Рык Посейдона
Валерий  Петрович Негрей 


Захватывающий политический роман, написанный в жанре шпионского детектива, не уступающий лучшим образцам жанра Юлиана Сомёнова и Бориса Акунина. Вслед за персонажами романа вы переноситесь из столицы Третьего Рейха в Лондон, из Барселоны в Бейрут, из Кабула в Мюнхен. А оттуда на Лубянку. И везде вас ждут интриги, погони, перестрелки и все остальные составляющие захватывающего политического детектива.


Валерий Негрей

РЫК ПОСЕЙДОНА


Глава 1


Берлин. Рейхсканцелярии. 18 марта 1945 года.


Вечер. Двадцать один ноль-ноль.


В приёмной Бормана: Альберт Шпеер — министр вооружений и боеприпасов и Вальтер Функ — министр экономики. Ещё вчера они были вызваны к рейхслейтеру на сегодняшний вечер к двадцати одному ноль-ноль.

Час назад их машины подъехали к рейхсканцелярии почти одновременно. Поприветствовав друг друга, остановились на ступенях канцелярии и молча оглядели некогда монументальное, давящее своей огромностью, здание. Они ещё помнили его великолепие на фоне бесчисленных, пылающих факелов ночных парадов и шествий. Но сейчас оно представляло собой удручающее зрелище. Парадный вход был разрушен. Часть окон забита досками. Левое крыло было частично разрушено и голые стены его коридоров, некогда украшенные коврами и картинами, уходили в пугающую пустоту. Везде валялся битый кирпич и куски мраморных плит.

Они почти одновременно сделали шаг в эту пустоту. В последнее время им редко приходилось бывать здесь. Нужды фронтов, уже вытянувшихся вдоль германских границ, не оставляли возможности бывать здесь на ночных совещаниях у фюрера. Но вчерашний вызов к Борману был продиктован как приказ. Ничего хорошего это не сулило.

Пойдя несколько шагов, Шпеер остановился и ещё раз взглядом окинул здание. Ему, как архитектору, было больно смотреть на то, что должно было бы служить одним из символов величия Германии и которое так бесславно погибало сейчас в самом её сердце. У него перед глазами вдруг возник образ его прекрасного дома в «Орлином гнезде» и что-то ёкнуло на сердце. «Если такое сооружение можно так легко разрушить, то, что будет с тем домиком, попади в него хоть одна бомба» — подумал он.

Пройдя полутёмными коридорами в сопровождении офицера СС, они вошли в приёмную. Конечно, можно было проигнорировать сегодняшний вызов, ведь непосредственного подчинения Борману у них не было. Но всё последнее время, по личному распоряжению фюрера, рейхслейтер курировал строительство шахт и тоннелей в южной Германии. Именно там фюрер планировал разместить свой внешний командный пункт и именно туда направлялись сейчас те немногие скудные резервы, которые удавалось оторвать от фронта. Да и веских причин для отказа не было ни у того, ни у другого. Им пришлось пробираться в центр по полутёмным улицам с разных концов Берлина. Оба были явно раздражены, но вида не показывали. В памяти у обоих ещё была жива недавняя, скандальная отставка Гудериана с поста начальника штаба сухопутных войск. Тогда, на очередном совещании генералитета у фюрера, в своём докладе он высказал своё предположение о возможности в ближайшее время крупного наступления русских в помощь своим союзникам в Арденнах. Фюрер, как ни странно, молчавший на протяжении всего доклада, вдруг спросил Гудериана: — «Откуда у вас такие сведения?» — и тот ответил, что это данные разведки Гелена. И тут молчание фюрера, до этого лишь блуждающим взглядом следившего за указкой генерала, прервалось истерическим выкриком о том, что если бы его генералы меньше доверяли этим идиотским данным, а больше своей интуиции, то русские не были бы так близко к Берлину. А Гелена советовал запрятать в сумасшедший дом. Через три дня началось мощное наступление русских, но участь Гудериана была уже решена. Ни Шпеер, ни Функ явно не хотели такого конца.

В приёмной уже сидел в одиночном кресле Клопфер — статс-секретарь партканцелярии Бормана. Он молча кивнул вошедшим министрам и прикрыл руками лежащую на коленях папку. Сопровождавший Шпеера и Функа офицер прошёл к столу и стал перебирать лежавшие на нём бумаги. Министры сели на большой кожаный диван напротив Клопфера. Они успели заметить на папке изображение орла в золотом тиснении. Именно в таких папках сотрудники рейхсканцелярии подавали на подпись особо важные и секретные приказы и распоряжения Гитлеру, Борману, Геббельсу и ещё нескольким вождям рейха. Именно это и не ускользнуло от их внимания. «Значит у Бормана естьчто-то важное для нас» — подумали они. За последние два месяца Шпеер не часто встречался с Борманом. Совещания у фюрера проходили почти ежедневно, а Борман имел привычку находится в кабинете Гитлера во время любого совещания и любой беседы, даже если его и не звали. Шпееру же приходилось сутками колесить по Германии в поисках хоть каких-то резервов для армии.

Ни тот, ни другой не любили Бормана. Сталкиваясь с ним по роду профессиональной деятельности, они, тем не менее, чувствовали на себе некую зависимость от этого «секретаря фюрера» — как он любил себя называть. Ведь именно он решал — кто и когда попадёт на доклад к фюреру, задерживая иногда прохождение важных документов на несколько дней. Исключение было только для Гиммлера и Геринга.

Тем временем часы, висевшие на входе в кабинет Бормана, показывали двадцать один час и одиннадцать минут. Шпеер нетерпеливо заёрзал на диване и, посмотрев на свои часы, сказал:

— Нам назначено на двадцать один ноль-ноль.

Эсесовец встал и, выйдя из-за стола, плотнее прикрыл дверь, ведущую в кабинет.

— К сожалению, рейхслейтера пока нет. Он ещё вчера выехал из Оберзальцберга. Будет через несколько минут.

Действительно, минут через пятнадцать в приёмную вошёл Борман. Тяжёлыми шагами направился к кабинету, снимая на ходу плащ.

— Хайль! — усталым жестом он поприветствовал присутствующих. — Прошу извинения, господа! В дороге пришлось дважды останавливаться из-за бомбёжек. — Вскочивший Клопфер протянул ему папку. Борман взял её, небрежно бросив плащ ему на руки. — Прошу! — открыв дверь, пропустил вперёд Шпеера и Функа. Когда все трое сели за стол, Борман раскрыл папку и стал читать. За время чтения на его лице не дрогнул ни один мускул. Это каменное выражение не менялось никогда, независимо оттого читал ли он приказы фюрера или доносы о любовных похождениях своих товарищей по партии. Лишь однажды он оторвал голову от бумаги и пристально посмотрел на Шпеера. Шпеер выдержал его взгляд и с облегчением откинулся на спинку кресла. В томительном ожидании прошло несколько минут. Наконец он вздохнул и, подняв голову, посмотрел на сидящих перед ним министров. — Как это ни печально, но на фронте мы вынуждены пока отступать… Думаю, что в данный момент мы все должны чётко и безусловно выполнять все приказы фюрера. Только тогда мы сможем спасти немецкий народ.

— Господин рейхслейтер! Мы с вами не на митинге партии и потому давайте не будем терять время на выяснение величины личной привязанности фюреру. — Шпеер был явно раздражён долгим ожиданием в приёмной, да и вступление Бормана было явно не уместным.

— Господа! Я просто хотел предварить важность той директивы, а можете считать это приказом, которую вы сейчас получите… — Борман явно не ожидал такой реакции со стороны Шпеера. Он знал, что министр вооружений является одним из самых близких друзей фюрера, а потому не стоило обострять и без того натянутые отношения. — Хочу сказать заранее, что это будет неприятно для вас, но это окончательное решение фюрера и оно согласовано с партией и командованием вермахта, — он явно хотел подчеркнуть своё значение в принятии данного приказа. «Демагог! — подумал Шпеер. Внутри него закипала злость. — О каком спасении ты можешь говорить, если русские уже в Германии? Неужели можно серьёзно говорить о том, что в каких-то соляных шахтах удастся пересидеть весь этот кошмар… Идиоты!» Шпеер почему-то подумал, что сейчас речь пойдёт именно о строительстве так называемой «Альпийской крепости». Буквально два дня назад у него на приёме был командир армейского корпуса ракетного оружия группенфюрер СС Ганс Каммлер. Он сказал Шпееру о том, что из-за участившихся налётов американской авиации на центр ракетного производства «Дора» в Нортхаузене, необходимо готовить эвакуацию руководящих кадров производства «Фау», а также по возможности ценного оборудования и документации. Для этого необходимо было несколько сот грузовиков и прицепов, а также бензин, которого уже катастрофически не хватало для фронта. Кое-как они решили эти проблемы. И вот вновь придётся возвращаться к этой «крепости» и «шахтам». Не отрывая глаз от листа и не поднимая головы, Борман медленнее и тише, словно сам не верил в это, продолжил. — Сейчас фюрер создаёт мощную группировку сил в западной части Чехословакии и в Альпах, — он встал из-за стола и стал прохаживаться по кабинету. Голова Функа, как флюгер поворачивалась ему вслед. Шпеер заметил это, и лёгкая улыбка скользнула по его губам. — Командующим этой группировкой назначен генерал-фельдмаршал Шернер, — голос Бормана зазвучал твёрже и отчётливее, словно хотел уговорить себя поверить в то, что только что сказал, — но вместе с тем фюрер полагает, что немецкая земля должна быть пустыней для пришедшего на неё врага. — Он вернулся на место и сел в кресло. — Хочу информировать вас о том, что обергруппенфюрер Прютцман уже получил от рейхсфюрера Гиммлера приказ, что при отступлении наших войск, на территории Германии должны уничтожаться все промышленные предприятия, электростанции, заводы, мосты и так далее… Если сказать точнее, то это вся промышленная инфраструктура… — Борман на секунду замолчал. — Всё это делается для того, чтобы не дать возможность противнику использовать всё это против немецкого народа… Думаю, что сегодня этот приказ будет подписан фюрером. Можете предварительно с ним ознакомиться, — он закрыл папку и подвинул её к Шпееру. Взяв из папки листок, Шпеер быстро пробежал его глазами.


ПРИКАЗ

«…» марта 1945 г. N 002711/45.

Я приказываю:

Подлежат разрушению военные объекты, средства транспорта, связи и промышленные предприятия, а также все ценности на территории рейха, которые могут быть сейчас или впоследствии использованы противником для продолжения войны.

1. Ответственными за осуществление этого разрушения являются: для военных объектов — соответствующие военные власти (они же отвечают за разрушение средств связи и транспорта). Гаулейтеры и имперские комиссары обороны ответственны за уничтожение всех промышленных предприятий, коммунальных объектов и прочих ценностей. Войска обязаны оказывать гаулейтерам, имперским комиссарам связи необходимую помощь в выполнении их задач.

2. Этот приказ немедленно довести до сведения командиров всех видов войск. Все иные приказы по этому вопросу объявляются недействительными.


Подпись:


Шпеер вложил лист в папку и передвинул её Функу.

— Эта часть приказа непосредственного отношения к вам не имеет… — Борман встал и, обойдя стол, остановился за спиной Функа. Он смотрел прямо в лицо Шпееру.

— Но… — Шпеер хотел что-то сказать, но Борман остановил его.

— Я ещё не закончил… В той части, что касается вас, предусмотрено следующее: во-первых — вы должны изъять все военные разработки в области вооружений, химической промышленности и если не будет возможности вывести, то уничтожить. Это особо касается оружия возмездия и уранового вопроса; во-вторых — все патенты должны быть изъяты и при особых обстоятельствах, уничтожены… Это будет контролировать лично рейхсфюрер Гиммлер.

Функ молча прочитал приказ и положил его в папку. Шпеер почувствовал, как его лоб покрывает испарина. Он достал платок и стал прикладывать ко лбу и щекам. Ему вдруг пришёл на память разговор почти десятилетней давности. Тогда они были вчетвером: Геринг, Шахт, Крупп и он сам. Их компания стояла особняком в кабинете у Гитлера после очередного совещания. Они обменивались впечатлениями и были в хорошем настроении. Геринг сказал тогда, а его только что назначили уполномоченным по четырёхлетнему плану перевооружения Германии — «Я за четыре года подготовлю всю экономику страны к войне». Крупп, зная, что Геринг в экономике является величиной весьма незначительной, брезгливо поморщился, но промолчал. «Вы даже не имеете представления, — продолжал Геринг, — как велики те заказы, которые вас ожидают». «И вот всё, что создано за эти десять лет, а отчасти создано и моим трудом, должно вылететь в трубу… или рассыпаться в пух и прах, — его мысли лихорадочно перескакивали с одного объекта на другой, зрительные образы которых моментально возникали у него перед глазами. Некоторым из них была не одна сотня лет. — Чертовщина какая-то!.. Нероновщина!». Шпеер вновь попытался что-то сказать, но Борман жестом остановил его.

— Если у вас будут какие-то предложения, естественно не меняющие суть данного приказа, можете сказать сейчас… Я скоро буду у фюрера.

Читая приказ, Шпеер заметил, что на нём не стоит дата, и не было подписи фюрера. «Значит, приказ ещё не разошёлся исполнителям и можно успеть что-то предпринять. Вряд ли этот индюк доложит фюреру о каких-то предложениях. Надо с кем-то посоветоваться» — подумал он и направился к выходу. Выйдя из приёмной, Шпеер тронул Функа за рукав.

— Скажи, Вальтер! Ты что нибудь понял?… Это что — конец?

Функ, не останавливаясь, пожал плечами.

— Я еду к себе, — и молча направился к выходу.

Шпеер стоял на ступенях рейхсканцелярии и не знал что делать. Впервые за многие годы служения Германии он почувствовал себя бессильным. В его сознании всё ещё не укладывались слова только что услышанные от его же соратника по партии, по тому делу, которому отдано столько лет и сил. В конце концов, вся эта мощь Германии была создана именно на этих заводах и шахтах. Он знал большинство из них, даже маленькие мастерские, которые работали на его ведомство. На многих бывал и не раз. Знал, какое и где делают оружие, боеприпасы, да просто работают на великую Германию. Он вспомнил свой давний разговор с Диеном — президентом берлинского калийного синдиката, — вскоре после начала войны с Россией. «Вы могли бы стать самыми великими людьми Германии, — сказал тогда Диен, — а будете её могильщиками. Никто не в силах покорить Россию из-за её чудовищного пространства. Мне жаль наш народ». «Кажется, ты был прав, старина Август!» — почти вслух произнёс Шпеер и стал медленно спускаться по лестнице, чувствуя под подошвами ботинок осколки кирпича и мрамора.

Перед тем как сесть в машину, он посмотрел на часы. Они показывали без четверти двенадцать по полуночи. Совещание у фюрера было назначено на три часа ночи. «Я должен быть там» — подумал он и тронул водителя за плечо. Работающая машина рванула с места и скрылась в тёмных улицах ночного города.

После того как в середине февраля Гитлер переселился в бомбоубежище, Шпеер лишь однажды был у него на совещании. Сейчас он смутно пытался вспомнить весь путь в убежище, по которому его вёл дежурный офицер СС, но не мог. Мысли его путались, перескакивая от только что услышанного, на обрывки каких-то совещаний у фюрера, собственных приказов и распоряжений. Он пытался выстроить хоть какую-то логическую цепочку из всего того, что может ожидать Германию после этого приказа. «Зачем? Что это даст?… И кому? — никакой логики он в этом не видел. — Да, можно понять русских. Они успели вывести часть оборудования на Урал и далее, в Сибирь. Корпуса взорвали… А нам и вести некуда… Да и не могут же они уничтожить весь народ! Он где-то должен работать. Кормить себя… в конце-концов! Надо обязательно и непременно встретиться сегодня с фюрером, иначе завтра будет поздно». Шпеер прекрасно знал возможности Бормана влиять на фюрера, тем более сейчас, в такой сложной обстановке.

Время до совещания ещё было, и он решил по пути домой завернуть к Феглеру. Альберт Феглер был председателем правления металлургического концерна «Ферайнигте штальверке» и одним из первых, кто в своё время поддержал Гитлера деньгами. Шпееру нравился этот, в общем-то, молодой, но весьма удачливый промышленник. Они часто встречались у Альберта на заводах, спорили, обсуждая те или иные проблемы перевооружения Германии. Но всё это было до войны с Россией. Альберт как-то заметил ему: — «Когда вы воевали на западе, то я подумывал о расширении своих заводов, но когда вы повернули на восток…, понял всю никчёмность своих замыслов. Вы абсолютно лишены чувства риска, а для нас — промышленников, как впрочем, и для военных — это смертельный номер, как в цирке. Вы застраховали себя и весь немецкий народ только чувством страха перед вами, а это ненадёжная страховка. Вы это скоро увидите». Он тогда ответил ему: — «Тот, кто смотрит под ноги, чтобы не упасть, тот и не упадёт, но не увидит, что происходит вдали. Кажется, так говорят на Востоке.»

Они ехали по Унтер-ден-Линден. После нескольких тёплых дней, ветер с Балтики пригнал холодный воздух, и низкие тучи зависли над Берлином. Вероятно, поэтому вот уже вторые сутки не воют сирены воздушной тревоги, а кое-где даже мерцали огоньки, пробиваясь сквозь защитные шторы. Больших разрушений здесь ещё не было, и они довольно быстро добрались до гоночного стадиона. Сделав несколько поворотов, машина въехала в Грюнвальд. Зелень ещё не распустилась и выхватываемые светом фар голые, блестящие от дождя деревья какими-то сказочными существами вставали на пути машины, раскинув могучие ветви, словно руки, пытались преградить им путь. Они ехали на Ваннзее. Именно там селилась вся промышленная и военная элита Германии.

Проехав несколько постов, машина медленно покатилась вдоль вилл, стоявших за высокими кирпичными заборами. Но вот лучи фар скользнули по позеленевшему от времени кирпичу забора и упёрлись в ворота. Это была вилла Шахта. Сам хозяин, Ялмар Шахт, президент Имперского Немецкого банка, вот уже как полгода был арестован по делу 20 июля 1944 года. Они были друзьями ещё с прихода фюрера к власти и сейчас Шпееру стало явно не по себе от сознания того, что в одной камере с Шахтом мог быть и он. Нервная дрожь прокатилась по всему телу. Он нагнулся к водителю.

— Давай к Феглеру.

Машина развернулась и через несколько сот метров остановилась у виллы Феглера. Несмотря на несколько поданных сигналов, никаких движений за воротами не было. Шпеер вышел из машины и подошёл к воротам. Водитель посигналил ещё раз. Наконец за воротами залаяли собаки и по хрусту гальки под ногами, было слышно, как кто-то подходит к воротам. Над ними вспыхнул фонарь, и створки ворот стали медленно раздвигаться. Видимо охрана узнала машину Шпеера и, не дожидаясь команды хозяина, пропустила её на территорию виллы. Когда Шпеер сел в машину, и они стали въезжали в ворота, водитель, чуть повернув голову, сказал:

— Господин Феглер, видимо, только что приехал.

— Откуда ты знаешь?

— Дождь кончился уже давно, а след от машины свежий… Значит кто-то или приехал в гости или это сам господин Феглер.

— Да-а… Складывается такое впечатление, что ты служишь не в том ведомстве.

— Извините, господин Шпеер. Просто я подумал, что вы можете встретить здесь не только господина Феглера.

— Впредь прошу оставлять свои домыслы при себе и желательно ни с кем об этом не делится.

— Ещё раз извините.

Хозяин виллы встретил их у парадного входа. Шпеер поприветствовал его и подал руку.

— Здравствуй, Альберт! — начал первым Феглер. — В последнее время ты редкий гость у меня, а если и бываешь, то только тогда, когда тебе нужны пушки для твоего славного воинства, — Феглер улыбнулся и крепко пожал протянутую руку, — но думаю, что сейчас и они тебе не помогут… Что? Скажешь не прав? — Феглер взял гостя под руку, и они направились к входу. — Ладно! Чёрт с ними, с военными! Проходи в дом!

— Так-то ты встречаешь старых друзей! Не думал, что ты начнёшь с такого монолога!

— Дело не в монологе. Я только что, перед тобой, вернулся из Берлина… Говорят, вы там рассыпались по бункерам? — Феглер вопросительно посмотрел на Шпеера. Тот ничего не ответил. — Да-а-а. Видно дела совсем плохи.

— Альберт! Хватит меня допрашивать! Лучше приготовь горячего кофе… Меня что-то знобит. — После виллы Шахта он действительно почувствовал, как озноб пронизывает всего тело. Он поёжился под плащом и прошёл в дом.

— Проходи к камину. Я сейчас приготовлю.

Феглер пошёл на кухню, а Шпеер направился в зал, где уже горел большой, отделанный под старинный грот, камин. Он мягко опустился в кресло и тепло нагретой от камина спинки, стало приятно растекаться по телу. Он даже не заметил, как дверь неслышно открылась, и в зал вошёл Феглер. За ним прислуга вкатила изящную тележку с целым набором бутылок. Рядом стояло два бокала и ваза с фруктами.

— Кофе сейчас сварят, а пока давай выпьем, — он открыл бутылку и наполнил бокалы. — Так всё-таки, что тебя привело в такое время?

Шпеер взял бокал с коньяком и стал греть его в ладонях. Потом посмотрел вверх на всё ещё стоявшего рядом Феглера.

— Сядь, Альберт! Нам действительно надо сначала выпить, потому что, то, что я тебе скажу, трезвому человеку понять невозможно, — и он залпом выпил бокал. Феглер сделал глоток и поставил бокал на полку камина. — Я приехал к тебе от Бормана. Только что он вызывал меня с Функом к себе.

— А, что, уже вызывает? — по лицу Феглера скользнула ироническая улыбка. Шпеер знал, что Феглер, как и он, недолюбливает Бормана.

— Ну, не придирайся! Приглашал — если тебе так больше нравится… Лучше налей ещё. — Феглер наполнил бокал Шпеера коньяком, но тот пить не стал. — Завтра выйдет приказ фюрера об уничтожении Германии как таковой! — с надрывом в голосе произнёс он.

— Что значит….- уничтожении?

— А то и значит, что приказано будет взорвать или затопить все заводы, мосты, каналы… В общем всё, что будут оставлять наши войска на нашей территории.

— Я надеюсь, что ты в своём уме… или я тебе много налил? — Феглер кивнул в сторону бутылки, и лёгкая усмешка застыла на его губах. По выражению на лице Шпеера он понял, что тот не шутит. — Ты, это серьёзно?

— Да… Кроме этого должна быть изъята вся техническая документация и уничтожена… Я надеюсь, теперь ты понимаешь, что это значит? Думаю, без нашего любимого Мартина здесь не обошлось. — Шпеер сделал глоток из бокала.

— Но ведь ты только что от него! Что он говорит?

— Ты что, не знаешь его!? Это приказ фюрера и всё…, а там разберись, чей он на самом деле!

— Да…, знаю!

Они замолчали. В камине потрескивали поленья, издавая иногда шипящие звуки и отбрасывая отблески пламени на стоявшие на столике бокалы и бутылки. Дрова были явно сырыми и потому, отскакивающие от них угли долетали до кресел, в которых сидели двое погружённых в свои мысли мужчин.

— Я тебе вот что скажу, — первым прервал молчание Феглер, — этого следовало ожидать… Где-то с полгода назад, ещё до покушения на фюрера, на твоём месте сидел Ялмар. Мы говорили тогда обо всём — об оружии, о положении на фронте…

— Наверное, о женщинах. — Шпеер улыбнулся и допил налитый ему коньяк.

— Ты сейчас шутишь потому, что находишься в положении человека, у которого нельзя отнять то, чего у него нет…, а мне приносишь весть о том, что завтра будут взрывать мои заводы, мастерские!.. Что вы там ещё наметили!? — голос Феглера стал резким и громким. Он сам почувствовал это и замолчал. Пауза явно затягивалась. Шпеер встал и стал прохаживаться по залу.

— Не сердись, Альберт! Ты прекрасно знаешь, кем и где принимаются все решения.

— Да! Знаю!.. Но я знаю и то, что мы отвалили вам кучу денек не для того, чтобы получить такой вот результат!.. Ялмар правильно сказал, что мы посеяли в немцах страх и надежду. Что вперёд — я не знаю. Надежды исчезли уже давно, а скоро исчезнет и страх… Наверное, первым симптомом и было покушение.

— Насколько я осведомлён, Ялмар не имеет к этому никакого отношения.

— Кстати, некоторые наблюдения — если они будут тебе интересны… Ни американцы, ни англичане на своём фронте не бомбят наши промышленные объекты… Как ты думаешь, почему?… Значит, на что-то рассчитывают?

— А что там рассчитывать! Все прекрасно знают сколько там ихних денег и просто так вдолбить их в землю им никто не даст… Это, кстати, спасение и для нас.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы пытаемся договориться с ними, хотя-бы о прекращении огня.

— Кто это — мы?

— К сожалению большего я тебе сказать не могу, так как сам не очень владею этим вопросом.

— Да, прав был Фриц, когда бежал в тридцать девятом… Многие тогда посмеивались над ним.

— Ты имеешь ввиду Тиссена?… Ты ведь знаешь, что он в лагере.

— Знаю. — Они замолчали ненадолго, и лишь потрескивание дров в камине нарушало ночную тишину в зале. — Ты что-нибудь предпримешь?… Переговори с фюрером. Вы ведь лучшие друзья.

— После покушения он уже никому не доверяет… Хотя, наверное, ко мне это не относится… От тебя я еду к нему на совещание, но…, наверное, бесполезно.

— Что значит бесполезно? Вы что там, все с ума посходили!? Ты…, представляешь, что будет, если вы взорвёте хотя-бы два-три химических производства?… Да через два-три дня нас не надо будет бомбить! Мы просто сдохнем в собственных постелях и сортирах! Ты, что, не понимаешь этого?… А, то, что мы понаделали на этих заводах!? Там хватит для всей Европы!.. Мы с тобой не на русских просторах и бежать можем только разве… в Африку… Да и там нас не очень ждут.

— Успокойся, Альберт! Я всё это прекрасно понимаю! Ты видно забыл, что я пока ещё рейхсминистр вооружений… Хотя-бы поэтому, я не хочу этого. И не забывай — не сделаем мы — сделают русские.

— Возможно…. но это будут они, а не мы с тобой… Кто ещё знает об этом?

— Пока, никто.

Они проговорили ещё с полчаса и Шпеер стал собираться в обратную дорогу. Уже стоя на крыльце, он молча протянул руку и запахивая плащ, сказал:

— Попробую сделать всё возможное, но я не господь бог. Если ничего не получится, то у нас будет не так много времени. Ты знаешь — Гиммлер долго не раскачивается… А ты свяжись с директорами и объясни им положение дел. У тебя это получится проще… И будь осторожен, — они попрощались и машина Шпеера, выехав с виллы на ночное шоссе, набирая скорость, устремилась в сторону Берлина.

Шпеер ехал в машине и пытался сосредоточиться на том, как ему начать разговор с фюрером. Он не был уверен в правильности этого приказа, но у него не было и уверенности в аргументах против него. Феглера можно понять. Он вложил в мощь Германии миллиарды марок и хотел бы что-то получить взамен. Но и фюрер этим приказом не оставлял себе никаких шансов на возрождение Германии. Это могло быть концом не только страны, но и нации.

В постоянно пересекающихся в его мозгу сомнений и надежд, иногда проскакивала мысль о никчёмности его собственной жизни за последний десяток лет. Он растратил своё архитектурное дарование на создание помпезных, абсолютно чуждых как городу, так и времени, сооружений. Всё это делалось в угоду какого-то будущего величия своей страны и, чего греха таить, самого себя. Творения «великих» он хотел превзойти не красотой и благотворностью, а величиной и надменностью над прошлым… И вот сейчас всё это должно было уйти в небытие. А ведь начиналось совсем не так. Наверное, и заканчиваться не должно так. В одном он был уверен — ни один управляющий заводом, а тем более его владелец не будет сам уничтожать то, во что вкладывал силы, знания, да и деньги, в конце концов. И это его несколько успокаивало. Да и фюрер многих из них знал лично ещё с мая тридцать третьего года. Он хорошо помнил эту встречу 29 мая 1933 года. Фюрер созвал тогда совещание ведущих промышленников и финансистов Германии. Никогда прежде Шпеер не видел вместе всю экономическую элиту рейха. Там были Крупп и Тиссен, Стиннес и Бош. Зал совещания пестрел от белоснежных манишек и чёрных сюртуков, военных мундиров и блестящих смокингов. Эта встреча произвела на него неизгладимое до сих пор впечатление и заставила поверить в то, что под широковещательными заявлениями Гитлера действительно существует мощная материальная и финансовая база национал — социалистической партии, членом которой он был. И вот через несколько дней должно было произойти что-то такое, что вряд ли было бы понято этими людьми. И одним из первых, к кому они обратятся за разъяснением этого приказа, будет он — Шпеер. И где-то в глубине души теплилась эта надежда на свой успех в предстоящем разговоре. Ведь теперь уже за его спиной стоят всё те же Сименс, Крупп, Феглер. Сейчас эти воспоминания придавали ему некоторое спокойствие и уверенность.

Вскоре машина подъехала к всё той же разбитой парадной лестнице рейхсканцелярии. Дежурный офицер СС вновь провёл Шпеера по полутёмным коридорам, но уже в другое крыло здания. Они остановились перед бронированной дверью. Он понял, что это вход в новое бомбоубежище. Широкие ступени, за открывшейся дверью, были покрыты мягким ковром и шли вниз, на первый этаж. Шпеер знал, что кабинет фюрера находится на третьем.

В приёмной находился только Гюнше, личный адъютант фюрера. Увидев Шпеера, он встал из-за стола и направился к нему навстречу. Они поприветствовали друг друга и Шпеер, взяв его под руку, сказал:

— Отто! Проводи меня к фюреру. Мне необходимо встретится с ним по срочному делу.

— Фюрер находится сейчас в своём новом кабинете и на три часа у него назначено совещание. Возможно, он и примет вас. Пришли хорошие вести от Шёрнера и фюрер в хорошем настроении. Шёрнер задал трёпку русским где-то в Силезии.

Шпеер знал, что для фюрера был достроен новый бункер, но он ещё ни разу не был там и не знал, как туда пройти. Они вернулись к столу и Гюнше незаметно нажал кнопку вызова. В приёмную из соседней двери неслышно вошёл высокий эсесовец из личной охраны фюрера. Адъютант слегка кивнул ему головой и тот всё понял. Сделав шаг в сторону, эсесовец повернулся вполоборота, пропуская вперёд Шпеера. Они прошли несколько шагов, повернули направо и вновь оказались перед бронированной дверью. За ней была видна винтовая каменная лестница ведущая куда-то вниз. Лестница освещалась слабо и Шпеер, делая очередной шаг вниз, судорожно цеплялся за перила змейкой вьющиеся вдоль стены. Спустившись вниз, они оказались в маленькой комнате. Никакой обстановки в ней небыло и лишь две бронированные двери на противоположных стенах являлись украшением её интерьера. Офицер открыл одну из них и жестом показал Шпееру на полутёмный коридор.

— Прямо по коридору комната совещаний, — негромко сказал он и закрыл за ним дверь. Шпеер очутился в полной тишине. Неприятный холодок пробежал у него по спине. Медленными шагами он направился в глубь коридора. Мягкий ковёр глушил его шаги и ему вдруг нестерпимо захотелось крикнуть как в детстве, в лесной глуши. И вновь его взгляд упёрся в бронированную дверь. «Ну и лабиринт! Не хуже фараоновских катакомб!» подумал он и толкнул дверь. В лицо ударил резкий поток света. Он непроизвольно поднял руку к глазам. Оглядевшись, справа от себя он увидел массивный стол, за которым сидел офицер СС. На столе, перед ним, в беспорядке лежали портфели, папки. На вешалке висело несколько плащей и фуражек. В центре комнаты стоял примерно такой же стол, на котором лежало несколько карт. У противоположной стены, около двери стояла группа военных. Они негромко о чём-то разговаривали. Увидев Шпеера, офицер встал и поприветствовал его. Все присутствующие одновременно повернулись на звуки приветствия. Среди них Шпеер успел заметить Кейтеля, Бормана, Деница и Бургдорфа. Было ещё несколько генералов, которых он почти не знал. «Если здесь Бургдорф, то это значит очередная чехарда с генералами — подумал он, — и, наверное, надолго». По их взглядам было видно, что все они находились в напряжённом ожидании.

У Шпеера была с собой небольшая папка, в которой лежали последние сводки о ремонте и выпуске военной техники и боеприпасов. После прошлогоднего покушения, в котором была замешана верхушка генералитета, фюрер уже не доверял своим фельдмаршалам и генералам и поэтому войти к нему в кабинет теперь можно было только по его приглашению. Офицеры из личной охраны фюрера обыскивали почти всех. Все принесённые с собой вещи должны были оставаться у дежурного. Шпеер был один из немногих, кого никогда не останавливала охрана. Он так и не знал причину этого — то ли это была чья-то команда или офицеры охраны понимали, что для рейхсминистра не может быть в это военное время никаких задержек для встречи с фюрером. Он подошёл к столу, положил на неё папку и спросил:

— Я могу переговорить с фюрером до начала совещания?

— Нет, господин рейхсминистр, — офицер слегка наклонился к Шпееру и чуть тише сказал. — Я сожалею, но к себе в кабинет фюрер приглашает только лично.

Шпеер отошёл в сторону и огляделся. Стены комнаты были увешаны большими картинами, в основном ландшафтами. Он стал вспоминать, какие же картины висели в приёмной там — наверху. «Кажется, там были в основном голландцы». В комнате не было ни одного стула и лишь одно кресло сиротливо стояло у края стола. За группой приглашённых, он заметил две двери. Около одной из них и толпились генералы. Он посмотрел на часы. До начала совещания оставалось несколько минут. «Значит, Борман ещё не был у фюрера. — Шпеер облегчённо перевёл дыхание. — Вероятно, это и есть вход в кабинет фюрера».

Ровно в три, дверь рядом бесшумно открылась, и в комнату вошёл фюрер. Генералы вытянулись в струнку и громко приветствовали его. Шпееру сразу бросился в глаза его восковой цвет лица. Было видно, что этот человек уже много дней не покидал этот бетонный склеп.

Фюрер обвёл всех мутным, каким-то невидящим ничего взглядом и тяжёлым движением руки ответил на приветствие. Заметив одиноко стоявшего Шпеера, он подошёл к нему и подал руку. Шпеер ощутил в своей ладони вялую, потную руку и лёгким наклоном головы поприветствовал его.

— Я не вызывал тебя, Альберт, — тихо сказал фюрер.

— Мой фюрер! Нам надо переговорить по одному весьма срочному и неотложному делу.

— Сейчас… или после. — Гитлер кивнул в сторону напряжённо застывших генералов.

Шпеер на мгновение задумался. Приказ, который он видел и читал у Бормана, был, скорее всего, подготовлен с ведома фюрера и поэтому разговор предстоял долгий и небезопасный для него. Но с другой стороны, неизвестно, чем закончится совещание военных и тогда возможно вообще не удастся договориться, о чём-либо. Шпеер прекрасно знал характер фюрера, а сейчас, когда дела на фронте просто катастрофичны, поведение его могло быть вообще непредсказуемо.

— Лучше сейчас… Я прошу присутствия при нашем разговоре рейхслейтера Бормана.

Все слышали последние слова Шпеера и поэтому, когда фюрер направился обратно в кабинет, никто, кроме Бормана, не тронулся с места. Они вошли кабинет. Он был крошечным. На полу, как и везде, лежал толстый, мягкий ковёр. На небольшом письменном столе стояла знакомая бронзовая лампа, письменный прибор и телефон. Над столом висел портрет Фридриха Великого. Впервые вопрос, который он хотел решить, не касался его деятельности как министра. И он вдруг понял, что не знает с чего начать. Взгляд остановился на портрете великого соотечественника и мысль сама скользнула с языка.

— Мой фюрер! Немецкий народ много раз за минувшие столетия подвергался нашествиям. Много раз и сам был победителем с верой в будущее. — Шпеер перевёл дыхание и посмотрел на фюрера. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и лишь рука, лежавшая на глобусе, слегка вздрагивала и пуговица на рукаве кителя выстукивала дробь о глобус в такт руке. — Сейчас у нас тяжёлое положение. Мы потеряли промышленный потенциал на востоке. Русские подходят к Чехословакии… — Гитлер вдруг резко повернулся к Шпееру.

— Я не отдам им Чехословакию! Там Шёрнер!.. У него почти миллион солдат! Геббельс был там и говорит о высоком духе его солдат!

— Мой фюрер! Для того, чтобы эти солдаты воевали за великую Германию, им нужно дать оружие… боеприпасы…

— Так дайте им всё это! — Гитлер вновь перебил Шпеера. — Ты ведь, Альберт, отвечаешь за всё это!

Шпеер понял, что совершил тактическую ошибку. Сейчас фюрер начнёт спрашивать о «ФАУ», о танках для Гиммлера и его группы «Висла».

— Всё, что возможно в таких условиях, мы делаем… Но, я думаю, что мы должны думать и о будущем Германии, даже если случится самое ужасное. К сожалению, с этим придётся смириться… — Гитлер посмотрел на Шпеера, но ничего не сказал. Шпеер и сам не хотел причинять лишнюю боль этому человеку. Ему вдруг по — человечески стало жалко этого ссутулившегося как старец, с дрожащей рукой и жёлтым как у мумии лицом, человека. Он знал о болезненной страсти фюрера к лести и решил сейчас сыграть на этом. — За четыре года под твоим руководством мы вооружили Германию и сделали её самой сильной державой в Европе. Думаю, что и сейчас нам понадобится, не так уж много времени, чтобы восстановить нашу мощь. — Гитлер по-прежнему молчал. Было слышно лишь тяжёлое дыхание стоявшего за спиной Бормана. — Ты знаешь меня. Я никогда не давал тебе советов, а тем более, сейчас. Я просто хочу помочь нам всем.

— Что ты хочешь?

— Нам надо договориться с союзниками русских… Думаю, они пойдут на контакт с нами при условии, что с нашей стороны будут гражданские лица… — Гитлер молчал. Пауза стала затягиваться. Шпееру показалось, что мысли фюрера были сейчас далеки от этого кабинета и он просто не слушал его. Молчавший до этого Борман вышел из-за спины и сделал шаг в сторону Гитлера.

— Мой фюрер! Это невозможно!.. После совещания их лидеров в Крыму, тем более, — он повернулся к Шпееру и, уже глядя ему в лицо, продолжил. — Они уже решили разделить Германию и кому, сколько достанется — пока не ясно! Я не генерал, но думаю, что львиная доля будет у русских… И притом они хотят потребовать от нас полной капитуляции.

— Я не знаю, как они там договорились, но мы пока живём в единой Германии и должны сохранять её… Я думаю, что так хочет и немецкий народ. — Шпеер почувствовал в свои словах некоторый пафос и решил продолжить в том же духе, — другого народа у нас нет и не будет и всё, что им создано надо попытаться сохранить или по крайне мере не уничтожать самим… Это и будет основой для возрождения великой Германии.

Гитлер молча перешёл к противоположной стенке кабинета. На ней висела картина Кранаха. Было изображено ритуальное убийство. Фюрер любил это полотно. Нигде и ни у кого не были так прописаны человеческие страдания и боль на лицах одних и радость от убийства, на других. Некоторое время он стоял молча, повернувшись спиной к собеседникам.

— Послушай, Альберт! — не поворачиваясь, медленно, с каким-то металлическим оттенком в голосе, произнёс Гитлер, — если война проиграна, то народ также пропадёт. Я не вижу смысла что-то сохранять для него. — Фюрер повернулся к ним лицом. — Этот народ предал меня. Остались лишь ничтожества, и они будут производить подобных себе. Так лучше самим всё уничтожить.

Сейчас Шпеер понял, что приказ на уничтожение отдан самим фюрером и теперь вряд ли что можно сделать.

— Мой фюрер!.. — Шпеер захотел сделать последнюю попытку и сказать о последствиях взрывов химических заводов, но Гитлер уже направился к выходу. Он сделал несколько шагов, остановился и, повернувшись к ним, сказал:

— А переговоры с западом, это сплошная чушь и выкиньте это из головы. Мы с вами никому там не нужны… Если у вас всё, то меня ждут…, - ещё больше сгорбившись и опустив голову, он вышел в приёмную.

— Мартин! — Шпеер впервые за долгое время назвал Бормана по имени. — Уговори фюрера не делать этого. Ты ведь прекрасно знаешь, что там у нас всегда были союзники… Все эти разговоры будут не на пустом месте. Вспомни, что и их интересы мы представляли здесь, на востоке. То, что Черчилль и Рузвельт сейчас с русскими не меняет суть их политики в будущем… Большевизм не приемлем для них органически и идеология здесь совсем ни причём.

— Шпеер! Ты плохо усваиваешь уроки истории. — В голосе Бормана прозвучали нотки панибратства и назидательности. Шпееру захотелось ответить грубостью, но он лишь сжал зубы и желваки заиграли на его скулах. Борман заметил это, и голос его стал более жёстким. — Наполеон шёл по России как по пустыне… Нас тоже в сорок первом никто парадами не встречал. Так почему мы должны стелить ковровые дорожки перед русскими!.. Как сказал фюрер — «пусть выжженная земля будет ковром для них, а их сапоги утопают в пепле наших городов и деревень».

— А что будет потом?… Ты никогда не задумывался об этом?… Особенно сейчас! Русские вернуться на свои земли и найдут там то, что оставили для нас — пепел и угли… но они хоть что-то успели вывести в Сибирь или куда там ещё… И ещё один момент… Ты укорил меня в незнании истории, но ты абсолютно не представляешь последствия вашего приказа. — Шпеер чуть не сказал — «вашего с фюрером», но в последний момент осёкся.

— За всех нас думает фюрер, а мы лишь его солдаты.

— Перестань Мартин! Сейчас это не более чем демагогия. Мы уже сейчас должны все вместе молить бога за то, что ни одна бомба ещё не упала на химическое производство, иначе мы с тобой просто не успеем выпрыгнуть из этого колодца… В своё время у наших генералов хватило мозгов не применять газы на фронте, но они все остались на моих заводах и складах. А теперь представь на минуту своих и моих детей, жён и матерей в этом газовом аду. — Шпеер знал о большой любви Бормана к своей матери, которую он иначе как «мамочка» и не называл. — Может тогда что-нибудь поймёшь!

Во время всего этого разговора дверь в приёмную была закрыта.

— Извини, но нас ждёт фюрер. — Борман направился к двери, но, взявшись за ручку, остановился и, повернувшись к Шпееру, сказал:

— Богу богово, кесарю кесарево! Так кажется, говорили в библейские времена!

Дверь приоткрылась и, из-за плеча Бормана, Шпеер увидел фюрера в окружении генералов. Слух уловил последние слова — «Так не будет!.. Я не пущу русских!.. Я сам поеду на Одер. Мои солдаты не бросят своего фюрера!» — его глаза сверкали каким-то безумством. «Кажется, начинается шабаш безумцев» — подумал он и вышел вслед за Борманом. Мягко ступая по ковру, стараясь быть не замеченным, вышел из приёмной и, подойдя к телефону дежурного офицера, сказал:

— Соедините меня с виллой Стиннеса.

К телефону долго никто не подходил, но, наконец, в трубке раздался голос.

— Стиннес слушает!.. Кто это?

— Уго?… Это Шпеер. Я еду к тебе. Есть безотлагательный разговор.


Глава 2


Лесовоз «Павел Дерябин» шёл с грузом леса из Архангельска в Дувр. Было ещё совсем раннее утро. Ночь прошла спокойно и капитан судна Никита Афанасьевич Вольнов, выйдя из каюты на палубу, огляделся вокруг и, потянувшись на носках, шумно втянул в себя довольно объемную порцию свежего, прохладного воздуха. Подержав его внутри, он как старый морж с шумом выпустил его сквозь седые усы и ещё раз огляделся вокруг — не подглядывает ли кто. Воздух был перемешан с запахами моря, свежей древесины, лежавшей в пакетах на палубе, и гари от судового двигателя. «Ветерок попутный, — подумал он, — а это значит плюс три-четыре узла в час». Он посмотрел наверх. Смотровая площадка была пуста. Он уже хотел подняться, но тут услышал за спиной шаги. Повернувшись, увидел своего старшего помощника, Петра Ковалёва.

— Что так рано, Афанасич? — спросил тот. — Не спится? — он чуть было не сказал «в последнем рейсе», но вовремя остановился. Действительно, Вольнов шёл этим рейсом последний раз в своей жизни. По возвращению, уходил на заслуженную пенсию. Ещё юнгой начинал он на Балтике, потом перебрался в Мурманск и вот последний десяток лет бороздит северные моря. За это время его лесовоз видели почти во всех портах Европы и не единожды, при встрече с ним, местные лоцманы всегда приветствовали его возгласом — «Анасич! Салюто!». И так было во всех портах, куда его заносила судьба. Как они узнавали это приветствие друг от друга, так никто и не знал. Но так было везде.

— В моём возрасте много спать вредно. Врачи говорят, мозг будет разжижаться. — Он улыбнулся и, хлопнув помощника по плечу, направился к себе в каюту.

До полудня погода стояла штилевая. Зеркально-гладкая поверхность моря в своём тёмно-синим, со свинцовым оттенком зеркале, отражала контуры носовой части лесовоза и лишь только за кормой мелкие гребешки волн, вспученные корабельными винтами, играли на солнце тысячами бликов. Опрокидываясь, они набегали друг на друга и, уже далеко за кормой, успокаивались, соединяясь вместе с широкими и гладкими, как спины китов, волнами, расходились по морю.

Но вскоре после полудня ветер стал усиливаться. Волны заиграли с лесовозом как с непокорной игрушкой, попавшей к ним после тихой и спокойной ночи. Они то обгоняли его, то лёгким толчком в бок как бы дразнили, вызывая к какой то шумной, но неспешно игре. Вставший с утра на вахту Вольнов, дал команду прибавить ход. В ответ на это, волны стали круче, и цвет их стал совсем свинцовым. Они уже не так игриво толкали свою игрушку, а протирались вдоль бортов со злобным шипением, обгоняли её и словно половинки чего-то разрезанного целого, тяжело ухнув на прощание за кормой, вновь соединялись и убегали вперёд, чтобы через какое-то время вновь навалиться на неё. Небо за кормой из светло-голубого превращалось сначала в светло-серое, со стремительно несущимися рваными облаками, затем постепенно перекрашивалось в тёмное и уже на горизонте сливалось с морем одним цветом.

— Боцман! — голос Вольнова раздался из динамика на рубке. — Всем свободным от вахты проверить крепления и люки!

К вечеру ветер немного стих, но горизонт за кормой стали затягивать тяжёлые, свинцово-чёрные тучи. Всполохи молний иногда разрезали их на части и лишь тогда, можно было видеть ту линию, что разделяла море и небо. Изредка, набегавший ветерок доносил глухое рычание из этой пасти, скалившейся то тут, то там зигзагами молний. На мостик поднялся капитан.

— Ну что, старпом!.. Затишье перед бурей. Не убежим, наверное.

— Да-а-а…. скорее всего… Часа полтора в запасе у нас есть, но не более. А ты чего не отдыхаешь?

— Пока болтало — вроде спал, а как стихло, не спится.

Матросы на палубе начали подтягивать крепления, задраивать люки.

— Пойду, такелаж проверю, — старпом стал спускаться вниз.

— Давай.

Тем временем горизонт по курсу лесовоза посветлел и в разрывах сплошной облачности, стали пробиваться белесые лучи заходящего солнца. Через четверть часа узкая полоска горизонта очистилась, и оранжевый диск солнца выкатился прямо по курсу корабля. В один миг была нарисована какая-то фантастическая картина, где небрежным жестом неизвестного художника на тёмно-свинцовое полотно моря, был брошен мазок, изображающий одинокий корабль, перед которым над горизонтом висел огромных размеров апельсиновый диск солнца и тёмное, почти чёрное, небо, позади. Но именно эта идиллия больше всего и тревожила Вольнова. Он понимал, что буквально через час-полтора они окажутся в самом сердце урагана.

— Радист! — он щёлкнул тумблер связи с радиорубкой. — Запроси у норвежцев сводку… и главное — куда смещается шторм.

Он в очередной раз попытался что-то разглядеть в бинокль в надвигающейся на корму стене, сотканной ветром, казалось из несовместимых стихий — огня и воды.

Вскоре солнце зашло и лишь узкая красноватая полоска горизонта ещё говорила о том, что где-то оно ещё светит и море спокойно и ласково. Несмотря на то, что лесовоз изменил курс, и машины его работали на полную мощь, шторм неумолимо догонял беглецов. Уже к полуночи волны стали захлёстывать палубу. Они догоняли корабль, били его в корму и, разделившись надвое, валами катились по палубе вдоль бортов, облизывая палубные надстройки и пакеты с лесом. С каждым таким ударом такелаж начинал скрипеть всё сильнее и сильнее.

— Может, попробовать пройти вдоль и подтянуть?… Возьму пару-тройку ребят. — Старпом приоткрыл дверь ходового мостика, но очередной порыв ветра вырвал её из рук, тут же швырнув в открытый проём изрядную порцию морской воды.

— Ну, что? Попробовал? — капитан чуть улыбнулся краешком рта. — Боцман! — он нагнулся к мегафону. — Проследи, чтобы никто носа не показывал на палубу.

Вся эта могучая симфония, состоящая из завывания, свиста и гула продолжалась далеко за полночь. Порой казалось, что волны выбьют сейчас корабль из под пакетов и они останутся на месте, а он, свободный и лёгкий, понесётся на перегонки с ними. Внезапно ветер чуть стих и вслед за этим сплошная стена дождя обрушилась на лесовоз. Свет прожектора был не в силах пробиться до носовой части.

— Фу-у у… — протяжно выдохнул Вольнов. — Ну вот, кажется и всё! — он тяжело опустился в кресло. — Пронесло!.. Давненько я не бывал в такой катавасии! Ещё бы полбалла и нам не сдобровать.

Дождь периодически то стихал, то вновь обрушивался тоннами воды на палубу лесовоза. Ветер хоть и стал тише, но всё также не давал возможности выйти на палубу. За шуршанием дождя уже не было слышно скрипа такелажа и это немного успокаивало. Шторм уходил влево от курса. При очередном затишье дождя, в его направлении, среди всего этого нагромождения гор из воды и пены, внезапно блеснула бледная вспышка. На молнию она не походила — была неяркой и мерцающей. Через минуту вспышка повторилась и через занавес дождя блеклым заревом растеклась над морем.

— Видал!? — Ковалёв посмотрел на капитана и в следующий момент, рванув на себя дверь, выскочил на мостик. Ветер, распахнув штормовку, с силой обдал его водяными брызгами. Он чуть пригнулся, вобрал голову в плечи, и широко расставив ноги, с силой вцепился в поручень. И тут голубоватый свет молнии пробился сквозь водяную завесу дождя и на миг осветил этот клокочущий и ревущий внизу водоворот. Неприятный холодок пробежал у него по спине. Слева вновь вспыхнуло бледное свечение и тотчас погасло. Он хотел дождаться следующей вспышки, но, почувствовав, что промок уже до нитки, с силой толкнув дверь в рубку, буквально впрыгнул в неё.

— Там ракеты. Афанасич! Это точно!

— Вижу, — всё это время он стоял у окна рубки с биноклем в руках. — Если мы сейчас подставим борт, нас перевернёт как скорлупу к чёртовой матери!.. Сбавим ход, а там как бог пошлёт.

Больше вспышек не было.

К утру ветер стих и на востоке, среди разрывов туч, можно было разглядеть уже бледнеющие на восходе звёзды.

— Иди, отдыхай, капитан! — Ковалёв уже несколько раз пытался отправить Вольнова в каюту, но тот не уходил. — Теперь уже всё позади!.. Ты и так почти сутки здесь.

— Весёленькие проводы устроил мне царь морской. Что-то раненько он в этом году разбушевался!.. Ладно! Пошёл я. Стихнет — команду на палубу, — выйдя на мостик, стал медленно спускаться на палубу. Он сам хотел осмотреть груз и только тогда идти к себе. Но тут заметил боцмана, медленно идущего вдоль борта, развернулся и направился в каюту. Ковалёв вышел на мостик вслед за капитаном. Он поднял к глазам бинокль и стал всматриваться в пока ещё тёмный, закрытый тучами горизонт, лежащий у них по курсу. Качки почти уже не было и волны медленно, словно наигравшись за ночь, обгоняли корабль, нежно ласкаясь о борта. Всматриваясь до рези в глазах в полоску горизонта, где несколько часов назад они видели какие-то вспышки, Ковалёв медленно поворачивался к корме. Он просмотрел весь горизонт по левому борту, но ничего не заметил. Вынул из кармана платок и, облокотившись о поручни, стал, не спеша, протирать объектив бинокля. Подняв голову, он вдруг прямо перед собой, на сером фоне предрассветного небосклона, увидел белую точку. Сначала он принял её за гребешок одинокой волны, но на таких глубинах и при таком ветре этого не могло быть. Она то появлялась, то исчезала. Он поднял бинокль к глазам. Теперь эта точка превратилась в белую полоску. Всмотревшись внимательно, понял, что это, судя по цвету, довольно большая яхта.

Лесовоз продолжал идти прежним курсом. Через полчаса уже действительно можно было разглядеть довольно большую яхту высокого класса. Она явно дрейфовала. В бинокль на ней не просматривалось никаких видимых признаков присутствия людей. Знаков принадлежности или других сигналов Ковалёв также не увидел. Минут через двадцать яхта была почти рядом. К этому времени рассвет уже позолотил верхушки одиноких облаков, вяло плывущих над лесовозом, и они нежным мазками отражались на серебристом зеркале моря, где уже ничто не напоминало о ночном кошмаре. Несколько человек из команды стояли вдоль борта и о чём-то оживлённо говорили, постоянно показывая руками в сторону яхты. Ковалёв дал команду посигналить. Однако на пронёсшийся над морем рёв сирены, на палубе яхты никто не появился. Будить капитана не хотелось, но и останавливаться по пустякам, в случае чего, не было времени — из-за ночного шторма потеряли несколько часов хода. И всё-таки он решил поднять Вольнова.

— Никита Афанасич! — как бы сглаживая возникшую внезапно неловкость, не дающую отдохнуть капитану, Ковалёв назвал его по имени и отчеству. — Извини, что поднял!

— Да я ещё и не спал, — перебил его Вольнов. — Что там?

— Кажется ночные странники у нас по курсу! Признаков жизни пока не подают… Может, осмотрим? Мало ли что!

— Сейчас поднимусь.

Вольнов поднялся наверх, но сначала обошёл с боцманом палубу и лишь затем стал подниматься на мостик.

— Ну и что мы имеем на данный момент! — он посмотрел в бинокль. — Понятно… Красивая штука! Нам бы такую!.. А?…Старпом? Что молчишь? — он говорил, не отнимая бинокль от глаз.

— Такая посудина, пожалуй, подороже, чем мы вместе с нашими деревяшками.

— А ты почём знаешь?

— Афанасич!!! — Ковалёв изобразил на лице удивлённую мину. — Я ведь родился и вырос на море… и при том, на Чёрном.

— Ладно! Ладно! Знаю я… Похоже дрейфуют… Посигналь ещё.

Вой сирены вновь прокатился над морем.

— Да-а-а… Говорят, что утренний сон самый крепкий, а если ещё и… — Ковалёв улыбнулся и легонько хлопнул себя по шее, — да и в обществе русалок…

— Непохоже, чтобы там кто-то спал… Да и спальный район что-то выбрали слишком далеко от берегов.

— А что! На такой красавице и в кругосветку не грех сходить!

— Ладно! Давай команду на «стоп» и готовь шлюпку. Посмотрим, что это за «Летучий голландец». — Лесовоз сбавил ход и стал медленно подходить к яхте. — Смотри, не расколи эту скорлупу!

— Всё в порядке, капитан! — улыбка скользнула по лицу Ковалёва. — Сейчас мы их разбудим!.. Боцман! Шлюпку на воду!

Минут через десять шлюпка плавно опустилась на воду и, вслед за ней, за борт змейкой скользнул штормтрап. Ковалёв взял с собой четырёх человек.

— Осмотри там всё… Особо не ковыряйся! Рацию не забудь!

Несмотря на то, что расстояние между лесовозом и яхтой было не более пятисот метров, грести пришлось почти полчаса — яхта быстро дрейфовала.

— Вот чёрт! — выругался Ковалёв, когда они подошли к яхте. — Попали на течение!.. — кроме этого, было видно, что будут проблемы и с поднятием на борт. У них не было с собой никаких снастей. — Заходим с кормы! Попробуем через моторный отсек.

Утренний ветерок раскачивал яхту на волнах и им только с третьей попытки удалось подняться на борт. Двое остались в лодке, а сам он с двумя другими стали осматривать яхту.

— Давай к штурвалу! — подтолкнул он одного из них, — а ты спустись в машинное. Посмотри, что там.

От бортовой качки, дверь в рубку то открывалась, то закрывалась, издавая при этом протяжные и скрипучие звуки. Необходимо было развернуть яхту по ветру, чтобы их не уносило от лесовоза. На двери Ковалёв заметил небольшую бронзовую пластинку с какой-то надписью. Надпись была сделана на английском.

— «БИГ МУН» — вслух прочитал он. — «БОЛЬШАЯ ЛУНА». Красивое название!

Яхта действительно была выкрашена в нежный, золотисто-жёлтый цвет. Матрос попытался открыть дверь рубки шире, чтобы войти, но что-то мешало изнутри. Она упиралась во что-то мягкое и отходила назад. Он зашёл сбоку и заглянул внутрь. Прямо за дверью ничком лежал человек.

— Старпом!!! — крикнул он. — Иди сюда! — Когда Ковалёв подошёл на крик, тот показал ему на окно. — Смотри!

Лежавший за дверью человек был небольшого роста, со смуглой кожей лица и слегка вьющимися, чёрными волосами. На нём была тёплая куртка и голубого цвета рубашка. Она вылезла из брюк и вместе с курткой оголила спину почти до лопаток. На спине были видны большие, синие с лиловым оттенком пятна. На полу плескалась вода. Они с силой надавили на дверь. Тело скользнуло по мокрому полу, и они протиснулись в рубку. Ковалёв перевернул мужчину на спину и увидел на правом виске рваную, с ещё сочившейся кровью, рану. Он огляделся вокруг. Ему хотелось увидеть, что могло в рубке нанести такую рану. Однако ничего подходящего на глаза не попадалось. Он приложил руку к шее мужчины. Пульс не прощупывался. Стоявший рядом матрос спросил:

— Ну, что?

Ковалёв покачал головой.

— Мёртв.

Они вышли из рубки. Матрос снова спросил его.

— Ну, что будем делать?

— Что ты занукал!?… Сейчас осмотрим, а там видно будет!.. Давай вниз. Здесь должно быть с десяток спальных кают, а может и больше… Яхта здоровая… Кстати, ты заметил, — Ковалёв почесал подбородок, — когда мы подходили, на борту не было имени яхты?

— Я же кормой к ней сидел, старпом! — улыбнулся матрос.

— Ладно! Иди вниз, а я посмотрю.

Он прошёл на нос яхты и, перегнувшись через леера, посмотрел вниз. Вдоль всего правого борта шли глубокие волнистые царапины. На том месте, где было крепление букв, лишь зияли рваные дырки. «Похоже, досталось тебе красавица! — подумал он. — Кто-то крепко тебя приложил!.. А, может, специально оторвали?»

Внизу действительно оказалось десять двуспальных кают. Их разделял довольно широкий коридор. Все они, кроме одной, оказались открытыми. Когда Ковалёв спустился вниз, наверху раздался голос второго матроса:

— Старпом!.. Где вы?

— Давай вниз, в каюты! — и увидев его, спросил. — Что там с машиной?

— Да, дело дрянь! Движок вроде в порядке…. а аккумуляторам капец. Всё залито водой.

Вода плескалась и в каютах. Засучив штанины, они медленно двинулись вперёд. Первые три оказались пустыми. Рундуки были открыты и залиты водой. В следующих они обнаружили скомканные постели. По полу катались бутылки и плавали банки из под пива. Не обнаружив ничего интересного, они уже собирались подниматься наверх, когда Ковалёв тронул ручку последней, закрытой каюты. Он слегка надавил на неё, но дверь не поддалась. Толкнув плечом, услышал, как щёлкнул замок и внизу захлюпала хлынувшая в каюту вода. Матросы уже поднялись наверх, и что-то обсуждали, стоя у трапа.

— Мужики! Подождите!.. Здесь что-то есть! — Когда они спустились вниз, старпом уже стоял в каюте. У противоположной стены, прямо под иллюминатором, скорчившись, лежал высокий, светловолосый мужчина. На нём была тёмно-коричневая в клетку «шотландка» и синие джинсы. Он лежал спиной к двери. Подойдя ближе, Ковалёв нагнулся к нему и, слегка тронув за плечо, заглянул в лицо. Увиденное, заставило его отшатнутся. Лицо лежавшего было неестественно жёлтого цвета с хорошо видимыми прожилками сосудов. Широко открытые глаза, казалось, не вмещали глазные яблоки, и те должны были вот-вот вывалиться наружу. Цвет их был почему-то красным. Из перекошенного рта тонкой струйкой на расстёгнутый ворот рубашки вытекала красноватая пена. Пальцы рук были сжаты в кулаки и подтянуты к животу. — Вот… это… натюрморт! — медленно произнёс он и сделал шаг назад. Обвёл взглядом каюту и заметил на постели скомканный блестящий тюк. — Посмотрите, что там.

Один из матросов развернул тюк.

— Смотри, старпом!

— Гидрокостюм?

— И не просто костюм!.. Это норвежский! В нём можно до сотни метров спускаться.

— А ты откуда знаешь?

— Я действительную служил водолазом… Нам показывали такие. Здесь должен быть электроподогрев… Да…, вот всё есть! — Он задел дверцу шкафчика, разместившегося за дверью каюты, и она открылась.

— Ого!.. Вот ещё один! — в шкафу висел точно такой же костюм. — Что тут можно искать? Не рыбу же они ловили в них?

— Ладно, мужики! Пошли наверх… Без нас разберутся. — Ковалёв прикрыл дверку шкафа и вышел в коридор. — Николай! — обратился он к последнему, — Накрой его чем нибудь…, а то, не по человечески как-то.

Яхту слегка покачивало на волне, и вода плескалась по коридору из стороны, в сторону, гоняя по нему какие-то тряпки, обрывки газет и окурки. Когда она в очередной раз качнулась с борта на борт, Николаю под ноги, из под небольшого дивана, выкатился какой-то цилиндр. Он был с полметра длиной и сантиметров двадцать толщиной. Ржавчина почти полностью покрывала его и лишь на торце можно было заметить серебристый оттенок металла. Николай толкнул его ногой обратно под диван. В ответ раздался металлический звук, и цилиндр выкатился обратно. Николай заглянул под диван. Там лежало ещё несколько точно таких же.

— Тяжёленький, однако! — Николай взял его в руки. — Наверху посмотрим, что это за хреновина.

Когда он поднялся наверх, в руках старпома запищала рация.

— Алло! — раздался голос капитана. — Докладывайте! Что там у вас?

— Пока ничего хорошего, капитан! Два трупа и море вопросов!

— Ну, вот что! Вопросы теперь будут задавать нам с тобой, а ты давай заканчивай и сразу сообщи. Надо связаться с берегом… Чья хоть яхта, выяснили?

— Пока нет. Сейчас посмотрим кают — кампанию… Может, там что есть.

— А величают хоть как её?

— Это выяснили — «БИГ МУН» величают эту красавицу, а по-нашему — «БОЛЬШАЯ ЛУНА». Думаю, что это всё-таки англичане. Посмотрим.

— Понятно. Смотри быстрее. У нас нет времени на экскурсии.

Рация отключилась. Ковалёв заметил в руках Николая цилиндр и спросил:

— А это еще, откуда у тебя?

— Да, там, в каюте прихватил… Там их ещё с пяток валяется. Посмотрим, что за штука.

— Ты как ребёнок! Честное слово!.. Сказано же, ничего не трогать.

— Хе-хе! Старпом! А вдруг это снаряд!? — насмешливо хихикнул стоявший рядом напарник Николая. — Вмиг на своей лайбе окажемся!

— Ты ещё похихикай, салага! Назад вплавь пойдёшь, если не улетишь вместе с нами. — Николай шутливо замахнулся цилиндром.

— Хватит вам! Пошли в каюту… Там ещё посмотрим.

В кают-компании был такой же беспорядок, как и внизу. Повсюду валялась пустая посуда, обрывки каких-то бумаг, чьи-то вещи. Дверцы бара были открыты и качались в ритм с яхтой. В нём стояло ещё несколько полных бутылок, а за стойкой и на полу было много битой посуды и стекла.

— О-о-о! Тут и нам хватит! — Николай бросил цилиндр на диван и направился к стойке бара. — Можно будет сразу и за упокой их грешных душ принять. Судя по всему, покойнички были весёлыми людьми, — он засмеялся и потянулся через стойку к бару.

Взгляд его упал вниз, и он увидел лежащего навзничь человека. Это был мужчина примерно лет тридцати. Множество кровяных пятен выступало на его светлой рубахе. На лице и руках было много порезов, из которых местами сочилась кровь.

— Старпом! Этот, кажется жив! — Николай перепрыгнул через стойку и наклонился над лежащим на спине человеком. Подняв его руку, он попытался нащупать пульс. Но она безжизненно лежала в его ладони. Ковалёв обошёл вокруг стойки и приложил ладонь к шее. Пульс не прощупывался. Он несколько раз переместил ладонь вдоль шеи. Наконец его кожа уловила еле заметные толчки.

— Кажется, есть!.. Быстро на стол его! Там должно быть «виски», — он кивнул в сторону бара. — Промойте, где можно, и перевяжите! — он достал рацию и вышел на палубу.

— Капитан! Нашли ещё одного!.. Да вроде, живой!.. Но ему нужен врач, здесь, на месте… Много ран… Сделаем, что сможем… Пока не нашли, чья… Хорошо! Свяжусь. — Он сунул рацию в карман и зашёл в каюту. Николай уже нашёл где-то бинты и, плеснув из бутылки на рану какой-то жидкости, накручивал на неё слой за слоем. — Я ещё раз загляну в рулевую. Поищу там документы.

Однако ничего похожего на них не нашёл. На задней стенке рубки висели два небольших шкафчика, но они были пусты. Он уже хотел выходить из каюты, когда его взгляд упал на компас. Было видно, что он старинной работы. Его бронзовый корпус был начищен до блеска. Приглядевшись пристальнее, он смог на стенке прочитать надпись — «Лорд Хартуэл. 1901 г.» Такую же надпись обнаружил и на штурвале. Вероятно, эти вещи были сняты когда-то со старой яхты. Теперь ему стало ясно, что яхта была английской и вероятно принадлежала очень старинному роду, а судя по размеру и убранству, далеко не бедному. Он ещё раз оглядел рубку, но ничего больше, что говорило бы о принадлежности яхты, не нашёл.

Вернувшись в каюту, увидел, что за время его отсутствия, ребята превратили раненого в белоснежный кокон, украшенный местами кровавыми пятнами. Свободными оставались только ноги. Николай сидел на диване, и что-то усердно оттирал на принесённом цилиндре.

— Хватит ерундой заниматься! Давай один к штурвалу, а ты, — он показал на Николая, — вниз. Должен же быть там хоть какой-то насос.

— Посмотри, старпом, что я тут надраил.

— Вы, кстати, внутрь дали этому утопленнику?

— Обойдётся! Мы его и так всего прополоскали в вине… — Николай с усмешкой посмотрел на старпома. — Да-дали! Дали!.. Ты лучше сюда посмотри!

Николай поднёс цилиндр к окну, чтобы лучше было видно, и протёр куском тряпки один из торцов. Там чётко проступила надпись.

— Написано по-немецки, — Ковалёв взял цилиндр в руки, — «Германия. ИГ Фарбен. 1944 г.»… Интересно!.. А здесь, что у нас? — он потёр тряпкой по нижней части торца. — «Дюхернфурте». А, чёрт! Язык сломаешь!

По диагонали торца более крупными буквами было также что-то написано, но ржавчина съела выступающие части букв и прочитать было трудно.

— Постой-ка, старпом! Сейчас зробим! — Николай подошёл к бару, выбрал одну из бутылок и отбив горлышко о стойку, плеснул жидкость на торец цилиндра. Ковалёв провёл по нему несколько раз тряпкой и под ней стала проявляться надпись. По буквам он стал медленно читать:

— З…О…М…А…Н. Зоман… Мать твою!.. Ты знаешь, что это такое!? — он посмотрел на Николая.

— Да вроде слышал!.. Ещё в армии говорили… Немцы, говорят, в концлагерях применяли.

— А откуда оно здесь?… Ну и дела!.. И сколько там этого добра?

— Да штук пять, шесть будет. Я не считал.

— И что же эти хлопцы тут делали с ним?… Ладно! Давай поищем насос и надо доложить капитану. Стоим уже часа полтора, наверное.

Они втроём спустились в машинное отделение. Там стоял полумрак, но было видно, что оно полностью затоплено. Воды было почти по колено.

— Ничего мы здесь не сделаем, старпом! Хозяин найдётся и пусть возится.

— Ладно, не бухти! Посвети-ка лучше сюда. — Ковалёв показал на тёмное пространство под трапом.

— А вот и акваланги к тем костюмам! — в нише под трапом лежали два акваланга и водолазный шлем. — Однако ребята были серьёзно экипированы. Смотри! — Николай вытащил из воды шлем. — Даже шлем есть!

— Значит где-то и рубаха лежит… Вот только компрессора я не вижу. Посвети-ка вокруг. — Николай обвёл фонарём всё машинное отделение.

— Может, просто так валяется, — он нагнулся к аквалангам и повернул вентили. — Воздух стравлен. Значит, работали!

— Всё! Пошли наверх!

На верху Ковалёв включил рацию.

— Рассказывай! — Вольнов сразу включился в разговор.

— Значит, по людям ситуация не изменилась — два трупа и один полуживой.

— Вы ему хоть что-нибудь сделали там.

— Да мужики его выкупали в каком-то вине и замотали как кокон! Но ему нужен врач. Похоже, что он потерял много крови, а переправить его к нам мы не сможем…

— Понятно. А чья яхта, выяснил?

— Похоже, английская. Документов никаких нет, но на компасе есть надпись, что он когда-то принадлежал какому-то английскому лорду. Скорее всего, и эта яхта принадлежит ему… Правда, мы особо не ковырялись. Так что вызывай береговую охрану и пусть они забирают этот плавучий морг… Да, чуть не забыл! Самое главное…

— Что там ещё главнее нашли?

— Ты не поверишь, но мы в каюте нашли контейнера с отравляющими газами. Судя по маркировке, они ещё со времён той войны…

— Час от часу не легче! Вы там, надеюсь, не ковыряете их?

— Похоже, что кто-то из них пытался. Зрелище, я скажу тебе, не для слабонервных.

— Оставляй там двоих, а сам возвращайся. Предупреди, чтобы сидели там тихо как мыши. Не дай бог, если что… У тебя с английским, вроде всё в порядке?

— Нормально. Побалакаем.

На море было спокойно. Лёгкий, но довольно прохладный ветерок, лениво шевелил морскую гладь. Солнце стояло уже довольно высоко и, играя на волне, начинал слепить глаза. Капитан со старпомом стояли на мостике и, поглядывая в сторону яхты, о чём-то разговаривали. Английская береговая охрана, приняв сообщение от «Павла Дерябина», сообщила, что катер сможет прибыть к ним не раньше, чем часов через шесть — слишком большое расстояние, а вертолёт будет через два часа. Они попросили принять его пассажиров на борт лесовоза.

— Слышь, Афанасич!.. У меня из головы не выходит одна мысль…

— Не выходит, так выкинь!.. Что там ещё у тебя?

— Народишко, что мы там нашли, явно мелковат для тех костюмчиков, что валялись в каюте. Это и Николай заметил, а он всё-таки бывший подводник. Значит…, там были ещё люди! Вопрос!.. Где они?

— Ладно! Мэгре нашёлся! Сейчас прилетят эти ушлые ребята из-за бугра и пусть пересчитывают своих мертвецов. Мы и так проторчали здесь столько времени!.. А насчёт твоих находок, я тебе вот что скажу. — Вольнов достал сигареты и закурил. — Года два назад, я тогда ещё с Лёшкой Петровым ходил, вот также шли мы в Испанию и почти в это же время. Подходим мы к «банке» и вдруг над нами вертолёт — просит замедлить ход и принять на борт инспектора. Запрашиваем — что случилось? Говорят, что якобы мы сбросили в воду какие-то химикаты, а они представители экологической службы Германии. Мы-то в нейтральных водах и могли бы послать их… Сбрасывать мы, естественно, ничего не сбрасывали… Запрашиваю своих — так мол и так. Они там что-то пробурчали, дескать на твоё усмотрение… Встали мы. Приняли этого человека. Спрашиваю — в чём дело?… Оказалось — вслед за нами идут норвежцы и видят косяки мёртвой рыбы. Они, естественно, сообщили своим, а те связались с немцами — это ведь зона рыболовства.

— Ну и что этот немец?

— А ничего! Прошлись мы с ним по палубе, в трюм его спустил. Походил, посмотрел — всё нормально! Извинился и улетел!

— И всё?

— Да нет, не всё! Когда я вернулся назад, ребята из управления мне и рассказали — эти варяги там такой скандал подняли, пока меня не было. Оказалось, что в этом районе американцы и англичане после войны затопили баржи с химическими снарядами. Они там столько времени пролежали и видимо стали разрушаться. Вся эта гадость стала всплывать наружу, а тут рыба. Вот теперь и не знают, что делать!

— А этим-то, зачем это нужно?

— А чёрт его знает!.. Дело в том, что все эти места затопления строго засекречены… И откуда они достали всё это?

— А ты откуда знаешь про эти захоронения? И о том, что они засекречены?

— Беседовали со мной на эту тему… Оказывается, мы тоже топили. И там, — Вольнов кивнул в сторону моря, — этого дерма тысячи тонн.

— Да-а-а… Перспектива не из приятных…

— Да уж куда слаще! Я сейчас не помню точных цифр, но, кажется, там лежит то ли пятьдесят, то ли шестьдесят судов под завязку набитых этими штуками. Эти ребята мне говорили, что если ничего не сделать, то лет эдак через двадцать эта лужа будет по страшнее «чернобыля»… Так что старпом, не особо налегай на балтийскую кильку-то! — Вольнов хлопнул старпома по спине и засмеялся.

— Слава богу, мы на Северах живём! У нас там свои деликатесы!.. А я ещё удивился, почему это они по связи так подробно расспрашивают меня об этих контейнерах!

— Не удивительно!.. Представь, сколько они здесь рыбы вылавливают! И вдруг люди узнают, что их кормят такими вот, как ты говоришь, деликатесами… За такую приправу спасибо не скажут!.. Тут цена вопроса — миллиарды долларов. Вот и кумекай себе!

Через два часа вертолёт английской береговой охраны завис над лесовозом. На палубу спустились четыре человека. Попросили переправить на яхту. Когда вместе с Ковалёвым они переправились туда, он спросил — не нужна ли им какая-нибудь помощь, но они вежливо поблагодарили и отказались, сказав, что скоро придёт их корабль и там всё есть. Один из них, представившись как сотрудник «Скотланд-Ярда», задал ему несколько вопросов, и что-то записал у себя в блокноте. После этого команда вернулась на лесовоз и уже через четверть часа, дав два коротких гудка, он шёл полным ходом. Горизонт был чист и ровная гладь моря уже ничем не напоминала вчерашний кошмар.

«Павел Дерябин» уже сутки стоял на рейде в ожидании разрешения на швартовку. Наконец команда была получена, и уже через час они стояли у пирса. После швартовки, Вольнов отправился с документами на берег, а команда стала готовиться к выгрузке. От времени ухода капитана и до окончания таможенного осмотра и начала разгрузки проходило обычно пять-шесть часов, но в этот раз всё шло не так. Прошло немногим более получаса, как к трапу подъехал тёмно синий «Форд». Из него вышли двое мужчин. Один из них был одет в строгий тёмный костюм, на втором была светлая куртка и джинсы. Они подошли к трапу и на ломаном русском языке окрикнули дневального.

— Нам нужен капитан вашего судна!

Дневальный, стоявший наверху трапа, внимательно посмотрел на них, потом огляделся вокруг и крикнул в ответ:

— Капитана нет! Он там! — и кивнул в сторону зданий, видневшихся в конце пирса.

— А кто вместо него? — вновь спросил человек в костюме.

— Сейчас! — дневальный скрылся из виду и вскоре послышался его голос. — Старпом! Здесь к тебе пришли!

Ковалёв спустился на пирс и подошёл к незнакомцам.

— Здравствуйте! — поздоровался он. — Старший помощник капитана, Ковалёв! Чем обязан?

— Позвольте и нам представиться! Я — Патрик Аллан, из «Скотланд-Ярда», — мужчина в костюме протянул удостоверение, — а это — Джей Маклейн. У него другое ведомство.

Маклейн протянул Ковалёву руку, и тот ощутил крепкое пожатие.

— Вы могли бы уделить нам несколько минут? — спросил Маклейн.

— Пожалуйста!.. Только, где мы можем поговорить? — Ковалёв посмотрел по сторонам.

— Нет! Нет! — уловив взгляд, поспешил его успокоить Алан. — У нас сугубо неофициальный разговор и мы могли бы просто пройти по пирсу.

Ковалёв неплохо знал английский и, улыбнувшись, сказал:

— Вы, бывший моряк?

— Почему вы так решили?

— У вас лексика моряка… Другой бы сказал — пройдём по берегу или по дороге, а вы сразу — по пирсу.

Аллан улыбнулся.

— Я, яхтсмен. А вы, наверное, как все русские, разведчик, раз так пристально следите за речью собеседника? — и они оба рассмеялись.

— Нет. Просто я родился у моря и всю жизнь в нём… Так, о чём вы хотели меня спросить?

Они медленно шли вдоль пирса.

— Вы, господин Ковалёв — я правильно вас называю, — старпом кивнул в ответ, — кажется, были тогда старшим на яхте?

— Да. Я был там старшим… Кстати, я вас тоже узнал. Давайте на «ты»! Так будет проще. Меня зовут Пётр.

— Тем лучше! — ответил Аллан, и они вновь обменялись рукопожатием. — Так продолжим нашу беседу… Скажите, Пётр! Вы ведь были на яхте несколько часов до нас? — Ковалёв кивнул головой. — Вам, как моряку, ничего не бросилось в глаза необычного или ненормального для этого путешествия?… Может что-то заинтересовало вас?

— Да, как тебе сказать, Патрик… Яхта богатая. Я такую только в кино видел.

— Не удивительно! Она принадлежит наследнику лорда Хартуэла, а он был не последним человеком в королевстве. — Аллан улыбнулся.

— Всё, что мы там видели, видел и ты. Мы старались ничего там не трогать… Ну, а помогать — сам видел — было уже не кому… Кстати, парень тот живой?

— Живой! Сейчас в госпитале.

— А кто он?

— Да, сам по себе, он особого интереса не представляет, а вот как оказался в этой компании — другой вопрос. Он был там мотористом и говорит, что почти ничего не видел… Я слабо в это верю, но пока врачи не разрешают с ним общаться.

— Если тебе нужны мои наблюдения, то они таковы: во-первых, мне кажется, что людей на яхте было больше; во-вторых, такая яхта могла спокойно уйти из района и не попасть под шторм. Летние штормы в основном проходят полосой и притом довольно узкой… Значит экипаж был или непрофессиональный или что-то их там держало… Кстати, вы обратили внимание на полосы вдоль правого борта? Они свежие, а значит, она где-то или к кому-то швартовалась во время сильного волнения.

— Скажите, Пётр! Я не ошибся, когда назвал вас русским разведчиком? — Аллан засмеялся и взял Ковалёва под руку. — В нашем аналитическом отделе вам бы цены не было.

— Вы, что, меня вербуете? — Ковалёв засмеялся и остановился. — То, что я тебе сказал, заметили даже мои ребята… Мы не нашли никаких документов, ни карт, ни журналов! Скажи — более чем странно вдали от родины? Я и принадлежность-то определил только по фамильному гербу на штурвале!

— Мы тоже никаких документов не обнаружили.

— И ещё! Я думаю, что вы тоже заметили, — Ковалёв вопросительно взглянул сначала на Алана, затем на Маклейна. — Гидрокостюмы там явно не того размера… Ребята, которых мы нашли на яхте, явно мелковаты для них, а для глубоководного погружения, как у нас говорят, всё должно быть «тип-топ».

Они прошли уже довольно далеко от стоянки. Аллан задал ещё несколько вопросов, и они повернули назад.

— Я думаю, что нам надо возвращаться. Передаю тебя Пётр в руки моего коллеги. У него, наверное, не будет так много вопросов. Я прав, Джей?

Маклейн, молчавший всю дорогу, остановился и чуть помедлив, сказал:

— Да, конечно! В отличие от моего коллеги, моя служба не предполагает многословия, — он улыбнулся и тронул Ковалёва за рукав, — а поэтому, у меня к вам всего два коротеньких вопроса.

— Мы ведь договорились на «ты»! — перебил его Ковалёв. — Откуда ты так хорошо знаешь русский язык?

— Пётр! Мы условились, что сначала ты позволяешь нам задавать тебе вопросы, но раз ты нарушил договорённость, отвечу — в моём ведомстве есть русский отдел и я в нём работаю…, а кроме этого во мне есть далёкие, русские корни.

— Извини, Джей! Теперь понятно!

— Думаю, что сейчас ты позволишь задать тебе несколько вопросов? — Маклейн отпустил руку Ковалёва и медленными шагами направился в сторону стоянки. — Скажи, Пётр, вы там не наблюдали ещё какое-нибудь судно? До или после шторма?

— Нет…, по крайне мере во время моей вахты.

— И ещё… Сигналы бедствия ваш радист не получал?

— Сигналов не было, а вот когда нас накрыл шторм, как раз в начале моей вахты, левее по курсу мы наблюдали какие-то вспышки. Возможно это и были ракеты с яхты… Там такое творилось, что трудно разобрать что-где. Дождь стоял стеной, поэтому это могла быть и молния… Трудно сказать. Мы всё равно бы не смогли повернуть…

— Почему?

— Мы подставлялись бы тогда бортом, — Ковалёв посмотрел на Алана, — а Патрик, как яхтсмен, знает, что это такое во время шторма.

В ответ Аллан кивнул головой. Он был согласен.

— И последний вопрос… Если это были вспышки с яхты, то там хотя бы должны остаться гильзы… или по крайне мере, ракетница. Вы этого ничего не видели?

— Я говорил Патрику, что мы там особо не ковырялись, а на глаза ничего такого не попадалось… Да и после такого шторм там вряд ли что останется!

— Мы можем уточнить время и место вспышек?… Извини, Пётр, что я задаю уже лишний вопрос. — Маклейн улыбнулся.

— Ерунда! Время, допустим, не проблема, а вот с местом…, сложнее. Яхта ведь дрейфовала… Идёмте, я уточню по вахтенному журналу. — Они быстрыми шагами направились к стоянке. Пройдя с десяток метро, Ковалёв вдруг остановился и, повернувшись к Алану, сказал:

— Я сейчас вспомнил… Мы не нашли там рации… Как они могли подать сигнал?

Не может быть, чтобы на такой яхте и не было мощного передатчика?

Маклейн и Аллан переглянулись.

Через четверть часа они уже прощались у трапа. Когда англичане уже подходили к машине, Ковалёв крикнул им в след:

— Мы будем стоять здесь ещё сутки, так что, если какие вопросы, я к вашим услугам.

— Спасибо, Пётр! Вы и так нам помогли и мы вам благодарны. — Маклейн помахал рукой, — но мы должны быть сегодня в Лондоне. Служба!

«Форд» так рванул с места, что щебёнка брызнула из-под колёс и, развернувшись почти на месте, через мгновение скрылся с глаз.

ЛОНДОН. Керзон-стрит.


Штаб-квартира британской МИ 5.


В кабинете шефа британской контрразведки через несколько минут должно начаться незапланированное совещание. На него были срочно приглашены начальники отделов и групп. Все они уже сидели за большим овальным столом и что-то в полголоса обсуждали между собой.

Ровно в десять ноль-ноль в кабинет вошёл шеф — Дэвид Керр. Он не спеша, прошёл к своему месту и, оглядев присутствующих, медленно опустился в кресло.

— Добрый день, господа! Думаю, что все пришли, и мы можем начинать… — голос чуть дрогнул и, прокашлявшись, продолжил. — Я только что вернулся от премьер — министра, где докладывал о происшествии с нашей яхтой в Северном море. Вероятно, все из вас уже в курсе этой трагедии и удивитесь, почему этот, в общем то рядовой случай, находится на контроле у главы правительства… Всё, что вам сейчас сообщат, будет для некоторых из вас новостью. Поэтому прошу всех отнестись к этому с пониманием… Во-первых, всё, что мы будем обсуждать здесь и сейчас по этому вопросу, а также в будущем, не должно ни под каким предлогом и ни в какой мере покидать стены этого кабинета. Во-вторых, постарайтесь в будущем, в ходе разработки каких-либо операций по данной тематике, максимально ограничить круг лиц, пользователей этой информацией… Я думаю вы понимаете о чём я говорю… А сейчас перейдём к главному. Прошу! — и он показал на одного из сидящих за столом.

Это был Джей Маклейн.

— Господа! К сожалению, у нас было не так много времени на сбор информации по этому делу и поэтому, я, вероятно, не смогу пока ответить на все ваши вопросы, но попробую… Прошу иметь это ввиду. Теперь по сути… Два дня назад, а точнее восемнадцатого июля, нашей береговой охраной было получено сообщение от капитана русского лесовоза, что ими в таком-то квадрате обнаружена английская яхта с тремя пассажирами на борту. К сожалению, двое из них были мертвы, а третий в очень тяжёлом состоянии. Было также сообщено, что на борту были обнаружены контейнера с отравляющими веществами. Эти контейнера были изготовлены в Германии, в 1944 году. На яхте также были обнаружены гидрокостюмы и акваланги для глубоководного погружения. Туда был послан вертолёт и катер береговой охраны. К расследованию этого ЧП был подключён ваш покорный слуга. Вместе с нами на яхте были сотрудники «Скотланд-Ярда» и врач… При детальном ознакомлении, во время буксировки яхты, мы пришли к выводу, что на яхте в какое-то время было более трёх человек — как минимум, пятеро… Это подтверждено и наблюдениями русских. Мы беседовали с ними в порту Дувра. Кроме этого, русские указали нам координаты, где они, предположительно, могли видеть яхту во время шторма. Поскольку яхта находилась в дрейфе, нам пришлось с помощью некоторых служб флота провести некоторые расчёты для выяснения более точных координат местонахождения яхты. Когда мы сопоставили некоторые факты этого расследования, нам стало ясно, что яхта оказалась там совершенно не случайно. Нами был сделан запрос в архив военно-морского флота по координатам мест затопления химического оружия Германии после войны. Но поскольку эти материалы являются пока ещё засекреченными, мы потеряли много времени на получение доступа к ним. Когда же мы получили разрешение и доступ, а затем сопоставили их с координатами местонахождения яхты во время шторма, то некоторые из них совпали с невероятной точностью. И самое главное, что это были места с наименьшими глубинами… Русские обнаружили яхту намного южнее, но уже самостоятельно, без команды она могло отдрейфовать именно в тот район, где и была обнаружена. Метеорологическая обстановка, в то время, вполне позволяла это сделать… Но всё это пока наши предположения. Мы не знаем какие именно вещества были захоронены в этом районе… Поэтому мы пока не можем объяснить, откуда на яхте эти контейнера. Думаю, что более точную информацию мы получим после допроса раненого. Он сейчас находится в госпитале… Версия пока остаётся одна — их подняли с места захоронения. Но вот зачем, кто и сколько — вопрос… Я постарался коротко доложить всё, что нам пока удалось установить. Думаю, что для первого раза, более чем достаточно. У меня всё!

Керр поднялся со своего места, подошёл к Маклейну и встал у него за спиной.

— Мы попробуем проанализировать всё это здесь и сейчас. Вопросы к господину Маклейну.

В кабинете наступила тишина.

— Насколько я знаю, — начал первым сидевший напротив начальник технического управления, — данные о захоронениях химического оружия, как нами, так и американцами, строго засекречены. Координаты своих затоплений рассекретили только русские. Этих данных нет даже в нашей базе…

— Я понял ваш вопрос, — перебил его Керр. — Я отвечу на него, — он развернулся и направился к своему месту. — Даже нам было совсем не просто сделать это. Мы вынуждены были обратиться к главе правительства и только тогда получили доступ к этим документам… Вы, вероятно, знаете, что срок секретности этих захоронений продлён нашим правительством ещё на двадцать лет… Те данные, что опубликовали русские о своих захоронениях, не совпадают с местом обнаружения яхты. Тем более, что они находятся в восточной части этого бассейна.

— Это ни о чём не говорит, шеф. — Вступил в разговор аналитик управления. — Там как раз более мелкие глубины… И притом, мы ведь не знаем сколько времени эта яхта занималась этим промыслом.

— Насчёт времени — вы правы, — сказал Керр садясь в кресло и не поднимая головы, продолжил, — мы не знаем — пока… Но о способе затопления русскими, мы знаем точно. Они топили россыпью. Поэтому, найти и выловить на дне единичный контейнер, даже теоретически невозможно… Обращаю внимание всех — не теряйте времени на всякого рода согласования, уточнения и прочее. Немедленно докладывайте мне… К сожалению, сложившаяся ситуация не оставляет нам на это времени. Если подтвердятся наши худшие опасения, то у нас его просто нет. Я имею чрезвычайные полномочия в этом расследовании. Постарайтесь не оставлять в стороне ни одну, даже самую незначительную деталь… И ещё раз прошу вас — постарайтесь обеспечить полную закрытость расследования. Я со своей стороны сделаю всё возможное, чтобы его полностью передали нам. Всем отделам и управлениям будет поставлена задача в рамках их компетенции. Постарайтесь подключить лучшие силы… Следующее координационное совещание проводим завтра в шестнадцать ноль-ноль… Думаю, что к этому времени мы получим и от Скотланд-Ярда какие-то новые сведения… На сегодня всё. Благодарю за участие.

Однако ещё долго в кулуарах совещания его участники обсуждали услышанное. После стольких лет засекреченности этого вопроса, вдруг перед всеми, ими, замаячил призрак прошедшей войны. Это пока не совсем укладывалось даже в их прямые обязанности.


Совещание на следующий день началось, как и было намечено, в шестнадцать ноль-ноль. Керр, как всегда, появился минута в минуту.

— Я приветствую вас, господа! — с лёгкой улыбкой на лице, он быстро прошёл к своему месту. — Думаю, что сегодняшний день будет у нас более плодотворным… Давайте без предисловия продолжим вчерашнее совещание. Надеюсь, что кое-какие наработки вами уже сделаны. Прошу вас! — Керр посмотрел на сидящего по правую руку руководителя аналитической службы.

— Пока удалось немного. Слишком мало времени…

— Давайте то, что есть! Другие дополнят.

— Мы подняли все материалы, которые у нас есть и которые связаны с отравляющими веществами. Сюда входят и материалы по авариям на химических производствах… Случаев хищения или попыток к этому, ни в армии, ни на заводах не было. Правда, на химических заводах такая информация тщательно скрывается. Поэтому, есть определённые трудности. Ситуация упрощается тем, что вещества такого класса мы сейчас не производим, а там, где производят для внутренних нужд, там обеспечена тщательная охрана… Мы запросили такую информацию у наших коллег из Германии, но ответа пока нет…

— И не будет! Такие вещи никто разглашать не хочет и не будет… Хорошо! Но имейте ввиду, что интересоваться нужно и документацией. Ведь её то легче всего и похитить, а произвести необходимые материалы сейчас не проблема!

— С вашего разрешения, я продолжу… Мы столкнулись с одним очень интересным случаем, который, по нашему мнению, может представлять определённый этап в нашем расследовании…

— Слушаем…

— Несколько лет назад, в одном из наших университетов, в лабораторных условиях, двумя студентами был синтезирован очень токсичный газ. Мы пока не получили все материалы, но кое-что удалось выяснить… В результате этих опытов, оба они, получили сильнейшие отравления…, но их спасли… Что-то у них там не сработало и произошла утечка. Но по записям видно, как подтвердили нам специалисты, что работа велась целенаправленно, и лишь случай помешал закончить её.

— Ну, при химических опытах не всегда можно получить то, что хочешь! — Керр улыбнулся, — Это мы ещё со школы помним!

— Извините, шеф, но именно так и рассуждали, когда вели расследование. Но вот что интересно!.. Буквально на следующий день, после выписки из больницы, оба эти студента исчезли. И как вы думаете, кто это был?… Да, это были граждане одной из арабских стран, куда они благополучно и отбыли… Ну, тогда, видимо, скандала никто не хотел и дело закрыли…

— Скандала и сейчас никто не хочет!.. Но я всё-таки попрошу вас взять это дело. Свяжитесь с нашими парнями из внешней разведки и пусть они попробуют выяснить, где сейчас эти горе-химики.

— Да, я бы не назвал их так!

— А что ещё там.

— Дальше самое интересное… Когда стали просматривать их записи, то нашли листы с химическими формулами, а пояснения к ним, были даны на немецком языке. И, что самое главное, на всех листах стоял гриф «совершенно секретно»… Почему тогда не обратили на это внимание, нам непонятно?

— Стоп!.. Вы немедленно изымаете это дело и берёте его к повторному производству. Мы должны знать всё об этих опытах! С внешней разведкой я свяжусь сам… У вас всё?

— Пока, да.

— Прошу вас! — Керр посмотрел в сторону высокого, худощавого мужчины. Это был начальник управления контрразведки по королевским вооружённым силам.

— У нас, пока, также немного… Что касается хозяина яхты, лейтенанта Джона Хартуэла, то мы обратились в штаб военно-морских сил с просьбой дать характеристику на этого офицера, но, пока, к сожалению, ничего не получили… И боюсь, не получим. Вы ведь знаете, как военные, а особенно флотские, относятся к нам. Честь мундира, там ещё не утрачена… Они хотят провести собственное расследование.

— А что, собственно, они хотят расследовать? Мы ведь даже не знаем, где этот лейтенант… и вообще, жив ли он.

— Примерно так, мы им и ответили…, но, после получения допуска в архив, мы нашли кое-что другое. Архив контролируется главным штабом королевских военно-морских сил, а именно там и проходил службу наш лейтенант. Как вы знаете, все материалы по захоронению химического оружия Германии были засекречены в своё время на пятьдесят лет, но, как мы обнаружили, они были вскрыты раньше… Кем и когда — сейчас нам придётся это устанавливать. Наши люди уже начали работать над этим… И ещё…, мы считаем, что нужно как можно быстрее забрать это дело у полиции. Иначе мы потеряем много времени. Всё-таки наши возможности намного шире… У меня всё.

— То, что касается полиции, я уже сказал. Прошу, вас лично, обратить особое внимание на связи этого лейтенанта. Особенно, на берегу!.. Выясните, как эти люди попали к нему на яхту и как долго они были знакомы… Но при всём при этом, прошу вас с должным вниманием отнестись к семье лейтенанта… Его предки немало сделали для Британии!.. Теперь прошу внимания всех! — все одновременно повернулись в сторону Керра. Наступила тишина. — Для координации действий всех служб, задействованных в этом расследовании, директоратом внешней разведки и безопасности СИС, к нам прикреплён господин Стивен Хейс. С его полномочиями вы ознакомитесь в процессе работы. — Только сейчас все обратили пристальное внимание на одиноко сидящего в углу, за журнальным столиком, невысокого, плотного блондина. Его загорелые лицо и шея, открытая из-под ворота рубахи, говорили о том, что этот человек только недавно прибыл из солнечных краёв. — Для начала, у него есть кое-какая информация для нас.

Хейс встал из-за столика и прошёл к столу Керра.

— Господа! Если позволите, я стоя. — Керр в ответ кивнул головой. — У меня для вас, если можно так сказать, информация общего порядка. Я думаю, что вы прекрасно понимаете, что по роду своей деятельности, каждый из нас имеет определённый порог информированности о работе своих коллег в параллельных структурах. Поэтому мы сочли нужным поделиться с вами некоторыми выводами сделанными нашей службой… А дело вот в чём! Службы внешней разведки некоторых европейских стран, с которыми мы поддерживаем постоянные связи, обнаружили в последнее время заинтересованность некоторых экстремистских организаций Ближнего и Среднего Востока в приобретении высокотехнологичных производств в химической и биологической отрасли. У нас пока нет доказательств, что они приобретают это оборудование для каких-то не очень, скажем так, благовидных целей. Были зафиксированы случаи нелегального проникновения на эти производства. Мы пока не знаем, чем на самом деле располагают эти группировки, но угроза вполне реальная. А, судя по нашему конкретному случаю, мы, вероятно, столкнулись именно с такой угрозой… К вам я направлен, как вы слышали, для более оперативной работы по внешним связям фигурантов вашего расследования…, ну, а там будет видно. У меня пока всё.

На столе Керра зазвонил телефон. Это была внутренняя связь. Керр взял трубку. Из его уст прозвучала только одна фраза. — «Немедленно принесите!» В кабинет вошла секретарша и протянула Керру папку. Он быстро пробежал глазами вложенный в неё лист. Затем отложил её в сторону и встал.

— Господа! Полиции удалось установить личность одного из пассажиров яхты. Врачи разрешили побеседовать с пациентом, и он начал давать показания. Нам необходимо из этих показаний отфильтровать необходимую нам информацию и закрыть часть тем для полиции. Поэтому, мы на сегодня закончим. Следующее координационное совещание проведём через два дня. Благодарю всех за участие и желаю успехов!

На этом совещании принимали участие все, кто присутствовал на первом заседании. Не было лишь Джея Маклейна. Несколько часов назад он срочно вылетел в Германию, в Мюнхен.

Военный госпиталь. Палата N 3. Понедельник.


Патрик Аллан медленно приоткрыл дверь в палату и заглянул внутрь. У окна стояла высокая больничная койка, в изголовье которой стояли какие-то приборы, и медсестра что-то колдовала около них. У лежащего на койке больного была перевязана голова. Несколько проводов отходили от неё к этим приборам.

Аллан вошёл в палату и за ним предательски раздался щелчок закрывшейся двери. Сестра подняла голову и повернулась на его звук.

— Что вам угодно, сэр? — спросила она.

— Простите…, я из полиции… Можно мне поговорить с вашим больным. Я имею разрешение врача.

Сестра посмотрела сначала на больного, затем на Аллана.

— Если он захочет с вами говорить…, но и то, не более десяти минут… А если нет… — она развела руками.

Сестра вышла из палаты, а Аллан подставил стул ближе к койке и сел. На столик, рядом с койкой, он поставил диктофон.

ЛОНДОН. Керзон-стрит.


Штаб-квартира британской контрразведки МИ 5.


Очередное совещание в кабинете шефа разведки Дэвида Керра.

— Господа! Прошло много времени со дня последнего совещания. Я надеюсь, что сделано достаточно много в расследовании гибели экипажа яхты «БИГ МУН». Прошу все отделы и управления, задействованные на данный момент, доложить о проделанной работе… Прошу!

Первым приподнялся начальник управления контрразведки по королевским вооружённым силам. Керр жестом показал, что можно докладывать сидя.

— Первое, что касается хозяина яхты, лейтенанта Джона Хартуэла… Мы получили характеристику на этого офицера. К сожалению, это мало чем поможет нашему расследованию, так как мы не знаем, кто же был его спутниками на борту яхты. По ним, по крайне мере, можно будет судить о круге и характере его связей и отношений с ними. По показаниям свидетелей, от причала яхта ушла с экипажем из двух человек, включая его самого… Для такого класса яхт это более чем рискованно…

После катастрофы, на борту яхты обнаружено три человека, но нет самого Хартуэла… Это может означать только одно — или яхта в море взяла на борт ещё пассажиров, или они проникли на неё в порту и сделали это скрытно. Естественно, с ведома самого хозяина.

— А если под угрозой оружия? — перебил его Керр.

— И тот, и другой варианты — вполне возможны… Свидетели говорят, что он был прекрасным яхтсменом и поэтому мог себе позволить некоторую вольность в отношении численности экипажа.

— А что в его характеристике? — Керр жестом руки остановил докладчика.

— После окончания колледжа ВМФ, он получил назначение на базу в Гибралтаре. Там прослужил два года, но по состоянию здоровья был переведён в штаб военно-морских сил, где и проходил службу в Главном архивном управлении…Однако, по рассказам его сослуживцев, он имел довольно отменное здоровье — всё-таки яхтсмен. Думаю, что причина перевода была другой… Здесь явно не обошлось без родственных связей… В архиве он имел доступ к секретным материалам времён войны. В, частности, и по затоплению химического оружия…

— Вы хотите сказать, что он причастен к утечке этой информации? — вновь перебил его Керр.

— Нет…. но мы не исключаем такой возможности.

— Понятно… Вы простите, что я вас перебиваю, но в случае чего, это будет очень серьёзным обвинением. Будьте очень осторожны в этом направлении. Пожалуйста, продолжайте!

— В чём суть нашего подозрения… Если позволите, я вернусь к истокам всей этой истории… Двадцать седьмого декабря сорок седьмого года три наших правительства — русские, американцы и мы — приняли решение засекретить на пятьдесят лет все материалы по только что затопленному химическому оружию Германии. В девяносто первом году русские частично рассекретили свои документы, а мы продлили её ещё на двадцать лет. По нашей версии, во время их ревизии, и были скопированы координаты мест захоронения… Так вот, по времени, это совпадает с началом службы в архиве нашего лейтенанта…

— Вы выяснили, кто входил в состав комиссии… и, вообще, сколько человек имело доступ к этим документам?… Я думаю, что таких там наберётся с десяток.

— Сейчас мои люди занимаются этим. К сожалению, это займёт очень много времени. Необходимо установить не только этих людей, но и отработать их связи… Вероятно, некоторые из них уже и не служат там… Моё мнение, что без допроса этого пассажира с яхты, мы ещё долго будем топтаться на месте… При опросе соседей Хартуэла по яхтовой стоянке, они показали, что в последнее время к нему на яхту приходили люди с восточной внешностью. Возможно, что это были арабы… Это, кстати, подтверждается и внешним сходством одного из погибших на яхте.

— Что значит последнее время?

— Максимум полгода.

— Хорошо… Теперь все послушайте меня… По решению комитета по безопасности отныне всем этим занимаемся только мы. Полиция передала нам все материалы по этому делу. У нас есть аудиозапись первого допроса этого человека. Чтобы не дублировать вопросы, прошу внимательно прослушать запись. При необходимости она будет тиражирована для всех. — Керр включил запись допроса.


— Вы можете говорить?

— Да, сэр! Только не очень громко.

— Представьтесь, пожалуйста!

— Мартин Адамс.

— Скажите, как вы оказались на яхте?

— Я живу недалеко от порта. Работаю там в мастерских… У меня есть небольшая яхта, она досталась мне от отца. У нас с Джоном стоянки были рядом, вот мы и познакомились… У него яхта — сами видели, какая! За ней уход нужен, ремонт. Вот я и помогал ему, иногда.

— И давно вы с ним познакомились?

— Я знал ещё его отца… Джон ведь после школы уехал учиться на морского офицера, а потом служил. Здесь почти не бывал… А как отец умер, так он и переехал сюда. Мы встречались почти каждый день. Год назад он предложил мне стать мотористом на его яхте…, да и сторожить её надо было. Я согласился. Кто же откажется от такой яхты!.. Вот с тех пор мы и вместе. Вообще, Джон был хорошим парнем.

— А почему вы сказали — был?

— Так ведь в море, я почти всё время был внизу, у движка. Пытался запустить его…, а когда поднялся наверх, то Джона, и ещё одного, уже не было на палубе… Незнаю, что случилось.

— Хорошо…. давайте вернёмся назад!.. Скажите, в море вы выходили вдвоём или ещё кто был на яхте?

— Вдвоём, сэр! Мы всегда выходили вдвоём. Джон ведь был хорошим яхтсменом, и эта яхта была для него просто как игрушка…

— У него была ещё яхта?

— Да, была, но он её продал в прошлом году… Он так жалел об этом.

— А вы не знаете, почему он продал?

— Наверное, из-за денег!

— Но такая яхта стоит несколько сот тысяч фунтов! Проще было продать её и решить все проблемы!

— Несколько миллионов фунтов, сэр! Джон никогда не продал бы её… Это память об отце.

— А что случилось с отцом?

— Там какая-то тёмная история… Я бы не хотел говорить об этом, сэр.

— Почему?

— Просто не хочу и всё! Простите, я устал.

— Хорошо, Мартин! Если не возражаешь, то я приду к тебе завтра, и мы продолжим наш разговор.

В динамике зашуршала перемотка и через минуту вновь раздался голос Аллана.

— Здравствуй, Мартин! Как твоё самочувствие?

— Нормально… Вы извините меня за вчерашнее…, сами понимаете.

— Всё в порядке! Забудем об этом…

— Такое забыть невозможно… Я никогда не был в такой передряге.

— Вот, кстати! Как вы оказались в том районе? И кто эти люди на яхте?…Если можно, то подробнее.

— Можно и подробнее… Когда мы вышли из порта, Джон дал команду — «Полный ход»! Так мы шли часа четыре… Каким курсом — я не знаю. Приходилось всё время быть около машины… Потом встали. Часа через два подошло какое-то судно, и мы пошли в кильватере.

— Что это было за судно? Большое?

— Не очень… Может раза в два больше нашей «Луны».

— Вы, что, не видели его названия?…Может, хотя бы под каким флагом?

— Дело в том, что с этого судна к нам на яхту перешли несколько человек. Они закрыли меня в машинном и не выпускали.

— Кто, конкретно?

— Я ведь их не знаю… Джон сказал, чтобы я выполнял их команды… и всё.

— И сколько вы там пробыли?

— Где?

— Я имею ввиду, внизу, в машинном?

— Да все трое суток…, пока шторм не начался.

— Так вы стояли там трое суток?

— Да… Когда начался шторм, охранник убежал и я вышел наверх. Но Джон сказал, чтобы я запускал двигатель, так как нас могло разбить друг о друга. Я не знаю, что случилось с ним, но я так его и не запустил…

— А эти люди с того корабля? Почему они не ушли назад?

— Я так думаю, что они просто не успели.

— А может, их просто бросили?

— Нет, сэр! Шторм начался как-то внезапно, а внизу было ещё два человека…

— Где ты имеешь ввиду, под водой?

— Да… Быстро поднимать их нельзя было… Вы знаете, что такое кессонная болезнь?

— Примерно…

— У них что-то случилось со связью и они не могли их предупредить о шторме… Я только потом узнал, что порвался кабель связи… там под водой.

— А от кого вы узнали об этом?

— Мы ведь вытащили одного из них. Он и успел нам рассказать.

— И что он вам рассказал?

— Они опускались по общему тросу — люлька и два водолаза. Один уходил на дно, а второй — с люлькой, ждал его на половине. Тот, первый, поднимал снаряд в люльку и вновь уходил вниз. Так они сделали несколько подъёмов. А затем он увидел, как трос вместе с люлькой ушли на дно. Он поднялся наверх, когда они уже уходили от нас.

При таком сильном ветре, мы еле вытащили его. Потом оказалось, что он спускался вниз и видел, что там случилось.

— Он был внизу, на дне?

— Да… Он говорил, что там, на дне, лежит расколовшаяся пополам баржа…

— А что случилось с его напарником? Он видел его?

— Да… Видел, что его придавило ящиками со снарядами. Скорее всего, он нечаянно задел штабель.

— И они бросили его там?

— А что им оставалось делать?… Наш двигатель не запускался, а если бы они резко подняли его наверх, он всё равно бы погиб… Поэтому они обрубили трос и кабель. Скорее всего, когда его придавило, то порвало и кабель связи… Я, так думаю.

— Вы сами видели, как они обрубили трос?

— Нет. Джон видел… и, наверное, все остальные.

— Так вы не знаете, куда мог деться Джон?

— Я вам уже говорил… Когда Джон второй раз отправил меня вниз, чтобы я ещё раз попробовал запустить двигатель, они втроём оставались наверху. Когда я поднялся, то там был только один мой охранник. Он что-то кричал по-своему и показывал в сторону того судна… Я не знаю, что там случилось.

— Вы не слышали, может, они ругались между собой?

— Не знаю, не слышал… Правда, в первый день они сильно кричали, но кто на кого, я не видел.

— Как вы думаете, могли они погибнуть в море?

— Джон был отличным пловцом…. хотя, при такой волне, вряд ли кто бы выплыл. Это мог видеть только тот, в рубке.

— Кстати, вы не знаете как он погиб?

— Когда мы вытаскивали водолаза, он очень сильно ударился головой… По-моему даже потерял сознание. Чтобы его не смыло за борт, я втащил его в рубку. Потом еле спустил того в каюту, а уже когда поднялся наверх, он был мёртв… А часа через два умер и водолаз… Вы знаете, сэр, что такое предчувствие близкой смерти?

— Нет. Не испытывал такого.

— Молите бога, чтобы этого никогда не было в вашей жизни.

— Спасибо.

— Я ведь тогда выпил чуть ли не весь запас спиртного. Потом уже ничего не хотелось… Так, что-то смутно помню, как меня бросало по кают-компании. Боли уже не ощущал никакой.

— Вас там и нашли… Вы должны быть благодарны русским морякам. Это они нашли вас… Я вижу вы устали. Давайте перенесём наш разговор на завтра.

Диктофон умолк и в кабинете наступила тишина. Было лишь слышно, как кто-то методично постукивал по столу карандашом.

— Думаю, господа, — наконец прервал тишину Керр, — что на первых порах, информации, полученной из этих разговоров, более, чем достаточно. Считаю, что сейчас более точно определились направления, по которым мы должны будем работать… Необходимо выяснить, почему всё-таки Адамс категорически отказался говорить об отце Хартуэла. Почему?… Может, существует какая-то связь между смертью отца и таким поведением сына?… Второе — почему сам Адамс не рассказал полиции, что ещё раньше Хартуэл-младший имел встречи с этими людьми у себя на яхте. Ведь, если он охранял и ухаживал за ней, как он сам говорит, то просто не мог не знать об этих встречах… Необходимо также выяснить у него, откуда он узнал, что это химические снаряды?… И самое главное — сколько они успели поднять их и где они? Если они стояли там три дня, то можно было натаскать их целый вагон! Ведь он говорит, что наверх поднялся уже после начала шторма… Не могли же они первоначально поднимать на яхту, а затем перегружать на второе судно… Даже для сумасшедших это колоссальный риск!.. Давайте продолжим дальше.

Начальник контрразведки переложил в лежавшей перед ним папке несколько листов и начал говорить:

— К данным протоколам мы можем добавить несколько существенных моментов… Отец лейтенанта Хартуэла является капитаном первого ранга в отставке…. вернее — являлся, так как умер год назад. Как мы выяснили, именно капитан Хартуэл определял после войны места, где может быть затоплено оружие…. как нами, так и американцами. Он сам командовал затоплением нескольких караванов с оружием… Мы беседовали с вдовой капитана и его старшей дочерью. И вот что они рассказали — несколько лет назад, в одной из наших газет, появилась статья о захоронении химического оружия в Северном море, якобы чуть ли не в территориальных водах Великобритании. Она была написана вроде бы кем-то из учёных и описывала все те последствия, к каким может привести внезапное, залповое разрушение этих снарядов.

Капитан связался с этими людьми и даже готовил им какой-то материал. Но потом что-то случилось, и как говорит жена, он был очень расстроен… Дочь говорит, что с ними отец на эту тему никогда не разговаривал, даже сердился, когда мы начинали его расспрашивать. А вот с сыном у них были какие-то разговоры по этому поводу. Один раз она даже была свидетелем разговора отца с Джоном, в котором он обещал найти каких-то людей и вернуть документы… Отец тогда сказал ему, что это очень секретные документы и их лучше уничтожить. После этого разговора Джон перевёлся в Лондон. И якобы тогда у него стали появляться незнакомые люди. Они всегда о чём-то долго говорили и после этих разговоров Джон всегда выглядел очень подавленным… Это всё, что они могли рассказать. Сейчас у нас есть такое предположение, что у Хартуэла — старшего могли находиться дома или копии или какие-то записи касающиеся координат мест захоронения. Они могли быть похищены, а сын пытался вернуть их отцу и тем самым спасти его честь… Здесь нельзя сбрасывать и элемент шантажа с их стороны. В любом случае, мы ещё будем работать с ними… Параллельно создана группа по поиску этих людей, хотя надежд на это крайне мало… Думаю, что к следующему совещанию мы будем иметь более конкретные результаты.

— Хорошо… И всё-таки попробуйте разговорить и Адамса по поводу отца Джона. Здесь определенно что-то есть… Если у вас нет ко мне вопросов, то продолжим дальше. Маклейн, прошу вас! Вы у нас были дальше всех и, наверное, узнали больше всех, — улыбнулся Керр.

— Как и было решено на прошлом совещании, моя группа начала своё расследование с инцидента в университетской лаборатории. К сожалении многое узнать нам там не удалось… Но здесь нам помог «его величество — случай»… В университете удалось узнать данные этих студентов: фамилии, год и место рождения, и так далее. Выяснилось, что они в тот же день, после выписки, вылетели ночным рейсом из Лондона в Бейрут. Мы уж подумали, что все концы обрублены и решили пока ими не заниматься… По тем записям, что были тогда обнаружены при них, мы поняли, где первоначально велись эти работы. Пришлось срочно делать запрос в Германию. Документы были сильно попорчены, поэтому для подстраховки, мы обратились к немецким коллегам и они уточнили нам, где именно проводились данные работы… Это были лаборатории химических заводов, недалеко от Мюнхена. Их военные архивы подтвердили это. Тогда я и выехал в Мюнхен.

— И где же ваш счастливый случай, коллега?

— А вот здесь как раз и помог случай. Дело в том, что в этих записях оказался материал по синтезу такого отравляющего вещества, какого нет и до сих пор!..

— Вы хотите сказать, что немцы во время войны уже имели отравляющие вещества, которых нет на вооружении и сейчас?

— Вот, именно, это я и хотел сказать. Это подтвердили и немецкие военные эксперты… Естественно, надо делать скидку на засекреченность этих работ вообще в мире…. несмотря на все договорённости. Как нам сказали, что при наличии современных технологий развернуть эти работы не представляет особой сложности. Этот случай наглядно показывает это… Как эти материалы оказались у этих студентов — никто не знает, как и о наличии вообще таких исследований.

— И на чём же вы там остановились?

— Они подключились к расследованию на случай, если хищение этих документов произошло из каких-то секретных архивов… И вот тут я встретил своего друга из криминальной полиции — мы когда-то вместе, параллельно, расследовали дела одной и той же группировки у них и у нас. Он начал расспрашивать, какие это дела привели меня в Мюнхен. Я рассказал ему. И вот когда я назвал фамилию Ахмеда Муссави — одного из тех студентов, — так он, чуть не упал со стула. Оказывается, что человека с такой фамилией, он уже более недели разыскивает по заявлению его товарища. Мы предъявляли фотографию этого Муссави его однокурсникам — и у нас, и у них… Это оказалось одно и то же лицо…, но почему-то с разными паспортными данными.

— Ну, этому есть простое объяснение. Он ведь не профессиональный разведчик, как вы. При замене паспорта, свою фамилию и имя он помнит с момента рождения, а другими данными мало кто интересуется…. если, конечно, не будешь замешан в чём-либо криминальном… Вам просто везёт, Джей! Вам надо обзаводиться друзьями во всех полициях мира… — улыбнулся Керр. — А, что с материалами?

— К сожалению, на этом наши полномочия закончились. Сейчас они будут вести расследования по двум направлениям — искать этого Муссави, и всё, что касается происхождения этих документов. Мы договорились, что каждые три дня будем обмениваться информацией…Их особенно насторожило то, что этот самый Муссави, вновь учится у них на химика. На будущий год он должен защитить диплом в мюнхенском университете.

— Это должно насторожить и нас!.. У вас всё? — Маклейн кивнул в ответ головой. — Теперь то, что касается неизвестного судна… Поскольку вы, Маклейн, будете сейчас более свободными, возьмите это на себя… Первое — запросите все службы проводки по нашим проливам за два дня до и после этого случая. Я имею ввиду, также и французскую сторону…. Второе, — свяжитесь с военными и уточните — велась ли в эти дни съемка данной акватории со спутников. Это очень важно… Пусть помогут связаться с американцами, если у наших ничего нет… В крайнем случае будем выходить на русских. Попробуем через их спецслужбы. Думаю, что у них наверняка будет. Это ведь всё-таки стратегический район… По всем этим вопросам ко мне в любое время дня и ночи. Это касается всех… Думаю, господа, основные детали рассмотрены и задачи поставлены. Жду всех через три дня. Вероятно, уже к этому времени мы получим что-то и из Германии. Всех благодарю.

На следующий день в десять часов вечера в домашнем кабинете Керра раздался телефонный звонок.

— Слушаю, вас!

— Сэр, это Маклейн… К сожалению, я должен испортить вам вечер.

— Что-нибудь случилось?… Учтите на будущее, Маклейн, — в голосе Керра послышалась лёгкая ирония. — Вечер мне может испортить только смерть королевы или моей собственной жены, потому, что я люблю их одинаково. Но поскольку ни того, ни другого не произошло, всё остальное не более, чем мышиная возня в пачке из-под сигарет… А теперь я вас слушаю!

— Если это так, то пусть бог хранит королеву и вашу жену ещё сто лет!.. Мы кое-что успели проверить сегодня. К сожалению, военные не могут помочь нам… Наши вообще не держат здесь стационара, а американская космическая группировка висит восточнее и севернее. Сами понимаете, что их интересы больше там… Так что, остаётся надежда только на русских.

— Если это действительно так, то я думаю, что это займёт у нас ещё минимум неделю. Необходимо согласовать всё это с верхами и договориться о встрече с самими русскими… Но всё равно, на всякий случай, начинай готовиться к поездке в Москву.

А что у нас по проливам?

— Судя по рассказам Адамса, судно было не более полутора тысячи тонн. Он всё-таки родился и живёт в портовом городе и не мог сильно ошибиться… Так вот по данным обоих служб, за это время в обоих направлениях могло пройти около трёх сотен разных судов… Если нам не поможет космическая разведка, то мы провозимся с этой проверкой уйму времени и без гарантии положительного результата…

— Не паникуйте, Джей! Сколько надо, столько и будем искать! Надеюсь, что сейчас вам уже не надо объяснять всю серьёзность намерений этих ребят!..Завтра я займусь вашей поездкой в Москву, а вы постарайтесь до отъезда максимально ускорить поиск этих судов.

— Ясно, сэр! Извините за поздний звонок.

ЛОНДОН. Керзон-стрит.


Штаб-квартира британской контрразведки МИ 5.


Очередное совещание у Дэвида Керра.

— Господа! Я приветствую всех и думаю, что мы можем начинать… Давайте начнём с вас, Маклейн. Тем более, что для вас есть приятная новость. Получены все необходимые документы, договорённости, и вы завтра вылетаете в Москву. После совещания задержитесь, и мы с вами обговорим все детали. А сейчас прошу ознакомить нас с результатами последних двух дней…

— Начну с наименее продвинувшегося вопроса… Из двухсот восьмидесяти четырёх судов, подпадающих под наши ориентировки, обнаружено пока пятьдесят два. Почти все они суда каботажного плавания и по ним ведутся проверки. В основном это французские. Поэтому это займёт много времени… Десяток судов — наши, и примерно столько же, немецкие. Но там свои команды, как говорят из аборигенов… Это пока всё, что удалось сделать в этом направлении…

— Есть что-нибудь из Германии?

— Да, уже кое-что есть… и не мало. — Джей переложил несколько листов в папке, лежавшей перед ним, и продолжил. — В ходе поисков уже известного нам Ахмеда Муссави, наши немецкие коллеги столкнулись с ещё одним очень интересным господином… Оказывается, у наших студентов был своего рода куратор их учёбы. Это некий Абдель Хамади… Выяснилось, что в своё время он также закончил мюнхенский университет и получил диплом по физической химии. Поскольку обнаружилась их связь с этим Хамади, мы проверили — не контролировал ли он их и у нас, здесь. Оказалось, что он бывал и у нас, и как раз в то время, когда эти горе-химики учились в нашем университете. Причём бывал по два раза в год… По рассказам однокурсников, этот Муссави, за годы учёбы никогда не ездил на каникулы домой, а всегда оставался здесь. Чем он занимался всё это время, мы пока не установили… Группа занимается этим… Но вот в Германии коллеги выяснили, что Хамади, на время каникул, устраивал своих подопечных в самые лучшие лаборатории химических фирм. Как он это делал — пока непонятно.

— Думаю, что механизм этот очень прост… Деньги, они везде деньги! — Керр улыбнулся и, встав из-за стола, стал прохаживаться по кабинету. Возвращаясь в очередной раз к столу, он остановился за спиной Маклейна. — Как вы думаете, Маклейн, не прослеживается ли здесь прямая связь между яхтой, этими студентами и господином Хамади?…

— Думаю, что связь есть… Везде присутствует химия — химическое оружие, химические факультеты и так далее…. Вот только цели всего этого, пока не просматриваются.

— Это и должно нас насторожить… Кстати, а что говорят немцы о происхождении этих документов? Или, пока ничего?

— К сожалению, пока ничего… Слишком мало времени и слишком давно это было! Но надеюсь, что этот кроссворд они разгадают. В разговоре со мной они заметили, что уже нащупали кое-какие подходы к этой загадке, но не хотели бы опережать события… Так что, думаю, там будет всё в порядке.

— Мы, к сожалению, не имеем никакого понятия о временной составляющей нашего расследования. Где, что и когда задумали эти химики, мы не знаем. Поэтому давайте исходить из одной предпосылки — всё это нам нужно было сделать ещё вчера! — Керр положил руки на плечи Джея. — Объясни это, пожалуйста, нашим коллегам в Германии!.. Давайте продолжим!

— Мы запросил Интерпол, но пока ещё ничего не получили. В наших картотеках на Хамади ничего нет.

— Уже есть! — начальник управления контрразведки флота прервал Маклейна. — Если у коллеги больше ничего нет, то, с вашего позволения, я продолжу… — Он посмотрел на Маклейна, затем на Керра.

— У меня на сегодня всё. — Маклейн захлопнул папку и откинулся на стул.

Керр кивнул в знак согласия.

— Мы нашли газету, которая опубликовала материалы по затоплению химического оружия. Вот она, — он раздал несколько экземпляров сидящим за столом. — Как видите, в этой статье упоминается имя капитана Хартуэла и даже указано место его проживания. Из неё также видно, что Хартуэл действительно занимался захоронением оружия и якобы затопил его почти у берегов Англии… Когда мы стали разговаривать с редактором о том, где его корреспондент взял сугубо секретные материалы, то он сказал, что это источники его работника и он не вправе требовать их разглашения. Тогда мы его предупредили, что эта статья вполне могла быть причиной смерти фигуранта этой статьи и кроме этого, публикация таких документов вполне может быть связана с их похищением из секретных архивов, что естественно не останется без нашего внимания. Тогда он очень удивился и сказал, что буквально на следующий день, после публикации, к ним в редакцию позвонил сам капитан Хартуэл и предложил встретиться с этими учёными, на которых ссылался их корреспондент. Как сказал редактор, он был очень взволнован и грозился привлечь к суду и газету, и, этих, как он их назвал, «яйцеголовых». Договорились о встрече, но он почему-то не пришёл. Они, якобы, несколько раз пытались связаться с ним, но безрезультатно. Это то, что поведал нам редактор…Как вы помните, вдова и дочь капитана говорили, что отец, якобы, даже встречался с этими учёными и готовил им какие-то материалы…Мы допросили этого корреспондента и этого учёного… Действительно, это оказался доктор биологи и о местах захоронения он знает только понаслышке и его выводы касались только той угрозы, которую несут сами эти захоронения, а не их места, так как он не знал их координат. Но вот что интересно…, они, в два голоса, заверили нас, что ни разу не встречались с капитаном, хотя очень хотели этого… Вопрос — кто тогда встречался с капитаном? Мы ещё раз встретились с его семьёй и попросили их попробовать вспомнить, может, всё-таки, кто-то навещал капитана в это время. Оказалось, что действительно, раза два к капитану приходил незнакомый человек, и они о чём-то долго говорили. Кем он был — они не знают. Мы попросили, чтобы они обрисовали его…, что-то наподобие фоторобота. Такую же операцию мы проделали и с бывшими однокурсниками наших студентов. Кроме этого, коллега Маклейн, предоставил нам фотографию Хамади из Мюнхенского университета. Мы также предложили сделать это и Аллану. Результат, как вы понимаете, был шокирующим. Это один и тот же человек… Исходя из этого, мы можем выдвинуть предварительную версию… Некая арабская организация — будем считать пока так — готовит в европейских университетах специалистов для своих нужд. В данном случае — химиков. Для чего?… Мы не знаем… Надеюсь, пока… Эта же самая организация осуществляет хищение секретных материалов, или их копий, у капитана Хартуэла. Сведения, полученные из этих документов, позволяют им выйти на места захоронения химического оружия и осуществить его подъём на неизвестное нам судно. Возможно, к этому делу причастен младший Хартуэл… Мы пока не уверены в этом.

— Аллан сказал что-нибудь об отце Джона Хартуэла? — спросил Керр.

— Да… Джон рассказал ему, что у отца похитили очень секретные документы, и он очень переживал об этом. Теперь эти люди шантажируют уже его. Они хотели, чтобы Джон помог им в каком-то деле. Ему он не говорил об этом. Только теперь он понял — в каком. Они грозились передать эти документы в прессу. А для старого капитана — сами понимаете. Вот тогда мы и попросили обрисовать тех незнакомцев, что бывали у Джона на яхте. Кстати, Джон очень просил его никому не рассказывать об этом. Поэтому Аллан и молчал.

— Подождите! — прервал его Керр. — А, как и когда же они должны были вернуть документы?… Значит, они были с ними на этом судне?… Я не думаю, что Хартуэл-младший не обговорил это!

— Сейчас это, практически, не установить.

— Хорошо! Будем считать это одной из рабочих версий, хотя здесь не всё пока ясно… Первое — действительно ли эти документы содержали координаты захоронений или там просто были сведения о наличии таковых…. Возможно, что они действительно попали к ним и через Хартуэла-мадшего как сотрудника секретного архива. Всё это предстоит ещё уточнить, хотя, сделать это будет очень сложно. Из трёх фигурантов этого дела — двоих уже нет в живых, а третий является гражданином другой страны… Второе — где сейчас находится поднятое оружие, если оно действительно было, и для каких целей оно предназначено?… Здесь у нас вообще сплошные шарады!.. В свете полученных нами, на данный момент, сведений, дальнейшая работа будет выглядеть так: Маклейн завтра вылетает в Москву. Вы, — Керр показал карандашом, который постоянно вертел в руках, на начальника контрразведки, — сосредоточите все силы на выяснение того, каким путём документы оказались у этих людей. Или они точно были похищены у Хартуэла, или взяты в архиве. Если первое — у нас будут основания для розыска и задержания через Интерпол… Я завтра сам вылетаю в Германию… Уж очень заинтересовал меня этот Хамади… Если нет вопросов, то всех благодарю за проделанную работу.


Москва встретила Джея Маклейна проливным дождём. Прямо из аэропорта он в машине посольства направился в гостиницу. Дворники едва справлялись с потоками воды, заливавшими лобовое стекло. Он пытался хоть что-то разглядеть через боковое стекло, но обгонявшие их машины оставляли за собой длинный шлейф водяных брызг, через который едва просматривались контуры невысоких, но очень, как ему показалось, массивных зданий. Сотрудник посольства, встретивший его в порту, повернулся к нему и, улыбаясь, сказал:

— Мистер Маклейн! Вы могли бы не брать с собой лондонскую погоду. Буквально два часа назад здесь стояла нестерпимая жара, но вот сел ваш самолёт… и, пожалуйста!

— В Лондоне последние две недели тоже были жаркими. Поэтому я и прилетел сюда, чтобы немного охладиться, — он улыбнулся в ответ — и, кажется, всё идёт по заказу… Говорят, что есть такое поверие, если начинаешь какие-то дела в дождь, то всегда сопутствует удача.

Они проговорили всю дорогу и, уже подъезжая к гостинице, он заметил, что дождь давно кончился, а тротуары по обе стороны улицы заполнились плотными потоками людей. Джей не бывал ни в одной из восточно-европейских стран и сейчас ему, как разведчику, было интересно посмотреть на иной мир, сложившийся у него в голове из рассказов побывавших здесь знакомых, из прочитанного в прессе и редко когда увиденного в кино.

Уже выходя из номера отеля, сопровождавший его водитель, сказал:

— Вас примут завтра в десять часов. Я заеду за вами без пятнадцати — здесь рядом.

Приняв душ, Джей завалился спать. За последние сутки ему не пришлось отдыхать и пяти часов. Ввиду срочности вылета пришлось многое доделывать в последние часы и уже перед самым вылетом, он заехал на несколько минут домой, чтобы попрощаться с женой и маленькой дочкой.

Он проспал почти три часа. Когда проснулся, за окном были уже сумерки. Он посмотрел на часы и улыбнулся — они показывали лондонское время. Подойдя к окну, увидел перед собой красивое, старинное здание довольно оригинальной архитектуры. С двух сторон его огибала брусчатая мостовая, на отполированных подошвами камнях которой, уже начинали отсвечивать уличные фонари. Справа от него, начинал темнеть какой-то парк, в глубине которого зачем-то горел костёр. За садом шла высокая кирпичная стена, в которую были искусно вложены несколько разных по форме и высоте, башен. «Это, наверно, и есть их знаменитый кремль… Где-то рядом должна быть Красная площадь». — Джей прижался лбом к стеклу и посмотрел вниз. По тротуару шёл нескончаемый поток пёстро одетых людей. «Лето, оно и здесь лето». Он сделал несколько отжиманий от подоконника и, подпрыгнув, развернулся в воздухе. Его мощное, ещё молодое тело, отразилось в зеркале на противоположной стороне комнаты. Проделав перед ним ещё несколько упражнений, он направился в ванную.

В отель Джей вернулся далеко за полночь. Войдя в холл, вдруг вспомнил, что есть разница во времени и сейчас, в его родном Лондоне, всего лишь вечер. Он забыл перевести часы. Подойдя к стойке, за которой сидела приятная дама лет тридцати, стал показывать ей на часы, пытаясь, что-то объяснить с помощью мешанины из русских и английских слов. Он боялся, что не сможет объяснить ей суть своей просьбы и проспит утреннюю встречу. И уже отчаявшись, спросил прямо — говорит ли она по-английски. Слегка насмешливый взгляд её чёрных глаз и чуть приоткрытый рот, окаймлённый красивыми, слегка припухшими губами, перешли в улыбку, обнажив узкую полоску белоснежных зубов.

— Мистер Маклейн! Я прекрасно поняла вашу просьбу. Всё, что вы пожелаете, мы сделаем…

— Простите, ради бога! Вы прекрасно говорите по-английски и даже с лондонским акцентом!

— Я несколько лет жила в Лондоне… Вы завтрак будете заказывать в номер?

— Я пока не знаю… Я впервые так далеко от дома и что будет с моим биологическим ритмом — ещё не знаю! — улыбнулся Джей. «Однако, она чертовски красива!» — подумал он и решил поговорить ещё несколько минут. Но в этот момент в холл ввалилась шумная толпа. Они ринулись к стойке, что-то бурно обсуждая. «Итальянцы!» — определил он. Джей улыбнулся и развёл руками. Она пожала плечами, и лёгкая улыбка скользнула с её уст.

— Извините, мистер Маклейн! Работа!


Утром, без пятнадцати десять, к нему в номер постучал вчерашний спутник из аэропорта.

— Мистер Маклейн! В нашем распоряжении пятнадцать минут.

Джей кивнул в ответ.

— Я готов!

Машина обогнула длинное, приземистое здание с высокими окнами, проехала мимо сада, в котором вчера горел костёр, проехала мимо того красивого, старинного здания и через несколько минут, въехав в какой-то переулок, остановилась у высокой, массивной двери.

— Вас проводят, — чуть повернув голову, сказал водитель.

Джей не успел открыть дверь машины как из здания вышел офицер и подошёл к ним.

— Мистер Маклейн? — спросил он на безукоризненном английском.

— Да.

— Добрый день! Прошу вас следовать за мной.

Маклейн шёл длинными, пустынными коридорами и старался поймать себя на мысли, что именно здесь, за этими стенами работают люди против его страны, его правительства, его семьи, наконец. Но что-то мешало ему сосредоточиться… Он смотрел в спину шедшего впереди офицера и пытался идти в ритме его шагов. Но, то ли шаги офицера были слишком короткими, то ли ковёр под ногами слишком толстым, но он уже дважды сбивался с ритма и ему приходилось семенящими шагами догонять своего спутника. «Хорошо же я выгляжу со стороны!» — улыбнулся он про себя.

Наконец они вошли в довольно большую комнату. У высокой, обитой кожей двери стоял стол. Напротив него, вдоль стены, несколько глубоких, кожаных кресел. «Скорее всего, это приёмная», — подумал он. Она чем-то напоминала приёмную его шефа. «Может они, одинаковы во всём мире» — улыбка вновь скользнула у него в голове. И только тут он понял, какая мысль носилась у него в голове. «Ведь я пришёл сюда за помощью, но не как проситель, а как равный к равному и любые предрассудки должны сейчас остаться здесь, за дверью… В противном случае мы никогда не поймём друг друга». — Джей огляделся вокруг. Теперь даже запах этого казённого учреждения показался ему знакомым. Тёмно-вишнёвые шторы свисали с высокого потолка, почти наполовину закрывая окно. Он попытался вспомнить какого цвета шторы в приёмной Керра, но не мог. «Волнуюсь, как мальчишка!» — подумал он и сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь унять волнение. Ему было понятно, откуда оно. Он находился в святая-святых русской разведки. Память стала вдруг чёткой и острой.

Ещё с университетской скамьи он помнил громкий скандал, связанный с бегством русского разведчика. В его ведомстве не очень любили вспоминать этот случай. Когда он пришёл туда, о нём уже почти забыли. Сейчас он вспомнил — это был Джордж Блейк. И было это, кажется, в шестьдесят шестом году… Память не подводила. Но сейчас его интересовало не это. Находясь здесь, в приёмной, возможно одного из шефов русской разведки, Джей хотел только одного, чтобы его поездка не была напрасной. Именно здесь и сейчас он понял, что если русские не согласятся дать им информацию, а она всё-таки является секретной, или её у них нет, то вся их работа последних недель не будет стоить и ломаного гроша. Найти ту посудину будет просто невозможно или на это уйдёт много времени. Смог ли Керр объяснить им всю серьёзность ситуации?… Прошедшее волнение, вновь возвращалось.

— Товарищ генерал! — сопровождавший Джея офицер кому-то звонил по телефону, — Джей Маклейн прибыл. Он у вас в приёмной, — затем он подошёл к двери и открыл её. — Мистер Маклейн! Прошу вас!

Когда Джей вошёл в кабинет, первое, что бросилось ему в глаза — шторы на окнах. Они были нежно-голубого цвета. Сейчас он вспомнил — точно такого же цвета висели на окнах в приёмной Керра. «Совпадение не случайно. Мне должно повести!», — он улыбнулся и шагнул навстречу шедшему к нему невысокому, худощавому, с едва заметной белизной на висках, мужчине. Они встретились на середине кабинета.

— Мистер Маклейн! Вы можете говорить на родном языке. Мы вас прекрасно поймём, — сказал он на хорошем английском и крепко пожал Джею руку. — Генерал Серебряков.

— Джей Маклейн. — представился в свою очередь Джей и ответил на пожатие. Только сейчас он заметил, что в кабинете находится ещё один человек.

— Позвольте представить вам. Полковник Захаров, — поднявшийся из-за стола офицер, был чуть выше Джея, но какая-то необъятная ширина плеч поразила его, а когда ладонь буквально утонула в широкой и жёсткой кисти этого полковника, подумал. — «Ну и медведь!» Однако пожатие его было нежным и коротким.

— Джей Маклейн, — представился ещё раз Джей. — Я прошу прощения, господа, за мой русский. К сожалению, знаю только несколько слов и поэтому надеюсь, что наша встреча будет не последней и, в следующий раз, мы будем говорить уже по-русски.

Они прошли к столу Серебрякова. Генерал показал Джею на кресло по правую руку от себя. Напротив сел полковник.

— Я тоже надеюсь, что наше сотрудничество этой встречей не закончится… Итак, с чего мы начнём? — генерал прошёл к своему креслу и нажал кнопку внутренней связи. — Алексей! Закажи нам, пожалуйста, три кофе.

На мгновение в кабинете воцарилась тишина.

— Позвольте мне, господа. — Джей облокотился на стол и сжал пальцы в кулак. — Я попробую, насколько это будет возможно, ознакомить вас с тем делом, которое ведёт сейчас наше управление… К сожалению, мы вынуждены сейчас констатировать, что некоторые его аспекты указывают нам на то, что мы жёстко ограничены по времени, и вы сейчас в этом убедитесь. Поэтому я очень надеюсь, что вы не откажете нам в помощи — разумеется, в рамках вашей компетенции… Моё правительство и наша служба будут благодарны вам. В этом деле мы вынуждены даже прибегать к помощи нашего премьер-министра. Речь идёт о весьма деликатных вещах для нашего правительства…

— Благодарить нас ещё не за что… В общих чертах, нам известно, в чём заключается ваша просьба. Я так понял, что господин Керр является вашим руководителем?

— Да… и он непосредственно занимается этом делом.

— Если мы всё правильно поняли с его слов и со слов нашего представителя, то мы подготовили вам необходимый материал. И всё-таки, мы бы хотели получить из первых уст более подробную информацию… Я надеюсь, что вы понимаете — всё это связано с определёнными условностями наших взаимоотношений. Мы не хотим лишних трений между своими ведомствами, а также вами и нами. Детали можете опустить…

Джей на секунду задумался. — «С чего начать?»

— Около месяца назад, ваше судно…, - примерно минут за десять, Джей посвятил Серебрякова и Захарова в общие черты своего расследования, — и вот сейчас мы оказались в цейтноте… Я пока плохо представляю, сколько потребуется времени на поиски этой посудины…

— Да-а-а…, коллеги! Я вам не завидую!.. И, тем не менее, мы, кажется, столкнулись с проблемой, которую не стоит сбрасывать со счетов уже в ближайшем будущем… Ну что, Виктор Николаевич! Попробуем помочь родственным службам… Вся помощь вам будет зависеть вот от космического бога. — Серебряков улыбнулся и кивнул в сторону Захарова. — Мы все во внимании, Виктор Николаевич! Идёмте!

Они вышли из кабинета и по длинному коридору прошли в другой конец здания. Там, в тупике, идущий первым Серебряков, открыл небольшую дверь, и они оказались в полутёмном зале размером с большую комнату. Скрытые под потолком плафоны отбрасывали на потолок чуть мерцающий свет, что делало освещение в нём одинаковым во всех уголках. В зале полукругом стояло с десяток мягких, кожаных кресел. Прямо перед ними находился большой экран монитора. Небольшой, низенький стол стоял в середине этого полукруга. Как успел заметить Джей, на нём лежал серебристый чемоданчик, размером с большой дипломат. «Скорее всего, пульт», — подумал он.

— Рассаживайтесь, господа! — Серебряков повернулся к Джею. — Это зал оперативного просмотра… Кстати, могу вас поздравить… Вы первый иностранец в этом зале, а тем более из вашей службы.

— Господин генерал! Вы должны дать мне письменное подтверждение о моём пребывании здесь, — засмеялся Джей. — Никто не поверит мне, что я был в стенах самой секретной разведки мира! Скажут, ты просто сочинил свою версию где-нибудь сидя в самолёте!

Серебряков улыбнулся и показал Джею на кресло в центре.

— Ну, чего-чего, а писать-то мы умеем!..Теперь вы поступаете в распоряжение Виктора Николаевича.

Джей сел в кресло рядом с Захаровым. Серебряков занял место через кресло, по другую сторону. Полковник подкатил столик к себе и открыл чемоданчик. Он нажал несколько кнопок на клавиатуре открывшегося там компьютера. Свет в зале погас. Экран монитора замерцал и нежно-голубой свет залил всё пространство зала. За всё время их беседы, Захаров сказал лишь несколько слов, как бы подчёркивая важность своей персоны, но вот он начал расспрашивать Маклейна о деталях предстоящего просмотра и Джей был поражён приятным баритоном его голоса и великолепным английским.

— Простите, господин полковник! — Джей повернулся к Захарову, и на его лице отобразилось удивление. — Где вы так хорошо выучили английский?

— Моя жена несколько лет работала в Лондоне… Да и по службе я должен знать язык.

Джей приподнялся в кресле и ещё больше повернулся к полковнику. Удивление не сходило с его лица.

— Можно ещё один нескромный вопрос?… Можете не отвечать… Ваша жена работает в отеле?

Захаров посмотрел на Маклейна и улыбнулся.

— Да… Вы, наверное, остановились в её отеле?

— Это неважно, господин полковник!.. Просто сейчас я вам позавидовал — у вас очень красивая жена!.. Поверьте мне! Я изъездил всю Европу.

Серебряков громко рассмеялся.

— Вот, что значит профи, Виктор Николаевич! Не успел с трапа сойти, а уже всё знает и всё видит. — На экране замелькали кадры. — Всё, мужики! Занимаемся делом! — он откинулся на спинку кресла.

— Мистер Маклейн! По просьбе вашего руководства, мы посмотрели часть нашего материала и, думаю, что сможем вам помочь… — Захаров внимательно посмотрел на Маклейна. — Наша космическая группировка действительно следит за этим районом. Это ни для кого не секрет. Единственное, что требуется от вас на данный момент, это более точные координаты интересующего вас района и время событий. Остальное, как у нас говорят, дело техники.

— Время я могу вам сказать с точностью до часа, — Маклейн достал из папки лист бумаги с какими-то цифрами и положил его перед Захаровым, — а вот с координатами… — сложнее. Мы ведь знаем их со слов вашего капитана, а они встретили яхту уже после шторма. Она могла сильно сместиться от места их первой встречи…

— Я думаю, что квадрат двести на двести на первый момент нас устоит. — Сказал Захаров, мельком взглянув в лист который положил перед ним Маклейн, — а там посмотрим.

— Что значит двести на двести? — Маклейн вопросительно посмотрел на Захарова.

— Это квадрат акватории моря с размерами сторон по двести километров. К сожалению, система мер у нас не английская, — улыбнулся Захаров, повернувшись к Джею.

На экране появились какие-то контуры. Джей подался вперёд и стал внимательно всматриваться в экран. Слева он отчётливо увидел берега родной Англии, справа виднелись изрезанные фьордами берега Норвегии. Вверху были видны белесые полосы, которые закручивались в какой-то завиток. Чуть ниже были видны белые точки.

— Вверху вы видите, как начинает зарождаться ураган… Вероятно, в него и попали ваши ребята.

На экране пунктиром обозначился квадрат. Материки поплыли в стороны и исчезли с экрана. В квадрате появилось ещё несколько белых точек.

— Давайте уточним время. Желательно по часам.

Маклейн достал из папки небольшой блокнот и перелистнул в нём несколько листов.

— Вот… Значит, они вышли из порта около девяти утра… Как говорит моторист, шли около четырёх часов. Затем к ним присоединилось это судно и они прошли ещё около двух…. Время, естественно, по Гринвичу… Находились они там трое суток — это девятнадцатое, двадцатое и двадцать первое… Это всё, чем мы располагаем.

— Мы сейчас сделаем почасовую кадрировку с двенадцати ноль-ноль девятнадцатого числа, — на экране замелькали кадры. В нижнем углу экрана непрерывно текла цепочка цифр. Но вот кадры замедлили бег и остановились. Захаров повернулся к Маклейну.

— Мы находимся на отправной точке. На это время в данной акватории находится пятнадцать судов… Вот видите точки. — Захаров показал карандашом на экран. — Мы сейчас увеличим масштаб… В первом приближении можно сказать, что девять из них являются крупнотоннажными. Они нас, как я понял, не интересуют. Давайте посмотрим через час… Видите, часть судов ушла из нашей зоны, а вошло какое-то очень крупное. Скорее всего, это нефтеналивной танкер. Давайте ещё через час… Вот! Обратите внимание! В зону входят один за одним два небольших судна… Я сейчас увеличу скорость кадрировки на каждые полчаса, и мы увидим, что будет с этими судами, — кадры побежали быстрее. Маклейн увидел, как эти две точки сместились чуть к центру и остановились. Внизу, справа, в квадрат вошло ещё несколько точек. — Теперь обратите внимание сюда. — Захаров встал и подошёл к экрану. — Эту ситуацию мы имеем на двадцать два часа по московскому времени… Практически, за последние три часа их координаты не изменились. Сейчас я увеличу разрешение, и мы отсечём всё ненужное. — Маклейн увидел, как точки стали превращаться в белые полоски разной длины и толщины. — Давайте взглянем двадцатого числа… Видите! Ситуация не изменилась… Ну и наконец, двадцать первое. Возьмём чуть пораньше… Здесь хорошо видно как справа надвигается облачность. Это и есть тот шторм который зарождался вверху… Далее мы практически ничего не увидим из-за облачности, а вот на следующий день… Посмотрим… Как видите здесь ничего нет… Если угол обзора увеличить, то просто можем захватить другие суда… Давайте вернёмся к нашей паре. Вы размеры яхты не помните?

— Почему, не помню! Они указаны здесь. — Маклейн взял лист со стола. — Вот!

— Отлично! Сейчас мы проверим, соответствуют ли им наши беглецы. — Маклейн увидел, как у него на глазах стали увеличиваться размеры этих точек. Вот они превратились в полоски, затем стали утолщаться и вот уже можно было рассмотреть очертания двух судов, стоявших рядом. Одно из них было значительно больше. — Ну, вот и ваша яхта! — Захаров ткнул карандашом в угол экрана. Там высветились какие-то цифры. Маклейн взглянул на них и улыбнулся. Он шумно выдохнул воздух из лёгких и откинулся на спинку кресла. Цифры на экране показывали длину яхты Хартуэла. В зале наступила тишина. Захаров подмигнул Серебрякову и вернулся к своему креслу.

— Господин полковник! А мы можем проследить путь второго судна до встречи с яхтой?

— А почему бы и нет! Просто по координатной сетке будем смещаться во времени и её курсу, — на экране вновь замелькали кадры. Они остановились тогда, когда в нижнем правом углу появилась точка. Она продвинулась до середины экрана, соединилась с другой и вместе медленно поползли вверх. На какое-то время они замерли, затем сделали несколько хаотичных движений и замерли. — Вот и наши беглецы. Скорее всего, перед стоянкой они рыскали в поисках объекта. Это видно по их движениям. Вряд ли можно было сразу выйти на точку… Теперь всё просто. Аккуратненько ведём её к первоначальной точке нашей встречи…. - экран вновь замельтешил кадрами, но вот внизу появилась ломаная линия, и кадры остановились. На экране хорошо были видны извилистые линии рек, по берегам которых квадратиками светились большие и маленькие города. — Посмотрите внимательнее…Узнаёте?… Это береговая линия Германии. Вот Эльба… — Захаров вновь встал и подошёл к экрану. — Сейчас мы ещё увеличим и пойдём с выдержкой по тридцать минут. Думаю, нам хватит… Вот смотрите… Наш объект спускается к Германии…, входит в устье…, идёт по реке… и вот!.. Это Бремен… — объекты на экране стали увеличиваться. Уже можно было рассмотреть отдельно стоящие здания, дороги, — а вот и причал, где стояло ваше судно. — Захаров ткнул карандашом в середину экрана. — Можете зафиксировать и время стоянки, — он показал на угол экрана. — Запоминайте!

— Скажите, а до каких размеров можно укрупнить этот план? — Маклейн посмотрел сначала на Захарова, затем на Серебрякова.

Серебряков улыбнулся.

— Укрупнить-то можно! Только мы не хотим международных скандалов. Мы и так, поверьте нам, разрешили себе лишнего… Просто мы понимаем всю серьёзность вашей проблемы.

— Нет! Нет! Я не хочу вас подводить! То, что вы сделали для нас, невозможно выразить в словах. Я очень вам благодарен.

Серебряков поднялся со своего кресла и подошёл к экрану.

— Уважаемый коллега! Благодарить нас не за что. Вам просто крупно повезло… Знаете, как в казино или в карты, — он улыбнулся и подошёл к Маклейну.

— Почему вы так считаете, господин генерал? — спросил Джей, поднимаясь навстречу Серебрякову.

— Мы редко проводим такие съёмки… В них просто нет необходимости. Но на сей раз это было запланировано… Возможно, вы и слышали, что в это время мы проводили учения наших флотов, а это, сами понимаете…. мера предосторожности.

Маклейн кивнул в знак согласия.

— А вы в чём-то правы, господин генерал!.. У нас, в Англии, есть такая примета — если дело начинать в дождь, то оно будет удачным. Когда я прилетел в Москву, то попал под очень сильный дождь, и я ещё сказал своему водителю, — «Мне должно повести». Так оно и вышло.

— Вы задержитесь в Москве?

— О! Нет!.. Теперь мне нужно как можно быстрее в Германию… Я ещё раз хочу поблагодарить вас и с удовольствием приеду ещё к вам в Москву. Я ведь так и не успел нигде побывать.

Когда Джей сел в машину, водитель спросил:

— Так быстро?… Я приготовился ждать вас до вечера.

— Наша служба не терпит как суеты, так и вальяжности. А сейчас быстро в посольство! Мне необходима связь с Мюнхеном и срочно билет до Берлина.


Выслушав в Мюнхене Маклейна, Керр понял, что пришло время подключать ребят из внешней разведки. Если к сообщению Маклейна добавить то, что сообщили ему здесь, в Мюнхене, картина вырисовывалась совсем не радужная. Проследить дальнейший путь этой посудины своими силами, он практически не мог. Если сопоставить некоторые события у себя и у немцев, то становится ясно — все пути ведут в Бейрут, в крайнем случае, в одну из стран Ближнего Востока… А это уже не его империя.

— Маклейн, вы вылетаете в Берлин. В Бремене, вы должны любыми путями узнать всё об этой посудине. Я не ограничиваю вас по времени, но, чем быстрее, тем лучше для всех нас. Вы поняли?

— Да, сэр!

— Я задержусь здесь ещё на пару дней. Думаю, что и вам хватит этих дней. Встретимся дома, на совещании.

После разговора с шефом, перед вылетом из Москвы, Джей вторично позвонил в Мюнхен, своему другу, из криминальной полиции.


— Руди? Привет! Это Джей Маклейн!

— Привет, старина! Ты опять у нас? Шеф твой здесь… Что-то вы зачастили к нам!

— Слушай, Руди! Потом всё расскажу! Мне срочно нужна твоя помощь.

— Приходи! В чём проблема?

— Дело в том, что я звоню из Москвы…

— Откуда? Откуда?

— Из Москвы, и буду в Берлине завтра утром…

— Так чем же я могу помочь тебе?

— Ты сможешь проехать со мной в Бремен?… Там нужна твоя помощь.

— Хорошо! Что-нибудь придумаем. Только ты позвони, когда вылетишь.


Через несколько часов они были в Бремене. В местном отделении очень удивились, увидев у себя сотрудника криминальной полиции с другого конца страны, да ещё и в компании с сотрудником иностранной контрразведки. Выслушав их просьбу, им дали план бременского порта. Даже позвонили в порт и попросили помочь. Джей точно помнил причал, у которого стояло интересовавшее его судно. Урок русского полковника он усвоил хорошо.

На полицейском «БМВ» они подъехали к управлению портом. Вышедший им навстречу мужчина представился как один из управляющих и спросил:

— Господа! Чем вызван визит в наш порт? Что-нибудь случилось?… Криминальная полиция просто так не приезжает.

— Пока ничего не случилось… Я — Джей Маклейн, из английской полиции. Я могу вам задать один вопрос?…

Мужчина посмотрел на стоявшего рядом местного полицейского. Тот кивнул головой.

— Могли бы вы сказать мне — какое судно стояло на семнадцатом причале восемнадцатого числа? Что за груз был на нём? Сколько человек команда?

Улыбка скользнула по лицу мужчины.

— Вы задали целых три вопроса, но мы объединим их в один ответ… Скажем — кроме последнего. Это к пограничникам. Идёмте! — они поднялись на третий этаж. Там, в одной из бесчисленных комнат, они сели к компьютеру. Управляющий нажал несколько клавишей на клавиатуре, и по экрану монитора побежали строчки из цифр и букв. — Так, смотрим… Восемнадцатое число, семнадцатый причал… Вот, пожалуйста… — судно «Тиберио», под либерийским флагом, водоизмещением полторы тысячи… Груз — хлопок; отправитель — суданская компания «Ихлас»; заказчик — фирма «Аузер»; количество — сто сорок мест… Вот пожалуй и всё! Вы удовлетворены?

— Это точно, что хлопок? — на лице Джея застыло удивление.

— Это грузы, господин полицейский. Мы за них отвечаем. Здесь не может быть ошибки.

— Извините!.. Скажите, а хлопок часто разгружают у вас?

— Не часто, но бывает… Просто удивительно, как такой малый груз везли с другого конца света! По-моему тут одни убытки!

— А может они еще, где разгружались?

— Возможно… Но в документах это не отражается.

— Что представляет собой фирма «Аузер»?

— Раньше она никогда не была нашим клиентом… Говорят, что работают в сфере услуг, а там сам чёрт не разберёт… Зачем им хлопок? — управляющий пожал плечами.

— Груз они забрали?

— Да, нет… Видите, он даже не растаможен.

— Мы можем посмотреть на него?

— Если вам интересно, поедем.

Огромные тюки хлопка лежали под навесом. Маклейн подошёл к одному из них. Серый материал, похожий на мешковину, и которым были обшиты тюки, местами был порван и из дыр торчали клочки хлопка. Он попробовал потыкать пальцем в одну из прорех, но палец почти не утопал в хлопке — так плотно он был укатан.

— Простите! Последний вопрос… В ваших документах должен быть адрес фирмы-получателя груза. Вы не можете мне его дать?

— Адрес нас мало волнует. Нам важен счёт в банке и его реквизиты, — насмешливая улыбка скользнула по лицу мужчины. — Адрес мы вам дадим.

— Спасибо! Извините за беспокойство!

Когда Джей вернулся к зданию управления, Руди сидел в машине и что-то жевал.

— Слушай, приятель! — Руди вышел из машины и, смеясь, хлопнул Джея по плечу. — Если мы так будем работать, то весь преступный мир может спать спокойно.

— А что случилось?

— Да мы загнёмся через неделю. У меня во рту уже шесть часов, кроме слюны, ничего нет…

— Я — понял!.. А что же ты тогда жевал в машине? — улыбнулся Джей. — Ресторан тебя устроит? Тем более, что есть повод…Только давай сделаем ещё одно маленькое дело… Надо пробить фирму «Аузер». Кто, чего и откуда? Ну…. ты понимаешь!

— Хорошо! Местные ребята это нам за секунду организуют… Только это — последнее дело на сегодня!

Уже через полчаса они сидели в ресторане. Солнечный свет едва пробивался через его широкие, мозаичные окна. В зале было немноголюдно и тихо. После этих двух дней, с их перелётами и переездами, Джей почувствовал наконец-то расслабляющую истому во всём теле. Он откинулся на спинку мягкого кресла и прикрыл глаза. Руди заказал обед на двоих и когда официант отошёл от столика, он посмотрел на дремлющего Джея и громко сказал:

— Проснись Джей! Мы тонем! — он улыбнулся и подвинул кресло ближе к нему. — А теперь слушай, что я тебе скажу… Фирма эта имеет сеть перерабатывающих заводов по всей Германии…

— Извини…, а что она перерабатывает?

— Мусор!.. Она также берёт подряды на уборку мусора в городах, но не везде, а только в парках, на стадионах… Вообще, на крупных объектах… Наверное, у меня в Мюнхене тоже работает. Короче — обыкновенные мусорщики… Работают в основном турки, арабы… Ну…. вот собственно и всё!

— Ладно! Разберёмся!.. У меня к тебе просьба — ты всё-таки на досуге поковыряйся в этой конторе… Что-то тут мне не всё понятно. Вот убей бог, не улавливаю связи между мусором, хлопком и газами!.. У нас, скорее всего, дело возьмут ребята из разведки. Ну, а пока будем копать мы.

Уже вечером Маклейн вылетел из Берлина в Лондон. Через день было назначено совещание у Керра.

Время приближалось к одиннадцати часам по полудни. Небольшие группы туристов, пёстрые по одеянию и говору, начали стекаться по переулкам на главную площадь Мюнхена — Мариенплац. Несмотря на то, что был конец июля, но неожиданно налетевший утром с гор ветер, нагнал на город уже порядком, разорванные тучи, из которых начинал сыпать мелкий, холодный дождь. Он заставлял поёживаться ещё тех немногочисленных туристов, что рискнули в эти ранние часы появиться здесь, на площади, разогнав их по бесчисленным кафе, разбросанным по всему периметру площади. Но сейчас светило солнце, и его блики играли всеми цветами радуги на огромных готических витражах Кёльнского собора.

С десяток туристов, по виду арабов, остановились перед старой ратушей и, задрав головы, слушали гида. Некоторые из них щёлками затворами фотоаппаратов, у двоих-троих в руках были кинокамеры.

Но вот над площадью раздался звон курантов и разбросанные по площади толпы, потянулись к ратуше. Высоко вверху, в нишах, зашевелились бронзовые фигурки, и начался ежедневный ритуал рыцарского турнира. Оказавшиеся очень близко к ратуше арабы, попятились назад, чтобы лучше разглядеть уже появившихся в нишах, короля с королевой. Подаваясь назад, они перемешались со стоявшими и ещё подходившими итальянцами, шведами и другими любителями поглазеть на средневековые турниры своих предков.

Слева о ратуши виднелся угол универмага «Кауфхоф». К нему можно было пройти лишь минуя кафе со странным названием «Рваный башмак». Как только раздался бой курантов, несколько столиков у кафе быстро опустели. За один из них, протиснувшись сквозь толпу, неспешно сел один из туристов. До этого он ходил по площади в группе арабов. На вид ему было лет сорок, сорок пять. Для араба он был несколько высоковат, но бронзовый цвет лица и чёрные, крупноволнистые волосы выдавали в нём жителя Востока или, в крайнем случае, человека только что приехавшего из какой-то тёплой, солнечной страны. Он медленно расчехлил камеру и, поворачиваясь на стуле, стал снимать. Когда объектив выхватил угол «Рваного башмака», он чуть замедлил поворот, а затем, не останавливаясь, также медленно продолжил движение по кругу. Сделав почти полный поворот, зачехлил камеру, и не спеша, направился по узкой улочке к универмагу. Протискиваясь между плотно стоящими столиками, и сквозь припоздавших на турнир туристов, он бросил быстрый взгляд на крайний столик. За ним сидел одинокий мужчина, также явно похожий на южанина. Это был молодой человек лет двадцати пяти. Как только араб прошёл мимо, сидевший за столиком мужчина, сунув несколько купюр под стоявшую перед ним пивную кружку, направился вслед за ним в сторону универмага.

Несмотря на утро, в залах универмага было уже много народа. Там, где продавались детские товары, было особенно шумно. Часто, вместе с детским смехом, слышался и плач, и окрики взрослых. К этой секции и направлялись двое мужчин, которые только что вошли в универмаг со стороны Мариенплац. Они медленно шли друг за другом вдоль стеллажей с механическими игрушками. Иногда останавливались. Вся секция сверкала, трещала и пищала на разные голоса и лишь стоя рядом, можно было услышать своего соседа. Наконец они остановились и старший из них, турист из группы, сказал:

— Здравствуй, Халед!.. Почему один?

— Здравствуйте, господин Хамади!.. — смущённо поздоровался молодой человек и замолчал.

— Почему молчишь?

— Ахмед пропал… Я не знаю, где он…

— Как пропал? — Халед пожал плечами. Они остановились у большой игрушки в виде человека-робота. — Говори всё, что ты знаешь!

— Да, конечно, господин Хамади!.. Дней пять назад, я зашёл к нему в общежитие, чтобы вместе идти в библиотеку, но его сосед по комнате сказал, что час назад за Ахмедом зашёл какой-то парень и они ушли… Я, потом заходил ещё несколько раз, но он не появлялся…

— Ты в полицию не обращался?

— Я был там вчера.

— А ты не знаешь этого парня?… Может, видел его где?

— Незнаю… Может и видел… У Ахмеда много было друзей. Он ведь хороший музыкант и играл в студенческом оркестре.

Они замолчали. Было видно, что Хамади что-то не понравилось в ответах его спутника. Он стоял, отвернувшись от него, и пристально смотрел на противоположную сторону зала. Халед дотронулся до плеча робота. Тот что-то пискнул и стал медленно поворачивать голову в его сторону. Робот был настроен на выполнение команд от человеческого прикосновения. Его глаза как две спелые вишни в упор смотрели на двух мужчин стоявших перед ним. Глухой, утробный голос раздался из него — «Добрый день, дамы и господа! Я приветствую вас на празднике…», — он продолжал говорить, но мужчины уже не слушали его, а быстро уходили вдоль игрушечных рядов по направлению к эскалатору. Никто, из окружающих их людей, не обратил внимания, что вслед за этими посетителями из соседней секции также быстро стал уходить невысокий, молодой человек в кожаной куртке с перекинутой через плечо спортивной сумкой.

Выйдя из универмага, они остановили такси. Кода сели в машину, Хамади сказал водителю, чтобы тот ехал прямо. Проехав три квартала, они свернули направо, потом ещё раз и остановились около большой пивной.

— Вы хорошо знаете город, господин Хамади! — выйдя из машины, сказал Халед.

— Я здесь учился… Давай зайдём, — они зашли в зал. Он был почти пуст. Выбрав место за столиком, у окна, заказали пиво. — Теперь слушай меня внимательно! — Хамади перешёл на арабский. — Завтра ты закроешь в банке свой счёт и возьмешь билет до Бейрута. Там тебя встретят… Будешь ждать меня.

— А как же университет?

— Не перебивай!.. В университете скажешь, что срочно улетаешь домой в связи со смертью ближайшего родственника… Работа в лаборатории — это не учёба. К началу занятий постараешься вернуться.

— Но ведь все знают, что у меня нет родственников! Я — сирота.

— Ты так говоришь как будто находишься на допросе в полиции и пытаешься оправдаться!.. Ты срочно нужен там…. вернее твоя голова… А диплом получишь потом. Я постараюсь уладить это… Он ведь всё равно знаний тебе не добавит. И хватит об этом!.. Не забывай, что тебя учили за какие-то деньги! — Хамади повернулся к окну и стал рассматривать проходящих мимо прохожих. Резким порывом ветра, у задержавшейся напротив окна молодой женщины, откинуло полу длинного до пят платья, и они увидели красивые, длинные ноги чуть тронутые лёгким загаром. Лёгкая улыбка пробежала по лицу Халеда, и он посмотрел на Хамади. Тот также заметил этот момент и перехватил взгляд своего соседа по столику.

— Да, конечно! Восток — это не Германия. — Хамади вновь заговорил на немецком, — но так надо… На то воля Аллаха…, а для нас — мусульман — это закон… Я здесь как турист и у меня будет всего десять дней. Я думаю, что ты не будешь создавать мне проблем, а я постараюсь за эти дни выяснить судьбу Ахмеда, — кивком головы он подозвал официанта и расплатился с ним. — Вечером встретимся дома.

Только тогда, когда Хамади скрылся в уличной толпе, до Халеда дошло, что всё это он видит, возможно, в последний раз. Ведь там, откуда он приехал, нельзя было так запросто посидеть в кафе, поболтать с девчонками или погонять футбол. За те, долгие годы, проведённые здесь, на чужбине, он привык к этим, казавшимся уже теперь простым вещам и уже не мог представить себя тем подростком, когда-то привезённым сюда господином Хамади. Он попытался вспомнить своих родителей, но перед глазами вставало лишь пламя вспышки от взрыва снаряда, выпущенного из русского танка. Когда он выбрался из-под кучи камней и пыли, на месте его дома была лишь большая яма, в которой дымились какие-то тряпки и остатки той нехитрой мебели, что была у них дома. С криками — «Мама! Мама!» он вновь бросился к этой, ещё дышащей огнём и дымом, яме, но сосед подхватил его и они спрятались за полуразрушенным дувалом. Он вспомнил, как потом, несколько лет спустя, они шли большой толпой, растянувшейся на несколько километров, куда-то на юг. Их постоянно обгоняли большие машины и танки, а в небе летали самолёты и вертолёты. Там, куда они шли, всё это время гремели взрывы, раздавались автоматные очереди, словно кто-то расчищал им путь среди невидимых им врагов. Но вот всё стихло, и внезапно появились другие солдаты, говорящие почти на родном языке и принесшие им лепёшки, сахар, одежду. Однажды к ним в лагерь приехали несколько больших, как у «шурави» крытых машин. Они собрали всех детей, у кого не было родителей, и увезли далеко, в большой город, который все называли — Пешавар. Там к ним пришёл мулла и сказал, что теперь они все будут учиться в медресе, а как только вырастут, должны будут защищать Аллаха и его учение от неверных. Он ещё долго что-то говорил, но маленький Халед мало что понял, да и не особо старался. В прорезь палатки, в которой они сидели на полу, он видел, как с большой машины скидывали мешки с лепёшками. Значит их будут скоро раздавать и надо успеть пролезть между другим, большими мальчишками и получить свою, а если повезёт, то и две. Но на сей раз, всё было по-другому. Сначала их разделили по росту на группы, а затем больших повели в мечеть, которая стояла невдалеке, а их, маленьких, привели в большое, серое здание, в котором было много больших и светлых комнат. Они вошли в одну из них и сели на пол вокруг стен. Вскоре пришёл другой мулла и сказал, что это и есть медресе. Из всего того, что запомнил тогда Халед, было какое-то странное и даже немного красивое слово — «талибон», которым называли это медресе. Он пробыл там, почти пять лет. Его научили там читать и писать. Он знал Коран и мог растолковать любые его положения. Но там его научили и владеть оружием. Он и сейчас мог с закрытыми глазам собрать и разобрать русский автомат. Но вскоре из них отобрали несколько человек и они самолётом прилетели в ещё более красивый город. Это был Бейрут. Халед никогда не видел такой красоты, какой была набережная. «Наверное, это и есть рай на земле, о котором говорит пророк Мухаммед» — думал он. Здесь их поместили в школу, где они учили не только Коран, но и многие другие науки, о которых Халед лишь только слышал. Ему особенно полюбились — химия и английский язык. Здесь он и подружился с Ахмедом, хотя тот и был на несколько лет старше его. Ахмед был ливанцем. Он потерял своих родителей, когда американский линкор «Нью-Джерси» изрыгал из жерл своих орудий полутонные снаряды на эти прекрасные набережные и улицы. Со своим старшим братом они переехали в предместья Бейрута, где Халед и познакомился с ним. От его брата, он слышал, что это была одна из баз «Армии Аллаха». Брат вскоре погиб, а Ахмеда, по настоянию одного из шейхов — друга брата, направили на учёбу в Англию. Через два года и Халеда направили, но в Германию. Там они вновь и встретились. Когда он пытался расспросить Ахмеда, почему он уехал из Англии, тот всегда отмалчивался или ссылался на плохой климат.

С самого начала их учёбы в Мюнхене, за ними пристально наблюдал господин Хамади. Они не знали кто он такой. Каждый раз он появлялся неожиданно и всегда интересовался их успехами в учёбе. Но всегда было известно, когда он будет точно. Это происходило за два-три дня до окончания занятий и начала летних каникул. Утром он появлялся в Мюнхене, весь день занимался, как он говорил, делами, а по вечерам они втроём шли куда-нибудь весело провести время. Иногда к ним присоединялись незнакомые люди. Тогда Хамади отсылал их, а сам подолгу беседовал с незнакомцами. В свои дела он не посвящал их. Но по окончанию занятий говорил им, в какие фирмы следует обратиться, чтобы их приняли на работу, на период каникул. Так как ни у того, ни у другого родителей не было, то они с удовольствием оставались в Мюнхене. В основном это были химические лаборатории, оборудованные по последнему слову человеческого разума. Их без оговорок принимали лаборантами или ассистентами. Платили немного, но давали возможность самостоятельной работы, и это было главным. Халед частенько допоздна засиживался в лабораториях, делая работу за сотрудников, которые не успевали что-то сделать днём. Этим он заслужил себе авторитет и возможность самостоятельной работы, хотя бы вечером. Они догадывались, что именно Хамади устраивал им такую возможность.

Несколько раз Халед спрашивал его — кто оплачивает его учёбу здесь, в Мюнхене? Но, он всегда отделывался отговорками. Это были ссылки или на неких людей, действующих по воле Аллаха, или на некие фонды, доступа к которым он якобы не имел. Но всегда такой разговор заканчивался одной фразой — когда Аллах потребует что-то от вас, вы не должны раздумывать. И поэтому, когда вечером раздался звонок Хамади и он назначил встречу на Мариенплац, обговорив при этом особые условия встречи, Халед всё понял — пришло время, когда он не должен раздумывать. Но сейчас ему было жалко расставаться с университетом, друзьями. Да и внезапное исчезновение Ахмеда не добавляли ему настроения. Он ещё раз набрал его номер, но телефон молчал.

Вечером Хамади приехал к Халеду домой, в общежитие.

— Что тебе тогда сказали в полиции? — с ходу спросил он.

— Они записали всё обо мне и Ахмеде.

— Ты больше не заходил туда?

— Нет.

— Завтра, перед тем как вылететь, зайдёшь к ним ещё раз, но ни о чём не рассказывай… Просто скажи, что пришёл забрать своё заявление, так как твой друг нашёлся.

— Как нашёлся? А, где он?

— Ты задаёшь слишком много вопросов… У нас на Востоке всегда ценилось молчание, как первый признак мудрости зрелого мужчины. — Халед густо покраснел. Он стоял перед Хамади и не знал что сказать. — Не буду тебя задерживать… Готовься к отъезду. После полиции позвонишь мне.

На следующий день, утром, Халед закрыл счёт в банке. По пути в полицию, зашёл в агентство и взял билет до Бейрута.

Когда в полиции Халед подошёл к стойке, за которой сидел полицейский, тот внимательно посмотрел на него и спросил:

— Что вы хотели?

Халед вспомнил наказ Хамади и сказал:

— Я хочу забрать своё заявление… Пропал мой друг, а сейчас нашёлся… — он почувствовал как его лоб покрылся испариной, а пальцы рук мелко задрожали. — Два дня назад я писал заявление о его пропаже… Поэтому хочу забрать его обратно.

— Вы, не волнуйтесь! Сейчас мы всё выясним, — он склонился над столом и в лежавшем перед ним журнале, перевернул несколько листов. Что-то подчеркнув там, поднял голову. — Вы Халед Надир?

— Да.

— Простите, но мы не можем просто так вернуть вам ваше заявление. Мы должны убедиться в том, что этот человек действительно нашёлся… Вы можете пройти прямо по коридору, — он показал куда идти. — Комната номер десять. Там вам всё объяснят.

Для Халеда это было полной неожиданностью. Он не знал, что делать. Повернуться и уйти — это вызовет какое-то подозрение…, но и идти туда — ему не хотелось. Он посмотрел на полицейского. Тот внимательно разглядывал его. Халед повернулся и медленно направился по коридору.

Когда он зашёл в указанный кабинет, там находилось двое мужчин. Склонившись над столом, они что-то внимательно рассматривали. Заметив вошедшего, подняли головы и внимательно посмотрели на него. Один из них показался Халеду знакомым, но он не стал напрягать свою память.

— Я хочу забрать своё заявление… Мне сказали, что я могу это сделать здесь.

— Халед Надир?… Проходите, пожалуйста!.. Присаживайтесь! — один из них, невысокий, молодой мужчина, подошёл к нему и показал на пустое кресло у стола. — У нас к вам будет несколько вопросов и мы думаем, что они не затруднят вас… Тем более, что мы также заинтересованы, в какой-то степени, в судьбе вашего друга, — и тут Халед вспомнил, где он мог видеть этого мужчину. В тот день, когда они встречались с Хамади на Мариенплац, за соседним столиком сидел именно он. Неприятный холодок пробежал по спине. Он никогда не имел дело с полицией и не знал как себя вести. В знак согласия, кивнул головой. Когда Халед сел в кресло, второй мужчина, высокий блондин, разложил перед ним несколько фотографий. Халед искоса бросил на них взгляд. Это были групповые фото. — Скажите, пожалуйста! Нет ли на этих фотографиях знакомых вам лиц? — он подвинул их ближе к Халеду, — Не торопитесь! Возможно, вы кого-то встречали в кампании своего друга?

Халед стал смотреть фотографии. На одной из них он увидел Ахмеда в компании парня, который однажды приходил к ним и они вдвоём о чём-то долго разговаривали. Он просмотрел все снимки и отодвинул их.

— Вы никого не узнали? — спросил его уже знакомый ему мужчина… — Странно!

— Нет. — Он помнил наказ Хамади — ничего больше в полиции не говорить.

— А мы думали, что вы действительно хотите помочь нам в розыске вашего друга!

— Я вам уже сказал, что он нашёлся.

— Хорошо!.. Тогда мы поступим так… Мы вернём вам ваше заявление, но наш сотрудник проедет с вами и вы покажете ему, где находится сейчас ваш друг… В противном случае мы вынуждены будем задержать вас по подозрению…. ну, скажем, в похищении вашего друга — Ахмеда Муссави.

Халед почувствовал, как струйки холодного пота побежали по вискам. Эти слова словно парализовали его. Он сидел неподвижно и не знал что делать.

Мужчина вновь подвинул к нему снимки.

— Этого парня я видел один раз с Ахмедом, — тихо проговорил Халед, ткнув пальцем в одну из фотографий. Он сидел, опустив голову.

— А вы, случайно, не знаете, кто он?

— Я видел его всего один раз… Мне кажется — он из Англии.

— Почему вы так решили?

— Не знаю… Просто они с Ахмедом много говорили об Англии. Вспоминали какую-то учёбу… Хотя Ахмед никогда не говорил мне, что он учился там.

— Больше вы никого не знаете здесь?

— Нет.

— Тогда у нас к вам ещё один вопрос…, последний, — он положил перед Халедом ещё несколько фотографий. Это были одиночные снимки мужчин. На одной из них был изображён мужчина в белой одежде. У него была чёрная борода с проседью и чуть прищуренные, большие, с проницательным взглядом, глаза. Он узнал шейха Субхи Абдель-Карима. Это он направил их на учёбу в Германию, сказав им на прощание — «Аллах поможет вам в учении, а вы отплатите ему покорностью и послушанием». Халед на секунду задержал на нём взгляд, но этого было достаточно. — Посмотрите внимательно… Может быть вы и здесь кого-нибудь узнаете?

— Нет… Здесь я никого не знаю, — быстро проговорил он, словно боялся что его опять уличат во лжи.

— Ну, что же, спасибо! Вы нам очень помогли в поисках вашего друга, — в его голосе послышалась ирония. — К сожалению, сейчас мы вас ничем порадовать не можем.

Когда за Халедом закрылась дверь, его знакомый повернулся к напарнику.

— Он узнал его!.. Просто не стал говорить… или побоялся кого-то… Впрочем, нам это и не так уже важно!


Глава 3


ЛОНДОН. Керзон-стрит.


Штаб-квартира британской контрразведки МИ 5.


Кабинет шефа разведки Дэвида Керра.


— Добрый день, господа! Я рад видеть всех… Сегодня мы немного изменим наш регламент. Я попробую первым отчитаться о своей поездке в Германию. Разрешите? — он улыбнулся и сел в своё кресло. — Как вы помните, на последнем совещании я сказал, что меня очень заинтересовала персона господина Хамади и я хотел бы сам познакомиться с его досье, если таковое имеется… Моё чутьё не обмануло меня… Теперь коротко о нём… Господин Абдель Хамади закончил химический факультет Мюнхенского университета по специальности — физическая химия. Это, как я понимаю, на стыке физики и химии… Причём, закончил блестяще. Затем два года работал в одной из крупнейших химических фирм Германии. Когда он уехал оттуда, след его потерялся… Но в период войны в персидском заливе, наши службы обнаружили его присутствие в Ираке. Об этом говорят как прямые, так и косвенные доказательства. Есть предположение, что он приложил свои руки и голову к химическому оружию Ирака… После этого, он какое-то время находился в Ливии. По данным наших американских коллег в последнее время он периодически появлялся то в Пакистане, то в Афганистане. Чем он там занимался — не ясно, но то, что он готовит химиков, мы имеем подтверждения, как у нас, так и в Германии. Поскольку прямое его участие в каких — то запрещённых, секретных работах нами не доказано, то и передвижения его спецслужбы особо не контролировали… В Мюнхене он готовил двух студентов также на химическом факультете. Причём один из них, был в одно время и у нас… Помните, тот случай с отравлением?… Так вот он опекал их в Германии. Следил за учёбой — и самое главное — устраивал их на каникулы в лучшие фирмы… Есть над чем задуматься… Тут есть ещё несколько странных совпадений… В последний раз он прибыл в Германию как раз перед заходом туда «Тиберии». И в это же самое время там пропадает один из его подшефных. Полиция так и не обнаружила его… Второй студент также исчезает на следующий день, взяв билет до Бейрута. За день до этого, Хамади имел встречу с ним. Немецкая служба вела за ним наружку в связи с последними событиями… Возможно что-то насторожило их и они решили вывести этих людей. Думаю, что это напрямую связано с инцидентом в море… У немецких коллег было также подозрение, что Хамади прибыл в Германия по заданию некой арабской группировки для вербовки специалистов в своей отрасли… Это не подтвердилось, но вскрылись новые обстоятельства к которым, как они считают, может быть причастен Хамади. Они попросили нас прислать им снимки тех двоих, с яхты. Хотят посмотреть, показать — может, что и найдут. Снимки уже отправлены… Это то, что касалось моего интереса… Был ещё один вопрос — происхождение документов об отравляющих веществах. Там пока вообще ничего не ясно до конца, но кое-что уже обнаружили… Полиция разыскала несколько человек, которые в конце войны работали на этом заводе… Сейчас, конечно, это глубокие старики, но всё же кое-что они вспомнили. Особенно ценен рассказ одного из них… Он тогда был ещё совсем молодым и работал как раз в архиве этого завода. И вот что он рассказал…


Уже начало светать, когда Шпеер подъехал к вилле Стиннеса. За эту ночь он уже второй раз проезжал по этому шоссе и мелькание деревьев в свете фар, стало укачивать его. Пока водитель вызывал охрану, Шпеер решил прогуляться вдоль ограды. Прохладный ночной воздух, наполненный ароматом хвои, быстро разогнал сонливость. Вот уже двое суток как он находился на ногах и в постоянном напряжении. А сегодняшний приказ фюрера совсем выбил его из колеи. «Если это начнёт осуществляться, а теперь уже сомнения в этом нет, то на Германии можно поставить крест. Даже то, что уцелеет, то по законам войны победители заберут себе как трофеи… А то, что победителями будем не мы, теперь уже ясно всем, кроме…». Он попытался отогнать от себя эти мысли и не мог. Сейчас даже не знал, зачем приехал сюда. Что может сказать сейчас Уго? Чем оправдываться? Что можно вообще предпринять в такой ситуации.

Сигнал машины вывел его из этого умственного оцепенения. Он сел в машину и она въехала в ворота. Шины мягко зашуршали по асфальту и вскоре они остановились перед виллой построенной в виде средневекового замка. В нижних окнах загорелся свет и вскоре на крыльцо вышел сам хозяин. Когда Шпеер вышел из машины и направился к нему навстречу, Стиннес спустился вниз и встретил его словами:

— Альберт! Вы, что там, совсем с ума посходили?… Разъезжаете по ночам как волки!.. Или вам уже дня не хватает для ваших планов? — они поприветствовали друг друга и стали подниматься по лестнице. — Проходи!

— Во-первых, здравствуй! А во-вторых, насчёт ума ты правильно заметил. Боюсь, что сейчас и ты будешь в этом плане не совсем здоров…

— Ты так говоришь, как будто русские уже на ступеньках вашей канцелярии, — оглянувшись на Шпеера, с ехидцей в голосе сказал Стиннес.

— Ты зря смеёшься… Буквально два часа назад я всё это уже слышал. За это время многое изменилось.

— Давай загадками будем говорить потом, — они вошли внутрь и поднялись на второй этаж. Там был кабинет Стиннеса. Он задёрнул плотнее шторы и поставил на столик у дивана бутылку коньяка и два бокала. Шпеер сел в кресло напротив. Стиннес наполнил бокалы. — Так что тебя привело в это время? Что, действительно, наши дела так плохи?

Шпеер сделал глоток и откинулся на спинку кресла.

— Я только что был у фюрера…

— А ты думаешь, я не догадался!?… Вы всё ещё собираетесь где-то? Что, на этот раз, вы там придумали?… Видно в светлое время суток у вас голова не работает, так вы по ночам, как кроты!..

— Тише! Домашних разбудишь…

— Будить некого… Я всех отправил на юг, на озеро… Теперь уже на вас надежды очень призрачны. Вам скоро самим придётся паковать чемоданы… Извини за хамство, но я другого уже не предполагаю.

— Может ты и прав… Только давай сначала подумаем о твоих чемоданах. Я ведь не зря приехал к тебе в такую пору… С подачи, а сейчас я в этом уже уверен, нашего партайгеноссе Бормана, фюрер подпишет, а может уже и подписал, приказ на уничтожение всего нашего промышленного и интеллектуального потенциала… Ты понял, что я сказал?

— Пока только одно слово — уничтожение… При чём тут Борман?… Ты можешь говорить яснее, без загадок?

— А яснее — это так… При отступлении наших войск, предварительно должна быть уничтожена всё оставляемая ими промышленная инфраструктура… Уже созданы специальные команды… К счастью, что его стиль работы — основательно и без спешки.

— Кого ты имеешь в виду?

— А я разве не сказал?… Видишь, уже… — Шпеер покрутил пальцем у виска, — Генриха, конечно…. Гиммлера. Поэтому у нас ещё есть какое-то время.

— Смысл?… Может они считают, что потенциала всего мира не хватит, чтобы раздавить нас здесь как тараканов?… Полмира воюет против нас! Неужели это не понятно!?

— Нам с тобой — понятно!.. Давай без эмоций… Кроме уничтожения, необходимо изъять всю технологическую документацию, патенты и всё это оправить в Берхтесгаден, в шахты. Я думаю, что ты в курсе этого строительства… В случае чего — просто уничтожить…

— Альберт! Вы никогда там не задумывались — за счет кого вы живёте?… Я думаю — нет!.. Иначе сейчас вы так спокойно не отдавали бы таких идиотских приказов на уничтожение страны… И хочу ещё заметить при этом — своей… — Стиннес встал с дивана и зашагал по кабинету.

— Уго, послушай… Не надо меня воспитывать в этой ситуации, как школяра! Вспомни тридцать третий год!.. Ты разве не входил в «Генеральный совет»? Или ты забыл, как расплачивался с Шахтом векселями от мыльного пузыря!?… Мы все тут не особо чистенькие…

— Не занимайся демагогией, Альберт! Тебе это не идёт… Ты прекрасно знаешь, что тогда речь шла, как вы говорили, о возрождении рейха, а не о войне… И давай больше не будем об этом!

Они оба замолчали. Шпеер медленно крутил в руках бокал с коньяком и казался каким-то отрешённым от всего этого разговора. Стиннес стоял перед камином и, не мигая, смотрел на языки пламени, словно пытался представить себе все последствия предстоящей катастрофы. Первым заговорил Шпеер.

— Так ты понял, что надо делать?… В моём положении, сам понимаешь, предпринять что-то просто невозможно. Да и, честно говоря, я не хочу последовать за Шахтом и Тиссеном… Хорошо, если их оставят в живых…

— А, что?… Возможен другой вариант?… Не особо вы цените своих соратников…

— Ты прекрасно знаешь, чем это вызвано…, а под это дело убрали и неугодных.

— Ну, допустим, тебе это не грозит… По моему только вы с Функом и можете сейчас на равных говорить с нм.

— О чём ты говоришь, Уго!.. Если там уже Гальдер, Канарис…

— Так что ты предлагаешь? У меня же нет своей армии, чтобы защититься от вас! — Стиннес нервно засмеялся и стал наполнять бокалы. Горлышко бутылки тихо застучало по стенке бокала. — А может мне самому прикажешь взять в руки автомат!..

— Давай только без истерик!.. Надо подумать, как защитить производства хотя бы от своих. Пусть над этим подумают ваши директора… А с документацией тянуть не стоит. Пусть упакуют отдельно от технической, бухгалтерию и финансы и отдадут им… Один чёрт они в ней не понимают ничего!

— Ты представляешь, сколько это листов?… Да и куда всё это прятать?

— Пусть отберут всё самое ценное… Особенно патенты… Я постараюсь связаться со всеми, кому можно доверять. Ты же знаешь — в этом ведомстве шуток не любят… и не понимают.


Поздно вечером в квартире руководителя центра закрытых исследований химического завода в Обербайерне раздался телефонный звонок. Хозяин квартиры взял трубку.

— Алло! Я вас слушаю!

— Извини, Гейнц, за поздний звонок, но ты должен немедленно приехать ко мне в дирекцию, — хозяин узнал голос управляющего заводом. — И если есть возможность, возьми с собой Вальтера.

— Что — нибудь случилось?

— Это не по телефону. Машина уже вышла за вами, — в трубке раздались гудки.

Хозяин квартиры, Гейнц Ханзен, хорошо знал своего управляющего ещё с сорокового года. Они вместе начинали этот завод, а затем он и его сын, Вальтер, стали работать в его исследовательском центре. Вальтеру, как химику, не очень нравилось то, над чем они работали все эти годы. Он иногда высказывал это даже в присутствии отца, на что Гейнц сказал ему однажды. — «Вальтер! Язык дан нам, чтобы скрывать мысли. Запомни это, иначе накличешь на себя беду». Вот и сейчас, когда отец сказал ему, что нужно срочно ехать на завод, он высказался в довольно резкой форме:

— Отец! Даже если мы с тобой будем работать по двадцать четыре часа в сутки, это уже не поможет нам… Мы с тобой четыре года создавали оружие, которое невозможно применить на поле боя. Ты это знаешь не хуже меня… Если хоть одна их бомба упадёт на наши склады — нам с тобой не жить. Так это всего лишь иприт, а то, что мы сделали сейчас — человеческому разуму вообще не постижимо…. — Вальтер на мгновение замолчал. Он стоял перед отцом опустив руки и голову как нашкодивший мальчишка. Почувствовав на себе взгляд отца, он поднял голову и тихо сказал: — Я тебе не всё рассказывал. Извини… Перед этим рождеством мы в нашем отделе синтезировали вещество… Названия пока нет. Эти два месяца мы отрабатывали и испытывали… Технологически очень сложно… Я просто хочу ознакомить тебя с последними испытаниями…. хотя вряд ли это тебя заинтересует. Так вот, по нашим расчётам, двух тонн его хватит, чтобы уничтожить пол-Европы!..

— Кто знает об этом? — Ханзен настороженно и вопросительно посмотрел на сына. — Ты составил заключение?

— Нет… Знаю только я. — Вальтер подошёл к окну и чуть раздвинул плотно задвинутые шторы. Свет лампы тонким и косым лучом упал на асфальт. — Последнюю серию испытаний я проводил один… Расчёты тоже мои…

— Идиот!!! Как ты посмел!? — Гейнц закричал на сына, хотя раньше никогда не позволял себе этого. — И задвинь, пожалуйста, шторы! Нам ещё только полиции не хватало дома! — уже тише сказал он, и устало опустился в кресло. — А если бы случился выброс?… Тебе что, твоего брата мало? Мы с твоей матерью в сорок втором чуть с ума не сошли… и вот теперь ты, — он как-то виновато посмотрел на сына и губы его предательски задрожали.

Он вспомнил зиму сорок второго, когда ему сообщили о гибели сына где-то на восточном фронте, под Москвой. Ульрих был их первенцем, старшим из сыновей, и они с женой любили его чуточку больше. Кода он последний раз был дома, то сказал, что скоро, наверное, предстоят большие дела, и дома он будет не скоро. Он был лётчиком и форма очень шла ему, хотя сам Гейнц всю жизнь мечтал видеть его у себя в лаборатории Но судьба распорядилась по своему. Зато второй сын пошёл по его стопам и делал большие успехи. Сразу после окончания университета он взял его к себе в центр. Уже через год он стал руководить сектором лаборатории, которая занималась проблемами производства синтетического бензина. Но, к сожалению, четыре года назад их лабораторию перепрофилировали и заставили работать по тематике, которая очень не нравилась Вальтеру. Лишь его уговоры заставили его вновь возглавить лабораторию.

Однажды, в конце сорок третьего года, ему на глаза попали снимки людей, как ему сказали, «обработанных спецвеществами». Случайно их увидел и Вальтер. Он не был впечатлительным человеком, но то, что он увидел… Несколько дней он не мог притронуться к пище и лишь тяга хоть чем-то заниматься, но только в лаборатории, пересилила это отвращение, а затем всё это вошло в понятие — работа как работа, и он целиком отдал себя лаборатории. Недаром у него на столе всегда стоял портрет Фрица Хабера — Нобелевского лауреата.

Вальтер стоял перед отцом и не знал, что сказать. Ведь отец был прав. В лаборатории категорически запрещалось работать в одиночку. И если бы что-то случилось, он просто не успел бы спастись… Но результат стоил того. Действие газа было мгновенно, а концентрация минимальна. Но сложность технологи не позволяла произвести его даже для второй серии опытов. Он уже тогда понял, что достаточно небольшой технологической ошибке и произойдёт непоправимое. Всю документацию он спрятал у себя в сейфе. «Когда — нибудь это пригодится для других целей» — подумал он тогда.

С улицы послышался шум машины. Они оделись и спустились во двор.

В кабинете управляющего уже находился начальник технического бюро. Они поздоровались и по жесту хозяина кабинета прошли к его столу. Вальтер редко бывал в этом кабинете и сейчас был несколько польщён этим приглашением в столь узкий круг.

— Господа! Заранее прошу извинения за столь позднее приглашение. К сожалению, таковы обстоятельства… Я сегодня получил приказ приготовить к эвакуации всю техническую документацию, как по самому заводу, так и по нашим разработкам. Если сказать точнее, то всё это должно быть где-то скрыто. Я пока не знаю всех деталей, поэтому пригласил только вас… Постарайтесь без лишнего шума подготовить, на ваш взгляд, самое ценное. Думаю, что это не займёт много времени… Все дальнейшие распоряжения по этому вопросу будете получать от меня.

Через полчаса они вышли из здания заводоуправления. Была уже глубокая ночь, и лишь звёзды в холодном мартовском небе слабо освещали спящий город.

— Отец, давай пройдём пешком… Нам нужно поговорить.

— Разве мы не можем сделать это дома?… Хотя, я не против… И о чём же ты хочешь поговорить со мной? — Гейнц приостановился и пристально посмотрел на сына. Не поворачиваясь к отцу, Вальтер сказал:

— Это хорошо, что я не увижу в темноте выражение твоего лица… Ты всегда почему-то с усмешкой относился к моим вопросам, а это сбивало меня…

— Ты, к сожалению, так и не научился чётко формулировать свои вопросы. Я, наверное, был неправ, когда настоял на твоей учёбе на химическом факультете. В семье уже был один химик… Тебе надо было поступать на философский.

— Да нет, отец!.. Здесь всё в порядке. Всё очень просто. Мои вопросы не всегда укладывались в рамки мировоззрения вашего поколения… Скажи…, почему ты тогда не уехал в Америку? Ведь тебя приглашали!

— Ты забываешь, Вальтер, что у тебя был старший брат…. Он был уже офицером… Я не мог погубить его. Я всегда надеялся, что это не дойдёт до такого безумия.

— Ты, отец, лишний раз подтвердил слова нашего гения — страх и надежда — злейшие враги рода человеческого.

— Я тоже люблю Гёте, но в наше время лучше молчать об этом…

— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить… Я не буду сдавать материалы моего отдела. Не хочу чтобы кто-то, когда-то воспользовался ими… Мы всё равно войну проиграли, так чтобы хоть спасти себя, можно будет предложить это взамен… Сейчас уже не важно кому — русским или американцам.

— К сожалению, сынок, ты не всё знаешь… Ты думаешь, что всё то, что производил наш завод лежит здесь?… Ты ещё более наивен, чем я думал… Мы применяем всё это против пленных. Я был там с инспекцией. Это ужасно… Так вот, если узнают, что мы причастны к этому, то в лучшем случае, нас просто расстреляют. С нами поступят так, как мы поступаем с ними… Это одно, а второе…, это опасно для тебя самого. Ты же слышал, что этим займутся войска СС… Только теперь я начал сожалеть о том, что ты у меня не философ, — в словах Гейнца послышалась ирония замешанная на сожалении.

— Отец! Ты учёный с мировым именем! Ну почему ты должен всё время чего-то бояться?… За свою жизнь! За нашу! Неужели это никогда не кончится?

— К сожалению, никогда… Ты уже стал хорошим специалистом, но, к сожалению, только в химии… Для того чтобы стать учёным, тебе не хватает понимания смысла твоей работы. Ты правильно, что стараешься всё время что-то сделать быстрее всех, лучше всех… Это ещё можно было бы понять, если твой труд укладывается в рамки общечеловеческих нужд и потребностей. К сожалению человечество само не понимает смысла своей жизни, своей истории… И думаю, что никогда не поймёт…Вспомни, почему Бог дал человечеству столько разных языков, а значит и разделил на разные народы… Потому, что оно хотело сравняться с ним. Строило Вавилонскую башню… Чем это закончилось — ты знаешь… Вот и наши вожди возомнили себя богами… Результат уже предсказуем. Просто это вопрос времени… Человечество обречено быть разделённым на народы, а значит всегда найдётся кто-то, кто посчитает себя живущим ближе к богу… Вот в этом и должен быть смысл твоей работы — сделать свой народ ближе к богу, а иначе…

— Отец! Я не узнаю тебя!.. Такой народ уже был! Ты знаешь о ком я говорю… Если верить Геббельсу, то их уже не осталось в Германии… Мне, лично, они ничего плохого не сделали… Ты ведь знаешь сколько было профессоров у нас в университете и все они были твоими друзьями. А где они сейчас?… И после этого ты хочешь сказать, что все они знали смысл своей жизни, чтобы вот так её закончить?…

— К сожалению, наука всего лишь служанка у человека… И при том не надо забывать, что не все относятся к категории самоубийц. Только часть… и то, далеко не по медицинским показаниям. Я так думаю, что именно мы и оказались этой частью. До определённого времени так думало большинство немцев, пока это не перешло во всеобщую паранойю превосходства идеи над разумом. Как болезнь, она лечится очень долго и к сожалению, не только методами и рекомендациями доктора Фрейда… За примером далеко ходить не будем. — Гейнц искоса посмотрел на сына. Они медленно шли по пустынным улицам. Каждый из них задумался о чём-то своём, но всё равно вернулись к началу разговора.

— Вот поэтому я и не хочу, чтобы эта служанка попала на службу к какому-нибудь обиженному или недовольному. А такие всегда будут… Хорошо, если это только на уровне обывателя, а если государства… Примеров тому достаточно. Я всё-таки надеюсь, что мы с тобой вернёмся в университет… Поэтому я всё сохраню для него.

— Я хочу извиниться перед тобой. — Хансен остановился. — Я назвал тебя младенцем в жизни. Но сейчас я услышал слова взрослого человека, отдающего отчет своим поступкам… И всё-таки я боюсь за тебя, Вальтер. Ты совсем не знаешь СС. Тебя не спасёт даже моя фамилия…

— Они здесь ни при чем. Ты же знаешь, что доступ в наши лаборатории ограничен. Мало кто знает о нашей работе. Я думаю, что не составит большого труда скрыть часть работ…. а, в крайнем случае, уничтожить… Я хочу посоветоваться с тобой…

— В каком плане?

— Давай поговорим об этом дома. Я пока ещё сам во многом не разобрался… Это касается последних разработок. Ты должен кое-что проверить. Если мои результаты подтвердятся…, то мы создали что-то ужасное.

— Ты говоришь о своих последних испытаниях?

— Да.

— Если об этом никто не знает — тебе лучше уничтожить это. Так будет лучше для всех.

— Возможно… Но, думаю, что когда-нибудь кто-то это сделает и лучше уже сейчас иметь этому противоядие. Я думаю, ты со мной согласишься.


Вот такую запись беседы получили мы от немецких коллег. Зовут этого старика…, одну минуточку, — Керр начал листать свой блокнот. — Вот нашёл… — Вальтер Хансен. Он был профессором в Мюнхенском университете. Во время войны был руководителем одного из секторов в научном центре своего отца. Центр этот работал при химическом заводе. Завод производил, кроме всего прочего, и отравляющие вещества… Так вот оказалось, что эти записи принадлежат именно ему и разработки сделаны в его лаборатории… Немецкие коллеги рассказывали, что когда они показали ему эти записи, старик так разволновался, что пришлось прибегать к помощи врачей. Он потом рассказал, как эти записи попали в университет и что они в себе содержат. Не знаю насколько это, правда, но он говорил, что вещество, полученное тогда им, может уничтожить всё человечество. Поэтому, когда он помещал этот материал в архив университета, то изъял из записей один лист, чтобы никто не смог воспользоваться им… Немцы хотели проверить, пользовался ли Хамади архивом и какими материалами конкретно. К сожалению, установить это не удалось, так как прошло достаточно длительное время после его учёбы… Скорее всего пользовался и случайно наткнулся на этот материал. Иначе как могли эти записи оказаться в руках этих студентов…, да ещё и у нас. Поэтому вероятность этого очень высока. И не надо забывать, что Хамади химик и притом неплохой. Скорее всего он и мог восстановить их…, Ведь, чем отравились тогда студенты, никто не определял и не определил… Отравились и всё!.. Сейчас, к сожалению, в этом деле уже ничего не поправишь… Федеральная разведывательная служба немцев серьёзно занялась этим Хамади. Мы будем постоянно работать в контакте. Поиск и выяснение всех обстоятельств, связанных с «Тиберией», остаётся за нами. Сейчас ребята из МИ 6 ведут её поиск, а затем будут отслеживать её передвижение… Думаю, что через пару дней мы будем иметь какие-то результаты… А теперь продолжим доклады… Маклейн! Давайте начнём с вас. Пожалуйста!..

Джей в течении двадцати минут доложил обо всём, что успел сделать в Москве и Бремене. По лицу Керра было заметно, что он доволен его работой. Самое главное, что было установлено судно, контактировавшее с яхтой в море. После окончания своего сообщения, Джей решил высказать свои соображения по только что услышанному от Керра.

— Сэр! С вашего разрешения, я хотел бы высказать одну версию. Как не кажется она невероятной, но считаю, что отбрасывать её нельзя…

— В этом деле нет второстепенных или главных версий. Все они будут тщательно проверяться и отрабатываться. Об этом я уже говорил и не раз… Прошу вас!

— Я предполагаю, что в Бремене всё-таки произошла подмена кого-то из экипажа. На контроле в Бремене мне сказали, что экипаж уходил толпой, также толпой и пришёл… Возможно это было сделано специально. Подмену могли просто не заметить. Скорее всего, она готовилась заранее, а не спонтанно. Необходимо было иметь уже готовые документы.

— Поясните, пожалуйста!

— Поднимая снаряды со дна моря, они должны были убедиться, что это действительно то, что им нужно, а не простые болванки. Они ведь поднимали не боевые снаряды, а контейнера с отравляющим веществом. Кто-то должен был определить это. И не просто определить, а проверить. Сделать это может только химик. Перед заходом «Тиберии» в порт, в Мюнхене пропадает знакомый нам студент — химик, Муссави. Если немцы опознают в погибшем этого студенты, то у них появятся проблемы. Значит где-то есть нелегал с задачами им неизвестными… Правда, есть одна загвоздка… Адамс говорил нам, что возможно в море погибло два человека — лейтенант и один, перешедший с «Тиберии». Можно допустить, что это был Муссави. И третье — Муссави жив и остался на «Тиберии».

— Такая версия рассматривается немцами. Здесь Хамади здорово прокололся. Он не думал, что этот парень пойдёт в полицию и заявит о пропаже… Скорее всего они его не предупредили… Если эта версия подтвердится, то мне лично не понятно, зачем все эти сложности. Он ведь просто мог наняться на «Тиберию» простым матросом и спокойно уйти с ними.

— Скорее всего, это был какой-то запасной вариант. Они не были уверены, что яхта придёт к ним. Хартуэл мог связаться с полицией и сдать их. После того, что с ними случилось в море, путь назад для Муссави был отрезан. Если бы яхта не пришла, они могли вернуться в порт и оставить его там, тем же путём… А то, что они прокололись, Хамади понял сразу. Иначе не отправил бы так спешно в Бейрут своего протеже.

— Да, здесь ещё много не ясных моментов… Думаю, что необходимо подождать несколько дней… По документам Хартуэла, что у нас? — Керр посмотрел на начальника военной контрразведки.

— Пока можно сказать однозначно — документы не были похищены из военного архива. Мы проверили. Они вскрывались, но делалось это комиссионно, и в отсутствии лейтенанта… С разрешения семьи капитана мы просмотрели его военный архив. Нам пришлось кое-что рассказать о нашем расследовании, но только в части гибели самого лейтенанта Хартуэла…. В противном случае мы бы не получили доступа к архиву. Там обнаружились интересные вещи… По некоторым их материалам можно предположить, что у капитана были карты с координатами затоплений и они были похищены.

— А если поточнее?

— В его записных книжках мы нашли записи координат очень многих точек Северного моря. Некоторые из них совпали с местами захоронений… Правда…, не все…

— Капитан был морским офицером и эти координаты, вполне возможно, могли означать и что-то другое…

— Это не всё… На старых военных картах, хранившихся у него в архиве, мы нашли пометки о промере глубин. Записи эти сделаны свежими чернилами… Скорее всего капитан недавно просматривал эти документы. Он ведь хотел встретиться с этими учёными. Наверное, готовил материалы для них…, а, возможно, и для ответной статьи в газете… Вот только вместо учёных пришёл Хамади со своими людьми. Они, вероятно, и забрали их под видом учёных… А может просто украли. Другой версии у нас нет. То, что Хамади был в доме капитана, мы знаем со сто процентной уверенностью. Доказать кражу будет очень сложно. Ведь капитан разговаривал с ним с глазу на глаз, а его уже нет в живых… С лейтенантом схожая картина. Если верить словам Адамса, то он, скорее всего, погиб в море во время шторма…, а может и помогли. Остаются пока невыясненными ещё несколько вопросов: — как они узнали о захоронениях, кто навёл их на капитана и зачем им вообще нужна была яхта, если документы были на «Тиберии»…

— У вас всё?… Тогда подведём кое-какие итоги… Я внимательно прослушал ваши, как вы выразились, невыясненные вопросы… Во-первых, информацию они могли получить из той злополучной статьи. Здесь необходимо отметить одну интересную, с моей точки зрения, вещь… Хамади уже имел на руках документы по производству химического оружия времён войны. Для организации его производства необходимо время…и немалое. Возможно, что они просчитали варианты и решили, что на первом этапе они могут воспользоваться именно таким. Затраты небольшие, а результат — сразу… Вот так они могли вплотную выйти и на капитана… Вопрос с яхтой действительно не прост. Разумных объяснений её присутствия там, пока нет. Это может знать сейчас только Хамади… Но вот какая вещь…, гарантировать, что мы получим его для допроса, нам никто не может. Поэтому будем исходить из того, что имеем… Что касается внутреннего расследования, то здесь более-менее всё ясно. Можно не повторяться. Мы пока не установили личности двух человек с яхты. Скорее всего это нам и не удастся, если конечно они не граждане Великобритании… Если подтвердится версия с подменой, то таких будет трое — один в Германии. Это пока самое сложное и я так понял, что у нас нет к этому никакого подхода. Всё только в стадии версий… Будем надеется на наших ребят с Бридж — роуд. Как только получим ответ из Мюнхена, расследование перейдёт к ним. Я думаю, вы все это прекрасно понимаете…

— Да, что тут не понять!.. Мы, как всегда, разгребём всю грязь, а им готовенькое… — Маклейн в досаде махнул рукой. — Могли бы и сами.

Керр посмотрел на Джея и улыбнулся.

— Это хорошо, что у меня работают люди с такой амбицией… Но плохо, что они не соизмеряют свои возможности с моими запросами… — по кабинету прошёлся лёгкий смешок. — Хочу напомнить вам одну истину — на пороге гибели всегда стоит гордость… Есть вещи, которые мы не имеем права делать, даже если очень захотим… Не будем возвращаться к этой теме, тем более, что работать мы будем параллельно, но каждый в рамках своих полномочий и возможностей… Будем считать это служебной инструкцией. — Керр встал и подошёл к Маклейну. — Вас, лично, Маклейн, я благодарю за столь оперативную и чёткую работу. Я вами доволен… Если нет вопросов…, совещание закончено… Маклейн! Задержитесь на минутку!

Когда все вышли из кабинета, Керр вернулся к своему столу и пригласил Джея сесть поближе.

— Присаживайтесь! — сказал он и сел напротив. — Вы, кажется, изучали восточные языки?

— Почему, кажется?… Я действительно закончил факультет восточных языков.

— Это хорошо, что вы ещё не забыли об этом… А дело вот в чём… С первого же дня с нами работали ребята с Бридж-роуд. Только они начали с Востока, с Бейрута… Я тебе коротко расскажу, а остальное они добавят сами.

— А почему они должны мне это рассказать?

— Они никому, ничего не должны. Просто это нужно для дела… Ты и Стивен Хейс дальше будете работать вместе… Он сам попросил меня об этом. Я знаю его давно, и поверь мне, в людях он не ошибается… Мне жалко отпускать тебя, но там тебе будет лучше…, но запомни — интерес там, всегда граничит с опасностью, а порой и со смертью… Давай не будем о плохом… Так вот у них, там, сейчас такие дела… Скажем некая, мусульманская, террористическая организация обосновалась на стыке трёх государств — Ирана, Пакистана и Афганистана. Район там глухой, граница существует только на карте, да и то, у всех по-разному. Но кое-какие дороги туда ведут. А чем удобно — в любой момент можно за сутки перейти на территорию другого государства, а там свои законы и порядки… Так вот, с десяток лет тому назад, эмиссары этой организации стали усиленно разъезжать по местам военных конфликтов… И ты думаешь за чем?… Они искали детей погибших родителей. Возраст — от пяти до пятнадцати… Откуда деньги?… Мы пока не знаем. Но, думаю, что наркотики… Из этих детей они часть отбирают для учёбы, а другая часть — это боевики… Дети там разные: арабы, негры и даже азиаты. И вот что ещё интересно. Они обучают этих детей в самых престижных университетах и притом, специальностям, которые казалось бы совсем им не подходят — физике, химии, компьютерным технологиям… Отсюда вывод — времена одиночных убийств прошли. Они всерьёз к чему-то готовятся… и, возможно, не в пределах одной страны. Из пятилетнего мальчишки вылепить за восемь-десять лет боевика проще пареной репы… Я надеюсь, ты понимаешь, что сейчас вопросов больше, чем ответов. Я не хочу тебя задерживать, думаю, что всё будет в порядке… И напоследок… — Хейс, профессиональный разведчик и ты ему нужен как аналитик. Надеюсь, ваш тандем будет удачным.

ЛОНДОН. Керзон-стрит.


Штаб-квартира британской контрразведки МИ 5.


Прошло несколько дней после очередного совещания у Керра. За это время в деле «Биг Мун», как окрестило его руководство, произошли некоторые события, которые существенно меняли ход расследования.

Все сотрудники, причастные к этому делу, уже всё знали, но обсуждать это, открыто, не имели право и поэтому совещание у шефа, где можно было поделиться своими версиями и обсудить чужие, было той отдушиной в этой атмосфере сверхсекретности окутавшей в последнее время часть отделов контрразведки.

Керр более стремительно, чем обычно, вошёл в свой кабинет. Окинув взглядом большой, под зелёным сукном стол, он заметил разрыв в ряду сидящих по левую сторону сотрудников… Пустовало место Маклейна.

— Добрый день, господа… Думаю все в курсе последних событий, поэтому позволю себе лишь коротко напомнить некоторые… Подтвердилась версия о том, что в Бремене произошла подмена. Ахмед Муссави действительно был на яхте. Это подтвердил как Аллан, так и немецкая контрразведка. Они нашли свидетелей, которые опознали его, как в порту, так и на «Тиберии». В порту это был рабочий на причале, а на «Тиберии», лоцман. Складывая эти опознания, можно сделать вывод, что он был на яхте и, скорее всего, погиб вместе с лейтенантом. По всей видимости, он был переправлен на яхту как переводчик. Лейтенант мог узнать его и на этой почве у них возник скандал. Аллан ведь видел их ругающимися на палубе. Что случилось потом — непонятно. Можно только гадать и строить версии. Ну, сейчас это уже не важно… Погибшие на самой яхте, пока так и остаются неопознанными. К сожалению, к ним пока нет никаких подходов. Да и вряд ли в ближайшее время будет. Поэтому, в этом направлении поиск временно прекращаем. Всё что мы знаем об одном из них, так это то, что, скорее всего он европеец, судя по внешности. На «Тиберии» был как водолаз… Где и кем был нанят — пока тайна… Теперь то, что касается самой «Тиберии»… По последним данным СИС, она заходила в Испанию для заправки, но простояла там почти неделю… Причина — официально — ремонт судового двигателя, а там… Экипаж из двенадцати человек… Согласитесь, что для такой посудины это многовато… В данный момент идёт на восток. Куда — не ясно. Сейчас за ней пристально наблюдаем и мы, и немцы… Это коротко о прошедших делах. Теперь о предстоящих… Как удалось установить, Хамади был у нас более трёх десятков раз. Визиты были разные по продолжительности — от суток до недели. По всей видимости он встречался не только со своими протеже, но также и с исламскими лидерами у нас в стране… В своё время мы не обращали внимания на его визиты, поскольку не было причин. Однако последние события заставляют нас пересмотреть такое отношение к нему. Уже удалось установить, что он встречался, и причём регулярно, с Омаром Хамзой и Ахмадом аль-Сири… Думаю, что представлять их не надо. Предмет переговоров неизвестен, но скорее всего это деньги… Поэтому задача ближайшего будущего, максимально точно отследить все его маршруты и связи у нас, в Англии.

Необходимо также, по возможности, вычислить всех учащихся, с кем он контактировал. Элемент вербовки исключать не стоит. Сделать это крайне сложно, но необходимо… Мы не знаем, кто скрывается за этими людьми, и для чего их готовят. Вместе с нами этими вопросами занимается и контрразведка Германии. Идёт постоянный обмен материалами… И последнее… По «Биг Мун» у нас остаётся в разработке очень важный вопрос — откуда на яхту были доставлены гидрокостюмы? Необходимо прояснить всё до мелочей… и закрыть этот вопрос. Прошу ускорить работу… Вопросы?… Прекрасно! Будем считать задачи принятыми к исполнению… Благодарю всех за участие.


Глава 4


ЛОНДОН. Воксхолл Бридж-роуд.


Штаб-квартира британской разведки МИ 6.


Директорат внешней разведки и безопасности.


Кабинет Стивена Хейса. В углу, за столиком, в глубоких креслах сидят Джей Маклейн и сам хозяин кабинета.

— Я рад, что ты согласился работать у нас и лично со мной. Не сочти это за лесть, но в нашем деле трудно найти хорошего аналитика… При том объеме информации, что сваливается на тебя ежедневно, порой даже нам трудно отследить и выбрать что-то рациональное. Ты прекрасно понимаешь, что в наше время не надо бегать, искать, собирать… Всё лежит на поверхности. Надо только правильно и своевременно проанализировать ситуации, совместить факты и события, а дальше всё подскажет логика. У тебя взгляд аналитика, поэтому я и пригласил тебя… Извини за ликбез, но так надо… Просто чутьё мне подсказывает, что с делом «Биг Мун» всё намного сложнее, чем мы представляем себе. Нам с тобой предстоит в оставшиеся два-три дня хотя бы приблизительно проиграть дальнейший ход событий. Если сможем — мы на шаг впереди, если нет — последствия, непредсказуемы…Американцы поздно поняли это и мы не хотим повторять их ошибок…

— Я не думаю, что это характерно для Англии… У нас проживает порядка трёх миллионов мусульман. Это около пяти процентов населения. По данным социологов только при десяти процентах начинает проявляться менталитет той или иной группы людей, особенно на религиозной основе…

— Извини, я тебя перебью, чтобы наш разговор не стал простым обсуждением проблемы… Это хорошо, что вы следите за научными данными. Но действительность, к сожалению, не всегда с ними совпадает… Ваша служба должна была давно сделать вывод, что к нам переселяются далеко не самые безобидные и бедные граждане… Мы прекрасно осведомлены, кто есть кто в нашей стране. У нас есть такая возможность и мы не едим зря свой хлеб… Так вот многие из них у себя в стране или под судом, или вообще вне закона. И тут не надо ждать десяти процентов. Я знаю точно, что треть британцев вообще не приемлют другие религии. У нас в стране нет всемирных организаций на религиозной основе и это хорошо. У них — есть, а значит есть управляемые потоки людей, финансов, оружия и всего, чего хочешь… Извини ещё раз за вступительную речь, но всё это ты должен знать. С этим мы будем сталкиваться каждый день.

— А почему ты сказал о двух-трёх днях?

— Давай подойдём к карте и порассуждаем, — они подошли к карте, висевшей на противоположной стене. Стивен взял в руки указку. — По нашим данным, кстати, натовцы оказывают нам здесь неплохие услуги, «Тиберия» находится приблизительно здесь, — он ткнул указкой в районе Сицилии. — Я не думаю, что Хамади играет в этой истории последнюю скрипку, но он был в Ливии. Значит, она может туда зайти?… Может! Это сутки хода… Далее…, если не заходит туда, то остаётся только Ливан. И там наш общий знакомый оставил следы… Это ещё двое суток хода…Ну, а если и туда не заходит, то остаётся только Суэцкий канал и в Хартум. Они ведь идут порожняком, если не считать эти гостинцы от третьего рейха… Если они, конечно, у них есть… Вот куда они их везут и не оставили ли они их в Испании?… К сожалению, пока мы её искали, она уже стояла там два дня. Вполне могла разгрузиться… Там ведь тоже не всё спокойно с терроризмом. Испанцы сейчас проверяют. Но время упущено… Вот отсюда и получается два-три дня. Хотя, честно говоря, я думаю, что она всё-таки пойдёт в Судан… Они ведь не металлолом везут! С таким грузом просто так в порт не зайдёшь. А в Судане война и там можно скрыть всё что угодно. Да и баз там террористических немало… Поживём — увидим! Как только она прибудет на место, мы сразу же вылетаем. Поэтому ты должен быть в эти дни в походном варианте. — Стивен улыбнулся. — Как семья реагирует на твои отъезды?

— Нормально. Да я, собственно, больше недели и не отсутствовал.

— Не знаю как в этот раз, но на всякий случай предупреди жену. Завтра мы на один день слетаем к немцам. Надо обо всём договориться и заодно узнаем, что у них новенького в этом деле… Если нет вопросов, будем считать, что рандеву состоялось…

— Можно один, нескромный?

— У нас не бывает таких. Мы должны знать друг о друге всё.

— Скажи — кабинет действительно твой?

Стивен рассмеялся.

— Как ты себе представляешь нашу службу!? Откуда взять столько кабинетов!.. Да и зачем они нам. Всё должно быть здесь! — он постучал пальцем по виску. — Конечно, нет! Просто когда ведётся разработка такой крупной операции, координатору выделяется отдельный кабинет… Так удобнее для всех. Завтра сюда может придти другой… Вот так! Ответ устраивает?

— Вполне… Просто мы у себя привыкли работать все вместе… А, вообще, мне нравится здесь.


Бейрут встретил Халеда тридцатиградусной жарой. После относительно прохладного Мюнхена, он почувствовал себя на вершине блаженства. Пройдя все формальности, вышел на привокзальную площадь. Он не был здесь, почти пять лет, но показалось, что ничего не изменилось с тех пор. Несмотря на то, что было ещё только семь утра, площадь гудела как восточный базар. Постоянно, то отъезжали, то подъезжали такси и при этом каждый старался подать сигнал, заглушая соседа. Уличные торговцы вели себя спокойнее, но их было такое количество, что казалось весь Бейрут в эти часы стоит у лотков. В самом дальнем углу площади разместились те, кто торговал блюдами восточной кухни. Сизый дымок от этих очагов, иногда пригонялся к вокзалу набежавшим ветерком и тогда пассажиры могли почувствовать всю прелесть и все ароматы этой кухни под открытым небом. Вот и Халед, выйдя на площадь, вспомнил, что почти сутки не ел досыта. Закинув сумку на плечо, направился на запах еды. Он прошёл всего несколько метров, когда из стоявшего у обочины старенького «Мерседеса», вышли двое мужчин примерно одного возраста и направились ему навстречу. Когда Халед поравнялся с ними, они встали у него на пути.

— Халед Надир? — спросил один из них.

Халед посмотрел по сторонам и, чуть отступив назад, ответил:

— Да.

Заметив его настороженность, они улыбнулись.

— Господин Хамади просил встретить вас и отвести домой.

— Но у меня нет дома в Бейруте!

— Господин Хамади сказал, что дом Абдель-Карима и это ваш дом. Нам приказано отвести вас туда.

— Да, конечно! Только я куплю что-нибудь поесть. Почти сутки ничего не ел.

— Через час мы будем на месте. Там для вас всё приготовлено.

Один из них снял сумку с плеча Халеда и небрежно кинул её в багажник. Второй открыл дверь салона, приглашая его в машину.

Пока ехали по улицам, Халед не переставал удивляться красоте этого южного города. После серого от камня, бетона и стали Мюнхена, Бейрут выглядел нежно-розовым цветком, брошенным чьей-то безжалостной рукой на серое полотно асфальта. За время его отсутствия здесь мало что изменилось. Всё также ослепительно блестели витрины в лучах утреннего солнца, отражая в себе зелень деревьев, растущих вдоль тротуаров. Всё те же пёстрые ручейки машин, вытекающее из переулков и сливающееся на магистралях в мощные потоки, выбраться из которых, казалось, было невозможно. Всё это было и в Мюнхене, но колорит самих машин, не шёл ни в какое сравнение. Иногда они обгоняли что-то пёстрое, грохочущее, источающее сизые клубы, но управляемое таким же смешным и что-то кричащим за рулём, водителем. Всё это начинало уже с самого утра превращаться в какую-то сумасшедшую, кем-то закручиваемую, карусель.

Подъезжая к окраине, Халед стал замечать скрывающиеся за кронами разросшихся деревьев, развалины домов. Они остались ещё после той гражданской войны. Люди не хотели возвращаться на места своего горя и слёз. И только мальчишки всё также прыгали по развалинам, размахивая самодельными автоматами, и что-то крича друг на друга.

Вскоре машина остановилась возле высоко забора, выложенного из розового туфа. Халед узнал этот дом. Здесь жил человек, который когда-то направил его на учёбу и который, вероятно, ждал его сейчас. Водитель посигналил, и створки ворот медленно раскрылись. Машина въехала во двор и, обогнув небольшой фонтанчик в середине двора, остановилась под широким навесом.

Здесь также почти ничего не изменилось. Разве только кроны деревьев стали шире и гуще. Всё те же кусты роз вдоль дорожек. Тот же опьяняющий запах жасмина, вьющегося вдоль стен дома.

Огромный «афганец», почуяв чужого человека, с лаем бросился с веранды к машине. Халед в испуге захлопнул открытую уже дверь. Вышедший из машины водитель прикрикнул на пса и, взяв его за ошейник, отвёл в сторону. На лай собаки из дома вышел высокий, худощавый старик в длиннополом, белом одеянии. Его загорелое красивое лицо было обрамлено аккуратно подстриженной, чёрной с проседью, бородой. Халед узнал его. Это был шейх Субхи Абдель-Карим. За эти пять лет он почти не изменился, разве только борода стала белее, да на носу засверкали очки в красивой, дорогой оправе. Халед поспешил ему на встречу.

После обеденной молитвы, которую они совершили в расположенной неподалёку мечети, шейх пригласил Халеда на свою половину дома. Ещё в мечети Халед обратил внимание на группу молодых ребят примерно своего возраста, которые постоянно находились около шейха. Они словно пытались оттеснить его от остальной толпы верующих. Их странная одежда, состоящая из чёрных брюк и тёмно-зелёных рубашек, ещё больше подчёркивала их обособленность от остальных обитателей этого района. Халед вспомнил, что и встречавшие его в аэропорту парни были одеты в точно такую же одежду. «Вероятно это его охрана, — подумал он, — но раньше её не было». И сейчас, когда он вошёл в комнату к Абдель-Кариму, они полукругом сидели возле него, и что-то негромко шептали с закрытыми глазами. Перед каждым из них лежал Коран в красивом тёмно-зелёном переплёте. Халед уже хотел сделать шаг назад и выйти, но шейх заметил его и взглядом показал на свободное место.

Вскоре чтение закончилось, и они остались вдвоём. Некоторое время шейх сидел молча с закрытыми глазами. Казалось, что он спал и лишь чётки, медленно перетекающее между пальцев, выдавали в нём бодрствующего человека. Наконец он открыл глаза.

— Волею Аллаха ты был послан учиться в один из лучших университетов Европы. Скажи, чему ты там научился?… Можешь ли ты помочь сейчас своему народу и отблагодарить Аллаха за то, что он помог тебе выучиться?

— Уважаемый учитель! Я благодарен вам за то, что вы дали мне возможность выучиться и за это буду обязан вам всю свою жизнь. Я благодарю Аллаха, что он все пять лет помогал мне и направлял меня… И теперь, вернувшись домой, я хочу отдать своему народу то, что дал мне университет и Аллах. Я буду выполнять любую его волю и пожелания.

— Сынок…, не разбрасывайся так своими намерениями, ибо не знаешь, что захочет Аллах от тебя через мгновение. Только он знает, на что способен ты и как искренен в своих молитвах в благодарность ему…

Шейх вновь замолчал. Глаза его закрылись и лишь чётки всё также медленно текли в его руках. Халеду вдруг показалось, что, закрыв глаза, Абдель-Карим читает его тайные мысли и сейчас уличит его в неискренности. Ему действительно было жалко, что он так и не получил диплом и не знает зачем его так спешно отправили в Бейрут. Он сидел перед шейхом и не знал, что говорить в оправдание. Глаза шейха чуть приоткрылись, и он пристально посмотрел на Халеда.

— Я знаю…, ты жалеешь, что тебе не дали закончить учёбу… Ты закончишь её здесь, в Бейруте. Мы поможем тебе…, а сейчас ты нужен там, дома… Скоро прилетит твой учитель, господин Хамади и мы обо всём поговорим… Ты привык к той цивилизации и тебе будет трудно начать жить по старому. Я не хочу, чтобы твои силы уходили на борьбу с тоской по этой жизни. Ты должен будешь целиком посвятить себя работе, которую даст тебе господин Хамади. Вы пробудете здесь три дня, а затем отправитесь к тебе на родину, в Афганистан… А сейчас иди отдыхай. Тебе дадут машину…, можешь поехать в Бейрут. Но к вечерней молитве ты должен вернуться назад… Иди!

Халед поклонился шейху и вышел из комнаты.

Через день, тем же рейсом прилетел Хамади. Халед рано утром уехал в город, а когда вернулся, то увидел в виноградной беседке рядом с Абдель-Каримом, Хамади. Они сидели за низким столиком и о чём-то разговаривали. Халед не хотел без приглашения подходить к ним, но Хамади заметил его и жестом позвал к себе. Подходя к беседке, он услышал, как Абдель-Карим резко сказал Хамади. — «Яхту надо было утопить!». Услышав шаги за спиной, он замолчал и оглянулся назад.

— А, это ты, сынок! Проходи, садись… Ты, так долго не был дома, что, наверное, забыл, как живут там люди…, твой народ. Аллах всем дал одинаковое право на кров и хлеб, но неверные лишили этого права твой народ и твою землю. Ты помнишь своих родных?… — Халед покачал головой. — Я так и знал… Мы изгнали одних неверных с твоей земли, но пришли другие… Аллах вновь призывает нас на священную войну…

К нашему сожалению не все правоверные поддерживают нас. Сытая жизнь и глухота к чужому горю закрыла им глаза и уши. И, таких, немало… Мы должны помочь им вернуться на путь Аллаха. Там, в Европе, ты не особо следовал заветам пророка Мухаммеда…, да нам это особо и не нужно было. Ты должен был постигать мудрость наук, к которым приставил тебя Аллах и твой учитель, господин Хамади. Ты был лицемером там, но Аллах всемилостив и он прощает тебя… Твой учитель говорит, что ты хорошо учился там и готов к джихаду во имя ислама… Я знаю, там ты видел нас как кровожадных террористов, которым всё равно где убивать и кого убивать… Я не буду тебе ничего говорить. Ты сам всё видел и знаешь. Память предков и кровь родителей у всех народов взывает к мщению… Я думаю, что ты не забыл аят Корана, где сказано, — И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, но не преступайте, — поистине, Аллах не любит преступающих! Бог свидетель — мы не преступали. Нас вынудили к этому… Они сжигали наши жилища, убивали наших жён и детей. Пришло время напомнить им об этом… Через два дня вы поедете с учителем в Пакистан, а оттуда на родину. Ты должен во всём слушаться его… Там, куда вы приедете, есть только один «повелитель правоверных». Его вы и будете слушать… А сейчас иди, нам надо поговорить.

Когда Халед скрылся в доме, Хамади с Абдель-Каримом продолжили свой разговор.

— Ты думаешь, этот мальчишка справится там?… Не забывай — на это потрачено много долларов!

Хамади встал и несколько раз прошёлся по беседке.

— Я знаю… Мне придётся побыть там до завершения всего технологического цикла. А дальше всё просто.

— Сколько это займёт время?

— С подвозом оборудования, монтажом и испытанием…, думаю месяца три… В Ираке, Ливии мы делали это быстрее.

— Никаких трёх месяцев! Ты будешь там ровно один месяц!.. Ты забыл дату акции?… Почему здесь нужно три месяца, а там меньше?

— Карим! Ты забываешь, что там правители хотели этого, а здесь мы должны сделать всё в тайне и в глуши, где пока нет ничего, кроме камней и песка!

— Это не правда! Мы готовили тебе площадку почти два года. Это было не легче, чем тебе закупить твои игрушки… Ладно, не сердись!..Месяц раньше, месяц позже… Но основную операцию мы перенести не можем. Другого случая просто не будет… Я так понял, что в Германию тебе уже возвращаться нельзя… Жаль только, если яхта вернулась назад. Это может повредить нам. О её судьбе ничего не известно?… Даже в газетах?

— Ничего… Больше двух вариантов тут быть не может — или она утонула, или её тщательно скрывают. Если первый — слава Аллаху, если второй — могут проследить всю цепочку, а это уже опасно.

— Не будем раньше времени забивать себе голову. У нас так говорят — не можешь помочь горю, забудь его! Что ты предлагаешь?

— Надо нанять ещё одно судно и послать его по маршруту «Тиберии»… Так будет надёжнее.

— Хорошо… Ты там хозяин, так делай.

— Тогда завтра я вылетаю в Хартум. Как всё сделаю, сообщу… По всем расчётам «Тиберия» должна ночью придти в Бейрут. Мне надо встретить её.

— Откуда ты знаешь?

— Они звонили мне из Испании. Ждали меня там, но я не смог. Надо было ещё раз всё проверить.

— Так почему они ничего не сообщают о себе? Как дела с товаром, с грузом?

— Я запретил им пользоваться рацией. Мне они звонили по телефону и разговор был одну минуту… Сегодня я всё узнаю.

— Нет. Мы поедем вместе… Я хочу всё знать сам.

— При подходе к порту, они включат рацию и мы должны сразу выехать.


Уже начало светать, когда «Тиберия» бросила якорь на дальнем рейде Бейрута. Пограничный катер принял на борт одного человека и отвалил от пирса. Через несколько минут он мягко ткнулся в борт «Тиберии» и на него скинули шторм-трап. По нему на катер быстро спустился один человек и также быстро, катер направился обратно к пирсу. Этим человеком был капитан «Тиберии», Хусейн Насрулла, а встречающим — Хамади.

— Абдель-Карим ждёт нас на берегу. Он хочет сам убедиться, что всё идёт нормально.

— Я бы не сказал так.

— Что-то случилось? Из Испании ты ничего не сказал мне?

— Я не хочу об этом говорить дважды. Думаю, что и у Карима будут те же самые вопросы.


«Мерседес» Абдель-Карима вместе с джипом охраны стояли у самой кромки пирса. Охрана полукольцом окружила машины и пристально всматривалась в приближающийся катер. Когда Хамади с капитаном поднялись на пирс, один из охранников подошёл к ним и сказал, что Абдель-Карим ждёт их в машине. Он проводил их до «Мерседеса» и, открыв заднюю дверь, пригласил капитана в машину. Хамади сел на место водителя.

— Здравствуй, Хусейн! — поздоровался первым Абдель-Карим.

— Здравствуйте, господин Субхи! Я рад вас видеть в добром здравии.

— Спасибо, Хусейн! Аллах даёт нам долгую жизнь во имя послушания ему и укорачивает её, если мы пренебрегаем его заветами… Думаю, ты принёс благую весть для моих ушей…

— Вести разные, уважаемый Абдель-Карим… Незнаю с каких начать.

Хамади хотел уже о чём-то спросить его, но шейх опередил.

— Груз привезли?

— Да…, но…

— Всё остальное меня не интересует.

— Ты что-то хотел добавить? — спросил Хамади. — Что с яхтой?

— Незнаю… Я потерял там четыре человека. Что-то случилось внизу и мне пришлось отрубить кабель связи с водолазом… Если бы…

— Ты же сказал, что груз подняли!? — Хамади резко повернулся к сидящему сзади Хусейну. — Я ничего не понял!

— Груз здесь!.. И не надо на меня кричать!.. Я трое суток держал Аллаха за бороду, что бы он не покинул нас!..

— Давайте не будем ссориться! — шейх положил руку на плечо Хамади. — А ты, Хусейн, не гневи бога. Тихо и спокойно расскажи всё с начала.

— Когда под тобой тысячи тонн снарядов, то начинаешь говорить шёпотом… Поэтому я отвык от громких слов.

— Извини, Хусейн. Я не хотел — Хамади протянул капитану руку.

— Ладно. Всё уже позади… Груз мы успели поднять — почти сто штук… В Германии прошло всё нормально. Разгрузились и сразу ушли. Яхта пришла раньше нас. Мы договаривались так — поднимаем груз, отдаём документы. Первый день потратили на поиски… Потом повезло. Нашли сразу три парохода, почти рядом… Как говорил Карло, первое судно затонуло, по всей видимости вертикально. Потом груз сместился, и оно разломилось пополам. Он говорил, что там были бомбы и сейчас они валяются вокруг корабля… Второе — легло на бок и тоже разломилось. В нём были снаряды и какие-то бочки. На одну из них он наступил и провалился. Говорил, что они сгнили полностью. С этого судна мы и взяли весь груз… Никто не думал, что будет такой шторм. Я сказал ему, чтобы он срочно поднимался наверх… Он успел только сказать, что рухнул штабель со снарядами и его придавило. Второй должен был помочь ему. У нас с ним не было связи… Не знаю, что случилось с ними, там, внизу, но я больше не мог ждать. Нас просто разбило бы друг о друга. На яхте что-то случилось с двигателем и я приказал разрубить кабель… Потом мы ушли… Да, ещё…, мальчишка этот, которого мы разменяли в Бремене, остался на яхте…

— Почему? — спросил шейх.

— Кто-то же должен был разговаривать с тем парнем по-английски!.. Взять назад я его уже не смог… Там было ещё два человека.

— Карта осталась у вас? — не оборачиваясь, спросил Хамади.

— Да, но она не совсем точная. Не знаю, как остальные стоянки, но эта совсем в стороне. Скорее всего, мы случайно наткнулись на неё. Просто там стояла яхта, и мы подошли к ней для промера глубин.

— Аллах всемилостив и он взял этих людей к себе. Нет высшей доли, чем умереть за него. — Абдель-Карим провёл рукой несколько раз по бороде. — Что скажешь? — он посмотрел на Хамади.

— Если яхта цела, у нас возникнет ещё одна проблема…

— Какая? — спросил Абдель-Карим, открывая дверь машины.

— Они могут обнаружить подмену. А если ещё и вычислят двойника, то постараются через него выйти на нас.

— Подумай, что можно сделать. Этот парень был из отряда Абу Джихада… Его надо спрятать там до акции. — От затонированных стёкол в машине было темно. Через открытую дверь стал пробиваться утренний рассвет. — Время утренней молитвы скоро. Нам надо ехать.

Хамади с Хусейном вышли из машины.

— Я сегодня попробую вылететь в Хартум. Буду ждать тебя там… Если яхта уцелела, нам придётся кое-что изменить в наших планах. Там договоримся. Досвидания!

Две чёрные машины медленно выехали с территории порта и, набирая скорость, устремились по ещё пустынным улицам на восток, навстречу восходящему солнцу.


В этот же день в лондонском порту на самолёт, следовавший рейсом Лондон — Бейрут — Карачи, сели двое мужчин примерно одного возраста и роста. Рейс был поздно вечером, и вскоре уже все пассажиры мирно дремали в своих креслах. Свет в салоне был притушен и лишь над креслами двух пассажиров он потух далеко за полночь. Они всё время о чём-то тихо переговаривались, изредка откидываясь на спинки кресел и закрывая глаза. Через несколько часов полёта, приятный женский голос сообщил им, что самолёт прибывает в столицу Ливана — Бейрут и им необходимо во время посадки пристегнуть ремни.

Свежий утренний воздух ласково обволакивал выходящих на трап пассажиров, заставляя их ёжиться и вздрагивать. Но стоило спуститься вниз, как сразу чувствовалось тепло, исходящее от асфальта, так и не успевшего остыть за ночь. Дети, вырвавшись из рук родителей, начали бегать вокруг толпы пассажиров, громко смеясь и хлопая в ладоши, иногда прикасаясь ими к тёплому асфальту. Было видно, что они соскучились по теплу и рады своему возвращению к нему.

— Что значит северные дети! — сказал один из прилетевших мужчин. — Рады даже такому теплу…, а что будет днём!.. Ты никогда не был на Востоке?

— Нет. Ты же знаешь, наша служба ограничена пределами страны и не более. Европу знаю хорошо — особенно Германию.

— Были времена, когда над Британией не заходило солнце! — улыбнулся один из них. Они направились к подъехавшему автобусу. — Сейчас в отель, приведём себя в божеский вид, а там видно будет. Мы ведь с тобой просто туристы.


Через пару часов они вышли из отеля и, взяв такси, направились в пригород Бейрута. Водитель, не отрывая взгляда от дороги, спросил:

— Я могу узнать, к кому господа едут?

— Нам нужен дом Камаля Таму. Вы его знаете? — Стивен наклонился к водителю.

— Кто не знает в Бейруте Камаля Таму! Половина Бейрута ездит на его бензине. Он хороший человек!.. Раньше я работал у него на заправке, потом вот купил машину и теперь работаю сам.

— Вы сказали, что он хороший человек. А чем же он хорош?

— Для меня и моей семьи он не просто хороший человек, он нам как отец…

— Это как? — Стивена заинтересовал этот человек, и он уже не мог остановиться от расспросов. Сказывалась профессиональная привычка.

— Я христианин. Во время войны с мусульманами он спас мою семью. Мы жили у него почти год. Я часто бываю у него. Он хороший мусульманин.

— А разве бывают плохие и хорошие?

— Разные бывают… Камаль не любит людей с оружием.

— К сожалению как раз в Ливане их и больше всего. — Стивен откинулся на сидение.

— А ты откуда знаешь этого господина? — повернув к нему голову, спросил Джей.

— Мой отец был здесь с голубыми касками… Однажды в Бейруте подорвали машину и случайно Камаль оказался рядом. Он был сильно ранен и отец на военном джипе отвёз его в свой госпиталь. Этим он, воощем-то, и спас ему жизнь. Врачи сказали, что ещё несколько минут и он бы умер… Вот так мы и познакомились. Он несколько раз прилетал к нам в Англию и всегда заезжал к нам… А я вот первый раз у него.

— А ты не говорил мне, что твой отец был военным, — сказал Джей. — Где он сейчас?

— Он был здесь командиром батальона голубых касок… Они здесь частенько лупят друг друга… А сейчас он на пенсии.

Минут через двадцать они были у виллы Камаля Таму. Она стояла на хорошем месте. Со стороны фасада открывался прекрасный вид на порт и море, а с противоположной стороны было видно, как ярусы апельсиновых рощ поднимались по склонам вверх, затем на вершинах сливались в сплошной зелёный массив и уходили за горизонт. Здесь не было так жарко и душно как в городе. С моря постоянно дул лёгкий бриз, а шелест листвы заглушал доносящиеся иногда сюда звуки города.

— Мы не рано приехали в гости? — спросил Джей, неловко переминаясь у ворот с ноги на ногу. — Да ещё и без предупреждения.

Водитель посигналил и, выйдя из машины, что-то зычно крикнул через забор. Вскоре ворота открылись, и он смело вошёл во двор. Встретившая его женщина, была, вероятно, знакома с ним, так как, увидев их, широко заулыбалась и, протянув вперёд руки, пошла ему навстречу.

— Здравствуй, Фатма! — громко приветствовал её водитель. — Скажи, хозяин твой дома? Я привёз ему гостей!

— Он видел вас и сейчас спускается, — также громко ответила она ему.

Маклейн оглянулся назад. Действительно, проехать незамеченным было невозможно. На виллу вела единственная дорога, и она хорошо просматривалась со второго этажа этой двухэтажной постройки. На галерее, опоясывающей весь первый этаж, появился хозяин виллы. Он был одет в светлый костюм и белую рубашку. На вид ему было лет шестьдесят. Это был высокого роста, тучный мужчина. Джей со Стивеном направились к дому, навстречу хозяину.

— Аллах милостив к этому дому! Наконец-то он послал ко мне сына моего спасителя! — с этими радостными возгласами хозяин довольно легко для его возраста сбежал по крутой лестнице и быстрыми шагами направился к ним навстречу. — Каким ветром занесло тебя к нам? — они обнялись, похлопывая друг друга по спине.

— Познакомься, Камаль! Мой друг — Джей. — Маклейн и Камаль пожали руки, и все трое направились в дом.

Вскоре был накрыт стол и Камаль пригласил их к завтраку. Хотя время было раннее, но, увидев накрытый стол, оба в момент почувствовали голод. Ведь со времени вылета из Лондона прошло почти шесть часов.

После лёгкого завтрака, Камаль пригласил их на веранду с видом на море. Они удобно расположились в плетёных креслах и только сейчас почувствовали усталость от перелёта и бессонной ночи. За время завтрака Камаль успел расспросить их о семьях, о погоде в Лондоне и о всякой мелочи, что составляет суть любой беседы давно знакомых людей. Когда на веранде они расселись по креслам, Камаль внимательно посмотрел на Стивена. Лёгкая улыбка тронула его лицо и с загадкой в голосе, он спросил:

— Так что привело тебя в наши края?… Я буду очень рад, если ты приехал ко мне отдохнуть. Но почему тогда остановился в отеле?… Если тебя привели какие-то дела, то тем более должен жить у меня!.. Без Камаля Таму ты ничего в Бейруте не сделаешь! — он засмеялся и подвинул к ним поближе вазу с фруктами. — Угощайтесь! У вас таких в городе нет. Пока вам их привезут, пропадает всё, что вызывает аппетит и желание.

— Интересно, а что это может пропасть? — улыбнувшись, спросил Джей.

— Запах — молодой человек!..Всё живое привыкает с рождения к своему воздуху и если вы его вырвите из него, то оно становится просто продуктом. Его можно жевать только для наполнения желудка, но не для удовольствия.

Джей взял из вазы апельсин и поднёс к носу.

— Действительно! Какой-то непривычный запах, — он покачал головой и положил апельсин обратно в вазу. — Целая философия!

— Камаль! Ты прости меня, но я приехал к тебе без предупреждения, да ещё и вдвоём. У меня к тебе есть небольшая просьба. — Стивен встал из-за стола и подошёл к краю веранды. — Только этот разговор должен остаться между нами…

— Разве мужчины должны договариваться об этом между собой! Я знаю, что ты не мог приехать сюда ради старого Камаля Таму. Что случилось?… Можешь говорить, не бояться…

— Извини, Камаль, но так надо!.. У меня есть небольшой бизнес, но поскольку в этом деле я не имею такого опыта как ты, случаются разные неприятности… Вот я и приехал к тебе за помощью.

— Эти неприятности у нас, в Бейруте?

— Не совсем… При перевозке моего груза, часть его была похищена и отправлена морем куда-то в ваши края… Точно я сказать не могу, потому как не знаю сам.

— И что же ты хочешь предпринять?

— Пока не знаю… Моя просьба состоит в том, что ты должен узнать — когда это судно заходило в ваш порт, разгружались они там или нет. Если сможешь, то узнай, с кем встречался в порту его капитан… Вот пожалуй и всё…

— И это ты называешь просьбой?… — Камаль сделал удивлённые глаза и развёл руками. — Любой мальчишка в порту скажет тебе это! Ты меня обижаешь Стив!..

— Не сердись, Камаль! В том то и дело, что никто не должен знать об интересе к этому судну. Как говорят — меньше знаешь, дольше живёшь!

— Ладно… Как зовут твоего вора? — улыбаясь, спросил Камаль. — Ты не очень то похож на бизнесмена, даже с маленьким бизнесом…

— Почему?

— Если так гоняться за всяким вором по всему свету, то некогда будет заниматься и делами… — Камаль загадочно улыбнулся. — Но это твоё дело. Вероятно на этом судне был золотой запас Англии, если ты прилетел за ним даже в Бейрут… Называй своего воришку!

— «Тиберия»… К сожалению, больше ничего не знаю…

— Не слышал такую… В порту есть свои люди и они всё сделают, а сейчас отдыхайте. Вам приготовят постели, а я оставлю вас на пару часов. Мне нужно сделать кое-какие дела в городе. Это хорошо, что вы приехали так рано. Вечером организуем хорошую встречу.

— Спасибо тебе, Камаль… Но мы должны сегодня уехать…, если ты, конечно, выполнишь нашу просьбу… Так надо!

— Ай-я-я-яй! — Камаль покачал головой. — Ты приехал ко мне в первый раз и говоришь, что сегодня уедешь!

— Камаль! — Стивен подошёл к нему со спины и обнял за плечи. — Ты сам говорил, что даже маленькому бизнесу нужно уделять много время… Поэтому мы не можем задерживаться здесь.

— Жаль!.. Тогда я поехал, а мой дом в вашем распоряжении.


После отъезда Камаля они не долго сопротивлялись усталости. Наступившая жара окончательно сломила их и, искупавшись в бассейне, они разбрелись по своим комнатам.

Разбудил их звук машины. Камаль вернулся домой почти через три часа. Полуденный зной ещё не сошёл, и только бросившись с ходу в прохладную воду бассейна, они сбросили с себя остатки обволакивающих тело жары и сна. Камаль сел на бортик бассейна и стал наблюдать за ними. Они как дети резвились в воде, утапливая друг друга и устраивая гонки на скорость. Наконец Стивен подплыл к бортику и поднялся наверх.

— Камаль! Скажи… Вот ты живёшь почти в раю! Что ещё нужно человеку?… Почему он не может просто пользоваться тем, что дал ему Бог?

— Наверное потому, что он неблагодарен ни к себе, ни к людям… Всё чего-то хотим, не зная чего. Аллах дал на Земле человеку всё, что ему нужно, а мы собрались толпой и стали придумывать, что же нам не хватает. Разумеется, ничего хорошего не придумали как только драку между собой… Всё хотим занять первые ряды в этом марше безумия и наживы…, - он встал и направился к дому. Пройдя метра три, остановился и через плечо сказал. — Я жду вас в столовой.

Стивену показалось, что Камаль чем-то недоволен или обеспокоен. Когда они вошли в столовую, Камаль сидел за столом, подперев голову руками.

— Что-то случилось? — Стивен сел напротив и налил себе стакан воды.

— Пока нет, но может, если ты и твой друг будете вести себя как неразумные дети, в руки которых попала смертельно опасная игрушка…

— Да скажи ты, наконец, что случилось!?

— «Тиберия» была в порту, но ничего не грузила и не разгружала. Стояла в море. Но это не самое главное… Капитана привозили на берег и он встречался с человеком, которого я хорошо знаю и не с самой лучшей стороны… Это шейх Абдель-Карим.

— И что это за человек? Расскажи о нём поподробнее.

— Если твой бизнес завязан на нём, то порог этого дома больше никогда не переступит твоя нога… Эти люди принесли на нашу благодатную землю много крови и горя… Они держат здесь свои лагеря и растят там всяких бандитов. С семьдесят пятого года моя страна не знает покоя… Миллионы моих земляков живут за границей, а из тех, что остались — половина старики, а половина работают на них… С шейхом был ещё один человек, но они его не знают.

— Спасибо тебе, Камаль!.. Я не всё могу тебе рассказать, но поверь мне, что все твои сомнения напрасны… Она и сейчас стоит в порту?

— Нет. Она сразу ушла в море, а куда… — Камаль встал из-за стола и подошёл к Стивену. — Это очень страшные люди… Во имя твоего отца и нашей с ним дружбы, я прошу тебя держаться от них подальше… Я не знаю точно, но говорят, что это его люди держат у нас плантации конопли и снабжают гашишем весь Ближний Восток… За такие деньги они убьют любого.

— Спасибо тебе ещё раз, но мы вынуждены покинуть твой дом… Нам надо ехать дальше. Бизнес не любит простоя. — Стивен обнял Камаля и через его плечо увидел, как дверь в столовую открылась, и прислуга вкатила в зал тележку, на которой горкой лежала посуда для предстоящего ужина. Только сейчас он почувствовали, как голод железной хваткой держит его желудок.

Когда они вернулись в отель, Стивен заказал кофе в номер и сел к телефону.

— Сейчас мы узнаем, когда и как можно добраться до Хартума…, а потом поразмышляем над сегодняшним днём.

— Слушай, Стив! Если мне не изменяет память, то от Хартума до порта почти тысяча километров. Как ты представляешь себе мы будем добираться?

— Что ты предлагаешь?… Двигаться за ними морем?

— А почему бы и нет! Мы ведь не знаем, куда она ещё будет заходить… Мы перехватим их на канале, а там попробуем с кем-нибудь договориться. Что-то же ходит в Судан!

— Твоё предложение заманчиво… Даже если она где-то и будет разгружаться, а может уже и выгрузила, мы с тобой этого не узнаем, пока она не придёт в порт приписки… А это Порт-Судан. Только там мы можем найти хоть какие-то концы. Из Хартума в порт мы как-нибудь доберёмся… Потом не забывай — ты уже в другом ведомстве, а у нас другие возможности… Весь её маршрут сейчас под присмотром. Мы потеряли много время в Испании, пока обнаружили её. Теперь она от нас никуда не денется.

— Стив!.. Ты держишь меня за попутчика? — Джей подошёл к столу, оперся на него и, подавшись вперёд, навис над Стивеном. — Если есть какая-то информация, которой я не должен владеть, тогда я не вижу смысла в моём присутствии здесь. В разговоре с третьими лицами, я могу оказаться в дурацком положении, а соответственно и провалить операцию… Поэтому я прошу, как старшего группы, разрешить мне вернуться назад.

— Присять… Потерпи пять минут… Вот выпей кофе и успокойся, — зазвонил телефон и Стивену сообщили, что рейс на Хартум бывает только раз в неделю и следующий будет через два дня. — Прекрасно! У нас в запасе два дня… Думаю, что у нас есть чем заняться…, - он взял свою чашку с кофе и подошёл к окну. Из него открывался прекрасный вид на порт. Раздвинув шире шторы, он открыл окно. В номер ворвался раскалённый воздух, насыщенный запахами моря, улицы и порта. — Ты обиделся?… Зря!.. В нашей работе все должны знать только конечную цель. В противном случае версии старшего будут всегда довлеть над остальными…. а это тупик. Прежде, чем что-то делать, я советуюсь с тобой. Но последнее слово всегда будет за мной, как за старшим… Запомни это и забудем этот разговор… Немецкие федералы сказали, что Хамади вылетел рейсом на Барселону, а затем на Бейрут… У тебя нет ощущения, что вторым человеком в порту с Абдель-Каримом мог быть Хамади? В нашей картотеке есть почти всё о Кариме, но ничего о Хамади. Тебе это не показалось странным?

— Он ведь не засвечивался у нас… Все его визиты были в рамках закона.

— Дело не в этом… Есть вещи о которых большая политика предпочитает умалчивать… и вот одним из таких секретов является родственные связи между нашей страной и Абдель-Каримом.

Дело в том, что этого монстра породила наша с тобой служба… Если хочешь, я коротко введу тебя в курс дела… В своё время иранский шах Реза Пехлеви стал проявлять слишком большой интерес к тогдашней России. Это, естественно, не входило в наши планы и было принято решение несколько скорректировать его поведение. Для этой цели решили использовать его разногласия с его же консервативным духовенством. Вот тогда-то и всплыл этот самый Абдель-Карим. Через него шло финансирование всей компании против шаха. Но, к сожалению, получилось не так как задумывалось. К власти пришли не консерваторы, а религиозные радикалы и всё пошло в обратном порядке. Абдель-Карима пришлось убрать из Ирана… Дальнейшие события ты знаешь из газет. А чтобы он не слишком распространялся о нашей с ним прежней дружбе — в кавычках — ему разрешили поселиться здесь, в Ливане… Но мы не учли одного — религиозный фанатизм, замешанный на крови и нищете исповедующих его, не признаёт никаких понятий о чести, жалости и прочих атрибутах цивилизованных отношений между людьми… Скорее всего именно на эти деньги он и создал потом свою организацию. И сделал это довольно хитро, в восточной манере. Он пригрозил опубликовать все наши счета и стенограммы переговоров, если мы будем вмешиваться в его дела. Его оставили в покое на несколько лет… и вот пути наши вновь пересеклись… Вот поэтому мы знаем всё о нём и ничего о его связях. Вероятно это было нашей ошибкой… Но не нам с тобой обсуждать эти проблемы.

— Всё, что ты рассказал, представляет интерес разве только для будущих историков и нынешних политологов, и не более того. Нам же с тобой предстоит работать в этих самых отношениях, которые и были созданы нашими же руками и которые оказались не такими, какими задумывались. Это может означать только одно — время для размышлений строго ограничено. Если эти ребята что-то задумали — они это сделают. И вряд ли мы с тобой успеем оказаться в нужном месте и в нужное время… То, что этим человеком может быть Хамади, лишь подтвердит, что груз всё ещё на «Тиберии» и не более того. И если я его увижу в Хартуме, то смогу понять, что твоё спокойствие оправдалось и мы на правильном пути, а если нет…

— Вот поэтому и оставим наши разговоры до Хартума. То, что ты сейчас сказал, лишний раз убедило меня, что я не ошибся в тебе и ты мне нужен как аналитик… Теперь то, что касается Хамади. Думаю, что немцев он заинтересовал гораздо раньше, чем они нам сказали. Он блестяще закончил у них университет, работал в ведущих лабораториях, затем в Ливии, Ираке, а это уже могло навести их на определённые размышления… В отличии от нас, они педанты и прагматики. Не надо забывать, что атомную бомбу в Пакистане сделали выпускники университетов Европы и Америки… Поэтому они сочли необходимым побольше узнать о нём… А студенты, которым он протежировал, оказались в числе знакомых с Абдель-Каримом. Вот вам и вся цепочка… Так что под твоими ощущениями есть реальная почва.

Аэропорт Бейрута. Два дня спустя.


Из остановившегося перед входом в регистрационный зал такси вышли двое мужчин и, не спеша, направились внутрь. Небольшие сумки, перекинутые через плечо, и светлая одежда говорили о том, что направляются они в тёплые края и, скорее всего ненадолго. Это были Маклейн и Хейс. Пробежав глазами по табличкам над регистрационными стойками, они направились к одной из них. На ней уже шла регистрация на рейс Бейрут-Каир-Хартум. Небольшая толпа толкалась у сваленных в кучу чемоданов, сумок, каких-то пёстрых узлов и о чём-то шумно разговаривала, размахивая руками. Это были в основном африканцы в своих длиннополых полосатых халатах. Несколько ребятишек с криком бегали вокруг этой кучи, периодически дополняя этот африканский колорит визгом и смехом. Чуть в стороне стояли несколько мужчин, для которых происходящее казалось обыденным, и они не обращали никакого внимания на происходящее. По внешнему виду это были арабы. Они стояли спиной к общей очереди и лишь изредка перебрасывались между собой короткими фразами. Когда Хейс и Маклейн подошли к стойке, они повернулись к ним и пристально оглядели с ног до головы. Джей едва не выронил сумку из рук. Перед ним стоял Хамади.

Стивен достал из нагрудного кармана документы и присев, стал рыться в сумке, делая вид, что он что-то ищет. Маклейн наклонился к нему.

— Что ты ищешь? — спросил он. Они незаметно обменялись взглядами, и лёгкая улыбка скользнула по их лицам.


Салон старенького «Фоккера» был полупустым. В Каире к ним подсело ещё несколько пассажиров и через два часа они были в Хартуме. Во время перелёта им не удалось переговорить, так как место Хамади оказалось у них за спиной. Лишь в Каире, когда подсаживали пассажиров и в салоне было шумно, они обменялись несколькими фразами.

— Кажется моя интуиция меня не подвела… А если он последует ещё и в Порт-Судан, то мы на верном пути. — Стивен слегка хлопнул Джея по коленке. — Попробуем в Хартуме завязать с ними контакт… Он ведь всё-таки не профессионал. Всё будет зависеть от нас… В конце концов мы ничего не теряем. Нам ведь важно отследить «Тиберию», а если и он сопровождает её, то мы убиваем двух зайцев.

— Смотри, чтобы они не убили тебя! — Джей улыбнулся и, наклонившись к Стивену, продолжил. — Они не очень похожи на зайцев, больше на шакалов или гиен.


Хартум встретил их жаркой и душной погодой. Рубахи моментально прилипли к телу, и пока они ждали свой багаж, пот непрерывными струйками стекал меж лопаток, вызывая неприятные ощущения за поясом.

— Кажется, нам срочно придётся менять свой багаж. Мы явно прилетели не в то время и не в ту страну, — улыбнулся Джей и, подхватив свою сумку, направился к таможенной стойке. Перед ним, в небольшой образовавшейся очереди, стоял Хамади.

— Простите! Можно задать вам один вопрос? — Джей решил, что лучшего момента может и не быть.

Стоявший к нему в вполоборота Хамади повернулся и несколько секунд разглядывал Джея, словно решал — заговорить с ним или нет. Наконец лёгкая улыбка скользнула по его лицу, и он сказал:

— Мы с вами летим из Бейрута и всё ещё не знакомы, — он протянул Джею руку. — Абдель Хамади. Я к вашим услугам.

Джей пожал протянутую руку и спросил:

— Вы часто здесь бываете?… Нам необходимо попасть в Порт-Судан. Каким путём и как проще это сделать?

— Я сам ливанец, — не раздумывая ответил Хамади, — а здесь нахожусь по делам своей фирмы… В Порт-Судан летают небольшие самолёты…, так что можно долететь. Но есть и железная дорога. Просто я вам не советую. Для европейцев это небезопасно.

— Вы так хорошо говорите по-английски! Где вы изучали его?

— Просто я часто бываю в Европе… Кстати, я тоже лечу в Порт-Судан.

— Прекрасно! — воскликнул внезапно возникший из-за спины Джея, Стивен. — Тогда мы целиком полагаемся на вас. — Он протянул Хамади руку. — Стивен Хейс. Мы представляем английскую компанию «Броуди» — текстиль, хлопок, кожа… Рад познакомиться с вами. Я слышал, вы также направляетесь в Порт-Судан? Если не секрет, чем вы там занимаетесь?

Подошла их очередь к таможеннику и Хамади стал показывать свой багаж. Джей поразился словесному напору Стивена. «Ну и хватка!» — подумал он.

Ещё более старый самолёт через два часа доставил их в Порт — Судан. Здесь было чуть прохладнее. Небо было абсолютно безоблачным, но море изредка обдувало лёгким бризом этот небольшой, но по-своему шумный город. Где-то на западе раскалённое за день солнце садилось в не менее раскалённую пустыню и как бы прощальным приветом бросало последние свои лучи на витрины и окна нескольких многоэтажек, островком приютившихся где-то в центре города.

Они с трудом нашли единственную в городе гостиницу и, приняв тёплый душ, отправились на поиски места, где можно было спокойно поужинать. Спавшая жара давала сигнал их желудкам, что с самого Бейрута они ничего, кроме воды, не предлагали ему. Ещё в аэропорту Порт-Судана они предложили Хамади составить им компанию, сославшись на то, что они практически не знают города и им будет весьма трудно найти хороших деловых партнёров для своего бизнеса. Но Хамади вежливо поблагодарил их и отказался, сказав, что он здесь всего на одни сутки и вряд ли сможет чем-то помочь им за столь короткое время. Там же в порту он взял такси и уехал.

Через два квартала от гостиницы они наткнулись на небольшой ресторанчик с помпезным названием «Чёрная жемчужина». Но все столики оказались заняты и они уже хотели повернуть назад, но официант, увидев двух европейцев, махнул им рукой, чтобы они подождали его.

— Если господа подождут одну минуту, то я приготовлю им отдельный столик.

Джей и Стивен переглянулись между собой.

— Мы подождём, — Стивен кивнул головой, — но только столик на двоих.

Официант тут же исчез за перегородкой отделяющей кухню от зала.

В зале было шумно и сильно накурено. Джей стал рассматривать посетителей. Недалеко от входа за сдвоенным столиком сидело несколько человек европейской наружности. Они о чём-то негромко разговаривали, изредка поглядывая на входную дверь. Было заметно, что они кого-то ожидают. Из-за сильного шума, было невозможно услышать на каком языке они общаются. Но большая часть из находившихся в зале были местные — негры и арабы.

Вскоре официант пригласил их за столик. Он действительно оказался на двоих и очень удобно расположен. Его отделяли от зала две большие кадки с какими-то экзотическими растениями. Так что они могли видеть весь зал, а их никто. Они заказали содовую со льдом и стали ждать ужин.

— У нас с тобой деловые трехдневные визы. Если за это время «Тиберия» не появится в порту, то мы здорово пролетели. — Стивен отпил глоток из бокала и стал нервно постукивать им по столу.

— Думаю, что ты зря волнуешься… Во-первых, по нашим расчётам, она должна придти только завтра, а во-вторых, Хамади ведь тоже здесь. Я думаю, что он и прилетел сюда, чтобы встретить её. — Джей откинулся на спинку стула и сквозь зелень листвы посмотрел в зал. Там было всё по-прежнему.

— К сожалению, для нас с тобой Хамади не может быть фишкой успеха. Мы ведь о нём практически ничего не знаем, по крайне мере, о его связях здесь… По данным нашей резидентуры, в Судане около двадцати лагерей мусульманских боевиков. Где гарантии, что он не прибыл в один из них?… Завтра утром, у гостиницы нас будет ждать такси. Это будет один из наших людей.

— Он, что, из местных?

— Не совсем… В одно время он учился у нас в Лондоне, но попался на наркотиках и должен был оказаться в тюрьме. Мы его забрали к себе, дали возможность доучится и теперь он отрабатывает долг.

— Тебе не кажется, что этот источник не слишком надёжен? Если у него диплом, то почему он таксист? Здесь он мог бы занять неплохую должность и быть более осведомлённым. Я не думаю, что в Судане нет нужды в наших выпускниках… Или это так задумано вами?

— Вот именно… Он не выполняет никаких заданий, так как не является нашим резидентом. Он даже не догадывается, с кем имеет дело. Но поверь мне, что знает он намного больше, чем иные агенты… Его дело слушать и запоминать, а таксист это всегда благодарный слушатель. И самое главное — он местный. В Судане очень тяжело работать европейцам. Сам Судан не организует никаких террористических операций, но на его территории базы боевиков из многих стран. Это своего рода отстойник всякой мрази… Местному населению, в принципе, нет разницы, кто тренируется на этих базах. Они ничего не видят…, да им особо ничего и не показывают. Платят за кое-какие услуги, и они довольны. Но вот когда американцы разбомбили несколько лагерей, то им просто сказали, что белые начали войну против ислама и, в частности, местного Национального исламского фронта… Этого было вполне достаточно, чтобы к белым стали относится как к своим кровным врагам… А это сам знаешь, что это такое. Хамади был прав, когда не советовал нам ехать поездом. Могли просто остановить его и ограбить. Это в лучшем случае… — Стивен улыбнулся. — Если бы Хамади знал, кому он оказывает эту услугу… Ты извини за этот политический ликбез, но ты должен знать обстановку в которой мы находимся.

— Но, тем не менее, я вижу здесь европейцев. — Джей кивнул в сторону входа, где за столиком всё также сидела шумная компания белых, — и как мне кажется, ведут они себя здесь не как гости…

— Это хоть и маленький, но всё-таки порт. — Стивен достал сигарету и закурил. — Если Хамади бывал здесь раньше и имел дело с портом, то таксист мог его видеть, а уж «Тиберию», тем более.

— Мне кажется, что ты усложняешь ситуацию… Ведь «Тиберию» могли нанять просто для коммерческого рейса и вероятно заплатили столько, что владелец просто не мог отказаться.

— Ты прав только в одном… Деньги, вероятно, заплатили действительно большие, но эта посудина не того класса, чтобы на ней ходить вокруг Европы… Значит была какая-то целевая задача… Какая?… Снаряды подняли… А дальше?

— Мы с тобой можем обсуждать и рассматривать десятки версий и предположений, но вряд ли мы здесь узнаем, кто ставит эти задачи. Этот городок явно не тянет на мозговой центр международного терроризма, — Джей улыбнулся и, облокотившись на стол, подался вперёд, глядя прямо Стивену в глаза. — Судя по твоему рассказу, здесь просто лагеря боевиков разного пошиба и разных стран и вряд ли у ник есть общий центр… Эти люди не признают над собой никакой власти, кроме догм из Корана. Думаю, что многие из тех, кто тренируется в этих лагерях, вероятно и Корана-то не знают…, потому что читать не умеют.

Подошедший официант принёс заказанный ужин. Когда он расставил приборы на столе, Джей тихо спросил его:

— А кто эти люди за столиком, у входа? Туристы?

Официант улыбнулся и покачал головой.

— Нет, господин! Они приходят к нам уже давно, около месяца.

— А почему? Может они местные?

— Нет. Это моряки с какого-то греческого судна… Местных я всех знаю. Хозяин заплатил им за месяц вперёд, а сам набрал другую команду. Говорил, что по приходу обратно, вернёт их на судно…, но не знаю. — Официант присел на краешек стула и встретив в глазах собеседников благодарных слушателей, продолжил. — Я сам когда-то плавал, потом ловил жемчуг и вот… — он обвёл руками вокруг себя, — открыл этот ресторан. Меня тут все знают, да и я почти всех… Говорят, завтра приходит их судно. Вот они и гуляют сегодня.

Джей и Стивен переглянулись. Почти в один голос спросили:

— А как называется их судно?

— Я точно не помню…, но кажется, имя какой-то женщины… Они ведь впервые у нас… А что вас привело к нам?

Стивен отложил вилку с ножом и внимательно посмотрел на официанта. Тот также с интересом разглядывал незнакомых ему посетителей.

— Мы здесь по делам нашей фирмы… Хотели бы закупить партию хорошего хлопка. Может, вы нам что-то посоветуете?

Официант сделал грустное выражение лица и покачал головой.

— Видно дела вашей фирмы не так хороши, если вы в это время приехали сюда.

— Почему? — спросил Стивен.

— Вы опоздали господа! Сезон закупок уже давно прошёл и хороший хлопок уже увезли… Осталось так… Кстати, их судно грузилось хлопком, — он кивнул в сторону моряков. — Прошу прощения, что я отвлёк вас своей болтовнёй. Приятного вам аппетита!

Несколько минут Джей и Стивен молча поглощали свой ужин. У каждого на уме были свои мысли. Первым прервал молчание Джей.

— Что ты думаешь по поводу услышанного? Тебе не хочется устроиться на их судно? — с иронией в голосе спросил он, кивнув в сторону моряков.

— Ты думаешь это она?

— А ты думаешь не так? — ирония снова зазвучала в вопросе Джея.

— Да нет, всё так… Вот только много совпадений для одного дня…, а я не люблю языческих подарков, вроде судьбы, совпадений и прочих атрибутов. Я больше доверяю логике человеческих поступков…, даже если они непредсказуемы. Для меня здесь пока не всё понятно… Хотя что-то и просматривается. На первом этапе неплохо было бы познакомиться с этими флибустьерами… И ещё…. надо быть круглыми идиотами, чтобы по названию корабля не догадаться о его принадлежности.

— Как это?

— Ты вслушайся в название… — «Ти — бе — рия»! Так могли назвать только итальянцы или греки. Есть в этом названии что-то из древнего мира… Я не удивлюсь, если эти ребята набраны в одной из этих стран.

— Я попробую завтра узнать это.

— Прекрасно… Я с таксистом покатаюсь по городу. Возможно, он что-то видел, слышал. Хамади говорил, что уже бывал здесь, а значит, мог засветиться в каких-то местах… Вот только как провести его опознание?… Я ведь не могу ткнуть им в нос его фотографией.

— Тогда тебе придётся отказаться от своих принципов в отношении язычества и полагаться на волю случая. — Джей тихо засмеялся и встал из-за стола. — А я как аналитик надеюсь, что мы все трое встретимся завтра в порту и это будет апофеозом всей нашей компании. Каждый из нас получит всё, что ожидает, и мы мирно разойдёмся по домам.

— Всё шутишь!.. Я тоже желал бы этого, но боюсь, что не получится. — Стивен тяжело поднялся из-за стола и, оставив несколько купюр, направился к выходу.


Выходя из ресторана, Джей посмотрел в сторону сидевших за столиком моряков и встретившись взглядом с одним из них, приветливо улыбнулся и поздоровался на английском. Парень лет тридцати поднялся за столом и нетвёрдо стоя на ногах, начал что-то говорить, смешивая английские и греческие слова. Сидевшие за столом, разом повернулись к Джею. Из набора слов он понял, что его приглашают к столу в связи с каким-то событием. Джей покачал головой и жестами стал показывать, что он не может из-за нехватки времени. Но кампания уже загудела и моряк шатающейся походкой направился к ним. Стивен подмигнул Джею и вышел из ресторана.

Моряки были уже довольно пьяны. Они начали о чём-то громко кричать и спорить, но, не зная языка, Джей ничего не понимал. Некоторые слова показались ему знакомыми, но они касались морской терминологии и связать их как-то вместе, ему не удавалось. Но когда прозвучало — «Тиберия», он понял, что это действительно команда с неё. Моряка, с которым поздоровался Джей, звали Микис. Он довольно прилично говорил по-английски, но слишком большая доза выпитого вина на давала ему возможности последовательно изложить свои мысли, но тем не менее Джею удалось кое-что понять. Сегодня, по его рассказу, они празднуют свой последний день так неожиданно свалившегося на них отпуска. Завтра наконец-то приходит их родная «Тиберия» и они отправятся к берегам родной Греции, навеки запомнив этот богом забытый край. Джей, переждав это обильное объяснение в любви к собственному кораблю, спросил:

— А почему нужно праздновать этот день?

Микис мутными глазами посмотрел на него в упор и, протянув бокал с вином, сказал:

— Сейчас мы должны выпить за нашего капитана. Он сдержал своё слово. Завтра «Тиберия» приходит в порт. Он залпом выпил протянутый Джею бокал и тяжело опустился на стул. Джей понял, что дальнейшее пребывание в этой подвыпившей компании может обернуться непредсказуемыми неприятностями и он, вежливо попрощавшись, вышел из-за стола, сказав на прощание, что завтра будет рад увидеть их в порту, хотя не был уверен, что кто-то понял его.

По дороге в гостиницу, он попытался выстроить цепочку событий так, как он услышал и понял это со слов этого пьяного моряка. «Итак, месяц назад капитан «Тиберии» получил от кого-то предложение, от которого не смог отказаться… или не было вариантов. Это были большие деньги или какие-то угрозы?… Но в чей адрес?… Команды? Их семей?… Непохоже. Тогда моряки вряд ли получили бы деньги вперёд, да ещё и за целый месяц… Далее…, вероятно, одним из условий была смена команды. Зачем?… Скрыть маршрут…, груз… или пункт назначения? Кто заплатил такие деньги?… Вообще, тёмный лес… Пока больше вопросов, чем ответов. Но, как говорил Цицерон — «На правильно поставленный вопрос, получишь правильный ответ». Вопросы поставлены — будем искать ответы».

В номере Стивена не было. Джей принял душ и уже собирался ложиться, как вдруг зазвонил телефон. Он взял трубку.

— Спишь? — он узнал голос Стивена. — «Тиберия» в порту! Думаю, что специально заходят ночью… Так что давай одевайся и в порт. По пути захвати что-нибудь пожевать. Скорее всего, нам придётся пробыть там до утра, а то и дольше.

— А где я тебя найду?

— «Тиберия» стоит на рейде, но твои знакомые уже здесь. Довольно шумные ребята. Я так понял, что праздник у них всё ещё продолжается. Я буду недалеко от них.

Время было около часа ночи, когда Джей с трудом добрался до порта. После того, что он видел в Гамбурге и Бремене, это показалось ему простой речной гаванью, хотя и расположенной на берегу моря. Несколько небольших портальных кранов, свесив клювы своих стрел, неподвижно стояли на причальных стенках. Вероятно, ночью порт не работал. Редкие огни на столбах освещали лишь склады и контейнерный терминал. Такси остановилось прямо у бортика причальной стенки. Джей вышел из машины и огляделся. Десятки рыбацких лодок мирно покачивались у стенки. Тёмное южное небо с его огромными звёздами словно накрыло порт одеялом, сотканным из духоты южного города, запаха моря и прошитого бриллиантовыми россыпями южных созвездий. Таксист высунулся в окно машины.

— Господин ищет кого-нибудь?

Джей оглянулся.

— Да. Мне нужно найти команду с судна «Тиберия».

— О! Вы так и сказали бы! Садитесь. Я вас подвезу. Они находятся там, — он показал в сторону, где неподвижно стояли краны. До них было примерно с милю. Когда до пирса оставалось метров сто, Джей попросил остановиться и вышел из машины. Расплатившись, подошёл к краю причальной стенки. Внизу, в чёрной воде, отражались лишь звёзды и их отблески в набегающих волнах прыгали по стенке. Джей развернулся и направился в сторону нескольких, одиноко стоящих пальм. Он не хотел сразу появляться на свету. Необходимо было оглядеться и возможно определить, где может быть Стивен. Пирс впереди был хорошо освещён и там происходило какое-то движение. Изредка пробегали погрузчики с висящими на стреле контейнерами. Метрах в тридцати от себя, Джей заметил ограждение из сетки. Он подошёл поближе и увидел, что оно прорвано во многих местах. Пройдя вдоль него с десяток метров, повернул за угол и пролез в открытый проём. Свет от фонарей падал на причал, и это позволяло ему всё время находится в темноте. Он прошёл вдоль забора до первого крана и остановился. У штабеля из ящиков сидели несколько человек. Они о чём-то разговаривали, но было далеко и невозможно разобрать на каком языке они разговаривают и, тем более, о чём. Он подошёл чуть ближе и встал в тени одного из контейнеров, в беспорядке стоявших на пирсе. Теперь в свете прожекторов он узнал своих вечерних знакомых. Они всё также громко разговаривали, изредка показывая руками в сторону моря. Джей пристально вгляделся в едва заметную полосу, отделяющую мерцающую гладь моря от холодного и неподвижного покрывала неба. Вдали он заметил едва различимые судовые огни. Судя по ним, судно стояло на якоре.

Моряки разговаривали, если этот гвалт можно назвать разговором, на греческом и Джей не понимал о чём они говорят. Можно было лишь догадываться — речь шла о «Тиберии». Она как путеводная звезда для любого моряка была вроде бы рядом, но оставалась недоступной. Между ним и моряками проехал погрузчик, подняв клубы пыли. Воспользовавшись этим, он перебежал к соседней площадке с контейнерами и едва не столкнулся нос к носу со Стивеном.

— Если бы это был сюжет из какого-нибудь голливудского боевика, то мы должны были бы перестрелять в этой ситуации друг друга! — Стивен тихо рассмеялся.

— Нам только стрельбы и не хватает… В чужом государстве, в ночное время, да ещё и сотрудники спецслужб — полный букет. Действительно сюжет для комиксов. — Джей стал отряхивать пыль с брюк. — Ты давно тут устроился?

— Нет. Шёл к тебе навстречу. Увидел огни машины и подумал — какой дурак ещё среди ночи может появиться здесь, кроме Джея. — Стивен легонько толкнул Джея в плечо.

— Плохо, что не знаем языков, а можно было многое узнать из их разговоров.

— Не думаю… Я тебе так скажу… «Тиберия» встала на якорь, на рейде ещё засветло. Значит, она в любом случае не должна была заходить в порт и швартоваться. Это однозначно… Второе…, если груз у неё, тогда тем более — таможня, пограничники и прочее… Хотя, честно говоря, не особо верится во всё это. Ведь как-то просидели эти горемычные здесь такой срок…. и никто их не тронул. Я думаю, что они, — Стивен кивнул в сторону моряков, — в таком же неведении, как и мы. Потому и галдят так сильно… Плохо, что у нас с тобой нет связи. Необязательно было торчать здесь обоим, а так приходится. По всем прикидкам, самое интересное будет завтра.

— Уже сегодня. Посмотри на часы!

Отдалённый звук автомобильных моторов прервал их разговор. Джей выглянул из-за контейнера. С той стороны, откуда он только что приехал, двигалась колонна машин. Свет фар слепил и невозможно было определить сколько и какие машины шли в колонне. Они со Стивеном отошли дальше в тень. Вскоре мимо них, вдоль наружного ограждения проехали две легковые и одна грузовая машины. Проехав метров пятьсот, они круто развернулись и встали у причальной стенки. Из-под тента грузовика на пирс выпрыгнуло несколько человек в камуфляжной форме с автоматами в руках. Они полукругом встали вокруг машин лицом наружу. Из легковых машин вышло несколько человек и подошли к краю стенки. Было далеко и как не всматривались они, определить, сколько же человек вышло из легковых машин, было трудно. Стивен огляделся вокруг. Между контейнерами были проезды для погрузчиков, поэтому подойти незаметно было просто невозможно.

— А если попробовать с ними, — Джей кивнул в сторону моряков, — если эти ребята приехали для встречи с «Тиберией», то команда наверняка подойдёт к ним… и мы с ними.

Моряки уже не шумели, а с интересом разглядывали приехавших, хотя и не подходили ближе.

— А если там Хамади? Он наверняка узнает нас.

— Тогда мы вообще не сможем подойти. Охрана стоит лицом наружу и ей всё прекрасно видно.

Они беспомощно поглядывали в сторону стоящих на пирсе машин.

— Слушай! Здесь где-то катается погрузчик. Давай попробуем договориться с ним! — Джей высунулся наружу. Прислушиваясь к звуку мотора погрузчика, попытался определить его нахождение. Звук постепенно нарастал. Погрузчик шёл к ним. — В крайнем случае, поработаем у него рабочими, — улыбнулся он. — Кажется, он едет сюда!

— Давай попробуем. Только, где он? — Стивен выглянул с другой стороны контейнера. Джей вышел из тени на свет. — Не очень то ты похож на аборигена, — съязвил Стивен. — Ты посмотри на себя со стороны! За сто миль видно, что ты откуда-то с Северного полюса. Белый как медведь.

— Ночью не видно. Что-нибудь придумаем.

Договориться с водителем погрузчика стоило большого труда. Он не знал английского, а Джей французского, на котором говорил водитель. Наконец, добавив сюда арабский, они поняли друг друга. Уже через несколько минут Джей, как настоящий местный докер, сидел в кабине, размазывая по лицу неизвестно как попавшее на ладонь масло. Грязная, местами рваная роба, которую водитель вытащил откуда-то из-под сидения, сделала его почти не узнаваемым. Они зацепили первый попавший контейнер и поехали к стоянке машин. Когда поравнялись с ними, Джей заметил, что одна из легковых машин фарами подаёт в море какие-то сигналы. Вероятно, их заметили, так как в следующий момент луч прожектора с корабля просигналил им в ответ.

В какой-то момент наступила полная тишина. Двигатели машин были заглушены, и лишь говор людей, столпившихся у стенки пирса, нарушал это временное затишье. Когда Джей отцепил контейнер, и они тронулись в обратный путь, от толпы отделился человек и пошёл к ним навстречу. Неприятный холодок пробежал по спине Джея. В свете фар погрузчика он заметил, что это был военный. Джей знал, что власть в Судане принадлежит военным и она безгранична. Свет фар слепил подходящего и он вряд ли мог видеть, сколько человек сидит в кабине и, тем не менее, Джей почувствовал напряжение во всём теле. Он был как зверь, который приготовился к решающему прыжку и уже ничего не замечал вокруг. Когда они поравнялись, он непроизвольно подтолкнул водителя к двери, а сам чуть присел и вжался в спинку сидения.

— Спроси, что им нужно? — сказал он негромко, но когда взглянул на лицо напарника, понял, что тот боится разговаривать с офицером. «Да, кажется, могут быть неприятности…, если это можно таковыми назвать» — подумал он и положил руку на колено водителя. — Не бойся. Всё будет в порядке, — спокойным голосом сказал он.

Водитель выпрыгнул из кабины и подошёл к офицеру. Тот что-то громко стал объяснять ему, размахивая руками. Водитель, в знак согласия, только кивал головой и прикладывал руку к груди. Когда они тронулись, он повернулся к Джею и сказал:

— Это гвардия нашего президента. Он сказал, чтобы я убирался отсюда и до тех пор пока они не уедут, не появлялся тут… С ними лучше не связываться.

— Меня он видел?

— Не знаю.

Когда они поравнялись с тем местом, где он оставил Стивена, попросил остановиться.

— Спасибо приятель! Я думаю, что мы ещё увидимся! — он крепко пожал водителю руку и выпрыгнул из кабины.

Стивена он нашёл сидящим на кнехте одного из причалов, вдалеке от команды «Тиберии». Джей прошёл в своей робе мимо них, но они были заняты разговорами и не обратили на него никакого внимания. Они посматривали в сторону военных приготовлений на соседнем пирсе.

— А ты что сидишь здесь на виду? — спросил Джей, подходя к Стивену.

— Им сейчас не до нас… Ты заметил сигналы?

— Да… Охрану осуществляет гвардия самого президента. Кроме этого, среди пассажиров легковушек есть и офицеры… К сожалению, далеко и лиц не видно.

— Ерунда! Главное то, что груз на ней, и мы в этом скоро убедимся. Я в этом уверен… Смотри!.. «Тиберия» выбирает якорь. — Стивен встал и показал рукой в море.

Лёгкий бриз действительно донёс нарастающий гул судовых двигателей. Команда с «Тиберии» дружно загалдела и толпой направилась в сторону пирса, где, как они предполагали, будет швартоваться судно. Но когда они приблизились к машинам, охрана дружно щёлкнула затворами автоматов. Моряки остановились. Было видно, как к ним подошёл кто-то из приехавших. Они о чём-то долго говорили, но команда стояла на месте. Стало ясно, что разговор был серьёзный и бескомпромиссный. Джей и Стивен внимательно следили за происходящим. Неожиданно охрана перестроилась в шеренгу и медленно пошла на моряков. Сначала они стояли молча, но затем глухо ропща, медленно отошли на прежнее место. Охрана осталась стоять на месте.

«Тиберия» мягко пришвартовалась к пирсу. Чувствовалась опытная рука капитана. Машины включили фары и ярко осветили судно.

Пока сбежавшие по трапу матросы крепили швартовы, за стоящими вдали ангарами сверкнули огни фар и стал нарастать гул моторов тяжёлых грузовиков.

— Кажется, ночка будет скорее опасной, чем интересной. — Стивен присел на лежащий рядом ящик. — Какие будут соображения?

— Давай мы переберёмся на старое место, может что-то, и услышим, а ещё лучше — хотелось бы увидеть.

— Давай попробуем.

Они нырнули в тень от фонарей и, пригнувшись, перебежали дорогу. Стоявшие в два яруса вдоль забора морские контейнера надёжно укрыли их своей тенью.

— Слушай, Стив! А если это полиция и это её операция… Представляешь, что сейчас будет!

— Какая к чёрту полиция! Ты же сам сказал, что это президентская гвардия… Хотя и такой вариант не исключается… Ладно, посмотрим.

Мимо них промчались два огромных армейских грузовика. Поднятая ими пыль надолго заслонила «Тиберию» и весь копошившейся около неё народ от глаз Джея и Стивена.

Когда бриз угнал пыль, они увидели, что проехавшие мимо них грузовики задними бортами вплотную стоят к «Тиберии». Стоявший до этого неподвижно портальный кран вдруг подал сигнал и на палубу «Тиберии» стал медленно опускаться крюк. Несколькими подъёмами с палубы судна в машины были перегружены большие, обшитые досками, ящики. Они медленно отъехали от стенки и встали.

— Плохо, что у нас нет никакой оптики. — Джей потёр уставшие от напряжённого всматривания, глаза. Осевшая от грузовиков пыль заскрипела на зубах. — Давай попробуем подобраться поближе.

Они перебежали несколько пролётов между контейнерами и остановились в тени одного из них.

— Ближе нельзя. Нас могут заметить с крана.

До причальной стенки было метров пятьдесят. Изредка лёгкий ветерок доносил обрывки чьей-то речи, но разобрать её было трудно. Зато очень хорошо просматривалась вся площадка.

В стоявшей на пирсе толпе приехавших, Джей со Стивеном заметили какое-то волнение. Все подались назад. Было видно, как от этой группы отделился офицер и подошёл к шеренге солдат. Грузовик, который привёз их сюда, взревел двигателем и стал медленно сдавать назад. Офицер что-то скомандовал солдатам, и они окружили команду с «Тиберии».

— Они хотят увезти их отсюда… или не хотят, чтобы были свидетели. Дело принимает серьёзный оборот… Оставайся здесь. — Стивен перебежал на другую сторону проезда, чтобы можно было хоть что-то услышать.

Когда машина поравнялась с командой, солдаты автоматами стали подталкивать моряков к ней. Те что-то закричали, показывая руками в сторону «Тиберии». Автоматная очередь разорвала тишину порта. Команда быстро забралась в кузов и машина, взревев двигателем в очередной раз, исчезла в облаках пыли.

Между тем группа людей, приехавшая на легковых машинах, отступила почти до контейнерной площадки. Уже хорошо были слышны их голоса. Стивен понял, что попал в западню. Позади него была объездная дорога, а далее забор из колючей проволоки и пустырь. Оставался единственный проход между стеллажами, но тогда невозможно было бы что-то услышать, но и оставаться здесь было опасно. Если они отойдут ещё на несколько шагов, он окажется у них прямо перед глазами. Прижавшись к ещё не остывшей от дневного пекла стенке контейнера, Стивен стал осторожно отступать назад, надеясь незаметно перебраться к забору. Несмотря на осторожность, галька под ногами предательски хрустела, и казалось, что звук этот долетает до самой «Тиберии». Но удача в очередной раз улыбнулась ему. В последнем ряду контейнеров, он заметил щель между ними, куда можно было протиснуться без особого труда. Теперь он не видел «Тиберию», но мог слышать, о чём говорят эти люди. Когда пролез в щель, то заметил как вдоль переднего стеллажа, к нему пробирается Джей. Стивен высунулся из неё, и когда Джей заметил его, жестом показал ему, как можно добраться до его укрытия.

Было тихо. Лишь с дальних причалов доносились иногда сигналы машин и свистки тепловозов. Там шла своя размеренная, спокойная жизнь.

Внезапно тишину нарушил лязг металла. Затем послышался скрежет и вновь всё смолкло. И Джей, и Стивен стали вслушиваться в тишину. На сей раз, ее нарушил резкий гортанный голос одного из людей стоявших по ту сторону контейнерного стеллажа.

— Я надеюсь, ты предупредил их, что это не шоколадные батончики и с ними надо быть осторожнее.

— Им не надо это объяснять! — с раздражением ответил ему другой голос. — Они ловили их в море как сельдь и сюда доставили за тысячи миль.

— И всё-таки я бы советовал всем отойти подальше. К сожалению, они не все в хорошем состоянии. Если что-то случиться, нам отсюда не выбраться.

— Что будем делать с командой? — разговор перешёл на арабский. Голос показался им знакомым. — Я предлагаю отправить её на «Аламейне» домой. Так будет меньше вопросов и подозрений.

Джей узнал этот голос. Это был Хамади. Они переглянулись со Стивеном, и тот кивнул в знак согласия — голос Хамади узнал и он. Вскоре послышался хруст щебёнки. Группа отходила дальше от причала.

Джей высунулся из щели и осторожно прошёл вдоль контейнера до угла. Высунувшись, он увидел как по переброшенному с «Тиберии» трапу в кузов грузовика команда переносит какие-то продолговатые предметы. Он понял, что это были снаряды. Вернувшись назад, прислонился спиной к стенке контейнера и медленно сполз вниз, сев прямо на гальку. Стивен присел рядом. Теперь они имели возможность переговариваться хотя бы шёпотом.

— Они выгружают снаряды… Сколько их там — неизвестно.

— С этим всё ясно… А что они говорили на арабском? — Стивен сел рядом.

— Хамади прелагал отправить команду «Тиберии» домой на какой-то «Аламейне». Что это такое — непонятно. Скорее всего какое-то судно, которое идёт в Грецию или мимо неё.

— А что ещё?

— Говорили о каких-то деньгах за рейс самолёта, но я плохо расслышал… Да…. ещё речь шла о каком-то рейсе из Хартума.

— Рейс из Хартума… Интересно, что бы это значило? Хорошо бы узнать, что это за рейс… Первое, что приходит на ум, так это переброска самолётом всего этого добра, что выгрузили с «Тиберии»… О ящиках они ничего не говорили?

— Нет… Я вот что думаю…, если эти снаряды вывезли из Европы, значит применение им найдут где-то здесь… Сам Судан вроде бы ни с кем не воюет… Что ты думаешь по этому поводу.

— А!.. — Стивен махнул рукой, — ничего не думаю… Что будем делать дальше? Вот вопрос…. - какое-то время они сидели молча. Тишину нарушало лишь ритмичное поскрипывание трапа под ногами людей, которые переносили снаряды с судна на машину. Первым заговорил Стивен. — В своём рапорте ты писал, что «Тиберия» ушла из Бремена пустой. Это так?

— Да.

— Как мы знаем, до Испании она никуда не заходила. Верно?

— Допустим…, но ты не забывай, что она простояла в Испании почти неделю.

— После Испании она была под нашим контролем вплоть до Бейрута, но там она даже не заходила в порт…

— Значит, груз она взяла в Испании?… Перегрузить в море такой габарит вряд ли возможно, если только с большого сухогруза.

Стивен встал и осторожно выглянул наружу. Машина с ящиками стояла недалеко, и было видно как водитель, открыв дверь кабины, мирно лежал на сидении. «Тиберия» продолжала свою игру со смертью. Он вернулся назад.

— Солдат спит в кабине и даже не подозревает, что ему грузят. — Стивен нервно улыбнулся, и лёгкая дрожь пробежала по его телу, — правильно говорят — меньше знаешь, лучше спишь.

— Когда мы с тобой сегодня будем спать?… Сейчас они уедут и все концы обрубят. Где будем потом их искать?

— Тут есть над чем подумать… Вряд ли мы сможем проследить их маршрут. Нам просто не позволят… Поэтому сделаем так… Вы с «таксистом» останетесь здесь и с порта глаз не спускать. Попробуйте узнать, что это за «Аламейна». А мне нужно в Хартум… Пусть наши в Лондоне свяжутся с Испанией и узнают, что за груз получила «Тиберия» и для кого он предназначен.

— Если там оружие, то она могла перегрузить его и в море…, а тара так, для отвода глаз.

— Вполне возможно. Тогда это не представляет для нас никакого интереса. Они могут сейчас увезти это оружие в любой из здешних лагерей, и поминай, как звали. Их здесь достаточно… И ещё… Ты сказал, что рейс из Хартума? Если здесь присутствуют военные, то вполне вероятно, что рейс будет выполняться на их самолёте. По крайне мере, я так думаю…

— Ты знаешь. Стив… Я уже сейчас ничего не могу понять в этих играх… Если там оружие — то на кой чёрт тогда нужен самолёт, когда можно этими же машинами доставить его без проблем в любую точку страны. Если только как перевалочная база для какой-то другой страны… Соответственно и со снарядами… Зачем такое экзотическое оружие в этой стране?

— Джей! Ты как мой сын, первоклассник! Столько задаст вопросов, что мы с женой сутками готовим ответы на них… Нашей ситуацией я владею так же как и ты…

— Да это я так, от нервов… Если весь этот груз предназначен для этого рейса, то нам надо хотя бы узнать номера машин… Тебе в Хартуме будет легче ориентироваться.

— Тут ты прав.

Прошло уже часа два как началась разгрузка «Тиберии». Глядя на Стивена, Джей встал с земли и сделал несколько приседаний, чтобы размять затёкшие ноги. Прошло ещё минут двадцать, когда раздался грохот сбрасываемого с машины трапа и крики людей на борту судна. Джей и Стивен выглянули из своего укрытия. Группа людей, среди которых находился Хамади, направилась к своим машинам.

— Плохо, что мы без машины и не сможем проводить их хотя бы до города. — Джей посмотрел на часы. Они показывали половину четвёртого ночи.

— Нам надо как можно быстрее добраться до гостиницы, — тем временем машины, выстроившись в колонну, двинулись вдоль пирса. Одна из легковых машин ехала впереди, а вторая замыкала колонну. Когда они проезжали мимо, Джей смог разглядеть номер только первой, а затем клубы пыли надолго закрыли всю колонну. Грузовики ехали медленно, но, тем не менее, что-то увидеть на них так и не удалось. Подходить ближе было опасно. Последней, двигалась, как успел заметить Стивен, «Тойота», джип. — Давай пробежимся на тот конец пристани, может, и поймаем какую машину. Заодно и сон разгоним. — Стивен улыбнулся и зевнул, прикрыв рот от поднятой машинами пыли.

— Какие сейчас у тебя соображения по поводу увиденного? — спросил Джей, когда они быстрыми шагами направились к дальним причалам порта, где работа не прекращалась и ночью.

— Предположить что-то трудно. Единственное, что приходит на ум — они где-то готовят крупную операцию и притом с химоружием… или провокацию.

— Думаешь, они пойдут на это?

— Для них главное — не причинённый ущерб, а количество человеческих жертв. Вот тогда их деятельность получит широкую огласку, а соответственно и страх населения… Идеи здесь не причём. Фанатизм поступка и пренебрежение чужой жизнью — это их религия. А с этим очень тяжело бороться. Это в крови.

— Я так не думаю… Все мы рождаемся под одним оком, а вырастаем в разных руках.

— Извини, но я не люблю таких разговоров… Слишком часто жизнь показывает нам обратное…, особенно в последнее время. Я думаю, что сегодняшний пример должен был тебя в этом убедить… После той войны выросло не одно поколение, а мир стал ещё более агрессивным и глупым. Уж поверь мне, это моя работа… И давай немного прибавим, иначе не успеем.

По приезду в гостиницу, Стивен принял душ, переоделся и сразу же отправился в аэропорт. Необходимо было срочно вылететь в Хартум.

Он предположил, что если груз с «Тиберии» пошёл именно туда, то это минимум сутки хода. У него не было в запасе лишних часов. В Хартуме необходимо было встретиться со своим резидентом по восточной Африке и договориться о своих дальнейших действиях. Надо было переговорить и с головным офисом. Ещё в номере, в промежутках между сборами, он успел рассказать Джею о «таксисте», который должен будет возить его в порт. Сказал пароль для связи и ещё раз напомнил об «Аламейне». Договорились, что связь будут поддерживать через таксиста.

Прошло три дня. В порту ничего не менялось. «Тиберия» всё также стояла у причальной стенки и лишь изредка на её палубе появлялся кто-нибудь из новых членов экипажа и, оглядев всё вокруг, скрывался в её чреве.

У Стивена, в Хартуме, события принимали другой оборот.

Из Порт-Судана ему удалось вылететь в тот же день. Прилетев в Хартум, он обратил внимание, что на дальних стоянках в гражданском порту стояло несколько военных самолётов, в том числе два транспортных. Через два часа после прилёта в небольшом ресторанчике он встретился с резидентом. Это был его старый знакомый. Они знали друг друга ещё по совместной работе в Пакистане. Это был Дан Грейси, под оперативным псевдонимом — Пуштун.

— Честно говоря, я был очень удивлён, когда получил сообщение, что ты в Хартуме. Это вроде бы не твой регион. Насколько я помню, ты специализировался на языках Индостана.

— Получилось совершенно случайно. Это долгая история и давай мы её отложим на конец… Мне понадобиться твоя помощь, а возможно и твои связи.

— Хорошо. Если это не связано с поездками, то можешь спрашивать.

— А, что, есть проблемы с передвижением?

— Да. Дня два назад был закрыт въезд в одну из провинций. Я пока не выяснил с чем это связано, но такое бывает здесь нередко. Насчёт лагерей, я думаю, ты знаешь. Но вот что интересно…, в этой провинции их нет. Никаких военных операций там также не предполагается. Это я точно знаю… Провинция спокойная…, там, в основном хлопок…, и всё.

— Пока нам ехать никуда не надо, вопросы по месту… В порту я видел два транспортника. Скажи, они постоянно там базируются?

— Нет. Они прибыли два дня назад… Обычно там базируется эскадрилья «фронтовиков».

— Опять два дня… Ты имеешь в виду фронтовую авиацию?

— Да… Это как-то связано с твоей операцией?

— Пока не знаю… Мы сможем понаблюдать за ними в ближайшие два-три дня? А ещё лучше узнать цель прилёта?

— Без проблем.

— Ты так говоришь, как будто это спросить цену на сэндвич в магазине, — улыбнулся Стивен.

— То, что нельзя в Британии сделать за деньги, здесь можно сделать за очень небольшие деньги… Страна бедная и хоть они у власти, но пользуются её благами немногие.

— Ты имеешь в виду военных?

— Разумеется… Эти самолёты обслуживаются гражданскими диспетчерами… Они и лагеря-то размещают из-за коммерческой выгоды. По нашим данным эти ребята получают там на свою подготовку порядка двухсот миллионов долларов. Естественно какая-то часть оседает и в карманах военной верхушки… Так что купить здесь можно всё и вся.

— Необходимо будет понаблюдать за загрузкой этих бортов. Если будут загружать что-то похожее на ящики, обитые досками, немедленно дай мне знать, где бы я ни был. Там должно быть семь мест.

Они проговорили ещё с полчаса, затем попрощались, и Стивен направился в отель. Ему хотелось отдохнуть после перелёта и, хотя бы примерно, просчитать свои дальнейшие шаги. Вариантов было немного: или возвращаться назад — в Европу, или проследить действия Хамади и его людей до конца. Первый — был бы признанием напрасно потраченного времени и списание гибели лейтенанта Хартуэла на рядовой несчастный случай с передачей всех дел криминальной полиции. По второму варианту — конечная цель вообще никак не прорисовывалась. Слишком несопоставимы были цели и затраты этих людей. Они не укладывались даже в общепринятые среди них схемы и поведения. С одной стороны ничем не оправданный риск погибнуть всем от случайного взрыва снаряда, а с другой… получить в руки оружие, способное уничтожить бесследно тысячи себе подобных и посеять страх в миллионах.

Размышляя и анализируя, он чуть было не прошёл мимо поворота в переулок, где снимал номер в отеле. Уже перейдя на противоположную сторону, увидел перед собой вывеску ресторана французской кухни. Не долго размышляя, толкнул входную дверь. В небольшом зале было прохладно. Из динамиков, установленных на стойке бара, лилась знакомая мелодия. Народу было немного и, в основном, европейцы. Время было вечернее и, скорее всего, они пришли сюда отдохнуть после зноя африканского дня. Ему всё это вдруг напомнило обстановку его знакомого паба в Лондоне, недалеко от офиса, где он частенько с друзьями проводил время после работы. Идти в жаркий и душный номер отеля, ему расхотелось.

Стивен сел на свободное место у стойки и заказал пиво. Хозяином ресторанчика оказался француз, который неплохо говорил на английском.

Они разговорились. Хозяин рассказал, что живёт здесь с женой уже много лет и уезжать пока не собирается. Дети давно выросли и живут во Франции, где сам он не был уже лет пять. Он долго расспрашивал Стивена об Англии, и оказалось, что они вместе бывали в одних и тех же местах и почти в одно и то же время.

Так незаметно пролетело почти два часа. В номер Стивен попал около полуночи.

Утром его разбудил телефонный звонок. Это был «Пуштун». Он сказал, что им необходимо срочно встретиться, и он будет ждать Стивена у входа в отель через десять минут. Этого времени хватило, чтобы почистить зубы и выпить стакан воды.

— Привет, Стив! — поздоровался он со Стивеном, когда тот сел в машину, и, улыбнувшись, продолжил. — Извини, старина, но ты сам напросился на такой режим… Сегодня ночью в аэропорт пришла военная колонна. В данный момент они готовятся к загрузке транспортников. Ты что-то хотел узнать?

— Мы сможем посмотреть на погрузку?

— Из порта нет… По ту сторону аэродрома проходит шоссе на Омдурман. Мы проедем по нему несколько раз не останавливаясь и думаю, увидим всё, что нас интересует. Лучшего места просто нет.

— Там, что, нельзя останавливаться?

— Висят предупреждающие плакаты, но не будем испытывать судьбу. У меня есть хорошая оптика, — он протянул Стивену великолепный морской бинокль, — думаю, этого будет достаточно. За тонированными стёклами тебя не будет видно.

Стивен повертел бинокль в руках. Приставил к глазам.

— Великолепная машина!.. Тогда, кого мы ждём?

Взвизгнув шинами, машина рванула в сторону аэропорта.

Через полчаса они были у здания аэровокзала. Переехав небольшую площадь, свернули на улицу, которая вывела их на трассу Хартум — Омдурман. Она шла почти параллельно лётному полю. Поток машин был невелик, да и надписи вдоль неё предупреждали о запрете остановок и фотографирования. Стивен разместился на заднем сидении.

— Давай проедем на минимальной скорости туда и обратно, — сказал Стивен, когда они сравнялись с полем. — Думаю, двух раз нам будет достаточно, — он чуть приспустил боковое стекло и направил бинокль на стоянку, где неподвижно стояли два транспортных самолёта. Первое, что он увидел, это был джип «Тойота». Он стоял дальше всех от самолёта. Около него толпилось несколько человек. Два военных грузовика внешне были похоже на те, что они видели в Порт-Судане. Но он не видел их номеров и поэтому не стал особо рассматривать. Содержимое кузовов было закрыто тентом. Погрузка ещё не начиналась. — Давай отъедем подальше и подождём, — он откинулся на спинку сидения и достал бутылку воды. Несмотря на раннее время, воздух был уже наполнен жаром солнца и запахом пустыни.

— Что-нибудь разглядел? — спросил «Пуштун».

— Если это та колонна, то в ней не хватает одного грузовика и легковушки… Точно пока сказать не могу. Надо увидеть груз.

Они проехали километра три по ровной как доска местности и остановились в тени какого-то диковинного дерева. «Пуштун» открыл капот машины и стал там что-то делать. Стивен через заднее стекло навёл бинокль на аэродром. С этой точки было всё прекрасно видно.

Так они простояли минут двадцать. Но вот у одного из самолётов опустилась аппарель и к ней стал подруливать грузовик.

— Поехали! — крикнул Стивен. Они развернулись на шоссе и направились в сторону аэродрома. Подъехав ближе, Стивен увидел, как с кузова грузовика сдёрнули тент, и он узнал этот груз. Это были ящики с «Тиберии». Он перевёл бинокль на джип. — Притормози чуть! — машина замедлила ход. Он разглядел в толпе Хамади. Тот что-то говорил собеседникам, постоянно размахивая руками. — Всё!.. Гони! Едем домой… Ты говорил, что здесь всё можно?

— Не всё, но многое.

— Надо сделать невозможное…, узнать — куда, зачем и что везут эти господа. На твою долю только первый вопрос. Остальные я беру на себя… Можно это сделать?… И как скоро и безопасно?

— Попробуем, но сроки назвать не могу… Боюсь, что это операция не самих суданских военных. Тут могут быть сложности.

— Я понимаю… Договоримся так…, если узнаешь, я, для тебя, круглосуточно… Мы здесь долго не задержимся. Думаю, что и они не сегодня — завтра уберутся отсюда.

Вечером Стивен получил шифровку. Испанские спецслужбы сообщили Лондону, что «Тиберия» не заходила в порты Испании, а лишь провела небольшой ремонт на рейде, там же и заправлялась.


На следующий день Стивен вернулся в Порт-Судан. В аэропорту его встретили Джей и «таксист».

— Есть какие-нибудь новости? — с ходу спросил Стивен.

— Кое-что есть… Сегодня ночью к «Тиберии» подошла «Аламейна». Команду с «Тиберии» и привезли на неё.

— Вот это новости!.. Теперь можно со сто процентной уверенностью говорить, что груз был перегружен с «Аламейны». Только где и когда?

Прямо из аэропорта они поехали к стоянкам «Тиберии» и «Аламейны». Всю дорогу Стивен сидел молча, и лишь когда въехали на территорию порта, он повернулся к водителю и сказал:

— Постарайся узнать, кем зафрактованны эти суда и куда они пойдут…, хотя я не уверен, что об этом кто-нибудь знает. А мы пока пройдёмся до стоянки.

Они вышли из машины и направились к судам. Идти надо было около километра. По дороге Стивен рассказал о своих делах в Хартуме. Джей молчал и лишь иногда искоса поглядывал на собеседника. Когда до стоянки оставалось метров сто, они остановились.

— Я бы хотел услышать твоё мнение обо всём этом? — спросил Стивен.

— Если исходить только из событий последних дней, то, скорее всего, суданские власти лишь предоставляют самолёт группе Хамади или тем, кто за ним стоит… Если ещё транспортировку груза как-то можно объяснить, то операцию с химическими снарядами… — сомнительно. Если об этом узнают американцы, они ни перед чем не остановятся.

— Так ведь уже знаем мы…, немцы, русские! Мы же не оставим это так… Наша с тобой задача была проследить их путь. Машина с ними куда-то ушла по пути следования. Куда?…Мы не знаем. Но теперь знаем точно, что основной задачей Хамади было получение и отправка груза с «Аламейны». Теперь давай подключим логику… Хамади не тот учёный, которого могли послать за грузом детских игрушек. Значит, там было очень ценное оборудование или что-то подобное. Что именно?

— Ты меня спрашиваешь? — Джей удивлённо посмотрел на Стивена. — Можно только предположить… Я мог бы только добавить, что с учётом их таинственных действий, это оборудование может подпадать под эмбарго.

— Вот именно!.. А мы тут с тобой стоим и придумываем за них какие-то оригинальные ходы. Всё просто как дважды-два! — Стивен улыбнулся и взял Джея под руку. — А теперь пойдем, познакомимся с нашими подопечными.

На пирсе, перед пришвартованными судами, сидело несколько человек. Некоторые из них восседали на ящиках, а остальные просто валялись на земле. Чуть поодаль, в тени контейнера расположились ещё несколько человек. В основном это были африканцы. Судя по одежде, они не были работниками порта, но и на команду какого либо из этих судов они не походили. Как успел заметить Стивен, ни с одного из судов не был спущен трап. На палубах также не было замечено никакого движения.

— Привет! — поприветствовал сидящих Стивен. Все разом повернулись на его голос. Он увидел в глазах явное любопытство. Вытащив пачку сигарет, закурил и протянул её самому ближнему. Тот молча взял несколько штук и раздал их другим. — Кто хозяин этого судна? — спросил Стивен.

Сидящие переглянулись и молча пожали плечами. Он понял, что они или не хотят отвечать, или действительно не знают. С ящика поднялся молодой чернокожий парень, который брал сигареты. Он посмотрел в сторону контейнера, где сидело ещё несколько человек, и тихо сказал:

— Мы не знаем хозяина. Нас привезли грузить хлопок. Сказали, будут через час, а прошло уже три и никого нет, — он вновь опустился на своё сидение.

По его взгляду Стивен понял, что у них есть старший и он сидит там, около контейнера. Он посмотрел в ту сторону и увидел человека сидящего чуть поодаль от остальных. Бейсболка, надвинутая на глаза, придавала ему вид дремлющего. Несмотря на жару, на нём была камуфляжная одежда. «Понятно» — подумал Стивен и направился в его сторону. Когда он подошёл, тот приподнял бейсболку и внимательно посмотрел на Стивена… По наружности это был европеец, но, видимо, уже долго живший в Африке. Бронзовый оттенок кожи не смог скрыть черноту морщин глубоко прорезавших его лоб. Лёгкая улыбка затронула уголок рта.

— Англичанин? — с лёгкой иронией в голосе, спросил он. Стивен понял, что его выдал безупречный английский.

— Родился в Англии…

— Понятно… Чем обязан?

— Чья это посудина?

— Хочешь купить? — в голосе послышалась издёвка. — Боюсь тебя огорчить.

Стивен решил поддержать эту игру слов.

— Я уже купил кое-что. Мне нужен перевозчик.

— Насчёт перевозчика, — мужчина чуть наклонился вперёд и рукой показал в дальний угол порта, — это во-о-н, в том домике. — Улыбка не сходила с его губ. — Ты же уже слышал, что мы грузимся.

— Да, я слышал… У меня тоже хлопок… А ваши соседи? Они возят хлопок?

Сидевший рядом парень рассмеялся и, кивнув в сторону «Тиберии», сказал:

— Вы думаете, она может возить хлопок?!.. Пока она доплывёт до Европы, вырастет новый, — парень в камуфляже повернул голову и посмотрел на говорящего. Стивен заметил, как тот смутился и замолчал. Но теперь было ясно, что «Аламейна» пойдёт в Европу.

Джей увидел, как на палубе «Аламейны» появился человек. Он подошёл к краю и перегнувшись через борт, оглядел причал. Заметив Джея, крикнул:

— Эй! Что надо?

Джей слышал разговор Стивена с человеком в камуфляже и решил поддержать его.

— Нам нужен перевозчик для хлопка.

— Ничем не могу помочь. Я уже зафрактован… Обратитесь к руководству порта, может что и найдут вам.

И Джей, и Стивен поняли, что здесь они уже ничего нового не узнают и не стоит терять время. Ещё раз, оглядев стоявшие у причала суда, они направились назад, к тому месту, где оставили «таксиста». Солнце перевалило зенит и наступило самое жаркое время. Временами казалось, что достаточно небольшой искры и воздух сам взорвётся. Джей провёл языком по иссушенным губам, надеясь хоть чуть смочить их, но лишь ощутил лёгкий налёт пыли. Он сплюнул остаток слюны и провёл ладонью по губам. Стивен заметил этот жест и, не поворачивая головы, сказал:

— Не облизывай губы. Потрескаются.

— Чёрт! Как они здесь живут!

— Нормально живут… Просто у тебя нет ещё привычки.

Они уже подходили к управлению порта, когда вдали показалась колонна машин. Это были хлопковозы. Огромные прицепы были доверху загружены тюками хлопка. Не останавливаясь, колонна проехала мимо управления и двинулась в сторону стоянки «Аламейны». Замыкал её военный грузовик и легковой автомобиль. Когда колонна проехала, Джей вопросительно посмотрел на Стивена.

— Чего смотришь?… — Стивен посмотрел вслед колонны. — Я тоже узнал их. По крайне мере, номер легковой машины тот же…

— Что бы всё это значило? Не привезли же они их обратно?

— Вряд ли… Может военные занимаются хлопковой торговлей?… В их положении всё возможно. В своё время, в Пакистане ребята и не этим занимались… Ладно! Это нам уже не интересно. Это их дела и проблемы… Поехали.

Когда они выезжали с территории порта, уже было видно, как завертелся портальный кран и первые тюки ушли в трюм «Аламейны».

Некоторое время ехали молча. Стивен сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Джей всё время смотрел по сторонам, как будто хотел увезти наяву, а не в памяти, эти однообразные, но ставшие теперь близкими, пейзажи. Не открывая глаз, Стивен спросил:

— Ты говорил с ним о Хамади? — Джей понял, что это вопрос к нему. Когда Стив улетал в Хартум, он просил его обрисовать Хамади «таксисту», за неимением фото.

— Да. Он говорит, что не встречал такого… Километрах в ста, по трассе на Хартум, есть арабский военный лагерь. Он там бывал. Возил пассажиров. Может, там и видел его, но точно сказать не может.

У гостиницы они вышли из машины. Обойдя её впереди, Стивен подошёл к водительскому окну и, наклонившись, сказал:

— Попробуй всё-таки узнать то, о чём я тебя просил. Думаю, что они сегодня закончат погрузку. Нам завтра необходимо вернуться в Хартум.

«Таксист» в ответ кивнул головой и машина, резко развернувшись перед гостиницей, вновь направилась в порт.

Джей видел, что Стивен чем-то недоволен. Обычно разговорчивый, что редкость для людей их круга, после возвращения в гостиницу почти не разговаривал. Джей и не пытался завести какую-нибудь тему. Он прекрасно понимал, что его партнёр считал на данном этапе их работу безрезультатной. И в то же время сам он даже не допускал мысли о том, что они со Стивеном сделали что-то не так или не в полной мере.

Было уже совсем темно, а они всё ещё валялись в койках после короткого послеобеденного сна. Днём стояла такая жара, что мозг просто отказывался источать хоть какие-либо мысли, кроме желания сна. В этих случаях Стивен всегда ссылался на авторитетов. Вот и сейчас, легко вскочив с кровати, он не преминул вспомнить слова своего земляка:

— Наш великий премьер в своё время говорил, что послеобеденный сон также необходим человеку, как и вода, жаждущему выпить чаю. Не ручаюсь за точность пересказа, но полностью согласен, — вот и сейчас, легко вскочив с кровати, он несколько раз подпрыгнул на цыпочках и убежал в душ, что-то мурлыча себе под нос. Уже выйдя из душа, он небрежно швырнул полотенце на кровать и, подмигнув Джею, сказал:

— Ну что, коллега! Пойдем, выпьем по бокалу виски за нашу неудачу.

— Почему ты так решил? В конце концов, не мы это решаем — успех или не успех.

— Ладно, собирайся! Там поговорим… Только ты ещё плохо знаешь наших боссов.

В «Чёрной жемчужине» их встретил знакомый им официант и через несколько минут они дружно работали ножами и вилками.

— Хорошая кухня в этом заведении, — проглотив очередной кусок, сказал Стивен, — будет возможность, приеду сюда ещё раз.

Джей улыбнулся.

— Я лично не чревоугодник. Мне вполне хватает вечерней кружки пива в любом лондонском пабе.

— Да, тут ты прав… Здесь даже наше виски с привкусом тропиков.

— Вернёмся домой, я приглашу тебя в свой любимый ресторан. Он недалеко от… — звонок мобильного телефона не дал ему закончить фразу. Звонил телефон Стивена.

— Я слушаю! — Стивен прикрыл телефон рукой и посмотрел на Джея. — Это Хартум… Да, это я… Ясно…Когда вылетают?… Не узнал, что в ящиках?… Понятно… Я завтра вылетаю в Хартум. Там и поговорим… Всё.

Не успели они закончить ужин как вновь раздался звонок.

— Да… — Стивен встал из-за стола и направился к выходу. — Это точно?… А где же он?… Когда уходят?… Когда они уйдут, сообщишь в Хартум по телефону, который я тебе дал. Мне передадут… Всё! До завтра!

Джей расплатился и вышел вслед за Стивеном. Они вышли на улицу и медленно пошли в направлении отеля. На улицах было много народа и среди этой шумной и разноцветной толпы им не хотелось говорить о своих делах. Мир вокруг вдруг стал каким-то занятным аттракционом, который уже не хочется покидать в предчувствии неминуемого расставания. Когда до отеля оставалось совсем немного, Стивен остановился и, словно очнувшись от забытья, сказал:

— Извини…, надо было подумать… А теперь послушай: первое — груз с «Тиберии» улетает сегодня ночью в Пакистан. Где посадка — не известно; второе — оба судна зафрактованны фирмой «Ихлас», но «Тиберия» идёт в Испанию, в Барселону, а «Аламейна» в Германию, в Бремен. Заказчик всё тот же — фирма «Аузер»… И ещё — капитан «Тиберии» не вернулся на судно. Вместо него прибыл другой… Такие вот дела… А ты говоришь успех!

— Лично я не вижу в этих событиях ничего такого, что могло бы повлиять на наши дальнейшие планы.

— Ты хочешь спланировать наши действия? Каким образом?

— То, что груз с «Тиберии» уходит в Пакистан, для нас ничего не меняет. Мы всё равно пока не знаем, что там и кому он предназначен… и вряд ли узнаем… С судами тоже всё ясно — обыкновенные перевозчики. Другое дело, что их использовали в какой-то сложной и пока не ясной нам операции. Теперь всё максимально усложниться, если не объявится капитан. А в этом у меня большие сомнения. Он единственный, кто знал всю цепочку, возможно даже и, не зная действующих лиц. Его могли убрать просто как свидетеля или он сам ушёл, что маловероятно… Могли просто шантажировать его семью и всё… И команда его нам не помощник. Их ведь не было с ним… Что-то мы конечно можем выяснить по её приходу в Испанию, но, думаю, немного… Отсюда вывод, который совпадает с твоим — необходимо возвращаться в Европу. Если за это время, немцы нашли подмену, тогда можно на что-то надеяться.

— Я почти со всем согласен, кроме мелких деталей.

— Каких-же?

— В ящиках какое-то оборудование — это однозначно… Как ты говоришь… — тара не для детских игрушек… Если его перегружали в море, плюс ко всему с особой тайной и под прикрытием армии здесь, значит оно точно подпадает под эмбарго. Это уже серьёзно… Мы с тобой уже обсуждали эту тему. Далее…, этот Хамади. Если бы он был простым бедуином, вопросов к нему не было бы, а он серьёзный учёный и притом в очень щекотливой области… Мы опять в полном неведении — где он и что предпримет дальше? Какова его роль, вообще, во всём этом? И последнее… Зачем здесь химические снаряды? Если тренировать боевиков — это одно, а если для каких-то терактов… Тогда — где и когда?

— Ты поставил вопросов больше, чем дал ответов. Я могу только одним вопросом закрыть всю эту тему и больше к ней не возвращаться… Ты, что, хочешь или можешь провести инспекцию всех лагерей в поисках этих снарядов?… Я думаю, что нет… Нам надо возвратиться в Европу. Все нити ведут туда.

— Летим через Бейрут. — Стивен улыбнулся и хлопнул Джея по плечу. — Я просил Камаля узнать кое-что о Абдель-Кериме и его лагерях…, а потом домой.


На следующий день они уже садились в самолёт на знакомый им рейс Хартум — Каир — Бейрут.

Неожиданности начали подстерегать их с первого шага. Первым, кого они встретили в аэровокзале, был Абдель Хамади. На сей раз, он был в компании двух мужчин. Это были рослые, плотного телосложения парни лет тридцати — тридцати пяти. Хамади первым заметил их и приветливо улыбнулся. Когда Стивен и Джей подошли к регистрационной стойке, Хамади уже стоял там. Он обернулся и спросил:

— Как ваша поездка?… Бизнес в Африке имеет свою специфику.

— К сожалению, не совсем удачно. Мы ведь только начинаем здесь свои дела. — Джей подал свои документы на регистрацию. — А вы назад, в Бейрут?

— Да. Дела не дают времени для отдыха… А вам я советую для ведения дела в этой стране, нанять кого-то из местных. У них это получится быстрее и лучше. Поверьте мне, я знаю арабский рынок, — улыбнулся он. Только сейчас Джей заметил, что Стивена нет рядом. Он огляделся вокруг. — Вы ищете своего друга? А он пошёл туда. — Хамади кивнул в сторону выхода. Джей почувствовал внутреннее напряжение. Это был инстинкт зверя загнанного в угол. Почуяв опасность, тот ищет врага. Джей поискал глазами спутников Хамади. Они стояли невдалеке и о чём-то негромко разговаривали. Ему предложили подать багаж для проверки. Он остановился перед офицером, который проводил осмотр и не знал, что делать. Если он сейчас пройдёт через турникет, то выйти назад уже не сможет. Неизвестно, где Стивен и что предпринять дальше. Он ещё раз беспомощно оглянулся на вход. В дверях показался Стивен. Уже направляясь к самолёту, они чуть отстали и Джей спросил:

— Где ты пропадал? Я чуть было не забрал документы с таможни назад.

Стивен подмигнул ему и улыбнулся.

— Успокойся. Просто я попросил наших ребят в Бейруте проследить за этой троицей. Теперь меня будет интересовать всё окружение этого господина.

Джей понял, что Стивен вошёл в форму и в нём проснулся азарт охотника, желающего как можно быстрее выйти на след зверя.

— Ну, ты мог бы хоть предупредить меня, что отойдешь на время.

— Так вот я и предупреждаю тебя, — лицо Стивена стало серьёзным. — В нашем деле не всегда помощь коллеги полезна и нужна. Здесь не война. Ты владеешь информацией, которую необходимо любой ценой доставить до места, а это и есть твой долг… Не обижайся!.. У каждого из нас была своя специфика работы.

Джей вздохнул и искоса бросил взгляд на Стивена. Лицо его было всё также непроницаемо. Ему стало ясно, что ещё многое предстоит познать от этого человека и он был благодарен ему за его ненавязчивую науку.


В Бейруте их никто не встретил и прямо из аэропорта они направились на виллу Камаля. По дороге Джей не удержался и спросил:

— Ты говорил, что нас встретят и будут вести Хамади и его людей.

Стивен засмеялся и, оглянувшись, в упор посмотрел на него.

— Это большой плюс в моей работе, что ты не заметил наших ребят и моих сигналов, а я всё-таки считаю тебя профессионалом и неплохим… Приедем к Камалю, расскажу.

Через двадцать минут они были на месте. Камаля как всегда не было дома, но по телефону он сообщил, что немедленно бросает все дела и едет домой.

Ужинали на веранде и после жаркого и душного Хартума казалось, что более райского места на земле нет. Лёгкий средиземноморский ветерок обдувал их обожженные южным солнцем лица и нежно шелестел уже начавшей желтеть листвою винограда, вьющегося вдоль веранды. За время их отсутствия здесь практически ничего не изменилось. Всё также посередине двора булькала вода в фонтанчике, и запах жасмина волнами накатывался на веранду. За праздными разговорами время летело незаметно. Наконец первым поднялся Стивен. Он поблагодарил хозяина и спустился вниз, в беседку. Вслед за ним направился Джей. Когда спустя несколько минут к ним подошёл Камаль, Стивен спросил Джея:

— Ты заметил в порту, когда мы выходили с досмотра, мужчину, который держал плакат с надписью: «На память о Ливане»?

— Да. Он, кажется, снимал камерой какую-то семью.

— Правильно, но только он снимал и всех выходящих с досмотра. Незаметно, конечно… Когда Хамади и его спутники выходили, я встал впереди них. Три человека за мной, он должен был снять на плёнку. На улице это сделать было невозможно. Они могли сразу сесть в машину и уехать… В принципе оно так и получилось, это ты сам видел… — Стивен достал сигареты и закурил. — Вечером мы должны получить плёнки.

— Зачем такая сложность. А если бы они шли поодиночке?

— Этого не могло быть… Если ты обратил внимание, в Хартуме багаж был только у Хамади и здесь у них, ни у кого не проверяли документы. Такое может быть только с гражданами Ирака, Сирии и Ливии. У них с Суданом на этот счёт есть двусторонние соглашения, типа наших безвизовых. Хамади, как мы знаем, по документам — ливанец, и у него здесь большие связи. Только он мог организовать им въезд в страну без отметки страны убытия. Поэтому, они должны были держаться вместе, как щенки около матери… На это я и рассчитывал.

— И как это ты всё успеваешь замечать?

Стивен улыбнулся, но ответа не прозвучало.

Камаль что-то зычно крикнул в сторону дома и вскоре слуга принёс свежий виноград и фрукты. Увидев в руках Стивена сигарету, Камаль поморщился и с возмущением в голосе, сказал:

— Зачем ты куришь эту заразу!? Сейчас принесут для тебя кальян!.. Почему не бережёшь своё здоровье?

— Спасибо Камаль!.. Привычка…

— А-й-я-я-й! Нехорошо говоришь! Ты что, собака, что не можешь бросить плохие привычки? Не говори так! Считай, что с этого дня, у тебя нет такой привычки! Это я тебе говорю…, старый Камаль. — Стивен потушил сигарету и стал искать пепельницу, но на столе её не было. — Вот видишь! У меня в доме нет даже пепельницы… — он улыбнулся и глазами показал Стивену на урну, выполненную в виде красивой вазы, стоявшую за его спиной. — Это она… — Стивен встал, бросил окурок в урну и сел рядом с Камалем. — Ты просил меня узнать всё о Абдель-Кериме… Насколько хватило моих возможностей я сделал это. Только я заклинаю тебя Аллахом, не связывайся с ним. Это люди без жалости и совести… Я, наверное, догадался, какой у тебя бизнес. Это очень опасно. Поверь мне… За эти дни я столько узнал, что уже и спать не могу спокойно. У нас не страна, а…

Стивен накрыл своею ладонью руки Камаля.

— Дорогой Камаль! Я знал, что ты догадаешься, и поэтому извини меня за то, что сказал тебе неправду в прошлый раз. Я думаю, ты поймёшь меня.

— Сынок! Если есть хоть какая-то возможность не вставать на их пути, уйди. Заклинаю тебя памятью твоего отца.

— Вот поэтому мы и здесь, Камаль… Зло не должно господствовать над миром. Ты это знаешь лучше меня… Лучше расскажи, что тебе удалось узнать.

— Мои люди поставляют бензин в их лагеря. Там ведь есть и дети, женщины, да и нас — стариков, полно. Многих они знают. Как говорят мои люди, в последнее время там появилось много чужих. Они все ходят в чёрной одежде и много время проводят за молитвами. На мулл не похожи, молоды слишком… Есть даже женщины и дети. Командиры их военных стали больше покупать у меня бензина. Говорят, что всех их учат водить большие машины, даже детей… Зачем это?… Но это не самое главное. В Бекаа есть лагерь, где этих сыновей Аллаха зачем-то учат чужим языкам. Одних — испанскому, других — немецкому. Поистине, разум покинул этих людей!

— А разве это плохо, знать другой язык? — спросил Джей.

— Сынок! Зачем тебе чужой язык, если ты не знаешь божьего… Аллах дал нам каждому то, что посчитал нужным. Язык не принесёт добра тому, кто будет на нём разговаривать только словами дьявола… А что ещё может сказать человек ребёнку, у которого в руках вместо куска хлеба, оружие?

— Ты прав, Камаль!.. — Джей заметил во взгляде Стивена немой укор. Краска прильнула к его лицу. — А много там этих людей?

— В сам лагерь моих людей не пускают. Там постоянно стреляют… Они боятся ездить туда. Там как-будто постоянно идёт война!.. Мне пришлось немного приплачивать им.

— Скажи, а Абдель-Керим постоянно живёт в Бейруте или выезжает куда?

— Куда-то ездит, но редко. Говорят, что в Европу ему нельзя — могут арестовать. В последнее время к нему стало приезжать много разного народа. Так бывает всегда, как только где-то начинается очередная война.

Приближалось время вечерней молитвы и Камаль, тяжело поднявшись с кресла, направился к дому. Некоторое время Джей и Стивен сидели молча. Или не было темы для разговора или просто хотелось тишины и покоя. Каждый из них думал о чём-то своём. Наконец Джей, глядя куда-то в сторону, сказал:

— Стив! Тебе не показалось странным такое совпадение — наши суда идут в Испанию и Германию, а боевиков учат испанскому и немецкому?

— Хм!.. А ведь, точно! — Стивен внимательно посмотрел на Джея. — И что ты думаешь по этому поводу?

— Чёрт её знает!.. Версия, конечно, заманчивая, но у нас с тобой нет никаких явных, связующих нитей, кроме этого Хамади.

— Какая-то демоническая личность! До сих пор он постоянно вставал у нас на пути… Это ещё раз говорит о том, что он нуждается в нашей плотной опеке…, а может быть даже и в защите.

— Это лишний раз доказывает, как человеческая ненависть может быстро переходить в неистовую любовь. — Джей засмеялся и встал из-за стола. — Если мы с ним и играем в одну игру, то по разные стороны стола… Пошли примем душ и съездим в город, а то приеду домой и нечего рассказать.

— Это хорошая мысль, тем более что мы должны получить уже кое-какие сведения о наших общих знакомых.

Через час они уже сидели за столиком уютного кафе на набережной. Разноязыкая и пёстрая публика беспечно прогуливалась вдоль многочисленных столиков, расставленных прямо на тротуарах и проезжей части, которая на вечер перекрывалась полицией. Огромный оранжевый диск солнца почти утонул в море и лишь на востоке редкие стайки облаков отбрасывали на землю ослепительно белый свет. Казалось, что всё было подчинено блаженству и удовольствию людей, живущих в этом благодатном месте. Где-то там, на востоке, из этих тёмных, с белоснежными шапками облаков, шёл редкий в этих местах дождь.

— Скажи, Стив!.. Тебе не кажется иногда, что эксперимент Бога с человеком не удался?… Мы просто не знаем, а, скорее всего и не хотим знать, как прекрасно можно жить на этой земле. Если бы мы создавали эти условия изначально сами, то наверное и дорожили бы ими… А так получили всё готовое: море, лес, пищу, что там ещё?… Воздух… Как всё это будет создаваться на Луне?

— А я и не знал за тобой такой слабости! Ты, оказывается, можешь быть и сентиментальным! — Стивен улыбнулся и достал телефон. — Скорее всего, это рецидив твоей прежней службы…, но это скоро пройдёт.

— Жаль, если пройдёт… Я ведь родился и вырос в Шотландии, а это очень красивая земля.

Тем временем Стивен набрал номер и ждал ответа. Долго не отвечали. Наконец в трубке раздался голос и Стивен сказал.

— Это Хейс! Что есть по нашим подопечным?… Так… Когда?… Вплоть до посадки каждого… Плёнка готова?… Назавтра нам билеты до Лондона. Всё.

Стивен убрал телефон и взялся за ложечку, чтобы доесть своё мороженое, но оно растаяло, и он попросил официанта принести воды. Джей посмотрел на него и спросил:

— Что-нибудь не так?

— Как раз наоборот… Всё идёт так, как мы и предполагали. Хамади на завтра взял два билета до Карачи, а до этого был на вилле Абдель-Керима. Значит, груз точно ушёл туда. Ты знаешь, кто с ним летит?

— Откуда же я знаю? Ты ведь разговаривал по телефону. — Джей отодвинул от себя пустую вазу из-под мороженого и откинулся на спинку кресла. — Вот ты меня и просвети.

— Помнишь, немцы нам говорили, что во время своего последнего посещения Германии, Хамади отправил домой одного студента, даже не дав ему защитить диплом…

— Да, было такое.

— Фамилия его, если ты помнишь, Халед Надир, и он учился в университете Мюнхена на химика… — Стивен загадочно и пристально посмотрел на Джея.

— Ну и что?

— А то, что второй билет Хамади брал на его имя… Значит всё-таки груз — технологическое оборудование и при том, химическое… Я в этом, почти уверен.

— А что с другими?

— А вот что! Один из них летит в Испанию, в Барселону, а второй — в Берлин. Убей меня бог, не могу понять всей этой каши из имён, названий, рейсов… Срочно надо домой. Может там что-то проясниться… Плёнку привезут завтра в аэропорт… Жаль только, что мы не сможем их опередить. Можно было потоптаться за ними — кто такие и зачем.

— Завтра будем дома. Там и разберёмся… Пошли прогуляемся и домой.

ЛОНДОН. Воксхолл Бриджроуд.


Штаб-квартира британской внешней разведки МИ-6.


Совещание в кабинете главы спецслужбы.


Почти час Хейс и Маклейн докладывали о своей командировке. Казалось, что уже нет неоговорённых тем, а вопросы всё задавали и задавали. Последним был вопрос директора внешней контрразведки и безопасности.

— Скажите, господин Хейс…, если логически увязать всё то, что вы нам доложили, то напрашивается только один вывод — некой организацией, возможно террористического толка, было, в обход эмбарго, приобретено высокотехнологичное оборудование для химической промышленности. Так?

— Это лично наша версия. В своём докладе мы не упустили ни малейшей детали. Оборудование может быть и не обязательно для химии. Вполне возможно, что это просто бензозаправки… Мы не настаиваем на своём предположении, а просто излагаем наблюдения.

— Почему же вы свою версию не проверили там, в Судане?

— У нас было слишком мало времени… и притом мы должны были следить и за портом. Этот груз всплыл совершенно случайно. Мы не ожидали его на «Тиберии».

— Хорошо. Допустим, что вам не хватило времени для разработки этой операции там, в Судане. Но вы настаиваете на её продолжении… У вас сейчас нет никаких подходов. Вы не знаете, где могут выгрузить это оборудование, да и просто его предназначение. Мы не можем опираться только на вашу интуицию… И наконец, вы упустили самое главное — химические снаряды. Собственно, это и было ваше основное задание…

— Позвольте сэр, кое-что напомнить вам… — Джей заметил, как постепенно краснело лицо Стивена и на его бронзовом от загара лице, начали перекатываться желваки скул. — То, что два арабских студента пытались сделать в лаборатории нашего университета, немцам не удалось по счастливой случайности…, хотя я предполагаю, что их было три — конец войны, сложность технологического производства и осознание этими учёными опасности собственной разработки. Далее… Хамади, как мы знаем, неплохой учёный. Он, вероятно, смог довести эти разработки до технологического цикла…, сейчас это не проблема. Теперь мы точно знаем, что он связан с не совсем законными организациями, мягко говоря, а это уже должно насторожить нас… Я не думаю, что для проведения нескольких террористических актов с применением газов, необходимо строить химический завод. Случай с «Тиберией» наглядный тому пример… Значит они всерьёз к чему-то готовятся… Теперь о месте выгрузки… К сожалению мы не смогли узнать это в Судане. Этим занимались местные военные и практически было невозможно за столь короткий срок найти подход к ним. Но мы знаем точно, что Хамади вылетает в Карачи, а значит можно предположить, что он и будет принимать и сопровождать этот груз… Думаю, это логично… Стоит подумать и о предполагаемом месте его размещения. Вряд ли это будет Пакистан.

— Почему вы так считаете? — молчавший до этого шеф разведки встал и подошёл к карте. — Выскажите свои предположения.

Стивен сначала дёрнулся, чтобы подойти к карте, но передумал.

— В Пакистане, как мы знаем, много проблем со своим терроризмом и вряд ли ему доставит удовольствие размещать на своей территории оружие, которым могут воспользоваться и свои… Иран, также, не очень расположен к такому приобретению. Они на себе испытали все прелести такого лекарства. Вспомните тысячу девятьсот восемьдесят четвёртый год. Если мне не изменяет память, они тогда потеряли от газовых атак Хусейна около сорока пяти тысяч… Такие потери многому учат… И притом не надо забывать о большой плотности населения, особенно в Пакистане. Любое производство там моментально станет известным, если конечно за это не возьмутся военные… Значит, остаётся только… — Афганистан. Правда, инфраструктура там ни к чёрту, но всё это дело поправимое. Примерно можно предположить даже и район размещения, но это уже из области гаданий… У меня всё.

— И всё-таки давайте погадаем… То, что мы продолжим разрабатывать эту операцию, не подлежит даже сомнению. Поэтому давайте уже сейчас определимся по направлениям, по которым следует сосредоточить нашу работу. Это особенно касается внутренней контрразведки. Не должно быть даже намёка на угрозу теракта… Хейс! Подойдите к карте. Давайте посмотрим на карте ваши гадания…

Стивен подошёл к карте и стал внимательно рассматривать ту её часть, где был расположен Афганистан.

— Мы предполагаем, что этот район наиболее удобен, — он ткнул пальцем в один из южных районов Афганистана. — Недалеко проходит пакистанская железная дорога. Есть река, а это основное в химическом производстве… Думаю, электроэнергия не проблема… И основное — горный район. Населения практически нет. Значит отпадает риск отравления в случае каких-то обстоятельств… Да и достать их будет практически невозможно. Ещё не придумали оружие против гор. — Стивен улыбнулся. — Это я знаю не понаслышке, — он посмотрел в сторону директора внешней контрразведки. — Джей заметил это и для поддержки своего партнёра, с лёгкой улыбкой на губах, кивнул ему головой. — Но прошу учесть, что это только то, что подсказывает мне моя логика, — он ещё раз улыбнулся.

— Ну, что-же, поскольку разработку этой операции будете вести вы, вот и следуйте вашей логике, но отвечать за провал будете вопреки ей, — вероятно шеф заметил улыбки Стивена и решил разрядить напряжение возникшее между ним и директором контрразведки. — Хочу сразу предостеречь вас — нашей резидентуры в этом районе нет и создавать её там мы пока не собираемся. Поэтому в случае каких-то форс-мажорных обстоятельств, нам будет очень сложно помочь кому либо в этом регионе… Но и прекращать работу в этом направлении мы также не собираемся. Мы можем просто упустить время. За время вашего отсутствия господа, прошу поверить, мы не сидели сложа руки… Думаю, что мы обговорим этот вопрос с немецкими коллегами в ближайшее время…

Шеф вернулся к своему столу и на некоторое время в кабинете наступила тишина.

— Разрешите, сэр! — раздался голос Маклейна, и он поднялся со своего места.

— У вас есть что-то добавить, Маклейн?

— Да, сэр!.. До перехода в группу Хейса, я, как вы знаете, работал в бюро Дэвида Керра и вёл как раз это дело. Для выяснения некоторых обстоятельств, я выезжал в Москву. Тогда, лишь благодаря их помощи, мы смогли избежать многомесячной рутинной работы и тем самым выиграли уйму времени… Думаю, что и сейчас они могут помочь нам, тем более, что это становиться не только нашим внутренним делом. — Маклейн замолчал и посмотрел на шефа.

— Мы учтём ваше предложение Маклейн… А теперь послушайте меня… Мы могли бы давно выйти на этих людей, если бы вы в своей службе не закрыли наглухо всю информацию по этому делу…

— Но это было распоряжение премьер-министра и… — Маклейн уловил ход мысли шефа и перебил его.

— Я в курсе, Маклейн! Я ещё не закончил… Я не знаю, насколько существенной была помощь русских, но смею вам напомнить, что британская разведка существует уже почти триста лет, и ещё не было случая, чтобы мы обращались за помощью к кому-нибудь, тем более к русским… Я вовсе не хочу сказать, что мы отвергаем любое сотрудничество с разведками других стран, но в данном случае речь идёт о реакции населения Англии на сложившуюся ситуацию… Представьте себе, если вдруг на страницах русской прессы появится материал о хищении химического оружия с мест захоронения, да ещё и при нашем участии!.. А я не исключаю такого варианта.

— Русские в курсе всех этих событий. В противном случае мы с вами ещё долго фильтровали бы весь европейский флот, пока нашли эту «Тиберию». — Маклейн опустился в кресло и посмотрел на Стивена. Тот улыбнулся и подмигнул, словно хотел поддержать его в этом разговоре.

Стивен прекрасно отдавал себе отчёт в том, что работать придётся практически с чистого листа и вслепую. Слишком много прошло время с момента его прошлой командировки в этот район интересов его страны. Многое изменилось с тех пор и не только в его жизни. «Джей прав, — подумал он, — ведь русские были там почти десять лет и наверняка оставили своих людей». Ему вдруг пришла на память биография своего знаменитого предшественника полковника Лоуренса. Ведь ещё в его времена русские стали создавать там свою агентурную сеть благодаря русско-афганскому договору от двадцать первого года. «Надо всё-таки ещё раз после совещания переговорить с шефом». Стивен с силой сжал карандаш, который вертел в ладонях с самого начала совещания. Тот треснул с таким звуком, что все обернулись на него.

— Извините, господа! — он несколько смутился и как-то непроизвольно встал с кресла. Надо было что-то говорить. — Отсутствие агентуры в этом районе очень осложнит нашу работу и самое главное, будет полностью отсутствовать временная составляющая в операции… Мы не можем сейчас говорить даже о сроке начала, не говоря уже о какой-то перспективе. Если есть хоть малейшая возможность пойти на контакт с русскими, это надо делать немедленно… Наши амбиции не помогут агентам. Мы можем потерять людей.

— Я благодарю вас, Хейс, за заботу о людях, но это по моему не входит в вашу компетенцию… И кроме этого я ничего не услышал от вас кроме как возможность подстраховаться за счёт русских. Это неприятный для меня момент. Учтите это на будущее, — в голосе шефа послышалось раздражение. — Я не собираюсь вам говорить о таких тривиальных вещах, как долг, обязанность и прочая шелуха, не имеющая никакого отношения к разведке. Сейчас речь идёт о нашем профессионализме. Если вы думаете, что эта операция, ещё не начавшись, будет тем стержнем, вокруг которого будет вертеться вся британская разведка, то вы глубоко ошибаетесь…Завтра я доложу министру иностранных дел, что можно предпринять в данной ситуации, а там будет видно… Думаю, что на сегодня достаточно сломано копий, — шеф улыбнулся и кивнул в сторону Джея и Стивена. — Вас, Хейс и Маклейн, прошу задержаться. Остальных благодарю за участие.


Прошло две недели. Вторую из них Хейс был в Пакистане в роли учёного, этнографа. По легенде, целью его экспедиции было изучение путей миграции кочевых племён Ближнего и Среднего Востока с целью оказания им гуманитарной помощи при климатических и военных катаклизмах. Несмотря, на, казалось бы, гуманные цели экспедиции, он с первых дней столкнулся с явным нежеланием местных властей помогать ему. Да он особо и не настаивал. На второй день по прибытию в Карачи, Стивен нанял себе двух проводников из местных пуштунов с намерением пройти с ними по местам кочевий в приграничных с Ираном и Афганистаном районах.

Началом своей работы он считал поиски следов суданских военных самолётов. Точно он знал лишь то, что они вылетели в Пакистан, в Карачи. В план операции не входил контакт с местной агентурой. Она не вызывала сто процентной надёжности. В последнее время в стране заметно возросло влияние мусульманских сект, проповедующих пуританский образ жизни в соединении с крайней воинственностью. Они имели много сторонников среди духовенства и военных. Человек из Европы мог вызвать у них неподдельный интерес. Контакты со спецслужбами не входили в планы Стивена. Он решил идти старым проверенным способом. В этой бедной стране любой мальчишка за мелкую монету мог показать даже то, чего не видел и о чём не слышал. Но Стивен имел прошлый опыт и без труда выведал то, что было необходимо на первом этапе.

Военный аэродром в Карачи был единственным. «При наличии военного аэродрома, они вряд ли могли сажать транспортники на гражданский, — рассуждал Стивен, лёжа в номере отеля, — страной всё-таки управляют военные. Не удивлюсь, если и к этой истории они приложили свою руку…, но возможен вариант, что они и не в курсе, какой груз прибыл на их базу».

На следующий день, взяв машину, он несколько раз проехал на ней вдоль трассы, соединяющей город с аэродромом. Уже после второй поездки заметил, что на базе работает много гражданских. Часть из них приезжала на работу на собственных машинах, которые оставляет у КПП. Он заметил и европейцев. Но они заезжали прямо на территорию. «Вероятно советники или инструкторы, — подумал он. — Через них вряд ли я что узнаю. Надо что-то придумать».

Ближе к концу рабочего дня, он вновь приехал к аэродрому. Поставив машину на дальнюю стоянку, он открыл капот и, сделав вид, что ремонтируется, стал наблюдать за воротами базы. Около него стояло несколько машин. Вскоре из ворот базы стали выходить люди. Некоторые из них садились в свои машины и уезжали, а большинство ждали автобус. Они набивались в него так, что казалось, он и не тронется с места, но вот чихнув клубами чёрного дыма, словно это был трактор, он медленно разворачивался и также медленно продолжал ехать по шоссе, скрытому под густой кроной росших вдоль него деревьев.

Вскоре к одной из машин, стоявших рядом, подошёл мужчина. Он с интересом посмотрел на нового соседа. Тот улыбнулся в ответ и развёл руками. Мужчина спросил, что случилось и не нужна ли помощь. Стивен ответил, что был бы признателен, если он довезёт его до города, где он сможет вызвать ремонтную службу. Мужчина согласился. По дороге разговорились. Пакистанец рассказал, что работает на базе давно, но его почему-то не знает. Стивен сказал, что уже бывал здесь раньше и ему очень нравится эта страна. Сейчас он приехал как учёный, но вот торчит здесь целую неделю в ожидании оборудования для своей экспедиции, которое он отправил с места своей прежней стоянки. С возмущением в голосе он стал говорить о том, что зря связался с военными и теперь не знает, где искать это оборудование. Пакистанец в ответ лишь цокал языком и покачивал головой. Когда Хейс закончил свою возмущённую тираду, пакистанец как-то удивлённо посмотрел на него и спросил:

— Вы сказали, что самолёт должен прибыть из Судана?

— Да… Последняя моя экспедиция была там.

— Я работаю в службе снабжения базы. Недели две назад мне приказали отпустить топливо без документов для какого-то иностранного самолёта. Это был военный самолёт… Я, к сожалению, не разбираюсь в знаках и не могу сказать, чей он… Да и видел я его только издалека. Он стоял на дальней стоянке.

— А вы не заметили — разгружали его или нет?

Пакистанец пожал плечами.

— Это было где-то около полудня. Вместе со мной через проходную проехало несколько военных машин. Я как раз собирался ехать в Карачи по делам, а они проехали мимо меня.

— А вы не заметили, что было у них в кузове?

— Нет. Они были закрыты… Вряд ли это было ваше оборудование.

«Уже что-то, — подумал Стивен. — Совпадает хотя бы время прибытия. Даже если это и оно, то куда его вывезли?» Он решил не задавать больше вопросов и сказал:

— Я завтра снова обращусь к командиру базы и потребую сказать, где же всё-таки мой груз. — Хейс сделал возмущённое лицо. — Я столько дней прождал здесь и мне никто, ничто сказать не может.

Пакистанец улыбнулся в свои чёрные как смоль усы.

— А вам и сейчас никто и ничего не скажет.

— Почему?

— Вы плохо знаете мою страну. Здесь без повеления старшего начальника ничего не делается. Командир сейчас в Исламабаде, а значит, здесь никто и пальцем не шевельнёт… Вы ведь так говорите?

— Это верно, — улыбнулся Стивен. — У нас тоже самое. Мы к этому привыкли. — Он попросил высадить его около первого увиденного отеля. На всякий случай решил подстраховаться и не выходить у своего. Он поблагодарил за помощь и направился к телефону. Набрав номер фирмы, сказал, где необходимо забрать машину.

В отель идти не хотелось. Он сел за столик небольшого уличного кафе и попросил чашечку кофе. Нужно было обдумать дальнейшие шаги. После Порт-Судана, Карачи, если и производил на него впечатление огромного муравейника, то только по количеству людей, а не по их осмысленным потокам. Он и раньше бывал в нём, но это были короткие наезды, а сейчас заканчивалась уже вторая неделя. Но он так и не привык к бестолковости движения на улице, сопровождаемым невообразимым шумом. В уши постоянно лезли звуки каких-то гудков, сирен, выкриков. Порой было даже трудно разобрать, кто издаёт эти звуки и для кого они предназначены. «Это не мой тихий и славный Лондон», — усмехнулся он про себя. Поняв, что сидеть здесь и что-то придумывать, бесполезно, он допил кофе, взял такси и поехал к себе в отель.

Ехать было минут двадцать. Пока ехали, план дальнейших действий как бы обозначился сам по себе.

На следующий день, утром, он со своими проводниками приехал на железнодорожный вокзал. Всю дорогу его не покидали мысли о дальнейшем пути груза. Его могли отправить и железной дорогой. К этому подводило несколько фактов. Во-первых, рейс транспортника был до Карачи. Даже если это была промежуточная точка, то до предполагаемого места размещения базы, был лишь один аэродром — это Кветта. Но там проверить будет легче — остались старые связи. Во-вторых, именно в день прилёта, с базы, как сказал пакистанец, вышел военный караван. И, в-третьих, дорога, это более дешёвый и скрытный вариант. Всё это необходимо было проверить.

В отделе перевозок он вновь воспользовался своей легендой. Сказав, что для его экспедиции дней десять назад должно было быть отправлено оборудование, и он просит узнать, так ли это. Служащий попросил его назвать свою фамилию и пункт доставки. Стивен подал документы на организацию экспедиции. Тот внимательно посмотрел на них и ещё раз переспросил о пункте назначения. Время на раздумье не было, и он назвал — Кветта. Служащий проверил картотеку, но ничего не нашёл. Стивен уже собирался уходить, как его взгляд упал на плакат, где на фоне танка был изображён улыбающийся солдат с автоматом в руках. Это было посвящение какому-то национальному празднику. Мысль и решение рискнуть пришли мгновенно. Вернувшись к стойке, Стивен подозвал служащего и сказал, что его оборудование пришло в Карачи военным самолётом и, может быть, военные и отправили его. Тот ещё раз стал просматривать картотеку. Стивен почувствовал, как потеют его ладони. Если этот парень окажется хоть как-то причастен к спецслужбам, а это вполне возможно, провал неизбежен. Но вот он направился назад, неся в руках какую-то бумажку. Подойдя к стойке, сказал, что действительно, десять дней назад военными на Кветту был отправлен вагон, но этот груз пошёл без обозначения. Он ткнул пальцем в угол листка, где стоял значок в виде двух наложенных друг на друга квадратиков. Вероятно, это обозначало военные перевозки. Наклонившись, Стивен успел заметить длинный ряд цифр, расположенный почти у верхней кромки листа. Возможно, это был номер вагона, но смог запомнить только последние три цифры — 047. Он решил больше не испытывать судьбу. Поблагодарив за уделённое ему время, вышел на улицу. Душный тропический воздух мгновенно накрыл его. Посмотрев вверх, увидел, как со стороны океана наплывает стена туч. Их белоснежные вершины, ещё освещённые солнцем, снизу подпирались почти чёрной грядой. Разряды молний, подсвечивая их откуда-то изнутри, превращали этот небесный пейзаж в фантастическую картину средневекового, крепостного штурма. Изредка доносившиеся раскаты грома лишь дополняли это действие, делая его более достоверным. Стивен невольно залюбовался этой фантасмагорией природы и человеческого воображения. Ничего подобного у себя на родине он не видел.

Оглядевшись, заметил как его проводники, расположившись на лужайке, мирно дремали в тени невысокого, но раскидистого кустарника. Он покачал головой и направился к ним. Увидев его, они вскочили.

— Вы сегодня поедите поездом в Кветту, — сказал он проводникам. — Там я вас встречу.

Ему не хотелось с ними тащиться поездом. Ещё с прошлой своей поездки, несколько лет тому назад, он помнил эти узкие, длинные вагоны битком, набитые людьми, мешками, живностью. Билет в классные вагоны вряд ли можно было купить, да и груз должен быть уже там, если они с Джем не ошиблись с версией. Проводники приедут туда только через двое суток. За это время он попытается найти вагон. Ещё в зале вокзала он узнал, что самолёт на Кветту летит только завтра утром. Поезд отправлялся через два часа.

Отправив проводников, Стивен отправился в консульство. Необходимо было оформить кое-какие бумаги и позвонить в Лондон.


Глава 5


БЕРЛИН. Федеральная разведывательная служба Германии.


Идёт заседание группы по Ближнему Востоку. Докладывает начальник отдела внутренней безопасности Вальтер Франк.

— Господа! В начале я хочу напомнить некоторые детали операции, которую мы проводим как у себя в Германии, так и в некоторых странах Ближнего и Среднего Востока. К сожалению, к этому принуждают нас некоторые события происшедшие в мире в последнее время. Думаю нет смысла останавливаться на этом… Как вы знаете, некоторое время назад вместе с британскими коллегами мы начали совместную операцию под кодовым названием — «Посейдон». Я не буду вдаваться в подробности. Вы все детально ознакомлены с ней. Перейду к нашей части операции. Включите экран! — за спиной Франка засветился настенный экран монитора. Он повернулся вместе с креслом и взял в руки указку. На экране замелькали лица. — Я хочу ещё раз показать и напомнить вам несколько лиц, за которыми мы сейчас внимательно следим. Все они являются гражданами других государств, но по долгу службы или ещё по каким целям, наиболее часто посещают или посещали нашу страну. Это в основном выходцы из Ливана, Пакистана, Палестины и некоторых других государств. Вот первый из них — Абдель Хамади. Все его прежние поездки мы не фиксировали. Но были получены сведения, что Хамади имеет тесные контакты с одним из шейхов террористической организации «Хезболлах» небезызвестным Субхи Абдель-Керимом. Буквально несколько дней назад англичане сообщили нам, что Хамади вновь встречался с ним в Бейруте. Они также сообщили нам, что он же встречал в Судане судно «Тиберия», которое заходило к нам в Бремен… Сейчас они следят за всеми его передвижениями. Мы регулярно обмениваемся информацией. Все люди, с кем в последнее время Хамади встречался в Германии, покинули её и притом довольно спешно… Здесь есть неприятный для нас момент. Один из его подопечных покинул нас не совсем законно — путём подмены… К сожалению, все предпринимаемые нами меры результата пока не дали. Возможно, что он сразу же покинул Германию по поддельным документам, но это только предположение, — на экране появилось следующее изображение. — Это шейх Субхи Абдель-Керим. Думаю, что его представлять не надо… Он постоянно живёт в Ливане и практически не покидает его. Во многие страны въезд ему просто запрещён. Но, тем не менее, у себя на вилле, под Бейрутом, он принимает довольно много гостей. Выехавший из Мюнхена, Халед Надир, также был у него дома и затем вылетел в Пакистан вместе с Хамади… Сейчас вы видите лагерь боевиков в долине Бекаа, — на экране замелькали кадры, на которых можно было разглядеть палаточный лагерь, группы людей в военной форме. — Лагерей такого масштаба в Ливане три. На Ближнем Востоке они считаются самыми крупными и самыми оснащёнными. В них почти всегда находится по нескольку сотен курсантов… Кстати, обратите внимание, как они в этих лагерях готовят смертников… — по экрану побежали очередные кадры. Несколько человек, одетых в чёрное, молились, стоя на коленях. Но вот молитва закончилась, и к ним подошёл человек в форме. Камера приблизила лица боевиков. Они были в масках, но по профилю фигур можно было узнать, что среди них были и женщины. Определить возраст было практически невозможно. Инструктор, а это, вероятно, был он, завязал им глаза и отошёл на несколько метро. Камера показала площадку, по периметру которой были вкопаны столбы. Можно было заметить, что между столбов в виде лабиринта была натянута проволока. К проволоке на разных высотах были привязаны какие-то грузики. — Это так называемый лабиринт смерти… Съёмка была сделана нашим агентом совсем недавно… К сожалению качество оставляет желать лучшего, но сами понимаете, там не Голливуд, — боевики цепочкой подошли к площадке. Голоса слышно не было, но вот первый из них подошёл к лабиринту. Осторожно вытянув руку, он нащупал проволоку. Присел и сделал шаг под неё. Затем медленно привстал и шагнул в сторону. Нащупав второй ряд проволоки, он надавил на неё и перешагнул. Так медленно и осторожно прошёл весь лабиринт. Затем к площадке приблизился второй. Он также медленно начал прохождение проволочных препятствий. Удачно прошёл первый ряд, но перешагивая через второй, видимо зацепил его. Прямо перед ним взметнулся столб дыма и огня. Он задержался на секунду, затем медленно продолжил движение. Больше сбоев не было, пока к лабиринту не подошёл последний. На четвёртом или пятом барьере у него сбоку раздался мощный взрыв. Боевик закачался и стал падать, цепляясь руками за натянутые провода. По всему полигону загремели взрывы. Было видно, как к нему бросилось несколько человек, но взрывы остановили их. Съёмка оборвалась. В кабинете наступила тишина. Франк повернулся к присутствующим.

— Здесь покруче Голливуда будет… — раздался чей-то голос. — Больше похоже на тренировку диверсантов.

— Это из военного лексикона, господа…, а перед вами обыкновенные террористы. Здесь сняты все элементы их боевой подготовки… Вероятно что-то случилось при закладке заряда… Так они учат не бояться взрывов. Кстати, кое-что можно перенять и у них. Думаю, тогда нам будет легче предсказать их поведение в той или иной ситуации… Продолжим дальше…

Совещание продолжалось почти два часа. Было просмотрено ещё несколько видеоматериалов о лагерях подготовки террористов, о каналах их переправки. В конце совещания Франк представил присутствующим Джея Маклейна.

— Господа! Мы пока не располагаем какими либо агентурными данными о подготовке террористов к акциям на территории Германии, но должны принять все возможные меры к их недопущению. Прошу внимательно отнестись к сообщениям нашего коллеги из Лондона.

Джей коротко рассказал о своей поездке в Судан. Постарался не упустить ни малейших деталей. Вопросы к нему касались в основном «Тиберии» и месте её нахождению в данный момент. Последним был вопрос от сидящего напротив. Это был невысокого роста, полноватый мужчина. Он вопросительно, и как показалось Джею, даже чуть насмешливо спросил:

— Господин Маклейн! Почему вы всё-таки считаете, что это оборудование может быть предназначено для производства химического оружия. Всё-таки это очень сложное, и самое главное, энергоёмкое производство…. если мне не изменяет память… Может это действительно какой-то небольшой фармацевтический цех? Эти страны постоянно испытывают дефицит лекарств.

— Я не успел сказать вам господа, что версия о месте предполагаемого размещения этого, как вы его называете, цеха, частично подтверждается. Была получена информация от наших источников, что груз уже отправлен в указанный район. Что будет дальше…, пока не ясно… Только прошу обратить внимание на непонятную пока роль военных в этом деле и их связь с террористическими организациями… Я имею ввиду шейха Абдель-Керима… И ещё… Эти два судна идут в Европу, одно из них к вам. Думаю, что есть необходимость внимательно проследить за ним и его экипажем. У нас также вызывает некоторое подозрение и груз этих судов. Считаю не лишним проследить маршрут его перемещения.


Стивен прилетел в Кветту к полудню. Из душного и жаркого Карачи он попал в сухой и довольно прохладный город. Чувствовалась близость гор. Кветта оказалась довольно большим, но очень пыльным и грязным городом. Потолкавшись среди местных торговцев небольшого базарчика, раскинувшегося невдалеке, он решил сначала съездить на железнодорожный вокзал. При подлёте к городу он хорошо видел железнодорожную ветку, вьющуюся между гор, благо маршрут полёта и рельсы внизу шли в конце полёта по одной долине. При заходе на посадку, Стивен даже заметил движущийся по ветке состав.

Уехать из аэропорта оказалось не так-то просто. Такси не было, а автобус, больше похожий на разноцветный улей, был переполнен. Вокруг него стоял невообразимый шум. Люди сидели даже на крыше. Он постоял несколько минут в раздумье и направился в сторону одиноко стоящего грузовика. Водителем оказался молодой парень и к тому же прибывший со стороны Афганистана. Они разговорились. Парень оказался очень словоохотливым и, как показалось Стивену, чем-то даже заинтересованным в продолжении их разговора. Сказал, что неплохо знает местные языки, да и английский оказался на высоте. Оказалось, что он когда-то работал в Кабуле в какой-то международной миссии водителем. Немного скопил денег и вот купил этот грузовик. Но потом началась война, и пришлось уехать домой. Сейчас возит своих земляков в Пакистан за покупками, так как сюда ближе, чем до Кандагара, да и товаров здесь больше. Вечером будут отправляться обратно, а сейчас свободен. Стивен предложил немного заработать, отвезя его на вокзал. Долго упрашивать не пришлось. Минут через пять они уже ехали по бетонке в сторону города. Парень что-то напевал себе под нос, а Стивен разглядывал пробегавший мимо пейзаж. На протяжении всего пути он особо не менялся. Это были довольно высокие горы, изредка рассекаемые ущельями. Стивен спросил, а почему он привозит земляков в аэропорт. Оказалось, что именно туда выходит дорога из Афганистана, по которой они и приехали. Это заинтересовало Стивена. Он спросил, а нет ли других дорог в ту сторону. Парень немного подумал, а потом, глядя в боковое стекло, сказал:

— Есть, но это далеко. Надо ехать в сторону Ирана…. и дороги там плохие.

Глядя на дорогу, Стивен улыбнулся. — «А что-же они называют плохой дорогой, если по этой ехать невозможно?»

— А как быстро вы доезжаете до Афганистана? — спросил он.

— А это, смотря, что считать Афганистаном! Мы не знаем, где здесь граница. Нас никто не трогает, а если когда и останавливают, то всегда можно договориться, — и он показал международный жест обмена услуг на деньги.

— А как же таможня?

— Это отдельно… Платишь и едешь.

«Как везде и всегда! — улыбнулся про себя Стивен. — Ну, что-же, место они могут выбрать идеальное».

Когда на вокзале Стивен вышел из машины, он почувствовал что такое жара в этом районе. Казалось, его сунули головой в печь и пытаются протолкнуть целиком. Сухой и горячий воздух моментально проник во все поры, и было ощущение, что стоит только чуть пошевелить рукой, как на теле появиться ожог. Он несколько раз глотнул этот кипяток из воздуха, пыли и каких-то незнакомых ему ароматов и подал водителю деньги. Тот, не пересчитывая, с улыбкой на лице сунул их в карман рубахи. Ещё в пути, Стивен подумал. — «Неплохо бы иметь здесь такого проводника, да ещё и с машиной».

— Если господин будет здесь недолго, то я могу его подождать, — всё с той же подобострастной улыбкой на лице, сказал водитель. Ему явно не хотелось упускать такой заработок.

Стивен не знал, сколько он пробудет здесь, на вокзале, да и место ночлега надо было искать.

— Давай договоримся так…. если меня через час не будет, то уезжай обратно. Вот тебе ещё… — он сунул водителю несколько бумажек.

Сейчас Стивен больше всего опасался встречи со своим старым знакомым — Хамади. Если он, по его расчётам, был здесь, то вероятность встречи была очень высока. В городе не так много проживало европейцев, и каждый новый человек был на виду. Его могли просто отслеживать как иностранца в этом далеко не спокойном районе. Но ничего другого предпринять было уже нельзя. Он зашёл в здание вокзала.

«Попробую сначала сам найти этот вагон. Чем чёрт не шутит!» — улыбнулся он про себя.

Товарная станция была небольшая. На трёх ёё путях стояло десятка три вагонов. Он прошёлся вдоль путей с видом случайно забредшего пассажира и остановился в тени полуразрушенного глинобитного сарая. Вагона с номером, где были бы знакомые ему последние три цифры, на путях не было. Это несколько озадачило его. Ему не хотелось лишний раз показывать свою заинтересованность в этом вагоне. Кто-то из служащих мог проговориться людям Хамади, что этим вагоном интересовались и это не только насторожило бы его, но и стало бы реальной угрозой для самого Стивена. Но делать было нечего.

В отделе грузовых перевозок он сказал, что две недели назад отправил сюда свои домашние вещи, так как будет некоторое время проживать в их городе, но до сих пор никакого извещения об их прибытии не получил. Его попросили предъявить отправные документы, но он отговорился тем, что заехал сюда просто по пути и документов с собой у него нет. Он назвал первую попавшую фамилию. Служащий долго пытался что-то найти, но потом подошёл и сказал, что даст провожатого и господин сможет осмотреть грузовой терминал. Если его вещи там, то ему сразу оформят документы на получение. Джей поблагодарил и сказал, что там должно быть семь мест. Они прошли на отгороженную высоким забором площадку. Грузов там было немного и в углу он сразу узнал знакомые ему ящики. Они были небрежно прикрыты рваным куском брезента. Он подошёл к ним, приподнял край брезента и покачал головой. Они прошлись вдоль терминала и на выходе Стивен сказал, что, вероятно, его груз ещё не пришел, и он приедет через три дня. Он поблагодарил провожатого и направился к ожидавшей его машине. «Она очень даже кстати пригодилась, — подумал он, увидев, как его спутник пристально провожает его взглядом. — Теперь необходимо найти жильё и не упустить груз».

На следующий день, вечером, приехали проводники. Когда он встретил их на вокзале, один из них сказал, что здесь неподалёку находится его кишлак и они могут туда съездить. Стивен спросил, где именно находится его деревня. Название её ничего не сказало ему. По дороге в гостиницу они назвали ещё десятка два разных лагерей и кишлаков, где они бывали в своё время. Стивен понял, что не ошибся в выборе. Его спутники бывали в глубине Афганистана, захаживали в Иран и доходили даже до Кашмира. Теперь задача стояла одна — ждать. Кто-то должен был забрать этот груз и доставить его к месту. Возможно, оно и располагалось в одном из названных его спутниками мест или где-то рядом.

Жильё нашли в небольшой гостинице невдалеке от вокзала. Это было небольшое двухэтажное здание ещё времён присутствия здесь самих англичан. Что-то подкрашивалось, подбеливалось, но никакого большого ремонта с тех пор не производилось. Все её удобства составляли лишь наличие в кранах холодной воды. Но было то, что делало её для Стивена и его спутников просто идеальной. Из окна номера, где поселились проводники, были прекрасно видны вокзал и дорога к терминалу. Они могли наблюдать за ним круглые сутки.

Стивен решил пока не выходить в город. Устроившись, он попросил проводников подыскать грузовик с водителем, который бы смог в любое время суток тронуться в путь. К вечеру они привели водителя. Стивен сказал, что, возможно, придётся ехать по ту сторону границы и когда они вернуться назад, он не знает. Это немного озадачило водителя. Он стоял перед Стивеном, теребя в руках подобие шляпы, но когда тот достал деньги и сказал, что заплатит аванс, сомнения исчезли. Он что-то сказал проводникам, на непонятном Стивену диалекте и, раскланиваясь, вышел из комнаты. Стивен спросил, о чём они говорили.

Один из проводников рассмеялся и сказал, что этот парень очень рад и согласен, за такие деньги, довести их хоть до Кандагара. Он бывал там не раз и прекрасно знает всю дорогу. Стивен улыбнулся про себя и подумал — «Пока фортуна повернулась ко мне лицом, но я не должен забывать и о её спине. Там нет ангельских крыльев». Теперь его волновала связь.

Ещё в Лондоне их с Джем снабдили специальными наручными часами. Это были маячки. Их передвижение постоянно отслеживалось через спутник и служба внутренней безопасности разведки в любой момент знала, где находится их агент. Но это не было связью. Маячки имели двойное назначение. При необходимости, они могли унести жизнь их обладателя. Это было небезопасно, но другого выхода не было. Слишком непредсказуемыми были люди, с которыми приходилось, приходиться и ещё придётся ему встречаться. Стивен знал об этом, но с самого начала постарался исключить мысль об их предназначении.

Обратная связь должна была осуществляться через резидента в Пакистане, но теперь он был уверен, что путь его лежит через границу, а значит и связи как таковой, у него не будет. Это могло серьёзно повлиять на всю операцию.

Утром он всё-таки дал телеграмму в Исламабад. Она была вполне невинного содержания. — «Уезжаю из города. Буду ждать брата два дня». Это всего лишь значило, что он покинет Пакистан через два дня и ждёт связника. Он рассчитывал, что груз пролежит ещё дня два, а за это время связник прибудет в Кветту. Но события развернулись совсем по-другому.

Уже на следующий день, в полдень, к вокзалу подъехала колонна из четырёх грузовиков. Об этом сообщил ему один из проводников, оставленных им для наблюдения за терминалом. Стивен срочно отправил его за нанятым ими грузовиком, а сам, обогнув несколько кварталов, подошёл к терминалу со стороны путей. Отсюда хорошо были видны все подъезды, и было где укрыться от палящего солнца. Это был всё тот же глинобитный сарай.

Через некоторое время две мощных грузовых «Тойоты» заехали на терминал. Два остальных остались стоять перед вокзалом. Они были уже чем-то загружены. Как он успел заметить, в кабине каждого грузовика сидели, кроме водителя, ещё по два человека.

Через час погрузка была закончена. Стивен вытер платком лоб и присел на вывалившийся из стены камень. Только сейчас он полностью ощутил всю сложность предстоящей работы. Перед ним были уже не груды ящиков, а живые люди, ход мыслей и действия которых, он должен был просчитать хотя бы на день вперёд. В сложившейся ситуации время играло против него.

Тем же путём он вернулся в гостиницу. Там его уже ждали проводники с грузовиком. Увидев их, он вдруг понял, что не знает, как действовать дальше. Если сопровождать груз, то через некоторое время их заметят и неизвестно, чем это закончиться. Хотя по опыту знал, что на горных дорогах обогнать идущую впереди тебя колонну просто невозможно и под этим видом можно ехать вслед не одну сотню миль. Если ехать впереди, то можно потеряться из вида. Кроме этого у него не было уверенности, что они поедут именно в этом направлении. Оставалась ещё дорога на юг, в сторону Ирана. Но время на раздумья не было.

Они быстро собрали вещи и перенесли их в машину. Одного из проводников Стивен решил оставить в городе. Он дал ему текст телеграммы, которую тот должен был отправить в Исламабад и ждать человека, с которым они и найдут Стивена. Это был риск, но выхода не было. Оставалось надеяться на свою интуицию в подборе людей и в очередной раз на прекрасную улыбку фортуны. Он решил ехать впереди. И водитель, и проводник знали местность, что и давало некоторый шанс на успех.

Через час они стояли на развилке дорог, одна из которых вела в горы, на границу с Афганистаном. Солнце жгло так, что даже лёгкое прикосновение к металлу вызывало ожёг. Стивен сел в тени машины и стал наблюдать за дорогой. Присевший рядом водитель, сказал, что не помнит такой жары в это время года, но скоро в горах будет холодно, и спросил, почему у господина нет тёплой одежды. Стивен подумал, что здесь он действительно дал промашку.

Проводник спал в кабине, а они мирно беседовали, изредка бросая взгляды в ту сторону горизонта, откуда должна была появиться колонна. Так прошло около часа. Стоять на открытом месте стало просто тяжело. Жара вызывала сонливость и глаза стали непроизвольно смыкаться. Проезжавшие мимо водители с удивлением смотрели на одиноко стоявшую машину, вокруг которой не было видно людей. Стивен почувствовал нервную усталость. Сомнение в правильности его решения стало навязчиво появляться в мыслях. Он встал и несколько раз обошёл вокруг машины. Проводник всё также мирно посапывал в кабине. Водитель, закрыв глаза, сидел, прислонившись спиной к нагретому солнцем колесу. «Если через полчаса они не появятся, надо возвращаться в город», — подумал он и с надеждой посмотрел в очередной раз на дорогу. Вдали показались подряд несколько точек. Стивен стал всматриваться в них до рези в глазах. Спустя несколько секунд сомнения исчезли — это была колонна большегрузных машин. Он рывком открыл дверь кабины, крикнув водителю:

— Быстро, вперёд!

От неожиданности, те вздрогнули и начали вертеть головами по сторонам, ища того, кто их так напугал. Впервые за несколько дней улыбка посетила лицо Стивена.

Водитель оказался не только хорошим знатоком этих мест, но и вполне понятливым. Стивен сказал ему, что они должны ехать так, чтобы их постоянно видели люди из той колонны. Он не стал говорить об обратной заинтересованности. Это было своего рода подстраховкой. В случае чего, он всегда мог сказать, что им безопаснее было ехать в кампании с целой колонной, так как нападения на одиноких водителей здесь были не редкость. Тот кивнул головой и сказал:

— Километров через пятьдесят мы въедем в горы, а там до самой границы они нас не обгонят, — он повернулся к Стивену, и широкая улыбка застыла у него на лице. Было видно, что он воспринял его слова как поощрение к гонке с неизвестным соперником.

— А как вы определяете, где граница? Там ведь нет никаких знаков! — спросил Стивен.

— Границы в горах идут по рекам. Там не надо никаких столбов. Как можно сказать, что это моя река?… Аллах всем дал поровну только воду и воздух, а остальное люди должны были разделить сами…

Стивен посмотрел на водителя и подумал. — «Почему простой народ может так доходчиво сформулировать основные устои общества? Когда политики научатся этому?»

— Ты сказал, что часто бывал в Афганистане…

— И не только бывал… До прихода талибов я ездил до самого Кабула. Был в Кандагаре, как в родном кишлаке… Но потом стало опасно. На дорогах появилось много злых людей… Американцы сильно бомбили эти места. Говорят, что хотели убить какого-то муллу… При русских было спокойнее.

— А как сейчас на дорогах?

Водитель пожал плечами.

— Я давно не был там… А раньше…, - он повернулся назад и вытащил откуда-то из-за спины русский автомат.

Стивен улыбнулся. Ему всё больше начинал нравиться этот простой и откровенный парень.

— А где ты берёшь бензин для своей машины?

— Почти на границе есть большой кишлак. Там заправимся.

Стивен посмотрел в боковое стекло, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь пелену пыли. Водитель заметил это и сказал:

— Километров через пять будет большой поворот, и мы увидим их.

Дорога стала медленно подниматься вверх, петляя по дну небольшого ущелья, изредка пересекая небольшую речку, сверкавшую на солнце меж огромных валунов, принесённых ею откуда-то с верховий видневшихся впереди гор.

Вскоре они поднялись высоко в горы и было видно, как где-то там, внизу, словно змея, въётся по ущелью дорога, обозначая себя долго не рассеивающимися клубами пыли. Когда они уже были готовы перевалить через хребет, внизу показалась колонна. Стивен попросил водителя ехать медленнее. Он хотел убедиться, что это «они». Он пожалел, что не взял с собой бинокль, но водитель опередил его.

— Там четыре грузовика и одна легковая.

«Так вот почему они задержались… Ждали Хамади…, если он конечно там, — подумал он. — Тем лучше для нас».

После очередного перевала Стивен заметил как быстро стало темнеть. Они спустились в ущелье, и тёмная южная ночь мигом проглотила их. Потянуло сыростью. Дорога стала петлять и свет фар всё чаще упирался в каменные стены ущелий.

— Может, остановимся? — Стивену не приходилось ездить по таким дорогам, да ещё и ночью. Неприятный холодок каждый раз пробегал по телу, когда вдруг в нескольких метрах перед капотом возникала стена, и он не мог определить, куда же поворачивает дорога. Каким-то шестым чувством обладал этот парень, каждый раз умело уходя от скалы, до которой можно было дотянуться рукой.

— Скоро будет широкий уступ, там и остановимся. Они уже не успеют сюда подняться.


Водитель с проводником спали в кузове. Стивена оставили в кабине, дав ему небольшую, шерстяную накидку. Ночь оказалась довольно холодной. Вскоре ему пришлось натягивать на себя всё, что лежало под ним в спальнике кабины. Лишь к рассвету удалось согреться, и он уснул крепким сном.

Солнце позолотило верхушки гор, когда водитель слез с кузова и куда-то ушёл. Вскоре вернулся, неся в руках пластмассовую канистру с водой. Он развёл костёр из накиданных заранее в кузов веток и поставил кипятить воду. Разложив на куске брезента нехитрую еду, разбудил Стивена.

— Они сейчас тоже тронуться в путь, — сказал он. — Нам надо торопиться. Как раз к вечеру мы успеем к границе.

— А они? — спросил Стивен.

— Они приедут часа на три позже. По этой дороге они не смогут больше нигде остановиться.

— А до границы ещё есть дороги, которые уходят в стороны?

— Есть, но только для ишаков и лошадей… Думаю, что ихние ишаки там не проедут, — засмеялся он и стал раскладывать посуду.

В пять вечера, они были на месте. Дорога резко свернула влево и перед ними раскрылась довольно широкая долина. Вдоль неширокой, но быстрой речки, тихо шелестевшей галькой, с обоих сторон было разбросано довольно много домов. Среди них было немало каменных, но почти все они были одноэтажные. Особняком стояло несколько двухэтажных. Над одним из них безжизненно повис флаг с символикой Пакистана. «Наверное, таможня», — подумал Стивен. Около некоторых он заметил небольшие сады. Ближе к горам были разбросаны поля.

— Мы приехали, — сказал водитель. — Это граница…. а там Афганистан, — он кивнул в сторону реки.


Начальник разведки военно-морской базы «Гибралтар» капитан первого ранга Джон Хилсмен получил из Лондона приказ обнаружить и отследить пути передвижения двух судов идущих под флагами Либерии — «Аламейну» и «Тиберию». Суда предположительно через сутки должны были пройти через пролив. Обо всех их манёврах при подходе к Гибралтару немедленно докладывать в разведотдел штаба ВМС Британии.

Поднятый в воздух самолет-разведчик обнаружил «Аламейну» в двухстах милях от пролива. «Тиберия» отставала от неё на сотню миль. Они шли курсом на пролив. Когда Хилсмену доложили, что это всего лишь мелкие торговые судёнышки, он искренне удивился. Попросил дежурного соединить его с разведотделом флота. Когда там выслушали его удивлённые запросы по поводу этих судов, на другом конце трубку взял начальник отдела контр-адмирал Гибсон. — «Капитан Хилсмен! Вы получили приказ?… Выполняйте! Вопросы буду задавать я!» Хилсмену ничего не оставалось, как ответить, — «Есть, сэр!» и положить трубку.

Теперь каждые три часа разведывательный самолёт ВМС Британии пролетал курсом эти судов и скрывался за горизонтом. Это особо никого не удивляло. Все знали, что рядом находится военно-морская база.

На следующий день утром, при первом утреннем облёте, разведчик не обнаружил «Тиберии». «Аламейна» подходила к проливу. Пилот доложил об исчезновении. После некоторого молчания, получил приказ проследовать вдоль побережья Испании. Второй самолёт взял курс на побережье Африки. Однако облёты побережий ничего не дали. Слишком много судов было в море. Когда об этом доложили Хилсмену, он срочно прибыл на базу. На кратком совещании было решено просить испанские власти помочь в поисках «Тиберии» в портах от Малаги до Картахены. По расчётным данным она не могла уйти дальше этого района.

В полдень им сообщили, что судно «Тиберия» под либерийским флагом заходило в порт Картахены для заправки и ушло в неизвестном направлении. В воздух вновь был поднят разведчик. «Тиберию» обнаружили в пятидесяти милях от Картахены. Она шла курсом на север.

После доклада в Лондон, оттуда был получен приказ отслеживать только «Аламейну».


На очередном утреннем совещании в управлении федеральной разведки Германии, Вальтер Франк коротко доложил, что человека, подменившего Ахмеда Муссави в порту Бремена, обнаружили. Он работал в фирме «Аузер», в Мюнхене, водителем мусоровоза. Это некий Сардар Али. Родом из Пакистана. Сейчас он арестован и ведётся допрос. Франк извинился и сказал, что должен присутствовать при допросе и поэтому покидает совещание. Перед уходом, он спросил у начальника отдела по Ближнему Востоку, что с «Тиберией». Есть ли какие-то данные о её передвижении? Тот ответил, что «Тиберия» пришла в Испанию и никаких сведений больше нет.

Через полчаса Франк был на участке, где находился Али. Дежурный офицер пояснил Вальтеру, что сейчас действия Сардара Али квалифицируются как «незаконное пересечение границы» и он будет пока под юрисдикцией миграционной службы и криминальной полиции. Франка это не волновало. Он знал, что в любой момент может забрать его к себе, но сейчас ему хотелось просто понаблюдать за этим человеком, чтобы знать наперёд, как вести себя с ним. Он попросился присутствовать на допросе.

Следователь был старым знакомым Вальтера и потому, увидев его огромную фигуру в коридоре своего отделения, удивлённо спросил, что он здесь делает. Вальтер сказал, что хочет соприсутствовать на допросе и просит не обращать на него внимания. Следователь прищурил глаза и внимательно посмотрел ему в лицо.

— Ты думаешь, он по твоему ведомству?

Франк улыбнулся и, взяв того под руку, тихо сказал на ухо:

— Я не только думаю, но и знаю, что это мой клиент.

— Так возьми его сразу! Зачем я буду тратить на него время и бумагу… Других дел невпроворот.

— Давай договоримся — ты все формальные вопросы реши с ним, а я понаблюдаю за его поведением… Договорились?

Следователь пожал плечами. Он понял, что этого парня скоро заберут, и поэтому не стоит особо лесть в дебри.

— Как знаешь…


После нескольких формальных вопросов следователь спросил:

— Какова цель вашего приезда в Германию?

Ответ обескуражил его.

— Выполнить волю Аллаха и наказать неверных.

Он не знал, как расценить это — то ли ответом на вопрос и тогда это необходимо занести в протокол, то ли насмешкой. Сомнение длилось недолго.

— А если точнее? — продолжил он.

— Точнее не будет. Это знает только мой учитель.

— И кто же это такой?… Я не советую молчать и врать. Это играет против вас.

Али сидел молча, опустив голову. Иногда он начинал покачиваться в кресле, что-то мыча про себя. Со стороны это могло показаться на чтение молитвы.

— Я повторю свой вопрос — кто послал вас в Германию?

Али поднял голову и тихо сказал:

— Нашим учителем был шейх Абдель-Керим.

— Это ты у него выучился немецкому языку?

— Нет. Там был другой учитель.

— Где там?… В Бейруте?

— Нет… В моём кишлаке, в Пешаваре.

Следователь переглянулся с Вальтером. Тот кивнул головой в знак согласия с вопросами.

— А где ты учился водить машину? Там же, в Пешаваре?

— Там нет машин. Я учился в Ливане.

— Почему ты поехал в Мюнхен, в фирму «Аузер»? Тебя кто-то приглашал или ты сам?

Наступила тишина. Вальтер понял, что его друг не владеет информацией по операции с «Тиберией» и может только запутать арестованного. Он сделал ему знак, чтобы тот прекращал допрос. Уже у него в кабинете, Вальтер сказал:

— Завтра я заберу его. Все формальности — сегодня… Похоже, парень из фанатиков, а это уже наш профиль. Спасибо тебе!

— Не за что.


На следующий день Сардар Али был передан ближневосточному управлению Федеральной разведывательной службы. Вальтер решил сам допрашивать его.

Когда Али привели в кабинет Франка для допроса, он очень удивился.

— Вы всех допрашиваете здесь или только меня? — спросил он.

В ответ Вальтер улыбнулся и пригласил Али присесть в кресло.

— Не буду скрывать — не всех. Тебе сделали исключение, учитывая твою молодость и правдивость. — Вальтер понял, что этот парень уже бывал в переделках и с ним не стоит заигрывать.

— Я не так молод, как вам кажется. Чистый воздух гор и чистая вода хорошо сохраняют людей… А насчёт правдивости, вы угадали. Раньше на Востоке за ложь отрезали языки, поэтому наш народ мало говорит, а больше слушает.

— Так почему же ты от хорошего воздуха и воды приехал сюда? Да ещё и в такой большой город!.. Притом незаконно. Чем можно объяснить такой поступок?

Али на мгновение задумался.

— Я был во многих городах. Этот не самый грязный. Там много зелени и гор, а я люблю горы. Я в них вырос.

— Вот и приехал бы как турист…, смотрел, любовался… Кстати, почему ты пошёл работать именно в фирму «Аузер»?

— Там много «наших» работает… Хорошо зарабатывают, машины новые.

— Что значит — наших? — Али смутился и опустил голову. — Ты имеешь ввиду приезжих или ещё кого?… Молчишь!.. Понятно… Как вы поменялись с Ахмедом Муссави и где?

— Я не знаю никакого Ахмеда, — сказал он, не поднимая головы.

— Так зовут человека, который вместо тебя ушёл на судно «Тиберия»… Как видишь, мы многое знаем о тебе…

— Я не знал, как его зовут, — еле слышно ответил Али. — Когда мы были в Судане, один человек сказал мне, что я должен остаться в Германии, а вместо меня на судно придёт другой человек.

— Как звать этого человека?

— Я не знаю… Он почти ни с кем не разговаривал…, только с капитаном.

— Я так понял, что ты был и в Судане? Что ты там делал? — Али молчал. — Молчание не лучший способ защиты… Скажу тебе больше — «Тиберия» снова идёт в Германию. — Вальтер решил играть на опережение. — Тогда мы всё сможем узнать и без тебя.

— Мы были в лагере… Там подошёл ко мне этот человек и показал фотографию. На ней был парень очень похожий на меня… Мы поменялись прямо в порту, когда разгружали хлопок. Его привёз хозяин фирмы, а меня забрал.

— А как же прошли пограничников?

— Мы ведь поменялись в городе.

— Понятно… Тебе не сказали, почему надо остаться в Германии?

— Нет… Я только знаю, что этого парня ждали в Бейруте.

— Откуда?

— Я слышал, как этот человек говорил ему, что в Бейруте его ждёт учитель.

— Как зовут учителя, ты конечно не слышал?

— Правда, не знаю…

— Ну, хорошо…, а откуда ты знаешь Абдель-Керима?

— Когда я был в Ливане, он часто бывал там… Он добрый человек. Помогает детям и бедным.

— Да, помогать бедным и детям, конечно, не порок, если при этом других не делаешь бедными и сиротами. Твой Абдель-Керим виновен в смерти десятков людей и столько же сделал сиротами.

— Неправда… — почти выкрикнул Али. — Он подобрал меня, когда я был ещё совсем маленьким… Он учил меня…

— Убивать!? — резко перебил его Вальтер. — Эти его школы раскиданы по всему миру и учат в них не наукам, а как отнимать жизнь! Этому тебя учили? — Али замолчал. В его глазах сначала появился страх, затем непонимание, которое затем перешло в ненависть сжатых губ и челюстей. Вальтер понял, что этот парень не так много знает, но через него можно выйти и на других, разговорив его. Сейчас важно не перегнуть палку. Он решает прервать допрос, тем более, что он шёл уже два часа. — Ладно! Об этом мы поговорим завтра. Иди, отдыхай… и подумай, как следует.

Он вызвал конвой.

На следующий день Вальтер вёл допрос уже в камере. Ему хотелось увидеть реакцию Али на перемену обстановки. Но никакой реакции не последовало. Они обменялись приветствиями и сели за стол друг против друга. Али первым начал разговор.

— Скажите, пусть дадут другое одеяло. Здесь ночью очень холодно.

— Хорошо. Я передам твою просьбу…, а теперь давай о наших делах.

— Наших дел пока не было. Вот когда будут…, узнает весь мир.

Вальтер в упор посмотрел на допрашиваемого. Тот выдержал взгляд, и лишь дрожь в пальцах выдавала внутреннее напряжение. «Кажется, перемена обстановки повлияла на него в обратном… Ну, что же, тем лучше. Быстрее договоримся до конечной их цели».

— Давай договоримся так….- начал Вальтер, — ты пока обвиняешься за незаконное пересечение границы, но если ты будешь и дальше разглагольствовать о своих прошлых и будущих делах, то мы постараемся раскопать их и тогда уже разговор будет иной… Поэтому, советую тебе ещё раз — давай обойдёмся малой кровью.

— Крови я видел много… И тогда, когда американцы расстреливали Бейрут со своих линкоров и где погибли мой брат и сестра, а я чудом остался жив, и когда русские пришли в наш кишлак в Афганистане и сравняли его с землёй, только за то, что мы не дали им проехать танками по нашим полям… Мы берём большую цену за нашу кровь… Спрашивай!.. Что знаю — скажу, но не более.

— Нам не надо больше, нам надо точнее… Я так понял, что ты воспитывался в одном из лагерей Абдель-Керима?

— Да, в Бекаа… Он подобрал меня в Бейруте, где я жил у сестры с братом. Когда они погибли, я остался один. Абдель-Керим подобрал меня и послал учиться в Пакистан.

— Про Пакистан, потом… Давай о лагере в Ливане. Что это за лагерь? Сколько курсантов? Кого готовят и куда?… Мы можем показать тебе плёнку об этих лагерях, чтобы ты не думал, что мы ничего не знаем о них.

— Мне не нужна ваша плёнка… Из лагеря я уехал ещё пять лет назад. Наверное, за это время там многое изменилось. Поэтому, я не думаю, что, то, что я вам расскажу, будет полезно для вас.

— А где же ты был всё это время?

— В Афганистане… Воевал с американцами, потом охранял пещеры.

— Не понял?… Пещеры?… Вы прятались там? Зачем их охранять?

— Когда наш учитель, Абдель-Керим был там, он говорил, что здесь мы будем делать оружие против неверных. Тот большой человек, о котором я говорил вам, будет самым главным… Ещё в Судане я слышал, что этот парень, которого я заменил, должен ехать туда. Это всё, что я знаю.

— Абдель-Керим не говорил, что это будет за оружие?

— Нет… Он только говорил, что к осени всё должно быть готово… А, что готово — я не знаю.

— А где находятся эти пещеры? Ты знаешь?

— Знаю. Мы ехали туда из Пакистана. Там одна дорога…, но туда никто не проедет.

— Почему?

— Такой приказ. Убивать всех кто едет по этой дороге… Назад, без разрешения, никого не выпускают.

— Однако, хороши у вас порядки!.. Ты говоришь, что вы воюете против неверных? Но ведь там живут одни мусульмане! Как это понимать?

— Не знаю. Мы не задаём себе таких вопросов.

— А надо бы!.. А как же ты выехал оттуда? И кто отдаёт приказ на въезд и выезд?

— Там есть такой человек. Он подчиняется только Абдель-Кериму… Учитель доверяет мне…, поэтому я выехал.

Вальтеру стало ясно, что Али пользуется каким-то покровительством Абдель-Керима. Значит он знает намного больше того, о чём успел рассказать. Сейчас он пожалел о том, что не составил хоть приблизительный план допроса. «Жаль, что я не следователь, — подумал он. — Хорошо хоть запись идёт. Потом можно будет прослушать». Он решил не распыляться в вопросах, а добить один.

— А почему именно к тебе такое доверие?… Есть какая-то причина?

— Он мне второй отец… Он спас меня в Бейруте, а я отблагодарил его тем же.

— Как это?

— Я не хочу об этом говорить… Разве может быть какая-то цена за спасённую жизнь?… Но он всё равно отблагодарил меня. Я стал одним из его охранников. Но мне не нравилось это. Только спят и едят, а толку никакого. Пуля всегда быстрее охранника.

— Здесь ты пожалуй прав… И всё-таки, где ты спас его?… Я не настаиваю…, можешь не говорить. Это так… для беседы.

— Когда мы взорвали американцев в Бейруте, его арестовали по подозрению в этом. Я и ещё трое его учеников расстреляли тогда конвой и освободили его.

— Так организатором взрыва всё-таки был он?

— Он дал своих людей… Они отдали свои жизни Аллаху.

— Ты хочешь сказать, что и ты способен на это?

— Человек не должен бояться смерти. Это всего миг в его жизни, а вся жизнь в руках Аллаха.

— Я не священнослужитель и не психолог и мне трудно спорить с тобой, но я знаю точно — жизнь прекрасна и здесь, на земле… Поэтому давай отложим наш разговор до завтра.

Но пришлось все дела отложить на несколько дней. На следующий день, утром, прослушивая запись допроса, он одновременно листал протоколы совещаний по данному делу. Хотелось выстроить хоть какую-то логическую цепочку в своих вопросах к Али. Просматривая очередной протокол, он вдруг вспомнил, что на одном из последних совещаний присутствовал англичанин. «Кажется, его звали Джей. Он говорил тогда, что сейчас они следят за каким-то грузом, который Хамади сопровождает в Пакистан… Но Али говорит об Афганистане!.. Возможно, они и сами не знают конечного пункта. Надо переговорить с шефом и связаться с Лондоном».

На Джея Маклейна он вышел уже через полчаса. Они поприветствовали друг друга как старые знакомые. Джей спросил первым о причине звонка. Вальтер высказал ему своё предположение о возможной связи своего подопечного и той операцией, которую они проводят в Пакистане. Джей не стал больше ни о чём расспрашивать. Он просил встретить его вечером в аэропорту Берлина.

В аэропорту Джей сказал, что не может здесь долго задерживаться. Он должен вернуться домой ночным рейсом и поэтому, просит сразу поехать в управление. В управлении уже почти никого не было, когда они поднялись в кабинет Вальтера.

— Это здорово, что ты прилетел! Думаю, что у меня есть для тебя небольшие, но новости… Послушай и посмотри пока вот эти вещи, а я сварю кофе, — он поставил перед Джеем диктофон и положил листы протоколов.

Пока Вальтер возился с кофе, Джей успел бегло пробежаться глазами по протоколам. Ничего особенного его там не заинтересовало, но когда включил запись, понял, что поездка была не напрасной.

Вальтер тихо вошёл в кабинет и поставил на стол поднос, на котором дымились чашечки с кофе. Они вместе дослушали запись.

— Что ты думаешь по этому поводу? — спросил Вальтер, ставя перед Джеем чашку с кофе.

— Если честно…. не знаю… Хочется верить, что это то, что мы ищем, — он взял кофе и сделал глоток. — Возможно, наш человек и идёт этой дорогой… Если этот Али не врёт… — Джей посмотрел Вальтеру в лицо. Тот стал медленно собирать протоколы.

— Я понял… Где сейчас может находится ваш человек?

— Вчера вечером он был в Кветте.

Вальтер подошёл к карте, висевшей на противоположной стене кабинета, и что-то записал на листке бумаги. Затем подошёл к столу и включил компьютер. Несколько минут они сидели молча, наблюдая, как по экрану бежали какие-то картинки. Наконец бег их остановился, и Вальтер включил большой монитор у себя за спиной. На экране высветилась карта.

— Это Пакистан… — Джей повернулся к экрану. Вальтер задвигал мышкой по столу. — Вот она, Кветта… До границы с Афганистаном примерно километров сто, а учитывая горы… и все сто пятьдесят. Сейчас мы узнаем точно, — он проделал несколько манипуляций на клавиатуре и по экрану побежала пунктирная линия, — Вот, готово…, сто семьдесят один километр. Ничего себе!.. Ошиблись почти в два раза.

— Дело не в этом. — Джей посмотрел сначала на карту, затем на Вальтера. — Понятие границы там почти условно… Человек, который находится там, говорил об этом. Она существует только там, где проходит через города.

— Да, я слышал об этом… — Вальтер посмотрел на экран. — Сейчас можно узнать, где он?

— У него с собой маяк… Служба безопасности отслеживает его, но это так…, для успокоения совести. Помочь в данной ситуации очень сложно.

— Зачем тогда такая служба?…

— Она иногда помогает агентам в сложных ситуациях…

— Понятно… А связь с ним есть?

— В данном случае это бесполезно… У него нет обратной связи… А, этот Али, не знает, где точно находятся эти пещеры? Может они совсем в другой стороне… или даже стране.

— Ты же читал… Говорит, что не знает, но дорогу помнит. Говорит, она там одна… Значит, только эта дорога, — Вальтер ткнул карандашом в экран. — Давай, пей кофе! Остынет…

— Мы можем сейчас поговорить с ним? — Джей вопросительно посмотрел на Вальтера.

— С кем?

— Ну…, с этим Али…

— Вообще-то у нас запрещены ночные допросы… Если только придти к нему в камеру. Я позвоню…, попробую.

— Попробуй, Вальтер! А я позвоню к себе и узнаю последние координаты. — Голос Джея дрогнул. Он понял, что Стивен находится на волосок от гибели.

Вальтер показал ему на телефон, стоящий на соседнем столе.


Ночевать решили в кишлаке. У водителя там были знакомые, которых он знал ещё по прежним поездкам из Кандагара в Кветту. Они пригласили их в дом.

Высокий каменный забор окружал такой же одноэтажный дом. За ним росло несколько деревьев, и был небольшой загон для скота. Однако двор оказался настолько большим, что они смогли въехать на машине. Высокий забор почти скрыл их от посторонних глаз, да и сам дом находился на окраине кишлака, почти у самых гор.

Пока хозяева готовили ужин и о чём-то громко разговаривали с водителем, Стивен с проводником прошли в сад и сели на камни около небольшого арыка, протекающего прямо через сад.

— Ты хорошо знаешь эти места? — спросил Стивен, подсаживаясь вплотную к проводнику.

— Сколько себя помню, столько мы и ходили здесь… У нас было много народу. Когда мы останавливались на ночлег, то в арыке не хватало воды, чтобы напоить скот и напиться самим… Вот такое у нас было племя.

— А как же ты оказался в Карачи? Это ведь так далеко от этих мест.

— Мы жили недалеко от Шираза, но когда началась война, мы ушли в Афганистан… Во-о-н, за теми горами мы поставили свой лагерь, — проводник махнул рукой куда-то в северном направлении… — Два дня пути отсюда… Потом пришли какие-то люди и сказали, что мы должны взять оружие и воевать вместе с ними. Наши старейшины отказались разговаривать с ними и тогда они убили их… Мы взяли оружие, прогнали этих людей и ушли в Пакистан… С тех пор наш род стал распадаться. Кто ушёл воевать в Кашмир, кто вернулся назад, в Шираз, а я ушёл в город.

— А где же твоя семья?… Жена, дети?

— Я отослал их в Шираз… Плохо так. Редко вижу их… Я и согласился ехать с тобой, чтобы потом сразу уехать к ним.

— Вы всегда передвигаетесь по дорогам?

— Нет…, у нас есть свои. Там только лошади и скот… Мало кто знает эти дороги.

— Мы завтра поедем по этой дороге… Скажи, а где-нибудь от неё отходит другая дорога?

— Я ведь говорил тебе, что мы жили там, пока не пришли эти люди. Это два дня пути… Мы ушли оттуда, а эти люди остались. У них были машины и много оружия…, но они не умеют воевать.

— Значит, от этой дороги можно попасть к тем людям?

— Можно…, если они ещё там.

— А ты думаешь, они ушли?

— Наверное…, а может и там…

Пришёл водитель и позвал их на ужин.


Стало совсем темно. Лишь верхушки дальних гор чуть розовели на фоне тёмного неба. Вечерняя тишина, до звона в ушах, опустилась на кишлак. Стивен сидел на подножке своего грузовика и, облокотившись на дверь кабины, всматривался в ночное небо. Звёзд такой величины он не видел у себя в Лондоне. Там они были мельче и тускнее. Внезапно какой-то посторонний звук втиснулся в эту насыщенную прохладой долину. Он становился всё сильнее, пока не перешёл в нарастающий гул автомобильных моторов. «Приехали, — подумал Стивен и, подойдя к забору, привстал на цыпочки. Он попытался в темноте разглядеть приехавших. Колонна проехала через речку и остановилась уже на афганской территории. — Серьёзные ребята, если так проскочили мимо таможни… Значит, заранее была договорённость. Теперь придётся ехать за ними. Навряд ли это будет нам удобно, — Стивен прошёлся вдоль забора, — а, с другой стороны, мы ведь не знаем, куда они направляются… Хотя все говорят, что других дорог здесь нет… Не хотят светиться в кишлаке…».

К Стивену подошёл водитель.

— Как поедем дальше? — он кивнул в сторону колонны.

— У нас нет вариантов… Поедем за ними.

— Тогда надо выехать на час попозже.

— Почему?

— Сейчас дорога пойдёт круто вверх. Они идут груженые, и мы их быстро догоним… Километров через двадцать начнётся серпантин и они сразу увидят нас, а мы их. За ночь должны подъехать ещё машины.

— Если здесь действительно только одна дорога, то мы не упустим их. А если ещё?…

— Ещё не будет. Я здесь каждый камень знаю. По другой дороге не ездил, не знаю.

«Странно, а проводник говорит, что есть ещё дорога… Может, действительно, только для лошадей и скота…».

— Ладно… Не будем забивать себе голову пустыми мыслями. Утро подскажет… Кстати, они не могут тронуться ночью?

Водитель рассмеялся.

— Если только эта дорога ведёт к Аллаху!

Утром выехали, как и условились, через час после отбытия колонны. Этот час ушёл на оформление всех пограничных формальностей. Стивен заметил, что пограничники не особо утруждали себя при осмотре их пустой машины. На их лицах было неподдельное пренебрежение. Ведь за спиной у них стояло несколько доверху гружёных грузовиков, вокруг которых они и проявляли особую суетливость. Стивен усмехнулся про себя. — «Вечные истины проявляются именно здесь. Один богатеет за счёт других».

Минут через сорок, как они пересекли речку и дорога вошла в ущелье. Когда выезжали, солнце было уже довольно высоко, здесь же царил мрак и сырость. Казалось, что скалы смыкались где-то высоко над головой и солнце вряд ли когда заглядывало в эту расщелину между гор. Дорога стала медленно подниматься вверх. Однако вскоре они выехали из ущелья и она резко свернула вправо, чтобы начать ещё круче взбираться к заснеженным вершинам. Начался серпантин. На одном из разворотов, они увидели колонну. Она шла выше их яруса на три.

— Вот и они! — водитель посмотрел на Стивена, как бы спрашивая, что делать дальше.

— Не отставай.

К полудню проехали километров сто пятьдесят, хотя от места ночёвки вряд ли уехали больше, чем на треть. Дорога в горах утраивает расстояние.

— Скоро будет развилка, — не поворачивая головы, сказал водитель. — Если они пойдут на Кандагар, мы можем их обогнать. — Он прибавил скорость, и на очередном повороте они увидели хвост колонны. Последней шла легковая машина.

— Вы не помните, в каком порядке они выехали из кишлака? — Стивен посмотрел на своих попутчиков.

Оба покачали головами.

Он попытался сам вспомнить, но не мог сосредоточиться. После нескольких попыток он воссоздал картину отъезда колонны. Последним уходил грузовик. Стивен вспомнил, как его водитель залезал в кузов и поправлял там брезент. Потом обошёл вокруг машины, пнул переднее колесо и только затем тронулся с места.

— Вам не кажется странным, что за последний час нам не попалась ни одной встречной машины? — спросил Стивен, оглянувшись назад.

— Такое бывает…. - ответил водитель, — хотя…. для этого времени года… Действительно, странно. Может, где-то завалило дорогу? Обвал?… Такое частенько бывает. Я один раз стоял почти неделю… Скоро узнаем. Километров через пять одна дорога пойдёт на север. Говорят, раньше здесь хотели делать дорогу до самой Кветты через Кандагар и Герат. Она должна была идти до самого моря… Я там не был, не знаю. Её сделали только до Кандагара.

Слева всё также высились неприступные скалы, порой нависая над дорогой так, что казалось, под ними может проехать только ослик, но, подъезжая ближе, замечаешь этот оптический обман, когда зрение фокусируется на одной точке и всё окружающее становится расплывчато-огромным и давящим. Это магия и страх гор.

Иногда, откуда ни возьмись, из-под дороги появлялась речка и также внезапно исчезала под ней. Было непонятно, то ли дорога нависает над ней, то ли она прячется под дорогой. Стивен несколько раз, высунувшись из окна кабины, пытался увидеть дно ущелья, но каждый раз взгляд его уходил в пустоту. На одном из поворотов, оглянувшись назад, он, наконец, увидел его во всей его красоте и глубине. Узкая полоска неба, висящая над ним, резко контрастировала с тёмно-коричневыми, местами переходящими в чёрный, уступами скал. Они почти отвесно падали куда-то вниз. Местами расступались, и тогда свет солнца, словно лучи прожектора, разрезали эту тёмно-голубую массу воздуха.

Дорога внезапно нырнула вниз и круто развернувшись, выскочила в довольно широкую долину. Стивен огляделся по сторонам, но никакого присутствия человека не заметил. Узкая полоска шоссе пересекала долину и вползала в очередное ущелье.

«Скорее всего, это перевал», — подумал он. Перед въездом в ущелье, вправо от основной дороги уходило что-то похожее на высохшее русло реки. По мелкому галечнику, устилавшему дно, местами шли еле заметные канавки. Стивен посмотрел на водителя.

— Похоже, что кто-то проезжал здесь, — сказал тот.

— Давай остановимся.

Стивен вышел из машины и спустился в кювет. Проводник, ехавший в кузове, спрыгнул на землю.

— Там дальше был наш лагерь, — он махнул рукой вдоль высохшего русла.

— А далеко до вашего лагеря? — спросил Стивен.

— На машине туда не проедешь, а пешком… — день, — он посмотрел на небо. — Завтра к утру будем на месте.

Стивен прошёл вверх по руслу метров пятьдесят и остановился. Присев на корточки, глянул вдоль русла. Вдали была хорошо различима колея от машины. Метров через сто русло уходило влево и скрывалось за скалой. Он прошёл ещё метров пятьдесят и снова присел, чтобы лучше разглядеть след. Определить, когда прошла машина, было невозможно.

Позади раздался хруст камней. Стивен резко повернулся назад. Они хрустели под ногами проводника. Присев рядом, он положил ладонь на гальку, затем на место, где еле угадывалась колея.

— Здесь недавно кто-то прошёл или проехал.

— Ты откуда знаешь? — удивлённо спросил Стивен.

— Камни здесь холоднее, чем рядом, — он ткнул пальцем в колею.

«А ведь верно! Колесо разворошило камни, и они не успели прогреться», — подумал Стивен. Он посмотрел на проводника, улыбнулся и покачал головой.

— А ты говорил, что машина не проедет!

— Там дальше большие камни.

— Камни можно убрать… Это не проблема… А если они всё-таки ушли в ваш лагерь? — спросил он, не глядя на проводника.

— Там нет больше нашего лагеря… Я говорил тебе, что когда убили наших стариков, мы ушли оттуда…Мы не хотели стрелять. У нас было много коз и баранов… Зачем нам война?

— А кто же были эти люди? Вы знали их?

— Это люди Хекматьяра. Он тоже пуштун, но очень злой человек… Его люди занимаются героином. Возят товар в Кветту и там продают… Сейчас все занимаются этим. Кто ушёл из нашего племени воевать, тоже продают. Скот никому не нужен, с ним много забот.

Стивен знал, что дорога на Кветту является основной для переправки героина из Афганистана в Пакистан. Ещё перед вылетом в Карачи, в приватной беседе со своим шефом, тот сказал ему, — «Если твои пути пересекутся с наркотиками, сразу уходи. В своё время мы помогли пакистанцам организовать этот бизнес и научили их, как отмывать прибыль с него. Но тогда никто не думал, что это так серьёзно и так надолго. Мы хотели всего лишь убрать оттуда Советы… А теперь лишняя головная боль никому не нужна. Они сами разберутся там, а ты можешь потерять голову». Он спросил тогда, а чем же тогда их служба занимается там, если наркотики рекой текут в Европу, а мы делаем вид, что ничего не происходит. Шеф долго молчал, потом сказал: — «Ты ещё молод, Хейс! Я ценю тебя как разведчика и хочу, чтобы ты в этой ситуации больше работал умом, а не сердцем. Я привык ценить своих людей, где бы они не находились… Я надеюсь тебе не надо говорить, что такое наша Специальная Авиационная служба… Мы работаем вместе, но разными методами и за разные деньги… А они здесь очень большие, поверь мне. Не бери на себя роль спасителя… В любом случае, мы сделали своё дело, а там пусть решают».

«Легко сказать — решают! — подумал он, — а что делать сейчас?» Он знал, что люди из этой службы тайно готовят через подставные фирмы боевиков и наёмников во многих арабских странах, а значит они могли быть и здесь. Встреча, как с ними, так и с их подопечными, ничего хорошего не сулила. Но с другой стороны, он прекрасно понимал, что через какое-то время ему или кому-то другому всё равно придётся вернуться в этот район, а причины для возврата могут быть самые непредсказуемые. Да, риск был. Главное — нет связи. Его миссия учёного выглядела бы в глазах моджахедов весьма неубедительно для такого неспокойного, с военной точки зрения, района. Его единственный, на данный момент, проводник говорил о несерьёзности его экспедиции или о какой-то иной цели.

Прошло около получаса, а Стивен так и не мог найти для себя выход. Наконец он подошёл к проводнику и спросил:

— Если мы поедем по этой дороге, — он показал на уходящее вдаль русло, — твой товарищ найдёт нас?

— Он найдёт меня, даже если я буду мёртв. — Стивен сделал удивлённое лицо. — Мы ведь с ним братья.

— Братья? А почему же вы не сказали мне раньше, там в Карачи?

— Мы боялись, что ты не возьмёшь нас вместе, а он очень хотел вернуться домой… Ему в городе тяжело. Он плохо знает ваш язык, да и не привык он к шуму, к вашей одежде…

— Для меня было безразлично, кого брать. Главное, чтобы хорошо знали дороги.

— Он знает их лучше. Он старше меня.

— Однако по нему не скажешь, что он старший.

И всё же у Стивена оставались сомнения насчёт правильности своего выбора. Если дожидаться человека из Исламабада, то потом можно вообще не найти колонну. Спрятать в таких ущельях четыре машины, труда не составит. Если двинуться вслед за колонной, то, как объяснить своё присутствие здесь в случае столкновения с боевиками. Как следовало из рассказа проводника, тропы, по которым они здесь передвигались, проходят по местам, где невозможно проехать на машине. Рисковать жизнью водителя не хотел, да и не имел право.

И он принял решение двинуться вверх по руслу. Что-то внутри подсказывало ему, что именно сюда и ушла колонна. Необходимо было хотя бы провести разведку.

Они не успели даже скинуть свои вещи с машины, когда на трассу из-за поворота в ущелье, выехал небольшой грузовик. Все трое замерли в ожидании. Когда машина подъехала ближе, они увидели в кузове лёгкую артиллерийскую установку и несколько человек с оружием. Она подъехала к ним и свернула на колею в высохшем русле. Проехав метров двадцать, остановилась. В это время из ущелья стали выезжать одна за другой различные машины. В основном это были грузовики. Они на большой скорости, насколько позволяла дорога, проезжали мимо, оставляя за собой плотный шлейф дыма и пыли. «Они блокировали дорогу с той стороны, — подумал Стивен. — Значит, где-то и за нами они отсекли весь транспорт. Хотели пройти незаметно… Кажется, им это удалось… Странно, а как же они пропустили нас?» Было заметно, что водители проходящих машин, стараются как можно быстрее покинуть это место.

Минут через двадцать поток иссяк. Но пыль продолжала висеть над дорогой. Было удивительно, как в такой пелене не столкнулась ни одна машина.

Тем временем, из грузовика вышли два человека и направились к ним. Один из них подошёл к проводнику и стал о чём-то спрашивать. Второй направился к машине. Он залез в кузов и стал ногами расталкивать лежащие там вещи Стивена и проводника. Казалось, что он что-то искал, но не найдя ничего, спрыгнул на землю, окрикнув своего напарника. Сейчас Стивен пожалел, что рядом с ним нет Джея с его знанием местных языков. Проводник пытался что-то объяснить подошедшему к нему моджахеду, но тот упорно мотал головой в знак несогласия. Стивен подошёл к ним. Моджахед пристально посмотрел на него и снял с плеча автомат. Из его нагрудного кармана торчала антенна рации. «Однако игра переходит на наше поле и это уже опасно, — подумал он. — Сейчас, главное спокойствие». Сухой треск автоматной очереди разорвал тишину долины. Он резко обернулся назад. Задние шины их грузовика были пробиты. Воздух со свистом вырывался наружу. Водитель, стоявший перед своей машиной, бросился в кабину. Стивен понял, что сейчас может случиться непоправимое. «У него же там автомат!» — подумал он. Что было сил, он крикнул ему в спину.

— Назад!!!

Но тот или не понял или не хотел слышать, с силой рванул на себя дверцу кабины. «Ещё мгновение и автомат окажется у него в руках» В три прыжка Стивен очутился на противоположной подножке кабины. На его счастье дверца была открыта. Он ухватился руками за борт и дверцу, подтянул своё тренированное тело вверх и с силой выбросил ноги вперёд, прямо в лицо водителя. С окровавленным лицом тот на несколько метров отлетел от машины. Стоявший рядом моджахед, покачал головой и подошёл к проводнику. Теперь они уже вдвоём задавали ему какие-то вопросы. Стивен обошёл вокруг машины и подошёл к водителю. Он сидел в придорожной пыли, стоная и размазывая кровь по лицу.

— Прости! — тихо сказал Стивен. — Так надо было. Иначе нас всех расстреляют здесь.

Водитель ничего не ответил, только тихо продолжал стонать. Моджахед, который стрелял по машине, что-то крикнул и показал Стивену, чтобы тот подошёл к ним. Когда он подошёл, моджахед вытащил из кармана какую-то грязноватую тряпку и жестом показал, что будет завязывать ему глаза. «Кажется, приехали!» — подумал Стивен. Он понял, что разговоры бесполезны и дал завязать себе глаза. Тотчас почувствовал толчок автоматом в спину. Наугад пошёл прямо. Сильные мужские руки втащили его в кузов моджахедовской машины и толкнули на пол. Ожидая ударов, он инстинктивно прикрыл голову руками и сгруппировался. Но было тихо.

Прошло минут пять, когда послышались приближающиеся шаги нескольких человек, затем хлопнула дверца машины, и они поехали. Он подполз к борту кузова и прислонился к нему.

Ехали, как он предположил, часа два-два с половиной. За это время пересекли две небольшие речки и сделали несколько затяжных подъёмов и спусков. Иногда машину подбрасывало так, что он подпрыгивал в кузове, судорожно цепляясь за борт, чтобы не выпасть из кузова. Последние полчаса были особенно тяжёлыми. Машину резко бросало из стороны в сторону, так, что он несколько раз сильно ударился позвоночником об металлический борт.

И вот, наконец, машина дёрнулась и остановилась. Сидевшие в кузове два боевика дружно заговорили и спрыгнули на землю. Послышался многоголосый шум толпы.

Стивен просидел в кузове ещё минут двадцать — о нём словно забыли. Наконец приближающийся разговор людей нарушил его покой. Кто-то влез в кузов и резко сдёрнул с него повязку. От резкого света Стивен зажмурил глаза и прикрыл их руками. Моджахед показал ему, чтобы он слез с кузова.

Стивен не спеша, спустился вниз и стал отряхивать осевшую на одежду пыль. Раздавшийся за спиной голос, заставил его вздрогнуть.

— Здравствуйте, господин Хейс! Мы рады видеть вас на нашей гостеприимной земле. — Стивен повернулся на голос. Перед ним стоял Хамади в окружении нескольких моджахедов. — Или вы не рады нашей встрече? — на его лице появилась самодовольная улыбка. Но лица его спутников не выражали никаких эмоций. Стивен улыбнулся про себя и сделал несколько шагов в направлении Хамади. Один из моджахедов, окружавших его, автоматом преградил ему путь. «Охрана» — подумал он.

— Однако не очень гостеприимно вы встречаете…, как вас там? Если можете, то дайте хотя бы воды. Я очень хочу пить.

Хамади сделал знак рукой и ему передали армейскую фляжку с водой. Он протянул её Стивену. Стивен не отрываясь выпил её почти всю.

— Не будем стоять на солнце. Идёмте, Хейс! Вероятно, у нас обоих есть вопросы друг к другу.

Первое, что заметил Стивен, оглядевшись вокруг, это отсутствие машин. Впереди стояло несколько больших армейских палаток, около которых сидело несколько десятков человек. Чуть поодаль горело несколько костров. Однако лесов вокруг он не заметил. Голые скалы нависали над лагерем.

Они прошли несколько десятков метров и свернули за выступ скалы. Прямо перед ними стоял джип Хамади.

— Прошу! — Хамади жестом пригласил Стивена в машину. Они ехали минут двадцать. Ущелье, то расширялось, то сужалось до таких размеров, что казалось проехать уже невозможно и надо идти пешком, но водитель не сбавлял даже скорости. Чувствовалось, что он здесь не новичок. Всю дорогу молчали. «Скорее всего, это был блок-пост, — подумал Стивен. — Здесь сам чёрт их не достанет. Ни один самолёт не выйдет здесь на цель».

За очередным поворотом перед его глазами предстала изумительная по красоте картина. Несколько огромных обломком скал перегородили небольшую горную речку и образовали озеро. Его поразительная по насыщенности синь поверхности поразила Стивена. Ничего подобного он раньше не видел. Скалы отражались в воде как в зеркале и их очертания были настолько резкими, что казалось, протяни руку, и ты дотронешься до самой высокой вершины. Озеро было метров двести длиной и метров пятьдесят шириной. В самом начале его рос мелкий кустарник, постепенно переходящий в лес, который уходил в ложбину между скал.

Машина нырнула под скалу и резко остановилась перед открытыми настежь воротами. За ними виднелся высокий тоннель с горящими гирляндами ламп. Стивен услышал звук работающего дизеля. Когда они вошли внутрь, он увидел знакомые ему машины. Они стояли в тёмной части тоннеля с притушенными фарами. Около них суетилось несколько человек. Шла разгрузка.

— Проходите, господин Хейс! Вы ведь, вероятно, это хотели увидеть?… Смотрите!

Стивен направился внутрь вслед за Хамади и его спутниками. Неожиданно сзади прозвучал сигнал. Они посторонились и их обогнала небольшая кара на которой стояли какие-то ящики.

Они шли довольно долго. Воздух в пещере был прохладный, но сухой. Вдоль стен мерцали лампы и шли пучки проводов. Высоту зала определить было трудно, так как свет не доходил до свода. Но вот проход стал ниже и, вскоре, они очутились перед металлической дверью. Её размер позволял въезжать в неё небольшим грузовым машинам. Один из охранников Хамади открыл проход, и они вошли внутрь. То, что Стивен увидел внутри, поразило его больше, чем вид горного озера. Это нельзя было назвать пещерой. Зал довольно большого размера уходил куда-то вверх, в пустоту. Мощные лампы, висевшие рядами по всему залу, освещали какие-то установки, часть из которых была уже установлена, а другая была в ящиках. Здесь же стояла и обогнавшая их кара.

— Мы нашли эту пещеру совершенно случайно. Вход в неё был завален камнепадом. — Хамади взял Стивена под локоть и повёл в дальний угол зала. — Это природное создание. Вероятно, при предыдущем землетрясении скала раскололась и отошла от основного массива, а последующее, просто завалило вход в неё… Нам не пришлось ничего тут строить. Высота этого зала около сорока метров и притом, там, наверху, есть выходное отверстие. Так что, вентиляция здесь обеспечена надёжная.

— Зачем вы всё это мне рассказываете, господин…, - Стивен вопросительно посмотрел на Хамади.

— Хамади… Абдель Хамади.

— … Прекрасно! Но всё это находится вне сферы моих интересов в этой стране. Меня интересуют другие вопросы… Вот с вашими людьми я бы охотно побеседовал… Я ведь этнограф, а не инженер, которому было бы это интересно.

— Перестаньте, Хейс! Я поверил бы в это ещё в Хартуме, но когда вы оказались в Кветте… Поверьте, я был очень удивлён. Мне понадобилось несколько дней, чтобы выяснить, откуда вы прибыли…Вы, англичане, до сих пор очень наивны в отношении нас… Мы пока не знаем, зачем вы здесь и кто вы на самом деле, но надеюсь, что узнаем… Для своей этнографической экспедиции вы выбрали неудачный район и плохое время… Здесь война…

— Если вы знаете, кто я, то зачем играть в прядки. Отпустите моих людей, и мы поедем дальше… Моя работа, к сожалению, принуждает иногда превращаться из охотника на слонов — в ловца змей, из лесоруба — в миссионера.

— Я бы не стал шутить на вашем месте… Если мы вдруг надумаем отпустить вас, то это обойдётся вашему правительству в немалую сумму… Давайте рассуждать трезво. Вы оказались на территории, где идут боевые действия, а значит, любая из воюющих сторон имеет право знать о цели вашего визита на её территорию. Вы автоматически подпадаете под статус, как говорят дипломаты, персоны «нон грата». Но прежде мы должны убедиться, что вы действительно тот, за кого себя выдаёте…, а вот в этом я глубоко сомневаюсь.

— Насколько мне известно, моя страна ни с кем здесь не воюет… Поэтому все ваши подозрения не более чем воображение… Вы прекрасно говорите по-английски, значит, бывали у меня на родине и в курсе дел… Вы привезли меня сюда с закрытыми глазами, так что я вряд ли представляю какую-либо ценность для вашего противника. Тем более что я не совсем понимаю, кто с кем здесь воюет?

— Хейс! Давайте отбросим всю эту словесную казуистику! Вы всё прекрасно понимаете. Любой серьёзный учёный никогда не приступит к работе не собрав предварительно массу исходного материала… Поверьте мне, я немного разбираюсь в этом… На Востоке не любят торопиться в больших делах. Мы спокойно посидим за чашкой чая и поговорим о наших делах.

Они дошли до конца этого природного цеха. Перед ними высилась стена, испещренная многочисленными трещинами. Из них периодически осыпался песок, образую внизу небольшие горки. В углу, прямо к стене, приткнулась небольшая комната, почти полностью остеклённая и ярко освещённая. Когда они вошли внутрь, Стивен увидел там несколько шкафов, полностью набитых какими-то бумагами. У глухой стены стояло несколько мягких кресел и небольшой журнальный столик. Стена, выходившая в цех, была открытой и через неё можно было видеть, что делается в цеху.

Пока Хамади готовил чай, Стивен мысленно проследил свой путь от Карачи до этой самой комнаты. Он хотел понять, где мог засветиться… Мысль постоянно возвращала его в Кветту. Ведь о времени его прилёта в Карачи никто не знал, тем более о перелёте в Кветту. Да и летел он тогда больше по наитию, чем по какому-то плану. Его человек из Исламабада будет следовать тем же путём, значит, вероятность оказаться здесь у него очень велика. Но как ему самому выбраться отсюда?…

Его размышления прервал голос Хамади.

— Прошу! — он поставил перед Стивеном чашку с дымящемся чаем. — Я знаю, что вы, англичане, предпочитаете с молоком, но, к сожалению, его здесь нет.

— Я польщён, что вы знаете наши привычки. Это уже вызывает уважение, чего не скажешь о вашем роде деятельности.

— Что вы имеете в виду?

— Как я понял, вы ведь с кем-то воюете. Вы чему-то обучаете этих несчастных людей, которые должны пахать землю, выращивать скот… Я хочу понять их и хоть чем-то помочь им…, не более того.

— Никак вы не хотите начать нашу встречу со светской беседы, — улыбнулся Хамади. — Как хотите… Мы ведь обнаружили вас в Кветте и притом совершенно случайно. Когда вы прилетели, я оказался в порту по делам. Моя охрана заметила вас и сообщила мне об этом. Не так много европейцев прилетают в этот богом забытый край. Случайных людей здесь не бывает. Я узнал тогда вас. Даже если бы вы не поехали за нами, за вами всё равно бы следили… А когда мы заметили вашу машину у нас на хвосте, всё стало ясно. Это могло означать только одно, что вы знали кто я.

— И какой же вывод вы сделали после встречи со мной?… Я так понял, что элемент случайности вы исключаете?…

— Абсолютно… Я учёный и не моё это дело разгадывать чужие тайны. Для этого у нас есть другие люди… Единственное, что я хотел бы знать — кто ещё осведомлён о наших передвижениях? — по лицу Хамади скользнула ироническая улыбка. — Естественно, кроме человека, который должен приехать к вам из Исламабада… Да, да! Мы и об этом знаем. Ваш проводник оказался не столь изворотливым… Вы ведь сейчас одни, Хейс. Вам нужна связь. Отправляясь за нами, чтобы не потерять нас, вы оказались в такой вот неприятной для вас ситуации…

— То, что вы неплохой учёный, мы знаем, — Стивен понял, что живым его отсюда вряд ли выпустят и решил играть ва-банк, — как знаем и то, что одну тайну вы всё-таки разгадали.

— Какую же?

— Ту, что оставили нам немецкие химики после войны. Это ведь всё — Стивен кивнул в сторону зала, — результат вашей разгадки?

— Вы и об этом знаете?

— А теперь можете представить себе, сколько людей ознакомлено с вашей деятельностью и моей экспедицией сюда… Вряд ли после этого кто-то позволит вам свободно разгуливать по миру.

— Резонно… Тональность вашего разговора наводит меня на мысль, что вы не совсем осознаёте в каком положении находитесь… Впрочем, у вас будет время подумать, но немного. Через три дня я уезжаю в Карачи. Советую вам отвечать на все поставленные вопросы…. а сейчас, извините, у меня дела.


Телефон долго не отвечал. Маклейн начинал злиться. «Дорога каждая минута, а они там…», — подумал он и в это время в трубке раздался голос. Джей назвал пароль и открытым текстом спросил, где сейчас находится Хейс. Ему ответили, что час назад он был в двухстах километрах севернее Кветты, на территории Афганистана. Джей почти прокричал в трубку, что его надо немедленно вернуть, а он сам сейчас вылетает в Лондон.

— Вальтер! Ты дашь мне копии протоколов?

— Конечно! Сейчас скопирую.

— Если то, что сказал Али, правда…. Стивен попал в сложную ситуацию, если не сказать больше.

— У вас есть там резидентура?

Маклейн пожал плечами.

— Вероятно, есть… Я ведь недавно во внешней разведке, да это и не всем положено знать.

— Это понятно. Если он сейчас в лагере моджахедов, то ему будет трудно помочь. С нашим братом эти люди особо не церемонятся… Если только обмен…. так это только с американцами.

— Обмена там не будет. Если это действительно оборудование для химического производства, то, скорее всего оно для того газа, что узнал Хамади. Я чувствую, что Стивен узнал это и поэтому идёт за ним… Если что, живым они его не выпустят.

— Извини Джей, но у меня складывается такое впечатление, что вы не разрабатывали эту операцию, а идёте вслепую… Как можно оставить агента без путей отхода?

— Стивен сам отвечал за эту операцию, поэтому он должен был всё предусмотреть…. хотя, ты прекрасно понимаешь, что не всё можно рассчитать, тем более в такой масштабной операции.

Вальтер подал ему копии протоколов.

— Вот, возьми. Всё, что мы ещё узнаем, я сообщу тебе.

— Спасибо! Ты поможешь мне с билетом?

— Какие вопросы! Едем.


«Аламейна» медленно входила в порт Бремена. Она должна была подойти к стенке самой дальней гавани порта. Время было вечернее и двигаться приходилось очень медленно. Наконец лоцман щёлкнул пальцами и громко сказал:

— О, кей!

Уже около полуночи были закреплены швартовы и команда могла спокойно отдыхать.

В квартире Вальтера Франка раздался поздний звонок. Трубку взяла жена. Голос в трубке срочно попросил к телефону Вальтера Франка.

Вальтер взял трубку.

— Франк слушает!

— Господин Франк! Извините за столь поздний звонок. Это служба безопасности порта Бремена. У нас есть указание доложить вам о прибытии судна «Аламейна» в порт… Только что данное судно пришвартовалось в седьмой гавани у пятого причала.

— Прекрасно! Установите постоянное наблюдение за судном. Утром я буду у вас. Досвидания.


За трое суток до этого, в порт Барселоны вошла «Тиберия» и прошла в коммерческий бассейн. Капитан корпуса жандармов Луис Лакаси был немедленно извещён об этом и прибыл в порт. Уже были закончены таможенные процедуры и «Тиберия» встала под разгрузку. В управлении таможни он просмотрел документы и не нашёл там никаких отклонений. Груз представлял собой обыкновенные тюки хлопка, обшитые мешковиной. Таких тюков на этом терминале лежало сотни.

Он прошёлся вдоль уже разгруженных, пощупал некоторые из них и стал рассматривать нашитые на них бирки. На них было чётко отштамповано: экспортёр — фирма «Ихлас», Судан; импортёр — фирма «Мата», Испания. Во всём этом Лакаси смущало только одно — задание по встрече «Тиберии» и установление надзора за ней, он получил от главного управления безопасности Испании. Оставив своих людей на причале, Лакаси направился к себе в управление. Когда дозвонился по указанному ему телефону, то на другом конце провода сказали, чтобы он проследил за грузом «Тиберии», если его начнут вывозить. Было сказано также, что прибудут люди из Мадрида, и он должен будет выполнять их указания.


В десять утра Маклейн был в приёмной своего шефа. Его ещё не было и пришлось ждать. Джей подошёл к скучающей секретарше и попросил включить телевизор. «Би-Би-Си» передавало очередные часовые новости. Диктор на экране переложил несколько листов с места на место и сказал: «Из неофициальных источников нам стало известно, что в водах Северного моря была предпринята попытка подъёма химических снарядов с транспортов, затопленных после войны. Попытка была предпринята с неустановленного пока судна. Участники этой операции также пока неизвестны. Существует лишь одна версия, что это сделали члены организации по охране окружающей среды. Однако наши эксперты имеют несколько иную точку зрения. Они считают, что это могла сделать одна из террористических организаций для своих преступных действий. От официальных органов мы не получили никаких объяснений по данному происшествию. Мы будем внимательно следить за расследованием этого инцидента». Джей молча опустился в кресло. «Ведь эта операция была засекречена ещё в пору моей работы в контрразведке, — подумал он. — Это будет скандал, которого Англия может и не перенести».

В приёмную вошёл шеф.

— Вы уже здесь, Маклейн! Извините, что заставил вас ждать.

— Да, сэр!.. Неприятные новости с телевидения.

— Я только что от премьер-министра. Имел с ним неприятный разговор по этому поводу. Ваши бывшие коллеги займутся этим… У вас ко мне что-то есть?

— Да, сэр! И очень плохие новости…

— Всё, что было неприятного, уже сегодня вылилось на меня. Так что одним больше, одним меньше уже не меняют ситуацию.

— Боюсь, что это не так, сэр.

— А в чём дело?

— Можно, я коротко в двух словах?

— Проходите, там поговорим, — он открыл дверь перед Маклейном в свой кабинет. — Вы так быстро вернулись из Германии. Что-то случилось у них?

— Пока нет, но может случиться у нас. Я привёз копии протоколов допроса Сардара Али — это тот, который заменялся на «Тиберии»… Если хотите, можете прочитать сами…

— Нет, продолжайте вы.

— По данным службы слежения Хейс находится сейчас приблизительно в том районе, где был этот самый Али. По его рассказам, район этот строго контролируется боевиками. В него трудно попасть, но ещё труднее выбраться… Если верить ему, то все попытки нарушить этот запрет заканчивались смертью. По данным маяка, Стивен как раз находится где-то в районе этого лагеря. Вероятно, вслед за Хамади он попробовал или хочет попробовать проникнуть в этот район, но выход будет сопряжён для него с огромной опасностью… Его надо как-то вернуть…, если ещё не поздно.

— Я скажу вам больше, Маклейн. Стивен запросил себе связника из Исламабада. Мы получили от него шифровку. Это было ещё в Кветте. Связник должен был направиться к нему вместе с его проводником, но, к сожалению, больше мы ничем не располагаем. Вероятно, они ещё не встретились. Так что не будем паниковать раньше времени. Хейс опытный разведчик и я думаю, что напрасно рисковать не будет.

Маклейн понял, что разговор окончен, и он может быть свободен.


Три часа гонки и Франк оказался в Бремене. В управлении безопасности порта его уже ждал шеф этой службы. Они поздоровались, и тот пригласил Вальтера в свой кабинет. Но он отказался, сказав, что лучше переговорят дорогой. Уже в машине Вальтер спросил:

— Вопросы у таможни, были какие?

— По моему никаких. Мы попросили задержать выгрузку до вашего приезда. Под каким-то предлогом они это сделали.

— После разгрузки и отхода судна, необходимо ещё раз тщательно проверить весь груз.

Разгрузка «Аламейны» заняла около пяти часов. Всё это время Вальтер сидел в машине и пристально наблюдал за всем происходящем на пирсе. Ничего подозрительного, с его точки зрения, он не заметил. Тюки вынимались из трюма, и кран-штабелёр аккуратно укладывал их под навес. Когда выгрузка закончилась, они вместе с шефом безопасности прошли вдоль рядов, внимательно рассматривая тюки. Но ничего необычного не заметили. Таких штабелей из тюков под навесом было несколько, и все они смотрелись абсолютно одинаково. Лишь из нескольких тюков торчали клочки хлопка, но это был разрыв мешковины при разгрузке.

— Ладно, — Вальтер направился к своей машине, — как только за этим грузом прибудет получатель, немедленно сообщите по этому телефону, — он протянул шефу визитку. — Мои ребята проследят за ним. Если что надо будет, помогите им.

— Поможем… А всё-таки, чем так заинтересовали вашу службу эти тюки? Вопрос для меня, как понимаете, тоже не праздный.

— Мы пока сами точно не знаем. Не можем связать концы с концами. Поэтому не хочу лишней напряжённости. Вы сразу будете введены в курс дела, а пока внимательно понаблюдайте за грузом и получателем.


Около полудня в кабинете Лакаси раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и услышал голос таможенного инспектора порта Хуана Коэльо.

— Капитан Лакаси?

— Да… Привет, старина!

— Послушай меня…. пришли четыре грузовика за грузом «Тиберии». Они стоят у меня перед таможней. Ты просил сообщить тебе. Что с ними делать?

— Пусть загружают. Я сейчас подъеду. Только из порта без меня не выпускай.

— Договорились. Я жду тебя.

Лакаси сразу же соединился с управлением безопасности Каталонии. Было получено распоряжение дождаться в порту их сотрудников и выполнять указания. Лакаси вспомнил, что и в прошлый их разговор ему говорили об этом, хотя он их и в глаза не видел. «Индюки! — ругнулся он про себя. — Сидят там…, задницы не могут оторвать от кресел!» Продолжая бурчать себе под нос, он спустился во двор, и вскоре его машина под вой сирены помчалась по направлению к порту. Въехав на территорию порта, он выключил сирену и медленно подъехал к таможне. Перед входом его уже ждал Коэльо.

— Одна машина уже загружена. Документы в порядке. Я не имею права её задерживать — сказал он, обмениваясь рукопожатием с Лакаси.

— А и не надо этого делать. Пусть спокойно выезжают. Там их встретят и проводят… Кто забирает груз?

— Как и указано в документах — фирма «Мата».

— А раньше «Мата» получала хлопок?

— Я вообще впервые слышу об этой фирме.

— Ты не болеешь за футбол, Коэльо?

— Нет. Я люблю карты и женщин, — Коэльо засмеялся. — По крайне мере, там работают все части тела, а не только глотка.

Лакаси улыбнулся и хлопнул его по плечу.

— Если бы ты болел за нашу «Барсу», то наверняка знал бы и «Мату». Она занимается уборкой улиц и после футбола убирает стадион… Кстати, скоро жеребьёвка полуфиналов европейского кубка. Только бы нам не попасть с немцами. Они сейчас очень сильны.

— Дома мы выиграем у всех.

— Вот видишь! Ты уже и стал болельщиком. Мы поболтаем с тобой ещё немного и ты сменишь свои карты и женщин на мяч.

Но поболтать им не пришлось. Подошедшие к ним двое мужчин предъявили документы сотрудников управления безопасности Каталонии. Лакаси и Коэльо назвали свои имена и должности. Один из пришедших, спросил:

— Сколько человек прибыло за грузом?

— Мы пропустили пятерых — четырёх водителей и экспедитора.

Мужчина достал из нагрудного кармана пиджака фотографию и показал её Коэльо.

— Сопровождающий — он?

Коэльо внимательно посмотрел на фото и пожал плечами.

— Похож, но я видел его издалека. Пропуска выписываю не я.

Сотрудники безопасности переглянулись. Второй из них, обращаясь к Лакаси, сказал:

— Сделайте так, чтобы ваши люди не попадались им на глаза. Теперь мы будем их сопровождать. Вас, — он обратился к Коэльо, — прошу не задерживать их без особой надобности… Можно подойти к ним незаметно?

— Идёмте, я вас проведу. — Коэльо уже приготовился идти, но тот остановил его.

— Нет…, мы одни.

Коэльо показал им, как можно незаметно подойти к складам и понаблюдать за погрузкой.

Через два часа колонна из четырёх машин выехала из таможенного терминала порта и направилась в сторону города. По пути, за последней машиной, к ней незаметно пристроился тёмно-синий «Форд». В нём сидело два человека.


После того как Хамади вышел из комнаты, Стивен около часа находился один. Он видел почти весь этот подземный цех. Народу было немного, но все были заняты своим делом. Почти всё это время кара непрерывно завозила в цех ящики с оборудованием. Несколько человек быстро распаковывали их и тележками развозили по разным местам. Всё тяжёлое оборудование было уже установлено раньше. Было заметно, что эти люди знают, куда и что вести. В основном это были выходцы из стран Востока. Ни одного европейца Стивен не заметил. Хотя он спокойно наблюдал за всей этой суетой, но в глубине души прекрасно понимал, что Хамади ничем не рискует, показывая ему этот завод. Выхода отсюда для него действительно не было. Ему на ум вдруг пришло одно из положений психологии, услышанных ещё в университете — «Когда ощущаешь безвыходность положения, организм сам снимает внутреннее напряжение как бы давая понять, что не стоит зря тратить силы и энергию». Именно в такой ситуации он и находился сейчас.

Несколько раз мелькала фигура Хамади. Он постоянно что-то говорил, находившемуся рядом с ним молодому человеку и при этом сильно размахивал руками. Тот в чём-то оправдывался и в свою очередь разводил руками. Но было видно, что работа продвигается и довольно быстро.

Среди мелькавших перед ним лиц, Стивен обратил внимание на молодого парня, одетого явно по европейски, но с манерами восточного человека. Он постоянно улыбался, разговаривавшему с ним человеку, что-то объяснял ему и тот, также с улыбкой, уходил от него. По его поведению, он понял, что этот молодой человек занимает здесь определённую должность и поэтому к нему так часто обращаются. Его лицо показалось Стивену знакомым, но как ни пытался он вспомнить, где мог видеть этого парня, не получалось.

Хамади вернулся в сопровождении двух человек с автоматами. Он остановился перед Стивеном и, немного помолчав, сказал:

— У меня нет к вам вопросов, господин Хейс. Мы представляем разные, как вы выразились, сферы деятельности. Мне бы очень хотелось поговорить с вами на политические темы, но у меня просто нет времени. Через неделю я вернусь сюда и тогда, возможно, мы поговорим о наших с вами проблемах. И пусть Аллах подарит вам жизнь на эту неделю… Прислушайтесь к моему совету и рассказывайте всё, о чём вас спросят эти люди.

— Можно один вопрос?… Что с моими людьми?

— Кого вы имеете в виду?… Если тех двоих…, то они, наверное, уехали домой. Они нам не нужны.

— Спасибо и за это, господин Хамади.

Хамади сделал знак своим спутникам, и они вывели Стивена из комнаты. Пройдя вновь через весь зал, они вышли через открытые ворота и оказались в туннеле, по которому сюда и пришли.

Стивена посадили в джип Хамади, и они поехали по знакомой уже ему дороге. На этот раз глаза ему не завязывали. «Однако это плохое предзнаменование, — подумал он. — Они действительно не выпустят меня отсюда, потому и не бояться… Что может интересовать их в данный момент? Ведь завод почти готов, если судить по их спешке».

Машина остановилась на том блокпосту, который проезжали раньше. Стивену показали, чтобы он выходил из машины и шёл за своими спутниками. Пока шли к стоявшей у подножья скалы палатке, он успел оглядеться. Палаток было четыре. Они стояли тесно прижавшись друг к другу. Выше, на уступе ущелья, он заметил что-то похожее на пулемётное гнездо. Из него торчали спаренные стволы крупнокалиберных пулемётов. Когда он попытался оглянуться, чтобы посмотреть на противоположный склон, резкий толчок стволом автомата в спину, заставил его изогнуться от боли и прибавить шагу. «Надо быть осторожнее с ними», — подумал он.

Когда вошли в палатку, Стивен увидел сидящего за невысоким столом человека, по виду схожему с европейцем, но с очень загоревшим лицом и с клочковатой рыжей бородой. Он кивком головы показал Стивену на складной армейский стул, стоявший рядом со столом. Стивен подошёл и сел.

— Я думаю, что мне не надо представляться, — начал разговор хозяин палатки. — Вопросы здесь буду задавать только я… Хорошо, если вы, господин Хейс, не будете спешить с неверными ответами. У меня нет времени перепроверять их.

— А вы надеетесь получить какие-то ответы?… После того, что вы мне показали, только дурак может надеяться вырваться отсюда. А я себя таковым никогда не считал, господин…, как вас там.

— Тогда мне тем более приятно пообщаться с умным человеком.

Он сделал знак охране, чтобы они вышли из палатки.

— Если вы отсылаете охрану, то, я так понимаю, предстоит более-менее откровенный разговор… Я прав?

— Не совсем… То, что вы видели в пещере, для них является табу. Даже люди, которые находятся за стенками этой палатки, никогда не вынесут ничего отсюда…

Своё положение, как я понимаю, вы осознаёте. Ваша жизнь зависит не от меня. Я лишь отвечаю за секретность этого объекта и я это делаю, а жизнью нашей распоряжается Аллах и вышестоящее начальство.

— Для мусульманина, вы слишком европеизированы, а для европейца, не слишком гуманны… Так, кто же вы?

— Эпоха гуманизма в Европе закончилась почти триста лет назад, если мне не изменяет память. С тех пор на её полях погибло по крайне мере сто миллионов человек… А вы говорите о гуманизме… То, что вы видели, это всего лишь оборудование для производства лекарств, ну, например…. простого аспирина.

И не вам говорить о гуманизме, господин Хейс…Ваша страна трижды приходила на эти земли и каждый раз вы оставляли после себя горы трупов и моря крови. Поэтому, давайте не будем говорить о гуманизме применительно к этой стране. Я здесь уже двадцать лет и знаю, кто, чем дышит здесь и на её границах.

— И вы хотите сказать, что решить проблемы этой страны можно с помощью таких вот методов? Вы сами-то знаете, что из себя представляет этот, с позволения сказать, лекарственный завод?

— Меня это мало интересует. Мне хорошо платят за то, чтобы ни я, ни кто другой не совали свой нос в эти места… А то, что касается проблем этой страны, я вам вот что скажу — если их оставить в покое, — он кивнул в сторону входа, — они сами разберутся между собой. Поделят эти горы, реки и будут довольны, а кому будет мало — купит у соседа. Здесь всё продается, и всё покупается, как впрочем, и везде.

— У вас есть семья, дети?

— Зачем они мне в этом беспокойном мире!.. Я за свою жизнь побывал почти на всех континентах и мне везде хватало женщин и денег, чтобы купить их.

— Но вы ведь не вечны. Где-то же надо будет на старости лет приложить свою голову.

— Всё это ерунда. Я никогда не собирался умирать на домашних подушках. Люди моей профессии не доживают до старости… Как только кто-то узнает об этой пещере, нас похоронят здесь в один миг. Мы и пикнуть не успеем… Вот поэтому я и должен хорошо нести свою службу. Это залог моей жизни, вернее — её длины, — он впервые улыбнулся сквозь свои рыжие усы.

— То, что вас не оставят в покое, это однозначно, но почему вы, прекрасно это осознавая, продолжаете оставаться здесь? В данном случае виновата не какая-то конкретно страна, а именно такие люди как вы, как Хамади и ему подобные. На первый взгляд вроде бы хотите добра своей стране, а получается наоборот. Вы подогреваете в людях жажду мести за давно минувшие дела и тем самым ставите их под удар. Когда нибудь они поймут это и тогда вам уже нигде не спрятаться…

Это я вам говорю как подданный нашей с вами королевы, — Стивен улыбнулся и, облокотившись на стол, в упор посмотрел на сидящего передним незнакомца. — Я даже могу предположить, где вы начинали служить… Вы не отдаёте себе отчёт, что могут сделать эти люди с вашей помощью на вашей родине…

— К сожалению, вместо задуманного мною монолога, наша беседа перешла в диалог, да к тому же с нравоучительным уклоном. Не будем терять время и учить друг друга… У меня к вам только один вопрос — кто ещё знает о вашем местопребывании?

— Я уже говорил об этом с господином Хамади, — Стивен откинулся на спинку стула и посмотрел в окно палатки.

— Значит, никто!.. Это уже упрощает задачу… К сожалению, я не имею полномочий решать вашу судьбу — поскольку вы европеец, но и оставлять вас здесь не в моих интересах. Я отправлю вас в учебный лагерь до решения вашей судьбы, а там будет видно. Там вы кое-что посмотрите, и может быть, что-нибудь поймёте… Мир здесь не так прост, как вам иногда кажется, из окон ваших кабинетов… Вас отвезут, но удобств не обещаю.

Стивен встал и направился к выходу. Уже около самой двери он повернулся и сказал:

— На свой вопрос вы ответили сами, возможно даже упростив себе задачу. Такой же вопрос задал мне Хамади и он получил на него ответ, но только уже от меня.

Стивен вышел из палатки и глубоко вдохнул полной грудью этот чистый, горный воздух, разбавленный дымком горящего неподалёку костра.


На следующий день, рано утром, телефонный звонок разбудил Франка в номере отеля. Из управления безопасности порта ему сообщили, что из Мюнхена пришло четыре грузовика от фирмы «Аузер» за грузом хлопка. Вальтер на секунду задумался, а потом сказал, чтобы таможня начала оформлять документы — он сейчас подъедет. Ему хватило буквально пятнадцати минут на туалет и чашку кофе. Через полчаса он был в порту. Грузовики из Мюнхена только что подъехали к складам.

Вальтер остановил свою машину около таможенного управления. Легко взбежав на второй этаж, он зашёл в диспетчерскую. На его вопрос, — «Кто оформлял груз для фирмы «Аузер?» — ответила молодая девушка, сидевшая за вторым столом от входа. Она сказала, что инспектор, оформлявший груз, уехал вместе с представителем фирмы к складам. Вот там его и надо искать.

Вальтер подошёл к столу и с высоты своего роста посмотрел на неё в упор, нахмурив при этом брови. Она как-то сразу сжалась под его взглядом и стала торопливо перекладывать бумаги у себя на столе. Он улыбнулся и протянул ей своё служебное удостоверение. Это ещё больше напугало её. Он заметил, как мелко задрожали её пальцы на клавиатуре компьютера и не смог удержаться от смеха.

— Простите, ради бога! Я не хотел вас напугать. Просто так получилось, — она посмотрела на него снизу вверх, и лёгкая улыбка скользнула по её губам. — Скажите, не этот человек от фирмы был здесь? — он протянул ей фото.

— Это он… Он так плохо говорит по-немецки. Видно, недавно у нас.

— Да, он только что приехал. Спасибо вам за помощь.

Это был один из людей, с кем Хамади встречался в Бейруте.

Погрузка заняла около трёх часов. Всё это время за воротами таможни стоял чёрный «Мерседес», за затемнёнными стёклами кабины которого сидели три человека. Когда последний грузовик выехал с территории порта, он резко обогнал всю колонну и потерялся в потоке.


Швейцария. Цюрих. Штаб-квартира Европейского футбольного союза. Двадцать один час по местному времени.

Только что закончилась жеребьёвка полуфинальных игр за кубок европейских чемпионов. Десятки спортивных журналистов кинулись к телефонам, чтобы сообщить редакциям своих газет, радио и телевидения о результатах этого события. Игры были назначены на двадцать первое ноября. Первая игра должна была начаться в Мюнхене в двадцать часов по местному времени; вторая — часом позже, в Барселоне.

До матчей оставалось ещё много времени. Два огромных стадиона общей вместительностью порядка ста пятидесяти тысяч болельщиков, стали готовиться к этим играм. Фирма «Аузер» в Мюнхене и «Мата» в Барселоне получили от своих муниципалитетов уведомление о предстоящих матчах и их надлежащем обслуживании.

На следующий день в офисе фирмы «Мата», расположенном в небольшом подвальчике на улице Хуана Браво, появился человек с арабской внешностью. Никто не обратил на него внимание. Среди сотрудников фирмы большинство были арабы. Он вежливо поздоровался с секретаршей и та не успела даже ответить на приветствие, как он оказался в кабинете директора. Она вошла вслед за ним, но директор сказал, что всё нормально и она может быть свободна.

Тем временем гость прошёл к столу директора и сел в кресло, стоявшее сбоку от стола.

— Здравствуйте, господин Халиль! — сказал он. — Я — Ахмад Хабиб, — представился он.

— Я знаю. Мне звонили.

— Тем лучше. Меньше уйдёт время на церемонию представления, — Хабиб улыбнулся и снисходительно посмотрел на хозяина кабинета. — Вам привет от Абдель-Керима. Он сам хотел бы приветствовать вас, но ваши власти не слишком гостеприимны к нему.

— Как он там?

— У него всё хорошо. Аллах милостив к нашему шейху и даёт ему много здоровья и сил для борьбы с неверными… Недавно он перевёл на твой счёт пятьсот тысяч долларов. Заметь — не твоей фирмы, а твой личный. Шейх не забывает своих учеников.

— Что ему нужно от меня? — встревоженным голосом спросил директор.

— Ему ничего, а вот тебе нужно… В порт пришёл груз для твоей фирмы. Сегодня он будет у тебя в гараже.

— Какой груз? Ни о каком грузе разговора не было! Я должен был принять на работу шестерых водителей на мусоровозы и всё! — голос Халиля стал резким и звонким.

— Успокойся… и не кричи так. Зачем нам лишние уши… Эти парни приехали со своим товаром. Ты должен будешь разместить их.

— А что это за груз?

— Обыкновенный хлопок.

— Хлопок? Что они собираются здесь делать с ним?

— Ничего. Они оставят его тебе за то, что ты примешь их на работу.

— Вы, что там, совсем с ума посходили!? Мне его негде хранить… А если он загорится? Ты представляешь, что будет?

— Можешь сразу искать на него покупателя. Считай, что он уже твой… Завтра эти парни придут к тебе. Посадишь их вторыми водителями, и пусть их быстро научат. В твоём распоряжении две недели. А с учётом сегодняшнего дня, даже меньше.

— Что вы задумали?

— Не надо задавать лишних вопросов. От них только голова болеть будет… Эти пятьсот тысяч даны тебе не на таблетки от головной боли, а чтобы остаток жизни ты прожил здоровым и весёлым. И ещё…. все вопросы только через меня. Предупреди своих водителей, чтобы они не очень нажимали на этих парней. Они плохо знают испанский… Завтра вечером я зайду к тебе.


Стивен не заметил, как из-за палатки вышли двое моджахедов и неслышно подошли к нему сзади. Один из них ткнул стволом автомата ему в спину и показал, что надо идти вперёд. Они подошли к дороге, где уже стоял джип Хамади.

Ехали по уже знакомой дороге, но теперь он сидел на мягком сидении, а не валялся в ногах у боевиков. Они подъехали к развилке дорог и повернули направо. Расстрелянной утром машины уже не было. Дорога была хорошо накатана и машина быстро набрала скорость.

Мелькавший за окнами пейзаж был однообразным. То слева, то справа, поочерёдно, вдруг вырастали громады утёсов, нависая над дорогой, изредка обрызгивая машину струйками небольших песчаных ручейков, вытекающих из расщелин. Стивен почувствовал жажду и голод. За целый день у него не было во рту ни крошки. Он повернулся к сидящему сбоку бородачу и жестом показал, что хочет пить. Тот молча достал фляжку и дал ему напиться.

Ехали уже около часа. Время приближалось к сумеркам. Изредка им попадались встречные машины с уже включенными фарами, обдавая их пылью и песком. В основном это были грузовики, доверху нагруженные какими-то узлами, тюками.

Они еле успевали отворачивать от встречного удара. Наконец за очередным поворотом джип резко свернул вправо. Дальше дорога была зажата меж двух скал и ехать по ней можно было только в один ряд. Водитель включил фары и мигнул несколько раз. «Наверное, приехали, — подумал Стивен. — Вряд ли здесь есть встречный транспорт». Проезд оказался не длинным, но достаточно узким. Можно было рукой дотронуться до скалы. Дальше дорога шла по довольно открытой местности. Стало совсем темно. По какой-то, только ему известной метке, водитель свернул с дороги и джип въехал в русло небольшой речки. Их стало так нещадно трясти на камнях, что порой казалось во рту не останется ни одного целого зуба. Так ехали километра три-четыре. Но вот джип резко рванул с места, лучи фар запрыгали по откосу и, задрав нос, он стал натужно ползти вверх. Свет фар уходил куда-то в пустоту.

В лагерь приехали уже в полночь. Было тихо и лишь где-то урчал движок передвижки. Спутники Стивена куда-то ушли, оставив его одного. Вероятно, они посчитали, что бежать в это время и в незнакомой местности, равносильно самоубийству.

Стивен присел на подножку джипа и прислонился к дверце. От утреннего удара автоматом сильно болела спина. Всю дорогу чувствовал нестерпимую боль. Он расстегнул защитный ремешок с часов и посмотрел на циферблат. В Лондоне было пять часов вечера. Захотелось лечь на спину, чтобы хоть как-то уменьшить боль, но он с детства боялся змей и сейчас в темноте это особенно страшило его.

Минут через десять пришёл один из его спутников. Он взял Стивена за рукав и повёл за собой. Кругом была сплошная темнота и удивительно, как этот бородач находил в ней дорогу. Но вот впереди сверкнула лампочка, и они подошли к палатке. Из неё вышел небольшого роста мужчина, и что-то сказал им. В руках он держал чайник и небольшой свёрток. Бородач подтолкнул Стивена и кивком показал, чтобы тот шёл за этим парнем. Они подошли к небольшой палатке, парень открыл полог и показал Стивену, чтобы тот заходил внутрь. Пригнувшись, Стивен вошёл внутрь и оказался в полной темноте. Парень оставил у входа чайник со свёртком и ушёл. Стивен опустился на землю и стал ощупывать пространство вокруг себя. Под руками зашуршала галька и песок. Он лёг на спину и с удовольствием вытянул ноги. Они упёрлись в стенку — палатка была двухместной. В животе заурчало, и он стал нащупывать в темноте чайник и свёрток. Чайник оказался ещё тёплым, а в свёртоке была завёрнута лепёшка. Стивен с силой вонзил в неё зубы и, почти не пережевывая, стал глотать куски так вкусно пахнувшего хлеба.

Он не помнил, как заснул. Его разбудили автоматные очереди и крики людей. Вскочив на ноги, он упёрся головой в палатку и тут же присел. Подождав минуту, выглянул наружу. Метрах в сорока от него, в окружении моджахедов, стояло небольшое стадо овец. Овцы блеяли и жались друг к другу. Иногда один из них поднимал вверх автомат и давал короткую очередь. Овцы пугались и старались вырваться из круга, но их хватали и вновь бросали в круг. Стивен выполз из палатки и огляделся. Слева и справа лагерь окружали высохшие русла рек. Долина была неширокой, но довольно длинной и ровной.

Солнце ещё не взошло, но вершины гор были ярко освещены и на чистом, голубом небе не было ни облачка. Воздух был довольно прохладный и Стивен зябко поёжился.

Около одной из палаток он заметил смонтированную армейскую антенну. За ней стояло два небольших БМП. «Наверное, там у них штаб», — подумал он и направился к толпе, окружившей стадо овец. Когда он подошёл, на него никто не обратил никакого внимания. «Странно… Есть тут кто нибудь старший или это действительно толпа». Он мельком взглянул на штабную палатку. В это время из неё вышли несколько человек. Теперь он понял, почему к нему все были так безразличны. Люди, вышедшие из палатки, были европейцами и в них угадывалась армейская выправка. «Инструкторы… и, скорее всего, САСовцы», — подумал он и направился к ним. Когда подошёл вплотную, один из них профессионально окинул его взглядом и сказал:

— Просто удивительно, что вас сюда доставили живым. Обычно привозят головы, — все громко засмеялись.

— Удивительно не это, — Стивен посмотрел на говорившего, — а то, что этому учат офицеры британских войск, если конечно их можно таковыми назвать… Впрочем, вы уже не относитесь к армии и здесь вероятно зарабатываете себе на хлеб, — он улыбнулся и сплюнул перед собой. Все разом замолчали и пристально посмотрели на него. Один из них сделал резкий шаг в его сторону и уже готов был нанести удар, но окрик остановил его. Стивен даже не заметил крикнувшего.

— Не забывайтесь, Хейс! Вы не в Англии. Здесь каждый живет, как хочет и как может. Этого нам никто не запретит.

Только теперь он увидел, кто дал команду. Все расступились и вперёд вышел невысокий, плотный мужчина лет пятидесяти с типичной армейской стрижкой. Он единственный из них был одет как офицер САС. Звание полковника говорило о том, что он здесь главный.

— Право на ношение формы, полковник, оставляет за вами обязанность уважать пленных, если я таковым являюсь… и, кроме того, я офицер. Поэтому, прошу обеспечить мне минимальные условия.

— Условия таковы, — полковник вплотную подошёл к Стивену. Он заложил руки за спину и, чуть прищурив глаза, посмотрел прямо в лицо, — за вашей палаткой течёт ручей — там будете мыться, туалетов здесь нет — поскольку нет женщин, армейский спальник вам выдадут. Питаться будете как все. Это всё… Думаю попыток бежать не будет — вас просто пристрелят как барана… И самое главное — как можно реже открывайте свой рот. Вас могут неправильно понять.

— Благодарю и за это. — Стивен повернулся и направился к своей палатке. Вскоре в палатку протиснулся знакомый ему парень. Он кинул на пол армейский спальник и армейскую туалетную сумку. В ней Стивен нашёл всё для мужского туалета.

Мимо палатки прошло несколько человек. Они о чём-то оживлённо говорили на своём гортанном наречии. Взяв туалетные принадлежности, Стивен вышел из палатки и направился к ручью. Там уже было несколько человек. Одни омывали водой бороды, другие, ниже по течению, справляли свои нужды прямо в ручей. Он прошёл мимо них и поднялся выше по течению. Проходя мимо, услышал, как кто-то из них на ломаном английском сказал:

— Его привезли сегодня ночью. Будут судить, а потом… — дальше он не расслышал.

Несмотря на прохладное утро, решил вымыться до пояса. После вчерашнего, дневного пота тело неприятно зудело и чесалось. Оглянувшись назад, увидел, что все пристально наблюдают за ним. Он скинул рубашку и бросил её на камень. Это было его непростительной ошибкой. Широкий кожаный браслет с маячком на руке сразу привлёк внимание одного из боевиков. Он что-то сказал своему соседу и они вместе направились к Стивену. Когда Стивен понял свою ошибку, было уже поздно. Он мог бы уложить этих двоих на месте, но там было ещё несколько человек и у них были автоматы. Он решил не рисковать. Первый из подошедших моджахедов показал ему на браслет, что-то говоря на своём гортанном языке. Стивен сделал вид, что не понял его просьбы и стал спокойно одевать рубаху. Стоявший за его спиной боевик, передёрнул затвор автомата. В знак согласия, Стивен закивал головой и стал расстёгивать ремешок. Расстегнув браслет, попытался отключить маяк, повернув циферблат на полный оборот, но моджахед вырвал его из рук, подумав, что тот хочет сломать его. Стивен не успел нажать кнопку фиксатора. Необычный циферблат заинтересовал бородача и он, что-то громко говоря, направился к остальным, размахивая им в поднятой руке. Стивен побежал за ним, хватая его за рукав и пытаясь объяснить по-английски, что этого делать нельзя, но сильный удар по голове заставил остановиться его и, падая, он почувствовал, что теряет сознание. Очнулся от выплеснутой на него ледяной воды из ручья. Постепенно пелена уходила с глаз, и он стал различать контуры окруживших его людей.

Он попытался встать, но не смог. Тупая боль в голове опустила его на колени. Пощупав затылок, ощутил на ладони тёплую, липкую кровь. Он поднял голову и увидел сквозь бороды смеющиеся щербатые рты стоявших над ним боевиков. Они окружили его плотным кольцом.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем он окончательно пришёл в себя. Поднявшись, медленно обвёл глазами окружившую его толпу и направился к своей палатке. И тут, словно что-то остановило его. Он резко повернулся и увидел как моджахед, забравший у него часы, поднёс их к уху. Не услышав привычного тиканья, он начал трясти их. Затем снова приложил к уху. В последний момент Стивен что-то крикнул и бросился на землю. Раздался сухой, резкий хлопок и кровь вперемешку с волосами и кожей брызнула на спину Стивену. Толпа ринулась вверх по откосу что-то крича по своему и размахивая автоматами. Стивен поднял голову. Рядом с ним лежал боевик, голова которого представляла собой лишь кусок кожи с волосами и торчащими из них костями черепа. Кровь медленной струйкой вытекала из разорванной на части шеи. Несколько человек сидело рядом с прижатыми к лицам руками. По ним медленно текла кровь. Через минуту здесь был весь лагерь. Автоматная очередь просвистела над головой Стивена.


На экранах мониторов, на Воксхолл Бридж-роуд, в Лондоне вдруг погасла звёздочка, несколько дней блуждавшая по территории далёкого Афганистана.


Выехавшая из Бремена колонна прибыла в Мюнхен на следующий день к вечеру. Ночь провели на автостоянке. Рано утром одна из машин выехала в сторону города. Стоявший невдалеке от стоянки тёмно-синий «Фольксваген» медленно тронулся вслед за грузовиком.

Гараж фирмы «Аузер» находился недалеко от олимпийского стадиона. Он обслуживался её техникой. Время было раннее и машины фирмы ещё находились на выезде. Площадка гаража была пуста.

Машина с тюками остановилась у ворот и из кабины выпрыгнул молодой парень с арабской внешностью. Подойдя к проходной, он оглянулся и быстро вошёл в открытую дверь. Там вероятно его ждали, так как сразу же стали открываться ворота. Машина медленно въехала на территорию и нырнула в подземную стоянку. Часа через два к проходной подъехало ещё три машины.

Сопровождавший их парень вышел из проходной, окликнул такси и направился в сторону центра. Из такси он позвонил хозяину «Аузеры» и они договорились о встрече. Она должна была состояться на Мариенплац. Всё это время «Фольксваген» неотступно следовал за ним.

В это раннее утро площадь была почти пуста, и большинство столиков уличных кафе были свободны. Хозяин фирмы и парень быстро нашли друг друга и сели за столик.

— Здравствуй ещё раз, Рашид! Я привёз тебе послание от Абдель-Керима. Он помнит тебя и надеется, что и ты не забыл его доброты.

— Я рад слышать это. Абдель-Керим сделал меня хозяином в этом городе. Всё, что ты видел в гараже, принадлежит мне. А ещё люди, машины…

— Это хорошо, что у тебя всё в порядке. Но таких как ты немного на нашей земле. Я думаю, ты не забыл, где лежат кости твоих предков…

— Говори сразу, что надо. Я не люблю ковыряться в прошлом.

— Я и не говорю о прошлом, я говорю о твоём будущем… Абдель-Керим перевёл на твой личный счёт в банке Эр-Рияда миллион долларов. Это гораздо больше, чем я видел у тебя в гараже.

— И зачем эти деньги?

— Выслушай до конца, потом будешь задавать вопросы… На следующей неделе в Мюнхен приедут шесть наших ребят. Они приедут как туристы на десять дней. Каждый день двое из них будут приезжать к тебе на фирму. Ты должен будешь показать им свою работу и научить этой работе. Всего три дня… Как только они приедут, я позвоню тебе… В порту Бремена лежит товар для тебя. Документы я оставил у тебя в конторе. На хлопок можешь искать покупателя — он твой. Тот, что привезли в машинах, никто не должен трогать. Его отдашь в последнюю очередь.

— Теперь объясни мне, что всё это значит? Вы откопали сокровища древних царей, что так сорите деньгами?… Ты забыл, что говорят у нас на Востоке?… Только нищий и калека рады бесплатной лепёшке, а остальные должны их заработать!.. Хамади говорил мне, что я должен принять только хлопок и всё. Ни о каких ваших ребятах речь не шла!

— Не говори так громко. Лучше подумай, как выгоднее продать его. В Бремене его лежит ещё на двести тысяч долларов… В твоём распоряжении десять дней.

— А что дальше?

— А дальше только Аллах знает… Встретимся, как договорились. Я сам найду тебя.

Когда молодой араб встал и уже почти скрылся в толпе, через несколько столиков от них, вслед за ним поднялась и пошла за ним молодая, высокая блондинка в лёгком джинсовом костюме.


Утром Маклейн был срочно вызван к шефу. Когда он вошёл в кабинет, тот сидел за столом, подперев голову руками.

— Доброе утро, сэр! — поздоровался Маклейн.

— Садитесь Маклейн…, - он поднял голову и Джей увидел рассеянный взгляд шефа. Не говоря ни слова, он встал из-за стола и подошёл к стоявшему в углу телевизору. Вставил кассету в магнитофон и включил. — Посмотрите это… Мы получили это вчера.

На экране появилась толпа вооружённых людей. Они что-то кричали, размахивая оружием, смотрели в камеру и показывали в одну сторону. Периодически раздавались автоматные очереди и гортанные выкрики. Но вот шум стих, и объектив выхватил из толпы небольшую площадку. На ней стояло несколько столбов, врытых в землю, и к ним были привязаны овцы. Камера ушла чуть в сторону и стало видно, что к одному из них привязан человек. Он стоял на коленях с завязанными позади столба руками. На глазах была повязка с какой-то надписью сделанной арабской вязью. Из толпы вышло несколько человек. Каждый из них встал около столба, держа в одной руке длинный, чуть искривлённый, нож, а второй обхватывал голову овцы. За спиной привязанного, также встал человек с ножом в руке. Толпа стихла. В следующий момент изображение на экране покрылось рябью, но хорошо был слышен последовавший за этим дикий рёв толпы.

— Что это? — спросил Джей.

— А ты не узнаёшь?

— Это… Хейс? — растягивая слова, спросил он и посмотрел на шефа.

— К сожалению, да.

В кабинете наступила тягостная тишина. Первым её нарушил Маклейн.

— Как эта плёнка попала к нам?

— Нам переслали её американцы из Кабула…. Им подбросили её.

— А что написано на повязке? Я не успел разобрать…

— Какое-то проклятие нам, англичанам…

— И вы решили, что это Хейс?

Шеф замолчал. Он достал из кармана платок, вытер лоб и медленно вернулся за стол, нервно теребя в руках скомканный платок.

— Это я так…, там была его фамилия.

Джей прошёл к креслу и медленно опустился на него. Словно что-то сильно ударило его в спину, сбив дыхание. Он смотрел на потухший экран широко раскрытыми глазами и задержав выдох. Хотелось что-то сказать, но комок, подступивший к горлу, не давал словам выйти наружу.

— Возможно это инсценировка, — шеф прервал, наконец, тишину, — но я мало в это верю. У них это вполне возможно.

Джей откинулся на спинку кресла и, глядя в потолок, медленно, с остановками, проговорил:

— Гибель Стивена на нашей совести… Операция не была подготовлена надлежащим образом… Мы слишком самоуверенны…


Телефонный звонок застал Талгата в саду, когда он бережно подвязывал виноградные побеги с уже тяжёлыми, темно-синими гроздьями. Настало время его любимого занятия. Щёлкнув секатором, Талгат поднял гроздь на солнце. Сквозь плотно прилегающие друг к другу ягоды не пробивался ни один лучик света. Весна в этом году была прохладной и он боялся, что виноград не успеет опылиться и все его труды, за весь прошлый год, будут напрасны. Но лето взяло своё и он, довольный и спокойный, ходил вдоль шпалер кустов и что-то восточное мурлыкал себе под нос.

Его жена, Наташа, выйдя на крыльцо их небольшого дома, затерянного в зарослях сирени и плетущихся роз, оглядела двор, но, не увидев мужа, пошла в сад. Талгат уже шёл ей навстречу, бережно прижимая к обнажённой груди несколько гроздьев.

— Смотри, какие красавцы! — он улыбнулся во всё своё широкое азиатское лицо на коричневом фоне, которого ярко блеснули белоснежные зубы.

— Тебя к телефону! — сказала она и стала бережно перекладывать виноград с груди мужа в фартук.

— Кто там? Ребята?

— Мужчина какой-то.

— То, что мужчина, это понятно. Я тебя спрашиваю, кто? — он снова улыбнулся и нежно обнял жену. — Ты ведь знаешь — женщины мне не звонят, — нежно прошептал он ей на ухо.

— Виноград раздавишь!!! Иди! — она легонько подтолкнула его в спину. — Не звонят… Знаем мы вас!

Время было полуденное. Солнце стояло в зените и пекло так, что казалось всё вокруг должно вот-вот вспыхнуть и исчезнуть в этом мареве. Талгат подошёл к бочке с водой и опустив в неё руки, резким взмахом плеснул водой себе в лицо и на грудь.

— Ух!!! Как здорово! — он подпрыгнул на месте, стряхивая с себя капли воды, и легко взбежал на крыльцо. Пройдя на кухню, взял трубку.

— Да! Я вас слушаю!

— Господин Нигманов? — в трубке раздался чей-то знакомый голос с едва уловимой насмешкой, но Талгат никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. — Талгат!?

— Да…

— Не узнаёшь?

— Пока нет…

— Да-а-а… Не прошёл караван и один переход, как дети забыли предков своих, а внуки осквернили могилы их! Так, кажется, говорят на Востоке?

— Пашка!!! Откуда ты!? Пусть Аллах покарает меня, если это не ты!

— Узнал?… Наконец-то!

— Ну, рассказывай! Откуда звонишь? Где ты сейчас?

— Узнаю азиатов… Ты дай мне ответить хоть на один вопрос!

— Давай! Разрешаю!

— Особо рассказывать нечего. Встретимся — расскажу. Звоню из первопрестольной. Вот пока и всё.

— Так я не понял?…Ты едешь в наши края?

— Не только в края, а именно к тебе. Так что режь барашка и жди в гости!

— Понял! Постой, а как ты нашёл меня?

— Ты там, в своём хуторе, совсем заплесневел!.. Ты, что, забыл в какой конторе мы с тобой служили?

— Да, нет…, такое не забудешь.

— Это нынешние пацаны бегают сейчас с компьютерами под мышками, да на джипах…, а мы — сам помнишь: потихоньку, по базарным слухам, по бабским сплетням, да пешёчком… Вот так и нашли вас, уважаемый! Так-то оно надёжнее.

Талгат рассмеялся в трубку.

— Это точно!.. Так, когда тебя ждать?

— Вот это серьёзный разговор!.. Буду завтра где-то часа в четыре, после обеда.

— Тебя встретить?

— Обижаешь командира, товарищ капитан!.. Меня встретят и надеюсь довезут в целости и сохранности… Слушай! Это не Наташа подходила к телефону?

— Она… Да вот она рвёт трубку из рук! — Талгат передал трубку жене.

— Паша! Милый! Где же вы все пропали!?… — голос её стал срываться и по щекам побежали слёзы.

— Здравствуй…. Наташа… — голос в трубке дрогнул.


Они познакомились в Ташкенте. Военно-транспортный ИЛ-76, летевший по маршруту Москва-Ташкент-Кабул, сел для дозаправки и несколько пассажиров, летевших на нём, вышли на лётное поле. Это были в основном младшие офицеры и несколько солдат. До вокзала было далеко, а рядом с последней стоянкой, куда поставили их самолёт, была небольшая полянка с ещё не выгоревшей травой. Офицеры, отойдя подальше от самолёта, разделись по пояс, подставляя свои белые, с чуть тронувшим их загаром, тела ослепительно яркому, южному солнцу. Солдаты стайкой сели прямо на лужайку, расстегнув лишь несколько пуговиц на гимнастёрках.

На соседней стоянке стоял такой же ИЛ, но он летел в обратном направлении. Вокруг него, в тени, под крыльями сидели несколько десятков военных. Это были в основном солдаты. У некоторых из них в руках были костыли. Изредка на солнце сверкали звёздочки погон и кокарды. Это были штабники и держались они отдельной группой, словно чувствовали за собой вину перед этими солдатами. Несколько карет скорой помощи стояли неподалёку. Никто из них не разговаривал и тем более не смеялся. Борт из Кабула доставил «груз 200». Было там и несколько женщин. Они группой стояли перед носовой частью самолёта и что-то оживлённо обсуждали. Одна из них стояла отдельно у самого края рулёжки, закрыв глаза и подставив лицо горячему ташкентскому солнцу, словно там, откуда она только что прилетела, оно было не таким жарким и знойным.

На Кабул летели двое гражданских. Они последними вышли из самолёта. Небрежность в одежде, с которой были одеты эти двое молодых парней, явно выдавала в них жителей большого города. Оглядевшись, они заметили одиноко стоявшую девушку и направились к ней. У неё были чёрные как воронье крыло, волосы, которые она изредка небрежным кивком головы раскидывала по плечам. Светло-бежевый костюм ещё больше подчёркивал черноту волос и издали делал её похожей на песчаный столбик где-то в степи с сидящим на нём с распущенными крыльями, вороном.

Девушка стояла к ним спиной и когда они бесшумно подошли к ней, она вздрогнула и, надев тёмные очки, которые держала в руках, повернулась к ним. Не очень полные губы вокруг красиво очерченного ими рта, в сочетании с прямым, чуть припухшим внизу носиком, делали её лицо очень привлекательным.

Молодые люди переглянулись между собой.

— Скажи, Паш! А что там можно увидеть? — они посмотрели в ту сторону, куда только что смотрела незнакомка.

Тот, которого назвали Пашей, скрестил на груди руки и, изобразив на лице задумчивое выражение, продекламировал:
		Вижу Москвы златоглавой черты.


		Вижу Кремля рубиновый свет,


		но только встают перед нами хребты


		на которых от пули и крови спасения нет.


Прошу прощения, но это экспромт, — он опустил руки и сделал небольшой поклон. — Позвольте представиться — Павел, — он протянул руку девушке. Она сняла очки и вложила свою узкую и мягкую ладонь в широкую и сильную кисть Павла.

— Наташа!

— А это мой верный и надёжный ангел-хранитель, — Павел повернулся к своему спутнику, — и величают сего отрока, Талгатом.

— А я и не знала, что ангелы на земле такие же бессловесные, как и на небесах!

— Талгат! — словно спохватившись, выкрикнул он и густо покраснел. Он хотел протянуть Наташе руку, но, дёрнувшись, ощутил тяжесть пристёгнутого к кисти дипломата и лишь слегка наклонил голову в её сторону.

— Наташа! — она улыбнулась и слегка дотронулась до его руки кончиками пальцев. — А ваш друг, наверное, поэт и летит в творческую командировку?

Талгат бросил быстрый взгляд на Павла.

— Да! — быстро подхватил тот, — мы представляем Внешторг. Хотим посмотреть, что можно закупать в этой стране.

Она насмешливо посмотрела на обоих, и чуть улыбнувшись краешком рта, сказала:

— Кстати, молодые люди! Вы отвратительно знаете географию. Москва находится прямо в противоположном направлении… Да и что-то вы не очень похожи на лавочников. В дипломате, наверное, валюта?

Они явно не ожидали такого ответа. Первым спохватился Павел.

— А как вы угадали?

— Просто мой муж работал в вашей конторе и ему часто приходилось ездить с таким вот чемоданчиком… А по географии у меня в школе была пятёрка, — улыбнулась она.

— А почему вы сказали — работал?

— Потому, что год назад его не стало, — она надела очки и отвернулась.

— Простите за бестактный вопрос, но мы не знали.

Некоторое время все трое молчали. Первой заговорила Наташа. Она повернулась к ним в вполоборота и сказала:

— Ну, что было, то было, а теперь вот вы будете возить.

Они попытались разглядеть на её лице улыбку, но она уже отвернулась, подставив солнцу своё и без того загоревшее лицо. Переглянувшись с Талгатом, Павел спросил:

— А в Афганистане, что вы делали?

Немного помолчав, она сняла очки и, улыбаясь, с некоторым кокетством в голосе, растягивая слова, сказала:

— Я… работаю… там… хирургом. У вас это профессионально или так… для светской беседы? — она засмеялась. — И запомните на будущее — у нас не говорят — в Афганистане, а — в Афгане… Это всё равно, как в морской терминологии — плавать.

Они почувствовали как кровь прилила к лицу. Наташа стояла к ним спиной и лишь это позволило им мгновенно справиться со смущением от её замечаний.

— Считайте, что профессионально. — Павел сделал ударение на «профессионально». — Просто мы поражены вашей наблюдательностью и хотели проверить свои навыки… Всё-таки едем в недружественную нам страну. — Павел сделал на лице серьёзную мину.

— Ну, как, проверили?… А кто вам сказал, что это плохая страна?… Этот человек либо никогда не был там, либо вообще ничего не знает… Это чудесная страна. Красивая… и народ там хороший. Просто, как говорил мой муж, это не давало кому-то спокойно спать.

Она медленно пошла вдоль бетонки. Талгат с Павлом стояли и смотрели ей вслед. Она шла, чуть покачивая бёдрами аккуратно наступая на шов между плитами, отчего шаг её был похож на ход манекенщицы по подиуму. Раннее солнце просвечивало её тонкую юбку и сквозь неё были отчётливо видны её красивые, длинные ноги. Они невольно залюбовались ею. Но вот она остановилась, и слегка повернув голову, искоса посмотрела на них, словно приглашая следовать за ней. Они сорвались с места и бросились догонять. Талгат поравнялся первым, и заглянув в лицо, спросил:

— А куда вы так спешите? Домой?

— Да…. кажется, сто лет не была там.

— Простите за назойливость…. а где он этот дом?

Она вздохнула и остановилась.

— Москва… Ваш друг хорошо сказал о ней. Он поэт?

— Пашка?… Я сам только что узнал об этом даре. Он ведь тоже москвич, а значит немного поэт.

— А вы? Где ваш дом?

— А я из Душанбе… Тоже давно не был там… Сначала учёба, потом работа. А вы где работаете?

— Давайте на «ты», а то как-то неудобно мне. Хорошо?

— Согласен!

— Только я не работаю, а служу. Я капитан медицинской службы. Госпиталь в Кабуле и есть моё место службы… А что это ваш друг отстаёт? — Она остановилась и оглянулась. — Будете в Москве, милости просим.

— Зачем так долго… Мы не скоро будем в Москве. Лучше мы вас навестим в Кабуле, — догнавший их Павел протянул ей небольшой букетик из сухих веточек. Её лицо вдруг сделалось серьезным и взгляд ушёл в сторону.

— А вот там я не очень хотела бы встреч. Место, где я работаю, не располагает к этому.

Они вдруг разом замолчали.

— Да, конечно, — спохватился Павел, — но я думаю, что в Кабуле есть и более приятные места.

— Наверное есть. Но я там не бывала… Кажется, мой борт готов к вылету, — она остановилась и посмотрела назад.

Они обернулись. Соседний с Наташиным «ИЛ» начал выруливать со стоянки.

— Это ваш сосед, — сказал Талгат.

— Всё равно мальчики. Идёмте назад… Мы и так далеко ушли.

Они ещё с полчаса ходили вдоль бетонки, пока не раздалась команда на посадку.

— Мне пора ребята. У меня там раненые.

Через двадцать минут после Наташиного, вылетал и борт Талгата и Павла. Вырулив на взлётку, он последний раз взревел всей мощью своих двигателей и устремился навстречу небу. Сделав круг над аэродромом, взял курс на Кабул.

В Кабуле, прямо на аэродроме, их встретила машина. Встречавший офицер представился майором Игнатьевым и почти втолкнул обоих в машину с опущенными на стёкла шторками.

Через лобовое стекло, они видели бесконечные ряды лавок, мелких магазинчиков, так тесно прилепившихся друг к другу, что казалось это один большой универмаг. На улицах, по которым ехали, царило странное для фронтового города оживление, несмотря на то, что время было полуденное и солнце, как они успели заметить ещё в порту, жгло немилосердно. Талгат помнил с детства, что в это время все старались спрятаться по домам, под навесы и деревья. Он посмотрел на Павла. Тот уже расстегнул пуговицы рубахи и жадно глотал раскалённый воздух из приоткрытого окна, комкая в руках мокрый от пота платок.

Машина въехала на территорию, огороженную высоким кирпичным забором, по которому плелась зелень. Они проехали мимо бассейна и остановились в тени невысоких, но очень густых деревьев. Павел с Талгатом вышли из машины и подошли к бассейну, в бирюзовом зеркале воды которого отражалось безоблачное кабульское небо.

— Не плохо, однако! — сказал Павел. — Эх! Искупаться бы сейчас!

— Ещё успеете, — раздался за спиной голос майора. — Сейчас нас ждут…. полковник Захаров. Не задавайте лишних вопросов. Он этого не любит. Всё, что нужно, он вам скажет.

— Что, такой, страшный? — спросил, улыбаясь, Павел.

— Увидите.

Они прошли в дом и поднялись на второй этаж. В кабинет вошли вслед за Игнатьевым. Тот коротко доложил о прибытии.

— Товарищ полковник! Нигманов и Серебряков доставлены. Разрешите идти?

Талгат и Павел вышли из-за спины майора. За довольно большим столом сидел человек в гражданской одежде. Как они успели заметить, он был среднего роста, с густой, но почти белой шевелюрой, которая резко контрастировала с его почерневшим от солнца лицом. Он что-то писал.

Полковник молча кивнул в ответ. Закончив писать, отложил ручку и, собрав исписанные листки, вложил их в конверт. Позади него стоял сейф с раскрытой дверцей. Кинув в неё конверт, он закрыл дверку и повернулся к всё также молча стоявшим у двери Серебрякову и Нигманову.

— Здравствуйте, товарищи офицеры! — он встал из-за стола и направился к ним навстречу. — Рад видеть вас в столице. — Они поочереди представились. — Давайте вашу ношу, — он протянул руку за дипломатом. — Присаживайтесь, где вам будет удобно, — последние две фразы он произнёс на арабском. — Талгат и Павел переглянулись. Полковник заметил это и продолжил на русском. — Привыкайте всегда и везде разговаривать только на местном языке…, а ещё лучше будет, если быстро освоите местные диалекты. Я думаю, что вы здесь надолго.

Талгат подошёл вместе с полковником к столу и, отстегнув наручники, подал ему дипломат.

Сев за стол, Захаров достал из дипломата несколько папок. Несколько минут он перелистывал находящиеся в них бумаги, затем аккуратно сложил их стопочкой и положил на край стола. Глубоко вздохнув, посмотрел на сидящих перед ним молодых офицеров и положив ладонь на стопку привезённых ими папок, сказал:

— Вот столько работы вы привезли себе, — он ещё раз окинул их взглядом. Немного помолчав, глядя на Павла, спросил:

— Почему вас отозвали из Египта?

Павел встал.

— Не знаю, товарищ полковник! — смущённо ответил он, почувствовав как холодок пробежал по спине. — В Москве ничего не сказали… Просто было сказано, что я поступаю в распоряжение контрразведки ограниченного контингента в Афганистане.

— Понятно… Присаживайтесь. С вашим личным делом я ознакомлен. Вопросов и замечаний у меня нет… Вы, старший лейтенант Нигманов, были в Ливане и Турции?

— Так точно, товарищ полковник! — Талгат встал и вопросительно посмотрел на Захарова.

— Я тоже там начинал… Красивая страна, вот только расположена не на удачном месте.

— Что вы имеете ввиду? — спросил Талгат.

— Слишком много там пересекается чужих интересов, а это губительно для такой маленькой страны… Ладно, разговоры отложим до завтра. Вас разместят и ознакомят с местным распорядком. Можете быть свободными.

За дверями их ждал всё тот же майор Игнатьев.

— Ну, как? — первым делом спросил он.

— Нормально… А что, бывает хуже? — улыбаясь, спросил Павел.

— Всякое бывает… Давайте, поедем, разместимся…. а вечерком… обсудим текущие дела, — он улыбнулся и подтолкнул их к выходу. — Завтра в восемь ноль-ноль мы должны быть у него.

— Ясно.


На следующий день, ровно в восемь ноль-ноль они были в кабинете полковника.

— Присаживайтесь…. одну минутку, — он, как и вчера, что-то писал. Наконец закончив, сунул в стол исписанные листы и пристально посмотрел на сидящих перед ним офицеров.

— Так вот, мои дорогие земляки! С сегодняшнего дня вы поступаете в распоряжение полковника Захарова, то бишь меня… Для вас я буду здесь и царь, и бог, и сам чёрт, — он как-то мягко, по отечески улыбнулся и встал из-за стола. Остановившись перед ними, по другую сторону, он опёрся на стол и уже довольно жёстко, продолжил, — а говорю я это потому, что хочу, чтобы вы вернулись домой живыми и не вспоминали меня недобрым словом… Я заранее прошу извинения, но должны были приехать два азиата, а почему-то прислали вас, — он посмотрел на Талгата, — ну, а раз так, то вам Нигманов, придётся работать за двоих, а вам Серебряков — отвечать за двоих… Ясно? — в уголке губ вновь скользнула улыбка. Он вернулся за свой стол. — А вообще, ребята, дела здесь назревают серьёзные… Я немного введу вас в курс дела, чтобы вам было понятно — где, когда и с кем вам придётся делать эти самые дела… В ваших характеристиках написано, что вы имеете способности к языкам, а это здесь самое главное…, пока. Тут столько их намешано, что я за десять лет и половины их не выучил… Сейчас уже и память не та. Поэтому обратите на это серьёзное внимание, особенно ты, Талгат, — голос полковника смягчился и прозвучал почти по родственному. — Тебе придётся особенно тяжело. У нас сейчас нет времени внедрять тебя поэтапно. Ты пойдёшь сразу с места в карьер… Завтра в Кандагар идёт колонна, поедешь с ней…. заодно и узнаешь, что такое Афган…. - он немного помолчал, потом достал из стола какие-то документы и подал их Талгату. — Это твои новые документы и твоя легенда. Теперь ты — Хасан Хаккани, гражданин Афганистана… Мы здесь второй год, пока что в крупные операции не втягиваемся, но у меня такое чувство, что нас втягивают в какую-то авантюру, из которой мы долго будем выбираться…. а если и выберемся, то с огромными потерями для нас… Вот! — он хлопнул ладонью по пачке бумаги, лежащей перед ним на столе. — Из Москвы прислали!.. Такая несусветная чушь, что просто диву даёшься!.. Как будто они там знают лучше, чем мы здесь… Ну, ладно, генералы…, им повоевать хочется. Вожди наши тоже не от мира сего… Но службы где наши?… Ничего понять не могу!.. — он достал из стола пачку газет. — Вот, почитайте! — он подал их Павлу.

Это была «Вашингтон пост» за декабрь прошлого года. На первой полосе была фотография худощавого мужчины с белым ёжиком волос. Павел узнал в нём Бжезинского. Он давал интервью газете. Несколько строк было кем-то подчёркнуто. Павел стал читать: «В Афганистане Советы зашли слишком далеко. Афганистан станет для них нашим Вьетнамом. Нам надо использовать эту ситуацию смело и жёстко». Павел прочитал ещё несколько строк и подал газету Талгату.

— Ну, как?… Через полгода после этой статейки мы уже ведём настоящую войну, а через год это действительно будет наш Вьетнам… Они знают, что говорят… А мы всё талдычим о какой-то свободе для афганцев. А нужна она им, такая свобода?… Литературу знаете?… Вижу, что нет… Так вот ещё в прошлом веке наш земляк, Лев Толстой, устами князя Болконского спрашивал — «А нужна им эта свобода? Нашим-то, русским!» Это он у Безухова спрашивал, когда тот из-за границы вернулся… Вот так и здесь. Кто их спрашивал?… Афганистан это не Вьетнам. Это страна, которую сам чёрт создал для партизанской войны… Англичане трижды бывали здесь, а результат?… Мы тоже когда-нибудь уйдём отсюда и скорее всего ничего не решив, а то и с позором… К сожалению, наши доводы в расчёт не берутся… Через своих ребят знаю, что наша контора завалена такой «дезой» с Запада, что диву даёшься, с чего это вдруг они воспылали к нам такой любовью…. ну, а соответственно, всё это на столе у вождей… Ну, да бог с ними. Ребят наших жалко…, ни за что гибнут здесь.

— Мы видели в Ташкенте, — Талгат положил газету на стол. Захаров вложил её в стопку и небрежно швырнул в стол.

— Ладно…, политчас закончился. Теперь о серьёзном… Тебе Талгат придётся осваивать ремесло духанщика. Там у нас есть место. Как тебя преподнести — надо подумать… Будешь торговать. Со всеми деталями тебя ознакомит майор Игнатьев. Думаю, что вы с ним уже хорошо знакомы, — Захаров загадочно улыбнулся. Павел с Талгатом закивали головами. — Денег не жалеть… Информация, которую ты будешь собирать, дорогого стоит…. жизней наших ребят.

— А как же ГРУ? — Павел вдруг вспомнил совет Игнатьева, не задавать лишних вопросов, но было уже поздно.

— У ГРУ свои задачи, а мы здесь были, есть и должны быть… Кандагар, это такой узел, где со временем сплетутся интересы не только Азии, но и Европы с Америкой… У нас есть сведения, что через Кандагар идёт половина всего опия-сырца. Он идёт в Пакистан, там его перерабатывают и оттуда по всему миру. Мы пока не знаем, что и как… Вы привезли мне некоторые данные по нашей стране. В последнее время резко увеличилось количество наркотиков в наших крупных городах… Есть подозрение, что они ввозятся в Союз из Афганистана. Гражданских у нас нет, значит…. кто-то из наших горе-вояк этим балуется… Вот это и будет вашей основной задачей, — Захаров в упор посмотрел на Талгата, затем на Павла. — К сожалению, это факт… Этим будешь заниматься ты — Серебряков, вместе с группой майора Игнатьева… Вы, Нигманов, кроме всего должны будете собирать сведения и о транзите оружия из Пакистана… Более конкретно мы с вами обсудим это завтра… — полковник замолчал и пару минут они сидели молча. — На сегодня всё ребята, а то спать будете плохо. Игнатьев уже наверное заждался вас… Идите.

На следующий день Нигманов был срочно вызван к Захарову. Когда он вошёл в кабинет, кроме полковника, там находился ещё один человек. Это был высокий, сухощавый мужчина. Его чёрные, с редкой проседью волосы, резко контрастировали с его белоснежным, отлично сидящим костюмом. Лицо окаймляла коротко остриженная борода. В кабинете стоял запах дорогого одеколона. Он сидел напротив Захарова, чуть откинувшись на спинку кресла. В его руках Талгат заметил очень дорогие чётки.

— Знакомьтесь! Это Хасан Хаккани, — представил Талгата Захаров. Талгат слегка наклонил голову и приложил руку к груди. — Рахман эль-Хусейн, — полковник кивнул в сторону незнакомца. — Это человек из Пакистана. С ним ты будешь работать как купец. Он посвятит тебя во все тонкости предстоящей работы и всё прочее… Через тебя от него будет идти вся информация. Нюансы операции обсудим сегодня вечером, а сейчас мне надо идти… До вечера! — он взял со стола папку и вышел.

Рахман положил на стол чётки и пододвинул кресло ближе к столу. Чуть насмешливо посмотрев на Талгата, спросил:

— Давно в Кабуле?

— Нет. Третий день.

— Ясно… Будем считать, что ничего не видел и ничего не слышал.

Талгат улыбнулся.

— Выходит так.

— Ты сейчас как беленький, чистенький листочек в клеточку.

— А почему в клеточку? Может я полосатый как тигр!

Рахман покачал головой и рассмеялся.

— Молодец! Не теряешься… А в клеточку потому, что мы с тобой будем заниматься крайне опасной арифметикой — считать, умножать и делить деньги от наркотиков… А это очень большие деньги и как все деньги, любят счёт… Ты попал в хорошие руки. Я знаю Сергеича много лет. Более порядочного человека ещё не встречал… Может какие вопросы есть у тебя?

— Сергеич — это наш Захаров?

— Должен был догадаться.

— Простите, я хотел бы немного узнать о Кандагаре. Как и что там?

— Давай договоримся на «ты». Я не такой уж старый…, просто в тепле люди быстрее стареют. Вероятно, организму незачем бороться за выживание, это не север… А звания здесь роли не играют. Важно умение проанализировать ситуацию и вовремя уклониться от удара, как в боксе… Хотя, там нокаут ещё не смерть, то здесь это не исключено… Не напугал я тебя? — Рахман с едва заметной улыбкой искоса посмотрел на Талгата. — Всё, что тебе надо знать, ты узнаешь сам. Это не так интересно, но зато запоминается на всю жизнь… Я лучше расскажу тебе о тех, с кем мы будем работать, а это уже не только интересно, но и опасно… Не буду говорить тебе прописных истин, но сейчас эта страна как минное поле, не знаешь куда наступить и кого звать на помощь.

— Что, всё так плохо?

— Ну, не совсем пока, но всё идёт к этому… Сергеич, наверное, говорил тебе о своих подозрениях?

— Да, немного.

— Три дня назад я был в Москве… По моему, там, действительно, не понимают куда нас втягивают. Видел его служебные записки. Ты не поверишь, но они лежали под ж…ой у нашего шефа. Они больше верят тем службам, против которых мы работаем.

— Он говорил мне об этом… Может, мы не знаем каких-то других причин, почему мы пришли сюда?

— Если бы это было так, то это ещё полбеды, но мы не хотим знать истинных дел здесь, а это уже грозит катастрофой… Впрочем, ладно…, это не наши дела. Мы с тобой люди военные, да и задачи у нас несколько иные… Сергеич говорил тебе, что нибудь о наркотиках?

— Так, несколько слов.

— Ну, так я добавлю ещё несколько… Ты, наверное, знаешь или слышал о пакистанской Межведомственной разведке, так называемой ИСИ. Так вот она спешно создаёт на границе с Афганистаном базы и лагеря для исламских экстремистов… У нас почему-то считают, что таковых нет, а есть борцы против оккупантов, империалистов и прочее… Этих лагерей уже несколько десятков. Спрашивается — зачем они и против кого?… Ответ ясен даже ребёнку… Оружие им поставляют американцы, наши братья из Китая и ещё чёрт-те кто!.. Но всё это делается в счёт кредита. Ещё раз спрашиваем — подо что?… Все прекрасно понимают, что когда-никогда мы уйдём отсюда, а кто будет потом?… Уже сейчас они содержат эти лагеря за счёт отмытых денег от наркотиков. Это мы знаем точно, да и на Западе, наверняка. А то, что наркотики пойдут по всему миру, они закрывают глаза… Нет гарантий, что они не потекут рекой и к нам. Такая информация уже есть.

— Сергеич говорил об этом.

— Так вот, наша с тобой задача — отследить эти каналы здесь, в Афганистане. А возят здесь не килограммами, а тоннами… С одной стороны, это облегчает нашу задачу, но с другой — делает её опасной. Здесь речь идёт о миллиардах долларов, а это сам знаешь…

— В Кандагар ты поедешь с нами?

Рахман рассмеялся.

— С вами?… Ты принимаешь меня за слишком мелкого торговца… Из Исламабада я улетал в Европу, оттуда я должен и вернуться. Должна же быть хоть видимость конспирации… Вот так то… — он о чём-то задумался, тихо барабаня пальцами по столу, — и отрасти быстрее бороду. Так оно будет солиднее и доверительнее для этих мест.

— Можно нескромный вопрос?

— Не только можно, но и нужно. Нам с тобой вместе работать. Хотя, это и не поощряется в нашей среде. Что ты хотел узнать?

— Я всё хочу спросить — ты русский?

— Скажем так…, полурусский. У меня мама таджичка, а отец русский… Я смотрю, ты тоже не совсем узбек?

— Да, также как и ты… Сергеич сказал, что ждал двух азиатов, а приехал один, — улыбнулся Талгат.

— Мы хотели посадить ещё одного человека в Пакистане, в Кветте, но раз не получилось, то придётся тебе. Ездить будешь по всей стране… Кстати, как у тебя дела на личном фронте?

— Никак… Свободен.

— Это я знаю. Я не говорю о гареме, — Рахман улыбнулся, — а всё-таки кто-то есть?

Перед глазами Талгата встал образ Наташи. Все эти дни он постоянно ощущал рядом её невидимое присутствие. Он несколько раз пытался рассеять его, вытолкнуть из памяти, но всё было бесполезно. Утешала только мысль, что с приездом в Кандагар будет работа и там всё забудется.

— Пока нет… А как ты, столько лет?

— У меня солидный бизнес в Пакистане. Мне нельзя без семьи. У меня жена, двое пацанов… Так что всё в порядке. — Рахман пристально посмотрел на Талгата. — Я не знаю дальнейших планов в отношении тебя, но прошу об одном — будь осторожен. Ты человек Востока и должен знать все тонкости отношений. Таким вещам не учат в академиях, да и сердца, и души не подвластны командам. Это не кино и сюжет здесь всегда заканчивается смертью героя… Не будем о грустном. Всевышний знает, что делает… Я завтра вылетаю. Встретимся уже там. Сергеич и Игнатьев всё необходимое тебе скажут…, да и вечером ещё встретимся. — Рахман встал и, подойдя к зеркалу, стал поправлять свой чуть измявшийся белоснежный костюм.

— А тебе идёт, — глядя на складную фигуру Рахмана, сказал Талгат.

— У меня отец работал в нашем ведомстве. Почему я и оказался здесь. Так вот он иногда говорил мне — подлецу, всё к лицу. — Рахман рассмеялся, — а мы как раз такие и есть.

— Почему? — Талгат удивлённо посмотрел на него.

— Потому, что не даём жить спокойно какой-то части человечества. Так кто мы для них?


Прошло несколько месяцев, как Талгат прибыл в Кандагар. За это время он несколько раз побывал в Пакистане и его знали как крупного торговца машинами, запчастями и бензином. И всё это время он мечтал попасть в Кабул и хоть краешком глаза увидеть Наташу. Но сейчас на трассе Кандагар — Кабул уже развернулись крупномасштабные операции против моджахедов и чтобы не попасть под обстрел своих же, он всё откладывал и откладывал поездку. А несколько дней назад среди местных прошла информация, что в Гильменд со стороны Пакистана будет переправлено несколько отрядов и что они направятся в сторону Кандагара. Необходимо было это проверить. Поездка вновь откладывалась.

Однажды вечером, проходя по одной из центральных улиц, он услышал русскую речь. Для Кандагара это было не в диковинку, здесь находился крупный воинский гарнизон. Однако говорила женщина и голос её показался ему знакомым. Он перешёл на другую сторону и встал под навес. Духанщик узнал его и пригласил зайти внутрь, но он отказался.

По противоположной стороне, где он только что стоял, шла группа советских офицеров и среди них была женщина. Талгат не поверил своим глазам — это была Наташа. «Всё-таки есть бог на земле! — подумал он, — наши желания в его руках». Она вряд ли узнала бы в этом бородатом афганце своего собеседника на ташкентском аэродроме, но Талгат на всякий случай отвернулся. Они прошли мимо, громко разговаривая о каких-то медицинских операциях. Он понял, что все медики и идут из госпиталя. В последние дни, в результате сильных боёв в районе Гильмендской долины с отрядами Хекматьяра, стало поступать много раненых и из Кабула были присланы несколько врачей. Талгат знал об этом, но никак не думал, что среди них будет Наташа. И вот сейчас, увидев её, он не мог сдержать волнение. Первым порывом было — догнать и поздороваться, но он только усмехнулся этой вспышке влюблённости. И лишь только тогда, когда группа скрылась с глаз, он ощутил всю пустоту вокруг себя, когда нельзя сделать неверный шаг, бросить лишний взгляд или просто поздороваться. А сейчас это стало просто невыносимо. Он резко развернулся и быстро пошёл по узкой, кривой улочке, начинающейся в центре и ведущей куда-то вверх, в горы. Надо было успокоиться и овладеть собой.

Очнулся уже далеко от центра, от своего дома. Был уже поздний вечер и надо было возвращаться назад. Далеко внизу город уже опустился в темноту, и кое-где замигали огоньки уличных фонарей. За каждым дувалом лаяли собаки, сопровождая его и показывая, где можно пройти.

Придя, домой, он достал припрятанную бутылку виски, налил почти полный бокал и залпом осушив его, не раздеваясь, плюхнулся на диван.


До Кандагара оставалось ещё километров пятьдесят. Солнце уже почти село, когда колонна из десятка машин стала спускаться вниз, втягиваясь в очередное ущелье. Караван шёл из Чамана. На передней машине ехал Хасан. Талгат уже вжился в это имя и иногда ему казалось, что он и родился с ним. Он вёз из Чамана запчасти для машин и гнал на продажу две подержанные «Тойоты». Там же он и встречался с человеком от Рахмана.

Они задержались в горах. Один из грузовиков едва не сорвался в пропасть. Его развернуло поперёк дороги и они провозились с ним несколько часов, пока отремонтировали и поставили в колонну. И теперь им приходилось возвращаться ночью, хотя это было небезопасно. Ночью караваны часто грабили. Нападавшие расстреливали первую и последнюю машины, запирая караван в ущелье, забирали груз и уходили. Но Кандагар был уже рядом и никто не хотел останавливаться.

Внезапно яркий свет вспыхнул за стеклом боковой дверцы, осветив ущелье снизу до самых вершин. Талгат почувствовал, как его машину разворачивает поперёк дороги и она, не теряя скорости, летит прямо на ограждения. За ними была пропасть. «Напоролись на мину» — последнее, что промелькнуло в голове.

Он очнулся от резкой боли, когда было уже светло и кто-то, не обращая внимания на стоны, безжалостно тянул его вверх. Это были водители его машин. Они всю оставшуюся ночь простояли здесь, боясь напороться на мины.

Его привезли домой, в Кандагар. Сосед, духанщик Гулям, позвав жену и сыновей, втащил его в дом. Нестерпимая боль во всём теле, то и дело отключала его сознание. Когда в очередной раз он приоткрыл глаза, то увидел наклонившегося к нему Гуляма. Тот прикладывал влажную тряпку к его лбу. Талгат смог произнести только два слова — «русский госпиталь».

Время было около двенадцати, когда в кабинет к хирургу заглянул заместитель начальника госпиталя.

— Наташ! Там, у ворот госпиталя, привезли какого-то басмача. Говорят, упал в пропасть. Посмотри, пожалуйста!

В госпиталь часто приходили афганцы, и это не было какой-то неожиданностью.

Когда Талгата внесли в операционную, то его тело представляло собой один большой кровоподтёк. При каждом Наташином прикосновении, он издавал стон, но глаз не открывал. Она распорядилась сделать ему рентген.

Через некоторое время ей в кабинет принесли снимки. Они были ещё сырыми. Она вставила их на просмотр и долго стояла перед ними, покачивая головой. Вернувшись в операционную, мельком ещё раз взглянула на лицо человека, лежавшего на столе. Оно показалось ей знакомым. Высокий открытый лоб, чуть вьющиеся волосы на висках и едва приплюснутый нос. Левая половина лица была залита кровью, которая, смешавшись с волосами, корочкой присохла к коже. Она попросила сестру обмыть лицо и готовить больного к операции. Когда всё было готово и бригада вошла в операционную, чтобы начать работу, её взгляд упал на вымытое и очищенное от крови и грязи лицо… Да, несомненно, это был он.

После той встречи, наверное, случайной, в её памяти иногда воскресал портрет молодого мужчины, оттуда, из Ташкента. Но туман давности затягивал его и он исчезал, как и сотни других, прошедших за это время перед её глазами. И вот он перед ней и от неё во многом зависит сейчас — будет он жить или нет. Пальцы рук предательски задрожали, но она сцепила их в кулак и, крепко сжав, с силой встряхнула. Её команды пошли громко и чётко.

Когда через пару дней он открыл глаза, то первое, что увидел, было чъё-то склонившееся над ним лицо. Сквозь пелену лёгкого тумана оно постепенно обретало контуры, пока не стало таким, каким он помнил его с той первой и единственной встречи. Она улыбнулась ему, слегка прикоснувшись пальцем к кончику его носа. Он понял, что она узнала его. Попытался освободить руку из под одеяла, но она покачала головой и погрозила пальцем. В ответ он изобразил что-то подобие улыбки и медленно опустил веки.

Только через два месяца Талгат вернулся в свой дукан. С Наташей они виделись почти каждый день, но она всегда делала вид, что он для неё такой же больной, как и десятки других. Он не мог знать тогда, что она была в курсе его пребывания в этой стране. Человек, приехавший из Кабула, имел с ней разговор и предупредил о нежелательности близких контактов с этим больным. Она сначала удивилась его осведомлённости о её внимании к Талгату, но потом вспомнила, что ещё в Кабуле имела разговор с его другом Павлом, в котором интересовалась его местонахождением и службой. Она же и сообщила ему о болезни Талгата. Она лишь попросила оставить её здесь до полного его выздоровления. Разрешение было получено незамедлительно.

Поправив свои дела, пришедшие за эти два месяца в некоторый упадок, Талгат вошёл в прежнюю жизнь, но никак не мог расстаться с мыслью, что может больше никогда не увидеть этого милого, ставшего почти родным, лица. Запах лёгких духов, которые всегда сопровождали её, не покидал его даже ночью, будоража и гоняя его молодую кровь. Тогда наступала такая тоска, что готов был всё бросить и умчаться в Кабул, куда она вскоре вернулась после его выписки. Он хорошо помнил этот день…

Утром пришёл Гулям и принёс ему новую одежду. Они долго говорили о своих делах, о войне, которая с каждым днём становилась всё более и более кровавой. Наконец дежурная сестра позвала его в корпус. Она показала ему, чтобы он переодевался и шёл к врачу. В знак понимания, только кивал головой. Для них он был Хасан Хаккани.

Когда вошёл в кабинет Наташи, она что-то записывала в журнал. Подняв голову и увидев его, улыбнулась. За эти два месяца они обменялись по-русски лишь несколькими ничего не значащими фразами. Вот и сейчас, войдя в кабинет, Талгат плотно закрыл за собой дверь и, подойдя к столу, сел напротив.

— Здравствуйте, Наташа! — тихо сказал он.

— Здравствуй, Талгат…. - с какой-то особенной нежностью произнесла она в ответ. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально…, - он понимал, что надо продолжить фразу, но нужные слова вдруг исчезли из лексикона, а на языке крутилась какая-то банальность. Он в упор смотрел на неё и не мог отвести взгляд. Это немного смутило её и она, достав из стола тонометр, сказала:

— Давай я измерю тебе давление.

Талгат закатал рукав рубахи и положил руку на стол. Наташа подвинула кресло ближе к столу и, слегка наклонившись, стала пережимать его руку. Он ощутил как её грудь мягко легка в его раскрытую ладонь. Сквозь тонкий халат невидимые кровеносные жилки, где-то там под соском, мягко застучали по подушечкам его пальцев. Он почувствовал, как запылало его лицо, и лоб покрывался испариной, но боялся пошевелить даже пальцем. Перед ним сидела женщина, ради которой он готов был сейчас совершить любые безумства. Еле уловимый запах знакомых духов, делал его сейчас неподвластным никаким ограничениям, будь то служебные или моральные. При каждом её вздохе лацканы халата чуть расходились, приоткрывая белоснежный, ажурный лифчик, в который были упрятаны слегка тронутые загаром груди этой молодой и, как сейчас казалось, доступной ему женщины. Против воли он начинал клониться всем корпусом к этому телу. Но Наташа, кажется, и не замечала всего этого. Она спустила давление в тонометре и стала собирать его.

— В космос, конечно, не годишься, но для начала неплохо… Думаю, через недельку всё будет в порядке.

Он хотел что-то сказать, но дверь резко открылась и сестра почти выкрикнула:

— Наталья Сергеевна! Тяжело раненых привезли!


Прошло около месяца, как Хасан Хаккани вернулся из русского госпиталя. Почти каждый вечер, после закрытия дукана, он приходил к своему соседу Гуляму и подолгу играл с его сыновьями. Это отвлекало его от той тоски, что навалилась на него после отъезда Наташи в Кабул. Вот и сегодня, он уже собирался закрываться и идти домой, как вдруг услышал звук остановившейся около его дукана машины. Вслед за этим в открытую дверь вошли два человека. На вид это были простые горожане, которые в этот поздний час могли зайти разве только за спичками или керасином. Один из них, что помоложе, остался стоять в дверях, второй прошёл к прилавку. Талгат поинтересовался, что им нужно. Стоявший у прилавка мужчина пристально посмотрел на него и, отвернувшись, проводя взглядом по полкам, спросил:

— Хасан — это ты?

Талгат, чуть помедлив, ответил:

— Да. А в чём дело?

— Говорят, ты большие дела имеешь здесь… В Чаман ездишь, в Кабул.

— А где товар брать, если не там… Вот и приходится везде ездить. По-другому нельзя, — он заметил, как за окном мелькнули ещё несколько теней и послышался звук отъезжающей машины.

— И с русскими, говорят, неплохо живёшь?… Даже лечился у них.

— К ним многие ходят. Они всех лечат.

— И нас могут?

— А почему бы и нет? Там не спрашивают документов.

— Это хорошо… А сколько ты заплатил им? Или тебя лечили бесплатно?

— Они не берут денег, да и не у всех они есть, чтобы заплатить.

— Но у тебя они есть и, наверное, хочешь ещё?

— Каждый торговец ведёт своё дело ради денег… или вы знаете что-то другое?

— Просто мы знаем, как это сделать быстро…. и могли бы договориться об этом. — Талгат пристально посмотрел на незнакомца и сделал вид, что хочет закрывать дукан. — Не торопись, Хасан. Мы ведь ещё не начали разговор.

— Я привык договариваться без свидетелей…, да и товара я не вижу.

Незнакомец сделал знак второму и тот вышел на улицу.

— Мне правильно сказали, что ты умный человек и с тобой всегда можно договориться…. а товара у нас немного, да он тебе и не нужен.

— А тогда зачем вы пришли ко мне?

— Наш товар надо увести в Чаман… Вот и всё…. а ты получишь за это большие деньги, — незнакомец огляделся вокруг и улыбнулся. — Весь товар твоего дукана не стоит и половины того, что тебе заплатят.

— Так…. а я причём здесь? Я не вожу товар туда-сюда, я им торгую… Возьмите машину и отвезите.

— Ты нас не понял, Хасан… Там русские посты, а тебя пускают.

— Пускают всех, если не везёшь оружие. Вы это знаете… и проверяют только машины которые идут из Пакистана… И проверяют их наши люди. Так чего вам бояться?

— Мы не боимся…. мы хотим быть уверены, что товар привезут на место. А наше доверие многого стоит… Если ты нам поможешь, то остаток жизни можешь прожить и без дукана. Он тебе не нужен будет… Дом построишь себе в Кабуле…. да и на калым останется. Ты ведь один?

— Где-то на Востоке я слышал такие слова — жизнь и радость, достоинство и покой ещё никому не удалось купить за деньги… А если я откажусь?

— Ты сказал хорошие слова, особенно там, где про жизнь и покой… Нам редко кто отказывает.

Талгат вышел на улицу и опустил жалюзи. Невдалеке стояла машина и три человека. Он вернулся в дукан. Незнакомец всё также стоял у прилавка.

— Что за товар? — спросил он, хотя уже начал догадываться.

Незнакомец повернулся к нему лицом и, перебирая пальцами чётки, сказал:

— Опий… Сырец.

Ещё в Кабуле Захаров говорил ему, что почти все опиумные плантации севера и центра страны контролируются или афганским правительством или нашими войсками. Неподконтрольной оставалась только Гильмендская долина, но она давала почти четверть довоенного производства. Каналы транспортировки были перекрыты и лишь по югу караваны уходили в Пакистан. Но на их пути стоял Кандагар, другой дороги не было. Караваны безжалостно уничтожались с воздуха и поток опия-сырца стал резко уменьшаться. Заправлял всем этим Гульбеддин Хекматьяр. Талгат знал о нём уже многое, но выйти на его людей не удавалось. И вот, кажется, они сами пожаловали к нему. Упускать этот случай он не мог.

— Вы же знаете, что новые власти запретили заниматься опиумом… Да и русские не особо жалуют его.

— Мы не пришли бы сюда, если всё было бы наоборот… Власти в Кабуле. Русские двигают ими как хотят… У нас здесь своя власть и она нас устраивает.

— Сколько товара?

— Караван верблюдов… Есть больше, но мы хотим проверить.

Талгат уже знал, что по здешним меркам это составляет около тонны. Это была огромная партия, но и их риск был велик. Караван могли просто расстрелять с воздуха.

Он понял, что обратного хода у него нет.

— Понятно… Я поеду в Чаман только в конце недели. Сейчас мне там делать нечего…. а завтра я собираюсь в Кабул.

Талгат не мог сам принять таких решений, да и гарантий свободного проезда не было. Да, он всегда, когда проезжал наши посты, привозил солдатам сигареты, а офицерам иногда виски, хотя знал, что это не положено, но это были его солдаты и его армия и ни какие уставы не отменят человеческих отношений. Это был большой риск для него, но он ничего не мог поделать с собой. Его грузы никогда не проверяли, да он и не возил ничего запретного. Его водители хорошо знали об этом. «Откуда они узнали о моих отношениях с постами? — подумал он. — Надо быть осторожнее».

— Ехать надо завтра. Ночью придёт караван.

Этого он не ожидал. Он не имел право ни с кем контактировать здесь, в Кандагаре. И сейчас оказался в безвыходном положении. Надо было срочно что-то придумать. С человеком Рахмана он встречался только по заранее договорённому месту и времени там, в Чамане. Встречи с Захаровым были только в Кабуле и только за пределами города. Пока он не находил никакого выхода.

— Откуда идёт караван? — наугад спросил он, хотя заранее знал ответ.

Незнакомец с усмешкой посмотрел на него.

— А разве для тебя есть разница?… Язык дан нам, чтобы скрывать мысли, а не болтать им.

— Я хочу знать, где забирать груз?… Если выедем рано, то посты пройдём днём. Ночью опасно. Стреляют без предупреждения.

— Не волнуйся. Утром груз будет на месте. Наши люди перегрузят его и поедут с тобой. Как только проедем посты, ты сможешь вместе с ними вернуться назад.

— А кто поедет со мной?

— Никто! — незнакомец пожал плечами. — А разве твоя жизнь не будет твоим залогом?… Там тебя встретят и ты получишь свои деньги.

Талгат понял, что назад хода нет, но и без прикрытия пускаться в такое рискованное мероприятие было опасно.


Вскоре, после отъезда ночных гостей, из ворот соседнего дома выехала машина и, тихо проехав по тёмным, пустынным улицам города, выехала на шоссе, идущее в сторону Пакистана. В машине сидели Гулям и его старший сын.

Ночью Талгат слышал, как кто-то несколько раз подходил к дверям дукана. «Проверяют, — подумал он, — значит, это серьёзно». Сейчас он молил бога, чтобы Гулям спокойно доехал до первого поста. Там он заночует, а рано утром в Чаман. Там они должны встретиться. «Если они хотят наладить долгосрочный канал, то риск минимальный, а если разовая поездка…. - размышлял он, ворочаясь в постели. — Всё равно другого выхода нет. Я уже столько болтаюсь здесь, а подходов пока нет. Может это и будет тем самым шансом». Он ещё долго ворочался, несколько раз вставал и лишь под утро сон сморил его. Но спал недолго. Призывной голос муэдзина с расположенной неподалёку мечети, разбудил его.

Сборы были недолгими. Он решил ехать один, без водителя. Дорогу до Чамана знал хорошо, да и рисковать жизнью человека в этой неопределённой даже для него ситуации, не имел права. Уже выезжая из города, заметил, как за ним пристроилась тёмно-синяя «Тойота». В пассажире он узнал своего ночного гостя.

Километров через пять они обогнали его и показали, чтобы ехал за ними. Через полчаса «Тойота» свернула с шоссе и, по еле заметной дороге, они стали двигаться на юг, петляя между сопок.

Только к полудню прибыли на место. В небольшом, узком ущелье, под скалой стояло несколько лошадей и осликов. Мешки с опием кучкой лежали неподалёку. Около них, у небольшого костра, сидели несколько человек. Талгат с трудом развернул грузовик, и они стали быстро кидать мешки в кузов. Когда погрузка закончилась, ночной гость подошёл к Талгату и показал на одного человека из каравана.

— Он поедет с тобой…. чтобы у тебя на границе не было проблем. Назад вернётесь тоже вместе.

Севший к нему в кабину мужчина был одет в форму солдата афганской армии. Он небрежным жестом швырнул автомат в спальник, откинул кресло и, привалившись к нему, закрыл глаза.

Первые посты от Кандагара они проезжали пустыми и их никто не останавливал, но сейчас в кузове был груз и оставался ещё один, последний. Объехать было невозможно. Обступившие его горы были надёжной преградой и для машин, и для людей. По обе стороны шоссе, на вершинах, стояли посты. Стволы пушек зловеще всматривались в дорогу. У подножий зарылись в землю несколько танков. За сложенным из придорожных камней забором стояли БТРы. Это были русские. Вдоль дороги стояло несколько палаток. Там находился афганский взвод. Русские почти никогда не проверяли машины, это входило в обязанности афганцев. Но и те проверяли только идущих из Пакистана. Искали и изымали оружие. Талгат хорошо знал почти всех на этом посту. Возвращаясь из Пакистана, он подолгу останавливался здесь, чтобы послушать родную речь и что-то передать от афганцев их родным и близким. Его признавали здесь и уважали.

Когда до поста оставалось с километр, проводник потянулся за автоматом, но Талгат резко остановил его.

— Не трогай автомат! Ты что, собрался воевать против танков?… Сиди тихо и не вздумай вылезать… и сними свою одежду. Дальше по трассе нет солдат… И зачем ты одел её?

— Это моя форма.

— Так ты солдат нашей армии?… Вот это да!.. Догадываюсь…. что тебя послали как барана на заклание… Ладно, потом разберёмся, — сейчас ему стало ясно, откуда ночные гости узнали о его отношениях с этим постом.

Перед постом стояла колонна примерно из десятка машин. День клонился к вечеру и ехать в одиночку по трассе становилось опасно. В последнее время участились нападения душманов. Талгат притормозил у первой палатки. Из неё вышел офицер-афганец. Они узнали друг друга. Талгат вышел из машины. Они поздоровались и пошли вдоль колонны.

— А чего стоят? — спросил Талгат.

— Боятся… Сегодня ночью был разграблен караван. Сожгли две машины… Двоих убили.

— Понятно… Те, кто грабил, сейчас уже далеко. Они же знают, что вслед за этим придут солдаты… Слушай, а давай я поеду первым! Кто хочет, пусть идёт за мной.

— Мне всё равно… Хочешь, езжай хоть сейчас!.. Ты — один?

— Нет, с водителем.

— Пустой?

— Зачем пустой!.. Везу опий, — улыбнулся Талгат, хотя почувствовал натянутость. Они направились вдоль колонны.

— Всё шутишь!.. У меня к тебе просьба есть… Скоро сын жену в дом приведёт. Купить кое-что надо. Привезёшь? — они остановились, и офицер на листке бумаги стал излагать свою просьбу.

— Говори, что надо… Ты пройди по колонне, скажи…. если кто поедет… И пусть твои дорогу откроют, — в середине колонны Талгат заметил машину Гуляма и повернул обратно. — Послушай! У тебя из подразделения солдаты не пропадали?… Ну…. недавно…

— Нет…, А почему ты спрашиваешь? Несколько дней назад у меня заменили почти половину состава.

— Нет, ничего… Давай твой заказ и я поехал.

Талгат сел в машину и подождал, пока солдаты откроют шлагбаум. Сейчас хотелось только одного, как можно быстрее проскочить мимо колонны. Теперь он точно знал своего информатора о своей дружбе с постом. Они сидели в одной кабине.

— Форму сними! Тебя могут узнать.


До границы оставался час езды. Вершины гор порозовели в лучах восходящего солнца и лёгкий туман завис над ущельем. Спавший всю дорогу афганец проснулся и, озираясь по сторонам, спросил:

— Где мы?

— Скоро граница. — Талгат посмотрел на него и улыбнулся. — Ты что, неделю не спал? — тот ничего не ответил, а лишь плотнее закутался в одеяло.

Дорога по ущелью пошла вниз. Вскоре въехали в небольшую долину, вдоль которой текла неширокая, но бурная речка. Километрах в трёх справа виднелся мост и кишлак. Он располагался по обе стороны реки, но по ту сторону был уже Пакистан.

— Остановись… Дальше я поеду сам, — афганец положил руку на руль.

— А как же я? — притормаживая, спросил Талгат.

— Займи моё место.

Талгат вышел из машины и посмотрел назад. Из ущелья медленно выползала ехавшая за ними колонна. Он подождал пока последняя машина проедет мимо и сел в кабину. Машины Гуляма среди них не было.

Они пристроились в хвост колонны. Дорога ушла вправо, затем резко пошла верх и спустилась в кишлак. В кишлаке перед мостом машины остановилась. Пограничники проверяли документы. Афганец остановил машину метрах в трёхстах от моста. С этого места хорошо просматривалась дорога по ту сторону реки. Сначала она шла вдоль неё, затем огибала кишлак, уходила влево, в горы и затем вновь возвращалась в долину, перепрыгнув мостом вновь на правый берег. Лучи восходящего солнца пронизывали вдоль всю долину и упирались в скалы, перед которыми река резко уходила в ущелье. Она была как на ладони.

— Мы кого-то ждём? — спросил Талгат и вылез из машины.

— Да… Далеко не уходи.

Талгат присел на обочину, прислонившись спиной к большому камню, неведомо как и кем занесённому сюда. Шум реки не долетал до них и в воздухе висела такая тишина, что порой казалось он слышал биение собственного сердца. Нагретый солнцем камень своим теплом расслабил ему спину и, прислонившись к нему затылком, Талгат закрыл глаза. Ночная дорога давала о себе знать.

Он не знал, сколько времени длился его сон. Его разбудил стук двери. Афганец вылез из кабины и направился к мосту. Талгат встал и подошёл к машине. Солнце было уже довольно высоко.

— Однако, мы неплохо придавили по нашим меркам! — вслух произнёс он и посмотрел вдаль. Там, где долина упиралась в скалы, по дороге ехало несколько машин. Сколько, разобрать было трудно. Шлейф пыли тянулся за ними на много метров. Талгат посмотрел на мост. Афганец вдвоём стояли на мосту и о чём-то разговаривали. Но вот он повернулся и быстро, почти бегом, направился к машине.

Уже подбегая, на ходу крикнул:

— Поехали! — заскочив в кабину, он засунул автомат под матрац, прикрыв его своим одеялом. — За кишлаком вылезешь, дальше я поеду один… Будешь ждать меня за первым поворотом.

Талгат знал, что этот участок дороги был своего рода нейтральной территорией. Пакистанский пост находился на следующем посту. Ему всегда было непонятно, какого государства люди живут в этом кишлаке? Он сам иногда останавливался здесь, чтобы ещё раз проверить машину перед дальней дорогой. Вот и сейчас, проехав мост, они медленно ехали вдоль высоких дувалов, за которыми из кабины можно было разглядеть крыши невысоких каменных домов, на которых сушилась кукуруза, кизяки и всё то, что могло пригодится зимой.

Проехав кишлак, они остановились. Дорога уходила влево, в небольшое ущелье.

— Здесь подожди меня, — афганец открыл Талгату дверь. — Я долго не буду.

Талгат вылез из кабины и направился к обрыву. Подойдя к бетонным блокам, ограждающим дорогу, посмотрел вниз. Обрыв был неглубокий и по откосу можно было легко спуститься вниз, где среди огромных валунов, принесённых откуда-то сверху, змейкой вился и блестел небольшой ручей. Талгат почувствовал жажду. Он уже собирался спускаться вниз, когда со стороны кишлака послышался звук мотора. Через минуту из-за поворота показалась машина Гуляма. Талгат выскочил на дорогу.

— А где машина? — почти выкрикнул Гулям, выскочив из кабины.

— Не знаю, — пожимая плечами, сказал Талгат. — Сказал, чтобы я ждал его здесь.

— Я думал, что вы поедете дальше, в Чаман. Специально отстал от колонны… Ждал! Ждал! Хотел уже возвращаться назад. Потом решил проехать до их постов, — он кивнул в сторону пакистанского моста.

— Правильно сделал… Мы тоже кого-то ждали.

— У тебя оружие есть? — Гулям взял его под руку.

— В машине…. его автомат.

Гулям покачал головой.

— Нельзя так! Ты не знаешь куда едешь?

— Гулям, дорогой! В таких делах автомат не поможет, — Талгат улыбнулся и обнял Гуляма, — да и что может один человек!.. — он посмотрел в сторону пакистанского поста. Талгат знал, что дорога за ущельем, прежде чем круто повернуть к мосту, проходит через заброшенный кишлак. Когда-то землетрясение разрушило его и люди перешли на другую сторону реки. Теперь туда иногда забредали дикие собаки да внезапно поднявшийся ветер мог на его развалинах закрутить свой пыльный вальс из обрывков бумаги, тряпок и прочего мусора, оставленного здесь прежними хозяевами. Берегом реки можно было незаметно пройти почти до самого моста. Этот путь был намного короче. Всякий раз, проезжая мимо, Талгат долго не мог понять — почему дорогу пробили не вдоль реки, а через ущелье. Только потом он понял — здесь на повороте река подмывала берег, и никакие укрепления не спасли бы проложенную дорогу — Давай мы с тобой проедем до наших соседей. Посмотрим, куда делся мой проводник.

— Садись, поехали! — Гулям направился к машине.

— Подожди Гулям! Ты поедешь один. В кишлаке не останавливайся. Будешь ждать меня около моста.

Гулям ещё раз покачал головой и полез в кабину. Через несколько минут машина скрылась в ущелье. Талгат вновь подошёл к блокам и посмотрел вниз, выбирая удобное место для спуска. Он оказался не таким легким, как виделся сверху. Несколько раз Талгат срывался с выступов и, скользя по каменистому насту, до крови раздирал руки и больно ударяясь о камни. Когда он, наконец, спустился вниз и глянул вверх, то понял, что подняться здесь он уже не сможет и нужно идти почти до моста, где дорога круто спускалась вниз. Он почувствовал сильную жажду. Солнце стояло почти в зените, хотя был уже сентябрь месяц. Вода в ручье оказалась мутной и непригодной для питья. Он намочил платок, обтёр шею и грудь. Стало немного легче.

Идти вдоль откоса оказалось не так-то просто. Приходилось прыгать с камня на камень, обходить большие валуны. Особенно тяжело пришлось в том месте, где река вплотную подходила к скалам. Здесь она превращалась в бурлящий поток с шумом и грохотом бьющемся о стены, образовывая водовороты, выбраться из которых вряд ли было возможно. Ему пришлось, вернувшись чуть назад, почти по отвесной стене вылезти наверх, проползти несколько десятков метров на животе и затем вновь спуститься вниз. Когда он, наконец, нашёл место, удобное для подъёма на шоссе, до моста оставалось не более полукилометра. Он привалился спиной к нагретому солнцем камню и блаженно вытянул ноги. Сейчас он уже не корил себя за то, что не поехал с Гулямом, а обрёк себя на такие муки. Ему было хорошо. Закрыв глаза и раскинув руки, он пролежал минут пятнадцать. Какое-то шуршание над ухом заставило его приоткрыть один глаз. Прямо перед ним, на камне, выпучив глаза, сидела небольшая ящерица. Она, не мигая, смотрела на это странное существо, вторгшееся в её владения. Талгат пошевелил рукой. Ящерица спрыгнула вниз и, виляя хвостом, скрылась под соседним камнем, оставляя на песке чуть заметный след.

Поднявшись наверх, он присел на бетонный блок и огляделся вокруг. Шум реки уже не доносился сюда, и лишь звон цикад нарушал эту знойную тишину. Отдышавшись, собрался уже возвращаться назад, когда его слух уловил посторонний шум. В первый момент трудно было уловить, откуда он шёл, но шум быстро нарастал и вскоре стало понятно, что это шум моторов. Прислушался. Сомнений не было — по трассе шли машины и не одна. Они шли со стороны Пакистана. Перепрыгнув через ограждения, он пригнулся и стал наблюдать за поворотом из-за которого, по его предположению, и должны были появиться машины. Вскоре из-за скалы появилась первая, а затем ещё две. Это были большие грузовики под тентами. Они на большой скорости проехали мимо, обдав его дорожной пылью и гарью. Талгат обратил внимание на странные литеры машин. Таких ему ещё не встречалось. «Надо быстрее возвращаться, — подумал он, — не хватало ещё попасть в какую-нибудь армейскую операцию». Перескочив через ограждения, он огляделся и быстрым шагом направился в сторону покинутого кишлака. Сухой, неподвижный воздух вперемешку с пылью наполнил лёгкие и рот. На зубах заскрипел песок, но пересохшее горло уже не могло выдать ни капли спасительной слюны.

За очередным поворотом показался кишлак. Прямо на дороге он увидел свою машина. Борт о борт с ней стоял один из проехавших мимо него грузовиков. Несколько человек стояли в кузове его машины и перекидывали мешки в стоявший рядом грузовик. «Вот это номер!.. Неужели армия занимается этим? — пригнувшись, он перебежал на другую сторону дороги, где стояли развалины домов. — Не стоит пока рисоваться там… Интересно, а где же ещё две машины?»

Устроившись поудобнее, стал наблюдать. Перегрузка вскоре закончилась и машина отъехала. Афганец, стоявший в кузове, спрыгнул на землю и стал отряхиваться. Талгат узнал в нём своего попутчика. Из кабины грузовика вылез человек и передал ему что-то похожее на дипломат. «Деньги!.. Можно себе представить, сколько там! — подумал Талгат и перебежал ближе к развалинам. — А где ещё две? Если проехали дальше, значит грузиться будут где-то там?… Вот это размах! Может, стоят в том кишлаке?» Тем временем, переговорив с афганцем, человек вернулся в кабину грузовика. Машина развернулась и, набирая скорость, направилась в сторону моста. Когда пыль улеглась, он заметил, как за полуразрушенным дувалом ближайшего к нему дома мелькнуло несколько теней. От него до этого дома было метров пятьдесят. Чтобы не заметили, пришлось почти лечь на живот. Вскоре он увидел, как вдоль задней стены дома крадутся два человека. В руках у обоих блеснули стволы автоматов. «Вот это фокусы! Неужели по нашу душу?» — мелькнуло в голове. Он посмотрел в сторону своей машины. Афганец стоял около кабины и озирался по сторонам. — Ищет меня… Не зря предупреждал, чтобы я не уходил далеко». Сейчас ему хорошо было видно как эти двое, обогнув дом, медленно пробирались вдоль дувала. До машины афганца оставалось не более двадцати метров. Талгат сполз пониже в кювет и под прикрытием камней прополз вперёд метров пятнадцать-двадцать. Тем временем афганец залез в кабину и подал сигнал. Он почти совпал с автоматной очередью по машине. Было слышно, как пули защёлкали по её металлическим бортам. Талгат инстинктивно пригнулся к земле. Краем глаза заметил как из кабины почти выкатился афганец с автоматом в руке. Вторая очередь прошлась по колёсам и машина, издавая шипение, как змея перед нападением, грузно осела. «Приехали!.. Однако, это уже не смешно, но забавно…, - он приподнял голову и выглянул из-за камня. — Что хотят эти люди и кто они?… Деньги?… Скорее всего, — наверху раздалась ответная очередь. — Значит, жив!.. Эх! Автомат не помешал бы сейчас!» — он вспомнил совет Гуляма. Было хорошо видно, как нападавшие рассыпались вдоль откоса и пытаются окружить машину. Талгат насчитал их пять человек. Самый первый подбежал к нему метров на десять. Скорее всего, он хотел перебежать дорогу за машиной и зайти афганцу в спину. Двое других были почти наверху, и он видел, как они пригибали головы после очередей афганца. «Значит, он их видит. Это уже хорошо!.. Этого орла мы попробуем взять на себя». Когда наверху началась очередная перестрелка, под её треск он прополз вперёд еще немного. Нападавший лежал перед ним в нескольких метрах. Те двое, наверху, периодически что-то кричали в сторону машины, но разобрать было трудно. После ответной очереди, один из них вскрикнул. — «Порядок! Одного убрали!» — вскрикнул про себя Талгат. Лежавший перед ним бородач приподнялся. «Пошёл!» — скомандовал себе Талгат и в два прыжка оказался рядом. Накрыв его своим телом, резко и сильно дёрнул голову в сторону. Хруст позвонков заглушила автоматная очередь. «Вот теперь повоюем!» — произнес он почти вслух, вытаскивая автомат из-под неподвижного тела. Сейчас ему хорошо были видны эти двое, что засели за камнями. Они приподнялись и стали переползать ближе к машине. Облокотившись на камень, Талгат долго водил мушкой от одного к другому. Каждый раз она предательски вздрагивала и уходила в сторону. Ему ещё не приходилось убивать людей вот так близко и со спины. Что-то подлое и омерзительное было в этом. В первый момент он даже не понял, как у него вырвался окрик:

— Стоять! Назад! — и лишь когда увидел поднимающихся людей с автоматами, нажал на крючок. Так и не успев подняться, они ткнулись лицами в придорожную гальку. Вокруг него по камням зацокали пули.

У полотна дороги оставались ещё двое. Один из них был ранен.

— Бросьте оружие! — удивившись громкости своего голоса, крикнул Талгат. Ему вдруг стало неудобно за ту минутную слабость. Очереди из двух автоматов слились в одну и всё стихло. — Не стреляй! Свои! — крикнул он в сторону машины. Прошло несколько минут и с той стороны раздался голос:

— Хасан, это ты?… Ты живой?

— Живой! Живой!

Талгат поднялся на дорогу и подошёл к машине. Неподалёку лежал труп последнего убитого. Он лежал лицом вниз, в большой луже крови. В него попало несколько пуль. Чуть дальше, на боку, лежал ещё один. Он тихо стонал и пытался встать. Сквозь пальцы ладоней, которые прижимал к боку, сочилась кровь.

— Хасан! — раздался голос из кювета. — Помоги мне! — Талгат подошёл к краю дороги и увидел лежащего на спине афганца.

— Ты что, ранен? — спросил он.

— Да… в руку и ногу, — когда Талгат вытащил и подвёл его к кабине, он сел на подножку и спросил. — Что делать будем?… Нам отсюда надо уходить. Если они слышали выстрелы, то скоро придут сюда.

— Почему?… Ты знаешь этих людей?

— Это люди Мохаммади. Они следили за нами.

— Давай дождёмся попутной машины и уедем.

— Они догонят нас… Это его дорога.

— Ну, хорошо! Ты сможешь идти?

— Попробую… Хасан!.. Возьми в кабине деньги… Возьми там за свою машину.

— Километрах в трёх стоит машина. Она ждёт нас. Ты пока спрячься здесь, а я схожу за ней.

— Откуда она там взялась?

— Я ведь не спрашиваю тебя, откуда взялись эти машины, — Талгат улыбнулся и полез в кабину, — нам надо перевязать тебя, а там будет видно.

Когда всё было закончено, афганец привстал, опираясь на автомат, и протянул дипломат Талгату.

— Возьми это с собой… Если что — с тебя всё равно спросят. Я доберусь сам, а ты давай быстрее. В том кишлаке могут быть его люди. Тебя они не знают, — он сделал несколько шагов и остановился. Стон раннего привлёк его внимание. Автоматная очередь заставила Талгата пригнуться.

— Зачем ты? — он повернулся к афганцу. — Он же раненый!

— Представь его на моём месте… Здесь не медресе и милосердию никто не учит… Не теряй время, Хасан!

Они проехали кишлак и только начали подниматься на первый перевал, к мосту, когда в дорожном кармане Талгат увидел знакомые машины. Людей вокруг них не было. Он посмотрел на афганца. Тот пригнулся за сидение, покачал головой и сказал:

— Не останавливайся…. они могут быть связаны с Мохаммади.

Проезжая мимо, Талгат сказал Гуляму, чтобы тот ехал потише. Он хотел рассмотреть эти машины.

Это были обыкновенные армейские грузовики защитной раскраски с покрытым брезентом верхом, но с этой странной символикой на дверце кабины. На белом овале он успел разглядеть три буквы — НСС.

Они проехали мост, кишлак, въехали в ущелье, но Талгат никак не мог вспомнить расшифровку этих букв. То, что это было что-то национальное, понятно было из первой буквы, но дальше в голову лезли различные комбинации слов для разных служб. Каким-то подсознательным чувством понимал, что это не то. Он вспомнил свои беседы с Захаровым и Игнатьевым, ещё там, в Кабуле и его словно осенило — Национальная служба снабжения. Теперь он вспомнил, что Захаров говорил ему о своих подозрениях в том, что к транспортировке наркотиков может быть причастна какая-то полувоенная организация. Уж очень всё гладко проходило по территории Пакистана. И вот сейчас он сам убедился в этом.

— А что за люди напали на нас? Они к ним не имеют отношения? — он кивнул в сторону открытого окна.

— Эти, нет!.. Я узнал их, это люди Мохаммади. Им нужны были деньги. Опий они не возят, у них нет своих полей.

— А разве нужны свои поля? Сырец и так можно купить…

Афганец посмотрел на Талгата и улыбнулся.

— Сразу видно, что ты не занимаешься опием… Правильно делаешь.

«Надо быть осторожнее в расспросах» — подумал Талгат.

— А как они узнали, что мы везём сырец?… Значит, кто-то знал о вашем караване?

— Не знаю… Приеду в лагерь — буду искать… А тебе спасибо, что помог. Аллах не оставит тебя в беде.

До самого поста они не обмолвились больше ни словом. Афганец изредка постанывал, когда машина въезжала в колдобину, и просил пить. Лишь на посту он вопросительно посмотрел на Талгата и спросил:

— Ты довезёшь меня до каравана?

Талгат кивнул головой.


Кабул встретил Талгата разноголосицей машин, людей и более прохладной погодой. После изнуряющей жары Кандагара, когда в это время всё живое пряталось в тень, он спокойно шёл по улице, даже не пытаясь войти в тень невысоких, но раскидистых и аккуратно постриженных деревьев, которые ровными рядами шли по обе стороны улицы. Изредка останавливался, разглядывал разложенный по витринам товар, заговаривал с продавцами и шёл дальше. Он успел заскучать по этой жизни и сейчас, после долгого отсутствия, не мог наглядеться и надышаться только присущему большому городу воздухом, запахами и суетой. Он бродил уже второй час, когда вдруг понял, что ноги сами несут его в район, где находился военный госпиталь и где должна быть Наташа. Он знал, что не имеет право даже на мимолётную встречу, но ничего не мог поделать с собой. Он хотел хотя бы краем глаза увидеть её и уйти. До назначенной встречи с Захаровым было ещё около трёх часов.

Госпиталь находился в здании бывшего университета. Его окружал большой и тенистый парк. Пройдя сквозь ажурные, кованые ворота, он свернул в боковую аллею. Здесь, на многочисленных скамейках сидели афганцы, кто в одиночку, кто целыми семьями. Все они приходили сюда или лечиться или к больным. Вход для военных был с другой стороны, и он охранялся.

Талгат не знал, где хирургическое отделение, он просто пошёл наугад к двухэтажному корпусу, сверкающему сквозь кроны деревьев стеклянной лентой сплошных окон. Народу на аллеях в этом месте почте не было и можно было спокойно предаваться своим размышлениям и мечтам. Заложив руки за спину, он медленно брёл вдоль аллеи, не поднимая головы. Эта привычка осталась у него с детства, когда он с родным дедом делал длинные переходы от города до кишлака, где проводил всё лето. Дед закладывал за спину палку, подсовывал её под локти и так шёл всё дорогу. Он говорил, что так не устаёт спина и не болят плечи.

Аллея свернула в сторону от корпуса. Талгат поднял голову. Прямо перед ним, метрах в десяти стояла скамейка, на которой сидели два человека — мужчина и женщина. Женщина сидела к нему спиной, и они о чём-то негромко разговаривали. Она была в белом, вероятно, это был медицинский халат. Мужчина сидел за ней и смотрел перед собой, вертя в руках сухую веточку. Они не видели и за разговором не слышали его. Талгат остановился и не знал, что делать. Идти вперёд — было как-то неудобно, может они специально искали уединения и его приход нарушит или разорвёт нить разговора, который они вели. Развернуться и идти назад, но они могли услышать хруст щебёнки под его ногами и тогда ситуация становилась ещё более глупой. Он чувствовал себя как нашкодивший мальчишка, случайно оказавшийся свидетелем чего-то такого, что не подлежало чужому созерцанию.

Внезапно женщина повернулась вполоборота. Он почувствовал, как в одно мгновение всё его тело покрывается испариной и ноги перестают слушаться. Перед ним сидела Наташа. Талгат, не поворачиваясь, сделал шаг назад. Под ногой предательски хрустнул камень. Она услышала этот звук и, что-то сказав мужчине, резко обернулась назад. Замешательство длилось несколько секунд.

— Талгат!? — почти вскрикнула она. Он уже не мог двигаться ни взад, ни вперёд. Сердце учащённо забилось и руки непроизвольно потянулись вперёд. Наташа соскочила со скамейки и бросилась к нему, но остановившись в двух шагах, неожиданно закрыла лицо руками. Сидевший с ней рядом мужчина встал и посмотрел вслед. Это был Павел.

Талгат сделал шаг вперёд и, оторвав её руки от лица, прижал их к своим щекам. Они были мокрые от слёз. Он ещё никогда не испытывал такого чувства нежности ни к кому и ни перед кем. Это было что-то новое и пока ещё не поддающееся разуму, состояние. Влажные от слёз глаза Наташи блестели от случайно прорвавшихся сквозь густую листву солнечных лучей и делали её ещё более беззащитной в его руках. Он нежно сдвинул её ладони к своим губам. Они пахли какими-то лекарствами, но даже и сейчас сквозь них прорывался тот, еле уловимый запах духов, который он помнил ещё с госпиталя Кандагара.

— Захаров знает, что ты здесь? — подойдя, спросил Павел и в упор посмотрел на Талгата. Тот покачал головой. Павел улыбнулся и, обняв их обоих, сказал. — Ну и правильно! Обойдёмся своими силами!

— Через три часа у меня встреча с ним. Мне он нужен очень срочно… Здесь я случайно.

Он заметил, как вспыхнули щёки Наташи, и она подалась назад. Талгат понял, что сказал что-то не то, но было уже поздно. Наташа, переводя взгляд с одного на другого, отступила на несколько шагов и что-то извиняющее прозвучало в её словах.

— Ой, ребята! Извините…. я совсем забыла. Мне надо в клинику! — и, повернувшись, быстрым шагом, почти бегом, направилась вдоль аллеи в сторону корпуса, сверкавшему в её конце стеклом и сталью. Талгат с Павлом переглянулись. Павел скорчил на лице презрительную мину, а затем покрутил пальцем у виска.

— Киргиз, ты и есть киргиз!

— Не киргиз я! Узбек! — резко и зло ответил Талгат и, отвернувшись, посмотрел вслед удаляющейся фигуры Наташи.

— А — а — а, один хрен! — Павел с досадой махнул рукой, а потом сильно толкнул его в сторону уходящей Наташи. — Беги!.. Чего стоишь! Она тут мне все уши прожужжала! Она же любит тебя!.. Осёл ты узбекский!

Талгат догнал её у дверей клиники.

— Наташа!.. — почти криком вырвалось у него. Она остановилась и замерла спиной к нему. Он встал перед ней, закрыв собой дверной проём. — Наташа…. я… не знаю…. как это вырвалось. Это неправда! Я хотел сказать…. что в Кабуле я случайно, а здесь… Я очень хотел видеть тебя!.. Я не знаю, как это сказать…, - стоявшие на ступеньках афганцы с удивлением наблюдали, как их соотечественник на чистом русском языке разговаривает с русской женщиной. Но он уже потерял контроль над собой. Они стояли друг против друга и не находили слов. Талгат пытался что-то разглядеть в её глазах, но видел лишь невысохшие полоски от слёз на её щеках. Ему вдруг захотелось прижать её к себе и поцелуями высушить остатки слез. Из этого оцепенения их вывел окрик.

— Наташа! Срочно в операционную! — в открытом окне второго этажа был виден профиль заведующего отделением.

Она вложила руку в его протянутые ладони и тихо сказала:

— Приходите вечером… Павел знает, где я живу.


Как и было договорено, Павел приехал на следующий день, но намного позже. Белая «Волга» бесшумно подкатила к высоким металлическим воротам и водитель дал три коротких сигнала. За воротами глухим, отрывистым лаем представила себя огромная кавказская овчарка. Через некоторое время ворота открылись и машина плавно вкатилась во двор. Когда Павел вышел из машины, Талгат уже закрыл ворота и направлялся к нему. Пёс, сначала испугавшись незнакомой машины, теперь злобно лаял на неё, припадая на передние лапы. Талгат махнул на него рукой.

— Замолчи, сказал! Свои!

Пёс недовольно помахал хвостом и стал обнюхивать машину.

Талгат с Павлом крепко обнялись и так стояли несколько секунд, похлопывая друг друга по спине.

— А ты всё в шпионы играешь? — Талгат помнил, что в азбуке Морзе три коротких сигнала обозначали букву «С», а фамилия Павла была Серебряков.

— А что остаётся на старости лет!? Только и играть! — улыбнулся в ответ Павел.

— Ладно, старичок! Пошли! Мы уж думали, что ты сегодня не приедешь… Что так опоздал? На тебя не похоже, командир!.. А машину, где взял? Регион-то смотрю наш…

— Вот из-за неё и задержался!.. Прилетел в аэропорт, а там встречают. Говорю водителю куда ехать, а он мне в ответ — приказано доставить в управление… Ну, и поехали… А что делать?… И как ты думаешь, кого я там встретил?

— Незнаю.

— Вот то-то и оно!.. Живёте, можно сказать, под одним одеялом, а не знаете, кто, чем дышит.

— Ну и кто это?

— Валька Соколов!

— Вот это да!.. Мы ведь тогда с тобой уехали, а он остался в Кабуле.

— Не остался, а оставили… Сейчас вот здесь — курирует Северный Кавказ.

— А ты разве этого не знал, что он здесь?… Ты же вроде, в «конторе» остался?

— Да, слышал!.. Только не думал, что здесь встретимся… Он ведь долгое время был там — за «бугром»: Пакистан, Иран и всё прочее… Ну, а я в основном на западном направлении… А потом…, ты ведь знаешь…. в последние годы что только не делали с нами — и делили, и умножали, и даже сдавали… Скоты!

— Да, знаю!.. Ладно! О делах потом, а то мясо протухнет!

— А машина эта, его — персональная… Так что ждёт он нас через пару дней!

— Мальчики! — раздался голос Наташи. — Сколько можно ждать!? — она шла к ним по дорожке. — Паша! Наконец-то! — Павел поцеловал протянутые к нему руки, а потом нежно притянул её к себе и обнял.

— Здравствуй, Наташа!.. Я так рад видеть тебя!


Время было далеко за полночь. В мангале уже дотлевали последние угольки, а разговорам, казалось, не будет конца. И выпито было уже не мало, но хмель почему-то не брал их в свои объятия. Они уже несколько раз пытались отправиться спать, но каждый раз «посошок» открывал им новые воспоминания и возвращал их назад. В уголках памяти отыскивались всё новые и новые эпизоды той жизни, когда приходилось ходить пешком, ездить на осликах и джипах, летать на «вертушках» между Исламабадом и Кабулом, Кандагаром и Салангом.

— Всё, братишка! Давай последний «посошок» и спать! — уже заплетающимся языком выговорил Павел и, пошатываясь, попытался встать из-за стола. — Завтра много делов!

— Каких-таких делов!? — громко сказал Талгат, пытаясь помочь подняться Павлу. — Ты у меня в гостях и дела твои там! — всё также громко произнёс он и махнул рукой куда-то в темноту, — а теперь давай по последней, на «посошок»!


Утром проснулись почти одновременно. Павел спал на веранде и когда он вышел во двор, Талгат уже стоял около колодца и обливался водой. Увидев Павла, крикнул:

— Ну что, командир, слабо? Давай подходи!

Павел подошёл к колодцу и Талгат в упор встретил его целым ведром холодной воды.

Они обтёрлись и пошли в сад.

— Как голова? — спросил, улыбаясь, Талгат. — У нас на востоке говорят — пьёшь вино, думай о последствиях.

— Нормально… Бывало и хуже.

— Ничего, сейчас поправимся!

Они подошли к беседке, укрытой виноградом и Талгат, раздвинув листья, пропустил Павла вперёд.

— Скажи, командир! Ты ведь не зря здесь появился после стольких лет?… Я не прав?

— Отчасти.

— Я вчера так и не спросил тебя — чем ты занимаешься?… Бизнес? Пенсия?…

— Ты как всегда прав, «душман», — эту кличку Талгат носил ещё с Афганистана за свою схожесть с афганскими моджахедами. Но он не догадывался, что именно под таким именем он и числился в картотеке своей службы. — Пока голова свежая, давай поговорим… — Павел замолчал на мгновение, как бы собираясь с мыслями, затем продолжил. — Некоторое время назад, к нам в «контору»…

— Извини, что перебиваю… Так ты снова в нашей «конторе»?

— И да, и нет… Только сейчас она называется не так… и я в ней занимаюсь бизнесом, только очень опасным и кровавым.

— Не понял… Оружие, что ли?

— Наркотики, терроризм… и всё, что с этим связано.

— О! Это нам знакомо!.. Наша специализация не изменилась. Ну, а звёздочек хоть добавили?

— Да, нет…. так три и оставили.

— Ты, что…. так и остался полковником?

— Да впереди добавили одну приставку…. пока всё, — Павел улыбнулся.

— Так ты генерал?

— Вроде того…

— Так что же ты вчера молчал!!! — Талгат соскочил с места и, обойдя стол, крепко обнял Павла, — Чёртов «шурави»!.. Да мы сегодня целый день должны гулять за это!!!

— Тише ты! Кричишь…. Наташу разбудишь…

— Пашка! Ты же не в Москве!.. Здесь все с петухами встают! Она раньше нас с тобой встала… Сейчас к завтраку звать будет. Извини ещё раз, перебил тебя.

— Так вот, к нам в «контору» обратились наши английские коллеги, по тому же ведомству и попросили помочь в одном деле… А дело вот какое… Помнишь! Нам ещё в училище рассказывали, что после войны в Северном море было затоплено всё химическое оружие Германии. Это не много, ни мало около трёхсот тысяч тонн… Топили все… и мы в том числе, но в основном англичане и американцы. Только мы — на Балтике, а они в Северном море. Места затопления засекретили на полста лет и забыли об этом, как водится… Но вот в прошлом году наши моряки подобрали после шторма одну английскую яхту. На ней было три человека. Двое из них были уже мертвы… — Павел встал и прошёлся по беседке, — так вот на борту этой яхты нашли контейнера с отравляющими веществами тех времён… Откуда и как они туда попали — их контора выяснила, — они были подняты со дна… Но вот сколько?… Пока не знают.

— А как же нашли места затопления?

— Как я понял, у них там был прокол в секретных архивах… Детали они не рассказывают…. сам понимаешь. Они даже нас просили, чтобы эта история не попала в прессу… Стали раскручивать это дело, а там ещё интереснее… Следы пошли по всей Европе — Германия, Испания. Ну и в конечном счёте всё это привело, — куда бы ты думал?…

— В «Афган»?

— Правильно мыслишь… И вот тут-то у них всё застопорилось… Они потеряли там двух ребят…. я, думаю, что не самых плохих, ну, а постольку-поскольку мы там были без малого десять лет и, притом, последними, они и попросили нас помочь.

— В каком смысле, помочь?… Агентурой, что ли?… Так её там нет давно, я думаю! Мы же её и сдали им! — Талгат как-то нервно улыбнулся и, встав со скамейки, подошёл к Павлу. — Паша!.. Ты что, забыл, чьим оружием воевали против нас?… Забыл? Так я тебе напомню!.. Может Женьку Смирнова, Вовку Миронова, тоже забыл!? — голос Талгата стал резким и громким. — Может тебе напомнить, как они сгорели в «вертушке» прямо у нас на глазах?!.. Их что, из рогатки сбили?… И запомни Паша, я в этот день всегда на стол лишний стакан ставлю с корочкой…. хоть я и не русский, — он повернулся к Павлу спиной, но было видно, как у него на скулах заиграли желваки.

— Всё сказал?… Сядь!.. А теперь послушай меня! Я хоть сейчас и генерал, но начинали мы там вместе с тобой и кухню эту знаем не понаслышке… Времена теперь другие… и ты это знаешь не хуже меня!.. А насчёт ребят…. это ты зря…

— Прости!.. Сорвалось…. - он повернулся к Павлу и тронул его за плечо.

— Они через пару недель будут у нас и хотели бы знать ответ — поможем мы им или нет.

— Ну, хорошо! А я то здесь причём? Ты, что, прилетел спрашивать у меня совета?

— Талгат рассмеялся, но смех получился какой-то нервный. — Дожили!

— Перестань, Талгат!.. Ты всё прекрасно понял!.. Ты же знаешь, что с нашей службы не уходят на пенсию, а тем более, сейчас, когда приходится пожинать плоды бардака последних лет… Да что тебе говорить!.. Ты сам всё прекрасно знаешь!

— Вот именно, что знаю… К сожалению, история говорит об обратном… Паш! Я ведь давно не сотрудник…. я пенсионер, У меня семья, дети… Внуки — наконец! Да просто нормальная жизнь, чёрт возьми!

— Да знаю я всё это!.. Поэтому и приехал к тебе, а не стал приглашать в Москву.

— А мог бы…. за казённый счёт! — качая головой, с лёгким прищуром глаз улыбнулся Талгат. — Сам говоришь, что у нас бывших не бывает!.. Эх! Сколько не был там! Наташа иногда ездит, а я всё не могу — хозяйство… Чего они там ещё хотят?

— Мы пока сами ещё многого не знаем. Думаю, что расскажут по приезду… Знаю только одно — той агентуры там уже может и не быть. Мы ведь всегда живём как при пожаре… Из Германии выскочили как ошпаренные из бани, из Афганистана — ничего не оставив там и не получив! А теперь вот на подхвате… Ладно! Всё это лирика. Ты там был не последним человеком, а люди на Востоке, как ты знаешь, долго помнят, как добро, так и зло. Просто ситуация сейчас другая. Если этими бородатыми ребятами что-то задумано с этими игрушками, то всем мало не покажется. А они умеют всё доводить до конца… Все их последние операции будут выглядеть просто детской неожиданностью, по сравнению с тем, как после этого, — извини за выражение, — обсерится весь мир.

— Ты мне не всё рассказал?

— Я пока и сам не всё знаю и не всё могу рассказать… Извини!

Они молча просидели несколько минут, думая каждый о своём.

— Но ведь там, кроме англичан, больше ста тысяч американцев. Они то, что делают? — Талгат вопросительно посмотрел на Павла.

— Тал-га-т! — с иронией в голосе начал Павел. — Ты лучше меня знаешь, что такое горы! Это не джунгли и даже не пустыня! Техника там выполняет вспомогательную роль, а не главную… Попробуй они сунуться в любое из тех ущелий, где мы были! Их перещёлкают как семечки… Поэтому они и катаются только по трассам и городам… Ни один самолёт, ни ракета их там не достанет, а совать туда свою башку, если знаешь, что её могут в любой момент отрезать, никто не хочет…. даже за деньги… Это не кино. Это война и при том настоящая, а не студийная… Ты это видел не только по телевизору.

— Так ты хочешь сунуть свою голову туда? Или мою?

— Я пока ничего не хочу, потому, что многого не знаю… Просто сейчас, я этих ребят знаю намного лучше и знаю на что они способны… Думал, что тебя в этом убеждать не надо… Извини!

— Паш! Ты меня с кем-то спутал… Если ты не уверен во мне, то зачем приехал?… Ты не меня должен убеждать, а…

— Как ты себе это представляешь?… Чтобы я ей сказал, куда ты поедешь?… Ты, что, ненормальный?… Как у тебя, вообще, в голове могло появиться такое?

— Да, а близкого друга подсовываешь! — Талгат засмеялся. — Хорош ты, однако! Она меня вместе с тобой закроет в подвале, и будем мы там…. - он замолчал и, облокотившись на стол, неподвижно смотрел в одну точку. — Я сам поговорю с ней, — наконец, произнёс он и встал из-за стола, — но её слово будет последним… Извини, но иначе я не могу. Если что-то случится, она просто не выживет второй раз… Ты знаешь, почему… Да и система наша не очень изменилась!.. Потом всем наплевать и на семью и на долг!

— А вот это ты зря… Нас ещё осталось не так мало…. да и поумнели мы за эти годы… А насчёт разговора с Наташей — другой мысли я и не допускал… И ещё…. я никогда не рисковал за чужой счёт, ты это знаешь.

В глубине сада раздался голос Наташи.

— Ребята! Вы где?

— Идём! — крикнул в ответ Талгат. Он раздвинул листву беседки, и они вышли наружу.

— Задержись на секунду! — Павел взял его за руку, — Я сегодня уеду на пару деньков.

— Куда ещё уедешь?

— Хочу съездить на море. Не поверишь, но уже три года не был в отпуске.

— Не выдумывай! Никуда я тебя не отпущу!.. Потом вместе поедем. У меня там знакомые ребята, всё будет по высшему разряду.

— Нет!.. Так надо… Вы с Наташей поговорите спокойно, а потом мы продолжим наш разговор…. если в этом будет нужда.

— Ответ я могу тебе дать и сейчас…. только я почему-то думаю, что причина отъезда не в этом.

— Вот чёртовы азиаты! Насквозь всё видят! — Павел рассмеялся.

— Азиаты тут не причём. Ты забыл уроки психологии в нашей «конторе»… Что, женщина?

Павел кивнул в ответ.

— Тогда молчу, командир! Я почему-то думал, что на этом фронте у тебя полный порядок.

— Порядка там нет со времён Ташкента… Помнишь?

— Ладно, командир! Эта тема для нас с тобой запретна… Пошли.


Когда сели за стол, и Наташа поставила графин с вином, Павел сказал:

— Извини, Наташа, но я за рулём.

— А ты, что, уже собрался уезжать? — недоумённым голосом спросила она.

— Так надо.

— Вас, мужиков не поймёшь!.. Вчера графин за графином, а сегодня как святые! Давайте, кушайте тогда!

Талгат взял графин и наполнил бокалы себе и Наташе.

— Раз ты не можешь, то позволь нам выпить за тебя… Ты знаешь, Наташа, кто сидит перед тобой? — Наташа вопросительно посмотрела сначала на Павла, затем на мужа. — Перед тобой генерал государственной безопасности, а не какой-то там службы, потому, что непонятно кому она сейчас служит. Да и служит ли вообще!.. Прошу любить и жаловать!

— Паша! Дорогой! Я так рада за тебя! Дай бог тебе всего самого хорошего!

— Спасибо ребята!.. Я очень рад встречи с вами и… желаю добра и мира этому дому… А служба наша, Талгат, была, есть и будет! — Павел наполнил свой бокал и они сомкнули их над столом.

Москва. Центр. Лубянская площадь.


Талгат нашёл нужный подъезд и, открыв массивную дверь, оказался в прохладном холле. Он подал дежурному офицеру пропуск, который оставил ему Павел, и стал осматриваться по сторонам. «Почти ничего не изменилось с тех пор…. а ведь я был здесь в последний раз…» — он стал вспоминать год, когда они вместе с Павлом в последний раз выходили из этого подъезда и куда он, уже думал, никогда не вернётся. Офицер внимательно посмотрел пропуск и сказал:

— Пожалуйста, пройдите на четвёртый этаж. Вас проводят.

И действительно, из-за спины неожиданно появился невысокого роста, молодой офицер и жестом показал куда идти. «Эх ты! Молодой! Я поднимался по этим лестницам тогда, когда ты ещё под стол пешком ходил», — улыбнулся про себя Талгат.

В приёмной генерала Серебрякова никого не было. Сопровождающий Талгата офицер подошёл к столу и, подняв трубку, сказал:

— Товарищ генерал! К вам Нигманов.

— Пусть войдёт! — Талгат отчётливо услышал знакомый голос.

Когда он вошёл в кабинет, там, кроме Павла, находилось ещё четыре человека. Павел встал из-за стола и, пожав ему руку, представил присутствующим.

— Господа! Прошу познакомиться — Талгат Нигманов, так сказать, недостающее звено нашей операции.

— Колин Френкс — представился высокий, худощавый блондин в белой рубашке. На вид ему было, лет сорок-сорок пять.

— Вальтер Франк — из-за стола поднялся мощного телосложения парень. Его шея казалось вот-вот разорвёт ворот голубой рубахи. Меж её складок мелькнула золотая цепочка. Он чуть дольше задержал руку Талгата в своей ладони. Его испытующий взгляд был продолжением сильного рукопожатие.

Талгат кивком поздоровался с двумя офицерами, сидящими у стены, и прошёл на противоположную сторону стола.

— Это наши ребята. Они помогут тебе восстановить форму и всё прочее, — представил их сам Серебряков. — Как ты уже, наверное, догадался, господин Френкс представляет английских коллег, а господин Франк — немецких… Мы говорим на английском… Я, думаю, ты ещё не забыл его? — Талгат пожал плечами.

— Вряд ли он там понадобится… Будет лучше, если господа прислушаются к местным… Там это ценят.

— Я думаю, что они учтут это… Теперь коротко суть… Эти ребята будут координировать ход нашей операции — каждый в своей стране. Мы договорились, что обмен информацией будет открытым и в том объеме, в каком будет необходима для запрашиваемой стороны…. разумеется, в рамках нашей работы. — Франк и Френкс закивали головами в знак согласия. — Детали доработаем в рабочем порядке… Колин и Вальтер завтра улетают домой, а, поэтому, мы встретимся сегодня ещё раз, но уже у меня дома, так сказать, в нерабочей обстановке, — Серебряков улыбнулся, — я думаю, нам будет, о чём поговорить… С вами, господа, расстаёмся до вечера…. посмотрите Москву, погуляйте. Думаю, вам провожатые не нужны! — Серебряков вышел из-за стола и проводил их до двери. — Вечером за вами заедут… А ты, задержись! — он повернулся к Талгату. Вернувшись на своё место, Павел показал Талгату на кресло рядом с собой. — Садись поближе… Значит, дела вот какие… У тебя в запасе две недели. Ребята поработают с тобой по языку, оружию…. ну и всё прочее…. Что тебе объяснять!.. Думаю, две недели тебе хватит. У вас будет ещё месяц в Германии.

— А почему такая спешка? Что, это так серьёзно?

— А ты как думал!.. Серьёзней не бывает… В приватной беседе, немец сказал мне, что нутром чувствует, где-то, что-то готовится, а вот, где и когда — уловить пока не могут. Они боятся потерять время и, в принципе, правильно делают… Конечно, амбиции хватает, но они уже потеряли там двоих ребят — я тебе говорил, поэтому и решили обратиться к нам.

— Скажи, Паш, положа руку на сердце — ты им доверяешь?

— Талгат! Неужели ты думаешь, что я подставил бы лучшего друга, хоть на йоту сомневаясь?… Ты меня обижаешь! — Серебряков укоризненно покачал головой.

— Прости, Паш!.. Уже отвык от постоянного самоконтроля, поэтому и спросил.

— И правильно сделал!..Помнишь незабвенного Сухова — «Восток, дело тонкое», и ты это знаешь лучше меня… Те, несколько контейнеров, которые они подняли со дна, это полбеды…. а вот если они уже сами начали готовить такие компоты! — Павел развёл руками.

— А почему думаете, что именно в «Афгане»? Это всё-таки не лепёшки печь!

— Ты немного отстал от жизни! — Павел встал и прошёлся по кабинету. — Сейчас всё это можно делать даже на кухне, в коммунальной квартире — вопрос в компонентах и в собственной защите. Большие объемы можно сделать только вдали от человеческих глаз и по технологиям, стоящих больших денег… Отсюда вывод — половина Афганистана никем не контролируется. Денег, то бишь наркотиков, там хватит на полмира, а значит можно купить что хочешь и где хочешь… Все эти резолюции, им до одного места… Ты, наверное, слышал, что в ООН ставится вопрос об уничтожении баз террористов на какой бы территории они не находились…. при двух условиях — не должны при этом пострадать мирные жители и без применения ядерного оружия. Вот так!.. Это значит, что базы надо находить с точностью до метра, а дальше — дело техники!

— Доигрались!.. Выпустили джина из бутылки, а теперь пляшут под его молитвы! Помнишь! Мы ещё тогда писали в своих отчётах, что эти ребята серьёзно готовятся. Я ведь уже тогда знал около двух десятков лагерей и в Пакистане, и в самом «Афгане»… и ребятишки изучали там далеко не один только Коран. А теперь подсчитай по времени!.. Вот как раз они и подошли!.. Да плюс ещё столько в Европе!

— Всё это так… И «бесноватый», как ты помнишь, тоже начинал с детей и ими же и закончил… Боюсь, что и здесь будет такая же картина… Примеров тому достаточно. Мы ведь туда тоже не с ангельской миссией пришли. Так что расхлёбывать придётся всем вместе… Ладно! Политграмоту мы с тобой знаем. Пойдём дальше. Я хотел тебе показать кое-что. Это они получили с одной арабской телестудии…. посмотри.

Павел вставил кассету в магнитофон и у него на столе засветился экран. Замелькали кадры. Было видно, что съёмка велась не любительской камерой. На экране появилась толпа вооружённых людей. Они что-то кричали, размахивали оружием, заглядывали в объектив и всё время показывали в одну сторону. Талгат хорошо знал дари и пушту, но и он ничего не мог разобрать в этой какофонии криков и стрельбы. Лишь иногда, меж автоматных очередей, он слышал гортанное «Аллах акбар». Но вот шум стих и объектив выхватил из этой толпы небольшую площадку. На ней стояло несколько столбов, к которым были привязаны овцы. По отдельным крикам понял, что это праздник. Камера повернула вправо и он увидел, что к одному из столбов привязан человек. Он стоял на коленях и руки его были завязаны за спиной. На глазах была повязка с какой-то надписью. Судя по всему, он не понимал, где находится и вёл себя спокойно. Из толпы вышло несколько человек. Они встали по одному за каждым столбом. Толпа стихла. В руках блеснули ножи…

— Выключи, — Павел нажал на кнопку пульта. — Зачем ты это мне показываешь?

— Извини, Талгат, но ты должен знать на сколько это серьёзно… Это был один из их ребят.

— Мы с тобой и не такое видели. Это для них в диковинку… Хотя, лет сто назад они сами были такими.

— Тогда была война.

— Вот поэтому сейчас и должно быть легче!.. У нас говорят — время это ребёнок, он быстро всё забывает.

— Я тоже на это надеюсь… Ладно, давай продолжим. Через две недели, если будешь готов, конечно, вылетаешь в Германию. Там вы сформируете группу и немного притрётесь друг к другу. Старшим группы будешь ты… Это без обсуждений. Если всё будет нормально, то через месяц вы должны прибыть к месту операции. Добираться будете порознь и разными маршрутами… Это всё уже обговорено. Ты летишь из Германии на Париж, Каир и далее в Пакистан… Это всё в общих чертах. Где-то там вы должны засечь друг друга, но без контактов. Детали обговорите после сформирования группы… Вот возьми! — Павел подвинул к Талгату небольшую коробочку. Он открыл её и увидел там часы со странным циферблатом. — Это спутниковый маяк. Он должен быть с тобой постоянно… Кстати, хорошая разработка… Немного великоват, но надёжен. Они специально привезли для тебя. В течение этих двух недель будем отслеживать тебя, чтобы настроить аппаратуру. Следить будем и мы и они…. Очень удобен. Его не берёт металлоискатель. Сделан из специального сплава. Показывает расстояние между отстроенными единицами. Радиус действия довольно значительный…. ну, в горах, конечно, меньше…. хотя, для спутников это не проблема. Как пользоваться — ребята покажут… И ещё…. это будет ваш последний шанс… Ты меня понял? — Талгат повертел в руках маячок и примерил к руке. — Очень рассчитываю, что вам не придётся им воспользоваться.

— Думаю, командир, ты сгущаешь краски! — улыбнулся Талгат, застёгивая маячок на запястье. — Молодёжь подумает, — он кивнул в сторону сидевших офицеров, — что мы с тобой дальше Садового кольца и не выезжали… Всё будет как в старые, добрые времена!

— Дай бог!.. А сейчас давай отдыхай. Можешь поехать к детям. С завтрашнего дня с ходу и в карьер!.. Вечером в девятнадцать ноль-ноль у меня. Ребята тебя доставят.

Талгат поднялся из-за стола и, улыбнувшись, громко сказал:

— Разрешите идти, товарищ генерал!

Улыбка скользнула по лицу Павла, и он махнул рукой.

— Валяй!.. До вечера!


Рейс Париж — Каир — Исламабад прибыл глубокой ночью. Полусонные пассажиры вяло спускались по трапам и медленно шли к автобусам. Маленькие дети продолжали досыпать на плечах родителей. В этой пёстрой и молчаливой толпе никто не обратил внимания на немолодого, с коротко остриженной бородой, мужчину, который не по годам легко сбежал по трапу самолёта.

Здесь же, в аэровокзале, он посмотрел расписание вылетов. Найдя нужный ему рейс, посмотрел на часы. До вылета оставалось ещё четыре с половиной часа. Он вышел на привокзальную площадь и ещё раз взглянул на часы. Мерцающие на экране точки слились в одну. На дисплее были цифры — ноль, один. Где-то рядом находился ещё один маяк. Пассажир направился к расположенной неподалёку автостоянке. Одна из машин мигнула фарами. Это была вторая точка маяка.

В машине, сидел Джей Маклейн. Они поздоровались.

— Как долетел, Хасан?

— Нормально. Вот только здесь сидеть придётся долго. Самолёт не скоро.

Можешь отдохнуть в машине. Ключи возьмёшь с собой. Рядом стоит ещё одна. На ней я уеду в город. Завтра в полдень вылетаю в Кандагар… На заднем сидении лежит твой персональный маячок. Этот — уничтожь.

— А контроль в порту? — Хасан достал маяк с заднего сидения.

— Какой контроль, Хасан! — Джей повернулся к нему. — Это ведь не Лондон и даже не Каир… Если они всех тут будут проверять, как там, то у них летать будет некому.

— Хорошо… Я вот что думаю…. вряд ли Хамади появится в Кандагаре. Ему там просто нечего делать. Если Стивен шёл за ним из Карачи, значит этот маршрут у них отработан… Насколько я помню, ещё с прошлых времён, им активно помогала служба снабжения. В каком состоянии их нынешние отношения…. трудно сказать. В любом случае, не будем менять наши планы. Искать начнём из Афганистана. Думаю, что маршруты наркотрафиков не изменились за эти годы, разве только стало их больше. А их надо постоянно подпитывать. Думаю, что сам Хамади вряд ли всё это знает…. это работа не его ранга. Но вот дальнейшую судьбу товара он не может не знать. Это уже деньги… Сейчас важно, чтобы ваши правительства не заблокировали счета, с которых было оплачено это оборудование, иначе они догадаются, что попали в поле зрения спецслужб и тогда будет намного сложнее найти их… Если честно сказать Джей, то мы и так будем искать иголку в стоге сена… — Хасан посмотрел в окно. — Вопрос только в том, когда мы её найдём… Ладно! Встретимся в Кандагаре через три дня. Там будет видно… Как дела у Ганса?

— Машины он нанял. Завтра выезжает в Чаман и будет ждать твоей команды.

— В Кветте мы с ним поговорить не сможем. Контакт только визуальный… Мне надо пройтись по старым связям. Может кто-то ещё жив, здоров… Сообщи ему, что ждать придётся не известно сколько. Пусть устраивается надёжно. Самое главное — контроль за дорогой. Если Хамади появится там, то мы можем не успеть перехватить его. Поэтому связь, по возможности, держи с ним постоянно.


Через несколько часов в аэропорту Исламабада на рейс Исламабад — Кветта был зарегистрирован пассажир Хасан Хаккани, гражданин Афганистана.

Так Талгат Нигманов вернул себе имя одного из самых богатых торговцев машинами и бензином в Кандагаре времён войны с северным соседом.

В Кветту Талгат прибыл в полдень. Здесь они должны были увидится с Гансом Хереном, последним из их группы. Ганс прибыл в Кветту ещё неделю назад. Здесь он должен был нанять два «наливника» с бензином, перегнать их в Чаман для дальнейшей перевозки в Кандагар. На них Талгат должен был проехать от Чамана до Кандагара по маршруту Стивена и попытаться восстановить по дороге старые связи. Джей сказал, что всё это Ганс уже сделал и сегодня уходит на границу, где и будет ждать Талгата.

По пути в Кветту на него нахлынули воспоминания о прошлом в этой стране. Он попытался представить себя вновь в виде того торговца Хасана, что имел несколько дуканов, свою заправку и много друзей и недругов. Он торговал старыми машинами и запчастями к ним, получал бензин от своих и слушал разговоры водителей на заправке, снабжал армию услышанным и отслеживал опийные караваны. Но тогда повсюду были свои, армия. По своим связям отслеживал поставки оружия из Пакистана и через местных моджахедов знал о готовящихся операциях против местных гарнизонов. Знал и о поставках наркотиков в Пакистан и далее, в Европу. Даже был знаком с одним «героиновым королём» Афганистана, Мохаммадом Расулом, а через него и с резидентом пакистанской Межведомственной разведки. И вот сейчас ему предстояло попробовать наладить старые связи и знакомства. Возможно, кто-то ещё помнит его и будет ему рад, хотя особой надежды возлагать на это не стоило.

Он уже подлетал к Кветте, но так и не решил с чего начать. Раздумья переносили его из одного места в другое, не давая ответа. В городе особых связей у него не было и в те времена, значит, не стоило там долго задерживаться. Если сразу лететь в Кандагар и начать работать оттуда — не было гарантии, что кто-то ещё мог остаться там. Слишком много времени и событий прошло с тех пор. Для налаживания хоть каких-то отношений, может понадобиться не одна неделя, а их у него было не так уж много. Люди на Востоке долго не открывают душу перед незнакомцем. Да и Ганса отправлять одного по трассе было опасно. Если ехать вместе с «наливниками», нужно было хотя бы узнать обстановку на дороге. Ведь Хейс исчез где-то по ней. Правда, он был европейцем и не владел языком, а здесь это немаловажно. Его могли просто обокрасть, похитить или, в крайнем случае, убить, а маячок выбросить за ненадобностью. Он мог быть просто в лагере моджахедов, но без связи с внешним миром.

По плану операции, разработанному ещё в Берлине, Талгат должен был сам проехать весь маршрут Хейса и лишь потом начать поиски Хамади с его оборудованием. Перед посадкой он решил ничего не менять. «Будет день, будет пища, — кажется, так говорят у нас», — подумал он напоследок.

Кветта встретила его сорокаградусной жарой. Воздух был до того сух, что казалось, чиркни спичкой, и всё вокруг моментально вспыхнет. «Как же бедный Ганс был здесь?» — улыбнулся про себя Талгат, представив, как мощный немец чувствует себя в этой бане. Они должны были встретиться около базара, у пикапа марки «Тойота». Это была самая ходовая машина ещё в те времена, когда он торговал ими в Кандагаре. Была надежда, что с тех пор здесь мало что изменилось. Но Ганс мог и не дождаться его и уехать с «наливниками» в Чаман и там ждать его. Точного времени они не назначали, так как добирались разными путями, да и точное время его прибытия определить было невозможно.

Талгат долго ходил по базару, удивляясь его богатству и разнообразию. Это было удивительно тем, что всё это выросло здесь, в горах, где почти нет долин с хорошей землёй. Он, узбек, знал цену всему этому богатству. Вдруг вспомнился дом, Наташа и сердце неприятно защемило. Они не виделись почти два месяца, а это было уже слишком много. Ведь со времён Афганистана они практически не расставались ни на один день. Последний их разговор по телефону был перед отлётом из Парижа. Она спросила тогда, когда он вернется, и у него непроизвольно выскочило — скоро. Сейчас он жалел об этом. Впереди была полная неизвестность.

Он купил несколько апельсин и направился к выходу. Машина должна была ожидать его неподалёку от заправки, расположенной почти на территории базара. Они втроём провели почти две недели в тренировочном лагере под Берлином. Хорошо знали друг друга в лицо и сейчас, Ганс должен был узнать его, азиата, в этой толпе с почти такими же лицами.

Зрительная память не подвела Херена. Он заметил Талгата сразу же, как тот отделился от толпы и направился в сторону заправки. На его маячке мерцала лишь одна звёздочка. Он мигнул фарами, вышел из машины и направился навстречу. Они прошли рядом, едва не коснувшись плечами.

Ключ был в замке зажигания. Талгат был даже рад, что Херен дождался его и теперь они будут вместе до самой границы. Он посмотрел на приборы, баки были заправлены под завязку. «Пока все боги на нашей стороне», — усмехнулся он и повернул ключ зажигания.

Ганс должен был ждать его на развилке дорог, одна из которых вела в Афганистан. Это было примерно километрах в сорока от города. Талгат прокатился по городу, заехал в те места, где когда-то брал товары для своих дуканов, но не встретил ни одного знакомого лица. Настроение было хуже некуда. Теперь он не был уверен в том, что и в Кандагаре встретит кого-то из старых знакомых. У проезжающего мимо торговца купил две бутылки воды и, не останавливаясь, направился к месту договорённой встречи.

«Наливники» стояли примерно в километре от развилки уже на афганской трассе. Проезжая мимо, он посигналил сначала фарами, а затем сигналом. Посмотрев в зеркало, увидел, как они выруливают на трассу.

Дорогу до Чамана преодолели быстро и без препятствий. Водители, как потом оказалось, были молодыми парнями и, предвидя хороший заработок, выжимали из своих машин всё возможное. На одном из перевалов они поменялись местами и до самого Чамана он ехал за ними. Там же, во время обеда, договорились, что ночевать будут на той стороне. «Там спокойнее, — сказал один из водителей, — а здесь иногда ночью ездят пакистанские патрули, так им надо…» — и он показал жест пальцами. Талгат с Гансом рассмеялись. Перед тем как тронуться в путь, Талгат сказал, чтобы они не гнали так сильно, иначе его старенькая «Тойота» рассыпится по дороге. Они заулыбались и предложили ему привязать её к ним, как ослика к повозке. Он просто хотел внимательно рассмотреть все прилегающие к дороге распадки, ущелья, высохшие русла. Сейчас всё это было ему в новинку. Раньше не особо обращал на это внимание, тогда важно было как можно быстрее проскочить эти места. «Не могут же они расположиться в кишлаках. Всё-таки иногда американцы должны появляться здесь… Искать надо в горах», — размышлял он, изредка поглядывая по сторонам.

Ночевали в кишлаке, уже на той стороне реки, в Афганистане. Утром поднялись рано, чтобы засветло пройти все перевалы. К полудню смогли проехать около пятидесяти километров. Много времени потеряли перед первым перевалом. Дома, раскинувшегося у подножия кишлака, шли по одну сторону небольшой, но бурной речки. Она выходила из небольшого ущелья, змейкой вилась по неширокой долине и также незаметно исчезала где-то между скал. На другом берегу небольшими лоскутами раскинулись поля. Они поднимались почти к перевалу. На некоторых из них Талгат заметил людей. Он вышел из машины и огляделся. Позади кишлака поднимались горы. На их каменистых склонах вряд ли можно было заметить дорогу, но в любом случае проехать там было невозможно. Обойдя машину, Талгат увидел невдалеке человека, который что-то делал в поле. Не желая привлекать к себе внимания в кишлаке, решил поговорить с ним, тем более что дорога до него не казалась такой уж длинной. Но, пройдя метров сто, очутился на берегу глубокого оврага. Вероятно, здесь было старое русло реки. С дороги его не было видно и сейчас, стоя над ним, он раздумывал, что делать. Возвращаться не хотелось, но и обходить было далеко. «Выхода нет, придётся идти, — подумал он, — хотя вряд ли он что-нибудь добавит к увиденному». Человек оказался стариком, поправлявшим берега своего арыка. Он с интересом разглядывал незнакомого ему человека, который, неуклюже перепрыгивая с камня на камень, приближался к нему. Талгат поприветствовал старика, и разговор потёк сам собой. Он не заметил, как пролетел почти час, но теперь он знал точно, что до перевала дорог в округе не было и раньше, а после землетрясения завалило и тропы. Старик жаловался, что скот теперь приходится гонять в горы по узкой тропинке, вдоль ущелья, а это долго и опасно. Скорее всего, он принял Талгата за человека, который может сделать им дорогу. Они попрощались и Талгат, не останавливаясь в кишлаке, бросился догонять колонну.

Дорогу вправо, уходящую по высохшему руслу, он заметил сразу. Крупные валуны были разбросаны по берегам, а между ними лежала галька, перемешанная с песком. Как житель гор, Талгат видел, как в пересыхающих руслах песок тонким слоем затягивал камни и покрывал их высохшей корочкой. Здесь было всё не так.

Он фарами посигналил водителям и остановился. Когда они подошли, спросил:

— Кто нибудь из вас ездил по этой дороге?

Они почти в один голос спросили:

— А разве здесь есть дорога? — и очень удивились, услышав, что здесь недавно кто-то проезжал. Вверху, метрах в пятистах, русло поворачивало в скалы. Вниз оно шло параллельно дороге и было завалено довольно крупными камнями. Спустившись с откоса, он прошёл вверх метров сто. Дорогой стал вспоминать карту космической съёмки, которая висела у них в тренировочном лагере. Она была специально сделана для этого района. Они должны были изучить её до мельчайших подробностей. Ведь именно где-то здесь и замолчал маячок Хейса. Но они не знали точных координат и этой дороги не могло быть на карте. «Если проехать вверх, то можно нарваться на простых бандитов, — почти вслух проговорил он и, потоптавшись на месте, пересёк русло, а затем повернул назад. — Не будем заниматься самодеятельностью, тем более, что я один… Может, подождать на шоссе?… А сколько?» — так ничего и не решив, он вернулся к машинам. Водители вопросительно посмотрели на него. Он махнул рукой, чтобы они ехали дальше.

В Кандагар прибыли вечером. Подъезжая к городу, Талгат почувствовал, как учащённо забилось сердце. Он всматривался в улицы и узнавал их. Почти ничего не изменилось с тех пор. Всё тоже великое множество дуканов по одну стороны улицы, где можно было за одним прилавком выпить чашечку хорошего кофе и тут же купить хороший японский мотоцикл, и огромные универмаги по другую. Но именно в этих магазинчиках и узнавали в своё время последние новости из Пешавара и Герата, Кабула и Саланга.

Уже на самой окраине он обогнал колонну из автобусов и нескольких грузовых. Это были старенькие «Татры», «Вольво» и ещё советские «КАМАЗы». Они нещадно дымили, гремели, но всё-таки ползли в сторону города. Все хотели до темна прибыть домой. «В своё время наши ребята называли их «барбухайками»», — усмехнулся он. Сквозь грязные стёкла автобусов были видны бородатые лица мужчин, женщин в парандже с чёрными бусинками глаз и, казалось всегда смеющихся, детей. «Ничего не меняется под этими небесами. Как будто время остановилось здесь», — подумал он тогда. Единственное, что насторожило Талгата в городе, обилие военных патрулей. Они ходили по городу, стояли на перекрёстках, сидели в кафе и ресторанах. Казалось, что это была военная база, а не город. «Сидеть с автоматом в баре, конечно, проще, чем лазить по горам, — усмехнулся про себя Талгат. — Почему они не обратились к американцам за помощью?… Скорее всего, просчитали, что наши грехи здесь уже подзабыли… Возможно, они и правы. Память человеческая имеет замечательное свойство, она может выступать и в роли карандаша, и в роли ластика — рисовать и стирать».

Утром он сказал водителям, чтобы они дожидались его, а сам пешком направился по знакомым ему улицам. В своё время он оставил здесь немало друзей и знакомых. Сейчас хотел посмотреть на них со стороны, не привлекая к себе внимания. Подойдя к застеклённой витрине, Талгат посмотрел на своё отражение. «Нужно сменить европейский костюм, — он огляделся вокруг. Несколько мальчишек, вертевшихся неподалёку, уже проявили к нему интерес. — Лишнее внимание мне сейчас ни к чему. Хватит проблем с Джеем и Гансом».

Он прошёл ещё несколько кварталов и свернул к центру города. Когда-то там, на одной из улиц, находилась его бывшая контора и самый большой магазин. Рядом с ним, на углу, располагался дом его хорошего друга, с которым они почти каждый вечер встречались за чашкой чая и обсуждали новости, которых приносили в их дуканы великое множество.

Не доходя несколько домов до знакомого угла, он перешёл на противоположную сторону улицы, пристально вглядываясь в открытые двери небольшого дукана напротив. Внешне, казалось, ничего не изменилось. Всё та же выцветшая вывеска над входом, выкрашенные в нежно-голубой цвет стены и две ступеньки перед входом. Вот разве только окна стали чуть шире и на них появились решётки. Дверь в дукан была открыта. Лишь лёгкая, почти прозрачная, занавеска на ней колыхалась от проезжающих мимо машин. Сквозь неё Талгат пытался хоть что-то разглядеть, но не мог. Он подождал, пока кто-нибудь не выйдет из дукана и быстро пересёк улицу. Это был мальчишка лет десяти. Он прижимал к груди несколько лепёшек и что-то завёрнутое в бумагу. Талгат шагнул ему навстречу и спросил:

— Чей это дукан? — мальчишка испуганно отшатнулся от него и попытался обойти, но Талгат присел перед ним и взял за руку. — Кто хозяин этого дукана? — ещё раз переспросил он.

— Дядя Гулям. А ты кто?

— Скажи лучше — там много народу? — кивнул он в сторону дукана, но, зная о любопытстве местных гаврошей не стал дожидаться ответа, а, подняв матерчатый полог, вошёл внутрь.

Здесь было прохладно и пахло свежим хлебом и керосином. За прилавком стоял высокий молодой парень с едва проросшей бородой. Талгат помнил, что у Гуляма Шарифа было два сына и это, вероятно, был один из них. Но он не мог вспомнить, как их зовут.

Он прошёл вдоль прилавка, потрогал тюки с материей, потом подошёл к витрине с телевизорами и магнитофонами. «Всё то же самое, что я видел в Москве и Париже» — усмехнулся он и повернулся к продавцу. Тот, увидев незнакомого посетителя, с интересом наблюдал за ним. Он ждал момента, когда тот задержится около какого-нибудь товара и тогда он подскочит к нему, предлагая свои услуги.

— А где отец? — спросил Талгат, решив сразу выяснить судьбу своего бывшего соседа.

— Он… дома, — немного смутившись неожиданным вопросом, ответил парень. — Позвать? — и, не дожидаясь ответа, скрылся за перегородкой.

Через минуту послышались шаги и вошли два человека. Талгат нагнулся над прилавком, делая вид, что рассматривает лежащий там, под стеклом, товар. Не поворачивая головы, искоса взглянул на вошедших. В одном из них он сразу узнал Гуляма. Не поднимая головы, Талгат спросил:

— Не узнаёшь, Гулям-ага?

Тот, которого назвали Гулямом, вышел из-за прилавка и подошёл к незнакомцу. Он долго всматривался в его лицо, словно лишний раз хотел убедиться, что глаза не подводят его, потом громко воскликнул:

— Хасан!?… Ты ли это?… Пути Аллаха неисповедимы, но куда пропал ты? — не дожидаясь подтверждения, он крепко обнял Талгата. В дукан вошёл посетитель и Гулям подтолкнул Талгата к двери, через которую только что вошёл сам, — Идём! Там будешь всё рассказывать! — Они вышли во двор и Талгат остановился. Здесь всё было как прежде. Огромный абрикос в углу и покрытый ковром достархан под ним, чисто выметенный двор и небольшая голубятня, прилепившаяся к стене второго этажа этого дома. Гулям подвёл его к лестнице, ведущей на веранду второго этажа. — Ты должен постоять здесь! Я сейчас позову своих женщин! — сказал он, загадочно улыбаясь. — Гюли! Беназир!

В доме послышалось шарканье ног и вскоре на веранду вышли две женщина, жена и дочь Гуляма. Гюли, жена Гуляма, узнала своего бывшего соседа сразу. Видимо женская интуиция в связке с чувствами были сильнее мужской дружбы и памяти.

Она взяла за руку дочь и быстро спустилась вниз. Они подошли к мужчинам и остановились. Дочь смущённо накинула паранджу и освободила руку.

— Здравствуй, Хасан! — первой поздоровалась Гюли. — Какой шайтан унёс тебя из дома? Где ты столько пропадал?

— Подожди, женщина! Что ты столько вопросов задаёшь? Почему не спросишь, сыт он или голоден? — Гулям нежно подтолкнул женщин к очагу, который дымил в дальнем углу двора, — Займись обедом, а мы пока поговорим, — и они направились к абрикосу. Вскоре женщины уже суетились по хозяйству, готовя обед для мужчин.

Талгат с Гулямом расположились в тени дерева и разговор потёк сам собой. В один момент Талгат спросил:

— У тебя было два сына, Гулям. Где второй? — Талгат внимательно посмотрел на Гуляма. Тот долго молчал, потом тихо сказал:

— Аллах забрал его к себе.

Талгат приложил руку к груди.

— Прости!.. Я не знал. Столько лет прошло.

— Ты не хочешь спросить, как он умер?

— Гулям! У меня самого двое детей и я представляю, что значит потерять одного из них. Просто я помню твоих ребят ещё совсем маленькими.

— Абдул был хорошим сыном. Он заканчивал университет в Кабуле… Раббани убил его там, в Кабуле.

— Он, что, был солдатом?

— Нет… Ты многого не знаешь. Сейчас пообедаем, а потом поговорим, как тогда, — он улыбнулся и, тяжело поднявшись, хотел идти к дому. — Пойду, подгоню своих женщин. Долго они там возятся.

— Подожди, Гулям! Не торопи женщин… У меня к тебе есть дело.

— Дела будем решать за хорошим обедом. За пустым столом могут быть только пустые разговоры.

— Нет, это не терпит. Надо быстро. — Талгат поднялся с места.

Гулям остановился и вопросительно посмотрел на него.

— Что случилось, Хасан?… Хуже, чем было, уже не будет! Что за спешка?

— Я пригнал сюда две машины с бензином. Их надо срочно продать. Машины должны вернуться в Кветту.

— Ты будешь как и раньше держать заправку? Будешь торговать?… Ой, как хорошо! Тебя многие помнят здесь!

«Это хорошо и плохо!» — подумал Талгат.

— Пока не знаю… Скажи лучше, где его можно продать?

— Какая беда — продать бензин! У нас нет таких проблем!.. Вот как привезти его сюда — это другое дело. Сейчас всё сделаем… Только женщин я всё равно потороплю.

К вечеру бензин был продан. Талгат рассчитался с водителями и они с Гулямом вернулись домой к давно уже остывшему очагу. Гюли поворчала на мужа для порядка и стала накрывать стол уже для ужина.

В этот вечер они долго говорили между собой — вспоминали старое, говорили о новом, но Талгат так и не решался спросить, как погиб Абдул. Он знал его ещё мальчишкой, который много раз катался с «дядей Хасаном» по разбитым дорогам своей родины. Когда уже звёзды засверкали на небосклоне, Гулям неожиданно спросил:

— Зачем ты вернулся сюда? Это ведь не твоя родина…Когда погиб Абдул, я сам хотел уехать отсюда. Жена отговорила… Никогда не слушай женщин!.. А теперь куда я поеду? Вот невесту надо искать младшему… Опять заботы!

— Ты хотел рассказать, как погиб Абдул. — Талгат решился, наконец, спросить.

Гулям подлил в пиалу горячего чаю, но пить не стал. Он отставил её в сторону, словно хотел показать, что Абдул придёт сейчас и она для него.

— Ты ведь знаешь, когда русские ушли, наши местные шакалы, а по-другому я их назвать не могу, стали делить власть… Хотя, какая там власть!.. Делили опиум и дороги, по которым его можно вывести. Кому-то досталось больше, кому меньше. — Гулям часто останавливался, поднимал вверх голову, как будто боялся, что из его глаз выкатится слеза, лишний раз, напомнив ему о сыне. — Вот и начали резню… Говорят, тогда в Кабуле осталось совсем немного народу. Раббани не хотел делиться такой властью и начал бомбить Кабул. Там и погиб мой мальчик… Потом пришли какие-то мальчишки, талибами себя звали. Эти, вообще, не понятно, что хотели. Всё, что можно было, разрушили и ничего не сделали. Они ведь пришли первыми к нам, в Кандагар. По слухам, все они учились в Пакистане… О них можно много рассказать, но давай потом. Завтра расскажешь о себе, а сейчас пойдём спать.


Вечером, служба внешних наблюдений доложила Франку, что рано утром одна из машин, которые прибыли из Бремена, въехала в гараж фирмы «Аузер». Прибывший с ней представитель суданской компании «Ихлас» имел затем встречу с директором фирмы на Мариенплац. Затем директор отбыл к себе на фирму, а представитель около двух часов находился в районе стадиона. В настоящее время находится в номере гостиницы. В течение этого же дня все три оставшиеся машины были разгружены на фирме «Аузер». Машины принадлежат транспортной компании и были наняты в Бремене.

Не прерывая, Вальтер внимательно выслушал доклад и сказал, что теперь необходимо проследить, кто и куда будет вывозить хлопок. Кроме этого просил тщательно отслеживать все передвижения директора и представителя из Судана.

Из доклада он ничего подозрительного в поведении своих подопечных не заметил. Его взгляд случайно упал на висевший напротив футбольный календарь игр его родной «Баварии». До полуфинала оставалось ещё почти две недели.


Гаражи фирмы «Мата» находились на другом конце Барселоны. По кольцу, вокруг города, колонна прибыла на место через час с небольшим. У проходной её встретил сам директор фирмы, господин Халиль. Из кабины передней машины выпрыгнул молодой парень и подошёл к директору. Это был Хабиб.

— Мы прибыли. Машины надо разгрузить сегодня… и не очень грубо обращайтесь с грузом. Хлопок не любит резких движений, волокна рвутся, — он насмешливо улыбнулся и направился к воротам, но внезапно остановился и, повернувшись, продолжил, — да, вот ещё что…. я вчера забыл тебе сказать — парни должны жить у тебя в гараже. Сделай элементарные удобства.

— Как они будут здесь жить? — с недоумением в голосе спросил директор. — Там же нет спальных помещений!

— Там, откуда они прибыли, тоже нет пуховых одеял. Они всю жизнь жили в палатках. Гранд-отелей там не строят!.. И давай не будем об этом… Поспят в кабинах твоих машин… или купи им матрацы.

Через два часа машины были разгружены и покинули площадку гаража. Вслед за ними уехал и Хабиб.


Рано утром Талгат пошёл на базар. Джей не знал города и они договорились, что встречаться будут здесь. Народ толкался разный — узбеки, пуштуны, таджики. Их разноязычный говор напомнил ему родной Душанбе, его базары и вновь что-то заныло под ложечкой. «Я стал совсем сентиментальным, — ироническая улыбка тронула краешек его рта. — Правильно говорят старые разведчики — уходить надо вовремя, иначе чувства преодолеют разум и тогда, конец», — размышлял он блуждая среди рядов наполненных ароматом и цветом этой земли.

Он посмотрел на часы. В правом, верхнем углу мерцала еле заметная точка. На дисплее горели цифры. Значит Джей здесь и находится недалеко. Их встреча была назначена на завтра. Он с облегчением вздохнул и направился к рядам, где прямо на земле горками лежали солнечного цвета дыни и запах их дурманил и кружил голову.

Выбрав дыню, не спеша, направился домой, к Гуляму. Он пошёл не центром, а свернул на знакомые ему кривые улочки, где дома были окружены высокими дувалами, за которыми можно было спрятать целый грузовик. Хозяев нескольких, попавшихся ему на пути дуканов, он хорошо знал в своё время. Всё это навевало ностальгию. Ускорив шаг, он вскоре был уже около дома Гуляма. Тот встретил его, укоризненно качая головой.

— Зачем деньги тратишь на базар? Сейчас я скажу и тебе привезут домой целую арбу дынь!

Талгат рассмеялся.

— Гулям-ага! Разве дело в дыне? Ты забыл, что я восточный человек и базар для меня вторая мечеть!

— Не гневи Аллаха, мусульманин!.. Впрочем, сколько я тебя знал, ты всегда был не в ладах с Кораном, — Гулям усмехнулся себе в бороду и погрозил ему пальцем. — Видно в детстве тебя не секли за это, — он взял дыню и направился к достархану, где их уже ждал завтрак.

За едой почти не разговаривали. Когда жена Гуляма наполнила пиалы горячим чаем, они откинулись на подушки и, посмотрев друг на друга, закрыли от удовольствия глаза. Чайный аромат закружил над ними. На какое-то мгновение наступила такая тишина, что Талгату показалось, будто он заснул. Очнувшись, приподнялся на руке и, сделав глоток из пиалы, спросил:

— Гулям! Мы можем, где нибудь поговорить?

Гулям с удивлением посмотрел на него.

— А разве здесь нам кто-нибудь мешает?

— Нет, но разговор серьёзный и я бы не хотел, чтобы нас прерывали.

— Хорошо. Пошли в дом. Я скажу, чтобы никого не пускали.

Они зашли в дом на мужскую половину. В доме было прохладно и стоял запах восточных благовоний. Талгат начал разговор первым.

— Во-первых, я должен извиниться перед тобой, Гулям…

— За что? — перебил его Гулям.

— Сейчас это дело прошлое и я мог бы тебе не рассказывать, но я хочу полной доверительности между нами, иначе нет смысла затевать сегодняшний разговор.

— Ты меня удивляешь всё больше и больше, Хасан! Чем не угодил я тебе, что ты так загадками говоришь со мной?

— Успокойся, Гулям! — Талгат улыбнулся и приложил руку к груди. — Просто, так надо… и дай мне спокойно объяснить тебе…. - он замолчал и лишь слегка покачивался взад-вперёд. — В ту войну с русскими, я был на их стороне. Моя работа здесь была просто прикрытием для меня, а на самом деле я везде собирал все разговоры и передавал их русским… Я хотел, чтобы не убивали моих солдат, не возили опий в мою страну и вы жили, как хотели… Я не буду много рассказывать, ты всё это видел сам и можешь подумать, как быть дальше… Прошу только учесть одно…. это была моя армия, моя страна и я служил ей, как мог… Ты прекрасно понимаешь, что сейчас я сам пришёл к тебе, потому, что всегда был благодарен судьбе, что встретил именно тебя и часто об этом вспоминал…

— Не надо корить себя за прошлое… Жизнь поворачивается вспять, если идти с повёрнутой головой — так говорят на Востоке… Забудем это. Аллах оказался милостив к нам, сохранил жизнь, а это главное… А зачем ты всё это рассказал мне?

— Моя история на этом не закончилась… Люди, которые в своё время мешали и мешают вам жить спокойно, сейчас делают это по всему миру. Всё это они называют «джихадом», но сами почему-то не очень участвуют в этом… А результат тебе известен — американцы едва не сравняли с землёй половину ваших городов. И это может повториться, но с более ужасными последствиями.

— Ты опять говоришь загадками.

— Просто я хотел объяснить тебе всю серьёзность моей просьбы к тебе.

— Ты ещё ничего не просил, а только говоришь.

— Ты лучше меня знаешь, сколько твоих земляков выращивают мак. Он ведь не остаётся у вас в стране, а идёт в Европу, Америку, да и к нам, в Россию.

Гулям покачал головой. Сделал глоток из пиалы, но не поставил её, а держал в руках. Он долго молчал и Талгат внутренне уже стал сомневаться в необходимости затеянного разговора. Наконец Гулям поставил пиалу и пристально посмотрел на него.

— Ты знаешь, Хасан, какие это деньги!.. Их не остановишь ничем. Эти люди продали и честь и совесть… Много наших занимается этим. Это лёгкий хлеб… В моём кишлаке почти все выращивают мак, но там нет богатых… Раньше мы выращивали овощи и хлеб, а сейчас там мины. Кто пойдёт на такое поле?… Люди разбежались… Мак растёт и в горах, а там их никто не трогает… Мой народ не виноват в этом…

— Я знаю это Гулям… Мы все, в своё время, сделали много ошибок, но у нас говорят — кто старое помянет, тому глаз вон, но я не об этом хочу сказать. То, что пережил ваш народ, может быть не самым страшным в его истории… Ты слышал что-нибудь о химическом оружии?

— Говорят, им можно убить сразу целый кишлак, а то и целый город? Это правда?

— Правда, Гулям, но не вся… Им можно убить весь Афганистан и очень быстро.

— Ты говоришь такие слова, что будто Аллах не волен над ними и не покарает их.

— Гулям-ага! Их бог напечатан на денежных знаках… Ты сам говорил об этом, — Талгат достал из кармана фотографию Хамади. — Посмотри! Ты никогда не видел этого человека?

Гулям взял фото и долго его рассматривал.

— Нет, Хасан. Этот человек не заходил в мой дукан. Может кто-то из моих видел его.

— Эту фотографию никому нельзя показывать… Я ищу этого человека и прошу тебя помочь мне.

— Он, что, украл что-нибудь?… Убил кого?

— Нет, пока не украл и не убил. Он хороший учёный.

— Тогда зачем ты ищешь его?

— Этот человек хочет сделать или уже делает такое оружие, которое может убить всю страну и сделать он это хочет где-то здесь, в Афганистане… Его надо остановить, пока не поздно.

Гулям на мгновение задумался, затем слегка прищурив глаза, посмотрел на Талгата.

— Скажи, Хасан, а такое оружие есть у американцев?

— Есть… и не только у них. Оно есть и у русских, но им запрещено пользоваться этим оружием… Этот человек хочет нарушить этот запрет.

— Если у них есть, то почему он не может этого сделать?… Наша земля столько испытала всего, что мы уже не верим никому. Он ведь похож на афганца, правда?

— Он пакистанец… Учился в Европе, работал там… и ещё во многих странах.

— Зачем он вам?

— Видишь ли, Гулям, это оружие он делает не для себя, но оно обязательно попадёт в руки людям, которых ты называешь шакалами… Что из этого получится, можешь себе представить.

Они оба замолчали, но каждый думал об одном и том же — о Хамади. Талгат предполагал, где в этом районе можно разместить такой завод, а Гулям — как можно в его горах найти одного человека. Это как песчинка на дороге.

Они уже выпили по второй пиале, но никто не продолжал разговор. Талгат искоса поглядывал на Гуляма, но тот сидел неподвижно, глядя в одну точку…

— Скажи, Хасан, кто ещё знает об этом человеке? — нарушил, наконец, тишину Гулям.

— Гулям-ага! Я сам узнал о нём несколько недель назад и сказали мне об этом немцы и англичане… Моя страна тоже знает о нём… Если у нас что-то не получится, они не оставят вас в покое. Слишком велика для них опасность от этого человека и они сделают всё возможное, чтобы убить его… Я не хочу этого. Его надо просто убрать от этих людей.

Гулям вновь замолчал, лишь чуть наклонился вперёд, словно пытался разглядеть ту точку, в которую был устремлён его взгляд. Не поднимая головы, тихо сказал:

— Я верю тебе, Хасан, как верил всегда… Чем я могу тебе помочь?

— Твои люди часто ездят в Кветту. Попробуй узнать у них, не попадалось ли им на трассе что-то необычное. Может, какие-то странные машины или грузы попадались?… Я знаю, что по этой дороге ездят в основном одни и те же люди… Чужие, сразу, бросаются в глаза.

Гулям вновь надолго замолчал, словно перебирал в памяти только ему известные события, относящиеся к заданным вопросам.

— Незнаю, поможет ли это тебе… Несколько месяцев назад мой сын ездил в Кветту за товаром. В ущелье Дахто их остановили вооружённые люди, но ничего не взяли, не обокрали…. просто стояли и всё. Долго стояли. Много машин встало и люди стали шуметь, но те открыли стрельбу по горам… Потом уехали. Их следы в сухом ущелье видели. Там был проход по сухому руслу, раньше пуштуны там коз гоняли, когда уходили за перевалы, а сейчас там пусто. Туда никто не ходит.

— А почему?

— Когда Аллах тряс нашу землю, там погибло целое их племя…. да и перевал засыпало… Теперь туда никто не ходит.

— Это далеко от Кандагара?

— Если на машине, то нет, а если пешком…

— Не надо пешком… Твой сын может показать это ущелье?

— Ты сам проезжал его… Оно по левую сторону отсюда, там, где первый подъём на перевал… Ты хочешь туда пойти? — Гулям вопросительно посмотрел Талгату в лицо. — Смотри, Хасан, это плохое место. Наши люди не ходят в места с проклятием Аллаха.

— Твой сын не пойдёт со мной. Он только покажет место.

— Хорошо… Через два дня он поедет в Кветту и возьмёт тебя с собой.

— Я поговорю с ним сам… Гулям, у меня к тебе ещё одна просьба.

— Проси! — Гулям улыбнулся. — Я за это денег не беру.

— Ко мне должен приехать друг. Ты сможешь принять его?… Он не надолго.

— Хасан! Я когда нибудь отказывал тебе в чём-то?

— Спасибо! Он завтра придёт в твой дукан. — Талгат встал и, улыбнувшись краешком рта, продолжил, — Я пойду в город. Посмотрю на свой дом, свой дукан.

Гулям тяжело поднялся вслед за ним и, взяв руку Талгата в свою, куда-то в сторону сказал:

— Дукан твой стоит на месте, а дома нет.

— Как нет? Куда он мог деться?

— Когда американцы бомбили нас, одна бомба упала рядом с твоим домом. Там не стало ещё с десяток домов… Недалеко от тебя жил мой брат, ты знал его… Они погибли тогда все… Я не хожу туда… — Гулям замолчал на мгновение, затем повернулся к Талгату и, глядя в глаза, сказал, — если этот человек делает оружие против американцев, то я на его стороне… Просто я верю тебе, Хасан. Мы никогда не обманывали друг друга.

— Прости, Гулям! Я ничего не знал о твоём брате… А насчёт этого человека с фотографии, поверь мне, это очень плохо для вас. Если мы его не найдём и он сделает то, что хочет — американцы вернуться сюда.

— Они уже здесь давно.

— Я всё хочу спросить тебя, Гулям-ага — как вам при них?

— Лучше не стало. Они не знают, что хотят в моей стране. Человек на пути к Аллаху может упасть, но Аллах всегда поможет ему подняться и лишь тот, кто поднял руку на приютившего его, так и останется в придорожной пыли. Так говорил мой отец… Ладно, иди. Память хорошая вещь, но она не любит, когда ею часто пользуются. Надо жить сейчас.

Талгат не собирался идти к своему дому Просто он хотел пройти по городу, базару, послушать разговоры в дуканах. Здесь, на Востоке, вести разносились из уст в уста быстрее, чем по радио. Никакая разведка не могла сравниться с ними по точности времени и месту действия противников. Это он знал ещё со времён войны.

Рассказ Гуляма об ущелье Дахто заинтересовал его. Если речь идёт о той дороге по сухому руслу, то он видел её и знает, где это. Он только не знал, как называется это ущелье. Завтра он встретится с Джеем и они решат, что делать.

Талгат медленно шёл по улице, по дедовски заложив руки за спину. Сейчас его мысли вертелись вокруг этой дороги. «Самый лучший вариант, пока сын Гуляма обернётся в Кветту, сделать там небольшую разведку… Чем чёрт не шутит! А на обратном пути подобрал бы нас», — размышлял он, проходя мимо и разглядывая, казалось, бесконечные ряды лавок и витрин. Он не заметил, как ноги сами привели его к дукану, где он когда-то был хозяином без малого шесть лет.

Дукан был открыт и Талгат с некоторым волнением шагнул в дверь. Кое-что здесь было почти как и при нём. Эти сборные витрины, которые он сделал сам из подручных материалов; стеллажи под товары, сделанные им из снарядных ящиков. Изменился только запах — теперь здесь торговали в основном продуктами. Появилось несколько новых витрин. Народу было немного, да и то в основном женщины. Он прошёлся вдоль прилавков, ведя рукой по их отшлифованным краям и ощущая тепло многочисленных рук, касавшихся их. Внимательно посмотрел на стоявшего за ними мальчишку лет шестнадцати и вышел на улицу. Ноги сами понесли его в сторону базара. Домой он вернулся поздно вечером.


На следующий день они с Джеем встретились на базаре. Потолкавшись среди рядов, они порознь направились в сторону дукана Гуляма. Тот уже ждал их. Как всегда под абрикосом был накрыт стол.

Во время обеда, Джей не спускал глаз с Гуляма. Талгат заметил это и, улыбнувшись, сказал:

— Джей! Ты так рассматриваешь Гуляма, как будто он с другой планеты.

— Я ведь никогда не был в Азии, хотя и изучал арабские языки. Те, что живут у нас в Лондоне, уже потеряли свой колорит. Они больше похожи на опереточных кукол. Больше изображают, чем есть на самом деле… Да и профессиональная привычка. Ты ведь знаешь, где я служил до последнего времени.

Сейчас Талгат пожалел, что с ним Джей, а не Ганс. Из них троих только он не был профессиональным армейским контрразведчиком, а это сейчас ему очень пригодилось бы.

После обеда они перешли в дом. Жена Гуляма принесла туда чай, сладости. Гулям предупредил её, что его ни для кого нет. Когда чай был разлит, и аромат его можно было уловить, даже не беря в руки пиалу, Талгат потянул носом и сказал:

— Что бы ни говорили, а так как на Востоке, чай нигде не готовят. Вероятно всё дело в воде.

Джей отпил глоток и, глядя на Талгата, усмехнулся.

— Когда приедешь ко мне в Лондон, я приготовлю тебе чай, рецепт которого привезли из Индии триста лет назад. Его мало знают даже у нас, потому, что не хватает времени его готовить. Сейчас все стараются побыстрее и о вкусе уже забыли.

Гулям всё это время сидел молча. Талгат посмотрел на Джея, потом перевёл взгляд на него.

— Гулям, сейчас ты знаешь о цели нашего приезда сюда. Мы не всё можем рассказать тебе, но не потому, что не доверяем, а не имеем право. Поэтому я ещё раз прошу тебя верить нам.

Гулям поднял голову и, посмотрев на них, тихо сказал:

— Не надо никаких заверений. Аллах свидетель — вы не хотите зла моему народу… Я помогу вам, если это в моих силах.

— Возможно, скоро нам понадобиться хорошее оружие. Когда и какое, я скажу.

— В этом городе может не быть хлеба, но оружие было всегда. Так что пусть у тебя насчёт этого голова не болит… Вы всё-таки хотите ехать туда? — Гулям вопросительно посмотрел сначала на Талгата. Затем на Джея. Талгат молча кивнул головой. — Завтра едет мой сын, он довезёт вас… Вечером скажете, что вам нужно, — он встал и вышел из комнаты.

— Мы его чем-то обидели? — Джей вопросительно посмотрел на Талгата.

— С чего ты взял?… Люди на Востоке имеют внутреннюю деликатность. Они знают, когда им нужно уйти. — Талгат встал и подошёл к небольшому окну, выходившему во двор. Несколько кур копошились в пыли прямо под ним. Увидев Талгата, они с криком бросились в рассыпную. Талгат вспомнил свой дом на хуторе и улыбнулся про себя. Не поворачиваясь к Джею, сказал. — Завтра выезжаем вместе с сыном Гуляма… У меня такое предчувствие, что мы нащупали это логово.

— Ты говоришь так как когда-то Стивен. Он всегда опирался на свои чувства и по моему они его не подводили… Я не знаю, что случилось с ним в этот раз…

— Всё будет нормально. Я верю, что мы найдём его… А без чутья в разведке нельзя. Ты ведь там как зверь среди охотников. Малейшая ошибка и пуля не заставит себя ждать.

— Когда Ганс появится здесь?

— Мы не будем вызывать его сюда. Если что-то найдём, то встретим его на трассе. Но для этого у нас с тобой всё должно быть готово… А сейчас давай отдыхай. Мне надо ещё в город.

Талгат хотел подстраховаться на всякий случай. Нужно было найти машину, которая завтра уходила бы в Пакистан и на ней отправить Джея. На выезде из города американский патруль мог на время задержать Джея, до выяснения, хотя он и имел аккредитацию журналиста. Талгат не хотел из-за этого терять время. Сам он должен был выехать раньше и встретить его на трассе, около ущелья.

Мюнхен. Германия. Федеральная служба безопасности. Отдел по борьбе с терроризмом.


Вечером, как обычно, на стол Вальтера Франка лёг рапорт службы внешних наблюдений. Он стал медленно перелистывать его. Ничего такого, что привлекло бы внимание к нему, в нём не было. Директор «Аузера» целый день был на фирме и никуда не выезжал, а вот представитель «Ихлас» снова был на стадионе и почти в течение часа сидел в местном кафе. Затем отправился к себе в гостиницу и из неё никуда не отлучался. Вальтер взглянул на часы. Было почти семь часов вечера. Он соединился с машиной наблюдения и спросил, где сейчас находится объект. Ему ответили, что объект находится у себя в номере и пока никуда не выходил. Он положил рапорт в папку и вышел из кабинета.

Мадрид. Главное управление безопасности Испании. Совещание в отделе по борьбе с терроризмом. Докладывает оперативный дежурный.


— Я хотел бы начать с сообщений из Барселоны… Вчера в деле фирмы «Мата» появились новые фигуранты. Утром на фирму прибыли шесть человек с рейса Бейрут-Рим-Барселона. Все они имеют туристические визы сроком на десять дней, но ни в одном отеле не зарегистрировались. В аэропорту их встречал уже знакомый нам Ахмад Хабиб, который и привёз их на территорию гаража «Маты». Сам он находится у нас как представитель суданской компании «Ихлас», поставившей хлопок для «Маты». Нам пока не удалось выяснить для каких целей он был приобретён… Возможно, для перепродажи… То, что произошло дальше, мы пока объяснить никак не можем… Все шесть человек были распределены по одному на уборочные агрегаты и уже прошедшей ночью выезжали на маршруты. После окончания смены никто территорию гаража не покидал, что тоже довольно странно. Возможно, что они прилетели на предстоящий футбольный матч и в целях экономии денег поселились у своих родственников или знакомых, которые работают на этой фирме… Пока вопросов больше, чем ответов. Мы проверяем их по нашей картотеке, а также связываемся с Парижем и Берлином… В порту ещё остаётся часть груза для «Маты», но они его пока не забирают… Это всё. Наблюдение за персоналом мы оставляем.


До футбольного матча оставалось десять дней.


Рано утром Талгат на своей «Тойоте» выехал в сторону Пакистана. Он хотел добраться до Дахто хотя бы к полудню. Ещё ночью он решил, что если в ущелье действительно что-то есть, то оно находится не менее чем в нескольких километрах от дороги, там, где раньше останавливались со своими стадами пуштуны. Если это так, то пешком он не успеет пройти и половины пути вверх и вернуться назад, а без него Джей не найдёт ущелье. Он решил, что поедет сам, а Джея отправит с сыном Гуляма. С этими решениями он и встал, когда небо на востоке ещё только стало окрашиваться в бледно-голубые тона.

В эти ранние часы машин на трассе почти не было и Талгат позволил себе проехаться с ветерком, насколько это позволяла дорога. К сухому руслу подъехал около полудня. В прошлый раз, когда ехал в Кандагар, он запомнил, что сразу за развилкой, шоссе уходило в глубокое и узкое ущелье. Это и было для него ориентиром.

Вынырнув из очередного ущелья, слева от себя он увидел довольно широкое высохшее русло реки. Проехав развилку, остановился. Машина, которую он обогнал последней, отстала от него километров на пятьдесят. В горах это было много. Так что у него было в запасе около часа, чтобы осмотреться и уехать, не обратив на себя внимания.

Пройдя вверх по руслу с километр, остановился. В тени скал, на ещё влажном, от выпавшей ночью в горах росы, он заметил на песке чётко обозначившийся протектор от шин грузовой машины. Положив ладонь на камни, по которым прокатилась шина, он не почувствовал влаги. «Значит, проехали недавно. Роса садится с вечера. Скорее всего, проехали ночью. Неужели нашли!» — обрадовался он про себя. Огляделся вокруг, но никаких других следов присутствия здесь человека не заметил. Сердце его учащённо забилось. Сейчас он был почти на сто процентов уверен, что в ущелье кто-то есть, и этот кто-то явно не желает, чтобы его видели. «Соваться туда одному, было бы глупо, но и рисковать двоим… Надо успеть перехватить Джея, а завтра утречком вернуться сюда уже на полный день… Пожалуй, так будет лучше, — размышлял он, быстрым шагом приближаясь к машине, — а может лучше вернуться сюда вечером и ночью проследить за этими ребятами?»

Дойдя до машины, он так и не пришёл ни к какому решению. Присев на обочину, зажмурил глаза и подставил лицо полуденному солнцу.

С пакистанской стороны послышался звук мотора. Талгат прыгнул в «Тойоту» и резко дёрнув машину, развернулся почти на месте. Нырнув в ущелье, она скрылась из виду. Теперь он выжимал из неё всё. Ему хотелось успеть перехватить Джея ещё в Кандагаре. Сейчас он твёрдо решил вернуться сюда вечером.

Машин на трассе заметно прибавилось. Встречные водители, видя несущееся им навстречу облако пыли, понимали, что лучше не рисковать. Они жались к скалам и обочинам, боязливо прижимаясь к спинкам сидений.

В Кандагар Талгат успел вовремя. Машина Гуляма уже стояла около дукана, готовясь к отъезду. Джей, увидев запылённую «Тойоту» Талгата, застыл на месте с удивлённым лицом. Рядом стояли Гулям с сыном, они тоже ничего не понимали. «Тойота» с визгом остановилась около дукана и из неё вышел улыбающийся, с серым от пыли лицом, Хасан.

— Всё! Кажется, успел! — были его первые слова.

Джей подошёл к нему и, отряхивая с его плеч пыль, сказал:

— А куда, собственно, ты успел? — спросил Джей. — Если ты так будешь ездить, то мы все вместе можем успеть туда, — он ткнул пальцем вверх, — раньше срока. А мне бы очень не хотелось. Что случилось?

— Всё нормально. Ты не едешь туда, — всё ещё улыбающийся Талгат, кивнул вверх.

— Почему?

Талгат подошёл к Гуляму.

— Гулям, отправляй сына. Джей не поедет. Так нужно… и дайте мне, наконец, воды!

После отъезда младшего Шарифа, они втроём расположились на мужской половине. Гулям сказал женщинам, чтобы они готовили обед, а сам принёс большой арбуз и стал резать его на куски.

— Пока готовиться обед, охладите свои желудки…. да и головы, — арбуз аккуратно развалился на равные дольки. — Ешьте… Что случилось, Хасан? Ты вернулся такой радостный, как будто нашёл сокровища эмира, — улыбнулся Гулям, откладывая нож.

— А разве они есть?

— Ещё мой дед рассказывал мне, что когда-то Кандагар был столицей эмирата и когда пришли англичане, эмир собрал много дани со своих подданных, чтобы откупиться от них. Но народ сам прогнал англичан, а деньги эмир куда-то спрятал… Может это сказка, но мы верим, что клад есть.

— Ваш клад, Гулям, это ваша земля. На ней можно так хорошо жить… Вот мы с Джеем и хотим помочь вам найти этот клад… Мы вернёмся в ущелье Дахто сегодня, но только ночью. Кажется это то, что мы ищем. По сухому руслу сегодня ночью проходила грузовая машина. Я не думаю, что это заблудившийся путник. По всей видимости, они выезжают только ночью. Если нужно проехать днём, то они блокируют ущелья и никто не видит, куда они заезжают.

— Ты хочешь проследить их ночью? — Джей отложил недоеденный кусок арбуза и удивлённо посмотрел на Талгата.

— Другого не дано. Днём, мы там как на ладони. Возьмём всё необходимое и сделаем неглубокую разведку… Гулям! Нам понадобиться камуфляж, хороший армейский бинокль и вода с аптечкой… Лучше всего американский спецкомплект, там есть всё необходимое. Машину сбросим в ущелье, там их много валяется.

— Какое оружие возьмёте? Автоматы или…

— Никакого, лишняя тяжесть… Если что, они нам не помогут, а так, меньше соблазна. Если сможешь, то найди десантные ножи, но только русские.

— Я всё сделаю. Когда поедете?

Талгат по привычке посмотрел на запястье, где должны были быть часы. На дисплее светились цифры ноль, ноль. Гулям заметил этот странный циферблат и подался вперёд, чтобы лучше рассмотреть его. Талгат снял маячок с руки и подал Гуляму.

— Это не совсем часы… Это маяк. По нему мы можем найти друг друга, где угодно и когда угодно. Он следит за нами через небо.

Гулям покачал головой.

— Чего только люди не придумают!.. Вы взяли Аллаха к себе в помощники…

С улицы раздался голос жены Гуляма. Она звала их к столу.


Пока Талгат с Джеем отдыхали в доме, Гулям сходил на базар и купил всё, что заказывали. Выехали, когда было ещё совсем светло. Нужно было засветло доехать до ущелья и успеть сбросить машину, чтобы никто не видел.

На место прибыли уже ночью. Попутных машин не было. Они проехали немного дальше русла, остановились и прислушались. От окружившей их тишины зазвенело в ушах. Не слышно было и шума встречных машин.

— Оставайся здесь, — Талгат вылез из машины и кинул на землю два спецкомплекта. — Я вернусь назад и сброшу машину. Посмотри, где поудобнее можно устроиться… Когда идёшь, иногда шурши ногами по земле. Здесь могут быть змеи. — Джей нервно передёрнул плечами. Талгат заметил это. — Ерунда, они сейчас спокойные. Главное не наступить.

Он сел в машину. «Тойота» взвизгнула тормозами и, развернувшись почти на месте, устремилась назад, в ущелье. Джей покачал головой. Проехав километра полтора, Талгат заметил небольшой разрыв в каменных глыбах, лежащих на краю пропасти и остановился. Подойдя к краю, достал фонарь и посветил вниз. Луч света пропал в темноте. Глубина была метров семьдесят. Он вернулся назад, слил с бака бензин и подкатил машину к обрыву.

— Спасибо тебе подруга за всё и прощай, — проговорил вслух, проведя рукой по крыше. Затем подтолкнул её к краю. Несколько глухих ударов пронеслось далеко по ущельям и всё стихло.

Было уже совсем поздно, когда он свернул с трассы и стал подниматься по руслу вверх. Поднявшаяся из-за скал луна освещала спящую долину. Метрах в ста выше по высохшему руслу он нашёл Джея. Тот сидел за большим валуном, и что-то ковырял в песке. Талгат неслышно подкрался поближе к камню. Брошенный им голыш звонко цокнул о глыбу. Джей моментально распластался на земле.

— Это я, — негромко сказал Талгат. — Никогда не сиди спиной к дороге. Здесь горы, будешь поворачиваться, тронешь камень и пошло… Место хорошее. Давай устраиваться.

Джей улыбнулся в темноте, чувствуя похвалу старшего по команде.

— Хорошо, что мы не взяли с собой оружие. Рука сама дёрнулась по привычке, — Джей стал расстегивать спецкомплект. — Скажи, командир, где ты научился так водить машину?

— Вы там, на Западе всё думаете, что в России на медведях ездят…

— Не сердись. Я не имел в виду ничего обидного для тебя.

— А я и не сержусь…. просто я с детских лет на машине. Да и шесть лет на этих дорогах, — Талгат кивнул в сторону шоссе, — тоже кое-чего стоят. Я проехал здесь от Саланга до Кандагара и от Кабула до Герата… А когда едешь под пулями, то не думаешь о правилах движения. Моя жена дважды вытаскивала меня с того света… Так что, кое-какой опыт у нас есть. — Талгат обошёл вокруг камня, ощупывая его со всех сторон. Наконец, нашёл на нём небольшую ложбинку, расчистил под ней пятачок от камней и присел, поудобнеее устраиваясь спиной к камню. — Будем сидеть здесь. Прижмись спиной к камню. Он за день нагревается, так что тепла хватит до утра. Я буду на другой стороне.

Вскоре они устроились, съев перед этим по куску козьего сыра, которым снабдил их Гулям, и запив его чуть подсоленной водой. Джей сначала отказывался от еды. Не привыкший к специфическому запаху такого сыра, он сказал, что сыт и ему будет полезно немного поголодать. Но Талгат понял его уловку.

— Он хорошо утоляет голод. Неизвестно, сколько времени мы здесь пробудем… Здесь не Лондон. В горы не ходят на пустой живот. Пусть лучше кровь приливает к желудку, чем к голове.

На небе выступили крупные и яркие звёзды, какие бывают только на юге. Было такое впечатление, что кто-то очень большой и сильный швырнул горсть бриллиантов на чёрный бархат небосклона и они в беспорядке рассыпались по нему. Говорить ни о чём не хотелось. Каждый думал о чём-то своём и не хотел, чтобы кто-то знал об этом. Первым нарушил тишину Джей.

— Скажи, Талгат! А почему ты решил, что они сегодня должны появиться здесь?… Может, действительно кто-то случайно проехал?

— Возможно… Я совсем не уверен и даже думаю, что здесь вообще никто не появятся… Но мы должны проверить это… — Джей с удивлением на лице высунулся из-за камня. — И второе — идти ночью, это пустая трата сил и время. Мы ничего не увидим, а нас могут услышать… Давай подремлем немного, завтра тяжёлый день.

Но Джей или не расслышал последних слов, или ему хотелось поговорить. Он спросил:

— Тебе приходилось убивать людей?

— Да…. и не раз… Но это была необходимость… А тебе?

— Нет… Я стрелял только по мишеням. Правда, неплохо.

— Какое оружие тебе нравиться?… Нам ведь, возможно, придётся чем-то пользоваться.

— Любое, но чтобы оно было безотказное… Я люблю оружие.

— Ну, что же, ответ профи.

Они ещё немного поговорили, и сон всё-таки сморил Талгата. Сказалась дневная езда за рулём. Джей, не привыкший к таким условиям, вскоре встал и сделал несколько упражнений, разминая затёкшую спину. Талгат постепенно сползал вдоль камня, пока не спустился совсем и не вытянулся в полный рост. Сдвинутые им камни тихо зашуршали вниз. Джей пристроился рядом и задремал.

Сквозь чуткий сон, ухо Талгата уловило нарастающий шум. Он открыл глаза и прислушался. Звёзды на небосклоне стали уже меркнуть и прохладный утренний воздух пробирался под распахнутый камуфляж.

С какой стороны шёл шум, понять было трудно. Входы в ущелья были внизу и звук, вылетая из них, разбивался о скалы и эхом разбегался по долине. Талгат, на всякий случай, толкнул лежащего рядом Джея. Через несколько минут из чёрного зева ущелья, со стороны Пакистана, ударил резкий луч света. Вслед за ним, дёргаясь из стороны в сторону, темноту долины прошили ещё два луча. Три машины медленно выползли из ущелья и набирая скорость, направились в сторону Кандагара. Но там, где находилась еле заметная развилка, они резко затормозили и одна за другой съехали в русло. В темноте было трудно различить марки машин, но по звуку моторов можно было догадаться, что среди них есть грузовые. Джей подполз к Талгату.

— Одна «Татра» и две «Тойоты», — сказал Талгат, не поворачиваясь к нему.

Джей посмотрел сначала на колонну, затем на Талгата.

— Откуда ты знаешь? Их же не видно!

— Зато хорошо слышно. Я знаю эти машины. В своё время немало поколесил здесь на них…

Джей в темноте покачал головой.

— С тобой не пропадёшь. Ты, как универсальный солдат. Помнишь, был такой фильм?

— Я не люблю американское кино… Не потому, что оно плохо сделано, а потому, что там нет реалий жизни и это делает его сказкой, а я взрослый человек.

Пока они разговаривали, колонна приблизилась к ним настолько, что можно было различить силуэты машин. Впереди ехало два джипа, а позади доверху нагруженный грузовик. Они медленно поднимались по руслу, объезжая полузасыпанные песком валуны и выхватывая из темноты светом фар стены скал.

— Кажется, у нас с твоим коллегой одинаковое чутьё, — Талгат слегка толкнул Джея в плечо. — Как только они проедут, попробуем продвинуться за ними. Нас они всё равно не увидят, а мы сможем двигаться по следу… Давай, собирайся!

Как только машины скрылись за первым поворотом, они сбежали вниз и двинулись вслед. На фоне отражающегося от скал света фар было хорошо видно и дорогу, и камни, которые объезжали машины. Колонна двигалась довольно медленно и вскоре они ускоренным шагом догнали её. Таким темпом двигались почти час. Но вот стало довольно светло и двигаться вслед стало опасно.

— Всё! — Талгат остановился и присел на камень. Было видно, как он тяжело дышал. — Дальше идти опасно! Могут заметить… Где-то же на подходе должны быть посты?… В темноте можем напороться на них, — он спустился вниз и лёг на песок. — Дальше будем ждать рассвета. Здесь они уже никуда не денутся.

Солнце позолотило верхушки гор и в долине стало совсем светло. Они перешли в теневую сторону и стали медленно продвигаться вдоль ущелья. Через каждые пятьдесят-сто метров останавливались и прислушивались. Лай собак мог выдать расположение лагеря. Однако, кругом было тихо.

Так они прошли ещё около часа. Стало совсем светло и приходилось постоянно прикладываться к биноклю, чтобы успеть заметить посты охраны. За это время они пересекли два небольших ручья, которые исчезали где-то между камнями и там тихо журчали, невидимые глазом.

Внезапно дорогу преградил огромный кусок скалы, отколовшийся от основного массива. Еле заметная глазом дорога огибала его и резко уходила вправо. Противоположная сторона ущелья уже осветилась солнцем и стало светло, как днём. Талгат, идущий первым, обогнул скалу и вдруг резко остановился и подался назад, едва не сбив с ног Джея. На противоположном склоне, за сложенной из камней стеной, блеснули воронёные стволы спаренных пулемётов.

— Оп-а-а! — тихо сказал он, повернувшись к Джею. — Кажется, приехали! — они отошли назад, и присели под выступом скалы, опершись на неё спинами. — Первый пост…. значит сам лагерь недалеко. Сейчас перекурим и будем думать, что делать.

— Мы ведь оба не курим!.. Да и сигарет у нас нет… — Джей вопросительно посмотрел на товарища.

— Да это я так, по привычке.

— А ты раньше курил?

— Баловался немного, но недолго… Отец у меня был военным. Однажды он увидел, как я пытался раскурить украденную у него папиросу, снял тихонько ремень и прошёлся по моей спине…. не сильно, конечно. С тех пор у меня пропало это желание. Вот так…

— А я совсем не курил… В детстве сильно болел, а потом стал заниматься боксом…. там не покуришь.

Талгат, протиснувшись между скалой и массивом, стал в бинокль разглядывать огневое гнездо. Оно удачно прилепилось в расщелине. Оттуда можно было простреливать большой участок дороги. Достать же их, было невозможно. Рассмотрев все подходы к нему, Талгат выполз назад и протянул бинокль Джею.

— Посмотри ты. Потом сравним.

Джей стал внимательно рассматривать эту кучу камней. Никакого движения он там не заметил. Было такое впечатление, что на посту никого не было. Он перевёл бинокль пониже и заметил узкую тропу, вырубленную в скале и ведущую в гнездо. Больше ничего примечательного не увидел.

— Ну, как? — спросил Талгат, когда он выполз из щели и присел рядом.

— Днём здесь не пройти.

— И ночью тоже.

— Почему? Если попробовать по этой стороне…

— Любой шорох в ночном ущелье, как выстрел. Хорошо, что у них нет освещения. — Талгат стал осматривать склоны ущелья. Над ними нависала почти вертикальная скала и на неё вряд ли можно было подняться без специального снаряжения. Противоположный склон шёл уступами и по нему можно было пройти, но не ночью. Днём же их могли заметить. Минут десять они сидели молча. Затем Талгат поднялся и вновь стал в бинокль рассматривать противоположный склон. Повернувшись к Джею, сказал:

— Сделаем так… Сейчас составим небольшую легенду по тому склону. А затем отдыхать.

— Ты говоришь, как профессиональный автогонщик — легенду. Ты занимался гонками?

— Немного. Ещё в училище.

— Так вот откуда у тебя навыки такой езды! — Джей хлопнул Талгата по плечу.

— Отовсюду, понемножку… Ладно, давай смотреть, — он навёл бинокль на склон. — Я буду говорить, а ты записывай… Вот здесь можно подняться выше поста, — Талгат показал рукой на склон, — это примерно метров пятьсот… Затем пройти по карнизу, почти горизонтально. Это ещё метров тристо… и мы окажемся над постом… Далее опять подъём метров двести и… спуск. Спуск довольно крутой, метров сто тридцать, а дальше…. а дальше ни черта не видно. — Талгат подал бинокль Джею. — Попробуй пройти моим маршрутом и скажи примерно метраж… Это для сверки.

Джей навёл бинокль на склон и провёл его по тому маршруту, что рассказал минутой назад Талгат. Расхождения в расстояниях почти не было.

— Зачем тебе это? Ты хочешь там пройти?

— Будем пробовать. Сделаем так…. ты останешься здесь, внизу, а я попробую пройти насколько можно. Заодно узнаем, сколько их там сидит и как меняются… Я возьму с собой нож и бинокль. Думаю, что часа четыре мне хватит…. а ты постарайся отдохнуть за это время. Как спущусь, сразу уходим, — они хлопнули друг друга по рукам и Талгат быстрыми шагами направился к скалам по ту сторону русла.

Джей посмотрел на часы маяка и стал искать себе убежище.

Солнце вот-вот должно было уйти за вершины гор, когда он услышал шаги. Выглянув из-за камня, за которым пролежал почти полдня, Джей увидел как Талгат медленно, тяжело ступая, спускается вниз по руслу. Джей поднял камень и бросил в его сторону. Талгат услышал щелчок камня и остановился. Джей быстро спустился к нему. По лицу Талгата он понял, что тот сильно устал и не решился задавать ему никаких вопросов. Молча, расстегнув рюкзак, достал еду, воду и, тронув Талгата за плечо, взглядом пригласил сесть. Талгат устало опустился на песок. Несколько минут сидели молча, пережёвывая остатки пайков. Сделав несколько глотков воды, Талгат откинулся на спину, на ещё тёплый песок, и закрыл глаза. Джей ножом выкопал небольшую яму, побросал туда остатки еды, упаковки и засыпал песком. Прислонившись спиной к камню, он стал наблюдать за Талгатом. Тот, чуть приоткрыв веки и улыбаясь, сказал:

— Ну, что молчишь?… Всё в порядке! Мы нашли их… Думал не успею до темна вернуться, чуть не сорвался, — он приподнялся на локтях. — А дела наши такие… В этом гнезде сидят двое. Как меняются — не знаю!.. Скорее всего, раз в сутки. Там у них стоит небольшая печка и запас дров. Думаю, что всё это для приготовления еды… Километрах в трёх выше, стоит крупный блок-пост. Я насчитал там человек двадцать народу. Есть два крупнокалиберных пулемёта. Внизу, почти у дороги, стационарно установлена скорострельная авиационная пушка, — Талгат махнул рукой вдоль русла, — простреливает прямой наводкой всё ущелье… Почти у всех автоматы… Может есть что-то ещё, но там стоят четыре палатки и за ними не видно… Стоят они очень удобно, под скалой. Так что, никакая съёмка их не видит… Отсюда вывод — напрямую к ним не подойти. Правда, есть верхняя тропа, но она опасна. По ней можно пройти только днём, но зато её не видно снизу… Но это ещё не всё… Теперь самое главное… Примерно в километре выше, прямо в скале находится какое-то помещение. Там сделаны такие ворота, что, по моему, туда может заехать даже крытый грузовик… Вот смотри! Туда проехала огромная «Татра» и два джипа, а на площадках я их не видел… Другой дороги нет. Там, в конце, ущелье закрывается лесом и небольшим озером… Кстати, изумительно красивое место!.. Так что, спрятались они надёжно… Дальше вверх я не пошёл. Думаю, что там ничего нет, — он вновь откинулся на спину и закрыл глаза.

— А помнишь, Талгат, Гулям говорил, что водителей на дороге останавливали люди на машинах… и на них стояли пулемёты?

Талгат открыл глаза и посмотрел на Джея.

— Точно!.. Это значит у них где-то есть ещё один лагерь… или эти машины спрятаны в горах… Это следует учесть.

— Наружная охрана у этих дверей есть?

— Похоже, что два человека находятся там постоянно… По крайне мере, они сидели там с автоматами.

— Что будем делать, командир?

— А ничего!.. Сейчас перекурим чуток… и походным маршем вперёд! По пути что-нибудь придумаем! — он закрыл глаза, раскинув на песке руки и ноги.

— Ну и нервы у тебя! Вы там все такие?

— Где это, там?

— В России.

Талгат улыбнулся.

— Нет, не все…. только я один… А вообще-то — через одного.

Мюнхен. Отделение федеральной службы безопасности


Очередная вечерняя сводка внешних наблюдений ничего нового Вальтеру Франку не сообщила. Она практически ничем не отличалась от вчерашней. — «Никаких подозрительных контактов ни у «Аузера», ни у представителя «Ихлас» в течение суток не наблюдалось. Хлопок из гаража «Аузера» не вывозился и остатки из Бремена не забирались».

Сейчас Вальтера впервые посетило сомнение в каких-то незаконных действиях «Аузера». Никаких зацепок у него не было. Молчал и Херен. «Наблюдаем ещё три дня, а там посмотрим», — подумал он и сунул эту очередную сводку в папку.


До футбольного матча оставалось несколько дней.

Барселона. Управление безопасности Каталонии.


Вечерний доклад оперативного дежурного.

За истекшие сутки подконтрольная нами группа никаких противозаконных действий не совершала. Все машины «Маты» работали как обычно. Прибывшие к ним люди всю смену находились в машинах. Две из них работало в районе стадиона. Они задержались там дольше обычного, так как вечером проходил очередной матч. За рулём этих машин по два часа находились прибывшие туристы.

При проверке было установлено, что все они имеют водительские удостоверения международного образца, выданные в Бейруте. Ни один из них, в том числе и Ахмад Хабиб, в нашей картотеке не числится. Из Берлина и Парижа сведения пока не получены.


До футбольного матча оставалось ещё несколько дней.


Они спускались вниз по уже знакомому руслу почти два часа. Стало совсем темно, и идти дальше было тяжело и опасно. Джей несколько раз спотыкался о камни и Талгат заметил, что он стал прихрамывать.

— Всё! Остаёмся здесь… Иначе мы в темноте ноги переломаем.

Они опустились на землю и откинулись на спину. Огромные звёзды, повисшие над ними, словно смеясь, подмигивали им мерцающими точками. Этот переход быстро сморил их и уже через полчаса они мирно посапывали, прижавшись друг к другу плечами.

Сколько они спали Талгат не знал. Проснулся от нарастающего шума. Он приподнял голову и посмотрел вниз, вдоль русла, но там было темно. Гул продолжал нарастать. Он вскочил на ноги и оглянулся назад. По скалам, то справа, то слева бегали лучи света. Шум нарастал оттуда. Он растолкал Джея и они бросились к берегу русла, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. Едва они успели подняться наверх, как долина осветилась светом фар. Их лучи стали рыскать по окружающим скалам повторяя все повороты машин. Вскоре мимо них проехала вчерашняя «Татра» и два джипа.

— Нам опять везёт. Пристроимся за ними, — Талгат спрыгнул вниз, на песок. — До трассы осталось совсем немного.

— А если у них «ночники»? — спросил Джей, отряхивая песок с камуфляжа.

— Ну, тогда, пиши, пропало, — Талгат рассмеялся и, подхватив рюкзак, направился к середине русла, где проходила колея. — Здесь, дай бог, успеть впереди всё заметить, не то, что сзади… Всё будет нормально. Нам главное от них не отстать. Сейчас будет ровный участок, они, конечно, поднажмут, — когда под ногами почувствовали колею, Джей стал что-то искать в темноте, шаря по земле руками. — Ты что ищешь?

— Я не успел взять свой рюкзак… Ты так поздно разбудил меня…

— Ты, что…. оставлял его здесь!? — почти выкрикнул Талгат.

— Так получилось…, - голос Джея дрогнул и он замолчал. Сейчас он стоял перед Талгатом как нашкодивший мальчишка. В темноте не было видно, но он почувствовал, как краска заливает его лицо и холодный пот выступает на лбу.

— А если бы они заметили?… Ну, брат, ты даешь!.. — Талгат покачал головой. — Ладно! Давай искать!.. — через пару метров Талгат почувствовал что-то мягкое под ногой. Это был рюкзак. Он протянул его Джею. — Держи… Быстро идти сможешь?

— Смогу.

— Точно сможешь? — Джей кивнул в ответ. — Нам подвигов не надо. Они у нас ещё впереди… Тогда давай, пока они ещё освещают нам путь истинный, — Талгат улыбнулся в темноте.

Они лёгкой трусцой побежали за колонной. Иногда приходилось останавливаться, так как машины, объезжая большие валуны, шли почти поперёк русла и их могли заметить. Такой рваный бег длился у них около получаса. Затем машины выехали на ровный участок и, прибавив скорость, скрылись за поворотом.

Небо на востоке стало розоветь, а воздух стал сырым и прохладным. Они не спеша, шли по накатанной колее и словно не замечали той усталости, которая должна быть после такой пробежки. Шли молча. Талгат прикидывал в уме, что можно будет предпринять в такой обстановке. Пробовал проигрывать операцию по уже известным ему условиям, но каждый раз упирался в риск. Трое против…

Джей шёл сзади, почти не поднимая головы. Он старался идти шаг в шаг с Талгатом. Иногда поднимал голову и взгляд его упирался в спину напарника. Он чувствовал свою вину и сейчас был благодарен командиру за то, что тот не стал объяснять и рассказывать ему о его промахе. Это действительно могло стоить им жизни. Ночью, в горах, уйти практически было невозможно.

На трассу вышли, когда солнце уже взошло над горами и лучи его, пробившись между скал, стали приятно ласкать их лица. Машин на трассе не было. Они посидели минут пятнадцать на обочине и, выпив остатки воды, направились пешком в сторону Кандагара.

Лишь поздно вечером они добрались на попутных машинах до Кандагара.


После ужина, как всегда они втроём поднялись на мужскую половину. Разговор начал Талгат.

— Гулям-ага!.. Ты можешь отказать нам в нашей просьбе, но нам всё равно некому обратиться… То, что мы обнаружили в горах, может принести вашей стране много бед. Если мы не уничтожим этот склад или завод, я не знаю, что они там успели сделать, сюда прилетят самолеты, и он всё равно будет разрушен. Мы просто обязаны сказать об этом своим начальникам, которые послали нас сюда… Но есть другой вариант — уничтожить его самим… У нас есть ещё один человек. Он ждёт нас в Чамане. Если ты согласишься помочь нам, мы вызовем его сюда и подумаем, как это сделать. Если откажешься — мы завтра улетаем в Кветту и тогда мы уже ничем не сможем помочь вам.

Некоторое время стояла тишина. Было слышно, как муха бьётся о стекло пытаясь вырваться наружу.

— Ты стал так много говорить Хасан, что я начинаю думать, будто Аллах наказал тебя, лишив памяти… Разве ты мне отказывал в чём-нибудь в те времена? Или может я тебе отказал сейчас в крове и хлебе?… Ты скажи, что тебе надо, а я буду думать и делать… Я верю тебе, что там плохие люди.

— Спасибо, Гулям!.. Но я должен тебя предупредить, что просьба наша очень серьёзная и может быть даже невыполнимая.

— У нас нет ничего серьёзнее, чем доверие. Мы с тобой дуканщики и знаем, как ценится оно между нами… Говори, что вам надо…

— Нам понадобиться оружие и притом самое лучшее. Если его здесь нет, мы дадим хорошие деньги и ты купишь его в другом месте, но его надо найти… Просто, мы не имеем права на ошибку. Иначе придётся посылать сюда ещё людей, а нам бы этого не хотелось… И ещё…. завтра купишь хорошую машину и пошлёшь своего человека с Джеем в Чаман. Они должны обернуться за сутки. Как только мы отправим их, займёмся оружием.

— Ты умный и серьёзный человек Хасан и я думаю, не делаешь ошибки, но я знаю горы, знаю этих людей и их повадки. Неужели вы втроём хотите что-то там сделать?

— Гулям, дорогой!.. Во-первых, нас этому учили — в отличие от них, во-вторых — мы не хотим лишнего шума и, в-третьих — нам просто захотелось пострелять, — Талгат улыбнулся и положил руку Гуляму на плечо. — Всё будет хорошо или как говорит мой коллега, — он кивнул в сторону Джея. — Всё будет «о, кей!»

— Пусть Аллах осветит ваш путь и вы не заблудитесь в потёмках своей души.


На следующий день, после обеда, они купили довольно приличную для своего года «Тойоту» и отправили Джея вместе с сыном Гуляма в Чаман. Там, на границе с Пакистаном, Джей должен был забрать Ганса и втроём вернуться назад.

После отъезда Джея, Гулям с Талгатом выехали из Кандагара на трассу в сторону Кабула. Проехав около часа, Гулям свернул вправо на каменистую, едва различимую дорогу. Она уходила в горы. Талгат знал неразговорчивость Гуляма и поэтому ни о чём не спрашивал. Машину нещадно кидало из стороны в сторону. Скорее всего, это была не дорога, а протоптанная скотом за многие годы тропа. Местами они еле протискивались между камней. Но вот и она закончилась. Тропа упёрлась в скалу. Проход под нависшем над ней выступом был так узок, что пройти там можно было только стоя спиной к стене.

— Всё! Дальше пешком. — Гулям вышел из машины и пошёл вперёд.

— Идти далеко? — спросил Талгат.

— Нет, минут сорок.

Они прошли под скалой и вышли на тропу, которая, петляя по склону, сначала уходила вверх, а затем резко бросалась вниз. Идти было тяжело. Ноги постоянно скользили, норовя сбросить с тропы. Наконец, спустившись вниз, они оказались в довольно широкой долине. Вдали виднелось несколько домиков и поднимающиеся по склону клочки полей. Вскоре на их пути попался ручей неизвестно откуда вытекающий и также куда-то пропадающий.

На подходе к кишлаку их встретило небольшое стадо длинношёрстных коз, которых не спеша гнал старик в длиннополом халате и когда-то белой чалме. На входе в кишлак стояла низенькая, коричневая мазанка с маленьким серпиком над кровлей. Они прошли его почти весь и остановились у последнего дома. Высокий дувал закрывал весь дом. Над ним лишь сиротливо торчали верхушки нескольких деревьев. Незваных гостей встретил злобный лай собаки. Гулям подошёл к низкой, рассохшейся от времени деревянной двери и несколько раз постучал в неё. Пёс был не привязан и от его прыжков на неё, она вся шаталась, и казалось, вот-вот слетит с петель. За дувалом кто-то прикрикнул на собаку и калитка открылась. Из неё вышел высокий мужчина лет пятидесяти с чёрной как смоль бородой. Распахнутая рубаха обнажала его мощную грудь. Закатанные до колен шаровары обнажали замазанные глиной ноги. Было видно, что он месил глину и явно никого не ждал в гости. Он пристально оглядел стоявших перед ним людей, но, узнав Гуляма, заулыбался и жестом пригласил во двор. Посередине двора действительно была замешана глина и хозяин, скорее всего, собирался мазать дом.

— Это Надир-шах, — Гулям тронул Талгата за рукав, — когда-то он воевал против русских, но попал под бомбёжку и оглох. Отец увёз его домой, долго лечил. Всё вылечил, а вот уши нет… Он почти глухой.

— Наверное, лопнули перепонки. Тогда бесполезно.

— Незнаю… У него всегда было много разного оружия. Это ведь он контролировал дорогу из Пакистана на Кандагар… Даже Хекматьяр боялся его. У него всегда всё было, да и сейчас есть. Своё оружие он спрятал где-то в горах и никто не знает где.

— А откуда ты его знаешь? — спросил Талгат.

— Я хорошо знал его отца. Когда-то наши семьи жили рядом… Когда отец привёз его раненым, я дал деньги, чтобы он увёз его на лечение в Пакистан… Он ведь раньше жил в Кабуле, даже учился в университете. Когда пришли русские, старший брат забрал его к себе в отряд. У нас не принято ослушиваться старших… Отец даже не знал об этом. Когда брата убили, Надир-хан стал на его место. Он увёл своих людей из Кабула и воевал здесь. Когда русские ушли, пришли талибы, но он не пошёл с ними. Своих моджахедов он отпустил, а оружие спрятал в горах… Всё, что ты видишь на базаре, это с его складов.

— А американцы знают об этом?

— Даже если и узнают, они не сунутся сюда… Это его земля. Их род жил здесь ещё при эмирах.

— А как мы объясним ему, что нам надо?

— Ты напишешь на бумаге и он всё найдёт… Ночевать будем здесь, иначе он не успеет.

Талгат написал всё, что ему нужно было и отдал Надир-хану. Тот внимательно посмотрел сначала на бумагу, затем на Талгата и кивнул головой. Он жестом пригласил их в дом, но сам заходить не стал. Талгат видел через дверь, как он вымыл в тазу ноги, надел армейские ботинки и, взяв собаку, вышел на улицу.

— А говорить он может?

— Может, но старается этого не делать.

— Почему?

— Это ты спроси у него… Наверное, не хочет, чтобы люди лишний раз напоминали ему о его горе. Они ведь каждый раз начинают разговаривать с ним, забывая, что он не слышит их… Это очень обидно ему.

— Да…. хорошего в этом мало… Он, что, живёт здесь один?

— Нет, жена и дети живут в бывшем отцовском доме, а он бывает здесь только днём… Так ему удобнее.

— Ты думаешь, у него есть всё, что я написал?

— Я не знаю, что ты там написал, но думаю, что есть.

Когда они ехали сюда, Талгат обдумывал, что им может понадобиться там, в ущелье. Когда были в лагере под Берлином, он видел, какое оружие кому больше нравиться и он им лучше владеет.

Надир-хан вернулся поздно ночью. Талгат проснулся от лая собаки. Она почувствовала чужих людей. Он слышал, как Надир-хан вошёл в комнату, зажёг лампу и, увидев спящих, тихо вышел во двор. Было слышно, как скрипнула калитка.

Утром они проснулись от детского смеха. Талгат поднял голову и увидел в дверях две детских физиономии. Они с интересом разглядывали чужих людей. Заметив Талгата, захихикали и выскочили во двор. Через какое-то время появились вновь.

Талгат улыбнулся и сказал:

— Здравствуйте! — они снова засмеялись и убежали.

Когда вышли во двор, там, у очага, уже стояла женщина и что-то готовила. Увидев незнакомых мужчин, она смутилась и закрыла лицо. Надир-хан сидел неподалёку и что-то мастерил для детей. Они стояли у него за спиной.

После завтрака стали готовиться в обратный путь. Надир-хан отослал жену и детей домой, а сам переоделся в камуфляжную форму. Они вышли со двора и уже хотели повернуть на старую дорогу, но Надир-хан покачал головой и показал в обратную сторону. Обойдя дом, стали подниматься в горы. Тропа сначала шла вдоль склона, затем резко повернула вверх. Это восхождение длилось минут тридцать. Особенно тяжело было идти там, где на поверхность выступал плитняк. Ноги постоянно скользили по нему и Талгат несколько раз падал на колени, обдирая кожу. Лишь Надир-хан шёл спокойно и уверенно. Подошвы армейских ботинок не скользили по камню. Наконец, они поднялись на небольшой уступ. Огромные песчаные плиты образовали здесь слоёный пирог. Между слоями проходили трещины шириной от ладони и до такой, что туда мог пролезть человек. Надир-шах подошёл к одной из них и, засунув в неё руку, вытащил автомат. Это был настоящий Калашников. Он протянул его Талгату. Талгат щёлкнул предохранителем и передёрнул затвор. Он почувствовал, как цокнула вброшенная из магазина пуля. Рука ощутила прохладную, но приятную тяжесть родного оружия. Он улыбнулся и вернул автомат Надир-шаху. Тот поднял его вверх и дал короткую очередь. Сухой треск выстрелов эхом ушёл в пустоту.

— Спасибо, Надир-хан! — Талгат забыл про его глухоту и, смутившись, протянул руку. Надир-хан уловил слова благодарности и с силой сжал протянутую ладонь. Талгат повернулся к Гуляму. — Гулям! Спроси у него, есть ли поблизости место, где можно пристрелять это оружие. Для нас оно должно быть безотказным, иначе… И ещё…. пусть назовёт цену и мы завтра привезём деньги.

Гулям долго пытался объяснить Надир-хану вопросы Талгата. Тот в ответ кивал головой, но ничего не говорил. Они не понимали друг друга. Наконец Надир-хан достал из кармана небольшой листок бумаги и обломок карандаша. Гулям написал на нём свою просьбу. Надир-хан покачал головой, встал и подошёл к краю выступа. Они впервые за сутки услышали его голос.

— За моим кишлаком есть глухое ущелье. Там вас никто не услышит… Я спущу туда всё, что вы просили… А денег мне не надо. Оставь их себе, Гулям. Я возьму у тебя продуктами… Зимой голодно у нас, — он посмотрел на Талгата. Тот бросил быстрый взгляд в сторону Гуляма и в ответ вновь протянул руку.

— Спасибо тебе ещё раз, Надир-хан!.. Мы завтра приедем втроём.

К вечеру вернулись назад. Джея и Ганса ещё не было. Они приехали поздно ночью.

Разговоры решили оставить на завтра, так как все очень устали и едва перекусив, свалились замертво.

Мюнхен. Германия.


В десять часов утра у проходной фирмы «Аузер» остановилось такси и из него вышло три человека. Один из них, а именно, представитель фирмы «Ихлас» был уже знаком службе наблюдений. Двое других были молоды, одеты в лёгкие спортивные костюмы с дорожными сумками в руках. Они быстро прошли на территорию гаража и скрылись в боксах. Об этом было немедленно доложено Франку, начальнику мюнхенского отделения службы безопасности.

На протяжении всего дня служба наблюдений не спускала глаз с проходной «Аузера», но никто из приехавших с территории не выходил. Ночная смена уборочных машин выехала точно по расписанию и в кабинах двух из них сидело по одному лишнему рабочему. Эти машины ушли в сторону стадиона.

Когда Франк получил сообщение об этом, он решил утром явиться на фирму вместе с пожарным инспектором под видом проверки и посмотреть на месте, что с хлопком, а заодно и установить личности вновь прибывших.


Глава 6


Барселона. Управление безопасности Каталонии. Докладывает оперативный дежурный.


— Из Берлина и Парижа нами получена информация, что прибывшие в Барселону ливанцы в картотеках их служб безопасности не значатся. За эти дни их поведение особых замечаний с нашей стороны не имеет. За территорию гаража в дневное время они по-прежнему не выходят… Вероятно, продукты питания им доставляются прямо в гараж. В районе стадиона сегодня работало, как обычно, две машины и в кабинах находились ливанцы. Они также сидели за рулём и управляли машинами… Чем это вызвано, мы пока объяснить не можем. Возможно, что фирма будет набирать новых рабочих. Сейчас просто катаются. Когда они за рулём, машины уборочные операции не производят… Теперь то, что касается Ахмада Хабиба. Сегодня днём, в одиннадцать двадцать он встречался с небезызвестным Роберто Дельгадо. Хочу напомнить, что в своё время он возглавлял террористическую группу у нас в Каталонии и Валенсии. Был осуждён на пять лет. Сейчас живёт у нас в Барселоне. Как Хабиб вышел на него, мы пока не знаем…. скорее всего, ему в этом помогла местная мусульманская диаспора. Считаю, что за ним будет целесообразно установить круглосуточное наблюдение. Вряд ли этот контакт был случайным. Думаю, что и директор «Маты», господин Халиль, не должен выпадать из нашего поля зрения.


Встали рано, но жена Гуляма уже занималась по хозяйству и вскоре пригласила их к завтраку. Видя, как Ганс с жадностью поглощает еду, Талгат заулыбался.

— Не спеши, Ганс! Здесь у тебя никто не отнимет! Тут все свои.

Ганс смутился и положил кусок мяса обратно в тарелку.

— Не обращай на него внимания, сынок! Ешь, обедать не скоро будем, — Гулям подложил ему в тарелку ещё кусок. Потом взглянул на Талгата и покачал головой. — У нас на Востоке говорят — величие человека определяется по числу завистников, так вот он тебе завидует… Сам не ест и другим не даёт.

Сразу после завтрака выехали в горы, к Надир-хану. Переговорив по дороге, решили, что там лучше пристрелку не делать, а засветло вернуться домой. Вечером можно было нарваться на случайный патруль. Такое количество оружия могло вызвать серьёзные подозрения. Гулям сказал, что километрах в пятидесяти от кабульской трассы он знает место, где можно было бы попробовать пострелять. Все согласились и к полудню они были на месте. Оказалось, что Талгат также знал эту долину. Сбегавшая с гор река прорезала здесь глубокий каньон. Проехав вдоль него с километр, нашли старый полуразрушенный мост. Они подъехали к нему и вышли из машины. Было видно, что последний раз по нему проезжали несколько лет назад. Ограждений не было, а посередине зияла большая дыра. Противоположные опоры были подмыты рекой.

— Прямое попадание, — посмотрев в дыру, сказал Талгат. Он обошёл вокруг дыры и посмотрел на Ганса. — Я посмотрю опоры, а вы примерьте ширину, мне кажется, слева мы сможем протолкнуть её.

Пока Талгат лазил под мостом, Ганс с Джеем подкатили «Тойоту» к дыре и стали потихоньку проталкивать её вперёд. Переднее колесо нависло над дырой. Не хватало двадцати сантиметров. Талгат вылез наверх и подошёл к ним.

— Не проходит, — почесав затылок, сказал Джей. — Может, снимем борта и положим поперёк корпуса?… Оба колеса будут наезжать одновременно и с перестановкой будем двигаться…. медленно, правда.

— Всё! Решено! Снимаем…

Через час по разрушенной дороге они уже въезжали в ущелье, откуда вытекала река. Перед самым въездом, в кювете, упёршись орудием в землю, стоял танк, чуть дальше, два сгоревших БТРа. На башне танка Талгат заметил какую-то надпись. Он непроизвольно дёрнулся в окно, чтобы лучше рассмотреть её. Сидевший за рулём Джей, заметил это.

— Ваши? — тихо спросил он.

Талгат кивнул и отвернулся.

Джей остановил машину и они вышли. Талгат спустился вниз и подошёл к танку. Обошёл его вокруг. Одна гусеница была разорвана. На вернем люке всё ещё была видна сажа от пожара. Ни солнце, ни снег так и не смогли смыть с него пригоревшую кожу рук тех, кто когда-то в последнем порыве цеплялся за его раскалённую сталь. Он положил ладонь на броню. Под полуденным солнцем она так дышала жаром, что ему показалось, как внутри башни ещё пылает огонь, и он слышит крики раненых.

Очертания танка стали расплываться, и он почувствовал, как на глаза набежала пелена… Он встряхнул головой. «Совсем сентиментальным стал… Говорят в людях она появляется с внуками. Значит, ко мне она пришла вовремя». Он стал медленно подниматься по откосу. Джей подал ему руку. Ганс протянул фляжку с водой.

Ущелье было коротким, но дорога, сделав петлю, вывела их на крутой откос. Он был усеян крупными камнями от разрушенной скалы. В нескольких местах были видны круглые, обвалившиеся воронки от бомб. Ехать дальше было невозможно.

— Разгружаемся! — сказал Талгат, вылезая из машины. — Там внизу должен быть кишлак. Место тихое и думаю, безлюдное.

— Похоже, что здесь хорошо прошлись авиацией. — Джей нагнулся и подобрал кусок железа.

— Значит было за что… В Кандагаре у нас был крупный гарнизон, поэтому здесь особо не церемонились при его защите… Я сам видел бомбовые налёты, когда горные ущелья складывались как карточные домики.

Они разобрали оружие и стали спускаться вниз. Больше всего груза досталось Гансу. Обвешенный оружием, как новогодняя ёлка игрушками, он неуклюже двигался последним. Тяжёлый армейский пулемёт договорились нести поочереди. Он вызвался нести его первым. Спустившись в распадок, наткнулись на остатки кишлака. Несколько полуразрушенных мазанок прилепились к разрушенной скале.

— Здесь и остановимся, — Талгат сбросил с плеча рюкзак и бережно положил на него автомат, — перекурим и в бой, — улыбнулся он.

— Когда-то здесь была жизнь, — Джей опустился рядом и откинулся на спину. Закрыв глаза, задумчиво произнёс. — И где сейчас эти люди?

Минут пятнадцать они валялись на песке, сбросив с себя груз оружейного железа. Солнце перешло зенит и стало очень жарко. Особенно тяжело было Гансу. Он попытался стащить с себя камуфляж, прилипший от пота к телу, но Талгат жестом остановил его. Они молча поднялись и направились к домам. В дувалах зияли огромные дыры от снарядов. Войдя внутрь, увидели полуразрушенные дома и остатки брошенного кем-то нехитрого скарба. Пройдя несколько домов, наткнулись на небольшой ручей, который водопадиком срывался со скалы и пересекая улицу, пропадал среди камней. Изумрудная зелень окружала весь его короткий путь на земле.

Они смыли с себя пот, набрасывая друг на друга пригоршнями ледяную воду и дико крича при этом.

Когда вновь надели на себя всю амуницию, Ганс спросил:

— С чего начнём? Это место похоже на то?

— Не совсем, — Талгат подошёл к остаткам стены и стал камнем что-то чертить на нём. — Там два довольно узких ущелья и примерно такая же как и здесь длина, — он продолжал чертить на стене, — вот здесь, в конце, находится небольшое озеро… Ворота находятся почти напротив… Вот здесь и здесь, вспомогательные посты охраны. Вот тут…. — Талгат начертил четыре квадратика, — стоят четыре палатки…

Сколько всего там людей, неизвестно… В любом случае мы будем и можем подойти только с этой стороны.

— Через посты? — спросил Ганс.

— Джей видел — другого пути там нет… Можно зайти со стороны озера, но тогда нам надо пройти курсы альпинизма… Это всё изображено в первом приближении. Детально обсудим на месте. Примерно мой план такой…. давайте сначала спустимся немного ниже и это будет более реально.

Они перелезли через разрушенный дувал и спустились в лощину. По другую её сторону возвышались скалы, чем-то напоминавшие ущелье Дахто.

— А здесь действительно очень похоже на то место! — Джей осмотрелся вокруг и подошёл к Талгату. — Давай, командир, рассказывай.

— Примерно там, где мы оставили машину, находится их первый пост — Джей видел, — Талгат показал в сторону входа в долину, — когда мы подойдём к нему, ты, — он посмотрел на Джея, — «оптикой» аккуратно снимешь их… Я думаю, что они всё-таки меняются через сутки. Поэтому у нас будет в запасе почти двенадцать часов… Над основным лагерем есть небольшая площадка, я был на ней, — Талгат обернулся назад, — это примерно здесь, — он показал на скалу за спиной, — ходу туда от места выгрузки будет часа три…

— Ты сказал выгрузки? — Джей посмотрел на него. — Ты хочешь подняться к ним на машине?

— Да…. насколько это возможно. Мы с тобой видели, что они ездят только ночью, а мы должны подъехать к развилке утром… Иначе не успеем добраться до основного объекта… Ночевать придётся на этой площадке, а рано утром мы их достанем.

— А если ночью придут машины? Мы ведь не знаем, как они там ездят. — Джей посмотрел на Талгата, потом на Ганса. — Может у них есть связь с первым постом?

— Здесь ты прав…. когда мы с тобой были там, машины проходили мимо поста, не подавая никакого сигнала. Значит, они могли пользоваться только рацией… Осмотрим ихнее гнездо, а там видно будет… Это не самое опасное…

— А что? — Ганс присел на камень, поставив автомат между ног.

— Есть две позиции, о которых мы вообще не имеем понятия… Сколько там всего этих химиков и, как это не смешно, есть ли у них собаки?

— Да-а, действительно… И что будем делать? — Джей сел рядом с Гансом и они оба вопросительно посмотрели на Талгата.

— Есть один вариант… Я ведь не зря заказал два гранатомёта… С этой площадки, — он рукой показал себе за спину, — хорошо просматриваются все четыре палатки. С въезда видна только одна. Поэтому, днём тебе, Ганс, надо подобраться как можно ближе к посту… Днём всё-таки там больше шума и собаки могут не услышать…. да и расстояние приличное. Мы с Джеем будем на верхней площадке… и вот тут самое главное — нам надо одновременно уничтожить две из них…. а дальше дело пулемёта… Всё это мы должны начать как только ты разместишься против тех дверей. Ни один человек не должен выйти оттуда… Я думаю, что минут пятнадцать нам хватит, а затем я спускаюсь к тебе… Это займёт у меня как минимум полчаса… Тебе придётся тяжелее всего, — он посмотрел на Ганса, — все, кто уцелеет в палатках, будут против тебя…

— На месте посмотрим. — Ганс встал и, взяв автомат, передёрнул затвор. — Я думаю, он меня не подведёт.

— Ну, тогда с богом! — Талгат дал очередь из автомата по дувалу. Было хорошо видно, как фонтанчики от пуль веером распустились по грязно-серой стене, и сухой треск автоматной очереди всколыхнул мёртвую тишину долины.

Когда вечером уставшие, грязные от пыли, они добрались до машины, сбросили всё своё снаряжение и растянулись на песке, Талгат сказал:

— Это ведь ещё не всё… — Джей и Гансом с удивлением посмотрели на него. — С таким арсеналом нас задержат на первом же посту. Надо где-то спрятать его поближе к городу… Утром возьмём у Гуляма грузовую машину и на ней переправим через посты, — он присел рядом. Сейчас ему захотелось чем-то снять эту усталость и напряжение. Улыбнувшись, он посмотрел на Джея. — Скажи, Джей, а какой орден дадут нам в твоей стране за всё это?

— За что? — спросил тот, приподнявшись на локтях и взглянув на Талгата, но, увидев усмешку на его лице, сказал, — Я согласен на любой, но только из рук королевы… Я всегда мечтал побывать у неё на приёме… А ты сам что хочешь? — Джей вновь лёг на спину и, заложив руки за голову, с ехидцей в голосе продолжил, — когда я буду у неё на приёме, то обязательно похлопочу за тебя.

Лежавший рядом Ганс, засмеялся и, приподняв голову, сказал:

— И про меня не забудь!.. Мне можно и из рук её дворецкого… Эх! Пивка бы сейчас холодненького! — тяжело вздохнул он.

— Вот это я вам могу гарантировать даже в Москве… Орденов, конечно, не дадут, но вот на пиво, я думаю, мы должны заработать.

Ганс был среди них самый молодой и сильный. Тяжёлый пулемёт он нёс как бамбуковую палку легко перекидывая его с плеча на плечо. Как все немцы он был чуточку молчалив и обычно неохотно поддерживал своих друзей в их шутках друг над другом, но здесь всё изменилось. Общее дела повязало их чувством ожидаемой опасностью и только шутка могла хоть как-то ослабить его. Вот так в словесной пикировке они провалялись ещё с полчаса. Солнце стало цепляться за пики скал, когда они засобирались домой.

На обратном пути за рулём был Ганс. Около дома их встретили Гулям с сыном. Они стояли около дукана и о чём-то разговаривали. Ганс медленно подъехал к дому, подождал, пока Гулям откроет ворота, и также тихо заехал во двор.

— Вот так надо ездить! — закрывая ворота, сказал Гулям. Он посмотрел на Талгата и покачал головой. — А то после тебя пыль стоит целую ночь. — Они вошли во двор и Гулям стал помогать ему снимать жёсткую от пота одежду. — Плохие новости, Хасан.

— Ты спрашиваешь или говоришь? — Талгат остановился и, повернувшись, вопросительно посмотрел на Гуляма.

— Говорю… Сегодня на базаре был разговор — какие-то вооружённые люди полдня держали караван в Дахто.

— Что нибудь взяли?

— Нет.

— Да-а…. - задумчиво произнёс Талгат. — Дорого бы я дал за то, чтобы узнать, что они там ещё привезли… А не говорят, сколько было машин?

— Так ведь никто не видел.

— Да, конечно…. — Талгат улыбнулся и положил руку Гуляму на плечо. — И что же здесь страшного?… Ну, приехало ещё несколько душманов… Только и всего! — он повернулся и направился к дому, хотя весть была, конечно, не из приятных.

— Я знаю, Хасан…. ты русский! — вдогонку почти выкрикнул ему Гулям. — Вы там все какие-то ненормальные! Ничего не боитесь и ни кого не слушаете… Послушай, Хасан! Ведь у тебя дети, жена! Зачем тебе это надо?

Талгат остановился почти на пороге. Развернулся и подошёл к Гуляму.

— Гулям!.. — он смотрел ему в глаза и не знал что сказать. — Это надо нам всем. Мы уже говорили с тобой на эту тему… Если не мы, то сюда придут другие, но уже не с автоматами в руках… Я люблю твою землю и твою страну и хочу ей добра… И потом…. я не русский, я узбек, но живу в России… И не забудь — вера у нас с тобой одна… Поэтому, лучше помолись за меня…. да и за ребят тоже… Мы завтра рано выезжаем. Постарайся подготовить нам машину и рации… Всё будет нормально! — он повернулся и пошёл в дом.

Мюнхен. Германия.


Утром Франк связался с пожарной инспекцией и высказал свою просьбу. Они должны были провести проверку пожарной безопасности в фирме «Аузер». В состав комиссии должен был войти и он.

На следующий день они вместе с инспектором появились у ворот гаража. Охранник пропустил их на территорию, тут же сообщив об этом хозяину. Уже у входа в боксы их встретил директор фирмы. Он представился как Хадиж Хак. Они прошли в боксы, и Франк сразу заметил в торце тюки с хлопком. Они были прикрыты брезентом и отгорожены сеткой. Рядом стояли огнетушители. Инспектор посмотрел на Франка и улыбнулся.

— По нашему ведомству к этой компании у нас нет вопросов.

— Это хорошо. Давайте осмотрим остальные помещения.

Директор всё время улыбался и старался зайти вперёд, услужливо открывая двери во все помещения. Они поднялись на второй этаж конторы. Франк шёл за инспектором и с безразличным видом заглядывал в комнаты, которые открывал директор. То, что его интересовало, он видел.

Когда спускались со второго этажа офиса, Франк заметил под лестницей обшитую металлом дверь. Он спросил, что там находится. Директор смутился, сказал, что и сам не помнит, но, если господ это интересует, то он может послать за комендантом, так как все ключи находятся у него. Франк подошёл к двери. Было заметно, что ею недавно пользовались. На запыленной поверхности полотна были видны свежие отпечатки рук. Сейчас ему не хотелось выглядеть слишком настойчивым и преждевременно насторожить этих людей. «Если за ними что-то есть, то рано или поздно это проявиться», — он повернулся к директору и сказал:

— Мы удовлетворены состоянием пожарной безопасности на вашем предприятии.

Уже в машине Франк сказал инспектору, что у него нет претензий к этой фирме и он просит пока не беспокоить её. Инспектор кивнул головой, давая понять, о чём идёт речь.

Вернувшись к себе в управление, Вальтер обнаружил у себя на столе сводку о вновь прибывших на «Аузер». Все они были гражданами Судана, арабского происхождения и прибыли по туристической визе на десять дней. Он сел в кресло и продолжил читать. В конце сводки было подчёркнуто — «в картотеке не значатся». «Почему они оказались на «Аузере»»? — он ещё раз посмотрел на цель приезда. — «Возможно, что они сотрудники «Ихлас»?… Тогда хоть что-то можно объяснить. Она всё-таки поставщик хлопка… Интересно, почему они не забирают остальной хлопок? Ведь за хранение на терминале платятся огромные деньги, — он сидел за столом, подперев голову руками, пытаясь уловить хоть какую-то комбинацию в этом наборе событий и фактов. — Может мы действительно тянем пустышку?… Что там у Херена?» Он встал, захлопнул лежавшую перед ним папку и швырнул в раскрытый сейф. Когда щёлкнул замок, Вальтер тяжело вздохнул.

Барселона. Управление безопасности Каталонии. Выдержка из устного доклада оперативного дежурного.


… При наблюдении за нашими подопечными, мы заметили некоторую странность. В экипажи машин, которые обслуживают стадион, каждый день добавляются новые люди. При этом они работают только на одном маршруте. Когда мы понаблюдали за ними на территории около стадиона, то заметили, что они выполняют совершенно другие манёвры, чего не было раньше. Чем это вызвано, мы пока не знаем. Возможно, что они просто учатся на этих машинах, чтобы затем устроиться работать на эту фирму… Они по прежнему живут на территории гаража, не покидая его в дневное время… Теперь то, что касается Ахмада Хабиба. В течение дня много ездил по городу, но нигде особо не задерживался. Встреч не имел. После полудня звонил в Бейрут. Разговор продолжался около трёх минут. О чём говорил — установить не удалось, но разговор шёл в спокойном тоне… На сегодня это всё.


Ещё затемно во дворе дома Гуляма зашумели машины. Никто из соседей не удивился этому. Каждый раз, когда сын Гуляма собирался в Чаман, он затемно выезжал из дома, чтобы к вечеру успеть на место. Но в этот раз ехал не он.

Первоначально Талгат хотел взять его с собой, чтобы он довёз их до развилки, поднялся немного вверх, сколько можно, а затем вернулся домой. Но, узнав, что в ущелье зашёл караван, он не захотел рисковать жизнью парня. Решили, что Гулям сам вывезет их за город, там они перегрузят оружие и поедут одни. Свою «Тойоту» попробуют спрятать там.

Машину загрузили с вечера. Взяли дополнительно ленты для пулемёта и автоматные рожки. Всё было тщательно уложено и закрыто разными ящиками и тряпьём. Перед выездом Талгат обошёл вокруг машины. Для порядка пнул несколько раз по скатам и, оглядев всех, сказал:

— Порядок!.. А теперь давайте присядем на дорожку и помолчим…. есть такая примета у русских. Говорят — путь становиться легче, — Талгат присел на подножку, а остальные, на лежащие в беспорядке ящики.

С Гулямом поехал Джей, а Талгат сел к Гансу. Небо на востоке стало нежно розовым, когда они выехали со двора и медленно направились к выезду из ещё спящего города. Редкие прохожие останавливались и, проводив взглядом этот ночной караван, шли дальше. Лишь лай проснувшихся собак долго сопровождал их в этой утренней тишине.

Отъехав от поста километра три, они остановились, чтобы перегрузить оружие. Это заняло почти полчаса. Когда всё было перенесено и уложено, Талгат подошёл к Гуляму.

— Жди нас через три дня… Если что-то будет не так, уходить будем через Кабул. Это запасной вариант… Если всё сделаем раньше и удачно, сюда не возвращаемся. Едем сразу в Кветту, — он взял Гуляма за плечи. — Я ничего не хочу тебе говорить, Гулям, потому что, то, что ты сделал для нас, словами не отблагодаришь… Спасибо тебе ещё раз… Может ещё и увидимся…. но телеграмму я дам тебе обязательно, — они обнялись и каждый из них старался незаметно смахнуть со щеки скупую, мужскую слезу. Ганс с Джеем пожали ему руки и, похлопав по спине, стали устраиваться в машине.

На развилку прибыли к полудню. Всю дорогу за рулём сидел Джей. Попутных машин не было, а встречные стали попадаться только перед развилкой. Основной поток проходил здесь как раз после полудня. Поэтому, когда подъехали к месту, Талгат попросил остановиться и заглушить двигатель. Прислушались — было тихо. Им необходимо было минут двадцать, чтобы скрыться на машине за ближайшим поворотом. Чужие уши и глаза им были сейчас ни к чему. Джей поменялся местами с Талгатом и машина, круто повернув на развилку, рванула по высохшему руслу вверх, огибая валуны и выбрасывая из-под колёс веер мелких камней и песка. Талгат хотел как можно быстрее уйти от трассы…

Остановились примерно километрах в двух от первого поста. Ехать дальше было опасно. Звук по ущелью мог обнаружить их, да и место для укрытия машины было идеальным. По правую сторону русла между скалой и валунами было небольшое пространство, куда можно было затолкнуть машину. Основная дорога шла по левому берегу. Ночью заметить их «Тойоту» было невозможно, а днём, как они знали, здесь никто не ездит.

Быстро разгрузились, затолкали машину в расщелину и стали разбирать оружие. На каждого получилось килограмм по тридцать. Когда всё подогнали и, попрыгав на месте, уже хотели тронуться в путь, Джей присел на камень и сказал:

— А теперь присядем на дорожку, — он посмотрел на Талгата. — Я что-то не так сказал?

Талгат улыбнулся.

— Всё так… и даже вовремя!

Переход до первого поста занял почти два часа. Через каждые сто метров приходилось останавливаться, прислушиваться и тщательно осматривать скалы. Дорога шла вверх по песку и гальке. Идти было очень тяжело. Выходить на колею было опасно, поэтому всё время прижимались к скалам. Так было больше шансов пройти незамеченными, хотя на всём пути они не заметили следов человека.

Оставалось ещё метров пятьсот до поворота, за которым был первый пост. Талгат шёл первым. Он приостановился и, повернувшись, сказал:

— Смотреть в оба. Возможно за эти дни что-то изменилось.

Джей медленно провёл биноклем по знакомым уже местам и, не обнаружив ничего подозрительного, дал отмашку на ход вперёд. Они прошли ещё метров двести и Талгат, сбросив с плеча мешок, тяжело опустился на землю.

— Всё! Перекур!.. Тяжеловато без тренировок, — он посмотрел на Джея. Тому было особенно тяжело. Жителю туманного Альбиона, непривычному к такой жаре, ему всё время хотелось пить, но вода была подсоленной и это ещё больше вызывало в нём жажду. Он видел, что ни Талгат, ни Ганс за весь этот переход ни разу не притронулись к фляжкам. Облизнув пересохшие губы, попытался проглотить остаток слюны, но почувствовал лишь, как она прилипла к пересохшему горлу.

Ганс всю дорогу молчал. Вот и сейчас, он прислонился спиной к прохладной скале, хотя вряд ли почувствовал это через бронежилет, и медленно сполз вниз, прикрыв глаза. Кровь бешено стучала в висках, не давая ни на чём сосредоточиться.

Говорить никому и ни о чём не хотелось. Они лежали в тени скалы и просто смотрели в чистое, голубое, но всё же чужое небо, где не проносились ни шум деревьев, ни крики птиц.

— Ну, что, мужики! Давайте начнём зарабатывать на пиво! — пошутил Талгат, искоса глянув на лежащих рядом товарищей. — Теперь уже на месте ещё раз уточним наши действия… Ганс! Ты как свежий человек, вон из-за того камня, — он показал на просвет между валуном и скалой, — посмотри на противоположный склон. Всё, что увидишь, скажешь, — он протянул ему бинокль.

Ганс подполз к расщелине и стал рассматривать скалы. На высоте примерно семидесяти метров он заметил что-то выложенное из камня. Поверх этого сооружения торчали два пулемётных ствола. Он ещё раз прошёлся по всему склону, но ничего такого, что говорило бы о присутствии там людей, он не увидел.

— Скорее всего, у них там пулемётное гнездо, — сказал он, возвратившись назад. — Сколько людей, невидно.

— Это мы знаем…. как минимум двое… — Талгат подошёл к Джею и взял у него автомат. — Ну, всё, начинаем, как договорились. Ты идёшь налегке по той тропе, что мы с тобой наметили в прошлый раз. Там есть несколько песчаных языков, будь на них очень осторожен… Как только снимешь этих орлов, — он кивнул в сторону поста, — дай нам знать, чтобы мы не теряли времени. Тебе до гнезда придётся спускаться минут тридцать, а мы за это время успеем перебежать поближе к лагерю, — он подал ему винтовку. — «Оптику» береги, это самое главное для тебя… Из гнезда вниз не спускайся. Мы сами всё перетащим… Главное, Джей…. не дай бог, чтобы после твоего выстрела второй из них успел нажать на спусковой крючок… Ты понимаешь, о чём я говорю? На всё про всё у тебя три часа. Если за это время ты не подашь нам сигнал, что всё в порядке, я пойду вслед за тобой.

Джей кивнул головой и показал, что всё будет нормально.

— После всего, я должен спуститься к ним вниз, забрать рацию и ждать вас наверху… Правильно?

— Да. Если с высоты заметишь что-то не то, сразу сообщи. Нам с Гансом отходить тут некуда… И ещё…. если он там один — не спеши, значит второй где-то рядом. На таких постах по одному не сидят. Мы с Гансом попробуем проскочить этот участок минут за пятнадцать. Быстрее не получится, тяжело.

— А может, я возьму немного с собой?

— Нет! Ты должен быть налегке. Сейчас всё будет зависеть от тебя… Давайте сверимся, — они сверили свои часы. — Ну, с богом! — Талгат легонько подтолкнул Джея в плечо. Ганс молча показал ему кулак и улыбнулся.

Джей перебежал русло и скрылся за выступами скал. Его не было видно минут десять. Наконец, на одном из выступов мелькнула его голова и тут же исчезла в расщелине.

— Всё…. мы его больше не увидим. Тропа проходит за скалой, потом резко уходит вверх… Давай двигаться вперёд. Сейчас перебежим на ту сторону, там мёртвая зона и они нас не увидят. — Талгат взял рюкзак Джея, а Гансу достался его автомат.

Оставшиеся до поста метры шли как по минному полю. Перебежав русло, они оказались в узкой расщелине, над которой сверху нависал скальный козырёк. Она шла почти до самого поста и не просматривалась с него. Забегая в неё, Ганс зацепил трубой гранатомёта за выступ. Глухой металлический звук понёсся по расщелине вперёд. Они остановились. Талгат приложил палец ко рту. Осторожно ступая по песку, стали продвигаться вперёд и вскоре подошли к тому месту, где в прошлый раз едва не напоролись на пост. Не доходя до поворота, остановились и сбросили с себя весь груз, кроме жилетов.

Солнце подходило к зениту. Лишь тень нависшей над ними скалы спасала их от полуденного зноя. Потревоженная ими ящерица выскочила на солнце, дико тараща на них глаза. Ганс бросил в неё небольшой камень, который шлёпнулся в песок невдалеке от её головы. Но она даже не шевельнулась, а лишь вяло моргнула маленьким, чёрным как бусинка глазом.

Талгат подошёл к выступу, присел и осторожно отодвинул лежащий под ним камень. В образовавшийся просвет хорошо просматривался весь нависающий впереди склон с расположенным там огневым постом. Его расположение было очень удачным. С высоты примерно семидесяти метров хорошо просматривался участок русла длиной примерно километра два по которому могли проехать машины. Вот его то и надо было преодолеть как можно быстрее, подняться на пост и уйти ещё выше в горы. Только оттуда можно было подобраться к входу в ущелье и таинственным воротам в скале.

Талгат навёл бинокль на пост. Воронёные стволы «спарки» всё также зловеще блестели на солнце, но людей видно не было. Он перевёл выше, туда, где должен был появиться Джей. Там было всё спокойно. Посмотрел на часы — Джей должен был там появиться часа через полтора.

Он устало откинулся на спину. Только сейчас заметил, что полоска неба, зажатая между скал, имеет действительно голубой цвет, а не белесый, как на равнине. В вышине медленно кружила какая-то птица, иногда издавая незнакомые ему звуки и лишь этим нарушая звенящую в ушах тишину. Талгат повернул голову и посмотрел на Ганса. Тот всё также забавлялся с ящерицей, кидая в неё камни. Та, после очередного, упавшего рядом камня, вильнув хвостом, отползала чуть в сторону и, подняв на передних лапках туловище, с тем же неподдельным интересом продолжала разглядывать незнакомое ей существо. Улыбнувшись, Талгат спросил:

— Ганс! О чём ты сейчас думаешь?

Тот удивлённо посмотрел на него и, немного помедлив, сказал:

— Как ни странно, но о детях… Эта игра напомнила мне о них… У меня их двое и обычно в это время мы с ними едем куда-нибудь на море…. чаще всего в Испанию. Там они успевают загореть и поплавать перед школой… В этом году, вряд ли получится. Магда одна с ними не поедет. Они её почти не слушают, — он бросил в ящерицу очередной камень и она, вильнув на прощание хвостом, стремглав бросилась в сторону и скрылась за камнем.

— А сколько им?

— Урсуле — восемь, а Гельмуту — одиннадцать.

— Мои намного старше, но тоже не очень слушают.

— Они живут с тобой?

— Нет, они в Москве, а я в деревне… Иногда внуков привозят ко мне.

— Я тоже люблю деревню. Мои родители были фермерами и мы с братом выросли среди коров и телят… У нас в Баварии очень красивые места.

— А как же ты попал в спецназ?

— Я служил в спецподразделении по борьбе с терроризмом… Помнишь, когда арабы расстреляли израильтян у меня в Мюнхене, на олимпиаде?

— Не только помню, но и хорошо знаю эту историю.

— Я тогда был совсем маленьким, а когда подрос, мне родители рассказали об этом… Они когда узнали, что я остаюсь в армии, были против. Им в детстве хватило той войны… Ты, как я понял, бывал в этих местах?

— Конкретно здесь — нет, но страну проехал вдоль и поперёк. Когда наши войска были здесь, то я выполнял некоторые деликатные поручения.

— Это секрет?

— Теперь уже нет… Я был и разведчиком и контрразведчиком в одном лице… Мы уже тогда пробовали начинать борьбу с наркотиками. С терроризмом такого масштаба мы тогда ещё не сталкивались… Но потом в нашей стране что-то пошло не так.

— Скажи — как вы, такая огромная страна и не можете справиться с терроризмом у себя на Кавказе? Любая, уважающая себя страна давно покончила бы с этим… Где ваше знаменитое и страшное КГБ?… Я правильно назвал?

— Правильно… А насчёт терроризма…. я и сам бы хотел в этом разобраться. Там не всё так просто… Когда нибудь я расскажу тебе об этом… Ну, а КГБ уже давно нет. То, что вам о нём рассказывали, половина болтовня, а может и больше. Ты сам это прекрасно понимаешь… Мы тогда жили в разных мирах… Теперь многое изменилось. Тогда я даже представить себе не мог, что буду вот так, вместе с тобой, охотиться за ними по всему миру, — Талгат улыбнулся и посмотрел на Ганса.

— Да, тут ты прав… Но ты должен согласиться, что вы сами долгое время помогали им… и в Африке, и на Востоке? Разве не так?

— Так то, так….согласен, но только теперь это разговор для историков и аналитиков, а не для нас с тобой… Если не мы, то помогали бы вы, но результат был бы один и тот же. Извини за банальность, но пока миром правят деньги, мы от этого не уйдём. Просто вместо государственного терроризма, стал клановый. Кое-кто стал понимать, что в большой драке можно потерять и собственную голову… А так, всё элементарно…. как в сказке: одному дал пряник, другому — кнут, а третьему, ничего… и смотри, как они будут драться меж собой… Вот такая брат политграмота… Мы с тобой люди военные. Я не думаю, что твоё начальство не понимало, что, посылая нас сюда, оно, прежде всего, защищает себя. Мы ведь с тобой прекрасно понимаем, где могут появиться эти ребята…. не в Эфиопии и не во Вьетнаме… Ты же не думаешь, что они всерьёз собираются где-то воевать этими штуками?… А вот для шантажа, это то, что надо… И второе… — кого можно шантажировать? Миллионера…. одиночку?… Навряд ли! Его можно просто пристрелить в случае несговорчивости, а вот с властями можно поторговаться и притом на банк поставить человеческие жизни.

— Талгат! Ты случайно не аналитиком работаешь в какой-нибудь информационной корпорации? — Ганс посмотрел на Талгата и подполз к нему поближе.

— Нет. Я простой российский пенсионер… Просто, всё это мы проходили у нас в стране. Поэтому мой вам совет, изучайте наш опыт…. а, если что-то и случится, то случится только у вас, где-то в Европе… Мы свою чашу испили до конца, — он посмотрел на часы. — Скоро Джей должен подняться наверх. Надо будет постоянно следить за точкой.


Тем временем Джей вот уже почти полчаса лежал неподвижно за обломком скалы, лишь изредка приподнимая голову и оглядываясь по сторонам. Случилось то, чего он больше всего боялся. Была разбита оптика на винтовке.

Талгат не зря предупреждал его о коварстве песчаных языков, спускавшихся с вершин по небольшим распадкам между скал. Гонимый с гор весенним таянием снегов, песок сгонялся в распадки и образовывал там длинные, извилистые языки. Летом песок высыхал и по образовавшейся корочке, можно было скользить как по трамплину с всё нарастающей скоростью. Первые два были небольшими и он довольно легко переполз через них. Когда до поста оставалось метров сто и идти нужно было особенно осторожно, Джей подошёл к третьему. Язык бы шириной метров шесть-семь. Перепрыгнуть его было невозможно. Он встал в полный рост и посмотрел вверх. Там язык сужался, но подниматься по каменистому откосу было рискованно. Любой, случайно задетый камень мог вызвать камнепад и его сразу же обнаружили бы.

Минут пять он сидел перед этой песчаной преградой и не мог ничего придумать. Проведя ладонью по насту, собрал небольшой холмик и слегка подтолкнул его вниз. Холмик тут же образовал небольшую волну, которая стала стремительно расширяться и захватывать всё новые и новые участки. Она с шелестом устремилась вниз всё увеличиваясь в размерах. На её пути торчал обломок скалы. С силой ударившись об него, волна разделилась надвое и понеслась вниз. Джей непроизвольно отпрянул назад. Это и спасло его. Высунувшийся на шум из укрытия охранник, оглядел окрестности в бинокль и, не заметив ничего подозрительного, скрылся. Видимо, такие обвалы случались часто и на них уже не обращали внимания.

Джей осторожно перевернулся на живот, боясь зацепить любой камешек и посмотрел вниз. Там были видны лишь стволы «спарки». Он приподнялся чуть выше и увидел, что ниже песок был другого цвета. Он был не такой сухой и по нему можно было попробовать переползти. Он решил не рисковать. Прямо перед ним, метрах в двух, обнажился осколок камня. «Если дотянусь, то, держась за него, можно будет переползти», — решил он и, распластав руки, медленно пополз вперёд. Он протянул руки вперёд, стараясь зацепиться за выступ, но вдруг почувствовал, как затронутый им песок стал потихоньку уплывать из под него. Песок стал обволакивать растопыренные пальцы и струйками заскользил вниз. Джей понял, что попал в ловушку. Это напомнило ему болото, где, чем быстрее барахтаешься, тем быстрее трясина засасывает тебя. Стопы ног ещё лежали на тропе и он стал пытаться носком ботинка зацепиться хоть за что-нибудь. Но чем сильнее опирался на руки, тем глубже они проваливались в песок. Джей повернул голову назад и посмотрел на тропу. У правого носка ботинка торчал камень и он стал пробовать зацепиться за него. Наконец это удалось и, медленно перебирая руками, стал подтягивать туловище к краю языка. И когда оставалось уже совсем немного, ботинок сорвался с зацепа и Джей всем своим весом опёрся на руки. Потревоженная им масса сначала стремительной волной побежала вверх, отрываясь от массива, а затем, захватив большую площадь, стала медленно ползти вниз, ускоряясь на глазах. Джей мгновенно понял, что удержаться уже не сможет и, сгруппировавшись, рывком перекинулся на спину. Оптический прицел больно стукнул его по позвоночнику. Пласт песка под ним скользил всё быстрее и было видно, как он волной накрывает лежащие внизу камни. Между ними был просвет около двух метров. В него и стал втягиваться песчаный поток.

Впереди Джея уже образовалась волна около полуметра высотой и она уже неслась вниз со скоростью курьерского поезда. Где-то в глубине подсознания он понял, что если ничего не предпринять, то это конец. Его просто разобьёт о камни и засыплет многометровым слоем песка. «Хороша могилка! — молнией пронеслось у него в голове. — Однако, это нас не устраивает… Главное не потерять равновесие и не дать себя закрутить». Он кое-как стащил винтовку с плеча и стал пытаться воткнуть её стволом вниз. Но это лишь развернуло его и теперь несло головой вперёд. Он несколько раз безуспешно пытался перевернуться на живот и когда это, наконец, ему удалось, то увидел, что до горловины осталось всего несколько метров и он не попадает в неё. Надвигающийся выступ скалы как острым ножом рассекал эту массу песка надвое, направляя одну половину в горловину, а вторая, плавно обтекая его, растекалась по склону, захватывая на своём пути большие и маленькие камни. На принятие решения оставалось несколько мгновений. «Если попадаю в наружный поток, то меня выносит на открытое место и я буду как на ладони. Один выстрел и провал всех и вся. Надо задержаться в горловине…. а если засыплет песком, то вряд ли мне выбраться», — и последним усилием, как пловец перед финишной тумбой, он выбросил руки вперёд.

В следующий момент он почувствовал, как вся эта огромная масса песка придавливает его животом к выступу и стягивает наружу. Острая боль пронзила его сознание. Он понял, что сломано ребро и может быть не одно. Превозмогая боль, стал отжиматься от скалы и тут же песчаная масса вывернула из рук винтовку и унесла в пролёт между скал. Песок, столкнувшись с преградой в виде его тела, стал быстро засыпать его. Ослабевшие от боли руки скользили по выступу, который как нож под напором песка стал соскабливать с Джея одежду. Он почувствовал, как лопнула первая застёжка бронежилета. Камни, летевшие вместе с песком, обдирали обнажившуюся кожу до крови. Песок стал забивать уши, нос.

Его уже почти накрыло с головой и он стал задыхаться от попавшего в рот песка, как вдруг всё стихло. С силой мотнув головой Джей сбросил песок и открыл глаза. Лавина остановилась и лишь кое-где срывались узкие полоски ещё не схлынувшего песка и змейкой ползли вниз. Он попробовал подтянуться на руках. Резкая боль едва не заставила вскрикнуть. Чтобы дать рукам отдохнуть, стал носком ботинка нащупывать опору. Почувствовав под ногами твёрдый наст, слегка ослабил руки. Опора под ногами не шевелилась.

Песок был везде: в волосах, в ушах, во рту. Он ещё раз с силой мотнул головой. Чтобы достать фляжку с водой надо было перевернуться. Нащупав второй ногой упор, он упёрся руками и приподнял туловище. Песок сполз под него и он с облегчением опустился в образовавшееся ложе. Попробовал перевернуться, но боль остановила. Медленно сполз вниз, встал на колени и осторожно лёг на бок. Взглянув вниз, он увидел каменную стенку, ограждающую пост. Около неё стоял охранник и осматривал склон, откуда только что сошёл вал песка. Тот медленно поворачивался в его сторону. Джей лежал на языке как на блюдце. До поста было метров пятьдесят. Он как ящерица стал раздвигать песок и вытянувшись на животе, уткнулся лицом вниз.

Прошло минут пять. Осторожно повернув голову, из под руки посмотрел вниз. У стенки никого не было. «Аллах сегодня на моей стороне», — улыбнулся он про себя и приподнялся на руках. Боль вновь дала о себе знать. Тихо ёкнув, опустился на песок. Взгляд упал на маячок. «Через час Талгат пойдёт за мной вслед, если я не сделаю свои дела и не дам знать, — мелькнула первая мысль. — А как это сделать?»

Попробовал перевернуться на спину. Каждое движение давалось с трудом. К боли в груди прибавилась боль в руках. Кожа в нескольких местах была содрана камнями и теперь от солёного пота раны начинали зудеть. Он протянул руку к поясу на спине. К счастью фляжка оказалась на месте. Прополоскав рот, остатки вылил на раны и лицо.

С трудом дотянувшись к пристегнутому у щиколотки ножу, перерезал ремни жилета. Теперь он ему просто мешал. Нащупал на поясе второй нож. «Это всё, чем я владею…. не густо», — подумал он и откинулся на спину. Надо было успокоить боль и отдохнуть перед спуском.

Высоко в небе парила пара птиц. Они медленно и бесшумно скользили по кругу в голубом и безоблачном пространстве между гор, лишь изредка издавая странные щёлкающие звуки. Вероятно, они заметили его и теперь наблюдали за ним как за своей добычей.

Повернувшись набок, он медленно сполз вниз и перевалился на твёрдую землю. «Теперь надо найти место для наблюдения за постом и постараться что-то придумать». Он отполз от песка на несколько метров в сторону и вниз. Отсюда пост был виден как на ладони.

Наружная его стена была сложена из камня с небольшим наклоном наружу. Высотой была метра два с половиной и примерно на метр выступала над площадкой. Когда в прошлый раз охранник подходил к ней в плотную, Джей заметил, что она была ему примерно по пояс. «Значит, внутри отсыпана площадка и довольно высокая. Если на неё можно вскочить…. а там посмотрим. Вот только как незаметно подобраться?» — он приподнялся повыше и стал рассматривать подходы к посту. Надо было определить, как они на него поднимаются.

На пути к посту лежало несколько крупных обломков, таких, что в случае чего за ними можно было укрыться. Но как действовать дальше, он не представлял. Посмотрел на часы, прошло около двадцати минут как он слетел сюда. «Пора двигаться», — осторожно проползя горловину между камнями, он лёг на песок. Здесь он уже не тёк и можно было спокойно и бесшумно ползти по нему.

Джей только хотел высунуться из-за камня, как у стенки появилась голова охранника. Он подошёл к краю и стал в бинокль медленно осматривать окрестности гор. Особенно долго разглядывал расстилающееся внизу высохшее русло реки. Не обнаружив ничего подозрительного, скрылся за стенкой. «Значит, каждые двадцать-тридцать минут они ведут наблюдения… Это прекрасно! У меня в запасе минимум двадцать минут!» — Джей приподнялся и, пригнувшись, превозмогая боль, перебежал к первому камню. Это было метрах в десяти от сползшего сверху языка.

Сердце билось так, как будто позади осталось десять километров марша. В этой, звенящей в ушах тишине, казалось каждый его удар разносится по ущелью, как удар колокола. Он прислушался — с поста, из-за стенки донеслась тихая восточная мелодия.

Чтобы не терять время, корчась от боли, Джей перебежал к следующему камню. Звук мелодии стал громче. Оглядев ещё раз стенку, решил последним рывком добраться до неё и укрыться под ней.

Перебегая последний отрезок, спотыкнулся и чуть не упал. Камни зашуршали под ногами и, цокая, покатились вниз, но видимо музыка заглушила их шелест и охранники не услышали шума срывающегося вниз потока камней. Добежав до стенки, он прижался к ней животом и медленно вытащил нож.

Прошло несколько минут. Никаких движений наверху не было. Всё также тихо лилась мелодия.

Он осторожно пробрался вдоль стены и упёрся в выбитые в скале ступени. Протиснувшись боком к проёму, заглянул на площадку. В противоположной от стенки скале было выдолблено довольно большое углубление в виде пещеры. Там стоял низкий столик и металлическая кровать. Один из охранников сидел на ней и что-то напевал себе под нос. Рядом были прислонены два автомата. Другой расположился прямо на полу, спиной к Джею. Посередине площадки на турникете стояла «спарка». Охранники азартно во что-то играли. На столике стоял небольшой приемник, из которого и лилась музыка. Мелодия была однообразной и напоминала чем-то испорченную пластинку. Джей взглянул на часы. «Если они пунктуальны, то минут через десять должны начать осмотр, — прикинул он и, осторожно ступая, вернулся на место. Низ стены был выложен из крупных камней и на них можно было встать. Это давало примерно полметра в высоту. — Я встаю на них и тогда могу дотянуться до верха, а там уж можно будет положиться на удачу… Лишь бы кто-то из них подошёл к краю. Другого выхода у меня нет».

Он опустился на корточки и прислонился спиной к стенке. Солнце так накалило камни, что казалось, плюнь на них и слюна закипит. Боль потихоньку затихла и лишь кровавые ссадины на руках давали о себе знать. Сейчас он пожалел, что второпях не вытащил спецпакеты из жилета.

Солнце стояло в зенит и ему уже стало казаться, что ещё немного, и он потеряет сознание от солнечного удара. Внезапно наверху послышался громкий разговор. «Неужели галлюцинации от жары, — он приподнялся и прислушался. Разговор становился всё громче и порой переходил в крик. — Нет, не показалось… В любой игре есть проигравший и победитель», — улыбнулся он про себя. Сжав в руке нож, посмотрел наверх. Там никого не было, лишь крики продолжали доноситься из-за стенки. Он несколько раз вытянул руку вверх, пробуя отрепетировать удар так, как его учил Талгат в Германии, в лагере. Боль в груди напомнила ему о себе. «Только бы кто-то из них подошёл сюда», — как молитву повторил он несколько раз. Наверху послышались шаркающие шаги. Рука с ножом опустилась вниз и, затаив дыхание, он вжался в камни. Кто-то из охранников подошёл почти вплотную к стенке, продолжая что-то бормотать себе в бороду. Джей приподнял голову и увидел его руки и объектив бинокля. «Наверное это проигравший и теперь отрабатывал свой долг, вылезая на этот солнцепёк… Осматривает долину». Охранник что-то крикнул и, повернувшись спиной к ущелью, присел на край стенки. Он осматривал склоны нависших над ним гор. Джей тихо выдохнул воздух из стеснённой болью груди, опёрся левой ногой на выступающий из стены камень и с силой выбросил тело вверх. Удар пришёлся точно между лопаток. Охранник ёкнул и стал заваливаться наружу. Джей едва успел вытащить нож, как тот свалился ему под ноги. Наверху раздался крик и через несколько секунд над ним нависло туловище второго. Раздумывать было некогда. Он успел заметить в глазах охранника удивление от встречи с чужим человеком, переходящее в ужас от увиденного, Джей молниеносно выбросил руки вверх. Обхватив шею охранника, с силой дёрнул его вниз. Охранник тяжело перевалился через стенку и с криком шлёпнулся на землю. Резкая боль в груди едва не лишила Джея сознания. Уже в каком-то тумане он с силой опустил нож на грудь лежащего перед ним человека.

Сколько он пролежал без сознания, Джей не помнил. Очнулся, когда ему в лицо плеснули водой. С трудом открыв глаза, сквозь пелену увидел склонившихся над ним Талгата и Ганса. Чуть улыбнувшись краешком рта, прошептал:

— Всё в порядке ребята…

— Мы всё видели, Джей… Ты молодец! — Талгат продолжил перебинтовывать ему израненные руки.

Мюнхен. Германия. Отделение Федеральной службы безопасности.


Утром на стол Франка легла вся оперативная информация за истекшие сутки, в том числе и по его запросам в спецслужбы других стран.

Первыми лежали сведения о прибывших в «Аузер» людях. Двое из них интереса не вызвали, так как на них ничего не было, кроме данных паспортов и крупных фотографий. А вот на третьего, Рашида Ахмед Юзефа, Франк обнаружил сразу несколько документов, в том числе и ответы на свои запросы. Французская контрразведка сообщала, что Рашид Юзеф закончил ливийский университет. Некоторое время проживал во Франции и попал в поле зрения спецслужбы во время алжирских событий, связанных с угоном французского самолёта. Алжирские власти не смогли тогда доказать его непосредственную причастность к захвату и его освободили. Затем он на несколько лет исчез из поля зрения обеих спецслужб. Вновь появляется в сводках египетских служб безопасности в связи с неудавшимся покушением на президента. Далее английская разведка обнаружила его в Пакистане, где он осуществлял охрану пакистанских конвоев при восстановлении одного из участков транспортной магистрали Герат — Кандагар — Кветта, после ухода оттуда русских.

Франк достал из сейфа папку с материалами по «Тиберии». Там лежали данные на представителя фирмы «Ихлас». Он значился как гражданин Судана. К листу были приложены несколько его фотографий, сделанные службой слежения в первый день его прибытия.

Вальтер вернулся к утренней сводке. Внимательно просмотрев все оставшиеся материалы, он не нашёл там ничего такого, что могло бы сильно заинтересовать его. Это были будничные, рутинные отчёты. Последним лежал файл с несколькими фотографиями и лист с машинописным текстом. Он достал одну из них. Там были сняты трое мужчин. Одного из них Вальтер узнал сразу — это был Хамади. Двое из них были ему не знакомы, хотя лицо одного из них кого-то напомнило.

Он взял лист и стал читать. Это была информация от английской разведки по делу «Тиберии». Сообщалось, что одним из спутников Хамади на фотографии был Рашид Юзеф. Снимок был сделан в аэропорту Бейрута, незадолго до их вылета в Европу. Прочитав лист, Вальтер вложил его в файл и отложил в сторону. Его взгляд упал на папку из сейфа. Он взял из неё фотографию и положил рядом с той, что пришла из Лондона.

Сомнений не было — представитель «Ихлас» и есть Рашид Ахмед Юзеф.

Вызвав секретаршу, попросил срочно собрать всех начальников служб и размножить эти документы — он подал ей несколько листов. Через несколько минут все были на месте.

— Господа! Прошу всех внимательно ознакомиться с этой сводкой и высказать своё мнение.

Прошло несколько минут.

— Наружка! Что вы можете добавить к этому, — обратился Франк к невысокому, лысоватому мужчине, который сидел крайним за его столом.

— К сожалению, ничего нового… Никаких контактов в городе он не предпринимает. Почти всё время находится в гостинице или в гараже. Никаких разговоров по телефону из гостиницы не ведёт… Так что, можно сказать, вполне лояльный к нам человек.

— А что директор «Аузера»?

— Его мы тоже опекаем довольно плотно… Да он, собственно, никуда и не ездит далеко: дом-гараж, гараж-дом. Разрешение на прослушку его переговоров мы не имеем, но вчера наши ребята совершенно случайно подслушали его разговор с женой. Это было в агентстве авиакомпании. Сначала он прибыл туда один, а затем подъехала и жена. Разговор шёл на повышенных тонах и речь шла об авиабилетах… Потом мы выяснили, что они заказали четыре билета на Бейрут. На субботний рейс… Они в своё время прибыли к нам из Бейрута, так что, возможно, просто летят к родственникам.

— А обратный билет заказывали?

— Нет.

— Ну, это и не обязательно, — Вальтер встал из-за стола и молча прошёлся взад вперёд. — Во всём этом деле мы имеем сейчас столько разрозненных элементов, а собрать их в единую комбинацию нам не удаётся… Вот смотрите — «Тиберия», хлопок, «Аузер», Юзеф! Что может их связывать?… Если даже они что-то и задумали, то каждого из них ещё надо обложить доказательствами… Я был в гараже «Аузера». Хлопок там аккуратно уложен и закрыт… Я тогда не стал интересоваться его предназначением, чтобы не спугнуть, но сейчас считаю, что это надо сделать… Поэтому попрошу вас, — он посмотрел на начальника следственного отдела, — подключить финансовую полицию. Должны же быть какие-то документы на него?… Кто оплачивал? С каких счетов деньги?… Если они оказывают услуги по хранению, это будет интересно для налоговой службы… В общем, надо поработать в этом направлении. Нужно проверить его финансовые дела, а особенно эту сделку с хлопком… Что-то мы недопонимаем в этой комбинации… А чем заняты эти туристы? — Вальтер посмотрел на начальника службы наблюдения.

— Да особенно, ничем… Днём в гараже, вечером и ночью на уборке в машинах… Какой-то странный вид туризма появился!

— А как объяснили постоянным водителям их присутствие?

— Сказали, что фирма будет расширяться… Якобы, скоро купят ещё несколько машин и для этого необходимо подготовить для них водителей.

— Интересно бы узнать, не встречался ли директор раньше с Хамади? Все нити ведут из Ливана… Только, как это узнать?

— Мы можем насторожить их и тогда что-то может уйти из под контроля… Лучше немного подождать.

— Хорошо! На этом и остановимся… С сегодняшнего дня этих двоих ни на минуту не выпускать из поля зрения. В связи с полученной информацией о Рашиде Юзефе, я постараюсь добиться у прокурора разрешения на прослушивания их телефонов… Попробуйте выйти на контакт с женой директора и узнать, чем вызван такой неожиданный отъезд… и тем более всей семьи. Дети же, наверное, учатся в школе?

— Да.

— Тогда, тем более не понятно… По этому делу на сегодня всё. Переходим к следующим, — Вальтер сел и, закрыв папку, подвинул её на край стола.

Барселона. Каталония. Управление безопасности.


Оперативный доклад дежурного.

Вчера в десять тридцать утра Роберто Дельгадо вновь встречался с Хабибом в кафе «Рисос». Разговор шёл около часа. Разговаривали резко и часто прерывали друг друга. Несколько раз упоминалось имя Хамади. В разговоре речь также шла о чьём-то вылете из Барселоны. Когда и кому улетать — установить не удалось. Дельгадо после встречи с Хабибом отправился поездом до Таррагона. К сожалению, там он ушёл из под наблюдения.

Директор фирмы «Мата», господин Халиль, вечером этого же дня заказал в агентстве компании «Иберия» билеты до Бейрута на субботний рейс. Они заказаны на всю семью. Кроме этого, он разместил объявления о продаже крупной партии хлопка. Срок реализации обозначен следующей пятницей.


Забрав рацию охранников и перекусив сухим пайком Талгат, Джей и Ганс стали собираться. Было потеряно слишком много времени. Часть оружия хотели оставить, но Джей воспротивился и пришлось лишь перераспределить его. Ганс принёс его бронежилет, сброшенный им в камнях и они с Талгатом так затянули его, что он с трудом мог дышать, но зато сломанные рёбра не так причиняли ему боль. Они уже собирались уходить с площадки, когда Ганс взял автоматы охранников и разбил их о «спарку». Бросив обломки на кровать, он смачно сплюнул на пол.

Несколько часы ушло на подъём. Идти пришлось по осыпям и почти голым камням. Каждый из них не раз падал, рискуя сорваться вниз. Когда поднялись к еле заметной тропе, сил почти не осталось. Горы давали о себе знать. Сердце билось так, что это было заметно даже под бронежилетом. Пересушенные рты хватали раскалённый воздух и не могли протолкнуть его дальше. Сбросив оружие и мешки, они почти полчаса лежали без движения. Здесь, на высоте, было чуть прохладнее. Иногда налетал лёгкий ветерок, но он лишь загонял горячий воздух под рубахи, чуть подсушивая мокрые от пота тела.

Через полчаса ходьбы по тропе, она разделилась на две. Сначала они шли вместе, почти параллельно горизонту, а затем вновь разделились. Некоторые спускались вниз, часть уходила вверх. Десятки лет пуштуны гоняли здесь свой скот и копыта животных утрамбовали эту землю не хуже асфальта.

Договорились, что останавливаться будут через каждые полчаса. Во время каждого отдыха Ганс в бинокль охранников должен был следить за лежащим внизу проходом в лагерь, а Талгат осматривать впереди лежащие скалы. Так было проще присмотреться к незнакомой местности.

С каждым метром подъёма идти становилось всё труднее и труднее. Это особенно чувствовал на себе Джей. Он несколько раз припадал на колено, чтобы отдышаться. Раскалённые полуденным солнцем камни дышали им в лицо и, казалось, что подошвы армейских ботинок вот-вот задымятся. Заливавший глаза пот было нечем вытереть. Руки были заняты оружием. Лишь слышалось постоянное фырканье — так они сдували с носа капельки пота.

Хотя тропинок было несколько, но шли по одной, ступня в ступню. Тропы могли быть заминированы. Такая ходьба была ещё труднее. Как более опытный, Талгат шёл впереди, за ним Джей и замыкал группу. Ганс.

Вскоре впереди замаячила нависающая над тропой скала. Талгат помнил с прошлого раза, что перед ней тропы должны вновь сойтись и обогнуть скалу. За ней была небольшая площадка, где можно будет отдохнуть и оглядеться. Он оглянулся и посмотрел на Джея.

— Потерпи немного…. за скалой отдохнём, — действительно, вскоре тропа нырнула влево и под скалу. Там оказалась небольшая площадка с кусочком тени.

Отдыхали стоя, прислонившись спиной к прохладной скале. Джей попробовал сесть, но сжатые жилетом сломанные рёбра, отозвались болью. Талгат с Гансом осмотрели ущелье. Внизу всё было спокойно. С этой точки был великолепный обзор и главное, что они не были видны снизу. Талгат смахнул ладонью пот и, подмигнув ребятам, слегка кивнул головой. Они поняли это, как команду «Вперёд».

В прошлый раз Талгат прошёл этот путь намного быстрее. Тогда он был налегке, да и находился в теневой стороне. Обнаружить его было довольно сложно. Сейчас они шли намного медленнее и с остановками для наблюдений.

Он посмотрел на часы. Надо было, хотя бы примерно, прикинуть, в каком часу они подойдут к основному лагерю. Начинать операцию вечером было бессмысленно. В горах темнеет рано и можно было упустить кого-то из боевиков. В такой обстановке, нарваться на пулю в темноте, было проще простого.

Во время последнего перехода его мысли всё время вертелись вокруг входа в пещеру. С учётом ранения Джея задача по ликвидации базы крайне осложнилась. Нужно было так распределить свои небольшие силы, чтобы их хватило на внезапность операции и на все точки поля её действия. По первоначальному замыслу, Джей должен был с помощью «оптики» снять часовых у входа в пещеру и блокировать выход из неё, но теперь она была разбита, а сам Джей травмирован. Сейчас его мысли перепрыгивали с одного варианта на другой, но никак не могли выдать тот, который подходил бы для него. Палящее солнце казалось, расплавило мозг и не давало сосредоточиться на чём-то конкретном. Пот заливал глаза и соль начинала нестерпимо жечь их. Он решил одним переходом дойти до того места, откуда в прошлый раз увидел лагерь боевиков. Там была довольно большая площадка, где свободно можно было разместиться три человека.

Через час они были на месте. Тропа вывела на уступ примерно два на два метра, но главная его ценность была в том, что он находился в тени скалы. Огромный клинообразный выступ закрывал его от солнца и посторонних глаз. Он словно специально приглашал к себе путников для отдыха после трудного и длительного перехода.

Талгат с Гансом уже сбросили рюкзаки, оружие и стали расстегивать бронежилеты, а Джей всё стоял, прислонившись спиной к стене. Талгат понял, что от боли он не может сделать резкое движение и сбросить груз. Он подошёл и приподнял его рюкзак. Джей с гримасой на лице освободил руки и виновато посмотрел на Талгата.

— Всё нормально! — тихо сказал Талгат и прикоснулся к его плечу. — Сейчас перекурим, и всё будет тип-топ.

Ганс тем временем достал пайки и разложил на земле, но после такой жары особо есть уже не хотелось. Они прислонились спинами к прохладной скале и стали вяло жевать.

Первым закончил свой обед Талгат. Носком ботинка он столкнул в пропасть валявшийся повсюду помёт, клочки шерсти и во весь рост вытянулся вдоль обрыва.

Было видно, что здесь не раз устраивали свои бои хозяева здешних гор, горные козлы. Столкнувшись здесь, на этой площадке, они уже не могли разойтись добровольно. Побеждённый всегда сбрасывался в пропасть. Талгат часто наблюдал это зрелище и у себя дома, и здесь — в «Афгане».

— Кто нибудь видел бой козлов? — спросил он, повернувшись к Джею с Гансом.

Они почти одновременно покачали головами.

— Это зрелище не для слабонервных… В этом есть что-то от древних боёв гладиаторов… Когда побеждённый уже находится на краю пропасти, победитель всегда оставляет за ним право на последний удар… и это часто губит их самих.

— Как это? — укладываясь рядом, спросил Ганс.

— А вот так… В своей последней попытке выжить, побеждённый козёл цепляет рогами рога своего победителя и они вместе летят вниз. Я видел это много раз, когда был здесь, в Афганистане, — он надвинул платок на глаза и скрестил руки на груди. — А сейчас, мужики, час отдыха… Проблемы будем решать потом.

Ровно через час все трое были на ногах. Талгат подошёл к краю площадки и стал осматривать ущелье. Когда Ганс с Джеем подошли к нему, он показал рукой вперёд и сказал:

— Километра через полтора…. вон за тем изломом, расположен сам лагерь, а дальше — пещера… Джей! Ты останешься здесь, а мы с Гансом немного пройдёмся. Посмотрим, чем дышат эти клоуны… Там придётся местами ползти, поэтому посиди пока и понаблюдай за ущельем. — Талгат положил руку ему на плечо. Джей в ответ молча кивнул головой.

Осмотрев ещё раз ущелье, двинулись вперёд по едва заметной тропе. Уже у самого излома остановились перед нагромождением скальных обломков. Они завалили тропу и обойти их было невозможно. Талгат пригнулся и протиснулся между глыбами. Для Ганса этот проём оказался мал и ему пришлось перелезать через весь завал. После этого они очутились на нешироком, но довольно длинном уступе. Он был открыт со всех сторон и был идеальным местом для наблюдения за лагерем.

— Странно…. Почему они не поставили здесь охранение?… Более идеального места и не придумать, — Ганс навёл бинокль на лагерь.

— Наверное, им и в голову не могло прийти, что такие идиоты как мы сунемся к ним…. да ещё и через горы… — улыбнулся Талгат и кивнул в сторону ущелья. — Попробуй их здесь, найди!

— Действительно, никто бы и не подумал!

С прошлого раза, когда Талгат был здесь один, в лагере ничего не изменилось. Те же палатки, «спарка» с направленными вдоль ущелья стволами. Единственное, что сейчас удивляло его, так это полное отсутствие людей. «Похоже, что жара не только нас мучает, — подумал он. — Даже часовых не видно… Действительно, клоуны!» Улёгшись на живот, они стали тщательно осматривать лагерь, каждый, по-своему комментируя увиденное. До лагеря было метров пятьсот. Солнце светило у них из-за спины, и он был виден как на ладони. Прошло минут десять-пятнадцать, но никто на территории лагеря не показывался.

— А где же люди? — тихо спросил Ганс. В его голосе Талгат уловил и вопрос, и тревогу.

— Сейчас не время торчать на солнце… Мы ведь под собой многое не видим.

— А вход в пещеру?

— Он там, дальше…. во-о-н за тем уступом… Как впечатление?

Ганс пожал плечами.

— Если они все живут в этих палатках, то особых проблем я не вижу. Утром, на рассвете, двумя выстрелами из гранатомёта эту проблему легко снять… Только вот…. все ли они здесь?

— В прошлый раз я нащитал их около двух десятков… Чёрт знает, сколько их там, в пещере?… Если мы заблокируем выход из неё, то с этими мы справимся.

— Не могут же они жить там! Зачем тогда столько палаток?… Смотри! — Ганс рукой показал в сторону скалы, за которой была пещера. По направлению к палаткам шли три полуобнажённых человека.

— Там, за этой скалой, как раз напротив входа, находится озеро… Наверное, ходят туда купаться… Эта тропа как раз спускается к нему. Отсюда его не видно… Как только солнце уйдёт за скалы, попробуем проскочить дальше…. во-о-н до того выступа, — Талгат показал рукой на кусок скалы нависший над тропой. — Там тропа уходит вниз и с неё хорошо виден вход в пещеру.

Оии ещё с полчаса лежали на нагретом солнцем выступе, наблюдая за жизнью лагеря. Трое человек, что пришли со стороны озера, зашли в первую палатку и больше не выходили. Казалось, что здесь не боевой пост, а какой-то альпинистский лагерь, оставленный его обитателями на время восхождения. Лишь стволы «спарки», да БМП за палаткой говорили об обратном.

— Давай сейчас вернёмся назад, перенесём весь комплект сюда и здесь будем решать. — Талгат поднялся во весь рост и направился назад.

Обратный путь занял чуть меньше времени. Дорога была уже знакома. Всё это время в его голове вертелась какая-то неуловимая мысль, но он никак не мог чётко оформить её и выдать словами и лишь когда увидел улыбку Джея, понял — это то, что им необходимо сделать.

— Чего ты смеёшься? — спросил он.

— Ты своим видом похож сейчас на ихнего боевика, которого я убрал там.

— Ты, что, умеешь читать мысли? — Талгат удивлённо посмотрел на Джея.

— Чьи мысли?

— Мои!.. Ребята! Я действительно похож на них?

— Сто процентов! — улыбнулся Ганс. — Смотри, чтобы мы тебя ночью невзначай не убили!.. Зачем тебе сейчас вся эта растительность на лице?

— Что ты предлагаешь? Открыть здесь салон! — Талгат опустился на землю и лёг навзничь. — Не время ещё, мужики… Именно по этому поводу у меня есть одна мысль.

— Ты опять придумал какую-нибудь авантюру? — спросил Ганс, подсаживаясь рядом.

— А ты представляешь себя классной дамой, забравшейся за тысячу миль от дома! — Талгат обвёл их взглядом и приподнялся на локтях. — Я вам сейчас доложу, а вы скажете — да или нет, — он подвинулся к скале и привалился к ней спиной. — Сейчас мы перейдём со всем хозяйством на то место, где были и когда чуть стемнеет, спустимся вниз, к озеру. Но до этого мы должны определить, сколько же всё-таки людей в лагере… Во время вечернего намаза они как мусульмане должны выйти на молитву… Я надеюсь, что вера внушалась им дольше, чем навыки стрельбы… Это будет для нас первый и последний шанс. Мы, кстати, не знаем даже точного времени смены караула. Их рация пока молчит, — он повернулся к Гансу. — Нам с тобой надо найти хорошую позицию для обстрела из этих штук, — он кивнул в сторону гранатомёта. — От тебя будет зависеть всё… Перед входом в пещеру дежурят двое охранников. Я такой же бородатый, как и они — Джей подтвердил это, — Талгат улыбнулся, — думаю, в темноте они должны принять меня за своего.

— А если у них пароль? — Джей вопросительно посмотрел на Талгата.

— При таком количестве народа, вряд ли. Наверняка, они знают друг друга в лицо.

Так что будем считать, что пароль, это для детективного чтения.

— И что ты хочешь сделать внизу? — спросил Ганс.

— Попробую вплотную подойти к воротам и убрать их.

— Ты, наверное, командир, перегрелся на солнце. Как ты себе это представляешь?

Джей продолжал настойчиво допрашивать Талгата. Ганс лишь изредка вмешивался в их разговор. Он иногда бросал косой взгляд та Талгата, ожидая, что тот ответит.

— Ты забываешь, что я, как и они, азиат, а нож в наших руках это лучшее оружие внезапности… Да и служили мы все не на продовольственных складах… Так что рискнём. — Джей и Ганс одновременно посмотрели на него и, улыбнувшись, кивнули головами. — А сейчас давайте собираться. Остальное домыслим внизу. Надо кое-что уточнить…. да и солнце уже заходит.

Ганс ещё раз осмотрел окрестности. Всё было спокойно. Вскоре они цепочкой двинулись вперёд, к площадке над лагерем. На обратный путь времени ушло намного больше. От усталости, оружие и боеприпасы становились всё тяжелее.

Придя на место, первым делом дали бинокль Джею. Он долго рассматривал лагерь и подходы к нему. За время их отсутствия жизнь в лагере заметно оживилась. Перед палатками уже горел костёр и несколько человек крутились около него. Судя по взмахам рук, они о чём-то оживлённо переговаривались.

У входа в одну из палаток стояли три человека. Они были в гражданской одежде и чем-то не похожи на других. Только сейчас Джей заметил, что они были без бород. Перебрасываясь короткими фразами, они изредка смеялись. Джей увидел, как все трое тронулись с места и направились в сторону пещеры.

— Здесь есть и гражданские. Смотри! — он подал бинокль Талгату.

— Откуда они вышли?

— Не видел, но стояли у крайней палатки, там где антенна… Наверное, это их штаб, если судить по её размерам… Думаю, что здесь не должно быть больше двадцати человек, если, конечно, не спать в три яруса и не посменно.

— Согласен…. здесь, да. А сколько в пещере? — Талгат вернул бинокль Джею. — Часа через два солнце уйдёт за вершины, и мы с тобой спустимся вниз. Ты должен держать вход под прицелом… Вот только подойти придётся поближе — автомат, не карабин… От озера до входа примерно метров сто. Как только стемнеет, подойдёшь ближе. Там везде валуны и за ними можно укрыться.

Почти два часа они пролежали на карнизе скалы, наблюдая за жизнью лагеря и изредка обмениваясь короткими фразами. Солнце уже освещало только вершины гор напротив них и сумраки лёгким покрывалом накрыли ущелье. Вдоль долины, с верховий потянуло прохладой.

— Пора! — Талгат взял автомат и рассовал по карманам несколько магазинов. Ощупав на поясе нож, он несколько раз подпрыгнул на месте. — Порядок!.. Ночи в горах холодные, думаю, что они допоздна будут сидеть у костра. Дрова они явно берут в том лесу, а значит, проходят мимо входа и часовых. Вот под лесоруба я и попробую сойти…

— Ты сильно рискуешь. Ведь они здесь действительно, как ты говоришь, знают друг друга в лицо. — Джей взял вещмешок и стал надевать. Талгат заметил, как гримаса боли перекосило его лицо. — Оставь его. Там взрывчатка…. мы всё равно не успеем воспользоваться ей… Единственный шанс уничтожить их, это проникнуть внутрь.

— А зачем это надо? Того, что мы принесли с собой, хватит, чтобы обрушить эту скалу и похоронить их там.

— А если там нет Хамади?… А если он там?… — Талгат перевёл взгляд на вход в пещеру. — Мы должны попытаться взять его живым… У нас нет выбора. Тогда есть смысл в нашей операции… В противном случае мы можем просто навести на них авиацию и делу конец… Что у них на уме?… Ты ведь не думаешь, что это производство только для одной атаки, где бы это нибыло. Потом не забывай — они подготовили себе замену. Это известно из ваших же источников… В данном случае, я не хочу принимать такие решения лично. Мы должны решить всё сейчас, потом будет поздно.

Все трое переглянулись и замолчали. Каждый из них думал сейчас о чём-то своём, может о доме, может о предстоящей ночи. Талгат не хотел навязывать им своё мнение как старший группы. Речь шла о цене жизни. Он знал психологию настроя в таких операциях. В своё время немало провёл их здесь, в «Афгане». Лучше, когда мнение каждого вплетается в решение старшего как прядь за прядью в канат. Тогда успех гарантирован.

Первым заговорил Ганс.

— Слушай, командир!.. Я вот что думаю… Обрати внимание на «спарку» у них перед въездом. Она явно может захватывать вход в пещеру в свой сектор.

Талгат навёл бинокль на «спарку», затем на вход.

— И что ты предлагаешь?

Ганс высунулся из-за камня повыше.

— Мне надо вернуться назад, пока ещё светло… Я спущусь вниз у нашего предпоследнего привала и пройду вдоль восточной скалы…. во-о-н там, — он показал на место, где русло делало резкий поворот вправо и с него был виден въезд в лагерь. — Там примерно метров сто. От палаток до «спарки», если мне не изменяет глазомер, метров тридцать. Я смогу расстрелять палатки с той стороны…Двадцать секунд между выстрелами и двадцать на перебежку к пушке…

— Да-а-а, это действительно вариант… Тогда тебе надо бежать. В горах темнеет быстро.

Внезапно до них донёсся приглушённый звук автомобильного сигнала. Они непроизвольно присели на месте. Через секунды сигнал повторился. Осторожно высунувшись из камня, Талгат с Гансом направили бинокли на вход в пещеру. Охранники забегали вдоль ворот. Наконец они распахнули их и из тёмного зева пещеры ударил мощный поток света автомобильных фар. Сначала выехали два грузовика, а затем джип. Они подъехали к палаткам и остановились. Вслед за ними из ворот вышло несколько человек и охранники тут же закрыли вход. Ганс навёл бинокль на эту группу. Он не мог не узнать Хамади. Тот шёл в середине и что-то говорил своим попутчикам. Пока они шли к палаткам, Ганс неотрывно следил только за ним. Сейчас в нём проснулся азарт охотника. Именно этот человек становился смыслом его пребывания здесь. «Прав командир! Хамади должен быть у нас в руках!» — подумал он и опустился вниз.

— Хамади здесь!.. Его надо достать! — он протянул бинокль Джею.

Мюнхен. Германия. Управление Федеральной службы безопасности.


Кабинет Вальтера Франка.


Его помощник только что зашёл в кабинет с очередной сводкой за прошедшие сутки. Франк стоял около карты и по направлению его взгляда, он понял, что того в первую очередь интересует судьба группы, в которую входил Ганс Херен. Он не стал дожидаться вопроса. Подойдя к карте, стал вместе с шефом рассматривать её. Отыскав глазами интересующий их район, сказал:

— Есть хорошие новости. Англичане сегодня подтвердили наличии трёх сигналов в этом районе, — он ткнул пальцем где-то между Кандагаром и Кветтой. — Значит, все трое живы. Продвижение за сутки небольшое, порядка десяти-пятнадцати километров… К сожалению, по этой группе всё… — Он замолчал и ждал реакции шефа.

Тот отошёл от карты и сел за стол.

— Ладно. Давай по нашим, местным.

Помощник разложил перед собой несколько листов.

— В отличии от группы Херена, здесь набралось довольно много материала… Во-первых, «Аузер» срочно ищет покупателя на хлопок. Что интересно — цену предлагает на четверть ниже, чем на бирже… Во-вторых, судя по хлопотам жены директора, они действительно собираются уезжать совсем. Вчера она рассчиталась с домовладельцем и предупредила, что снимать квартиру они больше не будут… И самое главное…. он имел разговор с Бейрутом. Чей это телефон, выяснить, пока не удалось. Разговор шёл на арабском, но довольно эмоционально даже для него. В конце разговора он был очень подавлен.

— Завтра мы получим разрешение на прослушку телефонов. Обязательно постарайтесь выяснить, кому он звонил в Бейрут. Свяжитесь с центральным управлением, пусть подключат нашу резидентуру… Как ведут себя остальные?

— Пока ничего подозрительного. Вчера были в мечети. Пробыли там около часа и вернулись назад.

— За этой мечетью ничего у нас не числится?

— Я проверял. В основном её посещают арабы из Египта и Ливии.

— Этот представитель из Бейрута был с ними?

— Нет… Он же суданец.

— Он такой же суданец, как и мы с тобой. Население Судана в основном чернокожие…. пора бы знать это… Ещё раз напоминаю, будьте с ним особенно внимательны. Где он сейчас?

— Вчера вечером выехал в Гамбург. Наши следят за ним.

— Почему же мне сразу не доложили!

— Он выехал ночным поездом. Мы просто не хотели вас беспокоить.

— Когда вы только поймёте, что у нас не может быть ночной и дневной работы, а есть круглосуточная служба. Она не зависит от чина и должности… Немедленно свяжитесь с агентами и пусть они выйдут на связь с местным управлением. Я сам позвоню туда.

Франк набрал номер телефона. Помощник почувствовал, что сегодня шеф явно не в настроении и решил больше помалкивать. После разговора с Гамбургом, Франк некоторое время молчал, словно обдумывал состоявшийся разговор, потом посмотрел на помощника и уже мягче сказал:

— Вы прекрасно знаете, что Гамбург у нас как осиное гнездо. Почти половина его населения это мусульмане и далеко не все из них лояльны к нам, — он сделал жест рукой, показывая помощнику, что тот свободен.


Глава 7


Барселона. Управление безопасности Каталонии.


Доклад оперативного дежурного.

Вчера директор «Маты», господин Халиль, заключил сделку о продаже хлопка находящегося у него в гараже и на терминале в порту. По условиям сделки хлопок должен быть вывезен до субботы. Он также распорядился о том, что в связи с воскресным футбольным матчем и большим объемом работ после этого, часть автопарка останавливается на профилактический ремонт. Как мы поняли из этого распоряжения, то работы будут проводиться силами вновь прибывших. Никаких контактов на стороне мы у них не заметили… Вечером Халиль встречался Ахмадом Хабибом на улице Хуана Бланко. Встреча проходила в машине Халиля, поэтому тему разговора установить не удалось… Роберто Дельгадо был обнаружен нами в Таррагоне, на одной из старых явочных квартир. За ним установлено круглосуточное наблюдение. Обо всех его контактах будет сообщаться немедленно.


Талгат с силой хлопнул себя ладонью по коленке.

— Всё летит к чёртовой матери! Сегодня ночью караван уйдёт отсюда… В нашем распоряжении максимум два часа светлого времени. Что будем делать?

Ганс опёрся рукой о его плечо и, приподнявшись, высунулся наружу. Талгат ощутил всю тяжесть и мощь этого немца. «Ну и бык» — подумал он, поднимаясь вслед за ним.

— Давай не будем ничего менять…. - машины с заглушенными двигателями стояли напротив палаток и около них толпилось десятка полтора человек. Все они о чём-то громко разговаривали. Тяжёлый, начинающий холодеть воздух доносил наверх обрывки фраз. Внизу непрерывно заходили и выходили из палаток. Вся эта суета лишний раз подтверждала слова Талгата — ночью караван уйдёт из лагеря. Они сползли на горячий ещё от солнца песок и переглянулись с Джеем. — Не будем терять время. Просто я возьму четыре гранаты, а не две. Первый грузовик будет для них как пробка в бутылке. Пока они успеют завести БТР, если конечно, успеют, — улыбнулся он, — я попробую его сжечь.

Талгат понял его мысль.

— Хорошо. Расстрелять пещеру мы всегда успеем. Джей спустится вниз и не даст выхода из неё. Я попробую прикрыть тебя сверху, — он посмотрел на Ганса. — К вечерней молитве ты как раз должен успеть спуститься вниз… — Талгат вдруг замолчал и, опустив голову, начал что — то чертить на песке.

— Что-то не так, командир? — Джей сначала посмотрел на него, потом на Ганса.

— Говорят, что нет более тяжкого греха, чем убивать людей во время молитвы… Но какой другой у нас выход? — Талгат поднял голову и посмотрел на них.

Ганс встал на колени и стал вставлять в свой рюкзак гранаты для «ручника».

— Мы знаем…. ты мусульманин. Только не забывай, командир, сколько они сами взорвали мечетей и поубивали единоверцев, — Ганс кивнул в сторону лагеря. — В мире это не такая уж редкость… Всё! Мне пора идти.

Талгат помог ему одеть рюкзак.

— Давайте сверим часы…. хотя сейчас это ни к чему. Твой первый выстрел будет сигналом для нас с Джеем… Будь осторожен на спуске. Удачи тебе! — Талгат положил руки ему на плечи и прижал к себе. Джей попробовал встать, но Ганс остановил его и они хлопнули друг друга по рукам.

Ганс с трудом протиснулся назад, в щель, и быстро, слегка пригнувшись, пошёл вверх по тропе. Из рюкзака торчали головки гранат, а в руках он нёс «трубу» и автомат. Талгат долго сопровождал его взглядом, пока тот не скрылся за поворотом.

— Пора и нам, выдвигаться, — он взял два рюкзака и подал свой автомат Джею. Когда подошли к месту, где тропа круто уходила вниз, услышали звук работающего мотора. Остановившись, прислушались. — Дизель работает. Вечером они, скорее всего, выключают его, чтобы не заметили сверху. Нам надо под шумок успеть занять свои позиции, — подмигнул Талгат. Он подал бинокль Джею. Внизу было уже достаточно темно и тот минут пять рассматривал подходы к озеру, к воротам. — Когда спустишься вниз, попробуй занять место вон за тем камнем, — и он показал на огромный валун лежащий на насыпи. — Это как раз напротив входа… Я попробую пройти берегом и выйти с той стороны, — Талгат показал в сторону уходящего вверх ущелья, где темнел лес. — Дрова для костров они явно берут там. Вот только мне надо успеть набрать их. Скоро будет совсем темно.

Сейчас они с Джеем находились метрах в трёхстах над лагерем. Спускаться вниз, к озеру, было ещё опасно. Охранники у входа могли их заметить. И это особенно беспокоило Талгата. Если они не успеют до темноты спуститься вниз и занять свои места, то в темноте сделать это будет невозможно. По времени Ганс мог опередить их и тогда сам окажется в опасности. Надо было что-то придумать.

Талгат высунулся почти по пояс и посмотрел вниз. Там, внизу, под ними метров пятьдесят шёл более-менее пологий склон, усыпанный камнями и заросший мелким кустарником, а затем был скальный обрыв. Какой высоты — он не видел.

Он стал рассматривать расположение крупных камней на склоне, мысленно проводя линии от входа до этих камней, словно находился в японском саду, а не на горных склонах Афганистана. Но именно они и должны были прикрыть его от глаз охранников.

Вскоре он мысленно наметил маршрут, по которому можно незаметно подойти к обрыву. Для этого нужно было проползти зигзагом метров сто. Он ещё раз посмотрел в сторону входа. Охранники мирно сидели на корточках, опершись на автоматы, и о чём-то беседовали. Горы их не интересовали.

— Я попробую пробраться к краю обрыва и посмотрю, можно ли спуститься вниз. У нас триста метров верёвки — должно хватить.

— А если там вертикаль?

— Значит буду по краю спускаться к озеру… Будем вдвоём… Я возьму с собой автомат и четыре магазина…. думаю, этого хватит. Гранаты оставь себе… В крайнем случае будешь просто отвлекать ими, — он присел рядом с Джеем. — Больно? — спросил он, показывая взглядом на грудь.

— Немного.

— Ты сильно не напрягайся. Твоя задача не выпустить никого из ворот. В случае чего, этих двоих ты убираешь сразу после выстрела Ганса и всё… На этом твоя миссия закончится. Дальше ты должен отсекать тех, кто будет прорываться к входу. Там расстояние метров десять, так что стрелять придётся почти в упор… В больницу мы попадём не скоро, так что терпи. У нас в России говорят так — терпи казак, атаманом будешь.

Джей улыбнулся.

— У нас в Англии немного не так — жизнь можешь прожить как угодно, но умереть должен как джентльмен.

— Ну, умирать здесь никто не собирается, а вот осторожность не помешает.

Джей привстал и в бинокль стал рассматривать свой маршрут, по которому ему предстояло спуститься к озеру. Стало уже довольно темно и были видны лишь расплывчатые очертания каких-то предметов. — Всё! Уже ничего не видно, — он положил бинокль на камень. — Я буду спускаться.

— Давай!.. Попробуй метров сто проползти на коленях. Дальше пойдут камни, они тебя уже не увидят. Там на месте сориентируешься.

Внезапно раздавшийся сигнал рации заставил их вздрогнуть и присесть. Они посмотрели друг на друга. Талгат понял, что сейчас всё зависит от него. Если на пост поедут с проверкой — операция полностью проваливается и им живыми отсюда не уйти. Он осторожно взял рацию и нажал кнопку обратной связи. В динамике раздался треск и чей-то голос спросил:

— Захир?

Талгат несколько секунд молчал, обдумывая возможный ответ, но он вырвался непроизвольно.

— Что надо?

Теперь пауза наступила на другом конце.

— Кто это?… Где Захир?

Теперь Талгату было легче. Он узнал язык, на котором общался его собеседник и то, что старшим поста был какой-то Захир. Он чуть прикрыл рот ладонью и сказал:

— Захир пошёл вниз. Сейчас вернётся.

Опять последовала небольшая пауза.

— А, это ты Фарук! Что у вас с рацией? Еле слышно…

— Уронили. Теперь плохо работает… Надо заменить.

— Завтра привезём… Слушай! Сегодня пойдёт караван. Всего будет пять человек. С ними будет человек из Пакистана. Захир знает его в лицо… Передай ему. Это всё.

Рация замолкла.

Джей видел, как на лбу Талгата выступили капельки пота и как он бережно положил рацию на песок. Он с шумом выдохнул воздух и перевёл дыхание. Сейчас они оба заулыбались.

— Кажется, ты стал одним из людей Хамади. Теперь нам точно будет легче.

— Смейся! Смейся! — Талгат нарочно сделал серьёзное лицо. — За эти несколько минут у меня разве только ногти на ногах не вспотели, а всё остальное…

— Что они хотели? На каком языке говорили? — Лицо Джея сделалось серьёзным.

— Сегодня ночью, как мы и предполагали, караван уходит. С ними какой-то человек из Пакистана… Скорее всего это Хамади… Они предупреждают о количестве людей в караване. Значит, у поста бывает проверка и так просто, отсюда не выберешься… А вот язык, действительно, странный. Это местное наречие и довольно редкое… Значит, эти люди у них в охране.

— Жалко, что Ганса нет с нами… В своё время немцы говорили нам, что при допросах одного из задержанных, тот говорил, что действительно где-то здесь существует такой лагерь, выйти из которого практически невозможно. Может он и имел ввиду эту базу?… Мы не должны выпускать их отсюда.

Талгат ничего не ответил. Он молча сидел на камне и смотрел в одну точку. Сейчас перед ним вновь встала дилемма — если выпустить Хамади, а потом уничтожить то, что он успел сделать здесь, но тогда он может скрыться где-нибудь в Африке, на Востоке и через время опять всё вернётся на «круги своя». Да и связи с Гансом нет. Он не выпустит машины, а предупредить его уже невозможно. С другой стороны — в перестрелке можно убить и самого Хамади. Тогда вся операция выливается в простую перестрелку между ними и боевиками. Тогда можно было и не рисковать тремя профессионалами, а, зная сейчас точные координаты, просто навести самолёты или ракету и на этом поставить точку.

— Скажи, Джей! — он поднял голову и посмотрел на Джея. — Тебе не кажется странным, что Хамади всплывает всё время там, где появляются эти злополучные снаряды. Смотри — у вас в Англии, затем в Германии или наоборот — я уже не помню, затем в Бейруте, где вы застали эту «Тиберию», потом Судан — куда она ушла… И везде появляется он… Вы ведь, так и не нашли их следов?… А вот теперь давай порассуждаем!.. Зачем они в Африке, а уж тем более в Ливане? Испытать действия газов? Так об этом он прекрасно осведомлён как химик… А притом — на ком испытывать?… Значит, они нужны ему там, в Европе… или его друзьям. Мы уже говорили на эту тему. Они где-то там, в Европе и он об этом прекрасно знает… А посему — мы должны его беречь как зеницу ока!

— Мне тоже так казалось, но Хейс охотился за Хамади и снаряды его мало волновали.

— И правильно делал! Такой специалист как Хамади, таких снарядов нам напечёт, как тёща пирожков на праздник… Кстати, я больше, чем уверен, он имеет отношение к гибели Хейса, если они конечно встречались… Я, правда, не утверждаю, что он погиб, но при таких мерах безопасности… Он ведь пропал где-то здесь?

— Да… и если он погиб, то виноваты только мы, сами.

— Я не думаю, что такой разведчик был убит в простой перестрелке, а убить просто так его не могли. Хамади здесь царь и бог, пока в нём есть чей-то интерес… На плёнке ведь не показали его мёртвым!.. Здесь деньги платит Хамади. Свои или чужие, это уже второй вопрос, а на Востоке, это всё… За Хейса могли поторговаться… Жаль, у нас нет времени, а то можно было найти его следы… Ладно! Какой делаем вывод? — Талгат вопросительно посмотрел на Джея. Тот молча поднялся, вставил в нагрудники рожки для автомата, поправил висевший у пояса нож и, глядя в сторону озера, сказал:

— Всё! Мне пора… Пока доползу, будет как раз.

Талгат слегка подтолкнул его в спину.

— Я тебя понял. Удачи тебе!

Мюнхен. Германия. Управление Федеральной службы безопасности.


Кабинет Вальтера Франка.


Хозяин кабинета сидел за столом и листал какие-то бумаги. Ровно в девять в кабинет вошёл его помощник. Вальтер кивком головы поздоровался с ним и показал на стул рядом с собой. Перелистнув ещё несколько листов, он сложил их стопочкой и положил в папку зелёного цвета. Помощник знал, что именно в этой папке хранятся все его сводки и материалы по деятельности «Аузера» и группы Херена. Не дожидаясь вопроса, он начал доклад, как считал, с самого главного.

— Нам удалось установить хозяина телефона, на который звонил директор «Аузера».

— И кто же это? — с несвойственной ему торопливостью перебил его Франк.

— Этот номер телефона принадлежит небезызвестному Абдель-Кериму и установлен на его вилле, в Бейруте.

Франк резко встал встал и заходил по кабинету.

— Вот, кажется, цепочка и замкнулась! Именно этого звена и не хватало! Я не как не мог связать всех в один узел — «Аузер», хлопок, Судан…. эти туристы! Небыло главного… Кто давал деньги?… Что, мы знаем о Абдель-Кериме?

Помощник не мог понять, то ли это вопрос, то ли подтверждение.

— В прошлом известный террорист, но потом отошёл от дел и занялся наркотиками.

— Да нет…. от дел он не отошёл. Просто масштаб его деятельности стал намного шире и безопаснее для него, а значит и деньги нужны другие… Поэтому он и не мельтешит в сводках по мелочам. А где сейчас можно заработать такие деньги?… Только на наркотиках — это раз. Второе — зачем самому подставлять голову под пули. Он создаёт сеть лагерей и там готовит боевиков, а, возможно, и смертников. А вот за них то, ему и платят!.. Видишь, всё как просто и дёшево!.. Сейчас этих группировок развелось по всему миру… Соберётся такая вот банда из трёх-пяти человек и держит в страхе целые районы. Подготовить боевика, а уж тем более смертника, они не могут. Заплатить за него…. гораздо проще… А деньги всё оттуда же — наркотики. Весь Ближний Восток заражён этим… Когда эти туристы прибыли из Бейрута, я подумал на Абдель-Керима, но меня сбило с толку, что они граждане Судана и прилетели из Хартума. Прямого сообщения с Суданом у нас нет, поэтому я и подумал, что Бейрут, это просто промежуточная посадка. Попросил англичан сообщить — имеет ли Абдель-Керим свои интересы в Судане… Оказалось, что имеет и очень даже большие… Во-первых, подкармливает там военных, а они разрешают ему содержать на своей территории несколько лагерей для подготовки боевиков; во-вторых — хлопковые плантации «Ихлас». Это его вотчина и есть подозрение, что именно через эту фирму и отмывается часть наркодолларов… Вот такие дела…. - он замолчал на несколько секунд, словно собирался с мыслями, а затем, повернувшись к окну, сказал, — я не удивлюсь, если «Аузер» была создана на его деньги, — он вернулся за стол. — Надо проверить всю её деятельность с самого начала.

— Вы давали такое поручение и мы уже начали, но на это уйдёт много времени, а они в субботу уже улетают в Бейрут.

— А ускорить это дело нельзя?

— К нашему сожалению, ни у налоговой, ни у финансовой служб претензий к деятельности «Аузера» нет. А вы сами знаете, что без весомых улик получить санкцию на выемку документов практически невозможно… Поэтому у нас есть определённые трудности.

— Свяжите всё это в одно и подведите под закон о борьбе с терроризмом. Там есть положения на этот счёт… Что сообщают из Гамбурга?

— По прибытию в Гамбург, Юзеф направился в мечеть. Пробыл там около часа. С кем встречался и о чём шёл разговор, нашим ребятам установить не удалось. Но после его отъезда, наши коллеги сняли всех, кто выходил из мечети. Мы отсеяли стариков, женщин, ну и детей, конечно, и получили следующую картину — из всей оставшейся публики три человека есть в нашей картотеке, а двое оставались неизвестными. Они проверили их и оказалось, что это бывшие ливанцы, воевали наёмниками в Афганистане против русских, потом против американцев. Их задержали как нелегалов. Как они попали к нам — сейчас выясняем. В этой мечети внутри установлены камеры и если на записи обнаружится, что Юзеф встречался именно с ними, то это может означать только одно, что Абдель-Керим имеет у нас в стране своих боевиков…

— А что, так сложно просмотреть плёнку?

— Дело в том, что… система наблюдения принадлежит мечети и просто так её не изымешь, но местные коллеги пообещали нам, что они решат эту проблему.

— Хорошо, только поторопите их. Что ещё?

— Мы запросили телефонную компанию, обслуживающую эту мечеть, сообщить нам, не звонил ли кто в эту мечеть из Бейрута в последние дни. И что вы думаете?… За два дня до приезда туда Юзефа был такой звонок и причём с номера, что и у нас, то есть с виллы Абдель-Керима.

— Это становится уже интересно!.. Юзеф вернулся домой?

— Да. В тот же день, но вернулся не поездом, а машиной. Машина была взята на его имя заранее.

— Значит, он уже имел с ними разговор! Почему мы не знаем об этом?

— Вероятно, это было до разрешения на прослушку.

— Везде мы опаздываем на один шаг… Машину проверили?

— Да. Ничего подозрительного нет. По приезду, он сразу же заехал в «Аузер», а через час позвонил в компанию и сказал, где можно забрать машину.

— Где он сейчас?

— В гостинице.

— Ясно… Что есть о Херене?

— Пока ничего.

— Вот это уже плохо… Может, русские что-то знают?

— Они имеют прямой контакт с англичанами. Если что-то им будет известно, то они сразу сообщат.

— Ладно. Сделаем так…. я подключу вам ещё одну группу, но все малейшие телодвижения и болтовня, даже на толчке, должны быть у меня здесь… и немедленно, — Вальтер хлопнул ладонью по папке, где лежали все предыдущие сводки и доклады. — Вы поняли?… Малейшие! Этот господин не зря болтается у нас. Кстати, когда заканчивается его виза?

— В понедельник.

— Я так думаю, что билет домой он уже заказал?

— Пока нет.

— Если это всё, то вы свободны.

Барселона. Управление безопасности Каталонии.


Совещание в кабинете коммисара полиции Карлоса Альвареса.


— Давайте сегодня начнём с наших внутренних проблем. Дело Дельгадо подняли?

— Да, — с места поднялся невысокого роста, плотный мужчина. Это был Хуан Альбоа. Именно он в своё время арестовывал группу ЭТАвцев, в которую и входил Дельгадо. И сейчас сферой его деятельности был контроль за связями ЭТА с международными террористическими организациями. Как только Хабиб вышел на связь с Дельгадо, Альбоа был немедленно включён в группу по расследованию связей «Маты» с Абдель-Керимом. — К сожалению, за эти дни не всё удалось выяснить о его жизни после освобождения, но кое-что интересное обнаружилось.

— И что именно?

— После освобождения, Дельгадо стал работать водителем на большегрузных машинах. Фирма занималась перевозкой стройматериалов по всей Испании. Это фирма «Арана». В своё время она была замечена в связях с ЭТА, но на процессе Дельгадо, сумела выйти чистой… Думаю, что там не обошлось без высоких покровителей. Но тогда она не была главной на процессе… Поэтому, по прошествии времени они не забыли старых заслуг своих бывших коллег… Ведь тогда, на суде, Дельгадо практически ничего не сказал, хотя проходил не как свидетель, а как участник. Он был водителем у террористов и прекрасно знал, куда, где и кого возил. Поэтому ему и дали за молчание всего пять лет. Ну, а после освобождения, они взяли его к себе… Кроме того, он ведь ещё и прекрасный автогонщик… Но это только мои размышления в слух. Хорошо, что это всё в прошлом, — Альбоа отодвинул от себя папку с делом Дельгадо. — А теперь о настоящем… В доме, где заметили Дельгадо, в Таррагоне, в своё время боевики хранили оружие и взрывчатку. Хозяин её, некий Кановас, был осуждён тогда на десять лет как один из боевиков. Сейчас находится в тюрьме.

— А почему же он сейчас опять поехал на эту квартиру? После ареста Кановаса там кто нибудь живёт?

— Сейчас там его семья. Возможно, Дельгадо приехал навести новые связи… или восстановить старые. Он ведь почти двое суток был вне поля нашего зрения. Потому сейчас трудно сказать, встречался он с кем-либо ещё или нет.

— Он ведь ехал туда поездом.

— Вероятно, не хотел там светиться. Его машина очень приметная, а городок там небольшой… Здесь я хотел бы обратить ваше внимание на один эпизод, который сейчас меня очень заинтересовал… Помните, когда два года назад взорвали машину коммисара полиции в Валенсии, очевидцы показали, что за день до этого на этом месте целый день стояла машина «Араны». Следствие тогда установило, что за рулём был напарник Дельгадо. Водитель утверждал, что он, якобы, проводил какой-то ремонт, хотя никакой службы около него не было. Причастность «Араны» к теракту доказать не смогли, но вот что интересно… «Арана» действительно доставляла груз в Валенсию — это установлено, но когда мы сейчас снова начали проверять весь следственный материал, то оказалось, что фирма-заказчик закрылась сразу же после посещения её следователем. Материалы бухгалтерии исчезли. При проверке самой «Араны», выяснилось, что оплата за тот рейс не был произведён ни до, ни после убийства. Отсюда вывод — это одна и та же контора… Напарником Дельгадо был тогда не кто иной, как Ахмад Хабиб. После того он исчез из страны… и вот сейчас всплыл вновь. Из донесений службы наблюдения я понял, что их встреча с Дельгадо не была сердечной. О чём они говорили, тоже не ясно. Но когда Дельгадо засекли в Таррагоне, я кое-что вспомнил. Ведь Кановас в своё время проходил на следствии как специалист по миновзрывному делу. Дельгадо знал об этом и поехал к нему по поручению Хабиба… или по просьбе. Но он не знал, что Кановас ещё в тюрьме… Но это только моя версия… Здесь непонятно только одно, почему бывшие напарники так недружелюбно встретились друг с другом… Кто назначал встречу?… Я думаю, что это был Хабиб. Дельгадо в последнее время ни в чём криминальном замечен не был. Жил спокойно, имел работу… С какой целью прибыл Хабиб и для чего он встречался с Дельгадо нам ещё предстоит выяснить… Возможно он поэтому и поехал поездом, что чего-то боялся. Я думаю, что слежка за ним прояснит нам его поведение. Сейчас он не догадывается о слежке, но если мы сделаем неверный шаг…

— Давайте будем шагать так, чтобы не упасть… В связи с этим, хочу напомнить одну восточную мудрость — кто смотрит под ноги, чтобы не упасть, тот и не упадёт, но и не увидит, что происходит вокруг… Извините, что прервал, но теперь нас должно интересовать не только окружение Дельгадо, но и Хабиба… Продолжайте пожалуйста.

— В том процессе с Дельгадо очень много неясностей. В связи с последними обстоятельствами, мы пытаемся реконструировать события того процесса…

По показаниям некоторых подследственных, Дельгадо был одним из руководителей боевиков, но на самом процессе он выступал как свидетель, как простой водитель, которого нанимали за определённые деньги. Почему не проверялись эти показания, неизвестно. Возможно, что они и не подтвердились.

Это раз… и второе…

— Извините, но я перебью ещё раз… Кто эти свидетели против Дельгадо?

— Там тоже не всё понятно. На очной ставке ни один из них не узнал его.

— Так что же получается?… Или это были новички, которые естественно не знают своих высших руководителей, или они получили команду изменить показания?

— Возможно и то, и другое… Я продолжу…. вторая задача, которая стояла перед следствием — выяснить, откуда боевикам поступала взрывчатка. Как вы помните, тогда было несколько нападений на воинские склады с похищением оружия и взрывчатки. Но экспертиза показала, что применявшееся вещество не имело никакого отношения к похищенному. Его состав и тип были совершенно иными.

На этом тогда расследование и закончилось. Так вот у меня ещё тогда было подозрение, что взрывчатка была получена откуда-то с Востока. Несколько лет спустя мы получили такое подтверждение от Интерпола. Одна из арабских стран получила несколько сот тонн взрывчатки нового типа… из Чехословакии. Я думаю, что какая-то её часть, из завезённой к нам, была не использована… Вероятно, об этом знают и Дельгадо, и Хабиб. Подтверждение этому, правда косвенное, служит их бурное объяснение между ними в «Рисосе».

— Если следовать вашим рассуждениям, то группа Хабиба или приехала за ней, или готовит что-то здесь, в Испании.

— Я не исключаю ни то, ни другое.

В кабинете наступила тишина. Лишь коммисар тихо постукивал кончиком карандаша по столу, да редкие звуки автомобильных сирен залетали в окно. Прошло несколько минут томительного ожидания. Наконец Альварес встал и, пройдя несколько раз взад-вперёд, подошёл к Альбоа.

— С этой минуты вы должны осуществлять тотальный контроль за всеми передвижениями Дельгадо и особенно обратите внимание на людей Хабиба. До тех пор, пока не покинут страну, они должны быть под вашим оком. Постарайтесь выяснить, был ли кто из нынешних руководителей ЭТА за последние два года на Востоке, особенно, в Ливане… И наоборот, не приезжал ли кто к нам, так сказать, по обмену опытом. Запросите службы Германии и Франции.


Противоположные вершины скал из светло-коричневых с темноватыми прожилками расщелин стали приобретать красноватый оттенок на фоне безоблачного, темно-синего неба. Солнце всё ниже садилось за хребты и с каждой минутой в ущелье становилось всё темнее и темнее. Скоро должна была начаться вечерняя молитва.

Джей, где на коленях, где на боку и животе, спустился вниз, к озеру и сейчас сидел за валуном, изредка поглядывая на вход в пещеру и потирая ушибленный бок.

Талгат, видевший его в первые минуты, сейчас заметил только внизу, когда тот серой тенью перебегал от камня к камню. Ему было искренне жаль этого парня. Он на минуту представил себе всю ту боль, какую испытывал Джей, проползая каждый метр. Он мог себе это представить, потому как сам когда-то в был таком положении здесь, в Афганистане. Они были тогда почти одного возраста с Джеем и это хорошо отпечаталось у него в памяти.

Как только Джей устроился у камней, Талгат начал спускаться вниз, где переползая, где перебегая от камня к камню. Внизу действительно оказался обрыв, но не такой крутой, как он думал. Осторожно выглянув из-за камня, посмотрел вниз. «Ерунда! Со страховкой можно спуститься минут за десять», — подумал он и стал разматывать верёвку. Пропустив через карабин, болтавшийся на поясе, обвязал её вокруг камня и сбросил второй конец вниз. Дёрнув несколько раз и убедившись, что узел затянулся, он подполз к краю обрыва. С этого места была отлично видна вся примыкавшая к пещере площадка. Она была метров двести длиной и от двадцати до ста шириной. Были видны палатки и стоящие перед ними машины. Монотонный гул работающего генератора хорошо доносился сюда. В палатках горели лампы и по открывающимся время от времени пологам, отбрасывающим их свет на машины, было видно, что там постоянно происходит какое-то движение.

Под обрывом, наверху которого был сейчас Талгат, громоздились огромные валуны. Их, скорее всего, сдвинули сюда, чтобы очистить проезд для машин. Уже было плохо видно, но он успел заметить, что между ними невозможно было не только пройти, но даже и проползти. «Придётся внизу возвращаться к озеру, если не найду прохода. Чем только двигали они всё это?» — подумал он.

Слух уже привык к монотонному гулу и теперь улавливал даже гортанную речь находившихся внизу людей. Талгат посмотрел вверх. Лишь самые верхушки гор едва угадывались на фоне почти уже чёрного неба. Он перевёл взгляд на озеро, но разглядеть там что-либо, было невозможно. И тут краем уха уловил знакомые ему звуки молитвы. Прислушался. Сомнений не было, это был вечерний намаз. Сердце учащённо забилось. Он весь напрягся как струна. Слух обострился до боли в ушах. С минуты на минуту должен был раздастся шипящий звук летящей гранаты и взрыв… Но время шло и доносились лишь молитвенные вздохи и выдохи молящихся. Он почувствовал, как от напряжения спина покрывается испариной и ладони прилипают к автомату. «Спокойно, старик! — успокаивал он себя. — И не такое видали!» Перекинув верёвку через плечо, он натянул её и стал спускаться. Отталкиваясь от стены, как заправский альпинист, заскользил вниз. Внезапно стена перед ним ярко осветилась и донёсся звук взрыва. Он оглянулся на палатки. Столб огня и дыма стоял над одной из них. Разорванная в клочья палатка пылала как костёр. Вслед за этим раздались душераздирающие вопли людей. Несколько человек бежали к воротам в пещеру. Второй взрыв заставил их упасть на землю. Вторая палатка взлетела в воздух и клочьями повисла на стоящей рядом антенне. Та долго качалась, лишённая растяжек, но и она, переломившись пополам, рухнула на одну из машин.

Талгат услышал у себя за спиной две короткие автоматные очереди. Он узнал звук родного «калаша». «Порядок! Молодец. Джей! Теперь очередь за нами», — он оттолкнулся от стены и стал рывками опускаться вниз. На фоне освещённой стены его заметили и несколько пуль, просвистев над ухом, чиркнули по скале. Крутнувшись на верёвке, он увидел, как небольшая группа отделилась от горящей палатки и бежит в сторону пещеры. Он на весу дал очередь в толпу. По договорённости с Джеем, его задача была отсечь Хамади от боевиков и дать ему возможность добраться до входа в пещеру, но сейчас было слишком темно и в толпе невозможно было разглядеть его. Свет от пожара падал им в спину и это ещё больше мешало ему. Третий взрыв поднял вверх одну из машин. Ущелье осветилось багровым заревом.

Спустившись вниз, Талгат сменил в автомате опустевший рожок и согнувшись, побежал вперёд. До спасительных камней оставалось метров тридцать, когда почувствовал лёгкий толчок в бедро и тёплая, липкая кровь стала наполнять штанину. Резко приподнявшись, он дал очередь по приближающейся толпе. Кто-то в темноте вскрикнул и она на секунду замерла, а затем рассыпалась и несколько человек побежали в его сторону. Теперь уже пули свистели почти непрерывно. «Дело дрянь! — мелькнула мысль. — Если они первыми успеют к камням, то можно заказывать панихиду. Я тут как на ладони».

Услышав так близко частые автоматные очереди, Джей понял, что стрелять могли только в Талгата. Он выскочил из-за валуна и бросился к входу. Оттуда открывалась вся панорама площадки. Зарево от горящих палаток и машины делал её похожей на действующий вулкан в ночи. Когда до ворот ему оставалось бежать метров двадцать, они стали медленно открываться и в проёме показалось несколько человек. Видимо они услышали звуки взрывов и решили узнать, в чём дело. Джей бросился на землю и дал очередь в открытую щель. За воротами раздались крики и они стали закрываться.

Теперь пули уже стали шлёпаться около Джея. Сделав несколько очередей по приближающейся толпе, он в несколько прыжков достиг ворот. Упав за тело убитого охранника, короткими очередями стал отстреливаться. На фоне пожара были хорошо видны фигурки перебегающих с места на место боевиков. Увлечённые перестрелкой у ворот, они дали возможность Талгату добежать до камней и укрыться среди них. «Ну, теперь, вы меня здесь хрен возьмёте!» — подумал он и бросил гранату в сторону нападавших. Оттуда донеслись крики и пули защёлкали по камням. Вдруг разом всё стихло. На какое-то время наступила тишина. Но вот что-то металлическое звякнуло вдали, и тотчас раздались глухие, харкающие залпы «спарки». Фонтанчики из песка, гальки и пыли пронеслись вдоль всей долины, с цоканьем прошлись по отвесной скале напротив затихшей толпы и впились в ворота.

Было видно как внутри забушевало пламя и послышались крики людей Увидев это, Джей откатился от ворот и превозмогая боль побежал в сторону озера.

«Вот чёрт! — ругнулся про себя Талгат. — Он же перебьёт нас всех!» Высунувшись из-за камня, посмотрел в сторону палаток. Там всё стихло. Он понял, что это Ганс добрался до артустановки и теперь они хозяева долины. «Вот что значит армейский спецназ!.. Хоть и немецкий, — улыбнулся он про себя. — Надо перебинтовать ногу, — разрезав штанину, быстрыми и умелыми движениями перевязал рану. — Кажется, кость не задета, — попробовал встать, но почувствовал, как закружилась голова. — Крови много потерял… Это уже плохо».

Он лёг на спину и посмотрел в небо. Сейчас оно было почти уже чёрным и где-то там, вверху его подпирали такого же цвета пики скал. Лишь выступившие на нём звёзды чётко очерчивали контуры гор. Всё это напоминало какую-то презрительную, фантастическую насмешку природы над ними, жалкими существами, скопившимися здесь, вдали от всех, и пытающихся вернуть ей свет и дневную голубизну неба с помощью какого-то жалкого кострища из кусков металла, кожи и брезента, но оно лишь усиливало черноту и наполняло его смрадом и гарью.

Талгат пролежал минуты три. Вспомнив, что в нагруднике есть плитка шоколада, достал её и, отломив кусочек, стал жевать. «Сиди не сиди, а надо как — то связываться», — он привстал и, сложив ладони лодочкой, крикнул в направлении ворот.

— Джей!!! — эхо подхватило крик и, многократно усилив его, понесло в глубь ущелья.

В ответ, из-за ближнего камня ударила автоматная очередь и пули защёлкали по лежащим рядом камням. «Не хватало ещё рикошетов нахвататься!» — он присел и прислушался. Через секунду раздался голос Джея.

— Я здесь, командир!

Наступила тишина. Костёр из палаток и машины почти догорал, и на долину полностью опускалась ночь. Были видны лишь отблески огня сквозь разбитые ворота в пещеру.

Двигаться сейчас в её сторону было опасно, можно было попасть под пули, но и ждать тоже было нечего. Талгат вновь приподнялся на колени и крикнул:

— Джей! Никого из пещеры не выпускайте!

Тут же в ответ раздалась короткая очередь. Он успел присесть и пули всё также со свистом пронеслись над ним. Талгат знал, что Хамади прекрасно владеет английским и специально крикнул Джею как группе. «Пусть думают, что нас здесь много», — ухмыльнулся он.

Вновь повисла томительная тишина. С верховий, через озеро, потянуло холодом и лёгкий ветерок заиграл остатками пламени над горящей машиной. После раскалённого дневным солнцем воздуха, эта живительная прохлада принесла в долину жизнь. Талгат знал это от рождения. Сейчас всякая тварь будет пищать, скрипеть, свистеть и сквозь эту ночную какофонию звуков будет трудно расслышать шаги человека. «Они могут уйти только через меня. На выходе, Ганс — они туда не пойдут… Джей не пропустит их через себя, так как хорошо видит дорогу. Значит…. только здесь, вдоль скал… Хотя здесь тоже не тропа в парке, — он оглянулся назад. Позади, над ним, нависал, чуть подсвеченный огнём из ворот, обрыв. — Не зная троп, в темноте не пройдёшь… Если досидим до рассвета и обнаружат, что нас мало — придётся тяжко».

Талгат понимал всю грозящую им опасность и теперь за ним, как старшим группы было принятие решений. Он лежал на спине, на ещё тёплом от дневного солнца песке, и смотрел в небо. Высыпавшие на нём звёзды, были огромны. Всматриваясь в них, он заметил, как они то приближались к нему, то вновь удалялись, составляя своим мерцанием изумительную мозаику миров, глядя на которые, забываешь, что есть чужие страны, чужие люди, с которыми судьба может вновь перехлестнуть тебя, как и много лет назад.

Становилось прохладно. «Нечего лежать, надо что-то придумать», — он приподнялся и облокотился на камень. Автомат цокнул прикладом по камню.

Он знал людей Востока, так как сам был его уроженцем. Любители поторговаться, гостеприимны и в тоже время невероятно жестоки к врагам, они вели себя как дети, когда затрагивались струны таких человеческих чувств, как страх смерти и лесть.

Решение пришло мгновенно.

— Господин Хамади!.. Мы знаем, что вы здесь! — каждое его слово эхо многократно проносило по ущелью. В наступившей за этим тишине, был слышен каждый шорох. Он поднял камень и бросил в сторону пещеры. Камень звонко щёлкнул о валун и снова всё стихло. «Неужели мы его ухлопали? Вот будет юмор! — Талгат посмотрел в сторону пещеры. Там внутри всё также бушевал пожар. — После трёх очередей «спарки» от палаток ничего не осталось. Возможно, что он и был там… Попробую на родном», — он закричал на наречии, которое слышал по рации.

— Ущелье окружено!.. Мы предлагаем всем сложить оружие и собраться у входа… Мы поможем раненым и всех отпустим.

Автоматная очередь, раздавшаяся в ответ, прервала его монолог. Вслед за ней чавкающие звуки от выстрелов «спарки» раздались у входа в пещеру. Было хорошо видно как снаряды, словно праздничная иллюминация, веером ложились по противоположной скале и упирались в ворота. Раздавшиеся там вновь взрывы распахнули их, и пламя, вперемешку с чёрным дымом, выплеснулось наружу. Несколько человек с поднятыми руками выбежали из ворот. Очередью из автомата, Джей отсёк им путь в глубину ущелья и они остановились с поднятыми руками, освещаемые всполохами огня. Через несколько минут из темноты к ним направились ещё несколько человек. Некоторые их них хромали. Они подходили, поднимали руки и озирались по сторонам, не понимая и не видя, кто ими командует.

— Опустите руки и сядьте, где стоите! — крикнул Талгат в их сторону и стал пробираться в направлении к Джею. Выступ скалы закрывал его, и он подошёл очень близко к площадке перед входом. Впереди была ярко освещённая дорога, но выходить на неё было опасно.

— Джей! — крикнул он.

Через несколько секунд за скалой раздался голос Джея.

— Командир! Ты где?

— Я здесь! Прикрой меня!

Талгат выскочил на открытое место и, бросившись плашмя, перекатился за скалу. Очередь из автомата прошла по скале и фонтанчики из песка и гальки побежали вслед за ним.

— Вот, сука! — ругнулся вслух Талгат. — Чуть не подстрелил как куропатку!

— Ты что-то сказал? — не понимая его, спросил Джей.

— Да, так! Вспомнил одну знакомую… Ты, как? Живой?

— Всё о, кей!.. Что будем делать? Среди этих людей Хамади нет…

До сидящих кружком людей было метров тридцать.

— Оружия у них, по-моему, нет… Давай вот что сделаем, — Талгат вышел на свет и крикнул:

— Кто старший? Пусть подойдёт сюда! — В толпе о чём-то заспорили. Никто не хотел быть старшим. Наконец, один из них поднялся и, прихрамывая, направился к ним. Он был одет в гражданскую одежду. Не дойдя метров пять, остановился.

— Подойди ближе… Мы ничего тебе не сделаем.

Прихрамывая, тот подошёл почти вплотную. На вид ему было лет двадцать пять, но гражданский костюм делал его старше.

— Что с ногой? — спросил Талгат на английском. Он понял, что этот парень не случайно оказался перед ним. На востоке не принято младшим выходить вперёд, если рядом есть кто-то старше тебя. Только должность позволяла это.

— Ранен, — ответил тот по-английски.

— Где изучал английский?

— Учился в университете.

Джей, стоявший позади Талгата, вышел из-за спины и подошёл вплотную к парню.

— Как тебя зовут? — спросил он и, не дожидаясь ответа, повернул его лицом к свету. На лице парня появился испуг. — Впрочем, можешь и не говорить. Я и так знаю… Ты — Халед Надир?… И учился ты в Мюнхенском университете. Правильно?

Парень в испуге отшатнулся от Джея и опустил голову. Талгат удивлённо посмотрел на Джея.

— Ты откуда знаешь?

— Это один из учеников Хамади… А где он сам? — Джей, наконец, отпустил рукав парня и отошёл назад.

— Я не знаю… Я был там, — он кивнул на вход. — Господин Хамади должен был ночью уехать в Пакистан.

Джей посмотрел на Талгата. Тот кивнул головой в знак согласия. Джей достал из нагрудника пакет и подал его Халеду.

— Перевяжи, — сказал он. Халед опустился на землю и стал неловко закатывать брюки. Увидев это, Джей вытащил нож и одним махом распорол штанину. Увидев нож, Халед испуганно вздрогнул. — Не бойся… Это надо делать быстро. Ты и так потерял много крови, — рана была на икроножной мышце и довольно большой. Из неё всё ещё сочилась кровь. Джей профессионально сделал укол, туго перебинтовал её и, хлопнув ладонью его по плечу, сказал — Вот теперь всё в порядке!.. А теперь, давай договоримся. Ты — отвечаешь на мои вопросы, а мы — поможем вам выбраться из этой довольно сложной для вас ситуации… Договорились? — Халед кивнул головой. — Вот и прекрасно!.. Сколько человек было там? — Джей кивнул в сторону ворот.

— Шесть.

— Все живы?

— Нет. Двое погибли от взрыва, а мы — четверо, здесь, — Халед повернулся в сторону всё также сидящих кружком людей.

— Сколько всего здесь человек?

— Точно не знаю…. но около тридцати.

— Откуда эти люди?

— Я не спрашивал, — Халед пожал плечами. — Нам было запрещено с ними разговаривать. Господин Хамади говорил, что большинство из Ливана.

— Из Ливана? — переспросил Джей.

— Да. Так говорил господин Хамади. Они из лагерей Бекаа… Я сам когда-то вырос там.

— Воспитанник Абдель-Керима, — усмехнулся Джей. — Понятно!

— А вы откуда знаете?

— Мы многое знаем, а чтобы знать ещё больше, приехали даже сюда, на край света и не по приглашению господина Хамади… Ты сказал, что он должен сегодня уехать в Пакистан?

— Да.

— А куда дальше?

— Этого я не знаю. Я только слышал, что он говорил Абдуру, что должен быть на месте через два дня.

— Кто такой Абдур?

— Начальник охраны. Он точно приехал из Ливана. Я сам видел его там.

— Кто старший в этом лагере?

— Господин Хамади, а когда его нет, то Абдур.

Джей посмотрел на Талгата и сказал:

— Надо искать Хамади. Он не мог никуда уйти… Прикрой меня, я подойду к ним, — они вдвоём подошли к сидящим. Джей присел на корточки перед ними. — Мы отпустим вас всех, но нам нужен господин Хамади.

— Они не говорят по-английски, это местные… — Халед присел рядом. — Даже я не всегда понимаю их… Они могут его не знать. Только несколько человек знают, как его зовут.

— Ого! Какая секретность! — Джей поднялся и крикнул: — Командир!

Талгат пошёл спиной вперёд, держа автомат наперевес, готовый в любую секунду открыть огонь. Но всё было тихо.

— Что они говорят?

— Эти, не знают Хамади, — Джей кивнул в сторону сидящих. — У них здесь такая строгость… Надо идти к машинам.

— Понятно…. — Талгат подошёл к Халеду. — Мы сейчас пойдём с тобой к машинам, и ты позовёшь его…. если он конечно, жив.

— Жив? Что вы имеете ввиду?

— Мы вынуждены были уничтожить вашу охрану… В это время он был там… Так что вполне вероятно мог погибнуть… Но даже мёртвого нам надо его найти. Понял?

Халед с трудом встал и опираясь на руку Джея пошёл в строну, где ещё недавно стояли палатки. Талгат преградил им путь.

— Джей, давай возьмём их всех…. для прикрытия. Надеюсь, что по своим стрелять не будут… Думаю, что не все они здесь. Меня уже дважды обстреляли, а в темноте можем нарваться на засаду… И ты, и он мне нужны живыми…

— А если он ушёл?

— В горах ночью далеко не уйдёшь. Поверь мне.

— Хорошо, — Джей повернулся к Халеду. — Мы сейчас все пойдём к машинам. Здесь вам больше делать нечего. Ты пойдёшь впереди и будешь предупреждать, что идут свои и тебе нужен господин Хамади… Пусть они тоже не молчат.

— Я вам говорил, что они не знают его имени!

— Ладно!.. Пусть так кричат, — Талгат перекинул автомат с руки на руку, повернулся и пошёл к сидящим. Увидев вооружённого незнакомца, они поднялись и как овцы сбились в кучу. Двое остались лежать на земле. Он подошёл вплотную и спросил:

— Что с ними? Ранены? — Все закивали головами. Он достал из нагрудника два пакета и подал стоявшему впереди, как ему показалось, старшему по возрасту. — Перевяжи… Ты останешься с ними, — Талгат ткнул его автоматом в грудь. — Все остальные пойдут с нами.

Набралось десять человек. Этой группой они двинулись в направлении всё ещё тлеющего вдали остова машины. Талгат шёл вполоборота чуть сзади, готовый в любой момент нажать на спусковой крючок.

Они прошли уже больше половина пути, когда из-за камней ударила автоматная очередь. Кто-то тихо ойкнул и послышался шум падающего тела. Они почти одновременно нажали на крючки. Захлёбывающиеся автоматы выпустили по полному магазину.

— Все живы? — Талгат в темноте попробовал нащупать своих.

— По-моему кого-то из них убили, — раздался голос Джея.

— Давайте бегом! Осталось немного!

Когда они уже подбегали к тлеющей машине, сверху, над входом в ущелье, рявкнула «спарка». Снаряды кучно легли метрах в десяти от них. Все, как по команде, упали на землю.

— Ганс!!! Мать твою! — во всё горло по-русски закричал Талгат. — Это мы, свои! — перешёл он на английский. — Прекрати стрельбу!

Вскоре послышался хруст гальки и тяжёлое дыхание бегущего человека.

— Что вы тут делаете, чёрт возьми!? — искренне удивился Ганс, увидев лежащих на земле Джея и Талгата. — Я ведь мог вас убить в темноте!

— Мо-о-г! — передразнил его Талгат. — Ты и так ухлопал тут всех, кого можно и кого нельзя… Хамади где-то здесь! Крикни его! — он повернулся к Халеду.

— Господин Хамади! Это я, Халед! Где вы?

За второй, уцелевшей машиной, послышалась какая-то возня. Халед и Талгат бросились туда. Прислонившись спинами к колёсам машин, там сидели несколько человек.

— Господин Хамади! Где вы? — крикнул в темноту Халед.

— Здесь он, — послышался голос. Талгат направился на голос. В темноте он едва различил очертания человека сидевшего спиной к переднему колесу. У него в ногах лежал ещё один.

— Кто здесь Хамади? — спросил Талгат.

— Вот он, лежит.

— Что с ним? — Талгат присел рядом.

— Ранен, в грудь.

— Чёрт! Этого только не хватало!.. Ребята! Зажгите что-нибудь!

Джей пошевелил остатки палатки. Они пустили сначала дым, а затем языки пламени заиграли над ними. Стало светлее.

Талгат нагнулся над Хамади.

— Что с вами, Хамади? — он положил руку на грудь. Под ладонью почувствовал рваную ткань камуфляжа и что-то мокрое. — Мы можем вам чем-то помочь?

Хамади приоткрыл глаза и посмотрел на Талгата. Было слышно его тяжёлое дыхание.

— Вы?… Мне?… — он снова закрыл глаза.

— Дело дрянь, ребята! Надо перевязать его и как можно быстрее в путь… Ганс! Посмотри машины!.. Джей, помоги мне.

Талгат хотел поднять его и перенести поближе к огню. Когда они с Джеем нагнулись над ним, он открыл глаза и отстранил их руки.

— Не надо…. это бесполезно… Только лишняя боль для меня… Как вы сюда попали?

— Не надо разговаривать. Сейчас мы перевяжем вас, а там будет видно… Джей, посвети мне.

Талгат разрезал уже разорванный на груди камуфляж и распахнул его. Прямо под сердцем был вырван кусок мяса и, под обнажившейся плеврой, были видны рёбра и бившееся под ними сердце. Болевой шок не давал кровоточить ране, но чуть ниже он увидел самое ужасное. Это была глубокая рана, из которой торчал металлический осколок. Он рассёк почти весь бок живота и лишь чудом не задел сердце. Талгат понял, что потеряно много крови и жить Хамади осталось немного.

Он видел разные ранения, испытал их на себе и поэтому это не произвело на него особого впечатления. Джей, увидев это, отшатнулся и сделал шаг назад.

— Пакет! — громко крикнул Талгат. Он знал, что в таких случаях только окрик мог вывести человека из оцепенения, вызванное увиденным.

Талгат заканчивал перевязку, когда подошёл Ганс.

— Джип в порядке. Можно хоть сейчас в дорогу.

Дыхание раненого стало спокойнее и он подал знак рукой. Талгат нагнулся над ним.

— Я вижу…. вы мусульманин?… — с трудом спросил он.

— Да, но сейчас вам лучше не разговаривать. Аллах не слишком большой помощник в этих делах.

— Дело не в Аллахе…Почему вы с ними?

— Потому, что мы хотим жить, в отличии от вас… Давайте не будем устраивать богословских дискуссий, а побережём свои силы.

— Я, всё-таки, цивилизованный человек, учёный…. и говорят, неплохой. Я прекрасно понимаю, что жить мне осталось несколько часов, а может… — Талгат видел, что слова даются ему с трудом, но не останавливал его. — До ближайшего госпиталя минимум двести километров и, притом, ехать машиной, а это уже смерть для меня… Поэтому выслушайте меня внимательно…. но не сочтите это за исповедь… Просто я не хочу быть в глазах своих детей убийцей ни в чём не повинных людей.

— Это уже интересно! А чем же вы тогда занимались здесь, как не подготовкой к этому?… Не надо демагогии, господин Хамади, — Талгат встал и хотел уйти.

— Подождите! — Хамади протянул руку Талгату. — То, что я вам скажу, не имеет к этому никакого отношения… Не вам судить об этом… Вы живёте в другом мире и многого не знаете… Это оружие, которое поможет нам в борьбе с несправедливостью, которую вы — европейцы и американцы, сеете по всему миру…

— Хорошо! Хорошо! Только успокойтесь!.. Мы сейчас сядем в ваш джип и потихоньку поедем. Если вы так доверяете Аллаху, то он должен вам помочь…

Часа через четыре мы будем в Кандагаре, а там есть госпиталь.

— Не надо… Никуда я не поеду… Вы охотились за мной по всему миру и хотите, чтобы я сам пришёл к вам… Возьмите лучше Халеда… Он будет хорошим учёным, но ему надо доучиться… Какой сегодня день?

Талгат задумался.

— По-моему, пятница, — услышав вопрос, сказал Джей.

Хамади попытался подняться на локтях, но закашлялся и беспомощно опустился на землю. Талгат поправил у него под головой какой-то свёрток из одежды и приложил руку ко лбу.

— Лежите спокойно. Я сейчас сделаю вам укол и вы заснете. Мы попробуем довести вас до госпиталя.

Хамади закачал головой.

— Не теряйте зря времени… Слушайте меня внимательно…. - дыхание его стало хриплым и частым. — В воскресение в Мюнхене… и Барселоне, будут, — он снова закашлялся.

«Наверное, задето лёгкое», — подумал Талгат.

— Что там будет? — переспросил он.

— Там будет футбол…. - в уголке губ появилась капелька крови. — Пить!..Дайте воды! — почти прошептал он.

— Вам нельзя пить! Вы это прекрасно знаете!

— Сейчас можно… Мне уже ничего не поможет… Дайте!

— Воды! — крикнул Талгат. Джей подал ему фляжку. Он осторожно поднёс её к губам Хамади, и тот сделал несколько глотков.

Прошло несколько секунд. Хамади приоткрыл глаза и чуть заметным движением век, подал знак Талгату. Талгат наклонился над ним.

— Там, на стадионе… будут взрывы… — кашель вновь перебил его и струйка крови потекла по подбородку. — Абдель-Керим послал туда своих людей… Я не знаю деталей, но они сделают это… Это воины джихада.

— Смертники, что ли?

Хамади ничего не ответил. Он лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал. Талгат приподнял его и подставил под спину колено.

— Спасибо… Я консультировал их по химическому оружию… Их зовут Хабиб и Юзеф…. - он вытер рукой кровь на подбородке и посмотрел на ладонь. Она была красной. Взглянув на Талгата, слегка улыбнулся. — Ваш человек видел их в Бейруте… Он должен быть в лагере, здесь, в Афганистане… Я сам отправлял его туда.

Руки его беспомощно опустились на землю.

— Вы говорите это серьёзно или это блеф?… Где сейчас этот человек? — Талгат осторожно опустил его на землю.

Джей подошёл поближе и посмотрел на Хамади. Отблески огня играли у него в зрачках, но глаза были неподвижны.

— По-моему, он умер…

Талгат положил руку на шею Хамади. Нащупал артерию. По ней ещё слабыми толчками пульсировала кровь.

— Нет… Ты понял, что он сказал?

— Он говорил о каких-то футбольных матчах… Я не очень прислушивался. Может, он имел ввиду полуфиналы?… Так они состояться в это воскресенье и как раз в Мюнхене и Барселоне…

— Ты, что, болельщик?

— Так ведь там есть и английский клуб… И где ты видел наш паб без футбола?

Талгат быстро встал и подошёл к стоявшему у джипа Гансу.

— У тебя всё готово?

— Как в армии! Готовность номер один, — улыбнулся он.

— Через несколько минут едем и как можно быстрее.

— Плохие новости?

— Хуже не бывает. Дорогой расскажу… Кстати, как у тебя с футболом?

— Нормально… Жалко вот, полуфинал пропустим. Так хотелось посмотреть… А почему ты спросил?

— Да, так…. чтобы ты особо не жалел.

Талгат вновь подошёл к Хамади. Тот словно почувствовал его присутствие и приоткрыл глаза. Слабым движением руки попросил Талгата нагнуться.

— Они попробуют… взорвать эти снаряды… во время матча, — почти шёпотом проговорил он. Было слышно, как в горле уже булькала кровь. Хрипы прерывали его. — Я точно не знаю… Абдель-Керим говорил… Вы должны сообщить в Европу… и ещё…. - он долго молчал, словно каялся в том, что сказал, потом вдруг вздрогнул и открыл глаза. — Когда мы уезжаем отсюда…. вызываем охрану из лагеря… Так надо… Они закрывают дорогу… Ждут меня на шоссе из Кандагара…. скоро будут там… Они не выпустят вас… Я не знаю, что можно сделать…. - он приподнял руку и показал в сторону догорающих палаток. — Вы разбили станцию…. - кашель вновь остановил его и было видно, как вместе со слюной изо рта вылетают кровавые сгустки.

Талгат вновь поднял его и держал на коленях.

— Когда вы должны выезжать отсюда?

— В два часа ночи.

Талгат посмотрел на часы. Было без двадцати двенадцать.

— Джей!.. Соберите какое можно оружие… Через двадцать минут выезжаем.

Хамади попытался что-то сказать, но кровавая пена забивала ему рот. Талгат чуть наклонил его вперёд. Он попытался выплюнуть слюну, но она тянулась как резиновая. Талгат вытер ему рот полой камуфляжа. Хамади повернул к нему голову и в его глазах Талгат увидел немую просьбу.

— Вы что-то хотите? — спросил он.

— Если… будете в Бейруте…. мои дети… там.

— Я не обещаю, но попробую.

Талгат поправил валик из одежды и медленно опустил его голову на землю. Он подошёл к толпе, стоявшей у уцелевшего грузовика. Среди них был и Халед. Талгат посмотрел на него и сказал:

— Ты, поедешь с нами, — и повернулся к остальным. — А вы, похороните убитых и поможете раненым… Этот грузовик должен быть на ходу. На нём завтра попробуйте уехать… Здесь вам больше делать нечего… Езжайте лучше по домам, иначе вас просто перебьют как баранов.

Толпа дружно загалдела. Некоторые бросились к тому месту, где стояли палатки. Все стали разбредаться по площадке. Талгат направился к джипу.

Луна, поднявшаяся над ущельем, осветила его и превратила в царство теней. Всё это напоминало какой-то лунный пейзаж с бродившими по нему живыми существами. Вершины скал приобрели жёлтый цвет. На фоне тёмного неба они были похожи на сказочные замки из детства. Ганс стоял около джипа. Тень от скалы накрывала его вместе с машиной и это ещё больше усиливало эффект увиденного. Впервые попавший в этот мир, он любовался этим не земным пейзажем, но с земными реалиями и действующими лицами. Повернувшись к Талгату, он с восхищением в голосе, сказал:

— Никогда не видел ничего подобного. Это, как в планетарии и даже лучше.

— Да, это удивительная страна. Я знал её несколько лет и не перестаю любить даже сейчас.

— Талгат! — раздался голос Джея.

— Заводи! Нам надо ехать, — он подтолкнул Ганса к машине. — По дороге будем любоваться пейзажами…. если успеем.

Джей сидел около Хамади и держал его голову.

— Он хочет что-то сказать, но я не могу разобрать слова.

Талгат наклонился над ними.

— Что случилось? — он увидел, как тяжело дышал раненый и понял, что всё кончено.

Хамади пошевелил кончиками пальцев. Талгат нагнулся почти к его лицу и взял в свою руку его вздрагивающую ладонь. Сквозь кровавую пену, изо рта стали прорываться невнятные звуки.

— Хло… Хлопок….там… они говорили… Карим… хлопок… Су-у-дан.

— Какой хлопок? Откуда? — спросил Талгат.

Джей присел пониже и наклонился над раненым. Теперь они вдвоём с Талгатом пытались разобраться в услышанном. Хамади замолчал на секунду, затем захлёбываясь, попытался продолжить.

— Не торопитесь… Что за хлопок у Карима?

Хамади открыл глаза и Талгат почувствовал лёгкое пожатие. Хамади смотрел на него в упор.

— Я… вспомнил…. я вспомнил его, — он повёл глазами на Джея. — Он был… был в Судане… Там грузили… Я слышал… снаряды… в Судане… в хлопке… Карим говорил… Не знаю…. но так говорил, — он закашлялся и изо рта пошла кровь. Джей бережно опустил его голову на подстилку.

— Ты что нибудь понял? — спросил Талгат.

— Да… Я, кажется, начинаю догадываться… Талгат! — он судорожно схватил Талгата за рукав. — Нам надо найти связь! И быстрее!

— Легко сказать!.. Какая связь? Ты же не в городе!

— Боже! — Джей взялся за голову. — Как всё просто!

— Расскажи, наконец, в чём дело?

— Талгат! Давай едем быстрее! У нас действительно осталось двое суток, — он посмотрел на часы. — Каких двое!.. Меньше!

— Тогда чего мы ждём! Дорогой расскажешь.

Они подтолкнули Халеда и бегом направились к джипу. Увидев бегущих, Ганс повернул ключ зажигания.


Глава 8


Мюнхен. Германия. Отделение федеральной службы безопасности.


Кабинет Вальтера Франка. Пятница.


— Итак, что мы имеем на сегодня, — Вальтер посмотрел на помощника и отодвинул от себя папку с докладами отделов.

— Особо интересного ничего нет…. рутина, — помощник виновато пожал плечами.

— А вы, что, ожидали от нашей работы?

Помощник немного смутился, но быстро оправился и раскрыл лежащую перед ним папку.

— Самое примечательное за вчерашний день, пожалуй, только одно — с «Аузера» начали вывозить хлопок. Правда, почему-то ночью.

— И куда вывозят?

— Первая партия ушла в Штудгарт. Там фабрика… Но вот что странно… Оплата была проведена на счёт в одном из банков Саудовской Аравии и лично на счёт директора. Мы тут же подключили финансовую полицию и им по своим каналам удалось выяснить, что счёт был открыт лишь месяц назад и притом на весьма солидную сумму.

— На какую?

— Пятьсот тысяч долларов!

— Ого! Неплохо живёт наш мусорщик. Нам бы так с вами, — Вальтер улыбнулся. — Может, бросим, как вы говорите, нашу рутину и перейдём к нему?… Забот никаких, а тем более ответственности.

— Директор здесь совсем не причём. Счёт был открыт по перечислению из Бейрута. А вот от кого?… Остаётся только гадать.

— А говоришь рутинная работа!.. Сиди себе и гадай!.. Здесь не рутиной пахнет, а круглосуточной работой, — Вальтер встал из-за стола и прошёлся по кабинету. Потом вернулся назад и, облокотившись на стол, в упор посмотрел на помощника. — Все! Все нити ведут в Бейрут!.. Если предположить, что все наши подопечные находятся в одной связке — «Аузер», Юзеф, Абдель-Керим, то вполне логично сделать вывод — деньги перевести мог только Абдель-Керим… Теперь вопрос — какие-такие услуги он так щедро оплачивает? А?… Вот это, скорее всего, и будет нашей задачей на ближайшие дни… Для начала необходимо выяснить, кто же всё-таки оплатил эту странную экскурсию. Как они прибыли к нам?

— Самолётом.

— Вот через авиакомпанию и попробуйте это сделать… Хлопок весь вывезли?

— Нет. Только две машины… У них ведь ещё и в порту есть.

— Необходимо под любым предлогом осмотреть его, а особенно тот, который вывезли. Немедленно свяжись со Штутгартом…. нет, давай выезжай сам и немедленно. Посмотри, что это за хлопок… А, где Юзеф?

— Со вчерашнего вечера в гараже.

— А туристы?

— Там же. Они почти не покидают гараж.

— Трудно понять этих азиатов, — Вальтер сел в кресло и откинулся на спинку. — Приехать в Европу за такие деньги и просидеть десять дней в гараже, — он пожал плечами.

— Может, они приехали как болельщики… Что тут удивительного! Просто экономия денег. Посмотрят игру и домой!

— Я что-то не замечал в этих странах большого футбола… А что, они брали билет на футбол?

— А как это проверить?

— Да….конечно… Тогда остановимся на том, что ты немедленно выезжаешь в Штутгарт и досконально осматриваешь весь груз… Заодно и познакомишься с этой фирмой. Узнай, на каких условиях она его приобрела… Что это за товар, который таскают по всему миру?… От англичан ничего нет?

— Нет.

— Всё. Я сегодня еду в Берлин. Завтра вечером буду дома. Звони мне домой.

Барселона. Управление безопасности Каталонии.


Кабинет комиссара полиции.


Комиссар уже несколько раз пытался по телефону связаться с Альбоа, но безуспешно. Время приближалось к концу рабочего дня, а именно сегодня вечером он с семьёй собирался поехать в Валенсию на праздник огня.

Он не спеша перелистал несколько листов из документов, пришедших за день из Мадрида, посмотрел ориентировки по текущим делам, но всё это было больше автоматически, чем для изучения.

Сегодня утром ему доложили, что в Таррагоне вновь появился Дельгадо. Там он встречался с неким Артуро Пересом. Коммисар тут же запросил сведения о нём. Оказалось, что в своё время он был осуждён на десять лет за попытку покушения на короля. Отсидев полсрока, сумел бежать в Алжир. Несколько лет назад вернулся, но был тут же арестован и отсидел остаток своего срока. Комиссар поднял все сводки за последний месяц, но ничего наводящего на мысль о связи Дельгадо, Хабиба и Переса не нашёл. Он ещё раз стал перелистовать дело Переса и там наткнулся на интересный факт. Покушение на короля готовилось при помощи взрыва. Тип взрывчатки, которой был взорван комиссар Валенсии и тип, который хотели использовать против короля, совпадал. Но в первом деле фигурировал Дельгадо, а во втором — Перес. Комиссар тут же связался с Мадридом и ему сообщили очень интересные факты о происхождении этой взрывчатки. Примерно за полгода до того, как Пересу удалось сбежать, Ливия получила из восточной Европы около тысячи тонн пластикового материала. Это был совершенно новый тип взрывчатого вещества. По данным многих разведок, она стала расползаться по всему средиземноморью. «Значит она могла и попала к нам, — подумал он. — Как предположил Альбоа, часть её могла где-то храниться. Перес тогда мог быть одним из её перевозчиков…. он ведь несколько лет провёл в Алжире. По крайне мере, так утверждал он сам…. и вот теперь контакты возобновляются. Возможно, кто-то из главарей на Востоке знает об этом и через Хабиба пытаются найти её… Но для чего?»

Эта догадка не давала ему покоя целый день. Он хотел поделиться ею с Альбоа и ещё раз проверить, но никак не мог до него дозвониться. Дежурный сообщил ему, что Альбоа выехал рано утром в неизвестном направлении.

Альварес посмотрел на часы и направился к двери. В этот момент на пороге появился Альбоа. Увидев около двери комиссара, остановился.

— Уходите, комиссар? — спросил он, сделав шаг назад.

Альварес в свою очередь сделал шаг в сторону, пропуская следователя.

— Хотел, но теперь, вряд ли. Я пытался дозвониться до тебя, но ты как в воду канул.

— Я уехал вчера рано, поэтому не стал звонить. Дежурный должен был передать вам информацию, которую я оставил.

— Да, я в курсе. Но где ты был?

— Сегодня рано утром мои ребята сообщили мне, что Дельгадо в Таррагоне встречался с Пересом. Я тут же сообщил это дежурному и просил срочно передать это вам… Он опять ушёл от них, но его быстро вычислили на месте. Я сразу же отправился туда… Дельгадо прибыл в Таррагон около полуночи и встретился с Пересом на той самой квартире. Вместе они были часа три. Затем подъехала машина и Дельгадо уехал на ней. Он возвратился назад… Ребята пытались угнаться за ними, но… Он ведь бывший автогонщик.

— А где сейчас эта машина и сам Дельгадо?

— Машину мы нашли здесь, в Барселоне. Водитель был просто нанят для поездки, но он говорит, что на трассе за рулём сидел Дельгадо… Поэтому мои и не достали его. Мы сразу проверили машину на предмет перевоза взрывчатки. Собака показала, что в машине она была… Машину мы отпустили. Водитель никуда не денется, а показания он дал… У Дельгадо с собой, в машине, была сумка, это подтвердил водитель. Правда, он не мог указать нам, где он вышел. Да оно и понятно — оказаться ночью в чужом городе, да ещё в таком большом… Но наблюдение за машиной мы, на всякий случай, не снимаем.

— Думаю, что после всего этого Дельгадо появится или в «Мате», или кто-то из них будет искать с ним контакт… Усильте наблюдения за гаражом. Как дела с визитёрами?

— Мы проверили контакты «Маты» за последние полгода. В последнее время было несколько звонков из Бейрута. Один из разговоров продолжался около получаса. Это было неделю назад. Все вызовы шли оттуда. О чём шли разговоры мы, естественно, тогда не знали… Можно предположить, что визит этих туристов готовился заранее… Если они ехали группой, то тут нет ничего удивительного. Кто-то же должен был принять такое количество… Просто туризм какой-то странный.

— Они по-прежнему на территории «Маты»?

— Да. Выезжают только на смену… Вот что ещё непонятно. Ведь «Мата» обслуживает, чуть ли не четверть города, а ездят они всегда по одному и тому же маршруту.

— Что ты имеешь ввиду?

— А вот посмотрите! — Альбоа подошёл к карте города. — Они выезжают из гаража к парку, работают здесь, — Альбоа повёл указкой по улицам города, — затем выезжают сюда и, наконец, к стадиону. Там убирают, едут на завод, разгружаются и возвращаются вот этим маршрутом… и так каждый день. Таких маршрутов у «Маты» шесть, но ездят они только этим.

— Что может здесь привлечь их внимание?

— На этом маршруте много чего, что может привлечь… банки, отели… А стадион?

— Давай не будем сейчас лесть в дебри, а то окончательно запутаемся… В этом деле столько всего намешано — и уголовщина, и политика… Сейчас первейшая задача, проследить за этими двумя пикадорами. Они ведь сами ничего делать не будут, а если что-то замыслили, то сделают чужими руками… Может даже этих странных туристов. Они слишком опытны для этого… Если у них не было предварительной договорённости, то они будут созваниваться. Это наш шанс и очень даже неплохой… Они должны обязательно встретиться. Нутром чую… Вопрос — где?… Где всё это время был Хабиб?

— В гараже.

— Что дала прослушка «Маты» в это время?

— Ничего интересующего нас не было… В основном, частные разговоры.

— Давай вот что сделаем…. срочно верните водителя той машины и провезите его днём вокруг гаража «Маты». Возможно он и узнает место высадки… На всякий случай… Сделайте подъезд с нескольких улиц. Возможно, он там и вылез. Кстати, сколько у гаража входов и выходов.

— Проверим… Директор через два дня улетает.

— Все?

— Да…. вся семья.

— Интересно!.. И чем это вызван такой спешный отъезд? А кто остаётся вместо него?

— У него есть заместитель. Через него мы узнали, что завтра ночью будут вывозить хлопок.

— Они что, днём работать не могут? — Альварес улыбнулся. — Всё ночью и ночью!.. Лунатики какие-то!.. Однако всё это должно быть под нашим контролем… Ориентировки на Дельгадо?

— Разосланы.

— Тогда вот что… Я отправлю своих в Валенсию и буду дома. Если что, звони.

— Езжайте и вы, комиссар. Ничего не случиться. Мы как нибудь разберёмся.

— Хорошо. Я надеюсь, что с божьей помощью, оно так и будет.


Яркие лучи света и рёв мотора вспороли тишину и темноту ущелья. Джип так рванул с места, что его занесло на гальке и она, брызнув из-под колёс, мелкой дробью прошлась по стоящей рядом машине. Трое его пассажиров судорожно вцепились, кто во что мог, и одновременно посмотрели на водителя. Талгат, сидевший на переднем сидении, улыбнулся и ткнул пальцем в крышу.

— Ганс! Нам надо вперёд, а не вверх.

Тот в ответ засмеялся.

— Будем в Кандагаре раньше всех! Это я вам обещаю.

— Лучше не раньше, а вовремя, — Джей положил ему руку на плечо, — и желательно живыми. Здесь не немецкий автобан, учти это.

— Замечание существенное… Давайте обсудим, что мы узнали. — Талгат повернулся назад, к Джею. — Что там за хлопок, о котором говорил Хамади?

Джей подвинулся ближе к Талгату.

— Это только догадки, но, по-моему, это так… Снаряды, которые подняли у нас в море, упакованы в хлопковые тюки… и сейчас они в Европе. Таможня же не вскрывает их, а на такие запахи собак не натаскивают… Задумано фантастически просто… А вот, что они там задумали?

— Но он говорил о Судане?

— Правильно… Когда мы следили за «Тиберией», она заходила в Порт-Судан. Так вот я думаю, что она доставила их туда, там упаковали и привезли обратно.

— Довольно замысловато всё это… Но, думаю, к словам Хамади стоит прислушаться… Меня сейчас больше беспокоит не это, а как нам прорваться в Кандагар… Дорогу нам явно перекрыли и вместо нас ждут Хамади, а тут мы… собственной персоной, — он повернулся вперёд и замолчал.

Несколько минут ехали молча. Джип, подпрыгивая на камнях, бросался из стороны в сторону, но, чувствуя профессиональную руку Ганса, упрямо бежал вперёд. Несколько раз он едва не врезался в валуны, но в последний момент каким-то чудом уворачивался и камень, грозно шаркнув по дверцам, оставался позади. Свет фар рыскал по скалам ущелья, пугая и заставляя замереть на месте его немногочисленных обитателей. Луна, висевшая почти над ними, делала этот пейзаж картинкой из другого мира и другой планеты.

— Интересно, а что-же они здесь хотели нахимичить? — спросил Джей, вглядываясь в мелькавший за окнами лунный пейзаж. — А если это действительно была какая-нибудь биохимическая установка по производству нелегальных лекарств… Сейчас многие этим балуются… Кстати, фармацевтические компании имеют неплохие доходы.

— Вот и спроси своего соседа, что они пытались здесь произвести… Он здесь не последний человек, — не поворачивая головы, сказал Талгат.

— Я попробую ответить за него, — сказал Ганс, слегка повернув голову в сторону Талгата. — В своё время, в архиве университета, Хамади нашёл описание работы одного нашего учёного. Она была закончена уже перед самой капитуляцией. Он синтезировал вещество, которое в небольших количествах способно было уничтожить всё живое на огромном пространстве. Чтобы оно не попало в руки наших тогдашних вождей, он спрятал свои записи в архив, причём изъяв из них последнюю страницу. Это мы знаем точно… У нас есть предположение, что Хамади или нашёл эту недостающую страницу, или доработал её сам… Мы сообщали об этом вам, — Ганс повернулся в сторону Джея. — Наши эксперты подтвердили такую возможность. При наличии современного компактного оборудования запустить это производство труда не составит.

— Это так? — спросил Джей, повернувшись к сидевшему рядом Халеду.

— Я не знаю… Доктор Хамади не говорил об этом… Он сказал, что приедет через две недели и тогда мы начнём первые испытания оборудования.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь для чего это производство? Вы сюда притащили тонны оборудования, держали здесь десятки людей и никто ничего не знает? — голос Джея стал раздражительным и резким. — Хамади говорил, что сюда привозили иностранца. Где он сейчас?

— Я не видел… Сюда приезжают только люди которых проверили в лагере. Чужих здесь не бывает.

— Что это за лагерь? Где он находится?

— Я там не был. Меня сюда привёз доктор Хамади… Люди из лагеря всегда встречают и провожают его.

— Как это происходит? Сколько человек встречает его?

— Этого никто из нас не знает… Он поддерживает с ними связь по рации.

— Поддерживал, — Джей откинулся на спинку. — Я так понял, что здесь всё было поставлено на серьёзные рельсы.

— А ты говоришь — лекарства! — Талгат улыбнулся и повернулся к Джею. — Они тут таких таблеток нашлёпали бы, что целые континенты превратятся в лазареты, а то и в кладбища.

— Надо было ехать на двух машинах, — Джей наклонился к Талгату. — У нас неплохой арсенал и думаю, проблем не было бы.

— Это в том случае, если они нас не ждут. А если он постоянно поддерживал с ними связь и вдруг пропал?… — Талгат посмотрел на Халеда. — Ты много раз ездил с Хамади?

— Один раз, когда ехал сюда.

— Как он связывался с охраной?

— Нас встретили около границы, проводили до ущелья и всё. Дальше мы ехали одни, охрана в ущелье не заезжала.

— Понятно.

Какое-то время ехали молча. Небо начало светлеть, когда они подъехали к месту, где оставили «Тойоту». Талгат выгнал её на дорогу и стал осматривать со всех сторон. Обойдя вокруг, он подошёл к Халеду.

— Ты водишь машину? — спросил Талгат.

— Да.

— В случае чего подстрахуешь его, — он кивнул в сторону Джея. — Но только не вздумай выкинуть что нибудь. Перед тобой не твои моджахеды… Я думаю, что ты имел возможность убедиться в этом. — Халед ничего не ответил, а только опустил голову. — Давайте сейчас договоримся о наших действиях… Мы практически ничего не знаем об этих людях — ни сколько их, ни как они вооружены и где они встретят нас… Поэтому сделаем так…. мы с Гансом будем впереди метрах в двадцати. Скорость небольшая. Думаю, нам хватит время, чтобы разобраться в обстановке… Я, как местный, выйду из машины и подойду к ним. Вы, — он посмотрел на Джея, — машину не глушите, а медленно выезжаете на шоссе. В джип они стрелять не будут, там ведь должен быть Хамади. Стёкла тонированы, поэтому врядли они что заметят… В разговоре я скажу, что Хамади болен и его надо срочно в госпиталь… Ситуация может быть иной, поэтому надо быть готовыми ко всему… В Кандагаре сразу направляйтесь к американцам. Они должны помочь… Гулям говорил, что их транспортники ежедневно куда-то летают. Так что будем надеяться на удачу…

— Я что-то не понял! — Джей подошёл к Талгату. — А вы?

Талгат пристально посмотрел ему в лицо и чуть улыбнувшись, сказал:

— За нас не беспокойся. Просто мы с Гансом немного задержимся, так, ради спортивного интереса… А, если серьёзно — ты должен сообщить в Европу, иначе какой смысл во всей нашей возне здесь… Это не обсуждается… Что у нас в резерве?

Джей вытащил из джипа два автомата и несколько рожков. За передним сидением, на полу лежали четыре гранаты.

— Неплохо. У нас с Гансом своё оружие, так что мы возьмём пару гранат и пару магазинов. В «Тойоте» у нас кое-что ещё осталось… Это мы заберём себе. Теперь нам сам чёрт не страшен.

К развилке на шоссе подъехали на двух машинах. Джей с Халедом чуть приотстали. Когда они подъехали, Талгат вылез из машины и устало опустился на обочину. Давала о себе знать раненая нога.

— Давайте покурим, мужики…. пока нам дают такую возможность.

Они все четверо уселись рядком вдоль обочины. Прохладный ветерок из ущелья приятно обдувал их лица, прогоняя накопившуюся за ночь усталость и бессонницу. Взгляд их был устремлён в одну точку, на скрывающуюся в верховьях ущелья дорогу, которую они прошли этой ночью, но думал каждый о чём-то своём. Это было видно по застывшему на их лицах выражению. Ганс, вытянув ноги и облокотившись на руки, с безразличным видом оглядывал окрестности. Джей и Талгат, положив руки на колени, натянули на лица маски задумчивости. Сейчас они оба чувствовали себя ответственными за всё, что должно было произойти в следующие часы их пребывания на этой земле и в этой стране. И лишь Халед, поджав под себя ноги, медленно раскачивался в такт только ему подвластному, внутреннему ритму. Всё это напоминало со стороны привал случайно встретившихся в пути странников, которые, спустя какое-то время, вновь разойдутся, чтобы никогда уже не встретиться.

Время шло, но никто не хотел нарушать эту утреннюю тишину, когда хрустальная чистота воздуха буквально распирает лёгкие, а его прохлада лишь подготавливает их к предстоящей дневной, обжигающей жаре. Первым поднялся Талгат.

— Всё, что было до этого, это лишь самый удачный из разыгранных нами вариантов. Что будет впереди — мы не знаем… Они почему-то не встретили нас. Поэтому действуем по обстановке… Из всего этого, мне ясно только одно — отсюда они нас постараются не выпустить. У них есть связь и дорогу на Чаман они нам закроют, если уже не закрыли…. - он положил руку на плечо Джея. — Вам придётся идти первыми. Будете прорываться любым способом. — Талгат наклонился, подобрал горсть гальки и стал по одной кидать вниз, где когда-то текла река. Потом повернулся к Халеду и спросил:

— Ты сам откуда?

— Из Ливана.

— Не очень-то ты похож на ливанца.

— Я — афганец.

— Это другое дело. А как ты там оказался?

— Нас привёз в Ливан Абдель-Керим. Мои родители погибли здесь, в Афганистане.

— Давно?

— Десять лет назад.

У Талгата молнией сверкнула мысль. — «Нас уже не было здесь».

— Так ты сирота?

Халед кивнул головой.

— Хочешь остаться здесь?

— Нет… Здесь у меня никого нет… Я бы хотел назад, в Мюнхен, доучиться. Но теперь уже вряд ли.

— Ладно, не отчаивайся! Что-нибудь придумаем, — небо на востоке стало светлеть и бледная луна зависла над дальними горами, готовая вот-вот нырнуть с горизонта в темноту ущелий и долин. — Ну, что? С богом!

Талгат обвёл всех взглядом и направился к «Тойоте». Когда она выехала на шоссе, Джей увидел, как загорелись фонари поворота и машина пошла в сторону Кандагара. Метров через пятьсот, он обогнал её и километров пять они ехали бампер в бампер. Несмотря на сильные боли в груди, Джей неплохо вел машину. На поворотах его джип заносило так, что ехавшим позади Талгату и Гансу порой казалось, что он вот-вот сорвётся в пропасть. Выскочив из очередного ущелья, они оказались в довольно широкой долине. Сразу стало светлее и свет фар уже не рыскал по скалам, а рассеивался впереди. Джей помнил, что где-то поблизости должен быть кишлак.

Вскоре вдали мелькнули огоньки. Джей сбросил скорость. Но вместо домов, стали просматриваться силуэты стоящих в колонне машин. Когда подъехали ближе, Джей увидел, что перед колонной стоит грузовик со «спаркой» в кузове. Около него стояло несколько человек в камуфляжной форме.

Оставалось несколько десятков метров, когда от машины отделилось три человека и направились навстречу джипу. Джей переложил автомат с сидения к себе на колени. Сейчас он был как клубок из мышц и нервов. Костяшки ладоней, сжимавшие баранку, побелели от напряжения. «Спокойно! — выдохнув воздух, успокоил он себя. — Надо расслабиться и поискать варианты». Он ослабил ладони и откинулся назад. Джип медленно катился вперёд. Мозг лихорадочно перебирал варианты, но все они почему-то приводили к одному и тому же концу. «Если я сейчас сбиваю этих трёх, то смогу прорваться, но тогда ребятам уже никто не поможет… Если остановиться — заставят выйти из машины, и тогда уже всем конец». Решение пришло неожиданно. Он повернулся к Халеду.

— Опусти стекло! Сейчас поравняемся с ними и ты крикнешь, что Хамади в задней машине. — Халед нажал кнопку и стекло медленно поползло вниз. — Скажешь, что он болен и мы его сопровождаем. Понял?

Халед кивнул в знак согласия. Джей заблокировал двери и несколько раз просигналил фарами. Моджахеды остановились. Джип продолжал медленно катиться вперёд. До колонны оставалось метров тридцать, когда он поравнялся с шедшими ему навстречу людьми.

Джей почувствовал, как судорога пробежала по правой ноге и она предательски задрожала на педали, готовая выжать её до отказа, чтобы одним рывком прорваться сквозь заслон. Он ещё раз глубоко вдохнул и выдохнул. Посмотрев в зеркало, увидел, что «Тойота» едет буквально в нескольких метрах от него. Он ещё раз мигнул фарами и проехал мимо боевиков. Те что-то закричали и один из них подбежал к джипу. Халед высунул голову и крикнул:

— Господин Хамади в той машине! Он очень болен и мы везём его в Кандагар, в госпиталь!.. Мы охрана!

Моджахед остановился в недоумении. Потом вдруг спохватился и бегом направился к приближающейся «Тойоте». «Они могут не знать, кто такой Хамади! — догадка молнией мелькнула в голове Джея. Он понял, что наступил его момент. — Ну, мать королева, помогай!» Нога выжала педаль газа до предела. Визг шин заставил на мгновение остановиться моджахедов. Оставшиеся до колонны метры джип проскочил в секунды.

Джей уже не слышал звука автоматных очередей раздавшихся ему в след. Он проскочил уже несколько грузовиков, когда из-за машины вдруг выскочил человек. Джей резко нажал на тормоз, но было уже поздно. Он лишь почувствовал удар тела и краем глаза увидел, как его отбросило на стоявшую сбоку машину и, ударившись об неё спиной, оно медленно сползло на дорогу. Джип занесло и он, заваливаясь набок и скрежеща днищем по камням, сполз в кювет и перевернулся. От боли в груди Джей потерял сознание.

Автоматная очередь, раздавшаяся сразу вслед за первой, сразила всех троих.

— Гони!!! — крикнул Ганс и, разбив заднее стекло «Тойоты», пытался вставить в него трубу гранатомёта. Талгат заметил как стволы «спарки» на грузовике стали разворачиваться им навстречу. Он резко нажал на газ и «Тойота» рванула с места. Чуть притормозив у платформы со «спаркой» Талгат швырнул под неё гранату.

Они неслись вдоль колонны так, что шофера, выскочившие из машин на звуки выстрелов, едва успевали отскакивать в сторону.

Позади раздался взрыв и автоматные очереди. Над ухом что-то свистнуло, и Талгат увидел перед собой, на стекле звёздочку от прилетевшей пули. Он почувствовал, как машину стало заносить влево, прямо на колонну. «Вот суки! Шины пробили!» — ругнулся он про себя и нажал на тормоза. «Тойоту» развернуло поперёк дороги и она, ткнувшись передком в колесо грузовика, остановилась.

— Что случилось? — крикнул Ганс, выпрыгивая из машины.

— Кажется, приехали! Шины пробиты!

Ганс что-то крикнул, но Талгат не расслышал. Он заметил в кювете джип Джея.

— Ганс! Смотри! Джип внизу!.. Прикрой меня!

Ганс вытащил гранатомёт из машины и направил его вдоль дороги. После выстрела в голове колонны загорелся один из грузовиков. Дым от него мгновенно закрыл их от боевиков. Встав в полный рост, он заметил, как вдоль кювета к джипу бегут несколько человек. Выхватив автомат через разбитое заднее стекло, очередью прошёлся по бегущим. Они попадали на землю и теперь уже над ним засвистели пули. Прикинув расстояние до них, Ганс протиснулся между двумя, вплотную стоящими машинами и побежал им навстречу по другую сторону колонны. Нырнув под одну из них, перекатился через дорогу и приподнялся на колено. Прямо перед ним, в кювете, лежали четверо боевиков. Не вставая, швырнул гранату и распластался на дороге. Спустя мгновение прогремел взрыв. Раздались крики и стоны. Ганс приподнялся и автоматной очередью заглушил их.

Талгат спустился вниз и заглянул под перевёрнутый джип. Джей лежал на переднем сидении без движения. Позади ворочался Халед. Талгат дёрнул дверцу, но она не поддалась. «Наверное, успел заблокировать», — подумал он. Ударом ноги выбил стекло и протиснулся в салон.

— Живой!? — крикнул он, тронув Джея за плечо.

— Да, — с заднего сидения раздался голос Халеда.

— Тогда вылезай и помоги вытащить Джея!.. Как это случилось?

— Кто-то выскочил из-за машины, и он не успел затормозить.

Халед выполз наружу и, отряхнувшись от осколков стекла, виновато посмотрел на Талгата. Тот улыбнулся и сказал:

— С боевым крещением… А где тот, что выскочил?

— По-моему, мы его сбили.

— Только этого нам ещё не хватало!.. Ладно! Помоги!

Талгат поглубже втиснулся в джип через разбитое стекло и стал выталкивать Джея наружу. Халед тянул его за руки. Джей застонал.

— Живой! Порядок!.. Сейчас мы тебя достанем в полном комплекте. Потерпи немного… Я знаю, что больно, но надо, — он осторожно подталкивал неподвижное тело наружу и постоянно разговаривал. Он знал по себе, как иногда слова успокаивают раненых.

Когда они вытащили Джея наверх. Там уже стояла толпа водителей грузовиков. Они стояли над телом сбитого Джеем водителя. Что-то громко кричали и размахивали руками. У некоторых в руках были автоматы. Вскоре подошёл Ганс. Толпа стихла и вопросительно смотрела на пришлых. Их явно смущало присутствие здесь иностранцев и их внешний вид. Американцы были далеко отсюда, да и форма была на них странная.

Талгат с Халедом положили Джея на обочине и подошли к «Тойоте». На левой стороне обе шины были пробиты.

— Вот теперь точно приехали! — Талгат устало опустился на подножку. — Запасок нет, джипа нет.

— Там, в конце колонны, стоит неплохой «Форд». Кажется, вторым…. — Ганс устало присел рядом. — Нам ведь только доехать… Попробуй поговорить с ними.

Они вдвоём направились в конец колонны. Там действительно стоял «Форд» и как успел рассмотреть Ганс, в довольно приличном состоянии. Кузов его наполовину был заполнен какими-то коробками.

— Кто хозяин? — громко крикнул Талгат. От толпы отделилось два человека, и направились к ним. — Нам надо в Кандагар. Вы сможете нас отвести?

Тот, что помоложе, посмотрел на товарища.

— Он хозяин груза. Я только водитель.

Хозяин стоял молча, лишь изредка бросая взгляд на автомат стоявшего сбоку Ганса.

Уловив его взгляд, Ганс подошёл ближе и слегка подтолкнул его автоматом к машине.

— Значит договорились. За прогон мы заплатим.

Талгат заметил, что хозяин не знает английского и ничего не понял из слов Ганса. Он подошёл к нему ближе.

— Мы только доедем до Кандагара. Нам надо очень срочно. У нас раненый… Мы заплатим тебе… Ты знаешь в Кандагаре дуканщика Гуляма?… Это мой друг! — хозяин натянуто улыбнулся и закивал головой. — Мы заедем к нему и там заплатим.

Видимо хозяин действительно знал Гуляма или решительный вид Ганса убедил его в этом, но он повернулся к водителю и что-то сказал ему. Тот кивнул головой и побежал к последней машине. Пока «Форд» разворачивался, Талгат стоял около хозяина.

— А ты не помнишь меня? — внезапно спросил он, слегка повернув голову в его сторону. — Я, Хасан…. сосед Гуляма.

Тот повернулся к Талгату, прищуренным взглядом долго всматривался в его лицо, и только потом на его лице появилось удивление, сменившееся улыбкой. Он обоими руками обхватил ладони Талгата, и тот почувствовал их мелкую дрожь. «Не знает он никакого Гуляма, а тем более меня…. боится», — улыбнулся про себя Талгат.

Они затащили Джея в кузов, чтобы он мог лежать и все четверо стали располагаться там. Когда уже всё было уложено и «Форд», набирая скорость, тронулся в обратный путь, Халед наклонился к Талгату и сказал:

— Я видел вашего человека на заводе. Его приводил господин Хамади.

— Какого человека?

— Его, кажется, звали Хейс… Они были вместе в кабинете Хамади, там…. — Халед замялся, не зная, как теперь называть то место, где он был некоторое время назад, — на заводе.

Талгат повернулся к Гансу.

— Слышь, Ганс! Он видел Хейса, там, на заводе.

— Когда это было? — Ганс подвинулся поближе.

— Я не помню…. но это было давно.

Ганс посмотрел на Джея. Тот лежал с закрытыми глазами.

— А Джей знает об этом?

Талгат пожал плечами.

— Вряд ли. Он ведь только что сказал об этом.

— Как ты думаешь, что они могли сделать с ним?

— Самое лёгкое, это расстрелять его, — Талгат посмотрел на Халеда. Тот съёжился под его взглядом и стал отползать к борту. Талгат улыбнулся. — Не бойся! Ты тут ни при чём… Где он может быть?

— Я не знаю… Тогда в лагере был Абдур и, наверное, он взял его с собой.

— Это тот самый Абдур, о котором ты говорил раньше?

— Да.

— Он сейчас был на заводе?

— Нет. Он бывает только тогда, когда нет господина Хамади. Он постоянно у себя в лагере.

— А что это за лагерь? Я уже спрашивал тебя… Где он?

— Где-то недалеко. Люди для охраны приезжают оттуда.

— Интересно!.. Неужели Хейс всё ещё там?… Боюсь, что после сегодняшней перестрелки ему там придётся трудно…. если он там, конечно… Надо как-то об этом сообщить американцам в Кандагаре. Не может быть, чтобы целый лагерь существовал так скрытно.

— А разве завод не подтверждение тому? — Ганс посмотрел на Талгата и повёл рукой вокруг себя. — В этих горах можно спрятать дивизию и не найдёшь… Это не пригорки в центре Европы.

— Может ты и прав.

Джей застонал и открыл глаза.

— Лежи! Лежи! — Талгат поправил подстилку под его головой. — Всё в порядке. Мы едем в Кандагар.

Еле заметная улыбка скользнула по лицу Джея. Он сжал ладонь в кулак и отогнул большой палец. Все заулыбались.

Солнце уже давно проникло лучами в ущелья, похоронив границы тьмы и света в их глубинах, а четвёрка уставших, израненных, но довольных своей судьбой, людей всё также валялась в кузове, неотрывно всматриваясь в развёрзнутую над ними голубую бездну, изредка перекидываясь короткими фразами и обмениваясь смешками. Но, в конце концов, дорога укачала и их и они один за другим заснули под монотонный гул мотора.

Мюнхен. Германия. Управление федеральной разведывательной службы.


Кабинет Вальтера Франка. Время 11 часов 43 минуты.


В кабинет стремительно вошёл его заместитель. Франк приподнял голову и удивлённо посмотрел на вошедшего. Здесь не было принято входить без разрешения. На такое поведение нужны были веские основания.

— Вальтер! Только что получено сообщение из Лондона. Группа Херена перемещается на запад, в сторону Кандагара.

— Вся группа?

— Англичане говорят — вся.

Вальтер шумно выдохнул.

— Уф-ф! Это уже хорошо! Главное, что живы… Что ещё?

— То, что живы, возможно, но самостоятельно ли они перемещаются, это вопрос.

— Будем надеяться, что это так… По крайне мере, ни один из маяков не замолчал.

— Есть ещё несколько сообщений, но уже по внутренним делам… Директор «Аузера» с семьёй находится сейчас в аэропорту. Через три часа рейс на Бейрут.

— Значит всё-таки улетают… Причину отлёта мы так и не выяснили… Как семьянин, ты смог бы чем-то мотивировать такой отъезд? Неплохой бизнес, дети при деле… Непонятно.

— Есть предположение, что семье что-то угрожает… Его жену часто видели в слезах, да и сам он в последнее время выглядел далеко не в лучшем виде… Прослушка абсолютно ничего не дала. Вопрос отъезда в семье даже не обсуждался. Этому, конечно, есть объяснение….всё-таки, восточная семья. А там не принято идти против воли мужа и отца… Мы первоначально предполагали, что дело в бизнесе, но там у него всё в порядке… Скорее всего дело в приезжих.

— Вы проверили хлопок в Штутгарте?

— Да… и есть один интересный момент. Несколько тюков оказались вскрытыми и разделёнными пополам. Там нам сказали, что такими они были получены из Мюнхена.

— Может наркотики?

— Мы проверяли. Собака ничего не почувствовала.

— А остальные? В гараже?

— Там всё упаковано. Сегодня они начнут вывозку из Бремена.

— Надо бы проверить и там. Посмотрите внимательно ещё раз…. почему вскрыты только несколько тюков и именно эти.

— Мы проверим это.

— И обязательно проверьте партию из Бремена… Что из Гамбурга?

— Трое, что из нашей картотеки, были замешаны в своё время в курдских беспорядках, но ничего серьёзного за ними не числится. А вот двое последних весьма интересные личности. Когда им предъявили обвинение в нелегальном пересечении границы, они быстро согласились сотрудничать и даже попросили, чтобы им помогли прямо сейчас взять билет до Бейрута, хотя до этого утверждали, что прибыли из Алжира. Мы стали всё тщательно проверять. Прибыли они действительно из Алжира, но по поддельным документам. Правда, подделки были очень высокого класса. Мы впервые столкнулись с такими.

— А что говорят о цели приезда?

— Сначала говорили — на работу, но когда наши ребята немного прижали их, оказалось, что они должны были здесь выполнить какое-то задание, а затем выехать в Бейрут.

— А что за задание и кто должен был его представить?

— Что за работа, они не знают, а вот предоставить её должен был человек от Абдель-Керима. Когда им показали изъятую в мечети плёнку, то оказалось, что этим человеком был Рашид Юзеф. Больше они ничего не знают или не хотят говорить. Даже то, что они связаны с Абдель-Керимом уже вызвало у нас интерес.

— Это хорошо, что вызвало. Только вот, что это за работа у Юзефа, если он сам прибыл к нам на десять дней… Неплохо было бы узнать… Значит, всё-таки ключевая фигура здесь Юзеф… Следите за ним день и ночь. Этих двоих пока задержите и постарайтесь достать из них всё, что можно. Скорее всего, он попытается вновь выйти с ними на контакт и поедет в Гамбург.

— Вряд ли. По всей видимости, они уже договорились и приедут к нему. Ведь задание он может дать им только здесь, а раз его виза заканчивается через два дня, то их следует ждать в эти дни… Может, мы попробуем их отпустить на время, как наживку?

— Мы не имеем право. Есть постановление о высылке.

— Но ведь у них поддельные паспорта!

— Они подделаны не у нас в Германии, поэтому мы не имеем оснований для их задержания. Это дело алжирских властей… Сегодня же отправьте людей в Бремен и проследите за вывозкой хлопка.


Глава 9


Барселона. Квартира комиссара Альвареса.


20 часов 14 минут.


Звонок телефона застал Альвареса на кухне. В отсутствии семьи он позволил себе поколдовать на кухне. Решил приготовить любимую касуэлу. Ещё утром он сходил на рынок. Купил кусочек хамона и бутылку Хереса. Он собирался провести вечер в одиночестве, сидя у телевизора и потягивая любимое вино, но…

— Да. Я вас слушаю!

— Добрый вечер, комиссар! Это Альбоа.

— Я догадался. Кто ещё может звонить комиссару в это время.

— Извини Карлос, но есть срочное дело. Необходимо переговорить.

— Тогда приезжай ко мне. Я как раз один и нам никто не помешает.

— Хорошо. Я буду… через двадцать минут.

Альварес уже заканчивал сервировку стола, когда раздался звонок в дверь. Он открыл. На пороге стоял Альбоа и держал в руках пакет из которого торчало горлышко бутылки. Когда они вошли в столовую и Альбоа увидел накрытый стол, он в нерешительности остановился.

— У тебя сегодня какой-то праздник? — спросил он.

— Нет. Сегодня у меня просто выходной… Согласись, что не часто такое бывает. Проходи.

Альварес разложил еду, разлил по бокалам вино и, оглядев по хозяйски стол, сел в кресло напротив гостя.

— Вот теперь можно приступить к серьёзным разговорам, — улыбнулся он.

— Тогда сразу и начнём, — они сделали по нескольку глотков вина. — В «Мате» действительно оказалось два входа. Водитель узнал место, где вышел Дельгадо… Значит, он всё это время находится в гараже. Там же и Хабиб со своими подопечными… Я не думаю, что это случайно. На данный момент эта парочка мне уже не внушает доверия. Нам нужна санкция на обыск гаража и арест Дельгадо.

— Легко сказать…. санкция… Ты посмотри на часы!.. И, кроме того, что у нас есть против Дельгадо? Собачий нюх, который к протоколу не приложишь…

— Я пока не знаю, что они там варят на этой кухне, но чует моё сердце, что мы долго будем всё это расхлёбывать.

— Давай спокойно разложим наши и их козыри… О Дельгадо и Пересе мы знаем всё их прошлое. А вот чем они занимались в последнее время и чем занимаются сейчас…. можем только догадываться… Теперь о Хабибе… Наши познания о нём вообще смехотворны… Только то, что прибыл из Бейрута, где имел контакты с Абдель-Керимом… Но этот господин имеет связи с половиной мировых террористов и наркодельцов… Далее… — живёт в отеле. Иногда встречается с директором «Маты». Имеет какую-то связь с Дельгадо… Какую?… Тоже неизвестно. Имел несколько телефонных разговоров с Бейрутом. Вот и всё!.. Не обижайся, Хуан, но здесь мы с тобой без козырей… Да, эти ребята, судя по их поведению, не зря прибыли в Барселону. Я это тоже чувствую и с каждым днём всё сильнее… Визы у них заканчиваются в понедельник?

— Да.

— Значит, у них ещё как минимум два дня… Восемь дней они просидели в гараже. Прокатились несколько раз по ночному городу… Это и есть весь их туризм? Кто-то очень щедрый наградил их такой экскурсией и, скорее всего, захочет получить взамен куда больше… или уже получил.

— Всё это так, Карлос! К сожалению, эти ребята живут по какой-то своей логике и действуют не в рамках наших законов. Вспомни случай с адмиралом Бланко!

— Это особый случай. Там были другие интересы и другие люди. Не мне тебе рассказывать… Сейчас мы с тобой только начали вникать в международные связи наших подопечных и мне не хотелось бы сразу обрывать их… Если мы возьмём Хабиба с поличным, у нас будет лишний козырь против наших группировок.

— Боюсь, что этого не будет.

— Почему?

— Вы же знаете, что наши ребята стреляют на поражение…. у них приказ. Слишком дорого нам обходились церемониальные процессы следствия и суда. Наши с тобой подчинённые просто отказывались понимать всё это… Мы их не только что до суда, думаю, что и до начала следствия не доведём.

— А вот наша с тобой задача и не допустить этого… Перестрелять своих мы всегда успеем. Боюсь только ряды их от этого не поредеют.

Альбоа отпил глоток вина и, не ставя бокал на стол, спросил:

— Хорошо, Карлос — это их козыри, а что же осталось у нас с тобой?

— Я думаю, что это их неведение о нашей слежке за ними. Ведь мы практически нигде себя не проявили… Даже тогда, когда упустили Дельгадо в гонке на Таррагону. Это можно принять за обыкновенное хулиганство на дороге. У них пока нет никакой нервозности, а это самое главное. Исключением выглядит лишь отъезд Халиля, но мы к этому не имеем никакого отношения… Поэтому я считаю, что нам нужно пока только наблюдать… Согласись, что в случае нашего провала, следующего раза они могут нам и не предоставить. Они воплотят свои замыслы в другом месте и в другое время. Свои потенциальные возможности они не рекламируют, зато эффект от своих действий получают весьма и весьма значительный… Ты знаешь как потом захлёбывается все пресса, проклиная нас. Так вот сейчас я не хочу дать им этого шанса.

— Возможно ты и прав… На всякий случай я распорядился проверить личные счета Дельгадо. Если он не филантроп, то с ним должны были расплатиться. Я, конечно, не исключаю, что могли и наличными, но за малую сумму он вряд ли согласился бы… Вкус денег он знает.

Время приближалось к полуночи и Альбоа уже собирался ехать домой, когда неожиданно раздался телефонный звонок. Комиссар взял трубку.

— Альварес слушает!

В трубке раздался мужской голос.

— Извините комиссар, но нам нужен господин Альбоа.

— Кто его спрашивает?

— Это служба наблюдения, господин комиссар.

Альварес зажал ладонью трубку и повернулся к Альбоа.

— Откуда они знают, что ты здесь?

— Я сообщил им об этом, — Альбоа улыбнулся. — Не забывай, что это наши с тобой глаза и уши.

Комиссар подал трубку Альбоа.

— Тебя.

— Слушаю.

— Дельгадо покинул гараж и сейчас на такси едет в сторону аэропорта.

— Сопровождайте его до конца. Докладывайте каждые полчаса. Я вышлю ещё одну группу к гаражу.

Альбоа был уже дома, когда ему сообщили, что Дельгадо прибыл в аэропорт и взял билет на Мадрид. Перед этим он заезжал на стоянку аэропорта, где уже стояла его машина.


До начала футбольного матча оставалось менее двух суток.


Талгат проснулся от лёгкого толчка. Он приподнял голову и посмотрел вокруг. Солнце было уже довольно высоко, и утреннее марево почти растаяло под его лучами.

Он посмотрел на часы. Было половина десятого. Приподнявшись на локтях, ещё раз огляделся вокруг. Горы остались позади, и они въезжали в долину, окружённую приглаженными ветрами и выжженными солнцем сопками. Вдоль неё неторопливо перетекала по камням извивающаяся серебристой чешуёй солнечных бликов довольно широкая речка. По весне она растекалась по всей ширине долины, образуя после половодья многочисленные озерца, которые затем пересыхали, оставляя после себя густые заросли камыша на радость той немногочисленной живности, что селилась в них по весне.

Справа начиналось неширокое, но длинное с поросшими камышом берегами, озерцо. Оно тянулось вдоль дороги и было непонятно, то ли оно повторяет её изгибы, то ли дорога идёт по его берегам. «Проехали почти половину, — подумал он. — Осталось часа четыре». Эти места он знал и раньше, когда ещё был здесь с войсками. Они ездили сюда охотиться на кабанов, которых было здесь несметное количество, как им тогда казалось. Перепачканные грязью, с наполненным лёгкой усталостью телом, но довольные до детского восторга, спустя несколько часов они с трудом втаскивали в кузов машины огромных секачей. Уже за ужином, у костра, его друзья всегда подшучивали над ним, говоря, что он дважды вероотступник — и как мусульманин по вере, за употребление мяса кабана, и как атеист по убеждениям, за службу против государства единоверцев.

«Интересно, есть ли они сейчас здесь», — он привстал и, держась за борт, стал всматриваться в заросли камыша. Ветра не было, и камыш стоял сплошной желтовато-зелёной стеной, свесив кисточки уже отцветающих головок. Но вот верхушки зашевелились и словно от камня, брошенного в воду, стали веером расходиться в разные стороны, обгоняя друг друга. «Целую стаю спугнули, — подумал он. — Эх! Сейчас бы с ружьишком!»

Он посмотрел на спящих и, перешагнув через какой-то ящик, подобрался к кабине. Встречный ветер приятно обдувал грудь, забивая нос запахом полыни и ещё каких-то неведомых ему трав. Впереди была бескрайняя череда сопок, камыша и выжженной степи. «Километров через двадцать сопки кончатся, а там уже недалеко», — он оглянулся назад. Дорога стала огибать озеро и на повороте он заметил, как далеко позади, по ту сторону зарослей, двигалось небольшое облако пыли. Приложив руку к глазам, он долго всматривался в этот неизвестно откуда взявшийся пыльный шлейф, но так и не мог понять, что там двигалось. Оставалось только с сожалением вспомнить, что единственный, уцелевший бинокль они в суматохе забыли в «Тойоте». «Странно, кто бы это мог быть?… Может, теперь американцы охотятся на кабанов?» — улыбнулся он про себя и присев, стал удобнее устраиваться между ящиков.

Камыш, стеной стоявший за бортом, почти полностью скрывал машину и его мелькание вскоре утомило Талгата и он, прикрыв глаза, попытался задремать.

Вздрогнул оттого, что проснувшийся Халед, пробираясь к кабине, наступил ему на ногу. Не открывая глаз, спросил:

— Что там на дороге?

— Извините, я вас разбудил, — Халед повертел головой по сторонам. — Дорога пустая.

Они ехали ещё минут двадцать. Камыш отступил от дороги и можно было видеть склоны сопок, между которыми было зажато заполненное камышом пересохшее озеро.

— Смотрите! — вдруг закричал Халед. — Там машина! — он показывал в сторону озера.

Талгат подскочил, словно ему в зад загнали иглу.

По ту сторону озера, километрах в двух позади, им наперерез шла на полном ходу БМП. Талгат посмотрел назад. По шоссе, далеко позади, за ними двигалась машина. Определить, что это, было трудно. Сейчас ещё раз пожалел, что нет бинокля. Присев, он с силой дёрнул Халеда вниз. Тот упал на спящего Ганса.

— Буди ребят! — крикнул он и стал пробираться к кабине. Добравшись до неё, нагнулся к открытому окну и крикнул:

— Тормози! Тормози, я сказал!

Машина дёрнулась и остановилась. Ганс был уже на ногах.

— Что случилось?

— Дела хреновые, Ганс! Кажется, мы не всех там ухлопали. Посмотри! — Талгат махнул рукой в сторону озера. Ганс посмотрел и присел.

— Ты думаешь, это они?

— А ты думаешь по другому?… Я уверен… По всей видимости, у них была рация и они успели что-то сообщить в свой лагерь, — Талгат повернулся к Халеду. — Ты был в этом лагере?

— Я же вам говорил, что нет.

— Тогда давайте выгружаться и принимать гостей.

— Может, попробуем оторваться?

— Нет… Они выходят нам наперерез. Мы не успеем. В чистом поле они нас расстреляют как консервную банку.

Ганс открыл борт и помог Джею спуститься.

— Что ты хочешь делать? — спросил он Талгата.

— Машину оставим на месте, а мы с тобой бегом вперёд, в камыши. В стоящую машину они стрелять не будут, значит, кто-то выйдет и будет её осматривать. Ты должен сзади подойти с «трубой»… Джей с мальчишкой и водителем уйдут в камыши здесь, — он показал в сторону ближайших зарослей. — Он возьмёт на себя дорогу и машину, а мы с тобой этот броневичёк… Быстро! Быстро! Пока нас не видно!

Джей взял автомат и они втроём, сбежав вниз, скрылись в камышах. Вслед за ними Талгат с Гансом бросились вдоль шоссе навстречу БМП. Они успели пробежать метров триста, когда звук от БМП вырвался из-за поворота. Скатившись по откосу, кинулись в камыши. Под ногами зачавкала липкая, серая глина. Пробежав несколько метров, присели. В этот момент из-за поворота выскочила БМП и на полном ходу направилась к машине. Расстояние между ними быстро сокращалось. Казалось, что она шла на таран. Когда до «Форда» оставалось метров пятьдесят, она резко затормозила и остановилась. Пушка медленно опустилась и замерла, словно давала время на раздумье. Из машины никто не выходил.

Талгат осторожно раздвинул камыш и пропустил Ганса вперёд. До БМП было метров пятьдесят. Ганс опустился на колено и стал прилаживать к плечу «трубу».

Короткая очередь из пушки заставила их вздрогнуть. Снаряды попали точно в кабину. «Форд» дёрнулся назад, словно резко осаженная лошадь и кабина, распластав в сторону дверцы, как раненая птица, плавно осела вниз. Следующая очередь пришлась в двигатель. Горящие куски металла, тряпок, облитые соляркой разлетелись в стороны и, упав в сухую траву, зажгли её. Талгат положил руку на плечо Ганса. Тот повернул к нему голову, кивнул и в следующий момент нажал на крючок. Шлейф сизого дыма пролёг почти параллельно шоссе и упёрся в заднюю стенку БМП. Машину подбросило на месте и она, извергая пламя и дым в разные стороны, с шипением осела на месте.

Два чёрных столба дыма поднялись над разбуженным озером. Было слышно, как затрещали прибрежные заросли под мощным напором животных. Кабаны уходили подальше, в глубь зарослей.

Из подъехавшего сзади к горящему «Форду» джипа выскочило пять человек. Они рассыпались по обе стороны шоссе. Трое оказалось на стороне Джея. Автоматная очередь из зарослей камыша заставила их броситься на землю. Двое других, по другую сторону, короткими перебежками направились в сторону БМП.

— Дело швах, земляк! — Талгат присел рядом с Гансом. В руках у него был автомат, а Ганс сидел с пустой «трубой».

— Давай так…. я попробую проскочить до Джея, а ты прикрой. — Ганс вытащил из-за пояса пистолет и пригнувшись, стал продираться сквозь камыш в сторону, где сидели Джей с Халедом и водителем.

— Ты с этой зажигалкой особо не высовывайся! — крикнул ему вслед Талгат.

Прячась за клубами дыма от горящей машины. Ганс пробежал несколько десятков метров и, перекатившись по шоссе, сполз на другую сторону. Изгиб дороги закрывал его, и он смог пробежать ещё с десяток метров.

В БМП начали рваться боеприпасы, и она превратилась в один сплошной клубок, изрыгающий огонь, дым и треск, чем напоминала сказочного дракона упавшего с небес и бившегося на шоссе в предсмертных судорогах.

Талгат лежал на земле и слышал шелест разлетающиеся над ним снарядов, которые скашивали камыш. Он почувствовал, как кровь из вчерашней раны обтекает бедро и лужицей собирается под коленом. «Чёрт! Повязка сползла, — он перевернулся на спину, ножом распорол до конца штанину и достал из нагрудника пакет. — Слава богу, что хоть кость не задета».

Он заканчивал перевязку, когда услышал крики людей. Перевернувшись на живот, вжался как ящерица в придорожный песок. Из-за поворота показались двое моджахедов. Они, пригнувшись, бежали к БМП, что-то выкрикивая на ходу. У обоих в руках были автоматы. Талгат подпустил их поближе и резко вскочил на колени. Моджахеды, увидев его, от неожиданности замерли, словно парализованные и этого хватило, чтобы вскинуть автомат. Один из них плашмя рухнул в придорожный песок, а второй, всплеснув руками в последний момент, медленно опустился на колени и завалился набок.

— Так-то ребята! Шутки в сторону! — вслух произнёс Талгат и, прихрамывая, побежал в сторону джипа. Было видно, как автоматные очереди из-за шоссе срезают вершинки камыша, опускаясь всё ниже и ниже. — Держись, мужики! — крикнул он, уже добежав до горящего «Форда». Оглядевшись, пригнулся и рывком перебежал к джипу. В машине никого не было. Он обошёл вокруг и осторожно выглянул из-за кузова. По другую сторону шоссе невдалеке друг от друга лежали трое боевиков. Один из них лежал лицом вниз. «Один представился, а этих мы сейчас приберём», — он подошёл к краю шоссе и крикнул:

— Лежать!

Один из них резко перевернулся на спину и направил автомат на Талгата. Короткая автоматная очередь прошила его от живота до головы. Второй, отбросив автомат в сторону, вытянул руки вперёд, словно пытался начать плыть по этому безбрежному морю камыша. Талгат устало опустился на шоссе. Сзади к нему подбежал Ганс.

Кусты камыша зашевелились, и оттуда вышел Джей. Он был весь в глине, перемешанной с остатками гниющей травы. В левой руке держал автомат, правая висела плетью.

— Ты ранен? — Ганс бросился к нему.

— Немного, — негромко ответил он и повернул голову в сторону зарослей. — Кажется, мальчишку этого убили, — он виновато посмотрел на Талгата.

Ганс, как раненый кабан, ринулся в камыши, прокладывая проход метра в два. Спустя некоторое время он вышел оттуда, неся на руках безжизненное тело Халеда. Бережно опустив его на шоссе, он подошёл к лежащему в кювете боевику.

— Встать!!! — рявкнул он на немецком. Тот продолжал лежать, не понимая, что это относится к нему. Ганс крикнул второй раз. — Встать, я сказал! Ублюдок!

Талгат встал и подошёл к нему.

— Ганс, успокойся! Он не знает языков, — Талгат повторил команду.

Моджахед нехотя поднялся и встал перед Гансом. Удар был настолько мощным и неожиданным, что, пролетев несколько метров, боевик упал навзничь и не подавал признаков жизни. Ганс смачно сплюнул в его сторону и пошёл к джипу. Талгат покачал головой и начал перевязывать Джея.

— Надо допросить его. Может, он что-то знает о Хейсе, — Джей поморщился от боли.

— Допросим дорогой. У нас нет времени, — Талгат посмотрел на часы. Было без четверти два. — Сдадим его американцам. Он им нужней.


Уже утром помощник Франка был в Бремене. Выйдя на вокзале из вагона, он поискал глазами встречающего. От световой тумбы, стоявшей посередине платформы, отделился человек и подошёл к нему.

— Господин Майер?

— Да.

— Идёмте. Нас ждут в порту… Вы долго пробудите у нас?

— Нет. Я сегодня должен вернуться назад. Пожалуйста, позаботьтесь об обратном билете.

В порту их уже ждал начальник службы безопасности. Они поздоровались и поднялись к нему в кабинет.

— Может, кофе с дороги? — предложил он.

— Если можно, пожалуйста!

Начальник заказал кофе и начал разговор с отвлечённой темы.

— Как в Мюнхене погода?… У нас, как видите, уже холодно. Дожди начинаются.

— В этом плане у нас пока всё в порядке…. тепло. Пришлось брать в дорогу тёплые вещи.

— Как поживает ваш шеф? Его, кажется, зовут Вальтер? В прошлый раз он был у нас довольно долго, но мы так и не поговорили по делам.

— Вот за этим я и приехал.

— Удивительный бизнес у этой компании. Столько времени продержать груз в порту без движения!.. Его стоимость не окупит оплату за хранение.

— Груз весь вывезли?

— Нет. Ещё осталось.

— Мне необходимо осмотреть остатки и документы на вывоз.

— Тогда сначала поедем на причал, а за это время нам всё подготовят.

Они вышли из управления порта и сели в машину охраны. Минут через десять были на месте.

Оставшиеся тюки с хлопком были уложены под навесом и накрыты брезентом. Они подошли к ним и Майер, приподняв уголок покрытия, сказал:

— Скажите, чтобы сняли брезент, — по команде начальника охраны несколько рабочих скатали его в рулон. — А на сколько машин его осталось?

— Трудно сказать… Когда приходила машина из Испании, так она вообще мало взяла… Правда, они загружали как-то выборочно.

— Что вы имеете ввиду?

— Они брали не всё подряд, а выбирали определённые тюки. Нам показалось это странным, но они хозяева груза и это их дело.

— Вы точно помните, что машина была из Испании?

— Я возглавляю службу безопасности и обязан помнить всё… После ваших машин из Мюнхена, примерно через день пришла ещё одна из Испании. Проверка документов на получение грузов не входит в мою компетенцию… Значит у них было всё в порядке… Господин Франк просил меня сообщать ему о всех операциях с этим хлопком.

— Странно… Почему из Испании? Неужели они нанимали их там?

— Этого я не знаю. Если документы были в порядке, то им просто выдали груз и всё.

— Тем более не понятно… Почему мы до сих пор не знаем об этом, если вы сообщали? — Майер посмотрел на начальника службы безопасности и достал из кармана телефон.

— Вероятно, где-то ваша служба не сработала.

— Это исключено… Вы лично сообщали об этом?

— Нет…. но я могу проверить это у себя.

— Я попрошу вас сделать это как можно быстрее… И ещё…. пусть отдельно подготовят документы по этому рейсу и узнают в таможне о пересечении этой машиной границы с Францией сюда и обратно, — Майер протянул телефон начальнику. — Звоните! Пока мы осматриваем, это нужно сделать.

Они шли вдоль рядов тюков. Внешне они ничем не отличались друг от друга. Серая мешковина плотно обтягивала тюки и лишь там, где цеплялись крюки, торчали клочки хлопка. Дойдя до конца навеса, повернули назад. Майер подошёл к одному из тюков, провёл по нему рукой и надавил на стенку. Ладонь почти не провалилась, так плотно был скатан хлопок.

— Смотрите…. материал упаковки разный, — он остановился у соседнего тюка. — Этот более плотный и другого цвета.

— Кстати…. когда грузили машину в Испанию, то выбирали именно в такой упаковке… Может, в связи с дальней дорогой?

— Возможно… А как грузились наши машины?

— К сожалению, мы не обратили на это внимание.

— Мы можем вскрыть его?

— Мы не имеем право. Мы несём ответственность за сохранность груза… Впрочем, если дирекция порта разрешит и под вашу ответственность, то попробуем…

— Хорошо! Мы сейчас вернёмся в управление, посмотрим документы, а затем воспользуемся правом нашего ведомства.

Они сидели в кабинете начальника службы безопасности порта, когда на телефоне Майера раздался звонок из Мюнхена. Это был номер Франка.

— Добрый день, Руди! — в трубке раздался голос Вальтера. — Как там наши дела?

— Дела не особо добрые. Здесь дожди и холодно. Так что в добавок к плохой погоде и новости неважные.

— Англичане в таком случае говорят — нет плохой погоды, есть плохая одежда. Это лишний раз говорит о том, что ты у меня мало передвигаешься по стране, а то в первую очередь интересовался бы погодой на местах, — в голосе Вальтера послышалась ироническая насмешка, — а раз так, то хуже плохой погоды и не может быть новостей ещё хуже.

— К сожалению, есть… После вывоза хлопка в Мюнхен, здесь побывала ещё одна машина, но уже из Испании.

— А почему мы узнаём об этом только сейчас?

— Я постараюсь здесь разобраться с этим, но возможно, что и у нас была пропущена эта информация.

— Что, значит, пропущена? — в голосе Франка послышалось раздражение. — У нас что, карточный клуб, где можно пропускать ход?

— Пока не знаю… Сейчас я осматривал хлопок. Так вот мы обнаружили, что он у них упакован разными материалами. Какая-то часть зашита в мешковину, а другая, в материал типа брезента.

— Ну и что из этого следует?

— Может быть, это ни о чём не говорит, но в Испанию грузили тюки только по выбору и в определённой упаковке. Возможно, что так было и с нашими машинами. Мы просто не обратили внимание. Один такой тюк они оставили здесь. Скорее всего, он просто не вошёл в машину… Мы сейчас вскроем его и посмотрим, чем они различаются.

— То, что не обратили внимания — плохо, а то, что не сообщили, ещё хуже. Потеряна уйма времени. Постарайся разобраться с этим как можно быстрее. Я сейчас свяжусь с земельным управлением — они помогут тебе. Докладывай в любое время. Копии документов по Испании захвати с собой, это очень важно.

Когда документы были подготовлены, они вновь отправились к терминалу. Погрузчик вывез тюк на свободное место. Майер обошёл его вокруг и стал сличать информацию на бирке тюка и документах — расхождений не было. Погрузчик вывез второй тюк, но в другой упаковке. Всё соответствовало представленным документам. Майер попросил одного из грузчиков разрезать полотно. Когда оно спало с тюка, то обнажился белоснежный куб, ярко выделяющийся на сером фоне бесконечных рядов лежащих на терминале тюков, штабелей и контейнеров. Руди провёл рукой по стенке куба. Ладонь почти не ощутила прикосновения, такой мягкой и скользкой была поверхность.

— Интересно, как он пакуется? — обратился он к стоявшему рядом начальнику службы безопасности. На поверхности тюка были еле заметны слои скатки. — Надо попробовать раскатать его.

Несколько человек стали с трудом переваливать куб со стороны на сторону. Белоснежная полоса хлопка потянулась за ними вдоль штабеля.

Они раскатали больше половины тюка, когда на белоснежной поверхности обозначилось ржавое пятно в виде цилиндра. Все замерли от неожиданности. Почти одновременно, сделав шаг назад, они посмотрели на Майера, затем на начальника. Тот резко махнул рукой.

— Всем отойти назад! Прекратить все работы! Это приказ!

Руди подошёл ближе, присел и стал рассматривать цилиндр. Он был с полметра длиной и местами покрыт ржавчиной. Руди сделал шаг вперёд и наступил на мягкий ковёр из хлопка. Нога словно провалилась в трясину. Снаряд зловеще качнулся и перекатился вплотную к ноге, ударив по кости. Руди замер на месте. Он почувствовал, как ворот рубашки прилип к шее. На торце цилиндра проглядывалась какая-то надпись, но разобрать было невозможно. Переведя дыхание, нагнулся и, придерживая цилиндр одним пальцем, сделал шаг назад. Оглянувшись назад, посмотрел на начальника службы безопасности и улыбнулся. Но почувствовал, что улыбка вышла слишком натянутой.

Словно очнувшись от секундного оцепенения, начальник поднёс ко рту рацию и в следующий момент его команды понеслись по всем портовым службам.

— Кажется, здесь начинается уже ваша работа, — Майер направился к машине. — Мне необходимо срочно связаться с Мюнхеном.

Телефон в управлении долго не отвечал. Наконец в трубке раздался голос Франка.

— Франк слушает.

— Вальтер! У нас плохие новости!

— Слушай, Руди! Ты специально все плохие новости растягиваешь на целый день? — в голосе Франка послышалась насмешка. — Когда же будут хорошие?

— Сейчас не до смеха… В тюках с хлопком мы обнаружили снаряды.

— Какие ещё снаряды?

— Обыкновенные. Вальтер! Обыкновенные! И поверь мне…. они не для детских игрушек.

— Как они там оказались?

— Ты меня спрашиваешь об этом? Мы с тобой полгода пытаемся разгадать эту шараду с «Аузером» и кажется, наконец-то ответ нашли.

— Так… Ты остаёшься там до полного выяснения всех обстоятельств. Местное управление поможет тебе во всём. Я разговаривал с ними и на это есть команда из Берлина. Постарайся немедленно передать по нашим каналам материалы по рейсу в Испанию. Связь держи через мой телефон. Всё! Жду доклада!

Барселона. Квартира комиссара Альвареса.


Звонок был для комиссара неожиданным. Они расстались с Альбоа уже за полночь, но звонок был по служебному телефону. Значит это был кто-то другой. Альварес взял трубку.

— Да. Комиссар Альварес слушает.

— Господин комиссар! — он узнал голос дежурного по управлению. — С вами хотят говорить из Мюнхена.

— Из Мюнхена? Кто это?

— Я переключу вас, — в трубке что-то щелкнуло, и послышался шорох. — Через секунду раздался чуть хрипловатый мужской голос говоривший по английски с сильным немецким акцентом.

— Алло! Это комиссар Альварес?

— Да. С кем я разговариваю?

— Вальтер Франк! Начальник мюнхенского отдела Федеральной службы безопасности. Мы можем говорить по этому телефону?

— Безусловно.

— Дело вот в чём… Мы расследуем одно дело связанное с похищением химического оружия времён прошлой войны. По ходу расследования в поле нашего зрения попала одна компания. В нашем городе она занимается уборкой мусора. Некоторое время назад она получила из Африки, а точнее из Судана, партию хлопка. При осмотре, в тюках хлопка мы обнаружили химические снаряды. У нас есть подозрение, что это именно те самые. Как они туда попали, мы пока не знаем. По данным нашей таможенной службы часть этого хлопка была вывезена к вам в Барселону. У нас есть подтверждающие документы. Поэтому, есть подозрение, что часть этих снарядов была переправлена к вам в страну. В подтверждении сказанного, мы передадим вам соответствующие документы… Мне бы хотелось знать ваше мнение об услышанном…

— Простите, господин Франк, что перебиваю вас, но нечто подобное расследуем и мы. Оно также связано с хлопком, который был доставлен к нам из Судана. Я имею указание моего начальства на отслеживание этого груза, но ничего такого, о чём сообщили вы, мы не знаем. Пока прослеживается лишь какая-то не совсем понятная нам связь между нашими бывшими террористами и фирмой, получателем хлопка. Если вы нам сообщите какие-то дополнительные сведения, мы будем только признательны вам.

— Кое-что я могу сообщить вам сейчас… Машина, которая была у нас, зарегистрирована в Барселоне. Фамилия водителя — Дельгадо, если я правильно произнёс. Груз адресован и должен быть доставлен фирме «Мата». Вам о чём — нибудь говорит это?

— Господин Франк! Всё, что вы сейчас назвали, фигурирует и в нашем расследовании. Но то, что там может быть оружие, мы даже и не предполагали… Теперь мы имеем полную картину по связям наших подопечных.

— Я не утверждаю это. Просто мы обнаружили снаряды, а вернее даже, один снаряд, в тюке, аналогичном тем, что вывезла ваша машина. После той информации, что я получил от вас, я бы хотел, чтобы вы познакомили меня с результатами вашего расследования. Со своей стороны мы предоставим вам все материалы, относящиеся к данному делу. На их основе у нас есть сейчас все основания предполагать, что мы расследуем нити какой-то сложной международной операции. В ней задействовано слишком много людей и, кажется, очень большие деньги. Кто стоит за этим, мы пока не знаем. Возможно, объединив всю нашу и вашу информацию, мы и выйдем на них.

— Я с вами полностью согласен. Завтра мой представитель вылетит в Мюнхен. Я очень признателен вам, господин Франк и надеюсь на постоянную связь с вами.

— Я всегда к вашим услугам. Досвидания!


До футбольного матча оставалось чуть более суток.


Ганс подошёл к джипу. Под ним он заметил большую лужу.

— Приехали! — приподняв капот, крикнул Талгату. Жидкость капала из радиатора.

— Что там? — спросил Талгат.

— Ничего хорошего! Радиатор пробит… Так что мы без колёс.

— Будем ждать любую машину, откуда бы она не ехала.

Они просидели почти два часа. Наконец со стороны Чамана показалась машина. Это был грузовик. Не доехав метров сто, он остановился. Из кабины никто не выходил. Ганс взял автомат и направился навстречу.

— Брось автомат! — крикнул ему вдогонку Талгат.

Ганс небрежным движением закинул его за спину.

Подойдя к машине, увидел, что в кабине сидят три человек. Он жестом пригласил выйти их из машины. Вышел только водитель. Ганс на английском спросил его, куда едет машина. Тот развёл руками и покачал головой. Он не знал языка.

— Талгат! Иди сам сюда! — крикнул Ганс и пошёл осматривать машину. Под рваным брезентом лежали ящики, кули, чем-то набитые мешки.

— Куда едите? — спросил подошедший Талгат.

— В Кандагар.

— Можно было догадаться… Возьмите нас. У нас раненый.

Водитель посмотрел на разорванные в клочья брюки Талгата и защёлкал языком.

— Сколько вас?

— Четверо… В Кандагаре мы заплатим вам.

— Садитесь… Ты, можешь в кабину, — он показал на окровавленную повязку Талгата.

— Спасибо! Мы все в кузове.

Минут через десять они уже ехали в сторону Кандагара.

Солнце коснулось краем диска земли, когда на горизонте появились ярусы жилых домов. Это был город. Талгат постучал по кабине. Машина остановилась. Он неуклюже спрыгнул на землю и подошёл к кабине.

— Пусть один пересядет в кузов. Дальше я сам поведу машину, — он решил не заезжать в город. Патрули могли надолго задержать их своими проверками.

На первом перекрёстке машина свернула влево и, набирая скорость, понеслась в степь. Вскоре на горизонте появились грязно-зеленые, тупорылые силуэты транспортных самолётов. Это был бывший гражданский аэродром Кандагара. Сейчас там базировались американские войска.

Первоначально Талгат хотел подъехать к аэропорту с восточной стороны, но в последний момент передумал. Армейский пост, увидев приближающуюся гражданскую машину, мог заподозрить их в террористическом нападении и открыть огонь. Он свернул в город и проехав несколько кварталов, выехал на магистраль ведущую к базе. В полукилометре от неё, магистраль разделялась на две полосы. Одна шла на контрольно-пропускной пункт военных, вторая — на гражданский терминал. Не доезжая метров сто до КПП, Талгат остановил машину.

С трудом спустившись с подножки, он крикнул:

— Ганс! Идём со мной! Джей пусть остаётся.

До ворот базы оставалось метров тридцать, когда им навстречу вышел сержант. Он сделал жест рукой, чтобы они остановились. Талгат с Гансом встали. Сержант медленно подходил к ним. Когда оставалось с десяток метров, он остановился и поднял руку. Из караульного помещения вышли ещё два солдата. Было видно, что пальцы их рук находятся на спусковых крючках автоматов. Внешний вид этих пришельцев явно не внушал им доверия, притом, что один из них был явно похож на моджахеда.

— Кто вы? — спросил сержант, поведя автоматом в сторону Ганса.

— Я гражданин Германии! — с вызовом в голосе ответил Ганс. Сержант перевёл автомат на Талгата. — А это — русский!

— Русский!? — с удивлением в голосе переспросил сержант, оглядывая Талгата с ног до головы.

— Да… У нас раненый и нам необходима срочная связь с Мюнхеном.

— Я могу связать вас даже с папой римским, но для этого мне нужна команда моего командира, — в голосе сержанта послышалась издёвка. — Зачем вам в Мюнхен?

— Сержант! — резко выкрикнул Ганс. Он сделал шаг вперёд и Талгат заметил, как на его скулах заиграли желваки. Сержант сделал шаг назад и передёрнул затвор автомата. Талгат положил руку Гансу на плечо.

— Сержант! Вызовите своего начальника! У нас раненый и нам нужна связь… Мы представляем спецслужбы своих стран. Доложите вашему начальству. Это очень важно.

Сержант ещё раз недоверчивым взглядом оглядел их с ног до головы.

— Оставайтесь на месте. Я попробую что-нибудь сделать для вас… Не забывайте, господа, что сегодня выходной, — он повернулся и медленно направился к зданию.

— Индюки! — сквозь зубы проговорил Ганс и, повернувшись к Талгату, сплюнул через плечо.

Через несколько минут мощный «Хаммер» замер у ворот. Из него вышло два офицера и направились к стоявшим за воротами пришельцам. Один из них был в звании полковника. Они остановились перед шлагбаумом. Сержант и один из солдат подошли к Талгату с Гансом. Сержант слегка кивнул головой. Солдат провёл руками по груди, бёдрам Ганса и повернулся к Талгату. Когда он дотронулся до его бедра, гримаса боли перекосила лицо Талгата.

— Он ранен… Осторожнее, — сказал Ганс.

Обыскав их, сержант поднял руку. Шлагбаум поднялся, и офицеры направились к ним.

— Чем могу служить, господа? — спросил полковник, остановившись перед Гансом. — Вы сказали, что представляете спецслужбы своих стран. Позвольте узнать, что вы делали на территории Афганистана.

— Господин полковник! Мы просим вас дать нам связь с Мюнхеном. После этого мы ответим на все ваши вопросы в пределах нашей компетенции.

— Почему вы в таком виде? Что случилось? — он кивнул в сторону Талгата.

— Я ещё раз повторяю, господин полковник, что мы находились здесь в связи с разработкой операции, в которой принимали участие спецслужбы нескольких стран. Мы не можем предъявить вам сейчас никаких документов по известным причинам. Нам нужна срочная связь с Германией. Речь идёт о возможных террористических актах на нашей территории. Это крайне необходимо… Потом будем разбираться… У нас есть ещё один раненый. Пусть ваши врачи окажут ему помощь.

— Где он?

— В машине. Мы сейчас приведём его.

— Не нужно. Ему окажут помощь. Сержант! — громко позвал полковник. — Сделайте всё необходимое… А вы поедете со мной… Я полковник Робертсон. Вы находитесь на территории военной базы Соединённых Штатов. Я командир этой базы. Мы попробуем выполнить вашу просьбу. Я думаю, что компетентные органы наших стран разберутся в этой ситуации, — он улыбнулся и жестом пригласил к машине.

Мюнхен. Управление федеральной службы безопасности.


Кабинет Вальтера Франка.


Хозяин кабинета только что переговорил с Барселоной и собирался отдать распоряжения по своим службам, как зазвонил телефон. Он взял трубку.

— Франк слушает! — в трубке что-то щелкнуло, и он услышал, как ему показалось, знакомый голос.

— Вальтер? Это ты? — он узнал голос Херена.

— Ганс!!! — почти выкрикнул он, вскочив с кресла. — Где ты? Вы живы?

— У нас всё в порядке! Мы на базе у американцев, в Кандагаре… Сейчас слушай меня внимательно и не перебивай.

— Да, да! Слушаю!

— Мы уничтожили лабораторию… или что-то в этом роде и нашли Хамади. К сожалению он мёртв, но кое-что он успел сказать нам… В тюках с хлопком упакованы снаряды. Люди, которые прибудут из Бейрута, должны взорвать их во время футбольного матча. Как они сделают это, он не сказал. Где и как, мы тоже не знаем… Ты всё понял?

— Понял! Понял! О снарядах мы уже узнали сегодня. Что он ещё говорил? — в трубке наступила томительная тишина. — Ганс! Ты слышишь меня?

— Слышу… По моему он говорил ещё о Барселоне. Там тоже что-то готовиться. Сообщи туда. Он говорил, что всё это будет во время футбольного матча. Попробуйте отменить или что-то сделать. Здесь очень серьёзные дела.

— К сожалению, отменять уже поздно. Скоро начнётся матч, — Вальтер посмотрел на часы. До начала матча оставалось около получаса.. — Мы что-нибудь придумаем. Ждём вас.

— У меня всё. Передай жене, что у меня всё в порядке. До встречи!

В трубке раздался щелчок и связь прервалась. Вальтер медленно положил трубку. После всего услышанного его мозг отказывался работать в привычном для него режиме. Как у всех немцев он был немного рассудительным в решениях и чуть медлительным в исполнении, но сейчас необходимо было всё вывернуть наизнанку. Надо было действовать, но не было решения, как. Мысли перескакивали с одного варианта на другой, но всё это казалось уже запоздавшим.

«Матч скоро начнётся. На трибунах, наверное, уже полно народу. Остановить уже невозможно… Прервать и эвакуировать — это паника и жертвы. Утечки информации не избежать… При том, что эвакуация займёт минимум час, а что они там задумали?… Сейчас на стадионе около семидесяти тысяч и малейшая паника… не говоря уже о взрыве», — он нажал кнопку вызова дежурного.

— Немедленно группу Херена к гаражу «Аузера»! Мою машину к подъезду!

Через пятнадцать минут они были на месте. Чёрный «Мерседес» спецназа с визгом шин остановился у ворот. Вышедший им навстречу охранник был, как кукла отброшен спецназовцем в сторону и, упав на спину, смешно задрал кверху ноги. Несколько человек в масках пробежали мимо, рассыпаясь по территории гаража. Вальтер подошёл к охраннику.

— Кто есть на территории?

Охранник поднялся. Прижимая к груди ушибленную руку.

— Сейчас никого. Все на работе.

— А где иностранцы?

— Я же сказал — на работе… Часа два назад они выехали из гаража. Сегодня много работы…. футбол. Только…

— Что, только?

— Они почему-то поехали одни, без водителей.

— Как без водителей?

— Ну, те, кто работает на этих машинах, должны придти только через два часа. А машины уже уехали.

— Где они могут быть сейчас?

— Незнаю. Может, на маршруте.

— Вы не заметили ничего подозрительного?… Может, они что-то делали с машинами или ещё что-то? — только сейчас мысли Вальтера стали выстраиваться в строгую логическую систему, которая должна была выдать правильное решение и она их выдавала.

— Нет… Они долго молились… там у себя, в боксе, а потом сели и уехали. Здесь ими командует старший. Сегодня он приехал очень рано. Всё ходил по боксу возле машин…. даже лазил под ними… Я особо не приглядывался. У меня своя работа. Я часто видел их вместе с директором.

— А какая машина у него?

— Да как у меня — тёмно-зелёная «Ауди».

— А номер не запомнили?

— А зачем он мне? Я только знаю, что она взята в прокате… Там трафаретка на ней.

Вальтер пожалел сейчас, что рядом нет Майера. Пришлось самому связываться с управлением. Он дал команду на розыск машины Юзефа, хотя совсем не был уверен, что тот взял машину по своему паспорту. После нескольких секунд раздумья, он вновь соединился с дежурным.

— Передайте управлению дорожной полиции о немедленном розыске и задержании машин фирмы «Аузер», где бы они не находились. Никаких действий в отношении водителей не предпринимать, а сообщать мне о их местонахождении. Я нахожусь в гараже фирмы, — Вальтер направился в боксы. — Вы пойдёте с нами.

Охранник медленно поплёлся за ним, потирая ушибленную руку. Когда они вошли в бокс, к ним подошёл командир спецназа.

— Здесь никого нет.

Они пошли вдоль стоянок машин. Места шести из них были свободны. Вальтер повернулся к спецназовцу.

— Оставь здесь пару человек, а остальных отправляй на стадион. Пусть ждут и ничего не предпринимают. Старайтесь подъехать незаметно, если они уже там.

Я скоро подъеду, — Вальтер подозвал к себе охранника. — Где жили иностранцы?

— Там, в левом крыле есть комната.

Открыв дверь, охранник нащупал выключатель и включил свет. Комната, куда они вошли, была довольно большая, но без окон. Скорее всего, раньше здесь было что-то подобие склада. Вдоль одной из стен на всю высоту стояли стеллажи. Они были пусты. В углу были аккуратно уложены несколько матрасов и поверх их лежали подушки. Посередине комнаты стоял небольшой стол. Ощущался устойчивый запах человеческих тел, но в комнате было довольно чисто. Вальтер подошёл к столу. На нём лежало несколько разорванных пакетов с какой-то начинкой. Он вытряхнул один из них. На стол упали куски провода, скотча и небольшая черная коробочка. Вальтер достал ручку и аккуратно поддев ею коробку, перевернул её. Это оказался таймер с разбитым циферблатом. Во всех остальных пакетах было примерно то же самое и лишь из последнего выпала сломанная плата.

— Очень интересная коллекция, — Вальтер подошёл к стеллажу. Там лежало несколько газет на арабском языке и небольшая книжка в зелёном переплёте. — Похоже на то, что здесь занимались не только чтением Корана, а и более серьёзными делами, — он швырнул книжку на стол. — Соберите всё это и в лабораторию, — он резко повернулся и направился к выходу.

Уже из машины он позвонил в управление и попросил срочно прислать в гараж следственную группу с собакой. Спросил, нет ли новостей о машине Юзефа, но пока ничего небыло.

— Едем на стадион. Здесь нам делать больше нечего.

Они уже подъезжали к стадиону, когда в машине раздался звонок связи. Звонил Майер из Бремена.

— Вальтер?… Наши худшие опасения подтвердились.

— Что ты имеешь ввиду?

— Снаряды действительно с химической начинкой. Производства ещё той войны… Значит, они привезли их обратно в Европу в тюках с хлопком…

— Для меня это уже не новость. Объявился Ганс со своей группой. Они сообщили мне, что снаряды в тюках…. но дело не в этом. Мы не знаем, где они и для чего предназначены? Ганс сказал, что они планируют что-то на стадионе во время матча. Игра уже скоро начнётся, но мы пока ничего не знаем… Вот такие дела.

— Вальтер! Обрати внимание на машины. Ведь не зря они столько времени на них катались!.. И маршрут выбрали не случайно.

— Кое-какие признаки указывают на это. Мы приняли меры к их задержанию. Я сейчас еду на стадион. Если что — я там.

Автобус спецназа они увидели на подъезде к главному входу на стадион. Из него вышел человек и направился к ним. Это был заместитель Херена Рольф Тизен. Гул стадиона заполнял всё пространство вокруг. Временами он затихал, потом вдруг взрывался всей звуковой гаммой и долго не утихал. Даже здесь можно было почувствовать, как тысячекратный вздох вырывался через открытый верх стадиона, и порой казалось, что сам стадион дышит в унисон с многотысячной толпой.

Тизен подошёл к машине Франка.

— Что будем делать? Машины стоят на технической площадке… Я проходил там. В кабинах по одному человеку. Окна и двери закрыты.

— Если снарядов нет в гараже, то где они могут быть?

— Думаешь в машинах?

— Теперь я в этом почти уверен. Самое страшное, если они поставлены на время. Таймер не зря валялся на столе.

— Ну…. просто так они взорвать их не могут. По логике этих кретинов они должны выдвинуть хоть какие-то требования… Они должны были прибыть сюда после окончания матча, а торчат здесь уже час. Значит у них есть какой-то запас времени… Хотя, как исполнители, они могут об этом и не знать. То, бараны на заклание… На самом стадионе что-либо предпринять вряд ли возможно. Остаётся только наружка, а здесь миллион вариантов.

— Вариант здесь один. В машинах могут быть только смертники… Сейчас это модно у них… и без осечек… Так что, давай пока не будем будить в них зверя. Идём в дирекцию. Надо вызвать все службы стадиона, но так, чтобы было незаметно… Возможно придётся вызывать дополнительные силы полиции.

— Легко сказать — незаметно! Как, например, полиция прибудет незаметно? Сейчас поднимут вой на весь город.

— Надо предупредить, что музыкальное сопровождение здесь неуместно.

— Я бы не делал этого, — Тизен посмотрел Франку в глаза. — Нет гарантий, что чьи-то родственники из полиции не присутствуют на матче. Вызов дополнительных сил, да ещё по требованию нашей службы, вызовет определённый интерес. Один звонок по телефону и… паники не избежать… Нам надо своими силами.

— Пожалуй ты прав… Надо подумать.

Они поднялись на третий ярус, где находилась дирекция. Когда вошли в приёмную, у Вальтера зазвонил телефон. Звонил дежурный.

— Да! — Вальтер остановился посередине комнаты.

— Господин Франк! Нашли фирму, в которой Юзеф взял напрокат машину.

— Срочно дайте ориентировку на машину и самого Юзефа. Пусть особое внимание обратят на выезды из города. Предупреди дорожников, что на это надо бросить максимум сил. Всё! — Вальтер подошёл к секретарше. — Срочно вызовите сюда директора и начальника службы безопасности стадиона… и побыстрее пожалуйста.

Увидев перед собой нескольких, внушительного вида мужчин, притом некоторых в масках и с оружием, она явно испугалась, сидела в кресле и боялась пошевелиться. Увидев это, Вальтер улыбнулся и достал удостоверение.

— Федеральная служба безопасности…. мадам. Давайте побыстрее! — уже более сурово произнёс он.

Они вошли в кабинет и по хозяйски расположились в креслах. Через несколько минут в дверях показался невысоко роста, полноватый мужчина. Он остановился на пороге, с удивлением рассматривая незнакомых ему людей.

— Что случилось, господа?

— Пока ничего, — Вальтер встал и предъявил удостоверение.

— Но я вижу здесь и спецназ… Если вы на футбол, то с этим нет проблем.

— Нам сейчас только футбола и не хватает. Где ваш начальник службы безопасности?

— Вероятно, сейчас придёт, если его вызвали.

— Так вот, — Вальтер сел за стол, жестом пригласив директора занять своё место, — мы пока точно не знаем, но располагаем сведениями, что во время матча или после него возможны неприятные инциденты.

— Что вы имеете ввиду?

— Скорее всего, будет предпринята попытка террористического акта…. — Вальтер не успел закончить фразу.

— И это вы называете неприятными инцидентами!? — директор соскочил со своего места. — У меня на трибунах почти восемьдесят тысяч человек! — он стал распускать галстук.

— Успокойтесь! — жёстко сказал Вальтер и кивнул, чтобы тот сел на место. — Мы находимся здесь за тем, чтобы этого не произошло… Теперь слушайте меня внимательно… Во-первых….- ни одно слово из этого кабинета не должно выйти наружу. Во-вторых…. - у вас на технической площадке сейчас стоят шесть уборочных машин…

— Да, но они занимаются послематчевой уборкой стадиона…

— Не перебивайте… У нас есть подозрение, что именно с помощью этих машин и будет предпринята попытка. Мы не знаем, как и поэтому трогать эти машины не можем. По всей видимости, за рулём в них находятся так называемые «смертники».

— О! Бог мой! Что вы говорите!?… Как они могли здесь оказаться?

— Эти детали вас не должны волновать.

Раздался стук в дверь и в кабинет вошёл мужчина. Он оглядел присутствующих и прошёл к столу. Директор представил его.

— Это Рик Хольман. Начальник службы безопасности.

Вальтер показал ему на кресло рядом с собой.

— Скажите господин Хольман…. возможно ли каким-то образом пронести на стадион металлический предмет примерно такого размера? — Вальтер на столе показал примерный размер снаряда.

— Исключено! На таких матчах мои ребята особо ретивы… Так что, это просто невозможно.

— А если заранее?

Хольман задумался. Он посмотрел на директора, затем на Вальтера.

— Не исключено.

Вальтер посмотрел на командира спецназа. Тот покачал головой.

— Хорошо… Сколько ваших людей сейчас на матче?

— Практически все. Около двадцати человек… А что случилось? Это проверка или что-то на стадионе.

— Не то и не другое… Это вне стадиона. Предматчевая проверка была у вас?

— Обязательно.

— Это уже проще… Просто у нас есть информация о возможной попытке теракта на стадионе… Это пока всё, чем мы располагаем.

Звонок телефона на столе директора прервал их разговор. Звонил дежурный по отделу.

— Господин Франк! Машину Юзефа обнаружили, но в ней никого нет. За ней установлено наблюдение.

— Как только появится хозяин, немедленно арестовать… И будьте осторожны. Он может быть вооружён.

Не успел Вальтер убрать руку с трубки телефона, как вновь раздался звонок. Он снял трубку и протянул её директору.

— Шпилер слушает.

— Господин Шпилер? — переспросили в телефоне.

— Да. С кем я разговариваю?

— Слушайте меня внимательно, — голос в трубке был с сильным акцентом. Директор посмотрел на Вальтера. — Не перебивайте и не кладите трубку. С вами говорят от имени организации «Львы ислама»… Мы не хотим вам зла, но ваш мир заставляет нас пойти на крайние меры. Других путей мы не видим…

— Кто вы? — раздражённо спросил директор. — Какие ещё к чёрту львы? Вы звоните на стадион, а не в зоопарк! — он с силой опустил трубку на аппарат. — Бред какой-то!.. Идиоты!

— Кто это был? — повернувшись к директору, с заинтересованностью в голосе, спросил Франк.

— Какие-то львы!.. — с пренебрежением ответил директор. И в следующий момент Франк заметил, как на лице директора пренебрежение вдруг резко сменилось маской испуга, — … они… сказали… львы…. львы ислама.

Франк подался вперёд и в упор посмотрел на Шпилера.

— Что они вам сказали? — с раздражением в голосе спросил он.

— Что это какая-то организация…

— Что ещё? — перебил его Франк.

— … что примут какие-то меры, — Франк заметил, как мелко задрожали пальцы директора.

— Они говорили с вами раньше… Может вы узнали голос?

— Нет… Он говорил с сильным акцентом. Он явно не немец.

— Вы тоже не филолог, чтобы делать такие заключения… Ваш телефон прямой или идёт через секретариат?

— Через секретариат.

Франк повернулся к Хольману.

— Немедленно отключите. Выход должен быть только сюда. — Франк посмотрел на директора. — Оставьте на столе свой мобильный телефон. Возможно, что они знают ваш номер и позвонят вам. — Он набрал номер дежурного. — Немедленно найдите начальника аналитического отдела и пусть он перезвонит на мой номер.

В кабинете на секунду повисла гнетущая тишина, словно за его стенами не было многотысячной орущей толпы. Но уже в следующий момент тишина взорвалась криками, свистом тысяч глоток. Директор посмотрел на Вальтера.

— Матч начался, — негромко сказал он. В его голосе прозвучали нотки смущения.

Франк встал из-за стола и подошёл к висящей на стене схеме стадиона.

— Кто, кроме вас, бывает у вас в кабинете? — спросил он, не оглядываясь.

— Только секретарь…. ну и уборщица… по вечерам.

— Если позвонят ещё раз, постарайтесь поддержать разговор как можно дольше, — он повернулся к Хольману. — А вы, подключите мне параллельный телефон сюда, в кабинет.

Звонок директорского телефона заставил всех вздрогнуть. Шпилер посмотрел на Франка. Тот кивнул головой. Директор медленно поднёс руку к телефону, словно это был раскалённый кусок железа и также медленно снял трубку.

— Шпилер слушает, — сказал он и ещё раз посмотрел на Франка. Франк вновь кивнул ему в ответ.

— Не вешайте трубку, господин Шпилер! Я вам повторяю ещё раз. Выслушайте меня до конца… В противном случае через час половина зрителей вашего стадиона будет молить аллаха о близкой смерти, а остальные просто сойдут с ума при виде этого зрелища, если вы не обратите внимания на наши требования…

— Какие требования!? — вскрикнул Шпилер и привстал в кресле. — О чём вы говорите? Вы или идиот, или параноик!

Вальтер выхватил у него трубку. Он понял, что разговор идёт о требованиях террористов и Шпилер может всё испортить.

— Вас слушают!.. Кто вы? — он прикрыл трубку рукой и крикнул Хольману. — Быстро в телефонную компанию — откуда звонок!

— Кто это говорит? — спросил голос в трубке. Он показался Вальтеру знакомым.

— Федеральная служба безопасности. Вальтер Франк у телефона.

В трубке замолчали, но через некоторое время раздался всё тот же голос.

— Тем лучше… Не нужно будет посредников. Наши требования вы найдёте в почтовом конверте, посланном сегодня утром на имя господина Шпилера. Через десять минут я вам перезвоню. Думаю, что вам хватит время ознакомиться с ними.

— С кем я говорю? — ещё раз переспросил Вальтер, но на том конце уже повесили трубку.

Он положил трубку и обвёл всех взглядом. В кабинете наступила тишина. Казалось, что их разговор слышал весь стадион и сейчас замер в ожидании ответа. Никто из присутствующих не хотел задавать вопросов. В кабинет вошёл Хольман.

— Ну, что? — сразу спросил Вальтер.

Хольман пожал плечами.

— Звонок был с уличного таксофона. Номер засечь не успели.

— Это нам ничего и не дало бы… Кажется я узнал этот голос, — он взял трубку директорского телефона. — Дежурный! Срочно машину спецсвязи на стадион и пусть возьмут все материалы по прослушке «Аузера», — дежурный что-то начал говорить в ответ, но Франк резко встал с кресла и почти выкрикнул. — Я сказал немедленно!!! — он хотел положить трубку, но передумал и вновь вызвал дежурного. — Поднимите вертолёт с системой слежения. Освободите мой канал связи…

Командир спецназа подошёл к столу и сел напротив Вальтера.

— Даже если они и засекут его номер, то и у него есть шанс. Он ведь может чередовать звонки — с уличных, с мобильного…. а тем более, если он на машине…

Можно договориться с компанией, чтобы она заблокировала на время этот сектор.

— Ты представляешь, сколько на это потребуется время… и притом здесь не одна компания, — Вальтер посмотрел на директора. — Как они вам представились?

— Да какими-то львами!.. Я и не запомнил…. кажется, какими-то исламскими… Чушь какая-то!

— Вы смотрели утреннюю почту?

— Нет… Я обычно делаю это вечером, — он позвонил в приёмную. — Утреннюю почту доставили?… Не надо разбирать! Несите всю.

Вальтер заметил, как тот нервничает и у него срывается голос. У него самого пока не было чёткого плана действий. Слишком всё неопределённо было для такой операции, но где-то внутренним чутьём он уже начинал понимать, что необходимо предпринимать. Его мозг начинал работать на опережение событий, которые могли развернуться в любой момент. Телефонный звонок заставил всех вздрогнуть. Вальтер взял трубку. Это был очередной звонок из управления.

— Господин Франк! — он узнал голос дежурного. — Из полицейского комиссариата сообщают, что собака обнаружила следы взрывчатки и они сейчас выезжают на стадион, чтобы обследовать машины.

— Ни в коем случае! — он соскочил с места. — Здесь достаточно сил. На всякий случай, пусть позаботятся о каретах скорой помощи…. и предупредите о неразглашении информации. Всё!

Директор лихорадочно перебирал почту. Он наскоро перечитывал адреса, зачем-то мял конверты в руках, поднося иногда их так близко к лицу, что создавалось впечатление, что он их обнюхивал. Наконец в его руках оказался синий конверт без обратного адреса. Он протянул его Франку.

— Наверное, этот.

Вальтер осторожно вскрыл его и вытащил вложенный лист бумаги. На нём был какой-то текст. Прочитав его, протянул лист спецназовцу.

— Это не паранойя, как вы сказали, господин Шпилер. Это цинизм достойный права на самоуничтожение… и куда более серьёзно, чем даже я думал.

После прочтения, командир передал листок директору. Он положил его перед собой и быстро пробежал глазами. В кабинете на какое-то время вновь наступила тишина. Не было слышно даже шума трибун. Директор посмотрел на часы.

— Скоро перерыв… Что будем делать? Может прекратить матч?

— Вы плохо прочитали послание этих господ, господин Шпилер… Мы все, фактически, находимся сейчас у них в заложниках…. это раз. Второе — мы не знаем, какая дана команда этим кретинам за рулём… И в третьих — сколько может занять эвакуация всего стадиона?… Хотя…. это можно и не рассматривать. — Вальтер в упор посмотрел на директора.

— Если в спокойной обстановке…. то около часа.

— Это в спокойной…. а в случае паники… мы неделю будем вывозить трупы. Они могут на это и рассчитывать.

На столе вновь зазвонил телефон. Все посмотрели на Франка.

— Слушаю…. Франк… Хорошо… Я сейчас позвоню… Пусть свяжутся со всеми компаниями работающими в этом секторе. У него может быть несколько телефонов, — он положил трубку и встал. — Вертолёт для пеленгации уже в воздухе… Берлин запрашивает состояние дел. Через полчаса заседание правительства… Сейчас мы не можем ничего предпринять. Нет гарантий, что ими не управляют со стадиона.

— Вальтер!.. А если таймер, что мы нашли в гараже, просто для отвода глаз?

— Что ты имеешь ввиду?

— Кнопка может быть и у него в руках.

— Но тогда он должен как-то контролировать их… или хотя бы видеть, — Вальтер вновь подошёл к плану стадиона, висевшему у директора за спиной. — Сколько выходов со стадиона?

— Основных шесть, — с другой стороны к плану подошёл Хольман. — Два-здесь, — он стал водить пальцем по плану. — Два-здесь, и по одному-здесь… Хватает тридцати минут, чтобы все покинули стадион.

Франк посмотрел на него и с жёсткостью в голосе, сказал:

— Мы уже говорили об этом. Если мы их спровоцируем, последствия непредсказуемы… Пока будем ждать и торговаться. Деньги там немалые. Возможно, они специально назвали такую сумму, чтобы в конце-концов получить своё, — он повернулся к командиру спецназа. — Через двадцать минут шесть снайперов должны быть на стадионе. Вертолёт в твоём распоряжении.

Звонок мобильного телефона Франка заставил его отойти от плана. Он посмотрел на дисплей и прошёл к своему креслу.

— Привет Отто! — поздоровался он и, посмотрев на командира спецназа, махнул ему рукой, — это наш аналитик. — Командир вышел из кабинета. — Извини, что оторвал тебя от дел в твой законный выходной, но есть одна проблема. Я не буду вдаваться в детали, но это очень серьёзно. Требуется твоя небольшая консультация.

— Я слушаю тебя, Вальтер!

— Я сейчас нахожусь на стадионе. К сожалению, за последние сутки наши дела по последней операции приняли несколько неожиданный для нас оборот. Мы предполагаем, что эти ребята будут нас шантажировать терактом на стадионе. Насколько это вероятно, я не знаю. Мы получили письменно их требования. Скажу прямо, это просто бред. Выполнить их — у нас нет никаких ни физических, ни юридических возможностей. Прямых угроз они пока не выдвигают, но я примерно догадываюсь. Поэтому я хотел тебя спросить — насколько реален этот бред?

— Я не могу тебе сказать точно Вальтер, но они могут это сделать… И вот почему… Мы в своём отделе фиксируем и анализируем все подобные случаи по всему миру и вот какую закономерность за последние десятилетия, мы обнаружили… Вспышки наиболее громких терактов, да и не только, бывают примерно через каждые десять лет, плюс-минус один, два года. А закономерность здесь такая… После таких актов, в результате спецопераций, скорее всего уничтожается верхушка организации и наиболее одиозные её представители. Это обычно люди в возрасте от восемнадцати до тридцати лет. На подготовку следующего поколения, особенно смертников, уходит восемь-десять лет. Это зависит от стран, где находятся их лагеря. Можно и быстрее. Так вот эта молодая смена не останавливается ни перед чем. Они почти никогда не действуют за деньги. В таком возрасте главным мотивом служит идея. Они ведь с самого детства не знают вкуса больших денег, а только потом начинают понимать, что к чему…. если, конечно, остаются в живых. Так вот, судя по тем материалам, что мы имеем у себя в группе, ваши ребята как раз и подходят под них. Да и пик терроризма налицо. Ты это прекрасно знаешь и сам. Ни один день не проходит без ЧП. Есть все основания считать, что в мире существует какой-то координационный центр. Вот если убрать его, то тогда можно спать спокойно… То, что я тебе сказал, всего лишь общий каркас наших предположений, а что там внутри его — один бог знает. Это всё, что я могу тебе сказать. Решать всё равно тебе и на месте. Может тебе нужен переговорщик?

— Спасибо, Отто! Но, думаю, что уже поздно. Буду разгребать сам. Ещё раз спасибо!


Звонок застал Альбоа в машине, когда он направлялся в аэропорт, где обнаружили грузовик Дельгадо. Он хотел осмотреть его.

— Хуан! Ты где сейчас? — он узнал голос Альвареса.

— Я еду в аэропорт. Там стоит машина Дельгадо. Я хочу осмотреть её. Меня интересует, почему он оставил её там, а не погнал на фирму.

— Так вот я добавлю тебе ещё работы. Я только что разговаривал с Мюнхеном, с их федеральной службой… Так вот оказывается, что Дельгадо был в Германии на этой машине. Он привёз оттуда хлопок для «Маты», а вместе с ним и химические снаряды ещё с войны сорок первого года. Они находятся в тюках… Поэтому, будьте осторожны. Без сапёров машину не открывать…. неизвестно, что там за подарки… И ещё…. я дал ориентировку на задержание и арест Дельгадо. Только что получил на это санкцию. Вот только думаю, что его уже, наверное, нет в Испании. Я сейчас выезжаю в управление, а затем с группой в «Мату». Думаю, что тянуть уже нечего. Немцы говорили, что, возможно, что-то готовиться на стадионе. Сегодня ведь мы играем в полуфинале… Если что-то обнаружим в гараже, мы сможем арестовать всех сразу.

— Нам в первую очередь необходимо задержать Хабиба…. а его туристы никуда не денутся.

— Ты меня не понял. Если что-то задумано на стадионе, то у нас с тобой практически нет времени. Поэтому, я прошу тебя не задерживаться там. Кроме сводок об их ночных передвижениях у нас тобой ничего нет. Эти ребята способны на всё… Не мне тебе рассказывать.

Приехав в управление, Альварес вызвал группу спецназа. Она получила приказ блокировать гараж «Маты». Он запросил службу наблюдения о местонахождении Хабиба. Ему доложили, что Хабиб с вечера находится в отеле и никуда не отлучался. Через пять минут с группой захвата он выехал в отель.

Номер Хабиба был на четвёртом этаже. Его окна выходили вглубь квартала. Оставив внизу два человека, Альварес с группой поднялись на этаж. Подойдя к номеру, один из спецназовцев постучал в дверь. На стук никто не ответил. За дверью была тишина. Он потрогал ручку — дверь была закрыта. Альварес послал за горничной, чтобы та открыла. Перед самой дверью, взяв у неё ключ, он осторожно вставил его в скважину. Нажав ручку, медленно приоткрыл. Отжав его плечом, в номер ворвался спецназовец. Вслед за ним вбежали остальные.

— Пожалуйста, в номер не заходите. Мы вас позовём, — Альварес положил руку на плечо горничной и слегка отстранил её от двери. Почти сразу из глубины номера раздался выкрик.

— Комиссар! Кажется, здесь для нас сюрприз, — это был голос старшего группы.

Альварес вошёл в номер. Шторы были задвинуты и в комнате стоял полумрак. Он сразу прошёл к окну и, раздвинув их, огляделся. Номер был довольно скромный, но уютный. Посередине комнаты стоял стол. Рядом стояло одно из двух кресел. На столе стояла бутылка вина, два фужера и ваза с фруктами. Бутылка была не распечатана. «Значит, кто-то должен был придти» — подумал он.

— Комиссар! Зайдите сюда! — вновь позвали его. Он повернулся и увидел, как из ванной комнаты вышел командир группы. Обойдя стол, подошёл к двери в ванную. На полу лежал Хабиб. Вокруг его головы лужицей разлилась кровь.

— Как он? — спросил он командира.

— Мёртв… и судя по всему, давно.

— Вызывайте полицию! — он прошёл мимо горничной и вышел в холл.

Телефон Альбоа долго не отвечал. Наконец, раздался знакомый голос.

— Я уже возвращаюсь, комиссар. Здесь ничего интересного нет.

— Слушай, Хуан! У нас неприятные новости… Хабиб убит… Пока не знаю… Да, так… Мне кажется Дельгадо не зря вылетел в Мадрид. Мне не нравятся мероприятия с участием этих ребят… Я сейчас еду в гараж… Ну, им пусть теперь занимается криминальная полиция. Мёртвые нам с тобой уже не интересны… Да… Я жду тебя в гараже.

Появление людей в масках было полной неожиданностью для тех, кто был на территории гаража. Машины стояли на открытой площадке и около некоторых стояли по два-три человека. Когда из проходной стали выбегать спецназовцы и окружать стоянку, они сбились в кучку и с недоумением смотрели на рассыпающихся по территории людей с оружием. Через минуту они уже стояли в плотном кольце людей с направленными на них автоматами. Из проходной вышел человек в гражданской одежде и направился к ним. Это был Альварес.

— Я комиссар Альварес. Кто здесь старший?

Все стали переглядываться между собой. Но вот из середины толпы вышел невысокий, плотный человек лет сорока пяти одетый в клетчатую рубашку с закатанными рукавами. Руки его были в масле и он не спеша, обтирал их ветошью.

— Сегодня я здесь старший…. моя смена… А что всё это значит?

— Вы все работаете здесь, в «Мате»? — комиссар вплотную подошёл к нему.

— Да. Все… Это водители ночной смены. Они готовят машины на вечер, на стадион.

— В гараже есть посторонние?

Мужчина пожал плечами.

— Да как вам сказать… Есть тут несколько человек. Директор недавно принял их. Сказал, чтобы мы обучали их нашей работе, а сейчас незнаем, что с ними делать. Директор ведь уехал…

— Где они?

— Да вон там, на втором этаже, — он показал на подъезд двухэтажного дома, стоявшего в глубине гаража. — Только они уже второй день никого не пускают к себе.

Альварес жестом показал спецназовцам на дом. Рассыпавшись по одиночке, группа перебежала к подъезду.

Дверь в комнату была закрыта. Комиссар кивнул головой. Ударом ноги командир группы выбил дверь и ворвался в комнату. Когда вслед за группой Альварес вошёл в комнату, он увидел сидевших на одной из коек четверых парней, которые испуганно смотрели на людей в масках с автоматами. Ещё двое лежали на полу лицом вниз. Как успел он заметить, все они были очень молоды, но лишь один из них с едва заметной усмешкой спокойно рассматривал комиссара. Он был явно старше их и возможно главным.

— Я комиссар Альварес из службы безопасности Каталонии, — он показал удостоверение, но никто не среагировал на это. Они всё также испуганно смотрели на него, как маленькие котята смотрят из корзинки на незнакомого им человека. — Прошу всех предъявить документы и ответить на несколько вопросов.

Никто из сидевших на кровати не пошевелился. Они лишь переглянулись между собой. Альварес понял, что они либо не знают языка, либо им запрещено разговаривать.

— Кто знает арабский? — Альварес посмотрел на своих людей, но все покачали головами. — Спуститесь вниз и узнайте у водителей.

Вскоре наверх в сопровождении бойца поднялся тот самый водитель, что представился старшим.

— Откуда вы знаете язык? — спросил комиссар.

— Я несколько лет работал водителем в Ливии… А вот с ними немного вспомнил, хотя и не очень хорошо. Понимать — понимаю, но говорю плохо.

— Как сможете… Скажите им, чтобы они предъявили документы.

Водитель повторил вопрос на арабском. Один из парней ответил ему. Он повторил ещё раз, но, получив ответ, удивлённо посмотрел на комиссара.

— А у них нет документов.

— Как нет? А где же они?

— У них здесь есть старший. Он приезжал сюда каждый день, но вот сегодня его почему-то не было. Они говорят, что документы у него.

— Его зовут Хабиб?

— Кажется, да. Я с ним почти не разговаривал.

— Хабиб мёртв… Скажите им это и пусть скажут, что они должны здесь делать.

Водитель, мешая испанские и арабские слова, перевёл им вопрос комиссара.

Они вдруг стали что-то бурно обсуждать. Всё чаще и чаще в их речи слышалось слово «аллах».

— Что они говорят? — комиссар посмотрел на водителя.

— Говорят, что их прислали сюда выполнить волю «аллаха»… Они должны наказать неверных… Смерть Хабиба не остановит их. Враги «аллаха» убили Хабиба и они должны заплатить за его смерть… Ну…. примерно так.

Альварес обратил внимание, что при разговоре они постоянно оглядывались на одного из лежавших на полу, которого он посчитал за старшего. Тот ничего не говорил, а лишь внимательно следил за разговором.

— С этой публикой всё ясно. В машину и в управление. Здесь провести обыск… и особенно тщательно в боксах.

На руках задержанных щёлкнули наручники и их по одному стали выводить в коридор. Альварес ещё раз оглядел комнату и направился к выходу. Только сейчас он обратил внимание на стопку матрацев, которые были аккуратно сложены в углу.

Он машинально пересчитал их число. Их было десять. Подойдя к стопке, приподнял угол верхнего. Под ним ничего не было. Он ещё раз оглядел комнату. Матрацы лежали на всех койках.

Они уже начали спускаться по лестнице, когда шедший последним, а это был один из лежавших на полу, остановился, резко развернулся, и что-то выкрикивая, бросился назад. Идущий за ним спецназовец явно не ожидал такого. Араб сбил его с ног и бросился на Альвареса. Комиссар успел увернуться и тот, пробежав мимо, бросился прямо по коридору.

— Стой!!! — крикнул он и бросился вдогонку. Сзади щёлкнул затвор автомата. Уже в дверях комнаты, где они только что были, Альварес сделал отчаянный рывок и кончиками пальцев успел схватить убегавшего за ворот рубахи. Было слышно, как она затрещала и на пол посыпались оторванные пуговицы. Араб словно ударился об стенку. Он вскинул ноги и спиной рухнул на пол, издав утробный крик. Выскочившие из комнаты спецназовцы, оттолкнув комиссара, насели на него и подхватив под руки, потащили по коридору. Громко крича, он пытался вырваться, но только на улице, поняв, что всё это бесполезно, стих. Альварес подошёл к водителю.

— Вы не поняли, что он кричал?

— Кричал, что они всё равно выполнят волю аллаха и отомстят за смерть Хабиба… Говорил о каком-то взрыве…. я не совсем понял.

— Попробуйте спросить его, что это за взрыв?

В ответ на вопрос водителя, араб смачно плюнул ему под ноги.

— Спросите у других.

Водитель подошёл к микроавтобусу спецназа и заглянул внутрь. Его взгляд остановился на самом молодом.

— Что ты знаешь о взрыве? Комиссар хочет вам помочь…

Все отвернулись и уткнули головы в колени. Водитель развёл руками.

— Всех в управление! — Альварес направился к своей машине.

Он уже садился в машину, когда в раскрытом окне второго этажа показалась фигура спецназовца. Он что-то кричал и махал рукой. Альварес понял, что что-то случилось.

На лестнице его встретил командир группы.

— Комиссар! Там, в комнате снаряды… Вам туда нельзя.

— Если мне нельзя, то вам тем более, — он легонько отстранил спецназовца и вошёл в комнату. В комнате находилось ещё двое бойцов. Они стояли около кровати, на которой только что сидели арестованные. Матрац был скинут и по сеткой, на полу были видны серые, продолговатые цилиндры. Они ровным рядком лежали вдоль всей кровати. Комиссар подошёл поближе. Теперь он ясно видел — к каждому снаряду был прикреплён скотчем небольшой сверток, обмотанный проводами, которые шли к похожему на спичечный коробок квадратику. Это был таймер.

— Срочно сапёров!.. И задержите машину! — он подошёл к противоположному окну. Оно выходило через забор на улицу. Сплошной поток машин застыл перед светофором готовый вот-вот сорваться, чтобы мелкими ручейками растечься по этому огромному городу, чем-то напоминавший сейчас табор. Было воскресение и люди возвращались домой, в этот наполненный газами, запахами цветов и асфальта, шумный, а теперь ещё и опасный, город. — Перекройте соседние улицы. Свяжитесь с дорожной полицией… и постарайтесь, чтобы информация об этом не вышла за пределы этого гаража, — он развернулся и направился к двери. Взгляд вновь упал на горку матрацев в углу комнаты. Повернувшись, Альварес медленно подошёл к ней. Он не считал их. Рука сама приподняла четыре верхних матраса. В глубине, почти в середине, тускло сверкнула покрытая местами ржавчиной, боковина цилиндра. Он вдруг ощутил, что не может заставить руку опустить этот груз ваты или приподнять выше. Она застыла словно парализованная. Паралич охватывал у него всё новые и новые члены его тела. Через секунду он не мог уже пошевелить ни ногами, ни головой. Стоявший рядом спецназовец видимо понял это и, подсунув руки под стопку, принял на них груз и когда Альварес убрал свою руку, медленно опустил вниз.

Они спустились вниз и подошли к машине с арестованными. Водитель-испанец всё ещё стоял там.

— Спроси их, где они должны были взорвать эти снаряды? — водитель сделал недоумённое лицо, услышав о снарядах, заглянул в машину и повторил вопрос комиссара. Но все молчали. — Выдерни одного сюда! — Альварес сделал знак одному из спецназовцев. — Только не этого психа.

Перед ним стоял невысокий, худощавый парень с едва пробивающейся растительностью над верхней губой. Он нервно теребил фалды расстегнутой фирменной куртки «Маты». Альварес подошёл к нему почти вплотную. Он был на голову выше араба, и было заметно, как тот испуганно смотрит на комиссара.

— Где вы должны были взорвать эти снаряды? — почти выкрикнул Альварес. Парень посмотрел на водителя. Тот повторил вопрос комиссара. Араб повернулся в сторону машин и кивнул головой.

— Где? — ещё раз переспросил Альварес и, заметив взгляд на наручниках, повернулся к командиру группы. — Снимите с него наручники.

Когда они подошли к первой машине, парень присел и ткнул рукой куда-то за бензобак. Комиссар и водитель заглянули под машину. Между рамой и бензобаком было свободное пространство и там свободно мог разместиться снаряд. Снаружи увидеть его было невозможно.

— Вот это да! — воскликнул водитель. — А мы-то старались, обучали их!

— Спроси его — кто должен был установить их и когда?

Араб, видимо, понял вопрос и, не дожидаясь, ответил:

— Хабиб.

— А время? — парень посмотрел на водителя и пожал плечами.

— Ясно… — Альварес повернулся к командиру группы. — Отправляйте всех в управление. Обеспечьте хорошего переводчика. Я скоро подъеду… и помните, что я вам сказал об утечке информации. С территории никого не выпускать. Вызовите дополнительную группу.

Сейчас необходимо было связаться с районным властями и, в случае необходимости, обеспечить эвакуацию людей с близлежащих улиц и магистралей. Он сел в машину и по мобильному телефону стал набирать номер управления безопасности в Мадриде, но вдруг вспомнил о звонке из Мюнхена. Сбросив набранные цифры, набрал Мюнхен.


На столе директора стадиона зазвонил телефон. Он взял трубку и, услышав первые слова, протянул её Франку.

— Вас. Дежурный.

— Франк слушает! — дежурный сказал, что его вызывает Барселона и он сейчас переключит связь на него. Через несколько секунд в трубке раздался уже знакомый голос с акцентом. Франк узнал комиссара Альвареса. По мере того как он говорил, менялось и выражение лица Вальтера. От спокойно-уверенного оно переходило сначала в напряжённое, а затем в тревожное. Он лишь иногда вставлял короткие и резкие фразы:

— Так… Так… Сколько?… Были установлены?… Хорошо, что успели… Нет… У нас ситуация пока сложная… Да… Берлин в курсе… На уровне правительства… Хорошо… Спасибо, комиссар!.. Требования сумасшедших… Ещё раз спасибо! — Вальтер подал трубку директору. В кабинете наступила томительная тишина. Все вопросительно смотрели на Франка. Неожиданно в приоткрытое окно ворвался рёв стадиона. Он словно разбудил всех.

— Наши гол забили, — каким-то извиняющимся голосом произнёс директор и виноватая улыбка скользнула по его лицу. Вальтер посмотрел на него и слегка хлопнул ладонью по столу.

— Всё! Больше ждать мы не можем, — он встал и подошёл к схеме стадиона. — Похоже, что такая же акция готовилась и в Барселоне… Возможно и во время футбольного матча… Снаряды с установленными таймерами там должны были взорваться вместе с машинами… Подробности они нам сообщат. Скорее всего, операции координировались и готовились из одного центра…. — Вальтер повернулся к Тизену. — Вызывай сапёров и давай посмотрим, где можно посадить твоих стрелков.

— Ты хочешь расстрелять водителей?… А если взрывами управляют дистанционно…. например, из машины?

— А у тебя есть другой вариант?… Я хочу подойти к машинам и осмотреть их. Другого пути я не вижу… Пока мы ведём переговоры, они ничего не будут предпринимать…. даже если находятся на стадионе, — Вальтер посмотрел на Хольмана. — Своими людьми постарайтесь перекрыть все выходы с арены. Всех, выходящих раньше окончания матча, я разрешаю осматривать… под мою ответственность. Особое внимание обратите на лиц с арабской внешностью… Хотя, врядли мы что нибудь найдём… В нашем распоряжении не более получаса. Пока мы будем договариваться с ними, ты должен обезвредить их, — Вальтер вновь посмотрел на Тизена. — Если ими управляет Юзеф, тогда мы точно будем знать, сколько времени в нашем распоряжении.

Рация Тизена подала сигнал. Он выслушал и сказал:

— Вертолёт в воздухе. Через десять минут он будет над городом.

— Хорошо. Когда будут снайперы?

— Никогда…. они уже здесь, — Вальтер удивлённо посмотрел на него. Тот пожал плечами. — Им просто необходимо сменить оружие.

Они вновь стали рассматривать схему.

— Если ими предусмотрен испанский вариант, то для нас это единственный выход.

— Я думаю, что этого сектора нам хватит… — Тизен обвёл рукой сектор стадиона напротив площадки, где сейчас стояли машины. — Через десять минут мы будем готовы, — он повернулся к Хольману. — Вы должны незаметно провести нас в этот сектор. Это возможно?

— Да. Я проведу вас.

Тизен посмотрел на Вальтера и тому показалось, что улыбка его застряла где-то под маской.

— Если нет никаких указаний, я пошёл.

— Давай. Связь постоянная.

Тизен с Хольманом быстро направились к выходу и было слышно, как они, тяжело топая, побежали по коридору. В открытую дверь ворвался шум стадиона. Это была какая-то какофония из свиста, криков, выстрелов петард и боя барабанов.

— Сейчас начнётся второй тайм, — директор подошёл к двери и закрыл её. В этот момент на его столе вновь зазвонил телефон. Он взял трубку и передал её Франку.

— Я слушаю вас! — он уже знал, чей это будет голос.

— Вы ознакомились с нашими требованиями?

— Мы изучаем их, но если вы серьёзный человек, то должны понимать, что на выполнение даже части этих требований необходимо время.

— Я никуда не спешу. Люди на стадионе будут сидеть столько, пока вы не выполните наши требования… В противном случае половина их отправиться в ад.

— Подождите! Давайте по-порядку. Я не сказал, что мы не готовы выполнить ваши требования. Просто необходимо установить хотя бы их очерёдность.

— Нас это не волнует. Это теперь ваши проблемы. Я не советую вам затягивать время. У вас есть ещё один тайм. Если вы будете бегать, то выиграете, а если нет… Я буду звонить в прежнем режиме… и не забывайте о зрителях.

Телефон замолчал. Франк набрал номер дежурного.

— Установите мне постоянную связь с вертолётом слежения. Сообщите в Берлин, что ситуация сложная, но под контролем. Всё необходимое есть. Всю ответственность за операцию я беру на себя. Всё. — Он подошёл к холодильнику, достал бутылку воды и, налив стакан, вновь подошёл к схеме стадиона. Какое-то время молча рассматривал её, не спеша, отпивая глотками из стакана, затем повернулся к директору и спросил:

— Я так понял, что на стадионе шесть основных выходов?

Директор подошёл к схеме и стал водить по ней рукой.

— Да. На верхнем ярусе их двенадцать, на втором и третьем — по двадцать четыре. Затем потоки рассеиваются по периметру и направляются к основным шести.

— У вас шесть подъездов…. у них шесть машин, — Вальтер зажал подбородок в ладонь. — Значит, они рассчитывают поставить у каждого подъезда по машине. Так?

— Сейчас они все закрыты стальными жалюзями.

— А зачем?

— Видите ли…. сейчас довольно прохладно на улице, а если мы их откроем, то через них пойдёт очень сильный поток воздуха и на самом стадионе температура понизится ещё больше… Летом они постоянно открыты. В жаркое время мы так регулируем температуру.

— У них электропривод?

— Естественно.

— А если что случится с энергией?

— Их можно открыть механически… Просто это будет немного дольше.

— Пока вы откроете их механически, в этих проходах будут раздавлены сотни людей… Я вынужден буду доложить об этом. В нашем случае мы в шаге от такой ситуации. — Вальтер в упор посмотрел на директора. Тот как-то съёжился под его взглядом и опустил голову. Вальтер отошёл от схемы и сел в кресло. — Вы говорите, что возникают сильные сквозняки…

— Да, а если ещё есть ветер, то устоять в проходах тяжело…. но это бывает редко.

— Я вот что думаю…. они прекрасно знали об этом. Не зря Юзеф крутился здесь. Возможно, что он и раньше бывал в этих местах. Такие операции не готовятся за неделю, — Вальтер вновь встал и подошёл к схеме. — Если они подгонят машину к подъезду, а ещё хуже загонят её в сам подъезд и взорвут…. - он на секунду замолчал, — то взрывная волна вместе с газом должна хлынуть по ярусам и втянуться в саму чашу… Практически весь стадион мгновенно превращается в сплошную газовую камеру… А ваши жалюзи ещё и помогут в этом.

Директор обхватил голову руками.

— Боже! Что за люди! Кто они? — он продолжал что-то бормотать про себя. Затем попытался налить себе воды, но рука предательски дрожала и лишь расплёскивала воду по столу. Он отставил бутылку и посмотрел на Франка. Тот сделал вид, что не заметил этого и отвернулся. Это ещё больше взвинтило его. Он вдруг вскочил и бросился к Франку. — Так сделайте что-нибудь! Вы же ему обещали!.. Он сейчас опять будет звонить! — он хватал Вальтера за пиджак и всё пытался заглянуть ему в лицо. — Я сам буду с ним разговаривать!

Франк резко отдёрнул его руку и громко оборвал:

— Прекратите истерику!.. Успокойтесь… Всё, что можно делать в этой ситуации, мы делаем. — В кабинет вошёл Хольман. Франк повернулся к нему. — Вас, Хольман, прошу исключить любые контакты ваших людей с водителями… и вообще, к ним никто не должен приближаться. Обеспечьте это в обязательном порядке.

— Ясно! — Хольман развернулся и почти бегом направился к двери.

Даже сквозь закрытые двери кабинета прорывался гул стадиона. Он постоянно висел над этой огромной чашей. Вздохи, периодически выдыхаемые тысячами глоток, заставляли вибрировать стены, шкафы, посуду в них. Там, наверху, бурлили страсти, а здесь необходимо было сосредоточение мысли и полное напряжение нервов.

На столе зазвонил телефон. Вальтер посмотрел на часы, затем перевёл взгляд на директора и взял трубку. Раздался знакомый голос с акцентом.

— Я думаю, что у вас, было, достаточно времени, чтобы решить вопросы очередности. — Вальтеру показалось, что в голосе прозвучали нотки издёвки, но он сдержал себя.

— Мы могли бы договориться о ваших требованиях по освобождению ваших единоверцев или соратников, как вы их там считаете, но…

Голос в трубке прервал Вальтера.

— Давайте начнём с денег. Сумма, указанная нами, это тот минимум, который вы должны перевести сейчас. Я надеюсь, вы понимаете, что она будет возрастать по мере того, как будет затягиваться наш разговор…

Вальтер прервал собеседника:

— Но речь идёт о десятках миллионов долларов. Ни один банк за такое короткое время не сможет выполнить все операции по переводу такой суммы. Это просто не реально… Да и банки Германии не корреспондируют с указанном вами банком.

— Давайте не будем терять время. Мы требуем не наличными и разговор о невозможности перевода такой суммы просто излишен. Пусть об этом подумают ваши банкиры. Мы пока не торопимся. Это вы должны спешить. Подумайте о компенсациях погибшим. У меня должно остаться время на получение подтверждения о переводе.

— Хорошо. Я свяжусь с правительством и мы что-нибудь придумаем, но и вы должны нас понять…. если вы будете постоянно угрожать стадиону, то у нас просто не будет время заниматься вашими требованиями. Мы должны подумать о безопасности наших граждан.

Телефон замолчал. Шла уже десятая минута второго тайма. Дверь в кабинет резко открылась и на пороге показался Хольман. Позади него стояли ещё два человека. Прямо с порога он сказал:

— Прибыли сапёры.

— Проведите их скрытно как можно ближе к машинам. Обеспечьте помещением. Они понадобятся в любую минуту. — Вальтер взял лежавшую на столе рацию. — У тебя всё готово?

— Всё! Ждём твоей команды, — прозвучал твёрдый голос Тизена.

— Хорошо. — Вальтер положил рацию на стол.


После очередного разговора со стадионом Юзеф понял, что его переговоры со службой безопасности ни к чему не приведут. Когда Абдель-Керим отправлял его сюда, то перед самым отъездом у них была долгая беседа. Абдель-Керим сказал тогда: — «Если в переговоры вмешается служба безопасности, а это неизбежно, то действовать надо быстро и жёстко. Они не понимают языка дипломатии. Это не их работа. Они должны или обезвредить нас, или уничтожить. Другого не дано. Поэтому, как только разговор начнётся о сроках выполнения наших требований, можешь начинать действовать. Мы никогда не просим ничего не выполнимого — Аллах свидетель, но нас всегда обманывали лживыми словами. Мы слишком доверчивы. Вы посланы туда, как воины Аллаха и должны вести себя и действовать как истинные его слуги. Но и лишних смертей нам не надо. За них нам тоже придётся отвечать перед всевышнем. Вам поможет Хамади. Он будет у Хабиба в Испании, но связь будет держать с вами, обоими». Но Хамади на связь почему-то не вышел, а Хабиб сообщил, что у него неприятности с местными. И сейчас он не знал, что делать. Вот уже второй час колесил по городу, не давая себя засечь. Машину, взятую напрокат, оставил на стоянке и пересел в директорский «Фольксваген». Ещё перед отъездом он договорился с ним, что тот оставит ему свою машину. И сейчас она была превращена им в управляемую торпеду с многокилограммовым зарядом. Это должно было стать его прощальным посланием на несговорчивость врагов и апофеозом его жизни на этой земле.

Он остановился у телефона-автомата. У него вдруг появилось желание переговорить с Гамбургом. Ведь в случае неудачи, он должен был прибыть туда и на какое-то время раствориться там в многотысячной толпе таких же выходцев из Азии, Африки и ещё бог знает откуда. Однако оператор телефонной сети ответил, что данный телефон заблокирован. Услышав это, он медленно повесил трубку и продолжал стоять перед телефоном, боясь оторвать от неё руку. Он вдруг внутренне почувствовал, как наступает минута слабости, испуга и отчаяния.

Отойдя несколько шагов от телефона, Юзеф остановился и огляделся. Ему начало казаться, что все вокруг пристально смотрят ему вслед. Сейчас вдруг появились сомнения в том, что правильно ли он понял смысл всего сказанного ему на том конце провода, на стадионе. Он не так хорошо знал немецкий язык, чтобы уловить все нюансы этих переговоров. Ведь их должен был вести Хамади из самой Барселоны, а он лишь должен был контролировать действия своих подопечных. Во время своей последней встречи с Абдель-Керимом на его вилле в Бейруте, он случайно подслушал разговор самого Абдель-Керима с Хамади. Разговор шёл о каких-то требованиях к властям во время проведения акций. Но тогда он ещё не знал о чём идёт речь, да особо и не интересовался этим. Это было не принято среди людей такого положения. Лишь в последствии Хамади несколькими фразами обмолвился об этих требованиях, да и то без упоминания конкретных участников. Но когда Хамади не стал отвечать на его звонки, он понял, что что-то идёт не так. Звонить в Бейрут ему было запрещено. Обратного хода операция не предусматривала. Но тогда, уже через сутки, первые волнения улеглись и он почувствовал себя спокойнее и увереннее. Сейчас он был хозяином положения, хотя и не представлял, как вести себя в эти оставшихся два дня. Это льстило ему все эти дни вплоть до начала второго тайма футбольного матча на этом стадионе. До этого он чувствовал себя, как говорил ему Абдель-Керим, вершителем мщения во имя справедливости. Но молчание Гамбурга вдруг резко поменяло чувство на восприятие. Он только сейчас понял, что у него нет пути возврата. Такое уже бывало с ним — и когда тренировался в Судане, и когда воевал в Афганистане против американцев, а ещё раньше и против русских. В тот момент чувство мести управляло страхом от увиденного, когда вдруг из-за гор внезапно прилетали ракеты, самолёты и на месте лагеря оставалась чёрная, выжженная земля с торчащими из неё обломками машин, оружия и человеческих костей. Всё это было сейчас у него перед глазами и где-то там, внутри, маленьким, жалостливым червячком зашевелился страх. Нет, не за жизнь, а страх перед мучениями, когда смерть вроде бы и махнула своим опахалом над тобой, но в последний момент передумала и отступила. И тогда наступали долгие времена мук израненного тела и души. Он видел и это. Желание быстрой смерти было тогда единственным. Но тогда рядом были такие же, как он и всё это быстро проходило. Бессилие, замешанное верой с бесстрашием и отчаянием, делало их сумасшедшими и жестокими, не знающими цену ни собственной, ни чужой жизни. Вот и сейчас ему расхотелось разговаривать о каких-то сроках, деньгах, зрителях. Страх ещё не успел овладеть его умом, он лишь чуть прикоснулся к сердцу. Решение пришло мгновенно. Он должен прорваться к стадиону, увидеть стоявшие наготове машины и сделать то, ради чего они появились в этой стране.

До стадиона оставалось ещё несколько кварталов, когда впереди, на очередном перекрёстке, он заметил полицейские мотоциклы. Их было три. Они стояли вдоль тротуара. Полицейские стояли рядом, спиной к улице, и о чём-то оживлённо переговаривались. Когда светофор переключился на красный и поток машин замер, они повернулись и стали пристально разглядывать их. Юзеф ехал в крайнем правом ряду и когда один из них чуть наклонился, чтобы разглядеть сидящего за рулём, он почувствовал, как ладони от мгновенно выступившего пота прилипли к баранке. Нога на педали газа мелко задрожала. Он сделал вид, что ничего не происходит и нервно забарабанил пальцами по баранке. Уже проехав перекрёсток, перестроился в соседний ряд и посмотрел в зеркало. Полицейские стояли на месте.

За эти несколько недель он хорошо изучил все подъезды к стадиону и сейчас, не доехав до него квартал, свернул в переулок и остановился. Надо было решить, что делать дальше. «Засечь по телефону они меня не могли. Я разговаривал с четырёх разных таксофонов. Хуже с машиной. Если найдут оставленную мною «Ауди», то, скорее всего, будут вычислять машину директора. Тогда у меня остаётся не так много времени, — Юзеф посмотрел на часы. До конца второго тайма оставалось тридцать минут. — Сейчас сделаю последний звонок и буду выбираться из города. На время паники у меня ещё будет какое-то время. Но в любом случае машину придётся бросить в ближайшем городке… А если за это время они примут условия? Но тогда я уже не смогу отключить таймеры и они сработают вовремя. Мощности сигнала может просто не хватить… Сейчас разговор должен быть конкретным. Последний раз можно воспользоваться и мобильной связью».

Он вылез из машины и, пройдя переулок, вышел на улицу. Она была почти пустой, лишь из дверей многочисленных кафе и пивных, расположенных по обе её стороны, неслись крики болельщиков, которым не хватило места на стадионе. В конце улицы, перед выходом на площадь стояла полицейская машина. Он огляделся и направился в сторону стадиона. До машины оставалось несколько десятков метров, когда вдруг появилось чувство, словно какая-то неведомая ему сила направляет его в одну из распахнутых дверей очередного бара. Войдя внутрь, он остановился и оглядел зал. Никто не обратил на него внимания. Десятка два посетителей, что сидели за столиками, неотрывно смотрели на экран телевизора, сиротливо подвешенного под потолок в дальнем углу зала. В воздухе висела плотная пелена запахов пива и табака. Он подошёл к стойке и заказал пива. Не отрывая глаз от экрана, бармен наполнил кружку и поставил на стойку. Юзеф залпом отпил несколько глотков и, поставив кружку на стойку, сунул руку в карман куртки. Он хотел достать телефон. Но рука нащупала лишь небольшой продолговатый предмет. Это был пульт дистанционного управления. Именно на него была замкнута цепь команд по подрыву заминированных машин. С него он мог остановить таймеры, но с него и можно было дать команды на подрыв. Проверив все карманы, Юзеф понял, что забыл телефон в машине. Возвращаться не хотелось, это было плохой приметой, но и другого выхода не было. Номер, по которому он звонил на стадион, был записан в памяти забытого телефона. Подсунув под кружку несколько мелких купюр, Юзеф направился к выходу. Выйдя на улицу, огляделся. Машина полиции всё также стояла в конце улицы. Через площадь был виден стальной светло-серый силуэт стадиона. Садившееся вечернее солнце ярко отражалось в стеклянных проёмах и слепило глаза. Машины «Аузера» стояли по другую сторону стадиона. Он должен был пройти к ним и убедиться, что всё в порядке. Можно было пройти и пешком, но его могли остановить и проверить, а в кармане был пульт. Он вновь посмотрел на часы. До следующего разговора со стадионом оставалось несколько минут. Времени на другой путь к машинам не оставалось.

Темно-синий «Фольксваген» медленно выехал из переулка на улицу и, набирая скорость, направился на северо-восток, в сторону трассы ведущей за город. Водитель, искоса бросая взгляд на дорогу, на ходу набирал номер телефона.


В кабинете директора стадиона стояла тишина, хотя и была она относительной. Гул трибун непрерывно висел в воздухе. Каждый из присутствующих здесь что-то ждал от этих томительно тянущихся минут. Наконец дверь кабинета бесшумно распахнулась, впустив очередную порцию голосового неистовства трибун, и в кабинет вошли Хольман и Тизен. Они осторожно присели на ближние к двери стулья. Франк пристально посмотрел на них и хотел что-то сказать, но в это время раздался звонок его мобильного телефона. Оперативный дежурный сообщил, что последний разговор вёлся с уличного таксофона, который находится в нескольких кварталах от стадиона. Не отключая телефон, Вальтер подошёл к схеме стадиона.

— Немедленно передайте в департамент дорожной полиции, пусть переориентируют все экипажи в наш район. Он должен быть где-то рядом и, скорее всего, будет пытаться прорваться к стадиону. Пусть перекроют…

Он не успел закончить фразу, как вновь зазвонил директорский телефон. Франк посмотрел на часы. С момента последнего звонка прошло ровно пятнадцать минут. Он взял трубку.

— Мы хотели бы услышать первый ответ на наши требования, — прозвучал в трубке знакомый уже голос.

Вальтер отключил телефон оперативника, чуть задержал дыхание и, взглянув на директора, уже спокойным голосом ответил:

— Я думаю, что мы сможем перевести обозначенную вами сумму, но только по частям.

— Это исключено. Стадион останется в заложниках, пока вы не перечислите всю сумму.

— Хорошо. Я сообщу ваши требования… Теперь то, что касается ваших требований по освобождению… Вы прекрасно знаете, что это можно сделать только по решению суда.

— Нас не интересуют ваши законы. Вы, все, европейцы и американцы, в наших глазах агрессоры и враги аллаха. Этих людей мог судить только суд всевышнего. Они боролись против ваших законов за свои права на этой земле и даже если вы их освободите, они всё равно продолжат эту борьбу.

— Мы с вами ведём беспредметный разговор. Вы сами просили не терять зря время… Вы требуете, чтобы мы освободили всех ваших единоверцев, кто был осуждён не только на территории Германии, но и в других странах. Это требование выглядит более чем странным. Мы никоим образом не можем повлиять на решения их судов. Что касается нашей страны, то некоторые из них осуждены за очень тяжкие преступления, а проще сказать — уголовные, где погибли люди… Я думаю, что и в вашей стране это не особо приветствуется… И кроме того, вы не назвали конкретно ни одной фамилии… Кого освобождать… и где?

С каждым высказанным предложением Вальтер всё увереннее чувствовал себя в роли переговорщика. Ему надо было продлить разговор хотя бы минут пять и тем самым сузить район поиска. Его постоянно преследовала одна мысль. Он очень опасался, что Юзеф сам будет определять по времени судьбу этих несчастных. Если это так, то вариантов по ликвидации самой угрозы взрыва оставалось два: либо уничтожить водителей и обезвредить машины, либо захватить самого Юзефа, но в первом случае не было гарантий, что Юзеф не следит за ситуацией находясь где-то рядом и может в любой момент нажать кнопку. Во втором случае, каждый из водителей мог самостоятельно отправить себя в ад, а ещё хуже, если кто-то управлял ими, находясь на самом стадионе. Но и при таком скудном наборе вариантов в его голове сразу возникло такое видение последствий в случае неудачи, что он потерял саму нить разговора и лишь голос в трубке вернул его к реальности.

— Вы прекрасно знаете, сколько в ваших тюрьмах сидит воинов ислама. Вы сами вынуждаете их бороться против вас, а потом ставите это им в вину и судите по своим законам. Сейчас не время для дискуссий. Вам предстоит ещё очень многое сделать в этом плане.

В голосе Юзефа Вальтер не почувствовал той безапелляционности, что сквозила в начале разговора. Он понял, что Юзеф сам засомневался в реальности своих требований. Возможно, что они и не были таковыми и не он должен был вести переговоры, а лишь что-то чрезвычайное заставило его взять на себя эту миссию. «Жаль, что мы не взяли с собой профессионального переговорщика. Как-то же они умеют разговорить таких людей!» Вальтер почувствовал, что с его стороны пауза затягивается и совсем невпопад сказал:

— Вы загоняете нас в очень жёсткие временные рамки.

— У вас было почти два часа. Кроме пустой болтовни по телефону вы ничего не сделали… Думаю, что с финальным звонком этого матча у вас его совсем не останется. Я не советую вам продолжать эту игру со смертью… И последнее… ваше правительство имеет влияние на эти страны, вот пусть и воспользуется этим… А эти деньги, всего лишь плата за тот моральный и материальный ущерб который ваши страны причинили им, — телефон замолчал. Вальтер почувствовал, как его лоб покрылся испариной. Он обвел всех взглядом и перевёл дыхание. Все смотрели на него в упор. В трубке что-то зашуршало, послышался звук автомобильного сигнала и вслед за этим голос продолжил. — Следующий мой звонок будет последним.

Из трубки послышались гудки.

Вальтер медленно опустил трубку на аппарат и, наклонившись над столом, опустил голову на подставленную руку. Он понял, что подошёл к той черте, за которой неминуемо должна последовать необратимость последствий. И только он может и должен повлиять на их исход.

Вальтер посмотрел на часы, хотя и не знал к какому событию привязать это время — то ли к окончанию матча, то ли к очередному звонку Юзефа. В кабинете стоял ровный гул трибун и лишь чъи-то нервные постукивания костяшками пальцев по кожаным валикам кресел выдавали присутствие здесь живых людей. Что-то удерживало его за этим столом. Взгляд упал на мобильный телефон лежавший прямо перед ним. «Да, конечно, надо дождаться звонка от службы прослушки, — он ещё раз посмотрел на часы. Их разговор длился без малого пять минут. — Они могли успеть засечь Юзефа или хотя бы определить район».

Внезапно гул на трибунах стих. Все как-то разом напряглись и посмотрели на директора. Его взгляд беспомощно забегал по лицам присутствующих и остановился на Хольмане. Тот вскочил с кресла и бросился к двери.

— Я сейчас выясню! — сказал он на ходу.

— Сядьте! — резкий окрик Франка остановил его. Вальтер посмотрел на директора. — У вас телевизор за спиной!

Директор виновато улыбнулся и, беспомощно махнув рукой, повернулся к телевизору и включил его. На экране появились фигуры медиков склонившихся над кем-то из игроков. Вскоре принесли носилки и они бережно положили на них футболиста. Когда четверо человек подхватили их и бегом направились к кромке поля, стадион вновь взорвался гулом и аплодисментами. Но даже сквозь этот шум было слышно, как заскрипели кресла под обмякшими телами присутствующих в кабинете.

— Кого-то из наших унесли, — директор посмотрел на Вальтера. — Жалко… Играть-то осталось всего ничего.

Вальтер посмотрел на висевшие над телевизором часы. До конца игры оставалось восемнадцать минут. Он перевёл взгляд на молчаливо лежавший перед ним мобильный телефон. И в этот момент раздался звонок. Он быстро схватил трубку, словно боялся, что кто-то опередит его, и поднёс к уху. Все пристально посмотрели на него. Он внимательно слушал говорившего, не прерывая его, но по мере продолжения разговора, лицо его становилось всё мрачнее. Не сказав ни слова в ответ, выключил телефон и сунул в карман. Медленно поднявшись, пристально посмотрел на Тизена, и слегка покачивая из стороны в сторону головой, тихо сказал:

— Всё!.. У нас не осталось времени на раздумье, — он сделал шаг в сторону командира и остановился. — Они засекли его. Он говорил с мобильного телефона. Сейчас его машина движется в сторону от стадиона… Что у него сейчас в голове я даже предположить не могу. Вполне возможно, что они могут действовать самостоятельно… Но как?… А если они действительно должны поставить машины в подъезды?… Тогда мы вообще не успеем ничего сделать.

Тизен поднялся с кресла и подошёл к окну. На пустынной площади перед стадионом стояли лишь несколько полицейских да небольшие стайки голубей перелетали с места на место в поисках пищи. Не поворачивая головы, он сказал:

— Ещё более худший вариант, если они попытаются въехать в толпу на выходе и там взорвать машины… Вот уж тогда действительно будет национальная катастрофа… Если мы засекли его, то в любом случае он как-то должен контролировать их, а значит через мобильный телефон попытается выйти на связь. Дайте команду заблокировать его номер и начать операцию по обезвреживанию… У нас нет другого выхода.

— Пожалуй ты прав… У нас осталось двадцать минут. Если твои ребята готовы — давай! Я дам команду, чтобы заблокировали его номер.

Они втроём — Хольман, командир и Вальтер вышли из кабинета и направились по, казалось, бесконечному коридору в сектор, где расположились снайперы. Он находился на другой стороне стадиона. Шум трибун заглушал их шаги, но Вальтеру казалось, что он идёт по металлическому помосту, словно на эшафот и шаги его раздаются по всему стадиону, вызывая гул возмущения и презрения присутствующих. Но шёл он не как осуждённый, вызвавший этот праведный гнев, а как презренный палач нарядившийся в тогу судьи и медленно идущий к месту провозглашения приговора, над которым всегда нависала богиня правосудия на весах которой сейчас были, с одной стороны — жизни десятков тысяч ничего не подозревающих мужчин, женщин, детей — граждан его страны, которых он призван защищать, а с другой — жизни шести совсем ещё молодых, ничего не познавших в этой жизни мальчишек, но тоже чьих-то детей, и которых он приговорил к смерти только за то, что они фанатично верили в возможность мести таким же людям, но которые жили в другой стране и по иным законам.

Они подошли к сектору, из которого хорошо просматривалась стоянка машин технического обслуживания стадиона. Витражи от пола до потолка играли солнечными бликами на противоположной стене. Подойдя к ограждениям, остановились.

— Дальше нельзя. Нас могут заметить…. да и ребятам ни к чему, — командир подал Вальтеру бинокль.

Почти прямо перед ними, на забитой разными машинами площадке, в первом ряду, стояли шесть уборочных агрегатов фирмы «Аузер». В кабинах машин Вальтер ясно увидел сидевших за рулём людей. Он несколько раз провёл биноклем по кабинам машин, но ничего настораживающего не заметил.

— Почему ваша служба безопасности пропустила их раньше назначенного времени? — спросил он, не отрывая бинокль от глаз. Тизен посмотрел на Хольмана.

— Эти машины постоянно обслуживали стадион… Возможно, по этой причине и не обратили внимания на их ранний приезд… Никто же не мог предугадать этого…. - извиняющимся голосом ответил Хольман.

— Вы служба безопасности, а не гадальная контора! — резким тоном, повернувшись к нему, прервал его Франк. — Запомните раз и навсегда — все инструкции пишутся чьей-то кровью… Я думаю, что эта истина в нашем деле вам знакома.

Он вновь навёл бинокль на машины. В первой же кабине заметил как водитель, сложив лодочкой перед собой ладони, что-то усердно шептал в них. Он перевёл бинокль на соседнюю машину. Там была такая же картина. «Молятся» — подумал Вальтер. Его мысли вновь закрутились вокруг права каждого распоряжаться своей жизнью. «Что заставляет этих людей идти на смерть? Какая же должна быть вера во что-то, чтобы вот так окончить своё земное существование?… Неужели мир опять катится к средневековью?… Вряд ли мы когда нибудь поймём их». Внезапно взрыв человеческих голосов потряс стадион. «Кто-то забил гол, — подумал он и посмотрел на Тизена. Тот поднял вверх большой палец и глаза под маской заулыбались. — Как мало надо для радости!.. Их шестеро, а здесь почти восемьдесят тысяч. Перевес явно не в их пользу… И почему-то именно сейчас я должен взвешивать их души? Кто может дать мне это право?… Бог? Судья? Но у меня нет время для консультаций с ними. Я такой же смертный. Почему же тогда кто-то берёт на себя роль поводырей в этой жизни для этих ребят, совсем ещё слепых в этом сумасшедшем мире?… Вот кого надо сажать в эти машины, а не их!»

Тизен тронул его за рукав и кивнул в сторону машин. Франк заметил, как над ними стал завиваться еле заметный дымок. Он отвёл бинокль от глаз и посмотрел вдоль галереи, на которой они стояли. Из-за внешнего ряда колонн были видны лишь ноги лежавших на изготовке снайперов.

— Они завели машины, — Тизен в упор посмотрел на Франка, словно пытаясь вывести того из нахлынувших размышлений. — Пора!

Не говоря ни слова, Вальтер кивнул головой и, повернувшись, молча направился вдоль галереи уже не соблюдая никакой скрытности. Он знал, что это уже ни к чему и его роль в этой трагедии заканчивается. Тизен поднёс рацию ко рту.

Через несколько секунд шесть небольших комочков свинца неслышно и безболезненно вошли в сердца, оставив после себя лишь маленькие отверстия в лобовых стёклах машин.

Вальтер должен был идти в кабинет директора, чтобы дать дальнейший команды на продолжение операции, но ноги сами несли его куда-то по этим, казалось нескончаемым переходам, галереям и коридорам. Сейчас ему не хотелось никого не видеть, не слышать. Какая-то внутренняя пустота гулким эхом отзывалась в нём с каждым его шагом. Мысли были беспорядочны и злы. Он был зол на этот мир, заставивший его, человека. Призванного этим миром бороться со злом, самому совершить зло, отвечать за которое ему уже не придётся на этом свете и это больше всего угнетало его.

Он присел на одну из бесчисленных скамеек, лицом к витражу, достал сигарету, но, помяв её в руке, выбросил в урну. Погода за окном начинала портиться. Резкими порывами ветер обрывал пока ещё не многочисленные жёлтые листья на деревьях и как опытный художник наносит последний штрихи на уже законченное полотно, так и он разбрасывал их по зелёному ковру поляны, творя чудеса живописи прямо перед глазами Вальтера. Он смотрел на эту буйство фантазии природы, и мозг его освобождался от раздумий пятиминутной давности.

Из этого состояния его вывел телефонный звонок. Он нехотя поднёс его к уху.

— Франк слушает! — на связи был командир вертолёта слежения.

— Машина Юзефа развернулась и идёт в сторону стадиона. Полиция пока не села ему на хвост, так как мы не можем спуститься ниже и передать номер машины из-за плотного потока. Если он нас заметит, то может уйти из под наблюдения. Прямо не едет, всё время петляет.

— Какая у него машина?

— «Фольксваген», тёмно-синего цвета.

— Скорее всего, это машина директора фирмы «Аузер», но необходимо проверить, чтобы не направить полицию по ложному следу. Как быстро он сможет добраться до стадиона?

— Минут через десять-пятнадцать, если не будет петлять…. а так дольше. Сейчас он свернул на площадь святой Марии, вероятно, будет ехать по четвёртой магистрали. Две минуты назад он выходил на связь. С кем — пока не установили.

— Не упускайте из виду. Мы пока не знаем, какие ещё сюрпризы они нам приготовили.

Вальтер по рации вызвал Тизена в кабинет директора и направился туда сам. Войдя в кабинет, он увидел сидевшего у себя в кресле директора с телефонной трубкой в руках. Тот выглядел крайне взволнованным.

— Где вы были? Он только что звонил и сказал, что у нас осталось двадцать минут! Как это понимать!?

Вальтер взял трубку у него из рук и положил на аппарат.

— Пока никак. Думаю, что всё закончилось… Успокойтесь и идите досматривать футбол…. - и улыбнувшись, спросил. — Кстати, какой там счёт?

Директор приподнялся в кресле и недоумённо посмотрел на Франка.

— Вы всё шутите!.. Было два-ноль в нашу пользу.

— Вот и прекрасно! — в кабинет вошли Хольман и Тизен. Вальтер жестом пригласил их за стол. — Юзеф сейчас колесит по городу. Вероятно, боится слежки. Как мне сказали, он может быть здесь минут через пятнадцать… Полиция пока не может зацепить его, но это не проблема. Думаю, что он всё равно будет прорываться к стадиону. Другое дело, что мы не знаем как он будет себя вести дальше… Чёрт знает, что у него там, на уме, а тем более в машине… Твои ребята нашли в машинах что-нибудь?

— Как и предполагали — машины заминированы. Предположительно, стоят на дистанционном управлении… Чтобы не создавать паники мы не стали выставлять оцепление.

— А ты уверен в своих парнях? Малейшая ошибка и… катастрофы не избежать.

— Как в самом себе… Им необходимо спокойных десять минут, если конечно он…

— Ты представляешь себе, что будет?

— Представляю, поэтому и рискую… Я вот что хотел тебе сказать…. я немало имел дел с такими субъектами, но не было случая, чтобы они жертвовали собой. Это люди не из той категории. Я не могу утверждать, что сейчас именно тот случай, но думаю, что это так… Мой предшественник всегда говорил — это шакалы. Они трусливы в одиночке, но страшны в стае, а он сейчас одинок.

— Это как раз не тот случай… Он много воевал… и заметь — у нас под носом смог организовать такую операцию. Этот парень ничего и никого не боится… Скорее всего не он должен был связываться с нами. Есть какая-то неуверенность и неопределённость в его требованиях. Я, конечно, не профессиональный переговорщик, но даже я почувствовал это… И притом, он ведь не знает ещё, что остался один, — Вальтер повернулся к Хольману. — А вы, почему ещё здесь? Слышали, что нужно этим ребятам? Чтобы ни один писк, а тем более чъё-то движении в ближайшие четверть часа помешали этим ребятам… Рассчитываю, что хоть на это вы способны. — Хольман быстро вышел из кабинета и, несмотря на шум трибун, было слышно, как он побежал по гулким пустынным галереям стадиона.

— Если он сейчас увидит машины, то тормоза психики могут не сработать. Ему ведь нечего терять… А если ещё заметит людей около машин, то может стать вообще непредсказуемым… Я, конечно, беру крайний вариант, но через пятнадцать минут заканчивается игра и на улицы хлынут тысячи людей… и не только здесь. Ты ведь сам сказал — мы не знаем, что у него в машине. Может такие же игрушки? — Тизен в упор посмотрел на Франка. Тот выдержал короткую паузу и спросил:

— Что ты предлагаешь?

— Во-первых, любым путём не допустить его к стадиону. Постараться с помощью полиции выжать его из города… и в случае чего, расстрелять на трассе.

— Легко сказать — выжать! А как? У нас с тобой времени — четверть часа… Сейчас вся надежда на твоих парней… А если в машине ничего нет, а мы устроим гонки по городу, да ещё со стрельбой?

— А если есть?… Полиция умеет это делать…. а на трассе использовать вертолёт.

Вальтер связался с вертолётом.

— Где сейчас машина?… Так… Так…Как долго?… Полиция перекрыла эти улицы? У нас всего пятнадцать минут… Вполне возможно… Хорошо! Действуйте! — он отключил рацию и откинулся на спинку кресла. — Они выводят его на шестое шоссе и там предложат сдаться. Если откажется…. расстреляют с вертолёта.

— Рискованно, конечно, но другого выхода я не вижу.

— А если в машине действительно что-то есть?

— Там парни знают своё дело… Конечно, всё предусмотреть невозможно. Ты же понимаешь…


Подъехав к кольцевой магистрали, Юзеф притормозил у светофора и, подождав разрешающего сигнала, резко развернулся и поехал в обратную сторону. В первый момент он и сам не понял, зачем это сделал. По пути сюда звонил на стадион. На другом конце чей-то незнакомый голос сказал, что его требования выполняются и надо лишь подождать. В ответ он грубо оборвал говорившего, сказав, что ждать больше не будет и через двадцать минут всем им устроит пышные похороны в одной могиле. Злость вновь стала овладевать его сознанием и управлять мыслями и действиями. До последнего звонка на стадион всё было наоборот. Когда полицейский патруль развернул его почти у самого стадиона, он понял, что весь периметр оцеплен и прорваться к машинам он не сможет. Да и та злость, пока он ехал к стадиону, куда-то ушла. Вежливый отказ полицейского пропустить его, ещё дальше отодвинул мысль о необходимости его присутствия на стадионе. Он понял, что взрывом машин на площадке ничего уже не решит и необходимо что-то предпринять и подумать о себе. «Никто мне не судья. Я свою работу сделал. Если эти ребята останутся в живых, значит, аллах по-своему истолковал их предсмертные молитвы». В памяти вдруг всплыл совет муллы из кишлака, где он ещё мальчишкой воевал с русскими — не бери на душу греха больше, чем аллах отпускает за одну молитву. Ещё минутой назад, чувство вершителя судеб и жизней, которое ещё недавно подавляло в нём милосердие и жалость, стало перерастать в бессилие и страх, захватывающие его частичка за частичкой. Сейчас они пересиливали его решимость и злость. Он решил вновь позвонить в Гамбург. Телефон долго не отвечал, но затем бесстрастный голос оператора произнёс уже знакомую фразу — «Телефон вызываемого Вами абонента заблокирован». Юзеф почувствовал, как трубка прилипла к мгновенно вспотевшей ладони. Развернув машину, он подъехал к ближайшей урне, опустил стекло и швырнул в неё телефон.

Сейчас, после очередного разговора со стадионом и звонка в Гамбург, он сидел в машине ещё до конца не понимая, в какой момент что-то надломилось в нём.

Он вдруг вспомнил, как однажды в Герате американцы загнали их небольшой отряд в ущелье и снайпера хладнокровно, днём и ночью, словно на полигоне, по одиночке расстреливали их в течение недели. Тогда в живых их осталось три человека. Они были самыми молодыми и только им удалось ночью подняться из ущелья по отвесной скале, до костей содрав кожу пальцев рук и ног. Это он запомнил на всю жизнь. Посмотрев на ладони, улыбнулся про себя. Раны на них уже давно зажили. Грязные и опухшие тогда, сейчас они выглядели вполне прилично. «Но, оказывается, не так мало нужно для того, чтобы от спокойствия и беззаботности перейти к ненависти и безрассудству. Нужно лишь двадцать лет твоей жизни. И сейчас я должен сделать выбор…» Сейчас в нём не было жалости к тем тысячам сытых, орущих и жующих, которые сидели там, на трибунах, не подозревая, что их жизни сейчас в его руках, но не было и той ненависти, с которой он прибыл сюда несколько недель назад. У него перед глазами были лица тех мальчишек, которых он привёз сюда и которые сидели сейчас за рычагами машин, готовые отправить в ад тысячи таких же, как они. Сегодня, на утренней молитве, они впервые посмотрели на него такими испуганными глазами, какими смотрят маленькие дети на своих родителей после первого шлепка, не понимая — за что.

До стадиона оставалось минут десять хода. Он решил вернуться к тому месту, где выбросил пульт, хотя не совсем понимал, зачем это ему. Каждая машина была заминирована отдельно и могла быть взорвана самостоятельно. Так решил он сам ещё в самом начале операции. Это было своего рода гарантией, если бы что-то случилось с ним. Но сейчас он сам подвёл себя к такому положению. Операция была почти завершена, но последний её аккорд мог прозвучать не в то время и не в том месте.

Он выехал на знакомый ему до мелочей проспект и прибавил скорость. Через три светофора можно было свернуть на боковую улицу и тихими переулками подъехать к тому месту, где в урне лежал пульт. Он не так долго колесил по городу и врядли кто-то за это время поинтересовался её содержимым.

Юзеф подъезжал ко второму светофору, когда внезапно слева выехала полицейская машина и повернула поток, в котором он ехал, в боковую улицу. Он последовал следом за всеми. Но на ближайшем перекрёстке очередная машина развернула их в перпендикулярном направлении. Несколько машин прижалось к обочине, их водители вышли на дорогу и направились к стоящему неподалёку полицейскому. По их лицам и жестам Юзеф понял, что они должны были проехать на стадион или мимо него, но их не пускают. Он сбросил скорость и перестроился в соседний ряд, чтобы услышать, что скажет полицейский, но уловил только последнюю фразу — «… просим извинения за временное неудобство». Сзади мигнули фары, и он прибавил скорость.

Проехав почти весь проспект, он вдруг заметил некоторую странность — на всём его пути горел разрешающий сигнал светофора. Можно было свернуть вправо и по параллельному проспекту вернуться назад, но когда он захотел сделать это, то сразу же уткнулся в полицейский мотоцикл. Проезд был перекрыт. Он сдал назад и влился в правый ряд, чтобы свернуть уже на следующем перекрёстке, но, подъезжая к нему, Юзеф заметил стоявшего на повороте полицейского. Тот показывал, что проезд и в этот переулок закрыт. Юзеф посмотрел в зеркало заднего вида. За ним, через две машины, в левом ряду, двигался полицейский джип. Неприятный холодок пробежал по спине. Он знал, что полиция почти никогда не ездит в таких машинах. Они предназначены только для спецназа в чрезвычайных ситуациях. «Сейчас проверим, — он свернул на стоянку к супермаркету. — Если следят за мной, то должны притормозить». Его «Фольксваген» вкатился на стоянку и медленно поехал вдоль неё. Свободных мест было много, но машина, не останавливаясь, проезжала мимо них. Тем временем, не притормаживая, джип проехал мимо магазина и потерялся в потоке. «Надо успокоиться, — Юзеф посмотрел на часы. До конца матча оставалось пять минут. — Сейчас необходимо успеть выскочить за пределы города, иначе будет поздно. Пока будут разбираться, утром я уже должен быть в Гамбурге…. а там посмотрим».

Тёмно-синий «Фольксваген» медленно выехал со стоянки супермаркета на шоссе и, набирая скорость, встроился в плотный поток таких же, как он машин — синих и белых, чёрных и красных, ревущих и не очень. Почти одновременно, от тротуара напротив, отъехала серебристая «Ауди» и круто развернувшись через две сплошные полосы, устремилась вслед за ним.

Скорость стала успокаивать Юзефа, и сейчас он уже сожалел, что не может спокойно с кем нибудь поговорить. «Не надо было последний раз говорить со своего телефона. Сейчас мог бы позвонить в Гамбург и поболтать… — но вдруг что-то насторожило его в этом сиюминутном воспоминании. Мысли лихорадочно завертелись вокруг последнего звонка. — Я звонил в Гамбург со своего телефона…. если там что-то случилось, то у них в памяти остался мой номер. Значит, они могут выйти на меня и в Мюнхене…. а если ещё и здесь засекли, то только дурак не сможет сопоставить эти звонки… Кажется, я начинаю делать что-то не то….- он на секунду прикрыл глаза. — Аллах! Вразуми меня и дай мне надежду!»

Миновав кольцевую дорогу, он повернул вправо и, проехав несколько километров, притормозил у обочины. Вскоре дорога должна была расходиться и уже сейчас нужно было определиться, куда и по какой ехать, хотя выбор был только с направлением. Любое из них должно было, в конечном счете, привести его в Гамбург. Именно там ему должны были сделать новый паспорт и помочь выбраться из страны. Кроме номера телефона и имени человека, который должен был ответить на его звонок, ничего другого он не знал. И поэтому, когда на звонки дважды ответили, что номер заблокирован, это привело его в лёгкое замешательство. Мысли лихорадочно прокручивали всю цепочку действий, которые он должен был сделать на стадионе. «Машина, на которой он уже несколько часов кружил по огромному городу, была заминирована и подрыв её должен был послужить отвлекающим манёвром для полиции. Перед самым окончанием матча он должен был взорвать её на стоянке. Это на время отвлекло бы внимание полиции от стадиона и дало бы возможность его ребятам беспрепятственно подъехать к входам. Лишь после этого наступала последняя фаза переговоров и в случае её неудачи… К стадиону не прорвался, да и переговоры были им скомканы, так как не знал точно, что должен был требовать Хамади.

Ехать же дальше на этой машине было опасно. После взрывов полиция, скорее всего, заблокирует все трассы и начнёт проверку документов.»

Юзеф глубоко вздохнул и, сильно сжав ладонями руль, выпрямил руки, вдавив себя в спинку сидения. «Оставлю её в первом же городке и буду добираться поездом». Он взглянул на часы — десять минут назад должен был закончиться матч. Выйдя из машины, посмотрел назад. Город остался за холмом, и было видно только шпиль телевизионной вышки. Мимо него сплошным потоком в направлении города проносились машины. После выходных люди возвращались домой. Всё было буднично и привычно. Впереди, в лучах заходящего солнца, ярко зеленели поросшие лесом вершины гор. В нескольких десятках метров, на обочине, стоял указатель, на котором было написано название ближайшего населённого пункта и расстояние до него. Юзеф сел в машину и включил приёмник. Из динамиков полилась приятная восточная музыка. Вероятно, прежний хозяин машины всегда настраивался на эту волну и сейчас она напомнила о нём. Перед отлётом из Мюнхена он пригласил Рашида к себе домой. Детей и жены директора дома не было и они целый вечер просидели вдвоём, выпив не одну чашку чая. Сначала разговор не клеился. Они сидели друг против друга и молча маленькими глотками отпивали обжигающий напиток. Рашид иногда искоса бросал взгляд на стоявшие посередине комнаты уже упакованные чемоданы. Он чувствовал перед их хозяином некоторую неловкость. Ведь это он принёс в этот дом весть о том, что мирная жизнь его хозяев закончилась и им необходимо бросить его и уехать туда, откуда они приехали много лет назад. Уловив очередной взгляд не очень разговорчивого собеседника, директор поставил чашку на стол и чуть улыбнувшись в усы краешком рта, сказал — «Много лет назад я приехал в этот город с зашитыми карманами и пустым желудком. Всё, что у меня было до твоего приезда, я заработал своими руками. Но всю мою жизнь на мне висел долг, который я так и не смог отдать. Когда я уезжал сюда, один человек дал мне денег на билет, сказав при этом, чтобы я не торопился отдавать их, когда нибудь он сам напомнит об этом… Прошло очень много лет и он напомнил мне об этом через тебя… Я тогда был такой же молодой, как и ты… Я не знаю, что вы задумали, но сейчас другие времена. Я прожил здесь половину жизни, моя жена родила мне детей, а у вас там ничего не изменилось… Сейчас я проклинаю тот день и те руки, что дали мне эти деньги. Я чувствую, что вы приехали сюда с другими целями, но я вам не судья. На этой земле мы все равны перед Аллахом, а вот что будет там, — он поднял глаза вверх, — только ему и известно».

Юзеф покрутил ручку приёмника. Он хотел услышать последние новости. Если что-то произошло на стадионе, то об этом должны были уже говорить все радиостанции. Но в эфире почти по всем каналам лилась весёлая музыка. Всё-таки был вечер, и было воскресение. Бросив взгляд на придорожный указатель, он вырулил на трассу. Дорога плавно огибала невысокие холмы, поросшие густым лесом, среди которого иногда проглядывались живописно разбросанные деревушки. Вокруг них, местами, заходящее солнце золотило начинающую уже желтеть листву. Из долины потянуло прохладой. Всё говорило о том, что скоро осень и по вечерам в ущельях приближающихся гор будет холодно и сыро. На панели зажёгся сигнал топлива. Юзеф бросил на него взгляд и увидел, что стрелка стоит на нуле. Бак был почти пустой. «Придётся останавливаться. Так и так ехать надо до большой станции. Здесь я слишком приметен». Вскоре промелькнул указатель, на котором было написано, что до ближайшей заправки осталось восемьсот метров.

За следующим поворотом дорога пошла вверх и, сделав небольшой разворот, уходила в ущелье. Прямо перед въездом в него и стояла заправка. Пока заправляли машину, он успел купить в находящимся здесь же придорожном кафе несколько банок пива и пакет с едой. В это время на стоянку перед кафе завернуло несколько встречных машин и вышедшие из них люди о чём-то громко говорили, размахивая руками. Юзеф хотел прислушаться, но заправщик крикнул ему, что его машина заправлена, и он должен освободить место для следующей.

Солнце уже скрылось за верхушками сосен и в ущелье стал опускаться сумрак. Он отъехал от колонки и вырулил на трассу. Прохладный воздух сумрачного ущелья заставил поднять стекло и включить обогрев. Только сейчас он почувствовал голод и вспомнил, что не притрагивался к еде целый день. Достав из пакета сэндвич, сунул его в рот и ловким щелчком открыл банку с пивом. Сбавив скорость, переместился на правую полосу и, включив приёмник, с удовольствием впился зубами в ещё тёплую и мягкую корочку. Вскоре, на спуске, его догнали две большегрузные фуры и, посигналив, обогнали, оставив после себя лишь запах дыма и лёгкую круговерть из опавших уже листьев. Дорога спускалась в довольно широкую и длинную долину. Она хорошо просматривалась на несколько километров и где-то там, впереди, солнце ещё отбрасывало на неё тени росших высоко в горах сосен. Обогнавшие его фуры быстро удалялись, приближаясь к этой зебре из солнечных лучей и теней. Юзеф вдруг заметил, что на встречной полосе нет машин. Наклонившись вперёд, Юзеф пристально вгляделся в летевшую ему навстречу трассу — она была пуста. Посмотрел в зеркало — дорога за ним была свободна. «Странно, — подумал он, — наверное, что-то случилось на дороге». — Посмотрел на спидометр. Стрелка замерла на цифре 140. — «Надо потише», — и сбавил скорость. Но вдруг к шуму мотора добавился какой-то странный свистящий звук. Он сбавил скорость ещё, но звук усилился и стал каким-то вибрирующим. Юзеф опустил стекло. Незнакомый звук резко ворвался в кабину. Он высунул голову и в этот момент откуда-то сверху раздался голос:

— Водитель «Фольксвагена», номер…, примите вправо и остановите машину.

Через несколько секунд команда повторилась. Юзеф посмотрел вверх. Прямо над ним висел небольшой полицейский вертолёт. «Всё! — он откинулся на кресло и бросил взгляд на панель. Скорость была сто. Бак был почти полный. — Останавливаться или нет?… Они вычислили меня, собаки! — подчиняясь какому-то внутреннему приказу, нога медленно отпускала педаль газа. Машина продолжала катиться вперёд, замедляя скорость. Мысли вихрем закружились в голове. — Пусть попробуют! — он ещё не решил, что будет делать, а нога уже выжала педаль до упора. — Скоро город, а там посмотрим!» Визг шин заглушил очередной приказ остановиться. Машина рванула вперёд и стала быстро набирать скорость. Стрелка спидометра неуклонно уходила вправо… 120….140….160. Он уже не чувствовал скорость. И не понятно было, чего в нём сейчас больше — азарта догоняющего или страха убегающего. Разум не управлял им.

Дорога была ровной как стрела. Сейчас она чёрной лентой летела под колёса его машины и словно поводырь для слепого, ограждала его по бокам белыми полосами. Мелькавшие в начале по сторонам одинокие деревья превратились в сплошную темно-зеленую стену. Впереди, расступившись, темнели горы и дорога, как змея вползала между них, пугая своей непредсказуемостью.

Юзеф увидел, как вертолёт обогнал его и далеко впереди стал разворачиваться. Через минуту они уже мчались навстречу друг другу. Юзеф стал сбавлять скорость и вскоре почти остановился. Через несколько секунд вертолёт завис над ним и в это время он выжал педаль до отказа. Взвизгнули шины и машина, дёрнувшись, стала набирать скорость. Он оглянулся назад и увидел, как вертолёт стал разворачиваться. Вскоре дорога должна была втянуться в ущелье и ему захотелось быстрее въехать в него. В зеркало было видно, как вертолёт настигает его. Они почти одновременно проскочили зебру теней от верхушек сосен и машина, войдя в поворот, скрылась с глаз. Вертолёт круто взмыл вверх и исчез за холмом. «А-л-л-а!» — громко крикнул Юзеф и ударил обоими руками по баранке. Он засмеялся, но это не был смех победителя. Почувствовав его истеричность, он стал насвистывать себе под нос знакомую мелодию. Включил радио. Из динамиков полилась ритмичная музыка. Руки сами непроизвольно стали выбивать ритм на баранке.

Юзеф приоткрыл окно. В салон ворвался прохладный воздух, замешанный на запахе сосны и асфальта. Где-то наверху солнце ещё освещало верхушки сосен. И на склонах гор, справа от него, их изумрудный цвет плавно переходил от светлого к тёмному, пока не становился внизу чёрным асфальтом. Вскоре впереди стало светлеть. Ещё с прошлых поездок в Бремен он помнил, что скоро должен быть небольшой городок. Юзеф не помнил его название, но помнил, что к нему от трассы поворачивает отдельная дорога, а сама трасса вновь становиться прямой.

Уже на выезде из ущелья он заметил чёрную точку над дорогой, которая быстро увеличивалась, пока не превратилась в вертолёт. Далеко впереди, на освещённом солнцем склоне, виднелись какие-то строения. Ничто не нарушало ровный гул мотора. Юзеф посмотрел на спидометр. Стрелка показывала — сто сорок. До вертолёта оставалось несколько сот метров. Тот неподвижно висел над дорогой. Но это был не полицейский вертолёт. Ещё в детстве он видел такие в Афганистане. Они внезапно налетали на караваны, деревни оставляя после себя горе и слёзы. Их особенно ненавидели и если удавалось сбить хоть один, весть об этом мгновенно разлеталась по отрядам. Вот и сейчас, словно стервятник, он завис над дорогой, ожидая свою долю на пиру сильных мира «сего». Юзеф заметил, как вертолёт чуть накренился вперёд и полетел на него. Он инстинктивно наклонился вперёд и прижался к рулю. Сейчас, не отрывая глаз, он следил как тот, выровняв курс, стал снижаться. Юзеф почувствовал, как ладони непроизвольно сдавливают мягкую кожу руля, а нога плавно уходит вперёд выжимая из двигателя остатки его мощности. До их встречи оставались считанные метры, когда луч посадочного прожектора ударил в землю прямо перед машиной. Он словно ножом разрезал её пополам, на мгновение, ослепив водителя и оставил далеко позади. Машина на секунду притормозила, завиляла по дороге, но быстро вышла на прямую и прибавила скорость. Юзеф посмотрел в зеркало и нервно засмеялся. «Я не шакал, которого можно испугать хлопком ладоней!.. Мы ещё посмотрим, кто здесь хозяин, — в зеркало было видно, как вертолёт развернулся и стал настигать его. У него вдруг появилось желание поиграть с этой, такой же железной и управляемой человеком, птицей. — Ты не похож на охотника!.. Ты просто кусок мяса в этой железной клетке! Но я достану тебя!» — он почти выкрикивал эти слова сквозь смех и не мог остановиться. Ему стало ясно, что он обречён и назад дороги нет. Это был не Афганистан, где ещё можно было затаиться в расщелинах или спрятаться за дувалом. Он достал из нагрудного кармана небольшой чёрный предмет, напоминающий мобильный телефон и положил к себе на колени. Стрелка спидометра больше не уходила вправо. Она лежала горизонтально, лишь мелко дрожа от напряжения. Чёрная полоса асфальта уходила под колёса его машины как конвейерная лента, пугая его своей бесконечностью. Ему захотелось как можно скорее добраться до леса, который спасительно темнел впереди.

Вертолёт развернулся и стал настигать машину Юзефа. Когда они поравнялись, он опустил стекло и, высунув руку, показал кулак. Машина резко затормозила и вертолёт проскочил вперёд. Юзеф достал банку пива и открыл. Струя брызнула на стекло и пиво полилось ему на колени. Он отпил несколько глотков и швырнул банку в открытое окно. Машина стала набирать скорость.

Вертолёт развернулся далеко впереди и сейчас шёл прямо на него. Его силуэт стремительно нарастал перед машиной. Он летел так низко, что Юзефу показалось, что он уже различает лицо лётчика, который затеял с ним эту смертельную игру и сейчас смеётся над ним. Он резко нажал на тормоз. Машину стало заносить, но каким-то невероятным усилием ему удалось выровнять её. Чёрный, извилистый след заторможенных шин долго тянулся за ней. Юзеф поднял упавший на пол чёрный предмет и, не глядя, нащупал кнопку. Его взгляд был прикован к консолям вертолёта, на которых висели кассеты с ракетами. Через секунду вертолёт будет над ним. Он закрыл глаза и стиснул зубы. Палец медленно надавил на кнопку, словно хотел ещё продлить эту дорогу в никуда.

Столб огня и дыма в доли секунды вырос на шоссе. Вертолёт словно ударился о какую-то невидимую стену. Взрывная волна подбросила его вверх, перевернула и швырнула в сторону. На шоссе стали падать обломки лопастей и куски обшивки.

Долго ещё проезжающие мимо водители видели эти два лежащих невдалеке друг от друга догорающих остова.


Вот уже около часа как Ганс, Талгат и Джей сидели в кабинете командира базы авиационной группы США в Кандагаре. После душа и довольно плотного обеда их провели сюда, на первый этаж двухэтажного каменного дома. Джей наотрез отказался от госпитализации и Ганс с Талгатом помогли ему переодеться. Всем троим, выдали форму американской армии. Ганс и Джей даже успели побриться, а Талгат наотрез отказался. Сказал, что хочет приехать в Москву, к своим старым товарищам именно таким, каким они помнят его здесь, в Афганистане. На командирском джипе привезли в штаб и провели в кабинет. Напротив их, по другую сторону стола сел невысокий, полноватый мужчина лет пятидесяти. Безупречно сидевшая на нём белоснежная рубашка слегка оттеняла его бледное тело. Всё говорило о том, что этот господин лишь недавно появился в этих краях и не стремился особо появляться на солнце. На его фоне сидевшие перед ним незнакомцы выглядели просто аборигенами. Их темно-коричневые руки, выглядывавшие из под закатанных рукавов рубах и такого же цвета лица, выдавали в них, если не местных, то по крайне мере, долго живших в этих местах людей. Лишь выгоревшая шевелюра Ганса, да заросшая рыжей щетиной физиономия Джея, выдавала в них пришельцев из другого мира. Разговор с самого начала принял несколько напряжённый характер. Когда они входили в кабинет, то первое, что заметили, так это лежавшие на столе свои документы. Ганс хотел взять их, но человек, сидевший за столом, подвинул их к себе. Они недоумённо переглянулись меж собой. Мужчина показал им на кресла по другую сторону стола и с улыбкой на лице сказал:

— Прошу господа! Присаживайтесь! — Ганс сел напротив незнакомца, а Джей и Талгат по бокам. Мощная фигура Ганса нависла над столом и они заметили как незнакомец непроизвольно сделал движение назад. Лёгкая улыбка скользнула по усам Талгата и застряла в бороде. — Я представляю здесь Агентство национальной безопасности Соединённых штатов, — продолжил он после некоторого замешательства. — Поскольку ваши документы лежат передо мной, то и я считаю возможным представиться вам. Меня зовут Генри Дельфонда. Поскольку вы оказались на территории, на которой моя страна осуществляет…. так скажем, военные действия против террористов, то у меня, естественно, возникли к вам некоторые вопросы.

— А при чём здесь мы? — Ганс откинулся на спинку кресла. — Всё, что мы посчитали нужным, мы рассказали вашему командиру.

— Это не совсем так… Полковник Робинсон не является моим командиром… и моя миссия здесь немного другого плана… Я бы хотел уточнить — с кем я имею дело. И второе… — с какой целью и как вы оказались здесь, в Кандагаре?

— Это что, допрос? — Ганс в упор посмотрел на Дельфонте.

— В некотором роде…. только без протокола.

— Не более часа назад мы разговаривали со своими службами и думаю, что полковник доложил вам об этом. Ничего нового вы от нас не узнаете.

— Мне не нужно новое. Я бы хотел знать — с кем вы имели дело здесь, в этой стране, и не повредит ли это Соединённым штатам…. я имею ввиду нашим войскам.

Ироничная усмешка появилась на лице Ганса.

— После того, что мы здесь сделали…. вам лично…. уже ничего не угрожает… Вам лучше допросить того человека, которого мы вам доставили. Это будет намного полезнее.

— Спасибо за совет… Мы непременно воспользуемся им, — в голосе Дельфонте прозвучала ирония. — Давайте вернёмся персонально к каждому из вас.

— Мы просили полковника связаться с нашими посольствами.

— Не беспокойтесь! Мы уже сделали это… и получили подтверждение… на вас конкретно и на господина Маклейна. Ваше присутствие здесь подтверждено и согласовано с вашим посольством… К сожалению, о господине Хаккани нам ничего не известно. Судя по документам, он является гражданином Афганистана и в данный момент находится на территории военного объекта. Мы просто обязаны задержать его…на некоторое время… и проверить подлинность его документов и сферу его деятельности.

Ганс наклонился вперёд, облокотился на стол и, подставив под подбородок кулаки, сказал:

— Это командир нашей группы.

— Да-а! — на лице Дельфонте появилось удивление тут же перешедшее в ироническую улыбку. — Это уже интересно!

— Мы не имеем право рассказать вам всё, но если бы не этот человек, то через какое-то время вы имели бы здесь большие неприятности. — Ганс вновь откинулся на спинку кресла. — Вам бы следовало здесь заниматься прямыми задачами вашего ведомства, а не расспрашивать об этом людей обратившихся к вам за помощью.

— Вот как раз этим я и занимаюсь… Вы сказали полковнику Робинсону, что это русский, но его документы говорят об обратном…

Талгат заметил, как Ганс хочет что-то сказать, перебив Дельфонта. Он положил ему руку на предплечье и сильно сдавил его. Ганс посмотрел на него и кивнул головой. Талгат подвинул кресло поближе к столу и облокотившись на него, в упор посмотрел на Дельфонта.

— Я не русский, но я гражданин России, — медленно начал Талгат. — Я действительно являюсь командиром этой группы… Мы имели специальное задание в этой стране. Оно было разработано и принято в наших странах. Выполнив его, мы должны были покинуть эту страну, но, к сожалению, один из наших ребят погиб и в последний момент операция пошла не так, как мы хотели… Нам пришлось возвращаться в Кандагар и здесь обратиться к вам за помощью…. — Талгат на секунду замолчал, словно собирался с мыслями. — Мы, разумеется, доведём до вашего сведения всю проведённую нами операцию в этой стране, но не более того… Если вас будут интересовать детали вне её, то вы всегда можете обратиться к нашему начальству. Если они сочтут нужным, вы узнаете всё что пожелаете… Мы ведь, кажется, связаны общими обязательствами по борьбе с терроризмом. Вы, как коллега, должны нас понять… А насчёт моего паспорта…. я думаю, что и вы находитесь в этой стране не как сотрудник службы безопасности.


Эпилог


Солнце коснулось краешком своего бледно-жёлтого диска вершин сопок и на мгновение замерло на них, как бы напоминая, что уже через каких-то полчаса на эти долины, город, горы опустится кромешная тьма и лишь звёзды помогут запоздалым путникам найти дорогу домой.

Талгат, Ганс и Джей в компании с полковником Робинсом сидели на веранде его небольшого домика и непринуждённо разговаривали. Вдали, в лучах заходящего солнца, высвечивались аэродромные постройки и оттуда постоянно доносился гул моторов. Изредка взлетали и садились самолёты и ничто не напоминало о том, что ещё не далее как сутки назад они были по ту сторону этой идиллии и не могли рассчитывать даже на лёгкую смерть. Разговор шёл обо всём: о семьях, о здоровье близких и родных, о погоде в этих местах. Иногда говорили о политике, но ни одного слова не было произнесено о прошедшей операции, словно никто ничего не знал о ней и не хотел знать.

Наконец, когда, кажется, всё было обговорено, полковник встал из-за стола, подошёл к холодильнику и достал бутылку виски.

— Друзья! Думаю, что вы разрешите мне вас называть? — все заулыбались. — Я хотел бы выпить с вами и за вас, — он разлил виски и стоя у стола, поднял бокал. — Во-первых, хотел бы поблагодарить вас за ту информацию, которую вы предоставили. Во-вторых, за пленного, который, думаю, может ещё многое нам рассказать. Ну и в-третьих, за ваше мужество. Поверьте, я с огромным уважением отношусь к службам вашего профиля, но такого я не ожидал… Здесь не площадка для съёмки голливудских фильмов, здесь сама реальность. А она порой намного жестче и скоротечнее… Ну, а со своей стороны, хочу вам сказать, что через пару часов у нас вылетает борт на Европу. Места для вас зарезервированы, — он повернулся к Талгату. — Он будет делать посадку в Адене. Я попробую связаться с русским посольством. Думаю, вас встретят, — затем подошёл к Джею с Гансом. — Ну, а вас доставят почти домой. Желаю удачи, — он крепко пожал всем руки.

* * *


Уже начало светать, когда самолёт приземлился в Адене. Вместе с заправщиком к самолёту подъехал джип с дипломатическими номерами. Он остановился метрах в пятидесяти. В свете фар было видно, как по трапу спустились три человека и направились к машине. Шли молча, в ряд. В темноте не было видно их лиц, но по походке чувствовалось, что встреча с этой машиной не доставляет им удовольствия. Они остановились перед капотом. Водитель приглушил свет. Из джипа вышел человек и, отойдя в сторону, закурил. Двое из пришедших поочереди обняли третьего, что-то сказав ему перед этим. Затем они встали вкруг и чуть наклонившись, обнялись, коснувшись друг друга головами. Дверь джипа открылась и один из них, чуть прихрамывая, влез в машину. Джип сдал назад и, развернувшись, медленно покатил по аэродрому. Он отъехал уже метров тридцать, когда неожиданно остановился и на бетонку выскочил только что севший пассажир. Он замахал руками.

— Мужики!!! — крикнул он. У меня такое предчувствие, что мы с вами расстаемся не надолго. Мы ещё вернёмся сюда! Поверьте моему слову! — он влез в машину и она с места рванула вдоль полосы.

Двое оставшихся ещё долго смотрели ей вслед, пока огоньки её фонарей не растворились среди множества таких же по цвету и яркости горевших на ночном аэродроме. Они ещё не знали сейчас какими пророческими окажутся его слова. Судьбе было угодно связать их накрепко и надолго.