Пирамиды астрала
Виктор Кувшинов


Пирамиды астрала #1






Много ли мы знаем о мире, в котором живем? Есть только одно правило: чем больше узнаем, тем больше неизвестного нас окружает. В результате случайной ошибки молодые, любопытные и ни в черта, ни в Бога не верящие ученые-исследователи нарушили основное правило игры под названием Мироздание. При жизни они попали в астрал. Но ни одной душе реального мира не положено свободно разгуливать по астралу! Небеса замерли на грани логического коллапса. А молодым людям предстоит пройти через боль и испытания, чтобы понять, насколько слепы они были в прошлой жизни, не замечали очевидных фактов…






Виктор Кувшинов

ПИРАМИДЫ АСТРАЛА





ПРОЛОГ


«Если бы только знать, чем обернется случай с подопытной собакой… Куда нас всех занесет, какими жертвами придется заплатить и как это перевернет наше представление о мире… Если бы только знать все заранее!» — думал биолог, сидя на веранде старой дачи своего приятеля-медика.

За окнами тихо шуршал моросящий осенний дождь. В доме пахло сыростью. Надо бы растопить печь или хотя бы притащить с чердака электрообогреватель, но всем телом владела такая лень, что не возникало желания даже пошевелить рукой. Эта апатия уже месяц преследовала его. Вот и сегодня он уже два часа праздно сидел на колченогом стуле посреди неприбранной комнаты, а воспоминания продолжали упорно лезть в голову.

Прошел месяц с тех пор, как участники странных происшествий, спрятав генераторы, пытались забыть события последнего полугода.

Он приехал, чтобы проверить, все ли здесь в порядке без хозяйского догляда, и только сейчас понял, как скучает по своим друзьям, оставшимся в недосягаемости. Мир стал обыденно-серым, но душа никак не хотела соглашаться с этим фактом. Он вдруг почувствовал, что постепенно внутри стала подниматься какая-то отчаянная сила — то ли заявил о себе дух противоречия, то ли наконец кончилась апатия и пора было начинать строить жизнь заново. Он встал… даже притопнул, стряхивая воспоминания. Не надо себя обманывать! Все равно, чего бы ни стоили им прошлые события, он поступил бы так же. Просто все случившееся настолько невероятно и великолепно, что невозможно даже представить себе жизнь без этого. Да и друзья, по большому счету, не так уж много проиграли, а может быть, даже и выиграли…




Часть первая

СТРАННЫЕ ОПЫТЫ





Глава 1

ПОЛУДОХЛАЯ СОБАКА


Все началось с раздавшегося из лаборатории истошного Любочкиного крика:

— Женечка! Миленький! Выручай!

«Ну чего они там еще наворотили?» Я вскочил, задел ножку стола и пролил остатки содержимого своей чашки на фильтровальную бумагу, которая заменяла нам скатерть.

«О господи! Еще этот кофе!» — успел подумать, захлестываемый панической волной адреналина. На секунду притормозил, потом махнул рукой на это мелкое безобразие и кинулся на выручку.

В дальнем углу, где у нас располагался «тренажер» — камера для животных с энцефалографическим оборудованием, — суетилась Любочка, а ей то ли помогали, то ли мешали Витек и Иринка. Подбежав, я увидел, как девушка в отчаянии щелкает переключателями, а в камере болтается на удерживающих ремнях маленькая собачка, с головы которой свисают подсоединенные провода.

— Что тут у вас? — попытался я с ходу разобраться в ситуации.

— Женечка! Сама не знаю! Я ее!.. А она дохнуть! А тут эта!.. — причитала Любочка, беспомощно размахивая руками.

Понять, что она имела в виду, было, как всегда, невозможно, а вид замученного животного, мягко говоря, не прибавлял энтузиазма. Поэтому я в первую очередь отключил от сети энцефалограф, а потом занялся бедным четвероногим пациентом. Снял с собаки все провода и шлейки. Пульс у нее прощупывался, но очень слабый. Пришлось заняться выяснением обстоятельств с элементарного допроса. Может, и не такого, как в гестапо, но, наверное, на среднюю ментовку потянет.

— Так! Быстро говорите, что вы тут делали? Кто дал вам право издеваться над животным? — Нахмурившись, я попытался придать своей физиономии самое свирепое выражение, на какое только был способен.

— Я… Мы… У меня есть доступ к животным! Вот! — сначала замямлив, но потом, собравшись с духом, бойко выпалила девушка.

— Что? Откуда?

— Оттуда! — Любочка злорадно показала язык. — Я целых два месяца таскалась на эти курсы. Шеф заставил.

«Да, шеф — молодец, а я — шляпа», — подумал я, но тем не менее, устрашающе тараща глаза, железным тоном продолжал свою непоколебимую, почти сталинскую линию допроса:

— Что вы делали с собакой?

— Я это… — опять замялась Любочка. — Мы тут это… опыт ставили.

В процессе допроса, в течение которого я несколько раз менял тактику с «плохого» на «хорошего» следователя, выяснилось, что Любочка перепутала ампулы с Ксилонейросказином. Вместо маркировки А взяла В. Но, как и положено молоденькой и симпатичной девушке, она не остановилась на этом и вдобавок перепутала переключатели на приборе, включив вместо считывания энцефалограммы подачу импульсов на мозг собаки. И конечно же была вроде как и не виновата — ампулу ей случайно подсунула Иринка, а прибор после тестирования переключил Витек.

Я свирепел и пух, как синьор Помидор, слегка подвывая в бесполезном усилии хоть как-то логически осмыслить женский стиль проведения научных экспериментов. Ну как объяснить Любочке, что хорошо все-таки самой проверять все, что ты делаешь? Никак! Это диагноз. И мне, между прочим, с этим диагнозом работать. В общем, все было как всегда — очередная Шнобелевская нашими «милыми» лауреатами завоевана! А мне, тоже как всегда, подставляй хоть лоб, хоть загривок под начальственные выволочки.

— Ну, теперь, кажется, все ясно. — Наконец я отпустил народ расползаться по углам зализывать раны. — Дальше сам справлюсь. Люба, запиши в журнал, что препарат не тот и опыт остановлен, а я собаку посмотрю. А ты, Ира, дай-ка мне описаловку на Ксилонейросказин-В.

Действительно, оба препарата, что А, что В, были антидепрессантами анксиолитического действия и проходили клинические испытания — другими словами, испытывались на людях. Следовательно, у них не должно быть серьезных противопоказаний. Так, дальше: нежелательные эффекты… дозировка… — ничего особенного. Максимум, что могла получить собачка, — это нормальную, но никак не смертельную дозу. Может, у нее анафилактический шок, чего не бывает? Надо кровь на анализ взять да и энцефалограмму снять, посмотреть, как у собаки мозг работает…

Спустя три часа хвостатая жертва научных ошибок продолжала находиться в полной отключке, лежа в клетке экспериментальной камеры. Анализ крови оказался в норме, пульс слабый, сердцебиение замедленное, но тоже в пределах нормы. А вот энцефалограммой я был сражен! А точнее, ее отсутствием. Я даже, повторяя Любочкины потуги, бегал от компа к собаке, от нее к энцефалографу и обратно. Вегетатика работала, но замедленно, а вот кора была как мертвая. Но такого не бывает. По крайней мере, такой полной отключки коры головного мозга при нормальном функционировании всех систем я никогда еще не видел даже при глубокой анестезии.

Я опять сидел в нашей кофейне — славном закутке для убивания рабочего времени в процессе потребления различных некачественных напитков, стачивания чужих сухарей и, конечно, перемалывания околонаучных сплетен. Розово-приподнятое впечатление от возвращения из долгой командировки было испорчено. Но если бы я знал, что уже произошло событие, последствия которого не замедлят самым невероятным образом сказаться на моей судьбе, то настроение мое было бы вдобавок разбавлено еще и изрядной долей страха… Однако блажен неведающий!

Надо вообще-то представиться: я — это Женька Котов, стареющий недоросль, приближающийся к возрасту Христа, но никак не способный адекватно воспринимать обращение Евгений Григорьевич в свой адрес. Ничем приметным природа меня не наградила: и рост средний, и волосы какие-то пегие, а лицо — каких тысячи на улице хороводами бродит. Четыре месяца в Немчурии батрачил на тамошнего профессора. Думал: вернусь, расслаблюсь, с друзьями пообщаюсь, а тут!..

Наша лаборатория носила вполне гордое название Биохимии и Физиологии Нейрогуморальной Системы Млекопитающих. На самом деле мы тестировали различные медицинские препараты на активность и проводимость нервной системы. Работа рутинная, но более или менее хлебная. Другим отделениям нашего Биологического института последние годы приходилось гораздо туже. Однако и нас жизнь стороной не обошла. В лаборатории сложилась такая же дурацкая ситуация, что и повсеместно в науке: произошел провал поколений, оставивший в лабораториях только старичков и зеленый молодняк.

У кого учиться молодняку — был риторический вопрос, на который приходилось молча и упорно отвечать именно мне, как единственному представителю среднего руководящего состава. А если учесть, что лаборатория у нас была недоукомплектована: всего три молодых сотрудника-лаборанта, то неудивительно, что мы периодически выдавали такие шнобелевские перлы.

Тем не менее были в моем положении и свои плюсы. К примеру, я, будучи старшим на данный момент, имел моральное право неопределенно долгое время сидеть, медитируя над чашкой кофе. Остальным это не позволяла хиленькая, но все же вполне еще присутствующая трудовая совесть.

Мою сократовскую задумчивость нарушил Витек — молодой кудрявый представитель мужской половины нашей лабы (то бишь лаборатории) и единственный мой заместитель на случай командировок. Откуда он всегда знает, что в кофеварке осталась последняя чашка кофе — одному Богу известно, а может, и тому неведомо. Но парень с регулярностью лондонского экспресса уводил у меня из-под носа остатки кофе. Тем не менее я был ему благодарен, поскольку самостоятельно не мог остановить отравление организма передозировкой кофеина.

Понимая, что запасы напитка не бесконечны, Витек с быстротой молнии вытащил из шкафчика свою кружку. В ее нутро было лучше не заглядывать. Стерильностью своей чашки я тоже, естественно, не мог похвастать, но его кружка — это было что-то! Если бы в Книге Гиннесса был рекорд на самую грязную кружку, то Витькина имела бы все шансы.

— Вить, ты бы кружку хоть разок сунул в «помойку» (это мы так нашу лабораторную посудомоечную машину обзываем). Она быстренько всю накипь отодрала бы. А то как ты можешь хоть что-нибудь пить из такой посуды? — по-философски грустно прокомментировал я свои наблюдения.

— Эх! Что б ты понимал! — радостно воскликнул парень. — Во-первых, это моя грязь, можно сказать, кровная. И потом, не грязь это вовсе, а пигментный слой. К тому же у моей кружки куча преимуществ.

— И каких же это, позвольте спросить? — вяло заинтересовался я.

— А вот, смотри: если чай «Москву видать», то в моей кружке он гораздо крепче выглядеть будет. Теперь дальше: придет к тебе твой Слава или Федя, ты же чью кружку потянешь из шкафчика доставать? Ясно, что не мою, а Любочкину или Ирчика. Они потом дутые ходят, а сказать боятся. Так что можешь рассматривать это как мое фирменное противоугонное средство!

— Да тут, оказывается, целая жизненная позиция, — попытался я восхититься.

Вдруг Витька как-то скис и признался:

— Если честно, то я пытался ее в «помойку» пихнуть, но меня Ирка застукала и наорала, что я своей кружкой всю лабораторную посуду испохаблю. Так что как-нибудь так уж…

— А между прочим, чего это я тут своим рылом в такую тонкую жизненную философию лезу? — хмыкнул я, разглядывая темный ободок на своей кружке. Потом решил, что мне все равно не угнаться за Витькиными достижениями, и пошел отдраивать грязь посудной щеткой.

О полудохлой собаке мы не произнесли ни слова: он, видимо, боялся, а мне уже надоело строить из себя Евгения Грозного.

Вдруг меня словно громом поразила одна мысль: «Я же с этими делами даже позабыл позвонить друзьям — членам нашего „клуба“!» Надо оговориться, что этот «клуб околонаучных разгильдяев» состоял из вашего покорного слуги и двух приятелей-одноклассников: Федьки — кудрявого коренастого физика — и Славки — высокого светловолосого красавца медика. Оба приятеля были младшими научными сотрудниками. Причем Федька работал совсем недалеко от меня в институте Физики, который занимал соседнее крыло огромного комплекса здания Академии наук. Так что для общения нам, как лабораторным мышам, было достаточно пробежаться полста метров по переходам и лабиринтам здания-монстра отечественной науки.

А вот Славка работал в лаборатории Нейрофизиологии, института Экспериментальной медицины, расположенного в полукилометре от основного корпуса академии. Поэтому встретиться с ним было просто невозможно без выхода во внешнюю среду околонаучного пространства, которая не всегда была благоприятна для нашего хлипкого брата.

Начинать обзванивать приятелей надо с Федьки. Мне вспомнилось, что еще до моей поездки за бугор у Славы что-то закрутилось на любовном фронте, и, судя по его вечно отсутствующему виду и голосу, весьма серьезно.

Физик откликнулся сразу, как будто только и делал, что сидел у телефона и ждал моего звонка.

— Федор Игнатьевич Карасин, лаборатория Полевой Физики! — бодро и официально пробасила трубка.

Друг, как всегда, выпендривался. Я выдержал паузу и ехидно произнес:

— А где ваше «алло», многоуважаемый, или я разговариваю с автоответчиком?

— Ах ты, паршивец! Не смей отождествлять меня с какой-то машиной! — заорал радостно приятель. — Прибыл-таки в родные пенаты. Ну что, какие новости с биологического фронта?

— Хреновые! Прибыл, а тут сразу ошарашили — впору инфаркт хватать. Считай, что собаку убили.

— И чего ж вы так развоевались, что своих уже не жалеете?

— Да вот, пала смертью храбрых — за родину, за барина!

— Ага, а барин — это, разумеется, ты.

— Да нет. Скорее Любочка.

— A-а, это милое, кудрявое, вечно тараторящее создание? Как же она собачку-то замочила? И не жалко? Ай-ай-ай!

— Ну, не такая уж она у нас вампирша. Скорее несчастный случай — шальная пуля, так сказать.

— Но эт ты брось! В каждой женщине сидит вампир. Хотя бы маленький. Не успеешь оглянуться, как присосется кровушки попить. И ведь как приятно! Истинный вампир должен быть приятен, а то он с голоду сдохнет, — вкрадчиво выговаривал Федька.

— Да брось ты! Сказок перечитал явно.

— Э-э, брат! Пока ты сам в этих сказках разбираться не научишься, так они и будут квасить тебя всю жизнь, — явно намекая на мои неудачи с женщинами, выговаривал мне Федька. И вдруг ни с того ни с сего его посетила действительно здравая мысль. — Слушай, Кот! Давай вечером посидим где-нибудь. Надо же твое возвращение отметить!

После беседы мои мысли дали течь в направлении, как бы слинять с работы. Собака так и не решила, что ей делать: прийти в чувство или окончательно сдохнуть. Поэтому я просто ушел, сославшись на мистические послекомандировочные хлопоты.




Встретились мы с Федей в нашей любимой забегаловке, приютившейся на одной из городских улочек, равноудаленной от наших домов. С трудом найдя столик, два научных охламона приступили к традиционным излияниям души под наливание в стаканы, убивая свое полудрагоценное время. Но только мы расслабились и выкатили длинные языки, как к нам за стол подсела пара бугаев и стала приставать с какими-то глупыми разговорами про крутых ребят с пониманием и с тупыми намеками на гнилую интеллигенцию.

В конце концов нам это надоело, и мы с Федькой решили сменить место попойки. Выйдя из бара, пошли по улочке, полной питейных заведений, заманивающих народ веселыми вывесками. Однако первый ресторан оказался дороговат, а следующий был переполнен. Мы прошли еще немного и увидели проулок, в глубине которого светилась вывеска с каким-то иероглифом.

— Посмотрим, что-то новенькое вроде? Не плохо сейчас китайской кухни отведать, только бы опять не япошкина «суши-уши» попалась, — заметил я, и мы бодренько свернули в темноту.

Однако нам определенно не везло в тот вечер: это оказались «Суши», да еще и безалкогольные. Повернув обратно, мы поняли, что нам, кажется, не повезло еще больше: дорогу преграждала тень того обидчивого бугая, который не давал нам жизни в баре.

Подойдя ближе, я понял, что мимо себя он нас не пропустит, по крайней мере, добровольно. Я бесстрашно подумал об отступлении, но, оглянувшись, увидел шагнувшего из подворотни второго «приятеля». Мы, как малые дети, были взяты в простецкую ловушку. Вот тут-то я уже всерьез почувствовал, как начинают трястись коленки — наши телеса явно не шли в сравнение с габаритами этих громил.

— Федь, тревога номер один! — сказал я своей единственной надежде в виде кудрявого физика. Сразу вспомнились детские потасовки, когда нам приходилось держать совместную оборону. Но то в детстве, а тут масштабы кулаков были сильно увеличены, и хорошо, если у ребят с собой только кулаки… Я дал рекогносцировку через плечо: — Как всегда: заговариваем зубы и идем на прорыв. О потерянной чести лучше не вспоминать.

— Принято к исполнению! — шепнул Федька, и мы вразвалочку пошли навстречу так «полюбившему» нас быку.

— Какая встреча! — как можно радостнее воскликнул я, подойдя к преграждающему нам путь субъекту, и продолжил: — Мы так мило посидели. Вам тоже стало скучно или так, воздухом подышать вышли?

Или моя лабуда начала срабатывать, или еще что, но бычара тупо напряг все мускулы в своей голове, пытаясь уследить за ходом моей мысли. Сделать это было трудно — поскольку мыслей в моей пламенной речи отродясь не было, а тут еще и ситуация стала выходить из-под контроля, так как мы с Федькой попытались просочиться в зазор между его торсом и стенкой дома. Причем моему кудрявому приятелю, которого я отважно пихнул вперед под тумаки, удалось совершить этот «героический» маневр, а вот мне нет.

Здоровенный кулак, запоздало начавший свое движение в сторону Федьки, очень удачно (не для меня, естественно) вошел в контакт с моей дурной головой. При этом движение моего дорогого тела к свободе остановилось, и я, вслед за своей башкой, полетел в стенку дома. Дом при этом не пострадал, а вот мне тут же пришлось присесть отдохнуть. Не знаю, что бы со мной было, если бы эти жлобы принялись месить меня ногами. Но спасибо Феде — он самым отважным образом не рванул куда глаза глядят, а побежал, грамотно отвлекая громил на себя, но и не давая им войти в плотный контакт.

Так что, когда я, спустя мгновение, пришел в себя, услышал только удаляющийся топот этих бездарнокопытных. Пока я потихоньку осваивал азы «застенчивого» движения, пытаясь сначала подняться вдоль злополучной стены, а потом делал первые осторожные шажки, Федька, навернув спринт вокруг целого квартала, подбежал ко мне со стороны «Сушей».

— Ты как? — спросил приятель, схватив меня за плечи и переведя дух.

— Лучше, чем им хотелось бы, — промямлил я и, попробовав ощупать голову, понял, что наибольший ущерб ей нанесла стена. На виске чувствовалась кровь. Другой висок, куда угодил кулак, сильно не пострадал. Проведя этот экспресс-медосмотр, я доложил: — Даже фейс не попортили. Можно сказать, все в порядке, только такси придется до дома взять, чтобы кровищи не натекло. Поможешь?

— Спрашиваешь? Ты сможешь до проезжей улицы дойти, или мне сбегать? А то тут машину не словишь.

— Дойду — не так уж и пострадал.

— Тогда пошли в другую сторону, чтобы этих козлов опять не встретить.

Уже в машине Федька озадаченно спросил:

— Никак не пойму, чего им от нас потребовалось и как они нас разыскали в этой темнотище?

Мне пришлось недоуменно согласиться с приятелем:

— Не так уж мы их и зацепили в баре, чтобы все бросать и искать нас.

Объяснение этих странностей к нам пришло гораздо позже, а пока это были всего лишь первые стодвадцатикилограммовые ласточки грядущих событий, успевшие нагадить в наших сенях с приходом весны…




Утром, прикрыв волосами «следы былых боев», я спешил на работу, втайне надеясь, что собака еще жива. Институт только просыпался с первыми входящими уборщицами и старшими лаборантками, отзываясь гулким эхом на звук моих шагов в полутемных коридорах.

Включив свет, я поспешил в дальний конец лаборатории к камере энцефалографа. Каковы же были мои радость и удивление, когда из угла донеслось оживленное поскуливание! Тузик весело вертел хвостом, повизгивая и царапая лапой по клетке.

«Господи, как же можно сохранять такую доверчивость после всех издевательств? Он же проголодался и наверняка хочет пить!» Я открыл клетку, и голодное, но счастливое животное доверчиво прыгнуло ко мне на руки. Собачка тут же принялась облизывать мне лицо, приплясывая от радости. Сзади хлопнула дверь, простучали каблучки, и острый локоток отпихнул меня в сторону:

— Ой ты моя лапушка! Жива! Здорова! Жень, ура!

И я оказался в объятиях Любочки.

«Хм, не слишком ли мило для „строгого“ начальства?» Но кривить рожу было явно не время, и я, не скрывая счастливой улыбки, спросил:

— Что, тоже не выдержала? Ни свет ни заря прибежала.

Вручив Любочке Тузика, который принялся слизывать ее обильную косметику, я поспешил налить воды в маленькую кювету и поставить ее в клетку, после чего понесся искать хоть какие-нибудь сухари для изголодавшейся собаки. Вернувшись с засушенным печеньем, я застал пасторальный этюд: «Пастушка и несчастная собачка, радостно хлебающая из ручья». Не хватало только самого ручья, да и пастушка была немного перекрашена, но характер картины выдержан был точно.

— Ну, дама с собачкой, не утопи свою Муму в слезах умиления.

— А ты, жестокий вивисектор, тебе бы только над животными издеваться, — обиделась Любочка, будто не сама эту собачку вчера в кому загнала.

— Извини, не хотел тебя обидеть. На нашей работе легко потерять чувство сострадания. А ты на самом деле молодец — жалеешь животных. — Я, извиняясь перед Любочкой, попытался размочить черствое печенье, что мне не удалось, так как оно было уничтожено ожившим пациентом еще до того, как успело намокнуть.

Я лихорадочно соображал: что и в какой последовательности надо сделать? Во-первых, нужно сдать собаку в виварий и попросить понаблюдать за ней пару дней. Во-вторых, а может, во-первых, ничего пока не говорить шефу: что-то мне от этих «великих» открытий уже худо делается. Надо самому во всем разобраться. В-третьих, все опыты с Ксилонейросказином-В я беру себе. Слишком это громкая заявка: завалить препарат, прошедший до второй стадии клинических испытаний. Такая «шутка» разработчику миллионов будет стоить. Так что надо выяснить наверняка, случайный это факт или действительно мощный побочный эффект, который угробит препарат. Здесь «нет права на ошибку», как говаривали советские шпионы-патриоты в старинных фильмах. Дождавшись, когда все появятся в лаборатории, я объявил о своем высочайшем решении народу:

— Я беру все материалы по Ксилонейросказину-В себе. Буду разбираться, что там произошло.

Любочка, кажется, облегченно вздохнула, а вот Иринка как-то заерзала. Я сразу постарался предупредить развитие ситуации в опасном направлении и спросил, строго взглянув на девушку:

— У кого-то есть возражения?

— Ну-у, — подала голос Иринка.

На это я мягко, «по-отечески» провещал:

— Понимаю, что ты прикипела к теме, но пойми: вопрос стоит огромных денег. Согласишься ли ты взять на себя всю ответственность за результаты опытов?

— Нет, — ответила поникшая девушка.

— Спасибо за понимание. Теперь тасуем всю работу по-новому: Ксилонейросказином-А занимается Любочка и дальше, а вот Иринка будет тестировать на мышах Цетронал — он поступил в разработку месяц назад, но работы еще не начинали из-за моего отсутствия. Будете гнать по обычной схеме. Все остальное остается так же…

* * *


Две недели испытаний Ксилонейросказина-В на мышах и кроликах не дали никаких результатов. Вернее, все возможные анализы: биохимия, гистология, иммуноанализ — показывали норму. Синапсная активность, как и активность мозга, оставалась в ожидаемых пределах. Прицепиться было не к чему, и я начал тестировать препарат на собаках. Результаты первых трех тестов на «тренажере» тоже не дали ничего нового. Все показатели были в пределах нормы.

Ситуация и в самом деле странная. Можно было довести все стандартные опыты до конца и отправить отчет, не обращая внимания на «несчастный случай». А можно было провести «Любочкин эксперимент» и в случае «удачи» загубить препарат. На такое у меня пока явно не хватало духу. Поэтому я решил поставить опыт втихую, чтобы в случае каких-либо осложнений спокойно обдумать результаты.

Для того чтобы наверняка очистить помещение к вечеру от лишних свидетелей, я распустил слух, что сваливаю с работы в четыре, и «подсказал» Витьку, что, «кажется», сегодня показывают старый классный фильм со Шварцем по «какой-то» программе. Парень был основной помехой, он мог уйти и в три часа дня и в три часа ночи с одинаковой вероятностью, так что пришлось воспользоваться запрещенным приемом. Витька имел какую-то детскую слабость к Шварценеггеру и мог смотреть любой фильм с его участием, в любой обстановке и любое количество раз.

Перед «уходом с работы» я привел из вивария собаку и поместил ее в клетку «тренажера» ждать эксперимента, якобы запланированного на завтрашнее утро.

В семь вечера я возвращался на работу в надежде застать лабораторию пустой. К счастью, мои надежды подтвердились уже на вахте. Дежурный проверил ключи — они были сданы.

— Что так поздно? — задал почти риторический вопрос вахтер.

— Дела! — Я изобразил глубоким вздохом усталость, отчаяние и безнадежность в одном флаконе. По-видимому, весьма удачно, так как ключи оказались у меня в руках без дополнительных вопросов, а перед носом появился журнал учета.

Расписавшись, я припустил по полутемным лестницам и переходам вверх и направо. Огромное здание впадало в ночную спячку. Лаборатория встретила меня темнотой, местами расцвеченной зелеными и красными огоньками тихо гудящих приборов. Включив свет, я обнаружил все на своих местах. Собака — неопределенно пестрого окраса кобелек, явно «дворянских» кровей и с простым именем Дружок — спокойно лежала в клетке. По неведомой причине собаки в нашем виварии всегда носили незамысловатые клички — наверное, это было проще в работе.

— Ну что, «дай, друг, на счастье лапу мне!» — продекламировал я, присаживаясь перед псом. — Прости за некоторые неудобства, которые придется причинить. Постараюсь тебя сильно не обижать.

Пес спокойно смотрел на меня умными и грустными глазами. Я включил комп и энцефалограф для прогрева. Потом подошел к собаке, дал ей кусок сахара, пытаясь купить дружбу несчастного животного, и надел на нее шлейку, удерживающую на месте. Затем настала очередь электродов, но это не заняло много времени.

Для начала я запустил энцефалограмму на пять минут. Все было в норме. Затем переключил прибор на подачу электромагнитных импульсов в крайнее положение — на частоту один герц, как в тот, злополучный раз. Затем дал этому излучению действовать пятнадцать минут для контроля, хотя и понимал, что такая процедура не может серьезно повлиять на собаку. Такое поле похоже по природе на действие того же мобильного телефона. Ну, может, слегка индуцирует у пса сонливость, но не более того.

Дружок пока что мужественно переносил все издевательства. Настала пора пробовать Ксилонейросказин-В. Я высчитал дозу, приготовил шприц. Дал псу еще сахара, погладил по загривку, пошептал ему на ухо что-то утешительное и сделал инъекцию. Сел напротив и стал ждать. Минуты шли, прибор был включен, собака спокойно пыталась вылизывать передние лапы. А у меня в голове роились противоречивые мысли: «Если ничего не произойдет, то можно облегченно вздохнуть… а если произойдет? Что я буду делать с собакой? Не умрет ли она?» Прошла десятая минута… одиннадцатая… двенадцатая… и вдруг собака зевнула, слегка проскулила и повисла на удерживающих шлейках. Я проверил состояние животного. Пульс и дыхание были ровными, но слабыми и замедленными. Зрачки не реагировали на свет. Переключил энцефалограф на запись — мозг «молчал», как мертвый. Я оставил прибор на непрерывной записи на комп и взял немного крови на анализ уровня лекарства — завтра можно будет провести количественную иммунореакцию. Освободил пса от шлеек и осторожно положил на бок так, чтобы не сбить электроды. Сел напротив и стал ждать.

Вдруг в кармане зазвонил мобильник. «Однако все лучше, чем так сидеть и тупо ждать неведомо чего!» — радостно подумал я, доставая телефон. На экране светился Славкин номер.

— Привет, Земеля!

— Привет, Кот! Ты чего по домашнему не отвечаешь?

— Да я сегодня с экспериментами засиделся.

— Что, биолог, совсем наука заела? Вроде бы уже несолидно на ночь глядя в лаборатории торчать. Если только с дамой, да и то проще где-нибудь в другом месте культурно время провести. Не студент, чай, есть, наверное, финансы? — нес всякую лабуду Славка.

— Да я не с дамой, а с кавалером.

— Ох ты! Не ожидал. Какие-то у тебя странные наклонности стали появляться. Надо меньше телевизор смотреть, а то наше телевидение по своему скудомыслию все мужское население в голубые сагитирует. Я слышал: эта пропаганда уже начала сказываться на демографической ситуации. Представляешь? И куда только Жириновский смотрит?

— Все бы ничего, но вот беда — не успели мы с кавалером толком ничем заняться, как он впал в полную отключку — хуже, чем под наркозом, — описал я состояние собаки.

— Вот! Сколько раз я тебе говорил! Нельзя пить на рабочем месте. Тем более в лаборатории. Небось этиловый спирт с бутиловым перепутали. А если бы с метиловым — некому было бы и скорую вызвать! — Славка с ходу вынес диагноз нашим с Дружком занятиям.

— Ну, Слав, ты сегодня в ударе. Тебе надо Федьке срочно звонить — есть явный шанс его наконец переболтать.

— Да! У меня есть причина для удара, и, надеюсь, не апоплексического. Вернее сказать, у нас с Ташенькой есть причина.

— Ну и какая, позвольте спросить? — поспешил я увести разговор с темы, по которой пока сам не знал, чего и говорить.

— Мы отмечаем годовщину нашего первого официального знакомства и хотим устроить небольшой пикничок на лоне природы. Короче, приглашаем тебя с Федей на эти выходные к нам на дачу. Синоптики, если не врут, обещали теплую, можно сказать, жаркую погоду. Так что есть хороший шанс начать летнюю программу раньше обычного.

— Да, заманчиво! — Я подумал, что у меня нет ничего против столь замечательной идеи. — Приеду, сто процентов. Даже если в реанимацию попаду, приеду!

— Здорово! Мы очень рады. Только, пожалуйста, без реанимации обойдись. Или что, ты действительно так обрадовался, что вам с приятелем уже обоим надо неотложку вызывать?

— Да нет, спасибо! Обойдемся без скорой помощи.

— А если серьезно, что там у тебя случилось, если не секрет? Помощь не нужна? — Слава все-таки вернулся к моей проблеме, но тактично спросил про секретность. Это-то, наверное, и толкнуло меня на «откровения». И события побежали в том русле, в котором им, может, совсем и не следовало бежать.

— В том-то и дело, что сам не все понимаю и не знаю пока, насколько тут секретничать нужно. В общем, нетипичная реакция на препарат, правда в нетипичной обстановке. Собака то ли в коме, то ли анестезирована, но есть надежда на «выздоровление». — Потом, сообразив, что это не телефонный разговор, продолжил: — Давай я все обдумаю, и мы на даче как раз и поговорим, если вам интересно будет.

Мы договорились, что я организую печеного лосося и еще некоторые закуски. Славка предложил сходить на щуку. Неожиданно в план пикника «влезло» новое и весьма приятное обстоятельство.

— Слушай! Сейчас же еще глухари токовать должны. Давай, как в детстве, съездим на ток ночью. Как он у вас, еще «жив»? — вспомнил я.

— Даже не знаю — давно не был, но глухаря той осенью спугнули, когда за грибами ходили, — раздумывая, проговорил Слава.

— Заметано! Днем наводим порядок на даче, а ночью на ток, — не дал я ускользнуть идее. — А на щуку и днем в воскресенье успеем, с острогой.

— Договорились! Таше тоже, наверное, интересно будет ночь в лесу провести, — согласился приятель.

Я выключил связь и сидел еще несколько минут, обдумывая планы на выходной. Из задумчивости меня вывел писк таймера, установленного подавать сигнал каждый час. Было время брать кровь на анализ препарата в плазме. Песик продолжал спать, не реагируя на проводимые мероприятия, а энцефалограмма по-прежнему была на нуле, кроме вегетатики. Да, без Славиного совета тут не разобраться — такие прямые линии были похожи на состояние, по крайней мере, частичного омертвления мозга.

«Господи! — вдруг вспомнил я. — Можно же повысить чувствительность прибора в тысячу раз». Я тут же бросился к энцефалографу, отключил электроды с вегетатики, чтобы не зашкалили, и вывел чувствительность сразу на максимум. Кривые сразу ожили, но все равно колебались только слегка — близко к фоновому уровню. Примерно в десять раз меньше обычно записываемой кривой, что означало почти в десять тысяч раз слабее, чем при обычной активности мозга. Видимо, пульсирующая кровь, отголоски вегетативных центров и основные жизненные процессы все же «фонили». И все же теперь можно было сказать, что мозг был жив. Я опять уселся обдумывать новые факты в полной тишине лаборатории.

К реальности меня опять вызвал второй телефонный звонок. Это был уже Федька. Видимо, жаждал обсудить планы на выходные.

— Привет, Барабас! — приветствовал я его старым школьным прозвищем.

— Привет, биолух! Ну что, рвем когти к Славке на дачу?

— Что, уже звонил? — констатировал я. — Еще как рвем! С провиантом договорились?

Оказывается, приятели уже воплотили мою задумку про глухарей в конкретный и проработанный план. Федька на своей «Ниве» заберет меня и после встречи на даче провезет всю компанию прямо до тока. Однако от приятеля не ускользнул факт моего странного времяпрепровождения.

— А ты чего же «запертый в неволе, в темнице сырой»? — коверкал старые стихи Федька. — Ночью один в лаборатории… не пора ли на прием к психиатру?

— Если к Таше, то я согласен!

— Но она больше психоаналитик, чем психиатр.

— Не одна ль хрень?

— А хрень эту хрень разберет — не у физика об этом спрашивать, — продолжал трепаться Федька. — А и вправду, тебе не надоело над своими блотами с форезами сидеть? Что ты, как молодой, елы-палы?

— Да тут занятненькое дело… Не для молодых да зеленых. Вот на даче вам и расскажу. — Я уже принял решение обсудить с ребятами этот феномен. Одному рассуждать над проблемой было как-то и трудновато, и скучновато.

— Хорошо, договорились, — согласился физик. — В субботу в одиннадцать я тебя подберу. Пока! Привет мышам!

— Не угадал — собакам. Пока!

Ночь прошла в вялых блужданиях по Интернету, коротком сне на прокрустовом ложе кушетки и кошмарных побудках под пронзительный писк таймера. Только около четырех утра при очередном взятии пробы собачка стала подергивать лапой. Я, наспех запаковав пробу, метнулся к энцефалографу — там все зашкаливало! Пришлось срочно перевести чувствительность в обычный режим. Кривые показывали тета-ритм с быстро нарастающей модуляцией… Альфа… В клетке послышалась возня… бета-ритм! Все! Я кинулся к собаке:

— С добрым утром!

Несмотря на зеванье, пес стал радостно лизать мои руки через решетку. Электроды уже слетели с его головы и болтались посреди клетки.

— Сейчас приведем тебя в порядок, — сказал я, открывая «тренажер» и осматривая собаку. — Да ты в прекрасном состоянии и расположении духа!

Непонятно, кто больше радовался: я или мой подопечный. Дав собаке пить, я прыгнул обратно к энцефалографу, выключил его и сохранил в памяти компа энцефалограмму. Подчистил все следы странных ночных занятий в лаборатории и вернулся к животному. Так… прошло полчаса после последней пробы. Все, сейчас беру еще одну, и отдыхаем.

Пес на удивление спокойно дал взять анализ, и я, расчувствовавшись, скормил ему найденный в кофейне кусок булки. Осталось только пожелать собаке спокойной ночи и отправиться спать, что я и сделал.

Очутившись на улице, понял, что уже брезжит утро и транспорт не ходит. Какой же я идиот, что не приехал в институт на машине! Она хоть и старушка, но до работы и обратно довезти смогла бы. А сейчас мне предстояло тащиться пешком три километра по пустым и гулким улицам города…

Я уже минут двадцать мерил шагами ночной асфальт по направлению к дому, когда заметил в проулке, мимо которого шел, темную мужскую фигуру. Мой взгляд буквально споткнулся об эту тень. Пройдя мимо, я всем нутром почуял, как он вышел и посмотрел мне в спину. Ноги непроизвольно замедлили шаг…

Странно: я продолжал идти по ночной улице, но теперь это уже была совсем незнакомая местность. Это не была улица из нашего города… Может быть, какого-нибудь старинного европейского «бурга» с мощенной булыжником мостовой, странными зданиями, выложенными из разнокалиберного камня, но всяко не современного, заасфальтированного до прямоугольной банальности местообитания бетонных коробок.

Сообразив, что случилось нечто, явно противоречащее здравому смыслу, я решительно остановился и посмотрел назад. Нет, я не ошибся — там стоял этот сумеречный тип. Но улица не хотела меняться обратно на привычную.

Я реально устал и хотел спать, поэтому никакие шуточки никаких хиромантов не заставили бы меня сейчас отказаться от мысли поскорее очутиться в постели. Поэтому я в самом раздраженном расположении духа попер на этого типа. Моя злость только выросла, когда стало виднее снисходительно ухмыляющуюся рожу.

«Я тебе поухмыляюсь сейчас!» — подумал я и с ходу напустился на ночного гипнотизера:

— Какого хрена вы, «многоуважаемый», испортили такой милый серый пейзаж индустриального города? Что за средневековое безобразие?

— А ты шустрый парень, однако, — еще раз ехидно усмехнулся тип и добавил: — Ты должен прекратить то, чем занимаешься. Обещай мне это, или я не выпущу тебя отсюда! Будешь век по этому мертвому городу бродить.

— Вы, дяденька, не тыкайте мне тут! И потом, чем я таким непристойным должен прекратить заниматься? Что-то не пойму.

— Ты сам знаешь, — пытался удержать пафосную снисходительность дядька, но в его голосе проскользнула неуверенность.

Но я же еще тот пройдоха — сразу почуял слабину и решительно въехал по дяде фразой:

— Ничего я не знаю! И вообще, как же я смогу продолжать заниматься этой своей никому не известной деятельностью, если буду бродить здесь вечность? У вас явно плохо с логикой, а мне спать хочется. Так что до свидания, а лучше — прощайте! — С этими словами я решительно развернулся и быстро зашагал к дому.

Дойдя до угла, закрыл глаза, повернул направо и сделал пару шагов в надежде, что, исчезнув с прямой видимости, смогу отделаться от этого гипноза. Моя наивная уверенность не подвела: открыв глаза, я увидел милый моему сердцу пейзаж обшарпанных и вылинявших шестнадцатиэтажек.

«Что за ярмарочные фокусы? Неужели он требовал, чтобы я перестал собак на тот свет отправлять? Так откуда он узнал? Нет, бред какой-то…» Вообще-то есть одно правило: если хотите, чтобы среднестатистический человек чем-нибудь занялся всерьез, запретите ему это делать. Я ничем от среднестатистического человека не отличался, и раз уж мне попала вожжа под хвост… короче, при виде своего подъезда выбросил все эти угрозы из своей головы. А может быть, и зря…




Глава 2

СЛАВА И ТАША


Прежде чем продолжить повествование, необходимо рассказать о двух его главных действующих лицах (ну конечно, не считая вашего покорного слуги), к которым на дачу мы с Федькой и собрались. И начать историю лучше примерно за год до происходящих событий — как раз со времени их знакомства…
		В предчувствии тепла…



		последний снег…



		В предчувствии рассвета…



		первый отзвук…



		Когда



		в неторопливой тишине



		раскроется цветок,



		согрев собой прохладный воздух…



		Пока все спит



		в преддверии чудес…



		Душа



		проснется, удивляясь:



		то ангел,



		воспаряя ввысь,



		крылом своим



		обнимет, мягко прикасаясь…



		Последний сон



		вспугнет предутренняя мысль.







		И небеса



		в неспешном ожиданьи солнца



		наполнены дыханием Земли…



		Все замерло



		на пол-удара сердца



		в предчувствии любви…








Наташа, отложив на скамейку маленький томик стихов и прикрыв глаза, подставила лицо ласковым лучам уже по-летнему теплого солнца. В голове продолжали неторопливо кружить прочитанные строчки, создавая ощущение ожидания чего-то светлого и радостного. Может быть, этому способствовала еще и весна, набравшая уже полную силу?

Тишину нарушало лишь легкое перечирикиванье воробьев. Где-то журчала вода, унося с собой остатки зимы. Теплые блики солнца скользили по опущенным векам, рассеивая торопливые мысли. Только отдаленный гул, долетающий в старинный парк, напоминал о городе, суетящемся где-то там, в своей огромной, спешной и деловитой жизни.

«Как же иногда несколько строк, прочитанных в случайной книжке, могут совпасть с мимолетным настроением и ощущениями читателя», — думалось Наташе.

Бегая с занятия на занятие, когда день поминутно расписан между аспирантурой и практикой в клинике, она вдруг оказалась свободна на целых два часа. Пару отменили в последний момент из-за болезни преподавателя. И вот сейчас она сидела, закрыв глаза, где-то посреди парка, выпав из суетной реальности, растворяясь в тишине и замерев, как будто в ожидании чего-то восхитительного и прекрасного, ждущего ее впереди…

«Все! — В голове зазвенел колокольчик тревоги. — Мне же надо к двенадцати быть в институте, а туда еще добираться с полчаса». Наташа с сожалением встала со скамейки, чувствуя, что из последнего месяца жизни, наверное, только эти минуты и останутся в памяти надолго — может быть, на всю жизнь.

Судьба несла ее в бурном водовороте событий с одного этапа на другой, не давая опомниться и остановиться. Хорошие способности и трудолюбие не оставляли шансов на спокойную жизнь, толкая ее из школы в университет, из университета в ординатуру, из ординатуры в аспирантуру. И везде преподаватели и профессора только и твердили: «С вашими успехами обязательно нужно пытаться поступать туда-то и туда-то». Менялись лишь адреса. Так что выбирать приходилось единственно между медициной или психологией, психологом или психотерапевтом, и уже только в аспирантуре Наташе удалось настоять на том, чтобы заниматься анализом пограничных состояний психики, что всегда притягивало ее как магнитом.

Из-за нестандартности темы с самого начала были проблемы с руководителем. Профессор, завкафедрой психологии и психотерапии Иван Васильевич Пустосельский, респектабельный, уже находящийся в почтенном возрасте мужчина, еще полгода назад, при принятии в аспирантуру, пытался мягко увести Наташу с выбранной стези:

— Вы знаете, голубушка, что этой темой ставите себя на сомнительный путь? Ведь вам придется анализировать нетипичные случаи с шаманами, колдунами, гипнотизерами и всякими экстрасенсами. — Иван Васильевич сморщился, как будто съел лимон. — А как строить доказательную базу на песке единичных, неповторяющихся случаев? Любой оппонент легко раскритикует такую слабую статистику. Не легче ли взять стандартную тему, например «Влияние различных методов терапии на депрессивные состояния психики, вызванные внешними факторами»?

— Иван Васильевич, но это моя мечта — разгадать хоть что-то в механизмах гипноза, медитации и экстрасенсорики.

— А вы знаете, сколько достойнейших людей было объявлено шарлатанами и ломало себе карьеры из-за того, что связывались с паранормальными состояниями психики? — лукаво посмотрел профессор. — Ладно, давайте сделаем так: утвердим эту тему как рабочее название только из уважения к вашей настойчивости — все равно первый год аспирантуры общеобразовательный. И если к весне не найдете руководителя, который согласится взять вас с этой темой, то мы ее подправим в более пристойный вид. Договорились?

И вот весна уже в разгаре, а с руководителем все еще полная неопределенность. Профессор был прав: все «приличные» врачи-практики сразу открещивались от такой темы. Нужно было искать среди исследователей. Они менее консервативны — все-таки им не нужно каждый день отвечать за последствия своих действий перед пациентами. Сейчас единственной возможной кандидатурой оставался младший научный сотрудник из лаборатории Нейрофизиологии института Экспериментальной медицины Ярослав Иванович Земельский. По данным разведки, будучи кандидатом медицинских наук, он занимался анализом психических состояний в зависимости от физической активности мозга, что было очень близко к Наташиной теме. Сегодня на двенадцать часов была назначена встреча, устроенная Верой Сидельниковой, бывшей сокурсницей Наташи.

Прибыв в институт на десять минут раньше, Наташа позвонила Вере, чтобы разведать обстановку. Она заметно нервничала — если этот заход не удастся, то придется менять тему и прощаться с мечтой о разгадывании настоящих загадок психики.

— Привет, Наташа!

— Ну что, Верунь, все готово? Ты знаешь, как это мне важно.

— Да не дрейфь ты, все в порядке! Подходи к нам в комнату отдыха. Там и встретимся. Дорогу еще не забыла?

Через десять минут они с Верой, точные, как Штирлицы, входили в кабинет Земельского. Наташино сердце сжалось от досады. «Красавчик — это сильно усложняет дело. Хоть бы не начал приставать, а то совсем каши не сваришь». Из-за стола навстречу входящим девушкам, сдержанно улыбаясь, поднялся высокий светловолосый молодой человек. Протягивая руку Наташе, он сказал:

— Здравствуйте! Меня зовут Ярослав Иванович, но можно без отчества — так привычней.

— Привет, Слава! Это …таша.

В коридоре что-то грохнуло в тот миг, когда Вера представляла подругу.

— Таша?! Хм… Интересное имя, — как будто пробуя на язык, пробормотал Ярослав.

— Да нет, — рассмеялась аспирантка. — Наташа! Наталия. Это в коридоре что-то упало.

— А! Тогда проходите, будем обсуждать ваши проблемы.

— Нет, я побегу уже. Вы и без меня разберетесь, — спохватилась Вера. — А то и так дел по горло.

Беседа не складывалась. Наташа изложила свою просьбу и вкратце обрисовала тему исследований, чувствуя какую-то напряженность. Ярослав слушал, почти не прерывая, и явно что-то просчитывал в уме. Под конец в воздухе повисла натянутая пауза. Затем хозяин кабинета стал медленно, будто взвешивая каждое слово, говорить:

— Тема, безусловно, интересная, но…

У нее все напряглось внутри. «Снова это проклятое но! Неужели опять облом?»

— …Чем я мог бы быть полезен как руководитель? Ведь у меня несколько другой профиль, — все еще что-то обдумывая, продолжал Ярослав.

Наташа облегченно вздохнула. Первый раз ей не говорили «но я не могу взять руководство над темой», «но у меня нет времени» или «но это же совсем не мой профиль».

— Вы знаете, ближе по тематике все равно никого нет. Но вы не беспокойтесь — все опыты и доказательную базу я сделаю сама. Просто, если не найду руководителя, мою тему прикроют и придется делать, что прикажут. А над этим я чуть ли не всю жизнь мечтала работать… — быстро стала доказывать свою позицию Наташа.

— Нет, так тоже не пойдет, — опять напугал аспирантку Ярослав. — Даже если бы я согласился не вмешиваться в вашу работу, при любых осложнениях спрос будет с меня, так как это моя аспирантка нахимичила с исследованиями или интерпретацией результатов. И в любом случае ваша тема — это и моя тема, и нести ярмо ответственности за нее нам обоим.

— Значит, вы не отказываетесь? — с надеждой спросила Наташа.

— Нет, но ничего не обещаю. Дайте мне подумать два дня. Я перезвоню и сообщу о своем решении, — выдерживая дистанцию, ответил Ярослав.

— Спасибо за все! До свидания, — засобиралась девушка, понимая, что разговор окончен.

— Всего доброго! — И хозяин кабинета несколько официально пожал Наташе руку.

Спускаясь по лестнице, неудачливая аспирантка чувствовала, что на глаза у нее наворачиваются слезы. Слишком много сил потрачено на этого надменно-отстраненного, холодно улыбающегося красавца. И это был ее последний шанс! Лучше бы лез под юбку глазами, чем так равнодушно выставить, дав каплю надежды, словно подачку. Теперь два дня мучиться и переживать: возьмет — не возьмет?

Через пару суток, сразу после полудня, раздался звонок Наташиного мобильника. На той стороне послышался ровный голос Ярослава Ивановича:

— Здравствуйте, Наташа. Я беру вашу тему. Подходите ко мне на следующей неделе со всеми материалами. Будем составлять план работ и заодно оформим бумаги на руководство. Ваш главный руководитель профессор Пустосельский?..




Слава вспоминал свою первую встречу с Ташей. Ее привела Вера, заранее предупредившая, что та ищет руководителя для кандидатской. В назначенный час он сидел в кабинете, напустив на себя начальственной вальяжности и выгнав соседа по столу Игоря Нечаева. Это была бы уже вторая аспирантка в его «руководительской» карьере, и, к счастью, он знал все бумажные процедуры. Наличие аспирантов давало некоторые преимущества и укрепляло официальное и немного материальное положение. Так что это дело было желательным, несмотря на головную боль составления планов, анализов исследований, редакции отчетов и написания статей.

Точно в срок раздался стук в дверь, и вошла Вера, чуть не за руку ведя очень красивую девушку. Слава не смог сдержать гримасы досады: «А что такой красавице делать в науке?» Он сразу понял, насколько будет сложно заниматься делом, если она начнет хоть какие-то амурные происки. «Господи, не хватало мне еще всяких интриг. Она ведь еще начнет требовать сделать за нее всю работу — с такой королевы станется…» Несмотря на пронесшийся в голове рой отрицательных и сумбурных эмоций, он разыграл роль степенного хозяина.

— Таша, — представила вошедшую девушку Вера.

— Таша? — Какое странное и красивое имя. Ах нет! Конечно, ослышался — это Наташа. «А жаль, так было бы интересней», — подумалось ему.

Слушая оставшуюся одну Наташу, он понял, что в принципе мало в чем мог бы помочь ей по работе — настолько у нее были продуманы цели, методы и многие детали исследований. За искренней и интересной подачей материала стала забываться внешность гостьи.

Он уже заинтересованно думал: «А тема-то интересная, но рискованная. Ой, и не найти ей руководителя среди наших докторов! Они же все консерваторы, да и за репутацию боятся. Как же это Пустосельский-то так прокололся с этой темой, или рассчитывал, что она не найдет руководителя? А вот я ему, по старому знакомству, свинью-то и подложу! И все-таки надо держать дистанцию». Он спросил гостью все тем же начальственным тоном, чем мог бы быть полезен. Тут же подтвердилась готовность Наташи всю работу выполнять самостоятельно. Не обнадеживая аспирантку заранее, он решил выяснить подноготную у профессора и выпроводил девушку, пообещав позвонить ей через пару дней.

Оставшись один, Слава еще долго пребывал под впечатлением беседы. Он был в недоумении. По жизни он опасался таких красавиц. Сколько их пыталось забросить на него свои ласковые арканы, а потом, затянув удавку слез и кривляний, требовать к себе внимания, денег и времени, не заботясь отдавать что-либо взамен. Увидев высокую, стройную, светловолосую девушку с большими серыми глазами, он понял, что с ней будет не до работы. Однако десять минут разговора полностью изменили впечатление о ней. Он уже видел перед собой умного и интересного собеседника, излагающего необычную исследовательскую программу. И только после ее ухода сообразил, что Наташа, скорее всего, пыталась прятать свою внешность: никакой боевой раскраски и маникюра, довольно серенький костюм, собранные в пучок волосы.

Дозвонился он до профессора только на следующий день. Оказалось, что Наташа очень способная аспирантка и в принципе Пустосельский не имел ничего против ее темы. Он только предупредил, что в случае неудачи это больше ударит по Ярославу, чем по нему. Так что выяснилось, что свинью он сам себе подкладывает даже большую, чем профессору. Славка небрежно отмахнулся от такой опасности:

— Ради интересной темы стоит рискнуть!

— Ну, тогда с Богом! — напутствовал довольный голос в трубке. — Жду бумаги на оформление.

Проверив все возможные и невозможные данные о своей новой подопечной, Слава убедился, что о Наташе имеются только хорошие отзывы: умна, трудолюбива, неконфликтна… В результате еще через день он позвонил аспирантке и сообщил о своем согласии стать руководителем кандидатской работы.




В конце лета с Наташей произошла очень неприятная история. Тогда Слава вернулся из отпуска и еще никак не мог войти в обычный рабочий ритм. На улице по-прежнему было тепло, почти как в июле. Темные ночи пытались украсть у лета как можно больше тепла, но пока это им не удавалось, и даже поздним вечером можно было гулять в одной рубашке. В лесах вовсю росли грибы, благо дожди не забывали этим летом регулярно посещать русские равнины, и народ, пользуясь любой возможностью, рвался за город.

Славке тоже не сиделось на работе, и он все время подбивал то Женьку, то Федьку на какую-нибудь вылазку вечером, а на выходные вообще сагитировал завалиться на родительскую дачу. Предки уже год как жили в Питере — отца заслали руководить новым филиалом фармацевтической фирмы. И как минимум год ему еще там пахать. Так что Слава оказался временным владельцем дачи и шикарной квартиры, толком не зная, что с ними делать. Главной его головной болью было не извозить их до состояния общежития к приезду родителей.

В лаборатории пока все было тихо. Для каких-либо экспериментов нужно было сделать кучу согласований, а половина власть имущего народа бродила по отпускам. С аспирантами было то же самое: Эдик пропадал где-то в отпуске, а Наташа хоть и в городе, но появилась только раз, и то закрыть какие-то отчеты за лето. Она действительно была очень самостоятельная. Слава сначала решил держать дистанцию, чтобы потом не «носить тапочки», но позже поймал себя на том, что невольно пытается завоевать ее внимание — настолько она ненавязчиво показывала, что он не интересует ее ни как мужчина, ни как руководитель.

Первое было даже неплохо — так спокойнее работалось, но вот второе его задевало всерьез. От нее только и слышались словечки: «я знаю», «я уже сделала». На все у нее находились уже готовые и обоснованные решения, как будто девушка хотела сказать: «Подписали бумаги, и ладно, с работой я и сама справлюсь».

А Славке самому уже хотелось поэкспериментировать. Тема действительно была интереснейшая: как отделить простую фантазию от патологического бреда, есть ли действительно отделение или расширение сознания и что в это время делает мозг? Эти и многие другие неясности, связанные с гипнозом, сном, медитацией и другими пограничными состояниями, были очень интересны, и хоть какое-то прояснение одного-двух вопросов могло хватить Наташе на кандидатскую.

Вернувшись домой после одного такого несуразного послеотпускного рабочего дня, Слава заметил мигающий огонек автоответчика на домашнем телефоне. Ткнув кнопку прослушивания, он узнал голос Веры: «Слава, у тебя мобильник не отвечает. Слушай, тут с Наташей плохо! Если можешь, приезжай. Нужна твоя помощь! Запиши адрес: Фролова, 5, корпус 2, квартира 75, это за „Марсом“ — кинотеатром».

Сердце испуганно екнуло, Верин голос звучал очень взволнованно. Он схватился за мобильник — действительно, днем сел аккумулятор, а на работе в комнате у них никого не было.

«Что же делать? Поставлю телефон хоть на пять минут на зарядку». Слава заметался по комнатам, хлопая себя по карманам и лихорадочно вспоминая, что надо сделать и взять с собой: «Да, адрес записать… Где же ручка? Так, все, надо бежать! Постой, когда же она звонила?»

Он опять бросился к телефону — звонок был принят три часа назад. «Так это сколько ж времени-то прошло? Что же делать?» Вериного телефона у него не было, а на работе никого нет. Наташа не отвечала. Славка выскочил из подъезда, лихорадочно соображая: как узнать номер Веры? Уже садясь в оставленную родителями потрепанную десятку, он вспомнил, что у него на мобильнике есть телефон Игоря, а у него может быть и Верин номер. Не выезжая, Слава набрал вызов.

«Только бы мобильник не сдох раньше времени», — крутилась в голове мысль, пока он слушал гудки.

— Привет, ты что, уже соскучился? — наконец ответил Игорь, намекая на то, что только что расстались.

— Игорек, быстро! Какой у Верунчика телефон? Только скорее — у меня аккумулятор садится.

— Да щас, я номер тебе текстом брошу. А что случилось-то?

— Сам не знаю. Потом расскажу. Спасибо!

— Да не за что. Лови!

Нажав отбой, Слава погнал машину по сообщенному Верой адресу. Через полминуты телефон пикнул полученным сообщением. Слава на ходу открыл письмо, инсталлировал номер и сразу нажал кнопку вызова. В трубке тут же раздался голос Веры:

— Алло!

— Верунь! Быстро… Что случилось? У меня аккумулятор на пределе.

— Ой, Славочка! — запричитала Вера. — Хорошо, что позвонил! Наташка доигралась со своими экспериментами, а я, как дура, еще и помогала…

— Ты по существу, что с Наташей?

— Она в больнице, я скорую вызвала… Не знала, что и делать.

— В какой?

— Да в первой городской. Слушай!.. У нее, наверное, передоза ЛСД, — замявшись, сообщила Вера.

— Что?!

Но ответа на свой вопросительный вопль Слава не получил. Мобильник опять был мертв. Отбросив телефон на соседнее сиденье, он начал на ходу соображать, как быстрее проехать по новому адресу…

Через полчаса он подруливал на парковку горбольницы. Как всегда, все места были забиты — время для посещений еще не кончилось. Втиснув машину куда-то в кусты, Слава побежал в приемное отделение, выяснять, где находится Наташа. «Хоть бы пустили! Хорошо, что еще не поздно, а то доказывай, что ты тоже вроде как врач…»

В приемной быстро выяснилось, что Наталия Степановна Березина, двадцати трех лет от роду, поступила час с лишним назад с острым наркотическим отравлением в реанимационное отделение. Слава кинулся туда. Спасибо профессии, он немного знал здесь и обстановку, и некоторых людей из персонала. Так что двери если и не были настежь для него распахнуты, то приоткрыть некоторые из них ему было вполне по силам. В ординаторской реанимационного было тихо, только молоденькая медсестра что-то записывала в журнал.

— Здравствуйте! Меня зовут Ярослав Иванович Земельский, я врач-нейрофизиолог из мединститута. — Слава сразу взял представительский тон, слегка подправляя свои анкетные данные, чтобы произвести должное впечатление. — К вам поступала наша аспирантка Наталия Березина. Как бы мне узнать о ее самочувствии?

— Здравствуйте! А ее уже перевели в терапевтическое отделение. Мы ее подержали на контроле часа полтора. В общем-то ничего серьезного: никакой передозировки. Просто у нее слишком высокая чувствительность к препарату, да и голова шутку сыграла. Мы провели восстановительную терапию. Потом пациентке стало легче, и ее отправили отлежаться. У нас тут, сами понимаете, легких не держат, — бодро отрапортовала девушка в белом халате и, не удержавшись, то ли ехидно, то ли сочувственно добавила: — Что ж вы там девушку просмотрели-то?

— Да нет, это какое-то недоразумение. Спасибо! — пробормотал Слава и в задумчивости пошел в терапевтическое отделение. В голове был полный сумбур.

«Нет, невозможно, чтобы Наташа подсела на наркоту. Это было бы заметно. Да и такая девушка — нет уж!» — возмущенно фыркнул Слава. А потом подумал: «А что это ты так ее заценил?» И тут же мысли с самокопания съехали на испуганный лад: «Вот же еще проблема! Теперь все данные в институт попадут. Наташу попрут из аспирантуры. Да и мне перепадет на орехи… если, конечно, не откреститься сейчас же от всего. Прямо сейчас смотать домой. С Наташей уже, наверное, ничего страшного не случится…» На душе стало противно. «Нет, надо все выяснить у нее, а потом решать, что делать». А ноги тем временем сами привели по нужному адресу.

Дежурная медсестра быстро сориентировалась и отправила Славу в четвертую палату. Благо еще шли последние минуты времени для посещений и никаких специальных разрешений не требовалось. Предупредительно постучав о притолоку, Слава приоткрыл дверь и помедлил, разыскивая глазами Наташу. «Вот она, на дальнем месте в правом ряду. Немудрено замешкаться — ее трудно узнать».

Тени под глазами, потрескавшиеся губы и спутавшиеся волосы хоть и не красили девушку, зато делали ее какой-то домашней и беззащитной. Слава подошел к кровати, прихватив по пути стоящий посреди комнаты табурет. Наташа удивленно поймала его глазами.

— Ой, Слава! Ты как здесь оказался? — слабым голосом спросила девушка. Стесняясь, тут же попыталась натянуть одеяло и поправить волосы. Это ей плохо удалось — руки еще не слушались, а взгляд никак не мог сосредоточиться на посетителе.

Он взял ее руки в ладони и, пытаясь быть как можно доброжелательнее, сказал:

— Привет, Таша! Главное, не волнуйся. — Ему вдруг вспомнилась первая их встреча, когда ее случайно представили этим странным именем.

— Таша? — Девушка недоуменно сдвинула брови, пытаясь что-то понять.

— Только не напрягайся сейчас! — испугался за нее Слава. — Тебе что, мало головной боли? — Вопрос получился каким-то двусмысленным, и он сразу продолжил: — Это ты сама так представилась первый раз, помнишь?

— А-а, — рассеянно протянула Наташа. Потом потерянно поводила глазами и, слабо сжав его руку, спросила шепотом: — Что же теперь будет? Какая же я дура! Я всех подставила.

— Ну, ничего — ты ведь почти блондинка. А блондинкам все позволяется, — тихим голосом шутил Слава, одобрительно улыбаясь Наташе, а сам думал: «Надо как-то разруливать ситуацию. Дело действительно может обернуться еще тем боком!»

Девушка тем временем зажмурила глаза, и в их уголках появились непроизвольные слезы. «Да, после такого трудно управлять собой», — подумалось Славе.

— Лучше расскажи, что случилось, а потом вместе придумаем, что делать, — предложил он.

— Помнишь… мы как-то рассуждали, что является больной фантазией в шаманских наркотических состояниях, а что может быть действительно отделенным сознанием… вот я и попробовала разобраться на себе… дура! — опять с отчаянием прошептала Наташа, делая паузы, — ей было явно нелегко.

У Славы отлегло от сердца: «Значит, все-таки это только единичный случай! И Наташа не какая-нибудь тайная наркоманка».

— Сейчас ты лучше успокойся и расскажи вкратце, что произошло, — мягко повторил Слава, слегка пожимая Наташину руку.

— Я выпросила у бывшей одноклассницы две дозы ЛСД на марках — у нее когда-то были с этим проблемы. Она мне и посоветовала: «Если хочешь сразу улететь, бери обе дозы в один прием — они старые, могут слабо действовать». Какая же я глупая — не могла просчитать: она-то на себя примеряла, а я новичок! Хорошо, хоть Веру подстраховать меня попросила.

— Так, когда же ты наркотики-то приняла?

— С утра и начали, чтобы мне к вечеру выйти «оттуда». — Наташины глаза были мокрые от переживаний.

— Понятно. Если у кого-то здесь или потом возникнут вопросы, говори, что опыт мы запланировали в соответствии с темой твоей работы. Но ты провела его самостоятельно, потому что я был занят, но разрешение тебе на эксперимент выдал. — В голове у Славы созрел план разруливания ситуации. — Ты случайно перепутала дозировку и вместо пятидесяти микрограмм приняла сто, и у тебя пошел бед-трип из-за гиперчувствительности. Я предупрежу Веру и выпишу вчерашним днем выдачу препарата, содержащего сто микрограмм диэтиламида лизергиновой кислоты, который мы используем для животных. Так что все будет в порядке — отделаемся легким испугом.

— Нет, я не буду тебя подставлять!

— Тогда ставь крест на своей карьере за «использование и хранение». И потом, как ты меня подставишь? Не волнуйся, все будет тип-топ, не впервой! — нарочито бодрым тоном уверял он Наташу, и, кажется, ему хотя бы отчасти это удалось.

— Ты знаешь, как одиноко я чувствовала себя. Родители уехали в отпуск, и мне не у кого было просить помощи. Я не знаю, как тебя благодарить! — уже вовсю плакала Наташа, сжимая его ладонь холодной рукой.

— Никак не надо. Главное, выздоравливай! К тому же в больницу тебя Вера определила, а я, наоборот, даже вовремя не пришел на помощь — мобильник не работал. — Слава вдруг заметил, что уже с полчаса держит ее руку в своей и ему совсем не хочется ее отпускать. Сердце сжималось от жалости и сочувствия к красивой девушке, смешиваясь с чувством гордости за такую отчаянную смелость экспериментатора и досадой на очевидную, почти детскую непредусмотрительность.

«Стоп! — мысленно скомандовал он себе. — Не смешивать рабочие дела с личными симпатиями. У тебя нет морального права использовать ситуацию в личных целях».

— Ты сейчас спи и завтра будешь как новенькая! — Он пожал руку Наташе и поспешил к выходу из палаты.

По дороге он продолжал обдумывать ситуацию: «Она ведь наверняка попытается рассказать правду и взять все на себя в институте. Но, с другой стороны, и подругу подставлять не захочет — это же может дойти до разбирательства в органах. Надеюсь, это она понимает. Надо завтра же сделать расходную запись в журнале и попросить Веру заверить подпись — уж та-то поймет сложную ситуацию, в которой они оказались. Следующее: позвонить Пустосельскому и убедить, что сам выдал разрешение и наркотик Наташе. А также подготовить профессора к тому, что Наташа попробует взять вину на себя и начнет придумывать всякие истории, лишь бы не вмешивать своего руководителя. Да, звонить ли в милицию? Нет, лучше заведующему реанимационного или терапевтического — спросить, сообщают ли они о таких случаях в органы…»




Прошла неделя, прежде чем последовали действия со стороны руководства. Наташа выздоровела за пару дней, но Слава опасался встречаться с ней, из-за возможного к ним «интереса» со стороны начальства. Поэтому он даже не рискнул еще раз ехать к Наташе в больницу, а попросил это сделать Веру, сведя все контакты с аспиранткой к коротким беседам, вроде «Как дела — нормально». И это не замедлило себя оправдать.

У него на столе лежало официальное приглашение на ковер к директору института: явиться вместе с завлабом, Наташей и Пустосельским для разбирательства по делу неконтролируемого хранения и расхода наркотических препаратов и так далее. Слава заранее подготовил все бумаги, предупредил обо всем начальство и обработал Наташу с Верой, пропесочивая их в коридоре, чтобы те не сказали какой-нибудь глупости.

Как выяснилось, информация прошла из больницы и была-таки взята на заметку в милиции. В результате неприятной беседы у директора Славу лишили доступа к наркотикам, вкатили выговор, да еще и штрафанули почти на ползарплаты. Но главное (он сам себе удивлялся — почему главное?) — Наташу не выгнали из аспирантуры: Пустосельский стал стеной на ее защиту. Хороший он все-таки старикан. Разумеется, и в ее адрес без санкций не обошлось: приказали сменить тему и тоже «никакого использования наркотических препаратов в научной работе и медицинской практике».

Веселья в целом было мало, и Слава прямо с пропесочивания отправился домой, заливать растрепанные нервы. На улице, как назло, стояла неповторимая атмосфера уходящего лета, когда теплое, но не палящее, ласковое солнце отдает последние летние силы, как бы стараясь на прощание. Почти не замечая ничего вокруг, Славка припарковал машину во дворе, захлопнул дверь и потащился к подъезду в серой многоэтажной коробке. Замок в подъезде не работал. «Опять шаловливые ручки поработали — вот уж некуда силушку приложить. Хоть бы лифт не сломали!» — по привычке ворчал он про себя. Но лифт был в порядке и, позвякивая на этажах, послушно повез жильца наверх.

Забросив куртку на вешалку, Славка протащился на кухню сообразить какую-нибудь закуску. В холодильнике нашлась копченая колбаса, а в шкафу — соленые сухарики. Он задумался: «Взять ли более подходящее к закуске пиво из холодильника или уж сразу нарезаться чего покрепче? Вот уж воистину русский вопрос», — наконец усмехнулся незадачливый пьяница и выгреб из холодильника для начала сразу три банки «Балтики». Нагрузившись всем этим добром, он прошел в гостиную, включил с компа сборник хитов старого тяжелого рока и завалился на диван «думать думу горькую» в истинно национальных традициях: под музыку и выпивку.

Музыка не давала совсем уж раскисать. Славка уже, наверное, битых два часа предавался алкогольной «медитации» под мощные звуки рока, а мысли все крутились вокруг Наташи… нет, Таши. Он то возмущался, вспоминая, как она всегда отвергала помощь и критиковала советы, то умилялся ее беспомощностью и искренней благодарностью в больнице, то восторгался ее смелостью пойти на рискованный эксперимент, а то просто вспоминал ее длинные, абсолютно прямые, светло-русые волосы и взгляд огромных серых глаз, каждый раз меняющих свой оттенок и настроение: иногда смущенный, иногда вызывающий и сердитый и один раз, в больнице, — беспомощный и благодарный.

Она всегда выглядела естественно, в ней не было того жеманства и искусственности, которые его так раздражали в людях. Она удивительно правильно пользовалась косметикой — та никогда не бросалась в глаза. То, что она все-таки ею пользуется, он понял только в больнице, но это лицо, более блеклое без туши и помады, было даже милее и как-то беззащитнее. Он вспоминал ее прекрасную, гибкую фигуру, и у него захватывало дух от попыток представить ее без одежды. Он, кажется, все-таки безнадежно влюбился, и оставалось молить Бога, чтобы Таша ответила взаимностью. Он чувствовал, что за полгода созрел уже до того, что готов был не только «носить тапочки», но и вообще «целовать песок», по которому она ходила — как пелось в старой-старой песне.

«А вдруг у нее кто-то есть? — неожиданно закралась коварная мысль. — Наверняка у такой королевы не один ухажер — еще и в очередь стоят». Как ему не хотелось об этом думать…

Его тоскливо-восторженное, полупьяное рефлексирование было прервано настойчивым звонком в дверь. Он с сожалением встал с дивана, кое-как затолкал под ремень выбившуюся рубаху и пригладил всклокоченные волосы.

— Сейчас, сейчас! Иду уже! — бормотал на ходу Слава, шаркая тапками и гремя открываемым замком. Каково же было его удивление, когда в квартиру решительно вошла Наташа, возмущенно сверкая большущими глазами.

— Ташенька?! — Глупо улыбаясь, Слава уставился на свою мечту, воплотившуюся в реальность прямо в коридоре собственной квартиры…




Выходя из кабинета директора, Наташа чувствовала себя ужасно и все-таки нашла в себе силы поблагодарить профессора:

— Спасибо большое, Иван Васильевич! Вы меня спасли.

— Ну что вы, голубушка! Вы знаете, мне бы по должности надо вас продолжать песочить и дальше, но язык не поворачивается. У меня, знаете ли, самого внучка почти того же возраста. Как представил, что с ней что-нибудь этакое приключится, так с сердцем плохо сделалось. Я, конечно, понимаю, что это, так сказать, «несчастный случай на производстве». Только договоримся впредь: пожалуйста, никаких подобных выходок без моей санкции, а то здоровье у меня уже не то, чтобы к начальству на ковер часто бегать.

— Что бы я без вас делала? Уж простите вы мою глупую голову! — пристыженно оправдывалась Таша.

— Всем бы такую «глупую» голову! — усмехнулся профессор. — Я бы из-за глупой головы и пальцем не пошевелил. Ну все, Наталия Степановна, разрешите откланяться. Мне еще в канцелярию нужно зайти, раз уж здесь оказался.

— Ой, простите, Иван Васильевич! Еще раз за все спасибо!

Пока она говорила с профессором в коридоре, все разошлись кто куда, обменявшись вежливыми кивками на прощание. Ярослав сразу же исчез, видимо избегая излишних обсуждений. Оставшись одна, Наташа направилась в свою лабораторию, где ей было отведено аспирантское место. На ходу она вспоминала события последних дней. Вспоминала, как пустилась в авантюру, доставая наркотик через бывших одноклассниц — можно сказать, незнакомых людей. Как уговаривала Веру на это рискованное мероприятие, используя все дозволенные и недозволенные методы.

Они начали с утра у нее дома. Наташа, чтобы наверняка получить результат, приняла двойную дозу…

Сначала она лежала, не чувствуя ничего особенного. Затем внутри стали подниматься волны жара, затопляющие все тело. Сердце учащенно забилось, и Наташа поплыла в безмятежном блаженстве. Тело как будто становилось все легче и больше, куда-то поднималось и наконец словно зависло, паря в воздухе. Девушка огляделась: Вера сидела, читая книгу, а ее саму уже несло к окну в восхитительном полете. Она выпорхнула из дому и, казалось, пыталась обнять всю землю, переполненная счастьем и блаженством.

Непонятно, сколько длилось это состояние эйфории, но вдруг она оказалась в каком-то странном месте: это было покатое, зеленое, как будто резиновое поле. И все было бы хорошо, но поле было усеяно тонкими и длинными шипами, которые пучками торчали из желтоватых кочек. Некоторые шипы загибались по дуге книзу. Наташа стояла на цыпочках на двух таких дугообразных иглах, боясь пошевелиться и потерять равновесие. Падение, скорее всего, было бы смертельным. И вдруг до нее дошло: она стоит на поверхности огромного, не умещающегося в сознании кактуса!

Она так и стояла, замерев и не зная, что делать. Ноги уже начали дрожать от напряжения. Но вот откуда-то к ней слетело странное создание, больше всего напоминающее Дюймовочку или маленькую фею. Крошечная, одетая в нарядное платьице девочка со стрекозьими крыльями за спиной ловко спикировала и уселась на наклонную иглу кактуса.

— Что, стоишь? — сочувственно спросила крылатая девочка. — Ну стой, если не надоело.

— А что мне делать? — чуть не в отчаянии спросила Наташа.

— А не надо лезть туда, куда не положено! — почему-то недобро усмехнулась маленькая фея.

— А я никуда и не лезу, — удивленно ответила девушка.

— Это ты сейчас так говоришь. Еще полезешь! — фыркнула зло девочка и упорхнула.

Наташа не поняла, о чем шла речь, но каким-то образом ощутила, что это очень важно. Важно настолько, что вся ее жизнь может зависеть от разгадки этой фразы. Но додумать она не смогла — ее ноги не выдержали, и она, не в силах больше удерживаться, закрыла глаза и повалилась на огромные шипы…

Однако никакой боли не было. Открыв глаза, она увидела, что летит в прекрасной голубизне неба, купаясь в белых перинах облаков. Спустя некоторое время она почувствовала, что на нее наползает какая-то тень. Темнота все сгущалась, а душу начал сковывать страх. Вдруг под ней разверзлась бездонная пропасть, и она, со страшным ускорением, стала падать в эту бездну. Девушка закричала, призывая на помощь, но у нее не было голоса, и никто не приходил на выручку. Пропасть тем временем стала закручиваться, как воронка смерча. Через мгновение смерч изогнулся горизонтально и превратился в огромный каменный каток, накатывающийся на скованную страхом Наташу. Ее немой непрекращающийся крик так и стоял в парализованном теле, пока она окончательно не провалилась в черноту абсолютного беспамятства.

Очнулась она в больничной палате со страшной головной болью и тошнотой.

— Ага! С прибытием на Землю! — отдаленным звоном разнесся в голове голос человека в белом халате. — Теперь все будет в порядке, хотя твоему похмельному состоянию не позавидуешь. Давай-ка мы добавим снотворного — теперь тебе лучше часик-другой поспать…

Следующий раз она проснулась в палате. Голова уже так не болела, но тело было как ватное, а глаза никак не могли сосредоточиться на предметах. Наташа лежала, бездумно уставившись в потолок и ощущая лишь сосущую пустоту внутри. Потом всплыла мысль и стала настойчиво стучаться в голове: «Как же я угодила в больницу? Я же теперь наркоманка! Никто не поверит, что это случайно».

Спустя еще какое-то время в поле зрения появилась светло-русая голова высокого человека. Он взял ее за руку, и она с удивлением и внутренним облегчением узнала Славу. Он держал ее руку, что-то ласково ей выговаривая, а она вдруг почувствовала такое безмятежное спокойствие, какое было только в детстве, когда, сидя на коленях у отца, она понимала, что все всегда будет в порядке, что папа защитит ее от всех невзгод и всегда можно будет спрятаться за его спиной или укрыться в больших объятиях. Она пыталась что-то возражать Славе, но у нее не было сил, и она переложила все проблемы на его плечи.

Потом он ушел, а она еще долго предавалась ощущению внимания и заботы, оставшемуся от разговора. «Он совсем другой, чем пытается выглядеть. Оказывается, в нем столько человечности». Наташе припомнились ее многочисленные поклонники, из которых и выбрать-то толком было некого. Одни рвались только к ее телу, другие были некрасивы или противны чем-то, а третьи — элементарно тупы. Впервые красивый мужчина отнесся к ней чисто по-человечески, почти по-отечески… С этими мыслями о Славе она и уснула.

А потом началось непонятное. На следующий день она напрасно прождала прихода Ярослава. После обеда ее навестила Вера с инструкциями по разруливанию ситуации и просьбой больше не чудить. Выйдя из больницы, Наташа первым делом поспешила к Славе со словами благодарности, но натолкнулась на стену прежней холодной, официальной доброжелательности. Ей ничего не оставалось делать, как играть предложенную роль и ждать санкций сверху. И только в кабинете директора до нее стало доходить, что Ярослав все вывернул наизнанку: якобы это он спланировал эксперимент и выдал ей наркотик, и он же не проследил за правильным выполнением эксперимента, чьей жертвой стала она, Наталия Березина. И подано это было так, что все ее возражения звучали как детские капризы.

«Вот, оказывается, какова цена моей спасенной карьеры. Как он посмел так играть со мной? Нет, я не могу здесь больше оставаться — это какая-то подачка! Напишу заявление об уходе из аспирантуры — найдется чем другим заняться!» Она уже бежала к себе в лабораторию. Взяла лист бумаги и стала писать: «Профессору… Прошу отчислить из… по семейным обстоятельствам…» Стандартные слова быстро ложились на бумагу. Наташа упрямо смахнула слезу и поставила подпись.

Пробежка до кабинета Пустосельского окончилась у запертой двери. Наташа долго стояла, уставившись на ручку двери, и думала о Ярославе: «Нет, так это ему не сойдет! Все он просчитал. А меня он не просчитает! Мне надо высказать ему все в лицо и посмотреть в его холодные, надменные глаза!» Она метнулась, разыскивая своего спасителя-обидчика. Вера сказала, что все уже уходят, а Слава, скорее всего, сейчас у себя дома, и добавила:

— Адрес, если ты ему трепку тет-а-тет хочешь устроить, можно у Игорька узнать, тот еще у себя.

Теперь, накачивая себя возмущением, Наташа мчалась с автобуса к большому серому дому, высказать все, что она думает о Ярославе. «Да, домик — так себе. Хорошо, что подъезд открыт — встреча будет внезапной». Она хотела заглянуть в его глаза, пока он не успел отгородиться своей пуленепробиваемой стеной вежливости. Уже выйдя из лифта и надавив кнопку звонка, она вдруг с испугом подумала: «А если он не один — с приятелями, родителями или женщиной?» По слухам, он жил один, но мало ли что сплетни говорят. «Все равно выскажу ему все и уйду!» После долгого ожидания дверь загремела замком и медленно открылась.

— Ташенька?! — Перед ней, слегка покачиваясь под звуки тяжелого рока, стоял взлохмаченный Ярослав, на лице у которого расплылась удивленная улыбка.

Переступив порог, Наташа поморщилась от пивного перегара, которым несло от ее научного руководителя. Прикрыв дверь за собой, она набрала побольше воздуха в легкие и начала заготовленную тираду:

— Ярослав Иванович! Я пришла высказать все, что о вас думаю. Вы обманом воспользовались моей слабостью в больнице и заставили врать моему руководителю по аспирантуре и директору института. Вы пользуетесь людьми, как марионетками, а я не собираюсь плясать ни под чью-либо дудку! Я всегда сама отвечаю за свои поступки, и не надо меня прикрывать из ложного героизма. Короче, я написала заявление с просьбой об отчислении из аспирантуры… — Бойко начав, она все медленнее выговаривала припасенные фразы, смотря, как они бьют по беззащитному взгляду. С каждой фразой его глаза становились все грустней и виноватей, пока Ярослав совсем не стал похож на побитую собаку. «Что-то здесь не так! Кажется, я действительно застала его врасплох!» Она вдруг заметила, что Слава все это время держит ее за руку. Потом он накрыл ее пальцы ладонью, поднес ко рту и прикоснулся к ним губами.

— Ташенька, здравствуй! — еще раз, уже шепотом, произнес Слава.

Наташа долго молчала, вглядываясь в немного пьяные, извиняющиеся глаза, и вдруг все встало на свои места, как пазл вдруг выстраивается в ясную картину с последним кусочком мозаики: он был самим собой не все это время в институте, а в больнице, когда успокаивал Наташу. И сейчас, здесь — он настоящий! Она вдруг все поняла, и ничего больше не надо было объяснять. И шла она сюда не ругаться, а за последней призрачной надеждой на счастье, спрятавшейся где-то в подсознании. Шла, ожидая где-то глубоко внутри себя, что он все-таки не обманул ее тогда, в больничной палате.

И тут Славка выкинул, наверное спьяну (трезвый бы он, конечно, не решился), трюк, который окончательно изменил ситуацию. Он вдруг грохнулся перед Ташей на колени, обнял ее ноги и, уткнувшись в живот, промычал:

— Ташенька! Прости меня! Я хотел тебя спасти! Нам нельзя было общаться, чтобы не заподозрили сговор. — Славку вдруг понесло. Его нутро само сообразило, что он обнимает прекрасное девичье тело, и совсем не по-дружески. Под стиснутыми руками оказались как раз наиболее соблазнительные места, туго обтянутые джинсами и упруго поддающиеся ладоням.

Наташа напряглась. Внизу живота что-то свернулось в тугой клубок и рвануло вверх, обдавая жаром грудь и голову. Ноги стали подкашиваться. Она запустила руки во всклокоченные Славины волосы и, задыхаясь, взмолилась слабым голосом:

— Сла… Славочка, миленький, я сейчас упаду!

— Что ты! Ласточка моя, я не дам тебе упасть! — Славка быстро среагировал, исправляя положение: подхватил Ташу на руки и осторожно понес в свою комнату — подальше от музыки и разбросанных в гостиной пивных банок. Ногой открыл дверь и неуклюже, боком, внес девушку внутрь. Наташа, уже совсем плывя в тумане, обняла Славу за шею и прижалась к его плечу.

Он усадил ее на диван, сам, стоя перед ней на коленях, потянулся обнять ее, но уперся животом в ее ноги. Она сначала судорожно их сжала, как будто стесняясь, но вдруг, решившись, раздвинула колени и притянула его за шею к себе. Так они и слились в странном сумбурном объятии, боясь шелохнуться и сказать что-либо, словно два аккумулятора, заряжающиеся друг от друга мощным потоком энергии. Вокруг стояла тишина — музыка в гостиной сама прекратилась, — видимо, треки в списке песен кончились.

Он, уткнувшись ей в плечо, плыл в тонком аромате каких-то незнакомых духов и прислушивался к частому биению милого сердца. Она, прижавшись щекой к лохматой голове и закрыв глаза, впитывала в себя ставший вдруг таким родным легкий запах его пота, смешанный с остатками утреннего дезодоранта. Она чувствовала, что этот запах, становясь близким, записывается куда-то в самую глубину ее подсознания, намертво привязывая ее душу к нему на уровне первобытных инстинктов. Постепенно, как бы слегка насытившись энергией любви, они стали робко ласкать друг друга: он водил рукой по ее стройному телу, то лаская упругую грудь, то гладя длинные ноги, а она теребила его волосы и целовала лохматую голову. Наконец он шепотом спросил:

— От меня, наверное, как от пивной бочки разит. И поцеловать тебя даже боюсь.

— Смешной! Мне теперь этот перегар на всю жизнь запомнится лучше запаха самых прекрасных цветов. — Она решительно подняла своими узкими ладошками его голову, повернула к себе и жадно потянулась к губам.

Он только успел окунуться в озера ее глаз и найти горячие, слегка шершавые, мягкие губы, и им снова долго было не до слов…

Потом они сидели, перешептываясь:

— Ты знаешь, у меня такое чувство, что щелкнул какой-то тумблер и выключил старую жизнь, а вместо нее включил новую и что все в этой жизни уже будет по-другому, даже имя у меня будет другое: Таша. Мне так нравится, когда ты меня так называешь.

— Я только сегодня, перед твоим приходом понял, как я тебя люблю! Представляешь, я собрался топить горе в вине, а вместо этого размечтался о тебе. И вдруг мои мечты материализовались прямо у меня в коридоре.

— Сколько же мы с тобой сопротивлялись природе? Нам, наверное, где-то наверху предписано быть вместе, а мы, как упрямые быки, почти полгода шли против судьбы.

— У меня такое чувство, что вся моя жизнь была только путем к этому мигу. Мне кажется, я буду всю жизнь помнить этот момент.

Неизвестно, сколько они так сидели, но в комнате стало темнеть. Вдруг Ташин взгляд стал напряженным и остановился на Славином лице. Ее глаза потемнели и стали глубже. Она решилась и тихонько запустила руку за ворот его рубахи, начиная ласкать его тело. Он немного напрягся, заглянул ей в глаза:

— А не спешим ли мы — без ухаживаний, без цветов, без ресторанов? Я ведь уже не могу сопротивляться…

— Я чувствую, что мне абсолютно никакого дела нет до ресторанов и ухаживаний. Считай, что ты уже ухаживал за мной все эти месяцы. Сейчас и здесь лучший момент моей жизни, и я хочу прожить его до конца, а свадьбы, как и похороны, устраиваются не для нас, а для людей. И прошу тебя, мой милый: будь смелей, возьми меня, только осторожней — я немного боюсь.

— Ты что, еще девочка? — Слава ошарашенно уставился на Ташу.

Она кивнула, покраснев и зажмурив глаза.

— Солнышко мое! Такая красавица и умница! Да за что же мне такое счастье-то? — запричитал Слава, вскочив и засуетившись.

— Не мельтеши! — немного хрипло сказала Таша, взяв Славу за руку, а сама легла на спину, потянув его на себя.

И все смешалось в потоке страсти, нежности, неумелых ласк и боли…




Уже ночью они пили хорошее красное вино при свечах, найденных в родительских закромах, и отмечали, как сказала Таша, лучший день их жизни. Расслабленно спрятавшись в теплых и успевших стать такими родными объятиях, Таша вдруг встрепенулась:

— Ой, я ведь забыла, тебя же сегодня в директорате разделали под орех. Прости меня, пожалуйста, за мою глупость!

— Мне на самом деле сейчас до такой большой и лысой лампочки все эти разборки. И не вздумай извиняться. Мой коварный план удался на сто процентов: ты у меня в объятиях, а все остальные остались с носом! — заговорщицки прошептал Слава.

— Но тебя же на ползарплаты оштрафовали!

— Не меня, а нас! Теперь тебе меньше цветов и конфет достанется.

— Глупый, цветы с конфетами девочкам в детском саду дари, а мне только ты и нужен, без всяких фантиков.

— Это ты сейчас так говоришь, а завтра, глядишь, от букета с предложениями руки и сердца и всех прочих частей тела не откажешься, — возразил Слава и вспомнил: — Да, слушай, что ты чувствовала, когда приняла ЛСД? Теперь ты у нас, можно сказать, эксперт по этому вопросу.

— Сначала было прекрасно, хотя сейчас я уже не скажу, что это оказалось самым лучшим моим переживанием. Действительно, произошел эффект расширения сознания, но что-то в нем было все-таки не так. Я и в самом деле летела в эйфории, но как бы в своем теле. И самое странное: обернувшись, в комнате я увидела только Веру, а себя не помню. Иначе говоря, у меня не зафиксировалось, было ли это реально отделением сознания, или просто наркотическими фантазиями. Да и дальше, когда парила над землей, это могла быть фантазия, так как не увидела ничего принципиально нового, чего бы не знала до этого. Единственное, что я никак не пойму: откуда взялась эта девочка-мотылек на кактусе и почему она так зло меня от чего-то отговаривала… У меня осталось странное чувство, будто кто-то вмешался и пытался меня напугать или отговорить от чего-то важного, но от чего — непонятно. И напоследок меня словно забросили в эту кошмарную пропасть… Об этом я не могу вспоминать. — Таша уткнулась в плечо Славе и начала всхлипывать.

— Успокойся, лапушка моя! Ну вот, я испортил тебе настроение. Только подумай: у нас впереди три дня теплого уходящего лета, и я тебе обещаю, мы их проведем так, что они запомнятся тебе на всю жизнь! Это будет нашим маленьким медовым месяцем, о котором, кроме нас с тобой, никто не узнает, — шептал Слава, глядя в мокрые, но уже снова счастливые Ташины глаза.




Глава 3

НА ДАЧЕ, И НЕ ТОЛЬКО


Просматривается возможность нарушения одного из основных законов. Временной континуум реала Земли сошел с прогнозируемого пути!..

Без паники. Ну прозевали критический момент. Но он был непрогнозируем. Зато мы теперь знаем, что произошло, а те, кто это натворил, не знают…

Но что теперь ждет цивилизацию?!

Если мы удержим под контролем информацию — все еще может обойтись. Вероятность нормального развития пока что сильна для реала Земли…

Самое худшее то, что мы до сих пор никак не можем повлиять на ситуацию…

    

Из обмена мыслями где-то в астрале






О Славкиной даче надо говорить отдельно. Она не имела ничего общего с теми совковыми шестисоточными участками, которые были у большинства трудового народа. В то же время она разительно отличалась от номенклатурных дач или загородных особняков современных русских нуворишей. Это был особый случай. И любили там бывать все, кто когда-либо был туда приглашен. Что и говорить о нас — Славкиных приятелях! История этого дома восходила к незапамятным временам. В собственности семьи нашего друга она появилась где-то в шестидесятых, когда его дед, заядлый охотник, купил в отдаленной деревне крайнюю избу. Постройка стояла метров за триста от деревни, если идти прямо по берегу, через заболоченные заросли ивняка, а кругом, по дороге, и все полкилометра будут.

За домом кончались все дороги. Только старые лесные тропинки вели, какая — на заливной луг, какая — на старые пожни и березовые перелески. А дальше начиналась настоящая тайга с дремучими ельниками и светлыми строевыми сосняками. Сама постройка возвышалась на большой лужайке, выходящей на уютный пляжик большого проточного озера. Место было на небольшом пригорке, сухое, и комары, вечные враги человечества, появлялись здесь только к вечеру. На берегу стояла маленькая банька с мостками, с которых можно и купаться, и рыбу ловить, и просто дурака валять.

Слава с Ташей основательно поработали над домом, пробуждая его от зимней спячки, и вышли во двор, погреться на теплом, почти летнем солнце.

— Как хорошо вокруг, хотя еще и не хватает зелени. Но эта весенняя природа ни с чем не сравнима. Какие запахи раскрывающихся повсюду почек и теплой влажной земли!.. — Таша разглядывала первые весенние примулы и крокусы, украсившие клумбы перед домом.

— Ташенька, смотри не простынь! Все же не лето, — крикнул Слава с крыльца.

— Да сейчас, наверное, все двадцать пять на солнце — теплее, чем в доме. Так что можно вообще до купальника раздеться. Нечего в помещении в такую погоду сидеть, иди сюда!

«Как все же приятно чувствовать постоянную заботу», — думала Таша. Привыкнув уже к одинокой в своей независимости жизни, она полгода назад вдруг поняла, сколь многого ей не хватало до встречи со Славой. Девушка вспоминала незабываемые дни уединения прошлой осенью, когда они приезжали сюда и просиживали долгие вечера у камина, а днем гуляли по лесу, собирая грибы и пробуя случайно сохранившиеся ягоды. «Все-таки какое это удивительное место — прекрасное в любое время года».

— Ласточка моя, не надо до купальника раздеваться. Пожалей меня, а то как делами заниматься? Да и ребят пощади! Они-то без дам приедут. Каково им будет на такую красоту облизываться? — притворно жалобным голосом канючил с веранды Слава.

— Ладно, уговорил! — рассмеялась Таша. — А то действительно, что я, почти голая, буду с тремя голодными мужиками делать посреди леса? И потом, опять по весне, наверное, какая-нибудь озоновая дырка в небесах появилась.

Их веселый диспут о влиянии загорания женщин на эстетическое воспитание мужчин был прерван появлением на поляне Федькиной «Нивы».

— Слава, иди гостей встречать! — крикнула Таша, направляясь к машине.

Но Ярослав уже сам заметил прибывших друзей и выскочил догонять подружку.

— Привет! Добро пожаловать! — издалека крикнула девушка.

— О-о! Привет! Кого я вижу? — радостно вторил ей Федька. И сразу решил ввести новую пока для нас традицию приветствия с Ташей. — Обниматься, целоваться друзьям не запрещено? — нахально вопрошал он, идя с широко раскинутыми руками.

Я, шагая за Федькой, невольно залюбовался летящей нам навстречу Ташиной точеной фигурой с развевающимися по ветру волосами. Девушка, немного смутившись, обнялась с Федькой, по-братски подставив ему щечку для поцелуя. Тут же вырвалась из его слишком дружеских объятий и в спасительном рывке кинулась ко мне. Но у меня явно не хватало ни Федькиной выдержки, ни наглости — обнимая и целуя Ташу, почувствовал, как замерло сердце. Ревнитель Славка сразу заметил неладное и, здороваясь, спросил:

— Ты что это какой-то пришибленный?

В панике ничего приличного не придумав, я признался:

— Ты знаешь, сколько ни пытайся обниматься с такой красавицей по-дружески, все одно — дух захватывает!

— Ну, это поправимо. Я могу тебя потренировать! А то Федю вон не оторвать прямо, — хитрюще глядя на Славу, смеялась Таша.

— Еще чего, размечтались! Напои, накорми, а они еще и жену уведут! Друзья называется, — ворчал Славка.

— Стоп! А то сейчас дуэль из-за меня устроите. Пошли располагаться и планы строить! — скомандовала Таша, и мы, захватив пожитки, прошли к дому.

Потом были обычные хлопоты. Решили провести обед-ужин на улице — первые в этом году шашлыки в Федькином исполнении. За столом на крыльце дома, греясь на нежданно теплом солнышке, водили неторопливые беседы.

— Вот часиков этак в шесть и выедем, — планировал поход на ток Слава. — Заранее костер и навес подготовим, чтобы не шуметь, а затем и на подслухи.

— А не поздно уже для тока? Такая жара стоит, — спросил Федька.

— Не должно быть. Видел, по дороге местами в болотинах еще снег белеет? Да и почки на березах толком не раскрылись. К тому же Ташу возьмем — новичкам везет!

— А может, того… поохотимся? У тебя же ружье было? — как бы невзначай спросил Федька.

— Специально дома оставил, чтобы и соблазна не было. Сам знаешь, глухарей здесь почти не осталось. Зачем же последних добивать? И потом… — Он поглядел на Ташу, взял за руку и сказал: — Неприлично при девушке кого-то убивать.

— Да, это было бы, наверное, слишком для моей психики, я все-таки не биолог… — Таша виновато посмотрела на меня, как бы прося извинения за неприличный намек на мои гипотетические лабораторно-садистские наклонности.

— Кстати, — вспомнил Слава. — Насчет садизма. Что там у тебя в лабе приключилось?

Явно настал черед выкладывать новости. Я подсобрал в кучу изрядно расслабившиеся мозги и стал излагать проблему:

— Сначала просьба: все должно остаться между нами. Препарат, который я изучаю, уже проходит вторую клиническую стадию, и прежде, чем я высуну где-нибудь язык, мне нужно быть на двести процентов уверенным в своих словах. Теперь по порядку: пока я ездил по заграницам, к нам для тестирования на синаптическую активность поступил новый препарат Ксилонейросказин-В…

Я изложил притихшей публике историю наших лабораторных перипетий и закончил доклад результатами вчерашних анализов крови подопытной собаки, которая пробыла в коме более семи часов и проснулась при падении концентрации препарата в плазме крови с максимальной 1 мг/л до 0,1 мг/л.

— И что, после этого все физиологические показатели в норме? — спросил Слава.

— Абсолютно! По крайней мере, те, которые мы можем замерить.

— Очень странно. Говоришь, ЭЭГ по нолям?

— Можно сказать, области лобных, височных и затылочных долей близко к фоновым, но мозжечок работает нормально.

— Это что же, собачка немножко умерла, а потом хвостиком вильнула, и все в порядке? — с осведомленностью настоящего физика спросил Федька.

— Да, что-то на наркоз не очень похоже. Все-таки наркоз — это сон. А здесь очень на смерть смахивает… — тянул нить рассуждений Слава.

— Как и опасался, — ответил я. — Мне нужно было твое мнение, как медика, знакомого с анестезией.

— Слушай, а у собак с мозгом все так же, как у человека? Может, просто видовые различия? — сумничал Федька.

— Нет, таких уж принципиальных отличий не должно быть, — рассеянно ответил Слава, явно озадаченный интерпретацией феномена. И, обращаясь ко мне, продолжил: — Я бы тебя поздравил с новым способом анестезии, но что-то здесь явно не так.

Таша, совсем было выпав из разговора, что-то напряженно про себя обдумывала. Потом спросила:

— И что, говоришь, собачки веселенькие и ласковые становились?

— Да они и до опыта особо агрессивными не были, но вот радости у них сильно прибавилось. А ведь препарат не поднимает уровень серотонина и к веселящим не относится.

— Знаешь, это мне сильно что-то напоминает… — заговорщицки начала девушка.

— Таша, солнышко, только не это! — взмолился Слава.

— А что же еще. Померла? Померла. Потом радуется? Радуется. Налицо все признаки, пусть и не человек. Ты что, не понимаешь, чем это может оказаться? — распираемая внутренним восторгом, доказывала Таша.

— Что-то я совсем вывалился из темы ваших дебатов, — пожаловался я. — На что ты намекаешь?

— Ну вот, — пробурчал шутливо Слава. — Сама теперь выкручивайся! Только смотри, чтобы тебя за ненормальную не приняли.

— Если ты Ташу за ненормальную принимать будешь, то мы к ней всей душой! — подколол его сразу Федька и медовым голосом продолжил: — Ташенька! Бросай ты его, он тебе не доверяет, а мы… Мы ведь на тебя молиться будем! Защитим тебя от любых происков критиканов.

— Спасибо, Феденька! — притворно обиженным тоном вторила ему девушка.

— Заговор! За моей спиной. И у меня на даче! — начал возмущаться Славка.

Я все-таки решил выяснить, о чем спор:

— Ташенька, если серьезно, ты знаешь, как я уважаю твои знания и способности. Так что твое мнение очень важно для меня.

— Вот тебе! — Таша показала Славке язык и, демонстративно повернувшись ко мне, стала рассказывать:

— Понимаешь, ты, наверное, читал доктора Моуди?

— Кто ж его не читал! — согласился я.

— Так вот, это просто популярная книжка, на самом деле есть еще много описаний пограничных состояний сознания. Например, у Грофа, или Юнга, или Монро… ну, в общем, почти все, побывавшие «там» после клинической смерти, испытывают чувство счастья и умиротворения. Причем это не может всегда быть объяснено действием эндоморфинов, вырабатываемых мозгом в критических ситуациях. Твои собачки, похоже, тоже где-то в астрале вкусную косточку нашли. И что важно: как я поняла, никакого наркотического эффекта препарат не дает.

— А почему такой ажиотаж? — удивленно спросил я.

— А потому! Если этот препарат действительно так действует, то отделение сознания от тела можно проделывать без всяких галлюциногенов. Понимаешь? Все внешние признаки клинической смерти мозга налицо, и вдруг бац — животинка живехонька и счастлива! Можно сказать, типичный случай пограничного состояния.

— Ты, кажется, уже и меня убедила, — поспешил реабилитироваться Славка.

— Ну и что нам с этим явлением делать? — спросил я.

— Надо перебазироваться к Славе, у него есть больше возможностей: и ЭКГ, и ЭЭГ, и МЭГ, и никто подсматривать не будет, — наседала Таша.

— Какие-то опыты и я сумею по ночам ставить, но ты права: меня легко подловить смогут. И потом у нас максимум только макак-резусов можно протестировать, и то разок-другой — больше не дадут. А у вас в мединституте даже на шимпанзе можно попробовать.

— М-м-м… — неопределенно мычал Славка, что-то просчитывая про себя.

— Есть только две проблемы, — вспомнил я и тут же решил одну из них. — Где мы возьмем препарат? Его же еще нет в продаже. Но это поправимо, я «случайно» испорчу десятиграммовую банку порошка. Все равно мы пользуемся инъекциями, а оральное введение будет хорошо отработать на обезьянах. — Тяжело вздохнув, я подумал, что иду на должностное преступление, и спросил у Славы: — А вот что мы будем делать с прибором? Такого гроба с музыкой, как у нас, у тебя наверняка нет?

— С такими функциями нет, — ответил наш медик.

— Ну и все, делать нечего, — констатировал я.

— Как это нечего? — вдруг возмутился Федор. — А я на что? Забываете, господа медики-биологи, что я физик-полевик. Да я вам любую электромагнитную пушку в нашей мастерской склепаю, дайте только параметры сигнала.

— И действительно, забыли, с кем рядом сидим! — Федька был одарен счастливым и восхищенным взглядом Таши. — Ура! Ребята, вы просто не представляете, какой подарок сегодня мне сделали.

— Да мы как-то и себя не обошли, — рассмеялся в ответ физик.

— Кстати, мы даже не выпили в честь события, из-за которого здесь собрались… — вспомнил я и, кивнув Таше со Славой, крикнул: — За вас!

— Горько! — подхватил идею Федька и, облизываясь, как кот на сметану, развил мысль: — Самому нельзя, так хоть полюбоваться…

Славке с Ташей не удалось отвертеться, и они слились в долгом поцелуе.

— Ой! — расчувствовался Федька. — Как красиво! А у меня опять вино горчить стало…

— Обойдешься! Мы и без тебя потом продолжим, — возмутился Славка.

— Мальчики, а вы знаете, что год назад, в этот день, я, чуть не плача от досады, выскочила из его кабинета. Вот такая теплая у нас была первая официальная встреча.

— Да, пути Господни неисповедимы, — продекламировал Федька.

Я решил закончить обсуждение научной проблемы и резюмировал план действий:

— Итак, подведем итоги. Я пробую минимальную действующую концентрацию на собаках — это раз. Нащупываю диапазон частот и силу излучения — это два. Даю Феде параметры для изготовления излучателя — это три. Кстати, пушки не надо, всего лишь шесть электродов на голову. Так, что еще? Да, «порчу» препарат — это четыре… и пробую оральную дозу на резусах — это пять.

— А я с тебя не слезу — это шесть! — выпалила Таша, сопровождаемая Федькиным ржанием и, против воли, моей счастливой улыбкой. Тут же она попыталась поправиться, только усугубив Федькино веселье: — Ну… я имела в виду… буду помогать чем только можно.

— Извини, Ташенька, прожженного холостяка! — чуть не плача от смеха, попросил прощения физик. — Это я Женьке позавидовал.

— Охальники! Все бы вам посмеяться — невинную девушку в краску вгоняете, — наконец перешла в наступление Таша.

— Ну хватит, — решил прервать двусмысленный разговор Слава. — О делах закончили. Теперь будем на ток собираться.

* * *


Охота на глухаря издревле считалась барской привилегией. Этого большущего лесного петуха, достигающего четырех-пяти килограммов, вполне можно назвать королем северных лесов. Весь смысл охоты заключается в том, что охотник должен как можно ближе подойти к птице, перебегая во время шипения и замирая за каким-нибудь укрытием во время щелканья. Эта игра глухарь — охотник далеко не всегда оканчивается в пользу человека.

Мы выехали вечером на ближний ток — до него было десять километров на машине и еще полкилометра пешком. Правда, если машина как минимум «Нива», а еще лучше — «козлик». На простых легковушках в весеннем лесу делать нечего. Добрались мы без сюрпризов и сразу разбили бивак: напилили сухой сосны и сырой березы. А еще нам удалось найти комель давно упавшей сосны — самое жаркое и долгоиграющее топливо на ночь. Натянули стенку из брезента, чтобы отражала тепло от костра, — при постоянно горящем пламени это гораздо лучше палатки. Потом мы разошлись в начинающихся сумерках на подслухи. Слава, ведя Ташу к исходной точке, объяснял шепотом:

— Говорят, ток сохраняется на одном месте столетиями, если только не подвергнется вырубке или пожару. Тогда птицы сдвигают его к ближайшему сосняку на болоте. Заросшее соснами болото и песчаные пригорки — обязательное условие для такого места.

— А почему мы идем по дороге? — поинтересовалась девушка.

— Как ни странно, почти все лесные жители пользуются дорогами с не меньшим удовольствием, чем люди. Глухари, например, постоянно склевывают нужные для них камешки и купаются в песке. Смотри! Как раз участок колеи, где они устраивают песчаные купальни. — Слава показал Таше разрытый птицами песчаный откос, усеянный сухими бананчиками глухариного помета.

Потом они долго стояли посреди просеки в полной тишине, нарушаемой только пересвистом пичуг. Таша встала на пенек, а Слава стоял чуть пониже и шепотом консультировал:

— Видишь, солнце коснулось горизонта. Сейчас должны прилететь. Не шуми и не двигайся, если глухарь сядет близко.

Они простояли еще несколько минут, и вдруг Таша услышала сзади и немного справа звук легкого шелестящего свиста, как будто от рассекающих воздух крыльев. Она успела обернуться и увидела огромную темную птицу, летящую с большой скоростью на них и отливающую золотом в лучах заходящего солнца. Онемев от восторга, она наблюдала, как эта птица, без единого взмаха, промчалась в паре метров над головой и по инерции взмыла на верхушку высокой сосны прямо напротив них. Притормозив перед посадкой, глухарь громко хлопнул несколько раз крыльями и уселся точно на макушку, при этом кашлянув, как профессор перед докладом. Слава только успел восторженно прошептать:

— Ура! Есть! Теперь замри и не двигайся, пока солнце не сядет.

Это было одновременно и трудно, и прекрасно, стоять неподвижно и наблюдать за погружающимся в сон весенним лесом. Глухарь с вечера не затоковал, только пощелкивал да вертел головой. Вдали еще раздалось хлопанье крыльев — это был второй прилет. Вскоре начало темнеть, и вдоль просеки потянули вальдшнепы. Слава объяснял шепотом, какие птицы поют вокруг. Совсем в сумерках, делая очень медленные движения, они потихонечку покинули пункт наблюдения. В темноте болото кипело жизнью. Низкими голосами урчали лягушки, где-то вдали гомонили тетерева. Почти в черном небе продолжали тянуть вальдшнепы. Вдруг над головой что-то загудело «уррр-уррр».

— Не бойся! — шептал Слава. — Это кулик. Мы его «киргуду» прозвали. Он в воздухе зависает и крыльями этот звук делает. Мы еще мальчишками несколько лет выслеживали, что за привидение эти звуки издает, пока наконец не подглядели. Он теперь всю ночь летать будет.

Потом на болоте раздался истошный вопль.

— Ой! А это что за кикимора орет? — испугалась Таша, теснее прижавшись к Славе.

Вокруг уже была такая темнота, что она с трудом могла разглядеть его лицо. Только тонкая малиновая кромка неба на севере немного подсвечивала контур деревьев.

— Не бойся! — уже в который раз успокаивал ее Слава. — Это выпь — птичка такая, я сам ее никогда не видел, а вот слышать часто приходилось.

— С тобой мне не страшно. Но как это причудливо. Как будто на чужой планете оказалась. Звуки, запахи, сумеречные цвета — все какое-то нереальное.

— Поспешим к биваку — Женя обещал печеного лосося.

Они подошли к уже вовсю пылавшему костру.

— Что-то вы припозднились? Слышали чего? — встретил их Федор.

— Да, такого я еще не видел! Глухарь прямо над нами спикировал и взлетел на макушку высоченной сосны. Таше определенно везет!

Я занялся приготовлением рыбы, а ночь потянулась дальше под обязательные охотничьи байки. Наташа, как будто извиняясь, спросила:

— А я слышала, что женщин не берут на охоту. Я вам тут, надеюсь, не мешаю…

— Наоборот! Как такая умница да красавица может мужчинам помешать? Да и не охотимся мы сейчас, — ответил Федя.

— Слушайте, а как в лесу насчет зверей? — осторожно спросила девушка.

— А это зависит от того, боишься ты их или нет. Если не боишься, то расскажем, — предложил Слава. — Смотри, у меня в карманах старые стреляные патроны. Запах пороха — лучшая защита от зверья. Только один глухарь ничего не чувствует.

— С такой компанией защитников ничего не страшно. Рассказывайте! — уверенно улыбнулась девушка.

— Тогда слушай! Сегодня на песке я видел медвежий след, правда старый. Потом еще были отпечатки лосиных копыт. Ну а зайцы с лисами — обычное дело. На глухариной охоте можно столкнуться с кем угодно, так как стоишь в лесу неподвижно и любой зверь с наветренной стороны на тебя выйти может.

— Был у меня один случай, — влез в разговор я со своей байкой. — Вот так же на подслухе один раз на дороге в тумане стою. Вдруг с обочины из лесу прямо на меня в полной тишине вот такой сапог выныривает! — Я, как заправский охотник, раздвинул руки пошире и продолжил: — Лосиная морда! Он остановился в десятке метров, и мы уставились друг на друга. У меня ружье за плечами одной дробью заряжено, а он в холке повыше меня будет. Так вот и поиграли в гляделки. Потом я — со страху за ружье, а он — через дорогу и в кусты. На этом все наше рандеву и закончилось… к счастью.

Рассказав эту историю, я заметил, что мякоть рыбы начала трескаться и плакать — верный признак, что ее пора снимать с доски, на которой она была пришпилена и выставлена к пламени костра. Положив доску перед «охотниками», я разрезал рыбину на куски, а Федя тем временем подсуетился с чаем, хлебом и прочими закусками.

— Да… но самый комичный случай вышел у моего деда, когда мы были с ним и отцом на таких вот подслухах. Правда, на другом току, — начал свою байку Славка под рыбу и чай. — Мне тогда двенадцать, наверное, было. Разошлись мы примерно вот так же. Я — поближе к отцу, а дед — на дальний конец. Что-то там подслушали и возвращаемся к костру, как сегодня. Потом подходит дед и возмущенно на отца ворчит: «Ты чего, мол, по лесу в моей стороне бродил, всех глухарей перепугал? Я тебе свистел уже, а ты не откликаешься!» А отец ему отвечает: «Да мы в другом конце тока, считай, за полкилометра стояли». Тут до деда только и дошло: «А я-то думаю: чего ты кругами бродишь да в лесу копаешься? Метрах в сорока, наверное…» Только утром, когда отстрелялись, дорогу-то и разглядели. А она вдоль и поперек Потапычем истоптана! Так вот и получается, что дед «пробеседовал» весь вечер с медведем, а ведь опытный охотник — мог бы и догадаться.

В лесу стояла абсолютная тишина. Таша заметила:

— Такое впечатление, что мы на сцене театра, а вокруг нас нарисованные декорации из густых деревьев. Настолько неподвижны елки и сосны вокруг.

— Да, тепло, как на сцене, и комаров нет, — поддакнул я. — В этом-то и вся прелесть весенней охоты.

Потом все-таки нас сморил сон. Слава улегся на лапник, поближе к стенке навеса, и положил Ташу между собой и костром, чтобы та не замерзла, хотя сегодня это было сделать сложно. А мы с Федькой где сидели, там и упали.

Слава не забыл-таки поставить будильник на полчетвертого. Проснувшись и понимая, что если он не встанет, то все проспят ток, приятель начал будить Ташу, целуя ее в щеки, глаза, лоб… но это мало помогало — она только улыбалась во сне и подставляла лицо под его губы. Тогда он начал шептать:

— Наталия Березина, с кем это вы целуетесь?

— Ой, милый Федечка! — шепнула в ответ Таша.

— Ах так! — шепотом закричал Славка.

— А нечего меня Наталией называть, — рассмеялась девушка. — Сам Ташей прозвал, а теперь на попятную?

— Обманщица! Я думал, она спит, а она…

Славка с Ташей затеяли веселую возню, которая перебудила весь охотничий лагерь.

— Быстренько по Чайковскому — и на подходы! — скомандовал Федька.

— По старым следам расходимся? — спросил я. Никто не возражал…




Когда ночью Слава с Ташей бесшумно скрылись в темноте, я шепотом спросил Федю:

— Ну что, пойдем послушаем?

— Тогда по прежней схеме: до развилки вдвоем, а там я — налево, ты — направо, — согласился приятель.

Мы, стараясь не шуметь, поспешили к своим местам. До развилки было метров двести, и потом еще можно пройти сотню метров, так как ток был разбросан на территории больше полукилометра. Расставшись с напарником, я продолжил бесшумно красться по песчаной дороге. Лед и снег уже стаяли, так что передвигаться тихо не представляло труда.

Я с удовольствием окунулся в то особое состояние, когда ты остаешься один посреди абсолютной тишины дикого леса, а на десятки километров вокруг только тайга, болота и реки. Дойдя до конечной точки своего маршрута, я так и не услышал пения глухаря. Постояв для верности с полчаса, послушал, как просыпается лес: начали робко попискивать пичуги, временами раздавались шорохи крыльев. В небе стали проступать контуры больших сосен. Я потихоньку двинулся обратно в надежде услышать уже поющего где-нибудь лесного красавца. Примерно на полпути к развилке я услышал со стороны болота, поросшего осокой, шорох. Как будто кто-то шагал параллельно мне.

Я замер. Этот кто-то сделал пару шагов и тоже затих. В моей голове панически запрыгали мысли. Я слишком хорошо знал, как ходят лесные звери, чтобы ошибаться. Паниковать было отчего: впервые ночью в весеннем лесу без ружья… да и вообще, впервые вот так встретиться с хозяином тайги. Мне было знакомо, как ломятся через чащу лоси, суетятся, топают и хрюкают кабаны… и я знал, что такими редкими шагами и почти бесшумно может ступать только один зверь… несмотря на свою бесшумность, самый тяжелый, самый сильный и хорошо вооруженный хищник.

Я чувствовал, как мое сердце оказалось где-то в пятках. Рассказы, что он не нападает на людей, сейчас были как-то неубедительны. Мне было хорошо известно, что он только что вышел из берлоги и голоден. А если это она, да еще с детенышами, то мне вообще крышка. Я стоял и чувствовал, что сейчас рвану, как подстреленный заяц. С другой стороны, было слишком понятно, что это ничего не изменит. Эта неповоротливая с виду туша в считаные секунды может разогнаться до шестидесяти километров в час.

Было вообще чудом то, что я его услышал, — помогла сухая осока. Наше противостояние затягивалось. Я все-таки не смог больше ждать и продолжил неслышно двигаться по песчаной дорожке. Шаги на болоте, словно эхо, повторили мои движения… Странно — он не нападал и не убегал. Обычно медведь избирает что-нибудь одно. Было такое впечатление, что он шел параллельно, словно пытаясь сопровождать меня сбоку. И все-таки шаги в темноте становились все ближе… Я дошел до развилки и услышал совсем рядом легкий тройной посвист Федьки. Тут мои нервы не выдержали, и я сдавленным хрипом, пытаясь шептать и кричать одновременно, выдавил из себя:

— Федя, медведь! — и почти перешел на бег.

Дальше все произошло очень быстро. Я в несколько прыжков оказался на развилке, слыша, как сзади медведь выскочил на дорогу. Одновременно что-то чиркнуло и зашипело у меня над ухом. И тут же вспыхнуло ядовито-красное пламя фальшфейера. До меня дошло, что между мной и страшным ночным зверем стоит защитник, резко обернулся назад и увидел жуткую картину: в красных сполохах огня на задних лапах стоял чудовищный зверь, достигающий, наверное, двух метров в высоту.

Не знаю, как Федя, но я просто оцепенел. Медведь тем временем явно струхнул, ослепленный ярким фейерверком. Плюхнувшись с разворота на лапы, он задал от нас такого стрекача, которому позавидовал бы любой заяц. Федька продолжал, как памятник своему мужеству, недвижно держать факел в руках. Было похоже, что от его мужества на самом деле остался только памятник, а застыл он от того же банального ужаса, что и я. Только спустя минут пять я выдавил из себя ничего не значащую фразу:

— Хоть и говорят, что он встает на задние лапы, когда пытается что-то разглядеть вокруг, но все равно выглядит это… — Фраза сработала, и мы оба почувствовали, как расслабились наши мышцы. Да так расслабились, что колени были готовы подогнуться прямо на месте.

Я увидел поваленный ствол в двух шагах и, дернув Федю за рукав, с облегчением плюхнулся на дерево. Не знаю, как моего приятеля, но меня колотила крупная дрожь. Я все представлял, как эта лапа, больше похожая на ковш небольшого экскаватора, увенчанного сразу пятью ножами, хотя бы разок пройдется по мне…

— Слушай, а я ведь, без дураков, тебе жизнью обязан. — Наконец мне удалось выдавить из себя что-то осмысленное. — Откуда у тебя этот фальшфейер?

— Хорошо, что с собой захватил… С экспедиции списанный в машине лежал… Сам не знаю зачем, — признался Федя и тут же спросил: — Слушай, когда же ты медведя услышал? Он же по лесу тенью ходит.

— Мы с ним метров пятьдесят параллельно топали: я по дороге, а он по болоту сухой травой шуршал.

— Да ты что! Впервые вижу человека, не рванувшего без оглядки при встрече с медведем.

— А я впервые вижу, чтобы кто-то не растерялся и фальшфейер зажег. Ты ведь тоже не побежал.

— Я был не один, а с тобой, — ответил Федька.

В общем, мы рассыпались в восхвалениях смелости и бравости друг друга, не забывая, однако, держать факел перед собой. К нашему счастью, когда он догорел, начало уже светать.

Совсем успокоившись, я пытался понять, что за мысль меня гложет. Все вертится в голове, а никак не ухватить. Потом вспомнил, что там, вдали, остались Слава с Ташей:

— Слушай, а что, если косолапый к ребятам пойдет?

— Не-е, не пойдет. Видел, как он пламени испугался? Но ты прав, давай потихоньку в их сторону двигаться.

Мне вдруг удалось ухватить ускользающую мысль. Даже не мысль, а сомнение. Пока мы шли, я спросил:

— Федь, а не кажется тебе все это странным? Сначала битюги без причины наехали, теперь медведь, будто из-под палки за мной шел: и не нападал, и не убегал.

— Да брось ты! Не притягивай за уши… — отмахнулся мой друг.

— И рад бы, да вот давеча шел ночью с работы…

— И что? — сразу навострил любопытные уши кудрявый физик.

Пришлось рассказать весь тот бред, что со мной случился по пути домой. Федька внимательно выслушал и заявил:

— Да чего тут заморачиваться? Если это и вправду так, то еще что-нибудь всплывет. Дерьмо, оно, сам знаешь, не тонет. Забудь! И кстати, про медведя надо поосторожнее при Таше — незачем девушку попусту пугать.

— Это верно, — по-джентльменски согласился я.

Мы решили подождать нашу сладкую парочку у костра. Медведя в округе больше не наблюдалось, так что не было никакого резона портить им восхитительное утро в весеннем лесу. Когда уже совсем рассвело, они показались, радостно вышагивая к нам по дорожке.

— Наверное, эта ночь мне на всю жизнь запомнится! — восхищенно воскликнула Таша.

— Да, нам тоже! — глубокомысленно поддакнул Федька. — Это вам не за рябчиками бегать. Ну, поехали спать, что ли.

Добравшись до дачи в шесть утра, мы еле дотащились до кроватей и рухнули кто куда. Единственно, что Славка озаботился все-таки рядом с собой уложить Ташу. Ничто иное уже никого не интересовало.




Полдень застал всю компанию на заливном лугу. Все по очереди пытались заколоть хотя бы одну нерестящуюся хищницу. Но дело было не очень легкое, и сапог болотных нашлось всего две пары, из которых только одни были с резиновыми штанами, да и острога всего одна. В результате к полудню была добыта только одна щука, правда немаленькая — на несколько килограммов. Зато все участники рыбалки были мокрые, грязные и довольные. Таша старалась не отставать и тоже медленно бродила по зарослям травы, подкрадываясь к гнездам нерестящейся щуки и пытаясь достать ее острогой.

Часам к двум мы все, усталые и подмоченные, расположились на берегу погреться. Только Федька все еще ползал по зарослям тростника и в который уже самый распоследний раз пытался найти «недораспуганных» щук, а я предавался расслабленному ничегонедуманию и ничегонеделанию, щурясь на яркое солнце.

У Таши зазвонил телефон. Она что-то долго говорила, потом замолчала и поникла головой, глядя в одну точку. Слава тут же подсел к ней и что-то спрашивал, обняв за плечи, а она односложно, явно расстроенно, отвечала. Потом Слава поднялся и позвал Федю на берег.

— Ребята, нам с Ташей нужно срочно в город. У ее бабушки, кажется, инсульт. Она в тяжелом состоянии в реанимации, — наконец сообщил Слава.

— Пошли пожитки собирать, — сразу въехал в ситуацию Федя. — Ташенька, держись! Может, еще все обойдется.

— Вам незачем торопиться, оставайтесь еще на лоне природы. Ключи потом мне привезете, — сказал Слава. — Мы все равно едем немедленно, только переоденемся.

— Слав, у нее, наверное, нет шансов? — как-то жалобно спросила Таша, пока они шли к даче. — Ведь это похоже на обширный инсульт!

Сборы и поездка прошли на автомате. Слава молча вел машину, не зная, чем помочь Таше, а фальшивить не хотелось. Ташины мысли все время крутились вокруг воспоминаний детства. Она представляла бабушкино лицо, то доброе, то усталое, то делано строгое…

И вот они в больнице. Слава умудрился договориться, и их провели к палате интенсивной терапии, где лежала Ташина бабушка. Подошедший дежурный врач грустно вздохнул и сказал:

— Она в коме. Снимок и ЭЭГ показывают обширное кровоизлияние. Шансов практически никаких. Сочувствую, мы делаем, что можем…

Слава провел Ташу в палату. Она долго стояла у кровати и смотрела на неподвижное серое лицо еще не очень старой женщины, подключенной к аппарату искусственного дыхания. Потом резко отвернулась, взяла Славу за руку и тихо сказала:

— Пойдем.

Она промолчала всю дорогу до дому, так же, не говоря ни слова, разделась в прихожей и, пройдя в полутемную с занавешенными шторами гостиную, остановилась как вкопанная посреди комнаты. Слава подошел сзади и взял Ташу за плечи. Она то ли всхлипнула, то ли усмехнулась:

— Вот и еще одна двухкомнатная освободилась — налетай, родня, кто хочет!

Слава развернул Ташу к себе лицом. Она как-то скривленно и зло улыбалась.

— Таша, не надо так! Такое с любым может случиться. — Он усадил несчастную девушку на диван и примостился рядом. Обняв Ташу и гладя ее волосы, тихо произнес: — Ташенька, ну поплачь — тебе легче будет…

Она вдруг ударила его ладошкой и выкрикнула уже со слезами в глазах:

— Как ты не понимаешь? Это все! Ее там уже нет… Я чувствую это. Понимаешь, это конец всему. Я никогда ее больше не увижу. — И девушка наконец разрыдалась.

— Маленькая моя, но у тебя есть я, который всегда будет тебя любить. Не расстраивайся, — выговаривал Слава, пытаясь успокоить Ташу.

— У меня такое чувство, что часть меня умерла. Часть моей жизни ушла безвозвратно и останется только в воспоминаниях. Мне кажется, что на самом деле все наоборот: умирающий человек просто усыпает надолго, навсегда. А умирает часть нашей души — тех, кто остается. Я боюсь дальше жить — меня ждет только череда смертей родных и близких!

— Нет, ты не права. Душа не умирает. Умирает часть твоей жизни, переходя только в память. Но на смену умершей рождаются новые части жизни. Например, я — для тебя, а ты — для меня.

— Да, Слава, у нас будет много детей. Я не хочу только терять в жизни. Это, наверное, эгоизм, но только в своих будущих детях и тебе вижу выход из безнадежной вереницы потерь.

— Ты знаешь, почти все когда-нибудь оказываются в таком положении. Многие находят утешение в вере.

— Ты смеешься? — Таша оторвала заплаканное лицо от плеча любимого, укоризненно на него посмотрела и с горькой усмешкой продолжила: — Ты же сам знаешь, каково нам во что-нибудь верить. Ты какую сказку про Бога предпочитаешь? Или, может, лучше галлюциногенов наесться?

Так они еще долго сидели в сгущающихся сумерках, сами не зная, что делать. Гладя Ташины волосы, Слава вдруг почувствовал, как рука девушки сжала его плечо, вся она напряглась. Он поднял голову и заметил, что Таша, замерев, смотрит на кресло в темном углу комнаты. Переведя взгляд, он обмер то ли от испуга, то ли от восторга. В кресле дымчатым силуэтом, как бы светясь изнутри, сидела милая пожилая женщина и ласково улыбалась им. Слава сразу узнал в ней Ташину бабушку, которая лежала сейчас в больнице. Девушка долго, как зачарованная, смотрела на призрак. Потом сделала непроизвольное движение в сторону бабушки, и видение растаяло. Они долго сидели молча. Потом Таша счастливо прошептала:

— Она больше всего любила меня. Умершие могут показаться в момент смерти, но только тем, кого любили больше всех, и увидеть их способны люди, думающие о них в это время. Я сейчас почувствовала: ей стало легко, у нее ничего не болит, и она будет ждать меня, — шептала Таша. — Я была права: она как бы уснула и оказалась «там». Так что мы плачем, лишь жалея себя, а ей стало лучше, и у нас есть надежда на встречу. — Потом подумала и попросила: — Позвони в больницу — ее сердце, наверное, остановилось… — И, еще некоторое время помолчав, добавила: — Мы теперь знаем, как «туда» попасть, надо только поскорее опробовать на себе Женино «лекарство»…




Глава 4

ОТДЕЛЕНИЕ СОЗНАНИЯ


— К сожалению, случайное явление не осталось без внимания, но, к счастью, бесконтрольной утечки информации удалось избежать. Круг посвященных ограничен четырьмя душами…

— Наши попытки напугать или оттолкнуть от идеи использовать метод пока не помогают. Надо попробовать действовать через сны…

— Еще есть возможность повлиять на людей, способных остановить их…

— Только нельзя допустить утечки информации во властные структуры — это станет началом конца всей цивилизации…

    

Из обмена мыслями где-то в астрале






Мы все сидели перед Машей в Славиной лабораторной комнате и обсуждали план эксперимента. Маша, женского рода и среднего возраста шимпанзе, вовсю заигрывала со Славкой. Он предлагал ей банан, а она изображала сытую дамочку и кроила ему рожицы. Прошло два месяца с памятного разговора на даче. Мы проделали огромную работу, идейным локомотивом которой была Таша. Она действительно не слезала с моего загривка, побуждая меня держать бешеный темп исследований.

Первое, чем я занялся, — это «испортил» порошок Ксилонейросказина-В, списал и попросил с извинениями новую партию у производителя. Потом проверил минимальную эффективную концентрацию для собак. Если собаку не беспокоили, она просыпалась в произвольные сроки после того, как уровень лекарства в крови падал ниже действующей концентрации. Продолжительность воздействия электромагнитных импульсов роли не играла. После возрастания концентрации препарата до уровня действующей дозы было достаточно подержать мозг несколько минут в поле, пока тот не «успокоится». Потом мозг сам оставался в таком стабильном состоянии, пока собака не просыпалась. Долгое наблюдение за хвостатыми клиентами, больше других подвергавшимися процедуре, не выявило никакой патологии. Животные были даже веселее и жизнерадостнее, чем обычно.

Ярослав предложил использовать антагонисты — лекарства для быстрого вывода из сна, которые снижали концентрацию препарата в крови. Я также выдал все параметры по частоте и напряжению поля Федору, и он за пару недель сварганил маленький приборчик с шестью электродами.

Примерно через месяц у Славы было все готово к опытам на обезьянах. Мы решили попробовать препарат сначала на макаках резусах в параллельных экспериментах. Макаки прошли все испытания успешно, подтвердив ранее полученные данные на собаках. Таша металась от Славки ко мне, от меня к Федьке и обратно, координируя наши действия. Девчонки из нашей лаборатории уже стали ревновать меня к ней. Так что пришлось выдумывать всякую научную небывальщину, чтобы объяснить Ташино горячее внимание к моей персоне. Получалось все-таки неубедительно, и я вздохнул свободнее, только когда эксперименты переместились в основном к Славе.

И вот мы собрались перед первым испытанием на шимпанзе. Добиться этого Ярославу было нелегко. Они вместе с Ташей плели руководству всякую лабуду про нежную психику высших приматов, и как важно ее изучать, и как необходимы для их экспериментов данные по сердитым или довольным жизнью шимпанзе. В результате всех этих ухищрений перед нами сидела Маша, выданная нам на неделю, с условием, что она будет использоваться только для дружеских бесед. Обезьяна приветливо вытягивала губы, чесала грудь и уже лезла обниматься со Славкой, одновременно пытаясь оторвать пуговицы на его халате. Федька, не выдержав этой умильной сцены, заржал:

— Таш, смотри, у тебя жениха уводят! Еще немного, и они сольются в страстном поцелуе!

Но Машина душа была намного шире. Она сразу переключилась на Ташу, как только та подошла. Девушка рассмеялась и пожаловалась, пытаясь мягко отделаться от ласк расшалившейся обезьяны:

— Если что-то не предпринять, мы сейчас все пройдем проверку на наличие блох и способностей к обниманию. После этого нас придется сдавать в химчистку!

— А волосы сбрить налысо, — поддакнул я. — Так, быстренько начинаем! Слава, давай ей конфетку.

Под конфеткой я подразумевал кусок сахара с нанесенной на него минимальной дозой Ксилонейросказина-В и сдобренной каплей лимонной кислоты для вкуса. Маша с удовольствием приняла угощение и стала клянчить добавки. Пришлось ей выдать еще кусочек пустого сахара, а потом показывать, что вкуснятина кончилась. При этом все Славкины карманы подверглись тщательному досмотру со стороны обезьяньей таможни.

— Ждем еще пятнадцать минут и начинаем, — выговаривал я, не зная почему взяв на себя роль руководителя всей операции.

Маша продолжала играть каким-то тряпьем, попавшим ей в руки.

— Федь, включишь прибор, когда я надену ей шапочку с электродами на голову. Слава, по моему сигналу ты даешь ей какую-нибудь яркую тряпку, чтобы она отвлеклась на новую игрушку. Таша, все время поглаживай ее по голове, чтобы она не заметила, когда я ей надену шапочку. Нам надо удерживать электроды несколько минут, пока поле не подействует. Если Маша решит их снять, то нам ее не удержать — это уж точно.

Время вышло, и мы начали. Таша поглаживала обезьяну по голове. Я грел в руках металлические электроды шапочки. Славка, как заправский факир, достал откуда-то яркую тряпку и стал ее с интересом рассматривать. Маша, естественно, такого снести не смогла и вырвала тряпку из рук. Я в это время быстро и незаметно водрузил шапочку на голову шимпанзе и кивнул Федьке. Он включил приборчик — генератор импульсов, и мы стали ждать… Две минуты Маша с пристрастием изучала новую тряпку. Потом она заозиралась и потянула руку к голове. Таша перехватила ее и стала играть, почесывая ладонь обезьяны. Маша в ответ попыталась поймать руку девушки, но не преуспела в этом, так как вдруг закрыла глаза и повалилась на кушетку. Подержав шапочку еще минуту на всякий случай, я снял ее и скомандовал:

— Федя, выключай! И подключаем телеметрию.

Мы быстро подсоединили к Маше клеммы ЭЭГ и ЭКГ. Я взял пробу крови на анализ всех наивозможных параметров. Приборы чертили свои линии, но если кардиограмма была в общем-то нормальной, только замедленной, то энцефалограмма оказалась на нуле, впрочем, как и ожидалось.

— Слава, добавь чувствительности в тысячу раз.

— Есть! А когда антидот вводить будем? — спросил Слава.

— Еще пять минут ждем и вводим, — ответил я.

— Кажется, все идет нормально? — напряженно спросила Таша.

Можно было только представить, что ожидало их со Славой, если обезьяна не будет в полном порядке возвращена в виварий.

— Узнаем, если она проснется, — не очень оптимистично ответил я и стал вводить в вену антидот. — Ждем еще пятнадцать минут, и я беру пробу крови.

Время растянулось липкой тишиной ожидания. Никто не хотел говорить. Все только смотрели на часы и графики, выводимые компьютером.

— Все! — Я взял из канюли пробу крови и подождал еще немного.

Обезьяна мирно лежала, не проявляя признаков жизни.

Я предупредил всех:

— Внимание, бужу! — и выдернул канюлю из вены.

Этого болевого сигнала оказалось достаточно для того, чтобы графики на ЭЭГ ожили. Слава тут же подскочил к прибору и уменьшил чувствительность. Я быстренько перетянул место взятия пробы, чтобы не оставить на подопечной явных следов, — слава богу, ручка нашей милой волосатой дамы позволяла это сделать. Маша совсем пришла в себя и полезла обниматься к дежурившей у ее ложа Таше, выказывая той все признаки большой и теплой обезьяньей любви. Девушка была счастлива:

— Ура! Все работает! Когда на себе попробуем?

— Погоди пока, — смеялся Слава. — Еще пару раз на Маше надо испытать.

— Да, надо дать максимальную дозу и проследить общую динамику самочувствия хотя бы пару недель, — деловито сообщил я. Потом подмигнул Таше и крикнул: — Но все равно ура! Остался один шаг до «выхода в космос». И даже если никуда не выйдем, то это будет новое слово в анестезии. В любом случае успех надо отметить! Предлагаю устроить Машу в виварий и рвануть в кабак.

В ответ раздалось радостное: «Ура!»

Мы дружно слиняли пораньше с работы и загрузились в любимый всеми не очень богатыми людьми ресторан, расположенный неподалеку от наших институтов. По раннему для вечера времени нам удалось захватить столик, стоящий в укромном гроте далеко от основного движения клиентов. Расположившись за ним и сделав заказы, мы радостно продолжили обсуждение.

— Итак, первый тост за успех нашего предприятия! — провозгласил Слава.

— Э-э, надо бы добавить, — встрял я. — За Любочку!

— Это за какую такую Любочку? — заинтересованно спросил Федя.

— За нашу. Если бы не она, ни фига мы здесь сейчас не делали.

— Как это?

— Да так. Если бы она не перепутала препарат, а потом и режим работы на нашем монстре, и вообще все на свете не перепутала, в жизни бы мы этих результатов не получили.

— A-а! Так вот кому надо Нобелевскую премию давать.

— А ты как думал? — бахвалился я. — Только сообщать ей об этом строго противопоказано.

— Ребята, вам нужно подготовиться ко всякому, что может с нами случиться «там», — сменила тему беседы Таша. — Я настоятельно рекомендую почитать книжки о пограничных состояниях психики и подберу вам удобоваримую литературу.

— Спасибо, Таша! Только очень удобоваримую, — полушутя поблагодарил я. — А то от оригиналов оккультизма мы свихнемся и не сможем довести эксперименты до победного конца.

— Конечно, я понимаю. В этом дремучем месиве паранормального и параноидального бреда очень трудно вылавливать зерна оригинальных идей и правдивой информации. Это самая сложная сторона моей аспирантской. Самой бы не рехнуться! — отшутилась Таша.

— Тогда за прекрасных дам! Иначе говоря, за Ташу и Машу! — произнес тост Федька, когда к столу принесли заказанные разносолы.

Никто не возражал, и некоторое время за столом стояла тишина, пока мы отдавались чревоугодию.

— Меня волнует наша секретность, — нарушила тишину Таша. — Я понимаю ситуацию, но до какого времени мы сможем сохранять все в тайне и сколько вообще ее нужно хранить?

— Чем дольше, тем лучше. Мы еще сами не знаем, чем это обернется, — ответил я немного резковато, начиная все-таки понимать, что количество странных случаев с нами начинает превышать всяческие статистические нормы случайного распределения событий.

— Давайте пока сохранять все в тайне. Рассказать мы всегда успеем, — одобрил мою позицию Слава и спросил: — А что, ты серьезно думаешь, что кто-то копался в твоих документах?

— Я думаю, копался, и весьма неопытно — оставил много следов. Но я, в свою очередь надеюсь, нигде «не оставил компромата», — вспомнил я про странный беспорядок, обнаруженный у себя на столе на прошлой неделе.

— Да, мне тоже тогда надо подчищать за собой следы получше, — задумался Слава.

— Главное, чтобы была убедительная версия, объясняющая всем нашу бурную деятельность.

— Кстати, какие опыты будем ставить дальше? — спросил Слава.

— Как и намечали: ждем пару дней и следим за самочувствием Маши. Потом даем максимальную, десятикратную дозу и антидот — проверим выносливость и под конец, в пятницу, — опять минимальную дозу и посмотрим за скоростью распада и просыпанием. Ждем еще неделю, следим за самочувствием Маши и потом пробуем на себе.

— Значит, еще две недели! — воскликнула с сожалением Таша.

— А не страшно? — спросил я, начиная испытывать некоторые сомнения, какие испытывает всякий здравомыслящий человек, когда дело начинает касаться его собственного здоровья.

— С ЛСД не страшно было и сейчас не страшно будет, — нетерпеливо отмахнулась девушка.

— Ну и бесстрашная же ты у нас! — заявил Федор.

— Почти бесшабашная! — рассмеялся Слава.




Мы проводили второе усыпление Маши. Она уже сама пыталась надеть шапочку на голову, и проблем не возникло. Видно, Таша была права, и животным было действительно приятно побродить «там». Тест прошел удачно, хотя мы здорово волновались: а вдруг с лекарством переборщили? Но не на себе же пробовать такие передозы. После введения антидота Маша проснулась от первой же побудки. Ее состояние было прекрасным.

В тот день с самого утра я отметил, что веду себя как-то не так. Появилось странное ощущение взгляда в спину. Будто ты таракан, а тебя рассматривают под лупой и вот-вот повыдергивают тебе лапки для какой-то надобности. Пытаясь отвлечься от этих странных дум, я загрузил себя всякой рутинной работой.

В середине дня шеф вызвал меня к себе и стал интересоваться, как идут дела. Он спрашивал о всяких мелочах и ерунде, и под конец беседы у меня сложилось впечатление, что он просто сам не знает, о чем меня спрашивать, и не понимает, зачем меня вызывал. Меня напряг только момент, когда он пытался узнать, как идут дела с Ксилонейросказином. Но, поскольку он немного плавал между А и В версиями препарата, то я понял, что наши опыты тут ни при чем. Потом он как будто что-то вспомнил и поинтересовался, почему я все время так задерживаюсь на работе. Пришлось ответить, что не успеваю все сделать по плану. На что шеф дружески возразил, что всю работу не переделаешь. В результате мы разошлись в полном недоумении, так и не поняв, что хотели друг от друга. То есть я от него ничего не хотел, а вот он — совершенно непонятно.

Затем позвонила Таша — наш тайный координатор.

— Привет, Жека! — раздался в трубке ее радостный голос. — Я тебе на почту скину книжки, что обещала, там только то, что нужно.

— Спасибо, Таш! Как у вас дела? С Машей работаете?

— Да, все по плану. Психологические тесты идут полным ходом.

— Как у нее здоровье? — Вопрос был с двойным дном. Я, само собой, имел в виду физиопоказатели после лошадиной дозы Ксилонейросказина.

— Обезьянка в полном ажуре. Просила тебе приветы передавать!

— Отлично! Ну, тогда до завтра. Я к двум часам подойду?

— Да, как договаривались. Пока!

День прошел в пустых рабочих хлопотах, и я отправился домой. По дороге опять появилось странное чувство подсматривания. Я тряхнул головой и, как человек практический, постарался не обращать на это внимания: «Так и шизоидный синдром заработать можно. Только мании преследования недоставало».

Вечером я просматривал книжки, скинутые мне Ташей, и никак не мог решить, верю этому или не верю? В принципе ясно, что люди искренни, но что в их рассказах было правдой, а что богатой фантазией — заставляло задуматься. Особенно заинтересовал факт описания загробной жизни в египетском стиле одним уважаемым человеком, который никак не мог знать обо всех этих Осирисах и ладьях, отправляющихся в потусторонний мир. Были и другие аналогичные свидетельства, а также запротоколированные случаи выхода из тела и получения информации, которую человек в момент клинической смерти знать не мог. Так и увязнув посреди всех этих материалов, я не заметил, как уснул…

Я шел по улице, которая стала превращаться в аллею цветущего сада. Вокруг было по-летнему тепло. Я пытался рассмотреть, что находится в дали аллеи, и наконец разглядел берег реки. Напротив аллеи стояла странная лодка — скорее ладья с приподнятыми носовыми и кормовыми выступами. От нее шел высокий человек в странных одеждах — то ли индусских, то ли египетских. Когда мы встретились, он сказал:

— Пойдем со мной! Мы отправимся в последний земной путь, и я приведу тебя к успокоению и счастью.

— Ты Осирис? — откуда-то догадался я.

— Да, ты прав. И тебе нечего больше делать на земле! — отвечал мне египетский бог с каким-то картинным пафосом.

Я подумал и понял, что особенно никому не нужен на земле, и вполне сейчас смог бы прокатиться до райского порта. Потом вдруг упрямая мысль посетила меня.

— Нет, мне еще нужно провести опыт над Машей! — возразил я и повернулся, чтобы пойти назад.

— Ты смеешь возражать Богу?! — раздался у меня за спиной громоподобный глас, который раскатился хичкоковским смехом. — Тогда возвращайся!

Я с ужасом понял, что следующий шаг делаю в бездну, наполненную дымом и огнем, наподобие жерла вулкана. Попытался схватиться за что-нибудь, но руки хватали пустоту, а ноги, ватные от страха, старались нащупать хоть какую-то опору. Я чувствовал, что должен вот-вот упасть, но почему-то падение не прекращалось, и немой крик застыл у меня на растрескавшихся до крови губах.

Докричал я свой вопль, вскочив в постели и безумно озираясь по сторонам. Часы показывали семь утра. Я отдышался и вытер пот с лица и груди. «Вот идиот! Книжек начитался. Точно в психушку пора», — подумал, слизывая кровь с растрескавшихся губ…




В пятницу мы провели последний опыт с Машей. Я смотался с работы пообедать у Славы в мединституте и прямо из их столовой поднялся к нему в комнату. Федя сегодня не пришел, сославшись на неотложные дела. Маша уже совсем освоилась с нашей командой и пыталась хулиганить, начав прыгать на кушетке и радостно агукать, выпрашивая у Славки банан. Однако сложностей не возникло. Она с удовольствием съела конфетку с минимальной дозой препарата, а при виде шапочки с электродами стала радостно надевать ее себе на голову. Так что нам с Ташей пришлось только ее немного придержать для получения эффекта. После того как Маша уснула, я поставил ей канюлю для взятия проб крови, и мы уселись ждать. В задачу этого, последнего эксперимента входила проверка того, насколько быстро препарат выводится из организма шимпанзе.

— Если все будет как на других животных, сейчас уровень лекарства должен упасть ниже минимальной действующей концентрации, — прокомментировал я, усаживаясь рядом со Славой. — Подождем еще полчасика, тогда наверняка она будет спать только по инерции.

— Сколько ей еще захочется спать — вот в чем вопрос! — засомневался Слава.

— Сразу скажу, что пару часов еще выдержу, а потом точно будить начну, — тихим голосом призналась Таша, сидя на кушетке и поглаживая обезьяну по руке. — Она такая доверчивая. Я переживаю, вдруг с ней что-нибудь пойдет не так.

С Машей все шло так, как и задумали. Мы сидели взаперти с шимпанзе, брали иногда кровь на анализ, тупо смотрели за самописцами приборов и ждали.

— Слушайте, я, наверное, перечитал Ташиных книжек. Мне сегодня такой кошмар приснился! С каким-то египетским богом в главной роли. Просто ужасть! — вдруг вспомнил я, а сам чувствовал, что все это из того же ряда происшествий, что и ночной гипнотизер с медведем.

— Странно, но у нас тоже были неприятные сны, — ответила Таша, невольно подтвердив мои опасения. — Мы со Славой утром обсуждали. Обоим приснился похожий мотив: будто нас зовут на тот свет и начинают угрожать всякой ерундой. Днем это показалось смешно, а вот во сне было не до шуток.

— Действительно странно. Меня этот Осирис какой-то сначала пряниками заманивал. Типа пошли, покатаемся на лодочке! И ведь почти уговорил. Но как я к нему задом повернулся, так он как разозлится, ножками затопает да закричит! А потом взял и киданул меня в какую-то геенну огненную — ну прям как в кино! — смеялся я над своими ночными похождениями, не решаясь смущать ребят всякими бредовыми догадками.

— Может, в погоде что происходит или какая-нибудь магнитная буря разбушевалась, а мы и не знаем? — сказал, зевая, Слава.

— Ну все! Три часа уже взаперти с обезьяной сидим, неизвестно чем занимаемся. Что приличные люди подумают? — наконец не выдержал я.

— Конечно, надо Машуню будить. А то мне что-то беспокойно. Вдруг она совсем куда-то убрела, и не захочет возвращаться, — проговорила Таша, помогая мне взять последнюю пробу крови и снять канюлю.

После пяти минут поглаживаний и легких похлопываний мы стали не на шутку волноваться.

— Ой, как бы ты права не оказалась… — запричитал я в легкой панике. — Придется иголкой покалывать. Слава, смотри за ЭЭГ. А то не представляю, что будет, если она очнется, а я ее в это время еще иголкой тычу, — она ж мне такой подзатыльник отвесит!

К нашей радости, покалывание возымело действие, и наконец Слава крикнул:

— Есть сигнал!

Я сразу перешел от садистских мер к нежным ласкам. Нашей общей радости при встрече не было конца и края. Мы прыгали и суетились вокруг Маши. Она тоже прыгала и обнималась со всеми подряд, видимо пытаясь поделиться своими положительными переживаниями во время отключки.

— Как жаль, что ты не можешь рассказать нам о своих впечатлениях, — выговаривал я мохнатой подружке.

— Но посмотри на ее радость, она же счастлива! — смеялась Таша. — Во всяком случае, ей было там неплохо. А значит, и нам не страшно будет.

— Теперь можно сказать, что все испытания на животных пройдены. Следим неделю за Машиным здоровьем и в следующую пятницу делаем первый опыт на человеке. Да, я сегодня принял минимальную действующую дозу Ксилонейросказина. Надо проверить на всякий случай на совместимость.

— Вот балда! — выругался Славка. А если бы генератор и тебе подфонил? Вырубился бы сейчас на пару с обезьяной, а мы думай после этого, что с тобой произошло…

— Не подумал! — Я почесал в затылке. Стыдно. Как мальчишка. Потом вспомнил, что хотел еще сказать. — А вы примете дозу в понедельник, если со мной к тому времени все будет в порядке.

— Увозим Машу в виварий, — скомандовал главный медик.

— Тогда пока! Мне еще надо в лабу заскочить, — попрощался я и побежал в свой институт.




Следующая неделя прошла относительно спокойно, если не считать начальственного наезда на Славу. С него начали требовать всевозможные отчеты о научной и руководительской работе. Опять припомнили халатное обращение с наркотой. Он, к счастью, неплохо подготовился и спрятал все вещдоки по нашей работе. Ситуация в целом сильно напоминала мой случай. Медик только злился.

— И чего шеф расхорохорился? Не выспался, что ли, или объелся чего? Не пойму никак, — жаловался он по телефону.

— Главное, чтобы он ни сном ни духом не догадывался о нашем проекте, — брюзжал я в ответ, как старый учитель в сельской школе, будто это и без меня не было ясно как божий день.

Всем временами снились какие-то гротескные кошмары. Все это создавало немного нервозную обстановку. Тем более что мы и так были на взводе по поводу предстоящего эксперимента. У меня складывалось ощущение какой-то удавки мистического внимания, начинающей затягиваться вокруг нас. Но потихоньку приближался день икс. С четверга мы уговорились, что все собираемся в двенадцать часов у Славы. Это время обеда, когда народ перемещается по коридорам стадами в поисках пищи и разговоров, так что наше сборище не привлечет большого внимания. К тому же управиться мы собрались за полчаса. Лекарство на себе опробовали все. Никаких нежелательных эффектов оно ни у кого не вызвало.

В половине двенадцатого я позвонил Феде и, не дослушав его «лаборатория Полевой…», скомандовал в трубку:

— На старт! Внимание! Марш! — На что в трубке загремело:

— Не сметь меня перебивать! Молчи как мышь, пока не дослушаешь мою вступительную речь.

— Ой-ой-ой, как страшно. Мамочка! Короче, если ты не появишься внизу, экспресс до станции Рай уйдет без тебя.

— Все, бегу! — сломался приятель.

И мы припустили по коридорам, как две белые мыши, соревнуясь в погоне за кусочком сыра. К проходной мы выскочили одновременно: я — сверху, он — сбоку.

— Я первый! — крикнул физик.

— Смотри, чтобы Славка с Ташей первыми не уехали, — предупредил я и рванул в жаркую атмосферу летнего дня. — Эх, так все лето можно мимо носа пропустить…

На улице стояла прямо тропическая жара, асфальт плавился под ногами, деревья застыли, пытаясь выжить в этой парилке. А мне сразу захотелось попасть куда-нибудь на песчаный берег чистого водоема и забыть все трудовые будни.

— Да, хорошо! Но нас ждут великие дела. Так что не раскисай! — подбадривал меня Федька, пока мы неслись до корпуса мединститута.

Стараясь быть как можно незаметнее, мы прошмыгнули по коридору и заскочили в Славкину «комнату для допросов». Медицинская парочка уже ждала нас с разогретыми приборами. И тут неожиданно возник жаркий спор. Каждому почему-то было очевидно, что «идти» должен именно он, и по очень веским причинам. Таша с ходу заявила:

— Первой пойду я! Женщин и детей пропускают вперед. Хоть в огонь, хоть в омут!

— Да уж, размечталась! — только и успел сказать я, как она выдала:

— Вы ничего не понимаете ни в отделенном сознании, ни в пограничных состояниях. Вы там растеряетесь и потеряетесь, а я быстро сориентируюсь, что к чему. — И добавила, немного смущаясь: — И еще, я знаю, что там что-то есть.

— Солнышко, мы понимаем твои мотивы, но пойми: это опасно. Поэтому пойду я. Тем более что тоже немало знаю про потусторонние вещи, — возразил ей Слава.

И тут же попытался вклиниться Федька:

— Нет, ребята, я не могу испытывать сделанный мною прибор на других. Сначала должен опробовать его на себе.

Я долго смотрел на эту дискуссию и с хищной улыбкой спросил:

— А кто вас, интересно, спрашивал? Нетушки, первым буду я, и по очень простым причинам. Во-первых, я имею право первооткрывателя. А во-вторых, я один. И некому обо мне сильно переживать, если я выйду «оттуда» круглым идиотом. К тому же, — я посмотрел критически на Славу с Ташей, — вы все равно не пустите туда друг друга. Представьте, что кто-то из вас станет полным дебилом. Каково же будет другому такое пережить? А мне будет очень даже неплохо. Так что давайте за дело и держите на всякий случай! — Я положил перед притихшим Славкой ампулу со снотворным и шприц. — Если что, вколете мне его, и я усну на пару часов, а вы вызывайте скорую и говорите им, что я упал ни с того ни с сего в обморок.

Повисла напряженная тишина. А я напыжился как индюк, понимая, что сумел не только переубедить приятелей, но и заставил их основательно задуматься. И действительно, мы ведь не обсуждали такой вполне реальный ход событий, как поворот мозгов после нашей милой процедуры. Так что мне удалось здорово озадачить своих коллег по несчастью.

— Итак, я принимаю «таблэтку», — сказал я, доставая кусочек сахара с нанесенным на него препаратом. — Через двадцать минут все должно быть готово.

Затем расстегнул рубашку, снял носки и улегся на кушетку.

— Слав, подсоединяй клеммы и погоняй все приборы. Таша, сможешь поставить канюлю для взятия крови?

— Да.

— Тогда давай!

Все занялись своими делами. Только Федька притих и наблюдал из угла за подготовкой к «старту».

— Федь, проверь свой прибор и дай шапочку Таше. Она наденет ее мне на голову.

Шапочку пришлось перешить под человеческие размеры. И сейчас она представляла собой вязаную лыжную шапку с подшитыми к изнанке электродами.

— Все готово! Берите пробу крови. Через пять минут после засыпания вводите антидот в канюлю и еще через десять минут начинаете меня будить. Поехали! Федя, включай! До скорой встречи!

Физик включил генератор, и я оказался в комнате, болтаясь где-то под потолком и наблюдая за тем, как мои приятели возятся у приборов…




Часть вторая

ОТКРОВЕНИЕ ДУШИ





Глава 5

ПЕРВЫЕ ШАГИ


— Основной закон окончательно нарушен…

— Мы еще терпели, пока на изнанке появлялись «собаки с макаками», но мириться с этим безобразием больше нельзя…

— Впервые душа вышла из живого тела на изнанку реала без плотной оболочки…

— Надо усилить давление, пока не поздно…

— Но нам нельзя непосредственно запрещать им что-либо — это будет прямым нарушением свободы выбора…

    

Из обмена мыслями где-то в астрале






Полночь. Я прибираю комнаты. Отпущенные моим благородным жестом гости, счастливо хохоча, разбежались из моей квартиры, оставив за собой, как на поле боя, посуду, объедки, разбросанные вещи и веселое настроение — за что я им очень и прямо-таки безгранично благодарен. Несмотря на пытку домашней работой, я улыбаюсь — у нас все получилось, и теперь мы обладатели великой тайны! Я вспоминаю мгновение за мгновением своего выхода «туда».

Началось все с того, что я обнаружил себя висящим где-то под потолком и огляделся. Внизу копошились мои приятели. Мне как-то непривычно было смотреть на них сверху, и я вдруг переместился вниз, «встав» на пол. Пола не почувствовал, но услышал, как Слава сказал:

— Вводи антидот!

Таша наклонилась к кушетке, и я остолбенел от страха, когда из-за спины девушки показалось мое мертвое тело. Пришлось долго приходить в себя. Потом посмотрел на компьютер и увидел, что мое сердце бьется нормально. Успел еще подумать, что почему-то плоховато слышу звуки — в основном только сказанные слова.

— Ну что, будим? — спросила Наташа, и тут я заметил, что она трясет и похлопывает мое недвижимое лицо по щекам.

Меня охватило беспокойство, и я потянулся к своему телу. После этого наступило мгновение беспамятства, и вскоре я проснулся на кушетке, услышав откуда-то издалека доносящийся голос Славки:

— Пошла энцефалограмма!

Какое-то мгновение я собирал свои разбежавшиеся мысли, и потом мой взгляд сконцентрировался на напряженном лице Таши, хмурящей брови и всматривающейся в мои глаза. Она сказала отрывисто:

— Он просыпается!

Я сообразил, что все получилось. Схватил Ташу, прижал к себе и поцеловал в губы. Не скрою — мужик я или не мужик, чтобы таким случаем да не воспользоваться? И было чем!

Девушка оттолкнула меня, испуганно крикнув:

— Дурак!

Я не согласился и благим матом заголосил:

— Ура! Получилось!

Таша тут же исправила положение и уже сама, обнимая меня и целуя в щеки, заговорила:

— Ой! Я так испугалась, что у тебя крыша съехала.

Она была права. Я бы, наверное, тоже нешуточно испугался, если бы вдруг оказался в объятиях полоумного экзальтированного приятеля. Славка, в свою очередь, орал, поочередно смотря то на дисплей компа, то на нас:

— Осторожнее! Клеммы не сорвите! Хватит с нас обезьян. Вы их, кажется, не умнее!

А Федька даже как-то несвойственно ему растерянно притих и спросил:

— Ты что, правда, был «там»?

— Все, ребята! Я вышел из тела! Под потолком летал. Даже на компе графики разглядывал! — Я продолжал восторженно орать, как дитя, получившее новогодний подарок. Мысли счастливо прыгали в моей голове, и мне хотелось самому прыгать вместе с ними.

— Все, успокойся, полежи еще, — просила Таша и радостно приговаривала: — Я тебя по головушке поглажу за это. Хороший ты наш, Гагарин. Сейчас мы с тебя еще раз все показания снимем, и все.

Я притих на кушетке, расплывшись в блаженной улыбке и перебирая в памяти события моего путешествия под поглаживание Ташиной руки. Эх, помечтать хоть! Когда еще такое участие у подобной красавицы заработаешь? В голове невольно прокручивались кадры, то с озабоченным и беспокойным, то счастливым и радостным лицом Таши. Я прислушался к своим ощущениям. Да, определенно была радость от удавшегося эксперимента, но не только.

Наконец я поймал за хвост ускользающую мысль, приводящую меня одновременно в восторг и смущение. Я получил доказательство, что все мои материалистически-научные взгляды на жизнь в корне неверны, а мир намного сложнее и больше, чем я до этого представлял! А каково Федьке? Одно дело — по вечерам спьяну болтать о великих нестыковках физики, а другое дело — вот так, лоб в лоб с необъяснимыми фактами столкнуться. Ничего, придумает теорию какого-нибудь пси-поля или четвертого измерения. Да и без него этой лабуды выдумано столько…

— Ну все, снимаем все провода и трубки! — скомандовал Славка, и я почувствовал, как нежные Ташины пальчики срывают пластыри с остатками моей шерсти.

— Ой-ой! — не выдержал я.

Таша сообразила, что эпиляция — не каждодневное упражнение для мужчин, и хихикнула:

— Вот тебе! Будешь над волосатыми обезьянками еще издеваться?

Потом меня обтирали, поднимали, одевали — только что не облизывали. Короче, я чувствовал себя королем бала (и даже немного Машей), раздавал всем великодушные улыбки, а в ушах у меня стояли звуки фанфар и праздничных фуг. Когда мы основательно прибрались вокруг, Слава заявил, что я на всякий случай должен посидеть часик-другой у них в лабе. Я не возражал, и мы тут же уселись водить беседы за чашкой чая. Меня, по свежим следам, основательно потрошили на все мелкие детали, которые я мог и не мог заметить.

— А могло тебе только показаться, что ты летал под потолком? — спросил Федька. Видимо, его сильно замучили внутренние противоречия.

Я даже несколько испугался за друга, глядя на то, как он сидит, словно мышка, в углу комнаты, жалобно тараща на меня глаза. Что-то никогда его таким не видел…

Я долго думал над его вопросом и понял, что в общем-то не могу абсолютно доказать свои полеты под потолком. Пришлось признать, что, кроме вида Федькиной залысины сверху, меня ничего сильно не поразило. Что я и выразил пожатием плеч и задумчиво скривленной гримасой. Пока я думал, летал я или не летал, Таша выдала идею — завести книгу техники безопасности.

— Пока мы не знаем, куда попали, нам надо очень осторожно продвигаться вперед. В любом месте нас могут ждать неизвестные опасности, — говорила Таша и даже сама не знала, как она тогда была права. А я еще смеялся:

— Вот залезешь в комп, и окажется, что твое сознание в эту железяку намертво переселилось. Вот незадача!

— А ты не смейся. Откуда ты знаешь, что это невозможно? — обидевшись, надула губки девушка.

— Вообще-то правильно, — благородно заступился за свою половину Слава. — Каждый раз, когда будет возникать опасность или что-то непонятное, нам нужно информировать друг друга об этом.

— А что ты еще помнишь? — спросила Таша, и я подробно пересказывал свои впечатления.

— А себя ты видел?

Этот Ташин вопрос поставил меня в тупик. Я опять долго думал и понял, что видел только свое «мертвое» тело, а вот на летающего себя посмотреть забыл.

— А что ты слышал?

Я почувствовал хватку профессионального психолога на допросе и засуетился:

— Ташенька, понимаешь, я могу сказать, что слышал ваши слова, но вот звуков как будто не было…

— А мысли ты наши слышал? — доканывала меня Таша, и я взмолился:

— Ташенька, прости ты меня — осиновую голову. Не сообразил я этого сделать.

Насколько же она оказалась права в том, что я непрофессионал в этом деле! Я, оказывается, мог бы сделать столько полезных наблюдений, вместо того чтобы болтаться под потолком, как воздушный шарик, а лучше сказать — надутый придурок.

— Ну что ты расстраиваешься, как маленький, — стала успокаивать меня, действительно как маленького, Таша. — Не переживай! У тебя времени-то было всего несколько минут. Да еще в первый раз — немудрено растеряться. Сами скоро разберемся.

Ташины глаза мечтательно стали бродить по стенкам и потолку, явно прицеливаясь, где бы полетать. Я понял, что надо прервать эти мысли в зародыше и соблюсти хотя бы минимальную осторожность, и с твердостью в голосе возразил:

— Нет! Подождем пару дней, посмотрим на мое здоровье, потом на Феде попробуем и уже после этого — на вас со Славой. Сама же твердила о технике безопасности! — Несмотря на профессионализм Таши, я не мог пойти на то, чтобы рисковать сразу двумя любящими друг друга людьми. А Федька был такой же не зависимый ни от кого оболтус, как и я, и поэтому лучше подходил на роль подопытного кролика, несмотря на его полную неосведомленность в данном вопросе.

Потом я расчувствовался и позвал всех к себе в гости:

— Ребята, вы не представляете, как я вам благодарен за то, что вы позволили обвести вас вокруг пальца, как маленьких, и дали мне первым совершить полет сознания по маршруту кушетка — потолок — кушетка! Поэтому сегодня я не принимаю никаких отказов от моего приглашения на вечеринку у меня дома. Чур, по пути заедем в магазин и затаримся там всем, чем надо. Вот, я все сказал! — закончил я пламенную речь.

Возражений на нее не последовало, даже больше — она была встречена полным одобрямсом всех присутствующих.

Вечером разговоры крутились вокруг одной и той же темы. В результате нашего полупьяного анализирования мы установили, что я с наибольшей вероятностью все же покидал свое тело. При этом видел все вокруг, произвольно меняя свою позицию, и слышал переговоры ребят. Однако ничего больше с высокой достоверностью утверждать было нельзя. Сказывалась непродуманность подготовки «космонавта». Поэтому Таша, видимо внутренне со мной согласившись на то, что в следующий раз жертвуем Федькой, инструктировала физика:

— Когда выйдешь из тела, тебе нужно собраться с мыслями и понять: что и как ты видишь и слышишь. Не пугайся своего спящего тела. Затем посмотри на свою астральную или духовную форму — постарайся понять, как она выглядит.

— Давайте договоримся, что не будем пытаться далеко уходить во время первых опытов. Сначала все летаем только в одной комнате несколько минут и возвращаемся обратно. — Я сам не заметил, как стал ярым поборником техники безопасности — вот что опыт с людьми делает.

— Я придумал, как нам проверить, выходил из тела человек или нет, — заявил Слава. — Надо быстро написать что-нибудь на бумажке и положить ее на стол, пока «космонавт» в отключке.

— Только писать надо фломастером одну большую цифру или букву. Я читала, что у многих во внетелесном опыте были проблемы с чтением текстов. Строчки как бы расплывались, — добавила Таша.

…Моя посуду, я продолжал сам себе улыбаться. Может, этот день и есть вершина моей жизни? Мало кому на свете удавалось первым совершить или придумать что-то такого же уровня. А может, это только начало и впереди нас ждут открытия и испытания гораздо большего масштаба? И что-то подсказывало мне, что так оно и будет…




Два дня прошли абсолютно без каких-либо последствий для моей психики и здоровья. Я чувствовал себя даже лучше своих коллег, которых мучили какие-то сны по ночам и головная боль днем. На третий день мы опять собрались у Славы, но начали опыты с меня, сверяя мои свежие ЭКГ и ЭЭГ со старыми. Все было в абсолютном порядке, и мы переключились на Федю.

— Ну, сегодня ты у нас за подопытного кролика! — Хищно оскалившись, я накинулся на физика.

Он, несколько затравленно, но в целом мужественно улыбаясь, сказал:

— Я готов, — и, помявшись, все-таки признался:

— Только уколов боюсь немного. Это вам медикам-биологам, садистам-мазохистам, не привыкать, а я человек сугубо технический, не привык, чтобы во мне ковырялись.

— Ты что, отказываешься? — в лоб спросил его Слава.

— Нет-нет! Я только прошу, поаккуратней с моим телом обращайтесь. Оно ж у меня одно, любимое. — Федька прямо-таки разрывался между потребностью показать себя героем и животным страхом перед шприцами.

— Хорошо! Уколем мы тебя всего один раз, но канюлю мы обязаны поставить. Нам нужны биохимические показатели при первых экспериментах, чтобы не прозевать момент, если у тебя почки или печень сбоить начнут. Если первые выходы пройдут нормально, потом будем только пульс измерять. И не бойся, я тебе вену с одного раза найду, у меня рука набита, — прочитал небольшую нравоучительную лекцию Слава.

Больше Федьку мы слушать не стали. Накормили его лекарством и уложили на кушетку. Слава действительно одним махом всадил иглу в вену, так что подопытный и охнуть не успел. А Таша ловко его окутала сетью проводов с электродами.

— Все! Тушка кролика готова, — налаживая показания приборов, заявил я. — Сейчас душку этой тушки отправим погулять!

— Помни: ничего не бойся! Посмотри на себя. Послушай звуки и прочитай, что я тебе напишу на бумаге, — давала последние напутствия Таша.

— Поехали! — скомандовал Слава, надев шапку с электродами Феде на голову и включив генератор импульсов.

Физик недолго думая отключился вместе со своей энцефалограммой.

— Все в норме! — отрапортовал я, выводя чувствительность ЭЭГ на максимум и ловя слабые мозговые токи.

Таша подскочила к столу и что-то быстро написала жирным фломастером на листке бумаги. Слава тем временем вводил антидот. Мы подождали еще десять минут, Таша взяла пробу крови с канюли, и мы стали будить Федьку. Теперь уже на его долю достались нежные женские похлопывания и потряхивания. Спустя минуту Федька открыл глаза и попытался повторить мои обнимания с Ташей, но она уже была к этому готова и, смеясь, уперлась рукой в кушетку, подставив для поцелуев только щеки. Пациент между тем заорал:

— Пять!

— Что — пять? — ничего не понимая, спросил я.

— Ура! Ты увидел! — уже сама бросилась целовать Федьку Таша.

До меня наконец дошло: это была цифра, нарисованная Ташей на бумаге, и это неоспоримо доказывало, что наш физик подсмотрел то, что находилось на столе.

— Всем оставаться на местах! — гестаповским тоном скомандовал Славка. — Пишем телеметрию еще десять минут.

— Ой, мамочки! Как я испугался вначале! — не мог удержаться Федька и вещал, лежа на кушетке. — Представляете, вдруг чувствую, что всплыл над кушеткой. Поворачиваюсь, а передо мной моя синюшная харя.

— Вот к чему приводит курение! За цветом лица следить надо, — съязвил я.

— Спасибо, Ташенька! — Федька прочувствованно посмотрел на девушку. — Если бы не вспомнил твои напутствия, так и прометался бы все время, как рыба в банке.

— Вот видишь, как наша техника безопасности уже работает, — сказала Таша, по-прежнему сидя на краю кушетки и держа Федю за проткнутую руку. — А что ты еще делал?

— Я собрался с мыслями и стал выполнять твои поручения: во-первых, посмотрел на себя — в принципе абсолютно такой же, как и сейчас, даже одежда та же. Потом кинулся к столу — там на бумажке цифра пять нарисована. Но у меня и не было сомнения, что я гуляю по комнате наяву. Да, и еще: я попытался вслушиваться. Но здесь есть какая-то странность. Я слышал ваши разговоры, но в остальном — была тишина. Даже не тишина, а какие-то шорохи или шепот. То есть звуки были, но совсем другие, чем в реальности.

— В следующий раз надо будет погреметь здесь чем-нибудь основательно, — сделала вывод Таша. — Ты за пять минут собрал больше сведений для моей кандидатской, чем я за два года. Все, ребята, в следующий раз иду я!

— Только через мой труп! — сразу последовал ответ Славы. Он твердо смотрел Таше в глаза, и даже мне стало ясно, что спорить с ним бесполезно.

— Но, Славочка!.. — попыталась возразить Таша.

— Нет! И не пытайся на меня давить. Следующий раз иду я!

Кажется, пред моими очами разыгрывалась настоящая семейная драма, но продолжения я не увидел. Таша вдруг сникла, сдавшись (чего я, при ее характере, никак не ожидал), и сказала:

— Хорошо, Славочка, но мне страшно тебя отпускать! — и уже жалобно посмотрела на него.

— Пойми, я, конечно, ужасный эгоист, но мне еще страшнее тебя отпускать, — смягчившись и извиняясь, сказал медик.

— Но нам придется это сделать…

Мне надоело очередное признание в любви, и я заметил:

— Мы будем подопытного кролика и дальше мариновать или сразу прикончим, чтоб не мучился?

— Ах да! — воскликнул Славка, и мы бросились отключать приборы и освобождать Федьку от медицинских пут.




Федькино здоровье, как и мое, не пострадало от выхода в подпространство. Мы условились так называть это явление, хотя и предлагалось много вариантов, типа астрал, ментал, под- и надпространство, и четвертое измерение, и бог знает что еще. Но поскольку мы не знали наверняка, с чем столкнулись, то выбрали самое нейтральное слово: подпространство.

Выждав еще пару дней, мы провели опыт на Славе. Вот тут я и понял, что нельзя ставить опыты на родственниках или, лучше сказать, на близких людях, или даже еще правильнее — на любимых. Мне с Федькой приходилось больше успокаивать и ободрять Ташу, чем подготавливать эксперимент и следить за Славкой. Естественно, что все иголки и электроды пришлось ставить мне из-за полной неспособности Таши что-либо делать трясущимися руками. Не успели мы усыпить медика, как она тут же хотела вводить антидот. Я успел только ее притормозить, напугав, что это может быть опасно. Она уже чуть не в истерике выждала минуту, ввела антидот и тут же бросилась будить Славу. То, что он, естественно, не мог мгновенно выйти из спячки, довело Ташу до полной истерики. Она причитала, рыдая:

— Ну, Славочка! Миленький! Что ж ты так долго? Открой глазки! Я тебя очень прошу!

Вокруг творился какой-то бедлам. Я не знал, что делать с бьющейся в истерике девушкой. Федька тоже пытался ее успокаивать, но все было бесполезно. Не знаю, чем бы это все кончилось, если бы через пару минут Слава не открыл глаза и, улыбаясь, не стал журить подругу:

— Ну что же ты, моя маленькая паникерша? Не дала мне даже толком сориентироваться, как пришлось тут же возвращаться и успокаивать тебя. — Слава гладил вцепившуюся в него, трясущуюся и всхлипывающую девушку. — Между прочим, ты там не слабо фонила своими чувствами.

Я отслеживал Славкины параметры. Он умудрился поставить абсолютный рекорд по скорости выхода оттуда. В отключке он пробыл всего три минуты. Одну до введения антидота и две после. А нам это показалось вечностью — вот что женская истерика сделать может.

Славка настоял на том, чтобы с Ташей эксперимент провести в понедельник, а в выходные еще последить за нашим здоровьем.




Самым информативным из всех наших первых попыток стал Ташин выход в подпространство. Впрочем, как этого и следовало ожидать при ее профессиональном подходе и предварительной информированности о наших опытах. Она сразу морально обработала Славу так, что у него не оставалось ничего другого, как разыгрывать из себя героя.

— Слава, я знаю: у тебя великолепная выдержка! Ради меня, пожалуйста, сиди за компьютером и не отходи оттуда, а все остальное сделает Женя. Ты знаешь: он поопытнее нас в этих делах будет. И я очень прошу: дайте мне лишних пять минут. Я должна выяснить много вещей для себя. И не забудьте чем-нибудь пошуметь.

Славкина неспособность к проведению опыта выяснилась сразу, когда он подошел с канюлей к Таше. Видя его растерянность, девушка скомандовала:

— Я же сказала: иди к компьютеру, а Женя все сделает!

Слава беспомощно передал мне пластиковую упаковку и уселся у компа. К его чести, больше он оттуда не отошел до самого возвращения Таши из «командировки».

Если вы думаете, что это очень легко, втыкать иглы в прекрасные женские ручки, то жестоко ошибаетесь. Я все-таки не врач-живодер и колю иголками преимущественно зверушек. Собрав себя в кучу и сделав каменное лицо, я безжалостно воткнул иглу под прозрачную кожицу и, к великому своему удивлению и Ташиному счастью, сразу нашел вену. Благо она была слегка видна, подергиваясь тоненькой голубой жилкой.

Но каменную рожу мне пришлось сохранять и дальше. Поверьте, созерцать, да еще и принимать участие в невинном женском стриптизе, одинокому мужчине нелегко. Особенно когда чувствуешь тщательно скрываемое смущение девушки при изящном снимании носочков и скромном расстегивании кофточки. Ситуацию спасало ревнивое сопение Славки за моей спиной. Так что я продолжал протирать нежную кожу на прекрасной девичьей груди и лепить электроды якобы как ни в чем не бывало. Хорошо еще, хоть лифчик не снимали, а то я бы в обморок еще упал от восторга. Наконец после этой игры в невинных мальчиков и девочек все было готово.

Опыт прошел без сучка и задоринки. Правда, теперь уже Славка с каменным лицом уставился в комп, пытаясь раздавить мышку в руке. Хорошо, она пластмассовая и ей все равно. Самая большая неожиданность произошла на последних, лишних пяти минутах, выпрошенных Ташей. Лежащее без сознания на кушетке, прекрасное и бесхозное девичье тело вдруг слегка вздрогнуло, глубоко вздохнуло, и Таша, открыв глаза, счастливо улыбнулась:

— Привет, мальчики! Вот я и вернулась, — и, хитро сощурившись, добавила: — Сама! А вы что меня не целуете — не поздравляете?

Мы действительно оторопели, так как не ожидали, что она сама вернется. Я быстрее всех вышел из ступора и, пользуясь своей близостью к легкодоступному телу, бросился к нему с поцелуями. Но, чтобы не быть разорванным разъярившимися соперниками, пришлось ограничиться щечками. М-да, я бы не прочь и грудь поцеловать на радостях. Ну почему это считается плохим тоном? Ладно, все равно было здорово! Причем все остались счастливы и довольны, даже Славка.

Оказалось, Таша не теряла там времени даром. Уже выходя из тела, она пыталась фиксировать свои ощущения, и ей показалось, что она как бы выскальзывает откуда-то изо лба или темечка. Потом она воспарила к потолку, отметив, что это, наверное, первая непроизвольная реакция нашей души. (Мы решили называть эту нашу астральную субстанцию душой, а не сознанием или астральным телом, так как это слово показалось наиболее подходящим и простым.)

Девушка осмотрелась, увидела себя, лежащей на кушетке, и меня, поедающего глазами ее бесхозное тело. Потом она осмотрела свои новые руки и ноги, которые были копией лежащего на кушетке тела. Дальше она опустилась на пол и попробовала пройтись по нему, что ей вполне удалось. Потом она представила, как будто идет по болоту, и стала проваливаться в пол по щиколотку, но при этом также свободно шагала по комнате.

Затем остановилась за спиной у Славы и начала прислушиваться. В это время я как раз сообщал, что ввожу ей антидот, и эти слова она ясно услышала. Потом девушка продолжила вслушиваться в напряженную тишину, и у нее, как в приемнике при усилении громкости, начал нарастать какой-то шепот и шорохи. И в это время Федька, видимо вспомнив обещание, стал колотить ручкой по столу. Вот тут-то Таше пришлось сильно удивиться. Она почти ничего не слышала! До нее доносились только очень слабые, на грани шуршания эфира, звуки.

Тогда она решилась подойти вплотную к Славе и вдруг стала улавливать окружающие звуки гораздо лучше. Отодвинувшись, Таша снова оказалась в относительной тишине. Затем взглянула на таймер, увидела, что осталось две минуты до «побудки» и решила сама вернуться в тело — просто мысленно потянулась к нему и закрыла глаза. Открыв их, она уже наблюдала мою рожу, тупо-сосредоточенно уставившуюся на ее грудь. Не подумайте чего плохого (а может, и хорошего?) — я заметил в этот момент ее глубокий вздох.

Пока самописцы записывали показания ее прекрасного тела, Таша успела выложить столько новой информации, что нам ее хватило на несколько часов обсуждения. Уже освободив девушку и перейдя к традиционным чайным процедурам, мы успокоились и попытались подвести итоги. Я начал с физиологических:

— Посмотрим еще пару дней, но в целом можно сделать вывод, что ни процедура, ни лекарство не оказывают видимого негативного влияния на организм. Тем более что мы пользуемся в десять раз меньшей дозой, чем средняя терапевтическая. Похоже, этот метод можно практиковать без проблем даже в домашних условиях и без антидота. Ну а о долгоиграющих последствиях говорить, сами понимаете, пока нельзя — нет данных. Хотя сам препарат, судя по клиническим анализам, безвреден.

Все заслушали мой импровизированный доклад с большим вниманием. Ни возражений, ни добавлений не последовало, кроме одного комментария:

— Доктор дает добро на поездку в морг! — радостно заявил Федька.

Дальше уже Таша взяла бразды правления собранием в свои руки:

— Давайте теперь подведем первые результаты того, что нам удалось узнать о подпространстве, и наметим, что делать дальше. Во-первых, мы реально выходили из тела, и это не бред нашего сознания. Во-вторых, мы можем свободно перемещаться в пространстве по своему желанию и можем проходить твердые предметы. В-третьих, мы видим свет там, по всей вероятности, так же, как и нашими глазами здесь. Вот со слухом какие-то неувязки. Мы слышим разговоры, но почти не слышим других звуков. Хотя, когда я приблизилась вплотную к Славе, я стала лучше слышать.

— Давай я тебе помогу, — вмешался Федя. — Мне кажется, что душа воспринимает из физических величин только фотоны света. Колебания других электромагнитных, гравитационных полей и воздуха или звука не ощущаются.

— Зато улавливаются мысли. Иначе сказать, то, что мы слышали как слова, были мысли людей, — добавил Слава, и Таша сразу подхватила:

— Точно! Когда я к тебе приблизилась, то стала слышать твоими ушами, переводящими слуховые сигналы в излучение пси- или инфополя, или как там его еще. Ну, если такое существует.

— Да, придется принять за почти доказанный факт, что информационное поле существует и мысли излучаются людьми, — размышлял Федька. — Так почему же никто никогда не фиксировал их никакой аппаратурой?

— А очень просто. — Я решил тоже прикинуться умным и развил тему: — Инфополе несовместимо ни с одной физической величиной, не влияет ни на какое физическое поле или материю и поэтому не существует для науки. Кстати, может, душа воспринимает и свет не как фотоны, а как информацию, которую несет с собой свет, отражаясь от предметов? Или вообще, воспринимает не окружающий мир, а информацию о нем.

— Хватит об этом. Выясним потихоньку, — подвела итог обсуждению Таша. — Сейчас надо наметить наши дальнейшие действия. Я предлагаю увеличить срок пребывания там и постепенно заняться дальнейшими исследованиями, обсуждая все проблемы и находки. Только всех предупреждаю сразу: далеко не уходить. Надо отследить динамику процесса возврата и освоить его получше, чтобы при любой возникшей опасности драпать побыстрее. Мы ведь даже представить себе не можем, что встретим там, за стенами этой комнаты.

Смотрел я на эту группу заговорщиков и думал думу долгую. Кажется, мы влезли туда, где нас никто не ждал, и наши возможности могут возрасти неимоверно. А какое следствие? Мы и наша технология становимся лакомым кусочком для всяческих темных организаций, как государственных, так и частных.

— Ребята, мы до сих пор не поняли главного: наше открытие словно варенье, выставленное на кишащую мухами помойку. Вы представляете, какая за нами начнется охота всяких заинтересованных сторон, если хоть капля информации просочится наружу?

— Хорошо, что хоть с вареньем сравнил, а не с тем, во что оно превращается после поедания… — облегченно вздохнул Федька.

— Спокойно! Именно это из нас и сделают или, по крайней мере, с этим смешают, если не уйдем в глубочайшее подполье, — серьезно продолжил я. — Короче, я предлагаю переехать домой. Прибор, к примеру, возьмет Слава, а лекарство заберу я. Таким образом, никто не увидит этих компонентов вместе даже при обыске. Сейчас зачищаем все возможные следы в лабораториях. Больше здесь все вместе не собираемся и ничего не обсуждаем. После того страстного интереса, проявленного к нам начальством, можно ожидать чего угодно, вплоть до прослушки, кстати по телефонам тоже.

— А сейчас? — спросила Таша, панически озираясь вокруг.

— Надеюсь, что до этого еще не дошло. Может, и вообще ничего не будет, а я съехал с катушек. Но здесь, как говорят в нашей доблестной полиции, «лучше перебдеть, чем недобдеть». Сейчас забираем все нужное по домам. А следующий раз собираемся у меня завтра вечером. Договорились?

Так, незаметно для нас, клуб балбесов-мэнээсов перерос в тайное общество энтузиастов отсутствующего сознания, то бишь тех же балбесов, только под другим соусом.




Вечером я в одиночку сидел на летней террасе «Пингвина» (глупое название глупого заведения) и прихлебывал непонятного состава напиток, по ошибке называемый кофе. Главным и, наверное, единственным преимуществом кафешки было то, что она находилась на краю большого и ухоженного парка, ровно на полпути с работы домой. Так что я сидел, поглощал калорийные бомбочки в виде донитсов, запивая их суррогатом, изготовленным, наверное, из корней кофейного дерева, и любовался на большущие липы, высаженные вокруг красивого пруда.

Славка с Ташей отправились праздновать события вдвоем. Их можно было понять — им было о чем пооткровенничать и помечтать. У них были с собой первые переживания и огромный новый мир, ждущий, чтобы открывать свои тайны. Сейчас я даже завидовал ребятам, так как сам остро чувствовал потребность в таком сопереживании, а Федька, как назло, отправился в поездку на пару дней с инспекцией в филиал института за двести километров.

Солнце уже решило покинуть этот мир, на прощание раскрасив небосвод в багровые тона. Пора топать домой. Можно бы и подольше посидеть, но потом на ощупь пробираться по темному парку — нет уж, увольте! Я нехотя оторвал пятую точку от стула и потопал в тихие объятия зеленого моря деревьев и трав.

Парк начал пустеть. Заботливые мамаши с шумными чадами уже покинули дорожки, ужиная и суетясь где-то по своим домам. Только влюбленные парочки да бичеватого вида граждане мирно сидели по редким лавочкам, кто целуясь, а кто считая собранные бутылки. По-видимому, и то и другое доставляло отдыхающим одинаковое удовольствие. Главное, чтобы человек был счастлив, а что приводит его в это состояние, не так уж и важно…

«Хотя и это, конечно, важно», — подумал я, увидев неспешно бредущую ко мне группу из троих молодых людей, для подростков — староватых, а для взрослых — явно дебильноватых. «Опаньки, опять вляпался!» Даже размытое вечерним расслаблением чутье подсказывало мне, что этим типчикам для достижения их «счастья» нужно кого-нибудь превратить в состояние отбивной котлеты и чем лучше будет отбита эта котлета, тем выше поднимется уровень «положительных» эмоций.

«М-да, это мы уже проходили…» Мне сразу припомнился не такой уж давний инцидент, когда я сумел не слабо схлопотать по кумполу. Почему-то я уже не удивлялся и даже был уверен, что мимо меня эти хлопцы так просто не пройдут. Несмотря на панически скачущие мысли, в голове начал работать калькулятор, просчитывающий варианты событий: «Их трое. В изрядном подпитии. Но силушкой явно не обделены». С одним бы я, может, и справился, но с тремя — никаких шансов. Вокруг, как и полагается по развитию сюжета, — никого. Единственное правильное решение — драпать, как только они начнут окружать или пойдут на сближение.

И тут не до глупого чувства ущемленного мужского достоинства. Тем более свидетелей моего позора все равно не будет. Приближаясь к агрессорам, я утвердился в мысли, что герой — это дурак, которому повезло стать известным из-за своего, мягко говоря, непродуманного поступка. Но очень часто эта известность приходит посмертно. Мысль, что герои обычно защищают кого-то, я затолкал куда подальше. Я — не герой, и защищать, кроме своего здоровья, мне сейчас нечего. События тем временем продолжали развиваться по классическому сюжету. Перегородив дорожку, битюги уставились на меня с пренебрежительно тупыми ухмылками, и последовал стандартный вопрос:

— Дядя, закурить не найдется?

При этом левый налетчик начал двигаться вперед с явным намерением взять меня в кольцо.

— Ребята, а вы бегать умеете? — состроил я ехидную гримасу.

Они, явно озадаченные нестандартностью ответа, не могли понять, угроза это или так — риторический вопрос.

— А ты чё, пугаешь типа? — размашисто сплюнув с плеча, выдавил из себя мысль самый битюгастый — явно пахан.

Я понял, что истекают последние секунды для возможности удалиться в целости и сохранности. Поэтому только выкрикнул:

— Да! — и рванул в затяжной спринт от своих случайных визави.

К счастью, моя реакция оказалась лучше, чем у обходящего меня сбоку оболтуса. Да и в скорости я им не уступал — все же был более заинтересован в этом забеге. В результате уже через тридцать метров пробежки стороны убедились в бесперспективности дальнейшего участия в соревнованиях, и я трусцой продолжил вечерний моцион до окраины парка, где с удовольствием влился в суету городского вечера.

«Вот и подразмялся немножко. Надо все же за физической формой следить», — успокаивал я себя. А в озабоченную голову лезли всякие мысли: неужели за всем этим что-то или кто-то стоит? Сколько лет по парку ходил — ничего не приключалось. Впрочем, мало ли что может произойти. И все-таки почему все происходит именно сейчас: драка с теми двумя бугаями, сумасшедший медведь, придирки шефа, копание в вещах на работе, эти дурацкие сны-ужастики по ночам и постоянное чувство чьего-то присутствия. Невольно возникала мысль, что все это как-то связано с нашим открытием. Снова подумалось: «Ох, и вовремя же мы переместили свою деятельность домой. Но будет ли там безопасно?»




Вечером следующего дня я ждал Славу и Ташу к себе в гости с генератором. Мы решили, что на этот раз пойду я. Время разминок закончилось. Сегодня прогуляюсь с ветерком и плевать на технику безопасности. От нетерпения у меня чесались руки, воспалился взгляд, и настроение поднялось на какую-то прямо-таки недозволенную высоту.

Звонок в дверь прервал мои размышления. Веселая парочка влетела в коридор, освещая его своей жизнерадостностью и энтузиазмом. Я проводил гостей в свои хрущевские хоромы, и мы стали готовиться к моему путешествию. Мне удалось похвастаться новеньким пульсометром, купленным вчера в спортивном магазине, который отныне должен был контролировать сердце путешественника.

Получив инструктаж от Таши, я съел уже ставшую привычной «таблетку». Мы подождали, вспоминая последние напутствия и предупреждения, я надел шапку, и Слава включил генератор…

На этот раз я старался замечать все детали и ощущения. Выскальзывание произошло из груди или из головы, но уж точно не из пяток. Сначала, как обычно, я завис под потолком, но потом быстренько опустился на ноги. Славка шутливо помахал мне рукой, ведя глазами по кругу, видимо пытаясь угадать, где я сейчас нахожусь. Таша, смеясь, прокомментировала:

— Да, трудновато ориентироваться… Он как раз сейчас у тебя за спиной.

— А ты откуда знаешь? — испуганно спросил Слава свою красавицу.

— А ты и поверил? Доверчивый ты мой ослик, — продолжала смеяться Таша.

Без сомнения, было весело наблюдать за их шутливым пикированием над моим «усопшим» телом, но я решил, что пора приступать к своей околонаучной программе. Сначала я прошелся по всей квартире. Ощущения были стопроцентные, как вживую, даже ногами чувствовал пол, как будто забыл тапочки надеть. Посмотрел на ноги. И действительно — на ногах были только мои дырявые носки. Мелькнула мысль: «Я же забыл тапки в коридоре!» — тут же каким-то чудом переместился туда и сунул ноги в лежащие на полу шлепанцы. Ногам сразу стало уютно и тепло. И, только сделав пару шагов в своей домашней обуви, я сообразил: что-то не так. Обернувшись, я увидел тапочки лежащими на своем месте. Но на моих ногах они тоже были! Так… потихоньку начинаем съезжать с остатков своего чахлого ума… Но как можно съезжать с ума, не имея под рукой его носителя, то есть мозга? Нет, туда думать нельзя — еще хуже будет…

Идем дальше. Что там у нас в программе было? Выйду-ка я на лестницу и вернусь обратно. Проход через закрытую дверь прошел удачно, и я решил вернуться через стенку. В момент прохождения стены стало темно. Этого и следовало ожидать. Слава с Ташей о чем-то беседовали в комнате, и я не стал им мешать.

Впереди меня ждала неизвестность! Я вышел обратно на площадку и стал спускаться пешком по ступенькам. Навстречу поднималась соседка. Вдруг я испугался столкновения с ней и, заметавшись, провалился на этаж вниз. «О-го-го! Да так можно через любые стенки в любом направлении путешествовать!» Сориентировавшись, я решился пронестись вдоль всего дома под потолком комнат.

Прицелился и ринулся вперед. Стенки только мелькали темными бликами, и перед глазами пронесся калейдоскоп кадров с комнатами. Во многих были люди, которые смотрели телевизор или играли на компах… возились на кухне и просто спали… танцевали и даже влюблялись… Наконец я, зазевавшись, врезался в стоящую на кухне и что-то готовящую на плите женщину.

Забыл! Дом в середине делает ступеньку в пол-этажа — вот я и врезался. Тем временем женщина как ни в чем не бывало продолжала готовить ужин, ворча на своего мужа.

«Вот это да! Спокойно пронесся через весь дом, а через человека пройти не могу». Я встал, подошел сзади к женщине и попытался просунуть руку через нее. Рука уперлась в человеческое тело, а в моих ушах раздалось громкое шипение жарящейся в сковороде картошки и звуков работающего в комнате телевизора. По какому-то наитию я приблизился вплотную к женщине и услышал бормотание: «…Что же это фарш так липнет к рукам? Надо было, наверное, яиц больше добавить…»

Я отодвинулся — бормотание и все звуки пропали. Посмотрел на ее лицо — губы были плотно сжаты. Тогда я встал посреди горящей плиты, взял ее голову обеими руками, и звуки вернулись. Я сосредоточился на ее мыслях и услышал: «…Сколько он там будет в этот ящик пялиться!» Губы женщины оставались плотно сжатыми. И вдруг я чуть не оглох! И оглох бы, если бы мог, — женщина открыла рот и крикнула:

— Сережа! Помог бы хоть чем-нибудь…

Отскочив от нее, я смог уже нормально слушать их диалог о распределении семейных обязанностей. Мне стало все более или менее ясно, и я продолжил путешествие вдоль дома.

«Пардон!» Я опять еле увернулся от человека в подъезде и, пролетев стену, столкнулся с молодой особой, принимающей душ в ванной комнате. Когда невольно оказался у нее в объятиях, мне ничего больше не оставалось, как восхититься формами прекрасного женского тела. Однако, устыдившись своего бессовестного подглядывания и пребывая в тесном контакте, я, кажется, сумел смутить и девушку, так как столкнулся с интересным явлением: юная купальщица вдруг куда-то исчезла вместе с куском ванной комнаты! То есть все было на месте, но часть пространства подернулась серой дымкой и как будто искажала изображение. Я мысленно почесал в затылке и, была не была, кинулся прямо на предполагаемое место размещения красавицы. Вместо того чтобы столкнуться с ней, я соскользнул вбок и вывалился в прихожую. Это меня заинтриговало. Я развернулся, и через стенку попытался опять напасть на предмет моего интереса, и снова соскользнул, оказавшись в помещении с частично исчезнувшей ванной.

Что же это такое? Неужели это прелестное создание почувствовало меня и смогло не только закрываться, но и отбрасывать нахального наблюдателя? Получается, люди могут защищаться от астральных подглядываний. Кажется, правы были экстрасенсы, когда говорили что-то насчет мысленного обведения себя кругом против сглазов. Оставим это на заметку и полетим дальше.

Мне надоело болтаться по дому и бессовестно подглядывать за людьми. Хотя какие социологические исследования можно было бы проводить! Я вылетел из дома и завис на высоте второго этажа. Передо мной простиралась вечерняя улица. Под деревьями уже собирались сумерки, скрадывая мелкие детали. Зажглись первые фонари, пока еще плохо соперничающие с огромным кругом заходящего солнца, которое уже наполовину скрылось за горизонтом и раскрасило темные слои городского смога в кровавые тона. У меня захватило дух от возможности взлететь и полюбоваться прекрасным зрелищем закатного светила с высоты птичьего полета, что я недолго думая и проделал.

Это было что-то! Я все выше воспарял к фиолетово-темным небесам, любуясь бордовой кромкой умирающего гиганта. Огромный кровоточащий диск был прикушен снизу черными зубами бетонных городских коробок и призрачно мерцал в теплых струях синеватого марева.

Я очнулся от наблюдения волшебной картины заката, когда последние капли огня исчезли среди дальних городских высоток. И вдруг с ужасом обнаружил себя на высоте нескольких сотен метров, без парашюта или каких-либо других средств спасения. С застывшим на губах криком и свистом ветра в ушах я понесся вниз в свободном падении. «Нет, только не это!» — вопило все внутри. Но земля неумолимо приближалась со все нарастающей быстротой, и я врезался в нее, как куль, переломав все кости и испытывая страшную боль во всем теле.

«…Что же со мной случилось? Я же не умер. Лежу, распластавшись по асфальту, и упиваюсь своей болью. Но никто не обращает на меня внимания… Вон, пенсионер выгуливает собачку… Хорошая собачка… А что это она делает? Подбежала… Видит, что ли, меня? А вот этого не надо». Не вынеся зрелища льющейся на меня и через меня собачкиной мочи, я вскочил. При этом наткнулся на собачку и слегка увяз в ней ногой, почувствовав, что не могу сдвинуть животное с места. Зато ко мне пришли звуки вечерней улицы: шум машин, голоса людей, шуршание листвы…

Дворняга тем временем, как будто почуяв мою ногу, застрявшую в ее боку, закончила справлять нужду и припустила по своим собачьим делам. Я же, хромая и чувствуя себя мешком с дроблеными костями, повернулся к своему дому и попытался представить свое одинокое тело, лежащее сейчас на диване в моей комнате. Это великолепно сработало — я понесся туда по прямой, пронзая столбы, стены, деревья и все прочее. Но вот и мой дом. Я нырнул прямо в комнату и с разгона влетел в тело, не успев даже посмотреть, что делают Слава с Ташей. Темнота… Я открыл глаза: «Господи, как я перепугался с этим падением!»

— Привет! Что это ты раньше времени вернулся? — окликнула меня Таша, заметившая мою возню на диване.

— Ой, мамочки! Как же все кости болят…

— С чего это они болят?

— Так я ж с такой высотищи грохнулся — все тело ноет, как один большой синяк!

— Хватит придуриваться, рассказывай, что там у тебя произошло?

— А вы меня чайком напоите. А лучше чем-нибудь покрепче. — И я начал рассказ длиной больше чем само путешествие.

Ребята просто молодцами выслушали все, не перебивая и, можно сказать, затаив дыхание. Таша даже взяла листок бумаги и стала делать пометки по ходу моего отчета.

— А не врешь? — Слава задал единственный вопрос только после окончания моего повествования.

— А с чего мне вам врать-то?

— Хватит дурака валять! Сейчас не спеша во всем разберемся, — сказала Таша. — А ты сиди, где лежал, боец невидимого фронта. Действительно, видок у тебя — как из мясорубки. Даже в переломы поверить можно.

Мы плотно обсудили все мои «подвиги» за чашкой чая, и Таша подвела итог:

— Кажется, мы немного определились с основными опасностями подпространства.

Если бы она знала, сколько еще этих опасностей будет там нас поджидать.

— Ребята, нам нужно как-то подстраховывать друг друга, — простонал я, все еще переживая свой полет.

— Точно, завтра мы со Славой пойдем вместе. Заодно отработаем все полученные данные на себе и на тебе. — Таша хитро прищурилась.

— Это… как это на мне? — С тревогой я заподозрил какой-то подвох.

— А будем тебя смущать оттуда! Посмотрим, поставишь ты защиту или нет.




Глава 6

ПОДПРОСТРАНСТВО


— Пока все предпринимаемые меры абсолютно неэффективны. Они разгуливают по изнанке реала в тонких телах как у себя дома…

— К великому счастью, они сами сохраняют высокий уровень секретности, иначе мы не смогли бы предотвратить развития самой страшной последовательности событий…

— Тем не менее надо остановить их деятельность…

— Только очень осторожно…

    

Из обмена мыслями где-то в астрале






На следующий день я спешил с работы к Славе — сегодняшний выход обещал быть интересным. Немного досадно, что придется играть роль сторожа, но, с другой стороны, мне нравилось контролировать ситуацию. Поэтому я лучше буду себя чувствовать, следя за физическим состоянием их тел, а не переживая за эксперимент в полной неизвестности. Все-таки двойного выхода мы еще не пробовали, и кто знает, чем это может обернуться? Федька все еще пропадал в своей командировке и не мог принять участия, так что мероприятие предстояло проводить нам втроем.

Слава с Ташей все приготовили к совместному полету. Они заметно волновались и несколько натянуто перешучивались. Недолго думая мы решили, что они лягут на большую кровать в спальной комнате, где мне будет легче контролировать тела сразу обоих «космонавтов». Мне выдали пару бутылок пива — чтоб не скучал. Я предупредил их, что начну побудку через час, если они сами не вернутся. Ребята легли на кровать, и я отправил их по очереди в полет, сначала Ташу, потом Славу. Все шло нормально, я бесцельно побродил по квартире, проверил показания пульсометров и уселся пить предложенное пиво. Через час я начал побудку. Распоряжаться Ташиным телом в отсутствии хозяйки было как-то неудобно, да и его хозяйка могла «подсмотреть». Поэтому я сперва подошел к Славе и начал похлопывать его по щекам. Он быстро пришел в себя и растянул физиономию в радостной улыбке, а сбоку уже доносился Ташин смех. Она проснулась самостоятельно.

— Что это вам так весело? — озабоченно спросил я. — Или уже психика едет?

— Да нет, Жень. Это мы там веселились на собачьих скачках — за кошкой гонялись! Сейчас расскажем.

— Ну, тогда пошли на кухню, поболтаем. Идти-то сможете? Никто ног не переломал? — спросил я, памятуя свое неудачное падение в прошлый раз.

Разлив по чашкам душистый финский чай «Фореман» (чего только на свете не бывает), я потребовал от моих боевых соратников подробных объяснений, и рассказ не замедлил себя ждать…

Когда Ярослав вынырнул из тела, он сразу «с замирающим сердцем» стал оглядываться: а вдруг Ташу нельзя будет увидеть?

— Слава! Ты слышишь меня? — донесся Ташин дрожащий от волнения голос, и он заметил ее, стоящую в углу комнаты.

Она напряженно смотрела на него, тоже, наверное, опасаясь увидеть что-нибудь запредельно маразматическое. Славка подскочил к своей ненаглядной и замер. Потом стал осторожно протягивать руку. Она зажмурилась от страха и тоже протянула руку ему навстречу. Их пальцы встретились! Они почувствовали обычное прикосновение родных и теплых рук. Таша радостно открыла глаза, кинулась к Славе и, крепко обняв его, воскликнула:

— Ура! Как я боялась, что мы начнем проходить друг сквозь друга.

— А нам это надо? Я думаю, раз нам это не надо, то мы и не смешиваемся, — умничал Славка, будто сам только что не трясся от страха.

— Мне кажется, здесь что-то другое. Вот представь, если бы наши психические сущности смешались, что бы тогда произошло? Может быть, из нас получился бы какой-нибудь астральный монстр. Я думаю, это какой-то общий закон, который не дает просто так смешиваться душам, по крайней мере без их желания.

— Но главное нам удалось! Мы вместе здесь и можем подстраховывать друг друга, обмениваться мыслями и вообще… Таш, а ты видела мой выход из тела? — вдруг вспомнил Слава.

— Да! Это было интересно. Ты затих на кровати, и над головой появилось серое облачко или марево. Затем оно быстро вытянулось, принимая вид твоей точной копии, и поплыло кверху… — Таша вдруг вгляделась в лицо Славы и сказала: — Давай-ка подойдем к твоему телу, я хочу кое-что проверить.

Они прошли к кровати. Таша внимательно осмотрела спящего и спросила:

— Тебе не кажется здесь что-то странным?

— Что? — спросил Слава, вглядываясь в себя. — Вообще-то да, лицо у меня какое-то чужое, будто на фотографии.

— Точно, ну-ка, ложись рядом!

Слава послушно примостился сбоку от своего тела. Таша некоторое время переводила взгляд с одного лица на другое и потом заливисто засмеялась:

— Вот умора! А я-то никогда и не замечала.

— Что — не замечала? — спросил Слава.

— Ты часто в зеркало смотришься?

— Ну, раз в день точно — когда бреюсь или зубы чищу. А к чему ты спрашиваешь?

— Еще не догадался? — продолжала смеяться Таша.

— Нет.

— Твое астральное лицо является зеркальным отражением настоящего!

— Да как же это может быть?

— Я даже не представляла, что у тебя так сильно скривлен перпендикуляр линии бровей и носа, да и рта тоже немного, — смеялась Таша и, схватив Славку за щеки, добавила: — Красавчик ты мой кривенький!

— Что же, мы здесь автоматически принимаем внешний вид, который видим в зеркале?

— Да, я думаю, мы выглядим точно так, как представляем сами себя.

Славка заинтересованно посмотрел на Ташу и проговорил:

— А вот ты выглядишь вполне нормально. Ну-ка, свет мой солнышко, ложись!

Действительно, Таша не так сильно отличалась от оригинала — у нее лицо оказалось симметричнее.

— Слав, слушай, давай попробуем переодеваться! Не одному же Жене тапочки примерять. Если у нас даже носы свернуты на другую сторону, то что стоит представить себя в… бальном платье. — И Таша, как по мановению волшебной палочки, «переоделась» в свадебный наряд умопомрачительной красоты. Она кружилась по комнате, пытаясь разглядеть свое платье и вдруг как вкопанная остановилась перед зеркалом.

— Что с тобой? — подскочил к ней Слава, взял Ташу за руку и, посмотрев, куда неотрывно глядела девушка, застыл рядом с ней — в зеркале отражалась пустая комната.

Наконец, придя в себя, Таша отвернулась от зеркала и, судорожно сглотнув, сказала:

— Теперь я знаю, почему некоторые завешивают зеркала в доме недавно умерших людей.

— Но это и должно было быть так. Ведь нас нет в реальном мире, и мы не отражаем свет, — задумчиво пробормотал Слава.

— А как же мы видим друг друга?

— Я думаю, так же, как и слышим. Ну, это просто мысленная проекция или информационное поле. Что-то вроде гипноза или чтения мыслей у людей.

— А я, кажется, придумала, как посмотреть на себя!.. — радостно воскликнула Таша, совсем расслабляясь после полученного шока. — Значит, так: иди сюда, протяни руку и смотри на меня, а я буду показываться тебе разными сторонами. Чтобы увидеть себя, я буду держаться за твою руку, а сама закрою глаза и попытаюсь настроиться на то, что ты видишь. Интересно, получится это у нас или нет?

И они затанцевали странный танец. Таша закрыла глаза и «прислушивалась» к мыслям Славы, поворачиваясь к нему то передом, то боком, то спиной…

— Слава, спасибо! — восторженно прошептала она. Потом обняла его за шею и поцеловала.

— За что спасибо?

— За то, что ты меня любишь. Я же смотрела на себя твоими глазами, милый! Честно сказать, я и не знала, что такая красавица, — хитро улыбнулась Таша. — Все-таки ты меня приукрашиваешь. Но все равно здорово! Да, почему ты еще не во фраке? Я приглашаю вас на вальс!

— А как фрак выглядит?

— Давай я возьму тебя за руки, и мы вместе вспомним.

Действительно, трюк сработал. Слава стоял, одетый в черную тройку с бабочкой. Таша обрадованно воскликнула:

— А теперь кружите меня, кружите!

И они понеслись, кружа в воздухе и не касаясь ногами пола.

— Жаль, музыки не слышно. А может, ее наиграть себе?

И вдруг Слава услышал звуки «Венского леса», лившиеся по комнате, и они полетели по волнам вальса.

— Как здорово! Я ведь вальсировать не большой мастер, а здесь это так легко и красиво, — признался Ярослав, когда они замерли где-то под потолком комнаты.

— Слушай, мы же должны проверить на Жене, как он будет на нас реагировать. Смотри, он бродит по комнатам. Давай мы прицепимся к нему для начала и подслушаем мысли. Будем знать, что он о нас думает, — хитро хихикнула Таша.

— Нехорошо как-то.

— Но мы же договаривались. Он же сам дал нам разрешение подслушивать.

— Ладно, давай!

И они устремились за Женькой (то есть за мной). Уцепившись за плечи слева и справа, прислонили руки к голове и пошли на контакт. Как обычно, к ним вернулись звуки шаркающих тапок и моего пыхтения.

Слава богу, как раз в этот момент я думал о том, что надо вернуться в комнату и проверить показания пульсометров, а не о чем-нибудь, типа в какой живописной позе расположилось на кровати роскошное дамское тело. Поэтому, умилившись моей заботой об их почивших телах, они сначала пытались слать мне благодарственные мысли. (Я вспомнил, что чувствовал, как будто кто-то заботливо и ласково присматривает за мной.) Но, естественно, это умилительно-благолепное сюсюканье им быстро наскучило, и ребята понеслись по комнатам в поисках новых приключений.

— Слав, а в прятки-то теперь как здорово играть! — смеялась Ташка, застряв где-то посреди бельевого шкафа. Потом, повозившись там, игриво выставила обнаженную ножку, за которой из шкафа показалась и вся ее стройная фигура в весьма фривольном купальнике. — Как я тебе в этом наряде?

Славка метнулся через всю комнату и через мгновение держал в объятиях Ташу, но уже одетую с головы до ног в толстенную шубу. Девушка от души хохотала. А дальше случился казус. Только Славка, несмотря на сопротивление, ринулся целовать любимую, как у нее стал удлиняться нос, пока почти не достиг губ. Славка не на шутку струхнул, но услышал успокаивающий смех.

— Испугался! Миленький, сейчас я верну его обратно. — И настал черед испугаться Таше. Она, трогая нос, вернула его обратно, но он расширился и стал похож на картошку. — Ой, Славочка, помоги! Я не помню, как он должен выглядеть.

— Сейчас! Давай настройся на мои мысли, и вместе вспомним. — Слава взял в руки Ташину голову, закрыл глаза и представил ее, вспоминая до мельчайших подробностей милые ему черты. Открыв глаза, он увидел прежнее, родное лицо и радостно воскликнул: — Все в порядке!

— Теперь давай попробуем уменьшиться до размера кошки, — придумала Таша и стала быстро уменьшаться. Потом взлетела на стол и позвала Славу: — Иди сюда!

Ярослав только успел представить, как он становится меньше, и все предметы выросли до невероятных размеров. Потом он подлетел на стол к Таше и нашел ее сидящей на краю бокала. Она посмотрела на него округлившимися глазами, схватилась за живот и свалилась бы, наверное, в бокал от хохота, если бы не зависла тут же, болтая в воздухе ногами:

— Ой, уморил! Маленький ты мой!

Славка, будучи ростом примерно ей до колена, бегал между чашек и кричал:

— Таша! Как здорово! Это же какой-то сюрреализм! Как будто в жилище великана!

— Славочка, родненький! Подрасти хоть немножко, а то я лопну от смеха! Ты бегаешь прямо как жареный таракан по сковородке.

Ярослав наконец смилостивился и подрос до Ташиного плеча:

— Все, больше не хочу расти. Ой, смотри, пиво сработало. Женька в туалет пошел. Сейчас я его смущать буду. — При этом Славка взлетел мне на плечо, когда я открывал дверь в туалет.

А потом он вывалился оттуда через дверь. (Когда он рассказывал, я вспомнил, что действительно почувствовал смущающий взгляд в спину, кстати, очень похожий на чувство, периодически возникавшее раньше — с тех пор, как мы занялись нашим потусторонним проектом.) Славка умудрился-таки влезть ко мне в голову со скабрезными мыслишками. После этого, по его словам, вокруг меня возникла скрывающая оболочка, и я исчез из поля его зрения, при этом как бы вытолкнув его из туалета.

— Таш, иди посмотри! — крикнул Слава.

— За кого ты меня принимаешь? — возразила она.

— Ты должна это видеть!

Таше ничего не оставалось делать, как просунуть голову сквозь дверь. Туалета не было. Стены как-то искажались и слипались в непонятной конфигурации.

Под конец Таша уговорила Славу прогуляться, и они, не увеличиваясь в размерах, полетели через окно на улицу. Спустившись вниз, веселая парочка наткнулась на собаку, бесхозно разгуливающую по двору.

— Слав, давай покатаемся! — предложила Таша, усаживаясь на загривок бедному животному. — Слушай, а животные, кажется, не такие твердые на ощупь, как люди. Женя тоже что-то говорил о том, что у него нога завязла в песике.

Славка присоединился к подруге, ухватившись за собачий загривок. Вокруг сразу проснулся, полный различных звуков, мир. И тут началось развлечение! Псина увидела прогуливающуюся по другому концу двора кошку и, естественно, не оставила этот непорядок без своего внимания. С заливистым лаем она понеслась за своей вечной жертвой и соперницей. Так ребята и наворачивали круги по двору, как пара заправских цирковых наездников, хохоча и обмениваясь впечатлениями, пока Славка не закричал Таше:

— Что-то не так! Наверное, Женька меня будит, — и моментально отправился домой.

Таше пришлось поспешить за ним…

— Ну, теперь мы кое-что знаем о свойствах подпространства, — удовлетворенно заметил я, выслушав весь рассказ. — И похоже, нас прощупывают временами «оттуда».

— Да, и, когда ты чувствуешь неприятный взгляд, можно считать, что уже выставил защиту.

— Или, лучше сказать, спрятался в раковину. Главное, что мы узнали, как «там» надо и можно себя вести, — заявил я самонадеянно.

Наутро следующего рабочего дня я, как обычно, пил кофе и заодно делал утреннюю разводку своим сотрудникам. Помогало то, что Витек вернулся со стажировки и взял на себя все мелкие технические недоразумения, постоянно возникающие у нашей прекрасной половины лаборатории. Так что я мог разводить философии о высоких научных материях, не особо вникая в повседневную возню с приборами и мышами.

«Что-то я рановато в начальство деградировать начал! Это опасно, ведь докторской еще и не пахло, а без нее какой из меня начальник? Так, что-то вроде завхоза по матчасти…» — с такими мыслями я тянул свой кофе, разогнав молодежь по местам. Досмаковать розовую мечту о карьерном росте мне не дал телефонный звонок — это была Таша.

— С добрым утром!

— Жень, привет! — как-то наигранно радостно поздоровалась девушка.

— Ты что спозаранку, что-то важное случилось?

— Да нет! Помнишь, я тебе книгу обещала передать?

— Погоди, какую книгу? — тупо соображал я.

— Ну, Юнга, «Критику психоанализа», — напомнила мне Таша.

Мои мозги провернулись со страшным скрипом, и до меня все-таки дошло, что здесь явно что-то не так. Не говорила мне никогда Таша про такие книжки. Это удовольствие не для такого слабого ума и психики, как у вашего покорного слуги.

— A-а, эту! Тогда заходи, или мне подойти забрать? — начал подыгрывать я.

— Я сейчас по делам бегу. Ты не мог бы выскочить на улицу, чтобы мне не подниматься к вам?

Кажется, Таша хотела встретиться без лишних ушей.

— Ну, тогда подскакивай к террасе у кафе, там и встретимся — и тебе, и мне недалеко будет. Когда подойдешь-то?

— А сейчас можешь? — спросила Таша.

Хм… значит, дело срочное.

— А чего не смочь — конечно, могу!

— Хорошо, тогда я побежала. До встречи!

Я вымыл чашку, припоминая, было ли какое-нибудь неотложное дело в лабе, но не вспомнил. Крикнул на ходу Витьке, что я на пять минут, и побежал к кафешке. На улице стояла восхитительная погода. Утреннее солнце еще только ласково грело, и палящего зноя можно было ждать только через час. В самый раз посидеть на террасе и попить кофейку. Я расстроился: «Тьфу ты, уже нахлебался!» Но все равно можно попить, тем более с приятным собеседником.

Но про кофе пришлось быстро забыть. Со стороны мединститута летела Ташина стройная фигурка с каким-то внушительным томом в руке.

— Привет!

— Привет! — Я не упустил возможности и полез целовать ее в щечку.

— Да ты что, вчера только расстались! Соскучиться, что ли, успел? — шутила Таша, правда как-то невесело. Было видно, что она напряженно что-то обдумывает. Даже книжку забыла подать.

— Да по такой красавице все вокруг только и скучают! — беспардонно похвалил я девушку. Безусловно, ей комплимент понравился. Кому ж не понравится? Но виду она не подала.

— Слушай! Я преданная жена, и нечего ко мне приставать!

— Во-первых, не жена, и все еще можно переиграть. Во-вторых, я к тебе еще и не приставал. А в-третьих, бедненькая ты наша Таша, сколько раз тебя этот изверг предать успел?

— Как предать? — испуганно сжалась девушка.

— Так сама же сказала: преданная жена. Вот я и спрашиваю, сколько раз преданная?

— Ах ты, паршивец, бедных девушек пугаешь! — чуть не с кулаками на меня накинулась Таша.

— Ну, не таких уж и бедных, предположим, и не такой уж и паршивец… — протянул я, обороняясь от маленьких, но увесистых кулачков и не менее увесистой книги. Потом решил, что придуриваться, пожалуй, хватит, и серьезно спросил: — Что-то экстраординарное случилось?

— Слушай, здесь такие пироги с котятами, что не подавиться бы. Славу сегодня утром отлавливает шеф и просит так вежливо подойти в двенадцать часов для беседы с нашим безопасником.

— Да уж, только ласкового внимания СБ нам не хватало, — мрачно заметил я.

— Слава придумал одну вещь. Если, разумеется, у вас с Федей найдется время на это. Сможешь ты поучаствовать в беседе с «той» стороны?

— Интересная мысль: посмотреть, о чем они думают в момент беседы. — Я соображал, как это можно осуществить. «До начала встречи еще два часа. Я могу прямо сейчас отправиться домой и приготовиться к полету. Позвоню Федьке, узнаю, чем он дышит. Ах, незадача! Генератор у Славы». Я сразу спросил: — Как же я генератор достану?

— Вот, держи! — Таша подала связку ключей (молодцы — все продумали). — Откроешь вот этим. Код подъездной двери помнишь?

— Да. — Я забрал у нее связку.

— Прибор с шапкой лежит в спальне в платяном шкафу на второй полке сверху.

— Все ясно, я побежал. Федьке сам позвоню. Вам пока не надо светиться. Вдруг вы уже под колпаком?

— Книжку возьми!

«Это она права. Конспирацию надо соблюдать», — подумал я и сказал:

— Давай! Я ее у вас дома оставлю.

— Что, и не почитаешь даже? — рассмеялась Таша.

— Мне в дурдом еще рановато, — уже на бегу отшутился я.

На ходу позвонил Федьке. На работе его не было. По мобильнику физик ответил, но оказалось, что он задержался еще на сегодняшний день и прибудет только к вечеру.

— Ты там не роман ли командировочный успел закрутить? — подколол я его на прощание и, что удивительно, не промахнулся.

— Ну, в некотором роде, — послышался притворно робкий ответ.

Но беседы разводить было некогда, и я закруглил разговор:

— Так держать! Звони, как приедешь. У меня маршрутка подошла. Пока!

Я не стал ничего ему объяснять, видя, что он не может помочь. Мне предстояло совершить по крайней мере два рискованных дела. Во-первых, в одиночку выйти из тела. Технически это было возможно. У меня дома как раз была розетка с таймером. Так что включу через нее генератор, и она сама его выключит минут через десять. Поскольку гулять «там» я собирался долго, то и антидота вводить не надо — обойдусь без всяких уколов. Действительный риск был в том, что никто не будет отслеживать состояние моей тушки, валяющейся в одиночестве в пустой квартире. Еще одна опасность заключалась в том, что никто так далеко пока что не улетал, и если я застряну где-нибудь или заблужусь, то никто мне не поможет. И все-таки ввиду неординарности ситуации придется пойти на риск.

Забежав к Славке, я забрал генератор. Слава богу, все коды и ключи работали исправно. Пришлось, правда, заворачивать прибор в газету, а потом искать какой-нибудь пакет под него. Но все разрешилось благополучно, и я уже ехал домой. На часах было десять минут двенадцатого.

«Так, ехать еще пятнадцать минут, идти — пять, ждать действия лекарства — двадцать. Остается пятнадцать минут, чтобы отправиться в полет и найти Славу. Я же не знаю, где они будут заседать! Значит, мне нужно прицепиться к медику до того, как он покинет свой кабинет. То есть времени у меня в обрез!» Я выскочил из автобуса и побежал домой.

Заскочив в квартиру, сразу ломанулся на кухню, нашел там припрятанную баночку с кусочками сахара, на которые были нанесены дозы лекарства. Как здорово, что я приготовил их впрок еще в лаборатории. Попробуй-ка повзвешивай их с миллиграммовой точностью в домашних условиях!

Все, сахар во рту. Я заметался по комнатам, переодеваясь в домашнюю одежду, — мне не светило несколько часов валяться без движения в тесных джинсах. Нашел таймер, приготовил ложе, решил лечь на бок, чтобы мое бессознательное тело без меня не задохнулось на спине. С надетой шапкой и включенным таймером в последний раз проверил время. Без пятнадцати двенадцать. «Все. На старт, внимание, марш!» Я включил генератор и успел только положить поудобнее руку…

«Все в порядке», — думал я, стоя у кровати и смотря, как таймер отсчитывает время. Мое дражайшее тело спокойно дрыхло. Через пять минут таймер выключится. На часах без десяти. Надо срочно лететь к Славке. Надеюсь, автобусом для этого пользоваться не придется.

Меня уже тащило на улицу. Я набрал высоту, все время посматривая вниз. Кажется, боязнь высоты уже контролирую. Так, где Славкин институт? Стоило мне повернуться в нужную сторону, как у меня захватило дух: я молниеносно пролетел огромное расстояние и чуть не влепился в стену институтского здания, резко остановившись перед самой кирпичной кладкой. Я бы пролетел здание насквозь, но обнаружил, что не знаю, куда двигаться дальше, и стал лихорадочно просчитывать в уме: «Цоколь, третий этаж, налево, где-то середина крыла. Примерно здесь… не совсем, но рядом». Залетев в окно, я увидел Веру Сидельникову, работавшую в одной конторе с нашими медиками. Она сидела за своим столом, уткнувшись в компьютер. Насколько я помнил, Славкина комната находилась за левой стенкой, куда я незамедлительно и отправился.

Слава с Ташей были в комнате и готовились принять бой.

— Как ты думаешь, успеют Женя с Федей организовать «поездку»? — иносказательно спрашивала девушка.

Приятель улыбнулся и ответил:

— Кажется, успели! — И продолжил уже для меня:

— Какое-то чувство говорит мне, что мы не одни.

Я отлепился от Славки и пошел на контакт с Ташей, транслируя ей те же мысли: «Я с вами! Все в порядке! Я готов!» Таша среагировала гораздо сильнее. Она замерла, прислушиваясь к себе, и прошептала, улыбаясь:

— Спасибо, Жека! Я чувствую тепло твоей поддержки. Понятно — ты с нами. Но сейчас цепляйся к Славе и плыви с ним на собрание.

Уже громче, обращаясь к Ярославу, она сказала:

— Он с нами, я это тоже чувствую. Иди, все будет в порядке!

Они встали, чмокнулись и вышли из комнаты.

Я благополучно болтался за Славкиной спиной, пока он шествовал по коридору. Мой поводырь постучался в кабинет начальства и открыл дверь. В комнате сидели двое мужчин. Один в возрасте, солидный и седой дяденька в очках, Славкин шеф, Евгений Витальевич Корюхов. Второй, среднего возраста мужчина, обладал властным и твердым лицом, выдающим его принадлежность к организованным, с армейским порядком структурам. Одет он был безлико: в стандартный серый костюм, как, наверное, и положено особисту. Пока все представлялись, я подскочил к Славкиному шефу и пристроился у него за спиной. Прилипая к нему, я старался только подслушивать и не фонить своими мыслями, чтобы «клиент» не замкнулся в себе. Мысли у Евгения Витальевича скакали с одной на другую, и сначала было трудно сориентироваться. Между тем собеседники уселись вокруг шефского стола, и особист непринужденно начал беседу:

— Ярослав Иванович, я попросил Евгения Витальевича о встрече с вами для того, чтобы обсудить обстановку в науке в целом и в нашем институте в частности, в особенности с позиции безопасности и защиты авторских прав. Вы знаете, при нынешней открытости страна потеряла огромный научный потенциал в виде высококлассных специалистов и научных разработок.

— Ну, я думаю, это следствие неравномерного распределения финансирования, когда деньги тратились на реактивы и оборудование, но не на людей, работающих в науке. Вот и разбежались все, как только двери открылись, — саркастически улыбаясь, заявил Слава.

— Вы правы, но лишь отчасти, — продолжил особист. — Вы помните, был период, когда денег не хватало ни на что, и люди разъехались просто потому, что не было возможности даже работать. И это их право. В нынешней обстановке мы не можем никому запрещать распоряжаться своей судьбой, но… пока это не идет вразрез с интересами государства…

В это время я «читал» мысли Славкиного шефа: «Ох и жучила! С ним надо держать уши востро. Этак ласково загнул! А концовочка-то из старого, до боли знакомого репертуара. Что же ему надо? Заставил вынюхивать все, связанное со Славиной работой, спрашивал о его отношениях с Наталией и с этим его приятелем Евгением. Чего он там накопал? Жаль ребят, если на них СБ хоть что-нибудь повесит. Да еще этот дурацкий прошлогодний случай с наркотиками…» Я понял, что в голове Евгения Витальевича ничего полезного не подслушаю и перешел к особисту. В это время беседа плавно перешла на злободневные темы.

— Сейчас, Ярослав Иванович, складывается обстановка, когда наши сотрудники и студенты часто выезжают за границу. Поэтому обостряется вопрос о приоритетах прав и утечке информации… — начал длинную лекцию борец за права государства.

Прослушав лекцию особиста, Слава якобы вынужденно согласился:

— Вы умеете обосновывать свои позиции. Но чем же тогда отличается положение современного гражданина от старого совкового товарища?

Пока особист, надо сказать, с немалым успехом аргументировал свои и государственные позиции, я пытался прочитать его мысли «между строк». Сначала он вел активную полемику с Ярославом, и промежуточных мыслей почти не проскакивало. Но затем он скинул разговор на Славку с его шефом, заставив их обсуждать возможные новые разработки в лаборатории и как они могли быть защищены. И вот тут-то мне наконец повезло.

Слушая обсуждение внутрилабораторных проблем, особист раздумывал: «Чушь какая-то! И чего Колян так напрягает? „Последи за ребятами в этой лаборатории. У них что-то назревает. Они чего-то там придумали!“ Если бы не старая дружба, послал бы его с этими экстрасенсами и гадалками куда подальше. Подставит еще меня перед начальством — как потом выкручиваться буду? Ему хорошо — сидит себе в ведомственной фирме. Это тебе не ФСБ. Все шито-крыто, никто ничего не знает. А я на виду. Не дай бог, кто обратит внимание на личный интерес!»

«Так, значит, это не СБ. Уже лучше, — сообразил я. — А этот Колян, наверное, бывший сослуживец по КГБ, и работает на частную фирму, а ту, естественно, интересуют новые разработки. Информация, похоже, идет прямо от паранормалов. Вот и смейся теперь над экстрасенсами. Получается, что КГБ столько лет с ними работало, а народу голову дурили, что это все полная лабуда, недостойная советского человека — истинного материалиста-атеиста. Почему же „оттуда“ не пошли на прямой контакт с нами, а попытались влиять через экстрасенсов и темные организации? И кто эти они?» Одно успокаивало, у особиста явно не было никакого компромата, кроме бреда каких-то оракулов. И это, пожалуй, раздражало его самого еще больше, чем нас.

Беседа тем временем подходила к логическому концу. Особист выразил надежду на взаимопонимание и тесное сотрудничество на благо Родины. На что Слава сдержанно пообещал присматривать и держать в курсе, а его шеф светился от удовлетворения удачно сложившейся беседой. Затем Ярослав ушел, а административники продолжили держать совет. Славкин шеф еще раз пообещал и заверил, что он «всей душой и с энтузиазмом». А безопасник, видимо не нащупав ничего подозрительного, с явно выраженным безразличием ответил, что он «всегда и во всем» готов оказать почти братскую помощь, так что шеф может рассчитывать на продолжение сотрудничества.

«Ай да Славка, ай да молодец! Недаром его всяким психологиям и психотерапиям учили. Как он изобразил не только легкую брезгливость к СБ, но и вынужденное понимание их интересов! Ровно столько, сколько высказал бы человек, которому нечего скрывать. Если бы он ударился в критику или открытое лизоблюдство, особист сразу встал бы в стойку, как гончая, взявшая след. Но ему не было дано ни одной зацепки, чтобы усомниться. Кстати, это не мешает мне все-таки еще раз проверить мысли особиста!» — сообразил я и продолжил «прослушку».

«Господи! На что я трачу время? — думал работник безопасности, уходя из кабинета. — Надо позвонить Коляну и послать его куда подальше. Подставляет меня почем зря. Только звонить надо с мобильника, а то наши же и прослушают. Да и по нему не разболтаешься». Мой «подопечный» набрал номер на телефоне.

— Привет, Коль! Как дела?

— Привет, коли не шутишь! Дела нормально, а ты чего-нибудь разузнал? — «послышался» голос из трубки.

— Все чисто. Поверь, я не одну собаку на этом съел.

— Странно.

— Ничего не странно. Пусть твои друзья голову полечат. Сам знаешь: нет к ним никакого доверия.

— Но почему они так имена указали точно?

— А кроме имен, ничего и нет. Просто приятели, еще школьные. Ничего сногсшибательного по работе не накопали. Так — мелкие грешки. В общем, советую: если на них ничего конкретного не появится, эту тему закрыть. Я, по крайней мере, не могу больше этой фигней заниматься.

— Ладно, замнем. Не хватало еще из-за пустяков ссориться.

Я отцепился от безопасника, наивно полагая, что этой беседой исчерпываются действия всех заинтересованных сторон, и толком даже не представляя, каких масштабов сможет достичь возня вокруг нас, причем далеко за пределами нашего обитания. В радостных чувствах вылетел из ближайшего окна, мгновенно сориентировался и почти тут же очутился в своей комнате. В ней все было по-прежнему. Мои телеса спокойно спали на кровати. Часы показывали полтретьего — мне удалось поставить рекорд по длительности пребывания в полете. Недолго думая нырнул в тело…

Открыв глаза, я вслушался в свои ощущения. Руки-ноги, конечно, затекли, но ничего особенного. Ну, может, немножко морально устал, но это и немудрено — столько времени вслушиваться. Встал. Прошелся. Вроде все в порядке. Жаль, что пульсометр не пишет показания в память. Сейчас, во всяком случае, ритм сердца нормальный, голова не болит, давление в норме. Я достал мобильник, думая, куда первым делом позвонить. На экране высветилось два непринятых звонка: Слава и Таша — ясно, кому звонить. Я набрал номер Ярослава.

— Ты где? Живой хоть? — послышался обеспокоенный голос.

— Да вот встал, размялся.

— А мы уже у твоего подъезда. Так что встречай!

Не на шутку взволнованные, ребята ввалились в прихожую и стали меня ощупывать, хватая чуть не за все места.

— Эй-эй! Я вам не барышня в автобусе, чтобы меня этак тискать!

— А ты что, барышень в автобусах тискаешь? — засмеялась Таша.

— Уф! Ну, все в порядке, раз про барышень вспомнил, — вынес диагноз обрадованный Славка.

— Мы так перепугались: Феди нет, ты не отвечаешь, уже третий час идет… Что нам оставалось делать? Вот и примчались сюда — двери выламывать.

— Еще не хватало мое имущество портить! — заявил я, затаскивая гостей на кухню. — Сейчас чай поставлю и буду готов к принятию поздравлений.

— Это по какому поводу? — удивился Славка.

— Как по какому? Мною поставлено сразу несколько мировых рекордов: первый — на дальность перелета, второй — на скорость полета, третий — на продолжительность отсутствия и четвертый — на длительность подслушивания. Я жду аплодисментов.

— Судя по твоему настроению, подслушивание удалось на славу, — охотно аплодируя, прокомментировала мое выступление Таша.

— И не только на Славу, но и на тебя, и на шефа и даже на товарища из… — Я многозначительно показал пальцем кверху.

— Это откуда из?.. — спросила Таша.

Я понял двусмысленность своего жеста и ответил:

— Небесные канцелярии нам пока недоступны. Так что прослушанный товаришч был из местной охранки.

— Ну и как результаты? — с тревогой спросил Слава.

— Тебе выносится благодарность и восхищение от твоих соратников по духовному оружию. То бишь — нас.

— За что?

— Как за что? Ты обдурил столь ловкого агента, как ребенка. Разумеется, надо признать, ему и так это все надоело, но если бы ты хоть в чем-нибудь прокололся, поверь, он не дал бы тебе спуску. А так все шито-крыто и дело закрыто!

— Что — шито-крыто? Говори толком, а не дурацкими стишками! — рассердился Славка.

Пришлось мне в деталях рассказать обо всем моем приключении.

— Как было приятно, когда ты посылал мне мысли! Словно ангел за плечом что-то нашептывал, — мечтательно закрыв глаза, проговорила Таша.

— Спасибо, конечно, за комплимент, но я как-то в ангелы пока не спешу.

— Ладно, живи пока! — согласилась Таша.

В результате общих обсуждений на кухне было решено, что прямой угрозы от СБ ждать не приходится и полеты наших душ могут быть продолжены…




В следующие дни мы открывали для себя новый мир. Как-то само собой вышло, что мы разделились на пары: Слава с Ташей, а я с Федюней. Вдвоем было не так страшно пробовать что-то новое. Очередной выход после моего шпионажа совершали наши медики-психологи. Они опять отправлялись на всякий случай под моим присмотром. Дело было в субботу, и поэтому мы не спешили. Решили, что они отправятся в одиннадцать, и до трех часов я их будить не буду. Федька приходил в себя после командировки, и мы решили лететь с ним через день, в воскресенье. Ребята лежали готовенькие на кровати, и я по очереди усыпил Ярослава, а потом Ташу…

Оказавшись «там», Слава уже привычно оглянулся, наблюдая за Ташей и мной. Я как раз подключал генератор и отправлял в полет нашу «космонавтку». Ярослав увидел ту же картину, что и Таша в прошлый раз. Только стоял он уже у самой кровати и, как только девушка появилась в подпространстве, подхватил ее на руки.

— Ой, как ты меня напугал! — засмеялась она, очутившись в объятиях друга.

— У меня предложение: давай совершим дальнее, как бы свадебное путешествие. А то наш медовый месяц осенью был таким коротким, как во времени, так и в пространстве.

— Честно сказать, я хотела понаблюдать за душами умирающих и медитирующих, но серьезные дела могут и подождать, — согласилась Таша. — А не боишься далеко улетать? Как возвращаться будем?

— Я все продумал. Для начала быстренько слетаем на Красную площадь в Москву и обратно. По словам Жени, мы должны мгновенно переноситься в те места, которые пожелаем. А потом я покажу тебе тропические курорты.

— А откуда ты их знаешь?

— Ну, я же рассказывал тебе про мою поездку в Таиланд, так что посмотрим, какая погода сейчас там стоит. Но для начала — тренировочный вылет в Москву!

Они взялись за руки, и Слава повел Ташу за собой на улицу.

— А у тебя неплохо получается! — удивилась девушка.

— Мне кажется, здесь главное, чтобы был один ведущий. А второй, ведомый, настраивался на мысли гида. Иначе мы разлетимся в разные стороны.

— Хорошо! Веди меня, мой смелый рыцарь! — воскликнула Таша, и они понеслись, постепенно взлетая ввысь.

Было непонятно, какую скорость они развили, но то, что быстрее самолетов, точно. Москва появилась под ними спустя несколько минут, и чувствовалось — это далеко не предел. Слава вырулил прямо на середину Красной площади. Они стояли, оглядываясь по сторонам. Площадь огромным полигоном простиралась от красного здания музея неизвестно чьей истории до храма Василия Блаженного. Был в разгаре летний субботний день. По этому поводу вокруг разгуливало немало туристов и местных. Слава стоял и смотрел на Мавзолей и красную кирпичную стену Кремля.

— Понимаешь, Таш, какой тайной мы обладаем? Вот возьмем и пройдем сейчас беспрепятственно через все правительственные стены и заглянем в мозги нашего руководства. Они бы, наверное, все отдали за такую возможность.

— А мне почему-то скучно стало, как только подумала, что надо у них в головах ковыряться. Полетели лучше над куполами Василия Блаженного! — И она повела Славу за собой вверх и вокруг храма.

Это было замечательно! Они кружили, словно бабочки вокруг сказочного торта, украшенного вафельными луковицами и цветной глазурью. Сделав пару кругов, Таша крикнула:

— А теперь расслабься! — И она потащила напарника над Кремлем, разглядывая башни и старинные церкви. Потом полетела к храму Христа Спасителя и, завершив полет большим кругом над городом, предложила: — Возвращаемся! Теперь я тебя домой поведу. Посмотрим, как это мне удастся.

Она представила себе Славин дом, и картинка перед ней стала проваливаться сама в себя. Девушка поняла, что начала ускоряться бешеными темпами, и, не успев ничего сообразить, уже тормозила у них во дворе.

— Посмотрим, что Женя с нашими телами делает? — спросила она у Славы.

— Нет, не будем терять времени. Надеюсь, он их там не сожжет и не утопит, а мы уже и так полчаса на отечественную программу потеряли.

— Не так уж это было и плохо, — засмеялась Таша. — Неужели не понравилось?

— Надо признаться, было здорово! К тому же мы теперь знаем, что не боимся высоты и всегда можем вернуться домой. А сейчас мы полетим над Гималаями, и придется набирать большую высоту, чтобы не тащиться сквозь горы. Мне как-то пока страшновато проходить через твердые породы. Потом мы пролетим где-то над Пакистаном, Индией и Бенгальским заливом. Там в это время сезон дождей, так что держись за меня крепче — всякого насмотримся. Конечной целью перелета я наметил Андаманские острова и Пхукет. Оттуда мы будем путешествовать небольшими перелетами.

— Откуда ты так хорошо знаешь эти места?

— Ты знакома с Толиком из лаборатории Кузнецова?

— Нет.

— Ну, не важно. Так вот, он душевнобольной по Таиланду. Он бывал там много раз и мне все уши прожужжал про него.

— А я думала, что туда только секс-туристы ездят.

— Это наименьшее и наихудшее, что можно ожидать от Таиланда, хотя, надо признать, из азиатских женщин тайский тип, наверное, самый красивый… А теперь держись крепче и, если вдруг потеряешься, возвращайся прямо домой.

Они взмыли высоко вверх и полетели, влекомые Славкиной памятью, сначала над полями и тайгой, затем над поясом выгоревших на солнце казахстанских степей, которые постепенно перешли в пустыни Средней Азии. Справа промелькнул высыхающий Арал, и начались горы. Местность постепенно поднималась, и им приходилось вместе с ней подниматься все выше и выше. На склонах гор и в долинах появилась зелень растений. Под ними проплывали какие-то города и поселки. На вершинах стали появляться ледники.

А впереди их ждал грандиозный хаос гигантских складок земной коры: Гималаи. Огромные конусы гор, укрытые вечными снегами, внезапно обрывались бесконечными, черными, почти отвесными пропастями разломов. Это царство серого камня и ослепительно-белого льда, оттененное темной зеленью глубоких ущелий, завораживало воображение. Было трудно поверить, что все это существует на Земле. Пара небесных путешественников зачарованно созерцала невероятную гармонию каменного хаоса, пока горы впереди по курсу не начали скрываться в молочной дымке. К южному окончанию массива хребты уже полностью утопали в пышной перине облаков, и только белые конусы последних горных пиков выглядывали к солнцу.

— Как сказочно красиво! — вымолвила Таша, пораженная этой картиной.

— А теперь нас ждет настоящий тропический дождевой фронт. Держись крепче! Это может быть и опасно.

Они понеслись сквозь тучи. Вокруг все застелила белая пелена. Им пришлось подняться вверх — выше гор, оставшихся за спиной, может, на десять километров, а может — еще дальше. Было очень трудно ориентироваться в масштабах огромного циклона. Неожиданно они выскочили на относительно чистый участок, и перед ними предстала истинная картина тропической атмосферы в сезон дождей.

— Это сколько же воды может быть в воздухе?! — завороженно воскликнула Таша.

Пред ними, словно свинцовый слоеный пирог, висел дождевой фронт. Она насчитала три или четыре уровня облаков. Самый нижний и самый плотный слой почти полностью укрывал землю. Прямо под ними висела массивная средняя прослойка туч. А над головой, выше десяти километров, плыл серой пеленой еще один, самый верхний уровень, отсвечивая желтыми и красными тонами в косых лучах солнца. На противоположной стороне, на фоне темных провалов сияла совершенно дикая радуга, высвечиваясь то там, то здесь концентрическими сегментами разного диаметра и нарушая всякое нормальное представление об этом явлении. Местами играли зарницы. Некоторое время они наблюдали, как молнии проскакивают между слоями туч, то чертя кривые зигзаги вниз, то взрываясь фейерверками вверх.

— Ой, мамочка! — испугалась Таша. — Как же мы через этот дождевой ад полетим? А вдруг разряд молнии может повлиять и на нас?

— Давай поднимемся еще выше. Дышать-то нам не нужно.

Они взмыли еще на несколько тысяч метров и полетели над верхним слоем облаков. И все-таки в самой вышине оставались легкие перья, уже совершенно недоступных, почти космических странниц. А под ними разворачивалось фантасмагорическое действо атмосферных стихий. Огромные сахарные замки сменялись мистическими ватными чудовищами и темными загадочными колодцами.

Они неслись быстрее самолетов и выше птиц. Но вот белое море ваты начало снижаться и разрываться на отдельные сегменты, пока совсем не осталось сзади. В легкой дымке под ними развернулась картина дельты гигантской реки, веером распадающейся на сотни серых рукавов среди зелени болот и островов.

— Ой! Разве бывают такие реки?

— Это Бенгальский залив в Бангладеш, а река течет с Гималаев — великий Ганг. Какие горы, такая и река! Но Амазонка была бы еще шире. Большая часть этой местности так же недоступна для жизни человека, как и Гималаи. Здесь, например, растет дикий рис, длина которого достигает более десяти метров. И знаешь, почему?

— Нет.

— Потому что уровень воды может повышаться и понижаться на много метров. Все эти сотни километров дельты представляют собой болото и тропические джунгли. А властвуют здесь до сих пор настоящие бенгальские тигры, которые спокойно могут позавтракать любым сумасшедшим туристом.

Между тем они достигли кромки Индийского океана, где речная вода оставляла многокилометровый желтый язык среди изумрудно-бирюзовых глубин. Дальше, спустившись к океану, они летели над самой поверхностью пенящихся валов, оставляя слева невысокие горы Бирмы. Под ними проскакивали коралловые островки Андаманского моря.

— Слава, стой! — взмолилась Таша. — Я хочу посмотреть кораллы!

— Ты права, нам осталось совсем недалеко, а здесь самая чистая вода и туристов пока что мало. Все-таки вон на том берегу совсем еще недавно баловались человечинкой. Давай приземлимся на тот малюсенький атолл. Смотри, какая вокруг него чистая отмель. Кораллы должны быть великолепные.

Летающая парочка спикировала на кромку ослепительно-белого, оттененного несколькими пальмами кораллового пляжа. Таша критически оглядела свой джинсовый костюм, фыркнула и переоделась в купальник, которым уже пыталась прошлый раз смущать Славу. Тот восторженно перекувырнулся в воздухе и оказался в аляповато ярких желто-сине-зеленых шортах.

— Давай позагораем, — предложила Таша. — Жаль только, что не слышно прибоя и ветра.

— Кажется, я нашел, как их нам услышать, — возразил приятель, указывая на греющихся на солнышке черепах. Затем подбежал к девушке, подхватил ее, как пушинку, на руки и положил на песок, умостив головой на черепахе вместо подушки. — Ну как?

— Великолепно! Я даже тепло солнца и песок под собой почувствовала, — восхитилась Таша. Потом, расчувствовавшись, позвала Славу призывным жестом. При этом купальник стал подозрительно расползаться на лоскутки. — Милый, ты подарил мне настоящее свадебное путешествие!

Слава сначала оробел, затем решился и подошел к Таше, потеряв где-то по пути шорты и воскликнув: «Когда ты успела так классно загореть?» — накинулся на нее. Они слились в одно целое, и весь мир вокруг был только для них одних.

— Я так боялся, что из этого у нас ничего не выйдет, — говорил потом Слава, расслабленно лежа на песке, и, поглаживая черепаху по панцирю, добавил: — И тебе, черепашка, спасибо за ощущения!

— Я тоже этого хотела и боялась, но ведь все ощущения и вся память переживаний с нами, вот мы и воспроизвели все, что хотели. И не заставляй меня ревновать тебя к черепахам!

— Кстати, мы уже, наверное, пару часов путешествуем. Давай немного покупаемся, а потом я тебе быстренько покажу самые красивые места, какие знаю. Солнце через часа полтора-два сядет, так что надо спешить жить, — заметил Слава, подбежал к кромке моря, прыгнул, пролетел метров десять ласточкой и исчез под изумрудно-чистой водой.

Таша решила не отставать и совершила такой же восхитительно длинный прыжок. Они очутились в прекрасном мире кораллов, но не случайными гостями, а полноправными участниками, которым не мешают ласты и акваланги. Они летали над причудливыми кустами и холмами самых разных оттенков. Вокруг порхали стайки маленьких пестрых рыбок. Парочка «дайверов» продолжала уходить от берега и достигла стены кораллового рифа, уходящей в темную синеву глубины. Таша заметила большую тень, скользнувшую над ними.

— Слав! — успела позвать она и указала на удаляющийся силуэт. — Давай догоним!

Ярослав сразу сориентировался, и они устремились вдогонку. Это была большая серая хищница. Уцепившись за боковые плавники акулы, они продолжили свое плавание, вслушиваясь в звуки подводного мира. Отовсюду доносилось постукивание клювов рыб-попугаев и хруст подгрызаемых кораллов, журчание торпедок маленьких кальмаров, шорохи и всплески плавников больших рыб. Было заметно, как пустеет окружающее пространство при их приближении, выражая испуг и почтение перед хозяйкой рифов.

— Все! — Слава взял за руку Ташу и, показывая наверх, сказал: — Летим, посмотрим на красоты окрестностей Пхукета.

Они взмыли над морем и помчались к большой земле. Пролетев на километровой высоте над северной стороной острова, они зависли над заливом, усеянным странными островами, которые больше простирались в высоту, чем в ширину.

— Это залив Панг-Нга или Фаг-На — и не выговоришь, — объяснял Слава. — Где-то здесь есть остров, на котором снимали Джеймса Бонда, «Золотой Глаз», кажется. Надо смотреть, где больше всего лодок — там и этот остров.

— Берегись! Самолет! — закричала вдруг Таша и метнулась вниз.

Над ней проплыла серебристая акула «боинга», идущего на посадку в аэропорт. Авиалайнер проглотил Славку и не выпустил его наружу. Потеряв Ташину руку, Ярослав только успел заметить мелькание теней и света, как вдруг оказался в объятиях упитанной дамы, суетливо пристегивающей ремни и заталкивающей сумку под сиденье спереди. «Господи, да куда же эту котомку деть?» — раздались раздраженные мысли у него в голове. К счастью, быстро сообразив, что он стал невольным и безбилетным пассажиром самолета, Слава быстренько выпрыгнул в окно… и заметил несущуюся за самолетом фигурку своей потерянной спутницы.

— Таша! — крикнул он, подлетая и хватая ее в охапку. — Ты за самолетом прямо как фея летела.

— Хорошо еще, что не как Баба-яга в ступе, — отшутилась Таша. — Ну и экскурсовод! Посреди объяснений прыгает в самолет и даже ручкой не машет на прощание. Оставил туристку между небом и землей болтаться. Я так испугалась, когда самолет в тебя угодил, а ты сзади не вывалился. Совсем забыла, что ты за кого-нибудь живого мог зацепиться. — Таша никак не могла выказать всю радость по поводу столь быстрого и удачного спасения своего личного гида.

— Еще за какого живого зацепился! Такая дама! — хитро засмеялся Ярослав при виде строго вытянувшегося лица подруги и добавил: — М-ма, пальчики оближешь! Целых сто пятьдесят килограммов живого веса.

А потом они нашли остров Джеймса Бонда и еще десяток похожих на него, перевернутых, лохматящихся зелеными кустами, пирамид островков, разбросанных по заливу. Потом неслись над морем к другим отдаленным островам. На закате солнца Слава вспомнил:

— Ты же еще бангкокских дворцовых храмов не видела!

— Я уже почти ничего не соображаю. В этой сказке надо месяц жить, а не носиться, как муха от мухобойки.

— У нас еще целых полчаса. Успеем! — Слава, не слушая возражений, перенес Ташу за несколько минут до Бангкока, где они любовались на неземную красоту переливов лучей заходящего солнца в зеркальной мозаике буддийских храмов, стоящих по обеим сторонам большой реки.

Когда стало совсем темнеть, Слава предложил совершить стратосферный прыжок домой.

— Держись крепче за руку и настраивайся на мои мысли.

Они приготовились, и Ярослав со скоростью баллистической ракеты понесся вверх. Парочка летела на высоте более двадцати километров, по дуге огибая земной шар и любуясь темно-фиолетовым, почти черным небом, усеянным колючими точками разноцветных звезд. Под ними, местами скрытые тучами, вырисовывались очертания материка, горных хребтов, рек, озер и пустынь. Они догоняли убегающее солнце. Когда внизу появились родные леса и поля, солнце уже совсем взошло.

— Кажется, успеваем! — снижаясь, прокомментировал восход солнца на западе Слава.

Их посадка была мягкой, и спустя несколько мгновений — после того как они вошли в свои тела — на меня обрушился водопад впечатлений. Ребята, как нельзя довольные и усталые, весь оставшийся вечер рассказывали мне и подоспевшему Федьке про свои похождения.

На следующий день, подстегиваемые Славиными и Ташиными впечатлениями, мы с Федором планировали свое путешествие. Хотелось побывать сразу везде, но, понимая, что везде — это слишком много, мы тянули друг друга в разные стороны.

Федька хотел поковыряться во всех египетских пирамидах сразу и найти по крайней мере еще парочку нераскопанных фараонов. На что я ему веско возражал, что это может быть связано с неведомым риском и подходить к таким «раскопкам» надо более подготовленными. Взамен я предлагал прогуляться по Амазонке и Андам, ну или, на худой конец, полетать по Гранд-каньону или упасть с Ниагары. В результате мы сошлись на более умеренном развлечении: посетить Стонхендж и несколько старинных замков старушки Англии, а потом слетать во Францию или Италию — посмотреть всякую старую рухлядь, а заодно и полюбоваться красивыми пейзажами. Решили отправляться без наружного присмотра, так как никакого явного побочного действия на организм от наших путешествий не наблюдалось. Нашим медикам мы отзвонились и передали, что собираемся пробыть «там» около четырех-пяти часов. Так что, если не прибудем к вечеру, они могут поднимать тревогу.

Выйдя из тел, мы взялись за руки, как молодые люди ясельного возраста, и отправились в полет. Я вызвался быть ведущим. Зная расположение Стонхенджа только приблизительно, мы сомневались в том, что найдем его легко. Однако достаточно было представить перед глазами картинку с серыми каменными блоками, как мы со скоростью баллистической ракеты переместились в нужное место.

Казалось бы, не столь уж примечательное зрелище, но было в этом что-то впечатляющее своей массивностью древней тайны и непонятной энергией, насыщающей душу. День был пасмурный, но, несмотря на угрозу дождя, группы людей бродили по дорожкам вокруг колец этого каменного ансамбля. Когда мы пролетали мимо туристов, Федя заметил среди прочих людей странно передвигающуюся девушку.

— Женька, тормози! Здесь что-то не так, — заволновался приятель.

Мы осторожно двинулись в сторону туристов. Видимо заметив наше нетрадиционное поведение (я имею в виду хождение по воздуху), от группы отделились две весьма привлекательные девушки. Они, так же как и мы, травы при ходьбе не приминали. Одна была брюнеткой с длинными вьющимися волосами, а вторая шатенкой с короткой стрижкой. Обе миленькие, среднего возраста, одеты по-походному: джинсы, легкие куртки, кроссовки.

— Привет, мальчики! Мы и не заметили, что тут наши гуляют, — радостно приветствовали они нас.

— Весьма польщен… — промямлил Федор. — А-а…

Глядя на наши вытянувшиеся физиономии, они рассмеялись.

— Что-то не так? — спросила брюнеточка. — Мы не очень страшно выглядим?

— Да нет! Ни в коем случае! Просто мы в первый раз встречаем… — старался скрыть замешательство и поддержать беседу кудрявый приятель.

— Ой! Так вы недавно того… умерли-родились? Что ж вы одни путешествуете? Не страшно в одиночку? — продолжала радостно тараторить брюнетка.

— А чего бояться-то? — прикинулся шлангом Федька.

— Ну мало ли что… — неопределенно протянула девушка и представилась: — Тогда будем знакомиться. Хотя это и не имеет почти никакого значения, но называть-то друг друга как-то надо. Меня зовут Джоана, а это моя подружка Люси.

— А меня зовут Федя, а вот этого типа — Женя, — расшаркивался Федька перед дамами, пока я медленно приходил в себя от потрясения. — А вы, девочки, какими судьбами, если не секрет?

Какой же он молодец. Не растерялся и начал успешно вешать девушкам лапшу на уши. Мне понадобилась, наверное, минута, прежде чем смог хоть что-нибудь сообразить и скроить осмысленную морду лица. Значит, эти симпатичные девушки или какие-нибудь ангелы, или, скорее всего, души умерших людей. Поверить в то, что они, как и мы, «просто погулять вышли», я не мог — не существовало еще таких технологий на Земле, насколько было известно.

Да, ничего себе — симпатичненькие. Сколько же им реальных лет? Нет, лучше не спрашивать. И кажется, о событиях смерти лучше не вспоминать, если сами не захотят рассказать. Чувствовалось, Федька тоже просек, что затрагивать эту тему что-то вроде дурного тона или слишком интимной темы, которую доверяют только близким людям, то есть душам. Тем временем милая беседа продолжалась, а языкового барьера как не бывало. Только иногда ощущалась неправильность построения фраз.

— А мы экскурсию здесь проходим. Подключились к гиду и слушаем, как представления людей отличаются от реальных событий. К тому же интересно вживую понаблюдать столь старинный энергетический объект. Да и подзарядиться не мешает. Можно потом спокойно продолжать исследования.

— А у вас профессиональный интерес?

— Да, я была историком в Сан-Диего, и меня интересуют всякие такие вещи. Хотя теперь фактическую информацию о событиях узнать не проблема, но меня больше интересует, как люди искажают историю и насколько они эмоционально к ней относятся, — объяснила их пребывание здесь Джоана.

— И насколько же человеческие знания по истории правдивы? — заинтересованно спросил Федька.

— Что касается общих тенденций недавнего прошлого, то где-то на семьдесят процентов. Но, если взять более отдаленные эпохи или судьбы отдельных лиц, то ноль процентов или даже со знаком минус. В целом десять — пятнадцать процентов правдивой информации будет правильным, и то, когда это касается каких-то дат или больших публичных событий.

— Потрясающе! И почему же такая неосведомленность?

— Потому что любые записи прошлого всегда отличались субъективным взглядом на вещи. Да и нынешние мемуары заставляют многих переживать «там» у нас за неприличное публичное копание в интимных сторонах земной жизни. Так что не завидую я таким пристрастным толкователям чужих биографий; когда они прибудут к нам — им придется держать ответ за все свои фантазии перед жертвами их инсинуаций.

— Извините, но не могли бы вы поподробнее пояснить, что за энергетический объект представляет собой Стонхендж? — прервал я эту интересную историческую полемику, и, кажется, сильно вляпался.

— А вы что, не знаете? — Джоана так удивленно посмотрела, словно мы с луны упали. Нет, пожалуй, что с луны было бы легче объяснить…

— Понимаете, мы только недавно здесь… — начал канючить я, как маленький шкодник, пойманный на совершении мелкой пакости.

— Так что же, вас ничему не учили и ни о чем не предупреждали? — спросила удивленно вторая девушка. — Но кто же вы тогда? Если вы из «диких», то мы бы ничего не заметили — они же под реальных людей маскируются. А если из «спящих»… да нет — они спят.

Пришлось убедительно врать, сильно не уточняя ни про «диких», ни про «спящих»:

— Вы знаете, мы как бы в самоволке здесь.

— Да вы что, мальчики! Тогда я вам советую быстро возвращаться, пока вы тут не застряли или не развоплотились, — озабоченно смотря как на полных идиотов, произнесла Люси.

Но Джоана, видимо не разделяя таких уж жутких опасений, возразила:

— Хорошо. Объясню вам вкратце, что это за место, раз уж вы здесь. Чувствуете энергетическую подпитку, идущую от этого круга?

— Ну, что-то такое есть… — согласился я. — Но вроде как и ничего особенного.

— Да… Вы еще не умеете видеть эманации астрального поля и энергетические каналы, — констатировала Джоана. — Это место является энергетическим узлом астрального поля Земли. Здесь перекрещиваются каналы, подпитывающие и стабилизирующие планету. Это чувствовали шаманы древности и построили своеобразную каменную антенну. От этого узла идет постоянное излучение, питающее астральные сущности энергией. Поэтому здесь мы можем подзаряжать свои потраченные на изнанке реала силы.

— Что-то я не чувствую, чтобы мы тратили какие-то силы, — возразил Федя.

— А вы попутешествуйте здесь подольше — часиков этак с десяток, а еще лучше через твердую материю или воду полетайте. Тогда и почувствуете себя как выжатый лимон, и дай вам бог после этого успешно вернуться через порог. А после зарядки можно продолжить путешествие как ни в чем не бывало. Только помните: это не бензозаправочная станция, тут вы можете так дозаряжаться, что растворитесь в потоке энергии, и тогда прощайте — вечный вам покой! А это значит, что нам уже точно надо уходить. Вы еще полчасика можете здесь покрутиться, но советую не задерживаться. Лучше всего летите домой и сначала изучите технику безопасности. Счастливого путешествия!

— До свидания, и вам того же! — попрощались мы, но Люси немного задержалась и сказала:

— Теперь вы нас знаете. Если интересно еще пообщаться, вызывайте, когда домой прибудете. Пока!

И они понеслись над землей, растворяясь в низкой облачности.

Вот так: столько информации и почти ничего не понятно. Получается, что они обитают не здесь, а за каким-то «порогом». Нас они приняли за свеженьких и неумелых «покойничков», а самое главное — вокруг было неизвестное количество опасностей, которых нам нужно избегать. А так посмотреть все хочется! Придется поспешать потихоньку — с оглядкой, чтобы не влипнуть куда-нибудь.

— Ну что, полетели замки осматривать, — предложил физик. — Здесь все, что можно, мы уже увидели.

Точного расположения замков мы не знали, но такого старья в Англии было хоть отбавляй, так что, немного полетав, мы наткнулись на один из образчиков древнего зодчества. Где-то уже на четвертом или пятом объекте нам «повезло» напороться на то, о чем нас предупреждали «девушки» из Стонженджа. Мы осматривали заброшенную древнюю постройку, которую правильнее было бы назвать большим каменным сараем, чем замком, когда Федя, с завидной скоростью сующий везде свой любопытный нос, начал с кем-то водить беседы:

— Рад вас приветствовать, уважаемая!

Услышав его голос, я поспешил на второй этаж. Кудрявый друг распинался перед какой-то средневековой дамой, наряженной в пышное светлое платье. Дама выглядела как-то неестественно. Бессмысленный взгляд на слишком бледном лице говорил о психическом нездоровье. Она вдруг стала заваливаться на бок, и Федька совершил оплошность, подхватив ее падающее тело. Я услышал его почти волчий вой и сделал очередную глупость, к счастью благополучно окончившуюся для нас обоих.

Видя, что приятель будто вмерз в средневековую даму, я сгруппировался и, насколько мог, быстро понесся на него. Столкнувшись с Федькой, я обхватил его за туловище и с треском выдернул из этой западни. Самое интересное, что дама при этом рассыпалась или растворилась в воздухе темного коридора. Хотя в точности рассмотреть это было проблематично, так как мы с физиком уже вывалились по инерции из здания и зависли где-то в паре метров над землей.

— Жив? — спросил я, увидев, что друг слегка шевелится.

— Жив! — шепотом ответил он. — Только сил ни на что нет.

— Давай я тебя опять к Стонхенджу отбуксирую, и там подзарядимся, а то мне тебя такого до дому не дотянуть. — С этими словами я сгреб парня в охапку и поволок обратно к каменной антенне. Хорошо, что до нее было недалеко — всего пара сотен километров. Сгрузив Федьку прямо в центр кольца, я облетел вокруг всего сооружения, присматриваясь и прислушиваясь: нет ли наших среди бродящих по полю туристов, но на этот раз никого не было видно. Вернувшись, я застал друга несколько повеселевшим.

— Слушай, вот сейчас я чувствую энергию очень четко! Это как под теплым душем сидеть, — восхищался воспрянувший духом, но все еще слабый Федюня.

— Ты мне зубы не заговаривай, а толком расскажи, что там у вас с этой дамой за лямур приключился?

— Если бы я знал! Иду по темному коридору, а впереди появляется такая вся разнесчастная женщина. И вроде как ко мне обращается за помощью. Слов толком не разобрать, но что из наших — сразу понятно стало. Я, конечно, сразу расшаркиваться: чего, мол, угодно прекрасной даме? А она как будто недоделанная — сказать толком ничего не может и смотрит куда-то сквозь меня. Тут ей совсем поплохело, и она так на бочок, на бочок — и совсем завалилась. А я, кавалер хренов, хвать ее за что под руку попало, и все! До сих пор дрожь берет. Как будто в ледник какой-то вморозился, и такая тоска безысходная! Там то ли издевались над ней, то ли она самоубийством жизнь покончила. Но все это как след сознания. Душа или дальше ушла, или с течением времени деградировала, по крайней мере, отчетливых мыслей не слышно, только эмоции. И лучше бы мне этих эмоций не чувствовать!

— Да, наверное, о таких вот ловушках «туристки» нас и предупреждали. А эту сущность мы, по всей видимости, освободили или разрушили. Во всяком случае, мне так показалось.

— Но проверять ты меня это не заставишь.

— А ведь это, наверное, и было настоящее замковое привидение. Если так, то понятно, что иногда пугает честных английских граждан в их старинных домах.

— Да, это или застрявшие в материи души, или часть их, оставшаяся на месте сильных негативных переживаний в момент смерти.

— Ладно, хватит разлеживаться, мне тебя еще обратно тащить, — сказал я, подходя к Федьке и беря его за руку. — Полетели!

Прибыли мы домой благополучно и, очнувшись, обнаружили, что пропутешествовали всего три с половиной часа. Сориентировавшись на местности, я позвонил Славе с Ташей и пригласил их для обсуждения ситуации…




Глава 7

СМЕРТЬ ИЛИ РОЖДЕНИЕ?


— Дальнейшее привлечение экстрасенсов и властных структур без утечки информации невозможно…

— Вероятности до сих пор не устоялись, слишком серьезное изменение линий судеб. Опасность коллапса не устранена…

— Нужно переходить к решительным действиям…

— У нас нет полномочий…

— Но потом будет поздно, мы можем потерять цивилизацию…

— Что вы намерены предпринять?..

    

Из обмена мыслями где-то в астрале






Понедельник, как известно, день тяжелый, что Степан очень четко ощущал на своей голове. Заткнув истошный звон будильника, он долго сидел на краю кровати, не открывая глаз. В висках маленькими молоточками стучала головная боль. Во рту стоял знакомый сушняк.

«Господи, какой же мы дряни вчера с Севкой набрались?»

Протащившись в ванную, он включил воду и посмотрел в зеркало. На него мутным взглядом смотрело оплывшее и заросшее щетиной лицо. Сил и желания чистить зубы не было. Хватит и того, что нужно побриться, а то до смены с такой рожей не допустят. Он достал старую электробритву и приступил к опостылевшей процедуре… Выйдя в коридор, услышал грохот кастрюль на кухне.

— Нюрка! Пожрать что-нибудь брось на сковородку. На работу опаздываю, — буркнул Степан жене вместо утреннего приветствия, а сам пошел в комнату искать одежду почище.

Вслед ему раздалось:

— Нечего пить столько! Теперь подыхаешь небось.

Но, несмотря на недовольный тон, большая кружка горячего чая и яичница все-таки ждали на столе.

— Ну, спасибо! А то я уже скандала ждал, — довольно промычал Степан, садясь за стол.

— Да надоело мне все. Даже скандалить. Так что жри, пока дают, — ответила зевающая Нюрка, поправляя растрепанные, пережженные осветлителем волосы. — Вечером-то трезвый придешь? В доме вон, хоть шаром покати. С магазинов я, что ли, все таскать должна?

— Спасибо! Приду, куда я денусь? — сказал Степан, выходя из-за стола и накидывая на ходу куртку.

Начинался обычный летний день.

«Все путные люди сейчас по отпускам, а я, как лох, баранку целый день крутить должен», — подумалось ему. При всем том Степан еще неплохо помнил время, когда парился дальнобойщиком за те же деньги, и жизнь тогда малиной не казалась.

На проходной стояла суета, и всем было не до него. Так что от водителя отмахнулись, послав к машине, стоявшей уже загруженной у цеха готовой продукции. Он протопал сотню метров до места, где ждал новенький КамАЗ. Рассмотрел еще раз путевку — адреса знакомые, ничего особенного. Сначала в городе скинуть половину груза, а потом можно и в область смотать. Вон и Мишка бежит, не запылился.

— Чего опаздываешь? Мне одному, что ли, разгрузкой заниматься?

— Привет! Так чё? Нормально, в самый раз успел, — огрызнулся худенький, но жилистый парень с заспанной физиономией.

— Поехали тогда, что ли. — Степан включил первую передачу. Машина послушно фыркнула и сдвинулась с места.

Они были на полпути к первой точке разгрузки. Утренний час пик шел на спад, и транспорт не создавал пробок. Степан вел машину по просыпающемуся летнему городу, умытому ночным дождем и сверкавшему в лучах восходящего солнца лужами и влажной листвой деревьев. Голова приходила в порядок, и настроение постепенно улучшалось. Он поймал «зеленую волну» светофоров и уверенно поддавливал педаль газа, видя, как впереди очередной красный глаз, моргнув, подмигнул желтым и сменился на зеленый. Отметив краем глаза, что боковые улицы свободны, он продолжал давить на газ. При этом переключил приемник на другой канал в поисках подходящей музыки…




Таша проснулась еще до звонка будильника и лежала, предаваясь неспешным утренним мыслям. Последняя неделя работы — и можно идти в отпуск. Они планировали летом съездить на Черное море в район Сочи, но теперь все планы смешались. После их «путешествия» в Таиланд через горы и тропический циклон Черное море больше не привлекало внимание. А сколько еще такой красоты на земле?

За окном караулило медленно подкрадывающееся теплое солнце. На дворе раздавались первые утренние крики ребятни. Проснувшееся окончательно тело наполнялось энергией. Она поцеловала уткнувшегося в подушку и досматривающего последние сны Славу и прошептала:

— Спи, засоня!

Потом укрыла его получше одеялом и выпорхнула в ванную приводить себя в порядок.

Славу разбудил заманчивый запах кофе, прокравшийся из кухни. Он лежал некоторое время, соображая, где и что он сейчас. Ему приснилась очередная серия про их «путешествия».

— Ташенька, ты уже встала?

— Вставай, сплюшка! Кофе уже готов, — донесся из кухни звонкий голос.

Через некоторое время девушка вошла в спальню и, увидев Славу по-прежнему лежащим в кровати, набросилась на него, тормоша и смеясь:

— Вставай, вставай, лежебока! Что тебе там такое приснилось, что ты из кровати не вылезаешь?

— А мне снилось, что мы с тобой путешествуем по разным местам.

— Правда? И я такой же сон видела. Будто мы опять были где-то в тропиках. — Таша сидела на мятой кровати и мечтательно улыбалась.

— А давай не поедем на Черное море — чего там делать? — предложил Слава.

— Мы с тобой явные дураки — у нас мысли сходятся.

— Я думаю, мы не столько дураки (хотя и это нельзя полностью отрицать), сколько до того близкие друг другу люди, что у нас желания и мысли часто совпадают, — дал занудно научный анализ ситуации Славка.

— Фу, как скучно и глупо! Точно, я говорю — мы дураки. А дуракам на Черном море делать нечего. Ладно, вставай, а я кровать заправлю.

— Нет уж, давай хотя бы это вместе сделаем.

— Иди мойся! И так уже опаздываем куда только можем. А вместе потом можно и более приятными делами заняться… — хитро сощурив глаза, рассмеялась девушка.

Выходя из ванной, Слава вспомнил, как он жил до появления Таши: те унылые утренние мгновения холостяцкой жизни, когда он спешил сбежать из дома в поисках каких-нибудь развлечений. Скоро уже год, как его жизнь изменилась. Таша вошла в его судьбу раз и навсегда, оставшись в его жилище, жизни и сердце. Пришла и заняла там место, давно, а может, и изначально пустовавшее и словно предназначенное только для нее. И она, сама себе удивляясь, приняла свою роль столь естественно, будто все ее предшествующее существование было только подготовкой к этому мгновению.

Он вспоминал их первое утро, когда им некуда было спешить, когда все между ними стало ясно и очевидно и они наслаждались неспешным пробуждением, какими-то милыми постельными играми и ласками, простыми, но столь приятными утренними хлопотами. Это очарование не спешило уходить и повторялось, хоть на мгновение, каждое утро. Вот и сейчас: он замер на полпути в кухню и любовался стройным силуэтом, обрамленным дымкой волос, отсвечивающих в лучах утреннего солнца. Его захватило чувство домашнего уюта и тепла, исходящее от Таши, которая хлопотала над столом, заставленным чашками с дымящимся кофе.

— Уже помылся? — Ласково взглянув, Таша продолжала выкладывать на стол печенья и шоколад. Он подошел сзади, обнял и прошептал на ушко:

— С добрым утром, солнышко!

— Ты это мне или ему? — кивнув в направлении окна, спросила девушка.

— Тебе.

— Тогда давай садись за стол. А то если мы тут резвиться начнем, завтрак быстро на полу окажется. — Мягко освободившись от объятий, она поцеловала его в щеку.

За столом Таша хитро посмотрела на Славу и спросила:

— Ты мне дашь сегодня за руль сесть?

— Конечно, зачем спрашиваешь?

— Ну, все-таки это машина твоих родителей, и мне как-то неудобно…

— Ласточка моя, сколько раз я тебе говорил, что машину родители оставили мне. У них гораздо лучше есть. А у нас с тобой нет ничего отдельного и все вещи и деньги общие.

— Даже трусы общие? — притворно испуганно спросила Таша, а у самой смех так и плескался в серых глазах, отражающих утреннее солнце.

— Даже трусы! — веско припечатал Слава свое решение. — Так что с этого момента ключи будут всегда у тебя. — Потом не выдержал серьезного тона и усмехнулся: — Тем более что я сделаю себе дубликат…

— Да уж, соломоново решение. Но все равно спасибо! — рассмеялась в ответ Таша.

Быстро закончив с завтраком, они выскочили на улицу, наполненную пьянящим ароматом влажной земли и зелени. Все вокруг было умыто ночным ливнем, который оставил за собой парящие лужицы на нагревающемся под солнцем асфальте. Машина, тоже не обойденная ночной мойкой, ждала их, послушно притулившись к бордюру. С радостным воплем голливудского индейца Таша подскочила к дверце со стороны водителя и уже через мгновение заводила двигатель. Слава неспешно сел рядом и голосом инструктора приказал:

— Пристегните ремень!

— Фу, зануда! — надула губы девушка, но ремень пристегнула.

Таша хорошо водила машину, так что просьба пристегнуть ремень была вызвана только Славиным беспокойством за любимого человека. Сейчас он сидел, совсем не волнуясь за ошибки новичка за рулем, как это обычно делает водитель, невольно оказавшийся в кресле пассажира рядом с неопытным коллегой. Он просто любовался спокойными и уверенными Ташиными движениями. И машина, словно чувствуя на руле опытную руку, не дергалась и не виляла, а плавно летела по улицам. Впереди горел зеленый. Рассчитывая проскочить, Таша прибавила скорости. Они явно успевали, пока, уже почти выехав на перекресток, на мгновение не увидели красный свет… перед самым ударом огромной машины, вылетевшей на них с боковой улицы.




Таша стояла в стороне от места аварии. Грузовой фургон КамАЗа, смяв весь левый бок их десятки, пролетел еще полсотни метров, пока не затих на газоне, уткнувшись в фонарный столб. Со всех сторон к месту происшествия устремились люди. Сначала девушка хотела звать на помощь, но вдруг до нее начал медленно доходить весь ужас происшедшего.

Она не там — не в машине, где остались их тела. Ее пронзила одна мысль: «Что со Славой? Он должен быть жив, если его нет здесь». Таша устремилась к машине, которой, как таковой, уже не было. Боковые стекла бисером рассыпались по остаткам салона и окружающему асфальту. Лобовое стекло, смятое в гармошку, вывалилось на капот. В кресле водителя, прижатое передней стойкой к сиденью, лежало ее бездыханное тело. На виске расплывалось кровавое пятно от раны, явно не совместимой с жизнью. Слава, посеченный осколками стекла, осторожно ощупывал ее лицо и причитал:

— Солнышко! Очнись! Только не умирай… Все что угодно, только не умирай!..

От грузовика уже бежал матерящийся шофер:

— Да что ж это такое! Какой же идиот на красный прет? Где у вас глаза! Есть хоть кто живой… — и замер на полуслове, пытаясь понять, есть ли пострадавшие. — Живой? — наконец сказал Степан и, обернувшись, крикнул подбегающему напарнику: — Мишка, скорей скорую вызывай!

— Уже! — послышалось в ответ.

Таша приникла к Славе, пытаясь достучаться до него, но все было тщетно. Он, как сомнамбула, с остановившимся взглядом что-то бормотал ее телу и гладил его, размазывая кровь по волосам.

Девушка почувствовала, что с ней начало что-то происходить. Она стала как бы проваливаться или взлетать. Одновременно перед ней в стремительном порядке пролетали картинки из ее жизни: вот они со Славой и друзьями на даче, потом ночная охота; вот она первый раз в его объятиях, чуть не падающая в обморок; вот в больнице, «перебравшая» наркотиков; их первая «неудачная» встреча у него в кабинете; вот она студентка, хвастающая бабушке о своих успехах; ученица, увлеченно о чем-то рассказывающая своим родителям; и совсем маленькая девочка, играющая со своим старшим братом в песке на берегу реки. Она поняла, что вспомнила всю свою жизнь и могла теперь спокойно обратиться к мельчайшим деталям освободившейся памяти. Затем она почувствовала приближение родных и тепло чувств, исходящих от них. В поле зрения появилась бабушка и рядом дядя, мамин брат. Она бросилась в объятия к ним и спросила:

— Я умерла?!

— Ты пришла к нам. Умерло твое тело, а душа только что освободилась. Лучше считать это рождением души, чем смертью тела, — успокаивая ее, говорила бабушка. — Как мы рады видеть тебя здесь! Твоя душа не испугалась, не заблудилась и не оцепенела от шока. Ты сумела позвать меня и ангелов. Теперь у тебя не будет проблем. Пойдем, тебе нельзя долго здесь оставаться!

— Но мне очень нужно передать весточку моему любимому… Я не могу так уйти!

Бабушка озабоченно на нее посмотрела и ответила:

— Ты можешь еще побыть здесь, но у тебя совсем немного времени. Твоя душа не полностью перешла порог, и ее плотная оболочка начнет затягивать тебя в новое перерождение. Это очень опасно, потому что ты можешь реинкарнировать, то есть вновь очутиться в теле зарождающегося ребенка. При этом твоя память заблокируется и фактически ты умрешь как личность, став совершенно другим человеком. Поэтому, как только почувствуешь неодолимую тягу к такому «выживанию», сразу зови нас. Это будет твой последний шанс уйти в астрал. Мы будем настороже. Времени у тебя около двух — четырех часов.

Таша почувствовала, как снова оказалась у разбитой машины. Рядом уже стояла реанимация. Безжизненное тело девушки вынули из покореженной машины, погрузили на носилки и закрыли простыней. Ей не было горько или обидно по поводу своей смерти, но сочувствие к Славе, казалось, разрывало несуществующее сердце. Он не отходил от тела, все время держа ее руку в своей. Его пустили в машину вместе с носилками. Таша обняла любимого, гладила по голове, еще и еще раз пытаясь достучаться до его сознания. Но он по-прежнему был в ступоре, закрыв сознание от всего остального мира. Время как будто остановилось, и ничего, кроме лежащей перед ним любимой, для Славы не существовало. Чувствуя, как уходят драгоценные минуты, Таша решилась найти Женю и дозваться его…

* * *


Сделав утреннюю разводку сотрудников по фронту работ, я сидел, уставившись в комп, и вспоминал нашу с Федькой прогулку по Туманному Альбиону. Взор мой тоже был туманный, и поэтому никто с сиюминутными проблемами ко мне не приставал. Сидя и медленно переваривая утренний кофе со случайно попавшим в мой желудок кусочком засохшего печенья, я вдруг ощутил что-то знакомое. Но не то чувство мешающего взгляда в затылок, преследовавшее всех нас время от времени, а приятное ощущение заботы или даже любви, которое испытывал, когда Слава с Ташей транслировали мне свои мысли оттуда.

Чувство не оказалось мимолетным, а только усиливалось, как будто кто-то пытался привлечь мое внимание. «Что за ерунда? — Я пытался осмыслить, что бы это могло быть. — Надо позвонить Таше — может, она чем поможет?» Ташин мобильник был вне сети. Тогда я набрал Славин номер: долгие гудки, никто не брал трубку. Может, они дома? По домашнему — та же картина.

«Позвоню-ка я Славе на работу», — посетила мою голову логичная мысль. Трубку взял Игорь, и быстро выяснилось, что Ярослав на работе не показывался.

«Странно… что-то здесь не так. Никаких особых планов у них на сегодня не было». Сидя и думая думу долгую, я чувствовал, что кто-то настойчиво меня о чем-то просит и как будто этот кто-то очень мне близкий и доброжелательный. Я вздохнул, еще раз набрал Славин номер и решил ждать до победного конца. Наконец телефон на той стороне включили:

— Алло!

— Это ты, Слав? — спросил я в трубку, уже понимая, что слышу чужой голос.

— Нет, он сейчас не может отвечать. У него состояние шока. Мое имя Владимир Тельников, я Славин знакомый, врач из реанимации.

— А что с ним случилось? — спросил я, чувствуя, что у самого душа в пятки уходит.

— Да с ним-то почти и ничего: так, порезы да ушибы, а вот подруга его погибла…

— Ч-что? — заплетающимся языком выговорил я. — Так это ж Таша!

— Извините, не понимаю… Ее, кажется, Наталия звали.

Все встало на свои страшные места. «Это Таша меня зовет! Бедненькая!»

— Что же случилось? — на автомате спросил я, а сам при этом лихорадочно думал: «Таша хочет немедленно встретиться, но, наверное, со Славой, а не со мной. Почему же она меня зовет? Ах да! Разумеется, он в полном ступоре. К нему сейчас и я не доорусь. Так что же делать? Срочно Федьку за шкирку, и за Славой!»

А в трубке тем временем прозвучал ответ:

— Они попали в автомобильную катастрофу…

— Где вы сейчас находитесь? — перебил я не дослушав.

— В первой городской.

— Хорошо, мы сейчас подъедем. Вы можете трубку Ярославу дать?

— Да. — И послышалось какое-то бормотание. Похоже, врач уговаривал взять телефон. Наверное, спустя минуту послышалось второе «да», но уже Славино — тихое и безжизненное. Я чуть не сорвал голос, проорав ему:

— Слава! Она не может до тебя достучаться! Таша на меня уже вышла. Попробуй настроиться на нее, а мы с Федькой сейчас к тебе подлетим. Нам надо срочно выходить «туда». У меня такое чувство, что у нее мало времени или что-то очень срочное. Все! Пока! Еду! — И, не дожидаясь его реакции, вырубил связь.

Только отключив телефон, я сообразил, что могут обо мне подумать окружающие. Испуганно оглянувшись, с облегчением понял, что мои вопли не привлекли ничьего внимания. Вот вам совет: если хотите, чтобы ваш разговор не подслушивали, орите во все горло, тогда все будут уверены, что и подслушивать нечего. Я оглянулся еще раз и шепнул больше мысленно, чем вслух:

— Ташенька, миленькая! Продержись еще чуть-чуть. Мы уже летим! — Я надеялся, что она меня слышит.

Выскочив в коридор, я на ходу позвонил физику:

— Федька, аврал! Таша погибла! Нужна твоя «Нива». Беги к главному выходу, у тебя машина на парковке?

— Да! — только успел выдохнуть кудрявый приятель, и я дал отбой.

За что люблю друзей — никаких лишних вопросов в критической ситуации. Встретив его внизу, я с ходу рассказал все, что знал, и мы помчались в больницу.

Разыскали мы Славу, позвонив ему от входа. Он уже немного ожившим голосом выдавил из себя что-то вроде «Я иду». Всего через пару минут появился в дверях, весь обклеенный пластырями, с заплывшим левым глазом. Видя его растерянный и беспомощный вид, я, не выдержав этого зрелища, обхватил его за плечи и повел в машину. Хуже всего, если Славка сбрендит.

— Ребята, спасибо! — распричитался парень. По его щекам катились слезы, но он, по-моему, их не замечал. — Таша пришла ко мне, а я, дурак, забыл — в ступор впал, ничего не чувствовал, а она и сейчас с нами. Послушай! — Он схватил мою руку, и я ощутил на мгновение, ставшее уже знакомым, теплое прикосновение к голове и плечам.

— Главное, держи себя в руках! — Я пытался настроить Славку на более деловой лад. — Сейчас заскочим ко мне за лекарством, съедим его по дороге и от тебя отправимся на встречу к Таше. Генератор ведь у вас. Да, надо еще таймер не забыть взять…

Я пулей взлетел на свой четвертый этаж, захватив кроме «лекарства» и таймера флягу с водой — запить по пути таблетки. Не отъезжая, все приняли дозу. Потом Федька как угорелый погнал свою «Ниву» к Славиному дому. У себя в подъезде Ярослав попытался припустить бегом наверх, но я притормозил его, сказав:

— Не спеши! Еще семь минут, пока лекарство подействует. Успеем и на лифте. И ложиться лучше в спокойном состоянии, а то мы на бегу еще свой прибор не пробовали. Вдруг что-нибудь не так сработает.

К счастью, лифт был внизу, и долго уговаривать Славу не пришлось.

Пока электросаркофаг отщелкивал десять этажей вверх, внутри стояла напряженная тишина. Спрашивать подробности не поворачивался язык, а думать сейчас о чем-нибудь другом было невозможно. Пока поднимались и подключали генератор через таймер, как раз ушло оставшееся время.

— Я пойду первым, для подстраховки, чтобы Слава чего не учудил! — ультимативным тоном заявил я и надел шапку. Медик смотрел по-собачьи просящими глазами, но я не поддавался. — Федя, идешь последним! Выставь таймер на десять минут и ныряй за ним. С нас снимай электроды, как только мы отключимся. — При этом лег на пол и махнул Федьке, чтобы он запускал…




Таша стояла рядом, в паре метров от кровати. Она была прекрасна, как никогда. Сейчас я мог признаться себе, что завидовал Славе и просто не давал воли своей фантазии представить ее своей девушкой. Огромные серые глаза лучились любовью и состраданием. Она выглядела не совсем обычно. Ее как будто переполняла какая-то божественная энергия, которая изливалась вокруг теплым потоком. Я, купаясь в этом ощущении блаженства, подошел ближе, взял за протянутые руки и сказал первые слова, которые пришли на ум:

— Прости…

— За что? — Она обняла меня, и я почувствовал, насколько лишним было мое чувство стыда перед Славой и насколько неуместно вспоминать об этом сейчас.

— За то, что вперед Славы полез. Он сейчас придет.

— Нет, все правильно. Ты не представляешь, как я тебе благодарна! Ты услышал меня, помог Славе, ты успел. Я чувствую: у меня осталось совсем немного времени.

Неожиданно для самого себя я признался:

— Я… оказывается, люблю тебя.

— Глупый! И я люблю тебя! И Федю! — Она гладила меня по голове. — Но со Славой мы одно целое. Понимаешь?

Я понял, что высказал то чувство любви, которое рождается между людьми, независимо от их природы и социального статуса. Это чувство, которое испытывают друг к другу родственные души, как мать к своему ребенку, как близкие друзья, как внуки к своим дедушкам и бабушкам. И это чувство может быть нисколько не слабее, чем отношения между влюбленной парой. Просто Таша со Славой были нераздельным целым, которому на моих глазах суждено было разбиться.

— Да, понимаю, — кивнул я. — Иди к Славе. Мы с Федей пойдем в соседнюю комнату. Позовите нас, когда нужно.

Она подошла к появившемуся здесь Ярославу. Когда он встал у кровати, Таша была уже рядом с ним. Они взялись за руки и молча, неотрывно смотрели друг другу в глаза. Тем временем я подхватил вывалившегося в подпространство Федьку и уволок в гостиную прямо через стену…

Слава с Ташей утопали в глазах друг друга. Миллион вопросов и миллион ответов было в этом взгляде.

«Любимый!» — беззвучно шептали Ташины губы.

«Любимая!» — так же беззвучно отвечал Слава.

Слезы счастья и сожаления чертили дорожки по их щекам. Им не нужно было ничего говорить. Все их чувства и мысли мощными потоками переливались друг другу. Они любовались и пытались запомнить мельчайшие черточки любимого, понимая, что этот единственный шанс, брошенный им игривой судьбой, нужно использовать до конца — следующая встреча может состояться спустя вечность. Они впитывали в себя все чувства и ощущения с неистовой жадностью осеннего зверька, делающего запасы на зиму, чтобы пережить этот мучительно долгий, холодный, тоскливый и неотвратимый отрезок жизни. Чтобы вспоминать по крупице и скаредно расходовать припасенную память, растягивая ее на всю безысходную бесконечность только лишь затем, чтобы дотянуть до новой встречи — пусть полуживыми, но дотянуть.

Налюбовавшись друг другом, они обнялись и слились в долгом поцелуе. И только после этого смогли произносить хоть что-то осмысленное.

— Солнышко! Я виноват во всем. Мне надо было сесть за руль, — первым с горечью выплеснул мучившую его все это время мысль Слава.

— Славочка, любимый! — шептала Таша. — Не переживай! Ты ни в чем не виноват. На нас напали отсюда, с изнанки. Нас хотели вывести из игры. Помнишь, что на светофоре мы видели зеленый свет? Так вот, уже там, на месте аварии, я поняла, что мы ехали на красный. Кому-то было надо, чтобы мы увидели зеленый и не заметили летевший на нас КамАЗ. Это было влияние на наше сознание. Этот шофер на грузовике, Степан, — он говорил там, на месте аварии, что тоже до последнего момента не видел нашей машины, словно поперечная улица была пустая. Его тоже жалко, у него еще следы алкоголя определили, теперь все на него повесить могут, а он не больше виноват, чем я. Тебе надо рассказать, что мы ехали на красный!

— Значит, за нами охотятся?

— Да, но это не важно сейчас. Лучше поговорим об этом потом, вместе с ребятами. Я хочу, чтобы ты отбросил это глупое и никому не нужное чувство вины. У нас мало времени. Запомни основное: я очень тебя люблю и буду ждать столько, сколько понадобится. Ты должен прожить долгую жизнь. Я сама не знаю почему, но чувствую это. И еще, я надеюсь на наши встречи. Ищите меня там, за порогом, в астрале.

— Как же теперь мне жить без тебя? — жалобно прошептал Слава.

— Постарайся. Ребята помогут тебе. И потом, у тебя будет цель: выйти в астрал и найти меня. А я позабочусь, чтобы вас не трогали оттуда. Ты не представляешь, на что я пойду, если они еще хоть пальцем вас тронут!

— А как же мы? Ты же хотела нарожать мне детей. Что я теперь буду делать без тебя на Земле? — Увидев навернувшиеся слезы в Ташиных глазах, он понял, что на все вопросы ответов не будет. — Прости, любимая, я не хотел причинять тебе боль.

— Давай надеяться на лучшее. Когда я стала уходить, у меня появилось чувство, что там все возможно и еще ничего не потеряно, — просяще заглядывала в глаза Славе Таша.

Они еще долго стояли и перешептывались, пытаясь найти все оттенки слов: прости — прощай — люблю, чтобы передать друг другу все их чувства. Но время неумолимо делало свое черное дело — Таша, почувствовав, что его совсем не осталось, взяла Славу за руку и переместилась в гостиную к нам с Федей.

— Ребята, я очень спешу, — сразу сказала девушка. — Мне нужно сообщить вам очень важные вещи, которые, мне кажется, сумела понять и которые нужно знать вам. Самое главное, что подпространство, или изнанка реала, где мы находимся сейчас, — только что-то вроде прихожей. Путь в настоящий астрал лежит через порог. Я должна его перейти — чувствую, что у меня все меньше сил сопротивляться инстинкту реинкарнации. Мне нужно избавиться от плотной оболочки на пороге и выйти в астрал.

Мы со своими экспериментами проделали какой-то фокус. В результате вы находитесь здесь в более легкой оболочке, чем я, и поэтому души из астрала принимали вас у Стонхенджа за своих. Сейчас вам важно знать, что наши опыты пошли вразрез с какими-то основополагающими правилами и на нас оказывалось давление, чтобы остановить. На меня со Славой было совершено покушение — я оказалась под внушением, когда вела машину.

Вообще, все неприятности, которые с нами происходили в последнее время, похоже, не случайны. Поэтому будьте предельно осторожны. Может быть, опыты стоило бы прекратить, но я не могу запрещать вам что-либо. Если решитесь, то ищите путь за порог — за ним должна открыться правда о нашем мире. Ваши души без плотной оболочки должны позволить его перейти, а я постараюсь помочь. Только, боюсь, какое-то время мне понадобится, чтобы сориентироваться там, и многое не только от меня зависит.

Мы слушали ее, боясь перебить и внимая каждому слову.

— Все, мальчики, мне нужно прощаться! — И, подойдя ко мне, шепотом сказала: — Не оставляйте Славу одного и не позволяйте ему долго смотреть на мое мертвое тело. Похороните то, что от меня осталось, без него. Напоминайте ему, что я здесь, а там лишь земная оболочка. И… очень важно… — Ей, видимо, с большим трудом давались последние слова. — Не давайте ему… самому уйти навсегда. Я очень боюсь, что в таком случае мы можем вообще никогда больше не увидеться… Не знаю наверняка, но у меня такое чувство, что это не тот путь.

— Хорошо, я все сделаю, как ты хочешь, и мы найдем тебя, чего бы это ни стоило! — Я обнял Ташу.

Она подошла к Федору, попрощалась с ним и в последний раз обнялась со Славой. Потом, слегка оттолкнув его, с грустью прошептала:

— До встречи!

Ее фигура заколебалась, как в тумане, стала прозрачной и вдруг разлетелась бисером таящих искорок, окатив нас теплой волной. Мы долго стояли, смотря на то место, где только что была Таша…

— Не печальтесь! — В углу комнаты стояла и мягко улыбалась нам миловидная женщина лет шестидесяти.

Слава, видимо, узнал ее, потому что, подскочив к ней, сразу задал вопрос:

— Елизавета Николаевна, что там с Ташей?

Судя по сходству, я понял, что это была ее бабушка.

— А хорошее имя ты ей придумал! Мы все теперь так ее зовем, — продолжала улыбаться женщина. — Сейчас с ней уже все в порядке. Правда, заставила она нас поволноваться — только в самый последний момент через порог пошла. Вы видели, как ее плотная оболочка распалась?

— Да, это было очень красиво.

— Не часто удается наблюдать это воочию. Сейчас ее ангелы-спасители встречают, и я туда же потороплюсь. Слава богу, все обошлось — рождение новой души в астрале сложнее и опаснее, чем рождение ребенка в реале. И можете больше не беспокоиться — вас не будут преследовать, по крайней мере отсюда.

— А как… — хотел я спросить о том, как найти Ташу, но женщина уже растворилась в пространстве. До нас донеслись только последние слова: «Извините, спешу!»

Мы долго стояли, соображая, что же делать дальше. Потом я взял себя в руки и скомандовал:

— Федя, берем Славу под руки и возвращаемся в тела.

Мы протащили совершенно индифферентного и не сопротивляющегося приятеля в спальню, где столкнулись с новой проблемой. Славка мало что соображал и никак не хотел сам возвращаться в тело. Тогда я опять скомандовал физику:

— Выходи первым и начинай его будить: колоти, кусай, коли иглами, но заставь вернуться. Я отсюда без него не выйду.

Федя недолго думая вошел в себя и постарался поиздеваться на славу (то есть над Славой). Результат превзошел все мои ожидания. Парня просто затащило в собственное тело. Я думаю, нам сильно повезло, что он был растерян, а не возжелал тут же броситься искать путь в астрал. Выйдя вслед за ним в реальный мир, я обнаружил, что медик по-прежнему находится в неадекватном состоянии. Пройдя на кухню, наткнулся на Ташины тапочки в прихожей. Сердце сжалось в приступе острой тоски: «Она больше никогда их не наденет!» Я отчетливо понял: Славе нельзя здесь оставаться. Тут каждый вздох будет напоминать ему о Таше. Надо срочно, пока он не отошел от эйфории встречи, уводить его отсюда. Я почти в панике продолжал командовать:

— Федя, Слава! Быстро надевайте башмаки и куртки, и едем ко мне.

Ребята повиновались не спрашивая. Я прихватил генератор, чтобы Славке не вздумалось удрать «туда» одному. Выходя из подъезда, я сказал физику:

— По пути притормози у магазина, куплю водки побольше.

Единственным средством не дать Славке сойти с ума от тоски я посчитал беспробудную пьянку в кругу верных собутыльников. Выскочив из машины в магазин, я решил добровольно взвалить на себя еще одну ужасную обязанность. У меня на мобильнике был случайно забит телефон Ташиного отца. Естественно, Слава сейчас не сможет ничего говорить, так что сообщить родителям такую новость придется мне. Я набрал номер и, дождавшись ответа, назвал свое имя. Не зная, как начать разговор, промямлил:

— Я насчет Таши… Наташи, — и в ответ услышал короткое:

— Я знаю…

Мне стало легче. Я понял, что избавлен от тяжкого груза сообщать близким людям страшную весть. А голос в трубке пояснил после некоторой паузы:

— Мне врач скорой сообщил.

— Тогда, к сожалению, мне нечего добавить, — скомкал я разговор. — Если понадобится помощь, звоните. — Потом мне стало стыдно. — Нет, не то… я хотел сказать… сегодня, уж простите, мы напьемся в стельку, иначе Слава с катушек съедет, а завтра мы с Федей все организуем и поможем со всеми делами. И еще… не задумывайтесь, пожалуйста, над тем, что вам скажу, и не считайте меня сумасшедшим… но передайте, пожалуйста, супруге, что с Наташей все хорошо. Она уже с бабушкой. Это я знаю наверняка.

— Спасибо. — Ташин отец не нашелся, что ответить.

— Договорились. Тогда до завтра. — Я с облегчением выключил телефон и помчался за водкой — нет ничего лучше нашего русского национального напитка, когда нужно просто и быстро напиться или залить горе.

Сидя в машине по дороге домой, я думал о сложившемся положении. Что же произошло с нами за последнее время? Жизнь в очередной раз делала крутой поворот, и осмыслить это было трудно. Еще весной я приехал из командировки, и впереди меня ждала вполне обычная рутинная работа, со временем предполагающая медленный карьерный рост и относительно спокойную жизнь. Жил бы себе тихо-мирно, потом женился на ком-нибудь, нарожал бы детей, внуков. Так нет, надо было Любочке совершить две ошибки подряд и перевернуть мою жизнь вверх тормашками. А я тоже — нет чтобы, не задумываясь, переделать опыт «как надо»…

Меня, как и всех нас сейчас, мучила одна мысль: «Неужели я стал причиной гибели Таши?» Ведь не будь я так дотошен с Любочкиными экспериментами, не втяни в это дело ребят — ничего бы не произошло. Но теперь ничего нельзя повернуть вспять, а я только качусь по логической цепочке событий, как и все мои друзья. Судьба опять не оставляла нам большого выбора.

Сейчас мы держали в руках изобретение, превосходящее по своему значению открытие ядерной энергии. Любая служба частной или государственной разведки и безопасности элементарно уничтожила бы нас в мгновение ока, лишь бы завладеть такой универсальной технологией подглядывания и подслушивания. А какое влияние на психику и социальные взаимоотношения может оказать возможность свободно выходить в астрал? Было даже жутко просчитать все последствия обнародования.

Мы стояли перед огромной тайной, которая приковывала все наше внимание. Прошлая жизнь казалась бледным подобием той перспективы, которую рисовало мое воображение. Я знал, что, даже если бы Таша и ее бабушка не обещали нам заступничество, я полез бы в это пекло и головой, и ногами — лишь бы узнать еще хоть что-нибудь новое. О Славе вообще можно было больше не говорить. Было видно, что теперь прошлая жизнь для него умерла, и другой цели, как найти Ташу, перед ним нет. Единственной проблемой впереди было то, как его периодически возвращать в тело, чтобы оно не окочурилось само собой, пока ретивый хозяин разыскивает свою мечту.

— Пьем за освобождение Ташиной души и за скорую встречу с ней, — сказал я, наливая по полстакана водки без закуски сразу по приходу домой. — И никак иначе на это не смотреть! У нас теперь есть только один выбор — искать путь через порог.

— Как и где его искать? — наконец хоть что-то сказал Слава. Правда, столько в его словах было горечи, что нам всем было впору впасть в коллективную депрессию.

— Попробуем где и как только можно. Порыщем по подпространству, поспрашиваем души (если встретим), понаблюдаем за умирающими, медитирующими, медиумами… Думаю, и Таша поможет нам, когда это станет возможно. — Я старался не упустить инициативу и додавливал ситуацию, пока мог еще что-либо соображать. — Слава, завтра мы с тобой досрочно выходим в отпуск. Федя, а ты сможешь?

— Я если только на пару дней, да и то придется на работу заглядывать, — ответил физик, почти тут же наливая по второй. Видимо, и он не мог больше оставаться трезвым.

— Тогда завтра надо помочь родителям Таши. Им еще хуже, чем нам. А ты… — Я снова обернулся к Славке, который пил водку как воду, не замечая, что делает. — Ты будешь сидеть дома и даже на прощание не пойдешь! Таша сказала, что тебе там нечего делать.

Слава вдруг уткнулся лицом в ладони и произнес:

— Таша была права: умирает не тот человек, чье мертвое тело остается в земле, а тот, кто остается живым рядом с этим телом. Я чувствую… нет, я знаю: моя прежняя жизнь умерла, мне больше нечего делать здесь… — Водка все-таки стала оказывать действие, и Славку прорвало на чувства.

— Ты же уже старый хрыч, а не тинейджер, чтобы так раскисать! А знаешь, кстати, что она передала мне на прощание? — спросил я прямо.

— Что? — Слава готов был на что угодно, лишь бы услышать еще одну весточку от своей ненаглядной.

— Она сказала, что, если ты хочешь ее увидеть когда-нибудь еще, тебе нельзя ничего делать со своей жизнью. Короче, самоубийство не является путем туда. Как бы тебе этого ни хотелось. И потом, мы и так до нее доберемся. Представь, что она уехала в длительную командировку, и ты в недалеком будущем сможешь ее встретить. Что тут так расстраиваться? — Я надеялся, что мои хилые психологические потуги удержат Славу хотя бы от самых ужасных действий.




Последующие два дня прошли в грустных хлопотах и вечерних пьянках. Слава все-таки уговорил взять его на прощание, что, с одной стороны, не позволило мне самому там раскиснуть, но, с другой, прибавило хлопот с постоянным выведением друга из ступора, в который он все время норовил впасть. Я непрестанно твердил Славке в ухо:

— Ее здесь нет! Это только оболочка. Она ждет тебя «там», и мы пойдем туда завтра вместе.

Там же, отойдя в сторону и взяв меня за рукав куртки, Ташина мама спросила, с надеждой заглядывая в глаза:

— Это правда, то, что вы сказали по телефону?

— Да, — ответил я тихо. — Я сам этому свидетель. К сожалению, не могу ничем подтвердить и даже рассказать, как это произошло. Но ведь вы понимаете, зачем мне придумывать небылицы?

Она хотела еще расспросить меня, но ей нужно было общаться с другими людьми. Поэтому она с сожалением отошла, только успев сказать:

— Я верю вам. Спасибо. Не знаю, как перенесла бы это все, если бы не весточка от Наташи.

Я вздохнул с облегчением. Все мои слова, хотя и были чистейшей правдой, со стороны выглядели каким-то бредом. Ташина мама поверила только потому, что хотела верить. Запоздало я подумал, что надо было попросить у Таши рассказать о каком-нибудь случае из детства, известном только им с мамой, и теперь у меня было бы хоть какое-то доказательство. Но тогда, в подпространстве, было не до таких рассказов. Хотя, кто знает, может, у нас будет еще в будущем возможность принести благую весть родителям Таши.

Мы не остались на поминки. Напиваться в гостях не очень хороший тон. Ташины родители понимали состояние Славы и только кивали, когда я извинялся за то, что мы не придем.




Глава 8

ПОИСКИ ПУТИ


— Вы превысили полномочия и нарушили основной закон свободы выбора…

— Но ведь другой основной закон под угрозой — они вышли на изнанку!

— Вы приняли ответственность на себя, совершив поступок, противоречащий правилам…

— Мы считаем, что были правы…

— В результате нелегких размышлений принято решение о вашем развоплощении…

    

Из обмена мыслями где-то в астрале






Я ехал к Феде за генератором, оставив Славу хозяйничать у себя в квартире. Все эти дни я не выпускал медика из своего дома, и мы успешно превратили мою и без того не блещущую чистотой берлогу в настоящее общежитское логово. Так что, если он найдет в себе силы хотя бы немного прибраться, и то будет толк. Федька задержался дома перед работой, предупрежденный моим звонком, и поэтому сразу открыл дверь, уже поджидая.

— Привет! Сохранил? — Я сразу перешел к делу, имея в виду вверенный физику от греха подальше генератор.

— Привет! На, посмотри. — Приятель затащил меня в квартиру и протянул что-то небольшое в пакете.

— А что на него смотреть? — спросил я, раскрывая кулек. — Хм, что-то генератор маленький какой-то стал…

— Я решил его немного усовершенствовать. Теперь он весит всего двести — триста граммов и влезает в карман. Добавил таймер на десять минут работы и номерную панель для ввода кода. Если код не введен, машинка сгорит. В общем, примитивная, но надежная защита от нежелательных пользователей.

— Здорово! А код какой?

— Очень простой, — прошептал заговорщицки Федька. — Цифры нашего года рождения наоборот. Просек?

— Просек, — очень удобно!

— Но это еще не все… — Приятель протянул мне сеточку для волос с пришитыми к ней электродами. Теперь наша шапка могла уместиться в сжатом кулаке.

— Так, все ясно! Миниатюризация в действии. Удобно, конечно… — Потом одна сомнительная мысль проскочила у меня в голове. — А где старый генератор? И вообще, сколько их ты тут наклепал? — настороженно спросил я.

— Правильно мыслишь. Старый генератор я разобрал, а новых сделал три. Каждому по своему будет, чтобы не бегать друг к другу.

— Ты хоть понимаешь, что это уже стоило Ташиной жизни и, если хоть капля информации просочится наружу, это может и нам того же стоить?

— Ты что, меня за лоха держишь? Все под контролем. Что мне, жить надоело? Держи второй генератор для Славы, хотя сам решай, давать или нет, — сказал Федя, доставая еще один приборчик.

— Я пока воздержусь ему эту штуку давать. И тебе советую одному до времени не выходить. Или забыл случай с привидением?

— Не пугай! Сначала походим вместе. Потом посмотрим по обстановке. Ну все, мне бежать надо. Так что бывай! — И физик вытолкал меня за дверь.

Вернувшись домой, я застал Славку слоняющимся по квартире в плену собственных мыслей. Если его слабые потуги и можно было назвать уборкой, то только закрыв глаза.

— Выкладывай, что надумал? — спросил я его, скинув куртку и башмаки.

— Я думаю, надо начать с умирающих. Их должно быть немало по больницам. — При этих словах глаза Славки блестели каким-то нехорошим блеском.

— Постой, постой! Так не годится. Мы ничего не добьемся наскоком. Идея правильная, но твой «энтузиазм» мне не нравится.

— Да что там! Подсмотрим, как души уходят, и попытаемся так же.

— Так! — Кажется, со Славой дело обстояло немногим лучше, чем пару дней назад. — Или ты сейчас мне пообещаешь через четыре часа вернуться со мной обратно в тело, или я испорчу генератор и спущу таблетки в унитаз!

Не знаю, выполнил бы я эту угрозу, но в тот момент был уверен на сто процентов. Слава, почувствовав твердость моего духа, сник и с трудом выговорил, как пионер при разборке пьяного дебоша:

— Обещаю.

Вот до чего может довести человека шантаж. Оставалось только надеяться, что приятель сдержит слово.

— Верю! Теперь, что мы еще будем делать, кроме как гоняться за свежими покойниками?

— Есть кое-что… — вымученно улыбнулся Слава.

— Тогда сегодня действуем по твоей программе. Но помни обещание! Все, пошли на боковую!

В то время как Слава прошел в спальню, я заскочил на кухню за таблетками и заодно припрятал второй генератор. Отправлялись мы по уже привычной схеме: сначала он, потом я.

Приятель сразу схватил меня за руку и потащил в первую горбольницу. В большом кирпичном здании было множество коридоров и комнат, и я, наверное, блуждал бы там неизвестно сколько, пока нашел нужную палату. Слава же, зная расположение отделений в больнице, отбуксировал меня прямо в отделение первой помощи. Но там ничего серьезного не наблюдалось. Кто-то сидел в коридоре, видимо с незначительными осложнениями. Несколько человек лежало на кроватях-каталках. Кто-то постанывал, кто-то молчал. Но никого в критическом состоянии не было.

— Здесь ничего не дождемся, — вынес вердикт Славка. — Поехали в реанимационное.

— Экий ты кровожадный, сейчас бы всех на тот свет. — Я пытался вяло подшучивать, но вышло как-то мрачновато.

В реанимации пациентов было достаточно, но все находились в более или менее стабильном состоянии. Ярослав в отчаянии перелетал от прибора к прибору, считывая показания. Наконец произнес:

— Так мы можем пару дней сидеть на одном месте. Надо найти больницу, дежурящую сейчас по этой части города. Здесь явно не час пик. Поехали, посмотрим «комбинатовскую» — она здесь, рядом, а потом во вторую городскую, а оттуда в железнодорожную. Хоть где-то что-то да найдем!

— А и правда, сколько же людей умирает каждый день на больничных койках? — запоздало озадачился я траурной статистикой.

— Кто его знает, но всяко немало. Только вот умирают они в разных местах: в скорой, в палатах, в реанимации…

— В морге… — опять мрачно пошутил я.

— Бывает и так, но, надеюсь, редко, — философски ответил Слава и скомандовал: — Цепляйся, летим дальше.

В следующей больнице нас тоже ожидало фиаско, и только во второй городской мы попали на активную работу приемного отделения скорой помощи. Здесь как раз выкатывали из машины человека, побывавшего в автомобильной катастрофе. Бедняге крепко досталось. Средних лет мужчина жильцом явно не выглядел. Судя по перевязкам и капельницам, у него были многочисленные травмы, в том числе головы, и, по-видимому, значительная потеря крови. Слава сразу подцепился к пациенту и прокомментировал свои ощущения:

— Глухо. Он или уже с душой расстался, или она вот-вот выйдет из тела…

— Отпусти его, и подождем. Если его оживят, пойдем дальше искать, а если сердце остановится, а он таким и останется — то, значит, уже ушел.

Долго нам ждать не пришлось. Не успели раненого человека подключить к приборам, как над его головой и грудью стало подниматься марево, уплотняясь с каждым мгновением. Оно почти сразу приняло внешний вид лежащего на столе тела и сначала поднялось кверху, а потом повернулось и переместилось к нам, встав на пол.

Это был довольно высокий мужчина приятной наружности. Темные, с сединой волосы и морщины указывали на немалый возраст, но стариком его я назвать бы не решился. Одет он был в тот же темный костюм, что и тело на столе. Несмотря на крупные черты лица, внешний вид чем-то говорил, что этот человек не был обременен физическим трудом, а скорее принадлежал к той же категории трудящихся, что и мы. В отличие от нас в нем чувствовалась наполненность энергией. Он был как бы плотнее или ярче нас. Я сразу вспомнил такое же ощущение от Ташиного присутствия, когда она уходила. Рассматривать себя дольше он нам не дал.

— Разрешите приветствовать! Вы не подскажете, какими судьбами я тут оказался? — с любопытством уставился он на меня.

— Вы комфортно себя чувствуете? — спросил я его, не зная, как сообщить ему малоприятное известие.

— Вполне, — пожав плечами, ответил мужчина.

— А что последнее до потери сознания вы помните?

— Я же попал в аварию, и у меня были травмы! — начав вспоминать, нахмурился мой собеседник, и я решился сказать ему правду.

— Вы покинули свое тело, которое лежит на столе. — При этом я указал ему на врачей, суетящихся вокруг умирающего пациента.

— Не может быть! — Он обернулся и подошел к столу. — Но… это означает, что я умер?

— Умираете, — вступил в беседу Слава. — Приготовьтесь, судя по всему, ваше сердце остановилось и вам нужно будет идти дальше в астрал.

— А кто тогда вы? — спросил новопреставленный, но услышать ответа не успел.

С ним стали происходить те же превращения, что и с Ташей. Он начал терять четкость очертаний, как будто наполняясь мерцающим туманом, пока его тело не разлетелось мелкими серебристыми брызгами.

Слава с досадой смотрел на происходящее:

— Что же он так быстро? Мы ничего не успели расспросить!

— Видимо, в отличие от Таши, у него не осталось срочных или незавершенных дел на Земле или не было сильной нужды увидеть близких, — пытался рассуждать я.

— Как же мы поймем, как они «туда» уходят? Ведь здесь ничего не происходит.

— Похоже, когда мы видим затуманивающееся тело, происходит освобождение сознания и контакт с астралом, который описывала Таша. Просто она вернулась на некоторое время из этого состояния, а дяденька пошел без больших сомнений прямо туда, — размышлял я вслух и спросил Славу: — Ну что, попробуем еще разок найти умирающего?

— А что еще делать? Надо сначала отработать эту версию, а потом будем думать, как поступать дальше.

Мы долго метались по больницам и палатам, пока не наткнулись на случай, который и вовсе лишил нас оптимизма. Не помню, в которой по счету больнице мы встретили умирающего от передозировки или отравления некачественным товаром наркомана. Вид молодого отощавшего парня явно говорил о длительном стаже. Может быть, врачи вытащили бы его и на этот раз, если бы не плачевное состояние организма. Он явно умирал. Судя по приборам, наполнение пульса и ритм сердца никак не хотели восстанавливаться, несмотря на все принимаемые меры. Нам не пришлось ждать и десяти минут, как его душа стала подниматься из тела. Все происходило по прежней схеме. Сначала парень завис под потолком. Надо сказать, выглядел он гораздо лучше, чем на столе, хотя интеллигентным видом лицо не отличалось. «Наверное, в зеркало давно не смотрел», — осенила меня догадка.

— Чё это? — озираясь по сторонам, промычал парень. — А вы чё тут делаете? — Он подошел к врачам и увидел свое тело. Естественно, что медперсонал не обращал на него внимания, констатируя в это самое время смерть пациента. Тогда он обернулся к нам и спросил: — А вы тоже ничего не слышите?

— Мы слышим, — ответил Слава. — Не бойся, это твоя душа освободилась от тела.

— Ну… это… — промычал парень, и с ним стали происходить те же метаморфозы, что и с предыдущим мужчиной.

Но тут настал черед удивляться нам. По-видимому, что-то пошло не так и душа, остановилась на стадии затуманивания, свернулась в бесформенную сферу и, уменьшившись в размерах, стремительно унеслась куда-то из комнаты прямо сквозь стену. Мы еще стояли некоторое время разинув рты и соображали, что произошло.

— Да, кажется, мы увидели пример реинкарнации, когда душа внедряется в новое тело, — промямлил я.

— Похоже на то. Чем иначе это объяснишь? — сокрушенно размышлял Слава.

— Вот это и была истинная смерть духа. Если Таша была права, то ты понимаешь, чем она рисковала? Так что будь добр и слушайся меня. Она мне тебя поручила, и мне перед ней отвечать. Ради нее возвращаемся домой! А там осмыслим, что тут произошло и как нам дальше поступать.

— Полетели… — удрученно согласился Слава.

Хорошо, что у него не нашлось возражений, и мы понеслись прямо к дому. Четыре часа болтаний по подпространству не дали почти никакого результата. Но воспаленное воображение Славки не стояло на месте, и, когда мы очутились в своих телах, он вскочил на кровати и заорал:

— Я придумал, где найти сразу много умирающих!

— И где это?.. — осторожно спросил я, уже предчувствуя, что добром это не кончится.

— Там, где идут бои, или случилось землетрясение, или…

— Ты, часом, крышей не съехал, в такие места соваться? — Я с ужасом представил, что может твориться на изнанке нашего мира в точках массовой гибели людей, но сумасшествие Славки было неколебимо, и мне пришлось искать промежуточные варианты. В конце концов мы сошлись на том, что посетим место, где идут бои, но нет больших жертв. Чтобы уяснить, где такое может происходить, мы сели за Интернет и нашли две наиболее вероятные точки в Африке. Поскольку приятеля было не остановить, мы после небольшой разминки и перекуса снова нырнули в подпространство, тем более там еще было далеко до вечера.

Мы летели к выбранной точке, высоко поднявшись над поверхностью земли и рассматривая маршрут, как на карте.

— Вот это место! — крикнул мне приятель, указывая на небольшой городок, расположенный среди полей и чахлых остатков леса, выжженных беспощадным солнцем.

Основную массу зданий составляли белые, похоже глинобитные, одноэтажные постройки. Жителей в городе не было видно. Но нам повезло, если это можно назвать везением — почти в центре городка виднелись облачка поднятой пыли. Когда мы приблизились, стало понятно, что тут кипит бой.

— Это тот случай, когда стыдно за достижения отечественной технологии, — грустно сказал Слава, указывая на одного чернокожего бойца, укрывающегося за забором и стреляющего короткими очередями из автомата Калашникова.

— Давай присмотримся, что тут творится, — предложил я.

Сначала было трудно что-либо разобрать среди криков и тихого такания оружия. Кто-то что-то штурмовал. Кто-то оборонялся. Отсюда этот ураган страстей выглядел полнейшей бессмыслицей, как оно, впрочем, и было по большому счету, но только не для непосредственных участников боя.

Мы скользили вдоль фронта действий. Несколько бойцов (причем не все из них чернокожие) вели бой с обеих сторон. Но вот один оглушительно завизжал, схватившись за голову, и закрутился юлой на месте. К счастью, его мучения были недолгими. Но то, что последовало дальше, поразило нас до жути.

Тело затихло после короткой агонии, и над ним показалось легкое облачко души. Принимая контуры бойца, оно опустилось недалеко от покинутого тела, и спустя мгновение воин продолжал бой в подпространстве, прячась за забором и выцеливая из автомата врага. Причем его автомат оглушительно громко стрелял! Мы застыли от страшного осознания того, что произошло.

— Сколько же сейчас таких виртуальных бойцов здесь находится? — со страхом спросил я у Славки.

— Слушай, а если в его автомате настоящие для нас пули? — додумал он мою мысль, и мы быстренько сиганули за укрытие забора. Уже там приятель продолжил: — Получается, он так ничего и не понял?

— Надо как-то ему помочь. — С этими словами я осторожно последовал вдоль забора по направлению к бойцу. Но его автомат затих, и на прежнем месте никого не оказалось. — Наверное, ушел туда.

— Опять опоздали! — с досадой воскликнул Славка, и мы, уже не таясь, ринулись искать таких же новопреставленных.

Но мы ошиблись: наш знакомый затеял рукопашную с таким же виртуальным врагом буквально за углом здания. Было странно и жутко наблюдать сцену, как эти двое, все в крови и грязи, метелят друг друга и кулаками, и ножами и все никак не могут убить.

— Стойте! — не выдержал я, взлетев немного над землей, чтобы этим чернокожим братьям по разуму и врагам по оружию стало понятно, что все не так просто. Несмотря на жаркий бой, мой крик достиг их ушей, и они быстро, по-военному обернулись, готовые в любой момент перегруппироваться.

Мое необычное положение в воздухе сумело произвести на них впечатление, но не то, на которое я рассчитывал. Оба в испуге вскинули внезапно появившиеся в руках автоматы и выпустили в меня по пол-обоймы. Может, и по обойме… мне было уже все равно… меня словно обожгло ударом ненависти и страха, казалось разодравшими мою плоть.

Спас меня хоть и ненормальный, но все же лучше меня соображающий Славка. Видя, что произошло, он тоже вылетел перед этими вояками, но перед этим «загорел» до африканских норм, а заодно «переоделся» в белый хитон и «отрастил» себе крылья. Громогласным голосом он завещал:

— Остановитесь! Вы уже умерли! Вспомните своих богов и идите к ним. — С этими словами Славка встал между мной и чернокожими бойцами и продолжил: — Смотрите: вы не можете убить друг друга, потому что уже это сделали!

Видимо, ребята имели какое-то представление о христианских ангелах, так как упали на колени и закрыли голову руками. Слава обернулся ко мне и тихо спросил:

— Как ты?

— Давай, работай с ними. Я справлюсь. — На самом деле я чувствовал, что почти потерял способность к передвижению, настолько силен оказался психический удар этих двух горе-вояк. Как они не угробили друг друга, я не понимал. Может, конечно, они были готовы к бою, а я нет.

Тем временем Слава пошел работать с массами. Я увидел, как он приблизился к бойцам и, взяв их за плечи, попросил подняться с колен. Они явно общались на одном языке. Я потихоньку подруливал ближе, но не успел — сначала один, а потом и другой боец рассыпались уже знакомым мне бисером искр. Славка же с расстроенной физиономией повернулся ко мне:

— Надеюсь, они ушли в лучшие места.

— А что, ты не рад?

— А то, что они знают гораздо меньше, чем мы. Мне самому пришлось советовать им сконцентрироваться на родных и богах — кажется, удалось их отправить по адресу, но вот как нам самим повторить этот трюк, совершенно непонятно. Ладно, полетели домой. С покойничками мы явно ничего не добьемся.

Тут выяснилось, что без Славкиной помощи я могу только медленно ползти над землей. Он подхватил меня и потащил, но скорость все равно была черепашья. Не знаю, сколько бы мы так тащились, если бы я вдруг не ощутил прилив теплой волны. Мы уже проскочили, но я крикнул другу:

— Тормози!

Вернувшись в ту же точку, я почувствовал, как меня начала подпитывать энергия. Мне было все равно, какая это энергия и что это за точка пространства. Главное, что я почти пришел в норму и спустя полчаса смог нормально продолжать полет. А еще спустя такое же время мы были уже у себя в телах.

Мы сидели со Славкой на кухне, обозревая гору грязной посуды и думая, что делать дальше.

— Давай подведем итоги. — Я подавленно начал строить из себя руководителя научных изысканий.

— Пока что основной результат проделанной работы — вот эта гора посуды, которую кому-то надо мыть, — безрадостно отметил Славка.

«Ого! Кажется, к нему понемногу возвращается чувство юмора, хоть пока еще и черного. Еще не видел человека, полезшего в петлю с шутками. Все-таки приятеля не оставляет надежда. Это уже лучше», — обрадованно подумал я.

— С посудой как-нибудь разберемся… или она с нами, когда превысит все допустимые нормы распределения грязи по холостяцким квартирам, — подытожил я и продолжил рассуждать: — Что мы имеем? А имеем мы то, что ни хрена мы от умирающих не добьемся, потому что они или туда уходят, или реинкарнируют. И если даже наткнемся на такой случай, как с Ташей, вряд ли они нам сообщат что-то новое. Надо определить другие возможные источники информации, из которых можно понять, как выйти в астрал. Давай сначала попробуем их перечислить, а потом проанализируем.

— Хорошо. Перечисляю: медитирующие, экстрасенсы, шаманы…

— Шаманы-шарлатаны!.. Извини, все правильно. Еще добавлю, что можно попробовать вызывать умерших родственников или отлавливать гостей из астрала, таких, как стонхенджские девушки.

— А еще можно допросить привидений или каких-то диких, но это вам с Федей судить об опасности таких экспериментов, — предложил Слава.

— Не приведи господь! Да, еще один метод: можно помедитировать в подпространстве, ну, как йоги медитируют. Или поискать там слабые места для перехода в астрал — может, такие найдутся. По крайней мере, у нас есть план, по которому можно действовать… и кстати, у меня идея. А что, если выходить из тела вечером и гулять до утра? А тело тем временем выспится. Здесь важно не превышать длительность более чем десять часов, чтобы не свалиться там от усталости.

— Меня мучает одна неувязка, — сомневался друг. — Почему мы не видим ауры людей или энергетических, или там астральных потоков, полей так, как их видят некоторые экстрасенсы?

— Может, мы просто не умеем правильно смотреть? Потому как это астральное поле или энергия точно существует, но мы привыкли так его видеть, и иначе у нас не получается…

Впереди вопросов было больше, чем ответов…




Следующий день мы провели в непрестанных поисках. Сколько адресов различных шаманов, колдунов и экстрасенсов мы перепроверяли! Справедливости ради надо сказать, что некоторые явно что-то могли. Так как-то раз мы нагрянули к одному питерскому колдуну в приемное время. Нам со Славой сопутствовала удача, так как на приеме у него была дама, желавшая побеседовать с умершим родственником. Нам удалось подсмотреть весь процесс с начала до конца.

В тот момент, когда мы прибыли на место, шикарно одетая женщина как раз объясняла колдуну, с кем она хотела бы пообщаться. В общем-то обычная в своем трагизме история. Состоятельный и горячо любимый супруг стал жертвой заказного убийства, и женщина хотела узнать, как ему «там» живется и не может ли он сказать, кто обидчики, лишившие его жизни?

Экстрасенс, честно отрабатывая гонорар, вошел только ему ведомыми методами в транс. Отсюда мы видели, как над его головой образовалось марево или дымка. В это время он начал что-то бормотать. Затем он сказал женщине, что ему что-то мешает. Я сообразил, что помехой можем являться мы, и оттащил Славку в угол, посоветовав ему смотреть на женщину, а не на колдуна. Это сработало или еще что, но ведун со второй попытки сумел найти желаемую душу в астрале и стал работать переводчиком. Беседа с астралом давалась нелегко. Они постепенно выяснили, что у души усопшего все в порядке и она ждет «там» всех в свое время. После нескольких фраз колдун опять пожаловался на помехи и попросил женщину и душу о небольшой передышке.

И тут произошло то, от чего наши глаза повыпадали бы, если бы только могли. В комнате проявился силуэт, а потом и совсем материализовался молодой мужчина. Он кивнул нам, подошел к колдуну и исчез вместе с ним за маревом. Я понял, что он отгородился от нас. Мне стало стыдно, что мы подсматриваем, но терять такой шанс было непростительно, и мы остались на месте в надежде выяснить что-нибудь интересное. Содержание дальнейшего разговора до нас доходило через переговоры женщины и колдуна. В основном он уговаривал ее не мстить никому, так как это только отяготит ее душу, а убийцы все равно получат свое после смерти. Умершему месть уже не поможет и безразлична, а ей и детям это осложнит жизнь. Меня сначала смутило то, что мужчина был лет на двадцать моложе жены, но потом я сообразил, что он принял наиболее приятный или оптимальный для себя облик.

Когда беседа подошла к концу, мужчина снял завесу и подошел к нам, дружелюбно улыбаясь:

— А вы, господа, какими судьбами здесь? У вас дела к колдуну или к моей жене? — спросил незнакомец, видимо приняв нас за таких же астральных гостей, как и он.

— Скорее к вам! — сказал я и отважился задать вопрос напрямую: — Вы бы не могли нам помочь или подсказать, как пройти за порог в астрал?

Видимо, я сказал что-то не то, так как человек напрягся, словно испугался чего-то, но нашел силы вежливо нам ответить:

— Простите, но кто вы тогда? Даже дикие духи живут в астрале, только не понимают этого. Не можете же вы все время обитать на изнанке?

— Ну, мы случайно сюда угодили. — Я сам вдруг понял, что не знаю, можно ли о нашей тайне поведать первому встречному, и поэтому замялся. — Вот, не знаем, как в астрал попасть.

— Извините, но нам не рекомендуется вступать в сомнительные контакты на изнанке. — Мужчина пытался сохранить спокойствие. — Это… не в моих силах или, правильнее сказать, не в моей компетенции…

— Но кто же тогда мог бы нам помочь?

— Простите, не знаю. Может, специальные ангелы, позовите их… Мне надо идти! — И он поспешил удалиться.

— Чем-то мы его напугали. Неужели он нас за каких-нибудь бесов принял? — расстроенно констатировал Слава. — Может, попытаемся связаться с колдуном, пока тот не сбежал?

Экстрасенс тем временем заканчивал беседу с клиенткой. Не дав ему подняться с сиденья после того, как дама вышла, мы примостились на столе и приложили наши руки к его голове. Потом я сообразил, что вдвоем мы будем только мешать друг другу, и ухватился за Славку, отдав ему право вести допрос, а сам нашептывал:

— Осторожней. Выкажи свое хорошее расположение, а то он закроется.

Друг начал транслировать: «Добрый день! Ответьте нам, пожалуйста. Нам нужна ваша помощь».

То ли колдун был еще настроен на контакт, то ли у него всегда такая чувствительность, но нам повезло — это был первый случай, когда человек смог общаться с нами в подпространстве. Он ответил вопросом:

— Кто вы и что вам нужно?

Слава попытался объяснить, что нам надо выбраться через порог в астрал. На что колдун ответил:

— У каждого свой путь. По-моему, нет никакого порога, но попасть туда может лишь тот, кто помнит хоть что-то в астрале. Я иду по знакомым образам. Если у вас нет образов, вам нужна помощь ангелов, но ведь ее оказывают почти всем умершим душам. Кто же вы? Чувствую, что не примитивные духи.

— Мы путешествуем по подпространству, но большего о себе не можем сказать, — ответил Слава, пока я его дергал за рукав и показывал, чтобы он не болтал лишнего.

— Ищите образы астрала или помощь ангелов. Больше я вам ничем помочь не могу. Прощайте! — закончил общение колдун и скрылся от нас под ментальной защитой.

— Не могу и не хочу! — досадливо произнес Слава, отцепившись от экстрасенса.

— Это ты зря. Очень сильный дяденька попался. Смотри, астралиец сразу сбежал, а колдун проявил смелость и с нами долго общался. Что-то мы все-таки разузнали. По его словам, у нас два пути: искать мысленные образы в астрале или просить помощи у ангелов.

— И как ты себе это представляешь? — скептически возразил Слава.

— Пока никак, — признался я и тут же попытался приободрить друга: — Но у нас остались и другие методы, и потом, не забывай о Таше!




С медитирующими у нас тоже ничего не получилось. Мы выследили адреса и часы работы нескольких практикующих групп. Однако или их уровень был низок, или они сразу выходили в астрал, но кроме невнятных ощущений мы не смогли от них ничего добиться. Самим медитирование в подпространстве не удалось или, вернее, наши попытки ни к чему не привели, если не считать забавных метаморфоз внешнего вида, который начинал плыть вслед за нашими фантазиями.

Вызывать умерших родственников не получилось — никто попросту не откликнулся. Оставалось искать слабые места в подпространстве, если таковые были, и ждать Ташу. Славка опять сник, и мне не удавалось придумать ничего такого, что бы вселило в него надежду. Я только бубнил ему, как попугай: «Жди Ташу, она нас сама найдет и поможет!»

Мы бороздили подпространство, как могли, заныривая во все уголки Земли. Помимо выхода за порог меня интересовала жизнь диких животных, особенно тропических, так что я при первой же возможности отправился бороздить район дельты Ганга, которую так красочно описывали Слава с Ташей.

Спустившись подальше от жилищ людей, я заскользил над водами бесчисленных рукавов реки, сплошь обрамленными мангровыми зарослями и частоколом бамбука. Наконец мне встретилось неплохо вытоптанное место водопоя, к которому отовсюду сбегались звериные тропы. Это место сейчас пустовало, и я в надежде найти крупное животное нырнул под полог тропического леса.

Неспешно летя над одной из троп, я вдруг замер в испуге. Прямо на меня, так же неспешно, шествовал царь местных джунглей. Его огромная темно-рыжая голова выплыла из сумерек лесного полога. Мертвящий взгляд желтых глаз был направлен сквозь меня. Это ощущение, что он смотрит мимо, дало прийти в себя и сообразить, что зверь сейчас мне не опасен. Справившись со своими чувствами, я осознал, что мне несказанно повезло. Подпрыгнув вверх, спикировал к нему на загривок, и окружающий лес наполнился звуками.

Наконец до меня дошло, куда направлялся мой временный хозяин. Обогнув место выхода к воде, видимо чтобы не оставлять лишних следов, тигр подошел к водопою сбоку и, не доходя пяти метров, улегся под прикрытием кустов. Однако улегся не для отдыха. Я чувствовал, как натянуты нервы в этом неподвижном, как у сфинкса, теле. И только кончик хвоста выдавал напряжение, слегка покачиваясь из стороны в сторону. «Да, не хотел бы я с этой киской играть в кошки-мышки!»

Но вот у водопоя послышался топот чьих-то маленьких ног, легкое похрюкивание и возня. Сквозь листья кустарника было видно, как по открытому месту промелькнула стайка лесных свиней. Внимательность вожаков подвела сегодня стаю, и они не учуяли лежащего в кустах врага. Я почувствовал, как тело тигра подо мной напряглось стальной пружиной. Сознание хищника застилал красный туман азарта. Он сдерживал себя последние секунды, выбирая наилучший момент для прыжка.

Первые свиньи уже пили воду, но сбоку на посту стояли два хряка, зорко охраняя стадо от возможной опасности. Стальная пружина мышц распрямилась, бросая тело в середину группы животных. Тигр уже в полете наметил небольшую замешкавшуюся свинку, которая метнулась в сторону немного медленнее, чем другие. Удар был точен. Через мгновение жертва, пронзительно вереща, летела по джунглям в пасти хищника.

Отбежав по инерции полсотни метров, тигр положил полуживую свинку на землю и начал свое неспешное кровавое пиршество. Больше выдерживать тяжелой хищной психики, так же как и отвратительного зрелища раздираемой свиньи, я был не в состоянии и отправился куда подальше.

Но наибольший удар по психике я получил позже, когда уже в наших, европейских лесах наткнулся на пасторальную картину лани или косули с парой очаровательных оленят. Они так мило паслись на опушке лиственного леса, примыкающего к большой, заросшей цветами поляне, что я не преминул воспользоваться возможностью немного побыть с ними. Однако, примостившись на мамаше, я понял, насколько действительность отличается от кажущейся идиллией картины мира. Меня как будто подключили к какому-то источнику тока, настолько напряжена была косуля. Она щипала траву, постоянно осматривая лужайку на предмет возможной опасности и проверяя, где ее дети.

Я только начал привыкать к такому адреналиновому состоянию, как выяснилось, что мамаша все же была недостаточно внимательна. Со стороны кустов раздался шорох. Косуля мгновенно подпрыгнула в воздух, с высоты рассматривая угрозу. Меня буквально захлестнуло шквалом страха. Со стороны лесных кустов мчалась крупная собака. Мамаша, мекнув сигнал тревоги, направила детенышей в спринтерский бросок от хищника. Маленькие олени помчались легкой тенью по лесу и уже успешно убегали от преследователя, когда один олененок, неудачно перепрыгнув канаву, угодил задними ногами в грязь и замешкался, выбираясь оттуда. Мать остановилась, подзывая его жалобным мычанием. Ее разрывали чувство дикого страха и инстинктивная забота о детеныше. Тем временем собака, радостно лая, настигла олененка и с довольным урчанием перекусила тому шейные позвонки. Матери ничего не оставалось делать, как продолжить бег за вторым, оставшимся в живых, чадом.

Я отцепился от косули и вернулся к месту маленькой трагедии. Каково же было мое отвращение, когда я увидел, что собака даже не стала есть олененка, а, довольно помахивая хвостом, побежала по своим делам, скорее всего, преданно заглядывать в глаза хозяину, выпустившему своего лохматого друга-убийцу погулять на свежем воздухе.

В своих путешествиях я подключался еще ко многим животным. Суетился вместе с белками, с жадностью закапывая желуди и лесные орехи на зиму, тут же забывая, где их прятал. Беспощадно дрался за место влияния вместе с бурундуками. Заблудился ночью и замерз с маленьким ежиком, который долго жалобно посвистывал, пытаясь найти нору или родителей. Выводил с птицами красивые рулады, оказавшиеся всего-навсего тупым бахвальством и вызовом на бой всех соседей.

В результате такого изучения я сильно разочаровался в прелестях природы, вся жизнь которой подчинялась одному правилу: ешь и убивай всех, кого только можешь, но при этом следи, чтобы не съели тебя. Исключением из грустного правила являлась забота о потомстве, но и та была слепым инстинктом. Большинство лесных мамаш были готовы костьми лечь за своих детенышей, но почти тут же забывали о них, если те гибли.

Самыми страшными были переживания. Не смягченные никакой сознательной мыслью, они представлялись голыми нервами, по которым электрическими разрядами постоянно били страх, ненависть, жадность и свирепость. Единственными отдушинами чувств были играющие детеныши, которые еще находились за стеной родительской заботы. В конце концов я почувствовал, что смотрю на природу как на непрекращающийся ад для большинства животных. Теперь я прекрасно понимал истоки наших звериных эмоций, и это, к сожалению, не вызывало у меня восторга…




Кроме моих природоведческих изысканий я, естественно, не оставлял поиски слабых мест в подпространстве. К сожалению, в этом я не преуспел, но зато случайно натолкнулся на интересный феномен. В разных, чисто интуитивно понравившихся мне местах пытался закрывать глаза и прислушиваться всеми другими возможными чувствами к окружающему миру. Я предполагал, что у нас здесь могут появиться какие-нибудь шестые или седьмые чувства, которые описывают буддисты или паранормалы. Но пока ничего не получалось то ли из-за нашей привычки, то ли потому, что никаких шестых чувств у нас отродясь не имелось. Обычно при таком прослушивании или вообще не было никаких звуков, или слышались крики птиц, лай собак, разговоры и отзвуки мыслей в виде неясного шепота.

Один раз я таким образом прислушивался где-то в Латинской Америке, сидя посреди высокогорной индейской деревушки. Не помню, что мне там показалось подозрительным, но так уж получилось, что я долгое время сидел с закрытыми глазами в центре небольшой пустой площади. Вдруг что-то ударило меня сзади, и одновременно в моей голове грохнул собачий лай. С перепуга мне захотелось оттуда убраться, и я, еще не открывая глаз, представил свой дом. Каково же было мое удивление, когда, открыв глаза, увидел перед собой материализовавшуюся картинку родной бетонной коробки!

Ошарашенно оглядевшись, я понял, что это не картинка, а реальное место с движущимися машинами, людьми и даже собаками. То есть я мгновенно переместился из Анд домой и оказался посреди своего двора. Вот спасибо индейской собаке, которая, бегая по своим собачьим делам, спихнула меня с дороги, да еще и гавкнула мне в ухо во все свое собачье горло!

По свежим впечатлениям я решил проверить, сработает ли это еще. Поплотнее зажмурил глаза и живо представил себе Славину дачу, берег около нее, что оказалось нетрудно, поскольку это было одно из самых любимых мест, и возжелал там побывать… Открыв глаза, я нашел себя сидящим на мостках и смотрящим на знакомую избу. Возле дома были Славкины родители. Значит, они приехали в отпуск и отдыхают на лоне природы.

Пришла идея: «Надо бы Славку к ним спихнуть! Может, родительское тепло растопит айсберг его замороженной души?» Я тут же опомнился: «Вот ведь человеческое сознание! Секунду назад было чудо, а сейчас уже обычный факт, и мысли пошли крутиться вокруг вечных бытовых тем. А ведь надо с ребятами опробовать и посмотреть, как перемещение будет выглядеть со стороны».

Я опять представил городской дом и мгновенно туда переместился. Выйдя из подпространства, а иначе сказать, войдя в свое отдыхающее тело, я сразу обменялся новостью с ребятами, и в следующий раз мы экспериментировали уже со Славой. Договорились, что он повторит мой маневр с перемещением на дачу и обратно.

— Ура! У нас есть новое средство передвижения! — радостно воскликнул я, прокомментировав его маневры. — Кстати, твое исчезновение и появление очень похоже на маневры гостей из астрала.

— Да, но все-таки мы ограничены в таких перемещениях нашей памятью. Если мы никогда не были в каком-нибудь месте или забыли, как оно выглядит, мы не сможем туда попасть.

— Это ты верно заметил. Значит, если представить себе место, не закрывая глаза, и захотеть туда переместиться, то нас тащит по подпространству, как мы раньше и делали, а если закрыть глаза, то мы делаем мгновенный прыжок.

Таким образом, мы обзавелись новой техникой передвижения, значительно ускорившей наши путешествия. Мы пробовали совместный прыжок, но он никак не удавался. Обычно или один участник прыжка исчезал, или перемещались оба, но независимо друг от друга.

* * *


Встречались нам и опасные места. Вполне очевидно, они соответствовали тому, что экстрасенсы и паранормалы называют плохими зонами или участками с тяжелой энергетикой. Обычно они были связаны с какими-то сильными или массовыми страданиями людей. Наученные опасным опытом в Англии, мы избегали общения с приросшими к месту духами и осколками душ. Они чаще всего характеризовались невразумительными мыслями и поведением, а также неадекватным внешним видом, отличаясь от астральных гостей странными одеждами, прозрачностью и искривленными пропорциями. Также нам встречались примитивные духи, похожие поведением на животных.

Только несколько раз нам попадались гости из астрала. Но они далеко не всегда хотели вступать с нами в контакт. А после некоторых попыток узнать, как проникнуть за порог, стало ясно, что эти расспросы не вызывают у них, кроме испуга, никакой реакции. Так что пришлось прекратить эти домогательства за неимением никакого толка.

Федька же с самого начала подбивал нас на космические вылазки, но я побаивался отправляться в такие дальние путешествия. Однако после моего разочарования в животном мире он получил хороший шанс затянуть меня в свои авантюры. В конце концов я махнул рукой на мелкие страхи и сдался. Затащив в субботу к себе домой, физик усадил меня на кухне за чашку чая перед отлетом и стал мечтать:

— Мы с тобой вокруг всех планет облетим, а для начала на Луну посмотрим!

— Давай для начала хотя бы вокруг Земли обернемся, — усомнился я в его ретивости.

— Да чего тут бояться? В космосе я уже летал. Все нормально.

На самом деле Федька гораздо реже выходил в подпространство, из-за того, что его все время загружали на работе, а мы со Славой были в отпуске. Соответственно его опыт полетов был поменьше. Но сегодня была суббота, и у него появилась возможность вырваться на просторы подпространства, чем мы и хотели воспользоваться.

— Все-таки сегодня настаиваю на полете вокруг Земли и максимум — на Луну. Надо посмотреть, как мы оттуда вернемся. — Я озвучивал свои условия и параллельно нагружал бутерброд копченой колбасой, которую не пожалел выставить на стол Федька.

— А как Славка? Почему он не пришел?

— Плохо опять, — пришлось мне хмурить брови. — Начал в хандру впадать. Вчера так напился, что сегодня я его к полетам не допущу. Да и с ним по космосу не поболтаешься, пока не объяснишь, как это поможет найти Ташу.

— Да, неделя прошла, а результатов нет. Вы уже, считай, все перепробовали?

— В том-то и дело. Уже не знаю, что пробовать и Славке предлагать. Только и остается надеяться, что Таша нас оттуда разыщет, но когда это еще случится?

— Согласно православным канонам, после сорока дней. До этого у нее курс молодого бойца-астралийца или астралавта! — то ли шутя, то ли серьезно выдвинул гипотезу Федор.

— С кем там бойцу биться-то? — не поддержал я предположение.

— Как это, а воинство божье на что? Ангелы-архангелы там всякие. С кем-то они сражаются хотя бы от скуки?

— Ну, хватит чаи гонять! — предложил я, и мы отправились на стартовую площадку в спальню, чтобы нашим телесам было комфортно лежать на кровати и после возвращения нас не скрючило в судорогах от долгого пребывания в неудобных позах.

После выхода мы недолго думая припустили прямо вверх. Взлетев на высоту, когда небо стало черным, а Земля предстала пред нами во всей красе, мы зависли, наблюдая картину, развернувшуюся внизу. Местами закрытая облаками, под нами простиралась северная половина европейской части России. На севере виднелись льды Арктики. Прямо под нами было зеленое поле лесов, перемежающееся синими пятнами озер, тонкими нитками рек, квадратами полей и промышленными зонами. Сверху колюче светило ослепительно-яркое солнце.

Посмотрев на него подольше, я понял, что могу спокойно регулировать яркость по своему желанию, чем тут же похвастался физику. Он сказал, что мы вообще можем смотреть одновременно во все стороны, если захотим. Я попробовал, но ничего не получилось. Картинка стала идти со всех сторон, и мое сознание, запутавшись, стало накладывать картинки одну на другую.

В результате я судорожно вцепился в Федькину руку и закрыл глаза, перекрыв любой доступ информации. Потом осторожно приоткрыл одно веко — друг был на месте, зато Земля нависла над нами огромным бело-сине-зеленым полем, слегка закругляющимся на краях. Заметив мой испуганный взгляд, друг стал меня успокаивать:

— Не боись! Пока ты глазки жмурил, нас слегка развернуло по инерции.

— Знаю я эту инерцию. Твои небось шуточки?

— Ну а что, ждать, пока тебе в жмуриков играть надоест?

— Сам бы попробовал этак посмотреть, как советуешь, — обиженно насупился я.

— А зачем мне пробовать? Мне и на тебя достаточно полюбоваться, — рассмеялся Федька. — Ясен пень, наша привычка такого не переварит.

— А сейчас что — поедем вокруг Земли или еще немного поднимемся?

— Давай возьмем еще раза в три выше, чтобы видеть планету целиком.

Мы поднялись, и Земля предстала большим, но уже обозримым шаром. Мы понеслись на запад, наискось к экватору, так что огромный живой глобус начал медленно поворачиваться нам навстречу, а солнце стало уходить за спину. Мы четко разглядели Европу, а потом светило убежало за кромку поворачивающегося мира, напоследок сверкнув нам преломляющимися лучами в земной атмосфере. В этот момент с ночной стороны было особенно ясно видно, какая тонкая воздушная пленка отделяет жизнь на Земле от мертвящего космического холода и не менее смертоносного солнечного излучения.

Южную Америку мы пересекли где-то в районе экватора. Контуры материка просматривались, освещенные многочисленными населенными пунктами. Да, на Земле осталось не так уж и много неосвещенных областей. Вот в Южной Америке — только бассейн Амазонки и Анды. Остальное пространство все сверкало маленькими звездочками освещения.

Дальше, далеко слева по ходу нашего движения забелела шапка Южного полюса. А прямо под нами, почти полностью вынырнувшая из темноты ночи, предстала утренняя Австралия. Середина континента желтела песками пустынь. Я отметил про себя, насколько все же мало пустынь и льда на нашей планете за счет такого большого, но стабильного наклона оси вращения по отношению к плоскости эклиптики, который обеспечивает чередование зимних и летних сезонов. Возвращались мы через синие воды Индийского океана и зеленую Индию. Под конец, проскочив над пустынями и горами Азии, вернулись к исходной точке.

— Федь, а почему мы двигались точно по круговой орбите? Мы же не спутник Земли? — спросил я у физика, поскольку он был ведущим, и мне было интересно, как тот сумел держать нужную траекторию.

— Это ты верно заметил: я и представил себя спутником, летящим по круговой орбите. Ну что, теперь летим на Луну? Вон она, голубушка! — И он указал рукой на белесый диск, висящий над земным горизонтом.

— Полетели! Посмотрим, как быстро мы оттуда вернемся.

Федька снова схватил меня за руку и понесся с ускорением к Луне. Верный спутник Земли приближался, наезжая на нас своей поверхностью. Особенно захватывающей была картина на линии разделения дня и ночи. Все мельчайшие складки поверхности и кратеры вырисовывались тенями с филигранной резкостью. Друг явно тащил меня к определенной цели.

— Ты куда летишь? — спросил я.

— В Море Дождей.

— А зачем?

— Там поменьше кратеров, и где-то остался «Луноход-1». Хочется посмотреть, что стало с нашим первым космическим вездеходом. Он ведь отработал несколько ресурсов, запланированных первоначально, так что его гоняли, уже не зная, что с ним еще делать. А еще говорят, что наша техника плохая. Не всегда и не везде!

Пока мы так болтали, полет завершился удачным прилунением.

— А здорово-то как — без шума и пыли! И солнышко не режет глаз. Представляешь, каково американским астронавтам было здесь ковыряться в своих скафандрах?

— Да уж. Если они вообще здесь были, — съехидничал я, намекая на сомнения многих критиков по поводу подлинности видео- и фотоматериалов о посещении этих мест человеком.

— Были! Брехня завистливая все это, — уверенно ответил Федя на мои инсинуации. — Давай лучше луноход искать.

Однако сверху его найти не удалось, и мы попробовали сориентироваться, как на Стонхендж, представляя его с открытыми глазами. К счастью, этот маленький многоколесный агрегат оказался недалеко. Заметили мы его только где-то с тридцати метров. Он почти сливался с грунтом, слегка припорошенный лунной пылью. В остальном сохранился неплохо, только слегка выгорел под нещадными лучами солнца.

— Эта игрушка наколесила за неполный год десять с половиной километров, наделала десятки тысяч фотографий и взяла кучу проб грунта. А теперь она заочно продана какому-то частному музею. Правда, посетителями этого экспоната являемся только мы, — прочитал Федор патетическую лекцию об отечественной космонавтике.

— Отлично, насмотрелись на достижения советской науки и техники. Что дальше? Будем искать следы американцев?

— Это несколько проблематично. Я не помню места их высадки. Если только сконцентрироваться на флаг.

— И оказаться в Белом доме. Для меня проблема в том, что я помню только картинку, на которой кроме флага есть космонавт и космический корабль. А сейчас их там, естественно, нет. Мне кажется, что картинка не сработает.

— Давай так: представляем себе по отдельности, что получится, а потом встречаемся дома.

— Согласен!

Мы стали воображать себе американский флаг на Луне. Сначала исчез Федька — с первой попытки. Мне удалось переместиться со второго раза…

Я лихорадочно осматривал окрестности. Никакого флага не было видно. Наверное, выцвел, или все же не врут, что американцы все подделали? До меня вдруг дошло, что меня смущает: огромного шара Земли в небе не было. Куда же он подевался или… я подевался?

С отчаянием я вообразил себя на затерявшейся во Вселенной планетке, случайно похожей на Луну и крутящейся у заурядной звездочки за миллионы или миллиарды парсеков от Солнечной системы. Впору было завыть волком…

Через силу заставил себя думать рационально: если я в Солнечной системе, то на небе должны быть знакомые созвездия. Это верно, но с моими познаниями в астрономии… Что же я знаю? Медведиц, Орион, Лебедь и Южный крест — наверняка, а остальное — как придется. Главное, без паники, надо искать то, что знакомо, лихорадочно соображал я, пялясь на звездное небо. Ура-а! Орион! Знакомое созвездие раскинулось на четверть небосвода. Да! Такую бабочку если только полный лопух не разглядит…

Ох, и каким же идиотом надо быть — если я даже на обратной, освещенной стороне Луны, то большая освещенная часть сейчас видна с Земли. А это значит, что стоит мне взлететь чуть выше, и увижу нашу планету.

Я взлетел, поднялся на пару километров и увидел, как со стороны солнца начал подниматься огромный серебристо-синий серп Земли, упирающийся рогами в горизонт. Я почувствовал, как холодные, но цепкие коготки страха отпускают мою душу. Между тем подо мной простиралась поверхность, сплошь усеянная кратерами. Эта, невидимая с Земли, более легкая сторона Луны когда-то давно здорово кипела, перед тем как остыть.

С облегчением я закрыл глаза и представил себя у Феди в спальне. Открыв их, с удивлением заметил, что моего компаньона еще нет. Подождав немного, я вдруг полетел кувырком от внезапного удара. Этот обалдуй материализовался почти точно в том же месте, что и я. Слава богу, что мы не спаялись вместе каким-нибудь причудливым образом, а просто отскочили друг от друга, как мячи.

— Ну идиот! — испуганно рявкнули мы с Федькой хором, а потом облегченно и весело стали обмениваться впечатлениями.

Как выяснилось, кудрявый друг так творчески допредставлял себе американский флаг, что оказался где-то посреди техасской или аризонской пустыни у одинокого флагштока с полосатым стягом. Я его успокоил, что со мной наша рулетка выкинула случай похлеще. Так что мы зареклись впредь путешествовать по таким туманным ориентирам. Во всем остальном наше космическое путешествие удалось, и мы наметили на вечер плотную программу освоения ближнего космоса. Всю ориентировку взял на себя Федор, лучше разбирающийся в движении планет и расположении светил на небе.

Во время вечернего выхода мы сначала посетили Венеру — в целом довольно скучную планету, укрытую толстым покрывалом облаков. Гораздо интереснее было путешествие на Солнце, где мы решились на купание в фотосфере, облетали огромные протуберанцы и рассматривали темные пятна… Из больших планет посетили Юпитер с его спутниками. Сначала облетели наиболее интересные сателлиты гиганта: ледяные шары Ганимеда и Европы и дымящий вулканами Ио. А Каллисто своими кратерами сильно напоминал Луну.

Самым интересным оказалось наблюдать медленное движение огромных газовых масс по поверхности Юпитера. Заинтересовавшись его красным пятном, я потащил Федю к поверхности бордовых облаков. Вблизи пятно смотрелось огромным океаном оранжево-бурой ваты. Заинтересовавшись, что могло быть внутри, я неосмотрительно нырнул под облака. Достаточно быстро мы окунулись в пурпурно-золотистые сумерки, и никакое усиление зрения не помогало что-либо рассмотреть. Мы остановились, пока еще было видно небо апельсинового цвета. Нас окружал сплошной туман.

— Слушай, — спросил я приятеля, — почему здесь так тихо?

— А шторм ведь только снаружи и по краям, а здесь мы движемся вместе с циклоном, вот и незаметно никакого движения атмосферы.

— Извините… вы помогать… не мешать… — Чей-то голос встрял в нашу беседу, как будто подыскивая слова.

— А кто вы? — испуганно озираясь, спросил Федька.

— Мы… нам трудно объяснить… мы стабилизируем псевдонатуральные условия для создания жизни, — подумав, сформулировал мысль голос.

— Так вы что, хотите сформировать жизнь на Юпитере? — удивился я.

— Нам… трудно понимать друг друга… Вы с Земли, это мы поняли. Мы… я пробую объяснить. Мы полуматериализованные… астральные… ангелы, или нет, сущности. Мы пытаемся стабилизировать красное пятно. Здесь внутри почти все кондиции… нет, условия уже готовы. Надо совершить засев, посев, создание жизни и держать условия несколько тысяч лет. Потом снова смотреть результат.

Из всей этой тарабарщины я понял, что здесь идет какой-то эксперимент по засеву жизни. А эти астральные сущности так далеки от народа, что не могут ничего толком объяснить. Или мы их не можем понять? Хм, смотря с какой стороны посмотреть…

Однако, дошло до меня, и здесь видна рука «оттуда»! Мои мысли сразу приняли практический характер.

— А не подскажете ли, милейшие, как нам отсюда попасть в астрал? — тупо созерцая перед собой розовый туман, задал я провокационный вопрос.

— Кто… Как… ли милый?.. — Кажется, мои высокопарные обороты оказались неуместны, но надо отдать честь инопланетянам, они все-таки сообразили. — А-а! В астрал? А какая разница? Он везде один. Берите и идите.

— Что — берите?

— Руки в ноги, или нет, ноги в руки, и идите… ведь так у вас говорят?

— А вы откуда знаете, как у нас говорят?

Разговор превращался в фарс. Как-то не так я представлял встречу с высоким инопланетным разумом.

— Так это ваши мысли или нет? — последовал еще более сногсшибательный вопрос.

— Стоп! Стоп! Стоп! — взмолился я. — Так мы никогда ни до чего не договоримся.

— До чего ничего договоримся?

— Как войти в астрал! — разъяренно проорал я.

— Обычно. Подумал, и уже там, — наконец прозвучал краткий ответ.

— У нас не получается!

— Хм, вы… сломались, заболели? — нашел подходящее случаю слово собеседник.

— Нет, просто мы не умеем.

— Как это… не умеем? А кто вы?

Кажется, мы снова оказались на начальной стадии дискуссии.

— Мы земляне, хотим попасть в астрал!

— Вы… люди с планеты Земля? Так не бывает. Вам не прилететь сюда. И… потом, умрите… и попадете в астрал. Вам помочь?

— Что — помочь?

— Умереть. Вы же сами просили попасть в астрал, — все таким же растянуто-вежливым голосом предложил наш собеседник.

— Нет уж, спасибо! — задрожавшим голосом ответил я и обратился к Федьке: — Рвем когти домой!

— Что — нет или спасибо? Мы… я не поняли… у кого вырвать когти? — продолжал занимательную беседу милый и невидимый нам инопланетянин, пока мы зажмуривались и представляли себе мою квартиру. Видимо, Федька успел прыгнуть раньше, так как я расслышал еще одну мысль, летевшую мне вдогонку. — Хм… а сами через астрал прыгают…

Открыв глаза в своей спальне и увидев рядом друга, я расслабленно вздохнул:

— Вот тебе, Феденька, и решение вопроса: умереть и попасть в астрал! Может, сейчас и приступим или немножко погодим? И вообще, как-то мы по-английски ушли, не попрощавшись. Невежливо вроде…

— Хватит, кончай паясничать, марш в тело! — скомандовал Федька.

— Кажется, я и так уже в теле, — констатировал я, рассматривая свою слегка растучневшую от долгих вынужденных возлежаний тушу. — Бегом, что ли, заняться?..




Апофеозом нашей космической одиссеи стала попытка достигнуть ближайшей к Земле звездной системы. Правда, эта афера кончилась некоторым конфузом, но оказалась тем случайным событием, которое помогло-таки нам найти путь в астрал.

Федька уже с самого момента нашего путешествия на Луну высиживал план полета к звездам, как страус свои большие яйца. Он исподволь читал мне лекции, как все человечество, возглавляемое храбрыми фантастами, всегда мечтало достичь ближайших звезд и что нам предстоит первым проделать этот блистательный путь. Я возражал: мол, как бы нам не проделать последний путь вместо блистательного, намекая на неведомые опасности. Он же уверял, какое это плевое расстояние — всего в каких-то четыре с хвостиком световых года до ближайшей системы альфа и бета Центавра, так похожих по спектру на Солнце. Я доказывал, что в двойных звездных системах не может быть планет с жизнью. Он же возражал: что бы я понимал, мол, в астрономии.

В результате он окончательно достал меня своими домогательствами, и я дал согласие на эту авантюру. Мы опять решили отправиться с Федькиной квартиры. Слава в это время проходил двухдневный курс реабилитации со своими родителями на даче, так что мы снова полетели вдвоем. Физик опять был ведущим, уверяя меня, как это легче пареной репы найти альфу Центавра — четвертую по величине звезду на небосклоне, тыча при этом куда-то пальцем в небо. Единственным моим утешением была надежда на то, что я всегда сумею, закрыв глаза, вернуться домой.

Взяв круто вверх, мы вынырнули из атмосферы и на мгновение зависли, пока Федька ориентировался на местности. Потом с веселым криком: «Туда!» — он понесся вокруг Земли, при этом чуть не вывернув мне руку (и вывернул бы, если бы это было возможно). Пройдя треть оборота вокруг планеты, он с ходу устремился к одному лишь ему известной цели. Я балластом висел у него на запястье. Федька предупредил по ходу дела:

— Я все время буду ускоряться. Мы должны превысить скорость света раз в тысячу, иначе нам придется добираться годами.

— Федя, а может, не надо?

— Надо, Женя! Надо! — не терпящим возражений голосом скомандовал кудрявый физик, и я послушно продолжил болтаться на буксире.

Сначала было интересно. Земля превратилась в голубую звездочку. Мы пролетели уже знакомый Юпитер. Потом в стороне увидели Нептун. Солнце тоже стало походить на большую звезду, а мы все ускорялись.

Когда мы уже покинули Солнечную систему, мне показалось, что звезды сзади начинают краснеть. Я посмотрел вперед — нет, все в порядке, даже ярче стали. А Федя все набирал скорость. Мы висели посреди Галактики, как черт с Вакулой из «Хутора близ Диканьки», только я не ехал на Федьке верхом, а болтался где-то сзади. Находясь в таком мечтательно-дрожательном расположении духа, я взглянул в очередной раз назад и увидел, что наше солнышко стало совсем красным.

— Федь! А чего это наше солнце какое-то красное стало?

— А, ерунда! — отмахнулся физик, продолжая наращивать скорость.

Через некоторое время все звезды сзади стали пропадать. Я заволновался:

— Федь, давай побыстрей, а то там что-то непонятное творится.

— А чего непонятного? — спросил друг.

— Там какая-то черная дыра образуется. Уже солнце сожрала и нас догоняет. Давай быстрей!

Но черная дыра все росла и росла. Я уже в панике смотрел, как треть небосвода оказалась накрыта жуткой тенью.

— Федь, я больше не могу. Она нас сейчас догонит!

Пустота пожрала нашу Землю и пол-Галактики в придачу.

«Куда ж мы теперь, если дома больше нет?» — не выдержал я и плотно закрыл глаза от страха…

Я долго плыл где-то в пустоте, зажмурив глаза и вслушиваясь в тишину. На грани слуха тихонько позвякивали бубенчики, как от проезжающей упряжки лошадей. Осторожно открыл один глаз. Ничего страшного: я стоял в темноте посреди своей спальни у расстеленной кровати. Тогда я подошел к ней и, с наслаждением откинув одеяло, завалился спать…




Глава 9

ЗА ПОРОГОМ


Голова болталась слева направо, как боксерская груша. Меня нещадно хлестали по щекам, щипали и кололи. Наконец я проснулся, набрал в грудь воздуха, чтобы на полную возмутиться неуважительным отношением к моей персоне, и вдруг увидел склонившееся надо мной испуганное лицо Федьки.

— Уфф! Очнулся, — счастливо отдувался он. — Какого лешего ты удрал посреди полета? Вот, зараза, напугал. Я один, посреди Галактики, несусь незнамо куда, а этот идиот исчез, и даже не предупредил.

— Где я? — вылез из меня умный вопрос, пока я пытался сообразить, почему и как Федька приперся ко мне в комнату да еще нахально колотит меня, требуя каких-то объяснений.

Постепенно память и здравый рассудок стали возвращаться, но события всплывали почему-то в обратном порядке.

— А чего ты в моей спальне делаешь? — Я оглянулся и запоздало понял, что нахожусь не у себя, а у Феди. Тело затекло и ныло, как после долгого лежания в одной позе. И с головы моей свисала сетка с электродами. — Так это я ж у тебя в квартире, а не у себя…

— А то где? — удивился друг. — Ты вообще где пропадал?

Я начал понемногу восстанавливать события в хронологическом порядке.

— Да нигде. Я просто страшно испугался этой черной дыры, догоняющей нас сзади, и что Земля пропала вместе с Солнцем… — Здесь я осекся и уже совсем тихим голосом продолжил: — И оказался у себя в спальне, а потом… — Тут я замолчал на еще более продолжительное время.

— Что — потом? — нетерпеливо спросил Федька и продолжал по инерции меня ругать: — Идиот! Испугался красного смещения. Мы же скорости света достигли. Вот все и сделалось красным, а потом совсем почернело.

— А потом… я прошел к кровати и ОТКИНУЛ ОДЕЯЛО! Ты понимаешь?! И лег в кровать, закутавшись в него! И вообще, было темно, как ночью… а сейчас еще и не вечерело даже… а ты меня разбудил… здесь!

— Ты что, хочешь сказать, каким-то образом по-настоящему материализовался у себя в квартире, да еще и ночью? Может, тебе все приснилось?

— Спал, будучи вне тела? Странно. Но уж больно все было реально…

— Я, как потерю обнаружил, сразу сюда кинулся, а тебя живым нигде нет: ни в подпространстве, ни в пространстве… и что мне оставалось делать? Вот и стал колотить твои телеса по всем местам, чтобы разбудить. Но главное, что ты проснулся. Жалко, конечно, — до звезд так и не долетели.

— Слушай, Федь! Надо ехать ко мне, проверить: если постель разобрана, то я там побывал, — пришла наконец мне идея, как установить, посещал я свою спальню или нет.

Физик без лишних вопросов вскочил и вперед меня побежал проверять мои гипотезы. Каково же было мое удивление, когда мы нашли мою кровать прибранной, как будто никто на ней и не спал.

— Ну вот! А то материализовался он, понимаешь ли. Пить надо меньше, — ворчал Федя, глядя на мою кровать.

— Что — пить? — рассеянно спросил я, лихорадочно соображая. — Нет, слишком реальный сон был. Ты помнишь нашу встречу с теми шизиками на Юпитере?

— Да уж.

— Так вот, в последний момент они подумали, что мы прыгаем через астрал. Типа, чего и спрашивали?

— И каким местом это относится к твоей спальне?

— А если я задержался в астрале, а не выпал сюда, в подпространство? Я же ведь думал, что Земли больше нет, и с испуга не знал, куда конкретно прыгать, вот и размазался мыслью по астралу. А там, эти астралийцы говорили, что угодно можно себе вообразить.

— Ну что ж, вполне жизнеспособная гипотеза. После того, что тебе все приснилось или что ты сбрендил, она, наверное, самая вероятная. Кстати, может, еще какое-нибудь объяснение надумал?

— Да есть одно, но уж совсем бредовое. Если я каким-то образом вдруг прыгнул вперед во времени.

— Ага, и сегодня ночью ты встретишься сам с собой в постели. Счастливо! Таких сексуальных экспериментов я еще не видел, — издевался надо мной приятель.

— Так я ж и говорю: бредовая идея. Давай лучше думать, как проверить, был я в астрале или нет, и как туда опять попасть, если я там все-таки был?

— А чего тут думать! Надо повторить весь опыт сначала. Вспомни все мельчайшие детали. Потом я тебя еще раз попробую разогнать до скорости света, если хочешь.

— Нет, думаю, скорость света здесь ни при чем. Скорее тут мой испуг сработал. Второй раз мне не удастся испугаться так сильно, тем более после твоих объяснений. Лучше сделаем так: сейчас еще отдохнем, и потом опять выйдем, а я попробую медитировать там на тему моего сна — может, что и получится.

— Почему бы и нет? Давай! Только все дела заброшены… но это все ерунда.

— Кто бы говорил — у меня скоро проблемы со здоровьем начнутся от долгого лежания. Но уж больно интересно…

Пока физик гремел посудой на кухне, пытаясь сообразить скорый ужин, я предался думам. Что-то не давало мне покоя в цепочке событий. Вот я тащусь за Федькой в космосе. Вот пугаюсь, закрываю глаза и оказываюсь надолго в полной тишине и темноте…

Вот, нашел! Почему у меня в ушах стоял этот звон колокольчиков? Потом он стал утихать, я открыл глаза и оказался в своей спальне. В реальной комнате. Все органы чувств говорили мне, что я дома. Но я так стрессанулся, что не придал этому значения, а с облегчением завалился спать, даже не вспомнив, что на мне должна быть сетка с электродами. Уснул, можно сказать, мгновенно. Что же, надо попробовать попасть в ту загадочную комнату!

Вечером мы с Федей пребывали у своих лежащих на моей кровати тел и пытались закинуть меня в виртуальную спальню. Мы стояли, что называется, опустив руки после нескольких неудачных попыток, в ходе которых я только мигал, на время исчезая из Фединой видимости, да еще немного перемещаясь по комнате. Сколько я ни представлял несуществующую спальню, все равно оказывался в своей, натуральной, рядом с терпеливо ожидающим чуда физиком. Я понимал, что делаю что-то не то, но вот что — было загадкой. Наконец до меня дошло:

— Федь, слетай куда-нибудь. А то вдруг ты фонишь и сбиваешь меня с панталыку? Давай хоть эту возможность исключим из опыта. Потом возвращайся, и если меня не застанешь — опыт удался. Поэтому сразу меня не буди, дай мне там побыть подольше.

— Принято к исполнению! — Федька послушно исчез, улетев прямо через стену.

А я остался экспериментировать. Пару раз безуспешно прыгнул по спальне и окончательно понял, что так ничего не добьюсь. Остановился, закрыл глаза и стал вспоминать в деталях, что тогда произошло. Вот я пугаюсь и оказываюсь в полной темноте… Что дальше? Должен быть звук бубенчиков.

Я вслушивался до «звона в ушах», и вдруг на грани слуха действительно стал пробиваться легкий перезвон, как будто от очень далеко проезжающей упряжки лошадей. Потом звук затих, но я не спешил открывать глаза и продолжал вслушиваться. Ага, вот он снова появился! «Та-та-та, та-та-та». Что-то он мне напоминает? А звук тем временем приближался, но как-то блуждая слева направо и обратно. Потом вдруг до меня дошло, где я этот звук слышал! «Джингл беллс, джингл беллс» — это же звук упряжки рождественских оленей Санта-Клауса. Я их еще в свою поездку за кордон до тошноты наслушался. Да и у нас не лучше. Так и споешь рекламу: «Праздник к нам с собой несет… (что-то там еще)… кока-кола».

Как только я вспомнил, откуда мне известен этот звук, колокольчики стали звучать громче, явно направляясь ко мне. Я решился открыть глаза и увидел себя висящим в абсолютной темноте. А издалека, делая красивый вираж, ко мне приближалась упряжка северных оленей. За вожжами на облучке саней сидел красноносый бородатый дядька, сильно смахивающий на Тима Аллена из известного фильма «Санта-Клаус». Упряжка летела в черноте, ничем не подсвечиваемая, но ясно видимая, как под ярким солнцем. Только я подумал о странной неестественности происходящего, как под моими ногами развернулось поле белого, сыпучего и искристого снега.

— О-хо-хо! — по-киношному весело прокричал Дед Мороз, и олени спикировали ко мне в снег, подняв тучу морозной снежной пыли. — Кто тут меня дозывается уже который раз?

Стряхивая снег с плеч, я заметил, что стою уже по-зимнему одетый, в теплой куртке и каких-то мокасинах, а с синего неба сверкает солнышко. Вдали завиднелся хвойный лес, тоже укрытый снегом. Изо рта и ноздрей оленей шел пар, клубясь в ритме их частого дыхания.

— Здравствуйте! — произнес я, обалдело уставившись на Деда Мороза, соскакивающего с саней.

— Приветствую вас, молодой человек! Я — Санта-Клаус! — торжественно произнес он, снимая рукавицы и протягивая руку. — А вас как звать-величать?

— Женя! — почему-то по-детски представился я и задал еще более детский вопрос: — А вы что, настоящий Дед Мороз будете?

— Нет! — возмущенно воскликнул он. — Я — Санта-Клаус! — И поднял вверх указательный палец, явно долженствовавший показать значительность хозяина этого пальца. — У меня больше всего поклонников.

— A-а, извините! Я первый раз здесь.

— Так чем могу помочь? Если вам непременно нужен Дед Мороз, то могу подвезти, — со вздохом произнес мой странный собеседник, явно удручаясь тем, что перед ним не его почитатель.

Я уцепился за эту идею:

— Отлично! Хотелось бы посмотреть: как он там поживает?

— А что старику сделается? — сказал, всхрапнув и повернув голову к нам, передний олень в упряжке.

— Рудольф, я тебе слова не давал, — возмутился Санта-Клаус на мохнатого болтуна.

— Очень надо! — презрительно взглянул на хозяина олень и отвернулся.

— Да, несколько староват Дед Мороз, — обрадовался Санта-Клаус возможности указать на недостатки коллеги и, приглашая меня жестом в сани, продолжил: — Но ничего, покряхтывает. Да и с внучкой его, Снегурочкой, не соскучишься! Ну, садись, поехали! Хей-гой-гой!

Под этот ковбойско-индейский вопль олени припустили в небо, взметнув облако снега, и мы оказались опять в кромешной тьме. Олени стремительно мчались, отмеряя копытами километры невидимой поверхности. Скоро впереди показалась стена северного сияния, красиво переливающаяся в полной темноте голубыми и зеленоватыми тонами. Пока я любовался ею, наши сани под веселое гиканье Санта-Клауса влетели прямо в середину светящегося занавеса.

Мир взорвался вокруг всеми цветами радуги, и мы уже неслись по заснеженной улице какого-то праздничного городка. По бокам стояли прянично нарядные бревенчатые домики, украшенные резными наличниками. Вокруг домиков были небольшие, укрытые снегом палисаднички с кустиками и деревцами, увешанными фонариками и ленточками, наверное, очень красивыми в темноте. Иногда у домов встречались дети или какие-то забавные создания вроде гномов или эльфов. Все они радостно махали нам руками и кричали приветствия моему вознице. Наконец мы подъехали к большому, тоже бревенчатому зданию с широким крыльцом.

— Добро пожаловать в Клуб Санта-Клаусов! — крикнул мне возница:

— В Клуб Дедов Морозов! — басовито смеясь, возразил большущий старик, стоявший в распахнутых дверях. Его убеленная сединами борода и шуба, обшитая красным шелком, ясно говорили, кто появился перед нами.

— Опять начинается! — послышалось недовольное ворчанье Рудольфа со стороны упряжки.

— Все, голубчики, спасибо! Бегите в стойло! — крикнул оленям Санта и поднялся на крыльцо следом за мной. — Проходи, Женя, это, как ты, наверное, догадался, Дед Мороз.

— Да, проходи, посмотри на место наших вечных споров! — похохатывал в бороду высокий старикан.

— А кто еще сейчас здесь? — спросил Санта.

— Да финский Йоулупукки. Остальные неизвестно где бродят.

— А Женя к тебе, насколько я понял, — сказал Санта Деду Морозу и, уже обращаясь ко мне, продолжил: — Заходи, мы всегда рады гостям!

Мы зашли в просторный, но уютный холл с массивным столом у светлых окон и огромным камином у противоположной стены. Напротив очага стояло несколько глубоких, обитых зеленым плюшем кресел и журнальный столик, заваленный почему-то не журналами, а бутылками и закусками. В одном из кресел сидел благообразный дедушка в очках, тоже убеленный сединами. Санта скинул шубу и оказался в свитере и синих суконных штанах, заправленных в замшевые унты. Я тоже скинул куртку, и мы прошли к камину.

— Детей не привели с собой? — хитро улыбнулся благообразный старикан.

— Да нет! Пей свою «Коскенкорву»! — усмехнулся Санта.

Очкастый старик довольно крякнул, достал из-за пазухи бутылку финской водки и налил в маленький стеклянный шкалик перед собой.

— Это Йоулупукки, а это Женя! — коротко представил нас Дед Мороз. — Присаживайся! — Потом безнадежно махнул рукой на благообразного старца: — Все норовит в одиночку пить. Разве это по-божески?

— Вот поживете с мое — сами запьете. Это процесс философский. Но и за компанию не откажусь, — оживился Йоулупукки и, указывая на стол, предложил: — Однако угощайтесь!

— Итак, молодой человек, — начал Дед Мороз, называя меня то на ты, то на вы. — Зачем же вы к нам пожаловали? И кстати, сразу должен объяснить одну вещь. Здесь у нас нечто вроде дискуссионного клуба. Мы хвастаемся друг перед другом, а наши гости выносят свои суждения, кто и в чем лучше других. Давай сделаем так: ты нас рассудишь, а мы тебе поможем чем можем.

Я лихорадочно соображал, как бы так приврать, чтобы и они рассказали, как побыстрее попадать в астрал, и в то же время не напугать их нашим нестандартным появлением. Поэтому избрал тактику побольше спрашивать и поменьше говорить:

— Я очень благодарен вам за прием и с удовольствием послушаю ваш диспут и конечно же постараюсь быть непредвзятым в оценках.

Если бы я знал, на что подписался, то, наверное, сбежал бы сразу. А вам было бы интересно битый час слушать, какое место обитания важнее: Северный полюс, Корватунтури в Лапландии или Великий Устюг? Или о ком раньше упоминают в летописях? Или у кого больше почитателей и так далее, и так далее? Причем все это сопровождаемо топаньем ног, криками и длинными сценами ораторского искусства. При этом надо было высказывать свое мнение и стараться сильно не обидеть не вполне нормальных собеседников. Мне повезло, что их было только трое, а не все пятнадцать, о которых то и дело упоминали присутствующие. Вконец вымотанный и опасающийся, что Федя начнет меня будить на Земле, я попытался прояснить ситуацию со своим положением и взмолился:

— Мне очень понравились ваши доводы, и, должен признать, каждый из вас имеет в чем-то неоспоримые преимущества перед другими. Это делает вас уникальными и востребованными. К сожалению, я очень спешу и прошу вас помочь мне советом.

— Вот так всегда! — воскликнул Санта. — Ни один гость еще не сказал прямо, что я лучше всех. Ладно, что ты хотел узнать?

— Вы знаете, я совсем недавно в астрале.

— Это и так понятно! Чтобы мужик нами интересовался, покрутившись тут годик-другой, слишком маловероятно. Вот если бы ты помоложе был да женского полу, то, может, у нас и задержался.

— Да, у меня проблема с возвращением в астрал, после того как я выхожу оттуда, — врал я как только мог. — Вот и сориентировался на колокольчики оленей.

— Надо было «динь-дон» слушать, а не «джингл беллс», я бы на своей тройке мигом земляка подхватил! — сразу бросился хвастать Дед Мороз.

— Подожди, — остановил его Санта серьезным тоном. — У парня, наверное, нарушена фиксация астральных объектов в памяти. — И, уже обращаясь ко мне, спросил: — Тебя что, не учили запоминать занавесок?

— Каких занавесок? — чувствуя, что сажусь в лужу, переспросил я.

— Пирамидальных кодов? Вроде того, который ты видел, когда мы сюда въезжали. Да откуда ты взялся такой? — все больше удивлялся Санта.

Мне пришлось привирать дальше, чтобы вытащить из них очень нужную нам информацию, и я проканючил:

— У меня сложный случай. Я не учился ничему. Сам по себе.

— Так ты что, дикий? Нет, дикие сюда подняться не могут. Но как же это тебя угораздило? А я-то думал, такого уже и не случается. — Видимо, мой собеседник принял меня за какой-то дикий или пиратский вариант и решился-таки помочь. Я молчал, как мышь, боясь спугнуть удачу, а Санта продолжал объяснять: — На первое время вспоминай нашу пирамиду. Помнишь северное сияние?

— Да.

— На него тебя откуда угодно выкинет. А если наше общество надоело — сделай себе астральный якорь и гуляй где хочешь! Когда захочешь вернуться, вспомни его — и все дела.

— А что такое астральный якорь?

— Экий же ты невежа! К ангелам не обращался? Эти-то спасители-хранители вроде как обязаны таких просвещать. — Санта продолжал сокрушаться: — Ну что с тобой будешь делать? Слушай: астральный якорь — это любая твоя воплощенная яркая фантазия, в которой ты можешь пребывать в свободном астрале. Желательно, чтобы она не была идентична какому-нибудь месту на Земле или в пирамидах, типа нашей, чтобы тебя по ошибке не выкидывало в другое место.

— А много таких пирамид? — не удержал я своего любопытства.

— Ну все! Достал, темнота! — воскликнул Дед Мороз. — Пошли, сейчас я тебе придам ускорения, а как окажешься в свободном полете, так и создавай себе якорь! Дальше сам разбирайся, только поосторожней там.

С этими словами он встал и, взяв меня за плечо, повел к дверям. Я только успел попрощаться с другими бородачами и подхватить куртку. Выведя на крыльцо, он ухватил меня за шиворот и отвесил такого смачного пинка, что я торпедой взмыл в небо. Летя кувырком, пробил их занавеску и, на мгновение увидев северное сияние за собой, оказался в полной темноте.

Итак, я в астрале. В настоящем. Вокруг меня пустота. И как же мне создать якорь? Надо представить какое-нибудь место, которое не похоже ни на какие ранее видимые мной пейзажи. Я задумался… и представил домик на берегу речки, стоящий на лужайке, заросшей травой. Но пейзаж вокруг него был не простой: за домом росли банановые деревья и пальмы вперемежку с нашими елками и березами. Такого на Земле я уж точно нигде не видел! Открыв глаза, я узрел перед собой воображаемый пейзаж и довольно огляделся.

«Хорошо, что комаров не напредставлял!» — подумал я и тут же услышал занудный звон насекомых. «Если они еще и кусаться будут…» — и сразу же почувствовал первый укус. «Надо бежать в дом!» С отчаянной мыслью я помчался к постройке. За мной уже неслась туча надоедливых насекомых. Заскочив в дверь, с удовольствием отметил наличие камина и дров в нем. На каминной полке лежал коробок спичек. Все — что нужно человеку для счастья! Быстренько развел огонь и устроился в уютном кресле. А затем сидел расслабившись, слушал треск горящих поленьев и радовался возможности спокойно проанализировать ситуацию.

Можно поздравить себя с успехом — это, похоже, действительно астрал. Что я узнал о нем? Довольно много. Во-первых, у меня есть ориентиры для возвращения. Потом этот якорь, придуманный мной, и дедморозовская, как ее там… пирамида, кажется. Почему, кстати, пирамида? Или я что-то не так перевел? Наученный опытом общения с инопланетянами на Юпитере, я сомневался, что все правильно понял в речах Дедов Морозов.

И вообще, не придумал ли я все? Может, это сон? Нет, не бывают сны настолько предметными. К тому же я, может быть, еще и слышал случайно от финского студента о Йоулупукки, но запомнить его имя было почти невозможно. А название горы, где он живет в Лапландии, и подавно незнакомо. Как там оно было? Корватунтури, кажется. Надо будет проверить, когда вернусь на Землю. Да, все-таки Деды Морозы хоть и были слегка сумасшедшими, но вполне самостоятельными личностями. У меня просто фантазии на все это не хватило бы.

Во-вторых (или в каких там?), я могу создавать какую-никакую реальность, а вернее, иллюзию вокруг себя. И это здорово! Всегда мечтал иметь такой домик в деревне. Даже не так: домик на берегу речки… или озера? А, ерунда — это можно будет подправить на свой вкус. А какой у меня лес за домом! Люди у нас на Земле по грибы ходят, а я заодно и по бананы с кокосами смогу ходить…

Отлично! А от комаров придумаю какой-нибудь вечный репеллент, и все дела. Есть ли что-нибудь в-третьих? Да, существуют какие-то ангелы, о которых все говорят и которые должны чему-то учить. Только не те ли это типы, которые Ташу угробили? Так что пока надо быть поосторожней. И еще: надо как-то сюда ребят привести. Но это уже задачи, а не достижения.

И, как всегда, вопросов оказалось больше, чем ответов. Передо мной опять, как и месяц назад, лежал новый, совершенно неизведанный мир. Или миры. Или ничего, кроме моих фантазий? Нет, про фантазии я уже уяснил — мне все это и в горячечном бреду не приснилось бы.

Итак, что и как делать там, где ничего не видно и ничего не известно? Опять, во-первых, ТБ — техника безопасности, то бишь. Не высовываться почем зря. А если не высовываться нельзя или невтерпеж, то высовываться помаленьку. Это чего это я? Эк загнул, что и не разберешься. В общем, как обычно: высунулся, получил по носу — и деру домой, пока всего целиком не схавали. Дальше, надо позвать Ташу. Если она выйдет к нам или ее отпустят, то сразу все станет понятней и проще. А сейчас надо потихоньку начать исследовать окрестности, но только как?

Я понял одно правило астрала: пока не получишь ориентир, никогда не найдешь нужное место. Мы вообще не могли войти в астрал, пока я случайно не зацепился за эти оленьи бубенчики. В реальном-то мире таких красивых бубенцов нет. Вот я и задержался в астрале, вызывая Санту по колокольчикам. Чем не объяснение? Во всяком случае, за неимением лучшего для успокоения дурака и это сойдет.

Дрова в камине стали прогорать. Сколько же я уже здесь тусуюсь? Нет, на первый раз, наверное, хватит. Пора домой! Кстати, а попаду ли я туда?

Но все оказалось в порядке. Когда я открыл глаза, передо мной уже была моя спальня, в которой мое полудрагоценное тело безмятежно отдыхало на кровати. Феди, естественно, в округе уже не наблюдалось. Интересно, куда это он смотал? Но, пролетев по квартире, я нашел приятеля, слушающего музыку в гостиной. Подглядывать за ним я посчитал несолидным делом и поспешил занырнуть в свою бренную оболочку.




Поздно вечером мы заседали с Федей на кухне. Сегодня, на удивление, обстановка прямо-таки радовала глаз. Вчерашний мой приступ патологической хозяйственности не прошел даром. Ни тебе немытой посуды, ни грязи на столе, и даже всякая еда в холодильнике и на полках в шкафу. В результате мы, как баре, расположились со всеми удобствами для уничтожения этой иллюзии домохозяйства. Хотя, надо сказать, обстановка нас сильно не волновала. Мы праздновали мой первый выход в астрал!

В общей сложности я отсутствовал около четырех часов. Федя, вернувшись к нашим телам из полета по окрестностям, сообразил, что я где-то пропадаю, и, вполне возможно, в астрале. Надо отдать должное, он не запаниковал, а, поболтавшись рядом в подпространстве, занырнул обратно в свое тело и старался коротать время, сидя за компом и слушая мои записи. По его признанию, он сильно нервничал, но боялся меня будить посреди какого-нибудь важного астрального процесса — все время решал подождать еще немного и все-таки дождался моего самостоятельного возвращения.

Зато теперь он был вознагражден моим подробным рассказом. И конечно же разговор сразу коснулся темы, которую мы старались обходить в последние дни, стыдясь признаться самим себе в нашем поражении. Однако сейчас надежда воспрянула с новой силой — надежда на скорый контакт с Ташей.

— Ты пробовал вызывать ее? — не удержался от закономерного вопроса Федя.

Настало время мне стыдливо потупить очи. Пусть сначала у меня не было времени на рассуждения, но потом что мне мешало, сидя у камина, вызывать Ташу? Так нет, все эти Деды Морозы в голове крутились!

— Нет… — Я сконфуженно признался, даже не пытаясь оправдываться.

— Да ты что? Какого лешего мы туда все это время рвались? — напустился на меня друг. — Как ты мог такое забыть и что ты теперь скажешь Славке? Он ведь от тебя не отстанет.

Да, впору было стреляться от стыда. И чего же я опростоволосился-то так? Федька ел меня глазами, а я не знал, что и ответить. И почему люди (я имею в виду себя) так быстро забывают о важных вещах и переключаются на всякую суету? Ведь сам переживал за Ташу и тут же забыл о ней, когда наконец представился случай дозваться. Но, несмотря на стыд за свою забывчивость, меня подмывало чувство радости оттого, что я скоро смогу ее найти и провести Славу в астрал.

— А не заткнулся бы ты? Сам знаю, что сглупил! Ну и что теперь, вешаться? — рявкнул я на Федьку, не выдержав критики. — Ты лучше подумай, какие возможности перед нами раскрываются. Завтра же иду и зову Ташу!

— А мы? — обиженно промычал Федя. — Славка-то точно тут по первому свисту будет.

— Вот с утра и займемся перетаскиванием вас в астрал, если только он успеет с дачи приехать.

— Вот так всегда! Как что интересное, так мне на работу надо, — приуныл приятель.

— Тут уж я ничего поделать не могу. Сам со своей работой разбирайся. Другой вопрос: как я буду Славку туда перетаскивать — не на себе же его волочить? Если мы даже в подпространстве с трудом вдвоем прыгали, что уж про астрал говорить… Да, и позвоню Славе — надо парня обрадовать.

Я взял телефон и набрал номер Ярослава. После долгого ожидания в трубке раздалось вопрошающее:

— Алло! Жень, это ты?

— Да, привет! Как там у тебя дела?

— А никак. Чего им сделается? — запыхавшись, ответил медик (видимо, откуда-то подбежал). — Лучше скажи, что там у вас? Мне можно приехать? Я тут придумал одну вещь…

Слава до сих пор был не в курсе, что у нас с Федей были свои генераторы, и считал, что ему надо приехать ко мне, чтобы попасть в подпространство. А я, понятное дело, не спешил вручать ему личный аппарат.

— Не надо ничего придумывать, — сообщил я радостную новость, смакуя каждое слово, и тут же выложил все основные факты: — Я вышел в астрал, но Ташу пока вызвать не успел, так что завтра с утра снова отправляюсь туда. Ты сможешь подъехать?

— Ах, как жаль! — Славка явно засуетился. — Отец только завтра после обеда приедет. Где же машину взять? Слушай, тут до райцентра километров пятнадцать, я пешком пройду, а там автобусы должны ходить…

Понятно, что без машины медик теперь совершенно нетранспортабельный на большие расстояния и ему никак не успеть попасть сюда к утру.

— Слушай, — решил я. — Мне все равно надо еще самому отработать вхождение в астрал, прежде чем вас туда перетаскивать. Зачем тебе добираться сюда на перекладных? Завтра на машине к вечеру и подкатишь. Да, и не пей больше — надо быть в хорошей форме.

— А как ты туда попал? — последовал закономерный вопрос, но я открутился глубокомысленной фразой:

— Это не телефонный разговор. Приезжай, и все расскажу. Жду тебя завтра вечером.

Федька жевал бутерброд с колбасой по-холостяцки и прислушивался к нашему разговору.

— Значит, идешь завтра один? — законно решил он, когда я отключил связь.

— Один. По правде говоря, надо еще раз попробовать вхождение, прежде чем вас туда тащить.




Утром я уже пытался выйти в астрал. Оказавшись на изнанке нашего мира, я недолго думая закрыл глаза и стал представлять себе свой астральный якорь. Но что-то не получилось, и я попал к Славке на дачу. Плюнув от досады, решил вспомнить стену северного сияния, виденную в астрале у Дедов Морозов. Открыв глаза, я понял, что вишу в темноте прямо перед изогнутым частоколом вертикальных светящихся столбов, которые переливались всеми оттенками, очень походя на северное сияние. Сейчас я мог не спеша рассмотреть это чудо. Стена слегка двигалась, словно перетекая волнами. Цвет и яркость вертикальных полос тоже постепенно менялись. Невероятный по своей красоте занавес производил впечатление живого. Налюбовавшись, я разогнался и нырнул прямо в него…

Через секунду я обнаружил себя катящимся кувырком в сугробах. Встав по колено в снегу и судорожно отряхиваясь, понял, что легковато одет — в тех же спортивках и футболке, в которых завалился на кровать перед вылетом. Попытка себя одеть ни к чему не привела, я все так же мерз. На улице было минус три — пять — не очень холодно, но в футболке дольше пятнадцати минут не продержишься. Передо мной слева, весь засыпанный снегом, стоял еловый лес, из которого наискось от меня убегала расчищенная от снега дорожка. Справа был большой, безлесный, заснеженный холм, а впереди у дорожки стоял маленький домик, из трубы которого подымался столб белесого дыма.

Осматривая этот милый зимний пейзаж, я оглянулся и застыл не только от холода, но и от немалого удивления пополам с испугом. Стены северного сияния, через которую я попал сюда, не было. Вместо нее за спиной был все тот же заснеженный зимний пейзаж с лесом и полем.

«Это как же тогда обратно выбраться?» — мелькнула в голове одинокая мысль. Дедов Морозов беспокоить не хотелось. Да и надоели их споры ни о чем. Единственным решением, пришедшим мне в голову, было добежать до избушки, пока совсем не замерз. Я, не откладывая, приступил к выполнению этого нехитрого плана. Через десять минут скачек по сугробам и пробежке по снежной дорожке я стучался в низенькую дверь.

— Открыто! Заходи, мил-человек. Гостем будешь, — каким-то мультяшно-сказочным голосом ответили мне из-за двери.

Я не заставил просить себя дважды и прошмыгнул внутрь. Пригнувшись и проскочив тамбур, открыл вторую дверь и очутился то ли в горенке, то ли в светелке — чисто прибранной комнатке с большой русской печкой и столом, накрытым белой холщовой скатертью. На лавке у окошка сидело забавное создание в зеленом суконном костюмчике и красном колпаке. Человек не человек, кукла не кукла. Создание спрыгнуло с лавки и представилось:

— Добрый день, добрый молодец! Меня зовут гном Велхо.

На меня снизу вверх весело смотрели веселые бусинки черных глаз под густыми бровями на круглом румяном лице, увенчанном красной картофелиной носа и маленькой бородкой.

— A-а, меня зовут Женя! — Я наконец собрал разбежавшиеся куда попало мысли.

— Вижу, ты замерз. Проходи к огоньку. — Он показал на жаркую топку печки. — И рассказывай, какими судьбами к нам?

Я сразу сообразил, что могу кое-что разузнать у этого забавного создания, заодно немного отогревшись у огонька. Пройдя в указанный угол, я пристроился на низенькой, но прочной табуретке.

— Спасибо за заботу, уважаемый Велхо! — не поскупился я на благодарности.

Слушая мои речи, гном довольно урчал от оказываемого ему внимания, а мне ничего не оставалось делать, как обнаглеть и сразу начать прибедняться:

— Я заблудился и случайно оказался в вашей местности. Вот, даже одеждой не разжился.

Гном если и сомневался, то не показывал мне своего удивления, поэтому я спросил прямо:

— Не подскажете ли, уважаемый, как называется ваша страна… или пирамида? — Я не знал, как точно называть это место: страна, мир, пирамида или какая-нибудь система.

— Ага! Ты, мой друг, находишься в стране вечного Нового Года. Но ты ведь уже бывал у нас, раз сам нашел дорогу сюда? — ответил и тут же задал встречный вопрос добродушный хозяин, смешно устроив сцепленные ручки на своем круглом животике.

— Да, правда, меня как-то подвез сюда Санта-Клаус.

— Сам Санта! — вздохнул восхищенно Велхо. — Тебе повезло. Нас, гномов, он нечасто на своих оленях катает. А как же ты заблудился? У тебя что-то не получается?

— Да вот, не могу найти свой якорь в астрале, — с небрежностью профессионала объявил я гному, а потом признался: — И не знаю, как выйти из вашей страны.

— Ну, это не беда! Ты сейчас расслабься, чтобы ничего не мешало, закрой глаза и представь себе свой укромный уголок… — приговаривал гном.

Я послушно закрыл глаза под его бормотание и живо вообразил свой домик на опушке пальмово-елового леса. Открыв глаза, я понял, что греюсь уже не у печки гнома, а под собственным солнышком, ласково светящим с ясного неба. Все вокруг было на месте: и дом, и чудной лес, и речка. Я радостно подпрыгнул и побежал к воде, на ходу скидывая одежду. С наслаждением бросился в чем мать родила в теплую и чистую воду, проплыл десяток метров, лег на спину и замер, расставив руки и покачиваясь на воде. Ух, здорово-то как!

Потом в сознании промелькнула укоряющая мысль: «Я же опять забыл позвать Ташу!» Спохватившись и подумав, что как-то неудобно голым встречать кого бы то ни было, я поплыл к берегу и пробежал к маленькой баньке, стоящей немного в стороне на берегу. Открыв дверь, я с наслаждением вдохнул запах сохнущих березовых веников и, к немалому своему удовлетворению, обнаружил чистые полотенца и белье на полках в предбаннике. Вытерся, оделся и вышел наружу. На лужайке ничего не изменилось. Я уселся прямо на сочной траве и стал представлять Ташу: ее лицо, волосы, фигуру, мысленно зовя ее к себе в гости. Но ничего не происходило. Открыв глаза, я увидел все тот же безмятежный пейзаж.

Я повалялся еще немного на солнце, попытался еще пару раз вызвать Ташу и решил зайти в дом — по-хозяйски проверить, все ли там в порядке. Внутри все было просто классно, даже дрова опять лежали в камине, словно я его и не топил. Уселся в кресло и вспомнил, что на улице на этот раз не было комаров: «Интересно, куда они подевались?» Послонявшись по дому, я решил посмотреть телевизор — благо он стоял в углу комнаты. Взяв пульт, нажал на кнопку. Телевизор, послушно мигнув, включился. «И что тут показывать могут?» По ОРТ гнали какой-то старый сериал. По РТР катались пары прошлогодних танцев на льду. «Они их что, снова собрали? Нет, это старая программа. Чушь какая-то…» Переключил на ТНТ — там все те же сопливые юнцы грелись у костра. «Что за черт? Это какая-то сплошная программа „Ностальгия“ по всем каналам!»

С раздражением выключил телевизор и обратил свой взор к книжной полке. «Так, посмотрим, есть ли там что интересное?» Оглядывая корешки, я понял, что уже читал эти книжки. Открыв пару из них, только убедился, что внутри были знакомые мне рассказы и повести. Я задался целью найти что-нибудь новенькое. «Вот что-нибудь из Стивена Кинга, например. Ну, хотя бы его „Башню“. Как раз не читал „Волков Кэллы“ и дальше. Хм, есть ли он здесь? Ага! Вот, вся „Темная Башня“ подряд! „Колдун и Кристалл“». — Я взял с полки книгу, раскрыв ее на случайной странице. Да, ее помню, там еще действие было как бы отнесено назад во времени. Закрыл книгу и поставил ее на место.

«А вот эту еще не читал!» Я достал с полки том с названием «Волки Кэллы» в предвкушении хорошего времяпрепровождения за чтением увлекательной книги. Мое слюноотделение книгомана было прервано на самом вкусном месте, когда я открыл вторую страницу. После заглавия и имени автора ничего не было! Вся книга представляла собой томик девственно чистой бумаги, которой не касался печатный станок.

Я тупо перелистывал книгу, пытаясь сообразить, что же такое происходит? Потом одна хилая догадка блеснула в моем сознании, и я схватил следующий том: «Песнь Сюзанны» — тот же результат. Книга годилась только что в макулатуру, ну, или для рисования, на худой конец.

Я сел на диван. Мысль продолжала ворочаться в голове, пока не сформировалась окончательно: «Я могу, ощущать здесь только то, что помню. Все книги и телевизионные передачи здесь только уже виденные мной. Или все же могу придумать что-нибудь новое? Трудно сказать, но расслабившимся сознанием новой книги точно не сочинишь!»

«Ну и что же делать дальше? — соображал я, пребывая в горизонтальном положении. — Интересно, а что будет, если пойти прямо через лес, может, куда-нибудь да выйду? К другой пирамиде, например. Неохота к этим Морозам переться — уж слишком холодно». Решив, что здесь уже все обследовал, я вышел из дома.

Летний день продолжался, заманивая меня совершить увлекательную прогулку на лоне природы. Обойдя дом и большую поленницу дров, я поискал какую-нибудь тропинку. К каждому дому должна вести дорожка, а то и не одна. В самом деле, в лес вела двухколейная дорога, слегка заросшая травой. Что может быть лучше для легкой прогулки в астрале? На опушке несколько растений банана склонили листья у самого пути моего следования. С одного свисали огромные грозди бананов. Некоторые из них были желтые. «Интересно, откуда здесь еще и культурный сорт?»

Я не преминул воспользоваться ситуацией и, подойдя, выломал пару плодов. «Бананов я в астрале еще не ел! Да и вообще не ел. Только раз и довелось водки с Морозами пригубить».

Бананы оказались вполне съедобными, и я пошел по дорожке, закусывая на ходу. В целом лес производил впечатление нашего, русского. Но попадались в нем и несуразные представители флоры, вроде пальм и бананов, что росли на моем участке. Я, как заядлый грибник, заинтересованно посматривал по сторонам в поисках даров леса. Ельник сменился на сосновый бор, и в нем то там, то тут стали попадаться шляпки боровиков. Я даже сорвал один, осмотрел и обнюхал со всех сторон — стопроцентный белый гриб. Повертел в руках и выкинул. Складывать-то некуда. «Да и что я здесь с ними делать буду? Жарить, что ли, а потом и есть еще? Вот дела!» Усмехнувшись, я вернулся на тропинку и продолжил свою прогулку. Дорога через кустарник вышла на красивый некошеный луг с цветущими травами по пояс.

«Интересно, и куда это я иду?» В голове всплыл явно не самый умный вопрос. А иду я, как в сказке, неведомо куда. Не хватало еще избушки на курьих ножках для полного облома. Впереди на краю луга у самой опушки что-то темнело. «Надо подойти поближе, посмотреть!» — подумал я и направился с дороги в ту сторону. Приблизившись, увидел, что это и есть так мною желаемая избушка на курьих ножках.

«Так! Или я с ума схожу, или кто-то надо мной издевается, — начал я злиться, опасаясь за свой рассудок. — Вот зараза! Она ж по всем правилам, без окон, без дверей. А если ей сказать, как в сказке… Как там было-то?»

— Избушка, избушка! Встань к лесу задом, ко мне передом! — немного истерично выкрикнул я.

Избушка, невозмутимо поскрипывая, переступила с одной куриной ноги на другую и послушно повернулась. «Вот умора! Подойти, глянуть внутрь, что ли?» Я осторожно приблизился, открыл дверь, порог которой приходился мне по пояс, и уставился в проем. Там была абсолютная темнота. Такое впечатление, что избу топили по-черному. «Чего в жизни не бывает? Хоть Бабы-яги не встретил, и то ладно. Пойду-ка я лучше домой да еще искупаюсь». С этими мыслями я вернулся к дороге и зашагал обратно. Дошел до опушки, заросшей кустарником, и, пройдя его, остановился.

«Что-то не припомню, чтобы таким глухим ельником сюда шел. Может, дорогу перепутал? Так она одна. К избушке направо свернул, а обратно, когда вышел на дорогу, — налево. Все правильно!» Я вздохнул и пошел по лесу. В голову стали забираться всякие дурацкие мысли. «Какой-то лес жутковатый. Мхом весь оброс. А что, если здесь еще и змеи всякие водятся?» — уже паникуя, подумал я и почувствовал, как отовсюду лезут шипящие твари. Не выдержав, я побежал по дорожке, пока не наткнулся на сгорбленную фигуру старухи, сидящей на большущем пне.

— Что, милок, несладко от змеек-то бегать? И чего, спрашивается, меня звал? — раздался скрипучий старческий голос.

Я остановился как вкопанный. Змеи, шипя, суетились вокруг, но не подползали близко. Передо мной на пне сидела классическая Баба-яга: изжеванное лицо с длинным крючком носа, ввалившийся рот и страшные лохмотья вместо одежды. И с этого древнего лица, из-под густых седых бровей меня сверлили, насмехаясь и издеваясь, маленькие свирепые глазки.

— Это случайно. Подумалось вот… — промямлил я, не придумав ничего путного. Когда же я ее успел вызвать? Ах да, с этой избушкой на курьих ножках. Вот сволочь! Ташу так никак не удавалось, а эта тварь, вот уж точно, легка на помине.

— Ах, подумалось! Хе-хе. Каждый идиот, значит, как сюда заявится, так меня вспоминать. Нет уж, раз вызывал, так просто от меня не уйдешь! Ну, чем расплачиваться будешь?

— Да нет у меня ничего, — испуганно заканючил я.

— Как нет? А твой страх хотя бы? Этого-то добра с собой, наверное, мешок прихватил. Смотри только в штаны не навали, а то весь кайф сломаешь! — уже громогласно хохотала старуха и ткнула в меня своей клюкой. — А теперь спляши-ка мне, мой милый!

И на меня со всех сторон ринулись полчища изголодавшихся змей. Не знаю, на что был похож мой танец, когда я прыгал, пытаясь уворачиваться от жалящих гадов, но удовольствие старухе доставлял этим неимоверное. Неведомо, сколько я так отплясывал, но наконец мне это надоело, и я встал, позволяя змеям свободно кусать мои почему-то босые ноги.

— Все, бабка, достала! — крикнул я. — Все равно это только мое воображение. Так что пусть кусают!

— Воображение, говоришь? — ехидно спросила старуха. — А что ты на это скажешь? — И опять ткнула в меня клюкой.

Я увидел, как под ногами змеи начали превращаться в угли, которые стали постепенно разгораться красным светом. Окружающий лес при этом куда-то исчез, и все стемнело. А угли, все больше раскаляясь, стали жечь мои ступни. Мне ничего не оставалось делать, как опять исполнить свой дурацкий танец, ища голыми пятками места попрохладней.

— Ну вот, а ты плясать не хотел! — почти ласково проскрипела бабка и опять ехидно захихикала своей милой шуточке. — Эх, хорошо с вашим братом общаться! Прям душа отдыхает.

— Ты чего это, бабка, не по своему профилю работаешь? — Я решил остудить ее пыл, уличив в плагиате. — Пятки жарить не по твоей специальности. Этим бесы занимаются!

— Вот болван! — расстроенно возмутилась старуха. — Ты бы еще Самого помянул. Ну, раз тебе проказы добренькой бабушки не понравились, то… хе-хе… Сам напросился. Сейчас тебе бесенята устроят!

Бабка со своим противным голосом исчезла, а меня в полной темноте вдруг подхватили и потащили непонятно куда какие-то мохнатые да хвостатые тени, хрюкая и визжа от удовольствия. При этом я почувствовал, что тело мое стало с бешеной скоростью вращаться так, что я уже не мог удержать разлетающихся рук и ног. У меня создалось ощущение, что конечности сейчас оторвутся. Даже кожа на щеках захотела куда-то сбежать. Я взвыл от этих диких ощущений. Можно было бы попробовать сбежать к Морозам, но в том-то и загвоздка, что, начиная с трюков со змеями, мне не давали ни мгновения сосредоточиться. И упасть в обморок, оказывается, здесь или невозможно, или надо уметь. А со мной вытворяли уже неизвестно что: и вертели, и кололи, и пилили, и кожу живьем сдирали…

Я орал благим матом и ругался на чем свет стоит. Пока в конце концов не отмочил трюк, который и спас меня от этой веселой компании. В очередной раз, когда эти шустрые ребята решили поковыряться в моей голове или вообще ее оторвать, я, заорав, как сирена, так сильно сумел испугаться, что зажмурил-таки свои скорбные очи. Открыв снова глаза, обнаружил себя в своей постели продолжающим выводить тарзанские рулады. Сообразив, что нахожусь в реале, притих, переживая, не очередная ли это шутка моих «веселых визави», но бесов нигде больше не наблюдалось.

Потихоньку, лежа на кровати, я начал ощупывать свои телеса. Так, одежда на мне, голова и лицо на месте. «Уф! Кажется, пронесло! — Я вздохнул с облегчением, присел на кровати и посмотрел на часы. — Полпятого — это ж я шесть с половиной часов там болтался и из них, наверное, часа четыре выплясывал краковяк с чертями! — Внутри повисла тоскливая пустота. — Как же теперь туда соваться? Да еще и ребят тащить! Ой, так меня, наверное, Славка разыскивает!»

Я, засуетившись, побежал к телефону… Слава был уже у себя дома, но ко мне идти не решался, так как я не отвечал на звонки. Поскольку я считал, что ему явно противопоказано находиться у себя дома в одиночестве, то скомандовал явиться ко мне для обсуждения дальнейших действий, а сам побежал по комнатам наводить хоть какой-то маломальский порядок.




Через час Слава с Федей вваливались ко мне в квартиру. Один, очевидно, поделился приглашением с другим, а тот, естественно, не усидел на работе и полетел на своей тачанке сюда, предложив приятелю услуги таксиста. Ребята явно ожидали новых рассказов и, как говорится, рвались в бой.

— Что-то у тебя вид кисловатый? — наконец заподозрил неладное Федька, выгружая на стол прикупленные по пути харчи. — Неужто опять не получилось в астрал выйти?

— Да как бы вам сказать? Получилось, и даже слишком. Вот теперь и думаю, что с этим дальше делать? — промямлил я, скукожившись на табуретке.

— Ты вот что. Не спеши. Сначала чаю за воротник зальем, а потом ты обстоятельно, в подробностях все нам расскажешь — ну, как обычно. А уж затем устроим научный совет.

— Научный совет? — взвыл я. — Нет уж, не получится научного совета! Мне, если только вот он, — кивнул я в сторону медика, — помочь может как психотерапевт.

— Какой я тебе психотерапевт? — возмутился Славка. — Но все равно, ты нам сейчас все с самого начала расскажешь.

Я послушно начал свой повествовательный марафон. Благо чай помог расслабиться, и я, уже без дрожи в голосе, вспоминал последние похождения.

Все-таки, несмотря на все предупреждения, моя дружба с Дедами Морозами и Бабой-ягой вызвала злостные насмешки со стороны друзей. Сколько ни убеждал ребят, что это были хотя бы частично порождения моей больной фантазии, они никак не могли спокойно о них слышать, постоянно комментируя:

— Бедненький ты наш Жихарка, как же это тебе Бабушка-яга попку-то подпалила! — или участливо спрашивали: — Так как вы там с гномом-то хороводы водили? — или еще чище: — Сколько же вы с Сантой на душу приняли, что у вас олени заговорили?

— Вот видишь, а ты боялся. — Под конец Федька, неуверенно морща лоб и строя умную рожу, попытался подвести итоги. — Ну и пусть сказочная бредятина. Зато можно консилиум, а не научный совет устроить. Один врач у нас уже есть.

— А если серьезно, Женька ведь вполне нормален, чтобы такую ахинею нести, — вынес свой диагноз по поводу моего сумасшествия Славка. — И все-таки нам надо подумать, как дальше-то быть? — И, с надеждой посмотрев на меня, спросил: — Как по-твоему, можно хоть как-нибудь вызвать Ташу?

— Мне кажется, она была закрыта от меня. Вряд ли сама не хотела выходить на связь. А вот еще что-нибудь придумать пока на ум не приходит.

— Ну и дурак, раз не додумался! — возмутился Федя. — А других покойничков ты вызывать пробовал? Они-то могли бы помочь. Ну почему дуракам везет! Ведь никто из нас туда не попал, а этот Трус и Балбес в одном лице там разгуливает, да еще и дружбу со всякими сомнительными элементами водит.

— Вам бы с ними «подружить» — то-то бы порадовались! — обиженно возмутился я. — Хотя верно, про умерших совсем забыл. Правда, из близких у меня там мало кто есть. Только одна бабушка там оказалась.

— Кроме того, что Балбес, так еще и счастливчик! — прокомментировал физик. — Или хотя бы своих Морозов о помощи попросил бы.

— Не все же сразу. Знаешь, задним умом все крепки! Вот завтра и займусь этим. — А сам испугался своего заявления, представив теплую встречу с Бабой-ягой.

— Договорились: завтра будешь вытаскивать нас в астрал! — безапелляционно заявил Федя.

— А как же работа?

— А! Не волк — в лес не убежит. Я отгул за прогул возьму.

— А ты, Слав, готов?

— Конечно. Между прочим, завтра Таше девятый день, — сникнув, напомнил Слава.

— Слушайте, а это мысль! Что, если она завтра сможет ответить на зов? Ведь, по-моему, не только в христианстве этот день отмечают.

— Может быть, может быть, — пробурчал Федька. — Ты лучше скажи: есть идеи, как нас туда вытащить?

— Поступим как обычно. Я буду транслировать картинку, а потом прыгну туда, пытаясь утащить вас за собой.

— Хорошо. Все равно ничего другого пока придумать не удается. Давай отдыхай — поздно уже. Я поеду. А ты как, Слав?

— Пусть у меня остается, — решил я за медика. — Нечего ему дома делать. Так что завтра ждем только тебя.

— К десяти буду. Пока!




Глава 10

ОТКРОВЕНИЕ ДУШИ


На следующий день мы с Федей разыгрывали комедию перед Славкой, пользуясь всего одним генератором для нашего тройного выхода в подпространство. По старинке мы съели таблетки, и физик отправил сначала меня, потом Ярослава и в последнюю очередь сам себя. Когда мы все собрались рядышком с нашими мирно покоящимися телами, у Славки возникла бредовая идея:

— А давайте возьмемся за руки и все вместе сильно-сильно позовем Ташу! Ну, как в детском саду дети Снегурочку зовут. У меня такое чувство, что сегодня это может получиться.

Отказывать влюбленному чудаку не было резона, и мы, взявшись за руки и закрыв глаза, стали, кто как мог, звать девушку. Спустя некоторое время немного в стороне послышался звонкий смех.

— Вы так любого с того света поднимете! Спасибо! Я вас сегодня ждала, и не ошиблась. — В углу спальни стояла и весело нам улыбалась Таша.

Пока мы с Федей ошарашенно оборачивались, не веря своим ушам и глазам, Славка уже пытался выжать из своей любимой все соки, как сумасшедшая соковыжималка.

— Милый, ты меня еще раз насмерть не задуши! — счастливо смеялась девушка, а сама с радостью подставляла лицо для поцелуев.

Славка же ничего не мог говорить, а только хрюкал от счастья, вымазывая Ташу слезами и соплями. Впрочем, ей это, по-видимому, не мешало. Даже наоборот, она уже сама принимала активное участие в засорении подпространства своими слезами. Мы с Федькой переглянулись: мол, не лишние ли тут будем? Но девушка заметила краем глаза наши попытки смыться и, оторвавшись от своего ненаглядного, воскликнула:

— Мальчики, стойте! У нас совсем мало времени. Меня всего на час отпустили «навестить» родственников. Давайте обсудим все самое важное, а потом мы со Славой отправимся попутешествовать. Все-таки он у меня основной родственник! — Озорно зовущим и пьяным от счастья взором она заглядывала в лицо любимому, продолжая обнимать его за шею.

Затем, явно сделав усилие, оторвалась, подошла к нам и поочередно обняла каждого. Я тоже на миг нырнул в аромат ее пушистых волос. Видимо, на моей расплывшейся в улыбке роже все было так ясно написано, что Федька не удержался от комментариев:

— Ай-ай-ай! Нельзя так отдаваться чувствам. Особенно по отношению к чужим дамам.

— А что бы ты понимал! Может, тебе и чужая, а мне родная, — блаженно улыбался я и уже Таше сказал: — Ты не представляешь, как я рад, что с тобой все хорошо!

— Родненькие вы мои! — поддержала шутку Таша. — Я тоже ужасно рада найти вас в полном здравии. И это далеко не пустые, слова. Вы просто не представляете, куда вы сунулись и что вас могло ожидать.

— Уже немного представляем, — виновато признался я.

— Так, быстренько рассказывайте, что произошло? — настороженно спросила Таша.

Мне пришлось уже в третий раз вкратце пересказать мои похождения в астрале. При этом Таша, серьезно хмуря брови, комментировала возгласами типа «Вот как!», «Ну и ну!» — а под конец моего доклада подвела итог:

— Прекрасно, что ты вышел в астрал и, еще лучше, что ты остался жив, а не свихнулся во время этой пиратской вылазки. Значит, так: сейчас обсуждаем дела здесь, потом мы со Славой полетаем… — Озабоченное выражение на Ташином лице опять сменилось на хитро-мечтательное. Видимо, она опять вспомнила основную цель своего визита, но взяла себя в руки и продолжила краткий инструктаж: — Жека, ты будешь ждать меня здесь, и, когда вернусь, мы с тобой уйдем в твой астральный якорь. «Там» у меня сегодня время не ограничено, и я смогу объяснить, что сама знаю. И до моих объяснений по астралу не бегать! Теперь вопрос: как вел себя мой избранный, пока я отсутствовала? Только не врать!

— Не очень-то, конечно… — дал я расплывчатую оценку.

Таша внимательно и долго смотрела в глаза Славе и спросила:

— Ты все-таки не верил, что со мной все хорошо?

— Я надеялся, как мог. Иначе мне было бы не вынести одиночества.

— Но теперь-то ты знаешь, что со мной действительно все в порядке? — ободряюще улыбнулась Таша.

— Знаю! Теперь я всегда буду с тобой.

— Только немного потерпи. Мне еще месяц до сорокового дня надо обучение в астрале проходить, чтобы узнать все, что там нужно для жизни. А в это время меня опять будут закрывать от всех остальных.

Слава явно приуныл, но затем радость встречи взяла свое, и парень предложил подруге:

— Ну что, полетели?

— Полетели! — восторженно воскликнула Таша и только в последний момент крикнула нам: — Мальчики, ждите нас к концу этого часа!

Они скрылись за стеной, чтобы на всю катушку использовать свой короткий шанс. Мы же с физиком немного постояли, думая каждый о своем. Наконец я сообразил, как скоротать время, — на улице стоял погожий летний день, и я решил этим воспользоваться.

— Федь я пойду во двор, на солнышке позагораю! Найду себе какую-нибудь кошечку и пристроюсь к ней.

— Что за зоофилия? — пробормотал друг.

— Пошли покажу. — И мы отправились во двор.

Искать долго не пришлось. За помойкой, спрятавшись от людей и собак, грелась на солнышке уличная кошка. Я недолго думая пристроился рядом и «погладил» ее рукой. Оставив руку на ней, «закрыл глаза» и отдался безмятежным чувствам разнежившегося зверька. Киска даже замурлыкала, видимо почувствовав своим кошачьим чутьем мое расположение к ней. Сознанием постепенно завладели ощущения теплого солнца, покоя и неги. Чего еще нужно, чтобы убить время в подпространстве?

Долго ли, коротко ли я так дрых, но меня вернул в сознание Ташин возглас:

— Эй! Ты долго еще спать собрался? Не боишься настолько «почить в бозе», что никогда не проснуться? — смеялась Таша, стоя рядом со Славой и Федей.

— А что, такое возможно?

— Почему бы и нет? Сколько угодно душ впадает в спячку после смерти. И запомни: в астрале возможно все! Ну, или почти что все. Вставай! Нам надо спешить. Марш в спальню! — И она помчалась ко мне в квартиру, таща Ярослава на буксире.

По их довольному виду можно было заключить, что они, в отличие от меня, даром времени не теряли. Я, как послушный гражданин, не замедлил себя ждать и присоединился к компании.

В комнате Таша сказала:

— Мальчики, — при этом она указала на Славу с Федей, — вы не выходите, пока Женя не ознакомит вас со всеми опасностями астрала и подпространства. Сейчас мы проводим вас в ваши тела, а потом уйдем с ним пооткровенничать на всевозможные темы. В следующий раз вы пойдете через порог только после полного инструктажа — надеюсь, что успею передать ему все необходимые сведения по технике безопасности. Иначе боюсь, что никогда больше вас не увижу. Слава, давай прощаться. Главное, не унывай! Моя командировка кончится через месяц, и мы сможем видеться сколько угодно.

Они опять стояли и все никак не могли налюбоваться друг другом. Федюня тем временем уже «просыпался» с той стороны. Наконец Таша шепнула Славе:

— Все, больше нет времени! — поцеловала его еще раз и подтолкнула к лежащему на кровати телу. Когда приятель «исчез» в нем, она быстро обернулась ко мне и сказала: — Иди в свой якорь и сразу же вызывай меня оттуда! — И тут же растворилась в воздухе.

По ее совету я закрыл глаза и представил себе свой домик под пальмами и елями…




Спустя мгновение я с удовольствием оглядел уже ставший привычным и даже родным пейзаж своего якоря. Дом, речка и банька были на месте, как и несколько кокосовых пальм и банановых деревьев.

Я почувствовал, что сильно волнуюсь. До меня вдруг дошло, что мне предстояло услышать настоящее откровение эзотерических тайн в прямом изложении Ташиной души, какого еще, наверное, никто их живущих не получал. Я чувствовал себя каким-то Моисеем на горе Синай. Нет, даже, наверное, ему откровения не были изложены в таком объеме, как предстоит услышать мне.

Пройдя на середину лужайки, я закрыл глаза и «позвал» Ташу, представив ее лицо.

— Привет еще раз, астральный турист!

Я открыл глаза и увидел нашу грустно улыбающуюся красавицу.

— Классно! Как все легко получилось! — воскликнул я и, заметив печаль в ее глазах, попытался поддержать девушку. — Таш, ты не унывай! Пройдут эти тридцать дней, и вы опять встретитесь!

Она вздохнула, пытаясь скрыть свои чувства:

— Тут дело несколько в другом. Но не будем об этом сейчас. Я и сама еще не очень уверена в чем-либо, а у нас бесед на весь день хватит. Только погоди немного, сейчас ни о чем не думай или лучше подумай, какая хорошая травка у тебя на лужайке…

Я послушно уставился на травку и подумал: а ведь и действительно, кто же эту траву косит? Она короткая и сочная… Таша тем временем закрыла глаза и постояла немного.

— Все! Периметр ограждения на твой якорь я установила. Теперь можно безопасно хоть про самого дьявола вспоминать.

— Интересно. — Я с облегчением подумал, что теперь мы в безопасности от злых духов, а сам спросил: — Вот отсюда прошу поподробнее! Что такое черт и как с этим бороться?

Таша понимающе усмехнулась:

— Какой ты нетерпеливый! Знать, крепко тебя Бабушка-яга со товарищи приласкала. Даже гостью не приветишь да свои владения не покажешь, а сразу к делу. Нет уж, давай все по порядку. Кстати, хороший у тебя здесь уголок, уютный… Да-а, видно стремление к экзотике! — Таша, оглядывая лужайку, заметила за домом не вписывающиеся в пейзаж образцы тропической флоры. — Слушай, давай для начала посидим здесь, у воды, в тени тех красивых берез.

— Отлично! Только из избы пару стульев приволоку… — Я уже нацелился бежать в дом, как услышал заливистый смех и спросил: — Что-то не так?

— Какой же ты, Жека, смешной! Не обижайся. Я для этого с тобой сейчас и нахожусь, чтобы ты научился за стульями не бегать, когда это не нужно. Но мне как-то неудобно в твоем якоре распоряжаться. Это дело сугубо личное, можно сказать, интимное. Для меня большая честь и доверие, что ты пустил меня в свой якорь, — и, хитро улыбнувшись, добавила: — Хотя ты, разумеется, ничего этого не знал и пустил меня только потому, что я так тебе посоветовала. А я еще и защиту поставила без твоего ведома.

— Чувствую, что без твоего такого «нахального» вмешательства мой якорек в астрале долго бы не продержался. Так что я тебе очень признателен. И вообще, первый человек, которого был бы рад видеть здесь, — это ты. Так что все просто замечательно! Кстати, как вы тут друг друга называете, люди или души?

Таша опять прыснула:

— Ты еще не понял? Мы здесь говорим мыслями и понятиями. Здесь нет языковых проблем. А нужное или наиболее подходящее слово ты слышишь сам, то есть облекаешь в ту форму, какая наиболее понятна тебе. Так что человек или душа — выбирай сам, как тебе больше нравится.

— Да, действительно не подумал. — Я озадаченно почесал затылок.

— Теперь учись, что делать со стульями. Посмотри на это место. Подумай, что бы ты хотел изменить. Например, деревянный настил, плетеные кресла, столик или вообще беседку с грильней. Потом закрой глаза и представь ярко все это в своем сознании, а я пока отвернусь, чтобы тебе не мешать, — сказала Таша и занялась рассматриванием дома.

Я поступил, как советовала девушка, и, открыв глаза, увидел перед собой маленький столик и два плетеных ивовых кресла, стоящих на деревянном настиле у самой воды.

— Здорово-то как! — в восхищении воскликнул я и пригласил гостью к беседе: — Прошу в мой райский уголок!

— Как мило! — рассмеялась Таша, проходя к креслам. — У тебя явно есть вкус к жизни. Это здесь чуть ли не самое важное свойство. Поздравляю! Слушай, посмотри немного в сторону. Можно я тоже чуть-чуть пофантазирую у тебя в гостях?

— С удовольствием! — Я послушно уставился на противоположный берег речки.

— Прошу! — услышал я Ташино приглашение и увидел, что стол сервирован к чаю. На нем красовался большой, дышащий паром фарфоровый чайник, две изящные чашки и несколько вазочек с вареньем, сахаром и печеньем.

— Да-a, красота! — только и мог я сказать на это.

— Ну, давай приступать к беседе, — сказала Таша, разливая ароматный чай по чашкам. — Начнем по порядку. Предупреждаю сразу: мои знания весьма ограничены. Я могу говорить лишь о том, что сама испытала или узнала здесь. Но наиболее важные вещи о безопасности и правилах поведения в астрале знаю. Этого должно вам хватить, по крайней мере, до того, как я окончу свои «ясельные» курсы.

— Мм? — удивленно промычал я, наслаждаясь великолепным чаем.

— Это я так называю период моей астральной реабилитации. Сейчас начнется длительный этап ознакомления с астралом.

— Кстати, а почему тебя отпускали в подпространство только на один час?

— Первые три дня душе помогают привыкнуть к новой, во многом необычной обстановке — иначе сказать, психологически адаптироваться. Потом пять дней мне рассказывали, как здесь выживать. На девятый день душе дают неограниченно встречаться в астрале с родственниками или знакомыми. И дается один час на посещение изнанки реала (которую вы прозвали подпространством), чтобы повидать людей, по которым соскучились. Дольше там находиться молодым-зеленым считается опасно.

— Но ладно это, а что такое астрал?

— Как мне объясняли — это ничто. В том смысле, что здесь нет пространства и соответственно нет материи. Правда, время на этом уровне астрала еще сохраняется. Когда ты болтался в абсолютной темноте, это и был настоящий, свободный астрал. Но, как ты уже мог заметить, это не совсем простое ничто. Астрал по своей сути информационная составляющая мира. Его можно ассоциировать с бесконечно маленькой точкой, выходящей в любое место во вселенной, или с бесконечно огромным по своему потенциалу четвертым измерением. Астральная матрица, пронизывая весь реальный мир, как бы насыщает все объекты информационным полем или сознанием или, наоборот, является его информационной составляющей. Неорганическая природа не требует больших затрат информации. Чем сложнее субъекты, такие как растения и животные, тем большие затраты этого поля требуются для их воплощения. Тем плотнее оно становится, формируя плотную оболочку душ животных.

— А как же тогда устроен человек?

— Человек одновременно и похож на животных, и в то же время кардинально отличается от них. Душа человека формируется в зарождающемся ребенке, но, в отличие от животных, она состоит не только из плотной оболочки, пронизывающей все тело, но и гораздо большей по значимости души или сознания, которое и является сутью человека, осознающего себя и окружающий мир.

— Постой, постой. Ты сказала, что душа человека формируется вместе с формированием зародыша. А как же тогда реинкарнация и переселение душ?

— Ты делаешь типичную для всех нас ошибку, пытаясь противопоставить вещи, которые являются логическим дополнением друг друга. Как и все в природе, астральные эманации подчиняются рациональным законам. Если животное погибает, то его душа, состоящая в основном из плотной оболочки, автоматически пытается найти любую возможность угнездиться в новой жизни, иначе говоря, попросту выжить. Этот потенциал постоянно ощущают все живые организмы в виде инстинкта самосохранения. По законам сохранения энергии плотной оболочке выгоднее снова воплотиться в новом организме, чем раствориться в пространстве и потом снова формироваться в новом теле. Но то, что хорошо для животных, является почти смертью для души человека. Помнишь, о чем предупреждает Тибетская книга мертвых?

— Что-то вроде того, как избежать повторной реинкарнации и слиться с божественной энергией, — пробормотал я, чувствуя себя как двоечник на экзамене.

— Совершенно верно. Представь себе людей, живших в те времена. Основная масса их стояла на очень низком уровне развития, задавленная тяжелым трудом и ужасными условиями жизни. Они даже не представляли толком, как выглядят из-за отсутствия зеркал. Так что о каком уровне самосознания можно говорить в таких условиях? После смерти душа этих людей пыталась воплотиться в новом теле по той же схеме, как и у животных. У недоразвитых душ элементарно не хватало сил выйти в астрал. В общем-то все божественные откровения и были направлены на то, чтобы развить душу до уровня, позволяющего вырваться из цепи реинкарнаций, и помочь ей при переходе на небеса. Надо сказать, самосознание большей части современных людей развито в достаточной степени, чтобы выйти в астрал, но другие качества могут отягощать их душу.

— А ты можешь рассказать, как выходила в астрал и что происходит с душой в это время?

— Этот момент является самым опасным. Если душа самостоятельно, «по-пиратски» выходит в астрал, она, не зная о своих новых возможностях, начинает реализовывать их. Пользуясь своим воображением, она начинает структурировать инфоматрицу в иллюзию трехмерного пространства в некотором радиусе вокруг и создает для себя гнездышко по своему вкусу, где может всегда уединиться. Это псевдопространство и называют астральным якорем. Проблема новой души в том, чтобы научиться управлять своими мыслями, так как любая вещь или явление здесь «материализуются» в ощущениях, а ощущения не что иное, как продукт твоей фантазии.

— Погоди. Так ты тоже продукт моих мыслей? — испугался я.

— Нет, успокойся! — Таша рассмеялась. — Не все так плохо, но и не все так хорошо. Слушай дальше. Все твои фантазии основаны на твоем жизненном опыте. Даже если ты выдумываешь что-то новое, оно все равно будет основано на твоих прошлых ощущениях и переживаниях — ты не сможешь выдумывать активные самостоятельные образы, например меня или других людей. Я самостоятельна и действую независимо от твоих желаний. А вот когда ты «пошел гулять» по тропинке, твоя фантазия с легкостью подсовывала тебе пейзажи один за другим. Здесь самое страшное для души — начать чего-либо бояться. Так ты создаешь сначала себе личный ад, а потом еще и призываешь на помощь активных помощников. Например, твой первый испуг был связан с комарами, когда воссоздал их в своих ощущениях. И чем больше ты пугался, тем злее они тебя жалили. А представляешь, если бы ты испугался несварения желудка? Так ведь можно лет сто просидеть в туалете, не сходя с места! — смеялась Таша.

— Не надо об этом, а то что-то в животе заурчало! — испуганно хихикнул я и спросил: — Ты лучше скажи, откуда Баба-яга на мою голову свалилась?

— Вот это относится ко второму кругу личного ада. Если ты даже справишься со своими фантазиями, любое воспоминание о нечисти, связанное с испугом, тут же призывает ее к тебе. Они, как мухи, слетаются на твои эманации страха, так как отрицательные эмоции кормят и делают их сильнее. Кстати, важно, что ты встретил эту Ягу на обратном пути, стерев предыдущие пейзажи. Это не позволило ей отследить путь в твой астральный якорь и подселиться в нем. Тогда, считай, пришлось бы создавать его заново. Все эти демоны, джинны, драконы и бесы являются свободными пиратами астрала. Но можно угодить и в третий круг, уже не персонального, а самого настоящего ада, где твоя воля и способности к творчеству будут задавлены и подчинены пирамиде инферно. Но туда, насколько я знаю, попадают за особые заслуги.

— Да уж, страсти-то какие! Так как же тогда в астрале выжить?

— А вот этому и учат на курсах молодых душ! — рассмеялась Таша. — После того как ты осознал, что ты такое и кто такие злые духи, тебе легче будет управлять негативом. Первое оружие против бесов и собственных страхов — это смех и хорошее настроение. Ты же сам придумал вечный репеллент против астральных комаров. Так же можно и Бабу-ягу представить милой старушкой. Это злым духам хуже всего. Им нужен твой страх и страдание.

— Хороша игра — я чуть дуба от страха не дал!

— Вот как раз и важно рассматривать это как игру. Все равно до конца душу убить почти невозможно, если только через развоплощение. Но подчинить и заставить ее помучиться несколько сотен лет этим милым астральным пиратам вполне по силам.

— Вот ужас-то! Как же от них обороняться?

— У меня, например, есть охранный амулет. — Таша показала какую-то висюльку на шее. — Это защита для новичков в астрале, выдаваемая ангелами. А ты не пугайся всякой ерунды и не вспоминай нечисть без надобности. И научись ставить щит, чтобы не фонить на весь астрал своими мыслями.

— Это как?

— Очень просто. Помнишь, мы экспериментировали с закрыванием души от подсматривания. Вот это и есть. Например, я сейчас очень захотела укрыться с тобой в твоем якоре, и он отгородился от астрала стеной, не пропускающей мысли.

— А есть что-нибудь такое опасное в подпространстве… ну, на этой изнанке, чего нет в астрале?

— Всех опасностей, наверное, и не узнаешь, но принципиальное отличие — то, что на изнанке некоторые сущности могут заякорить душу, привязав ее к какому-нибудь месту, и тогда душа может погибнуть. Но это вы с Федей на себе уже испытали. Единственное, что такие места могут быть и посильнее, и поопаснее.

— Слушай, я тебя еще не затомил здесь вопросами?

— Да нет. Но, если разрешишь, можно пройтись по твоему якорю. Только помни, что ты открываешь этим мне свою душу. Ведь якорь — это твое представление о своем маленьком рае. Если чувствуешь, что не готов, — я пойму.

— Нет, твое присутствие доставляет мне только радость. Так что есть идея: пойдем в дом и посидим у камина. Я, как северный человек, люблю погреться у огня.

— Хорошая мысль, я с удовольствием присоединюсь!

* * *


Пока я разводил огонь, Таша рассматривала убранство комнаты, опять высоко оценив мои творческие возможности:

— Да, у тебя определенно есть вкус. Единственной уступкой ему ты сделал телевизор и пальмы с бананами. Кстати, зачем они тебе понадобились?

— А как же? Мороз сказал: «Придумай что-нибудь оригинальное». Вот я и придумал, чтобы на Землю в знакомый пейзаж не выпасть.

— Ну, это не страшно. Можно потом и подправить. А вообще-то забавно. Слушай, включи, пожалуйста, телевизор, покажешь мне чего-нибудь новенькое.

— Да он только старое показывает.

— Это для тебя старое, а для меня новое, — засмеялась Таша. — Ты что, еще не понял? Твоя память подсовывает тебе программы, которые ты смотрел, но я-то их еще не видела, так как у ангелов в гостях была.

Я, признав свою недалекость, включил телевизор.

— Давай сделаем так: ты переключай каналы, а я буду думать, что бы такого посмотреть, — глядишь, и найдем что-нибудь интересное для меня, что ты смотрел в последнее время.

Я принялся щелкать пультом, перескакивая с одного канала на другой.

— Стой! Давай «Битву экстрасенсов» посмотрим, отсюда это забавненько выйдет! — И мы стали смотреть передачу… Таша частенько комментировала: —…Естественно, фотографии — это первейший информационный след о событии… Вот, смотри: они не могут понять, умер мальчик или остался в живых. Он же был еще совсем маленький, его душа уже давно живет в новом теле. Поскольку он пока не стал индивидуальностью, ничего не потерял. Теперь у него еще одна попытка сыграть в игру под названием жизнь. А для них он не живой и не мертвый… А вот тебе пример инфернальных зон — смотри, как их колбасит! У них же душа обнажена, а они ее, считай, под высоковольтное напряжение суют…

После того как мы посмотрели передачу, Таша прошла к книжным полкам, а я пожаловался:

— Там то же самое, что с телевизором. Только прочитанные книги.

— А вот здесь я тебе смогу помочь! Я ведь тоже кое-что читала. Что тебя интересует? Может, тебе и повезет?

— Ты читала «Темную Башню» Кинга?

— Конечно, если что и читать, так ее.

— Всю?

— Так какой смысл читать половину? A-а! Ты, значит, застрял где-то?

— Да, на «Волках Кэллы».

— Так вот же книга, на полке!

— А ты ее открой.

Таша последовала моей просьбе и раскрыла книгу.

— Да-а! Твоей фантазии хватило только на обложку, — рассмеялась девушка. — Но это и к лучшему. Ты просто честен перед самим собой, а то бы напридумывал какой-нибудь муры и возмущался потом, чего это Кинг сбрендил!.. Ладно, отвернись на секунду.

Таша положила книжку обратно и встала перед полкой, закрыв глаза. Я послушно уставился на противоположную стенку и через пару секунд услышал возглас:

— Готово! Принимай!

Книжный стеллаж увеличился раза в три. Таша сняла с полки «Волков» и раскрыла книгу. Потом удовлетворенно кивнула и подала ее мне. Раскрытая книга была заполнена печатным текстом.

— Слушай, а почему ты не знаешь все? Ведь я слышал, что во время выхода души из тела она соприкасается с всемирным разумом. Ты же сама сказала, что у тебя было чувство эйфории и всезнания.

— Ой, не смеши! — попросила Таша. — Правильно, душа соприкасается с всемирным разумом, Богом, или, иначе сказать, выходит в астрал. Но при чем тут всезнание?

— Да, интересный подход к делу…

— Есть одна идея, — хитро прищурилась Таша. — У меня ведь тоже есть астральный якорь… — медленно выговаривала она, раздумывая, и добавила погрустневшим голосом: — Я мечтала первым туда Славу привести, но, видимо, придется отложить этот день надолго…

— Почему?

— Ты знаешь, я не буду сейчас говорить об этом, мне и так тяжело… Я придумала, как тебе попасть ко мне в гости и без меня привести туда Славу. Давай соединим наши якоря дорожкой!

— А как это сделать?

— Это будет нелегко. — Таша продолжала что-то обдумывать. — Но трудности и существуют для того, чтобы их преодолевать! Мой якорь — островок среди океана. Единственный способ проложить туда тропинку — встретиться под водой. Сейчас сделаем так: я уйду в свой якорь, а ты останешься здесь. Потом пойдешь по дороге и выйдешь на берег озера или, еще лучше, моря — но это по твоему усмотрению. Затем будет самое трудное: мы должны войти из своих якорей под воду и найти друг друга. То есть ты должен представить, как эта дорожка уходит вглубь, и встретить на подводной тропинке меня, идущую тебе навстречу. Главное, помни, что ты можешь дышать под водой, как на воздухе, или, лучше сказать, не дышать вообще. Ну что, готов?

— Готов!

— Тогда пошли! — И Таша испарилась из моего дома.

Делать нечего. Назвался груздем — полезай в кузов, то есть в данном случае под воду. Я обошел дом и зашагал по знакомой тропе, представив себе развилку, по которой, свернув направо со старого пути, вышел на берег бескрайнего моря. Дорожка, как ей и было положено, послушно убегала под воду. Я пошел по ней как ни в чем не бывало, только скинул джинсы и рубашку, оставшись в плавках. Самым сложным было заставить себя нырнуть с головой под воду и продолжать идти не всплывая. Поэтому я надел башмаки со свинцовыми подошвами и потихоньку брел по дну, вглядываясь в синюю мглу впереди. Пройдя десяток метров, заметил, что тропинка продолжается по тонкой каменной гряде, обрывающейся слева и справа в бездонную океанскую пропасть.

Вглядываясь в чернеющую бездну морских глубин, я не удержался и представил, какие чудища там могли бы водиться… Почти тут же над моей головой прошла какая-то тень… Я поспешил вперед и заметил, как сбоку от меня проплыла огромная серая туша. Приглядевшись внимательнее, я с содроганием понял, что вокруг меня описывает круги отвратительная акула. Я не мог разобрать: белая или тигровая, но намерения ее были очевидны. Никакие попытки убедить себя, что это игра моей собственной фантазии, не приводили к успеху. Я начал паниковать. Обратно поворачивать не имело смысла — ушел уже далеко, но и как скоро доберусь до Ташиного якоря, было неясно. Однако в любом случае мне очень хотелось соединить наши якоря и отступать из-за какой-то твари не собирался.

Тем временем серая хищница все сужала круги. Я в панике кинулся что было сил вперед, но только еще больше раззадорил акулу. Впереди уже показался Ташин ярко-желтый купальник, когда серая тварь пошла на меня в атаку. Я сумел увернуться в последний момент, но не совсем… мою руку обожгла боль. Серое чудовище проволокло меня несколько метров по тропе и бросило до захода на следующий круг.

С отчаянием я понял, что у меня нет кисти руки. Вместо нее вокруг расползалось бурое облако крови. Я приготовился к последнему удару кошмарной твари и, потеряв всякую надежду, покорно смотрел на приближающуюся ко мне огромную зубастую пасть.

Вдруг на акулу стремительно опустилась тяжелая сеть, будто сделанная из металла. Серая торпеда заметалась во все стороны, но ничего не могла поделать и стала медленно опускаться в морскую пучину.

— Глупый! — донесся до меня Ташин голос. — Что с тобой?

Поняв, что произошло, она схватила мою руку выше запястья и скомандовала:

— Закрой глаза!

Я послушался и понял, что боль в руке прошла.

— Все в порядке, можешь посмотреть!

Моя рука была в целости и сохранности. И только тут до меня дошел весь трагикомизм ситуации. Словно в подтверждение моих слов Таша укоризненно спросила:

— Ты что, забыл, о чем мы говорили, или по острым ощущениям соскучился? Ну, если со своей фантазией справиться не мог, то хотя бы прыгнул на изнанку или в собственное тело.

— Прости, я так хотел до тебя добраться, что позабыл обо всем. А тут с собственным страхом не справился и запаниковал. Ведь чего легче такой сетки было придумать? А я сосредоточился на своем ужасе, представляя, как акула мне руку оттяпает. И ведь оттяпала!

— На самом деле это серьезнее, чем ты думаешь. Если бы травма оставалась дольше, то могла бы зафиксироваться в памяти твоей души и впоследствии непроизвольно проецироваться на реальное тело. Кстати, это тебе еще один урок, как легко попасть под власть собственных страхов здесь, где для твоих фантазий не существует предела.

— Да, весьма наглядный урок!

— Слушай, тебе не тяжело в свинцовых башмаках передвигаться? Не обязательно идти по дну, можно над ним плыть. Важно только четко представлять себе дорогу. Ну что, двигаемся ко мне?

Я послушно устремился за Ташей, скинув башмаки и стараясь держаться на глубине. Через несколько метров дорожка пошла вверх, и мы всплыли на поверхность. Перед нами был неописуемо красивый остров. Прямо впереди сверкал на солнце ослепительно-белый коралловый пляж, обрамленный черными скалами с обеих сторон. Пляж переходил в зеленый луг и еще дальше в тропический лес. С лужайкой соседствовали пальмовые рощи. Остров был большим и гористым. Немного в стороне от нашего выхода из моря стоял дом на сваях, на который с берега вели мостки.

Мы вышли на пляж. При виде красивой Ташиной фигуры у меня невольно перехватило дыхание, и я потупил очи долу. Девушка, заметив мое смущение, подобрала с песка валявшиеся полотенца и, кинув мне одно, усмехнулась:

— Вытрись и отвернись на секунду!

Закутавшись в пушистое махровое полотно, я отвернулся, пока не услышал:

— Добро пожаловать! — Таша, уже одетая в легкое платье, стояла на тропинке и призывно махала мне рукой. — Пошли, продолжим беседу в доме. Нам еще осталось кое-что обсудить. Кстати, как тебе мой якорь?

Я в восхищении оглянулся на безбрежный океан и снова на остров.

— Честно говоря, в зобу дыханье сперло. Такая красота! — Я не знал, как выразить свой восторг, чем явно порадовал хозяйку.

— Ну, тогда посмотри на мое бунгало.

И мы пошли по мосткам в дом.

Бунгало стояло на большой деревянной площадке, наполовину затененной козырьком, идущим от крыши здания. На морской стороне стояли шезлонги, кресла и столик, которые, по желанию, можно было передвигать в тень или на солнце. Но мы не остались на улице, так как Таша пригласила меня в дом:

— Пойдем внутрь, а то на солнце жарковато. Вот через часик начнется закат, тогда его на террасе проводить можно будет.

Мы зашли внутрь, и мне пришлось опять удивляться. В середине комнаты пол представлял собой стекло, квадратом два на два метра. Под ним располагалось второе стеклянное дно под уровнем воды, так что были отчетливо видны рыбы, проплывающие под ногами. Бунгало стояло прямо на крутом коралловом склоне, и перед нашими глазами предстала ошеломляющая многоцветная панорама, подсвечиваемая косыми лучами солнца.

— Ну вот, у тебя у камина погрелись, а у меня рыбок поразглядываем, — пригласила меня Таша к мягким креслам, стоящим у окна в море.

— Слушай, такого я даже в кино не видел! Как ты такое придумала?

— Захотелось красоты — вот и придумала. Кстати, мы теперь стабилизировали наши якоря относительно друг друга и можем ходить в гости, если только «забор» не поставим. Отдыхай здесь когда захочется, и приведи Славу с Федей, пока я буду в «командировке». Объединяя якоря, можно вообще целый мир или, иначе говоря, пирамиду построить.

Я еще приставал к ней со всякими вопросами типа: что такое пирамиды или занавеска северного сияния, а она терпеливо объясняла…

— Здорово! Теперь только побольше бы таких пирамид найти, — радовался я и даже додумался спросить: — Так, может, мы все вместе общую пирамиду сообразим?

— Возможностей отдельной души хватает только на построение якоря. Все остальное — только временная короткоживущая проекция своей фантазии. Создание пирамид задача для более развитых астральных сущностей.

— А что ты говорила о душах и ангелах? Я пока ни одного ангела не видел. Кстати, как они выглядят?

— Это две противоположные по происхождению духовные системы. Ангелы — восходящая из глубин астрала, а души — поднимающаяся к этим глубинам.

— Подожди! Я совсем запутался: кто опускается, а кто поднимается?

— Сам себя запутал, бедненький ты мой, трехмерный! — хихикнула Таша. — Ты уж определись для себя, куда уровни астрала идут, вглубь или наверх. Если этот уровень принять за низ, то более глубокие уровни будут для тебя небесами, а Земля будет под тобой. Тогда ангелы спускаются с небес, а души восходят к ним. Так понятней?

— Да вроде как…

— Тогда еще об ангелах: это астральные сущности с разной степенью дискретности и индивидуальности. А выглядят они как тебе захочется: хоть с крылышками, хоть в виде плюшевого мишки, хоть чиновником из министерства нарядятся.

— Хорошо, для начала сойдет, потом выясним по ходу дела. Я думаю, что сейчас я знаю достаточно, чтобы не влипнуть в неприятную переделку. Но меня больше беспокоит, как я буду ребят в астрал вытаскивать?

— Вот здесь я не могу ничего посоветовать. Проблема в том, что, когда душа попадает сюда естественным путем, в этом участвует разрушающаяся плотная оболочка, а если сущность еще и сигналит о помощи, то ей помогают ангелы. Ты же просочился в обход всех правил. Для ребят астрала не будет существовать до тех пор, пока они не смогут представить хоть что-нибудь из него. Здесь, чтобы попасть куда-то, нужно сначала это увидеть.

В самом астрале мы можем перемещать друг друга к новым местам, а сработает ли это для ребят, чтобы вытащить их с изнанки, то есть подпространства, сюда, — не знаю. В общем, попробуй! Можешь у Морозов помощи попросить. Они хоть и не вполне нормальные, но добрые старики. Главное, проинструктируй ребят насчет всех опасностей и следи за ними. А лучше держитесь вместе. — Таша взглянула в окно и предложила: — Давай перейдем беседовать на открытый воздух. Полюбуемся на закат. Он здесь красивый — я старалась!

Мы вышли на веранду. Океан слегка дышал теплым влажным бризом, гоня легкую рябь в сторону берега. Мы уселись в шезлонги, повернув их в сторону заходящего солнца. Оно, начиная краснеть и увеличиваться в размерах, стремительно клонилось к горизонту, опускаясь в море недалеко от скалистого мыса. Сейчас светило уже не палило нещадно с небес, а нежно грело тело.

Таша недолго думая сообразила себе манговую «Маргариту», а мне «Пиннаколаду», но не ту, что продают в бутылках, а настоящую, из свежих ананасов и кокосового молока. Так мы и сидели, провожая солнце под большими листьями не то папоротника, не то пальмы, растущей в огромном горшке на веранде.

— Слушай, так я еще не отдыхал. Только Боба Марли не хватает для полной тропической идиллии… — восхитился я.

Таша щелкнула пальцем, и откуда-то с берега стали доноситься звуки Could you be loved. Я простонал.

— Все! Мне кажется, я всю жизнь готов так сидеть. Чего еще нужно для счастья?

— Много чего! — опять засмеялась довольная произведенным эффектом Таша. — Так прекрасно отдыхать можно лишь после как следует выполненного дела. Вот сейчас мы с тобой хорошо потрудились, хотя и не знаем, для чего это нужно и к чему все приведет. Но может быть, мы сделаем что-то такое, что повлияет на все мироздание. И надеюсь, в лучшую сторону.

— Да, ты права. Это нас и подстегивает. А что ты будешь делать следующие дни?

— Кроме знакомства с пирамидами и устройством астрала меня будут учить общим правилам поведения.

— А что, такие существуют?

— Да, существуют. Их немного, но вот как их выполнять, надо учиться.

— А скажи, как вы тут живете, едите, ну и так далее?

— Здесь все можно и ничего не обязательно, кроме, может быть, отдыха или сна. Душа тоже может уставать и требовать некоторой передышки от избыточных знаний или эмоций. Кстати, ты еще не устал?

— Ты знаешь, действительно немножко утомился, но эта обстановка так расслабляет, что тут же компенсирует усталость. А как насчет других функций?

— Это ты на что намекаешь? — хихикнула Таша. — Ладно, скажу. Есть миры, где все очень жестко определено, почти так же, как и в реале — в материальном мире. А здесь, в свободном астрале, ничего не обязательно. Но сразу предупреждаю: осторожней с астральным сексом! А то окажешься в самый пикантный момент в объятиях какой-нибудь инопланетной твари или Бабы-яги. Надо быть очень разборчивым в связях — это тебе не реал! — продолжала смеяться девушка. — Спасибо, ты меня весь день смешишь своими вопросами.

— Слушай, я забыл спросить: как вызывать родственников или знакомых?

— Очень просто. Представь себе вызываемого и переговори с ним. Можно связаться только на уровне передачи мыслей — почти как по телефону. Система вообще очень напоминает мобильную связь. Только по астральному мобильнику можно вызвать всего человека целиком в гости. Если абонент не отвечает, то он или закрыт от связи, или не хочет общаться. Когда душа закрывается от контакта, то она как бы полностью исчезает, и найти ее невозможно.

Мы еще некоторое время молчали, провожая пурпурно-лиловый шар в конце мерцающей солнечной дорожки. У меня в голове роился сразу миллион вопросов, но, понимая их несущественность, я тихо наслаждался обществом с человеком, ставшим мне, по сути, родным. Наконец Таша сказала:

— Нам надо прощаться. Я хочу еще повидать астральных родственников. Попить с ними чайку. Попробуй прыгни отсюда прямо в тело. Это умение может тебе понадобиться в будущем.

Как ни было грустно покидать райский уголок, но слово хозяйки — закон. И все-таки я не мог оставить ее просто так. Таша опять уходила надолго, отдав все свое свободное время на обучение наших садовых голов. Я подошел к ее шезлонгу, присел рядом, взял тонкую руку и поцеловал. Девушка смотрела на меня большими грустными глазами.

— Я даже не знаю, как выразить тебе свою благодарность. Спасибо тебе за все. Пока! — И зажмурился, представив себя на реальной кровати.

По ногам, рукам и спине ударила уже знакомая ноющая боль. Оглядевшись, я с удовлетворением отметил, что валяюсь у себя дома. Посмотрел на часы — было половина седьмого вечера. Значит, я отсутствовал около восьми часов. Не так уж долго. Только надо придумать какую-нибудь массажную кровать, чтобы тело не развалилось от бездействия и застоя крови.

Я опять прикрыл веки, пытаясь слегка двигать ногами и руками, чтобы вернуть кровообращение в норму. Перед взором стоял восхитительный закат. Очень не хотелось открывать глаза, настолько невзрачна была реальность этого мира с обшарпанной побелкой потолка и потертой мебелью спальни. Внутри меня грыз какой-то червячок. Казалось бы, все классно, мы скоро пройдем маршем по всему астралу и напишем на нем наши звездные (или грозные?) имена…

Вспомнились глаза Таши. Почему, несмотря на кажущуюся веселость, она все время грустила? И причина должна быть весомой. Какая-то мысль все время ее мучила, но высказывать девушка ее не хотела. Только один раз сказала, что не может показать Славе первому свой якорь и почему-то нужно отложить это событие надолго. Но тут же попросила привести Ярослава, пока будет отсутствовать. Что-то не складывалось. Эта нескладуха и вызывала грусть у Таши… и мне теперь не дает покоя. Оставалось надеяться, что со временем во всем разберемся. Важно, что мы действительно смелее сможем идти в астрал. Только теперь мне нужно весь этот ликбез повторить для ребят. Кстати, а где же они?




Часть третья

ПИРАМИДЫ АСТРАЛА





Глава 11

РЕАЛ, ИЗНАНКА И АСТРАЛ


С кухни доносились звуки приготовления пищи, и я понял, что валяться в постели дольше нет никакого резона. Тем более желудок возвестил о своих потребностях, несмотря на астральные угощения. Да, надо признать: это некоторое неудобство. Сколько «там» ни объедайся — здесь, в реале, это не поможет. И кстати, надо как-то проще называть эти уровни мира. Пусть астрал — он и есть астрал, а реал — хорошее имя материальному, или, иначе, реальному для нас миру. А вот подпространство проще называть изнанкой, как его Таша и другие жители астрала называют. А переход из подпространства в астрал был у нас порогом, хотя его вроде как и нет — ну да ладно. Все: реал, изнанка и астрал, а между изнанкой и астралом порог. Удобно! С этими мыслями я пошел на заманчивые звуки и нашел на кухне Ярослава. Он готовил что-то грандиозное.

— Батеньки мои! Что ж тут творится? — в приподнятом настроении заявил я, увидев гору готовящихся яств и Славку, радостно со всем этим управляющегося. — Приятно посмотреть на возрожденного к жизни человека. Тебя просто не узнать!

— Здорово! С прибытием Кота в сапогах из астрального турне! Сейчас будем праздновать.

— А что праздновать? — Мне было интересно раскрутить Славку на признание, как они провели с Ташей время.

— Как что? — незамысловато клюнул на удочку приятель. — Да за такие новости полжизни отдать можно! С Ташей все в порядке, и она будет нас ждать через месяц в астрале.

— Да? Она тебе это сказала?

— А как же! — бодро ответил друг.

— А что она тебе еще говорила? — спросил, называется. Лучше бы и не спрашивал.

Славка мечтательно закатил глаза и впал в состояние медитации. Я понял, что ничего про них не узнаю, и сам себе ответил:

— Все ясно! Толку от тебя в этом вопросе не добьешься. Так что там у нас в праздничной программе?

— Федька. Ну не он сам, естественно, а закуска, которую несет. Хотя и он пойдет как дополнение к вину!

Славка явно был в ударе. Давненько я не видел его таким радостным.

— А Таша вообще-то беспокоилась относительно твоего пьянства.

— Все, это последний раз. С завтрашнего дня — ни капли в рот и все силы на штурм астрала. Но сегодня сам бог велел. — И он поспешил мешать жаркое на сковородке, по пути спросив: — Ты мне зубы не заговаривай, а то еда пригорит. Колись лучше, как ты там прошел азы молодого астрального путешественника?

— Все в порядке. Готовьте уши.

Послышался звонок в дверь. Это Федька, гремя бутылками на весь подъезд, уже радостно орал:

— Эй вы, сонные тетери, открывайте Феде двери!

— Давай заваливай! А то опять всех бабулек перепугаешь своими воплями, — почти за шиворот втащил я его в прихожую.

— Ай-ай-ай! Можно сказать, к этим оглоедам мама пришла, молочка принесла. А они? За шивырот и чуть не мордом об ахсфальт. Вот и вся благодарность.

— Благодарность ты от меня еще получишь в виде зануднейшей лекции по хорошему поведению в астрале.

— Ничего! У меня есть лучшее средство для успешного прослушивания самых бездарных и занудных лекторов. — Федька сделал круговое движение вытащенной бутылкой и, поднеся ее горлышком к глазу, перековеркал великие слова Филиппова: — Есть ли жизнь в астрале, нет ли жизни в астрале — это науке пока неизвестно. А самое главное, без поллитры не разберешься!

— Ох, знал бы ты, Карабасушка, как ты прав! Так что неси, что принес, и не звени этим громко.

— Это чем не звенеть? — хохотнул Федька, таща пакеты в кухню…

Лекция и впрямь получилась длинной, хотя и не очень занудной. Да и на лекцию она не очень тянула благодаря жарким обсуждениям всех деталей и плотному ужину. Несмотря на хихиканья моих оппонентов, я чувствовал, что на ус они информацию мотают, так что мои старания не пропадут втуне. Даже на мой пьяный глаз было видно, как они временами задумывались и делали какие-то выводы про себя.

Как ни странно, но наиболее трудным оказалось уяснить, что же такое астрал. Первым его атрибутом или, вернее, отсутствием такового является отсутствие материи и соответственно пространства, по крайней мере, в нашем понимании этого слова. Поэтому любые перемещения и контакты в астрале или наши прыжки на изнанке реала через астрал были мгновенными и не зависящими от расстояния.

Сам астрал — это какая-то матрица информационного поля, на которой формируются астральные объекты в виде той же организованной информации. Хотя какая может быть матрица и поле там, где нет пространства, лучше было не думать. Получалось, наши души, все объекты и сущности астрала являются мыслями, но мыслями, активно воздействующими друг на друга, живущими и развивающимися по своим законам. Поскольку объекты астрала (типа астральных якорей, пирамид или еще чего) нельзя найти топографическим путем из-за отсутствия пространства, то единственный путь к ним лежал через узнавание и мысленное вызывание.

Не имея собственного пространства, астрал тем не менее гораздо больше реала, так как он пронизывает весь реальный мир, уходит в свое астральное пространство (или измерение, или отсутствие такового, или… — как уже отмечалось, тут без бутылки не разберешься) и поднимается (или проваливается) на более высокие (или глубокие) уровни, где постепенно исчезает время.

Единственным известным нам местом соприкосновения астрала и реала оказалась плотная оболочка души, которая способна на контакт с мозгом и всем организмом с одной стороны и с самой душой — с другой. Плотная оболочка имеет сильную тягу к живой материи, так как она по своей функции обеспечивает информационное насыщение организма, а также, по всей вероятности, защищает и питает саму душу. Эта плотная оболочка не пускает душу после смерти в астрал, а пытается угнездиться в любой новой жизни — реинкарнировать. Сама же душа человека стремится освободиться от уз реала и уйти в астрал, то есть освободиться от материи и пространства, которые сковывают ее возможности.

— По крайней мере, мы теперь немного знаем, как себя вести в астрале и чего там бояться или, вернее, не бояться, чтобы не приглашать себе всяких неприятных гостей, — подвел итог моим нравоучениям Федька и, подняв бокал с вином, провозгласил тост: — За безопасную дорогу на небеса!




Назавтра, пока Федя трудился на благо родины и физики, Слава стоял на изнанке моей спальни и, смотря, как я прыгаю в астрал, пытался повторить мои кульбиты. На него самого было грустно смотреть. На меня, наверное, тоже. Я, что называется, запарился и умаялся, пытаясь внушить парню астральные образы или тащить его за собой. Что-то никак не давало мне переправить его через порог. То ли у меня силы не было, то ли убедительности, когда я Славе транслировал картинки астрала, но я уже в который раз оказывался в астрале один и возвращался назад в комнату. Мы стояли опустив руки и думали. Наконец я решился:

— Слав, я пойду за помощью. Спрошу Санту. Только боюсь, ему придется долго объяснять, чтобы он согласился. Если я с ним через полчаса не появлюсь, то выходи в реал, а я с ним на утро договорюсь, чтобы вас с Федькой сразу двоих вытащить.

— Давай. Кажется, иначе ничего не получится.

— Тогда пока! — И я сосредоточился прямо на стену Рождественской пирамиды…

Глядя на колышущийся в темноте занавес, я сообразил переодеться потеплее, прежде чем прыгать в него. Потом попробовал еще один трюк: сразу представил себе Клуб Дедов Морозов, каким его видел во время своего первого визита, и нырнул в занавес. Трюк сработал, и даже слишком… Я кубарем прокатился по утоптанному снегу и воткнулся в чью-то мохнатую ногу.

— Хро! Экий ты увалень! — ворчливо хрокнул на меня сверху знакомый голос.

Подняв голову, я увидел большой темный глаз под густой опушкой ресниц, которому позавидовала бы любая красавица.

— Ну и где тебя правилам приличия учили?

— Извини, Рудольф! — обрадовался я старому знакомому. — В том-то и дело, что нигде.

— Оно и видно, — продолжал ворчать олень, стоя в большой упряжке Санты. — Ты хоть сообразил бы, балда, что неприлично вот так вот вваливаться без предупреждения прямо на крыльцо. Здесь же всякого народу может собраться, а ты бы этак с разгону в них и впилился. Выбери себе место поукромней и вываливайся туда сколько хочешь, хоть по сто раз на дню. Тоже мне каскадер хренов выискался!

— Как я рад тебя видеть! — не стал я оправдываться, а просто заявил о своей симпатии оленю.

Он замолчал, немного опешив от таких детских проявлений любви, высказываемых вполне взрослым дяденькой. Потом опять хрокнул и сказал:

— С этого и надо было начинать. Ты вообще-то ко мне или к Санте? Или еще по каким делам?

— Мне помощь нужна. В принципе я полный болван в астрале, так что хоть твоя помощь, хоть Санты, хоть Мороза мне пригодится.

— Ну, если болван, говоришь, тогда к Санте. Он всем болванам помогает. И потом, сам понимаешь: умных к умным, а тебя к Морозам… — наигранно презрительно фыркнул Рудольф. — Мы этого бездельника только что привезли. Так что забирай его, покуда он своего рождественского глега не накушался вдрабадан, а мы здесь подождем. Вам куда-нибудь ехать надо будет?

— Наверное. Мне с ним тет-а-тет поговорить надо, а здесь народу обычно многовато. — С этими словами заправского завсегдатая я зашел на крыльцо и постучал в дверь.

— Чего стучишь? — раздалось ворчанье сзади. — Все равно никто не откроет. Они там небось опять глотки дерут до посинения, кто лучше да умнее. Обалдуи старые! Заходи, короче, сам.

Пришлось нахально зайти в дом. Толкнув дверь, я ввалился в жарко натопленное помещение. За столом шла привычная глазу баталия. Морозов сейчас прибавилось. Штук пять старичков выясняли, какое рождественское дерево самое правильное.

— А чем пальма вам не дерево? — громко орал, наверное, какой-нибудь филиппинский Дед Мороз, судя по узким глазам, плоскому лицу и чахленькой бороденке. — Если у людей отродясь других деревьев под рукой не было, что им еще украшать? К тому же пальма довольно красивая — не чета вашей елке!

— А ты вообще молчи, пока тебя буддисты не прогнали! — пытался заткнуть ему рот мой земляк, «настоящий» Дед Мороз, тряся в возмущении своей грандиозной бородищей. — Тоже мне выискался законодатель мод! Бороду сначала отрасти. Стыдобища!

Мой спаситель, Санта, сидел чуть в стороне и не участвовал в споре, поскольку его рот был занят гораздо более важным делом — припал к внушительной кружке горячего напитка, судя по запаху, и горячительного тоже. Оторвавшись наконец от этого занятия, он заметил меня и восторженно заорал:

— Кого я вижу? Женя! Какими судьбами? — затем подошел и протянул сразу обе руки, загребая меня в охапку. — Заходи, гостем будешь! Тебе чего налить?

Я, обрадованный таким душевным приемом, сразу решил брать быка за рога.

— Здравствуйте всем! — приветственно махнул Дедам Морозам и пожал руку Санты. — У меня серьезная просьба к тебе. Нам нужно по душам поговорить, и я приглашаю тебя в свой якорь.

— Да что ты такой серьезный? С этакой миной ничего не получится. Чем серьезнее к делу относишься, тем больше вероятность, что его провалишь, — знакомил меня с праздничной философией Санта. — Чем так жить, легче сразу лечь и помереть… даже здесь, в астрале. Давай сначала к столу! Знаешь, вот сколько уже лет как помер, а все не могу нарадоваться отсутствию похмелья после попойки. Ты уже оценил это преимущество астрала?

— Но это ж ненатуралистично. У вас же здесь все вроде как по-настоящему?

— Все, да не все. Где же ты в реале говорящих оленей с гномами видел? Но ты прав: похмелье и здесь замучает, если только не знать маленьких уловок… — Санта хитро улыбнулся и продолжил: — Достаточно на следующее утро прокатиться по другим пирамидам с инспекцией и заодно поправить голову. В открытом-то астрале наша фантазия при нас, и придумать себе прояснение в мозгах — нефиг делать!

— Рудольф обещал подождать нас и не уезжать в стойло, — напомнил я Санте.

Как ни странно, это возымело решительное действие. Он уже сам позвал меня:

— Ну что там? Давай пошли! Олени в самом деле ждут.

Стало даже непонятно, кто у них в упряжке главный, Санта или Рудольф? А может, Санта так животных любит? Так или иначе, но я схватил свой треух в охапку, и мы вывалились на крыльцо.

— Сколько можно ждать? Мы уже перемерзли все! — раздалось радостное ворчанье с дороги.

Санта привычно вскочил на облучок и махнул мне, приглашая залезать в сани:

— Ну, куда едем?

— Ко мне в якорь. У меня там зеленая лужайка. Оленям должно понравиться, — сообщил я и добавил с опаской: — Только сани не тормознут по земле?

— Ничего, пройдут, как по снегу! Только ты их не тормозни своими опасениями, — предупредил Санта и гикнул: — Хей-ого!

Упряжка понеслась по дороге и через некоторое время взмыла вверх, взметнув облако снежной пыли. Когда белое марево рассеялось, я увидел, что мы летим в полной темноте.

— А как же тебя к себе привести? — спохватился я, вспомнив свои хилые эксперименты со Славой.

— Элементарно, хоть ты и не доктор Ватсон… Закрой глаза и вспомни свой якорь. Кстати, спасибо за оказанную честь. Пусть я и Санта-Клаус, но далеко не каждый, знаешь ли, хочет меня видеть в гостях.

Зажмурив веки, я представил свой домик на лужайке и услышал опять знакомое: «Хей-ого!» Чувствуя, что сани притормаживают, устремляясь куда-то вниз, я приоткрыл глаза и увидел, как наша упряжка заходит на посадку. Под нами была знакомая лужайка перед домиком с опушкой из елок и пальм.

— Однако! — произнес Санта, увидев дикую смесь деревьев в лесу, и рассмеялся. — Это как же тебя так угораздило? Или с ботаникой нелады? А вообще ценю — не каждый до такой дури додумается. Сразу видно: нашего полка человек!

— Добро пожаловать в гости! Олешек, наверное, распрячь надо?

— А, сами распрягутся — чай, не лохи какие, — махнул рукой Санта и уже оленям добавил: — Смотрите бананов не обожритесь! Знаю я вас, на дармовщинку… а человеку потом якорь восстанавливать придется.

— Может, Рудольфа для беседы пригласим? — спросил я Санту, не зная о правилах оленьего этикета.

— Ты очень хочешь все время его занудное ворчанье слушать?

— Ну, он такой мудрый… — протянул я, не решаясь поддакивать Санте при свидетелях, но тут же услышал недовольный ответ:

— Больно нужно слушать ваши «такие важные дела»! Лучше уж по бананы пойти, пока мои товарищи их не ободрали. Пейте сами свою водяру. Тьфу, гадость какая! — слышалось уже удаляющееся ворчанье.

Упряжка с санями осталась пустовать посреди лужайки. И когда они только успели выпрячься?

— Тогда прошу на выбор: или к бережку, или в баньку, или в дом к камину?

— Домом с камином меня не удивишь, а вот на солнышке погреться всегда хорошо. А то у нас все снег да снег. И Санте, знаешь ли, надоесть может! Слушай, а давай рыбки половим? Есть у тебя лодчонка какая-нибудь?

— Должна быть у бани, — неуверенно произнес я, вспоминая, что про это ничего не знаю.

Но как же без лодки с такой шикарной речкой? А где же ей еще быть, как не у банных мостков? Мы прошли к бане и увидели маленькую лодочку человека на три.

— Отлично! — похвалил я сам себя.

Санта, заметив мою радость, ехидно усмехнулся:

— Да! Чувствуется рачительный хозяин. Сразу видно: первый раз лодку видишь. Посудина-то хоть не дырявая?

— Сейчас проверим, — подыграл я ему и получил в награду хохот.

Но лодка не потонула, а в бане даже нашлись удочки и весла, которых, кстати, раньше там не было. И уж совсем невероятно — черви в банке и якорь с веревкой. Эх, хорошо жить, а жить в астрале еще лучше! Хм, что-то шуточки у меня какие-то левые… Ладно, разберемся.

Санта, уже в широкополой шляпе, шортах и с удочками, ждал меня в лодке, придерживаясь за мостки. Я не стал тянуть резину и прыгнул в лодку, оттолкнув ее от берега. Мой гость выгреб на середину протоки и забросил якорь. Вокруг царила полнейшая идиллия. Течение медленно гнало темную воду. В ней, как в черном зеркале, отражались легкие белые облачка на синем фоне неба. Солнце повисло где-то на полпути к горизонту, ласково грея бок. Из леса доносились трели разных пичуг. Развернув удочки, мы приступили к рыбалке. У меня промелькнула мысль, что Славка, наверное, уже весь заждался и вернулся к себе в тело. Но тогда тем более не было смысла спешить, особенно видя, как гость получает удовольствие от процесса рыбалки.

Однако он не стал тянуть кота за хвост и начал беседу:

— Ну, приступим к делу. Что за беда у тебя такая приключилась, что понадобилась моя помощь? — Санта следил за поплавком, который парил в небе, отраженном в зеркальной воде. Но вот поплавок ожил, слегка приподнявшись, и нырнул под воду, нарушив водную гладь расходящимися концентрическими кругами. Санта умело подсек и осторожно вытащил большущего, пляшущего на леске окуня, снял рыбину с крючка и похвалил меня: — Молодец! Хорошую рыбу у себя развел. Приятно вытаскивать.

— А можно сделать так: ты расскажешь о себе, а я потом о своих проблемах. Мне так интересно узнать о тебе и Рождественской пирамиде побольше! — Я подумал, что раз уж мы уселись здесь надолго, то надо как можно больше узнать о своих друзьях в астрале.

— А что бы ты конкретно хотел знать? — Санта заинтересованно посмотрел на меня.

— Ну, например, откуда ты взялся, из ангелов или душ?

— Ох, боюсь, у этой истории борода не меньше, чем у нашего Деда Мороза. — Взор Санты затуманился.

Я понял, что попал в точку и надо готовиться к долгой беседе, а он тем временем начал рассказ:

— Когда-то, лет сто назад, жил в штате Нью-Йорк один мальчишка по имени Ник. Ни богатством, ни прилежностью в школе, ни какими-либо другими данными не отличался. Разве что озорством и шутками прославился на всю округу. И был он, несмотря ни на что, уверен, что где-то существует настоящий Санта-Клаус, который раз в год дарит детям игрушки. Только, естественно, что одного Санты на всех не хватало и до Ника подарки никак не доходили. Да и сам паренек с горечью признавал, что за его поведение, кроме угля в носке, и ожидать нечего.

Время шло, и ничего лучше, чем работать клоуном, этому мальчишке не пришло в голову. Да и не способен он был на другую работу. Зато клоунада ему удавалась как само собой разумеющееся дело. Дожил он так до двадцати с лишним лет, и больше всего в жизни ему нравилось быть Санта-Клаусом да раздавать детям подарки. Потому что нет ничего лучше, чем смотреть в счастливые детские глаза, всерьез верящие в Санту, приносящего им гостинцы.

В эту короткую жизнь вместилась и неудачная любовь, разбившаяся о скалы бедности молодого клоуна, и потеря родителей, и много других бед. Но никакие горести не могли заставить отказаться молодого парня играть свою роль весельчака и балагура. И вот в один несчастный или прекрасный день, смотря с какой стороны поглядеть, этот клоун упал с декорации местного театра и свернул себе шею. Оказавшись посреди сцены, он смотрел, как люди испуганно суетятся вокруг его безжизненного тела, лежащего под декорацией, — а он не чувствовал ни отчаяния, ни грусти…

Я сидел в слегка покачивающейся лодке, зачарованный повествованием и забыв об удочке, пока не поймал себя на мысли, что Санта действительно великолепный рассказчик. Затем, очнувшись, с каким-то мистическим ужасом подумал: а не сошел ли я окончательно с ума? Сижу в придуманной иллюзии и слушаю рассказы Санта-Клауса в шортах и с удочкой — чем не диагноз для психушки? Я тряхнул головой, избавляясь от наваждения, и спросил Санту:

— А как ты выходил в астрал?

— Я умирал по классической христианской схеме, так как был крещен и обучался религии в школе, да и всегда чувствовал присутствие Бога в душе. Меня встречали мама с папой и ангел-спаситель. Потом я прошел здешнюю школу выживания, и меня ознакомили с пирамидами астрала от инферно до рая. Тогда я и осознал, что могу наконец осуществить свою мечту и стать настоящим Санта-Клаусом, который дарит настоящие подарки детям! Я сделал свой выбор с самого начала и попросил ангелов свести меня с настоящим Сантой, живущим на Северном полюсе. — Чудной рассказчик-рыболов рассмеялся. — Я тогда еще не знал, что есть другие Деды Морозы, живущие в разных странах и называющиеся каждый на свой лад.

Я стал помогать тогдашнему Санте во всем и заодно «стареть», отращивая бороду. Мой предшественник более пятидесяти лет справлял свою службу. Мне он нравился, хотя, на мой вкус, был немного строговат — примерно как Дед Мороз сейчас. Мне повезло: старый Санта решил выходить в высшие круги астрала. Помню, он позвал меня и сказал: «Я исчерпал себя здесь и хочу поучаствовать в больших делах. Так что принимай бразды правления!» Через день его не стало. Вернее, он стал гораздо большим существом, чем мы сейчас.

— А как же ты раздаешь подарки — ведь дети живут в реале, а ты в астрале? Ты же не можешь раздавать им гостинцы?

— Так ты действительно ничего не знаешь об астрале? — удивился Санта. — Разве тебе не говорили, что в принципе здесь ты можешь все. Но если построение новых галактик и вселенных — удел тех, кто повыше, то уж заиметь своих детей может каждая пара душ. А там, где дети, там и Санта. Я, если можно так выразиться, обслуживаю детей пирамиды Отраженного реала — самого большого мира в системе астрала Земли. И поверь, это счастье — дарить детям подарки, да еще свои, а не купленные родителями. Ты не представляешь, как мне жаль, что этого нельзя проделать в реале!

— Тогда тебе вопрос от всех детей на Земле: как за одну ночь ты умудряешься подарить подарки сотням детей?

— Не сотням, а сотням тысяч! А вообще-то очень просто. Ведь у нас своя пирамида, а не абы что. Вот мой предшественник с коллегами оттуда, — он указал пальцем кверху, — с высших уровней, и растягивает для меня время. Понимаешь, — видя, что я начинаю тупить, пояснил Санта, — на втором и третьем уровнях астрала время еще не исчезает, но его можно сжимать и ускорять по своему желанию. Вот для меня и делают этот фокус на Рождество. Растягивают рождественскую ночь до бесконечности. А весь оставшийся год потом у меня, наоборот, как короткий отдых.

— Понятно, — кивнул я, хотя непонятного оставалось еще воз и маленькая тележка. — Слушай, а кто такие гномы и олени? Ни за что не поверю, что это души людей!

— Ну почему же, многие дети приходят побыть сюда настоящим гномом или эльфом. К тому же здесь у них есть возможность немножко поколдовать. Хотя ты прав, эти олени… — он показал на животных, с корнями и листьями уничтожавших мои банановые деревья, — являются ангелами, которых отрядила нам Служба Спасения. Они как бы не совсем разумны, вернее, у них не выражено самоосознание. Пожалуй, кроме Рудольфа.

— А гном Велхо?

— Это один очень самостоятельный и очень молодой человек, вернее, душа. Он уже месяц гостит, и пока ему наша зима не надоела.

— Спасибо за рассказ! Но знаешь, настал, наверное, и мой черед поведать свою историю.

— Интересно послушать. Что-то говорит мне, что она весьма необычна.

Да уж, необычна… Последствием моего рассказа было то, что Санта чуть с лодки не свалился, пока размахивал от удивления руками.

— Вы хоть понимаете, что существует основной закон игры? Никто и никак не должен попадать туда или оттуда сюда без согласования со Службой Равновесия!

— Да что за закон, что за туда-сюда, что за служба? — не понял я ни слова.

— Давно вы тут болтаетесь? — озабоченно прикидывая что-то в уме, спросил Санта.

— Да я-то три дня как в астрале, а на изнанке — уже дней двадцать как гуляем.

— Ну, если вас сразу не остановили, то, очевидно, есть какие-то резоны, — задумчиво произнес мой гость.

— В том-то и дело, что остановили. — И я объяснил Санте, как убрали Ташу и что Славка не находит себе места и будет рваться в астрал к своей ненаглядной в любом случае.

Вот это вдруг и сработало. Чувство справедливости у бывшего клоуна было явно гипертрофировано.

— Да какая же это сволочь такое подстроила? — возмутился Санта. — Что, не могли вам выход из тела закрыть? Это уже наглость несусветная! Ох, чует мое сердце, опять эти ангелы безмозглые влезли. А потом, говоришь, все затихло? Это значит, тот гадючник придавили откуда надо. Но я этого так не оставлю! — И уже сам предложил: — Когда твоих приятелей сюда вытаскивать будем?

— Если завтра в десять утра сможешь, то мы будем ждать тебя в моем дворе.

— Так… у вас время, наверное, московское?

— Да.

— Тогда выходите, и зови меня. Отсюда я, может, сразу вас и не услышу, а вот с изнанки враз запеленгую на своих оленях. Только учти: я не ангел-спаситель — перевезу на свой страх и риск. Ну а здесь уже все в ваших руках. И слушай, сообщить о вас в Службу Равновесия или сами управитесь? Я вашего права выбора нарушать не стану.

— Да нет, не надо. Я думаю, мы тут осмотримся для начала, с родственниками встретимся, а потом придумаем, как дальше быть.

— Смотрите, дело ваше. Только как бы кто-нибудь опять за вас не решил, как вам быть. Хотя теперь, после случая с Ташей, такое им сложнее проделать. Да, хотел бы я взглянуть, что это у вас за такая смелая красавица в компании? Потом познакомишь! Зря, что ли, стараюсь?

Нам стало больше не до рыбалки. Санта прямо с лодки позвал оленей:

— Эй! Дорогие мои бездельнички! Рудольф! Ехать надо!

Пока я поднимал якорь, упряжка оленей подошла к борту лодки «аки посуху», нагло нарушая законы природы, видимо не обязательные здесь к исполнению.

— Ну, бывай! Спасибо за беседу. Очень неплохо у тебя отдохнул. Завтра встретимся! — Санта хлопнул меня по плечу, вскочил в сани и стартовал наискось вверх, обдав меня фонтаном брызг.

«Ну что ж. Я могу поздравить себя и ребят с очень плодотворным походом в астрал. Интересно, сколько мне еще мотаться между своим якорем и Морозовой пирамидой, пока все дела не утрясу? В следующий раз надо хотя бы родственников привлечь». Я посмотрел в ведро, наполовину заполненное рыбой, и уныло вытряхнул ее за борт. «Жалко — приготовить не успею, а в реал с собой не возьмешь. Ладно, и мне домой пора». Недолго думая прямо из лодки я представил себя на кровати в своем теле…




Несмотря на Федькины стоны по поводу его драгоценной работы, назавтра в десять часов утра мы стояли на изнанке двора моей многоэтажки и ждали такси в астрал. Я мысленно сконцентрировался на Санте с оленями и стал его звать. В моей голове послышался уже привычный звон бубенчиков и возглас: «Уже еду!»

Открыв глаза, я увидел, как Санта заворачивает красивый вираж во двор и приземляется прямо перед нами весь в переливах оленьих колокольчиков. Никак не может без эффектных сцен. Я с торжеством обернулся к своим приятелям. На их лица нужно было смотреть! Славкина физиономия вытянулась и сконцентрировалась на сложенных трубочкой губах, видимо, в попытке вымолвить что-то типа «Ух-ты!» и «Ну и ну!» в одном флаконе. Федька же банально распахнул рот так, что ему можно было лечить коренные зубы. Все-таки несерьезно они отнеслись к моим наставлениям — вот пусть теперь и удивляются.

— Что, будете еще сомневаться насчет здоровья моей головы? — довольно спросил я.

— Кхм! — прокашлялся Федька. — Я уже и насчет своей головы сомневаюсь…

— Доброе утро, молодые люди! Сегодня я, кажется, произвел наибольшее впечатление за всю свою карьеру! — поприветствовал нас Санта-Клаус.

— Привет, Санта! Спасибо, что заехал. Кстати, ты ведь первый раз перед живыми людьми из реала выступаешь. Не считая меня, конечно, — сказал я и, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, представил всех друг другу: — Это Слава с Федей, а это Санта-Клаус.

Но, кажется, Санта только начал наслаждаться произведенным эффектом. Ребята, промычав что-то нечленораздельное, стали ощупывать сани и оленей. Тут уже Рудольф подлил своим ворчаньем масла в огонь:

— Сколько эти олухи лапать нас будут? Что мы, какие-то самки их вида? Тьфу! До чего нравы упали.

— А это Рудольф — наш главный ворчун! — прокомментировал Санта оленью тираду и спросил, приглашая нас в сани: — Ну что, поехали?

Я затолкал Федьку со Славкой на заднее сиденье, а сам уселся вперед на маленькую скамеечку, спиной к Санте. Повернувшись вполоборота, я оказался где-то у него под мышкой и спросил:

— А что это ты все время на облучке сидишь? Ведь неудобно.

— Это я, когда везти кого-нибудь надо, а так и из саней править можно. Но отсюда интересней, все вокруг виднее.

— Слушай, тогда давай сначала покажи этим пентюхам ваш занавес, чтобы они четко смогли в астрал выходить, а потом сбрось нас у меня в якоре. Там я с ними и сам разберусь.

— Договорились! — согласился Санта и предупредил: — Ребята, чтобы по пути не вывалиться в реал, смотрите и концентрируйтесь только на мою спину и оленей. Не смотрите по сторонам и слушайте бубенцы!

Санта издал свой коронный вопль, и мы взмыли вверх. Я не следовал советам Санты, так как считал себя уже почти астральным профи, и поэтому разглядел, как меняется пейзаж. К тому же на этот раз не было привычной снежной пыли вокруг. Изменения произошли почти мгновенно. Картина вдруг смазалась полосами света, как при большом ускорении, и исчезла в полной темноте.

— Поздравляю: вы в астрале! — с облегчением вздохнул я, увидев, что все седоки по-прежнему присутствуют в санях. — Скоро появится рождественский занавес. Всмотритесь в него хорошенько.

Сани летели через бархатно-черную пустоту, и вот впереди замерцала лента северного сияния. Олени поднесли нас к самой стене и остановились к ней боком. Ребята завороженно смотрели на живую светящуюся ленту.

— A-а можно в пирамиду к вам попасть? — осторожно полюбопытствовал Слава.

— Отчего же нет? — ответил Санта. — Даже нужно, чтобы занавеска у вас ассоциировалась с правильным местом.

— Если только прокатить их по улице и сразу обратно. Мне с ними еще курс обучения проходить, а тут они с Морозами устроят соревнования по наливанию и заливанию. Их же потом из-за стола не вытащишь!

— А что? Хорошая мысль! — обрадовался рождественский бородач.

— Нет, только не это! — взвыл я. — Лишь прокати по дороге и обратно в астрал. Я за них пока что в ответе. Вот объясню им все наглядно, и пусть потом хоть вусмерть напиваются, где хотят и с кем хотят.

Слава богу, ребята все-таки поимели астральную совесть и не стали настаивать на всеобщей рождественской попойке. Однако последнее слово все же осталось за Сантой:

— Ладно, договорились. Сейчас лишь проедемся по улице. А на будущее, как только, так сразу к нам в гости! Долг, он, знаете ли, платежом красен! Да, и переоденьтесь-ка потеплее. — Развернув упряжку, Санта с гиканьями погнал ее прямо на стену северного сияния.

Ребята испуганно вцепились в поручни саней. Упряжка с лету врезалась в сверкающий занавес, который взорвался вокруг нас всеми цветами радуги, и через мгновение мы мчались по знакомой улице, радостно звеня бубенцами на все лады. Все тот же заснеженный пейзаж с веселыми человечками разных видов пробегал мимо упряжки. Вот справа промелькнула большая изба Клуба Дедов Морозов. Я ткнул в ее сторону пальцем, чтобы ребята запомнили, куда в следующий раз приходить. Мы пролетели по дорожке еще сотни три метров и, вздымая тучи снежинок, вылетели в астрал.

— Ну как, понравилось? — спросил Санта ребят.

— Не то слово! — Федька в восхищении размахивал руками. — Это же мы как в сказке побывали!

— А сейчас к тебе, в якорь? — весело крикнул Санта мне.

— Давай!

Санта послушно разогнал оленей. И вот над нами развернулось летнее небо, а внизу показалась моя поляна. Через пару секунд сани стояли на лужайке, а олени уже намылились к моим заново отросшим бананам… ну, то есть банановым деревьям на опушке.

— Нет уж! — прикрикнул на них Санта. — Хорошего помаленьку! Давайте, ребята, выгружайтесь, пока эти оглоеды все бананы опять не пожрали.

Мы послушно, кто в чем, выскочили из саней. Я-то давно уже переоделся во что полегче, а Славка с Федькой, совсем одуревшие от всех этих превращений, стояли в унтах и пуховиках.

— А может, погостишь? — предложил я Санте, вспомнив, как понравилась ему рыбалка.

— Нет. Ты знаешь, я хоть и люблю детей, но этими ясельными курсами со своими великовозрастными зателепками занимайся сам.

— Спасибо, Санта! — только и успел крикнуть я и услышал с удаляющейся упряжки:

— Будьте осторожны! И жду вас в гости — за вами должок.

Мы стояли посреди поляны между домом и речкой. Вокруг было бесконечное лето, подчиняющееся только капризам хозяина. В вышине звенел голос жаворонка. Все вокруг призывало расслабиться, как бы говоря: «Ты дома». Я критически осмотрел ребят:

— А не пора ли вам сменить одежку? Так ведь и упариться можно.

Приятели как-то замедленно реагировали на мои слова. Действительность астрала явно подействовала на них отупляюще. Наконец до них дошло «переодеться», и начались наши самодеятельные курсы молодых астральных путешественников.

Сказать, что я с ними упарился, — не сказать ничего. Сначала мы, естественно, расслабились, позагорав на солнышке, пока я беседами оживлял в их памяти необходимые истины. Но вот когда мы перешли к практике, мне пришлось приложить немало усилий на подавление их буйной фантазии и восстановление своего якоря. Хорошо еще, здесь сохранялся мой приоритет в создании искусственной реальности. Иначе быть бы нам пожранными исчадиями больной фантазии моих друзей. Все началось еще при вступительной беседе, когда я почувствовал противный писк и укус комара.

— Кто успел подумать? — грозно спросил я у приятелей, одновременно убирая комаров своим «вечным репеллентом».

— Так как же это, лето и без комаров? — засмущался Федька, пойманный с поличным.

— Лучше бы просто воздух портили, чем эту гадость придумывать!

«Лучше бы я им этого не говорил! — зажав нос, в панике подумал я и мысленно приказал якорю: — Слушаться только меня, дефолт!» Якорь послушался: вокруг меня наступила первоначальная идиллия, правда, уже без мальчиков.

«Вот Ёжкин кот! (Хм? Это ж получается, что если меня Котом кличут, то я и есть кот Бабы-яги — Ёжкин кот? Надо поосторожнее мыслями-то разбрасываться!) А что же с ребятами делать? Парни, скорее всего, где-то в астрале болтаются. Надо быстро их найти, пока не напридумывали себе всякой гадости». Я в срочном порядке представил их лица и стал вызывать к себе. Контакт пошел, но чувствовались их сильные удивление и растерянность — хорошо, хоть не страх. Однако прийти на мой зов ребята не догадывались. Тогда я сначала представил Славу и прыгнул к нему…

«Уфф! Хоть это удалось», — подумал я, разглядывая, как Славка беспомощно кувыркается в пустом пространстве.

— Стабилизируйся относительно меня, а не болтайся, как сопля в полете! На тебя ж смотреть невозможно, в глазах рябит, — приказал я приятелю. — Теперь мысленно сконцентрируйся на Феде, вызывай и прыгай к нему.

Я подплыл вплотную к Славе, схватил его за руку и стал думать в унисон с ним. «Ура! Получилось!» Теперь Федька болтался вместе с нами все в той же темноте свободного астрала.

— Раз уж вы оказались здесь, первое — научитесь ставить защиту. Представьте, что никого не хотите видеть и никого не пускаете к себе.

Федька вдруг исчез из поля зрения, как будто его и не было.

— Стой! — заорал я Славке. — После того как укроешься, опять пожелай увидеть меня и позови! Хватит нам и Федьки — теперь его возвращения ждать неизвестно сколько.

Ярослав послушно исчез из поля зрения и появился опять. Отлично, один научился! Но тут начались новые проблемы. Под его ногами начала разрастаться зеленая лужа, или нет, похоже, лужайка.

— А ну, прекратить! Ты мне еще барашков на этой травке напридумывай, козлина! — уже вовсю ругался я на медика. — Успеешь еще свой якорь построить. И не вздумай мне только чего-нибудь испугаться! Я не могу закрыть нас, пока Федька не объявится.

Не надо было мне этого ему говорить. Лужайка перестала расти, оставшись куцым зеленым лоскутом, но откуда-то сбоку уже летела, кувыркаясь и блея, овца, а за ней и старый козел с чахлой бородкой. А потом началось! Конечно же у парня не хватило фантазии ни на что другое, как испугаться мною же рассказанной страшилки.

Бабка-яга пожаловала собственной персоной, «материализовавшись» прямо на краю Славкиной полянки, где, кроме нее, уже паслись овца с козлом. Я смотрел на весь этот зоопарк и не знал, смеяться или плакать. Но Яга не была бы Ягой, если бы не стала устанавливать тут свои правила.

— А шо ж ты, милок, про Бабушку-ягу вспомнил? — обратилась она почти ласково к Славе.

Я последовал наставлениям Таши и в свою очередь попытался взять ситуацию в руки, представляя, что старушку прошиб сильный насморк.

— Ой, бабушка, смотри: у тебя нос расклеился! — И я увидел, как у бабки потек нос, и не просто соплями, а весь, как будто пластилин на жаре.

Яга явно не ожидала такого подвоха. Прилетела на Славкин страх, а тут, понимаешь ли, над ней самой насмехаются.

— Ах так! — завелась старуха с полтычка. — Сейчас ты у меня на угольках-то попляшешь!

И под моими ногами оказались все те же заезженные угли.

Но видимо, потекший нос сильно развеселил и Славку, так что я почувствовал его поддержку.

— Ой, бабушка, что-то ты примитивно мыслишь. Все угли да угли. Давай-ка лучше вместе спляшем.

И под моими ногами угли тут же стали превращаться в лед, а под ней лужайка покрылась горящими углями. Славка уже вовсю хохотал. Бабка рассерженно плюнула на шипящую от жара поверхность и испарилась. Сзади раздалось Федькино ржание. Кажется, он застал финальную сцену нашего побоища со злыми силами. Я обернулся и сказал:

— Ставлю защитную стену вокруг.

Затем представил себе полупрозрачную сферу, защищающую нас троих от астрала. Открыв глаза, я удовлетворенно заметил, что добился нужного результата. Теперь можно и расслабиться, пока опять кто-нибудь воздух не испортит. Ах, здесь же нет воздуха! То есть нечего и портить.

— А что это стадо здесь делает? — спросил Федька, разглядывая овцу с козлом.

— Ты имеешь в виду его? — Я указал пальцем на Славку.

— И его в том числе.

— Вообще-то это результат нашей ругани в астрале. Ты не забыл, что за чрезмерное воображение здесь надо платить?

— Такими вот баранами? Да-а! Негусто у вас с воображением, — пожалел Федька то ли нас, то ли баранов.

— Стоп! — Я уже в панике заорал на Федьку, предчувствуя полет его разнузданной фантазии. — Хватит мне и Славкиных художеств. Марш ко мне в якорь! Я его заблокировал от вашего разлагающего влияния. Так что можете теперь там фантазировать сколько угодно.

Не дав им опомниться и намалевать чего-нибудь похуже, я снял защиту и прыгнул в якорь, позвав оттуда ребят. С удовлетворением отметил, что они быстро осваиваются, и мне уже скоро нечего будет опасаться. Дальше я учил их создавать якорь на примере своего, но, когда речь зашла о том, что отсюда можно пройти на Ташин остров, я понял, что у нас ничего больше не получится, пока Славка не окажется там.

Хотя я и предполагал, что смогу перепрыгнуть в Ташино бунгало прямо отсюда, но не знал, сработает ли это с ребятами. Так что пришлось мне вести их по дорожке в лес, угостив по пути бананами, успевшими за один день после нашествия Сантовых оленей не только отрасти, но и созреть. Развилка была на месте, так что, свернув направо, мы вышли к морю. Ребята с интересом рассматривали дорожку, убегающую прямо под воду.

— И как мы туда пойдем? — спросил критически настроенный Федька.

— Очень просто. Здесь у меня бескрайнее море, а у Таши там океан, который еще бескрайнее. Но вам достаточно проплыть под водой над дорожкой около двадцати метров и, когда увидите, что она начинает снова выходить на мель, всплывайте. Мы уже будем у Таши в гостях. Да, и забудьте, пожалуйста, дышать под водой! А то здесь все-таки не изнанка, если начнете захлебываться, можете себя и утопить. Не забывайте, что лозунг великого Остапа: «Спасение утопающих, дело рук самих утопающих!» — имеет здесь прямую силу. Начнете тонуть — я вам не помощник.

— Хватит лекции о вреде курения перед расстрелом читать, поплыли! — нетерпеливо подгонял меня Слава.

Плавание прошло успешно. Никто между якорями, где были ослаблены моя и Ташина проекции, не успел придумать акул или гигантских осьминогов, как это умудрился проделать я. Ну а в Ташином якоре осталась ее установка на псевдореальность. Так что больше опасаться выходок со стороны ребят не стоило. Да и приятели становились все дисциплинированней. «Вот уж не думал, что в астрале понадобится какая-то самодисциплина».

Тем временем Славка застыл и стоял по пояс в кристально чистой, изумрудной воде перед коралловым пляжем и глазел на тропическую красоту.

— Считай это подарком от Таши и извини, что пришлось побывать здесь до тебя. Она очень огорчилась, что не могла привести тебя первым, — начал я почему-то оправдываться.

— Останусь ее здесь ждать! — восторженно прошептал медик.

— А про свое несчастное тело ты забыл?

Он только махнул рукой и возразил:

— Не надо мне никакого якоря! Все равно лучше не придумаешь. Здесь все напоминает мне о Таше. Как будто она ненадолго ушла и скоро вернется.

— Так оно в общем-то и есть. — Я почти не кривил душой, поддерживая его заблуждение. А у самого в памяти всплыла Ташина грустная улыбка. Будет ли все так безоблачно, как кажется? Что-то я в этом сомневаюсь.

Дальше мы осваивали якорь. Тут же, немного в стороне, на пляже, оказался навес, под которым мы обнаружили несколько шезлонгов и полотенца. Песок с пляжа уходил на глубину моря ровным склоном. Дом стоял почти на середине залива, но был немного смещен вправо к закатному мысу, располагаясь на подводной коралловой гряде. Таша успела кое-что прибавить в пейзаж: на воде покачивалась красивая белая яхта, привязанная прямо к террасе дома.

Шагая вдоль берега, я заметил тропинку, ведущую прямо в тропические заросли, и предложил ребятам:

— Пойдем по тропинке прогуляемся!

Через сто метров живописнейших джунглей мы вышли к ручью. Спустя еще три десятка шагов вверх по течению обнаружился восхитительный водопад. Ручей падал с высоты в два человеческих роста, с черной скалы, прямо в небольшое озерко кристально чистой воды, в которой плавали маленькие рыбки. Я не упустил возможность смыть морскую соль и залез в чуть прохладную воду. Было здорово, стоя по пояс в воде, принимать природный душ.

Потом мы вернулись к дому, и я дал ребятам налюбоваться кораллами под стеклянным полом. Затем я продолжил инструктаж Феди по созданию своего якоря. Слава в этом уже явно не нуждался. Я посоветовал физику продумать, каким бы он хотел видеть идеальное место для уединенного отдыха, затем выйти в свободный астрал и материализовать свое желание, а уже оттуда позвать меня.

Я надеялся, что он сможет справиться один, но все равно переживал, и, как оказалось, не напрасно. Когда миновали отведенные приятелю пятнадцать минут, я уже не находил себе места. Не выдержав, стал вызывать его, но он почему-то не отзывался. Тогда я приказал Славе сидеть крепче на заднице, а сам выпрыгнул в астрал и, представив Федькину харю, перепрыгнул к нему, не дожидаясь ответного сигнала.

Я не промахнулся, но от представившегося мне зрелища не знал, то ли смеяться, то ли плакать. Федька завис с самой страдальческой миной прямо среди черноты астрала. Его руки были растянуты двумя непонятного вида лохматыми созданиями. Третья тварь, с деловым видом, что-то делала с кудрявой головой физика.

— Жека, спасай! — чуть не плача взмолился приятель. — Они не пускают!

Приблизившись ко всей группе, я разглядел, что висящий сверху чертенок тонким пинцетом втыкает в Федькины залысины недостающие волосы. Естественно, без наркоза. Вспомнив акулу, которая отхавала мне руку, я не стал насмехаться над другом, а мысленно оградил его от чертей. Те исчезли, словно их и не было.

— Только-то и дел, я же учил! — воскликнул я, как нельзя довольный своим успехом. Признаться, никакой уверенности в изгнании нечистой силы у меня не было. Но не показывать же свои сомнения другу.

Федька тем временем облегченно начесывал свою лысину и признавался мне в братской любви:

— Понимаешь, я почему-то, когда в астрал вывалился, подумал, что лысею и здорово бы волосы вживить. И как полный лох, тут же испугался, что меня черти подслушают. Вот, и секунды не прошло…

— Ладно, давай делом заниматься, раз уж мы здесь. Сейчас слушай внимательно: я прыгаю обратно к Славе, а ты, как только исчезну, думай о своем якоре с закрытыми глазами. Ты уже представляешь его себе?

— Да, в общих чертах.

— Тогда пошел…

Спустя минут пять я почувствовал, что он зовет меня, и прыгнул к нему, позвав за собой медика. Стоя на асфальтированной площадке перед двухэтажной виллой, мы со Славой разевали рот и пучили глаза, как два только что выловленных карпа. Никогда бы не подумал, что у Федьки такие могучие запросы! Склон ухоженного парка уходил к берегу озера, у которого виднелось здание то ли бани, то ли павильона. В озеро выдавался длинный причал, возле него покачивалось большое и, видимо, быстроходное чудо-юдо водно-моторного спорта. На настоящей парковке красовался шикарный авто навроде «бентли» или «ягуара» — этого я не смог определить. Никогда почему-то не интересовался тем, что не было достижимо. На плоской крыше дома виднелись кресла и кадки с какими-то кустами, а над всем этим возвышался купол маленькой обсерватории.

Можно было не заходить в дом, чтобы представить себе столы для игры в бильярд, карты и рулетку, сауны с бассейнами и прочие дворцовые апартаменты. У меня в голове роилась куча вредных вопросов типа «А куда ты на этом рыдване гонять надумал?» или «А звезды для обсерватории ты уже тоже сочинил?». Но оставил их при себе, вспомнив, как щепетильно все относились к неприкосновенности личных якорей и каким чуть ли не интимным делом было запускать к себе в якорь гостей. А вот Славка, паразит этакий, уже начал язвить:

— А чего это дам в купальниках не видно?

Я толкнул его локтем в бок (надеюсь, достаточно больно) и рассыпался в почти искренних похвалах:

— Ну, братец Карабас, до такого у меня фантазии никак не хватило бы. И откуда ты все подробности об этих авто и мото знаешь? Просто класс!

Напрягшийся было Федька засветился, как стоваттная лампочка:

— Уметь надо! Здесь знаешь сколько всяких прибамбасов напихано? Месяц можешь ходить, как по музею.

А я тем временем шепнул Славке в ухо:

— Искренне восторгайся, а то придушу, как цыпленка!

— Чего это вы там перешептываетесь, как влюбленные барышни? — заподозрил опять подвох наш физик.

— Да это я ему пожелал, чтобы он голых баб лучше к себе в якорь пригласил — будет потом на что Таше полюбоваться.

Федька со Славкой ошарашенно на меня уставились, а я выждал паузу и сказал:

— Что, не понравилось про голых баб? Это вам вперед наука: не лезть с комментариями по поводу чужих фантазий в их якорях! Мне все уши уже здесь прожужжали, что это сугубо личное дело. Так что принимаем и радуемся чужой реальности без ехидных советов и вопросов. Это закон астрального этикета!

«Да, что-то самому противно стало от этой пафосности». Но ничего поделать уже было нельзя, и я доиграл роль, задрав нос и отправившись наслаждаться прелестями парка.

В целом этот астральный день удался на славу. Ребята более или менее освоились, и после осмотра Федькиной резиденции мы соединили свои якоря новой дорожкой. Я только потребовал, чтобы он шел ко мне по лесной тропинке, а не гнал перед собой трассу, как астральный асфальтоукладчик. В результате на развилке моих дорожек появился перекресточек, по которому налево пойдешь — Федьку найдешь, направо — к Таше в гости попадешь, а прямо — хрен знает, куда угодишь, да и башку еще свернешь запросто. Ну, чем не сказочка? Под конец я повышвыривал парней прямо в их реальные тела, во-первых, чтобы они отработали метод срочной эвакуации, а во-вторых, чтобы потом не бегать за ними по всему астралу с поганой метлой. «Ох, опять я про метлу!..»




Глава 12

УЧЕНЫЙ АНГЕЛ


Следующая неделя прошла под флагом знакомства с астралом. Реальная действительность явно меркла перед астральной. Мы фантазировали и отдыхали в своих якорях на полную катушку, ходили друг к другу в гости и закатили грандиозные посиделки у Морозов, окончившиеся всеобщей потасовкой и тасканием за бороды. Справедливость при этом так и не восторжествовала, так как к началу Морозова побоища все уже забыли, кто какую точку зрения отстаивает.

Я лично заинтересовался другими возможными путями познания астрала и попытался связаться с моей бабушкой, в квартире которой, собственно, и жил сейчас. Все подумывал сделать это с самого начала, да дела все время поворачивались так, что я или не был один, или мысли мои были загружены всякими проблемами, которые только и успевал расхлебывать. Бабушку я помнил неплохо, хотя и прошло уже больше десяти лет с ее смерти.

Наконец мне удалось остаться одному в своем якоре, причем не обремененному сиюминутными проблемами, что позволило сосредоточиться на воспоминаниях о когда-то близком мне человеке. Через некоторое время меня мысленно окликнул знакомый, но странно помолодевший голос: «Это кто? Ты, Женечка? Ой, как здорово! Сейчас иду!» И через некоторое время появилась бабушка. Она выглядела точно такой, какой я ее запомнил с детства.

— Ой, Женечка, как я рада тебя видеть! — Бабушка подошла ко мне, и мы обнялись. Потом она засмущалась и сказала: — Прости, что я не пришла на встречу к тебе. Почему-то не слышала, как ты поднимался в астрал.

Я вглядывался в родные черты: морщинки в углах глаз, слегка ссутуленная осанка, седые прямые волосы и по-прежнему добрые светло-голубые глаза. Потом вспомнил ее помолодевший голос, который услышал сначала, и спросил:

— Слушай, бабушка Маша, ты же можешь выглядеть моложе. Зачем тебе оставаться в таком виде?

— А ты уже опытный мальчик! — засмеялась она. — Конечно, по-настоящему я выгляжу твоей ровесницей. Мне пришлось состариться, чтобы ты смог узнать меня. Давай сделаем так: пока мы с тобой беседуем, я потихоньку начну забывать, что нужно выглядеть дряхлой, и постепенно помолодею. Ведь мне тоже нелегко прикидываться.

— Слушай, бабушка, а как мне тогда тебя звать, если ты помолодеешь?

— А так и зови, по имени, хоть Марией, хоть Машей — как тебе удобней.

— Хорошо. Да ты не расстраивайся, что не услышала, как я умер, так как я, по правде говоря, и не умер вовсе.

— Как это? — изумилась бабушка, причем настолько, что стала стремительно молодеть.

Я не удержался и хихикнул. Она, спохватившись, стабилизировалась на полпути к молодости, став выглядеть где-то на пятьдесят пять — шестьдесят лет.

— Здорово! Если ты продержишься так пяток минут, я попривыкну, и можешь дальше молодеть.

— Погоди, Женя, я ничего не понимаю, — озабоченно вернулась к обсуждаемой теме бабушка. — Объясни, как ты оказался здесь? Кстати, это что, твой якорь? Здесь так уютно!

— Да, давай где-нибудь присядем. Ты где бы предпочла, в доме или у речки?

— Давай тут, у воды. Здесь очень красиво. — И продолжила, когда мы устроились в креслах: — Как я рада видеть тебя! Сейчас ты мне все расскажешь о себе, и о папе с мамой, и о тете Вале. Да…

Пока она призадумалась о чем-то своем, глядя на облака, которые плыли в отражении воды, ловко проскальзывая между круглыми островками листьев кувшинок, я быстро сервировал стол по примеру Таши. Уж больно мне тогда понравилась ее идея чайной церемонии по-русски. Кажется, на мою бабушку, которую все труднее было назвать бабушкой, это тоже произвело впечатление.

— Как мило! Я и не знала, что у тебя такой хороший вкус во всем, даже в чаепитии.

— Ну, это мне подсказала одна очень милая девушка. Так что не могу засчитать это на свой счет.

— Ой. Да ты еще и скромный мальчик! — хихикнула она, но тут же продолжила серьезным тоном: — Слушай, а ты не хочешь, чтобы в беседе принял участие дедушка? Ему это будет тоже интересно, а тебе, может быть, и польза какая выйдет? Он ведь у нас шибко умный. Здесь все с ангелами якшается — тоже науку развивает.

Пошутила она или нет, но я знал, что мой дедушка был незаурядным человеком. Занимался он историей и, видимо, имел обо всем свое мнение, так как, по слухам, не сделал большого карьерного роста, не захотев подгонять исторические факты под тогдашние требования коммунистической пропаганды. Но вот насчет ангельской науки она меня ошарашила.

— Ты это серьезно?

— Насчет чего?

— Да что он наукой с ангелами занимается?

— А что тут такого? — как само собой разумеющееся переспросила Маша. Между делом она уже стала выглядеть где-то на сорок пять, так что обращение «бабушка» пришлось отставить окончательно.

— Зови дедушку! — Меня страшно заинтриговала возможность поговорить с человеком, изучающим что-то с ангелами. Да и самого дедушку повидать было интересно. — И пусть сразу приходит в том виде, какой сейчас ему удобнее. Да и тебе, Маш, пора принимать свой обычный вид. Поверь, я не только переживу, но буду даже рад.

Она незамедлительно послушалась совета, и передо мной уже сидела очень симпатичная молодая женщина в легком летнем сарафане, с красивой пышной прической каштановых волос и яркими синими глазами. От бабушки остался добрый взгляд да знакомые общие черты лица: чуть вздернутый нос и выразительные губы. Через несколько секунд переговоров на поляне появился внимательно меня рассматривающий молодой человек. Подойдя ко мне, он представился:

— Ну, здравствуй, внук! Называй меня Петром.

Я очень смутно, только что по фотографиям, узнавал в нем своего дедушку.

— Очень приятно заново познакомиться! А я по-прежнему Женя.

И мы рассмеялись непонятно чему, как это часто бывает в разговорах малознакомых людей.

— Ну, рассказывай свою историю! — попросил Петр.

— Нет уж, сначала вы хоть капельку расскажите, где вы и как вы, а то мне страшно любопытно. Я, по сути, ничего здесь еще не знаю.

— Договорились, но потом ты все про себя нам расскажешь. Меня твой случай сильно заинтриговал, — согласился на мои условия Петр. — Мы с Машенькой, как здесь говорится, делаем вторую попытку. Живем, как и многие поначалу, в пирамиде Отраженного реала. Ты незнаком с этим миром?

— Нет, я здесь только в Рождественской пирамиде побывал.

— Экий у тебя странный выбор, — удивился Петр, но продолжил: — Тогда в двух словах расскажу. Наша пирамида создана очень давно. Это, наверное, самый большой мир, почти в точности повторяющий реал Земли. То есть люди вынуждены жить в нем по тем же физическим законам, что и до смерти. Правда, не совсем. Тяжелые производства «автоматизированы», как и примитивный труд. У нас человеку дается шанс реализовать себя в том, что он, по его мнению, упустил в реале. Это очень полезно для первоначальной адаптации душ в астрале.

— Да, я слышал от Санты, что здесь можно даже заводить детей, но вот что такое эти дети?

— Как что? Дети. Такие же, как и на Земле, в реале. Только счастливее. В принципе это первое астральное поколение людей, наверное, самое яркое, так как в нем еще сильна самобытность, принесенная с реала родителями, и в то же время их развитие не сдерживают рамки жесткой действительности. В отличие от наших детей у настоящих ангелов, из служб, явные проблемы с самовыражением личности. Они все-таки лишь орудия более высоких астральных сущностей.

— А как же вся биология? По каким законам развивается ребенок в вашем мире?

— Как я сказал, внутри мира Отраженного реала все смоделировано с абсолютной точностью. Даже роды и развитие ребенка. Ну, может, смягчены некоторые болевые переживания, но, например, даже несерьезные болезни и влияние гормонов смоделированы точно. Мир не может быть сахарным, иначе он быстро опротивеет на вкус.

— А мне ваш мир можно посетить? — Я не на шутку заинтересовался этой пирамидой.

— Без проблем — пройдешь идентификацию, и у тебя будет право на первые десять лет.

— А вот в этом я сильно сомневаюсь, — вспомнил я о своем темном происхождении и нелегальном статусе и стал рассказывать им свою историю.

Оказывается, и в астрале людей можно удивить. Сначала они даже не хотели верить, но, когда я позвал Славу с Ташиного якоря, где он, по обыкновению, медитировал, и попросил засвидетельствовать свой рассказ, до них стало доходить по-настоящему. Петр сильно озаботился:

— Ребята, я прошу вас никому об этом не рассказывать.

— Меня уже Санта предупреждал.

— Вот видишь, а ты еще и нам разболтал! Но ты правильно сделал. У меня есть одна идея. Как ты знаешь, я занимался историческими исследованиями на Земле. Так что и здесь занимаюсь исследованиями в той же области.

— А, знаю. Мы с Федей как-то встретили у Стонхенджа таких астральных историков. Так они нам популярно объяснили, что история по большей части собрания домыслов, не соответствующих фактам.

— Хм, верно. Но я не об этом. Сейчас я занимаюсь анализом некоторых коррекций, внесенных в развитие человеческой цивилизации, и их последствиями. У меня есть очень интересный коллега — ангел, который занимается теми же исследованиями, но со стороны Службы Коррекции и Развития. Им же тоже нужно знать, чем аукается их вмешательство в жизнь на Земле.

Этот ангел попал под наше разлагающее влияние и представляет собой еще того оболтуса. Но в этом есть и хорошая сторона — он очень любит всякие нововведения и опыты. В общем, рисковый парень. А вам, ребята, в любом случае надо легализоваться. Сколько вы еще по якорям прятаться сможете? Короче, предлагаю вам познакомиться с ангелом и попробовать получить на вашу деятельность разрешение.

Здесь вообще-то дело не совсем в разрешении, так как вы априори обладаете свободой выбора, и никто не может вас напрямую заставлять что-то делать или не делать. Ваша беда в другом: астрал, в отличие от Земли, бесконечен — здесь столько миров и интересов переплелось, что вы с вашей технологией и без защиты запросто угодите куда-нибудь, как кур во щи. Ну что, согласны на встречу с ангелом?

Мы со Славкой переглянулись. Да, было над чем подумать. С одной стороны, страшновато соваться к ангелам. Вдруг они нашу лавочку прикроют? Ладно мы, а Слава с Ташей как тогда встретятся? С другой стороны, Ташин пример показывал, что нас в любом случае могут элементарно прихлопнуть, как надоедливую муху. И уже один раз прихлопнули, между прочим. А если они сами потом прикрыли эту практику наказания, то есть надежда, что и дальше пожалеют. После некоторой паузы я еще раз взглянул на Славу и спросил:

— Ты-то как думаешь? Я — за. У меня такое впечатление, что они давно о нас знают, но чего-то ждут. Ведь захоти они, кто им помешал бы нас всех поубирать? А ведь после того случая с Ташей никто больше нам не мешал. И Таша тут ни при чем. Она же ничего не предпринимала, да и что она могла предпринять?

Ярослав долго разглядывал проплывающие вдоль берега травинки и листочки и наконец созрел:

— Пожалуй, есть смысл рискнуть. Только вот Федю надо спросить. А он, насколько я понимаю, только вечером сюда заявится.

В результате мы договорились встретиться с ангелом в полном составе через три часа. Петр сослался на дела и поспешил с Машей откланяться. А мы со Славкой остались вдвоем думать, каким боком все это нам выйдет. Но ничего толком не придумали и решили перед встречей собраться чуть загодя, а пока разойтись по своим норам. Вернее, это Славка разошелся, а я остался, как был, целеустремленно бездельничать на своей лужайке.




С Федькой нам повезло. Он не стал задерживаться на работе и уже часов в шесть вечера просигналил о своем прибытии. Я, естественно, не стал утаивать о наших планах на вечер и пригласил его к себе в якорь. Но он не захотел прыгать, а притопал по лесной тропинке, совершив вечерний моцион.

К назначенному времени мы втроем сидели у речки и поджидали гостей, любуясь вечерним солнцем, клонящимся к закату. Точно в срок, соблюдая чуть ли не дипломатическую пунктуальность, на лужайке появился Петр в сопровождении какого-то хиппи. Подойдя к нам, они поздоровались и представились. У хиппи оказалось очень странное и неудобовыговариваемое имя.

— Рофидиплебуль! — скороговоркой выпалил он, счастливо улыбаясь, словно всю жизнь мечтал нас увидеть. На вид это был худощавый парень, одетый в какие-то лохмотья, со светлыми кудрями до плеч, носом-картошкой и хитрыми зелеными глазами.

— Как-как? Ропидель?.. — Я безуспешно попытался повторить.

— Это он издевается, — серьезно заявил Петр. — Зовите его просто Буль.

— Да, пожалуй, так лучше, — продолжал улыбаться Буль. — Можно и вообще Буль-Буль. Какая разница?

— Еще скажи Бультерьер! — хохотнул Федька, почуяв, что встретил одного поля ягоду.

— А что? Чем не имя дрессированному ангелу, — продолжал идиотскую полемику Буль. — Только гавкать еще правильно научите… Но хватит болтать, давайте посмотрим, чем вы нас тут угощать намерены?

Разглядев на столике бутылки с особой «Балтикой», он еще больше обрадовался:

— Петруха! Смотри, новое пиво! Это почему его у нас еще не выпускают? Надо попробовать. Отлично, а что на закуску? Ага, орешки пойдут. — И он со счастливым выражением лица плюхнулся в свободное кресло, осматривая окрестности. — А что! Прикольно здесь! Можно отличный пикничок устроить!

Буль с Петрухой налегли на пиво и закуску. Бульская (или Булева) манера вести себя как-то сразу располагала, и я с ходу начал допрос:

— А ты и правда ангел?

— Ангелистее не бывает!

— А почему у тебя крыльев нет? — задал я еще более дурацкий вопрос и получил не менее дурацкий ответ:

— Как нет? — привстав, испуганно оглянулся Буль, и за его спиной выросли восхитительные белоснежные крылья, а его одежда стала меняться на воздушное белое облачение. Затем он расправил их красивым воздушным ореолом метра на полтора выше головы, а потом презрительно скривился, и все перья с крыльев стали осыпаться, усеяв площадку белоснежным пухом. В результате за спиной остались два противных, голых, гипертрофированных цыплячьих крылышка. Он сплюнул, превратился опять в нормального пентюха и обиженно бросил: — Эту дурь любой лабух вроде тебя изобразить может! Лучше бы бультерьера изобразить попросил.

— Да, не подумал, — смутился я.

— А тебе не говорили, что думать вообще-то полезно? Хотя брось! Мой совет не менее пошлый, чем твой вопрос. Так что мы квиты.

— А не скажи, все-таки это было так красиво! — по-детски восторженно вздохнул Слава.

— Да будет вам, — явно смутился от незаслуженной похвалы Буль. — Лучше объясните, какие такие у вас дела, что Петька меня чуть за шиворот не приволок, а говорить, что к чему, отказывается?

— Да, я ему ничего не говорил, так что сами все объясняйте, — прокомментировал Петр.

Делать нечего. Я, в который уже раз, поставил на свой патефон все ту же пластинку про наши изобретения и похождения. Не ожидал только, что и ангела сподоблюсь удивить. Буль так озаботился, что забыл скоморошничать и сидел, уставившись в свое пиво, будто пытаясь там найти разгадку всех тайн мироздания. Потом как-то тоскливо взглянул на меня и задумчиво произнес:

— И как же вы такое учудили? Нарушили одно из основных правил игры, которое в принципе невозможно обойти. Дело настолько серьезно, что я не могу сейчас сказать, к добру это или нет. — Он помолчал, обдумывая. — Однако! В любом случае ваша выходка заслуживает уважения. Вы хоть представляете себе, что взяли и обошли вековой запрет: никто из живых не может попасть в астрал и вернуться в добром здравии оттуда обратно. То, что вы сейчас вытворяете, ни один живущий в реале не должен делать! — Он еще что-то подумал про себя и усмехнулся: — Кажется, я нашел одно важное применение вашему изобретению. Это, кстати, может оправдать риск, связанный с этой находкой. Значит, сделаем так: я попробую узнать все, связанное с этим делом, в том числе и то, что произошло с Ташей; вы же ни одним словом никому никогда не скажете о своей придумке. Иначе ваша немедленная ликвидация, причем как в реале, так и в астрале, будет наименьшим злом из всех возможных последствий. — Потом он посмотрел на меня и спросил: — Как я понял, ты был от начала до конца в этом проекте? Позволь, пожалуйста, посмотреть твою память? Дальше одного года вглубь не полезу. Это очень важно. Тогда я узнаю все возможные утечки информации и все детали. Ты можешь отказаться, но поверь, я это делаю не из любопытства, а только пытаясь помочь вам.

Что мне оставалось? Пришлось возложить свою душу на жертвенный алтарь под прицел ангельского внимания.

— Смотри!

— Спасибо! — Он на несколько секунд положил свою руку мне на голову.

Не могу сказать, что это было неприятно. Словно кто-то добрый погладил меня по голове. Буль серьезно на меня посмотрел и еще раз поблагодарил:

— Спасибо, никогда не забуду твоего доверия. Сейчас я уйду. А запрет на распространение информации касается всех, кто об этом осведомлен. Теперь я знаю, кого надо предупредить. Надеюсь встретиться с вами завтра. Это возможно?

Мы переглянулись. Федя со Славой кивнули, соглашаясь. Я ответил за всех:

— Да, будем ждать.

— Ждать не нужно. Когда соберетесь, только позови меня так. — И он издал два булькающих звука на манер дверного звонка: — Буль-Буль!

С этими словами он откланялся и тут же исчез из поля зрения.

* * *


Беда или, вернее, хохма случилась с Федькой, когда он, уже поздно вечером, запрыгнув из астрала прямо к себе, оказался лежащим в машине скорой помощи, обмотанный проводами и капельницами. С перепуга парень чуть не вскочил с кушетки, но все-таки догадался, что его пытаются вылечить от приступа комы, в котором пребывало его тело дома, пока он шастал по астралу. Меня уже чуть не с постели поднял его звонок.

— Женька! Спасай! Меня в больницу упекли. Лечить обещают. А я уколов боюсь. Ужас какой-то! Они хотят у меня анализы со всех мест взять, и чуть ли не все одновременно!

— Погоди, успокойся! Сейчас со Славой подъедем. Ты ему уже звонил?

— Нет, я его телефона не помню, — причитал Федюха.

— Ясно, я к нему заеду. Ты во второй городской?

— Да, в терапевтическом. Заскочи ко мне домой. У тебя же ключ должен быть. Посмотри, что с прибором. Как я понял — это Надька заявилась. Я у нее ключ оставлял. О господи, места себе не нахожу!

— А этой Наде не звонил? Все, понял, не мельтеши. Едем! — сказал я, сообразив, что Федька не помнит ее телефона. Где-то в глубине души я даже возгордился: из всех знакомых физик знал только мой номер. Хотя, если честно, для этого была и более банальная причина: просто-напросто мой домашний легко запомнить.

Медик откликнулся на звонок сразу. Я предложил заехать за ним, потом на квартиру к Феде, а уже оттуда в больницу, если нас туда пустят. Я надеялся совершить это турне на своем рыдване без больших проблем. Тем более что машина по летнему времени стояла во дворе, а не в гараже.

У Феди дома мы нашли лежащий рядом с кроватью генератор. Вернее, бывший генератор. Кто-то решил проверить, что это за штука, и, видимо, удостоверился через положенные двадцать секунд в надежности охранной схемы, спалившей прибор.

— Слушай, — сказал я Славе. — У меня есть одна мысль. Федька обычно держит мобильник на тумбочке в коридоре. Если его не уперли, в нем может быть забит телефон этой неизвестной Нади.

На телефон никто не позарился. Он лежал на обычном месте, рядом со своим классическим собратом, намертво прикованным к стенке. Я, набравшись наглости, быстро листал телефонную книжку. Вот: Надя, одна, другой нет — пожалуй, не ошибусь. Я посмотрел на часы. Полдвенадцатого. Еще раз набравшись наглости, я позвонил неизвестной Наде прямо с Федькиного мобильника. Если это не она приходила к физику, то будет сейчас спать, а если она — то ей явно не до сна… Это была она.

— Алло, Феденька? — раздалось радостно-зареванное с той стороны.

Представляю! Найти почти хладное тело приятеля и препроводить его в скорую.

— Нет, это его знакомый, Евгений Котов. С Федей все в порядке. Он звонил и просил посмотреть, все ли в порядке в квартире, и заодно поговорить с вами. Вот я нашел телефон и звоню, — врал я напропалую и развивал свое творчество. — У него уже бывали подобные приступы. В этом нет ничего страшного. Просто у парня недостаточное кровообращение в мозгу — вот он иногда и засыпает слишком крепким сном. Да, забыл: он хотел спросить вас: что случилось с прибором, который он примерял до того, как отключился? Я смотрел — он вроде бы сгорел?

Я хитро подмигнул Славке. Парень только качал головой, удивляясь моей наглости. Девичий голос на той стороне испуганно притих. Пауза затягивалась. И я опять запел соловьем, лишь бы вытащить информацию из несчастной, задуренной девичьей головки:

— Федя беспокоился, что прибор сгорел, когда он отрубился, но главное, чтобы приборчик случайно не увезли или не выкинули. В общем-то это безделушка, просто ему лень новую делать. Он, как всегда, проверяет влияние мобильников и других приборов на организм. А чего этот домой принес — не понимаю.

— Да, — обрадованно клюнула девушка на подсунутую наживку и с облегчением выдала всю волнующую нас информацию, подвирая мне в унисон. — Прибор, видимо, сгорел. Я, когда пришла, смотрю, на Феде сеточка с железячками. Я его будить, а он ни живой ни мертвый. Ну, я сняла эту сеточку с приборчиком и положила в сторонку, чтобы не мешалась. А потом как поняла, что его не разбудить совсем, так сразу скорую и вызвала…

— А энцефалограмму у него не снимали?

— Энцефа… чего? — недоуменно спросила девушка.

— Да нет, это я так. Все в порядке. Мы его навестим и вас нахвалим, — облегченно закончил я свои завиральные перлы, и мы распрощались.

— Ну ты и врать! Сам могу, но чтобы так? У тебя ж талант пропадает, — смеялся Слава.

— А как же, на том и стоим!

— На чьем — том?

— Да бес знает, на чьем, главное, не на своем. Все, тайна сохранена, можно ехать в больницу.

— А может, надо было сказать, чтобы держала язык за зубами? — все еще немного сомневался Слава.

— Ну, друг, ты со своей Ташей далеко от жизни убрел. Где ж это видано, чтобы женщине такое говорили? Если хочешь, конечно, чтобы об этом знал весь мир, скажи ей, что это великая тайна, и все. Не пройдет и дня, как о твоей тайне будет знать половина подруг этой среднестатистической дамы. Нет, брат мой, женщине надо запудрить мозги скучной физико-технической дребеденью, и она, зевая, тут же забудет обо всем. Так что учись, хотя бы на моем примере!

— Э-э, да ты хвастун еще больший, чем врун, — заключил Славка.

— А то! — гордо поддакнул я.

Так, болтая, мы подъезжали к больнице. Приемное отделение скорой работало вовсю, и Слава, вооружившись белым халатом и какими-то корочками, просочился в спящее тело огромного городского больничного монстра, потихоньку в ночи переваривающего больных: кого — к выздоровлению, а кого — к нам, в астрал… Я ждал в машине, зевая и провожая взглядом «скорые», которые с завидной регулярностью подъезжали и отъезжали от приемного пандуса. Господи, сколько боли и страдания в этом мире! — грустно думалось, глядя на эту невеселую ночную жизнь. Через некоторое время Ярослав вынырнул из здания и подбежал к машине. Я, опять зевнув, спросил:

— Уж подумал: не решил ли ты там, у Федьки под бочком, прикорнуть?

— Завтра попробую его вытащить. Слава богу, ЭЭГ только в больнице поставили. Так что все тип-топ.

— Кстати, полезная проверка после длительного пользования лекарством и машинкой, причем в стационарных условиях.

Славка только махнул на меня рукой, как на законченного идиота:

— Ты что, забыл? Завтра к ангелам на свидание, а этот оболтус в больницу угодил.

— Да, ты прав. Я, как всегда, не подумал.

— Ты вообще редко думаешь. Если только врать не приспичит. Вот тогда-то и показываешь свой талант, — продолжал издеваться Славка, и, к сожалению, тут он был прав.

С враньем у меня почему-то всегда получалось лучше всего. Только не подумайте: я хороший. Просто по жизни так все время выходит.




На следующий день в три часа после обеда мы готовились к встрече с ангелом. Подготовка в основном состояла из выуживания Феди с больничной койки, откуда его никак не желали отпускать. Славе пришлось применить все свои профессиональные способности, чтобы убедить лечащего врача выписать приятеля на амбулаторное обследование в поликлинику под его личную ответственность. Зато теперь физику прописали больничный, и он несколько дней мог распоряжаться своим временем как угодно. Наконец, разобравшись с приятелем, мы собрались у меня. Я попытался прокачать ситуацию:

— Федь, ты общался со своей девушкой?..

— Все в полном порядке. Она даже не вспоминала о приборе, а я, понятное дело, не обострял положение. Медики тоже ничего не заподозрили, — успокаивал нас друг.

— В больнице тоже все анализы отличные. Иначе они его не выпустили бы, — подтвердил Слава.

— Ладно. Будем считать, что пронесло! С этого момента надо усилить контроль за такими ляпами. Сегодня выходим из моей квартиры. Кроме меня, единственный ключ от нее находится у родителей. Я им отзвонился, так что с той стороны эксцессов не будет. Для других — меня нет дома.

— Вот и хорошо. А что тут еще придумаешь? Не прятаться же по подвалам, — оправдываясь, бурчал Федя.

Мы по привычной для нас схеме вышли на изнанку и оттуда уже ко мне в астральный якорь. Я сосредоточился на ехидной зеленоглазой физиономии Буля и позвал его изо всех сил. В ответ сразу послышалось: «Чего орешь? Иду уже, иду!» — и на поляне появилась знакомая фигура, увенчанная лохматой головой.

— Привет! Молодцы, что прибыли. Рухнем прямо здесь? — И он сел, поджав ноги, на траву.

Мы дружно последовали его примеру.

— Как дела в ангельских пределах? — соскоморошничал я, чтобы начать беседу.

— Нормально. Как всегда, скучно, — слегка скривился он, а потом хитро на нас посмотрел и добавил: — Зато с вами не соскучишься. Кстати, скука — это первый враг сознания. — И совсем заговорщицким тоном добавил:

— Если хотите купить ангела с потрохами, предложите ему поразвлечься, и он ваш. Например, как вы мне предложили. Так что теперь считайте, что сумели раскрутить меня на полную катушку.

— А как с нашим делом? — задал я вопрос на наиболее животрепещущую тему.

— Да! Это что-то… С чего бы начать?

— А начни с начала, — невинно строя глазки, предложил Федька. — Так обычно проще.

— Вопрос: с какого начала? Когда вы начали шастать по изнанке, никто не обратил на это внимания, кроме одной дурной ангельской личности в нашей Службе Коррекции и Развития. Этот ангел тоже решил разогнать скуку и то ли по недомыслию, то ли от гордыни взялся разобраться в деле сам. Он-то и стал сначала давить и запугивать, а потом и собрался совсем убрать вас, хотя его и предупреждали…

— А почему ты говоришь о нем в прошедшем времени? — спросил Слава, обуреваемый чувством мести.

— Потому что его больше нет, — ответил Буль, разведя в стороны руки.

— Как это?

— А очень просто. Когда Таша по его вине попала к нам, тут пошел немалый звон. Понимаете, она не должна была попасть в эту аварию самостоятельно. То есть это был не ее выбор и не ее наиболее вероятная судьба. К тому же, когда сюда пошла незаурядная душа, да еще раньше времени, это не могло не остаться незамеченным. Тогда и вмешалась Служба Равновесия.

— А это что еще за служба? И вообще, что у вас за службы такие? — стал я приставать с вопросами.

— Погоди. Обо всем в свое время. Так вот, по решению Службы Равновесия этого ретивого восстановителя порядка взяли и развоплотили.

— Как это — развоплотили?

— А так: пух! — и нету, — ответил Буль, опять разведя руки. — Так что за Ташу отплатили по полной программе, хотя служба исходила из других соображений. Они решили, что этот ангел слишком опасен и не соответствует, так сказать, возложенным на него обязанностям. После этой ликвидации никто самостоятельно не решился с вами работать. А верхи ждали и наблюдали, что из вашего брожения получится. На ваше счастье, утечки информации в реале пока не произошло. Вот тогда бы вам грозила массовая и окончательная ликвидация!

— Вот те на! — удивился Федька. — А я вчера чуть всех не подставил.

— Как — не подставил? Что там еще произошло? — озабоченно спросил Буль.

— Да я в больнице побывал. — И физик поведал о своих приключениях.

— На будущее надо придумать что-нибудь эффективное для предупреждения таких эксцессов. А сейчас самое важное. — И Буль стал официальным тоном вещать: — Рассмотрев мою просьбу работать с вами для использования нового метода на благо всего астрала, а также приняв во внимание ваше право выбора, Служба Коррекции и Развития Цивилизации Земли и Служба Равновесия поручили мне передать их согласие на дальнейшее апробирование метода и обязали меня ознакомить вас с астралом и общим устройством мироздания. Уфф — все! Официальная речь закончена. Теперь ваш официальный ответ. Вы согласны?

— Да-а! — чуть ли не хором грянули мы.

А Федя добавил:

— А будто у нас был выбор?

— Выбор есть всегда. Например, мы могли бы, с вашего согласия, стереть вам память за последние полгода жизни, и все дела.

— А вообще-то это мысль, — сказал Федя, потом подумал и скуксился. — Хотя нет. Скукотища без астрала.

— Забавно получается. Астрал — это ведь отражение реала, а выходит, что без этого отражения в реале скучно, — сам с собой рассуждал Буль. Потом очнулся и весело объявил: — Поскольку решение принято, то переходим ко второму пункту программы: вашему астральному образованию.

— Давайте, давайте! Жуть как интересно. — Я потирал руки в предвкушении открытия всех тайн мироздания.

— Э-э, нетушки! Хотите, чтобы я вам все на тарелочке выложил? Сначала вы займетесь разрушением своих стереотипов, а вот тогда уж я вам, глядишь, и расскажу да покажу что-нибудь об астрале. Только так!

— Ну-у… — обиженно промычали мы.

А я добавил:

— И чего мы такого неправильного знаем?

— Вам, ребята, сказать проще, нужно научиться правильно думать. Вернее, неправильно — с вашей точки зрения, конечно.

— А как это — неправильно? Что-то ты темнишь, ангел, — начал обижаться за свою образованность Федя.

Буль невозмутимо начал читать лекцию, нельзя сказать, чтобы неинтересную, но уж больно какую-то обидную для нас, землян. Сначала он поведал, что все наши знания почти такая же фикция, как и иллюзорные миры астрала. Затем он изложил теорию табличек, по которой выходило, что мы все время подменяем подлинное знание понятиями, а проще сказать, табличками, ярлыками или стереотипами. Этими табличками мы описываем свойства какого-нибудь явления, но одновременно закрываемся от его сути или причины. На примере гравитации он показал, сколько разных определений навесили мы на это явление:

— Сила, энергия, поле, масса, гравитоны, правило, закон. Но по сути, это абсолютно такой же надуманный закон, как и закон, выдуманный сейчас Женей в его якоре. Вот, смотрите! — Буль театрально щелкнул пальцами, подняв руку над головой.

Все вокруг взорвалось! Вода из реки вместе с рыбой и грязью фонтаном взмыла вверх. Мы взлетели с поляны, которая вспучилась под нами. Дом вместе с нами поплыл куда-то в небеса, уносимый восходящим смерчем воздуха. Тут Буль щелкнул пальцем еще раз, и все вернулось на свои места.

— Последствия отмены этого закона на Земле были бы еще драматичнее. Она попросту взорвалась бы от распирающего ее давления. Но хватит о законах мироздания, а то мне придется вам объяснять, какое чудо мобильный телефон и как вы этого не замечаете.

Сейчас для меня важно, чтобы вы начали отличать суть вещей от табличек, навешанных человечеством на эти явления. Винить-то вас не в чем. Вы являетесь продуктом той системы обучения, которая сложилась на Земле. Действительность заставляет людей впихивать в несчастные головы учеников огромную массу информации. А стремление впихнуть ее как можно больше приводит к тому, что информация подается в виде сжатых пакетов, состоящих из не подлежащих обсуждению догм. В результате вы штампуете этаких уверенных в себе и незыблемости окружающего мира полуроботизированных болванчиков. А чего бы вам стоило с самого начала ввести предмет, рассказывающий, насколько все ваши знания, даваемые в школе, не есть истина в последней инстанции?

— Ну ты и загнул! — возмутился Федька. — Кто же такое позволит в школе преподавать?

— Я и говорю: никто, — согласился ангел и продолжил грузить наши бедные головы: — И если в точных науках у вас еще есть какие-то ориентиры, то в других областях царит полный хаос пустых ярлыков. К примеру, вся борьба религий — это сплошная война пустых табличек и символов. Сравните любой пантеон богов, хотя бы Христианский и Греко-Римский, и поменяйте все их имена между собой. Что останется? Саваоф без имени остается чем-то неконкретным в трех ипостасях, навроде Святого Духа, а Зевс, наоборот, становится чем-то вроде Иисуса, а может, опять-таки вроде Святого Духа. Все греческие боги становятся архангелами, а воинство Божье — мелкими греческими божьими дитятками типа Геркулеса. Ну и в чем принципиальная разница? Болтовня одна и лапша на уши. Я уже не говорю о том, какая разница между Буддой или Иисусом Христом? Это все вопрос культурных традиций. Но тут и мы, ангелы, в чем-то виноваты.

— Вот-вот, — довольно подхватил Федька. — Сами напортачили, а нам расхлебывай!

— Но вот что вам действительно еще нужно сейчас понять, так это ваше неистребимое желание все усложнять. — Буль с невозмутимостью ангела продолжил, как будто не слышал Федькиных насмехательств: — Хлебом не корми, но дай каждому на пустом месте такого нагородить, что сам с трудом понимает, чего он хочет сказать.

Вам же, оболтусам от науки, сейчас всего-то и нужно, что не уходить от законов простой логики. Их всего-то три, но надо стараться им всегда следовать. Первый — это принцип причинно-следственной связи: «У каждого следствия есть причина. Соответственно у причины может быть одно или несколько следствий». Второй — доказательство первого уровня: «Если есть следствие, должна быть и причина». Обычно вероятность такого доказательства очень высока. Часто на уровне аксиомы. И третье правило: «Доказательства второго и последующих уровней основываются на первичных доказательствах, и поэтому вероятность их достоверности стремительно падает». Иначе говоря, они очень легко становятся красивым враньем! Единственное средство от вранья: использовать как можно больше первичных доказательств. К сожалению, большинство философских измышлений является больше поэтическим бредом, чем логикой. Самый типичный трюк — это поменять причину со следствием или начать прямо с доказательств второго уровня, городя песчаные замки на карточных домиках. Все! На сегодня вам явно хватит теории. По-моему, ваше сознание и так уже достаточно размягчилось.

— А по-моему, еще немножко, и у меня крыша совсем поедет! — запричитал Федька. — Какая-то каша в голове.

— Отлично, главный эффект достигнут, — обрадовался Буль. — К завтречку немного устоится, и начнем из этой каши новое мировоззрение выковывать. Причем основанное на железной астральной логике. А сейчас перейдем к практическим занятиям.

— Погоди! — воскликнул Федя. — Это все очень интересно, но зачем это все нам, вернее, вам надо?

— Понимаете, вы реализовали свою свободу выбора таким образом, что вмешались в самые основы мироздания. Уважая ваш выбор (и свой интерес, естественно), мы пошли навстречу и решили сыграть предложенную вами партию. Но играть с партнером, не знающим ничего о правилах, и скучно, и несправедливо. Вот я и дотягиваю вас до соответствующего уровня. А дальше, надеюсь, мы с вами еще поразвлечемся, как с равными. — Буль весело нам подмигнул.

— А что за практические занятия нам предстоят? — осторожно поинтересовался я, опасаясь повторения опытов с гравитацией.

— Для начала ничего особенного. Я научу вас видеть картину мира «такой, какая она есть». А поскольку любой взгляд субъективен, то есть истинного видения мира как такового не существует, то вы только научитесь смотреть на окружающее по-разному, и все. Вот смотрите: вы видите якорь Жени, но знаете, что это наведенная им псевдореальность, то есть иллюзия. Но ее еще можно представить вот так. — И ангел опять эффектно щелкнул пальцами.

Я увидел серую бесцветную равнину, на которой было три выроста такого же серого цвета, располагающиеся на местах моих собеседников. Опять послышался щелчок пальцами, и обычное видение вернулось на место. Буль продолжил:

— Так можно увидеть информационную матрицу астрала, вернее, сам астрал. Но все равно это неправда, точно так же, как и та картинка, что вы видите сейчас. Вы же знаете, что в астрале нет пространства и соответственно все, что вы видите здесь, нереально. Так что такое изображение, наверное, будет правильней. — Ангел снова щелкнул пальцами, и я увидел вместо собеседников три светящиеся вытянутые сферы, висящие в полной темноте, а от меня на них в виде лучей шло светящееся золотистое излучение. Потом сфера на месте Буля полыхнула ярким всплеском, и нормальная видимость восстановилась.

— Хотя и эта картинка такая же неправда, так как изображала нас энергетическими существами опять-таки в трехмерном пространстве, потому что мы, вернее, вы не умеете иначе мыслить. Если бы убрать трехмерность, то изображение больше соответствовало бы правде, но тогда его вам не увидеть, так как ему совершенно негде находиться. Суть же явления заключается в том, что Женя транслирует на нас всю информацию по устройству своего якоря. А мы, являясь гостями, воспринимаем ее как должное. Хотя если уж совсем по совести, то наибольшей истиной является все-таки эта псевдореальность. — Буль бессовестно ухмыльнулся и обвел рукой вокруг. — Но это уже на ваш вкус, что считать истиной!

— А как же тогда Ташин якорь?

— Очень просто. Он передан вам в пользование в виде пакета информации, да к тому же зафиксирован связкой с этим якорем. Так что Женя вместе со своим поддерживает также иллюзию Ташиного. А сейчас еще и Слава с Федей помогают.

— А как же яхта?

— Яхту Таша добавила к пакету, как ожидающую вас в астрале информацию, которая и реализовалась сразу по появлении Жени.

— Мудрено! Так что же, существует ли якорь независимо от нас в астрале или он выдумывается каждый раз своим хозяином?

— И да и нет. В этом-то и есть вся прелесть мироздания: тут нет истины в последней инстанции. Все зависит от точки зрения. Вот якорь, например. Один раз создав его, вы вписали в астрал эту информацию. Но без вашей активации ее как бы нет для других астральных сущностей. А когда вы активируете этот пакет информации, он начинает действовать… или реализуется… как бы становится существующим… А! Короче: как хотите, так и понимайте! Мой вам совет: принимайте все таким, как оно есть. — Ангел уже явно потешался над нами.

— А ты сам-то понимаешь, чего несешь? — взъелся Федька.

— А чего тебе не нравится? — смеялся, пытаясь прикинуться невинной овечкой, Буль. — Что, правда глаза колет?

— А что здесь правда?

— Нет правды в мире сем, мой друг! — продекламировал Буль. Потом все-таки пожалел нас или вспомнил о своих учительских обязанностях. — Если серьезно, то это и есть относительность в действии. Только к ней надо относиться спокойно и не пытаться все усложнять и путать. Давайте опробуем ваши новые умения на изнанке. Там сохраняется трехмерность, и все это легче представить. Сейчас мы переправимся к вашим отдыхающим телам.

Он щелкнул пальцем, и мы оказались в моей спальне, где на кровати лежали отдыхающие тела моих приятелей.

— А сейчас попробуйте переключиться на серое видение, — попросил Буль.

Я послушно попробовал увидеть все в сером цвете. Картинка, надо сказать, получилась пугающей. Как на профилированной гравюре, когда все изображается в серых тонах, как будто вылепленное из пластилина. При этом поверхности предметов выглядели вымазанными какими-то темными пятнами.

— А что это все перепачканное такое? — спросил я у Буля.

— Заметил? Это следы информации, остающиеся на материи. Ты очень правильно сказал: «перепачканные». Это такое побочное свойство материи — пачкаться информацией. В том числе и ваши тела также пачкаются несомой вами информацией. Так, теперь смотрите светящиеся картинки! — скомандовал ангел.

Мы послушно переключились на «энергетический» режим. Это оказалось гораздо интересней. Все в комнате просматривалось, слегка мерцая, а вот тела, лежащие на кровати, выглядели как флуоресцирующие коконы. Души ребят с Булем тоже выглядели светлыми вытянутыми сферами, но более бледными.

— Вот теперь смотрите, что за номер вы сумели выкинуть, — прокомментировал Буль. — Вы умудрились выйти в виде чистой души, оставив плотную оболочку в теле. Она потребляет и тратит гораздо больше астральной энергии, чем освободившиеся души, поэтому и выглядит так ярко. Это потребление необходимо для контакта с организмом. Астральные сущности, как и тонкие оболочки душ, лучше сбалансированы, поэтому не тратят и не потребляют энергию астрального поля. К чему я все это говорю? Сейчас сами увидите — беритесь за руки, и я вас прокачу!

Мы, как послушные мальчики, взяли ангела за руки. Правда, Федя уцепился за Славу, так как Буль хоть и ангел, но третью руку не стал отращивать. И начались прыжки! Сначала мы вдруг оказались среди улицы, полной идущих светящихся яиц в человеческую величину. А Буль комментировал:

— Так выглядят ауры живых людей. Это та же плотная оболочка, но в действии… Давайте дальше!

Мы прыгнули куда-то и оказались у развороченной машины, выглядевшей гротескной мерцающей кучей.

— Смотрите, что происходит после смерти.

Мы увидели, что одна из нескольких переливающихся светом сфер выскользнула из тела, оставшегося мерцать тусклым контуром, всего чуть-чуть ярче, чем окружающие предметы. Сама аура сразу засверкала сильнее и приняла форму вытянутой сферы. Через некоторое время она взорвалась вспышкой и исчезла.

— Видите, душа ушла в астрал, а плотная оболочка распалась. Мы можем подняться вслед за ней и познакомиться, но от вас она сильно отличаться уже не будет. Да… — Ангел постоял, как будто прислушиваясь, и добавил: — Вот, есть кое-что интересное для вас.

Мы опять куда-то прыгнули и на сей раз застали странную картину. На полу в помещении, где мы очутились, был виден мерцающий контур сидящего в позе лотоса человека. Этот контур был гораздо ярче, чем у давешнего покойника, жертвы автокатастрофы. От головы человека отходил светящийся луч и тут же пропадал в темноте у него над головой.

— Смотрите! Так путешествуют в астрале йоги. Их душа в плотной оболочке поднимается из верхней чакры, как они ее называют, и, соединяясь с телом энергетическим шнуром, уходит в астрал. Ребята, держитесь, посмотрим на нее там.

Мы прыгнули вслед за Булем, но увидели лишь отрезок шнура, висящий в полной темноте.

— Однако! Он на второй уровень пошел подсматривать. — В тоне Буля появилось уважение. — Ладно, ребята, держитесь крепче и ни за что не отпускайтесь! Я на некоторое время подниму вас на второй уровень.

Вокруг замерцала какая-то серебристая дымка, и вскоре мы увидели светящуюся сферу йоговой души. Буль обратился к ней:

— Ты, конечно, молодец, но всей мудрости мира не исчерпаешь. Возвращайся к себе в тело. — И когда душа послушно исчезла из поля видимости, пояснил нам: — На втором уровне информационный поток гораздо плотнее, и обычной душе его долго не выдержать — она быстро растворится в нем. А вот так, в твердой оболочке, сам черт не брат — все нипочем! Это преимущество, правда, уравновешивается большим недостатком. В плотной оболочке душа находится под защитой, но сама воспринимает очень немного и слоняется тут, как слепая. Вдруг чего-то да узрит. А по большей части плавает в собственных фантазиях. Кстати, я вас сейчас тоже закрываю своим экраном. Без меня сюда не лазьте, это пока не для ваших душонок!

— А для кого? — не удержался Федька.

— Этот уровень для более сильных астральных сущностей. Я потом все подробней расскажу, а сейчас пора возвращаться. — Буль уже привычным жестом отмахнулся от очередного вопроса, и мы оказались у меня в якоре, стоя на лужайке. — Ну, на сегодня с вас точно хватит. Как насчет завтра — сможете собраться?

Я вопросительно уставился на Федю. Тот бодренько ответил:

— Само собой, сможем с обеда, как сегодня. Я с утра в поликлинику сбегаю, медсестричкам отдамся на анализы и буду готов, как истинный пионер-ленинец.

— Отлично! Буду ждать звонка. — И ангел, махнув нам рукой, испарился с поляны.

Мы еще некоторое время обалдело смотрели друг на друга. Наконец Федька выразил общее мнение:

— Без комментариев…




Глава 13

АСТРАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ


Из попыток выполнить домашнее задание, выданное нам ангелом, ничего не получилось. Вечером, сидя у меня дома в реале, мы тихо пытались во всем разобраться, а поскольку сделать это «без поллитры» никак не получалось, состояние наше, после беседы с Булем, было на грани нестояния на ногах, и мы только подгоняли реальное положение наших тел под наши астральные ощущения.

— И зачем, спрашивается, вся эта наука, если через некоторое время окажется, что все наши знания — полная туфта? — подвывал Федька.

— Ты ни фига не понял, — возражал Славка. — В данный момент для нас это является истиной. Тебе ж объяснили, что истина зависит от точки зрения. Просто ангел учил нас понимать суть явлений, независимо от конкретной точки зрения.

— Ты хоть сам-то понимаешь, что несешь? — Физик осоловело уставился на медика.

— Проехали! — подытожил я. — Лучше я телик включу.

В результате мы бездарно потратили вечер, так ничего и не проанализировав, если не считать моих запасов вина. Единственным примечательным событием оказалось то, что посреди наших посиделок ко мне заглянула соседка по лестничной площадке, баба Катя, и умильным голосом спросила: не найдется ли у меня муки? Я сказал, что у меня есть только тараканы, причем не только на кухне, но и в голове. Ее почему-то мой ответ не устроил, и она перешла в лобовую атаку, тем самым выдав истинную причину своего визита:

— А что это у вас гости все время? И то тихо как-то сидите, то расшумитесь? — любопытничала старушка.

— Да у нас отпуска. Вот и бездельничаем с приятелями. То кино посмотрим, то на компьютере поиграем, а то чайку попьем…

— Чайку?.. — подозрительно переспросила она, принюхиваясь.

— Хотите, и вам налью? — пригласил я ее.

— Да нет уж, в следующий раз как-нибудь, — нахохлилась баба Катя.

— А жаль, — врал я, разыгрывая радушного соседа, и с радостью закруглил беседу. — Ну, тогда заходите, если что. До свидания! — И захлопнул дверь, как только услышал ее «до свиданья» в ответ.

Я понимал бабу Катю. Невелико счастье быть запертым в четырех стенах. Тут любой станет прислушиваться да присматриваться к окружающим. Недостаток информации делает человека любопытным помимо его воли. Но то, что она просчитала странные визиты моих приятелей, настораживало. Еще родителям настучит. Нужно было менять дислокацию. Зайдя в гостиную, я спросил:

— Слава, а ключи от твоей квартиры у многих людей или только у тебя?

— Только у меня и у родителей, но они уехали в Питер, так что, считай, ни у кого.

— Тогда завтра выходим от тебя. Мною уже подъездная разведка заинтересовалась.

— Как это?

— Соседка приходила наводить справки, что за странная компания у меня днюет и ночует.

В результате мы сошлись на том, что следующий раз выйдем от Славы и на будущее будем лучше следить за обстановкой. Если бы мы только могли себе представить, насколько смешны наши потуги в конспирации и что последует завтра…




Утром я… В общем, я не знаю, какая меня муха укусила, но я проснулся и, обнаружив явные потери на продовольственном фронте, решил совершить утренний моцион в виде пробежки до магазина. Даже не умывшись толком, выпер своей заспанной рожей в помятых спортивках прямо в утреннюю прохладу.

Только я счастливо потянулся у своего подъезда в предчувствии новых чудес, как эти «чудеса» обвалились на мою тупо соображающую башку парой увесистых кулаков. Я успел лишь тихонько мяукнуть и был тут же упакован на заднее сиденье вместительной машины неизвестных мне мастей.

Очнувшись от столь ласковой встречи, я попытался завязать светский разговор с двумя «джентльменами», стиснувшими меня квадратными телесами с обеих сторон:

— A-а, м-ня… И куда же мы это едем, многоуважаемые? — слабым голосом пролепетал я.

— Лучше молчи, пока цел, — ответил каким-то уж совсем шаблонным манером один из Спанч-Бобов переростков.

Я начал медленно соображать: чтобы оставаться целее, в моем положении рекомендовалось говорить только тогда, когда спрашивают. Ох, мать-перемать! Ну и въехал я своим рылом прямо под образа! Это тебе не культурные государственные организации, где, прежде чем отвинтить тебе чего-нибудь, сначала вежливо об этом предупредят. Тут похоже на нашу родную мафию, которая все делает быстро, и из ее теплых объятий выход чаще всего один: на кладбище. Как бы мне не оказаться в астрале экспресс-методом!

Видимо, прочитав эти нехитрые панические мысли у меня на лице, один из бугаев снизошел до усмешки и буркнул:

— Да не плачь! Будешь паинькой… шеф лишней мокрухи не любит.

Обнадежил, называется! Тем не менее эта фраза как-то заставила выстроиться мои мысли в логическую цепочку. Просто так бедные научные черви нашу мафию не интересуют, разве только в виде наживки на рыбалке. Значит, я определенно представляю интерес в связи с нашей деятельностью. Тогда надо расставить все точки над «i» и другими буквами, которые только найдутся в их и наших алфавитах.

Сначала наши дела. Первое: тайна не должна выйти из меня наружу ни при каких обстоятельствах. Второе… Вот со вторым было туго, разве что надеяться на помощь ребят, но готовиться-то все равно надо к самому худшему. Так что лучше ставить точки на оппонентах, чем на себе. Значит, утечка информации все-таки произошла — зря Буль хвастал, что контролирует все в реале и астрале. Если только… Да, кажется, я могу надеяться увидеть кого-то из не очень приятных знакомых. Хорошо. Что дальше? А дальше мы имеем кучу разных вероятностей, но наиболее очевидно, что они не знают, какую технологию мы прячем. Если бы знали, не стали бы меня сейчас спрашивать.

Так, это уже немало. Теперь нужно придумать, что врать и как врать? Если кто-нибудь думает, что соврать — это что-то вроде как воздух испортить, то сильно ошибается. Таких врунов наша доблестная мафия своими длинными руками на раз заставит так воздух испортить, что правда сама вывалится из вруна, но уже вместе с его кишками. И опять, во-первых, ложь должна быть максимально приближена к правде, только с одним маленьким поворотом атома в молекуле, делающим из лекарства яд. А во-вторых, для успешного вранья нужно самому поверить в свою легенду, причем поверить так, чтобы и под гипнозом думал, что твой бред — чистая правда.

Но это теоретическая часть, а что придумать на практике? В нашей лабе можно изобрести только что-нибудь про химикат. Ну, пусть это будет Цетронал, который мы недавно взяли на исследования. Но почему он вдруг стал таким ценным… Да! Конечно, наркотик. Сильнодействующий галлюциноген — потому и Славу с Ташей приплели для исследования. Не без побочных эффектов: привыкание там, токсические эффекты, типа полгода — и с копыт… и конечно, обнаружили случайно — на резусах, а на других животных не действует. Все! Вот это уже деза. Это вам не щи лаптем хлебать!

Воодушевившись, я даже решился проверить свою догадку, кто бы мог за этим стоять, и весело спросил у бугаев:

— Ребят, а что, Николай… э-э… забыл его отчество, не мог по-культурному пригласить? Надо было с эффектами, эскортом, будто сам ножками не притопаю.

По закаменевшим от удивления рожам я понял, что попал в точку. Один из дяденек схватился за мобильник, потом как-то суетливо посмотрел на меня и спрятал его обратно в карман. Надо отдать ему честь — не кинулся тупо орать: «Шеф! Усе! Лопух догадался! У меня ус отклеился!» — а только буркнул:

— Узнаешь скоро отчество… — и заткнулся до конца нашего путешествия.

Меня по классическому развитию сюжета скинули куда-то в полуподвальную каморку для отстаивания осадка моих эмоций — чтобы фрукт созрел, так сказать. Правда, я подозревал, что теперь и их шефу придется созревать.

Я не ошибся — он зрел долго, причем так долго, что решил сразу привлечь тяжелую артиллерию. Я тоже не терял времени зря и уже через часик в деталях знал, как мы обнаружили ценные наркотические свойства препарата, добавив случайно туда вместо спирта ацетон при очистке химиката. Как его пробовали на животных и так далее и тому подобное…

В результате спустя два часа, когда прозвучал звук открывающегося замка, я уже на двести процентов верил, что у нас есть классный наркотик, на котором мы срубим кучу баксов и капусты, бабок и дедок, в придачу с репками и внучками в любом количестве и любом формате…

И все же меня сумели удивить. В комнату зашли двое мужчин: один был мне незнаком, и я предположил, что это, скорее всего, и есть тот Коля, который дружил со Славкиным эсбэшником. А вот другой… Другой был мне знаком до жути и ночных кошмаров, хоть я и не знал его имени и плохо видел в лицо. Но этот темный длиннополый плащ… Я сразу вспомнил ночную улицу непонятно какого города и понял, что кишки мне выпускать не будут, а выпустят мозги, причем даже рук не замарают. Однако показывать свое смятение не спешил, скроив счастливо глупую рожу и проорав:

— Ба! Какие все люди! Раз спецорганы со спецмозгами пожаловали, знать, я важная персона.

— А вы, Евгений Григорьевич, весьма информированный человек. Вот эта информация нас и интересует. Знаете, кто владеет информацией, тот владеет всем.

— А не подавитесь? — состроил я хитрую рожу.

Этот дядя Коля оказался не из глупых и пугливых, поэтому не стал валять дурака, а прямо признал:

— Определенный риск имеется. Но я привык рисковать. Хотя мы стараемся контролировать ситуацию, по крайней мере, в этом городе. Давайте лучше приступим к делу. Есть два варианта: вы рассказываете все нам, а мы верим или не верим, или вы не рассказываете нам ничего… В общем, у вас две минуты подумать. — И он остался недвижно сидеть, уставившись на меня взглядом сфинкса.

Ночной волшебник был еще неподвижнее, прям как настоящий василиск. Ну а я соответственно юлил перед ними подопытной мышью. Паническое метание мыслей изобразить было нетрудно — они и так сыпались из меня мелким трусом. Не дождавшись двух минут, я выдавил из себя:

— Хорошо. Я знаю, что этот вот темненький дяденька может. Лучше не надо, я простой бывший советский человек и все расскажу как на духу. Только тут замешаны очень страшные люди… и они не отсюда. — Я давил на полный газ своих фантазий, и меня несло по волне вранья. — Короче, если вы крышуете, то разбирайтесь с ними сами, но если не отмажетесь… ребята-то, кажется, московские.

— Но ты-то сейчас здесь. Так что не дрейфь, дашь контакт, а дальше наше дело. Говори, что там у вас такого наклюнулось?

— Ладно, в общем, новая дурь, причем дешевая, химическая. Мы случайно на нее наткнулись. Только есть там одно но.

— Ну и что за но?

— Мы пробовали по разу на себе — классный галлюциноген, крышу сносит — только держись, но мы же не дураки на себе тестировать, а вот резусы через полгода концы отдают и зависимость страшная.

— Какие еще резусы?

— Макаки. А от обезьяны до человека один шаг. Так что это уже на вашей совести, губить людей или нет.

— Теперь четко: что за препарат, как нашли и как готовить?

Я начал усердно развешивать всю круто заваренную лапшу на прилежно подставленные уши, как будто бы с трудом вспоминая события…

Где-то на середине моего рассказа дядя Коля прервал меня, спросив свою темную лошадку:

— Врет?

Серый конь в пальто, криво ухмыльнувшись, ответил:

— Сейчас проверим. Если повторит под гипнозом, значит, не врет, — и, уже обращаясь ко мне, добавил: — И не пробуй сопротивляться, а то придется тебя анестезировать кулаками наших ассистентов.

Я почувствовал, как проваливаюсь в темноту. Затем какой-то голос начал спрашивать, что я делал последнюю неделю. Причем сопротивляться этому голосу не было никаких сил. Единственное, что я сумел, — так это вспоминать все события, в которые тщательно поверил за предыдущие два часа. Не знаю, насколько это получилось, но вдруг я снова почувствовал себя сидящим на прежнем месте.

— Не знаю что и сказать, — задумчиво проговорил гипнотизер. — Вроде повторяет то же самое, но какая-то логическая нестыковка. Когда они успели по полгода обезьян тестировать, если начали три месяца назад?

Я понял, что все-таки совершил изрядный прокол, и до выпускания моих кишок осталось совсем немного. Но тут дело приняло совершенно неожиданный оборот, по крайней мере для моих оппонентов. Гипнотизер так и замер, задумавшись над своими словами, а дядя Коля с каменным лицом произнес:

— Беги, тебя ждет Федя на «Ниве» за углом.

Я секунду обалдело переваривал эту фразу, но, к моей чести, дважды повторять не пришлось. Подхватил ноги в руки и кинулся в незапертые двери, затем пробежал по коридору, в котором сидели, как два болвана, мои недавние соседи по автомобильной прогулке. Выскочив на улицу, сиганул к ближайшему углу, заметив краем глаза, что из стоявшей во дворе уже знакомой мне машины начал выходить шофер. С Федькиной «Нивой» мы подоспели к точке встречи одновременно. Запрыгнув на сиденье, я проорал:

— Жми! — будто это и так не было понятно.

Отруливая от бордюра, Федя заботливо спросил:

— Ты как?

— Нормально. Не проболтался.

— Молодец! Теперь держись! Буль обещал только несколько секунд всех тормознуть, пока не опомнились и не закрылись от него.

Сзади, как по заказу, появилась знакомая иномарка. Федька зло прошипел:

— Сволочи! На «ягуарах» ездят.

Как он мог с такого расстояния узнать породу машины, ума не приложу. Но не в этом дело. А дело в том, что нашей «Ниве» от такого импортного зверя было убегать, как… лучше и не сравнивать. Нас спасало то, что дорога была далеко не пуста, а «Нива» имела преимущество в малых габаритах, что лихо использовал Федя. Я просто закрывал глаза, вцепившись во все, во что можно было вцепиться, и только иногда с ужасом поглядывал в боковое зеркальце на догоняющий нас автомобиль…

Самое эффектное зрелище развернулось, когда Федька вылетел на широкую рампу к мосту через реку. Наша машина, умудряясь как-то удерживаться на двух колесах, вписалась в плавный поворот. Но вот шикарный автозверь за нами почему-то не захотел ехать направо, а решил по прямой пробить оградку. Честно скажу, я такого даже в кино не видел. А еще говорят: «„Ягуары“ не летают.» Летают, и еще как! Правда, недолго, но красиво. Все-таки пару десятков метров вниз и не знаю, сколько вперед — неплохое достижение для любого бескрылого создания.

— Интересно, их там Буль уже встречает? — довольно мурлыкнул я расслабившемуся другу.

— Вот типичное решение вопроса по-ангельски, — невозмутимо спокойным тоном ответил Федя и не удержался, тормознув у ограды моста.

Мы на мгновение выскочили посмотреть, что произошло с железным хищником. Да, все-таки в кино они лучше горят. Но шансов выжить у пассажиров в лежавшей далеко внизу груде железа явно не было никаких. Да и что легче проверить таким лихим ребятам, как мы?

Федя между тем поведал, как они меня разыскали. Спустя примерно час после моего внезапного и принудительного отбытия в гости ребята в результате интенсивного перезвона выяснили, что главный заводила куда-то слинял. Зная мои твердые намерения с утра штурмовать астрал, они нагрянули ко мне в квартиру — хорошо, у физика имелся ключ. По отменному кавардаку они поняли, что это не обыск, а просто все сохранилось в том первозданном порядке, в котором мы оставили вчера вечером.

Моей тупостью приятели не отличались и рванули на квартиру к Славе для спешного выхода в «космос». Там уже было плевое дело вызвать Буля и накрутить тому хвастливого ангельского хвоста. В результате поиски моей персоны силами астральной разведки в количестве одного пройдошистого ангела были начаты одновременно с началом допроса и благополучно завершились до того, как мои «гостеприимные» хозяева по-настоящему вытряхнули из меня мозги.

Спустя еще час мы принимали отчет от ангела: все разбойники были встречены и допрошены лично им. Никто ценной информацией не обладал. Темный дяденька оказался тем экстрасенсом, через которого и действовал неугомонный ангел, угробивший Ташу.

— Ну и тупые у вас, ангелов, манеры, — резюмировал я Булев отчет. — Чуть что, так сразу машину в кювет или столб.

— Но это же проще всего, — не стал отнекиваться небесный пройдоха. — И потом, они знали о вас, и это санкционированная акция. Учтите, что и ваша жизнь будет зависеть от сохранения этой тайны, впрочем, как и моя.

— Да, все рояли вытащены из кустов и расставлены по своим углам, — согласился Федя.

— Надеюсь, что хотя бы в реале — да, — хитро усмехнулся Буль, на что-то намекая. Но кто ж ангела разберет?..




Вскоре мы сидели на лужайке в моем якоре и созерцали Буля, забывшего про автогонки и распекающего нас за невыполнение домашнего задания. В конце концов он усмехнулся и заявил:

— Тем не менее главная цель вчерашней беседы достигнута — вы расстроились и дезориентировались, не говоря о том, что перепились. Теперь начнем вас заново настраивать.

— Дяденька, только не надо делать больно! — жалобно простонал Федька.

— Это будет зависеть от вашего прилежания, — строгим голосом возвестил Буль и садистски усмехнулся. — Начинаем ваш ускоренный ликбез.

— А с чего начнем? — заинтересовался я.

— Как всегда, с самого начала. Итак, представьте, что мы в реале. Скажите-ка, что такое окружающий вас мир?

— Это реальность, данная нам в ощущениях, — процитировал я классиков коммунистической философии.

— Тоже верно. А по сути, если отвлечься от точки зрения сторонников диалектического материализма?

— Ну, в общих чертах, это мир, который функционирует в трехмерном пространстве с однонаправленным вектором времени и состоит из материи и энергии, — сформулировал краткую физическую характеристику реала Федя.

— И это верно. Но посмотрим с позиции простой логики, которую я просил вас вчера освоить: мир — это следствие или причина? — спросил ангел.

— Он может быть причиной чего угодно. Но и следствием тоже должен быть. Иначе откуда бы взялся Большой Взрыв?

— Вот видите! Зачем я вам нужен? Вы почти сами дошли до того, что мир — это следствие какой-то причины. Иначе сказать: чтобы появиться, миру нужна причина. Многие в общем-то правильно называют причину мира Богом. Но весь фокус в том, что причиной возникновения мира явился не столько Бог, сколько его скука. Сначала только нужно понять, что такое Бог по своей сути? Опять-таки, если смотреть на это с точки зрения обитателя реала, Бог — это ничто. Вернее, скучающее ничто.

— Это почему это Бог ничто? — возмутился я.

— А потому что до момента создания мира, с вашей точки зрения, ничего не существовало… и попрошу не спрашивать меня, кто создал Бога, — этого он никому не объяснял, — хихикнул Буль и продолжил: — Так вот, это ничто и есть самая вершина (или глубина) астрала. Да, прошу меня понять: мои знания тоже ограничены и субъективны, так как я хоть и ангел, но персонифицирован до уровня индивидуума.

— А я думал, что ты знаешь все.

— И не надейся!.. Смотрите, объясняю: это личность, хоть душевная, хоть ангельская. — У Буля в руках появилась пол-литровая банка. — А теперь представьте океан безграничных знаний…

В банку откуда-то хлынул поток воды, и она разлетелась мелкими осколками, но Буль своим коронным щелчком опять вернул все на место и продолжил лекцию:

— Поток знаний элементарно сотрет индивидуальность. Представьте: вы будете знать, уметь и чувствовать все. И все это одновременно. У вас не останется ни стремления к чему-либо, ни смысла жизни, и вы перестанете существовать, как личность. За все надо платить, господа! Или вы личность, или вы все знаете — выбирайте.

— Да уж — выбор, — промямлил я, а сам подумал: «Вот хитрющая рожа — вечно все перевернет с ног на голову».

— Не знаю, как вы, а я предпочитаю личность всезнанию, — довольно заявил Буль и опять хитро ухмыльнулся. — Так что мои проповеди, вполне может быть, не более чем досужие домыслы заблудшего ангела. Но вернемся к нашим, вернее, вашим баранам. Так вот, по моему скромному мнению, это скучающее и всезнающее ничто решило разогнать свою скуку и посмотреть: а что же оно такое? И стало оно проявлять по этому поводу активность. А как проявлять активность, если ничего, нигде и никогда нет? Вот оно потихоньку и начало выстраивать уровни астрала, постепенно создавая время и информационную среду из глубины в сторону пока еще не существующего реала. Но астрал пока был пуст и безжизнен…

Поскольку процесс пошел, то время уже появилось в астрале. Осталось только создать правила или законы реала. Вот он и придумал несколько констант типа квантовых взаимодействий, света, электромагнитной и гравитационной постоянных и переменных, спинов туда и обратно, плюса и минуса, любви и ненависти, притяжения и отталкивания. Потом перемешал их и вынес в последний уровень астрала — тот, что вы называете изнанкой. Все эти правила, оказавшись на свободе, взяли да как рванули! Вот вам и Большой Взрыв. Тут уж сразу из энергии и пространства за материей побежали, да и развернулся реал во всей красоте… Эх, хороша сказочка!

— Хороша-то хороша, но правда ли это? — засомневался наш физический эксперт.

— Правда — неправда. Вам-то какое дело? — обиженно произнес Буль, а потом заговорщицким тоном прошептал: — Ну хорошо, признаюсь: неправда. А правда в том, что на верхних уровнях астрала времени-то нет. Так что там и по сей день все еще Большой Взрыв одновременно с энтропийным умиранием Вселенной происходит. Здорово?

— Опять издеваешься.

— Нисколечко! — праведно-обиженным тоном заявил Буль. — Просто это надо принять как факт очень трудноперевариваемый нашей трехмерной психикой. И не перегружайте ваши мозги этим знанием. Поймите основное: реал — это зеркало Бога. Это материализация его борьбы со скукой. А что есть лучшее средство от скуки? Игра! А как играть, если нет участников? Тогда Бог и персонифицировал себя на всех уровнях астрала в виде нас, ангелов. Но как наполнить игру содержанием? Ангелы-то создания безликие, без какого-либо индивидуального опыта и интересов. И вот здесь мы подбираемся к самому главному, для чего все это было заварено: к человеку!

— Да ну! Человек же чуть побольше букашки. Что тут ради него может быть затеяно?

— Это как посмотреть. Давайте по порядку: Бог, или всезнающее ничто, или что-то в этом роде, создало реал. Но ведь нужно как-то посмотреть изнутри, а что же такого он создал? Иначе теряется смысл Игры. Сами посудите: зачем что-то создавать, если этим нельзя воспользоваться? И вот, средством этого подсматривания изнутри и явился человек, ну, или другие разумные существа на иных планетах. Но будем говорить пока о человеке.

Так вот, душа и есть персонификация Бога, такая же, как и я, ангел. А чтобы существовать в реале, у души есть плотная оболочка, которая связывает ее с телом. Душа человека зарождается вместе с жизнью или развивается внутри вселившейся в тело плотной оболочки при реинкарнации. Она живет и набирается опыта в реале, намертво связанная с телом. Здесь и вступает в силу одно из основных правил Игры, которое вы, кстати, впервые от создания мира успешно нарушили: для достижения наибольшего эффекта отражения реала душа не должна знать ничего определенного об астрале и ее истинном предназначении в этой Игре до самой смерти физического тела.

— А какое ее предназначение? — спросил Славка.

— Вы что, еще не поняли? — возмущенно скривился Буль. — Вот с вами всегда так. Втолковываешь им, втолковываешь, а они…

— Так мы не поняли? — решил я вернуть его к действительности.

— Ах да… Итак! Истинное предназначение души — это… — Ангел хитрюще ухмыльнулся и выдал совсем уж странную фразу: — Создание Бога по образу и подобию человека!

— Чего-то я опять и снова не понял. Это он перепутал, или у него совсем крыша едет? — спросил Федя у нас, озабоченно хмурясь.

— Это у вашего человечества крыша ехала, когда вам элементарные истины через откровения святых втолковать пытались, — обиделся Буль. — Я же вам сказал, что астрал без душ, с одними только ангелами, был как аквариум с дохлой рыбой. Мы же даже не знали, как бы нам выглядеть, не говоря уже о каких-либо устремлениях, желаниях или переживаниях. Без вас мы как компьютеры. Сколько памяти в нас ни суй, насколько быстрые процессоры ни подключай, без мотивации мы просто роботы, ничто, пустое место!

Было видно, что Буль распереживался. Ему было нелегко признавать себя в чем-то ниже нас, но он в конце концов опять собрался в кучу и стал объяснять дальше:

— Понимаете, мы, ангелы, идем с верхних уровней астрала, все больше уменьшаясь в объеме информации и силе, но одновременно становясь все более индивидуальными и набираясь опыта от общения с вами, душами. Вот я, например, очень индивидуален, за что спасибо вам! Но я нахожусь на самом низком сознательном уровне ангелов. Ниже меня только несамостоятельные ангельские сущности вроде оленей Санты.

А вы, души людей, наоборот, поднимаетесь сюда после смерти вашего тела и формируете астрал под себя, под свои ощущения, переживания, опыт, знания и, самое главное, под свои фантазии и желания. Вы же сами называете Бога Творцом, и душа человека, будучи его частичкой, тоже творец. Здесь, в астрале, душа освобождается от жестких рамок реала и творит еще в десять раз больше новых иллюзорных реальностей, чем ее окружало в жестком трехмерном мире.

Поэтому астрал и можно понимать, как отражение Бога в зеркале реала. Но не простое отражение, а усиленное в десятки раз. А если учесть, что он отражается от разных планет и цивилизаций, то можете себе представить бесконечное разнообразие всей игры? Игры под названием мм… Бог? Астрал? Мироздание? Что-то меня заклинило. Ну ладно, новую табличку с названием для этой Игры сами подберете. Или так и называйте: Большая Игра. Так вот… о чем это я хотел?..

— Что-то про Игру?

— Нет, вспомнил. — И ангел, закатив глаза, ушел в длительный словесный запой.

Мы же сидели завороженные, боясь хоть чем-то нарушить его воистину божественные откровения. Откровения, которые своей простой очевидностью перевернули все наши представления о мире с ног на голову, вернее, наоборот: поставили с головы на ноги.

— Я расскажу вам про души. Земля является для них своеобразным инкубатором. Но человек дуален по своей природе, впрочем, как и весь мир. В нем постоянно дружат и борются, усиливают друг друга и вступают в конфликт две составляющие: животная основа и душа. Женя уже немного обсуждал это в беседе с Ташей. Я только добавлю, что для астрала ценна именно индивидуальность и развитость души, так как от них зависят уровень фантазий и желаний.

Душа за жизнь в реальном теле проходит становление, влекомая вначале животными инстинктами, потом начинает их преодолевать и развивать, вместе с любовью и творчеством в юности. Затем проходит испытание жизнью, где у нее есть выбор: или развивать дальше свои способности, творчество и знания, а также искать свое место и предназначение в мире, или поддаться душевной лени и деградировать потихоньку, тем самым готовя себя для очередной попытки в новой инкарнации. Заканчивает созревание души немощь физического тела, которая в лучшем случае дает пищу для переосмысления отношения к людям и миру, а в худшем — заставляет человека истерически жаловаться на все и вся.

Загляните внутрь себя. Животная основа является мощным двигателем, дающим вам все ощущения и переживания и направляющим вас вперед. Но без управления развитой душой ваши инстинкты направляют вас только на получение примитивных удовольствий, на подавление чужой воли, на захват власти, имущества. Вы можете прислушаться и услышать постоянный животный крик внутри себя: «Мне! Это мое! Больше! Еще! Отдайте! Почему им?! Я имею право! Я хочу! Не отдам! Так им и надо!..»

С другой стороны, вы постоянно чувствуете потребность быть хорошим. Даже определенно плохие люди заблуждаются, слепо веря, что они хорошие. Эта божественная потребность души быть чем-то лучшим заставляет вас делать необдуманные подарки, за которые потом животная практичность ест вас поедом. Эта потребность заставляет вас отдать все любимому человеку и не требовать ничего взамен. Эта потребность не позволяет делать другому больно, останавливая ваш животный язык в начале оскорбительной фразы. Она останавливает вас, когда вы чувствуете, что ущемляете права другого человека. Она заставляет делать глупости, подставляя вас под удар, вместо того чтобы по-животному спрятаться за чужой спиной.

Но в глубине души вы знаете, что если поддадитесь животной рациональности, то вы перестанете уважать, а главное — любить себя. Любить в себе Бога. А ведь, наверное, нет ничего страшнее, чем перестать любить себя. Душа, переставшая любить себя, перестает любить жизнь, и ей достаточен лишь один шаг до самоубийства. И это очень печально. Человек, идущий на самоубийство, обычно настолько опустошен душевно, что дай бог, если у его души хватит сил реинкарнировать.

Здесь заключен парадокс: человек с примитивной, недоразвитой душой почти не способен на самоубийство. Его доминирующая животная составляющая не даст ему этого сделать, если бы он даже возжелал. Более развитая, но по какой-то причине ранимая душа может загнать в тупик и истощить себя до состояния, в котором самоубийство кажется единственным выходом — но это неправда. Правда в том, что надо, несмотря ни на что, пытаться прожить жизнь достойно той частички Бога, которая живет в вас, и тогда душа сможет реализовать себя, хотя бы после смерти, если это не удалось при жизни.

Если вы еще немного посмотрите внутрь себя, вы можете найти там еще одну интересную и ценную черту души, которая развивается на месте животной жадности. Это потребность в счастье. Счастье — это такое мимолетное состояние, которое зависит от очень многих факторов. Душа испытывает постоянный голод по счастью и ищет его всю жизнь, находя его в различных вещах, начиная от вкусной и обильной еды, богатства и других плотских утех, продолжая поиск в разгадывании тайн, творчестве и высокой любви. Это состояние души дано детям, но с возрастом теряется, и душа взрослого все время разочаровывается, достигая счастья. И только с опытом человек снова, уже сознательно, учится находить счастье в повседневных вещах, начиная удерживать это состояние все дольше и дольше. Это умение беречь счастье заметно у многих пожилых людей, когда они радуются каждому прожитому дню с близкими им людьми. Поэтому душа, прошедшая весь путь развития и созревшая в реале, очень ценна своим многогранным опытом и умением сохранять состояние счастья, даря при этом его окружающим.

— Так что, в астрал идут только счастливые? — сумел вставить вопрос немного очнувшийся Слава.

— Если бы в астрал «принимали» только паинек, то он быстро превратился бы в скучнейшее место, пригодное только для совсем уж дебильных ангелов. Вы же прекрасно знаете, какой клубок хороших и плохих черт представляете собой. Так же и астрал. Единственное, что он не принимает из реала, — так это недоделанные полуфабрикаты. А развитые души, хоть даже и отягощенные стремлением к подавлению воли других, то есть с тягой к власти в любых формах, он принимает, и с превеликим удовольствием. Только вот отрицательная заряженность таких душ приводит их к пирамиде миров инферно — кстати, второй по величине после Отраженного реала. Как говорится, подобное к подобному!

Прошу заметить, что склонность к подавлению чужой воли — это не просто животный инстинкт выживания и доминирования, а именно развитие души в направлении инферно. Это стремление лишить окружающие сущности свободы выбора является прямым противодействием основному правилу Игры: «Праву выбора». Надо отличать лидерство, то есть смелость брать на себя ответственность и решать сложные ситуации, или исполнение долга (например, королевским семейством), являющиеся достоинством души, от крайне отрицательной черты — стремления к власти с целью подавления воли окружающих.

Самым ярким отрицательным действием является убийство и истязание людей. Опять-таки, здесь важно не само действие, а намерение и чувства души, и получение удовольствия от действия. Ведь убийство может быть вынужденным при обороне себя или других или вообще быть непреднамеренным. Такое убийство не оставит большого следа в душе. И наоборот, желание к убийству или истязанию людей, даже неосуществленное, например, по причине банальной трусости, «развивает» душу в инфернальном направлении. Менее заметным, но более распространенным падением души является стремление к власти ради власти. Причем не только к политической, но и к власти над ближними в семье, над подчиненными на работе и вообще попытка подчинить себе людей в любых обстоятельствах. Такие чувства, как зависть и ревность, — это тоже попытки подавить чужое право на выбор. Степень отягощенности отрицательной душевной энергией определяет, насколько глубоко и безвозвратно эта душа уйдет в инферно.

— А как же Божий суд? — вспомнил что-то из Библии Федя.

— А разве не понятно? Душа, являясь воплощением Бога, сама себя осуждает на то существование в астрале, которое заслужила, направляя себя после смерти или в инферно, или в нормальный астрал. Да и ангелы-спасители не придут за душой, которая очень уж фонит отрицательной энергией, являясь прямой угрозой основному правилу. Теперь я должен объяснить это основное правило Большой Игры. Как я говорил, это Право выбора. Игра имеет смысл только тогда, когда ее участники имеют право выбирать, какой следующий ход они сделают. Она должна быть непредсказуема, а все играющие должны иметь интерес к участию в ней, если, конечно, это честная Игра. Как бы вам проще объяснить? Понимаете, если бы создатель астрала и реала знал все наперед, он бы прекратил Игру, так и не начав ее. Зачем играть, зная прикуп, — это же скучно.

— Так что же, все наши страдания в реале незаслуженны?

— В общем-то да, — со вздохом сказал Буль. — Это Игра, и Игра честная, поэтому иногда жестокая. Но любой, сохранивший душу в тяжелых испытаниях, после смерти может переиграть свою жизнь. Я знаю: реал очень жесток, но зато он дает настоящие переживания и опыт, так необходимые астралу.

— Понятненько. Но все-таки, есть судьба или нет?

— И есть, и нет, — опять начал ехидничать Буль.

— Можно уж как-нибудь попроще? — взмолился Федька.

— А куда проще? — спросил ангел, невинно хлопая глазами. — Хорошо, слушай сюда: вы заметили, как пачкается материя информативным полем астрала? Понимаете, это такая хитрая штука: отражение информации из прошлого в будущее. Но самое хитрое, что есть и обратное отражение информации из будущего в прошлое. Это происходит потому, что информационный поток является общим для всех уровней астрала и реала, а на верхних уровнях, сами понимаете, со временем некоторые проблемы, вернее, с его отсутствием. Вот оттуда и дует!

У каждого человека в реале есть такое отражение прошлого и будущего на его реальное тело. Такую информацию и может считать какая-нибудь гадалка. Но есть одно, и о-очень большое, но. Это будущее для конкретного человека еще не реализовано и является только наибольшей, но совсем не обязательной вероятностью. А это значит, что человек, каждую секунду своей жизни, имеет шанс выбрать какую-нибудь другую линию судьбы. Просто не знает, будет ли его выбор соответствовать наибольшей вероятности или нет.

Считывая эту наибольшую вероятность, гадалки с колдунами могут часто ошибаться, но и угадывать тоже. И кстати, насильно изменить чужую судьбу тоже могут, но таким «умельцам» я не завидую, так как они впрямую посягают на свободу выбора души, загоняя собственную сущность в инферно. А вот спрогнозировать событие, зависящее от права выбора многих людей, как, например, результат футбольного матча, очень трудно. Вот и получается, что, чем осознаннее человек совершает свои поступки, тем выше вероятность, что он изменит свою судьбу. И наоборот, живя «на автомате», вы, не трепыхаясь, плывете по течению судьбы.

— А как же тогда выглядит весь мир в глубине астрала, где одновременно существуют все времена?

— А так и выглядит! Постоянно меняющаяся, живая и непредсказуемая картина. Советую попредставлять это подольше, если хотите окончательно сдвинуться. Особенно полезно представлять это в отсутствии пространства и времени, — ехидно смеялся Буль.

— Слушай! Чтобы выносить все твои ангельские шуточки, нужно воистину иметь не менее ангельское терпение, — сделал выговор Слава.

— Кстати, еще немножко информации. Это отражение из будущего действует только на реальную материю, а в астрале потоку информации совершенно не на чем задерживаться. Так что здесь ваши действия абсолютно непредсказуемы. Но хватит, будет уже с вас на сегодня! Завтра расскажу об устройстве астрала. Согласны?

— Согласны, — протянули мы со Славой, и ангел явно намылился исчезнуть, но Федя остановил его со своей просьбой.

— Слушай, Буль! А нельзя ли нам посетить какой-нибудь мир хоть ненадолго? — взмолился Федька. — А то мы в астрале, кроме своих якорей, только и видели, что не вполне вменяемых Дедов Морозов…

— Хм, вы что, еще пару дней потерпеть не можете? — задумался Буль.

— Потерпеть-то можем, но почему бы и не прогуляться где-нибудь часика три? — присоединился я к другу, подогреваемый любопытством.

— Три часа, говорите? А куда хотите?

— Чего-нибудь этакого, необычненького! — уже обрадовался Федька, чуя, что Буль сдается.

Тот хитро улыбнулся и, видимо опять что-то задумав, спросил:

— Квест по фэнтези подойдет?

— Конечно! — хором промычали три засидевшихся разгильдяя.

— Ну, тогда смотрите, сами напросились. — Буль вытащил из-за пазухи три кулона на ниточках и протянул нам. — Наденьте. Это вам будут опознавательные знаки и охранные грамоты одновременно. Помните, что для всех в астрале вы обычные души, заслужившие расположение нашей службы. Никто не должен знать о том, что вы из реала. Ну, скатертью дорожка!

Мы надели кулоны и почти мгновенно очутились на лесной поляне. Буля, естественно, с нами уже не было. Ребята озирались по сторонам, обозревая окрестности, которые явно не впечатляли. Большая круглая поляна с вытоптанной и даже как будто выжженной травой посередине. Поляну окружал еловый бурелом. Пасмурная погода не добавляла пейзажу привлекательности. Заскучав, мы обратили свои взоры на выходящую с поляны дорогу, которая была перегорожена здоровенной корягой. От нечего делать мы направились к импровизированному шлагбауму. Но не прошли и десятка шагов, как сзади послышался звук рассекаемого воздуха. Я только увидел, как обернувшийся Федька с побледневшим лицом и выпученными глазами начал приседать, часто повторяя:

— Мать-мать-мать-мать… — Его явно заклинило на поминании матушки.

Я успел сообразить, что оборачиваться мне очень не хочется, и тут же был оглушен страшным хлопаньем, как будто у меня над головой кто-то огромный стал выбивать не менее огромный ковер. Земля содрогнулась от мощного удара, и я нашел себя уже на карачках, закрывающим голову руками.

— Вот мать твою! — что-то огромное проревело мне в спину. — Не могут антигравы настроить нормально, а еще магами называются. Ну, кого тут нелегкая принесла?

Пришлось понемногу выглядывать из-под руки. Над нами склонилась огромная башка грязно-зеленого цвета, отвратительно вонявшая горелой тухлятиной, не узнать в которой драконью морду было просто невозможно. Классическая, как говорится, неумытая харя, покрытая чешуей, с маленькими глазками, зато огромными клыками. Да, пожалуй, эта зверюшка могла человека за раз проглотить.

— Эй, чего расселись? — уже спокойнее рявкнул дракон, видимо страшно довольный произведенным эффектом. — Кто такие? И чего здесь делаете?

— Мы тут… посмотреть ваш мир, — заикаясь, начал отвечать Федька — опять, молодец, нас выручает!

Я чувствовал, что у меня от страха язык еще не ворочался, а мычать все-таки не очень прилично.

— Самоходом, или верительные грамоты имеются? — по-деловому продолжил допрос дракон.

— Есть грамоты. А вы, простите, кем будете? — продолжал дипломатические переговоры Федор.

— Ах да! — Дракон немного смутился. — Вы так комично на меня среагировали, что я аж залюбовался. Прошу простить! Если не простите, то мне придется вас съесть.

Его необъятная пасть угрожающе открылась, и из глотки послышались не то пушечные выстрелы, не то звуки забиваемых свай. Никогда не стойте прямо перед пастью хохочущего дракона — это опасно для жизни! Я заткнул уши руками, зажмурился и снова оказался сидящим на земле. Прошла, наверное, минута, пока мы снова смогли говорить, а главное, что-то слышать среди звона в оглохших ушах.

— Еще раз простите! — Уже совсем довольный, дракон пытался сдерживать эмоции, чтобы снова нас не оглушить. — Разрешите представиться: охранный дракон третьего входа в мир Гранд-Фэнтези Пантелеймон Первый. Можно просто Паша!

Не верьте, если вам будут говорить, что драконы не улыбаются. Страшно зубастая рожа расплылась в такой довольной ухмылке, что сомневаться в этой способности никому из нас не пришло в голову. Правда, никогда не чищенные зубки придавали этой крокодильей роже непередаваемый колорит. В общем, президентской эту улыбочку назвать никак нельзя.

— Паша, простите, вы тут вроде как на службе? — К Славе начало возвращаться здоровое любопытство.

— А как же! Облечен властью и законом, — гордо рявкнул Паша. — Так что попрошу ваши грамотки, коли имеете.

Спохватившись, мы полезли за кулончиками. Интересно — они превратились в амулеты, сделанные из кости и кожи.

— Давайте их сюда. — Дракон забрал у нас висюльки и сунул в неизвестно откуда взявшуюся коробочку. Потом закрыл ее крышкой и стал читать что-то на ней. — Ага, трехчасовой квест. А что так быстро? Это ж не квест, а смех! Прогулка по парку.

— Мы на обучении находимся. Это вроде как ознакомительный визит. Нам ангел-учитель обещал, — заклянчил Федя. Это у него классно получается. Сразу сто доводов откуда-то накопает в свое оправдание.

— Ага, понятно, — опять уткнулся в шкатулку Паша и, что-то там вычитав, окончательно смилостивился и, отдавая нам амулеты, уже приговаривал: — Три так три. С ангельскими службами мы не спорим. Вот если бы вы самоходом к нам пожаловали, то тут бы мы с вами по душам поговорили.

— Простите, Паша, а не позволите поинтересоваться вашей драконьей жизнью? — начал издалека Федя, а сам с любопытством стал осматривать хвостатого стража, заходя немного сбоку.

Я последовал его примеру. Любопытство и меня начало есть поедом. Тут было на что посмотреть! Паша сидел на заднице, опираясь на мощный хвост, чтобы освободить передние лапы для неуклюжих манипуляций с нашими амулетами. По хребту у него проходил красивый загривок из костяных пластин, а на спине были сложены немаленькие кожаные крылья. Меня, как биолога, заинтересовала также болтающаяся у него между ног штуковина таких потрясающих размеров, что неудобно как-то при дамах и обсуждать.

— Так у вас же времени в обрез? — спросил довольно Паша, хвастливо предоставляя свое немалое тело для обозрения.

— А мы быстренько! Только скажите, пожалуйста, как вы летать можете?

— Это нашему магу по башке настучать надо чем потяжелее — не может антигравы отрегулировать! — тут же начал ворчать Паша. — А вообще, все очень просто. Когда я расправляю крылья, мой вес уменьшается в десять раз. Вот и летай себе! Естественно, без тонкостей не обойдешься. То балансировку назад сдвинет, так что рылом в землю со всего маху воткнешься, то, как сейчас, слишком рано антиграв отключается при посадке. Так ведь и землю-матушку пробить насквозь можно. Да и задница, чай, не чужая!

— А вы ведь боевой дракон? — продолжал ласковый допрос физик.

— Естественно! Я огнем даже могу дышать, да как бы только самому не обжечься по запарке. Ну и съесть или потоптать там кого — это мы запросто.

— Интересно, значит, дышать огнем не очень удобно. — Кажется, Федьке под хвост попала рационализаторская шлея. — Знаете что, милейший дракон, а что, если бы вам, наоборот, так сказать, из обратного отверстия? Это ведь намного естественнее и даже эффективнее, — присматривался Федька к драконьей заднице. — Точно, придумал! Вам с магом нужно освоить взрывную бомбардировку. Представляете, если поговорку «Хорошо, что коровы не летают!» претворить в жизнь, да еще со взрывчатой начинкой! Здесь самое важное — под себя не сходить случайно.

— А замечательная мысль! — восхитился дракон. — Мы теперь таких дел наворотим! Вы, кстати, не желаете к нам магом перейти? У нас такое поле деятельности для светлых голов!

Пока они болтали, я все никак не мог оторваться от впечатляющего зрелища драконьего достоинства. Мое любопытство все же одолело скромность, и я спросил:

— Простите за беспардонный вопрос: а у вас что, и драконши есть?

— А как же! Еще как есть, и будут есть! Вас! Только, в отличие от меня, они красавицы. Пальчики оближешь! Стройные, чешуя разными цветами переливается. — Паша закатил от удовольствия глаза, а его и так немаленькие причиндалы стали опасно увеличиваться в размерах. — А что такое драконий секс! За эту мощь и грацию можно что угодно отдать. Мы даже в воздухе такое иногда отмачиваем…

Поплывшего в своих сексуальных фантазиях дракона надо было срочно останавливать. Иначе, за неимением достойной партнерши, его драконьи гормоны неизвестно куда могли сыграть. Так что я, собрав в кулак остатки своей смелости, попытался прервать этот монолог научной белибердой:

— Извините, Паша, но мне, как биологу, кажется не очень логичной вся эта ваша «Сага о драконьих яйцах». Вы же по биологии к динозаврам с крокодилами ближе. Вроде как к яйцекладущим должны бы принадлежать?

— Ну вот, нет ничего более идиотского, чем бред такого преученого осла. Где ж ты, биолог хренов, видел, чтобы крокодилы летали? У меня же шесть конечностей, Дарвин недоделанный! Что же, такому универсальному летающему созданию и приличный аппарат размножения не найдется? Сам ты яйцекладущий куда ни попадя! Да видел бы ты наших деток — это вообще сказка…

Основная цель была достигнута. Мне удалось увести Пашу с опасной стези сексуальных фантазий на простую ругань.

— А сколько вы живете?

— А сколько хочешь, пока не надоест. Но живем мы долго, потому что интересно. Представляете, быть самым сильным, летать где угодно, любить, наводить страх и уважение! Вы знаете, как это здорово, на всей скорости влететь под воду и гоняться там за рыбой или парить в воздухе на километровой высоте?

— Паша! Смилуйся! Завидно же, откуда ж нам быть драконами?

— Почему не быть? — удивился Паша. — Да хоть сейчас заявку оставляйте, а я похлопочу. За таких хороших ребят — всегда готов. А может, кто драконшей захочет стать? На них спрос особый.

— Спасибо за приглашение, но мы души подневольные. Отправляй, что ли, нас в этот квест, а то мы все время здесь истратим.

Паша вытащил откуда-то деревянную загогулину, поднес ее к своему маленькому чешуйчатому уху на манер мобильника и стал нас кому-то сватать. Наконец, удовлетворенно хрюкнув, он закончил разговор.

— Ладно, валите! Вас уже ждут. Было приятно побеседовать. — Паша оторвал свой недюжинный зад от земли и, махнув хвостом, сбил нас с ног и поддал бешеного ускорения в воздух.

Странно, что при этом наши кости остались целы. Мы летели, кувыркаясь и потеряв всякую ориентацию в пространстве. Наконец полет, как и все когда-нибудь в этой жизни, закончился. Мы плавно приземлились прямо на ноги у заброшенного на вид особнячка, у которого (как, видимо, и у построившего его архитектора) не слабо ехала крыша. Но больше всего меня поразили перемены, произошедшие с нами.

— Ребята! Что это с вами? — тревожно спросил я, ощупывая себя и понимая, что сам претерпел похожие метаморфозы. Вместе со страхом меня стал разбирать смех. — Это кто же так над нами пошутил?

Дело в том, что, пока мы, кувыркаясь, летели сюда, на нас полностью сменилась одежда и обмундирование. Но это были цветочки — изменились и мы сами. Я не мог удержаться и уже хватался за живот от смеха. Федька, и так самый маленький из нас, стал еще ниже, зато разросся в плечах и животе. Но мало этого, он еще оброс густой лопатообразной бородой и такими же густющими бровями. Короче — законченный гном! За спиной у него торчала рукоятка огромной секиры, а за пояс был заткнут не менее внушительных размеров кинжал.

Славка же, наоборот, и так будучи самым высоким, вырос еще на полголовы и постройнел. Волосы его отросли ниже плеч. Из-под волос проглядывали заостренные уши, а глаза стали раза в два больше. Одет он был, как и Федька, в домотканый костюм неопределенного цвета. Но, в отличие от нашего гнома, за его спиной торчал огромный лук и колчан со стрелами. Ошибиться в Славкиной принадлежности славному семейству эльфов было невозможно. Ощупывание самого себя не принесло мне утешительной информации. Я был одет по той же схеме, что и мои приятели. Только за спиной у меня вместо лука или топора был короткий меч, похожий на японскую катану. Носить его было удобно, но как его оттуда доставать и что с ним после этого делать, я не имел ни малейшего представления.

Когда ребята обнаружили произошедшие с ними перемены, они смеялись и плакали одновременно. Смеялись, естественно, над приятелями, а плакали над собой, выдавая фразы типа «Ну и бородища! Любая метла позавидует!» или «Дай ушко потрогать». Я все же больше смеялся, чем плакал, так как мне повезло и я остался человеком. Налюбовавшись друг другом, мы решили не терять времени даром и приступить, собственно, к делу.

Ведущая во двор калитка из кованого железа была приоткрыта, и мы, восприняв это как приглашение, прошли по тропинке через сад прямо к крыльцу странного дома. В самом деле, нас уже ждал щупленький старикашка, одетый в темно-коричневую мантию.

— Приветствую вас, молодые люди! Что-то вы не спешите, а у вас всего три часа. Уже даже меньше, — посмотрел на большие карманные часы местный кудесник. — Я вижу, ваш полет из-под драконьего хвоста прошел удачно? Хороший транспорт — моя придумка.

— Добрый день, коли не шутите, — за всех недовольно поприветствовал старичка гном Федька и, повернувшись к нам, добавил шепотом: — Да за такие придумки все руки надо повыдергать.

— Ну что вы! Какие шутки. — Дяденька явно не расслышал ремарки по поводу его творчества. — Давайте знакомиться. О вас я уже знаю, а меня зовут Роджер.

— Веселый? — вспомнил про пиратский флаг с черепом Слава.

— Нет, не очень, — вздохнул мужчина. — Я маг этой страны, и мне нужна ваша помощь. Вы хотели получить приключение, и вы его получите. Вот вам заданьице. Я забрасываю вас во владения одного нехорошего дядьки, который хочет захватить наши территории и готовит для этого армию орков. Что-то вроде толкиеновского Властелина Колец. Но этот нехороший человек похилее будет, так что всю силу для штампования армии орков черпает из одного кристалла, украденного из пирамиды инферно и заряженного под завязку негативной энергией. Мы его не можем отобрать без серьезного кровопролития с обеих сторон, так как этот дядька запросто вычисляет все наши передвижения. Вы же души пришлые, да еще и под прикрытием ангельских амулетов. Поэтому никак фонить на их охранные системы не будете.

— А конкретнее, что нам нужно сделать? Надеюсь, никого убивать не придется? — засомневался в целесообразности предприятия эльф Славка.

— А вы что, умеете? — спросил маг и, видя наши испуганные лица, заключил: — Не умеете и не можете. Так что успокойтесь. Ваша миссия шпионская: зайти и выкрасть кристалл. Когда он окажется в ваших руках, немедленно смывайтесь. Берите в руки амулеты и мысленно вызывайте меня. Кстати, кристалл, когда возьмете, в руках долго не держите, а положите его в этот пакетик. — И маг вытащил из-за пазухи яркий полиэтиленовый пакет с полуголой девицей, рекламирующей какой-то шампунь.

Я сообразил, что этот пакетик непростой, и спросил:

— Дедушка Роджер, а пакетик специальный?

— Специальный, специальный — не беспокойтесь!

— Жалко такую тетеньку на какой-то кусок стекла тратить, — прогундосил наш гном Федя.

— Ничего, перетопчетесь. А сейчас последние инструкции. Вот тебе компас. Он будет показывать направление к кристаллу. — Дядька протянул мне деревянный компас с не менее деревянной стрелкой. — На месте вас встретит наш орк. Он вас сам узнает и представится Васей. На самом деле он такой же орк, как и я. Это наш внедренный агент. Он знает, где кристалл, но подойти туда не может. Вася встретит вас в таверне деревушки под названием Козлопометово и даст последние инструкции на месте. Все, что вам нужно сделать, — это прийти, забрать кристалл и уйти. Согласны? Вопросов больше нет?

— У матросов нет вопросов, — послушно ответил Федька.

— Но, чтобы вам было интереснее, — ехидно улыбнулся дедуля, — я вас подстимулирую. Знайте, если вы не уложитесь в… два часа сорок пять минут, — он опять сверился по своим шикарным золотым часам на цепочке, вытащив их из кармашка мантии, — то последняя минута растянется для вас в месяц! То есть вы не потеряете объективного времени, просто проживете в нашей милой сказке еще месячишко в гостях у не очень хорошего дядьки… Да, что-то я заболтался. Не буду отнимать у вас драгоценное время.

Все это дедушка проговорил страшной скороговоркой и хлопнул в свои противные магические ладоши. Так что наши протестующие вопли раздались уже в совсем другой обстановке. Мы стояли под сводом маленькой пещерки. Снаружи накрапывал дождик. После всеобщего возмущенного стона мы кисло переглянулись.

— Мне кажется, что жаловаться нечему, — заметил я своим друзьям по несчастью. — Сами напросились, как заметил Буль. Так что попробуем провести оставшееся время достойно. Хотя бы попытаемся развлечься!

Осмотревшись, мы поняли, что ничего интересного в этой пещерке мы не найдем. Я вытащил компас — он показывал куда-то наружу и немного направо.

— Пошли, что ли? — скомандовал я нашему шпионскому отряду, и мы потащились под моросящим дождем.

К счастью, мимо пролегала широкая, хорошо протоптанная тропа, которая вела в нужном направлении, и нам не пришлось купаться в холодном душе, летящем с мокрых ветвей. Через десяток минут мы вышли на проселочную дорогу. Повернув направо, куда упорно показывал компас, мы протопали еще пять минут, пока нам не встретился мужичок, погоняющий чахлую кобылку, запряженную в обычную деревенскую телегу.

— Здоровеньки буде! — приветствовал нас крестьянин, приподняв неопределенной формы картуз.

— И вам того же! А не подскажете, это не Козлопометово, случаем, будет? — указывая на видневшийся за полем кособокий домишко, спросил я.

— Оно, оно самое. Так вы ж не местные?! — то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес мужичок.

Я, чтобы не раскрывать карты, решил напустить туману и прикинуться персоной из начальства. Обычно это неплохо отпугивает людей и отбивает охоту задушевно общаться.

— Нет, не местные, но с инспекцией, насчет порядка, — глубокомысленно произнес я.

Это возымело действие, и мужичок, спохватившись, поспешил распрощаться, якобы торопясь по неотложным делам. А мы успешно дотопали мимо кособоких хибарок до большого деревянного строения. У крыльца стояла тройка очень странных и неприятных на вид типов, рожами походивших на алкоголиков в последней стадии развития. Однако торчащие книзу клыки, маленькие, круглые, желтые глазки и острые уши выдавали в них представителей какой-то другой сказочной братии, скорее всего, пресловутых орков. Эти ребята, по-видимому, покладистым нравом или развитым умом не отличались, впрочем, как и трезвостью, так как, несмотря на наше полное вооружение, поперли на нас не хуже родных, земных гопничков. Заплетающимся языком один из них стал допрашивать: что мы тут делаем? Федя профессионально поставленным, твердоледяным голосом бросил ему через плечо:

— Остынь! — и якобы потянулся поправить перевязь топора.

Это неплохо сработало, и орки в своих пьяных обсуждениях перешли на внутренние проблемы. Я спохватился перед самым входом: «Ведь у нас нет денег! А нет ли? — и лихорадочно зашарил у себя по карманам, обнаружив в одном несколько серебряных монет. — Однако не такой уж и лох этот кудесник». Войдя внутрь, мы очутились в полусумрачном помещении, заставленном простыми деревянными столами и скамьями. Решив не светиться, выбрали стол с краю, у окна. Усевшись, обнаружили уже стоящего рядом гладко прилизанного человека с полотенцем, перекинутым через руку.

— Чего желаете? — радостно спросил не то официант, не то половой.

Я достал монетку помельче и, положив на стол, заказал:

— А давай-ка нам по хорошему пиву, или элю, как вы тут его называете?

Половой официант слегка поднапрягся и предложил:

— Можно и того и другого.

— А что лучше?

— Ну-у, пиво — оно продукт фирменный, так сказать, а эль по-домашнему делается.

— Понятно, давай пива по маленькой для начала, — рявкнул басом Федька. — Знаю я это домашнее пойло, моча мочой, как ты его ни называй!

Половой понял, что имеет дело со знатоками, и тут же исчез, сграбастав монетку. По его довольной физиономии я понял, что скорее переплатил, чем недоплатил. Ну и пусть — на два часа денег всяко хватит, а там посмотрим… Пиво не заставило себя долго ждать, и то ли денег было заплачено много, то ли, по гномьим меркам, маленькая пивная кружка равнялась двум литрам, но нам было подано почти ведро этого очень даже неплохого и свежего напитка. Раздухарившись, я сразу заказал на закуску чего-нибудь мясного пожирней и повкусней. Благо, в связи с краткостью пребывания, о диете и здоровом питании здесь думать нужды не было. Настроение наше стремительно поднималось вместе с количеством принятого на грудь пива и закусок.

— А умеют люди устроиться! — размышлял Слава. — Вокруг дичь и средневековье, а окна-то, заметил, немаленькие, да еще и застекленные.

— Да-а, а пиво какое вкусное! — подхватил Федя. — А такого запеченного и свежекопченого мяса я в жизни не едал!

— Да уж, — согласился я с общим мнением. — Не удивлюсь, если у них в задних комнатах фаянсовые унитазы и душ найдется.

Мы так весело проводили время, что я уже стал сомневаться, не окончится ли прямо здесь весь наш поход. Но через минут двадцать к нам подошел орк из той компании, что стояла у крыльца. Вполне культурно поздоровавшись, он представился Васей, и я пригласил его за стол разделить с нами трапезу. Судя по его воодушевлению, агентов тут не держали на богатом пайке — может быть, в целях маскировки? Особенно меня удивила его страсть к алкоголю, хотя красно-лиловый цвет лица и в особенности носа, наверное, как раз и происходил от этого пристрастия. Пока он не упал под стол, я решил все же узнать, какие геройские поступки нам предстоит свершить:

— Вась, не стесняйся, расскажи, что нам нужно делать.

— А ничего особенного. Идите за околицу с полкилометра. — Он махнул рукой в направлении противоположном тому, откуда мы пришли. — Там дорога направо будет. По ней еще с километр шагаете, а дальше по компасу. Чем будете пьяней, тем вернее дойдете.

— Почему это?

— А какой дурак по трезвяку туда сунется? Здесь хоть никто и не знает, что там, но ни один местный на километр не подойдет. Там такая защита стоит! Брр! Даже думать не хочется.

— Хорошие дела. А мы что, лохи?

— Нет, вы — герои! Вам же мир спасать надо, — начал нас пьяно хвалить орк Вася.

— Ну, это примерно одно и то же, — заключил я.

Вася вдруг посерьезнел, сделав титаническое усилие над собой, и просящим тоном прошептал:

— Я, думаете, так пью? Я от страха пью! Там если и сможет кто пройти, так только вы. То место никто живой и не охраняет — с ума сходить желающих нет. Да и на фиг охрана? Никому ж не подойти. А если эта дрянь там останется, нашей сказке конец! Будет еще одна пирамида под инферно подмята. Ребятушки, на вас последняя надежда! — И Вася поплыл в пьяных слезах.

— Вы как хотите, а я пойду, — сказал я приятелям. — У нас всего пара часов остается. Пусть и окажемся идиотскими героями, но, может, действительно, Игру людям спасем? И сами поиграем.

— Ладно, пошли! — кивнул Слава. — Куда же тебя одного отпускать.

Ребята быстро влили в себя остатки пива. Федя взял за шиворот Васю, и мы пьяной, веселой толпой вывалились из кабака. На улице начинало смеркаться. Наша шпионская группа обеспечила себе надежнейшее прикрытие: кто заподозрит в дупель упившихся крепким пивом мужичков в том, что они отправляются на спасение мира, хотя бы и маленького?

— Вась, запевай! — скомандовал наш гном, когда мы взяли нужное направление, поддерживая друг друга.

Но Вася или не знал местных песен, или ему местный же медведь все его орочьи уши отдавил, но ничего путного он из себя выдавить не сумел. Тогда Федька плюнул и, фальшивя, забасил во всю свою широкую бородатую грудь: «Черный во-орон, что ж ты вье-ешься?..»

Так мы и шли с песнями по дороге, качаясь из стороны в сторону, пока Вася не сел прямо в слякоть на грязную обочину и не заплакал горючими орочьими слезами.

— Что, проняло? — гордый за свое пение, спросил Федя.

— Да-а! Но я не могу дальше идти, — пьяно всхлипывая, сказал наш провожатый орк и указал на дорожку, уходящую направо в сумерки леса. — Я здесь ждать буду.

— Ладно, бог с тобой! — ответил эльф Слава, и мы пошли в указанном направлении, продолжая обниматься и горланить трио а капелла.

Нет ничего проще и лучше, чем осуществлять подвиги в пьяном состоянии. Главное здесь — не забыть: что я, где я и зачем это все нужно. Но поскольку нас было трое, то, по очереди вспоминая эти жизненные вопросы, мы упорно двигались к цели. И может быть, даже укладывались в расписание. По пути нам, правда, попадались местные жители очень странного вида. То единорог вышел, хотел нас о чем-то предупредить или сказку рассказать. Мы этого не поняли и в ответ спели ему хором: «…умчи меня, олень, в свою страну оленью!..» Наверное, он все-таки обиделся на то, что мы его перепутали с парнокопытным, так как унесся без нас, сколько мы его ни просили подвезти.

Потом вообще какая-то хрень пошла: то бес выскочит, то леший. Федька только всех осенял крестным знамением и говорил: «Изыдьте, ироды, дайте правоверным физикам дорогу!» Самое смешное, что ироды разбегались кто куда и даже проскакивали мимо, как будто не замечая нас. Я с самым деловым видом пытался рассматривать деревянный компас, правда, почему-то держал его все время вверх дном, и, если бы не Славка с его эльфийской внимательностью, мы уперли бы куда-нибудь в чащу. До сих пор не понимаю, как он углядел, что «компас» стал показывать поперек дороги.

— Эт чё? Ик, — задал я риторический вопрос, рассматривая двоящуюся в глазах стрелку. — В лес, что ли, топать? Там же темно.

— А хоть в лес, хоть по дрова! «В бою не сдается наш грозный „Варяг“!» — Затянув новую песню, Федька, даже не вспоминая об осторожности, попер прямо через ночную чащу.

— Стой! Я длжен с кмо… должен с компасом в-вп-перед идти! — Я плелся сзади и пытался увещевать разошедшегося коротышку, попершего напролом в чащу. — Все! Гномам в жисть наливать не буду!

Так, с криками и песнями, мы и ломились через чащу, пока не выскочили на поляну. Пытаясь рассмотреть компас в последних проблесках заката, мы совместными усилиями определили, что крутится все-таки стрелка компаса, а не земля под ногами.

— Это ж чё? Пришли? — опять непонятно кого спросил я и стал осматриваться. — А где тогда эта стекляшка?

Осматриваться было нелегко от двоения в глазах: «Ох уж это астральное пиво! По голове почище водки дает, или нам какого-нибудь „фирменного“ налили?» Нас выручило Славухино эльфийское зрение. Как бы оно там ни двоилось, но когда изначально на пару порядков лучше, то и в пьяном состоянии работает неплохо. Наш длиннокудрый жердяй наконец воскликнул что-то вроде «Смотрите!» и показал на середину поляны. Подойдя ближе и приглядевшись, мы узрели прямо среди травы красноватое мерцание на участке с суповую тарелку.

— Оно? — решительно спросил Федька.

— Оно! — уверенно ответил я.

— Берем? — рассуждал Славка.

— Берем! — нисколько не сомневаясь, подтвердил я и, так же не сомневаясь, подошел к светящейся земле.

Среди травы оказался прозрачный колпак. Под ним, мерцая красными сполохами и отливая черными гранями, стоял на подставке красивый, но мрачный кристалл величиной с кулак. Что-то меня остановило в тот момент: или на время протрезвел, от этого жутковатого зрелища, или просто правильная мысль проскочила вовремя, но, прежде чем открыть колпак, я вытащил из-за пазухи пакет с девицей на картинке, сказал приятелям:

— Приготовьте амулеты! — и сорвал колпак в сторону.

На удивление он легко подался, но вот потом по мне ударил поток мрачной энергии. Я аж присел, будто кто-то тяжелый навалился на руки и на ноги. Голову сдавило тисками боли. Только пьяное упрямство не давало сдаваться, и я, медленно протягивая руки, надел на черно-кровавый рубин пакет. Сразу стало легче. Зато мятая тетенька на пакете приобрела зловещий вид, мерцая в красном свете. Переведя дух, я предупредил ребят:

— На счет три я снимаю кристалл с подставки, и вы, держа амулеты, удираете отсюда вместе со мной. Внимание: раз, два, три! — Я схватил кристалл прямо через пакет и дернул его что было сил одной рукой, одновременно сжимая в другой руке амулет.

Раздался ужасный, прямо-таки вселенский вой, пронзивший всю мою суть. Я почувствовал, что еще мгновение, и останусь здесь навеки, раздавленный этой страшной силой. Зажмурив глаза, я безмолвно орал: «Буль! Буль! Буль!» Не подумайте, я не булькал, как утопающий. Что поделаешь, если имя твоего последнего шанса звучит как дверной звонок.

Моя астральная надежда не подкачала и выдернула меня из этого кошмара. Я стоял перед ангелом, все еще сжимая в руках мятый пакет с недораздетой дамочкой, а в нем несчастный кристалл, а вернее, кристалл несчастья. На меня накатилось чувство облегчения. Ноги мои против воли подкосились, и я плюхнулся задницей на пол, выдавив по пути из себя:

— Где мы?

— Ты у меня в гостях, — мягко ответил Буль. — А где остальные и что у тебя в пакете?

— Как где? — очнулся я. — Мы же должны были прыгнуть вместе. Ах, я по ошибке полетел к тебе, а они, как маг приказал, к нему вернулись.

— Тогда пошли к ним. Я сейчас их позову, — предложил Буль и, не ожидая моего ответа, сосредоточился на друзьях.

Через мгновение мы стояли у знакомого особнячка со съехавшей крышей и созерцали перепуганных приятелей. Ребятам было все-таки легче — хмель в их голове так и не дал им осознать всю опасность нашего приключения, тогда как я протрезвел, перенесясь через свободный астрал к Булю и обратно. Как я понял, тяжелее всего в этой ситуации все-таки было не мне, а магу, пославшему нас поразвлечься.

— Что это у него в пакете? — спросил ангел у мага, показывая на меня.

— Кристалл инферно, — признался Роджер. В его взгляде смешались восторг и горечь раскаяния. — Значит, им удалось! Я признаю свою вину и готов понести любое наказание, только уничтожьте этот кристалл! Я умоляю вас! И только не здесь. Я бы в любом случае передал его ангелам. Мне все равно с ним не справиться.

— Откуда у вас этот пакет?

— Ну… — Маг замялся. — Это очень старый подарок одного ангела, моего друга.

— Стало быть, заслужили наше доверие, — проговорил Буль, размышляя о чем-то. — Но вы ведь знали, на какой риск обрекали этих горе-туристов? — кивнул в нашу сторону ангел.

— Да, — тихо ответил маг. — Но поймите меня. Весь наш мир был под угрозой вырождения. А он мне как собственный ребенок. Эта пьяная акция спасла его. Да я готов ради пирамиды даже на развоплощение!

— Я бы понял все, но ваш поступок равносилен попытке убийства ни в чем не повинных душ! — продолжал озабоченно Буль. — Ясно. Я возьму кристалл с собой и сообщу все факты об этом в Службу Равновесия.

— Буль, может, не надо? Все же так здорово кончилось: и приключений на задницу получили, и мир спасли. Мы ведь фэнтезийный рекорд Гиннесса установили. Самый короткий в мире квест со спасением мира — ни больше ни меньше! Чего еще надо? — Мне почему-то стало жаль мага, и я пытался сгладить ситуацию.

Но самая удачная мысль пришла Славке. Он придвинулся к Булю и заговорщицким тоном произнес:

— Зачем нам лишний раз светиться? Ведь опять трезвон пойдет. А нам это надо?

— Вот об этом я не подумал! — воскликнул Буль и, помолчав, сказал магу: — Хорошо! Мне очень ценно мнение друзей, и я пойду им навстречу. Так что вы теперь обязаны им своей жизнью. И тоже ни больше ни меньше!

— Пора бы и домой. — Я попытался ненавязчиво закруглить разговор на мажорной ноте.

— Да, пожалуй, вы уже изрядно нагулялись. Уходим! — скомандовал Буль и перебросил всех ко мне в якорь, чтобы продолжить нравоучения. — Нельзя быть в астрале такими доверчивыми! Ведь в этом кристалле отрицательной энергии хватит утопить в инферно небольшую пирамиду. Как вы вообще прошли все охранные периметры? Надо было сразу, как почувствовали что-то не то, удирать куда подальше.

— Так мы ничего и не чувствовали — почти в стельку пьяными были, — буркнул Федька.

— А что, неплохо этот маг сообразил! — вдруг сменил тон ангел. — С моей защитой да еще пьяные. Вы же ни разу толком не испугались. А вся защита инферно настроена, как обычно, на страх и выявление «своих». Вы прошли сквозь все преграды, как нож сквозь масло, даже толком их не заметив. Но одних я вас без защиты в астрале больше не оставлю! А сейчас идите домой отдыхать. До завтра! — И Буль во второй раз за сегодня исчез из поля нашего зрения.




Глава 14

ПИРАМИДЫ АСТРАЛА


На третий день нашего астрального обучения мы, приняв лекарство и вытряхнув души из своих тел, были морально готовы к открытию новых тайн мироздания. Буль не стал нас разочаровывать. Он, как всегда, явился по первому звонку. В этот раз он выглядел забавным лектором какого-то придурковатого европейского колледжа, напялившим на себя докторскую мантию и академическую шляпу с большой пушистой кисточкой. На носу у него красовались маленькие круглые очки, а под мышкой — огромная книженция. Мы не могли удержаться от ехидных усмешек, и его маскарад удостоился рукоплесканий.

— А что я этим нарядом хотел сказать, — важно подняв указательный палец вверх, провещал Буль. — Зачастую форма подменяет собой содержание и становится главной целью существования. Но хорошо это или плохо — не знаю.

— Сегодня наш ангел совсем расфилософствовался, — вздохнул обреченно Федя.

То ли Булю стало стыдно, то ли надоело кривляться, но он вдруг мгновенно «переоделся» в свой прежний наряд и сказал:

— Сегодня последний день вашего обучения. Дальше вы будете сами знакомиться с астралом, а вернее, с его пирамидами. В этот раз поступим немного по-другому: сначала я вам кое-что покажу, а потом буду рассказывать.

— А что ты нам покажешь?

— Да ничего особенного — Землю.

— Хм, будто мы ее не видели?

— Посмотрим, а там сами решите: видели или нет, — предложил Буль. — Ну что, поехали?

— Поехали! — хором ответили мы и оказались висящими в космосе около Земли — примерно на расстоянии орбиты Луны.

— Посмотрите на эту жемчужину космоса, спрятанную на окраине Галактики. Она уникальна и богата разнообразными ландшафтами и биосферой. А какую цивилизацию удалось на ней развить! — патетически восхитился Буль.

— Вот уж чего хорошего ты нашел в нашей цивилизации? Только и норовим, как бы друг друга уничтожить или все ресурсы разграбить, — возразил я.

— Чего хорошего, это я вам потом расскажу. А сейчас посмотрите на планету в энергетическом плане.

Он опять щелкнул пальцами, и картинка полностью изменилась. Земля превратилась в темный шар, испещренный светящимися линиями разной толщины. Тонкие линии образовывали довольно густую сетку, а более яркие, иногда проходящие через весь земной шар, местами встречались по нескольку штук, образуя довольно яркие точки.

— Земля хоть и неживой объект, но благодаря своей величине образует довольно сильные энергетические или информационные каналы, которые называют у вас еще лей-линиями или венами дракона в Китае. В месте схождения эти каналы образуют мощные энергетические точки, которые могут подпитывать души. О расположении многих из этих точек люди или узнавали из астрала, или сами чувствовали и строили там свои культовые сооружения вроде знакомого вам Стонхенджа.

— Да, красиво! Такой Землю мы еще не видели, — зачарованно произнес Слава.

— Это что! Вот сейчас держитесь! — И Буль опять щелкнул пальцами.

Планета вдруг расцветилась мерцающими пирамидами разных оттенков и величин. Это была феерическая картина. Пирамиды состояли из нескольких ступеней переливающихся стен, подобных северному сиянию, уходя вершинами далеко в черноту космоса.

— Я показал вам проекцию некоторых пирамид на Землю. Эта картина очень красива, но субъективна. С другой стороны, что в астрале не субъективно? Любуйтесь!

— Глаз не оторвать! — вторил Ярославу Федя, выразив общее мнение.

— Потому и показываю. Сейчас вы видите только пирамиды религий. Вот смотрите: над Европой три большие пирамиды католиков, протестантских церквей и православия. Над арабским миром соответственно огромная пирамида мусульманства. Вот пирамиды индуизма и буддизма. А это, у Средиземного моря, кроме большой пирамиды иудеев, маленькие пирамидки уходящих, но далеко не исчезнувших религий и культур египтян и греческо-римских верований. Запомните и можете посещать их миры при желании. Все это, конечно, условная картина — только проекция на планету. Но это дает прочувствовать устройство астрала и реала Земли. Основания пирамид на самом деле не зафиксированы на определенном месте. Давайте теперь вернемся на нашу полянку, чтобы спокойно обсудить увиденное, а то это зрелище вас сильно отвлекает.

Мы тут же оказались на прежнем месте. Все «ученики» с огорчением вздохнули, как будто их внезапно выгнали из кинотеатра, где крутили захватывающий фильм. А Буль принялся рассказывать, как одна астральная сущность облюбовала планету на окраине Галактики и стала ее развивать. При этом очень долгое время пирамида Земли существовала только в виде Службы Коррекции и Развития, представителем коей и был сам Буль.

— А-а! — сообразил Федя. — Когда-то, значит, пирамида Земли действовала так же, как те инопланетяне, что мы повстречали на Юпитере.

— Совершенно верно, — обрадовался Буль. — Эти ребята как раз из пирамиды Службы Развития Юпитера. Они работают на стадии стабилизации условий для зарождения жизни в Красном пятне. Идея оригинальная, но у них мало шансов.

— А кто были эти инопланетяне?

— Инопланетяне, кто ж еще? — смеясь, ответил Буль. — Ну а если серьезно, то это полуматериализованные ангелы, действующие в реале. Вообще, все инопланетяне и летающие тарелки, которых вы видите на Земле, — это все шуточки или ляпы обитателей разных астральных пирамид. Прокатятся этак по изнанке на слишком плотной астральной структуре, а у вас в реале потом шум-тарарам! На самом деле по изнанке мало кто шастает. Ну, посудите: не летать же там годами, когда можно прыгнуть мгновенно через астрал. Сами же пробовали. Сколько бы вы с Федей так разгонялись, а потом еще и тормозились бы до ближайшей звезды? А если подальше? Да у вас просто сил не хватило бы изнанку проминать на такой черепашьей скорости.

— Это верно, если в изнанке максимум десять часов можно протянуть, куда тут успеешь? Ну и оболтусы же мы были.

— Оболтусами и остались. Вас действительно судьба хранила от всяких напастей. Хотя, образно говоря, вы же эту судьбу и обвели вокруг пальца, как деревенскую простушку!

Дальше ангел рассказывал, что в развитии Земли было несколько наиболее сложных и критических фаз: формирование и стабилизация планетарных параметров, возникновение жизни и создание человека. Ни один из этих этапов не мог произойти сам собой и требовал колоссальных ангельских усилий.

— А что произошло дальше? — полюбопытствовал Федя.

— А дальше вступило в силу основное правило Большой Игры: «Всякое разумное создание имеет свободу выбора». И начался кошмар выращивания не совсем сознательного дитяти — человеческой цивилизации. Но только начиная с этой стадии астрал стал получать то, ради чего затевалась Игра. Он начал меняться от безликого мира роботоподобных ангельских сущностей к тому великолепию, какое вы можете наблюдать сейчас.

Совместно с ангелами-спасителями души стали формировать в астрале свои пирамиды, развивая их снизу вверх. Причем сразу же отделилась пирамида инферно и стала угрожающе расти. Проблема молодой цивилизации заключалась в том, что она была очень жестока. Первые обряды и верования очень часто носили изуверский характер, порождая здесь в астрале кошмарные миры преисподней.

Маховик цивилизации удалось по-настоящему раскрутить только в районе Средиземноморья, играя поочередно на нескольких религиях и откровениях. Самым сложным было соблюсти баланс между эгоистической агрессивностью и развитием души. Сколько раз в истории торжествовало эго и топило в крови целые народы! Но и избыток духовности часто приводил к пассивной созерцательности.

— А как сейчас обстоят дела с нашей цивилизацией? — встрял с вопросом Слава.

— Сейчас многие люди уже выросли из пеленок той сказки, которой их потчевали пару тысяч лет, и для астрала наступил период обильной жатвы. Все, что вкладывалось тысячами и даже миллиардами лет в Землю, сейчас сторицей возвращается в виде ваших мыслей, ощущений, знаний, желаний и творческих стремлений.

— Ох и грузишь же ты нас…

— Осталось последнее, о чем бы я вам хотел еще рассказать: об эволюции души в астрале и развитии самого астрала. Большинство людей, даже предполагая, что их что-то ждет после смерти, мало задумываются, для чего их личности нужна жизнь в реале и что дальше происходит с ними после смерти, то есть куда идет развитие души. Исходя из простых законов логики, вы можете сделать вывод, что, попав в астрал, душа должна и дальше развиваться в какую-то сторону. Но вот в какую, это зависит от самой личности. И эту, очень важную часть своего рассказа я буду вам демонстрировать в картинках.

Сначала представьте себе, что весь астрал развивается между двух противоположных полюсов: позитива любви и творчества и негатива ненависти и власти. Негатив концентрируется в пирамиде инферно, доходя до абсолюта в аду, а позитивный полюс — это рай в пирамидах системы спасения душ. Эти две крайности и есть тупик для развития. Смотрите!

Буль, щелкнув пальцами, перенес нас в красивейшее место, похожее на какой-то пятизвездочный курорт. Красивые домики стояли посреди прекрасного сада, выходившего пологим склоном к берегу озера. Ангел меж тем продолжал:

— Мы с вами находимся в раю. Большинство душ поначалу прибывают сюда, но по прошествии какого-то времени сбегают. Однако есть здесь и долгожители. Пройдем вон к тому дому, там как раз обитают наиболее старые обитатели рая.

Мы пошли гуськом за Булем, как туристы на экскурсии. Вокруг благоухали деревья, пели птицы. К нам подбежали две лани и стали совать свои мордочки в руки, видимо выпрашивая что-нибудь поесть. Я заметил немного в стороне важно выхаживающего павлина. Деревья в саду тоже были примечательные. Почти все они были разных плодовых сортов. Я нашел и груши с яблоками, и финики с мандаринами и еще всякой всячины. Причем почти на всех деревьях были и цветы, и спелые плоды одновременно. Пока я наблюдал за царящей вокруг райской идиллией, мы подошли к домику, на который указал ангел. Перед домом на лужайке стояло сооружение типа шезлонга, в нем полулежал мужчина средних лет и тупо смотрел в кроны деревьев. Буль повернулся к нам и прокомментировал это зрелище:

— Никому из простых астральных сущностей нельзя его беспокоить. Я специально выпросил разрешение, чтобы задать пару вопросов. — Наш гид подошел к неподвижно лежащему человеку, поздоровался и спросил: — Вы не скажете нам, как вам живется в раю?

Человек не ответил на вопрос. Только закрыл и открыл глаза, как бы говоря, что хорошо. Тогда Буль продолжил странную беседу:

— А вы не желаете посмотреть на моих спутников?

Человек долго никак не реагировал. Наконец медленно, с полным безразличием скосил глаза на нас.

— Спасибо! Мы больше не смеем вас беспокоить. — Буль отошел к нам и грустно ухмыльнулся. — Как вам коренной обитатель рая?

— Он какой-то больной. Может, парализованный? — спросил Слава.

— Да, ты точно заметил: больной — парализованный собственной ленью. Этот упрямец уже почти триста лет в раю. Он был одним из церковных лидеров на Земле. Когда он здесь очутился, то решил, что теперь будет только отдыхать и вкушать от всех благ небесных. Стараясь как можно меньше чего-либо делать, постепенно отказался от выполнения даже физических функций, таких как ходьба, потом еда. В конце концов он обленился даже говорить. А зачем? Здесь даже пролежней и чувства голода не бывает, если, конечно, сам их не возжелаешь. Сейчас он способен еще смотреть, но когда и это надоест, то его сущность просто рассосется в потоке астральной матрицы. Он представляет собой идеал райской жизни. Большинство душ смываются отсюда после весьма короткого времени, когда осознают, насколько это скучное место. Только некоторые, особо продвинутые упрямцы или лентяи достигают такого «совершенства».

— Нет, этот рай точно не для меня, — уверенно констатировал Федька.

— А чем же этот рай отличается от рая личного якоря? — спросил я, законно подумав, что и сам могу нафантазировать себе что угодно.

— В этом рае даже выдумывать ничего не надо. Здесь абсолютно все будет сделано за тебя, как и обещает Библия, — пояснил Буль и тут же, не давая нам расслабиться, предложил: — Теперь посмотрим на другую крайность астрала.

На этот раз он картинно хлопнул в ладоши, и мы оказались на серой, абсолютно плоской равнине, над которой клубился легкий туман. Ничего не понимая, я попытался разглядеть хоть что-нибудь вокруг, но все напрасно. Картина была со всех сторон однообразно пустынна. Я заметил, что мои приятели точно так же озираются по сторонам, и вопросительно уставился на ангела. Он, немного усмехаясь, подождал и спросил:

— Вы читали вашего соотечественника Даниила Андреева?

Мы со Славой кивнули, а вот Федя так и остался стоять с вопросительным выражением на лице.

— Тогда вам легче представить, что такое окончательное подавление свободы воли и права выбора. Мы находимся в последнем круге ада. Взгляните вниз.

Все растерянно посмотрели себе под ноги. Вокруг нас по поверхности серой плоскости сновали какие-то тени. Они сбегались к нашим ногам, потом расходились в хаотичном движении. Начав вглядываться, я ощутил, как во мне нарастает постоянный немой крик о помощи. Действительность пошла кругом, и мне показалось, как будто меня затягивает в бездну двухмерного мира. Я уже почти ничего не соображал, когда сильный рывок вернул меня к действительности. Мы опять стояли на поляне моего якоря, а Буль укоризненно мотал головой.

— Нельзя же быть таким впечатлительным! — Ангел перешел к объяснениям, как будто ничего не произошло. — Федя, если ты не читал, я объясню: это двухмерный мир инферно, самое дно преисподней, кульминация негативного развития личности. Только заряженные под завязку тяжелой энергией души пробивают все круги ада и падают внутрь этой плоскости. У кого нет достаточного заряда, застревают на более высоких, трехмерных мирах-иллюзиях. А здесь у души подавляется не только свобода выбора, но даже свобода движения в пространстве. Причем такая сущность долго не может погибнуть, так как насыщающая ее энергия впитывается миром инферно медленно, капля за каплей, пока, через вечность, ей не будет позволено уйти в одномерность и исчезнуть в ней. Если из верхних уровней еще есть путь в астрал из преисподней, то отсюда уже нет.

— Но зачем вообще существует пирамида инферно? Ты же сам сказал, что астралу нужна только позитивная энергия: любовь, творчество, знания.

— Хороший вопрос, но разве того, что ты видел, недостаточно для понимания? Тогда объясню. Вы видели две крайности, приводящие к деградации души. Развитие возможно только где-то между ними. Так что инферно — это вынужденная необходимость, которая должна присутствовать в астрале хотя бы в виде угрозы потенциалу любви и творчества. На самом деле инферно выполняет благое дело, вбирая в себя весь негатив и делая астрал светлее. Но бывают случаи, когда кто-нибудь пытается использовать силы инферно в других мирах. Помните тот красный кристалл?

И еще, о другом типе деградации личности. Вчера я говорил вам о скучающем боге, создавшем реал. Душа в этом тоже повторяет своего создателя. Для нее скука и лень — это третий путь отрицательной эволюции, даже и без участия рая или ада. Очень часто души замыкаются в своих якорях и, создавая себе персональный рай, потихоньку деградируют до состояния примитивных астральных сущностей.

— Ты все время рассказываешь о деградации, но как происходит поступательная эволюция души в астрале?

— Вы, кстати, уже ступили на первый этап своей астральной эволюции, создав и объединив свои якоря. Самая быстрая эволюция — это слияние любящих душ и превращение их в божественную сущность, но есть и другие пути роста, только они медленнее. Все больше объединяясь, божественные сущности могут достичь большого могущества, поднимаясь в глубины астрала, и совершить обратное движение, чтобы развивать свои цивилизации или даже целые вселенные — в зависимости от набранного потенциала.

— Уфф! Если бы у нас были сейчас мозги, они бы совсем спеклись, — пожаловался Федя.

— Что-то я сегодня перегрузил информацией. Но должен вас поздравить с окончанием теоретического курса ликбеза астрала. Завтра я ознакомлю вас с непосредственным устройством пирамиды Земли, ее мирами и ангельскими службами. А сейчас разрешите откланяться! — И Буль уже привычным манером исчез с поляны.




Мы опять долго сидели, переваривая свалившиеся на нас события.

— Ну что? Посидим еще здесь или будем выходить из астрала? — спросил я.

По всеобщему согласию мы решили, что на сегодня хватит, и направились в реал. Не знаю, что на меня нашло, но в этот раз я, в отличие от своих приятелей, которые прыгнули прямо в свои тела, зашел сначала на изнанку Славиной спальни. Этот мой финт, наверное, спас жизнь нашему многострадальному физику. И чего его судьба так любит? На этот раз, оказавшись на изнанке, я застал странную картину: Ярослав бегает по реалу и пытается удержать Федино тело, которое непонятным образом дергается, как в приступе эпилепсии. С этой же стороны видно, как Федор наполовину влез в свое тело и борется там с какой-то тварью, выглядящей бесформенным серым сгустком. Я, сообразив, что это какая-то астральная дрянь, крикнул парню:

— Держись! Я за Булем! — а сам метнулся обратно к себе в якорь и чуть ли не на ходу мысленно заорал: «Буль-Буль!»

Слава богу, он почти молниеносно возник на поляне. Я только крикнул:

— Федька в опасности на изнанке у Славки в квартире! — и прыгнул обратно.

Буль, не говоря ни слова, оказался рядом. По нахмуренной физиономии ангела я понял, что дела у Феди серьезные. Ангел подошел к голосящему и ругающемуся на всю изнанку парню и, взяв его за руки, выдернул из тела. Потом лег на успокоившееся тело, обнял и стал его сдавливать. Через некоторое время послышался вой, перемежающийся с рычанием, и стало видно, как Буль выдавливает оттуда, словно из тюбика, бесформенную, но агрессивно бьющуюся серую массу. Потом ангел подхватил эту астральную бурду, вытащил из-за пазухи пакет и засунул тварь туда. Завязав мешок, он вздохнул и только после всего этого сказал:

— Тебе, Федя, и повезло, и не повезло одновременно. Не повезло, что этот примитивный дух сумел найти твое бесхозное тело и подселиться в него. А повезло, потому что Женя успел меня позвать. Пришлось экзорцизмом заниматься. Вот вам типичный случай подселения астральной сущности к душе человека. Астрал полон этой дряни, и, хотя мы все время пытаемся его чистить, ее не убавляется. Они все время образуются из деградировавших и одичавших душ или ангельских сущностей, а иногда и из животных, случайно прорвавшихся в астрал. Если бы не я, быть тебе, Федя, с сего дня полоумным человеком, одолеваемым бесом. В реале мало кто способен такую гадость изгнать, а этим пиратам астрала только и надо на плотную оболочку души подсесть. Для них это бесплатная кормежка на долгие годы. Так что вы теперь на своем примере познакомились, как опасно, находясь в реале, призывать духов с астрала. Если такая тварь увидит хоть малейшую слабинку в ауре призвавшего ее человека, она может пролезть туда и угнездиться в плотной оболочке.

На Федьку было жалко смотреть. Он в испуге сжался в углу комнаты, боясь подойти к своему телу. Я попытался его ободрить:

— Ну теперь-то все в порядке. Можешь смело пользоваться своим телом!

— Все, да не все, — озабоченно произнес ангел. Потом опять повернулся к Федькиному телу, положил на него руки и произнес: — Вроде бы чисто. Но на всякий случай, Федя, когда будешь в реале, зайди в церковь. Если испытаешь там неприятные чувства, скажи мне потом. Эта тварь могла подпачкать твою плотную оболочку, а в церкви создается сильное поле отталкивания таких отрицательно заряженных сущностей.

— А что это у тебя за пакетик такой? — заинтересовался я притихшей в пакете астральной животинкой. — Похож на тот, что у мага был.

— Это вы так воспринимаете специальную астральную установку или программу — ее еще можно и молитвой или заклинанием назвать. В общем, это такая фигня, сделанная из астральной матрицы, которая спеленывает астральную сущность до выяснения обстоятельств, то есть до освобождения или развоплощения.

— Хороший пакетик. Этак и нас можно спеленать? — насторожился я.

— Ну почему вы всегда задаете неудобные вопросы? — усмехнулся Буль, потом подумал, просчитывая что-то в голове, и со вздохом сказал: — Раз вы такие умные, придется объяснять. Я хотел сделать это попозже — присмотреться к вам еще. Но уж, видно, судьба. Тем более я провинился перед вами. Мне сразу надо было поставить защиту на ваши тела, а я все на авось оставил. В общем, в такой пакет действительно можно упаковать душу в астрале. На душу можно напасть, ее можно подчинить, развоплотить и так далее. Но! Не вашу душу. Думаете, я просто так с вами вожусь? Ты помнишь, как удрал от Бабы-яги и бесов?

— Да. Я тогда испугался и выпрыгнул прямо в свое тело, — вспомнилось мне. — А что тут такого?

— Очень много чего. Ни одна душа не может удрать из астрала и соответственно из такого пакета, а вы, в отличие от всех, всегда можете смыться в реал. Ваша сила в вашей слабости: вы можете сбежать там, где другие погибнут или будут пойманы. Вот и в мире Гранд-Фэнтези вы могли бы в любое время удрать из астрала в свои тела. На такой случай в астрале еще не придумано защиты.

— Опаньки! — оживился наконец Федя. — Это что ж, мы теперь астральные супермены?

— Супермены или нет — покажет будущее, — ответил Буль. — А вот эти ваши свойства вместе с технологией, позволяющей лазать из реала в астрал и обратно, делают вас очень лакомым куском для такой массы желающих как в реале, так и в астрале, что я вам не завидую.

— Это значит, — съехидничал я, — мы и для вас медом намазаны?

— Не буду отрицать. Но с вами у нас иные отношения. Мы не требуем от вас ничего, а просто предлагаем сотрудничество и защиту. К тому же это санкционировано Службой Равновесия.

— Да, кстати, а кто это вы и кто это Служба Равновесия?

— Я вам все завтра по порядку расскажу и покажу. А сегодня надо сообразить, какую защиту вам поставить. Давайте вместе подумаем, от чего вам нужна защита?

Мы стали хором вываливать ангелу на голову наши требования. Выслушав все, Буль подвел итог:

— Итак, делаем каждому маленькую астральную сущность: ангелочка-хранителя, который будет сидеть у вас на плече и, первое, охранять ваше тело от посягательства астральных сущностей; второе — следить за обстановкой в окружающем реале и при каком-либо движении звать душу из астрала; третье — следить за состоянием тела; и четвертое — сигналить, если кто-то из знакомых вызывает вас в астрал. Все?

— Кажется, все.

— Теперь, в каком виде вы желаете видеть эту сущность? Я предлагаю маленького ангелочка с крылышками, — ехидно хихикнул Буль.

— Все бы тебе серьезное дело в посмешище превратить, — проворчал Федька.

— Нет ничего серьезнее веселья! Это в конечном счете неплохой смысл всего существования, — опять понесло Буля на разглагольствования.

— А мне что-то претит, чтобы у меня на плече дебильный купидон сидел, — поддержал я приятеля. — Лучше бы птичку какую.

— Чтоб птичка человеческим голосом вещала? Что за ерунда! — возразил Федор.

— Окстись, физик хренов! А попугаи? Как раз говорят, но не очень много — то, что надо для охранной программки. Все! Делаем волнистых попугайчиков. Мне — синего, Федьке — желтого, а Славке — зеленого. Давай лети, а то мы еще долго тут совещаться будем, — выдал я распоряжение ангелу.

Буль взял под несуществующий козырек и исчез. А я обратил внимание на мельтешащего в реале Славку. Он уже наподключал к Федькиному телу всяких проводов и трубок, выясняя, жив тот или нет.

— Еще немного, и он вызовет скорую, — прокомментировал я его действия Феде. — Как только Буль вернется, прицепляй своего попугая и прыгай в тело, пока не поздно.

К счастью, ангел не заставил себя ждать и появился с клеткой в руках, в которой сидели три попугайчика.

— Давай живо Федьке желтого, — приказал я. — Пусть он прыгает скорее в тело.

Буль без слов взял одного попугайчика и посадил его на правое плечо Федькиного тела.

— Объект пр-ринял! — чирикнул попугай, и физик недолго думая нырнул в реал.

Было забавно смотреть на Славкину радость и просыпающегося Федьку, взлохмаченного до состояния настоящего пирата и Робинзона Крузо в одном лице с попугаем на плече. Буль усмехнулся, глядя на эту картину, и молча прицепил второго попугая на плечо ко мне (вернее, моему горячо любимому телу, ожидающему меня на кровати), птичка не замедлила чирикнуть: «Объект под контр-ролем!» Потом Булю пришлось побегать за Славкой, прилаживая к тому зеленого попку. Наконец это удалось, и мы, довольные, распрощались до следующего дня.




Наши ускоренные курсы начинающих астральных путешественников завершались, как и полагается, практическим ознакомлением со структурами астрала. Федин больничный пришелся как нельзя кстати. Так что мы все трое могли безнаказанно принимать участие в обучении. На четвертый школьный день Слава вышел в астрал из своей квартиры, а мы с физиком расположились в моей спальне, так как его генератор приказал долго жить. Теперь у наших тел дежурили пернатые сторожа, и мы надеялись, что вчерашний инцидент с нами больше не повторится.

Эх, хорошо, что полянка в моем якоре восстанавливалась каждый раз до прежнего уровня, иначе она за три дня нашего топтания превратилась бы в грязное месиво. Вот и сегодня мы уже с усердием уминали ее в нетерпеливом ожидании нашего не очень серьезного ангела-учителя. На этот раз Буль заявился одетый под заправского туриста. В длинных шортах, кроссовках, рубахе цвета хаки и широкополой шляпе, как у американского рейнджера.

— Рад видеть вас целыми и невредимыми. Оставим теоретические разглагольствования и перейдем к практическому изучению структуры астрала Земли. Начнем, как всегда, по порядку: сначала пирамиды ангельских служб, потом пирамиды миров, созданных душами, начиная с инферно.

Первой осмотрим мою родную Службу Коррекции и Развития Цивилизации Земли. Я сразу должен оговориться: пирамиды — это очень условное название, отражающее только внутреннюю организацию на разных уровнях астрала. Пирамиды бывают разные по «ширине» в нижнем, нашем уровне и бывают разные по высоте, достигая различных слоев астрала. Чем выше уровень управления, тем больше пирамида и сильнее созданная в ней реальность или больше по объему задачи, которые она выполняет. Поскольку в астрале нет пространства, пирамиды могут, образно говоря, находиться одна в другой, частично перекрываться или связывать несколько пирамид между собой.

Теперь о нашей службе. Как я вчера говорил, со временем она разделилась на две, которые работают вместе: Коррекции и Развития и Спасения Душ. Между прочим, если вы читали Антарову, того же Андреева или Блаватскую, то должны иметь некоторые представления о мирах астрала, — заметил ангел и хмыкнул, что-то вспомнив. — М-да, примечательная мадам была эта госпожа Блаватская! Много здесь от нее ангелов побегало, когда она принялась правду выяснять… Но хватит разглагольствовать, поехали смотреть на месте.

Мы перенеслись в черноту астрала и зависли перед занавесом северного сияния. Он отличался от прежде виденных светлых холодных тонов, состоя из полос белого, серого и голубого цвета. Буль несколько критически осмотрел стену пирамиды:

— Простенько, но со вкусом. Зачем одной из основных служб выпендриваться? Прошу!..

Оказалось, в большинстве ангельских служб было нечего и смотреть. Даже занавески у них были какие-то бесцветные. Служба Коррекции и Развития представляла собой стандартный офис. Служба Спасения была чем-то вроде объединенной небесной канцелярии всех религий. А самая устрашающая Служба Равновесия вообще ничего на нижнем уровне астрала не имела, кроме черно-белой занавески, напоминающей настоящий магазинный штрихкод.

— Это место, о котором даже я знаю очень немного. — Голос нашего ангела перешел на шепот, как будто он сам побаивался побеспокоить кого-нибудь за занавесом. — Сюда я не рекомендовал бы попадать, потому что здесь оказываются в основном за нарушения правил Большой Игры.

— А что уравновешивает эта служба? — не меньше меня удивлялся Федя.

— Как что? Свободу выбора. Понимаете, у стола, где ведется Игра, должен быть крупье. Кто-то должен следить за интересами всех игроков. Так вот, Служба Равновесия — такой крупье, рефери и главный судья одновременно. Поговаривают, что это и есть тот, кто затеял всю Игру, но проверить это невозможно. Пирамида уходит вершиной куда-то в самую глубину астрала, а оканчивается на втором уровне, не достигая первого. Как она осуществляет контроль — никому не известно. Но всегда вмешивается, если перейдена определенная черта и свобода выбора нарушена серьезно, как было в случае с Ташей. Общаться с этой службой могут только сильные астральные сущности, способные выходить во второй уровень. Вы же максимум что можете — войти в этот занавес и попытаться докричаться до них. Если удастся — вам могут ответить.

— Власть, она везде власть, — саркастично прокомментировал лекцию Слава.

— Все-таки не соглашусь. — Буля явно задела такая оценка. — Эту власть вы никогда не заметите, пока с вами не случится беда. А без Службы Равновесия и угрозы развоплощения в астрале воцарилась бы настоящая война интересов, в которой никто не спрашивал бы мнения обычных маленьких душ. Так что эта власть стороннего наблюдателя, которая существует только для того, чтобы не установилась чья-либо диктатура.

— А как же эта пирамида терпит присутствие инферно?

— Вот именно, что терпит, как досадную, но полезную необходимость. Но инферно мы посмотрим позже, а сейчас перейдем к последней, но самой интересной для вас службе астрала: Службе Ориентации и Информации.

Последовал очередной скачок, и мы зависли у занавеса, переливающегося зелеными и синими тонами.

— Помните, когда вы совершали прыжки на изнанке реала из одного места в другое через астрал, то мысленно рисовали знакомое место и мгновенно перемещались туда? Но вот когда надо было переместиться в незнакомое место и куда очень хотелось попасть, то приходилось лететь через изнанку. К сожалению, на космических расстояниях даже скорость света становится черепашьей. Чтобы разрешить эту проблему, и создана Служба Ориентации и Информации. Запомните эту занавеску — из любого места Вселенной вы можете попасть в эту пирамиду и переместиться куда угодно. Но пойдем посмотрим, что в этой пирамиде внутри.

Мы прошли сквозь занавес и оказались в зале, похожем на только что виденные. Здесь находился один служащий, сидящий за монитором. Узрев нас, он встал, подошел и любезно поприветствовал:

— Добро пожаловать в Службу Ориентации и Информации! Я — Навигатор нашей службы. Чем могу служить?

— Добрый день, Навигатор. Я ангел Службы Коррекции, — представился в ответ Буль. — Провожу ознакомительную экскурсию для моих подопечных. Вы бы не могли показать принципы деятельности вашей службы?

— С удовольствием! — Ангельский Навигатор явно воодушевился присутствием гостей. — Вы можете осуществлять поиск несколькими путями: по физическим ориентирам во Вселенной, по располагаемой информации об объекте или по ощущениям того, что вам хотелось бы посетить. Можно применить и случайный поиск. Давайте начнем показ с физических ориентиров. — Навигатор сделал широкий жест вокруг, и комната исчезла. Мы «стояли» в черной пустоте среди разбросанных малюсеньких плоских серебристых вихреобразных облачков. Наш экскурсовод продолжил объяснения: — Так выглядит ближайший к Земле участок Вселенной. Земля находится в этой Галактике. — Он ткнул откуда-то возникшей у него в руке указкой в один из вихрей. Тот засветился ярче и стал стремительно увеличиваться, раздвигая другие галактики в стороны.

— Красивый наезд, — прокомментировал увеличивающуюся картинку Федя. — А можно взглянуть на звездную картинку изнутри, как будто с Земли?

— Мы и движемся в этом направлении, — с небольшой укоризной ответил Навигатор, словно учитель непоседливому ученику. — Но сначала посмотрите на свою Галактику.

Перед нами уже во всей своей красе висел большущий вихрь, состоящий из крошечных разноцветных песчинок. В середине вихря они сливались в одну линзу сплошного яркого света, в самом центре которой по слегка ослабленному свечению можно было угадать присутствие черной дыры. Дав нам полюбоваться на феерическое зрелище космической спирали, Навигатор продолжил:

— Сейчас вы увидите места расположения планет с жизнью, окрашенные в зеленый цвет.

Среди вихря зажглись яркие зеленые точки, рассыпанные по всей Галактике, количество которых я оценил приближающимся к нескольким сотням. А наш гид тем временем продолжал:

— Теперь вы увидите планеты с разумной жизнью и цивилизациями.

Зеленые огоньки погасли, и во всей Галактике зажглось всего три красных огонька.

— Это все?! — удивленно воскликнул я.

— Не все, а очень много. Целых три одновременно существующих цивилизации в одной Галактике! — несколько наигранно удивился Навигатор. — Или вам неизвестна вероятность или невероятность совпадения всех благоприятных условий? И потом, учтите, время существования цивилизации — это пшик в масштабе Галактики. Всего лишь одна небольшая партия в покер.

— Но зато какой пшик! — возразил Буль.

— Да, в этом я с вами согласен. Ради этого пшика и затевалась вся Игра, — обрадованно подхватил Навигатор. — А теперь взглянем на Землю.

Картинка снова начала наезжать, приближаясь к одной из красных точек на краю Галактики. Где-то на полпути к Земле красный цвет, отмечающий нашу цивилизацию, пропал, и мы только наблюдали, как проваливаемся в Галактику, провожая глазами расходящиеся звезды, пылевые облака и газовые туманности. Через пару минут все звезды разбежались в черноту космоса, и мы стали приближаться к маленькой желтоватой звездочке, быстро увеличивающейся в размерах. По пути нам попался красивый бело-голубой шарик со знакомыми очертаниями материков. Приблизившись к нему, мы поняли, что зависли недалеко от Земли.

— Федя, ты не покажешь, куда вы в свое время пытались попасть с Женей? — спросил Буль.

— А! В систему Центавра, — обрадованно вспомнил Федька.

— Подождите! — вскрикнул я. Меня вдруг осенила жутковатая догадка. — Так что, это не модель Вселенной? Мы находимся на изнанке реала?

— А какая разница? — непонимающе спросил Навигатор. — И зачем нужна модель, если легче пользоваться оригиналом?

— А ведь и правда! — дошло до меня. — Почему бы не посмотреть на Вселенную взглядом Всевышнего?

— Это кто Всевышний? — заинтересованно спросил Навигатор. — Вы имеете в виду нашего архангела?

— Не знаю, — отмахнулся я. — Хоть архангела, хоть архаровца, но красиво!

— Хм. Ну ладно, вам еще интересно посетить эти звезды?

— Да! — выпалил Федька и, тыча куда-то в черноту космоса, прокричал: — Вот они, там!

Звездная картинка не замедлила поехать в указанном направлении, и через минуту мимо нас проплыл красный карлик Проксимы, а за ним показалась двойная система Альфа и Бета Центавра.

— Ну что, посмотрели? — спросил Буль у нас, поняв, что много интересного мы там за одну минуту не найдем. — Тогда уважаемый Навигатор покажет нам другие виды поиска.

— С удовольствием! — согласился наш радушный хозяин, и космическая картина тут же сменилась на привычную офисную обстановку. — Поиск по информации происходит по тому же принципу, что и при использовании браузеров в земном Интернете. Вам достаточно подумать о том, что бы хотелось увидеть, а я буду материализовать картинки подходящих мест, событий или сущностей. После этого вы можете легко переместиться к выбранным объектам.

Кто о чем, а вшивый о бане! Мне было искренне жаль Славу — его мысли все время крутились вокруг одной темы. Вот и сейчас, воспользовавшись первой же возможностью что-либо узнать про Ташу, он тут же спросил:

— А я мог бы связаться с нужной мне душой?

— Но если вы ее знаете, зачем вам мы? Связывайтесь на здоровье сколько вашей душе угодно, — не понял вопроса Навигатор.

— Он хочет узнать, где сейчас находится Таша, — пояснил я интерес приятеля ангелам.

— А! Она в данный момент закрыта для общения. Но Мы ведь можем узнать, где она и что с ней? — утвердительно спросил Буль у Навигатора.

— Тогда думайте «погромче» о Таше, а я подключусь к вашим мыслям, — предложил Навигатор Ярославу.

Через некоторое время «медитирования» Навигатор ожил и сообщил, что девушка сейчас в мире Отраженного реала и, возможно, сможет с нами встретиться через некоторое время.

— А от чего это зависит? — настороженно спросил Слава.

— Это надо согласовать с ее ангелом-учителем, — пояснил Буль. — Я уже тоже подключился к выяснению этой возможности. Видите ли, ангелы — спасители и хранители душ как бы несут ответственность за новеньких и решают, что им можно, а что нельзя в самые первые дни — так же, как решают за детей их родители. Но у Таши в любом случае есть право на свободу выбора, и она может попросту отказаться от любых услуг. Вот я и пытаюсь найти компромисс, чтобы она могла пообщаться с нами.

— Я надеюсь, теперь вы представляете, как функционирует наша служба? — спросил Навигатор. — Когда вам потребуется найти что-то новенькое или связаться с незнакомой цивилизацией, всегда пожалуйста к нам!

Мы дружно поблагодарили ангела и опять очутились в исходной точке нашего путешествия — на все той же поляне у меня в якоре. А Буль продолжал и продолжал грузить наши головы:

— Вы ознакомились со службами и их функционированием. Теперь мы перейдем к пирамидам миров, созданных душами с помощью ангелов или без оной помощи. Вы в принудительном порядке и под моей охраной ознакомитесь с мирами инферно, собранными в одной пирамиде, и некоторыми пирамидами религий. Остальные миры будем смотреть на ваше усмотрение. Все равно всех не пересмотришь.

— А сколько же их тогда?

— Точно не знаю. Да и никто не знает. Мне известно… — Буль замялся, прикидывая что-то в голове. — В системе Земли около тысячи.

— Что?! Тысячи? — У меня явно не укладывалась такая цифра в голове.

— Ну, на самом деле их может быть раза в два-три больше, но всего в памяти не удержишь. За этим прошу к Навигатору в гости! — Буль так и не понял моего шока.

— Теперь понятно, почему ты не предлагаешь организованно посетить все пирамиды.

— Да. Разнообразие миров почти бесконечно. Вам тоже никто не мешает начать строить свой мир. И пока вы не покажете его кому-либо, он вроде как и не будет существовать. Так что есть еще и много тайных миров, в которые даже Навигатор не проведет. — Обрадовав нас такой перспективой, Буль перешел к делу: — А сейчас добьем обязательную программу. Для вашей безопасности в самостоятельных передвижениях по астралу я выдам вам сертификаты (можете их называть амулетами, заговорами, заклинаниями, удостоверениями личности и так далее), которые будут всем, кому надо, сообщать, что вы недавно умершие души, находящиеся на службе в нашей организации.

— Теперь замки будут не только на наших плотных оболочках, но и на наших душах?

— Что-то вроде этого. Какой внешний вид сертификата вы выберете? В виде кулона, серьги, кольца, татуировки или просто вживить, как инъекцию?

— Кольцо удобно. Ведь его можно и снять? — ехидно спросил Федька.

— Зачем? — обеспокоенно удивился ангел.

— Так мало ли что… — неопределенно пробормотал приятель. — Кто его знает, в какие передряги мы здесь попадем?

— Вообще-то верно, — признал Буль и подал нам по кольцу. — Держите и носите, но лучше не снимая. А теперь поехали в инферно.

Где мы только не болтались! А закончили путешествия посещением мира Отраженного реала и были поражены этой улучшенной копией нашего мира. Естественно, что туда мы попали по настоятельной просьбе Славы, рассчитывавшего на встречу с Ташей. Однако увидеться с ней нам так и не удалось. Буль после переговоров с кем-то по мобильнику наконец дал трубку медику и сказал:

— Ей разрешили поговорить с тобой. Так что держи телефон.

Мы отошли в сторонку, чтобы не мешать беседе, которая длилась бы вечно, если бы не вмешательство ангелов с той стороны. Славка разочарованно вернул трубку Булю и сказал:

— Тебя…




Глава 15

СВОБОДА ВЫБОРА


Таша долго сидела, сжимая мобильник. В душе отчаяние боролось с радостью, выливаясь наружу слезами, которые чертили дорожки по ее щекам. В ушах стоял ласковый, полный надежды на скорую встречу голос Славы. А ее мысли разбивались о скалу неразрешимой проблемы. Несмотря на царившее за окном лето, душу все больше захватывала холодная осень тоски. Она вспоминала всю свою жизнь в астрале с момента своей гибели в реале…

Сначала было удивление… потом настало осознание смерти, когда она увидела свое тело в разбитой машине. Но когда пошел процесс выхода в астрал, она остановилась, чтобы вернуться на изнанку… Она в панике пыталась достучаться до сознания Славы, находящегося в шоке, вспомнила эксперименты с Женей и кинулась к нему и все-таки сумела достучаться.

Девушка помнила радость, когда Женя сумел выяснить, что произошло, и пришел вместе с Федей на помощь. Как она была рада оказаться в объятиях своего любимого! Как ей хотелось остаться с ним навсегда вместе! И как ей пришлось собирать свою волю по крупицам в кулак, чтобы внятно поговорить с ребятами. Она уходила в астрал в последний момент, чувствуя, что еще немного, и она может исчезнуть в новом воплощении. Тогда бабушка Лиза помогла ей, требовательно позвав ее, и все закончилось благополучно.

Таша оказалась вместе со знакомыми и близкими людьми на бескрайнем лугу, усыпанном полевыми цветами. Когда все убедились, что душа окончательно перешла порог, разрушив свою плотную оболочку, большинство знакомых, успокоившись, пожелали ей скорейшего привыкания к новой удивительной реальности и, препоручив ее ангелу и бабушке Лизе, стали исчезать из видимости. Оставшись втроем с Ташей и бабушкой, ангел сказал:

— Ты молодец! Не бойся больше ничего. Это самое сложное — пройти на небеса. Теперь ты стала могущественней и можешь превращать свои фантазии в реальность. Здесь, пока мы в открытом астрале, у тебя впервые в жизни есть возможность создавать окружающую тебя действительность. Сейчас я уберу этот созданный мною пейзаж, и можешь попробовать что-нибудь сама. — Ангел взмахнул рукой, и поляна исчезла, а они остались висеть в черноте астрала. Таша услышала очередной совет: — Закрой глаза и представь себе место, которое ты хотела бы видеть.

Девушка почему-то вообразила себе их стоящими на склоне альпийского луга — одного из тех, которые так понравились им со Славой, когда они путешествовали по изнанке в Альпах. Открыв глаза, она увидела этот пейзаж перед собой и в восхищении обернулась. Вокруг высились величественные горы, увенчанные белыми шапками ледников. Чуть ниже по склону начиналась зеленая щетка леса, а выше, между зеленью лугов и белизной снежных вершин, темнели обнаженные каменные склоны, местами разрезанные чернотой ущелий.

— Какая красота! — со вздохом изумления оглянулась бабушка Лиза.

Ангел удовлетворенно кивнул и продолжил пояснения:

— Теперь ты знаешь об основном своем свойстве — способности творить иллюзии. А сейчас мы перейдем в рай, где вы с Лизой сможете в безопасности обсудить все интересующие тебя вопросы.

— В безопасности? — Слово из лексикона военных царапнуло слух своей неуместностью здесь, в такой пасторальной обстановке. — А что, в астрале небезопасно?

— Я имел в виду в первую очередь безопасность от самой себя, — дружелюбно улыбаясь, сообщил ангел. — Тебе нужно научиться управлять своими фантазиями, иначе твой страх может натворить немало бед. Да и в астрале найдется, кому этим воспользоваться. Восемь первых дней ты будешь учиться, находясь под нашей охраной в раю или выходя на организованные экскурсии, а бабушка тебе поможет привыкнуть к новой жизни. А теперь пойдем посмотрим первое место твоего астрального жительства.

Ангел протянул руку Таше, и она последовала за ним. Они не сделали и пары шагов, как окружающий пейзаж полностью переменился. Как поняла Таша, они оказались в райском саду.

— Это ваше временное жилище. — Ангел указал на симпатичный домик, утопающий в зелени и белизне цветущего сада. — Здесь вы найдете все, что вам нужно. Когда наговоритесь и отдохнете, позовите меня.

Так началась Ташина жизнь в астрале. После долгих разговоров с бабушкой девушка многое узнала. Потом они позвали ангела, и началось Ташино обучение. Ангел в первую очередь рассказывал и показывал, как справляться с опасностями, поджидающими души в астрале и на изнанке реала. Он выдал Таше кулон, который охранял ее от покушений в астрале, но не был столь эффективным на изнанке, так как пространство и материя связывали астральную матрицу, и она больше не поддавалась изменениям, как в астрале. Соответственно там и охранные амулеты не работали стопроцентно.

Но, несмотря на покровительственные запугивания, она просто не могла оставить ребят один на один с этой темной силой среди светлых ангельских рядов. Да и что кривить душой — полного доверия ангелам у нее, к сожалению, не было.

Лиза, которую все труднее было называть бабушкой из-за того, что она стремительно становилась моложе, временами отлучалась по делам, в основном в мир Отраженного реала, где постоянно сейчас проживала. Хотя Лиза и обещала помочь, но Таша не спрашивала ни ее, ни ангела о друзьях. К тому же девушке было ясно, что своими экспериментами они совершили нечто столь противоречащее устоявшемуся порядку, что распространяться с кем-либо на эту тему казалось опасным.

Ангелы объяснили Таше, что она обладает свободой выбора и ее пребывание здесь дело чисто добровольное, а значит, она на свой страх и риск может делать все, что хочет. Поэтому девушка решила выяснить сама, кто со стороны астрала следил за ними. Если учесть, насколько часто они ощущали взгляд в спину, существовала реальная возможность поймать подглядывавшего на месте. Третий астральный день был самым подходящим для такой авантюры, так как в это время душам давали своеобразный «выходной». Для осуществления ее задумки нужно было только улизнуть из-под постоянной опеки. Что она мастерски и проделала, сначала оставшись на попечении Лизы, а потом наговорив ей, как хочется самостоятельно погулять в раю. Таша, краснея очень глубоко в душе (чтобы не было заметно), отправила свою доверчивую бабушку-подружку в ее Отраженный реал, а сама, проверив, что никто не следит, выскочила в свободный астрал.

«Не такая уж я и дура, чтобы не справиться», — уговаривала она себя. Ведь ее два дня пичкали инструкциями по безопасности, а до этого она много раз путешествовала по изнанке. Чего ей бояться? Таша уверенно сосредоточилась на воспоминании о Славе и вышла на изнанку реала.

«Ой, мамочки!» Она попала прямо на свои похороны. Бедная мама, как она это все выдерживает? А вот и Слава стоит в углу. Таша подлетела к нему и обняла в надежде, что хоть немножко ему поможет. Но дольше этой сцены выносить она не смогла — в особенности вида собственного тела в гробу. Последний раз внимательно оглянувшись и не найдя никого постороннего, кто мог бы подглядывать за собравшимися с изнанки, вылетела из помещения траурного зала. Снаружи тоже никого не наблюдалось. Она зависла, задумавшись: «Как же отыскать того, кто им все время мешал?» Зная о поиске в астрале по знакомым образам, Таша попробовала сделать наоборот. Закрыв глаза, вспомнила то давящее ощущение взгляда в спину и попыталась мысленно потянуться к его источнику.

Открыв глаза, она поняла, что оказалась в темноте. Но это не была чернота астрала, так как вокруг угадывались контуры ночного пейзажа: темная зубчатая стена хвойного леса, большое поле, строение, напоминающее не то церковь, не то сарай, — в темноте было трудно разобрать детали. Если это было логово того, кто им вредил, то место весьма подходило своей мрачностью ощущениям, которые они испытывали.

Времени на раздумья было мало, и она отважно, а правильнее сказать, безрассудно кинулась в сторону здания. Просочившись в него сквозь окно, девушка увидела странный светлый след в полнейшей темноте. Поспешив на него, она оказалась в огромной пустой зале, каким-то образом слегка подсвечиваемой из высоких узких окон, несмотря на безлунную ночь. Посреди залы стоял человек в темной монашеской рясе, судя по высокому росту — мужчина.

— Что тебе нужно здесь? — спросил он, заметив непрошеную гостью.

— Я ищу того, кто убил меня и собирается убить моих друзей! — отважно ответила Таша.

— И только-то? — усмехнулся странный монах. — Стоило для этого сюда приходить?

— След вел сюда.

— Да? А что ты понимаешь в астральных следах? Ты ошиблась — это место не для таких неопытных младенцев. Ступай обратно, к своим белым и пушистым, пока с тобой чего плохого не приключилось.

— Нет, ты лжешь! — Ташу обидела эта снисходительность. Она понимала, что человек насмехается над ней. — Пока ты не скажешь, что это за место, я не уйду отсюда.

— Ну что ж, — устало пожал плечами сумрачный собеседник. — Смотри!

И Таша почувствовала, как оказалась среди двора средневекового монастыря. Ночь сменилась пасмурным днем. В нос ударил тошнотворный запах паленой плоти. Вокруг двигались унылые, низкорослые, одетые в рубище люди. То, что они делали, привело Ташу в состояние шока. Она брела между ними и смотрела, как монахи стаскивали с повозок опухшие и обезображенные трупы и сбрасывали их в большую яму, где уже была заготовлена целая гора дров. Было видно, что там уже не первый раз горел огонь. Она прошла прочь со двора к уже знакомому зданию, открыла тяжелую дубовую дверь и зашла внутрь.

Пройдя по знакомому коридору, опять оказалась в той же знакомой зале, где встретила высокого монаха. Но на этот раз помещение было заставлено кроватями, на которых лежали обезображенные оспой люди. Дышать здесь было просто нечем. Таша с трудом сдерживала тошноту и смотрела, как монашки ходили между больными и пытались облегчить их страдания. Болезнь была, видимо, очень быстротечной, так как на некоторых кроватях лежали уже не больные, а свежие трупы.

Море людского страдания захлестнуло не подготовленную к такому зрелищу гостью. Она, уже не помня себя, брела среди обезображенных людей и трупов. Кто-то стонал, кто-то тянул к ней руки, прося помощи, но она все меньше реагировала на окружающее, пока ее ноги не начали подкашиваться и она не упала в спасительный обморок…

— Ну что же ты наделала! Я ведь поверила тебе, а ты… Мы же с ангелами с ног сбились, разыскивая тебя, — доносились до ее слуха причитания знакомого голоса.

Таша обнаружила себя лежащей на собственной кровати в домике райского сада. А рядом сидела и ворчала Лиза. Девушка облегченно улыбнулась и прошептала:

— Что это было?

— Слава богу, очнулась. Как, силы возвращаются?

Таша кивнула. Сделать это было нелегко, но вполне возможно.

— Ты каким-то образом угодила в тяжелую зону на изнанке. Ты же знаешь о таких местах. Они образуются там, где было слишком много людских страданий.

— Но там был странный монах, он сначала посоветовал мне уйти, но когда я не послушалась…

— Это был страж — ангел, охраняющий покой кладбища. Там был монастырь, где сжигали умерших от оспы. Не во всех таких местах есть ангелы-стражи. Он пустил тебя — ведь у тебя есть право выбора. И скажи ему спасибо, что, когда мы спохватились, он откликнулся на поисковый запрос. Иначе вышло бы из тебя премиленькое привидение. Как ты вообще туда угодила?

— Я хотела найти своего убийцу, — призналась Таша, — и сосредоточилась на ощущениях того тяжелого взгляда в спину, который преследовал меня последние дни в реале.

— Господи! Но я же тебе говорила, что все уже в порядке и вам нечего опасаться. Нет твоего убийцы больше — развоплощен. А по таким «ощущениям» можно заехать куда угодно. Неудивительно, что ты оказалась в столь мрачном месте.

— А откуда ты знаешь, что он развоплощен?

— Да все оттуда же — от ангелов. Намекнули. Что же вы такого там учудили, что ангелы так секретничают? Хотя не надо, не говори. Эта тайна не для моих ушей.

То, что бабушка подала жалобу в защиту новоявленной души, значило, что она встала на сторону ребят, хоть и не знала всех обстоятельств. Лиза вообще проявляла удивительную деликатность, давая девушке самой решить, что, когда и кому говорить.

Больше всего Ташу заинтересовал и смутил рассказанный ангелом один факт, когда он объяснял ей эволюцию души в астрале. Оказалось, что самое быстрое развитие могут совершать души сильно любящих друг друга людей. Для таких душ нет эгоистических препятствий для объединения в более могучую сущность. А благодаря синергическому эффекту во время слияния они становятся в десятки раз сильнее.

Пока ангел ласково бубнил, объясняя эти подробности, Таше вдруг пришла в голову ужасная мысль: получалось, что если они встретятся со Славой в астрале, то произойдет слияние их душ и он больше не сможет вернуться в реал. А ведь это означало его смерть на Земле. Таша, пропустив мимо ушей, что бормотал ангел, прервала его вопросом:

— Значит, если люди любили друг друга в реале, при встрече здесь они сразу же сливаются?

— Кхм, — кашлянул ангел, но, не обидевшись, объяснил снова: — Да, если им ничего не препятствует, они сразу могут подняться на следующую ступеньку развития, да и происходит это, можно сказать, автоматически, если, конечно, их взаимные чувства достаточно сильны. И если ваша с Ярославом любовь выдержит испытание временем, вы тоже можете совершить эту эволюцию, когда он придет к нам.

Ангел не понимал той опасности, которая угрожала Славе. Таша вдруг вспомнила, что ребята еще не проникли в астрал, и, может быть, в трехмерном пространстве изнанки слияния при их встрече и не произойдет. Она поспешила проверить свою догадку:

— А если бы две таких души встретились на изнанке реала, они смогли бы слиться?

— Хм… нет. Я уверен: нет. Для этого нужна чистая матрица астрала, а она на изнанке пронизана материей и пространством. — Ангел, сам того не зная, подарил надежду на свидание в подпространстве реала. Жаль, что ей дадут только один час, но и это лучше, чем ничего.

Подготовка к новому существованию не ограничивалась только лекциями. Ангел с Лизой учили Ташу управлять своими фантазиями и страхами в открытом астрале. Ей показали, как и для чего создавать свой астральный якорь, ее знакомили с астралом, водя по разным мирам и ангельским службам. Так что к моменту посещения изнанки Таша много знала об астрале и не боялась больше встречи со Славой. Лиза, учтя ограниченные Ташины возможности на изнанке, помогла и в этом. Выйдя туда с утра, она сумела подслушать разговоры ребят и вернулась, сообщив девушке приблизительное время их выхода на изнанку.

И вот Таша висела в свободном астрале рядом с Лизой, «вслушиваясь», не позовет ли ее кто-нибудь из ребят. «Бабушка» уже опять было собралась на разведку, когда Таша услышала ясный, сразу тройной зов. Крикнув Лизе: «Они уже там. Я пошла!» — девушка двинулась на зов…

Этот час, проведенный со Славой, показался ей ослепительным мигом радости, глотком светлого счастья в череде дней, наполненных тревожными думами и тягостными переживаниями. Она вспоминала его, как сон, и боялась, что от следующей встречи их могут отделять годы.




После дня свиданий ее учеба перешла на следующий этап. Теперь, в течение месяца, ей давали жить в выбранных ею мирах по нескольку дней в каждом, под защитой амулета, выданного ангелом. Теперь она могла выходить на связь со знакомыми в астрале. Но, не зная, как поведать Славе о проблеме и не толкнуть его на необдуманные действия, Таша решила не контактировать с друзьями, солгав им, что она все еще закрыта для общения.

Произвольная программа обучения начиналась с одного обязательного посещения. Ей предстояло прожить несколько дней в верхних уровнях миров инферно. Ангел объяснял ей перед отправлением:

— Я уже показывал тебе вкратце миры преисподней. Теперь настала пора познакомиться с одним из них более подробно. Мы делаем это в принудительном порядке, так как большинство душ не горят желанием посещать такие места впоследствии. Мы, ангелы Службы Спасения, считаем, что любой душе в астрале нужно хотя бы немного ощутить на себе давление чужой инфернальной воли, чтобы хоть сколько-то почистить ее негатив перед тем, как отпустить новичка в свободный полет. Так что хочешь не хочешь, но это последняя принудительная акция по отношению к тебе, санкционированная Службой Равновесия. И жаловаться тут бесполезно.

— Да я и не жалуюсь. И сколько дней там надо прожить? — все-таки начиная побаиваться, спросила Таша.

— Пять, — участливо произнес ангел. — И не бойся ты так сильно. Чистилище все-таки мир для людей — самый верхний в инферно. Даже лучше, чем многие места на Земле. И не забывай: ты находишься под нашей защитой. Кулон только не теряй. В крайнем случае можешь через него вызвать меня на помощь. Да и не станут тебя с защитой особо трогать. Ну что, готова?

— А куда я денусь? — спросила Таша и тут же поняла, что оказалась совсем в другом месте.

Она стояла посреди грунтовой, размокшей улицы какого-то поселка. Тяжелые тучи грозили вот-вот пролиться дождем. По обочинам дороги стояли покосившиеся, длинные, дощатые дома с маленькими окошками, больше похожие на сараи. На улице было пусто, так что даже спросить, что дальше делать, было не у кого. Пройдя немного по дороге, девушка заметила у входа в один из домов скучающего человека в шинели — видимо, охранника, вооруженного винтовкой старинного образца… Так начались ее «каникулы» в инферно…

* * *


Сейчас она уже три дня как отходила от тяжких впечатлений, гостя у Лизы в мире Отраженного реала, и могла без содрогания вспоминать о подробностях барачной жизни человека, никому не нужного в жизни: тяжкую работу на поле по колено в холодной грязи, длящуюся с утра до ночи; выяснения отношений с жестокими сокамерницами; кусок черствого хлеба с водой вместо еды и карцер в последний день, после того как она попыталась вступиться за больную женщину…

Внезапно переместившись прямо из холодной, темной и сырой конуры карцера в сад, полный цветов, Таша почувствовала, как у нее подогнулись колени. Она уселась прямо на траву, и слезы облегчения сами собой хлынули из глаз. Стальная пружина, которая все больше напрягалась внутри ее с каждым прожитым днем в инферно, вдруг расслабилась, и все ее тело обмякло. В голове крутилась одна мысль: «Все! Как я устала». Постепенно глыба льда, намерзшая на душе, стала оттаивать. Наконец Таша заинтересованно огляделась. Она находилась в небольшом саду, во дворе какого-то очень милого домика, с крыльца которого к ней спешила Лиза, поправляя на ходу свою шикарную, но немного растрепанную шевелюру. Подойдя, она заботливо обняла Ташу за плечи и спросила:

— Ну как, жива? Добро пожаловать в гости!

— Интересно, это ГУЛАГ копировал жизнь в инферно, или, наоборот, инферно заимствовало лучшие перлы тюремного содержания? — первым делом непонятно у кого спросила Таша.

— Астрал — это преломленное отражение реала. Так что скорее второе, — послышался знакомый голос ангела-наставника. — А ты молодец! Не испугалась и даже успела вступиться в защиту другого человека.

— За что заработала содержание в карцере, — с горечью возразила Таша.

— За что ты заработала еще больший потенциал любви и сострадания. — Ангел продолжал улыбаться ласково и хитро одновременно. — Тебя там уже еле терпели! Хорошо, что ты не снимала кулон, а то вылетела бы оттуда как пробка. Сейчас я могу признаться, что амулет не только тебя от инферно охранял, но и инферно от тебя. Если бы ты со всей силы своего сострадания ударила по тому миру, то вы оба сильно пострадали бы.

— Ну и что толку от этой моей экскурсии? — несколько возмущенно спросила Таша у ангела.

— В твоем случае очень много. Много больше, чем у других. Ты просто не можешь оценить эту пользу. Понимаешь, тебе не пришлось в реальной жизни испытать такие ужасные условия жизни. Теперь ты знаешь, как тяжело бывает жить. Так тяжело, что жить не хочется. Я думаю, ты сильно выросла душой за эти дни и не успела ожесточиться. Это именно то, что нужно. Теперь ты полноценная астральная сущность и можешь распоряжаться собой по твоему усмотрению. Мы только можем помочь тебе посетить несколько миров на выбор, для ознакомления.

— Можно Таша останется погостить у нас? — спросила Лиза.

— Не смею настаивать, но и сам бы порекомендовал провести недельку в спокойной обстановке в гостях у родных. После перенесенных психических травм это очень полезно. Заодно и с этим миром ознакомишься поближе. Ну что ж, пора прощаться. Таша, нет ли у тебя каких просьб ко мне?

— Нет. Спасибо за заботу! — Таша уже совсем расслабилась, и к ней потихоньку начинала возвращаться обычная жизненная энергия.

— Тогда за сим откланяюсь! — вычурно попрощался ангел и исчез.




Таша уже три дня наслаждалась спокойной жизнью у Лизы в этом почти реальном мире. Здешняя иллюзия была настолько убедительной, что девушке долго не удавалось найти отличий от земной жизни. Если только потребность в более коротком сне длиною в три-четыре часа да некоторые другие мелкие детали. Только выехав с Лизой на машине в центр города, она начала осознавать, что здесь нет тупого, механического труда. Его либо выполняли механизмы, либо работа выполнялась сама, под руководством местных магистров — людей, занимающихся деятельностью мага, но не абы как, а тщательно разрабатывая, тестируя и согласуя свою деятельность с ведомством и коллегами. Лиза тоже была магистром, служащим в ведомстве городского управления.

Люди зарабатывали здесь деньги, занимаясь чем пожелают. Кто организовывал туризм, кто пел и танцевал, кто рисовал или творил вообще что-то невообразимое. В целом в этом мире царила атмосфера творчества, ограниченная лишь требованиями физического соответствия реальности. Когда буйная фантазия больше не умещалась в реальных рамках, творцы покидали мир Отраженного реала и осуществляли свои проекты вне его пределов. Поэтому здесь не были в диковинку массовые представления в открытом астрале. Очень интересны были товарно-денежные и государственные отношения. Лиза смеялась, объясняя:

— Коммунизм уже построен в раю, но все оттуда почему-то бегут сюда. А у нас хоть и не идеальный, но хороший мир. Деньги, безусловно, надо зарабатывать, но делать это легко. Надо только заняться любимым делом или попробовать себя в чем-то новом. У нас здесь очень высокий прожиточный уровень и нет безработицы, а также сильная государственная поддержка любых творческих начинаний, хоть в искусстве, хоть в бизнесе. Из-за этих субсидий регулирование рынка ценных бумаг и товаров еще посложнее, чем в реале.

— А как же бизнес и политика сочетаются с астралом, ведь это считается дьявольским порождением?

— Верно. Но кто тебе сказал, что все должно быть радужно и безоблачно? За этим, пожалуйста, в рай. Что, не хочется? — снова улыбнулась Лиза, заметив кислую мину на Ташином лице. — Тогда смирись с какими-то издержками. С другой стороны, бизнес и политика — это тоже творчество. Просто у нас этим двум зверям когти подрезаны и зубы подпилены.

— Это как? — оторопело спросила Таша, представляя, как видным политикам и бизнесменам делают неприятные операции.

— Очень просто. Это же астрал, поэтому все в конечном счете игра. Подспудное чувство иллюзии лишает главных игроков той остервенелости, с какой они в реале обычно идут к деньгам и власти. Ведь фактически любой житель Отраженного реала, даже самый бедный и обиженный, может уйти к себе в якорь и навыдумывать там всяческих благ, но только при этом останется в одиночестве. Материальные блага у нас вещь второстепенная. Хвастаться ими здесь — значит показывать свою недалекость. Все понимают, что главная потребность души — общение и творчество. И даже творчество, в конце концов, направлено на общение. Кому, спрашивается, нужно что-либо придумывать, если это никто не увидит и не услышит?

— А что у вас политики-то делят? Скажи, что еще и войны ведут между государствами!

— Нет, войн нет, как и пограничных войск. Но есть национальные особенности, культура и всякие другие нюансы, делающие жизнь у нас разнообразной до скандала.




Так Таша и знакомилась с удивительным и прекрасным миром Отраженного реала, пока не прозвучал этот звонок, вернувший ее к переживаниям собственной жизни. Здесь все снабжались такими телефонами для связи внутри пирамиды и снаружи в астрале. Так что она не удивилась, когда ангел-учитель вызвал ее для разговора.

— Таша, как у тебя дела? — как всегда, участливым тоном спросил он.

— Неплохо! Знакомлюсь тут со всем, чем пожелаю. Лиза взяла отпуск и показывает мне все, что сама успела узнать. Она же тоже не очень давно еще здесь живет.

— Слушай, с тобой хочет поговорить один ангел-корректировщик. Он говорит, что находится с твоими друзьями в этом же мире и мог бы даже встретиться с тобой.

Таша почувствовала, что ее пронзила острая боль догадки: «Слава здесь! И я могу стать причиной его смерти».

— Ты слышишь меня? — обеспокоенно переспросил ангел.

Девушка поняла, что уже долго молчит, погрузившись в нерадостные мысли. Заставив себя собраться, она ответила:

— Да, я слышу. Я тоже хотела бы поговорить с этим ангелом.

— Тогда я вас связываю. Общайтесь на здоровье!

И в трубке послышался другой голос:

— Это Буль, ангел-корректировщик. Я сейчас с твоими приятелями в мире Отраженного реала. Ты не хотела бы с нами повидаться?

— Нет! — испуганно выкрикнула в трубку Таша. Потом, опомнившись, сказала уже совсем упавшим голосом: — Я… я не могу. Мне… нам нельзя со Славой встречаться.

— Хм… ну побеседовать-то по телефону вы всяко можете? — удивленно спросил Буль.

— Хорошо, давайте! На самом деле я так хотела бы с ним поговорить, — уже радуясь возможности пообщаться с любимым, ответила девушка и спустя некоторое время услышала родной голос.

Как бы она ни радовалась, опять пришлось врать, что якобы не может встретиться со Славой. Они говорили обо всем и ни о чем. Спрашивали, как дела, и рассказывали, как они скучают друг по другу. Главным в разговоре было слышать голос, а не то, что он говорил. Но вот Слава поинтересовался, когда она освободится от этой астральной учебы и они смогут наконец встретиться, и ей стало действительно плохо. Врать и опять врать она ему уже не могла. Тогда Таша решилась на последнюю уловку, солгав, что от нее требуют прервать разговор, и попросила дать телефон ангелу. После горячих слов прощания она услышала голос Буля.

— Чем могу быть полезен? — галантно спросил он.

Таша выдохнула в трубку, будучи уже не в силах сдерживать боль:

— Мне нужна ваша помощь…

— С удовольствием! Это на самом деле первейшее дело для ангела. Так уж мы устроены. Жди меня через… полчасика.

Таша сидела с мобильником в руках, уставившись в одну точку. Ее мысли продолжали метаться из одной крайности в другую, никак не находя решения проблемы. Из состояния горестных дум ее вывел родной голос.

— Кто-то знакомый? — спросила Лиза, видя девушку в смятении и не зная, как ей помочь.

— Да, Слава. Он в астрале, но я не могу с ним встретиться. Сейчас здесь будет ангел, сопровождающий их, и мы выясним, что нам делать.

— Его, случаем, не Буль зовут? — спросила Лиза.

— Да, а ты откуда знаешь? — насторожилась Таша. — Смешное какое-то имя.

— Да он и сам смешной. Я не говорила, потому что он просил пока не волновать тебя понапрасну. Буль предупредил меня, как и всех, кто что-либо знает о вас, хранить все в глубочайшей тайне. И представь себе, он говорил от имени Службы Равновесия. А это значит, что разглашение тайны попахивает развоплощением!

— А почему же меня не предупредили? — удивленно спросила Таша. — Я ведь могла что-нибудь болтнуть тому же ангелу-спасителю.

— Тебя пожалели. Ты ведь и так была под постоянным наблюдением. Не хотели лишний раз тревожить. А сейчас, видимо, настала пора и с тобой поговорить.

— Да, настала, — печально согласилась девушка.

Вскоре на дорожке, ведущей от входной калитки, появился лохматый парень в потрепанном джинсовом наряде. Он шел, смешно подпрыгивая и насвистывая, словно в ритме какой-то мелодии.

— Привет! Заждались? — улыбаясь, спросил парень. — Что-то настроение у вас не самое лучшее. Да, кстати, я Буль, а ты Таша? С Лизой я уже знаком. Должен признаться, ты о-очень привлекательная девушка. Я вполне понимаю Славу!

Все это гость выпалил радостным словесным фонтаном, не давая собеседницам втиснуть ни единого слова и, как бы против их воли, повышая общее настроение беседы. Он сразу же извиняющимся тоном попросил хозяйку:

— Лиза, можно мы с Ташей останемся ненадолго вдвоем посекретничать?

— Конечно! — спохватилась «подружка-бабушка» своей недогадливости. — Знаете, вы беседуйте тут, пока не надоест, и приходите в дом, а я пока чай приготовлю.

Пока Лиза шла домой, Буль поставил свободный стул прямо напротив Таши, сел и ласково спросил:

— Ну, как тебе у нас в астрале?

— Хорошо, — скучным тоном ответила девушка.

Буль вздохнул, внимательно посмотрел на ее лицо.

Она почувствовала, как его зеленые глаза поймали взгляд и не отпускают его больше. Не отрывая взора, он взял ее руки в свои. Потом, все так же держа за руки и глядя прямо в зрачки, сполз со стула и встал перед ней на колени, а она все никак не могла оторваться от этого взгляда, как будто растворяясь в живых изумрудах ангельских глаз. Буль прошептал:

— Сейчас, вместе со мной, все ангелы стоят перед тобой на коленях. Я молю тебя: не грусти! Мы очень сожалеем о том, что сделал с тобой один из нас, и просим твоего прощения. Вы со Славой должны были прожить долгую и счастливую жизнь на Земле. Но не огорчайся, у вас с ним еще все впереди. Доверь мне твою печаль, и мы найдем решение всех проблем.

Таша чувствовала, что его взгляд вытягивает из нее все тревоги и вместе с этим в душе воцаряется спокойствие и уверенность, а тоска и беспокойство уходят вместе с хлынувшими по щекам слезами. С души словно свалился камень. Как будто кто-то большой и сильный взял на себя все ее заботы и защитил ее от любых проблем.

— Я вижу, тебе стало немного легче. Давай спокойно подумаем над вашей судьбой, — тихим и спокойным голосом продолжил Буль и сел обратно на стул. — Я понимаю, что ты догадалась о ждущей вас проблеме.

— Слияние! — Таша смогла шепнуть только одно слово.

— Да. Ты знаешь, у душ такого потенциала, как твоя или Славина, да еще при вашей любви, это случится при первой же встрече. Ты правильно почувствовала опасность. Я скажу тебе честно: твоя душа является украшением астрала. Все ангелы безмерно рады общению с тобой. В этом есть прелесть преждевременной смерти, когда освобождающаяся душа вроде твоей находится на пике любви и творчества. Это как срез по живому. Ты переполнена позитивной энергией, и все ангельские сущности просто-напросто греются в тепле этой энергии. И даже только поэтому я не дам тебе губить свою душу в тех чувствах, что одолевали тебя в последнее время. Ну, улыбнись, пожалуйста! За твою улыбку ангел готов опять стоять на коленях. — Буль уже шутливым тоном пытался приободрить Ташу.

— Не надо! Спасибо тебе за теплые слова. Но как быть нам со Славой?

— Мы прокрутили все возможные варианты и нашли, что у вас может быть несколько решений ситуации. Первое — это классический вариант: Слава доживает свою жизнь в реале, а тебе мы можем сократить этот срок до нескольких дней. Но, как я понимаю, это не устроит ни тебя, ни его. Опять-таки классическое самоубийство в состоянии депрессии для Славы чревато реинкарнацией, и даже все наши старания не могут помочь. А вот его уход в астрал при вашем слиянии — это что-то новенькое. Над чем мы и думали.

Кстати, оказалось, не все так уж и плохо. После вашего слияния тело Славы будет продолжать ждать своего хозяина в состоянии комы, а вы станете могущественным астральным существом с возможностями, на пару порядков превышающими возможности обычных душ. У тебя и так такой потенциал, что почти на второй уровень можешь подняться. После слияния ваши потоки информации объединятся, но, по желанию, вы можете существовать в отдельных телах, как и прежде. Обычно проходит много десятков и даже сотен лет, прежде чем такие пары окончательно сливаются в одну сущность и уходят обитать в верхние уровни астрала.

Но самое важное то, что вы сможете создавать новые ангельские сущности. В скольких телах существовать и как создавать новых ангелочков — это дело вкуса, но я все же рекомендовал бы вам вырастить хотя бы парочку веселых хулиганов в мире Отраженного реала. Астралу требуется побольше таких созданий, как вы, чтобы лучше противостоять инферно и диким духам.

— Ты не сказал, что произойдет с телом Славы, если мы соединимся? — напомнила Таша.

— Да, не сказал, потому что не знаю наверняка. Одно ясно: если Слава не вернется в тело, то оно потихоньку умрет от истощения или какой-нибудь дисфункции. При этом его душа уже будет здесь, а плотная оболочка или реинкарнирует, или распадется — тут трудно сказать. Но возможно, что он сможет спокойно возвращаться в свое тело, пока ты остаешься в астрале. И есть еще очень интересное предположение. Поскольку вы будете, по сути, одним целым, ты тоже сможешь вместе с ним или вместо него побывать в реале.

— Ты хочешь сказать?.. — Когда до Таши стал доходить этот факт, у нее от удивления застряли слова в горле.

— Возможно, ты сможешь посетить своих родных. Но это только возможность. Никто не знает наверняка. Только не напугай их там своими откровениями! — хихикнул Буль и добавил серьезно: — Тайна вашей технологии должна сохраняться в любом случае. Я думаю, что в случае широкого разглашения Служба Равновесия не остановится даже от уничтожения всей пирамиды Земли вместе с ее цивилизацией.

— Неужели все так страшно? — испугалась Таша. — Может, тогда и действительно лучше всем сюда в астрал перебраться?

— Ну, естественно, что мы подстраховываемся и пытаемся контролировать ситуацию в реале, как, впрочем, и в астрале. А другая причина, почему мы не прикрываем проект, в том, что такого механизма влияния на реал не было от начала мироздания, и отбрасывать возможность, не исследовав ее, глупо. Нужно же поиграть с новой забавой.

— Но, понимаешь… — Таша опять задумалась. — Как тебе это объяснить? Я не могу толкать Славу на такое решение. Это нечестно. Он ради меня готов на что угодно. Но я не хочу принимать никаких жертв.

— Их и не будет. Если ты помнишь, основной принцип всех действий ангелов — свобода выбора. Я устрою так, что решение Слава будет принимать сам, исходя только из собственных побуждений. Тебе ничего не нужно делать. Жди его через две недели, когда ты окончательно освободишься от опеки ангелов-спасителей. А ему это время понадобится для обдумывания своего поступка.

— Буль, спасибо тебе большое! Я не знаю, как выразить тебе благодарность.

— Ты ее и так уже выражаешь самым лучшим образом. Я же тебе говорил, что ангелы видят или чувствуют во всех диапазонах. Так что я сейчас просто греюсь в лучах твоей благодарности, как кот на солнышке. Чего еще можно ангелу пожелать?

— Тогда пойдем к Лизе. Не будем ее обижать. — Девушка взяла ангела за руку и повела в дом.

Потом они пили хозяйкин фирменный чай и строили планы о будущей жизни в астрале. Таша, естественно, хотела создать семью со Славой, а вот у Лизы пока не было определенных планов. На что ангел заметил, что ей и не следует торопиться, так как в астрале очень даже много есть чем, с кем и как заниматься. Хитро подмигнув, он признался заговорщицким тоном, что многие ангелы не прочь соединиться с душой в союзе, и зачастую это для ангела предел мечтаний, так как у них нет другого средства обрести ту полноту ощущений, которую несет в себе душа после жизни в реале. К тому же после слияния с душой ангелы обретают подлинную независимость от пирамиды той службы, которая их породила.




Я сидел за столиком бара и потихоньку потягивал коктейль. Он оказался отменным — вкусным, немного терпким и с ароматом каких-то тропических фруктов. Держатели бара явно знали свое дело. И место уютное, а значит, здесь можно сидеть хоть до бесконечности. Но у меня имелось конкретное дело — я ждал Буля. Мы уже третий день болтались по астралу, кто где, иногда — вместе, иногда — порознь. Ангел присоветовал почаще использовать Службу Ориентации и Информации, чем мы и пользовались самым беззастенчивым образом. Оказалось, что выданные амулеты автоматически снабжали нас энной суммой денег, если таковые были нужны в посещаемом мире. Так что, вооружившись мелочью на карманные расходы, мы совершали экскурсии, предварительно проинструктированные ангелом Навигатором.

Уже было трудно подсчитать, но в общей сумме с десяток миров я посетил. Некоторые из них были похожи на разные места Отраженного реала, только обычно с большей степенью магии — то есть возможностью менять псевдореальность. Чем выше была степень свободы, тем больше миры становились фэнтезийными. Некоторые из них усиливали какую-нибудь сторону реала, как, например, мир Экстрим. В нем были созданы все условия для получения экстремальных ощущений. Сильно развитая «индустрия» адреналинового туризма, красивейшие горные ландшафты, гигантские водопады, сильные и стабильные воздушные потоки, постоянные мощные прибойные волны на песчаных островах в океане — это только некоторые усовершенствования для отрывания по полной, которые я там видел. Попал я и в пару миров, у которых, вернее, у их создателей, похоже, крепко съехала крыша, но, надо отметить, в очень удачную сторону.

Первый назывался Кристалл. Его неживая и живая природа были построены на кристаллических структурах. Это было что-то невообразимое! Я вошел в мир на пляж, усыпанный крупными разноцветными бриллиантами и омываемый ультрамариновым морем. Зеленоватое солнце преломлялось всеми цветами радуги на прозрачных гранях и срезах поверхности гор и скалистого берега. Из-за этого весь мир был пронизан монохроматическими лучами различных оттенков. Растения здесь росли по типу математических прогрессий, создавая заросли причудливых форм и оттенков полиморфных кристаллических структур. Но животные были вполне нормальны, как и люди. В общем, я так и бродил, тараща от удивления глаза, до самого вечера, пока длилась моя экскурсия по этому миру.

А в сумерках мне пришлось испытать не меньший шок, когда я сначала увидел огромное северное сияние. И после того, как оно утихло, оказалось, что в небо вышло сразу пять разноцветных лун. Стоя на кристаллическом пляже и глядя на черную гладь моря с пятью цветными лунными дорожками, я почувствовал, насколько реал скучен по сравнению с этой фантазией. Но последний сюрприз, доконавший меня окончательно, ждал еще впереди. Поднявшись с пляжа в направлении освещенного берега, я попал в цветную феерию кристаллов, из которых состояли дома, деревья, фонари, дорожки и близлежащие скалы. Подсветка все время плавно менялась по цвету и интенсивности, создавая эффект плывущего призрачного пространства. Покидал я этот мир с большим сожалением и твердым обещанием себе навестить его еще раз.

Вторая, очень странная пирамида называлась мир Древа. Этот мир вообще не имел твердой опоры и представлял собой одно огромное дерево, которое росло непонятно откуда и выходило своей вершиной в бесконечность. Диаметр ствола был около километра, а ветви, толщиной начиная с полкилометра, простирались во все стороны километров на десять, постепенно ветвясь и сужаясь на концах. Самые тоненькие черешки листьев были «всего» десять метров шириной. Эти самые узкие веточки увенчивались плоскими листочками метров по триста в диаметре и располагались почти всегда параллельно предполагаемой земле. Так что каждый лист представлял собой хорошее поле для гольфа, причем походя на него мелким пушком, вполне напоминающим траву. По ветвям проходили дороги, а на листьях устраивали жилища. Сообщения между сучьями дерева осуществляли или по подвесным мостам, или по просверленным в стволе туннелям. Там же добывали воду, вскрывая сосуды, питающие дерево. Ближе к стволу царили сумерки, было всегда безветренно и сухо, но чем дальше от ствола, тем больше солнца и дождя попадало на листья. На самых концах начинался экстрим в виде удерживания на качающихся листьях с риском попасть под дождь, иногда льющий водопадами с мокрой листвы.

Но если бы вся эта буйная фантазия ограничивалась деревом! Они же напридумывали себе такой очумелый мир животных, что и в кошмарном сне не приснится: кучу домашних насекомых размером больше человека, вроде жуков древоточцев-туннелепроходчиков, высокоудойных пчел, дающих молоко, а не мед, тягловых майских жуков или верховую саранчу для полетов. Самым отважным занятием было сражаться с местными колибри, которые вечно пытались сожрать весь урожай сахара, производимый гигантскими цветами дерева. Не менее гигантские плоды служили источником корма для мясных улиток, гусениц и прочих съедобных вкуснятин. Выращивание и сбор плесневых грибов на нижних сторонах листьев (самого крутого деликатеса) и охрана цветов были каждодневным экстримом, выполняющимся на летающей саранче размером с коня. В своих садиках жители выращивали декоративные грибы самых разнообразных и причудливых форм. Они даже умудрялись делать небольшие озера, выдалбливая каверны в основаниях ветвей и пуская туда воду из ствола. Пробыв в этом мире полдня, катаясь на жуках по туннелям и летая на саранче вокруг цветов и грибных плантаций, я понял, что с удовольствием еще пожил бы и здесь.

Сколько еще столь же удивительных миров расположено в астрале? А если посетить пирамиды других цивилизаций? Нет, надо привыкать ко всему потихоньку, чтобы не съехать окончательно с катушек. Правильно, что ангелы-спасители проводят душу сначала по обычным мирам и потом рекомендуют вначале пожить в мире близком к реалу, чтобы отпустить свою фантазию постепенно, не превратившись в эксцентричного маразматика…

Мои воспоминания прервала знакомая ехидная харя лохматого растамана, подвалившего с кружкой пива к моему столику.

— Эй, пацан! Тута чё, не занято? — рявкнул хиппи, плюхаясь на свободное место.

— И не лень придуриваться? — с усмешкой приветствовал я Буля.

— А что б ты понимал в жизни! Не ломай кайф своим ворчаньем! — бурчал и одновременно булькал пивом ангел.

— Где-то я уже слышал эту астральную философию…

— Кстати, твой чердак еще не поехал набок? Столько миров за три дня! — не обращал внимания на мой вопрос ангел.

— А ты-то откуда знаешь?

— Помни! У ангельской мафии руки длинные, — перефразировал известную поговорку Буль. — А если серьезно, то ты же пользуешься защитой, а она всегда с нами на связи. Не для того, чтобы следить, а только прийти на помощь, если вдруг понадобится. Но такую информацию, сколько миров ты посетил, она оставляет.

— Хватит тебе про миры… Ничего моей голове не сделается, все равно она ненастоящая. — Я постучал себя по макушке, изображая, какая она пустая изнутри.

— Ну, если посмотреть на это внимательнее, то она и не была никогда такой уж настоящей. Ведь реал — всего-навсего очень тщательно и достоверно придуманная иллюзия. Так что твоя голова как была в реале пустым местом, так им и осталась здесь, — насмехался надо мной Буль.

— Отлично, а кроме насмешек над моей пусть и пустой, но вполне крепкой головой у тебя есть какое-нибудь дело? — продолжал я разыгрывать брюзжащего ворчуна.

— Дело-то есть… но весьма деликатное… — Буль задумчиво посмотрел на меня, будто оценивая: говорить или нет? Потом, окончательно решившись, придвинулся поближе и стал рассказывать о ситуации, сложившейся у Славы с Ташей. Выслушав историю, я спросил:

— А что уж тут такого страшного? Ну, соединятся и будут по очереди ходить в реал, — не понимал я проблемы.

— Это в лучшем случае, а в худшем — у вас на руках окажется свежий Славин труп. Как вам эта перспектива? — ехидно посмотрел на меня ангел и добавил уже серьезно:

— Кому-то нужно все рассказать парню. И рассказать так, чтобы он хорошенько подумал и решил сам, что делать. И делать в соответствии со своими желаниями и свободой выбора, а не по чувству долга или каким-то обещаниям.

— Понял: я преподнесу все так, словно Таше это вроде и не очень нужно. И пусть еще с десяток дней подумает обо всем до встречи с ней. — Я вздохнул и высказал горестную мысль: — Значит, еще одним хорошим человеком меньше станет.

— Почему меньше? Здесь в астрале — на одного больше. Ты не понимаешь, что у вас в друзьях окажется астральное существо, по могуществу сравнимое с небольшим божеством.

— Славка — бог местного масштаба! — посмаковал я громкую фразу и заржал. — Самый неверующий бог в мире.

— Ну, во-первых, не Славка, а Слава плюс Таша. А во-вторых, не такой и неверующий. Да и зачем богу верить в бога, если он сам себе бог?

— Кто кому бог не бог? Не верящий в себя бог, что ли? Что-то я не понял.

— А и не надо. Главное, ты Ярославу все толково изложи. Это дело деликатное, а ты имеешь к людям подход.

— С чего ты взял?

— Ангел я или не ангел? — возмутился Буль. — Что я, в людях не разбираюсь? Так что никуда тебе не деться — будешь на нас работать. Надеюсь.

— Хорошо, хоть надеешься, а не приказываешь. Короче, пошел я Славку обрабатывать.

Мы распрощались, и я остался со своими мыслями наедине: «Да уж, озадачил ангелочек! Сам, видите ли, крылышек марать не хочет. Соблюдает свободу выбора. А мою он „соблюл“? „Соблюл“ формально. Я же добровольно на это пошел. Куда ни кинь — всюду клин. Придется заниматься душеспасительными беседами. Да и хватит по мирам попусту болтаться».

* * *


Славка на удивление спокойно отнесся к возможности стать божеством мелкого разлива и риску потерять свое еще не очень поношенное тело. А уж мысль о том, что телом можно будет поделиться с Ташей, привела его в полный восторг. Во всяком случае, стало понятно, что с любящего сердца свалился тяжкий груз. Я-то думал, чего это он какой-то пожухлый ходит после того разговора по телефону? А он расчухал, что с подружкой что-то неладно. Ну да где ж ей обмануть сердце, настроенное в унисон с ее собственным? Слава признался мне, что не стал давить на девушку в разговоре и прикинулся, что все в порядке, сам чувствуя, что ей и так несладко. Мне было даже совестно продолжать обманывать его, рассказывая байку, что Таша не может пока ни с кем встречаться.

Ярослав после разговора со мной преобразился, вернее, стал прежним человеком: спокойным, уверенным и веселым. Он даже пораньше вышел на работу из отпуска, чтобы привести все дела в порядок на случай его нечаянного невозвращения в реал. Он объехал всех родственников и знакомых, будто случайно заглядывая в гости и обсуждая мелкие дела. Ко дню Икс он был полностью готов и во всеоружии.

Буль объяснил нам, что Таше со Славой лучше встретиться в открытом астрале, чтобы ничего не мешало слиянию. Он обещал, что никто в зрительном диапазоне не будет подглядывать, так как он прикроет пару от любопытных. Однако в ответ попросил их самих не закрываться полностью, так как смотреть на рождение нового божества в энергетическом плане с пол-астрала знакомых припрется. А лишать такого зрелища ангелов как-то неэтично. Таша со Славой милостиво согласились.

С утра на сороковой день после Ташиной гибели Слава выходил на изнанку от себя. Мы договорились, что, если он не сможет вернуться в тело, мы снимем прибор и вызовем скорую, а там медики пусть разбираются с коматозником.

Мы с Федей уже стояли в черноте открытого астрала, рядом с Булем и Ташей, одетой в восхитительное свадебное платье. Было видно, как она волнуется, одновременно ожидая и побаиваясь встречи. Но вот в нескольких метрах перед нами появился Слава. Буль шепнул девушке:

— Иди, а мы отойдем немного, и я вас прикрою.

После чего мы словно отодвинулись от них. Окружающая темнота наполнилась красивой органной музыкой. Наши влюбленные робко, как бы не веря происходящему, пошли по невидимой поверхности навстречу друг другу. Они смотрелись словно два волшебных создания на фоне бархатной черноты астрала. Их протянутые руки встретились, и тут внезапно Таша со Славой превратились в две сияющие вытянутые сферы — это Буль поставил защиту и оставил всем только энергетическую картинку, при этом комментируя шепотом происходящее:

— Слияние столь сильных аур — явление нечастое. Сейчас здесь собрался, как говорится, погреться у костерка да поглазеть на чудо целый сонм астральных существ. Посмотрите сами, — шепнул он, кивая себе за плечо.

Мы оглянулись и увидели в сумерках толпу самых разнообразных созданий. Они стояли, вернее, висели в астрале, окружая разворачивающееся действо на равном расстоянии чуть дальше, чем мы, и не отрывали взглядов от двух светящихся сфер…




После разговора с ангелом со странным и смешным именем Буль Таша несколько дней чувствовала, как будто с нее сняли тяжелые кандалы. Окружающая невероятная жизнь снова захватила ее своими удивительными сюрпризами. Они вместе с Лизой отправились в турне по новым мирам, в которых ее бабушка-подружка уже бывала раньше. Удивляясь и восхищаясь чему-либо, Таша постоянно думала: это надо обязательно посетить, или посмотреть, или попробовать вместе со Славой…

Но по мере приближения срока окончания астральных курсов девушка все больше начинала волноваться: а вдруг он испугается или не захочет? Это, наверное, слишком много — требовать от человека пожертвовать собственной жизнью, — Таша поймала себя на мысли, что она лихорадочно бежит от мира к миру, будто убегая от себя самой и пытаясь заглушить новыми впечатлениями нарастающее волнение.

Сегодня Лиза приказала взять день отдыха, чтобы Ташина психика не съехала от переизбытка новой информации. Оставшись одна, девушка захотела посетить свой якорь, но в последний момент остановилась, в панике вспомнив, что там может быть Слава. Все мысли разом рухнули под грузом сумбурных сомнений. Не выдержав этого напряжения, она позвала Буля. В ответ послышалось только короткое: «Иду» — и в садике Лизиного дома появился знакомый растрепанный парень.

— Привет! — радостно воскликнул он. — Ты почему одна? Да не слезы ли у тебя опять в глазах?

— Привет, — ответила Таша, с облегчением услышав веселое приветствие ангела.

Буль тем временем уселся, как в прошлый раз, на скамеечке и внимательно посмотрел в ее глаза.

— Понимаешь, Лиза уехала по делам в город, а я осталась одна и поняла, что очень нервничаю.

— Э-э, да я вижу, что опять дров наломал… — Буль озабоченно взял Ташину ладошку в руки и вздохнул. — Прости еще раз дурного ангела! Мне надо было держать тебя в курсе событий, а не оставлять одну со своими сомнениями.

— Не надо, не ругай себя! Мне было очень спокойно почти неделю. Просто человек так устроен, что начинает сомневаться во всем, когда остается без информации.

— Тогда я тебя сразу обрадую!

При этих словах Буля внутри Таши что-то радостно подпрыгнуло. А ангел продолжал:

— Женя все рассказал Славе так, как будто ты не очень и хочешь, чтобы вы объединялись, но эта уловка оказалась неэффективной. Так что его чемоданы собраны, а дела подчищены. Он сам, что называется, рвется в бой, но пусть еще три денька подумает. Тем более что дата у вас назначена и нет смысла ее переносить.

— Значит, он даже не сомневался? — Таша сияла от счастья.

— Да, его сомнения не длились дольше, чем у утопающего, когда ему бросают спасательный круг. В общем, он это испытание прошел, даже ничего не заметив. Так что и ты готовься к встрече. Уж слезы-то лить точно никаких причин нет.

— Спасибо тебе за поддержку, теперь я буду только ждать нашу встречу.

— Слава богу, осталось недолго. Через три дня в полдень! — И Буль, распрощавшись, побежал по своим ангельским делам, а девушка осталась наедине теперь уже с радостными думами…

Три дня и тянулись бы в томительном и радостном ожидании, но Лиза претворяла учебную программу в жизнь, таская внучку-подружку по все новым мирам. Только утром назначенного дня Таша с Лизой не полетели в очередной вояж, а остались вести последние девичьи беседы в доме. Они сидели на открытой веранде и обменивались впечатлениями от вчерашних путешествий. Однако все мысли девушки кружились вокруг предстоящей встречи.

— Как странно, — сказала Таша, прислушиваясь к своим чувствам. — У меня ощущение, как у невесты при сборах перед свадьбой, когда вот-вот должен приехать жених. Ведь у нас со Славой так и не было свадьбы, мы как-то проскочили весь этот жениховский период за один вечер. О чем я и не жалею нисколько. Но так приятно ощутить себя в роли невесты, пусть и астральной.

— Главное — это чувства людей, а не церемонии, — вздохнула Лиза, видимо думая о чем-то своем. — А чем тебе астральная невеста хуже реальной? Здесь у тебя в свидетелях будут ангелы — кто о таком может мечтать на Земле?

— Вот уж по-настоящему: брак, свершающийся на небесах! — рассмеялась Таша.

Время потихоньку подходило к назначенному часу, и подружки вышли в открытый астрал через специальный порт мира. Наконец Таша услышала зов Буля:

— Ну как, невеста, готова?

— Да! — выдохнула охваченная волнением девушка.

— Тогда прошу к нам! И не забудь — в лучшем платье!

Таша закрыла глаза и очутилась рядом с Булем, Женей и Федей. Тут до нее стала доходить вся торжественность и значимость астральной церемонии. Все мужчины были наряжены во фраки, а в отдалении находилось множество ангелов и людей, среди которых она узнала своих спасителей-учителей и родственников. Она приветственно махнула им и увидела, как все радостно здороваются в ответ.

— Помнишь, что я тебе говорил? — спросил Буль шепотом, и она вспомнила о просьбе подсматривать за парой на энергетическом уровне.

Таша только согласно кивнула, но ангел еще раз заверил:

— В видимом диапазоне вы будете одни, но ты и сама поймешь, когда я поставлю защиту. А сейчас иди встречай свою половину!

В нескольких метрах перед ними возник Слава, великолепный в строгом фраке. Таша, слегка робея от предстоящей неизвестности, пошла вперед. Буль выполнил свое слово, и их отрезало от всего астрала непроницаемой чернотой, так что они были предоставлены только самим себе. Слава тоже сделал несколько робких шагов навстречу. И вот они уже стояли друг против друга и молча, неотрывно смотрели в глаза.

«Неужели это все? Неужели все несчастья позади, и ничто нас больше не разлучит?» — одни и те же мысли возникали у них. Наконец Слава решился и взял Ташину руку. Не произошло никакого взрыва и даже удара тока. Просто волна теплой нежности прокатилась по всему телу. Ярослав шепнул:

— Мы дождались этой минуты!

— Да! — только успела вымолвить Таша. Затем, порывисто обняв и уткнувшись ему в плечо, выдохнула накопившееся волнение. — Все уже позади!

— Любимая!

— Любимый!

Им больше не нужно было слов. Они слились в долгом поцелуе. Одежды сами исчезли, и поцелуй естественно перешел в более откровенные ласки. Они не заметили, как вместе с физическим единением началось полное слияние их душ. Не заметили, так как это было их естественной духовной потребностью. Просто к ним вдруг пришло понимание, что знают и помнят друг о друге все, вплоть до глубин детства. Оба осознали, что даже мыслят в унисон и их «я» слилось в «мы» вместе с телами. Постепенно они стали ощущать себя одной сущностью, возможности которой возросли неимоверно. Теперь им было под силу создавать миры и управлять временем. Астрал становился послушным орудием в их руках, а его огромные потоки информации проходили свободно через восприятие, не подавляя и даже не беспокоя их новое «я» или, вернее, «мы».

А притихшие зрители несуществующего астрального амфитеатра наблюдали рождение новой божественной сущности. Сначала пара светящихся аур сблизилась и замерла на время двумя вытянутыми сферами. Потом их свечение стало нарастать, освещая теплыми волнами окружающий астрал. Затем последовала яркая вспышка, и сферы рассыпались вихрем ярких светящихся искр. Эти два вихря стали плавно кружиться друг вокруг друга в завораживающем танце космического колдовства. Постепенно они собрались в одну большую сферу и с мощной вспышкой превратились в новую, всего чуть большую по размеру, но гораздо более яркую ауру новой астральной сущности.

Через некоторое время Буль, сам с трудом очнувшись от завораживающего зрелища, обернулся ко всем астральным зрителям и сказал:

— Все! Представление закончено. Всем спасибо, до свидания! — и хлопнул в ладоши, моментально отрезав нас вместе с аурой нового астрального существа от остальных зрителей. Потом обернулся и заметил: — Нам тоже лучше пойти куда-нибудь подождать, пока новорожденное создание само не захочет нас видеть.

— Пошли ко мне в якорь. Там уже привычно — поболтаем пока о том о сем, — предложил я и не встретил отказа.

Когда мы очутились на знакомой всем лужайке, из Федьки поперли его вечные вопросы:

— Какой же это теперь из них гермафродит получится? То ли баба, то ль мужик? Ужасть какой-то!

— Успокойся, скоро увидишь, — беспечно ответил Буль, явно потешаясь над Федькиными страхами.

Но приятель не сдавался и приставал дальше:

— И что за супермен из них выйдет?

— Ты же знаешь о явлении синергизма, когда при соединении двух взаимоусиливающих компонентов эффект слияния увеличивается многократно.

— Это когда свежее пиво на старые дрожжи! — шутливо согласился физик.

— Совершенно верно! — обрадовался, как бывалый пьяница своему коллеге, Буль. — Только здесь усиление очень сильное, даже не в десятки, а, наверное, в сотни раз. Они подействовали друг на друга, как мощный катализатор.

С полчаса прошло в такой болтовне, пока Буль вдруг не встрепенулся и предупредил:

— Идут!

Я невольно напрягся. А вдруг физик окажется прав и мы увидим какого-нибудь четырехрукого и двухголового Шиву? Но все оказалось нормально. На лужайке появились счастливые, держащиеся за руки Слава с Ташей. Федька в панике посмотрел на их руки и дрожащим голосом произнес:

— Вы теперь как сиамские близнецы? У вас руки срослись?

Славка скорчил не менее испуганную рожу и стал якобы безуспешно вырывать свою руку из Ташиной. Она засмеялась и стала ему подыгрывать. Федька уже серьезно испугался и спросил:

— Вы что, в самом деле теперь «ни туда и ни сюда»?

— Ладно, смотри! — засмеялся Славка и отпустил руку.

— Не стоит обольщаться, — заметил ехидно Буль. — Посмотрите-ка лучше на них в энергетическом плане.

Я не преминул воспользоваться советом, и у меня захватило дух. И не оттого, что они фонили энергией, как электростанция, а из-за того, что их ауры связывала энергетическая пуповина. Заметив мою вытянувшуюся физиономию, Буль довольно сказал:

— Теперь, куда бы одна половина ни пошла, вторая всегда будет с ней связана и мысленно, и энергетически.

— Зато мы теперь все время чувствуем друг друга. Это так здорово! Кстати, мы приглашаем вас к нам в якорь, отметить рождение нашего нового «я»!

— Хм, спасибо, конечно. Но осталось еще одно маленькое дельце… не находите? — спросил Буль, лукаво сощурив глаза.

— Может, не надо сейчас? — сразу напряглась Таша.

— По-моему, если проверять, то все сразу, а то через пару часов вам еще страшнее станет, — посоветовал ангел и сразу спросил: — Сами-то как чувствуете: справитесь?

— Должны справиться, — ответил Слава, подумав. — И действительно, чего время тянуть, я сейчас в тело сигану, разминочку сделаю, съем чего-нибудь и обратно. Двадцать минут — и готово!

— Нет, если уж пробовать, тогда начиная с меня. Сразу все и проверим, — серьезно сказала Таша, потом хихикнула. — Это ж так интересно: в твоем теле походить!

Славка почему-то не стал возражать. Видимо, они умели теперь убеждать друг друга и без слов. Мы все двинулись на изнанку проводить эксперимент. Таша прослушала краткий инструктаж насчет пользования новой моделью генератора, а также новой для нее моделью тела и, не раздумывая, прыгнула в Славкины телеса.

Все прошло на удивление удачно. Славина плотная оболочка приняла Ташу за своего хозяина. Единственное — ей пришлось поупражняться. Непривычные габариты привели к тому, что она ходила как пьяный матрос, только что сошедший с корабля на берег. Я посмотрел на ауры и увидел, как от тела к душе оставшегося на изнанке Ярослава идет светящийся луч, связывающий две половинки нового божественного существа. Через двадцать минут, необходимых для действия стартового лекарства, мы с облегчением встретили Ташу и, уже расположившись на их морской террасе, обсуждали случившееся.

— Теперь вы настоящие боги, да еще и мессии в одном лице! — заключил Федя.

— Ну, положим, мессиями и вы можете быть при желании, — возразил ему Слава.

— А я бы рекомендовал пока воздержаться от какого-либо мессианства, — заметил ангел, чем прекратил споры на эту тему. — Есть тост: за новорожденных!

Все присоединились к поздравлениям, а Буль заметил:

— Теперь у вас защитник посильнее меня будет. У меня хоть и связи в верхах, но у самого возможности поменьше. К тому же Слава с Ташей — сами себе хозяева, и каждый раз бегать за разрешениями и санкциями им нет нужды.

В целом пикничок удался на славу. У всех было безоблачно-приподнятое настроение. Мы решили все насущные проблемы, а будущие еще не успели постучаться к нам в дверь. Молодых ждало восхитительное будущее в астрале. Единственное, что меня беспокоило, — это вопрос, что они будут делать со Славкиным телом? Судя по их планам, оно становилось лишним элементом. Но зачем забегать вперед, да еще и решать чужие проблемы? Так что я все-таки предпочел просто расслабляться в хорошей компании под теплым солнышком Ташиного якоря.




Глава 16

НАРУШЕНИЕ РАВНОВЕСИЯ


Мы с Федей уже больше месяца успешно вели двойную жизнь в реале и астрале. Днем ходили на работу, делали необходимые домашние дела, а вечером спешили к своим генераторам, глотали лекарство и погружались в удивительные миры астрала. Иногда мы шли в разведку поодиночке, но интереснее было осваивать неизвестность вдвоем. Поначалу мы старались избегать критических ситуаций и следовали инструкциям безопасности, которыми нас в изобилии пичкали Буль с Навигатором. К тому же первый месяц мы ходили по мирам под защитой колец, выданных нашим ангелом, и только неделю как их сняли, чтобы почувствовать себя полноправными и самостоятельными участниками игры. Хотя, надо признаться, несмотря на всю дикость фантазии в некоторых мирах, никто до сих пор не посягал на нашу астральную целомудренность.

Вот со Славкиным телом действительно вышли проблемы. Сначала все было неплохо. Хоть Ярослав большую часть времени и валялся в отключке, все-таки он появлялся на работе. Но потом взял недогулянную неделю отпуска и по ее истечении уволился. Если вначале мы могли определить даже по походке, Таша или Слава на данный момент перед нами, то с течением времени это становилось сделать все трудней, а на прямой вопрос «Кто там?» Славкина физиономия загадочно улыбалась и философски говорила: «А какая в принципе разница?»

В астрале они поселились в мире Отраженного реала с твердой целью прожить новую жизнь и завести целый детский сад маленьких ангелочков. Навещать их там было трудно, и не потому, что мы не хотели их видеть, а потому, что от них шел такой поток душевного тепла, что мы подсаживались на него, как на иглу, и никак не могли расстаться. В результате каждый раз, когда я все-таки уходил от них, мне было тоскливо хотя бы некоторое время. Так мы и метались с Федей почти каждый день к ним и обратно. Сами они уже основательно обживались в новом мире: обзавелись хорошим домиком и искали, чем бы поинтереснее заняться. К тому же, обладая статусом пусть и мелкого, но божества, они имели право на свободный выход в астрал в любое время.

Одна беда — жизнь на Земле их интересовала все меньше. Таша вначале страшно обрадовалась возможности посетить родных и особенно маму. Дочери как-то удалось убедить ее, что может подселиться в Славкино тело естественным путем через всякие медитации и хиромантии — не суть важно. Главное, Таша добилась, чего хотела: убедила маму, что с ней все в полном порядке и даже более того — все прекрасно, как никогда не было на Земле.

Но после достижения своей цели она поняла, что ей незачем больше пользоваться арендованным телом. В конце концов наша парочка почти забросила его в реале. Дело кончилось тем, что Слава попросил зайти к нему в реале, снять электроды с головы и унести генератор с остатками лекарства. Дальше осталось только вызвать скорую, которая увезла тело для безуспешного оживления. Я приврал врачам, что с пациентом такое уже случалось, но он лечился сам, как умел. Так что все сошло за обычный непонятный случай в медицинской практике. А родных приятель сумел подготовить заранее.




Мы с Федей нашли один очень симпатичный мирок под странным названием Ф-антик. Общая атмосфера здесь вполне оправдывала название: курортные городки, яркие, как фантики, выстроенные в основном под античную старину, были полны маленьких чудес, которые устраивали местные и гостящие маги. Так что мы, по совету Буля, отдыхали здесь после набегов в неизведанные дали бесконечного количества пирамид, чтобы дать нашим впечатлениям отстояться в спокойной и привычной обстановке.

Вот и сейчас я после рабочего дня и быстрого ужина в реале брел ранним вечером по улицам небольшого курортного городка. Пару кварталов от набережной по булыжной мостовой, и я стою напротив двери квартиры в двухэтажном каменном доме, которую мы с другом сняли на двоих. Дом этот, на староанглийский или голландский манер, тянулся чуть ли не на весь квартал, и квартиры делили его снизу вверх на равные блоки. Из каждого такого жилища был один выход на улицу и другой — на внутренний двор.

Дверь, тихо скрипнув, открылась от легкого толчка, радушно впуская нового хозяина в прихожую — удобно, даже ключей не надо. С кухни доносились приятные запахи копченой рыбы и ароматного кофе.

— Это ты, Барабас, уже успел заявиться?

Я поспешил на кухню и застал там Федюню, накрывающего стол. Копченая стерлядь была главным украшением стола. Бутылка белого вина, ароматный черный хлеб и черный кофе довольно неплохо уживались друг с другом и с тропическими рамбутанами на небольшом столике, накрытом на двоих.

— Надеюсь, меня ждешь, а не астральную даму?

— Я тут мимо рынка здешнего прошел — не мог удержаться. Давай попробуем перед вечерним выходом. Свежекопченая стерлядь — это предел мечтаний гурмана!

Я не стал отказываться и не пожалел. Рыба просто таяла во рту. Даже хрящики, заменяющие стерляди кости, легко пережевывались, и именно они придавали рыбе непередаваемый вкус осетровых пород. За окном солнце начало клониться к закату, и мы, быстро завершив перекуску, выбрались погулять.

— Ты уже наметил какую-нибудь цель для похода? — спросил я у физика, зная, что его энергичность не даст ему сидеть без дела.

— Да, я тут разнюхал несколько неплохих мест, где можно будет посидеть, когда стемнеет, а сейчас, пока светло, давай пройдемся по набережной к порту. Там можно будет присмотреть какой-нибудь водный транспорт, чтобы завтра покататься по морю.

Спустя минуту мы вышли вниз к набережной и свернули вдоль нее. Берег был песчаным. Пляж отделялся от бульвара небольшим каменным бордюром и газоном, на котором были высажены пальмы вдоль всего берега. Солнце висело над морским горизонтом, пригревая левый бок. Справа от пешеходной дорожки располагались ресторанчики, магазинчики и всякие увеселительные заведения, утопающие в зелени деревьев. Откуда-то уже доносилась музыка.

Мы неспешно топтали бульвар, пока не подошли к небольшой смотровой площадке. Здесь пляж уступал место речке, и площадка зависла над берегом таким образом, что с нее открывался восхитительный вид на солнечную дорожку, бегущую от лениво спешащего на покой оранжевого гиганта.

Но не только эта чудесная картина привлекла Федино, да чего уж прикидываться паинькой, и мое внимание к смотровой площадке. Облокотившись на парапет, закатом любовались два прелестных создания женского пола, что, естественно, не могло оставить совсем равнодушными таких одиноких джентльменов, как мы. Может, я, упершись в глупое скромничанье, и прошел бы мимо, но такой опытный обольститель дамских сердец, как Федька, не собирался пропускать шикарный шанс для знакомства. Он заговорщицки подмигнул и навострил лыжи прямо к цели, где начал не единожды отрепетированный охмуреж:

— Милые дамы, простите великодушно за беспокойство, но, видя, как вы любуетесь прекрасным закатом, осмелюсь спросить: не позволите ли вы и нам вкусить, так сказать, этой неземной красоты?

Девушки хихикнули, переглядываясь, и та, что повыше, спросила:

— Это чьей красоты вы собрались вкушать?

Федя, оценив чувство юмора собеседницы, обрадованно исправился:

— Разве может ваша неземная красота быть сравнена с обычным видом на море? Просто воспитание не позволяет нам нагло любоваться воистину небесными созданиями. Так что приходится с сожалением ограничиться рассматриванием картинок природы. — И он демонстративно уставился на море.

Девушки тоже решили выдержать паузу и повернулись к закату. Это дало мне возможность рассмотреть их внимательней. Обе были в легких летних платьях светлых тонов. И обе были симпатичные. Та, что вела светские беседы с Федей, оказалась темной шатенкой со слегка вьющимися волосами, а у девушки пониже были русые волосы. Черты лиц девушек были усредненно правильные, только у темненькой губы оказались пухлее да нос чуть крупнее, делая лицо выразительнее. Под легкими платьями угадывались стройные, но отнюдь не субтильные фигуры. Ровно такие, какие обычно не дают мужчинам равнодушно проходить мимо. Пока я украдкой рассматривал девушек, мой приятель выдержал паузу, якобы любуясь закатом, и продолжил ненавязчивый разговор. Вот хитрюга! Чует, когда, что и сколько нужно говорить девушке, чтобы не показаться навязчивым, но и не упустить свой шанс. Да, для этого нужен своего рода талант — талант обольстителя.

Он вдруг, как будто что-то вспомнив, обернулся к девушкам:

— Право, как-то неудобно разговаривать не представляясь. Только, пожалуйста, не смейтесь: моего товарища зовут Женя, а меня… даже не Вася, а вообще Федя. Представляете, каково с таким имечком живется?

Приятель состроил уморительную гримасу, то ли смеясь, то ли жалея себя. Девушки просто не могли не купиться на такую пантомиму и представились:

— Очень приятно! Хорошее имя. Меня зовут Надя, а ее Аня, — взяла на себя роль лидера в переговорах темненькая кареглазая девушка и, клюнув на обходительные Федькины манеры, сама продолжила разговор: — Как вам этот город, не правда ли, милое местечко?

— Не смею вам возразить. Очень хорошее место, располагающее к отдыху душой и телом. — Тут же поняв, что насчет тела он, наверное, поспешил, Федя продолжил, чтобы его не поняли совсем уж буквально: — Мы только второй день тут гостим, так что делаем, если можно так выразиться, первые шаги.

Да уж, первые шаги он делает. Может быть, и неуверенные — после изрядного количества вина, но чтобы такие уж первые? Но кудрявый плут знал, куда гнул, — мысль его изящно вывернулась просьбой подсказать, что бы такого здесь можно посмотреть вечером. Это был краеугольный камень в его словесных построениях. Если девушки скажут, что можно посмотреть то-то и то-то, а потом завершат встречу стандартной фразой: «Было приятно побеседовать», то нам суждено продолжить прогулку вдвоем. Но хвала Феде: девушки уже были достаточно заинтригованы его словесами или просто находились примерно в такой же одиноко-дружеской ситуации, что и мы. Так что они сами ненавязчиво предложили нам кое-что показать. Сначала, разумеется, в городе, а уж потом… как получится. Через минуту мы уже направлялись в сторону порта под нежное воркование двух приятных птичек.

— Давайте пройдем сначала на портовую площадь — там уже свернули рынок, и будут выступать маги, — вступила наконец в беседу более молчаливая Аня, обнаружив наличие весьма приятного голоса.

Мы согласились за неимением других внятных идей. Я тоже решил разомкнуть свои уста и внести лепту в общую беседу:

— Насколько я понял по вашим именам, вы имеете русские корни?

Вообще-то в астрале считалось ужасно плохим тоном спрашивать об обстоятельствах смерти и числе прожитых лет, но спросить о культурных корнях я считал незазорным.

— В некотором роде… — усмехнулась Надя, давая понять, что не очень хочет прояснять национальный вопрос, и я поспешил исправиться:

— Просто вы поняли Федину шутку о том, что его имя несколько смешное.

— A-а! Конечно, по разговору нетрудно догадаться, кто откуда происходит, — дошло до девушки, почему я задал вопрос, и она перевела разговор на другую тему, явно не желая делиться впечатлениями о прошлой жизни на Земле. — Вы, кажется, яхты хотели посмотреть? Пока не началось шоу, можно зайти на причалы.

В моей голове промелькнула и исчезла, махнув мне хвостиком, какая-то мысль типа «Что это она — боится поговорить о реале?» — но мною уже овладели другие соображения, вернее, чувства. Я поймал себя на том, что украдкой, но очень заинтересованно поглядываю на Надю, вернее, на ее загорелые ноги и фигуру, просвечивающую сквозь платье в лучах заходящего солнца.

Одновременно мое сознание умудрялось вести свою аналитическую работу. Как я иногда его за это ненавидел, особенно при общении с девушками! Нет чтобы просто наслаждаться моментом и отдыхать, так надо где-то на задворках моей садовой головы какому-то брюзге нудить о чем-нибудь вроде давешней мысли.

Вот и сейчас, вместо того чтобы расслабиться на прогулке с прелестными созданиями, кто-то внутри меня, удивляясь, бормотал: «Интересно как получается. Значит, моя душа помнит в деталях, как должно реагировать тело на присутствие приятных особ противоположного пола. Во мне уже шалят несуществующие гормоны. Этак и совсем себя можно перестать контролировать. А ну и пусть! Оторваться — так по полной, раз уж тело и душа позволяют… и без этих хреновых аналитиков на задворках головы». Я решил без задних мыслей окунуться в это маленькое приключение.

Пока я так сражался со своими тараканами, мы продефилировали по пирсу, любуясь яхтами и заодно присматривая какое-нибудь плавсредство попроще, вроде моторной лодки, сдающееся в аренду. Таковых нашлось хоть отбавляй, и мы, удовлетворенные результатами, взяли на заметку телефончик, который был указан на рекламном плакате фирмы проката. Первоначальная цель прогулки была достигнута, а впереди нас ждало какое-то представление, которое, судя по яркой вспышке на площади, не должно заставить себя долго ждать.

Федя, форсируя ситуацию, предложил перейти на ты и уже успел несколько раз подать руку Ане при переходах с причала на причал. При этом он уже стал называть девушек Аннушка и Наденька. В конце концов Аннушка плотно пришвартовалась к галантно предоставленному локтю приятеля. Мне оставалось только дивиться его ловкости и моей неуклюжести. Почему-то моя попытка назвать Надю Наденькой вышла так фальшиво, что удостоилась снисходительной усмешки. (Хорошо хоть снисходительной!) Мои подавания руки тоже больше походили на отдание швартовых моряками в порту, чем на жест любезного кавалера. Самое странное, что моя неуклюжесть не только не раздражала, а даже доставляла веселое удовольствие присутствующим. Друг даже шепнул мне:

— Высший класс! Где это ты так научился разыгрывать из себя безыскусного ковбоя? Мне до тебя далеко.

Вот уж не ждал, что сумею всех расположить своей неуклюжестью. Тем временем мы уже спешили на площадь. Там, в самом центре большого свободного круга, стоял ничем не примечательный парнишка.

— Смотрите, — объяснила нам Надя. — На брусчатке нарисовано желтой краской кольцо. Все зрители находятся снаружи его, а внутри круга наведенная реальность этого мира на время выступлений не контролируется пирамидой, и каждый, кто захочет, может творить там что угодно, лишь бы это произвело впечатление на зрителей. Выступающие должны подать заявку заранее, где обозначают продолжительность выступления. Больше ничего от них не требуется. Лучшие участники награждаются призами и премиями.

— А мы вчера ничего не заметили! — воскликнул Федька.

— А вчера ничего и не было. Эти соревнования или представления проводят только два раза в неделю. Поспешим — первый маг уже начинает!

Тем временем окончательно стемнело, и бульварчики принарядились разнообразными фонариками и подсветками. На площади, однако, царила полная темнота, ожидающая первого на сегодня полета фантазии. Когда мы подошли ближе, до меня стала доходить грандиозность предстоящего шоу. Круг достигал сотни метров в диаметре, так что дальняя сторона зрителей полностью терялась в сумерках. Забавно было наблюдать, как зрители спешат к месту представления, но, подбежав, ни один не переступил желтой полосы. Оно и понятно — себе дороже.

Мы, как и окружающие нас люди, замерли в темноте, ожидая представления. Постепенно круг перед нами почернел и превратился в бездну, из которой стало подниматься призрачное синеватое свечение. Затем в центре голубого, переливающегося волнами тумана стал выпячиваться прозрачный золотой пузырь. Он стремительно рос и вдруг взорвался ослепительными брызгами оранжевого света, которые, немного не долетев до нас, закружились, образуя спираль, очень похожую на галактическую структуру. Все представление сопровождалось красивой органной музыкой. Мириады звезд кружились перед нами вокруг ослепительного центра, пока там не образовалась черная дыра, которая стала пожирать все быстрее вращающийся галактический вихрь. В результате через несколько минут все звезды оказались втянутыми в центр, и мы опять погрузились в темноту. Наконец мы смогли разглядеть в темноте площадь перед нами, и следующий маг вышел попробовать себя на публике.

Новый участник не стал все погружать в сумрак, а взмахом руки превратил площадь в сцену огромного амфитеатра, располагающегося под нашими ногами. С двух противоположных сторон в амфитеатр вели ворота, которые стали медленно открываться, в то время как арена постепенно погружалась в сумерки. Из черноты ворот показалось свечение, причем справа оно было красным, а слева — желтым.

Вслед за свечением под мерное подрагивание земли появились и его устрашающие источники. Два огромных китайских огненных дракона встали друг против друга, пригнув голову и издавая низкое глухое рычание. Они были почти одинаковые, страшные и красивые одновременно, с мощными когтистыми лапами и огромной зубастой пастью. Только правый переливался красным, а левый — желтым пламенем раскраски.

Но вот прозвучал гонг, и два чудовища с низким звериным рыком прыгнули друг на друга. Они сцепились в огненный клубок, затем с яростным криком отскочили в стороны. И тут началось настоящее неистовство: драконы расправили крылья и взмыли в воздух, сначала на уровень наших глаз, а затем и выше. Они сталкивались в воздухе, пытаясь нанести друг другу раны. То один, то другой оказывался сверху, а его противник переворачивался спиной к земле. Дальше они выделывали вообще невероятные кульбиты. Мы, как и вся публика, вжимались в землю от страха и восхищения. Я не заметил, как судорожно схватил руку Нади. Мы вцепились друг в друга, чтобы только не удрать и досмотреть жутковатое, но красивое зрелище.

Но представление не кончалось, а развивалось дальше. Я не заметил, когда к дерущимся присоединились еще два сияющих дракона: один изумрудный, а второй бирюзовый. В воздухе стало тесно от развернувшейся баталии. Но нас ждало еще одно жутковатое испытание: драконы стали жечь друг друга струями огня, выдыхаемого из их немалых ротиков. Самый страшный момент настал, когда они, гоняя друг друга, полетели по периметру и стали испускать потоки пламени прямо на нас. Мы, в ужасе обнявшись с Надей, пытались заслониться друг другом от потоков огня, прежде чем заметили, что пламя растекалось по невидимой прозрачной стене над желтой разделительной полосой аттракциона прямо перед нашими лицами. Только мы это поняли, как все драконы взорвались вспышками, соответствующими их цвету, и площадка осветилась, являя миру комичную картину: все зрители, сжавшись, сидели прямо на земле или стояли, вцепившись друг в друга. Часть вообще отбежала в сторону.

Мы тоже недалеко ушли от остальных, найдя себя с Надей трясущимися от страха в объятиях друг у друга. А Федька так и вообще держал вцепившуюся в него Аннушку на руках. И когда это она успела на него запрыгнуть? После мгновения мертвой тишины площадь взорвалась ликованием, в котором слышались вопли, хохот и свист восторженных людей. Мы тоже, смеясь, отпустили друг друга. Не знаю как другие, но я сделал это с некоторым сожалением.

— Вот смотрите, девушки, какая от нас польза! Не уверен насчет наших боевых качеств, но зато мы всегда можем броситься обниматься при первой же опасности, — дал шутливый комментарий нашим действиям Федор.

— Настоящие душевные защитники! — подхватила шутку Надя.

— Зато если нам и было суждено испечься, то получилось бы два отличных грилированных бутерброда, — прокомментировал я возможную перспективу наших отношений.

Мы решили больше не испытывать свою психику на прочность и пошли поискать приключений поспокойнее. Федюня предложил посетить небольшое открытое блюз-кафе, в котором очень неплохо исполняли живую музыку. С площади мы уже отправились под ручку — спасибо представлению с драконами, которое очень ускорило процесс нашего сближения. Аннушка на Феде, можно сказать, уже висьмя висела.

Приятель уверенно вел нашу маленькую компанию к намеченной цели. Откуда он только успел разнюхать информацию о всех злачных местах в этом городке? Пройдя пару сотен метров параллельно набережной, мы услышали звуки неспешной музыки, явно исполнявшейся вживую. Свернув с дорожки в сторону моря, мы вышли к славному павильончику, в углу которого четыре красочно разодетых человека исполняли бесконечный вяжущий ритм то ли блюза, то ли медленного регги — в общем, что-то растаманское и ужасно очаровательное, пропитанное остывающей полуденной жарой прибрежных тропиков.

Самым колоритным из группы был старичок хиппи с собранными в пучок седыми волосами, играющий на тамтамах и подпадающий под описательный образ старика из известного произведения Хемингуэя. А может, это и был настоящий Хемингуэй или Старик из моря? Почем тут узнаешь, а спрашивать неприлично. Ресторанчик был наполовину пуст, и только одна пара обнималась и слегка покачивалась в медленном ритме на танцевальном пятачке перед музыкантами.

Слушая музыку, я не заметил, как остановился словно вкопанный, плывя в лениво-тягучем наркотическом ритме простенькой, но волшебной мелодии. Только когда музыканты решили прерваться, я сообразил, что мы все так стоим и слушаем музыку, как бараны у ворот, вместо того чтобы зайти внутрь. Седой дяденька приветливо улыбнулся и сделал приглашающий жест.

Мы, очнувшись от этого тропическо-музыкального гипноза, радостно завалили в ресторанчик, захватив один из столиков недалеко от сцены. К нам тут же подкатил парнишка и разложил меню. Мы, не мудрствуя лукаво, заказали красного вина и морепродуктов на закуску.

И начался самый очаровательнейший вечер, какой только можно придумать. Вино, красивые девушки, и все это под магическую, расслабляющую музыку знающих свое дело музыкантов. Вместе с количеством потребленного алкоголя музыка все больше усиливала свое волшебное действие. Если регги располагает к тропическому расслаблению, то блюз определенно является музыкой любви — может быть, не такой летящей, как вальс, и не такой страстно-энергичной, как танго, но любви глубокой, несчастной и неистовой.

В результате музыканты сделали свое дело, и сначала Федя с Аней, а потом и мы с Надей пошли танцевать. Сумерки и музыка создавали состояние полного улета. Я только видел перед собой карие бездонные глаза Нади, отблескивающие сполохами фонариков, и безвозвратно тонул в них. Как бы ни копошились в моей голове тараканы, попискивая остатками сомнений, мол, не слишком ли быстро развиваются события, мои руки, чувствуя теплое, упругое и стройное женское тело, забивали своими сигналами всякие рациональные мысли. И потом, как вы прикажете танцевать блюз? В конце концов мы, как и многие другие пары, просто стояли, плотно прижавшись друг к другу. Надины руки крепко обнимали меня за шею, а мои ладони как-то сами собой сползли с ее талии на более привлекательные места. Она вдруг подняла голову с моего плеча, призывно взглянула мерцающими в сумерках глазами и осторожно потянулась губами. Я, окончательно обалдев, поймал ее чуть приоткрытый рот, и мы дотанцовывали свой танец, слившись в долгом поцелуе.

С этого тропического танцпола мы, опьяненные вином и новыми отношениями, потянулись парами в разные стороны. Перед выходом Федя шепнул мне на ухо не принимающим никаких возражений тоном:

— Я покажу Анечке наши апартаменты, а ты, как галантный кавалер, проводишь Наденьку!

Я только кивнул в ответ, и мы разбрелись в разные стороны. Несколько сот метров темных улочек я плыл как в тумане, обнимая и лаская по пути Надино тело и останавливаясь каждые пять минут для жарких поцелуев. Когда мы подошли к входу в ее квартиру, очень напоминающую нашу, она даже забыла спросить, не желаю ли я чашечку чаю или еще какой-нибудь белиберды, а просто открыла дверь и маняще взглянула на меня. Я же, ничего не спрашивая, вломился в жилище.

Внутри мы тоже не стали размениваться на разговоры. Она молча взяла меня за руку и повела наверх в спальню, не включая света. Поднявшись, я понял, что совсем съезжаю с тормозов, и набросился на девушку, как изголодавшийся хищник, вцепившись в ее губы страстным поцелуем. Мои руки проникли под платье и одним движением обнажили восхитительное тело. Дальше все утонуло в порыве страсти. Мы кувыркались в постели, вытворяя бог знает что…

Спасли меня, наверное, мои досадливые тараканы, которые притаились где-то на дне сознания, но не покидали его совсем. Когда мы достигли полной кульминации, я почувствовал, как вместе с физиологическим единением мое сознание стало сливаться с Надиным. Может быть, мы и совершили бы такое объединение в одно астральное существо, как Таша со Славой, но меня вдруг обдало холодом неизвестности и чужеродности души девушки.

Все насекомые моих сомнений, до этого тихонько копошившиеся в моей голове, сразу засуетились. Меня ведь неплохо выучили, что слияние душ возможно только при сильном обоюдном влечении и желании, а я никакого слияния душ еще не планировал. Да и как это вообще возможно, если я ничего о ней не знаю? И еще это нечто чужое в ее душе до жути напугало меня. Так что вместо того, чтобы расслабленно нежиться в постели рядом с Надей, я отскочил, вернее, соскочил со своей новой подруги и испуганно уставился на нее.

— Ты что? — ласково пыталась успокоить меня девушка.

— Ты кто? — задал я в тон ей не менее глупый, но такой важный для меня вопрос.

Надя молчала в темноте. Я тоже молчал, не зная, что делать дальше. О продолжении сексуальных игр не могло быть и речи, но обижать девушек тоже не значилось в моих привычках. Через некоторое время до меня донеслось прерывистое дыхание и всхлипывание. Кажется, Надя применила второе безотказное женское орудие после обольщения. Я, как настоящий джентльмен (или последний лох — что вернее), повелся на эту уловку и стал неуклюже ее успокаивать:

— Ну что ты расплакалась, в самом деле? Мы хорошо провели вечер. Немного не сошлись душами или еще чем… ну, так не с первым же попавшимся соединяться в новое существо? Найдешь еще себе подходящего партнера.

— Что бы ты понимал, Женя! — прервала мою болтовню Надя, потом, помолчав, добавила: — Я ангел, а не душа.

Я как сидел, намереваясь и дальше нести успокоительную чушь, так и остался сидеть с открытым ртом, переваривая эту новость: «Опаньки! Так это что ж, я с ангелом сексом занимался? Ё-мое! Тогда понятно — немудрено почуять что-то чужеродное. А ведь и правда, Буль же говорил, что для ангела слиться с душой — самое то, что нужно. Но как же она могла против моей воли попереть — это ж не по-ангельски? К тому же от всех ангелов раньше шло тепло, а сейчас какая-то чужеродность. Что-то здесь очень и очень не так!»

— Слушай, если ты так уж хочешь подружиться с душой, надо как-то подольше похороводить, пообщаться и все такое… может, тогда и получилось бы что. А то так, наскоком, ничего, кроме испуга, не выйдет, — пытался я разрядить ситуацию, а сам понимал, что если бы не почуял вовремя чужеродность в сознании ангела, то вполне мог бы найти себя уже маленьким Шивой.

— Ты все-таки ничего не понимаешь… — жалобно всхлипнув, крутила ту же пластинку Надя.

Я заткнулся, пытаясь сообразить, к чему это она клонит. Наконец девушка опять прервала свои всхлипывания короткой фразой, которая добила меня окончательно:

— Я чужой ангел.

— Как это, чужой? — продолжал я тупить.

— Не из вашей пирамиды… ну… из чужой цивилизации.

— Ах, вот почему я почуял чужеродность! — наконец дошло до меня. — Постой, а что вы тогда здесь делаете? На ознакомительной прогулке или по делам? Хм, а зачем тебе со мной сливаться сознаниями приспичило? Мало, что ли, у вас своих душ? Ничего не понимаю. И чего тогда рыдать?

— До тебя в самом деле ничего не доходит, — обиженно повторила Надя уже в третий раз. — Мы специально вас выслеживали.

Час от часу не легче! Вернее, секунда от секунды. Истина происходящего стала вываливаться, как дерьмо из самосвала, пытаясь погрести меня со своими хилыми и недалекими догадками под таким вонючим слоем неприкрашенной действительности, что скоро из нее будет не выплыть, по крайней мере в одиночку.

— З-зачем?.. — только и смог испуганно выдавить я из себя.

— Не пугайся ты так! — воскликнула Надя. — Мы не хотели причинить вам никакого вреда… Мы, ангелы, исполняем волю структуры, пославшей нас для выполнения определенного задания… У нашей цивилизации возникла страшная проблема. Наша планета в скором времени должна погибнуть, если напрямую не вмешаться в реал.

— Очень жаль, — вставил я дежурную фразу. — Но при чем здесь мы?

— Неужели непонятно? — подняв на меня заплаканные глаза, с упреком сказала Надя. — У вас есть технология прямого попадания в реальный мир.

— Откуда ты знаешь?! — испуганно воскликнул я.

— Я не знаю откуда. Может, со второго или третьего уровня. Нам об этом не докладывают. Зато я знаю другое: если мы провалим миссию, нас развоплотят, так как мы знаем слишком много, — горько усмехнулась Надя.

— Постой, но вы так здорово изображали русских девушек. Откуда это? — Моя тупость, не зная границ, заставляла меня и дальше задавать неуместные вопросы.

— Разве непонятно? Мы были обычными ангелами Службы Коррекции. Когда возникла необходимость, нас видоизменили сообразно вашим усредненным вкусам и накачали культурной программой. Это ничего не стоит для тех, кто наверху.

— Что же получается, что вы ангелы, борцы за свободу, сами создания подневольные?

— Получается, — грустно подтвердила Надя. — Но здесь есть одна хитрость. Свободой выбора не обладают безликие, так сказать, чистокровные ангелы, какими мы были до превращения в женщин пирамиды Земли. Сейчас мы обрели индивидуальность, с которой должна бы наступить хотя бы некоторая свобода выбора. Но в связи с особенностью задания нас с самого начала лишили самостоятельности.

— Но вы же могли бы отказаться, — ляпнул я очередную глупость.

— Могли бы, если бы знали, что нам предстоит, и если бы обладали на тот момент свободой выбора, — опять грустно усмехнулась Надя. — Но знаешь, это такое счастье — обрести индивидуальность хоть ненадолго! Просто за все надо платить.

Мне было искренне жаль несчастного ангела — она выглядела такой опечаленной. Не выдержав вида этой горемычной красоты, я спросил:

— Могу я тебе чем-нибудь помочь?

— Да, — с надеждой посмотрела на меня девушка, даже не пытаясь прикрыть свою ангельскую наготу. — Только скажи: как вы это делаете. Все останется между нами. Только один ангел пойдет в реал на нашу планету и исправит ошибку…

— Нет! Я не могу! — вскрикнул я в испуге. — Давай мы попросим наших ангелов, и они помогут вам.

— Нет, не помогут, а постараются уничтожить всех, кто знает об этом.

Мы молча уставились друг на друга. Потом я сказал фразу, за которую настоящему мужчине должно быть стыдно:

— Ну что ж, было приятно познакомиться. Пожалуй, я пойду…

— Не спеши. Выгляни лучше в окошко… — уже как-то мрачно усмехнулась Надя.

Почувствовав неладное, я осторожно встал и подошел к окну. За занавеской не было улицы. Вместо нее в абсолютной черноте витали какие-то зеленовато-синие сполохи.

— Мы уже далеко от твоего мира. И к сожалению, раз ни любовь, ни жалость не помогли, придется приступить к плану номер три. Прости, если сможешь, — произнесла спокойным и холодным тоном Надя, вставая с постели.

Я с ужасом заметил, как вся обстановка в комнате стала меняться на моих глазах, превращаясь в подобие хирургического кабинета. Но больше всего меня напугала сама Надя. То есть девушка, с которой мы только что (ну, того самого…), стала превращаться в какую-то гротескную бормашину с захватами вместо рук и сверлом вместо головы. Я хотел бежать, но понял, что бежать некуда. Да и ноги меня от страха уже не слушались.

— Не бойся! — жужжащим голосом провыла машина, протягивая ко мне руки-захваты. — Я только просканирую твое сознание, и все.

Я увидел, как мое тело бессильно обвисло в захватах, и сверло, визгливо вращаясь, стало приближаться к моей голове. Вот оно коснулось моего лба, а я, по-прежнему полностью парализованный своим страхом и чужой волей, неподвижно висел в держателях этой чудовищной машины. Все, что я смог сделать, — это зажмурить глаза…




— A-а! О-о! У-у! — с протяжным криком, постепенно снижающим тональность и силу, я, не чувствуя над собой никакого насилия, открыл глаза и оказался лежащим на своей кровати в реале. Никакой хичкоковской бормашины рядом, естественно, не было.

«Это что же такое со мной случилось?» Я встал и осмотрелся. Все было в том состоянии, как я оставлял. За окном темно: или ночь, или поздний вечер. «Неужели все происшедшее было правдой? А что же с Федей?» Я в панике стал соображать, что же теперь делать: если Анютке это дело удалось чуть лучше, то Федькину душу можно искать уже где-нибудь на другом конце Вселенной. Вот мать-перемать! Надо ж ему срочно звонить, и если его нет, объявлять аврал на весь астрал!

Я метнулся к телефону — физик не отвечал. Ничего не оставалось делать, как есть лошадиную дозу нашего лекарства-запускателя и через десять минут отправляться обратно в астрал с включенным воплем-сиреной в сознании: «Буль! Буль! Буль!» А что поделаешь? При таких делах и не так забулькаешь!

Надо сказать, к чести Буля, он мгновенно оказался рядом со мной, вися вверх тормашками прямо в черноте астрала. «Молодец, корректировщик, так спешил, что забыл откорректироваться. Или это я забыл?» Не суть важно. Я крикнул:

— Федька!

— Чего орешь? Я тебе не Федька.

— Знаю!

— Толком говори. Что? Где? Когда?

— Что я тебе, на телеигре, что ли? Придурок!

— От такого слышу!

— Быстрее! На нас напали ангелы из чужой пирамиды — хотят нашу технологию стащить. — Наконец я выдал более или менее вразумительную информацию.

Буль тут же начал действовать. Вернее, исчез, не сказав мне ни слова. Тогда я, на свой страх и риск, стал звать приятеля — ни ответа ни привета. Расстроившись, я переключился на наше личное астральное божество и в панике принялся вызывать Ташу и Славу одновременно. Они-оно появилось тут же передо мной в астрале, прям как вещая каурка, но вместо того, чтобы встать передо мной, как лист перед травой, это наглое божественное создание стало пугать меня, постоянно меняя форму с Ташки на Славку и обратно.

— Сгинь, нечисть! — хрипло проорал я, отмахиваясь.

— Сам неумытый засранец! Сначала вызывал, а потом: «Сгинь!» — воскликнул Славка и, сменившись на Ташу, произнес: — Не волнуйся, мы Федю уже вытащили. Просто выглядим так в связи с усложненной обстановкой в свободном астрале, — хихикнула девушка. Затем, снова превратившись в Славку, наше божественное чудо-юдо скомандовало: — Пора бы и привыкать. А сейчас марш к нам в якорь! Там обо всем и поговорим…

Я не стал ломаться и отправился в Ташин якорь. Очутившись на пляже, я увидел людей, сидящих на террасе у знакомого бунгало, и кинулся туда бегом. Какова же была моя радость, когда я застал всю честную компанию в целости и сохранности, включая живого Федю и даже Славу с Ташей в раздельно-дискретном состоянии.

Сначала мы все бурно и долго радовались по поводу обнаружения друг друга целыми и невредимыми. Даже опять ударили по вину. Выяснилось, что Федька, может быть, и гораздо быстрее дошел бы до той же фазы приключения, что и я, но их путь по улочкам городка оказался несколько длиннее, как вспоминал он с содроганием. Соответственно и до кульминации они добрались чуть позже.

Но кудрявый физик, в отличие от меня, стал звать на помощь Славу, и непонятно почему (то ли ментальная защита у инопланетян оказалась слабовата, то ли у Славы с Ташей теперь такие способности к сверхчувствительности, но факт остается фактом) наше божество услышало и успело как раз к моменту сканирования Федькиного сознания. Вдобавок они не только приятеля вытащили, но и запеленговали чужие ангельские сущности, а также их связь с инопланетной цивилизацией. Так что Буль сейчас разбирается со всей этой историей.

— Интересно, а что это нас какими-то тупыми бормашинами пугали? — вдруг вспомнилось мне.

— Это они пытались парализовать вашу волю страхом. Типичный прием в астрале. Кстати, обычно хорошо срабатывающий, — ответила Таша. — Ты просто воспользовался своим фирменным приемчиком: смотался втихую в собственное тело. А Феде ужасно повезло, что его зов пробил их защиту. Это они дали маху.

В целом радость наша не знала предела, но потом появился Буль и поломал весь праздник. После его слов сразу стало не до шуток.

— Весь астрал на ушах! Выясняют, откуда утечка информации. К счастью, почти сразу стало ясно, что вы здесь ни при чем. Так что поздравляю: вы успешно избежали немедленного развоплощения.

Не знаю как у других, но у меня от такого поздравления почему-то заныли зубы, и я с дрожью сомнения в голосе спросил:

— А как насчет не немедленного?

— Чего не немедленного?

— Раз-звоп-площения… — слегка стуча зубами, произнес я.

— Ну, это как повернется. Вот что я вам посоветую: пока тут сыр-бор да пока во всем разберутся, времени еще немало уйдет. А вам на это самое время надо в реале затаиться. И чтоб как мыши там сидели, если, конечно, жить хочется. Мне не до шуток! Сейчас быстренько прощайтесь с Ташей и Славой, и чтобы я вас больше здесь не видел. — Буль тяжело вздохнул и добавил: — Думаете, мне легко? И вас всех жалко, и самому жить хочется. Так что пока нарушенное равновесие интересов вновь не восстановится, к астралу ни одной ногой!

Делать нечего, мы скомканно попрощались с Ташей и Славой, сказали «пока» Булю и прыгнули в свои тела…




ЭПИЛОГ


«Если бы только знать, чем обернется тот случай с подопытной собакой… Куда нас всех занесет, какими жертвами придется заплатить и как это перевернет наше представление о мире… Если бы только знать все заранее!» — думал я, сидя на веранде старой дачи Славиных родителей.

За окнами тихо шуршал моросящий осенний дождь. В доме пахло сыростью. Надо было растопить печь или хотя бы притащить с чердака электрообогреватель, но всем телом владела такая лень, что не возникало желания даже пошевелить рукой. Эта апатия уже месяц преследовала меня. Вот и сегодня я уже два часа праздно сидел на колченогом стуле посреди неприбранной комнаты, а воспоминания продолжали упорно лезть в голову.

Прошел месяц, как мы, спрятав генераторы, пытались забыть события последнего полугода.

Я приехал, чтобы проверить, все ли здесь в порядке без хозяйского догляда, и только сейчас понял, как скучаю по своим друзьям, оставшимся за порогом. Мир опять стал обыденно-серым, и душа никак не хотела соглашаться с этим фактом.

Так, сидя посреди пустой комнаты и вспоминая удивительные события, я вдруг почувствовал, что со мной что-то происходит. Постепенно внутри меня стала подниматься какая-то отчаянная сила — то ли заявил о себе дух противоречия, то ли это наконец кончилась апатия, и пора было строить жизнь заново. Я встал… даже притопнул, стряхивая воспоминания: «Не надо себя обманывать! Все равно, чего бы ни стоили прошлые события, я поступил бы так же. Просто все случившееся настолько невероятно и великолепно, что невозможно даже представить себе жизнь без этого. Да и Слава с Ташей по большому счету не так уж и много проиграли, а может быть, даже выиграли…»

Я прошел по помещениям, проверяя, все ли готово к зиме. Пришлось выгребать оставшиеся продукты из ящиков, чтобы не оставлять приманки грызунам. Завершив осмотр дома, я стоял на крыльце и с грустью смотрел в темный дверной проем, понимая, что вряд ли когда еще вернусь сюда, где прошло столько прекрасных дней детства. Вздохнув, я захлопнул дверь, словно отрезая светлые воспоминания, и поплелся к своей колымаге, уродливому пасынку советского автопрома.

Позже, по прошествии нескольких дней, я понял, что мое улучшившееся настроение на Славиной даче было не что иное, как первая попытка контакта с той стороны — первый добрый «взгляд в спину». Спасибо Славе и Таше за их силу и желание достучаться до меня. После нескольких ночей, сопровождавшихся странными снами, в которых меня преследовали непонятные люди, желавшие со мной поговорить, до меня вдруг дошло, что это меня вызывают «с небес». Все еще борясь с опасениями, я все же решился на выход, предварительно позвонив Феде и обговорив вопросы безопасности.

И вот, спустя месяц с гаком, испытывая уже позабывшееся волнение, я съел таблетку и надел на голову электроды. Через мгновение я уже стоял на изнанке около своего тела и раздумывал: куда бы мне отправиться для начала? Но долго размышлять мне не дали — передо мной возник улыбающийся Буль и сказал:

— Ну, наконец-то! Только Таша и сумела до тебя достучаться, — и уже серьезным тоном спросил: — Не пора ли заняться делом — помнишь, я когда-то обещал еще поучаствовать в наших играх?