Бородатый малютка Валентин Петрович Катаев Рассказы. Фельетоны В книгу вошли избранные произведения известных русских советских писателей, жизнь и творчество которых связаны с Одессой.Главная общая особенность рассказов и повестей сборника – искрометный юмор, самобытность которого подразумевает ироническое вышучивание недостатков, и особый жаргон с присущей ему интонацией и стилистикой. Валентин Катаев Бородатый малютка Год тому назад, приступая к изданию еженедельного иллюстрированного журнала, редактор был бодр, жизнерадостен и наивен, как начинающая стенографистка. Редактора обуревали благие порывы, и он смотрел на мир широко раскрытыми, детскими голубыми глазами. Помнится мне, этот нежный молодой человек, щедро оделив всех сотрудников авансами, задушевно сказал: – Да, друзья мои! Перед нами стоит большая и трудная задача. Нам с вами предстоит создать еженедельный иллюстрированный советский журнал для массового чтения. Ничего не поделаешь. По нэпу жить – по нэпу и выть, хе-хе!… Сотрудники одобрительно закивали головами. – Но, дорогие мои товарищи, прошу обратить особенное внимание, что журнал у нас должен быть все-таки советский… красный, если так можно выразиться. А поэтому – ни-ни! Вы меня понимаете? Никаких двухголовых телят! Никаких сенсационных близнецов! Новый, советский, красный быт – вот что должно служить для нас неиссякающим материалом. А то что же это? Принесут портрет собаки, которая курит папиросы и читает вечернюю газету, и потом печатают вышеупомянутую собаку в четырехстах тысячах экземпляров. К черту собаку, которая читает газету! – К черту! Собаку! Которая! Читает! Газету!! – хором подхватили сотрудники, отправляясь в пивную. Это было год тому назад. Раздался телефонный звонок. Редактор схватил трубку и через минуту покрылся очень красивыми розовыми пятнами. – Слушайте! – закричал он. – Слушайте все! Появился младенец! С бородой! И с усами! Это же нечто феерическое! Фотографа! Его нет? Послать за фотографом автомобиль! Через четверть часа в редакцию вошел фотограф. – Поезжайте! – задыхаясь, сказал редактор. – Поезжайте поскорее! Поезжайте снимать малютку, у которого есть борода и усы. Сенсация! Сенсация! Клянусь бородой малютки, что мы подымем тираж вдвое. Главное только, чтобы наши конкуренты не успели перехватить у нас бородатого малютку. – Не беспокойтесь, – сказал фотограф. – Мы выходим в среду, а они – в субботу. Малютка будет наш. Мы первые покажем миру бакенбарды малютки. Но те, которые выходили в субботу, былитоже не лыком шиты. Впрочем, об этом мы узнаем своевременно. На следующий день редактор пришел в редакцию раньше всех. – Фотограф есть? – спросил он секретаря. – Не приходил. Редактор нетерпеливо закурил и, чтобы скрасить время ожидания, позвонил к тем, которые выходили в субботу: – Алло! Вы ничего не знаете? – А что такое? – наивно удивился редактор тех. – Младенец-то с бородой, а? – Нет, а что такое? – И с усами. Младенец. – Ку да. Так в чем же дело? – Портретик будете печатать? – Будем. Отчего же. – В субботку, значит? – Разумеется, в субботу. Нам не к спеху. – А мы – в среду… хи-хи! – В час добрый! Редактор повесил трубку. – Ишь ты! «Мы, говорит, не торопимся». А сам небось лопается от зависти. Шутка ли! Младенец с бородой! Раз в тысячу лет бывает! Вошел фотограф. – Ну что? Как? Показывайте! Фотограф пожал плечами: – Да ничего особенного. Во-первых, ему не два года, а пять. А во-вторых, у него никакой бороды нет. И усов тоже. И бакенбардов нету тоже. Пожалуйста! Фотограф протянул редактору карточку. – Гм… Странно… Мальчик как мальчик. Ничего особенного. Жалко. Очень жалко. – Я же говорил, – сказал фотограф, – некуда было и торопиться. И мальчику только беспокойство. Все время его снимают. Как раз передо мной его снимал фотограф этих самых, которые выходят в субботу. Такой нахальный блондин. Верите ли, целый час его снимал. Никого в комнату не впускал. Редактор хмуро посмотрел на карточку малютки. – Тут что-то не так, – сказал он мрачно. – Мне Подражанский лично звонил по телефону, и я не мог ошибиться. Говорят, большая черная борода. И усы… тоже черные… большие… Опять же бакенбарды… Не понимаю. Редактор тревожно взялся за телефонную трубку. – Алло! Так, значит, вы говорите, что помещаете в субботу портрет феноменального малютки? – Помещаем. – Который с бородой и с усами? – Да… И с бакенбардами… Помещаем… А что такое? – Гм… И у вас есть карточка? С усами и с бородой? – Как же! И с бакенбардами. Есть. Редактор похолодел. – А почему же, – пролепетал он, – у меня… мальчик без усов… и без бороды… и без бакенбардов? – А это потому, что наш фотограф лучше вашего. – Что вы этим хотите сказать?… Алло! Алло! Черт возьми! Повесил трубку. Негодяй! Редактор забегал по кабинету и остановился перед фотографом. – Берите автомобиль. Поезжайте. Выясните. Но если окажется, что они ему приклеили бороду, то я составлю протокол и пригвозжу их к позорному столбу, то есть пригвоздю… Поезжайте! Редактор метался по кабинету, как тигр. Через час приехал фотограф. – Ну? Что? Фотограф, пошатываясь, подошел к стулу и грузно сел. Он был бледен, как свежий труп. – Выяснили? – В-выяснил, – махнул рукой фотограф и зарыдал. – Да говорите же! Не тяните! Фу! Приклеили бороду? – Хуже!… – Ну что же? Что? – Они сначала… сфотографировали бородатого младенца… а потом… побрили его!… Редактор потерял сознание. Очнувшись, он пролепетал: – Наш… советский… красный малютка с бородой… И побрили! Я этого не вынесу. Боже! За что я так мучительно несчастлив?!