Наперекор судьбе
Вивьен Адамс


Десять лет прошло между первой и второй встречами Джонатана Тревиса и Шери Корделл. Многое случилось в их жизнях за столь долгий срок. И казалось, у них нет ничего общего, кроме взаимных упреков и обид. Но наперекор всем превратностям судьбы восторжествовала любовь, которая на самом деле жила в сердцах обоих.


Вивьен Адамс

Наперекор судьбе


1


Тридцать восемь лет… Есть над чем призадуматься, размышлял Джонатан Тревис, ведя машину по оживленной в это время дня трассе. Судя по всему, определенный период его жизни кончился и следует подвести итог. Итак, он весьма преуспевающий адвокат. Не успел он высказать желание оставить практику в Аделаиде и перебраться в родные места, как ему тут же предложили стать партнером в одной всеми уважаемой адвокатской конторе в Порт-Огасте. И вправду говорят, что слухами земля полнится.

Да, что касается карьеры, то тут ему грех жаловаться. Но, увы, этим жизнь не ограничивается. Добившись признания на профессиональном поприще и самостоятельно достигнув материальной независимости, он полностью потерпел крах в другом — в личной жизни.

А ведь несколько лет назад Джонатан Тревис и помыслить не мог, что будет несчастлив с очаровательной и — что не менее важно — прекрасно образованной Айрис. Он чувствовал себя счастливейшим из смертных. И взгляды, которые бросали на его избранницу знакомые и незнакомые мужчины, утверждали его в этом мнении.

Все рухнуло в один миг.

Прошло три года, а Джонатан все терзался мыслью, что было бы, не приди он домой в неурочный час, задержись на работе подольше? Может, он по-прежнему ощущал бы себя на седьмом небе от счастья оттого, что судьба оказалась к нему столь благосклонна и позволила без особых хлопот найти красивую и преданную спутницу жизни?

Ну нет! Джонатан даже тряхнул головой, прогоняя нелепое предположение. Сколько веревочке не виться, а кончику быть. Рано или поздно, несмотря на весь свой ум, Айрис совершила бы какую-нибудь оплошность и заставила бы заподозрить ее в неверности. Или, устав притворяться, выказала бы свои истинные чувства к мужу. И любовь вряд ли была бы одним из них.

Джонатан горько усмехнулся. Как это ни смешно, а в том, что их брак продлился чуть больше трех лет, есть свой плюс. Хорошо бы он выглядел, когда о «проказах» жены стало бы известно окружающим, а он, муж, который, как известно, обо всем узнает последним, с обожанием продолжал бы взирать на красавицу жену!

Ему до сих пор не удавалось без содрогания вспоминать подробности скандального развода. Вот уж когда Айрис продемонстрировала свое бессердечие и циничное отношение к жизни во всей красе!.. Но, как говорили древние, de mortuis aut bene aut nihil — о мертвых или хорошо, или ничего.

Как бы подло ни обошлась с ним бывшая жена, Джонатан никогда не пожелал бы ей такой страшной кончины. В одном из казино Лас-Вегаса произошел пожар, и надо же было так случиться, что именно там в тот злополучный вечер развлекалась Айрис с очередным претендентом на ее руку и сердце…

Заметив впереди янтарный глаз светофора, Джонатан привычно нажал на тормоз. Но его нога, не встретив привычной опоры, словно провалилась куда-то вниз, меж тем как машина продолжала мчаться вперед. Кажется, так происходит, когда рвется тормозной шланг, молнией промелькнуло в мозгу Джонатана. А автомобили, которые должны были устремиться ему наперерез, уже тронулись с места.

В мгновение ока осознав весь ужас происходящего и возможные последствия, Джонатан ни секунды не думал о себе. Он мгновенно повернулся и протянул руку, пытаясь хоть каким-то образом защитить сидящего рядом с ним ребенка.

Раздался глухой стук, затем противный скрежет металла, и Джонатана Тревиса окутала тьма…


— Да это же мистер Тревис! — воскликнула медсестра Шери Корделл, сразу же узнав мужчину, лежащего без сознания на каталке, которую санитары «скорой помощи» ввезли в приемное отделение больницы.

Она не видела его лет десять, но не могла не узнать Джонатана. Его красивое и выразительное лицо навсегда запечатлелось в ее памяти.

— Кто? — спросил один из санитаров «скорой помощи», тот, кто, видимо, считался старшим.

— Джонатан Тревис, — повторила Шери. — Адвокат. Его родители владеют поместьем «Земляная орхидея» здесь неподалеку.

Она была неприятно поражена, узнав две недели назад, что человек, встретиться с которым ей не хотелось ни за что на свете, решил вернуться домой.

— Итак, что у нас тут? — спросил главный врач отделения неотложной помощи доктор Филип Херстфилд, входя в смотровую палату.

— Жертва дорожно-транспортного происшествия, — ответил санитар. — Похоже, что-то случилось с его машиной. Иначе он затормозил бы, а не проехал на красный свет на перекрестке. У него рана на голове, возможно перелом правой ключицы и множество порезов. Медсестра говорит, что он из местных. Некто Джонатан Тревис, адвокат.

— Бог мой! Она права! — воскликнул потрясенный доктор Херстфилд. — Мы с ним учились в одной школе. Итак, ребята, на счет три поднимаем.

Шери и другие сотрудники отделения переложили пострадавшего с каталки на больничную кровать.

Вихрь эмоций охватил Шери, когда ее взгляд остановился на окровавленном лице Джонатана. Но она взяла себя в руки и начала обрабатывать рану на лбу, чуть ниже линии волос, вытирая сочившуюся из нее кровь.

— Он выглядит ужасно, — сказал доктор Херстфилд. — И еще этот кровоподтек над правом глазом… вероятно, результат удара о руль, — добавил он, продолжая осматривать пострадавшего. — Эту рану необходимо зашить… Он приходил в сознание? — обратился врач к санитарам.

— Да, но лишь на несколько секунд, — ответил тот, кто и прежде давал пояснения. — Он, кажется, с трудом понимал, что произошло, и что-то пробормотал о своей дочери. Она сидела рядом, пристегнутая ремнем безопасности, и совершенно не пострадала. Удар пришелся по тому месту, где находился водитель.

— Спасибо. Мы начнем отсюда, — решил доктор Херстфилд. — Шери, как только обработаешь рану, я наложу на нее швы. После этого Хилда сможет отвезти его наверх, чтобы сделать рентген правой ключицы. Надо будет проверить также, нет ли у него сотрясения мозга. Шери, предупреди рентгенолога, что дело спешное. Я хочу получить снимки как можно скорее.

— Хорошо, док, — кивнула Шери.

Доктор Херстфилд уже оканчивал осмотр, когда Шери, закончив обрабатывать раны, вышла из смотровой и направилась к своему рабочему столу.

— Я доставлю мистера Тревиса наверх! — крикнула ей Хилда Сарджент, вторая медсестра отделения, вывозя пациента в коридор. — И потом вернусь.

— Отлично, — ответила Шери. — Да, кстати, Хилда, один из санитаров «скорой» упомянул, что в машине вместе с пострадавшим находилась его дочь. Где она, не знаешь?

— Да вон, смотри!

Шери обернулась и увидела полицейского, держащего на руках девочку примерно лет пяти, одетую в белые шорты и в ярко-голубую тенниску. Она прижимала к себе плюшевого лопоухого щенка. У нее были темные густые волосы, подстриженные а-ля Мирей Матье, и по ее лицу было видно, что она плакала.

— Это и есть та девочка, которая попала в аварию? — ласково спросила Шери, заметив испуг в глазах ребенка.

— Да, — ответил полицейский. — А что с ее отцом?

— Его отправили на рентген. Малышка не пострадала?

— Да вроде цела. Но вы все-таки осмотрите ее.

— Конечно. Давайте ее мне.

Шери взяла ребенка на руки и направилась к кровати за занавеской.

— Ей повезло, что она была пристегнута ремнем, — сообщил полицейский, шагая вслед за ними — Послушайте, сестра, пока вы будете осматривать ее, можно, я позвоню в участок?

— Конечно. Никаких проблем, — сказала тихо Шери, положив девочку на кровать, и жестом подозвала представительного мужчину в белом халате.

— Кто тут у нас? — поинтересовался доктор Уэллер, один из врачей отделения неотложной помощи.

— Как тебя зовут, милая? — спросила Шери.

— Мэри… Мэри Клер Тревис, — заикаясь, прошептала девочка.

— Мэри Клер. Какое чудесное имя! — воскликнула медсестра. — А я Шери. Мэри Клер и ее отец попали в автомобильную аварию, — сообщила она доктору Уэллеру. — Но девочка вроде бы в порядке.

— Давайте сами убедимся в этом, — сказал врач и привычно начал осмотр. — Тебе повезло, Мэри Клер, — попытался он успокоить малышку.

Но та никак не прореагировала на его слова. Лишь крепче прижала к себе игрушку.

Доктор Уэллер меж тем повернулся к Шери и тихо попросил:

— Сходите узнайте, как чувствует себя ее отец, а потом свяжитесь с его родственниками.

Медсестра кивнула и отправилась выполнять поручение. А когда вернулась, врач уже осмотрел девочку и нашел, что с ней действительно все в порядке. Шери, оставшись наедине с Мэри Клер, внимательно посмотрела на девочку и заметила, что ее глаза такие же пронзительно голубые, как и глаза отца. Но они взирали на мир не по-детски серьезно и очень печально. Их взгляд тронул Шери до глубины души. Она знала, что мать Мэри Клер несколько месяцев назад трагически погибла. Ей было тем более жаль девочку, что и сама она потеряла мать примерно в таком же возрасте.

— Я знаю, тебя испугало то, что произошло. Но доктор Уэллер считает, что ты ни капельки не пострадала.

Вынув из коробки, лежащей на тумбочке, бумажную салфетку, Шери вытерла струящиеся по лицу малышки слезы. Она знала, что физически Мэри Клер не пострадала, но понимала, что сам факт катастрофы и особенно вид окровавленного, находящегося без сознания отца наверняка потряс Маленькую девочку, нанес ей сильную душевную травму.

— Мой папа… умер? — Голос Мэри Клер прерывался от страха и волнения.

— Нет, но он ранен.

Шери старалась говорить как можно спокойнее, хотя это спокойствие давалось ей нелегко. Она не могла без боли в сердце смотреть на заплаканное лицо девочки.

— Я могу увидеть его?

— Он сейчас на рентгене.

— А что такое рентген?

— У твоего отца, возможно, сломана ключица. А рентген — это такой аппарат, с помощью которого можно сфотографировать кость и таким образом узнать, цела ли она, — объяснила Шери, еле сдерживая желание взять девочку на руки и прижать к себе.

— Рентген — это больно?

Шери улыбнулась.

— Ну что ты, нет. Ни капельки.

— А когда я смогу увидеть папу?

— Я не знаю… — начала Шери и сразу же пожалела о своих словах, потому что из глаз малышки снова брызнули слезы. — Ну, милая, не плачь!

Шери выдернула из коробки сразу несколько салфеток и стала вытирать слезы с лица девочки.

— О твоем отце позаботятся, уверяю тебя.

Но губы Мэри Клер продолжали дрожать.

— Я хочу увидеть моего папу, — всхлипывала девочка, прижимая к лицу плюшевого щенка.

Шери обняла Мэри Клер за плечи, пытаясь ее успокоить. Она прекрасно понимала, как хочется ребенку, совсем недавно потерявшему мать, увидеть своего отца и убедиться, что тот жив.

— Ну, не вешай голову, — подмигнула ей Шери. — Рентген — это быстро. Возможно, твоего папу уже привезли назад. Давай вместе пойдем и посмотрим.

Подняв девочку с кровати, Шери осторожно поставила ее на пол и, взяв тоненькую ручку в свою, легонько сжала. Затем направилась к столу, где Хилда разговаривала по телефону.

Когда они подошли ближе, медсестра уже положила трубку.

— О, Шери, и кого это ты привела к нам в гости? — спросила она, приветливо улыбаясь.

— Это Мэри Клер, дочь мистера Тревиса. Ее только что осмотрел доктор Уэллер. Она в полном порядке, но очень беспокоится за папу. Ему уже сделали рентген?

— Да, я привезла его вниз минут пять назад.

— Где же он? Может быть, ему хочется взглянуть на дочку и убедиться, что она жива-здорова?

— Ну… — начала Хилда, но, бросив взгляд на девочку, стоящую рядом, склонилась к Шери и тихо прошептала: — Он все еще без сознания.

Шери почувствовала, как напряглась маленькая ладошка в ее руке, и прижала девочку к себе.

— Я очень хочу увидеть папу, — умоляюще произнесла Мэри Клер, и глаза ее предательски заблестели.

— Прости, дорогая, — быстро вмешалась Хилда, — но врач пока не разрешает.

И тут по щекам Мэри Клер опять покатились слезы.

— Ой, только, пожалуйста, не плачь. Давайте сделаем так, — предложила Шери, бросив на подругу просительный взгляд. — Ты, Мэри Клер, останешься здесь с тетей Хилдой, а я пойду взгляну на твоего отца и узнаю, как он там. Договорились?

Девочка засопела и, немного подумав, кивнула. Тогда, обойдя стол, Шери посадила Мэри Клер во вращающееся кресло.

— Доктор Херстфилд велел мне отвезти мистера Тревиса в старую перевязочную в конце коридора. Там спокойно и никто не мешает, — пояснила Хилда. — С ним Барбара Сойер.

— Спасибо. — Шери повернулась к девочке и пообещала: — Я быстро.

Подойдя к так называемой старой перевязочной, она на минуту остановилась. Интересно, пришел ли Джонатан в сознание, и если да, то узнает ли ее?

Шери хорошо помнила, как он смотрел на нее тогда, ночью, когда чуть не погибла его сестра Эйприл.

Именно Эйприл Тревис, веселая, энергичная и немного взбалмошная шестнадцатилетняя девушка, поддержала Шери, когда той в середине учебного года пришлось перейти в другую школу. Эйприл взяла ее под свою защиту, сразу же разглядев за внешней бесстрастностью одинокую и легко ранимую душу. И потому большую часть летних каникул Шери провела вместе с Эйприл и ее братом Джонатаном, красивым парнем, который учился в юридическом колледже и приезжал домой для подготовки к экзаменам. Он даже учил ее ходить под парусом на озере, помогая преодолеть сохранившуюся с детства водобоязнь.

Шери нравилось, что Эйприл и ее брат относятся к ней, как к члену семьи. И по мере того как знойное лето подходило к концу, росло ее отнюдь не сестринское чувство к Джонатану. Лишь позже она поняла, что он-то терпел ее из элементарной вежливости.

Горькая улыбка тронула ее губы при воспоминании о прошлом… Воспоминании, которое по-прежнему причиняло ей боль.

Ругая себя за то, что позволила мыслям о запретном растревожить душу, она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и открыла дверь.

Барбара Сойер, медсестра, работающая в больнице на полставки, подняла голову, оторвавшись от чтения истории болезни.

— Шери, что привело тебя сюда?

Вошедшая медсестра бросила быстрый взгляд на лежащего на кровати мужчину. Отметив отсутствие гипса на правом плече, — оно было лишь туго прибинтовано к туловищу, — она рассказала Барбаре, как волнуется маленькая дочь пострадавшего.

— Больной очень беспокойный, — поморщилась Барбара. — Еще несколько минут назад он метался и стонал, но сейчас немного успокоился. Доктор Херстфилд считает, что он скоро придет в сознание.

Шери снова бросила нервный взгляд на пациента.

— Его ключица ведь не сломана, да?

— Да нет. Просто сильный ушиб. Ему повезло. Парень, в фургон которого он врезался, не был пристегнут ремнем безопасности и пострадал значительно сильнее. Ему пришлось удалить селезенку. Не говоря уж о сломанной ноге и множестве рваных ран.

— Да, не позавидуешь.

— Послушай, Шери. Не хотела бы тебя утруждать, но, раз уж ты здесь, может, сделаешь мне одолжение? — затараторила Барбара.

— Одолжение? Какое одолжение?

— Необходимо, чтобы кто-то постоянно находился при Тревисе, пока он не придет в сознание. Но доктору Херстфилду нужны результаты анализов пациента, которого он осматривал раньше. Ты не посидишь здесь, пока я сбегаю за ними наверх, в лабораторию?

Шери задумалась.

— Ну конечно, — сказала она наконец, ибо была уверена, что, если понадобится, Барбара тоже выручит ее.

— Спасибо. Я быстро.

Какое-то время после ухода медсестры Шери стояла неподвижно, прислушиваясь к тяжелому, прерывистому дыханию Джонатана. Потом медленно приблизилась к нему. Любопытство оказалось сильнее нежелания быть рядом с человеком, который так мерзко обошелся с ней при их последней встрече. Шери напряглась. Кровь стучала в висках, мешая здраво оценить ситуацию.

Она медленно изучала его посеревшее лицо. Джонатан почти не изменился. Конечно, немного постарел, но все равно оставался самым привлекательным мужчиной из всех, кого она когда-либо знала.

На ране, которую Шери обрабатывала, теперь была чистая повязка. Густые черные волосы, обычно зачесанные назад, в беспорядке падали на лоб, смягчая черты лица. Он выглядел таким слабым и беспомощным, что Шери едва удержалась от желания дотронуться до него рукой. Она чувствовала, как бешено бьется ее сердце, но продолжала рассматривать мужчину, некогда жестоко обидевшего ее. Шери заметила, как постепенно увеличивается и темнеет кровоподтек над его правым глазом — от красного до пурпурного цвета — и как подрагивают черные ресницы. Такие же были и у его дочери.

Затем взгляд Шери остановился на красиво очерченных, когда-то так желанных для нее губах. Теперь сердце готово было вырваться из груди, и дрожь пробежала по ее телу при воспоминании о том, как она мечтала, чтобы губы Джонатана впились в ее уста.

Неожиданно эти губы дрогнули, рот приоткрылся, и из груди больного вырвался глухой, полный страдания стон.

Шери застыла на месте. Ее ноги как будто приросли к полу, когда она увидела, как мелко задрожали его веки и затем ресницы медленно поползли вверх, открывая невероятной голубизны глаза.

Джонатан снова застонал, на этот раз громче. И этот стон болью отозвался в сердце Шери. Левой рукой он пытался нащупать что-то рядом с собой, но повязка сковывала движения. И тогда он судорожно вцепился пальцами в простыню.

Опасаясь, что Джонатан может сделать себе больно, Шери мягко, но решительно положила ладонь ему на грудь, пытаясь успокоить. Но он не унимался.

— Мистер Тревис, пожалуйста, не делайте резких движений, — мягко сказала Шери. — Вы попали в автокатастрофу и сейчас находитесь в больнице.

Услышав ее слова, он прекратил борьбу и откинулся на подушки.

— Автокатастрофу? — переспросил он хрипло, с трудом выговаривая слова. — А моя дочь? Где она? Что с ней?

— С ней все в порядке, — заверила его Шери, в душе молясь, чтобы Барбара поскорее вернулась: в любой момент сознание Джонатана может окончательно проясниться, и тогда он наверняка узнает ее.

Прежде чем Шери смогла что-либо предпринять, Джонатан схватил ее за руку и сильные пальцы впились в кожу.

— Почему здесь так темно? — спросил он голосом, полным панического страха. — Почему я ничего не вижу?

Страшная догадка посетила Шери, и она онемела от ужаса.


2


— Нет, только не это! — воскликнул Джонатан, и в его голосе смешались гнев, недоумение и боль.

Шери видела, как исказились черты его красивого лица. Пытаясь развеять его страх, она положила ладонь на его руку и слегка сжала, стараясь не думать о том чувстве, которое вызывало у нее это прикосновение.

— Мистер Тревис, с вами все в порядке. Постарайтесь не делать резких движений. У вас глубокая рана на голове, несколько порезов и сильный ушиб правой ключицы. На нее наложена повязка, поэтому вам не совсем удобно двигаться.

— Где Мэри Клер? Я должен найти ее, — простонал Джонатан с мукой в голосе.

Высвободив здоровую руку, он начал судорожно хватать простыни, пытаясь отбросить их в сторону.

— Мистер Тревис! С вашей дочерью все хорошо. Поверьте мне, она совсем не пострадала!

Но он был слишком возбужден, чтобы слушать, и начал грубо отталкивать ее от себя. Затем сел на кровати, свесив ноги. Но как только Джонатан встал, у него, вероятно, закружилась голова и стали подгибаться колени.

Шери подхватила его, надеясь удержать от падения, и это ей удалось. Но тесный контакт с его поджарым, мускулистым и почти обнаженным сейчас телом отозвался в ней подобно удару молнии. Она задыхалась от полузабытого запаха его кожи, а в голове промелькнули картины того давнего лета, когда она, спрыгивая с лошади, оказалась прямо в его сильных и теплых объятиях. Шери хорошо помнила этот захватывающий момент, когда он крепко сжимал ее в своих руках. Они смотрели друг другу в глаза, и между ними словно пробегал электрический разряд.

— Джон! Что ты себе позволяешь? — послышался голос доктора Херстфилда, стремительно ворвавшегося в палату.

— Филип? Это ты? — нахмурившись спросил Джонатан.

Он освободился от рук Шери и повернул голову в направлении голоса.

— Да, это я. Почему ты не в кровати? Что, не нравится роль пациента? — спросил доктор Херстфилд, подойдя вместе с сестрой Барбарой к больному.

— А кому нравится?

— Но почему ты жмуришься? У тебя что, проблемы со зрением?

— Да нет. Через минуту все пройдет. Просто кто-то забыл включить свет.

Джонатан старался говорить бодро, но не сумел скрыть своего беспокойства от других.

— Не придумывай, Джон! Свет включен. Пусть сестры помогут тебе снова лечь в кровать, а я проверю твои глаза. И не пытайся возражать! Хоть ты и был на класс впереди меня, но здесь, в отделении неотложной помощи, командую я.

Шери с состраданием посмотрела на Джонатана, догадавшись, что в результате автокатастрофы тот ослеп, и заметила, как омрачилось его красивое лицо.

— Ну хорошо. Пусть будет по-твоему, — обреченно пробормотал Джонатан, но потом нашел в себе силы пошутить: — Я возьму реванш позже, на теннисном корте.

— Тогда договорились, — облегченно вздохнул Филип и кивнул медсестрам, которые, поняв сигнал, быстро уложили больного в кровать.


— Спасибо, Шери, — шепнула Барбара, когда они вышли из палаты, оставив доктора Херстфилда наедине с пациентом.

Оказавшись в холле, Шери попыталась успокоиться и прийти в себя. Неужели и через десять лет после того, как этот человек столь несправедливо обошелся с ней, она по-прежнему неравнодушна к нему? Или в ней говорит простое сострадание?

Шери покачала головой и направилась к столу, где Хилда, стоя, успокаивала плачущую пожилую женщину. Около них в кресле тихо сидела Мэри Клер, прижимая к себе плюшевого зверька. При виде Шери в ее голубых глазах мелькнуло нечто похожее на радость.

— Извини, малышка, что тебе пришлось долго ждать, — сказала медсестра, присев перед девочкой на корточки.

— Вы видели моего папу? — обеспокоенно спросила Мэри Клер.

— Да, но только несколько минут. Пришел доктор, и я должна была уйти.

— Как он?

— В целом неплохо. Но он сильно ударился головой, и у несколько порезов, — ответила Шери. — Ему, вероятно, придется провести какое-то время в больнице под наблюдением врача.

Она решила постепенно подготовить девочку к восприятию всей правды и пока ничего не говорить о слепоте отца. По своему опыту Шери знала, что потеря зрения могла быть временной, и, вполне вероятно, что через пару часов или по крайней мере к утру Джонатан Тревис снова будет видеть.

— Я тоже останусь здесь?

Шери улыбнулась и покачала головой.

— Нет, милая. Полицейский, который доставил тебя сюда, наверняка уже связался с твоими дедушкой и бабушкой и сообщил им о происшествии. Так что скоро они будут здесь и заберут тебя домой.

— Я не хочу к ним, — замотала головой Мэри Клер и упрямо сжала губы.

В этом она тоже была похожа на отца.

— Давай посмотрим в приемной. Может быть, они уже пришли, — не обращая внимания на недовольство девочки, сказала Шери и протянула ей руку.

Мэри Клер серьезно посмотрела на нее, задумалась, затем сползла с кресла и, одной рукой прижимая игрушку, другую вложила в руку медсестры.

Выходя вместе с дочерью Джонатана из отделения неотложной помощи, Шери подумала, что для нее было бы большим облегчением передать девочку ее родственникам. Не то чтобы малышка ей не нравилась — как раз наоборот. Однако непродолжительный, но закончившийся весьма неприятным образом опыт общения с семейством Тревис подсказывал ей необходимость держаться от них подальше.

Войдя в заполненную посетителями приемную, Шери сразу же заметила уже знакомого полицейского.

— Хорошо, что вы еще здесь, — сказала она, подходя к нему ближе.

— Как дела у девочки? — поинтересовался он.

— Хорошо. Скажите, а ее родственники уже здесь? Вам удалось сообщить им об автокатастрофе?

— Мы пытались. Но сержант говорит, что их нет в поместье. На звонок ответил управляющий. Он сказал, что супруги Тревис накануне улетели в Англию. Там сейчас проходят гонки парусных судов.

— Вот, значит, как обстоят дела… — разочарованно протянула Шери.

Она тоже знала, что родители Джонатана в молодости были заядлыми яхтсменами, хорошо известными среди поклонников этого вида спорта. Но ей-то что теперь делать?

Занятая своими мыслями, Шери не сразу почувствовала, что девочка тянет ее за руку.

— Они не приедут, да? — спросила малышка, когда медсестра поспешно наклонилась к ней.

— Нет. Но не потому, что не хотят. Просто сейчас они в отъезде…

— Я знала, что они не приедут, — перебив ее, сказала Мэри Клер сдержанно и серьезно, совсем как взрослая. — Мама говорила, что бабушка и дедушка не любят меня.

— Нет, Мэри Клер! Ты, наверное, что-то не так поняла! — воскликнула Шери, не веря своим ушам.

— Мама говорила, что и папа меня не любит, — невозмутимо продолжала Мэри Клер. — Поэтому он и ушел от нас. Но мама умерла, и теперь мне приходится жить с папой.

— О, Мэри Клер, милая! Я уверена, твоя мама не могла так говорить о твоем папе и о дедушке с бабушкой, — сказала как можно мягче Шери, пораженная словами ребенка.

— Но она так говорила! — топнула ногой девочка.

Шери не знала, что и думать. Малышка, которая совсем недавно так беспокоилась об отце, казалось, исчезла, и медсестра не могла понять, с чем это связано.

— Мой папа умрет, как и мама, и я останусь совсем одна!

И, уткнувшись лицом в мягкую шерсть любимого зверька, девочка разрыдалась.

Шери наклонилась и нежно обняла Мэри Клер.

— Ну, дорогая, не плачь! — прошептала она ласково. — Твой папа не умрет. Он поправится, вот увидишь. Я обещаю тебе, — добавила Шери, взяв малышку на руки.

— Может быть, следует связаться с социальными службами, которые позаботятся о ней? — предложил полицейский, слышавший их разговор.

Шери знала, что обычно так и поступают, когда не могут найти никого из родственников ребенка. Но ей казалось, что для девочки, недавно потерявшей мать, это было бы слишком тяжелое испытание. Особенно если учесть то, что она говорила об отце и о его родителях.

Тем летом, десять лет назад, когда Шери подружилась с Эйприл, ей казалось, что дружнее семьи Тревис нет на свете. Она восхищалась тем, как тепло и заботливо они относятся друг к другу, и, будучи подругой Эйприл, испытала на себе их любовь, Она думала, что так будет всегда, но Джонатан быстро поставил ее на место…

— Не стоит. Я сама позабочусь о ней, — заверила полицейского Шери и почувствовала, как девочка благодарно сжала ее руку.

В душе медсестра ругала себя за мягкотелость — ведь ей не должно быть никакого дела до судьбы девочки. Но она по себе знала, как страшно вдруг оказаться среди незнакомых людей. В свое время ей пришлось несколько недель пожить в чужой семье. Это были хорошие люди, которые старались быть добрыми с ней и понять ее. Но ее пугала сама мысль, что она никогда больше не увидит своего отца. Отец — это все, что оставалось у нее от семьи, и поэтому Шери готова была примириться даже с бесшабашным поведением и замашками бездельника, лишь бы не потерять его.


— Джон, не говори глупости! Как я могу отпустить тебя сейчас? У тебя не только сотрясение мозга, правда, должен признать, что не слишком тяжелое, но ты еще к тому же ничего не видишь!

Филип Херстфилд замолчал и глубоко вздохнул. Закрыв историю болезни, он подошел к кровати больного.

— Ты же умный человек, Джон. Посуди сам, как ты справишься с ситуацией? Скорее всего потеря зрения у тебя временная, однако…

— Тогда выпусти меня отсюда. Мне надо домой, — заявил Джонатан, понимая в то же время по голосу друга, что просить бесполезно.

— Ты всегда был упрямым как осел, — заметил Филип. — Но я, пока нахожусь в здравом уме, не могу позволить тебе покинуть больницу. Уверен, что, если бы мы поменялись местами, ты поступил бы точно так же, как я сейчас. Пойми, что, даже если гематома над глазом пройдет и давление на глазной нерв ослабнет, зрение необязательно восстановится сразу. Так что лучше будет, если ты проведешь ночь здесь. А утром посмотрим…

— Ну хорошо, — согласился Джонатан, лишь бы поскорее остаться одному.

Он любил и уважал своего школьного друга, но голос Филипа стал раздражать его, усиливая пульсирующую боль в висках. Боль, существование которой он так яростно отрицал еще несколько минут назад.

— Сдаешься? Ну хорошо, этот вопрос решили, — сказал Филип, довольно причмокнув.

— А разве у меня есть выбор? — возразил Джонатан, сразу как-то сникнув. — А что с моей дочерью? Как она?

— Я был в отделении неотложной помощи, когда привезли тебя и того парня, в фургон которого ты врезался, но дочери твоей не видел. Уверен, что полицейские связались с твоими родителями и они уже мчатся сюда. Но если хочешь, я пойду узнаю, что с твоей малышкой.

— Спасибо. Хотелось бы надеяться, что родители дома. Они ведь не знали, что мы приезжаем сегодня. Я хотел устроить им сюрприз.

— Я знаю, с каким нетерпением они ждали твоего возвращения домой. А как Эйприл? Она здесь или все еще в Европе? Кажется, она работала там в каком-то журнале.

— Она пока еще в Европе, — ответил Джонатан, подумав, что уже пять лет не видел своей младшей сестренки.

— Ну хорошо, я все выясню, — пообещал Филип. — И попрошу перевести тебя наверх в одноместную палату. — Джонатан почувствовал руку друга на своем плече. — Отдыхай и постарайся не волноваться.

— Легко сказать, — пробормотал себе под нос Джонатан, когда услышал удаляющиеся шаги Филипа, а затем — как с легким стуком захлопнулась за ним дверь.

Мертвая тишина окутала Джонатана, и сразу же вслед за этим гнетущее чувство страха охватило его. Темнота камнем давила со всех сторон, как в могиле, заставляя каждую клеточку тела осознавать, что он слеп.

Там, где раньше были свет и краски, люди и движение, теперь господствовала всепоглощающая чернота, которая пожирала его, делая своим заложником.

Дыхание Джонатана стало прерывистым, воздух как бы застревал в горле, а сердце бешено билось о грудную клетку, готовое вот-вот вырваться наружу. Боль пульсировала в голове, и горький привкус тошноты подступал к горлу. Глотательными движениями он пытался побороть дурноту, но это плохо помогало.

Сердясь на самого себя за слабость, с которой ему было не под силу справиться, он ухватился здоровой рукой за простыню и сжался, когда волна одуряющей паники обрушилась на него, заставляя сердце забиться с устрашающей быстротой.

Бормоча проклятия, Джонатан попытался взять себя в руки и дышать ровнее. Сделав несколько медленных вдохов и выдохов, он вдруг уловил помимо обычных больничных запахов нежный и свежий аромат ландыша. Джонатан нахмурился. Аромат казался ему отдаленно знакомым, но он не мог понять почему.

Ответ на вопрос был где-то рядом, но все время ускользал от него. Джонатан глубоко втянул в себя воздух, надеясь, что новый глоток позволит ему разгадать загадку, но аромат вдруг пропал.

Возможно, это были духи одной из медсестер, подумал он. Вполне вероятно, той, которая пыталась удержать его в кровати и не дала ему упасть, когда он поднялся. Джонатан вспомнил, как, опираясь на нее, ощутил силу и в то же время податливость ее тела, а также запах. Запах ландыша. Ну конечно, как он мог забыть?

Джонатан покачал головой. Нет, все-таки запах — это порождение его слепоты. Он разжал пальцы, вцепившиеся в простыню, и, пытаясь побороть панику, заставил себя думать о том, что с ним случилось.

Последнее, что он помнил, — это ярко-желтый цвет светофора, предупреждающий о приближении к перекрестку. Всю дорогу он то рассказывал Мэри Клер, как хорошо будет им жить дома с дедушкой, бабушкой и дядей Кейном, то замолкал, думая о том, что ждет его впереди.

Но попытки представить будущее окончились катастрофой в прямом смысле слова. И вот теперь он пленник кромешной тьмы. Хотя Джонатан считал себя человеком мужественным, он оказался не готов к этому новому и чуждому миру. Миру без света. Миру, который сделал его бессильным и совершенно беспомощным. Что это? Наказание за то, что он некогда бросил собственную дочь?


3


— Шери, почему бы тебе не отвести Мэри Клер наверх к ее отцу?

Она хотела было возразить, но потом передумала. В конце концов, доктор Херстфилд ее начальник. Да и Мэри Клер постоянно твердила, что хочет увидеть отца. Но тем не менее…

Доктор Херстфилд заметил ее нерешительность.

— Тебя что-то смущает? Я бы сам это сделал, но мне надо заполнить еще несколько историй болезни.

— Да нет, — пробормотала Шери, бросив быстрый взгляд на Мэри Клер. — Просто… Я думала… Я не знаю, сможет ли он…

Она запнулась, надеясь, что врач догадается, о чем идет речь, и сам все объяснит девочке.

— А, ну да, — понимающе кивнул доктор Херстфилд и обратился к Мэри Клер: — Знаешь, малышка, тебе надо кое-что знать. Во время автокатастрофы твой папа сильно ударился головой о руль, еще у него несколько порезов и кровоподтек над глазом.

— Кро-во-под-тек? — с трудом повторила Мэри Клер.

— Да… кровоподтек. Но это еще не все, — продолжал врач, тщательно подбирая слова. — Из-за удара головой и этого самого кровоподтека твой папа сейчас ничего не видит.

Мэри Клер бросила беспокойный взгляд на Шери, потом снова обернулась к врачу.

— Я знаю, это звучит страшно, — продолжал спокойно доктор Херстфилд. — И поверь, твоему папе это тоже неприятно. Но как только кровоподтек пройдет, зрение вернется.

— Он снова будет видеть?

— Обязательно! — уверенно подтвердил врач.

Сообщение о состоянии отца, казалось, не слишком расстроило девочку, что несколько удивило Шери. Но возможно, решила она, это произошло благодаря доктору Херстфилду, который оказался на высоте, спокойно и без паники рассказав Мэри Клер о том, что случилось с ее отцом.

— Можно мне посмотреть на него? — снова попросила девочка.

— Конечно, — сказал доктор Херстфилд и, обращаясь к Шери, добавил: — Он наверху, в палате четыреста шесть. Через пару минут я присоединюсь к вам.

Медсестра взяла девочку за руку и направилась с ней к лифту.

— Доктор Херстфилд симпатичный, правда? — попыталась она завести разговор, но Мэри Клер проигнорировала вопрос.

— Можно, я сама нажму кнопку? — спросила она, когда они вошли в кабину.

— Можно, — разрешила Шери, довольная тем, что перспектива встречи с отцом, находящимся в тяжелом состоянии, не пугает девочку. Сама она не могла сказать то же самое про себя.

Когда они поднялись на четвертый этаж, Шери почувствовала, как Мэри Клер сунула свою ладошку в ее руку, и, взглянув на девочку, одарила ее нежной улыбкой.

— Все будет отлично! Не волнуйся.

Однако Мэри Клер замедлила шаги, и лицо ее напряглось. Все-таки она была маленькая девочка, хоть и казалась иногда по-взрослому сдержанной и собранной. Шери ободряюще сжала хрупкую ладошку, постучала в дверь палаты номер четыреста шесть и открыла ее.

— Кто там? — спросил Джонатан и досадливо поморщился, недовольный тем, что не смог придать голосу достаточную твердость.

После того как медсестра по имени Барбара ушла, он чувствовал себя неспокойно, ненавидя обрушившуюся на него темноту.

— Мистер Тревис, я медсестра, которая обрабатывала вам рану. Я привела вашу дочь.

Она легонько подтолкнула Мэри Клер, вцепившуюся в своего плюшевого щенка, вперед.

— Мэри Клер? Дорогая, с тобой все в порядке?

Облегчение и одновременно радость прозвучали в голосе Джонатана. Он с трудом поборол желание встать и прижать девочку к себе. Однако ему необходимо было услышать ее голос, чтобы убедиться, что дочь здорова.

Но Мэри Клер молчала.

— Поздоровайся со своим отцом, Мэри Клер, — попыталась вывести девочку из оцепенения Шери.

— Привет, папа.

— Привет, родная! У тебя все хорошо? Они заботятся о тебе? — спросил Джонатан, стараясь говорить спокойно, чтобы не напугать девочку.

Однако ответа опять не последовало. И это не удивило его. С тех пор как он взял ее к себе четыре месяца назад, Мэри Клер не раз выводила его из себя нежеланием говорить с ним. Но сейчас он был слеп, и ему хотелось услышать из ее собственных уст, что с ней действительно ничего не случилось.

— Она в порядке. Ни единой царапины, — сказала медсестра.

В это время дверь открылась и вошел доктор Херстфилд.

— Дядя доктор сказал, что ты теперь ничего не видишь, — заявила вдруг Мэри Клер.

Естественное любопытство пересилило в ней сдержанность.

На лице Джонатана появилось подобие улыбки.

— Да, так говорит доктор Херстфилд. А он никогда не ошибается.

— Вот это комплимент! — воскликнул тот, о ком шла речь.

— Филип? Откуда ты взялся? Я и не знал, что ты здесь. — По тону Джонатана было очевидно, что он рад присутствию друга. — Я сказал дочке, что твой диагноз относительно потери зрения правильный, — продолжал он.

— Ну, это лишь временное осложнение, — уверенно заявил Филип.

— Мэри Клер, ты не хочешь сесть рядом со мной? — спросил Джонатан, похлопывая здоровой рукой по кровати.

Ему мало было слышать дочь, хотелось еще погладить и приласкать ее.

— Шери поможет посадить тебя на кровать, — сказал Мэри Клер доктор Херстфилд.

— Шери? — переспросил Джонатан. — Очень редкое имя.

Услышав это, медсестра напряглась.

— Шери хорошая. Она присматривает за Мной, — торопливо сообщила девочка.

— И за мной тоже, — ответил ей отец. — Спасибо, Шери, за все, что вы сделали для нас обоих.

— Не стоит, — пробормотала она, усаживая Мэри Клер рядом с отцом.

Джонатан уловил движение возле себя и, протянув руку, коснулся нежной, теплой кожи… Он чуть не вскрикнул — на мгновение ему показалось, что его пронзило электрическим током.

Воздух наполнило неизвестно откуда взявшееся напряжение. Удивленный, он хотел обхватить руку дочери, но понял, что ошибся — для ребенка рука была слишком большая.

Джонатан услышал частое прерывистое дыхание и ощутил явный запах ландыша. Несомненно, это был тот же аромат, который, как и раньше, пробуждал в нем какие-то неясные воспоминания.

— Папа, это рука Шери.

Слова девочки, сказанные весело и с детской непосредственностью, отвлекли Джонатана от воспоминаний, и он разжал пальцы.

— Простите.

— Ну что вы, — ответила Шери хриплым от волнения голосом.

Она отпрянула, стараясь не думать о наслаждении, которое испытала от прикосновения его пальцев, — явное свидетельство того, что она, увы, по-прежнему увлечена им.

— Кстати, Джон. Я не знаю, успела тебе сказать Шери или нет, но твоих родителей нет в «Земляной орхидее». Они отправились за границу.

— А Кейн? Он-то наверняка дома.

Джонатан разговаривал со своей матерью несколько недель назад и сообщил ей о намерении приехать в конце августа. Но ему удалось быстрее завершить дела, и он решил нагрянуть неожиданно.

— В том-то и дело, что никого нет. Вероятно, все они улетели в Англию.

— В Англию? Ах, ну да! Кейн действительно упоминал что-то о тамошней регате. Но я не думал, что он отправится вместе с родителями.

— Да, это несколько усложняет дело.

— Что ты имеешь в виду?

— Надо куда-то пристроить Мэри Клер, по крайней мере, до тех пор пока ты снова не будешь видеть.

— Подожди, разве это так сложно?

Пытаясь сохранить спокойствие, Джонатан неуверенно протянул руку в сторону дочери и, нащупав ее волосы, погладил их.

— Я бы мог взять Мэри Клер к себе домой, — сказал Филип, — но у одного из моих сыновей ветрянка. Больше мне ничего не приходит в голову, кроме одного…

— А может быть, экономка, миссис Смоллетт, дома? — вмешалась Шери, вспомнив про женщину, которая раньше работала в доме Тревисов.

Джонатан задумчиво покачал головой.

— Миссис Смолетт уволилась еще в начале года и уехала к своей овдовевшей сестре в Вуллонгонг.

— И вместо нее никого не взяли? — спросил Филип.

— Нет. Мой отец сам управляется на кухне. Он очень любит готовить, — пояснил Джонатан. — Я собирался на следующей неделе дать объявление о том, что ищу приходящую няню к ребенку на полдня.

— Да, невесело, — вздохнул Филип. — Тогда у нас только один выход…

— Подожди, — поспешно возразил Джонатан.

Он понимал, куда клонит его друг, но не испытывал ни малейшего желания отправить свою дочь жить у чужих людей, пока он не поправится. Малышке и так пришлось несладко в последнее время.

— Филип, — начал Джонатан, пытаясь найти более подходящий выход из ситуации, — мы вроде сошлись на том, что мое зрение к утру, возможно, восстановится и я смогу отправиться домой. Что, если Мэри Клер проведет эту ночь в больнице? Скажи, детка, ты не хочешь остаться со мной здесь?

— А где я буду спать?

— Я уверен, что доктор Херстфилд сможет поставить сюда еще одну кровать, — ответил Джонатан, радуясь, что дочь не отвергла с ходу его предложение.

— Но… — начал Филип, не зная, как потактичнее отказать другу.

— Да брось, старина! Разве я прошу слишком многого? А если тебя беспокоит, что это против правил, так ведь Мэри Клер можно оставить здесь на ночь для обследования. Как-никак она ведь тоже побывала в автокатастрофе.

Шери с интересом следила за разговором двух друзей. Она чуть не выдала себя, когда упомянула об экономке, и боялась, что Джонатан спросит, откуда ей известно о миссис Смоллетт. Но он вроде бы не обратил на ее замечание никакого внимания.

По тому, как доктор Херстфилд не спешил с ответом, она понимала, что он вот-вот сдастся. На самом деле Джонатан предложил дельное решение.

— Думаю, это можно будет устроить, — сдался наконец Филип и обратился к Шери: — Пожалуйста, сходи и узнай, где есть свободная кровать, и попроси принести ее сюда. А я тем временем оформлю необходимые документы.

— Хорошо, док, — ответила она и быстро вышла из палаты.


Немного погодя она с помощью санитара уже ввозила кровать в палату. Доктора Херстфилда там не было.

— Шери, — спросил Джонатан неуверенно, — вы не возражаете, если я буду называть вас по имени?

— Нет конечно, — ответила она, разворачивая хрустящие от крахмала простыни.

— Сколько сейчас времени?

— Половина десятого. А что?

— Мэри Клер говорит, что проголодалась. Можно принести ей чего-нибудь поесть?

— Без проблем. Я застелю постель и спущусь в кафетерий. Как насчет бутерброда с ореховым маслом и стакана молока? — спросила она девочку, продолжая заниматься постельными принадлежностями.

— Да, да, — быстро пролепетала Мэри Клер. — А можно, я буду есть в кровати?

— Конечно, можно, — сказала Шери, надевая наволочку на подушку.

— Мама была строгой и никогда не разрешала мне есть в постели.

— Здесь все по-другому, — заметил Джонатан. — Ведь так, Шери?

Шери почувствовала, как учащенно забилось ее сердце, когда он как бы невзначай, по-дружески вовлек ее в разговор.

— Да так, — согласилась она, разглаживая простыни и радуясь тому, что он не может видеть ее заалевших щек. — Собственно говоря, по правилам больницы есть разрешается только в постели.

Джонатан одобрительно хмыкнул, чем вогнал медсестру в еще большую краску.

— Это правда? — заинтересовалась Мэри Клер, явно не зная, говорит ли Шери серьезно или подшучивает над ней.

— Правда, — подтвердила та, улыбаясь.

— Как давно вы работаете медсестрой, Шери? — спросил неожиданно Джонатан.

— Около семи лет.

— И все это время здесь?

— Нет. Я подменяю медсестер во время их отпуска. Завтра — моя последняя смена. А потом я поищу другую работу до сентября, когда откроется новый корпус больницы.

— Вы будете работать в новом корпусе?

— Да, — подтвердила Шери, не понимая, почему она все это ему рассказывает. — Простите, мне надо спешить, а то кафетерий закрывается в десять. Может быть, вам тоже принести чего-нибудь перекусить?

— Нет, спасибо.

— Я быстро.

Шери улыбнулась Мэри Клер и выскользнула из палаты.

В кафетерии, который находился этажом ниже, почти никого не было. Шери заказала бутерброд с ореховым маслом и, пока ждала, вспоминала о том, как вернулась сюда после развода…

Порт-Огаста был не первым городом, куда она и ее отец переехали в том году, и Шери по опыту знала, что не будет последним. Ее отец редко задерживался на одной работе больше двух-трех месяцев из-за постоянных прогулов и драк, которые порой устраивал. Но здесь они прожили семь месяцев — вдвое больше, чем обычно. Впервые Шери не только поняла, что такое свой дом, но и приобрела подругу.

Дружба с Эйприл Тревис стала единственным светлым пятном в ее постоянно меняющейся жизни, полной борьбы и лишений. В отличие от многих Эйприл не судила о людях только по внешности и по богатству, а принимала их такими, какие они есть. На короткое время Шери узнала, что такое счастье. Даже начала надеяться, что на этот раз они с отцом никуда больше не поедут и останутся в Порт-Огасте навсегда.

Увы, ей следовало бы знать, что счастье не длится вечно. И действительно, утром после несчастного случая с Эйприл отец велел ей собирать вещи, и они уехали. Его снова уволили за то, что он дебоширил.

Они проехали весь Новый Южный Уэльс, пока наконец не остановились в Боггабилле, где отец нашел работу в мастерской по ремонту подержанных автомобилей. Тогда же Шери подала документы на курсы медсестер. И как раз накануне окончания школы получила ответ, что принята.

Но отца опять уволили, и он стал снова собираться в путь. Однако на этот раз Шери, достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения, отказалась ехать с ним.

Успешно закончив курсы, она перебралась в Брисбен, где поступила на работу в больницу, в которой познакомилась с Хармоном Корделлом, и полгода спустя вышла за него замуж. Но она никогда не забывала о том времени, которое провела в Порт-Огасте. После смерти матери ей так не хватало семьи, и казалось, что именно там она обрела ее!

Когда в медицинском еженедельнике Шери прочла объявление о том, что для работы в новом корпусе больницы в Порт-Огасте требуются медсестры, она решила попытать счастья.

Преуспевающий адвокат Джонатан Тревис, насколько ей было известно, практиковал в Аделаиде, и поэтому вероятность снова встретиться с ним сводилась к минимуму. В любом случае, игра стоила свеч…

— Ваш бутерброд с ореховым маслом, — услышала она, и этот голос вернул ее к действительности.

— Спасибо, — поблагодарила Шери и пошла с подносом к кассе, чтобы расплатиться.

Наверху, прежде чем войти, она легонько постучала.

— Это я, — объявила она и остановилась, увидев Мэри Клер, заснувшую в ногах у отца.

— Она спит? — спросил Джонатан тихо. — По крайней мере, мне так кажется, потому что вот уже несколько минут, как она молчит.

— Да, она спит, — подтвердила Шери, ставя поднос на столик возле Джонатана. — Я переложу малышку на ее кровать.

— Думаю, что так будет удобнее и ей, и мне.

Шери осторожно приподняла Мэри Клер и отнесла ее в застеленную свежим бельем постель. Положив девочку, она сняла с нее туфли, носки и шорты.

— У нее выдался тяжелый день, — сказал Джонатан.

— И у нее, и у вас. Вам тоже следует поспать, мистер Тревис, — посоветовала она, накрывая девочку простыней, потом подошла к Джонатану и вложила ему в здоровую руку пульт. — Если вам понадобится что-либо ночью, нажмите на кнопку.

Шери хотела отойти, но Джонатан быстро ухватил ее за пальцы, пытаясь удержать возле себя.

— Спасибо за все, что вы сделали для Мэри Клер.

По ее руке пробежала легкая дрожь, стало трудно дышать, и кровь бешено застучала в висках. Она, однако, не потеряла самообладания и быстро освободила руку.

Хотя Шери часто представляла, что скажет или сделает, если снова встретится с Джонатаном Тревисом, но действительность оказалась совсем другой.

— Я просто делаю свою работу. Спокойной ночи, мистер Тревис, — сказала она, прежде чем выйти из палаты.

— Никаких изменений? — спросил доктор Херстфилд, закончив осмотр Джонатана следующим утром.

— Никаких, — подтвердил тот с тревогой в голосе. — А что показало сканирование, которое ты делал перед этим? Есть какие-либо результаты?

— Все в норме. Ничто не указывает на необратимость изменений. И потом, не прошло еще и суток после аварии.

Джонатан тяжело вздохнул. Результаты сканирования обнадеживали, но ему от этого легче не стало. Страх потерять навсегда зрение не давал ему как следует спать прошлой ночью.

Время от времени он открывал глаза, надеясь обнаружить хоть малейшие признаки улучшения. Ему так хотелось увидеть какой-либо неясный образ или очертания предметов! Но, увы, вокруг для него по-прежнему царила непроглядная тьма.

Джонатан лежал в тишине и прислушивался к мерному дыханию спящей дочери. Он был безмерно благодарен Богу, что она не пострадала…

— Не отчаивайся, приятель, — потрепал его по плечу Филип. — Я же предупреждал тебя, что для восстановления зрения понадобится некоторое время. Твои расчеты прозреть к утру были слишком Оптимистичными.

— Но я не могу оставаться здесь больше.

— У тебя нет выбора. А Мэри Клер? Как она спала?

— Словно сурок. Я попросил медсестру искупать ее.

— Боюсь, что тебе все-таки придется прибегнуть к услугам социальных служб, берущих на себя заботу о детях, временно оставшихся без присмотра взрослых.

— Черт тебя побери, Филип! Неужели без этого нельзя обойтись? — распалился Джонатан.

— Джон, я искренне сочувствую тебе. Я бы взял девочку к себе домой, если бы не ветрянка у Тимми. Почему бы тебе не позвонить твоей матери в Англию и не попросить срочно приехать?

— Потому что к тому времени, когда она вернется, со мной, возможно, все уже будет в полном порядке, и жертва с ее стороны окажется напрасной.

— Может быть, попросить присмотреть за девочкой соседей?

— Меня так долго здесь не было, что я не помню никого из соседей.

— Тогда я просто не представляю, как поступить. Если только…

— Если только? — Джонатан мгновенно отреагировал на эту фразу друга. — Что тебе пришло в голову?

— Ну, я не очень-то уверен, что этот вариант лучше упомянутой социальной службы. Но может быть, тебе нанять кого-нибудь присмотреть за Мэри Клер несколько дней, пока ты в больнице? — спросил Филип.

Джонатан молча обдумывал предложение, пока в голову ему не пришла неожиданная идея.

— А что, если это будет медсестра? Тогда она сможет присмотреть и за Мэри Клер, и за мной. В таком случае ты бы мог тогда выписать меня из больницы.

— Я имел в виду совсем другое. Однако должен признать, что это вполне приемлемый вариант, — согласился Филип. — Но где ты так быстро найдешь подходящую медсестру?

Джонатан замер. Мысли беспорядочно метались в голове. Он должен найти кого-нибудь…

— Послушай, может быть, Шери? Медсестра, которая так понравилась Мэри Клер. Ну, та, что привела ее сюда вчера вечером? — спросил Джонатан.

— Шери Корделл? — удивился Филип. — Разве она свободна?

— Вчера ночью она сказала мне, что сегодня ее последняя смена в больнице. Вдруг она захочет поработать на меня несколько дней? Она — то, что надо. И Мэри Клер пришлась по душе.

— Ну что ж, можно спросить ее. Хуже от этого не будет.

— Будь добр, Филип, найди Шери и попроси ее прийти ко мне.

Доктор Херстфилд прекрасно понимал состояние своего друга, поэтому сделал все возможное, чтобы поскорее выполнить его просьбу. В результате не прошло и пятнадцати минут, как он появился снова, но уже с медсестрой.

— Шери, вчера вы мне говорили, что после сегодняшней смены будете искать новую работу, — напомнил Джонатан. — Это так?

— Да, это так, — ответила удивленно Шери, не понимая, к чему он клонит.

— Вы не согласитесь поработать на меня?


4


— Вы предлагаете мне работу?

Шери не верила тому, что услышала.

— Это лишь на несколько дней. Ну, может, чуть подольше. Ведь у вас сегодня последняя смена в больнице и потом вы свободны?

— Да, но…

— Я хочу забрать дочь домой. Доктор Херстфилд заверил меня, что, если мне удастся найти кого-нибудь, кто согласится присмотреть за Мэри Клер и за мной до моего выздоровления, он выпишет меня из больницы уже сегодня. Верно, Филип?

— Да, верно, — подтвердил тот.

— Ну, так как, Шери? Я был бы весьма признателен вам, если бы вы помогли мне. — Голос Джонатана звучал умоляюще и с надеждой. — Я хорошо заплачу, — добавил он и назвал сумму, от которой глаза Шери полезли на лоб.

— Это очень щедро, однако…

— Ну пожалуйста. Я просто в отчаянии, — быстро сказал он, не давая ей договорить. — Я прошу не за себя, а за дочь. Конечно, существуют специальные службы, которые на время пристроят Мэри Клер в какую-нибудь семью, но девочка и без того настрадалась, чтобы отправлять ее к незнакомым людям.

Шери видела, что каждое слово Джонатана — это крик о помощи, это стремление любящего отца оградить дочь от новых волнений. И все-таки она колебалась. Десять лет назад он жестоко обошелся с ней, разбив ей сердце. Конечно, с тех пор она повзрослела и изменилась, но обида на него не прошла, и Шери не хотелось снова пускать его в свою жизнь. Следовало бы решительно отказать Джонатану Тревису, сказать, что ни за какие деньги она не станет работать на него, но… Но слова застряли в горле.

— Я понимаю ваше положение… — начала Шери, однако прежде чем смогла продолжить, открылась дверь и в палату вбежала Мэри Клер в шортах и в тенниске и в сопровождении одной из медсестер.

— Привет, Шери! — поздоровалась с медсестрой Мэри Клер, застенчиво улыбаясь.

— Здравствуй, Мэри Клер! — ответила Шери, тронутая теплым приветствием девочки.

— Ну, так мы едем домой, папа? — спросила Мэри Клер, подходя к кровати отца.

— Все зависит от ответа Шери.

Мэри Клер внимательно посмотрела на медсестру.

— Она поедет с нами?

В ее взгляде было столько ожидания и надежды, что Шери не нашла в себе сил ответить «нет».

— Да, я еду с вами, — сказала она после небольшой паузы и увидела, как облегченно вздохнул Джонатан и как разгладились черты его озабоченного лица.

— Здорово! — воскликнула Мэри Клер и широко улыбнулась.

— Спасибо, Шери. Вы не пожалеете о своем решении, — сказал Джонатан.

Она с нежностью посмотрела на девочку, убеждая себя, что согласилась на эту работу исключительно ради нее. Оставалось только надеяться, что это не станет величайшей ошибкой ее жизни.


Шери все не верилось, что она согласилась работать на него. Если бы кто-то сказал два дня назад, что она поедет с Джонатаном Тревисом и его дочерью в «Земляную орхидею», она бы просто рассмеялась тому в лицо. Значит, что-то изменилось за эти два дня.

Доктор Херстфилд сдержал слово. Он выписал Джонатана в тот же день, взяв с него обещание обязательно приехать для осмотра в больницу, когда наступят какие-либо изменения в состоянии его здоровья.

Джонатан сразу же потребовал свою одежду и отдал некоторые распоряжения. А затем предложил Шери отправиться домой и захватить вещи, необходимые на несколько дней.

Закончив смену, она так и поступила — отправилась в маленькую комнату в мотеле, которую сняла на время, когда приехала в этот город. Позже она хотела подыскать себе небольшую меблированную квартиру недалеко от больницы.


Когда Шери увидела белую ограду и миновала ажурные металлические ворота, она внезапно почувствовала себя так, будто вернулась домой. Что за странное ощущение! Однако, взглянув на знакомый длинный дом с широкой открытой террасой, на каменном полу которой стояли горшки с розовой и красной геранью, она с удивлением поняла, что это место ей по-прежнему дорого.

Когда она остановила машину, Джонатан повернул голову, как бы к чему-то прислушиваясь.

— Мы уже дома?

Сердце Шери от волнения чуть не подпрыгнуло, когда она услышала этот вопрос.

— Да, — ответила она, стараясь говорить как можно спокойнее.

Шери открыла дверцу и вышла из машины, намереваясь помочь Джонатану. Но, увидев, как он уверенно нащупывает ручку, пошла и открыла дверцу для Мэри Клер, которая, выпрыгнув наружу, с любопытством рассматривала здание, которое должно было стать для нее новым домом.

Джонатан споткнулся о гравий на дорожке, и Шери быстро пришла ему на помощь, стараясь не обращать внимания на волной пробежавшую по телу дрожь, когда она прикоснулась к его руке. Чувствовалось, что беспомощность и зависимость от женщины угнетают его.

— Будет проще, если я поведу вас, — сказала она, взяв его под левую руку. — Лестница примерно в двадцати ярдах впереди нас.

Джонатан кивнул, и они пошли — она впереди, он в полушаге сзади.

— А как мы попадем в дом, если там никого нет? — спросила Мэри Клер, когда они, преодолев лестницу, оказались на террасе.

— Я позвонил управляющему и предупредил, что мы приезжаем сегодня, — сказал Джонатан. — Он обещал оставить дверь открытой и сообщил, что вещи, которые были в машине, утром привезли сюда полицейские.

— А мои коробки с игрушками и книгами тоже здесь?

— Надеюсь.

— Мэри Клер, ты не откроешь дверь твоему папе?

Легонько подтолкнув Джонатана к дверному проему, Шери почувствовала, как сильнее забилось ее сердце от сознания того, что сейчас она снова переступит порог дома Тревисов. Никогда она не думала, что опять окажется здесь.

На какое-то мгновение Шери позволила фантазиям захлестнуть себя и представила, что это ее дом, ее муж и их ребенок. Как часто она мечтала об этом тем летом, десять лет назад. До того, конечно, как Джонатан отвернулся от нее, обвинив в том, что его сестра чуть не утонула из-за нее.

О да, в юности она мечтала о многом, что не сбылось и никогда не сбудется. Если бы ее мать не умерла, все, вероятно, сложилось бы по-другому. Отец не превратился бы в никчемного человечишку, и они не переезжали бы с места на место, как кочевники, а постоянно жили в своем доме дружной семьей.

Шери не видела отца три года, но знала, что сейчас он наверняка сидит в каком-нибудь баре и с видом знатока рассуждает обо всем и ни о чем. С младенческих лет ей пришлось нести позорное клеймо дочери дебошира и бездельника. Она росла под осуждающие, редко сочувствующие взгляды окружающих и просто обязана была стать толстокожей, чтобы вынести насмешки жестоких и бесчувственных сверстников, делая вид, что ей все это безразлично. Любовь для нее являлась всего лишь словом из шести букв, и единственный человек, на которого можно было положиться, была она сама.

Замужество только подтвердило это. Когда Шери познакомилась с Хармоном Корделлом, она работала медсестрой в Брисбене. Хармон сильно пострадал в результате несчастного случая при монтаже оборудования нового производственного комплекса и пролежал в больнице больше пяти месяцев. Ему сделали несколько операций, и каждый раз, когда он приходил в себя после наркоза, Шери оказывалась рядом. Ее восхищало то, как мужественно он переносит боль и страдания.

Они подружились, и дружба постепенно переросла в любовь — по крайней мере, они так считали в то время. В день, когда Хармон выписался из больницы, он сделал Шери предложение. И, поддавшись эмоциям, не обдумав как следует все возможные последствия своего шага, она сказала «да».

Очень скоро, однако, выяснилось, что оба совершили ошибку. Хармон принял признательность, а она душевную симпатию — за любовь.

Они оставались вместе около года до тех пор, пока Хармон не прошел курс реабилитации. После этого он решил уйти от Шери, но, как ни странно, они остались друзьями даже после того, как она подала на развод…

— Где моя комната? — спросила Мэри Клер, отвлекая Шери от мыслей о прошлом.

— Наверху, — ответил Джонатан. — Я уверен, что бабушка успела приготовить ее для тебя.

— Правда? — спросила Мэри Клер, и ее голубые глаза загорелись от возбуждения.

— Шери, — обратился Джонатан к медсестре. — Если вы отведете меня в гостиную, что по правую сторону от холла, и посадите в кресло, то потом с Мэри Клер можете подняться наверх и посмотреть комнаты. Спальня моих родителей здесь, на первом этаже. Найдите наверху мою комнату и комнату Мэри Клер, а себе выберете любую из оставшихся.

— Не хотите пойти вместе с нами? — спросила Шери, полагая, что именно отцу следовало бы отвести Мэри Клер в детскую.

— Нет, спасибо. С меня довольно, — произнес он тихо, но внятно. — Ходить, когда тебя водят за руку, удовольствие не из приятных.

— Простите, — пробормотала Шери, догадываясь, как, должно быть, тяжело ему находиться в родном доме и ничего не видеть.

Однако нельзя было не восхищаться тем, как он, впервые в жизни оказавшись в мире кромешной тьмы, справляется с обрушившимся на него несчастьем.

Шери сделала так, как он хотел, и отвела его в гостиную. Обойдя журнальный столик, на котором стояла ваза с цветами, и торшер, они остановилась перед креслом. Взяв его руку и положив ее на подлокотник, она усадила Джонатана и осмотрелась.

Казалось, здесь все осталось, как раньше. Комната была большая и светлая — через окна, выходящие на террасу, струился яркий солнечный свет. В ней царил покой и по-прежнему поражала какая-то томная элегантность обстановки, знакомая ей с прошлых времен.

— Мы быстро, — пообещала ему Шери, усилием воли отгоняя воспоминания, которые могли принести ей лишь огорчения.

— Не торопитесь. Я чувствую себя отлично, — сказал Джонатан, откинувшись на спинку кресла.

Однако ее трудно было обмануть: она читала напряженность в жесткой линии его подбородка, в глубоких складках, пролегших в углах рта. Искушение утешить Джонатана было велико, но Шери поборола себя, справедливо полагая, что любое проявление сочувствия будет воспринято им как жалость. Он был гордым мужчиной и привык ни от кого не зависеть. Было вполне очевидно, что слепота и связанная с ним беспомощность раздражают его, и Шери оставалось только надеяться, что это не продлится долго.

Джонатан с тревогой прислушивался к удаляющимся шагам и голосам медсестры и дочери. Ему неожиданно стало одиноко и даже подумалось, что было бы, наверное, лучше вновь оказаться в больничной палате, где все казалось определенней и проще и где он не чувствовал себя таким слабым и ни на что не способным.

Он сжал кулаки и, почувствовав, как резкая боль пронзила правое запястье, выругался сквозь зубы. С трудом подавив желание по чему-нибудь с силой ударить или закричать во весь голос, Джонатан попробовал успокоиться и сделал глубокий вдох в надежде, что боль постепенно утихнет.

Мягкая обивка кресла приятно согревала ладони рук. Он знал, что это любимое кресло его матери — кремового цвета, с высокой спинкой. Оно стояло возле окна, и именно здесь мать любила сиживать по вечерам и вязать свои бесчисленные накидки и покрывала.

Хотя Джонатан не появлялся здесь три года, он был уверен, что гостиная почти не изменилась. Напротив него, прямо у камина, наверняка по-прежнему стоит небольшой диван, а за ним и направо, возле стены, — горка красного дерева и два высоких антикварных шкафа со старинными книгами в кожаных переплетах, которые собирал его отец.

Внезапно он почувствовал, как же ему не хватало всего этого раньше — дома, где прошло детство, семьи!

Шесть лет назад, когда он женился на Айрис Флори, ему казалось, что это на всю жизнь и что они повторят судьбу его родителей, проживших вместе более сорока лет. Он считал, что красивая и образованная жена хочет того же — дома, семьи, любви, равноправных, уважительных отношений.

Джонатан глубоко вздохнул, в который раз удивляясь, каким глупцом оказался. Крепко стиснув зубы, он почувствовал, как гнев из прошлого вновь охватывает его. Три года назад его семейной идиллии в один миг пришел конец — вернувшись домой в неурочное время, он застал жену в постели с любовником. Айрис пыталась убедить его, что это вовсе не то, что он думает, и что он видел не то, что видел.

В ответ Джонатан презрительно рассмеялся ей в лицо. А она, уязвленная реакцией мужа, заявила, что у каждого бывают интрижки на стороне и что ему надо просто смириться с этим и не устраивать глупых сцен.

Он ушел из дому, хлопнув дверью, и сразу же обратился к адвокату, специалисту по бракоразводным процессам. Ночью, не в силах заснуть, он все пытался понять, почему это произошло и не является ли причиной измены Айрис его чрезмерная увлеченность работой. Он даже начал во всем винить себя, сомневаясь, был ли хорошим отцом и мужем.

Слишком поздно пришло осознание того, что не он один пострадает от распада семьи. Была еще и дочь. Но попытка все уладить не удалась: Айрис оказалась жестокой и мстительной. Она не пошла на уступки и даже заявила на суде, что для дочери будет лучше иметь только мать, чем еще и отца, которого никогда не бывает дома…

Неожиданная трагическая смерть бывшей жены заставила Джонатана вспомнить об отцовских обязанностях. И тут он, к своему стыду, понял, что совсем не знает, чего хочет пятилетний ребенок и как с ним следует обращаться.

Он надеялся, что, вернувшись домой, в поместье «Земляная орхидея», где прошло его счастливое детство рядом с родителями, братом и сестрой, он, возможно, сможет достучаться до сердца дочери, разрушит стену отчуждения между ними. Стену, которую, вне всяких сомнений, возвела его легкомысленная и мстительная жена…

Его воспоминания были прерваны приближающимися голосами — это возвращались Шери и Мэри Клер. И ему нестерпимо захотелось, чтобы пелена тьмы спала с глаз и он смог их увидеть. Только тогда он будет чувствовать себя уверенно.

— Папа, мы нашли мою комнату! — восторженно сообщила Мэри Клер, вбегая в гостиную, опередив Шери. — Она такая милая, и очень мне понравилась…

— Хорошо, я рад! — вдруг резко прервал ее Джонатан. — Шери, вы здесь?

— Да, я рядом. Что-нибудь случилось?

— У меня разболелась голова, — сказал он, нахмурившись, и стал неуклюже подниматься с кресла. — Я лучше пойду к себе и прилягу.

— Конечно.

Шери быстро подошла к Джонатану и, взяв его левую руку, положила себе на локоть.

— Мэри Клер, беги скорее вперед и посчитай, сколько ступеней на лестнице, — предложила она девочке, видя ее расстроенное лицо. Затем обратилась к своему подопечному: — Мистер Тревис, я знаю, как вам сейчас тяжело…

— Называйте меня просто Джон, — так же резко, как дочь, прервал он ее. — И увольте от всякой жалости!

— Хорошо, — сдержанно сказала Шери, испытывая желание освободиться от его руки и посмотреть, как он обойдется без ее помощи.

Она, однако, справилась со своим раздражением и медленно пошла, ведя Джонатана за собой из гостиной в холл.

Мэри Клер была уже на самом верху лестницы.

— Здесь двенадцать ступеней и еще четыре! — крикнула она оттуда.

— Спасибо, — поблагодарила девочку Шери.

— Можно я пойду к себе и поиграю? — спросила Мэри Клер.

— Ну конечно, иди.

Шери подошла к лестнице и остановилась.

— Первая, — предупредила она, видя, как Джонатан нащупывает ступеньку ногой, прежде чем ступить на нее.

Преодоление лестницы заняло довольно много времени. Но Шери понимала, что раз от разу им будет удаваться это все легче и легче.

— Комната, которую ваша мама приготовила для Мэри Клер, действительно миленькая, — сказала Шери, когда они благополучно добрались до верхней площадки.

— Моя комната вторая справа, — сообщил Джонатан, не обращая внимания на слова медсестры.

— Я знаю… То есть я хотела сказать, что знаю, какое это странное чувство, действовать… на ощупь, — запинаясь пояснила Шери.

Почувствовав, как вспыхнули ее щеки, она в душе молила Бога, чтобы Джонатан не заметил ее оговорки.

— Да уж, отнюдь не веселенькая вечеринка. Было бы легче, если бы наблюдались хоть какие-нибудь признаки улучшения, — проворчал он.

— Ничего. Надо только набраться терпения, — попыталась приободрить его Шери, замедляя шаги.

Она взялась за дверную ручку, превозмогая волнение и надеясь, что Джонатан не почувствует, как учащенно забилось ее сердце. Заглянув в спальню, Шери увидела коврики и решила, что их необходимо убрать.

— Подождите минуточку, — попросила она, перекладывая его руку на косяк двери. — Надо убрать с пола все вещи, которые могут помешать вам передвигаться свободно.

Войдя в спальню Джонатана, она собрала все коврики и затолкала их под кровать, затем отодвинула кресло и журнальный столик в сторону.

На мгновение Шери остановилась, чтобы разглядеть комнату, в которой бывала много раз тем далеким летом. С тех пор здесь ничего не изменилось. Скромно обставленная, это была типично мужская комната, расцвеченная лишь пестрыми подушками на кровати и несколькими яркими акварельными маринами на стенах.

— Вы закончили? — услышала Шери нетерпеливый голос Джонатана и быстро вернулась к нему.

— Это необходимо было сделать. У вас теперь будет возможность попробовать походить по комнате с тростью.

Шери увидела, как недовольно сжались его губы.

— И не подумаю, — заявил он, входя вслед за ней в спальню.

— Но это же в ваших интересах, — возразила Шери, удивленная и раздосадованная его реакцией. — Вам следовало бы также первое время считать шаги, чтобы знать расстояние до того или иного предмета.

— Мне следует отдохнуть.

Шери еле сдержала вздох разочарования. Откровенное неприятие ее советов поражало медсестру. Хотя слепота, судя по всему, была временная, она могла продлиться довольно долго, и Джонатану было бы легче, если бы он относился к недугу более терпимо. Надо всегда стараться быть хозяином положения и стремиться овладеть ситуацией, а не подчиняться ей безропотно.

— Может быть, принести воды и таблетку аспирина? — спросила она.

— Нет, спасибо. Вы подобрали себе комнату?

— Да. Ту, что дальше по коридору… слева, — сказала Шери, подводя его к кровати.

— Это комната моей сестры.

— Если вы против, я займу другую, — поспешила успокоить его Шери, мысленно добавив, что и без него знала, чья это комната и что именно поэтому остановила на ней свой выбор.

— Да нет. Никаких проблем. Сестра сейчас во Франции. По крайней мере, была там, когда я последний раз получил от нее весточку. Она много путешествует.

— А чем занимается Эйприл? — спросила Шери, стараясь говорить непринужденно, хотя на самом деле сгорала от любопытства узнать, кем же стала ее школьная подруга.

Джонатан почему-то нахмурился.

— Она… она фоторепортер, — ответил он после некоторого колебания.

— Как интересно! — воскликнула Шери, хотя это сообщение, по правде говоря, ее не удивило.

Будучи еще девчонкой, Эйприл любила фотографировать. Она везде носила с собой фотоаппарат и снимала все подряд. Ей нравилось также самой проявлять и печатать черно-белые снимки в темной комнате, которую устроил для нее отец в чулане рядом с кухней. Шери часами пропадала с подругой, помогая ей готовить растворы и затем наблюдая за чудом появления изображений.

Эйприл разрешила ей взять понравившиеся фотографии, и Шери выбрала две: одну с Эйприл, сидящей на террасе в солнечный полдень, и вторую с Джонатаном верхом на лошади по кличке Фер-Дер.

Она потом носила фотографию Джонатана в бумажнике, все не решаясь выбросить ее, хотя со временем она вся помялась, а изображение потускнело. Порой Шери спрашивала себя, что бы подумал Джонатан, если бы узнал, как долго она не расставалась с его снимком.

— Пойду посмотрю, как там Мэри Клер, — сказала она, направляясь к двери.

— Минуточку! — окликнул ее Джонатан. — Скажите мне, откуда вы знаете, что мою сестру зовут Эйприл?


5


Шери почувствовала, как краска смущения заливает ее щеки. Она напряглась, утешая себя лишь тем, что он не может видеть ее лица.

— Я… Кажется… А разве вы не упоминали ее имени в начале разговора? — спросила Шери в отчаянии, мучительно пытаясь вспомнить, называл ли он действительно имя сестры или нет.

— Нет, я не упоминал ее имени.

— Тогда думаю, что увидела его где-нибудь в ее комнате, — нашлась Шери, обретая некоторую уверенность.

Джонатан медленно кивнул, черты его лица смягчились.

— Да, вероятно, это так, — произнес он, хотя и с некоторым сомнением в голосе.

— Вы правда ничего не хотите? Может быть, принести соку? — предложила Шери, пытаясь отвлечь его от разговора о сестре.

— Ничего не надо, — коротко бросил Джонатан, давая понять, что хотел бы остаться один.

Медсестра молча вышла, проклиная себя за очередную нелепую оплошность. Джонатан, конечно, не видит, но с головой-то у него все в порядке. Шери даже боялась думать о том, что будет, когда он узнает, кто она на самом деле. Но, слава Богу, пока все, кажется, обошлось.

Шери прошла по коридору в комнату, которую родители Джонатана подготовили для внучки. Она припоминала, что, по словам Эйприл, эта комната в свое время предназначалась для детских игр.

Сейчас она изменилась до неузнаваемости. В центре стояла аккуратно застеленная кровать с розовыми подушками и с дюжиной мягких игрушек. Сбоку у стены стояли полки, выкрашенные белой краской, которые ломились от детских книг и игр. Перед окном размещались небольшой мольберт, доска с разноцветными мелками и деревянный столик.

Мэри Клер сидела за столом и рисовала на листе плотной белой бумаги.

— Привет, малышка! Что ты делаешь? — спросила Шери, ступив на бежевый ковер, застилавший середину деревянного, натертого до блеска пола.

— Рисую мой новый дом, — ответила девочка, широко улыбаясь.

— Это замечательно!

Шери посмотрела на рисунок и увидела несколько квадратов с печной трубой наверху. Внутри одного квадрата были изображены три фигурки — две большие и одна маленькая.

— Попробую угадать, — сказала Шери очень серьезно. — Это ведь твой папа? — И она указала на самую высокую из больших фигур.

Мэри Клер энергично закивала.

— А в середине я, — сказала она, коснувшись карандашом маленькой фигурки. — Ну а это вы, — добавила девочка, показав на меньшую из больших фигур. — Почти как настоящая семья! — заметила Мэри Клер и вернулась к прерванному занятию.

— Почти, — согласилась Шери.

Это замечание девочки взволновало ее, пробудив воспоминания о несбывшихся мечтах детства.

— Вам понравился мой рисунок? — спросила Мэри Клер, посмотрев на медсестру своими ясными голубыми глазами.

— Да, очень! — искренне ответила растроганная Шери, и если ее голос чуть дрогнул от волнения, то заметила это только она одна.

Мэри Клер взяла рисунок и, протянув медсестре, робко сказала:

— Возьмите его себе, если хотите.

Шери так расчувствовалась, что чуть не пустила слезу.

— Может быть, лучше подарить его папе?

Девочка посмотрела на нее удивленно, затем нахмурилась.

— Но папа же ничего не видит! Вы что, забыли?

Шери еле сдержалась, чтобы не улыбнуться, — такой обезоруживающей была детская логика.

— Как я могу забыть! Спасибо, Мэри Клер, я очень тронута твоим подарком, — сказала она, беря рисунок.


Час спустя Шери громко постучала в дверь комнаты Джонатана.

— Войдите! — Его приглушенный голос явно выдавал раздражение.

Шери вошла вместе с девочкой.

— Мистер Тревис, это мы с Мэри Клер, — сообщила она весело, стараясь не обращать внимания на недовольный тон хозяина комнаты.

Джонатан лежал на кровати с закрытыми глазами. Он снял ботинки и пиджак и расстегнул рубашку, обнажив часть загорелой груди.

Не обращая внимания на участившийся пульс, Шери подошла ближе.

— Как голова? Вам удалось хоть немного поспать?

— Болит. Поспать не удалось.

— А мы с Мэри Клер решили, что вы, должно быть, проголодались, — объяснила медсестра причину их визита, при этом она оказалась не в силах оторвать взгляд от оголенной, покрытой черными завитками волос груди Джонатана.

— Есть молоко и печенье, бодро сказала Мэри Клер. — Тебе принести, папа?

— Я не хочу есть! — бросил он отрывисто и с таким раздражением, что нижняя губа девочки предательски задрожала. — Который час?

— Четыре, — ответила Шери, прижимая к себе расстроившуюся малышку. — Когда приготовить ужин?

— Когда хотите. Решайте сами. Надеюсь, что продукты, которые я заказал утром в супермаркете, уже привезли.

— Да. И кто-то распаковал их и убрал на место.

— Это, вероятно, Джек Паттерсон, управляющий. Я говорил с ним утром по телефону.

— Что приготовить вам и Мэри Клер на ужин? — спросила Шери, думая, что было бы неплохо, хоть и скромно, но отметить их прибытие домой.

— Мне даже тошно думать о еде! Неужели вы этого не понимаете? И пожалуйста, оставьте меня в покое!

Его ответ неприятно поразил Шери. Она взглянула на Мэри Клер и увидела, как наполняются слезами ее голубые глаза.

— Мэри Клер, дорогая, может быть, ты пойдешь к себе и поиграешь? — предложила Шери, пытаясь уберечь девочку от чрезмерной раздражительности Джонатана.

Мэри Клер облегченно вздохнула и, бросив быстрый взгляд на отца, стремительно выбежала из комнаты.

Шери повернулась к лежащему на кровати Джонатану. Она хотела было сказать ему, что нельзя так вести себя в присутствии дочери. Но, увидев его изуродованное в автокатастрофе лицо и выражение неподдельного страдания на нем, передумала — слова застряли в горле.

— Голова так и не прошла? — спросила она участливо.

— Нет! Я же уже сказал! — рявкнул он, поморщился от нового приступа боли и начал тереть виски.

— Доктор Херстфилд должен был дать вам болеутоляющее.

— Таблетки в кармане пиджака.

Шери подняла спортивный пиджак, валявшийся на кровати, нашла тюбик с таблетками и высыпала две на ладонь.

— Я принесу стакан воды из ванной.

Когда она вернулась, Джонатан уже сидел на кровати.

— Откройте рот.

Неожиданно он подчинился, и она положила таблетки ему на язык.

— Вот вода.

Шери поднесла стакан к его губам. Едва ладонь Джонатана коснулась ее руки, она почувствовала тепло, исходящее от его пальцев, и замерла, задержав дыхание в ожидании, когда он проглотит лекарство.

Наконец Джонатан откинулся на подушки. Голова раскалывалась от боли, и в ней шумело так, будто в нее вонзался отбойный молоток. Он не спал. Он даже ни на минуту не задремал. Просто лежал на кровати, и его не покидала мысль о том, как же все-таки ужасно быть таким беспомощным.

Темнота словно сужала пространство. И хотя он никогда не страдал клаустрофобией, чувствовал себя заживо погребенным. Хотелось закричать от отчаяния и бессилия, но он сдерживал себя и лежал тихо и неподвижно, прислушиваясь к тому, как бьется его сердце.

— Дышите глубже. Попытайтесь расслабиться, — услышал он мягкий, успокаивающий голос медсестры. — Может быть, еще воды?

Джонатан покачал головой. Следуя совету, он сделал глубокий вдох… и внезапно ощутил знакомый аромат ландыша.

— Мистер Тревис…

— Мы же, кажется, договорились: зовите меня Джон, — поправил он ее устало и зевнул: видимо, лекарство начинало действовать.

Джон, нерешительно и как бы нехотя произнесла она про себя.

— Я догадываюсь, как вам сейчас тяжело. Но это же не навсегда. Зрение вернется. Вы должны помнить об этом и быть терпеливее.

Ее мягкий голос действовал успокаивающе, как бальзам, и Джонатан мысленно согласился со всем, что она сказала. Но у него был вспыльчивый характер, из-за которого он часто попадал в неприятные ситуации. Терпение — добродетель, которой Джонатан Тревис, увы, не обладал.

— Вы правы, я знаю. Но это так трудно…

Он надеялся, что дома, в родных стенах, ему станет легче, и потрясение, вызванное внезапной слепотой, быстро пройдет. Но ничего не изменилось. Он все еще был погружен в чуждый ему мир тьмы, в котором чувствовал себя слабым и беззащитным даже в большей степени, чем готов был это признать.

Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, Джонатан стал думать о женщине, стоящей рядом с ним. Как выглядит Шери? Блондинка или брюнетка? А может быть, она с рыжими волосами… Какого цвета у нее глаза? Сколько ей лет? Какого роста? Худая или не очень?

Судя по звонкому, чистому голосу, ей могло быть двадцать с небольшим. А может быть, и под тридцать, учитывая то, как легко она нашла общий язык с пятилетней Мэри Клер.

Внезапно Джонатан вспомнил, как она поддержала его, когда он попытался сам встать с постели в больнице, и не дала упасть. Тогда ему почему-то показалось, что она сильная, стройная и в то же время, несомненно, женственная.

Воспоминание о прикосновении к ее телу заставило Джонатана напрячься и одновременно ощутить сладостную истому, как будто пришедшую откуда-то из прошлого. Он нахмурился, стремясь пробиться сквозь пелену забвения, но прошлое ускользало. Возможно, начинало действовать болеутоляющее.

— Джон? Как вы? — услышал он обеспокоенный голос медсестры.

— Лучше, — заверил он ее после небольшой паузы. — Таблетки подействовали. Головная боль понемногу отпускает. Я совсем не спал сегодня ночью, но сейчас, думаю, вздремну.

— Хорошая идея. Я загляну к вам попозже.

Шери вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Когда она стояла у кровати Джонатана и наблюдала за ним, то видела, как менялось выражение его лица, отражая смену ощущений. Ей хотелось протянуть руку и дотронуться до него, развеять тревогу, взять на себя часть его боли. Она с удовлетворением отметила, что отек над правым глазом чуть-чуть уменьшился.

Шери прошла в комнату Мэри Клер — девочка спала, свернувшись калачиком на кровати и прижимая к себе плюшевого щенка. Сердце медсестры сжалось от боли, когда она увидела мокрые ресницы и следы высохших слез на щеках малышки. Она накрыла Мэри Клер пледом и убрала волосы, упавшие ей на лицо.

Выйдя от девочки, Шери отправилась в кухню. Развернув несколько пакетов, она решила приготовить куриные грудки с брокколи и зеленый салат. Достав все необходимое, она приступила к работе.

Но не успела начать, как услышала стук в дверь, и, обернувшись, увидела высокого мужчину в джинсах и в клетчатой рубашке с засученными по локоть рукавами. Он снял стетсоновскую шляпу и приветственно кивнул.

— Здравствуйте, мэм. Я Джек Паттерсон, управляющий «Земляной орхидеей».

— Здравствуйте, мистер Паттерсон, — улыбнулась Шери, внимательно разглядывая мужчину.

Это был человек лет за шестьдесят, с редеющими светлыми волосами и с загорелым, обветренным лицом.

— А я Шери Корделл, медсестра. Мистер Тревис нанял меня на несколько дней присмотреть за ним и за его дочерью.

— Рад познакомиться с вами, мэм. Надеюсь, все в порядке. Мистер Тревис позвонил мне утром и сказал, что заказал продукты. Когда их привезли, я попросил одного из рабочих принять их и отнести в кухню.

— Он сделал все, как надо.

— Если вам что-нибудь понадобится, мэм, то дайте мне знать. Я живу в домике недалеко от конюшни. Но вы можете позвонить по местному телефону. — И он показал на телефонный аппарат, висящий на стене. — Я или кто-то из рабочих сразу вам ответит.

— Спасибо. Я скажу мистеру Тревису, что вы приходили.

Поскольку Шери раньше бывала в поместье «Земляная орхидея», то видела домик, о котором упомянул Джек. Это было симпатичное строение, увитое зеленью.

— Да, мэм, а скажите, как себя чувствует мистер Тревис? Мы были потрясены, узнав про аварию. Он что, действительно ослеп? — спросил Джек, переступая с ноги на ногу и явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Да, но это временно. Как только гематома рассосется, зрение восстановится.

— Слава Богу! Хозяин, брат мистера Тревиса, Кейн, звонил вчера вечером по поводу Недотроги, одной из кобыл, которая через неделю должна ожеребиться. Я сообщил ему о несчастном случае, и он хотел связаться с больницей или, если ему это не удастся, перезвонить сюда сегодня.

— Спасибо, я расскажу об этом мистеру Тревису.

— Ну ладно. Мне пора на работу. Звоните, если что. Хорошо?

Когда Джек ушел, Шери уже закончила нарезать овощи для салата. Она обваляла куриные грудки в панировочных сухарях, положила их на противень и поставила в духовку.

Поднявшись наверх, она прежде всего заглянула к Мэри Клер. Девочка сидела на полу около полок и рассматривала книгу с картинками.

— Мэри Клер, ты уже встала? Как тебе спалось?

— Хорошо, — ответила она, продолжая перелистывать страницы.

— Что за книгу ты выбрала? — спросила Шери, присаживаясь рядом с Мэри Клер. — О, да это волшебные сказки! Я их очень люблю. Хочешь, почитаю тебе?

Девочка бросила на нее недоуменный взгляд.

— Вы хотите почитать мне?

— Конечно, — ответила Шери, поражаясь реакции Мэри Клер. — Я люблю читать вслух, особенно сказки.

— Вы?

Удивление девочки было неподдельным.

— Мама никогда не читала мне сказки. Она говорила, что они глупые, что там все придумано, и ничего подобного не бывает в жизни. Поэтому я всегда просто рассматривала картинки.

Сердце Шери защемило от жалости. Как могла мать отказываться читать своему ребенку? Одним из самых дорогих воспоминаний ее детства было воспоминание о том, как она сидит на коленях матери, а та спокойным, мягким голосом читает сказку. Шери и сейчас помнила некоторые из них. Когда бы она ни просила свою маму почитать, та тут же откладывала свои дела, сажала дочь на колени и выполняла ее просьбу.

— Я тоже люблю рассматривать картинки, — непринужденным тоном заметила Шери, чтобы Мэри Клер не чувствовала себя задетой. — Но теперь, когда ты стала старше, чтение доставит тебе удовольствие. Садись ко мне на колени, и мы попробуем.

Мэри Клер снова непонимающе уставилась на медсестру.

— Мама не любила сажать меня на колени. Она говорила, что я могу испачкать или помять ее платья.

— Твоя мама что, постоянно носила красивые платья? — спросила Шери.

Она испытывала неподдельную обиду за девочку и удивлялась, зачем жена Джонатана Тревиса решила завести ребенка, если не хотела с ним заниматься.

— Кажется, да.

— Ну, тогда все понятно. А у меня с собой нет ни одного красивого платья. Эти брюки и блузка — часть одежды медсестры. Так что можешь смело забираться ко мне на колени.

Мэри Клер не требовалось просить дважды. И вот уже она, удобно устроившись на коленях Шери, слушает, как та читает ей про лесного великана Пола Баньяна. Так продолжалось около часа, но потом Шери взглянула на часы: было уже около шести.

Видя, что медсестра собирается захлопнуть книгу, Мэри Клер умоляюще посмотрела на нее и попросила продолжать.

— Давай, я еще почитаю тебе перед сном? А сейчас, думаю, пора посмотреть, как там твой папа. Может быть, он проголодался. Я, во всяком случае, умираю от голода, — сказала она, снимая девочку с коленей и вставая.

— Вы так считаете? — недовольно протянула Мэри Клер, явно не испытывая желания встречаться с отцом.

— Я считаю, твой папа немного раздражен, но не из-за тебя, а из-за того, что не может видеть.

— Ну ладно, только сначала я приведу себя в порядок. А то у меня волосы растрепались.

— Ах ты моя умница! — похвалила ее Шери и сказала: — Не забудь заодно помыть руки, ладно?


Подходя к спальне Джонатана, Шери услышала внутри какой-то шум. Не постучавшись, она толкнула дверь и увидела, как ее подопечный пошатываясь выходит из ванной.

— Мистер Тре… Джон, что случилось? Как вы? — обеспокоенно спросила она, быстро подходя к нему.

— Со мной все в порядке. Я только уронил что-то.

Шери заметила, пока вела его к кровати, что у него мокрые руки.

— Я принесу полотенце.

Она вошла в ванную и внимательно осмотрелась. Очевидно, Джонатан пытался помыть руки и, когда потянулся за полотенцем, свалил со стеклянной полки туалетные принадлежности. К счастью, ничего не разбилось.

Шери быстро собрала упавшие вещи и вернулась в спальню.

— Вот полотенце, — сказала она и вложила его ему в руки.

Джонатан стиснул полотенце, а затем, прежде чем медсестра смогла помешать ему, швырнул его на пол.

— Все к черту! Ну почему это случилось именно со мной? Мне не нужно было приезжать сюда. Следовало остаться в Аделаиде, и тогда ничего бы этого не произошло.

— Джон! Ну что вы с собой делаете? — воскликнула Шери.

Отчаяние в голосе Джонатана больно резануло ей по сердцу, и она, чтобы утешить его, положила руку ему на плечи.

Шери почувствовала, как от прикосновения к его телу теплая пульсирующая волна прошла по ее руке. Она пересилила себя и отбросила старые обиды. Джонатан нуждался в утешении, и надо было помочь ему хотя бы ради Мэри Клер.

— Папа? Что случилось?

Полный тревоги детский голосок нарушил тишину, и Шери, обернувшись, увидела бледное испуганное лицо девочки.

— Твой папа случайно уронил туалетные принадлежности в ванной, — быстро ответила Шери, опасаясь, как бы Джонатан, находящийся в плохом расположении духа, вновь не обидел девочку.

— Он что-нибудь разбил? Мама всегда расстраивалась, когда что-нибудь роняла и разбивала.

Шери почувствовала, как плечи Джонатана шевельнулись — это он глубоко вздохнул, но не произнес ни слова. Она же отважно продолжила разговор.

— Ничего не разбилось. Послушай, Мэри Клер, ужин почти готов, и мне понадобится твоя помощь, чтобы накрыть на стол, — сказала Шери, считая, что им лучше уйти и оставить Джонатана на время одного.

— Папа, а ты будешь с нами ужинать?

Он снова вздохнул, прежде чем ответить.

— Я — нет.

— Но вам тоже следует поесть, — мягко настаивала Шери. — Я принесу еду сюда.

— Ну ладно, — нехотя согласился Джонатан.

— Пошли, пошли, Мэри Клер, — торопливо зашептала Шери, опасаясь, как бы он не передумал. — Ты поможешь мне поставить блюда на поднос для твоего папы.

Когда они спускались по лестнице в кухню, девочка всхлипнула и прошептала:

— Мне так хочется, чтобы папа поскорее выздоровел…


6


— Папа действительно поправится и снова будет видеть? — спросила Мэри Клер, ставя на стол соль и перец.

— Конечно, — ответила Шери.

Она разрезала куриные грудки на маленькие кусочки, достала из холодильника салат и разложила на три тарелки.

— Садись за стол, — сказала с улыбкой Шери и поставила одну тарелку перед девочкой. — Ты ешь, а я отнесу поднос твоему отцу.

— Можно мне молока?

— Я вернусь и тогда налью нам с тобой по стакану.

Шери быстро поднялась по лестнице, остановилась перед комнатой Джонатана и, держа поднос одной рукой, другой постучала, а потом вошла.

— Я принесла вам ужин, — сказала она, подходя к кровати. — Это куриная грудка. Я ее нарезала для вас на небольшие кусочки.

— Я совсем не голоден.

— Но вы не ели с тех пор, как мы здесь. Я думаю, вы боитесь…

— Боюсь? Чего?

Шери улыбнулась. Ни один мужчина не любит, когда говорят, что он чего-то боится.

— Мы привыкли к тому, что обычно видим, что едим, — сказала она спокойно, ставя поднос ему на колени. — Уверена, что вы не хотите есть в присутствии меня и Мэри Клер, так как опасаетесь, что пронесете вилку мимо рта или зальете молоком подбородок.

Джонатан промолчал, но выражение его лица подсказывало, что медсестра была права.

— Но вы вполне можете справиться с едой и сами. Представьте, что тарелка — это циферблат часов. Между цифрами двенадцать и четыре находится курица, между цифрами четыре и восемь — брокколи, а между цифрами восемь и двенадцать — салат… С молоком сложнее, но я наполнила стакан лишь наполовину. Он стоит на подносе там, где на часах цифра один, справа от тарелки. Если захотите воспользоваться вилкой, то должны будете найти ее сами, — добавила Шери не без ехидства. — И последнее. Вот салфетка.

Она вложила салфетку ему в правую руку.

— Приятного аппетита!

Джонатан слушал удаляющиеся шаги Шери и корил себя за то, что вел себя по отношению к ней и к Мэри Клер как последний мужлан. Правда, сейчас он не знал, сердиться ему или улыбнуться тому, как поставила его на место эта медсестра.

Внезапно Джонатан почувствовал, что действительно голоден, и урчащий живот стал лучшим подтверждением этому. Шери была права. Права во всем. Он боялся выглядеть смешным, ибо еще в больнице понял, что еда для него отныне станет непростым испытанием.

Он нашел кусочки курицы именно там, где они, по словам медсестры, и должны были быть, а попробовав, не мог остановиться и в душе благодарил Шери за то, что она настояла на своем.


— Вот видите, все-таки вы проголодались, — заметила Шери, когда через полчаса пришла забрать посуду.

Тарелка была пуста, молоко выпито.

— Я просто не хотел, чтобы пропадали еда и ваши усилия по ее приготовлению, — схитрил Джонатан. — Спасибо, все было очень вкусно.

— Не за что, — ответила Шери, приятно пораженная его словами. — Кстати, ваши чемоданы так и стоят в коридоре. Может быть, мне распаковать их?

— Поставьте их пока в кладовку, а завтра я сам займусь ими…

Не успел он закончить фразу, как зазвонил телефон на прикроватном столике.

— Наверное, это ваш брат. Я забыла сказать вам, что заходил Джек Паттерсон. Он сообщил, что вчера вечером звонил ваш брат и, узнав про аварию, собирался позвонить сегодня снова, — сообщила Шери, быстро сняла трубку, представилась Кейну — а это действительно оказался он и вложила ее в протянутую руку Джонатана.

— Привет, Кейн! Как Англия? — спросил он бодрым голосом.

— Зелено и сыро. Но об этом потом. Что за беда там с тобой приключилась? Вы с Мэри Клер целы?

— Мэри Клер в норме. У меня несколько ушибов и царапин, но в остальном все в порядке.

— Зачем тогда тебе понадобилась медсестра?

— У меня небольшая проблема со зрением.

— Небольшая? А что конкретно? Рези? Двоится в глазах?

Джонатан сильнее сжал трубку в руке и напрягся. Он должен был бы знать, что Кейна не проведешь.

— Я ослеп.

— Ослеп? Бог мой, Джон! И ты еще говоришь, что все в порядке? — В голосе брата слышалась тревога.

— Но это временно. Я ударился головой о руль, и образовалась гематома, которая давит на глазной нерв. Как только она рассосется, зрение восстановится. А медсестру я нанял, чтобы было кому присмотреть за Мэри Клер.

— Понятно. Послушай, я уверен, что папа с мамой вылетят домой завтра же, если ты сочтешь это необходимым.

— К тому времени, когда они прибудут, все войдет в норму, и тогда окажется, что все это было зря.

В трубке воцарилось молчание.

— Ну, если ты так в этом уверен… — протянул наконец Кейн, не в силах взять решение вопроса на себя.

— Да, уверен. Который час у вас там? — спросил он, чтобы сменить тему разговора.

— Глубокая ночь. А что?

— Это поздно даже для тебя, — поддразнил брата Джонатан. — Если рядом с тобой, конечно, нет женщины.

— Единственная особа женского пола, которая меня интересует, относится к породе четырехногих, да и то, если умеет бегать со скоростью ветра. Береги себя, братец! Позже я свяжусь с тобой снова.

Джонатан ощупью нашел телефонный аппарат и положил трубку на рычаг. Интересно, спросил он себя, сможет ли Кейн когда-нибудь оправиться после удара, нанесенного ему его суженой. Невеста Кейна сбежала буквально из-под венца, предпочтя красавчика с внешностью голливудского киногероя. Ну что за рок преследует нас с братом! — вздохнул Джонатан. Обоим не повезло в личной жизни. Хотя Кейну, конечно, можно еще и позавидовать, если сравнивать с тем, что выпало на его долю. Пора бы брату перестать горевать, найти женщину и обзавестись семьей.

Ну и ну! Джонатан усмехнулся про себя. Да как он может сокрушаться по поводу семейной жизни брата, если сам не сумел найти себе достойную подругу и создать счастливую семью!

По зрелом размышлении он понимал, что совершил ошибку, поверив уверениям Айрис в том, что она разделяет его взгляды на брак и семью.

Он клюнул на ее несомненную красоту и образованность, хотя, если бы копнул поглубже, то сразу обнаружил бы, что она пустышка, неискренняя и чрезвычайно испорченная натура. И ее прельстил не он сам, а его быстрый карьерный рост. Он стал для нее лишь выгодной партией, трофеем, который она получила без малейшей борьбы.

Каким же он был дураком! Самым настоящим слепым дураком!

Он рассмеялся, соотнеся эту фразу со своим нынешним положением. Оказывается, можно быть слепым, и не теряя зрения.

Шери услышала смех, раздавшийся из комнаты /Джонатана, когда проходила по коридору, направляясь в комнату Мэри Клер. Она замерла на месте. Смех не был ни веселым, ни счастливым, и ей сделалось грустно. Десять лет назад, когда они познакомились, Джонатан был жизнерадостным, добрым молодым человеком и всегда помогал ей. Шери восхищалась тем, как он заботливо относился к сестре и как упорно стремился достичь своей цели — стать адвокатом.

Джонатан Тревис, которого она знала тогда, воспринял бы временную слепоту не только как вызов, которому следует противостоять достойно, но и как полезный жизненный опыт. Нынешний же Джонатан, поддавшись страху и панике, отталкивал от себя того, кто в нем больше всего нуждался, — свою дочь. Единственного своего ребенка.

Мэри Клер была милой девочкой, жаждущей любви. Как всякий ребенок в ее возрасте, она легко отзывалась на похвалу, на поощрение, на ласку. Но судя по всему, именно этого Мэри Клер была лишена, и существовала опасность, что если отец сейчас отвернется от дочери, то потеряет ее навсегда.


К середине недели стало очевидно, что пропасть между Джонатаном и Мэри Клер увеличивается. Он почти не выходил из своей комнаты, и все попытки медсестры или дочери побудить его спуститься вниз, оказались безуспешными. Джонатан не проявлял ни малейшего желания приспособиться к ситуации. Он просто ждал, да и то не слишком терпеливо, когда зрение вернется к нему. Порой он был похож на запертого в комнате провинившегося ребенка, ожидающего, когда же закончится срок наказания.

Шери, как медсестре, приходилось общаться со многими людьми, попавшими в трудное положение. И ее постоянно восхищало и трогало, как большинство пациентов вели себя в той ситуации, в которой оказались, — спокойно, уверенно, не жалуясь на судьбу. Хотя перспективы выздоровления порой были не слишком обнадеживающими.

В случае с Джонатаном никакой трагедии она не видела: потеря зрения была лишь временной. Однако вместо того чтобы радоваться этому, он отравлял жизнь и себе, и окружающим.

Мэри Клер неохотно входила в комнату к отцу. Первое время Шери в надежде сблизить их поручала ей относить ему те или иные вещи. Но девочка никогда не задерживалась у отца, и несчастное выражение ее лица говорило красноречивее всяких слов. Однажды Шери даже заметила в ее глазах слезы и чуть было не побежала наверх, чтобы отчитать Джонатана.

Желая скрасить пребывание девочки в доме, Шери старалась занять ее всякими мелкими поручениями. В результате Мэри Клер почти не отходила от нее, и между ними росло чувство взаимной привязанности.

Из отдельных замечаний и вопросов девочки было ясно, что изначально негативное отношение к отцу во многом являлось следствием позиции ее матери. Та не хотела теплых отношений между отцом и дочерью и всячески настраивала Мэри Клер против Джонатана.

И хотя Шери, осознавая все это, не могла не сочувствовать Джонатану, она все чаще теряла терпение в общении с ним.


— Мэри Клер, если ты поможешь мне отнести твоему папе мороженое, то мне не придется дважды подниматься к нему, — сказала Шери, заканчивая подготовку подноса с едой.

— А это обязательно?

— Нет, тебе совсем не обязательно идти со мной. Но если ты поможешь мне, то я быстрее освобожусь, и мы сможем пойти поиграть в мяч, как ты этого хотела.

Глаза Мэри Клер оживились, в них пробудился интерес.

— Хорошо, — сказала она, сползая со стула.

Шери вручила Мэри Клер вазочку с мороженым и ложку.

— Спасибо, ты у меня настоящая помощница! — похвалила она девочку, выходя из кухни.

Неужели отец и на этот раз оставит без внимания заботу дочери о нем? Как можно быть таким бессердечным? — недоумевала Шери, в душе надеясь, что на этот раз все будет по-другому. Но, увы, она опять ошиблась.

— А вот и ужин! — объявила Шери, открывая дверь в комнату Джонатана. — Основные блюда у меня на подносе. А десерт принесла Мэри Клер, которая мне сегодня здорово помогает, — добавила она.

— Это мороженое с шоколадными чипсами, — сказала Мэри Клер отцу, подходя к креслу, в котором он проводил большую часть времени.

— Отнеси мороженое обратно. Я не люблю его, — проворчал Джонатан раздраженным тоном, который Шери уже начала ненавидеть.

— Глупости. Все любят мороженое, — ответила ему она, заметив, что глаза Мэри Клер наполнились слезами.

— Но только не я! — возразил Джонатан резко.

И тут Шери увидела, как Мэри Клер бросила вазочку на пол, повернулась и выбежала из комнаты.

— Что это? Вы что-то уронили? — спросил Джонатан, даже не подозревая, что его слова могли так сильно расстроить дочь. — Надеюсь, это не мой ужин. Что у нас сегодня?

Шери стояла и печально смотрела вслед Мэри Клер. Черт бы побрал этого Джонатана! Разве можно быть таким черствым? Мэри Клер хотела помочь ему, а он одной фразой обратил в прах все ее добрые намерения. Точно так же он поступил в ту ночь у озера, когда Шери спасла Эйприл.

Она хотела обрушить на него весь накопившийся за эти дни гнев, но что-то остановило ее. Разве он прислушается к ее словам?

— Хлеб и вода! — Негодование, с которым Шери боролась, все-таки прорвалось наружу. — После спектакля, что вы только что здесь устроили, вы большего не заслуживаете!

Джонатан был явно обескуражен ее резкостью.

— Не понимаю вас.

— Тогда, возможно, пришло время наконец-то все объяснить.

Шери поставила поднос на стоящий рядом с креслом столик.

— Ваша дочь только что убежала отсюда вся в слезах, — сказала она, нагибаясь, чтобы поднять вазочку и подобрать мороженое с пола.

— В слезах? Но почему? — спросил он в полном недоумении.

— Почему? — повторила Шери с вызовом.

Она встала и с трудом сдержала порыв вывалить мороженое ему на голову.

— С тех пор как мы приехали в этот дом, вы засели в этой комнате и ждете, когда к вам вернется зрение. Тем временем ваша дочь, которой пришлось немало пережить в последнее время, — напоминаю вам об этом, если у вас короткая память, — все больше отдаляется от вас. Мне даже кажется, что она начинает вас бояться.

Джонатан открыл рот, явно собираясь ответить. Но Шери продолжила, не давая ему опомниться:

— А если бы слепота была постоянной? А если бы вам пришлось таким образом провести всю оставшуюся жизнь? Вы что, так и сидели бы в комнате, ожидая смерти? Или же попытались бы взять себя в руки и научились жить в новых условиях? Вам повезло в отличие от многих, ибо зрение к вам вернется. Но пока вы тут жалеете себя, походя вы наносите непоправимый ущерб вашим отношениям с дочерью. Вы нужны Мэри Клер. Ей необходимы ваши любовь и внимание. Несколько месяцев назад она лишилась матери и чуть было не потеряла вас в автокатастрофе. Она чувствует себя потерянной, одинокой и очень беззащитной, а вы продолжаете отворачиваться от нее. Если вы по-прежнему будете игнорировать ее и грубо разговаривать с ней всякий раз, когда она приходит к вам, вы потеряете ее навсегда. Учтите это! Пора бы перестать оплакивать собственную горькую участь и начать думать о дочери!


7


Затаив дыхание, с бешено бьющимся сердцем Шери ждала, что ответит ей Джонатан. Она знала, что перешла границы дозволенного, что у нее нет права отчитывать его за недостойное поведение. Но она не могла больше спокойно смотреть на страдания ни в чем не повинной девочки.

Ведь он же не видел выражение муки в глазах Мэри Клер, когда сказал, что не любит мороженого. Точно так же малышка восприняла бы его слова о том, что он не любит ее. Такова детская психология.

В комнате повисло напряженное молчание. Паузе, казалось, не будет конца.

— Вы все сказали? — спросил наконец Джонатан, сдерживая бушующее в нем недовольство.

— На данный момент — да, — ответила Шери, не зная, как реагировать на его слова.

— Вы всегда читаете нотации вашим пациентам?

— Только тогда, когда они этого заслуживают. Вы будете ужинать? — спросила она, решив, что самое время сменить пластинку.

Она взяла поднос и поставила ему на колени, но прежде чем успела уйти, Джонатан схватил ее за запястье. Шери задохнулась от теплой волны, которая пробежала по ее руке, и ощутила, как напряглось тело.

Он притянул ее к себе, и она почувствовала его дыхание на своей щеке. Возбуждающий мужской запах обволакивал ее. Запах, от которого кружилась голова и который наполнял ее сладостной болью, которую, как она знала, мог утолить лишь Джонатан.

— Должен вам сказать, — произнес он низким хриплым голосом, от которого у Шери задрожали колени, — вы дали мне пищу для размышления.

Говоря так, Джонатан несколько раз провел большим пальцем по ее запястью, приведя Шери в еще большее возбуждение.

— Хорошо, — только и смогла выдавить она из себя, чувствуя, как силы покидают ее.

Еще немного — и она рухнет на пол. Его близость и его прикосновения не просто волновали ее, а наполняли сладостной истомой каждую клеточку тела.

В последние несколько дней ей не раз приходилось прикасаться к нему. Как медсестра, она должна была проверять швы на голове и менять повязку на его плече. И каждый раз она чувствовала его сильную мужскую ауру, и тело ее бурно реагировало на это.

Стремясь ограничить отношения между ними исключительно профессиональными рамками, она, тем не менее, с трудом сдерживалась, чтобы не запустить пальцы в его густые темные волосы, не поцеловать ямочку на подбородке, не погладить широкие загорелые плечи. Как бы иронично это ни прозвучало, Шери была даже рада, что Джонатан не видит, как ее волнуют его прикосновения. Но мог ли он не чувствовать этого?

— Пойду посмотрю, как там Мэри Клер, — пробормотала Шери, пытаясь освободиться от его руки, и с облегчением вздохнула, когда он отпустил ее.

— Идите. В конце концов, именно за это я плачу вам.

— Конечно. Именно за это.

— И захватите поднос. Мне совсем не хочется есть.

Шери, не теряя времени, подхватила поднос и вихрем вылетела из комнаты.

Джонатан сидел несколько секунд неподвижно, приходя в себя. Он не сразу смог успокоиться от того, что услышал, но понимал, что Шери права. Он вел себя так, как не подобает мужчине: прятался в спальне, игнорировал собственную дочь, раздражался по пустякам. Да, конечно, ему пришлось нелегко, и последние события особенно подкосили его. Но он же взрослый человек, черт побери! Ему тридцать восемь, и он лучше подготовлен к превратностям судьбы, чем беззащитная пятилетняя девочка.

Он жалел только себя и пассивно ждал, когда к нему вернется зрение, и все свое растущее раздражение изливал на Мэри Клер и на медсестру. Да, терпеливостью он не отличался, это уж точно! И тем не менее Шери спокойно, не жалуясь, продолжала свою работу. До сегодняшнего дня. Да и то, вероятно, из-за Мэри Клер. И она имела все основания спустить на него собак.

Автокатастрофа перевернула всю его жизнь, заставила забыть главную цель переезда в Порт-Огасту — сломать барьер в отношениях с дочерью. Но вместо того чтобы сблизиться с ней, он отталкивал ее от себя все дальше и дальше. И если сейчас не изменит своего поведения, то так и останется навечно в тюрьме, которую сам для себя построил.


— Шери! Мэри Клер! — позвал Джонатан, выходя из ванной.

Ему показалось, что он услышал их голоса в коридоре.

Час, который прошел после ухода медсестры, он использовал для того, чтобы тщательно изучить комнату, измеряя шагами расстояние между дверью и кроватью и разными другими пространственными ориентирами. Теперь он знал расположение мебели. Конечно, он несколько раз ударялся о стулья и смахнул вещи со столика, но не сдался.

Теперь Джонатан чувствовал себя более уверенно в своей спальне. И, приняв душ, был доволен и горд своими успехами. Впервые с тех пор, как они прибыли домой, он ощутил себя прежним Джонатаном Тревисом. И все благодаря кому?..


Шери тихо постучала в дверь. Она чувствовала себя виноватой за свою резкость и хотела проверить, все ли в порядке у ее подопечного.

— Шери? Это вы? — спросил Джонатан, открывая дверь.

— Да, — ответила она, пораженная тем, что он сам впустил ее в комнату.

На какую-то долю секунды ей даже показалось, что он видит ее. Джонатан смотрел прямо на нее, и она почувствовала, как учащенно забилось сердце.

На нем был махровый халат. А волосы влажно блестели, свидетельствуя о том, что Джонатан только что принял душ.

— Который час? — Его вопрос прервал затянувшееся молчание.

— Половина девятого.

— Мэри Клер спит?

— Да, спит. Я хотела просто узнать… — начала Шери и смущенно замолчала.

— Не оправдывайтесь, не надо. Хорошо, что вы пришли. Входите. Нам надо поговорить.

Голос Джонатана был серьезен, и сердце Шери упало. Неужели он собирается ее уволить?

Джонатан отступил на шаг, затем повернулся. И Шери, пораженная, наблюдала за тем, как уверенно он подошел к креслу.

Она последовала за ним, вдыхая лимонный запах мыла и шампуня. Неожиданно ее пронзила мысль, что он только что принял душ и под халатом, вероятно, был совершенно голый.

Во рту у нее пересохло, и по телу прошла знакомая волна возбуждения. Как чудесно было бы прильнуть к его горячему обнаженному телу, оказаться в его объятиях!

Глубоко вздохнув, Шери попыталась выбросить из головы эротические образы и прийти в себя. Неужели после стольких лет она все еще любит его? После того как он столь низко обошелся с ней, а теперь не менее жестоко обходится с собственной дочерью?

— Я принял решение, — сказал Джонатан, переходя сразу к сути дела.

— Слушаю вас.

Шери старалась говорить спокойно, чтобы не выдать своего волнения. Но в душе считала, что участь ее решена и что сейчас она услышит, что лишилась работы.

— Я обдумал все, что вы сказали. Вы абсолютно правы. Мне пора перестать беспокоиться только о себе и подумать о дочери.

Шери расслышала нотки сожаления в его голосе.

— Я решил переехать в Порт-Огасту, чтобы начать с Мэри Клер новую жизнь. Я очень надеялся, что еще не все потеряно, что еще можно многое изменить…

Он замолчал. И Шери почувствовала, как ее сердце сжалось от этих слов.

— Никогда ничего не поздно. Я знаю, Мэри Клер напугана происшедшим. Но у детей потрясающая способность к адаптации. Им только необходимо знать, что они нужны и что их любят.

Джонатан задумался, а потом тихо произнес:

— Вы так говорите, будто сами испытали нечто подобное.

Сердце Шери ёкнуло.

— Что натолкнуло вас на эту мысль?

— Что-то в вашем голосе. У вас было нелегкое детство, да?

Шери услышала сострадание в его голосе и чуть было не ответила «да». Но стыд оттого, что ее воспитывал отец — дебошир и бездельник, которому было, в общем-то, наплевать на нее, навсегда поселился в ее душе.

— Мы сейчас говорим не о моем детстве, — сухо возразила она, надеясь, что Джонатан не будет настаивать на продолжении этой темы.

— Простите, я не хотел вас обидеть. Вы снова абсолютно правы.

Джонатан помолчал, а потом заговорил вновь.

— Это уже начинает надоедать, не правда ли? Я имею в виду то, что вы всегда правы, — попытался он пошутить.

— Вы просто еще раз подтвердили известную истину, что молодые энергичные мужчины — плохие пациенты. Хотя, конечно, вам было действительно нелегко, когда, придя в себя после аварии, вы обнаружили, что ослепли.

— Да, нелегко, — вздохнул Джонатан и провел левой рукой по влажным волосам, ослабив тем самым пояс халата.

Он, правда, тут же затянул его снова. Но Шери смогла на мгновение увидеть черные завитки волос на его груди. Этого оказалось достаточно, чтобы она задрожала от вожделения.

— А где ваша повязка? — спросила она, пытаясь отвлечься от того, что успела разглядеть под халатом. — Ваше плечо уже не болит?

— Да. К счастью, ушиб был не серьезный.

Джонатан замолчал, потом подошел к платяному шкафу. Нащупав ручку, он открыл его.

— Мне надо одеться. Что-нибудь осталось от ужина?

— Конечно, — заверила Шери, которая оставила его порцию в холодильнике. — Принести сюда?

— Вообще-то, я не прочь спуститься вниз, — неожиданно для нее сказал Джонатан. — Конечно, если вы мне поможете.

— Буду только рада, — ответила Шери, не скрывая своей радости.

— Тогда загляните ко мне минут через десять, — попросил он.


— Все было очень вкусно. Спасибо, — поблагодарил Джонатан, расправляясь с яблочным пирогом, который Шери подала ему на десерт.

Как ни странно, но он был доволен, что выбрался из своей комнаты. И почему это раньше он предпочитал отсиживаться в ней?..

Они спустились вниз без особых приключений. Шери всю дорогу отвлекала его разговорами, пытаясь внушить ему уверенность в себя.

— Не хотите посидеть на улице? Вечер сегодня просто прелесть.

— Ну, вы прямо читаете мои мысли! — удивился Джонатан, решив, что свежий воздух ему не повредит.

Шери проводила его на террасу.

— Вам приходилось раньше работать со слепыми? — спросил Джонатан после того, как она усадила его в старую деревянную качалку, которую еще его отец когда-то соорудил для своих детей.

— Да, — ответила Шери. — У нас с мужем был сосед-вдовец, весьма почтенный старый джентльмен, у которого постепенно ухудшалось зрение. Мистер Макивор, тем не менее, был полон решимости обходиться без посторонней помощи и пошел на курсы для тех, кто недавно потерял зрение. Я подумала, что это будет полезно для меня, как медсестры, и попросила разрешения понаблюдать за ним.

Джонатан слегка покачивался на качалке и мысленно восхищался Шери, которая смогла ненавязчиво присмотреть за соседом, приобретя тем самым ценный опыт для работы.

За то короткое время, что она работала на него, Шери показала себя душевно щедрой, доброй и трудолюбивой женщиной, которая умеет находить общий язык как с детьми, так и со взрослыми.

Упоминание о муже усилило ту ауру таинственности, которая окружала се. Его так и подмывало спросить, замужем ли она сейчас. А если нет — ему почему-то казалось, что Шери свободна, — то что послужило причиной развода. Как брак с такой чудесной женщиной мог оказаться недолговечным? Но Джонатан сдержался, зная по собственному опыту, как быстро проходят любовь и доверие.

Он глубоко вдохнул и ощутил аромат цветов, которые его мать каждую весну сажала на террасе, а также знакомый и любимый с детства запах лошадей и свежескошенной травы.

— Вы ездите верхом? — неожиданно спросил Джонатан и услышал, как часто задышала Шери.

— Да, — ответила она после странной паузы.

Своим вопросом он застал ее врасплох. Она любовалась зелеными холмами, поблескивающим между ними морем, и на время забыла обо всем на свете.

— Я рассчитывал, что идея нашего переезда в «Земляную орхидею», где Мэри Клер может научиться ездить верхом и иметь свою лошадь, понравится ей, — задумчиво сказал Джонатан. — Однако сейчас мне вряд ли удастся затащить ее в конюшню. Я уж не говорю о том, чтобы посадить верхом на лошадь.

— Время и верный подход — это все, что вам нужно, — заметила Шери. — Мне кажется, Джек упомянул о том, что одна из кобыл вот-вот должна ожеребиться. Обычно дети любят детенышей животных.

— Шери, вы гений! — воскликнул Джонатан, широко улыбаясь. — Собственно говоря, я пользовался тем же приемом раньше, чтобы помочь подруге сестры преодолеть страх перед водой, — предложил ей посмотреть, с каким удовольствием купается щенок нашей собаки.

У Шери перехватило дыхание, а сердце учащенно забилось, ибо речь шла о ней.

Ей было только три года, когда ее отец устроился работать в одном яхт-клубе разнорабочим. Мать взяли уборщицей в закусочную. И поскольку они не могли позволить себе нанять няню, то решили, что за Шери будет приглядывать многодетная соседка. За мизерную плату та согласилась.

Шери нравилось играть у воды, наблюдать, как причаливают красивые кораблики, как ветер надувает разноцветные паруса. И вот однажды она убежала из дому, чтобы полюбоваться на катера и яхты. Соседка, занятая своими детьми, не обратила внимания, что ее подопечная исчезла.

Подбегая к пристани, Шери оступилась и упала в воду. На ее счастье, прогуливавшаяся поблизости супружеская чета заметила это… Одним словом, Шери спасли, но она страшно испугалась. В состоянии истерики, она громко кричала, зовя родителей на помощь. Подоспевшей матери удалось успокоить дочь, но с тех пор Шери стала бояться даже близко подходить к воде.

Это продолжалось до тех пор, пока она не приехала в «Земляную орхидею». Эйприл, которой она доверилась, рассказала обо всем Джонатану. Шери думала, что тот станет смеяться над ней, но он просто повел ее к озеру, взяв с собой толстого лопоухого щенка. Очень похожего на того плюшевого, с которым не расставалась Мэри Клер, неожиданно подумала Шери.

Перспектива провести время наедине с Джонатаном пересилила ее нежелание подходить к воде. Он был нежным и обворожительным и рассказывал случаи из своего детства, связанные с домашними животными.

Слушая его болтовню, Шери не заметила, как они подошли к самой пристани, около которой покачивалась небольшая парусная лодка. Они остановились на самом краю. Джонатан, говоря ласковые слова, пустил щенка в лодку. И тот, забавно переставляя толстые лапы, принялся обнюхивать незнакомые предметы. Шери рассмеялась, глядя на него.

Тогда Джонатан улыбнулся ей и протянул руку, приглашая последовать за щенком. Очарованная его улыбкой, она превозмогла чувство страха и доверчиво вложила свою руку в его. Продолжая улыбаться, он сжал ее ладонь. Чувство страха постепенно отступило. А когда Джонатан отвязал лодку и направил ее к середине озера, Шери неожиданно охватило чувство радости и восхищения. Водная гладь больше не пугала ее, она казалась ласковой и такой красивой в лучах солнца.

Менее чем через неделю она уже мастерски управлялась с парусом. А потом Джонатан научил ее ездить верхом…

— Шери… Шери, вы еще здесь? Я знаю, вы не уходили…

Обеспокоенный голос Джонатана вернул, ее к действительности.

— Да, да, я здесь.

Она отошла от ограждения террасы, где стояла, и села рядом с ним в качалку.

— Простите, я любовалась отсюда открывающимся видом. Я забыла, как это…

Она тут же осеклась, проклиная себя за несдержанность, и украдкой взглянула на Джонатана. Обратил ли он на это внимание?

— Чудесный вид, правда?

В его голосе слышалась тоска.

— Жду не дождусь, когда сам смогу вновь увидеть все это.

Шери придвинулась к нему ближе.

— Вы увидите, обязательно увидите, — зашептала она, взяв его руку и мягко сжимая ее.

— Спасибо вам, Шери. Спасибо за все, — с чувством произнес Джонатан, положив на ее руку свою ладонь.

Ее сердце забилось, как птица в клетке.

— Даже за нотации? — спросила она, не удержавшись от иронии.

Джонатан усмехнулся.

— За них особенно. Мне и Мэри Клер повезло, что вы с нами. — Он улыбнулся. — Если бы вы уже не устроились на работу в новый корпус больницы, я бы предложил вам остаться здесь в качестве няни.

Шери ничего не ответила. Но подумала: осталось бы его предложение в силе, если бы знал, кто она на самом деле?


8


На следующее утро Джонатан, опираясь на трость, полученную от доктора Херстфилда в больнице, спустился в кухню завтракать.

Шери наблюдала за тем, как он отважно преодолевал лестницу. И потом, глядя на него через стол, думала, что он никогда не выглядел лучше, чем сейчас. Ее восхищала его решимость начать жить по-новому.

— Тебе нравится твоя комната, Мэри Клер? — спросил Джонатан.

— Да, — ответила та, откусывая кусок тоста.

— Ты уже распаковала свой чемодан?

— Да, — сказала Мэри Клер и взяла стакан с апельсиновым соком.

Джонатан обреченно вздохнул и больше не делал попыток разговорить дочь.

— Можно я пойду? — вежливо спросила Мэри Клер несколько минут спустя.

— Конечно, — ответила Шери. — Не забудь, что сегодня мы едем в город. Твой папа должен встретиться с доктором Херстфилдом.

— Хорошо, — ответила Мэри Клер, соскользнув со стула и направляясь к двери.

— Мои попытки завязать с ней беседу явно не удались, — с искренним сожалением сказал Джонатан, как только дочь закрыла за собой дверь.

Шери собрала грязную посуду и отнесла к мойке.

— Вам надо просто проявить терпение, — сказала она. — Не стоит отчаиваться.

Джонатан снова вздохнул.

— К сожалению, терпение не является сильной стороной моего характера. Может быть, что-нибудь посоветуете мне? Я был бы весьма признателен.

Шери запустила посудомоечную машину и вернулась к столу. Ей было приятно, что он обращается к ней за советом, стремясь найти подход к своей дочери.

— Мэри Клер — очень отзывчивая девочка, она любит помогать. Вы можете попросить ее подать вам ботинки или найти щетку для волос или что-то еще. Вы даже можете послать ее с поручением в кухню.

— Прекрасная идея! И все-таки у меня такое подозрение, что, выполнив мою просьбу, она тут же убежит. Как бы сделать так, чтобы проводить с ней больше времени? Я не могу играть в настольные игры или почитать ей книгу, поскольку не вижу, — посетовал Джонатан.

— Но вы можете что-нибудь рассказать ей. Вспомните, что вам рассказывала мать в детстве. Мэри Клер готова часами сидеть и слушать сказки. Сейчас она в восторге от «Спящей красавицы». Я читала ей эту сказку не менее дюжины раз.

Шери увидела, как улыбка скользнула по лицу Джонатана.

— «Спящая красавица», говорите, — хмыкнул он. — Я в детстве как-то больше увлекался приключенческими историями вроде «Черной стрелы», «Робин Гуда», «Путешествий Синдбада».

— Любая из них подойдет, — заметила Шери, стараясь не показывать, как взволновала ее его улыбка.

— Итак, значит, будем рассказывать истории. На сколько часов назначена встреча с Филипом?

— На одиннадцать.

Доктор Херстфилд позвонил рано утром и справился о состоянии здоровья больного. Узнав, что все остается без изменений, он предложил Джонатану приехать к нему для обследования.

— Пожалуй, я поднимусь наверх. Думаю, пора заглянуть к Мэри Клер в гости, — заметил Джонатан.

— Прекрасная мысль, — откликнулась Шери, помогая ему встать.

Если бы только Джонатан мог знать, какое удовольствие испытывает она от одной лишь мысли, что нужна ему! Что без нее ему не обойтись! Но ирония ситуации заключалась в том, что если он догадается, кто она такая, то отвернется от нее. То же самое случится, когда он прозреет. Значит, ее счастье будет длиться лишь столько, сколько продлиться его несчастье. Ну почему судьба оказалась столь жестока ко мне? — с тоской спрашивала себя Шери и не находила ответа…

— Оставьте меня одного, — попросил Джонатан, когда они остановились у двери детской.

Шери замедлила шаги, взяла его руку и положила на дверной косяк. Потом тихо постучала в дверь комнаты Мэри Клер и быстро удалилась.

— Папа? Что ты здесь делаешь? — удивилась девочка, увидев Джонатана на пороге.

— Пришел тебя навестить. Можно?

— Конечно, — ответила Мэри Клер.

— Но мне понадобится твоя помощь, — сказал Джонатан, памятуя наставления Шери. — Я не хочу споткнуться и упасть.

— А что мне надо сделать? — полюбопытствовала девочка.

— Убери, пожалуйста, с пола все, что может мне помешать. Затем возьми меня за руку и подведи к твоей кровати. Я хочу рассказать тебе сказку.


— Привет, Шери и Мэри Клер! Рад видеть вас снова, — сказал доктор Херстфилд, выходя из кабинета вместе с Джонатаном. — Тебе нравится твой новый дом, малышка?

— Да, нравится, — робко ответила девочка, опустив голову.

Шери посмотрела на Джонатана и заметила признаки беспокойства на его лице. Кровоподтек над правым глазом уменьшился, и единственным явным свидетельством того, что он побывал в автокатастрофе, был красный рубец на лбу.

— К сожалению, я еще не смог показать дочери все поместье, — вздохнул Джонатан.

— У тебя еще будет достаточно времени для этого, когда зрение восстановится, — заверил его Филип, дружески похлопав по спине. — Я позвоню на следующей неделе, если, конечно, до этого ты не прозреешь и сам не свяжешься со мной, — добавил врач.

Попрощавшись с доктором Херстфилдом, Шери привычно взяла Джонатана под локоть и повела к лифту.

— Мы сейчас домой? — спросила Мэри Клер, когда они спустились в холл.

— Нам необязательно сразу возвращаться в «Земляную орхидею», — ответил Джонатан. — Хочешь прокатиться?

— А куда? — с любопытством спросила девочка.

— Ну, мы можем попросить Шери сначала покатать нас по городу, а потом мы отправимся домой, но по другой дороге. Вы не против, Шери?

— Да нет, что вы, — ответила она.

— Который сейчас час? — спросил Джонатан.

— Почти полдень, — ответила Шери.

— Мне хочется есть, — объявила Мэри Клер. — Можем мы где-нибудь остановиться и перекусить?

Шери почувствовала, как напряглась рука Джонатана, и поняла по этой реакции, что ему не слишком нравится идея дочери.

— Лучше мы купим гамбургеры и устроим пикник! — весело заявила Шери.

— О, пикник! Правда, здорово, папа?

Медсестра затаила дыхание. По тому, как он по-прежнему держался напряженно, ей показалось, что Джонатан не в восторге и от этого предложения. Но он неожиданно оживленно воскликнул, удивив и Шери, и Мэри Клер:

— Да, здорово! И я знаю подходящее место для пикника.

— Где? — спросила Мэри Клер, когда они проходили через автоматические двери больницы.

— Давайте сначала купим гамбургеры, — уклонился от ответа Джонатан. — Закусочная «У старины Бена» еще существует?

— Да, — ответила Шери, помогая Мэри Клер и Джонатану сесть в машину, и скомандовала: — Всем пристегнуть ремни!

Заметив, что Джонатан тщетно пытается выполнить ее указание, она наклонилась к нему, приподняла ремень и отыскала замок, который почему-то никак не хотел входить в паз.

— Я помогу вам.

И тут Шери неожиданно поняла, что практически лежит на коленях Джонатана. У нее пересохло в горле, внутри что-то ёкнуло. В панике она лихорадочно пыталась застегнуть ремень, но удалось ей это не сразу.

Дрожащими руками Шери закрепила свой ремень безопасности и подала машину назад.

— Да, — повторила она, — закусочная «У старины Бена» по-прежнему стоит на том же месте, что и десять лет назад.

— Простите, что вы сказали? — спросил Джонатан. — Ну, про десять лет?

— А… это я так, к слову, — нашлась Шери, надеялась, что он не заметит, как предательски прерывисто звучит ее голос.


Через полчаса они уже отъезжали от закусочной. Рядом с Шери на пустом пассажирском сиденье лежал коричневый бумажный пакет с гамбургерами, жареной картошкой, колечками лука и со стаканами с прохладительными напитками.

От аппетитного запаха пищи у нее текли слюнки.

— Ну, так куда дальше? — спросила она, обернувшись назад, к Джонатану.

— На территории поместья есть небольшое озеро. В молодости мы всегда устраивали там пикники и купались. Как только проедем поворот под вывеской «поместье "Земляная орхидея"», начнется грунтовая дорога. Вы не сможете не заметить ее.

— Так вы имеете в виду Голубое озеро, — догадалась Шери, и сердце ее бешено забилось.

— Ну да. Но откуда вы знаете?

— Я… — Шери запнулась, но снова быстро придумала правдоподобное объяснение. — В холле висит рельефная карта поместья. Я как раз сегодня утром рассматривала ее и заметила озеро.

— Ты в нем купался, папа?

— Да, все время. По крайней мере, до того лета…

Он внезапно замолчал. И Шери почувствовала, что ее пульс вновь учащенно забился.

— Какого лета, папа?

Шери затаила дыхание. Она знала, о чем думает Джонатан. Знала, что он чуть было не сказал: до того лета, когда Эйприл едва не утонула.

— О… до того лета, когда я уехал в Аделаиду, — сказал он. — С тех пор я ни разу не был на озере.


— Мы уже приехали? — спросила Мэри Клер спустя минут двадцать, когда Шери миновала вывеску, на которой был изображен изысканный желтый цветок, давший название поместью.

— Почти, — ответила Шери и свернула на грунтовую дорогу, ведущую к озеру.

Она не была здесь с той злополучной ночи. Но за последние десять лет часто думала о том, что тогда произошло, и особенно о том, как несправедливо и жестоко обошелся с ней Джонатан.

До той ночи ей казалось, что она нравится Джонатану, что он в какой-то степени даже увлечен ею. Но он неожиданно дал ей понять, насколько глубоко она заблуждалась на сей счет…


Она и Эйприл поехали в город, а в поместье возвращались на машине Элберта Манли вместе с его другом Кристофером Певерилом. Оба были учениками старших классов школы, в которой девушки учились.

Когда Эйприл предложила остановиться у озера, парни с готовностью согласились. Элберт тут же достал из багажника упаковку пива. Шери пить отказалась, но подруга с удовольствием опустошила одну банку и принялась за вторую. Она хихикала и вовсю заигрывала с парнями.

Шери пыталась остановить Эйприл. Она знала, как опасен алкоголь для тех, кто не привык к спиртному. Но подруге нравилось быть в центре внимания, и она ничего не желала слушать.

Парни не хотели отставать от девушки и тоже выпили по две банки. Эйприл намекнула, что неплохо было бы достать еще. Элберт и его друг, стремясь продолжить веселье, прыгнули в машину и отправились за выпивкой.

Радуясь тому, что они остались одни, Шери стала уговаривать Эйприл дойти до поместья пешком. Но та не пожелала возвращаться домой и вдруг заявила, что хочет искупаться. Сбросив туфли и оттолкнув пытавшуюся удержать ее Шери, она побежала к воде.

Шери стояла на берегу, с беспокойством наблюдая, как Эйприл плещется в озере. Когда же она поплыла на глубину, стала кричать, чтобы подруга повернула назад. Но та и не думала ее слушать. И скоро, судя по всему, выбилась из сил.

Когда голова неосторожной купальщицы исчезла под водой, Шери поняла, что что-то неладно, и бросилась на помощь. Она уже вытаскивала Эйприл на берег, когда появился Джонатан. Он бросился к сестре и стал делать ей искусственное дыхание.

Когда же он убедился, что жизнь Эйприл вне опасность, то огляделся и, увидев пустые жестянки из-под пива, набросился на Шери с упреками, полагая, что это она напоила его сестру. Не желая слушать никаких объяснений, он взвалил всю вину за происшествие на Шери и даже бросил в сердцах, что иного и не ожидал от дочери дебошира и алкоголика. Он заявил еще, что Эйприл не нужна такая подруга и что Шери следует отныне держаться подальше от его сестры…


— О, как здесь чудесно! — воскликнула Мэри Клер, отвлекая Шери от грустных воспоминаний. — Мы останемся здесь?

— Я только поищу место в тени, — сообщила Шери, останавливая машину под старым раскидистым деревом.

— Если вы посмотрите в багажнике, то наверняка найдете какую-нибудь подстилку, — сказал Джонатан, нащупывая ручку дверцы. — И побыстрее. Запах гамбургеров сводит меня с ума, — добавил он шутливо.

Шери заглушила двигатель и вышла из машины. Знакомый пейзаж поразил ее в самое сердце. Казалось, ничего не изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз.

— Мэри Клер, поищи-ка сухое место, — предложил дочери Джонатан.

— Вон там нам будет хорошо, — откликнулась девочка, показывая на лужайку почти у самого берега.

— Ты не отведешь меня туда? Я не хочу упасть или оказаться в воде, — попросил ее отец.

— Да, папа.

Шери улыбнулась, увидев, с какой трогательной заботой опекает отца маленькая девочка, и открыла багажник. Джонатан был прав: внутри она нашла сложенный вчетверо плед. Вытащив его, она закрыла багажник и поспешила к Джонатану и Мэри Клер. Расстелив плед на траве, она предложила всем устраиваться поудобнее.

— Теперь ты можешь сесть, папа, — заботливо произнесла Мэри Клер, гордая своей ролью помощницы.

— Ммм… это вкусно, — пробормотал Джонатан с полным ртом через несколько минут. — Надеюсь, соус не попал мне на подбородок и не испачкал рубашку, — сказал он с виноватой улыбкой.

Мэри Клер хихикнула.

— У тебя и в самом деле соус на подбородке, папа. Давай я вытру.

— Ну конечно.

Ему было приятно слышать веселый смех дочери. И от этого настроение его заметно улучшилось.

Мэри Клер отложила в сторону свой гамбургер, взяла салфетку, а затем осторожно стерла красноватую каплю с подбородка отца.

— Ну вот, теперь все в порядке, — удовлетворенно заявила она.

— Спасибо. Ну что бы я без тебя делал! — воскликнул Джонатан.

— Правда?

В голосе девочки слышалось сомнение. Она не знала, верить ему или нет.

— Ну конечно, правда, — заверил он дочь мягко и искренне, мечтая увидеть лицо Мэри Клер, взять ее на руки и крепко прижать к груди.

Шери наблюдала за разговором отца с дочерью, и сердце ее радовалось. Хотя Джонатан не мог видеть малышки, однако услышал неподдельную радость в ее голосе. Он сумел-таки сделать первый шаг навстречу Мэри Клер.

— Идея устроить пикник была замечательной, Шери! Спасибо вам! — поблагодарил Джонатан.

— Я всегда любила пикники, — отозвалась она, подумав, что бы он сказал, если бы знал, как этот пикник напоминает ей о том незабываемом лете.

Встав на колени, Шери начала собирать грязные салфетки и упаковочные пакеты из-под гамбургеров.

— Можно походить босиком по воде? — спросила Мэри Клер.

— Ну конечно, — ответил Джонатан. — Только держись поближе к берегу.

— Ладно! — воскликнула девочка, сбрасывая туфли и носки.

— Шери, как далеко мы от воды?

— В нескольких шагах. Я послежу за ней. Или мы вместе зайдем в воду.

— Папа, присоединяйся к нам, — предложила Мэри Клер.

— Я бы с удовольствием, но…

— Ну пожалуйста. Я буду держать тебя за руку, чтобы ты не упал.

Джонатан рассмеялся.

— Хорошо, договорились. Но только, если Шери пойдет с нами, — добавил он, подворачивая брюки и развязывая шнурки ботинок.

— Я согласна.

Мэри Клер крепко взяла отца за руку, и они пошли к озеру. Шери последовала за ними.

— Ух! — восторженно воскликнула Мэри Клер, когда ее нога коснулась воды.

Она обернулась и, подождав, когда подойдет Шери, тоже протянула ей руку.

Если бы кто-нибудь со стороны увидел их сейчас, то наверняка принял бы за счастливую семью, отдыхающую на берегу озера. И Шери знала в своем сердце, что никогда не сможет забыть эти драгоценные мгновения.

Ей всегда хотелось быть членом дружной семьи, испытывать чувство принадлежности к ней. После смерти матери она постоянно мечтала об этом. Десять лет назад ей показалось, что мечта готова осуществиться, что Джонатан однажды взглянет на нее и увидит в ней свою судьбу, влюбится в нее бесповоротно, как она в него.

Но фантазии не останавливались на этом. Шери представляла, как они поженятся, как у них родятся чудесные малыши, как они будут счастливо жить до глубокой старости…

Мэри Клер попыталась было побегать и поплескаться одна, оставив отца. Но тот не хотел отпускать ее, и по выражению его лица было видно, что ему явно не по себе.

— Давайте пойдем посидим на берегу, — предложил дочери Джонатан минут пять спустя.

Шери увидела, что Мэри Клер собирается возразить, и быстро вмешалась:

— Милая, если ты поможешь отцу добраться до лужайки, то потом сможешь еще побегать по воде, а я присмотрю за тобой с берега.

Отец и дочь, послушно взявшись за руки, направились к расстеленному на траве пледу. Шери следовала за ними на некотором расстоянии. Это было то самое место, где она вытащила Эйприл из воды. Именно здесь Джонатан отчитывал ее за то, в чем она была не виновата. В те дни она была молода, беззащитна и не умела постоять за себя. Но сейчас Шери уже не та. Иначе разве согласилась бы приехать сюда, чтобы ухаживать за Джонатаном…

— Смотри не уходи слишком далеко от берега, — предупредил Джонатан дочь, прежде чем сесть на плед.

— Хорошо, папа, — пообещала Мэри Клер и побежала к воде.

— Вы ее видите? — спросил озабоченно он Шери некоторое время спустя.

— Да, там, у берега мелко. Глубокое место значительно дальше.

Джонатан нахмурился, собираясь что-то сказать, но Шери опередила его.

— Ой, Мэри Клер машет вам рукой! — воскликнула она.

Джонатан помахал дочери в ответ. Усаживаясь поудобнее, он случайно задел Шери, и ее сердце встрепенулось.

— Это было одним из моих самых любимых мест в детстве, — сказал Джонатан, вздыхая. — И мне не нужны глаза, чтобы видеть, — все это сохранилось в моей памяти.

— Вам повезло, что у вас было такое чудесное место для прогулок, — заметила Шери, поглядывая в сторону озера.

Мэри Клер как раз наклонилась над водой, разглядывая что-то у своих ног.

— Знаю. Но, к сожалению, с этим озером связано и мое самое неприятное воспоминание.

Услышав эти слова, Шери замерла и перевела взгляд с Мэри Клер на Джонатана.

— Здесь чуть не утонула моя сестра.

У Шери пересохло в горле. К чему это Джонатан завел разговор о столь давнем происшествии? Уж не догадался ли он, кто она на самом деле?

— Это, должно быть, было ужасно, — еле слышно произнесла Шери, но голос ее прозвучал настороженно и как-то отстраненно.

— Это случилось лет десять назад, — продолжал Джонатан с задумчивым выражением лица. — Но смею заверить вас, что это из тех событий, которые быстро не забываются.

— Да, да, могу себе представить.

— Эйприл в ту ночь совершила ошибку… и, как потом выяснилось, я тоже.

— Вы? Я не понимаю… — прошептала Шери, заинтригованная его признанием.

— Сестра была на озере не одна. Ее сопровождала подруга, которую звали так же, как и вас.

Боясь пошевелиться или произнести хоть слово, Шери продолжала сидеть молча, ожидая продолжения рассказа.

— Я возвращался домой и решил, сам не знаю почему, завернуть к озеру. Когда я увидел на берегу мокрую, неподвижную Эйприл, то подумал сначала, что опоздал. Я сразу же стал делать ей искусственное дыхание, и она зашевелилась. Слава Богу, сестра оказалась жива! Это было в тот момент для меня самым главным.

Осмотревшись, я увидел пустые пивные банки и сразу догадался, что там произошло. Шери стояла поблизости и всхлипывала, при этом вид у нее был такой виноватый и напуганный, что я, потеряв голову, накинулся на бедную девушку.

Я неверно оценил обстановку и обвинил ее в том, что она принесла пиво и напоила мою сестру, в то время как на самом деле виноваты были приятели Эйприл, которые в тот момент отправились за новой порцией пива. А ведь это именно Шери спасла мою сестру, вытащив ее из воды. К сожалению, мне так и не представился случай извиниться перед ней за все, что я тогда сгоряча наговорил.

Шери по-прежнему молчала, потрясенная исповедью Джонатана. Ей даже на мгновение показалось, что она видит сон. Но нет, она чувствовала, как легкий ветерок колышет ее волосы, и слышала, как неподалеку жужжат пчелы.

Ее охватило непреодолимое желание раскрыться, сказать, что она и есть та самая Шери, о которой он говорил.

— Джон, — начала она, еще не зная, в какие слова облечь свои мысли. — Я хочу…

Но пронзительный, полный ужаса детский крик не дал ей договорить. Шери испуганно посмотрела в сторону озера и увидела опрометью бегущую к ним Мэри Клер.


9


Джонатан выругался и встал на колени. Если что-то случилось с Мэри Клер… Нет, невыносимо было даже думать об этом! Он слышал, как плачет его дочь, и снова гнев, раздражение и чувство беспомощности овладели им.

— Все в порядке. Крови нет, и ничего не сломано, — услышал он спокойный голос Шери.

Джонатан с облегчением перевел дыхание.

— Мэри Клер, милая, что случилось?

— Папа, я боюсь.

И она бросилась ему на шею так, что чуть не свалила его на траву.

— Ну, успокойся. Я с тобой, — утешал ее Джонатан, прижимая к себе.

Он никак не мог поверить, что именно к нему дочь бросилась за помощью.

— Чего ты боишься?

— Я играла в воде, и вдруг что-то задело мою ногу. Я подумала: а вдруг это змея? Такая же страшная, как та, о которой Шери читала мне вчера вечером.

— Ну, милая, в озере не водятся змеи.

Продолжая обнимать дочь, Джонатан с радостью думал, что впервые между ними не было никаких барьеров. И чувство любви и нежности охватило его, заставив забыть обо всем, кроме Мэри Клер. Он держал ее в руках, вдыхал ее нежный запах, наслаждался драгоценными минутами близости.

— Возможно, это были водоросли или головастик, проплывавший мимо, — попыталась найти объяснение случившемуся Шери, несказанно обрадованная тем, что отец и дочь наконец-то обрели друг друга.

— Я думала, что меня кто-то укусил за ногу. Я так испугалась!

— Ну, я тоже перепугался, — сказал Джонатан, ласково поглаживая волосы дочери. — Вот что я тебе предложу. Давай я поцелую пальчики на твоей ножке. Ведь папы для того и существуют. Один поцелуй — и вся боль уйдет прочь.

Мэри Клер рассмеялась, и ее смех был как бальзам для его сердца.

— Но, папа, ты же не видишь мои пальчики.

— Да, не вижу, но тем не менее найду их.

Он захватил рукой прядь ее волос.

— Это твои пальчики?

Смех Мэри Клер — веселый, заразительный — эхом отражался от спокойной глади озера и уносил его в детство. Он улыбнулся.

— Папа, это не пальчики, а мои волосы! — воскликнула его дочь, продолжая смеяться.

— Значит, я ошибся. Подожди, кажется, на этот раз я нашел их, — сказал Джонатан, нащупывая мочку ее уха.

Мэри Клер была в восторге от проделок отца.

Со своего места на другом конце пледа Шери смотрела, как Джонатан пытается завоевать сердце своей дочери. Ах, как бы она хотела смеяться вместе с ними, быть членом их семьи! Но это всего лишь пустые фантазии — она здесь не более чем наемная медсестра.

Мысли Шери вернулись к тому моменту, когда Джонатан с сожалением говорил о том, что так и не имел возможности извиниться перед ней.

Но хотя он самом деле испытывал чувство вины из-за того, что несправедливо обошелся с ней тем летом, это было лишь отражение его собственного понимания достойного поведения и справедливости. Не более того…

— Думаю, нам пора домой, — донесся до Шери голос Джонатана.

— Папа, мы ведь еще приедем сюда на пикник, правда?

— Ну конечно. А теперь Шери помоет тебе руки и ты поведешь меня к машине.

Мэри Клер с радостью сделала то, о чем просил отец.


Всю дорогу назад Шери молчала. Остановив машину перед домом, она заглушила двигатель и вышла. На улице еще стояла полуденная жара.

— Ну наконец-то появились! — послышался голос с террасы.

Шери обернулась и бросила удивленный взгляд на мужчину, стоящего на верхней ступеньке лестницы. Одетый в синие джинсы и в белую футболку, с крупными чертами лица и отдающими золотом волосами, он был на дюйм выше Джонатана, хотя и не такой красивый.

— Кейн! Черт тебя побери! Почему ты не позвонил и не предупредил о своем приезде? — спросил Джонатан, выбираясь с заднего сиденья машины.

— Боялся задержаться при пересадке в Мельбурне, — объяснил Кейн, спускаясь с лестницы навстречу им.

— Папа, кто это? — спросила Мэри Клер, боязливо прижимаясь к отцу.

— Твой дядя Кейн, — ответил Джонатан.

— Здравствуй, Мэри Клер! — приветствовал Кейн свою племянницу, весело ей улыбаясь. — Бог мой, как ты выросла! Последний раз, когда я тебя видел, ты была еще совсем дитя.

— Я? — удивленно спросила девочка.

— Ну конечно, ты, — ответил он, продолжая улыбаться. — Я полагаю, ты достаточно взрослая, чтобы обнять дядю. Ну, что ты на это скажешь?

Кейн наклонился и развел руки в стороны. Но Мэри Клер потупилась и не двинулась с места.

— Она обнимается лучше всех в городе, — заметил Джонатан.

— Да ну? — якобы недоверчиво протянул Кейн и сам взял племянницу на руки. — Твой папа утверждает, что ты обнимаешься лучше всех. Не хочешь показать мне, правда ли это?

Мэри Клер, явно очарованная своим дядей, быстро обвила ручками его шею.

— Джон, ты абсолютно прав. Она обнимается просто замечательно!

Затем Кейн обратился к Шери.

— А вы, должно быть, медсестра, с которой я говорил по телефону?

— Да, я Шери. Шери Корделл, — ответила она, вежливо улыбнувшись.

Она знала, что с его стороны ей не грозит разоблачение. Кейна не было дома тем летом — он путешествовал по Южной Америке.

— Приятно познакомиться с вами, Шери. Надеюсь, мой привередливый братец доставил вам не слишком много хлопот? — полюбопытствовал Кейн с ехидцей в голосе.

— Тебе нечего волноваться за Шери. Поверь, она вполне способна постоять за себя.

От этих слов Джонатана Шери зарделась.

— Рада познакомиться с вами, мистер Тревис, — сказала она, надеясь, что Кейн не заметит стыдливого румянца.

В голубых глазах молодого человека блеснул озорной огонек.

— Мистер Тревис — это мой отец. А меня зовите просто Кейном.

— Дядя Кейн? — спросила Мэри Клер.

— Да, принцесса.

— Принцесса? Но я не принцесса.

— Ну, для меня ты принцесса. Можно, я буду тебя так называть?

Девочка на секунду задумалась, а потом кивнула с важным видом.

— В холодильнике есть лимонад, — сказала Шери. — Пойдемте в дом, и я вас всех угощу.

— Лимонад? Это мне нравится, — заявил Кейн, опуская Мэри Клер на землю.

Шери привычно подошла к Джонатану и повела его в дом.


— Итак, что привело тебя домой, брат? — спросил Джонатан, беря стакан, который Шери дала ему прямо в руки.

— Недотрога. Она должна вот-вот ожеребиться. И я хочу быть рядом.

Хотя в «Земляной орхидее» всегда держали породистых лошадей, родители отдавали предпочтение парусному спорту. Джонатан прекрасно ездил на лошади, но относился к прогулкам верхом не более как к приятному времяпрепровождению. Кейн же ни о чем, кроме лошадей, не мог и думать.

— Кто такая Недотрога? — спросила Мэри Клер.

— Одна из моих любимых кобыл. Недотрога — это ее кличка.

— Как «принцесса» у меня? — спросила Мэри Клер довольным голосом.

— Точно!

— Но зачем лошадям клички? — спросила она, сморщив нос. — Какая разница, как кого из них зовут?

— Тебе не нравятся лошади?

Мэри Клер отрицательно покачала головой.

— Не очень.

— Мэри Клер в отличие от нас никогда не общалась с лошадьми, — заметил Джонатан.

— Понятно. Ну, скоро она узнает, какое это удовольствие. Может быть, когда Недотрога ожеребится, ты захочешь пойти посмотреть на малыша, а, принцесса?

Мэри Клер бросила взгляд на отца, потом на Шери. В ее глазах была нерешительность, но в то же время проскальзывали искорки интереса.

— Я пойду с тобой в конюшню, если хочешь, — предложил Джонатан.

— Ты действительно пойдешь со мной, папа? — Мэри Клер не могла скрыть удивления и радости.

— Конечно! И кто знает, может быть, к тому времени зрение вернется ко мне и я тоже увижу жеребенка, — сказал он с оптимизмом.

— Здорово! А когда родится малыш?

Шери не знала, что услышала Мэри Клер в ответ, потому что заметила, как уголки губ Джонатана дрогнули в улыбке, У нее тут же учащенно забился пульс и странная истома охватила тело. Она в смущении отвернулась и увидела, что Кейн внимательно и оценивающе разглядывает ее.

— Думаю, пора готовить ужин, — пробормотала Шери.

Выходя из гостиной, она почувствовала, как только что промелькнувшая мысль больно резанула ей по сердцу. Теперь, когда приехал Кейн, часы ее пребывания в этом доме сочтены — необходимость в ее услугах отпадет сама собой.


— Скажите, Шери, вы здешняя? — спросил Кейн, отодвигая пустую тарелку и откидываясь на стуле.

Джонатан настоял, чтобы они ужинали не в кухне, а в столовой.

Шери поднесла стакан с водой ко рту и сделала несколько глотков, прежде чем ответить.

— Нет, — сказала она спокойно.

— А откуда вы?

— Из Брисбена. А что вы делали в Англии? — спросила она в свою очередь, пытаясь перевести разговор на другую тему.

— Сопровождал родителей, которые хотели вспомнить прошлое и еще раз ощутить атмосферу подготовки к парусным гонкам.

— А правда ли, что Англия такая же красивая, как на картинках?

— Да, очень похоже. Но скажите мне, где…

— Не хотите ли кофе? — спросила Шери, полная решимости увести разговор от обсуждения ее прошлого.

— Не сейчас, спасибо. Ростбиф был просто объедение. Кстати…

— Я рада, что вам понравилось. Извините, мне надо убрать посуду и пойти приготовить все необходимое для кофе.

Она встала из-за стола, собрала пустые тарелки и отправилась в кухню.

— А Шери не любит говорить о себе, — задумчиво произнес Кейн.

— Похоже на то, — ответил Джонатан, подумавший то же самое, когда заметил, как избегает Шери вопросов брата. — Как думаешь, сколько ей лет?

— Около двадцати пяти или двадцати семи. И она очень симпатичная, если это тебе интересно, — ответил Кейн.

— У Шери чудесные волосы, — сказала Мэри Клер. — Длинные, каштановые и вьются на концах. Она иногда связывает их сзади в хвост лентой.

— Но самое привлекательное в ней — это глаза, — мечтательно произнес Кейн. — Зеленые, и, хотя, возможно, я ошибаюсь, в них постоянно таится грусть…

Он замолчал, из чего Джонатан сделал вывод, что Шери вернулась.

Кейн больше не делал попыток разговорить медсестру. И Джонатан, слушая, как брат перескакивает с одной темы на другую, пытался представить, как выглядит Шери.

У нее были длинные каштановые волосы и печальные зеленые глаза — так утверждали Мэри Клер и Кейн. Воображение дорисовало овальное, книзу несколько заостренное лицо, аккуратный, чуть вздернутый носик и чувственный рот.

Из того, что она сделала для него за последнюю неделю, Джонатан пришел к выводу, что это женщина с сильным характером. Улыбка пробежала по его губам, когда он вспомнил, как Шери отчитала его за слабоволие и бесхарактерность.

Она была также нежная, любящая, терпеливая и обращалась с Мэри Клер как с собственной дочерью. Он не мог вспомнить никого среди знакомых, кто хоть отдаленно напоминал бы ее. И уж ни в какое сравнение она не шла с Айрис — особой эгоистичной и себялюбивой.

Он попытался удержать в голове нарисованный образ. Было в нем что-то очень знакомое, что-то от той Шери, с которой некогда дружила его сестра. Хотя нет, скорее всего, здесь сыграло роль ассоциативное восприятие ее имени.

— Знаешь, Джон, как только ты выздоровеешь и приступишь к работе в юридической фирме, нам понадобится экономка.

— Естественно.

— Может быть, Шери согласится работать у нас на постоянной основе? Что вы скажете на это?

— Спасибо, но у меня уже есть работа, — ни секунды не задумываясь, ответила Шери.

— Правда? И где же?

— В новом корпусе больницы. Я приступаю к работе в сентябре.

— Отлично. У нас есть время, чтобы попробовать вас переубедить, — заключил Кейн. — Вас можно подкупить? Учтите, я не поскуплюсь!

Шери громко рассмеялась. Мягкая мелодичность ее смеха заставила Джонатана снова призадуматься. Нет, определенно есть что-то знакомое в этом голосе. Казалось, ответ находился где-то рядом, но все время ускользал от него.

Внезапно где-то в глубинах памяти шевельнулась неясная догадка. Может быть, они уже встречались раньше? Чувство узнавания охватывало его все сильнее с каждой минутой.

Шери — медсестра. Вполне возможно, что он сталкивался с ней в той же Аделаиде. Но тогда она должна была бы упомянуть об этом. А если этого не сделала, то почему?

Джонатан нахмурился. Ему хотелось, чтобы Кейн вовлек Шери в разговор, и тогда, вполне вероятно, он услышал бы то, что помогло бы ему разгадать загадку. Имя Шери Корделл ничего ему не говорило.

Снова послышался звонкий музыкальный смех Шери, и на этот раз Джонатан с уверенностью мог сказать, что слышал его раньше.

Потягивая кофе, он слушал, как брат болтает с Шери и Мэри Клер, рассказывает им о поездке в Англию. Поведал он и забавную историю об одной лошади, которую надеялся купить.

На какое-то мгновение Джонатану показалось, что Кейн откровенно заигрывает с Шери. Не зря же он сказал раньше, что медсестра симпатичная. Джонатан недовольно нахмурился, раздраженный пришедшей на ум мыслью.

Шери… По-французски это означает «дорогая». Удивительно, как часто я стал думать о ней, размышлял Джонатан позже ночью, лежа в кровати. Дом давно затих, но он все не мог заснуть.

Позевывая, он спустил ноги на пол и встал. Проведя рукой, нашел на спинке кровати свои брюки. Хотя Джонатан уже начал привыкать к темноте, но ему потребовалось значительное время, чтобы одеться и спуститься в кухню…

Наверху, в комнате Эйприл, Шери открыла книгу. Не в состоянии заснуть, она решила немного почитать и, просмотрев книжные полки, выбрала старый, но любимый роман Шарлотты Бронте «Джен Эйр».

Шери не мог не понравиться гордый и независимый сэр Рочестер, который всегда напоминал ей Джонатана. Тем более сейчас, когда слепота роднила их еще больше. И оба мужественно переносили постигшие их несчастья.

Приглушенный звук, донесшийся снизу, привлек внимание Шери. В кухне определенно кто-то ходил. Вероятно, это был Кейн. После того как помог ей вымыть посуду, он пошел в конюшню проверить, как там Недотрога. Может быть, что-то случилось и нужна ее помощь?

Отбросив одеяло, Шери сунула ноги в домашние тапочки, накинула халат и поспешила к двери. Но на лестнице вдруг заколебалась: стоит ли идти туда, где тебя, возможно, не ждут? Неожиданно она услышала сдавленное ругательство, вслед за которым раздался глухой стук.

Шери бросилась в кухню и включила свет. Пораженная, она увидела Джонатана, распростертого на полу рядом с упавшим стулом.

— О Господи! Что случилось?

Она отодвинула стул на безопасное расстояние и склонилась над Джонатаном, моля Бога, чтобы он не ушибся при падении.

— Черт бы побрал этот стул! — пробормотал Джонатан, принимая сидячее положение.

— Вы не пострадали?

— Я — нет, но моя гордость — да, — ответил он угрюмо.

Шери улыбнулась.

— Однако что вы делаете тут, внизу? Если вам что-то понадобилось, надо было просто постучать мне в дверь или позвать.

Джонатан сделал неудачную попытку встать.

— В доме тихо. Я думал, все спят. Не хотелось вас будить.

— Давайте я помогу вам подняться.

Шери старалась не обращать внимания на то, что он по пояс обнажен. Едва ее взгляд пробежал по черным завиткам волос на его широкой груди, как неожиданно захотелось погладить это сильное, мускулистое тело.

Сердясь на себя за то, что позволила мыслям увести ее в запретный мир сладострастия, Шери разжала руки и отступила на шаг, задев стул, который до этого свалил Джонатан. Испуганно ойкнув, она отпрянула и натолкнулась на Джонатана. Это прикосновение подействовало на нее, как удар электрического тока.

— Эй, — удивленно воскликнул Джонатан, удерживая ее за талию. — Что с вами?

Шери задохнулась от волнения. Она чувствовала его теплое дыхание на своем подбородке, ощущала запах кожи. Ей хотелось высвободиться из его рук, но ноги как будто приросли к полу.

— Шери…

Услышав свое имя, произнесенное шепотом, она затрепетала, чувства смешались, заглушая собой голос разума.

Пульсирующая напряженность, возникшая между ними, соединила их в единое целое. Сильный аромат ландыша сводил Джонатана с ума, а ощущение близости податливого женского тела подобно вспыхнувшей спичке готово было сжечь его дотла.

Он крепко сжал Шери в объятиях и нашел своими губами ее уста. Взрыв долго сдерживаемого желания и жар страсти сотрясали его тело.

Ее губы приоткрылись, то ли от удивления, то ли поощряя его. Но разве об этом в такие минуты думают? Кончиком языка он проник во влажную глубину ее рта. А когда почувствовал, что ее язык задвигался в ответном танце, страсть охватила его целиком.

Проведя руками вверх к ее плечам, он ощутил шелковую мягкость волос. Казалось, он не мог насытиться ею — этим ароматом, этой близостью тела.

Джонатан хотел се. Здесь, сейчас, немедленно. И ему не нужно было видеть, чтобы знать: она жаждет того же. За гулом стремительно мчащейся по венам крови он слышал, как бьются их сердца в едином ритме. Никогда еще он не чувствовал себя таким возбужденным, как сейчас. Он притянул ее ближе, чтобы дать ей почувствовать, как она заводит его.

Шери еле слышно застонала. И Джонатан был уверен, что если не овладеет ею сейчас же, то сойдет с ума.

Внезапно открылась дверь.

— О, простите!

Услышав голос Кейна, Шери инстинктивно отпрянула от Джонатана и вырвалась из его объятий.

— Шери…

Джонатан пытался удержать ее, но она уже была вне досягаемости.

— Извините, — смущенно пробормотала Шери.

И прежде чем Джонатан смог ответить, он услышал звук шагов, быстро удаляющихся прочь.


10


Джонатан поцеловал ее! Он в самом деле поцеловал ее! И это был не сон. Тело Шери продолжало трепетать, напоминая, как она хотела близости с ним… И продолжает хотеть.

Вернувшись в спальню и плотно закрыв дверь, Шери поднесла пальцы к губам. Она еще чувствовала его уста на своих, еще не могла опомниться от того всплеска эмоций, который охватил их подобно вспышке фейерверка на празднике.

Он пробудил в ней всю мощь желания и страсти, которые до этого таились где-то в самом удаленном уголке ее сердца. Заставил испытать чувство неведомого доселе наслаждения одним лишь поцелуем.

Шери жаждала отдаться ему и, когда он крепче прижал ее к себе, сразу почувствовала, как сильно он ее хочет. Даже сейчас при одном воспоминании об этом ее сердце начало бешено биться, и она приложила руку к груди, стараясь его успокоить.

Как она посмотрит ему завтра в лицо? Шери вспомнила, насколько внезапно все закончилось, и чуть не рассмеялась, подумав, что вела себя на редкость глупо. Ведь Джонатан не мог видеть ни ее пылающего от стыда лица, ни огня страсти в глазах.

Сбросив халат, Шери подошла к кровати и легла поверх одеяла. Что бы произошло, если бы не появился Кейн? Неужели они с Джонатаном занялись бы любовью?


— Вы еще спите? — спросила Мэри Клер.

Шери открыла глаза и увидела девочку, стоящую у кровати. На ней были розовые шорты и блузка такого же цвета с короткими рукавами.

— Мэри Клер! Что ты здесь делаешь?

Шери испуганно села на кровати. Неужели она проспала?

— Я давно встала, — ответила малышка. — Папа тоже уже проснулся. Он просил меня не беспокоить вас, но…

— Тогда почему ты здесь? — спросил Джонатан.

Его голос заставил Шери вздрогнуть. Она бросила обеспокоенный взгляд мимо Мэри Клер к двери, где он стоял. Джонатан был одет в обрезанные снизу джинсы и в голубую тенниску, и эта простая одежда придавала ему домашний и очень уютный вид.

Черные волосы были еще влажные после душа. Он пытался расчесать их, чтобы привести в порядок, но результат оказался не слишком впечатляющим. Несколько темных прядей падали на лоб, прикрывая заживающий шрам. Припухлость и кровоподтек над глазом спал. Словом, Джонатан выглядел потрясающе мужественным и сексуальным.

— Все в порядке, Мэри Клер. Я рада, что ты разбудила меня. Вероятно, я не слышала будильника, — объяснила Шери, делая попытку встать.

— Пойдем вниз, детка. Пусть Шери оденется. Если ты мне поможешь, мы сделаем стакан апельсинового сока.

— Хорошо, — сказала Мэри Клер и, бросив веселый взгляд на Шери, подбежала к отцу.

Как только Шери осталась одна, она поспешно поднялась и отправилась в ванную. Приняв душ, надела белые шорты и цветастую блузку без рукавов. Собрав волосы в пучок, она завязала их узлом…

— Кто хочет оладьи? Или, может быть, лучше приготовить тосты и яичницу? — спросила она бодро, когда вошла в кухню.

— Оладьи! — воскликнула Мэри Клер. — Обожаю оладьи!

— Я тоже, — заявил сидящий за столом Джонатан.

— Ну что ж, тогда испечем оладьи.

Шери открыла дверцу шкафа и достала большую чашку. Насыпав в нее муки, замесила тесто. Потом включила кофеварку.

Казалось, ей бы радоваться тому, что они с Джонатаном не испытывают неловкости в общении. Но вместо этого она была разочарована и даже немного раздражена тем, что Джонатан ведет себя как ни в чем не бывало, словно забыл об их вчерашнем поцелуе.

— Доброе утро! — приветствовал их Кейн, входя в кухню через заднюю дверь.

Шери почувствовала, как зарделись ее щеки. Воспоминание о том, что он застал ее в объятиях Джонатана, было еще слишком свежо в памяти.

— Что за ночь, что за утро, что за прелестный день! — воскликнул Кейн жизнерадостно и тут же поинтересовался: — Кофе готов?

— Доброе утро! Кофе поставлен, но еще не готов, — ответила ему Шери.

Кейн выглядел невыспавшимся и усталым, как будто кутил ночь напролет. И тут Шери вспомнила о кобыле. Ну конечно же!

— Недотрога! Она что, ожеребилась? — спросила Шери, уверенная, что именно этим объясняется внешний вид Кейна.

— Да. Около пяти часов утра.

— Но это же здорово! — воскликнул Джонатан. — И кто родился у счастливой мамаши? Сын или дочь?

— Сын. И поверьте мне, настоящий красавец, — с гордостью произнес Кейн и спросил: — Кто хочет пойти со мной в конюшню после завтрака посмотреть на малыша?

— Я с удовольствием взгляну, — сказала Шери.

— Может быть, мы пойдем все вместе? — предложил Джонатан.


Кейн и Мэри Клер шли впереди, Шери и Джонатан позади них.

Едва он взял Шери под локоть, ее как будто снова пронзило электрическим током. Она едва поборола стремление отдернуть руку, ибо с этим прикосновением к ней вернулись желание и сладостная боль, которые вроде бы поутихли к утру.

Она не переставала напоминать себе, что вчерашний поцелуй был случайным. И хотя не сожалела о произошедшем, но для себя решила, что не позволит, чтобы это повторилось опять.

Джонатан, идя рядом, не мог не чувствовать напряжения, исходящего от нее. И был уверен, что знает причину ее состояния.

Ему хотелось остановиться, заключить ее в объятия и снова ощутить вкус ее сладких чувственных губ.

И более чем когда-либо он хотел взглянуть Шери в глаза, чтобы убедиться: вчера она испытала то же наслаждение, что и он. И жаждала его так же, как он ее.

Его мгновенная реакция была подобна вспышке молнии, и он не мог припомнить кого-то еще, кто возбуждал бы его так, как Шери. Как жаль, что она убежала, оставив его страсть неудовлетворенной.

Если бы Кейн выбрал другое время, то он, Джонатан, наверняка овладел бы ею прямо на кухонном столе. Появление брата спутало все карты, и в результате Джонатан провел ночь в муках.

Он и сейчас все еще был возбужден, и ему стоило больших трудов делать вид, будто между ними ничего не произошло. Джонатан не знал, как и когда это случилось, но Шери терпением и лаской постепенно растопила лед в его сердце.

— Шери, я должен перед вами извиниться, — произнес Джонатан.

Его хрипловатый голос вызвал у нее холодную дрожь.

— За что? — спросила она спокойно, на самом деле прекрасно зная, о чем идет речь.

— За свое поведение прошлой ночью. Я потерял над собой контроль. Простите.

Он извиняется — значит, сожалеет, что поцеловал ее! Эта мысль болью отозвалась в ее сердце, но Шери тут же взяла себя в руки.

— Это был всего лишь поцелуй, — сказала она нарочито равнодушно и добавила, чувствуя себя совершенно потерянной: — Извинения приняты.

Джонатан споткнулся, и тело его подалось вперед. Шери отреагировала мгновенно, тут же подхватив его… И во второй раз оказалась в его крепких объятиях.

Ей стало жарко, и она почувствовала, как желание вновь пробуждается в ней. Его губы были всего в нескольких дюймах от нее. Она еле сдерживалась, чтобы не впиться в них своими устами.

Шери попыталась отступить назад, но Джонатан не хотел отпускать ее. Напряжение достигло предела.

— Спасибо. Я такой неуклюжий.

Она продолжала ощущать его горячее дыхание, тело ее трепетало, кружилась голова.

— Не за что, — ответила Шери, надеясь, что он не заметил легкой дрожи в ее голосе.

Когда они подошли к ограде, Шери увидела двор и хозяйственные постройки, число которых возросло с тех пор, как она была здесь в последний раз.

Кейн открыл ворота.

— Мы перевели Недотрогу в новую конюшню перед тем, как я улетел в Англию. Здесь мы содержим лошадей, которых используем для верховой езды. Тут спокойнее, — объяснил он, когда Шери и Джонатан прошли внутрь.

Конюшня была светлая и просторная, с десятью стойлами, по пять на каждой стороне.

— Недотрога в крайнем стойле слева, — сказал Кейн, когда они чуть прошли вперед.

Несколько лошадей высунули головы над дверцами и с любопытством косились на вошедших.

— Подождите минутку. Я сначала посмотрю, как себя чувствуют мать и жеребенок.

Вдыхая знакомый запах конюшни, Шери улыбнулась, ибо в ней пробудились воспоминания о счастливых минутах прошлого.

Лошадь, стоящая в ближайшем к ней стойле, фыркнула и тряхнула головой.

Мэри Клер бросилась к отцу, схватив его за руку.

— Папа, я боюсь.

— Здесь нечего бояться, — заверил ее Джонатан. — Давай я возьму тебя на руки.

— Да, папа, пожалуйста.

Джонатан освободился от руки Шери, наклонился, поднял дочь и прижал к груди.

— А теперь скажи мне, что ты увидела страшного.

— Б-большую лошадь. Она смотрит на меня.

— Она что, показывает тебе зубы или пытается укусить тебя?

Мэри Клер нервно засмеялась.

— Нет. Лошадь кивает головой и смешно фырчит, — сказала девочка.

— Она просто нюхает воздух, пытаясь уловить твой запах. Лошади любопытны, вот и все. Не так часто сюда заходят такие хорошенькие девочки, как ты, — сказал отец, улыбаясь. — Какого она цвета?

— Коричневая с маленьким белым пятном на носу, — ответила Мэри Клер уже более уверенно.

— Их клички написаны на двери стойла. Шери, как зовут эту лошадь?

— Матильда…

Она смотрела на табличку и не верила своим глазам. Так звали лошадь, на которой она училась ездить верхом. Это была кобыла, которая, как уверял Джонатан, имела на редкость спокойный нрав. И это действительно оказалось так.

— Матильда. Да это наша старая знакомая! — воскликнул Джонатан с нежностью в голосе. — Матильда — любимая лошадь твоей бабушки, Мэри Клер. Она очень добрая и спокойная. Эй, Тильди, как поживаешь?

Лошадь тихо фыркнула в ответ на его голос.

— Она говорит нам «привет», — пояснил Джонатан.

— Все в порядке. Пойдемте посмотрим наше новое пополнение, — сказал Кейн, подходя к ним.

Джонатан опустил дочь на пол. С резвостью, которая удивила Шери, Мэри Клер подбежала к своему дяде. Вместе они подошли к стойлу, где находился жеребенок.

— Ведите себя спокойно. Не напугайте его, — предупредил Кейн. — Принцесса моя, ты его лучше рассмотришь, если я приподниму тебя.

Кейн наклонился и взял девочку на руки. Как только Мэри Клер увидела жеребенка, стоящего возле кобылы, она широко раскрыла глаза от удивления.

— Посмотрите! Он такой милый! — закричала Мэри Клер, когда Кейн поставил ее обратно на пол. — Папа, посмотри! — обратилась она к отцу с сияющим лицом, какого Шери до сих пор не приходилось видеть.

— Если бы я мог, — вздохнул Джонатан, но в голосе его не было ни горечи, ни раздражения.

Зато Шери заметила в его глазах застывшие слезы, и сердце ее дрогнуло.

В последние несколько дней Джонатан прилагал огромные усилия, чтобы думать не о себе и своей болезни, а о дочери и об отношениях с ней. И эта линия поведения явно начинала приносить плоды.

Мэри Клер была нежная, любящая и внимательная девочка, готовая прийти на помощь, и любовь отца, которую он демонстрировал постоянно, неузнаваемо изменила их отношения.

— Он просто прелесть, — охотно подтвердила Шери, придя в искреннее восхищение от рыжего жеребенка с «белыми носочками» на тонких передних ногах.

— Я смотрю, вся семья пришла полюбоваться на отпрыска Недотроги! — раздался голос позади них.

— Мартин, я и не знал, что ты все еще здесь.

Кейн повернулся, чтобы поприветствовать подошедшего мужчину.

— Да вот решил взглянуть на малыша еще раз, прежде чем уйти.

— Ты помнишь моего брата Джонатана? — спросил Кейн. — Эта маленькая леди его дочь Мэри Клер. Другая милая леди — Шери Корделл. А это Мартин Гудмен, наш местный ветеринар.

— Шери Корделл, — произнес Мартин, рассматривая медсестру. — Не знаю почему, но мне ваше лицо кажется знакомым, — сказал он, дружески улыбаясь. — Мы не встречались раньше?

Шери испугалась было, но потом успокоилась. Слава Богу, Мартин, кажется, не узнал ее. Она облегченно вздохнула.

— Нет, не думаю, — ответила Шери.

Она с любопытством смотрела на ветеринара, отметив про себя, что он сильно располнел с тех пор, как они виделись в последний раз. Интересно, знал ли он, что Эйприл когда-то была неравнодушна к нему?

— Работа ветеринара очень благодарная, — сказала Шери, ловко меняя тему разговора. — Приятно видеть результаты своего труда.

— Да, это так, — благодушно отозвался ветеринар.

— Мэри Клер первый раз видит так близко лошадей, — сказал Кейн.

— Малышка, а ты не хочешь погладить жеребенка? — спросил Мартин.

Девочка уставилась на Мартина, не веря собственным ушам.

— А можно? — спросила она, затаив дыхание.

— Пойдем со мной, — предложил Джонатан, жалея, что не ему первому пришла в голову столь замечательная идея, но довольный реакцией дочери.

— Я с вами, — тут же отозвался Кейн.

Джонатану было приятно, что Мэри Клер захотела поближе подойти к жеребенку, что любопытство, как это обычно и бывает у большинства людей, пересилило страх.

За последние несколько дней их отношения с дочерью изменились в лучшую сторону, и он знал, что этим во многом обязан Шери. Мэри Клер привязалась к медсестре и, несомненно, расстроится, когда та уедет. Неожиданно Джонатан понял, что не только его дочь станет грустить по Шери…

Из одного стойла послышалось знакомое ржание Матильды, а затем едва слышный женский шепот.

Нащупывая руками дорогу вдоль стойл, Джонатан направился на звук заинтриговавшего его шепота.

— У нас были славные времена, правда, милая? — говорила Шери. — Ты самая терпеливая и добрая лошадь на свете. — В ее голосе слышались грусть и нежность. — Ты замечательная, как и Эйприл, которая дружила со мной, как и Джон, который научил меня не бояться воды и ездить верхом.

Джонатан нахмурился. О чем это она говорит? И тут его осенило. Она — та самая Шери, школьная подруга его сестры! Иного объяснения странностям ее поведения, случайным оговоркам просто быть не могло.

Почему он не узнал ее сразу? Наверное, потому, что не верил в совпадения. Разве возможно второй раз встретить на своем пути красавицу с каштановыми волосами и с зелеными глазами, в которых можно утонуть?

Ничего удивительного, что Шери не хотела говорить о прошлом и колебалась, прежде чем приняла предложение работать на него. В последний раз, когда они встречались, он резко отчитал ее за безответственное поведение, по существу обвинив в том, что произошло с Эйприл. Джонатан мог лишь предполагать, что единственная причина, по которой Шери согласилась помочь ему теперь, — это его слепота.

Сожаление и стыд охватили его. Он тогда набросился на несчастную девушку, не подумав. И чувство вины, которое Джонатан испытывал из-за этого, отягощало его совесть все десять лет. Он не мог забыть отчаяния, которое прочел в прекрасных зеленых глазах.

Он стольким ей обязан и должен искупить свою вину прежде, чем она уйдет из его жизни во второй раз!


11


— Шери, нам надо поговорить, — сказал Джонатан.

С тех пор как они вернулись из конюшни, он никак не мог остаться с ней наедине, чтобы окончательно убедиться, что она действительно та самая Шери. Сначала Мэри Клер крутилась возле отца, пытаясь узнать подробнее о пони, который был у него в детстве. Потом Шери занялась приготовлением обеда. И, лишь отослав Мэри Клер за книгой о лошадях, которую она видела на полке, Джонатан получил возможность поговорить с Шери.

— Что-нибудь случилось? — спросила она, удивившись серьезности его тона.

Она поставила блюдо с бутербродами с ветчиной, сыром и помидорами на стол и стала доставать тарелки и салфетки из буфета.

— Да нет. Все в порядке. Только я хочу спросить…

— Я нашла ее! — закричала Мэри Клер, вновь появившись в кухне.

— Мы посмотрим ее после обеда, — пообещала Шери.

— Здесь что-то говорят об обеде? — спросил Кейн, входя, как обычно, через заднюю дверь.

— У вас прекрасное чувство времени, — отметила Шери, улыбнувшись.

За весь день Джонатан так и не смог хоть на минуту остаться с Шери один на один. Он удалился к себе, решив поговорить с ней перед тем, как она пойдет спать.

Когда все поели и разошлись, Шери вытерла руки и уже собиралась уйти из кухни, когда столкнулась с Джонатаном, который внезапно появился перед ней.

— О, простите. Я не слышала, как вы пришли, — сказала Шери, машинально вытянув руку, чтобы поддержать его.

Джонатан тоже отреагировал на столкновение, но поскольку не мог видеть ее, то случайно уперся рукой прямо ей в грудь.

Опешив от неожиданности, Шери не знала, как поступить. Кровь застучала в висках, голова начала кружиться.

— Я не сделал вам больно? Простите.

Голос Джонатана был расстроенный, на лице читалось беспокойство.

— Нет, все в порядке. Просто вы напугали меня, — сказала она, стараясь не замечать, как бешено бьется сердце.

Неловкая пауза продлилась несколько секунд.

— Вам не нужна помощь? Вы уверены, что сможете…

— Конечно. Такое впечатление, что я наверстываю упущенное. Мы с Мэри Клер, кажется, нашли общий язык, и за это я должен благодарить вас.

— Я только подсказала вам верный путь, вот и все, — скромно потупилась Шери.

Тем не менее ей конечно же было приятно сказанное им.

— Мне надо привести в порядок кухню.

С этими словами она хотела прошмыгнуть мимо него, но Джонатан остановил ее.

— Нам следует поговорить.

— Ну конечно, — ответила Шери, одновременно спрашивая себя, не собирается ли он объявить, что больше не нуждается в ее услугах.

При этой мысли сердце ее сжалось от боли, но она понимала, что это реальность, с которой рано или поздно придется смириться.

Шери вернулась в кухню и загрузила посудомоечную машину. Потом, взяв швабру, начала мыть кафельный пол…

Вдруг музыкальная мелодия звонка заполнила дом. Нахмурившись, Шери отставила швабру. Открыв парадную дверь, она увидела мужчину и женщину. Мужчине было около шестидесяти лет. На нем были синие джинсы, рубашка в клетку и ковбойская шляпа. Женщина выглядела на десять лет моложе. Это была блондинка в узких белых брюках и в ярко-красной блузке с глубоким вырезом.

— Здравствуйте, — сказала с улыбкой Шери.

— Кто вы? — резко спросила женщина, не ответив на приветствие.

— Я… я работаю здесь, — растерянно ответила Шери.

Женщина решительно прошла в холл. Мужчина последовал за ней, бросив на Шери виноватый взгляд.

— Сообщите Кейну, что пришли Вивьен и Адам Олдингтон, — бросила женщина.

— Хорошо, — пожала плечами Шери.

Закрыв дверь, она направилась к лестнице. Но не успела сделать и нескольких шагов, как услышала голос женщины. На этот раз та обращалась к мужу.

— Это, должно быть, новая экономка. Не могу сказать, что я в восторге. Хотя найти хорошую прислугу нынче непросто.

Шери поднималась по ступенькам и не могла понять, чем вызвала неудовольствие дамы. Джонатан стоял наверху. Он услышал звонок, и ему стало любопытно, кто пришел. Скрип ступенек и знакомый аромат ландыша подсказали ему, что приближается Шери.

— Олдингтоны явились, — сказал он тихо, чтобы его не услышали снизу. — Удивительно, но некоторые люди никогда не меняются.

— Да, похоже на это.

— После того как сообщите Кейну о гостях, зайдите ко мне. Я все-таки хочу с вами поговорить.

— Да, конечно, — ответила Шери упавшим голосом.

Передав Кейну, что его ждут, она заглянула к Мэри Клер. Девочка крепко спала, обняв плюшевого щенка, которого Шери впервые заметила у нее еще в больнице.

Казалось, прошла вечность с тех пор, хотя на самом деле она прожила в этом доме чуть больше недели, неожиданно снова став частью семьи Тревис.

Шери наклонилась и поцеловала Мэри Клер в щеку. Ей будет ужасно не хватать ее, впрочем, как и Джонатана. Слезы застилали Шери глаза.

Если только… Мысли кружились в голове, как пчелы в жаркий полдень над цветущим лугом, но она гнала их прочь. Не должно быть никаких «если». Ее наняли на работу. Она прислуга, и ничего больше. И, судя по словам Вивьен, отнюдь не образцовая. Ей следует помнить об этом.

Тяжело вздохнув, Шери вышла из комнаты. Затем остановилась у двери Джонатана. Набравшись мужества, чтобы выслушать объявление о своем увольнении, — а она была уверена, что речь пойдет именно об этом, — Шери постучала.

— Входите!

— Вы хотели поговорить со мной.

— Да.

Джонатан сидел в кресле, в том самом, в котором находился, когда она отчитывала его за пренебрежительное отношение к дочери. Но это был совсем другой человек — никакого потухшего взгляда, никаких опущенных плеч. Она увидела уверенного в себе мужчину, готового смело смотреть действительности в глаза… если, конечно, так можно было выразиться в сложившейся ситуации.

— Я так полагаю, что вы хотите рассчитать меня, — сразу же приступила к сути разговора Шери, чтобы не мучиться понапрасну.

— Вы думали, что я собираюсь вас уволить?

— Да, теперь, когда ваш брат вернулся из Англии, вы вполне можете обойтись без моей помощи.

— Бог с вами, Шери. Кейн не умеет позаботиться о себе еще хуже, чем я. Да мы пропадем тут без вас!.. Нет, дело не в этом.

Он сделал паузу.

— Я слышал, как вы разговаривали сегодня утром с Матильдой.

— Что?

Сердце Шери тревожно забилось.

— Мне все время казалось, что в вас есть что-то знакомое. Вы — та самая Шери, школьная подруга Эйприл?

Шери немного помолчала, прежде чем ответить.

— Да, та самая.

— Почему же не сказали мне об этом еще раньше, в больнице? — спросил Джонатан, в его голосе слышалось искреннее недоумение.

— Насколько мне помнится, нашу последнюю встречу у озера не назовешь приятной.

— Да, это правда. Послушайте, Шери, я должен принести вам мои извинения. Конечно, надо было это сделать давно. Я могу сказать в свое оправдание лишь то, что понял, как был несправедлив к вам только на следующее утро, когда Эйприл рассказала, как все было на самом деле.

— Вы могли бы спросить и меня.

Джонатан кивнул.

— Да, мог бы, и мне надо было это сделать. Но я был так сердит и так напуган, что оказался не способен рассуждать здраво. Когда Эйприл сообщила мне, что вы вытащили ее из воды, я понял, как глупо поступил. Вы спасли ей жизнь, а не я.

— Ну, это не так. Да, я вытащила ее из воды, но не знала, как поступить дальше. Я не умела делать искусственного дыхания. Если бы вы не появились…

Она замолчала, не в состоянии продолжать дальше.

— Я пытался разыскать вас, — сказал Джонатан после небольшой паузы.

Шери посмотрела на него удивленно.

— Это правда?

— Да, правда. Эйприл сказала, где вы живете, и я помчался туда, чтобы поговорить, извиниться… Но вы с отцом уже уехали из города.

— Вы были на нашей квартире? — спросила Шери, все еще не веря тому, что услышала.

— Сейчас это уже не имеет значения. Я хочу попросить у вас прощения. Я вел себя, как последний идиот, той ночью. Мне следовало бы знать, что вы невиновны. Я очень сожалению по поводу того, что сказал вам тогда…

Он говорил так искренне, что Шери почувствовала спазм в горле и некоторое время не могла вымолвить ни слова.

В комнате повисла напряженная тишина.

— Шери, ну так как? Вы прощаете меня? — не выдержал затянувшегося молчания Джонатан.

— Я принимаю ваши извинения, — сказала она быстро.

— Вы очень добры. Я бы понял вас, если бы вы отказались простить меня.

— Это было так давно!

— Да, давно. Но я не мог простить себя за то, как обошелся с вами. Я много думал о вас все эти годы, спрашивая себя, где вы и чем занимаетесь.

Во второй раз за последние несколько минут Шери затаила дыхание. Сознание того, что Джонатан не забывал ее и вспоминал о ней, было необыкновенно приятно.

— Почему вы вернулись в Порт-Огасту?

— Мне нужна была работа. Я увидела объявление в медицинском еженедельнике, что в новый корпус больницы требуются медсестры, и послала документы.

— Интересно, а почему вы стали медсестрой? Это как-то связано с Эйприл, с тем, что случилось у озера?

Он поразил ее своей прозорливостью.

— В общем-то да. Я чувствовала себя такой беспомощной тогда и не знала, как помочь Эйприл. И тогда решила выучиться на медсестру.

— А почему не на врача?

— Я думала об этом. Но как-то не сложилось, — пожала она плечами.

Ей не хотелось говорить, что она уже собиралась подать заявление на медицинский факультет, но тут в больницу поступил Хармон. И она была так занята его судьбой, что совсем не думала о себе. Когда же Хармон сделал ей предложение, она восприняла его как шанс сделать жизнь такой, о которой мечтала.

— Жаль, что здесь нет Эйприл. Вы знаете, она так меня укоряла, постоянно напоминая, как жестоко я поступил с вами, что я тем летом еле дождался отъезда в Аделаиду! — сказал с улыбкой Джонатан.

Шери тоже улыбнулась. Ее согревало сознание того, что подруга осталась ей верна.

— Вы, кажется, преуспевали в Аделаиде.

Она несколько раз встречала его имя в прессе, в том числе читала о его женитьбе на Айрис Флори.

— В смысле профессиональной карьеры, да. Но в личной жизни я наделал много ошибок.

— Мы все совершаем ошибки. Главное — уметь извлекать из них уроки.

— Это, конечно, так. Но что делать с брошенными на ветер годами неудачной семейной жизни? А я ведь мечтал о счастливом гнездышке, хотел быть частью большой и дружной семьи. — Он вздохнул. — У вас есть мечта, Шери?

Шери задышала чаще от переполняющих ее эмоций. Она никак не могла поверить, что представление о счастливом будущем Джонатана и ее собственное совпадают.

— У меня она была, — ответила Шери, подумав, что бы сказал Джонатан, если бы знал, что занимал в ее мечте центральное место.

— Ну, так о чем вы мечтали? — спросил он, поднимаясь из кресла.

Шери почувствовала, как дрогнуло ее сердце, когда он сделал шаг в ее сторону. Она готова была поклясться, что Джонатан видит ее, ибо смотрел ей прямо в глаза. У нее пересохло во рту, по телу побежали мурашки.

— Моя мечта была похожей на вашу, — прошептала она, с трудом сохраняя спокойный, ровный тон.

— Познакомившись с вами ближе, я понял, какая вы чудесная женщина. Если бы не вы, то неизвестно, как сложились бы мои отношения с Мэри Клер. Вы заслуживаете, чтобы ваша мечта сбылась, — сказал Джонатан.

Шери была рада, что он не видит ее лица и огня желания, который горит в глазах. Она всем сердцем хотела бы остаться здесь с Джонатаном и с Мэри Клер, стать частью их жизни навсегда. Но видно, она желает слишком многого.

— Иногда мечты так и остаются мечтами, — тихо сказала она.

— Я знаю, что вы имеете в виду. И уже почти ни на что не надеюсь.

Он сделал еще шаг ей навстречу. И хотя она понимала, что ей следует отступить, тем не менее не могла сдвинуться с места.

— Хотите знать, о чем я начал мечтать в последнее время?

Когда рука Джонатана коснулась ее лица, сердце Шери почти остановилось. А он нежно провел пальцами по щеке, подбородку, заставляя ее пульс биться все быстрее. Когда же большой палец задержался на ее нижней губе, она подумала, что сейчас рухнет без сил на пол.

— Об этом, — сказал он низким хрипловатым голосом.

Резким движением Джонатан привлек ее к себе и поцеловал.

На этот раз поцелуй был потрясающе нежный и сладкий. Джонатан терзал ее губы, то покусывая, то едва касаясь их, доводя Шери до исступления и пробуждая желания, которых она раньше не знала.

Она приоткрыла губы, и из груди ее вырвался стон. Джонатан не замедлил воспользоваться этим, и его язык ворвался в нежную, влажную полость ее рта.

Шери обхватила руками его плечи и прижалась к его сильному телу. Здравый смысл подсказывал, что на этом следует остановиться, но она не в силах была оторваться от него.

Неожиданно Джонатан потерял равновесие, и они вместе рухнули на пол — он оказался снизу, а Шери вверху. Она сразу же откатилась в сторону и увидела, как скривилось его лицо от боли.

— Джон, вы не ушиблись?

— Я сильно ударился головой. Кажется, она вот-вот взорвется.

— Не двигайтесь. Я сбегаю за холодным компрессом и болеутоляющим.

Когда Шери вернулась, Джонатан сидел на краю кровати. Он был очень бледен и явно страдал от боли.

— Я попрошу Кейна отвезти вас в больницу, а сама присмотрю за Мэри Клер.

— В этом нет необходимости.

— Джон, но вы должны!

— Я в порядке. Если головная боль не пройдет к утру, тогда вы отвезете меня к доктору Херстфилду, но нет раньше.

— Вы уверены, что так будет правильно?

— Да, — сказал он твердо. — Послушайте, Шери, на этот раз я не буду извиняться за то, что поцеловал вас.

— Не извиняйтесь. И пожалуйста, воспринимайте это так, как есть, но не более того. Пациенты часто увлекаются врачами или медсестрами, которые за ними присматривают. В этом нет ничего необычного. А сейчас, я думаю, вам следует попытаться заснуть.

— Шери… я…

— Постарайтесь заснуть.

— Но мы еще не поставили точку в нашем разговоре, — произнес Джонатан устало. — Это только начало.


12


Джонатан лежал на кровати и молил Бога, чтобы быстрее прошла голова. У него никогда не было такой адской боли, и оставалось только надеяться, что это прелюдия к восстановлению зрения.

Пытаясь отвлечься, он стал думать о Шери, вызывая в памяти ее образ.

Джонатан хорошо помнил, какой впервые увидел ее. Высокая, стройная, с каштановыми волосами до плеч, она стояла на террасе, одетая в шорты и майку. Он ехал верхом на лошади, и звук копыт по утоптанной земле привлек ее внимание. Когда девушка повернулась в его сторону, он почувствовал, как у него перехватило дыхание, как сильнее забилось сердце.

Тогда он подумал, что незнакомка вполне может сойти за фотомодель или кинозвезду. Но больше всего его покорили пронзительно зеленые глаза. Он читал в них затаенную грусть и томление, которое девушка пыталась скрыть от окружающих.

Когда Эйприл выбежала из дому и приветствовала его своим обычным улюлюканьем, он соскочил с лошади и обнял бросившуюся ему на шею сестру.

— А это моя подруга Шери, — сказала Эйприл. — Она недавно приехала в наш город и учится теперь в одном классе со мной.

Джонатан смотрел, как Шери спускается по ступенькам, совершенно не осознавая того, какое впечатление производит на него. Она пыталась делать вид, что Джонатан ее совершенно не интересует, но он заметил, как порозовели ее щеки, и прочел восхищение во взгляде.

Что его удивило больше всего, так это собственная реакция на девчонку-школьницу, которая была того же возраста, что и сестра.

Он приехал домой, чтобы подготовиться к выпускным экзаменам, но вместо этого забросил учебники и конспекты и свое время проводил, плавая в бассейне или катаясь на лошадях вместе с этими двумя девчонками. Он говорил себе, что поступает крайне глупо. Но что-то неуловимое в Шери притягивало его, как магнит.

Если хорошенько подумать, то гнев, с которым он обрушился на Шери в ту ночь на озере, был ничем не оправдан. Но ему нужен был повод, чтобы отвергнуть ее, преодолеть в себе то влечение, которое он испытывал к девочке-подростку, подруге своей сестры. А в результате все эти годы не мог забыть укоризны в ее взгляде…

Шери то исчезала, то снова вторгалась в его сон. И когда Джонатан проснулся, все еще с головной болью, то почувствовал себя так, будто целую ночь не смыкал глаз.

Но он забыл и о боли, и об усталости, когда, подняв веки, понял, что темнота ушла. Он снова видел! Если еще вчера его окружал полнейший мрак, то сегодня он уже различал очертания предметов.

Сердце Джонатана забилось в ускоренном ритме, и слезы радости и облегчения брызнули из глаз. Он мысленно возблагодарил Бога за счастье снова видеть и поклялся никогда больше не относиться к жизни так легкомысленно, как относился до сих пор.

Зрение возвращалось к нему, в этом не было никаких сомнений. И когда он направился в ванную, то первое, о чем подумал, была Шери. Он сможет ее увидеть, сможет снова взглянуть в ее завораживающие глаза и узнать наконец, дает ли ему судьба второй шанс.


— Доброе утро!

Веселое приветствие Джонатана застало Шери врасплох. Она повернулась от плиты, на которой готовила, чтобы посмотреть на него.

Его лицо светилось, и на сердце Шери стало радостно. Она сразу же поняла, что произошло нечто замечательное.

— Доброе утро, Джон.

Кейн пододвинул ему стул и спросил:

— Чему ты так улыбаешься?

— Я снова вижу!

— Вот здорово! — воскликнул Кейн и похлопал брата по плечу.

— Папа, ты действительно видишь?

Мэри Клер смотрела на него с восхищением.

— Не очень четко. Но я могу различать свет и темноту и вижу очертания предметов.

— Как это прекрасно! — обрадовалась Шери, в душе испытывая грусть от близости расставания с ним.

— Я думаю, следует съездить в город и показаться Филипу.

— Могу отвезти тебя, — предложил Кейн. — Я собираюсь в банк после завтрака. Оставлю тебя в больнице и заберу на обратном пути.

— Ну что же, хороший план, — сказал Джонатан, нащупывая стул и садясь.

— Ты теперь научишь меня кататься верхом, папа, а потом подаришь мне пони, да?

— А ты молодец! Хочешь добиться своего!

Когда у парадной двери раздался звонок, все на мгновение замолчали.

— Кто бы это мог быть? — спросил Кейн, ставя чашку с кофе на стол.

Не успел он сделать несколько шагов по коридору, как послышался его громкий смех.

— Вы даже не представляете, кто пожаловал к нам! — воскликнул он, возвращаясь в кухню.

— Что это за прием? — спросил кокетливый голос.

Появилась женщина, и Шери сразу же узнала в ней свою школьную подругу.

— Эйприл? — спросил Джонатан, повернувшись на голос.

— Собственной персоной. Неужели ни один из братьев не хочет меня обнять? — спросила она игриво.

Кейн схватил сестру в охапку и звонко поцеловал. Когда он отпустил ее, она подошла к Джонатану и обняла его.

— Как ты? — спросила Эйприл.

— Лучше. Сейчас лучше.

Взгляд гостьи остановился на девочке.

— А это, должно быть, Мэри Клер… Боже, какая хорошенькая! Привет! Я твоя тетя, — сказала она и ласково погладила девочку по волосам.

— Привет! — сказала Мэри Клер, улыбаясь.

Затем Эйприл бросила взгляд на Шери, стоящую у плиты.

— Здравствуйте…

Она запнулась и нахмурила брови.

— Шери?.. Не может быть! Это действительно ты? Я так рада тебя видеть!

Шери почувствовала, как при этих словах слезы выступили у нее на глазах. И прежде чем она успела что-либо сказать, оказалась в объятиях Эйприл.

— Привет, — еле смогла выговорить от волнения Шери, когда подруга разомкнула объятия.

— Да ты ничуть не изменилась! Выглядишь на все сто! — воскликнула Эйприл. — Я все еще сержусь на тебя за то, что ты исчезла, не сказав ни слова. Почему не писала и не звонила? Последний раз мы виделись, когда ты спасла мне жизнь. Я даже не успела поблагодарить тебя за это.

Шери почувствовала, как заалели ее щеки.

— Прости. Мне следовало бы написать, но…

— Ну, теперь это не имеет значения. Забудем. Хорошо, что ты здесь. Нам надо о многом поговорить. Чем занимаешься? Как оказалась снова у нас?

Шери рассмеялась. Она узнавала Эйприл.

— На какой вопрос ответить первым? Нет, подожди, а то остынет завтрак. Присоединяйся.

— С удовольствием. В самолете кормили ужасно, — пожаловалась Эйприл.

Шери быстро подала завтрак и разлила кофе. Потом села за стол и стала слушать оживленную болтовню Эйприл с братьями.

Позавтракав, гостья откинулась на стуле и улыбнулась.

— Как хорошо снова быть дома!

— А что привело тебя сюда? — спросил Кейн.

— Мне сказали, что родители в Англии, и поэтому я надумала навестить их там. А узнав, что случилось с Джоном, решила заехать домой и помочь в случае необходимости. Но кажется, здесь уже все в порядке.

Кейн посмотрел на часы.

— Послушай, брат, нам пора. У меня встреча в девять.

— Куда же вы? Я только приехала! — воскликнула недовольно Эйприл.

— Джон хочет показаться доктору Херстфилду, а у меня встреча с управляющим банком, — пояснил Кейн.

— Управляющий банком. Звучит солидно, — с издевкой в голосе произнесла Эйприл. — Ну и уезжайте. У меня зато будет возможность поближе познакомиться с племянницей и посплетничать с Шери.


Как только братья уехали, Эйприл, Мэри Клер и Шери стали убирать со стола.

— Шери, я пойду наверх за книгой о лошадях. Хочу показать ее тете Эйприл, — сообщила Мэри Клер.

— Она просто прелесть, — сказала Эйприл, когда девочка вышла из кухни. — Моему брату пришлось много пережить в последнее время, и бедняжке, наверное, тоже. Кстати, ты все еще сохнешь по нему?

— Я… Да никогда! Как ты можешь…

Шери запнулась, посмотрела на Эйприл, и обе расхохотались.

— Я так рада видеть тебя! — воскликнула Эйприл. — После твоего отъезда я очень скучала по тебе. Правда, почему ты не позвонила или не написала? Ты была моей лучшей подругой, спасла мне жизнь.

Шери покачала головой.

— Не я, а Джон спас тебя, — возразила она. — Что касается писем и телефонных звонков, то я решила, что лучше оборвать все сразу.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — задумчиво кивнула Эйприл.

— Как долго ты пробудешь здесь? — спросила Шери. — Джон говорил, что ты фоторепортер и катаешься по всему миру. Как это должно быть интересно!

Эйприл зевнула.

— О, прости, — сказала она. — Это все перелет. Я чувствую себя выжатой как лимон.

Шери улыбнулась.

— Почему бы тебе не вздремнуть? Правда, я поселилась в твоей комнате…

— Ничего страшного. Займу спальню родителей. — И Эйприл снова зевнула. — Поговорим позже, хорошо? Извинись перед Мэри Клер и скажи, что я посмотрю ее книгу вечером.

Оставшись одна, Шери тяжело вздохнула и почувствовала себя страшно одинокой. Она так хотела стать частью этой замечательной семьи, но с учетом всех обстоятельств следовало признать, что ее работа здесь близится к концу.

Ее мысли обратились к Джонатану и ко вчерашнему поцелую. Ей хотелось бы верить, что чувства, которые питает к ней Джонатан, не просто благодарность. Но внутренний голос упрямо напоминал, что она всего лишь дочь своего отца, медсестра, которую наняли на работу. Она не принадлежит к тем кругам, в которых вращается Джонатан и его близкие.

— Шери… А где тетя Эйприл?

Вопрос появившейся в дверях кухни Мэри Клер вывел Шери из задумчивости.

— Пошла немного вздремнуть, — сказала она, смахивая навернувшиеся на глаза слезы.

Мэри Клер нахмурилась.

— А я хотела показать ей книгу про лошадей.

— Покажешь, когда она проснется, — успокоила девочку Шери.

— Может быть, когда папа и дядя Кейн вернутся, мы сходим в конюшню посмотреть на жеребенка… — с надеждой в голосе протянула Мэри Клер.

— Почему бы нам не пойти туда сейчас?

— А можно?

Выйдя из дому, Мэри Клер побежала вперед, а Шери медленно шла за ней, и с каждым шагом ей становилось все тоскливей.

В конюшне девочка вскарабкалась на кучу сена, чтобы лучше видеть то, что происходит в стойле.

— Шери, посмотри, как он уже вырос! — возбужденно воскликнула она. — Когда-нибудь я буду ездить на нем верхом!

— Хотела бы я посмотреть на это!

— Еще посмотрите.

Шери закусила губу.

— Не думаю, — сказала она, покачав головой.

— Почему? — спросила Мэри Клер, внимательно посмотрев на нее своими голубыми, как и у отца, глазами.

— Потому что меня здесь уже не будет.

— Но почему?

— Зрение у твоего папы восстанавливается, а я здесь за тем, чтобы помогать вам, пока он болел. Так что скоро я просто буду вам не нужна.

— Так вы уезжаете? — спросила Мэри Клер упавшим голосом, и Шери увидела, что малышка вот-вот расплачется.

— Не сейчас, — ответила Шери с улыбкой. — Но скоро.

— Вы не должны нас бросать! — воскликнула Мэри Клер, еле сдерживая слезы.

— Милая моя, не плачь! — попыталась успокоить девочку Шери. — За тобой есть кому присмотреть. Здесь твои дядя и тетя, а скоро вернутся еще и дедушка с бабушкой. Ты даже не заметишь моего отсутствия, — добавила она нарочито весело.

На этот раз Мэри Клер ничего не сказала. И Шери вдруг поняла, что она смотрит куда-то мимо нее. Она повернулась и застыла на месте, увидев Джонатана, только что вошедшего в конюшню.

Забыв про жеребенка, Мэри Клер спрыгнула вниз и побежала к отцу.

— Папа! Шери говорит, что скоро уедет. Скажи ей, чтобы осталась!

Джонатан снял темные очки, которые порекомендовал ему доктор Херстфилд, и увидел неясную фигуру бегущей к нему дочери. Он быстро наклонился, чтобы подхватить ее на руки.

— Ну, дорогая, не плачь! Мы что-нибудь обязательно придумаем. Но прежде мне надо поговорить с Шери.

— Я не хочу, чтобы она уезжала, — заявила Мэри Клер, шмыгая носом.

— Знаю. Послушай, может быть, ты пойдешь домой? Дядя Кейн приготовил для тебя сюрприз. Ну, беги!

И он подтолкнул девочку к открытой двери конюшни.

— Мы с Шери тоже скоро придем, — пообещал Джонатан.

— Я не хотела огорчать малышку, — начала Шери. — Но моя работа здесь действительно заканчивается…

— Думаю, вы правы, — согласился Джонатан.

Ему хотелось разглядеть ее получше, но она была слишком далеко от него.

— А что сказал доктор Херстфилд? Зрение восстановилось полностью?

— Не совсем, — ответил Джонатан, медленно подходя к ней. — Но он уверен, что через пару дней все войдет в норму.

— Я рада за вас, — искренне сказала Шери, стараясь не замечать, как тоскливо заныло сердце.

— Вот сейчас лучше. Могу видеть вас более четко, — сообщил Джонатан, останавливаясь перед ней. — Ваши глаза еще восхитительней, чем я помнил.

Шери покраснела, и дрожь желания пробежала по ее телу.

— Теперь, когда вы выздоровели, я могу уехать. Моя помощь вам больше не нужна, — произнесла она, не совсем понимая, кого пытается убедить в этом.

Широкая открытая улыбка Джонатана заставила ее сердце забиться сильнее.

— Вот в этом вы ошибаетесь, Шери. Вы нам с Мэри Клер нужны сейчас больше, чем когда-либо.

У нее перехватило дыхание. О чем это он?

— Если вы пытаетесь таким образом выразить мне благодарность, то я… — начала Шери.

— Да, я благодарен вам. Благодарен за то, что вы в первую очередь подумали о ребенке и согласились принять мое предложение приехать сюда, хотя, возможно, вам нелегко было на это решиться, учитывая прошлые обстоятельства. Благодарен, что вы помогли мне взять себя в руки и вновь почувствовать вкус к жизни. Благодарен за то, что научили быть хорошим отцом для Мэри Клер, подсказали, как любовью и терпением можно завоевать сердце дочери.

Да, я благодарен вам. Но чувства, которые я испытываю к вам, больше, чем простая благодарность. Вы показали Мэри Клер и мне, что семейные узы должны быть превыше всего. Вы помогли нам с дочерью найти друг друга, и это делает вас частью нашей семьи. Если вы покинете нас сейчас, то наша семья станет уже не та. Нам будет очень не хватать вас.

Шери смотрела на него, не в силах сдержать волнения. Искренность и теплота его голоса покорили ее. Но вероятно, она все-таки не совсем правильно его поняла.

— Почему вы молчите? — спросил Джонатан с явным разочарованием.

Ему хотелось бы видеть ее более четко, но и того, что он различал, было достаточно. Он протянул руку и коснулся ее щеки.

— Может быть, я выражаюсь слишком витиевато. Просто я хочу сказать, что люблю вас, Шери, и думаю, что любил всегда. Едва я увидел вас, как тут же был покорен. В вас было нечто, что глубоко тронуло мое сердце. Я должен был готовиться к выпускным экзаменам, но мне было все равно, сдам я их или завалю. Хотелось все время находиться рядом с вами. Но вам было всего семнадцать, как и моей сестре. И я сказал себе, что веду себя неразумно, что вы слишком молоды для меня. Я пытался выбросить вас из головы, но вы словно околдовали меня, и я ничего не мог с собой поделать.

Может быть, поэтому я набросился на вас с упреками в ту ночь у озера. Любить вас не входило в мои планы, и я просто искал выхода из сложившейся ситуации. Несчастный случай с Эйприл предоставил мне такую возможность. Потом я очень сожалел, что был груб с вами. Я же догадывался, что не вы виноваты в случившемся. И я никогда не забывал вас, Шери. Мои чувства были спрятаны в самом дальнем уголке моего сердца, но они постоянно были со мной. Я люблю вас. Показать как?

И не дожидаясь ответа, Джонатан обнял ее и поцеловал.

Она отдалась поцелую жадно, безо всяких колебаний. Так чудесно было находиться в его жарких объятиях. А сердце стучало в восторге: он любит ее, любит, любит! И это не сон.

Жар его тела пробудил в ней желание, которое она не в силах уже была подавить.

Одна из лошадей заржала, ей ответила другая. И все очарование момента пропало — они разом возвратились на грешную землю.

Джонатан отпустил ее, продолжая тяжело дышать.

— Шери, любимая моя, радость моя. Я так тебя хочу. Безумно… Но давай найдем для этого более укромное место.

— Джон, ты уверен? — спросила Шери, все еще боясь поверить в то, что случилось. — Мы из разных семей… Отец мой был человеком, мягко говоря, малопочтенным.

— Какое мне дело до твоего отца, Шери? Мне нужна ты. Я люблю тебя. Ты женщина, с которой я хочу прожить всю оставшуюся жизнь и которая наверняка сделает меня счастливым. Я мечтаю, чтобы ты стала моей женой и матерью для Мэри Клер и других детей, которые у нас родятся…

Он остановился — эмоции переполняли его, мешая говорить.

— Джон, ты не представляешь, как много для меня значат твои слова, но…

— Никаких «но»! Никаких! Если ты, конечно, любишь меня.

В его словах чувствовалась боль и затаенная тоска.

— Конечно, я люблю тебя, — сказала Шери. — Я влюбилась в тебя с первого взгляда. Сразу же, как только увидела гарцующим на Фер-Дере.

Неожиданно ноги Шери подкосились, и, если бы Джонатан не подхватил ее, она бы упала.

— А я уж думал, что ты так никогда этого не и скажешь, — ласково произнес он.

— Я тебя люблю! Я тебя люблю! Я тебя люблю! — исступленно зашептала Шери, за что тут же получила еще один поцелуй, от которого у нее перехватило дыхание.

— Думаю, нам следует пожениться как можно скорее, — решительно заявил Джонатан. — Нечего тянуть кота за хвост!

Шери тихо засмеялась.

— Я не против.

— Да, но я хочу сделать все, как полагается. Прежде всего тебе нужно кольцо.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал тонкие пальцы один за другим.

— С изумрудом, я думаю. Да, изумруд для Шери, такой же пленительный, как цвет твоих глаз.

— О, Джон! Мне не нужны никакие драгоценные камни. Ты — единственное сокровище, которое мне нужно в этой жизни! — сказала она.

Ее мечта иметь семью наконец-то сбылась, и она отдаст все силы, чтобы в ней царили совет и любовь.

— Мне тоже не нужен никто, кроме тебя, Шери, дорогая. А знаешь, по-французски твое имя и означает «дорогая». Как часто я повторял его ночью, не в силах заснуть, и постепенно понял: ты — это то, что способно наполнить мою жизнь смыслом, самое ценное, что может даровать судьба такому человеку, как я. Ты веришь мне, Шери? — спросил Джонатан, хотя и без слов было ясно, что ответит ему любимая.

Он и не дождался ответа, вместо этого Шери обняла Джонатана за шею и с любовью посмотрела в его голубые глаза.


Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.