Зеркальные войны. Отражение I Вадим Бой Во время охоты на тигра в сибирской тайге погиб человек. Казалось бы, случайность, но нет — пуля летела не в тигра, а в охотника. Ведь он был пилотом-испытателем нового сверхсекретного российского истребителя. Не связана ли гибель летчика с присутствием группы американских экологов, работающих в тайге? Ведь среди них — один из людей бывшего агента ЦРУ Мердока, нынешнего международного террориста, который хочет заполучить в свои руки секретный самолет. Но вот зачем он ему? Истребитель в руках террориста — это слишком опасно для всего мира… ЗЕРКАЛЬНЫЕ ВОЙНЫ. ОТРАЖЕНИЕ I (по сценарию одноименного фильма) Глава 1 По ком звонит «Колокол» Спутник-шпион летел на высоте трехсот двадцати километров со скоростью семь с половиной километров в секунду. Черная космическая пустота висела над ним, цепляясь за паутину лимонно-желтых созвездий размахом прозрачных крыльев. Земной шар внизу казался огромной вогнутой чашей, наполненной зеленовато-голубым напитком из смеси лесов и озер. Напиток кипел циклонами, бродил вдоль рек туманами и облака кучевые и перистые серебрились в лучах солнца сахарной воздушной ватой. Внизу была Сибирь. Спутник тысячи раз пролетал над этими местами и будь он существом разумным, давно уже прикрыл бы от скуки стеклянные глаза-объективы светонепроницаемыми шторками, тем более, что жить ему оставалось не так долго. За почти годовую беготню по кругу орбита его значительно понизилась и молекулы воздуха, сталкиваясь с металлом, вызывали все более увеличивающийся нагрев корпуса. Но те, кто создал его и пустил в многокилометровый путь по околоземной орбите, были очень любопытны. Поэтому когда внизу появилась река и город на берегу, спутник, повинуясь заложенной в его электронном мозгу программе вспомнил о своем шпионском предназначении, выпучил объективы и пристально уставился на расстилающуюся под ним местность. Здесь, недалеко от слияния Лены и Алдана, в двухстах километрах от поселка Хандыга находилось то самое место, которое так интересовало владельцев спутника. Небольшой городок на берегу речки, собор в центре, пристань и — вот, оно, главное — серая аэродромная полоса, ангары, несколько однотипных домов. И самолет в начале полосы, похожий на наконечник копья. А если добавить усиление и применить цифровую обработку изображения, то можно различить звезды на камуфлированных песчаного и цвета хаки пятнами крыльях самолета и заметить две фигурки людей, которые движутся по полю к серой ленте взлетно-посадочной полосы. Жаль, что нельзя остановиться и понаблюдать за происходящим. Похоже, внизу знают о том, кто летит на трехсоткилометровой высоте над аэродромом и самое интересное произойдет в отсутствие соглядатая. Спутник сделал несколько фотографий и полетел дальше на восток. По полю, сбивая носками летных ботинок бульбочки отцветших одуванчиков шли два летчика-испытателя. Один из них, русоволосый, ясноглазый и веселый топорщил пшеничные усы и напевал без слов о том что пора-пора-порадуемся на своем веку и, что нужны Парижу деньги, а рыцари так вообще в дефиците. Он славно улыбался, поблескивая из-под усов ровной полоской белоснежных зубов, поглаживал сияющие змейки-стрелочки на летном комбинезоне, прищелкивал пальцами и было понятно — человеку все любо в этом мире — травяная пУтанка под ногами, жаркий летний воздух и он сам, молодой и смелый тоже очень нравится себе. Следом за ним ссутулясь, ежесекундно спотыкаясь на ровном месте плелся второй летчик. Мягкие волосы волной падающие на лоб, сдвинутые на переносице тонкие брови и хмурое выражение лица делали летчика похожим на поэта серебряных времен русской литературы. В его руках был листок бумаги, испещренный ровными фиолетовыми строчками. Прочитав пару строк, он с тяжелым вздохом опускал листок и еще сильнее сдвигал брови. «Прощай, любимый! Прощай навсегда! Еще вчера я в страшном сне не могла представить себе, что произнесу когда-нибудь эти фатальные для нас обоих слова. Но… все катастрофически быстро изменилось. И виноват в этом ты! Да, да, именно ты! Как хорошо было нам обоим здесь, в столице! Театры, уютные ресторанчики, прогулки вдоль Москвы-реки… Я была счастлива, до тех пор, пока ты не сказал безжалостно — „я уезжаю!“ И все враз рухнуло!» Алексей запнулся о бетонный край ВПП и вздохнул. Сбываются, нет, пожалуй уже сбылись слова его отца Кедрова-старшего — «Эта каша не для нашей Маши». Ни черта не понял тогда Алексей — или не захотел понять. Какая каша? При чем тут Леночка?! Она не такая! Она…! Кедров не стал объяснять, только рукой махнул, поймешь, мол, потом. И вот письмо. Всего через неделю после прибытия его в Сибирск. — Эй, напарник, проснись! Алексей сложил листок вчетверо и хмуро посмотрел на Игоря Чайкина, второго пилота. — Что с тобой, Лешик? Жизнь дала трещину? — Я тебе который раз говорю — не называй меня Лешиком! — В который раз обещаю — не буду. Так что там, в послании? Она вложила между страничек сухой лепесток розы, подаренной им в день первого свидания? — Отстань, без тебя тошно! — Молчу как рыба об лед! Серая шкура взлетно-посадочной полосы, исчерченная угольно-черными следами торможений колыхалась в полудневном мареве. Аромат цветущих кустов шиповника делал воздух густым, почти масленым. Тайга с двух сторон подступила к аэродрому и зеленовато-сизые, будто подернутые туманом кроны кедров растушевывали блеск полуденного неба. «…что мы всегда будем вместе, проживем долгую счастливую жизнь и умрем в объятиях друг — друга! Я так надеялась на это! Если бы ты знал, как я рыдала! Ведь по сути ты бросил меня!» Сквозь обиду Алексей ощутил волну протеста. Как это — бросил!? А кто отчаянно уговаривал Леночку поехать вместе с ним в Сибирск? Только что на колени не становился. А в ответ слезы, ссылки на маму, которая не проживет и пары дней без любимой доченьки… Ха! Татьяна Алексеевна не то что коня — быка на скаку остановит. Ну, и самое главное — зачем было обещать? «Приеду, жди!» Говорил же Кедров-старший… Алексей невесело хмыкнул. Как в анекдоте. Пять лет малышу — папа все знает. Десять — папа не все знает. Восемнадцать — папа ничего не знает! И двадцать пять — папа, как же ты был прав! — … и вот когда я порезал палец… — Что, Игорь? — Повторяю для длинношеих — когда я порезал палец и заревел белугой, то ко мне подошел старший брат и знаешь что сделал? — Йодом помазал. — Ага, сейчас! Медом. Он посмотрел на ранку, покачал головой, сказал — будем лечить — и влепил мне оплеуху. — Странное какое лечение. — Зато оч-чень эффективное! Так в башке загудело, что палец моментом перестал болеть. — И к чему ты это? — Да так… для информации. Прав был папа Кедров, прав! Чтобы изнеженная москвичка, единственная дочка без памяти любящих ее родителей потащилась за ним в тайгу?! У нее же все трудности заключаются в ежевечернем выборе маршрута — ночной клуб или театр. «А может мы, Алешенька па-айдем на вернисаж?» Нет, по сути она неплохая девчонка, ласковая, милая и красивая. Но, наверное, летчику-испытателю нужна другая, пусть не декабристка, а хотя бы терпеливая и верная. А эта испугалась Сибирска! Алексей смял листок и швырнул его в траву. Не ново это все, конечно, со многими такое происходит, но когда касается не кого-то другого, а тебя лично… Черт, обидно как! Трехкилометровая ВПП закончилась огромной горой гравийно-песчаной смеси. Уловитель — на тот случай, если какому-то истребителю не хватит при посадке или взлете этих трех километров. Рядом с бетонкой стоял заправщик-мастодонт и несколько техников о чем-то лениво беседовали с водителем. Увидев пилотов они быстро свернули беседу и подтянулись. Игорь подошел к заправщику. — Здорово, мужики! Как машина? — Все в порядке, товарищ майор! Истребитель к полету готов! — Сколько горючки закачали? — Две тонны. — Годится. Спасибо за службу! Свободны. Бензозаправщик громко пукнул мотором и, оставив после себя черное облако вонючего дыма, поехал к ангарам. Алексей проводил его взглядом и повернулся к истребителю. Досье на истребитель пятого поколения СУ-ХХ: — интегральный триплан, сочетающий нормальную аэродинамическую схему с передним горизонтальным оперением. Предназначен для нанесения упреждающих ударов по любому воздушному противнику с целью завоевания превосходства в воздухе. Обладает способностью выполнять качественно новые маневры — разворот в плоскости тангажа на 360 градусов («чарка Фролова»), форсированный (менее 10 секунд) боевой разворот, переворот на «Колоколе», разворот на «Кобре». Имеет два турбореактивных двигателя тягой по 14500 кгс. каждый. Технические решения включают элементы искусственного интеллекта и позволяют производить автоматизацию всех этапов полета и боевого применения — полет по заданному маршруту, облет промежуточных пунктов, возврат на аэродром и предпосадочное маневрирование до высоты в 50 метров. Боевая нагрузка размещается на 12 узлах внешней подвески: до семи управляемых ракет сверхбольшой дальности (400 км.), УР средней дальности, УР малой… Положа руку на сердце — какой уважающий себя мужик перед тем, как сесть за руль авто изучает техописание? Алексей таких не знал. Нет, конечно, истребитель это не автовазовская десятка и читать фолиант с надписью в правом верхнем углу «Совершенно секретно», где скрупулезно расписана вся, до винтика «мелочевка» новой машины конечно надо, но цифры и истребитель для испытателя как говаривают в Одессе это две большие разницы. Все эти условные обозначения, диаграммы и графики — для конструкторов и технологов. Пусть тешатся, глядя на стрелочки приборов во время прогона очередного узла. Для летчика новый самолет — откровение и тайна. К нему относятся как к другу — с уважением и на равных. С ним беседуют как с живым существом, советуются и спорят. С ним не расстаются даже во сне, когда мышцы рук и ног заставляют нажимать невидимые педали, а губы шепчут непонятные для непосвященных команды. Его ревнуют к другим летчикам, а когда что-то ломается похлопывают по металлическому фюзеляжу-туловищу и, стесняясь самих себя говорят: «Ну… ничего, ничего, бывает, заживет…». Летая на них начинают верить в приметы — так, на всякий случай. И, конечно, им дают имена. «Грозный», «Торнадо», «Смерч». «И еще я поняла, Алексей, что не смогу любить вас обоих, тебя и ЕГО. А ты можешь! Причем, как я уже поняла его ты любишь больше меня. Он наш разлучник!» Алексей, щурясь от солнца смотрел на истребитель. Перед ним, раскинув треугольные, пятнадцатиметрового размаха крылья, терпеливо ждал своих хозяев виновник леночкиного гнева — разлучник «Саблезубый». Белоснежный обтекатель делал его похожим на орлана. — Пора, Игорь. Хотя Игорь был старше Алексея на одну ступеньку в звании и соответственно часов налетал побольше на пару сотен, но сегодня Алексей летел первым пилотом. Они по очереди поздоровались с машиной — похлопали по стойкам шасси, Алексей по правой, Игорь по левой. Обошли вокруг истребителя. Ритуал, круг, ограждающий их собственный мир от тех, кто оставался на земле. Игорь застегнул комбинезон. — Ну, что, вперед! Они поднялись в кабину и техники откатили лесенки. Фонарь отсек жару, кедры, ангары и время сразу побежало быстрее. — Стояночный тормоз! — Включен. — Бортовые огни! — Включены. — Топливные насосы! — Норма. — Режим резервного генератора! — Норма. Причудливые созвездия ламп на приборных панелях меняли свои узоры и цвет. Все меньше становилось красных и все больше зеленых. — Приготовиться к запуску двигателя! — Готов. Алексей качнул РУД и истребитель ожил. В кабине возник монотонный, усиливающийся с каждой секундой звук — турбины пришли в движение. — Обороты двигателя? — Двадцать пять… больше двадцати пяти и растут. Пятьдесят пять. Есть основной генератор! Семьдесят. Давление масла в норме. — Питание информационного канала… приемника GPS… компьютера управления вооружением… радара… — Есть… есть… есть… У «Саблезубого» появлялось зрение, слух, осязание. Он становился все более похожим на живое существо. — Система постановки активных помех! — Выключена. — Шасси! — Три зеленых огня. — Посадочные огни! — Включены. — Система катапультирования! — Готова… не дай бог. — Что, верующим заделался? — На всякий случай. Сегодня ты у нас на месте первого. Мало ли… — Твоим бы острым языком да побрить кое-что… Игорь расхохотался. В шлемофонах щелкнуло и раздался голос начальника летного центра Каленова. — Борт 01, отставить посторонние разговоры! Как дети малые! — Есть отставить… Запрашиваю разрешение на выруливание. — Выруливание разрешаю. — Господин первый пилот, докладываю — управление носовой стойкой включено, стояночный тормоз выключен, тормозной щиток убран. — Какова скорость, господин второй пилот? — Скорость двадцать. Предвижу вопрос о расходе топлива — соответствует режиму работы двигателя. — Благодарю вас, господин второй пилот! — Да не за что. На вышке, у панорамного окна диспетчерского пункта главный конструктор «Саблезубого» Антон Петрович Кедров опустил бинокль и покачал головой. — Ох, оболтусы! Ведь двадцать пять одному уже, другому и того больше, а все как петушки молодые друг перед другом! Я бы на твоем месте дал им по паре суток «губы», сразу бы присмирели! Начальник ЦУП Каленов улыбнулся в ответ и сказал тихо, так, чтобы его не услышали остальные офицеры. — Да брось ты, господин конструктор Антон Петрович. Для летчика — испытателя кураж как воздух нужен. Себя молодого вспомни. Когда еще выступать как не в двадцать пять. Но строгость показать требуется, в этом ты прав! Он откашлялся, щелкнул кнопкой микрофона и сурово произнес. — Борт 01! Еще одно замечание не по существу и полетов вам неделю как своих ушей не видать! Все понятно? — Так точно! «Саблезубый» остановился перед выездом на ВПП. Турбины вошли в рабочий режим. Мощный поток раскаленных газов смел с бетона камешки, взлохматил кусты на обочинах и унес далеко в сторону смятый листок бумаги. С вершины песчано-гравийного уловителя заструилось пылевое облачко. — Триммеры? — Взлетное положение. — КДП, борт 01 к взлету готов! — Взлет разрешаю! Турбины загрохотали в полную силу. Алексей отпустил стояночный тормоз и «Саблезубый», догоняя собственную тень рванулся к горизонту. — Скорость 120. Отключить управление носовой стойкой! — Управление носовой стойкой отключено. — Форсаж! — Есть форсаж! — Взлетаем! — Йех-ха! Поехали! Истребитель задрал нос, облизнул прозрачными розово-сиреневыми языками пламени бетонку и прыгнул в небо. — Борт 01 докладывает — мы взлетели. — Вас понял. Приказываю приступить к выполнению полетного задания. — Есть приступить! Офицеры на КДП проводили взглядами тающий в небесах истребитель. Каленов снял трубку телефона. — Полигон? Вы готовы? Машина в воздухе. Начинайте. На военном аэродроме, расположенном в тайге недалеко от Якутска грузовик выволок из ангара стартовую платформу с беспилотной мишенью, очертаниями красного корпуса напоминающую крылатую ракету. Капитан с голубыми погонами на плечах обошел платформу, подергал замки креплений и махнул рукой водителю. — Тащи подальше! Хрен ее знает… попрет на склады, потом расхлебывай! Мишень отвезли в сторону от складов и вертолетных площадок, на самый край поля. Капитан посмотрел на часы и скомандовал сопровождающим его солдатам с сержантом во главе. — Освобождай! И направляющие проверьте, чтобы какая-нибудь дрянь не попала. Пока разблокировали замки и отстегивали страховочные тросы, капитан закурил в сторонке и кивнул, здороваясь с проходящим мимо летчиком. — Здоров! Отлетал? А мы вот эту дуру сейчас пускать будем. Еще два миллиона в задницу. Да хоть бы на пользу пошло. А то ведь промажут! Летчик похлопал мишень по округлому боку, потом посмотрел в небо. — Не промажут. По таким КС — сто семьдесят вторыми бьют. Новые штучки. Как раз против крылатых ракет. Сама найдет, опознает и с полпинка в дамки. — Да хоть разКэЭс! Все равно промажут! — Не промажут! — А спорим? На литр? Летун почесал репу и согласился. Капитан прихлопнул ладонями. — Ну, вот и славненько! В службе что главное? Стимул! Готовь бабки, ястребок! К платформе подошли еще несколько офицеров и один из них, открыв лючок в теле мишени вставил в нутро карту памяти с программой полета. Рация на боку капитана коротко прошипела и сообщила. — Из Сибирска звонок. Истребитель на исходной, можно пускать. Капитан полез в кабинку. Все отошли подальше. Платформа зарокотала моторами и натугой приподняла один край. Внутри большого раструба снизу мишени солидно загудел двигатель. С громким хлопком сработали стартовые пиропатроны, мишень выбросило над полем и она, набирая высоту быстро исчезла за кронами деревьев. Грузовик потащил платформу обратно в ангар. Офицеры ушли на командный пункт, а капитан с летчиком к связистам, чтобы там сразу и узнать кому из них вскоре бежать в магазин. Мишень поднялась на расчетную высоту в двести метров и, обнаружив перед собой утес повернула на северо-восток, чтобы уйти вдоль Лены до ее слияния с Алданом, идентифицировать там вражеский пункт Х и уничтожить его. Внизу синела и пенилась река. Якутск остался в стороне и местность была дикая — ни жилья, ни людей, только темно-зеленые, почти черные кедры, обступившие берега да лоси, пришедшие на водопой. Пробивая длинным красным телом редкие облака, мишень сверялась с курсом и покачивала крыльями, корректируя полет. Бежали минуты. До цели оставалось не более сотни километров. Не более ста километров оставалось лететь и ракете сверхбольшого радиуса действия КС-172, которая стартовала с подвески «Саблезубого» сразу же как только Алексей увидел на экране бортового радара отметку мишени. Увидел и доложил Каленову на КДП. — Вижу цель. Одиночная, низколетящая. Расстояние сто пятьдесят, скорость семьсот. Принимаю решение атаковать. Каленов немедленно отозвался. — Атакуйте. Истребитель вздрогнул и освободился от ракеты. Некоторое время она летела под ним, словно не веря в свободу, потом резко ускорилась и ушла вперед и вверх. На высоте восьми тысяч метров КС-172 прекратила набор высоты и прощупала локатором пространство перед собой. Знакомый силуэт мишени отозвался поворотом стабилизаторов и увеличением скорости полета. Теперь ничто не могло сбить ракету с курса — ни стая гусей над Леной, ни бродячий шар-зонд, потерявшийся в воздушных течениях. Через пять минут над рекой сверкнуло пламя. Посыпались в волны горячие дымящиеся обломки, на берегу зарычал, задрав к небу мокрую морду медведь. Отметки мишени и КС-172 исчезли с экранов радаров. В КДП Каленов хлопнул ладонью по столешне, в пункте связи летун хлопнул капитана по спине. — Есть! Сбита! — Дуй в магазин, кэп! «Саблезубый» заложил широкий вираж и полетел домой. Алексей отстегнул кислородную маску и повел истребитель на снижение. В зеркале он увидел сияющее лицо Игоря, его победно поднятый кулак и отвернулся. Игорь возмутился. — Да хватит тебе кукситься! Подумаешь, деваха, продинамила! Все к лучшему, Лешик! Я тебе такую найду, закачаешься! Сексапильную как Монро, верную как собака, с глазами как у лани! И ноги от макушки! А в постели… Алексей поморщился, щелкнул тумблером и в шлемофоны, заглушая рев двигателей ворвалось: Сan’t buy me love, love! Игорь одобрительно кивнул.: — Уже лучше! Но за дискотеку Каленов врежет. — Мы же не танцуем. — Логично. От избытка чувств Игорь как смог подпел и попросил Алексея: — Лешка! От благодарных слушателей исполнителям — «Колокол!» А? Алексей пожал плечами — как хочешь — и перевел управление на второго пилота. Игорь сделал зверскую физиономию, добавил турбинам обороты и задрал нос истребителя в зенит. «Саблезубый» за считанные секунды отмотал по вертикали полтора километра и стал выравниваться, обозначая вершину «Колокола». Игорь сбросил скорость. У подавляющего большинства неприятностей, которые своими пакостями отравляют жизнь, есть две подлые черты — они бьют неожиданно и в самый неподходящий момент. Пережидая краткое чувством невесомости Алексей услышал голос второго пилота. — Непонятно. — Что случилось? — Основной генератор правого двига… И в следующее мгновение Алексея бросило на пульт. Страховочные ремни удержали, но от перегрузки в потемнело в глазах. Одна из турбин закричала как раненый зверь и отключилась. Истребитель, потеряв скорость на «Колоколе», стал заваливаться на правое крыло. — Алексей, держи машину! Алексей и сам прекрасно знал, чем грозит при отказе одного из двигателей недостаток скорости. Машину немедленно разворачивает вокруг вертикальной оси, она проваливается на один бок и начинается то, чего всегда опасались все авиаторы — падение в штопор. — Алексей, держи!! Поворот дюз работающего двигателя ничего не дал. Невозможно разогнать тридцатитонную машину единственной турбиной за отпущенные законами воздухоплавания несколько секунд. Алексей попробовал сработать элеронами, но и это не помогло. Скорость была почти нулевой. Истребитель перевернулся и беспорядочно кувыркаясь стал падать. Речевой информатор приятным женским голосом произнес: — Отказ правого двигателя. Упало давление в топливной системе. И тотчас в шлемофоне раздался обеспокоенный голос Каленова: — Борт 01, доложите обстановку! — Отказ правого двигателя. Правый прямой неуправляемый штопор. Алексей услышал как загомонили на КДП и как Каленов рявкнул, перекрывая шум: — Всем молчать! Борт 01! Высота? Вертикальная скорость? — Высота 5500, скорость 60. Пробую запустить двигатель. В непреднамеренно спровоцированный штопор Алексей попал впервые, но ни страха, ни суеты, рожденной катастрофичностью положения в его действиях не было. Только немедленно появился странный азарт смешанный с холодной рассудочностью. Будто проглотил бокал шампанского и оно колючими пузырьками царапнуло по телу от макушки до пяток. Он еще несколько раз попытался «зацепиться» элеронами за набегающий воздушный поток и понял, что вывести машину из штопора можно только при помощи обоих двигателей. На дисплее ровненько бежали строки: «РУД — МАЛЫЙ ГАЗ» «Режим резервного генератора — ВКЛЮЧЕН» «Гидростартер — СТАРТ 2» «Температура правого двигателя — 500» «Обороты правого двигателя — 0» Речевой информатор исправно дублировал сообщения. Алексей сквозь зубы попросил: — Игорь, выруби эту бабу! — Выполняю. Ты справишься? Не уверен — дай управление на меня. — Справлюсь. Информатор замолчал. Теперь вместо него раздавался напряженный голос Каленова. — Борт 01! Высота? — 2500. Двигатель не запускается. — Борт 01! Приказываю действовать строго по инструкции. Вы меня поняли?! — Вас понял. Пробую запустить двигатель! — Я не про двигатель!! Я про то, что на тысяче пятистах надо катапультироваться! Вам ясно?! — Так точно! Резервный генератор подал признаки жизни. Турбина правого двигателя стала раскручиваться. — Борт 01! Высота?! — 1500. Правый двигатель на двадцати пяти. Обороты растут. — Не успеете! Приказываю немедленно катапультироваться! — Вас понял. Включился основной генератор. Обороты 65. — Немедленно!! Земля надвигалась гораздо быстрее, чем того хотелось бы. В плюшевых островках березовых рощиц уже можно было разглядеть отдельные деревья. Алексей до боли сжал зубы. Неужели…? «Саблезубый» почти коснулся дюзами верхушек деревьев, сделал мощный рывок и победно грохоча устремился вверх. Алексей мотнул головой, сбросив с бровей капли пота. — Борт 01 докладывает — самолет под контролем. Следуем курсом на базу. В шлемофонах стало тихо, только пощелкивали разряды далеких гроз. Потом на КДП раздались громкие голоса, прерванные щелчком — Каленов выключил микрофон. Когда он вновь вышел на связь, то его голос рокотал как раскаты грома перед грозой. — Мягкой посадки. Победителей не судят, но по поводу невыполнения приказа мы с вами все-таки побеседуем. Больше истребитель не капризничал, летел смирно, по ниточке, двигатели аккуратно пили точно отмеренные им порции топлива, выплевывая из сопел несъедобный огненно-дымный перегар. Вскоре «Саблезубый» уже прицеливался на ВПП. Он еще катился по бетонке, как цветы победно распустив тормозные парашюты, а вслед ему уже мигали и выли пожарные и машины скорой помощи, бежали техники, пилоты, пыхтел по взлетному полю заправщик. Игорь спросил насмешливо: — Ну, как, начальник? Штаны менять надо? — Кому? Ты про себя говоришь? — Ты молодец. Я думал на меня управление сбросишь. — Тебе доверь. Угробишь машину. Игорь засмеялся. — А все же, наверное, сердечко застучало! — Самую малость. Умирать никому не хочется. — Брось! Наша смерть еще не родилась. Подкатили лесенки. Они выбрались из кабины и к ним тут же подбежал пилот резервного экипажа — Павел Соколов. Следом неторопливо подошел еще один — Борис Корин. Соколов бросился обниматься и с ходу зачастил: — Ну мужики молотки вы! Я как услышал, что в штопор без движка свалились, думал все, хана «Саблезубому»! Ты выводил? Он ткнул кулаком Игоря в плечо. — Нет, Лешик расстарался! Как закричит — умру, но истребитель спасу! Посинел весь, трясется. Он бы, может и катапультировался, да от РУС-а руки оторвать не смог! — Че-го!? Павел согнулся от смеха. Борис покачал головой. — Глупость какая-то. Ну, а если не получилось бы? Машину загубили, сами погибли. Как хотите, а я такого неоправданного геройства не понимаю. — А геройство, Боря, это просто геройство. Оно с прилагательными не дружит. — И все таки я… Бориса и Павла оттеснили ликующие техники. От машины скорой помощи к пилотам сквозь толпу пробивался начальник медчасти Леонов и санитары с носилками. — Освободите дорогу! Пропустите немедленно! Так… Алексей… Игорь. Быстро на носилки и в медчасть! — Гена, ты что, из нас посмешище хочешь сделать? Какие носилки!? — Как самочувствие? — Да лучше не бывает! — Все равно. Сами можете двигаться? — Хоть бегом. — Бегом не надо. Шагом, осторожно шагом марш в медчасть! На обследование. Игорь развел руками — что тут поделаешь! Геннадий растолкал толпу и они двинулись по летному полю в сторону КДП — впереди Игорь и Алексей, за ними Леонов, далее санитары с носилками и последней — машина с красными крестами. Игорь оглянулся на Леонова, близко ли и спросил у Алексея: — Что решил? Отвечать будешь? — Ты о чем? — На письмо отвечать будешь? — Какое письмо? — Девушке своей. — Какой девушк… А! Вон ты о чем… Ты знаешь, в свете последних бурных событий как то отдалилось все… — Вот! Результат достигнут! Прав был мой брат! Когда я в далеком сопливом детстве порезал палец… В общем, самое лучшее лекарство — хорошая оплеуха! Впрочем, я повторяюсь, кажется. — Лекарство… Наверное, да. Только брат не всегда рядом. Игорь плотоядно потер ладони. — Так рученьки — то вот они! Все в них, в родимых! Алексей сделал еще несколько шагов и остановился. Кавалькада за его спиной замедлила скорость. — Что ты сказал!? Повтори. — На бога надейся, говорю, а сам не плошай. Избитая народная мудрость. — Ты, что, нарочно вырубил генератор!? — Ну уж и нарочно… Нажал пару-другую кнопок не так как надо. Почти совершенно случайно. С кем не бывает. На лице у Алексея отобразилась кровожадная гримаса голодного неандертальца в двух шагах от добычи. — У тебя сейчас башка не загудит! Она у тебя сейчас расколется, как яйцо всмятку!! Игорь ускорил шаги и заворчал. — Чуть что, сразу Игорь виноват! Сделаешь доброе дело, а тебе же и навтыкают. Неблагодарные! Чтобы я еще хоть раз, хоть когда то, хоть кому то… Алексей бросился к нему. Игорь заорал «убивают» и рванул во весь опор прочь. Леонов от неожиданности присел, раскрыл рот, замер на секунду и потом закричал санитарам: — Вперед! Догнать! Это у них аффект от стресса! Они убегали все дальше и крики замирали, пока совсем не смолкли. Присмиревшего «Саблезубого» загнали на ночевку в ангар. Разошлись техники, уполз в свое логово заправщик. На летное поле опустилась предвечерняя тишина. Смятый листок бумаги вяло трепыхался под ветерком. Пролетавшая высоко в небесах птичка почувствовала, что последняя съеденная ягода бузины была лишней и сделала небольшое естественное дело. Коричневато-белая капля угодила точнехонько — как бомба с лазерным наведением — на листок. А ветер поднатужился и забросил его в кусты. В мире воцарилась гармония. Агентурное наблюдение № 1 Вашингтон. Белый дом. Овальный кабинет. Разговор Президента с директором ЦРУ. — Господин президент, я понимаю… — Понимать мало, Джорж! Надо делать выводы и действовать! Вы директор крупнейшего административного органа, координирующего деятельность всего разведывательного сообщества США! Меня совершенно не устраивает такой отчет, в котором ваша роль сводится лишь к констатации факта, что Россия начинает опережать нас в разработке истребительной авиации. — Мы обязательно предпримем меры, господин президент! Этот аналитический отчет является для нас руководством на будущие действия. — Именно, Джорж! Именно — действия! Но действия весьма осторожные и осмотрительные! Россия сейчас для нас партнер во многих отношениях, а ее президент мой… друг! — Да, я вас понял, господин президент! Мы будем весьма осторожны! Глава 2 Тигр — свирепый зверь Тигр — свирепый зверь. Но все же тихим тигр бывает тоже. Он бывает тих с тигрицей, так как сам ее боится. По сибирской тайге, по прелой хвое, по лютикам-цветочкам уверенно ступала подушечками мощных лап тигрица. Настроение у нее было замечательное. Она была сыта — полусъеденная туша косули осталась лежать в распадке. Ей было комфортно в новой после линьки оранжевой чернополосой шкуре. И тигрята выросли и начали самостоятельную жизнь, освободив ее от постоянной заботы о прожорливых неслухах. И она шла… кто может сказать куда она направлялась? Никто. Хоть и очень большая, но Кошка. Гуляет где хочет, ходит сама по себе. На склоне пологой лысоголовой сопки тигрица села и, облизывая шершавым языком лапу стала умываться. На поляну сдуру выбежал заяц. Столкнулся глаза в глаза с тигрицей, обомлел на мгновение и стремглав бросился прочь. Тигрица зевнула, клацнув пастью. Пусть живет… мелкота. Внезапно она насторожилась. Что то происходило по ту сторону сопки. Какие то непонятные, а значит опасные звуки будоражили спокойствие летнего утра. Стоило бы уйти подальше, но тигрица бросила свое занятие и упруго затрусила на верхушку сопки. Любопытно, кто это там посмел вторгнуться в ее владения. На вершине она легла на брюхо, подползла к кусту жимолости и выглянула. По узкой таежной дороге мчались два джипа — черный «Лендровер» и вдогонку ему, отчаянно сигналя, «Эксплорер» с логотипом миссии по защите окружающей среды на серебристом боку — «Один мир для всех». Егерь Григорий, поглядывая в зеркало заднего вида петлял, не давая серебристому обогнать себя. Оба экипажа «Саблезубого», основной и запасной стукаясь лбами об стекла молча глазели на преследователя. Первым не выдержал Борис. — Баба за рулем. Навыков вождения по пересеченной местности никаких. Перевернется. Как их только за руль пускают!? Игорь удивился. — Женщина? На джипе? Неужели из местных?! Григорий хмыкнул. — Да не… наши только на телегах. Американка это. Из экологической миссии. Лагерь у них тут недалеко. Борется за спасение редких животных от безжалостных убийц. От нас с вами, то есть. Господи боженька, как же она меня утомила! Волков не стреляй, медведей не трогай, оленей стороной обходи! Скоро скажет, что рыбу ловить нельзя. А потом сядешь где-нибудь на полянке по-большому и задница траву жрать начнет. Лучше не обращать на эту американку внимания, посигналит и уедет. Подскакивая на обочине «Эксплорер» поравнялся с ними. Павел радостно сообщил. — А она ничего! Я не против, чтобы она спасла меня разок-другой! Все засмеялись. Алексей уточнил: — Красивая девушка. Как ее зовут? — Кэтрин, кажется. Катька по-нашему. Игорь хлопнул Алексея по спине. — Молодец! Женщин стал замечать! Скоро совсем выздоровеешь! — Да я так… факт констатирую. — Да я понимаю. Серебристая машина обошла джип Григория на развилке и подрезала его. Егерь до отказа вдавил педаль тормоза. Пилоты кубарем посыпались с сидений. Борис схватился за ушибленный лоб. — Твою мать! За это и схлопотать можно! Не посмотрю, что баба! Они вылезли из джипа. Кэтрин уже стояла перед радиатором и гневно смотрела на них. Григорий зарычал как медведь. — Дура! Спятила!? Кто так ездит!? Вас, что в Америке вашей хваленой правилам не учат? Не обращая на него внимания Кэт уперла в пилотов палец. — Вам известно, что тигр принадлежит к вымирающим видам животных и охота на него запрещена!? Игорь не торопясь обласкал взглядом ее стройную фигурку. — А вам известно, уважаемая, что один из представителей этого вымирающего вида сожрал всех собак в деревне? Ждете, когда до людей доберется? — Вам просто хочется порезвиться! Адреналина в крови не хватает? Так постреляйте друг в друга! — Ну, зачем вы так. Во первых у нас есть лицензия на отстрел… — Выданная Обществом убийц?! — С вами трудно разговаривать. Я вам аргументы, а вы мне в ответ одни эмоции. — Яйца выведенного не стоят ваши аргументы! Пилоты покатились со смеху. Кэтрин вскинула голову. — Смейтесь! Настанет время и вы поймете, какие чудовищные ошибки вы совершаете! Алексей шагнул вперед. — Не обижайтесь, Кэт… рин. Просто у нас говорят — выеденного яйца. — Это не меняет сути! Я не пущу вас! Борис тихонько подошел к Григорию. — Слышь, егерь, надо что-то предпринять, а то мы тут надолго застрянем. Есть предложение… Он что то прошептал и Григорий полез в джип. Алексей с интересом смотрел на женщину. Летнее, полуоблегающее хаки. Стройная, тоненькая и от этого кажется совсем юной. Короткие волосы делают голову похожей на одуванчик. Но самое привлекательное, это конечно, страсть, которой светится ее лицо. Раскраснелась, ноздри гневно трепещут, глаза сияют. Интересно какая она в… Алексей с досадой мотнул головой. Ишь, занесло как! Но, красива! Даже очень! Выстрел грянул настолько неожиданно, что вся компания шарахнулась в стороны. И сразу после него раздался громкое шипение — будто удав гневался после неудачного броска на жертву. «Эксплорер» покосило на одну сторону. Левое заднее колесо подсело на обод. Егерь спрятал карабин в чехол и сел за руль. — Все. Ицинд… инцин… Борис подсказал: — Инцидент. — Да, исчерпан. Поехали. Кэтрин беспомощно поглядела на колесо и на ее глазах выступили слезы. — Отлично! И это все, на что вы способны?! Пилоты полезли в кабину. Алексей виновато развел руками. — Извините нас, пожалуйста! Лендровер обогнул серебристую машину и поехал своей дорогой. Григорий искоса посмотрел на Алексея. — Да не жалей ты ее. Минут через десять поставит запаску и поедет в свой лагерь. А то и снова припустит за нами. Уж я то знаю. Не испортила бы нам охоту. Алексей обернулся. Кэтрин, закрыв лицо руками сидела на подножке. После выстрела тигрица вздрогнула, вскочила и угрожающе зарычала. Происходящее ей совсем не понравилось. Территория принадлежала ей и хозяйничать здесь могла только она. Хорошо бы достойно наказать пришельцев но… Слишком все непредсказуемо. Какие то громкие звуки, бьющие по ушам, резкий запах, дым. Она решила уйти, но уйти достойно. Повернулась спиной к таежной дороге, задними лапами взбороздила дерн, словно закапывая дерьмо, рыкнула еще раз и неторопливо направилась вниз по склону. Куда? Так ведь Кошка. Через двадцать минут дорога закончилась. Оставив джип они пошли по едва заметной тропе. Еще через пятнадцать минут за деревьями послышался плеск воды. Григорий снял с плеча карабин. — Теперь тихо. Здесь он ходит на водопой. — Он? Или она? — Тигр. Самец. Пришлый. В прошлом году на том берегу был пал. Он и пришел сюда. Подраненный, скорее всего, раз на собак охотится. А тигрицу я знаю. Мы с ней дружно живем. Так… Алексей и Игорь вон на том пригорке будете. Борис и Паша дальше. Чтоб не перестреляли друг друга. А я на тропе. — Не опасно на тропе? — В такой охоте все опасно. Он откуда угодно может появиться. Глядеть в оба! Стрелять в голову! Промахнетесь… это вам не штопор, одной лапой обоих накроет. Они залегли в засаде. Алексей провел объективом оптического прицела по тропе. Вон оттуда он должен показаться, из-за мелкого кедрача. Если, конечно не передумает и не сменит привычный маршрут. Почует их запахи и свернет. И появится из-за спины. Неприятно. Нет, все же пойдет по тропе. Григорий знает, что делает, мужик опытный. А если тигр…! Алексей подтолкнул локтем Игоря. — А тигр не может по следу нашего джипа пойти? Я слышал, что они зверюги хитрые. — Не может. — А вдруг? — Вдруг только чирей садится. Да успокойся ты, ничего с твоей американкой не случится. — Почему это «с моей»? — Потому. Вижу как глаза разгорелись, когда смотрел на нее. Ты, Леха, даже думать забудь! ФСБ-шники тебя за связь с иностранкой кастрируют! Алексей замолчал. Игорь как всегда видит его насквозь. Зацепила чем то его эта Кэт. Но ФСБ по головке не погладит, это верно. Летчик-испытатель сверхсекретного истребителя завел шашни с представительницей противостоящего государства. Точно, кастрируют. Из-за кедрача донесся приглушенный расстоянием рык. Игорь поднял палец — внимание! — и довернул ствол «Вепря» на звук. Сверху, из хвои испуганно закричала сойка. Тигр появился на дальнем конце тропы. Он чуял опасность, нервно бил хвостом по впалым ободранным бокам, щерил пасть, но все же медленно шел вперед. Алексей поймал в перекрестье прицела его покатый лоб. — Давай, киска, давай! Внезапно Игорь поднялся на колено. — Что это?! — Где, Игорь? — Вон там, наверху! В… Он не успел договорить. Грянул выстрел. Тигр присел и в мгновение одним гигантским прыжком исчез за деревьями. Алексей врезал кулаком по стволу. — Какого…!! Он же еще далеко был! Кто стрелял?! Игорь, ты?! Игорь не ответил. Алексей обернулся и увидел, что тот лежит навзничь и изо рта его пузырясь течет кровь. — Игорь! Ты ранен?! Эй, там! Не стрелять, человек ранен!! Он бросил винтовку и рванул камуфляжку на груди Игоря. Пальцы соскользнули по влажной материи. Алексей посмотрел на ладонь — красно. — Сейчас, Игорь, сейчас! Держись! Грохнул еще один выстрел. Кора и мелкие щепки брызнули Алексею в лицо. Он упал на хвою. — Вы что, рехнулись там!? Прекратите! Он перевернулся на спину и замер. Прямо, как ему показалось, на него, с верхушки кедра скользил по веревке человек в черном комбинезоне и маске с прорезями. Дальнейшее было как в замедленном фильме. Конец веревки по-змеиному ворошил хвою, черный комбинезон грузилом спускался с вершины на таежное дно, а Алексей тяжелой рукой шарил вокруг себя нащупывая винтовку и никак не мог ее отыскать. И мысли ворошились так же медленно и тяжело: «Наверное, это розыгрыш. Так уже было. Ребята решили пошутить. Сейчас Игорь встанет и скажет — „Бледнолицый брат мой, ну сколько же раз можно наступать на одни и те же грабли. Живой я, живее не бывает! Говорил ведь — не родилась еще наша смерть! Верить надо старшим!“» Человек в комбинезоне наконец закончил свой путь с небес на землю. Мягко, по кошачьи спружинил короткими ногами и ловко вывернул из-за спины винтовку. Передернул затвор. И стал поднимать оружие. Алексей перестал искать свой карабин и поднялся на ноги. — Мужики, ну хватит уже. Ценю ваш юмор. За его спиной рявкнули: — Лечь! Алексей обернулся и увидел как в пяти шагах егерь целится ему в голову. Глаза у Григория бешено сверкали. — Лечь!! И Алексей сразу понял — не розыгрыш. И тотчас упал, повинуясь свирепой команде. Они выстрелили почти одновременно и это «почти» завершило жизненный путь одного из них. Человека в комбинезоне бросило навзничь и кусок свинца из его винтовки вспорол верхушку кедра, с которого он только что спустился. Григорий по-звериному оскалил зубы. — Не надо было паря… не люблю. В той стороне, где находились Борис и Павел послышались крики. Егерь побежал туда, крикнув Алексею: — Помоги майору! Кровь из раны на груди Игоря уже остановилась. Пока Алексей перевязывал его на той стороне тропы опять началась стрельба. Качались деревья, раненые шальными зарядами, обрубленные ветки сыпались на траву, зверье спешило покинуть водопой. Вскоре все стихло. Алексей взвалил Игоря на спину и вышел на тропу. К нему подбежали пилоты и Григорий. Егерь был мрачен. — Как он? — Жив… конечно жив! — Несите его к джипу, я догоню. — Кто это был?! — Не знаю. Тут их несколько. Остальные ушли, бл… дь! Игоря понесли к машине. Григорий подошел к убитому в черном комбинезоне и сдернул маску. На него мертво смотрели узкие темные глаза. Желтое лицо, короткие жесткие волосы. Егерь сплюнул. — Китаеза. Давненько вас тут не было. Обратный путь проделали в почти в полном молчании. Алексей придерживал голову Игоря и коротко отвечал на встревоженные вопросы Павла: — Жив. Конечно, жив. Григорий вел джип одному ему ведомыми местами. Продирался сквозь заросли, нырял на дно распадков, обдирал бока о стволы. Распугав кур и гусей на бешеной скорости миновали деревню, не дожидаясь пока сонный солдатик поднимет шлагбаум снесли полосатую перекладину и подлетели к медчасти. Увидев окровавленного Игоря Леонов бросился в операционную: — На стол его, быстро! Стараясь не глядеть друг на друга пилоты сели напротив двери. Вспыхнула надпись «Не входить, идет операция!» И… погасла через несколько минут. Вышел Леонов. Стянул резиновые перчатки. Посмотрел куда то в сторону. Попросил сигарету. И сказал глухо: — Он умер. Сразу. Пулевое ранение в сердце. Через полчаса из местного УФСБ щупленький светловолосый радист — особист отстучал строго секретную шифрограмму. Антенна — тарелка аппаратуры спутниковой связи нащупала повисший над экватором спутник и передала ему донесение. Еще через несколько минут пучок радиоволн, прорвав помехи, достиг тарелки другой антенны, расположенной в Москве, на крыше солидного — темный низ, светлый верх — здания ФСБ на Лубянской площади. Щупленький светловолосый радист-особист (близнецы-братья они все, что ли, эти радисты-особисты?) передал шифровку далее по инстанции и вскоре адъютант генерала Рожкова, начальника Управления военной контрразведки, торопливо шел по коридору с листком бумаги в руке. У дверей начальственного кабинета он остановился, одернул безупречно сшитый китель и осторожно постучал. Из-за двери раздалось зычное: — Входите! Генерал Рожков давно научился по манерам своего помощника определять характер новостей. Если войдет, подчеркнуто соблюдая субординацию — спина прямая, будто кол проглотил, немигающий взгляд, остановится, пятки вместе, носки врозь — значит притащил что-то несъедобное. Если сразу от порога направится к столу, еле заметно помахивая рукой и назовет его не «товарищ генерал», а «Вадим Петрович», то в принесенных материалах нет ничего криминального. Адъютант закрыл за собой дверь и замер. — Товарищ генерал… Рожков моментально просчитал его и понял, что ничего хорошего ждать не следует. — Что там еще стряслось? Адъютант протянул донесение. Сообщение из Сибирска Рожков прочитал трижды. Первый раз — просто как информацию. Второй раз — чтобы соотнести эту информацию с задачами, выполняемыми объектами в далеком таежном городке. И третий раз — чтобы попытаться понять кто и с какой целью устранил пилота новейшего истребителя. Потом он уже машинально скользил взглядом по строкам, делая предварительные выводы и намечая дальнейшие действия. «Совершенно непонятный акт. Никакой логики. Иностранная разведка? Нет, слишком глупо. Те бы попытались купить летчика, кого-то из обслуживающего персонала, или принудить их угрозами к передаче секретных сведений. Ведь суть интереса к „Саблезубому“ заключается именно в его уникальности. При чем тут жизнь тех, кто его испытывает? Убив пилота они сразу подставили себя. Можно еще — с огромной натяжкой — понять если бы целью был Кедров. Убит главный конструктор, высший секретоноситель, конечный результат его работы исчезает в тумане… Тоже чушь. Профи так не делают. И этот… китаец. Такое впечатление, что дело не в „Саблезубом“. Тогда в чем же?» Рожков кашлянул и расслабившийся адъютант снова продемонстрировал свою выправку. — Вот, что… Отстучи шифрограмму в Сибирск Кедрову. Пусть немедленно вылетает в Москву. И дай знать полковнику Свирскому, что жду его завтра в 16–00 у себя. — Он сейчас в… — Неважно. Завтра ровно в 16–00. — Есть! Адъютант вышел и осторожно закрыл за собой дверь. «Дай знать»! Это первая проблема. Улетел в Красноярск, но возможно с остановкой в Омске, где, если позволит время поедет на показ оружия на полигон! Во как! «В 16–00 у себя» — это вторая проблема. Свирский может опоздать, а виноват кто окажется? Адъютант как всегда стрелочник, естественно. Надо торопиться! Андрей посмотрел на часы и почти бегом припустил по коридору. На повороте он столкнулся с одним из сотрудников. — Что, Андрюша? Тяжел адъютантский хлебушек? Снова от начальства директива поступила «иди туда не знаю куда, найди то не знаю что»?! — Иди ты сам… знаешь куда! Сотрудник довольно заржал, а Андрей еще быстрее побежал к выходу. Агентурное наблюдение № 2 Ленгли. Штаб квартира ЦРУ. Разговор директора ЦРУ с руководителями Директоратов. — Это все, что я могу сообщить вам, господа о беседе с президентом! Какие будут предложения? Научно-технический Директорат. — Информация весьма скудная. Вся новизна спроектированного русскими истребителя заключается именно в использовании качественно новых материалов, электронике, вооружении. То есть в НАЧИНКЕ. А к этим компонентам подступов нет. Кое в чем — летные качества, например, определимся после того как истребитель поднимется в воздух и его можно будет увидеть со спутника. — Это масса потерянного времени и минимум результата. Оперативный Директорат. — К сожалению у нас нет агентуры в КБ где проходила разработка истребителя. На заводе, где сейчас происходит сборка также отсутствуют полезные для нас люди. Внедрять кого-то в действующую структуру поздно, вербовать слишком опасно, там проверенный кадровый состав. А когда начнутся летные испытания, тогда подход к машине будет вообще невозможен. — Вы не представляете, как порадовали меня этим сообщением! — Но есть одно предложение… Не совсем стандартное, однако имеющее реальные шансы на успех. Прецедент был. — Я вас слушаю! Глава 3 Экологическая миссия Джип с русскими пилотами, обогнув обезноживший «Эксплорер» двинулся дальше. Кэтрин опустилась на подножку и закрыла лицо руками. Очень хотелось плакать от собственного бессилия. Какие они все-таки дикари, эти русские! Весь цивилизованный мир давно понял, что меньшие братья нуждаются в защите и опеке, и только одна шестая часть — нет, теперь уже, наверное, восьмая — живет по законам первобытно-общинного строя. Убивают ради престижных шуб, ради дорогой обуви, просто ради собственного удовольствия. Абсолютно прав был покойный президент Рональд Рейган, когда назвал Россию империей зла. И прав помощник руководителя экологической миссии Манфред Дарбан, считающий, что с русскими можно разговаривать только с позиций силы. Иного языка они не понимают. А как они гоготали, когда она неправильно произнесла русскую поговорку! Как это… «не стоит выведенного… выеденного яйца». Дать бы им по этим самым яйцам как следует! Кэтрин решительно поднялась с подножки джипа. Нет, плакать она не будет! Она будет бороться! До тех пор, пока все эти русские не поймут, что истинные ценности в мире, это ценности принятые за аксиому у нее на родине! Она сменила простреленное колесо и поехала обратно. Лагерь экологической миссии расположился на границе с лесом, в двух километрах от Сибирска. Прекрасный вид на реку, на старинные постройки, которые появились здесь еще в начале века. Тихо и очень спокойно. Только самолеты досаждают. Грохочут в небесах, распугивая животных ревом своих моторов. «Эксплорер» завернул к разноцветным домикам, где между двух деревьев виднелась перетяжка «One World For All». Активисты миссии в форменных жилетах, с лопатами, жердями и прочим инструментом цепочкой уходили в тайгу — сегодня они должны были построить изгородь и продолжить заготовку сена для косуль на зиму. Кэтрин остановила джип возле брезентового домика с табличкой «Манфред Дарбан» и позвала: — Манфред, ты здесь? — Заходи, Кэт. Манфред, голый по пояс, длинные волосы связаны в пучок — жара — сидел за столом и что то печатал на ноутбуке. Когда Кэт вошла, он закрыл компьютер. — Где ты пропадаешь, Кэт? Все уже пошли в тайгу. — Пыталась помешать русским совершить убийство. — Ты о чем, дорогая? — Они поехали охотиться на тигра. Он, якобы, стал опасен для местных жителей. У меня ничего не получилось. Они прострелили колесо моей машины. — Ты неосторожна. Надо было сказать мне. Эти русские могли причинить тебе вред. — У меня не было времени. — Ты смелая, Кэт! Я восхищен тобой! Дарбан подошел к ней и ласково поцеловал. Кэт провела ладонью по его плечу и удивленно воскликнула: — У тебя кровь! И на спине тоже! Что случилось?! — Ерунда. Поранился о ветки. Ты устала? — Совсем нет. — Тогда догоняй наших. Я доделаю кое-что и присоединюсь к вам. Снаружи послышался рев мотора. Они вышли из домика. Сбивая придорожные кусты из леса выпрыгнул черный «Лендровер». Крутанулся на траве, выровнялся и, поднимая облако пыли понесся по дороге в направлении Сибирска. Кэтрин презрительно посмотрела ему вслед. — Вот они, эти охотники. Застрелили тигра, напились с радости русской водки и довольны. Страшные люди. Манфред хищно сощурился. — Да, ты права. Они очень опасны. Когда Кэтрин ушла, Манфред задернул полог и снова раскрыл ноутбук. По экрану побежали ровные строчки. «ОТ ТИГРА — СТРАННИКУ. ЧАЙКА — 1 ОТПРАВИЛСЯ НА НЕБЕСА, НО ЕСТЬ ПОТЕРИ». Затем Дарбан соединил ноутбук с черной коробкой телефона спутниковой связи и нажал «ОТПРАВИТЬ СООБЩЕНИЕ». Исцарапанную спину и плечо нестерпимо жгло. Манфред достал мазь, устроился перед зеркалом и как мог обработал раны. Потом надел рубашку. Пока он возился, ноутбук работал — принял от телефона набор одному ему понятных импульсов, декодировал их и выдал на экран ответное сообщение. Манфред подошел к столу. «ОТ СТРАННИКА — ТИГРУ. ПЛОХАЯ РАБОТА. ОЧЕНЬ ЖАЛЬ, ЧТО ОСТАЛЬНЫЕ ПТИЦЫ УЛЕТЕЛИ. НАДЕЮСЬ, ТЫ НЕ ЗАБЫЛ УБРАТЬ ЗА СОБОЙ ДЕРЬМО?» Манфред скривился. «Плохая работа»! Легко судить, когда не надо дергаться по ночам от шорохов за пологом палатки и видеть в каждом русском агента ФСБ. И указывать нетрудно, если не твоя, а чужая башка только что могла быть продырявлена пулей! Впрочем, убрать дерьмо будет не так уж и трудно. Скоро оно само к нему пожалует. Снаружи послышался легкий шорох. Манфред подошел к пологу. — Кэт, это ты? Ответа не последовало. Манфред отшатнулся от полога, прошел вдоль стенки домика к кровати и извлек из-под изголовья пистолет. Выставил перед собой длинный ствол и сказал негромко: — Для вечернего кофе время раннее. — Я люблю крепкий чай. Дарбан откинул полог. Перед домиком стоял маленький узкоглазый человечек в черном комбинезоне. Манфред быстро оглядел дорогу. Никого. — Заходи, друг. Китаец молча шагнул через порог. Покосился на пистолет. Дарбан засунул оружие за пояс. — Я пришел за деньгами. — Да, конечно. Мне очень жаль, что твой брат погиб. Но он погиб не зря. Он выполнил свою миссию и его… — Я пришел за деньгами. — Сейчас получишь. Манфред вытащил из-под кровати небольшой переносной сейф и достал из него пачку долларов. Протянул деньги китайцу. — Мало. — Но вы не выполнили все условия договора! Я вынужден уменьшить сумму вознаграждения. — Мой брат погиб. Манфред поджал тонкие губы. — Ну, хорошо, хорошо. Я понимаю. Вот еще. Вторая пачка легла на первую. Китаец кивнул. — Я передам эти деньги жене брата. Она откроет лавку и не будет жить в нищете. Он снял матерчатый пояс, тщательно упаковал купюры и снова обмотал его вокруг талии. — Я ухожу. — Желаю тебе доброго пути, друг! Пожалуйста, будь осторожен! Дарбан выстрелил ему в голову когда китаец уже сделал первый шаг за порог. Тщедушное тельце ничком упало на траву, дернулось пару раз в конвульсиях и мечты о лавке для сестры убитого брата навсегда погасли. Манфред развязал на убитом пояс, и извлек оттуда деньги. Положил их обратно в сейф и довольно хмыкнул. — «Плохая работа». Не такая она и плохая, если на ней можно поиметь хорошие деньги. Спустя полчаса от лагеря экологической миссии отъехал все тот же «Эксплорер». Почти повторив путь, которым ехала утром Кэтрин джип на развилке свернул на другую дорогу и вскоре уперся радиатором в бурелом. Манфред вытащил из багажника черный полиэтиленовый мешок, в которые защитники природы собирали траву для бедных козочек и вытряхнул из него труп китайца. Перебросил тело через полусгнивший ствол огромного кедра и помахал рукой. — Хороших сновидений… дорогой друг! Возвратившись в лагерь, Манфред обдумал сообщение, которое собирался отправить Страннику. Надо дать понять, что его, Манфреда не очень-то достает тон, который тот принял в общении с ним. Да, надо послать что-нибудь вежливо — ироничное. Манфред презрительно скривил губы и отпечатал. «МНОГОУВАЖАЕМЫЙ СТРАННИК! ДЕРЬМО УБРАНО. ПРИСТУПАЮ К РАЗРАБОТКЕ ЧАЙКИ-2. ЖЕЛАЮ ВАМ ВСЕГО САМОГО НАИЛУЧШЕГО! ТИГР» Довольный собой Дарбан переоделся и вышел из домика. Члены экологической миссии закончили дневные работы и возвращались в лагерь. Некоторые уже успели принять душ и смотрели новости CNN, которые прилежно рассказывал им небольшой телевизор. Похожий на ковбоя руководитель миссии поминутно тыкал пальцем в экран и комментировал происходящее. — Опять Саммит! Всемирный, конечно! Все шишки соберутся. Будут пить коктейли и объяснять всем почему некоторым людям требуется в десять раз больше энергии, домов и машин чем остальным. Диктор сообщил: — На Всемирном Саммите будет присутствовать глава Белого дома президент Соединенных Штатов господин… Экологи засвистели. Ковбой презрительно сплюнул, повернулся задницей к телевизору и шлепнул себя по ягодице, выражая презрение к происходящему. — Это вам, господа с любовью! Все одобрительно засмеялись. Ковбой потянулся до хруста и пошел к Кэтрин, которая в стороне от происходящего читала книгу. Парень присел рядом и прикоснулся к ее колену. — Вы меня беспокоите, Кэт. У вас все в порядке? — А вы меня нет. У меня все в порядке. — Я имею в виду… Вы мало общаетесь с коллегами. Вы всегда одна. Мне кажется, что вам нужна поддержка настоящего мужчины. — Мне нужно, чтобы вы, перестали меня преследовать. Она сбросила его ладонь со своего колена. Ковбой пожал плечами. — Просто мне, как начальнику лагеря хотелось бы, чтобы все сотрудники чувствовали себя одной семьей. Вы понимаете, о чем я? — А вы будете моим папочкой? Лучше в таком случае считайте меня сиротой. Ковбой ушел. Манфред мысленно помахал вслед ему рукой. Женщин в лагере меньше, чем мужчин, парня можно понять, остался без пары, но Кэт не из тех, кто бросается на шею по первому зову. Она из тех, кто сама выбирает. Он подошел к Кэтрин. — Я возьму твою машину, дорогая? — Конечно. Уже вечереет. Ты в тайгу? — Нет, я ненадолго в Сибирск. Хочу купить свежий номер «National Geographic». — В эту глушь привозят такой журнал?! — Только по просьбе наших любимых президентов. Манфред достал из кармана несколько серо-зеленых купюр. Кэтрин засмеялась. Если быть честным, то по сути Сибирск неплохой городок! Конечно это не родной Майкот в Северной Дакоте, но в этом старом русском городе есть то, чего не хватает американским городам — основательности и покоя. Здесь никто никуда не торопится, не спешит как в Америке делать бизнес, не пытается обогнать время, которое обогнать невозможно. Здесь рыбачат, охотятся, ходят по уик-эндам в старый собор в центре городка и строят… смешное русское слово — «избы» из кедров в обхват. Устраивают праздники с обилием угощений и морем водки, дерутся, мирятся, а утром «о-по-хме-ля-ются» ухой из ценной красной рыбы и той же водкой. Может быть в этом и есть суть жизни? Дарбан оставил джип около пристани, проводил взглядом маленький белый пароходик и по деревянной лестнице поднялся на набережную, где в обнимку прогуливались парочки. Прошел мимо крохотного магазинчика и постучал в прилавок газетного киоска. Киоскер сразу узнал его и расцвел в улыбке. — Я выглядываю, а вас нет да нет! Уж не случилось ли чего, думаю! Как обычно? — Да, «National Geographic», пожалуйста. Киоскер сунул в карман доллары и протянул журнал. Манфред с удовольствием посмотрел на знакомую обложку. Отличное издание. Прекрасно оформлено, особенно хороша двойная вкладка. Уже в джипе он раскрыл журнал. Между двумя лощеными листами во вкладке лежал коричневый конверт. Когда он вернулся, уже стемнело. В лагере миссии было тихо. Уставшие коллеги спали в своих палатках. Манфред вскрыл конверт, просмотрел то, что было на листе и стал укладываться спать. Тщательно расстелил постель, забрался под одеяло и уже было собирался прочитать вечернюю молитву, которой научила его покойная мама, как вспомнил, что надо бы заглянуть в компьютер. Интересно, что ответил ему Странник на его «многоуважаемый» и «самого наилучшего». Наверное, разразится бранью. Ничего, пусть знает, что быть язвительным не только его привилегия! Манфред раскрыл ноутбук и включил спутниковый телефон. Так, так… кажется, что то есть. Дарбан долго стоял перед компьютером и злобное выражение не сходило с его лица. А по экрану бежали бесконечные строки. «ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА…» Агентурное наблюдение № 3 Ленгли. Штаб квартира ЦРУ. Разговор руководителя оперативного Директората с невыясненным объектом. — Проходите. Прошу садиться. Вас рекомендовал мне лично руководитель Управления тайных операций как профессионала с весьма солидным опытом, который не раз оказывал услуги нашему ведомству. Полагаю, вас уже ознакомили с предстоящей работой? — Да, в общих чертах. — Хорошо. Надеюсь, вы поняли самое главное — ЦРУ в этом деле выступает только как заказчик. Детали операции на ваше усмотрение. Никакой конкретики. Лично я вижу только итог: русский истребитель должен приземлиться на наш аэродром в Ираке. — Мои полномочия? — Делайте что угодно, но прикрытия не ждите. От нас только финансовое обеспечение через третьих лиц. — Я понял. Разрешите вопрос? — Задавайте. Глава 4 Дерьмо какое! Получив шифровку от генерала Рожкова главный конструктор Антон Петрович Кедров утром следующего дня на одном из истребителей вылетел в Подмосковье. Там на военном аэродроме его уже ждала черная «Волга». Спустя четыре часа он входил в здание ФСБ на Лубянке. Совещание началось ровно в 16–00. В кабинете генерала Рожкова собрался весь личный состав, в той или иной мере причастный к созданию «Саблезубого». За длинным столом расположились люди в военной форме и в штатском. Перед каждым лежала папка с документацией по новому истребителю. На экране вращалась спроецированная трехмерная модель самолета, а Кедров рассказывал и отвечал на вопросы. — Товарищи! Су-ХХ является уникальной машиной нового поколения. До сих пор таких в семействе «СУ» еще не было. Он выполнен из новых алюминиево-литьевых сплавов, значительно расширено применение композиционных материалов. Для самолета разработано новое крыло с увеличенной относительной толщиной. Это позволило разместить бОльший объем топлива и увеличить дальность оперативного использования истребителя. Один из присутствующих перебил: — Но у машины увеличилась полетная масса. — Масса осталась прежней. Некоторые из элементов — кессоны килей, например, выполнены из углепластика. Кроме того, в полтора раза возросла мощность двигателей и возросла их экономичность. В итоге массо-скоростная эффективность истребителя возросла. Кстати, если уж речь зашла о двигателях. Мы обеспечили охлаждение поворотной части сопла в режиме полного форсажа и максимальном угле поворота. А это, как вы понимаете добавка к скорости и маневренности. Далее… Кедров продолжал сыпать техническими терминами, присутствующие с умным видом кивали головами, а генерал Рожков нетерпеливо ждал когда закончится совещание. Он посмотрел на своего заместителя полковника Свирского. Тоже сидит как на иголках. Наконец вопросы иссякли. Рожков прихлопнул ладонями по столу. — На этом достаточно, товарищи. Информация к размышлению у вас есть, обдумайте свои предложения, замечания и в следующий раз продолжим. Все свободны. Андрей, выключай проектор. Адъютант свернул экран и выключил проектор. Сотрудники разошлись. В кабинете остались Рожков, Свирский и Кедров. Генерал прошелся вдоль кабинета. Чуть слышно скрипнули паркетные дощечки. — Новый истребитель это всегда праздник. Только вот настроение у меня далеко не праздничное. Кедров, что там у вас приключилось? Стрельба, личный состав гибнет. Донесение донесением, а все же хочется от тебя услышать. Кедров согласно кивнул. — Да, товарищ генерал, радостного мало. Погиб один из лучших пилотов майор Игорь Чайкин. Причем не при выполнении боевого задания, что было бы как то объяснимо, а убит на охоте. Это не несчастный случай, а преднамеренная акция. Нападавших было несколько, один из них обезврежен егерем. Силами личного состава части были проведены поиски в тех местах, где было совершено нападение, но ничего существенного не нашли. Вот, пожалуй и все. Маловато, конечно, но я специалист по конструированию истребителей, а не обезвреживанию диверсантов… или шпионов, как хотите, вам виднее. — Не отрицаю. Но мне интересно услышать ваше мнение не как контрразведчика, а как «свежей головы». Вы находились там достаточно длительное время, и должны иметь свое представление о ситуации в целом. Понимаете, о чем я? — Понимаю. Как мнение непрофессионала. У которого может быть свой, неординарный взгляд на вещи. — Именно. Антон Петрович задумался. В дверь постучали. Вошел адъютант и направился к генералу. — Вадим Петрович, вам донесение. Из Сибирска. Полковник Свирский, знакомый с вывихами андрюшиного ранжира расслабился. Хоть что-то хорошее в этот день. Рожков прочитал донесение, протянул его Свирскому и кивнул адъютанту. — Свободен, ответа не будет. Ну, так, что имеете сказать, главный конструктор? — Я думаю, что инцидент однозначно связан с «Саблезубым». Ведь стреляли не только в Игоря. Стреляли и в остальных, в моего сына в том числе. Значит задачей нападавших было вывести из строя всех пилотов. А они являются единственными, кто знаком с пилотированием истребителя. Не будет пилотов, значит полеты «Саблезубого» на некоторое время прекратятся. — Точнее. На какое время? — Минимум на месяц. Будет сорвана программа испытаний. А это значит, что… Полковник Свирский положил донесение и продолжил. — А это значит, что не состоится показ истребителя на московском авиасалоне в Жуковском. И заинтересованных в этом гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Появление подобного самолета приведет к изменению как военно-стратегического баланса в мире, так и сложившегося равновесия на рынке авиационной техники. Но, судя по дилетантским действиям в Сибирске я все же рискну предположить, что там «нарисовались» не государственные разведки. Скорее всего это отрыжка какой-то фирмы производителя. — Которым необходима отсрочка чтобы предложить потенциальным покупателям свой самолет. — Совершенно верно, товарищ генерал. Рожков на короткое время задумался. Потом прошел к столу, сел и отодвинул бумаги, словно освобождая перед собой поле боя. Свирский понял — решение принято. Генерал оглядел собравшихся и остановил взгляд на Свирском. — Этим делом займешься ты, полковник. Хочу послушать о тех шагах, которые собираешься предпринять в первую очередь. Докладывай, что успел надумать. Свирский откашлялся. — Думаю, что для начала надо действовать стандартно как и должно быть в случаях, когда данных или мало или совсем ноль. Чтобы провести акцию уничтожения пилотов требовалось провести подготовку. Для этого необходим как минимум один агент либо среди личного состава летной части, либо среди населения Сибирска. Ведь кто-то должен знать о передвижения летчиков и распорядке их дня. На поиск этого объекта заинтересованности и бросим основные силы. Одновременно проведем расследование внутри группы, причастной к разработке истребителя. По опыту знаю, что противником вначале предпринимаются наименее безболезненные и скрытные шаги для достижения цели — подкуп, шантаж и уж потом в дело идет оружие. И последнее — будем пробивать некоего, пока неизвестного нам одиночку, у которого есть свой интерес. Это маловероятно, но возможно. — В чем ты видишь смысл последнего предположения? — Есть люди, которые для достижения своей, только им известной цели пойдут на многое. — Намекаешь на уральского лжепацифиста с оборонного предприятия, который ракетам земля-воздух в сопла металлические болванки приваривал? Это эксклюзив. — Но со счетов такую возможность сбрасывать нельзя. — Хорошо, действуй. Рожков посмотрел на Антона Петровича, который потирал кончиками пальцев покрасневшие веки. — Устали, главный конструктор? Что поделать, в одной упряжке один воз тянем, вместе кашу, которая в Сибирске заварилась и расхлебывать будем. Вы сейчас куда? Домой? Кедров пожал плечами: — Домой… Пусто там. Мой дом там, где «Саблезубый». Я лучше обратно, в Сибирск, к сыну. — Ну, что ж, вам виднее. Кстати на счет сына. Не мешают родственные связи? — Не мешают. Генерал нажал кнопку на переговорном устройстве и на пороге кабинета появился адъютант. — Возьмешь охрану и проводишь главного конструктора на аэродром. Генерал проводил Кедрова до двери кабинета. Около выхода Антон Петрович остановился. — У меня к вам просьба, генерал. — Я слушаю. — Пилотов осталось трое, а по сути один экипаж. Я беспокоюсь за их безопасность. Необходима охрана. — В этом вы можете быть уверены. Наши сотрудники уже вылетели в Сибирск. Кедров ушел и Рожков вернулся за стол. Свирский вертел в руках листок. — Прочел? Какие соображения? — Интересные данные. Второго ликвидировали выстрелом в голову и спрятали в буреломе. Этот труп… Наемник, я думаю, как и первый. Одно непонятно — зачем? Допустим, пришла группа. Сделали, что могли и уходите обратно. Какой смысл убивать? Не ранен, мог передвигаться самостоятельно. Рожков достал пачку «Честера», закурил, пододвинул Свирскому. — Спасибо, товарищ генерал, не курю. — Хочешь здоровым помереть? Все равно не получится. — Почему? — Работа такая. И давно тебя эта блажь посетила? — М..м..м… В общем, с утра. Рожков усмехнулся: — Да… гигант! «Бросить курить очень легко, я и сам делал это тысячу раз!» — Знаю, товарищ генерал, Марк Твен. И все же, как вы считаете, почему убрали второго? — Плохо соображаешь сегодня, полковник! Тот, кто это сделал находится где-то недалеко и в случае поимки наемник мог его продать. — Совершенно верно! И это снова говорит в пользу того, что главные силы надо бросить на его поиски в Сибирске или в летной части. Хотя… Похоже мы имеем треугольник, а не отрезок с двумя концами! Генерал недовольно посмотрел на Свирского. — Что ты тут урок геометрии затеял. Конкретнее! — Я про гостей из экологической миссии которые, которые табором расположились недалеко от Сибирска. Почему бы кому-то из них не захотеть подработать у какой-нибудь разведки или фирмы? — Миссия? Припоминаю. Как они ведут себя там? — Тихо-мирно. Шляются по тайге, травку собирают, местных агитируют чтобы прекращали мясоедство и вступали в ряды вегетарианцев. — И что же местные? — Посылают в известном направлении. Рожков усмехнулся. — Учила коза волка капусту есть. Ну, ладно, заместитель, пора дела делать. Ты вот, что, свяжись с нашими коллегами из китайской разведки, пусть окажут помощь в порядке дружественного обмена. Если те варяги, которые на летчиков охотились, не из их рядов, то не откажут. Скинь им инфо про убитых. — Сделаю, товарищ генерал. Только не очень я на них надеюсь. Думаю, что агента мы сами скорее найдем. Рожков поднялся из-за стола и подошел к окну. Столица окуталась в сумерки. Рубиновые звезды Кремля мерцали в темноте. По улицам струились частые огоньки авто. — Объект, агент… Ищи. Хотя, по большому счету не в нем дело. — Не понимаю. — Гораздо интереснее было бы по рядовым исполнителям как по ступенькам вверх забраться. Есть ведь в итоге кто-то один, кто за веревочки дергает. Идет, понимаешь где-то сейчас, пока мы с тобой о нем беседуем незаметный благообразный человечек по улице… скажем Пекина или Лондона и радуется хорошей погоде. Генерал достал еще одну сигарету. — Нет, я неправ. Хорошая погода для таких не повод чтобы радоваться. Правильнее сказать — испытывает чувство удовлетворения от той работы, которую выполняет. Ну, все, хватит лирики. Ты кого в Сибирск послал? — Соболя и Грома. — А, эти волкодавы. У тебя, что, других кандидатур не было? — Надежные парни, товарищ генерал! Не стратеги, но по обстановке действовать могут. Вцепятся — не выпустят. — «Не выпустят». Это ведь они во время литерной операции в мае месяце столько людей угробили? Свирский позволил себе удивиться. — Какие же это люди, товарищ генерал!? Это вооруженные иностранные бандиты, которые в количестве полувзвода нагло, понимаете ли, перли с грузом оружия через государственную границу и на вежливое предложение задрать руки над головой начали обстрел наших позиций из автоматов! Ну парни и рассердились немного! А как бы вы на их месте… Прошу прощения, товарищ генерал! Рожков прицелился в грудь Свирскому указательным пальцем. — Твое решение, ты за них и отвечать будешь. Все, свободен. Свирский пошел было к выходу, но остановился. — Товарищ генерал, небольшая просьба. — Что еще? Свирский с тоской посмотрел на сигарету, которая дымилась на пепельнице: — Если я вдруг у вас закурить попрошу, вы не давайте, ладно… По пути в свой кабинет Свирский зашел в пункт спутниковой связи. Дежурный стал отдавать рапорт, но полковник прервал его. — Из Сибирска от Соболя с Громом есть что-нибудь? Дежурный порылся в донесениях. — Вот. «На аэродром прибыли в 8-00 мск. В самолет погрузились без происшествий в 8-20 мск. Взлетели в 8-40 мск. Полет продолжался 4 часа 35 минут. Во время полета происшествий не было. От аэродрома до Сибирска двигались вертолетом 20 минут. Без происшествий. В местном отделении ФСБ были ровно в 14–00 мск…» Свирский не удержался. — Там нет данных, в туалет они без происшествий сходили, или понос замучал? Дежурный вежливо хихикнул. Свирский изучил остальные донесения накопившиеся за день, ничего срочного не нашел и отправился домой. Когда вертолет МИ-24 с двумя сотрудниками Свирского оперативные псевдонимы которых в их досье значились как «Соболь» и «Гром» приземлился на аэродроме, то из салона долго никто не появлялся. Командир экипажа даже забеспокоился и попросил пилота: — Женя, выгляни в грузовой отсек. Черт знает, может их там ящиками придавило. Хотя летели мы аккуратно. «Без происшествий!» Женя заржал как конь и пошел выполнять указание. Похожие друг на друга как два брата, оба квадратно-мощные, невозмутимые и неулыбчивые Соболь и Гром сидели на своих местах, на откидной скамеечке вдоль борта и молча разглядывали аэродромную пустошь. Наконец, Соболь произнес. — Слишком большой оперативный простор. Работать будет трудно. На что Гром ответил ему, соглашаясь: — Дерьмо. Это минус. Зато людей мало. Это плюс. Они кивнули друг другу и направились к выходу. В местном управлении ФСБ их встретили как родных, но без излишней фамильярности. Столичные штучки, все таки! Начальник управления вышел из-за стола и принялся трясти по очереди Соболю и Грому руки. — Весь личный состав к вашим услугам, ага! Поможем чем сможем. А может в баньку с дороги? Веничком березовым под парок! Всю усталость как рукой снимет, ага! Соболь посмотрел на Грома, Гром чуть кивнул головой. Соболь неторопливо подошел к окну и выглянул наружу. — Банька это хорошо. Это не она вон там, сбоку дымит? Начальник тоже просунул голову в соседнюю створку. — Нет, это у Парфентьева. Мою отсюда не видно. Она там, за углом. Соболь вернул голову обратно в комнату, прошел к стулу и уселся на него верхом. — Парфентьева, говоришь, баня… А что, этому старлею Парфентьеву 1981 года рождения, женатому, имеющему ребенка, скоро на повышение, или, наоборот, строгача влепят? Начальник недоуменно посмотрел на него. — Не понял я… — Что такого он, говорю сработал, что ты его досье изучаешь? Вон раскрытая папка с грифом «Совершенно секретно» на столе лежит. Смотри кто хочешь. Мужик чуть смутился и пожал покатыми плечами. — А от кого прятать… Вы свои вроде. Соболь не мигая уставился на него как удав на кролика. — Свои? А ты документы у нас, когда мы вошли спросил? Может мы из Штатов и сюда специально приехали, чтобы все секреты твои спалить? Мужик окончательно растерялся. — Так дежурный… — Твой дежурный на входе за стеклом журнальчики с порнухой разглядывает — раз. Лестница пожарная проходит мимо открытого окна, которое в коридор смотрит — два. Отгадаешь с первого раза как мы здесь нарисовались, жить будешь, нет — не знаю даже, чем тебя обнадежить! Начальник управления побледнел и стал пятиться к столу. Когда до него оставался один шаг, он внезапно прыгнул, дернул ящик стола, роняя на пол бумаги и зашарил в нем рукой. Гром, который стоял у двери вздохнул, потом зевнул и вытащил сзади из-за пояса пистолет. — Ты не этот ствол ищешь? Так оружие надо в сейфе хранить. Мужик опустился на стул. По белым щекам его пошли красные пятна. Соболь посмотрел на Грома. Тот кивнул в ответ и протянул мужику оружие. — Только стрелять не надо, лады? Смешно получится. Обойма все равно у меня в кармане. — Вам что надо?! Вы кто?! Соболь подошел к начальнику управления и положил руку на плечо. — Да ты не бойсь. И не злись. Я понимаю, что здесь не граница с Афганом и не Чечня и расслабиться каждый может. Но дело в том, что надо было тебе дать понять — тут у вас серьезные дела закрутились, можно сказать план «элит» и каждая мелочь теперь значение имеет. Неизвестно кто и из-за какого угла выстрелить может. Давай вспомним, чему нас учили и такую «ульяну» сделаем, чтобы тот объект, который где-то прячется у нас на прицеле оказался, а не мы у него. А в баньке мы еще обязательно попаримся! Начальник управления постепенно приходил в себя. Спрятал в сейф папку и пистолет и только тогда закрутил головой и засмеялся. — Ну, блин, ну вы даете! Ну, профи! Соболь прервал его восторги. — Ну, все! Считай, что получил отмашку. А для начала нам вообще-то начальник летного центра Каленов нужен. Мужик враз притормозил. — Так я понимаю. Работа в первую очередь. Ага. А Каленову я уже сообщил о вашем прибытии. С минуты на минуту будет. Каленов подъехал через несколько минут. ГАЗ-ик со скрипом затормозил около крыльца. — С прибытием. Как долетели? — Без происшествий. — Ну и хорошо. Информацию о летном составе я уже подготовил. Можете с ней ознакомиться в любое время. Вы сейчас куда? Соболь не удержался. — В баню. — Не понял?! — Личные дела летного состава нужны нам прямо сейчас. — Тогда поедем в мой кабинет. Они поехали к Центру управления полетами. От вертолета, на котором прилетели Соболь и Гром увозил спецоборудование грузовичок, накрытый маскировочной сеткой. Столичным гостям выделили пустующую квартиру в одном из ДОС-ов. Закрыв за собой дверь, Гром придирчиво осмотрел замок и заявил. — Нет, это мне не нравится. Вскроют как шалаш в Разливе. — Ты о чем? — Замок, говорю, барахло. — Вот и займись. Чтобы никаких происшествий не случилось. Посопев, Гром принялся укреплять на косяке инфракрасный датчик сигнализации. Соболь затолкал немногочисленный скарб под кровать и достал из папки, которую передал им Каленов, личные дела экипажей «Саблезубого». — Так… Личное дело Павла Соколова. Практически идеальная характеристика. Отличный семьянин. Ребенку три года. Живут здесь, на базе. Свободное время — рыбалка, охота. Кому… коммуникабелен, доброжелателен. С товарищами поддерживает дружеские отношения. За пять лет никаких нареканий. Молодец! — Дерьмо какое! — Что тебе не понравилось? — Гвоздь под ноготь засадил. Соболь изучил фотографию Павла, отложил папку и взял другую. — А это кто у нас? Борис Корин. Второй пилот на «Саблезубом». Женат. Жена с сыном проживают в Москве. Родители погибли в автокатастрофе, когда ему было три года. Воспитывался в детдоме. Дисциплинирован, немногословен, замкнут. Хладнокровен. Участвуя в проекте «Ксанар» спас истребитель, посадив его с неисправным двигателем. С товарищами поддерживает ровные неконфликтные отношения. — Почему не дружеские? — Откуда я знаю… В общем, с этими двумя ничего из ряда вон. Тишина полнейшая. Гром распахнул дверь. Истошно взвыла сигнализация. Соболь подскочил на стуле. — Спятил?! Предупреждать надо! Гром захлопнул дверь и растянулся на кровати. — Продолжай. Я отсюда послушаю. Мне подумать надо. Соболь взял третью папку. — А вот и последний. Интересная штучка. Алексей Кедров. Сын главного конструктора «Саблезубого». Ты в курсе? — Спасибо, что напомнил. Ты по существу вопроса. Как летчик он из себя что представляет? Отношения с товарищами… все такое прочее. Поподробнее, пожалуйста. Соболь подозрительно посмотрел на него. — Залег… Ты смотри не спи! — Обижаешь. Ни в одном глазу. Я внимательно слушаю. — Итак, Алексей Кедров. Способный, исполнительный, дисциплинированный. Рос без матери. Не женат. — Папенькин сынок. — Психолог нашелся!.. Принимал участие на стадии разработки проекта «Саблезубый». Эргономика, место пилота, системы наведения на цель. С товарищами поддерживает дружеские отношения. Во время испытательного полета проявил героизм, сумев вывести истребитель из неконтролируемого штопора. Вот! Героизм! А ты — «папенькин сынок!» — Все равно. С него надо начинать разработку. — Да за что ты его так невзлюбил? — Не люблю… папенькиных… сын… Соболь оторвался от чтения. — Эй! Ты спишь, что ли? — Не… я… хр-р-р-р… Соболь сложил папки в кейс и спрятал в ящик стола. Закурил. Прошелся по комнате, выглянул в окно. Мимо дома шел высокий худощавый пилот в летной форме. До конца не осознав, зачем он это делает, Соболь сунул два пальца в рот и свистнул. Летчик поднял голову, и Соболь узнал Алексея Кедрова. Он закрыл окно и толкнул в плечо напарника. — Вставай, твой нелюбимый Кедров идет. Пойдем, посмотрим на него поближе. Гром не отозвался. Соболь подумал, подошел к двери и взвел сигнализацию. Потом распахнул дверь и быстро пошел по коридору на выход. Агентурное наблюдение № 4 Ленгли. Штаб квартира ЦРУ. Разговор руководителя оперативного Директората с невыясненным объектом. — Вопрос такого плана. Во время выполнения этой работы мне придется работать против русских… — Естественно. — И возможно, косвенно против вас. — Каким образом? — Оружие, документы, наемники, пересечение границ. Это может заинтересовать ваши службы. — Вы правы, в таком сложном деле все может быть. И что же? Хотите спросить, будет ли вам в этом случае поддержка? — Именно. — Сомневаюсь. Если наши люди выйдут на вас, то будут работать как обычно. Операция чрезвычайно секретна и никто из них не будет знать, что вы — свой. Крутитесь как сможете. Ну, разве что… — Есть варианты? — Вы будете иметь контакт с руководителем Управления тайных операций. С ним и обсуждайте все возникающие проблемы. Итак, вам все ясно? Вы готовы приступить к работе? — Готов. Глава 5 Четыре сигары Воскресным утром на Лондон с Ла-Манша накатили низкие серые тучи и пошел нудный мелкий дождь. Казалось весь день будет таким, бесцветно-скучным, сумрачным, потерянным для пикников и прогулок. Но ближе к полудню солнце все же сумело рассеять туман, тучи поднялись выше и, подхваченные ветром, улетели вглубь острова, радовать своим унылым видом жителей Оксфорда и Лутона. Над Лондоном повисло прозрачно-голубое летнее небо. Наслаждаясь теплом по «BAYHAM STREET», направляясь к пересекающей ее «CROWNDALE ROAD», шел элегантно одетый мужчина по имени Дик Мердок. Шел не торопясь, останавливался перед газетными киосками, любуясь на полуголых красавиц, которые улыбались ему в ответ с обложек журналов, заглядывал в витрины и с удовольствием помог хозяйке абрикосового пуделя, который, сбежав, запутался поводком в его ногах. — Огромное спасибо, сэр! Не знаю как вас благодарить! — Не стоит, мэм! Не пойму, кто кого выгуливает! Но радовали Мердока вовсе не погода и красавицы. Он был весьма доволен тем, что выйдя двадцать минут назад из своего офиса сразу обнаружил за собой слежку. А обнаружить за собой tail!.. О, господа, это великое дело! Когда обнаружен хвост, игра в кошки-мышки сразу обретает новый смысл. Мышка в этом случае становится не жалкой добычей, а лисицей, а то и волком, который может в любое удобное для него мгновение оскалить клыки. Слежку начала вести женщина. Черная как ночь брюнетка на синей «Хонде» проводила Мердока несколько кварталов и исчезла. Вместо нее в игру включился старик в очках и с тростью. А когда «папаша» свернул в проулок, влюбленная парочка заняла место на противоположной стороне улицы. Помахивая портфелем, в котором лежал ноутбук, Мердок продолжал неторопливо шагать по тротуару и ждал — кто же будет следующим? А следующей снова проявилась дамочка. Та самая, которая полчаса назад играла в брюнетку. Правда, теперь она сменила масть и превратилась в рыжую, но разве Мердока обманешь? Он мысленно рассмеялся и решил немного похулиганить. Резко повернулся и пошел навстречу рыжей. Надо было видеть, как она засуетилась, как занервничала, пряча в сумочку пудреницу! Наверняка фотокамера. Ну, что ж… Фотографируй на здоровье, милая! Следующим его шагом было посещение магазина. Побродив среди прилавков он приобрел дешевенький серый саквояж, заполнил его до половины пакетиками со всякой ненужной ему ерундой и отправился в гараж. Сел в кабину и, пока его «Шевроле» был скрыт рядами остальных авто, сделал финт: вытащил из-под сиденья точно такой же ноутбук, как тот, что покоился в портфеле. Провел пальцем по гладкой поверхности, нащупывая крохотное микрофонное отверстие прослушивающего устройства и поменял компьютеры местами. Небрежно бросив портфель на заднее сидение, так, чтобы его хорошо было видно снаружи, Мердок затолкал первый компьютер в саквояж и, довольный собой, выехал из гаража. Не отставай, рыжая! Напротив своего офиса Мердок внимательно осмотрелся. Караулят. Два парня из наружного наблюдения сидят в скверике и увлеченно целуются со своими герлз. Ну, что ж, дело молодое! Он подхватил саквояж и неторопливо пошел к дверям офиса. Секретарша приветливо улыбнулась ему. — Мистер Симпсон, вам чай? — Да, пожалуйста. Мердок прошел в свой кабинет и стал ждать. Скорее всего, они сразу примутся за дело. Он не ошибся. Не прошло и десяти минут как за окном раздались частые звуковые сигналы — сработала сигнализация его автомобиля. Агент Орандж — вначале брюнетка, затем рыжая, а теперь одетая в форму офицера-парковщика шатенка остановила свою машину в конце улицы. Задание было получено, дело за немногим — успешно выполнить его. Она не торопясь пошла вдоль ряда припаркованных машин, заглядывая в карточки и сверяя их с номерами. Не повезет тому, кто занял не принадлежащее ему место! Англия страна маленькая, каждый квадратный фут на счету и ценится дорого. Разноцветные авто смирно поглядывали на нее круглыми и прищуренными глазами-фарами. «Форд», «Сааб», «Рено», «Тойота»… ага, вот и знакомый «Шевроле» зеленого цвета. Орандж наклонилась, придерживая форменную фуражку. Неужели, удача!? На заднем сиденье лежал портфель Мердока. Орандж приподняла и опустила козырек фуражки. Один из парней тотчас прекратил слюнявить свою девку и подбежал к агенту. Орандж кивнула на сиденье: — Портфель. Сделай под взлом. Она быстро направилась к своей машине. Парень покрутился вокруг «Шевроле» и наклонился над дверцей. Минута — и он с портфелем уходил через сквер на параллельную улицу. Когда сработала сигнализация Дик Мердок осторожно посмотрел в узкую щель между стеной и шторой на улицу и засмеялся от удовольствия. Ноутбук с прослушкой украли те, кто должен был это сделать. С кем они взялись тягаться, недоумки!? Он думает и действует всегда на десять шагов впереди своих противников! Мердок сдвинул набок узел галстука, чуть взъерошил прическу и побежал к выходу. Агент Си, который расположился в пабе наискосок от офиса увидел объект и достал из кармана сотовый телефон. — Все нормально. Он чрезвычайно обеспокоен. Бежит к машине. Лезет внутрь. Осматривает заднее сидение. Снова на улице. Мечется как заяц в капкане. Расстроен потерей портфеля. Закрывает «Шевроле». Бегом возвращается в офис. Считаю операцию успешной! Парень передал портфель Орандж в «HYDE PARK». Она довольно улыбнулась. Кажется их друг ничего не заподозрил. Теперь можно скачать его фотографию Трентону. Орандж подсоединила камеру к мобильнику и набрала номер. Вернувшись в офис Мердок снял галстук, скинул пиджак и расслабленно развалился в широком кожаном кресле. Ждать, теперь только ждать. Загорелась кнопка на аппарате внутренней связи. — Мистер Симпсон, ваш чай готов. — К черту чай! Приготовьте мне кофе! И рюмку коньяку. Большую! Все в этом мире имеет свою копию. И если где то есть девочка, рот которой измазан в шоколаде, то можно быть на сто процентов уверенным, что или в соседнем доме, или на другом материке другая сладкоежка точно так же смеется, увидев в зеркале свои коричневые от «Сникерса» губы. — Келли, приготовьте нам кофе. И две рюмки коньяку, пожалуйста! — Конечно, сэр! Кабинет Ральфа Трентона, начальника Управления внешней разведки, располагался в левом крыле штаб-квартиры ЦРУ, что находится — всем известно — в Ленгли, США, штат Вирджиния. И Трентон и его заместитель Генри Йорк только что испытали сильное удивление, а вызвано оно было появлением на экране компьютера фотографии, которую передала им из Лондона агент Орандж. Йорк немедленно распечатал изображение и протянул Трентону. — Боже правый! Посмотрите, сэр! Вы узнаете его!? Трентон взял распечатку. — Это же Мердок! Сукин сын! Сколько времени прошло с тех пор как он пропал в Китае? — Три года, сэр. — Немало. Я помню как мы его разыскивали по всему миру. А он объявился в Лондоне. Как вы на него вышли? — В настоящее время мои агенты выявляют каналы торговли оружием из России. Работают, в частности по некоему Ньюмену. И вот, засекли его контакт с Мердоком. — Что они сообщают? Йорк близоруко сощурился и провел пальцем по строкам: — Вполне благопристойно живет в центре Лондона. Имеет страховую компанию. Теперь он Симпсон. И, судя по антуражу, в полном порядке. — Страховая компания в Лондоне… На это нужны немалые средства. Не думаю, что он получил наследство от богатой тетушки. — Я тоже считаю, что тетушка тут не причем. Помните, сэр, как сразу после его исчезновения мы потеряли трех наших агентов в Пекине? — Думаешь, заплатили за предательство? — Не сомневаюсь! Трентон бросил распечатку на стол. — Генри, мне нужно знать про него все. Собирайся, ты летишь в Лондон. — Да, сэр! Боинг 747, оттолкнувшись колесами от самой свободной в мире американской земли в считанные часы пересек Атлантику и придавил своей многотонной тушей взлетно-посадочную полосу лондонского аэропорта Хитроу. Генри Йорк сразу приступил к работе. Проведя рекогносцировку на местности он изобрел необходимые документы и снял офис в старинном пятиэтажном доме напротив логова Мердока. Спустя несколько дней квартира была оборудована аппаратурой прослушивания и слежки по самому высшему разряду. Помощники Йорка — агенты Орандж и Си рыли копытами асфальт, стараясь угодить высокому начальству. А вдруг это, казалось бы рядовое задание обернется тем самым шансом, который позволит шагнуть на ступеньку выше в нелегкой служебной карьере рядового сыскаря? Их помощники денно и нощно неотступно следовали за Мердоком куда бы он не направлялся, фотографировали его машину, секретаршу, офис и его самого, даже провели обыск (незаконный, конечно!) в скромных двухкомнатных аппартаментах Мердока и сняли копии документов. Но, увы, ничего существенного не проявлялось в действиях владельца страховой компании. Он встречался с клиентами, примерными гражданами Соединенного Королевства, страховал товары фирмочек и фирм, желающих беспроблемно перевезти продукцию через Ламанш и далее на восток, посещал банк, занимался по утрам зарядкой. Идеал порядочности и пристойности! Всем бы такими быть. Даже уворованный ноутбук не содержал в своих электронных недрах ничего интересного. Просматривая файлы агент Орандж жаловалась. — Я сняла всю информацию с его компьютера. Ничего подозрительного. Сплошная скука! Ей вторил агент Си: — С конторой Мердока все чисто. Страхование грузоперевозок в Россию и Восточную Европу. Среди сотрудников конторы наших клиентов нет. Повинуясь ловким пальцам Орандж, ноутбук покорно выплевывал все новые порции бесполезной дребедени. И только очень внимательный человек, присмотревшись, мог заметить сбоку крышки-экрана крохотное отверстие. А если очень внимательный человек был бы еще и очень дотошным человеком, то, вскрыв крышку он обнаружил бы вплотную к отверстию крохотное ухо микрофона прослушки. Увы, среди агентов Йорка таких внимательных и дотошных не оказалось… Уже третий вечер Дик Мердок, закончив дела садился в кресло, раскрывал свой НАСТОЯЩИЙ ноутбук и внимательно слушал записи того, что происходило в офисе напротив. Иногда он хмурился, иногда улыбался, но почти всегда с его лица не сходило выражение превосходства над противником. Так проколоться! Теряет нюх дружище Йорк, теряет! Раньше он был не в пример расторопнее. Ну, что ж… Не все время ему выигрывать. В один из таких вечеров Мердок привычно откинул экран компьютера, но не стал интересоваться архивом прошедшего дня, а включил аппарат на прямое прослушивание. Зачем он так сделал, он и сам не мог объяснить. Сработала интуиция. В офисе Йорка шли неторопливые разговоры. Шаркали ногами, стучали каблучками, гудел электрический чайник. Агенты анализировали полученные данные. Мердок добавил громкость. Сам он уже составил мнение о том объеме информации, которой владел Йорк, но возможны были пробелы. Докладывала Орандж. — Несмотря на плотное внешнее наблюдение объект до сих пор не подозревает о слежке. Все эти дни он вел себя вполне естественно, ни с кем подозрительным в контакт не вступал. В документах его компании полный порядок, клиенты никаких претензий к работе мистера «Симпсона» не имеют. Грузы, которые застрахованы компанией также вполне нейтральны. Станки, газовое оборудование, компьютеры. Складывается впечатление, что Мердок перечеркнул свое прошлое и решил заняться благопристойным бизнесом. Послышался щелчок зажигалки и сиплый кашель. Йорк закурил свой любимый «Винстон». Мердок неодобрительно покачал головой. Когда нибудь эта пагубная привычка отправит тебя на тот свет, дружище! — Я не верю в это. Такого просто не может быть. Все время, пока я работал с ним, он отличался авантюризмом, хитростью и жестокостью. Такие люди не в состоянии перемениться. Они могут только сменить вид деятельности. С торговли наркотиками, например, на торговлю оружием. Не зря же он имел контакты с Ньюменом. Что у тебя, Си? Агент Си побренчал ложкой в бокале. — Сегодня я руководил внешним наблюдением. Он как обычно совершил утреннюю прогулку, посмотрел в пабе запись вчерашнего матча по футболу… Вы помните, сэр, что вчера играли Челси и Арсенал? Какая была игра, сэр! Особенно вторая половина! — Не отвлекайся! — Простите, сэр. Потом объект вернулся домой и не выходил из офиса до 16–00 пополудни. В 16–00 он взял свой «Шевроле» и поехал… поехал… — Куда же он поехал? — Мы, к сожалению, на некоторое время потеряли его. Он очень хорошо водит машину. Я решил перекусить и пошел в кафе со своим знакомым охранником из банка. И заметил возле входа «Шевроле». — Мердок был в банке? — Точно, сэр. Охранник сказал мне, что он в зале с банковскими ячейками. Знаете, такие ящички для клиентов… — Знаю. Продолжай. — Когда Мердок ушел я передал его другому агенту, Полу и попросил его… Вы помните специализацию Пола, сэр? — Я все помню. — И попросил его по возможности проверить карманы нашего подопечного. Я понимаю, это было рискованно… — Мы постоянно рискуем. — В общем, Пол сумел немного. Его добычей стал мобильный телефон клиента. Мердок вскочил с кресла. Дьявол! А он-то думал, что забыл мобильник в офисе! Ведь есть простое правило — проколы всегда случаются на ровном месте! — Это интересно! В адресной книге были номера? Набранные? Принятые? — Нет, номера все были удалены. Но зато в этом телефоне был встроенный диктофон. Я прослушал разговоры Симп… Мердока и один из них показался мне подозрительным. Речь шла о складе на окраине Лондона. Мердок беседовал с Ньюменом. Они говорили о партии сигар. Меня удивило количество товара. Четыре штуки. — Контейнеров? Ящиков? — Нет, именно «четыре сигары». Послышались звуки частых шагов. Йорк почуял добычу. — Агент Си! — Да, сэр? — Мне нужен этот склад. Ищи его. Отправляйся немедленно. — Конечно, сэр! Я в пути! Мердок уже успокоился. Что ж, случилось, так случилось. Это даже к лучшему. Хватит заниматься ерундой, пора переходить к решительным действиям. Он вызвал секретаршу. — Слушаю вас, сэр. — Мелкая неприятность… Где-то оставил свой мобильник. Вы разрешите воспользоваться вашим? — Конечно, сэр! Мердок набрал номер. — Мистер Ньюмен? Цена на сигары меня устраивает. Перевожу деньги на ваш счет. Поручите вашему агенту начать процедуру. Да, в обговоренное место. Не беспокойтесь, о пустых коробках я позабочусь. Он вернул телефон секретарше и закрыл за ней дверь кабинета. Что еще успели разнюхать эти ищейки? Сиплый голос Йорка наполнил помещение. — Я думаю, что сведений вполне достаточно для того, чтобы начать делать ответные ходы. Пожалуй, пришла пора навестить старого приятеля. Как считаете, Орандж? — Вы хотите идти к Мердоку?! — Именно! — Но это опасно, сэр! — Колеса в машине не могут крутиться самостоятельно. Надо чтобы кто то вращал их. События необходимо подталкивать. Думаю, что он будет рад мне. Скрипнуло кресло. Мердок усмехнулся. Йорк идет к нему в гости! Добро пожаловать! Он нажал кнопку вызова секретарши. — Приготовьте две чашки кофе. Самого крепкого! Агентурное наблюдение № 5 Китай. Район перевала Хинган. Монастырь. Разговор по спецсвязи. Личности обоих собеседников невыяснены. — Алло? Да, я вас узнал, уважаемый мистер…? Да, действительно, какая разница, какое у вас имя. Предполагаю, что ваш звонок вызван желанием совершить очередное приобретение того же характера, что и предыдущие? Какой человек вам нужен? Мужчина, женщина? Исполнитель, инициативник? Цвет кожи, интеллект, убеждения… хотя убеждения роли не играют. Понятно. Мужчина европейской внешности средних лет с опытом разведдеятельности. Это будет непросто. Да, да, понимаю… сколько… Ну, скажем, нас вполне бы устроила сумма в… Поверьте, это немного! Хорошо, я посмотрю, что у нас есть в наличии. Глава 6 Ближний бой В ранние утренние часы на летном поле тихо. Ночной ветер унес в тайгу запахи бензина, нагретого металла и горелой резины. Обманутая покоем живность повылезала из норок и думает, глупая, что эти час — другой безмятежного покоя навсегда. Ползают по длинным травяным стеблям букашки, спешно плетет паутину в кустах колченогий паучок. А сама трава кажется сплошь ковылем, серебрится белым тонким слоем росы. И только одно неторопливое движение есть во всем мире — высокий полет коршуна над бетонкой, ангарами, тайгой. Уже несколько дней подряд Алексей просыпался до восхода солнца. Долго лежал, глядя в окно на перистые, начинающие розоветь облака и пытался преодолеть в себе тягостное чувство невосполнимой утраты. А когда тишина, подруга одиночества, начинала больно обнимать сердце и мешала дышать, вставал и шел по пустынному военному городку на аэродром. Дежурный на КПП молча пропускал его через «вертушку». На поле дышалось свободней. Побродив по траве, Алексей выходил на взлетно-посадочную полосу. Вот здесь они с Игорем начинали проверку закрылок. Вот здесь он отключал носовую стойку. Вот здесь включали форсаж. И вот здесь «Саблезубый» начинал полет. Хорошо им было вдвоем! Эх, Игорь, Игорь! Днем становилось легче. Рев двигателей рвал тишину в клочья и она трусливо прятала свое изуродованное тело где-то в таежной чащобе. Днем были команды, приказы, топот сапог, запахи и синее небо над головой. Днем была жизнь. Летные испытания «Саблезубого» подходили к концу. Все системы были проверены и обкатаны как в обычных так и предельных режимах. Истребитель ПОЛУЧИЛСЯ — в этом мнении сходились все, и главный конструктор, и многочисленные комиссии и сами летчики. Есть нечто в самолетах, которым предстоит большое будущее. Это не только безотказная и ювелирная работа одного, двух или даже комплекса агрегатов. Это есть то, что в просторечии называют «конфетка» и причмокивают как после хорошего стакана вина губами. После одной из утренних прогулок Алексей шел на инструктаж. Аэродром уже проснулся. Из ангаров выкатывали истребители, начинали подготовку самолетов к дневным полетам. На полпути к КПП он увидел, как «вертушку» прошли два могучих крепкошеих молодца в темных костюмах и направились ему навстречу. Он уже встречал их в военном городке и всякий раз ловил на себе их странно-заинтересованные взгляды. Вначале это его немного дергало, потом он махнул рукой. Мало ли кто шляется среди ДОС-ов. Техники, родня летчиков, особисты. На то и военный городок. На этот раз молодцы подошли вплотную и остановились. Один из них не мигая уставился на Алексея и покачал головой, будто хотел сказать — ну, вот ты нам и попался! — Капитан Кедров? Алексей немного удивился. — Он самый. Какие-то проблемы? — Проблемы отсутствуют. Все идет без происшествий. Просто мы хотели поинтересоваться вашим настроением перед полетом. — Настроение приличное. А кто это «мы»? — Неважно. Не смеем вас задерживать. Алексей, оглядываясь, пошел своей дорогой. Гром проводил его взглядом. — Нервный он какой-то… — Будешь тут нервным. Товарища потерял, кто знает, может эта пуля предназначалась ему. — Может быть. Они пошли дальше в утреннюю дымку аэродрома. Присели на камень возле уловителя. Над головой рассыпался трелью жаворонок. Гром повертел головой. — Странные тут места. — Чего странного-то? — Тихо слишком. Подозрительно. — Расслабься, природа еще не проснулась. Соболь не успел ответить, как на уши надавила мощная звуковая волна — на другой стороне гравийно-песчаной кучи оглушительно взвыли турбины «Саблезубого». Гром соскользнул с камня и сел задницей на песок. — Вот дерьмо! — Сам накаркал. Пошли отсюда! Алексей миновал КПП и прибавил шаг — на инструктаж опаздывать не полагается. Когда он вошел в комнату, там среди пустых столов и стульев уже сидели Павел и Борис. Седой майор рисовал на доске траектории. — Простите, меня задержали. Там на поле бродят какие то два… сапога в штатском. Почему то интересовались как я чувствую себя перед полетом. Майор вытер запачканные мелом пальцы. — Это представители федеральной службы безопасности. Из Москвы. Будут наблюдать за нашими тренировками. Павел недовольно хмыкнул. — Мы, что, стали нуждаться в няньках? Не доверяют? — Сосредоточьтесь на летном задании, Соколов. Мы выполняем свою работу, а они свою. Алексей, сегодня ты ведешь «Саблезубого». Павел будет вторым пилотом. Борис удивленно посмотрел на инструктора. — Но с Павлом всегда летал я! Мы с ним пара! — А сегодня полетит Алексей. Ты пойдешь на СУ-27. Будете отрабатывать атаку на воздушную цель. Борис опустил голову. Произнес он это, или послышалось Алексею? — Логично, черт возьми! У кого папочка главный конструктор, тому и лететь первым. Майор опустил мел. — Корин, у вас есть вопросы? — Нет у меня никаких вопросов. Мне все предельно ясно. — Вот и хорошо. Повторяю задание. Атака на воздушную цель. «Саблезубый» атакует, СУ-27 уходит. Режим ближнего меневренного боя. Положения стандартные. Применяемое оружие — автоматические пушки. Задание считается выполненным, если цель будет зафиксирована прицелом… в течение пяти секунд. Все, выполняйте! Они вышли в коридор. Павел возбужденно потер ладони. — Ближний бой без ракет! Классно! Мужики, советую завтрак вернуть обратно в столовую! Или взять с собой бумажные пакеты. Боря, похоже сегодня не твой день! Готовь задницу, надерем в лучшем виде! Борис мрачно посмотрел на него и ускорил шаг. Алексей придержал Павла за рукав. — Не задирай ты его. Видишь, не в духе сегодня. На взлетной полосе уже стояли два истребителя. Техники откатили лесенки, ЦУП голосом Каленова дал добро на взлет и… Поехали! Страсть человечества к порядку неистребима. Накопив какое-то количество данных, хоть о червях, хоть о звездах, оно стремится тут же запереть их в жесткие рамки последовательностей, графиков или стройных рядов по типу таблицы Менделеева. С одной стороны понятно, что человечество стремится предугадать — и очень часто предугадывает характеристики следующих, еще не открытых объектов. Но с другой стороны такая пунктуальность гибельно действует на фантазию и выдумку. На идущих не по колее посматривают неодобрительно и с опаской — черт знает, что выкинет такой субъект! И ведь некоторые выкидывают фортеля! Новичок в схватке с мастером каратэ, вместо того, чтобы поставить отработанный веками блок против такого же отработанного веками удара ногой внезапно бросается на эту ногу и… откусывает палец! Неправильно? Неправильно! Не по системе! Но — победил, идиот! Истребители взлетели с интервалом в несколько минут. «Саблезубый» набрал предусмотренные заданием 5000 метров и направился на восток. СУ-27 развернулся и на такой же высоте полетел на запад. Через десять минут они сделали по петле-полубочке и двинулись навстречу друг другу. — Борт 01 вышел на исходную! — Борт 02 вышел на исходную! Ближний маневренный бой… Раритет, в общем то при современных достижениях авиационной техники. Радиолокационные системы истребителей позволяют обнаружить противника за сотни километров от себя, а ракеты дальнего радиуса действия могут поразить его когда неприятель находится далеко за линией горизонта. Ближний бой привилегия тихоходов времен Великой отечественной. Летали себе, тарахтели пулеметиками, уворачивались от встречных трассеров как могли. И появлялась СИСТЕМА из которой вырастали АКСИОМЫ. «Я безоружен, пока я ниже», «Недостаток скорости — смерть!», «Стремительность и скрытность — победа!». Те, кто заучивал и неукоснительно соблюдал эти постулаты становились классными летчиками, а те, кто выдумывал что-то новое — покойниками, или… Или асами. — Борт 01. До противника пятнадцать. Есть визуальный контакт! Паша, готовимся к форсированному развороту! — Понял! Прощай, мама! Истребители стремительно сближались на встречных курсах параллельно друг другу. Задачей «Саблезубого» было сделать левый разворот на максимально допустимой скорости, когда перегрузки еще позволяют управлять самолетом и встать в хвост противнику. Затем совместить командную метку с символом преследуемого самолета, совместить метку цели с прицелом и… Как сказал Павел — прощай, мама! «Саблезубый» вошел в разворот. Щеки на лице Алексея поплыли к правому уху. В глазах потемнело. Он услышал в шлемофонах голос Павла. — Хор-р-рошо, мать твою… Но что он делает!? Вместо того, чтобы послушно подставить полусферу кабины пушкам «Саблезубого», СУ-27 внезапно погасил собственную скорость поворотом вправо, потом влево. И еще раз. Не сумев вовремя поймать маневр, «Саблезубый» проскочил мимо него и сам оказался в зоне огня. Павел возмущенно возопил. — Какого хрена!? Он мишень, или мы? C командного пункта немедленно прорезался голос Каленова. — Борт 01! Что там у вас? — Да он… Алексей перебил Павла. — Атака неудачна. Продолжаю бой. — Почему неудачна? — Противник сделал «сизорс» и ушел из зоны поражения. На КДП немного помолчали. Потом Каленов недовольно произнес. — Прекратите этот НАТОвский жаргон! Выражайтесь по-русски! — Противник выполнил «ножницы». — Вот так. Выполняйте упражнение номер два. — Вас понял. СУ-27 уже набрал потерянную маневром скорость. Он летел впереди «Саблезубого» и на 500 метров ниже. Алексей опустил нос истребителя и стал разгонять его пикированием. СУ-27 сделал то же самое. Оба самолета стремительно понеслись к земле. Речевой информатор предупредил. — Предельные перегрузки. Увеличьте угол атаки. Павел обеспокоенно подхватил: — Алексей, не увлекайся! Высота минимум! — Он может, а я не могу, да? — Наш рациональный Боря что-то съел сегодня не то. Но ты, надеюсь, в порядке? — Я в полном порядке. Приготовиться к выходу из пикирования! Двадцать седьмой уже вышел из пике и по пологой кривой набирал высоту. Алексей довернул дюзы турбин и «Саблезубый» перешел на горизонтальный полет, стремясь по более короткому пути догнать противника. Самолеты сближались. Павел радостно доложил. — Есть командная метка! Есть метка цели! Я его поймал! Начинаю отсчет. Секунда… две… три… Внезапно истребитель Бориса совершил быстрый энергичный разворот, перешел на петлю и пропал из вида. Алексей завертел головой. — Где он!? Я его не вижу! Черная махина внезапно появилась снизу и скользнула в небеса прямо перед носом «Саблезубого». Истребитель качнуло потоками реактивных струй от турбин СУ-27. Павел немедленно отреагировал. — Нет, он нарывается! Что он хочет этим доказать? Алексей надел кислородную маску. — Он не хочет быть побежденным. Включай кислород. Будем работать всерьез. «Качели», «скольжение», «кобра» ничего не дали. «Саблезубый» выполнил каскад фигур, стараясь занять выгодную для атаки позицию, но истребитель Бориса как привидение на секунду возникал то впереди, то в хвосте истребителя и вновь исчезал из перекрестья прицела. Появилась гаденькая мысль, что ничего у них не выйдет и придется возвращаться не выполнив задание. То-то будут потешаться стажеры! Непобедимого «Саблезубого» поимел рядовой ястребок! Хотя, дело не в самолете. Дело в нем, Алексее, папенькином сынке. Будь на его месте Игорь, тот бы без победы не ушел! Он бы все сделал, чтобы быть первым! — Борт 01! Доложите обстановку. — В ответ на лобовую атаку противник применил «брейк»… применил энергичный разворот с потерей скорости. Атака неудачна. — Какая еще «лобовая атака»!? В полетном задании такого не было! — Пришлось выполнить как связующий элемент. — Связующий… смотрите мне! Доложите о запасе топлива. — Топлива хватит на двадцать минут. — Даю пять минут на последнее упражнение. Потом — немедленная посадка. — Вас понял. Немедленная. Да, Игорь бы все сделал! А что бы он сделал? Может вот это? Алексей задрал нос истребителя и свечой пошел в небо. СУ-27 немедленно устремился за ним следом. Загорелся индикатор облучения. Он поймал нас локатором. «Ножницы». Вправо-влево. Ушли. Хорошо. Пытается догнать на параллельном курсе. Ну уж дудки! У нас турбины помощнее. Пошел на боевой разворот. Старается разогнаться по кривой. Зря, Боренька, еще больше отстанешь! Так и есть, провалился. Высота? Двенадцать тысяч. Еще немного… Четырнадцать. Хватит. Ну, мама, не горюй! Алексей сделал «горку» и выключил правый двигатель. «Саблезубый» помедлил немного и свалился в штопор. Информатор попытался было высказать свое мнение по поводу случившегося, но Алексей пресек его попытки. Зато встревожился Павел. — Леха, мы что, падаем? У меня горит отказ турбины. — Не бери в голову. Это новый маневр. — Странный какой то маневр! Ты что, нарочно это сделал? — Готовься, будут большие перегрузки. — Куда еще больше… Готов. «Саблезубый» падал все быстрее. В частом мелькании неба и земли Алексей успевал заметить, как СУ-27 перешел в отвесное пикирование пытаясь удержать одинаковую с СУ-ХХ скорость. Высота 7000… 5000… 1500 — Запускаю генератор. Правый двигатель 25… 50… На полную!! «Саблезубый» выровнялся. Алексей поискал взглядом самолет Бориса. Ага, вот он! Ему сейчас не до боя. В пылу преследования прозевал удобный момент выхода из пике и сейчас занят тем, чтобы не приземлиться на три метра ниже бетонки. И перегрузки у него сейчас такие, что не до «Саблезубого». Алексей скомандовал. — Бери его, Паша! — Командная метка… метка цели… Время! Один… три… пять!! Мы его сделали!! Ур-ра!! Истребители заходили на посадку. Недовольно ворчал о «самодеятельности» и по привычке грозил отстранением от полетов Каленов, ругался вполголоса папа-Кедров, но Алексей был счастлив. Уже на рулежке он услышал голос Бориса. — Что, доволен, папенькин сынок? Мне бы «Саблезубого», я б тебе с бетонки взлететь не дал. Погоди, настанет время, я тебе хвост подпалю. Алексей улыбнулся и подумал. «Мы сделали это, Игорь!» Агентурное наблюдение № 6 Китай. Район перевала Хинган. Монастырь. Разговор по спецсвязи. Личности обоих собеседников невыяснены. — Здравствуйте, уважаемый мистер… Да, да, имя не имеет значения… Мы внимательно рассмотрели вашу просьбу и вынуждены отклонить ее. Да, именно так. В данный момент у нас нет подходящей для вас кандидатуры, а время, как я понимаю не терпит. Конечно, я бы мог продать вам что-то второсортное, но я слишком уважаю и вас и себя, чтобы поступить таким непорядочным образом! Что вы говорите? Да, даже за такие деньги. Конечно, есть один выход… Не знаю, правда, как отреагируют на это определенные структуры. Сейчас поясню. Глава 7 Китайская кухня Две чашки кофе, принесенные секретаршей дымились на столе рядом с большим плоским монитором. Подключенный к телеприставке компьютер гнал детский фильм. Мердок наблюдал как глупый кот Том ловил и не мог никак поймать шустрого хитрого мышонка. — Ну, давай, давай, идиот! Убери ты мышеловку! Когтями его, вот так! Опять ушел! Когда же тебя сожрут, мышь поганая! В приемной послышались голоса. Секретарша доложила. — Мистер Симпсон, к вам джентльмен. Говорит, что по личному вопросу. Мердок оторвался от экрана. — Пусть заходит. Больше никого не пускайте, я буду занят. Когда Йорк вошел, Дик Мердок уже сидел за рабочим столом. «Вот и ты, Генри. Давненько не виделись. Но ты почти не изменился. Только потяжелел немного. И под глазами желтизна. Понятно, бессонные ночи, постоянные стрессы, сигареты пачками, кофе литрами… Да, кофе. Сейчас попросит кофе и начнет притворяться и лгать по заранее продуманному с Трентоном плану. Ну, что же ты молчишь, Генри, начинай игру!» Йорк остановился на пороге. Мердок изобразил на лице радушие. — Проходи, Генри, проходи. Я ждал тебя. Йорк постарался, чтобы его удивление было не очень заметно. — Ждал? Ты меня ждал? Ну, что же… Кофе не угостишь? Мердок усмехнулся. — Конечно, Генри, твой кофе тебя ждет. Коньяк не предлагаю. Поговорим всухую. Садись. Йорк сел и полез в карман. Вытащил пачку сигарет и вопросительно посмотрел на Мердока. — Кури, Генри. «Винстон»? Ты не изменяешь своим привычкам. — Не те годы, чтобы меняться. — Конечно. Давай к делу. Ты же не за страховкой ко мне пришел! Йорк закурил. Осмотрел сквозь дым кабинет Мердока. — Я всегда считал, что такие как ты не уходят на покой вот так, тихо и просто. И я оказался прав! Мердок улыбнулся. — Послушай, Генри, не надо жалеть, что я не погиб в китайской тюрьме. Эти прелюдии ни к чему. Мы профессионалы и не любим говорить много ненужных слов, верно? Эти ужимки для желторотых юнцов. Что тебя привело ко мне? Не поверю, что желание просто повидать старого приятеля. Даже скажу более определенно — я знаю, что ты работаешь первым номером и решил побывать в стане неприятеля. Это даже на разведку не похоже. Йорк глубоко затянулся. — Ну, что ж… Давай начистоту. С тех пор, как ты пропал в Пекине и после этого «посыпались» наши агенты, меня часто посещала мысль — неужели наш Дик стал предателем? Это не давало мне покоя. Что скажешь? Мердок перестал улыбаться и выключил компьютер. Том так и не догнал Джерри. — А что такое предательство, Генри? Есть несколько сторон, каждая из которых соблюдает собственные интересы и каждая из которых по своему права. Мы… вы в ЦРУ, что, ангелы? Такие же оборотни как МОССАД или ФСБ, к примеру. Прикажет тот, кто наверху — и враз переменятся все ваши убеждения и устои. Ты лучше меня знаешь о беспринципности спецслужб. — Это все философия, Дик. Но есть неписанный кодекс чести, через который никто не может переступить. Ты предал не ЦРУ, ты предал своих друзей. Это совсем другое дело. Мердок внимательно посмотрел на него. — Что, пытаешься заглянуть в мою душу? Перетрясти все, что там находится и разложить по полочкам? Ну, что же, я помогу тебе. Мердок одним глотком выпил кофе. Бесцельно переложил бумаги на столе и встал. Прошелся по кабинету. — Меня взяли в Пекине, на одной из улочек Внешнего города когда я шел к связнику. Этот парень был полным дерьмом, как впрочем и вся остальная агентура из местных. Его интересовали только деньги, хотя при вербовке он клялся, что ненавидит правительство. Это у вас лояльничают — «Вы имеете право хранить молчание…», а меня просто оглушили и затолкали в повозку. Потом долго везли и скинули как мешок с отходами в какой-то глухой деревушке в джунглях. Заволокли в хижину, привязали к стулу и… началось. Нет, вначале меня не били. Очень любезный китаец со шрамом на подбородке предложил мне воды, посетовал на излишнее усердие своих подчиненных и стал задавать вопросы. Вполне безобидные — кто я, где проживаю, кто мои родственники. Легенда у меня была превосходная и я надеялся выпутаться. Он слушал, кивал головой и улыбался. Мердок остановился, заново вспоминая те события. — Ты знаешь, Йорк эту знаменитую китайскую улыбку. Когда круглое желтое лицо собирается в множество складочек, зубы щерятся как клыки у тигра, а темные глаза без зрачков по змеиному холодны. Он слушал, улыбался и я видел, что мне не верят ни на йоту. Потом китаец развел руками и вошли двое. За много столетий китайцы преуспели в том, как устроено человеческое тело и где находятся болевые точки. Били они несильно, но больно было настолько, что я оглох от собственного крика. И самое паршивое заключалось в том, что я был в полном сознании. Те двое работали, а в промежутках между ударами штатский задавал мне вопросы. Те же самые — кто я, где… почему… Мердок прекратил мерять шагами кабинет и повернулся к Йорку. — Веришь ты мне или нет, Генри, но я никого тогда не сдал. Как это называется, когда с тебя снимают шкуру, а ты видишь перед своими глазами американский флаг? Кажется, патриотизм? Черт побери, теперь-то я знаю, какое это идиотское слово! Китаец, видимо, понял, что я скоро отдам концы и дал знак прекратить пытку. Меня развязали и вывели из хижины. Я думал, что меня расстреляют или повесят, но все только начиналось. Меня посадили в яму с водой. С болотной грязной жижей, в которой плавали нечистоты. Вначале воды было по колено и я мог сидеть на корточках, но скоро я заметил, что уровень повышается. Может быть виной тому была вода, которая сочилась со стен, или те отходы, которые сливали в эту яму… не знаю, мне было не до этого. Через три дня, может больше или меньше — время перестало играть какую-то роль — я стоял по плечи в воде. Жуки и черви уютно устроились в моих волосах, а небольшая змея выбрала место в нише около головы. Спать и пить хотелось невыносимо. С едой было проще. — Тебя кормили? Дик Мердок расхохотался. — Кормили?! К чему, если вокруг столько живности. Между прочим, могу поделиться опытом. Белые толстые черви гораздо сытнее, чем коричневые и волосатые! В них больше протеина. А жуки на вкус напоминают… — Излишние подробности, Дик. Мердок яростно сверкнул глазами. — Излишние?! Но ведь ты сам хотел узнать, что в моей душе! Нет, слушай! Когда вода достала мне до подбородка, я прогнал змею и вытащил из ниши корень какого то растения. Как я радовался, что он длинный и прочный! Из него получилась замечательная петля, как раз по моей шее. Но даже смерть отвернулась от меня. Помню только как меня за волосы выволокли из ямы, а дальше наступила темнота. Очнулся я все в той же хижине. Снова на меня смотрела китайская рожа со шрамом. И снова пошли вопросы. Кто я… зачем… агенты. Йорк вытянул из пачки новую сигарету. Мердок открыл форточку и включил вентилятор. — Бросай курить, Генри! Не дотянешь до пенсии. — Плевать. — Твое дело. — Трудно тебе пришлось, Дик. Не знаю, выдержал бы я подобное… — Могу заверить — к боли можно привыкнуть, когда есть на что надеяться. — Ты и тогда не раскололся!? — Нет. Я знал, что у меня есть друзья и рано или поздно они вытащат меня из этого ада. Это давало мне силы не сдаться и не сойти с ума. — Что было дальше? — Твой интерес еще не угас? Наверное, я неплохой рассказчик. А дальше… Мердок посмотрел на часы. — Время обеда. Ты любишь бамбук, Генри? — Нет, я предпочитаю итальянскую кухню. — Помню, но я сейчас не о еде. Я тоже не люблю бамбук. После допроса меня вывели на окраину поселка, чему я был несказанно рад! Наконец-то! Пуля в голову или петля — меня радовало и то и другое. Но когда меня бросили на траву и привязали руки и ноги к колышкам, вбитым в землю, я понял — продолжение следует. Несколько часов я наслаждался покоем. Простые радости — чистый воздух и пение птиц, что может быть лучше! Потом лежать стало неудобно. Какие-то камешки стали больно давить спину и поясницу. Я попытался двигаться насколько это было возможно, но бесполезно. Прошло еще несколько часов и я понял — бамбук! Они посадили семена бамбука и положили меня на них. Эта чертово растение растет очень быстро, но недостаточно, чтобы убить сразу. Его ростки тверды и остры как вязальные спицы. Старинная восточная пытка — медленное насаживание живой плоти на десятки бамбуковых стрел. Хочешь посмотреть, Генри? Мердок выдернул из брюк рубашку и повернулся к Йорку. На его спине отпечаталось множество маленьких точечных шрамов. Йорк отвел взгляд. — Не понравилось? Мне тоже не нравится. Особые отметки на теле того, кто привык быть в тени ни к чему. Я не буду говорить как мне было больно. Это не боль. Это… этому нет названия. Я не мог ни шевелиться, ни дышать, ни кричать. Китаец подходил ко мне, садился на корточки и смотрел в глаза. А я даже не мог плюнуть в его рожу! — И ты раскололся? — Конечно. — Понимаю. Мердок в ярости швырнул на пол пустую чашку. — Ничего ты не понимаешь!! Они сделали последний и очень точный ход. Китаец включил диктофон и продемонстрировал мне запись весьма интересной беседы — твоей, Йорк, и мистера Трентона! Йорк остановил руку с сигаретой на полпути от пепельницы. — Не может быть! Какой беседы? — Может! Запись была сделана где то за городом. Плескалась вода, и разговор шел обо мне. Сытые ленивые голоса! — Но как это могло случиться!? — Поищи крота среди своих, Йорк. И будь внимательнее, когда заросли находятся рядом с озером — в кустах очень легко спрятаться. Ты помнишь тот разговор? — Нет, не помню. — Даже так!? А я запомнил его на всю жизнь. Вы обсуждали мою дальнейшую судьбу. И решили, в итоге, что придется меня сдать. Как прекрасно вы все аргументировали! Решили, что я слишком рационален и, взвесив все за и против обязательно расколюсь! Что я не смогу справиться с проблемами, что с треском провалился на простом задании. Сказали бы уж сразу — продажен. Вы заранее записали меня в предатели! А я не был таким, Генри! И это вы предали меня! — Дик, я не помню такого разговора! — Не лги мне, Генри! Твой голос я не спутаю ни с кем! Йорк смял сигарету. — Ну, ладно, пусть будет по-твоему… И тогда ты решил… — То что я решил касается только меня. Я перестал быть ВАШИМ и это все, что я могу тебе сказать. — Ты стал работать на китайскую разведку? Мердок поправил рубашку. Подошел к столу, одним махом осушил остывший кофе из второй чашки. — Ты слишком много задаешь вопросов, Генри. Ну, ладно. В Китае я был, но недолго. Приставленного ко мне соглядатая я провел на раз как младенца, потом убил нищего, который сидел около Храма Неба и ушел. Через половину Китая, по перевалам Хингана в… Впрочем, это тебе не обязательно знать. Йорк удивленно посмотрел на него. — Какого нищего? Мердок провел ладонью по лбу, будто смахивая паутину. — Неважно. Я сказал то, что сказал. Больше мне добавить нечего. — Хорошо, будь по твоему. Йорк пощелкал зажигалкой. — Кажется, газ кончился. У тебя есть спички? Мердок достал из яшика стола зажигалку. На никелированном боку была искусно выгравирована картинка — тигр дерется с орлом. — Занимательный сюжет. — Оставь себе. Это подарок. Йорк спрятал вещицу в карман. — Кажется, разговор окончен? — Кажется. Давно я так много не говорил. — Спасибо за откровенность, Дик. — Это не откровенность. Это выяснение отношений. Моих с вами… с ними… со всеми. — Ты, получается, теперь одиночка. — Да, это так. — В тебе много ненависти. — И это справедливо. — Ты зол на весь мир. — Он того заслуживает. — Ты собираешься мстить? — Я заставлю всех кто этого заслуживает платить по счетам. Йорк покачал головой и направился к выходу. У двери он задержался. — Ты опасен. Ты поставил себя вне законов и понятий. Ты поставил себя против могущественных разведок. Тебя уничтожат. — Это будет нелегко. Генри Йорк еще раз покачал головой и ушел. Мердок вызвал секретаршу. — Приберите, пожалуйста, здесь. И сделайте еще кофе. Покрепче! Только не американский. Агентурное наблюдение № 7 Китай. Район перевала Хинган. Монастырь. Продолжение разговора. — …и использовать его в качестве исходного материала. После обработки он уже не будет являться агентом ЦРУ, он будет БЫВШИМ и прежние хозяева не будут нести за него никакой ответственности. Но нам необходимо взаимопонимание с его боссами! Как вы догадываетесь, у нас в США тоже есть свои интересы и я не хочу, чтобы последовали ответные санкции против кого то из наших агентов! У вас есть такие возможности? Хе-хе-хе! Нет, мне ваши секреты не нужны! Так мы договорились? Хорошо. Их агент работает в Пекине, во Внешнем городе. Вам бы он подошел идеально! Буду ждать вашего ответа. Глава 8 Мы на лодочке катались На следующее после воздушного боя утро Алексей проснулся поздно. Впервые за несколько последних ночей его не беспокоили тревожные сны. Было тихо и спокойно. Он посмотрел на часы и удивился — уже девять. Солнце нарисовало на шторах яркое желтое пятно. Воскресный день, святое дело. Сегодня полетов нет. Отдых. Он с удовольствием сделал зарядку, позавтракал в офицерской столовой и… И что дальше? Обычно они с Игорем в выходной отправлялись на охоту или рыбалку. Наверное, не следует изменять привычке. Алексей переоделся в камуфляжку, взял «Сайгу» и пошел в лес. В лагере миссии по защите окружающей среды тоже проснулись. Проходя мимо Алексей увидел как несколько человек на костре готовят завтрак, а другие плещут друг на друга водой из умывальника и орут как сумасшедшие через слово вставляя «fuck». Алексей усмехнулся — до чего же раскрепощенный народ эти американцы! Как дети! Он свернул с дороги и пошел по тропинке наугад, куда выведет. Стрелять зверюшек он не собирался. Просто интересно побродить по тайге, пообщаться после мира небесного с еще одним миром. Тайга ведь тоже как небо, только зеленого цвета и немного ниже. Тропинка вывела его на поляну, посередине которой, окруженная изгородью, стояла небольшая копешка. Маленькая косуля, грациозно вытянув шею, выдергивала из копны пучки травы. Изгородь мешала ей и косуля рассерженно топала копытцем. Алексей осторожно подошел ближе. Косуля покосилась на него влажным глазом, но не убежала, а мотнула головой, будто хотела сказать — чего стоишь, помоги. Алексей вытащил одну из перекладин. — Иди, завтракай, пока никто не видит. До зимы долго. Миссионеры еще принесут. Косуля послушно шагнула к копне, но едва она коснулась мордочкой сена, как за спиной Алексея послышалось рассерженное. — И зачем, скажите на милость вы это делаете!? Косуля вздрогнула и одним прыжком исчезла в зарослях. Алексей обернулся. На краю поляны стояла Кэтрин и негодующе смотрела на него. — Зачем, я спрашиваю, вы это делаете? Сейчас лето, звери сами легко могут добыть себе пищу. Это сено заготовлено для зимы. Изгородь поломали. А ну отойдите! Она схватила жердь и стала прилаживать ее на место. Алексей отобрал у нее палку. — Нечего тут командовать! Сам сломал, сам и отремонтирую. Для зимы… Такая красивая женщина и такая рациональная. Жалко, что ли пучка травы? Животное напугали. А знаете, что у этой косули сейчас от вашего крика сильнейший стресс? Что она после этого не будет есть несколько дней и, возможно, умрет? Глаза Кэтрин округлились. — К-как умрет?! — Очень просто. Ввиду своей тонкой нервной организации. У нее организм так устроен. Она сможет пить только воду. Причем в больших количествах. Будет пить, пить, пить… — И что? — …пить, пить, пить. Потом ляжет где нибудь под кустом… — И..? — И лопнет! На лице Кэтрин отразилась целая гамма чувств — изумление, негодование… Потом в ее глазах запрыгали веселые искорки и она расхохоталась. — Боже, как вы меня напугали! Разве можно так шутить? Я приняла все за чистую правду! Алексей покачал изгородь. — Ну вот, лучше новой. Шутка — лучший повод для знакомства. Меня зовут Алексеем. Она испытующе посмотрела на него, но руку все же протянула. — А я Кэтрин. Кэт. Кстати, мы, кажется, заочно знакомы? Это вы были с друзьями в тот день? — На джипе? — Да. — Присутствовал, сознаюсь. И хочу еще раз извиниться перед вами за наше хамское поведение. Чтобы вы не волновались за судьбу тигра могу сказать, что охота не удалась. Даже очень не удалась. Кэтрин сочувственно посмотрела на него. — Я слышала о происшествии. Погиб ваш товарищ. — Это не происшествие, а преднамеренное убийство. — Мне очень жаль. — Нас обоих пытались убить. Мне повезло, моему другу нет. Они молча пошли по тропе. Кэтрин первая нарушила молчание. — Чем вы занимаетесь, Алексей? Работаете в поселке? — Нет, я летчик испытатель. — А! Так вот кто летает каждый день на этих уродливых самолетах! И вы еще решили показаться мне на глаза? Алексей смутился. — Почему «уродливых»? Вы когда нибудь видели вблизи истребитель? — Не видела и видеть не хочу. Бесполезные игрушки для мужчин загрязняющие воздух и пожирающие ресурсы. Глупая трата денег. — Вы несправедливы. Если судить с ваших позиций, то таких игрушек вокруг нас можно насчитать множество. Автомобили, корабли, компьютеры… кофеварки, наконец. Вы предпочитаете одеваться в шкуры и есть сырое мясо? — Во-первых я вегетарианка, а во-вторых, я презираю тех, кто носит шубы из шкур убитых животных. — Хорошо, не буду спорить, мы, люди, иногда бываем неразумными и чересчур кровожадными. Но по поводу того, что «Саблезубый» уродлив никогда с вами не соглашусь. — Кто такой «Саблезубый»? — Мой самолет. Видите коршуна? Алексей показал на небо, где парила в восходящих воздушных струях большая птица. — Красив? — Очень красив. — Представьте себе такую же птицу, только больше и быстрее в десятки раз! И тогда поймете меня. — Это для вас самолеты значат больше чем живые существа. А я люблю деревья, траву, цветы… Алексей протянул руку и отломил веточку цветущего шиповника. Кэтрин возмутилась. — Зачем вы это сделали? — Вы сказали, что любите цветы. Это вам. Впереди показались домики экологической миссии. Поправляя шортики из кустиков наискосок вышли две девицы. Увидев Кэтрин и Алексея они на секунду остановились, одна из них прыснула в кулачок и сказала другой. — Нашей неприступной Кэт дарит цветы русский парень. И она, кажется не против этого. Ковбою придется сложить оружие. А знаешь, почему? — Расскажи! — Потому, что наши мужчины, когда говорят о своем достоинстве делают вот так! Она сжала ладонь в кулачок и выпрямила средний палец. — А русские вот так! Девица согнула руку и ударила другой по сгибу локтя. Ее подруга расхохоталась. Часто оглядываясь, они пошли к лагерю. Кэтрин проводила их негодующим взглядом. — У них одно на уме. Озабоченные. Ну, вот я и пришла. Давайте прощаться. — Может лучше «до свидания». — До какого свидания? — До завтрашнего утра. — Утром я сплю. — Я найду способ разбудить вас. На рассвете, ровно в шесть. — Даже не думайте. Этой ночью Кэтрин долго не могла заснуть. Вначале мешали громкие голоса доносившиеся с поляны, потом какой-то комар-мутант, нечувствительный к репеллентам запел нудную песню над ухом, потом… Потом она вспомнила эту встречу около копны сена. Веселый парень, этот Алексей! Как он ее разыграл про косулю! «Будет пить, пить, пить и лопнет!». Она тихо рассмеялась. И симпатичный, надо признать. И совсем не страшный. Зря Дарбан пугает ее. И среди русских есть порядочные люди. Хм, обещал ее разбудить рано утром… Интересно, каким образом? Под утро ей приснился сон. Будто она стоит на вершине большой горы, рядом маленький олененок щиплет траву, а в небе парит большая птица. Кэтрин машет ей рукой, птица снижается и она видит, что это не птица вовсе, а Алексей машет ей рукой и кричит — «Вот видишь, я прилетел к тебе!» Он снижается все ниже и внезапно начинается гроза. Молнии бьют вокруг, грохочет гром, и Кэтрин испуганно зовет Алексея — «Лети сюда, там опасно!» Она проснулась. Действительно, где-то начиналась гроза. Раскаты грома быстро приближались и через минуту достигли такой силы, что Кэтрин вскочила с кровати. Это даже не гроза, а целая буря! Снаружи послышались испуганные голоса. Кэтрин быстро оделась и выбежала из домика. Сверху, с розовых от дальней зари облаков на домики стремительно падал большой самолет. Его белый нос походил на клюв орлана, а крылья напоминали оперение арбалетной стрелы. Испуганные миссионеры сбились в кучу и кричали на разные голоса, тыча пальцами в небо. Самолет снизился, ускорил движение и внезапно раздался оглушительной силы хлопок. С кедров посыпались прошлогодние шишки. Кэтрин закрыла уши руками. Ковбой, который тщетно пытался затолкать обе ноги в одну штанину повалился на землю. Девицы завизжали. К Кэтрин подбежал Манфред Дарбан. — Перешел звуковой барьер. Развлекается. Что ему не спится в шесть утра? Кэтрин посмотрела на часы. — Шесть утра? Шесть? Она громко расхохоталась. Все посмотрели на нее как на сумасшедшую. — Все нормально. Он всего-навсего перешел звуковой барьер. Пора вставать, господа миссионеры! Манфред внимательно посмотрел на нее. — Это твой новый знакомый? — Да, он летчик испытатель. — Знаю. Не беспокойся, я не ревную. Как раз, это очень хорошо, что вы познакомились. Он обнял Кэт. Она отстранилась. — Что же в этом хорошего для тебя? Ты хотя бы мог притвориться, что тебе небезразлично. Хотя бы из вежливости. Она оттолкнула его и ушла в домик. Многое повидал старый собор в Сибирске. И лихих людей из шаек разных мастей, которые грабили поселение едва оно только зародилось, и беглых каторжников, и знамена генерала Колчака. Деревянный вначале он горел много раз, но заново отстраивался, первым из всех строений. Потом стены собора выложили из камня и он приобрел со временем вид Вечности — замшелой, непоколебимой. Здесь, у этих стен было постоянное место встреч всех влюбленных городка. Отсюда они отправлялись на прогулку, кто на реку, кто бродил по улицам, а кто сразу шел в густо разросшиеся кусты по ту сторону собора… Что ж… дело молодое! Был славный летний вечер. Алексей и Кэтрин неторопливо шли к пристани. — Тебе не скучно здесь, Кэт? — Нет, Алеша. Мне нравится путешествовать по миру. Детство и юность я провела в скучном маленьком городке на юге Нью-Джерси и всегда мечтала посмотреть как живут другие люди. Участие в миссии дает такую возможность. — Да, это здорово! А я был по большому счету только в Москве и в Санкт-Петербурге. — Зато тебе все видно из кабины твоего «Саблезубого». — Да, это классно! Но особо разглядывать некогда. Да и что там увидишь, если реки похожи на нитки, а леса на подстриженные газоны. Можно только представлять какие люди там живут и какие звери бродят. А ты была в Африке? — Была. В Сенегале и Гвинее. Там мы определяли количество слонов, устраивали демонстрации в их защиту и боролись с браконьерами. Двое из наших тогда погибли. — Здорово! Я имею в виду… — Я понимаю тебя. — А ты была в… В кустах что то зашуршало. Кэтрин ойкнула и прижалась к Алексею. — Не бойся, это, наверное, какой то бездомный пес. Они пошли дальше. Кусты раздвинулись и из них выглянул Соболь. — Ты тише не можешь, бездомный пес? Чуть было не засветились! — Да тут… дерьмо! — Дерьмо, дерьмо! А других слов ты не выучил? Чем это от тебя воняет? — Так говорю же — дерьмо. Устроили туалет, понимаешь! Гром и Соболь вылезли из кустов. Гром принялся остервенело тереть подошвой ботинка о траву. Соболь сморщил нос и отошел подальше. — Захомутала парня. Довольна. Вон как льнет. Как считаешь, она действительно эколог или… — Мало данных. Может быть «или». У нее на лбу не написано. Надо запросить Москву, чтобы проверили эту миссию по своим каналам. А вообще то я этим «зеленым» никогда не доверял. Суются везде. Черт знает кто к ним приклеится. — Согласен. Хорошая почва для ЦРУ. — Вот и я говорю — дерьмо! — Что, опять вляпался? — Нет, это я к слову. Пошли, а то потеряем их. Вечер становился гуще. Алексей и Кэтрин вышли к реке. На берегу рыбачок привязывал лодку к мостику. Алексей спросил. — Хочешь покататься? — Хочу! — Сейчас сделаем. Мужик оказался сговорчивым. Сунул в карман купюру и сказал только. — А мне чего… Плывите. Только назад привяжите потом. Лодка отчалила от мостика. Соболь и Гром заметались по берегу. — Упустили! Я так и знал, что какое-нибудь происшествие будет! Что предлагаешь? Гром секунду поразмышлял. — Может вплавь? — С ума сошел, да? Еще варианты есть? — Нету. — Тогда молчи лучше. Они побежали к рыбаку, который тащил на кукане два десятка крупных рыбин. — Эй, мужик, где тут можно лодку раздобыть? Рыбак подозрительно посмотрел на них. — Что-то всем сразу лодки на ночь глядя понадобились… Только что парень с девкой забрали. Влюбленные. И вам тоже лодка… А вы, что, шпионите за ними, что ли? Гром насупился. — Ты, рыболов — спортсмен версиями не разбрасывайся. Объясняю — мне и моему приятелю нужна лодка, а для чего, тебя не касается. Нет, значит так и скажи. Мужик поразмыслил чуток и на его лице замаячила гаденькая ухмылочка. — А..! Вон оно что! А я сразу и не догадался. Тебе и приятелю! Теперь понял. А лодки и нету! Но можно плот приспособить. Вон там, по берегу найдете. Из темноты доносился плеск весел. Ориентируясь на слух агенты пошли вдоль берега. Метров через пятьдесят Соболь споткнулся о бревна. — Слышь, вот он, плот! Помогай! Вдвоем они столкнули небольшой плот в воду и поплыли по течению. Гром почесал затылок. — Что-то мне этот рыбачок не понравился. Он что там имел в виду насчет приспособить? Если только это то, о чем я сейчас подумал, так я ему когда вернемся башку оторву! — Можешь приступать прямо сейчас. Именно это он и имел в виду. Тихая ночь обнимала Сибирск, тайгу, реку. Опустив руку в ласковую теплую воду, Кэтрин наслаждалась неуловимо плавным движением лодки. — Я люблю русскую культуру. В колледже читала книги Толстого, Достоевского. Очень нравится музыка Чайковского. — А я люблю американскую культуру. Хот-доги, гамбургеры, чипсы. Послышался смех. — Гамбургеры — это американская культура? — Ну, хорошо… Мне нравится, например Теодор Драйзер. Его «Американская трагедия». — Хорошая книга. А из композиторов ты кого знаешь? Последовало молчание. — Из композиторов… А как тебе сегодняшнее утро? Снова смех. — Жаль, что ты не видел лица наших! Они были в восторге! — Хочешь, я буду так будить тебя каждое утро? — Ты с ума сошел! Меня же выгонят из лагеря! — Хорошо, не буду. Я не хочу, чтобы ты уезжала. Наступила продолжительная тишина. Соболь навострил уши. — Что они там делают? — Не догадываешься? Трахаются. — Нашли место. — Самое место и есть. Похоже ничего интересного сегодня уже не будет. Поворачивай к берегу. — А ты не скажешь как? — Ты, что, не взял шест!? — А ты? Плот неторопливо плыл по речке. Голоса постепенно удалились и стихли. С каждым километром река становилась шире и спокойнее. Пытаясь подгрести к берегу Гром огромными ладонями будто ластами пенил воду и громко сопел. Соболь раздраженно сказал ему из темноты. — Ну и что ты делаешь?! — Я-то делаю. Это ты сачкуешь. К берегу гребу. — И где, по-твоему берег? Гром огляделся. Вокруг была полнейшая тьма и тишина. Создавалось впечатление полета в невесомости, когда невозможно определить где право и лево, верх и низ. У Грома закружилась голова. Он протянул руку и схватился за что-то большое и мягкое. Мягкое возмутилось. — Ты что делаешь?! Спятил? — А что это такое? — Задница моя, вот что! — А я подумал лицо. Прости, напарник! Под утро плот прибило к обрывистому берегу в пятнадцати километрах от Сибирска. Промокшие и продрогшие агенты выжали одежду, вылили из ботинок воду. Стуча зубами Гром сказал. — Вернемся, точно морду рыбачку начищу! Это он во всем виноват. На что Соболь ответил как всегда коротко и ясно. — Ясное дело, он! А кто же еще-то?! Агентурное наблюдение № 8 США. Автодорога Вашингтон-Аннаполис. Салон «Кадиллака» Разговор невыясненного объекта с руководителем Управления тайных операций ЦРУ. — Соглашайтесь! Без помощника мне не обойтись! Уж лучше заполучить вашего человека, чем кого-то со стороны. Что для вас значит какой-то единичный агент в Китае? У вас их там, наверное, десятки если не сотни! Одним больше, одним меньше. Уверен, что он не из тех, кто держит на себе всю агентурную сеть в Поднебесной. В конце концов, без жертв победы не бывает. — Но он потянет за собой остальных! — Конечно потянет! Все должно выглядеть правдоподобно. Но кого «остальных»? Даю сто процентов, что он связан только с местными узкоглазыми, завербованными для сбора какой-нибудь второсортной информации. — Я хотя бы должен выяснить, что это за агент. — Не стоит этого делать! Любые телодвижения могут вызвать повышенный интерес. Это ни к чему. — Я должен сообщить обо всем руководителю оперативного Директората. — Думаете он будет против? — Против…? Не думаю. Хорошо. Я согласен. Берите этого агента и используйте по назначению. Глава 9 Последняя инструкция Когда секретарша принесла кофе, Мердок уже сидел за компьютером, но на этот раз его интересовали не диснеевские персонажи. Он просматривал файлы, какие то оставлял, а какие то после короткого раздумья удалял. После ухода Йорка события ускорили свой ход и требовали немедленных действий. Отхлебнув из чашки он отстучал сообщение. «ТИГРУ. СООБЩИ, КАК ИДЕТ РАЗРАБОТКА ЧАЙКИ-2. ЕСЛИ УПРЯМИТСЯ, НЕМЕДЛЕННО НАЧИНАЙ ОПЕРАЦИЮ ПРОТИВ ЧАЙКИ-3. СТРАННИК.» Через несколько минут сообщение ушло в Сибирск, к Манфреду Дарбану. Потом Мердок сделал короткий звонок странного содержания по телефону, который снова попросил у секретарши. — Это ты? Где находишься? В Торонто? Немедленно вылетай в Милан. Что там у тебя трещит? Прекращай жрать чипсы, бездельник! Разжирел как свинья! Тебя уже мама родная не узнает. Я тебе плачу бешеные деньги за то, чтобы… Все, разговор окончен! Следующий звонок был еще короче. — Сигары ушли? Хорошо, я скоро буду. Есть дело. Мердок огляделся. Кажется все. В офисе полно документов, но все они не имеют совершенно никакого отношения к его настоящей деятельности. Клиенты страховой конторы будут жестоко разочарованы, но что поделаешь! Жизнь состоит из потерь. Переживут. Он достал из сейфа большой пакет и извлек из него авиабилет, похожий на красочно оформленный диплом. Сервис, ничего не скажешь! Нет ни одной строчки в графах о пассажире, о месте назначения и времени вылета. Стоит больших денег, но он их стоит! В этой маленькой частной авиакомпании, организованной бывшим военным летчиком, не интересуются личностями. В любой час дня и ночи владелец такого документа может улететь куда угодно назвав конечный пункт за двадцать минут до вылета. Очень удобно, очень! Мердок снова вызвал секретаршу. — Вызовите, пожалуйста сантехника. Из крана капает вода. И, через пятнадцать минут после вызова закажите такси. Я улетаю на несколько дней в… Париж. Секретарша ушла выполнять указание. Мердок подошел к окну и сбоку шторы осмотрел улицу. Скользнул взглядом по окнам напротив и заметил проблеск объектива видеокамеры. Наверное, сейчас его могут видеть. Наплевать. Скоро им только и останется, что просматривать видеозаписи. А Йорк, наверное, разглядывает зажигалку и пытается угадать, что за секрет прячется в ней! Мердок был прав. Генри Йорк сидел около стола с аппаратурой и рассматривал подарок, зажигалку, украшенную гравировкой. Орандж беспокойно ходила около него. — Сэр, вас долго не было! Я уже стала беспокоиться. Он не пытался применить оружие? — Нет, не пытался. Мы разговаривали с ним по душам, как два старинных приятеля. — Удалось что то узнать? — Только то, что его надо брать. Прямо сейчас. Иначе будет поздно. Мой визит наверняка заставит его действовать. Орандж всем своим видом выразила сомнение. — Но мы на нелегальном положении в чужой стране. Что бы вызвать группу захвата надо предъявить веские доказательства того, что… Йорк перебил ее. — К черту положение и к черту группу. Будем брать его своими силами. Вызови в офис тех парней из сквера. Пусть оторвутся ненадолго от своих подружек. На аппаратуре перехвата телефонных разговоров замигала красная лампочка. Орандж подошла к столу. — Мердок вышел на связь! Со своего офисного телефона. — Включай громкую. Комнату наполнил приятный женский голос. — … да, течет кран. Наш адрес… Разговор был недолгим. На том конце провода вежливо заверили, что выезжают сию секунду и послышались частые гудки отбоя. Йорк продолжил осмотр зажигалки. — Сомневаюсь, что он настолько прост, чтобы подсунуть мне прослушку, но посмотреть следует. Он достал из стола отвертку и погрузился в работу. Снова тревожно замигала лампочка. — … такси до аэропорта, вы правильно меня поняли. Мы ждем. Орандж торжествующе улыбнулась. — Вот оно! Начинается. Мердок решил делать ноги! Это, конечно не в моей компетенции, но может быть лучше взять его, когда он выйдет к такси? Меньше шума. Генри Йорк отодвинул разобранную зажигалку. — Пусто. Так оно и должно быть. Значит все таки подарок. Хм… Ну, спасибо, дорогой друг. В офис вошли два парня. Йорк указал им на кресла. — Пришло время поработать всерьез. Наш клиент задумал покинуть нас не попрощавшись. Наша задача не дать ему сделать этого. Я склоняюсь к предложению Орандж, что лучше всего произвести захват во время посадки в такси. Только, умоляю вас, не надо зачитывать ему его конституционные права! Мешком по голове и в машину. Тем более, что он уже однажды попробовал это. Ясно? Парни переглянулись. — Нам все понятно, сэр! Но… Каким мешком?! Йорк поморщился. — Это китайский юмор трехлетней свежести. Надеваете наручники — и на заднее сиденье. За окном послышался шум автомобильного двигателя. Маленький фургончик остановился перед подъездом. Сантехник в синем комбинезоне взвалил на плечо сумку с инструментами и исчез за дверью. Прошло десять минут. Йорк надел наплечную кобуру и проверил патроны в обойме. Парни проделали то же самое. Йорк пояснил. — Это на крайний случай. Надо обойтись без стрельбы. Он нужен мне живым. — Мы постараемся, сэр. Лампочка на аппаратуре замигала в третий раз. Орандж включила громкую связь. На этот раз говорил сам Дик Мердок. — … это моя последняя инструкция. Слушайте внимательно. Изготовив нужные мне документы вы придете в бар как и обещали. Вы вернете мне водительское удостоверение и листок, который вы вырвете из него. А также все негативы и фотоснимки, сделанные вами. Вы также забудете фамилии Даггэн и настоящего владельца водительского удостоверения. Фамилию на французских документах вы подберете сами, возьмите одну из самых распространенных во Франции. Отдав мне документы, вы забудете и ее. Вы никому не скажете об этом заказе. Нарушив хоть одно условие вы умрете. Агенты затаили дыхание, стараясь не пропустить ни слова. Невидимый абонент Мердока тоже хранил молчание. — Далее. Мне нужна особая винтовка. Я специализируюсь в устранении людей, у которых есть влиятельные и богатые враги. Ясно, что эти люди также богаты и влиятельны. Выполнить задание нелегко. Требуется тщательная подготовка и обычной винтовкой здесь не обойтись. Главное — размеры. Не длина, но габариты рабочего механизма. Казенная часть и патронник не должны быть больше чем… Орандж, которая слушала стоя у окна, сообщила. — Вышел сантехник. Садится в машину. Машина отъезжает. Такси пока не видно. Йорк кивнул и поднял палец, призывая к вниманию. — … Это значит, что винтовка будет без магазина, так как газовая камера не впишется в такой диаметр. По той же причине не подойдет громоздкий пружинный механизм. Это должно быть ружье с затвором. Инструкция была весьма обстоятельной и длилась еще несколько минут. Наконец, Мердок произнес. — На тот случай, если вы не все запомнили, я повторю еще раз. Слушайте внимательно. Изготовив нужные мне документы… Парни-агенты переглянулись и один из них уважительно произнес: — Серьезный противник. Такого брать одно удовольствие. Йорк подтвердил: — Да, он неплох. Мне даже в чем то жаль, что он не на нашей стороне. Мердок говорил и говорил. Орандж подошла поближе. — Какая прекрасная память! То же самое слово в слово! Она прошлась по комнате, задумалась о чем то и внезапно Йорк услышал как из ее умело накрашенных губ слетело ругательство. — Fuck off!! Инструкция! Хотите я скажу, чем все это закончится! Все разом повернули к ней головы. — Чем? — Покушением на Де Голля! Йорк глупо улыбнулся. — На какого Де Голля? — Французского! Он читает нам выдержки из книги «День Шакала» Фредерика Форсайта! Генри Йорк взвился с кресла. — Быстро к нему в офис!! Толкая друг друга они выбежали из комнаты. К офису страховой компании подъезжало такси. Йорк оставил одного из агентов возле машины и стремительно взбежал по лестнице. Увидев людей с оружием секретарша испуганно вскочила. Орандж вытолкнула ее из-за стола. — Симпсон у себя?! — У себя… А вы договаривались о встрече? Йорк одним ударом распахнул дверь в кабинет Мердока. Вся компания ввалилась внутрь. «Мистера Симпсона» в кабинете не было. В его рабочем кресле с кляпом во рту сидел связанный полуголый сантехник и таращил глаза на агентов. На столе вплотную к телефонной трубке лежал диктофон из которого неслось. — «На тот случай, если вы не запомнили, я повторю еще раз. Слушайте внимательно!» По одной из окраинных улочек Лондона неторопливо ехал маленький фургончик. За рулем машины сидел Дик Мердок в синем комбинезоне. Настроение у него было отличное. Отход прошел как по маслу и так как он любил — не без изящества. Машина выехала за город. Потянулись по грязным берегам Темзы склады разной масти — огромные пакгаузы и маленькие, похожие на чуланы постройки. Мердок попетлял между грудами контейнеров и подъехал к одному из складов. Перед тем, как войти в склад Мердок внимательно осмотрелся. Этот чертов воришка Пол подложил ему большую толстую грязную свинью, когда выудил из кармана мобильник. Конечно, вряд ли Йорк сумеет так быстро отыскать Нюмена и еще более маловероятно, что он знает, какие сигары фигурировали в телефонном разговоре. Но, осторожность никогда не помешает. Мердок не обнаружил в окрестностях склада ничего подозрительного. Было тихо, только крысы шуршали в кучах мусора да изредка какой то катерок попискивал вдали дискантом. Мердок открыл дверь и вошел внутрь. Маленькая каморка до отказа была наполнена вонючим едким дымом. На убогом стуле, положив ноги на пустой ящик сидел невысокий лысеющий мужчина со спущенными штанами, курил толстую сигару и увлеченно занимался безобидным грешком зеленых юнцов и одиноких стареющих холостяков. Напротив него на еще более убогом столе размещался телевизор. Стул отчаянно скрипел, да и передача, видимо, была очень интересная, со страстными стонами и возгласами и мужчина не заметил вошедшего. А когда увидел, то радости никакой не выказал. Да и какая может быть радость, если во время просмотра крутой порнухи перед лицом внезапно появляется пистолет? Мердок улыбнулся и мужчина выронил из слюнявых губ сигару. Потом попытался натянуть штаны, но Мердок качнул стволом — сиди, дядя! Мужик замер. Мердок вежливо спросил. — Я нахожусь на складе, принадлежащем мистеру Ньюмену? Мужчина сглотнул слюну. — На складе… Ньюмену. — Замечательно! А не скажете ли мне, любезнейший, сегодня отсюда увозили два ящика с сигарами, принадлежащие некоему мистеру Симпсону? — Увозили. — Все прошло благополучно? — Благополучно… все. — Еще более замечательно! А кто, кроме вас присутствовал при этом? — Никто. — И сейчас вы здесь один? Хотя, бессмысленный вопрос. Судя по вашему внешнему виду, и тому, чем вы занимаетесь, конечно один. Ну, что же… У меня вопросов больше нет. Мердок подошел к телевизору и добавил звук. Голая дамочка на экране в экстазе закричала «Трахни меня, скорее!». Мердок кивнул, соглашаясь. — Как скажете, мадам! И выстрелил мужчине в голову. Потом он затащил тело убитого на склад и затолкал его между пустыми ящиками. Агент Си был глуповатым, но старательным агентом. Получив от Йорка задание искать склад на окраине Лондона он вначале пришел в уныние. Попробуй, найди его! Фирм и фирмочек по обе стороны Темзы великое множество и каждая норовит спрятать свое добро понадежнее. Настроили укромных местечек, понавесили замки и рады! А агент Си отдувайся! Потом он здраво поразмыслил и успокоился. Ведь задание было какое? Искать! А между «искать» и «найти» бо-ольшая разница! За несколько часов Си перешерстил несколько десятков складов. Не мудрствуя лукаво он стучался в двери и везде вежливо задавал один и тот же вопрос. — Скажите, пожалуйста, этот склад принадлежит мистеру Ньюмену? Кое-где двери были заперты, кое-где ему так же вежливо отвечали, мол, не знаем никакого Ньюмена, а где то совсем невежливо показывали на выход, вали, мол, кулем, частная собственность! Но Си не обижался. Он работал! В одном из дальних складов на его стук никто не ответил. Агент толкнул дверь и поморщился. Маленькая комнатка была наполнена табачным дымом. На столе в полную мощь орал телевизор. Си убавил громкость, немного полюбовался на то, что происходило на экране и прошел в складское помещение. — Эй, есть здесь кто-нибудь? Он задал вопрос и заметил в глубине склада человека в синем комбинезоне. Человек обернулся на голос и Си сразу проникся к нему симпатией, такое доброе и приветливое было у человека лицо. Человек улыбнулся. — Здесь никого нет кроме меня. А что вам угодно? — Я ищу склад, принадлежащий мистеру Ньюмену. Где он может находится? Человек улыбнулся еще шире. — Вам не надо далеко ходить. Это он и есть. Си возрадовался. Какая неслыханная удача! То-то Йорк будет доволен! Надо будет ему сказать, что пришлось пожертвовать… ну, допустим, тремястами долларами, чтобы добыть эти сведения. ЦРУ не обеднеет. Си подошел поближе. — Спасибо за помощь! Вы здесь работаете? Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов? — Работаю? Ну… в некотором роде. Спрашивайте. — Меня интересует не находятся ли здесь… смешно, конечно… четыре сигары. — Сигары? Четыре? — Да. — Находятся. Точнее, находились с утра. Два ящика, по две штуки в каждом. Си затрепетал. Вот он, подарок судьбы! — А сейчас они где? — А увезли. Осталась только пустая тара. — А куда? — А в одну из пещер в горной Киргизии. Глаза у агента Си округлились. — Куда? — В Кир-ги-зи-ю. Есть такая страна. Вы, что, не слышали о ней? — Н… нет. А у вас точные сведения? Мердок засмеялся. — Да уж точнее некуда! Агент Си задумался. Столько сведений сразу! Надо срочно сообщить обо всем Йорку. Он направился к выходу. Мердок окликнул его. — Постойте, вы куда? — К своему начальству. Вы сообщили мне очень важные сведения. Думаю, что вас ждет вознаграждение. Мердок сокрушенно покачал головой. — Нет, так не справедливо! — Вы о чем? — Поставьте меня на ваше место. Приходит какой-то незнакомый человек и начинает выпытывать совершенно секретные сведения. Я по доброте душевной начинаю ему эти сведения рассказывать. А потом он хочет уйти и эти секреты разболтать. Как бы вы поступили? — Я? А причем тут я? — А вот при этом, уважаемый! В глаза агенту Си сверкнуло яркое пламя. Голова вспыхнула, охваченная огнем и затем наступила кромешная тьма, в которой навсегда исчезли тщеславные мысли об ожидающем его блестящем будущем великого агента. Мердок прошелся по складу и обнаружил в углу канистру. Отвинтил крышку, помахал над отверстием ладонью, и когда в ноздри ударил запах ацетона, разлил пахучую жидкость на ящики, пол и труп агента Си. Порылся в карманах. Черт, где взять огня! Он вспомнил о сигаре, которую курил лысеющий мужчина со спущенными штанами. Сигара еще дымилась. Мердок подул на сигару несколько раз, сплюнул с отвращением и швырнул сигару в окно. Хлопком вспыхнули пары ацетона. Через минуту фургон мчался прочь от Лондона. В лобовое стекло светило заходящее солнце, а в зеркале заднего вида разгоралась кровавая заря — это пылали склады на берегу Темзы. «Тара» была уничтожена. Фургон прожил недолго. В десяти километрах от столицы Великобритании обнаружился прекрасный крутой обрыв, уходящий глиняным боком в воду. Мердок похлопал машину по рулевому колесу — хорошую службу сослужил, старичок — разогнался и… только пузыри вскипели у подножья обрыва. Последние несколько километров до аэродрома он прошел пешком. Уже совсем стемнело, когда Мердок различил перед собой бетонную ограду и ворота сбоку. Его окликнули. — Не двигаться! Руки за голову! Подошел охранник в защитной форме. Мердок протянул ему билет. — Можете опустить руки. Подождите минуту. Ровно через минуту появился владелец аэродрома, сухой высокий мужчина. Он быстро посмотрел на документ и спросил коротко. — Куда? — В Милан. — Пройдите в самолет. Через двадцать минут взлетаем. Маленький реактивный самолет коротко разбежался и исчез в черном небе. Агентурное наблюдение № 9 Китай. Район Хингана. Монастырь. Разговор по спецсвязи. Личности обоих собеседников невыяснены. — Алло? Здравствуйте, уважаемый! Ваш звонок как нельзя кстати. У меня для вас хорошие новости. Да, именно это я и хотел вам сообщить. Оон у нас и мы проводим с ним работу. Это целый комплекс мероприятий, включающий в себя физическое воздействие и психологическое давление. Результат будет обязательно, но надо подождать. Кстати, я хотел бы попросить вас об одном одолжении. Нет, не деньги. Нам необходима запись беседы руководства агента, которой он мог бы поверить. Что-то вроде отречения от него. Это может быть разговор о совсем посторонних вещах, мы потом скомпилируем запись, но голоса должны быть агенту хорошо знакомы. Никаких подделок! Это очень важно. Этот объект оказался весьма характерным экземпляром и его надо ломать одним ударом. Хорошо, я буду ждать. Глава 10 В четыре после полудня Нет, нелегкая жизнь у адъютантов! С чем бы сравнить деятельность таких субъектов? Может быть с шебутной работой мальчика на побегушках, которому приходится по приказу своего хозяина бежать сломя голову и выполнять его желания, порой самые непредсказуемые и вздорные? Или с ужимками шута, пытающегося угадать настроение босса и стараться изменить это настроение, чаще со знака минус на плюс? Или с хитрым поведением шпиона, который всегда все должен знать и точно, а главное вовремя предоставить сведения резиденту? Наверное и с первым и со вторым и третьим. В адъютанте всего должно быть понемногу — и расторопность, и владение информацией и — да, да, точно отмеренная доза фамильярности. Начальство это любит! Адъютант генерала Рожкова вошел в кабинет и чуть помахивая левой рукой направился к столу. — Доброе утро, товарищ генерал! Жара то какая стоит! В тени плюс тридцать пять! Позвольте, я включу кондиционер. Вот так. Теперь вам будет гораздо комфортнее. А то, знаете, сегодня неблагоприятный тип погоды. Неспокойное солнце. Майор Лапин с утра никакой. Может это от жары, а может… У его жены вчера день рождения был. С утра водичкой отпаивается. Я вот тут вам сигареты купил. Ваши любимые. Рожков пришел на работу рано. Открыл было окна и тут же снова захлопнул. В восемь часов — двадцать девять градусов! Когда это такое бывало. Мстит матушка природа людям за хамское к ней отношение! Он распечатал пачку сигарет, закурил и, стоя у окна, молча смотрел, как адъютант хлопочет, бегая по кабинету. Вот ведь служба у не очень молодого, в общем-то мужчины. Сигаретки принести, стукнуть легонько кто-что в Управлении так-не-так сделал, улыбнуться когда у начальства хорошее настроение, строгость и деловитость подать, если у того неприятности. Надо кому-то и таким быть, бумажки перебирать, если адъютантство выдумали, но неужели не хочется Андрею себя в настоящем деле проверить, узнать что может, на что способен? А то еще несколько лет и в Академию. Потом на штабную работу, штаны протирать. Рожков отвернулся к окну. А как у него самого было? По всякому, но в кабинетах не засиживался. По молодости — Вьетнам, потом после короткого перерыва Афганистан. Тогда он еще был армейской косточкой, командиром разведроты. Горы, пещеры, редкая «зеленка». И все чужое вокруг. Абсолютно чужое. Вера, убеждения, культура, история. До сих пор встает иногда перед глазами школа в поселке, который они совместно с десантурой отбили у духов. Парты, скамеечки, классная доска вымазанная мелом и кровью. Мелом — от арифметики и грамматики, кровью — от отрубленных детских ручек, которые к этой доске гвоздями прибиты. Учиться грех. Есть о чем вспомнить. Или о чем лучше не вспоминать. И уж потом его направили на службу в ФСБ. Лучше это или хуже чем в действующей армии — кто скажет? Руку под козырек и вперед! Адъютант постукивая каблуками расставлял стулья перед столом в ровную линеечку. Рожков почувствовал, как в нем поднимается раздражение. Сдерживая себя он глубоко затянулся. — Все. Достаточно. Работаем. Кусочек фамильярности мгновенно растаял как лед в струе горячей воды. Адъютант положил на стол шефа листок бумаги. — Вам от полковника Свирского. — Что это? — Донесение из Сибирска. От Соболя с Громом. Вы сказали держать в курсе. Рожков просмотрел донесение и нахмурился. Андрей отошел к двери и вытянулся, ожидая указаний. Генерал минуту размышлял. — Кедров кажется сейчас в Москве? — Так точно, в Москве. В испытательной лаборатории. — Вызови его ко мне. Или нет, не надо. Лучше вот что… Свирского сюда. — Есть! Андрей ушел. Рожков достал сигарету из предусмотрительно распечатанной адъютантом пачки и еще раз прочитал сообщение. Н-да, неприятные вещи творятся там, в Сибирске. И самое главное непредсказуемые. Не по правилам как то все идет. Убийство летчика, теперь вот эти шашни сына Кедрова с американкой из миссии по защите окружающей среды. Надо проверять, есть ли связь между этими двумя такими разноплановыми событиями. Подкинул работенки Свирскому сынок главного конструктора. Нет, чтобы закрутить бы роман с какой нибудь местной девкой. Что, ему наших баб не хватает? Где он ее подцепил? Куда Кедров старший смотрит? Никакого влияния на сына! В дверь кабинета постучали и на пороге появился полковник Свирский с кожаной папкой в руке. — Доброе утро, товарищ генерал! Вызывали? — Вызывал. Проходи, садись. Читал? Свирский втянул ноздрями табачный дымок, обозначил на мгновение скулы и сел. — Не понимаю я. Если переспать хочется, так неужели надо обязательно с иностранкой? Несерьезно. Чем они лучше наших? Медом у них там намазано, что ли? Военный летчик… Не понимаю. — Вот и я не понимаю. И склоняюсь к мнению, что эта краля не просто так к Кедрову интерес имеет. Русский военный летчик для нее экзотика, это ясно, но… Ну вот скажи ты мне, если на той тропинке, где ты постоянно ходишь вдруг замаскированная яма появляется — это случайно, или преднамеренно? — На 99 процентов преднамеренно. — То-то! Не верю я в эту любовь неземную. И расположение их миссии мне не нравится. Не будь рядом военного аэродрома — черт с ними! Так нет же, выбрали местечко. Кстати, что ты о них разузнал? Свирский развязал папку. Зашуршали листы бумаги. — Проверили их более глубоко. Вроде все чисто, действуют под эгидой Гринписа. Россия далеко не первая страна, куда они прибыли. Сложности с законом были, конечно почти у каждого участника миссии, но на почве незаконных демонстраций, блокирования транспортов с ядерными отходами. Есть на счету даже захват корабля, с которого бочки в море с разной дрянью сбрасывали. В общем, персоналии применимо к нашим интересам довольно заурядные. Кроме одного, пожалуй. Рожков заинтересовался. — Что за экземпляр? — Помощник руководителя миссии Манфред Дарбан. Есть в его биографии темные пятна. Сведения неточны, но на определенные мысли наводят. — Ты факты давай! — Три года назад он был в Китае. С другим составом миссии, но цель была та же — спасение редких животных от вымирания. Спасал, никому не мешал и вдруг пропал! Отсутствовал почти месяц, все переполошились не на шутку, пошли официальные запросы. А он неожиданно объявился! Объяснил свое отсутствие тем, что его, якобы, выкрала некая тайваньская группировка и пыталась обменять на одного из своих лидеров, которого взяли китайские спецслужбы. Пока шли переговоры, то да се, ему удалось бежать. Тогда особо на него давить не стали, убежал ну и ладно. Я тоже вначале подумал, что дело это для разработки никаких перспектив не имеет, но когда идентифицировали трупы убитых во время охоты китайцев, засомневался. — Есть связь? — Имеется. Дело в том, что эти самые «китайцы» как раз и принадлежат… принадлежали к одной из тайваньских банд. Рожков вытащил из пачки сигарету и заметив как смотрит на нее Свирский предложил. — Будешь курить, полковник? — Да я… Ну, товарищ генерал, ну я же просил! — Ну, хозяин барин. — Да… то есть нет. То есть… А, ладно! Спасибо! Свирский с удовольствием затянулся. Рожков нетерпеливо постучал зажигалкой по лакированной поверхности стола. — Да, ты прав, некоторая связь имеется. Ты эти данные от китайских «товарищей» получил? — От них. Больше ничего не удалось выскрести. Они выставили дополнительные условия неприемлемые для нас. — Ну, еще бы! Не сомневаюсь! Хитрожопые. Заплатят копейку, а получить норовят на рубль. Ничего, главное зацепились. Дальше сами копать будем. Как там твои бульдоги? Справятся? Дополнительные силы не требуются? — Справятся. По докладам все пока идет «без происшествий»! Проводят вместе с местным УФСБ литерные мероприятия по проверке личных и рабочих дел состава летного подразделения. Я им досье на «миссионеров» отправил на предмет изучения нет ли среди борцов за гуманное отношение к животным бывших или настоящих «сестер». Много у них женского персонала. Наши мужики народ любопытный до заграничных прелестей. Затащит какая-нибудь в кровать синепогонника, он на раз все после первого же кувырка выложит. Прецедент есть, вы знаете. Может там у Кедрова младшего и любовь с американкой, но как объект разработки она для меня интерес имеет несомненный. Рожков кивнул. — Хорошо. Решили — переносим центр тяжести операции на Манфреда Дарбана и американку. — А что будем делать с пилотом? Рожков тяжело вздохнул и поднялся из-за стола. — Его тоже в разработку. Но дело это тонкое. Поговори с отцом. Пусть повлияет на сына по родственному. Если американка «сестра» и вполне может работать на «сборке» пилота, то сын Кедрова я думаю, просто телок, который идет туда, куда она его тянет. — Есть, товарищ генерал! Займусь немедленно. Рожков захлопнул папку. — Ну, все! Иди, заместитель, работай. И сигареты забери. Вижу, как ты на них уставился. — А вы как же? — Адъютант на что? Ему в радость. Полковник Свирский ушел. Генерал посмотрел на часы. Десять. На термометре тридцать два градуса. А в Сибирске сейчас четыре дня. И жара, наверное не такая умопомрачительная, тайга, все таки. Рожков снял трубку телефона. — Сергей, готовь машину. Едем в испытательную лабораторию. Через пять минут черная «Волга» с синей мигалкой отъехала от здания Управления государственной безопасности. А в Сибирске было четыре дня. И жара была такая же по столичному невыносимая. Раздетые по пояс Соболь и Гром, подозрительно поглядывая друг на друга, резались в шашки. На столе стоял пузатый ведерный самовар. — А ты не жульничай! Куда ты ее двигаешь?! — Куда надо, туда и двигаю. Сейчас мой ход. — Твой только что был! Я сейчас хожу! — Ну и ходи, не спи. Соболь задумался. Гром, постоянно оглядываясь через плечо подошел к самовару и налил себе большую кружку чая. Соболь поскреб потную шею. — Как ты считаешь, этой американке нужно еще что то, кроме как затащить его в постель? — Я скажу тебе так. Ей даже постель не нужна. Ей как раз нужно это «что то». Ты сходил? — А как ты считаешь, похожа она на агента спецслужб? Очень уж вид у нее ангельский. И что она может выудить у пилота? — Все бабы — потенциальные шпионки. Это у них в крови. Сначала притворяются белыми несмелыми ромашками полевыми, а потом бац! И в дамках! Ты сходил, я спрашиваю? — А как ты считаешь… Слушай, будь другом, нацеди и мне кружечку! Пить хочу, сил нет! Гром потянулся к полке за кружкой и на секунду потерял бдительность. Соболь метнул на него быстрый взгляд и спер с его поля шашку. Гром налил ему чаю. Соболь отхлебнул, блаженно улыбнулся и тремя ходами прорвался в дамки. Гром оторопел. — Вот дерьмо! Ты как это сделал? — Рученьками! С кем ты взялся сражаться, салага!? Подставляй лоб! Гром послушно набычился. Соболь с удовольствием влепил ему щелбан и осведомился: — Еще партеечку? Или достаточно происшествий? — Давай еще! Они расставили шашки. Через несколько ходов Соболь задумчиво уставился на самовар. — Ты откуда его притащил? — Из столовой. Там такая повариха! Куда руку ни протяни, везде задница! Увидела меня, засуетилась! Я ей про самовар, она нельзя, мол, заведующая заругает. Ну, пришлось погладить ее по разным местам, пообещать кое что. Сразу согласилась. Соболь неодобрительно покачал головой. — А ты уверен, что ей не нужно еще что то кроме постели? Гром недоуменно воззрился на него. — Ты это о чем? Хочешь сказать, что… — Именно. Сам же сказал, что все бабы — потенциальные шпионки. Сначала притворяются… Как это… ромашками, а потом… — Так я же это про американку говорил! — Ну да, ну да… А как ты считаешь, правильно ведет себя Кедров в этой ситуации? Гром презрительно махнул рукой. — Кедров просто олух. Он ей не нужен. — Тогда зачем же она клеит его? — Затем и клеит. Он для нее агент влияния. Ей отец его нужен. — С какой стати? — А ты забыл, кто у Кедрова папашка? Через сына плавненько выйдет на высшего секретоносителя — главного конструктора и будет собирать информацию. Чего не ходишь? — Хожу, хожу… А как ты считаешь… — Так и считаю. Раз, два, три, четыре, пять! Или ходи, или подставляй лоб! Соболь снова уставился на самовар. — Хорошая вещь. У моего деда был такой. Помню, как бывало сядем мы за стол, маманя наколет сахарку, тарелку с бубликами поставит… Дед с завода придет, я к нему на колени залезу… — Ты чего несешь? Какими еще бубликами?! Какой завод?! Когда твой дед кулаком в тридцать первом году в Сибирь эмигрировал, тебя еще в проекте не было! Проиграл, так нечего зубы заговаривать. Соболь подозрительно посмотрел на него. — А ты, что, мою анкету читал? — А ты догадайся, суслик!? — Суслик у тебя в штанах! Ладно… Слушай, давай еще по кружечке тяпнем! Гром ворча пошел к столу. На этот раз Соболь умыкнул две шашки. Когда Гром вернулся, то обнаружил, что снова проиграл. — Не, я не понимаю! Ты у меня шашки воруешь, да? Вот здесь только что стояли! — А у тебя, что, все ходы записаны?! От следующей партии Гром отказался. — Что то у меня от жары голова разболелась. Пойду прилягу. — Еще чего! Нам на пристань надо. Ты вчерашнюю запись с прослушки в комнате Кедрова помнишь, или в одно ухо влетело, из задницы вылетело? — Ну, помню… — О чем они там говорили? Гром задрал глаза к потолку. — «У тебя такие нежные губы… Милая… А волосы пахнут…» Травой какой-то, не помню название. А она ему в ответ… Соболь недовольно заворчал в ответ и достал диктофон. — «Милая»! Имитатор, мать твою! Ты бы еще изобразил как кровать скрипит! Слушай! Вот! Он ей свидание назначает. Около собора. А потом они на лодке кататься идут. Значит придут на пристань. Бери видеокамеру, будем фиксировать все, что там происходит. Потом просмотрим подробнее. Чувствую я, что то мы с тобой упускаем. Гром полез под кровать за аппаратурой. Соболь вытер с лица пот и сунул руку в карман за носовым платком. Шашки выпрыгнули из кармана и застучали по полу. Одна из них подкатилась к Грому и тот уставился на нее как на ядовитую змею. — Это что!? Так!! Давай лоб, шкура кулацкая! — Еще чего! Мне нельзя, я мозговой центр. — Так вот, что я тебе скажу, мозговой центр — хоть мой напарник и даже товарищ, но ты поступил как полное дерьмо! Соболь поднял руки. — Да ладно, не кипятись. В следующий раз ты точно выиграешь… когда нибудь. Ну хочешь, я тебе чаю налью? И вообще, что такое шашки! Так, игра. Главное работа. Вперед! Они в знак примирения выпили еще по кружке чая с пошли на пристань. Агентурное наблюдение № 10 Ленгли. Штаб квартира ЦРУ. Дворик с прудом близ нового здания. Запись беседы руководителя Восточного отдела генерала Ральфа Трентона и его помощника Генри Йорка. — Знаешь, что самое хорошее на службе в ЦРУ, Генри? — Наверное, приличная оплата нашего труда? — Нет, Генри. Самое хорошее это обеденный перерыв, когда можно вот так спокойно посидеть возле этого пруда. — Да, Ральф, ты прав, в этом что-то есть. И еще отличная столовая. Не могу отказаться от хорошей отбивной! А надо бы бросить так чревоугодничать. — Как твой племянник? Он, кажется, поступил в колледж? — Совершенно верно. И с треском провалился на первом же простом задании. — Думаю, что это временное поражение. Все впереди. Но, надо признать, что учеба там не так проста как кажется на первый взгляд! Я тоже в его возрасте, не сразу смог справиться со всеми этими проблемами. Глава 11 Все костры на заре догорают Несмотря на жару на пристани, по сибирским меркам, конечно, было многолюдно. Только что из соседнего городишка пришлепал маленький, больше похожий на большой катер, пароходик и пассажиры по сходням переправлялись на берег. Радостные родня и знакомые горланили как галчата, заключали путешественников в объятия и тут же, «не отходя от кассы» раскупоривали бутылки с вином, водкой и просто самогоном. Хмельной худенький парнишка подхватил на руки толстую веснушчатую деваху и закричал, перекрывая шум и гам. — Любаша! Любка! Ты приехала! Я так ждал! Любка, ты выйдешь за меня? Нет, скажи, ты выйдешь за меня? Потом парень поскользнулся на мокрой траве и грохнулся вместе с Любкой в воду. Несколько человек, толкаясь бросились помогать им. Девка завизжала и вырвалась из цепких рук парня. — Да выйду, дурной, отпусти только! Всем было очень весело. Приятно улыбаясь, на весь этот кавардак смотрел Манфред Дарбан. Он пришел на пристань пятнадцать минут назад и терпеливо ждал, когда киоскер откроет свое фанерное заведение. Едва только в окошечке появилась взлохмаченная голова продавца, как Дарбан прекратил бездействовать и подошел к киоску. Киоскер увидел его и радостно, как родному, заулыбался во все пятнадцать желтых прокуренных зубов. — Здравствуйте, здравствуйте! Как здоровьице? А журнальчик я вам достал. Хороший журнал! Дарбан протянул киоскеру деньги. Тот всей ладонью, быстро, как удав жертву схватил заморскую бумажку и спрятал ее под прилавок. Журнал «National Geographic» перекочевал в руки нового владельца. — Спасибо, любезный. У меня для вас есть кое что. Дарбан наклонился над окошечком. Коричневый конверт на секунду увидел дневной свет и снова погрузился в темноту, уже за пазухой киоскера. — Все спокойно? Будь осторожен, с этим шутить нельзя. Киоскер заверил: — Будьте уверены. У меня глаз алмаз. Доставлю по назначению. Манфред ушел. Постепенно пристань снова приобрела свой обычный вид — несколько пьянчужек пили разливную бормотуху около кафешки, ребятня полоскалась в волнах, оставшихся после пароходика, парочка старух выставили свой товар — огурцы и семечки на картонных ящиках. Около пристани остановился УАЗ-ик. Пятеро летчиков высыпали из машины и занялись покупками. Павел с Борисом подошли к киоску. — «Комсомолка» есть? А «Труд»? А… свежее все? Киоскер притворился обиженным. — У меня нет залежалого товара. Всего два дня как пришло. Павел недовольно скривился. — Это не есть хорошо! За два дня третья мировая может начаться и окончиться. Ладно, давай. Набрав периодики они пошли в кафе. Киоскер закричал им вслед. — Сдачу заберите! Мне чужого не надо! Один из летчиков вернулся и сгреб в ладонь мелочь. Киоскер многозначительно подмигнул. — А это лично для вас. «Плейбой». Летчик забрал журнал и пошел догонять остальных. В кафе «Лесная сказка» было немноголюдно. Местные жители, рассудив, что нерационально тратить деньги на выпивку и закуску, предпочитали заливать горе и радость первоклассным первачом дома под соленые огурцы и сало. В кафе приходили немногочисленные командированные, военные и молодежь — чтобы материализовать подружкам свою щедрость в виде портвейна и мороженого. Летчики оккупировали один из столиков. Павел оглядел зал и толкнул Бориса в бок. — Смотри, Лешка со своей американкой! Вон там, в углу. — Вижу. Да не тычь ты пальцами. Ну, сидят, ну и что? — Как это «что»? Уже не скрываются даже. — А зачем им скрываться? Все и так все знают. Да, подзалетит парень. ФСБ наверняка уже принюхивается. — Не говори. Выпнут к едрене фене из отряда. Будет тогда на кукурузниках летать. Борис усмехнулся. — Этого? Не выпнут. Не забывай кто его папочка. Заступится за сынка. Павел искоса посмотрел на него. — Ты что, ему завидуешь? Не надо, Боря, Алексей мужик что надо. Борис ответил ему долгим непонятным взглядом. — Я никогда никому не завидую, запомни это. Я просто ненавижу несправедливость. — Куда же от нее, от несправедливости, денешься… Эта стерва все время рядом. Родился сыном короля — будешь королем. Родился сыном сапожника — им и останешься. Борис отвернулся. Кода он снова посмотрел в глаза Павлу, его взгляд был мрачен. — Вот именно! Как стена. И не перешагнешь через эту стену гребаную, не перепрыгнешь. Я вот, как родителей потерял не помню, но зато хорошо запомнил те несколько лет, которые провел в детдоме. Там было все поровну: игрушки, еда, одежда. И любили нас всех одинаково. Учили, что надо быть честными, справедливыми, говорили, что нас ждет прекрасное будущее, где открыты все пути. Только не ленись! А когда я попрощался с детдомом и столкнулся с действительностью, то все стало с ног на голову. Протекция, деньги, власть решают кому быть… королем, а кому сапожником. А способности и старание — чушь! — Но ведь ты стал летчиком испытателем! А сколько их, пилотов, кто сейчас разбрасывает химикаты на поля! — Летчиком испытателем… Ну и что? Это потолок. Закончу карьеру в лучшем случае майором, на пенсию выйду подполковником. Это жизнь? Павел вспомнил: — Так ты, кажется когда-то в Академию поступал? — Да, было дело… И не очень то беспокоился за результаты, хотя конкурс туда сам знаешь какой. Был неплохой послужной список, предметы знал назубок. В общаге при академии нас было четверо. Сын генерала, который шлялся по девкам вместо того, чтобы готовиться, летун из Чечни, я и папаша большого семейства. Три экзамена я сдал на отлично. — Ого! Молодец! — Ха! Молодец! На последнем меня завалили. Похоже, преподавателю самому было стыдно это делать. Он после экзамена отвел меня в сторонку и сказал: «Вы должны понимать, что вы человек с улицы». Я — человек с улицы! Вот так, Паша. Мы с тобой люди с улицы. — А остальные? Борис вздохнул. — Что «остальные»… Их приняли. — С сынком генерала все понятно. Но ведь тот, из Чечни — достоин. — Достоин? В одном из разговоров он признался мне, что совершил один — представляешь — один разведывательный полет! Это когда на шести тысячах метрах пилишь не торопясь, а аппаратура ведет съемку. И никто тебя не собьет. А папаша семейства сдал экзамен по английскому к месту и не к месту вставляя «I have the large family. I have three children.» — Это что? — «Я имею большую семью. Я имею троих детей». Пропуск. Как ты летаешь, неважно. Главное — большая семья. Официант принес пиво и большой кусок вяленого тайменя. Павел отпил несколько глотков и поморщился. — Теплое. Надо будет попросить Михалыча, чтобы в порядке шефской помощи выделил им холодильник… И все же, Боря, ты не прав. — А что, ты имеешь что-то против сказать? — Имею. Ну, во первых, к нашему Лешке все вышесказанное не относится. Он мужик порядочный, то, что Антон Петрович его отец, никогда в глаза не тычет и не пользуется этим. И летчик классный. — Во вторых? — Во вторых, не надо было сдаваться. Надо было представить себе, что это как боевое задание, которое надо выполнить во что бы то ни стало. Дал залп ракетами, не попал, бей еще. Потом еще! А в третьих, и самое главное… Ты, Боря, не обижайся, но мне кажется, что ты сейчас зол на весь мир, а это плохо. Миру от твоей злобы не жарко и не холодно, а ты вроде как в штопор попал и земля близко. Я думаю, надо тебе РУД на себя до отказа и из этого штопора выходить. Борис презрительно посмотрел на него и взял кружку с пивом. — Эх, Пашка! Зелень ты еще! А Лешик… Дрянь. Я про пиво. Пошли отсюда. Они вышли из кафе. Кэтрин проводила их взглядом. — Это, кажется, твои товарищи? Алексей не отвел от нее влюбленных глаз. — Да. Павел и Борис. — Надо было, наверное, пригласить их к нашему столику? — Они бы не согласились. Они понимают. — Что понимают? — Что мне хорошо с тобой и сейчас я никого больше, кроме тебя видеть не хочу. Кэтрин засмеялась и погладила его руку. — Алеша, Алеша… И мне тоже очень хорошо с тобой. Но я беспокоюсь. — Что тебя потеряют твои друзья? — Нет. Я думаю, что у тебя могут быть проблемы. Ведь ты военный летчик. А я иностранка. Это, наверное, не приветствуется в ваших кругах? — Ну и что? Может я жениться на тебе хочу! Да, вот возьму и сделаю предложение. И начнется светская жизнь. Правда, летать мне уже надо будет только на «кукурузнике». — Это такой новый истребитель, да? Алексей улыбнулся. — Это самолет такой. Очень быстроходный. Двести километров в час. Когда он летит над полем, все жучки умирают со страху. Кэтрин задумалась. — Я придумала! Ты не будешь летать на кур… на курку… В общем, ты будешь жить в Соединенных Штатах и летать на Ф-15. — Вот это вряд ли. Кэтрин заглянула ему в глаза. — Что, это обязательно должны быть российские самолеты? — Нет, просто я должен летать за Россию. По другому быть не может. — Я тебя понимаю. Что же… Придется мне навсегда остаться в Сибирске. Я открою здесь постоянный пункт экологической миссии по охране окружающей среды и буду отучать население есть мясо. И запрещу стрелять в животных. Вот так! — А рыбу ловить позволишь? Иначе город опустеет и останемся только ты и я! — Рыбу? Подумаю. Он налил Кэтрин вина в бокал. — Давай за нас с тобой! Чтобы все было хорошо. Они выпили и Кэтрин кокетливо упрекнула Алексея. — Ты сегодня не подарил мне цветы. Почему? Или русские мужчины дарят букеты только при первой встрече? — Я был сегодня в тайге, но достойных тебя цветов не нашел. Тогда я попросил знакомую медведицу и она отдала мне одного из своих медвежат. Для тебя. Алексей протянул ей маленького плюшевого медвежонка. Кэтрин захлопала в ладоши. — Замечательно! Это будет мой талисман! Посетители кафе с интересом посмотрели в их сторону. Ни фига себе! Поставил девушке бутылку вина, да еще делает подарки! Наверное, у них все очень серьезно! Официант откашлялся и поправил сюртучок. Будут хорошие чаевые. Кэтрин засмущалась. — На нас все смотрят. — Ну и что? Пусть завидуют с какой красивой женщиной я целуюсь. — Но мы не целуемся! — Это поправимо. Алексей нагнулся и поцеловал ее. Официант смахнул с плеча невидимую пылинку. Очень хорошие будут чаевые! Как говаривал один из персонажей «Приключений капитана Врунгеля» — когда зуб болит плохо, но уж очень замечательно станет когда он пройдет! Тем и отличается палящая жара, что заканчивается она обычно проливным дождем. Пока они сидели в кафе, на улице потемнело. Накатили из-за сопок кудрявые тучи, постепенно изменили свой белый наряд на сдержанно серый, а потом и вовсе стали фиолетовыми как парик на Бастинде. Кафе стало помаленьку пустеть. Кэтрин с беспокойством посмотрела в окно. — Скоро будет дождь, Алеша. Ты проводишь меня до собора? — И не только до собора. Русские пилоты не бросают женщин в тайге. — Но ты вымокнешь! — Я высохну в твоем домике. Кэтрин долго смотрела на него. Потом решительно поднялась из-за столика. — Тебе не придется жалеть об этом поступке. Пошли. Под дождь они, конечно, угодили. У стен собора их догнал шквал, качнул верхушки деревьев, распугивая притаившихся там птиц, поднял тучи пыли и ушел дальше, к аэродрому. Первые крупные капли ливня редко и тяжело упали на узкие улочки Сибирска, образуя на огородах темные рваные воронки как от пулевых пробоин. Потом дождь на минуту затих, словно предупреждая — убегайте, люди, сейчас начнется! Вдали, над горизонтом громыхнуло, сверкнула ветвистая яркая молния и… Началось! Беременное непогодой небо разверзлось потоками воды. Вначале Кэтрин и Алексей двигались перебежками от дерева к дереву как диверсанты около секретного объекта, потом поняли, что все попытки остаться сухими тщетны. Они вышли на середину улицы, взялись за руки и пошли, подставив воде разгоряченные лица. После каждого удара грома Кэтрин вздрагивала и прижималась к Алексею. Он обнял ее за плечи. — Тебе страшно? Она подняла к нему мокрое счастливое лицо. — Нет, с тобой я ничего не боюсь! Мне не страшно. Мне очень хорошо. В лагере миссии на поляне не было ни одного человека. Кэтрин распахнула полог своего домика. Они вошли внутрь. Маленькая желтая лампочка выхватила из темноты стол и кровать. Кэтрин тряхнула мокрыми волосами. — Никогда еще я не гуляла под дождем с таким удовольствием! Надо переодеться. Только жаль, для тебя у меня ничего нет. Возьми полотенце. Она ушла переодеваться за перегородку. Алексей просушил мокрую голову и снял одну из фотографий, которые висели на бечевке, протянутой поперек комнатки. Несколько косуль щиплют траву на таежной поляне. Медведь ловит рыбу в речке. Тигр идет по тропе к водопою. Он прицепил фотографии обратно на бечеву и взял книгу. Автор был ему незнаком. Наверное, какой-то эколог или биолог. Алексей прочитал. — «Ветер зловеще гудел над головой. Небо было ясным как зеркало. Сто пятьдесят миль в час, двести. Все быстрее и быстрее. Гилберт закрыл глаза.» Из-за перегородки вышла Кэтрин. На ней была светлая длинная рубашка, которая едва скрывала ее бедра. Волосы распушились и локонами падали на плечи. Алексей восхищенно уставился на нее. — Тебе нравится? — Ты выглядишь потрясающе. Нет, восхитительно. Нет, божественно! Кэтрин засмеялась. — Спасибо, но я про книгу. Это моя любимая. Она всегда со мной. Она взяла томик из его рук. — «И несся он над волнами белым пламенем под желтой луной.» Возьми, я дарю ее тебе. Она про тебя. Кэтрин зажгла свечу и выключила лампу. Ее глаза блестели волнующе и призывно. — Тебе лучше снять мокрую одежду, милый. Алексей обнял ее. Они сели на постель. Потом легли. Потом… Груди у нее были как у девочки-подростка. Целуя твердые и одновременно нежные соски, Алексей задыхался от переполняющих его чувств. Выныривая на мгновение из сладкого тумана, окутавшего голову, он слышал стон Кэтрин, собственные слова, удививлялся — это я умею так говорить? — и снова погружался в горячее море любви. Ладони Алексея блуждали по телу Кэтрин, она отвечала ему страстными объятиями и чем меньше с каждым прикосновением оставалось неизведанных островков, тем больше разгоралась в них жажда познания. В стены домика гулко стучал дождь. Стайка светлячков, спрятавшихся от непогоды, зеленовато-желтым созвездием мерцала на потолке. — Я люблю тебя, Алеша! — Я люблю тебя, Кэт! Они уснули далеко заполночь. Как сладко спится на рассвете! Особенно если этот рассвет наступает после ночи, наполненной шумом дождя за окном, сполохами дальних зарниц и любовью. Влажный воздух струится в домик, осторожно касается прохладной лапкой разгоряченных лиц, легкий туман бродит по поляне, серебрит своим дыханием кострище, траву, аккуратно сложенную поленницу дров под брезентовым навесом. Спать бы так да спать, чувствуя в полудреме горячее нежное тело рядом, легкую руку на своей щеке. Но, как говорил мудрец — все проходит! Алексей пошевелился и Кэтрин тотчас проснулась. — Доброе утро, милый! — Доброе утро, любимая! — Я так счастлива! Спасибо тебе за эту восхитительную ночь! — Это я должен тебя благодарить! — Нет, я! — Нет, я! Они тихо засмеялись. Кэтрин прислушалась. — Как тихо. Даже комаров не слышно. — Они сгорели от нашей огненной страсти. — Да… ты был на высоте! Ты был на пятнадцати тысячах метров! Алексей посмотрел в окно. Сумерки становились все прозрачнее. Он вздохнул. — Очень жаль, Кэт, но мне пора. — Мы увидимся с тобой сегодня? — Сегодня не получится. Только через несколько дней. — Но почему?! Алексей поднялся с кровати и стал одеваться. — Сегодня я улетаю на несколько дней. На юг. Заключительный этап испытаний. — Несколько дней! Я не смогу вынести так долго! — Я из тех птиц, которые всегда возвращаются. Только жди. Кэтрин обняла его. — Я буду очень ждать тебя! Погоди… Последний поцелуй. Когда Алексей ушел, Кэтрин еще немного понежилась в постели и пошла за занавеску принять душ. Остатки сна быстро улетучились под струями прохладной воды. Она обернулась полотенцем, откинула полог и замерла. Около стола сидел Манфред Дарбан. — Ты что здесь делаешь?! — Пришел пожелать тебе доброго утра. Как ночка? Можешь не отвечать, сам вижу, что прошла на отлично. — Ты, что, следил за нами? — Я хотел убедиться, что ты делаешь свою работу. Даже ночью. — Но это мерзко! — Брось, Кэтрин. Ты молодец! У этого парня, который только что вышел от тебя была очень довольная физиономия. Могу себе представить как ты расстаралась! — Это не твое дело! Кэтрин направилась к тумбочке, где были сложены ее вещи. Дарбан схватил ее за руку. — А ну-ка без истерик, куколка! Мы начали это дело и мы доведем его до конца, хочешь ты этого или нет. Не получилось скомпрометировать Кедрова, не беда, пусть летает. Все равно этот его полет будет последним. Кэтрин замерла. — Что ты хочешь этим сказать!? Почему последним? Дарбан довольно усмехнулся. Проняло! Похоже, девочка не на шутку увлеклась этим русским летчиком. Тем легче будет ее уломать. Он развел руками. — Ты не оставляешь мне выбора. Каков был наш уговор? Ты приручаешь парня и компрометируешь его. И его отстраняют от полетов. Пусть не совсем, а хотя бы на несколько дней. Идет разбирательство, проверяют тебя, проверяют его. Ничего серьезного за вами не числится. Подумаешь, американская девка поимела русского летчика! Это мелочь. Пока вас трясут, истребитель пилотирует другой экипаж. Дальше уже мое дело. Вот и все. Ничего сложного! Кэтрин плотнее запахнулась в полотенце. Ее охватила тревога. — Я хочу знать все, что ты задумал! Иначе… Дарбан угрожающе посмотрел на нее. — Иначе что? Ты мне условия не ставь! — Я хочу знать, Манфред! Манфред попытался придать своему голосу максимальную искренность. — Неужели ты не понимаешь! Эти пилоты хладнокровные убийцы! Им ничего не стоит вместо полигона сбросить бомбы на мирных жителей! Я потому и затеял это дело, что хочу помешать русским и дальше творить свои страшные дела! Это ради будущего наших близких, ради тебя, Кэт! Неужели ты мне не веришь? — Не верю! Смерть друга Алексея это твоих рук дело? Манфреда перекосило от злобы. — Я думал, что ты разумная взрослая женщина, а ты просто русская подстилка! Черт с тобой! Я это доведу до конца без твоего участия! Он отбросил в сторону стул и пошел к выходу. Кэтрин преградила ему путь. — Стой! Ты не так все понял! Ты во многом прав! Я сделаю так как ты хочешь. Манфред недоверчиво посмотрел на нее. — Пожалела парня? — Нет. Просто я запуталась. — Ну, что же… Заставлю себя поверить в это! Он приблизился к ней вплотную и притянул за шею к себе. — Только без сюрпризов, поняла? Понимаешь, надоедает быть таким добреньким. Если провалишь дело, пеняй на себя. Манфред сухо поцеловал ее в губы и ушел. Кэтрин обессиленно опустилась на кровать и тихо заплакала. Агентурное наблюдение № 11 США. Купе поезда Вашингтон — Ричмонд. Запись разговора невыясненного объекта с руководителем Управления тайных операций ЦРУ. — Вы сделали запись? — Сделал. Пришлось вспомнить агентурные навыки. — Послушаем. Так, так… И С ТРЕСКОМ ПРОВАЛИЛСЯ НА… ПРОСТОМ ЗАДАНИИ… ПОРАЖЕНИЕ… НЕ СМОГ СПРАВИТЬСЯ С ПРОБЛЕМАМИ… Отлично! Думаю, что вполне годится. Ваш агент знаком с этими голосами? — Да, это его бывшие… Неважно. — Да не секретничайте вы! Он же все равно расколется и назовет имена! — Это генерал Ральф Трентон и его заместитель Генри Йорк. — Хорошо. Как только будут результаты, я вам сообщу. Прощайте, моя остановка. Глава 12 Если случится катастрофа Йорк не был рассержен. Он не был взволнован. Он не испытывал ни разочарования ни ярости. Впервые за много лет работы на посту заместителя начальника Управления внешней разведки ЦРУ его охватила растерянность. Что делать дальше? Как показаться на глаза Трентону? Полный провал операции в Лондоне лежит полностью на его совести. Это он должен был предусмотреть любую, самую малейшую и невероятную возможность неудачи и всеми доступными средствами предотвратить ее! Дурак! Поперся к Мердоку выяснять отношения, захотел поиграть в кошки-мышки. А надо было не хитрить, а попросту послать в офис этого «мистера Симпсона» пару-тройку ребят и взять его без раздумий. И уж после задавать вопросы «зачем» да «как» с применением всех доступных средств. Хоть бамбук садить в центральном офисе ЦРУ. Но — ПОТОМ! А он… Нет, мистер Трентон его по головке за провал не погладит! Склады догорали. Вызванные охраной пожарные отстояли часть построек и баграми растаскивали тлеющие доски тех, что были уничтожены дотла. Агент Орандж и два парня из наружного наблюдения молча стояли рядом. Шеф не в себе и лучше никаких вопросов не задавать. Хотя, задавай-не задавай, все равно влетит по первое число. Даже если и нет в случившемся их прямой вины все равно не поздоровится. Аксиома. Генри Йорк постарался овладеть собой. — Орандж, ты поговорила с пожарными? — Да, сэр. — Что они сказали? — Поджог. Найдена канистра в которых обычно хранят горючие вещества. И та скорость, с которой склады были охвачены огнем позволяет сделать вывод, что без умышленного поджога не обошлось. Йорк обернулся к парням. — Опросили охрану соседних складов? — Опросили. Они в один голос говорят, что сегодня видели фургон фирмы по обслуживанию населения. Кто сидел за рулем вспомнить не могут, но уверены, что машина остановилась где то здесь поблизости. А через некоторое время, как раз перед пожаром, машина уехала. — Что удалось узнать у врачей скорой помощи? Агент Орандж протянула ему металлический браслет и обгорелый корпус от часов. Йорк перевернул часы и прочитал вполголоса: — «Моему любимому шпиону от Мэри». Это его часы? — Да. Сам труп сильно обгорел. Потребуется генетическая экспертиза. Кроме того, на складе находился еще один человек. Личность выясняется. Йорк спрятал браслет в карман. — Вот, что, работнички. Сейчас вы немедленно поедете в офис. Как можно быстрее уничтожите все следы нашего пребывания там. Все — аппаратуру, бумаги, отпечатки, даже запах ваших духов, Орандж! И до моего приказа ляжете на дно. Вас не было и нет. Понятно? — Понятно, сэр! — Выполняйте! Агенты торопливо полезли в машину, но едва Орандж завела двигатель, как из-за построек вылетел черный лакированный пикап с зашторенными окнами и преградил ей путь. Из пикапа вывалились несколько мужчин в штатском и окружили агентов. Один из штатских огляделся и уверенно направился к Йорку. — Мистер Генри Йорк? Я правильно назвал ваше имя? — Допустим. С кем имею дело? — Служба безопасности Ее Величества. Вам придется проехать с нами. — С какой стати? — Для того, чтобы послушать объяснения, почему вы проводите незаконные операции на территории суверенного государства не поставив в известность Британские власти. Пожалуйста, следуйте в машину. Йорк тяжело вздохнул. Докопались все же, черт побери! Ну, что ж, все к одному. Он послушно направился к пикапу. Два дюжих молодца с трудно запоминаемыми лицами сдавили Йорка могучими плечами. Пикап фыркнул, добавляя дымному воздуху выхлопной копоти и поехал прочь от складов. Глядя в затылок водителя Генри Йорк прокручивал в голове легенду, которой он вскоре, хочешь не хочешь вынужден будет поделиться с кем-то из службы безопасности Соединенного Королевства. Таковая, естественно, была заранее продумана и сыграна с членами группы на случай возможного провала. Серьезной критики она, конечно не выдерживала и определенный нажим, не говоря уж об уколе «мыла» мог проломить изрядную брешь в объяснениях хотя бы той же Орандж. Но ведь не в Иране же дела делаем! Все должно ограничиться вдумчивой беседой, проверкой со звонком в Ленгли и порцией оплеух в виде язвительных замечаний, которые, если очистить их от словесной шелухи будут звучать примерно как «какого-хрена-суетесь-куда-не-следует-молокососы». Да, скорее всего так и будет. Главное начнется в Ленгли, когда он, Йорк появится перед Трентоном! Слов будет не очень много, но когда молчат профессионалы, один из которых проколовшийся подчиненный, это хуже любого мордобоя. Два дня он провел в камере с зарешеченным окошком, в которое было видно пасмурное лондонское небо. От вынужденного безделья Йорк много лежал и все время курил, пуская в серый потолок кольца сизого дыма. На третий день его посетили два мужчины, один из которых уселся за стол посреди камеры, а второй под окно, так чтобы оставаясь в зоне тени хорошо видеть Йорка. Генри чуть усмехнулся. Все будет предсказуемо. Игра обещала быть скучной. Так оно и произошло. Все трое курили, вели вежливую, чуть вялую беседу и понимали позицию друг друга на отлично. Йорк выслушивал вопросы, вдумчиво отвечал на них, обходя острые углы, а его собеседник за столом рисовал на листке бумаги фигурки чертей. Через час они расстались, а вечером Йорка вывели из камеры и на знакомом фургоне повезли куда-то в центр Лондона. Он понял — близится последний, самый неприятный разговор по формуле о молокососах и советах не совать нос куда не следует. Но с ним, что унизительнее всего, даже не стали разговаривать. В просторном кабинете лысый, сухой, похожий на мумию субъект пронзительно взглянул на Йорка, молча указал ему на стул и тут же схватился за трубку телефона. — Мистер Трентон? Чрезвычайно рад вас слышать! Как ваше здоровье? А семья? Детки слушаются? Ах, они уже выросли! Как время бежит! Спасибо, спасибо, у меня тоже все хорошо. Почему звоню? Да пустячок, знаете ли… Мелкое недоразумение. Я уж было хотел побеспокоить вашего… ну, вы сами догадываетесь кого, но решил, что мы с вами и так разберемся. Конкретнее? Что же, если вы хотите конкретнее… Вот тут, передо мной сидит один из ваших подчиненных, некий мистер Генри Йорк. Знаете такого? Замечательно! Так вот, этот мистер не далее как позавчера учинил в Лондоне форменный погром! Благодаря ему сгорели… сущий пустяк, всего то пяток складов на Темзе вместе с двумя его друзьями. Пардон, он подсказывает мне, что всего один! И, кроме того в офисе этого мистера нами были обнаружены оч-чень интересные предметы! Аппаратура для прослушивания телефонных разговоров, оружие, фальшивые документы. Я не знаю как относятся к подобному У ВАС В АМЕРИКЕ, а у НАС страна цивилизованная и мне нужны объяснения по поводу случившегося… Что? Предлагаете не раздувать этот скандал? Не знаю даже, что вам ответить. Дело серьезное, сами понимаете. А, вот как! Я не забуду ваше обещание. Хотите поговорить с Йорком? Нет? Я вас понимаю. Будьте здоровы! Привет деткам! Окончив разговор, мумия бросила трубку на телефон и нажала кнопку вызова. На Генри лысый субъект больше не взглянул. Чрезвычайно неприятно! Утром Йорка в сопровождении уже знакомых ему трудно запоминаемых молодцев отвезли на аэродром и посадили на самолет. В два часа пополудни он уже входил в кабинет генерала Трентона. Начальник Управления внешней разведки Трентон молча читал рапорт. В кабинете исправно работал кондиционер, но стоящему перед начальством Йорку было жарко и он то и дело вытирал мокрый лоб большим клетчатым платком. Уж поскорее бы кончилась эта пытка! Упустить Мердока и потерять агента очень неприятно, но еще неприятнее то, что вместе с ним получил большую оплеуху Трентон. Разве можно забыть издевательский голос этого недоноска из службы безопасности Соединенного Королевства, когда тот звонил в Ленгли. Трентон закончил читать рапорт и откинулся на спинку кресла. Йорк спрятал платок в карман. Выговор? Служебное несоответствие? Отставка? Трентон выпятил вперед нижнюю губу. Знак того, что крайне недоволен. — Что случилось, Йорк? Тебя обвели вокруг пальца как сосунка! Не зная тебя столько лет, я мог бы подумать, что передо мной стоит стажер! Йорк осторожно переступил с ноги на ногу. Вздохнул. — Это моя вина, сэр. Я просчитался. И готов нести самое серьезное наказание. Вплоть до рапорта об отставке. Трентон поморщился. — Генри, Генри, что такое? Перестань! Ты сдался? На тебя это так не похоже! Возьми себя в руки. Мне не нужна твоя отставка. Мне нужна результативная работа профессионала. Сядь. Йорк сел и еще раз вздохнул, на этот раз чуть облегченно. Кажется, буря пошла на убыль. Он откашлялся. — Спасибо, сэр. Я приложу все силы, чтобы вы больше не разочаровались во мне. Позвольте высказать свои соображения. — Валяй, Генри. — Дело в том, сэр, что у нас нет практически ничего по Мердоку. Был и исчез, не оставив следов. Судя по последнему его разговору с секретаршей, он собирался лететь в Париж. Я бы обязательно проверил это, если бы было время. Хотя, на мой взгляд, это липа. Он пытается пустить нас по ложному следу. Более перспективен путь в отношении загадочных «сигар». Надо обязательно найти Ньюмена, с которым Мердок вел свои делишки. Опять же, у меня не было ни времени, ни возможности. Эти британцы, черт их побери… Еще бы хоть пару дней! Трентон вспомнил про телефонный разговор с Лондоном и раздраженно бросил рапорт на стол. — Британцы… засранцы. Это только на словах они наши союзники, а коснись дела, тут же тянут одеяло на себя! Можно подумать, что на нашей территории они не обделывают свои делишки! Ладно, хватит об этом. Трентон вышел из-за стола и достал из сейфа папку с документами. — Пока вы там, в Лондоне, занимались безрезультатными изысканиями, наши люди накопали дополнительную информацию про Ньюмена. — Что-то важное, сэр? — Именно. Взрывчатка и русские Калашниковы для палестинцев, переносные ракетные комплексы для чеченских боевиков и другие интересные штучки — это далеко не все, на что способен этот тип! Поступили сведения, что он заказал — и получил из России несколько ракет класса «воздух-воздух» дальнего радиуса действия. Точнее четыре. Четыре «сигары», Йорк! Те самые! Генри Йорк сразу ухватил суть. — Но зачем Мердоку ракеты? Не поверю, что он собирается переучиваться на летчика. — Тем не менее ракеты куплены и исчезли в неизвестном направлении! Как и сам Мердок. Думаю, что он поехал туда же, где находятся сейчас эти «сигары». Интересные, кстати штучки! Это ракеты сверхдальнего радиуса действия класса «воздух-воздух» КС-172. Оборонный заводы в России начали выпускать их совсем недавно. Йорк попытался уловить ход рассуждений Трентона. — Предполагаю, что самолет, который будет оснащен ими тоже не менее интересен? Трентон одобрительно кивнул. — Ну вот, вижу перед собой прежнего Генри. А ты — в отставку! Столько дел впереди! Мы дали задание специалистам выяснить как могут быть использованы эти ракеты и какие типы самолетов могут быть вооружены ими. И ответ был однозначным! Данные ракеты предназначены пока только для одного новейшего российского истребителя пятого поколения. Он сейчас проходит заключительный этан испытаний на одном из секретных аэродромов в Сибири. Йорк позволил себе перебить Трентона. Очень уж хотелось как то реабилитировать себя в глазах начальства. — Прошу прощения, сэр, я кажется знаю о чем идет речь! Это «Саблезубый» конструктора Кедрова, не так ли? — Совершенно верно, Генри. Это он. Йорк покачал головой. В его глазах появилось нечто похожее на восхищение. — Однако! Ловкач же этот Ньюмен! Купить засекреченное оружие, которое недоступно даже нам! Начальник восточного отдела развел руками. — Россия, Генри, чего же ты хочешь! Думаю, что когда этот торговец попадет к нам в руки, то мы не будем отдавать его американскому правосудию. Он нам пригодится для дальнейшей работы. — Очень даже пригодится, сэр! Но я не особенно верю, что и Мердок переквалифицировался в торговца оружием. Когда мы беседовали с ним… Сэр, он горит черным огнем! Он наверняка задумал что-то гораздо масштабнее. Боюсь предположить, но напрашивается очевидная связка — если есть ракеты, то нужен и самолет. Ракеты — истребитель… КС-172 — «Саблезубый»?! — Вот именно, Генри. Это пахнет весьма крупными неприятностями не только для русских, но и для нас. — Думаете, какой-то крупный теракт? — Все возможно. Как я понял из твоего рапорта, Генри, Дик Мердок при встрече, которую ты инициировал, вел себя неадекватно? Йорк наморщил лоб, стараясь максимально точно выразить мысль. — Такое впечатление, что в нем все поменялось с плюса на минус. У нас и ранее были rolled over агенты, но их отношение к Ленгли выражалось в стремлении уйти в холод, или вести пассивную работу по отношению к нам. А Мердок ведет себя так, будто выполняет главную задачу своей жизни. Но, не скажу, что это прихоть маньяка. Хотя, иногда в его разговоре встречаются странности. Там, в рапорте… — Упоминание об убийстве нищего? — Да, сэр. Я не могу найти никакого объяснения этому моменту. Трентон захлопнул папку. — Да, странности наблюдаются. — И еще сэр… Об этом также есть в рапорте. Мэрдок упоминал о том, что ему продемонстрировали наш с вами разговор где-то за городом и мы, якобы обсуждали дальнейшую его судьбу. Может быть я старею, но я не припомню такого разговора — это во-первых, а во-вторых если такой разговор был, то… Неужели у нас завелся крот? Трентон спрятал папку обратно в сейф. — Об этом я позабочусь лично. — Да, сэр. Какие будут указания? Трентон подошел к окну и посмотрел на край лужайки перед входом в здание штаба. Потом поднял взгляд выше, туда, где из-за крон деревьев с востока медленно плыли высокие перистые облака. — Россия… Как это просто и в то же время сложно. Но, наверное, надо будет работать в этом направлении. — Пошлем своих агентов в Сибирь? Трентон коротко рассмеялся. — Чтобы они остались там лет на пятнадцать рубить лес? Нет, Йорк, мы не будем проводить там своих операций. Мы просто свяжемся с русскими спецслужбами и дадим понять, с кем они имеют дело. Мы будем работать с ними сообща. Я сегодня же позвоню в Москву своему коллеге на том берегу генералу Рожкову. Он отвернулся от окна и подошел к телефону. — Да, позвоню. Прямо сейчас. Нам с вами не простят, если случится катастрофа. Агентурное наблюдение № 12 Китай. Район перевала Хинган. Монастырь. Разговор по спецсвязи. Личности обоих собеседников невыяснены. — Алло? Здравствуйте, здравствуйте, уважаемый! Рад вас слышать. Вы в добром здравии? Вам сопутствует удача? Я очень рад! Как мои дела? Как могут идти дела у более чем обычного жителя Поднебесной!? Живу в ожидании того, что когда-нибудь алмазная колесница увезет меня по пути истины и веры… НАШИ дела движутся в том направлении, которое вы мне указали. Медленно? Но спешка не может быть предпосылкой качественного результата! Сейчас с агентом работает наш специалист. Потерпите еще немного. Месяц. И он придет к вам сам. Глава 13 Зеленый Таджик С наружки Соболь и Гром вернулись в свою квартиру под утро. Вымокли они до нитки. Пока переодевались, грели озябшие конечности и внутренности чаем из самовара, рассвело окончательно. Соболь предложил. — Может вздремнем часок-другой? На свежую голову лучше думается. — Некогда. Надо дерьмо разгребать, которое мы с тобой наснимали. — Ну, может тогда еще чайку сварганим? — Не хочу. В туалет избегался. Надоело. — Цистит, что ли… — Пошел ты! — Тогда в шашки партеечку, а? — Сейчас! С тобой играть все равно что фокусы смотреть. Вроде как все умные, понимают, что их дурят, а как дурят непонятно. Не буду. — А я тебе поддамся! — Все равно не хочу. И вообще, мы работать сюда приехали, или развлекаться? Соболь с хрустом потянулся и потер ладонью покрасневшие от недосыпа веки. — Работать, работать. Как в народе говорят работа не это самое, и год простоит. Ладно, давай сюда камеру. Так, сказал бедняк, а сам полез на Марью… Кого сначала? Пилота с девкой или Дарбана? Гром оживился. — Давай сначала Дарбана. Оч-чень он мне понравился там, у киоска! Он подключил видеокамеру к телевизору и на экране появились замшелые камни соборной стены. Потом изображение метнулось в сторону, перекосилось и перед агентами замелькала соблазнительная женская попка. Соболь недовольно нахмурился. — Это зачем снял? На память, что ли? — Проверка аппаратуры перед работой. Чтобы не лопухнуться. Попка исчезла. Теперь на экране возникла парочка, молодой парень тянет девчонку в кустики. Парочка скрылась и через минуту кусты ритмично задергались как живые. Соболь стукнул кулаком по столу. — Твою мать! Напарничек мне достался. Это, что, тоже проверка? Маньяк! Одно у тебя на уме! — Не кипятись, все путем. Сейчас дело будет. Появилась пристань, полная народу. Камера медленно прошлась по пьяненьким лицам, выхватила в толпе хмельного худенького парнишку, который тащил на руках толстую веснушчатую деваху. Гром оживился. — Гляди, гляди, сейчас он ее искупает! Парень с девахой грохнулись в воду. Гром радостно заржал. — Как он ее, а? А сейчас будет… Соболь решительно включил камеру на перемотку. Люди стремительно побежали по экрану, быстренько допили-закусили и исчезли. Гром нетерпеливо замахал рукой. — Назад, давай назад! Стоп! Джип видишь? На дороге, ведущей к пристани появился джип. Остановился в сторонке от общего веселья и из него вышел высокий мужчина с длинными волосами. Мужчина минуту полюбовался на пароход, внимательно осмотрелся и направился к киоску. Камера медленно наехала на него. Соболь удвоил внимание. Гром ткнул пальцем в телевизор. — Вот он, покупатель. Помощник руководителя миссии. Как его по полной? — Манфред Дарбан. — Точно. Смотри, что делает. — Журнал покупает. Расплачивается. Во! Видишь! Он совсем не прост! Камера подъехала еще ближе. Агенты увидели, как Дарбан передал киоскеру коричневый пакет. Соболь возбужденно потер ладони. — Да, это уже происшествие! Это уже кое что! Эта морда из киоска мне сразу не понравилась. Молодец, напарник! Гром небрежно поднял бровь — сам, мол, знаю! Подъехала машина с пилотами. Летчики кучкой подошли к киоску и стали затариваться периодикой. Сделали покупки и направились в кафе. Киоскер закричал им вслед: — Сдачу заберите! Мне чужого не надо! На экране снова появилась женская задница. Соболь зарычал. — Блин, да сколько же можно! Тебя, что, твоя повариха не удовлетворяет? Гром хмуро покосился на него. — Я с ней расстался. Она самовар обратно требует. Говорит, что заведующая ругается. Но я то знаю в чем дело! Схлестнулась с этим, с майором из военного городка. Зар-раза! — Так тебе и надо! Олух! А если мы литер какой-то пропустили? — Да там ничего интересного больше нет. — «Не-ету!» Ну, смотри! А самовар ты ей не отдавай! Пусть своего майора из чайника поит. Меняй кассету. Картинка резко изменилась. Теперь на экране стояла почти полная темнота, изредка прерываемая вспышками молний. Гром поежился. — Как вспомню, так вздрогну. Целую ночь в тайге под проливным дождем! Надо было хоть плащ палатки с собой прихватить. — Ага! И погоны нацепить. Вот они мы, труженики щита и меча, здрасьте. Немного посветлело. Появились стволы кедров, домики миссии. Изображение завибрировало. Соболь взял камеру. — Что с ней такое? Всегда работала как надо, а тут… Гром виновато потупился. — А это руки у меня дрожат. Замерз сильно. Откинулся полог одного из домиков и появился Алексей с улыбкой на счастливом лице. Соболь саркастически усмехнулся. — Пилот вышел, эколога нет. Даже проводить его не вышла. — Бессонная ночь, сам понимаешь. Надо было у нее в домике видеоглазок установить. Узнали бы много интересного. — Тебя только это интересует. Маньяк, точно маньяк! Ага, а вот и помощничек. Явился не запылился. Пришел проверить, жива девка, или в обмороке. — А сам то! — Да это я так, к слову. С кем поведешься, от того и наберешься. Изображение пропало. Соболь выключил телевизор. — Ну, что мы имеем? В компании появилось еще одно лицо — киоскер. Надо бы взять его в разработку. — А Манфред Дарбан? — Нет, сначала киоскер. Дарбана трогать пока не надо. Тут же уйдет в непонятки, будет тянуть время. Иностранный подданный как никак. С нашими проще. Ткнул кулаком в рыло и сразу расколется. Пошли. На площади перед пристанью после дождя парило как в бане. Было немноголюдно. Ободранная бездомная собака выкусывала блох из клочкастой шерсти перед входом в кафешку. Старухи щелкали семечки и лениво переругивались друг с другом. Киоскер только начинал рабочий день. Он долго гремел ключами, открывая непослушный висячий замок. Агенты терпеливо ждали. Наконец, окошечко распахнулось. Гром вразвалочку подошел к киоску. — Здорово, папаша! Киоскер, которому было от силы сорок лет удивленно посмотрел на него, но спорить не стал. Клиент всегда прав! — Здравствуйте! Что будем брать? Есть свежие номера «Спид Инфо», «Скандалы недели». Интересует? — Не интересует. Мне журнал по географии нужен. — По какой географии? Гром оглянулся на Соболя. Тот пожал плечами. Черт его знает, как называется! Гром прищелкнул пальцами. — А ты сам не знаешь, какой? — Не знаю. — А тот, который ты иностранцу продаешь. Понял, о чем речь? Киоскер переменился в лице. Воровато посмотрел по сторонам и жалобно сказал. — Ну продаю, ну и что. Если человеку нужен, почему не помочь? Ничего с этого не имею, самую малость только. — Малость? А ты знаешь, что за эту малость двадцать пять лет дают? Открывай свою конуру, живо! Не дожидаясь, пока киоскер откроет дверцу, Гром пнул ее ногой. Задвижка жалобно хрюкнула и вылетела, оскалив кривые зубы-гвозди. Особисты ввалились внутрь. Соболь схватил киоскера за воротник и прижал к стенке. Гром полез под прилавок. — Где? Киоскер жалобно пискнул. — В банке. — Каком еще банке? Зубы не заговаривай! — В стеклянном… в стеклянной. Поллитровой. Господи, да за что же мне это! Всего то десять долларов! Соболь встряхнул его. — Какие доллары!? Ты что, не понимаешь о чем идет речь? — О взятке. — Нужна нам твоя взятка как корове бычий… Где конверт, который тебе передал иностранец!? Киоскер, наконец, сообразил о чем идет речь, но легче от этого ему не стало. Он медленно пополз по стенке. Соболь помог ему принять вертикальное положение. — Заумирал. Ты эти игрушки брось! Как Родине изменять, так здоровенький, а как ответ держать так сразу обезножил. Встать смирно! Киоскер вытянулся в струнку. По его лицу поползли капли пота. — Господа… друзья… товарищи! Я не знаю, кто он! Ей Богу! Он приносит мне конверты, я кладу их в журнал, журнал покупают. — Кто покупает? — Да не знаю я кто! Кто то из военного городка. Иногда приходит в летной форме, иногда в штатском. Честное слово, клянусь я вам, я ни в чем не виноват! — Разберемся. В окошечко просунулась голова молодого парня. — А у вас программа телепередач есть? Соболь нагнул голову киоскера пониже. — Это он? — Н… нет. Кажется нет. — Кажется, или нет? — Нет, это не он. Гром вытолкнул голову из окошка. — Нет программы и не будет. Кино закончилось. Они переглянулись. Соболь принял решение. — Вот что, диверсант! С этих пор ты работаешь только на нас. Как только этот мужик из военного городка придет за журналом, ты не-ме-дле-нно берешь жопу в горсть и бежишь к телефону. Звонишь по этому номеру. И попробуй только смухлевать. Ты жить хочешь? — Очень хочу! — Это хорошо. Хочешь, значит, возможно, будешь. Но все зависит только от тебя. Повторяю, ты работаешь на нас. А мы люди серьезные. Шаг влево, шаг вправо, попытка к бегству — расстрел! Ущучил? — Ущучил! Соболь отпустил его воротник и киоскер оказался на полу. Особисты шагнули к выходу. Киоскер жалобно пискнул. Гром обернулся. — Не понимаю. Говори громче! — А конвертик? — Какой конвертик? — А сегодня утром уже приходил этот, с аэродрома. Оставил конвертик для иностранца. Гром протянул руку. — Почему сразу не доложил. Давай сюда. — А… нету. Соболь грозно нахмурил брови. — Ты что, с нами в прятки играешь? То есть, то нет. Киоскер отчаянно замотал головой. — Нет, нет, не играю! Как можно! Конвертик-то иностранец забрал, но я… грешен… заглянул внутрь. — Что там было? — Листочек бумаги. Письмецо, значит. — Прочитал? — Ага. Только ничего не понял. — Говори, что там было написано, мы разберемся. — Только два слова. «Зеленый Таджик». Особисты переглянулись. — И все? — Все. — Ты ничего не упустил? — Нет, нет! Было написано только это! — Молодец! Тебе зачтется. Работай дальше. Они вышли из киоска. Гром шумно высморкался. — Ты что нибудь понимаешь? — Что тут понимать? Ждем звонка. И как только этот жук аэродромный заявится сюда тут же берем его под наблюдение. А потом по ситуации. — Я не об этом. Ты понимаешь что такое «Зеленый Таджик»? — «Таджик» это ясно. Это кто то третий. Или связник между Дарбаном и кем то пока неизвестным нам или… Не, если честно, ничего не понимаю. И почему «зеленый»? Инопланетянами попахивает. Соболь уставился на него. — Не сходи с ума. Какие еще инопланетяне? — А что… Все возможно. Помню, вел я как то наружку за одним объектом. Мужик как мужик, две руки, две ноги, голова на месте. Представляешь, чистое поле, деваться ему некуда, я сижу в стоге сена, бинокль на него направил. А он шел себе, шел по травке и вдруг исчез! Во, дела! Соболь недоверчиво покосился на Грома. — Не п… ди! Такого не бывает! — Вот тебе крест! — Ты же в Бога не веришь. — Тогда чуть не поверил. Бросил бинокль, бегу к месту исчезновения. Туда-сюда, нет мужика! Прислушался — голос доносится. Откуда то из под земли. Кричит что то, а разобрать что не могу. — Да ладно тебе! Разыгрываешь! Он наверное, заметил тебя и ползком в бега ударился. Ты наружник еще тот. Чтобы тебя спрятать еще такого стога не сметали! Говори, что было на самом деле. Гром махнул рукой. — Да в канал он грохнулся. Пришлось мне его оттуда вытаскивать. Зато потом такими друзьями заделались! Мне и легенду не надо было выдумывать. Вот такое дерьмо. Соболь обреченно вздохнул. — Какой ты утомительный, напарник! Несешь какую то чушь, а я ее выслушиваю. Нет, чтобы по делу базарить, так выдумал про инопланетян. Ладно, про таджика на свежую голову думать надо. Какие у нас планы сейчас? — А сейчас можно и отдохнуть. Для меня недосып — смерть. Я уж лучше переем. — Это ты хорошо сказал. Сейчас придем, чайку с бутербродами сварганим! Эх и повеселимся! Гром оживился. — Бутерброды с чем сделаем? Давай сначала хлеб маслом намажем, а сверху колбасы! Можно еще на колбасу ветчины положить. — А не слипнется? — Не, у меня хорошо идет. — А потом партеечку в шашки! — Ну ладно. Но, если ты снова мухлевать будешь! — Да нет, я тебе поддамся. Происшествий не будет! — Ну, смотри! Бутерброды сложной конструкции из хлеба, масла, колбасы, ветчины и сыра прошли как к себе домой. В шашки Гром снова проиграл, но возмущаться даже не пытался. Закатывая глаза он лениво встал из-за стола и, покачиваясь побрел к кровати. — Все, я никакой. Два часа меня не кантовать. Порву в клочья! Ребятам из контрразведки тоже иногда снятся сны. Специфические, конечно. Про погони, захваты, слежку и стрельбу. Во время сна они разговаривают, соблюдая положения секретности, естественно, сжимают ладони в кулаки, отбиваясь от невидимого противника, пинают простыни в комок, преследуя врага. После таких снов они просыпаются суровыми, решительными и готовыми к любым подвигам. Тревожные сны снятся ребятам особистам! Ну и ладно. Хоть что-то! Грому снился соперник майор. Обнявшись с поварихой, почему то с ног до головы зеленой — для маскировки, наверное, они шли по огромному полю и неверная ласково шептала на ухо разлучнику особо важные секреты. Про рецепт украинского борща с галушками, про биточки в соусе, и, что самое возмутительное, про страстно любимые Громом котлеты по полтавски. Стремясь прекратить это вопиющее безобразие, Гром бежал за ними следом, но только он приблизился к парочке, как майор сорвал с погонов отравленные звезды и сунул одну поварихе, а вторую проглотил сам. Повариха исчезла, а майор, вместо того, чтобы тоже отдать концы вдруг превратился в Соболя и забасил. — Дверь открой, не слышишь, стучат! Гром открыл глаза. В дверь квартиры отчаянно колотились, а гад Соболь, вместо того, чтобы встать и узнать кто это нарушает драгоценный сон просунув ногу сквозь прутья кровати пинал Грома в плечо. Гром огрызнулся. — А сам чего разлегся? — Мне неудобно. У меня кровать дальше стоит. Гром поплелся к двери. На пороге стоял запыхавшийся парень из местного УФСБ и таращил на них глаза. Гром подумал, что парень еще слишком молодой, чтобы понять, чем грозит ему вторжение во время отдыха на святую территорию столичной элиты и решил его сразу не убивать, а дать высказаться перед смертью. — Что случилось? Третья мировая началась? — Нет! — Так какого же ты хрена сюда приперся! Мы не покладая рук пашем как проклятые сутки напролет, а стоит нам выкроить минуту для законного отдыха, как тут же появляешься ты и… У тебя оружие при себе? Парень как рыба на суше открыл рот и кивнул. — Ага. Макаров. — Тогда достань его и застрелись. — Ага. А зачем?! — Чтобы меня не судили за убийство. Ну, что ты стоишь как пень? Что случилось? Парень перевел дыхание. — Покушение! — Кто на кого покусился? — Покушение на Алексея Кедрова. В него стреляли! Соболя как ветром сдуло с кровати. — Что же ты нам зубы заговариваешь?! Когда? — Полчаса назад! — Убит? — Жив. Ранен в плечо. Гром уже натягивал на себя наплечную кобуру. Соболь заметался по комнате. — Что ты бегаешь? Давай короче! — Где? — Что «где»? — Моя сбруя где? А, черт! Ты зачем две нацепил!? Снимай! Через пять минут они выбежали из здания и рысцой припустили в УФСБ. Агентурное наблюдение № 13 Конфиденциальный телефонный разговор Китай — Вашингтон. Беседовали невыясненный объект и руководитель Управления тайных операций ЦРУ. — Это вы? Ссообщаю, что объект прибыл и готов приступить к выполнению задания. Завтра мы вылетаем на Тайвань в Тайбэй. Там находится еще один необходимый мне человек, который попал в затруднительную ситуацию и я хочу повлиять на благополучное ее разрешение. Мелочи. Задержан за ввоз наркотиков. А что делать! Приходится выбирать из того, что есть. Да вы не волнуйтесь, это белый мусор, который я вымету после окончания операции. Он подходит мне тем, что является помощником руководителя экологической миссии и может вполне легально появиться в том регионе России, где будут проходить летные испытания истребителя. Ждите хороших вестей! Глава 14 Рикошет Проникнуть на секретный аэродром в Сибирске очень сложно. Со стороны военного городка и аэродромных построек его стерегут два контрольно пропускных пункта, где солдаты срочной службы внимательно проверяют документы всяк сюда входящего. Ну, не всякого, если честно. Ведь многие из персонала служат в Сибирске очень долго и все знают их в лицо. Зачем, скажите на милость требовать пропуск у техника, который каждое утро появляется около полосатого шлагбаума и, раздирая рот зевотой орет: — Эй, салага! Хватит дрыхнуть, самолет угнали! А если этот ранний посетитель в звании капитан и выше, то вообще можно выскочить из будки и продемонстрировать служебное рвение, пожелав тому удачного полета. Глядишь и пара сигарет перепадет! Если же кто то посторонний все же и задумает такое предприятие, как несанкционированное посещение летного поля со стороны, где нет КПП, то ему придется долго идти лесом, вдоль двойной колючей изгороди, собирая на себя шишки чертополоха, череду и постоянно рискуя быть обожженным гигантскими зарослями крапивы, которой разрослось там несметное количество. Правда, если этот посторонний будет очень настойчив, то на стыке двух сторон, как раз в виду Сибирска, он набредет на узкую тропку, которую вытоптали живущие у городских вдовушек и перезрелых девиц прапорщики и лейтенантики. Там же он увидит в изгороди лаз, куда эти бравые солдатушки регулярно по утрам и вечерам ныряют, чтобы не тащится окружным путем к КПП, а сразу оказаться не очень далеко от зданий технических служб и ангаров. В общем, попасть на секретный аэродром очень сложно. Но можно. Ранним утром на дороге, ведущей к КПП появился молоденький техник в защитном комбинезоне цвета, как водится хаки. Послонявшись недалеко от будки и увидев, что пройти без пропуска в этом месте ему не удастся, он нервно сжал ладони, вздохнул и торопливо пошел вдоль изгороди, изредка пробуя на прочность ржавые кольца колючей проволоки. У дальнего конца изгороди он увидел тропинку и через десять минут стоял перед лазом. Техник замер на мгновение, воровато оглянулся и нырнул под изгородь. В комнате летного состава Алексей заканчивал последние приготовления к полету. Он надел летный комбинезон и посмотрел на часы. Что то запаздывает Паша. Наверное, снова жена устроила утреннюю профилактику по поводу вчерашнего посещения кафешки. Бдит своего мужа весельчака. И правильно делает, многие девчонки заглядываются на бравого летуна. Жены, они как предохранитель, постоянно начеку, чтобы муж не выстрелил куда не надо! Интересно, как будет у них с Кэтрин? И будет ли? Не придется ли снова придется выбирать между «Саблезубым» и женщиной как в случае с Леночкой? Эх, жизнь! Сплошные проблемы! Лучше пока не думать про это. Как нибудь образуется. Алексей снова посмотрел на часы. Скоро инструктаж. Попадет Пашке, майор опозданий не переносит. Надо будет прикрыть его как то. В коридоре послышались торопливые шаги. Алексей облегченно вздохнул. Наконец то! Дверь открылась и на пороге появился Борис. Алексей недоуменно посмотрел на него. — Привет, Боря. А я думал, мы с Павлом летим. Он, что, заболел? Борис направился к своему шкафчику. — Можно и так сказать. Мы вчера с ним после кафе у Ерохина на дне рождения славно посидели. Так Пашка так набрался, что сегодня не в дугу. Позвонил начмедсанчасти и сказал, что траванулся. Алексей покачал головой. — Ну, Пашуня! Узнают, влетит по первое число. — Ничего, Леонов мужик свой, рецептик какой нибудь начирикает и все дела. Борис стал надевать летный комбинезон. Алексей подошел к окну. По летному полю наискосок шел техник в форме цвета хаки. На его лоб была низко надвинута кепка с длинным козырьком. Борис закончил экипировку и достал из сумки термос. — Ну, что, давай жасминового чайку с лимоном как водится перед полетом? Алексей отрицательно покачал головой. — Спасибо, Боря, не хочется. Борис спрятал термос. — Вижу, ты не очень рад замене? Не волнуйся, всего один полет и снова будешь в паре со своим Пашей. Алексей подошел к нему и в упор посмотрел Борису в глаза. — Боря. У меня нет избранных. Я не делю вас на чистых и нечистых. Я отношусь одинаково хорошо и к тебе, и к Павлу и к Игорю… относился. Мой вопрос — почему летишь ты, а не Паша был безо всяких задних мыслей. Ты пойми, я… — Да ладно, что ты меня за младенца держишь! И так все ясно. Алексей снова повернулся к окну. Техник в кепке подошел к зданию и распахнул дверь. Вскоре в коридоре послышались торопливые шаги. Борис спрятал сумку в шкафчик. — Майор идет. Пошли, пора на инструктаж. Но это был не инструктор. Едва Алексей сделал шаг к порогу, как дверь распахнулась и на пороге появился техник. Он вошел в комнату, сдернул кепку и светлые волосы одуванчиком расцвели на его голове. Алексей застыл на месте. — Кэтрин! Ты откуда?! Ты почему здесь? Что то случилось? Кэтрин молча смотрела на него. От волнения на ее щеках выступил яркий румянец. — Кэт, не молчи же! Что случилось?! Кэтрин с трудом приоткрыла сухие губы. — Я хочу сказать, что я очень люблю тебя, Алеша! Борис скривился в ухмылке, взял со стола планшет и направился к выходу. Они остались одни. Алексей обнял Кэтрин. — Милая! И я очень люблю тебя. Но… это режимная часть. Это секретный аэродром. Сюда нельзя приходить без специального разрешения. Тебя кто нибудь видел? — Нет. Но не в этом дело. — Так в чем же!? Кэтрин крепко обняла его. — Дело в том, что ты не можешь лететь сегодня. Тебя убьют! Алексей отстранился. — Кэт, что за фантазии!? Ты о чем? — Ты не должен никуда лететь. Тебя хотят убить Алеша! В дверь постучали и послышался голос Бориса. — Эй, влюбленные! Хватит лизаться, пора на инструктаж. Майор пришел. Алексей выглянул в окно. — Вот что. Надевай кепку. Я выведу тебя за КПП. Когда вернусь обо всем подробно поговорим. Хорошо? Кэтрин заслонила собой дверь. Потом сунула руку в карман и в руке ее появился небольшой пистолет. Алексей растерянно посмотрел на оружие. — Кэт, ты с ума сошла! Спрячь немедленно, слышишь! Если кто то увидит… Дверь распахнулась. Борис раздраженно спросил. — Ты идешь, или нет? Или мне Пашку с собой брать? Хороши летчики испытатели — один с похмелья пластом лежит, другой вместо инструктажа отношения со своей любовницей выясняет! Кэтрин сделала шаг в сторону и Борис увидел пистолет. Мгновенно оценив обстановку, он схватил Кэтрин за запястье и стал выкручивать руку. Алексей бросился к ним. Грянул выстрел. Дура пуля, засидевшаяся в стволе, долго ждала свою цель и, наконец, нашла. На мгновение из дула появился крохотный огонек, коснулся комбинезона Алексея и погас. Алексей схватился за плечо. Борис повалил Кэтрин на пол и вырвал у нее оружие. В коридоре загрохотал топот множества ног. В комнату вломились несколько человек и быстро скрутили Кэтрин. Появился Каленов. — Что здесь происходит!? Кто стрелял?! Борис кивнул на Кэтрин. — Да вот, эта ненормальная хотела убить Алексея. — Кто такая? Откуда? Как проникла на аэродром? Вопросы были произнесены в пространство, но Борис счел необходимым пояснить. — Из экологической миссии дамочка. Та самая, что была в тайге, когда убили Игоря. Проникла… Ха! На наш совсекретный объект только ленивый не пройдет. Скоро местные коз будут пасти рядом с ВПП. Каленов перебил его. — Алексей! Ты ранен? Вызовите немедленно Леонова! Что уставились? Немедленно, я сказал! И очистите помещение! Техники, толкая друг друга вывалили в коридор. Каленов подошел к Алексею. — Как плечо? — Все в порядке. Ерунда. Она не виновата. Выстрел произошел случайно. Каленов взбеленился. — Случайно!? Случайно, мать твою!? И оружие у нее в руке тоже оказалось случайно? И в комнате пилотов она тоже оказалась случайно? Не слишком ли много случайностей получается? Ну, Алексей, что угодно я ждал, только не этого. Алексей с трудом сел. Сквозь сжатые пальцы появилась струйка крови. Каленов мгновенно остыл. — За Леоновым как за смертью посылать. Спирт выписывать он тут как тут, а человека перевязать нет его. Сам до санчасти дойти сможешь? — Смогу. Что будет с Кэтрин? — С ней разберется ФСБ. И тебе тоже придется ответить на много вопросов. И твоему отцу тоже. О нем бы подумал! В санчасти Алексея тщательно обследовал Леонов. Заставил поднять раненую руку, потрогал входное пулевое отверстие и повел на рентген. Охранник из аэродромной службы остался за дверью. — Так болит? А так? Ну, ты парень и прокололся! Повернись к лампе. Хорошо. Ну, ты Алеха и даешь! Не мог выбрать бабу поспокойнее! Погоди, тампон наклею. За что это она тебя так? Не поверю, что шпионка. Наверное, приревновала. Все в порядке, рана пустяк. Пуля навылет прошла. Не знаю, чем тебе и помочь. Может положить в стационар и сказать, что требуется лечение? Что нибудь придумаешь, пока валяешься. Ну, ты учудил. В конце концов Алексею надоели эти причитания. Он отвернулся, чтобы не смотреть в сочувствующе — любопытные глаза Леонова и, стиснув зубы от жгучей боли стал надевать рубашку. — Ничего не надо. Пусть все будет как есть. Виноват — отвечу. Леонов пожал плечами. — Ну, как знаешь. Но, от полетов я тебя, конечно, отстраню. Впрочем, тут не только я решаю. Последний совет тебе от меня по доброте душевной. Если ФСБ во время допроса начнет напирать уж слишком сильно, сошлись на плохое самочувствие. Я подтвержу. В здании службы безопасности аэродрома Алексея посадили на скамью в коридоре. Допрос не начинали, ожидая Соболя и Грома, за которыми побежал один из сотрудников. В конце длинного коридора появился Антон Петрович Кедров. Алексей опустил голову. Как все нелепо получилось. Вот тот случай, когда родственные связи во вред. Конечно, отцу тоже не поздоровится. Сын главного конструктора явился объектом нападения и нападающего он сам избрал, поверив в искренность чувств Кэтрин. Господи, неужели она и правда агент какой то разведки? Тогда надо ей поаплодировать. Классно сыграла в любовь. Но окончание игры какое то странное. Разговоры про то, что его хотят убить вместо того, чтобы сразу стрелять самой. Нелепо все, ох как нелепо! Антон Кедров подошел к сыну и долго молчал, стоя рядом. Алексей не выдержал и посмотрел на отца. — Хоть ты то веришь, что здесь нет моей вины? Кедров беспомощно развел руками. — Я мог все предположить, Алексей, но только не это. Алексей попытался встать, но охранник сурово указал на стул — сидеть! — Да пойми ты, это какая то чудовищная ошибка! Отец, ее используют! Она оружие в чьих то руках. — Это ты до сих пор не можешь и не хочешь ничего понять. Это тебя она использовала. — Не надо судить о том, чего не знаешь. Ты меня сам этому учил. — Плохо, видимо я учил тебя жизни. Если выяснится, что твоя… действительно работает на иностранную разведку, то это конец твоей летной карьеры. И меня по головке не погладят. Дверь в один из кабинетов распахнулась. Выглянул Соболь. — Входите, Алексей Кедров. Разговаривать будем. В кабинете было по спартански пусто. Стол, два стула, сейф в углу и решетки на маленьком окне. Алексей сел. Гром неторопливо достал из сейфа папку с личным делом Кедрова Алексея Антоновича, положил перед собой чистый лист бумаги и приготовился записывать. Соболь многозначительно откашлялся. — Думаю, что формальности можно пропустить. Мы не сотрудники военной прокуратуры. У нас неофициальный допрос. Считайте, что это разговор по душам. Честный и откровенный. Поэтому, Сергей Афанасьевич, записывать ничего не надо. Гром не прореагировал и начал покрывать лист мелкими каракулями. — Гром, я к кому обращаюсь? — К Сергею Афанасьевичу. Черт! Я уже стал забывать как меня зовут! Соболь повернулся к Алексею. — Неприятный случай, Алексей, верно? Более того, случай беспрецедентный, не побоюсь такого определения! Гром с уважением посмотрел на напарника. Хорошо говорит! — Мало того, что вы, будучи летчиком испытателем секретного объекта вступили в связь с представительницей иностранного государства, вы еще к тому же потеряли всякую бдительность и не смогли выявить в этой женщине агента вражеской разведки! Как это можно объяснить? Алексей нахмурился. — Нечего тут объяснять. Кэтрин не агент, в этом я абсолютно уверен. И если она сделала что то противозаконное, то в этом виновата не она, а кто то другой. Кто использует ее для достижения своих целей. Соболь ухмыльнулся улыбкой Мефистофеля, в сети которого попала очередная заблудшая душа. — Что вы говорите? А вот я… мы думаем иначе. Возможно, что ее использует кто то, но ее вина от этого не становится меньше. И ваша, кстати. Которую можно классифицировать как пособничество врагу! Гром не утерпел и добавил вкрадчиво: — А за пособничество врагу в советское время расстреливали. — Вы, что, намекаете, что я работаю на иностранную разведку? — Если вы думаете, что я намекаю, то очень сильно ошибаетесь! Я констатирую факт! Более того, я утверждаю, что вступив в интимные отношения с врагом, вы сами становитесь чуждым идеям, проповедуемым… чуждыми идеями, проповедуевыми… проповедуемыми… Гром запутался в «великом и могучем» и посмотрел на Соболя. Тот пришел на помощь товарищу. — Короче, на опасную дорогу свернули вы, Алексей Антонович! Это очень печально и чревато непредсказуемыми последствиями. Но не все еще потеряно! На то и есть такая организация как ФСБ, чтобы помогать людям подобным вам. Поэтому, сейчас вы подробнейшим образом расскажете нам когда, где и при каких обстоятельствах познакомились с Кэтрин Фоули, что за отношения у вас с ней были, о чем вели разговоры и так далее. Я вас слушаю. Допрос длился полтора часа. Алексей рассказал особистам все, что счел необходимым, начиная с первой встречи в тайге до рокового выстрела. Когда он закончил, Соболь с Громом многозначительно переглянулись. — А ведь вы не вполне откровенны с нами, господин пилот! — Больше я ничего не знаю. — А посещение вражеского лагеря? — Какого лагеря? — Лагеря миссии по защите окружающей среды. Теперь уже ясно, что под благородной вывеской защитников природы там окопалась целая сеть вражеской агентуры! — Я там не был. — А врать не надо! Вспомните тот вечер, который вы провели с Кэтрин Фоули в кафе. Куда вы направились после? Алексей отвернулся. Потом решительно сказал. — Это касается только нас. И вообще, я хочу поговорить с ней. — А нам больше ничего не хотите сказать? — Ничего. Ведите в камеру… или куда там еще. Агенты переглянулись. Соболь кивнул — да. Гром отрицательно покачал головой — нет. Соболь поманил его в коридор. Они вышли. — Ну, что, делаем им очную? Этот объект как увидит «сестренку» сразу расколется. — Опасно. Он, конечно, лох, а вот «сестричка» та еще, по-моему. Бабы, они хитрые! Миленький, хорошенький мой, ля-ля, лю-лю! И в дамках! Я вон когда с поварихой… впрочем, неважно. Считаю, что надо запросить Москву. Дадут добро, сведем их на очную, а нет, будем работать в конкретике. — Годится. Пусть верхи парятся. Алексея увели. От предложения Леонова побыть под арестом в охраняемой палате медсанчасти он отказался. Там как не прячься, все равно будут приходить отец, Каленов. И ребята начнут шептаться — мол не обошлось без папочки, и тут не как у всех. Его отвели в старое мрачное помещение гауптвахты. Дежурный прапорщик, некрасивый, холостой и невыспавшийся с неприязнью посмотрел на пилота. Слухи как гнус, везде пролезут и он уже знал, что произошло с одним из аэродромной элиты, летчиком испытателем, которых он втайне ненавидел. — Тут у нас без удобств, уж извините. Нары, подъем в шесть утра, баланда… Жаль, что у тебя рука перевязана, а то я бы я тебя заставил пол драить! Алексей, который уже было сел на струганные доски лежанки, поднялся. — Не жалей, не надо. Где у тебя ведро? На следующий день Соболь послал запрос о возможности встречи летчика-испытателя Алексея Антоновича Кедрова с иностранной гражданкой Кэтрин Фоули в Москву. Получив шифровку, адъютант Андрей задумался. Вроде бы собщение не таило в себе неприятностей для Рожкова. Так, обычное донесение. Но генерал сегодня не в духе. Как он воспримет запрос? Непонятно. Андрей решил выполнить задачу нейтрально. Вошел в кабинет, встал по стойке «смирно», а обратился по свойски. — Вадим Петрович, разрешите войти? Генерал Рожков в кабинете был не один. Он прервал разговор с полковником Свирским и поверх очков посмотрел на адъютанта. — Вошел уже. Что у тебя? — Срочное донесение для товарища полковника. Разрешите передать? — Передай. Прочитав донесение, Свирский протянул листок генералу. — Вот, просит разрешить разговор со своей пассией. Отношения будут выяснять. Разрешим? Генерал прочел текст. — Ты дело ведешь, ты и решай. А я спрашивать с тебя буду. Свирский кивнул. — Разрешу. Если она подстава или из «сестер», то обязательно прорежется. Иначе дело долго с места не сдвинем. Он молчит, она молчит. Несут какую то чушь. И все же, я, товарищ генерал, склоняюсь к мнению, что пилот тут совершенно не при чем, а она… — Что, прямо совершенно не виноват? — Ну, не совсем, конечно! Башка у летчика-испытателя не только для шлема предназначена. Но проработка ничего на него не дала. Не завербован, не куплен, не информатор, не осведомитель. Как объект разработки интереса не представляет. Рожков перелистал личное дело Алексея. — Вынужден с тобой согласиться. Нет никакого посыла. Он прихлопнул бумаги ладонью. — Хорошо, пока пилота дергать не будем. Меня больше интересует американка эта, Кэтрин Фоули. Предположим, что она работает на ЦРУ. Тогда возникает вопрос — почему она ведет себя как любитель? Вначале классика профи — нечаянная, якобы, встреча во время поездки на охоту, потом в тайге. Потом прогулки под луной, катание на лодочке. Не подкопаешься! Типичная если не «сестра», так «дама»! И вдруг такой нонсенс — проникает на аэродром и покушается на жизнь того, кого так долго и тщательно разрабатывала! Что, не было других способов выполнить эту акцию? Что скажешь на это, полковник? Свирский осторожно вытянул из пачки генерала сигарету. — Не профессионал она, товарищ генерал, это невооруженным глазом видно! Любовь крутила потому что понравился ей Кедров. А стреляла… Мне не дают покоя ее слова «тебе нельзя лететь»! Она как будто хотела удержать его всеми силами, даже себе во вред. Профи так не поступают. — Значит, не агент. Соглашусь. Если тут не ведется какая то уж очень изощренная игра. Тогда кто она? Свирский пододвинул к себе зажигалку. — Судя по логике вещей, она все же завербована кем то, но на основе моральных высокопатриотичных убеждений. Например — все российские военные убийцы и надо противостоять их агрессии. Это срабатывает с людьми недалекими. — Она не кажется мне такой. — Вот именно! До каких то пор такой посыл имел место, но когда Фоули разобралась во всем, то, вероятнее всего отказалась выполнять указания некоего «Икс». Ей пригрозили смертью Алексея — а между ними любовь, не будем забывать — и она пошла ва-банк. По моему, логично. Рожков пододвинул Свирскому пепельницу. — Логично. За неимением большего количества информации примем за основу. Значит, что мы имеем? Фоули не агент ЦРУ. У нее есть хозяин. Кто он? Одиночка или в составе группы? Что ему надо от Кэтрин? Что ему вообще надо? Много вопросов, слишком много. Свирский закурил. — Их будет меньше, товарищ генерал, если мы разрешим встречу Кедрова с Фоули. Он, наверняка будет спрашивать что с ней произошло и почему такая разительная перемена и их отношениях с ее стороны. — И будут сопли. «Милый, я тебя люблю, но не спрашивай меня, пожалуйста ни о чем. Это было необходимо». Свирский загасил сигарету. — Но попробовать стоит, товарищ генерал! — Стоит. Отбей шифровку в Сибирск. Легче перебрать песчинки на морском берегу и убить поодиночке комаров в окрестностях Сибирска, чем сосчитать сколько раз мыли пол на гауптвахте. Ежегодно окрашиваемый в мерзкий рыжий цвет он через каких нибудь пару тройку месяцев вновь становился почти белым от праведных трудов арестантов, чьи мозолистые руки денно и нощно терли, скребли и сушили огромными, в одеяло тряпками его пеструю деревянную шкуру. Прижимая одну руку к груди, Алексей другой старательно возил тряпку по половицам. Было больно, но это не мешало, а наоборот отвлекало от черных мыслей. Видавший виды прапор заглянул пару раз в коридор и сменил ненависть на милость. — Ну ты, это, хватит. Раненый ведь. Бросай тряпку. Отдохни. Я тебе сейчас матрасик принесу. До утра Алексей так и не заснул. Какой тут сон, когда враз наперекосяк пошла интересная и счастливая жизнь влюбленного по уши летчика испытателя. Все рухнуло, все! Теперь его наверняка отстранят от дальнейших полетов и очень надолго, если не навсегда. И это в лучшем случае! А в худшем… И думать не хочется. В худшем придется переквалифицироваться, как говорил Остап Бендер, в управдомы. Но самое плохое, это то, что пострадает Кэтрин. Ну зачем она устроила этот дрянной спектакль! Ясно, что хотела помочь ему в чем то. Или прав как его… Соболь, что Кэт агент иностранной разведки и вся ее любовь была всего лишь хорошо спланированной акцией? Но тогда это и не любовь совсем! К утру он совсем измаялся. И с радостью услышал голоса за дверью. Наверное, пришел прапорщик и снова заставит его мыть пол. Хоть бы уж. Но это был не прапорщик. Камуфлированный охранник толчком распахнул дверь камеры и хмуро произнес. — Кедров, на выход. Алексея привели в знакомую ему комнату с решеткой на окне. Соболь и Гром уже были там. Соболь указал Алексею на стул. — Садись. Я вообще то был против, и так все ясно, но начальство решило иначе. Тебе разрешили свидание с Кэтрин Фоули. Поговорите тут о жизни. Мы не будем вам мешать, но видеокамеру все же поставим. Чтобы не произошло что нибудь. Агенты ушли. Алексей сел на край стула и стал ждать. Сейчас придет та, которую он считает самым близким себе человеком. Которую любит, несмотря ни на что. О чем он спросит ее? Что она ответит ему? Ждать пришлось недолго. Первым вошел охранник, осмотрел комнату и сказал в коридор. — Заводи. Второй охранник подтолкнул Кэтрин в комнату. Алексей увидел ее бледное лицо и сердце у него заколотилось. Тоже, наверное, не сомкнула глаз. Какая она, все таки красивая! Охранники ушли. Кэтрин села по другую сторону стола и устало посмотрела на Алексея. — Здравствуй, Алеша. — Здравствуй, Кэтрин. Они замолчали. Камера циклопьим глазом молча смотрела на них из угла комнаты. Алексей первым прервал молчание. — Я хотел тебя видеть. Очень. — Зачем? — Потому что по прежнему люблю тебя. — И все? — Этого мало? — А я думаю, что они организовали эту встречу, чтобы ты помог им определиться кто же я на самом деле — шпионка или диверсант. Задать мне нужные им вопросы и получить нужные им ответы. Ты русский летчик и ты на их стороне. Алексей не сразу ответил. Просто не ожидал такого начала разговора. — На их стороне? При чем тут это? Совсем недавно мы с тобой вместе плыли по реке. А теперь ты оставляешь меня на одном берегу, а сама хочешь остаться на другом? — Так получается. — И тебе там хорошо без меня? Кэтрин сжала губы и отвернулась. На ее глазах появились слезы. — Плохо, Алеша. Но я должна там остаться. Ради тебя. — Мне не нужна такая жертва. Я предлагаю все же поискать лодку и… пусть все будет как прежде! — Так уже не будет никогда, неужели ты не понимаешь? Я сделала то, что сделала. — И зачем? — Чтобы спасти тебя. — От кого? Меня не надо спасать, я сам могу постоять за себя. Тобой кто то руководит? — Мной руководят обстоятельства. Алексей не выдержал. — Не понимаю, что случилось с твоими чувствами. Кэтрин, неужели все было притворством? — Понимай как хочешь. Я сделала главное — спасла тебе жизнь. Остальное пустяки. Алексей встал. — Огромное спасибо тебе за это. Буду помнить всю оставшуюся жизнь. Как любил я женщину, считая, что и она отвечает мне тем же. Как эта женщина называла меня любимым, обнимая ночью. Какие искренние слова она мне говорила. И как потом стреляла в меня по заказу своих работодателей. Все, не о чем нам больше говорить! Кэтрин плакала не сдерживаясь. Алексей постучал в дверь. — Эй, там! Насмотрелись? Можете выключать! Вошел разочарованный Соболь. — Хм… Негусто. Не по существу. Ладно, дамочка, пошли. Кэтрин увели. Алексей подошел к окну. Вот ее под охраной выводят из здания. Ведут к КПП. Вот она уже на летном поле, где стоит вращая лопастями вертолет. Куда ее повезут? Наверное, в областное УФСБ. Какая она хрупкая. Охранники на голову выше ее. Кэтрин запнулась. Алексей подался вперед. Осторожнее же! Упала! Почему эти два «чемодана» не помогают ей подняться, а стоят и крутят своими тупыми башками! Охранники, сопровождающие Кэтрин, повели себя странно. Один из них выхватил из поясной кобуры пистолет и волчком закрутился на месте, выцеливая невидимого противника, а другой бросился к Кэтрин и наклонился над ней. Алексей ударил кулаком по стеклу и закричал сквозь прутья решетки. — Кэтрин! Нет! В полукилометре от вертолета, под изгородью Манфред Дарбан отстегнул приклад у винтовки с оптическим прицелом и торопливо спрятал ее в спортивную сумку. Потом зашарил рукой в густой траве, разыскивая гильзу. Обжегся крапивой, зло зашипел, бросил взгляд на летное поле. Около вертолета множились людские фигурки. От КПП бежал офицер, на ходу выдергивая из кобуры оружие. Охранники вертели головами и один из них указывал стволом пистолета в ту сторону, где прятался Дарбан. Манфред оценил расстояние от охранников до себя, от себя до леса и, прекратив поиски гильзы пополз прочь за изгородь. Агентурное наблюдение № 14 Тайвань. Ночь. Маленькая гостиница на краю города Тайбэй. «Опять адски болит голова. Опять предстоит бессонная ночь. Когда у меня начались эти приступы? После пыток? Нет, позже. Сразу после того, как… странно, не могу вспомнить. Твердые как стальные прутья ростки бамбука, на которых я лежу, и — монастырь в Хингане. А что было между этими событиями? О, дьявол! Как только начинаю вспоминать, черепная коробка готова взорваться! Надо спуститься вниз, выпить виски.» Этому китайцу, наверное, все сто пятьдесят лет. — Налей мне виски. Безо льда. Почему он так смотрит на меня? — Господин похож на … — Я не понимаю этого слова. — У господина часто болит голова? Он не может вспомнить то, что с ним было? — Да! — Господин похож на человека, который смотрит вокруг себя чужими глазами. — Что это значит? Объясни подробнее! Глава 15 Беседы и суждения В салоне маленького реактивного самолета было тепло и уютно. Две турбины за круглыми иллюминаторами уже час пели однообразную песню. Словно акын едет на ослике по бескрайней степи и незатейливо выводит мотив старинной, веками повторяемой баллады. Вот уже Ламанш под нами, а у меня в мешке сыр и кумыс. Вот уже виноградники Франции зеленеют под нами, а у меня зачесалось правое ухо. Вот уже горы Италии светятся снежными вершинами, а жена так и не зашила дыру в моем халате. Вернусь, накажу эту ленивую женщину. Турбины пели песню, самолет изредка вздрагивал, толкаясь крыльями в упругие воздушные потоки, а Мердок смотрел на горы и тщетно пытался уснуть. Голубоватые горные вершины холодом будили усталую голову, их искрящийся снеговой отблеск проникал под веки и воскрешал воспоминания. После того как он раскололся на последнем допросе, услышав запись разговора Трентона и Йорка, которую продемонстрировал ему китаец, жизнь у него пошла совсем другая. Его накормили до отвала, дали выпить горячего желтого чая и положили спать в одной из хижин на толстые тростниковые маты. Через сутки беспробудного сна, похожего на обморок, Мердока разбудил старый китаец и, посмотрев мудрыми добрыми глазами на истерзанную бамбуковой пыткой спину принялся костяной лопаточкой бесстрастно вскрывать гнойные глубокие струпья. Мердок задохнулся от боли, захрипел, забился в судороге, но китаец придержав его скрюченное тело желтой костистой ладошкой, ногтем надавил куда-то под основание черепа и боль сразу ушла. Через три сеанса, во время которых лекарь мазал спину жгучими остро пахнущими мазями и поил Мердока густым коричневым отваром, на месте глубоких колотых ран образовались розовые рубцы. Придя четвертый раз старик одобрительно покивал плешивой головенкой и удалился чтобы больше не появляться. Прошло еще несколько дней и однажды вечером в хижину пришел китаец со шрамом на подбородке, тот самый, который вел допросы. Он вежливо, как старому другу улыбнулся еще с порога и сел в углу хижины на циновку. Заходящее солнце косо светило в маленькое окошко и его теплые лучи слепили Мердоку глаза. Лицо китайца в углу темнело неясным пятном, лишь глаза изредка поблескивали острыми стекляшками. Мердок понял — будет важный разговор, после которого его судьба будет решена окончательно. Ему что-то предложат и если он не согласится на условия, то завтрашнего рассвета он уже не увидит. Но что могут предложить бывшему агенту враждебного государства? Только одно — работать против своих. Бывший агент против бывших своих. Все в прошлом. Китаец потушил взгляд и прошелестел что-то. Мердок напряг слух. — Что? Я не понял. — Ляо Ши хороший лекарь. Он возвращает в сосуд жизни ту ее часть, которую отнимают испытания. Мердок криво усмехнулся. — Чтобы потом другие могли выплеснуть содержимое? Китаец чуть приоткрыл глаза. — Свобода эфемерна. Все мы кому-то принадлежим. Абсолютного «Я» не существует. — Ты успокоить меня пришел? Могу заверить, что я не страдаю приступами раскаяния от своего предательства. Оно есть ответ на такое же действие. Если бы те, в Ленгли, не бросили меня подыхать как бездомного пса, вы не услышали бы от меня ни слова. Даже если бы ваш чертов бамбук пророс сквозь меня! Мердок сжатым кулаком стукнул себя по груди. От резкого движения один из рубцов на спине лопнул и по туловищу потянулась тонкая струйка крови. Китаец кивнул. — Хорошо. Это очень хорошо. Я был прав. — Что еще, черт подери?! — Хозяева отказались от тебя, а для нас ты уже не представляешь интереса. Тот камень, который ты столкнул с крыши твоего гнева на головы мистера Трентона и мистера Йорка уничтожил на своем пути многих из твоих друзей в Пекине. По всем правилам тебя надо было бы убрать за ненадобностью. Одна из ветвей агентурной сети обрублена, больше ты ничего не знаешь. Но я наблюдал за тобой все эти дни и увидел в тебе не предателя, а в первую очередь поток ненависти, который может стереть со своего пути город, но может и создать плотину. Надо только направить этот поток в нужное русло. Кажется, я могу найти тебе применение. Мердок засмеялся. — Если я и стал серьезной проблемой для Трентона, то это мое личное дело и совсем не значит моего согласия работать с вами. Плевать я на вас хотел. Китаец улыбнулся. — Твоего согласия в этом вопросе не требуется. Необходимо лишь мое желание. А оно есть. Китаец замолчал. Солнечное пятно постепенно перемещалось от Мердока в глубину хижины. Редкие пылинки плавали в золотой дорожке, из джунглей доносились крики птиц. Мердок сидел в неудобной позе, ранка на спине болела, но он словно прирос к месту, не в силах пошевелиться. Когда солнечное пятно коснулось одежды гостя, китаец встал и ушел. Мердок был удивлен и немного раздосадован краткостью беседы. Он думал, что ему будут угрожать, требовать, может быть, прямо здесь, в хижине пустят пулю в лоб. А его просто поставили в известность — он годится для применения! Как новогодняя индейка, которую вынули из духовки! Ну, нет! Он хоть и предатель, но из тех, кто хочет выбирать. А выбор может быть один — мстить. Так, чтобы весь мир вздрогнул. В одном прав этот китаец — он, Мердок, поток ненависти, который сметет со своего пути всех, кто на этом пути встанет. Но как этот узкоглазый хочет использовать его в своих интересах? Заставят делиться знаниями и готовить шпионов и диверсантов? Или сделают живой бомбой для какой-нибудь важной особы? Китайцы могут обставить это так, что он сам не поймет что и зачем делает. Мердок изогнулся и вытер на спине кровь. Нет, все его предположения слишком мелки. Не стали бы желтолицые с ним возиться если бы не было резона. Китаец увидел в нем какой-то скрытый потенциал и только это спасло, пока спасло Мердока от немедленной гибели. «Ты — поток ненависти». Хорошо он сказал. Образно излагать мысли эти желтолицые за тысячелетия научились в совершенстве. Поздно вечером возле дома проскрипели огромные, в человеческий рост колеса деревянной повозки. Мердока вывели из дома, посадили на повозку, пристегнули запястья ремнями к шероховатым доскам и повезли. Почти всю ночь скрипели колеса, стучали ободами о каменистую тропу, петляющую среди скал. От мулов, которые тащили повозку остро пахло пОтом, ночные птицы изредка вскрикивали в темноте. Охранники, похожие в свете луны на привидения равномерно шагали по бокам. Утром опустился туман и Мердок, который насчитал по периодическому скрипу правого колеса повозки 3450 оборотов оценил его диаметр. Полтора метра. Значит длина обода примерно четыре с половиной метра. Умножив длину на число оборотов, он определил путь, который они сделали за ночь. Где-то пятнадцать-шестнадцать километров. Жаль, что в темноте невозможно было определить направление движения. Но, если судить по тому, что белесое пятно над горизонтом, обозначающее солнечный диск появилось прямо по ходу, а вчера вечером оно было за спиной, то везли его куда-то на восток. Получив такую информацию, Мердок почему-то почувствовал удовлетворение, будто искал потерянную в куче хлама монетку и нашел ее. Знание, оно ведь как гвозди в мостике над пропастью. Кто знает, какой из гвоздей окажется самым важным и спасет ему жизнь от падения в бездну? Мердок улыбнулся, еще раз посмотрел по сторонам и лег на деревянное полотно повозки. Колеса мерно поскрипывали. 3451, 3452… Буквально через минуту его вновь заставили поднять голову испуганные голоса охранников, которые, выставив перед собой карабины вглядывались в поредевшие клочья тумана. Там тропа заворачивала за огромный, поросший мхом словно бородой валун и белесые лоскутья в этом месте колыхались, потревоженный присутствием невидимого пока существа. Не прошло и минуты, как это существо появилось, но не там, куда нацеливали оружие охранники, а с противоположной стороны. Молодой бритоголовый парень совершенно бесшумно шагнул из-за скального выступа, так, что даже мулы ушами не повели и подошел к одному из охранников. Неуловимо быстрое как молния движение руки и карабин охранника взлетел в воздух, а сам он оказался лежащим на спине. Прыжок к другому сопровождающему — и все повторилось. Мердок дернулся на повозке. В голове забились мысли одна нелепее другой. Свобода? Но от кого?! Его хотят убить? Зачем таким чересчур хитроумным способом? Не проще ли было спихнуть с повозки в пропасть? И кто этот человек? Внешность типично китайская, одежда как у великого множества других китаезов, простая и просторная. Кто он и что ему надо? И лишь когда охранники вскочили и завопили во всю глотку парню о том, что более великого идиота Поднебесная не видела со времен императора Фу-си, Мердок понял: это встречающий дал знать о своем прибытии к месту рандеву таким необычным способом. Парень у усмешкой выслушал вопли охраны и подошел к Мердоку. А когда он приблизился, то Мердок с удивлением увидел мелкие морщинки у него на лице. Тому, кто только что выделывал акробатические прыжки было не менее шестидесяти лет. Но назвать его стариком было довольно нелепо и Мердок сказал. — Похоже у меня новая охрана. Может развяжешь руки?. — Лунь Юй. Называй меня так. Мердок перевел. — Лунь Юй — «Беседы и суждения»… Годится. Лунь Юй дернул один ремешок, другой и кожа лопнула как гнилые нитки. Мердок потер запястья и спрыгнул с повозки. Китаец остро взглянул на него мелкими глазами. — Иди за мной. Убегать не надо. Я все равно догоню. И убью. Не оглядываясь он быстро пошел вверх по склону. Мердок иронично усмехнулся — спасибо, мол, желтолицый за предупреждение и направился следом. Они шли долго. Тропа петляла как гадюка среди камней, обрывалась то справа, то слева пропастью, упиралась скалами в высокое небо. Воздух то густел прохладными испарениями от речек, текущих в провалах, то становился почти горячим на небольших плато. Один раз Мердок решил проверить своего спутника. Выбрал место, где камней на тропе было поменьше и шаги были почти неслышными. Потом замедлил шаг. Но стоило ему отстать на метр, как китаец резко остановился, круто развернулся и ткнул Мердока твердым как металлический прут пальцем в грудь. Ткнул вроде бы несильно, но волна боли проникла куда-то внутрь тела, растеклась по тканям и сбила дыхание. Мердок застонал и остановился. Боль разбудила в нем дремавшую ненависть. Он успокоил дыхание, сплюнул и развернувшись двинулся обратно по тропе. Лунь Юй сложил руки на груди. — Ты решил уйти? Куда? — Не твое дело, старик. Если тебе доставит удовольствие, убей меня. — Тебе это нужно? — Мне… Мердок остановился. Простой вопрос сбил его с толку. Ему нужна смерть? Нет. Тогда зачем он пытается спровоцировать ее приближение? Ах, да… Ненависть. Неуправляемое чувство, блокирующее разум. А если потушить ее? Что останется? Он прислушался к себе. Волна ненависти постепенно спадала. Откатила, нахлынула вновь, уже слабее, потом еще раз… И осталось холодное рассудочное понимание того, что он должен делать. Ждать. Для того, чтобы выжить, выкарабкаться и расплатиться сполна за все, что с ним произошло. Со всеми за все. Да, именно так. Жить и ждать своего часа. Мердок обернулся к китайцу. Тот спокойно смотрел на него. — Ты идешь со мной? — Иду. Через несколько часов тропа сделала плавный спуск в небольшую долину, по дну которой бежала маленькая холодная речка и, перебежав мостик, уперлась в старую каменную арку, сквозь которую на небольшой холм взбегали ступени. Поверху арки была высечена полустертая надпись «Великая колесница непобедима». Мердок сориентировался. Солнце садилось у него за спиной. Вот оно что… Западные ворота. Посчитал ступени. Пятнадцать. А где же высеченные из скальных обломков львы? Мердок усмехнулся. Лунь Юй заметил его гримасу. — Твои чувства объяснимы. Но не спеши предавать увиденное осмеянию. Да, ты правильно догадался. Это Шаолинь. Монастырь. Но не тот, о котором говорит весь мир. Копий главного Шаолиня в Китае много и это один из них. Конечно, меньше в размерах, давно заброшен и монахов здесь нет. Но были времена, когда здесь жили великие воины, прославившие своими подвигами Поднебесную. — Ты, что, собираешься учить меня боевым искусствам? Китаец прикрыл глаза, что должно было означать улыбку. — Этому не научить. Воздухом, который пропитал эту рощу и эти стены надо дышать всю жизнь с рождения. Тогда — может быть — смертный и сумеет прикоснуться к философии, скрытой в таинстве поединка. Ты опоздал лет на сорок. — Тогда за каким чертом ты меня сюда притащил? Лунь Юй ничего не ответил и прошел сквозь арку по ступеням на вершину холма к длинному ряду каменных построек. Мердок последовал за ним. То, что здесь давно никто не жил было видно сразу. Толстый слой пыли покрывал большие деревянные столы посредине того помещения, куда они зашли, длинные лавки треснули и рассохлись. Один угол постройки обвалился и сквозь дыру была виден край скального уступа, на котором росло небольшое, похожее на бонсай деревце. Лунь Юй прикоснулся к стене и благоговейно опустил голову. — Мы будем собирать камни. Время почти разрушило этот монастырь, но время — ничто против человеческого разума и упорства. Мы восстановим эти постройки. Мердок посмотрел на него как на умалишенного. — Ты собираешься реставрировать монастырь?! Но на это уйдут годы! — Ты куда-то торопишься? Мердок не нашелся, что ответить. Переночевали они в одном из помещений монастыря, где оказались две лежанки, а утром стали расчищать дворик от мусора, который сбрасывали в расщелину за речкой. Немногословного Лунь Юя было не узнать. Он словно расцвел среди старинной атрибутики монастыря и почти все время говорил. Он не расспрашивал Мердока ни о чем, не пытался вызвать на откровенность, просто неторопливо рассказывал про то, как первый император Китая Фу-си научил людей строить хижины, ловить рыбу и охотиться, как он дал древним китайцам понятие разума, который дарует людям небо. Мердок таскал сухие ветки, потел, катая камни с дворика к речке и пытался отгадать мучающую его загадку — что все это значит? Потом устал, плюнул и отключился. Пусть себе болтает старик. Через три дня Лунь Юй закончил рассказ про первого императора и плавно перешел к конфуцианству. — Ты, вероятно не знаешь, что принцип жэнь трактуется как гуманность и человеколюбие. Должен ли человек не делать другим того, что не желает себе? Убить в себе враждебность и ненависть — это основное для живущих, говорил Конфуций. Нищего духом легко превратить в раба. Затем следует принцип ли, который предполагает почтительность и этикет. Пойдешь на поводу у животных привычек и сам не заметишь, как превратишься в животное. На всех живущих лежит святая обязанность… Иногда Мердок выныривал из плавного потока слов, которые склеивал во фразы старик и с издевкой спрашивал: — Человеколюбие… это мне понятно. Та змея, в яме с отходами, видимо была очень человеколюбива, если не укусила меня? Лунь Юй бросал на него непонятный взгляд и продолжал свой монотонный рассказ. Через месяц угол у здания был заложен камнями, весь мусор убран, столы и скамейки отремонтированы, кустарник вокруг монастыря вырублен. Когда они перешли ко второму помещению, Мердок решил бежать. Эта мысль проснулась в нем неожиданно, как бы сама собой в один из вечеров, когда они закончили очередную порцию «трудотерапии» и сидели на каменном крыльце второго здания. Масляная лампа горела на столе за их спинами, над длинными тенями колыхался столб маленьких мошек, привлеченных светом. Лунь Юй неторопливо подносил к губам чашку с чаем, отпивал крохотный глоточек и как всегда рассказывал, на этот раз про прекрасный дворец Императоров Поднебесной, Гугун, крыши которого похожи на золотые волны. Мердок выплевывал чаинки, мошек, которые нахально лезли в рот и рассматривал мостик и дальний конец тропы, по которой они пришли к монастырю. Если глубокой ночью, перед рассветом осторожно выйти из монастыря и, миновав мостик удалиться по тропе хотя бы на несколько километров, то Лунь Юй, как бы хорош он не был, не сможет догнать его. А уж потом! А вот что будет потом, Мердок представлял себе не совсем отчетливо. Допустим, он сможет выбраться из Китая. Это можно будет сделать через границу с Кореей или Россией. Дальше — Европа. А потом? Ну, Америка, Мексика… И что? Продолжать жизнь в какой-нибудь вонючем мексиканском городишке, надираясь по вечерам виски и ожидая прихода старости, а в итоге смерти? Нет, не тому его учили в Ленгли. Скорее всего он начнет свою игру. С кем в союзе пока непонятно, но против кого ясно вполне определенно. Так может с китайцами и попробовать раскинуть карты? Не годится. В союзе с ними он будет вынужден играть по их правилам. А ему нужна его игра! Той же ночью Мердок долго не мог заснуть и ворочался на лежанке чаще обычного. Кажется, можно будет встать с ложа не производя особого шума. Вот только один край поскрипывает иногда. Ничего, что-нибудь придумаем! На следующий день Мердок рассмотрел тропу и выход из долины поподробнее. Ночь будет темной, надо посчитать сколько шагов до первого поворота, где находятся валуны и россыпи мелких камней, чтобы не терять время на поиски правильной дороги. Затем, во время вечерней уборки помещения он мокрым веником побрызгал на скрипучий угол постели. Присел на край, встал и с удовлетворением отметил — скрип прекратился. Вечером, выслушав очередную лекцию Лунь Юя про дао и великого Лао Цзы, Мердок посмотрел на черное, без единой звезды небо и решил — именно сегодня он уйдет из этой долины, подальше от полуразрушенной копии мини — Шаолиня и этого слегка чокнутого старика. Найдет продолжение тропы среди скал, затем четыре-четыре с половиной часа, или около тридцати тысяч шагов в направлении на юг, откуда они шли к монастырю. А там уже и солнце начнет вставать, а значит нетрудно будет найти горную дорогу, по которой его привезли на повозке тридцать пять дней назад. А потом куда идти, он решит на месте. Ночью небо так и не очистилось от плотного низкого облачного покрывала. Лунь Юй, совершив перед сном непременный ритуал разглядывания плавно текущих вод речки и колыхания лилий в крохотной заводи, ушел к своей лежанке в углу и сложив руки на груди закрыл глаза. Мердок принял такую же позу и стал считать удары сердца. Когда счет достиг десяти тысяч, он осторожно повернулся на бок. Лежанка не скрипнула. Мердок переместился всем телом на один край, сполз на пол и по сантиметру стал двигаться к выходу, трогая темноту растопыренными пальцами. Вскоре рука нащупала сырые прутики веника, который стоял около дверного проема. Мердок змеей прополз в приоткрытую дверь, спустился с крыльца и пружинисто ступая пошел по направлению к мостику, на звуки текущей воды. Он прошел по коридору между скал к выходу из долины и оглянулся. Тучи не рассеялись, но их ватный слой стал тоньше. Свет от луны, расплывчато-желтый, как пятно пролитого апельсинового сока тускло лился на горы. Неширокой лентой внизу текла река и искры от бурунчиков на ее поверхности мерцали как светлячки в брачном танце. Внезапно Мердок почувствовал непонятно отчего возникшее чувство одиночества и поразился этому. Откуда такие эмоции?! Может тишина и темнота действуют так, или предчувствие грядущих перемен? Странно! Никогда раньше не наблюдал он за собой ничего, кроме умения мыслить логически и совершать арифметически выверенные поступки. Он пожал плечами и быстро, считая шаги, пошел по едва заметной тропе в горы. Когда позади было чуть больше трех тысяч шагов, Мердок ощутил усталость. Была пройдена всего-то десятая часть пути. Он сел на валун и успокоил зачастившее сердце. Чтобы не сбавлять темпа поел риса с овощами, которые приготовил еще с вечера и снова продолжил путь. Через полчаса он остановился. Творилось что-то неладное. Сердце прыгало в грудной клетке как бешеное, по телу струился холодный пот. Мердок потрогал лоб и почувствовал жар, который охватил голову. Черт, да он заболел, что ли?! Вероятно, на фоне повысившейся температуры, снова появились сомнения о правильности решения уйти из долины, которое он принял днем раньше. Действительно, надо было серьезнее обдумать столь важный шаг. Легко сказать — через Россию и Европу в Америку. Да его возьмут еще в пригородах Пекина, где он попытается сесть на какой-нибудь транспорт. Пешком, без документов до границы не доберешься. Кроме того, нужны деньги, которые, как известно, синоним свободы. Да, похоже решение о побеге было принято спонтанно. Может вернуться, выбрать другое время и уж тогда рисковать? Мердок сделал несколько шагов назад. Монастырь, речка и старый говорун Лунь Юй тянули к себе как магнит притягивает кусок металла. Мердок еще немного попытался бороться с собой, потом вытер полой рубашки мокрое лицо и двинулся в обратный путь. Последний отрезок пути он почти бежал, чувствуя как с каждой минутой проходит чувство беспокойства и силы не только не покидают тело, а наоборот делают ноги сильными и неутомимыми. Возле мостика он умылся и намочил голову холодной водой. Странно, но жар прошел и лишь в висках молоточками беспокойно стучал пульс, давая понять, что в организме не все еще пришло в норму. Мердок напился до краешков и пошел в монастырь. Лунь Юй спал, лежа как и прежде на спине и, казалось, почти не дышал. Мердок оглянулся на приоткрытую дверь, за которой серым туманом начинался рассвет, тихо лег на лежанку и, почти счастливый, тут же провалился в сон. Утром во время завтрака он старался уловить в поведении китайца что-нибудь необычное, и определить, знает Лунь Юй о ночной прогулке Мердока или нет. Но все было как обычно. Старик аккуратно подгребал палочками к себе рис на тарелке и рассказывал про великий Тибет, где горы столь высоки, что достают до неба, а реки являются продолжением ледников на их склонах. Еще через два месяца с клена на мостик лег первый желтый лист. Лето заканчивалось. Однажды, во время послеобеденного отдыха Лунь Юй внезапно прервал свое бормотание и ушел внутрь монастыря. А когда он вернулся, Мердок увидел у него в руках два заплечных мешка. Китаец положил один из мешков перед Мердоком. — Пойдем. Тот спросил, недоумевая. — Куда? Наша работа закончена? — Да, намеченное дело выполнено. — А остальные здания? — Их доделают другие. Не отставай. И неторопливо пошел к тропе за речкой. Видимо, у китайца была какая-то связь с внешним миром, потому что через несколько часов, когда они оказались на дороге, по которой струились две едва заметные колеи, их ждала двухколесная повозка. Но на этот раз охраны не было. Только мальчишка-возница жевал какой-то корешок и не выпускал из носа грязный палец. Лунь Юй указал Мердоку на мальчишку и, отступив на шаг чуть поклонился. — Следуй с ним. Мердок критически оглядел возницу. — А ты не думаешь, философ, об очевидном — о том, что я вполне могу придушить эту мелюзгу где-нибудь за поворотом? Знаю, думаешь! И тем не менее отпускаешь меня одного? Почему? Поделись секретом! Ответом ему было молчание. Мердок обернулся и никого не увидел рядом с собой. Лунь Юй бесшумно растворился между скал. К вечеру повозка доплелась до деревни. Мердока встречал китаец со шрамом, который три месяца назад обещал найти ему применение. Китаец пытливо оглядел бывшего пленника, как-то непонятно качнул головой — то ли недовольно, то ли наоборот, с удовлетворением и показал пальцем на одну из хижин, приглашая-приказывая идти за собой. В маленькой комнатке кроме стола и одного стула никакой мебели больше не было. Китаец не стал ничего расспрашивать, просто выдвинул ящик стола и извлек оттуда конверт, который протянул Мердоку. — Здесь деньги. Поедешь с моим человеком в Пекин. Там он тебе скажет, что делать дальше. И отвернулся. Человек, типичный представитель Поднебесной, уже ждал Мердока у выхода. Коротко поклонился и пригласил в машину, ободранный русский ГАЗ цвета хаки, который тарахтел движком на краю деревни. Когда машина покинула деревню, китаец со шрамом на подбородке достал мобильник и набрал номер. — Рад вас слышать. Интересующий вас человек через сутки будет в столице. Нет, приезжать не надо. Ждите его через неделю, самое большее две на перевале Большого Хингана в часовне за Черной скалой… Не придет?! Китаец искренне удивился. — Такого еще не бывало. Несчастный случай, разве что… Но от этого никто не застрахован. Ну, хорошо, мы посмотрим за ним, а перед его прибытием на Хинган я навещу вас. Всяческих вам благ! Он нажал кнопку отбоя и усмехнулся. Такой большой человек, а такой глупый! Если Лунь Юй берется за дело, то осечек не бывает. Могут быть нюансы, но результат всегда один — тот, который запланирован. Это как полет стрелы. Неважно из какого оружия она выпущена — из лука или арбалета. Если стрелял мастер, то цель будет поражена! Китаец зевнул, утопив глаза между век и вышел из хижины. Агентурное наблюдение № 15 Тайвань. Ночь. Маленькая гостиница на краю города Тайбэй. — …и когда твой хозяин решит, что ты выполнил свое предназначение, он прикажет тебе уйти. — То есть попросту убьет? — Он скажет необходимые слова и твое сердце взорвется. — Я понял. Как я могу избавиться от этого? — Лекарства нет. Тот, кто сделал тебя послушным чужой воле предусмотрел только одну возможность избавления — смерть. — Откуда ты все это знаешь? — Мой дед был таким человеком как ты. — Постой! Ты говоришь дед? Но, значит он дожил до преклонного возраста! — Да, он один из немногих, кто сумел избавиться от внушения. — Как? Ты знаешь, как?! — Это очень опасно. Выживают немногие. — Плевать! Я хорошо заплачу! — Иди за мной. Я попробую. Глава 16 Хинган Пекин встретил Мердока обилием велосипедистов на улицах, рыночным разноголосием и еще пока зеленой листвой в парках. Шагая вслед за соглядатаем по красногранитной Ванфуцзин, он невольно вспоминал те годы, которые провел в столице в качестве агента иностранной разведки. Сколько было поездок на safe house — конспиративные квартиры с непременными пересадками в районе Дучэн по понедельникам, в Сичэн по вторникам и далее по кругу, пока не будут пройдены все одиннадцать районов Пекина. Как пришлось однажды, чтобы снять с себя подозрительного клиента, делать create an illusion — косить под больного и имитировать сердечный приступ. Был это действительно хвост, или нет, неизвестно, но хотелось хохотать, когда машина скорой помощи увезла его по старинной улице Люличан, куда остальным машинам въезд запрещен. То-то попрыгал клиент, если конечно это была слежка, в бессильной злобе! Да мало ли что случалось! Было, было. Пора забывать. Они прошли мимо букинистических лавок и антикварных магазинов, миновали строгие аккуратные улицы недалеко от Гугуна, похожие на шахматную доску и вышли на центральную площадь Тяньаньмынь. Мердок посмотрел на противоположную сторону площади, которая колыхалась в жарком мареве и сплюнул. — Сколько еще? Я себе ноги до задницы стер. Соглядатай равнодушно покосился на него. — Скоро. От Храма Неба еще полчаса. Мердок сплюнул еще раз. От Храма Неба во все стороны разбегалось множество улиц. Они свернули в одну из них и тут Мердок увидел нищего. Увидел и остановился как вкопанный. Что особенного такого увидел он в этом комке лохмотьев, который когда-то был человеком? Ничего вроде бы. Это богачи в одеждах от кутюрье и ароматах один другого изысканнее, индивидуальны, а все нищие на одно лицо. Как это сказал русский писатель… Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая несчастна по-своему? Или что-то в этом роде. А вот с этими бедолагами наоборот. Одинаково загорелые изможденные лица, одинаково грязная одежда, одинаково равнодушный взгляд. Мердок стоял и смотрел на неудачника, не сумевшего устроиться в этой жизни. Соглядатай терпеливо ждал. Мердок извлек из кармана монетку и бросил нищему. Потом отвел взгляд и пошел дальше. Дом, куда его привели оказался какой-то самой обычной конторой с множеством комнатушек-кабинетиков. Мелкий китайский народец сновал из двери в дверь, таскал подмышками кипы бумаг и эта мышиная возня напоминала броуновское движение, от которого как известно только тепло выделяется в окружающее пространство, а больше пользы никакой. Соглядатай пропустил Мердока в пустую крохотную комнатку и указал на стол, где лежала пачка чистых листов бумаги и стоял пластмассовый стакан с шариковыми ручками. — Садитесь. Сейчас я принесу вам работу. Мердок сел за стол. Вскоре китаец приволок толстую папку. Открыв ее он вывалил кучу ксерокопий каких-то документов и сообщил. — Это нужно тщательно и без ошибок переписать. Не торопитесь. Это очень важные сведения! Я приду за вами вечером. Он ушел, а Мердок наскоро просмотрел ксерокопии. Чушь какая-то! Архивные документы полувековой давности. Чертежи и описание старого русского самолета, созданного в шестидесятые годы. Им, китаезам, делать, что ли больше нечего?! Хотя, какая разница… Он здесь не хозяин. Мердок положил перед собой чистый листок и взял ручку. До обеда он успел переписать восемь листов и вспотел так, будто весь день просидел возле горячо протопленного камина. Наверное оттого, что давно, а точнее почти никогда не выполнял таких заданий и потому, что не видел смысла в нем. Честное слово, в долине, под негромкое журчание рассказов Лунь Юя таскать камни было легче. При воспоминании о любителе пофилософствовать Мердоку почему-то захотелось увидеть нищего, который сидел сегодня утром недалеко от Храма Неба. Связи никакой вроде бы между этими двумя людьми не было, но тем не менее желание прямо сейчас встать и пойти к храму не пропадало. Тем более, что не мешало бы и подкрепиться, время перевалило за полдень. Мердок решительно отодвинул на край стола свои рукописные испражнения и вышел из здания. В чайхану он не пошел. Купил себе у торговца на углу завернутый в лист рис с арахисом, взял пакет с соком и пошел к Храму Неба. Нищего на том месте, где он сидел несколько часов назад не было и Мердок отчего-то забеспокоился. Даже рис не доел, выбросил в урну и закружил, забегал по прилегающим к Храму Неба улочкам. Завернул в один проулок, другой и испытал облегчение, лишь увидев как около ночлежки возле восточной стены храма знакомый желтолицый субъект с жадностью пожирает какую-то политую соусом зелень. На Мердока нищий не обратил внимание. Мердок постоял немного в отдалении, переваривая первые спонтанно появившиеся мысли относительно этой встречи и пошел назад, где до вечера послушно переносил материал с ксерокопий на голубоватую плотную бумагу. Ночью Мердок спал плохо. Ему впервые за много месяцев снились сны. Он ехал по бесконечной дороге на богато украшенной цветами колеснице, запряженной двойкой белых как снег лошадей. Величественные горы вокруг сахарными головами подпирали небосвод, а по их склонам стекали голубые ледники, продолжением которых были хрустальные прозрачные реки. Туманные зеленокудрые леса росли по берегам рек, серебряные рыбы плескались в волнах, а в чаще огромная полосатая кошка точила о ствол лезвия своих когтей. Возница обернулся, и Мердок увидел, что это Лунь Юй правит колесницей. И тогда Мердок спросил его. — Кто я? И Лунь Юй ответил ему, показав на бесконечную дорогу: — Ты Странник. И Мердок почувствовал себя счастливым. На следующий день все повторилось. Соглядатай снова пришел утром за Мердоком и повел его через площадь мимо храма в здание с конторками. И снова Мердок тупо выводил буквы и цифры, но… Но на этот раз работа не казалась ему занудной и глупой. Потому, что глядя на бумагу он видел другое. Два дня ушло на подготовку. Купленные в книжной лавке карту и расписание движения поездов Мердок тщательно изучил и, порвав в мелкие клочья спустил в унитаз. Посчитал деньги, решил, что при экономном расходовании хватит и успокоился. В прежние времена он удивился бы сам себе. Предстоял дальний путь, полный опасностей и два дня — смешной срок даже для поверхностного анализа предстоящего пути. Но сейчас почему-то Мердок был уверен, что все пройдет гладко и особенно не беспокоился. Утром третьего дня он принял окончательное решение и сразу почувствовал огромное облегчение. Наконец-то неопределенность рассеялась как холодный туман, мешающий движению вперед и стала видна цель, к которой надо было идти. Ксерокопии переписывать в тот день он не стал. Как только соглядатай ушел, Мердок выждал полчаса, покинул комнату и прошел по коридору к туалету, где заперся в кабинке с окошком, наполовину замазанном белой краской. Вокруг журчало, кряхтело и лилось довольно долго. Мердок терпеливо ждал, чуть приоткрыв окно и разглядывая в щель низкий забор напротив, за которым начинался парк, отороченный вдоль забора аккуратно подстриженными кустами декоративной вишни. Если перелезть через забор и пройти метров пятьдесят вдоль него, прикрываясь кустами, то можно попасть на аллею, ведущую к выходу из парка, потом налево, к Храму Неба и… Наконец, все мужское население конторы прекратило хождения и принялась за работу. Мердок выждал пару минут, открыл окно пошире, огляделся по сторонам и вылез наружу. Три секунды понадобилось ему, чтобы подбежать к забору и одним прыжком перевалиться на противоположную его сторону. Спугнув бродячую ободранную кошку, он упал на мягкую траву и затих. За забором, с той стороны, откуда он перелез, было тихо. Мердок посмотрел в щель между досками и не заметил ничего подозрительного. Похоже, за зданием или никто не наблюдал или делал это так искусно, что заметить охрану было нельзя. На секунду в голове у Мердока вспыхнула мысль о странности всего происходящего с ним с момента его прибытия в Пекин. Вспыхнула и погасла, будто кто-то задул эту мысль как свечку. Он успешно выбрался из парка и проверяясь на каждом повороте улицы, пошел к Храму Неба. Нищего не было, но Мердок уже знал, где его надо искать. Как и предполагалось, тот сидел у входа в ночлежку и готовился к началу рабочего дня — натирал босые ноги и лицо дорожной пылью, лохматил клочкастые волосы и проверял прочую атрибутику — деревянную чашку для подаяний, платок на голову от солнца, кусок веревки вместо пояса на штаны. Увидев Мердока, нищий замер на мгновение, потом расслабился и подмигнул хитро — мол, мы-то с вами понимаем! Мердок подошел и протянул нищему сто юаней. — Хочу посмотреть статую Будды. Проводи меня к ней. Нищий закивал головой. С волос посыпалась пыль. — Понимаю, господин. Тебе нужен Будда, который смеется? — Именно. Проводишь? Нищий посмотрел на чернеющие вдалеке круглые черные крыши Храма Неба, потом на денежку и как на арифмометре сосчитал выгоду. До статуи Будды полчаса. За это время на паперти он сумеет собрать двадцать юаней. Обратно столько же. Он потеряет сорок юаней. А тут сто! А если немного покобениться, то можно выторговать еще юаней двадцать! Он посмотрел на Мердока и увидел, что тот держит в руках уже сто двадцать юаней. Нищий засмеялся — какой понятливый этот чужеземец с серыми холодными глазами и короткими, тронутыми сединой волосами! — Пойдем, господин! Я поведу тебя коротким путем! Короткий путь лежал в стороне от оживленных улиц, вдоль изгороди, поверх которой была видна ажурная стрела башенного крана. Когда они прошли примерно половину изгороди, оказалось, что часть ее выломана и между плитами и горками кирпича петляет тропинка. Нищий остановился и поманил Мердока за собой. — Тут будет гораздо быстрее! Они двинулись по тропинке. У первой же плиты Мердок оглянулся и поднял кирпич. Убив нищего Мердок затащил его тело в лабиринт выложенных в котловане фундаментных блоков. Снял с него одежду, сжав от отвращения зубы натянул ее на себя и принялся размазывать по своему лицу размятую в ладонях глину вперемешку с грязью. Через полчаса со стройки вышел босой человек в оборванной одежде, с черными от грязи лицом и руками. Постоял около изгороди, внимательно изучая редких прохожих, а когда проходящий мимо монах протянул ему монетку, угодливо улыбнулся и пошел прочь от центра города, на северо-восток столицы. Когда он скрылся в лабиринте улиц, монах чинно перешагнул через перекладину изгороди и неторопливо прошествовал по тропе к котловану. Там он пробыл некоторое время, а когда нашел то, что ему было нужно, то поднес к губам рукав рубахи и произнес. — Он сделал это. Теперь направляется к железнодорожному вокзалу. Я иду за ним. До перевала через Большой Хинган из Пекина надо ехать около двух с половиной тысяч километров, сначала вдоль побережья Ляодунского залива, потом по Великому китайскому плато до Харбина. И лишь когда рельсы железнодорожных путей повернут на север, вот тогда и появятся вдали очертания Хинганских вершин, южная часть которых обрывается отвесными склонами в глубокие ущелья. На вокзале Мердок решил не светиться. Нищий, завсегдатай доходных местечек возле храмов и резиденций императоров, где много туристов, явление обычное и даже обязательное для пущей экзотики, но на вокзале запросто могут сцапать и отправить в участок. Он прошел по шпалам дальше к светофорам, где поезда только начинали набирать ход и стал ждать. Через несколько часов он уже глядел из приоткрытой двери товарного вагона на заходящее солнце. Поезд стучал на стыках и раскачивался как корабль на волнах. Мердок достал из-за пазухи лепешку и полез по мешкам с рисом в дальний угол вагона, ужинать. Двое суток поезд шел без остановок. Он то припускал во весь опор, то начинал откровенно лениво тащиться на поворотах и коротких перегонах между маленькими станциями. Устроив себе нору в углу вагона на полу, Мердок ночью в полудреме слушал лай собак в китайских деревнях, гудки встречных составов, а когда наступил день, выполз из укрытия и смотрел на бурые воды Желтого моря. На второй день море исчезло и перед Мердоком раскинулись необозримые дали Лессового плато. Он почувствовал как временное расслабление сменяется возбуждением, учащающим пульс и возникает желание что-то немедленно сделать. Чтобы немного сбросить обороты Мердок провел небольшое физическое действо — поплотнее завалил дверь вагона мешками, освободив место на противоположной стороне около маленького, похожего на бойницу окошка. И не пожалел об этом. Уже в Чаньчуне поезд остановился. Вначале все было тихо, но вскоре снаружи донеслись голоса и короткие удары молоточка осмотрщика. Около вагона, где прятался Мердок, звуки стихли, затем началась визгливая перебранка суть которой была в том, что пломба на вагоне сорвана и надо вызывать начальство, а никому идти не хочется, да и стоит товарняк мало. Все продолжилось грохотом открываемой двери, глухим падением мешков с рисом, новой перебранкой и закончилось решением оставить все как есть до пункта назначения — Чжанланьтуня. Там пусть и разбираются что, где и как. Дверь была захлопнута и голоса удалились. Мердок разжал кулак, в котором держал толстый металлический прут, найденный им на привокзалье в Пекине. Вечером на горизонте появились очертания хребта Большой Хинган. Не отрываясь, Мердок смотрел на горы и снова чувствовал, как начинает частить сердце. Он должен пройти этот хребет! Перевал, потом Манчжурия и Россия. И дальше, на запад, как он запланировал. Мердок вытер вспотевший лоб и отвернулся от окошка. Хинган тянул его к себе как удав, гипнотизирующий жертву. Проще ведь, несравненно проще, найти такой же вот товарный поезд, который идет дальше от Чжанлантуня и проехать перевал на нем. Зачем рисковать жизнью в горах, где полное бездорожье, густой лес, обрывы, обилие болот и зверье? Такая мысль родилась огоньком и почти сразу погасла. Через минуту Мердок уже и не помнил о ней. На подъезде к Чжанланьтуню поезд словно опомнился и пошел ровно и степенно. В окно Мердок увидел, как железнодорожные пути стали все чаще перебегать пересеченные полосатыми шлагбаумами дороги, верный признак того, что скоро появятся городские окраины. Он не стал терять время на то, чтобы пытаться открыть вагонную дверь, а выломал металлическим прутом несколько досок в полу и когда поезд остановился, дожидаясь своей очереди на разгрузку, Мердок протиснулся в дыру и побежал прочь от товарняка. Наутро он купил на все оставшиеся деньги еды, положил лепешки и рис в узелок и пошел по шоссе мимо полей, где ковырялись в земле несколько крестьян. Впереди крутыми склонами падали в ущелья вершины Большого Хингана. Мердок шел прямо к ущелью между двумя из них, которое по карте было обозначено как проход Син, один из девяти, соединяющих Манчжурию и северный Китай. Мимо проносились легковые машины, дальнобойные фуры с товарами для северного соседа, цокали копытами и роняли навозные лепешки мулы. На Мердока почти никто не обращал внимание. Почти, потому что все же один из крестьян на поле прервал свою работу, оперся на заступ и долго глядел ему вслед. А когда фигура нищего превратилась в точку, крестьянин наклонился к меже, достал из сумки рацию и произнес в микрофонную сеточку. — Он идет к перевалу Син. Через два дня будет у вас. И почти на самой вершине одной из гор, в часовне, которая стояла точкой восклицательного знака на длинной крутой тропе, китаец со шрамом на подбородке ответил крестьянину. — Будь осторожен. Веди его только до перевала. Когда свернет с дороги, возвращайся в Пекин. Потом китаец положил рацию на стол, посмотрел на собеседника и улыбнулся. — Вот видите! Он проделал путь длиной две тысячи километров из столицы до Хингана и не было ни одного отрезка пути, где его действия были непредсказуемы. Конечно, каждый шаг просчитать невозможно, но контрольные точки совпали с расчетными полностью. Убийство нищего, побег, поезд, перевал. Клянусь вам, что послезавтра на рассвете он будет здесь. Они сидели в комнате, которая была оборудована вторым этажом часовни, за широким зеркальной поверхности столом и пили кофе. Кожаные кресла подлокотниками обнимали темно-синий костюм собеседника китайца, немолодого, сильного мужчины с пепельными от седины волосами. Он мешал ложечкой напиток и фарфор изредка благородно пел, отзываясь на прикосновения серебра. Ярко-синими глазами мужчина не отрываясь смотрел на китайца. — Ну, что скажешь… Хорошая работа. По восточному тонкая. Но меня несколько беспокоят последствия. По опыту работы знаю, что гипноз иногда приводит к весьма неожиданным результатам. Китаец отрицательно покачал головой. — Это не гипноз, уважаемый! Лунь Юй один из ведущих специалистов в Китае по нейролингвистическому программированию. Иногда мы прибегаем к его помощи. Например, в этот раз. — Нейролингвистика? Что-то вроде двадцать пятого кадра? — Совершенно верно. Только гораздо более многогранно. Если гипноз сравнить с прыжком тигра, то нейролингвистику можно представить как шелест змеи в траве во время пения соловья весной когда цветет вишня. Все происходит незаметно и постепенно. Значение имеет каждая фраза, каждый жест, каждый взгляд. Один из методов, которым пользуется Лунь Юй обычно состоит в многократном повторе ключевых фраз и слов, который ставит в начале предложений. Ну, например… Сегодня прекрасная погода. Я стою под твоим окном. К тебе не войти. Приду завтра снова… Повторяем только первые слова. Пепельноволосый сощурил глаза. — Сегодня я к тебе приду. — Совершенно верно. — Не слишком просто? Китаец засмеялся. — Это весьма примитивный пример! Методы работы с объектами очень многогранны. Кстати, могу заметить, что вам достался ценный экземпляр. Не фанатик, но с идеей! Другие, поняв, что игра проиграна тут же расплываются как медуза, выброшенная на берег и не годятся ни на что, а этот оказался весьма стойким. Оставалось лишь знак этой идеи поменять с плюса на минус. Или наоборот, как вам удобнее. Кстати, спасибо вам за запись беседы Трентона с Йорком во время рыбалки. У вас большие возможности! Собеседник усмехнулся. — Работаем. Но, я о Мердоке. На этот раз вопрос прямо противоположный. А не слишком сложно все? После того, как поменялся знак идеи, нельзя было сразу передать его мне? Без этих… монастырей, путешествий в товарных вагонах? Китаец раскрыл глаза пошире, что означало удивление. — Вам нужен полный ненависти исполнитель, который жаждет мести? Террорист с таймером в груди, отсчет которого вам неизвестен? Думаю, что нет! От такого можно ждать что угодно! Такие неуправляемы! Рано или поздно для достижения своей, внутренней цели, он начал бы свою игру. Надо было предотвратить вспышку и зажечь ровный и сильный огонь! Что и было сделано. Пытки — перемена знака. Монастырь — укрепление духа. Побег — стремление к цели. Теперь вам осталось лишь указать ему цель и дать средства на ее осуществление. И Мердок горы свернет! Синеглазый качнул головой, соглашаясь. — Верю, верю. До сих пор вы меня ни разу не подводили. Сумма прежняя? Зрачки у китайца скользнули в сторону и уставились в окно. — В связи с тем, что были задействованы значительные средства на привлечение Лунь Юя к операции… — Сколько? — Двадцать процентов надбавки. Мужчина в синем костюме достал из-под стола кейс, открыл его и пододвинул к китайцу. Тот, не переставая улыбаться, вернул зрачки от окна к кейсу и пробежал ими по пачкам денег. — Спасибо, уважаемый! Вы не зря потратили эти деньги. Китаец крикнул и в открывшуюся дверь вошел коренастый круглолицый помощник. Он забрал кейс и тихо исчез. Китаец поднялся. — Как всегда рад был иметь с вами дело. В любое время к вашим услугам! Они пожали друг другу руки и желтолицый направился к двери. У выхода он внезапно остановился и достал из кармана листок бумаги, который протянул недавнему собеседнику. — Это вам. Когда здесь появится Мердок, не забудьте сказать ему эту фразу. Ту, которая стоит первой. — Что это? Пароль? Китаец кивнул. — Что-то вроде. Код. Последняя точка. Ведь вы не хотите, чтобы через пять минут общения с вами ваше приобретение выбросилось из окна? Мужчина засмеялся. — Осторожничаете? За деньги испугались? — На всякий случай. Теперь мой помощник уже далеко. — А что значит вторая фраза? — Тоже код. Но на самоуничтожение. Это на тот случай, если Мердок будет вам не нужен. Дверь за ним закрылась. Через два дня рано утром усталый Мердок набрел на едва заметную лесную тропу, которая извилисто убегала в горы. Пища и вода у него закончились и он, кривясь от сводившей скулы кислятины постоянно ел ярко красные ягоды рябины, которые набрал с одинокого деревца на краю оврага. Вокруг возвышались остроконечные скалы. Лес то густел, то расступался, обрывался ущельями и становился непроходимым от кустарника и даурской лиственницы. Впору было заблудиться, но Мердок уверенно шел по тропе и не очень удивился, когда, поднявшись на очередную из гор, увидел в туманной дымке на фоне грандиозной горы исполина маленькое строение с характерной, похожей на волны крышей. Лишь голову внезапно сдавило будто обручем и она загудела подобно большому колоколу. К монастырю он подошел когда солнце еще не слишком высоко взлетело над горами. Прошел мимо двух каменнолицых китайцев, сидящих у входа и уверенно направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Там его уже ждали. Высокий мужчина с пепельными волосами бросил на Мердока короткий взгляд ярких синих глаз и указал на стул. — С прибытием. Рекомендаций не требуется. Просто расскажи мне о себе. Мердок стал рассказывать и чем дольше он говорил, тем сильнее гудела голова, наливалась тяжестью и болью. Ему стало душно. Он прервал рассказ и, слабо соображая, что делает, направился к раскрытому окну. Но едва он взялся за подоконник, как мужчина сказал. — Стой, Странник! Выйди из колесницы. Тебе нужна другая дорога. И обруч сразу лопнул. Кровь хлынула в схваченную спазмом голову. Перед глазами пролетели непонятные видения — повозка, монастырь, лист на мостике через речку, бездыханное тело нищего, вагон, доверху набитый мешками, перевал Син… Мердок оглянулся, схватил ртом воздух и спросил. — Я работаю на вас? Тогда начнем и побыстрее. Мне не терпится сунуть свою башку в пасть к тигру. Только предупреждаю — я не люблю слишком плотной опеки. На следующий день они вылетели на Тайвань, где в тюрьме города Тайбэй ждал своей участи схваченный за попытку провоза наркотиков Манфред Дарбан. Агентурное наблюдение № 16 Тайвань. Ночь. Помещение на окраине Тайбэя — Куда ты меня привел? — Это хлев. Здесь я когда то держал коров. Возьми эту веревку. Сделай петлю. Надень себе на шею. Теперь перебрось конец через бревно у себя над головой. Ты готов? — Что мне надо делать? — Вспоминай то, что ты не можешь вспомнить. Как бы больно тебе ни было — вспоминай! Вспомнишь — освободишься. Нет — умрешь. — А что будешь делать ты? — А я буду тянуть за веревку. «Черт, что делает этот сумасшедший старик! Зачем он так сильно тянет за веревку! Я же задохнусь!!» — А… а… а… а! — Вспоминай. Иначе умрешь! «Я был в яме с водой… Потом бамбук, вырастая, рвал мне кожу на спине… Потом… Потом… Дышать нечем… В глазах мутится… Потом…» — Или ты вспомнишь, или алмазная колесница… «Колесница… повозка… скрип колес… 3451… 3452… Меня везли, а я считал обороты колеса. Потом появился…!» — Я вспом….!! Что это перед лицом? Пол, воняющий навозом. Мокро. Блевотина. Рассвет смотрит в приоткрытую дверь. Сколько я тут лежу? — Ты вспомнил? — Да. Как тебе это удалось, старик? — Твой разум решил, что вспомнить все же будет лучше, чем умереть. Теперь ты свободен. Глава 17 Лишение девственности Гул двигателей самолета стал на полтона ниже. Мердок очнулся от полудремы и посмотрел в иллюминатор. На горизонте расстилался большой город, укутанный в синеватую дымку легкого тумана. В салон выглянул один из пилотов. — Под нами Милан, сэр. Скоро посадка. Они приземлились на частном аэродроме на окраине города. Самолет прокатился по взлетной полосе и остановился далеко от низкого одноэтажного здания. Мердок оценил молчаливую предупредительность персонала. Пассажир хочет быть инкогнито? Пожалуйста. Сходя по узкому трапу на оливковую итальянскую землю он счел необходимым выразить признательность. — Хорошо работаете. Пилот привычно кивнул и указал на тропинку, исчезающую между деревьями. — Если вам необходимо в город, то идите здесь. В километре автостоянка. Сможете взять напрокат автомобиль. Автомобиль Мердок брать не стал, а остановил такси и назвал курчавому черноглазому шоферу следующую цель своего путешествия. — Сант-Амброджо. Понимаешь? Таксист кивнул. Кто не знает старейшую церковь Италии? Ранним утром пробок на дорогах еще не было. Домчали быстро. Мердок щедро расплатился с шофером и когда тот уехал, достал мобильник. — Это я. Да, в Милане. Как быстро сможешь подъехать? Ты, что на телеге будешь тащиться? Ладно, все. Жду через час около фонтана. Только не как в прошлый раз! Носик не забудь припудрить. Ты меня понимаешь? Невидимый собеседник понял. Мердок посмотрел на часы и направился в пиццерию. Площадь понемногу наполнялась народом. Появились группки туристов, молодежь оккупировала ступени широкой каменной лестницы, ведущей от фонтана к церкви. Плотно позавтракав Мердок неторопливо пошел к месту встречи. Тот, кого он ждал пришел с опозданием в двадцать минут. Неприметный мужчина одного роста с Мердоком сел на ступеньку, огляделся и вытащил пакетик с чипсами. Мердок подошел к нему сзади и сел на ступеньку выше. — Не оборачивайся, я здесь. Все жрешь? Я кому говорил, садись на диету? Мужчина подавился чипсами. Торопливо набил последний раз рот хрустящими картофельными чешуйками и швырнул пакет на ступени. — Как твои дела? Все спокойно? — Ага. Только денег маловато. — Опять за свое. Ты их вместе с чипсами жрешь, что ли? — Работа опасная. Хорошо бы прибавить. — Работы у тебя пока никакой нет. Ладно, вот держи. Мердок протянул ему конверт. Мужчина довольно кивнул и ловко спрятал пакет за пазуху. — Спасибо. Ты надолго в Италию? — Нет. Там, в пакете для тебя документы и билет в Стамбул. На сегодняшний вечер. — Значит, ты тоже туда. А зачем? Мердок ответил ему длинной фразой на китайском. Что то вроде «может тебе показать место с ключами от квартиры где деньги лежат»? Мужчина ничего не понял. — Не хочешь, не говори. Что нибудь еще? — Это все. Я пошел. Приеду, позвоню. Мердок ушел. Мужчина проводил его взглядом. Когда Мердок исчез в толпе, он подобрал брошенный пакетик и засунул его в карман. Шикарный экспресс Милан-Стамбул стремительно глотал туннели альпийских гор. В купе пили, ели, курили, занимались любовью пассажиры самых разных национальностей. В ресторане подавали изысканные итальянские и французские вина. Небольшой город на колесах совершал свою привычную поездку в Турцию. В купе номер пять, где ехал Мердок было тихо. Свет был притушен и на экране ноутбука особенно четко выделялись по синему фону бегущие строки. «СТРАННИКУ ОТ ТИГРА. ЧАЙКА-2 СЛОМАЛА КРЫЛО, НО СВОЙ ПОЛЕТ ВЫПОЛНИЛА. МОИ ДАЛЬНЕЙШИЕ ДЕЙСТВИЯ?» Мердок пожал плечами. Какой же это тигр, если сам не знает, что надо делать дальше? Он отстучал ответ. «СЛОМАЙ ЕЙ ВТОРОЕ, ВСЕ-РАВНО ОНА НЕ СМОЖЕТ ЛЕТАТЬ.» Сообщение ушло в Сибирск. Мердок сладко потянулся. Кажется, все идет как надо. Может сходить в ресторан и отметить событие бокалам шампанского? В дверь купе постучали. Мердок недовольно нахмурился. На ручке висит табличка «Не беспокоить». Что, эти проводники по-английски читать разучились? Но это был не проводник. Перед дверью стоял мужчина с пепельными от проседи волосами и молча смотрел на Мердока ярко-синими глазами. — А, это вы. Я ждал вас на следующей станции. Проходите. Они сели друг против друга. Мужчина достал дорогой портсигар и закурил. Мердок терпеливо ждал. Сигарета догорела на треть. Мужчина первым нарушил молчание. — Вы разумно поступили, что послушали меня и вовремя покинули Лондон. — А что было делать? Если на хвост садятся мои бывшие коллеги, то надо срочно заметать следы. Они так просто не отвяжутся. — Что они знают? — Многое. Но не основное. — Уверены? — Уверен. Тот путь, по которому они пойдут в меру очевиден и поэтому привлекателен. — Знаете, что девчонку взяли? Мердок постарался не показать своего удивления. Давно надо привыкнуть, что этот синеглазый знает все. — Конечно. Это не опасно. Ее использовали втемную. Кроме того, она ничего не скажет. — Гарантии? Русские умеют развязывать язык. — Мертвые не говорят. — Хорошо. Мужчина посмотрел в темное окно, на стекле которого отражалось уверенное лицо Мердока. — Похоже, вас заводит, когда на хвосте сидят сразу несколько спецслужб? — У меня от этого встает. И кроме того в большой свалке больше шансов остаться целым. — Может быть, может быть… Из Стамбула куда? — Дальше, на юго-восток. Хочу поприсутствовать на главном шоу. — Не слишком рискуете. — Это забота обо мне? Трогательно! — Это опасения за успешный исход операции. Поезд стал замедлять ход. Мужчина поднялся с кожаного сиденья. — Считаю, что вам необходим помощник. В Стамбуле вас встретит наш человек. Он будет с вами, пока операция не завершится. Мердок пристально посмотрел на мужчину. — Мы об этом не договаривались. — Считайте, что договорились. Он ушел. Поезд скрежетнул тормозными колодками и остановился. За дверью купе послышались голоса пассажиров. Станция. Укладываясь спать Мердок размышлял о последних словах своего временного попутчика. Стоило сделать шаг в сторону и сразу появляется «наш человек». Признак недоверия? Простая предосторожность? Впрочем, какая разница. Даже хорошо, что это человек постоянно будет рядом с ним, а не шпионить где то в стороне. В случае чего… как с тем китайским нищим. Все люди смертны. Стамбул встретил Мердока жарой и пылью. Отмахиваясь от назойливых носильщиков и торговцев всякой дрянью он быстро пошел прочь с привокзальной площади. Очень хотелось проверить «нашего человека» на предмет профессиональности. Если он где то неподалеку, то не засветиться ему будет очень трудно. Посмотрим, кто кого. Мердок прошел несколько узких улочек, миновал площадь и вышел к храму святой Софии. По привычке иногда останавливался у витрин, газетных киосков и проверялся. Вроде чисто. Постоянно меняются люди, никто за ним не идет. Может, потерял бедолага его, Мердока и мечется сейчас по вокзалу. Впрочем, это его проблемы. На пересечении двух улиц на него пахнуло ароматом кофе. Турция! Знаменитые кофе и табак. Жаль, что он не курит, а то стоило бы попробовать. Но от кофе отказываться не надо. В чайхане он заказал двойной экспрессо и с наслаждением стал смаковать горячий крепкий напиток. Ну почему то же самое, будучи привезенным в Лондон сразу становится ниже качеством на порядок? Местный колорит, что ли делает его таким необыкновенно вкусным? Он допивал кофе, когда от стойки с бокалам вина отошла молодая женщина с восточной внешностью и приблизидась к его столику. — Вы разрешите? Мердок посмотрел в ее черные раскосые глаза. Проститутка? Или скучающая туристка? — Садитесь. Вы мне не будете мешать, потому что я ухожу. — Так быстро? А я думала, что мы с вами пообщаемся. — Увы, вам лучше поискать себе другого собеседника. Хотя бы вон того молодого парня за соседним столиком. Он похоже, скучает в одиночестве. Женщина обаятельно улыбнулась. — Он мне не нужен. Мне нужны вы, мистер Мердок. Мердок откинулся на спинку стула. Женщина! Вот кого определили ему в помощники. Может хорошо, а может плохо. Эти восточные бестии хитры до невозможности! Просчитывают все ходы на подсознании. И в то же время никакой логики в действиях. Ну, что же, пусть будет так. Логику он возьмет на себя, а этой черноглазой оставит интуицию. Лишь бы она не стала использовать свои таланты против него. Женщина отпила вина и закинула ногу на ногу. Достала из сумочки пачку «Честера», очень эротично взяла в ярко накрашенные губы сигарету. Хороша, чертовка! Она, что, думает совратить его? Господи, женщины, как вы неоригинальны! — Я Азиза. Вы меня угостите чем-нибудь? — Конечно. Манфред взял ее бокал и выплеснул содержимое в открытую дверь. Потом подозвал официанта. — Принесите, пожалуйста, стакан холодной воды. И пепельницу. Через два часа Азизу было не узнать. Вместо яркой красотки по улицам Стамбула шла скромно одетая ничем не примечательная женщина. Серое платье ниже колен самого простого покроя каких навалом продается в дешевых магазинах, туфли на низком каблуке, узел из волос на затылке. Помаду с губ и краску с лица по настоянию Манфреда она тоже смыла и на свет явилось неброское, но все же очень милое личико наложницы из гарема старшего помощника младшего писаря султана. Понравилась ей эта смена имиджа или нет, неизвестно. Скорее всего нет, но Азиза недовольство показывать не стала, сразу поняв, кто в их команде главный. Перемещение по евразийскому континенту продолжалось. Через Иран и Афганистан Мердок спешил в Пакистан, откуда было рукой подать до бывших советских республик. Джамхурият Ислами Пакистан привлекал Мердока не только своим географическим положением. Аграрная страна, в которой несмотря на реформы сохранились помещичье и крестьянское землепользование. Страна, где помещик царь и бог на своей земле. Никто к нему не суется и он никого не трогает. Свой уклад, свои правила. Тем более, если среди таких землевладельцев есть свои люди. А у этих своих людей есть друзья, которые наизусть знают все тайные тропы через границу в Киргизию. Друзья не подвели. За весьма скромное по европейским меркам вознаграждение два худых оборванных крестьянина ни о чем не спрашивая навьючили на ослов несколько тюков с теплыми вещами и провизией и мини караван тронулся в путь. Кыргызстан. Спроси у кого, что он представляет собой, мало кто скажет что то вразумительное. Столица Бишкек, бывший Фрунзе, денежная единица сом и озеро Иссык-Куль. И горы. Вот, пожалуй и все. И до распада СССР республика на фоне гигантов вроде Казахстана была не очень то заметна, а теперь и вовсе ушла в тень. Без денежных вливаний захирели совхозы и колхозы, расположенные на высокогорных долинах, уклад и быт в аулах вернулся к прежнему, к дедовскому. В один из дней ранним туманным утром, когда солнце еще только думало под горизонтом, вставать ему или нет, средний внук аксакала Жусупа Абрабаева вышел из саманного дома на краю поселка. Вздрагивая от холода, он плеснул пару раз себе на лицо ледяной воды из умывальника и пошел по тропе в горы. Там, за речкой, в долине пасется стадо овец, за которым присматривает его старший брат. Уже неделю он ест только баранье мясо. Это хорошо, что мяса вдоволь, но без хлеба любая пища рано или поздно становится противной. Ничего, терпел неделю, потерпит еще день. В сумке много лепешек, которые испекла бабушка. Вспомнив про лепешки мальчик почувствовал голод. Вечно эти взрослые торопят. Давай ешь быстрее, брат ждет! Он и успел только выпить кружку козьего молока. Разве еда? Пацан остановился, сунул руку в сумку и отщипнул кусочек лаваша. Брату и так хватит. Нехорошо, конечно, Аллах может наказать за это, но ведь он взял совсем немного! Через час солнце все таки решило, что хватит морочить головы этим маленьким козявочкам, которые ползают по земле и считают себя пупом Вселенной и выглянуло из-за горизонта. Туман сразу загустел и пополз к небесам плотными белыми хлопьями. Идти стало легче и мальчик вприпрыжку побежал по тропинке. Еще через час тропа подобно ручью соединилась с каменистой горной дорогой, которая одной обочиной падала в пропасть, а другой придерживалась за отвесный, уходящий к вершине горы склон. Средний внук аксакала Жусупа Абрабаева, наверное, так и дошел бы без происшествий до своего старшего брата, но, кусок лаваша был съеден, а тот, кто сидел на небе был безжалостен. Дорога как судьба раздвоилась. Одним рукавом она продолжала бежать вдоль пропасти, а другим свернула вправо и, сделавшись уже, уходила между скал в туман. Из которого доносились какие то странные звуки. Мальчик остановился. Это было не рычание барса, не камнепад и не клекот беркута. Эти звуки были неизвестны ему. Это было интересно. Он постоял минутку, отщипнул еще кусок лепешки и пошел по дороге вправо. Идти пришлось недолго. Через пару сотен метров дорога окончилась тупиком в виде небольшой каменной площадки. Вздрагивая от стука механического сердца-мотора на площадке стояла большая темно-зеленая машина. Мальчик еще не видел таких. Иначе как на ишаках и лошадях к ним в аул добраться было нельзя. Правда, внизу, в городе, где он был два раза с отцом и дедом он с любопытством осматривал эти железные повозки, но те были маленькими и совсем другого цвета. А эта была размером с их дом, длинная и кузов у нее был плоский и низкий. И на кузове лежала странная штуковина. Она очень походила на срубленный ствол большого дерева, только верхушка у нее была заостренная и вместо корней торчали треугольные пластины числом на один меньше чем пальцев на руке. Около машины ходили люди. Одеты они были одинаково, но сразу можно было понять, что человек, который стоял немного в стороне их командир. Он говорил на непонятном языке, показывал пальцем и остальные послушно исполняли его указания. — Камень из под опоры убери! Теперь левую. Выравнивай платформу. Хватит! Пробный подъем. Пошел! Машина взревела как раненый медведь и дерево на ее спине стало подниматься верхушкой к облакам. — Достаточно! Систему наведения проверяли? — Еще вчера. — Проверь еще раз. Если что то не сработает, шкуру спущу! У нас только один старт. Азиза, принеси карту. Один из мужчин оказался женщиной, только в брюках! Мальчик поморщился. Грех то какой! Порядочные киргизки так не ходят. Дедушка, увидев такое безобразие был бы очень недоволен. Женщина-мужчина полезла в кабину. А командир обернулся и увидел мальчика. Похоже, он не очень удивился, потому что его голос был почти ласковым. Только лицо сразу стало злым. — Почему здесь посторонние? Где охрана? Мальчик сделал шаг назад, но кто-то крепко взял его за плечо. Невидимый кто-то виновато произнес. — Недоглядел, моя вина. Туман. — Мне наплевать на туман. Будешь наказан. Мужчина со злым лицом подошел к мальчику и спросил на его родном языке. — Ты кто? — Алатас. — Как здесь оказался? — Я не нарочно. Я к брату иду. Он пасет баранов в долине. Несу ему лаваш. Вот… Мальчик достал из сумки надкусанную лепешку. Мужчина покачал головой. — Брату несешь, а сам слопал. Аллах тебя за это накажет. — Я немного. — Немного… Когда шел встретил кого-нибудь по дороге? — Нет. Мужчина задумался. Потом решительно сказал что то тому, кто держал мальчика за плечо. Мальчик почувствовал, как у того дрогнула ладонь. — Ребенка?! Это грех. Большой грех! Я не могу. Что хотите делайте. Мужчина со злым лицом раздосадованно махнул рукой и крикнул, обернувшись. — Азиза, иди сюда! Женщина в мужских брюках подошла к ним. Выслушала мужчину и кивнула головой в знак согласия. Потом погладила ребенка по голове. — Пойдем со мной. Покажешь дорогу, по которой шел к брату. Рука у нее была теплая и мягкая, не то, что мозолистая ладонь его бабушки. И мальчик сразу простил ей все ее грехи. Ну и пусть одевается как хочет. Может ей холодно? Они вышли из тумана на дорогу. Солнце уже взошло и светило ярко и радостно. Над пропастью скользил выискивая добычу орел. Азиза подвела мальчика к краю дороги. — Покажи, где пасет овец твой брат. Мальчик вытянул руку над пропастью. — Вон там. — А тебе нравятся птицы? Вон тот орел. Смотри как красиво летит. — Нравятся. Только они ягнят таскают. — А ты бы хотел летать как он? Беркут заложил вираж и тревожно заклокотал. — Хотел бы. Я бы тогда… — Тогда лети. Принимали бы вы лучше вино и хлеб в жертву, боги! Зачем вам жизни детей?! Потом Азиза подняла сумку, которая осталась лежать на камнях и порылась в ней. Вытащила надкусанную лепешку, отломила кусок и выплюнула. Невкусно. Пресный совсем. Сумка исчезла в пропасти. Мердок лично перепроверил пусковую установку и остался доволен. Деньги были потрачены не зря. Лишь бы обошлось без неожиданностей. Эти наемники в большинстве своем такие тупицы! Что поделать, приходится работать с тем материалом, который есть. Появилась Азиза. Наемники расступились, пропуская ее и один из них зашептал молитву. Мердок спросил. — Сделала? — Конечно. А ты сомневался? Он посмотрел на нее с некоторым любопытством. — Не жалко было? — Нет. — А тебе приходилось убивать детей? — Нет, не приходилось? — Ну и как? Азиза рассмеялась. — Похоже на лишение девственности. Двигатель у машины заглушили. Ракета мягко легла на стартовые направляющие. Мердок подошел к наемникам, которые кучкой сгрудились около ракетной установки. — Все оставшееся время будете неотлучно находится здесь. Постоянная готовность к акции. Когда придет время, я дам знать. Все поняли? Они нестройно ответили. Мердок внимательно посмотрел в их лица. — И чтобы без фокусов. Из под земли достану! Мердок и Азиза ушли. Наемники достали из машины провизию и сели в кружок, завтракать. Агентурное наблюдение № 17 Авиарейс Тайбэй-Дели-Стамбул-Лондон. Салон Боинг-747. Краткая запись беседы двух пассажиров «Так значит они решили меня использовать как вещь, как мусор, а потом вышвырнуть в урну! Скорее всего провал в Пекине был подстроен специально, как одна из составляющих операции. Твари! Они горько пожалеют об этом! Посмотрим, кто кого переиграет! Только бы не проколоться, не вызвать подозрения в том, что я уже не принадлежу им. Надо быть осторожным.» — Вы меня не слушаете? — Простите, я задремал. Голова немного побаливает. — Я напоминаю вам, что в Лондоне вы легализуетесь и начнете деятельность как владелец страховой фирмы. Ваш помощник отправится с экологической миссией в Россию, в один из городков Сибири, рядом с которым находится испытательный аэродром. После того, как помощник попытается найти выходы на… «Да, они горько пожалеют об этом!» Глава 18 Кандидат в мастера — Нам с вами не простят, если случится катастрофа! Эти слова Трентона Генри Йорк принял как руководство к действию. Действительно, бывают ситуации, когда должны объединиться две разведки, чтобы предотвратить нечто, грозящее безопасности их стран. Терроризм, непредсказуемые действия маньяка, поиск международных преступников, например. Это объединение, конечно не означает, что надо раскрывать друг другу все секреты. Надо торговаться, делать честное лицо. Главное — чтобы был положительный результат. Как будто сошлись на лесной дороге два путника и, чтобы не пропасть поодиночке вынуждены некоторое время идти вместе. Идут себе, улыбаются во все шестьдесят четыре зуба на двоих, похлопывают друг друга по плечам, рассуждают как лучше выбраться из чащи, куда завела их дорожка. Но когда наступает ночь, то они ложатся спать по разные стороны от разведенного костра и каждый из них пробует, легко ли выходит из ножен кинжал. Так, на всякий случай. А когда впереди появляются огни города, то все, прощай, брат, мне направо, а тебе налево. Се ля ви-с! Перед тем, как позвонить в Москву Генри Йорк, загибая пальцы посчитал разницу во времени. Хотелось быть вежливым и не беспокоить коллег по ту сторону океана среди ночи. Расчеты показали, что в столице России девять утра и никому неудобств он не причинит. Кроме того, звонить непосредственно Рожкову Йорк посчитал нетактичным. Это Трентон может с высоты своего положения общаться с русским генералом, а он поговорит с его заместителем. И по сотовому. Интересно, как Свирский воспримет звонок по сугубо личному каналу? Йорк усмехнулся и набрал номер мобильника. Свирский ответил сразу. Тут же понял, с кем имеет дело и тихо сказал в трубку. — Через минуту я буду свободен. Перезвоню. В трубке были слышны голоса. Йорк понял, что в кабинете полковник не один. Ровно через минуту у него в кармане завибрировал мобильный телефон. Генри улыбнулся. Полковник из тех, кто умеет дать сдачи на щелчок по носу! — Мистер Йорк? Здравствуйте. Чем обязан? Нечасто приходится разговаривать со столь необычным абонентом. Предлагаю перейти на спецсвязь. Думаю, что разговор будет не о погоде? — Вы правы, господин полковник. В пункте спецсвязи Йорк поудобнее устроился в кресле и стал излагать причину своего звонка. Говорил он плотно и довольно долго, насыщая беседу информативными вставками о Мердоке и его деятельности, которые заготовил заранее — чтобы дать понять Свирскому, что доверяет ему и в то же время не перешагнуть грань дозволенного корпоративной этикой. — В наших и ваших интересах заняться проблемой сообща. Дело зашло слишком далеко. И в переносном и в прямом смысле этого слова. Он может находится на вашей территории или где то рядом. В любом случае у него есть связник в районе Сибирска, который поставляет ему необходимую информацию. — У него, или у вас? — Перестаньте, полковник. Вполне естественно, ваша страна является для нас объектом заинтересованности и устремлений и определенный интерес ко всему, что происходит в России у нас, конечно, есть, но Мердок давно не является нашим агентом. Он уже несколько лет в свободном полете. Я бы даже сказал, в пике. И на борту этого ястреба отнюдь не гуманитарная помощь. — Что же вы хотите от нас? — Вам все равно рано или поздно придется взять Мердока в разработку. Если он попадется к вам в руки живым, то мне и моему руководству очень хотелось бы видеть его в одной из наших камер. — Понятно. Что предлагаете взамен? — Любую информацию по Мердоку. В допустимых пределах. Свирский засмеялся. — Моя благодарность будет безгранична в пределах разумного! — Что вы сказали? — Так. Непереводимая русская игра слов. Что то вроде: милая, я подарю тебе все звезды на небе, но почему ты опять купила себе такое дорогое платье? Йорк забеспокоился: — Но, я надеюсь мы понимаем друг друга? — Конечно, конечно. Что я могу передать руководству в качестве первичной информации? — То, что по нашим сведениям Дик Мердок чрезвычайно интересуется истребителем «Саблезубый». Он закупил для этой птички четыре ракеты класса «воздух-воздух». — Даже так? — Именно. Мы пытались предотвратить эту сделку, но нас постигла неудача. Свирский замолчал. — Вы слышите меня, полковник? — Слышу. У меня есть к вам вопрос. — Задавайте, отвечу. — Около Сибирска находится миссия по охране окружающей среды. Ваши земляки, американцы. Что-нибудь известно про них? В частности про помощника руководителя миссии Манфреда Дарбана. Теперь надолго замолчал Йорк. Потом Свирский услышал его протяжный вздох. — Немного, господин полковник. В контексте нашего разговора только то, что однажды, будучи с миссией в Китае он был, с его слов украден какой то тайваньской группировкой и… Свирский перебил его. — Это мы знаем. — Понял. Хорошо работаете. — Спасибо. Ну, что же… Я думаю, что принципиальное согласие о сотрудничестве в этом вопросе вы получили. Если у вас больше ничего нет ко мне, то давайте попрощаемся. Наилучших пожеланий вам и господину Трентону. — И вам того же… Еще один момент! — Слушаю вас. — Гоните вы от Сибирска этих миссионеров, полковник! Враз часть проблем решите. Пусть где-нибудь в другом месте свою любовь к зверюшкам демонстрируют. Свирский хмыкнул. — Не мешало бы, конечно. Только зачем головную боль себе наживать. Такой шум поднимется. Заголовки газет представляете? «Русские варвары снова демонстрируют свое истинное лицо!» «Империя зла возрождается!» Йорк успокоил его. — Общественное мнение предоставьте нам. Пусть только эти миссионеры попробуют рот открыть. Навсегда в Америке останутся. Свирский съехидничал. — А как же свобода слова? Йорк объяснил. — Про свободу я прочитал однажды хорошие слова германского идеолога прошлого века. Он сказал, что свобода это осознанная необходимость. Мне это очень понравилось. Представьте себе, что вы сидите в темном кинозале, где тысяча зрителей. И вам захотелось ни с того ни с сего закричать «Пожар!» Формально вы имеете право это сделать, но попробуйте только! Загремите лет на двадцать. Закон превыше всего, а не свобода. Они попрощались и Свирский пошел в кабинет к генералу Рожкову, где шло совещание. Здание на Лубянке, где располагалось ФСБ было старым, построенным еще во времена Иосифа Виссарионовича, но очень солидным и добротным. Добротность ему обеспечивали стены в метр толщиной, а солидность подчеркивали ковровые дорожки в коридорах. Ходилось тут мягко и неслышно, но все таки полковник Свирский сумел уловить за своей спиной легкие быстрые шаги и шопот. Он обернулся, но увидел только удаляющуюся спину какого то офицера и не придал этому значения. Мало ли какие дела у персонала? Поднимаясь по лестнице он снова услышал шаги за спиной и неясное бормотание. Снова обернулся. Опять удаляющаяся фигура того же офицера. Свирский мотнул головой. Мерещится? Перетрудился он, что ли? Когда то же самое повторилось в третий раз, полковник завернул за угол и остановился. Не прошло и минуты, как прямо на него выскочил адъютант генерала Рожкова Андрей и застыл, открыв рот. Свирский поманил его поближе. — Ты, что, пасешь меня, что ли? Андрей сделал возмущенное лицо. — Ну как вы могли подумать, товарищ полковник! Я донесение генералу несу. — Почему спиной вперед? — Я не вперед! Я хожу туда сюда и никак решится не могу! — Что, неприятности? Андрей кивнул. — Крупные? — Так точно. Генерал сейчас в кабинете разнос устраивает по поводу убийства свидетельницы в Сибирске, а тут еще два трупа! — Что, там же? — В чем и дело! Он меня живым съест! Свирский взял у него папку. — Ладно, приму удар на себя. Блок сигарет в уплату. Годится? Адъютант воссиял. — Да хоть две, товарищ полковник! Спасибо вам огромное! В кабинете генерала Рожкова шло совещание. Если так можно назвать присутствие нескольких офицеров, которые молчали в тряпочку, а генерал мерял широкими шагами поскрипывающий паркет и гневно выговаривал им. — Как можно было позволить убрать единственного свидетеля!? Что теперь прикажете делать? На кофейной гуще гадать? Чем занимаются там ваши подчиненные? Они, наверное думают, что на курорт их отправили? Я вот пошлю их в качестве воспитательной меры в Чечню, в подсобные филеры для армейской разведки, вот тогда попляшут! Ну, что молчите? Языки проглотили? Офицеры переглянулись и старший по званию, майор набрал побольше воздуха в легкие. — Недочеты местного УФСБ, товарищ генерал. Вместо того, чтобы сразу переправить свидетельницу в Москву они на свой страх и риск начали следственные мероприятия. Провели несанкционированный нами допрос, не обеспечили должную охрану. Часть вины лежит и на них. Генерал развел руками. — Ну, конечно! С больной головы на здоровую вы все перекладывать горазды! Ничего, врежу и им. Что допрос сразу по горячим следам провели это хорошо. Но уж очень безграмотно. И что добились? Ни-че-го! Свирский осторожно постучал и приоткрыл дверь. Рожков не глядя, через плечо рявкнул. — Позже! Я занят! Потом посмотрел и, увидев полковника переменил тон. — Заходи. Я думал, что это адъютант мой ломится. Свирский вошел. — Адъютант ваш по коридору взад-вперед ходит, на глаза показаться боится. Рожков нахмурился. — Ну, видно дело совсем плохо. Что принес? Полковник протянул ему папку. Рожков прочитал донесение и грохнул папку на стол. Офицеры совсем сникли. Генерал обвел их уничтожающим взглядом. — Дождались. В Сибирске двое убитых. Хотел вас отпустить, да вижу, что рано. Продолжим совещание. А ты, заместитель куда? Присаживайся, не стесняйся! Суматоха в Сибирске, вызванная убийством Кэтрин Фоули поднялась нешуточная. Весь личный состав части подняли по тревоге и солдаты срочники с автоматами наперевес выстроились по периметру аэродрома. Из местного управления ФСБ прилетел УАЗ-ик с зашторенными стеклами и несколько крепких ребят, придерживая оттопыренные полы пиджаков начали следственные мероприятия. Соболь и Гром взяли с собой несколько человек и отправились на поиски места, откуда был произведен выстрел. Проходя мимо дыры в изгороди, которая уже была затянута колючкой Гром заворчал. — Сюда, блин, мамонт пролезет! Устроили проходной двор. Я их научу службу любить! Под суд за такое дерьмо! Соболь прервал напарника. — Ты под ноги смотри, мамонт. Может он хоть что то оставил после себя. Времени смыться было мало. — Что в такой траве найдешь? Тут танк спрятать можно. Я их всех заставлю объяснительные писать. Они думают это шуточки, когда в секретной части снайпер орудует? Сегодня девку застрелили, завтра командира части грохнут, а потом и до нас с тобой доберутся! — Да кому ты нужен! Разве что майору, который у тебя повариху увел. — Это почему? Не я ведь у него, а он у меня. — А так, на всякий случай. Чтобы обратно не сбежала. Стой!! Гром выхватил из кобуры пистолет и грохнулся в траву. Особисты, которые следовали чуть в стороне от них тоже как перезрелые груши попадали на землю. — Где!? Где он? Соболь сделал два шага вперед, притоптал каблучищами кусты крапивы и поднял желтую длинную гильзу. — Вот он, вещдок! Здесь была его позиция. Изгородь, где они находились, изгибалась под прямым углом и ржавой паутиной колючей проволоки шла параллельно городку. Соболь оглянулся назад, взмахом руки прочертил прямую линию от того места, где находилась во время выстрела Кэтрин через спину Грома и дальше в тайгу. Гром уже поднялся и с интересом следил за его манипуляциями. — Кончай зарядкой заниматься. Дело говори. Соболь объяснил. — Это же элементарно. Кто был заинтересован в смерти свидетеля? — Да хоть кто! — Непрофессионально рассуждаешь, товарищ! Хоть кто со снайперкой на аэродром не ходит. Даю наводящий вопрос. Кого мы пасли с тобой все это время? Гром посчитал на пальцах. — Трое. Американка, Кедров и киоскер. Кедров отпадает. Американка? Сама на пулю нарвалась. Думаешь киоскер? Соболь оттопырил нижнюю губу. — Брось. Он сейчас как мышь в своей фанерной норке сидит не выглянет. А ты забыл, для кого он географический журнальчик с донесениями продавал? Гром напрягся и вспомнил. — Помощник руководитель миссии! Манфред Дарбан! А ему что за интерес на «черное» идти? — Про интерес мы потом узнаем. Ты оцени место, где снайпер устроил лежку. — Хорошее место. Трава высокая. Только крапивы много. — И находится как раз на прямой линии между вертолетом, к которому вели американку и лагерем. Соображаешь? Какой ему резон обходить аэродром вкруговую? Пришел, сделал дело и обратно в лагерь. Гром согласился с товарищем. — Я недосек как то. Правильно говоришь. Вся зараза там прячется. Ну, доберусь я до них! Я их научу свободу любить! Я им… Соболь посмотрел на часы и задумался о чем то. Гром, потирая обожженные крапивой руки обернулся к особистам, которые продолжали лежать с оружием наизготовку. — Подъем, мужики! Уже можно. Учебная тревога. Бояться нечего, мы с вами. Ну, ты чего тихий как пень на лесоповале? Что дальше делать будем? Соболь прихлопнул на шее комара и растер пальцами пятнышко крови. — Неспокойно мне что то. Если свидетелей начинают убирать, значит дело в чему то серьезному идет. Свидетеля убрать на глазах у всех это щпионажу абздец. Это не мелкий инцидент, это происшествие! После этого все подчищать надо и уходить. Гром нетерпеливо забил копытами. — Ну так чего проще. Давай скоренько в лагерь, там шмон наведем и все вещдоки наши. — Погоди, не гони. На это санкция из Москвы нужна. — Но ведь надо что то делать! — Сам знаю. Слушай, а ведь у Дарбана еще интерес в Сибирске есть! — Ты про киоскера говоришь? — Конечно! Мать твою, как же мы его из виду упустили! Он звонил? — Нет. — Ну, ясно! Пока Дарбан к нему не пришел и звонить не о чем, а когда придет, то звонить некому будет! Быстро в машину! Соболь рванулся было к далеким аэродромным постройкам, около которых сиротливо куковал УАЗ-ик, но оценил расстояние и остановился. — Мужики, кто из вас быстро бегать умеет? Один из особистов шагнул вперед. — Я могу. Кандидат в мастера. — Вот, что, кандидат. Давай руки в ноги жопу в горсть и во весь опор чеши в Сибирск на пристань. Там газетный киоск знаешь? — А то! — Возьми его под охрану. Киоскеру прикажи запереть дверь и окошко на замки, лечь на пол и носа не высовывать. А сам стой около и никого не подпускай. Кобуру расстегни и будь готов применить оружие. Особенно если рядом появится высокий мужик с длинными волосами. Если сможешь задержать его, в Москву о твоей отваге доложу. Понял? Мастера дадут. Дуй! Парень пробуксовал подошвами по траве и исчез из виду. Остальные побежали к машине. Как известно все водители делятся на три категории. Первая — Летчики. Такой водитель слабо представляет, где у машины находится мотор и свято верит в то, что масло в картер заливать не надо, оно само каким то образом появляется там из бензина. По трассе он не ездит, а летает, с удовольствием выполняя все возможные фигуры высшего пилотажа. Вторая категория — Хозяева. Эти, придя в гараж, ставят рукоятку переключения скоростей на нейтраль и вручную выталкивают авто через ворота. Потом они несколько часов протирают стекла, промывают свечи, подтягивают ремень генератора и качают колеса — 1,8 атм. задние и 1,7 атм. передние. Закончив все процедуры, Хозяин так же вручную заталкивает машину в гараж. Ну, и третья категория, непосредственно Шоферы. Вобрав в себя все лучшие качества первой и второй категорий они становятся в последние годы, увы, вымирающим племенем. Водитель УАЗ-ика, естественно, принадлежал к Летчикам. Когда машина в лучших традициях американских блокбастеров не завелась ни с первого раза, ни со второго, ни с третьего, он вылез из кабины, открыл капот и задумчиво уставился на радиатор, из которого свесилась тягучая сопля тосола. Соболь выждал минуту и вышел из машины. — Ну, что там у тебя? Искра в баллон ушла? Скоро поедем? Водитель шмыгнул носом. — Неполадка. Свечи менять надо. — А раньше ты чем думал? — А я говорил начальству, что запчасти нужны! Как денег дать, так нет их, а как чуть что, сразу шофер виноват! Нет, чтобы… Соболь махнул рукой и увидел Каленова, который торопливо шел к ним. — Что удалось выяснить? Кто стрелял? Не отвечая Соболь ответил вопросом на вопрос. — Машина есть? Срочно надо. У нас адрес горит! — Берите мою. Там, за КПП. Особисты побежали за шлагбаум. Начальственный ГАЗ-ик фыркнул и помчался в Сибирск. На площади перед пристанью были все те же. Дремали, свесив нос к кулечкам с семечками старухи, пьянчужка обнимался с полбутылкой дешевого портвейна. Оперативника нигде не было видно. Экипаж ГАЗика рассыпался по площади. Соболь подошел к киоску и подергал висячий замок. — Заперто. Этот киоскер сегодня вообще на работу не вышел? Или кандидат увел его куда то, что ли? Гром подключился к обсуждению возникшей проблемы. — Так оно и есть. Парень молодец. Спрятал объект подальше от Дарбана и охраняет его. Я одобряю его действия. Представляешь, какое дерьмо могло получиться! Он стоит возле киоска, снайпер убирает его и получает доступ к киоскеру. Они где то прячутся. Соболь остался недоволен объяснением. — Я ему приказал по возможности взять Дарбана. Это был приказ и его надо выполнять. Пошли парочку ребят домой к киоскеру, а сам иди в кафе. Может официант что-нибудь видел. Скучающий официант плевал на бокалы и натирал их до зеркального блеска грязным полотенцем. Увидев Грома он обрадовался ему как родному. — Вам что то принести? У нас в продаже есть замечательное пиво с тайменем! После того, как появился холодильник, оно почти всегда холодное. Могу предложить водочки с салатиком. Есть пельмешки с хреном! Гром прервал его любезности. — На хрен мне нужны твои пельмени! Ты когда сменился? — Я еще не менялся. С утра работаю. — Тогда должен был видеть, что снаружи делается, так? Из твоей «кукушки» вся площадь как стадион светится. Официант равнодушно пожал плечами. — А я в окна не смотрю. Мне работать надо. Но если вас очень интересует, то конечно, можно вспомнить. Он красноречиво потер палец о палец. Гром сунул ему под нос удостоверение. — И без этого вспомнишь все как миленький! Шевели мозгами и побыстрее, пока я их тебе не вышиб! Официант заметно поскучнел и поставил бокал на стойку. — А вас конкретно что интересует? — Конкретно меня интересует молодой парень, который полчаса назад должен был подойти к киоску. — В сером пиджачке? Светленький? — В нем. Белобрысый. Видел такого? — Заметил. Приходил. — Что он делал? Официант воздел глаза к засиженной мухами лампе. — Пришел, значит. Покрутился по площади. Подошел к киоску. Ему открыли. И он туда вошел. Все. — А дальше что было? — Потом через минуту вышел… — Все понятно. Четверка тебе за сотрудничество. В рапорте отмечу. А полотенце постирай, вечером приду, проверю! Гром направился к выходу. Официант плюнул на бокал и достал из-под стойки чистое полотенце. — Вы меня не дослушали! Потом, через минуту из киоска вышел не киоскер и не ваш человек. Вышел другой мужчина. Гром застыл на месте. — Такой высокий, с длинными волосами. Он еще частенько за журналами приходил. Иностранец, кажется. Гром пулей вылетел из кафе. Не останавливаясь пролетел мимо Соболя и одним ударом вышиб хлипкую дверь киоска. — О, дерьмо!! На полу фанерной будочки лежали два трупа. Киоскер, который словно защищаясь закрыл одной рукой лицо и кандидат по бегу, для которого этот кросс стал последним в жизни. Рядом с ним в луже крови валялся пистолет, который он, видимо выхватил, но выстрел произвести не успел. К киоску подбежали остальные особисты. Повисло тягостное молчание. Наконец, Соболь произнес. — Все ясно. Он пришел сюда, убрал киоскера, но уйти не успел. Увидел, что на площади появился ваш человек и стал ждать. Когда тот постучал, он открыл дверь и убил его. Потом ушел сам. Эх, кандидат… Гром мрачно обвел взглядом площадь. Старухи по прежнему дремали, пьянчужка перевернулся на другой бок и покрепче прижал к себе бутылку. — Что делать будем? Соболь не замедлил с ответом. — Рапорт об отставке писать. В деревню ехать курей разводить. После такого происшествия я ничего другого придумать не могу. Гром представил себе деревенскую идиллию — полуразваленные хаты, непролазную грязь на дорогах, вонь от свинарников и его затошнило. — Ну, нет! Ведь что то придумать можно?! Не раскисай, напарник! — Что ты предлагаешь? Броситься в погоню за Дарбаном? Он уже далеко отсюда. Тайга большая. — В лагерь миссионеров надо ехать. Провести там обыск и гнать их всех к чертовой матери! — А санкция? — К черту санкцию! Упустим время, еще хуже будет. Соболь надолго задумался. Потом расправил плечи и торжественно произнес, принимая одно из самых главных решений в своей жизни. — Сейчас едем в часть и берем «Урал». Загружаем в него роту солдат и отправляемся в лагерь миссии по охране окружающей среды. Делаем там шмон и всю конюшню — к американской матери. Зеленый им свет и попутного ветра в задницу. Пусть сворачиваются. На пароходе хоть вниз по реке, хоть вверх, только подальше от Сибирска. ВСЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ Я БЕРУ НА СЕБЯ! Тентованный «Урал», под завязку набитый солдатами подъехал к лагерю в полдень. Взяв в кольцо поляну срочники с любопытством поглядывали на иностранок в шортиках и делились впечатлениями. — Рыжий, Рыжий, смотри, вон та ничего! Во, жопа, блин! Такую бы нагнуть рачком! Говорят американки это любят! — У них это запросто! Подходишь, говоришь «я тебя хочу» и делай с ней что хочешь! — А ты откуда знаешь? — Брат рассказывал. Он поплавал, посмотрел. — Гляди, а вон та, белая! Спорим, она даже трусов не носит! — Ой, блин, я сейчас в штаны кончу! Два года без женщин, чего хотите! Миссионеры сбились в плотную кучу. Соболь подошел к им и спросил. — Кто тут старший? Побеседовать надо. Вперед вышел Ковбой. — Руководитель миссии я. Но если вы хотите иметь со мной беседу, то немедленно уберите солдат. Вы не имеете право лишать нас свободы передвижения. Соболь смерил его взглядом с головы до ног. — Ничего я с тобой иметь не хочу. И оцепление не уберу. Мне нужен Манфред Дарбан. Где он? Ковбой решил за лучшее больше не протестовать. — Его нет уже несколько дней. Где он я не знаю. — Тогда покажи его палатку. Ковбой сделал знак товарищам, не беспокойтесь, мол, сейчас все выяснится и повел Соболя к домику Дарбана. Перед входом Соболь внимательно проверил полог на отсутствие «флажков», и только потом они вошли внутрь. Соболь заглянул под кровать, открыл тумбочку и достал оттуда ворох бумаг и журналы. Ковбой отвернулся. Бумаги были так себе, ерунда и ничего существенного по сути дела не представляли. Какие то счета, отчеты. Соболь копнул поглубже в тумбочку и извлек фотографию, где обнявшись стояли Кэтрин и высокий мужчина с длинными волосами, собранными в косичку. Соболь протянул фото Ковбою. — Это он? — Да, это Манфред. И Кэтрин. — Они, что, любовь крутили? Ковбой пожал плечами. — Они были… у них были отношения. — Трахались, что ли? — Занимались любовью. До недавних пор. А потом Кэт нашла себе нового мужчину. Русского летчика. Соболь кивнул и стал перетрясывать журналы. Из одного большим сухим листом выпорхнул коричневый конверт. Гром как коршун вцепился в грубую почтовую бумагу. — Соболь! Это ж та «шкура», которую он у киоскера получил! — Так ломай, чего смотришь! Гром открыл конверт и вынул оттуда сложенный пополам лист бумаги. Соболь повернул его к свету и прочитал. — «Зеленый Таджик». Опять этот нацмен недозрелый прорезался! Гром, ты что-нибудь соображаешь? — Что-нибудь соображаю. — Ну и что дальше? Гром повернулся к ковбою. — Все ясно с вашим Дарбаном. — Что с ним случилось? — Ни хрена с ним не случилось. Пока. Но обязательно случится, это я тебе обещаю! Ковбой округлил глаза. — Я, наверное, неправильно вас понял? Русский язык такой трудный. Повторите, пожалуйста. — Мокрушник твой помощник! А вся ваша миссия — прикид для его делишек. И поэтому ты сейчас пойдешь к личному составу и скажешь им, чтобы быстренько сматывали манатки и валили отсюда подобру поздорову, пока я вас по камерам не определил! Понятно? Общий смысл сказанного Ковбой уловил и завозмущался. — Но вы не имеете права так поступать с нами! Мы работаем под эгидой международного сообщества и их реакция будет негативной! Соболь перебил его. — Нет, ты не понял! Мне по фигу, как на это отреагирует международное сообщество. Даю час на сборы. И если хоть одну лишнюю минуту околачиваться здесь будете, то отреагирую я. Так отреагирую, что мало не покажется! За час миссионеры управились. Свалили в кучу синтетические домики, зачехлили приборы и полезли в кузов «Урала». Молодой солдатик, отчаянно стараясь быть вежливым подталкивал к машине одну особо упорную миссионершу. — Пожалуйста, поскорее! Пароход придет через полтора часа. Если задержитесь, то на берегу ночевать придется. Вот, б… дь, упирается! Как жахну сейчас прикладом по горбине! Осторожно, не упадите борт высокий. Ехать тут недалеко. Да что ты как коряга растопырилась! Давайте я вам помогу. Он с удовольствием обхватил ладонями ее круглую попку и как куль перевалил через борт. Вскоре на поляне стало тихо и пусто. Гром прошелся по поляне, пиная клочки бумаги и яблочные огрызки и с удовольствием потер ладони. — Ну, вот, сразу легче стало. Как говорил великий и усатый — нет человека, нет проблемы. А тут целый оркестр сплавили. Как ты там сказал? Зеленый свет и попутного в задницу? Записать надо! Соболь ничего не ответил, но внезапно остановился и вытащил из кармана коричневый конверт. — Погоди-ка, погоди-ка… Зеленый свет… Зеленый Таджик. Гром!! — Ты чего орешь! Я рядом! — Куда летит «Саблезубый»? — Ну, в Таджикистан… Ты что, хочешь сказать, что этой «шкурой» крот сообщил Дарбану о полете?! — Ну, конечно! Гром подобрал с травы яблоко, надкусил его и скривился от кислятины. — А похоже, что ты прав, напарник. И мне почему-то это очень не нравится. Настолько, что мне прямо сейчас, вот сию минуту захотелось таджикского плова! Соболь кивнул в ответ. — Сегодня же попрошу Москву, чтобы включили это блюдо в наше меню! Агентурное наблюдение № 18 Великобритания. Лондон. Гостиница «MOATHOUSE». Конспиративный звонок руководителю Управления тайных операций ЦРУ от невыясненного объекта. — Алло? Что произошло? Я надеюсь что-то сверхординарное, если вы позвонили мне? — Именно. Сегодня мой агент в Лондоне обнаружил за собой слежку. Это не ваши люди решили подстраховаться? — Такого приказа я не отдавал. — И тем не менее. Хорошо бы выяснить мог ли кто-то в вашем ведомстве начать работу против нас с вами? — Против ВАС! Вы забываете о том, что действуете на свой страх и риск. Мы тут не при чем. — Ну, хорошо, хорошо! И все же? — Хорошо, я попробую. Сделайте фотографии тех, кто пасет вашего агента и я постараюсь помочь вам. Глава 19 Святой и брателло Глубокими темными распадками, нехоженой чащобой, запутанными старыми тропами Манфред Дарбан уходил от возможной погони. Вещей он взял с собой самый минимум. Продукты на несколько дней, деньги, пистолет с глушителем и непромокаемый плащ-балахон, больше похожий на маленькую палатку. Большего и не нужно было. Он надеялся, что навигационный приемник верно указывает ему путь к железной дороге в семидесяти километрах севернее Сибирска. А уж на поезде можно быстро оказаться в каком-нибудь более-менее крупном городе и затеряться в людских толпах. Пока все ему благоприятствовало. Погода стояла теплая и сухая, не очень донимали гнус и комары, крупные хищники тоже были заняты своими делами в стороне от его маршрута. Он шел быстрым размеренным шагом и надеялся на лучшее. Надеялся на лучшее и думал. Немного не так все произошло как он намечал. Слишком много шума получилось. Задание должно было завершиться еще в тот день, когда пилоты отправились на охоту. Двое из них, Игорь и Алексей должны были умереть от пуль тайваньских наемников, а оставшаяся пара летчиков продолжить полеты на «Саблезубом». Но эти недотепы, корчившие из себя крутых парней на проверку оказались зелеными юнцами, захотевшими срубить баксы. Это же надо — не суметь ликвидировать в тайге ничего не подозревавших о готовящемся нападении людей! Хорошо хоть один отправился в мир иной. И то его сделал сам Дарбан. Как чувствовал, что надо подстраховать группу. И Кэт сплоховала. Понятно, что непрофессионал и работала втемную, но увлечься русским летчиком настолько, что потерять голову — это что то! Нет, никогда больше он не будет связываться с дилетантами. Особенно на почве их моральных принципов. Как она еще клюнула на эту наживку! «Российские летчики будут бомбить мирные города и их надо остановить!» Только женщина может поверить в такую чушь! Ну и ладно. Недочетов было много, но суть одна. В предстоящем полете истребителя будут участвовать те кто нужно. Это главное. А всем остальным пусть занимается Мердок. Дарбан свои деньги отработал. Вспомнив о Страннике, Манфред на минуту пожалел, что не взял с собой ноутбук с телефоном спутниковой связи. Вещь дорогая и, возможно, пригодилась бы в пути. Хотя, зачем? Странник тут же бы придумал какое-нибудь новое задание, а у него, Дарбана сейчас одна задача — уйти как можно дальше и на некоторое время лечь на дно. За первые сутки Манфред прошел тридцать километров и очень устал. Тайга это не городской парк с асфальтовыми аллеями. Вверх по склону сопки, продираясь сквозь колючий кустарник и еловые лапы — и вниз. Потом снова вверх и снова вниз. Как на качелях. Потом через болотце, по колено в жиже между бездонных окон, поросших ярко зеленой травой. Потом через бурелом, который не обойдешь не объедешь. И так километр за километром. Перед рассветом вторых суток пути он позволил себе немного отдохнуть. Расстелил под ветками огромной ели плащ, достал было банку консервов, но увидел в десятке метрах от себя маленького зайчонка. Стрелять не стал, поймал глупого руками, ободрал его и поджарил мелкие кусочки мяса на спиртовке. Получилось очень вкусно. Видела бы это Кэтрин! Защитник животных превратился в их убийцу! Очень смешно! Потом Манфред вздремнул. Ему показалось, что ненадолго, но когда он открыл глаза, то солнце стояло уже высоко. Он протянул руку за сигаретами и замер. В нескольких метрах от него стоял волк. Темно серый загривок, светлое брюхо, желтые глаза. Это был крупный зверь, хорошо отъевшийся на легкой летней добыче. Он чуть наклонил большую лобастую голову и не отрываясь смотрел Дарбану прямо в глаза. Стараясь не делать резких движений Манфред потянулся за оружием. Волк проводил его руку внимательным взглядом, чуть напружинил сильные лапы, но убегать не стал. Дарбан поднял пистолет, но стрелять не спешил. Не было чувства опасности, которое заставляет обороняться, ни азарта. Его удерживало то, что волк его не боялся, а вел себя с человеком на равных. Манфред провел свободной рукой по хвое и нащупал несколько кусочков зайчатины, оставшихся от завтрака. Потом протянул ладонь к волку. И загадал. Если возьмет подачку, то умрет. Если нет, то будет жить. Волк приподнял голову и втянул ноздрями воздух. Затем сделал несколько шагов в сторону, подхватил с травы кость, оставшуюся от зайчонка и с хрустом разгрыз. И снова посмотрел на Дарбана. Что то необъяснимое испытал Манфред. Если может быть такое по отношению к зверю, то чувство уважения. Это не собака, которая за подачку будет ползать перед хозяином на брюхе, не вонючая свинья, всеми способами старающаяся набить утробу. Это настоящий Хищник! Ни перед кем не пресмыкающийся и никогда не продающийся. Он не будет ничего просить, а сам возьмет то, что ему нужно. Дарбан опустил пистолет. Волк еще несколько секунд смотрел на него, потом повернулся и исчез в зарослях. К концу вторых суток, когда до железнодорожного полотна оставалось идти еще двадцать километров Дарбан поднялся на очередную сопку и увидел небольшую реку на другом берегу которой скатилось к самой воде маленькое село с церковкой посередине. Это открытие неприятно удивило его. Он включил навигационный приемник и недоуменно уставился на экран. Судя по карте никаких поселков в этом квадрате не предвиделось. Хотя, конечно, Сибирь, это не родина Америка, где все тропки хожены-перехожены и занесены в реестр. Ну, что же, село так село. Делать там нечего, поэтому придется дать крюк и переправиться через речку где то в стороне. Когда стало вечереть, Манфред по откосу спустился к реке и принялся искать брод. Это оказалось нелегким делом. Вода была не по летнему ледяная, дно сразу от берега круто уходило вниз. Провалившись несколько раз в донные ямы, Дарбан продрог, запахнулся в плащ и сел на нагретый солнцем валун. Выходов из создавшегося положения он видел два. Можно было попытаться притащить из тайги несколько небольших стволов поваленных деревьев и попытаться соорудить что то наподобие плота. А можно было рискнуть и форсировать реку напротив села, где наверняка найдется какой-нибудь рыбак, желающий заработать немного денег. Но это, конечно чревато последствиями. Незнакомый человек в таких малонаселенных пунктах всегда на виду. Третий выход приплыл сам собой. Манфред уже было собрался идти на поиски бревен для плота, как из-за поворота показалась маленькая лодка. Он дернулся было вверх по откосу, в тайгу, но из лодки его окликнули. — Батюшка! Вы это? А я вас с утра караулю. Голос принадлежал женщине и Дарбан решил — это шанс и его надо использовать. На всякий случай он прикрыл воротником плаща подбородок. Пусть думает, что у него разболелись зубы. Лодка причалила к берегу и Манфред увидел, что женщина совсем пожилая, почти старуха. Она вылезла из лодки, перекрестилась и подслеповато уставилась на него. — И скока вы тута маетеся? Я то, прости господи, дура старая вас супроть деревни жду. А вы заплутали? Беда то какая! Она просеменила короткими ножками к Дарбану, отвесила ему поклон и припала сухими губами к ладони. Манфред быстро просчитал ситуацию. Ясно, что эта старуха принимает его за священника. Длинный плащ она сочла за рясу, а волосы до плеч сами за себя говорят — лицо, имеющее их носит духовный сан. Он едва не засмеялся. За кого только его не принимали за всю его не столь длинную, но бурную жизнь! За бизнесмена, за охотника, за путешественника. Но чтобы за священника, такое в первый раз. Не надо разочаровывать старуху раньше времени. Манфред указал на лодку и бабуся заторопилась. — Сейчас, батюшка, сейчас. Отвезу вас в деревню. Этось надо, пятидневку уж как службы в церкови не служили. Здоровьичко ваше как? Дарбан замычал и ткнул пальцем в челюсть. — Зубки болят? Ох, беда то какая. Ничево, ничево, я вам травки заварю, зверобойчику. Враз полегчает. Лодка медленно плыла поперек течения. Старуха все бормотала про зубы, про церковь, которая, без него, батюшки осталась сиротой, про какую то Авдотью, которая украла у соседки курицу и на нее, на Авдотью надо непременно наложить епитимью. Дарбан слушал, не все понимал в этом диком старушечьем выговоре и думал о том, что в облике бизнесмена и охотника ему приходилось убивать, а вот в плаще-рясе священника ни разу. Лодку он старухе показал причалить в стороне от села. Когда нос суденышка уткнулся в песок, старуха сказала. — Ох, батюшка, так вить и я грешная. Третьего дню, в пятницу без разрешения божьего оскоромилась яичком из под курочки. Отпустишь ли ты мне грехи мои великие. Манфред убрал ворот плаща от подбородка и шагнул к ней. — Прощаю. Ни стрелять, ни душить ее он не стал. Просто нагнул седую, в белом чистеньком платочке голову в речную воду и подождал пока тело не перестало биться в судорогах. Потом положил легкое тело в лодку и толкнул по течению. Какая святая смерть! Плыви, праведница к Богу в рай! Далее уже никаких неожиданностей не происходило. За ночь Дарбан отмахал последний отрезок пути и вскоре уже стоял за кустами, перед которыми возвышалась железнодорожная насыпь. Внимательно оглядевшись на предмет присутствия в этом глухом уголке посторонних, Манфред неторопливо пошел по шпалам на запад. Он не искал станцию, чтобы ехать пассажиром. Станции, населенные пункты, это опасно. Как раз в таких местах и ждут его сейчас те, кому он не должен попадаться на глаза. Он искал тот участок пути, где рельсы делают поворот. Там поезд снизит скорость, тогда и можно будет зацепиться за какой-нибудь из вагонов. Товарный, конечно. Потом спрятаться среди бревен или ящиков и проехать километров пятьсот-семьсот. Затем сменить состав и снова в путь. И так до Иркутска или Новосибирска. Как карта выпадет. А там уже с новыми документами, сменив внешность можно будет и на пассажирский пересесть. Главное — оторваться подальше. Удобное место вскоре нашлось. Крутой поворот перед мостом через распадок. Здесь машинисты наверняка тормозят. Несколько часов Дарбан стоял рядом с насыпью, провожая взглядом проходящие мимо него товарняки. Их было много. Каждые двадцать-тридцать минут рельсы начинали вздрагивать, издалека доносился, обгоняя состав мощный ровный гул и вскоре из-за поворота появлялся тепловоз, а то и спарка. Мимо Дарбана, обдавая его запахами бензина, смолы и древесины проползали цистерны, платформы, холодильники. Тяжело дыша, локомотив медленно втягивал длинный хвост из сотни вагонов на мост, издавал победный гудок и начинал наращивать скорость. Когда рельсы завибрировали в очередной раз, Манфред решил — пора. Он дождался, когда тепловоз максимально замедлит ход и полез на насыпь. Все прошло как нельзя лучше. Состав тащился едва-едва и никакого труда не составило ухватиться за скобы, которыми был утыкан бок вагона. Несколько быстрых шагов по ходу, прыжок и ступни почувствовали не хрусткость гравия, а металлическую прочность железного прута. Дарбан взобрался по скобам и спрыгнул внутрь вагона. К его неудовольствию вагон оказался наполнен углем. Вымазаться с головы до ног в антрацитовой пыли — что тут хорошего? Манфред стал подумывать, не перебраться ли ему в соседний вагон, который вез какие то полипропиленовые мешки то ли с цементом, то ли с мелом но решил не торопиться. Он порядком устал и тело требовало отдыха. Уголь в вагоне был насыпан тремя большими кучами с двумя провалами между ними. Манфред пристроился около нагретого солнцем борта впереди, чтобы не несло в лицо угольными крошками, некоторое время прислушивался к ровному стуку колес и незаметно задремал. Пробуждение было неожиданным. Угольная куча у его ног внезапно ожила. Зашевелилась, заворочалась разбрасывая комки, приподнялась и из нее появилась какая то черная тряпка. Манфред вскочил, тут же упал от вагонного толчка и уже лежа судорожно выхватил из-за пазухи пистолет. Вслед за тряпкой из угля появилась рука, такого же черного цвета как и тряпка. Короткие пальцы несколько раз судорожно схватили воздух, рука описала полукруг, разбрасывая уголь и наконец из антрацитовой кучи появился сам владелец конечностей — вначале голова с лицом кочегара, потом туловище. Негритос поневоле вывернулся, вытащил ноги и, широко разевая рот огляделся. Перед Дарбаном сидел коренастый широкоплечий парень в темной робе, таких же темных штанах и грубых ботинках. На кармашке у него красовалась почти белая полоска материи с какими то то ли буквами, то ли цифрами. Он вытирал чумазое лицо мягкой матерчатой кепкой с козырьком и растерянно смотрел на Манфреда. Дарбан приподнялся и осторожно отодвинулся к противоположному борту вагона. Следовало пристрелить этого нечаянного попутчика немедленно, но что то подсказывало ему, что торопиться не стоит. Тем временем парень понемногу пришел в себя. Выражение растерянности исчезло с его лица и на нем проявилась усиленная работа мысли. Дарбан заметил, как он осторожно тянет руку к карману. Манфред качнул стволом. — Не надо. Умрешь. Парень отдернул руку, внезапно зарычал как зверь, попавший в капкан и рухнул навзничь. — У-у-у… б… дь!! Поймали, суки, да, поймали!? Ну, что сидишь, волчара! Вот он я, бери меня, вяжи! Радуйся! Медальку тебе дадут за Коляна! Он долго блажил, колотил кулаками по кускам угля и Манфред понемногу стал понимать, кого подбросила ему судьба в один с ним вагон. Похоже, парень был из тех, кого в России за правонарушения после суда отправляют в Сибирь заготавливать лес. И эта работа ему очень не понравилась, если он решил поменять пилу и топор на вагон с углем. Парень постепенно успокоился. Снова сел и отвернулся от Дарбана, безразлично разглядывая пробегающие мимо состава кедры. Манфред решил взять ситуацию в свои руки. — Эй, Ко… лян! Парень хмуро посмотрел на него. — Чего надо? Наручники хочешь надеть? Давай, пока не выпрыгнул. Манфред указал на его карман. — Достань что там у тебя. Парень молча извлек из кармана остро заточенный прут. — Выброси его. Заточка улетела под откос. — Чего еще? — Теперь рассказывай. — Чего «рассказывай»? Допрос в отделении будешь делать. — Расскажи, кто ты и откуда. Парень посмотрел на глушитель пистолета и лицо его немного прояснилось. — Слушай, а ты что, не из лагерной охраны? Ты не мент? — Тебе какая разница? Парень хмыкнул. — Он еще спрашивает! Для беглого большая. Если мент, то мне все, хана. Семерик по суду дали, еще пять за побег. Двенадцать выходит. Семь или двенадцать — разница есть? А если ты не мент… Парень снова внимательно оглядел Дарбана и со все более возрастающим воодушевлением заключил. — Нет, похоже ты не краснопогонник. Только вот кто, понять не могу. Пистолет у тебя с глушаком, говоришь как то странно. По-русски вроде, а как то не так получается. Может ты… Манфред прервал его. — Заткнись. Не обо мне речь. Или ты будешь говорить, или немедленно выйдешь с простреленной башкой. Парень быстро закивал головой. — Буду говорить, буду. А че говорить то? — Я уже спросил. Кто ты и откуда. Парень сплюнул черной слюной. — Коляном меня звать… Колей, то есть, Николаем. Сам под Москвой живу. Люберецкий район знаешь? — Дальше. — Ну, вот, там у нас бригада. Конкретные пацаны. За бригадира Зима. В миру он Зимин. Слышал о таком? — Еще один вопрос и… — Все, все, не злись, не буду больше. Ну, вот. Полтора года назад собрались мы азеров немного поучить. Оборзели совсем, платить перестали. Пришли к ним на точку и помяли чуток. Один и отбросил копыта. Ну, пацанов повязали. Кого отмазали, кого не получилось. Троим по пятерику дали, мне семь. Год на лесоповале оттрубил и решил, что пора ноги делать. Когда состав на погрузку подали, я в уголь зарылся. — Лесоповал это деревья. Откуда уголь? Колян хитро посмотрел на Манфреда. — Внимательный. Да не вру я, сукой буду! Несколько вагонов с карьера уже полными пришли. В бревнах где спрячешься? Он вздохнул. — Чуть не задохся. А когда пиками стали колоть, вообще думал, п… дец мне пришел. Подфартило. — А теперь куда едешь? Колян сделал задумчивую рожу. — Да куда паровоз вывезет. До какой нибудь станции, там одежку раздобуду и в Москву, к пацанам. Куда же еще? — В Москву… Это хорошо. Чем, кроме рэкета там ваша банда занимается? Парень коротко хохотнул. — Да чем угодно, лишь бы бабки плыли! Стволами торгуем, наркотой балуемся, б… дей пасем. Работы хватает. — Киднепингом балуетесь? Колян не понял. — Какой киг… пиг? — Людей с целью выкупа воруете? Колян отрицательно покачал головой. — Не, это только отморозки. У нас таких нет. — Заказные убийства? — Там все схвачено. У киллеров свой профсоюз. Зачем подставляться? Надо кого пришить, плати и он твой. Расспрашивая парня Манфред все время решал трудную для себя задачу. Нужен будет в дальнейшем ему этот Колян или нет? У него есть связи среди преступного мира русской столицы и это может пригодится. Но в тоже время как представить себе их совместный путь в Москву? В любой момент этот мафиози может стать помехой или просто попытаться убить его, Дарбана. Колян словно почувствовал те сомнения, которые терзали странного попутчика. — Слушай, брателло, не убивай меня, а? На хрен я тебе сдался? А в Москве я тебе пригожусь. С нужными людьми сведу. Какую хочешь ксиву сварганим, хату железную найдем. Ты, я вижу мужик конкретный, мне такие нравятся. Дарбан позволил себе улыбнуться. — Нравлюсь, говоришь? А если этой ночью твоя любовь пройдет? И тебе захочется продолжить путь одному? Не променяешь ли ты тогда мою жизнь на этот пистолет? — Да ни в жизь! Мне какой интерес одному сопли мотать? Вдвоем всегда лучше! — Не очень то я тебе верю. Колян помрачнел. Потом повернулся к Манфреду спиной и сжался в комочек. — Ну и хрен с тобой. Стреляй. Только в голову, чтобы сразу. Манфред спрятал пистолет за пазуху. — Расслабься. Не буду я тебя убивать. Пока. Дальше посмотрим. Поезд отсчитывал версты, нырял в тоннели, грохотал металлическими мускулами о железные ребра мостов. Вокруг расстилалась сибирская тайга, огромная, словно океан. Когда стало темнеть, Манфред приказал Коляну. — Спать будешь у другого борта, за кучами. Я останусь здесь. Убежишь, черт с тобой. Может станешь кормом для хищников. Хуже будет, если ты вздумаешь ночью наведаться ко мне. Я предпочитаю разнополый секс и мне придется просто убить тебя, чтобы не быть обесчещеным. Колян загоготал. — Ты че, брателло!? Будь спок. Колян парень конкретный. Сказал, сделал! Они разошлись по разные стороны вагона. Для подстраховки Манфред привязал к одной из скоб тонкий шпагат, натер его куском антрацита, чтобы не был виден в темноте и положил на угольную кучу. Второй конец он укрепил себе на запястье. Не бог весть, но все же сигнализация. Если парень все же сделает попытку подкрасться к нему, то вряд ли это получится незаметно. Потом он завернулся в плащ и уснул под мерный стук колес. Над тайгой повисла теплая летняя ночь. Агентурное наблюдение № 19 Великобритания. Лондон. Гостиница «MOATHOUSE». Конспиративный звонок руководителю Управления тайных операций ЦРУ от невыясненного объекта. — Это вы? А знаете сколько сейчас времени? — Наплевать! Дело не терпит отлагательств! Моего агента обложили со всех сторон! Вы выяснили, кто так упорно пытается провалить операцию? — Я получил фотографии. Это действительно наше ведомство. Управление внешней разведки. — Как они вышли на него, черт возьми?! Что им надо? — Случайно. Было вполне рядовое задание по выявлению связей одного из торговцев оружием. И ваш человек засветился на контакте с ним. — Он покупал оружие? — А вот этого я не знаю. Мои возможности в этой операции ограничены. — Хорошо… Это уже мои проблемы. Но вы должны убрать ЦРУ-шников с хвоста! — Попробую. Но все же меняйте дислокацию. В Лондоне становится опасно. Глава 20 Цель в зоне поражения После горячих деньков, которые накатили на Сибирск в городке наступило относительное затишье. Уплыли на пароходе куда то вниз по течению члены и членши экологической миссии, хором наобещав напоследок грандиозный международный скандал, успокоился Соболь, получив из Москвы подтверждение правильности своих действий. Следить более не надо было ни за кем и ФСБ-шники, чтобы уж окончательно устранить все помехи порекомендовали Антону Петровичу Кедрову отправить сына в столицу. Соболь так выразил свое мнение по этому поводу. — Он ведь не во все места раненый. Пусть по клубам побегает, по театрам походит. Снимет девочку поприличнее, ИЗ НАШИХ, чтобы опять происшествий каких-нибудь не случилось, любовь покрутит. Оно и отхлынет. Чего ему тут слоняться? К полетам по состоянию здоровья все равно не допустят да и у нас некоторые сомнения есть. Антон Петрович вынужден был согласиться и Алексей улетел в Москву. Оставшиеся в распоряжении начальника летного центра Борис и Павел готовились к дальнему броску. Им предстояло совершить полет по вытянутому вдоль длинной оси эллипсу, преодолеть расстояние почти в десять тысяч километров с дозаправкой в воздухе возле южных границ России и соответственно северных Кыргызстана. Конечный пункт полета находился в расположении десантной бригады, которая была дислоцирована в недалеко от города Ош. И тому и другому уже приходилось иметь дело с подобными операциями, но не на «Саблезубом». Поэтому они больше обычного проводили время на тренажерах и инструктажах. Видавший виды майор поучал пилотов и делился своими впечатлениями. — При дозаправке на что надо обратить в первую очередь внимание? На турбулентность как от естественных потоков воздуха, так и от двигателей заправщика. Какая из них наиболее вредна? Естественно, от заправщика потому что гораздо интенсивнее. Поэтому не нужно сразу подходить к нему, дождитесь когда он снизит скорость и топливный шланг провиснет. В этом случае ваш самолет окажется ниже и болтанка будет существенно меньше. Когда подключитесь к конусу и пойдет топливо, включите систему стабилизации. Пусть отработает половину баков. Потом отстыкуетесь и повторите маневр до заполнения баков, но уже при ручном управлении. Вот, в общих чертах и все. Сложностей не должно возникнуть. «Саблезубый» птичка послушная. Это раньше, помню, что-нибудь да не так. То конусом по антенне локатора шибанет, то горючкой весь кокпит окатит. Однажды замки не отстегнулись. Пора от заправщика отчаливать, а никак. Пришлось с корнем рвать. День «X» обещал быть ветреным и солнечным. Ранним утром Борис и Павел встретились в комнате пилотов. — Здорово, первый пилот! — Здорово, второй пилот! Как спалось? Павел сладко потянулся. — Да не очень. У Машки температура ночью поднялась. Похоже клубники объелась. Дорвалась до бесплатного. — Папашка называется! Зачем так баловать ее? — А как же! Единственный ребенок. Жена в ней души не чает. — Сына делать надо, чтобы не расслаблялась. Павел засмеялся. — Денег на второго не наработал. Может когда-нибудь. В комнату пилотов вошел Каленов. — Готовы? Как настроение? Павел, ты вчера ничего не праздновал? Павел приобиделся. — Вы скажете! Один только раз перебрал чуток… Я потому тогда и наклюкался, что пить не умею. — Хорошо. Как закончите экипировку, сразу к инструктору и на поле. «Саблезубый» уже на взлетной. Каленов ушел. Борис достал из сумки термос. — Ну, что, Пашка, не будем нарушать традицию? По стаканчику жасминового чая с лимоном? Они чокнулись пластиковыми стаканами и пошли на инструктаж. «Саблезубый», заправленный горючим под самое горлышко взлетел с аэродромной полосы ровно в 3-00 по московскому времени. Сделал над Сибирском прощальный круг, резко увеличил скорость и, набирая высоту устремился на юго-запад. На десяти тысячах метрах Борис перевел истребитель в горизонтальный полет и включил автопилот. — Все, Пашка, теперь три часа можешь спать. Далеко внизу расстилалась белое облачное одеяло. Укрытый этим одеялом мчался сквозь тайгу поезд, груженый древесиной и углем, в одном из вагонов которого ели мясные консервы Манфред и Колян, сидел в пустой московской квартире и, подперев подбородок молча смотрел в темный экран телевизора Алексей Кедров. Проводил очередное совещание генерал Рожков, решая задачи со многими неизвестными. Тигрица огромными прыжками догоняла очередную жертву. Люди и звери, плохие и хорошие, хищники и жертвы жили предначертанной судьбой жизнью. А в небе было светло и чисто. Ни крови, ни терзаний, ни боли. Только высокий синий купол от горизонта до горизонта и ослепительно белые облака, которые казались «Саблезубому» не одеялом, а пуховой периной. Три часа пролетели со скоростью две тысячи километров в час. Вскоре на экране бортового компьютера появилась характерная отметка. Борис выключил автопилот. — Павел, просыпайся! До заправщика двести. — Да я и не сплю вовсе. — А что притих? — О Машке думаю. Как она там с температурой… «Саблезубый» стал понемногу проваливаться вниз. Пробил облака и далеко впереди показалась крохотная темная точка. Заправщик неторопливо пилил на высоте три тысячи метров. Борис запросил командира экипажа. — Борт 02, как меня слышите? — Борт 01 слышу вас хорошо. К закачке топлива готовы. Сколько будете брать? — По полной. Семь тонн. Наскребете? — Только для вас. Другому бы не дал. Заправщик постепенно приближался. Точка в небе сначала превратилась в пятно, потом в крошечный крестик и, наконец сформировалась в огромный самолет с брюхом как у беременного кита. Борис пристроился в кильватере у заправщика и чуть снизил истребитель. — Борт 02, я на исходной. — Вас понял. Приступаю. Из хвостовой части заправщика появился конус, за которым потянулся топливный шланг. Борис включил тумблер на панели управления и навстречу конусу выдвинулась заправочная штанга. Истребитель качнуло. Павел напомнил. — Ниже надо, не забыл? Подтянись к нему. — Помолчи, без тебя знаю! Шланг вытянулся во всю длину. Теперь конус был совсем близко от «Саблезубого», но вел он себя неспокойно. От турбулентных потоков, которые оставлял за собой заправщик, его мотало из стороны в сторону и Борис скомандовал. — Хвост подтяните немного. И скорость сбросьте. От вас выхлопы как от «Камаза». Командир заправщика в долгу не остался. — Может мне приземлиться? Тогда вообще все хорошо будет. И так на трехстах тащусь. Скорость он все же немного сбавил. Конус сразу прекратил вихляться и смирно повис рядом с заправочной штангой. Борис тронул педали и «Саблезубый» подравнялся вдоль шланга. Павел спросил. — Ты систему стабилизации включать не собираешься? Половина баков на автомате, остальное вручную. — Я что, похож на слабоумного без твоих советов? Какая разница? Сделаю наоборот. Главное, чтобы результат был. Конус коснулся штанги. Металл глухо звякнул о металл, но этим все и закончилось. Истребитель повело в сторону. Борис сквозь зубы выругался, чуть снизил скорость и снова стал сближаться с заправщиком. Вторая попытка тоже была неудачной. То ли заправщик, стараясь помочь пилотам еще более снизил скорость, то ли Борис слишком разогнал самолет, только конус внезапно оказался почему то над кабиной. Черная тень в опасной близости мелькнула над фонарем и раздался противный скрежет. Павел снова предупредил. — Надо автоматику включать. Угробим машину. Борис ничего не ответил и посмотрел на часы. Шесть утра по Москве. Шесть утра по Москве было и на небольшой каменистой площадке в горах Кыргызстана. Ровно час тому назад три наемника проснулись в брезентовой палатке и сразу принялись за дело. Пока один из них прогревал двигатель машины, на платформе которой лежала ракета, двое других установили на треноге круглую антенну локатора. Потом включили аппаратуру и застыли над круглым зеленым экраном. Шустрый электронный лучик старательно нарисовал на стекле отметины от облаков. Один из наемников посмотрел на часы. — Еще рано. Он сказал, что в шесть. Неси мясо. Они сели завтракать. Молча жевали холодную баранину и посматривали на ракету, которая уже нацелила свой острый нос в рассветное холодное небо. Через пятнадцать минут от аппаратуры слежения за воздушными целями донеслись несколько коротких звуковых сигналов. Наемники побросали пищу и подбежали к локатору. На экране отчетливо были видны две точки, одна из которых постепенно приближалась к другой. Наемники полезли в кабину. По другому экрану, голубого цвета ползла надпись. «ЦЕЛЬ ВНЕ ЗОНЫ ПОРАЖЕНИЯ» — Он близко! Звони! Наемник схватил трубку спутникового телефона. — Хозяин, это мы! Да, прилетел. Пока нельзя, но скоро будет совсем рядом! Я понял! Он положил трубку и замер в ожидании. Точки на экране локатора почти соприкоснулись. И в тот момент, когда они готовы были соединиться в одно целое надпись сменилась на другую. «ЦЕЛЬ В ЗОНЕ ПОРАЖЕНИЯ» Наемник нажал кнопку на пульте. Машина вздрогнула. Ракета, до сих пор мирно покоящаяся на стартовых направляющих ожила. Выбросив из сопел огненный фейерверк, она одно короткое мгновение словно раздумывала — лететь, или не лететь. Но, решив, что в небе, куда ее так настойчиво звали отраженные от цели импульсы гораздо лучше, чем в этом темном каменном мешке, скользнула по направляющим и ушла в низкие облака. Наемники радостно загоготали. Они смеялись как дети, которые, играя в прятки на стройке нашли спрятавшегося товарища и не знают, что нависшая над их головами плита готова рухнуть. Тонкая металлическая проволока, натянутая поперек рамы машины сгорела в первые же секунды старта и жить им оставалось совсем немного. Чудовищной силы взрыв разметал машину в клочья. Кабина взлетела в воздух и исчезла за валунами. Искореженная рама впечаталась в проход между скалами и намертво перегородила тропу. Редкая жесткая трава стала серебристого цвета от битого закаленного стекла. Правда, местами этот благородный цвет портили бурые пятна, но тут уж ничего не поделаешь, голубая кровь является привилегией аристократии, а не простолюдинов. Уцелело только одно колесо. Его выбросило за тридцать метров на дорогу и оно неторопливо катилось, вихляясь из стороны в сторону. Вопрос как в «Мертвых душах» о том, доедет оно до Москвы или нет не возникал. Не доедет. Когда сорвалась и третья попытка закачать топливо, командир заправщика не выдержал. — Я уже скоро в Киргизии буду. Может не будем торопиться? Там и Индия недалеко. Отдохнем, в океане искупнемся. Борис снова посмотрел на часы. — Давай правый конус. Попробую с другой стороны. Павел обеспокоенно спросил. — Боря, с тобой все в порядке? Может плохо себя чувствуешь? Борис может быть что-нибудь и ответил на это, но не успел. Его опередил речевой информатор. Приятный женский голос равнодушно как на вокзале произнес. «Внимание! Предупреждение об облучении. Повторяю…» Павел завертел головой. — Боря, ты слышишь?! Откуда тут облучение? Своя территория! Может… Он не стал договаривать, потому что уже и сам увидел, как из под правого закрылка, обозначая себя длинным дымным шлейфом к связке «Саблезубый-заправщик» мчится крылатая смерть. Он только успел крикнуть: — Боря!! Отваливай! Истребитель, убегая от ракеты рванулся вперед. Проскользнул, почти коснувшись фонарем кабины под брюхом заправщика и, включив форсаж, свечой пошел за облака. Простецкая КВН-овская песенка с бесхитростными словами «пусть кому-то повезет, а кому-то нет» требовала ответа на поставленный вопрос — кому жить? И времени на ответ давалась не минута, а секунды. «Саблезубый» успел найти правильное решение. Заправщик, этот великан с китовым туловищем не смог, даже если бы захотел. Ракета, потеряв истребитель, через мгновение увидела другую цель, более доступную. Чуть довернув, она изменила траекторию и вонзилась в фюзеляж заправщика. Если бы время на этом отрезке сумело замедлить свой бег, то можно было бы ясно видеть, как туловище самолета вспучило, будто его накачали воздухом из гигантского насоса. Как по нему пробежали трещины, сквозь которые прорезались оранжевые языки пламени, как отвалился хвост, а затем крыло. И как оставшаяся часть фюзеляжа продолжает лететь, словно не веря в свою гибель. Время не кинопленка, которую можно крутить туда-обратно с любой скоростью и поэтому все произошло гораздо быстрее. Неуловимый росчерк ракеты, взрыв на полнеба и горящие обломки самолета исчезают под нижним ярусом облаков. Только дымная туча плывет, постепенно рассеиваясь и гадя своими черными щупальцами белоснежную небесную перину. «Саблезубый» на полном форсаже продолжал набирать высоту. Павел с трудом вдохнул воздух сдавленными перегрузками легкими и попросил Бориса. — Боря, сбавь обороты. В глазах темно. Истребитель повернулся в полубочке и перешел на горизонтальный полет. — Боря, что же это!? Ведь наша территория! «Свой-чужой» работает, никаких запросов не было. Может по ошибке сбили? Учения какие-нибудь. Как на Украине. Запроси Сибирск, они должны знать. Борис мрачно ответил. — Запрошу. Только проку с этого. Если ты такой умный, то лучше бы посоветовал где мы заправляться будем. У нас топлива максимум на полчаса. А до ближайшего аэродрома тысяча двести километров. Павел замолчал. Борис включил радиостанцию дальней связи. — Главный, я борт 01, как меня слышите? — Борт 01, я Главный слышу вас хорошо. Доложите где вы находитесь. — Нахожусь в точке заправки. У нас ЧП. — В чем дело? — Атакованы ракетой класса «земля-воздух». Истребитель не поврежден. Заправщик сбит. — Что!? — Повторяю. Атакован ракетой… — Борт 01, вас понял. Что предприняли? — Ушли из под обстрела набором высоты. Более атак не последовало. Идем на высоте пять тысяч в экономичном режиме. У нас мало топлива. — Уточните, сколько. — На полчаса… уже меньше. В Сибирске замолчали. Потом радиостанция ожила вновь. — Борт 01 продолжайте полет. Я с вами свяжусь. — Выполняю. В Сибирске, в Центре управления полетами решали трудную задачу, ответ которой был один — «Саблезубого» надо немедленно приземлять. Но такой, казалось бы очевидный ответ рождал новые вопросы. Где найти площадку, если до ближайшего пригодного для посадки аэродрома больше тысячи километров? Истребитель, это не кукурузник, которому и колхозное поле дом родной. Требуется самый минимум полторы тысячи метров, чтобы погасить пробег. И не какой-нибудь просто ровной землицы, а твердого бетонного покрытия. Каленов подбежал к большой карте, висящей на стене. — Так. Где они? Здесь, в этом квадрате. Что мы имеем поблизости? Горы! На нашей территории сажать негде. Казахстан? Тоже далеко. Киргизия? Может в Киргизии? Не молчи, майор, думай! — Я думаю. — Тогда думай вслух! Инструктор почесал подбородок. — Можно и в Киргизии. Когда я там летал, то у нас в части недалеко от этого квадрата неплохая ВПП была. Под три километра. Потом, правда летную часть в другое место перевели, а там военных строителей расквартировали. Но посадочная ведь должна остаться! Каленов прикусил губу. — Черт, другое государство! Разрешение надо. — От кого? — Из Москвы. Пока договорятся! Майор философски произнес. — А пошли ты их с этим разрешением. Или лучше вот что. Истребитель садим, а разрешение потом. Небось, война не начнется. Каленов хлопнул его по плечу. — Мудрый ты человек, майор, моя воля, подполковника бы из тебя сделал. Действуем так. Ты им координаты сбрось, а я побегу Рожкову звонить. В Москве была половина седьмого утра. Генерал Рожков закончил зарядку и брился, машинально подпевая песенке, несущейся из громкоговорителя. Жениха хотела, вот и залетела Ла-ла-ла-ла-ла Потом вник в смысл слов, плюнул в умывальник и крикнул жене. — Лиза, дорогуша, выключи ты, ради бога эту чушь! Слышать не могу! Музыка стихла, но на смену ей раздался телефонный звонок. — Лиза, возьми трубку, я бреюсь. Если водитель, то скажи, что машина не нужна, пешком пойду. Жена принесла радиотелефон ему в ванную комнату. — Какой то Каленов тебя спрашивает. Говорит, что очень срочно. Рожков отложил бритву. Некоторое время слушал молча, а когда заговорил, то голос его приобрел металлический оттенок. — Где? Когда? Правильное решение. Сделаю все, что надо. Постоянно будь на связи. Через двадцать минут я буду в управлении. Все. Потом попросил жену. — Лиза, позвони водителю. Пусть немедленно машину к подъезду. Немедленно! Он быстро добрился и вышел из квартиры. Агентурное наблюдение № 20 Великобритания. Лондон. Телефонный разговор начальника Департамента оперативной поддержки MI-5 с руководителем Управления тайных операций ЦРУ — Слушаю! О, неужели! Не верю своим ушам! Это нонсенс — руководитель Управления тайных операций ЦРУ звонит начальнику Департамента оперативной поддержки МИ-5! Да еще по спецномеру! Ты, что, хочешь завербовать меня для ЦРУ, а? Ха-ха-ха! Шучу, у тебя слишком встревоженный голос, чтобы развлекаться. Чем обязан? Так. Так. Т-а-а-к! Знаешь, более необычной просьбы я от тебя еще не слышал! Ты, что же, сдаешь мне своих людей?! Может мне показалось? Нет?! И что мне с ними делать? По нашим законам я должен буду отдать их под суд. Понимаю, что не надо. Тогда что? Выдворить… Чтобы без шума… Это будет сложно. Такие услуги дорогого стоят… Хм… А вот это уже интересно! Думаю, что мы договорились! Хорошо, все будет весьма правдоподобно, комар носа не подточит! Глава 21 Квадрат 75–38 Пехотная часть это: бронетранспортеры, автоматы, марш-броски, стрельбище, Уставы, караульная служба и зарядка по утрам. Танковая часть это: танки, мастерские, полигон, артсклады, Уставы и зарядка по утрам. Летная часть это: самолеты, ангары, заправщики, ВПП, Уставы и зарядка по утрам. Строительная часть это лопаты. Имеются, конечно и тракторы с грейдерами, и автоматы, но это все второстепенно. Главное — лопаты. Здесь как никогда справедлива мудрость, на авторство которой претендуют и студенты-первокурсники и связисты и многие другие — два человека с лопатами в мозолистых руках заменяют собой бульдозер. Автомат в строительных частях считается чемоданом без ручки, который как известно нести неудобно, но бросить нельзя. Уставы очень хороши в местах задумчивости, особенно если страничку хорошо помять перед употреблением. Зарядка воспринимается личным оскорблением. Строительная часть в Кыргызстане по большому счету считалась и не частью вовсе, а двумя батальонами молодых людей в возрасте от 19 до 27 лет и сплошь состояла из лиц местных национальностей, родня которых была не настолько богата, чтобы отмазать своих сыновей и внуков от службы в рядах непобедимой и легендарной. А это значит, что к ежедневным упражнениям с шанцевым инструментом добавлялась непременная игра в нарды — на шелбаны, на пайку утреннего масла или сахара. Именно этому занятию в виду величественного пика Хан-Тенгри с увлечением и предавались четверо солдат, двое из которых бросали кубики, а остальные ждали своей очереди. Рядом с ними стояла облупленная непогодой, когда то зеленая будка КПП с когда то полосатым шлагбаумом внутри которой сержант-дембель просматривал цветные эротические сны. Очередной кон игры завершился и победитель уже было собрался предъявить свои претензии ко лбу проигравшего, как вдали появились два тентованых «Урала». Машины направлялись к КПП и один из солдат ткнул пальцем в грудь другого. — Эй, разбуди сержанта! — А чего это я?! — Потому, что ты салага еще! — Сам ты салага! — А в лоб не хочешь? Я уже фазан! — Че-его? Фазаном будешь, когда молодые приедут! Пока они препирались, машины подъехали к КПП. Заспанный сержант вышел из будки и сладко потянулся. — Шлагбаум быстро открыли, уроды! Но поднимать шлагбаум не пришлось. Передний «Урал» не сбавляя скорости протаранил хлипкое деревянное препятствие и влетел на территорию части. Второй въехал вслед за ним, притормозил и из него посыпались вооруженные люди. Стройбатовцы даже не сделали попытку взять автоматы, которые валялись в песочке рядом с ними. Раздались несколько коротких очередей, после которых уже некому было ни продолжать игру, ни досматривать сладкие сны. Машины рванулись к казармам. Не прошло и минуты, как все выходы были заблокированы людьми в киргизской военной форме и таджикской национальной одежде. В казармах послышались крики, прозвучало несколько выстрелов и все стихло. Один из наемников отстегнул с пояса рацию. — Мы на месте. Все под контролем, можете приземляться. Через некоторое время издалека донесся рокот вертолетного двигателя, а затем из-за горизонта выпрыгнул МИ-24 в боевой пятнистой раскраске. Поднимая тучи песка он приземлился недалеко от казарм и заглушил моторы. Из кабины вертолета вышел Мердок в длинном халате талиба, а следом, прижимая к боку короткоствольный автомат появилась Азиза. Мердок сразу направился к старшему группы наемников. — Как прошла операция? — Все в полном порядке, хозяин. Они не успели даже произнести самую короткую молитву. А те, кто остался жив блокированы в казармах. — Отлично. Где заправщик? — На подходе. Будет с минуты на минуту. — Взлетную полосу осмотрели? — Пока нет. — Так осмотрите! Два наемника побежали за склад к взлетно-посадочной полосе. Мердок подозвал к себе Азизу. — Скажи вертолетчикам, чтобы постоянно следили за северо-западным направлением. Он должен появиться оттуда. А это что такое?! Над складом появились клубы черного дыма. Что то грохнуло внутри и тут же из окон выплеснулись отороченные копотью языки пламени. Мердок закричал в бешенстве. — Немедленно потушить огонь, бараны!? Засекут со спутников, через полчаса здесь спецназ будет! Командир наемников что то сказал подчиненным и к складу побежали несколько человек. — Сейчас разберемся. Может, пуля случайно в бочку с бензином попала. — Некогда разбираться! Потушить немедленно! К будке КПП неторопливо подъехал бензовоз-заправщик. Мердок вскочил на подножку и указал водителю в ту сторону, где находилась взлетно-посадочная полоса. — Проедешь до самого конца и встанешь рядом с бетонкой. Как только приземлится истребитель, сразу к нему и немедленно начинай закачку топлива. Как можно быстрее! Бензовоз уехал. Мердок поднялся к вертолетчикам в кабину. — Что у вас? Видите его? Один из пилотов указал на экран радара, где от края к центру медленно двигалась яркая точка. — Он скоро будет здесь. Через пятнадцать минут. * * * Со включенной мигалкой, прямо по двойной осевой линии «Волга» генерала Рожкова мчалась в Управление. Генерал подгонял водителя. — Давай, Сережа, давай, жми. Время не терпит. Когда машина затормозила перед подъездом, Рожков почти бегом поднялся по лестнице. В коридоре ему встретился Свирский. — Доброе утро, товарищ генерал! — Какое, полковник, к черту доброе! Пошли в кабинет, надо серьезную проблему решить. В кабинете Рожков сразу схватил телефонную трубку. — Министерство иностранных дел? Мне нужен Гладилин. Да, очень срочно… Здравствуйте, Аркадий Владимирович, Рожков беспокоит. Необходима помощь вашего ведомства. Ситуация такова… Свирский достал из кармана пачку «Мальборо», подаренную ему адъютантом Андреем. Извлек сигарету, взял со стола зажигалку, но так и не зажег ее, услышав то, о чем Рожков рассказывал собеседнику. — … Спасибо, Аркадий Владимирович! Нет, остальное уже по нашей части. Генерал положил трубку и посмотрел на заместителя. — Слышал? Такие вот дела. Заправщик сбит, «Саблезубый» с остатками топлива пытается дотянуть до аэродрома в Киргизии. Только в Сибирске поутихло, как пожар к границам перекинулся. Свирский все же щелкнул зажигалкой. — Да, мне уже звонили из Сибирска. А это, товарищ генерал по моему мнению значит только одно — бывший подопечный Трентона не оставил своей затеи вооружить истребитель «сигарами», которые он закупил. — Считаешь, его рук дело? — Я уверен в этом возможно. Терроризма в тех районах пока не наблюдалось. Смысла нет. Никакого резонанса. И, оттолкнувшись от этой уверенности можно сделать вывод, что Мердок находится где то недалеко от места катастрофы. И спешит туда, где должен приземлиться «Саблезубый». Это уже совсем никуда не годится. Рожков встал и решительно направился к двери. — Пойдем-ка в Центр связи, полковник, понаблюдаем что в интересующем нас квадрате происходит. Центр связи Управления ФСБ находился в подвале здания и был очень похож на байконуровский ЦУП, только поменьше размерами. Такой же экран во всю стену, на который можно было вывести изображение с монитора любого из компьютеров, ряды кресел, серверы, модемы. Свирский подошел к одному из операторов. — У нас над Киргизией что-нибудь висит сейчас? — Так точно, товарищ полковник. Проще найти место, где ничего не висит. — Хорошо. Дай общий обзор. Оператор защелкал клавиатурой и на экране появилось почти картографическое изображение гор и долин Кыргызстана. Свирский указал на правый верхний угол. — Увеличь это место. Изображение раздвинулось, ушло за края экрана. Интересующий генерала участок местности приблизился. Уже можно было видеть несколько горных речек и два пятнышка мелких населенных пунктов. — Еще больше можешь? Оператор сделал максимальное увеличение и включил цифровую обработку сигнала со спутника. — Это все? — Все, предел. — Какой это квадрат? — 75–37. — Покажи 75–38. Изображение сдвинулось чуть в сторону. Свирский сказал. — Вот это самое место, товарищ генерал. Вон взлетная полоса слева, вон те квадратики, должно быть казармы или склады. Рожков кивнул. — Вижу. Машины еще какие то. И, вроде бы, горит что то! Оператор подтвердил его предположение. — Темное пятно судя по характеру и конфигурации вполне может быть дымным облаком. Они горят. Свирский приказал. — Попробуй связаться с ними. Оператор снова забренчал клавишами. Потом снял трубку телефона. Полковник нетерпеливо спросил. — Ну, оперативней! Что там? Оператор пожал плечами. — Не отвечают. Тишина полнейшая. Возможно, повреждена аппаратура. — Ясно. Продолжай службу. Они вышли из Центра связи. Быстро шагая по коридору генерал сказал Свирскому. — Что бы там ни происходило, «Саблезубого» одного оставлять нельзя. Я звоню в Генштаб и прошу направить вертолеты огневой поддержки к месту посадки. Лучше перестраховаться, чем недооценить противника. Твои парни в Сибирске? — Соболь и Гром? Они уже в Таджикистане, в расположении десантной бригады. — Отлично. Пусть отправляются в составе группы десанта на базу а Киргизии и разберутся во всем на месте. Если Мердок там… может повезет. Дверь кабинета закрылась за спиной генерала. * * * Получив приказ совершить посадку на военной базе в Киргизии, «Саблезубый» прекратил бесцельный полет по кругу и направился к горному массиву на юго-западе. Вершины Памиро-Алая сразу выросли и стали похожи на гряды гигантских океанских волн с белопенными вершинами. Около одного из пиков «Саблезубый» сделал доворот на юг и полетел над живописной зеленой долиной. Речевой информатор уже в который раз предупредил. «Остаток топлива триста. Необходима дозаправка.» Надоедливую дамочку никто не слушал. Павел ежеминутно поглядывал на приборы, Борис осторожно вел истребитель над долиной, стараясь держаться подальше от скал. Через десять минут в голосе информатора стали появляться истерические нотки, мол приготовьтесь к возможному катапультированию. Но долина уже осталась позади. Прямо по курсу появились далекие крохотные строения и длинная линейка взлетно-посадочной полосы. Павел обрадовался. — Долетели ведь, Боря, а? Елки-палки, я уже стал всю свою жизнь с сопливого детства вспоминать, прощение просить у всех кому должен и кого обидел. Не повезло ребятам, придется долги до лучших времен отложить. — Рано радуешься. Мы еще в воздухе пока. И полоса неизвестно какого качества. — Ты как всегда прав, Боря. Но земля есть земля. Твердь и колыбель так сказать. В небе по большому счету мы чужие. Вот птицы, другое дело. И, кроме того… Павел выключил радиостанцию, оставив связь только между кабинами. — Ты знаешь, Боря, только между нами… Я ведь летать боюсь. Каждый раз как последний. И ничего с этим страхом поделать не могу. Мне надо было, наверное в шоферы идти. — А пошел в училище. Зачем? Павел вздохнул. — Чтобы себя преодолеть. Кому приятно труса праздновать… И, если бы снова надо было выбирать, точно так же поступил. Борис успокоил его. — Перестань сентиментальничать. Летчик ты неплохой, ничем других не хуже. А страх… Все мы в этой жизни чего то боимся. — И ты? — И я. — Вот бы никогда не подумал! А чего боишься? Борис не ответил. ВПП приближалась и была похожа уже не на линейку, а на раскатанную по степи штуку материи. Павел посмотрел на казармы, на группки солдат возле них и сказал. — Встречают. В кои-то веки сюда истребитель садится. Дымно что-то тут у них. Пожар какой то, что ли… А может костры жгут. Поднимая за собой тучи песка «Саблезубый» чиркнул шасси по взлетно-посадочной полосе. Вспыхнули желто-серые купола тормозных парашютов. Пробежав положенное расстояние истребитель остановился. Поднялся фонарь кабин. Борис оглянулся через плечо на бегущих вдали людей. — Вроде все спокойно. — Ты думаешь? — Думаю. А что тебе не нравится? — Одеты как-то странно. Военная часть, а вон те трое в полосатых халатах. И дым этот… Может не будем из кабины выходить? — Брось ты. Это твои страхи снова появились. Но мы же не в небе. К истребителю подставили деревянную лестницу и Борис спустился на бетонку. Павел увидел, как к первому пилоту подошел один из людей и что-то спросил. Борис обернулся к Павлу. — Все нормально, спускайся. Павел помедлил. — Сейчас, только с Сибирском свяжусь. Надо доложить, что мы в порядке. Он включил радиостанцию и тотчас в кабину ворвался встревоженный голос. — Повторяю! Тревога! «Саблезубый», тревога! База захвачена неизвестными лицами! Действуйте по коду 5! Повторяю — код 5! Стрелял Мердок всегда очень быстро и точно. Но, для того, чтобы выдернуть из под халата пистолет, поднять его и прицелиться ему потребовалось целых три секунды. Для того, чтобы привести в действие пиропатрон, который превратил в бесполезный металлический лом аппаратуру автоматического опознавания «свой-чужой» Павлу хватило двух. Раз — откинут защитный кожух, два — щелкнул тумблер, а на третьей секунде, когда пуля уже нарисовала на виске второго пилота кровавое входное отверстие в носовой части истребителя раздался негромкий хлопок и заструился дым. Борис бросился к Мердоку. — Зачем вы это сделали!? Ведь был уговор, что он останется жив! Мердок оттолкнул его и спрятал пистолет. — А ты обещал, что истребитель будет в целости и сохранности. Что он успел уничтожить? — Систему опознавания «свой-чужой». — Что это значит? — Теперь самолет не пропустят через российские границы. Его вообще никуда не пропустят. Собьют без промедления! Мердок махнул рукой. — Плевать. Уже ничего не исправить и не остановить. Сейчас он будет заправлен и — с Богом. Или дьяволом, все равно. Тело второго пилота вытащили из кабины. К «Саблезубому» с грохотом подкатил заправщик. Агентурное наблюдение № 21 Великобритания. Лондон. Гостиница «MOATHOUSE». Конспиративный звонок от невыясненного объекта руководителю Управления тайных операций ЦРУ. — Я только что получил сообщение от агента, что российский истребитель совершил вынужденную посадку в Киргизии. Все идет по плану. Он дозаправится и после этого продолжит свой полет. У вас все готово к встрече? У нас? Какой пожар? Ах, видите со спутника… Вероятно это произошло при атаке наемников на часть в Киргизии. Ничего страшного, на дозаправку надо немного времени. Русские не должны успеть. Да черт с ними, что тоже могут видеть! Я же сказал, они не успеют! Но, если заметите что-то подозрительное, постарайтесь сразу сообщить мне. Глава 22 Подарок для Азизы Когда командиру десантной бригады, расположенной недалеко от города Ош и в ста двадцати километрах от приземления «Саблезубого» позвонили из Москвы и приказали атаковать военно-строительную часть, то он подумал вначале, что ослышался. — Так точно, товарищ генерал-полковник, вас понял! М..м..м… позвольте уточнить? Вы имеете в виду квадрат 75–38? Там, где строители? А позвольте еще уточнить, атака учебная, или…? Понятно, или… А можно поинтересоваться… В трубку рявкнули и генерал вытянулся по стойке «смирно». — Вас понял, выполняю! В пятнадцать минут погрузившись в три военно-транспортных вертолета МИ-26 батальон десантников на всех парах помчался к намеченной точке. Впереди, выставив перед собой бульдожью морду с усами-пулеметами грозно рокотал двигателями боевой МИ-24. Ситуацию, сложившуюся в захваченной наемниками Мердока части и задачи, которые надо было выполнить по прибытии экипажи вертолетов и командир батальона получили уже в воздухе. Десантники нетерпеливо заерзали на откидных сиденьях. Наконец то появилась настоящая работа! Командир МИ-24 ввел своих товарищей в курс дела и наметил дальнейшие действия. — Огонь открываем сразу как только появятся цели. Залп двумя ракетами по машинам и пулеметный по живой силе противника. На взлетно-посадочной полосе должен находиться истребитель. Это НАШИ! Их не трогать. Тебя, Арсентьев касается! Молодой стрелок, качнул пулеметную турель и поджал полные безусые губы. — Я понял, товарищ майор. Самолет не трогать. Командир экипажа передразнил его. — «По-онял». Ты и в прошлый раз так говорил. А кто во время учений проверяющих едва на тот свет не отправил? Молчишь? Смотри мне! — А чего они на полигон поперлись? Проверяющий, значит сиди смирно в блиндаже, пока война не кончилась. Третий вертолетчик засмеялся. — Да, картинка была, всю жизнь не забуду! Полковник короткими перебежками по полю шпарит, а ему вслед трассеры ямы роют. — Ну и что? Все равно нашему экипажу генерал благодарность объявил. — Еще бы! Ты его теперь от проверок на год избавил! Вряд ли кто сунется! Исходная точка приближалась. Командир МИ-24 оборвал разговоры. — Все, прекратили. Через десять минут будем на месте. Боевая готовность. Арсентьев покрепче сжал рукоять пулемета. Казармы и склады вынырнули из-за горизонта. И тотчас с подвесок, обгоняя вертолет с шипеньем ушли к целям не две, а три ракеты. Одна из них попала точно в кабину ближнего «Урала», другая взорвалась рядом со второй машиной и та, подброшенная взрывом перевернулась вверх колесами. Третья ракета как облитый бензином клочок ваты подожгла вертолет на котором прилетел Мердок. Вслед за ракетами начал свою карусель шестиствольный пулемет. Истребитель стоял далеко от зданий и машин, никаких проверяющих и в помине не было и Арсеньев не боялся сделать что-нибудь не так. Вдогонку за мечущимися внизу наемниками, обгоняя их и сбивая в кучу с флангов вырастали буруны от крупнокалиберных пуль, безжалостно выкашивая и без того редкую человеческую поросль. С боков от МИ-24 уже заходили на посадку вертолеты с десантниками. Командир экипажа поплотнее прижал ларингофоны к горлу. — Все, отбой! Мы свое дело сделали. Теперь пусть ребята потешатся. Чтоб не обижались, что мы им ничего не оставили. Вертолет упруго присел на песок недалеко от КПП. Бой отодвинулся за казармы к началу взлетно-посадочной полосы. Охватывая отступающих наемников в клещи, десантники двумя колоннами рассыпались по обеим сторонам части. Соболь с Громом, убрав охрану, блокирующую казармы, ворвались в помещение. Кучка военных строителей испуганно жалась в углу. Услышав всем известные трех и пятибуквенные крылатые выражения строители повскакали с пола. Соболь рявкнул. — Лежать, землеройки! Кто без приказа нос из казармы высунет лично пристрелю! Строители снова попадали на пол. Пытаясь уйти с поля боя заправщик прервал закачку топлива. Таща за собой заправочный шланг, похожий на бегемота, у которого вспороли брюхо, он развернулся и пошел напролом мимо казарм к КПП, где проходила единственная пригодная для его комплекции дорога. У склада его остановили несколькими выстрелами, продырявив колеса машине и заодно голову водителю. Скоротечный бой заканчивался. Те из наемников, кто пытался убежать неизвестно куда по ровной как стол поверхности плато или нашли свою смерть в дуэли со снайперами, или вовремя поняли, что скрыться не удастся и, подняв руки возвращались в расположение части. Из складов и подсобных помещений неприятеля выкурили еще быстрее. Командир батальона остановил рвущихся в бой десантников, подозвал гранатометчика и крикнул в мегафон. — Те, кто хотят жить, немедленно выйти! Те, кто хочет сгореть заживо могут остаться! Желающих поджариться среди бочек с краской и олифой не нашлось. Когда пленных наемников положили на бетон возле казарм, командир десантников указал на дальний конец взлетной полосы, где около «Саблезубого» виднелись несколько фигурок людей. — Гена, возьми несколько ребят и скоренько к пилотам. Организуй там охрану и узнай, может им помощь требуется. Командир взвода убежал выполнять приказ. Похоже, Мердок даже не удивился, когда увидел приближающиеся к части вертолеты. Он только оскалил зубы, как зверь, у которого из-под носа увели добычу и спросил у техника. — Сколько тебе нужно времени, чтобы закончить заправку? — Десять минут. — Ты столько не проживешь. Даю пять. Мердок подошел к Борису. — Это, скорее всего, провал. Видимо, в этот раз не судьба. Возьми автомат и делай вид, что героически защищаешь самолет. Можешь даже пристрелить парочку-другую моих людей. Все равно им конец. Борис схватил АКМ и залег около шасси. Мердок сбросил с себя халат, и талибскую шапочку. Под халатом у него оказалась форма киргизского стройбатовца. Потом подошел к мертвому Павлу, провел ладонью по его лицу и вымазал кровью свой лоб. Когда Гена со своей десантурой подбежал к истребителю, то увидел Бориса, сжимающего в руках автомат, труп техника и мужчину, который сидел на бетонке и держался за окровавленную голову. Борис тут же бросил автомат. — Не стреляйте, мужики! Мы свои! Гена указал на мужчину. — Ты то свой, вижу. А это кто? Борис замешкался с ответом. Мердок с трудом поднялся на ноги. — Я бульдозерист. Меня взяли в заложники. Хотел убежать, но не успел. Меня ранили. Гена показал ему на казармы. — Двигаться можешь? Иди туда. Потом разберемся. Мердок заковылял по взлетной полосе. Борис посмотрел ему вслед. — Вовремя успели, мужики. Они пытались захватить самолет. Второго пилота убили. — Ты сам то не ранен? — Нет, со мной все в порядке. Надо связаться со своей базой, доложить обстановку. Я сейчас. Он полез в кабину. Стараясь идти медленно, Мердок прихрамывая двигался к казармам и чем ближе он подходил, тем все отчетливее вырисовывался в его голове план отступления. Из казарм уже выпустили стройбатовцев. Окружив плотным кольцом пленных наемников они галдели как галчата, обещая тем страшную и скорую смерть. Десантники с оружием наперевес едва сдерживали их. Мешаться в общую кучу Мердок не стал. Он присел на крыльцо, обхватил руками голову и стал терпеливо ждать. Вскоре к нему подошел один из десантников. — Ну, чего зажался? Раненый, что ли? Помощь требуется? От помощи Мердок отказался. — Можно мне в казарму? Там у нас аптечка. Перевяжу голову и все в порядке. Десантник оглянулся на командира. — Давай, только быстрее. А то мне втык будет. Мердок вошел в помещение, но никакую аптечку искать не стал. Он прошел в жилой отсек, где рядами стояли двухярусные кровати, открыл окно и выпрыгнул с противоположной стороны здания, где никого не было. Потом, прячась за редкими деревцами алычи побежал к раздолбанному машинами шлагбауму, недалеко от которого медленно шевелил лопастями МИ-24. Когда стрельба в расположении части стихла, командир экипажа доложил обстановку командованию и снял шлемофон. — Пойду, посмотрю, что там десантники натворили. Будет о чем ребятам рассказать. А то все сверху да сверху. Кто со мной? Вызвались идти все, но майор сказал Арсентьеву. — Ты останешься. Какие твои годы. Вся жизнь еще впереди. И машину без присмотра оставлять нельзя. Они ушли, а Арсентьев от нечего делать включил приемник и увлекся импортной музыкой, которая забойно неслась из громкоговорителя. Увлекся настолько, что совершенно не заметил, как мужчина в форме киргизского стройбатовца подошел совсем близко к вертолету. Около КПП Мердок подобрал автомат одного из игроков в нарды. Не отрывая взгляд от МИ-24 он сделал еще один шаг к намеченной цели и запнулся о труп другого убитого. Внезапно мертвец зашевелился и злым женским голосом произнес. — Дрянь! Заварил кашу, а теперь хочешь смыться без меня!? Попробуй только, пулю в спину получишь! Мердок наклонился и посмотрел в расширенные как после дозы гашиша черные глаза Азизы. — Жива, дорогая? Тебе повезло. Ты мне еще пригодишься. Лежи тут пока я не проникну в вертолет. Потом следом за мной беги в кабину. Я ждать не буду. Арсентьев очень удивился, когда дверь кабины вдруг открылась и на сиденье за его спиной по-хозяйски уселся киргизский солдат с автоматом наперевес. Стрелок строго сказал солдату. — Немедленно покиньте вертолет. Сюда посторонним нельзя! На что солдат нагло ответил ему. — Запрещающей таблички не было! И ткнул стволом в затылок Арсентьеву. — Теперь я за командира. Взлетай, иначе твоя мама будет горько плакать о своем погибшем сыне. И Арсентьев понял, что так оно и получится. Ему враз захотелось в туалет по-большому и вспотевшие руки затряслись крупной безостановочной дрожью. Дверь кабины снова распахнулась. На этот раз женщина, в грязной одежде, но все же очень красивая и стройная оказалась рядом с Арсентьевым. Она обернулась к солдату и спросила его. — Ты уже уговорил этого юношу лететь вместе с нами? Или он остается здесь? Мердок передернул затвор. — Он согласен. Не так ли, пилот? Арсентьев с трудом раскрыл пересохший рот. — Я не умею. Я не пилот. — А кто же ты? — Стрелок-радист. — Значит будешь стрелять. А вертолет поведу я. Мердок перебрался на командирское кресло. Низкий, басовитый гул турбин повысился на октаву. Винты ускорили вращение по своему бесконечному пути. МИ-24 стал медленно подниматься. Командир экипажа, услышав знакомый звук прервал беседу с десантниками, обернулся и удивленно прокомментировал увиденное. — Что за… …!! Он что там делает?! Он же машину мне угробит!! И во весь опор бросился к КПП. Зависнув на высоте нескольких десятков метров, МИ-24 развернул морду к казармам. Мердок приказал Арсентьеву. — Продемонстрируй, нам свое умение, юноша. Ты не забыл как работает пулемет? Азиза, я вижу, что он совсем скис. Приободри его. Азиза коротко взмахнула прикладом и Арсентьев выплюнул из разбитого рта вместе с кровью несколько зубов. В штанах стало мокро, а пальцы… Пальцы сами, помимо воли стрелка нажали на гашетку. Первым взлетел на воздух бензозаправщик, который стоял посреди плаца. Взорвался так, что весь плац и находившихся на нем десантников заволокло черным удушливым дымом, а горящая волна бензина подкатила в казармам и складам и деревянные постройки, прокаленные жарким летним солнцем вспыхнули как спички. Затем пришла очередь десантных вертолетов. Пули часто простучали по из дюралевым фюзеляжам подобно дождю, который барабанит о дно тазика и грозные машины за минуту превратились в сырье для плавильных печей. Десантники и наемники вперемешку бросились в разные стороны, убегая от пылающей бензиновой реки на земле и разбушевавшегося вертолета в небе. МИ-24 стрелял пока не кончились ракеты на подвесках и патроны у пулеметов. Когда последняя ракета довершила разрушения стерев с лица земли КПП, Мердок поднял вертолет повыше и некоторое время с улыбкой любовался на пожар, мертвые тела и покалеченную технику. Потом посмотрел на взлетно-посадочную полосу. «Саблезубый» по-прежнему одиноко стоял на ее краю. Мердок помахал ему рукой, прошептал что то и круто развернул вертолет к горам. Азиза спросила. — Мы уходим? А с этим парнем что прикажешь делать? Мердок пожал плечами. — У него иссяк весь боезапас. Больше он мне не нужен. Дарю его тебе. Через пять минут, когда вертолет уже летел над горами, от него отделилась черная точка и упала в пропасть. Подарок Азизе не понравился. Соболь и Гром, обожженные, грязные и усталые сидели на теплом металлическом ободе запаски от «Урала». Передавая друг другу фляжку с водой, они вприщур смотрели на догорающие останки вертолетов, дымные шлейфы, обозначающие склад и казармы, группку наемников в центре плаца и перебрасывались скупыми фразами. — Как тебе местный плов? Накушался? — Нехилая боевая операция. — Н-да, это не на «кукушке» сидеть. — Истребитель держат? — Да, там Гена с ребятами. — Надо Корина профильтровать. — Согласен. Интересно, что он слепит? Вскоре прилетел вертолет, забрал убитых и раненых, а особисты пообщались с оставшимися в живых десантниками, экипажем МИ-24, пленными наемниками и только к утру разыскали Бориса, который расположился в охраняемой палатке недалеко от истребителя и прямо на месте провели допрос. Отвечал первый пилот неохотно. По его словам выходило, что самолет захватили сразу после посадки неизвестные люди в военной форме, но Павел успел уничтожить аппаратуру опознания «свой-чужой» и его за это убили. Потом, когда началась перестрелка, Борис забрал у одного из убитых наемников автомат и стал огнем из него удерживать самолет. А уж почему взлетел и открыл пальбу по своим боевой МИ-24, ему, Борису, это совершенно непонятно, так как все происходило более чем в полутора километрах от «Саблезубого». Выслушав первого пилота, Соболь стал уточнять все интересующие его детали происшествия. — Попрошу рассказать подробнее как убили второго пилота. Где он находился в момент выстрела, в кабине или на земле, как стоял, что делал. Борис устало вздохнул. — Я могу упустить некоторые детали… Вымотался донельзя. — Ничего, вы вкратце, информативно, без художественного оформления. — Ну, хорошо. Мы приземлились. Увидели людей, которые бежали к самолету. Открыли фонарь кабины. Павел включил радиостанцию… Когда Борис закончил свой рассказ, Соболь спросил, простодушно глядя на пилота. — А наемники вам деньги не предлагали? За то, например, чтобы вы выполнили какую то их просьбу. Ведь не зря они ждали здесь ваш самолет. Лицо Бориса вспыхнуло от гнева. Он сразу перешел на «ты». — Ты что себе позволяешь!? Думаешь если из ФСБ, то можно измену на нас вешать? Отвечать больше не буду! Соболь примирительно поднял руку. — Ваше право, как хотите. Отдыхайте, приходите в себя, ждите заправщика. Дома как говорится, плохо, а в гостях еще хуже! Шутка! А вооружены нападающие чем были? Борис буркнул из темноты. — Автоматами, нашими, АКМ. По пути к основному лагерю, где расположилась основные силы десантников, Соболь похвастался Грому. — Как я его с вооружением прихватил, а? Ты уловил? — Ничего я не уловил. — Надо все замечать и учиться у старшего товарища. Вначале я его вывел из равновесия, спросив о том, предлагали ли им деньги. А когда он закипел как самовар, задал вполне невинный короткий вопрос о том, чем были вооружены нападающие. И с его стороны случилось происшествие, которое он и сам не заметил! — А что он не так сказал? АКМ он и есть АКМ. Деревяшка с дулом. — Как бы не так! Я поговорил с врачом, который осматривал Павла и тот уверен на все сто процентов, что второго пилота убили не из автомата! Когда в черепушку влетает пуля из АКМ-а, даже с достаточно большого расстояния, то обязательно образуется выходное отверстие во-от такого размера. А тут его нет вообще! Значит, что? — Значит пилота завалили из пистолета!? Вот, дерьмо! — Правильно мыслишь, товарищ! Я не про дерьмо, а о том, что было использовано именно оружие малой убойной силы. И я думаю, что вскрытие подтвердит мои… наши предположения. Гром немного поразмыслил. — Ну и что это дает? Ну, лепит он дезу. Мы прижмем его к стенке, а он возьмет и на попятную. Скажет, что… Да мало ли что можно сказать. Была перестрелка, ошибся. Соболь беспечно хмыкнул в ответ. — А его никто к стенке ставить… то есть прижимать пока и не собирается. Главное, что нам удалось? Что первый пилот почему то соврал. А это уже компра! Это повод присмотреться к нему повнимательнее. Если он в чем то замешан, то обязательно рано или поздно прорежется. Ты понял, Громыхайло? — Я еще раньше тебя это понял. — Врать-то! — Не вру. — Врешь, говорю! — Не вру! Наступал день. От Хан-Тенгри сквозило прохладой. Высоко в небе парил беркут разыскивая добычу на горных склонах. Десантники чистили автоматы, заглядывая в стволы воспаленными красными глазами. А в палатке на спальнике лежал Борис Корин и темнота, которая окружала его была похожа на черное облако, из которого нет выхода. Агентурное наблюдение № 22 Ленгли. Штаб квартира ЦРУ. Конспиративный звонок руководителя Управления тайных операций ЦРУ невыясненному объекту. — У нас все готово для встречи истребителя! Вы скоро закончите заправку? Мне сообщили, что из десантной части под городом Ош в ста двадцати километрах от места проведения операции поднялись три вертолета. Пока неизвестно куда они идут, так как полет проходит по горным распадкам, но общее направление именно в вашу сторону! Если операция будет под угрозой срыва, то можете уничтожить всех свидетелей, но истребитель не трогайте! Надеемся на лучшее! Мы ждем вас! Глава 23 О, Рио, Рио! На четвертые сутки поезд на котором ехали Манфред Дарбан и беглый Колян добрался до Омска. За все это время оба преступника если и не подружились, то прониклись некоторой долей доверия друг к другу. Манфред перестал привязывать к запястью страховочную бечевку, а Колян перестал коситься на длинноствольный пистолет, который его попутчик иногда доставал из-за пазухи, чтобы протереть от угольной пыли. Эта пыль доставала их до невозможности. Она не могла проникнуть в запаянные банки с тушеными консервами, но зато хлеб хрустел на зубах как сахар, а сахар был похож на уголь. Напрягало также и то, что надо было часто наполнять водой две «соски» полторашки, которые за день снова становились пустыми. Эта процедура требовала особой осторожности. Во-первых запросто можно было попасться на глаза стрелочникам, которые на полустанках шлялись вдоль состава, или осмотрщикам вагонов, которых Колян тут же окрестил «дятлами» за их молотки на длинной ручке. Бывало, что элементарно не везло — не было ни осмотрщиков, ни стрелочников, но не было и речки поблизости. В таких случаях Манфред забирал всю воду себе и отмерял небольшими порциями, растягивая запас на сутки. Когда справа по ходу поезда через просветы в деревьях замелькала рябая поверхность реки Омь, Манфред сказал Коляну. — Надо нам выбрать более приличный плацкарт. Я весь пропитался углем. Зажги спичку и я вспыхну как кусок антрацита. Колян согласился с ним. — Я, в натуре, что хочу сказать. Это в тайге народу нет, а как поедем за Уралом, там станций как автобусных остановок в Москве. Носа не высунем. Надо прикид оформить по-человечески, отмыться. Я в своей робе как прыщ на носу. Через полчаса, когда лес уступил место садам и огородам и вдали показались пригороды Омска, Манфред и Колян спрыгнули с поезда. Прячась в лесопосадках, они примыкающей к изгороди березовой рощицей пробрались в садоводческое товарищество и укрылись в недостроенном домике, хозяин которого, похоже навсегда оставил мечту о собственноручно выращенных огурчиках и помидорчиках. Дарбан умылся в ржавом баке, на дне которого скопилась дождевая вода и сказал Коляну. — Сиди как мышь. Я постараюсь к ночи вернуться. Принесу одежду и еду. Колян попросил. — Ты уж не бросай меня. Я отработаю, зуб даю. Манфред успокоил его. — Если бы захотел бросить, то ты бы уже давно в сибирской тайге гнил. Вернулся Манфред поздно, когда на фиолетовом небе уже появилась звездная россыпь. От него вкусно пахло шампунем, мылом и в свете луны лицо его без признаков щетины казалось неестественно белым. Колян с завистью потрогал пуговицу на новом джинсовом костюме. — Круто! А мне что-нибудь принес? Дарбан вынул из объемистой сумки пакеты с едой, полотенце, минеральную воду и светлые брюки с клетчатой рубашкой. — Давай в бак, отмывай грязь и одевайся. Только тихо, тут недалеко охрана водку пьет. Колян плескался в черно-зеркальной воде, смотрел на луну и от счастья ему хотелось завыть по-волчьи. Утром они ушли на платформу, где с каждым часом все чаще грохотали пробегающие электрички и, дождавшись очередную, вскоре были на вокзале. Проблему с билетом до Москвы для беглого мафиози Манфред усложнять не стал. Просто откупил в фирменном вагоне купе СВ и предупредил проводника, чтобы тот не беспокоил его. Десять долларов подкрепили эту просьбу. Когда поезд отмахал первую сотню километров и вагонная жизнь стала входить в свою железнодорожную колею, крышка одного из сидений откинулась и из-под нее вылез Колян. Перед самой Москвой они расстались. Колян, увидев как за окном промелькнуло родные названия станций, заволновался. — Блин, законтачило меня как, а! Снова пацанов увижу. Они, наверное в курсе, что я в бегах, ждут. Здорово, братва, ваш Колян снова дома! Манфред предупредил его. — К родным, или друзьям ни шагу. Как раз там тебя и ждут. Отлежись где-нибудь в надежном месте, разнюхай обстановку и только тогда легализуйся. Под другим именем, фамилией и с надежными документами. А лучше вообще уехать куда-нибудь подальше от столицы. Здесь слишком опасно. На что ему Колян ответил беспечно. — Все равно когда то загребут. Жизнь у меня такая, уже не спрыгнешь. — Как знаешь. Где я смогу тебя найти? Колян задумался. — Есть у меня одна хата укромная, про нее никто не знает. Я хозяевам скажу, если ты придешь, они мне передадут. Записывай адрес. На повороте поезд замедлил ход. Манфред открыл спутнику дверь вагона, Колян примерился, сделал мощный прыжок и прощально помахал вслед уходящему поезду рукой. В Москве Дарбан пополнил со своего резервного счета количество наличности в карманах и поселился в гостинице «Ирбис», которая понравилась ему тем, что располагалась в стороне от шумных центральных магистралей. Как следует отоспавшись, он на следующий день приобрел ноутбук, спутниковый телефон и вечером попытался из номера установить связь со Странником. Маленькая тарелочка спутниковой антенны, установленная на полукруглом балконе сумеречно светилась в темноте, отражая белесую реку Млечного Пути. Тонкий кабель змейкой полз к телефону, донося компьютеру все, что нашептал антенне спутник. Наверное, это «все, что» было полнейшей чушью, потому что вместо полезной информации по изумленно распахнутому глазу экрана ползла широкая полоса импульсного белого шума. Манфред подождал ответа около часа, потом проголодался и спустился по винтовой лестнице в зал, где неслышно скользили между столиками официанты, и певичка в длинном платье исполняла занудный блюз. Ноутбук уже перестал бездельничать. Вместо полосы на экране монитора множились слова, которые выстраивались в предложения и рождали информацию. Информации было много. Манфред перевел ее в Word-овский формат и стал читать. Настроение у него сразу пошло к нулю. «ТИГРУ ОТ СТРАННИКА. ПРОДОЛЖЕНИЕ ОПЕРАЦИИ ПЕРЕНОСИТСЯ В МОСКВУ. ЧАЙКА-4 СТАНОВИТСЯ НЕУПРАВЛЯЕМ. НЕОБХОДИМА СТРАХОВКА. ЗАДАНИЕ БУДЕТ СЛЕДУЮЩИМ.» Манфред ознакомился с тем заданием, которое сосватал ему Мердок и поморщился. Предстояла грязная работа. И на кой черт он вышел на связь с этим фанатиком!? Надо было перевести все деньги, которые имелись на счету куда-нибудь в Бразилию и жить в этой благодатной стране среди полуголых мулаток и карнавалов. Когда злость немного улеглась, Дарбан поразмыслил более трезво и пришел к выводу, что никуда от Мердока ему не убежать. Везде найдет и прикончит. А не он, так его бывшие коллеги по ЦРУ. Так, что работай, господин Манфред, пока живой, тем более, что платят тебе более чем достойно. Остаток вечера и часть ночи Дарбан обдумывал более-менее реальные способы выполнить приказ Мердока. И как он не крутил перед собой карту действий, все равно выходило, что без помощи Коляна ему не обойтись. Рано утром Манфред поехал по тому адресу, который ему оставил «конкретный пацан». Пригородная электричка, мотаясь как пьяная баба, меньше чем за полчаса домчала его до Люберцов. Шагая по городу, Дарбан с интересом разглядывал многоэтажные дома, магазины и ресторанчики. Он поймал себя на мысли, что исподволь ищет те приметы, которые снискали Люберцам славу одного из самых криминальных городов московской области. Примет не было. Спокойный, славный городишко, зеленый и уютный. Не то, что пригороды Нью-Йорка, где черные подростки, обиженные за колониальное прошлое предков собирают дань со всех, попавшихся на своем пути. Необходимый Манфреду дом находился почти на окраине города. Старая пятиэтажка с облупленными, когда-то белеными желтым колером стенами, неухоженный двор с поваленным «грибком» посредине, высоченные ветлы, под одной из которых, сидя на корточках передавали друг другу сигарету три парня. Загаженный подъезд номер один, квартира семь на втором этаже. Манфред безуспешно надавил кнопку звонка, потом постучал. Через некоторое время за дверью послышались шаги. Выглянула и хмуро уставилась на Дарбана молодая сонная девица. — Какого надо? Тебе, че, не говорили, что я после двенадцати работаю? Выспаться, блин, не дадут. Манфред догадался, кто стоит перед ним. — Мне не нужен секс. Я ищу своего друга, который дал мне этот адрес. — Какого еще друга? — Колян. Девица посмотрела на него повнимательнее. — А, это ты и есть… Говорил он про тебя. Погоди, сейчас телефон найду. Через некоторое время она вернулась, потянула Манфреду измятый клочок бумаги и поинтересовалась. — Больше ничего не надо? Я, вообще-то никакая, но там Ксюха еще смену не закончила. Заходи, обслужит. Дарбан отказался. Девица понимающе кивнула. — Ясно. Голубой. Ладно, Коляну привет от меня. Дверь захлопнулась. Вначале на телефонный звонок откликнулся низкий мужской голос, потом в трубке послышались шаги и Колян жизнерадостно произнес. — Ты, что ли, Моня? А мне уже девки брякнули, доложились, что приходил. Приезжай в «Альбатрос», мы с пацанами тут зависли. Мою отсидку отмечаем. Манфред отказался. — Встретимся на вокзале. Есть небольшая проблема, за решение которой клиент хорошо заплатит. Тебе деньги, как я понимаю нужны? Колян захохотал. — Он еще, блин, спрашивает! Кому они, Моня не нужны? Только давай не на вокзале, а около деревяшки, там спокойнее. — Какой деревяшки? — У деревообрабатывающего комбината, сечешь? — Я тебя понял. Через полчаса. Колян прибыл на встречу веселый и в меру бухой. Тут же купил четыре бутылки пива и потащил Манфреда за ларек, где валялись несколько пустых ящиков. — Брателло, я весь твой! Что за проблема? Колян для тебя все что хочешь в лучшем виде сделает. Манфред объяснил и мафиози немного погрустнел. — Ну я же говорил, что мы этим не занимаемся. Может тебе пришить кого-нибудь надо? — Не надо. И вообще, ты зря беспокоишься. Человек, о котором я тебе говорю, сам по уши в дерьме и никуда обращаться не будет. Все останутся живы и здоровы. Акция завершится в три дня и все станет на свои места. — Какие бабки я буду иметь? Манфред назвал сумму и Колян оживился. — Ну, так бы сразу и говорил! Когда надо начинать? — Чем раньше, тем лучше. Можно прямо сейчас. Через два часа его жена пойдет за ребенком. Колян решительно поднялся с ящика. — Считай, что я уже в пути. Около семнадцати вечера жена Бориса Корина отложила книгу и стала собираться в детский садик. Посмотрев на часы, прошла в комнату мужа. Борис лежал на кровати и смотрел в потолок. Жена положила руку на его лоб. — Ты не заболел? Все время молчишь, все время мрачный как туча. Я понимаю, что тебе пришлось нелегко там, среди убийц… и Павла, конечно, очень жалко, но обрати внимание на меня. Мы не виделись с тобой почти месяц, я соскучилась ужасно. С сыном поиграй. Он так и льнет к тебе. Кстати, ты так и не сказал, на сколько дней прилетел в Москву. После показа в Жуковском опять в Сибирск? — Не знаю, Аля, ничего не знаю. Нет, скорее всего. Может быть в другое место. Он заглянул в карие глаза жены. — Послушай, а ты хотела бы жить где-нибудь далеко отсюда? Например в Аргентине или Венесуэле, где всегда лето. Или в США. Иметь свою виллу, яхту, счет в банке. Тебе не надоела эта проклятая Россия с ее вечными потрясениями и катаклизмами? Жена испуганно посмотрела на него. — О чем ты говоришь, Боря?! Откуда такие мысли? Я здесь родилась и здесь же хочу умереть. Пусть другие ищут молочные реки с кисельными берегами, мне не надо этого изобилия. Она села рядом с ним. — Ты что то задумал? Какую то авантюру? Подумай о нас — обо мне и сыне. А может ты задолжал крупную сумму денег? Тогда давай продадим мои украшения, в конце концов это всего лишь блестящие камешки. Что ты молчишь? Борис повернулся на другой бок. — Все в порядке, Аля, все в полном порядке. Иди за Витькой и ни о чем не беспокойся. Жена ушла. Борис медленно провел ладонью по обоям. — Не нужен нам берег турецкий… Что же, выходит зря я все это делаю? Пробки на дорогах — непременное содержание любой уважающей себя столицы. Попав в одно из таких столпотворений машин Аля долго ждала своей очереди пересечь широкую главную магистраль и, когда подъехала к детскому садику, спрятавшемуся за густой толпой кленов, времени было уже шесть вечера. Быстро шагая по асфальтированной дорожке к одноэтажному зданию, Аля сразу увидела машину скорой медицинской помощи, возле которой переминалась с ноги на ногу молодая медсестра в коротком белом халатике. Заметив Алю, медсестра что то быстро сказала водителю и преградила жене Бориса дорогу. — Извините, дамочка, в садик нельзя. Карантин. Аля испугалась: — Что случилось?! Еще сегодня утром все было в порядке! — Массовое отравление. Мы перевозим детей в больницу. Как ваша фамилия? — Корина. Медсестра заглянула в какую то бумагу. — У вас, кажется, сын? — Да, да! Что с ним? — Жалобы на головокружение и тошноту. Он как раз находятся в машине. Вы можете пообщаться с ним. Аля бросилась к машине скорой помощи. Задняя дверца УАЗ-а открылась и врач в марлевой повязке на широком лице помог ей взобраться в машину. Далее все произошло очень быстро. На носилках Аля увидела своего сына, который лежал с закрытыми глазами, опустилась на колени перед ним и почувствовала боль в плече. Широколицый врач вводил ей какое то желтоватое лекарство. Она дернулась, но парень удержал ее. — Это для твоей же пользы. Чтобы не пришлось потом умереть тебе и твоему ребенку. Ее почти сразу повело в сон. Аля с трудом доползла до носилок и легла рядом с ними. Потом машину качнуло и все сразу заволокло белой непрозрачной дымкой. УАЗ с красными крестами выехал на трассу, включил мигалку, сирену и во весь опор помчался к Люберцам. В пятиэтажке, в квартире номер семь «врачебную» бригаду с нетерпением ждал Колян. — Все нормально, брателло? Давай их в ту комнату. Девки, брысь отсюда! Клади на кровать. Теперь надо руки им связать и рты липкой лентой позаклеивать. «Врач» удивился. — Зачем? Они до завтрашнего вечера спать будут. — За надом. Делай, что говорю. Алине и сыну связали руки бельевой веревкой и заклеили рот скотчем. Колян достал «Полароид» и сделал снимок. — Все, можно расслабиться. Два дня пусть будут здесь. В понедельник уколешь из снова и вывози куда-нибудь подальше. Там выгрузишь и свободен. — А деньги? — Вот, бери. Половина сейчас, половина потом. Все. Колян вышел из подъезда и завернул за угол дома, где ждал его Манфред. — Дело в шляпе, Моня! Колян свистеть не любит! Он протянул Дарбану фотографию. Манфред остался ею доволен. — Молодец! С тобой можно иметь дела. Я надеюсь, что когда мне еще раз понадобится твоя помощь, ты не откажешь? Колян захохотал. — Если живы будем! Они расстались, довольные друг другом и Манфред поехал на вокзал. Оттуда он направился в Москву чтобы закончить столь опасно и хлопотно начатое дело. Адрес Бориса Корина он знал, но счел неразумным появиться у него дома. Если пилота подозревают в измене, и не взяли до сих пор, то наверняка за его квартирой установили слежку, чтобы выйти на сообщников. А если он вне подозрения… а стоит ли рисковать, когда есть много возможностей для того, чтобы установить связь с необходимым объектом? В Москве Дарбан зашел в салон сотовой связи и приобрел недорогой телефон, который тут же и зарегистрировал. Потом проехал до необходимой остановки и вышел из автобуса за квартал от дома, где жил Борис. Дальше он двигался по всем правилам, проверяясь, меняя четные стороны улицы с нечетными, заходя в магазинчики и осматривая улицу сквозь витрины. Когда впереди появился дом с номером 23 на стене, Манфред осмотрелся, выбирая нужного ему человека. Его внимание привлекли две девчонки, которые покуривали около остановки и разглядывали проходящих мимо парней. Дарбан оценил кандидатуры. Пожалуй, годятся. Скучающие тинейджерки, которые не откажутся немного подзаработать. Он подошел к девушкам. Те замолчали и уставились на него синевекими глазами. Одна спросила. — Че надо, папашка? Вали кулем куда шел. Мердок без разговоров вынул из кармана деньги. — Десять долларов за маленькую услугу. Девчонки переглянулись. Манфред поспешил уточнить. — Это не секс. Мне надо передать одну вещицу для приятеля. Он живет в этом доме. Сделаете? — Че за вещица? — Телефон. Дарбан показал мобильник. — Ну так, что? Мы договоримся? Десятка, это хорошая оплата за такую мелочь. Девчонки снова переглянулись. Одна спросила. — А нас там не трахнут? Может там азеров немерено? Манфред засмеялся. — Не трахнут. Договоримся так. Одна из вас остается со мной, другая относит телефон. Возвращается — и деньги ваши. Девчонки пошмыгали носами и согласились. Одна из них щелкнула сигареткой в урну, забрала телефон и ушла. Бориса вывел из полудремы звонок домофона. Он с досадой повернулся на другой бок. Кого еще черт принес? Пошли они все подальше! Наверняка очередная Алькина подруга спешит хвастануть шмоткой или собирается до ночи обсуждать своего нового хахаля. Ему бы их заботы. Домофон продолжал звонить звонить. Борис с тоской посмотрел на дверь. Может зря он ввязался в эту чудовищную авантюру? Проигрыш грозит ужасными последствиями. Если тюрьма, то лет двадцать пять, не меньше. А может пожизненное. Но, скорее всего те, с кем он сейчас ведет игру против своих не простят. Дело даже не дойдет до суда. Отравленная пища или пуля, прилетевшая неизвестно откуда. Нет, в этой игре надо идти ва-банк. Или-или, иного не бывает. Звонок не переставал давить на уши писклявыми трелями. Борис неохотно поднялся с постели, прошел в коридор и снял трубку. — Али нет и не знаю когда будет. Приходите позже. И услышал в ответ молодой девичий голосок с легкой хрипотцой. — Дверь откройте. Я вам телефон принесла. Борис не понял. — Кто это? Какой телефон? Вы ошиблись. — Ниче я не ошиблась. Мобильник вам просили передать. Или открывайте, или я пошла. Борис недовольно буркнул в трубку, но дверь открыл. Через минуту перед ним стояла девчонка и протягивала ему «Нокию». — Вот, вам. — От кого? — Не знаю. Мужик. Высокий такой, с косичкой. Борис сжал челюсти. Неужели Манфред? Черт побери, он думал, что Дарбан сдох где-нибудь в тайге. Подумал так и сам себе ответил — а что толку, если бы и сдох? Есть Мердок, который его не отпустит. Он взял у девчонки телефон. — Я что-то должен? Девчонка быстро сориентировалась. — Двести рэ. Отдав деньги, Борис вернулся в комнату и стал ждать. Вскоре телефон зазвонил. Борис услышал голос Дарбана. — Здравствуйте, господин пилот. Рад, что после всех перипетий вы сохранили бодрость духа и оптимизм. Эти качества очень помогут нам с вами в будущей совместной деятельности. Борис молчал. Манфред забеспокоился. — Алло, Борис? Вы где? — Здесь. Я думал, что никогда уже не услышу вас. — К счастью или к сожалению, но я жив. И очень хочу встретиться с вами как можно скорее. — Зачем? Я помню свои обязательства и выполню их. — И все же давайте увидимся. Например, в ресторане гостиницы «Ирис». Коровинское шоссе, 10. Поверьте, нам есть, что обсудить. — Зачем так далеко? Можно где-нибудь в центре. Манфред засмеялся. — Не ленитесь! В вашем голосе я не чувствую подтверждения моего предположения о бодрости духа и оптимизме. Вам надо развеяться. В здешнем ресторане неплохо готовят рыбные блюда, а черномазая пианистка замечательно исполняет блюзы. Я жду вас через два часа. Послышались гудки отбоя. Борис посмотрел на часы. Почти восемь. Что то Али с сыном долго нет. Наверное, у своей мамочки заночует. К лучшему. Меньше расспросов будет. Он заказал такси, и когда внизу к подъезду подкатила желтая машина быстро вышел из дома. В салоне жигуленка, который стоял на парковке напротив здания, оперативник из наружного наблюдения кивнул на такси и сказал напарнику за рулем. — Снимаемся. Похоже объект решил проветриться. Жигуленок прокашлялся и покатил следом за такси. Агентурное наблюдение № 23 Турция. Стамбул. Берег Мраморного моря. Конспиративный звонок руководителю Управления тайных операций ЦРУ от невыясненного объекта. — Так получилось… У вас все всегда проходит гладко? Вот именно… Потому что мне противостоят крупнейшие разведки. ФСБ это не детский сад. И ваши тоже постоянно под ногами путаются! Никакой помощи. Нет, своему исполнителю я доверяю. Потому что он обязательно сделает то, для чего его готовили. Кроме того я подстраховался. Во время последней встречи я дал ему в помощницы одного из моих проверенных агентов. Женщина. Она и уберет весь мусор после завершения операции. Глава 24 Все только начинается — А не слетать ли вам в Москву, Йорк? Эти слова начальник Управления внешней разведки Ральф Трентон произнес рано утром, когда закончил чтение отчета о событиях в Кыргызстане. Прочел и сказал вышеприведенную фразу сходу, повинуясь какому то непонятному внутреннему наитию. Генри Йорк помолчал немного, никакого внутреннего отклика на это предложение начальства в себе не нашел и сказал осторожно. — Если вы так считаете, сэр… Почему бы нет. Только в каком качестве? Надеюсь не агента по сбору информации и не резидента? Трентон улыбнулся. — Нет, Генри, шпионажем пусть занимаются наши атташе. Ваша задача будет вполне безобидна. Я хочу, чтобы вы встретились с генералом Рожковым и его заместителем полковником Свирским на предмет обсуждения сложившейся ситуации. Беседы по телефону это хорошее дело, но живое общение ничто не заменит. Поговорите с русскими, поваритесь немного в одном котле, может и появятся какие то свежие мысли как у нас, так и у них. Мне кажется, что в деле Мердока мы пробуксовываем. Как вы считаете? Йорк подтвердил. — Да, этот подлец довольно эффектно исчез. Но, клянусь вам, он скоро обязательно проявит себя. Ракеты у него есть, ему нужен «Саблезубый». И он не оставит попыток завладеть им. Трентон согласно кивнул в ответ. — Не оставит. Но где, когда и с какой целью — вот вопросы, на которые надо найти ответ как можно быстрее. Обсудите варианты с коллегами из России. Это будет полезно. — Хорошо, сэр. Я вылетаю сегодня. — Чем быстрее, тем лучше. Я предупрежу генерала Рожкова о вашем прибытии. В Шереметьево Генри Йорк прилетел вечером в субботу. Полковник Свирский ждал его в машине возле аэропорта. Они пожали друг другу руки и Йорк поинтересовался. — Кажется наши с вами дела начинают набирать обороты? Свирский согласился с ним. — Горячие деньки, Генри. Чувствую, что вот-вот наступит развязка. Сейчас я вас устрою в гостинице, а потом если вы не очень устали, поедем в наше управление. Генерал Рожков уже там и ждет. — Тогда поехали сразу. Крупных вещей у меня нет, а яды, прослушки и средства тайнописи все поместились в этом портфеле. Свирский шутку оценил и засмеялся. В ФСБ на Лубянке Свирский оформил Йорку пропуск и они поднялись на второй этаж. В приемной генерала Рожкова Свирский увидел адъютанта. — Генерал у себя? — Так точно! — А остальные? — Антон Петрович Кедров уже здесь, а Каленов прибудет в Москву завтра, перед самым открытием авиасалона в Жуковском. Вас ждут. Они вошли. Рожков пожал руку Йорку и указал им на кресла. — Прошу, присаживайтесь. Долгих вступлений не будет, все мы знаем зачем здесь собрались. Поэтому, сразу к делу. Полковник, напомните основные положения темы разговора. Начал Свирский с того дня, когда в Сибирске произошло убийство Игоря Чайкина, в хронологическом порядке перешел к найденному в тайге трупу тайваньского наемника, далее роману Алексея Кедрова с Кэтрин… Когда доклад коснулся персоны Алексея, Рожков перебил Свирского. — Антон Петрович, где сейчас пилот? — Алексей в Москве. Когда последний раз звонил ему, дома был. Сегодня не знаю, не успел заехать, с самолета сразу на совещание. — Он в состоянии провести показ истребителя на авиасалоне? — Я думаю, да… Товарищ генерал, я прошу не отстранять Алексея Кедрова от полетов. — Не отстранять? Может ему еще спасибо сказать надо? Да за те глупости, которые он успел наворочать за последнее время из армии гнать взашей надо! — И все же я прошу вас… — Прошу! Ваше счастье, что обстоятельства так складываются, что не лететь нельзя, а в наличии только один экипаж. Лететь на авиасалоне в Жуковском придется ему. И Борису Корину, естественно. Других пилотов ведь у Каленова нет? — Нет. Только эти. — Ну, вот. Антон Петрович не мог скрыть облегчения. — Спасибо, товарищ генерал! Честно говоря, я думал, что полеты «Саблезубого» после всего, что произошло отложат. Генерал с досадой поморщился. — По уму так и надо бы. Но пока я тут раздумывал, этот генерал-полковник, по приказу которого стройбатовцев штурмовали, успел в Кремль брякнуть о «полном успехе операции»! Не больше и не меньше! Президент захотел посмотреть на истребитель, вокруг которого столько шума получилось. Теперь хочешь не хочешь, а показ должен состояться. Придется рисковать. — Но в чем риск? Рожков нахмурился. — Знал бы в чем, спал без кошмаров. На поверхности вроде ничего не видно, а на дне такие камни могут оказаться. Для этого и собрались здесь, чтобы все возможные ситуации проиграть. Когда Свирский закончил свой доклад, генерал повернулся к Йорку. — Вот, пожалуй, почти все, о чем мы можем вам рассказать, господин Йорк. Если у вас есть чем дополнить, прошу, мы внимательно вас слушаем. Генри Йорк развел руками. — Тут, господин генерал и дополнять почти нечего. У вас гораздо больше информации чем у нас. Это понятно, ведь все события происходят на вашей территории. Но кое что полковник в своем докладе упустил. — Поясните. Йорк закурил и описал концом зажженной сигареты круг. — Заметьте, господа, какие масштабные события происходят в деле с «Саблезубым». Куплена и вооружена целая армия наемников, осуществлен захват строительной части в Кыргызстане, сбит с передвижной ракетной установки заправщик. Задействована масса техники и людей. И конечно все это не бесплатно. Откуда у Мердока такие деньги? Клад нашел? Вряд ли. Скорее всего он нашел людей, цели которых находятся в одном направлении с его собственными. Они финансируют, он исполняет и все довольны. Но у людей с такими средствами и цели должны быть грандиозными. Захват вашего истребителя, это лишь часть их плана. Мне кажется, что наша с вами задача заключается именно в том, чтобы вычислить эту цель. Свирский согласился с Йорком. — Это было бы совсем неплохо. У вас есть какие то предположения? Йорк отрицательно покачал головой. — Никаких четких предположений нет. Есть только исходная цепочка — истребитель-ракеты-цель. У нас есть первое звено. Давайте попытаемся найти второе и затем перейдем к третьему. А если не получится, то… — То попытаемся просто разорвать эту цепь. — Да, господин генерал. Это надо сделать любой ценой. Рожков сказал Свирскому. — Докладывай, заместитель, что сделано и что предполагается сделать. А уж принимать решение и отдуваться потом буду я. Свирский сосредоточился. — Итак, истребитель. В данный момент он находится в одном из ангаров в Жуковском под усиленной охраной. Люди проверенные, не подведут. Утром к нему получат доступ техники, заправщик и пилоты. Все они будут под постоянным надзором. Затем «Саблезубого» выкатят на взлетное поле, последует прогрев двигателей, взлет, показ фигур высшего пилотажа и посадка. Здесь все чисто, кроме одного момента. — Пилоты? — Так точно, товарищ генерал, пилоты. Я глубоко извиняюсь перед уважаемым Антоном Петровичем, но и его сын Алексей тоже после всего случившегося в Сибирске вызывает у нас определенный интерес. Борис Корин… вы сами знаете про донесение Соболя и Грома. Кроме того, вчера вечером он вызвал такси и уехал в гостиницу «Ирис», где пробыл в одном из номеров более двух часов. Вероятно, у него была с кем-то назначена встреча. Рожков сообщением заинтересовался. — Встречу зарегистрировали? — К сожалению, нет. Какой именно номер и кто в нем проживает, мы сейчас выясняем. Генри Йорк позволил себе вставить словечко в беседу. — Мы имеем возможность подстраховаться с этой стороны? Свирский развел руками. — В полете пилоты как птицы, попробуй поймай. Есть только один способ уменьшить вероятность различного рода неприятных неожиданностей — ограничить запас топлива в баках. Антон Петрович, на показ сколько горючего по минимуму потребуется? Только вы не в килограммах-тоннах, а о радиусе действия истребителя. Это нам более интересно. Кедров начал говорить и закашлялся. Свирский налил ему воды. Антон Петрович молча отодвинул стакан. — Если бы вы знали, господа офицеры как мне тяжело слышать ваши слова. Два летчика погибли, а оставшиеся два подозреваются в измене, и один из них мой сын. Да, что тут говорить, по сути все они мне как сыновья. Но, ничего не поделаешь, что произошло, то произошло. Хотя я, если честно не верю в ваши предположения. Все от начала до конца является чудовищными происками ваших врагов, среди которых моих сыновей нет и быть не может. Вы задали вопрос, полковник… Повторите, пожалуйста, я прослушал. Свирский повторил свой вопрос. Кедров на секунду задумался. — Он сможет пролететь километров сто-сто двадцать. Но, обычно мы даем больше. — Зачем? Кедров пожал плечами. — Да так… Вы ведь когда едете на своей машине на дачу за тридцать километров от столицы наверняка льете в бензобак не три и не пять литров, а пятнадцать-двадцать. Российская психология — на всякий случай. Рожков что то отметил на листке бумаги. — На этот раз зальете минимум, необходимый для показа. — Хорошо, как скажете. Йорк с интересом слушал их беседу. Потом спросил. — А дозаправиться он сможет? Я имею в виду, где-нибудь на другом аэродроме? Свирский подошел к карте и провел указкой вокруг Жуковского. — В указанном радиусе нет неизвестных нам взлетно-посадочных полос, которые смогли бы принять истребитель такого класса как «Саблезубый». — А известные? Свирский бесконечно удивился. — Господин Йорк, вы что же, думаете, что на наши военные аэродромы могут приземляться все кому не попадя и брать там горючее? Обижаете! Йорк пыхнул дымком и скосил глаза куда то в угол кабинета. — Прошу прощения. Красную Площадь вспомнил. Как на нее на «Цессне» немецкий парень приземлился. Руст его звали, кажется. Вы не забыли этого инцидента, полковник? Свирский моргнул и посмотрел на Рожкова. Тот усмехнулся — получил, мол? Потом пришел на выручку заместителю. — Поверьте, Йорк, дозаправиться истребителю совершенно негде. Если вы скажете мне, что и без дозаправки «Саблезубый» свободно достает до Москвы, то я вам отвечу, что на нем не будет никакого вооружения. Ни ракет, ни боезапаса для пушек и пулеметов. А если озвучить бредовую мысль, что самолет может таранить Кремль, то… Надо тогда вообще запретить воздухоплавание. Генерал закурил и призвал участников совещания. — Хотелось бы смотреть на вещи реальнее. Но, несмотря на то что мы выяснили, что угнать и вооружить истребитель невозможно, допущение такое все же сделаем. Итак, «Саблезубый» с достаточным запасом топлива и боевыми ракетами на борту идет в направлении… Каком? Генри Йорк загасил окурок и достал следующую сигарету. Свирский вдохнул дымок и осторожно протянул руку к генеральской пачке. — Это вопрос скорее всего ко мне, господин генерал. Попробую ответить на него. Мы с мистером Трентоном проанализировали все возможные ситуации и сошлись во мнении, что акция, если таковая произойдет, будет направлена на США или наших союзников. Мердоку не нужен ни ваш Кремль, ни атомные станции, ни плотины. Ему нужны мы. Именно с нами он хочет расквитаться за побои, за яму с водой за то, что его бросили в Китае. И за бамбук, конечно. Свирский успешно закончил операцию с генеральской сигаретой и спросил. — Какой бамбук? — Старинная китайская пытка. По отзывам очень болезненная процедура. Рожков пододвинул заместителю зажигалку и заметил. — Но, господин Йорк, таких целей масса! Вся Европа. Просчитать невозможно. Генри Йорк вздохнул. — Вот именно. Меня утешает только то — не сочтите, господа за цинизм — что у Мердока есть всего четыре ракеты и что до США вашему истребителю не долететь. Все замолчали. Рожков смотрел на карту, которую разноцветные пятна государств делали похожей на мозаику. Свирский курил генеральскую сигарету и успокаивал себя тем, что все их разговоры, это не более, чем предположения и завтрашний полет в Жуковском, конечно же пройдет без всяких происшествий. Йорк, сделав для себя вывод, что Соединенным Штатам в любом случае ничего не угрожает, а Европа сама пусть заботится о своей безопасности, немного успокоился и откинулся на спинку кресла. Антон Петрович Кедров убеждал себя, что уже хорошо, что Алексея допустили к показу истребителя, а потом сын немного придет в себя и жизнь выровняется. Каждый из участников совещания подсознательно верил в лучшее, но общий фон оставался тревожным как перед грозой. Наконец, Рожков прервал затянувшееся молчание. — Итак, мы пришли к выводу, что противник завтра ничего нам противопоставить не может. Предположения о возможном броске истребителя на Европу я отношу к категории умозрительных. Слишком много надо сложить кубиков, чтобы выстроилось это здание. Тем не менее, охрана всех военных аэродромов, находящихся в зоне досягаемости «Саблезубого» будет предупреждена и усилена. Это все, что мы можем и должны сделать на данный момент. Не будем недооценивать врага, но и переоценивать его тоже не надо. Если есть вопросы, я к вашим услугам. Вопросов не было. Участники совещания попрощались друг с другом и договорились встретиться завтра, в воскресенье на аэродроме в Жуковском. Выйдя из Управления, Антон Петрович сказал водителю, чтобы тот ехал на Новый Арбат, где находилась квартира отца и сына Кедровых. Зная, что Алексей наверняка сидит дома голодный, он по дороге зашел в магазин и накупил без разбора продуктов, что посытнее. Лифт долго тащил его на семнадцатый этаж высотного здания. Наконец, двери разъехались и Антон Петрович надавил кнопку звонка своей квартиры. Никто ему не открыл. Кедров позвонил еще несколько раз, подумал, что Алексей спит и открыл дверь своим ключом. Сколько раз он возвращался в эту квартиру из дальних командировок в разные города и аэродромы! Не счесть! И все время ему казалось, что приходит он в чужую квартиру. Большие, полупустые комнаты с высокими потолками, длинные темные коридоры… Пока была жива Валя, все казалось другим. Может переехать в другое место? Говорят, перемена мест лечит… Или получится как в математике — от перемены мест слагаемых сумма не меняется? А, бог с ней, с этой квартирой! Послезавтра снова в Сибирск. Антон Петрович заглянул в одну комнату, в другую, но Алексея нигде не было. Может в кино пошел? Или к Леночке, своей неудавшейся невесте? Уж хоть бы у них все наладилось. Кедров подхватил сумку с продуктами, вошел в кухню и остановился на пороге. За кухонным столом посреди кухни сидел, подперев голову ладонью его сын. На глянцевой клеенке валялись сухие куски хлеба, стояла солонка, стакан, а напротив Алексея отражала своим содержимым желтоватый свет лампы бутылка водки. Кедров молча выложил продукты на разделочный столик, включил электроплиту и поставил воду для пельменей. Налил в соусницу кетчупа, порезал луковицу и только тогда поинтересовался. — Чего мало водки взял? Нам с тобой не хватит. Давай еще пару бутылок прикупим. Пить, так пить. Посидим ночку, пострадаем, завтра утром снова возьмем. Деньги есть, месяц можно гулять. Сказал так и швырнул нож об пол. — Я думал, что ты уже мужчиной стал. А ты сопляк еще, щенок зеленый! Первые настоящие трудности и тут же за бутылку. Может в петлю сразу? Мертвым всегда легче. Алексей поднял на отца больные глаза и сказал тихо. — Зачем все это? — Уточни если в состоянии, что «это»? — Самолеты, испытания, аэродромы, воздушные бои… Я последние дни все время думаю: неужели люди не понимают, что самое главное, это человеческая жизнь, а все остальное второстепенно? У меня были друзья, была любимая женщина… И вот они погибли — Игорь, Павел, Кэт. И мне уже ничего не надо. Какой смысл в том, что я взлечу и на высоте пяти тысяч метров уничтожу условного противника? Или попаду ракетой в мишень? Отец, у меня пусто вот здесь, понимаешь!!? Мне кажется, что я умер! Алексей прижал руку к груди и закрыл глаза. Антон Петрович выключил закипающую воду, пододвинул к столу стул и сел напротив сына. Он только сейчас заметил, что бутылка почти полная, а на стакане с водкой лежит кусочек черного хлеба посыпанного солью. Кедров вздохнул и посмотрел в окно, которое перечеркнула длинная белая полоска от пролетевшего самолета. — Ты думаешь я не умирал, Алеша? Еще как умирал. Друзей у меня, слава богу не убивали, а вот женщину я терял. Алексей спросил, не открывая глаз. — Ты говоришь про маму? — Мама тогда еще жила. Это была одна из ее подруг. Как я в нее влюбился, сам не заметил… Наверное, душа мужчины и женщины суть замок и ключ. Один единственный ключ для одного замка. В общем, однажды понял, что жить без нее не могу. И она мне взаимностью ответила. Стали мы встречаться. Алексей открыл глаза. — Ты изменял маме? Антон Петрович отрицательно качнул головой. — Это сейчас «встречаться» только одно значение имеет. Тогда мы уезжали далеко в парк, сидели на скамье держась за руки или катались на лодке и смотрели друг на друга не отрываясь. Хотя… наверное это тоже измена. — А мама об этом знала? — Нет. Скорее всего нет. Я никогда не дал ей повода к сомнению. Для меня понятие «семья» всегда было святым. Поэтому я знал, что наши отношения не имеют будущего, но мысли об этом были пыткой и я старался об этом не думать. Я всеми силами хотел продлить свое тайное счастье, когда ничего на свете не нужно кроме любимых глаз напротив. Антон Петрович опустил голову. — Это должно было рано или поздно закончиться и это закончилось. Она оказалась сильнее меня и сама произнесла прощальные слова. На всю жизнь запомню нашу последнюю встречу в парке. Она была в голубом летнем платье, белых босоножках и бусы у нее тоже были белые, а на одной бусинке я заметил черную точку и все время думал, зачем она там? Может так отмечалась бусинка, которая надевалась на нитку первой? Я молчал, а она говорила и говорила, успокаивая меня, потому что видела, что я захлебываюсь горячим воздухом. Она предсказывала мое будущее как провидица. Обещала, что я стану главным конструктором и построю чудо-самолет, самый лучший среди всех. Что мой сын будет летчиком и полетит на этом самолете. И что жить я буду очень долго. Целых две жизни. Я кивал ей согласно и беззвучно соглашался — да, да, да. А душа моя кровоточила, Алешка! Как же она болела тогда! Антон Петрович отвернулся. Алексей подумал, что отец плачет, но когда Кедров снова посмотрел на сына, то глаза его были сухими. — И все сбылось, знаешь ли! И конструктором я стал и самолет построил и сын мой летает на моих истребителях! Алексей невесело кивнул. — Тебе все же повезло больше. Твоя любовь жива и греет тебя. А Кэтрин… Антон Петрович с треском разломил сухую хлебную корочку. — Да… повезло. Долго я не мог забыть ее. Во сне приходила, на улицу боялся выйти, чтобы не встретить ненароком. Лет семь прошло, пока я немного успокоился. Однажды не выдержал, позвонил в справочное и узнал ее номер телефона, а потом по своим каналам и адрес. Зачем? Сам не знаю. Оказалось, что она живет совсем рядом, замужем, дети есть и вроде бы счастлива. И так мне тепло сделалось от этого. Потом… Антон Петрович снова посмотрел в окно. Инверсионный след постепенно расплывался в длинное ватное облачко. — Потом… лет, наверное двенадцать прошло. И решил я как то позвонить ее подруге, женщине, с которой мы вместе в свое время в школе учились. Не просто так, а с тайной мыслью — мол, расскажу о своих успехах, подруга передаст все потом ей и она за меня порадуется. Позвонил, завели разговор о том, о сем. А потом эта подружка мне и говорит: помнишь ЕЕ? Я смутился, но отвечаю, мол, припоминаю. А знаешь, подруга говорит, что случилось? Я сразу неладное почувствовал, сердце заколотилось как сумасшедшее. Подумал, что уехала моя любовь из Москвы и один я остался навсегда. А подруга и говорит — умерла она. Уже три года как умерла. И сердце у меня остановилось. Длинное ватное облачко в небе понемногу рассеивалось. Кедров в упор посмотрел на сына. — Да, остановилось. Чтобы потом снова застучать. И жить. Думаешь, мы одни такие с тобой? Если бы все от несчастной любви и от смерти близких во все тяжкие пускались, то вымерло бы человечество к чертовой матери! Держись, сын, держись! Стисни зубы и живи! За Игоря, за Павла. Время все лечит. Настанет день и ты настоящим мужчиной себя почувствуешь. Антон Петрович взял бутылку и затолкал ее в мусорное ведро. — А для начала тебе надо побриться, поесть и выспаться как следует. Хотя бы потому, что к завтрашнему полету ты должен быть в полной форме. Алексей не сразу понял. — Какому полету? Меня же отстранили. — Дали шанс исправиться такому олуху как ты. Вы с Борисом Кориным летите завтра на показе техники в Жуковском. Что таращишься? Генерала Рожкова благодари. Ну, и меня немножко. Алексей шагнул к отцу и обнял его. Плечи его затряслись. Антон Петрович погладил сына по затылку. — Эх, сынище! Жизнь еще только начинается. Белесое облачко растаяло и в окно лилась ярко-синяя влага бескрайнего неба. Агентурное наблюдение № 24 Москва. Гостиница «Домодедово». Одноместный номер. «Завтра. Завтра все свершится. То, ради чего я жил последний год. Кажется, все чувства выгорели, но одно из них все же присутствует во мне. Обычный человек, который после работы ужинает, надевает тапки и садится перед телевизором сказал бы — это грусть. А я чувствую что-то вроде разочарования. Скоро все останется в прошлом и… И что? Останется только вспоминать? Ну, нет! Когда мир вздрогнет от свершенного я не остановлюсь на достигнутом эффекте! Есть еще много интересных дел которые могут заставить ИХ вспомнить обо мне! И убедиться в собственном бессилии. Только бы поскорее наступило это завтра!» Глава 25 Жасминовый чай На авиашоу в подмосковном городе Жуковском, бывшем поселке Стаханово всегда собирается много народа. Где же еще увидишь такое количество самолетов самых различных моделей от самодельных дельтапланов с моторчиками до гигантов транспортников? И что самое крутое, эти самолеты не стоят в рядок на летном поле, а кувыркаются в небе, выписывая такие кренделя, что дух захватывает! Только закончил выступление эффектной петлей «черная акула» КА-50, как откуда-то свалился МИГ-29, тормознулся на «кобре» и пошел свечкой вверх, перекрещиваясь с пятнистым СУ-37. Постаревшие асы прошлых лет стоят группками, серьезно обсуждая достоинства техники и мастерство молодежи, девчонки поглядывают на курсантов, какой-то папаша делится своими впечатлениями о шоу с корреспондентом НТВ, а маленький пацанчик на его шее кричит в микрофон. — А мне тоже нравицца! Только сильно громко летают! Генерал Рожков с заместителем и Генри Йорк приехали в Жуковский, когда выступления спортивных самолетов прошли и в небе наступила небольшая пауза. Народ распрямил затекшие шеи, оторвался от биноклей и переключился на пиво и соленые орешки. Генерал пригласил всех на гостевые трибуны. Едва они сели, как Свирский тут же вскочил. — Я отлучусь, товарищ генерал. Тут мои ребята светятся, поговорить с ними надо. Рожков кивнул и Свирский ушел. В проходе между трибунами он поманил пальцем двух мужчин в штатском — Соболя и Грома. Они вышли на поле, где толпами гулял народ и остановились подальше от посторонних ушей. Свирский спросил Соболя. — Когда прилетели? — Ночью, товарищ полковник. — Все нормально? — Без происшествий. Отчет в дороге написали, завтра у вас будет. — А на словах что сказать можете? Срочное что-нибудь есть? Соболь кивнул. — Есть. Судя по результатам допросов Мердок покинул Киргизию и может в данный момент находится в России, возможно даже в Москве. Еще. Я… то есть мы с Громом поразмыслили и пришли к выводу, что кротом, который работал на Манфреда Дарбана в Сибирске вполне мог быть Борис Корин. Он, конечно, вроде бы и вел себя по-геройски, самолет защищал, но никто, кроме пилотов «Саблезубого» не мог знать точного маршрута, точки и времени дозаправки. У меня… у нас складывается впечатление, что… Свирский перебил его. — А факты у вас есть? Доказательства измены? Гром развел могучими руками как краб клешнями. — Одни предположения, товарищ полковник. — Вот то-то и оно. Но если бы даже в данный момент всплыло что-то конкретное, то ничего сделать было бы уже нельзя. Соболь вежливо кашлянул и спросил. — А почему, товарищ полковник? Свирский посмотрел на небо. Начинался показ боевых машин. Сверху, опережая звук падала к земле маленькая черная точка. Полковник показал на нее. — Потому, что он в воздухе. А вы вот что сработайте, голуби. Сейчас вы поедете к гостинице «Ирбис» по Коровинскому шоссе и встретитесь там с ребятами из группы наружного наблюдения. Они засекли как Борис Корин вечером наведался в эту гостиницу. Там он поднялся на один из верхних этажей в какой-то номер. Скорее всего у него там была назначена с кем-то встреча. Выясните, с кем. Может это окажется пустышкой, а может и выстрелит. «Саблезубого» выкатили из ангара ранним утром и как породистого скакуна, которому предстоят бега на ответственных состязаниях долго мыли фюзеляж и фонарь кабины, тестировали электронику и проверяли механику. Потом оставили в покое и он замер на краю ВПП, отдыхая перед полетом. Первым в комнату пилотов пришел Борис Корин. Напевая песенку он несколько раз нервно дернул замок своей сумки и достал из нее традиционный термос с чаем. Отыскал в шкафчике две чашки и налил в обе горячего «жасминового с лимоном». Потом вынул из кармашка два пакетика с сахаром. Затем выглянул в коридор, убедился, что там никого нет и продолжил процедуры. Из одного пакетика высыпал сахар в свою чашку, из другого в другую, причем сахар почему то оказался разного цвета — нормального белого и зеленоватого. Потом Борис посмотрел на часы и стал неторопливо надевать летный комбинезон. Алексей пришел чуть позже. Корин поприветствовал его рукопожатием. — Похудел… Тебе идет. Ты как, в форме? Завтрак обратно не попросится? — Все нормально, Боря. Во мне не сомневайся, не подведу. — Ну, смотри. Давай как водится, чайку перед взлетом. За удачный полет и за ребят. Алексей сделал глоток. — Как Паша погиб? — Убили в перестрелке. Он сзади меня был… Я оглянулся, а он уже мертв. — Эх, Пашка… Земля ему пухом, а небо одеялом. Выпьем. Допив чай Алексей оделся в летный комбинезон, проверил кислородную маску и спросил Бориса. — Ну, что? Пойдем около «Саблезубого» погуляем? Соскучился я по нему. На летном поле дул свежий ветерок. Истребитель встретил их легким покачиванием остроконечных крыльев. Алексей обошел вокруг самолета, похлопал по стойке шасси. Техник вылез из кабины заправщика и подошел к летчикам. Борис задал ему несколько дежурных вопросов. — Что с машиной? В порядке? — Без проблем. Как часы. — Топлива сколько закачали? — Триста. Алексей услышал их разговор и удивленно переспросил. — Сколько?! Триста? Почему так мало? Техник пожал плечами. — Сколько приказали, столько и закачал. Не я решаю. Борис перебил Алексея. — Какая нам разница? На показ хватит. «Саблезубому» полегче будет. — Я понимаю. Просто странно как то… Долго гулять не пришлось. Вскоре к ним подбежал один из замов руководителя полетов. — Мужики, кончай курить. Через двадцать минут вам зеленый свет. Первыми пойдете. Летчики полезли в кабину. Алексей запнулся о ступеньку и мотнул головой. Борис внимательно посмотрел на него. Алексей заметил этот взгляд. — Все хорошо, Боря, все хорошо. Не выспался немного. В воздухе это пройдет. Выполнив все необходимые предполетные процедуры, истребитель разбежался и полетел к Жуковскому. В Центре управления полетами Каленов и Антон Петрович Кедров напряженно наблюдали за светящейся точкой на экране локатора. По ее положению в системе координат можно было определить, что «Саблезубый» достиг поля, над которым происходили показательные выступления и начал выполнение фигур высшего пилотажа. Каленов шепотом комментировал. — На боевой разворот полез… сейчас пикирование начнет… вот, видите! А с пикирования сразу на кобру в связке с колоколом… Сделал. Так, петля… управляемый штопор… Что ему еще осталось? Горку делать не будут, мы договорились, неэффектно. Правительство ведь на этих шоу, сам знаешь, Антон, как настоящие мужики глазами любит. Им что-нибудь эдакое в небе подавай. Чтобы самолет как акробат в цирке кувыркался. Кедров улыбнулся в ответ. — Да знаю я. Как в армии говорят — подход, фиксация, отход — на отлично, знания — единица, в итоге четверка. Они засмеялись. Каленов снова обратил внимание на экран, нахмурился и спросил оператора. — Почему метки от истребителя нет? Поломка какая то в аппаратуре? Оператор объяснил. — Согласно полетному листу он сейчас должен продемонстрировать барражирование вдоль поля на сверхмалой высоте и сверхмалой скорости. Ваш самолет и так трудная штучка для радаров, а на таких высотах он вообще не виден. Через минуту появится. Метка от «Саблезубого» на экране не появилась ни через минуту, ни через две. Каленов занервничал. — Ну, где он, где?! Вы уверены, что это не ваша электроника барахлит? Оператор был из гражданских и не привык, чтобы им командовали. Он резонно заметил. — Облака, значит, я вижу, а как самолет, так сразу ослеп? Может он разбился? Каленов чуть было не перекрестился. — Типун тебе на язык! Ты что лепишь!? Давайте подождем еще немного. Ждать долго не пришлось. Но, вместо того, чтобы показать на своем единственном жабье-зеленом глазе истребитель, экран локатора внезапно вспыхнул множеством белых хаотично перемещающихся лепестков. Каленов радостно ткнул пальцем в стекло. — Я говорю же — аппаратура ваша виновата! Переходи на резерв. Оператор покрутил ручки настройки, поиздевался над клавиатурой и заявил в итоге. — Не надо сваливать с больной головы на здоровую. Повторяю, в наших рядах полный порядок. Это ваш истребитель задействовал систему постановки активных помех и включил радиоэлектронную блокировку. Каленов некоторое время не знал как прореагировать на это сообщение. Посмотрел на оператора, на Кедрова, оглянулся и только потом спросил Антона Петровича. — Это что же делается, Антоша? Это, что за дерьмо такое, а? И Кедров сквозь зубы ответил ему. — Не торопись с выводами. Алексей потерял сознание почти сразу после взлета. Борис увидел в зеркале как беспомощно упала у него на плечо голова и перевел все функции управления истребителем на себя. Потом посмотрел на часы. Еще рановато. Можно выполнить часть упражнений и уже потом действовать по обговоренному с Манфредом плану. Плану, который наверняка разработал не Дарбан, а Мердок, настолько невероятным и авантюрным этот план был. Но, если все получится! Борис вспомнил сумму, которую пообещал Манфред ему за работу, как он удвоил ее и как Дарбан согласился на эти условия. Сумасшедшие деньги! Такой шанс дается раз в жизни. И не надо так презирать его, Бориса, мол изменник Родины. Пусть эти людишки, которые толпами ходят по улицам Москвы честно заглянут себе в душу и назовут количество денежных знаков, за которое они сделали бы то же самое. Он уверен, нулей после единицы было бы меньше. Борис выполнил «бочку», сделал разворот и на скорости в 160 километров в час пролетел мимо трибун. Потом включил систему постановки помех, РЭБ и на бреющем полете пошел на юго-запад. Фигуры высшего пилотажа, это, конечно, красиво. Но не менее эффектно выглядит пролет самолета на сверхмалых скоростях. Поэтому когда «Саблезубый», похожий на огромную птицу проплыл недалеко от трибун со скоростью далеко не самой быстрой иномарки и на высоте всего в несколько десятков метров, все зааплодировали. Свирский похвалил. — Молодцы пилоты. Может зря, товарищ генерал, мы на них бочку катим? А вам нравится шоу господин Йорк? Йорк поднял большой палец. — Очень нравится, господин полковник. Я думаю, что Америке придется хорошо потрудиться, чтобы догнать вас. — Ну вот, опять догнать! Гонка вооружений какая то получается. Как в старые недобрые времена. А ведь мы не враги. Противник у нас совсем иной. Генри кивнул в знак согласия. — Я понимаю о ком вы говорите. О тех, у кого цвет знамени совпадает с цветом травы. О тех, кто дает деньги таким как Мердок. Я с вами согласен. Но над нами стоят большие политики и бизнесмены. Их интересы могут отличаться от наших. Надо терпеливо ждать и все образуется. Мимо трибун пробежал мальчишка, горланя во всю мочь своих легких. — Покупайте свежие газеты! Только у нас самая правдивая информация! Известный певец меняет ориентацию! Глава министерства пойман на взятке! Скандал на фабрике звезд! Маньяк убивает двенадцатую жертву! Покупайте свежие газеты! Йорк подозвал газетчика и купил «Коммерсант». Свирский подтрунил над ним. — Что, господин Йорк, вас разве не интересует фабрика звезд? Или певец с его ориентацией? — Все это мы уже проходили давным-давно, господин полковник. Я предпочитаю информативные издания. Свирский беспокойно заерзал на своем месте и взял бинокль. — Почему самолет не возвращается? Он и половины того, что в программке написано не сделал. Может неполадки какие то? Рожков переменился в лице. Тут же достал из кармана сотовый телефон и набрал номер. — Каленов? Непонятная ситуация тут у нас. С истребителем все в порядке? Пролетел мимо трибун и уже пять минут как нет его. Что?! Как это, в неизвестном направлении!? Ты кончай шутки шутить, мать твою! У тебя, что связи с ними нет?! Даже по локатору не видно? Хреново дело. Я еду к вам. Йорк все понял и спрятал газету в карман. Они торопливо пошли к машине. Генерал еще издалека махнул рукой водителю и тот завел двигатель. Свирский едва поспевал за Рожковым. — Цепочка истребитель-ракеты-цель начала срастаться. С самолетом все ясно. Где он задумал взять на борт ракеты — вот вопрос… — И заправиться, товарищ генерал! У него же почти совсем не осталось топлива! Генри Йорк волновала другая проблема. — И топливо найдет где закачать и ракеты навесит. Уж поверьте мне. Куда он потом пойдет, это самое важное. Надо готовиться к худшему, господа! Агентурное наблюдение № 25 Ленгли. ЦРУ. Конспиративный звонок руководителя Управления тайных операций ЦРУ невыясненному объекту. — Где вы находитесь? Где ваш исполнитель…? Это очень плохо!.. Потому что я держу в руках донесение, в котором говорится, что у русских еще три месяца назад пропали четыре ракеты класса «воздух-воздух», которые предназначены именно для интересующего нас истребителя! Что это значит по вашему? Никакого совпадения не может быть и вы это знаете так же как и я! Надеюсь, вы не забыли, что вам подопечный в Лондоне имел контакт с торговцем оружием? Это тоже случайность?! Выясняйте и как можно быстрее! Глава 26 Аэропорт дает «добро»! Когда аэропорт Домодедово получил статус международного, немного разгрузив Шереметьево, то многое изменилось как в его хозяйственном обеспечении, так и в техническом оснащении. Были доработаны и удлинены взлетно-посадочные полосы, способные теперь принимать самолеты всех типов, построены современные помещения и ангары, в четыре раза дороже стали товары в магазинчиках и еда в ресторанчиках и пиццериях. И конечно, увеличилось число принимаемых в единицу времени самолетов. Они теперь взлетали и приземлялись по нескольку десятков в час. Диспетчера аэропорта располагались на верхнем этаже высотного здания, расположенного на территории аэропорта. Работа у них была нервная, ответственная и поэтому разговор с экипажами часто происходил на повышенных тонах. — Борт 2305! Посадку запрещаю!.. Потому, что перед вами еще три борта своей очереди ждут. Четвертым будете… А кто это у меня тут поперед всех лезет? Борт 3783? Ну и что, что ваша очередь, я разрешения не давал! У вас, что, горючее кончается? Не кончается. Вот и пропустите борт 4598 из Лондона. И, уже на секунду выключив микрофон. — Задолбала меня эта работа! На пенсию хочу! Саша, у тебя дыра, да? Свари кофе, а? Ну, свари, будь другом, я за твоим сектором послежу. А дальше снова. — Борт 2209! Вы где находитесь? Уже на взлетной!? А почему доклада не слышу!? Кто разрешил? Диспетчер номер два… Сашка, ты почему мне не сказал, что 2209 на взлетную отправил?… А где я был?.. Точно, за сигаретами бегал. Борт 2209, слышите меня? Взлет разрешаю! Счастливого пути! Диспетчер Саша заварил кофе, налил всем желающим и снова сел в свое рабочее место. На посадку заходил Боинг-747 индийской авиакомпании. В окно хорошо было видно, как он вышел из карусели, которую крутили высоко над Домодедово самолеты, ожидающие своей очереди на посадку и по длинной дуге вышел через ближний привод курсом на ВПП. Все шло как обычно, рекомендаций и указаний диспетчера пилотам Боинга уже не требовалось. Саша потянулся, отхлебнул кофе, нагнулся, чтобы ослабить шнурки в новых туфлях, которые гадски жали, а когда снова посмотрел в окно, то забыл и о кофе, и о туфлях. На взлетно-посадочную полосу сугубо гражданского аэропорта Домодедово навстречу Боингу-747 приземлялся острокрылый истребитель с белоснежным обтекателем и красными звездами на двух килях вертикального оперения. Сначала Саша подумал, что немного переутомился, сморгнул и осторожно покосился на остальных диспетчеров, видят ли они то же самое, что мерещится ему. Оказалось, что видели. Последовала секундная тишина, которая затем взорвалась встревоженными голосами. — Посадку запрещаю… освободите полосу… прекратите рулежку… уберите заправщик! Пилоты индийского Боинга и сами уже видели помеху. Их самолет ревел двигателями, набирая высоту и спешно отваливал в сторону. Главный диспетчер уже звонил начальнику аэропорта и сообщал о незваном госте. Прокатив «Саблезубого» до конца ВПП, Борис развернул его, готовясь к скорому взлету и стал ждать. Очень скоро один из заправщиков отделился от стаи других машин и покатил к истребителю. Почти одновременно, протаранив забор на дальнем краю летного поля к самолету направилась еще одна машина. У самолета машины остановились. Из кабины заправщика вышли два техника в фирменных комбинезонах и один из них, подтолкнув второго под ребра длинноствольным пистолетом приказал. — Время не деньги, парень, а жизнь. Справишься за десять минут, будешь жить, а нет — продырявлю. Техник бросился разматывать тяжелый топливный шланг. Мердок подождал пока не пойдет горючее и подбежал к крытой машине, из которой заканчивали выгрузку ракет Колян с десятком других «конкретных пацанов». Когда длинные серебристые сигары были уложены на ВПП, Мердок скомандовал. — Теперь ракеты на подвеску. Осторожнее, это не макароны! Начальство аэропорта реагировало на инцидент вяло и ограничивалось пока звонками в вышестоящие инстанции с информацией и вопросом, который, если избавиться от словесной шелухи, звучал совершенно по Чернышевскому — что делать? Начальство вначале не верило, потом верило, но просило подождать и само потом начинало звонить в другие разные инстанции… В конце концов начальник Домодедово плюнул и позвонил в службу охраны. — Бери своих ребят и быстренько на ВПП. Узнай, что там случилось! Может им помощь требуется. Хотя, почему то сомневаюсь я… На запросы не отвечают, личности какие то там странные копошатся, ракеты эти… Забор еще испортили… Когда машина с сотрудниками службы охраны выехала на бетонку, заправка была закончена и все четыре ракеты висели на узлах внешней подвески. Мердок поставил перед «бригадиром» сумку с деньгами. — Бери, честно заработал. «Бригадир» Зима дернул на сумке замок, заглянул внутрь и недовольно скривился. — А че не баксами? Тут без малого десять кило! Мердок усмехнулся. — Могу обратно забрать. Зима зыркнул на него и бросил сумку в кузов. Мердок хлопнул «бригадира» по плечу: — Теперь придержи вон тех ребят на минуту, мне надо с пилотом парой слов перекинуться. Зима небрежно вывернул из-за спины автомат и сделал несколько очередей вдоль ВПП. Машина с охраной завизжала покрышками, подпрыгнула, и остановилась. Мердок подошел к кабине. Борис открыл фонарь. — Отлично, пилот! Ты сделал все как нельзя лучше! Теперь у тебя есть горючее и ты вооружен. Осталось выполнить задание и ты свободен как ветер в поле. С теми деньгами, которые у тебя будут ты и твоя семья сможете без проблем затеряться в какой угодно стране. Борис мрачно посмотрел на него. — Когда я увижу жену и сына? — Не волнуйся, сразу как только сделаешь дело я свяжусь с тобой и они приедут к тебе. — С ними все в порядке? — Абсолютно. Ты должен меня понять, это всего лишь вынужденная мера предосторожности. Моя страховка. Борис кивнул на потерявшего сознание Алексея. — А с ним что делать? Может выбросить прямо здесь? Мердок не согласился. — Нельзя. Это уже твоя страховка. Вспомни кто у него отец. Если истребитель решат сбить, то десять раз подумают, делать ли это. Он тебе не помешает. Машина с бандой Зимы уже ехала по полю к дыре в заборе. Мердок прервал разговор. — Все. Надо спешить, пока они не очухались и не перекрыли взлетную полосу. Гуд бай, у тебя все получится! Борис опустил фонарь кабины и «Саблезубый» стал разгоняться перед взлетом. Мердок проводил его взглядом и повернулся к технику, который испуганно жался к колесу заправщика. — За какое время ты наполнил баки горючим? Техник облизнул пересохшие губы. — Н… не знаю. Меньше десяти минут! За восемь! Мердок печально покачал головой. — Верно, меньше десяти. Но не за восемь, а за девять. Ты соврал мне, а я очень не люблю этого. Мертвого техника Мердок затащил в кабину бензозаправщика, залез туда сам и стал ждать. Охрана аэродрома едва успела увести свою машину с ВПП от стремительного разбега «Саблезубого». Когда истребитель взлетел и грохот его двигателей стал затихать вдали, начальник охраны определил своим приоритетом для преследования машину с людьми, которые обстреляли его команду, а теперь уходили по аэродромному полю к пролому в заборе. «Газель» развернулась и помчалась вслед за бандитами. Они, наверное бы догнали грузовую авто не первой свежести, но взрыватели бывают не только натяжного действия как в случае с пусковой установкой. Отсчитав положенное время таймер в сумке с деньгами нарисовал на своем циферблате нули и два килограмма пластида в тысячные доли секунды изменил свое физическое состояние из твердого в газообразное. Клубок пламени, возникший позади кабины убегающего грузовика ослепил охранников. «Газель» круто вильнула в сторону и едва не опрокинулась. Начальник охраны протер глаза, в которых бегали красные муравьи и озвучил подчиненным очень мудрую мысль, которая только что возникла в его просветленной голове. — Торопиться не надо! К заправщику, застывшему рядом с бетонкой подъехала машина скорой помощи. Врач подбежал к кабине и распахнул дверцу. На сиденье лежали два техника. Один неподвижно смотрел мертвыми глазами на резиновый коврик, а другой стонал и размазывал кровь по искаженному болью лицу. Раненого со всеми предосторожностями погрузили на носилки, носилки поставили в машину и скорая с включенными спецсигналами во весь опор помчалась в медпункт аэропорта Домодедово. От поля, где располагались гостевые трибуны до взлетной полосы, с которой стартовал утром «Саблезубый», а следовательно и до Центра управления полетами было не так уж и далеко. Черная «Волга» генерала махом проглотила это расстояние и остановилась перед контрольно-пропускным пунктом. Рожков ткнул часовому под нос пропуск, бросил «эти люди со мной» и все быстро поднялись в ЦУП. Генерал подошел к Каленову. — Есть какая-то информация? Где он? — Пока ничего не известно. Помехи больше не ставит, но на локаторе пусто. Возможно, уже где то приземлился. — Но где, черт побери!? Хоть какие то предположения у вас есть? — Никаких. Ему негде сесть. — Значит разбился? — Все может быть. По времени горючее у него уже должно закончиться. Надо ждать, товарищ генерал. Скоро все должно проясниться. Генерал нервно прошелся по помещению ЦУП-а, достал сигареты и по привычке протянул пачку Свирскому. — Кури… не знаю как к тебе обратиться… подполковник или генерал. Заместитель промолчал. Через пятнадцать минут напряженного ожидания на экране локатора снова замельтешили белые метки помех. Свирский подбежал к оператору. — Взлетел? Значит не разбился? — Взлетел. Это факт. Но откуда он взял топливо!? Генерал спросил оператора. — Направление откуда идут помехи можно вычислить? Хотя бы приблизительно? Оператор качнул антенной локатора по азимуту. — Юго-запад. Расстояние до источника около тридцати-сорока километров. Все подошли к карте. Рожков повел пальцем по полям и дорогам. — Так… Юго-запад. Тридцать километров… Что у нас тут… Лыткарино, Бронницы, Видное, Востряково, Домод… Послушайте, Кедров, а гражданские и военные самолеты одним и тем же видом топлива заправляются? — Те, которые оснащены прямоточными турбореактивными двигателями — да. — Значит, ваш «Саблезубый» вполне можно посадить на гражданский аэродром и дозаправить? — Конечно. Есть некоторые нюансы, связанные с конструкцией топливоприемников истребителей и штуцеров шлангов бензозаправщиков, но… Но Рожков, накручивая диск телефона, уже не слушал его. — Домодедово? Говорит начальник управления военной контрразведки ФСБ генерал Рожков. Немедленно соедините меня с начальником аэропорта… Генерал Рожков. С кем говорю? Ясно. Буду краток. ЧП, связанное с несанкционированной посадкой в аэропорту Домодедово военного самолета полчаса-двадцать минут назад у вас было? Было!!? Рожков прижал трубку поплотнее к уху, хотя собеседник кричал так, что его было слышно всем остальным. — Тихо! Ниже на полтона. Так. Теперь самым подробным образом проясните ситуацию. Вам ведь удобнее по телефону, а не у меня в кабинете на допросе? Успокоились? Говорите. Остальной разговор происходил при полном молчании всех, собравшихся в ЦУП-е. Только генерал изредка уточнял. — Сколько ракет? Сколько горючего? Нет, это чрезвычайно важно! Понятно. Направление? Живой кто-нибудь остался? Понятно. Когда разговор закончился, Рожков обвел всех взглядом. — Он заправлен, вооружен и летит в неизвестном направлении. В Домодедово одиннадцать трупов. Один из техников ранен и отправлен в медпункт. Полковник, пошлите туда своих людей. Если этот техник в состоянии говорить, то может рассказать что-нибудь интересное. Он общался с преступниками и находился рядом с самолетом. Свирский взял теплую трубку телефона. Генри Йорк вздохнул и достал из кармана сигареты. Газета выползла вслед за пачкой и упала на пол. Йорк сунул ее в ближайшую урну. Рожков устало сел в кресло. — Господин Йорк, вы были правы в своих предположениях. Ваш Мердок переиграл вас. И нас тоже! Мне стоит посочувствовать, что вы лишились такого сотрудника и он теперь работает против всех. Но в чем то мы оказались правы. Это факт, что один из пилотов предатель. Или даже оба. Они добровольно взяли на борт оружие и готовятся применить его. У меня к вам вопрос, товарищ Кедров. Судя по времени заправки «Саблезубый» принял в баки около тонны горючего. Как далеко он может улететь? Антон Петрович тяжело поднялся и подошел к карте. — Это зависит от многих факторов. Сейчас истребитель несет ракеты и вынужден идти не в самом экономичном режиме чтобы укрыться от локаторов. Кроме того ветер… хотя, мы не знаем, в какую сторону он пошел… Грубо — километров восемьсот. Ну не верю я, что мой сын изменник, генерал! Не верю! Не может он такое сделать! Рожков сухо попросил Кедрова. — Без истерик. Мы разберемся. Сядьте, выпейте воды. А вас, Генри я попрошу высказать свое мнение о последнем звене цепи — о цели. Радиус известен. Можно прогнозировать. Йорк наклонился над картой. — Масштаб десять километров в сантиметре. Опишем около аэропорта круг радиусом в восемьдесят сантиметров. Что мы имеем? На мой взгляд, ничего, что могло бы интересовать Мердока. Истребитель с таким радиусом действия даже не достает до границ вашей страны. Я теряюсь в догадках! Может быть он хочет просто угнать самолет и использовать его позже? Свирский отрицательно покачал головой. — Это невозможно. «Саблезубый» это не иголка. Даже если пилоты найдут какой то заброшенный аэродром, то их обязательно обнаружат со спутников. Мердок должен задействовать самолет в ближайший час-полтора. Йорк снова повернулся к карте. Провел ногтем по ниточке железной дороги. — Возможна подвижная цель. Правительственный поезд, например. К вашему президенту никто не едет в гости? — Судя по официальным сообщениям, никто. — А по вашим собственным данным? Рожков с иронией посмотрел на него. — Выпытываете у меня государственную тайну? Меня и так могут отстранить от работы за служебное несоответствие, так вы хотите, чтобы еще и посадили? Ну, ладно, ладно, не хмурьтесь. Никто никуда не едет. На российском политическом фронте затишье. Йорк вздохнул. — Тяжело работать, когда из ничего надо сделать качественный продукт. Значит, не идут, не едут, не летят… Хм… Летят! Что-то вспоминается про полеты… — Атака на другой истребитель? На пассажирский самолет? — Вот, вот, что-то подобное! Буквально полчаса назад была какая-то информация. Что я делал полчаса назад? Сидел вместе с вами на трибуне и смотрел на шоу. В руках у меня был бинокль и… Полковник, помогите справиться со склерозом! Свирский припомнил. — Газета у вас была в руках. «Коммерсант». Вы еще сказали о том, что предпочитаете информативные издания. Генри Йорк оживился. — Именно! Газета. Где же она? Он пошарил по карманам и направился к урне. Свирский усмехнулся с иронией — с ума сходит иностранец. А когда снова посмотрел на Йорка, то увидел его бледное лицо и забеспокоился. — Что с вами, Генри!? Сердце? Позвать врача? Йорк швырнул газету на стол. — Вы знаете, куда летит ВАШ «Саблезубый»? Он летит на северо-запад! Предположение о том, что он будет охотиться на подвижную цель верно на сто процентов! И эта цель уже в воздухе! Скоро они встретятся. Свирский схватил газету, быстро взлохматил страницы и уперся взглядом в один из заголовков, который гласил: «ПРЕЗИДЕНТ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ ПОСЕТИТ САММИТ ПРИБАЛТИЙСКИХ СТРАН, КОТОРЫЙ СОСТОИТСЯ В ЛАТВИИ» Вначале генерал не поверил Йорку. — Вы, что, шутите, Генри?! Это невозможно! Хотя бы технически! Истребитель просто не долетит до Прибалтики! — Истребитель не долетит. Долетят ракеты. Радиус действия у них… Господин Кедров, уточните, пожалуйста данные. Антон Петрович задумался, припоминая. — Для этого истребителя были разработаны принципиально новые ракеты большой дальности — КС-172. Противолокационные с самостоятельными тепловыми ловушками. Интеллектуальный выбор цели — могут игнорировать маленькие и поразить те, которые более массивны и излучают больше тепла. Возможно программирование бортового компьютера ракет на определенную цель. Дальность действия около 200 километров. Сбить такую ракету можно, но… очень сложно. Йорк заключил. — Очередной русский монстр. Теперь посчитаем. Восемьсот километров пролетит ВАШ истребитель и еще двести ВАША ракета. А это расстояние от Москвы до Хельсинки. Господа! Я звоню в Пентагон. Ситуация такова, что не терпит промедления. Йорк направился к дверям. Свирский проводил его долгим взглядом. — Все логично, товарищ генерал. Такая цель устраивает всех — и Мердока, воспаленное самолюбие которого успокоится после этого теракта и тех, кто дал ему деньги. Самолет президента США сбит ракетой с российского истребителя! В причинах разбираться особо не будут. Дистанция в отношениях, развал того, что с таким трудом было построено за последние годы. И в пшеничных полях цивилизации, взращенных нами появится еще больше участков, поросших зелеными сорняками. Рожков позволил себе удивиться. — Это ты от стресса поэтом заделался? — Нет, товарищ генерал, к сожалению я хронический прозаик. Отличная связь это не когда абонент восхищенно говорит другому абоненту «Я слышу тебя как будто ты находишься за стенкой!». Это хорошая связь. Отличная связь это когда помощник начальника восточного отдела ЦРУ звонит из России в Пентагон и уже через минуту содержание этого разговора становится известно начальнику личной охраны президента США. Который идет в кабину к пилотам президентского самолета и говорит им. — Парни, у нас возможны неприятности. Если информация верна, то к нам в гости направляется российский истребитель. Сообщите об этом сопровождению и скажите, чтобы были начеку. Шестерка F-15 вокруг президентского «Боинга» немедленно перестроилась в боевой порядок. Агентурное наблюдение № 26 Ирак, пригород Багдада — Москва, номер гостиницы «Домодедово». Телефонный разговор по спецсвязи между двумя невыясненными объектами. — Где ты находишься? Гостиница? Ясно. Женщина с тобой? Хорошо. Какова ситуация с истребителем? Замечательно! Когда он начал полет с Домодедово? Так… Значит должен быть уже где-то недалеко от границы. Там его встретят. Теперь слушай. После того, как я сообщу тебе о благополучном приземлении российского истребителя, ты уничтожаешь все улики, в том числе и ту, которая находится в гостинице «Ирбис»… Ты понял, кого я имею в виду? Затем вместе с твоей попутчицей едешь в Шереметьево и берешь билет до Франкфурта-на-Майне. По прилету вас встретит мой человек и отвезет на конспиративную квартиру. Там вы будете ждать меня. Ты все понял? Правильно. Где второй агент? Дай ей трубку. Глава 27 Взлетать, чтоб возвращаться![1 - Abfliegen, um heimzukehren! — лозунг немецких летчиков 2 мировой войны.] Когда Алексей почувствовал, что сознание покидает его, то он, сам не отдавая отчет в своих действиях последним осмысленным движением надел на лицо кислородную маску. Потом увидел как померк экран бортового компьютера, погасли лампочки на приборной панели и провалился в темноту. Возвращение к действительности происходило толчками. Сначала Алексей услышал какие-то людские голоса, жужжащие в ушах будто рой пчел. Потом голоса пропали, а в следующее возвращение появился слабый свет и гул. И уже окончательно он очнулся, когда истребитель накренился, выполняя вираж и голова стукнулась о фонарь кабины. Алексей с трудом раскрыл глаза и сдернул маску с лица. Некоторое время ему понадобилось, чтобы понять, где он находится. Потом в памяти всплыли обрывочные картинки последних событий — комната пилотов, жасминовый чай с лимоном, первая фигура высшего пилотажа, которую заложил над полем «Саблезубый». Больше ничего вспомнить не удавалось. Алексей посмотрел на приборную панель. И сразу увидел четыре контурных изображения ракет на дисплее. Поморщился и мотнул тяжелой головой — может он не до конца понимает где находится? Он щелкнул тумблером переговорного устройства. — Игорь… Боря, что со мной случилось? Я кажется потерял сознание. Борис неприятно удивился тому, что первый пилот очнулся. — Да… Ты нездоров. Я взял все функции «Саблезубого» на себя. Сиди спокойно, скоро будем на месте. — На каком месте? Показ уже закончен? — Закончен. Идем на аэродром. Алексей посмотрел на бортовые часы. — Боря, мы в воздухе уже сорок минут! А горючего было на полчаса! Мы дозаправились? — Дозаправились. — Где? Борис психанул. — Да заткнешься ты или нет!? Где, как почему… Какая разница где? — Большая. В Жуковском нам никак не могли подвесить ракеты. Это сделал ты? — Да, это сделал я! — Что ты задумал, Боря? Хочешь угнать самолет? Стать предателем как Беленко? — Не знаком с таким. — Он был неплохим летчиком. Потом скурвился и перегнал самолет в Японию. Его в итоге убили в Америке. — Мне плевать. Я не погибну. Я буду жить и жить хорошо. — Я тебя понял, Боря. У меня тоже такая цель, но методы у нас разные. Алексей протянул руку к пульту и выключил систему постановки активных помех и радиоэлектронную блокировку. В трехстах километрах от «Саблезубого» пара F-15 из свиты сопровождения президентского самолета одновременно увидели на мониторах приближающийся истребитель. Командир звена немедленно среагировал. — Парни, это он. Альфа и Браво, встречайте. Остальные перегруппироваться. Два F-15 отвалили от Боинга и пошли на юго-восток. Оставшиеся самолеты изменили боевой порядок. Алексей щелкал тумблерами и набирал на клавиатуре команды, после каждой из которых на мониторе возникала одна и та же надпись. «ПРИОРИТЕТ ПЕРВОГО ПИЛОТА». Борис презрительно засмеялся. — Жаль, что я не высадил тебя в Домодедово. Героем хочешь быть? Думаешь, какую-то подачку вроде ордена дадут? Черта с два! Выключай, выключай, все равно уже поздно. Они близко! Надписи на мониторе исчезли и информатор «стукнул» о результатах наблюдения локатора. «Внимание! Две воздушные цели! Повторяю…» Алексей и сам уже видел, как две светящиеся точки направляются к «Саблезубому». Он включил меню «Анализ целей» и информатор услужливо подсказал. «Две цели. Конфигурация соответствует F-15. Скорость 1300, дальность 100, высота 5800. Выбрать оружие?» Борис постучал ногтем по микрофону. — Ты слышал? Пора выбирать оружие! Ты же не хочешь, чтобы твой любимый «Саблезубый» превратился в груду металлолома? Может тогда выстрелишь в противника ракетой? Или у папенькиного сынка кишка тонка? Вместо ответа Алексей разблокировал ручное управление и повел истребитель в разворот. Борис тут же схватился за ручку управления самолетом. — Ты куда? Дома нас не ждут! Я предлагаю тебе выбор — стрелять или погибнуть! — Ты лишился разума, Боря и сам этого не понимаешь. Надо спасти самолет. Не мешай мне и мы приземлимся на каком-нибудь аэродроме. Вспомни, ведь у тебя семья! Борис взревел в ответ. — Нет у меня никого и никогда не было!! Ни родителей, ни семьи ни друзей! Я сам по себе и таким останусь! Отпусти штурвал, щенок!! Он рванул РУС с такой силой, что заскрипели параллельные тяги. Истребитель рыскнул в сторону и снова повернулся навстречу F-15. Пилот F-15-Браво передал напарнику. — Я Браво. Русский истребитель вошел в коридор следования президентского Боинга. Мои дальнейшие действия? — Браво, я Альфа, вас понял. Приказываю перехватить и уничтожить. С подвески F-15-Браво с шипением ушла ракета. В кабине «Саблезубого» происходила яростная борьба. Для стороннего наблюдателя самолет мог показаться лодчонкой, которая внезапно попала в шквал и ее крутит и бросает по волнам как щепку. За поворотом следовал поворот, за горкой горка, но в итоге остроконечный нос истребителя упрямо продолжал указывать на северо-запад. Пуск ракеты информатор не оставил без комментария. «Внимание! Предупреждение об облучении! Повторяю…» Алексей бросил взгляд на монитор и отпустил РУС. Борис похвалил первого пилота. — Молодец, Лешенька! Надери им задницы! Какой ракетой будешь стрелять? Рекомендую правой передней. Она ближе к цели почти на два с половиной метра! И оглушительно расхохотался. Ракета дымной точкой появилась в поле зрения. Но вместо того, чтобы сбить ее «правой передней» как советовал ему Борис, Алексей дождался, пока она подойдет достаточно близко, неожиданно для второго пилота ударил по ручке управления самолетом и когда тот качнулся влево, выстрелил тепловыми ловушками вправо. Ракета наживку скушала — отвернула от цели и взорвалась на одной из ловушек. — Альфа, я Браво. Контролирую цель визуально. Атака неудачна. Атакую второй. Со второго крыла F-15 бросилась к «Саблезубому» еще одна ракета. Борис почти нежно попросил. — Алешенька, друг! Разблокируй мне систему пуска, а? На секундочку. Не можешь разобраться с этими ЭФ-ками сам, предоставь мне. У меня рука не дрогнет. В автомате курс истребителя тебе не изменить, а на ручном я тебе не позволю. Что же теперь, погибать без боя? Это глупо. Неужели не хочется посмотреть как эти выскочки горят? Я их как пацанов сделаю. Алексей попробовал двинуть РУС вправо, влево, но в своей кабине Борис крепко держал ручку. Ракета стремительно приближалась. Алексей крикнул. — Черт с тобой! Успеешь, стреляй! Не успеешь, молись! И выключил тумблер блокировки ракетной стрельбой. В зеркале было видно, как исказилось злобной радостью лицо второго пилота. Борис убрал одну руку с ручки управления самолетом и потянулся к защитному колпачку, прикрывающему пусковую кнопку. Все силы вложил Алексей в рывок. РУС выскользнула из второй руки Бориса, до ограничителя отклонилась назад и «Саблезубый», сделав немыслимый вираж почти неподвижно завис в «свечке». Ракета, которая была уже совсем близко, попыталась довернуть к истребителю, но не сумела и через пару секунд взорвалась. Пилот F-15-Альфа присвистнул. — Вау! Никогда не видел, чтобы истребитель выделывал такое! После резкого поворота, не дав до конца опомниться ни себе, ни Борису, Алексей вслепую нащупал и вновь включил блокировку пуска ракет. Потом включил форсаж и через «горку» стал переводить «Саблезубого» в горизонтальный полет. Истребитель выровнялся, но внезапно клюнул носом и устремился к земле. В своей кабине Борис всем телом отжал РУС вперед. От напряжения его лицо покраснело. Он с ненавистью смотрел в зеркало на Алексея и шептал. — Все, папенькин сынок, наигрался. Тебе осталась жить ровно минута. Я знаю, что ты не катапультируешься и попытаешься спасти истребитель. Попробуй. Здесь нет твоего любимого Игоря и некому будет помочь тебе. Какую фору тебе дать? Полторы тысячи? Тысячу? Дам тебе восемьсот метров. И то только потому, что не хочу испариться в пыль вместе с тобой. Пилот F-15-Альфа, увидев, что русский истребитель пикирует закричал напарнику. — Чего ждешь?! Он сейчас как камбала на дне! Осталось только воткнуть трезубец! Третья ракета, обнаружив цель в непривычном для себя ракурсе, чуть помедлила и почти отвесно помчалась вдогонку «Саблезубому». На то, что творилось вокруг Борис не смотрел. Он слушал и готовился к катапультированию. «Высота 3500. Скорость 1700. Угол атаки 170.» «Высота 2500. Скорость 1900. Угол атаки 180. Предельные перегрузки». «Высота 1800. Скорость 2100. Угол атаки 180. Приготовьтесь к катапультированию». «Высота…» Борис отпустил РУС и кулаком ударил по красной кнопке. Фонарь кабин с хлопком отделился от самолета. Под катапультным креслом второго пилота грохнули пиропатроны, кресло скользнуло по направляющим и Борис навсегда покинул истребитель. Возможно, хоть и маловероятно, что он сумел бы скрыться в какой-то банановой стране и на старости лет стал бы рассказывать своим детям-метисам о тех приключениях, которые испытал в далекой России. Возможно и более вероятно, что его поймали бы и он покончил с собой в одной из тюрем, отсиживая пожизненный срок. Все возможно. Но ракета, которая была совсем близко к истребителю решила иначе. Ей даже не надо было сворачивать. Она обнаружила, что на прямой линии, соединяющей ее начиненный взрывчаткой нос и «Саблезубым» появилось новая мишень и без раздумий воткнулась в нее. Катапультное кресло разлетелось в красно-серые клочья. Истребитель Алексей выводил из пикирования со странным чувством превосходства над смертью. Ощущения были НЕМЫМИ. Где-то ревели двигатели, рвал волосы на голове ледяной ветер, кровь от чудовищной перегрузки шла из носа, перед глазами мелькали черные мухи. А он будто сидел в мягком наглухо закрытом спальнике, тянул РУС на себя и спокойно смотрел на стог сена внизу, где видел, казалось каждую травинку и ему абсолютно не было страшно. Может потому, что сердце, пережившее потерю близких людей уже не так боится за свою собственную судьбу? «Саблезубый» чиркнул фюзеляжем о стог сена и пошел на длинный разворот. Пилоты F-15 посовещались. — Альфа, я Браво, русский истребитель направляется к выходу из коридора следования президентского самолета. Какие будут указания? — Проводи его. Если изменит курс, атакуй. — Вас понял. Алексей выровнял самолет и оглянулся. Внизу ярко пылал стог сена, подожженный раскаленными струями газа от двигателей. Слева «Саблезубого» догонял F-15. Алексей разыскал на полу кабины сорванный шлем и надел его. Встречный ветер, бьющий в открытую кабину сразу, казалось, стал тише и в шлемофонах раздался голос информатора. «Внимание, разгерметизация! Немедленно покиньте самолет. Повторяю…» Алексей хрипло рассмеялся. — Много хочешь, дорогая! Потерпи, скоро прилетим. Он включил радиостанцию и сразу услышал взволнованный голос Каленова. — Борт 01, отвечайте! Борт 01, почему молчите?! — Я борт 01, вас слышу. Похоже, что в ЦУП-е голос Алексея для всех был полной неожиданностью, потому что наступила тишина. Алексей спросил. — Повторяю, я борт 01. Почему молчите? Что у вас случилось? — У нас?! У нас случилось? Ты хоть понимаешь, что мы уже час до вас докричаться не можем?! Тут такое на экране происходит! Вас атаковали? Есть повреждения? Как ваше самочувствие? Ракеты все на борту, или..? Алексей попросил. — Я все объясню после посадки. Мне нужен аэродром. Не далее как в трехстах километрах. Горючего в обрез. Ракеты все на подвесках. В ЦУП-е посовещались и Каленов снова взял микрофон. — Поворачивай на Санкт Петербург. Азимут 90. Тебя пустят, мы предупредим. «Саблезубый» стал менять курс и F-15 оказался совсем близко. Алексей помахал ему рукой и показал на север — мол, туда пойду. Пилот F-15 кивнул, показал на прощанье большой палец и заложив лихой вираж помчался к Альфе. Агентурное наблюдение № 27 Ирак. Недалеко от Багдада. Разговор невыясненного объекта с руководителем Управления тайных операций ЦРУ. — Да, это я… Не надо так кричать! Я сам только что узнал об инциденте. Не представляю, как он смог это сделать. Я не отдавал такого приказа! Задача была одна — перегнать истребитель с Жуковского через границу в Ирак! Никакой самодеятельности, тем более такого плана! Да, операция провалилась. К сожалению так тоже бывает и очень часто. Но ведь все закончилось благополучно, верно? Где Мердок? Он в Москве вместе с моим человеком. Женщина, агент. Приглядывает за ним и в случае чего… Да, я согласен, его надо убирать. Я звоню ей и отдаю приказ о ликвидации. Глава 28 Only You Получив от Рожкова приказание направить агентов в Домодедово, Свирский немедленно позвонил Соболю. Через пару длинных гудков тот откликнулся. — Я слушаю, товарищ полковник! — Где вы сейчас находитесь? — Согласно вашему приказу работаем с персоналом гостиницы «Ирбис» на предмет выяснения личности интересующего вас постояльца. Того, к которому приезжал Борис Корин. — Что удалось узнать? — Зарегистрирован как гражданин Канады. Бизнесмен. Живет уже несколько дней. В номере появляется поздно вечером, остальное время где-то шастает. Сейчас его нет. Портье сказал, что он ушел рано утром. Мы тут с Громом… — Что вы опять натворили? — Да так… Вещички его профильтровали. Портье был против, но я его уговорил. — В зубы, что ли дал? — Обижаете, товарищ полковник! Так, под дых чуть-чуть. В, общем, он согласился проводить нас в номер этого «канадца». — Информативнее, Соболь! — На дверях был «флажок», но в номере никакой компры нет. Ничего особенного. Разве что ноутбук со спутниковым телефоном. Так это сейчас разрешается. Свирский принял решение. — Вот, что, Соболь. Тут у нас ситуация аховая, требуется ваше участие. Я сейчас пошлю на подмену вам парочку других парней, а вы быстренько отправляйтесь в аэропорт Домодедово. Там экипаж «Саблезубого» Кедров-Корин произвел несанкционированную посадку, заправил истребитель и летит в неизвестном направлении. Во время этого инцидента был ранен один из техников заправщика. Его увезли в медпункт аэропорта. Если он еще там, то побеседуйте с ним обстоятельно. — Я понял, товарищ полковник. Обстоятельно. — Не в том месте акцент делаешь, Соболь! В первую очередь побеседуйте. А за грудки хватать не надо! Неизвестно какая еще там рана. Может он и говорить то не может. — Если язык не отстрелили, заговорит. Свирский безнадежно махнул рукой. — Ладно, езжайте. О результатах сразу доложите мне. Соболь и Гром дождались обещанной смены, ввели агентов в курс дела и поехали в аэропорт Домодедово. Как обычно на дорогах столицы были пробки, тащиться пришлось почти полтора часа. По пути Соболь поделился с напарником своими соображениями относительно экипажа «Саблезубого». — Я сразу неладное заподозрил, когда еще в Сибирск прилетели. Ты представляешь себе, за последние три года у них не случилось ни одного происшествия! Самолеты не падали, летчики за границу не перебегали, диверсии отсутствовали. Это настораживает! В добром месте так не бывает. Хоть бы раз какой-то истребитель грохнулся, все спокойнее. Так нет же… Вот и накопилось. И бабахнуло, так бабахнуло! Гром во всем согласился с ним. — Это закон такой. Чем лучше, тем хуже. Потому, что враги вокруг нас всегда есть. Только иногда они хорошо маскируются, а руководство их невольно — а может нарочно! — покрывает. Ничего, я это дерьмо все равно раскопаю! Возле шлагбаума, который перегораживал въезд на площадь перед зданием аэропорта Соболь оттеснил «жигуленком» сверкающую лаком иномарку и потряс красными корочками перед лицом мента. — Контрразведка. Последи, чтобы нашу тачку не угнали. В медчасть пришлось долго идти длинными коридорами. Сопровождающая их смазливая девочка часто оглядывалась, широко раскрывала раскрашенные глазенки и кокетливо-испуганно щебетала. — Какая стрельба началась! Наши ребята из охраны по ним из автоматов палят, те в ответ тоже стреляют! Потом ракеты из машины вытащили, одна чуть не взлетела. Прицепили их к самолету и давай удирать! Доехали до забора и тут пуля в бензиновый бак попала! Ка-акой взрыв был! Я до сих пор вся дрожу! Вот, видите, даже ладони похолодели! Гром одной рукой погладил ей по запястью, другой по попке. — Не бойся, милая! Я с тобой, значит никакого дерьма больше на ваш аэродром не свалится. В медчасти за столом сидел бородатый мужик и что то писал на разграфленном в сетку листе бумаги. Гром бухнулся на стул напротив него. — Показывай раненого. Врач, как и положено интеллигенту в ответ на бесцеремонное обращение посмотрел на него чуть свысока, и улыбнулся с иронией. — Простите? — На первый раз прощаю. Тут у вас техник с заправщика раненый должен быть. Нам с ним побеседовать надо. Врач прочувствовал ситуацию и, как положено интеллигенту решил не обострять отношения. Иначе и в морду можно схлопотать. — Вот вы о чем. Да, есть такой больной. Его осматривает другой специалист. Они сейчас находится в приемном боксе. По коридору направо третья дверь. Третья дверь направо оказалось запертой. Гром оскалился. — Я ему сейчас бороду по волоску на его плешивую башку пересажу! Без наркоза! Соболь успокоил его. — Это долго, напарник. Просто пусть откроет бокс запасными ключами. Импортная белоснежная дверь щелкнула замком и отворилась. Бородач заглянул в комнату и отшатнулся. В небольшом помещении приемного бокса было больше красного цвета чем белого. Кафель на полу матово блестел лужами подсыхающей крови, розовые мазки украшали стены, в кювете с хирургическими инструментами ползали мухи, налетевшие в распахнутое окно. На полу лежали двое — медсестра с огромной резаной раной на горле и молодой врач, на котором из одежды были только одни трусы. Сорванная с окна занавеска была судорожно сжата в его кулаке. На кровати валялась форменный комбинезон техника. Соболь бросился к окну, выскочил наружу и побежал вдоль здания сначала в одну сторону, потом в другую. Потом остановился, посмотрел на десятки раскрытых окон первого этажа, плюнул и побрел обратно в медпункт. Убить врача, который привел Мердока в медпункт было проще простого. Два молниеносных удара по горлу, один справа, другой слева и тот, ничего не успев понять падает с удивленным выражением на лице. С медсестрой пришлось повозиться чуть дольше. Как все-таки живучи эти женщины! Уже с перерезанным скальпелем горлом она долго ползала по скользкому красному полу и что-то все пыталась достать из кармана халатика. Мердок прекратил ее страдания, выкрутив ей голову почти за спину. Потом сунул руку в карман халата и достал оттуда мобильный телефон. Наверное, чувствуя приближение смерти пыталась позвонить мужу или детям. Женщины не только живучи, но и непредсказуемы в своих поступках. Покончив с грязной работой, Мердок скинул перепачканный кровью комбинезон, раздел врача и напялил на себя его белые штаны и футболку с надписью «ADIDAS» на груди. Одежда была немного маловата, но ничего, на первое время сойдет. Затем Мердок открыл окно, выбрался наружу и пошел вдоль здания, выбирая путь к отступлению. Помогла ему какая-то дамочка, которая почти по пояс высунулась в одно из окошек на первом этаже и истошно закричала, изогнув шею вверх. — Наташка! На обед пора! Догоняй! Мудрствовать Мердок не стал. Выждал несколько минут, пока по его расчетам громкоголосая Наташкина подруга должна была покинуть кабинет и влез в окно. Потом коридорами, залом ожидания, перроном мимо только что прибывшей электрички на тротуар и… Адью, господа! Напротив гостиницы «Домодедово» Мердок остановился и набрал номер на мобильнике убитой медсестры. — Азиза? Температура больного нормальная. Как твое здоровье? Хорошо. Я иду. Гостиничными коридорами Мердок дошел до номера 312 и без стука открыл дверь. Азиза поднялась ему навстречу. — Я видела как он взлетел. Неужели это получилось!? Ты великолепен, Мердок! Он устало сел в кресло и приказал Азизе. — Включи радио и телевизор. Самое большее через два часа мы будем знать ответ на твой вопрос. Когда Соболь с Громом окончательно убедились, что «техник» ушел и никто в аэропорту не мог прояснить куда и в какое время, то позвонили Свирскому и доложили ему о неутешительных результатах своей поездки. Выслушав их, полковник долго молчал. Наконец, он произнес. — Хреново. Возвращайтесь в «Ирбис» и продолжайте наблюдение за номером в котором остановился приятель Бориса Корина. Если вдруг он появится, то немедленно сообщите мне. Возможно, будем его брать. Иначе у нас все свидетели-подозреваемые скоро или перемрут или разбегутся. Обратный путь занял еще полтора часа. Когда Гром повернул «жигуль» к флагам, которые трепетали перед гостиницей «Ирбис», то они увидели как перед входом нервно расхаживает взад-вперед один из агентов наружки. Заметив Соболя и Грома он рысцой припустил к ним. — Он здесь! Час назад приехал. Поднялся к себе в номер и находится сейчас там. По телефону ни с кем не разговаривает, только плеск воды слышно. — Молодец, опер! Четверка тебе. А если ты его еще и сфотографировать сумел, то вообще отличник. Тот гордо расправил плечи. — О чем разговор, мужики! И фотография уже готова! Гром изобразил ладонями аплодисменты. — С какими крутыми профи работаем, а, напарник? Скоро нам делать нечего будет. Давай сюда фотку. Стажер протянул Соболю фотографию. Тот коротко взглянул на нее и глаза его вспыхнули нездоровой радостью. — Дарбан! Это же Манфред Дарбан! Гром, ты посмотри кто к нам в гости прорезался! Гадом буду, если сейчас Свирский нам санкцию на захват не даст! Свирский, едва услышав о Манфреде немедленно приказал. — Брать! Лучше живым. От него ниточка к одному очень необходимому нам человеку тянется. Соболь сразу догадался. — К Мердоку? — Именно. Вам помощь нужна? — Обижаете, товарищ полковник! — Хорошо, действуйте. Только постарайтесь не очень шуметь. Отель все-таки, иностранцы. В номере 611 Манфред Дарбан молча смотрел на экран ноутбука. Хорошее после душа и банки пива настроение стремительно падало. По экрану бежали строки. «ТИГРУ ОТ СТРАННИКА. ЧАЙКА-4 НЕ ВЫПОЛНИЛ СВОЕЙ РАБОТЫ. ЖДИ МЕНЯ В ГОСТИНИЦЕ.» Манфред оттолкнул от себя компьютер, вскочил и в бешенстве заметался по номеру. Проклятье! Сколько сил и времени потрачено впустую! Какому риску пришлось подвергнуться ради этого Странника, возомнившего себя суперменом! Тайга, где каждую минуту можно ожидать голодного хищника за ближайшим деревом. Вагон с углем, пропитавшим все существо до самых печенок. И вечное напряженное ожидание, что вот-вот схватят. Платил он, конечно, не скупясь, но основной куш уже, похоже, Дарбану не видать. Нет, с него довольно! Манфред еще раз взглянул на экран ноутбука и скривился. «Жди в гостинице»! Как же! После неудачи Мердок обязательно начнет подчищать хвосты. Только полный дурак может сидеть тут и ждать свою смерть. Надо смываться быстро и далеко. Мердока вполне могут убрать его работодатели, а потом настанет и черед Дарбана. Да, очень быстро и очень далеко! В дверь постучали. Манфред дернулся и полез подмышку за пистолетом. Потом спросил не вставая с кресла. — Кто там? И замер, услышав как нежный голос за дверью негромко и мелодично пропел первые строки из «Only You». Манфред прикусил губу. Черт, кажется это певичка, которая вчера пела блюз. Видимо та роза, которую он подарил ей произвела впечатление! Похоже, эта крошка запала на него! Вполне может быть! Она так призывно смотрела на него… Но как не вовремя! А может стоит все же впустить ее? И быстренько, по деловому. Давно у него не было женщины. Дарбан снял руку с рукоятки пистолета. Потом подошел к двери и открыл ее. То, что страстной любви с певичкой не будет он понял через мгновение. Потому, что в раскрытую дверь со скоростью болида Формулы-1 вкатилась тележка, на которых обычно горничные привозят по утрам завтрак для ленивых клиентов. Тележка врезалась Манфреду в живот и проволокла его через коридор к балконной двери, где он и грохнулся, разбив головой тройной стеклопакет. Он все же сумел дотянуться до пистолета, но едва щелкнул предохранителем, как поверх тележки появилось яростное лицо и квадратные плечи коротковолосого могучего мужчины с бычьей шеей. Мужчина увидел пистолет и рявкнул так, что качнулась штора на окне. — Ша!! Порву, б… дь!! Руки за голову! И все-таки Дарбан выхватил пистолет. Ему показалось, что сделано это было очень быстро, но когда он уже готовился нажать на курок, в руке коротковолосого вдруг сверкнуло яркое пламя. Сверкнуло и погасло, оставив после себя кромешную холодную темноту. Гром отбросил тележку в сторону и наклонился над Дарбаном. Потрогал сонную артерию на шее. Соболь спрятал оружие в кобуру. — Чего ты его щупаешь, мертвее не бывают. Вся башка разворочена. Закрой лучше дверь, а то сейчас сюда вся гостиница сбежится. Гром пошел закрывать дверь, а Соболь подошел к ноутбуку. На экране по-прежнему высвечивалось сообщение Мердока. Соболь возбужденно засопел. — Гром, а Гром… Так может быть, чтобы два раза в день повезло? Гром, споласкивая руки в ванной подтвердил. — Может. Я вот однажды с клевой бабенкой познакомился, а она меня в тот же вечер со своей подругой свела. Так веришь или нет, пока я выбирал с кем из них поконтачить, они меня вдвоем в постель затащили. Может. Соболь уже широко шагал к выходу из номера. — Кончай полоскаться. Мчим в Шереметьево. — А на кой? — Предвидится небольшое происшествие. Будем брать Мердока. Через два часа молчаливого ожидания в номере гостиницы «Домодедово» Мердок достал из портфеля ноутбук и стал печатать сообщение Манфреду Дарбану. Азиза подошла поближе и заглянула ему через плечо. Потом спросила. — Ты предполагаешь, что это провал? — Я не предполагаю, я уверен. — Зачем тебе нужен этот Манфред? Вдвоем нам уйти будет легче. — Поэтому и пишу, что не нужен. Неужели не ясно? Не стой у меня за спиной. Азиза отошла к окну и сказала насмешливо. — Неужели боишься? — Я ничего не боюсь. Но я не хотел бы умереть от руки женщины. Азиза бросила на него быстрый взгляд и промолчала. Отправив сообщение, Мердок спрятал ноутбук, оглядел номер и сказал Азизе. — Иди и подгони машину со стоянки. Я буду у окна. Когда Азиза ушла, Мердок сделал еще один звонок с телефона убитой медсестры. — Это ты? Что за хруст? Опять чипсы? Хотя уже не важно. Где ты находишься? Хорошо. Бери такси и быстро в Шереметьево. Возьмешь два билета во Франкфурт-на-Майне. И все принадлежности. Да, именно. Настало время тебе поработать. Все. Внизу к гостинице подъехала белая Тойота. Мердок бросил телефон в урну и вышел из номера. «Жигули» с Соболем и Громом на борту мчались в аэропорт Шереметьево. Гром на пятой передаче давил туфлем сорок шестого размера педаль газа, а Соболь работал за штурмана. — Делай вон того! Не уступает?! Вот дерьмо! Прижимай его к бровке! Готов! Сейчас поворот будет! Зачем скорость сбросил!? Подрезай! Гибэдэдэшник, увидев несущуюся на бешеной скорости машину отчаянно замахал им жезлом. Гром дал ему отсечку, но мент видимо не понял или не разглядел спецсигнала, включил на «попугайчике» мигалку и ринулся в погоню. К Шереметьево «жигуль» и милицейская машина подлетели почти одновременно. Соболь выскочил из салона и, бросив Грому — разберись с ним — побежал к зданию аэропорта. С ментом Гром разобрался быстро и припустил было вслед за напарником, но, перебежав площадь увидел, что Соболь стоит около белой Тойоты в окружении мужчин в форменной одежде охраны аэропорта. Гром ринулся на выручку. Соболь прервал его на первом же слове и ткнул пальцем в приспущенное стекло машины. — Мердок уже здесь. Охранники внутрь заглянули, а там она… Мужики говорят, что эта машина полчаса как подъехала. Гром наклонился, заглянул в салон и невольно отшатнулся. Оскалясь, на него мертвыми глазами смотрела красивая женщина восточной внешности из раны шеи которой за воротник платья тянулась широкая красная полоса. Соболь уже проводил с охранниками блиц-допрос. — К какому терминалу он пошел не видели? Так. А какие рейсы ушли за эти полчаса? Так. Думаю, что в Сыквтык… в Сывтык… Да, правильно, в Сык-тыв-кар он все же не полетит. Куда еще? А какие ближайшие? Франкфурт? Подходяще. Регистрация началась? Пошли, проводите в накопителю. Всей толпой они направились в левое крыло здания, где около окон стояли будущие пассажиры авиалайнера Москва-Франкфурт-на-Майне. Гром первый увидел Мердока и задохнулся от радостного предчувствия. — Соболь, вон он светится! Прям копия с фотографии! Родной ты мой! Дай мне его, а, Соболь? Честное слово, я его бить не буду! Ну, дай! — Ты хочешь его здесь спеленать? А если он вооружен? Начальник охраны аэропорта возмутился таким предположением. — Да вы что, мужики!? Если в накопитель пропустили, значит пустой он как курица без петуха! У нас с этим строго. Соболь решил идти на компромисс. — Мы его вместе брать будем. Пошли, Гром. Они миновали ограждение накопителя и с двух сторон подошли к Мердоку. Гром уставился на него долгим пронзительным взглядом. Мердок приветливо улыбнулся в ответ. — Вам что-то нужно, господа? — Ты нам нужен. — Не понимаю вас. — Скоро поймешь. Не оглядываясь, без излишней спешки вон в ту дверь ша-агом марш! Мердок недоуменно пожал плечами и пошел в комнату индивидуального досмотра. Там Гром заломил ему руки за спину и надел наручники. Соболь толкнул Мердока на стул и достал из кармана телефон. — Надо полковнику доложить. Удача так удача! Он еще продолжал искать в адресной книге мобильника необходимую ссылку на номер Свирского, Гром еще продолжал обшаривать карманы Мердока, а в комнату досмотра уже входил высокий мужчина с военной выправкой. Он быстро окинул взглядом всех троих и обратился к Соболю, сразу определив в нем того, кто является лидером. — Я хотел бы с вами переговорить. Гром потянулся к наплечной кобуре. Соболь прекратил поиски номера и уставился на вошедшего. — Я не понял. Кто разрешил войти? Быстро вышел! Что непонятного? Мужчина полез в карман. Гром расстегнул кобуру. Но вместо оружия в руках синеглазого оказалась книжечка бордового цвета. Он протянул ее Соболю. Тот с недовольным видом раскрыл документ. После долгого изучения удостоверения на лице Соболя появилось выражение сложных внутренних переживаний. Он повертел документ и так и эдак и наконец спросил тоном ниже. — Ну и хрен ли? Ну ФСБ. Ну Центр специального назначения. Ну майор. А что надо-то? — Надо немногое. Слушай мой приказ. Задержанному вернуть все изъятые вещи и отпустить. Гром издал непонятный звук и выхватил из кобуры пистолет. Соболь сложил из трех пальцев комбинацию и поднес ее к носу мужика. — А это не хочешь? Мужчина отрицательно качнул головой и показал на телефон, который Соболь сжимал в руке. — Вы, кажется собирались звонить вашему руководству? — Ну и собирался… — Так звоните. — Ну и позвоню. А ты выйди! Здесь посторонним нельзя находиться. Мужик усмехнулся и вышел. Соболь разыскал в адресной книге необходимую ссылку. Начал доклад Соболь очень победоносно. Но когда его перебил и что-то сказал в ответ Свирский, Соболь внезапно растерялся, покраснел, как мальчишка, которого мама застала со спущенными штанами и неуверенно произнес. — А это я с товарищем полковником говорю, да? Это точно вы? А я правильно вас понял? Я подумал, что ослышался… Повторите, пожалуйста, еще раз… Нет, все, больше не надо. И закончил разговор совсем уж неуставной фразой. — Ну, ладно, как хотите. Гром заканчивал обыск Мердока. Соболь хмуро посмотрел на всякую чушь, которая была извлечена из карманов задержанного и невнятно произнес. — Кончай. На хер все это нужно. Пошли давай. Гром не понял. — Чего «пошли давай»? Спецмашину вызвать надо. — Сними с него наручники. Свирский приказал отпустить его. Вот такое происшествие. Гром замер и долго что-то соображал. Потом посмотрел на Мердока, на Соболя и с надеждой произнес. — Он… ты, что, спятил? — Он — не знаю, я нет. Но приказ есть приказ. Свирский приказал этого… отпустить. Надо выполнять. — А причина? — Так тебе и скажут причину. Без объяснения. Гром по-рыбьи открыл рот, потом развел руками. — Соболь, ты представляешь, я в первый раз в жизни не знаю, что сказать. Даже мат не идет. — У меня тоже. Снимай наручники. — А может все таки не надо? Может ты Свирского не так понял? — Все я так понял. Выполняй. Но Гром не терял надежды на благополучный исход дела. — Слушай, а может его пристрелить? При попытке к бегству. Ведь нельзя же такого отпускать! Соболь вздохнул и сам снял наручники с запястьев Мердока. — Вы свободны, гражданин. Извинений не приношу. Очень сожалею, что не могу упрятать вас за решетку. Мердок улыбнулся, и что-то выдал по-китайски. Соболь немного оживился. — А вот оскорбление в свой счет я не могу снести. И врезал Мердоку в челюсть. Ничто не изменилось в лице Мердока. Все так же приветливо улыбаясь он слегка поклонился агентам и вышел из комнаты. Гром протянул руку. — Соболь, дай мне телефон. И когда Соболь протянул ему мобильник, Гром взревел, размахнулся и швырнул аппаратик в стену. Через полчаса Боинг, следующий во Франкфурт-на-Майне разбежался по взлетной полосе, быстро набрал высоту и лег на положенный ему курс. Весьма объемной немке среднего возраста был очень симпатичен сосед, который сидел справа от нее, на месте 23-б. Во-первых потому, что помог укрыться ей пледом, во-вторых потому, что от него приятно пахло дорогим одеколоном, а в-третьих он не расставлял локти как сосед слева. Немка часто поглядывала на него и улыбалась. Когда прошло около часа полета, сосед немки встал и направился в туалет. Ровно через пять минут мужчина, место которого было под номером 24-б тоже поднялся и тоже пошел к туалету. Когда он вошел в кабинку, один из пассажиров ухмыльнулся. Эти педерасты даже в воздухе занимаются своими пакостными делишками! Мужчины отсутствовали минут пятнадцать. Потом так же по очереди вышли из места задумчивости и направились к своим местам. Когда сосед немки плюхнулся рядом с ней, она удивленно повернула к нему голову, принюхалась и сказала. — Это не мое дело, конечно, но… Тот одеколон, который был у вас вначале гораздо лучше. Сосед зыркнул на нее и уперся локтями о подлокотники. Немка обиженно посмотрела на него. А уж когда он вытащил из кармана сальный пакетик с чипсами и захрустел, периодически икая на весь салон, она возмущенно отвернулась и постаралась забыть о его существовании. В аэропорту Франкфурта-на-Майне готовились к встрече Мердока. Агенты Ральфа Трентона запрудили помещение аэропорта и едва самолет закончил пробежку по взлетной полосе, выстроились коридором среди встречающих. Мердок вошел в здание аэропорта одним из последних. Выбросив пустой пакетик из-под чипсов, он направился к автомату, намереваясь, видимо купить очередную порцию хрустящего картофеля и был тут же окружен агентами. Арест проходил по всем правилам. Мердоку зачитали его права и только тогда повели через зал к ожидающей у входа машине. Неладное заподозрили только при въезде на автостраду, ведущую в город. Вспотев то ли от большого количества съеденных чипсов, то ли от волнения, Мердок провел ладонью по лицу и оставил на нем белые полосы. Один из агентов придвинулся поближе к арестованному, достал носовой платок и провел краем по щеке Мердока. Потом внимательно посмотрел на щеку, на платок и закричал во весь голос. — На нем грим! Это не он! Это не Мердок! Поворачивай назад! А в это самое время милый господин, пахнущий хорошим одеколоном шагал по одной из улиц рядом с Готическим собором. Он увидел фонтанчик и остановился, чтобы напиться и освежить лицо. Убедившись, что разноцветная от грима вода исчезла в сливных отверстиях, господин распрямился, посмотрел на небо, где висел оставленный каким-то самолетом инверсионный след, и произнес. — Еще встретимся! Вслед ему из салона машины смотрел пепельноволосый синеглазый мужчина. В то время, как Мердок смывал грим, он достал мобильный телефон, набрал номер и произнес — Агентурное наблюдение № 28 Франкфурт-на-Майне. Площадь перед Готическим собором. Беседа невыясненного объекта с руководителем Управления тайных операций ЦРУ — Да, это я. Во Франкфурте-на-Майне. Я вижу его. Он на площади перед собором… Потому что ваши люди олухи! Не могут отличить подделку от оригинала! Что мне с ним делать? К вам? Не думаю. К чему вам лишние хлопоты? Если он расколется, то сможет рассказать много интересного Генеральному инспектору. Вам это нужно? Нет. И мне тоже. А поскольку наши интересы совпадают, то… * * * Пепельноволосый вышел из машины и направился к Мердоку, который в это время остановил проезжающее мимо такси. — Вы куда-то спешите, любезный? Мердок обернулся. На секунду напрягся, пробежал взглядом по рукам мужчины и расслабился, не увидев оружия. — Да, мне пора, знаете ли… Мы славно поработали с вами и не беда, что русские оказались на этот раз сильнее. Все впереди, верно? Прощайте, я спешу! Что? Вы хотите мне что-то сказать на прощание? Внимательно вас слушаю! Пепельноволосый сделал шаг назад и четко выговаривая слова произнес: — Твой путь окончен, Странник! Пора! Алмазная колесница ждет тебя! Мердок расхохотался в ответ. — Знаешь, я больше привык на такси! Колесница не мой вид транспорта. По крайней мере пока! Прощай! Такси фыркнуло мотором и скрылось за поворотом. Агентурное наблюдение № 29 Китай. Район перевала Хинган. Монастырь. Разговор по спецсвязи. — Алло? О, господин Председатель! Какая большая честь для меня! Чем обязан скромный житель Поднебесной вашему благосклонному вниманию? Вы совершенно правы, я уже отправил вам письменный отчет о проделанной работе. Конечно, я могу рассказать, если вы располагаете временем. Слушайте, господин Председатель! Около года назад к нам обратился один из наших постоянных заказчиков господин… простите, я не знаю его имени, да если бы и знал, то оно наверняка было бы ненастоящим… в общем, ему понадобился для выполнения определенного вида работы человек, который мог бы действовать самостоятельно, но в то же время с предсказуемым результатом. Странник, который бы шел своей дорогой, но в нужном направлении и прибыл в тот населенный пункт, куда его отправили. Не без оснований предполагая, что наш заказчик связан с ЦРУ и это обстоятельство, может быть можно будет использовать в дальнейшем в НАШИХ интересах, мы предложили ему американского агента, который работал в Пекине, во Внешнем городе. Тем более, что заказ был таков — европейского вида мужчина с опытом разведдеятельности. Заказчик согласился, и мы начали работу с товаром — комплексное физическое и психологическое воздействие Тем временем наши предположения о том, что заказчик связан с ЦРУ и выполняет их задание стали подтверждаться. Об этом говорит тот факт, что он легко добился сдачи агента, даже несмотря на то, что тот в итоге выдал троих предателей из местных жителей Внешнего города. И, кроме того он сумел сделать запись разговора двух высокопоставленных чиновников ЦРУ, которая происходила на территории ведомства, а это уже весьма непросто. Фрагменты этого разговора мы потом использовали для работы с американским агентом, а после выполнения своей работы стали следить за заказчиком. И не зря! Нам удалось записать обрывок беседы заказчика с проданным ему агентом. Суть была такова — агент должен, действуя по большей части самостоятельно, создать условия для перегона новейшего российского истребителя в указанное место. Где его, естественно, подвергли бы тщательному анализу! Возможность использовать ситуацию в своих интересах была весьма реальна. Получив ваши указания, господин Председатель, мы решили направить Странника по другой дороге. Когда он находился с заказчиком в Тайбэе, то наш специалист под видом владельца гостиницы, который знает тайные тропы дао провел корректировку его пути. Это было весьма рискованно, такое воздействие предполагает постепенное наращивание влияния. Странник едва не ушел от нас навсегда, но к счастью все обошлось! И теперь вместо того, чтобы работать на угон истребителя, Странник стал работать на атаку президентского самолета. Мы во многом помогали ему — нашли торговца ракетами, вывезли их в Киргизию, обеспечили дополнительными средствами. Да, я понимаю, господин Председатель, это было гениальное решение! После инцидента наверняка произошло бы охлаждение между двумя сверхдержавами и каждая из них по отдельности наверняка обратила бы большее внимание на сотрудничество с нашей великой страной. Я помню эту древнюю китайскую мудрость — «Когда два тигра дерутся, обезьяна сидит на дереве и наблюдает». Причина неудачи кроется в случайности, каких много в нашей быстротечной жизни. Один из русских летчиков оказался сильнее духом чем другой и атака сорвалась. Простите, господин Председатель? Вы сказали, что это не случайность? Возможно. То есть я хотел сказать, вы совершенно правы! Каждый из нас верен своему долгу и готов отдать жизнь за будущее великого Китая! Странник… Я затрудняюсь сказать, где он сейчас. Возможно, в Германии, возможно, в Турции. А может даже в России! В одном я уверен абсолютно точно — он сейчас в пути. Он движется к нам! notes Примечания 1 Abfliegen, um heimzukehren! — лозунг немецких летчиков 2 мировой войны.