Мечта каждого мужчины
Виктория Шарп








Чтобы вступить в права наследства, Виоле Паркер пришлось поехать в город, с которым у нее связаны такие воспоминания, что ей хотелось бы навсегда вычеркнуть их из памяти. У Виолы только одна цель: поскорее закончить дела и вернуться домой. И, конечно, меньше всего в ее планы входило закрутить роман, да еще с мужчиной, имеющим репутацию опасного типа, с которым лучше не шутить…






Виктория Шарп

Мечта каждого мужчины





1


— Я не поеду в Саванну. И, пожалуйста, прекратите настаивать, вы, оба! О господи, неужели в вас нет ни капли чуткости? Как вы не понимаете, что я не могу поехать в этот проклятый город? Просто не могу и все!

Топнув ногой в бессильной ярости, Виола повернулась к родителям спиной. Ее плечи дрожали, в глазах стояли слезы. Только огромным усилием воли она удерживалась, чтобы не бросить в лицо отцу и матери заслуженный упрек. Хотя Виола понимала, что это не изменит ситуацию. Во-первых, ее родители привыкли к подобным упрекам, а во-вторых, они слишком прагматично смотрели на жизнь, чтобы переживать по поводу событий шестилетней давности. Если бы не периодические напоминания дочери, Роберт и Шеридан Паркер уже давно забыли бы про ту досадную историю. И они совершенно не понимали, почему Виола никак не может выкинуть ее из головы.

— Послушай, малышка, — вкрадчиво заговорил Роберт Паркер, переглянувшись с женой, — прошу тебя, успокойся. Право же, ты слишком эмоционально все воспринимаешь. Давай сядем в кресла и еще раз спокойно обсудим ситуацию.

— Да что тут, черт подери, обсуждать?! — в сердцах воскликнула Виола. — Я, кажется, уже объяснила, что не собираюсь ехать в Саванну! И давайте поставим на этом точку.

— Да какую же точку, когда надо вступать в наследство, а все сроки уже проходят? — вмешалась в разговор Шеридан Паркер. — В конце концов, кому из нас троих бабушка Синтия оставила свой коттедж и сбережения? Она завещала все это тебе, моя милочка! Поэтому именно ты должна заняться оформлением бумаг и продажей недвижимости. И потом, — пустила в ход миссис Паркер самый веский аргумент, — ведь ты же у нас юрист, а не я и не твой отец. Или ты хочешь сказать, что мы зря потратили деньги на твое образование?

— Папа не хуже меня разбирается в делах, он у нас банковский служащий. А ты, мама, всю жизнь проработала секретаршей и тоже прекрасно разбираешься в деловых бумагах.

— И что ты предлагаешь? Чтобы мы бросили работу и поехали заниматься твоим наследством?

— Ты очень догадлива, мамочка. Да, именно этого я и хочу.

— Но, дорогая моя, ведь это невозможно! — запротестовал Роберт. — Продажа коттеджа может затянуться, а ты же не хочешь, чтобы нас с мамой уволили? В этом случае нам всем придется плохо.

— А если я поеду в Саванну, то плохо придется мне.

— Эгоистка! — с упреком воскликнула Шеридан. — Ты всегда, всегда думаешь только о себе! А впрочем… что мы вообще тратим время на уговоры, Роберт? Если ей не нужно бабушкино наследство, пусть никуда не едет. Нам-то что!

— Да, действительно, — оживленно подхватил Роберт, — если Виоле не нужны деньги, пусть остается в Филадельфии. В конце концов, мы живем в свободной стране…

— Ради бога, папа! — Виола поморщилась. — Итак, как я поняла, вы наотрез отказываетесь мне помочь? Что ж, прекрасно. Просто замечательно! Иного я от вас и не ждала.

Шеридан издала страдальческий вздох.

— Вот она, дочерняя благодарность! Знаешь, дорогая моя, может быть, мои слова прозвучат ужасно — ведь нас, североамериканцев, так часто упрекают в холодном отношении к детям! — но, откровенно говоря, я жду не дождусь, когда ты получишь деньги моей свекрови и съедешь от нас на отдельную квартиру.

— Взаимно. — Виола усмехнулась. — Не сомневайтесь, дорогие предки, я тоже сплю и вижу, чтобы поскорее начать жить отдельно. Благо, я закончила учебу и теперь могу сама зарабатывать себе на жизнь.

— Вот и замечательно! — радостно подхватила Шеридан. — Стало быть, не теряй зря времени и скорее поезжай в Саванну.

— Поеду, что же мне остается делать!

Не глядя больше на родителей, Виола покинула гостиную. Оказавшись в своей комнате, она без сил рухнула на кровать. Несколько минут Виола лежала, не меняя позы, и только прерывисто дышала, борясь с желанием разрыдаться. Потом медленно приподнялась и села.

— Ну почему мне достались такие бесчувственные родители? — с горечью промолвила она. Глубоко вздохнула и добавила: — Только бабушка всегда понимала меня.

Да, с бабушкой Виоле повезло. Синтия Паркер являла собой полную противоположность своему единственному сыну. Она была добрая, чуткая, всегда готовая выслушать, посочувствовать и дать дельный совет. Беда в том, что родители Виолы мало прислушивались к ее советам… в отличие от самой Виолы, для которой бабушка с детских лет была непререкаемым авторитетом. Но, к сожалению, в самый сложный момент своей жизни Виола не обратилась к бабушке за помощью. И это очень дорого ей обошлось.

Не сейчас, черт возьми, не сейчас! Виола даже замахала руками, отгоняя тягостные мысли. У тебя еще будет время вспомнить тот кошмар, когда ты приедешь в Саванну. А сейчас… пожалей себя и постарайся отвлечься делами.

Виола привела себя в порядок, заказала по телефону билет до Саванны и такси. Поезд, на котором она решила ехать, отходил завтра в шесть вечера. Значит, она приедет в Саванну утром. Это давало возможность без промедления заняться делами. А к ночи она постарается хорошенько вымотаться, чтобы сразу уснуть… и не вспоминать о том, что хотелось бы навсегда забыть.




В Саванне Виола тотчас связалась с адвокатом покойной бабушки мистером Аланом Демпси. Он оказался не слишком загружен делами, и они с Виолой сразу занялись оформлением наследства. День прошел в хлопотах, и к вечеру Виола просто валилась с ног от усталости. То же самое произошло на следующий день и продолжалось всю неделю. И вот, наконец, Виола стала полноправной обладательницей двухэтажного кирпичного коттеджа в пригороде Саванны, банковского счета в сто тысяч долларов и небольшого участка земли на побережье Атлантического океана.

С деньгами все было ясно. Их Виола собиралась перевести на свой банковский счет в Филадельфии, а затем купить на них квартиру. Но что делать с коттеджем и земельным участком? Разумеется, продать, без колебаний решила Виола. С этой целью она обратилась в местное агентство по торговле недвижимостью. И вот тут-то ее поджидал ряд сюрпризов.

Первым сюрпризом было, что она вряд ли найдет покупателя так быстро, как ей хочется. Район, в котором стоял коттедж, не пользовался популярностью у местных жителей. Причиной являлась близость к океану и отсутствие укреплений, защищающих дома от наводнения. А второй сюрприз заключался в том, что земельный участок на побережье находился в заброшенном состоянии. Он представлял собой апельсиновую плантацию, которая много лет не обрабатывалась. К тому же документы на участок оказались не в порядке, и нужно было заново оформлять его и регистрировать. По этой причине Виола не могла уехать из Саванны, предоставив ведение своих дел адвокату. Доверенности было недостаточно, требовалось ее личное присутствие… Это обстоятельство повергло Виолу в глубокое уныние. Ей совсем не хотелось задерживаться в Саванне, не говоря уже о том, что ей абсолютно нечем было здесь заняться.

— Неужели ничего нельзя сделать, чтобы я могла уехать? — с досадой спросила она мистера Демпси. — Придумайте же что-нибудь, господин адвокат! Я готова подписать любую доверенность, даже если в этом будет определенный риск. Главное, чтобы я могла поскорее вернуться в Филадельфию.

— Сожалею, мисс Паркер, но это невозможно, — развел руками мистер Демпси. — Вы должны пробыть в Саванне хотя бы месяц, пока я не исправлю ошибки в документах на владение участком, а это возможно только в судебном порядке.

— А почему вы раньше не сделали этого, черт подери?! — в сердцах воскликнула Виола. — Ведь эти злосчастные бумаги можно было выправить еще при жизни бабушки!

— Да, если бы миссис Паркер обратилась ко мне в свое время, — с легкой обидой ответил адвокат. — Но так как она этого не сделала, то приходится заниматься этим сейчас.

— Извините, — смущенно буркнула Виола. — Наверное, я веду себя не слишком вежливо. Но мне хочется как можно скорее вернуться домой, и проволочки приводят меня в отчаяние.

Мистер Демпси бросил на нее сочувствующий взгляд.

— Понимаю, мисс Паркер. Молодых специалистов неохотно берут на работу, и ваше стремление скорее заняться ее поисками вполне объяснимо. Однако мне кажется, вы зря переживаете. Если за этот месяц найдется покупатель на коттедж и участок, ваш счет пополнится кругленькой суммой и вы сможете открыть собственную фирму. Или же стать совладелицей юридической или нотариальной конторы. По-моему, это намного лучше, чем работать на хозяина.

— Вы правы, — согласилась Виола. — И потом, ситуацию все равно не изменишь. А значит, надо запастись терпением и ждать.

— Все так, мисс Паркер. Только, уж простите, мне совершенно не понятен ваш пессимистичный настрой. Неужели вам так неприятна Саванна? Тем более сейчас, в разгар лета, здесь столько всевозможных развлечений! И толпы одиноких мужчин.

— Ага, и все они просто жаждут найти доступную и не слишком требовательную подружку на время летнего отпуска! Нет уж, мистер Демпси, покорно благодарю. Я предпочитаю обходить стороной заезжих любителей приключений.

Адвокат улыбнулся.

— Это не так трудно, учитывая, что они обитают в загородных отелях, а не в самой Саванне. А здесь, в городе, вы можете найти более приличную компанию. Да разве у вас нет здесь подруг? Насколько помню, в школьные годы вы часто приезжали к бабушке на каникулы.

— Конечно, у меня есть здесь приятельницы. И я обязательно с ними свяжусь, — сказала Виола, прекрасно зная, что не сделает этого.

Из адвокатской конторы она поехала домой на машине, которую взяла напрокат, как только приехала в Саванну. Как почти все дома на улице, дом бабушки Синтии был из красного кирпича. Он был построен еще в конце девятнадцатого века, в викторианском стиле, не слишком популярном в штате Джорджия. Те, кто обосновался здесь до войны Севера и Юга, предпочитали так называемый колониальный стиль: белые, желтые и розовые здания, украшенные колоннами и тенистыми верандами. Такие особняки сохранились в старых кварталах города, и там сейчас жили местные богачи. Но в целом Саванна была вполне современным городом. Сплетники, сующие нос в чужие дела, обитали в окраинных районах, как тот, где сейчас жила Виола.

Можно было, конечно, перебраться в отель в современном районе. Однако, справившись насчет цен, Виола отказалась от этой затеи. Ей было жалко транжирить деньги. И потом, Виола решила, что ничего ужасного с ней не случится, если она какое-то время поживет в бабушкином коттедже.

Действительно, что может с тобой случиться? — рассуждала она по дороге домой. Сомнительно, чтобы тебя кто-то побеспокоил. А воспоминания… гони их ко всем чертям, если они посмеют тебя мучить!

Увы! Прогнать ненавистные воспоминания оказалось не так просто. Пока Виола была занята делами, она еще могла заставить себя не думать о том, что случилось с ней шесть лет назад. Но стоило ей провести вечер в одиночестве и бездействии, как воспоминания обрушились на нее, словно стая москитов, от которых издавна страдали жители южных штатов. И поделать с этим Виола ничего не могла.

Поняв, что от самой себя не уйти, Виола сварила побольше кофе, достала пачку сигарет и, расположившись в кресле у открытого окна, дала волю воспоминаниям.

Мысли Виолы перенеслись в то злосчастное лето, когда ей было семнадцать. Она перешла в выпускной класс и в следующем году собиралась поступать в университет. Виола решила провести у бабушки свои последние школьные каникулы. Впрочем, она почти каждое лето гостила у нее по той простой причине, что ее родители предпочитали дочь в отпуск не брать.

То лето было чудесным. Теплая, не слишком жаркая погода, спокойный океан: за два месяца — ни одного шторма. За первую неделю каникул Виола успела от души наплаваться и покрыться золотистым загаром. В то время она очень любила загорать, хотя загар не очень шел ей: она была зеленоглазой брюнеткой. Впрочем, сохранить белизну кожи в климате Южной Джорджии было невозможно, если только сидеть целыми днями взаперти и не показываться на пляже. А неугомонной Виоле Паркер совсем не хотелось сидеть взаперти. Ей хотелось отдыхать, развлекаться и… встречаться с симпатичными и веселыми парнями. Как и любой нормальной семнадцатилетней девушке.

Так как Виола часто приезжала в Саванну, у нее с детских лет появились там приятельницы. На вечеринке у одной из них Виола и познакомилась с Кевином Гилфордом. Точнее, Виола визуально знала этого юношу. Он жил с родителями на той же улице, что и ее бабушка. Однако до того лета они не были знакомы лично. Но вот, знакомство состоялось… и у молодых людей с ходу завязался роман.

Кевин начал ухаживать за Виолой буквально с первой минуты знакомства. После вечеринки он проводил ее домой и предложил встретиться завтра в городском парке. В конце этого свидания Кевин предложил Виоле стать его девушкой, и она с радостью согласилась. Еще бы! Ведь Кевин Гилфорд был самым завидным парнем во всей округе. Красивый, раскованный, самоуверенный, и еще у него был потрясающий автомобиль. «Тойота Ленд Крузер» красного цвета, стоимостью больше ста тысяч долларов. Такой дорогой и роскошной машины не было ни у кого из семнадцатилетних парней их района. А у Кевина была, ему подарила машину бабушка. Бабушка, которая была готова на все для единственного внука, к тому же позднего ребенка в семье: матери Кевина было за сорок, когда он появился на свет.

Около трех недель роман Виолы и Кевина носил платонический характер, не считая невинных поцелуев. Каждое утро они встречались и вместе шли на пляж. Потом расходились по домам, чтобы вечером снова встретиться и поехать в какой-нибудь бар или ресторан. В этих заведениях Кевин заказывал самые дорогие блюда и платил за них щедрой рукой. И не только за еду, но и за спиртное. Оно было запрещено для несовершеннолетних, но Кевин умел договариваться с официантами. Да и бары они посещали не все подряд, а только те, где закрывали глаза на возраст клиентов.

Так Виола впервые в жизни попробовала спиртные напитки. Вино, бренди, виски, коктейли… каждый раз Кевин заказывал что-нибудь новенькое. Правда, Виола старалась не злоупотреблять, чтобы не расстраивать бабушку. А та и без того была расстроена, потому что выбор внучки пал на Кевина Гилфорда. И сам Кевин, и его семья очень не нравились Синтии Паркер. Она считала их заносчивыми, эгоистичными и не слишком порядочными людьми. И не уставала предостерегать Виолу от излишнего сближения с Кевином.

— Что ж, встречайся с ним, раз он так тебе нравится, но ради всего святого не делай глупостей, — напоминала она каждый раз, когда Виола собиралась на свидание. — Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?

— О чем? — лукаво спрашивала Виола, хотя прекрасно понимала намеки бабушки. — Ну, объясни же, ба, я не понимаю тебя!

— Я говорю о том, чтобы ты не сглупила и не отдала этому прохвосту свою невинность, — взволнованно отвечала старушка. — Проще говоря, никакого секса! Не позволяй ему запудрить тебе мозги и толкнуть на опрометчивый шаг, о котором ты потом можешь горько пожалеть.

Конечно, бабушка была абсолютно права. И Виола сама прекрасно понимала, что не должна позволять Кевину слишком много. Она еще слишком юна и слишком мало знает Кевина, чтобы решиться на важный шаг. К тому же Виола не чувствовала ни малейшей потребности в интимных отношениях. Кевин был ее первым парнем, и до встречи с ним она даже ни с кем не целовалась. Она не нуждалась в чем-то большем, чем поцелуи и дружеские объятия.

Зато Кевин нуждался. И в один прекрасный вечер он сказал об этом напрямик. Он заявил, что уже давно не мальчик и не может встречаться с девушкой, которая отказывает ему в удовлетворении самой насущной потребности. Проще говоря, он не в состоянии жить без секса.

— В конце концов, я не понимаю, чего ты боишься, — сердито сказал он. — У меня большой опыт в таких делах, и я гарантирую, что ты не залетишь. А если это все же случится, хотя это не может случиться, я сразу на тебе женюсь. Потому что, — добавил он, глядя ей в глаза, — я безумно люблю тебя, малышка. И не хочу даже думать о том, что мы можем когда-то расстаться!

И Виола сдалась. А месяц спустя с ужасом обнаружила, что беременна. Виола сообщила «радостную новость» Кевину, и после этого разговора она больше никогда не видела его. Кевин Гилфорд бесследно исчез из ее жизни! Виола догадывалась, что он уехал к родственникам в Новый Орлеан, но у нее не было возможности с ним связаться. Да и стоило ли? Мать Кевина, с которой Виола имела весьма неприятный разговор, заявила, что не допустит, чтобы ее сын женился на «такой девушке, как Виола: легкомысленной, безответственной, лишенной моральных принципов». Впрочем, эта женщина выказала готовность… оплатить аборт в дорогой клинике и выделить Виоле тысячу долларов на поправку здоровья. Виола послала ее к черту и уехала в Филадельфию, так и не решившись признаться в своем грехе бабушке.

Реакция родителей была ужасной. Роберт и Шеридан обрушили на дочь целый шквал упреков и обвинений. А под конец в один голос заявили, что о прибавлении в семействе не может идти и речи. Однако Виола проявила твердость и наотрез отказалась делать аборт. Разумеется, тащить ее в клинику насильно родители не могли. Но «обрабатывать» дочь они не перестали. И спустя какое-то время у Виолы пошли проблемы со здоровьем, вероятно, на нервной почве. У нее начал болеть живот и открылось небольшое кровотечение. Врачи поставили ей диагноз «угроза выкидыша» и сказали, что она может родить не слишком здорового ребенка… если вообще дотянет хотя бы до семи месяцев. И тогда нервы Виолы сдали окончательно. Она решила положить конец кошмару и с согласия родителей сделала аборт.

Вскоре после этого Виоле позвонила бабушка. Синтия Паркер узнала о беременности внучки от кого-то из всеведущих соседей. Зная характеры сына и невестки, старушка опасалась, что они станут давить на Виолу, и хотела забрать внучку к себе. Но было уже поздно…

Узнав, что родители вынудили Виолу сделать аборт, Синтия набросилась на них с гневными упреками. В ответ они обвинили ее, что она, старая, беспечная дура, не доглядела за внучкой. После этого отношения Синтии Паркер с сыном и невесткой фактически прервались. Несколько раз она приезжала в Филадельфию, чтобы повидаться с Виолой, но неизменно останавливалась в гостинице. В последний свой приезд в Филадельфию, три месяца назад, Синтия Паркер умерла от сердечного приступа. После этого Роберт ненадолго ездил в Саванну уладить кое-какие дела и нанять сторожа для охраны коттеджа. Сама же Виола за все шесть лет ни разу не побывала в Саванне. Она просто не представляла, как сможет приехать в город, в котором с ней случилось такое ужасное несчастье. И все-таки приехать пришлось…

Вынырнув из потока воспоминаний, Виола глубоко вздохнула, встала с кресла и расправила затекшие плечи. Потом посмотрела в окно и изумленно присвистнула. На дворе стояла глубокая ночь. Теплая южная ночь, наполненная таинственными шорохами и благоуханием цветов. В такую ночь хорошо мечтать о завтрашнем свидании с мужчиной, глядя на усыпанное звездами небо. Или одеться в вечернее платье, сесть в машину и отправиться на поиски приключений.

— Нет уж, — пробормотала Виола с кривой усмешкой. — Никаких приключений и никаких мужчин! Может быть, где-нибудь в другом месте, но только не здесь, в этом проклятом городе!

С этими словами она погасила в гостиной свет и направилась в спальню.




2


Как ни странно, но вечер, проведенный в тягостных воспоминаниях, пошел Виоле на пользу. На другой день она чувствовала себя гораздо спокойнее, и призраки прошлого уже не так сильно тревожили ее, как вчера. Нарыв был вскрыт. И хотя рана еще не зажила, но некоторое облегчение уже наступило.

К тому же погода была прекрасной. Светило солнце, небо было безоблачным, с моря дул легкий, прохладный бриз, смягчавший жару. Совершив утренний туалет, Виола первым делом полила из шланга цветы в саду, и они тотчас заблагоухали. Их ароматы так пленили Виолу, что она решила позавтракать в садовой беседке, окруженной кустами роз и жасмина. Потом переоделась в купальник и пляжный халат и отправилась к океану, находившемуся в километре от коттеджа. Там она выбрала уединенную бухточку и вдоволь наплавалась.

Остаток дня Виола провела на диване с книжкой в руках. Она надеялась, что кто-нибудь позвонит ей насчет покупки коттеджа, но за целый день не раздалось ни одного звонка. Это немного огорчило Виолу: ведь объявление о продаже коттеджа уже два дня крутилось по местному телевидению. Но Виола успокоила себя мыслью, что такие дела быстро не делаются. К тому же она обещала хорошие проценты агенту по продаже недвижимости, и он должен был рано или поздно найти покупателя.

Вечером Виола решила прокатиться в центр. Сидеть взаперти в такой чудесный вечер не хотелось. Так она, чего доброго, снова впадет в депрессию.

Для прогулки Виола переоделась в брючный костюм из легкого шелка голубовато-сиреневого цвета. Чтобы поднять себе настроение, она завила свои длинные волосы и немного подкрасилась. Потом села в машину и выехала за территорию коттеджа.

Покинув машину и замкнув ворота, она уже хотела сесть за руль, как вдруг ее внезапно окликнули. Мысленно выругавшись, Виола обернулась. И почувствовала, как ее бросило в холодный пот. Прямо перед ней стоял Кевин Гилфорд!

— Привет, красавица, — промолвил он с застенчиво-радушной улыбкой, от которой Виолу просто передернуло. — Как твои дела? Я слышал, ты занимаешься продажей бабушкиного наследства?

— А ты что, покупатель, что ли? — холодно спросила она.

— Да нет, — ответил Кевин. — У меня уже есть один дом, и покупать другой мне незачем. Просто я вчера узнал, что ты здесь, и решил проведать тебя.

— Зачем?

— Чтобы возобновить знакомство.

— Как? Возобновить знакомство?! — медленно переспросила Виола, не веря своим ушам. — Кевин Гилфорд, ты случайно не страдаешь амнезией? Другого объяснения твоему странному поведению я просто не нахожу!

— Оно имеет очень простое объяснение. Я увидел тебя сегодня, когда ты возвращалась с пляжа, и во мне вспыхнули старые чувства. Впрочем, они и не угасали до конца, а…

— Довольно, Кевин, — холодно оборвала его Виола. — Я прекрасно тебя поняла и спешу предупредить, что ты только зря потеряешь время, если решишь за мной приударить. Между нами не может быть никаких отношений, потому что я… не подстилка, об которую можно вытирать ноги!

— Бог с тобой, Виола, что ты говоришь! — испуганно воскликнул Кевин. — Разве я… разве я когда-то сомневался в твоей порядочности?! Я всегда уважал тебя, всегда относился к тебе, как к леди! Да иначе и быть не может, потому что ты и есть леди.

— Да, — сухо сказала Виола. — Я — леди. А вот ты, Кевин Гилфорд, самодовольный мерзавец. Потому что, имей ты хоть каплю совести, ты бы обходил меня за милю!

— Да почему я должен обходить тебя за милю? — искренне удивился он. — Что я тебе сделал?

— А ты сам не знаешь, скотина?!

— Ты имеешь в виду ту давнюю историю с твоей беременностью? Виола, но ведь мы же тогда были совсем детьми! Как можно требовать от семнадцатилетнего мальчика, чтобы он взвалил на себя обузу в виде орущего младенца? Да и ты сама… ты ведь тоже не хотела этого ребенка! Иначе бы не сделала аборт.

— Я сделала аборт, потому что ты меня бросил и потому что у меня начались проблемы со здоровьем. Но этих проблем не было бы, если бы мне не пришлось так много нервничать. А из-за кого я нервничала, как не из-за тебя?

— Но я… я же не отказывался! Просто в первый момент я немного растерялся. Да и какой бы парень не растерялся, оказавшись в моем положении? Такой подарочек судьбы кого угодно выбьет из колеи!

Виола, успевшая уже немного успокоиться, подбоченилась и окинула Кевина взглядом, полным ледяного презрения.

— О'кей, Кевин Гилфорд, — сухо сказала она. — Ты был молод, ты испугался ответственности, ты растерялся. Ну и что дальше? Что ты от меня теперь хочешь?

— Я хочу, чтобы ты простила меня… и чтобы мы начали все заново.

— Ни-ког-да! — презрительно отчеканила Виола.

Она быстро села за руль, мотор взревел, и машина рванулась с места: так резко, что Кевин едва успел отскочить в сторону.

Виола мчалась, не видя ничего вокруг, и чуть не столкнулась с грузовиком на повороте. Это обстоятельство привело ее в чувство и заставило вести себя более осмотрительно. Она снизила скорость и пристроилась в длинный ряд автомобилей, неспешно тянувшихся к центру города. Но полностью успокоиться и сосредоточиться на дороге Виола не могла. Поэтому она вскоре свернула в безлюдный переулок и заглушила мотор.

Только здесь Виола окончательно пришла в себя. Откинувшись на сиденье, она достала сигарету и судорожно закурила. Виола чувствовала себя так, будто только что пробежала марафонскую дистанцию. Ее сердце билось в груди глубокими, частыми толчками, по лицу струился холодный пот. Но под влиянием тишины переулка волнение понемногу утихало, а мысли приходили в порядок.

Она только что встретилась со своим заклятым врагом. С человеком, которого ненавидела до помутнения разума. Наверное, неудивительно, что она чувствует себя препаршиво. Хотя можно ли назвать встречу с Кевином такой уж неожиданной? Нет, конечно, и Виола предполагала, что может столкнуться с Кевином в Саванне. Но она даже помыслить не могла, что он осмелится заговорить с ней! Напротив, она думала, что Кевин будет всячески стараться избегать попадаться ей на глаза. А он вместо этого решил нанести ей «дружеский» визит! Поистине это человек без совести и чести. Самоуверенная скотина, считающая, что ей все дозволено.

Оставалось надеяться, что после отпора, который она дала ему сегодня, Кевин больше не появится возле ее дома. Без сомнения, он привык к легким победам и не станет тратить усилия на завоевание неприступной крепости. И все-таки Виола сомневалась, что ей удастся вернуть душевный покой. Уже одно то, что Кевин Гилфорд находился в Саванне, да еще так близко от нее, приводило ее в неистовство. И Виола пока не знала, как с этим бороться. Наверное, ей надо чем-то занять себя. Но чем она могла здесь заняться, кроме чтения книг, телевизора и пляжа?

Внезапно внимание Виолы привлек громкий разговор. Она посмотрела в окно и увидела неподалеку от своей машины странную парочку. Белокурая девушка в белом платье, лет семнадцати на вид, и небритый сорокалетний тип в шортах и грязной майке. Сначала Виоле показалось, что они о чем-то спорят, но, прислушавшись, она поняла, что развязный тип пристает к девушке. Он удерживал ее за руку и с похотливой улыбкой уговаривал «подарить ему хотя бы один поцелуй».

— Ну же, давай, малышка, в виде выкупа, — донеслась до Виолы его очередная фраза. — А не то я не отпущу тебя! Всего один-единственный поцелуй, и ты можешь бежать к папочке и мамочке. Ведь они, бедные, наверное, тебя уже заждались, а?

— Отпустите меня, ну пожалуйста! — взмолилась девушка, тщетно пытаясь вырвать свою руку. — Как вам не стыдно, вы же взрослый человек!

— Не бойся, детка, я тебя отпущу… как только попробую на вкус твои сладкие губки, — с циничной ухмылкой заявил наглый тип. — А если не согласишься, — прибавил он, грозно сдвинув брови, — я затащу тебя в мою машину и увезу далеко-далеко, туда, где ни папочка, ни мамочка тебя больше не найдут!

Испуганно вскрикнув, девушка заплакала. В ответ ее мучитель издевательски рассмеялся и попытался прижать ее к стене ближайшего дома. Виола, нервы которой и без того находились на взводе, вскипела. Вытащив из бардачка газовый баллончик, она выскочила из машины и двинулась на мерзавца, размахивая рукой с баллончиком.

— А ну, грязная скотина, быстро отойди от моей подруги! — заорала она, вкладывая в свой крик всю злость, что накопилась в ней за последний час. — Отойди, говорю, или я сейчас убью тебя!

— Эй, полегче, красавица, полегче! — заверещал он, выпустив руку своей жертвы и опасливо пятясь. — Я ничего не сделал этой плаксивой дурочке, черт подери!

— Убирайся! — истерично орала Виола. — Убирайся, сукин сын, пока я тебя не убила! А ты что стоишь как приклеенная? — сердитым шепотом обратилась она к девушке. — Быстро садись в машину и чешем отсюда!

Опомнившись, девушка бросилась к машине и заскочила на переднее сиденье. Виола последовала ее примеру, и спустя пару минут они уже были далеко от мрачного переулка. На одной из людных улиц Виола остановила машину и с любопытством посмотрела на свою спутницу. Она нашла ее внешность довольно необычной: натуральная блондинка, с очень нежной молочно-белой кожей и прекрасными голубыми глазами. Причем Виола не обнаружила на лице девушки ни малейших следов косметики, что, надо заметить, не мешало той выглядеть очень привлекательной и даже сексуальной. Обольстительный невинный ангелочек, с усмешкой подумала Виола. Но что она могла делать в районе городских трущоб?

— Как вы? — участливо спросила Виола свою спутницу. — Этот козел ничего вам не сделал?

— Слава богу, нет, — ответила девушка, бросив на Виолу признательный взгляд. — Но только благодаря вам, моя отважная заступница. Вы очень вовремя появились, мисс…

— Просто Виола.

— А я — Натали, — представилась девушка. — Натали Ланже, — уточнила она с какой-то странной, значительной улыбкой. И выжидающе посмотрела на Виолу, ожидая реакции.

— Понятно, — сказала Виола. — Значит, вы Натали Ланже… Вы что, француженка?

— Нет, — ответила Натали, удивленно взглянув на Виолу. — Я местная. А вы, как я понимаю, гостья нашего города?

— Гостья? — переспросила Виола, сдерживаясь, чтобы не прыснуть: изысканные выражения Натали ужасно смешили ее. — Ну, в общем-то, да. Я приехала в Саванну, чтобы вступить в права наследства после смерти бабушки.

— Вот как? Простите за любопытство, а как звали эту почтенную леди?

— Ее звали Синтия Паркер.

— Синтия Паркер? О нет, к сожалению, мы не были знакомы.

— А почему вы должны быть знакомы? — Виола пожала плечами. — По-моему, Саванна не деревня, чтобы все здесь знали друг друга.

— Простите, наверное, я сказала глупость. Просто я подумала, а вдруг она принадлежала к нашему кругу?

— К вашему кругу? — Виола нахмурилась. — Что вы имеете в виду?

— Местную аристократию, — пояснила Натали, смущенно покраснев. И торопливо прибавила: — Только, ради бога, не сочтите меня какой-нибудь самодовольной зазнайкой! Просто…

— Просто вам было бы приятно, если бы я тоже принадлежала к вашему кругу, — с улыбкой договорила за нее Виола. — Ладно, Натали, давайте закончим обмен любезностями и подумаем, что с вами делать. Наверное, мне следует отвезти вас домой? Где вы живете?

Натали назвала адрес. По дороге она поведала Виоле историю своих злоключений. Оказывается, она занимается благотворительностью и сегодня ездила навестить одно бедное семейство. Но так как ее брат не одобряет визитов к голодранцам, Натали попросила шофера высадить ее возле супермаркета, где у нее якобы была назначена встреча с подругой, которая и отвезет ее домой. На самом же деле Натали ни с кем не встречалась, а взяла такси и поехала к неким Смитам. По рассеянности она забыла предупредить таксиста, чтобы он ждал ее. Смитов же, как назло, не оказалось дома. А Натали, как назло, умудрилась забыть дома свой сотовый телефон. Поэтому она не могла вызвать такси, и ей пришлось самостоятельно выбираться из трущоб. Она долго петляла по улицам и переулкам, пока не нарвалась на того гадкого типа. И, если бы не Виола, один Бог знает, чем бы все это закончилось.

— Наверное, я кажусь вам ужасной вороной, да? — спросила Натали в конце рассказа.

— Ну что вы, — мягко возразила Виола, — такое с каждым может случиться.

— Но забыть дома телефон… как глупо! А хуже всего, что теперь брат будет вне себя от гнева. — Натали тяжко вздохнула. — Он у меня такой строгий! И терпеть не может, когда его водят за нос.

— По-моему, это никому не нравится, — с улыбкой заметила Виола. — Но ведь вам вовсе не обязательно рассказывать про свои приключения. Скажите, что я — один из членов вашего благотворительного комитета. Что вы встретились со мной в супермаркете, и мы провели пару приятных часов в каком-нибудь кафе.

Натали грустно улыбнулась и покачала головой.

— Боюсь, что ничего не выйдет, дорогая Виола. Вы не знаете моего брата. Это не тот человек, которого можно безнаказанно обманывать.

— Но как он может узнать правду? Конечно, если у него куча бабок, он мог нанять детектива для слежки за вами. Но, судя по тому, что никто не пришел вам на помощь, за вами не следят.

— Все равно Филиппа не обманешь. Так или иначе, а он докопается до правды. Поэтому лучше сразу признаться во всем.

— Простите, Натали, но вы просто гусыня! — в сердцах воскликнула Виола. — И потом я не понимаю, почему вы трепещете перед своим братом. Вы ведь уже взрослая девушка. Сколько вам? Семнадцать?

— Восемнадцать.

— Тем более. Вы совершеннолетняя, и ничто не мешает вам послать этого домашнего тирана к черту. Или… все дело в деньгах? Он вас содержит?

— Нет, у меня есть собственный капитал. Просто… у нас в семье так не принято. Я привыкла слушаться старших. И я очень уважаю Филиппа, мне не хочется выглядеть в его глазах обманщицей.

Виола недоуменно повела плечами.

— Если так, тогда зачем вы обманываете его?

— Я не обманываю, сегодня такое случилось в первый раз. Честное слово, Виола, клянусь вам!

— Да ладно, мне-то что. — Виола усмехнулась. — Просто я думаю, что вам не стоит рассказывать брату про того мерзкого типа. Но если вам охота выслушивать нотации, воля ваша.

— Если бы только нотации! — Натали вздохнула. — Боюсь, этим дело не ограничится. Меня ждет как минимум домашний арест на неделю или две.

— А как максимум? — насмешливо спросила Виола. — Порка розгами, вымоченными в соленой воде?

— Надеюсь, Филипп на такое не способен.

— Надеетесь?! — пораженно воскликнула Виола. — Дорогая моя Натали, я, пожалуй, выкурю для храбрости сигарету, прежде чем подъезжать к вашему дому. Что-то мне становится не по себе при мысли о встрече с вашим братцем!

— Поздно, — Натали виновато улыбнулась, — мы уже приехали. Вон тот желтый особняк с колоннами и есть мой дом.

— Да? — Виола с любопытством посмотрела в окно и выразительно кашлянула. — Черт подери! Да это не дом, а прямо-таки настоящий дворец!

Действительно особняк Ланже выглядел внушительно. Это было прямоугольное двухэтажное здание с высокими окнами, чугунным балконом в центре фасада и шестью колоннами из белого мрамора. Особняк стоял в глубине просторного двора, огражденного изящной чугунной решеткой. В центре двора находился мраморный фонтан, обрамленный бордюром из огромных красных фиалок. По обе стороны от него простирались изумрудно-зеленые газоны, упиравшиеся в заросли жасминовых и розовых кустов, а за ними высились апельсиновые и персиковые деревья.

— Шикарное местечко! Рискну предположить, что ваш милый домик был построен еще до войны Севера и Юга.

— Угадали, дорогая Виола. — Натали улыбнулась. — Особняк построил наш предок в самом начале девятнадцатого века. Точнее, в тысяча восемьсот пятом году.

— Черт подери! — снова сказала Виола. — Значит, вы принадлежите к старой южной аристократии? А ваши предки, надо полагать, были плантаторами?

— Да, так оно и…

Натали вдруг осеклась и испуганно съежилась на сиденье. Проследив за ее взглядом, Виола увидела мужчину, который быстро шел от особняка к воротам. Высокий, широкоплечий блондин с красивым, но не слишком приветливым лицом. Точнее, совершенно неприветливым лицом, отметила Виола, когда рассмотрела его лучше. Кроме того, она обнаружила, что он очень похож на Натали, из чего напрашивался вывод, что этот неприятный тип и есть ее грозный братец.

Подойдя к машине, блондин рывком распахнул дверцу со стороны Натали.

— Выходи! — последовал отрывистый приказ.

Натали пулей выскочила из машины и встала перед братом чуть ли не по стойке смирно.

— Где ты была?

— Я… — Голос Натали на мгновение пресекся, вероятно, от чрезмерного волнения. — Я ездила навестить…

— Она была все это время со мной, — громко перебила ее Виола. Потом она быстро вышла из машины, с треском захлопнула дверцу и встала между Натали и ее разъяренным родственником, уперев руки в бока. — Ваша сестра была со мной, любезнейший мистер Ланже, — повторила она, бесстрашно глядя в его пылающие гневом глаза. — Мы встретились в супермаркете, куда ее доставил ваш шофер, и поехали посидеть в одно кафе в центре города. Нам надо было обсудить ряд очень важных вопросов, они касаются помощи обездоленным жителям Саванны. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что в Саванне хватает обездоленных, и долг состоятельных граждан — им помогать?

— Сомневаюсь, — мрачно ответил Ланже. — Так же, как и во всем остальном. Вы утверждаете, что встретились с Натали в супермаркете? И что же это был за супермаркет, позвольте узнать?

— Супермаркет «Дары Атлантики», — поспешно вставила Натали. — На главной городской площади.

— Да, — кивнула Виола. — На главной городской площади. Еще будут какие-то вопросы?

— Разумеется, — зловеще процедил Ланже, глядя на Виолу таким взглядом, словно она была пособницей в каком-то чудовищном преступлении. — И прежде всего, соблаговолите назвать время вашей встречи.

— Пять часов вечера, — снова вставила Натали.

— Я спрашиваю не тебя! — свирепо рявкнул Ланже. — С тобой у меня будет отдельный разговор. Так, значит, в пять вечера? — спросил он Виолу с миндальной улыбочкой, за которой явно скрывался подвох. — В супермаркете «Дары Атлантики»? Ну-ну, и что же было дальше? Вы встретились и…

— И поехали в кафе «У семи кипарисов», — не моргнув глазом, солгала Виола. — Оно находится неподалеку от центрального городского пляжа.

— То есть вы посадили Натали в свою машину и повезли ее в это кафе?

— Да. Посадила в свою машину и повезла в кафе.

— Посадили вот в эту самую машину?

— Да, в эту самую! А, чем, черт подери, она вас не устраивает? Не всем же по карману роскошные лимузины!

— Ладно, оставим в покое вашу машину. Скажите мне, где именно вы встретились с Натали? В каком отделе супермаркета?

— На первом этаже.

— А затем? Что было после того, как вы встретились?

— Мы вышли из супермаркета, сели в мою машину и поехали в кафе «У семи кипарисов».

— А ваша машина, надо полагать, стояла возле супермаркета?

— Да, черт подери! Именно там она и стояла!

— Вы лжете, голубушка.

— Что?

Ланже посмотрел на Виолу обличающим взглядом.

— Вы лжете. Вы не встречались с Натали в супермаркете. Она вообще ни с кем там не встречалась. Как только Натали отделалась от шофера, она вышла из магазина, села в стоявшее на улице такси и поехала в район городских трущоб.

— О господи, Филипп! — воскликнула побледневшая Натали. — Ты… ты все знаешь?

— Знаю, моя милочка, — хмуро ответил он. — Я предчувствовал, что дело пахнет обманом, и дал шоферу приказ не выпускать тебя из виду. К сожалению, этот растяпа умудрился отстать от такси, в котором ты ехала. Наверное, тебе будет нетрудно догадаться, что я пережил за те два часа, пока мои люди искали тебя в проклятых трущобах.

— О, Филипп! — с раскаянием воскликнула Натали. — Я так перед тобой виновата!

— Нет, простите, а что, собственно, произошло? — спросила Виола, вызывающе воззрившись на Филиппа Ланже. — Подумаешь, поехала в район трущоб! Натали прекрасно знает людей, к которым ехала, и это вполне приличное семейство, хоть и бедное. И потом, она была там не одна, а вместе со мной. Мы вместе навестили бедное семейство, а потом поехали сюда. И что здесь такого ужасного, скажите на милость? Или вы считаете, что ваша взрослая сестра должна отчитываться перед вами за каждый свой шаг?

Филипп Ланже смерил Виолу долгим, тяжелым взглядом, потом взял Натали за руку, отвел в сторону и начал задавать ей какие-то вопросы. Виола напрягла слух, но, к своей огромной досаде, не смогла ничего разобрать.

— А, так ты не знаешь! — донесся до нее возмущенный возглас Филиппа Ланже. — Нечего сказать, хорошенькие дела! Моя сестра не знает фамилии своей давней подруги!

Отвернувшись от Натали, он шагнул к Виоле и, строго глядя ей в глаза, командным голосом произнес:

— Извольте показать мне свои водительские права!

— Что-что? — переспросила Виола, окинув его с головы до ног медленным, насмешливым взглядом. — Водительские права? И только? А потрахаться ты случайно не хочешь, бесцеремонный сукин сын?!

Вероятно, Филипп Ланже не привык к ответам такого рода на свои вопросы, потому что его лицо изумленно вытянулось, а сам он превратился в мраморное изваяние. Инстинкт самосохранения подсказал Виоле, что ей не следует дожидаться, пока он выйдет из ступора. Поэтому она быстро села в машину и дала по газам. Только оказавшись за пределами элитного квартала, Виола решилась снизить скорость.

— Ну и семейка, черт подери, — пробормотала она, опасливо поглядывая в зеркало заднего вида: от такого субъекта, как Филипп Ланже, можно было ожидать всего, не исключая погони. — И угораздило же меня наткнуться на эту Натали! Она просто настоящая гусыня! А ее братец… это что-то невообразимое!

И все же в сегодняшнем приключении был один несомненный плюс: оно отвлекло Виолу от тягостных мыслей. Весь остаток вечера она вспоминала только Натали Ланже и ее надменного брата, а о Кевине и думать забыла. Причем теперь, когда она находилась на безопасном расстоянии от Филиппа Ланже, Виола размышляла о нем с иронией и от души посмеялась, вспомнив некоторые моменты их разговора.




3


Проснулась Виола в довольно неплохом настроении. И сразу решила, что пойдет на пляж. Вряд ли она встретит Кевина Гилфорда. А если все же встретит, то пошлет его к черту, если он вздумает с ней заговорить. Почему она должна в чем-то ограничивать себя из-за какой-то сволочи? Это просто малодушие, ей пора научиться справляться со своими психологическими проблемами.

После завтрака Виола надела пляжное платье светло-желтого цвета, без рукавов, плотно облегающее фигуру и с невероятно короткой юбкой, едва прикрывающей ягодицы. Взяв плетеную сумку, она вышла на террасу, и тут ее внимание привлек шум автомобильного мотора. Виола бросила взгляд через плечо и увидела у ворот коттеджа шикарный серебристо-черный лимузин. А пару секунд спустя из него вышел… Филипп Ланже.

— Черт подери, — пробормотала Виола, почувствовав, как по ее спине пробежал легкий холодок.

И было отчего забеспокоиться. То, что Филипп Ланже умудрился быстро вычислить ее личность и место жительства, означало, что он человек со связями и шутить с ним небезопасно. Правда, она, Виола, не сделала ему ничего плохого… но кто их разберет, этих надменных богачей! В любом случае ничего хорошего от визита такого самодура, как Филипп Ланже, ждать не приходилось.

У Виолы мелькнула мысль спрятаться в доме и не отзываться на звонки Ланже. Но, увы, она не могла воспользоваться этим вариантом, так как Филипп уже заметил ее. Мысленно прося небеса защитить ее от этого сумасшедшего, Виола настороженно следила за приближающимся Филиппом.

— Доброе утро, мисс Паркер, — вежливо произнес он, замедляя шаги и глядя на Виолу неожиданно миролюбиво.

— Доброе утро, мистер Ланже, — ответила она, не сводя с него настороженного взгляда. — Если, конечно, оно действительно доброе.

К изумлению Виолы, в голубых глазах Филиппа появились веселые огоньки.

— Понимаю, — с улыбкой сказал он. — После нашего вчерашнего инцидента вы не ожидаете от меня ничего, кроме неприятностей. Однако спешу вас успокоить: я приехал к вам с самыми добрыми намерениями.

— Неужели?

— Да, мисс Паркер. И прежде всего я хочу извиниться за свое вчерашнее поведение. Я вел себя совершенно не так, как подобает воспитанному человеку.

— Это неудивительно, — съехидничала Виола. — Ведь вы и есть невоспитанный человек. Какого же еще поведения можно от вас ожидать?

Лицо Филиппа помрачнело, но тут же прояснилось, а в глазах снова заплясали веселые огоньки.

— А вы, я смотрю, довольно остры на язычок, — с усмешкой заметил он. — И не робкого десятка.

— А почему я должна вас бояться? — с вызовом спросила Виола. — Вы ведь, кажется, добропорядочный бизнесмен, а не местный теневой авторитет. Или, — она прищурилась, — одно другому не мешает?

— Успокойтесь, мисс Паркер, я не связан с криминалом. Просто… меня многие опасаются в этом городе. Не потому что я кому-то что-то сделал, а просто у меня такая репутация.

— Репутация человека, с которым лучше не конфликтовать?

— Грубо говоря, да. — Он кивнул и поспешно добавил: — Но на самом деле я вовсе не так страшен, как могло вам показаться на первый взгляд. И я вовсе не привык грубить женщинам. Просто когда дело касается безопасности Натали, я не всегда способен контролировать свои эмоции.

— Бедная Натали! Представляю, как ей нелегко жить с вами под одной крышей! Кстати, а с какой радости вы вдруг решили нанести мне дружеский визит? Неужели Натали имела глупость…

— Да, она рассказала мне, как вы спасли ее от приставаний грязного мерзавца. Только это вовсе не глупость с ее стороны, а, скорее, мужественный поступок. Натали не могла допустить, чтобы я плохо о вас думал, и открыла мне правду, рискуя навлечь на себя мой гнев.

— А ваш гнев, надо полагать, был ужасен.

— Вовсе нет. Как только Натали перестала мне врать, я быстро успокоился.

— И вы не стали сажать ее под домашний арест, как она опасалась?

Филипп на мгновение замялся.

— Боюсь вас разочаровать, но она будет сидеть под домашним арестом. Я запретил ей покидать территорию дома в течение двух недель.

— Но ведь это же настоящее насилие! — возмущенно вскричала Виола. — Как можно так обращаться со взрослой девушкой? К тому же вы ей не отец, а всего лишь брат!

— У нее нет отца, и я его заменяю.

— И все равно это не дает вам оснований налагать на нее запреты, а тем более — наказывать.

Филипп пожал плечами.

— Вы вольны думать как вам угодно, но у меня другое мнение на этот счет. Если Натали не может вести себя, как взрослая, я буду обращаться с ней, как с ребенком. Тем более что Натали для меня скорее дочь, чем сестра. Она на двенадцать лет моложе меня, и я воспитывал ее с десяти лет.

— Могу представить, сколько она натерпелась от вас за эти годы!

Голубые глаза Филиппа потемнели, словно море перед штормом.

— Прошу прощения, мисс Паркер, — строго произнес он, — но я как-нибудь обойдусь без ваших советов в деле воспитания собственной сестры. И я буду вам очень признателен, если вы не станете сбивать Натали с толку.

— Очень надо! — фыркнула Виола. — У меня и без вас проблем хватает.

— Что за проблемы, мисс Паркер? — участливо спросил Филипп. — Если в моих силах помочь вам решить их, вы можете на меня рассчитывать.

— Благодарю, мистер Ланже, но я как-нибудь справлюсь сама.

— Мисс Паркер, искренне хочу вам помочь, и, поверьте, я многое могу.

— А я не хочу принимать помощь от такого типа, как вы, — упрямо заявила Виола.

— От какого «такого»?

— От самодовольного, грубого, бесцеремонного типа с замашками плантатора первой половины девятнадцатого века.

Филипп нахмурился.

— С замашками плантатора? Мисс Паркер, вы забываетесь! Не знаю, говорила ли вам Натали, но мои предки действительно были плантаторами. Однако никто не считал их невежами или бессердечными тиранами!

— Откуда вы можете знать, какими они были, эти ваши предки? — насмешливо возразила Виола. — Может, среди равных себе они и изображали воспитанных джентльменов и леди, а сами между тем садистски издевались над беззащитными рабами-неграми!

— Все! — заорал Филипп, гневно топнув ногой. — С меня довольно! Я не собираюсь выслушивать оскорбления в свой адрес и в адрес своей семьи!

Он повернулся к Виоле спиной и быстро зашагал к машине. Яростно хлопнув дверцей, он плюхнулся на сиденье и дал по газам: так же зло и стремительно, как сделала вчера сама Виола.

Виола проводила лимузин насмешливым взглядом. Скандал с Филиппом Ланже нисколько не испортил ей настроения, скорее, наоборот. Виоле было приятно осознавать, что она довела этого властолюбивого тирана до белого каления и при этом осталась безнаказанной. Так сказать, взяла реванш за свои вчерашние обиды.

Хотя некоторое сожаление из-за ссоры у нее все-таки было. Филипп Ланже, при всех неприятных особенностях своего характера, показался ей очень обаятельным мужчиной. Обаятельным, сексуальным и, похоже, весьма неглупым. Однако Виола быстро заставила себя спуститься с небес на землю. Такие мужчины, как Филипп Ланже, заведомо были не про нее. К тому же было бы верхом наивности думать, что он не имеет подружки или даже невесты. Разве такой мужчина может быть свободен? Даже при его замашках тирана у него наверняка нет отбою от женщин. Филипп Ланже не только симпатичен, но еще и богат. А ради богатства женщины могут стерпеть многое.

Ладно, сказала себе Виола. Хватит заниматься ерундой, пора на пляж… пока жара еще не вступила в полную силу.

Понюхав для поднятия тонуса несколько душистых роз, Виола двинулась к дому. Но, услышав скрип калитки, остановилась. Виола оглянулась, и ее настроение резко упало: в нескольких метрах от себя она увидела Кевина Гилфорда.

— Что тебе здесь нужно?! — гневно закричала Виола. — Немедленно покинь мою территорию, Кевин! Или я сейчас подниму шум и вызову полицию!

— Ради бога, Виола, прекрати орать, — с дружелюбной улыбкой промолвил Кевин. — Не то наши соседи подумают, что тебя здесь убивают.

— Зачем ты пришел? — строго спросила Виола. — По-моему, вчера вечером я ясно сказала тебе, что у нас не может быть никаких отношений.

— Я прекрасно помню наш вчерашний разговор, — ответил Кевин, подходя к ней почти вплотную и глядя на нее томным, ласкающим взглядом. — И хочу сказать, что нисколько не обижаюсь за те упреки и оскорбления, что ты обрушила на мою голову в пылу гнева. Потому что я их полностью заслужил.

— И что дальше?

— Я решил сделать вторую попытку примирения.

Из груди Виолы вырвался шумный вздох.

— Послушай, Кевин, — произнесла она тоном человека, теряющего терпение, — ты что, совсем тупой? Или я недостаточно ясно выразилась вчера? В таком случае, повторяю: я никогда не прощу тебе твоего низкого предательства. И дело не только в этом. Я не испытываю к тебе никаких чувств, кроме ненависти и отвращения. Ты мне противен! Понимаешь, Кевин? Противен!

— Неужели? Тогда почему ты нервничаешь в моем присутствии?

— Потому что меня передергивает от отвращения, когда я тебя вижу. Такое объяснение тебя устраивает?

— А мне кажется, ты лукавишь, — самонадеянно возразил он. — Давняя обида застилает тебя глаза, и ты не хочешь замечать очевидного. А оно, это очевидное, заключается в том, что я тебе не безразличен.

— Разумеется, — сухо сказала Виола. — Ты мне не безразличен, Кевин. Я и не говорила, что ты мне безразличен. Я сказала, что ненавижу тебя. Настолько, что могла бы убить, если бы это не грозило мне пожизненным тюремным заключением.

По лицу Кевина расплылась похотливая улыбка.

— Какая ты кровожадная, Виола Паркер! Настоящая львица! А это заставляет предположить, что в постели ты тоже будешь вести себя, как львица. И вот что я хочу тебе предложить. Давай оставим пререкания и займемся любовью. В постели у тебя будет возможность выплеснуть свой накопившийся гнев. Можешь сколько угодно царапаться, кусаться и даже бить меня. Обещаю, что снесу все это терпеливо… ради того, чтобы ты простила меня и забыла свои обиды.

Виола бросила на него изумленный взгляд и расхохоталась.

— Да, Кевин Гилфорд, я вижу, ты преуспел в своем хобби — в обольщении наивных дурочек. Рассчитываешь, что я растаю от твоих ласк и нежных словечек? Но я уже не та доверчивая девчонка, какой была шесть лет назад! Так что поищи себе другой объект для удовлетворения похоти и амбиций.

— А если мне не нужна другая женщина? — страстно прошептал он, подходя к ней совсем близко. — Если я… по-прежнему люблю тебя, Виола, и схожу по тебе с ума?

— Что-что? — насмешливо спросила Виола. — Сходишь по мне с ума?! Интересно, когда же ты успел так воспламениться? Ведь вчера ты в первый раз увидел меня после шестилетнего перерыва! Или все дело в том, что ты давно не был с женщиной, и у тебя нестерпимо чешется в одном месте? — Она презрительно рассмеялась.

Лицо Кевина вспыхнуло, но он взял себя в руки и в том же тоне продолжал:

— Нет, милая Виола, ты ошибаешься. Я не испытываю недостатка в женском внимании. Но со вчерашнего дня я не могу думать ни о ком, кроме тебя. Ты словно околдовала меня, жестокая волшебница, ты настолько овладела моими мыслями, что я не сомкнул глаз целую ночь…

— И что же ты делал всю эту долгую ночь? — ехидно перебила его Виола. — Смотрел порнофильмы и занимался самоудовлетворением?

Кевин покраснел и смущенно хихикнул.

— Боже, Виола, какая же ты стала циничная! Но это нисколько не портит тебя. Напротив, легкий налет цинизма даже придет тебе определенный шарм. Красивая, сексуальная, с изрядной перчинкой… о такой подружке можно только мечтать!

— Ну и мечтай себе… на расстоянии. А ко мне больше не приходи! И вообще, Кевин, оставь меня в покое. Я уже говорила и повторю еще: ты зря теряешь время. Со мной тебе совершенно нечего ловить. Разве что нарвешься на неприятности.

— На неприятности?

— Да. Потому что, если ты не оставишь меня в покое, я обращусь к своему адвокату и попрошу оградить меня от твоих приставаний.

— И какое же преступление ты собираешься вменить мне в вину? Мою страстную любовь, желание обладать тобой?

— Да пошел ты к черту со своей любовью! — закричала Виола, потеряв терпение. — Все, Кевин, хватит! Убирайся отсюда! Иначе я сейчас, ей-богу, вызову полицию.

Кевин окинул ее дерзким, насмешливым взглядом.

— Полицию? Но для этого тебе надо сначала попасть в дом, где находится телефон! А я не собираюсь давать тебе такой возможности. Что же касается соседей, то не напрягай голос, зовя их на помощь: я точно знаю, что их никого нет сейчас дома.

— Ах ты скотина! — гневно воскликнула Виола. — Да что ты себе позволяешь? А ну-ка быстро вон отсюда! Убирайся, сволочь, или я сейчас разделаюсь с тобой без всякой полиции!

Отбежав назад, Виола схватила железную лейку для поливки цветов, стоявшую под розовым кустом, и, угрожающе размахивая этим орудием, начала наступать на Кевина.

— Убирайся! — грозно приговаривала она. — Убирайся, мерзавец, пока я не пробила тебе голову!

— А, вот ты как! — заверещал Кевин, проворно метнувшись в сторону. — Ну что ж, радость моя, давай поиграем в догонялки! Это даже становится забавным, черт подери! Посмотрим, хватит ли у тебя решимости ударить меня этой железкой!

— Убирайся, Кевин!

— И не подумаю, моя прекрасная львица! Ну же, давай, попробуй меня догнать! Посмотрим, кто из нас быстрее бега…

Он вдруг замолчал и растерянно, с побледневшим лицом, уставился на калитку. Виола машинально посмотрела туда… и чуть не выронила из рук лейку. От калитки по тропинке быстро шел Филипп Ланже. Причем выражение его лица было таким грозным, что в первую секунду Виола испугалась.

— Филипп Ланже! — сдавленно пробормотал Кевин.

— Ты слышал, ублюдок, что сказала эта девушка? — произнес Филипп спокойным, но таким зловещим голосом, что от него, казалось, могла замерзнуть вода в лейке. — Она сказала, чтобы ты убирался отсюда. Так почему ты еще здесь, дьявол тебя разрази?!

Опрометью метнувшись к калитке, Кевин вскоре исчез из поля зрения Виолы. Бросив ему вслед злорадный взгляд, Виола опустила лейку на землю. Потом медленно выпрямилась и с интересом посмотрела на Филиппа.

— Как вы здесь оказались? Вы что, решили вернуться?

— Как видите.

— Но зачем?!

— Затем, что мне не понравилось, как мы расстались, — ответил Филипп, взглянув на Виолу с легким упреком. — И, как оказалось, это была хорошая идея. Кто этот развязный сукин сын? Что он от вас хотел?

— Секса, — ответила Виола, решив не утруждать себя ложью.

— Чего-чего? — с улыбкой переспросил Филипп. — Секса? Черт подери, никогда в жизни не слышал такого исчерпывающего ответа на вопрос! Что ж, пожалуй, этого типа можно понять. — Его взгляд скользнул по фигуре Виолы, чуть задержавшись на обнаженных бедрах. — Какой же нормальный мужчина не захочет секса от такой привлекательной девушки? Однако это не оправдывает его хамского поведения. И, если вы хотите проучить его, я вам помогу.

Глаза Виолы вспыхнули мстительным блеском, но, чуть подумав, она отрицательно покачала головой.

— Спасибо, мистер Ланже, но, наверное, не стоит. Предоставим это дело Господу Богу.

— Великодушное решение. — Филипп усмехнулся. — Ладно, шут с ним, с этим типом. Давайте лучше поговорим о нас. Только не на ходу, а где-нибудь… скажем, в вашей гостиной.

— И о чем же вы хотите говорить?

Филипп посмотрел на нее с закипающим раздражением.

— Послушайте, может, вы наконец смените тон общения? Я уже сыт по горло вашими агрессивными выпадами и колкими словечками. Если вы думаете, что мое терпение безгранично, то сильно ошибаетесь.

— Я вовсе не думала, что ваше терпение безгранично, — возразила Виола, не удержавшись от лукавой улыбки. — Напротив, я удивлена, что это ценное качество у вас вообще есть. Мне казалось, терпение не входит в число ваших добродетелей.

— А мне кажется, вы вообще видите во мне одни лишь пороки и никаких добродетелей, — хмуро отозвался Филипп. — Ладно, хватит пререкаться. Вы пригласите меня в дом?

Виола вздохнула.

— Идемте.




4


Гостиная, просторная комната, была отделана в розовых тонах: бледно-розовые обои, мягкие диваны и кресла, обитые темно-розовым плюшем, занавески того же оттенка на двух высоких окнах. И целая коллекция фарфоровых статуэток, в основном изображающих дам и кавалеров в костюмах восемнадцатого века.

— Какая… интересная комната, — проговорил Филипп, с любопытством осматриваясь. — Настоящее розово-фарфоровое царство.

— Это дом моей покойной бабушки, — пояснила Виола. — Розовый и белый были ее самыми любимыми цветами. Конечно, такая обстановка порядком расслабляет, даже, пожалуй, нагоняет сон, но для почтенной одинокой старушки она вполне подходила.

— Моя покойная бабушка тоже любила розовый цвет и фарфоровые безделушки, — с улыбкой сказал Филипп. — И ваша гостиная вызвала у меня только приятные ассоциации. Ну а ваши любимые цвета, Виола? Наверное, что-то яркое, бросающееся в глаза?

— Почему вы так думаете?

— Потому что к вашему типу красоты подходят именно такие цвета. Вы ведь и сама очень яркая женщина, на которую трудно не обратить внимания.

Виола усмехнулась.

— Что-то я не заметила вчера, чтобы моя «яркая красота» бросилась вам в глаза.

— Это потому, что я был ужасно зол. Но зато сегодня…

Виола поморщилась.

— Ради бога, мистер Ланже, не надо говорить мне пошлых любезностей. Давайте лучше поболтаем, о чем вы там хотели.

— Хорошо. Но, может, сначала вы все-таки предложите мне чашечку кофе? У меня уже пересохло в горле от этой проклятой жары.

Виола отправилась на кухню. Десять минут спустя она вернулась с подносом, который пристроила на низенький столик, окруженный креслами. Потом придвинула к себе фарфоровую пепельницу.

— Надеюсь, вас не раздражают курящие женщины? — спросила она, доставая сигареты и пытливо посматривая на Филиппа.

— Нет, — ответил он с лукавой усмешкой. — Так что в этом случае позлить меня вам не удастся.

— Позлить вас?

— А разве вы не поставили перед собой цель как можно чаще выводить меня из себя? — Филипп посмотрел на Виолу с легким ироничным прищуром. — У меня сложилось именно такое впечатление. Вам доставляет огромное удовольствие говорить мне наперекор. И я вас прекрасно понимаю. Наверное, это весьма забавно: злить надменного, самодовольного сноба, который перед вами в долгу и не может отплатить вам той же монетой.

Виола смущенно рассмеялась.

— Да, это действительно забавно, — с веселым вызовом призналась она. — Что же касается долга… вы уже рассчитались за него, нагнав смертельного страха на моего обидчика.

— Это не одно и то же. Я мужчина, к тому же известный в городе своим агрессивным характером. А вы — хрупкая женщина. Хотя, — добавил он с дразнящей улыбкой, — наверное, вы не такая уж и хрупкая, раз умеете давать отпор зарвавшимся хамам. Кстати… надеюсь, меня вы уже вычеркнули из их списка?

— Не уверена, — призналась Виола. — Мы еще слишком мало знакомы. Кто знает, вдруг вы просто прикинулись кротким ягненком? А завтра сбросите овечью шкуру и снова превратитесь в волка!

Филипп расхохотался.

— Да, ваше расположение нелегко завоевать, — сказал он, покачивая головой. — Но ведь у меня куча времени, не так ли? Насколько я понял, вы занимаетесь продажей коттеджа и земельного участка? И покупателей у вас пока нет?

— Откуда вы все это знаете?

— Навел кое-какие справки. Только не вздумайте сердиться на меня за это. Вы же понимаете, что после откровений Натали я не мог не разыскать вас?

— И как же вы меня разыскали?

— О, это было очень легко! Во-первых, Натали сказала, что вас зовут Виолой и у вас не так давно умерла бабушка. А во-вторых, я запомнил номер вашей машины. Поэтому мне не составило труда выяснить вашу личность и место жительства.

— А как вы узнали про мои дела?

— Созвонился с вашим адвокатом.

— И он вам все выложил про своего клиента?!

— Мы давно знакомы с мистером Демпси. И потом, разве то, что вы продаете коттедж и участок, является тайной? Ваше объявление транслировали по телевидению, и его видел весь город.

— Да, верно. Ну и… что же дальше?

Филипп отодвинул от себя пустую чашку и внимательно посмотрел на Виолу.

— Я хочу, чтобы мы подружились.

— В самом деле? — Она усмехнулась. — И вы не боитесь, что я окажу плохое влияние на вашу сестру?

— Признаюсь, у меня были такие опасения. Но к настоящему моменту они почти развеялись. К тому же ваши критические замечания в адрес того, как я обращаюсь с сестрой, не лишены здравого смысла. Я действительно чересчур усиленно опекаю Натали. Но у меня есть для этого веские основания, и я вам сейчас их изложу.

Филипп закурил сигарету и с волнением, порядком удивившим Виолу, продолжал.

— В настоящее время у меня только одна сестра. Но раньше их было две. Мою другую сестру звали Эмили, она была годом моложе меня. Эмили воспитывали совсем не так, как Натали. Проще говоря, родители позволяли ей очень многое. В восемнадцать лет у нее была полная свобода передвижений, куча денег на карманные расходы, две машины, на которых она ездила без шофера и охраны. Вообще Эмили была необычайно современной девушкой. Она с пятнадцати лет встречалась с парнями, а в шестнадцать призналась мне, что уже давно не девственница. Вдобавок ко всему она много курила, пробовала травку и могла явиться домой пьяная, а иногда пропадала на целые сутки. Родителям все это, конечно, не нравилось, но было поздно. Эмили привыкла к вольному образу жизни, и изменить что-то было нельзя. И вот однажды в нашей семье случилась страшная трагедия. Эмили похитили. — Филипп нервно затушил сигарету и прикурил другую. — Дело было так: Эмили познакомилась с каким-то парнем, стала встречаться с ним тайком от семьи, а он оказался преступником и похитил ее. Потом он позвонил отцу и затребовал огромный выкуп. Родители не решились обратиться в полицию и согласились заплатать деньги за возвращение дочери. И они заплатили… и вместо Эмили получили труп.

— Боже мой! — ахнула Виола.

— Такое нередко случается, — хмуро заметил Филипп. — Похитители стараются не оставлять в живых свои жертвы, чтобы надежнее замести следы. Правда, в нашем случае преступников все-таки нашли… но нам было от этого не намного легче. Смерть Эмили явилась для мамы ударом, от которого она так и не оправилась. Вскоре после трагедии она умерла. А спустя два месяца после ее смерти и отец скончался от инфаркта. Так за один год мы с Натали потеряли троих близких людей. Мне в то время было двадцать, Натали — всего восемь. Как совершеннолетний, я стал опекуном сестры. Нетрудно догадаться, что я решил воспитывать ее совсем не так, как родители воспитывали Эмили.

— Да, понимаю, — сочувственно проронила Виола. — Может быть, я на вашем месте поступила бы так же.

— Теперь вы понимаете, почему я держу под контролем все ее знакомства, поездки, встречи? Я просто боюсь за нее. Возможно, иной раз я перегибаю палку, но вы не представляете, каким проблемным ребенком была Натали. С раннего детства с ней вечно случались какие-то неприятности. Даже в частной школе, где с нее не спускали глаз, она умудрилась залезть на какое-то дерево, упасть с него и сломать руку! А еще были сломанная ключица, сломанная нога и сотрясение мозга в результате падения с велосипеда. Да что там говорить! Взять хотя бы вчерашний случай, когда к ней пристал тот тип. Она должна была сразу отшить его или бежать, кричать, звать на помощь… Так нет же, она стояла, как беззащитная овечка, и только умоляла отпустить ее. И это после того, как я целых полгода натаскивал ее по приемам самообороны!

— Да, — Виола покачала головой, — действительно вам пришлось с ней нелегко. Но ведь главное, что она выросла хорошим человеком, не так ли? Она такая добрая, отзывчивая, интеллигентная…

— И очень сексапильная, — с кривой усмешкой прибавил Филипп. — Я отлично знаю, как реагируют на нее мужчины. Ну, Виола? Вы и теперь будете осуждать меня за то, что я держу под контролем ее жизнь?

— Наверное, нет, — ответила Виола после короткой паузы. — Хотя мне кажется, что вы могли бы относиться к ней… менее тиранично.

— Что значит «тиранично»? Выскажетесь яснее, что вы подразумеваете под этим словом.

— То, что вы позволяете себе на нее кричать, а также налагать какие-то нелепые наказания. И вообще, этот безапелляционный, командный тон… Почему вы усмехаетесь?

— Видите ли, Виола, — с мягкой усмешкой пояснил Филипп, — обвиняя меня в «тиранических замашках», вы не учитываете одного важного обстоятельства. Я ведь уже десять лет нахожусь, так сказать, на руководящей работе. Под моим контролем находятся обширные плантации хлопка и цитрусовых деревьев, текстильная фабрика и капитал Натали. И всем этим я управляю как единовластный хозяин. Я не привык просить, уговаривать, упрашивать. Я привык приказывать, отдавать распоряжения. И, нравится вам это или нет, совсем не привык, чтобы мне перечили.

— Даже женщины?

— И женщины тоже. С какой стати я стал бы делать для них исключение?

Виола бросила на Филиппа быстрый пытливый взгляд. Но в его ясных голубых глазах не было и тени иронии.

— Да, конечно, — согласилась она, — если дело касается работы, то это в порядке вещей. Если женщины работают вместе с мужчинами, получают одинаковую зарплату, с них и спрос такой же. Но если дело касается, скажем, вашей подружки…

— У меня нет подружки, Виола. Последнюю из них я послал к черту еще полгода назад.

— Послали к черту? — весело переспросила она. — И надо полагать, открытым текстом?

— Разумеется. Ведь женщины часто непонятливы в таких ситуациях.

— То есть они не желают замечать, что мужчина хочет от них отделаться?

— Вот именно, — подтвердил Филипп с обезоруживающей улыбкой.

— Интересно, — промолвила Виола, посматривая на него с легкой настороженностью, — и чем же она так провинилась перед вами, что вы дали ей отставку, да еще в невежливой форме?

В глазах Филиппа заплясали озорные огоньки.

— Она начала прокалывать мои презервативы. Догадайтесь с трех раз зачем?

— Наверное, она хотела от вас забеременеть?

— Верно. — Филипп усмехнулся. — А так как в мои жизненные планы не входило появление ребенка от этой женщины, мне пришлось с ней расстаться.

— Вы не любите детей?

— Я этого не сказал. Я нормально отношусь к детям и, пожалуй, даже хотел бы иметь ребенка. Лучше даже двух или трех. Но проблема в том, что мне совсем не нужен к ним довесок в виде нелюбимой жены. Поэтому дети для меня — пока что недоступная роскошь.

— А если бы она все-таки забеременела? — спросила Виола деланно небрежным тоном. — Ну, я имею в виду вашу последнюю подружку. Как бы вы отреагировали на такой «подарочек судьбы»?

— В каком смысле?

— Ну, как бы вы повели себя? Например, стали бы убеждать ее избавиться от ребенка…

— Бог с вами, Виола, что за чудовищные предположения?! — изумленно воскликнул Филипп. — Я что, похож на убийцу? Разумеется, я бы сразу женился на ней. Нет, конечно, сначала я попытался бы договориться… чтобы она отдала мне ребенка в обмен на солидное пожизненное содержание. Ведь ей, этой Марианне, были нужны, прежде всего, мои деньги. Однако никто не мог дать гарантию, что в ней не проснутся материнские чувства. И потом, когда ребенок растет без матери — это тоже не дело. Поэтому благоразумнее было порвать с Марианной.

— Да, у вас очень оригинальные… взгляды на жизнь.

— А, по-моему, в них нет ничего странного или оригинального. Ведь каждый нормальный человек мечтает вступить в брак по любви и иметь детей. К сожалению, далеко не всем везет, кому-то приходится идти на компромиссы.

— Ну, вам-то такое вряд ли грозит.

— Надеюсь. Кстати, Виола! — В глазах Филиппа вдруг появился какой-то странный, многозначительный блеск. — А вы меня сейчас приятно удивили.

— Чем?

— Тем, что никак не отреагировали на мое сообщение о том, что у меня нет подружки.

— А почему я должна была на это как-то реагировать? — удивленно спросила она. — Ведь это не имеет ко мне никакого отношения.

— Ну почему же? Очень даже имеет.

— То есть?

На лице Филиппа появилось торжественное выражение.

— Но ведь это означает, что у вас есть шанс!

— Шанс? — настороженно переспросила Виола. — Какой еще шанс, черт подери?

— Занять вакантное место.

— Место вашей подружки?

— Да!

— Мистер Ланже, вы что, ненормальный?! — вскричала Виола, вскакивая с кресла. — Что за странные речи, черт подери? С какой стати я стала бы претендовать на роль вашей подружки? Да я вижу вас всего второй раз в жизни, а наше знакомство длится менее суток!

— Ну и что с того? — невозмутимо спросил он, тоже вставая. — Лично мне хватило этого времени, чтобы понять, что вы вполне подходите на роль моей девушки. Мне интересно с вами общаться, и вы вызываете у меня сексуальное влечение. А остальное… там будет видно.

— Что значит — «будет видно»?! — возмутилась Виола. — Может, вы прямо сегодня предложите мне лечь с вами в постель?

— Почему бы и нет? Хотя в таких делах не стоит слишком торопиться. Иначе пропадет весь интерес.

От негодования Виола на мгновение лишилась дара речи.

— Что?! Интерес? Сексуальный интерес?! Да за кого вы меня принимаете, черт вас подери! Как вы… как вы смеете…

Филипп перестал улыбаться и посмотрел на Виолу с легким беспокойством.

— Успокойтесь, дорогая моя, не надо так горячиться! Я совсем не хотел оскорбить вас, и если это случилось, то помимо моей воли, и я прошу извинить меня. Я сказал, что не прочь заняться с вами любовью хоть сейчас, но это не означает, что я стану настаивать. И вообще, дело не только в сексе. Вы интересны мне, как человек…

— Да-да, слышали мы эти сказки! — насмешливо перебила его Виола. — А правда заключается в том, что я кажусь вам удобным вариантом очередной временной подружки. Действительно, почему бы вам не поразвлечься со мной немного? Я не из вашего круга, к тому же приезжая, и вы в любой момент сможете отделаться от меня, причем без особых проблем.

— Что значит «отделаться»? — Филипп нахмурился. — Я еще ни одну женщину не обидел, в том числе и деньгами. Если вы не доверяете мне, я готов подписать договор в присутствии вашего ад…

Он не договорил, потому что Виола вдруг подскочила к нему и залепила ему звонкую пощечину.

— Уходите, мистер Ланже! — гневно велела она. — Я — порядочная женщина и не оказываю интимные услуги состоятельным джентльменам.

— Вы с ума сошли! — возмущенно воскликнул Филипп. — Кто здесь говорит об интимных услугах?! Я всего лишь сказал, что готов оказать вам материальную поддержку, чтобы вы не думали, будто я хочу с вами всего лишь позабавиться!

— А за деньги — это в вашем понятии не означает «позабавиться»? — ехидно спросила Виола, глядя на него с глубоким презрением. — Что ж, может быть, для кого-то ваше предложение и покажется лестным… но только не для меня. Мне противны такие отношения, и потом, я не нахожусь в стесненном материальном положении. Так что предоставьте ваш «счастливый шанс» другой кандидатке! Я уверена, что место не будет долго пустовать!

Какое-то время Филипп молчал и только хмуро, озадаченно посматривал на Виолу. Потом провел ладонью по волосам, глубоко вздохнул и сказал:

— Мне жаль, что вы именно так все восприняли, Виола. Ладно, давайте пока оставим эту тему. Я, собственно, ехал сюда с намерением пригласить вас в гости. Натали хотела, чтобы вы приехали к нам завтра на ужин…

— Сожалею, мистер Ланже, но теперь это невозможно, — сухо ответила Виола. — И не тратьте время на уговоры, я все равно не приеду.

— Проклятье, — с досадой пробормотал Филипп. — Ну, и как вы прикажете мне объяснить сестре причину вашего отказа?

— Со всей откровенностью, — ответила Виола, не сдержав ехидной улыбки. — А почему бы нет? Вы ведь требуете от Натали, чтобы она вам все выкладывала? По-моему, будет только справедливо, если вы поведете себя так же. Или по отношению к себе вы не столь принципиальны?

Филипп метнул на нее сердитый взгляд, потом сдавленно процедил «до свидания» и стремительно пошел к дверям. Виола видела из окна, как он сел в машину и уехал. И ни разу не обернулся, ни разу не замедлил шаг.

Поздравляю! — иронично сказала себе Виола. Ты выиграла этот нелегкий раунд.

К сожалению, в ее победе ощущался горький привкус поражения. Как только Виола остыла, ей стало ужасно грустно: от мысли, что она больше никогда не увидит симпатичного оригинала Филиппа Ланже и его милую сестренку, которая, возможно, могла бы стать для нее надежной подругой.




5


Остаток дня Виола провела на пляже. Не успела она войти в дом, как раздался телефонный звонок. Виола сняла трубку и с изумлением услышала голос Натали:

— Здравствуйте, дорогая Виола. А я вам уже не первый раз звоню.

— Я ходила на пляж, Натали. Неподалеку от моего дома есть очень уютный, тихий пляж.

— Правда? — В голосе Натали послышалось радостное облегчение. — А я уж было подумала, что вы специально не берете трубку, не хотите со мной разговаривать.

— Откуда такие мысли, Натали?

— Из-за Филиппа, он рассказал мне про вашу ссору. Рассказал, не смягчая красок, ей-богу. О, Виола, представляю, как вы на него сердитесь! Просто ума не приложу, как он мог… Он хороший, но иногда бывает ужасно бестактным. Это потому, что он логик, а не этик, и у него западает этическая функция.

— А по-моему, он просто циник. А еще — самодовольная богатая свинья, считающая, что за деньги все можно купить.

— Нет-нет, Виола, это не так, вы ошибаетесь! Впрочем, что вы еще можете о нем думать после сегодняшнего инцидента? Но я не об этом хотела поговорить. Виола, очень прошу вас приехать ко мне в гости. Я бы сама приехала, но я сижу под домашним арестом…

— Да, ваш братец уже сообщил мне об этом. И не сомневайтесь, я высказала ему все, что думаю по этому поводу!

Натали рассмеялась.

— Я и не сомневаюсь. Если бы вы промолчали, это были бы не вы. Пожалуйста, Виола, приезжайте! Завтра утром, часов в одиннадцать. Филипп и вернется только в шесть вечера. Мы будем одни и постараемся неплохо провести время. У нас прекрасный бассейн, а наш повар потрясающе готовит.

— Звучит соблазнительно, но…

— Ну же, прошу вас, приезжайте! Неужели я показалась вам такой скучной, что вы не хотите со мной общаться? У меня так мало подруг, а вы мне симпатичны…

— Ладно, — сдалась Виола. — Я приеду. Но только если вы поручитесь, что ваш братец не вернется домой в середине дня по какой-нибудь крайне важной и неожиданной причине.

— Да, я ручаюсь за это, ручаюсь!

— В таком случае, встречайте меня в одиннадцать.

— Хорошо. Буду ждать вас в саду.

Положив трубку, Виола задумчиво прошлась по комнате. Она не была уверена, что поступила правильно, приняв предложение Натали. Но Натали была настойчива, и потом, Виоле казалось интересным побывать в особняке Ланже. Она еще никогда не бывала в таких богатых домах, и ее распирало вполне понятное любопытство. К тому же Натали наверняка передаст Филиппу содержание их разговора, и ему будет досадно услышать, что она, Виола, категорически не желает с ним сталкиваться. Виола сама не могла понять, почему находит такое большое удовольствие в том, чтобы выводить этого надменного тирана из себя. Но то, что ей необычайно приятно злить его, не вызывало сомнений.

— Только смотри не заиграйся, — строго сказала себе Виола. — Эти шутки с огнем могут тебе дорого обойтись!




Дождавшись, пока сестра закончит разговор, Филипп подошел к ней и нетерпеливо спросил:

— Ну, что она сказала? Она приедет к нам?

— Приедет, — ответила Натали с неловкой улыбкой. — Но только не «к нам», а ко мне. Мы договорились, что она приедет завтра утром. И еще она потребовала, чтобы я поручилась за то, что ты не нагрянешь домой в середине дня.

— Очень надо! — фыркнул Филипп. — Да я и сам не горю желанием ее видеть. И вообще, что она о себе возомнила? Что за нелепое предположение, будто я могу нежданно нагрянуть домой ради того, чтобы увидеть ее? Нашлась королева красоты, понимаешь ли!

Натали посмотрела на брата с легким прищуром.

— Что это ты так разошелся? Тебе досадно?

— Вот еще! Досадно? Из-за чего мне может быть досадно, черт подери?! Из-за того, что какая-то заурядная гусыня не хочет со мной общаться?! — Филипп презрительно передернул плечами.

— И все-таки, тебе досадно, — убежденно повторила Натали.

Филипп посмотрел на нее хмурым взглядом.

— Не выдавай свои мечты за действительность, дорогая сестренка, — с расстановкой произнес он. И, резко отвернувшись от Натали, вышел из гостиной.

Войдя в свой кабинет, Филипп схватил со стола пачку сигарет, закурил и раздраженно заходил по комнате. Досадно? Да, ему было досадно, и еще как! До сегодняшнего дня Филипп Ланже даже представить не мог, что какая-то женщина способна отказаться стать его подружкой. И добро бы, это была женщина его круга. Но какая-то, ничего собой не представляющая девчонка!..

Самое обидное, что Виола Паркер даже не была по-настоящему красива. Прежняя подружка Филиппа, Марианна, выглядела намного эффектнее. И ростом повыше, и фигура стройнее, и черты лица более правильные. Беда в том, что Марианна была чересчур алчной. А Филиппу совсем не улыбалось встречаться с женщиной, которая спит с ним исключительно за деньги. Он вообще презирал продажных женщин. И как только замечал в поведении своих подружек игру или притворство, без сожаления бросал их. Из-за этого у Филиппа Ланже сложилась репутация бессердечного сердцееда, которую он, в общем-то, не старался опровергнуть. Пусть все эти охотницы за чужими деньгами боятся его, как огня. Это намного лучше, чем иметь репутацию доверчивого и покладистого болвана.

Но вот, наконец-то, ему встретилась непродажная женщина. И, по какой-то странной иронии судьбы, он повел себя с ней, как циничный делец. Как так получилось, Филипп и сам не мог понять. Это вышло как-то само собой, помимо его желания. Вероятно, его подвела привычка иметь дело с корыстными женщинами. Когда он увидел, что Виола ему не доверяет, он решил развеять ее опасения самым, казалось бы, убедительным методом: предложил заключить письменный договор. В нем было бы прописано, сколько денег он должен выделять Виоле в месяц, а также в случае разрыва отношений по его инициативе. Он хотел дать ей гарантии, чтобы она не боялась какого-нибудь подвоха с его стороны. А вышло так, что этим предложением он окончательно подорвал доверие Виолы к себе. Она сделала вывод, что он хочет купить ее. Абсолютно ошибочный вывод, но попробуй докажи это Виоле!

— Ну и черт с ней! — в сердцах воскликнул Филипп. — Не хватало еще, чтобы я переживал из-за девушки, которую знаю всего сутки! В конце концов, это же просто нелепо!




6


Виола приехала в особняк Ланже и провела там довольно приятный день. Большую часть времени она и Натали отдыхали возле бассейна, который находился в глубине сада за домом. Бассейн оказался очень просторным и не совсем обычным. И не только из-за его своеобразной формы и изумительно красивой лазурной воды. Его внутренняя поверхность была обита надувными подушками, исключавшими вероятность удара о дно или о бортик в результате неосторожного ныряния. Натали объяснила, что это была задумка Филиппа. Он решил сделать стенки и дно бассейна мягкими после того, как однажды Натали поскользнулась возле бассейна, упала и сильно ударилась плечом о бортик.

Как и обещала Натали, Филипп не приезжал домой весь день. Однако это обстоятельство скорее раздосадовало Виолу, чем обрадовало. Виоле не было скучно, но с Филиппом было бы еще веселее, особенно если бы нашелся повод вывести его из себя. А еще Виоле ужасно хотелось посмотреть на него в плавках. Хотя она не была уверена, что чувствовала бы себя свободно в его присутствии. Скорее даже нет, чем да. И потом, зачем ей все это надо? Не хватало еще, чтобы она начала испытывать к нему влечение. Она и так уже была на грани этого, несмотря на их вчерашний скандал.

К тому же сегодня Виола уже не так возмущалась поведением Филиппа. Да, он вел себя не лучшим образом, но его характер испортили жизненные обстоятельства. Кто бы остался добрым и мягким, пережив такую трагедию? Ведь и сама она стала намного жестче после неудачной беременности и предательства своей первой любви. Несчастья обычно не делают людей лучше, они их ожесточают.

Вот поэтому ты и должна держаться подальше от Филиппа Ланже, строго сказала себе Виола. Чтобы не поддаться предательской слабости. Сначала начнешь его оправдывать, потом жалеть, а там недалеко и до полной капитуляции. Нет, ты правильно сделала, что попросила Натали обеспечить его отсутствие дома.

Виола даже не подозревала, что Филипп приезжал домой в середине дня и видел ее. Правда, он сделал это с такими предосторожностями, что сама Натали ничего не узнала. Сначала Филипп остановил машину неподалеку от дома, позвонил дворецкому и выяснил, что делают девушки. Попросив, чтобы дворецкий следил за ними, Филипп вошел в дом и поднялся в свою спальню на втором этаже. Там он вооружился биноклем и занял наблюдательный пост у окна, откуда был хорошо виден бассейн.

Филипп провел «на посту» около часа. Причем он очень удивился, когда, отойдя от окна, посмотрел на часы. Потратить час времени на созерцание полуобнаженной девицы… Даже в подростковые годы Филипп Ланже не занимался такими глупостями! Но Виола выглядела так сексуально в своем ярко-зеленом бикини! К тому же после купания она сняла бюстгальтер, чтобы выжать из него воду, и Филипп получил возможность полюбоваться ее очаровательной упругой грудью. Он надеялся, что она проделает то же самое с трусиками, но, к его разочарованию, Виола не стала их снимать. Хотя они и так почти ничего не скрывали…

Черт подери, приятель! — сердито сказал себе Филипп. Ты что, повредился умом? Разве нормальный тридцатилетний мужчина может заниматься подобными штучками? Тебе явно нужна помощь психоаналитика. Или женщина. Позвони хотя бы этой дурочке Марианне, если никого другого нет под рукой. Но подглядывать за голой женщиной… это уже апогей морального падения!

Крайне недовольный собой, Филипп вернулся в офис. Однако в этот день ему положительно не работалось. Все его мысли были заняты Виолой. И это совсем не нравилось Филиппу. Он слишком много думает об этой дерзкой девице. Гораздо больше, чем следует думать о женщине, которая отказалась с ним встречаться, да еще и дала ему пощечину, что выходило за все рамки. И потом, зачем ему все это надо? У него и без Виолы Паркер большой выбор женщин, только свистни — так будет очередь под окнами стоять.

В конце рабочего дня Филипп принял категоричное решение: выбросить Виолу Паркер из головы. Он больше не станет искать с ней встреч и, тем более, не будет пытаться увидеть ее украдкой. А если они столкнутся где-нибудь случайно, он будет держаться с ней исключительно в дружеских рамках. Никаких намеков, никаких предложений и никаких любезностей. И пусть она только попробует дерзить ему и говорить всякие нелицеприятные вещи! В другой раз это не сойдет ей с рук, как было в их первую и вторую встречи. Он не станет с ней больше миндальничать, даже в угоду Натали. Пусть только осмелится шутить с ним, и он покажет ей, к чему приводят неосторожные шутки с огнем!




7


В следующие две недели Виола почти каждый день ездила в особняк Ланже. За это время они с Натали очень сдружились, и Виолу уже стало тянуть к этой девушке. У них оказалось много общего, к тому же Виоле льстило, что Натали относится к ней в некотором роде как к старшей сестре. Виола всегда мечтала иметь младшую сестренку, но с ее слишком занятыми родителями на это нечего было и надеяться. И теперь, общаясь с Натали, Виола в какой-то мере компенсировала свою нереализованную потребность.

И потом, у нее все равно не было других занятий. Дату суда по выправлению документов на земельный участок назначили, но до нее еще было много времени, а покупателей на коттедж не находилось. Звонков, правда, поступало немало, но звонили больше из любопытства. Одна семейная пара приезжала смотреть дом, но Виола с ними не сошлась в цене. Агентство по продаже недвижимости тоже пока не предложило выгодных вариантов.

Как-то утром, когда Виола только встала, зазвонил телефон. Виола сняла трубку и чуть не выронила ее из рук, услышав голос Филиппа Ланже.

— Натали в больнице, — без предисловий объявил он. — Я звоню по ее поручению.

— Боже мой, что с ней?!

— Не пугайтесь, ничего ужасного. У нее бронхит, осложненный аллергией на собачью шерсть. Вчера вечером, когда меня не было дома, приехала одна беспечная особа с собакой, а Натали из тактичности не решилась попросить ее подержать пса в машине, вы же знаете, какая она… В общем, если вы хотите ее навестить, я за вами заеду.

— Спасибо, — вежливо ответила Виола, — но я могу…

— Это частная клиника, и туда не пускают всех подряд, — сердито перебил ее Филипп. — И потом, я не понимаю, в чем проблема? Вы что, боитесь меня, что ли?

— Вот еще глупости!

— Тогда я буду у вас через полтора часа. — И он повесил трубку.

Виола досадливо вздохнула, но делать было нечего. Ей не хотелось обижать Натали, а значит, придется ехать в больницу с Филиппом. Но почему его предложение вызвало у нее протест?

Потому что это не предложение, а приказ, недовольно подумала Виола. И вообще, в этом есть что-то подозрительное. Филипп мог позвонить в клинику и сказать, чтобы меня пропустили. Очень сомнительно, чтобы ему стали возражать.

В любом случае было поздно что-то менять. Поэтому Виола позавтракала и начала собираться. Она решила одеться скромно. Ее выбор пал на тот самый сиренево-голубой брючный костюм, в котором она познакомилась с Натали. Этот костюм наверняка напомнит Филиппу об их первой перепалке и заставит его держаться сдержанно. Краситься Виола не стала, только подвела губы неяркой помадой.

Филипп подъехал к дому точно в назначенное время. Услышав шум машины, Виола выглянула в окно. И тут же почувствовала, как ее сердце учащенно забилось. Филипп Ланже выглядел сегодня просто красавцем. Он был в стильных светло-серых брюках и ярко-зеленой рубашке с тропическим рисунком навыпуск. Она была с коротким рукавом и расстегнута на груди. Причем довольно низко расстегнута, так что была видна мускулистая грудь, покрытая красивым загаром, не темным, а приятно золотистым.

Да, он бесспорно хорош собой. Ну и что дальше? — сердито спросила себя Виола. Серьезных отношений у вас заведомо быть не может, а стать его игрушкой на короткое время тебе не позволит гордость. Так что закатай губу обратно и перестань смотреть на него, как на интересного мужчину!

— Доброе утро, мистер Ланже, — произнесла она сдержанно-вежливо, впуская Филиппа в дом. — Я готова, мы можем ехать.

— Прекрасно. Только давайте сразу договоримся об одной вещи. Вы немедленно перестаете обращаться ко мне в этом нелепом официальном тоне. Больше никаких «мистеров», хорошо? Зовите меня по имени.

Виола поджала губы и окинула Филиппа вызывающим взглядом.

— По-моему, это мое дело, как к кому обращаться. И потом, мы с вами вовсе не друзья. С вашей сестрой — да, но не с вами!

— А я требую… то есть прошу, — поправился Филипп. — Пожалуйста, Виола!

— Хорошо, — сказала она, не сдержав победной улыбки. — Хорошо… Филипп.

— Ну вот так-то лучше, — облегченно вздохнул он. — Ну что ж, Виола, едем?

В салоне роскошной машины Филиппа работал кондиционер, из крохотных динамиков лилась приятная музыка. Едва Виола уселась на мягкое кожаное сиденье, ее сразу окутал приятный аромат мужского одеколона, смешанный с едва уловимым запахом сигарет. Отсутствие женских запахов показалось Виоле хорошим признаком, но она тут же заставила себя не думать об этом. И вообще ей следует поменьше обращать внимание на Филиппа. Хотя это конечно же было трудно. Его близость ужасно волновала Виолу. Не успела она оказаться рядом с ним в машине, как ей в голову полезли десятки запретных мыслей. Интересно, как он целуется? Внимательный ли он любовник? И главное — насколько серьезен его интерес к ней? Действительно ли он хотел закрутить с ней долгий роман или то был всего лишь минутный порыв?

От таких мыслей Виоле стало жарко, несмотря на включенный кондиционер. Опасаясь, что лицо может выдать ее состояние, она отвернулась к окну. И чуть не вскрикнула от неожиданности, услышав вопрос Филиппа, заданный недовольным, язвительным тоном:

— Что вы там все высматриваете, Виола? Вы никогда не видели центра Саванны?

— Почему же? Видела, конечно, — ответила она, бросив на Филиппа настороженный взгляд. — Только что еще делать в дороге, как не смотреть в окно?

Он усмехнулся.

— Интересный вопрос. В дороге можно много чего делать, дорогая моя. Например, разговаривать. — Он посмотрел на Виолу, но из-за солнцезащитных очков, прикрывавших его глаза, она не могла понять их выражение. — Насколько помню, в прошлую нашу встречу у нас не было затруднений с выбором тем разговора. А сейчас вы молчите, будто в рот воды набрали.

— Только не притворяйтесь, что не понимаете причину моего молчания, — с досадой сказала Виола. — Вы слишком умны, чтобы этого не понять.

— Да, — кивнул Филипп, — я понимаю, в чем дело. Вы затаили на меня обиду из-за моего предложения. Предложения, в котором не было ничего оскорбительного для вас, но вы расценили его иначе.

— Я не хочу говорить на эту тему.

— Прекрасно. Тогда давайте поговорим о чем-нибудь другом. Как идут дела с продажей коттеджа?

Виола вздохнула.

— Никак. Приходили одни покупатели, но их не устроила моя цена.

— Сколько же вы запросили?

Виола назвала сумму, и Филипп, чуть подумав, сказал:

— Это не очень высокая цена для вашего коттеджа. Не снижайте ее слишком быстро, подождите хотя бы месяц. А что с земельным участком?

— Документы еще не готовы, мистер Демпси обещает, что все уладит после судебного заседания, через две недели.

— Так! А что это за участок, где он находится? И в каком он состоянии?

Выслушав путаные объяснения Виолы, Филипп что-то прикинул мысленно, а потом сказал:

— Мне сдается, что ваша земля находится по соседству с моими владениями. Но точно я не уверен, потому что у вас нет плана местности. Однако мою догадку легко проверить, нужно только съездить туда.

— Но это довольно далеко от города, около часа езды!

— Я знаю. До моих владений примерно столько же. Может, прокатимся на ваш участок после больницы? — Филипп выжидающе посмотрел на Виолу. — Если он граничит с моей землей или находится близко, я куплю его.

— Но зачем вам это надо? Хотите оказать мне любезность?

— Боже упаси! — с испугом воскликнул Филипп. — Оказывать вам любезности — это только нарываться на неприятности и вздергивать себе нервы. Нет, Виола, мной движут исключительно практические соображения. Видите ли, дорогая моя, земля, она всегда в цене, даже если запущена. Я давно пришел к выводу, что вкладывать деньги в недвижимость всегда очень выгодно и надежно. Если честно, я бы не советовал вам продавать земельный участок. Вы могли бы сами использовать его и получить прибыль.

— Благодарю за совет, Филипп, но для меня он совершенно бесполезен. — Виола грустно улыбнулась. — Не представляю, как бы я могла извлечь из этой запущенной земли прибыль. Чтобы получить прибыль, нужно сначала благоустроить участок, а у меня нет денег.

— Да, я как-то об этом не подумал. Деньги… Я мог бы одолжить вам нужную сумму или заняться вашими делами по доверенности, но подозреваю, что вы не согласитесь.

— Не обижайтесь, но я действительно не могу согласиться.

— Почему? — недовольно спросил Филипп. — Что мешает вам воспользоваться моей помощью? Чего вы опасаетесь?

— Ничего. Просто… я не хочу иметь с вами каких-то серьезных дел, — призналась Виола, смущенно покраснев.

Филипп усмехнулся.

— Ясно. В таком случае я посмотрю ваш участок и, если он мне приглянется, куплю его.

Вскоре они подъехали к зданию больницы. В одном из окон второго этажа Виола заметила Натали, оживленно махавшую ей рукой. Пройдя мимо охраны, Виола с Филиппом вошли в здание, потом поднялись на второй этаж. Натали встретила их в коридоре, из чего Виола заключила, что ее состояние не так уж плохо. Все вместе они прошли в палату, больше напоминающую спальню в состоятельном доме.

Виола и Филипп провели в обществе больной минут сорок. Несмотря на больное горло, Натали без умолку болтала. А вот Филипп большей частью молчал, предоставив подружкам вести свои разговоры. Его присутствие порядком давило на Виолу, заставляя ее тщательно выбирать слова и выражения. Из-за этого она чувствовала себя немного глупо. В глубине души она надеялась, что Филипп пообщается с сестрой и вернется в машину, оставив их с Натали наедине. Но он почему-то остался.

Когда Виола и Филипп сели в машину, Виола заметила, что они едут не в ту сторону, откуда приехали. На вопрос Виолы Филипп ответил, что он едет посмотреть ее участок.

— Почему именно сегодня? — спросила Виола, почувствовала легкий прилив беспокойства при мысли, что они долго будут находиться вдвоем. — Мы могли бы поехать в другой раз и взять с собой моего адвоката.

— Вы еще захватите с собой пару дюжих парней из охранного агентства, — съязвил Филипп. — Чтобы иметь полную гарантию безопасности… от возможных домогательств с моей стороны.

— Какие глупости. — Виола принужденно рассмеялась. — Я вовсе не боюсь, что вы станете меня домогаться. И потом, не сомневайтесь, я в состоянии защитить себя сама.

— Защитить? — насмешливо переспросил он. — От кого? От меня или от самой себя?

— Послушайте, вы! — взорвалась Виола. — Если вы немедленно не прекратите свои пошлые игры, я никуда с вами не поеду!

— Ладно, не кипятитесь, — примирительно сказал Филипп. — Не собираюсь я к вам приставать, черт подери. И вообще, что вы сидите, испуганно забившись в угол салона? Выкиньте нелепые опасения из своей хорошенькой головки и расслабьтесь. Можете закурить сигарету, если это вас успокоит. А еще у меня есть несколько банок пива в холодильнике. Достать?

— Спасибо, но это ни к чему, — ответила Виола. — А вот сигарету я, пожалуй, выкурю.

Оставшуюся часть пути они почти не разговаривали. Впрочем, это было проблематично, потому что Виоле приходилось следить за дорогой, чтобы не пропустить нужные повороты. Наконец они приехали на место. Филипп вышел из машины. Виола последовала за ним.

— Вот это и есть мои владения, — сказала она, обводя взглядом обширное пространство запущенной апельсиновой плантации. — Не очень привлекательное зрелище, да?

Филипп усмехнулся и покачал головой.

— С таким пессимистичным настроем вы рискуете не получить за землю приличной цены. К вашему счастью, я не заинтересован в том, чтобы вам не доплатить. Что же касается участка… да, он, конечно, находится не в лучшем состоянии. Но это поправимо. Думаю, мне хватит одного года, чтобы привести его в божеский вид. А теперь давайте немного прогуляемся. На машине по этим непролазным зарослям не проехать.

В следующий час Виола бродила с Филиппом по участку, едва сдерживаясь, чтобы не помянуть покойную бабушку недобрым словом. От палящего южного солнца и духоты она взмокла, а волосы превратились в слипшийся комок. Зато Филиппу все было нипочем. Виола едва поспевала за ним, рискуя спотыкнуться на неровной почве и получить травму. Несколько раз она порывалась сказать ему, чтобы он шел медленнее, но так и не сказала, опасаясь насмешек. Наконец, когда силы Виолы уже были на исходе, Филипп объявил, что они возвращаются в машину.

— Я покупаю участок, — сказал он. — Завтра или послезавтра мы можем подписать предварительный договор, и я перечислю на ваш счет деньги. А когда документы будут готовы, мы оформим сделку.

Виола посмотрела на него с невольным уважением.

— Надо заметить, с вами очень приятно иметь дело, — с улыбкой промолвила она. — Никаких проволочек, никакой неконкретности. Не то что с некоторыми людьми.

Филипп замедлил шаг, снял очки и многозначительно посмотрел на Виолу.

— Я рад, что вы это признали. Да, Виола, со мной приятно иметь дело. И не только в том, что касается коммерческих сделок.

— Перестаньте, — смущенно буркнула она. — Зачем вы опять начинаете? Вам нравится ставить меня в неловкое положение?

— Вовсе нет, — возразил он. — И я не понимаю, почему вы чувствуете себя неловко, стоит мне обмолвиться, что я имею на вас какие-то виды.

— А вы все еще их имеете? — вырвалось у Виолы.

— Разумеется, — невозмутимо заявил Филипп. — Почему что-то должно было измениться?

— Но ведь с нашей последней встречи прошло две недели!

— И, по-вашему, я должен был вас забыть за это время? Да, — признался Филипп, — честно говоря, я пытался выбросить вас из головы. Но по какой-то непонятной причине мне это не удалось.

— И что же дальше?

— Не знаю, — задумчиво промолвил Филипп. — Наверное, надо пообщаться с вами чуть ближе, посмотреть… что из этого выйдет.

Виола неловко откашлялась.

— Простите, но… что вы имеете в виду под словами «чуть ближе»?

— Не бойтесь, речь не идет о сексе. Я просто хочу, чтобы мы проводили вместе больше времени. Как вы смотрите на то, чтобы я заменил для вас компанию Натали? Она пробудет в больнице еще дней пять. Мы могли бы провести эти дни вместе.

— Странный вариант замены, надо сказать!

— А если я пообещаю держаться исключительно в дружеских рамках?

— Не знаю, — ответила Виола, смущенно отводя глаза. — Я не уверена, что… у нас может завязаться нормальная дружба.

— Я тоже, — признался Филипп. — Но ведь попробовать можно?

— Право же, Филипп, я не знаю… Ах, давайте уйдем наконец с этого солнцепека! — воскликнула Виола, сердито взглянув на небо. — У меня весь костюм мокрый, хоть выжимай. Не хватало еще, чтобы меня продуло.

Филипп кивнул, и они двинулись к машине. Виола чувствовала себя измученной от долгого пребывания на солнце. К тому же ей хотелось уклониться от ответа на предложение Филиппа. Поэтому, когда она оказалась в машине, она откинулась на сиденье и с тяжким вздохом закрыла глаза. Когда же она открыла их минуту спустя, то с удивлением заметила, что они едут по незнакомой ей местности. Дорога, по которой мчался автомобиль, была совершенно пустынной, но ровной, без малейших выбоин. По обе стороны от нее тянулись бескрайние хлопковые поля. Потом они свернули на боковую дорогу, и картина внезапно изменилась. Теперь они ехали между двух ухоженных цитрусовых плантаций. С одной стороны дороги тянулась плантация апельсиновых деревьев, с другой — лимонных.

Впрочем, плантации вскоре оборвались, и машина выехала на открытый участок, в центре которого Виола увидела особняк, окруженный роскошным садом. Он был выстроен в типичном колониальном стиле: белого цвета, двухэтажный, с просторными тенистыми верандами по всему периметру здания, которые поддерживали резные деревянные колонны. Перед особняком были разбиты пышные цветочные клумбы. Вокруг росли жасминовые кусты, кипарисы и множество раскидистых акаций.

— Что все это значит, Филипп?! — с беспокойством воскликнула Виола, охваченная недобрым предчувствием. — Куда вы меня завезли, черт подери?!

— Успокойтесь, Виола, что вы так расшумелись, — поморщился он. — Никуда я вас не завез. Мы находимся в моем имении. Оно называется «Тенистые акации».

— Прекрасно! Мило! Просто замечательно! — Виола выпрямилась на сиденье, уперлась кулачком в бок и возмущенно посмотрела на Филиппа. — А теперь, любезный мистер Ланже, будьте добры объяснить, зачем вы меня сюда привезли.

По губам Филиппа скользнула дразнящая усмешка.

— Как? — иронично спросил он. — Вы еще не догадались? Конечно же я привез вас сюда с вполне определенным намерением. Мне выразиться яснее или вы уже все поняли?

— Перестаньте насмехаться надо мной, — прошипела Виола. — Это первое. А второе… я требую, чтобы мы немедленно уехали отсюда!

Филипп хмуро посмотрел на нее.

— В чем дело, Виола? С чего вы так завелись? Я всего лишь хотел показать вам мой загородный дом. И, черт подери, любая из моих прежних подружек сочла бы это предложение за честь!

— Но я — не ваша подружка!

— Тем более вы должны быть польщены, — с вызовом парировал он. — Скажу вам больше: я и сам не знаю, почему мне стукнуло в голову привезти вас сюда. Раньше я никогда не приглашал сюда женщин. Мне казалось неприятным, что они будут тут ходить, трогать вещи, которыми пользовались мои родители, дед и бабушка, и совать нос, куда не следует. Но относительно вас у меня не возникло таких мыслей. И, клянусь честью, я не знаю, как это объяснить.

— Понятно, — буркнула Виола. — Однако вы не находите, что должны были спросить меня, хочу ли я сюда ехать, а уж потом принимать решения?

— Просто я не подумал, что вы можете быть недовольны.

Виола рассмеялась.

— Обезоруживающий ответ, ничего не скажешь! Да, Филипп, похоже, ваши прежние подружки сильно вас избаловали. Вам кажется, что любая женщина побежит за вами, как послушная собачонка, стоит вам поманить ее пальцем.

— Не пальцем, Виола, — с усмешкой поправил он, — а хрустящими купюрами из моего кошелька.

— Но я не из числа таких женщин!

— Я знаю. Черт подери, неужели вы думаете, что я мог бы привезти сюда продажную женщину?! А впрочем, хватит болтать попусту, — вдруг произнес Филипп решительным, резковатым тоном. — Выходите из машины, Виола!

Вместо того чтобы исполнить его приказание, Виола уперлась спиной в сиденье и упрямо поджала губы.

— Та-а-ак, — мрачно протянул Филипп, и его брови сошлись на переносице в жесткую складку. — Значит, решили поиграть мне на нервах? Обломитесь, голубушка, ничего не выйдет! Я не повезу вас назад в Саванну, пока вы не побудете у меня в гостях.

— В таком случае, — сердито сказала Виола, — я поеду туда на такси.

— Нет, — твердо возразил Филипп. — Вы не поедете туда на такси. Во-первых, потому что здесь не берется сотовая связь и вы не сможете вызвать такси. А во-вторых, я не выпущу вас за территорию усадьбы, если вам взбредет в голову дурная идея идти пешком. Так что, — добавил он с насмешливой улыбкой, — у вас нет выбора, дорогая моя Виола.

Виола посмотрела на него круглыми от растерянности и изумления глазами.

— Но послушайте, Филипп! Ведь это… это же переходит все границы дозволенного! Вы что, собираетесь насильно удерживать меня в ваших владениях?!

— Именно так, мой ангел.

— Но ведь ваши действия отдают преступлением!

— Каким преступлением? Я же не собираюсь насиловать вас или причинять вам какой-то вред. Напротив, я предлагаю вам провести очень приятный вечер в моем имении. Что же здесь преступного?

— Насилие над свободной волей человека считается нарушением американских законов, — веско произнесла Виола.

Филипп улыбнулся.

— Я знаю, и мне на это плевать. Что мне закон? В моих владениях царят только мои законы. Надеюсь, вы не допускаете наивной мысли, что кто-то из моих слуг станет свидетельствовать против меня?

— Не допускаю, — подавленно ответила Виола. — Я прекрасно осознаю, в какой ловушке оказалась. Здесь, в своем имении, удаленном от другого жилья, вы можете сделать со мной что угодно и все равно выйдете сухим из воды.

Озорная улыбка, игравшая все это время на лице Филиппа, исчезла.

— Виола, вы с ума сошли, — сказал он, с тревогой заглядывая ей в глаза, в которых уже блестели капельки слез. — За кого вы меня принимаете? Я признаю, что зашел слишком далеко, и прошу простить меня. Черт подери! Наверное, я сейчас похож на неразумного ребенка, который пытается насильно приласкать кошку. Бедная кошка недовольно шипит и вырывается, а ребенку так хочется быть ласковым и добрым… Глупо, конечно же. Но я, ей-богу, ничего не могу с собой поделать. Мне ужасно не хочется, чтобы вы уезжали, не хочется расставаться с вами. Ну, пожалуйста, смените гнев на милость! В самом деле, отчего бы вам и не погостить у меня… пару суток.

— Пару суток?! — изумленно воскликнула Виола. — Филипп, вы действительно сошли с ума!

— Но вам же один черт нечем заняться!

— Но у меня… у меня ведь нет с собой никаких вещей. Даже, простите за неприличную подробность, запасных трусов!

Филипп невозмутимо пожал плечами.

— В комнате Натали наверняка есть целая охапка нового белья. А также ее одежда и обувь. Вы с ней примерно одинаковой комплекции, и вам подойдут ее вещи.

На какое-то время повисло напряженное молчание. Не глядя на Филиппа, Виола мучительно раздумывала, что ей делать. Благоразумие подсказывало, что она должна немедленно уехать отсюда. Но вот вопрос: удастся ли ей это сделать? То, что Филипп внезапно превратился из волка в кроткого ягненка, еще ни о чем не говорило. В случае ее повторного отказа он может сбросить маску любезного джентльмена, и тогда… кто знает, на что он способен?

Пожалуй, будет лучше, если она не станет упорствовать. В этом случае Филипп, скорее всего, ограничится невинными ухаживаниями. Будучи адвокатом, Виола знала случаи, когда состоятельные насильники не только выходили сухими из воды, но еще и умудрялись привлечь своих жертв к ответственности за якобы шантаж. Захоти Филипп позабавиться с ней, он без проблем докажет в суде, что она поехала к нему добровольно, на все согласилась, а потом стала вымогать с него деньги, угрожая полицией. Еще и кучу свидетелей найдет, которые подтвердят его ложь. Поэтому благоразумнее не злить его, а принять его так называемое «предложение погостить». И потом, внезапно осенило Виолу, в доме наверняка есть телефон, и она может созвониться со своим адвокатом, чтобы он приехал за ней.

И больше, легковерная дурочка, никаких контактов с этим опасным типом, строго сказала себе Виола. Ни с ним, ни с его сестрой, хоть она здесь совершенно ни при чем.

— Ладно, Филипп, — сказала она, посмотрев на него с деланной улыбкой, — я согласна погостить у вас… эти двое суток.

Она ожидала увидеть довольную ухмылку, но взгляд Филиппа был озадаченным и даже расстроенным.

— Виола, мне очень жаль, что все так некрасиво получилось, — сказал он с раскаянием, которому Виола, впрочем, не слишком поверила. — Когда я ехал сюда, я не думал, что мне придется давить на вас, чтобы оставить в гостях.

— К чему эти туманные речи, Филипп? — нахмурилась она. — Вы передумали и собираетесь отвезти меня в Саванну?

— Нет, — твердо ответил он.

— В таком случае, нечего напускать на себя вид раскаявшегося грешника! — в сердцах бросила Виола, забыв про свое решение держаться благоразумно.

Филипп рассмеялся, покачивая головой. Потом вышел из машины, обошел вокруг и распахнул дверцу со стороны Виолы.

— Прошу вас, леди! — произнес он с галантным поклоном, подавая Виоле руку.




8


Поручив Виолу заботам горничной-мулатки, Филипп поднялся в спальню. Он наскоро принял душ, надел свежую рубашку и принялся беспокойно ходить из угла в угол. Настроение у Филиппа было довольно паршивым. Он досадовал, что Виола упорно не хотела оставаться у него в гостях. Но еще больше он досадовал на самого себя. А главное, он не мог понять, как он, Филипп Ланже, докатился до того, чтобы оказывать на женщину психологическое давление и даже чуть ли не угрожать ей.

Виола согласилась погостить у него пару суток. Но от Филиппа не укрылось, что она сделала это вовсе не потому, что ее тронули его пылкие мольбы. Виола решила не перечить ему из страха. Чтобы он не пришел в бешенство и не причинил ей какого-нибудь вреда. Все эти мысли были отчетливо написаны на ее лице, пока она обдумывала свое окончательное решение. Виола испугалась и решила проявить благоразумие. И теперь можно не сомневаться, что она весь вечер будет держаться с ним настороже. А как только вырвется из его частных владений, приложит все усилия, чтобы они больше не встретились.

— Проклятье! — выругался Филипп, с досадой топнув ногой. — Ты только все испортил, несчастный кретин!

Конечно, он с самого начала повел себя неправильно. Ему следовало получить согласие Виолы, прежде чем везти ее в «Тенистые акации». Но Филипп проявил малодушие. Он испугался, что Виола станет отказываться, и решил, что называется, поставить ее перед фактом. То есть сначала привезти ее сюда, а уже потом предложить погостить у него. И расплата за минутную слабость оказалась жестокой. Он лишился доверия Виолы, и теперь вернуть его будет очень непросто.

Но почему он вообще решил привезти ее сюда? Ответ был прост: потому что здесь они совершенно одни, не считая невидимой прислуги. Вот только зачем ему все это нужно, Филипп убей бог не мог понять. В последние дни ему казалось, что он забыл Виолу, что она больше не интересует его. Но стоило ему увидеть ее, как все перевернулось с ног на голову. Еще по дороге в больницу Филипп понял, что ему не хочется расставаться с Виолой слишком быстро. И тут же нашел для этого отличный повод: покупка ее земельного участка. А когда он обнаружил, что участок находится рядом с его владениями, соблазн затащить Виолу в свой загородный дом и от души насладиться ее обществом пересилил здравый смысл. И вот результат: пропасть между ним и Виолой не только не уменьшилась, а, напротив, расширилась до критических размеров.

Правда, не все еще потеряно. У него впереди половина сегодняшнего дня и весь завтрашний. За это время он может изменить ситуацию в свою пользу, если хорошо постарается. Хотя, конечно, это будет нелегко. А самое досадное, что теперь ему придется вести себя очень осмотрительно, не позволяя по отношению к Виоле никаких вольностей. Проще говоря, он не должен лезть к ней с поцелуями, не говоря уже о чем-то более серьезном. И это соображение приводило Филиппа в отчаяние. Потому что ему ужасно хотелось хотя бы поцеловать Виолу. И, черт подери, почему бы им действительно не заняться любовью? Разве для этого дела обязательно устанавливать какие-то сроки, выдерживать время? Зачем, к чему все эти нелепые ограничения?

Остынь, приятель, строго сказал себе Филипп. О чем ты вообще говоришь? Кажется, Виола не давала тебе повода думать, что ты ей нравишься. Возможно, тебе только кажется, что она неровно дышит в твою сторону, а на деле все совсем не так.

И правда, если бы он нравился Виоле, зачем бы она стала избегать его? Чего ей бояться? Конечно, теперь у нее есть основания опасаться его, но ведь пару часов назад их не было. Или все дело в том, что она не может простить ему предложения заключить письменный договор? Ужасно неблагоразумно с ее стороны. Наверное, Марианна прыгала бы от радости, если бы услышала от него столь лестное предложение. Но Виола — не Марианна. У нее совсем другие взгляды на отношения мужчины и женщины, другие принципы и жизненные ценности.

Ладно, с этим разобрались, сказал себе Филипп. Теперь давай попытаемся разобраться в другом моменте. А именно в том, чего ты хочешь от Виолы, зачем ты вообще добиваешься ее, девушку, с которой ты едва знаком. Не мог же ты, черт подери, с ходу влюбиться в нее! Это совсем не в твоем стиле, и это было бы очень странно.

В конце концов, Филипп решил, что ему не стоит торопиться с выводами. Там будет видно, рассудил он. А пока он должен приложить все усилия, чтобы вернуть расположение Виолы.




В это самое время Виола стояла посередине спальни Натали: изящно убранной комнаты с белыми шелковыми обоями с рисунком из крохотных набивных розочек, розовыми занавесками на окнах и таким же розовым покрывалом на кровати, — и пребывала в нелегких раздумьях. Вопреки заверениям Филиппа одежда Натали оказалась Виоле тесновата. Брюки с трудом налезали на бедра, юбки не сходились на талии. С блузками и кофточками обстояло не лучше: грудь Виолы была на пару размеров больше груди Натали.

Наконец после долгих примерок Виола остановилась на юбке из крепдешина с рисунком из желтых и оранжевых роз и темно-зеленых листочков. Эта юбка застегивалась сзади на «молнию», а корсаж по бокам имел резинки, которые позволили Виоле без проблем втиснуться в нее. Одно ей не нравилось: юбка оказалась короткой, выше колен, и была скроена по модели «солнце». Трикотажная майка-топ темно-зеленого цвета, со сборками на груди, выглядела еще более сексуально. Но Виола успокоила себя мыслью, что, если Филипп все же решил позабавиться с ней, его не остановят никакие целомудренные балахоны. Тогда какая разница, во что она будет одета?

К счастью, размер ноги Виолы полностью совпал с размером Натали. Осмотрев пеструю выставку обуви, Виола выбрала золотистые босоножки на средневысоком каблуке. Потом она наложила легкий макияж, воспользовавшись запасами все той же Натали, украсила распущенные волосы заколкой в виде золотистой орхидеи и вышла из комнаты.

Спальни выходили в длинный коридор второго этажа, по нему можно было пройти на деревянную галерею, из которой широкая лестница с резными перилами вела в гостиную. Планировка дома была совсем не такой, как в городском особняке Ланже. Там лестница на второй этаж находилась прямо в вестибюле, а не в гостиной. Здесь же все комнаты группировались вокруг огромной гостиной. Это было светлое помещение с сиреневато-голубыми стенами и мягкой мебелью, обитой белым шелком. Пол был скрыт под ковровым покрытием серо-голубого цвета. Только красный ковер деревянной лестницы вносил теплую ноту в прохладный интерьер комнаты. Впрочем, в такую жару не было нужды в теплых тонах обстановки.

Окна в гостиной заменяли широкие застекленные двери. Они вели в сад, спускавшийся террасами к огромному пруду. При виде водоема у Виолы мелькнула мысль о купании. Но она тут же отбросила ее как опасную. Нечего было и думать о том, чтобы купаться во владениях Филиппа Ланже. К тому же у Виолы не было с собой купальника.

Пока Виола любовалась садом, появился Филипп. Его волосы были еще влажными после душа, от рубашки исходил легкий аромат одеколона, показавшийся Виоле очень приятным. Зато выражение лица Филиппа совсем не понравилось ей, особенно его кроткая улыбка, которую Виола сочла лицемерной. Наверное, он принимает ее совсем за дурочку, если надеется ввести в заблуждение притворным раскаянием. Однако Виола решила придержать свои обличительные мысли при себе.

— Ну как ты? — спросил Филипп, подходя к ней. — Немного отдохнула? Во всяком случае, выглядишь ты великолепно. Я рад, что одежда Натали так хорошо подошла тебе.

— На самом деле мне ничего не подошло, кроме этой легкомысленной юбки и этой неприличной майки, — проворчала Виола. — Все остальное оказалось мне мало.

— Не переживай, в этом наряде ты смотришься необычайно сексуально, — поддел ее Филипп. — А вообще тебе надо чаще носить зеленый цвет, он очень идет к твоим глазам. Кстати, а почему тебя назвали Виолой? Ведь Виола — означает «фиалка», а у тебя глаза зеленые, а не голубые.

— Это сейчас. А когда я только родилась, они были голубыми.

— Да, у грудных детей так часто бывает. Но все равно твое имя тебе подходит. Просто ты не южная, а северная фиалка. Вот твои глаза и позеленели… от холода.

— Как поэтично! — Виола усмехнулась. — Филипп Ланже, ты случайно не пишешь стихи?

— Нет, к сожалению, природа обделила меня этим талантом, — ответил он, проигнорировав ироничные нотки в ее голосе. — Вообще, надо заметить, у тебя восхитительные глаза, прямо какие-то колдовские. А еще ты чем-то похожа на квартеронку.

— На квартеронку? — изумленно переспросила Виола. — То есть, по-твоему, в моей внешности есть что-то негритянское? Оч-чень мило!

— Ты что, обиделась?

— Да нет, почему же? — По губам Виолы скользнула провокационная улыбка. — Ведь, насколько я знаю, вы, южане, всегда ценили такой тип красоты. А если бы ты узнал, что в моих жилах и правда течет негритянская кровь? Почему бы, собственно, и нет: ведь в Филадельфии полно негров, и смешанные браки там совсем не редкость. Ну, закоснелый южанин Филипп Ланже? Как тебе такой сюрприз? Не очень приятно, да?

— Вовсе нет, — с улыбкой ответил он. — Почему ты думаешь, что я пришел бы в ужас от такого известия? Я южанин, но не расист. И потом, южные джентльмены всегда питали слабость к мулаткам и квартеронкам.

Виола возмущенно встряхнула головой.

— Да, представляю, как твои предки-рабовладельцы издевались над этими бедными женщинами! К счастью, северяне нашли в себе силы встать на защиту темнокожих невольников и избавили их от произвола плантаторов.

— Ради бога, Виола, — Филипп поморщился, — не повторяй эти глупости вслед за официальными учебниками истории. Твоим разлюбезным северянам было абсолютно плевать на негров. Они развязали войну, потому что позавидовали южанам. Нашему богатству, нашему привольному житью. А освобождение негров от рабства было только предлогом. И потом, вспомни историю и ответь мне, как повели себя северяне, когда освобожденные негры подались в северные штаты? Они пришли в ужас от такого соседства и стали притеснять негров как только могли. Лишь в последние двадцать-тридцать лет на севере, и в том числе в твоей родной Филадельфии, стали по-человечески относиться к темнокожим и цветным.

— Да, к сожалению, это так, — смущенно признала Виола. — Наверное, Север просто оказался не готов к тому, чтобы принять освобожденных рабов.

— Конечно, — съязвил Филипп, — любить ближнего на расстоянии гораздо легче, чем вблизи. Кстати, — прибавил он с лукавой улыбкой, — у меня есть дальние родственники, в жилах которых течет негритянская кровь.

— Не может быть!

— Однако это правда. В середине девятнадцатого века мой прапрадедушка влюбился в свою рабыню-мулатку. Она родила ему сына. Мой предок был вдовец, но жениться на бывшей рабыне он не мог: в этом случае наша семья оказалась бы в общественной изоляции, от нее бы все отвернулись. И дедушка отправил любовницу с ребенком во Францию. Там он купил ей небольшое имение и добился, чтобы сыну разрешили носить его фамилию. Когда молодой человек вырос, он занялся политикой, и вскоре император Наполеон Третий пожаловал ему дворянство. Впрочем, в этом не было ничего из ряда вон выходящего, потому что наша семья действительно имеет аристократические корни.

В глазах Виолы вспыхнуло неприкрытое любопытство.

— Ну-ка, расскажи мне об этом подробнее! А то Натали все строит из себя скромницу, все боится показаться зазнайкой. Так, значит, твои предки были дворянами? И когда же они перебрались в Америку? Впрочем, я сейчас попробую угадать. — Она на мгновение задумалась, сосредоточенно наморщив лоб. — Я думаю, это произошло в девяностых годах восемнадцатого века, во время Французской революции, когда дворян пачками отправляли на гильотину.

— Верно. — Филипп улыбнулся. — Мой предок, граф Антуан де Ланже, эмигрировал в Соединенные Штаты в тысяча семьсот девяносто втором году. Тогда еще можно было выехать из Франции, прихватив с собой немного деньжат. На эти деньги Антуан Ланже купил небольшую плантацию в Джорджии и занялся разведением хлопка. Дела шли хорошо, и через десять лет он стал одним из самых богатых и влиятельных людей Саванны.

— Да-а, — с усмешкой протянула Виола, — семейка у вас… весьма неординарная. Кстати, а почему Антуан Ланже или его дети не вернулись во Францию, когда на престоле снова воцарились Бурбоны?

— Наверное, потому что они уже прижились здесь. И потом, чем Франция лучше американского Юга?

— Думаю, что ничем, — задумчиво ответила Виола. И тихо, словно про себя, добавила: — Честно говоря, мне тоже нравится Саванна, и я бы очень хотела здесь жить.

Филипп посмотрел на нее изумленно:

— Прости, Виола, я не ослышался? Ты сказала, что тебе нравится Саванна и ты хотела бы здесь жить? Но тогда… зачем ты продаешь коттедж и земельный участок? Я не понимаю… у тебя что, какие-то крупные материальные проблемы?

— Нет, — ответила она, вспыхнув до корней волос и отводя глаза. — Нет, Филипп, дело не в этом. Все гораздо серьезнее.

— Серьезнее? Бог мой, ты что, больна?! Тебе противопоказан южный климат?

Виола покачала головой.

— Нет, Филипп, дело не в климате и не в моем здоровье. Есть другая причина, но я не хочу об этом говорить.

— Интересно, — протянул Филипп, и в его глазах появились тревожные огоньки. — Какая же может быть причина, если это не материальные трудности и не здоровье? Может, у тебя жених в Филадельфии?

— Да нет у меня никакого жениха! И, пожалуйста, Филипп, перестань выпытывать у меня причину. Я же сказала, что не хочу об этом говорить!

— Ладно, успокойся, — торопливо промолвил он. — Не хочешь — не говори. Просто я хотел сказать, что если тебе нужна моя помощь…

— Спасибо, Филипп. — Виола признательно улыбнулась. — Но здесь ты мне не помощник.

В этот момент вошла горничная и доложила, что обед готов. Филипп предложил Виоле руку и повел ее в столовую. Вопреки ожиданиям Виолы столовая оказалась небольшой комнатой с двумя высокими окнами, задрапированными занавесками из золотистого шелка, и светло-зелеными стенами. В центре помещения стоял прямоугольный стол, покрытый белой скатертью из тонкого хлопка, вышитой по краям узорами в виде виноградной лозы. На столе находился симпатичный, но довольно простой обеденный сервиз из белого фарфора с розовыми цветочками. В середине стола стояла фарфоровая вазочка с букетиком маленьких желтых цветов, источавших едва уловимый приятный аромат.

— Симпатичная комнатка, — сказала Виола, присаживаясь на стул, обитый золотистым шелком. — Только я удивлена, что она такая маленькая. Я думала, что она будет такой же огромной, как гостиная.

— Эта столовая предназначена для трапез в кругу семьи, — с улыбкой пояснил Филипп. — А для приема большого количества гостей в доме есть банкетный зал. Впрочем, за последние десять лет его открывали всего два-три раза. Мне не по душе устраивать здесь приемы. Я предпочитаю отдыхать в одиночестве или в небольшой компании близких друзей.

— А Натали?

— Разумеется, я всегда беру ее с собой. Только прошу, чтобы она не притаскивала сюда своих приятельниц.

— Значит, тебе можно привозить сюда друзей, а ей нельзя?

Филипп немного помолчал, подыскивая обстоятельный ответ.

— Видишь ли, Виола… это не одно и то же. У меня всего трое близких друзей, они все проверенные люди, от которых я не жду ничего дурного. А Натали… она не слишком-то разборчива в знакомствах. Ей довольно часто навязываются в подруги всякие аферистки. Я не имею в виду девушек с улицы, нет. Я говорю о не слишком порядочных девушках нашего круга. Расчетливых юных леди, которые охотятся за богатыми женихами.

— То есть ты хочешь сказать, что Натали интересует их не сама по себе, а как средство для знакомства с тобой?

— Именно так. — Филипп грустно улыбнулся. — И, как ты понимаешь, мне совершенно не нужны такие гости.

— А я? — спросила Виола, посмотрев на него с легким прищуром. — От меня ты не ждешь подвоха?

— Нет. Видишь ли, у меня сильно развито чутье на такие вещи. Грубо говоря, я носом чую, когда женщина намерена захомутать меня. И потом, все твое поведение говорит, что у тебя нет такой цели. Ты ведь общалась с Натали целых две недели. И не просто общалась, а ездила в наш дом. И ни разу не попыталась увидеться со мной. Хотя для этого можно было придумать много различных предлогов.

— Например?

— Например, притвориться, что ты перегрелась на солнце и тебе стало плохо. Или попросту «забыть» о времени и задержаться в моем доме до самого вечера. Но, похоже, тебе даже в голову ничего подобного не приходит. И за это я проникся к тебе глубоким уважением, хотя, признаюсь откровенно, мне немного досадно. Ведь ты-то мне действительно нравишься… Однако давай пока прервем нашу милую беседу. Иначе все остынет и старания моей заботливой кухарки пропадут даром.

Обед оказался восхитительным. Был подан пикантный крабовый суп, потом — тушеные овощи с телятиной. А еще несколько салатов, отличное красное вино, на десерт — ананасовый торт с суфле, посыпанный тертым миндалем, и мороженое с ромом и абрикосовым джемом. Еще, разумеется, всевозможные фрукты. Проголодавшаяся Виола набросилась на еду с необычайным для нее энтузиазмом, а когда обед закончился, с трудом смогла встать из-за стола.

— Похоже, я объелась, — смущенно призналась она. — Объелась, как удав, и теперь едва передвигаю ноги.

— Думаю, это не страшно, — успокоил ее Филипп. — Ты можешь пойти наверх и подремать пару часочков. А я пока побеседую с управляющим.

Так они и сделали. Виола отправилась в спальню, где тотчас погрузилась в блаженный сон на сытый желудок, а Филипп пошел в контору управляющего плантациями.

Когда Виола проснулась, солнце клонилось к закату. Понежившись немного в постели, Виола встала, привела себя в порядок и подошла к окну. Отсюда обширный сад с цветниками, деревьями и прудом был виден, как на ладони.

Виола не могла не залюбоваться открывшимся видом. Это был настоящий райский уголок. Виола вообще любила южные усадьбы и в подростковые годы, когда приезжала к бабушке, мечтала, что когда-то будет жить в таком месте, пусть даже не столь шикарном, как «Тенистые акации». Наверное, ее мечта могла осуществиться. Почему бы и нет? Ей ничто не мешало переехать в Саванну после окончания университета и устроиться здесь на работу. А со временем она могла познакомиться с хорошим человеком, выйти замуж, и они бы взяли кредит на покупку загородной усадьбы. Так многие делают, и в этом нет ничего нереального. Да, все могло бы сложиться так, как она хотела. Если бы не Кевин Гилфорд.

Виола не представляла, как бы она могла жить в одном городе с этим человеком. Но даже если бы Кевин убрался из Саванны, это не помогло бы Виоле избавиться от призраков прошлого. С Саванной у нее были связаны самые драматичные воспоминания ее жизни. Ей было тяжело находиться в этом городе, где все напоминало про ее несчастье. Улицы, дома, бары и рестораны, где она бывала с Кевином, городской пляж и парк… Каждый раз, когда Виола оказывалась вблизи этих мест, она вспоминала события шестилетней давности, и ее сердце сжималось от боли. А еще ей становилось противно. Ей было противно вспоминать свой роман с Кевином, минуты их близости, все их разговоры и то, как она вела себя тогда. Виола не могла избавиться от гадливости, которая душила ее при этих воспоминаниях. Гадливость, отвращение, омерзение… Какая чудотворная сила могла избавить ее от этого?

Правда, в компании милой Натали Виоле удавалось забыть о своих проблемах. Да и рядом с Филиппом происходило то же самое. Казалось, само присутствие этого решительного и грозного человека заставляло призраков прятаться по углам, чтобы ненароком не схлопотать по макушке. Подумав об этом, Виола улыбнулась. А также ощутила некоторое чувство благодарности к Филиппу, особенно когда вспомнила, что он заставил Кевина держаться от нее подальше.

Только не вздумай растаять, милочка, напомнил Виоле бдительный внутренний голос. Хитрец Филипп только того и ждет, чтобы ты расслабилась и утратила осторожность. И вообще, о чем ты думаешь? Сейчас тебе надо беспокоиться о том, как благополучно выбраться из «Тенистых акаций», а не о всякой ерунде.

Отбросив лишние мысли, Виола подошла к зеркалу, причесалась, подкрасила губы и вышла из комнаты. Потом дошла до лестницы и спустилась в гостиную. Филипп сидел на диване и задумчиво курил сигарету. Увидев Виолу, он тотчас вскочил с дивана и, просияв, двинулся ей навстречу.

— Ну как тебе спалось, дорогая гостья? — спросил он, лукаво поглядывая на нее. — Судя по твоему бодрому виду, неплохо.

— Да, я хорошо отдохнула. А ты чем занимался?

— Поболтал немного с управляющим, а потом сидел здесь и ждал тебя.

— Понятно. Ну и чем же мы займемся?

— А чем бы ты хотела? Жара спала, и мы можем прогуляться по саду. А также немного поплавать, если у тебя есть желание.

— Спасибо, но мне не хочется купаться, — торопливо возразила Виола, с досадой почувствовав, что начинает краснеть. — Давай лучше прогуляемся и поболтаем.

— Хорошо, — сказал Филипп, пристально посмотрев на нее. — Кстати, я еще не спросил, как тебе мой домик? Только говори честно, я не обидчив.

— Какие могут быть обиды? — удивленно возразила Виола. — Разве такой прекрасный дом может не понравиться? Правда, внутри он оказался не таким, как я ожидала. Я думала, что он будет похож на твой городской особняк. А здесь совсем другая планировка, я бы сказала, более современная.

Филипп бросил на нее одобрительный взгляд.

— Ты очень наблюдательна, Виола, и, похоже, неплохо разбираешься в архитектуре. Да, все верно. Этот дом был построен на сто лет позже, чем дом в Саванне: в начале двадцатого века. Угадай, почему?

— Наверное, раньше на этом месте стоял другой особняк, — предположила Виола. — Но во время войны Севера и Юга его сожгли… северяне или, выражаясь языком южан, проклятые янки.

Филипп улыбнулся.

— Так оно и было. Да, прежний особняк, построенный Антуаном де Ланже, сгорел во время войны. А новый наша семья смогла построить только через сорок лет, когда поправила материальное положение. Ну что, пойдем в сад? — спросил он, посмотрев за окно. — А то скоро стемнеет и ты не сможешь ничего рассмотреть.

В саду они провели около часа, пока не сгустились сумерки. Потом вернулись в дом, поужинали и уселись в гостиной, где и провели остаток вечера. Вопреки опасениям Виолы Филипп вел себя очень корректно. Никаких приставаний, никаких двусмысленных намеков. Словом, он держался как очень галантный, ненавязчивый поклонник. Хотя Виола не слишком доверяла ему.

Здравый смысл подсказывал ей, что такой занятой мужчина не станет тратить время на женщину, к которой питает только дружеские чувства. Но, как бы там ни было, Филипп за весь вечер не позволил себе никаких вольностей по отношению к ней.

Около полуночи он проводил Виолу до дверей ее спальни. Там он пожелал ей спокойной ночи и пошел в другой конец коридора, где находились его покои. Его поведение говорило, что он не собирается тащить ее в постель, однако Виола все равно закрылась на задвижку. Так как она отдохнула днем, уснула она не сразу. Перед этим Виола долго лежала в темноте с открытыми глазами и вспоминала сегодняшние события.

Какую цель преследует Филипп, окружая ее заботой и вниманием? Может ли он испытывать к ней действительно серьезные чувства? Это казалось Виоле очень сомнительным: ведь она и Филипп не пара. Может, она задела его самолюбие, отказавшись стать его подружкой? В этом случае Филипп мог из принципа добиваться ее расположения. Но, с другой стороны, он совсем не похож на человека, которому требуется постоянно доказывать себе, что он молодец. Филиппу уже тридцать лет. В таком возрасте люди обычно не страдают подростковыми комплексами. Тем более речь идет о Филиппе Ланже — обаятельном, умном мужчине со стабильным материальным положением.

А может, он просто одинок? — внезапно пришло на ум Виоле. И ему не с кем поговорить по душам? Ведь богатые люди часто никому не доверяют, особенно женщинам, в которых видят потенциальных охотниц за их кошельками. Да Филипп и сам признался, что относится к женщинам с подозрением!

Так и не придя к определенному выводу, Виола погрузилась в сон. В эту ночь ей приснился Филипп. Они купались в пруду, причем совершенно обнаженные, но это обстоятельство совсем не смущало Виолу. Они резвились в воде, как дети, и им было очень-очень хорошо. Так хорошо, что Виоле не хотелось просыпаться.




9


Проснулась Виола в начале девятого. За окнами ярко светило солнце, пели птицы и жужжали насекомые. Но в доме было тихо. Казалось, и прислуга, и хозяин еще спят.

Соскочив с кровати, Виола подошла к окну. Ее взгляд тотчас упал на пруд, и она почувствовала страстное желание искупаться. Наверное, вода в этом стоячем водоеме как парное молоко, даже теплее, чем в море. Да и какой еще она может быть в такую жару? И дно, должно быть, хорошее, и водорослей нет. Ведь это не какой-нибудь дикий водоем, а пруд в усадьбе богатого человека.

Виола колебалась. Ей совсем не хотелось, чтобы Филипп увидел, как она купается. Чего доброго, еще захочет составить ей компанию. Но ведь Филипп наверняка еще спит. И, если она быстро сбегает на пруд и поплавает минут пятнадцать, он даже об этом не узнает.

Успокоив себя такими рассуждениями, Виола торопливо оделась, отыскала в шкафу широкое полотенце и вышла из комнаты. Ей никто не встретился, ни в коридоре, ни в гостиной. В саду тоже было безлюдно, и Виола беспрепятственно достигла пруда. Там она быстро разделась и вошла в воду. Как и ожидала Виола, вода оказалась очень теплой, а дно пруда было твердым, без камней и водорослей. Только у противоположного берега росли розоватые лотосы, источавшие прелестный аромат. Плавать в таком водоеме было одно удовольствие, и вскоре Виола забыла и про время, и про Филиппа.

Накупавшись в свое удовольствие, Виола поплыла к берегу. И вдруг ее словно током ударило: возле того места, где лежала ее одежда, стоял Филипп. Правда, он был в брюках и рубашке, но это обстоятельство не очень успокоило Виолу. Ведь сама-то она полностью раздета! И пока Филипп не соизволит удалиться, не может вылезти из воды.

— Как водичка? — спросил Филипп, поймав ее взгляд. — Впрочем, ответ и так ясен. Если б она была не очень, ты бы не сидела в ней так долго.

— Откуда ты знаешь, что я долго купаюсь? — подозрительно спросила Виола. — Ты что, наблюдал за мной?

— Да. — Филипп невозмутимо улыбнулся. — И, признаюсь откровенно, это было весьма заманчивое зрелище. Ты не просто отлично плаваешь, а прямо-таки с какой-то самозабвенной страстностью. Жаль, что ты побоялась позвать меня с собой.

— Ничего я не побоялась! Просто я думала, что ты еще спишь.

По губам Филиппа скользнула дразнящая улыбка.

— Ты могла бы постучаться ко мне и проверить, так это или нет.

— Спасибо, но мне и одной было нескучно купаться, — сухо ответила Виола. — А теперь, не будешь ли так любезен, чтобы уйти отсюда и дать мне возможность одеться?

— Зачем мне уходить? Я могу просто отвернуться… если ты стесняешься.

— Да нет уж, я бы все-таки попросила…

Виола замолчала, потому что в этот момент с лицом Филиппа произошла странная метаморфоза. Он вдруг перестал смотреть на Виолу и устремил взгляд куда-то поверх ее головы. Причем его взгляд сделался испуганно-застывшим, рот слегка приоткрылся, а дыхание участилось, будто ему вдруг стало не хватать воздуха.

— Что… что такое? — в замешательстве спросила Виола.

— Быстрее выходи на берег! — отрывисто скомандовал Филипп. — Крокодил…

Виола испуганно вскрикнула и пулей выскочила из воды. Потом бросилась к Филиппу, порывисто прижалась к нему и затравленно обернулась назад, ища взглядом опасное чудовище.

— Боже мой, что делать? — пробормотала она непослушными от страха губами. — Он не набросится на нас здесь, на берегу?! Надо скорее бежать к дому, что же ты стоишь!

— Тихо, дорогая моя, не волнуйся, — успокаивающе произнес Филипп, обнимая ее за талию и нежно поглаживая дрожащие, влажные плечи Виолы. — Это был не крокодил. Мне… мне показалось.

— Что-о?!

Виола резко высвободилась из его объятий, отступила назад и пристально, испытующе посмотрела на Филиппа. И едва не набросилась на него с кулаками, увидев, как по его лицу расплывается виновато-смущенная улыбка.

— Мерзавец! — выдохнула она, дрожа от негодования. — Значит, решил подшутить надо мной, да? Откуда здесь могут быть крокодилы, когда на двадцать километров вокруг нет ни одного болота?! И ты, чертов сукин сын, вовсе не был так пьян вчера, чтобы тебе мерещились крокодилы!!

— Ради бога, Виола, успокойся! — взмолился Филипп, перестав улыбаться и глядя на нее с неподдельной тревогой. — Да, признаюсь, я пошутил, но…

— Да разве может нормальный человек шутить такими вещами?! — гневно перебила его Виола. — У тебя что, не все дома?!

— Прости, если я напугал тебя, Виола, пожалуйста! Я дурак.

— Э нет, Филипп Ланже, ты не дурак! — снова перебила его Виола. — Ты — расчетливый хитрец и недостойный обманщик! Ты специально напугал меня, чтобы я выскочила на берег в чем мать родила и чтобы ты мог безнаказанно меня лапать. Хочешь сказать, что не так?

— Да нет же, уверяю тебя, в тот момент я не думал ни о чем таком! — попытался возразить Филипп. — Это получилось случайно…

— Случайно?! — вне себя от возмущения закричала Виола. — И ты надеешься, что я поверю этой наивной лжи? Да я даже не сомневаюсь, что ты все продумал заранее, пока стоял на берегу и смотрел на меня! Ну так радуйся, проклятый хитрец: ты добился, чего хотел. Вот я стою перед тобой, совершенно голая, и ты можешь смотреть на меня, сколько тебе угодно. Это же так интересно, да? Ты ведь за свои тридцать лет никогда не видел голую женщину?

Филипп покраснел и неловко отвел глаза.

— Пожалуйста, Виола, прости меня. Это была глупая шутка, и мне очень стыдно.

— Значит, держаться исключительно в дружеских рамках? — обличительным тоном продолжала Виола. — Ты ведь, кажется, именно так выразился вчера, когда предложил заменить мне компанию Натали? Чисто по-дружески, без всякого такого… Что ж, хорош друг, ничего не скажешь! Да в гробу я видала… таких друзей!

Не глядя больше на Филиппа, Виола принялась судорожно натягивать на себя одежду. Не зная, как разрядить обстановку, Филипп смущенно молчал, переминаясь с ноги на ногу. Временами он бросал на Виолу взгляды, полные раскаяния и пылкой мольбы, но эти взгляды пропадали впустую, потому что Виола ни разу не посмотрела на него. Закончив одеваться, она подхватила полотенце и быстро пошла к дому, ни разу не оглянувшись.

— Поздравляю, болван, — с грустной иронией сказал себе Филипп. — Ты в очередной раз умудрился все испортить. Одним махом перечеркнул все, чего добился за вчерашний вечер!

Действительно, его положение было незавидным. Виола не просто обиделась на глупую шутку. Из-за своей нелепой, несерьезной выходки Филипп безнадежно упал в ее глазах. И теперь исправить положение могло разве что какое-нибудь чудо.

И дернуло же его совершить такую глупость! Сейчас Филипп не мог понять, как это вышло. Но в тот момент на него будто что-то нашло. Желание увидеть Виолу обнаженной, обнять ее, почувствовать под своими ладонями ее стройное тело оказалось так велико, что затмило рассудок. Поняв, что Виола не выйдет из воды, пока он не уйдет, Филипп применил первую же пришедшую на ум уловку. И не дал себе труда задуматься, к чему это может привести. А привело это… фактически к полному разрыву их отношений.

Надо было что-то делать, как-то спасать положение. Но минуты шли, а Филипп так ничего и не мог придумать. Сделав вывод, что он только зря теряет время, Филипп пошел к дому. Может, Виола уже успокоилась и в состоянии выслушать его оправдания? В конце концов, ничего такого ужасного он не сделал! Неужели один-единственный досадный эпизод зачеркнет все хорошее, что между ними было? Ведь им же так хорошо вместе, они понимают друг друга, им интересно вдвоем!

Филипп застал Виолу в гостиной. В тот момент, когда он вошел туда, она только что положила трубку телефона. Поняв, что происходит, Филипп чуть не выругался вслух. Болван! Он должен был еще вчера убрать аппарат из гостиной и сказать прислуге, чтобы Виоле ни под каким видом не давали телефон. Но теперь было поздно.

— Ну и куда же мы звонили? — спросил Филипп деланно равнодушным тоном. — Наверное, не иначе как в полицию!

— Нет, — ответила Виола, глядя на него колючим взглядом, в котором Филипп, к своей огромной досаде, заметил тщательно скрываемый страх. — Я позвонила своему адвокату, мистеру Демпси. Я объяснила ему ситуацию и попросила приехать за мной.

Филипп слегка поморщился.

— Ты совершенно напрасно побеспокоила этого занятого человека. Если ты так хочешь уехать, я сам отвезу тебя в Саванну. Позвони мистеру Демпси, пока он не уехал, скажи, что доберешься домой сама.

— Как бы не так. — Виола усмехнулась. — Нет, Филипп, я не стану ему перезванивать. Я не верю тебе. Твоя внезапная покладистость — всего лишь очередная уловка. А как только я скажу мистеру Демпси, чтобы он не приезжал, ты тотчас отберешь у меня телефон. И никуда меня не повезешь.

— О господи! — Филипп тяжко вздохнул. — Виола, дорогая моя, что ты такое говоришь? Похоже, ты принимаешь меня за какое-то чудовище. Клянусь жизнью, я не стану удерживать тебя здесь против твоей воли! Ну хочешь, мы прямо сейчас сядем в машину…

— И поедем неизвестно куда, — язвительно вставила Виола. — Нет, Филипп, благодарю. Я лучше дождусь адвоката. Тем более что он обещал выехать без промедления.

— Могу представить, что ты ему наговорила!

— Ничего лишнего, я лишь сказала, как есть. Сказала, что ты не выпускаешь меня из своего загородного дома, а я не хочу здесь больше находиться. Вот и все.

Филипп сокрушенно вздохнул, потом откинул упавшие на лоб волосы и посмотрел на часы.

— Ладно, Виола, как знаешь. Боишься ехать со мной, так жди своего адвоката. Но давай хотя бы позавтракаем! Или ты собираешься провести целый час, не сходя с места?

— Да, я буду ждать мистера Демпси в этой гостиной и никуда отсюда не уйду. А есть я совершенно не хочу. Какой аппетит в такой обстановке?

— Виола, но это же несерьезно! Пожалуйста, перестань ребячиться. Не волнуйся, я не собираюсь подсыпать в еду снотворное или что-то подобное. Да это и невозможно, потому что мы будем накладывать еду из одних и тех же кастрюль, сковородок и мисок.

— С таким коварным типом, как ты, Филипп Ланже, все возможно, — хмуро возразила Виола. — Так что не трать время на уговоры и иди завтракать один.

— Ладно, в таком случае я попрошу приготовить хотя бы кофе, — сказал Филипп, упрямо встряхнув головой. И не дожидаясь нового потока возражений, вышел из гостиной.

Оставшись одна, Виола начала нервно ходить из угла в угол. Ее взгляд упал в зеркало, и она ужаснулась своему виду. Растрепанные волосы, прилипшая к мокрому телу измятая одежда… Надо было бы пойти наверх и привести себя в порядок. Но Виола панически боялась покинуть пределы гостиной. Здесь, на первом этаже, по крайней мере, находится кухня, где есть люди, а в саду уже начал работать садовник. Виола надеялась, что Филипп постесняется вести себя с ней нагло при посторонних, пусть даже это его собственные слуги. А если она поднимется на второй этаж… еще неизвестно, что он может выкинуть. Конечно, Филипп не изнасилует ее перед прибытием адвоката, но почему бы ему не позволить себе некоторые вольности? Наверняка ему не терпится отыграться за ее звонок мистеру Демпси. И пусть сейчас он ведет себя вполне достойно, она все равно не может ему доверять. Филипп уже несколько раз обманывал ее доверие. Она будет просто дурочкой, если поверит в его раскаяние и добрые намерения.

Через какое-то время Филипп вернулся в гостиную. Следом за ним вошла горничная с подносом. По комнате тотчас поплыл аромат кофе, от которого Виола внезапно почувствовала прилив голода. Да и пирожные, усыпанные тертым миндалем и кокосовой стружкой, выглядели очень аппетитно. Однако Виола решительно запретила себе думать о еде. Не потому что боялась, что туда подсыпали снотворное, а просто потому, что ей не хотелось принимать угощение от Филиппа. И вообще она здесь не гостья, а пленница. Вчера Филипп заставил ее забыть об этом, но сегодня он очень вовремя ей об этом напомнил.

— Прошу, Виола, — сказал Филипп, указав рукой на низенький столик, окруженный креслами, куда горничная поставила поднос. — Да садись же ты, не капризничай! Ну хочешь, я буду пробовать все, что ты пожелаешь съесть, если ты опасаешься какого-нибудь подвоха.

— Я ничего не опасаюсь, — сухо возразила Виола. — Просто я не хочу пользоваться твоим гостеприимством. Потому что я на самом деле не гостья, а пленница. Вот и буду вести себя соответственно.

— Вчера ты не делала подобных нелепых заявлений.

— Вчера ты вел себя, как джентльмен, Филипп Ланже, и не позволял себе оскорбительных выпадов в мой адрес!

— Я и сегодня их не позволю, — возразил он. — Я ведь уже говорил: то, что случилось на берегу пруда, произошло спонтанно, без всякого злого умысла с моей стороны. Я увидел, что ты купаешься обнаженная, и не удержался. Мне безумно захотелось дотронуться до тебя, обнять… Проще говоря, я потерял над собой контроль. Но сейчас я в порядке, и ты можешь ничего не опасаться.

— Все равно я не буду с тобой завтракать!

— А если немного подумать?

Виола не ответила и отвернулась к окну. Вскоре за ее спиной послышались шаги. Опасаясь, что Филипп идет к ней, Виола порывисто обернулась. Но Филипп шел вовсе не к ней, а к столику в углу комнаты, на котором лежала пачка сигарет. Закурив, он принялся нервно мерить шагами комнату. Выражение его лица было хмурым, но никаких признаков злости Виола в нем не заметила. Скорее, на лице Филиппа были написаны грусть, а также искренне сожаление и раскаяние. Однако Виола не слишком этому поверила и, не в силах удержаться, язвительно сказала:

— Только не надо ходить вокруг меня с видом раскаявшегося грешника. Это меня ничуть не трогает, а только убеждает в твоем лицемерии.

Филипп бросил на нее изумленный взгляд и возмущенно пожал плечами.

— Почему ты так плохо обо мне думаешь? Что, скажи на милость, такого ужасного я тебе сделал?

— Много чего, — ответила Виола. — Ты целые сутки насильно удерживаешь меня в своем доме, и ты обманным путем увидел меня без одежды. Да еще и обнимал, шарил руками по моему телу!

— И, по-твоему, это такое страшное преступление?

— Может, и не преступление, но достойным такое поведение не назовешь.

— А я и не утверждаю, что повел себя достойно. Я ведь уже несколько раз сказал, что сожалею о своем поступке и прошу простить меня.

— А я уже несколько раз сказала, что не верю тебе.

Филипп посмотрел на Виолу с нескрываемой обидой.

— Почему, Виола? Почему ты совсем мне не веришь? Можно подумать, что я вру тебе на каждом шагу и только и делаю, что обманываю! А может, все объясняется проще? — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Может, все дело в том, что я не нравлюсь тебе как мужчина? То есть я тебе совсем не симпатичен, а, напротив, противен и внушаю физическое отвращение? Чего уж там, скажи как есть!

— Дело не в этом, Филипп…

— Не уходи от ответа! Скажи честно, я тебе противен?

— Нет, — нехотя призналась Виола. — Ты мне не противен… как мужчина. Пожалуй, даже симпатичен. Но вот твой характер мне совсем не симпатичен!

— Что именно тебе во мне не нравится? Давай разберемся, только спокойно, без эмоций.

— Не стоит, Филипп. Не стоит, потому что… это не имеет смысла. Какая разница, хороший у тебя или плохой характер, когда я тебе совершенно не доверяю? И вообще, — с досадой добавила она, — давай прекратим все эти никчемные разговоры.

— Что значит «никчемные»?! — взорвался Филипп. — Ты хочешь сказать, что больше не желаешь иметь со мной дел?!

— Не кричи, пожалуйста.

— Да как я могу держать себя в руках, когда я тебя теряю?! — в отчаянии воскликнул он. — Ты первая женщина, в которой мне все нравится, и вот ты собираешься навсегда исчезнуть из моей жизни! И еще хочешь, чтобы я воспринимал все спокойно!

Бросив окурок в пепельницу, Филипп упал в кресло, уронил голову на руки и застыл в неподвижной позе. Его отчаяние казалось неподдельным, и при взгляде на него у Виолы мучительно сжалось сердце. Но могла ли она доверять ему после всего, после его вчерашних угроз, после того как он хамски подшутил над ней сегодня? И потом, они ведь мало знакомы! Неужели у Филиппа могли возникнуть к ней серьезные чувства за какие-то считанные дни? Мужчины обычно не влюбляются слишком быстро, да и способны ли они вообще на любовь, преданность, искреннюю нежность? После Кевина Гилфорда в жизни Виолы было несколько мужчин, и никто из них ее по-настоящему не любил. Это были… какие-то аморфные существа, не способные на сильные чувства. Конечно, Филипп Ланже не похож на ее прежних дружков, им до него далеко. Но ведь такому мужчине нужна и женщина более высокого класса, чем она, Виола Паркер. Да и где гарантия, что увлечение Филиппа — не минутный каприз, который пройдет после первой же близости?

Не в силах выдержать томительного напряжения, повисшего в комнате, Виола вышла в сад. Потом она обошла вокруг дома и, усевшись на ступенях парадного входа, стала ждать приезда мистера Демпси. Вскоре его автомобиль показался на повороте подъездной аллеи. Вскочив на ноги, Виола оживленно замахала руками. Увидев знакомое лицо, она испытала чувство глубокого облегчения. Наконец-то все закончилось, и она скоро окажется дома. Но в то же время на сердце Виолы лежала какая-то необъяснимая тяжесть. Сейчас она сядет в машину и больше никогда не увидит Филиппа. Как это грустно, как больно…

Остановись, безрассудное создание! — строго велела себе Виола. Ты, верно, с ума сошла, если можешь сожалеть о разрыве с этим непредсказуемым типом. Или ты хочешь намертво влюбиться в него, а потом страдать?

— Как вы, мисс Паркер? — спросил мистер Демпси, выходя из машины. — О господи, да на вас просто лица нет! Неужели он…

— Нет-нет, мистер Демпси, не волнуйтесь, со мной все в порядке, — торопливо заверила его Виола. — Просто я очень устала.

— А где мистер Ланже?

— Надо полагать, в гостиной: именно там я его оставила… не знаю, сколько времени назад. Вы будете с ним здороваться? Ах, да ведь нам все равно надо идти в гостиную! — спохватилась Виола. — Мои вещи в спальне на втором этаже, а в нее можно попасть только через гостиную.

— В таком случае не будем терять времени, — деловито произнес адвокат. — Идемте со мной, дорогая. И ничего не бойтесь: я предупредил нескольких человек, куда направляюсь, и мистер Ланже ничего нам не сделает.

— Да он и так не сделал бы… наверное.

Мистер Демпси бросил на Виолу удивленный взгляд, который тут же сменился тревожным.

— И вы еще будете уверять меня, что с вами все в порядке! — многозначительно промолвил он. Потом взял Виолу за руку, словно ребенка, и повел в дом.

Филипп находился в гостиной, только не сидел в кресле, а расхаживал из угла в угол. Когда Виола с адвокатом вошли в комнату, он тотчас кликнул горничную, велел ей проводить Виолу наверх и помочь ей собрать вещи. Поднимаясь по лестнице, Виола слышала, как он предложил мистеру Демпси кофе. О чем они говорили, Виола не слышала, но, когда она спустилась вниз, выражение лица адвоката было спокойным и, как ей показалось, несколько озадаченным. Без долгих предисловий Филипп пошел проводить гостей до машины, возле которой простился с Виолой и пожелал ей доброго пути.

— Ну, мистер Демпси? — спросила Виола, как только они оказались за пределами владений Ланже. — Признавайтесь, что он вам наплел? Наверное, выставил меня полной дурочкой в ваших глазах?

— Ничего подобного, — с улыбкой возразил адвокат. — Мистер Ланже отзывался о вас только положительно.

— Да, он очень хитрый тип. Умеет прикинуться кротким ягненком, когда ему это выгодно.

Мистер Демпси философски усмехнулся.

— Вы забываете, что я знаю его несколько лет, у меня давно сложилось о нем определенное мнение. Так что с его стороны было бы неумно разыгрывать передо мной роли. Что он говорил? Он подтвердил ваши слова. Он не отрицал, что держал вас в «Тенистых акациях» против вашего желания и что сегодня утром не очень корректно над вами подшутил. А еще он сказал… — адвокат выдержал многозначительную паузу, — что влюбился в вас.

— Что? Влюбился?! Он что, так прямо и сказал?!

— Да, именно так и выразился. Жаль, что он не решился сказать об этом вам. Тогда бы вы, наверное, отнеслись к нему более снисходительно.

— Сомневаюсь. — Виола вздохнула. — Я не верю этому человеку.

Мистер Демпси немного помолчал.

— Знаете, мисс Паркер, — проговорил он задумчиво, — мне, конечно, трудно судить о его порядочности в отношении женщин. Но что касается бизнеса, сделок и тому подобного, то здесь Филипп Ланже — очень честный и надежный партнер.

— Но ведь это разные вещи, не так ли?

— Не знаю. По-моему, тот, кто нечестен в делах, тот нечестен и с женщинами, и с друзьями. И, наоборот, порядочный человек обычно всегда ведет себя порядочно. А там… кто его разберет?

Остаток пути они молчали. Мистер Демпси следил за дорогой, а Виола пыталась осмыслить все, что произошло с ней за последние сутки. Но прийти к определенным выводам она так и не смогла. Филипп Ланже влюбился в нее? Виола сильно в этом сомневалась. Зато она с растущим смятением чувствовала, что уже начинает тосковать по этому человеку. И это, без сомнения, было тревожным признаком. Влюбиться в непредсказуемого мужчину, да еще с тираническими замашками… это отдавало настоящей катастрофой! Нет, хорошо, что они расстались, да еще со скандалом, после которого Филипп наверняка не осмелится показаться ей на глаза. А сама она и тем более не переступит порога его городского особняка.

А вообще, мрачно подумала Виола, я так и знала, что в этом проклятом городе со мной что-нибудь случится. Недаром мне так не хотелось сюда ехать. И вот, пожалуйста, дурные предчувствия меня не обманули!




10


Остаток дня Виола провела, лежа на диване в гостиной и вспоминая события прошедших суток. Настроение ее было паршивым, делать ничего не хотелось. Ей было даже лень пойти на кухню и приготовить себе обед. К тому же у нее совсем пропал аппетит. Только поздно вечером Виола заставила себя выйти в сад, чтобы полить цветы.

Утро следующего дня Виола посвятила генеральной уборке, мудро рассудив, что физический труд окажет благотворное влияние на ее психику и поможет ей взбодриться. Когда с уборкой было покончено, Виола поехала в продуктовый магазин, а затем часа два самозабвенно возилась на кухне. К шести вечера со всеми делами было покончено, и перед Виолой вновь встал вопрос, чем занять себя. Конечно, можно было просто почитать или посмотреть телевизор, но Виола чувствовала, что не сможет сосредоточиться на событиях чужой жизни. А всякие развлекательные шоу и музыкальные передачи она терпеть не могла.

Наконец после долгих раздумий Виола решила поехать в городской парк, покататься на аттракционах и посидеть в каком-нибудь кафе с приятной музыкой. Во всяком случае, это лучше, чем коротать вечер в одиночестве и думать об одном и том же. Приняв решение, Виола надела светло-зеленый брючный костюм и села перед зеркалом, чтобы нанести на лицо легкий макияж.

В тот момент, когда Виола собирала косметику в косметичку, в прихожей открылась дверь. Бросив косметичку на стол, Виола вскочила на ноги. И едва не заскрипела зубами от досады, увидев на пороге гостиной Кевина Гилфорда.

— Ты?! — изумленно спросила она. — Как ты посмел прийти сюда?! Да еще и нагло вошел в дом вместо того, чтобы сначала позвонить!

Кевин ухмыльнулся, неспешно закрыл за собой дверь и встал напротив Виолы, скрестив руки на груди.

— Не очень-то ласково вы принимаете гостей, мисс Паркер, — сказал он, глядя на нее вызывающим, дерзким взглядом. — Это первое. А второе… какой болван станет жать на звонок, когда дверь открыта?

— Для порядочных людей открытая дверь чужого жилища — еще не повод, чтобы входить, — сухо ответила Виола. — Это первое. А второе… я не желаю принимать тебя в своем доме, а потому требую, чтобы ты немедленно покинул его.

Вместо того чтобы выполнить требование Виолы, Кевин подошел к ней чуть ближе. Виола брезгливо поморщилась, уловив запах алкоголя. Похоже, Кевин решил выпить для храбрости, прежде чем нанести ей очередной визит. И это обстоятельство совсем не понравилось Виоле. В прошлый раз, когда Кевин был трезв, ей было нелегко отделаться от него. А теперь, когда он пьян, выдворить его, без сомнения, будет еще труднее. Разве что она выбежит из дома и позовет на помощь соседей. А затем ей придется обратиться в полицию, чтобы хорошенько припугнуть мерзавца и отбить у него охоту наносить ей визиты. Однако Виола сомневалась, что Кевин позволит ей беспрепятственно выйти из дома. Она должна вести себя осмотрительно, чтобы не спровоцировать его на резкие действия, и ждать подходящего момента для побега.

— В чем дело, Кевин? — спросила она, тщательно скрывая охватившее ее беспокойство. — Почему ты еще не ушел? И вообще, чего ты добиваешься? Почему ты никак не желаешь оставить меня в покое?

— Потому что я в тебя влюбился, — ответил он, глядя на нее томным, призывным и ласкающим взглядом, от которого Виола, вероятно, должна была растаять, словно льдинка на жарком южном солнце. — Да, мой жестокий ангел, да! Я в тебя влюбился! Так сильно, как не влюблялся еще ни в кого и никогда! И если ты скажешь мне, что тебя это очень удивляет, то я отвечу, что меня самого это удивляет не меньше. Я не ожидал от себя такой силы чувств, и я в полной растерянности, Виола. Потому что… потому что я не нахожу себе места. Проще говоря, я схожу с ума от страсти по тебе, и, если ты снова оттолкнешь меня, я просто не знаю, что со мной будет!

— Да ничего с тобой не будет, — презрительно сказала Виола. — Пострадаешь недельку-другую и переключишься на другой объект.

Кевин посмотрел на нее с легким прищуром.

— Интересно, откуда такие циничные мысли? Может, ты судишь по себе, дорогая моя Виола? То есть тогда, шесть лет назад, ты вовсе не любила меня по-настоящему и забыла сразу, как только мы расстались?

— Ошибаешься, Кевин, — с жесткой усмешкой возразила Виола. — Я тебя не забыла. Потому что мы нелегко забываем людей, которые причинили нам зло. А ты, проклятый сукин сын, причинил мне очень большое зло. И поверь, все эти шесть лет я не переставала просить небеса, чтобы они наказали тебя и послали на твою голову всевозможные беды и несчастья.

— Значит, ты плохая христианка. Потому что библейские заповеди велят нам прощать обиды и забывать зло.

Виола язвительно рассмеялась.

— Кто бы говорил о библейских заповедях, Кевин! Ведь ты, насколько я знаю, даже капельку не раскаялся, что бросил женщину, которая ждала от тебя ребенка.

— Ты не права, Виола, — пылко возразил он. — Я много раз раскаивался в этом, поверь! И потом, — добавил он с циничной усмешкой, — ответь мне без лицемерия: разве ты сама не рада, что избавилась тогда от ребенка? Ну зачем, зачем он был тебе нужен? Только лишняя обуза, кандалы на ногах и больше ничего! А так… ты молода, красива, свободна. И все эти годы ты жила в свое удовольствие, не обременяя себя досадными заботами.

— Значит, для тебя ребенок — всего лишь кандалы на ногах?! — возмущенно вскричала Виола. — Да, нечего сказать, хороши же твои моральные принципы! Правильнее сказать, их у тебя вообще нет. А значит, любая нормальная женщина должна держаться от тебя подальше.

— Ладно, не горячись, я слегка преувеличил, — сказал Кевин, чуть заметно поморщившись. — Нет, конечно же дети нужны. Но только не когда тебе всего семнадцать лет и у тебя вся жизнь впереди. Благоразумные люди обзаводятся потомством, когда им уже за тридцать, и я просто не могу понять, почему ты так рвешься стать матерью.

— Я не рвусь стать матерью, — возразила Виола. — И в то лето беременность не входила в мои планы. Но раз так получилось, нужно было принимать свою судьбу. И это должна была сделать не только я, но и ты, вернее, мы вместе. К тому же это по твоей вине я оказалась в положении. Ты заверял меня, что ничего такого не случится, и не сдержал своего обещания.

— Это не моя вина: я все делал осторожно! Просто ты оказалась… слишком плодовитой. Есть такие женщины, которые беременеют, как кошки. Откуда я мог знать, что ты из их числа?

— Ты должен был предвидеть и такую возможность, Кевин. Ты прекрасно знал, что связываешься с неопытной девственницей. Просто тебе было плевать, чем это может обернуться. Ты заранее собирался сделать ноги в случае промашки и не нести никакой ответственности. Я бы не удивилась, если бы узнала, что я не единственная девушка, которую ты бросил беременной.

Кевин досадливо поморщился.

— Ради бога, Виола, сколько можно обмусоливать эту тему? Я ведь уже сказал, что признаю свою вину и во всем раскаиваюсь. Чего еще ты от меня хочешь? Чтобы я стал перед тобой на колени, валялся у тебя в ногах… ей-богу, я не знаю!

— Я хочу от тебя только одного, — ледяным тоном произнесла Виола, — чтобы ты раз и навсегда исчез из моей жизни. Чтобы ты оставил меня в покое… и со своим раскаянием, и со своей страстью.

— То есть, несмотря ни на что, ты не желаешь иметь со мной дел, да?

— Да, черт подери!

— Несмотря ни на что?! — перепросил Кевин с нажимом и нотками возмущения в голосе.

— Несмотря ни на что, — твердо ответила Виола. — Хотя я не понимаю, на что я должна смотреть. Может, ты думал, что меня растрогают твои заверения в мнимом раскаянии? Так знай: они меня ничуть не тронули. И даже будь твое раскаяние настоящим, а не притворным, это ничего бы не изменило. В моей жизни для тебя нет места, Кевин Гилфорд!

Какое-то время Кевин молчал, поглядывая на Виолу. Потом на его губах появилась дерзкая, даже какая-то азартная улыбка, заставившая Виолу насторожиться и приготовиться к обороне.

— Ну что ж, — протянул Кевин, молодцевато приосаниваясь, — я вижу, у меня осталось только одно средство переломить твое нелепое упрямство. И будь я последним болваном, если не воспользуюсь им!

С этими словами он резко шагнул к Виоле и попытался поймать ее за руку. Однако Виола поспешно отскочила в сторону и, метнувшись к столу, схватила первое попавшееся ей под руку орудие — маленькую фарфоровую вазочку, которая оказалась пустой.

— Только попробуй подойти ко мне, Кевин, — угрожающе процедила она. — Один шаг в мою сторону — и я без колебаний разобью эту штуковину на твоей дурной голове!

— Ага, а потом отправишься с тюрьму, — ехидно парировал он. — А я уж постараюсь использовать все связи своей семьи, чтобы тебя не скоро оттуда выпустили.

— Конечно, постараешься, — в том же тоне сказала Виола. — Если только мне не удастся раскроить тебе череп и отправить тебя в ад, где тебе самое место!

Глаза Кевина сверкнули бешеной злобой, и он двинулся на Виолу. Но вдруг передумал и поспешно ретировался.

— Пожалуй, я проявлю благоразумие и подожду, пока ты снова станешь вменяемой, — сказал он с ухмылкой, отступая к дверям. — А времени у меня сколько угодно. Я могу просидеть здесь до самой ночи, а если понадобится — то и до утра. Но предупреждаю тебя, дорогая Виола: я не уйду из твоего дома, пока хотя бы не поцелую тебя!

— В таком случае тебе придется сидеть здесь до самой смерти, — с ненавистью процедила она. — И предупреждаю тебя, подонок: я с каждой секундой становлюсь все более невменяемой. Поэтому лучше убирайся отсюда, а не жди, пока я потеряю над собой контроль. В этом случае ты неизбежно попадешь или в больницу, или за решетку, смотря по тому, кто из нас одержит верх.

Кевин бросил на нее изумленный, несколько растерянный взгляд.

— Нет, ты действительно какая-то ненормальная, Виола Паркер! — воскликнул он, пожимая плечами. — Разве нормальная женщина станет вот так вот, без всякой причины, набрасываться на мужчину, который пришел к ней с самыми добрыми намерениями? Ты сумасшедшая, тебя надо поместить в психушку! Да-да, поместить в психушку, — энергично жестикулируя, продолжал он злорадно. — Потому что ты представляешь угрозу для общества и можешь натворить что угодно, вплоть до убийства невинного человека. И… и я тебе говорю без всяких шуток: если ты только посмеешь ударить меня этой штуковиной, что держишь в руках, или чем-то еще, я потребую твоей психиатрической экспертизы. Так что, — добавил он спокойно, почти с миролюбивой улыбкой, — советую тебе проявить благоразумие и не совершать необдуманных…

Окончание фразы застряло у Кевина в горле, потому что в этот момент из-за его спины вдруг появилась рука, которая сгребла воротник его рубашки. Вслед за рукой в гостиной, к непередаваемому изумлению Виолы, появился Филипп Ланже. Не выпуская воротника Кевина, Филипп развернул его лицом к себе, хорошенько встряхнул и, глядя на него взглядом человека, собирающегося совершить хладнокровное убийство, спросил:

— Это кого ты тут собрался отправить в психушку, приятель?

Кевин открыл рот, но вместо связной речи издал лишь несколько булькающих звуков. Да и вообще у него сейчас был вид человека, который вот-вот потеряет сознание. Самодовольная ухмылка бесследно исчезла с его лица, сменившись выражением смертельного испуга, лицо приобрело зеленоватый оттенок. Но больше всего Виолу удивило, что Кевин даже не попытался вырваться из захвата Филиппа и бежать. Наверное, змеиный взгляд Филиппа в сочетании с его внезапным появлением парализовал Кевина, лишив его способности сопротивляться. Впрочем, на его месте Виола, наверное, и сама бы лишилась дара речи. Филипп Ланже умел при желании нагнать на людей страху.

— Молчишь, голубчик? — Филипп недобро усмехнулся. — А ведь минуту назад ты просто блистал красноречием! Может, все дело в том, что воротничок слишком давит тебе на горло? — заботливо осведомился он. — Так бы и сказал!

Он разжал руку, и Кевин начал медленно оседать на пол. Взяв за плечо, Филипп поставил его на ноги, потом слегка похлопал по щекам.

— Ну-ну, приятель, приди в себя! — сказал он. — Я ведь задал тебе вопрос, а я очень не люблю говорить в пустоту. Так кого ты хочешь упрятать в психушку?

— Ни… кого, — чуть слышно пролепетал Кевин.

— Что-что? — переспросил Филипп. — Никого? Что ж, это хорошо, что никого. Теперь, пожалуйста, ответить мне еще на один вопрос. — Его брови грозно сошлись на переносице. — Как могло случиться, что ты снова побеспокоил мисс Паркер? Может, все дело в том, что при прошлой нашей встрече я неясно выразился? Я сказал тебе, чтобы ты убирался из этого дома, но забыл добавить слово «навсегда». А ты оказался таким недогадливым! — Филипп сокрушенно покачал головой. — Плохо, приятель, очень плохо. Потому что теперь мне придется…

Он сделал многозначительную паузу, и Кевин воспользовался этим, чтобы вставить несколько слов в свою защиту.

— Я ничего не сделал, — торопливо забормотал он. — Ничего ужасного, клянусь вам! Я всего лишь… всего лишь хотел предложить мисс Паркер встречаться со мной…

— Что?! — угрожающе перебил его Филипп. — Встречаться?! С моей подружкой?!!

— А… — Кевин на мгновение лишился дара речи. — Но ведь я не мог знать… она мне ничего не сказала…

— А с какой стати она будет вступать с тобой в объяснения, чертов сукин сын?! — заорал на него Филипп. — Ты что ей, родной брат, что ли?! Довольно и того, что она указала тебе на дверь! Или ты привык, чтобы тебя выкидывали из дома через окно, выбивая твоей тупой башкой стекла?!

Он шагнул к Кевину с таким видом, будто действительно собирался схватить его в охапку и выбросить в окно. Однако у Кевина инстинкт самосохранения, по-видимому, пересилил испуг, потому что он вдруг опомнился, метнулся к двери и пулей выскочил в прихожую, а затем на крыльцо. Филипп бросился за ним следом, но дальше крыльца не стал его преследовать.

— И только попробуй еще раз подойти к мисс Паркер ближе, чем на сотню шагов! — донесся до ушей Виолы его угрожающий окрик. — Только попробуй, скотина!

Потом Виола услышала, как Филипп закрывает дверь, а секунду спустя он вернулся в гостиную. Его глаза все еще метали молнии, дыхание было учащенным, на шее, в расстегнутом вороте рубашки, пульсировала голубоватая жилка. Но когда он посмотрел на Виолу, его взгляд сразу смягчился, а на губах затеплилась улыбка, от которой у Виолы радостно забилось сердце. Она машинально улыбнулась Филиппу.

— Спасибо тебе, Филипп, — признательно промолвила она. — Ты снова появился как нельзя вовремя. Просто не представляю, чем бы это все закончилось без тебя.

— Надеюсь, я достаточно застращал этого мерзавца? — с беспокойством спросил он. — Или следовало применить более радикальные меры?

Виола рассмеялась.

— Думаю, что принятых мер окажется достаточно. Во всяком случае, перетрусил он изрядно. Что ж, так ему и надо, самодовольному подонку!

— Ты довольна?

— Да, очень!

Филипп подошел к Виоле и пытливо заглянул ей в глаза.

— Что это за тип, Виола? Я подозреваю, что в прошлый раз ты что-то не договорила. Пожалуйста, расскажи мне, кто он такой, что тебя с ним связывает. Если я буду все знать, я смогу наверняка оградить тебя от него.

Виола на минуту задумалась, потом глубоко вздохнула, решительно тряхнула головой и посмотрела на Филиппа.

— Хорошо, я расскажу. Да тут, собственно, и рассказывать нечего. Обычная история, каких много. Этого типа зовут Кевин Гилфорд, он живет в другом конце нашей улицы. Шесть лет назад, когда я в последний раз гостила у бабушки, я встречалась с ним. Можно сказать, он был моей первой любовью. До него я вообще не встречалась с парнями и была… абсолютно наивной, глупой девчонкой, которая думала только об учебе и о том, как поступить в университет. А Кевин был уже достаточно опытным молодым человеком, в том смысле, что уже давно был не девственником. И он… уговорил меня вступить с ним в интимные отношения. Бабушка предостерегала меня, чтобы я не была дурочкой и не допустила ничего такого, но я не послушалась ее советов. Мы с Кевином стали близки, и я почти сразу забеременела. Как только Кевин узнал об этом, он рассказал обо всем матери, и та отправила его в другой город. А мне сказала, что не допустит, чтобы ее сын женился на такой легкомысленной, распущенной девушке, как я.

— Вот ведьма! — в сердцах воскликнул Филипп.

— Я не сказала ничего бабушке и вернулась в Филадельфию, — продолжала Виола, бросив на него благодарный взгляд. — И начался сущий кошмар! Родители уговаривали меня сделать аборт. Я не соглашалась, но спустя какое-то время у меня начались проблемы со здоровьем. Мне грозил выкидыш, врачи пугали меня, что ребенок может родиться больным, или я потеряю его на большом сроке, и тогда мое здоровье может сильно пострадать. В такой обстановке у меня сдали нервы, и я решилась на аборт. У меня просто не было сил бороться за этого ребенка! Я была совсем одна, меня никто не поддерживал, совсем никто…

Виола замолчала, жалобно шмыгнув носом. Филипп тотчас обнял ее за плечи и бережно прижал к себе, нежно целуя ее волосы. Первым побуждением Виолы было вырваться, но она вдруг почувствовала себя такой жалкой, такой несчастной, что не стала отталкивать Филиппа и прижалась лицом к его теплой груди.

— Как я потом жалела, что не призналась в своем грехе бабушке! — продолжала Виола, судорожно всхлипывая. — Она бы меня поддержала, она бы обязательно мне помогла! Она так и не простила родителям, что они толкнули меня на аборт, и они долго были в ссоре. Ах, какая я была глупая, что ничего ей не сказала! Какая я была глупая, что связалась с этим безответственным подонком! Какая я глупая и какая… несчастная!

Виола разразилась потоком слез. Филипп терпеливо дожидался, пока она выплачется, и только безостановочно гладил ее вздрагивающие от рыданий плечи. Понемногу Виола успокоилась, вытерла слезы воротником рубашки Филиппа и подняла на него смущенные глаза.

— Извини, пожалуйста, — сказала она с неловкой улыбкой. — Наверное, это выглядит ужасно глупо… как и многое из того, что я делаю, — с горечью добавила она.

— Неправда, ты не делаешь ничего глупого! — пылко возразил он. — Просто ты очень доверчивая. Вернее, была такой, потому что сейчас ты, напротив, очень недоверчивая и излишне подозрительная. Но теперь я, по крайней мере, знаю причину.

— Да уж! — Виола невесело усмехнулась. — Представляю, насколько я упала в твоих глазах за последние полчаса!

Филипп посмотрел на нее с мягким упреком.

— Как тебе не совестно, Виола, что ты такое говоришь?! Ты считаешь меня бессердечным ханжой, напичканным предрассудками? И потом, почему, с какой стати я должен думать о тебе плохо? Ты не сделала ничего плохого, а то, что с тобой случилось, могло случиться с любой девушкой, будь она хоть образцом добродетели. Даже с моей сестрой, если бы я не смотрел за ней в оба глаза.

Виола вздохнула.

— К сожалению, у меня не было такого мудрого и заботливого брата.

— Зато у тебя может быть такой друг, — горячо произнес Филипп. — Правда, ему следовало появиться на несколько лет раньше, но теперь ничего не изменишь: ведь прошлого, к несчастью, не переделаешь. Но, клянусь честью, я сделаю все, чтобы твоя дальнейшая жизнь текла счастливо и спокойно!

Виола посмотрела на него с легким замешательством.

— Извини, Филипп, но как я должна тебя понимать? Ты хочешь сказать…

— …Что я снова предлагаю тебе стать моей подружкой, — докончил он фразу, которую она не решалась произнести. — А почему ты так удивлена? Разве мое появление здесь может означать что-то еще?

— Хм! Честно говоря, я еще не успела подумать, что может означать твой визит.

— Ну так теперь ты знаешь. Только ради всего святого, не начинай с ходу возражать! Возьми хотя бы пару дней на размышление.

— Но, Филипп… — Виола посмотрела на него с грустно-философской улыбкой, — ты ведь… ты, наверное, забыл об одной вещи, что я тебе сказала вчера. Даже если не брать пока во внимание сложные моменты наших отношений, есть объективная причина, по которой нам будет весьма проблематично встречаться.

— Что еще за причина, черт подери?

— Но я ведь живу в другом городе! И до него отсюда пятнадцать часов пути, если ехать поездом. Сомневаюсь, чтобы тебя устроила подружка, с которой ты сможешь видеться лишь изредка.

Филипп посмотрел на нее в легком замешательстве.

— Подожди… ты хочешь сказать, что не передумала уезжать из Саванны? И, как я понимаю, причина заключается в некой скотине по имени Кевин Гилфорд? Виола, но ведь это же просто возмутительно! Почему ты должна подстраиваться под него? Пусть он убирается отсюда, а не ты!

— Но дело не только в нем! Понимаешь, Филипп… этот город навсегда связан для меня с самым тяжелым периодом моей жизни. Об этом мне напоминает здесь абсолютно все: улицы, дома, кафе, магазины, тот же городской парк, где состоялось наше первое свидание. Как я могу здесь жить, видеть каждый день всех этих… свидетелей моего несчастья и позора?

— Но ведь они ни в чем не виноваты, — возразил Филипп. — И потом, мне кажется, что ты никогда не избавишься от призраков прошлого, если будешь трусливо бежать от них. Со времени той трагедии прошло целых шесть лет. Все эти годы ты жила вдали от Саванны, с тобой произошло море всяких событий, в твоей жизни были другие мужчины. А ты до сих пор не можешь вспоминать тот тяжелый период без боли, без надрыва. Твоя рана по-прежнему кровоточит… и кто даст гарантию, что болезнь не превратится в хроническую, что она не останется с тобой на всю жизнь?

— Но что же мне делать?

— Прекратить бежать от призраков, повернуться к ним лицом, дать им решительный бой и победить их, — убежденно ответил Филипп.

Виола покачала головой.

— Ты не учитываешь одного маленького нюанса, Филипп, — сказала она с грустной улыбкой. — Ты смотришь на проблему со своих позиций. Но я — не ты. Я всего лишь хрупкая, ранимая женщина, и у меня нет такой стойкости, мужества и силы воли.

— Но ведь ты не одна, у тебя есть я! — горячо возразил он. — И поверь мне, Виола, я помогу тебе справиться с любыми проблемами.

— Что значит «есть ты»? — с расстановкой переспросила Виола. — Ты мне почти чужой человек, Филипп, и мы совсем мало знакомы. С какой стати ты будешь помогать мне в таком личном деле?

Филипп бросил на нее возмущенно-обиженный взгляд.

— Ты невозможна, Виола! Я полагал, что вопрос о том, что мы с тобой встречаемся, безоговорочно решен, и мы больше не будем дискуссировать на эту тему. И вдруг ты опять… начинаешь вертеть хвостом!

— Я вовсе не верчу хвостом, что за глупости! Просто я еще не знаю…

— Ну хватит же, дорогая, хватит! — взмолился Филипп, привлекая ее к себе и заключая в объятия. — В конце концов, я же ничего от тебя не требую. Никаких обещаний, никаких гарантий. Мы просто попробуем встречаться, а там будет видно. Я знаю, что вел себя не лучшим образом, но, пожалуйста, дай мне шанс исправиться! Если ты не доверяешь мне, я готов подписать договор, где пообещаю не тянуть тебя в постель… скажем, целый месяц.

— А в случае нарушения условий выплатишь мне неустойку?

— Разумеется!.. Черт подери, Виола, да ты надо мной смеешься!

— Нет, не над тобой, — с улыбкой возразила она. — Я смеюсь, потому что мне весело. А весело мне потому, что у меня хорошее настроение.

— Надеюсь, это хоть как-то связано со мной?

— Не «хоть как-то», а целиком и полностью.

— Значит, ты — моя подружка?

— Да, — ответила Виола, смущенно опуская глаза. И, весело рассмеявшись, добавила: — Филипп Ланже, у тебя просто непревзойденный дар убеждения! Тебе бы быть политиком, а не бизнесменом!

— Нет уж, благодарю покорно, — с усмешкой возразил он. — Никогда не рвался в политику и не собираюсь этого делать. А что касается дара убеждения… вероятно, я владею им не достаточно хорошо, раз ты приняла мое предложение только с третьей попытки!

Он притянул Виолу ближе к себе и прильнул к ее губам долгим, пронзительно-нежным поцелуем, от которого у Виолы суматошно забилось сердце. Отбросив остатки сомнений, она обвила руками сильные плечи Филиппа и начала пылко отвечать на его поцелуй. Из груди Филиппа вырвался глухой стон, его руки скользнули по спине Виолы, и ее тело пронзила сладкая дрожь желания. Филипп целовал ее так нежно, так упоительно, что Виола окончательно расслабилась и тихо постанывала от удовольствия. Она сама не заметила, как ее руки взметнулись к шелковистым волосам Филиппа, стали ласкать их, а также его лицо, шею, плечи. Казалось, этому восхитительному блаженству не будет конца. Но вдруг руки Филиппа переместились на грудь Виолы, и это вернуло ее к реальности. Мягко отстранив Филиппа, Виола чуть виновато улыбнулась и покачала головой.

— Все, Филипп, давай пока остановимся, — ласково попросила она. — Иначе это может зайти слишком далеко.

— То есть ты боишься, что не устоишь и согласишься заняться со мной любовью? — поддразнил он ее. — Что ж, мне крайне приятно это слышать!

Виола вспыхнула.

— Я ничего такого не говорила! И, пожалуйста, не надо истолковывать мои слова на свой лад!

— Хорошо, хорошо, — поспешно сказал Филипп. — Я вовсе не стремлюсь быть навязчивым и склонять тебя делать то, что ты не хочешь. Или… ты хочешь?

— Филипп!

— Ладно, не злись, моя колючая северная фиалка! Только не хватало нам еще поссориться, когда все идет так замечательно. Давай лучше обсудим… наши планы на ближайшие дни. Послезавтра суббота, у меня выходной. Чем бы ты хотела заняться?

— Ну ты и спросил! Да откуда же я знаю? Два часа назад я и не подозревала, что ты можешь снова появиться в моей жизни и что твой визит будет иметь… такой неожиданный финал.

— Что значит «не подозревала»? Ты хочешь сказать, что собиралась навсегда расстаться со мной?!

— Ну, в общем-то, да, — смущенно призналась Виола. — Во всяком случае, я не представляла, каким образом у нас могут снова завязаться отношения.

Филипп бросил на нее возмущенный взгляд.

— Хорошенькие дела, моя радость! Значит, ты даже не скучала по мне в эти два дня?

— Нет, я, конечно, скучала. Но я не думала, что ты захочешь меня видеть.

— Но в глубине души ты надеялась на это, да?

— Перестань, Филипп, что ты устраиваешь мне допрос! — сердито воскликнула Виола. — Я не твоя сестра и не собираюсь отчитываться тебе во всех своих мыслях!

— Кстати, о сестре, — спохватился Филипп. — Я закрутился с делами и еще не успел навестить ее сегодня. Поедем вместе, Виола! Я уверен, Натали будет приятно узнать, что между нами царят мир и согласие.

— Что ж, поедем. Только давай сначала договоримся, как мы будем держаться при ней.

— То есть?

— То есть следует ли нам сообщать Натали, что мы решили встречаться.

В глазах Филиппа появилось недоумение, а затем они сверкнули обидой и негодованием.

— Черт подери, Виола! — воскликнул он. — За кого ты меня принимаешь? Неужели ты могла подумать, что я стану встречаться с тобой тайком от сестры или от кого-то еще? Да ты меня просто оскорбила подобным предположением!

— Я не хотела тебя оскорбить. Просто я подумала, что между нами еще все неопределенно и…

— …И неизвестно, чем все это закончится, да? — с сарказмом спросил Филипп. — Так вот, я тебе скажу: это не может закончиться ничем плохим для тебя. Я никогда не встречался с женщинами только для того, чтобы переспать с ними, а затем выбросить из своей жизни, когда первый порыв страсти пройдет. Конечно, мне приходилось иметь дела с женщинами, которым были нужны от меня только деньги. Но там и разговор был другой! А у нас с тобой все иначе, мы встречаемся не из-за каких-то выгод, а потому, что нам интересно вместе. Поэтому, пожалуйста, выкинь из головы всякие нелепые опасения и дурные мысли. Я не собираюсь забавляться с тобой, Виола. Я хочу серьезно с тобой встречаться. Надеюсь, ты понимаешь разницу?

— Да, — сказала она. — То есть я ее не совсем понимала. Но теперь, когда ты все объяснил, я поняла.

Филипп усмехнулся, покачивая головой.

— Представляю, как мне будет с тобой нелегко! Ужасно мнительная, осторожная девушка, да еще и нелестного мнения о моей персоне…

— Мое положение не лучше, — парировала Виола, вызывающе сверкнув глазами. — Заносчивый, властолюбивый тип, привыкший, чтобы его понимали с полуслова и безоговорочно подчинялись. К тому же тебе тридцать лет, а в таком возрасте люди нелегко меняют свои взгляды и привычки.

— Зато со мной надежно!

— А со мной никогда не бывает скучно!

По губам Филиппа скользнула дразнящая усмешка.

— Вот уж верно, — сказал он, нежно заключая Виолу в объятия. — С тобой действительно не соскучишься!

— Мы собрались ехать к Натали, — напомнила Виола, шутливо уклоняясь от его поцелуев.

— Пять минут погоды не сделают, — возразил Филипп.

— Я же говорю, властолюбивый… — окончание ее фразы было заглушено страстным поцелуем Филиппа.




11


В течение следующего месяца Виола и Филипп виделись очень часто. Если Виола не проводила день в особняке Ланже, с Натали, Филипп заезжал за ней домой. Как правило, они ехали в какой-нибудь ресторан или в ночной клуб, или же просто оставались дома. Три из четырех уик-эндов они провели в «Тенистых акациях», но не одни, а в компании Натали. К немалому удивлению Виолы, Филипп приглашал сестру поехать вместе с ними. Сначала Виола решила, что он просто опасается оставлять ее без присмотра. Но потом она поняла истинную причину: Филипп не хотел, чтобы она, Виола, испытывала опасения, отправляясь в его поместье.

Подобная деликатность вызвала у Виолы чувство глубокой признательности Филиппу. Действительно, ведь она не стремилась как можно скорее оказаться с ним в постели. Напротив, Виола считала, что чем позже это случится, тем лучше. И все-таки иной раз ей становилось досадно, что они с Филиппом отправляются в «Тенистые акации» не одни. Не то чтобы присутствие Натали стесняло их, просто Виоле хотелось побольше оставаться с Филиппом наедине. Но, конечно, она и не думала говорить ему об этом. Не хватало еще, чтобы он решил, что она влюбилась в него по уши, и возгордился.

А Виола и в самом деле не на шутку влюбилась в Филиппа. Да и как можно было не влюбиться в него — обаятельного, нежного, заботливого? К тому же Виоле было очень интересно с Филиппом. Им всегда было о чем поговорить, и они могли болтать целыми часами напролет. Иногда, отправив Натали спать, они засиживались в гостиной до самого рассвета. И, надо отдать должное Филиппу, в эти долгие часы он вел себя как истинный джентльмен. Никаких попыток склонить Виолу к сексу, никаких навязчивых приставаний. И это опять-таки вызывало у Виолы легкие приступы досады. Она не раз ловила себя на мысли, что ей хочется чаще целоваться с Филиппом, чаще прикасаться к нему, чувствовать его сильные, нежные объятия. Но она понимала, что это может спровоцировать его на более решительные действия, и благоразумно держала свои желания при себе.

За этот месяц Виола выправила документы на земельный участок, и Филипп тотчас купил его. При этом он перевел на ее банковский счет такую огромную сумму, что Виола даже возмутилась. Это сильно смахивало на подарок, а не на сделку купли-продажи: ведь участок Виолы едва ли стоил половину того, что заплатил за него Филипп. Однако спорить с Филиппом было трудно, и Виола решила воспринять все как должное.

Что же касается коттеджа, то он был еще не продан. Но не потому, что покупателей так и не нашлось, а потому, что Виола передумала его продавать. То есть не совсем, а в этом году. Виола рассудила, что ей нет никакой необходимости немедленно сбывать коттедж с рук. Это можно будет сделать и позже, а деньги ей сейчас не так уж и нужны. В самом деле, зачем они ей? Она ничего не смыслит в коммерции, и если откроет собственную адвокатскую контору, то может быстренько прогореть. Гораздо разумнее сначала поработать в чужой конторе, поднабраться опыта, присмотреться, как ведут дела бывалые люди. А уж потом открывать что-то свое, если возникнет желание. Чтобы утвердиться в своем решении, Виола посоветовалась с Филиппом, и он полностью одобрил ее действия. Хотя… еще бы он их не одобрил! Ведь это означало, что Виола пока не уедет из Саванны, а ему только того и надо.

Да и сама Виола осознавала, что немного лукавит, изыскивая причины, по которым ей не стоит продавать коттедж. На вырученные деньги можно было приобрести недвижимость в Филадельфии, если больше не на что их тратить. И Виола понимала, что она бы так и сделала, если бы в ее жизни не появился Филипп Ланже. То есть она бы продала коттедж, а потом купила бы на эти деньги жилье в Филадельфии и сдавала его в аренду. Но все дело было в том, что ей не хотелось уезжать из Саванны, во всяком случае, пока. Но сколько будет тянуться это «пока», Виола и сама не знала. А между тем время шло, нужно было думать о будущем, искать работу.

Правда, в настоящее время Виола и без работы жила прекрасно. Филипп оплачивал почти все ее расходы. Во-первых, Виола ничего не тратила на еду: она завтракала и обедала в особняке Ланже, а ужинала в ресторанах, куда возил ее Филипп. Когда же он приезжал к ней, то всегда привозил с собой массу деликатесов. Натали, в свою очередь, подарила ей целую гору дорогой косметики и десяток пар «лишних» туфель и босоножек. Несколько раз она убедительно просила Виолу забрать ее «лишние» костюмы и роскошные вечерние платья, которые почему-то всякий раз оказывались Виоле по размеру. И только случайно увидев в комнате Филиппа великолепное женское платье из сине-зеленого шелка с еще не оторванной этикеткой, Виола догадалась, кто надоумил Натали одаривать подругу новомодными туалетами. Ослу было ясно, что Филипп купил это платье не для сестры, особенно учитывая его размер, который абсолютно не соответствовал размеру Натали.

Разумеется, Виола пришла в негодование и осыпала Филиппа упреками. В ответ он невозмутимо заявил, что как уважающий себя и к тому же состоятельный мужчина не может позволить, чтобы его девушка одевалась «не в соответствии с его положением». О, разумеется, дело не в том, что ему неудобно ездить с ней по барам, если она будет простенько одета! Просто у него такие жизненные принципы, «и вообще в его кругу так принято». На гневное возражение Виолы о том, что в ее кругу так не принято, Филипп с улыбкой пожал плечами и сказал, что он об этом не подумал.

Проще говоря, с ним было очень трудно спорить. А переубедить так, по мнению Виолы, и вовсе было невозможно. Филипп мог уступить ей в чем-то, мог сделать что-то неприятное для себя в угоду ей, но его точка зрения при этом не менялась. Он всего лишь уступал женским капризам, будь то капризы сестры, любимой девушки или, скажем, горничной, работающей в его доме. Справедливости ради надо сказать, что он довольно часто шел на уступки Виоле.

Но ее это мало обнадеживало. Ей хотелось, чтобы Филипп не просто делал ей одолжения, а чтобы они находили общий язык, приходили к обоюдному соглашению.

Особенно бесила Виолу одна фраза Филиппа, которую он часто произносил, когда у них заходил какой-нибудь спор. «Хорошо, — говорил в таких случаях Филипп, — раз ты так хочешь, пусть будет по-твоему». И добавлял снисходительным тоном: «Я, конечно, считаю иначе, но бог с тобой, не ссориться же нам из-за каких-то мелочей!».

К счастью, это было единственным, что омрачало их отношения. А в остальном все шло просто замечательно. Порой Виола даже упрекала себя за излишнее упрямство и принципиальность. Зачем рваться в бой и пытаться что-то доказать, рискуя поссориться с дорогим человеком? Не разумнее ли вести себя иначе? Грустный взгляд, болезненный вид и вовремя пущенная слеза гораздо быстрее помогут добиться желаемого, чем долгие убеждения и самые веские аргументы, которые Филипп, скорее всего, с блеском разобьет. Но покорность и так называемая женская мягкость не были свойственны Виоле и ужасно раздражали ее в других. Ей оставалось или притворяться, или пытаться убедить Филиппа в том, что он должен немного поработать над собой и исправить часть своих недостатков. Но пока что это было невыполнимой задачей. А в будущее Виола старалась не заглядывать, живя только настоящим. В конце концов, ей уже сто лет не было так хорошо, как сейчас. Так стоит ли омрачать этот счастливый период жизни всякими тягостными мыслями и бесполезными сомнениями?

Однажды Филипп позвонил Виоле в середине дня и сказал, что ему нужно срочно обсудить с ней одно очень важное дело. Пока Виола раздумывала, что это за дело, Филипп успел доехать до ее дома. Когда он вошел в гостиную, Виола сразу отметила какое-то странное выражение его лица. Торжественное и одновременно смущенное, даже несколько неуверенное.

— Что случилось, Филипп? — с беспокойством спросила она. — Надеюсь, ты не собираешься сообщить мне что-нибудь неприятное?

— Не волнуйся, дорогая, у меня нет неприятных новостей, — поспешил успокоить ее Филипп. — Напротив, они очень даже приятные. Но ведь ты такая непредсказуемая, от тебя можно ожидать любой реакции даже на хорошие известия! Проще говоря, нас с тобой пригласили на вечеринку сенатора Роуленда.

Виола озадаченно кашлянула.

— На вечеринку сенатора Роуленда? — переспросила она, пытаясь определить, какие эмоции вызвало у нее сообщение Филиппа.

— Ну да, сенатора Дэвида Роуленда. Ты не слышала о таком? Впрочем, это не важно. Важно то, что он устраивает шикарный прием в своем загородном особняке, и мы с тобой на него приглашены.

— Извини, Филипп, но что значит «мы с тобой»? — спросила Виола. — Это надо понимать так, что пригласили тебя, а ты хочешь взять меня с собой?

— В принципе да, но какая разница? Ведь приглашение-то на два лица! И это подразумевает, что меня приглашают вместе с подружкой.

— Совсем не обязательно. Возможно, сенатор предполагал, что ты придешь на вечеринку вместе с сестрой.

Филипп шумно вздохнул.

— Нет, дорогая Виола, ты ошибаешься. Натали прислали отдельное приглашение. Правда, я не уверен, что ей следует ехать на эту вечеринку. Мне совсем не улыбается весь вечер пасти ее, чтобы какой-нибудь ловкий охотник за приданым не вскружил ей голову. Я хочу спокойно повеселиться в компании любимой женщины. К тому же мне надо будет потолковать там с парой деловых людей. Но, конечно, если Натали упрется, придется взять ее с собой.

— А не лучше ли тебе пойти только с ней? В самом деле, Филипп, я не привыкла к подобным мероприятиям. И я не могу гарантировать, что не сделаю чего-нибудь глупого или смешного и что тебе не будет за меня неловко.

Филипп рассмеялся.

— Какая ерунда, Виола! Что ты можешь сделать глупого или смешного? Тем более такого, чтобы мне, Филиппу Ланже, стало неловко! — Он с легким возмущением повел плечами. — И потом, ты заблуждаешься, если думаешь, что там соберется какое-то избранное, элитарное общество. Конечно, там будут представители высшего общества, но процентов шестьдесят приглашенных составят те, кого я называю «человеческим хламом». То есть всякие аферисты, продажные журналисты, пустоголовые содержанки богатых стариков, альфонсы и прочая шушера. Так всегда бывает на больших приемах политиков, и выглядеть не на высоте посреди такой пестрой толпы просто невозможно. Так что, — с обезоруживающей улыбкой, заключил Филипп, — тебе совершенно нечего опасаться. Если только навязчивых ухаживаний какого-нибудь любвеобильного прохвоста, но, так как ты будешь со мной, тебе ничего такого не грозит.

— Ну, хорошо, — сдалась Виола, — так и быть, я поеду на эту вечеринку. Но только обещай, что ты возьмешь и Натали, если она захочет ехать.

— Обещаю, — сказал Филипп, недовольно поморщившись. Потом посмотрел на часы и деловито добавил: — А теперь быстренько собирайся, и поедем в модный салон.

Виола нахмурилась.

— Зачем? Благодаря твоим заботам у меня целый ворох новых вечерних платьев.

— Они не подходят.

— Почему это?! Очень даже подходят! Тем более ты сам сказал, что там будет немного представителей высшего общества, а больше всяких незначительных людишек.

Филипп усмехнулся, покачивая головой.

— Виола, дорогая моя, но ведь именно поэтому ты и должна быть одета с иголочки! Чтобы не выглядеть хуже представительниц сомнительных слоев общества. А уж они расстараются, не сомневайся. И потом ты забываешь, что твой кавалер, то есть я, относится к сливкам местного общества, и моя подружка, то есть ты, должна выглядеть «на все сто». Ты же не хочешь, чтобы кто-то плохо обо мне подумал, правда? Чтобы меня упрекали в жадности, в глупости или еще в каких-то грехах?

Виола рассмеялась.

— Филипп Ланже, тебя просто невозможно переспорить. Ты всегда и во всем оказываешься прав, даже если это совсем не так.

Филипп удивленно пожал плечами.

— А зачем ты вообще со мной споришь? Просто положись во всем на меня и делай так, как я говорю.

— М-да! — Виола озадаченно усмехнулась. — С тобой очень нелегко говорить на равных… Ладно, поехали в модный салон.

Филипп улыбнулся.

— Давно бы так!

В модном салоне он, не потрудившись поинтересоваться мнением Виолы, объявил продавщице, что им нужно шикарное бледно-розовое платье в романтическом стиле и что цена не имеет значения. Продавщица кивнула и повела их в один из отделов. Там вниманию Виолы предстала целая галерея роскошных туалетов всевозможных оттенков розового цвета. Не дожидаясь, пока Виола, у которой от такого волшебного многообразия разбежались глаза, придет в себя, Филипп начал деловито перебирать платья.

— Дорогой мой, ты не находишь, что я тоже должна принять какое-то участие в выборе своего платья? — иронично спросила Виола. — Ведь носить-то его все-таки мне, а не тебе!

— Разумеется, — кивнул Филипп, бросив на нее немного обиженный взгляд. — Сейчас я выберу из этого пестрого вороха штук пять самых нормальных платьев, и ты их внимательно рассмотришь и выберешь, что тебе больше по душе.

— Спасибо и на том. — Виола усмехнулась. — А кстати, почему именно розовое, да еще и бледного оттенка, а не какого-то другого?

— Потому что этот цвет очень идет к твоим черным волосам и загоревшей коже.

— Но зеленый и желтый мне тоже идут! А еще сиреневый и белый.

— Белый однозначно не подходит, сиреневый слишком прост, желтый излишне ярок, а зеленый чересчур банален в сочетании с зелеными глазами, — доходчиво объяснил Филипп. — Поэтому я остановился на бледно-розовом.

— Исчерпывающий ответ. — Виола вздохнула. — Ладно, показывай, что ты там выбрал.

Филипп посмотрел на нее с легким беспокойством.

— Только не надо так тяжко вздыхать, дорогая. Я ведь только для тебя стараюсь. Уж, кажется, чего я только не делаю, чтобы ты была довольна, а тебе все не угодишь.

— Просто оставь свою несносную привычку все решать за меня, — с улыбкой сказала Виола. — Перестань стеснять мою свободу.

— Стеснять твою свободу?! — с простодушным удивлением воскликнул Филипп. — Виола, но ведь я ни в чем тебя не стесняю! По крайней мере, мне так казалось, — добавил он, не совсем уверенным тоном. — И потом, разве это плохо для женщины, когда мужчина все решает за нее? По-моему, ты должна бы только радоваться, что я о тебе забочусь.

— Я рада этому, Филипп, поверь мне. Но иной раз ты перегибаешь палку. Вот, например, сейчас. Почему бы тебе было просто не сказать мне: «Виола, что бы ты хотела выбрать? Выскажи свое мнение, а я выскажу свое, и мы вместе примем решение».

Филипп озадаченно потер лоб.

— Да, действительно, мне это как-то не пришло в голову. Наверное, потому, что я привык все решать в единоличном порядке.

— А твои прежние подружки? Неужели они никогда с тобой не спорили?

— Нет… — Филипп иронично усмехнулся и пояснил: — Видишь ли, Виола, дело в том, что мои прежние подружки очень боялись лишиться возможности пользоваться моим кошельком. А так как я никогда не скрывал свой властолюбивый нрав, то они предпочитали не гневить меня. И благоразумно помалкивали, если им что-то не нравилось.

— Ясно, — сказала Виола. — Проще говоря, они тебя избаловали, и теперь исправить тебя невозможно.

— Исправить меня действительно невозможно, — согласился Филипп. — Однако я могу исправиться сам. Во всяком случае, обещаю, что постараюсь, — добавил он с дразнящей улыбкой, привлекая Виолу к себе.

— Филипп, мы здесь не одни! — зашикала на него она. — Что ты делаешь, негодник, отпусти меня!

— Сейчас, — хрипловато прошептал он, наклоняясь к ее губам.

Руки Филиппа скользнули по спине Виолы, и ее тотчас окатила жаркая волна возбуждения. Не в силах противиться самой себе, Виола порывисто обняла Филипп за шею. Их губы соединились — в захватывающем, страстном поцелуе, от которого перед глазами Виолы все смешалось. Они целовались так самозабвенно, будто пили дыхание друг друга. Поглощенные своим приятным занятием, они совершенно забыли, где находятся и зачем сюда пришли. Но вдруг где-то рядом послышались громкие голоса покупателей, и это вернуло влюбленную парочку к реальности.

— Нашел время для поцелуев, — мягко упрекнула Виола Филиппа.

— Сама виновата, — лукаво поддел он ее. — Надо было выбирать платье, а не затевать дискуссии и не провоцировать меня на недозволенные действия.

— Я тебя провоцировала?! — возмутилась Виола. — Да ты сам кого хочешь спровоцируешь!

Филипп рассмеялся и нежно чмокнул ее в нос. Они вернулись к нарядам. Платье, которое они выбрали после долгих и утомительных поисков, было сшито из роскошного бледно-розового атласа. Оно имело прилегающий лиф, пышную юбку длиной до пят, крохотные рукавчики и глубокое декольте в виде широкого треугольника. Лиф платья был украшен узорами из небольших белых жемчужин. На спинке находилась изящная шнуровка, позволявшая подогнать платье точно по фигуре.

— Оно, безусловно, прелестно, но не слишком ли оно легкомысленно? — с сомнением сказала Виола, рассматривая себя в зеркале. — Все-таки мы идем на вечеринку, а не на свадьбу, где мне предстоит роль подружки невесты.

— Зато ты выглядишь в нем, как знатная дама середины девятнадцатого века, — с улыбкой заметил Филипп. — Разве ты никогда не мечтала о таком наряде?

— Мечтала, и очень часто. Но это было давно.

— Тем более твою мечту следует воплотить в реальность, — убежденно заявил он. — И потом, нужно же время от времени устраивать себе праздники!

Виола посмотрела на него с нежно-лукавой улыбкой.

— Мне кажется, — сказала она, — что в последние два месяца я только и делаю, что устраиваю себе праздники. И совсем не занимаюсь полезными делами.

— Как это не занимаешься? — удивился Филипп. — Ты наполняешь мои дни радостью и смыслом. Разве это не полезные дела?

Оформив покупку, они вышли из салона, сели в машину и поехали к Виоле. По дороге Филипп купил бутылку вина, а также фрукты. Приехав на место, молодые люди расположились в гостиной и устроили небольшое пиршество.

— Да, чуть не забыл, — вдруг спохватился Филипп и оживленно посмотрел на Виолу. — Ведь через три дня знаменательная дата: два месяца нашего знакомства. Я думаю, ее стоит торжественно отметить.

Виола улыбнулась.

— Наверное, да.

— Что ты предлагаешь?

— Я? Честно говоря, не знаю. А ты?

Филипп посмотрел на нее с нежной мольбой во взгляде.

— Как ты смотришь на то, чтобы мы провели этот день в «Тенистых акациях»? Вдвоем, только ты и я. При желании мы могли бы остаться там с ночевкой.

Виола почувствовала, как к ее щекам начала приливать кровь. Чтобы скрыть от Филиппа охватившее ее смущение, она опустила голову и стала расправлять юбку. Что будет означать для Филиппа ее согласие? Очень вероятно, что он расценит его как согласие вступить с ним в более близкие отношения. Вряд ли он собирается целые сутки развлекать ее разговорами и гулять по саду. Рассчитывать на такое было бы верхом наивности с ее стороны. И потом, Филипп и так довольно долго держит свои плотские желания в узде. Если она будет и дальше отказывать ему, это не пойдет на пользу их отношениям. К тому же Виола и сама с каждым днем все больше хотела заняться с Филиппом любовью. Почему бы и нет, в конце концов? Ведь они взрослые люди, и они страстно влюблены друг в друга, хотя и не делали друг другу пылких признаний. Так почему же она медлит с ответом?

Потому что я боюсь окончательно потерять голову и насмерть привязаться к Филиппу, призналась себе Виола. Что я попаду от него в полную зависимость, что я не смогу без него жить!

— Почему ты молчишь, дорогая? — спросил Филипп, и в его тихом, ласковом голосе Виола уловила нотки отчаяния. — Если ты не хочешь туда ехать, то так и скажи, я не буду настаивать. Только ради бога, не молчи и не сиди с таким лицом, ты меня пугаешь!

— Ну что ты, — Виола улыбнулась, — я просто устала, и у меня немного замедленные реакции. И я совсем не против того, чтобы мы поехали в «Тенистые акации». По-моему, это отличная идея.

Филипп нежно коснулся губами ее губ.

— Я люблю тебя, Виола, — сказал он, с обожанием глядя ей в глаза. — И, поверь, это гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Это очень, очень серьезно!

Настолько, что ты готов на мне жениться? — мысленно спросила Виола. Но вслух она, разумеется, не задала такого вопроса. О таких вещах не спрашивают, их сообщают по собственной инициативе. Поэтому Виола просто обняла Филиппа за шею и с чувством поцеловала в губы.




12


«Виола Паркер! Если ты, хитрая, наглая и расчетливая сучка, немедленно не уберешься в свою Филадельфию, тебя ждут крупные неприятности. Ты сильно ошибаешься, надеясь, что тебе позволят захомутать Филиппа Ланже — самого завидного жениха в Саванне. Поверь, у нас достаточно средств и возможностей, чтобы разделаться с тобой. Так что последуй нашему совету и прояви благоразумие, то есть быстренько собирай чемоданы и уезжай из этого города. Иначе потом ты сильно пожалеешь!»




Дождавшись, когда эксперт по почеркам Гарри Фенн закончит изучать письмо, Виола вопросительно посмотрела на него.

— Что вам сказать, мисс Паркер? — задумчиво произнес Гарри. — Письмо, безусловно, написано женским почерком. Измененным женским почерком, как обычно пишутся такие письма. Судя по особенностям почерка, автор письма — девушка лет двадцати. Скорее всего, она не отличается высоким интеллектом и добрым характером. Рискну предположить, что она не обладает также сильной волей и решительностью. Грубо говоря, это ленивая, недалекая и мелочная особа, интриганка низкого пошиба.

— Хм! — Виола сосредоточенно покусала губы. — Безусловно, мистер Фенн, ваша характеристика автора анонимки немного обнадеживает. Но ведь письмо могли писать и под диктовку. Скажем, подруга моей недоброжелательницы или ее горничная.

— К сожалению, скорее всего, так и есть. — Гарри вздохнул. — Как показывает практика, подобные письма обычно пишутся третьими лицами.

— Меня очень удивляет, что письмо написано от руки, — многозначительно заметила Виола. — Ведь это в случае чего очень веская улика для правосудия. По-моему, благоразумнее было бы напечатать письмо на машинке или на компьютере.

— Вне всякого сомнения, мисс Паркер, и мне это тоже кажется странным. В наше время многие люди вообще не пишут писем от руки, они общаются с друзьями и деловыми партнерами посредством электронной почты.

— И на какие мысли это наводит?

— Вероятно, автор письма намеренно хотел подчеркнуть свой пол. Чтобы вы поняли, что ваша соперница не остановится ни перед чем в борьбе за мужчину. За выгодного жениха, как она назвала мистера Ланже. И это действительно так. Вы, может быть, не в курсе, но в высшем обществе Саванны сейчас очень мало состоятельных холостяков, да еще молодых и симпатичных. Зато засидевшихся невест хоть отбавляй.

— То есть вы думаете, что автором письма является девушка из высшего общества, а не одна из бывших подружек мистера Ланже?

— Думаю, что так. Я, конечно, не в курсе личных дел мистера Ланже, но рискну предположить, что его бывшие подружки не принадлежали к местной элите. Да он и не мог встречаться с девушками своего круга, раз не имел намерения жениться. Здесь не принято, чтобы девушки из влиятельных семей вели свободную половую жизнь. Если кто-то и позволяет себе такой образ жизни, это не афишируется. А мистер Ланже всегда встречался с женщинами открыто.

— Так, с этим все ясно. — Виола задумчиво постучала пальцами по столу. — Теперь остается определить, насколько серьезны угрозы моего врага. Что это? Всего лишь психологическая атака, рассчитанная на то, что я испугаюсь и прекращу встречаться с мистером Ланже, или нечто более опасное?

Гарри сокрушенно вздохнул.

— Увы, мисс Паркер, на этот вопрос вам никто не даст ответа. Может быть всякое. Однако угроза непосредственно физической расправы мне кажется нереальной. Грубо говоря, нанять киллера непросто даже для богатых людей. Это чревато последствиями — в виде пожизненного шантажа, например. К тому же для этого надо иметь связи в криминальном мире. И потом, стоит ли результат таких усилий? Мистер Ланже не давал авансов ни одной из местных невест. Так что за свою жизнь, я думаю, вы можете не волноваться. Скорее всего, вас может подстерегать другая опасность. Например, ваша недоброжелательница раскопает какие-то темные моменты вашего прошлого. Если такие моменты есть, вы должны быть готовы к тому, что они всплывут.

— Да, понимаю, — кивнула Виола. — Однако я не помню, чтобы в моем прошлом были какие-то порочащие меня события. Одно, правда, было… но я рассказала о нем мистеру Ланже.

— И все-таки покопайтесь в своей памяти, мисс Паркер. На всякий случай.

— Да, мистер Фенн, благодарю за совет.

— И еще я бы настоятельно советовал вам показать письмо мистеру Ланже. Он должен быть в курсе того, что вам угрожают, и принять меры для вашей защиты.

— Хорошо, мистер Фенн, я об этом подумаю.

Расставшись с экспертом, Виола поехала домой. Там, в спокойной обстановке, она попыталась обдумать, что ей делать дальше, а также решить, стоит ли говорить Филиппу про письмо.

Конечно, она должна показать ему анонимку. Но только не сегодня. Ведь завтра они с Филиппом едут в «Тенистые акации», и Виоле совсем не хотелось портить ему настроение перед поездкой. А в том, что Филипп придет в бешенство, Виола не сомневалась. Чего доброго, он еще начнет проводить расследование — совершенно бесполезное, с точки зрения Виолы, но это наверняка испортит им отдых. К тому же нервозное состояние может отразиться на настроении Филиппа, а Виоле хотелось, чтобы во время их первой близости он был на высоте. Не ради себя, а ради него: ведь мужчины крайне болезненно воспринимают свои срывы и осечки. Поэтому благоразумнее с ее стороны пока ничего не рассказывать. Лучше сделать это потом, когда они вернутся в Саванну.

Что же касается того, чтобы последовать совету автора письма, то есть «убраться в свою Филадельфию», то здесь для Виолы вариантов не было. Во-первых, она бы перестала себя уважать, если бы поддалась на шантаж, а во-вторых, она просто не смогла бы расстаться с Филиппом. Только не сейчас, когда у них все так хорошо и замечательно. За счастье надо бороться, и Виола собиралась бороться за Филиппа. Не говоря уже о том, что она его безумно любит, Он самый лучший из всех мужчин, попадавшихся на ее жизненном пути. И отказываться от него Виола не собиралась. Филипп был нужен ей, и не только как временная радость. Виола не сомневалась, что Филипп Ланже, при всех его недостатках, может стать для нее прекрасным мужем. И она была намерена добиваться своей цели, невзирая на любые препятствия. Никто не заставит ее отказаться от Филиппа! Разве что он сам разлюбит ее и бросит, но пока у Виолы не было оснований для таких опасений.

В этот вечер Виола и Филипп не виделись, только поболтали немного по телефону. А утром Филипп приехал к Виоле, чтобы забрать ее в «Тенистые акации».

К встрече с любимым Виола в этот раз подготовилась очень тщательно. На ночь она накрутила волосы на бигуди, и теперь они рассыпались по ее спине живописными локонами. Кроме того, Виола старательно сделала маникюр и педикюр и дольше обычного провозилась с макияжем. Пересмотрев обновки, подаренные Натали, а по сути — купленные Филиппом, Виола выбрала романтичный сарафан из полупрозрачного шифона цвета промытой дождем зелени, с мелкими белыми горошинками. Этот сарафан держался на бретельках, был изящно задрапирован на груди и имел широкую летящую юбку. Он очень хорошо сочетался с белыми босоножками на высоком каблуке, хотя такая обувь была не очень-то годна для загородного отдыха. Но Виола рассудила, что сегодня они едут в «Тенистые акации» вовсе не для того, чтобы совершать пешие прогулки.

Филипп приехал ровно в назначенное время. Стоило Виоле увидеть его из окна, как ее сердце взволнованно забилось. Странно, но именно анонимное письмо с угрозами заставило ее понять, как дорог ей Филипп. Если до этого Виоле удавалось внушать себе, что она не очень влюблена в Филиппа и что разрыв с ним не разобьет ей сердце, то теперь период самообмана закончился. Виола вдруг ясно осознала, что она любит этого мужчину до безумия, так, как еще никогда никого не любила. И если, не дай бог, они расстанутся, она просто этого не переживет.

Все эти мысли так взволновали Виолу, что когда Филипп вошел в гостиную и взглянул на нее, его лучезарная улыбка угасла, а глаза наполнились тревогой.

— Дорогая, что с тобой?! Почему у тебя такое лицо?! — воскликнул он, бросаясь к ней и обнимая за плечи. — Ты случайно не заболела?!

— Нет-нет, со мной все в порядке, — поспешно сказала Виола. — Просто я вдруг подумала, что наш роман может когда-то закончиться, и от этой мысли мне стало грустно.

Филипп посмотрел на нее изумленно.

— Бог мой, Виола, откуда такие мысли? Мне кажется, я не давал тебе повода усомниться в моей любви и привязанности. Или ты сомневаешься в себе? Ты не любишь меня, поэтому не считаешь, что у нас все всерьез и надолго?!

— Нет, Филипп, это не так! — пылко воскликнула Виола. — Я люблю тебя, и для меня тоже все очень серьезно. Просто…

— …Просто ты почти не сомневаешься, что скоро наскучишь мне и я тебя брошу, — с мрачной усмешкой закончил Филипп ее фразу. — Ну признавайся, я прав? Ты ведь действительно так думаешь?

— Честно говоря, да, — смущенно ответила Виола. — Нет, конечно, я верю, что сейчас ты искренне в меня влюблен. Но я прекрасно отдаю себе отчет, что это не может быть навсегда.

— Почему?! — возмутился Филипп. — Что, черт подери, заставляет тебя так думать? Хотя можешь не объяснять, все и так ясно. Ты думаешь, что состоятельный, симпатичный молодой мужчина, избалованный женским вниманием, не способен на прочные и долговременные чувства. Так вот, любовь моя, ты ошибаешься! То, что я чувствую к тебе, это очень серьезно. Настолько серьезно, что… — он загадочно улыбнулся и торжественно посмотрел ей в глаза, — я уже начал подумывать о женитьбе…

От охватившего ее волнения Виола на мгновение лишилась дара речи.

— Филипп, прошу тебя, не надо! Не шути так, ведь я могу воспринять твои слова всерьез!

— А я и говорю всерьез! Почему ты мне не веришь, черт подери?! Что здесь может быть нереального? Мне тридцать лет, и мне уже пора жениться. И почему мне не выбрать тебя — девушку, к которой я привязался всем сердцем и в которой мне все нравится? Конечно, — добавил он с лукавым прищуром, — за исключением твоей несносной привычки вступать со мной в споры и отстаивать какую-то нелепую женскую свободу.

— Что значит нелепую свободу?! — возмутилась Виола. — И вовсе не нелепую, а… впрочем, это сейчас не важно.

— Да, — согласился Филипп, — это все мелочи. А главное — это то, что у меня самые серьезные намерения по отношению к тебе. И чтобы ты не думала, что я шучу или играю с тобой, я даже готов, — он на мгновение задумался, что-то прикидывая в уме, — подписать предварительный брачный контракт, вот! Я слышал, что такие контракты существуют, их заключают в тех случаях, когда люди еще недостаточно уверены в прочности своих чувств и им нужно время на раздумье.

— Значит, контракт? — переспросила Виола, чувствуя, как ее грусть сменяется веселостью. — И, разумеется, с выплатой неустойки в случае, если твои намерения изменятся? — Она рассмеялась и покачала головой. — Филипп Ланже, ты просто прелесть! Кто бы еще додумался предложить женщине подобные гарантии?

— Я всегда предлагал тебе материальные гарантии на случай разрыва отношений, если ты не забыла, — чуть обиженно напомнил он. — Конечно, я понимаю, что деньги не компенсируют сердечные огорчения. Но, по крайней мере, ты можешь быть уверена, что не зря теряешь время и что тебя не пытаются использовать задарма. Что здесь плохого или оскорбительного для женщины? Мне кажется, я веду себя уважительно и порядочно, и я не понимаю, почему ты считаешь иначе.

Виола нежно улыбнулась и обняла его за плечи.

— Нет, моя радость, я не считаю иначе. Может, и считала, но ты убедил меня в своей правоте, мой блистательный логик.

— Тогда когда мы поедем к адвокату?

— Во всяком случае, не сегодня, — со смехом ответила Виола. — На сегодня, если ты не забыл, у нас совсем другие планы.

— Конечно, я не забыл, я просто хотел, чтобы ты перестала терзаться сомнениями.

— Я знаю, — сказала Виола, пробегаясь пальцами по его волосам. — И, поверь, очень ценю твою чуткость и заботливость.

— Тогда почему ты все время меня обижаешь?

— Разве?

— Конечно! И при этом еще обзываешь меня тираном!

— Бедный мой, ранимый тиран! — ласково прошептала Виола, целуя его в шею. — Ну не буду, не буду я тебя больше обижать!

— Ну-ну. — Филипп недоверчиво хмыкнул. — Так я тебе и поверил!

Его руки сомкнулись на спине Виолы, и он в нетерпении приник к ее приоткрывшимся губам. Как всегда, его поцелуй был удивительно нежен и прекрасен. Застонав от восторга, Виола сильнее обняла Филиппа за шею и прижалась к нему всем телом. Он застонал, еще крепче впиваясь в нежные лепестки ее губ. Его язык проник внутрь розовой пещерки, соприкасаясь с языком Виолы, губы полностью завладели ее ртом, начали ласкать его с такой страстью, что Виола забыла обо всем на свете. В одно мгновение она оказалась во власти чувственных желаний. Постанывая от удовольствия, Виола скользнула руками под рубашку Филиппа и начала увлеченно ласкать его торс. В ответ он так пылко прижал ее к себе, что она ощутила всю силу его страсти, и эта страсть тотчас передалась ей, вызвав мучительное напряжение где-то в нижней части живота.

— Я хочу тебя, Филипп, — прошептала она, забыв обо всех рассудочных соображениях. — Так сильно хочу, что просто теряю голову…

Его затуманенные глаза озарились трепетной радостью, с губ сорвался счастливый смех. Осыпав лицо Виолы быстрыми поцелуями, Филипп подхватил ее на руки и перенес на диван. В считанные секунды оба оказались без одежды. Жар обнаженного тела Филиппа опалил нежную кожу Виолы, и она тихо вскрикнула, задрожав от желания. Но теперь Филипп не торопился. Заняв такое положение, в котором он не мог причинить Виоле неудобства, он начал ласкать ее тело: очень медленно, наслаждаясь каждым прикосновением к любимой женщине. Его чуткие пальцы ласково касались лица Виолы, разметавшихся по подушке волос. Потом спустились вниз, к округлым холмикам груди, нежно потерли бутоны сосков и пробежались к густым темным завиткам внизу живота. В ответ Виола начала ласкать волосы и спину Филиппа, легонько впиваясь в нее ноготками. А потом все смешалось в единый волшебный водоворот, и Виола уже не отдавала себе отчета, что делает с ней Филипп и что она сама делает с ним.

Их обоюдные ласки становились все настойчивее и самозабвеннее, дыхание участилось, сердца гулко стучали, заглушая страстные стоны, которые то и дело срывались с их губ. И когда на вершине бездонной нежности они соединились в одно целое, Виола едва не лишилась сознания от избытка эмоций. Мир перестал существовать, на смену ему пришел горячий, всепоглощающий экстаз, сказочное, почти неземное блаженство. Ничего не осталось, кроме нарастающего восторга от восхитительного ритма мужских движений, от опьяняющих ласк и трепетных поцелуев любимого. А затем Виоле вдруг показалось, что ее тело рассыпалось на тысячи осколков, а душа воспарила к небесам, туда, где нет места суетным заботам этого грешного мира.

Несколько минут понадобилось, чтобы Филипп и Виола пришли в себя. Приподнявшись на локте, Виола с улыбкой заглянула в глаза Филиппа, подернутые дымкой голубого тумана. Он улыбнулся ей в ответ, а потом вдруг порывисто привлек ее к себе и покрыл ее лицо жаркими, благодарными поцелуями. Затем хрипловато рассмеялся, на мгновение зажмурился и помотал головой, будто все никак не мог прийти в чувство.

— Черт подери, — пробормотал Филипп с восторженным изумлением, — вот уж никогда бы не подумал, что это несложное занятие может доставить столько наслаждения и радости!

— Я тоже, — смущенно призналась Виола.

Филипп вдруг схватил ее за плечи, притянул к себе и пристально, взволнованно посмотрел ей в глаза.

— Что ты чувствуешь сейчас? — спросил он. — Ты чувствуешь себя счастливой рядом со мной?

— Да, — честно ответила Виола. — Я чувствую себя очень довольной и очень счастливой. И, наверное, я не солгу, если скажу, что мне еще ни с одним мужчиной не было так хорошо. Я имею в виду не только близость, но и все остальное. Наши встречи, разговоры… одним словом, все-все!

— И я могу сказать то же самое. Мне тоже ни с кем не было так хорошо и радостно, как с тобой. И ни с кем не было так интересно. А это значит, — прибавил Филипп с легким нажимом, — что мы ни за что на свете не должны расставаться. Даже думать забудь об этом, я теперь тебя никуда не отпущу!

Виола рассмеялась.

— Филипп Ланже, ты даже в такие минуты остаешься верен себе, — ласково поддела она его. — Интересно, ты когда-нибудь расстанешься со своими властолюбивыми замашками?

— А ты когда-нибудь перестанешь придираться ко мне по всяким мелочам? — парировал он. — В самом деле, Виола, неужели тебе не совестно критиковать мой характер после того, что мы только что испытали?

Она улыбнулась.

— Ладно, не пытайся строить из себя жертву. Эта роль тебе совсем не к лицу. Давай лучше решим, что будем делать дальше.

— А что нам делать? Поедем в «Тенистые акации», как и собирались. Надеюсь, теперь тебя не пугает перспектива оказаться наедине со мной в этом уединенном местечке?

— Нет, — ответила Виола, чуть покраснев. — Скорее, наоборот.

— Ну и слава богу! Тогда давай одеваться. Или, может, сначала примем душ? — Филипп посмотрел на Виолу с дразнящей улыбкой. — Разумеется, вместе.

— Пожалуй… да, — согласилась она, чувствуя, как в ней снова начинает подниматься желание. — Правда, я опасаюсь, что совместное принятие душа опять задержит наш отъезд.

— А куда нам торопиться? — возразил Филипп, лукаво подмигнув ей. — Ведь у нас все идет по намеченному плану.

— По какому еще плану?

— Не притворяйся, что не понимаешь. Ты прекрасно знала, что этот уик-энд мы собирались провести в постели.

— Ничего я не знала… да нет, знала, конечно же, — со смехом призналась Виола, заметив растерянность в глазах Филиппа. — И честно говоря, я даже рада, что в первый раз это произошло здесь. А то, чего доброго, в твоем любимом логове я могла бы почувствовать себя не очень комфортно и не получила бы такого удовольствия.

Филипп посмотрел на нее с легкой обидой.

— Неужели тогда, когда ты первый раз была у меня в гостях, я так напугал тебя? — озадаченно спросил он. — И теперь мой любимый дом вызывает у тебя больше отрицательных эмоций, чем положительных?

— Честно говоря, так действительно было. Но теперь все будет по-другому.

— Надеюсь: ведь очень скоро ты станешь хозяйкой «Тенистых акаций»!

— Филипп! — Виола бросила на него предостерегающий взгляд. — Пожалуйста, не надо пока об этом. Не надо приучать меня к таким мыслям, пока у нас еще… ничего окончательно не решено.

Он переместился в сидячее положение и прислонился к спинке дивана, обхватив руками колени. Какое-то время он неподвижно сидел так, сосредоточенно наморщив лоб и о чем-то размышляя. Потом посмотрел на Виолу и задумчиво проговорил:

— Ты говоришь, окончательно не решено? Да, правда, мы ведь еще ничего конкретно не решили. Но давай подумаем. Так ли необходимо нам ждать? И главное — чего ждать? Разве не ясно, что мы с тобой любим друг друга, что мы во всем друг другу подходим? Тогда зачем тянуть время, терзаться сомнениями, неуверенностью? Мне кажется, это только вздернет нам обоим нервы. А результат будет тем же.

— Ты так в этом уверен? — с сомнением спросила Виола. — А что, если мы поженимся, а потом разочаруемся друг в друге?

— Тогда мы разведемся и ты получишь часть моего состояния, согласно американским законам, — с обезоруживающей улыбкой, ответил Филипп. — Согласись, это весьма недурная перспектива!

— Хм! Честно говоря, такие мысли не приходили мне в голову.

— Я знаю. И за это я, наверное, больше всего тебя люблю. За то, что ты абсолютно непрактичная. — Филипп рассмеялся и шутливо потрепал Виолу по волосам. — В самом деле, Виола, как можно быть такой вороной? Богатый мужчина, в которого ты влюблена, предлагает тебе вступить в законный брак, а ты еще о чем-то раздумываешь. Ей-богу, если бы ты с самой первой нашей встречи не проявила свой истинный характер, я бы заподозрил тебя в игре.

— В игре?

— Конечно. Я бы решил, что ты сознательно строишь из себя щепетильную, бескорыстную женщину, чтобы набить себе цену в моих глазах и тем вернее захомутать меня.

— Если ты можешь так обо мне думать, нам лучше вообще расстаться! — запальчиво воскликнула Виола.

Филипп порывисто притянул ее к себе.

— Успокойся, глупышка, я ничего такого не думаю. Я же сказал, что знаю, что это не так. Просто я не перестаю тебе удивляться.

— Но как ты не понимаешь! — огорченно воскликнула Виола. — По-твоему, это так элементарно: поженились, пожили вместе, а потом разонравились друг другу и разошлись. А ты не подумал, что я могу привязаться к тебе и не смогу безболезненно с тобой расстаться? Что я могу привыкнуть к той жизни, которую буду вести, став твоей женой, а потом мне будет нелегко вернуться к своей прежней жизни? К хорошему привыкают очень легко! А вот с тем, что твое положение изменилось в худшую сторону, непросто смириться. И дело не только в том, что я боюсь привыкнуть к роскоши, а потом буду страдать из-за ее отсутствия. Я уверена, что если мы будем жить вместе, а потом ты меня бросишь, я буду ужасно страдать. А я не хочу страдать, я уже и так достаточно настрадалась!

Виола шмыгнула носом, и ее голова поникла, словно увядший цветок. Испуганный ее состоянием, Филипп крепко обнял ее за плечи, прижал к себе и покрыл нежными поцелуями ее лицо.

— Хорошо, моя радость, хорошо, я не буду на тебя давить. Пусть будет так, как ты хочешь. Но скажи мне, по крайней мере, чего ты хочешь? Пока что только я высказал соображения насчет нашего будущего, а ты только и делала, что возражала мне.

— Чего я хочу? — задумчиво протянула Виола. — Честно говоря, я и сама не знаю. Я знаю только, что не хочу вступать в брак, если нет уверенности, что это навсегда. Конечно, в жизни всякое случается, и всего нельзя предугадать. Бывает, что люди, прожившие вместе десять или двадцать лет, потом охладевают друг к другу и расстаются. Но, во всяком случае, я хочу идти к алтарю, не имея на сердце никаких сомнений и опасений.

Филипп слегка покусал губы.

— Что ж… разумное мнение, и я полностью присоединяюсь к нему. Но дело в том, мой сомневающийся ангел, что для меня самого, в отличие от тебя, уже все решено. У меня нет никаких сомнений и опасений. И я не думаю, что могу разочароваться в тебе. В самом деле, какие такие недостатки я могу обнаружить в тебе после свадьбы? Тем более чтобы они оказались серьезными и могли изменить мое мнение о тебе в худшую сторону. — Филипп с сомнением покачал головой. — Мне кажется, ты всегда была со мной откровенна, ты никогда под меня не подстраивалась. Напротив, ты всегда высказывала мне, если тебе что-то не нравится, даже если это могло повредить твоим интересам. Ты рассказала мне даже про свою неудачную беременность, хотя могла бы уверенно отрицать этот факт, если бы какой-то доброжелатель вздумал «открыть мне глаза». Врачи не разглашают таких вещей, это грозит уголовной ответственностью. Так что… я просто не представляю, какие сюрпризы могут ожидать меня с твоей стороны.

— Почему именно сюрпризы? — с улыбкой возразила Виола. — Я имела в виду не это, а то, что ты можешь охладеть ко мне. Мы знакомы всего два месяца, а сегодня мы в первый раз позанимались любовью. Я не сомневаюсь в твоей порядочности, нет! Ты уже доказал мне свою честность и надежность, и я доверяю тебе так, как не доверяла еще ни одному человеку, разве только покойной бабушке. Но ведь ты не можешь поручиться за свое сердце. Нам нужно хотя бы какое-то время подождать, убедиться, что у нас не простая влюбленность, а настоящее, прочное чувство. Неужели ты сам так не думаешь?

— Нет, — убежденно сказал Филипп. — Потому что мне уже тридцать, а я еще не встречал девушки, которая бы нравилась мне так же сильно, как ты. Если я за столько лет ее не встретил, то наверняка не встречу и потом. Бывало, конечно, что я страстно влюблялся, но при этом я всегда четко осознавал, что это не та женщина, с которой можно связать свою судьбу. Я любил, я желал… но я не уважал. Не уважал и не дорожил. А тебя, Виола, я глубоко уважаю. И ты мне очень дорога. Может, поэтому я так спешу затянуть тебя в брачные сети… чтобы ты привязалась, привыкла ко мне. И… не нашла в себе сил меня бросить, если откроешь во мне какие-то неприятные черты, — добавил он с извиняющейся улыбкой.

Виола озадаченно кашлянула.

— Подкупающее признание, ничего не скажешь, — пробормотала она, покачивая головой. — Оно, бесспорно, делает тебе честь.

— Но в то же время еще больше укрепляет тебя в решимости не торопиться со свадьбой, — с горьким сарказмом заметил Филипп. — Ну признавайся: я прав? Черт бы побрал меня с моей дурацкой откровенностью!

Виола на мгновение задумалась, потом решительно встряхнула головой и с улыбкой посмотрела на Филиппа.

— Нет, — торжественно проговорила она, — ты не прав. Потому что я передумала. Я не хочу ждать, не хочу все взвешивать и обдумывать. Я согласна выйти за тебя замуж. И… плевать мне на то, какие сюрпризы ждут меня впереди! Я хочу быть с любимым человеком, я хочу быть счастливой, и не важно, сколько это продлится.

Какое-то время Филипп пристально, недоверчиво всматривался в ее лицо, не в силах поверить в эту нежданную уступчивость. Потом его лицо просияло, а губы растянулись в глуповато-счастливой улыбке.

— Я тебя обожаю, Виола! — прошептал он, пылко прижимая ее к себе и покрывая все ее лицо жаркими поцелуями. — И клянусь своей жизнью, ты ни о чем не пожалеешь! Никогда, никогда я не дам тебе повода пожалеть о своем решении!

— Думаю, я в любом случае ни о чем не пожалею, — убежденно сказала Виола, доверчиво прижимаясь к нему. — Я счастлива с тобой, а о счастье глупо жалеть. Это дар небес, и его надо принимать.

— Ты — мой дар небес, — сказал Филипп, опрокидывая ее на диван и принимаясь исступленно ласкать. — И я буду последним болваном и глупцом, если выпущу его из рук!




13


Вечером Виола и Филипп поехали в «Тенистые акации». Они пробыли там двое суток, до вечера понедельника. В понедельник утром Филипп позвонил своей секретарше и сказал, что сегодня в офисе не появится. Он хотел задержаться и дольше, но Виола уговорила его вернуться в город: ей было как-то неловко отвлекать Филиппа от дел. Филипп сначала возражал, но потом согласился, многозначительно заметив, что, все равно, очень скоро они наверстают упущенное, когда поженятся.

Разумеется, все эти три дня Филипп и Виола оживленно обсуждали свою предстоящую свадьбу. Первым делом им надо было определиться с датой бракосочетания. Виола хотела назначить его через два месяца, но Филипп настоял на одном. Немало споров у них вызвало и то, как отмечать свадьбу. Виола была против большого количества гостей и предложила ограничиться узким кругом близких знакомых. Филипп же заявил, что намерен отпраздновать важное событие с размахом. Он мотивировал свое желание тем, что так принято в его кругу, и скромное бракосочетание вызовет массу ненужных пересудов. К тому же ему хотелось, чтобы этот день превратился для Виолы в некий триумф, с воздаянием всех подобающих почестей. Филипп так горячо отстаивал свои позиции, что Виола под конец сдалась и согласилась на все его условия.

После свадьбы Филипп и Виола собрались отправиться в путешествие. И здесь у них тоже возникли разногласия. Виола хотела осуществить свою давнюю мечту и побывать в Европе, а Филипп рвался в какие-нибудь экзотические места типа Гавайских островов или Полинезии. А в Европу, говорил он, им ничто не помешает поехать и позже. Тем более что близилась осень, и в плохую погоду путешествовать по Европе не очень-то приятно. В конце концов, Филипп нашел вариант, который не ущемлял ничьи интересы. Он предложил провести пару-тройку недель в Италии, а остальные две или три недели — на островах Полинезии. Виола с ним согласилась, найдя этот вариант крайне заманчивым. Тем более Филипп обещал, что весной они снова поедут путешествовать и на этот раз объездят всю Европу.

Домой Виола вернулась безгранично счастливая и такая же безгранично усталая. Она заснула, как только легла в постель, и проспала больше двенадцати часов. Ее разбудил звонок Натали, которой не терпелось увидеться с Виолой и расспросить про предстоящую свадьбу, а также про то, как Филипп сделал Виоле предложение, и вообще, «как это все происходило». Чтобы ускорить встречу, Натали прислала за Виолой машину, которая подъехала к дому раньше, чем Виола успела одеться и привести себя в порядок.

Весь этот день Виола провела в особняке Ланже. Вопреки опасениям Виолы Натали была ужасно рада, что Филипп выбрал в жены ее подругу. Она решила принять в подготовке свадьбы самое активное участие. И первым делом потащила Виолу в лучший в городе салон, смотреть подвенечные платья. Правда, они ничего не выбрали, потому что у обеих разбежались глаза при виде огромного разнообразия великолепных нарядов. Девушки решили, что с платьем не стоит торопиться, и отправились по другим магазинам, в первую очередь — за эротическим бельем, которое должно было поразить воображение Филиппа и «подогреть» его сексуальный интерес к молодой жене. Правда, по мнению Виолы, Филипп пока не нуждался ни в каком «подогреве», но Натали хотела, чтобы все было по правилам.

На другой день утомительная беготня повторилась, и к вечеру Виола просто валилась с ног. После третьего дня, проведенного в том же сумасшедшем ритме, Виола решила взять тайм-аут и весь последующий день провалялась на диване, обложившись каталогами интерьеров спален. Это была пятница. А в субботу Виоле и Филиппу предстояло идти на вечеринку сенатора Роуленда, о которой Виола совершенно забыла в суете последних дней.

Последовав советам брата, Натали решила не ехать на вечеринку. Это немного огорчило Виолу, но переубеждать Натали она не стала, опасаясь вызвать недовольство Филиппа. Он же со своей стороны проявил по отношению к невесте предусмотрительную заботливость, прислав к ней на дом горничную сестры, чтобы та помогла Виоле сделать прическу с макияжем и одеться. К девяти вечера Виола была полностью готова и в ожидании приезда Филиппа могла от души полюбоваться собой в зеркале.

А выглядела она в этот день, что называется, на все сто. Изысканное вечернее платье и высокая прическа превратили ее в настоящую принцессу. Виола просто не могла оторваться от созерцания своей особы. Ей казалось, что так роскошно она еще никогда не выглядела. Пожалуй, для сходства с реальной принцессой ей не хватало только драгоценностей. Однако Виола утешила себя мыслью, что элегантное колье из стразов вполне может сойти за бриллиантовое.

Каково же было ее изумление, когда Филипп привез ей настоящее бриллиантовое колье! Виола на время лишилась дара речи. Пока она находилась в состоянии ступора, Филипп успел снять с ее шеи поддельные бриллианты и заменить их настоящими.

— Ну что ж, — сказал он, осматривая Виолу критическим взглядом и одновременно с лукавой улыбкой на губах, — по-моему, оно тебе очень к лицу. Думаю, супруга моего глубокочтимого предка Антуана де Ланже не нашла бы, к чему придраться. И не имела бы ничего против, что ты станешь носить это колье.

— Супруга Антуана де Ланже? — переспросила Виола, с трудом вникая в смысл того, что говорит ей Филипп. — А… при чем здесь эта почтенная покойная леди?

— Она была первой хозяйкой этого колье, — с улыбкой пояснил Филипп. — А также тех сережек, что прилагаются к нему в придачу.

Виола посмотрела на него с неприкрытым ужасом.

— Ты хочешь сказать, что это фамильные драгоценности? И что они в вашей семье уже целых два столетия?

— Именно так, моя радость. Их заказал мой французский предок, когда его дела пошли в гору. Если не ошибаюсь, на сорокалетний юбилей своей жены.

— В таком случае ты просто сошел с ума, — убежденно заявила Виола.

— Почему?! — недоуменно и обиженно воскликнул Филипп. — Ты что, боишься прикасаться к вещам, которые кто-то уже носил до тебя? Не думал, что ты так суеверна, хотя никакого суеверия тут, в общем-то, нет!

— Дело совсем не в этом, — торопливо возразила Виола. — Просто это очень дорогие вещи для тебя, не столько из-за цены, сколько из-за того, что они являются фамильными драгоценностями. И как ты… как ты можешь вот так, запросто, давать их надевать женщине, которая тебе никто!

— Что значит «никто»?! — возмутился Филипп. — Ты — моя будущая жена, женщина, которую я люблю и уважаю! И потом, — прибавил он, выразительно посмотрев на Виолу, — неужели ты думала, что я могу привезти свою невесту на званый вечер в дешевых побрякушках? Да люди же, чего доброго, подумают, что ты для меня не так уж много значишь!

— Но все-таки фамильные драгоценности…

— Ты считаешь, что я должен был купить для тебя новые драгоценности? — спросил Филипп, пряча лукавую улыбку. — Понимаю и не имею ничего против. Но сегодня уже поздно ехать в ювелирный магазин, к тому же у меня нет с собой кредитной карточки.

— Как тебе не стыдно, Филипп! — с упреком воскликнула Виола, вспыхнув до корней волос. — Я вовсе не намекаю на то, чтобы ты сделал мне дорогой подарок! И если ты мог так подумать, ты меня очень обидел.

Он рассмеялся и нежно привлек ее к себе.

— Успокойся, дорогая, ничего такого я не думал. Просто мне надоели твои бесконечные возражения, и я хотел тебя немного проучить. Не обижайся, пожалуйста. И… давай прекратим неуместные дискуссии, а лучше поторопимся на праздник.

Виола вздохнула.

— Как всегда, ты все делаешь по-своему. Интересно, это несправедливое положение когда-нибудь изменится?

Филипп рассмеялся, покачивая головой.

— Ты просто невыносима, любовь моя, — сказал он, заключая в ладони ее лицо и осторожно, чтобы не размазать помаду, целуя ее в губы. — Настоящая зануда. Можно подумать, что я стараюсь для себя, а не для тебя!

— Конечно, для себя. Ведь ты боишься, что о тебе плохо подумают, если я буду с дешевыми побрякушками.

— Да какое мне может быть дело до мнения каких-то ослов, от которых в моей жизни ничего не зависит? Вот еще придумала… Ах да, это же я сам так сказал, — смущенно поправился Филипп. — Ну да ладно, это не важно. А важно то, что мы уже опаздываем, — засуетился он, делая вид, что не замечает торжествующе-насмешливой улыбки Виолы. — Так что поехали, моя радость, иначе неудобно получится.

И, схватив за руку, Филипп потащил Виолу к дверям.




Загородный особняк Роулендов был во многом похож на «Тенистые акации». Тот же тип южной колониальной усадьбы, с верандами по всему периметру дома, с пышными цветниками, розарием, апельсиновыми деревьями и бассейном позади дома. Однако «Тенистые акации», по мнению Виолы, были более интимной усадьбой. Там хозяева жили для себя, а здесь напоказ.

Парадные комнаты особняка Роулендов, обставленные стильной, изысканной мебелью, напомнили Виоле интерьеры дорогой гостиницы. Но обширный сад с фонтанами показался ей довольно красивым. Он был ярко освещен разноцветными фонариками, и в нем было светло, как днем. На просторных лужайках размещалось несколько столов под навесами со спиртными напитками и холодными закусками. Вокруг этих столов толпилось довольно большое количество людей, и многие из них, как заметила Виола, уже в начале вечера были навеселе.

Сами же хозяева приема находились не в саду, а в гостиной: огромной комнате, из которой роскошная лестница с резными деревянными перилами вела на второй этаж. Туда, в эту гостиную, Филипп и привел Виолу, чтобы представить ее. Во время этого представления Виола пережила настоящий стресс. Она чуть не лишилась сознания от волнения, когда Филипп назвал ее своей невестой. И в этот момент она вдруг в первый раз за всю неделю серьезно поверила, что все это не сон, что она действительно выходит замуж за Филиппа Ланже.

Новость мгновенно облетела гостиную, и на какое-то время Виола, к своему непередаваемому ужасу, сделалась центром внимания не менее полусотни гостей. Кто-то посматривал на нее украдкой, кто-то с вежливым, мимолетным любопытством, а кое-кто откровенно пялился, придирчиво рассматривая ее всю, с головы до ног. Причем далеко не все взгляды были доброжелательными. Практически все молодые девицы, за редким исключением, смотрели на Виолу с нескрываемой враждебностью. А насмотревшись, начинали шептаться с подружками, бросая на Виолу презрительно-насмешливые взгляды, перемежающиеся с отрывистыми, а иной раз демонстративно громкими смешками.

Все это так неприятно подействовало на Виолу, что ей захотелось уйти отсюда. А еще лучше — вообще уехать из этого дома. Дождавшись, пока Филипп перездоровается со своими знакомыми, Виола слегка сжала его руку, а затем посмотрела на него красноречивым взглядом, в котором он без труда прочел ее чувства. И он вдруг сделал то, чего Виола не ожидала. Филипп вдруг повернулся к ней лицом, обнял за плечи и на глазах у враждебной толпы нежно, благоговейно поцеловал в губы. Потом заботливо поправил ее выбившийся из прически локон и еще раз поцеловал, только теперь в висок.

— Знаешь ли ты, что ты здесь самая красивая? — спросил он, глядя на нее с неприкрытым восхищением и заговорщицкой улыбкой. — Если ты еще этого не поняла, то посмотри на этих молодых девиц. И ты увидишь, что они безобразны и вульгарны, что их лица с тройным слоем косметики не светятся ни умом, ни добротой. И даже самые симпатичные и незлобные из них все равно не могут сравниться с тобой. А знаешь почему? — В его глазах появились лукавые огоньки. — Потому что Золушка может быть только одна! Так вот, на этом балу ты — Золушка. И если тебе не достаточно моих уверений, посмотри на мужчин. Многие просто пожирают тебя глазами. И я буду последним олухом, если познакомлю тебя хоть с одним из них до того, как мы поженимся!

Последнюю фразу Филипп произнес с таким устрашающим выражением лица, что Виола расхохоталась. Потом посмотрела на Филиппа озорным взглядом и, скептически усмехнувшись, промолвила:

— Что ж, должна сказать, что мне очень польстило сравнение с Золушкой. Но то, что ты, не моргнув глазом, уверенно записал себя в принцы… это, конечно, круто!

— Как? Ты хочешь сказать, что я не гожусь в принцы? — деланно изумился Филипп. — Да кому же еще претендовать на эту роль, как не мне?! Кто здесь самый красивый, самый умный, самый обворожительный, и вообще средоточие всех мыслимых и немыслимых достоинств? Разве не я?

— Не знаю, как насчет всего остального, но вот скромность явно не входит в число ваших достоинств, любезный мистер Ланже, — поддела его Виола.

— И в число ваших тоже, сударыня, — парировал он. — Если бы вы были скромны, вы бы не явились на вечеринку в платье с таким неприлично глубоким декольте.

— Как? — Виола бросила на Филиппа недоуменный взгляд. — Но ведь ты же сам выбрал для меня это платье! А теперь… Ах, да ты смеешься надо мной, негодник!

— Конечно, смеюсь. А ты уже восприняла всерьез? Так тебе и надо. Не будешь оспаривать мою принадлежность к принцам. — Филипп рассмеялся и ласково чмокнул ее в щеку. — Пойдем в сад. Выберем уединенное местечко и напьемся, пока ко мне не привязался кто-нибудь из деловых партнеров.

Виола кивнула, и они стали пробираться через толпу гостей к дверям. Когда они вышли на террасу, Виолу вдруг ослепила вспышка фотоаппарата, затем еще одна и еще. Мимо них проскочил какой-то человек и метнулся в сторону ближайших кустов.

— Кто это, Филипп, зачем он нас снимал? — встревожилась Виола.

— Я не уверен, но, по-моему, это Джон Маннинг, один из местных папарраци, — спокойно пояснил Филипп, которого ничуть не обеспокоило происшедшее. — Не волнуйся, Виола, он не враль, хотя и довольно нахальный малый.

— Но зачем он нас фотографировал?

— Вероятно, для того чтобы поместить снимок в своей газете и известить любителей светской хроники о нашей помолвке. — Филипп погладил плечо Виолы и с нежно-лукавой улыбкой прибавил: — Привыкай, дорогая, это часть твоей будущей жизни. Не очень, конечно, приятно, когда кто-то лезет в твою личную жизнь, но бороться с этим явлением бесполезно. К тому же с прессой лучше дружить, а не враждовать, иной раз она может на что-то пригодиться.

— Да уж, — хмыкнула Виола.

Оставшаяся часть вечера прошла для Виолы без неприятных эмоций. Большую часть времени они с Филиппом находились вдвоем. Время от времени к ним подходил кто-то из знакомых или деловых партнеров Филиппа, и он уделял им минут десять-пятнадцать. Правда, Виола вопреки своим опасениям вовсе не скучала в эти минуты. Мужские разговоры казались ей довольно занимательными, а поведение Филиппа иной раз ее порядком забавляло. Особенно когда он изображал хладнокровного, расчетливого и немного циничного дельца. Вернее, Филипп ничего не изображал, он держался так, как обычно держался в подобных ситуациях, но Виола-то знала, что на самом деле он не такой. Поэтому ей было весело, и порой она с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Тем более Филипп заранее предупредил ее, чтобы она не вздумала потешаться над ним и не портила ему имидж человека, с которым шутки плохи.

Несколько раз к ним подходили и женщины. Вполне нормальные, доброжелательные особы, совсем не такие, как те злобные девицы в гостиной. Филипп знакомил с ними Виолу, и она, к своему немалому удивлению, быстро находила с этими женщинами общий язык.

— Оказывается, здесь есть и нормальные женщины, — облегченно заметила она, когда одна из таких приятных особ отошла от них. — А те злобные фурии, что шушукались за моей спиной в гостиной? Куда они подевались? Я думала, что они будут весь вечер досаждать мне и пытаться испортить настроение.

— Ха! Попробовали бы они досаждать тебе! Нет, радость моя, ты зря опасаешься чего-то подобного. Они будут шушукаться за твоей спиной, обсуждать тебя, выискивать недостатки, но никогда не посмеют подойти к тебе и сказать какую-нибудь гадость.

— Почему же?

— Потому что, — с жесткой усмешкой ответил Филипп, — здесь все знают, что я не прощаю подобных вещей. За оскорбительные выходки девиц ответят их братья и отцы. Я предприму все усилия, чтобы подорвать их бизнес или, если получится, даже довести до разорения. Я — честный деловой партнер, моя репутация в этом плане безукоризненна. Однако я очень злобный и мстительный тип, который не прощает оскорблений. И об этом здесь все знают.

— Да-а? — протянула Виола, бросив на него недоверчивый взгляд и немного поежившись. — И что же, ты уже многих… успел разорить?

— Вообще-то еще никого, — рассмеялся Филипп. — Но репутация у меня именно такая. Как говорится, не важно быть, а уметь прослыть. Смотри же, радость моя, — он шутливо погрозил Виоле пальцем, — не подорви мою замечательную репутацию. А то сболтнешь кому-нибудь из моих деловых партнеров, что на самом деле я очень отходчивый, добрый и незлопамятный. И все многолетние труды моего имиджмейкера пойдут прахом!

— Все с тобой ясно, Филипп Ланже.

Виола чувствовала себя польщенной. Филипп ничего не скрывал от нее, он рассказывал ей даже такие вещи, которые рискованно сообщать людям, не являющимся членами семьи или близкими друзьями. Не говорит ли это о том, что ее, Виолу, он считает самым близким себе человеком, что он безгранично доверяет ей? Безусловно! И от сознания этого факта на душе у Виолы было так радостно, что ей хотелось расцеловать весь мир, включая тех злобных девиц в гостиной. И, правда, за что на них сердиться? Им можно только посочувствовать: ведь им не достался такой замечательный мужчина, как Филипп Ланже. Он достался ей, Виоле, причем без всяких усилий с ее стороны. И за это ей даже было немного совестно. Виоле казалось, что она ничем не заслужила такой щедрый подарок судьбы. Но так уж устроена земная жизнь, что и плохое, и хорошее достается людям не по заслугам, а по тому принципу, который в математике называется случайным совпадением чисел.




14


На другой день Виола обнаружила в крупнейшей из местных газет фотографию, на которой они были вместе с Филиппом. Под снимком помещалась заметка, в ней рассказывалось, что преуспевающий наследник одной из самых влиятельных фамилий штата Филипп Ланже после нелегких многолетних поисков, наконец, выбрал себе невесту. Его выбор стал полной неожиданностью для общества, можно сказать, настоящей сенсацией, ибо он женится на девушке не только не из своего круга, но еще и северянке.

Виола с интересом прочитала, что это первый такой случай в семействе Ланже. Оригинал Филипп, который всегда ориентируется только на собственное мнение, решился нарушить двухсотлетнюю традицию. Правда, писалось в заметке, оправданием ему может служить то обстоятельство, что покойная бабушка его избранницы была южанкой. Так что, на самом деле, все закономерно. О том же, что бабушка Виолы не была потомственной южанкой, автор заметки тактично умалчивал.

В первый момент заметка раздосадовала Виолу: она терпеть не могла привлекать к себе внимание зевак. Однако на фотографии она выглядела такой лапушкой, такой красавицей, что вскоре ее досада прошла. По крайней мере, никто не скажет, что у Филиппа Ланже от долгого перебора невест замылился взгляд и он женится на каком-то крокодиле. И потом ведь Филипп сказал, что ей надо привыкать к вниманию прессы и что таких заметок будет еще много. Поэтому она должна с самого начала воспринимать все спокойно, без эмоций.

В этот день, воскресенье, Виола виделась с Филиппом совсем недолго. Рано утром ему предстояло лететь в Атланту на какую-то важную деловую встречу, и он хотел отдохнуть перед дорогой. Вернуться он планировал в среду. Остаток недели Филипп собирался посвятить походам по магазинам вместе с Виолой и Натали. До свадьбы оставалось меньше месяца, и им нужно было много чего купить к этому ответственному дню. А пока Филипп предложил девушкам составить список гостей и начать рассылку приглашений. Большую часть этой работы взяла на себя Натали: ведь Виола никого здесь не знала. Со своей же стороны Виола собиралась пригласить всего несколько человек: родителей, кое-кого из родственников и подруг.

В понедельник Виола с Натали купили красивые пригласительные открытки, которые Натали собиралась подписывать весь вторник. Виола вызвалась помочь ей, но Натали сказала, что справится сама и что лучше, когда приглашения написаны одним почерком. Тогда, не желая мешать ей, Виола решила остаться в этот день дома.

Поднявшись с постели в одиннадцатом часу, она привела себя в порядок, выпила кофе и уселась в кресле возле телефона. Первым делом Виола собралась позвонить родителям: обрадовать их счастливой новостью, а затем обзвонить по очереди всех подруг. Она решила, что так будет лучше — сначала рассказать все по телефону, а уж потом рассылать официальные приглашения. К тому же она знала, что и родителям, и подругам захочется узнать как можно больше подробностей ее романа с Филиппом. Виола не хотела отказывать им в этом удовольствии, тем более что теперь ей было не нужно волноваться по поводу огромного счета за междугородние переговоры. Ведь для Филиппа Ланже это такие мелочи! И это было просто замечательно. Не считать деньги, не тревожиться из-за всяких мелочных расходов… о таком счастье Виола даже мечтать не могла.

Забравшись с ногами в кресло, Виола сняла трубку и начала набирать рабочий номер отца. Однако ей пришлось прерваться, потому что в дверь внезапно позвонили. Недоуменно пожав плечами, Виола соскочила с кресла и пошла в прихожую. Все еще витая в облаках, она машинально открыла дверь, не посмотрев в глазок. И оторопело застыла на пороге, увидев Кевина Гилфорда. Вот уж кого она меньше всего ожидала сейчас увидеть, тем более у себя дома. За последние недели Виола вообще забыла про существование некоей неприятной личности по имени Кевин Гилфорд. И сейчас она была так изумлена, что даже не догадалась захлопнуть дверь перед его носом или сказать, чтобы он убирался.

— Привет, Виола, — проговорил Кевин, глядя на нее каким-то странным, неуместно торжественным взглядом. — Не ожидала меня увидеть, да? Понимаю. Однако не торопись выпроваживать меня или закатывать истерику. Я пришел не просто так, а по делу. По очень важному делу, — многозначительно уточнил он.

Виола недоуменно пожала плечами.

— По делу? Что еще за штучки, Кевин? Какие у нас с тобой могут быть общие дела?

— Ты не поверишь, но могут, — убежденно заявил он. — И я настоятельно советую тебе выслушать меня. Для твоей же пользы, Виола, поверь мне.

— Ладно, говори.

— Скажу. Только сначала впусти меня в дом. Не бойся, я не собираюсь приставать к тебе. К тому же это было бы крайне неблагоразумно с моей стороны, потому что твой ближайший сосед сегодня находится дома: вон он, возится с цветами в саду.

Виола посмотрела в ту сторону, куда указывал Кевин. Действительно, владелец соседнего коттеджа увлеченно работал в саду. И потом, было непохоже, чтобы Кевин собирался взяться за старое. Уж очень деловой вид у него сегодня был, и алкоголем от него совсем не пахло.

— Ну что ж, проходи, — сказала Виола, впуская Кевина в дом. — Послушаем, что такого важного ты собираешься мне сказать.

В сопровождении Виолы Кевин прошел в гостиную. Его взгляд упал на газету, которая все еще лежала на столе, и по его губам скользнула недобрая усмешка.

— Значит, готовишься к свадьбе? А как же насчет того предупреждения, что ты получила десять дней назад? Выходит, ты решила его проигнорировать? Рассудила, что все это так, невинные шуточки, которым не стоит придавать значения? — Он укоризненно покачал головой. — Весьма неблагоразумное решение, дорогая моя Виола.

— Так, значит, это ты прислал мне то гадкое анонимное письмо?! — изумленно воскликнула Виола. — И ты… ты еще имеешь наглость в этом признаваться?!

— Ты не поверишь, но имею, — с вызовом ответил Кевин. — Потому что… — он сделал многозначительную паузу, — у меня с собой есть кое-что такое, что заставит тебя последовать высказанному в письме совету.

— То есть порвать отношения с Филиппом Ланже и убраться в Филадельфию? Интересно! Ну и что же это такое, скажи на милость? Чем ты собрался меня шантажировать, Кевин? Ведь это шантаж, я права?

— Ты абсолютно права, Виола, — ухмыльнулся он. — Да, я собираюсь тебя шантажировать. А чем… сейчас узнаешь.

С этими словами Кевин вытащил из кармана куртки несколько фотографий и аккуратно разложил их по столу. Виола посмотрела на снимки… и почувствовала, как по ее спине пробежал неприятный холодок. На всех фотографиях была она. Причем полностью обнаженная. На одном снимке она лежала на кровати, вытянувшись во весь рост в ворохе смятых простыней. На другом она была на той же кровати, но только не лежала, а сидела и курила сигарету. На третьем она стояла у окна, на четвертом сидела в кресле с бокалом вина… и так далее.

— Что это за чертовщина? — Виола хмуро посмотрела на Кевина. — Откуда у тебя эта мерзость?

— Как? Ты не помнишь? — насмешливо спросил он. — Ну же, моя красавица, напряги память! И посмотри внимательнее на фотографии. Разве ты не узнаешь этой комнаты? Это же тот самый гостиничный номер, где мы когда-то занимались любовью!

— Я узнала этот номер. Однако я что-то не припомню, чтобы ты меня там фотографировал.

— Возможно, что и так. — Кевин философски пожал плечами. — Ты вполне можешь не помнить этого. Потому что в тот вечер ты вообще мало что соображала. Ты была пьяна, и к тому же я подмешал тебе в спиртное наркотик.

— Наркотик?!

— Да. В наше время существует много различных таблеток, которые заставляют человека не осознавать происходящее. Под действием одной такой таблетки ты в тот вечер выкидывала такие штучки… — Кевин причмокнул губами. — Впрочем, это было не главное. А главное — это то, что я смог тебя беспрепятственно сфотографировать. На память, для своей домашней коллекции. В этой коллекции у меня сейчас скопилось больше сотни таких фотографий. И ни одна из девушек, которых я фотографировал, даже не догадывается, что у меня остались ее эротические снимки. Кстати сказать, твои снимки — еще самые невинные в моей коллекции. Другие девушки сняты в куда более развратных позах… Однако и таких невинных снимков будет достаточно, чтобы вызвать настоящий скандал. Представь, какую бурную реакцию вызовет у знакомых Филиппа Ланже такая миленькая посылочка, полученная накануне вашей свадьбы. Думаю, эффект будет еще тот!

— Ты хочешь сказать, что собираешься разослать эти мерзкие фотографии знакомым Филиппа? — медленно спросила Виола, не веря своим ушам. — А я-то думала, ты пришел вымогать у меня деньги.

— В обмен на негативы? — Кевин посмотрел на Виолу с гаденькой улыбкой и отрицательно покачал головой. — Нет, моя прелесть, ты ошибаешься. У меня нет ни малейшего желания угодить в тюрьму за шантаж. И потом это было бы… слишком просто. Мне не нужны твои деньги, Виола. Мне нужно кое-что другое.

— И что же тебе нужно, скотина? — с ненавистью спросила она.

— Чтобы твоя свадьба с Филиппом Ланже не состоялась, — ответил Кевин с мстительной улыбкой, глядя ей в глаза. — Да, черт подери, именно это мне и нужно! Чтобы ты рассталась с Ланже, чтобы ты навсегда убралась из этого города и не мозолила мне глаза, чтобы я больше никогда, никогда не слышал о тебе! Потому что… — произнес он сдавленным от бешенства голосом, — потому что я ненавижу тебя, Виола Паркер. Ненавижу до помутнения мозгов, дьявол тебя разрази!

Виола посмотрела на него изумленно.

— Ты ненавидишь меня, Кевин? Но за что же?! Что я тебе сделала?! Ведь это ты причинил мне зло, а не я тебе!

— Я не знаю, за что я тебя ненавижу. Не знаю, сам не могу понять. Однако это так, и я ничего не могу с собой поделать. Ненависть к тебе просто душит меня, отравляет мне существование. Я целыми днями думаю только о тебе, не могу переключиться на другую тему. Ты даже стала мне сниться, черт бы тебя подрал! И потом, — добавил он, гневно сверкнув глазами, — дело не только в тебе, но и в этом богатом ублюдке Филиппе Ланже. Его я, пожалуй, ненавижу еще больше, чем тебя.

— Господи, а его-то за что?!

— За что? За то, что он богат, успешен, хорош собой! За то, что он живет в роскошном особняке — настоящем дворце, рядом с которым мой дом кажется жалким сараем! По-твоему, этого не достаточно, чтобы ненавидеть?

— Но Филипп Ланже ничего тебе не сделал!

— Не сделал? — Кевин саркастически рассмеялся. — А то, что он выкинул меня из твоего дома, как паршивую собаку, это, по-твоему, мелочи? Так, житейские пустяки? Этот ублюдок унизил меня, оскорбил, смешал с дерьмом! А все почему? Потому что у него есть деньги и власть! Только поэтому, а вовсе не потому, что он так крут!

Виола бросила на него недоуменный взгляд.

— Подожди, Кевин, о чем ты говоришь? Деньги… но ведь твоя семья тоже была состоятельной…

— Вот именно, что была, — со злостью процедил Кевин. — А теперь от нашего богатства остались одни огрызки.

— И в этом, конечно же, виноват Филипп Ланже!

— Нет, — Кевин досадливо поморщился, — в этом виновато мое невезение. Года полтора назад, чтобы поправить дела, я стал играть в казино. Сначала мне чертовски везло, и я увлекся, втянулся в это дело. Но потом, в один злосчастный вечерок, судьба сыграла со мной жестокую шутку. За какие-то два часа я все проиграл: машину, банковские сбережения, бабкино наследство… У меня не осталось ни одного доллара своих денег! А все почему? — Он сделал многозначительную паузу и торжественно, убежденно изрек: — Потому, что я нормальный, живой человек, а не бесчувственная машина, как твой разлюбезный Филипп Ланже.

Кевин бросил на Виолу обвиняющий взгляд, будто это она была виновата во всех недостатках ненавистного ему человека. Потом закурил и, нервно расхаживая по комнате, продолжал:

— Сколько раз, посещая казино, я встречал его там. Он тоже играл… но ни разу не увлекся, ни разу не вошел в азарт! Он всегда, всегда действует осторожно и расчетливо, всегда продумывает каждый свой шаг. И ему всегда и во всем чертовски везет. И за это я больше всего ненавижу его. Это несправедливо, черт подери! — воскликнул Кевин, в бешенстве топнув ногой. — Несправедливо, что одним достается все, а другим ничего! Филиппу Ланже всегда, с самого рождения во всем везло. Даже то несчастье, что случилось с его старшей сестрой, в конечном счете обернулось ему на пользу. Да, только на пользу, — повторил Кевин, с циничной ухмылкой посмотрев на Виолу. — Потому что благодаря смерти сестры ему достались все семейные сбережения. Он в двадцать лет стал себе хозяином, и никто, ни одна скотина не осмеливалась сказать ему слово поперек. Он всегда делал то, что хотел. А я, — с горечью добавил Кевин, — должен постоянно выслушивать нравоучения своего папаши, мерзкого, сварливого старикашки, которому уже пошел седьмой десяток, а он даже не собирается помирать. Я должен все время себя в чем-то ограничивать, делать то, что мне не нравится, отчитываться в каждом потраченном центе. А все потому…

— …Что ты невезучий человек, — с сарказмом закончила Виола.

— Да, — Кевин кивнул, — именно поэтому. Вот и сейчас мне снова не повезло. Ты выбрала Филиппа Ланже, а меня без сожалений послала к черту. Но в этот раз я не позволю ему одержать надо мной верх, — заявил Кевин, угрожающе сощурив глаза. — Ему придется расстаться с тобой… или он станет посмешищем всей Саванны. Если ты, Виола, немедленно не уедешь из города, я разошлю твои эротические фотографии всем его знакомым, деловым партнерам, журналистам… словом, всем, кому только можно. И посмотрим, как это понравится мистеру Ланже. В любом случае, — с гаденькой улыбкой прибавил Кевин, — ваша свадьба будет расстроена. Филипп Ланже никогда не женится на девушке, которая позволила сфотографировать себя в непристойном виде.

— А ты не боишься, что я сейчас позвоню ему и расскажу про твои угрозы? — с вызовом спросила Виола. — Почему бы и нет? Ведь мне все равно нечего терять! Филипп не женится на мне… так почему бы мне, по крайней мере, не отплатить тебе той же монетой? То есть испортить твою жизнь, как ты испортил мою!

Видимо, Кевин не ожидал такого поворота событий, потому что какое-то время растерянно молчал. Но потом гаденькая улыбка вернулась на его лицо, а в глазах снова появилась уверенность.

— Бесполезная затея, милочка. Ты ничего не выиграешь, если расскажешь про мой визит Ланже. Когда он увидит эти фотографии, он станет презирать тебя до глубины души. А насчет того, что он может испортить мне жизнь… зачем ему это надо? Скорее, он должен благодарить меня за то, что я открыл ему на тебя глаза. Он-то, наверное, считает тебя порядочной девушкой. А ты оказалась развратницей. Да еще и легкомысленной к тому же, потому что ни одна здравомыслящая женщина не позволит мужчине фотографировать себя в таком виде, если он ей не муж.

— Я расскажу ему, как было дело, и он мне поверит.

Кевин усмехнулся.

— Сомневаюсь. На фотографиях у тебя вполне осмысленный взгляд, и ничто не доказывает, что ты находилась под воздействием наркотика. Филипп Ланже решит, что ты добровольно согласилась, чтобы я фотографировал тебя голой, потому что была в меня безумно влюблена и не смогла отказать. И потом, что он может мне сделать? Я ведь тоже не осел, Виола. Сейчас, выйдя от тебя, я поеду прямиком к своему адвокату. И предупрежу его, мне могут грозить неприятности со стороны Филиппа Ланже. Из-за фотографий бывшей подружки, которых… у меня нет. И никогда не было.

— Что?!

— Из-за фотографий, которых у меня никогда не было, — с улыбкой пояснил Кевин. — Потому что тогда, шесть лет назад, я отдал их тебе вместе с негативами. А потом их у тебя украли… и теперь кто-то названивает тебе с угрозами, что выпустит их в свет. Но я-то здесь совершенно ни при чем! И ты, дорогая моя Виола, не сможешь доказать, что я лгу. А как ты докажешь, что фотографии и негативы были у меня? Ну ответь мне: как? Твои слова против моих слов. А доказательств чьей-либо правоты нет. Вздумай ты подать на меня в суд, ты не выиграешь это дело, только опозоришься. Ведь тебе придется представить на суде эти фотографии, которые я тебе любезно оставляю. Это дойдет до прессы, поднимется шумиха… и твоя будущая карьера адвоката накроется медным тазом. Кто же захочет обращаться к адвокату с таким моральным обликом, да еще и продувшему собственный процесс? — Кевин расхохотался, довольно потирая руки.

— И ты надеешься, что тебе удастся разослать фотографии, нигде не наследив?

— Я надеюсь, — многозначительно произнес Кевин, — что мне вообще не придется их рассылать. То есть, что они и пленки так и останутся лежать в надежном месте, куда я их спрятал и где их никто не найдет. Но это, разумеется, при том условии, что ты порвешь с Ланже и уедешь отсюда. Если же ты не сделаешь этого, я разошлю снимки. И черта с два ты докажешь, что это моя работа! Если же ты прямо сейчас обратишься в полицию, ты опять-таки ничего не выиграешь. В любом случае Филиппа Ланже ты потеряешь. Так не лучше ли тебе потихоньку убраться отсюда?

— А кто мне даст гарантию, что ты когда-нибудь потом не выпустишь эти снимки в свет? — подозрительно спросила Виола.

— Я, — ответил Кевин. — Я даю тебе такую гарантию. Потому что, черт подери, мне и самому не хочется быть втянутым в неприятную историю. И потом, ты ведь сама понимаешь, что это только с Филиппом Ланже все так сложно. А будь на его месте другой мужик, ему было бы плевать на такие фотографии. В конце концов, это всего лишь невинная, банальная эротика, которой никого не удивишь в наше время. Но для Филиппа Ланже это не пустяки. Человек его положения не может позволить себе жениться на девушке с запятнанной репутацией. И в этом заключается мой главный козырь.

Виола посмотрела на него с нескрываемым отвращением.

— Какой же ты все-таки подонок, Кевин Гилфорд! Ты вот тут говорил, что тебе не везет в жизни, что судьба к тебе несправедлива… А, по-моему, она к тебе еще очень милосердна! Ты заслужил гораздо больше неприятностей, чем имел до сих пор. И вот увидишь, Бог тебя еще накажет. Ты никогда не будешь богат, успешен и счастлив. Ты всегда будешь жалким неудачником, всегда будешь завидовать таким людям, как Филипп Ланже, и никогда не поднимешься…

— Замолчи, дурочка! — гневно перебил ее Кевин. — Подумай лучше, как исправить свою незавидную судьбу! И вообще мне все это уже надоело. Я сказал, что хотел, а теперь я ухожу. И… даю тебе одни сутки, чтобы собрать чемодан и смыться отсюда. Если послезавтра ты все еще будешь здесь, я начинаю действовать. — С этими словами он резко отвернулся от Виолы и направился к дверям.




15


Виолу сотрясала мелкая дрожь, сердце так неистово колотилось, что было трудно дышать. Виоле просто не верилось, что все, что сейчас произошло, случилось наяву, а не привиделось ей в кошмарном сне. Милосердное небо, разве так можно?! Разве бывает, чтобы за короткий промежуток времени человек от состояния безмятежного счастья перешел к состоянию крайнего отчаяния?

Немного успокоившись, Виола попыталась собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Но минуты шли, а никакого разумного решения не приходило ей на ум. Собрать вещи и немедленно уехать? Но как она могла это сделать, ведь это было выше ее сил! Тогда что же остается? Дождаться возвращения Филиппа и рассказать ему про визит Кевина? Но ведь тогда придется показать Филиппу эти ужасные фотографии!

Подойдя к столу, Виола еще раз внимательно посмотрела на снимки. И вдруг поняла, что не сможет показать Филиппу такую мерзость. Нечего и надеяться, что он отнесется к этому спокойно, с философской иронией или безразличием. Скорее можно предположить, что Филипп придет в бешенство, станет обвинять ее в легкомыслии, а также в том, что она скрыла от него этот позорный факт своей биографии. Он уже не сможет так доверять ей, как доверял прежде. И его уважение к ней заметно уменьшится. Филипп так часто говорил, что для него важно уважать женщину, а не просто любить ее.

«Бывало, конечно, что я страстно влюблялся в женщину, но при этом я всегда четко осознавал, что это не та женщина, с которой можно связать свою судьбу. Я любил, я желал… но я не уважал. Не уважал и не дорожил…» Вспомнив эти слова Филиппа, Виола почувствовала, как ее отчаяние стремительно растет. «Не та женщина, с которой можно связать свою судьбу…» — так Филипп отозвался обо всех своих бывших подружках. А теперь он, без сомнения, причислит к этому разряду и ее, Виолу. И что будет дальше?

А дальше будет то, что Филипп бросит тебя, подсказал Виоле внутренний голос. И правда, что ему еще остается делать? Даже если он по-настоящему любит ее, он не сможет на ней жениться. После того как Кевин осуществит свою угрозу, ее репутация в глазах людей круга Филиппа Ланже будет навсегда погублена. Женитьба на ней станет для него позором. Но, конечно, до такого не дойдет. Потому что Филипп расторгнет помолвку. Как только она, Виола, все ему расскажет, он тотчас расторгнет их помолвку. Не без сожаления, разумеется, но расторгнет.

А если не расторгнет? Если он все-таки женится на ней? Виола попыталась представить такое развитие событий и горестно покачала головой. Как они смогут жить в этом городе после того, как знакомые Филиппа увидят ее безобразные фотографии? Да над ними же будут все смеяться! Разве она осмелится показаться в обществе после такого скандала? Никогда! А Филипп… О, разумеется, никто не рискнет смеяться ему в лицо или делать какие-то намеки! Но все эти люди будут смеяться у него за спиной, шушукаться, перемывать ему кости. Что же касается ее самой, то она, Виола, будет вынуждена сидеть взаперти и не показывать носа из дому. Заманчивая перспектива, нечего сказать!

Но хуже всего то, что их отношения с Филиппом уже никогда не будут такими, как раньше. Там, где нет взаимного доверия и уважения, нет места и любви. И вполне вероятно, дело кончится тем, что они разойдутся. Виола даже могла предположить, когда это случится: тогда, когда у Филиппа пройдет к ней страстное влечение. Это может случиться через полгода, год, но рано или поздно случится. И зачем она тогда Филиппу — женщина, которую он не уважает, которой не может полностью доверять?

Так, значит, все кончено? При этой мысли Виоле стало дурно, у нее потемнело в глазах и она едва не упала. Но нечего падать в обморок и обливаться слезами — для этого у нее еще будет время, надо действовать. И в первую очередь позвонить Натали, сказать, чтобы не рассылала приглашения. Виола подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер особняка Ланже.

— Я слушаю, — донесся до нее приветливый голос Натали.

— Привет, Натали, — сказала Виола, с трудом узнавая собственный голос. — Чем занимаешься?

— Пишу приглашения на твою свадьбу.

— Ты… еще не рассылала их?

Натали рассмеялась.

— Куда там! Я еще даже половину не написала. Думаю, что провожусь до самой ночи.

— Послушай, Натали… — Виола сделала паузу, пытаясь собраться с духом. — Я хочу тебя попросить, чтобы ты пока не рассылала приглашения. Ни сегодня, ни завтра. Хорошо?

— Не рассылала? Но почему?! — В голосе Натали послышались удивленно-беспокойные нотки. — Виола, дорогая, у тебя что-то случилось?

— Да нет, ничего серьезного. Просто… мне надо ненадолго уехать.

— Куда?

— В Филадельфию. О, не беспокойся, пожалуйста, Натали, у меня не случилось ничего ужасного! Просто… — Виола судорожно подыскивала какую-нибудь правдоподобную ложь, — родители просят меня срочно приехать в Филадельфию. Ненадолго, всего на пару дней. А потом, когда вернусь, я позвоню тебе, и мы решим, что делать с приглашениями.

— Ну ладно, хорошо, — растерянно ответила Натали. — Если ты так хочешь… А Филипп? Ты ему звонила?

— Нет. И тебе не советую. Он занят делами, и нет никакой необходимости отвлекать его. Я скажу ему про свой отъезд, когда он сам позвонит мне.

— Да, наверное, так будет лучше.

— Ну все, Натали, мне пора. Поезд отходит вечером, а мне надо еще собрать сумку.

— Хочешь, я приеду тебя проводить?

— Спасибо, Натали, но не стоит, — торопливо возразила Виола, придя в ужас от перспективы разыгрывать роль счастливой невесты в течение целого часа, а то и двух. — Я справлюсь сама, не беспокойся.

— Ну что ж, как хочешь.

— Все, дорогая, целую тебя, — поспешила закончить разговор Виола. — Как приеду в Филадельфию, позвоню.

Положив трубку, Виола тяжко вздохнула и в раздумье прошлась по комнате. Она солгала Натали. Она прекрасно знала, что не позвонит ей. Ни ей, ни Филиппу. Виола решила, что пошлет Филиппу письмо по электронной почте, как только приедет в Филадельфию. Пожалуй, это самый разумный вариант: не объясняться лично, а рассказать обо всем в письме. Тем более что письма по электронной почте доходят до адресата за считанные минуты. А значит, Филипп не бросится за ней вдогонку, когда забеспокоится, что она не отвечает на его звонки по сотовому телефону. Впрочем, сотовый телефон Виола сочла за благо вообще отключить. Пусть Филипп думает, что просто не может дозвониться. В этом случае он непременно позвонит Натали, и та скажет ему, что Виола уехала. И Филипп просто решит, что сотовая связь не берется в дороге.

Посмотрев на часы, Виола обнаружила, что до вечера уже недалеко. Поэтому она решила не терять времени и начала укладывать вещи. Потом позвонила мистеру Демпси и предупредила его о своем отъезде. Когда она попросила его нанять сторожа для коттеджа, мистер Демпси лишился дара речи.

— Простите, а… вы что… надолго уезжаете? — спросил он, запинаясь чуть не на каждом слове. — А как же… хм…

— Моя свадьба? — с досадой спросила Виола, сообразив, что слух об ее помолвке уже облетел весь город. — Она откладывается. Так что, пожалуйста, позаботьтесь о найме сторожа и… а впрочем, я вам позвоню, — оборвала она разговор, опасаясь мучительных расспросов.

Повесив трубку, Виола пошла к соседу и попросила его поливать цветы в саду, как раньше. К счастью, сосед не читал газет и ничего не знал про ее помолвку, поэтому Виоле хоть здесь удалось избежать тягостных объяснений. Она вернулась в дом, заставила себя выпить кофе и съесть бутерброд. После чего вызвала такси и поехала на вокзал, даже не вспомнив про арендованный автомобиль, который следовало вернуть.




До ближайшего поезда было полтора часа. Не в силах чем-то заняться, Виола прошла в дальний конец платформы и села там на скамейку. У нее вдруг снова возникло ощущение, что все это происходит не наяву. Ей просто не верилось, что сейчас она сядет в поезд и завтра утром уже будет далеко от Саванны. Она больше никогда не увидит Филиппа, Натали, коттедж покойной бабушки и «Тенистые акации». Как ни странно, но именно обстановка гостиной загородного дома Филиппа назойливо стояла у нее перед глазами. На какое-то время Виоле показалось, что она находится не на вокзале, а в той самой комнате. Она даже вспомнила рисунок ковра на лестнице, хотя раньше не обращала на него особого внимания. Да и другие детали отчетливо всплывали в ее памяти. И запахи: роз в бабушкином саду, цветков апельсинового дерева в «Тенистых акациях», лотосов над прудом, волос и кожи Филиппа, его одеколона…

Виола усиленно помотала головой, чтобы прогнать наваждение. Да, именно наваждение, внезапно пришло ей на ум. Ее роман с Филиппом Ланже был не чем иным, как наваждением, прекрасным, волшебным сном. А теперь она проснулась… и все снова встало на свои места. Она вовсе не невеста неотразимого аристократа-южанина, а простая девушка из Филадельфии по имени Виола Паркер. И живет она не в роскошном дворце с колоннами и не в сказочной усадьбе посреди апельсиновых плантаций, а в квартире своих родителей с видом на шумную улицу. И под ее окнами не цветут пышные сады, не поют птицы, не колышется лазурная водная рябь. Под ее окнами проносится грохочущий поток машин, а толпы прохожих спешат по своим делам. Им некогда смотреть по сторонам, некогда предаваться бесплодным мечтаниям. Потому что они серьезные, обстоятельные люди, трезво смотрящие на жизнь.

И ей, Виоле, тоже придется стать такой. Как ее родители, как все их знакомые, как большая часть ее подруг. Сказка закончилась, наступила реальная жизнь. Она должна выбросить из головы неосуществимые мечтания и заняться поисками работы. Если она станет вести себя разумно, судьба рано или поздно сжалится над ней. У нее появится собственная квартира, деньги… и молодой человек из ее круга. Возможно, он окажется неплохим парнем, но в одном Виола была уверена абсолютно точно: он нисколько не будет похож на Филиппа Ланже. Потому что таких, как Филипп, больше нет. И не только в Филадельфии, но даже в Саванне.

Вдруг Виолу захлестнуло чувство протеста. Почему она должна отказаться от Филиппа? Почему она должна жить так, как ей не нравится, и там, где ей не хочется жить? Это неправильно, так не должно быть! Она не преступница, она не сделала ничего плохого, она никогда и никому не причинила зла!

Вскочив на ноги, Виола нервно прошлась взад-вперед возле скамейки. Потом вытащила из сумочки билет и яростно разорвала его в клочья. Уехать? Это не поздно сделать и завтра, и через неделю, и вообще когда ей захочется. Возможно, она действительно уедет отсюда, если Филипп откажется от нее. Но ведь пока что он этого не сделал! Так куда же она спешит?

В любом случае она не должна убегать тайком, словно преступница, за которой гонится полиция. И она не станет убегать. Сейчас она вернется домой, потом спокойно дождется возвращения Филиппа и расскажет ему про угрозы Кевина и про фотографии. И не просто расскажет. Она покажет ему эти проклятые снимки. И если после этого его отношение к ней изменится, она сама бросит его. Ей не нужен мужчина, который поставит свою репутацию выше их любви. Ей не нужен мужчина, для которого есть что-то более дорогое и значительное в этой жизни, чем она. А что касается мнения каких-то жалких обывателей… плевала она на них!

Подхватив чемодан, Виола решительно двинулась к стоянке такси. Внезапно на выходе с платформы ее чуть не сбили с ног. Выронив чемодан, Виола вскинула голову, собираясь сказать налетевшему на нее человеку все, что она о нем думает, и… застыла на месте с открытым от изумления ртом. Перед ней стоял Филипп. На его лице читались одновременно тревога, недоумение, облегчение, радость, бешенство, упрек… словом, целая буря всевозможных эмоций.

— Филипп, — растерянно пробормотала Виола. — Ты… что ты здесь делаешь?

— А что, по-твоему, я могу здесь делать? — сердито ответил он. — Ищу тебя, разумеется!

— Но как…

— Я вернулся в Саванну час назад и сразу, не заезжая домой, поехал к тебе. И каково же было мое изумление, когда твой сосед огорошил меня известием о твоем отъезде! Причем он сказал, что ты, кажется, уехала надолго. Я чуть с ума не сошел, я просто не знал, что думать! А ты… — глаза Филиппа сверкнули яростным негодованием, — ты отключила сотовый телефон! Зачем ты это сделала, черт подери?! И куда… куда ты уезжаешь?!

— Уже никуда, — ответила Виола, изо всех сил стараясь согнать со своего лица неуместную улыбку. — Ты же видишь, что я иду не на вокзал, а в совершенно противоположном направлении.

— Но… — Филипп подозрительно посмотрел ей в глаза, — но ведь ты собиралась уехать! Причем, как я понимаю, тайно от меня. И как, скажи на милость, я должен все это понимать?

Виола тяжко вздохнула, потом смахнула ладонью капельки пота с лица и прямо посмотрела на Филиппа.

— Филипп, я сейчас все расскажу, только… немного соберусь с мыслями.

Он окинул ее внимательным взглядом, и его глаза наполнились беспокойством.

— Господи, Виола, — испуганно промолвил он, — у тебя что-то случилось? Что-то ужасное, да?!

— Да, — ответила она, и от ее спокойного, флегматичного голоса тревога Филиппа только возросла.

В инстинктивном порыве защитить любимую женщину от всех грозящих ей бед Филипп обнял ее и крепко прижал к своей груди. Потом отпустил, подхватил чемодан и, сжав свободной рукой холодную ладонь Виолы, повел ее к своей машине.

По дороге к дому Виолы они большей частью молчали. В гостиной Виола забралась с ногами в кресло и начала рассказывать. В продолжение рассказа она ни разу не взглянула на Филиппа, боясь, что выражение осуждения, гнева или неприязни на его лице отнимет у нее мужество. Только договорив последнюю фразу, она решилась посмотреть на него. И… ничего не смогла понять по выражению его лица. Лицо Филиппа было абсолютно бесстрастным. И удивительно спокойным, будто речь шла о каких-то посторонних предметах, не имеющих к нему и Виоле никакого отношения.

— Это все? — спросил он, встретившись с ней глазами.

— Да, — ответила она, растерянно хлопая ресницами. — В общем-то, это все.

Филипп с шумом выпустил из легких воздух, потом как-то странно усмехнулся и покачал головой.

— И ты из-за таких пустяков собиралась бросить меня? — спросил он, глядя на нее со смесью сочувствия и негодования. — Вот так вот взять и сбежать, даже ничего не объяснив? Да… да у меня просто нет слов!

— Филипп, дорогой, но ведь это вовсе не пустяки для тебя, — несчастным голосом возразила Виола. — Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что будет, если Кевин выполнит свою угрозу и эти гадкие фотографии попадут к твоим знакомым.

— И что же, по-твоему, будет? — с усмешкой спросил он.

— Ужасный скандал, вот что!

— О боже, Виола! — Филипп возвел глаза к потолку. — Да такие скандалы случаются в моем кругу чуть ли не каждый день! К ним уже настолько привыкли, что на них уже никто не обращает внимания. Это первое. А второе… — Он посмотрел на нее взглядом, каким обычно смотрят учителя на трудновоспитуемых детей. — Ответь мне, пожалуйста, до каких пор ты будешь пытаться проявлять неуместную самостоятельность? Когда ты, наконец, привыкнешь к мысли, что все важные вопросы я предпочитаю решать сам? Ты должна была не хвататься за чемоданы, а спокойно дождаться моего приезда и все мне рассказать.

— Подожди, Филипп. — Виола посмотрела на него со смесью растущего облегчения и замешательства. — Ты что, хочешь сказать, что мои чудовищные новости не повлияли на твое решение? Что ты все равно собираешься на мне жениться?

— А с какой стати я должен был менять свое решение?! — возмутился он. — Как тебе могло прийти в голову, что я способен расстаться с тобой из-за подобной чепухи?! И вообще, что, черт подери, произошло? Нет, конечно же произошло, — поправился Филипп, недобро сощурив глаза. — Произошло нечто из ряда вон выходящее, такое, что я даже не знаю, как это назвать. Какая-то наглая скотина осмелилась шантажировать мою невесту и угрожать мне публичным скандалом… — Он рассмеялся, изумленно покачивая головой. — Честно говоря, Виола, у меня большой соблазн не реагировать на угрозы мистера Гилфорда, а просто посмотреть, как он поведет себя дальше. То есть проверить, окончательно ли он сошел с ума или только наполовину. Потому что ни один человек в здравом уме не рискнет сыграть со мной такую шутку. Однако я не хочу подвергать тебя лишним волнениям, мне слишком дороги твое здоровье и твой покой. Поэтому, — объявил он, поднимаясь на ноги, — я сейчас поеду к этому прохвосту…

— О господи, Филипп, что ты задумал?! — испуганно закричала Виола, вскакивая с кресла и становясь у Филиппа на пути.

Он улыбнулся и ласково потрепал ее по голове.

— Успокойся, любовь моя, я не собираюсь марать руки об это ничтожество. Я просто поговорю с отцом Кевина. Думаю, у него достаточно здравого смысла, чтобы образумить своего дурного отпрыска.

Поцеловав Виолу и убедительно попросив ее не волноваться, Филипп ушел. Когда же полчаса спустя он вернулся, Виола не поверила своим глазам. В руках Филиппа был пакет со злосчастной пленкой и фотографиями. Весело подмигнув Виоле, Филипп подошел к камину, поджег пакет зажигалкой и бросил его в камин.

— Вот и все, — сказал он, с улыбкой оборачиваясь к Виоле. — Можешь забыть про эту досадную историю и спокойно готовиться к свадьбе. Кстати, и о Кевине Гилфорде ты тоже можешь забыть. Отец отправляет его в Новый Орлеан, и, как я понимаю, навсегда.

— Как тебе это удалось? — спросила Виола, глядя на него восхищенным, бесконечно признательным взглядом. — Надеюсь, обошлось без жертв?

Филипп рассмеялся.

— Не волнуйся, дорогая, никаких жертв не было. Если, конечно, не считать, что у одного трусливого прохвоста едва не случился сердечный приступ, когда он увидел меня в гостиной своего дома… Но к черту всю эту чепуху!

Филипп заключил Виолу в объятия и приник к ее губам страстным, горячим поцелуем, от которого ее тело мгновенно занялось огнем. Забыв про все свои тревоги и огорчения, Виола порывисто обняла Филиппа за шею. И пылко ответила на поцелуй, вкладывая в него всю свою нежность, любовь и признательность.




Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.