Стерррва
Бриди Кларк








Судьба явно решила проявить благосклонность к Клэр Труман. В суетном и безжалостном Нью-Йорке ей достается приз: в одночасье она получает престижную должность, втрое большую заработную плату, а в придачу еще и фантастически красивого парня.

Идеальный парень, престижная работа… похоже, все мечты Клэр сбываются. Но Клэр пока даже не предполагает, что ждет ее впереди и в кого предстоит превратиться…






Бриди Кларк

СТЕРРРВА





ПРОЛОГ

На краю бездны


День моей свадьбы. Полная боевая готовность за два часа до того момента, когда я, как предполагается, пройду свой путь к алтарю.

Моя лучшая подруга Беатрис помогает мне натянуть через голову платье и улыбается, когда оно с шелестом соскальзывает вниз, облегая мое тело, потом она застегивает у меня на спине ряд малюсеньких пуговок. «Слава богу, у меня есть Би», — уже в миллионный раз за этот день думаю я. Мы смотрим на невесту в зеркале. Она выглядит точно так, как и полагается всем невестам: волосы собраны на затылке в элегантную плетенку, безупречный макияж, фарфоровая кожа, капельки бриллиантов дрожат и переливаются у мочек ушей.

Я верчусь перед зеркалом, чтобы посмотреть, последует ли невеста-само-совершенство в зеркале моему примеру, и она, конечно же, повторяет все мои движения. Потом невеста рассматривает потрясающе эффектный шлейф, сделанный на заказ самой Верой Вонг, который дюжина швей из «Дома Лесаж» украсили россыпью чистейшей воды бриллиантов, скорее напоминающей волшебную пыль.

— Потрясающе, Клэр, — говорит Би. Разве можно, в самом деле, сказать что-то еще женщине, надевшей на себя этот шедевр? Мы изумленно разглядываем незнакомку в зеркале с позолоченной рамой, при этом даже не улыбаемся.

Стук костяшек по двери комнаты для новобрачной возвращает нас в реальность из волшебного забытья.

— Открыто! — кричит Би, и к нам врывается Люсиль Кокс, моя будущая свекровь — напряженным выражением лица здорово напоминающая добермана-пинчера, а телосложением — худенького восьмилетнего мальчугана.

— Я несу подарок от жениха! — громогласно объявляет Люсиль, ни к кому из нас конкретно не обращаясь. Недостаток роста и статности Люсиль стремится восполнять децибелами. Сегодня она еще миниатюрнее и громче, чем обычно. Она утопает в темно-красном платье от Оскара де Ла Рента, которое стоит в три раза дороже машины моей матери. Предсвадебные переживания и суета уменьшили рацион Люсиль со спартанского до эфиопского. Голуби в Центральном парке, и те питаются лучше.

— О, Клэр, дорогая, ты выглядишь… — от переполняющих ее чувств Люсиль прижимает унизанную драгоценностями руку к своей веснушчатой костлявой груди, больше напоминающей скелет, а жест этот, как я понимаю, своего рода замена каких-то прилагательных, служит завершением фразы. Но тут она заканчивает свою мысль: — Ты совсем как твоя мама.

Стоп! Неужели Люсиль действительно это сказала? Потрясающе! Люсиль, женщина, которая никогда никого не замечает, кроме себя самой, сделала мне комплимент, да еще какой! Мой самый любимый. А в ее устах, я точно знаю, это самая высокая похвала, на которую она только способна. Люсиль всегда боготворила мою мать, с тех самых пор как они делили одну комнату в колледже в Вассаре.

Меня захлестывает волна благодарности к ней. Люсиль, словно ощутив, как в воздухе разливается нежность, неловко заталкивает бархатную коробочку в мои ладони, чтобы рассеять чары.

— Открой! — командует она.

Я делаю, как мне велят. Это уже стало моей плохой привычкой. Расстегиваю маленький замочек, слегка нажимаю на крышку, жесткие петли коробочки щелкают, и появляется роскошная черная бархатная подушечка, на которой покоится потрясающее ожерелье, сплошь усыпанное бриллиантами. Такого дорогого украшения мне не то чтобы в руках держать, но даже и видеть не приходилось.

— О, моя дорогая, — мурлычет Люсиль, пристально вглядываясь в ожерелье с таким обожанием, словно это ее первый долгожданный внук. — Настоящий «Булгари». Восхитительно.

Я надеваю ожерелье, и мы уже втроем поворачиваемся к зеркалу. Украшение совершенно. Смотрится, безусловно, потрясающе. У секретарши моего жениха изысканный вкус.

— А еще я достала экземпляр воскресного выпуска, — выводит трели Люсиль, расстегивая свою «Джудит Лебер» и вытаскивая оттуда газетную вырезку, которую и вручает мне.





КЛЭР ТРУМАН И РЭНДАЛЛ ПИРСОН КОКС ТРЕТИЙ


Сегодня в Епископальной церкви Святого Якова в Нью-Йорке состоится венчание Клэр Труман, дочери Патрисии и покойного Чарльза Труманов из Айовы, штат Айова, и Рэндалла Пирсона Кокса Третьего, сына Люсиль и Рэндалла Кокса Второго из Палм-Бич, штат Флорида.

27-летняя мисс Труман — редактор издательства «Грант Букс». С блеском окончила Принстон, имеет степень по английской литературе и языку. Ее мать, Патрисия Труман, — художница, а покойный отец, Чарльз Труман, был профессором в Университете Айовы и преподавал поэтическое искусство.

31-летний мистер Кокс — управляющий директор в инвестиционном банке «Голдмэн Сашс». Имеет степень бакалавра и степень магистра делового администрирования. Его мать, Люсиль Кокс, входит в состав правления музея Флаглера и Исторического общества Палм-Бич. Его дедушка являлся главным исполнительным директором и председателем правления компании «Маккован траст», где потом работал и его отец, который вплоть до ухода на пенсию занимал пост первого вице-президента.





— Клэр, тебе нехорошо? — спрашивает Люсиль, изумленно глядя куда-то вниз. Я следую за ее пристальным взглядом. У меня дико дрожат пальцы, как будто я вцепилась в невидимый отбойный молоток. К счастью, период полураспада внимания Люсиль можно приравнять только к таковому у личинок комара, к тому же ее отвлек приход нашего стилиста и гримера Жака, который усаживает ее на стул подправить макияж.

— Между прочим, куда это запропастилась твоя мать? — уже взывает она ко мне через плечо, просматривая арсенал Жака, чтобы подобрать себе нужный оттенок красной помады.

— Мама будет с минуты на минуту. — Я проверяю часы, тайно моля, чтобы время остановилось хотя бы на секунду, чтобы позволить мне перевести дыхание. Не срабатывает. Впрочем, как и весь месяц.

— Мне нужен ее совет по поводу серег, — скулит Люсиль.

Би недоуменно поднимает глаза. Что ж, это звучит до смешного нелепо. Несуразна сама мысль, что Люсиль, матрона из высшего общества, обладательница нескольких шкафов (в которые можно зайти и долго-долго искать оттуда выход), наполненных ни разу не надеванными платьями «от кутюр», станет спрашивать у моей мамы, этой до мозга костей, хотя и постаревшей хиппи, совета, какой из бриллиантовых гарнитуров «от Гарри Уинстона» лучше гармонирует с платьем, доставленным «самолетом прямо из Парижа». У моей мамы, насколько я помню, единственным украшением было простое золотое обручальное кольцо, а весь гардероб состоял из фланелевых и хлопчатных вещей, выкрашенных натуральными красителями. Ко всему прочему, в ее понимании пределом декадентского сибаритства служила горячая ванна и немного натуральной ароматерапии, подаренной ей лучшей подругой из Айовы (фермершей-лесбиянкой и одновременно товарищем по художественному цеху, изготавливающей мыло собственного производства).

Трудно себе представить, что в годы учебы в Вассаре моя мама и Люсиль были близки как сестры. И это неоспоримый факт их биографий. Люсиль, выросшая в захолустном городишке в Канзасе (который в наше время передвигается все ближе к Чикаго всякий раз, когда Люсиль спрашивают о его местонахождении), провела четыре года, забрасывая мою маму (которая была из семьи брамина из Бостона) постоянными вопросами об этикете, стиле и изысканных манерах. Я предполагаю, что мама по-доброму отнеслась к агрессивному социальному карабканью Люсиль и даже находила таковое несколько забавным. Маму же вовсе не заботили интересы общества, в котором она родилась, чтобы испытывать в отношении этого собственнические инстинкты или возражать, а тем более противодействовать отчаянному желанию кого-то проникнуть в этот мир. Когда Люсиль получила среднее образование, судьба щедро вознаградила и ей удалось пришвартоваться к Рэндаллу Коксу Второму, жизнерадостному игроку в поло «голубых кровей». Он одновременно встречался с пятью девочками из Вассары, но на роль жены почему-то выбрал именно Люсиль. Обычная история для университетского городка, так по крайней мере она рассказывала мне.

Пойманный в силки муж Люсиль, иначе — мой будущий свекор, на поверку оказался столь же неверным, сколь и успешным в делах (он не знал ни удержу, ни неудач ни в том, ни в другом). Но, насколько я знаю, Люсиль не слишком волновали интрижки мужа, она была слишком довольна всем, что имела: особняком в Палм-Бич, полетами на частных реактивных самолетах, драгоценностями, коттеджем с семью спальнями в Саутгемптоне, показами мод в Париже и Милане, личным поваром, массажисткой, секретарем и городским домом в Манхэттене. Одним словом, всем, что составляло образ жизни миссис Рэндалл Кокс.

Моя же мама, наоборот, оставила своих обеспеченных родителей и ушла к моему отцу, который стал любовью всей ее жизни. Мой ни с кем не сравнимый, замечательный папа был поэтом без гроша в кармане, тем не менее он смог обеспечить нам с мамой достойную жизнь, по крайней мере на уровне наших непритязательных фантазий. Денег всегда немного не хватало, но папа читал лекции и проводил занятия в университете, а мама сдавала свои картины в местные магазины, это тоже приносило дополнительный доход. Я же упорно грызла гранит науки, чтобы получать стипендию в Принстоне, и, оглядываясь назад, в свое детство, мне и по сей день не хотелось бы ничего менять.

Я выросла на изумрудных полях Айовы, в маленьком, словно перенесенном в жизнь с полотна художника, безукоризненно белом сельском домике и была единственным ребенком в семье. Меня постоянно окружали блестящие поэты, студенты, драматурги, романисты, из числа тех, что находились в притяжении прославленной поэтической мастерской университета. Примерно с десятилетнего возраста поэты, посещавшие наш дом, часто просили меня почитать стихи, с тем чтобы я имела возможность высказывать свое мнение в центре этого своеобразного семейного круга. То, что мое мнение уважали, вызывало трепет в душе такого расцветающего библиофила (ладно, такой расцветающей тупицы), как я, и я проводила время после полудня, скрываясь в спальне, оттачивая мысли и шлифуя предложения в своих посланиях. Возможно, наши друзья всего лишь потакали и баловали меня. Но я росла в окружении блестящих авторов, сочиняла свои первые «редакционные письма», получала первые представления о творческом сотрудничестве, которые совершенно естественно повлияли на выбор моей будущей профессии. Вначале в колледже я поступила на факультет английской филологии, но в итоге решила связать свою дальнейшую профессиональную деятельность с издательским делом и редактированием.

Возможно, та легкость, с какой я всегда делала выбор, в итоге и превратилась для меня в самую большую проблему. Но я никогда не ощущала это так явственно, как сегодня. В отличие почти от всех, кого я знаю, мне никогда не приходилось мучительно раздумывать, по которой из тропинок идти дальше.

Я снова прочла объявление в «Таймс», и глаза защипало от навернувшихся слез.

— Тебе нехорошо? — Би кладет руку мне на плечо. Потом сжимает мою руку, которая все еще дрожит.

— Сигарету — шепчу я настойчиво. Она кивает, как покорный исполнительный солдат.

«Слава богу, у меня есть Би».

* * *


Спустя десять минут мы с Би уже прячемся на лестничной площадке. И, подстелив одеяло, чтобы не запачкать мое белое платье, мы раскуриваем нашу вторую контрабандно пронесенную «Мальборо лайт», делясь ею по-братски, и жадно лакаем «Вдову Клико» прямо из горлышка. Я похожу на беглянку и знаю, что живу сейчас в каком-то виртуальном времени.

— Мэнди организует поисковую операцию уже через две минуты, — фыркает Би. Неврастеничка Мэнди — эта «ригерша», обязательная организаторша свадебных церемоний, которую Люсиль навязала мне на следующий же день после того, как мы с Рэндаллом обручились. (Вот вам совет от меня: никогда не доверяйте незамужним организаторшам старше тридцати пяти.) Мэнди не замужем, и ей уже сорок два.

Когда Мэнди и Люсиль вместе, их дипломатический натиск сопоставим разве что с бульдозером. При разработке планов по проведению свадьбы я сначала было оказывала им вялое сопротивление, но они быстро сломали меня. В итоге сбор узкого круга ближайших родственников и друзей на ферме моих родителей буйно разросся в белогалстучный «суаре», вечерний бал в отеле «Сент Реджи» на шестьсот наших «самых близких друзей». В переводе это означает трехсот обитателей Палм-Бич, вернее, «сливки» этих обитателей, из постоянного круга общения Люсиль, двухсот пятидесяти деловых партнеров Рэндалла и всего лишь горстку моих друзей и членов нашей семьи.

Сетовать на это мне не пристало, Коксы взяли на себя оплату всех счетов. Мама никак не смогла бы позволить себе оплатить свадьбу, на которую всем сердцем настроилась Люсиль.

— На. — Би протянула мне бутылку с шампанским. Я запыхтела, и пузырьки ударили мне прямо в нос.

Два месяца накануне свадьбы были для меня просто изнурительны. Моя шефиня, хорошо известная издательскому миру психопатка Вивиан Грант, особенно неистовствовала. Я работала (едва ли это можно назвать преувеличением) сутки напролет. Если бы не вмешались Мэнди и Люсиль, у меня не нашлось бы ни единой свободной минуты, чтобы вникать в детали, связанные со свадьбой. Я едва находила время, чтобы видеться с Рэндаллом, с тех пор как три месяца назад мы обручились.

Люсиль даже назначила за нас дату бракосочетания, которое должно было состояться непременно летом. Она не хотела, чтобы наша свадьба «потерялась» в череде светских свадеб, запланированных на осень.

Дверь на лестничную клетку резко раскрывается, и мы с Би обмениваемся заговорщическими взглядами.

— Клэр… — начинает Би, покусывая ноготь мизинца, она всегда делает это, когда не знает, как бы ей помягче выразиться. (После десяти лет неразлучной дружбы мы научились понимать язык телодвижений друг друга, порой это даже граничило с телепатией.)

— Ладно, не надо, — перебиваю я ее. — У всех невест, наверное, поджилки трясутся.

Теперь я не могу идти на попятную. Хотя Джулии Робертс и удавалось сбегать несколько раз от алтаря и оставаться обворожительной, но мы не экранизировали голливудский сценарий. Это была моя жизнь. Ставки сделаны… О чем это я? Я не могу идти на попятный теперь, потому что Рэндалл — хороший парень. Нет, он просто классный! И было бы настоящим безумством сбежать от него.

Я делаю последнюю затяжку нашей общей сигареты, и в памяти непроизвольно всплывает (нечаянные воспоминания накатывают все чаще, как бы им не превратиться в серьезную проблему) ночь перед свадьбой Беатрис и Гарри, после которой уже прошло три года. Би одной из первых из нашего круга выходила замуж, и новобрачные остановились на скромной церемонии в домашнем саду дома семьи Би. Вечер накануне свадьбы мы провели в попытке испечь нечто отдаленно напоминавшее свадебный торт. Мы сидели за большим столом на их кухне и занимались тестом.

— Тебе страшно, Би? — спросила одна из подружек невесты.

Я помню, как Би тогда пожала плечами, взяв очередную порцию теста:

— Я волнуюсь, это правда. Но мне не страшно, — честно призналась она.

Я думаю о моем собственном свадебном торте. Какая невеста не придет в волнение от вида величественного, в двенадцать ярусов торта, окутанного тончайшими нитями сахара, с ботанической точностью выполненными бутонами роз и ирисов с крупинками цветного сахара, напоминающими пыльцу, не говоря уже о глазури, цвет которой подобран в тон фарфоровой посуде и вышивке на моем платье? Я не исключаю, что этот кондитерский небоскреб стоит приблизительно столько же, сколько год обучения в частном колледже. Торт, без всякого преувеличения, выполнен безукоризненно. Шедевр Сильвии Вейнсток. О чем еще можно мечтать и чего желать?

Тяжелая дверь на лестничную клетку со стуком открывается, и мы с Би слегка вздрагиваем. Ищейки настигли нас.

— Клэр, дорогая! Милочка моя! Я повсюду тебя ищу — наверху, внизу! Остался всего лишь час до отъезда в церковь! — раскрасневшаяся Мэнди бросается ко мне, чтобы поднять меня и разгладить платье. — Я приведу парикмахера и стилиста, пусть сделают последние штрихи.

— Просто невероятно, — отчетливо слышу я ее шепот.

Мэнди всегда пасет нас. Ей не хватает только прутика в руках, чтобы мы стали похожи на пастуха и отбившихся от стада овец. Я молча бреду за ней, как заключенный, отозванный с прогулки.

* * *


— Клэр! — бросается ко мне мама, когда мы заворачиваем за угол. Она оттесняет Мэнди от меня и заключает в объятия, в которых я отчаянно нуждаюсь. Я чувствую, как мои плечи опускаются, шея расслабляется. Как же хорошо, когда тебя искренне обнимают. Я глубоко вдыхаю слабый аромат эвкалипта от ее шампуня и сильнее прижимаюсь к ней.

— У меня кое-что есть для тебя, дорогая, — говорит она, вытаскивая маленький бархатный мешочек из сумочки, — жемчужное ожерелье твоей бабушки. Я знаю, что оно всегда тебе нравилось, вот я и подумала: пусть оно станет твоим «чем-то старым»…

— Ой, мамочка! — Я судорожно вздыхаю, поглаживая пальцами прохладные, блестящие жемчужины. В детстве, когда мы летом приезжали к бабушке, мне доставляло какое-то особое удовольствие примерять ее жемчуг. — Очень красиво, мамочка. Спасибо большое…

— Жемчуг прекрасен, Тиш-Тиш, — прерывает меня Люсиль, — но Рэндалл только что сделал Клэр сюрприз, он передал ей в подарок вот это ожерелье. Оно бесподобно, не так ли?

Мамочка отступает назад, заметив наконец сверкающие бриллианты на моей шее.

— Боже мой! — восклицает она. — Какое… какое великолепие! Рэндалл проявил настоящую щедрость. Ладно, Клэр, наденешь бабушкин жемчуг как-нибудь в другой раз. Теперь он твой. — Мама опускает жемчуг в бархатный мешочек. Мне больно видеть, как она силится улыбнуться…

— Или, гм-м, может быть, мне стоит надеть ожерелье Рэндалла в другой раз? — осторожно спрашиваю я, хотя знаю, что стреляю в воздух.

Естественно, Люсиль немедленно взрывается:

— Как ты можешь? Не надеть ожерелье Рэндалла? Клэр, да ведь он будет убит, это его свадебный подарок тебе! Ты просто должна быть в этом ожерелье, должна, и все тут!

Мама согласно кивает. Потом протягивает руки, чтобы снова обнять меня.

«Пожалуйста, не отпускай меня», — думаю я, уткнувшись в ее грудь, словно нет уже этих промелькнувших двадцати лет. В маминых объятиях мое сердце хоть ненадолго успокаивается.

— Тиш-Тиш, ну пожалуйста, я отчаянно нуждаюсь в твоей помощи с сережками, — хнычет Люсиль, отрывая от меня маму. И вот уже мама отпускает меня. По ощущениям это даже хуже звонка будильника после бессонной ночи. Я снова беспомощна. Но я слишком взрослая, чтобы зарыться в мамины колени и крепко вцепиться в нее руками, хотя мне требуются неимоверные усилия, чтобы не сделать этого.

И тут, когда кажется, что хуже уже ничего не бывает, я понимаю: бывает!

Поскольку я слышу Ее. Этот голос нельзя спутать: глубокий, гортанный, властный, жестокий. Голос этот бьет рикошетом от стен из моих кошмаров все эти одиннадцать месяцев.

И страшный, ужасающий голос стремительно движется по коридору прямо ко мне.

— Клэр!.. Клэр! Вот ты где!

Если бы я была оленихой, вместо этого голоса моим кошмаром стали бы автомобильные фары. В их свете я застывала бы каждый раз на месте как вкопанная.

Неужели это возможно?! Какая жуть! Вообразить такое…

— Черт, Клэр, я оставила тебе дюжину сообщений, и на мобильном, мать его… и на домашнем телефоне! Наконец я наткнулась на какую-то безмозглую тупицу, твою родственницу, и после того как она долго мямлила что-то невнятное, она наконец сумела сообщить мне, где ты. Ты позволяешь себе недопустимые вещи, Клэр! Мне надо, чтобы ты всегда была под рукой…

«Дыши, — отчаянно уговариваю я себя, не оборачиваясь. От ужаса у меня вспотели ладони. — Это, должно быть, просто очередной ночной кошмар. Это не может происходить на самом деле».

Я заставляю себя повернуться. Она и вправду здесь. Та самая шефиня, как будто возникшая прямо из преисподней: беспощадная, безжалостная, обворожительная, единственная и неповторимая Вивиан Грант. Ростом она всего-то метр с кепкой, но имеет какую-то ужасающую власть надо мной! Нетерпеливо выставленное вперед бедро, лицо, искаженное гневом, в руке блокнот.

«Нет, нет, нет! — раздается внутри меня крик. — Это уже слишком!» Вивиан действительно ворвалась в комнату невесты. И выражение ее глаз могло означать только одно…

— Мне понадобится десять минут, чтобы изложить тебе суть некоторых моих планов на следующую неделю.

Би складывает руки на груди и свирепо смотрит на Вивиан. Похоже, моя подруга готова порвать ее на куски. Вот и мамочка с Люсиль вновь появляются в дверях, застыв на месте от удивления. Наглый напор Вивиан даже старушку Люси лишил дара речи.

— Вивиан, — очень медленно говорю я, — через час у меня венчание. Я итак отложила свой медовый месяц, чтобы это, не дай бог, не сказалось на работе. Разве ваши планы не могут подождать до понедельника?

Вивиан с негодованием смотрит на меня, нахмурив брови. Она явно ждала, что я произнесу именно эти слова, так как это позволяет ей плавно перейти к одной из ее любимых тирад:

— Я рада, что ты не считаешь, будто я должна подстраивать свой график под твой! Я прошу уделить мне каких-то ничтожных, мать их, десять минут. Не могла бы ты соизволить на это время оторваться от своих дел?.. — Она небрежно показывает рукой на мою маму, Люсиль и Би, которые теперь смотрят на это действо буквально раскрыв рты. — Ради чего-то столь незначительного, как твоя карьера?

В какой-то момент я рассматриваю возможность добежать до окна, поднять раму и…

— Я считала, что ты немного целеустремленнее, Клэр, и способна видеть дальше кончика своего носа, — продолжает глумиться Вивиан. — Но теперь мне ясно… для тебя важнее выйти замуж.

Я знаю, что она сумасшедшая. У нее едет крыша. Однако эта женщина определенно обладает мощным, просто космическим влиянием на меня… как и на большинство наших сотрудников.

— Я даю вам пять минут, — говорю я — с моей стороны это уже наглость. Делаю большой глоток шампанского, затем хватаю блокнот и ручку.

— Это идиотизм, — шипит Би, после того как Вивиан проносится мимо нее. — Ты всего лишь редактор, Клэр, а не лидер свободных профсоюзов. Какая такая срочность заставила ее вторгнуться в твою жизнь в день твоей же свадьбы? Это безумие! Почему она себе это позволяет?

«Почему Вивиан себе это позволяет?» — задумываюсь я над ответом.

— Потому что она стерва, — объясняю я Би.

Прозрение повергает меня в ужас. Каким бы абсурдом ни казалось то, что моя шефиня не оставляет меня в покое даже в такой день, какая-то часть моего «я» благодарна этой возможности отвлечься мыслями от неминуемо надвигающегося события.

Еще несколько минут мне удастся не думать о том длинном проходе между церковными скамьями, который неминуемо нужно преодолеть, прежде чем добраться до алтаря. Не думать о той жизни, в которую вступаю, и о той, которую оставляю позади. Не думать о мужчине, который будет ждать меня у алтаря. Не думать, почему меня не приводит в восторг мысль о том, что я выхожу замуж за такого бесспорно великолепного во всех отношениях парня.

И конечно же, мне не придется думать о том, другом парне, с которым я целовалась шесть недель назад.




ГЛАВА 1

Не так просто найти хорошего человека


Ровно год назад я лежала, свернувшись клубком на кушетке, зная, что меня ожидает большая пицца «Пепперони», полупустая пачка «Мальборо лайт», самое уютное в мире одеяло и несколько часов у телеэкрана.

При нормальных обстоятельствах я бы с волнением предвкушала все эти маленькие радости. В другой вечер и пачка сигарет была бы практически нетронутой. Но сегодня даже перспектива возможности все шесть часов подряд созерцать Кифера Сазерленда, спасающего мир, не приносила еще большого утешения.

Начать с того, что я все еще переживала безобразный разрыв с моим бойфрендом Джеймсом, мечтавшим о карьере рок-звезды (в интересах полного и правдивого освещения событий, этот разрыв состоял из четырех раундов, каждый из которых оказывался явно результативнее предыдущего, и это повергало меня в уныние).

Но больше всего меня лишал всякого присутствия духа кризис профессионального характера. В тот день меня как обухом по голове ударила сокрушительная новость: Джексон Мэйвиль, мой обожаемый шеф в «Питер и Памфрет» (нью-йоркское книжное издательство, занимающее первые строчки в рейтинге) и мой профессиональный наставник на протяжении пяти лет, с тех самых пор, как я закончила колледж, решил уйти на покой и вместе с женой переехать в Вирджинию, поближе к внукам.

Мне, видимо, следовало бы предположить заранее, что событие это неумолимо надвигалось, но я почему-то об этом не задумывалась. И когда Джексон сообщил об этом, я растерялась, а на глазах у меня выступили слезы.

— Ай-яй-яй, ну вот и слезы! — Джексон протянул мне носовой платок. — Не надо, детка. Мы же будем по-прежнему общаться. — Он ласково погладил меня по голове, пытаясь утешить, протяжно растягивая слова, как все жители Клинтона. Потом неуклюже, по-отечески приобнял меня, от огорчения сморщив лоб.

Но ему не удалось (думаю, это было ясно без слов) успокоить меня, и слезы по-прежнему застилали мне глаза. Я постаралась улыбнуться и хоть как-то направить беседу в официальное русло, но мне это не удалось. Известие об отставке Мэйвиля меня обескуражило. Джексон был для меня много больше, чем просто руководитель, он заменил мне отца, после того как пять лет назад папа ушел из жизни. Джексон излучал доброту и благоразумие, совсем как мой отец. Они и внешне были похожи: оба высокие, худощавые, приятной наружности (если быть точнее, просто красивы), с благородной серебристой сединой. Они никогда не жаловались на обстоятельства, а методично прокладывали свой путь, вопреки извечному пожиманию плечами: «Так уж сложилось». Оба относились к своей работе с увлечением и непоколебимой преданностью. Оба были щедры, эмоциональны, искренни. И оба боготворили своих жен.

Джексон, совсем как мой отец, помогал мне чувствовать себя… любимой. Иногда, застав меня поздним вечером пятницы сидящей за компьютером или чьей-то рукописью, Джексон буквально вытаскивал меня из издательства и вел к себе домой на семейные ужины с его женой, Кэри, и сыновьями-подростками, Майклом и Эдвардом, младшими из их пятерых детей. Сидя за столом на кухне (в тепле и слегка разрумянившись от духовки, в которой у Кэри всегда неизменно запекалось жаркое или лазанья), я чувствовала, что и у меня в Нью-Йорке есть настоящий родной дом.

— Со мной все будет хорошо, — сглотнув слезы, проговорила я, все еще уткнувшись в его твидовый блейзер.

Впервые мы с Джексоном встретились, когда я заканчивала колледж.

Волнуясь, я вошла в его кабинет, не выпуская из рук свое коротенькое резюме, и уселась на тот же самый потертый кожаный диванчик, на котором рыдала теперь. Присуждение мне степени маячило уже совсем близко, оставалось всего каких-то несколько недель до выпуска. Я уже готова была ухватиться за работу в другом большом издательстве (результат бесчисленных поездок в Нью-Йорк на разбитом «стэйшн вагене» Би), но когда мне неожиданно удалось добиться собеседования с легендарным Джексоном Мэйвилем, я попросила их дать мне еще немного времени, чтобы сделать окончательный выбор. В конце концов, ведь это был сам Джексон Мэйвиль! Он был редактором величайших литературных шедевров двадцатого века да и сам стал заметным явлением в издательском мире, Редактором с большой буквы!

Уже в детстве мне хотелось стать литературным редактором. В средней школе, прочитав книгу, я дотошно изучала авторский раздел «Мои благодарности» и мечтала, что когда-нибудь некий блестящий литературный талант сумеет увидеть во мне человека, который «сделал ее книгу возможной» или «насытил каждую страницу редакционной мудростью и пониманием». Смогу ли я стать «Максвеллом Перкинсом» для какого-то будущего Хемингуэя, Фицджеральда или Вирджинии Вульф? Возможность попасть на выучку к искушенному в издательском деле Джексону Мэйвилю представлялась мне прекрасным началом.

Время подтвердило правильность моего выбора. Пять лет работы под началом Джексона пролетели как одно мгновение, и как же многому я научилась у него! Хотя, конечно, избранный мною путь не был усыпан розами ни в профессиональном, ни в личном плане.

В течение пяти лет работы в издательстве «Питер и Памфрет» я едва сводила концы с концами и пережила не одно крушение любовной лодки. Наблюдая, как мои подруги устраивают личную жизнь, я каждый вечер приходила с работы и в полном одиночестве заливала себе кипятком растворимый суп «Кэмпбелл».

Но эти годы не прошли для меня даром: я училась у талантливого и щедрого в желании научить своему ремеслу Мастера. А в личной жизни я позволяла себе взбрыкивать и упивалась независимостью. В итоге все в моей жизни более или менее пришло в равновесие.

Но теперь это равновесие грозило нарушиться, потому что рядом больше не будет моего любимого шефа. К тому же, если честно, я начала уставать от уже порядком поднадоевшей независимости. Мне хватило горького опыта отношений с Джеймсом, впрочем, как и прежних подобных попыток.

В последнее время, похоже, я только и делала, что постоянно пыталась убедить себя, что парень, с которым я встречаюсь, НЕ:

а) полный олух (Ну и что такого, если он не разбирается в опере? Или не ходит в музеи… не читает книг… или делает вид, что читает?..);

б) бездельник (Что тут такого, если он годами не может найти работу? Он — не материалист. И бесконечно уверен в своей мужественности, раз позволяет мне оплачивать его счета.);

в) самодовольный мерзавец (Да, он позволил себе заставить меня битый час дожидаться его персону в этом ресторане. Ну и что? Он же мачо.).

Я пощелкала пультом. «Знаешь что, — сказала я сама себе. — Подобные дни требуют двойной разрядки». И позвонила в «Мими», чтобы повторить заказ на пиццу. Некоторые, занимаясь йогой, погружаются в нирвану, другие спешат к психоаналитику. Когда жизнь бьет ключом и, как правило, по голове, я предпочитаю справляться с невзгодами, поедая пиццу «Пепперони».

Разумеется, я переживала из-за ухода Джексона на пенсию не только потому, что теряла возможность ежедневно видеться с ним. Помимо душевных переживаний существовали и вполне конкретные практические опасения, связанные с работой. Джексон стоял за меня горой и бессчетное число раз ломал из-за меня копья: убеждал нашего главу Гордона Хауса обратить внимание хоть на какие-то из моих предложений, которые я периодически подавала тому на стол; боролся, чтобы меня поощрили за прекрасную работу; торговался с кадровиками и бухгалтерами ради незначительных, но весьма существенных для меня прибавок к жалованью. И как же теперь его уход повлияет на перспективы моего роста в «Пи энд Пи»? Моя должность литредактора оставалась за мной, или так по крайней мере на тот момент меня заверяли, но не было никаких сомнений, что утрата столь мощного союзника и защитника, как Джексон, замедлит траекторию моей карьеры. Мысль не слишком обнадеживающая, если учесть, что мне потребовалось целых пять лет, чтобы подняться по служебной лестнице от младшего редактора до простого, но и этот срок в нашем издательстве считался на редкость коротким.

Я прикурила восьмую сигарету за вечер и попробовала сфокусироваться на Кифере, но это оказалось ужасно трудно… Мои мысли возвращались к сложившейся в издательстве ситуации. Дело в том, что у меня уже накопился тягостный опыт общения с мистером Хаусом, мне с трудом удавалось уговорить его одобрить мой выбор и финансово поддержать книги тех авторов, которых предлагала я. Как можно было рассчитывать на продвижение по службе, если мне не давали возможности доказать свое умение совершать сделки, способные принести издательству прибыль, и хорошо редактировать?

Нас таких было много — и младших, и просто редакторов, кто попадал в ловушку. Столько талантливых старших редакторов претендовали на внимание и бюджет Гордона Хауса! Будучи юниором, казалось почти невозможным прорываться к стартовой черте маститых спортсменов — даже с помощью Джексона, который расчищал мне путь.

За прошедшие несколько месяцев я только и делала, что смотрела, как многообещающие книги выскальзывали из моих рук лишь потому, что я вовремя не получала ответ от Гордона. Я не могла обвинять его в том, что он специально создавал мне препоны. В общем-то он был неплохим, полным благих намерений малым, который, бесспорно, сам работал в полную силу и старался уделить внимание каждому.

Однако все было тщетно. Я жаждала большего. Я занялась этим делом, поскольку меня тянуло к концептуальной, совместной творческой работе с настоящими авторами, и меня не устраивало переписывать книги графоманов или перепечатывать на компьютере отредактированные кем-то рукописи…

Таково было состояние моих дел за год до дня моей свадьбы: никаких романтичных перспектив ни в личной жизни, ни в карьере, которая, похоже, увязла в колее, размером приблизительно с Большой Каньон.

* * *


Я как раз занялась поглощением второй пиццы, когда зазвонил телефон. Беатрис спрашивала, не составлю ли я ей компанию на открытии какой-то очередной новой художественной галереи.

«Никаких шансов», — подумала я, приходя к выводу, что могла даже произнести это вслух. Мне нетрудно было представить, какого рода вечеринка предполагалась. Море смеющихся, «перспективных» и попутно жадно глотающих дармовое шампанское, флиртующих, позерствующих тусовщиков, потративших полдня на выбор экипировки на вечер. Мужчины с прилизанными волосами, которые сканируют помещение, пока ты отвечаешь на их вопросы. Манерные и старомодно церемонные молодые люди с нелепыми англосаксонскими именами первых поселенцев и их платиново-блондинистые подруги. Уверенные в собственной значимости выскочки третьесортного происхождения. Вспышки фотоаппаратов скандальных папарацци. Светская болтовня ни о чем — единственное, что признавалось, и даже наиболее яркие личности тускнели, проводя слишком много времени в этом дешевом круговороте. Все делали вид, будто им весело, и улыбались, скаля отбеленные зубы в камеры телевизионщиков.

Я была цинична, не спорю. Но так же и изрядно информированна. Целых пять лет я была статистом на этих подмостках, главным образом из-за Би, которая, будучи дизайнером интерьеров, использовала подобные мероприятия для расширения базы своей клиентуры, и я твердо знала, чего можно ожидать от ее приглашения.

Например, недавно она затащила меня на прием в «Сохо хауз» в честь многообещающей молодой писательницы, только что опубликовавшей свой первый сборник рассказов. Я наблюдала, как рой тусовочных девиц «высший сорт», все с ног до головы в белом (новый сезон предполагал серый цвет, в то время как в прошлом сезоне все были без ума от черного), изображали заинтересованность у каких-то книжных полок. Светский фотограф Патрик Макмуллан, эта навозная муха, кружил поблизости. Девицы притворялись, будто не замечают огромного фотоаппарата, свисавшего с его шеи. И тут Патрик начал щелкать затвором. Одна из девиц, экс-модель, наугад сняла книгу с полки и сделала вид, будто читает. Ее примеру последовала другая. И тут они все как одна придали лицам выражение академической серьезности, листая страницы, пытаясь постигнуть некую философскую мысль. Слегка нахмуренные брови на их пустых кукольных лицах являли собой карикатуру на глубину академической мысли в пик интенсивности таковой. Патрику же это понравилось. И хотя одна из девиц-читательниц держала книгу вверх ногами, никого, похоже, это не обеспокоило. Вполне безобидная фотосессия, но при чем здесь книги? Я поставила свой бокал и сбежала прочь из этого паноптикума.

И вот — новое приглашение от Би на очередную тусовку. Но нет, только не этим вечером! Мысли мои крутились вокруг издательства, ухода Мэйвиля, да к тому же я все еще пребывала в подавленном состоянии из-за Джеймса. (Кто из нас втайне не смакует разрыв, или, как минимум, невинную свободу, и наше право выкурить чересчур много сигарет, поедать ковшами мороженое, не покидать своего убежища на кушетке, или на любое другое, подходящее случаю клише, которые предоставляет подобный разрыв?) Я не собиралась прерывать это состояние столь быстро.

Я объяснила Би, что моя пижама не в настроении расставаться со мной, да и пицца — тоже, но подруга продолжала настаивать, даже начала меня упрашивать.

Я никак не поддавалась на уговоры. Но она все не унималась:

— Интересно, а как там сейчас Джеймс? Ты уверена, что он тоже валяется на своей кушетке в мрачнейшем настроении?

— Встретимся через час, — вздохнула я и нехотя поднялась.

Надо отдать ей должное — Би хорошо сыграла свою партию. Мы обе прекрасно знали, можно было даже держать пари, что Джеймс в этот момент болтал с какой-нибудь цыпочкой из малоизвестной рок-группы, которая висла на нем, пользуясь моментом. Его слабость к подобному типажу как раз и послужила фактором ускорения того, что нам пришлось расстаться.

— Ты не пожалеешь, Клэр, — взволнованно добавила Би. — И надень свое красное платье, ладно?

«Мое красное платье»? Она повесила трубку прежде, чем я успела отказаться от своих слов, безошибочно угадав, куда она клонит.

* * *


Войдя в переполненную галерею в 20:20, я увидела Би у стойки бара и направилась прямо к подруге.

— Ладно уж, признавайся, и где же он? — Я устало улыбнулась, целуя подругу, и сцапнула пирожок с подноса официанта, блуждавшего среди приглашенных.

Гарри неслышно подошел ко мне сзади с недозволенной здесь сигарой в зубах — только он мог избегать неприятностей от запретного курения в общественных местах. Он нежно положил руку Би на плечо и, словно отъявленный бабник, оценивающе присвистнул, оглядев меня.

— Берегитесь, мужчины Нью-Йорка, — он наклонился вперед, чтобы поцеловать меня, — мисс Труман снова пущена в обращение.

Заметки на полях: я люблю, люблю, люблю Гарри. Он ведет себя естественно, не выпячивается, он умен и сообразителен, вдобавок забавный и остроумный. Гарри относится к числу редких людей, которые заставляют вас радоваться и смеяться при одном своем приближении. К тому же он еще и въедливый заместитель районного прокурора, всегда полон длиннющих и подробнейших историй из реальной жизни. Вдобавок он остается стабильной константой в моей жизни, с тех пор как Би наконец согласилась пойти к нему на свидание на втором году нашего обучения в колледже. Слава богу, она сумела разглядеть «свет в конце тоннеля», поскольку вряд ли вам доводилось видеть, чтобы парень в колледже с таким усердием грыз гранит науки. Но люблю я Гарри (конечно, помимо его впечатляющего обаяния) в самом деле больше всего за то, что он любит мою лучшую подругу. В глазах Гарри Би — богиня, ей нет равных среди женщин, и с этой его точкой зрения я соглашаюсь от всего сердца.

Но наша точка зрения неуникальна, как я понимаю. Би потрясающе хороша. Разумеется, худенькая, несмотря на ее отвращение к «здоровому» питанию, она кормится запеченными бифштексами с картошкой и пищей из «Кэй-Эф-Си», но подобное никогда не придет вам в голову, глядя на нее. Классически здоровый и цветущий цвет лица, сама миловидность — прямо с поля для лакросса. Водопад естественного цвета льняных волос, которые заставили бы крашеных блондинок плакать от зависти, и огромные глаза цвета морской волны. В разделе «Взгляды» подруга могла бы увеличить денежный поток для «звезды» Шарлиз Терон — факт, о котором знают все, кроме самой Би.

Ну и потом, не забывайте, что впечатление усиливает ее счастливое замужество с человеком, который по-прежнему пишет жене порывистые и нежные любовные послания, год между колледжем и школой юриспруденции потратил на то, чтобы изучить французскую кухню, а каждую пятницу дарит ей фиалки (любимые цветы Би). Плюс к этому она сделала успешную карьеру — работа творческая, всегда ей нравилась, к тому же с гибким графиком.

Да уж. Если бы я не любила Би как сестру, мне, вероятнее всего, пришлось бы возненавидеть ее.

Но так вышло, что я ее люблю. И всегда любила, с тех самых пор, как она оказалась на несколько порядков впереди меня во время одного из распределительных экзаменов, который нам пришлось сдавать на первой нашей неделе в Принстоне. Так получилось, что мы обе повязали на конский хвост яркую цветную ленту в горошек «на счастье» — одно из тех случайных совпадений, которые бросаются в глаза, когда взгляд блуждает по залу во время унылого четырехчасового теста, приводящего мозги в оцепенение. Покидая экзаменационный зал, мы обе оживленно обсуждали наше одинаковое, пусть и глупое суеверие, а на практике же это оказалось мелким нырком в то, что потом превратилось в глубокую дружбу.

— Ты еще поблагодаришь меня, за то что я вытащила тебя сюда сегодня вечером, — прошептала Би, крепко схватив меня за локоть, от чего костяшки ее пальцев побелели. — Тебе вовек не догадаться, кто здесь!

Я оглядела присутствующих, не увидев никого, из-за кого бы она могла так разволноваться.

— «Пабст блю риббон», — медленно и торжественно произнесла Би.

Тут мои глаза округлились.

— Ты шутишь! — воскликнула я.

— Стала бы я шутить? Он здесь. Мне показалось, он стал еще великолепнее, с тех пор как окончил Принстон, если это вообще возможно.

Она чуть заметно повела головой влево, и я вроде бы невзначай посмотрела туда.

Рэндалл Кокс.

Вот он, оказывается, где: на противоположном конце зала. Я не поверила своим глазам, но никакой ошибки быть не могло: высокая, мускулистая фигура гребца, волнистые темно-рыжие пряди, проникновенные голубые глаза, а на лице — выражение неколебимой уверенности в себе.

— Поддержи меня, если я начну падать в обморок, — в шутку прошептала я подруге.

Небольшая предыстория: Рэндалл Кокс был самым желанным мужчиной всей моей жизни. Золотой стандарт пылкой влюбленности. На первом курсе, оказавшись за пределами университетского городка, мы с Би заметно замедляли шаги, проходя мимо дома, где жил Рэндалл, в надежде хоть мимолетно его увидеть. Он был старшекурсником, «иконой» Принстона, и у него была подруга, не уступающая ему в своем великолепии.

Ко второму семестру мы с Би создали сложнейшую шпионскую сеть, которая держала нас в курсе всех случаев появления Рэндалла в обществе, на вечеринках или в местных барах. Потом мы внедрялись везде, где он побывал, в надежде, что молния дважды ударит в одно и то же место на одной неделе. Если паче чаяния нам везло, мы притворялись, будто не замечаем его, — таковы были наши высокозрелые ритуалы флирта в восемнадцать лет.

Однажды Би увидела, как Рэндалл выходит из «Мак-Кош-холл», и сделала вид, будто фотографирует меня на фоне здания. Та фотография, помещенная в рамку, со слегка расплывчатым силуэтом Рэндалла на заднем плане, прочно обосновалась на каминной доске в нашей комнате на все время нашей учебы.

Другими словами, мы преследовали его. Усердно и неотступно.

— Заговори с ним. — Би скосила глаза, чтобы проверить, нет ли крошек сладкого пирожка у меня на губах. — Ты должна заговорить с ним. Я никогда больше не стану с тобой общаться, если ты этого не сделаешь.

Гарри вскинул брови, мудро восприняв сказанное как прямое указание к действию, и направился к барной стойке.

* * *


Дежавю. За две недели до окончания Рэндаллом университета (само собой разумеется, трагическое обстоятельство для наших юных душ) мы с Би углядели его в окне молодежного паба. С трепещущими сердцами мы выгребли все свои жалкие сбережения, чтобы умаслить вышибалу.

— Это — твой последний шанс, — напутствовала меня тренер Би, когда мы пробирались к барной стойке, где Рэндалл ждал, пока его кружку снова наполнят пивом. Наша пылкая влюбленность действительно становилась только моей; Би тогда начинала медленно проникаться симпатией к Гарри, который вот уже целый год с неослабевающим рвением ухаживал за ней.

Стоя у стойки спиной к Рэндаллу, отчаянно пытаясь казаться невозмутимыми, мы изо всех сил искали какой-нибудь предлог заговорить с ним. Просто сказать: «Привет»? Слишком банально. Девушка не могла быть такой скучной и прозаичной, начиная беседу с греческим богом.

По прошествии двадцати секунд, немного поколебавшись, Би совершила невероятное. Притворившись, будто споткнулась о неровно лежащую половицу, она подтолкнула меня — нечаянно, конечно же, — я качнулась назад и невольно ухватилась за Рэндалла. Тот подхватил меня своими сильными руками, и на один краткий восхитительный миг я ощутила, как его крепкая грудь прижалась к моей спине.

Подняв глаза, я увидела, что Рэндалл удивленно рассматривает меня. Меня охватил благоговейный страх. Я онемела и не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть. Он улыбался — весьма доброжелательно, если учесть, что из-за моей «неловкости» он пролил пиво на свою рубашку регбиста.

— Могу я предложить вам другую кружку? — выдала я, потрясенная и гордая тем, что оказалась способна произносить слова и даже складывать их в предложения в его присутствии.

— Гм-мм. Не знаю даже, неужели и вправду можешь? — спросил он, указывая пальцем на заламинированную студенческую карточку, которую я зажала в руке. Он усмехнулся. Это было столь же отвратительно, как добывать фальшивую карточку. У девушки на фото были длинные белокурые волосы, на лице — веснушки. У меня же, напротив, кожа оливкового цвета, доставшаяся мне от моего отца брамина и светло-карие глаза. Как и большинство моих однокурсниц, в то время я стригла свои темные волосы «модной» стрижкой «Рэйчел». Вместо веснушек меня доканывал румянец, заливавший со сверхъестественной быстротой мои щеки, шею, вплоть до груди… что выглядело очень соблазнительно.

Я уставилась на Рэндалла. Забудьте про остроумное студенческое подшучивание — внезапно я потеряла способность соединять буквы в слоги, а слоги в слова.

— Эй, да не беспокойся ты так, — проговорил наконец Рэндалл, возможно, осознав, что я истощила свои умственные способности первым предложением. Он попросил бармена заново наполнить доверху его кружку, а для меня заказал бутылку «Пабст блю риббон» и протянул ее мне. Я пробормотала слова благодарности, и он, кивнув мне на прощание, присоединился к группе своих товарищей по команде за общим столом поблизости.

Никаких сравнений! Ничего более волнующего я еще не испытывала за свои восемнадцать лет жизни. От возбуждения и восторга у меня настолько закружилась голова, что даже не осталось сил начать ругать себя за косноязычие и неумение вести остроумную беседу. После того как я отсмаковала каждую драгоценную каплю пива, купленного им для меня (контрабандой даже вынесла пустую бутылку в своей сумочке), мы с Би, оглушенные, направились домой, где в изнеможении рухнули на ее койку, пытаясь осознать то, что произошло.

— Я, правда, думаю, что ты ему понравилась, — пробормотала она, перед тем как погрузиться в сон, еще прочнее зацементировав наши дружеские узы.

Спустя несколько недель, уже дома в Айове, за нашим кухонным столом, я представила маме весь эпизод в лицах.

— Рэндалл Кокс? — повторила она простодушно. И потом рассказала мне о своей старой дружбе с его матерью, Люсиль. Вот что могло бы стать темой для нашего с ним разговора! И почему я не поведала маме о своей пылкой влюбленности несколькими неделями раньше?

Историю нельзя переписать заново; но вереницу неудавшихся отношений и разочарований в моей любовной жизни, которые мне предстояло испытать позже, можно было бы предотвратить именно тогда. Еще в возрасте восемнадцати лет я могла бы стать счастливой.

* * *


Но, как бы там все ни складывалось, вот он — второй шанс, которого я прождала десять лет. Разве я не эволюционировала от того косноязычного подростка в уверенную, членораздельно излагающую свои мысли, женщину? «Да, — подумала я, — пожалуй, теперь я поговорю с ним…»

Я все еще пыталась мысленно собраться с духом, когда увидела, как изменилось лицо Би.

— Привет, девочки, — раздался звучный голос позади меня. Я обернулась. И вот он — Рэндалл, поразительно великолепный Рэндалл, ожидающий, что мы первыми подадим ему руку, как и полагается настоящим леди. Я чувствовала, как мое сердце бьется в груди с глухим стуком турецкого барабана.

— Полагаю, мы с вами из Принстона. Рэндалл Кокс, — представился он, хотя в этом не было необходимости.

Беатрис протянула ему руку, назвав свое имя.

— Клэр Труман, — сказала я на удивление безмятежным тоном, который явно противоречил моему внутреннему состоянию. — Кажется, вы были уже старшекурсником, когда мы только начинали учебу там, верно?

«Гмм-мм, да, кажется, припоминаю», — подразумевал мой тон. Он ведь не знает того, что я когда-то целых три недели хранила пустую бутылку из-под моющего средства, которую он выкинул. И я до сих пор помнила цвет штор на его окнах, которые можно было видеть из внутреннего двора. И даже знала размер его обуви. А если потрачу еще минут десять на поиски, то почти уверена, что сумею отыскать расплывчатый снимок, на котором он стоит около «Мак-Коша».

— Правильно. С тех пор вы обе очень повзрослели. — Рэндалл не сводил с меня глаз, когда произносил это. Мог бы сказать, что еще и похорошели.

Ничего себе! Все дело явно в платье. Обычно мужчины сразу переводили свой объектив на Беатрис, а ей приходилось отправлять их взор обратно ко мне. Нет, я никогда больше не сниму это платье… ну, в общем, если сам Рэндалл, если так случится, не попросит меня об этом.

— Пойду налью себе чего-нибудь, — сказала Би, лукаво взглянув на меня. — Принести вам выпить?

— Спасибо, не стоит. — Мы с Рэндаллом произнесли это одновременно. И рассмеялись. Говорим хором? Какое восхитительное единодушие!

После того как Би удалилась, мы с Рэндаллом плавно перешли к двум излюбленным темам всех нью-йоркских вечеринок: где живем, где работаем. Даже светская беседа с Рэндаллом приковывала. Или, вероятно, это были только острые ощущения от возможности смотреть на него прямо, находясь всего в трех футах от него.

— Я вернулся к Голдману после получения МБА, — сообщал он мне, после того как я предоставила ему свое гораздо менее внушительное резюме, — и все это время живу в верхней части города, между Пятой авеню и Восемьдесят второй улицей.

— Прямо у Метрополитен-музея?

Рэндалл скромно улыбнулся:

— Моя терраса выходит на «Мет», да-да. Мне жаль, что я не бываю дома чаще и мне не удается наслаждаться панорамой, но вид из окна моего офиса — это все, чем я вынужден довольствоваться в последнее время.

К черту всю эту недвижимость, по которой все сходят с ума! Мой мозг лихорадочно жег самый важный, но пока еще оставшийся без ответа вопрос. Неужели он не женат?! Мог ли этот легендарный парень, блестящий в теории и на практике личной жизни, оставаться одиноким?

«Конечно, нет», — сказала я себе. Скорее всего, какая-нибудь прыткая Молли Симмс притаилась за кулисами и ждет своего выхода на сцену.

Не желая выдавать себя и спрашивать напрямую, я выбрала окольный путь.

— Кажется, ты встречался с Александрой Диксон в колледже? — уточнила я.

Александра была роковой женщиной.

— Да, правда, у тебя отличная память. Ты знаешь Алекс?

— Мы вместе ходили на занятия по английскому. Она была такая хорошая девочка.

Ладно, сойдет! Хотя и далековато от истины: мы с Алекс Диксон всего один раз оказались на одном и том же занятии, и она даже ни разу не посмотрела в мою сторону. И я не была твердо уверена, что она была «хорошей девочкой», просто она была изумительно хороша собой, уравновешенна, блестяще училась, знала много языков. Клянусь, я никогда не слышала, чтобы она дважды при мне говорила на одном и том же языке. Но поскольку в мои планы не входило напоминать Рэндаллу о всех ее достоинствах, я выбрала наиболее банальное и прозрачное прилагательное: хорошая.

— Что ж, Алекс неплохо устроилась. Провела год в модельном агентстве в Милане, затем вернулась в Штаты, чтобы поступить на медицинский факультет. Теперь она — нейрохирург, если ты можешь поверить в это!

Поверить-то я, конечно, могла.

— Ничего себе! — сказала я не очень уверенно. — Держу пари, не многие модели могут совершить подобное перевоплощение. Вы все еще общаетесь с ней?

— Нет, мы не встречаемся. Уже несколько лет, к сожалению. Она теперь живет в Чикаго, у нее муж и двое детей. Невероятно, да?

— Двое детей? — переспросила я, и мое настроение улучшилось. По крайней мере его экс-подруга модель-нейрохирург теперь крепко связана.

— Ну а как ты? — поинтересовался он, глядя на меня в упор. — Замужем? Дети есть?

— Не-а, еще нет… — я почувствовала, как краснею, — я слишком сосредоточилась на своей карьере.

— Понятно. — Рэндалл снова посмотрел на меня, и я почувствовала дрожь в коленях. — У меня было нечто в этом роде, довольно долго, но все кончилось в прошлом году. Моя бывшая подружка — потрясающий человек, но я не мог представить ее в роли своей жены. И мне показалось несправедливо держать ее в подвешенном состоянии.

Мое сердце тайно сжалось от сочувствия к бедной девушке.

— Ну, я более чем уверена, что у тебя нет проблем с женщинами.

— Встретить женщину, подобную тебе, гораздо труднее, чем ты думаешь, — ответил он. — Понимаешь… умных, успешных женщин, которые к тому же еще и красивы, не так много.

Неужели меня только что трижды короновал сам Рэндалл Кокс? Умная? Успешная? Красивая? Мне все это не снится?

— Послушай, Клэр, я знаю, прием только начинается, но ты случайно не хочешь поужинать? Этими бутербродиками и тарталетками сыт не будешь.

«Оставайся спокойной и хладнокровной. Только не выдай себя».

— С удовольствием, — прошептала я.

Рэндалл улыбнулся. И дальше я уже помню только, как мы вместе проскользнули к двери и как сильная рука Рэндалла обвила мою спину. Я через плечо махнула Би, и она тайком показала мне на пальцах знак «V» — виктория!

* * *


— Ты все время молчишь, Клэр. Зато я слишком много болтаю о своей работе, — извинился Рэндалл, снова наполняя мой бокал.

Немного странное ощущение — я на свидании с объектом своей самой пылкой влюбленности прошедшего десятилетия. Это можно сопоставить только с ужином с какой-нибудь «мегазвездой», когда вам нужно каким-то непонятным образом преодолеть смятение, возникшее от близости к лицу, которое вы видели разве только на афишах, рекламных щитах, экранах кинотеатров или в Интернете, наконец! Настоящая, воистину голливудская сказка. Лицо Рэндалла так много лет являлось мне в моих мечтаниях и снах, потом на некоторое время уходило на второй план, уступая место незначительной влюбленности, но никогда полностью не исчезало со сцены. Поэтому, естественно, я была ошеломлена нахлынувшим потоком чувств, сидя напротив него в мерцании свечей за маленьким столиком в «Иль Кантинори». Популярное место для свиданий, которое Гарри определял как «Иль не могу себе позволить?»

— Все в порядке, — ответила я, — просто я удивлена, как тебе удалось достичь так многого за столь короткое время.

Это было правдой, даже если звучало грубоватой лестью, поскольку для своего возраста Рэндалл имел внушительный послужной список. Параллельно с получением МБА в Гарварде он стал самым молодым исполнительным директором за всю историю инвестиционного банка «Голдмэн Сашс», явно уж не замеченном в пристрастии к использованию неконкурентоспособных лодырей. И это ему удалось в один из самых неблагоприятных экономических периодов.

— Что ж, я люблю принимать вызов, — смиренно уступил Рэндалл. Его мобильник проснулся, и он взглянул на экранчик. — Извини, Клэр, это опять Грэг. Я должен ответить.

С тех пор как мы покинули галерею, Грэг звонил уже три раза. Я посмотрела на часы. Без четверти одиннадцать.

Рэндалл вообще когда-либо отрывался от работы? Бедняга! Хотя Би крепко доставалось от меня за ее болтовню по сотовому, когда мы бывали вместе, но сейчас я терпеливо ждала, пока Рэндалл давал своему напарнику кучу непонятных мне указаний.

На самом деле в нем меня потрясла преданность работе, особенно если принять во внимание, что он мог кататься как сыр в масле, не ударяя палец о палец. Я знала от мамы, что Коксы жили на широкую ногу и что Рэндалл мог выбрать менее трудную стезю, чтобы сделать карьеру, например, стать коллекционером древних компасов или свободным художником, если бы у него имелась к тому склонность. То, что он вместо этого выбрал иной путь, говорило о многих положительных чертах характера этого малого.

— На чем мы остановились? — спросил он минуту спустя, после того как кризис был предотвращен. — Расскажи мне побольше о своей работе. С какими книгами ты работаешь?

— Ну, у меня такое чувство, что теперь все изменится. Джексон Мэйвиль, мой наставник со дня окончания колледжа, только что объявил о своем уходе на пенсию, и пока не совсем ясно, как это скажется на моем пребывании в «Питер и Памфрет».

— Я знаю Джексона. Он член теннисного клуба. Паршиво играет, много пропускает, но человек он и вправду хороший.

Я хмыкнула, не в силах представить себе Джексона, самым спортивным достижением которого, в моем представлении, было завязывание шнурков на ботинках.

— Для меня он самый лучший. Благодаря ему я многому научилась. На самом деле я узнала о его отставке только сегодня. Сокрушительная новость, хотя, конечно, здорово, что у него появится больше времени, чтобы возиться с внуками.

Рэндалл задумчиво жевал.

— У меня остается совсем мало времени, чтобы читать хорошие книги. По правде сказать, мне не следовало бы признаваться тебе в этом, чтобы ты не сочла меня полным кретином, но я только-только дочитал книгу, которую издала Вивиан Грант. Из серии самых популярных книг по версии «Нью-Йорк таймс», кажется, о какой-то монахине, которая покинула свой орден, чтобы стать стриптизершей. Название совсем уж никчемное… как же она называется? Лежит у меня на тумбочке у кровати, я даже сейчас вижу обложку…

— «Гадкие привычки»? — спросила я.

На прошлой неделе Гордон Хаус как раз сделал несколько саркастических выпадов в адрес этой книги на редакционном собрании. «Гадкие привычки» стояли в списке бестселлеров «Таймс» вот уже шесть недель, и это на всех нас действовало несколько угнетающе. И что, Рэндалл увлекается подобным чтивом?

— Точно, «Гадкие привычки». — Он резко качнул головой, густая прядь волос упала на лоб. — Не шедевр литературного творения, я понимаю. Вероятно, и вовсе даже не литературного. — Он посмотрел на меня с робкой усмешкой. — Все, я только что промазал, и никакой надежды на второе свидание, не так ли?

— Конечно, нет, — сказала я, и сердце мое бешено заколотилось.

Кому какое дело, что он не читает хорошую литературу? При такой работе, как у него, в конце дня, вероятно, желание углубиться в чтение сводится к нулю.

— Знаешь, я встречался с Вивиан Грант несколько раз, — продолжал Рэндалл, — она подруга моего отца. Шикарная женщина. Мне известно, что она всегда ищет хороших редакторов. Я мог бы поговорить с ней насчет тебя, если ты готова к переменам. Почему бы тебе не встретиться с ней?

Встретиться с Вивиан Грант?

Грант была классной нападающей, била без промаха и была широко известна, как самая импульсивная и деспотичная женщина в издательских кругах. При звуках ее имени многие закатывали глаза и обреченно вздыхали. У нее была собственная редакция в крупнейшем издательском доме «Мэттер-Холинджер». Грант сделала себе имя и состояние, издавая вдохновленные бульварными газетами сенсационные боевики и полные несусветной бредятины материалы, включая авторов, вроде несовершеннолетней «королевы порно» Минди Марри, презренного серийного убийцы, который терроризировал Чикаго целый год, и еще целого перечня кликушествующих «ученых мужей» из самых далеких крайностей политического спектра.

Чтобы быть справедливым, эти голосистые перлы низкопробных авторов бросали тень даже на те немногие качественные книги, которые она издавала. Грант также использовала свой вес в обществе для издания некоторых сильных романов, возводя на стратосферический уровень успеха и признания ранее совсем неизвестных авторов. Я читала одно интервью, в котором она жаловалась, что никто, казалось, не обращал на нее внимание, когда она издавала качественную литературу, и что всем гораздо интереснее соединять ее имя с более грязным уловом.

Нравилась ли кому-то Вивиан Грант или нет, но ее считали одной из самых притягательных фигур в издательском деле и, кроме того, одной из наиболее успешных. Встретиться с женщиной, которая единолично сколотила огромную издательскую империю? Разве могла я упустить подобную возможность, независимо от того, станет ли издательский дом «Грант Букс» тем местом, в котором я хотела бы работать?

— Это очень мило с твоей стороны, Рэндалл, благодарю тебя, — ответила я.

Было приятно, что он так живо откликнулся на мои проблемы.

— С превеликим удовольствием. — И Рэндалл ввел мое имя и имя Грант в память своего мобильного.

Заказанное шоколадное пирожное наконец-то достигло нашего столика, когда я уже чувствовала себя настолько спокойной, что с блаженным удовлетворением приготовилась насладиться им.

— В меня больше не влезет ни кусочка, — признался Рэндалл, откинувшись на спинку стула и постучав по прессу своего крепкого, как скала, живота. Я тут же отодвинула тарелку с пирожным и вилку. Рэндалл, вероятно, привык приглашать на свидания модели, которые считали сухую «жируху» обильной пищей (а затем тратили два часа на упорное выжигание ее последствий). И хотя шоколадное пирожное являло собой захватывающее зрелище, не было никакой надобности показывать Рэндаллу (по крайней мере на первой нашей встрече), каким обжористым поросенком я иногда бываю.

— Я так рад, что мы встретились. — Рэндалл через стол ласково накрыл своей ладонью мою руку.

Другой рукой я тайком пыталась ущипнуть себя. Неужели это я всего три часа назад действительно хандрила и проливала слезы из-за Джеймса? А теперь смотрю в глаза самого совершенного человека, с которым меня когда-либо сводила судьба?

— За старые знакомства и новые начала. — Рэндалл улыбнулся и поднял бокал.

Мы чокнулись. Для меня действительно начиналась другая жизнь.




ГЛАВА 2

Большие надежды


— Ты вроде выглядишь повеселее сегодня утром! — заметила Мара, моя подруга и коллега-редактор, от которой меня отделяла лишь пластиковая стенка кабины.

— Чудный был вечер, — отозвалась я.

Мы с Марой Мендельсон знали мельчайшие детали любовных историй друг друга, даже те, которыми постеснялись бы поделиться со своим дневником. Свидание с Рэндаллом прошлым вечером не стало бы для меня реальностью, пока я не загрузила бы ее.

— Фу ты ну ты. Ты какая-то шальная сегодня, Клэр. Надеюсь, у тебя не рецидив болезни с Джеймсом, ведь нет же?

— Мара, а кто такой Джеймс? Все дело в новом парне. Хотя на самом деле — старая пылкая влюбленность. Его зовут Рэндалл, и…

— Рэндалл?! Ты имеешь в виду того классного парня, с которым ты училась в Принстоне, того самого великолепного Рэндалла, который внешне чем-то похож на Патрика Демпсия? «Пабст блю риббон» Рэндалл? И ваши мамы учились вместе в колледже, кажется, в Вассаре? Этот Рэндалл? Полубожество Рэндалл?

— Ну, ладно, — пробормотала я смущенно, — я что, упоминала о нем раньше?

— А ты все еще хранишь ту его фотографию? — смеясь, спросила Мара.

Звучное подтверждение того, что я настоящая королева-ничего-не-утаю. Само собой, мы с Марой действительно были близкими подругами, но зачем стоило рассказывать кому-то в подробностях о влюбленности девочки-подростка, которая и не переросла ни во что большее? Досадная глупость.

— Ну и… Давай все-все по порядку. — Мара откинулась на спинку своего крутящегося стула и приготовилась слушать мой рассказ в лицах и с подробностями, обвив вокруг пальца одну из своих огненно-рыжих, вьющихся штопором прядей.

Все пять лет, с того самого момента, как мы с Марой в один и тот же месяц начали работать в «Пи энд Пи», и дальше шаг в шаг ползли по служебной лестнице, мы оставались неизменными собеседницами. Казалось, Мара сразу же узнала все, что можно было узнать об издательстве, его основных действующих лицах, и как-то быстро установила дружеские отношения с целой уймой народу. Всех привлекал ее сдержанный юмор, заливистый смех, великодушный нрав и щедрая душа. Я благодарила судьбу, что она послала мне такое соседство, которое давало мне возможность ежедневно выслушивать от Мары ее разумное и компетентное мнение о… в общем, обо всем на свете.

— Погоди секунду, дай мне хоть прийти в себя. — Я провальсировала за угол к кабинету Джексона, чтобы занести ему булочку с корицей и кофе. Это я проделывала каждое утро, в благодарность за его семейные обеды. Мэйвиля на месте еще не было.

Я шлепнулась на стул у своего стола и включила компьютер. У нас с Джексоном было намечено провести днем несколько встреч с предполагаемыми авторами, а после полудня мы должны были пообщаться с романисткой, чтобы показать ей наши замечания. Джексон предпочитал обсуждать редакторскую правку лично, чтобы у автора при просмотре исправленного текста не оставалось никаких сомнений по поводу изменений, которые он вносил в текст, не ухудшая, а улучшая его. Это была старая школа, возможно, не самый результативный с точки зрения экономии времени путь, но, участвуя в подобных обсуждениях, я извлекала очень много важного для себя.

«У вас новая почта», — подсказал мне мой «Аутлук».






Четверг, 20:23

Кому: Клэр Труман (ctruman@ПитерсandПомфрет. com)

От кого: Кортни Рональд (cronald@nyagent.com)

Тема: Мое сожаление.

Привет, Клэр,

Вы знаете, как я надеялся свести Вас с Николасом для следующего романа. Ему бы хотелось поработать с Вами, и я знаю, что Вы не равнодушны к его работе. К сожалению, я не могу позволить нам продолжать тянуть время по другим предложениям. Знаю, Вы изо всех сил стараетесь получить ответ от Гордона как можно скорее, но редактор из «Рэндом-хауз» закусил удила и требует ответа. Обстоятельства давят на нас, поскольку на кону очень щедрый аванс. Я обязан действовать в интересах моего клиента, а сейчас это означает — согласиться на уже готовое предложение, лежащее у нас на столе. Очень жаль, что нам не удалось поработать вместе над этим проектом, но надеюсь, что в самое ближайшее время такая возможность обязательно предоставится.

    

С наилучшими пожеланиями, К.







Тьфу ты! Потратить столько сил на помощь Николасу с его сюжетной линией, а теперь получить отказ. Полнейшее разочарование. Но я понимала решение литагента. Они дали мне более чем достаточно времени для встречного предложения, но, к несчастью, мне, как оказалось, не удалось направить проект в нужные координаты, чтобы он хотя бы попал на экран локатора Гордона.

Мой телефон зазвонил, и я тут же почему-то подумала о Рэндалле.

— «Питер и Памфрет», это — Клэр Труман, — сказала я самым официальным тоном, на который была способна.

— Клэр? — Это был мистер Лью, владелец доходного дома в Вест-Виллидж, в котором я жила. Вот дерьмовая ситуация. Я сразу же сообразила, почему он звонил, так уже случалось однажды, в прошлое Рождество, когда я так и не сумела растянуть свой зарплатный чек во всех нужных мне направлениях.

— Приветствую вас, мистер Лью, — уныло ответила я.

— Клэр, извините за беспокойство, но как насчет арендной платы? Чек вернулся неоплаченным. Особо никаких проблем, Клэр, но я всего лишь должен знать, когда вы сможете внести оплату.

Я принесла свои извинения и обещала оплатить новый чек на следующей неделе. Тьфу, как противно. Я работала уже слишком долго, но все еще еле-еле сводила концы с концами. Да, конечно, такие деньги обеспечили бы мне вполне достойную жизнь в Айове, но в Нью-Йорке арендная плата за мою студию, размером с обувную коробку, съедала каждый месяц три четверти зарплаты — за вычетом налогов.

Единственный способ успокоиться — сосредоточиться на текущем моменте. Я порадовалась, что график в тот день был плотным. Инициативность в те первые недели лета сходила на нет, и жизнь замедляла течение, я же была готова к высокой степени активности. Я набрала номер голосовой почты, пока мой почти антикварный компьютер восставал ото сна… Меня ожидали два новых сообщения.

Первое было от Джексона. Шеф предупреждал, что будет работать дома, и просил обязательно перенести встречи и, не стесняясь, уходить пораньше. Я вздохнула. Возможно, не совсем нормальная реакция на то, что день обещает пройти неторопливо и безмятежно, но у меня не было настроя на столь неторопливый темп. Я уже переделала все свои дела, вдобавок прочитала все сообщения, которые пришли для Джексона, и написала на них ответы.

Не так много работы требовалось сделать в его отсутствие, по крайней мере недостаточно, чтобы растянуть ее на весь день.

— Джексон не придет, — горько пожаловалась я Маре через перегородку. Она сочувственно кивнула своим веснушчатым носом в знак симпатии, зная, что с недавних пор я совсем сникла.

— Клэр, это — Вивиан Грант, — раздался властный женский голос на второй записи из голосовой почты. (Я вздрогнула при первых звуках этого имени.) — Я только что говорила с Рэндаллом Коксом, который утверждает, что вы являетесь многообещающим и напористым молодым редактором. Мне как раз нужен такой. Вам, должно быть, до чертиков надоело там в вашем «Пи энд Пи». Позвоните мне. Чао.

Я сделала большой глоток кофе, пульс подскочил. Рэндалл не терял времени попусту, и, судя по всему, с этого он и начал свое утро! Какая невероятная забота! И вот результат — сама Вивиан Грант хочет поговорить со мной!

Несмотря на отнюдь не восторженные отзывы о Вивиан, я была невероятно польщена. Я пробежалась по «Гуглу», чтобы освежить память: десять лет назад Вивиан сама покинула «Питер и Памфрет» и заключила соглашение по распределению доходов с «Мэттер-Холинджер». С тех пор она время от времени попадала в яблочко, главным образом с низкопробным чтивом, но были и некоторые значительные романы, а также вполне достойные, добротно сделанные книги о политике, истории и финансах. Двумя годами позже администраторы в «Мэттер-Холинджер» оказались в таком замешательстве от ее напора, что предложили Вивиан выпускать книги под ее собственным именем. С тех пор на фоне общего спада продаж книг ее редакция процветала. Согласно статье в «Паблишерс уикли» за прошлый месяц, Вивиан была самым финансово успешным издателем — в течение одного только прошлого года пятнадцать ее изданий угодили в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс».

Эта женщина умела что-то очень правильно уловить в издательской тенденции. И именно она хотела поговорить со мной?

Не давая себе слишком разнервничаться, я набрала номер ее офиса.

— «Грант Букс», чем могу помочь? — раздался унылый голос.

— Могу я поговорить с мисс Вивиан Грант?

Голова Мары медленно выползла из-за разделявшей нас стенки, одна бровь изумленно вздернулась.

— Как я должен вас представить? — поинтересовался помощник.

— Клэр Труман. Я — подруга…

Я услышала щелчок, кто-то взял трубку на другом конце линии.

— Вы можете быть здесь через полчаса? — уточнила Вивиан.

Я узнала ее глубокий, слегка грубоватый голос по записи, которую она оставила.

— Уверена, это было бы прекрасно, я… — промямлила я.

— Тогда до встречи.

Линия оборвалась.

«Полчаса?» Как-то неожиданно. К счастью, этим утром я надела деловой костюм, думая, что мы с Джексоном всю вторую половину дня проведем во встречах с авторами.

— Вивиан Грант? Что происходит? — спросила Мара, явно обеспокоенная.

— Сейчас некогда объяснять. Прости, обещаю, что все расскажу в подробностях, но позже, — пробормотала я и, щелкнув по своему резюме, последний раз обновленному два года назад, стала лихорадочно вносить туда поправки. Несколько минут спустя я уже распечатывала его. Маре ничего другого не оставалось, как широко раскрыв глаза молча наблюдать за моими сборами.

— Я всего лишь собираюсь встретиться с ней, Мара, — объяснила я шепотом, хотя в 9.30 утра мы все еще оставались единственными сотрудниками в редакции.

— Что?! — завопила Мара срывающимся голосом.

Сунув несколько копий своего резюме в сумку, я направилась к двери.

— Я вернусь, — пообещала я.

— Уж лучше бы тебе не уходить! — предостерегающе крикнула она мне вслед.

Это был не по-летнему прохладный июньский день, но, проворно просачиваясь сквозь толпы туристов по Пятой авеню, я все равно ощущала, как медленная струйка пота предательски сползает по моей спине.

Мало того, что это собеседование представляло шанс способствовать моему продвижению по служебной лестнице, но еще и оказалось странным образом связано и с моей личной жизнью, поскольку рекомендовал меня Вивиан не кто иной, как Рэндалл. Если я покорю Вивиан, возможно, она сделает мне грандиозное предложение по работе, а ему — радужный отзыв обо мне, и тогда это будет уже двойной победный удар. С другой стороны, а что, если я все испорчу? Мало того, что я упущу шанс и потенциальные возможности, но еще и предстану перед Рэндаллом неудачницей. Напряжение нарастало, я прямо-таки обливалась потом.

— Клэр Труман, к Вивиан Грант, — сказала я белоголовому охраннику за столом в вестибюле «Мэттер-Холинджер», надеясь придать своему облику профессиональную уверенность. Услышав имя Вивиан, он взглянул мне прямо в глаза, а потом оглядел снизу доверху.

— Удачи вам, — кивнул он ободряюще, вручая мне временный пропуск.

Лифт был уже переполнен. Когда я вошла в него, то попросила мужчину в подтяжках и бабочке, стоящего рядом с кнопками вызова, не будет ли он так любезен нажать для меня двенадцатый этаж. Почему-то моя просьба заставила всех в лифте замолчать и как-то странно посмотреть на меня. Неужели подобное обращение с просьбой нажать кнопку этажа воспринималось здесь как верх неприличия? Эпизод отложился в памяти, и я решила в следующий раз в лифте быть более самостоятельной.

— Удачи, — пожелал мне вслед «галстук — бабочка», когда я вышла на двенадцатом этаже. Догадался ли он, что я пришла на собеседование? Какая-то женщина посмотрела на меня и печально покачала головой. Что все это означало? Очень странно. Я тянула за собой туалетную бумагу? Моя юбка была подвернута, и из-под нее выглядывало нижнее белье? Я быстро оглядела себя с ног до головы, но не смогла обнаружить ничего шокирующего.

Сделав глубокий вздох, я толкнула тяжелые стеклянные двери и вступила в приемную.

— Вы Клэр? — Подросток лет шестнадцати сразу же появился в дверном проеме, чтобы встретить меня. Казалось, будто он только что пробудился от дремоты. С одной стороны его волосы были прилизаны, а с другой — стояли дыбом. Некая смесь Джонни Роттена и общипанного цыпленка.

— Да, я. — Я улыбнулась и протянула ему руку. Он ответил слабым рукопожатием.

— Я — Милтон. Помощник Вивиан, — пробормотал он. — Следуйте за мной.

— Приятно познакомиться, Милтон, — сказала я уже вслед его удаляющейся спине.

Милтон молча открыл дверь зала заседаний и жестом указал мне на пустой стул.

— Вивиан будет через несколько минут. Могу я предложить вам воды или чего-нибудь еще?

— Да, спасибо. Я…

Я не успела договорить, когда Милтон, слегка пошатываясь, удалился по коридору. Я откашлялась, положила резюме на столе, выровняла углы бумаги с краем стола и стала тщательно просматривать список книг, над которыми работала, с тем чтобы освежить их в памяти и не забыть во время собеседования.

Зал заседаний редакции «Грант Букс» был самым обычным, на стеллажах виднелись корешки бестселлеров в твердом переплете и с золотым тиснением названия редакции на корешках. Я внимательно изучила выставленные образцы. Вивиан издала несколько действительно выдающихся книг, впрочем, не менее чем и откровенно коммерческих. Разброс тем был эклектичным — от низкопробных историй бывших звезд «мыльных опер» с их бесконечными романами, изменами, разводами до увесистого тома известного политика, советника по безопасности, о военных действиях в Ираке. Пользовавшиеся бешеным успехом у толстых дам книги о похудении и всевозможных углеводных диетах в безвкусных обложках стояли на полке рядом с оригинальным, умным романом, по которому на Бродвее был поставлен блестящий мюзикл.

Взгляд едва бы мог охватить множество любовных романов, ряд халтурной макулатуры в мягких обложках (откровения звезд-однодневок телевизионных «реалити-шоу), появившихся во время их сиюминутной славы. Далее стояли три кулинарные книги, завоевавшие награды. Мара, специализирующаяся на приготовлении экзотических блюд, использовала их для творческого вдохновения… Выше на полках размещалось несколько диаметрально противоположных по содержанию книг разных политиков — от огромного пустобрехистого, но невероятно продаваемого неоконсерватора Сэмюэля Слоана до непреклонных твердолобых либералов, балансирующих на грани фола.

Единственной общей нитью, связывающей все это множество выставленных книг, были неимоверные цифры их тиражей и продаж. Вивиан, совсем как Мидас, превращала в золото все, к чему прикасалась, независимо от содержания книг, которые она издавала.

«Я смогла бы многому научиться у такого человека», — мелькнула у меня мысль, и я глубоко вздохнула.

Внезапно в коридоре раздались резкие, разгневанные голоса. Я напряглась, чтобы лучше расслышать разговор, но все, что смогла уловить, было: «бездельник — бабуин, вот ты кто!» Еще какие-то вопли, а потом я услышала, как хлопнули дверью с такой силой, что затряслись стены. Неожиданный выплеск дикого гнева в офисе заставил меня занервничать и лишил присутствия духа. Я внутренне сжалась, и тут дверь зала заседаний распахнулась — и в зал стремительно вошла красивая женщина: с волосами цвета выгоревшей травы, зелеными миндалевидными глазами, спокойная и уравновешенная, почти вылитая Изабелла Росселлини.

— Клэр? — спросила она с очаровательной улыбкой, крепко пожимая мою руку. — Вивиан Грант.

И это Вивиан Грант? Из всего, что я слышала о ней, почему-то никто не упоминал, что она по-кинозвездному великолепна, намного моложе своих пятидесяти лет. Волосы, собранные назад в свободный узел, безупречная алебастровая кожа. Сногсшибательно эффектна.

Вивиан Грант устроилась на председательском кресле у стола переговоров.

— Рэндалл высоко отзывается о вас, — сказала она, протянув руку к моему резюме и бегло просмотрев его за какую-то секунду.

— Он? Это хорошо. — Мне было жаль, что я не могу расспросить ее о деталях.

— Итак, не собираетесь ли вы завести детей в обозримом будущем? — На Вивиан был костюм насыщенного черного цвета и внушительное изумрудное колье, но ее небрежная поза, нога, зацепившаяся за соседний стул, рука, перекинутая через его спинку, то, как она накручивала прядь волос на палец, невольно навевали мысль о праздной женщине, а вовсе не об энергичном и продуктивном издателе. Все, включая вопрос, напоминало встречу двух подруг, отправившихся расслабиться в воскресенье во время позднего завтрака.

— Г-м? — выразительно промычала я, решив, что, должно быть, ослышалась.

— Де-тей, — по слогам повторила она, как будто это был самый естественный вопрос для начала собеседования. — Столько из моих женщин-редакторов рассказывают мне, что они мечтают о детях, мечтают встретить «мистера-сама-правильность», добиться определенных успехов в своей карьере. Одной из моих редакторш, должно быть, лет тридцать шесть. Или тридцать семь? Она замужем, но ждет… Бог знает, чего она ждет. Я не пойму, о чем она думает. Я все время говорю ей, что она должна составить для себя программу и жить по ней. Если бы я вела себя так, как она, у меня вообще не было бы сыновей. Знаете, женщинам следует беременеть еще в подростковом возрасте. Мы раздуваем столько отвратительной шумихи по поводу предотвращения подростковой беременности, но ведь это предназначено самой природой. Девочек, по-моему, следует брюхатить лет в тринадцать, — безапелляционно заявила она.

— Гм-м, а у вас сколько детей? — спросила я, уклоняясь от вопроса.

— Два сына. Маркусу двадцать шесть, и он великолепен. Сколько вам? Вы должны познакомиться с ним. Ах, право, я не учла, вы же с Рэндаллом. А вы точно с Рэндаллом? Знаете, когда-то я была с его отцом. Именно тогда мы впервые и встретились с Рэндаллом. Однажды утром я выходила из спальни его родителей, на мне была только незастегнутая рубашка его отца и улыбка, а тут как раз маленький Рэндалл, поедающий «Лакки Чармс» с нянькой.

Так или иначе, осеменителем номер один, отцом моего сына Маркуса, стал горячий любовник высшего качества, который был у меня недолго в начале семидесятых. А моему сыну Саймону двенадцать. Осеменителем номер два был извращенный «пересплю-со-всеми», с которым я сделала серьезную ошибку и сочеталась браком. Он судился со мной долгие годы. Но дети у меня получились отличные, действительно отличные. Бог знает как. Я уже начинала свой бизнес, когда родился Саймон. Никогда не забуду этого. Я была на встрече с Кливом Олдричем (мегамощный главный администратор материнской компании «Мэттер-Холинджер»), когда случайно посмотрела на свои часы. Слава богу, я вспомнила, что у меня через час было намечено кесарево сечение! Даже тогда мои помощники не умели организовывать мой график, дерьмовая ситуация. — Вивиан закатила глаза в чрезвычайном раздражении. — Как бы там ни было, спустя два часа я читала документы и принимала звонки. Обезболивание, морфий. И это ничуть не сказалось на работе, милочка. У меня не было ни одной пеленки, не было детских кроваток. Все первые четыре месяца своей жизни Саймон спал в рюкзаке. — При воспоминании об этом Вивиан улыбнулась и ностальгически вздохнула. — Это был первый год, когда я вырвалась на двойные цифры по числу изданных бестселлеров.

Я чувствовала себя Алисой из книги Льюиса Кэрролла, стремительно падающей в кроличью нору. Небольшой монолог, который я репетировала по дороге, на тему «Почему я полюбила издательское дело?», в котором я хотела рассказать, что я узнала за прошедшие пять лет и почему хочу работать у Вивиан, теперь казался мне слишком уж по-детски наивным, унылым, и… ладно уж, скажу — слишком нормальным для той беседы, которую мы вели.

К счастью, было непохоже, что меня собирались услышать на этом собеседовании. Вивиан вырвалась вперед и лидировала за явным преимуществом.

— Итак, вы как раз уже приготовились к прыжку и даете деру из «Пи энд Пи»? Что вы думаете о них?

Я замерла. Мне бы догадаться, как хотелось Вивиан, чтобы я перемыла все косточки своему нынешнему работодателю. О, тогда бы она почувствовала, что я на ее волне! Но я не хотела лгать. Если не упоминать, что после первых пяти минут такого собеседования я в значительной степени уверилась, что мне уже вовсе не хочется с ней работать.

— Я многому научилась, — начала я. — Мне удалось обрести опыт, редактируя некоторые интересные книги, хотя, признаюсь, я жажду большего. И сотрудники…

— О боже, сотрудники! — застонала она, перебив меня и глядя заговорщическим взглядом, как будто она заканчивала мое предложение вместо меня. — Все они там зомби, скучнейшие и безмозглые типы, если бы Гордон Хаус, мать его… будь он неладен, обладал интуицией, хотя бы размером с мой мизинец, он печатал бы деньги. Как я все это там ненавидела! Меня постоянно сексуально домогались коллеги-мужчины. Каждое утро, приходя на работу, я ожидала какого-нибудь подвоха с их стороны. Вы понимаете, что я имею в виду? Это мерзопакостное место, будь оно неладно. И они ни черта не смыслят в новом направлении книгоиздательского дела. Они все еще в прошлом, все еще издают и переиздают одни и те же старые книги, жуткую преснятину. Рутина!

Я понятия не имела, на какую часть ее монолога я должна отвечать… и как. Неужели ее действительно домогалось столько мужчин? Я не могла представить, кто из них…

— Итак, каковы ваши навыки в перспективном редактировании? — спросила она, меняя тему. Я с силой выдохнула. Похоже, в первый раз с того самого момента, как она вошла в зал заседаний. Наконец-то она подбросила мне вопрос, связанный с работой.

— Что ж, основательные, как я полагаю. Джексон предоставлял мне шанс поработать со многими его авторами, а также над многими из…

— Ладно-ладно. Вы будете делать много каторжного, но перспективного редактирования. Я ищу кого-то, кто может взять на себя инициативу, кто захочет приносить множество книг и по-настоящему бегать с мячом, а не отсиживаться на скамейке запасных. Вы честолюбивы?

— Да, я…

— Отлично. Таких я и ищу, мне нужны те, кто по-настоящему горит на работе, кто на лету схватывает суть. Между нами говоря, у меня нет ни одного, кто бы сек в нашем деле, ни единого человека во всем штате. Возможно, Лулу, но и то не всегда. А кроме нее (хотя у нее — тоже множество недостатков, поверьте мне) пустота… Все я должна разжевывать. Никакой интуиции, никакой инициативы! Я нуждаюсь в ком-то с острым чутьем того, что, черт побери, сработает, а что нет! Вы понимаете, о чем я? — Я кивнула, даже не утруждая себя попыткой втиснуть хоть слово. — Над какими книгами вам было бы интересно работать? — спросила она.

Я сказала ей, что моей базовой работой в «Пи энд Пи» была беллетристика, главным образом потому, что ей отдавал предпочтение Джексон, но мне нравилось разнообразие «Гранта». Это было правдой.

Однако пока я говорила, осмысленное выражение во взгляде Вивиан, казалось, куда-то исчезло, а ее глаза словно остекленели. Меньше чем за десять секунд она совершенно утратила ко мне интерес. Я замолчала. К счастью, в тишине она вновь очнулась и вернулась к жизни.

— Правильно, — неожиданно произнесла Вивиан, решительно кивнув. — Правильно, я делаю то, чего еще никто не делает и не может делать. Итак, когда вы можете приступить?

От неожиданности я моргнула:

— Вы предлагаете мне работу?

— Хм, да. Предлагаю. Сколько они там платят вам?

Я назвала ей сумму. Слишком уж жалкую для моего возраста.

— Боже, это нелепо! Я утрою эту цифру и возьму вас на место редактора. От вас буду ждать очень много книг, но у нас — беспокойная, быстро меняющаяся среда обитания. Это вам подходит?

Я сказала ей, что подумаю и не стану тянуть с ответом. Она изумленно улыбнулась мне.

— Надеюсь, вы скажете «да», — сказала она, вставая. — Мне нужен здесь кто-то вроде вас. Работник смекалистый, честолюбивый, готовый идти и покорять мир.

У меня мелькнула мысль, каким образом Вивиан умудрилась вынести столь щедрое мнение обо мне из трех предложений, которые я произнесла за все время собеседования, но решила принять ее любезность на свой счет. Моя голова кружилась, когда Вивиан пожала мне руку и исчезла в коридоре. Снова материализовался Милтон, все такой же унылый и, кажется, даже более удрученный, чем до моего разговора с Вивиан. Он проводил меня в вестибюль.

«Мне все надо хорошенько взвесить», — подумала я, когда золотые двери лифта закрылись и я стала спускаться в вестибюль.

* * *


Когда я вернулась к себе в редакцию, Мара встретила меня странной чудаковатой ухмылкой.

— У тебя есть поклонник, — пропела она.

Я посмотрела на свой стол. Под огромной охапкой ярких розовых пионов поверхность стола полностью исчезла из виду. Я бросилась к записке: «Не могу дождаться, когда увижу тебя снова. Надеюсь, с Вивиан сегодня все прошло удачно».

Я ущипнула себя и вспомнила, что уже проделала нечто подобное прошлым вечером. Больно…

— Ты просто обязана мне рассказать все по пунктам! — завизжала Мара. — Всё, линяем отсюда на ланч. Я должна знать, какие события привели к этим цветам. И Вивиан Грант! Ты серьезно думаешь работать на эту монстриху?

— Как насчет суши? Я угощаю. И не кричи так, — шикнула я, хотя наш редакционный отдел до сих пор напоминал заброшенный жителями город. Думаю, многие, как и Джексон, решили поработать дома, справедливо считая редакцию не тем местом, где стоило высиживать летом в пятницу.

Пока мы добирались до ресторана (а это целый квартал) и я грузила Мару описанием всего происшедшего, я чувствовала, как все больше и больше прихожу в возбуждение. К тому моменту, как мы шлепнулись в большую красную кабину в суши-баре, я едва сумела сдержаться, чтобы не подпрыгнуть и не выбросить в воздух победный кулак. Работа и любовь — все наконец-то встало на свои места! Идеальный объект моей влюбленности снова вошел в мою жизнь после целого десятилетия мечтаний. И я наконец стану литературным редактором!

Вивиан, особа эксцентричная, но она вручила мне в руки поводья, и я начну заключать договоры с авторами тех книг, которые я так долго мечтала редактировать. Я буду сама управлять процессом. Увижу, как Вивиан — а к этому у нее воистину талант — подходит к отбору книг, и она покажет мне, как сделать книгу настоящим бестселлером. Мне брошен вызов и дан шанс на полную катушку использовать свой потенциал! И я смогу наконец перестать волноваться о том, как свести концы с концами. Мистер Лью будет счастлив.

«Как ни крути, — думала я, — лучших перспектив на сегодняшний день у меня нет».

— Итак, можно я тебе скажу, что я думаю? — спросила Мара, когда мы засунули в рот по амаэби.

— Валяй.

— Я знаю, деньги большие, да еще положение, но, Клэр, учти: Вивиан Грант — это не женщина, это ходячий ужас. Я знаю девушку, которая сумела вытерпеть ее только шесть недель, после четырех лет работы в «Литтл Браун». Она была так травмирована истериками Вивиан, что переехала в Вайоминг и, чтобы успокоить нервы, принялась за макраме, спустив всю свою издательскую карьеру в унитаз. Еще одна девушка ходила на сдвоенный сеанс психотерапии каждую неделю и все равно буквально расползалась по швам. От постоянного стресса она заработала эту противную кожную сыпь… — Мару даже передернуло от этого воспоминания. — Не тема для ланча, понимаю. Во всяком случае, Вивиан мерзопакостно деспотична, Клэр. Никто не хочет работать на нее. Она подыскивает зеленых, «горячих и жаждущих угодить» молодых редакторов и, по существу, взваливает на них неподъемную работу, оставляя их без всякой поддержки, пока они не сгорают через несколько месяцев. Есть причины, почему она не ищет более опытных и зрелых. Те вообще не стали бы мириться со всем этим ее дерьмом.

Я вздрогнула, мое эго было задето. Мне как-то сразу совсем расхотелось исполнять танец победителя. Получается, Мара наводила меня на мысль, будто Вивиан предложила мне работу не потому, что поверила в мой большой потенциал, а, скорее всего, из-за того, что она не может найти никого другого, кто согласится работать на нее?

— Не пойми меня превратно. — Мара пошла на попятную, понимая, как сильно задеты мои чувства. — Яснее ясного, Вивиан явно признала в тебе восходящую звезду. И кто знает, может, ты там узнаешь уйму всего, когда тебя бросят на глубине без спасательного жилета. Но я не знаю никого, кто не стал бы несчастным, работая у Грант. И каково мне будет знать, что подобное происходит и с тобой?..

Мы молча поедали наши креветочные «хамачи», а я мысленно попыталась перебрать свои варианты выбора. Я думала над тем, что сказала Мара. Итак, что, если Вивиан действительно ищет себе рабочую лошадь? А энергия, напористость и преданность делу значат для нее больше, чем опыт. Ну и что, пусть из меня и высосут какие-то соки в «Грант Букс» — я все же смогу продержаться по крайней мере год, а к тому времени я приобрету кое-какой опыт и мое резюме будет выглядеть более впечатляюще. Так рассуждала я.

Один год тяжелого изматывающего труда за хорошее жалованье — в обмен на серьезный прорыв в карьере. Это походило на равноценный обмен и заслуживало внимания, даже учитывая все остальное.

— Но хватит о работе, — перебила мои мысли Мара особым высоким голосом. — Ради бога, Клэр, прошу тебя, выкладывай, с чего это Рэндалл Кокс посылает тебе цветы!

Я вкратце изложила ей события предыдущего вечера, который закончился безукоризненным поцелуем и пожеланием доброй ночи в его городском автомобиле, прежде чем он высадил меня. Поцелуй оказался очень правильным, не слишком сухим, не слишком влажным, не слишком долгим и не слишком коротким. И, что самое поразительное, я нашла в себе силы оторваться первой. Я, Клэр Труман, оставила Рэндалла Кокса, желавшего большего.

Мара не спускала с меня глаз, смакуя каждое мое слово.

После ланча, завершив рабочий день, я шла к моей квартире от станции подземки «Кристофер-стрит». Все пять лет я жила в одном и том же квартале, в одной и той же крошечной квартирке-студии, и пусть моя улица кишела подонками и странноватыми секс-шопами, это место все же было похоже на дом.

Я выудила визитную карточку, которую Рэндалл дал мне накануне вечером, и глубоко вздохнула. «Мне уже не восемнадцать, — напомнила я себе, пытаясь унять дрожь. — Я не должна так нервничать, перед тем как звонить мальчику». Еще один глубокий вздох. Я набрала номер его офиса.

— Офис Рэндалла Кокса.

— Привет! А мистер Кокс у себя? Это его приятельница Клэр.

— Мне жаль, мисс Клэр, но у него встреча. Я — Дирдрей, секретарь Рэндалла. — По голосу Дирдрей была женщиной средних лет. Это успокаивало. — Рэндалл как раз просил меня позвонить вам. Он хотел, чтобы я уточнила, свободны ли вы вечером в понедельник, он хотел поужинать с вами. К сожалению, в этот уик-энд он уезжает по делам, а в понедельник у него будет возможность встретиться с вами. Так вы свободны?

— Свободна ли я?.. О да, понедельник мне вполне подходит. — Как-то это было немного странно. Со мной никто раньше не договаривался о встрече через секретаршу. Но, впрочем, я никогда раньше и не встречалась ни с кем столь успешным или важным, как Рэндалл.

— Прекрасно. Рэндалл передал, что будет ждать вас в «Були» вечером, в восемь тридцать.

— О'кей. Звучит здорово.

— Прекрасно. А вы получили цветы?

— Да, по правде говоря, я и звоню поэтому… поблагодарить Рэндалла за то, что он вывел меня на Вивиан Грант и за красивые пионы. Они, безусловно…

— Прекрасно, — прервала меня секретарша. — Я передам Рэндаллу, что вы звонили и готовы встретиться с ним в понедельник в восемь тридцать вечера.

— Прекрасно, — эхом отозвалась я.

О-хо-хо! Вероятно, односложный словарь Дирдрей был заразителен.

Я распахнула дверь своей квартиры, поставила сумку на пол, прошла еще два шага и рухнула на кушетку, совсем как красотка из фильма сороковых годов.

Какое счастье иметь свободной вторую половину дня! В голове полно всего такого, о чем следует подумать, и не просто подумать, а буквально обсосать каждую мысль. Неужели решение согласиться или не согласиться на предложение Вивиан равносильно тому, что продать душу дьяволу, как думает Мара? Или все же это будет побудительным стимулом, своего рода живительной инъекцией отчаянно необходимой моей карьере.

Но правда состояла в том, что я уже знала свой ответ. Вивиан Грант брала меня редактором с жалованьем втрое больше, чем у меня сейчас. Неужели я сумела бы сказать ей «нет»?




ГЛАВА 3

Возраст невинности


— Официант! Бутылку «Лафит Ротшильда» восемьдесят второго года. Мы празднуем! — довольно внушительно произнес Рэндалл, направляя меня в глубину зала ресторана «Були».

Именно то, что мне сейчас было нужно — выпить. Какой день! Я пережила всю гамму эмоций с момента, когда рассказала Джексону о том, что получила предложение работать у Вивиан Грант и дала свое согласие Вивиан, что принимаю ее предложение. К счастью для меня, развитие драмы уже не оставило мне много времени для волнения перед моим вторым свиданием с Рэндаллом.

Но теперь я решила наверстать упущенное. Сделав глубокий вдох, я поправила черную юбку-карандаш от Кевина Кляйна, которую года два назад Би убедила меня купить во время распродажи в универмаге «Барни». Слава тебе господи, что заставила, поскольку это была единственная вещь в моем гардеробе, которая могла соответствовать изощренному вкусу Рэндалла Кокса — за исключением красного платья, которое уже произвело нужный эффект.

Совершив панический спринт по обувному отделу универмага «Сакс», я купила к юбке мою первую в жизни пару туфель «Джимми Чу». Я планировала надеть свои обычные черные туфли на каблуках, немного потрепанные, но все еще вполне пригодные для работы, но во время перерыва на ланч меня внезапно осенило, что свидание с Рэндаллом Коксом обязательно требовало «Чу». Пусть даже они опустошат баланс моей кредитной карточки.

Насколько ослепительно красивы были эти туфли с тонкими восьмисантиметровыми шпильками и тонюсенькими серебряными ремешками вокруг лодыжки, настолько же они оказались неустойчивы. Пока Рэндалл стремительно направлялся к маленькому столику, освещенному свечой, я в своей облегающей юбке и на новых ходулях ощущала себя канатоходцем, очень быстро идущим по натянутому тросу со связанными ногами.

«Пожалуйста, не позвольте мне упасть, — взмолилась я богам высокой моды. Эти боги не привыкли к моим мольбам, но я надеялась, что они так или иначе проявят некоторое милосердие. — Если вы позволите мне добраться до того стула, я отдам вам в жертву свое полное собрание студенческих футболок раз и навсегда… и, может быть, даже расстанусь со своей старенькой пижамкой со Снуппи». Еще только десять шагов, девять, восемь, семь…

Наконец мы достигли заветного столика у южной стены, и Рэндалл выдвинул для меня стул. Я с благодарностью опустилась на него. К сожалению, не слишком грациозно. Когда я приземлялась, я слегка покачнулась и все из-за этой «карандашной» юбки и неустойчивых шпилек. Пытаясь удержать равновесие, я задела рукой уже наполненный водой стакан. В ужасе я как завороженная не спускала глаз с потока, который прокатился через стол и расплескался на костюмной «тройке» моего визави.

— Ах! — невольно вскрикнул Рэндалл.

— Ой, прости меня… Рэндалл, прости! — Мне хотелось заползти под стол. Ну почему я такая нескладеха? Всего за две минуты свидания испортила ему костюм!

Положив на место салфетку, Рэндалл прикрыл мою руку своей и засмеялся.

— Да не волнуйся ты так, Клэр, ну право же, какие пустяки. Поверь, «Турнбулл и Ассер» не стоит твоих волнений.

— Прости, пожалуйста, — повторила я, все еще чувствуя себя жалкой и несчастной. Ну почему так получается, что я всегда крушу все вокруг, как слон в посудной лавке? Чтобы восстановить внутреннее равновесие, я попыталась помочь официанту промокнуть пролитое салфеткой.

Рэндалл вытянулся над столом и перехватил мою руку.

— Он позаботится об этом, Клэр, — сказал он мягко.

Официант кивнул.

Я вытянула руки и сложила их на коленях. Как бы мне хотелось нажать кнопку «возобновить». Я бы перемотала ленту к тому моменту, когда вошла в ресторан и у меня перехватило дыхание при взгляде на Рэндалла, беззаботно разговаривающего с метрдотелем… а потом он радостно расплылся в широкой улыбке, увидев меня.

Ни с кем из мужчин, с которыми я встречалась в течение прошедших пяти лет в Нью-Йорке (как то: заядлым картежником; художником, который писал портреты всяких идиотских знаменитостей; адвоката из юридической конторы и уж совсем недавно с Джеймсом, бас-гитаристом, волокитой и бабником), у меня никогда не появлялось в душе такого огромного желания пленить своего спутника.

После работы я потратила на свою глупейшую экипировку больше времени, чем тратила на этот процесс в течение прошлых трех месяцев вместе взятых. Потом в моей квартире неожиданно объявилась Би вместе со своим гигантским набором косметики. Она предприняла отчаянную попытку подгримировать мои скулы, а брови выщипывала щипчиками с лихорадочным ликованием, которое предполагало, что она годами ждала подобного шанса.

В костюме в тонкую полоску (теперь немного влажном) и французской синей рубашке, которая оттеняла его безукоризненный хэмптоновский загар, Рэндалл смотрелся так, как если бы он выпрыгнул со страниц «Джи-Кью». Или уместнее использовать иное сравнение: он выглядел так, как если бы ждал на свидание какую-либо из девушек, чьими фотографиями заполнены страницы «Вог». Я и близко не стояла с ними, но после предпринятых усилий по крайней мере теперь все же была к ним ближе, чем даже еще утром. Я обрадовалась, что наши старания не пропали даром.

— За твою новую работу! — Рэндалл весь сиял, и приглушенные блики свечи освещали его улыбку. Я подняла бокал вина, который официант только что наполнил. — Я потрясен, Клэр. Ты действительно обыграла Вивиан Грант, а она не столь уж податливый критик.

— Ну, этого бы никогда не случилось, если бы ты не рекомендовал меня, — ответила я. — Спасибо тебе.

На короткий миг я задумалась над тем, какого цвета глаза будут у наших детей, если у Рэндалла они синие, а у меня — светло-карие.

— Ладно, а как Джексон воспринял новость?

— Гм-м, ну… вполне рассудительно и с пониманием, — уклончиво ответила я. Я не хотела обижать Рэндалла, пороча Вивиан в его глазах, все-таки она входила в круг его знакомых, но утренняя реакция Джексона все еще тяжелым камнем лежала на моем сердце.

* * *


В то утро я как обычно занесла Джексону свежую булочку с корицей (ибо он отсутствовал в пятницу) и осторожно прикрыла за собой дверь его кабинета.

— У меня хорошие новости, — начала я, ожидая, что Джексон с восторгом услышит о предстоящем рывке в моей карьере. Он знал лучше других, ну, если не считать Мары, конечно, как страстно я желала перейти на другой, более сложный уровень ответственности. На самом деле и выбор момента был безупречен, ведь мы с ним оба одновременно покидаем это место, он совсем оставляет дела и уходит на заслуженный отдых, наполненный общением с внучатами, я же ухожу в быстро изменяющуюся среду, где смогу совершенствовать свои профессиональные навыки.

— В пятницу я встречалась с Вивиан Грант, и она предложила мне работу. — И я со всеми подробностями рассказала об этом Джексону.

Лицо моего наставника разом лишилось всех красок. Джексон уже успел с радостью откусить принесенную мной булочку, но теперь отложил ее на салфетку и отодвинул от себя.

— Вивиан Грант? — тихо переспросил он и посмотрел на меня с ужасом.

Можно было подумать, будто я объявила своему учителю, что повстречалась с хорошим мальчиком, султаном Брунея, и тот галантно предложил мне стать наложницей в его гареме.

— Я знаю, что она… она немного нервная, Джексон, — сказала я, чуть запнувшись, подбирая слово.

— О, она гораздо больше, чем просто нервная дама. — Джексон невесело рассмеялся, потирая бровь. — Вивиан Грант высокомерна и жестока, всегда готова оскорбить или обидеть, и заботится она больше о собственном эго, нежели о публикации качественных книг. Она прожует и выплюнет тебя, Клэр! На фоне этой женщины предводитель гуннов Аттила — просто само воплощение доброты и великодушия.

У меня отвисла челюсть. Неужели Джексон Мэйвиль когда-либо отзывался плохо о ком-то? Он же воплощение джентльмена-южанина; я никогда не слышала, чтобы он произнес хоть одно бранное слово о ком-то.

— Вы знали ее, когда она еще работала здесь? — уточнила я.

— К сожалению, знал. — Он горестно вздохнул. — Она превратила нашу жизнь в сущий ад на земле. Проще сказать, она психопатка. Послушай, Клэр, я знаю, дела у нее идут весьма успешно, и ее подход к публикациям может показаться совсем иным и довольно интригующим. Но на самом деле тебе следовало бы еще поразмыслить над ее предложением. Она разговаривала с тобой в пятницу. Сегодня только понедельник. Я не могу настаивать, но хотя бы повремени немного, Клэр…

Я облокотилась о спинку дивана, мысли в голове кружились. Я молчала.

— Но у меня нет альтернативы! — наконец возразила я. Я всегда уступала Джексону, уважая его мнение, и чувствовала себя неуютно, не соглашаясь с ним сейчас… но, возможно, он даже не осознавал, в каком застое я находилась в последнее время. — Пройдут годы, прежде чем я смогу где-нибудь в ином месте получить подобную работу, не говоря уже об оплате. А с вашим уходом… — Я поспешно оборвала себя, но слова уже выскочили наружу. Последнее, чего бы мне хотелось, так это обвинять Джексона в том, что он уходит на пенсию. Еще чуть-чуть — и фонтан слез мне было бы не остановить.

— Клэр, послушай, — торжественно заговорил Джексон, — я знаю, что после моего ухода тебя уже ничто не будет связывать с «Пи энд Пи», но мне противна мысль, что ты попадешь в лапы к Вивиан Грант. К сожалению, мы оба знаем, что наша зарплата просто несопоставима с тем, что предложила тебе Вивиан. Но, может, мне удастся убедить их немного раскошелиться, а твое следующее продвижение по службе, должно быть, уже не за горами. К тебе здесь хорошо относятся, Клэр. Ты молода, и Гордон знает, что у тебя огромный потенциал. Еще раз подумай, прежде чем решишься сменить курс и начать работать на Вивиан.

В том-то и суть дела. У меня не было времени на раздумье. Возможно, совет Джексона «действовать с осторожностью» и был благоразумным, но я уже утром получила голосовую почту от Милтона, помощника Вивиан. Он информировал меня, что предложение Вивиан будет действовать до десяти утра понедельника и ни секундой дольше. Если я заинтересована в этой работе, Вивиан необходимо знать об этом немедленно.

— Это в ее стиле, — проворчал Джексон, когда я сказала ему об этом.

Неожиданно я почувствовала, как что-то во мне взбунтовалось. Ну почему Джексону так трудно поддержать меня? Пусть Вивиан была грубой, жесткой, пусть даже она безумна, но разве справедливо с его стороны останавливать, когда у меня появился шанс одним махом продвинуться на десять шагов вперед? Кроме того, джексоновские дни борьбы за существование, когда он тоже, как и я теперь, едва сводил концы с концами на жалованье младшего редактора, остались далеко в прошлом. После этого он издал столько значительных книг, и опыта у него было предостаточно. Я же все еще только ждала! Он хотя бы раз прикинул, как жадно я стремилась к самостоятельности? Он набрасывал перспективные редакторские планы, обсуждал концепции с авторами, в то время как я регулярно заполняла художественные формуляры, писала запросы на контракты и отчеты о расходах. Он ходил на ланчи к «Микаэлу» с Джони, Бинки и другими матерыми литагентами, пока я поедала еду «на вынос» за своим рабочим столом и отвечала на его телефонные звонки. Как может он убеждать меня не брать бразды правления в свои руки?

Решать предстояло мне самой.

— Я готова согласиться, Джексон, — объявила я. — Может, это и не самый совершенный сценарий, и я знаю, что мне придется много и тяжело работать. Но я подсчитала, что, если мне удастся продержаться хотя бы год под эгидой Грант, это реально форсирует мою карьеру и я приобрету определенный профессиональный опыт.

Джексон слабо кивнул, но его лицо явно выражало досаду.

— Ладно, — махнул он рукой, — ты знаешь, я всегда в твоем распоряжении, если что-нибудь понадобится. В помощи я никогда тебе не откажу. Надеюсь, у тебя все получится, Клэр, искренне на это надеюсь. — Он вымученно улыбнулся.

— Благодарю. Я знаю, что делаю правильный шаг, — солгала я, ибо в тот момент уже не была уверена ни в чем.

Меня колотила дрожь, когда я вернулась к своему столу.

— Как все прошло? — спросила Мара, высовывая свою кудрявую голову из-за перегородки.

Я нахмурилась:

— Без должного энтузиазма.

Мара кивнула и, не проронив ни слова, нырнула обратно за перегородку.

Было уже девять сорок три. Окно в будущее скоро закроется. Несмотря на браваду в кабинете Джексона, я чувствовала себя гораздо менее уверенной в своем решении, нежели когда-либо.

Но я должна была сделать это. Прежде чем я могла изменить свое решение, я позвонила в офис Вивиан.

— «Грант Букс». — Голос прозвучал так, как если бы у Милтона была страшная простуда.

— Милтон? Это Клэр…

— Милтон больше не работает в нашей компании. Могу я чем-нибудь вам помочь?

— О да… гм, я звоню, чтобы переговорить с Вивиан. Мы встречались с ней на прошлой неделе и… Мисс Грант на месте?

— Минуточку, — новый помощник оставил меня на линии. В голове промелькнул вопрос: что же случилось с Милтоном? А кажется, еще в пятницу он уже был готов к своему увольнению.

— Клэр. Это Вивиан. Ну так что?

— Привет, Вивиан. Я звоню, чтобы сказать, что принимаю ваше предложение.

Вот оно. Я сделала это. Теперь никаких путей к отступлению.

— Хорошо. Повторите, что я вам там такое предложила?

О-хо-хо. Она не помнит! Я повторила то, что она сказала мне при нашей встрече.

— Ладно, но в общем-то это прямо-таки слишком высоко! — жестко отреагировала на мои слова Вивиан. — Это гораздо больше, чем получают у меня другие редакторы. Даже представить себе не могу, чтобы я действительно предложила вам сразу так много. Давайте отрежем десятку с тремя нулями и на этом уладим дело.

Я почувствовала панику. Она обвиняла меня в нечестности? И что же мне следует ей ответить? Вивиан понизила жалованье сразу же после того, как я приняла ее предложение? Передумала брать меня? Но даже после подобной усушки-утруски сумма все равно выглядела не такой куцей, как в «Пи энд Пи». Следует принять все, как есть? Или… или она проверяла меня? Возможно, ей хотелось убедиться, насколько легко взять меня на измор на переговорах.

Зачем Вивиан Грант сотрудница, не способная отстаивать свои позиции?

— Извините, Вивиан, — наконец решилась я. — Вы сделали мне предложение в пятницу, и именно то предложение меня устроило. Если ваши условия изменились, я вынуждена заново пересмотреть свое решение.

— Прекрасно. — Она немного смягчилась. — Слишком щедро, особенно при столь ограниченном опыте, как у вас, но у меня решительно нет времени спорить об этом. Мне сейчас нужен редактор. Итак, когда вы сможете начать? Как насчет пятницы?

В эту пятницу? То есть через четыре дня? Я-то предполагала сделать стандартное уведомление, как положено, за две недели в «Пи энд Пи», адекватное время, чтобы должным образом передать кому-то другому все мои проекты. Я объяснила это Вивиан, надеясь, что она оценит, что я не отношусь к числу работников, которые безответственно оставляют своего работодателя в тяжелом положении.

Как оказалось, она совсем не оценила этого.

— Две недели? Это совершеннейший абсурд! Вы нужны мне гораздо раньше, — воспротивилась Вивиан и внесла встречное предложение: — Как насчет следующего понедельника?

Я ощутила новую волну паники. Нагоняла ли я на себя страхи? Торговаться со своим будущим боссом о дне выхода на работу, после того как я настояла на своем в вопросе оплаты? Начать спотыкаться, идти с ней не в ногу в самом начале? Я не привыкла к подобному антагонизму… Издательство, где я работала, было настолько бюрократичным заведением, что сведения о кадровых перестановках и прибавках к жалованью просто спускались вниз обезличенно, без особого обсуждения. Мне хотелось бы согласиться выйти уже в следующий понедельник, но было бы несправедливо так резко порывать с Джексоном.

— По правде сказать, я настроена отработать полные две недели, — повторила я. — Может, мне стоит начать работать у вас по выходным или вечерами, чтобы войти в курс дела?

— Я передам своему заместителю часть проектов, которыми вам следует заняться немедленно. Но эти треклятые две недели — слишком долгий срок, Клэр, сколько раз я могу повторять одно и то же! Редактор мне нужен здесь и сейчас! Я могу согласиться на следующий вторник, но ни днем позже. Пора менять вектор преданности, Клэр. Причем незамедлительно.

И с этим она швырнула трубку.

Вот таким образом было отмечено начало развития патологии, которой предстояло одержать верх над всей моей жизнью. Понимание того, что предложение, сделанное мне Вивиан, было сомнительным и она могла забыть об этом столь же быстро, как и сделала его, вселило в меня еще большую уверенность, что я не могу позволить себе упустить его.

Тяжело сглотнув, я постучала в дверь кабинета Джексона:

— Вивиан попросила меня приступить к работе в следующий вторник, — спокойно проговорила я.

Он вздрогнул.

— Прекрасно, Клэр, следующий вторник — это прекрасно. Сделай пятницу своим последним днем здесь. В понедельник можешь не выходить, позволь себе отдых. Тебе это еще пригодится. Если ты уверена в правильности своего решения, то тебе еще предстоит научиться гнуть шею перед Вивиан.

Не совсем на такое благословение я надеялась, но я поблагодарила его.

— Я буду работать по выходным, даже по ночам, я сделаю все, чтобы завершить здесь свои дела, — предложила я.

— Благодарю, дорогая. Но я думаю, что у тебя и без того дел будет по горло. Кроме того, Мара сумеет помочь мне, если мне действительно что-нибудь потребуется. Я волнуюсь не за себя. Я волнуюсь за тебя.

Вернувшись к своему столу, я позвонила в офис Вивиан, чтобы подтвердить свой выход во вторник. Это был первый урок, который я получила от нее: вы не можете должным образом провести переговоры, если вы не желаете победить. Если вы боитесь проигрыша, вы будете проигрывать каждый раз.

* * *


— Что ж, похоже, ему всего лишь жаль терять тебя, — прокомментировал Рэндалл, когда я закончила перерассказывать ему краткую версию послеполуденных событий. — Немного эгоистично, если тебе интересно мое мнение.

— Ох, — сказала я, — не думаю, что Джексон столь эгоистичен. Он просто не видит возможностей для меня там, где их вижу я.

— Тебе понравилось вино? — Рэндалл сменил тему. — Отец всегда держит здесь в погребе несколько больших бутылок. Между прочим, Клэр, мама давит на меня, хочет, чтобы я привез тебя в Саутгемптон в ближайшие выходные. Ты знаешь, похоже, они с твоей мамой были неразлучны в колледже, и она умирает от желания повидать дочь Патрисии Труман.

— Что ж, с удовольствием, — ответила я, мечтательно глядя через стол на своего собеседника. Встретиться с его матерью? Мне никогда не приходилось слышать подобное уже на втором свидании!

Я только что доела самую роскошнейшую трапезу в моей жизни. Рэндалл, намного более дисциплинированный в отношении своей диеты, заказал тунца и шпинат, в то время как я занялась совершенно обугленным, но невероятно нежным бифштексом под беарнским соусом.

Когда Рэндалл знаком показал официанту принести счет, я уже настроилась на небрежное: «Хочешь поехать ко мне, Клэр?» и после секунды притворного колебания для сохранения приличия: «Конечно, но ненадолго» в качестве продолжения, и мне не терпелось проиграть эту сцену воочию.

— Обидно, Клэр, но я не могу пригласить тебя к себе выпить чего-нибудь, — пожаловался Рэндалл, доставая ручку из нагрудного кармана и ставя замысловатую подпись на чеке, — мы сейчас на пороге завершения одного из самых больших дел в истории фирмы, и я вынужден вернуться к своим обязанностям.

Вернуться к своим обязанностям? Я поглядела на часы. Уже почти полночь! У меня все сжалось внутри. И Рэндалл действительно ожидал, будто я поверю, что он вернется назад в офис? Уфф. После пяти лет самостоятельной жизни в этом городе я научилась определять, когда от меня хотят отделаться. По крайней мере Рэндалл мог бы соблюсти приличия и придумать более вероятную ложь: ну, например, срочную необходимость разобраться в ящике с носками или выгулять его рыбку.

— Никаких проблем, — сказала я холодно. Как бы мне хотелось, чтобы на моем лице не отразились мои переживания. — Удачи тебе с этим, гм-м, делом.

— Фредди может отвезти тебя домой. Мне отсюда совсем недалеко, я дойду до работы пешком. — Рэндалл вставал из-за стола.

«Понятно, — с горечью подумала я. — Думаете, я не знаю шифра? "Я — достаточно близко, чтобы пройтись пешком" означает: "Я подожду минуту после того, как ты отъедешь, прогуляюсь квартал, поймаю такси и направлюсь к «Марке», чтобы подцепить там бразильскую модель"».

Что я опять сделала не так? Я пыталась не показывать своего разочарования, но на душе у меня скребли кошки. Почему я снова позволила себе надеяться? Почему увязла так глубоко, так неправильно истолковала все эти шикарные обеды, щедрые комплименты, рекомендацию Вивиан, приглашение навестить его мать?.. Хотя на самом деле мой ухажер делал все возможное (разве вот только серенады не пел под моим окном), чтобы заставить поверить, будто он ко мне неравнодушен!

Когда мы вышли из ресторана, я скрестила руки на груди и покорно ждала, пока Рэндалл начнет менее приятный обмен любезностями.

«Я так доволен, что мы имели шанс встретиться, надо как-нибудь повторить нашу встречу снова», «Да, это было бы здорово», «Ну, береги себя», в той или похожей последовательности.

Но вместо этого я почувствовала, как он слегка приобнял меня, а его пальцы осторожно погладили кончики моих волос.

— Клэр, — сказал он тихим голосом, приподняв мой подбородок своей сильной рукой, — что ты делаешь в пятницу вечером?

Его губы бережно коснулись моей шеи.

Я буркнула нечто невразумительное, слишком переполненная блаженством, чтобы суметь произнести свою реплику.

И потом… мы целовались… долго целовались… затем он обнял меня за талию и приподнял от земли, всего на дюйм, но в каком восхитительном медвежьем порыве! Я не могла поверить этому… наш второй поцелуй был даже лучше, чем первый. Я целовала «Пабст блю риббон»! А на горизонте маячило уже наше третье свидание!

— Так в пятницу вечером? — Губы Рэндалла чуть тронула усмешка. — Обед в «Нобу»? Ты сумеешь вынести пребывание со мной дважды за неделю?

— Думаю, смогу… да. — Я засмеялась и подумала: «Сколько захочешь, хоть всю жизнь».

— Хорошо, — сказал он и снова поцеловал меня, потом открыл дверцу своей черной машины и благородным жестом предложил сесть рядом с водителем.

— Пожалуйста, Фредди, отвези мисс Труман домой, а затем забери меня из офиса. Примерно около полтретьего, — проинструктировал он своего шофера.

Что ж, возможно, ему действительно надо в офис? Немного странно, но во всем этом было даже нечто интригующее. Кто-то так предан своей работе, что после долгого расслабляющего ужина еще готов проделать путь пешком до своего офиса. Это к разговору о наличии пристрастия к тому, чем вы занимаетесь.

По дороге к Кристофер-стрит я вспоминала о поцелуе и чувствовала, как кровь прилила к моему лицу. Я встречалась с Рэндаллом Коксом! Откопав свой сотовый в сумке, я поскорее набрала телефон Би и нашептала ей новости, прикрывая губы рукой — я совсем не могла сдерживать себя еще целый квартал. Наверняка Фредди со своего водительского места мог слышать радостные вопли моей подруги.

* * *


— Я все еще не могу поверить, что ты со мной прощаешься.

— Я не прощаюсь с тобой, — сказала я, обнимая Мару. — Мы будем все так же постоянно общаться.

— Как Джексон? — поинтересовалась она.

Мы с Джексоном почти не говорили начиная с понедельника, но в пятницу утром он оставил мне подарок на моем стуле — раннее издание Вайнсбурга Шервуда Андерсона, из штата Огайо, книгу, о которой пять лет назад мы много говорили во время моего собеседования. Я удивилась, что он об этом помнил. Впрочем, было бы совсем непохоже на Джексона, если бы он забыл.

Неделя пролетела стремительно благодаря длиннющему списку «намеченного к исполнению», и вот наступило пять часов вечера. Пятница, мой последний день в «Пи энд Пи». Файлы были придирчиво просмотрены и тщательно расставлены. Последние картонные коробки упакованы и перевязаны веревками.

Оставалось незавершенным всего одно дело: заставить себя переслать прощальные послания по электронной почте коллегам, с новой контактной информацией, и сообщить им, как мне нравилось работать с ними. Я откладывала это весь день. Возможно, из-за того, что это окончательно ставило точку в этой главе моей жизни.

Я силой заставила себя отослать письма. Так обычно прыгают в ледяную воду.

Динг, динг динг, динг, динг, динг, динг, динг. Опять «У вас новое письмо». И опять.

Прежде чем я успела посмотреть, что мне пришло, Мария-Тереза, симпатичный публицист, с которой я работала по нескольким книгам, пошла в атаку на мой стол. Ее лицо пылало.

— Пожалуйста, Клэр, пожалуйста, скажи мне, что твое письмо — шутка! — горячилась она. — Неужели ты действительно собралась работать на эту мерзавку Вивиан?

Я с трудом сглотнула:

— Ну да, я… — Я услышала звон новых электронных посланий на мой адрес позади себя и оглянулась на экран:






Тема: Ты осознаешь, что ты делаешь?

Тема: ВГ можно признать невменяемой.

Тема: Не-е-е-е-е-ет!..

Тема: Скажи, что это неправда!





И так далее, и тому подобное. Мой пульс ускорялся, по мере того как я прощелкала несколько сообщений. Никто из моих коллег не ответил мне общепринятым: «Удачи, нам будет тебя не хватать». Вместо этого они все были в ужасе от моей новости.

Когда я снова повернулась к Марии-Терезе, я обнаружила вокруг своей кабинки маленькую, но взбудораженную группу коллег.

— Она отправилась за моим другом в мужской туалет во время коммерческой конференции, — шептал Генри из отдела иностранных продаж. — Последовала за ним прямо туда. Не найдя его в туалете, она уволила его на следующей же неделе за «кражу офисных принадлежностей». Чистейший подлог, но он не видел большого смысла выдвигать против нее обвинение и в результате увязнуть в юридических баталиях с мстительной психопаткой.

— О, она этим славится, — пропищал Гэйл, молодой редактор из другой редакции. — Ты угробишь себя, работая на нее, а в ту же секунду, как ее покинешь, она во всеуслышание сообщит, что у тебя проблемы с наркозависимостью… или какая-то психическая болезнь… или влажные руки… или ты грязно ругаешься. И к тебе все это прилипнет!

— Вивиан открыто угрожала агенту, с которым я знаком, потому что он не давал ей выйти сухой из воды, явно нарушая контракт. Дело в том, что она хотела поместить на обложке имя другого автора! — божился всегда кроткий и спокойный Макс из художественного отдела. — Она заявляла, что это помогло бы ей продать больше экземпляров!

— Она явно не в своем уме, Клэр, — настаивала Мария-Тереза. — Я работала в «Мэттер-Холинджер», и истории о двенадцатом этаже просто невероятны. Видно, у этой женщины действительно что-то не в порядке с головой. Она — не человек.

«Городской миф», — пыталась я дать всему услышанному рациональное объяснение, отчаянно силясь не перепугаться.

— Благодарю всех вас! — сказала я с фальшивой бодростью в голосе. — Но я приняла решение и не изменю его.

Никто не шелохнулся и не сдвинулся ни на дюйм. Они только смотрели на меня с беспокойством, запечатленным гравером на их лицах.

Мария-Тереза сделала шаг вперед:

— Клэр, возможно, тебе следует…

— Надеюсь, мы сможем поддерживать связь! — защебетала я, отключая ее. — Что ж, а теперь мне следует начать паковать вещи.

Наконец, какое-то время спустя, все сухо попрощались со мной и пожелали мне всего хорошего.

— Уверена, они преувеличивают, Клэр. — Маре хотелось подбодрить меня, но это вышло не слишком убедительно.

Пускай уж лучше преувеличивают! Не могли же и впрямь происходить все эти ужасные вещи! Вивиан свойственна агрессивность, ей чужды общепринятые условности и правила, это было очевидно, но трудно поверить, что, как утверждалось в одном из присланных мне электронных посланий, будто она как-то запустила стулом в одного из своих редакторов. Или как во время какой-то встречи назвала своего бывшего директора по маркетингу «грязной шлюхой».

Все эти россказни явно не могли быть правдой. С одной стороны, кадровики «Мэттер-Холинджер» никогда не позволили бы, чтобы подобного рода поведение имело место в их хозяйстве или среди их служащих.

Кроме того, по словам самой Вивиан, как упоминалось в недавней «Дэйли ньюс», никто даже и не пытался бы упоминать нечто подобное, будь она мужчиной.

Несколькими часами позже, когда я, направляясь к выходу, оглянулась на редакционный ряд, то почувствовала уверенность в своем решении. Один год в траншеях — и огромный скачок в карьере. Я знала, что поступаю правильно.

Ладно уж, возможно, я еще точно не знала, правильно ли поступаю. Но надеялась, что права.

И уж один-то год я сумею вынести все что угодно. Оно того стоило. Я знала, что смогу. Ладно, надеялась, что смогу.

Бросив последний взгляд на ксерокс, у которого я простаивала часами столько раз, что и сосчитать невозможно, я глубоко вздохнула и направилась в свое будущее.




ГЛАВА 4

Много шума из ничего


— Слава богу, вы здесь, Клэр, — простонала Вивиан, устраиваясь во главе стола.

Вот оно: мой первый день в качестве редактора в «Грант Букс». Я провела все утро в отделе кадров, где меня просвещали по поводу престижной истории издательского дома «Мэттер-Холинджер», а теперь я снова оказалась в зале заседаний и примостилась на тот же самый стул, на котором сидела во время собеседования чуть раньше.

— Я этого не выдержу, — продолжала с досадой жаловаться Вивиан. — Эти проклятые… некомпетентные неумехи… Что ж, вы лично убедитесь в этом довольно скоро, Клэр. Одно успокаивает — теперь у меня на борту есть способный редактор!

Мужчина рядом со мной прочистил горло. На мою беду, неловкость для меня усиливалась тем, что двое из этих самых так называемых неумех, мужчина и женщина, обоим за тридцать, также сидели с нами за столом переговоров, тасуя файлы и делая какие-то пометки. Но их самих, казалось, совершенно не тронула резкая оценка Вивиан их способностей. По правде говоря, создавалось впечатление, что они вообще даже не слышали ее.

— Что ж, начнем! Итак, вам предстоит самостоятельно работать над десятью книгами, — энергично начала женщина, обращаясь ко мне. — Все эти проекты были отложены на неопределенное время, после того как предыдущий редактор уволилась четыре недели назад, и, поэтому, боюсь, вам придется объясняться с авторами.

— Я… да, кстати, меня зовут Клэр, — смущенно прервала я ее, протягивая руку. У женщины была аккуратная короткая стрижка и яркие немигающие глаза, которые наводили на мысль о серьезной склонности к кофеину. Кроме того, я никогда раньше не видела таких ярко выраженных представительниц белой расы. Кожа на лице была абсолютно белой, как свежевыпавший снег, и это при том, что на дворе стоял июль.

— Простите, простите! И куда подевались мои хорошие манеры? — Она извинилась, улыбнувшись. — Меня зовут Дон Джефферс, я заместитель главного редактора. — Вивиан прицельно стрельнула глазами, и Дон поспешно уткнулась взглядом в свой пюпитр с зажимом. Очевидно, время на необязательную часть нашей программы, а именно обмен любезностями, истекло. — Итак, вы возьмете на себя поваренную книгу, которую мы делаем с шеф-поваром Марио, это обворожительный малый, у него знаменитый итальянский ресторан в Бронксе. — Дон сделала паузу, жуя кончик ручки. — Вы когда-либо раньше редактировали поваренную книгу, Клэр?

Дон держалась строго официально, но в ее голосе прозвучали участливые нотки, когда она попыталась для начала определить, насколько я буду нуждаться в помощи с ее стороны. Я оценила это. Нет, никогда прежде я не работала над поваренными книгами, и хотя всегда могла легко обратиться к Маре с вопросами, я буду благодарна за любые подсказки, которые Дон сможет мне предложить.

Но, прежде чем я успела ответить, за меня это сделала Вивиан:

— Ну какое имеет значение, работала ли она прежде над поваренной книгой или нет? Клэр сообразительная женщина, Дон, она сама разберется со всем этим! — Вивиан повернулась ко мне с противной презрительной гримасой на лице. — И почему столько идиотов в нашем деле полагают, будто, чтобы знать, как надо делать, обязательно нужно заниматься этим всю свою сознательную жизнь? Ну почему они не могут понять, что некоторые люди обладают настоящим редакторским чутьем?

Что это? Вивиан назвала старшего редактора идиоткой прямо в моем присутствии, в мой первый рабочий день, нет, только на третий час работы? Я посмотрела на Дон, ожидая увидеть на ее лице хоть какие-то признаки возмущения, но она оставалась совершенно спокойной.

— Вторая книга, над которой вам предстоит работать, — продолжала Дон, и ее голос оставался ровным и спокойным, — относится к жанру «Расскажу всем и обо всем»…

— Ну, знаете ли?! — взревела Вивиан. — Не пойму, чего ради я торчу здесь, мать вашу… Дон! Это ваша задача вводить Клэр в ее проекты, а не моя! А вы, Грэм?! В обязанности редакционного директора входит удостовериться, что переход проектов пройдет гладко! Не мне же, мать вашу… заниматься всем этим! У меня нет времени заниматься подобным дерьмом! Мне надо управлять и укреплять многомиллионную компанию, вы что, недоумки, до сих пор это не усекли? — Вивиан приподнялась со своего кресла и нависла над столом. Небольшая вена на ее левом виске заметно пульсировала.

Я слышала, как глухо бьется мое сердце, к горлу подкатил комок. Ну вот и началось. Уже.

— Отлично, Вивиан, — сухо и без всяких эмоций ответила ей Дон. — Мы сейчас же переберемся отсюда.

— Нет проблем, — эхом вторил ей Грэм, тоже не проявляя ни малейших признаков волнения.

Вивиан в гневе протопала от стола к выходу. Но, добравшись до дверей зала заседаний, она повернулась ко мне с лучезарной, полностью не соответствующей моменту улыбкой:

— Я заверну в твой кабинет позже, Клэр, — слащаво пропела она. Странно, но гнев полностью испарился из ее голоса. — И, возможно, на неделе мы сможем как-нибудь перехватить вместе завтрак.

— Х-хорошая идея, — неуверенно пробормотала я.

Я повернулась к Грэму и Дон, чувствуя странную ответственность за то, что на них накричали. Но они оба спокойно продолжали возиться со стопкой файлов, лежавших перед ними на столе.

Неужели никого, кроме меня, не потрясла тирада Вивиан? Она же орала во всю глотку! Эти люди… У них что, стальные нервы? Иначе как они могли сохранять столь непритворную невозмутимость? Или они настолько привыкли ко всяким поношениям и ругани своего босса, что больше не реагируют?

Последняя мысль была самой ужасающей из всех.

— Итак, ваша вторая книга, — Дон вернулась к прерванному инструктажу, — из серии «Расскажу всем» — о четырнадцатилетнем подростке, который на протяжении трех лет имел связь со своей учительницей. Ему было одиннадцать, когда все началось. Сомнительный и косноязычный материал. Мы условно называем его «Секс Эда», но это только рабочее название. Подросток излагает свои мысли устами литературного нефа Карла Говарда. Мы часто прибегаем к его услугам. Вивиан нравится его работа. Все координаты Говарда находятся на листе, который я вам дала.

— Третья книга по диете Алексы Хэнли, — вступил Грэм.

«Должно быть, я ослышалась», — подумала я. Хэнли, эта девочка-подросток, прославившаяся своей худобой. Еженедельники о знаменитостях постоянно печатали фотографии Алексы, больше похожей на скелет в своем бикини в «Шато Мармон», под заголовками типа «Опасная худоба?» или «Закон правит?» Сама мысль, что Алекса Хэнли напишет книгу по диете, уже была смехотворна. Чем она может поделиться с читательницами? Рецептами кубиков льда или супа, вызывающего понос?

— Несомненно, Вивиан хочет нацелить нас на привлечение девочек-подростков в качестве потенциальных читательниц, — продолжил Грэм свою партию, до странности назойливо подчеркивая серьезность, — поэтому вам придется не церемониться с отделом художественного оформления и украсить всю книгу забавными броскими рисунками.

Он сунул мне папку. О боже. Я не ослышалась.

— А это не кажется вам немного… гм-м, неправильно? — Я сорвалась на фальцет. — Я имею в виду — распространять такие книги среди впечатлительных юных девчушек… Разве может давать советы по питанию та, которая сама явно больна и страдает анорексией?

Грэм изумленно посмотрел на меня. Это был невысокий, пухлый человечек в очках с толстенными стеклами, и выглядел он так, словно всю неделю проспал в одежде. (Позже я узнала, что так оно и происходило на протяжении многих дней. Работа над книгой высококлассного адвоката требовала, чтобы Грэм поставил раскладушку в своем кабинете на случай, если сумеет использовать выпавшую возможность поспать, и не уходил домой начиная с предыдущей пятницы.)

— Вивиан купила книгу Алексы, — отрывисто обрезал Грэм, открывая следующий файл в стопке. Тема закрыта, как тут не понять.

Весь последующий час Дон с Грэмом методично вводили меня в курс дела по проектам, которыми должна буду заниматься я, акцентируя внимание на словах типа «Вивиан хочет», «Вивиан требует» или «Вивиан ожидает».

Я уловила суть. По всем этим десяти доставшимся по наследству проектам мне как редактору следовало воплотить в жизнь проницательные идеи Вивиан. Я сочла, что это прекрасно для меня. «Хорошая возможность вникнуть в то, как она работает», — прикинула я. Тем не менее я вовсе не горела желанием предварять в жизнь ни один из предложенных мне проектов, так как, мягко выражаясь, ни один из них не зажег во мне творческого огня. Я взвалила бы на себя и больше, если бы редактировала те книги, которые бы отбирала сама, но на тот момент у меня не было выбора.

— Итак, вам все понятно? — спросила Дон, постукивая по столу карандашом.

— Думаю, да. Если у меня возникнут вопросы, следует ли мне…

— На некоторые вопросы смог бы ответить Грэм. Но, если честно, вся информация, которая у нас есть, находится в этих папках. Удачи, Клэр. Я знаю, нелегко продолжать работу, начатую другими. Это все равно что надевать ношенные кем-то вещи. — Она слегка улыбнулась и стремглав помчалась к себе. Грэм, едва кивнув, не менее поспешно последовал ее примеру. Я осталась один на один с тяжелой стопкой файлов.

Пришло время закатать рукава и приступать к работе.

Одна маленькая проблема: я понятия не имела, где находилось мое рабочее место. Если уж на то пошло, я даже не знала, где искать женский туалет. Я села и с минуту решала, что делать дальше…

— Извините меня. — Дон просунула голову в дверь зала заседаний. — Пойдемте со мной, я проведу для вас краткую ознакомительную экскурсию.

* * *


— Я хотела бы представить всем нашего нового редактора, — сказала Дон, и я приветственно помахала всем, кто присутствовал за столом. Это было мое первое редакторское совещание и уже мой третий день работы в «Грант Букс». — Клэр пришла к нам из «Пи энд Пи», чему мы очень рады.

Я благодарно улыбнулась Дон и быстро оглядела комнату, чтобы поискать там еще хоть одно дружески настроенное лицо. Однако увидела лишь утомленных людей с безразличными масками на лицах, ничего не замечающих вокруг себя. Многие даже не удосужились перевести взгляд в моем направлении. Фил Стерн, старший редактор, которого я встретила еще во время экскурсии, устроенной для меня Дон, был единственным, кто потрудился одарить меня искренней улыбкой.

Редакционные собрания — явление достаточно универсальное в издательском деле. В «Пи энд Пи» они превращались в форумы для каждого по вопросам редактирования, рекламы, связей с общественностью, маркетинговой политики, праву. Обо всем и для всех. Там можно было задавать вопросы, высказывать опасения, отчитываться о достигнутых результатах, просить о втором чтении перед подачей, пересмотре подчиненности и вообще сверяться со всем, что составляло полный комплекс работ на книгоиздательском конвейере. Я всегда наслаждалась нашими еженедельными встречами, главным образом из-за чувства юмора Гордона.

Судя по краткой экскурсии с Дон по редакции, я уже предполагала, что в «Грант Букс» редакционные собрания окажутся совсем иными. Для начала мои новые коллеги не показались мне социальной группой, хотя, возможно, они не торопились приглядываться к новеньким. Тем более если учесть, что «текучка кадров» у Вивиан, судя по рассказам моих прежних сотрудников, была колоссальная. После того как Дон стучала в запертую дверь, из-за нее опасливо высовывался редактор мужского или женского пола. Затем мне нетвердо пожимали руку и проворно ныряли обратно, будто стараясь побыстрее спрятаться в своей норке. В отличие от своих бывших коллег, которые частенько задерживались в коридоре, чтобы поболтать, весь штат «Грант Букс», казалось, безвылазно сидел в своих комнатах весь долгий рабочий день, появляясь только за едой, водой или выбегая в туалет.

Мой собственный кабинет оказался просторнее, чем я ожидала, с большим окном, выходящим на деловой центр города. Существенное отличие от той кабинки, в которой я обитала всего неделю назад.

— Мы могли бы начать без Вивиан, — объявила Дон, нарушив тишину и возвратив мое внимание к столу.

Дон повернулась к Карен Хеффернан, талантливому художественному директору. «Грант Букс» славилась своими вдохновенными образными обложками. И если Вивиан в какой-то мере способствовала этому, то заслуга Карен в том была несравненно большей. Она произвела на меня хорошее впечатление. Миниатюрная, симпатичная, двадцати с небольшим лет, Карен, на удивление, обладала прямотой и смелостью, умением отстаивать свою точку зрения и твердо противостоять Вивиан по принципиальным вопросам. Я немедленно полюбила сугубо деловой, прямой стиль ее работы.

— Вивиан недовольна обложкой для «Кнута и цепи», — сказала Дон. — Она звонила вам? Вивиан действительно очень недовольна.

Карен глубоко вздохнула:

— Да-да, я знаю. Я работаю над этим. Когда она нужна вам для каталога?

— В следующий четверг, — сказала Дон, сверившись со своими записями.

Грэм, сидевший во главе стола, демонстративно прочистил горло:

— Кто отвечает за новое предложение по созданию закадрового текста в фильмах «только для взрослых»?

Оглядев присутствующих, я увидела, как юная девушка вспыхнула до корней волос.

— Я, — пискнула Мелисса, редакционный помощник, всего несколько недель назад окончившая колледж. — Вивиан поручила мне это час назад.

— Ну? И что же вы думаете по этому поводу? — нетерпеливо спросил Грэм.

Мелисса смотрела в свои записи в тетради, лежавшей перед ней на столе, с таким напряжением, будто хотела заставить тетрадь двигаться. Я была уверена, что девушка стеснялась и нервничала вовсе не от необходимости выступать перед собравшимися. Ей было противно вслух говорить о порно, и это, без сомнения, усиливало ее нервозность.

— Ну, ладно… гм… это чрезвычайно грубо, — пробормотала она после паузы. — Действительно, все очень непоследовательно и несвязно. Но, честно говоря, у меня еще не было возможности поработать над текстом, поскольку вы ранее поручили мне…

— Очень полезная информация, Мелисса, — оборвал ее Грэм раздраженно и язвительно. — Но действительно ли концепция коммерчески жизнеспособная? Помощники! От вас требуется оценка. Мы и сами сосредоточимся на писанине. Выражаясь яснее, текст — это уже наша забота. Заметьте, я говорю об этом на случай, если никто не удосужился разъяснить вам этого раньше. Вы обязаны знать, будет ли продаваться та или иная книга. И помимо этого, вы должны усвоить, что, когда Вивиан дает вам что-то на прочтение, это имеет приоритет надо всем остальным, чем вы занимаетесь. Вивиан нуждается в обратной связи — и немедленно. Не тратьте попусту ее время. Оно ценно. Вивиан ожидает, что вы, как профессионалы, выскажете свое квалифицированное мнение о том, как книга пойдет на рынке, и она вправе рассчитывать, что получит эту информацию без промедления. — На щеках Грэма, когда он закончил свою резкую отповедь, появились пятна свекольного цвета.

Я заметила, как Фил Стерн едва уловимо повел глазами.

— Простите, я… — Мелисса дрожала. Я сочувственно улыбнулась ей и мысленно решила зайти и дружески поговорить с ней позже, во второй половине дня.

Но напряженный диалог прервался. С театральным эффектом широко распахнулась дверь — и в зал заседаний ворвалась Вивиан. Фил немедленно вскочил со своего стула и расчистил ей место во главе стола. Все затихли. Среди присутствующих воцарилась гробовая тишина.

Вивиан, несомненно, обладала гипнотическим даром. Все происходящее стало напоминать мне стремительное приближение торнадо во Флориде: ты не можешь отвести глаз от этой необузданной стихии, хотя доподлинно знаешь, что эти колдовские чары могут обернуться для тебя большой бедой.

— Народ! — Она свирепо оглядела присутствовавших и откинула свои мелированные волосы за плечи с такой силой, что можно было реально услышать, как они со свистом рассекли воздух. Некоторые из редакторов нервно заулыбались и задергались на своих стульях. Воцарилась тишина. Громко тикали стенные часы. Приход Вивиан мгновенно парализовал всех.

Наконец к Дон вернулось самообладание.

— Привет, Вивиан! — Она нарушила тишину своим возгласом. — У нас на сегодня много вопросов.

Если бы вы наблюдали эту сцену в немом кино, а затем вас бы попросили предположить, что произнесла Дон, опираясь в своем предположении только на мимику Вивиан, вы наверняка бы решили, будто она бросила какое-то резкое оскорбительное замечание в лицо шефа. Вивиан ничего не ответила, но ее лицо исказила такая жуткая гримаса, словно она унюхала запах тухлого мяса.

И снова — напряженная тишина. Дон уставилась в свой блокнот.

— Как вы, вероятно, слышали, — наконец заговорила Вивиан, медленно и тщательно пережевывая каждое слово, прежде чем выплюнуть его в нас, — материнская компания настаивает, чтобы я дала помощникам прибавку. Я битый час проговорила по телефону с кадрами, пытаясь понять, почему, мать их… я должна выплачивать более высокое жалованье из моего редакционного бюджета, когда они, а отнюдь не я, лебезили перед этими треклятыми профсоюзниками в прошлом году. — Ее гнев нарастал. — Но, очевидно, они хотят потащить меня вниз вместе с собой! Как обычно! Эта компания, будь она проклята, всю кровь из меня высасывает! Впрочем, как ни крути, вы все же получите дополнительную сотню долларов в месяц. Оправдайте это. — Все собравшиеся за столом привычно опустили глаза, не желая встречаться с ней взглядом. — Ну?! — требовательно взвизгнула Вивиан. — И что же вы поведаете мне об этой неделе? Расскажите о том, чем вы занимаетесь. Пойдем по кругу.

То, что случилось потом, меня здорово подкосило. Я была потрясена тем, как хорошо образованные люди, настоящие профессионалы, будто нерадивые школьники на уроке, по очереди отчитывались, запинаясь и подглядывая в свои записи, но по-прежнему не поднимали головы. Создавалось впечатление, будто все сотрудники сдулись, как воздушные шарики, и поникли, внезапно ослабев под пристальным, испытующим взглядом Вивиан.

Лишь одна женщина, ошеломляющая блондинка с четко очерченным античным носом, в элегантно сшитом черном костюме, сохраняла полнейшее самообладание и профессионализм, представляя свои данные шефине. Она была ходячим воплощением «держите себя в руках, господа, и вы выбьетесь в лидеры» — от заостренных мысков ее дорогих туфель на низком каблуке до лепесткововидного розового маникюра. Возможно, чуть постарше меня, но не намного. Я не встречалась с ней ни во время нашей с Дон экскурсии, ни в последующие дни, но понадеялась, что она смогла бы стать моей союзницей.

— И, наконец, Вивиан, мне удалось убедить автора, что оплата услуг литературного негра, фотографа и агента по рекламе должна производиться из полученного им аванса, несмотря на тот факт, что мы предварительно согласились оплачивать все эти расходы, — сказала в заключение эта женщина, явно довольная собой.

— Разумеется, Лулу, — согласно кивнула Вивиан и перевела свой взгляд на меня.

— Клэр! — зажурчала она, сменив враждебный тон на мягкий, воркующий. — Все уже познакомились с Клэр?

Головы резко дернулись, как поплавки на воде, но глаз никто не поднял.

— Привет всем, — оживилась я. — Очень взволнованна…

— Ой, Вивиан, я забыла упомянуть. «Юниверсал» проявляет серьезный интерес к приобретению прав на экранизацию романа «Стриптизерша носит Пастис», — прервала меня Лулу.

— Расскажешь мне об этом позже, — словно щелкнув пальцами, резко оборвала ее Вивиан. — Разве ты не заметила, что сейчас говорит Клэр?

Я вкратце быстро перечислила несколько проектов, к которым уже приступила, плюс две книги, которые хотела постараться заполучить как можно скорее, а Вивиан так лучезарно улыбалась мне, словно мне только что удалось расщепить атом.

— Виват, Клэр! — одобрительно воскликнула она. — Надеюсь, все, сидящие за этим столом, чему-нибудь научатся на твоем примере. Всего несколько дней, как Клэр работает здесь, а уже выносит на обсуждение замечательные книги! Это — то, что я ожидаю от каждого своего сотрудника… только встал и пошел!

И с этими словами Вивиан «встала и пошла», подскочив, как подхлестнутая, со своего кресла и стремительно выскользнула из зала заседаний. Собрание с ее уходом не завершилось, и по выражению лица Дон я могла заключить, что ей было необходимо кое-что утрясти с самой Вивиан. Однако никто не сдвинулся ни на дюйм.

Когда Вивиан исчезла из виду, Лулу впилась в меня взглядом:

— Пользуйся, пока можешь, Клэр, — презрительно усмехнулась она.

В ее голосе я уловила ядовитые нотки и невольно едва слышно вздохнула. Никто, казалось, не заметил слов Лулу. Остальная часть «Грант Букс» просто прошаркала на выход из зала заседаний, даже не взглянув в мою сторону.

* * *


— Ну, как ты, малышка? — Фил Стерн просунул голову в дверь моего кабинета. Ему было, вероятно, лет на пять-шесть больше, чем мне, но мешки под глазами заметно его старили, а густая копна его волос уже подернулась сединой.

— Я в порядке, спасибо, — нерешительно сказала я. Я все еще немного переживала по поводу неожиданного выпада Лулу в свой адрес на редакционном собрании, но меньше всего на свете мне бы хотелось подливать масла в огонь или накалять и без того напряженную обстановку в стенах редакции разговорами на эту тему.

— Только не волнуйся из-за Лулу, договорились!? — сказал Фил, шлепаясь на стул подле моего стола. — Какое-то время она была любимицей Вивиан. Это стало офисным кредо, одним из блестящих организаторских методов Вивиан — периодически перетасовывать сотрудников, чтобы дать нам ложное ощущение продвижения по службе и понижения в должности. Как бы там ни было, Лулу побеждена с незначительным преимуществом. Но она еще оправится. Она до нелепого конкурентоспособна — всегда и во всем.

Я кивнула, немного обескураженная его словами, но все же была благодарна Филу за проявленное сочувствие нуждающимся, то есть мне.

— Спасибо. Я знаю, иногда требуется время, чтобы узнать коллег. Вероятно, сегодня не ее день, а тут еще я подвернулась некстати…

— Хотелось бы, конечно, но тебе следует приготовиться к тому, что с ней будет нелегко. Вся жизнь для Лулу заключена в Вивиан Грант, и она бросит любого под колеса автобуса, если только это позволит ей оставаться фавориткой. В остальном же все здесь, кроме нее, гораздо лучше, чем кажутся на первый взгляд. Дело в том, что в «Грант Букс» такая жуткая текучка, что может иногда показаться бесполезным тратить время и силы на изучение новых коллег. Многие здесь почти такие же новички, как и ты, а тех, кто здесь уже достаточно давно, иногда утомляет знакомиться с новыми редакторами каждые три недели. Двери здесь вращаются довольно быстро. Ладно, в этом ты скоро и сама убедишься. Только не принимай все на свой счет. Люди здесь примут тебя замечательно, ну, кроме Грэма и Лулу, как только они увидят, что ты пробудешь здесь довольно долго, чтобы их усилия не пропали даром.

Я улыбнулась:

— Спасибо, Фил.

— Да, и хочу дать тебе еще один совет, — Фил наклонился вперед и понизил голос до шепота, — как справляться с Вивиан. Я уверен, что ты слышала, что это не самое легкое рабочее место в мире. И то, что она не самый легкий для общения шеф. И что норма выживания здесь низковата.

— Я слышала кое-что, — призналась я, — но уверена, все это сильно преувеличено.

Фил мрачно рассмеялся:

— Ладно, не будь такой самоуверенной. Я вовсе не пытаюсь напугать тебя, Клэр, но ты должна знать, что большинство тех историй, которые ты слышала о Вивиан… какими бы ужасными они ни казались, на самом деле сильно приуменьшены. А есть действительно и такие истории, за которые кадры доплачивают сотрудникам при увольнении, чтобы те держали язык за зубами. Нечто вроде тайн мадридского двора…

— Например? — ехидно поинтересовалась я, хотя по телу у меня пробежала дрожь. Черепа на складе у снабженцев? Человеческие жертвоприношения в офисе на рождественской вечеринке? Все это напомнило мне «страшилки» в летнем школьном лагере, не хватало только темноты и еще чтобы Фил поднес фонарик снизу к лицу и подсветил свой подбородок.

— В другое время и в другом месте, — загадочно ответил он.

— Если все так плохо, как же ты продержался здесь четыре года?

Глаза Фила чуть не вылезли из орбит.

— Неукоснительным соблюдением пяти непреложных правил «Инструкции по выживанию в "Грант Букс"», Клэр. Они были переданы мне по наследству, когда я только начинал работать здесь, и теперь я передаю их тебе.

— Ты случайно не был ведущим актером в драматическом кружке колледжа, Фил?

— Ну, да… в Оберлайне! — ответил он, искренне удивившись. — Как ты догадалась?

— Так, интуиция. — Я засмеялась. — Ладно, извини. Итак, каковы же эти пять непреложных правил «Грант Букс»?

Фил откашлялся и воздел кверху указательный палец:

— Правило первое: ни при каких обстоятельствах ты не должна давать ни ей, ни кому бы то ни было в этом офисе свой домашний телефон. Какую причину бы тебе ни называли. Иначе у тебя не будет ни минуты покоя.

— Неужели? — Помощник Вивиан как раз сегодня утром по электронной почте запросил у меня номер моего домашнего телефона, но у меня еще не было времени ответить. — Но что, если…

Фил приложил палец к губам, призывая меня помолчать.

— Отлично, дай свой сотовый. Только не домашний. Я ясно излагаю свои мысли?

— Гм-м, да. Я усекла.

— Правило второе: не доверяй Грэму, которого помощники прозвали Гиммлером, ни на йоту больше, чем ты доверяешь Лулу. По правде сказать, даже еще меньше. За все то, что он вынужден терпеть со стороны Вивиан, он потом отыгрывается на бедных помощниках. Его раздражительность и приступы гнева не менее легендарны, чем у нашей шефини. Ужасное зрелище. То же самое в отношении всего отдела кадров. Скопище тупоголовых болванов и жлобов. Они не упустят возможности подставить тебя снова и снова, если для них это будет означать хотя бы минутное расположение Вивиан.

— Принято, — уже с нарастающей тревогой промолвила я.

— Третье правило… — Фил залез в карман и выудил оттуда визитную карточку, которую вручил мне, — хороший психиатр. Начинай посещать ее прямо сейчас. Эта женщина работала с сотрудниками «Грант» долгие годы, так что свое дело она знает. Она берет дорого, и наша страховка не покрывает ее лечение, но кадры смогут. «Грант Букс» оплатили образование ее детей, но поверь мне, это самое малое, что кадровики должны были сделать для нее.

— Благодарю, конечно, но если честно, я не думаю, что мне будет необходимо…

— Да уж, я знаю, сейчас помощь психиатра тебе не требуется, но это пока… — перебил меня Фил. — Все еще впереди, детка. Правило четвертое. Я не хочу утверждать, что наши телефоны прослушиваются. Я только предупреждаю, что будет совсем не лишним покидать здание, если захочется кому-то позвонить по личному делу.

— Фил, неужели ты хочешь сказать, что?.. — Я все еще не могла прийти в себя, но он снова не дал мне договорить и перебил меня:

— И последнее правило. Оно заключается в том, — Фил перешел на шепот, — что, когда Вивиан в гневе, никогда-никогда — ты поняла? — ни при каких обстоятельствах не смотри ей в глаза. А если топор раскачивается, увертывайся и быстро пригибай голову.

— Топор? — Я поняла его слова буквально и судорожно сглотнула.

— Послушай, Клэр, я знаю, это звучит трусливо, — ответил он, — но когда Вивиан доводит себя до белого каления, ты лишь усугубишь ситуацию, если попытаешься противостоять ей. Не спорь. Не высовывайся. Опусти голову. Пригнись — и все.

Мой телефон зазвонил. На определителе высветился добавочный номер Вивиан. Мы с Филом оба как завороженные смотрели на номер.

— Помяни черта — и он появится, — пробормотал он, выходя из комнаты.




ГЛАВА 5

Женщины, бегущие с волками


— Настоящие стены! Окно! Помощник! Вот это да! — поддразнивала меня Би, после того как я пробежалась по перечню преимуществ работы на новом месте в «Грант Букс». Мы с ней как обычно ужинали в наш традиционный четверг в «Бильбоке», и в связи с драматическими изменениями на обоих моих фронтах (любви и работы) мне было предоставлено слово сразу после лососевого тартара.

— Я знаю! Наконец-то я ощущаю свою значимость! — Я с жадностью запихнула порцию жареного картофеля в рот. Ланч снова ускользнул от меня, как по большей части происходило все эти две недели, что я работала у Вивиан. Сегодня, около половины четвертого, я улучила момент, чтобы забросить в рот немного арахисовых конфет, но это было все, чем мне удалось перекусить за время, прошедшее после моего утреннего кофе.

— Скажи, ты еще не получила хотя бы некоторого представления о знаменитых вспышках ее гнева? Как там со степлерами, со свистом проносящимися мимо твоего виска? — Би имела большой опыт общения с нервно-чувствительными клиентами, но все равно была потрясена некоторыми слухами, которыми обросло имя Вивиан Грант. Я направила ей некоторые из самых пугающих, присланных мне моими коллегами из «Пи энд Пи» по электронной почте.

— Ничего круче маленького пресс-папье, — отрапортовала я. Какой смысл упоминать о поведении Вивиан по отношению к Грэму и Дон на первой моей встрече с ними или о тех нескольких небольших перепалках, свидетельницей которых я оказалась? — Би, я забыла включить в свой перечень три книги, на которые несколько месяцев безуспешно пыталась получить «зеленую улицу» у Гордона Хауса. И для этого мне не потребовалось лезть из кожи вон. Всего лишь один звонок Вивиан, с кратким изложением своей концепции. Она велела мне действовать и сделать заявку на каждую книгу! Ты представляешь, как это окрыляет?!

— Изумительно! — одобрительно воскликнула Би. — Именно то, чего ты всегда хотела! Теперь ты можешь сосредоточиться на поиске значительного материала и редактировании, а не ассистировать…

— Нет, само собой, прямо сейчас я по большей части занимаюсь книгами, которые унаследовала от своей предшественницы. Часть из них вообще представляют только черновые наброски. Но как только я направлю их в нужное русло, тогда у меня будет возможность создавать свою собственную базу.

— Рукоплещу тебе, Клэр! — Би подняла бокал, и мы со звоном чокнулись. — Похоже, ты сделала правильный выбор. Только будь осторожна и не подставляй спину, ведь существует же хоть крупица истины во всем том вздоре, который плетут о ней, как ты считаешь?

— Не знаю, — ответила я, неожиданно почувствовав, что занимаю оборонительную позицию. — Думаю, на нее нападают несправедливо. Вивиан во многом права, она требует, чтобы ее сотрудники упорно трудились и выносили на обсуждение хорошие идеи. Сама она выкладывается на все сто процентов, гробит себя, лишь бы сделать редакцию успешной, и всего-то стремится иметь команду, соответствующую тем же требованиям, которые предъявляет и к себе.

— Ладно, сойдемся на этом, — скептически кивнула Би, откусывая кусочек цыпленка, — если ты так считаешь.

Со стороны могло показаться, будто я всю неделю принимала успокоительный сбор, но я и правда испытывала некоторую жалость к Вивиан. Если вычесть ее разносы с откровенной бранью, я была поражена ее интуицией, энтузиазмом, преданностью работе и даже поддержкой, которую чувствовала по отношению к себе.

— Я учусь у гения, — фонтанировала я. — Ее мозг работает на бешеной скорости, которая приводит к деформации.

— Клэр, я по-настоящему рада за тебя. Все кажется безупречным. И раз уж мы заговорили о безупречности, расскажи же мне, наконец, о Рэндалле! — Она захлопала в ладоши, как ребенок в предвкушении сливочного мороженого с сиропом, фруктами и орехами.

Рэндалл. Наши отношения складывались как нельзя лучше. Он был потрясающе внимателен все эти первые недели моей новой работы, звонил мне каждый вечер, интересовался, как прошел мой день. Он даже послал мне розы прямо в редакцию в конце первой рабочей недели. На прошлых выходных мы в очередной раз вкушали необыкновенные яства, на сей раз в «Лё сирк», а на прощание последовали даже куда более откровенные поцелуи. Я была повержена. Даже придумывала имена нашим будущим детям.

Прошлым вечером состоялось наше четвертое свидание. Я позвонила в дверной звонок его квартиры в 20.05, и Рэндалл, в расстегнутой темно-синей фланелевой рубашке и джинсах, открыл дверь и церемонно повел меня осматривать его дом. Конечно, я ожидала, что обиталище Рэндалла окажется на уровне. По моим меркам, это означало чистые простыни и полное отсутствие видимых признаков наличия тараканов или грызунов. Воображение не могло подготовить меня к неимоверной величины холостяцкой квартире Рэндалла, с ее нескончаемыми окнами, выходящими на Метрополитен-музей, на Центральный парк, на Пятое авеню, на Верхний Ист-Сайд — не говоря уже о коллекции современного искусства, которая ни в чем не уступала открывавшейся из окон панораме города.

Честно говоря, увиденное окончательно выбило меня из колеи, хотя я и не подала виду.

— Би, представляешь, у него в ванной комнате висит Ротко? — прошептала я, все еще не оправившись от потрясения. — И его ванная комната, точнее, одна из его пяти ванных комнат, больше, чем вся моя квартира!

— Ладно тебе, Клэр, что толку сравнивать! — заметила Би. — И душ у тебя на кухне.

— В том-то и суть! — воскликнула я. — У меня душ на кухне, тогда как у Рэндалла над его туалетным столиком висит картина стоимостью… Би, это же ненормально! И… и еще у него есть личная повариха. И ей отведена отдельная комната. Ее зовут Светлана, и она похожа на девушку Джеймса Бонда! Би, у него перед ужином стоял целый чан черной икры на длиннющем столе, ну, знаешь, таким, за которым добрые беспомощные богатые пары всегда обедают в одиночестве… Ну, в некоторых фильмах…

— Ушам своим не верю! — оборвала мои излияния Би. — Ты только послушай себя, Клэр! Годами я терпела, как ты выискиваешь до нелепости смехотворные оправдания нешуточным изъянам тех типов, с которыми ты встречалась. А теперь у тебя — сказочный принц, легенда, которой мы издалека поклонялись целых десять лет — только не передавай Гарри эти слова, — и он, похоже, к тебе неравнодушен… И тут ты осуждаешь его за то, что он слишком богат? И слишком успешен? За личную повариху, пять ванных комнат и черную икру?..

Что ж, и впрямь все выглядело достаточно глупо, когда она задала эти вопросы в иной плоскости.

— Но я вовсе не осуждаю его, — поправила я подругу, — просто он повергает меня в трепет.

— Да уж, это и понятно, — кивнула Би, — но постарайся успокоиться. Ведь это же сам Рэндалл Кокс! Тебе надо свыкнуться с этим.

Би была права. Я же вела себя до абсурда несуразно. Если я могла терпеть ночевки с Джеймсом в пыльном, кишащем насекомыми, заброшенном складе в Бруклине, мне следовало бы привыкнуть к мегажилищу Рэндалла и его экстравагантным картинам в ванной. Он проявляет ко мне и нежность и понимание, старается поддержать и подбодрить… А как превосходно он целуется… Ну почему же я так дико веду себя с ним?

И тут память услужливо вернула меня к мучительно колоритным деталям… Прошлым вечером я практически удрала от него! После ужина Рэндалл провел меня обратно в гостиную, но я вдруг почувствовала себя так неуютно, так неловко, что придумала какую-то нелепую отговорку в виде ранней встречи с утра и попросту сбежала от него.

— Ну просто курица безмозглая, по-другому не скажешь, — жаловалась я. — Рэндалл, наверное, думает… О, я не могу даже вообразить себе, что он там думает. Ну а если я окончательно погубила все шансы этой дурацкой выходкой?

— Парни любят, когда им бросают вызов. Может, он именно так все и воспримет, и тогда твое смущение сработает тебе же на пользу.

Боже, как же я надеялась, что она окажется права! В сумке завибрировал телефон. Неизвестный вызов.

— Ответь. Может, это Рэндалл, — проворковала Би с язвительной улыбкой на губах.

Я ответила.

— Это Вивиан. — Я заметила, что Вивиан не любила тратить время на приветствия. Вместо этого она называла свое имя, затем переходила к тому, что ее интересовало, а в заключение раздавалось отрывистое: «Пока все». Очень эффективный или попросту завораживающий подход к началу разговора. — Мне нужно обсудить некоторые планы на завтра. Есть ручка и бумага?

— Привет, Вивиан. — Удивленно подняв брови, я кивнула подруге Би и вытащила из сумки записную книжку. — Я готова, начинайте.

Двадцать минут спустя Би сочувственно улыбнулась, оставила несколько банкнот на столике и уехала. Мне стало не по себе, поскольку мы совсем не поговорили о ее делах, но мне не удалось надолго задержаться на этой мысли. Все мои мозговые клеточки лихорадочно напрягались, чтобы успевать делать пометки, по мере того как Вивиан тарабанила книжные концепции в темпе аукциониста. Мы уже говорили с ней в тот день, но с тех пор у нее появилось еще примерно с дюжину новых идей, половина из которых вроде бы имела вполне обоснованные шансы. Вивиан говорила целый час, и я исписала полблокнота ее гениальными мыслями. К счастью, официанты в «Бильбоке» не имели ничего против того, что я столь основательно оккупировала столик. Дерзкая привилегия постоянного посетителя, как я полагаю. Они даже послали мне бокал розового вина.

— Предоставь мне свои расширенные разработки этих проектов завтра к десяти утра, чтобы мы имели возможность немедленно продвинуться в этом направлении, — объявила Вивиан, перед тем как отключиться.

— К десяти утра? — Я даже поперхнулась, причем довольно громко. Каким образом я сумею проанализировать все это, наметить потенциальных авторов, заполнить достаточно пробелов в том черновом наброске, который она предоставила мне… и все это к десяти утра следующего дня?

В груди у меня все сжалось, но я чувствовала себя готовой принять вызов. Пришло время ускоряться и подбираться к печатным формам. Само собой, я чувствовала, что замахнулась слишком высоко — и по работе, и с Рэндаллом, но, может, это всего лишь означало, что мне есть куда расти и развиваться.

Когда на следующее утро, в 6.15, я вышла из лифта на двенадцатом этаже, я ожидала, что увижу редакцию «Грант Букс» пустынной. Вместо этого я обнаружила, что половина моих коллег уже начали свой рабочий день, приблизительно на три часа раньше, чем остальная часть книгоиздателей. «Неудивительно, что мы способны запускать сотню названий в год при такой нехватке кадров», — подумала я. Все двери были закрыты, но свет за ними горел, и я могла уже слышать легкое постукивание по клавиатуре компьютеров.

К 10.00 я справилась с тремя чашками кофе и шестью из идей Вивиан — шестью, которые показались мне наиболее значительными. Это доставило мне удовольствие. Мне нравилось решать творческие задачи по созданию книги на пустом месте. В то время как в «Пи энд Пи» большинство редакторов покупали книги, которые им предоставляли на выбор литагенты, в «Грант» концепции зарождались и разрабатывались в самой редакции, обычно даже самой Вивиан, поскольку она, бесспорно, рождала большую и лучшую часть идей, а затем уже находился оптимальный автор, которого соединяли с литературным негром. Захватывающее занятие — подбирать потенциальную команду под концепцию и погружаться в поиск верного подхода, так что часы пролетели незаметно.

Однако когда подошло время звонить Вивиан, я немного волновалась. Пробило 10 часов, а я к тому моменту смогла проработать только половину из того, чем она закидала меня вчера в «Бильбоке». Я успела бы добраться и до оставшихся, дай бог к полудню, если бы мне удалось не сбавлять обороты. «Но лучше предоставить ей хоть что-то, чем вообще пропустить крайний срок», — резонно рассудила я.

— Офис Вивиан Грант, — сказал Грегори, парень, у которого, похоже, как и у Милтона, была инфекция в гайморовых пазухах.

— Привет, Грегори. Вивиан на месте? Мне было поручено…

— Она в Лос-Анджелесе. Я переключу звонки в двенадцать, — угрюмо ответил он.

В Лос-Анджелесе? Я еще не успела осознать, как много времени Вивиан проводит на западном побережье. Еще одно отличие от других издателей.

Вивиан постоянно отлавливала покупателей на наши книги среди киношников и телевизионщиков, выставляя на продажу концепции телевизионных шоу-программ и активно проталкивая продажу прав на экранизации.

— Хорошо, Грегори, я отложу разговор.

Раздался стук в дверь, и мой новый помощник, Дэвид, просунул голову в дверной проем моего кабинета. С самого первого момента нашей встречи Дэвид мне очень понравился. Яркий, невероятно компетентный, трудолюбивый парень, недавно окончивший Северо-Западный университет, он несколько недель дрейфовал по «Грант Букс», после того как редактор, первоначально нанявший его, неожиданно ушел от Вивиан. С того момента Дэвид работал на трех разных редакторов, которые буквально разрывали его на части своими срочными проектами. И теперь он был настолько же рад работать на единственного редактора, насколько я — заполучить себе помощника, который хоть немного ориентировался и в вопросах, и в происходящем в редакции. Было чуть диковато обзавестись помощником, после того как я сама столько лет проработала в той же роли, но Дэвид оказался весьма полезен мне. Он был умен, внимателен и предупредителен, и я поняла, что очень быстро привыкну к новому распределению ролей.

— Смотрите, розы. Только что доставили для вас. — Дэвид открыл дверь пошире, чтобы показать огромный букет из трех дюжин красных роз на высоких стеблях, и улыбнулся мне. Я вся затрепетала и бросилась читать записку.

«Клэр, это тебе, чтобы наполнить радостью твой день. Мой же день наполняет радостью мысль о тебе. Последние несколько недель были замечательны. Мне трудно дождаться, когда я снова смогу увидеть тебя. Рэндалл».

«Я догадываюсь», — усмехнулась и почувствовала, как колесо судьбы сделало новый оборот! Какое облегчение, что Рэндалл не обратил внимания на мою выходку тем вечером. Или по крайней мере пожелал дать событиям развиваться другим путем. Я с нетерпением ждала, когда появится возможность поведать обо всем Би.

— Итак, что я могу сделать для вас этим утром? — спросил Дэвид, поправляя галстук. Я дала ему изучить и развить две идеи Вивиан, объяснив, какого рода информацию он должен попытаться добыть и свести воедино. Дэвид кивал, переписывая мои записи со слов Вивиан накануне вечером. — За час постараюсь все сделать, — объявил он с уверенностью, которой я даже позавидовала. Какое облегчение, когда есть кому поручить часть дела, и этот кто-то вполне надежен! С оставшимися четырьмя идеями я собиралась управиться самостоятельно в следующие два часа.

Но сначала я позвонила в офис Рэндалла, чтобы поблагодарить его. Трубку, конечно, взяла Дирдрей и тут же поинтересовалась, буду ли я свободна в субботу вечером, чтобы поужинать с Рэндаллом. Я нетерпеливо ответила «да». Она сказала мне, что мистер Кокс перезвонит после того, как завершатся переговоры.

Окрыленная, я вернулась к работе, отвлекаясь каждые несколько минут, чтобы глубоко вдохнуть аромат роз и перечитать записку.

Около половины первого я попросила Дэвида сходить в офис Вивиан и разузнать у Грегори, в чем дело, поскольку мне так никто оттуда и не перезвонил. Через минуту Дэвид вернулся, растерянно почесывая голову.

— Грегори уволен, — объяснил он мне и добавил чуть тише: — Чего-то в этом духе следовало ожидать. Вивиан так вскипела, так наорала на него после того, как он не сумел меньше чем за двадцать минут найти ей частный реактивный самолет, отправляющийся в Лос-Анджелес. Она требовала, чтобы он раздобыл его любой ценой, а он здорово растерялся, потому что Вивиан застала его врасплох. Грегори ушел примерно с час назад и позвонил в кадры, чтобы его рассчитали.

Внезапные увольнения в середине дня? Истории «ужастиков», которые в своих посланиях поведали мне мои прежние коллеги, пронеслись у меня в мозгу.

— В любом случае я говорил с Джонни, новым временным секретарем, и он, похоже, думает, что Вивиан пробудет на переговорах весь день, — продолжал Дэвид, который, казалось, принял случившееся совершенно спокойно. — Хотите знать мое мнение? Я полагаю, что, по всей вероятности, она начнет звонить сегодня вечером, примерно в восемь по нью-йоркскому времени.

— Никак не верится, что Грегори так запросто уволили, даже без всякого уведомления!

Дэвид прикрыл за собой дверь.

— Клэр, фактически Грегори продержался здесь полную неделю, а это лишь не намного меньше, чем среднестатистический испытательный срок, — прошептал он. — За это время она или увольняет человека, или чаще всего он сбегает отсюда сам. В случае с Грегори, думаю, больше похоже на второй вариант. Я здесь всего восемь недель, а уже видел, как сменились пять помощников.

— Ты это серьезно? — спросила я. Дэвид кивнул и протянул руку к зазвонившему телефону.

— Я отвечу, — сказала я и взяла трубку. — Клэр Труман.

— Это Вивиан, — протрещала трубка.

Мои записи по проектам, которые она попросила меня проанализировать, были разложены по всему столу, и я принялась судорожно складывать их по порядку, пока Вивиан продолжала говорить:

— У меня есть несколько идей, посмотри и разработай их для меня. Во-первых, мы должны заняться той девицей, которая вышла замуж за убийцу своей собственной сестры. Вчера голубочки поженились в его тюремной камере, читала? Это было в «Стар». Скажи своему помощнику, пусть оформит подписку. Позвони и узнай, не сделает ли она книгу. Приготовь мне для этого список «негров». Через восемь недель книга уже должна стоять на полках магазинов, пока эта история не исчезнет со страниц газет. Переговори с Дон насчет крайнего срока и не слушай, будто у нас недостаточно времени. Я до смерти устала от ее поскуливания по этому поводу! Второе: мы должны выйти из той книги, которую подписали с шеф-поваром Марио. Я знаю, что с ним подписан контракт, но этот тип, дьявол его забери, какой-то второсортный, мать его… Кто-нибудь хоть слышал о нем? Ущербная идея Джулии, это она хотела погрузить его на борт, а сама ушла. Поговори с юристами, чтобы как можно быстрее разорвать этот контракт. Нет нужды пускать деньги на ветер, печатая его бредни.

У меня в душе все перевернулось. Книги Джулии унаследовала я, и среди них была поваренная книга легендарного ресторатора с Артур-авеню. Днем раньше я как раз звонила шеф-повару Марио, чтобы представиться и заверить его, будто мы все горим энтузиазмом и книга скоро будет издана.

— Кажется, вы хороший человек, — обрадовался Марио. — Вы должны обязательно побывать в моем ресторане! Приводите своих друзей! За мой счет, конечно.

Пропади все пропадом! Не такое уж приятное дело — разрывать контракт. Мне еще никогда не приходилось обрушивать подобные новости на автора. Мало того, я знала, что Марио в расчете на аванс уже щедро оплатил работу фотографа, снимавшего все блюда шеф-повара. Мне была ненавистна сама мысль поставить этого человека в безвыходное положение… Может, я смогу объяснить все Вивиан и привести доводы, чтобы она либо покрыла расходы Марио, либо все-таки издала книгу? Она, вероятно, не захочет, но это было бы по-честному. Я подсчитаю, сколько он уже потратил, и подниму этот вопрос чуть позже.

— Я уже устала слушать этого болтуна из правого крыла Сэмюэля Слоана каждый вечер, — тем временем продолжала вещать Вивиан из Лос-Анджелеса. — Он просто идиот! Хоть мы и издали его книги, но все равно — он идиот. Брр. Не выношу. Раздутая, отвратительная, слабоумная шлюха от гласности. Предоставь мне список авторов для книги, порвущей его на куски. Они должны быть готовы представить ее максимум через четыре недели…

Вивиан успела забросать меня еще пятью потенциальными проектами, прежде чем сообщила, что она добралась до «студии» и позвонит мне через несколько часов, чтобы получить разработки. Я затаила дыхание, а потом резко выдохнула. Еще проработать новые идеи? У меня не было шанса ни завершить их изучение, ни сообщить Вивиан о результатах выполнения предыдущего списка.

А веселье только начиналось.




ГЛАВА 6

Дороги, которые мы выбираем


Опоздала!

Сломя голову я помчалась к своей станции подземки. С каждым моим шагом из запотевшего пластмассового стаканчика выплескивался кофе. Фил попросил меня поприсутствовать рано утром на предварительной встрече с предполагаемым новым автором и его агентом, но я проспала. Отчасти из-за того, что накануне задержалась на работе до часу ночи. Если Рэндалл уезжал по делам из Нью-Йорка, а на этой неделе он был в Токио, я предпочитала воспользоваться этим моментом и все свободное время посвящала работе.

Я так и не смогла разомкнуть глаз до 7.00, на целых полтора часа позже, чем меня должен был разбудить будильник. Если бы утренние сборы на работу признали олимпийским видом спорта, я привезла бы домой все золото. При необходимости, для выполнения всей олимпийской программы, мне хватало около пяти минут. Заскочить в душ, провести гребнем по волосам, мазнуть ресницы тушью, а кожу каким-нибудь увлажняющим кремом, потом чуть спрыснуть себя парфюмом и влезть в стандартную униформу. Из-за дикой августовской жары на сегодня униформа состояла из черной юбки и легкой трикотажной кофточки с короткими рукавами. Несколько лет назад я уже отказалась от попыток выдерживать в своих нарядах сочетаемость цветов (один из первых признаков моего формального превращения в жительницу Нью-Йорка) и нацелилась на составление такого гардероба, из которого даже слепой мог меньше чем за десять секунд выудить всю экипировку, соответствующую деловому стилю.

Перед тем как спуститься в подземку, я жадно отхлебнула кофе, большая часть которого теперь сочилась по моей ладони.

«Пусть мне повезет с местом!» — как школьница, загадала я, втиснувшись в переполненный поезд, но в вагоне меня ждал хорошей выдержки перегар, исходивший от мужчины, который сидел рядом со мной. Наконец поезд, покачиваясь, вкатился на станцию на 51-й улице, и мы толпой вывалились из вагона в липкий, горячий, противно вонючий воздух подземки. Шаг за шагом вползая вверх по лестнице, я ощутила уже знакомое отчаяние от принадлежности к этому медленному, единому, хотя и стихийному массовому движению на работу. Одна из коров в неизвестно куда бредущем стаде. Где-то выше меня, ближе к поверхности, вообще безнадежно образовалась пробка.

И в чем заминка? Поднявшись еще на две ступеньки, я сама убедилась в причине затора. Взрослый мужчина в детском чепчике, человек-сандвич, уговаривал пешеходов взять рекламные листовки. Я почувствовала, как у меня начинает зудеть кожа и от злости непроизвольно сжимаются кулаки.

— Все так и есть, друзья мои, вы все правильно поняли. Компания «Баю-бай, беби» начинает свою ежегодную полную распродажу, — громыхал его голос. — Весь товар должен уйти под ноль! И управляемые машинки, и одежда на младенцев, и пеленки. Не проходите мимо! Друзья мои, зачем же упускать такие скидки? Целых шестьдесят процентов.

Я уже почти доползла до уровня улицы. Еще несколько шагов.

— Никто из нас не знает, когда аист нанесет неожиданный визит! — выкрикнул голос. Пожилая дама, идущая рядом, возмутилась услышанным. Мужчина с другой стороны от меня (консервативный адвокатский тип в темно-синем костюме) о чем-то очень обстоятельно дебатировал сам с собой. Никаких мобильников и никаких беспроводных наушников при нем не было. Совсем недавно я стала замечать, что все больше моих товарищей по среде обитания — на вид совершенно нормальных мужчин и женщин, не смущаясь, разговаривали сами с собой, двигаясь по улицам города.

Очевидно, тавро помешанного постепенно поистерлось за те пять лет, что я живу здесь.

Я вырвалась на свежий воздух — ладно, вношу уточнение — свежий только в значении «не такой спертый». Он был переполнен ядовитыми автомобильными выхлопами и немыслимым запахом, исходящим от уличного продавца, который, несмотря на духоту, жарил какое-то мясо, приправленное пряностями (никогда не подходила достаточно близко, чтобы изучить специфические ингредиенты).

— Клэр… Клэр! — настиг меня мужской голос. Я огляделась, но в радиусе нескольких метров не смогла отыскать ни одного знакомого лица в толпе хмурых и угрюмых людей.

О боже, неужели то дитя в чепчике?!

Раздвигая толпу, он направлялся прямо ко мне. На секунду я испугалась, что вляпалась в какое-то шоу, но тут «дитя» подобралось ближе, и его лицо показалось мне немного знакомым. Но откуда я его знаю? Интересно, что могло заставить человека в таком идиотском облачении окликать старого знакомого? Какая в том была нужда? Мне стало за него стыдно.

— Клэр Труман? — уточнил человек-сандвич в чепчике. — Я — Люк, племянник Джексона Мейвиля. Мы встречались…

— Ну конечно, Люк! — вспомнила я. Люк был племянник Джексона, нищий… не то художник, не то артист, который отказывался принимать «милостыню» от своих родителей и пробовал себя как музыкант… или драматург? Так или иначе, Джексон обожал его. Я часто слышала о Люке, но видела его всего один раз.

— Рада тебя видеть! — сказала я, сосредоточив взгляд на его лице, так, чтобы казалось, будто я не замечаю его дурацкого маскарада. — Как ты поживаешь?

— Ну, с тех пор как мы виделись у дяди Джека на его семидесятилетии, по правде сказать, нахожусь в стадии падения, в общем и целом, — искренне рассмеялся Люк. — Хотя сейчас неожиданно для себя очень рад, что мне пришло в голову укутаться в эти пеленки.

Я рассмеялась в ответ. Вас бы тоже восхитила самоуверенность этого малого, при всей нелепости его внешнего вида. Он определенно обладал обаянием Мэйвиля. Довольно симпатичный парень, если не обращать внимания на его идиотский чепчик. Это «если» как обязательное условие было изрядно весомым.

— Кстати, моя смена уже заканчивается. Хочешь перехватить кофе или чего-нибудь еще? — спросил Люк, потянув меня за рукав и осторожно извлекая из людского потока.

— Я бы с радостью, — улыбнулась я. Но сослалась на утреннюю встречу, хотя теперь уже безнадежно опаздывала. И попыталась при этом не смотреть на невероятных размеров резиновую соску, болтающуюся, как альбатрос, у него на шее.

Мы ненадолго задержались на краю тротуара. Оказывается, Люк брался за любую случайную работу, чтобы иметь возможность оплачивать обучение в Колумбийском университете, чтобы получить диплом магистра по литературному творчеству в Школе журналистики. К тому же его первый роман был уже в стадии завершения.

— С удовольствием почитаю, когда закончишь, — сказала я и полезла в сумку за визиткой. — Я сейчас работаю редактором в «Грант Букс», это совсем иное дело, чем «Пи энд Пи», как ты, возможно, и сам слышал, но я ищу хорошую новую беллетристику.

— Здорово! Ценю твое внимание, — обрадовался Люк. На прощание он обнял меня (слишком уж неуклюже из-за висящего на нем рекламного щита).

— Передавай от меня привет дяде Джексону, — уже на ходу бросила я. Джексон обосновался в Вирджинии. С тех пор как я начала работать в «Грант Букс», мы говорили с ним несколько раз, но я была настолько занята, что не было времени ответить на его недавний звонок.

Люк пообещал.

Затем я спринтерски преодолела весь квартал до самого издательства.

* * *


— Что точно следует добавить нашему дому, — щебетала моя мама, пока я прижимала телефон плечом к уху, чтобы освободить обе руки для просеивания содержимого своего ящика, — так это побольше лимонно-желтого, темно-лилового с добавлением темно-розового, потом цвета морской волны, густого аметиста и цвета раскрывшейся фуксии, больше…

Громкий стук от упавшего на мой рабочий стол телефона. Но мама продолжала извлекать все новые и новые цвета из своей палитры, очевидно, не придав значения громкому звуку от удара (когда она чем-то увлечена, ее обыкновенно высокий уровень восприятия резко падает).

Мамуля задумала произвести некоторый ремонт в доме. У нас оставалось еще несколько месяцев до ежегодной встречи по поводу памяти моего папы, но мама уже заранее глубоко погрузилась в работы по приведению дома в надлежащий вид. Такие встречи действительно много значили для нее, впрочем, как и для меня, и я знала, что она хотела все довести до совершенства.

Эта традиция возникла пять лет назад. В январе, в самую ближайшую ко дню рождения моего отца субботу, мы открываем двери нашего дома для друзей, родственников, членов литературного общества, всех жителей города, в общем, всех, кто испытывает желание зайти к нам, посидеть за столом, почитать свои любимые стихи. В прошлом году мы даже сумели собрать пожертвования, достаточные, чтобы учредить университетскую стипендию имени Чарльза Трумана. То, что начиналось примерно с дюжины близких знакомых и родственников, собравшихся в нашей гостиной, стремительно перерастало в популярное событие для всего университетского городка. И вот мама уже ожидала в доме до двухсот человек.

— Клэр, как ты думаешь, кухня смотрелась бы лучше в зеленом или в красном, томатном? — поинтересовалась она моим мнением.

— Мамочка, давай лучше зеленый. А от меня какая помощь требуется? Мне связаться с поставщиками провизии и составить меню? Или обратиться к «Огням прерии», узнать, не могут ли они опять пожертвовать нам книги для лотереи?

«Огнями прерии» назывался независимый книжный магазин в городе. Отец каждый год приводил меня туда в день моего рождения, там был один из лучших разделов детской литературы в штате, и мы с ним выбирали пять новых книг. Этот магазин всегда проявлял щедрость в связи с организацией Дня поэзии моего отца.

— Это было бы замечательно, милая, но ты уверена, что у тебя найдется время? — заволновалась мама. — Ты же только что перешла на новую работу. Почему бы тебе не доверить все мне в этом году?

Как ни противно было признаваться себе, но в маминых словах был резон. Я работала в «Грант Букс» только месяц, но мой список «дел к исполнению» нарастал в ужасающем темпе. Только на прошлой неделе мне поручили взяться за пять новых проектов, унаследованных от редактора, который, согласно словам Вивиан, «оказался неотесанным и не соответствовал ее требованиям». Я не была уверена относительно точности диагноза Вивиан, но в любом случае новые названия попали ко мне на стол.

Однако для меня было крайне важно внести свой вклад в организацию папиного дня. В конце концов, отец всегда выкраивал время, чтобы помочь мне с уроками, посмотреть мои репетиции по танцам, или футбольные матчи, или даже рассказать мне на ночь сказку. Я была просто обязана выкроить время.

— Ладно, детка, — скрепя сердце согласилась мама, — но ты предупреди меня, если окажешься слишком занята.

— Договорились. — Я погладила заурчавший от голода живот. Мой «Аутлук» уведомил меня о новом письме, и я с первого взгляда догадалась, от кого оно: e-mail отличалось фирменным стилем Вивиан. Шестнадцатый размер шрифта создавал необъяснимый эффект: каждое электронное послание воспринималось не иначе, как ор. — Мамочка, можно я перезвоню тебе позже или завтра? Я еще ничего не ела, и я…

— Ты еще не ходила на ланч? Клэр, родная, но уже почти четыре! Я знаю, ты очень загружена, но, милая, пожалуйста, не забывай следить за своим здоровьем.

— Я знаю, мамочка, постараюсь.

— Би говорит, ты сильно похудела!

Бр-р. Терпеть не могу, когда Би жалуется моей маме.

— Мамочка, со мной все в порядке… я только приспосабливаюсь к новому темпу.

— И Би сказала мне, что всю эту неделю ты приходила домой далеко за полночь.

Беатрис постоянно перезванивалась с моей мамой. По правде сказать, с тех пор как я устроилась на работу в «Грант», они говорили друг с другом, вероятно, даже больше, чем каждая из них по отдельности со мной. Мне нравилось, что они так сблизились, вот только Би проговаривалась ей о подробностях моей жизни, которые заставляли маму терять сон.

— Делов-то, мамочка. Я всего лишь пытаюсь приспособиться к новому темпу, ничего больше.

— Ладно-ладно. Только не позволяй этой женщине… Вивиан… третировать тебя. Би рассказывает…

— Мамочка, меня никто не третирует, — перебила я. — Она формирует меня! Это великолепная возможность! Такой шанс выпадает раз в жизни. Не пойму, почему я, похоже, единственная, кто это ценит…

— Ладно. Прости меня, — стала извиняться мама, подавив легкий вздох.

— Я позвоню тебе позже на этой неделе, мамочка. Люблю, целую.

Было неловко резко обрывать разговор, но меня так мучил голод, что перед глазами уже пошли круги. Я быстро проверила e-mail от Вивиан. Ничего, что не могло бы подождать минут десять, — и схватила свой кошелек. «Хевнбургер», райская булочка с начинкой — удачное название для закусочной через дорогу — уже звала меня.

К несчастью, дверь в мой кабинет распахнулась прежде, чем я смогла удрать.

— При-ве-т, какое великолепие, сама сексапильность, етить твою… — заполнив боевым кличем всю комнату, «единственная и неповторимая», Кэндэйс Мастерс, качаясь на своих десятисантиметровых шпильках, возникла в моем кабинете.

Кэндэйс, одна из добавленных мне авторов, из числа бывших супермоделей мирового уровня эпохи восьмидесятых. Она постоянно торчала на вечеринках во всех популярных местах от «Студии 54» до «Бунгало 8». При выборе объекта встреч с противоположным полом твердо придерживалась строгого принципа отбора («только миллиардеры»), боролась с зависимостью от всех мыслимых и немыслимых субстанций на планете, шла под нож пластического хирурга такое количество раз, что и сама не сумела бы сосчитать, неоднократно выходила замуж, родила нескольких детей и между делом качала из скважины бестселлеры, живописующие все это вместе взятое. Она по-прежнему производила сильное впечатление, хотя после регулярного участия в «Докторе 90210» в качестве пациентки, начала понемногу смахивать на экспонат Музея восковых фигур мадам Тюссо. А ее пылкость и поразительная живость, по правде говоря, вызывали подозрение, что она исключила еще не всю химию из своего рациона.

— Привет, Кэндэйс! Как идут дела? — приветствовала я ее, пожалев, что не знала о ее прибытии заранее. Дэвид остался в коридоре, втянув голову в плечи в извиняющейся позе, хотя его вины в том и не было. Попытаться воспрепятствовать вторжению Кэндэйс в мой кабинет равносильно попытке остановить атакующего боевого слона.

— Идут, детка, идут, — ответила Кэндэйс, пробежав пальцами по платиновым прядям. — Как тебе моя новая микро-мини? Это «Гуччи», детка. Сегодня день четырех «Г» для меня. — И она торжествующим жестом показала на туфли, сумку и юбку. Потом небрежно засунула руку под юбку и выудила оттуда тощий кожаный ремешок от ее «Г-стрингов». Зрелище, поглазеть на которое выстроились бы в очередь несколько поколений мужчин по всей Америке, вызвало у меня чувство неловкости.

— «Г», — похвасталась моя посетительница.

— Гм-м, прелестно! — кивнула я.

— Я тут надумала тему для очередной книжки! — выдала она, стремительно наклоняясь вперед и дважды чмокая меня в воздухе. — Постой, куколка, пока не забыла, я тут принесла тебе хорошенькую безделушку. — Она выудила из своей сумки свернутые в шарик красные кружевные «тонги», которые игриво перекинула мне.

Я поблагодарила ее, не прикоснувшись к кружеву, сильно сомневаясь, не затолкала ли она эти «тонги» в сумочку, сняв их с себя перед сном.

— Носи на здоровье, кукленок! — Она снова послала мне воздушный поцелуй, потом тут же подскочила к моим книжным полкам и принялась одну за другой снимать с них книги нашего издательства и запихивать их в огромный пакет для покупок с надписью «Шанель».

— Люблю пополнять свои запасы, когда бываю у вас, — объяснила она, вычищая очередную полку. Фил предупреждал меня о маниакальной страсти Кэндэйс забирать книги из редакции. Однажды она привела с собой четырех парней, чтобы те помогли утащить ее трофеи. Фил был убежден, что она продавала их через Интернет.

— Итак, о моей книге, — сказала она наконец, вручив пакет, набитый книгами, своему испуганному молодому секретарю, который в тот момент материализовался в дверном проеме. — Мои поиски мистера «Воплощение правильности», и все те извращенцы, негодяи и кобели, которых я вытерпела на своем пути… Ну, вроде того типа, с которым я провела прошлое лето в Хэмптоне. Огромная текстильная фабрика, большой красный «Хаммер», основное обиталище на Джин-лэйн, всегда VIP-места на «Джет-Ист» — смахивало на знатный улов? До тех пор, пока однажды ночью он не снял при свете рубашку и я не увидела, что у него по всему телу вытатуированы женские влагалища. По всему телу! Вот ненормальный! Ты можешь себе это представить?! Вот так-то! Поэтому я решила написать книгу о красных флажках, предупреждающих об опасности, и о мужчинах, которые ими машут. Звучит отменно? Тебе нравится?..

Книга о плохих мужчинах и сексе грубого помола? И над всем этим — имя Вивиан. Немало агентов признавались, что посылали Вивиан любое предложение, в котором женщина подвергалась сексуальным домогательствам, а мужчина выставлялся в жутком свете, и были уверены, что та без звука поддержит подобные шедевры. Поперчите, посолите все это «дерьмо» — и вы получите ее любимую формулу. И это — литература XXI века, заполнившая книжный рынок Америки?

— Звучит хорошо, Кэндэйс, — хмыкнула я. — Почему бы вам не сделать краткие наброски историй, которые вы хотите включить в книгу (нам явно нужен материал «посочнее», из того, что еще не было в предыдущих книгах), и пусть ваш секретарь предоставит это мне. С этого и начнем.

— Идеально, куколка. Кендра! — На ее зов в кабинет поспешно вернулся секретарь. Сама услужливость. — Пожалуйста, собери мои вещи. А водитель у входа?

— Да, Кэндэйс, на Пятьдесят четвертой улице.

— Потряслись. Ладно, я только по-быстрому поздороваюсь со своим мужчиной, Филом, и мы поедем. Благодарю, Клэр. Надеюсь, ты здесь еще задержишься. — Подмигнув, Кэндэйс одарила меня еще двумя воздушными поцелуями и поплыла по коридору к кабинету Фила.

Двумя пальцами я сняла «тонги» со своего стола и бросила их в мусорное ведро. Зазвонил телефон.

— Есть хоть какой-нибудь шанс, что ты сумеешь выбраться из редакции в разумное время и пойдешь на йогу? — спросила Би. — Я нашла группу, которая начинает занятия в восемь. Прямо рядом с твоим офисом, и думаю, тебе не помешало бы немного размяться. Может, мы еще попытаемся где-нибудь перекусить после занятий, ты ведь зажала целых два четверга.

Я так проголодалась, что йога показалась мне чем-то вроде пытки — у меня не осталось никаких сил. Но как знать, вдруг, после того как ко мне внутрь попадет хоть что-то съестное, предложение Би покажется более привлекательным. Мы с Би договорились встретиться на месте.

О, благословенная булочка с начинкой! Пора сделать перерыв.

— Вернусь в пять! — крикнула я через плечо Дэвиду, сворачивая за угол к лифтам, и нос к носу столкнулась с Лулу. На ее лице появилось кислое выражение. Вот дерьмо! Теперь нам придется проявлять притворное дружелюбие все двенадцать этажей.

С моей стороны уж точно притворное. С тех пор как я начала работать у Вивиан, Лулу только и делала, что докапывалась до меня. Во время редакционных собраний она лезла из кожи вон, лишь бы привести доводы против всего, что бы я ни предлагала. Если я говорила, что предоставленные материалы интересны, она демонстративно сдерживала зевоту. Если же я утверждала, что не читала ничего хуже, она как можно вежливее просила меня позволить и ей тоже почитать предлагаемый материал. Ну вы же понимаете, одна голова хорошо, а две — лучше.

«Ладно, попробую подлизаться и сделаю первый шаг навстречу», — подумала я, когда мы молча вошли в лифт.

— Привет, Лулу, как дела? У вас милая кофточка.

Лулу нажала кнопку вестибюля.

— Клэр, — медленно произнесла она тихим голосом, не сводя глаз с дверей лифта.

Засим все. Никакой дружеской болтовни, пока спускался лифт — ни тебе даже «здрасьте»! Больше ни единого слова не сорвалось с губ Лулу, с идеально нанесенной на них помадой.

Пустяки. И чего это я засуетилась? Каждый пролет между этажами казался бесконечным, но наконец мы спустились в вестибюль и золотые двери открылись, чтобы высвободить нас. Само собой, Лулу вышла из лифта первой, гордо прошествовала через вестибюль, с обворожительной улыбкой на лице приветственно махнув рукой охраннику, словно не была отъявленной стервой.

К счастью, шансов, что она направит свои стопы в бур-гер-рай, не было никаких. Если верить Филу, Лулу заказывала салаты из заведения, расположенного дальше по улице, где готовили блюда только из экологически чистых и здоровых продуктов без пестицидов. Он называл это место «Ад Тофу». Ну и ладно, по мне так пусть хоть сгорит там.

* * *


Мы с Би лежали вытянувшись на спине, ожидая начала занятий. Зал быстро наполнялся, но место рядом с моим матом оставалось все еще свободным. Я закрыла глаза, чтобы дать себе расслабиться после напряженного дня. Никаких мелких раздражителей! Надо от них избавиться. Я избавлялась от слизняка менеджера Алексы Хэнли, называющего меня «сладкими щечками». Постараюсь не думать о гневном телефонном звонке агента, который хотел отследить судьбу позорно просроченного платежа. (Мы уже издали книгу, но по каким-то причинам Вивиан отказывалась признавать работу. «Мне она совершенно не нравится», — объяснила Вивиан, словно это могло служить причиной не выплачивать автору гонорар.) Попыталась забыть чопорную физиономию Лулу в лифте.

Когда я открыла глаза, то увидела, как тщательно ухоженная блондинка с безукоризненным французским педикюром разворачивала нескользящий коврик. Мне потребовалось не более секунды, чтобы узнать ее.

Лулу. Даже имя звучало бесполезно миленько.

Ее коврик оказался меньше чем в метре от меня. Я не представляла, как теперь себя вести. Снова попытаться проявить дружелюбие? Я, конечно, не могла притвориться, будто не вижу ее, и, кроме того, мне не хотелось опускаться до ее подростковых комплексов.

— Привет, Лулу! — прошептала я.

— Привет, — сдержанно ответила она. И, вытянувшись в наклоне вперед, опустила голову между коленями, прижав лоб к коврику. Для девицы, которая всегда держалась так, словно проглотила аршин, она оказалась потрясающе гибкой.

— Пожалуйста, займите удобное положение на передней части вашего коврика, — обратился к группе инструктор.

На всем протяжении занятий Лулу выполняла каждую позу с безупречной легкостью. Лишь едва уловимо поблескивала кожа на ее лбу, но вниз не скатилось ни единой капли пота.

Я же, напротив, так и не смогла сдержаться от стенаний а-ля Мария Шарапова, а мой признанно нескользящий коврик от пота превратился в маленький каток. Уже на двадцатой минуте каждый раз, когда я опускалась вниз, руки и ноги скользили по нему, как на роликах. Волосы стали похожи на мокрые сосульки, а футболка и шорты выглядели так, будто я забыла их снять с бельевой веревки во время сильного ливня. Когда занятие, наконец, закончилось, я вытерла лоб последним сухим пятном футболки. Даже Би от удивления подняла брови.

Я скатала свой коврик и повернулась к Лулу, решив раз и навсегда вести себя любезно с ней. Мы только что потратили изрядное количество времени на выравнивание наших чакр, так, возможно, теперь-то она проявит больше лояльности?

— Вы просто великолепны, Лулу, — сказала я. — Я потрясена. Вы давно тренируетесь?

Лулу ничего не отвечала, и я на секунду засомневалась, не повиснет ли мой комплимент в воздухе, как это уже было в лифте, когда я поздоровалась с ней. Она пристально посмотрела на меня и соизволила заговорить, бросая в меня слова, будто испытывала к ним такое же отвращение, как и ко мне.

— Йога — это не спорт, Клэр, йога — образ жизни. Видишь ли, в нашем мире не во всем следует соревноваться, — отчеканила она и, перекинув сумку через плечо, направилась к двери.

Ну это уж слишком.

* * *


— Привет, малышка. Только что приземлились. Есть хоть шанс, что ты сможешь приехать ко мне через час? — спросил Рэндалл.

— Конечно! — одним духом выпалила я, рассчитывая, что Би поймет меня. Простейшая арифметика: добежать до своей квартиры (пятнадцать минут), наскоро принять душ (пять минут), одеться (еще пятнадцать; ради встречи с Рэндаллом, мне требовалось дополнительных четыре минуты, чтобы подобрать нижнее белье) и добраться до его дома (двадцать минут). Я не видела Рэндалла уже несколько дней — он работал над каким-то большим проектом в Токио, и даже по телефону с ним было трудно связаться. К счастью, меня так засосала работа, что слишком хандрить по поводу его отсутствия просто не оставалось времени.

— Это был Рэндалл? — уточнила Би, когда я отключилась.

— Угу, — кивнула я.

— И сегодняшний вечер перерастет в ночь? — спросила она.

Эта мысль не приходила мне в голову, но теперь, когда Би упомянула об этом… Мы с Рэндаллом встречались уже больше месяца, виделись друг с другом по нескольку раз в неделю… я даже слышала, как он назвал меня своей девушкой в телефонном разговоре с коллегой по работе.

У меня голова шла кругом от этого парня!

— В самом деле, — улыбнулась я, — отчего бы и нет? Сегодняшний вечер вполне может перерасти в ночь.




ГЛАВА 7

Любовь во время холеры


— Клэр, к вам можно? — Дэвид постучал в дверь. Я сидела над рукописью уже четыре часа кряду, и моя спина застыла в виде вопросительного знака. — Кто-то внизу, в вестибюле, спрашивает вас. Вам имя Люк ничего не говорит?

— Люк Мэйвиль?

Я велела Дэвиду провести его наверх.

И снова на первой линии Би.

— Привет, — тихо сказала я, поднимая трубку. За утро она звонила уже третий раз.

— Ну и?.. — нетерпеливо потребовала подруга.

— Да, вчерашний вечер перерос в ночь. — Я не испытывала ни малейшего желания ни обсуждать, ни анализировать, ни, если честно, даже думать об этом. Во-первых, у меня было полно работы и масса встреч, намеченных на день. Во-вторых, как это ни печально, мой процесс чихания длился значительно дольше, чем все продолжалось между нами. Меня это не вдохновило. Наверное, всему свое время. Начало всегда немного разочаровывает. Как правило. Но я не испытывала желания заново переживать этот момент в разговоре с кем бы то ни было, даже с Беатрис.

Люк просунул голову в дверь моего кабинета. Увидев, что я разговариваю по телефону, он быстро ретировался.

— Можно я перезвоню тебе? — спросила я Би. — Меня тут ждут…

— Отлично. — Ее явно разочаровало, что она не получает полную версию событий прошлой ночи. — Между прочим, мы с Гарри только что забронировали билеты в Айову. Я перешлю тебе по e-mail наш маршрут. Знаю, у нас еще много времени… но ты же понимаешь, для Айовы середина января — время горячее.

— Да, конечно, святой Варфоломей. Я знаю. Мама будет в восторге, что вы приедете к нам. Думаю пригласить Рэндалла, но до этого еще так далеко…

— Тебе определенно надо его пригласить. Ладно, не забудь перезвонить мне.

Я вышла в коридор за Люком. Он изучал полки, на которых были выставлены все книги, изданные «Грант» за прошедшее десятилетие, по крайней мере по одному экземпляру каждой.

— Ну, у вас, ребята, действительно есть потрясающие авторы! — прокомментировал он несколько недоверчиво, как и все, кто вдруг осознавал, что список «Грант Букс» состоял не сплошь из откровенного порно, всякой шелухи и откровений политиканов. — Я не вовремя? Извини, что явился без предупреждения.

— Ты это серьезно? Ты можешь заходить ко мне в любое время. — С тех пор как Джексон ушел на пенсию и обосновался в Вирджинии, Люк стал моей единственной надеждой не потерять связь с его семьей. Фамильное сходство между обоими Мэйвилями было сильно, хотя мало проявлялось во внешности. Ростом Люк немного недотянул до высоченного Джексона и был смуглее, а черты его лица — более резкими. Но все равно он очень напоминал дядю.

Надо признать, на сей раз, в выгоревшей футболке и широких штанах, Люк выглядел вполне пристойно, по крайней мере было заметно определенное улучшение после рекламного сандвича и соски. Гм-м. Мне следует применить мозговой штурм и подыскать ему классную девушку, если, конечно, у него никого нет.

Теперь, когда у меня появился Рэндалл, мне хотелось, чтобы весь мир был влюблен. Может, познакомить Люка с Марой? Совсем недавно она пережила темную полосу, и было бы здорово, если она начнет встречаться с хорошим парнем.

— Что ж, благодарю. Мне действительно неудобно, что я вторгся к тебе так неожиданно, — снова извинился он и поднял над головой огромную стопку бумаги, совсем как тяжелоатлет, выжимающий победный вес. Мешки под его глазами… блаженное выражение на лице…

— Никак, это тот самый литературный шедевр! — воскликнула я. — Завершен?

Люк расхохотался, шлепнулся в кресло для гостей и вытянул свои длинные ноги.

— Ну, вроде того. Не могу сказать, что шедевр. Но если у тебя бессонница, это как раз подойдет…

— Даже так? — Я рассмеялась. — Кстати, когда ты сам-то в последний раз спал?

— Не ведись на эту удочку. — Люк слегка протер глаза. — По правде сказать, я ничуть не устал. Но при посещении издателей делаю все возможное, чтобы скрыть это. Если хочешь, чтобы в этом городе тебя принимали всерьез как писателя, надо предварительно перепачкаться чернилами, приобрести бледность, непрерывно курить и производить впечатление изголодавшегося и смертельно усталого горемыки.

— Верно. Или вырядиться в пеленки и детский чепчик? — Я не смогла сдержать улыбки, вспомнив недавнюю сцену у метро.

— Точно, — серьезно кивнул он. — И то и другое помогает произвести впечатление.

Затем, без дальнейших церемоний, он вручил мне свою рукопись.

Тяжелая.

— Материал еще очень сырой, — пояснил он. — Многое нужно доработать. Конец скомкан, повествование затянуто, и я не могу придумать название, хоть режь меня. Вообще, не волнуйся, если у тебя нет времени для…

— Люк, — перебила я, и он глубоко вздохнул, — я с удовольствием почитаю.

В своем воображении я всегда сравнивала этот момент для автора с тем, как родители впервые приводят ребенка в школу. Родители испытывают гордость, полны надежд, но одновременно боятся, что к их чаду будут либо придираться, либо просто игнорировать. Нельзя продлевать эту агонию ни на секунду дольше необходимого. Таково было одно из моих основных правил как редактора.

Мне показалось, что Люк как-то особенно волновался, расставаясь со своим любимым детищем, и я пообещала себе, что не дам его рукописи покрыться пылью. Не важно, сколько у меня работы, но я найду время сразу же прочитать одну, а может, даже и две главы. К тому же я испытывала неподдельное любопытство: Джексон всегда хвастался, что у его племянника талант. Открыв первую страницу, я пробежалась по первым строчкам, но остановилась. Подняв глаза, я вдруг сообразила, что не надо читать в присутствии Люка — этим, скорее всего, я заставляю его нервничать еще больше.

— Итак, я полагаю, мне, вероятно, следует отпраздновать, — объявил Мэйвиль, прервав недолгое молчание. — Конечно, лишь тот факт, что вещь закончена. Еще неизвестно, удастся ли мне продать ее. Правда, уже по первым строчкам ты своим профессиональным оком вполне сможешь распознать, нетленное это творение или просто подделка…

— Я подумаю над этим. Хотя тебе определенно есть что отпраздновать.

— А ты случайно не хочешь сегодня вечером поужинать со мной? В последнее время я пристрастился к кухне отличного маленького итальянского местечка в Вест-Виллидже под названием «У Мими», это…

— Обожаю Мими! — выпалила я, потрясенная, что еще кто-то знаком с моим любимым ресторанчиком, где все было совсем по-домашнему. Несколько лет я питалась только там. Их политая маслом паста с цукини и тыквой — просто мечта, а гноччи… у меня прямо слюнки потекли от одной мысли об этой вкуснятине.

— Великолепно! Как насчет восьми? — Люк, кажется, принял мою предыдущую декларацию как согласие. Я не стала его разочаровывать. В конце концов, не на свидание же он меня приглашал. Мы были друзьями. Или… пусть все же не совсем друзьями, но у нас был общий Джексон. К тому же Люку, вероятно, хотелось умаслить меня, прежде чем я начну читать его роман.

Теперь, когда мысль о Мими засела в моей голове, у меня просто не осталось путей к отступлению. В течение шести недель я была настолько занята работой, что перспектива хотя бы раз в день нормально поесть, да еще и у Мими, воистину казалась мне вершиной блаженства. Рэндалл допоздна был занят, и даже если я пойду к Мими, у меня все же оставался шанс увидеться и с ним.

Зазвонил телефон, на табло высветился добавочный номер Вивиан.

— Руководство, — извинилась я перед Люком. — Восемь часов меня вполне устроит.

— До вечера, Клэр. — Люк на прощание помахал мне рукой и юркнул в дверь.

* * *


— Она не отвечает на мои звонки уже три недели, Клэр. Моя клиентка не в силах понять, что происходит! Я не могу, черт их побери, заставить ни ее, ни Грэма снять телефонную трубку. — Дерек Хиллман, основной наш поставщик из Лос-Анджелеса, представлявший в тот момент интересы «королевы порно» Минди Марри, казалось, совсем обезумел. Обычно он производил впечатление слегка подвыпившего и развязно-настырного субъекта. Ситуация меж тем явно накалялась.

Исход был очевиден. Больше месяца назад Минди предложила вторую книгу, насыщенный инструктаж для женщин, которые хотели бы отвлечь своих мужчин от пристрастия к порно и вернуть их в свою постель. Но по каким-то причинам, несмотря на интерес, проявленный Вивиан, плюс дюжины сообщений и электронных писем, я не могла заставить свою шефиню оформить деловое предложение. Я использовала весь арсенал своих оправданий перед Дереком, но не могла дольше держать его в подвешенном состоянии.

— Поймите, Дерек, — начала я, — мы как раз подсчитываем возможные расходы, и мы…

— Ладно, только не пори эту чушь. Скажешь, еще она в бухгалтерию вникает и знает о существовании расходов! Дорогуша, я двадцать книг прогнал через Вивиан, и я в курсе, что ей нет нужды так долго подсчитывать, чтобы назвать сумму. Какие у нее проблемы? Она хоть в редакции сегодня? Кстати, я собираюсь наслать на нее Гарольда. Не забудь передать ей это! Может, Гарольд займется этим контрактом. — Гарольд Крамер был скорее головорезом, а не адвокатом и мог предъявить иск даже на появление пота у скаковой лошади после забега. Он занимал одну из первых строчек в черном списке Вивиан. Не вопрос, что она не хотела бы, чтобы в сделке отсвечивал Гарольд.

— Не торопитесь, Дерек, я получу от нее ответ к концу недели. Она как раз вернется из Лос-Анджелеса.

— Вивиан в Лос-Анджелесе? А почему я, черт побери, ничего об этом не знаю?! Обычно у меня нет сомнений, что она прибыла сюда… знамение какое-то бывает… пентаграмма в небе… стены сочатся кровью… Дорогуша, слушай и вникай. Я должен владеть ситуацией уже к концу дня, или мы переходим в другое место. Всякому терпению есть предел.

— Дерек, я буду стараться. Прошу прощения, это все…

— Ваша необыкновенная занятость. Я понимаю. Пропустим извинения и оправдания. Просто перезвоните мне. Уже сегодня — и с конкретным предложением. — Он с грохотом бросил трубку.

— Как дела, детка? — спросил Фил, появившись в дверном проеме. В руках он держал приблизительно двадцать файлов. — Ты идешь?

— Иду куда? — спросила я с тревогой.

Неужели я о чем-то забыла?

— На совещание по организации продаж, конечно. У тебя же там в весеннем плане почти целая дюжина?

Кровь прилила к голове, в висках застучало. Совещание по выработке маркетинговой политики было единственным шансом для редакторов продвинуть свои книги, представив их на суд нашей коммерческой команде. Но ведь оно было намечено на следующую неделю!

— Ты что-то перепутал, Фил, — сказала я, пытаясь сохранять спокойствие. — Оно же в следующую среду.

Фил пристально посмотрел на меня. Его лицо покрылось пятнами, словно он играл в футбол при минусовой температуре.

— Не могла же она… не могу поверить… Клэр, Лулу еще в понедельник разослала по электронной почте всему штату сообщение о том, что совещание перенесено на неделю раньше. Оно состоится сегодня, примерно через десять минут! Мы все тут на ушах стояли, надо же протолкнуть свои книги! А ты ничего не знала. Ты уверена, что ничего не получала от Лулу?

Дрожащими пальцами я просмотрела записи в своем «Аутлуке». За прошедшую неделю я не получала никаких посланий от Лулу.

— Неужели Лулу и впрямь уведомила всех, кроме меня? — Мне все еще не хотелось верить, что она поступила со мной так подло.

— Я тоже ничего не получал, — прогудел Дэвид из-за спины Фила.

Сука.

Но у меня не осталось времени предаваться гневу. Или вынашивать месть.

— Сколько у меня времени? — крикнула я Филу, рванув к стеллажам с файлами и начав выдвигать толстые папки. Двенадцать книг. Двенадцать книг, которые мне необходимо было представить нашей коммерческой команде так, чтобы они могли определить, как их позиционировать. Мое первое совещание по продажам в «Грант Букс» — возможно, самое важное совещание за весь календарный период, а мерзавка Лулу (я на сто процентов была уверена) умышленно срывала мое участие!

Достаточно узнать о совещании в последнюю минуту, чтобы запаниковать. Но вдобавок ко всему я буквально теряла дар речи перед публичным выступлением. Меня словно резали без ножа, поскольку моей единственной надеждой было посвятить все выходные просмотру своих записей. Ведь я предполагала, что у меня уйма времени для подготовки.

— Я вызовусь первым и буду говорить медленно, чтобы дать тебе несколько дополнительных минут. — Фил все еще не мог опомниться от того, что сделала Лулу. — Наверное, в твоем распоряжении будет минут пятнадцать. Как бы я ни старался, честное слово, на большее меня не хватит.

Я взглянула на Дэвида, свою правую руку, который рванулся к стеллажу с файлами, чтобы помочь мне.

— Ты бери верхние шесть, — скомандовала я, указывая на список, который он достал, — а я возьму нижние. По три предложения на каждую книгу. Просто, четко, лаконично.

Дэвид кивнул и приступил к работе. В угрожающе нависшей тишине мы сделали пометки и скомпоновали материал.

— Осталось две минуты, — сказал Дэвид, сверившись с часами. — Свои я сделал.

— Я тоже. Просмотрю в лифте. Идем!

Я успела пробежать глазами заметки, пока лифт стремительно падал на третий этаж.

— Где зал заседаний? — проговорила я, задохнувшись и останавливаясь на пересечении двух коридоров.

— Бери влево… — Дэвид показал на двойные двери, приблизительно на расстоянии двадцати метров. Я метнулась туда, распахнула двери настежь — и…

— Клэр! — воскликнул Грэм, выглядывая с конца огромного стола переговоров, за которым теснилось множество народу. Весь редакционный штат «Грант Букс» (кроме самой Вивиан, еще не вернувшейся из Лос-Анджелеса) разместился по одной стороне. Я разглядела место рядом с Филом и впилась пронзительным взглядом в Лулу, которая, напустив на себя важность, своим неприступным видом демонстрировала полнейшее равнодушие к моим проблемам.

Я убью ее позже. Ну а прямо сейчас меня ждала работа, которую предстояло выполнить.

— Господа, пожалуйста, познакомьтесь с нашим новым редактором, Клэр Труман, — представил меня Грэм. — Клэр, вы как раз вовремя, расскажите всем присутствующим о тех двенадцати книгах, которые стоят в ваших планах на весенний период.

Я села и вытащила свои карточки. И тут обнаружила, что у меня вдруг исчезла всякая нервозность. Последние пятнадцать минут паники, выплеск адреналина, прокурсировавшего по моей кровеносной системе, и безумный забег по коридору неким чудесным образом излечили мой обычный страх перед публичным выступлением. Стоило мне начать информацию о первой же книге, как я почувствовала себя спокойной, уверенной, дар красноречия вернулся ко мне, как всегда во время публичных выступлений. Пометки Дэвида тоже очень помогли мне, и я смогла по существу ответить на все вопросы.

Закончив свое выступление, я взглянула на Лулу. Она скрестила руки на своей скелетоподобной груди, и на лице у нее застыла противная мелочная гримаса. Думаю, внутри у нее все кипело от злости.

— Ты хорошо справилась, детка. — Фил ласково обнял меня за плечи, когда мы все двинулись к себе, обратно на двенадцатый этаж.

— Спасибо Дэвиду, — сказала я, когда все мои коллеги забились в лифт. — Лулу, похоже, я не получала сообщение о том, что совещание перенесено на неделю раньше. Не знаете, почему меня не оказалось в рассылке?

— Не оказалось в рассылке? — переспросила она, даже не удосужившись обернуться. — Возможно, мне стоит обновить список адресов.

— Какое прекрасное оправдание, Лулу, — съязвил Фил, когда мы остановились на двенадцатом. — Знаешь, если бы Клэр с Дэвидом не проявили такую виртуозную слаженность в работе, ты реально нанесла бы ущерб нашим редакционным планам ровно на дюжину книг. Интересно, как бы отреагировала на это Вивиан?

Лулу резко повернула голову, в ее глазах появился страх.

— Проверьте ваш список адресов сотрудников, Лулу, — сказала я спокойно, после пережитого стресса мне стало удивительно легко.

Но с этого момента я поняла, что мне надо быть начеку. Мой гнев полностью улетучился. Фил был прав: я хорошо справилась.

* * *


— Клэр! — Мими торопливо пересекла крошечный ресторанчик, чтобы заключить меня в свои объятия. — Ты только посмотри на себя, белла (моя красотуля)! Кожа да кости. Ну почему ты такая тощая? — Потом итальянка повернулась к Люку и больно ущипнула его за щеку. Поморщившись, он все же храбро улыбнулся. — Два моих любимых посетителя, да еще вместе! Ах, Мими так счастлива! — кудахтала она, ведя нас к столику.

Обстановка в ресторанчике Мими была как в старые добрые времена (красные в клеточку скатерти, свечи в старых винных бутылках, на стекле которых со всех сторон застыл оплывший воск, откуда-то льющийся мягкий завораживающий баритон Фрэнка Синатры). Ни один ресторанчик в Нью-Йорке не мог похвастаться тем, что вас еще у дверей приветствует сама хозяйка. Мими немедленно заставляла вас почувствовать себя членом ее семьи.

Люк застенчиво улыбнулся мне, когда мы сели. На нем был свободный фланелевый пиджак, и он сумел придать своим непослушным темным волосам почти цивильный вид.

— Мой парень любит пасту «Болоньезе», — выпалила я, просмотрев меню. Конечно, в моей реплике не было и доли правды, так как Рэндалл в жизни не прикоснулся бы ни к чему столь калорийному. К тому же мы с ним еще не перешли на такой уровень отношений, когда я могла бы называть его «своим парнем». Но я была абсолютно без ума от Рэндалла (несмотря на обидное фиаско прошлой ночью), мне необходимо было как-то объявить о его существовании. К тому же мне не хотелось вводить в заблуждение любимого племянника Джексона и не давать ему повода надеяться на что-то большее, чем дружба.

— Тебе явно повезло, — улыбнулся Люк, оторвав взгляд от меню. — Моя подруга — убежденная вегетарианка, и это означает, что я должен мириться не только с изысками в «Дзен пэлит». Я как раз недавно сумел убедить себя, что соевая клейковина съедобна. — Он сделал паузу, обдумывая сказанное. — Вернее, еще не до конца сумел.

Подруга? Я была уверена, что он одинок. Присутствие подруги оказалось неожиданностью… и, честно говоря, немного меня разочаровало. Люк как раз подходил Маре. Симпатичный, умный, из знакомой семьи и с такими жгучими темными глазами. Кроме того, Мара млела от мужчин, способных так обезоруживающе улыбаться. Что ж, ладно. Свахи из меня не вышло, но раз Люк тоже с кем-то встречался, это успокаивало. Никакой опасности, что он истолкует все неправильно. Я откинулась на спинку стула и облегченно глотнула вина.

— Мне кажется, я тебя очень давно и хорошо знаю. Это из-за дяди Джека, — признался Люк. — Он твой фанат.

— Мне без него тоскливо. Ты еще не ездил к ним в Вирджинию? Кэри написала, что теперь ездит на велосипеде каждый день, а Джексон пристрастился к пешим прогулкам. — Я подавила смех при мысли, что не знаю более кабинетного человека, чем Джексон, и не могла представить, что он бродит по окрестностям и носит шорты.

— Думаю, пешие прогулки для дяди Джека означают отказ от услуг камердинера.

В ответ я улыбнулась:

— Интересно, а как он умудряется жить без своей красной ручки? Ты когда-либо встречал кого-нибудь, кто любит редактировать больше, чем Джексон? Представляешь, я видела, как он правит этой ручкой даже отпечатанные книги.

— О, я знаю. Однажды мы шли с ним по улице, и он остановился, чтобы исправить какие-то ошибки в надписях, что-то вроде граффити, накорябанных на стенке автобусной остановки. Сам дядя Джек мог уйти на пенсию, но гарантирую, что его красная ручка все еще продолжает трудиться.

Я полила оливковым маслом свежеиспеченный хлеб Мими.

— Наверное, это все же так странно — уйти на пенсию. Не ходить на работу. Представить себе не могу, как это — не работать.

— Неужто? Так и ты тоже рождена для редактирования? — усмехнулся Люк.

— Ладно, не преувеличивай. Но я люблю свое дело. Меня к нему приучил отец, да-да, именно папа и научил меня редактировать. Он купил мне мое первое «Чикагское руководство стиля». Я до сих пор порой слышу его голос, поясняющий, когда использовать «тот, который», а когда «тот, кто», подлавливал, если я случайно употребляла не тот глагол…

— А я-то грешным делом полагал, что только в моей семье знали, как хорошо провести время, — поддразнил меня Люк. — Так твой отец тоже редактор?

— Нет, он был поэтом и еще профессором в университете в Айове. Он умер чуть больше пяти лет назад.

— Прости меня, Клэр, — снова наполняя наши бокалы, Люк вдруг резко остановился и посмотрел на меня. — Постой-ка. Его звали Чарльз, не так ли?

— Да, Чарльз Труман. Ты читал его?

— Читал ли я?.. Да я обожаю его стихи! Я прикрепил его «Тишину!» на стену над письменным столом и не снимал все годы учебы в колледже! Наверное, тысячу раз перечитывал это стихотворение! Неужели Чарльз Труман и вправду твой отец?!

Я просияла от радости. Больше своей поэзии отец дорожил только моей мамулей и мною. И то, что его творчество ценилось и другими, переполняло счастьем мою душу.

— Могу я ознакомить вас с сегодняшним меню? — к нам подошел официант. Он пробежал глазами меню. Название каждого нового блюда звучало восхитительной музыкой — у меня уже текли слюнки.

— Наверное, у нас уйдет меньше времени, если мы перечислим вам, чего бы мы не хотели, — пошутил Люк с лукавым огоньком в глазах. Мы заказали столько еды, как если бы оба только что вернулись с необитаемого острова, где чуть не умерли от голода, и это была наша первая пища по возвращении в цивилизованный мир.

Часы летели. Мы с Люком перескакивали с одной темы на другую. От наших самых-самых любимых авторов (его: Фолкнер и Хемингуэй; мои: Сэлинджер и Кундер) к нашим самым-самым любимым болячкам (его: пища, застревающая между зубами; моя: американцы, которые приправляют свою речь чистейшими британизмами, не вникая в их суть).

— Ваш счет, — сказал официант с теплой улыбкой, положив его на стол между нами. Мы оба тут же потянулись к бумажке, и я успела первой, но тут рука Люка сжала мою, от чего я почему-то вздрогнула.

— Ну, пожалуйста! — упрашивала я. — Я могу заплатить, ведь ты перспективный автор…

Мне претила мысль позволить ему оплатить счет, ведь он был голодающий художник, если можно так выразиться, и я своими глазами видела, кем ему приходится работать, чтобы свести концы с концами.

Но Люк не ослабил хватку:

— Разумеется, нет, Клэр. Ты и так сделала мне приятное, пришла на мой праздник, несмотря на свою дикую занятость. Хотя и видела меня совсем недавно в детском чепчике.

Он улыбнулся, и я снова заметила, как сияют его глаза. Ладно, может, у него ничего и не сладится с этой его суровой вегетарианкой, и тогда у Мары наконец появится шанс.

Выиграв битву за счет, Люк настоял проводить меня домой, хотя для него это был крюк минимум в десять кварталов. Когда мы добрались до моего подъезда, он ласково поцеловал меня в щеку.

Я улыбалась все семь лестничных пролетов, ведущих к моей студии (обычно выражение моего лица при подъеме наверх больше похоже на кислую мину). Оказавшись дома, я быстро натянула пижаму, положила канноли, которые по настоянию Люка взяла с собой, на тарелку, залезла под одеяло и начала читать его рукопись.

* * *


На следующий день, совсем не выспавшаяся, но радостно оживленная, я стучала в дверь кабинета Вивиан, прихватив с собой копию рукописи Люка. С утра я первым делом попросила Дэвида сделать десять копий рукописи, чтобы сразу раздать ее для ознакомления. Дэвид углубился в чтение.

— Входите, — раздался приглушенный голос. Я открыла тяжелую дверь, почувствовала ледяной поток воздуха (в кабинете Вивиан кондиционер всегда стоял на температуре ноль градусов) и обнаружила своего босса детально изучающим одновременно пять или шесть каких-то журналов. Подобравшись ближе, я поняла, что это были номера Шустрилы.

— Как тебе эта девчонка для обложки «Доставь мне удовольствие»? — поинтересовалась она.

«Доставь мне удовольствие» был низкопробным романом, пересказом сексуальных подвигов одной женщины на протяжении двадцати лет, начиная от оргий в детском летнем лагере до любовных рандеву с мамашей подруги по футбольной команде. В качестве эпитетов к данному творению явно подходили антонимы прилагательных «хорошее» или «приличное».

— Я думаю, книга пойдет лучше, если мы обновим обложку, — продолжала Вивиан и протянула мне для оценки новое фото на развороте.

Изменение обложки для «Доставь мне удовольствие» походило на замену шезлонгов на «Титанике». Я ушла от ответа, кивнула и притворилась, будто закашлялась.

— Вивиан, я бы хотела поговорить о приобретении книги, которой очень заинтересовалась, — начала я серьезно. — Никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Я начала читать перед сном и не смогла оторваться. С первого взгляда…

— С точки зрения литературы или продаж? — уточнила Вивиан, отвинчивая крышку на бутылке, заполненной чем-то напоминавшим морские водоросли. Она сделала глоток этого пойла. — Новая диета. Можно есть только капусту и сырые луковицы.

— Гм-м, с литературной… но может задеть какие-то струны и дать…

— И еще льняное семя. Бред! Кто может долго протянуть на льняном семени? Вопрос: будет ли книга продаваться? — Вопросы Вивиан чаще звучали как утверждения или приказы. Словно она хотела, чтобы вдруг не подумали, что она когда-нибудь обращается к кому-то с вопросом.

— Да, я думаю, определенно будет…

— И какое название?

— Пока еще никакого. Автора зовут Люк, он — племянник Джексона Мэйвиля. Только что окончил курс Колумбийского университета и…

— Племянник Джексона? — Вивиан откинула назад голову и фыркнула, как необъезженная лошадь. — Боже, что же ты сразу не сказала? Милая, да старик Джексон изведется там, на своей пенсии, узнав, что я напечатала одного из его родственничков! Мне это нравится! Давай, приступай. Сколько ты думаешь ему предложить, чтобы заполучить книгу немедленно?

Что я слышу? Неужели и вправду все оказалось так просто? Я все утро снова и снова мысленно репетировала разговор с Вивиан, пока добиралась до работы. Неужели она, даже не прочитав ни строчки из рукописи Люка, действительно примет решение, основываясь только на жгучем сиюминутном желании досадить Джексону?

— Клэр, спустись на землю! — раздраженно окликнула меня Вивиан. — Сколько?

— Я еще понятия не имею, мы не обсуждали вопрос оплаты. Я только вчера получила рукопись.

— Кто-либо еще в «Мэттер-Холинджер» видел ее? — уточнила она.

— Нет, но, кажется, Люк говорил, что он дал ее какому-то приятелю в «Эф-Эс-Джи».

— И никаких агентов?

— Никаких агентов, — подтвердила я.

Вивиан казалась довольной.

— Что ж, предлагай сотню. Игра стоит свеч. Воображаю, как заерзает Джексон!

На мгновение я замерла, потом поблагодарила Вивиан и покинула ее кабинет. Мне были не по душе причины, по которым она так быстро согласилась, но мне очень хотелось, чтобы издали книгу Люка и надеяться, что моя причастность к редактированию компенсирует роль Вивиан как издателя в глазах Джексона и амортизирует его переживания.

Спустя пятнадцать минут после того как Люк Мэйвиль с восторгом принял наше предложение, я официально стала его редактором.




ГЛАВА 8

С ней не все ладно


Ой! Ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой.

После восемнадцати часов возни с привередливыми авторами, вечно всем недовольными литагентами и беспочвенными запросами тех и других я буквально валилась с ног. Чтобы снять усталость, у меня был не такой уж большой выбор средств: горячий душ с гелем; глубокий массаж по методу талантливого в этой области шведа по имени Ханс и обильное потребление сливочной помадки.

И уж точно никаких ЧП. Но нет! Ну, зачем мне было еще ударяться коленкой о стенку душевой кабинки, когда в два часа ночи раздался телефонный звонок и я ринулась на поиски трубки!

Забыв про полотенце, оставляя мокрые следы на полу, я побежала на звук пронзительного звонка. Кто бы это мог быть в столь неурочный час? Пока в голове проносились все варианты, я старалась не поддаться панике. Рэндалл улетел в Европу, в очередную командировку. Вивиан не знала моего домашнего телефона — по совету Фила я не стала давать ей этот номер. Только мама или Би могли позвонить мне так поздно, да и то только в случае крайней необходимости… От этой мысли сердце у меня ушло в пятки, я не заметила открытого ящика платяного шкафа, и… ОЙ, ОЙ, ОЙ! Что же это за гнусная космическая сила, которая диктует, что, стоит тебе один раз удариться со всего маху коленкой, как ты снова и снова будешь впечатываться тем же самым местом во все выступающее и твердое, что находится в радиусе трех метров? Я рыбкой нырнула в незаправленную постель в поисках трубки… Вот, наконец-то.

— Алло! — с трудом выдохнула я.

— Это Вивиан. Ты уже скомпоновала для книги Милашки Чаемого?

Вивиан. Пульс участился. Какого черта?! Откуда у нее мой домашний телефон? Этот номер не вносили в списки, и я врала ее помощникам, что пользуюсь только сотовым. Я даже просила Рэндалла не проболтаться. Как же она раскопала этот номер? И почему звонила мне в два часа ночи?

— Клэр? Ты меня слышишь? Как обстоят дела с его книгой? Мне что, всю ночь ждать твоего ответа?!

Сказать правду? Я еще ничего не сделала по этой книге, с тех пор как несколько дней назад Вивиан дала мне его концепцию. Поскольку она ежедневно грузила меня множеством своих идей, некоторые просто ускользали от моего внимания. Милашка Ч, к несчастью, угодил именно в эту категорию. Хотя он и был одним из самых популярных звезд на небосклоне рэпа и его последний альбом «Бронкс тэйл» («Задница Бронкса») получил платину и дважды расходился полным тиражом, Вивиан вдруг захотелось издать полное собрание лирики рэпера, без купюр и всякой цензуры. Я три раза звонила его менеджеру, но тот почему-то не отзывался.

Но я знала: такой ответ — неправильный. Правильно было начать так: «Понимаешь, Вивиан, не получив ответного звонка от его агента в течение суток, я отправилась прямиком в его офис и разбила там лагерь, пока он наконец не согласился принять меня. Тогда я убедила его, что Милашке Ч для перехода на новую орбиту просто необходимо выпустить книгу для своих поклонников, а «Грант Букс» как раз и есть то самое издательство, куда надо отдать его книгу, и, разумеется, за бесценок».

— Мне жаль, Вивиан, я не так далеко продвинулась, — вместо этого ответила я, и в груди у меня все сжалось. Я сумела продержаться целых четыре месяца, не вызвав на себя гнев Вивиан, и Фил утверждал, что это рекорд для компании, но теперь, несомненно, полоса везения закончилась. — Но уже завтра у меня будет для вас больше материала, и я с этого начну.

В трубке было тихо. Я представила себе, как огонек пламени неуклонно ползет по бикфордову шнуру к бомбе.

— Ладно, — наконец услышала я голос Вивиан.

Ладно?! Я выдохнула. Я не ослышалась? Никаких тирад, никаких истерик?

— Как там у тебя с Рэндаллом? — вдруг спросила Вивиан. Я задрожала и укуталась в полотенце. — Что до его папаши, так тот в постели был никакой. Считался чуть ли не половым гигантом, но на поверку оказался ни на что не годен. Хотя лучше, чем ничего, как у меня сейчас. Ты себе представить не можешь, как давно в последний раз я стелилась.

По правде говоря, я твердо знала, когда именно это происходило. На прошлой неделе во время производственного совещания Вивиан представила собравшимся красочный отчет о свидании, которое состоялось в гостинице в «Беверли-Хиллз» с сексуальным коридорным, который ездил на «веспе» и не пропускал возможности заработать на озабоченных постоялицах.

— Обычно, — доверительно поведала она двадцати самым близким своим сотрудникам, — юнцы понятия не имеют, как доставить женщине удовольствие. Вот, например, ты, Гарри, наверняка вообще не знаешь, с какого конца заходить. Но парень на «веспе» был исключением. — Гарри, помощник в художественном отделе, тогда аж побагровел. На следующий день он уволился.

— Я так загорелась, — Вивиан пустилась во все тяжкие, а я затаив дыхание присела на краешек кровати и попыталась мысленно абстрагироваться от темы беседы, — что просто взяла и оседлала ручку кресла. Тут вошел мой сын да как закричит: «Ма-ам!» И испортил всю романтику. Что ж, теперь у него есть о чем потрепаться со своими узколобыми приятелями.

Что-то подсказывало мне, что ее сынуля не придаст слишком большого значения увиденному.

— Вы никогда раньше не звонили сюда, Вивиан. — Я решила прояснить для себя этот вопрос, слипающимися глазами поглядывая на часы на моем ночном столике. — Откуда у вас этот номер? Я так редко бываю здесь, что, кажется, не давала его как контактный.

— О, это Лулу мне дала, — машинально ответила Вивиан.

Не стоило труда даже спрашивать. Конечно, опять эта Лулу! Но о том, каким образом телефон попал к Лулу, я могла только гадать. Я положила голову на подушку, стараясь не дать себе уснуть под пространный рассказ моей шефини о том, как она потеряла девственность.

Вытащив органайзер, я дописала в раздел «Текущие дела к исполнению»: «Заменить номер своего домашнего телефона».

* * *


Все произошло в конце моего пятого месяца работы у Вивиан.

Я решила в пятницу задержаться в офисе, чтобы разобраться в книгах, унаследованных от совсем недавно уволившейся коллеги.

Прошло пять месяцев, и я уже чувствовала себя гораздо ближе к остальной части сотрудников. В коридоре у двери комнаты Лулу мы обменивались гримасами, сочувственно улыбались друг другу на редакционных летучках, перелопатив очередную груду работы, слали короткое «Ты как?» по электронной почте, но проводов мы никому не устраивали. В «Пи энд Пи», мы, как положено, провожали всех уходящих коллег прощальным коктейлем. Если бы в «Грант Букс» соблюдались те же традиции, мы бы давно превратились в алкоголиков.

Единственным ритуалом в «Грант» была передача файлов. Вслед за каждым увольнением гигантские стопки документов и папок перекочевывали на мой стол. С нарастающим беспокойством я наблюдала, как у одной из стен моего кабинета за неделю неуклонно вырастала гора из все новых и новых файлов.

К тому моменту, как мои новые авторы доставались мне, они окончательно теряли голову, по большей части уже побывав у трех, а то и у четырех редакторов «Грант». Как-то я позвонила, чтобы представиться одной писательнице, и та устало выразила надежду, что я продержусь дольше, чем ее последний редактор. Я заверила ее, что так и случится. Они все притворялись, будто верят мне, но могу точно сказать: им уже доводилось слышать подобные заверения и раньше.

В пятницу вечером, после недели погромов, на двенадцатом этаже воцарилась гробовая тишина. Вивиан еще накануне опять улетела в Лос-Анджелес, остальные сотрудники разбрелись, предвкушая заслуженные выходные.

Я тоже с нетерпением ждала уик-энда. Мы с Рэндаллом решили «побездельничать» и провести субботний вечер на Лонг-Айленде с Би и Гарри в Монтоке. Скорей бы. Было бы так здорово уехать из Нью-Йорка, особенно теперь, когда становилось ясно, что на рождественские каникулы мне надеяться нечего. У меня накопилось множество «крайних сроков», и все они как раз выпадали на конец года. В том числе книга, которую мне придется редактировать прямо на Рождество. Поэтому мама великодушно предложила провести неделю со мной в Нью-Йорке. Далеко от идеала, но уж хотя бы мы побудем вместе.

Обнадеживала и возможность познакомить ее с Рэндаллом.

Я с нетерпением ждала нашей встречи с Би и Гарри. Мы с Рэндаллом ударно трудились, и наш рабочий график оставлял нам немного возможностей для свиданий. Каждую неделю мы умудрялись выкроить чуточку времени для встреч, но планировать провести вместе два дня подряд было просто немыслимо. Как ни странно, он все еще не познакомил меня ни с одним из своих друзей, если учесть, что к тому времени мы встречались уже почти шесть месяцев. Впрочем, нет, как-то раз мы наткнулись на улице на его коллегу из «Голдмэна», примерно одного возраста с Рэндаллом, который явно преклонялся перед моим парнем, но на этом все.

Мой парень. Это по-прежнему больше напоминало сон. В мечтах я всегда представляла своего парня именно таким, как Рэндалл. Он проявлял столько внимания, планировал для нас ужины в самых лучших ресторанах, которые можно было только отыскать в Нью-Йорке, всегда расспрашивал меня о том, как прошел день, заваливал цветами мой рабочий кабинет. И я была права, что не придала слишком большого значения неудачному началу в спальне… Нам потребовалось всего несколько недель, чтобы все пошло успешно.

Погруженная в эти мысли, я подскочила на стуле, когда услышала телефонный звонок в кабинете Дон Джефферс, слева от моего. Потом я услышала, как зазвонил телефон у Лулу, по диагонали через коридор. Я посмотрела на часы на экране монитора: почти половина двенадцатого, неужели уже так поздно?

Телефон зазвонил и в моем кабинете. К несчастью, я сняла трубку.

— Где, мать вашу, вы все ходите? — прорычал в трубку голос Вивиан. Она была вне себя от ярости. — Стоит мне уехать из редакции, и вы ведете себя, как школьники, удирающие с занятий! Я уже на ногах с пяти утра, и у меня еще намечены три встречи на сегодняшний вечер. Почему это я должна работать больше, чем все мои сотрудники вместе взятые? Вот ты, например, что делала всю неделю? Я не слышала от тебя ни слова и понятия не имею, чем ты занимаешься днями напролет…

Потрясенная, я застыла. Моя ручка так и замерла в воздухе над моим блокнотом. Вивиан хотя бы понимала, сколько сейчас в Нью-Йорке времени? Набрала мой номер по ошибке? Может, она думает, что говорит с кем-то другим? Наша начальница устраивала разносы почти всем своим сотрудникам, но я до сих пор находилась в относительной неприкосновенности. Не то чтобы Вивиан расточала мне похвалы, но и не рвала меня на кусочки. Я не ожидала, что удача отвернется от меня именно в тот момент, когда она застанет меня работающей допоздна в пятницу вечером.

Я резко вздохнула и выпалила:

— Н-ну, в общем, я тут разбираюсь с книгами, попавшими ко мне на этой неделе.

Вивиан умела унюхать страх даже на другом конце телефонного провода — и ринулась в атаку.

— Не перебивай, когда я говорю! Как это понимать: «разбираюсь»? — Она передразнила меня высоким, с резким металлическим отзвуком, голосом. — Ну, прочитать файл, ну, переговорить с автором, это же не ракетные чертежи, чтобы на их изучение уходило столько времени. Кстати, я получила твое послание об очередном романе, который ты хочешь предложить. Хватит с нас этой литературщины, Клэр. Мы можем выпустить парочку, но нам это невыгодно! Хватит, хватит и еще раз хватит. Может, Джексон Мэйвиль и питал нежные чувства ко всей этой интеллектуальной дребедени, которую покупают от силы человек десять. Нет, эти интеллигентские штучки не для меня. Наша редакция — не исследовательское судно, мы такелажники. Тебе, Клэр, пора спуститься на землю, если хочешь выжить здесь. Ты должна держать руку на пульсе и быть в курсе, чем дышит народ. Ну почему только одна я знаю, что хотят читать люди? Почему только у меня одной и есть этот треклятый инстинкт? Все вы элитарные снобы, недотроги из «Лиги Плюща». Ты, чтоб тебя, настолько… ты, мать твою, так далека от жизни, так малокровна, что меня от тебя просто тошнит.

Я чуть не задохнулась. Внутри все закипело. И Вивиан говорит все это мне? И я — за свои же старания — вынуждена слушать все это? После того как я лезла из кожи вон, чтобы доказать, какой я способный редактор — после того как я взяла на себя целых двадцать пять чужих книг, без малейшего намека на недовольство, даже в ущерб своим собственным проектам, после того как я отказалась от выходных, с тех пор как начала работать на нее…

— Сколько тебе лет, двадцать шесть? — Вивиан говорила отрывисто, ярость клокотала в трубке, в которую я вцепилась изо всех сил. — Да ты просто неразумный ребенок! И выше головы не прыгнешь. Ума не приложу, о чем я думала, когда брала тебя. Впрочем, мне пора. У меня-то есть работа, в отличие от тебя, Клэр, и я не могу впустую тратить всю ночь на никчемную болтовню с тобой.

Щелчок.

Я без сил уронила голову на руки. У меня перехватило дыхание. Несколько минут в тиши кабинета было отчетливо слышно, как я судорожно глотаю воздух.

Логика всегда подсказывала мне, что в один прекрасный день я, как и все те, кому когда-либо доводилось работать с Вивиан, попаду под ее обстрел. Но частица моего сознания, полная иллюзий, лелеяла смехотворную надежду, что, возможно, я стану исключением, золотой протеже, любимой ученицей, фавориткой Вивиан…

Я собрала свою сумку и с тяжелым сердцем оставила кабинет с разбросанными повсюду файлами. По существу, Вивиан назвала меня ничего не смыслящим сосунком, и для меня, с детства купавшейся в любви, понимании и одобрении, этот разговор оказался серьезным испытанием жизнеспособности всей системы. Никто и никогда так не унижал моего достоинства, по крайней мере намеренно.

Медовый месяц был официально завершен.

* * *


— Лапуля, наверное, ты сгущаешь краски, — утешал меня Рэндалл, гоняя лед по бокалу со скотч-виски. Поскольку Би уже уехала на Лонг-Айленд, я позвонила Рэндаллу (мой резервный выбор), чтобы получить немного сочувствия и поддержки. На этом поле мы с ним еще не играли. Он согласился ненадолго встретиться со мной в кофейне-читальне «Гудзон-бар энд Букс», перед тем как ехать в свой офис. — Вероятно, у Вивиан выдался тяжелый день, и она всего лишь искала козла отпущения. Время от времени такое случается со всеми. Когда я поднимался по службе в «Голдмэне», на мне срывались каждый божий день. Если бы я всегда принимал на свой счет все вопли начальников отдела, обрушивавшихся на меня за что-то, что не имело ко мне никакого отношения… в общем, я не протянул бы больше трех дней. — Рэндалл хмыкнул от этой мысли.

Я понимала, что он был прав. В самом деле, я вела себя как ребенок, а мне давно пора бы повзрослеть. Подумаешь, босс вцепился в меня, чтобы сорвать на мне злость, так это случается с миллионами изо дня в день. Я должна найти силы и справиться с этим. Не привыкла я к подобному обращению, вот и вся причина. Просто мне до сих пор всегда в жизни везло, со мной все нянчились.

«Только старайся, и мы будем гордиться тобой» — так заверяли меня родители. Высший балл обеспечен уже только за попытку. Да и Джексон руководствовался теми же самыми принципами. Я понимала, что у них были лучшие намерения, но они превратили меня в ранимую кисейную барышню.

А теперь я поднялась на новый уровень ответственности, и здесь уже требовалось научиться держать удар. Рэндалл был прав.

После второго бокала вина я почувствовала себя немного лучше, чем когда покидала редакцию. Все слезы были выплаканы, и в голове осталась лишь тяжесть умиротворенной усталости. Но в глубине души все же притаилось безнадежно печальное чувство, незаживший рубец, нанесенный мне — причем несправедливо, и его не могло исцелить даже целое озеро «Шардоне».

А если Вивиан сочтет меня профнепригодной и уволит? Я не могла заставить себя признаться моему сверхпреуспевающему возлюбленному в шаткости своего положения, но из «Грант Букс» люди все время вылетали, как пробки из бутылок. Я могла оказаться на улице. Может, мне придется ползти обратно в «Пи энд Пи» уже всего через каких-то несколько месяцев. Какое унижение! Если я сумела навлечь ее гнев в тот момент, когда упорно трудилась в пятницу вечером, кто знает, сколько осталось ждать степлера, летящего мне в голову, и уведомления об увольнении на моем столе? Вивиан избавлялась от своих сотрудников не задумываясь, как большинство из нас машинально избавляются от содержимого своих мусорных ведер. И с такой же регулярностью.

Я махнула официантке, чтобы она заново наполнила мой бокал. Надежды, обуревавшие меня пять месяцев назад — доказать свою состоятельность в качестве редактора в «Грант», отыскать стоящие книги, небывалыми темпами сделать карьеру, — теперь напоминали иллюзии, оказавшиеся еще и несбыточными. Кого я обманываю? Я всего лишь «неразумный ребенок», и, хотя я гроблю себя на этой работе, возможно, мне всего лишь не хватает опыта, чтобы взваливать на свои плечи столько проектов. Возможно, я действительно попыталась прыгнуть выше головы. Как бы не сломать шею…

— Мне крайне неприятно видеть тебя такой расстроенной, медвежонок. — Рэндалл ласково потрепал меня по плечу, назвав недавно придуманным прозвищем. — Может, тебе не стоит придавать всему этому такое значение? Может…

— Никаких волнений, — перебила я его, покачав головой. Как бы я ни была потрясена, я знала, что не уйду, поклявшись себе продержаться год, и одного удара мало, чтобы выбить меня из колеи. — Я еще докажу Вивиан, что она не права, — пробормотала я, обращаясь больше к себе, чем к Рэндаллу. — Мне только нужно посильнее напрячься. — И я сделала большой глоток вина.

— Не сомневаюсь, ты справишься, лапуля, — оживился Рэндалл. — Ты — звездочка, и Вивиан Грант посчастливилось заполучить тебя. Она и сама это знает… Просто у нее выдалась плохая ночь, а ты случайно оказалась на линии огня. Я уверен, что гроза скоро утихнет, медвежонок.

— Спасибо, Рэндалл, — сказала я, целуя его в щеку. — Мне уже лучше. — Он проделал большую работу, заменив мне утешительницу Би.

— Я рад. — Он чмокнул меня в нос. — Не расстраивайся, дорогая. Жаль, но я вынужден вернуться на работу, — взглянув на часы, Рэндалл нахмурился, — и если я не приготовлю эту докладную записку сегодня, мне придется заниматься этим завтра.

— Иди, обещаю, со мной все будет в порядке, — заверила я, хотя сердце ныло от перспективы возвращаться одной в свою квартиру. Я не испытывала желания всю ночь заново прокручивать в голове обидные слова Вивиан. Я могла бы поехать к Рэндаллу и подождать его там, но кто знает, как долго он застрянет у себя в офисе. В его же доме я почему-то всегда испытывала неловкость в присутствии Светланы.

Рэндалл направился к бару оплатить счет. Я мрачно сделала еще один глоток вина, наблюдая, как симпатичная барменша внимательно разглядывает моего дружка, пока тот ждет счет. Это не беспокоило меня, хотя это и может показаться странным, но я знала, что Рэндаллу можно доверять, поскольку я никогда не видела, чтобы он бросал взгляды на других женщин. В этом отношении ни малейшего сходства со своим папашей. Да и как не понять эту девушку? В своем идеально скроенном костюме и галстуке от «Гермеса» Рэндалл, как всегда, был выше всяких похвал.

«Ладно уж, — утешила я себя, — пусть я и бьюсь головой о громадную кирпичную стену, но по крайней мере у меня есть парень Само Совершенство.

Рэндалл вернулся к столу и положил мне руку на плечо.

— Заскочу за тобой в три. Да, чуть не забыл. Мои родители сейчас в Саутгемптоне, очень неожиданно, на все выходные. Кажется, они договорились с подрядчиком по поводу строительства нового гостевого дома в поместье. Впрочем, это не важно. Скажи, как ты думаешь, не смогли бы мы выкроить часок, чтобы заехать к ним перед поездкой в Монток? Если мы будем у них в шесть, у нас останется еще уйма времени, чтобы добраться до Би с Гарри к ужину.

— К твоим родителям? Грандиозно, — ответила я, вставая, чтобы поцеловать его на прощание. Мистер Само Совершенство умирает от желания представить меня своим родителям. Да, жизнь могла сложиться намного хуже.




ГЛАВА 9

Ешьте богатеев


— Естественно, я хочу познакомить тебя со своими родителями. Но, если ты не…

— Да нет, я с удовольствием с ними познакомлюсь, только, понимаешь…

Рэндалл приложил палец к моим губам.

Мы периодически возвращались к этой теме все два часа пути от самого Нью-Йорка, но ни тому, ни другому так и не удавалось закончить предложение. Да, накануне вечером я согласилась заехать на коктейль к Люсиль и Рэндаллу Коксу Второму, перед тем как отправиться на ужин к Би с Гарри в Монток. И, конечно, я хотела этого. Но я немного нервничала. А если они сочтут меня неподходящей подругой для их сына? Для уик-энда уже одного сокрушительного удара, по-моему, казалось, более чем достаточно. Спасибо Вивиан, но я уже исчерпала свою квоту предыдущим вечером.

— Поверь мне, тебе не стоит так нервничать. Мама пребывает в совершеннейшей эйфории, что я встречаюсь с дочерью Патрисии Труман, — убеждал меня Рэндалл. — Пойми, самая невероятная ее мечта — и вдруг сбывается!

Он обнял меня и притянул к себе, моя голова оказалась на его мускулистой груди, но, поскольку он не выпускал руля, моя поза оказалась не слишком удобной. Я выдержала несколько минут, пока машина не попала колесом в выбоину и я не ударилась виском о его каменные мускулы. Тут я вернула себя в вертикальное положение.

— Приехали! — объявил он несколько минут спустя, сжимая мое колено.

Приехали? Я-то решила, будто мы едем по какой-то проселочной дороге, с двух сторон обсаженной огромными дубами, но тут я поняла, что на самом деле это был подъезд к дому, длинная частная дорога в поместье Коксов. Рэндалл припарковал свой «порше», и я вылезла из машины, оглядываясь по сторонам: огромный дом с крышей, покрытой сосновым гонтом, холмистые лужайки, идеально ухоженные теннисные корты, и солнце, садящееся в воду сразу же позади дома. Я словно очутилась в декорациях к фильму «Великий Гэтсби». Рэндалл картинно потянулся, и его рубашка поло приподнялась, обнажая полосу туго накачанного пресса, что было совершенно уместно в этой сцене.

— Мы здорово прокатились. — Он ласково похлопал ладонью по капоту.

Мы вошли в огромный мраморный холл, и я услышала, как смеющемуся густому басу вторило хихиканье вибрирующего сопрано. Рэндалл взял меня за руку и повел туда, откуда раздавался смех и звон бокалов.

— Дорогуши мои! — Люсиль Кокс подлетела к нам в ту же секунду, как мы вступили в гостиную, и крепко обняла, оставив слегка влажный след от поцелуя на моих щеках. Никогда раньше не встречала я такой загорелой, стройной и безупречно одетой женщины, да еще увенчанной меренгой из обесцвеченных волос. — Рэндалл, милый мой! А ты, конечно, Клэр. Нам очень хотелось познакомиться с тобой, моя дорогая. Рэндалл так хвалит тебя.

В груди у меня все немедленно оттаяло. Рэндалл расхваливает меня?!

Отец Рэндалла, не в силах вставить хоть слово, осторожно пожал мне руку. Я поняла, на кого похож Рэндалл. Хотя его отцу было уже за шестьдесят, он все еще оставался привлекательным. У него чуть провисли щеки, из ноздрей торчали волоски, но черты его лица еще не до конца потеряли свою первоначальную красоту.

— Рад видеть вас здесь, Клэр, — объявил он громоподобным голосом. — Итак, приступим к процессу. Скажите, что вам налить?

Две рюмки отвратительно крепкой водки с тоником, и мы превратились в квартет смеющихся голосов, и я с нежностью переводила взгляд с одного из присутствующих в комнате на другого. «К такой семье я смогу привыкнуть», — думала я, пока Рэндалл в очередной раз наполнял мою рюмку, а Люсиль предлагала мне «Данхил». Было интересно наблюдать, как эта пара, несмотря на возраст, вовсе не собиралась отказываться от «дурных» привычек.

За весь день я успела лишь немного перекусить. В животе у меня тихо заурчало, нервы еще ходили ходуном от комбинации беспочвенных нападок Вивиан и напряжения перед встречей с родителями, но тут на сцене появилась девушка в тщательно отглаженной униформе, с подносом разнообразных закусок. Я успела ухватить одну тарталетку, наполненную салатом. Как раз вовремя. Если бы я не проглотила хоть чего-нибудь внутрь, я уже никогда не добралась бы до ужина. Папа Рэндалла не ленился подливать мне водки.

— Нет, спасибо, Карлотта, — возразила Люсиль, даже не удосужившись взглянуть на поднос.

— Мне тоже не надо, — эхом вторил ей Рэндалл.

Девушка поставила серебряный поднос между мною и мистером Коксом, который с удовольствием стал пожирать крохотные пирожки и тарталетки.

— Они восхитительны, — сказала я, пережевывая пирожок.

Мистер Кокс кивнул.

— Попробуйте еще вот этот, с лососем, — услужливо предложил он.

— Моя дорогая, как же тебе удается сохранить твою прекрасную фигуру? — спросила Люсиль, с напряженной улыбкой наблюдая, как я беру пирожок со сверкающего подноса.

— Мама, — предостерегающе прошептал Рэндалл.

Я испуганно уронила пирожок в свою тарелку. Неудивительно, что сын этой женщины сотню раз пережевывал каждую порцию еды, попадавшую к нему в рот.

— Клэр, в колледже я просто обожала твою маму, — промурлыкала Люсиль, положив мне на руку свои узловатые худые пальцы. Немедленно беседа раскололась надвое. Рэндалл с отцом стали обсуждать инвестиции, скрестив ноги навстречу друг другу, демонстрируя одинаковые кашемировые носки в тон легким кожаным мокасинам «Гуччи». Люсиль же придвинула ко мне свое тщедушное тельце.

— Ой, спасибо, — ответила я. — Мама говорила мне то же самое…

— В Вассаре мы были прямо как сестры! Всем, ну абсолютно всем делились… щетками для волос, конспектами, нарядами… даже мальчиками при случае! — При этом воспоминании Люсиль заливисто засмеялась. — Знаешь, у меня с той поры никогда не было такой близкой подруги. Тиш-Тиш так и осталась единственной.

Тиш-Тиш?! Никогда раньше не слышала, чтобы хоть кто-нибудь называл мамулю таким ужасным прозвищем. Я подумала о Беатрис. Как грустно, когда подруг разводит жизнь! В последнее время я была так занята работой и своими новыми отношениями, что наши беседы сократились до двухминутных «проверок линии». Интересно, а наши жизни когда-либо тоже разойдутся в разные стороны, как это случилось у мамы с Люсиль? Эта мысль никогда раньше не приходила мне в голову, и я испугалась. Если верить Люсиль, они с моей мамой были неразлучны и очень близки, но вот прошло уже больше десяти лет, как они не виделись.

— Мне так не хватает твоей мамы, не могу выразить это словами, — продолжала несколько мелодраматично Люсиль. Ее невысокий лоб чуть дрожал, и, если бы не столь решительное злоупотребление «Ботексом», я бы увидела трагическую складку между бровями. — Это очень печально, Клэр! Как она там? Мое сердце все еще рвется к ней. Мне так жаль, что мы не можем убедить ее перебраться поближе к Нью-Йорку.

Как там моя мама? В свой недавний приезд я могла удостовериться, что жила она в красивом, хотя и небольшом сельском доме, расположенном на ухоженном участке в великолепном месте. Она жила среди друзей, которые любили ее, которые знали и любили моего папу. Ее картины никогда еще не были так хороши, и, к ее огромному счастью, она начала сдавать их для продажи в небольшие галереи по всему штату.

— Думаю, она вполне довольна своей жизнью, — ответила я на тираду Люсиль.

— О, я знаю, она утверждает, что счастлива, но, дорогая моя, как можно быть счастливой, живя в таком захолустье? Изолированной от культуры, не имея возможности много путешествовать и даже вынужденной продавать часть своих картин? Ах, если бы только твой отец был способен… ладно, я полагаю, мы не должны обвинять умерших.

Кровь бросилась мне в голову. Я метнула резкий взгляд на Рэндалла, но он был поглощен беседой с отцом и не мог смягчить эффект от ее слов. Может, Люсиль добивалась, чтобы я вышла из себя в первые же двадцать минут нашего с ней знакомства? Если так, то ее оскорбительные инсинуации по поводу моего папы и покровительственные комментарии насчет образа жизни моей мамули как нельзя лучше подходили для этой цели.

«Держи себя в руках, Клэр». — Я глубоко вздохнула.

— Миссис Кокс, мама и правда счастлива, — решительно возразила я. — Штат Айова, конечно, не столь знаменит, и университетский городок невелик, но, попав туда, вы были бы удивлены, насколько богата и разнообразна там культурная жизнь. К тому же мама в совершеннейшем восторге, что ее картины пользуются спросом. Думаю, это приносит ей удовлетворение по многим причинам, в том числе и с финансовой точки зрения.

Люсиль кивнула, но явно осталась при своем мнении.

— Успокойся, дорогая, надеюсь, ты права.

И моя мамуля любила эту женщину? Они были подругами?

— Знаешь, а я тоже знакома с Вивиан Грант, — продолжила разговор Люсиль, жестом попросив Карлотту подать нам свежие коктейли. Я заметила, как отец Рэндалла, услышав упоминание имени Вивиан, на мгновение оторвался от своей беседы и взглянул на нас, но Люсиль не обратила на это никакого внимания. — Она ужасная женщина. Чересчур одержимая. О, наверное, мне следует уважать ее достижения и карьеру. Но как быть с остальной частью ее жизни? Важно соблюдать баланс между работой и домом, разве ты не согласна с этим?

Люсиль была права: Вивиан ужасна. А после той брани, которой она осыпала меня накануне ночью, я с особенным удовольствием воспринимала критику в ее адрес, независимо от содержания таковой. Я сделала очередной глоток водки с тоником и страстно закивала в знак согласия.

Хо-хо. Комната продолжала качаться еще немного даже после того, как я уже перестала кивать Люсиль.

Люсиль тепло улыбнулась мне, как будто я раздвинула некую невидимую преграду между нами.

— Так необычно в наше время встретить молодую женщину, которая придерживается этой точки зрения, Клэр. Тем более мой сын, кажется, сражен наповал этой женщиной. Возможно, я не должна говорить тебе этого, но его прежняя подруга, Коралл, — ее лицо при этом вытянулось, и это сказало мне все, что она думала о Коралл, — была полностью сосредоточена на своей карьере. Ни о чем другом она не могла говорить. Правда-правда. Ничего плохого в этом желании, конечно, нет, но это просто эгоистично, и как мать я хотела бы видеть Рэндалла с кем-то не столь… ну, амбициозным.

Что-что? Это я-то менее амбициозна?

— По правде сказать, я довольно много работаю, миссис Кокс…

— Конечно, так и должно быть, моя дорогая, я не имела в виду, что ты не принимаешь всерьез свою работу. Забудь вообще, что я заговорила об этом.

По крайней мере она не просчиталась с выбором момента. Нагрузившись тремя чудовищно крепкими коктейлями, да еще и на пустой желудок, я сразу же забыла об этом разговоре.

— И потом, была целая проблема с родителями Коралл, — перескочила Люсиль на другую тему. Ей, очевидно, все еще не давала покоя бывшая подружка Рэндалла. — Как бы это выразиться поделикатнее… впрочем, все равно не получится. Она родилась на стоянке трейлеров, Клэр. Буквально в трейлере. Это может показаться абсурдным и смешным, но ручаюсь, я не преувеличиваю. — Люсиль покачала головой, как будто она до сих пор с трудом представляла это. — Несомненно, это вопрос деликатный, и мы не можем обвинять в этом девушку, она сама добилась больших успехов, правоведение в Йеле и все такое, но мы с отцом Рэндалла подумали, что не очень хорошо, ну, ты понимаешь, если у молодой пары разное социальное происхождение. Что будет, если молодой Рэндалл захочет стать членом клубов «Бат энд Теннис» или «Шинекока»? Я знаю, это ужасно, но некоторые из лучших клубов выдвигают строжайшие требования, даже когда ты — Кокс. И зачем усложнять себе жизнь, если в этом нет никакой нужды?

Я не смогла ответить на этот вопрос, потому что стены комнаты, обитые ситцем с цветами персикового дерева, внезапно поплыли у меня перед глазами.

— Рэндалл, — перебила я все разговоры, наверное, чересчур громко, — мы должны следить за временем. Би с Гарри ждут нас к восьми.

Он только улыбнулся, кивнул — и возобновил беседу.

А Люсиль продолжала:

— Я знаю, дорогая, что обязана соблюдать некоторую деликатность в этом вопросе, — она заговорщически зашептала, да так громко, что мужчины определенно могли услышать ее, — но я всегда надеялась, что Рэндалл остепенится и найдет для себя именно такую девочку, как ты. Я ведь уже говорила, что просто обожала твою маму. Она всегда отличалась изяществом, утонченностью, благородством и красотой. Знаешь, она могла бы заполучить любого мужчину в этом мире. Ни для кого не было секретом, что Гаррисон Уэствиль-третий, наследник всего состояния Уэствилей, производителей зубной пасты, совсем потерял от нее голову. — Люсиль тихонько хихикнула.

— О чем это вы, леди, болтаете? — Рэндалл наконец переключился на нас. — Мама?!

— О, всего лишь девичьи секреты, — со смешком ответила Люсиль. — Скажи, дорогуша, как бы нам уговорить вас остаться на ужин? Кухарка приготовила свои знаменитые корнуоллские куропатки, и мы с удовольствием проведем с вами побольше времени!

— Как ты думаешь, Клэр? — Рэндалл посмотрел на меня. — Может, Би с Гарри не обидятся, если мы приедем к ним утром к позднему завтраку вместо ужина и проведем ночь здесь?

Что?! Расцвеченные стены гостиной наконец прекратили свое медленное вращение и со скрипом и лязгом остановились. Би с Гарри потратили полдня, чтобы приготовиться к нашему приезду. Мы не могли вот так просто взять и все отменить в последнюю минуту! Я понимала это, даже с учетом своего затуманенного сознания.

— Мне искренне жаль, но мы не можем остаться, — объяснила я Люсиль после недолгой паузы, — боюсь, мои друзья сильно расстроятся. Им так хочется провести побольше времени с Рэндаллом, и этот ужин мы запланировали заранее.

— Досадно, конечно, но мы все понимаем, — успокоила меня Люсиль. — Как-нибудь в другой раз. Я очень надеюсь, что мы снова увидимся с тобой в скором времени, Клэр. И с твоей мамой! Обещай сообщить мне, когда она соберется выбраться в Нью-Йорк. Я была бы в восторге, если бы нам удалось встретиться с ней.

Мы все вчетвером стали расцеловываться на прощание. Я сосредоточилась на том, чтобы удержаться вертикально.

Пока Рэндалл усаживал меня в глубокое сиденье «порше», я махала его родителям и пыталась сдержать свою злость.

— С трудом верится, что ты так поступил! — вскипела я, как только он закрыл дверь машины.

— Поступил как?

— Попытался подвести Би с Гарри! Поставил меня в неловкое положение, заставив говорить твоей мамочке, что мы не можем остаться на ужин с ними!

Рэндалл смотрел вперед, не сводя глаз с дороги. Минуту мы ехали в напряженной тишине, дорога петляла, на горизонте всходила луна.

— Прости меня, малышка. Я не подумал, — наконец произнес он, поцеловав мне руку.

Но по некоторым причинам (самая вероятная из которых — водка) его безоговорочная капитуляция только подлила масла в огонь.

— И что это за дела? Почему это твоя мама невзлюбила твою бывшую подругу только потому, что та не… родилась в каком-нибудь там поместье? Или вот еще: была слишком зациклена на своей карьере? Это же какие-то дикие предрассудки, Рэндалл! А разве обо мне нельзя сказать то же самое?!

— Моей матери действительно не следовало говорить ничего подобного о Коралл! Ей вообще не стоило затевать разговор о ней! — Рэндалл по-настоящему растерялся. Ему потребовалось какое-то время, чтобы взять себя в руки. — Но, разумеется, с тобой все иначе. Твоя мама из очень хорошей бостонской семьи, а отец был всеми уважаемым университетским профессором. Ничего общего с парком трейлеров, Клэр.

— Дело вовсе не в этом, Рэндалл! — с возмущением воскликнула я. Ну почему он не понимал, что меня взбесило высокомерие и чванство его матери? И ведь получалось, что он реально размышлял над вопросом моей «профпригодности»! А как там насчет этой вздорной болтовни о карьере? — Ты же знаешь, моя работа очень важна для меня, ведь знаешь? — Я развернулась на сиденье, чтобы посмотреть ему в лицо.

Он бросил на меня короткий взгляд и опять стал следить за дорогой.

— Клэр, там, на заднем сиденье, есть бутылка «Эвиан». Попей немного. Думаю, ты немного перебрала.

— Ты знаешь, как сильно я переживаю из-за своей карьеры? — повторила я свой вопрос. Я понимала, что завожусь, но уже не могла остановиться.

— Конечно, я знаю, Клэр. Боже мой! Я просто не понимаю, отчего ты так злишься. Если ты помнишь, именно я помог тебе найти работу, которую ты ставишь так высоко. Попей водички. Ты ведешь себя как неразумный ребенок. — Его слова задели меня за живое. Неразумный! Ребенок! Сначала мерзавка Вивиан, теперь мой бой-френд. — Послушай, — Рэндалл положил ладонь на мое колено и постарался говорить как можно спокойнее, — мне очень жаль, что мама расстроила тебя. У нее были благие намерения, но иногда она совсем не задумывается над тем, что говорит. Ей определенно не следовало упоминать Коралл и болтать всякую ерунду по поводу карьеры. Наверное, она тоже немного перенервничала из-за встречи с тобой и поэтому наговорила столько глупостей. Как бы там ни было, я искренне сожалею, что она тебя огорчила. Теперь — что касается моего предложения изменить наши планы. Все предельно просто. Мне редко удается увидеться с родителями из-за моей занятости и постоянных разъездов, и я расстроился, что мы не можем погостить у них подольше. Они очень давно ждали встречи с тобой. И от радости мама растерялась.

Я почувствовала, что мой гнев улетучился. Что я творю? Пускай Люсиль задела меня, погладив против шерстки. Но неужели из-за этого стоило спускать собак на Рэндалла, едва он закрыл дверцы машины? Пусть он сглупил насчет ужина. Он всего лишь старался быть хорошим сыном, и ему не хотелось разочаровывать своих родителей. Зачем я порчу единственный уик-энд, который впервые за долгие месяцы нам удается провести вместе?

— Прости меня, Рэндалл, я не знаю, что на меня нашло, — тихо сказала я, чувствуя свою вину. Мне было очень стыдно.

Он протянул мне бутылку «Эвиан», и я сделала большой глоток.

— Не терзай себя. Просто успокойся и насладись оставшейся частью вечера, договорились?

Я кивнула и сделала еще один большой глоток воды. «Порше» Рэндалла мчался вперед в беззвездную зимнюю ночь. Потом я потянулась к нему и поцеловала его в щеку, в ответ он улыбнулся. Красивый, умный, хороший сын… и человек, способный прощать. В общем, Само Совершенство.

* * *


Би взволнованно махала нам с крыльца, стоя под мягким и теплым светом фонаря. Если честно, раньше я никогда так не радовалась встречи с ней. Мне неделями приходилось держать в себе все, что накопилось за это время, но после моей беседы с Люсиль я умирала от желания обсудить все до мельчайших подробностей со своей лучшей подругой.

— Привет, ребята! — приветствовала она нас, когда мы вылезли из машины.

К счастью, благодаря сорокаминутной поездке до Монтока и литру выпитой воды я немного протрезвела. Я убедила Рэндалла позволить мне опустить окна, хотя он терпеть не мог, когда ветер трепал его уложенные гелем волосы. На сей раз он сделал исключение, и холодный, чистый морской воздух окончательно прояснил мои мысли.

— Беатрис, ты выглядишь прекрасно как всегда, — сказал Рэндалл, целуя Би и похлопав Гарри по спине.

— Ничего себе! Какой изумительный у вас дом! — восхитилась я, когда мы вошли в недавно отремонтированную кухню, которая оказалась необыкновенно уютной. Мне понравились деревянные стенные панели, огромный старинный деревенский стол и даже семейные портреты Би, которые она умело развесила на одной из стен.

— Вы только посмотрите, какую огромную работу она проделала! — с этими словами Гарри повел нас в гостиную.

— Красиво! — вторил мне Рэндалл, озираясь по сторонам. — Скажи, Би, а ты не смогла бы заняться отделкой моего нового обиталища в Нантакете? Мне кажется, ты бы справилась с этим.

— Правда?! — Би так и просияла. — С превеликим удовольствием!

— Замечательно. На следующей неделе попрошу секретаршу обсудить с тобой детали. Ах да, совсем забыл. Это вам, сэр. — Рэндалл протянул Гарри слегка запыленную бутылку вина двадцатилетней выдержки.

— Ничего себе! — воскликнул Гарри. — Превосходное вино! Спасибо, Рэндалл, ты очень щедр.

Я почувствовала, как потеплело у меня в груди. Это было прекрасное зрелище: мой потрясающий бойфренд так здорово ладит с моими лучшими друзьями. Одна большая счастливая семья.

— Ну, и как все прошло с родителями? — прошептала Би, когда мужчины занялись вином, а мы с ней уселись на диван.

— Давай потом, а то в двух словах об этом не расскажешь.

— Да, Клэр, на прошлой неделе я упустил возможность посплетничать с тобой, — с этими словами Гарри вошел в гостиную с двумя бокалами вина для меня и Би. — Ты ни за что не догадаешься, кого я видел в обнимочку на тайном свидании в небольшом ресторанчике возле моей работы.

— В обнимочку? Неужели ты опять начитался «Шестой страницы»?

— Не критикуй меня, лучше попробуй угадать, — расхохотался Гарри.

— Ладно, но ты хотя бы намекни. Знаменитость, политический деятель или кто-то из нашего прошлого?

— Политический деятель и… вот уж не знаю… знаменитость… ну да, своего рода знаменитость. По крайней мере я узнал ее. Они сидели, держась за руки, и не сводили друг с друга глаз, ну совсем как голубки. Сдаешься? — Гарри явно не терпелось выложить мне все, поэтому я кивнула. — Вивиан Грант и вице-мэра города Нью-Йорка.

— Ты видел… погоди, повтори! Кто у нас сейчас заместитель мэра?

— Стэнли Призбеки. Мне кажется, ты бы узнала его, если бы увидела. Крупный такой, бойцовская фигура, выпирающие бицепсы и трехдневная щетина. Да-да, правая рука нашего мэра.

— Вот это да! И ты видел его в обнимочку с Вивиан? — Мое понимание этого слова в качестве сленга было нечетким, но все равно больше ассоциировалось с чем-то мягким и пушистым и мало подходило для любого из названных Гарри субъектов. Ничего себе сенсация.

На прошлых выборах мэр со своим вице-мэром одержали внушительную победу с невероятным, по сути, лозунгом «Жителям Нью-Йорка нужна крутая любовь». Мэр, выполняя свои предвыборные обещания, крепко навалился на организованную преступность и «беловоротничковых» коррупционеров, а Призбеки, несомненно, напрягал бицепсы, чтобы сломить их сопротивление. Правда, недавно я прочла в газете, будто большинство жителей Нью-Йорка считают, что они зашли слишком далеко. Я еще не окончательно сформировала свое мнение по поводу их лидерства, но одно было ясно: Стэнли Призбеки был мне несимпатичен.

— Гарри, разве Стэн не женат? — уточнила Би.

— Как же! И у него четверо маленьких детей.

Ну, это уже ближе к теме! Вот мы и снова на своем поле. И Вивиан в качестве коварной соблазнительницы, разрушающей домашние очаги… Теперь все встало на свои места… а то — «мягкая и пушистая».

— Ненавижу подобных мужчин… скорее всего, жена активно помогала вице-мэру на выборах, и вот как он ее за все отблагодарил, — закипела Би. — И каково его бедным детям!

Я заметила, как Рэндалл нервно напрягся. Тьфу, и зачем только Би понесло в эту сторону? Десятилетия назад Рэндалл тоже был одним из таких бедных детей, ведь он даже наткнулся на Вивиан в коридоре, когда та выскользнула из спальни его отца. С каким мерзким самодовольством она смаковала это воспоминание! Меня передернуло. Еще одна причина для презрения.

— Гм-м, Би, не могу ли я помочь тебе с ужином? — спросила я, отчаянно пытаясь уйти от темы любовных приключений Вивиан. — У меня слюнки текут от запахов с кухни!

— На самом деле сегодня вечером у нас повар Гарри. Его оссо буко…

— Оссо буко, — повторил Рэндалл. — Ты прямо человек эпохи Ренессанса, Гарри! Пахнет просто фантастически.

— В самом деле, наверное, все уже готово. Почему бы нам не перебраться в столовую? — предложил Гарри, возглавив нашу процессию.

* * *


— Как здорово мы провели время! — заметил Рэндалл, когда мы ехали обратно. — Би с Гарри замечательные, Клэр.

— Я рада, что вы так здорово поладили с Гарри! — просияла я.

Наутро мужчины откололись от нас, чтобы немного поиграть в настольный теннис. Мы с Би проявили гораздо меньше мышечной активности: заготовили себе кофейник, запаслись тарелкой пончиков и, обосновавшись на диване, проговорили все это время. Я чувствовала себя гораздо лучше. Синее небо, свежий воздух, верные друзья — напоминание о том, какой приятной может быть жизнь, когда ты не сидишь прикованной к письменному столу и компьютеру.

— Дорогой, вовсе не обязательно подвозить меня к самой двери! — Я неожиданно сообразила, что Рэндалл направляется в центр города. Я только-только решила про себя, что от его гаража на 78-й улице до своего дома возьму такси.

— Я знаю, что не обязательно, медвежонок. — Он улыбнулся, схватил мою руку и поцеловал. — Но мне хочется проводить тебя.

— Хорошо, хорошо… гм-м, тогда вот там поверни налево. — Я наблюдала, как глаза Рэндалла слегка расширяются, по мере того как мы продвигались вдоль моей улицы. Мы всегда завершали наши свидания у него дома, поскольку обстановка там была гораздо приятнее, да и его утро начиналось до нелепого рано. Поэтому Рэндалл никогда раньше не видел, в каком квартале я живу, и я кожей чувствовала его реакцию. Когда мы подъехали к светофору и остановились на красный свет, он инстинктивно нажал кнопку автозамка и… запер все дверцы машины.

Минуту спустя Рэндалл остановил свой «порше» перед обветшалым козырьком над подъездом моего дома. Группа подростков немедленно подскочила и окружила машину, как если бы приземлился космический корабль.

— Я не могу позволить тебе выходить из машины, пока это жуткое хулиганье вертится вокруг, — покровительственно заявил он.

— Хулиганье?.. А, эта ребятня? Да они всегда тут толкутся. Они совершенно безобидны, клянусь. — Я поцеловала его в щеку и полезла на заднее сиденье за своей сумкой.

— Медвежонок, мы должны найти тебе квартиру в другом месте, — безапелляционно произнес Рэндалл, оглядываясь по сторонам. Я проследила за его взглядом, и улица, которую несколько лет считала своим домом, прямо на моих глазах превратилась в натуральную свалку. Мусор на тротуаре, силуэты подозрительных парней, прислонившихся к соседним дверям. Я посмотрела на все это глазами Рэндалла, и мой квартал был полностью низложен.

— Мне не по себе от мысли, что тебе одной приходится возвращаться сюда домой ночью, — продолжал Рэндалл.

На мгновение я почувствовала желание занять оборону… но, бесспорно была тронута его неподдельным беспокойством.

— Может, мне и правда пора переехать отсюда, — согласилась я. Добавить переезд к списку «дела к исполнению». Вот только где мне найти время для поисков новой квартиры? Шансов меньше, чем научить собаку разговаривать.

Рэндалл как-то сразу посерьезнел и взял меня за руку.

— Я собирался поговорить с тобой, Клэр. Я думал над этим несколько недель, а тут еще и мама подняла эту тему во время последнего разговора. Думаю, в этом есть определенный смысл.

— В чем есть смысл, Рэндалл? — не удержалась я, поскольку упоминание о его матери и ее мнении тут же заставило меня почувствовать себя не в своей тарелке.

— Как ты посмотришь на то, чтобы переехать ко мне? У меня полно места, и тебе не пришлось бы таскать туда сюда свои вещи…

Мое сердце замерло. Переехать к нему? Он что, серьезно? И он думал об этом несколько недель? И это же предложила ему Люсиль?

— Я знаю, мы встречаемся всего полгода, но мне кажется, это разумное решение. У нас будет возможность больше видеться, ты немного сэкономишь, и… — Рэндалл замолчал, собираясь с духом. — В общем, Клэр, я люблю тебя и хочу, чтобы мы жили вместе.

Я не верила своим ушам. Признание в любви и предложение начать жить вместе — и все это в разговоре на прощание, в припаркованной к тротуару машине? Рэндалл Кокс меня любит? И хочет жить со мной? Все, о чем мы с Беатрис мечтали все эти годы, наконец сбывалось! Мне захотелось пробежаться по своей замызганной улице и изо всех сил закричать…

— Я пойму, если тебе нужно некоторое время, чтобы все обдумать, — сумрачно закончил Рэндалл.

Вот так-так! Иногда я забывала, что мужчины не умеют читать женские мысли.

— Я тоже люблю тебя, Рэндалл! — воскликнула я, бросившись ему на шею с поцелуями. — И, конечно же, я буду счастлива переехать к тебе.

И правда, ну о чем же тут думать? Да, конечно, его предложение прозвучало как гром среди ясного неба, и я никак не ожидала этого. Но ведь это все из-за Джеймса, у которого была прямо-таки фобия перед любыми обязательствами и который возмущался, если я прятала свой дезодорант под раковиной в его квартире. Само собой разумеется, я хотела жить с Рэндаллом. Если Рэндалл готов совершить этот огромный шаг в развитии наших отношений, что уж говорить обо мне.

— Хорошо! Это очень хорошо, — радостно закивал он. — Я завтра же попрошу Дирдрей позвонить тебе и обсудить все детали. Это будет великолепно, Клэр. У меня много ванных комнат, на втором этаже есть гимнастический зал, а еду, какую ты только пожелаешь, тебе приготовит Светлана.

Он продолжал углубляться в детали, но я слышала только блаженное эхо: он меня любит. Рэндалл Кокс меня любит и хочет, чтобы я жила с ним.

— Ладно, вылезай из машины, пока совсем не заклинило замки, — пошутил Рэндалл, наконец решившись отпустить меня.

Я поцеловала его и открыла дверцу.

— Я люблю тебя, — сказала я, еще раз наклонившись к нему.

— Я тоже люблю тебя. Залезай обратно! — Он показал на пьянчужку, который, пошатываясь, брел по улице.

— И как я смогу оставить весь этот блеск? — рассмеялась я и, хлопнув дверцей, побежала по лестнице, перекинув через плечо свою дорожную сумку. Я перееду, и мы станем жить вместе. Ничего себе! У меня немного кружилась голова.

Конечно, какая-то часть меня будет скучать по этому месту, призналась я себе, плюхаясь на свою старую кушетку с воскресной газетой в руках. Какой бы маленькой и никудышной ни была моя студия, но она служила мне домом, служила верой и правдой целых пять лет. Немного погодя и квартира Рэндалла тоже станет для меня домом, в этом я не сомневалась.

Я сделала два шага в кухонную зону. Достала хлеб для бутерброда и включила автоответчик, чтобы прослушать сообщения, пока буду рыться в холодильнике.

«Это Вивиан, — прорычало первое сообщение, запись на автоответчике передала все драматические, гневные оттенки ее голоса. Я замерла, ругая себя, что не удосужилась сменить номер своего телефона. Подробности Варфоломеевской резни ночью в пятницу живо всплыли в моей голове. — Не знаю, где ты, дьявол тебя побери, Клэр! Я весь день пыталась дозвониться по твоему сотовому, но ты, похоже, выключила его. Пытаешься усложнить мне возможность дозвониться до тебя, но я, как ты знаешь, не выношу этого. Так или иначе, мне необходимо кое-что обсудить с тобой, так что перезвони мне».

Нет, нет, нет, нет, нет и нет! Я не стану перезванивать Вивиан сегодня вечером. Это может, это должно потерпеть до завтра. Все эти месяцы я находилась в ее полном распоряжении, почему она не может оставить меня в покое на какой-то один несчастный уик-энд… и позволить мне всего несколько минут насладиться счастьем. Я люблю — и любима…

«Клэр! — залаяло второе сообщение. — Это Вивиан! Перезвони мне! Я не знаю, кем ты себя возомнила и почему считаешь, что имеешь право не отвечать на мои звонки. Я требую, чтобы ты связалась со мной немедленно!»

Я посмотрела на автоответчик. Там мигало красное число 18 — восемнадцать новых сообщений менее чем за тридцать шесть часов моего отсутствия. Я прислонилась к косяку и с силой потерла лоб рукой. Я знала, что сообщения были от Вивиан, по крайней мере большая их часть. Следует ли мне перезвонить ей сейчас? Действительно ли произошло нечто из ряда вон выходящее, или ей всего лишь требовалось выпотрошить кого-нибудь, хотя бы словесно?

Восемь часов вечера. Воскресенье. Я получу причитающееся мне сейчас или утром. Как ни старайся, но спокойно уснуть мне не удастся. Я сняла трубку и набрала номер Вивиан.

— Вот те раз, ну и время ты выбрала, мать твою! — завопила она, хотя ответила сразу же. — Ты вывела меня из себя, Клэр. Я в я-р-о-с-т-и! Нет! Я сказала, чтобы ты не касался моих подошв, ты, пылкий тормоз! Массируй, но только икры, неужто так трудно догадаться?! — Я услышала голос на заднем плане. — Послушай, Клэр, у меня нет времени. Я не могу взять и все бросить только потому, что тебе приспичило объявиться именно сейчас. Перезвони завтра. Пока все.

Щелчок.

Я бросила хлеб обратно в холодильник и залила в себя большой глоток итальянского вина «Пино-гри». Я попыталась снова уцепиться за ту радость, которую испытала всего минуту назад, но ужас, который внушала мне Вивиан, атаковал и занял отвоеванные позиции.




ГЛАВА 10

Шум и ярость


— Клэр?!!

Я резко подняла голову, глаза от напряжения болели, и я сердито покосилась на лампу дневного освещения. Ну, вот опять! Всего-то лишь хотела дать секундный отдых своей раскалывающейся голове, но, судя по лужице на странице рукописи, которую я редактировала, скорее всего, моментально уснула и даже успела пустить слюни во сне. Ничего удивительного, если учесть, как мало я спала накануне и насколько меня захватила тема повествования: биография человека с самым большим в мире фаллосом (интересно, попал ли он в «Книгу рекордов Гиннеса?»).

— Клэр, ты меня слышишь? — снова проблеял селектор голосом Вивиан с нескрываемой агрессией.

— Слышу, слышу, — пробормотала я, нажимая красную кнопку.

— Ты мне нужна! — потрескивала Вивиан. — Быстро ко мне!

Вивиан вызывает меня к себе?! От этой мысли сердце ушло в пятки. До этого момента мне больше недели как-то удавалось избежать походов в этот серпентарий. С тех пор как Вивиан впервые накричала на меня, мои нервы сжались в комок, и я изо всех сил стремилась избегать прямых столкновений. Правда, Вивиан умудрялась мучить жертву и на расстоянии, не покидая роскошного и перемороженного кабинета со звуконепроницаемыми стенами. В разносах, устраиваемых по селектору, ей не было равных.

— Иду, иду, — пробубнила я в коробку, сонливость была окончательно выжжена пламенем панического ужаса. Я быстро провела рукой по волосам, давно потерявшим следы стрижки, которые последний раз я мыла три дня назад (жуткое несоблюдение гигиены, жалко оправдываемое изматывающей нагрузкой), и решила, что мне ничего не остается, как заколоть их в пучок, воспользовавшись карандашом вместо шпильки.

Продолжив осмотр, я обнаружила, что утром впопыхах машинально надела первую попавшуюся блузку, которую нащупала рукой на кресле, и по стечению обстоятельств она оказалась той, которую я надевала в прошлую, самую «черную» для себя пятницу. Блузка напоминала бойца, выжившего под артобстрелом; ее подмышки источали сильный щелочной аромат.

Направляясь к двери, я остановила взгляд на огромном настенном календаре. Наконец-то январь, седьмой месяц моего добровольного рабства. Полпути пройдено. Рождественские каникулы наступили и прошли, и бедная мамуля просидела на тахте подле меня, наблюдая, как я работаю… потом наступил и прошел новогодний праздник. У Рэндалла график работы в праздники был не менее напряженным, чем у меня, но он все же сумел выкроить время и встретиться с нами в кофейне. Встреча получилась недолгой, но по крайней мере мама наконец познакомилась с ним. Рэндалл ей понравился, но она все еще испытывала некоторые сомнения по поводу моего переезда, хотя и старалась проявлять благосклонность и поддерживать меня.

Я перечеркнула крестом понедельник на календаре. Кульминационным моментом каждого дня становился этот огромный красный крест на календаре. Потом я разглядывала красные полосы из крестов: перечеркнутые дни складывались в недели и так далее. Иногда я сравнивала себя с узником, делающим зарубки на стене камеры, но обычно на душе становилось легче от этой процедуры, потому что каждая красная отметина приближала меня к окончанию годового срока пребывания в «Грант Букс», к которому я сама себя приговорила.

Начало нового года было особенно омерзительным. Мой список унаследованных книг вырос до тридцати двух, поскольку текучка только увеличилась. Уже было назначено совещание по выработке маркетинговой политики на следующую неделю, поэтому я лихорадочно пыталась сделать хоть что-нибудь по каждой из книг, оказавшихся теперь уже в моем темплане. Это означало отмену всех свиданий с Рэндаллом и ночные бдения на работе, например, как сегодня, до половины четвертого утра. В эти выходные, спасибо Дирдрей и Люсиль, которые вмешались, чтобы координировать процесс, я официально должна была переехать к Рэндаллу. Как ни странно, его мать выказывала необычайный интерес ко всему, что касалось моего проживания с ее сыном (в грехе, замечу в скобках), и, по правде говоря, она взяла за правило звонить мне на работу по нескольку раз на дню, чтобы обсудить неотложные детали (например, какие накидки на вешалки я предпочту в своей новой гардеробной: шелковые или атласные).

— Где, етит твою налево, ты прохлаждаешься, Клэр?! — Селекторная связь снова ожила. — Если я говорю «БЫСТРО», это что, по-твоему, значит?

Внутри у меня все сжалось. Задергался левый глаз. Пять секунд, чтобы взять себя в руки. В груди екнуло. Что такого успела я натворить за утро, чтобы вызвать столько ярости?!

Я глубоко вздохнула и поспешила по лабиринту к ее кабинету. Проходя мимо комнаты Лулу, я помимо воли украдкой скосила глаза в открытую дверь. Вивиан, сволочь, недавно поменяла нас местами, затолкав меня в лишенную окон каморку рядом с интернами, а мою просторную комнату с хорошим видом из окна отдала Лулу.

Лулу сидела за своим тщательно убранным столом (сильно попахивало Управлением гражданской обороны) и, изящно потягивая кофе, что-то прилежно печатала. Ее волосы были тщательно уложены а-ля Дженнифер Энистон (в тот период, когда они были длинные и белокурые), а ее солнечно-желтая трикотажная двойка определенно смотрелась так, будто ее только сейчас доставили из химчистки.

Будь она проклята!

Ребенком я наивно полагала, что, как только вырасту, мне никогда больше не придется иметь дело со школьными задирами или любимчиками учителей, но в последние семь месяцев я со всей очевидностью осознала, что эти типы с возрастом становятся только хуже и опаснее. Вивиан являла собой взрослое воплощение особенно зловредного хулигана из начальной школы, из тех, кто намыливает голову какому-нибудь лопушку в туалете и одновременно ворует деньги, данные ему на завтрак, обчищая карманы и заодно оскорбляя его мать. А Лулу была тридцати с чем-то версией подлизы, до невозможности совершенной девочкой-отличницей с первой парты, которая проворно поднимала руку, чтобы ответить на каждый вопрос, заданный учительницей. Безупречная внешне, гиперконкурентоспособная и жутко корыстная внутри. Особа, которой никогда нельзя доверять.

Тот факт, что Лулу снова вернулась на положение любимой комнатной собачки Вивиан, а я была сослана в замок «Собачья будка на заднем дворе», не слишком способствовал поддержанию моих теплых и нежных чувств к ней. Это явное приуменьшение: Лулу получила строчку в коротеньком списке кандидатур на выброску с самолета над центром города Могадишо, который я завизирую без возражений.

— Фил! — воскликнула я, с налета врезавшись в него, когда свернула за угол к кабинету Вивиан. У него был какой-то потрепанный вид. Мы редко встречалась с ним в последнее время; он, как и я, был завален работой, на нем висело несколько больших книг.

— Советую уклониться от посещения без крайней на то надобности, — предупредил меня Фил. — Царь зверей голоден.

— К сожалению, меня уже пригласили. — В горле застрял огромный комок, который я с трудом проглотила. Вивиан в настроении «хуже-чем-обычно» заставила меня испытать желание укрыться где-нибудь, но мне приходилось вылезти из окопа и идти в штыковую.

— Сочувствую, дружище. Постарайся не принимать ничего близко к сердцу.

Я по-дружески обняла Фила:

— Ты тоже.

Он вздохнул и поплелся по коридору к себе.

Перед тяжелой сводчатой дверью в кабинет Вивиан я сделала еще один глубокий вдох, затем всем весом налегла на дверь и зашла. Внутри всегда поддерживался арктический климат, и я немедленно почувствовала, что у меня от холода немеют губы, а волоски на руках встают дыбом. Вивиан разговаривала по телефону и предупредительно подняла палец, чтобы я подождала. Я села на кушетку, вытянувшись в струнку.

Мысленно я вернулась в прошлое, в уютный кабинет Джексона в «Пи энд Пи», с диванами, обтянутыми мягкой кожей, теплым светом, семейными фотографиями, книжными полками по всему периметру, старинными пишущими машинками. Бывало, вечерами я приносила туда какую-нибудь рукопись и немного бутербродов, устраивалась в кресле и читала несколько часов подряд, пока Джексон работал за своим столом. Мара частенько следовала моему примеру и присоединялась к нам. Кабинет Джексона больше напоминал семейную библиотеку. Да и мы тогда были одной семьей.

Но это было «давно»…

Теперь же я была окружена фирменными вивиановскими гладкими кушетками «черная кожа и хром», которые сулили такой же комфорт, как и жесткие скамейки в парке. Освещение было холодным, художественные фотографии на стенах — сплошь фаллические образы — по большей части небоскребы, торчащие на фоне нью-йоркского неба. Книжные полки заменены витринами с внутренней подсветкой. Стеклянный ящик, самый ближайший ко мне, хранил первое издание Вивиан «Принц», а в таком же ящике с другой стороны кушетки было выставлено ее первое издание «Везучей ночной бабочки». Вы могли бы многое понять о моей шефине уже по двум этим книгам, которыми она дорожила больше всего.

— Вы не понимаете, мать вашу, о чем говорите. Черт побери. Выдвинули вас на Национальную книжную премию, а вы вдруг посчитали… — Вивиан оборвала себя и погрузилась в нетипичное для себя молчание, ее длинные ногти энергично забарабанили по столу — этакое чеканное стаккато станкового пулемета.

Она напоминала гангстера тридцатых годов двадцатого века: эксцентричные костюмы в тонкую полоску с широкими лацканами, бьющий в глаза блеск желтоватого бриллианта на мизинце, легионы бесхребетных кадровиков в роли вышколенных головорезов, знающих, как им действовать, когда она попирала все принципы компании «Мэттер-Холинджер». Глядя на нее, я уже не раз прокручивала в голове перспективу проснуться, как в фильмах о гангстерах, рядом с головой лошади на своей подушке.

Если Вивиан на кого-нибудь злилась, она могла покончить с ним или с ней любым доступным ей способом: по ее прихоти разрывались контракты, попиралось доброе имя и репутация, расшатывалась психика. Но хуже всего было, когда Вивиан открывала ответный огонь из-за любой мелочи, и это означало, что ей ничего не стоило сровнять с землей беднягу, который ни сном ни духом не предполагал, что случайно задел взрыватель и спровоцировал острый приступ ее паранойи. Больное воображение Вивиан диктовало ей, будто все вокруг только и норовили причинить ей вред, украсть ее идеи, подорвать ее власть и положение.

— Что вы сказали?! — прорычала она в трубку, снова жестом приказывая мне: сидеть! — Давайте уточним. Вы — ничего не стоящий дерьмовый писака. А я — не какая-то там обычная сука, я — сука из сук. И если к четвергу я не получу на руки готовую к публикации рукопись, да, я говорю именно об этом четверге, я окажусь той самой стервой, которая захочет вернуть себе весь ваш аванс до единого пенни. Да, мне наплевать, что вашей мамаше осталось жить всего три часа…

Она с размаху швырнула трубку и нажала на селекторе кнопку, чтобы вызвать Тэда (двадцатичетырехлетнюю бывшую модель для демонстрации нижнего мужского белья, который утром написал «афтор» в рассылке по электронной почте) своего помощника «на день».

— Вычеркните Хайрама Петерса из моего списка звонков, — пролаяла она в микрофон —…гомик.

О, нет! Бедный Хайрам. Для Фила это, конечно же, будет ударом. Он столько старался удержать в команде Хайрама, чей последний эпический роман был выдвинут на Национальную книжную премию, что упрочивало его репутацию как писателя с именем. Кроме того, Хайрам был приятнейшим человеком, каких не так уж и много. Фил недавно упомянул, что Петерс задерживал свою последнюю рукопись на две недели, поскольку у него тяжело болела мать, и этот проступок, в глазах Вивиан, низвел хорошего автора до уровня дерьмового писаки, литературного поденщика.

Вивиан перевела свой стальной взгляд на меня, и я почувствовала, как в моих жилах стынет кровь.

— Ты видела обложки для «Конфиденциального Белого дома»? — спросила она тихим и спокойным голосом. Подозрительно спокойным.

Перед моим мысленным взором всплыли кадры из недавней передачи канала «Исследователь»: группа людей оказалась в воде, после того как опрокинулось их судно, и они почти целый час вынужденно наблюдали за акулами, кружащимися вокруг них. Когда это закончилось, так как акулы ушли на глубину и их плавники исчезли с поверхности воды, люди осознали, что случилось самое худшее. Стало понятно, что акулы переходят в атаку из океанских глубин, раскрыв челюсти, чтобы захватить барахтающиеся в воде ноги своих жертв. Только один пловец выжил в той резне и смог поведать миру о случившемся. Зримое спокойствие не предвещало ничего хорошего, но служило плохим предзнаменованием, когда речь шла об акулах или Вивиан.

— Гм, да, Вивиан, я видела их. Думаю, Карен проделала большую работу. Они яркие, броские… — Я прокашлялась и стала мучительно выуживать из памяти другие качественные прилагательные для положительной характеристики. Еще в самом начале моей работы я узнала, что в издательском деле предпочитались замысловатые определения. Рукопись не называлась хорошей или плохой, она была взрывной/актуальной/острой/уникальной, или же расплывчатой/банальной/пошлой/заимствованной. — Они провокационные, — заключила я. Карен была исключительно одаренным художественным редактором, но, судя по звукам приглушенных рыданий, раздававшимся из-за закрытой двери ее комнаты в то утро, я предположила, что Вивиан совсем недавно устроила ей жестокую взбучку. Я пришла в восторг от работы Карен над «Конфиденциальным Белым домом», как и все, кому я их показывала.

— Провокационные? Ты действительно так считаешь? — Внутренний голос Вивиан покинул свое пристанище. Она быстро разогревалась и готовилась пойти вразнос. — Если честно, Клэр, тебе никогда не распознать провокационное, пока оно само себя не назовет или не укусит за задницу. Ты все еще живешь в своей башне из слоновой кости! Не мне тебе объяснять, насколько ужасны эти эскизы, мать вашу. В жизни не видела ничего бездарнее! И ты, как редактор, ре-да-ак-тор, — протянула она, — обязана направлять художников в нужное русло и убедиться, что они правильно постигли смысл этой книги, будь она неладна! От тебя требуется кон-тро-ли-ро-вать, — по слогам, — весь процесс, Клэр!

Я довольно громко проглотила новый комок в горле. В устах Вивиан даже мое имя звучало как непотребное ругательство.

— Ну почему, мать вашу, только мне одной здесь дано понимать все это? — вопила она, сверкнув своими нефритовыми глазами.

В девяти случаях из десяти Вивиан переходит к одной из своих любимых трех тирад:

1) Почему, мать вашу, только мне одной дано понимать все это?

2) Я не ваша матушка, чтоб ей пусто было!

3) Не могу же я за всех вас выполнять вашу треклятую работу!

Или, если вы у нас везунчик, вы услышите новую захватывающую интерпретацию этих трех комбинаций.

— Извини, Вивиан, — пробормотала я. — Я зайду к Карен прямо сейчас. Это — моя ошибка. Мне следовало предоставить ей больше информации о книге.

Естественно, мы с Карен уже несколько раз обсуждали обложку, к тому же она сама прочитала всю рукопись. И мне действительно понравилась ее работа, по праву достойная всяческих похвал. Но дай я отпор, это еще пуще бы распалило гнев Вивиан, об этом Фил предупреждал меня, когда я только пришла в редакцию.

Я понадеялась, что мы с Карен сумеем придумать что-нибудь, что удовлетворит Вивиан. Как правило, в концепцию обложки добавлялось извивающееся полуголое тело, но как раз эта книга, одна из немногих в наших текущих планах, вовсе не касалась секса, и, значит, нам придется проявить немного больше изобретательности.

— Не могу же я за всех вас выполнять вашу треклятую работу, чтоб вам… — Она в очередной раз выругалась, затем развернулась и уткнулась в монитор своего компьютера. Я сочла, что этим жестом она хочет отделаться от меня, и медленно и осторожно выбралась из кабинета, словно Вивиан была диким зверем, чьи хищные инстинкты могли быть разбужены резкими движениями.

— Ты не больна, Клэр? — покровительственно поинтересовалась Лулу, стоявшая около холодильника для воды, когда я проходила мимо нее. — Ты какая-то слишком уж бледная. Ах да, это, наверное, из-за недостатка солнечного света на твоем новом месте?

Она заморгала, симулируя подлинную обеспокоенность состоянием моего здоровья.

— Со мной все в порядке, Лулу, — заверила я, едва разжимая губы.

Оставшаяся часть дня прошла в череде коротких встреч, телефонных звонков от разгневанных агентов и в целом ворохе документов. Я не вспомнила о ланче и, вероятно, та же участь ждала бы и мой обед, если бы руки не начали немного подрагивать над клавиатурой. Поэтому я съела наполовину опустошенный, слегка зачерствевший набор сникерсов, которые еще несколько недель назад запрятала в глубину ящика. Я попросила Дэвида отвечать на все звонки, кроме звонков Вивиан, и сумела сделать довольно много. Около десяти часов я выключила компьютер и ушла.

На улице было холодно. Мороз бодрил, приятно пощипывая щеки. Скоро зима уступит место весне, но очередное время года пройдет мимо меня — ведь я по четырнадцать часов в сутки сижу в редакции, да еще теперь без дневного света. Я решила пройти пешком до станции подземки на «Гранд-централ», чтобы немного размять ноги. Я обхватила руками свой рюкзак, полный рукописей, которыми мне предстояло заняться дома.

Рэндалл еще утром улетел в Лондон на важную встречу. На самом деле это было совсем даже неплохо, поскольку последние ночи мне хотелось понежиться одной в своей студии. Это походило на конец эпохи.

Я выдохнула, и в холодном воздухе появился пар от моего дыхания.

Внезапно я вспомнила, что совсем забыла перезвонить Люку Мэйвилю. Он звонил еще утром, но день пролетел, а я так и не набрала его номер. Я выудила свой сотовый, хотя для звонков было уже слишком поздно. Люк ответил сразу после второго гудка.

— Привет, это Клэр. Извини, что звоню в такое время, но у меня просто за весь день не было свободной секунды, а я хотела предупредить, что передам тебе отредактированный текст к концу следующей недели. Прости, что так затянула… но в последнее время я живу словно в лихорадке.

— Я полностью принимаю оба ненужных извинения, если ты согласишься встретиться со мной и выпить, — сказал Люк. Где-то на заднем плане слышались какие-то голоса. — Я тут на Перри-стрит, довольно близко к твоему дому. Хочешь, встретимся в «Азеруме»?

— С радостью, — ответила я, осознав, что именно за этим и позвонила. Я нуждалась в друге. И разрядке.




ГЛАВА 11

Холодный дом


Первая мысль, когда я проснулась этим утром, была: «Слава богу, все это мне только приснилось». Я шлепнула по кнопке, чтобы выключить будильник. Сон был прерван как раз тогда, когда Вивиан летела ко мне, выставив свои клыки, как у вампира, и вопила, что я неспособна отредактировать рукопись, написанную на санскрите. Вторая мысль: «Меня сейчас вырвет».

Одним прыжком я очутилась в туалете. Часто недооцениваемое удобство проживания в комнате размером с обувную коробку я поняла, уже отводя рукой волосы назад.

Какой ужас! Оказывается, вчера я так и не сняла с себя уже несвежую блузку и юбку. Блузка, которую я сочла вонючей и мерзкой еще накануне днем, так противно пахла, что я одним махом стащила ее, скомкала и бросила в корзину. Бр-рр-р. За всю жизнь не чувствовала себя отвратительнее.

События ночи вспоминались отдельными обрывочными моментами. Отыскала Люка в «Азеруме»… огромная радость от первого глотка… разговор о его книге… новая порция… изливаю злобу на работу, Вивиан, Лулу… опять пью… сознаюсь в сомнениях, которые гложут меня по поводу переезда к Рэндаллу… еще глоток… проблемы с его подругой-вегетарианкой (которая, по-видимому, поймала его за разглядыванием пальто из замши)… еще по кругу… потом Люк ведет меня домой, обнимает меня, поскольку я дрожу от холода… затем целует в щеку около моего дома…

Я съежилась. О-хо-хо. Следующие обрывки воспоминаний заставили меня почувствовать себя неловко. Я тащила Люка за рукав, пыталась убедить его подняться наверх, чтобы выпить еще. Я не хотела, чтобы наша беседа закончилась. Он поднимался? И что случилось после того поцелуя в щеку? Я мучительно пыталась заставить себя вспомнить еще какие-нибудь подробности… но нет, я помнила, что поднимаюсь по лестнице одна и глупо ухмыляюсь. Больше ничего не произошло, в этом уж я совершенно уверена.

Но тогда почему я испытываю странное, смутное чувство вины?

Возможно, это было из-за похмелья.

Я приняла душ и обрядила свое дрожащее от озноба тело для работы. Сегодня явно был день для такси. Вопрос о переполненной подземке однозначно отпадал.

— Доброе утро, Клэр, — поздоровался Дэвид, когда полчаса спустя я проволокла себя мимо его закутка. — Вивиан тебя ищет; она названивает уже с восьми часов. Кажется, она… — Он затих.

— Не в духе? — дополнила я без всяких эмоций. — Ты имеешь в виду, что она не приветствовала тебя своим традиционным: «Как тебя там зовут, впрочем, не важно, передай этому ничтожеству, этой кретинке с куриными мозгами, чтобы перезвонила мне»?

Юмор висельников — это все, что нам оставалось, чтобы окончательно не сойти с ума в «Грант Букс».

И тут я заметила тень, пробежавшую по мрачному лицу Дэвида. Он прочищал горло так энергично, что казалось, будто гоняет движок у автомобиля. О нет, только не это. «Пусть она не…» — взмолилась я. Развернулась… и очутилась лицом к лицу с Вивиан, этим слюнявым питбулем в боевой стойке. Она незаметно подкралась сзади.

— Я утратила всякую надежду, что ты мне перезвонишь хотя бы до ланча, — бросила мне Вивиан, приподнимаясь на мыски, чтобы перекрыть расстояние между нашими лицами. Надо отметить, что она комплексовала, просто сходила с ума от того, что ее маленький рост не давал ей возможности смотреть мне в лицо, и ей все время приходилось вытягивать шею. Мои высокие шпильки стали настоящим проявлением открытого неповиновения, и я ежедневно надевала эти туфли, хотя они и жутко сдавливали ступни. Даже сегодня, даже в том жестоком похмелье, в котором я пребывала.

Я взглянула на часы на столе Дэвида: 9.03 — и сжалась, приготовившись к полновесным ударам, которые вот-вот начнут сыпаться на мою голову.

— Надо поговорить, — раздраженно отщелкала Вивиан. — У меня есть для тебя четыре горящие книги. Срок — три недели. То же касается и авторов. За этот срок они должны предоставить всю рукопись. Возьмешься? Справишься?

Я бы предпочла мгновенную казнь. Хотя, может быть, даже выбрала бы пытку в виде бамбуковых ростков, загоняемых под ногти.

Четыре горящие книги, каждая уже занесена в график, ни одна из них до сих пор еще не написана — все это означало по меньшей мере одно: я буду проводить по двадцать четыре часа на работе все шесть дней подряд и все равно не впишусь в сроки. К сожалению, мне и раньше приходилось наступать на эти грабли; в ноябре, чтобы урвать редкие минуты для сна, я уже прибегала к помощи спального мешка, который притащила в редакцию. И Фил, как известно, поступал так же, и Грэм проводил ночи на работе чаще, чем появлялся у себя дома. Что бы там ни говорил Рэндалл, служащие инвестиционных банков действительно не имели никаких преимуществ перед нами, кроме дополнительного ноля в конце суммы их окладов.

Четыре горящие книги, и все сразу. Круто! По прошлому опыту я знала, что это будут бессонные ночи и неблагодарная работа, ибо, без всякого сомнения, хоть что-то, но не заладится, как минимум, с одной из книг, и в довершение всего мне придется испытать на себе гнев Вивиан.

То есть на самом деле она интересовалась не тем, справлюсь ли я с этой задачей, а захочу ли взвалить на себя очередные вериги.

— Гм-м, многовато, — пробормотала я. — Могла бы попробовать… но… А они что, все идут по одному графику? Это будет трудно, Вивиан. — Боже, опять я мямлю! Где же моя сила воли, мой характер?! Ну почему я не могу схватить эту похотливую сучку за шкирку и не прошипеть ей прямо в лицо все, что я о ней думаю? Каждый раз собираюсь идти в штыковую, а в результате — трусливо заползаю обратно в свой окоп, не в силах постоять за себя. — Хотя я буду очень стараться… Дэвид, пожалуйста, уточни условия по каждой сделке, и мы начнем с тех контрактов, которые…

Вивиан фыркнула, лицо ее исказила злобная гримаса.

— Условия? — переспросила она. — На случай, если никто ранее не довел до вашего сведения, господа, это работа ре-да-ак-то-ра — договариваться с авторами об условиях. Вы думаете, у меня есть время возиться с такой мелочью? Изводить себя переговорами с этими придурками агентами? Я назову тебе суммы, которые я готова потратить на каждую книгу, а остальное — уже твоя забота.

— Разумеется. — Мне следовало догадаться заранее. Другими словами, мне предстояло убедить каждого литагента принять предложение Вивиан (эти люди уже не раз работали с Вивиан в прошлом и относились к ней с понятной осторожностью, предпочитая обходить капканы), объяснять концепцию автору, убеждать, что он в состоянии написать книгу объемом в четыре сотни страниц за… да-да, за десять дней, и если он этого делать не умеет, пройти всю цепочку заново, то есть подобрать очередного «негра» (а те, кто соглашался на подобные условия, как правило, относились к числу писак-халтурщиков) и, наконец, окончательно скрепить сделку, ко всеобщему удовлетворению. И все это не забудьте перемножить на четыре.

Затем… о, вот тогда-то и начнется настоящее веселье, когда к концу второй недели я получу наскоро состряпанную часть рукописи, и мне придется переписывать целые главы, одновременно требуя от бедных выдохшихся «негров» новые, а потом запускать всю эту еще дымящуюся груду экскрементов в производство… в оставшиеся две недели. Опять же помножьте на четыре.

— Но, знаете, Вивиан, все-таки для меня одной это многовато, — повторила я, совсем сбитая с толку. — Может, кто-то еще из редакторов сможет взять часть книг. Мне не хотелось бы обещать больше, чем я могу выполнить, да и, честно сказать, с таким объемом работы одному человеку справиться просто не по силам.

Надо же! Я произнесла это.

Вместо ожидаемого взрыва Вивиан, казалось, осталась даже довольна:

— Ты права, Клэр, тебе, по-видимому, не справиться, — согласилась она. — У Фила полная загрузка, но я уверена, что Лулу с превеликой радостью заберет две из этих книг. Я уже поручила ей две горящие книги, но ты же знаешь нашу Лулу, она всегда счастлива не только нести свой груз, но еще и взвалить на себя дополнительный. Как жаль, что я не могу клонировать ее!

Брр. Святая Лулу Я четко осознавала, насколько манипулируют мною, но меня буквально выворачивало от всех этих славословий в адрес Лулу. Способен ли мой статус в иерархии «Грант» упасть еще ниже, если я не справлюсь? Или Вивиан переселит меня в большой шкаф и заставит работать при свете фонарика? Я покачала головой, на время лишившись дара складывать слова от водоворота закипающих у меня внутри эмоций.

— Забудьте, — сказала я спустя несколько секунд, ненавидя саму себя за то, что все-таки уступаю. — Я смогу справиться со всеми четырьмя, Вивиан. Только скажите мне, в каких рамках я могу действовать.

— Прекрасно, я у себя, — уже стремительно удаляясь, бесцеремонно бросила она через плечо.

Я повернулась к Дэвиду:

— Пожалуйста, проверь у Тэда, когда Вивиан будет свободна сегодня утром?

— Я проверю у временной секретарши, — сказал Дэвид. Потом добавил, переходя на шепот: — Тэд вылетел из клетки вчера в полдень. Судя по всему, она стукнула его по голове лампой. Однако удар оказался не слишком сильным, и это уже радует.

Я кивнула. Тэд продержался две с половиной недели, чуть больше, чем среднестатистические помощники Вивиан. Я не имела ничего против Тэда, но подозревала, что он оказался слишком уж недалек для тонкой психологической войны, которую вела Вивиан с помощниками: это-то, вероятно, и дало ему дополнительную неделю.

— Возьми себя в руки и приготовься к сумасшедшим неделям. — Я попыталась улыбнуться, но мои лицевые мускулы отказывались меня слушаться.

— Мы справимся, Клэр, — успокоил меня Дэвид.

Я юркнула в свою каморку, чтобы он не увидел моих слез. «Ты на работе», — отругала я себя, сердито вытирая слезы. Я поклялась себе никогда не плакать из-за нападок Вивиан, хотя не раз замечала, как плачут мои сослуживицы. В женском туалете на двенадцатом этаже регулярно раздавались рыдания, а Фил рассказывал, что и посетители мужского туалета частенько изливают там свои обиды.

Я позвонила Беатрис, нуждаясь хотя бы в секундной разрядке, перед тем как с головой окунуться в тяжелый, не предвещающий ничего хорошего рабочий день.

— Думаю, эта стерва хочет моей смерти, — прошептала я Би. — Ты не слышала, от переутомления умирают?

— Конечно. И это происходит ужасно. — Би испугалась. Она замолчала, и я представила, как она кусает свой мизинец, пытаясь подыскать правильные слова. — Клэр, я знаю, что ты поставила себе задачу продержаться там целый год. Но разве ты еще не поняла, что пора начать подыскивать новую работу?

Эта мысль уже ни раз мелькала у меня в голове, но мне было трудно объяснить то упрямство, которое Вивиан разбудила и подогревала во мне. Теперь я просто не могла уйти раньше намеченного самой себе срока. Я не хотела доставлять ей такого удовольствия и молить о пощаде. И не могла оставить Люка без поводыря в безнадежно непонятном ему водовороте «Грант Букс». Ведь это я заманила его в это гиблое место, и теперь должна была удостовериться, что он выберется отсюда живым и невредимым.

— Сейчас у меня нет ни сил, ни времени даже думать о поисках работы, — призналась я Би. — В этот уик-энд я переезжаю к Рэндаллу, на следующей неделе собираюсь в Айову, а вдобавок ко всему остальному на меня еще свалились четыре горящие книги… и мне кажется, я все еще не совсем протрезвела после вчерашнего.

— После вчерашнего? — переспросила Би.

— Да, поздно вечером мы встречались с Люком в баре, и я до смерти заговорила бедного малого. Извини, Би, мне пора…

— Пожалуйста, пообещай мне, что ты будешь беречь себя, Клэр. Я волнуюсь.

— Постараюсь.

— Хорошо. Позвонишь мне сегодня, ладно? Кстати, ты сможешь посмотреть игру «Бэтчелар» сегодня вечером? А то у меня в десять йога.

— Нет, если только ее не перенесут на три ночи.

— Тьфу! Нехорошо, Клэр. Это же финал! И Гарри думает, что капитанша болельщиков Далласа что-то припрятала про запас.

Ее слова наполнили мое сердце глубокой печалью, поскольку я не имела абсолютно никакого понятия, кто такая эта капитанша болельщиков Далласа.

Я повесила трубку и повернулась к своему компьютеру, в чьих ледяных сапфировых лучах буду нежиться всю неделю. Би ждала йога и розовые церемонии, меня же — компьютерное излучение и покорное выполнение любой прихоти моего босса.

Мой кофейник оказался почти пуст. Я направилась на кухню.

— Великолепно! — услышала я возглас Вивиан, проходя мимо зала заседаний. — Я знала, что «Лаккис» — идеальное место для завтрашней презентации. В перерывах между выступлениями стриптизерши будут разносить гостям напитки! Нашим коммерческим представителям продемонстрируют приветственные танцы у них на коленях… это придаст презентации пикантности! Удобоваримое нижнее белье для подарков на входе! Потрясающе!

— Боже мой, — противненьким голоском вторила ей Лулу, — вы совершеннейший гений, Вивиан! Как вам это удается? И эта презентация… нет, вы просто генератор идей! Потрясающе!

О, эту подлизу никому не превзойти!

— Я знаю, Лулу. Именно поэтому я на голову выше любого издателя, — без ложной скромности похвалялась Вивиан. — Они все… какие-то полудохлые. Зомби. Никаких свежих мыслей, ни капли сексапильности во всем этом жалком замесе. Увядшие старые снобы.

Я сообразила, что слишком задержалась в коридоре, и поспешила на кухню. У меня раскалывалась голова. На завтрашний вечер намечалась презентация книги «Ударная работа: иллюстрированная история орального секса». Мне казалось, что уже сама публикация подобной книги благополучно опустила нас на дно каньона «Скверный вкус», но теперь мне стало ясно, что нет предела совершенству. Действительно, почему бы не устроить презентацию книги в «Лаккис», самом развратном стрип-клубе Нью-Йорка?

Я загрузила сахар в кофе и вернулась на место. Гора бумаг угрожала обрушиться лавиной в любую секунду, а список звонков уже приближался к сотне. Дэвид сделал лаконичные записи напротив каждого абонента, и примерно в пятидесяти случаев я прочла между строк, что, отчаявшись получить от меня ответный звонок, эти люди перезванивали сами и возмущались. Придется начать именно с них.

* * *


— Клэр? — Фил просунул голову в мою каморку. В руках он держал настольную лампу, большую картонную коробку, гравюру в рамке и цветок.

«Будь оно неладно!» — подумала я, и эти слова эхом отозвались в моей пустой и больной черепушке.

— Весь прошлый год она продержала мою голову на плахе, Клэр, — признался Фил. — Это если оставить без внимания другие части тела. Сегодня она наконец размахнулась и опустила топор.

Я никак не могла в это поверить. Вивиан уволила Фила, своего старшего редактора?! Он был одним из лучших в своем деле, а в нашей редакции уж точно самый лучший. Как же я смогу без него работать? Кто будет моим союзником в стычках с Лулу? И — что значительно серьезнее — как Фил, оставшись без работы, сможет прокормить свою недавно увеличившуюся семью? Меня снова замутило. Его жена, Линда, всего три месяца назад родила второго ребенка, и я знала, что Филу уже с большим трудом удавалось сводить концы с концами. Резюме у него внушительное, но сразу найти хорошую работу не так-то просто.

Загудел селектор. «Ее мерзость».

— Клэр, зайди! Немедленно!

Фил болезненно улыбнулся.

— Не сдавайся, малышка, — напутствовал он меня, обнимая на прощание. — Я-то не пропаду. У меня есть друзья в других издательствах, уверен, скоро что-нибудь подвернется. Только не позволяй ей подобраться к тебе совсем близко.

— Клэр! Я же ясно сказала: ко мне в кабинет! СЕЙЧАС ЖЕ, — снова завопил селектор. Я непроизвольно подскочила на стуле; ее голос подействовал на меня как заряд электрошока. Фил только покачал головой и пошел дальше по коридору.

Разгневанная, с высоко поднятой головой, я прошествовала к кабинету Вивиан и, не удосужившись постучать, вошла. Лулу, как всегда безукоризненно элегантная в бледно-сером костюме и жемчугах, уже расположилась за столом напротив своей обожаемой шефини.

— Вы уволили Фила?! — Я не скрывала раздражения. — Но за что? Как вы могли, Вивиан? Он же лучший среди нас! Настоящий профи!..

Стало так тихо, что можно было бы услышать, если бы пролетела муха, хотя она вряд ли бы выжила в таком холоде. В течение этих нескольких секунд полной тишины меня вдруг осенило, что до сих пор я никогда не обращалась к Вивиан столь дерзко. Я заметила, что она вздрогнула, как от пощечины, но быстро оправилась.

— Его весна прошла, — огрызнулась она. — Мертвый груз. Я держала его в команде, пока могла. Теперь вопрос только в одном: кто займется его книгами? Где шатается Дон, мать ее?

— Я здесь. — Дон настежь распахнула дверь кабинета, балансируя стопкой файлов, почти с нее ростом. — Итак, вот список книг Фила и его файлы. Я думаю, имеет смысл в основном поделить их между вами двумя. — Она посмотрела на меня извиняющимся взглядом.

— Ну, с этим не будет никаких проблем, — притворно слащавым голосом проворковала Лулу. — Я в восторге от возможности вдохнуть в них новую жизнь!

— Хорошо, очень хорошо. — Дон тяжело опустила файлы на боковой стол и стала раскидывать их с бесстрастной ловкостью банкомета из казино.

Неужели только меня одну взволновало и возмутило увольнение старшего редактора, у которого за плечами был такой невероятный опыт?

Дон четыре года проработала вместе с Филом в «Грант Букс», четыре года, которые можно приравнять к двадцати где-нибудь еще, и все же ее, казалось, совершенно не обеспокоило то, что Вивиан безжалостно избавилась от Фила.

Если задуматься, я никогда не видела, чтобы Дон проявляла хотя бы малейшую нервозность, а ведь она постоянно находилась на прямой линии огня с позиций Вивиан. Одна моя половина восхищалась стойкой деловитостью этой женщины. Другую половину подобная выдержка просто пугала.

— На этом все, — оживилась Дон, когда мы поделили меж собой все книги Фила.

— Можно мне остаться и поговорить с вами о других делах? — пропела Лулу, когда мы уже сложили файлы и собирались уходить. Вивиан кивнула. Мы с Дон молча направились каждая к себе.

— Есть на этом свете хоть что-нибудь, что вас выводит из себя, Дон? — не выдержала я, когда мы достигли двери моей комнатушки. — Откровенно говоря, мне показалось, что вас ни капли не взволновало увольнение Фила, а ведь его выгнали без всяких на то разумных объяснений.

Дон остановилась. Словно затравленный зверь, она метнула взгляд вдоль коридора. Секунду спустя она успокоилась, увидев, что, кроме нас двоих, в пределах слышимости больше никого нет.

— Если вы показали ей, что очень расстроены, — прошептала Дон так тихо, что я едва расслышала ее слова, — значит, она добилась желаемого результата.

И она тихо заскользила дальше по коридору.

Я зашла в свою каморку, закрыла за собой дверь и почувствовала внезапный озноб. Я немного пожалела, что задала ей этот вопрос. Считать Дон чем-то вроде робота-профессионала было много легче, чем увидеть в ней реального человека, увязшего в многолетних, разрушающих личность отношениях с ненормальной шефиней, которая способна в любую минуту и оскорбить и унизить своих подчиненных-рабов. Тех же, кто отказывался гнуть спину ниже положенного, Вивиан секла кнутом прилюдно и изгоняла с плантации.

Не успела я закрыть дверь, как во мне что-то сломалось. Я уткнулась лицом в ладони и разрыдалась. «Значит, она добилась желаемой победы…» О боже! А ведь меня отговаривали, предупреждали, но я всё никак не хотела поверить, к какому монстру угодила в лапы.




ГЛАВА 12

Под стеклянным колпаком


— Беллини? — предложила мне блондинка в Г-стрингах и наклеенных на грудь стразах в виде перьев, которые Вивиан специально заказала для всех стриптизерш.

— Гм-м, не стоит, благодарю.

Динамики пульсировали густыми басами, задавая ритм для обнаженной по пояс брюнетки на сцене, двигавшейся по спирали вокруг шеста. Я осмотрела помещение. Бедняга Дэвид сидел съежившись в окружении других таких же сконфуженных помощников, не знавших, куда им девать глаза.

Вивиан действительно превзошла себя. Весь этаж слышал ее баталию с Сонни Уэнтвортом, главным администратором компании, по поводу того, является ли «Лаккиз» подходящим местом для проведения презентации книги. Она победила. Впрочем, разве так было не всегда?

— Клэр, — сказала Лулу, приблизившись ко мне. В плотно облегающем черном кожаном мини-платье и соответствующей кепке разносчика газет она напоминала истощенную голодом Бритни Спирс, — ну разве такая презентация не гениальна?

Лулу никогда не снисходила до пустой болтовни. Я знала, что она заманивает меня в силки.

— Есть немного, — пробормотала я.

Если под этим Лулу подразумевала тупизну, отчаянное несоответствие и, вероятно, повод для нескольких судебных процессов, то да, с этой точки зрения задумка была гениальной. Или под гениальностью она подразумевала бездумную опрометчивость, с которой организаторы презентации заготовили для гостей, среди которых было множество высокопоставленных представителей коммерческих структур и значительные фигуры из средств массовой информации, эротические игрушки в качестве подарочных наборов, то да, здесь Вивиан действительно превзошла себя.

— Ты видела мою тату? — спросила Лулу. Она вытянула вперед свой тощий бицепс, на котором красовалась временная татуировка, гласившая: «Я люблю своего шефа». — Я скачала ее на сайте фанатов Брюса Спрингстона. Пойду покажу Вив. — И с этими словами она куда-то ускакала.

Почему я никогда не замечала, что эта девица малость не в своем уме? Несколько месяцев, когда она демонстративно не вступала со мной ни в какие разговоры, я считала ее обыкновенной сучкой. Теперь же, когда был наведен фокус, все приобрело четкие очертания: Лулу была безумна, Вивиан — еще безумнее, и обе эти душевнобольные хозяйничали в психбольнице, называющейся «Грант Букс», как та сучка-врачиха в фильме «Пролетая над гнездом кукушки»…

— Привет, Клэр, — тихо поприветствовал меня Сонни.

Должно быть, он вошел сразу же вслед за мной. Он держал на руке свое пальто, как будто приготовившись в любую секунду рвануться на выход.

Мне нравился Сонни. Я встретила его на завтраке, устроенном для новых сотрудников в первый месяц моей работы в компании, и, несмотря на то что мы работали на противоположных концах цепочки «Мэттер-Холинджер», мы как-то сразу установили дружескую связь. Он был вполне нормальным и общительным человеком, и трудно было предположить, что он занимает столь значительный пост в крупнейшем издательском конгломерате. Невысокий, с коротко подстриженными волосами, в очках в роговой оправе, Сонни всегда держался с достоинством, был скромен и ничем особо не выделялся.

— Похоже, тебя все это коробит, так же как и меня, — пробормотал он.

Я не знала, что ему ответить. Если Сонни понимал всю нелепость и дикость этого действа, тогда почему же он с этим мирился? Он ведь был начальником Вивиан, и, если кто-то и мог помешать ее безумной затее, так это именно он. Почему никто не дает ей отпор, почему все терпят ее наглость и хамство?!

— Я просто глазам своим не верю, — сказала я.

В одном из погруженных в полумрак углов зала один из наших авторов организовал мастер-класс с небольшой группой желающих. Мэри из «Экаунтс-Пэйэбл» делала пометки на желтых бланках. Одному из наших коммерческих представителей стриптизерша, тряся обнаженной грудью, предлагала совершить поощрительный танец у него на коленях. Но вдвойне унизительным казалось наблюдать за происходящим, стоя рядом с главным администратором компании.

— Ты презираешь меня. — Сонни печально покачал головой.

Мне вдруг стало невыразимо жалко его. Да, он был трус, но он знал об этом, и нет хуже наказания, чем осознавать свое малодушие.

Да и все мы были ничуть не лучше. Я не хотела терять работу, а Сонни не хотел злить самую дойную корову компании. В конце концов, «Грант Букс» давали почти треть прибыли «Мэттер-Холинджер». Учитывая, что наша редакция была одной из двенадцати, такой вклад существенно увеличивал прибыль издательства, и Вивиан, с точки зрения финансов, тащила на себе вес, превышавший ее собственный раза в четыре. Как следствие компания закрывала глаза на все остальное, улаживала дела по судебным искам разгневанных сотрудников, несправедливо изгнанных Вивиан, принимала ее сторону в каждом споре, организовывала презентации книг в самых неподходящих местах огромного города.

— Сонни, мальчик мой! — громко воскликнула Вивиан, дефилируя через зал к нам. — Ты в жизни не видел такой сексуальной вечеринки, не правда ли? Мы устроим такую встряску всему издательскому миру! Мы такое тут натворим!

Она торжествовала! Ее выкрашенные перышками волосы были собраны в высокий «конский хвост», придавая лицу выражение бесконечного удивления. Своему деловому костюму она предпочла ярко-красный кружевной, туго обтягивающий корсет, боа из перьев, нечто прозрачно-сетчатое вместо юбки и высокие, до самых бедер, сапоги из черной лакированной кожи. В целом весь этот наряд на начальствующей леди средних лет вызывал ощущение тревоги и еще более убеждал меня в сумасшествии Вивиан Грант.

— И что же мы тут натворим? — пробурчал Сонни.

Я посмотрела на Вивиан. Ее нахальная усмешка исчезла.

— Что ты имеешь в виду? — Она скривила губы. — Презентация просто сногсшибательная! Это огромный успех! А где же Бетси? Уверена, ей бы тоже понравилось!

Бетси, жена Сонни, относилась к числу застегнутых на все пуговицы, крайне консервативных женщин, которая предпочитала держаться особняком или рядом с Сонни на всех книжных презентациях. Но я не могла представить себе, как чувствовала бы себя Бетси в этой донельзя разнузданной обстановке.

— Бетси в данный момент ждет меня дома к ужину, — ответил Сонни и, наспех попрощавшись с нами, направился прямиком к выходу.

— Надо же, какой примерный подкаблучник! — злобно расхохоталась Вивиан. — Женушка ожидает его дома к ужину! Ей-богу! Ну какой мужчина уходит из стрип-клуба, потому что его жена приготовила мясную запеканку? Больше тебе скажу: такой мужчина не должен управлять этой компанией! Да я дам фору любому в «Мэттер-Холинджер».

Она подмигнула мне, будто забыла, что это я стою рядом с ней. Тут она подправила крест, видно, для большей устойчивости, и стремглав унеслась в самую гущу.

— Не хотите ли потанцевать? — Девица с силиконовыми грудями вежливо обратилась ко мне, как воспитанная школьница.

— Нет, я уже ухожу, — пробормотала я и пошла в гардероб.

И тут я увидела его: вот он, вице-мэр Стэнли Призбеки, в черном кожаном жакете, обвешанный золотыми цепями. Они с Вивиан обменивались через зал многозначительными взглядами, пока похожая на Барби блондинка извивалась вокруг него.

Вдруг мне стало ясно, что если я немедленно не глотну свежего воздуха, меня вырвет тут же, прямо в вестибюле, в их фонтан из розового шампанского. Я выхватила свое каракулевое пальто (подарок Рэндалла на Рождество) из рук молоденькой гардеробщицы и побежала к выходу. Я едва успела добежать до газона, как меня стошнило, и я потеряла весь свой завтрак. Второй раз за неделю.

* * *


— Я велела тебе ехать по Лексингтон! — лаяла Вивиан на водителя, перегнувшись через переднее сиденье, чтобы прокричать ему это прямо в лицо. Он резко повернул руль, выполняя ее указание, и мы с Вивиан отлетели в разные углы машины.

— Эй, чтоб тебя! Ты что, убить меня хочешь? — прокричала она.

Я заметила, как таксист посмотрел в зеркальце заднего вида, при этом его брови поползли вверх. Вероятно, он осознал, что подобная мысль до сих пор почему-то не приходила ему в голову.

Было 8.00 пятницы самой длинной недели в моей жизни. Мы с Вивиан направлялись в жилые кварталы на окраине города на встречу с популярнейшим молодым диетологом Рэйчел Барнес, о которой писали все газеты, поскольку она превращала многих и так уже довольно худых дам с Верхней Ист-Сайд Манхэттена в обезжиренные тростинки, которыми они так жаждали стать. В чем ее секрет? В комплексе высасывающих все жизненные соки упражнений, навеянный программой подготовки морских пехотинцев США, в сочетании с диетой «пятьсот калорий в день», которая, по ее клятвенным заверениям, была отнюдь не вредной для здоровья. За ничтожнейшую(!) плату в 10 тысяч долларов в месяц клиентки Барнес узнавали, что, если ничего не есть и при этом тренироваться, как олимпийские чемпионы, в награду можно получить скелетообразный вид — по крайней мере на этот сезон.

— Три бестселлера только в одном этом месяце. Согласись, это же успех! — ослиным голосом вопила Вивиан в сотовый телефон, в то время как водитель, которому приказано было доставить нас на место так быстро, насколько это возможно на предельной скорости, лавировал среди других машин. Я смотрела вперед, пытаясь удержать точку опоры. Это было все, что я могла сделать, чтобы избежать очередной рвоты. В последнее время я что-то не вполне доверяла собственному организму.

Вивиан резко оторвалась от телефона и посмотрела на меня. Мое лицо явно позеленело.

— Что с тобой, Клэр?

— Я неважно себя чувствую. Мне нужно…

— Что? Ты больна? Держись от меня подальше, мне сейчас некогда болеть!

— Я не больна, меня просто укачивает…

— Ладно, больна ты или нет, главное не сиди без дела, глазея в окно. Я плачу тебе, мать твою… не за то, чтоб ты любовалась пейзажем! Мне нужны три новые идеи от тебя, прежде чем мы доберемся до Восьмидесятой улицы. Твое время принадлежит мне. — Она снова сосредоточилась на своем разговоре по телефону. — Клянусь, я не знаю, чем занимаются мои сотрудники целый день! Если бы я постоянно не подстегивала их, они бы только ворон считали. Такая уж у меня участь. Ладно, малыш, позвоню тебе на следующей неделе. Можешь организовать завтрак в «Плюще» в среду?.. Фантастика. Чао.

Значит, на следующей неделе Вивиан снова отправляется в Лос-Анджелес. Отличная новость. Я успеваю сделать гораздо больше, когда мне не приходится отвечать на ее звонки и бежать на ее свист каждые десять минут. Она попрощалась и убрала сотовый в свою сумку с лейблом «Фенди».

— Послушайте, Вивиан, у меня есть что обсудить с вами, — начала я, сверившись с записями в своем блокноте и при этом пытаясь унять усиливающуюся тошноту. — Во-первых, исторический роман о двадцатых годах в Чикаго… — Вивиан сцепила ладони и положила на них щеку, всем своим видом демонстрируя, что уже само время и место романа нагоняют на нее тоску. — Хорошо, еще у меня есть грандиозный проект о системе подавления болей при хронических заболеваниях, разработанной двумя докторами медицинского факультета Гарвардского университета…

— Боже мой, Клэр, я сама нуждаюсь в подавлении той боли, которую у меня хронически вызывает выслушивание твоих колченогих идей. Ты что, задницей думаешь, что ли? — застонала Вивиан. — Какая же ты… нудная. Уснуть можно! Как и все эти банкроты в нашем бизнесе. Да перестань же ты витать в облаках и подумай о книгах, которые принесут нам деньги, иначе тебе никогда не нарыть ни одного бестселлера. Деньги не пахнут. Нравится это тебе или нет, но народ в наши дни жаждет жареных фактов, ему подавай побольше крови и непристойностей. И заруби себе на носу: близоруким снобам нет места у меня на борту.

Близорукий сноб? Банкрот? Иногда Вивиан сыпала оскорблениями с такой частотой, что требовалось время, чтобы вникнуть в смысл сказанного.

— Возьми самое последнее приобретение Лулу: сексуальное, сверхпровокационное учебное пособие по тому, как следует избегать проблем, неизбежных при адюльтере. Вот это книга так книга! Семеро из десяти женатых мужчин захотят ее прочитать. У Лулу получается. Она схватывает на лету. Но я не могу научить тебя инстинкту, Клэр. Он либо есть, либо его нет. Третьего не дано.

Мы остановились перед светофором, и она рванула таксиста за края воротника, опрокинув его голову назад.

— Я же говорила тебе, что мы не должны были ехать через Лексингтон! Научись выполнять свою работу, чтоб тебе ни дна ни покрышки. Это же не космические технологии!

Я вжалась спиной в сиденье. Водитель свернул за угол, чтобы поехать назад, к Парк-авеню. Боже, какая ужасная баба! «Я велела тебе ехать по Лексингтон!» «Мы не должны были ехать через Лексингтон!» Каким терпением должны быть наделены люди, чтобы не послать ее куда подальше… или не убить…

— Кстати, Клэр, когда мы встретимся с Рэйчел, я бы попросила тебя не встревать в разговор, — безапелляционно заявила Вивиан. — Я хочу, чтобы она использовала меня как пример для своей книги. Хочу сама в течение следующих десяти месяцев проверить, насколько эффективна ее программа. Полагаю, читатели оценят, если писать книгу на конкретном примере.

Ага, так оно и есть. Мне следовало бы и раньше догадаться. Совсем как та книга по дизайну, в которой автор описал ремонт и новое декорирование в доме Вивиан — и все за бесплатно. Или книга по «самостоятельному уходу за волосами», написанная известным стилистом, который теперь приезжает раз в месяц в редакцию, чтобы заняться ее волосами. Книга Рэйчел, несомненно, должна будет принести дивиденды самой Вивиан. Моя начальница постоянно переходила с одной диеты на другую в поисках волшебного питания, который каким-то чудесным образом исправит ее обмен веществ и уменьшит бедра. Может, публикация книги Рэйчел позволит Вивиан удержать при себе подольше здоровенного «слугу народа» — вице-мэра города Нью-Йорка.

Несколько месяцев назад Фил рассказал мне, как Вивиан однажды выдала непомерно щедрый полумиллионный аванс повару, который, так уж случилось, через несколько недель после подписания контракта перебрался в ее квартиру и трудился у нее на кухне до конца года. Платила ли она ему жалованье на уровне его гонорара? Никто из тех, кто знал Вивиан, разумеется, не мог предположить, что она расстанется хоть с одним собственным пенни.

— О'кей, вы проведете все переговоры сами, — спокойно согласилась я.

Мой телефон завибрировал в сумке, и высветился номер офиса Рэндалла. Я терпеть не могла вести личные разговоры в присутствии Вивиан, но мне ужасно захотелось услышать его голос, и я ответила на вызов. Завтра я должна была переезжать в квартиру Рэндалла, но между его поездкой в Лондон и моей сумасшедшей неделей мы сумели обменяться только парой слов.

— Алло, — прошептала я, отодвигаясь от Вивиан как можно дальше.

— Клэр? Дорогая, это я, Дирдрей. Звоню сообщить, что Рэндалл сможет вернуться не раньше вторника. Он поручил сказать тебе, что ему очень жаль и он перезвонит тебе позже. Но это никак не повлияет на твой переезд, Клэр, я продумала все до мелочей. Грузчики прибудут в твою квартиру в десять утра минута в минуту. И не волнуйся, что не успеешь упаковать вещи, они всем займутся сами.

В груди у меня заныло. Мой первый уик-энд в доме Рэндалла… и его со мной не будет? Какая досада! Я подумала было попросить Дирдрей отложить переезд, но она уже потратила на это много сил и времени.

— Завтра в десять. Великолепно. Благодарю, Дирдрей.

— Ах да, совсем забыла. Мать Рэндалла предложила провести выходные с тобой, чтобы помочь тебе справиться со всем. Так что ты не будешь чувствовать себя одиноко.

Я поблагодарила Дирдрей, но в груди у меня по-прежнему ныло. Машина остановилась у дома Рэйчел. Я выскользнула из машины вслед за Вивиан.

— Утрясаешь планы на уик-энд? — спросила Вивиан, источая сарказм. — Молодец, Клэр, я очень рада, что ты не позволяешь работе вставать на пути личной жизни! — Она криво усмехнулась, когда мы поднимались по лестнице.

Я вспомнила, что говорил мне Фил в первый раз, когда мы после работы зашли в бар.

— Работа на Вивиан, — поведал он мне тогда, — наталкивает людей на мысль об убийстве или самоубийстве. Третьего не дано.

Тогда я посмеялась, посчитав это шуткой. Теперь я понимала, что Фил говорил совершенно серьезно. Теперь и я чувствовала, что близка и к тому, и к другому.




ГЛАВА 13

Поворот винта


«Салли Джонс была обычной среднестатистической домохозяйкой, живущей в пригороде, пока однажды не сменила поваренную книгу, кастрюли и клуб по интересам на наручники, сексуальные игрушки и оргии…»

Дальше читать стало невмоготу. Тем утром я пораньше села за работу, лелея тщетную надежду разобраться с несколькими страницами каталога, сроки по которому сгорели уже несколько дней назад, но работа вызывала уныние. Я перевела сосредоточенный взгляд на календарь. Всего несколько дней — и я поеду в Айову. Уже совсем скоро. А сегодня вечером Рэндалл, слава тебе господи, наконец-то будет дома. Первые три ночи в его квартире я провела вместе с его матерью и Светланой… совсем не так я надеялась открыть новую главу наших отношений.

«У вас новое письмо».

Я открыла свой «Аутлук», не в силах снова сосредоточиться на работе, и обнаружила письмо от Мары, интересующейся, как у меня идут дела.

Я сильно соскучилась по ней. Она недавно начала работать над двумя фантастическими поваренными книгами, и у нее было полно работы. Чтобы добиться безукоризненного качества, ей приходилось прорабатывать все до мелочей, согласовывать работу фотографов, авторов и тех, кто проводил апробацию рецептов. И еще Мара приобрела книгу Марио, того шеф-повара, которого так подло подставила наша редакция, чем значительно облегчила мою совесть. После моего перехода в «Грант» нам удалось встретиться всего несколько раз, но мы регулярно обменивались письмами. Жалкое подобие наших ежедневных бесед, но это все же было лучше, чем совсем ничего.

Я как раз начала писать ей ответ, когда пришло новое письмо от Мары.






Кому: Клэр Труман (ctruman@grantbooks.com)

От кого: Мэра Мендельсон (mmendelson@petersandpom-fret.com)

Тема: Ого-го!

ПРОЧТИ СЕГОДНЯШНЮЮ КОЛОНКУ ЛЛОЙДА ГРОУВА. И… бегом в укрытие!.. Мне страшно за тебя.





Я поспешно вытащила «Дейли ньюс», которую запихнула в сумку по пути на работу, и открыла колонку Гроува. В последнее время — это началось буквально несколько недель назад — Гроув, редактор колонки, принимал боевую стойку каждый раз, когда дело касалось моей шефини. Судя по всему, Вивиан занесло на очередное литературное мероприятие и она очутилась где-то поблизости от него. Поблизости настолько, что он уж точно мог расслышать изрекаемые ею перлы, этого оказалось достаточно, чтобы привлечь его внимание и разжечь жуткий интерес. На прошлой неделе Гроув написал о «неортодоксальном» подходе Вивиан к делу и о катастрофической текучке кадров в нашей редакции, что, само собой разумеется, повлияло не слишком положительно на и без того скверное настроение Вивиан. Сегодня Гроув уделил внимание книге, над которой работала Лулу, и не пожалел красок:





НЕЛЬЗЯ ЖЕ ВСЕГДА ПОЛУЧАТЬ ТО, ЧЕГО ТЫ… НЕ ХОЧЕШЬ


Гораций Уитни, известный левый политолог и бывший советник Клинтона, утверждает: «Я никогда в своей жизни не видел такого грязного, коварного, корыстного и нравственно нечистоплотного поведения, а я 30 лет проработал в Вашингтоне».

И кто же объект гнева Уитни? Не кто иной, как Вивиан Грант, которая, согласно электронному посланию агента Томи Симонса, «отправила ему заказ написать книгу за два месяца. В чем он и преуспел. Потом мы в течение трех месяцев не получали никаких известий от своего редактора Лулу. Ни единого слова. Наконец, после бесконечных безрезультатных звонков, поскольку меня просто ни с кем не соединяли и в ответ мне никто не перезванивал, я получаю письмо на двадцати страницах от самой Вивиан с ее редакторскими замечаниями. В конце письма она объявляет рукопись «не подлежащей опубликованию» и недвусмысленно заявляет, что в одностороннем порядке разрывает контракт и отказывается оплатить аванс».

Уитни и Симонс были возмущены подобным оскорблением. Вряд ли Грант впервые дает задний ход, сразу же получив готовую рукопись. Но в конкретном случае действие развернулось не совсем по ее сценарию, поскольку Симонсу потребовалось меньше чем два часа, чтобы найти несколько заинтересованных издателей, которые проявили интерес к приобретению прав на рукопись. И Грант, очевидно передумав, теперь предъявляет иск к «Сэмсон энд Эванс» по правам на рукопись, которую она, по утверждению Симонса, назвала в своем электронном послании к нему не иначе как «конским навозом».





Рядом с колонкой «Дейли ньюс» перепечатали старый кадр из рекламы, на котором разряженная, обильно накрашенная Вивиан была запечатлена с недовольно надутыми губками и с очаровательными девчачьими завитушками на голове.

Я застонала и отпила большой глоток кофе, чтобы придать себе силы.

— Клэр?! — прогудел Дэвид по селектору. — Тут Кэндэйс, на второй линии. Тебя соединить или ты потом перезвонишь?

— Я поговорю с ней, спасибо. — Я сняла трубку. — Привет, Кэндэйс. Как дела? Вы уже приняли решение по нашему предложению?

Еще вчера я послала Кэндэйс, бывшей супермодели, автору фривольных мемуаров обо всех мистерах-плохишах, с которыми ей приходилось иметь дело, наше заключительное предложение по задуманной ею третьей книге, и я отчаянно надеялась, что мы сдвинемся наконец с мертвой точки и перейдем к составлению контракта. К сожалению, любимая фраза из арсенала Кэндэйс «я заслуживаю большего» — совсем не бесполезная, как я полагаю, когда имеешь дело с бесконечными вариантами «потреблять и злоупотреблять», вроде Вивиан — была на редкость лишней для меня, редактора, увязнувшего как раз на середине пути.

У Кэндэйс с Вивиан сложились необычайно сложные отношения «враги-подруги», так как обе они временами закидывали удочки и ставили сети в одном и том же водоеме, ареале объектов их специфического интереса. Каждая обладала магнетизмом, отличалась эффектной внешностью, и обеих легко можно было бы признать невменяемыми при должном освидетельствовании. Судя по всему, на тот момент их отношения находились на стадии ненависти.

— Передай этой твари… на которую ты работаешь, что так дело не пойдет. Н-е пой-дет, чтоб ей пусто было! Я никогда не соглашусь на такой ничтожный аванс. Это моя третья книга, — орала Кэндэйс из скрипучего динамика. Я отвела трубку подальше от уха. И как я забыла, что обе еще и изъяснялись на одном и том же языке. — Неужто она думает, будто мне не известно, сколько она заработала на мне оба раза? Проклятие, сто семьдесят пять тысяч! Ну несерьезно, и все тут. Она что, считает себя единственным издателем в Нью-Йорке? Моя лояльность (О боже, сколько же дерьма я претерпела от этой опьяненной властью стервозины!) не означает, что я глупа. И я не стану сидеть сложа ручки и ждать. Передай ей: я соглашаюсь только на сумму, вдвое больше предыдущей, плюс расходы на прическу, косметику, гардероб… Да, не забудь: мы все будем летать первым классом. Таковы мои условия, детка, а теперь работай. — И она бросила трубку.

«Что ж, придется подредактировать услышанное», — подумала я и заставила себя вернуться мыслями к каталогу. А головной болью под названием Кэндэйс я займусь позже.

Но прежде чем я успела написать хоть слово, дверь моей комнатушки распахнулась и ко мне вбежала Элис, добродушная временная секретарша, подменяющая помощника Вивиан вот уже неделю. Она торопливо прикрыла за собой дверь. На ее пылающем лице застыло паническое выражение. Бусинки пота проступили над верхней губой.

— Клэр, вы должны мне помочь, — приглушенно выдавила она из себя. — Она меня убьет. Через двадцать минут Вивиан уезжает из дома и летит в Лос-Анджелес. Она только что позвонила и потребовала, чтобы я доставила ей два файла из ее кабинета. Я спросила, где их взять, и она устроила мне за это выволочку. Но я все равно ничего не могу найти. — Элис посмотрела на часы и запаниковала еще больше. — Умоляю, Клэр, пожалуйста, помогите мне! Еще она обозвала меня неприличным словом, назвала безмозглой сукой и пригрозила написать такой жуткий отзыв, что агентство навсегда откажется от мысли предлагать мне работу.

Элис вытерла слезы тыльной стороной ладошки. Я потрепала ее по плечу, чтобы успокоить. Ну к чему Вивиан проявлять такую бессмысленную жестокость?! Разве не легче взять и объяснить бедняжке Элис, где искать папки? Ведь любой нормальный человек поступил бы именно так!

— Ну, конечно, я помогу тебе, — успокоила я девушку. — И, пожалуйста, не позволяй ей орать на себя. Она ни с кем не ведет себя иначе. Получит она эти файлы вовремя, только не волнуйся. — Фил бесчисленное количество раз подбадривал меня подобным образом. Обычно ему это удавалось, но я знала по собственному опыту, насколько тяжело «не принимать ничего на свой счет», когда на тебя обрушивается поток уличной брани.

— Пожалуйста, только никому ничего не говорите, — прошептала Элис, когда мы уже были в кабинете у Вивиан. — Вивиан очень подозрительна и до странности печется о своих папках. Она убьет меня, если узнает, что я попросила вас помочь.

— Я никому не скажу ни слова. Ладно, какие папки ей потребовались?

— Папка, в которой содержатся все замечания маркетинговой команды с самого последнего состоявшегося заседания. И та, где лежит какая-то ее программа.

Я порылась в папках на столе Вивиан и нашла файл, озаглавленный «Продажи в осенний период».

— Отлично, одну уже нашли. От маркетологов. — Я протянула находку Элис. Девушка так и засветилась от благодарности. Со стороны могло показаться, будто я по меньшей мере вытащила ее из горящего дома. Программы на столе не оказалось, поэтому я направилась к стене, где стояли картотечные шкафы с файлами, разложенными в алфавитном порядке, и потянула за дверцы нужного раздела.

— Побудьте здесь, только не уходите, я сейчас принесу ключ! — Элис умчалась, но не прошло и секунды, как она вернулась уже с ключом.

Я отперла замок и, подергав ящик, открыла его. Он был набит до отказа. «Персонал»… «Презентации»… «Типографии, заграничные и внутренние»… А вот и то, что нам нужно: «Базисная программа». Это был предварительный развернутый план мероприятий по выведению издательства на новый качественный уровень, когда покупатель в книжном магазине будет смотреть сначала на логотип издательства и только потом уже на имя автора, книгу которого оно предлагает. Интересная, если не грандиозная концепция. Та самая, которая была детищем Вивиан в «Мэттер-Холинджер».

Я пошатала папки, но мне удалось вытащить нужную только вместе с какими-то другими файлами. Элис вцепилась в скоросшиватель, как бегун в эстафете хватается за эстафетную палочку, и уже от дверей, перекинув сумку через плечо, попросила меня:

— Умоляю вас, Клэр, пожалуйста, заприте здесь все!

Я стала укладывать папки обратно в ящик, но тут мое внимание привлекла папка, стоявшая сразу за той, что я передала Элис. На обложке значилось: «Призбеки». Вивиан составляла файл на своего женатого любовника?

«Нехорошо совать нос в чужие дела, Клэр, — мысленно отругала я себя. — Положи на место». Но мое любопытство взяло верх. Я быстро открыла тонкую папку. Там хранился только один документ — электронное письмо, присланное на рабочий адрес Вивиан.






Кому: Вивиан (Грант (vgrant@grantbooks.com)

От кого: Стэнли Призбеки (Stanley Prizbecki@nymayor.gov)

Привет, вкусная булочка. Думаю о тебе аж с четверга. Сказал А., что еду в выходные в Балтимор на какую-то там конференцию по общественному транспорту. Так что я весь твой. Встретимся в центре, в пятницу, в одиннадцать вечера. Захвачу с собой наручники. С.





Бр-р-р. Так мне и надо, чтобы не любопытничала.

Я положила письмо обратно в файл и тут я увидела Это. Небольшой моментальный снимок, прикрепленный к задней обложке папки. У меня челюсть отвисла так, что едва не стукнулась об пол. На фотоснимке был Стэнли — в розовом кружевном белье, домашних шлепанцах на высоких каблуках, размалеванный ярко-красной помадой. Помада на губах и щеки, обросшие щетиной, — отнюдь не выигрышное сочетание — и вдобавок его волосатая грудь (волосы так и вылезали сквозь кружева его пеньюара).

Я непроизвольно вздрогнула, скорее засунула папку в ящик и повернула ключ.

«Не стоило этого делать», — подумала я, когда выскользнула незамеченной из кабинета Вивиан. Мне не следовало залезать в папку, но то, что я увидела Стэнли, запечатленного в таком наряде, вполне могло стать достаточным наказанием за мой проступок.

Телефон зазвонил, когда я входила в свою каморку. Никакого покоя измученной душе. Я сняла трубку.

— Привет, милая, — промурлыкал Рэндалл. Сердце мое радостно забилось. Осталось потерпеть всего несколько часов, и я увижу его… Первая ночь вместе в нашем общем доме.

— Привет, дорогой. Приятная неожиданность, ты обычно не звонишь мне в середине дня.

— Это так, но, к сожалению, у меня плохие новости, малышка. Я хотел сразу же предупредить тебя. Ты знаешь, как я ожидал нашей поездки в Айову в эти выходные, но мой самый важный клиент только что сделал заявку на приобретение своего мощнейшего конкурента. Все разворачивается стремительно, и я возглавляю команду. Мне ни в коем случае нельзя уезжать в такое время. Речь идет об очень важной сделке. У меня действительно нет другого выхода: я остаюсь в Нью-Йорке на выходные, чтобы предусмотреть все мелочи.

— Ты не сможешь поехать со мной? — машинально повторила я, не в силах дышать от потрясения. Рэндаллу часто приходилось изменять или даже отменять свои планы, но я все же надеялась, что наша поездка в Айову станет исключением. Мы даже билеты приобрели заранее, за целых два месяца. Он знал, насколько это было важно для меня.

— Я все понимаю, малышка, я и сам расстроен. Но работа есть работа. Обещаю, что постараюсь загладить свою вину.

«Работа есть работа. Работа есть работа», — я мысленно повторяла эти слова, пытаясь вникнуть в их смысл. Работа есть работа. Что, черт возьми, это означало? Я закусила губу. Слезы подступали к моим усталым, покрасневшим глазам. Взрослая женщина во мне, конечно, понимала, какое значение Рэндалл придавал своей карьере. Он отчаянно стремился сделать себе имя, выйти из тени, отбрасываемой его могучим семейным кланом. Но до конца смириться с обстоятельствами у меня не получалось, и я чувствовала себя подавленной.

— Не волнуйся. — Спазмы перехватили мне горло, и я еле смогла выдавить из себя эти два слова.

— Медвежонок, мне очень жаль, что так получилось. Я ужасно переживаю. Но позволь мне хотя бы отправить с тобой кого-нибудь из твоих друзей. Мару, например… или кого ты захочешь. Позвони Дирдрей, и она все уладит. Договорились? Прости меня, малышка. Мне надо бежать на встречу, но ты обязательно позвони Дирдрей. Прошу тебя. До встречи, малышка.

Положив трубку, я вдруг ощутила самую настоящую боль в сердце.

«За работу, Клэр, — приказала я себе. — У тебя сейчас совсем нет времени, чтобы сидеть за столом и жалеть себя». Я вернулась к каталогу, но на сей раз все казалось еще безнадежнее, чем до звонка Рэндалла.

— Пришел Люк. Ну и день! У тебя найдется на него минута?

— Конечно, Дэвид. Ты не спустишься за ним?

Почему-то неожиданно для себя я занервничала: механически полезла в ящик за блеском для губ, потом распустила конский хвост. И тут странная, но заманчивая идея пришла мне в голову: что, если я предложу Люку поехать со мной в Айову?

Странная мысль, но ведь не безумная же? Мы с Люком очень подружились, пока шла работа над его книгой. Он заходил в редакцию довольно часто. Иногда чтобы поговорить об определенных трудностях, с которыми он столкнулся в процессе переработки текста, а иногда просто сказать мне «привет». И я всегда с нетерпением ждала его. Я знала: Люку понравится памятный вечер в честь моего отца, да и Рэндалл предлагал мне пригласить с собой кого-нибудь. Но как это будет выглядеть со стороны? Не покажется ли диким, что я везу Люка к себе домой на уик-энд?

— С чего это ты поменяла рабочее место? — спросил Люк, засовывая голову в мою крошечную каморку без окон.

— Да так. Надоел вид из окна. И солнечный свет.

Он улыбнулся и поцеловал меня. Я почему-то покраснела — без всякой на то причины.

— Тебе удалось просмотреть мои замечания? — спросила я. На прошлой неделе я наконец передала ему рукопись. Мне пришлось задержать ее на несколько дней, чтобы убедиться, что я ничего не упустила.

— Только половину, но пока мне все нравится. Ты здорово поработала. Спасибо, Клэр. Но я зашел просто поздороваться. Нам с тобой никак не удается поговорить нормально после того похода в «Азерум».

Ох, уж это точно. В ту встречу я разнылась и говорила без остановки. Мои воспоминания так до сих пор и не приобрели большей четкости, но я точно помнила, что болтала без умолку. Несла всякий вздор о работе, семье и личной жизни. Может, и лучше, что я не могла вызвать в памяти все подробности.

— Итак, как складывается совместное проживание? — поинтересовался Люк. — Ты ведь уже переехала к своему дружку, я правильно понял?

— Ага, как раз в выходные. И это, гм-м, потрясающе.

Семейное счастье с его назойливой мамой и безликой Светланой.

И тут, неожиданно для себя, я решила плюнуть на все. Люк был моим другом. И почему это мне нельзя пригласить своего друга, если я знала, что ему это доставит огромную радость? Может, Рэндаллу и покажется странным мое решение, но, если на то пошло, ему самому следовало подумать об этом раньше, прежде чем променять нашу поездку на свою работу. Да еще в самую последнюю минуту. Тогда, возможно, в следующий раз он пересмотрит свои приоритеты.

Конечно, у меня и в мыслях не было использовать Люка, чтобы отомстить Рэндаллу.

— Послушай, Люк, только, пожалуйста, не отказывайся сразу, — начала я издалека, — хотя не знаю, может, у тебя уже есть планы? Или тебе это будет совсем неинтересно? Или, может, у тебя работа, которую надо срочно сделать? Или что-то еще… так или иначе… серьезно, никакого давления…

Люк загудел:

— Ты уже явно перебрала все мыслимые оговорки, «или» и «может», которые могут быть применены к одному-единственному заявлению. Итак, о чем речь?

— Ладно, извини. Что ж, я подумала… — И почему у меня так забилось сердце? Почему я волнуюсь, как школьница, которая хочет пригласить мальчика на прогулку? — Может, тебе понравится идея съездить в Айову со мной в эти выходные на встречу, посвященную памяти моего отца, которую мы устраиваем каждый год? Туда приходят члены литературного объединения и читают свои любимые стихи, и… Нет, в самом деле, я пойму тебя без всяких оговорок, если ты не можешь, я только подумала, это могло бы быть… тебе интересно.

— Ты серьезно, Клэр? Да я с удовольствием поеду! Ну, конечно! — Люк улыбнулся мне, и я поняла, что его воодушевление было искренним. — И время удачное. Моя подруга как раз отправляется в автопробег на север штата под лозунгом «Спасение тутового шелкопряда».

— Великолепно! Насчет билета не волнуйся, у меня… билеты уже забронированы, — обрадовалась я. — Как же я счастлива, что ты можешь поехать. Знаешь, мы можем даже поработать в дороге! Почему бы тебе не захватить с собой текст? Тогда мы сможем править его прямо в самолете…

— Нет, лучше сделать передышку и насладиться выходными. Избавлю тебя от работы.

— Да, ты прав, — согласилась я.

* * *


— Привет, медвежонок. — Рэндалл рывком распахнул дверь в нашу, теперь уже общую спальню.

Гм-м. Где-то в глубине души еще саднила обида за его отказ в последнюю минуту ехать в Айову. Но я не могла не признать, что Рэндалл как всегда был обалденно красив. Я села на кровать, отложив работу на тумбочку. Рэндалл вытащил из-за спины пакет от Картье.

— Я очень сожалею, что так вышло. — Он взгромоздился на кровать рядом со мной и нежно убрал волосы с моего лба. — Знаю, что подвел тебя, лапуля. Но сейчас одна из таких ситуаций, когда мне вообще нельзя отлучаться ни на минуту, поскольку намечается серьезнейшая сделка. Иногда я ненавижу жертвы, на которые приходится идти из-за работы, но, Клэр, побед без жертв не бывает.

Он искренне сожалел, и, скажу честно, я не могла дольше сердиться.

— Я понимаю, — сказала я, проведя рукой по его спине. — Найдется еще множество поводов съездить в Айову и погостить у моей мамы. А что касается вечера памяти, так он будет и на следующий год.

Следующий год. Я посмотрела на Рэндалла, но на его лице не появилось никаких видимых признаков дискомфорта. В действительности мы никогда не говорили об общем будущем, и даже мое упоминание о следующем годе можно было бы посчитать попыткой переступить черту. Но теперь, когда мы жили вместе, и эта тема переставала быть запретной.

— В следующем году уж наверняка. — Рэндалл улыбнулся, совсем успокоившись. — А это тебе, дорогая моя. Маленькая безделушка, чтобы ты не сомневалась, как я сожалею о случившемся. — Он протянул мне подарок. Я вынула из пакета коробочку, в которой лежал изящный золотой браслет. Браслет мне очень понравился, но больше меня тронуло внимание Рэндалла. Он нашел время и сделал усилие, чтобы помириться со мной.

Я обняла его.

— Рэндалл, спасибо тебе, — прошептала я ему на ухо. — Очень красивый подарок, хотя вовсе и не обязательно было так беспокоиться.

— Давай помогу, — сказал он, неумело возясь с застежкой. Я почувствовала его горячие руки на своем запястье и поцеловала его в шею. — Мне показалось, что браслет должен тебе понравиться, — продолжил он, наконец справившись с застежкой.

— Так и есть, мне нравится. Очень. Рэндалл, я люблю тебя. Очень. Я так рада, что мы наконец вместе! Наша первая ночь вместе.

— Я понимаю. Ты проявила столько терпения, Клэр. — Он поцеловал меня. — Да, Дирдрей что-то упоминала о твоем звонке. Ты звонила ей, чтобы переписать на кого-то билет в Айову. Кого ты решила взять с собой? — небрежно спросил он.

— Гм-м, это один из моих авторов. — Я не стала тянуть с ответом. — Помнишь, я говорила тебе о книге Люка, племянника Джексона Мэйвиля?..

Уф-ф. А что, если Рэндалл расстроится? Мне стало не по себе. Эх, надо было раньше думать…

— Да? Это хорошо, малышка. Я рад.

И это все, что он мог сказать? Мне следовало бы обрадоваться, что Рэндалл воспринял как должное то, что я беру с собой Люка, но надо признаться, меня немного расстроило полное безразличие с его стороны.

— Пойду скину с себя эту робу и приму душ. Обещаю, я быстро. — Одарив меня улыбкой дьявольского соблазнителя, Рэндалл развязал галстук и направился в ванную комнату.

Может, он просто очень уверен во мне? А почему бы и нет? Мы жили вместе, и нас связывали серьезные отношения. Что такого особенного, если я проведу уик-энд со своим другом? Рэндалл мне доверял. И он был прав, ведь я была без ума от него.

Улегшись на мягкую пуховую подушку, я стала ждать его. Звуки льющейся воды, невероятная мягкость простыней и моя непроходящая усталость — это было чересчур для меня.

«Надо зажечь свечи», — подумала я, заставив себя подняться с кровати. Я выдвинула ящик тумбочки, чтобы отыскать спички, но безуспешно. Может, он держит их в верхнем ящике стола? Марки, нож для вскрытия конвертов, какая-то бумага для принтера… и фотография Рэндалла на пляже с красивой блондинкой. Великолепно. Уже во второй раз за этот день я пожалела, что натыкаюсь на фотографии. И, конечно, никаких спичек.

Отказавшись от своей затеи и не желая больше ни за кем шпионить даже по неосторожности (на сегодня с меня хватит!), я вернулась в кровать. В ванной по-прежнему лилась вода. Я не заметила, как уснула. Какое-то время спустя, перевернувшись во сне, я обнаружила Рэндалла подле себя. Посвежевший после душа, облаченный в пижаму, он перелистывал какие-то бумаги. Я посмотрела на часы: было уже полтретьего ночи. Когда же он спит? Поистине, он двужильный.

— Дорогой… — прошептала я, придвинувшись поближе. От Рэндалла пахло мылом и чистым телом. Я глубоко вдохнула этот запах свежести. — Прости, я задремала.

— Это хорошо, медвежонок. — Он поцеловал меня в макушку, переворачивая страницу. — Тебе нужно больше отдыхать.

— Спокойной ночи, — протянула я, целуя Рэндалла в грудь. Свернувшись калачиком и прижавшись к нему, я ощутила давно забытое чувство защищенности и уверенности, совсем как в далеком детстве.

— И тебе тоже, Коралл, — рассеянно прошептал он в ответ, продолжая делать какие-то наброски на полях.

Я подскочила, будто в меня выстрелили:

— Ты только что назвал меня Коралл?!

— Конечно, нет! Я сказал — Клэр. Спокойной ночи, Клэр!

Тогда почему же я явственно услышала имя Коралл? Рэндалл говорил неправду? Я то просыпалась, то снова погружалась в сон. Клэр… Коралл. Нет, может, я и правда ослышалась. Пусть даже он произнес имя своей бывшей подружки, какое это, в конце концов, имеет значение? Невинная оговорка, два почти одинаковых имени.

Я снова свернулась калачиком. Рэндалл доверял мне, и мне нужно доверять ему.

Но сон больше не возвращался.




ГЛАВА 14

Дом радости


Мамуля, конечно же, встречала нас, хотя аэропорт был в сорока минутах езды от нашего дома. Мысль, что мы можем доехать до дома на такси, была так же чужда ей, как, например, наша привычка заказывать обед с доставкой из ресторанчика на углу улицы. Это было нечто, свойственное другому миру, объединенному общим понятием «Нью-Йорк».

— Мама! — закричала я на все здание аэропорта. Она увидела нас, и ее лицо вспыхнуло от радости. Мы с Беатрис подбежали к ней и чуть не задушили в объятиях. Наши спутники, нагруженные сумками, медленно шли по залу следом.

— Милая моя… — Мама с Би обменялись многозначительным взглядом. — Ты не преувеличивала, Беатрис, она — совсем как зубочистка. Она и на Новый год была худющей, но сейчас…

— Гм-м, мама, Би, ничего, что я рядом с вами? — напомнила я им о себе, снова обнимая маму, на этот раз — чтобы она прекратила внимательно оглядывать меня с ног до головы. — Как же я рада видеть тебя, мамуля! Я ждала этой поездки с того дня, как ты уехала.

Это было правдой. Хотя вместе с радостью встречи появлялось щемящее чувство, что рядом с матерью нет отца. Прошло уже пять лет со дня его смерти, но я никак не могла привыкнуть к этому.

— Я тоже, дорогая. Гарри! — Мама радостно обняла Гарри. — Выглядишь великолепно.

— И вы, Триш, тоже! И, видимо, хорошо потрудились. — Гарри показал на пятна краски на маминых джинсах.

— Я проснулась сегодня с огромным воодушевлением, — улыбнулась мама ему в ответ и поглядела на моего спутника. — А вы, должно быть, Люк? Я рада, что вы приехали к нам! Несколько недель назад Клэр прислала мне вашу рукопись, и я буквально проглотила ее. У вас большой талант.

— Спасибо вам. — Люк был, несомненно, тронут ее похвалой. — Думаю, благодаря упорным стараниям Клэр все в книге начинает становиться единым целым.

Мама так и засияла.

— У Клэр были бесподобные учителя по части редактирования: ее отец и ваш дядюшка. Так что, надо сказать, ваша рукопись попала в хорошие руки.

— Ладно-ладно, мамуля. — Я засмеялась, забрала свою сумку у Люка и возглавила движение нашей небольшой группы к месту парковки. Когда речь заходила обо мне и моем отце, мама не могла быть объективной.

— Знаете, вот уже на протяжении многих лет я поклонник творчества вашего покойного мужа, — признался Люк. — Поэтому я очень обрадовался приглашению Клэр приехать на вечер его памяти.

Би с любопытством посмотрела на меня.

— Спасибо, Люк. Удивительно, на скольких людей работы Чарльза оказали влияние, — сказала мама, беря его под руку. — И, пожалуйста, зовите меня Триш.

— Ого! Мне потребовалось три года, чтобы заслужить такой милости, — шутливо пожаловался Гарри. — Поэзия — вот он, пропуск в мир «Триш».

К тому моменту, когда мы все упаковались в мамину старенькую «субару», чтобы ехать домой, всем уже казалось, что Люк всегда был частью нашей компании.

— Прошу прощения, ребята, но печка у меня немного капризная, — извинилась мама, оглядываясь на Би, Гарри и Люка, которые тесно прижались друг к другу. — Но если вы замерзли, там есть одеяла.

Би немедленно юркнула за ними и передала каждому из нас по одеялу. Я уже забыла, как холодно бывает в Айове зимой. На какую-то долю секунды я даже немного порадовалась, что Рэндалл не поехал со мной. Как бы он перенес поездку на старой мамулиной колымаге с барахлящей печкой, если вспомнить, какие навороты были в его «порше»? Я как-то не смогла представить себе Рэндалла, закутанного в одно из самодельных стеганых одеял моей мамы.

— Мамочка, а тебе не приходило в голову, что, может быть, пора обменять нашу «Нелли» на что-нибудь более модерновое? — «Нелли», так мы звали нашу машину, была в семье с моего детства. Она уже явно выработала все свои ресурсы.

— Избавиться от старушки «Нелли»? Ни за что! — воскликнула мама. — Ты же знаешь, я никогда этого не сделаю.

Не стоило даже затевать этот разговор. У мамы была забавная преданность к неодушевленным предметам. Старые свитера никогда не становились слишком старыми, чтобы отказаться их поштопать или надвязать; тарелки с отбитыми краями имели «характер». Я никогда не могла до конца понять, что тут было сильнее: ее корни, уходящие к «Майскому цветку», или бережливость, которую она развила в себе за многие годы более чем стесненной в средствах жизни. (Все-таки я больше склонялась к мысли, что она не считала, что наша «субару» и в самом деле могла что-нибудь чувствовать.)

— И зачем вообще нужна печка? — подал голос Гарри, плотнее укутываясь в одеяло.

— Итак, все идет к тому, что народу в этом году соберется даже больше, чем мы думали! — взволнованно рассказывала нам мама. — Уже набралось двести пятьдесят человек, но вы же знаете, многие приводят с собой друзей в последнюю минуту… придется воспользоваться палаткой. А Гарриет и Сьюз работают на кухне со среды и уже наготовили целую гору.

Гарриет и Сюзанна жили вместе уже тридцать лет, и двадцать пять из них принадлежали к числу лучших друзей моих родителей. Гарриет работала поваром в местной гостинице, а Сюзанна была фермершей и изготавливала органическое мыло. Они всегда готовили угощение для этого мероприятия, но дело это, похоже, год от года становилась все хлопотнее.

Как только мы добрались до нашего дома, мама, чтобы ускорить процесс, привлекла нас к подготовке дома к приему. Все шло по плану, но осталось еще несколько дел по хозяйству, которые нам предстояло выполнить до прихода гостей, ожидаемых через несколько часов.

— Вы не откажетесь немного поработать? — спросила мамуля у Люка, который убедительно заверил ее, что с удовольствием поможет нам.

Часом позже, вытирая на ходу лоб, Люк вытаскивал тяжелый кофейный стол из нашей гостиной. Они с Гарри уже перенесли диван, два больших кресла и оттоманку. Я хотела им помочь, но мама попросила меня проверить настройку аппаратуры. Аппаратура! Я не переставала удивляться. Вечер памяти моего отца за эти годы превратился в грандиозное мероприятие, и мамуля тратила на его организацию много сил. Би привязывала ленточки к программкам, где были перечислены имена местных спонсоров, а Гарриет и Сюзанна давали инструкции приглашенным официантам. Наконец, сэкономив приблизительно минут сорок, мы закончили все дела, значащиеся в мамином списке.

— Ты не возражаешь, если я заскочу в душ? — спросил Люк. Его рубашка насквозь пропиталась потом. — Думаю, мне не помешало бы. — Он усмехнулся, оттянув свою влажную от пота рубашку.

— Конечно! Хороши хозяева, превратили тебя в бесплатную рабсилу уже через пять минут после твоего приезда. Прости, пожалуйста, как-то нехорошо получилось…

— Не извиняйся, Клэр. Я счастлив внести свой вклад. — Люк наклонился поближе ко мне и осторожно поцеловал в щеку. Я застыла. От него шел мускусный запах физически поработавшего человека. Би посмотрела на нас с дальнего угла комнаты, и ее мысли ясно отразились на ее лице.

Поцелуй в щеку. Дружеский жест.

— Гм, пойдем покажу, где душ, — с этими словами я повела Люка по коридору, в ванной комнате я открыла шкаф и достала свежие полотенца.

Люк остановился в нескольких шагах от ванной комнаты, у книжных полок, и стал задумчиво водить пальцем по корешкам книг. У моих родителей почти все стены в доме были заполнены книгами, их единственной роскошью была эта незаурядная коллекция книг. Мама часто говорила мне, что в окружении книг, которые они читали вместе, она чувствовала себя так, как будто отец и не покидал нас. Вот еще почему она никогда никуда не переедет.

— А это твой папа написал? — отвлек меня от мыслей Люк, доставая с полки книгу.

Я узнала первое издание папиных стихов, которое Люк держал в руках. Как странно, что Люк случайно заинтересовался именно этим изданием. Эта тоненькая небольшая книжечка в обложке цвета сливок была издана в такой же небольшой, теперь уже не существующей типографии, в годы папиной учебы. И хотя у моего отца потом вышло множество самых разных сборников стихов, его первая книжка всегда оставалась самой моей любимой.

— Я перечитала каждую строчку не меньше тысячи раз, — сказала я Люку, почувствовав знакомый комок в горле. — Выучила все стихи наизусть. К счастью для себя, поскольку каким-то образом потеряла ту книжку, которую всегда возила с собой, переезжая в общежитие для старшекурсников в Принстоне. Мама хотела дать мне эту, взамен потерянной, но я чувствовала свою вину за подобную небрежность и отказалась. А издатель отпечатал только очень ограниченный тираж, так что я не смогла найти в продаже ни одного экземпляра.

— Уверен, ты когда-нибудь сама сможешь издать эту книжку, — подбодрил меня Люк.

— Надеюсь. — Уже одна мысль об этом навеяла на меня грусть. Я вручила Люку полотенца, и он, улыбнувшись, скрылся за дверью ванной.

* * *


— А протертый суп из орехового масла с сидровым кремом? — беспокоилась Гарриет. — Я же говорила тебе, Сюзанна, что это ошибка — подавать суп. У нас же буфет, ну кто станет носить все эти тарелки и чашки!

— Ну ладно, прости меня, — закудахтала Сьюз, хотя вовсе не выглядела виноватой. — Я полагаю, мы с тобой квиты, ведь я говорила тебе, что надо приготовить вдвое больше спаржи и проскитто кростини с фондута!

— Ух ты! А что это такое? — поинтересовалась я, одновременно ухватив какую-то вкуснятину со стола и тут же сунув в рот. Я постоянно что-то жевала с того самого момента, как мы приземлились. Видимо, мой организм в полете отдохнул и расслабился настолько, чтобы снова с наслаждением вкушать пищу.

— То, что ты сейчас съела, — ответила мне Сюзанна, убирая мне прядь волос за ухо. — Как ты поживаешь, детка? Твоя мама говорит, что ты была прикована к письменному столу, как к галерам, в последнее время. Но твой милый действительно умница и симпатяга!

— Люк? — Я поглядела на Люка, который о чем-то увлеченно беседовал с мамулей за столом неподалеку. — Это не мой милый, Сьюз, это один из моих авторов. И друг. У моего милого много работы, поэтому он и не приехал. Но он прислал вон те цветы. Разве не молодец? — Я показала на украшавшие всю стену белые розы, которые Рэндалл прислал в наш адрес.

— Ну да, но я бы остановилась на этом, — пропищала Гарриет. — Красив, забавен, мил, и только посмотри, как он поладил с твоей мамочкой. Я не слышала, чтобы она так смеялась, с тех пор… — Она умолкла и только рукой обвела все вокруг.

— Люк отличный парень, я согласна. Но и мой Рэндалл — тоже.

— Я уверена, так оно и есть, Клэр, — кивнула мне Сюзанна. — Не слушай Гарриет. Ох! Твоя мама уже начинает. Тсс. Тихо.

Мама осторожно постучала по микрофону:

— Благодарю всех, кто пришел сегодня! И я сразу с удовольствием сообщаю вам, что на собранные нами сегодня средства в следующем учебном году можно будет оказать поддержку уже не одному, а двум студентам из мастерской литературного творчества. Спасибо всем за вашу невероятную щедрость! — Все присутствующие зааплодировали. — А теперь я хотела бы представить вам свою дочь, Клэр Труман, которая начнет наш вечер чтением поэмы «Кубла-хан» Колриджа.

Все пять лет я открывала вечер этой поэмой. Это было одно из любимых произведений папы. Его он обычно читал мне на ночь, когда в детстве укладывал меня спать. Я до сих пор слышу его голос, когда декламирую эту поэму; по-прежнему чувствую, что он рядом.

«Как хорошо дома», — подумала я, подходя к микрофону и вглядываясь в лица людей, которых я любила.

Я почувствовала улыбку Люка, даже не глядя в его сторону.

* * *


— Жалко, что нам так скоро уезжать, — сокрушалась Би.

— А мне по возвращении еще возиться с редактированием. Целых три сотни страниц, — мрачно заметила я.

Одевшись потеплее, Гарри с Люком вышли прогуляться, а Би, мамуля и я, укутавшись в махровые халаты, болтали в нашей заново выкрашенной (в цвет мяты) кухне. Мне было так хорошо и уютно, как не бывало давно. Вот только если бы не этот внезапный приступ хандры…

Мы уже в который раз обсудили прошедший вечер и его оглушительный успех. Обсудили, как люди не расходились до двух часов ночи (по меркам Айовы, это было равносильно нью-йоркскому «до самого утра») и как потом мы впятером просидели еще несколько часов у камина, опустошив за разговором несколько бутылок вина.

— Напомни мне: сколько еще месяцев тебе осталось работать на этого дракона в юбке? — поинтересовалась Би.

— Пять месяцев и одну неделю. — Звучало кратко, но походило на вечность. Но я уже вела в счете.

— Знаете, девочки, я не уверена, что мне нравится эта женщина, Вивиан, — задумчиво произнесла мама. Мы с Би одновременно посмотрели на нее. Моя мама, совсем как Джексон, следовала по жизни незыблемому принципу, что «если нельзя сказать о человеке ничего хорошего, лучше вообще ничего о нем не говорить». Слова «…не уверена, что мне нравится Вивиан» в устах мамули звучали почти как объявление войны.

— Я-то уверена, что она мне не нравится, — ответила я и с невыносимой тоской подумала о необходимости возвращаться на работу. Я столько ждала этой поездки в Айову, и, хотя мы провели вместе замечательное время, но оно пролетело слишком быстро. И вот уже пора возвращаться в Нью-Йорк, в «Грант Букс». — Мне хочется послать всю свою нынешнюю жизнь к черту и остаться здесь еще на неделю. А то и на целый год. Спрятаться под защитой этого дома и не высовываться. — Я заставила себя засмеяться, но смех получился какой-то горький. Смех сквозь невидимые миру слезы…

— Милая, но ты же знаешь, что всегда можешь укрыться здесь от любой напасти, — улыбнулась мама. Мне показалось, она хотела что-то добавить, но не стала и отрезала мне еще кусок яблочного пирога, который специально испекла нам к завтраку.

— Между прочим, — прошептала Би, наклоняясь к нам, — э ведь он безумно в тебя влюблен.

— Он — это кто? О ком ты, Би?

— О капитане Стубинге с лодки любви, Клэр. О Люке, конечно! Почему ты никогда не говорила о том, какой он симпатяга? Ты бы видела его лицо вчера вечером, когда ты читала поэму. Он буквально повторял за тобой каждое слово.

— Это замечательная поэзия, Би… — Я почувствовала, как щеки у меня зарделись. — К тому же мы с ним друзья. И у нас великолепные отношения, гм-м, по работе.

— Да, мне он показался замечательным человеком, — вставила мама. — И он очень красив!

— Ну, мамочка, ведь Рэндалл тоже замечательный. И, наверное, самый красивый мужчина. И он…

— Успокойся, дорогая. Он и правда, наверное, замечательный, — не стала спорить мама. — Настолько, что мне хотелось бы познакомиться с ним поближе.

— Мне не передать словами, как переживал Рэндалл, когда ему пришлось из-за работы отменить поездку. Я ведь не показала вам, какую прелесть он мне подарил. Ему хотелось, чтобы я не так сильно расстраивалась из-за всего этого. — Я вытянула руку с новым золотым браслетом на запястье. Но почему-то вдруг вся как-то съежилась. Конечно же, я заметила, как неубедительно звучали мои слова, но их похвалы в адрес Люка вызвали у меня желание защитить Рэндалла. Я никак не ожидала ни от мамы, ни от своей лучшей подруги, что они воспримут Люка в таком качестве, и именно тогда, когда у меня появился бой-френд, «идеал во плоти», «само совершенство», который ждал меня дома. Я все же не свободна, или, как шутил Гарри, «не в обращении на рынке».

— Какая симпатичная вещица! — весело заметила Беатрис. — Очень мило с его стороны.

Мама тоже кивнула:

— Восхитительный браслет, Клэр.

— Мне и правда кажется, что Рэндалл может стать, ну понимаете… тем единственным! — выпалила я.

— В самом деле? Что ж, в таком случае, я с нетерпением жду встречи с ним! — воскликнула мама. — Это замечательно, Клэр, что у тебя такие чувства к нему. Он просто обязан оказаться особенным.

— Ничего себе, — сказала Би, недоверчиво улыбаясь. — Видишь ли, мне порой все еще очень трудно поверить, что тот самый Рэндалл, наша с тобой пылкая девичья любовь, — теперь твой бойфренд и это все происходит не в наших с тобой мечтах, а в реальной жизни. Все слишком уж, не знаю, как сказать, ну, идеально, что ли!

— И я иногда так думаю, — примирительно улыбнулась я.

Мама взглянула на часы на стене и нахмурилась.

— Боюсь, девочки, вам пора идти собирать вещи. У нас осталось не так много времени до отъезда.

Нет, только не это! Мне не хотелось уезжать. Я только начала приходить в себя, дышать полной грудью, отдыхать, есть, веселиться с друзьями, не опасаясь, что кто-то воткнет мне нож в спину… Или запустит степлером в голову…

— Мамочка, а ты не сможешь как-нибудь приехать в Нью-Йорк на выходные? — спросила я. — Да и мать Рэндалла все время пристает ко мне с вопросом, когда тебя ждать.

— Боюсь, ты не единственная, кого она достает этим. Люсиль звонила сюда раз пять на дню, не меньше, бедняжка. Она, видимо, ужасно одинока. Жаль, что ей совсем нечем себя занять. Да, я слышала, она состоит в правлении всяких благотворительных обществ, но не думаю, что это приносит ей хоть какое-то удовлетворение.

— Я как-то смутно могу представить себе Люсиль за работой, — задумчиво произнесла я.

— Ну, как сказать, когда-то она очень энергично бралась за любое дело и многое у нее получалось. Правда, с тех пор прошло много лет.

Зазвонил мой телефон, и я сразу же напряглась. Но это была не Вивиан, а Рэндалл. Из офиса.

— Привет, милый, — проворковала я.

— Привет, медвежонок! Знаешь, звоню, чтобы сообщить тебе, что Фредди будет ждать вас всех в аэропорту. И я заказал Светлане ужин для нас на сегодняшний вечер. Я смогу вырваться на несколько часов с работы. И подумал, что нам лучше провести вечер дома. Вроде неплохо придумал, как ты считаешь?

Гораздо лучше, чем только «неплохо». Отличное средство от моей хандры.

— Я согласна. Рэндалл, ты прислал такие красивые розы. Как тебе удалось?

— Это хорошо, — прервал он. — Дирдрей обзвонила все цветочные магазины в Айове.

Ах, эта предусмотрительная Дирдрей! Что бы Рэндалл делал без нее?

Тут, разрумянившиеся на морозе, на кухню ворвались Гарри и Люк.

— Вот так дела! Как же мы замерзли! Кофе! — выпалил Гарри, придвигая стул к столу.

Мама поспешила достать из шкафа две огромные кружки и налила им горячего кофе.

— Отлично, спасибо вам. — Люк обхватил кружку ладонями и стал вдыхать горячий пар.

— Малышка, ты где? — позвал Рэндалл в трубке.

— Я слушаю. — Мне стало как-то неловко продолжать разговор. — Ладно, пока… до скорой встречи.

— Великолепно. До встречи. Я люблю тебя, медвежонок.

— Гм. — Почему-то я ответила не сразу. — Я тебя тоже. Пока.

Я отключилась.

— Как же здесь красиво! — воскликнул Люк. — Разве можно увидеть такую красоту в Центральном парке? Вот что такое настоящая жизнь.

— Что ты такое говоришь! — резко оборвала я Люка. — Нам всем надо убедить маму приехать в Нью-Йорк! — Би с мамой ошарашенными глазами смотрели на меня. — И кроме того, у нас есть Метрополитен-музей, лучшие рестораны в мире. Что тогда вообще назвать настоящей жизнью?!

— Ты права, — примирительно согласился Люк, хотя и несколько озадаченный моей вспышкой. — Но как же хочется иногда, хоть немного свежего воздуха!

Я кивнула. Мне стало стыдно за себя. И зачем я заткнула рот Люку? Ведь он просто радовался. Радовался пребыванию в нашем доме!

— Я скоро приеду в Нью-Йорк, — пообещала мама, погладив меня по голове. — Ты же знаешь, как я люблю навещать тебя.

Интересно, как мамуля все это воспримет? Если поселить ее в комнате для гостей в квартире у Рэндалла, ей будет неловко за нас, хотя мамуля и не привыкла никого осуждать. К тому же я весьма смутно представляла наше традиционное многоборье (от «Энн из "Зеленых крыш"» до праздника чревоугодия — мороженого «Гарсия вишневый») в безликой, стерильной, гиппоаллергенной гостиной Рэндалла, начиненной наисовременнейшей аудио- и видеоаппаратурой.

— Что ж, время трубить сбор. Это причиняет мне боль, но вынуждена сказать, что нам, ребята, пора двигаться в аэропорт, — объявила мама. — Вот тебе, дорогая, немного еды на дорогу.

Она вручила мне огромную сумку, в которой лежал еще теплый, прямо из духовки, домашний банановый пирог, свежие фрукты, бутерброды с ветчиной и сыром, банка сока. Мы только-только позавтракали, но у меня уже потекли слюнки, глядя на всю эту вкуснятину, которой она от души нагрузила меня.

— Спасибо, мамуля, — пробормотала я, крепко обнимая ее. Как же мне не хотелось выпускать ее из своих объятий!




ГЛАВА 15

Сердце тьмы


— Карл. Это Вивиан, кукленок. Клэр Труман тоже на линии. Она будет делать пометки, так что ты можешь ничего не записывать, только сиди и слушай, малыш.

— Начало впечатляющее, Вив, — проскрежетал Карл Говард голосом заядлого курильщика.

Одна в своей каморке без окон, я подперла рукой больную голову. Неужели действительно не прошло и суток с тех пор, как я сидела за старым фермерским столом на нашей кухне, потягивала кофе, вдыхала аромат бананового пирога, который испекла мамуля, и слушала, как льется «Эта американская жизнь» из нашего старенького радиоприемника? Казалось, я уже целую неделю горю в этом аду, но на самом деле была всего лишь вторая половина понедельника.

Я вытащила мамин пирог из сумки и откусила маленький кусочек — в надежде вернуть себе ощущение радости. Но в ядовитом воздухе редакции и мамин пирог, казалось, пропитался ядом. Я выплюнула его.

— Клэр, ты там? — спросила Вивиан.

— Да, я слушаю, Вивиан. Привет, Карл.

Карл жил в Майами. И это именно он был тем «негром», который написал добрую половину наших книг. Незаурядный стилист, Карл обладал замечательным талантом на удивление точно перенимать манеру и интонации наших бездарных авторов-графоманов. Он, не переделывая сюжеты, умел так подавать их истории, как им, не обладавшим литературным даром, не написать. К тому же он работал с космической скоростью, что при рваном и вечно меняющемся графике публикаций в «Грант» превращало его в ценнейшего игрока нашей команды.

Я никогда не встречалась с Карлом, но однажды он неожиданно выручил меня из беды, срочно переписав очередную горящую книгу. Все редакторы в «Грант» имели немало поводов быть в неоплатном долгу перед этим талантливейшим человеком.

К сожалению, особам женского пола, хотя бы отдаленно привлекательным, Карл никогда не забывал долги. По слухам, они с Вивиан уже много лет были любовниками (но только когда Вивиан проявляла инициативу), поэтому интерес Карла создавал для нас только лишние сложности.

Сегодня целью нашей телефонной конференции было уговорить Карла немедленно приступить к написанию автобиографии Морган Райс. Это была целая история! Райс, рокерша-наркоманка и ходячий образец плохой девочки, которая лихо вышла замуж за знаменитого, но погрязшего в наркотиках рокера, который умер от передозировки на вечеринке по случаю дня рождения их четвертого сына. Она никогда не выступала публично и ничего не писала о смерти своего мужа, но теперь (за аванс с шестью нулями) согласилась изложить свою версию для печати. Само собой разумеется, книге предстояло произвести большой фурор.

Неделю назад Райс наконец-то встретилась с нами. Ее агент уже восемь раз договаривался с нами о встрече, но каждый раз отменял их в последнюю минуту, выдумывая какие-то нелепые оправдания. Когда Райс все же явилась в редакцию, ее внешний вид меня шокировал: торчащие, как солома, обесцвеченные пергидролью волосы, кричащая ярко-красная помада, нанесенная в лишь приблизительно обозначенную область рта, пожелтевшие зубы и ногти, мутные глаза. Морган Райс выглядела откровенной пародией на саму себя, какой она была когда-то…

Но я была ее редактором. Мы попытались составить дневник ее жизни: хаотичный подбор эпизодов о прожитых годах, которые ей удалось вспомнить, разбавленный беглыми комментариями. На это у нас ушло целых четыре недели. Вивиан желала получить книгу перед годовщиной смерти мужа Морган, что с точки зрения коммерческой выгоды имело смысл, но потенциально сводило бедняжку Дон в могилу. Эту бредовую книгу, ни слова из которой еще не было написано, требовалось издать в рекордно короткие сроки.

Дон, конечно же, изыщет какой-нибудь сверхчеловеческий способ для осуществления замысла Вивиан. В этом ей не было равных. И затем, в следующий раз, Вивиан снова откромсает кусок в очередном графике. Получалось, безграничные способности Дон ложились тяжким бременем на ее же плечи, но у нее снова не было выбора: она никогда не могла сказать Вивиан «нет».

В общем, мы отчаянно нуждались в Карле, чтобы состряпать книгу. Не заполучи мы его на борт нашего судна, наши шансы уложиться в срок сводились к нулю, и это признавала даже Вивиан. Вот почему она самолично принимала участие в переговорах.

— Итак, мне нужно, чтобы ты встретился с Морган, выжал из нее какие-нибудь сведения и фотографии, у нее их явно складированы тонны, и сочинил рукопись. И на все про все у тебя меньше трех недель, — беспечно бубнила Вивиан, словно диктовала, сколько сахару положить ей в кофе.

Карл, услышав это, даже присвистнул:

— Ну ты загнула, детка, это круто даже для меня. К тому же разве она не подсела опять? Она сейчас хоть в своем уме?

— Чиста как стеклышко! Мы встречались с ней на прошлой неделе. Куколка! Впрочем, ты все равно справишься, я знаю. Помнишь, как ты поработал в «Крахе»? Вытащил нас из дерьма, когда четверо других писак полностью завалили дело. Это было феноменально, Карл. Ты заставил неграмотного, слабоумного идиота звучать проницательно и интеллектуально. У тебя феноменальный талант, Карл, и я знаю, ты справишься и с этим. Ты единственный и неповторимый, с тобой никто не сравнится ни в языке, ни в стиле, ни в умении из любого дерьма сделать конфетку…

Боже!

— Поподробнее, детка, с этого места поподробнее. — Карл почти простонал в трубку. — Какой бальзам на мою душу! Я уже млею…

«Боже ж ты мой! Нет, нет, нет. Только не это…» — Мне стало душно.

— Малыш, ты лучший в нашем деле, — мурлыкала Вивиан.

— Лучший только здесь? — уточнил Карл. — Скажи мне: я лучший любовник, — и я представлю тебе рукопись через две с половиной недели.

— Но ты и так это знаешь, малыш. Забудь про дело, у меня никогда не было мужчины лучше тебя. — Она издала нечленораздельный звук.

Кошмарный сон? Или меня втянули в жуткий телефонный разговор «на троих» с моей шефиней и стареющим селадоном? Это было хуже ночного кошмара.

Я прочистила горло:

— Гм-м, Карл, мне переслать контракты вам лично или вашему агенту?

— Прямо как ушат холодной воды на голову вылила, — подло хихикнула Вивиан.

— Присылай прямо мне, дорогуша, — ответил Карл томным голосом, от которого у меня по коже побежали мурашки, — ты ведь слышала, что сказала Вивиан. Я — лучший. Запомни это и освободи для меня часок-другой, когда я в следующий раз приеду в Нью-Йорк.

Меня начало подташнивать.

— А в самом деле, Карл! Знаешь, Клэр полностью в твоем вкусе. — Вивиан заполнила паузу, образовавшуюся из-за моего нежелания отвечать на его реплику. — Ноги от ушей, такая сексапильная библиотечная штучка в очках и с пучком на голове. Тебе следовало бы сводить ее куда-нибудь, когда окажешься в Нью-Йорке.

Слова застряли у меня в горле. Моя шефиня еще и сводница? Да к тому же рекламирует меня своему любовнику «от случая к случаю»?

— Длинноногая, значит? Эге, это мне по вкусу, — ответил ей Карл. — А может, мы поразвлекаемся втроем, как вам идея?

— У меня звонок на другой линии, — выпалила я, не дожидаясь, пока заговорит Вивиан. — Я пришлю вам все записи и контракт, Карл.

Я услышала хриплый смех Вивиан, прежде чем успела повесить трубку.

Я поднесла кулаки к вискам и изо всех сил сжала голову, потом бессильно уронила руки на стол. Что, черт возьми, я тут делаю? Если уйти прямо сейчас, я вздохну полной грудью уже сегодня вечером.

Но тут мой взгляд задержался на рукописи Люка, лежавшей на углу стола.

Еще пять месяцев, пока она не будет благополучно сверстана и отпечатана. Еще пять страниц на календаре. Книга Люка — единственное, что удерживало меня в «Грант Букс». Если я уйду, ее передадут кому-то другому, и кто знает, какие изменения начнет вносить Вивиан в отместку за мой уход. Мне приходилось оставаться на ринге ради Люка, на случай, если придется держать удар.

Затрубил селектор, ожив четырьмя страшными цифрами. Ну что там опять? У меня выработался рефлекс, как у собаки Павлова, только на цифры добавочного номера Вивиан: в груди все сжималось, а сердце начинало колотиться, как клапаны в автомобиле с откидным верхом.

— Клэр! — гавкнула Вивиан.

— Слушаю, Вивиан, — ответила я, нажав на кнопку.

— Лулу говорит: ТЫ считаешь, что мы не должны печатать откровения подростка-сутенера.

— Да, верно, — медленно произнесла я в ответ. — Я бы за них гроша ломаного не дала.

Шестнадцатилетний подросток сумел убедить нескольких девочек из своего класса (кому-то из них не исполнилось еще и тринадцати лет) отдаваться за деньги. Совершенно дикая история! Другое дело, если бы книга была задумана как предостережение для родителей или самих подростков. Но автор не испытывал никакого раскаяния в содеянном, и его повествование могло только пробудить нездоровый интерес у его сверстников. Примитивная грязь, попытка пощекотать животные инстинкты, без малейшего намека на искупление грехов.

— Как мило. Скажи, Клэр: ты действительно такой безнадежный тормоз или просто очень-очень глупа? — До меня донеслось приглушенное хихиканье на заднем плане. Опять Лулу.

— Ни то ни другое, — просто ответила я, не желая попадаться на ее удочку. — Я всего лишь считаю, что это хлам.

— Что ж, то, что отвергает одна женщина, станет бестселлером у другой. Лулу решила взяться за этот проект. Мы обе считаем, что книга принесет огромную прибыль, и даже вероятны дополнительные поступления от телевидения. Именно о таком редакционном чутье я постоянно твержу всем вам.

Я прекрасно понимала, зачем подобное нравоучение читалось по селекторной связи: Вивиан требовалось максимизировать число слушателей. Я удивлялась, почему ей никогда не приходило в голову установить позорный столб посреди редакции и, как это делали когда-то пуритане, устраивать публичные казни своих сотрудников. Скорее всего, кадровые службы сделали бы вид, будто ничего не замечают, ведь «Грант Букс» занимают три первых места в рейтинге самых популярных книг, публикуемом «Нью-Йорк таймс».

— Я все понимаю, Вивиан, — сказала я, но селектор уже умер.

Я посмотрела на крошечные часы в углу монитора. Еще не прошло и полдня, а мир и покой, которые я ощутила дома в Айове, отошли на задний план, превратившись в далекое воспоминание.

Открыв электронную почту, я обнаружила, что за прошедший час ко мне поступило сорок два новых письма. Я заказала пиццу из службы доставки и прочно и надолго обосновалась за письменным столом.

* * *


Когда я наконец подняла голову от работы, была уже полночь. Без звонков и свистков, которые в рабочее время раздавались через каждые пять секунд, я смогла наверстать упущенное за выходные. Тем не менее мне все равно приходилось брать рукопись домой, но в этом была и своя прелесть. Ведь чем мне еще было заняться, помимо сна? У Рэндалла шли переговоры по сделке, и он завязнет в своем офисе до утра. Работать в спальне за ноутбуком все же намного комфортнее. Не стану торчать в редакции всю ночь.

Я бросила в урну пустую коробку из-под пиццы и выключила компьютер.

Кто-то остановился у моей приоткрытый двери, и я заметила мелированные пряди Вивиан. Я напряглась. Только не это! Меньше всего сейчас мне хотелось ее видеть, а тем более слышать.

— Ты еще здесь, Клэр? — Вивиан зависла в дверном проеме.

— Да. Подчищаю кое-что. Вы тоже припозднились. — Я надеялась, что наша беседа не затянется.

— Ну да, понимаешь, Саймон сегодня проводит вечер с осеменителем номер два, — сумрачно объяснила она, — поэтому я не слишком тороплюсь домой в свой пустой пентхаус.

Я с удивлением уловила в словах Вивиан отдаленный намек на чувство одиночества или на другие присущие человеку эмоции. Я взглянула на нее. Она казалась совсем крошечной в своем строгом деловом костюме, измявшемся к концу длинного рабочего дня.

Интересно, как люди превращаются в Вивиан Грант? Естественно, не могла же она сразу стать таким жестоким, мерзким и злобным тираном. Ведь в конце концов у нее было двое детей. Сыновей, чьими анатомическими достоинствами она любила хвастать всем, кого могла заставить себя слушать. На мгновение Вивиан показалась мне одинокой, вымотанной и глубоко несчастной женщиной. Она даже могла вызвать жалость.

Мне вспомнилось, как грубо я отказалась от помощи, когда моя мама попыталась упаковать мне сумку. Как резко разговаривала с Люком и Би, хотя они бросили все свои дела, чтобы съездить со мной в Айову. Как злилась утром, когда долго не закипал кофе. Как совсем перестала общаться с Марой. Месяцами не ходила в спортзал, а покупала еду за сорок пять центов в торговом автомате. И с Рэндаллом, с тех пор как стали жить вместе, мы провели вместе не больше трех часов.

— Пойду работать, — сказала Вивиан, устало махнув рукой в моем направлении, перед тем как продолжить путь по коридору. — Кто-то же должен здесь работать.

Я поймала свое отражение в мониторе: освещенная синим светом, тяжело осевшая фигура на крутящемся стуле, неухоженные волосы, кое-как скрученные в пучок.

А потом я увидела в стекле совсем иную картину: где-то там, за стенами редакции, лежал Манхэттен, яркий, живой, пульсирующий энергией и радостью.

«Пять месяцев, — уже в который раз повторила я, — осталось всего пять месяцев, и затем я вернусь к жизни».




ГЛАВА 16

История двух городов


— Спущусь через минуту, — выпалила я в трубку, без всяких формальностей отключила телефон и бросила его в косметичку. Я рылась в своей дорожной сумке, проверяя ее содержимое. Крем для загара и бикини — есть. Отвратительно флуоресцирующее платье от Лилии Пултцер (подарок Люсиль) — есть. Теннисная ракетка и экипировка — есть. Шорты, несколько чистых трусиков — тоже. Всё. Готова. Фу, осталось взять что-то из работы. Я схватила книгу Люка и направилась к двери. В последнее время это была единственная рукопись, на которой я могла сосредоточиться.

Как же я обрадовалась, когда Рэндалл неожиданно позвонил и спросил, смогу ли я уехать из Нью-Йорка на ближайшие выходные. В последнее время мы оба были сильно загружены на работе, виделись урывками после изнурительного дня, и у нас появился ритуал перекидываться безжизненными фразами, перед тем как коснуться подушки и погрузиться в сон. Хоть немного побыть вдвоем — вот уж точно, в чем мы отчаянно нуждались. Я пришла в восторг, когда он предложил это импровизированное бегство от рутины, и пусть приходилось плюнуть на часть работы, пребывание в романтическом уединении того стоило.

Потом, правда, выяснилось, что он хочет навестить родителей в Палм-Бич.

— Привет, малышка. — Рэндалл клюнул меня в щеку, когда я забралась в машину и уселась около него. — Немного понежимся на солнышке? Здесь погода просто ужасна. — Дождь заливал стекла его машины. Тоскливая ненастная ночь сменялась серым, сырым днем.

— Еще бы! — сказала я.

Мысль о том, что придется ехать к Люсиль, заметно охладила мой энтузиазм по поводу выходных. Я и так проводила с ней порядочно времени, когда она баловала нас своими неожиданными приездами в Нью-Йорк. Но в наших отношениях все еще чувствовалось напряжение. Для начала она стала осуществлять постоянный контроль за каждым кусочком, который я клала себе в рот, несмотря на то что из-за ежедневных стрессов я исхудала так, что на мне все висело. Я никак не могла взять в толк, какой смысл заходить в «Свифта», платить там сорок долларов за крохотный бисквит, а затем снимать верх, чтобы немного поклевать начинку.

А еще были походы за покупками. Я всегда думала, что люблю ходить по магазинам. Когда мы с Би только перебрались в Нью-Йорк, мы совершали набеги в «Блюмингдэйл» каждый раз после того, как зарплата поступала на наши счета в банке. Но с Люсиль покупки превращались в работу, к которой она относилась очень и очень серьезно. Ее великая миссия во время этих заездов в Нью-Йорк состояла в посещении Мэдисон-авеню и поиске нарядов, в которых она «отчаянно нуждалась»: костюмов от Шанель, платьев от Валентино, кашемира от Лоро Пиана. Мы набирали коробок от Маноло больше, чем могли унести вдвоем. Люсиль имела дисконтные карты в магазинах всех основных дизайнеров. Как-то раз в декабре за одну только вторую половину субботнего дня она истратила почти столько же, сколько я зарабатывала за год.

— Праздничные вечера, — пояснила она ворчливо.

Но сложнее всего дело обстояло с не слишком тонкими намеками Люсиль на мое будущее с ее сыном. Она основательно настроилась на наш брак, и это могло бы мне льстить, если бы она так не давила на нас.

— Какое из этих колец тебе больше нравится, дорогая? — невинно поинтересовалась она, когда мы остановились у витрины магазина Гарри Уинстона, где были выставлены кольца с бриллиантами.

— О, они все красивы, — уклончиво ответила я, чувствуя подвох.

— Хотя, я думаю, это не имеет значения, ведь Рэндалл унаследовал кольцо своей бабушки с бриллиантом в четыре карата… очень красивое. Таких в мире больше нет.

Я не нашлась что сказать. Мы с Рэндаллом никогда не обсуждали наше будущее, и, конечно же, я не была готова обсуждать его с Люсиль.

— Родители распланировали все выходные для нас, — рассказывал мне Рэндалл, поглаживая мое колено. — Завтрак в клубе «Бат энд Теннис», после ланча катание на яхте, потом мама надеется, что ты съездишь с ней по делам на Уорт-авеню.

— Звучит заманчиво! — прощебетала я, изо всех сил стараясь изобразить полный восторг.

Семья Рэндалла воспринимала свою принадлежность к потомкам белых англосаксонских поселенцев как спортивный экстрим.

— Я так рад, что ты начинаешь привыкать к моим родителям, — признался Рэндалл.

— Они очень тебя любят, — ответила я, силясь придумать, что бы такое еще сказать, чтобы звучало бы одновременно и правдиво и лестно. — У твоей мамы невероятная энергия. Она буквально кружится вокруг меня! А твой папа на редкость обаятельный мужчина.

И вовсе не обязательно упоминать о своих подозрениях, что безграничная энергия Люсиль имела некоторое отношение к маленьким зелененьким пилюлям, которые та глотала почти каждый час, или что в последний раз, когда я видела отца Рэндалла, тот во время ужина неотрывно разглядывал мои ноги. Но они очень любили сына. Правда, по-своему. Совсем не так, как меня любили мои родители, но ведь мы и росли с ним в разных условиях, и интересы у нас были разные.

— Клэр, я люблю тебя. — Рэндалл поцеловал меня в щеку.

Я посмотрела на Рэндалла, он был так красив в своем кашемировом пальто, и мое сердце переполнилось любовью. Он был очень нежным — и таким образцовым сыном. Мне по-прежнему иногда казалось нереальным, что я рядом с ним. Я все еще видела в нем того юношу в рубашке регби, который купил мне бутылку пива в баре университетского городка.

— Я тоже люблю тебя, — ответила я.

— Не могли бы вы поймать «1010 Уинс»? — попросил он водителя, наклоняясь вперед. — Хочу узнать, как закрылся рынок. Между прочим, Клэр, мы летим на новом папином «Ситэйшн 10». Он так загорелся купить его. Шесть месяцев ждал, но теперь отец один из первых обладателей этой модели.

— Ничего себе! На его реактивном? Вот здорово. — Я понимала, что не следовало бы проявить больший восторг. Но сверкающие новые игрушки такой значимости, похоже, появлялись в доме Коксов с регулярностью воскресного приложения к «Нью-Йорк таймс».

Меньше чем через час мы уже были на борту того самого самолета. Кашемировые пледы на коленях, горячие соленые миндальные орешки в чашках на столиках.

— Похоже на круг почета над Нью-Йорком, — задумчиво проговорил Рэндалл, взяв меня за руку, когда мы взлетели и медленно поплыли над сверкающим огнями горизонтом. — Ой, чуть не забыл. У меня тут для тебя кое-что есть, малышка.

Он расстегнул молнию на кожаной сумке, лежавшей на соседнем месте, и вытащил оттуда огромную белую коробку с черным бантом.

— Ты меня балуешь, Рэндалл. Вспомни, мы же договорились: больше никаких подарков.

На прошлой неделе, в один из наших редких вечерних выходов на ужин, он попытался затащить меня к Микимото, чтобы купить набор из культивированного жемчуга, без всякого на то повода. Мне пришлось проявить настойчивость, чтобы заставить его пройти мимо.

Может, мне следовало относиться к экстравагантным подаркам Рэндалла как к само собой разумеющемуся? Ведь, надо сказать, он получал истинное удовольствие от своей щедрости. Но мне было очень неприятно, что я не могу отплатить ему тем же. Сначала и я пыталась делать ему подарки, исходя из своего достатка, но они были куда более скромными: блокнот, детоксифирующий чай, который он любил, шарф… надо признать, что радость Рэндалла от моих сюрпризов была несколько наигранной. В конце концов, разве может радоваться новому шарфу человек, который кружится над Нью-Йорком на собственном новом самолете?

— Открой же, дорогая, — подтолкнул он меня, поставив коробку мне на колени. Рэндалл так волновался, словно он, а не я получил подарок.

— Рэндалл. Это невероятно! — Я достала из коробки ошеломляющее черное платье для коктейля от Шанель с юбкой в складку и великолепно отделанной тонким кружевом. Ничего подобного у меня никогда не было.

— Погоди, это еще не все. — Он снова полез в сумку и выудил оттуда коробку поменьше, в которой оказались великолепные туфли на шпильках от Кристиана Лубутена.

— Рэндалл! Вот это туфли! У меня даже нет слов!

И платье и туфли заслуживали своего собственного герметично запечатанного шкафа, отдельно от моей стоптанной обуви и костюмов, пошитых в «банановой республике». У меня в жизни не было таких изысканных нарядов.

— Тебе понравилось? — с надеждой в голосе спросил Рэндалл. Его брови поднялись, и на мгновение он стал похож на маленького мальчика, отчаянно желавшего угодить мне.

— Очень, — я не лукавила. — Большое тебе спасибо.

Шикарные и щедрые подарки от моего красивого, замечательного бойфренда, о которых, я не сомневалась, мечтают многие женщины. Но мне почему-то хотелось, чтобы Рэндалл выражал свою привязанность, не опустошая свою черную карточку «Америкэн-Экспресс».

— Скажи, а в эти выходные случайно не намечается никакого формального повода, о котором я не знаю? — на всякий случай с опаской поинтересовалась я.

— Только завтра вечером. Запланирован небольшой ужин с кем-то из друзей моих родителей. Я подумал, что ты бы хотела нечто особенное по такому случаю, вот я и отправил Дирдрей в магазин.

— Как это мило с твоей стороны позаботиться обо всем. И с ее тоже, — сказала я и молча застонала. Выносить подруг Люсиль из Палм-Бич было тяжелее, чем высидеть встречу анонимных обжор.

Я встречалась с кем-то из них в Нью-Йорке во время прошлого посещения матери Рэндалла. Во время коктейля (который вместо одного часа растянулся на целых три) я отважно пыталась поддерживать с кем-то беседу. Но о чем с ними вообще можно было говорить? Ее подруги были непреклонны в отношении своего досуга, начиная с дизайна их домов до оформления ванных комнат. Какая-то женщина даже наняла няню на полный рабочий день, чтобы быть «готовой» к приезду своего новорожденного внука, которого везли к ней… с его собственной няней. «Он, конечно, чудное создание, но нельзя же требовать от меня, чтобы я бросила все и сидела с младенцем несколько часов кряду!» — кудахтала она.

Если подобные дамы составляли часть намеченного на уик-энд плана, меня и правда ждало жестокое испытание. Хотелось бы надеяться, что мне удастся выкроить хоть немного времени и в укромном уголке спокойно поработать над книгой Люка.

— Я взяла с собой рукопись, — сообщила я Рэндаллу, надеясь таким образом заранее подготовить почву для своего бегства. — Как ты думаешь, мне удастся найти время для работы?

— Надеюсь, малышка. — Рэндалл поцеловал меня в лоб. — Моя маленькая пчелка. — Он достал из сумки «Уолл-стрит джорнэл» и начал читать.

— Давай поговорим немного, дорогой? — отодвинув краешек газеты, осторожно предложила я. — Мы почти не виделись с тобой на этой неделе.

Рэндалл задумался, потом сложил газету:

— Конечно же, любимая. О чем ты хочешь поговорить? Тебя что-то волнует?

— Нет, ничего. Просто у нас никогда не бывает возможности посидеть, расслабиться и поболтать. Мы наскоро пересказываем друг другу новости на ночь глядя, но иногда мне хочется… впрочем, не знаю толком, чего мне хочется. Думаю, я с удовольствием послушала бы, как ты жил до встречи со мной.

— Верно, Клэр. Что же мне тебе рассказать? Кажется, ты и так все знаешь обо мне. Рос в Нью-Йорке, зимовал в Палм-Бич, лето проводил в Саутгемптоне…

— Это я знаю…

— И ты знаешь, что в Гротоне я состоял в команде гребцов, был избран президентом студенческого совета самоуправления. Потом учился в Принстоне, где продолжал заниматься греблей и организовал инвестиционный клуб для новичков. Там встретил тебя. — Он улыбнулся, ткнув меня пальцем в кончик носа. — Затем работал в «Голдмэне» в качестве аналитика, потом получил степень дипломированного специалиста в Гарварде и снова оказался в «Голдмэне». Что еще ты хочешь услышать, Клэр?

Я точно не знала, что именно хотела услышать, может, просто узнать о нем больше. Но ничего конкретного.

— Гм-м, ладно… ну а какие чувства ты тогда испытывал? Тебе нравилось в школе? Ты ездил в детские летние лагеря? А какое самое красивое место ты видел?

Странные вопросы, но я надеялась — они дадут толчок разговору.

Рэндалл глубоко вздохнул и снял очки.

— Мне нравилось учиться. Ребенком я ездил в лагерь Уиндридж в Крафтсбэри, и там мне тоже очень нравилось. Ну а среди самых красивых мест, которые довелось видеть, м-м-м, наверное, Кизизана на Капри и Райская скала в Антибах. Мы обязательно съездим туда вместе, дорогая, оба эти места просто великолепны. Что-нибудь еще?

Интересно, почему Рэндалл всегда так осторожен. Я же не хотела брать у него интервью, мне просто хотелось узнать его поближе. Однако его душа была для меня закрыта. Наверное, обеспеченная жизнь, без лишений и невзгод, накладывает определенный отпечаток на людей.

— А ты когда-нибудь был безумно влюблен, Рэндалл? — спросила я взяв его за руку.

Он явно почувствовал себя неловко.

— Да, сейчас, например.

Я улыбнулась.

— А до меня? В Алекс Диксон, в колледже? Или, может, в ту девушку, о которой мне рассказала твоя мама. В Коралл?..

— Знаешь, Клэр, я не вижу никакого смысла разговаривать на эту тему. Я же не выпытываю у тебя о мужчинах из твоего прошлого…

— Прости, Рэндалл, я не имела в виду ничего такого…

— Я люблю тебя, Клэр, и это все, что действительно должно иметь для тебя значение.

Я прильнула к нему. Все вышло совсем не так. У нас не получилось откровенного, душевного разговора, на который я надеялась. Но я поняла позицию Рэндалла. Он совсем не хотел ворошить прошлое. В его желании сквозило даже что-то от сентиментальных романов. Будто он был готов считать, что любовь вошла и в его, и в мою жизнь только тогда, когда мы встретились.

— Дорогая моя, — прошептал он, целуя меня в щеку. — Можно, я вернусь к своему чтению? Тут такая интересная статья о развитии рынка в Китае.

Я кивнула и полезла в сумку за рукописью Люка. Мне потребуется некоторое время, чтобы Рэндалл все-таки по-настоящему открылся мне…

Текст романа был уже близок к совершенству, но я хотела еще раз убедиться в этом. И, как когда-то я могла по многу раз перечитывать ранние стихи своего отца, я находила странное успокоение в каждой уже знакомой строчке Люка.

Мне удалось поработать около часа, но потом мои веки отяжелели. Двигатель мерно работал, мягкое кашемировое одеяло приятно согревало, и очень скоро я крепко уснула.

А дальше я помню только, как меня, легонько толкая в бок, будил Рэндалл.

— Думаю, мы уже приземляемся, — сказал он, осторожно потирая запястье. Я пошевелила пальцами ног. Болезненное ощущение. Сон был такой глубокий, а теперь всего лишь недолгая поездка на машине отделяла нас от Люсиль и всех ее подруг-сплетниц.

Я засунула рукопись Люка обратно в сумку и надела туфли.

— Вам лучше надеть это на себя, — посоветовала стюардесса, показывая на свернутое зимнее пальто, которое я оставила в отсеке для вещей. — За бортом очень холодно, а на поле еще и жуткий ветер.

— Ты слышал? — повернулась я к Рэндаллу, который был занят сборами. — Должно быть, какой-то ужасный ураган обрушился на Палм-Бич.

— Мда-а, — протянул он.

И только спустившись по трапу, я сообразила, что мы прилетели вовсе не в Палм-Бич.

— Бонжур, мадемуазель, — ошеломил меня приветствием на французском молодой человек в безукоризненно сидевшей на нем сине-красной униформе. — Добро пожаловать в Париж. Позвольте мне взять ваш багаж?

— Мы что, в Париже? — Я повернулась к Рэндаллу. На его лице застыла довольная ухмылка.

— Сюрприз! Я решил, что мы с тобой слишком заработались, и было бы совсем неплохо романтично провести выходные. А где это можно сделать лучше, если не в Париже?

— Рэндалл! Даже не верится! Вот это действительно сюрприз!

Я, Клэр Труман, вот так запросто прилетела на уик-энд в Париж?! Я была потрясена. У меня не было слов. Рэндалл не только понял, как нам необходимо побыть вдвоем, он еще и задумал невероятное, и сумел это исполнить.

— Я взял твой паспорт, а Светлана упаковала вещи, — гордо объяснил он. — Мы остановимся в самом великолепном номере отеля в «Ритц». У нас не так уж много времени, поэтому все должно быть на высшем уровне. Все, что от тебя требуется, — отдыхать и наслаждаться.

— Так я и сделаю, — пробормотала я в ответ. У меня голова шла кругом от волнения. Париж. Город, который вдохновлял Генри Джеймса, Эрнеста Хемингуэя, Гертруду Стайн, Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. Самый романтичный город в мире. И я здесь — с Рэндаллом. Уже одно это было просто замечательно.

* * *


— Так тебе понравился массаж? Я рад, дорогая. — Рэндалл улыбнулся и сделал глоток кофе с молоком. Мы сидели за ланчем в знаменитом кафе «Де Магот», где когда-то Жан-Поль Сартр имел обыкновение жевать круассаны, когда прерывал свое экзистенциалистское философствование. Кафе было немного суетливо и дороговато, но туристам здесь нравилось.

— Это был лучший сеанс массажа в моей жизни, — призналась я, все еще смакуя воспоминания. Утром меня осторожно разбудила горничная, отвела вниз, в процедурный зал, где мною занялись две массажистки. Никогда прежде мне не удавалось так расслабиться.

— Представить себе не могу, что может быть лучше такого начала дня. — Я потянулась через стол и сжала его руку. — Впрочем, нет, я точно знаю нечто лучшее… но…

Рэндалл усмехнулся. После своего декадентского массажа я оторвала его от ноутбука и затащила обратно в постель.

— Думаю, после ланча мы могли бы немного пройтись по магазинам по Сент-Оноре, — предложил он. — Это всего в нескольких шагах от отеля. Лучшие в мире магазины — «Гермес», «Кристиан Лакруа», «Ив-Сен Лоран». А на вечер у нас особенные планы. Великолепный повод, чтобы ты надела свое новое платье.

Платье от Шанель! Теперь все стало понятно. Рэндалл действительно продумал все до мелочей, даже соответствующий Парижу наряд.

День пролетел незаметно. Я могла бы прожить всю жизнь в Париже и не насытиться им в полной мере. Мы прекрасно прогулялись по Сент-Оноре (казалось, даже сама прогулка по этой улице была дорогим удовольствием) и ненадолго заглянули в музей дивных скульптурных композиций Родена, прежде чем пришло время возвращаться в «Ритц» и готовиться к ужину.

Вернувшись в номер, мы с Рэндаллом начали собираться. Но почему-то делали это молча. Совсем не о чем говорить? Он тщательно побрился и напомадил волосы, я чуть подкрасилась и собрала волосы в свободный узел. Стоя перед зеркалом в комбинации, я сама заметила как похудела за время работы в «Грант Букс». Мама была права, я исхудала до предела. Худющие руки, плоский живот, ключицы, выпирающие, как у подростка. Бесконечные диеты типа: «перекусить на ходу», «кусок от волнения в горло не лезет», «нет времени на еду» загнали меня в угол, я напоминала дистрофика. Как я не замечала этого раньше?

— Надевай платье, любимая, — вывел меня из задумчивости Рэндалл.

Я скользнула в платье, и Рэндалл застегнул молнию на моей спине. Высокая худая девушка из штата Айова вряд ли напоминала миниатюрную Одри Хепберн, но платье обладало какими-то волшебными свойствами. Я перестала быть собой. Я стала… я стала той, за кем мог ухаживать наследник богатого семейства Коксов.

— Тебе очень идет, Клэр, — прошептал Рэндалл, глядя на меня в зеркало. Затем он вытащил что-то из кармана. Ну, конечно, та самая нить жемчуга, которую мы видели в витрине магазина «Микимото» на прошлой неделе.

— Рэндалл! Я же просила тебя…

— Просто скажи «спасибо». — Он поцеловал меня в ухо. — Пойдем, столик у Ален Дюкас забронирован на девять часов. Мы не должны опаздывать, любимая!

Ужин оказался еще одним звеном в череде «все по высшему разряду»: удивительно удобные кабинеты в стиле рококо, драпированные металлической органзой, старинные часы, символически остановленные, а из окна — великолепный вид во внутренний дворик. И блюда были неописуемо восхитительны. Я заказала биске омар и цыпленка Брессе с белыми трюфелями, и на сей раз соблазнился даже Рэндалл.

— С чужим уставом… — хмыкнул он, просматривая меню. — Придется мне завтра пробежать несколько дополнительных миль.

Когда мы закончили, Рэндалл громко откашлялся. Потом еще раз. Он то сворачивал, то разворачивал свою салфетку, потом провел рукой по волосам. «Никогда не видела, чтобы он так сильно волновался», — подумала я, и тут меня осенило…

Еще до того как он опустился на одно колено прямо передо мной и спросил меня с жалобным, каким-то трогательным выражением лица, не окажу ли я ему честь стать его женой…

«Его женой?!»

Поскольку он знал, что мы будем счастливы вместе. Он, оказывается, вчера летал в Айову, чтобы попросить у моей мамы моей руки, и она дала ему свое благословение. Он любил меня. Выйду ли я за него замуж?

«Выйду ли я за него замуж?!»

Половина ресторана обратила на нас свои взоры. Великолепный молодой человек, «так хорошо одетый, как могут одеваться только европейцы», с кольцом, которое блеснуло на его ладони — это было видно даже издалека, делал предложение своей спутнице.

«Выйду ли я за него замуж?!»

Вопрос повис в воздухе. Я чуть не задохнулась. Предложение? Я не ожидала ничего подобного так скоро… как гром среди ясного неба. Слишком поспешно…

— Клэр, — прошептал Рэндалл, — пожалуйста, скажи «да».

Я заглянула в его глаза. Я любила Рэндалла. Конечно, я же всегда любила его. Любила с тех пор, когда мне было всего восемнадцать.

— Да, — ответила я и очнулась лишь тогда, когда гигантское кольцо было уже на моем пальце.




ГЛАВА 17

Эта сторона рая


— Черный понедельник, — сказал Дэвид, входя в мою каморку и пряча под пиджаком экземпляр «Нью-Йорк пост». — Вивиан вышла на тропу войны. Еще нет и девяти, а она уже уволила помощника и успела довести до слез двух агентов по рекламе. Ты это видела?

От изумления я открыла рот. На первой полосе газеты красовался Стэнли Призбеки, в ужасном наряде и с ярко-красной помадой на губах под кричащим заголовком «ЗНАТНЫЙ ПРИКИД ДЛЯ ВИЦЕ-МЭРА!». Господи, да это же та самая фотография, на которую я наткнулась в картотеке Вивиан!

— Очевидно, они расстались где-то на прошлой неделе, — объяснил Дэвид. — Жена Призбеки узнала про его связь с Вивиан, и он отказался от нашей шефини, чтобы спасти свой брак. Как тебе эта фотка? Газеты наперебой твердят, что это полный крах его дальнейшей карьере. Он превратился в посмешище. Даже мэр не сможет ничего для него сделать, потому что, если он поддержит Стэнли, это будет для него равносильно политическому самоубийству.

«Фурия из ада… — подумала я. — Вот зачем она хранила эту фотографию в своей картотеке. Я могла бы и сама догадаться».

— Да, неделька будет ужасной, — устало заметила я.

Но будет еще хуже, если в редакции узнают о моей помолвке: даже в лучшие времена ничто не раздражало Вивиан больше, чем гипотетическое счастье ее подчиненных. На фоне такого безобразного разрыва с любовником моя чудесная новость спустит похотливую сучку с привязи, и Вивиан пустится во все тяжкие. Пока Дэвид читал статью, я осторожно освободила палец от кольца и тихонько положила его в правый ящик стола.

— Здесь цитируют слова Вивиан: будто бы она порвала с Призбеки, когда застала его за примериванием одного из ее вечерних платьев!

— Какая лояльность с ее стороны!

— Мне жаль только его бедных детей. Ну да ладно, лучше о твоем уик-энде. Как съездили в Палм-Бич?

— Ох, все было прекрасно, — поспешно ответила я. — А как ты?

— Хорошо. Мне удалось перерыть груду документов. Я просмотрел кучу писем от читателей на твое имя. Ты же была во Флориде, я не ошибся? Ты пропустила невероятный снегопад в Нью-Йорке. Такого снега в марте не выпадало, очевидно, уже лет десять.

Я кивнула. По правде сказать, буран сильно омрачил наше возвращение. С одной стороны, из-за непогоды самолет не мог приземлиться почти до двух часов ночи. Рэндалл не спал и, обхватив себя руками, мерил шагами небольшой салон, кипя от негодования, что перед беспокойной рабочей неделей ему не удастся хорошо выспаться. Мы решили пораньше вернуться из Парижа, чтобы избежать риска увязнуть в пробке перед въездом в Нью-Йорк. У Рэндалла на утро была назначена встреча с исполнительным директором и членами правления фирмы какого-то важного клиента. Как он объяснил мне, несколько дополнительных часов в Париже не стоили этой встречи.

Я от души сочувствовала ему. Помолвка — это одно, а все, что составляет повседневную жизнь жениха или невесты, в том числе работа и обязательства, — совсем другое. И эта составляющая не зависит ни от помолвки, ни от свадьбы. Париж! «Праздник, который всегда с тобой». Что ж, пусть он остается как краткий миг, как сон. Вечных праздников не бывает. Трудовые будни представляли собой разумное продолжение романтичных выходных.

Но все же, признаюсь, мне было досадно, что приятное чувство, оставшееся после романтичного обручения, продлилось всего каких-то несколько часов.

Сначала была настоящая эйфория. Еще в ресторане мы позвонили всем своим с телефона Рэндалла и безудержно смеялись, когда наши друзья и родня во все горло кричали нам в трубку свои поздравления. Рэндалл заказал вторую бутылку шампанского. Кто-то из официантов принес мне розы. Я чувствовала себя так, будто парю высоко-высоко в небе, неужели я только что обручилась с Рэндаллом Коксом?

— Выходит, мечты все же сбываются, а сказка становится былью! — визжала от восторга Би, и я не могла с ней не согласиться.

Наконец в три часа ночи мы, пьяные от вина и от счастья, рухнули на нашу огромную кровать в «Ритце».

— Позволь помочь тебе снять платье. — Рэндалл с трудом выговаривал слова.

— Рэндалл! — хохотала я, когда он никак не мог справиться с молнией. Я никогда раньше не видела его ни таким пьяным, ни таким раскрепощенным. Он снимал с меня платье, с нежностью, но целеустремленно, спуская его по моим слишком уж тощим бедрам. Потом осторожно стащил по ногам. Я откинулась на кровати и закрыла глаза. Я ждала, что сейчас почувствую его тело, его губы…

Но Рэндалл почему-то направился не ко мне. Я приподнялась и стала наблюдать за ним. О, как же бережно нес ой мое платье к шкафу! Он нес платье на руках так, как будто оно, а не я, было его невестой.

— Сюда мы и пойдем, — сказал он платью, отыскав атласную вешалку.

Я снова легла, приняв позу, которая, как я надеялась, была соблазнительной…

— Мне кажется, я выпил слишком много шампанского, — простонал Рэндалл, безжизненно плюхнувшись на меня. Я оказалась придавленной его телом и секунд пять пролежала неподвижно. Рэндалл захрапел, и я осторожно перекатила его на другую половину постели.

Когда на следующее утро я проснулась, его рядом уже не оказалось. Покрывало на его стороне было аккуратно заправлено. Горничная молча упаковывала мои вещи в чемоданы. «Джим, спортзал», — сказала она мне, показывая на пустую половину кровати. Я ожидала, что перебор с шампанским, не говоря уже о помолвке, могли бы удержать Рэндалла в кровати, но я ошибалась: ничто не могло встать между ним и его раз и навсегда заведенным графиком. Это напоминало механизм: тренажерный зал, массаж, душ, диета, работа — и немного секса…

— Месье Кокс попросил меня помочь вам собрать вещи, поскольку вы скоро уезжаете, — объяснила горничная. Я изумленно кивнула.

Тогда я перевернулась на живот и стала звонить, чтобы заказать завтрак в номер. Все это время я не спускала глаз с огромного камня на моей левой руке.

Все было так странно! Я никогда прежде не была помолвленной и не могла наверняка знать, какие чувства испытывают невесты. Но у нас с Рэндаллом все происходящее напоминало бросок камня в воду тихого и спокойного водоема: вначале шлепок, рябь, круги по воде, однако вскоре вода успокаивается и поверхность опять становится гладкой и ровной. Вот Рэндалл вернулся из спортзала. Вот он легонько поцеловал меня в макушку. Вот, нахмурившись, посмотрел на яичницу с беконом, которую я уминала. Как будто между нами накануне вечером вовсе ничего и не произошло. Через два часа мы уже снова находились на борту нашего самолета. Назад к реальной жизни, назад к «Уолл-стрит джорнэл», к работе, короткому обмену однозначными и односложными фразами.

Честное слово, если бы не бриллиант на моем пальце, я бы подумала, что все это мне просто приснилось. Может, еще и поэтому мне не слишком хотелось делиться новостью на работе. Я еще должна была все это переварить. Но было некогда.

— Дэвид, у тебя найдется время сегодня утром, чтобы пробежаться по иллюстрированному приложению к каталогу? — спросила я, моментально переключившись на работу. — Я хотела бы отослать его самое позднее к среде.

— Непременно. Можно, я займусь этим через час? Мне надо закончить остальное.

— Это было бы идеально, благодарю тебя.

В последнее время я поручала Дэвиду все больше и больше заданий. Я знала, что он справится, и, если честно, это был единственный способ самой оставаться на плаву. Идеальный помощник. Что бы я делала без него?

— Отлично, я буду у ксерокса, если потребуюсь. Тебе поискать кого-нибудь для дежурства на телефоне?

Я сказала Дэвиду, что справлюсь сама. Потом откинулась на спинку стула и сделала глоток кофе. Он оказался очень горячим, и я обожгла губы.

Мне потребуется несколько дней. К выходным я буду кружиться в мире свадебной моды Марты Стюарт. Я буду демонстрировать свое обручальное кольцо всем, кто приблизится ко мне на расстояние десяти кварталов. Мне придется сдерживать себя, чтобы не сообщать всем подряд, что я нашла Его. И как все романтично, и как прекрасно, и в сотый раз пересказывать всем парижскую историю нашей помолвки, если кто-то захочет все же услышать ее заново.

У меня еще уйма времени. Я еще буду предаваться восторгу, как только все немного уляжется.

Я шлепнула рукопись Люка на стол. Мне удалось просмотреть ее заново на обратном пути в Нью-Йорк почти всю, и я решила, что мне будет легче включиться в работу, если я начну день именно с нее.

— Клэр, ко мне, — завизжал мерзкий селектор, прежде чем я смогла прочитать хоть слово. — БЫСТРО.

Ничего у меня с легким началом дня не получится. От ярости голос Вивиан подскочил на несколько децибел.

Я с трудом потащилась по коридору, слишком утомленная перелетом, чтобы испугаться корриды, которая меня ожидала.

— Привет, Вивиан, — спокойно сказала я, входя в ее кабинет. — Что случилось?

— Что случилось?! — во всю глотку заорала она в ответ. — Почему это ты, мать твою… не докладываешь мне, что происходит? Что, теперь, я должна говорить тебе, мать твою… что случилось?!

Ну и дела! Ничего хорошего из этого не получится. Я что, действительно перегнула палку или она сама просто дошла до ручки? Я села и стала ждать, когда все выяснится, чувствуя внутри странное спокойствие, которое напомнило мне о поведении Дон и Грэма на той первой памятной встрече с ними. Интересно, может быть, мои чувства со временем тоже притупились, а после стольких гневных вспышек этой сумасшедшей моя нервная система уже прошла точку насыщения и больше не реагирует на такой раздражитель, как Вивиан Грант?

— Где то самое предложение, которое я велела тебе рассмотреть в пятницу? — грозно вопросила она.

— Ну, я прочитала примерно сотню страниц, на первый взгляд все неплохо, агент сказал, что мы сможем получить эксклюзивные права через неделю, поэтому…

— Ой?! Ой?! Он прямо так и сказал? — передразнила меня Вивиан, скривив губы в презрительной усмешке. — Боже мой, Клэр, ты когда-нибудь повзрослеешь наконец, а? Будь ты неладна! Неужто не знаешь, что для смазливого агента соврать — все равно что в туалет сходить? Неужто до тебя не доходит, что, пока мы тут с тобой болтаем, он предлагает книгу другим издателям, чтобы убедиться, кто еще в ней заинтересован? Все мужики врут, Клэр! Кому ты веришь? Они скажут тебе все, что ты хочешь услышать, если это даст им то, чего желают они! Ответ на предложение до двенадцати должен быть у меня на столе. Мы не будем играть по его правилам, чтоб ему!.. Мы не позволим делать из нас дураков… туда его в…

Дверь скрипнула, и внутрь проскользнула Лулу.

— Простите, что прервала вас. Я только хотела показать вам макеты для «Вокруг шеста: история стриптизерши», — соврала она, плюхнув обложки на стол Вивиан. Потом уселась, положила ногу на ногу, явно ожидая понаблюдать за расправой надо мной.

— Ты совсем не прерывала нас, Лулу, — сказала Вивиан, и ее голос источал приторную сладость, так же когда-то она сюсюкала со мной. — Я рада, что ты пришла. Клэр, в отличие от тебя, Лулу немедленно делает все, о чем я ее прошу. Она настоящий форвард. Бери с нее пример! Ты можешь многому у нее научиться!

Научиться пресмыкаться, клеветать и перемывать косточки, превратиться в бесхребетную тряпку, о которую ноги вытирают? Нет уж, увольте.

— У нее столько всего в работе, что тебе и не снилось. От тебя же я и половины из того не могу ожидать, — продолжала Вивиан, оглядывая меня с ног до головы взглядом, полным презрения и издевки. — Все, на что ты способна, — это тратить свое время на дурацкую рукопись Люка Мэйвиля, совсем как какая-то влюбленная школьница!

Эта мысль, только что пришедшая ей в голову, казалось, подлила масла в огонь, и тлеющий фитиль ее ярости вспыхнул и затрещал как сумасшедший.

— Кстати, надо бы сбросить за борт эту книгу, чтобы преподать тебе хороший урок! — выпучив глаза, закричала она. — Тратить столько времени на ерунду, которую когда-нибудь прочитает от силы человек пять? Это же абсурд! Даже я не могу заставить себя читать эту скучную тягомотину, хотя я, черт возьми, издатель!

Я судорожно сглотнула, меня охватила паника. Последнее время я постоянно испытывала страх, что — не дай бог — Вивиан разозлится на меня и отыграется на книге Люка. Но я не должна была позволить, чтобы это случилось!

— Пожалуйста, Вивиан, — взмолилась я, — я буду работать сутками без выходных над всеми остальными проектами. Простите меня, я… Я сделаю все, что вы считаете нужным.

В тот момент я выглядела довольно жалко, свою гордость и достоинство я засунула в задницу — ради того, чтобы книга Люка была опубликована.

Вивиан с видом победительницы откинулась на спинку своего кресла.

— Ты же знаешь, мне ничего не стоит законопатить эту его…

— Знаю, — кивнула я, комок застрял у меня в горле. — Просто скажите мне, чего вы хотите, и я все сделаю.

— О, конечно, скажу, — сказала Вивиан со сволочной улыбкой Чеширского кота. — На этот счет даже можешь не волноваться.

* * *


— Ну и… Клэр? Рассказывай? — вопила Би мне в ухо, когда я наконец перезвонила на ее пятый звонок. — Я умираю от любопытства! Мне нужно знать все подробности! Никак не могу поверить, что он возил тебя в Париж! Сплошная романтика! — Казалось, моя подруга буквально выпрыгивала из телефонной трубки. — Я хочу сказать, что ты сама-то хоть веришь, что наяву, а не во сне, собираешься замуж за Рэндалла Кокса? Ты только вспомни, как мы мечтали с тобой об этом, лежа на моем стареньком диванчике!

Едва подруга произнесла эти слова, как в памяти все всплыло настолько ярко, будто и не было этих десяти лет. Мы с Би обычно часами лежали без сна, разглядывая водяные разводы и трещины на ее потолке, и фантазировали, какой будет каждая минута моей воображаемой жизни с Рэндаллом. Начиная с нашей свадьбы в тесном кругу родственников и близких друзей в саду моих родителей, прямо под их любимой яблоней, посаженной ими в первый же день, когда они переехали в наш дом. В наших девичьих мечтах мы с Рэндаллом написали свои собственные трогательные и красивые клятвы, после произнесения которых глаза всех присутствующих наполнились слезами умиления. В руках невеста держала букет ландышей, выращенных мамой. Скромненько, но со вкусом… Никаких бриллиантов, огромных букетов роз, кадиллаков, собственных самолетов в тех мечтах вовсе не наблюдалось.

Сейчас я пыталась представить, как мы с Рэндаллом зачитываем клятвы собственного сочинения. Теперь это было бы, наверное, смешно, по-детски неуклюже. Рэндалл скорее предпочтет что-нибудь более традиционное и менее романтичное.

— Ну, и когда мы увидимся? — поинтересовалась Би. — Как насчет «прямо сейчас»?

Я с опаской посмотрела на забитый до отказа ящик стола, из которого зловеще выпирали файлы. Стол и полки выглядели не лучше. Страшно было подумать, что мне предстояло сделать за неделю, а угроза Вивиан «законопатить» книгу Люка лишь усугубляла ситуацию. Но мне отчаянно хотелось повидаться с Би. И с Марой, которая была так мила, когда мы позвонили ей из Парижа. Мы с ней запланировали сходить вместе на ланч. Я надеялась, что встреча с подругами заставит меня начать воспринимать свою помолвку как нечто реальное.

— Как насчет сегодняшнего вечера? Зайти после работы?

— Конечно!

— А Рэндалл тоже придет?

У Рэндалла этим утром земля горела под ногами, и я знала, что он проработает всю ночь.

— У него много работы. — Я не стала вдаваться в подробности. — Он не сможет отлучиться. Боюсь, придется ограничиться только мною.

— Ты — это все, в ком мы нуждаемся! Я попрошу Гарри зайти в чайнатаун по дороге домой. Будем есть суши…

В дверь постучали. Я сказала Би, что буду около девяти.

— Клэр Труман? — Крупная женщина в костюме бледно-розового цвета просунула голову в дверь моей каморки. Ее пшеничные волосы рассыпались густыми прядями по плечам. В руках она держала четыре огромные розовые папки, набитые до отказа.

— Да, я Клэр, — ответила я.

Плоское лицо женщины прояснилось.

— Клэр! Ох, прекрасно! Вы восхитительны! Это будет настоящий праздник!

— Простите, мы с вами встречались? — Может, эта женщина — наш потенциальный автор, а я забыла, что назначила ей встречу?

— Ой, извините меня. Миссис Люсиль Кокс попросила меня зайти к вам. Я — Мэнди Тернер, устроительница свадебных церемоний в Палм-Бич и Манхэттене. — Мэнди почему-то произносила все фразы с вопросительной интонацией, будто ожидая, когда же она наконец даст мне ключ к разгадке.

Я в ужасе затащила ее внутрь, прежде чем кто-нибудь невзначай мог услышать ее. Организатор свадебной церемонии. Так скоро? Это все Люсиль! Не прошло и двенадцати часов после нашего возвращения в Нью-Йорк, а мать Рэндалла уже вся погрузилась в составление планов.

— Мэнди, спасибо, что вы зашли, но я не думаю, что нам с Рэндаллом понадобятся услуги организатора свадебных церемоний. У нас будет очень скромная свадьба в моем родном городе… Как только у нас выдастся свободная минутка, чтобы начать думать обо всем этом. — Я улыбнулась, посмотрев на зловещие кипы бумаг на своем столе.

— Да? — Мэнди была явно ошеломлена. — И где это? Ваш родной город?

— Университетский городок в штате Айова.

— Уф-ф. Уф-ф. Ну что ж. Почему бы мне не оставить вам свое портфолио, просто на случай, если вы передумаете?

— Очень мило с вашей стороны, Мэнди, но, думаю, в этом нет никакой необходимости.

Мы еще некоторое время вежливо препирались, пока я наконец не согласилась оставить у себя ее папки. Не могла же я тратить драгоценное время на этот бессмысленный спор. К тому же, что было более важно, я вовсе не хотела, чтобы нас случайно кто-нибудь услышал.

— Дорогая, а где же ваше кольцо? — спросила Мэнди, когда я провожала ее к лифту.

— Оно, гм-м… его нужно немного уменьшить, — прошептала я.

Едва я успела проследить, когда за Мэнди закроются двери лифта и вернулась к себе, как зазвонил мой телефон. На сей раз это была сама Люсиль.

— Клэр, милая, — начала она, и в ее голосе появились стальные нотки. — Я слышала, ты отказалась от Мэнди! Она только что позвонила мне! Но почему? Давай-ка обсудим, где будет проходить свадьба. У меня есть некоторые соображения. Что касается времени… зачем нам, право, все эти длинные помолвки? В «Сент-Реджисе» открытие состоится в конце июня! Разве это не сказочно? По-моему, просто великолепно, дорогая!

— Через три месяца! Честно говоря, миссис Кокс…

— Люсиль, моя любовь. Зови меня Люсиль!

— Люсиль… Мне нужно некоторое время, прежде чем я начну вообще что-нибудь планировать. Поймите же, дайте мне хоть немного тихо порадоваться…

— Дорогая, а для чего я все это делаю? Именно этого мы и хотим, я и Мэнди. Вам с Рэндаллом — радости помолвленных влюбленных, а приземленные заботы, скучные и надоедливые, предоставьте нам.

— Что вы имеете в виду, какие надоедливые и приземленные… я не могу просить вас планировать за нас…

— Ты и не просишь, мы сами предлагаем. Всю организацию, все расходы! Зачем вам эта головная боль! Разве это не здорово? У тебя и так куча работы. Ну, право же, зачем тебе взваливать на себя еще и эти хлопоты?

Забавно, я никогда не думала, что с моей свадьбой будет связано столько проблем и хлопот. Хотя уже от одного разговора с Люсиль у меня зверски разболелась голова.

Зазвонила другая линия. Вивиан. Для нее не существовало ничего хуже, как пользоваться голосовой почтой, так что я спросила Люсиль, не могу ли я перезвонить ей позже?

— Конечно, дорогая. Но только подумай над моими словами. Только представь, что тебе ничего не нужно будет делать!

Я нажала на кнопку.

— Клэр! Почему мы до сих пор не заключили контракт с Кэндэйс?

— Потому что ее не устраивает наше предложение. — Я говорила Вивиан об этом уже три раза. — Оставить все как есть и пусть сама решает, соглашаться или нет, или вы желаете предложить больше?

— Предложи ей еще пятнадцать, и пускай решает сразу. И между прочим, мне нужно, чтобы ты провела за меня пять или шесть встреч на следующей неделе, я буду в Лос-Анджелесе, но не хочу ничего отменять. И, знаешь, лучше зайди ко мне в кабинет. У меня есть несколько книг для тебя. Только не завтра, не на этой неделе, а прямо сейчас.

Я посмотрела на гору своих файлов, которые вот-вот рухнут, и я останусь погребенной под ними. Потом вспомнила о Люсиль. Может, это не такая уж плохая идея. Ну и пусть моя давняя мечта о скромной свадьбе в яблоневом саду так и не сбудется. Зато я выхожу замуж за того, о ком мечтала все эти годы. Я выхожу замуж за Само Совершенство.




ГЛАВА 18

Рассудительная невеста


— Тиш-Тиш!

Стремглав выбежав из боковой гостиной, Люсиль оглушила мою бедную смущенную маму, с которой мы только что вошли в холл городского дома Коксов в Верхнем Ист-Сайде. Бывшая подруга вцепилась в мою мамочку таким неистовым, осьминожьим захватом, что мне пришлось вырывать ее из него с помощью Карлотты.

— Господи, как же давно все это было! Тиш-Тиш! Даже не верится! Неужели ты наконец-то в Нью-Йорке? Я пыталась заполучить тебя сюда начиная с первого свидания наших детей!

— Знаю-знаю! — сказала мама, еще до конца не оправившись от первых мгновений встречи с Люсиль. — Просто замечательно, что мы с тобой встретились, Люси. Выглядишь потрясающе. Ты ничуть не изменилась.

— Эти чудеса творит Ботокс, Тиш! Если хочешь, за эти дни я устрою тебе встречу с лучшим доктором в городе, у него бывают домашние пациенты, ну, и ради меня, конечно, он согласится!

— Ладно-ладно. — Мама не стала ни возражать, ни соглашаться. — Но нам бы успеть хотя бы с платьем. Ты наметила столько вариантов. Я так тебе благодарна, что ты великодушно взвалила на себя все эти хлопоты. Люси, какая же ты молодец!

До нашей роскошной свадьбы в отеле «Сент-Реджис» оставалось всего шесть недель, сам по себе факт удивительный и тревожный, однако мне предстояло выполнить единственную, но тягомотную задачу — выбрать идеальное свадебное платье.

— Я делаю все с превеликим удовольствием, Тиш. Но ты права, нам потребуется целый день. Ты не поверишь, — воскликнула Люсиль, — твоя дочь умудрилась не прийти ни на одну назначенную мною встречу с дизайнерами!

— Что ж, я знаю, работа отнимает у Клэр все ее время…

— Ох уж эта работа, работа, работа, — перебила Люсиль маму, явно не имея никакого представления о ней. — Ладно, зато это наконец заставило тебя приехать в Нью-Йорк.

Я могла понять переживания Люсиль: поиск платья оказался моим единственным заданием в подготовке к предстоящей свадьбе, и я постоянно подводила будущую свекровь. Меня оправдывала моя загрузка на работе, которая достигла уже критической точки, но — только наполовину. С той самой секунды, как до Вивиан все-таки дошли слухи о моей помолвке, мне приходилось постоянно находиться в редакции, а судьба книги Люка, до публикации которой оставалось еще два месяца, висела на волоске.

К счастью, я сумела вернуть себе благосклонность Люсиль, когда сказала ей, что мама прилетит нам на помощь. Мамин приезд стал по-настоящему счастливым событием, особенно если учесть, что Би завязла с работой в Лос-Анджелесе. Покупка платья с Люсиль уже представлялась мне настоящим стрессом и грозила привести к человеческим жертвам.

— Ладно, поехали — и в темпе, — сказала я, схватив свой кошелек и разработанный Люсиль маршрут, который она заблаговременно распечатала. У меня было всего шесть часов передышки от работы, время уже пошло.

— Неужели мечты сбываются, Тиш-Тиш? — изливала свои чувства Люсиль, сжимая руку моей мамули, пока мы шли по Мэдисон-авеню к нашему первому пункту назначения. — Мой сын, твоя дочь… ты только подумай! У нас с тобой будут общие внуки, Тиш!

— Это замечательно, Люсиль, — улыбнулась в ответ моя мамуля. — Я счастлива за них.

— Ну, скажи же, что ты останешься еще, не уедешь после выходных. У нас столько места. А Рэндалл на следующей неделе уезжает по делам. Все будет так, как в старые времена. Мы вновь станем соседками по комнате! Нам столько надо наверстать!

— Мне жаль, но я не могу, Люси. Как мило, что ты мне это предложила, но я должна закончить картину для галереи в Питсбурге. Картину ждут на будущей неделе. У меня совсем мало времени.

— Питсбург? — Люсиль сморщила нос. — У меня идея. Почему бы мне не купить эту картину у тебя вместо них? И ты сможешь закончить ее тогда, когда у тебя найдется время, и останешься у нас еще на неделю! Идет?

— Извини, Люси, но я уже обещала картину галерее. Я покажу тебе другие свои работы, и ты выберешь ту, что тебе понравится. Как подарок для старинной подруги.

Люсиль просияла. Я никогда не видела ее такой счастливой.

— И будущей сватьи! — произнесла она дрожащим голосом.

* * *


— Я хочу что-нибудь попроще, — в шестой раз повторила я, и в моем голосе появились нотки отчаяния. — Вот как это. — Я показала фотографию легкого облегающего платья с вырезом, обшитым изящными бусинками. Я вырвала эту картинку из какого-то очередного журнала свадебной моды, которыми Люсиль еженедельно заваливала меня.

Было три часа, мы, не сбавляя бешеного темпа, побывали уже в пяти салонах. Я вымоталась, хотела есть и готова была свернуть Люсиль шею. Она находила изъяны в каждом платье, которое я примеряла.

— Мы уже слышали, Клэр, простое, — сказала Люсиль, переводя взгляд на стоящую с каменным лицом мамулю, — но ладно тебе, кого ты хочешь обмануть! Какая женщина не хочет выглядеть сногсшибательно в день своей свадьбы? Это же самый важный момент в жизни, Клэр! Ну соберись же ты, это единственное, о чем я прошу! Это узкое платье прекрасно, но оно слишком уж простое.

— Погоди, Люсиль, — парировала мамуля в своей дипломатичной манере «давайте все оставаться спокойными». — Клэр должна выглядеть бесподобно, но ее стиль гораздо более сдержанный…

— Но это же день ее свадьбы, Тиш-Тиш! — Люсиль закусила от обиды губу, как пятилетний ребенок. — Самый важный день в жизни! Боже мой, неужели я должна за всех все делать? Подталкиваю Рэндалла в… верном направлении, заказываю номер в «Ритц» в Париже, причем абсолютно без всякого предварительного извещения. Продумываю до самых мелочей все для свадьбы… Уговариваю известных кутюрье (а их буквально разрывают на части по всему миру) согласиться сшить любое из выбранных нами платьев меньше чем за два месяца, а это само по себе уже неслыханно, скажу я вам, и сделают они это только ради меня. И все это вместе взятое лишь для того, чтобы Рэндалл и Клэр могли сыграть свадьбу в «Сент-Реджисе» именно в июне…

Мне показалось, что земля ушла у меня из-под ног. Значит, это Люсиль организовала нашу поездку в Париж, и это она подталкивала Рэндалла, чтобы тот сделал мне предложение?

— Я была уверена, что сам Рэндалл задумал ту поездку, — заговорила я спокойно, пытаясь скрыть от всех ту степень разочарования, которая постигла меня.

— Клэр, любимая, но он ведь мужчина! — засмеялась Люсиль над моей наивностью. — Разве можно рассчитывать, чтобы они хоть что-нибудь придумали сами? Его секретарша, конечно, полезна, когда речь идет о подарках, но чтобы получить самый лучший номер в «Ритце» и столик у Алена Дюка за несколько часов, для этого нужен особый дар. — Она гордо улыбнулась.

Мамуля только покачала головой. По выражению ее лица я поняла, что та девочка, которую она знала в колледже, теперь имела мало общего с этой крошечной, властной, нервной женщиной, раздающей команды направо и налево, но именно она изо всех сил старалась мне помочь.

— Следующая остановка — Вера Ванг! — объявила Люсиль. — Вперед, леди!

— Мне на самом деле понравилось то первое платье, которое мы видели, — сказала я, схватив Люсиль за ее щупленькую руку и пытаясь хоть на секунду замедлить ее движение. — У Анджелы Санчес… оно такое легкое, воздушное. Вам ведь оно тоже понравилось, правда, Люсиль? Оно как раз такое, как я хочу.

— Оно смотрелось на тебе великолепно, Клэр, — согласно кивнула мама.

Люсиль посмотрела на нас обеих с ледяной снисходительностью.

— Это было красивое платье, я согласна, что ж, но если бы оно не слишком подчеркивало твои худенькие бедра, дорогая. И мы должны увидеть, что еще нам предложат! Моя дорогая, ты ведь не стала бы обручаться с первым же мужчиной, с которым один раз сходила на свидание?

Я не увидела никакой параллели в этом примере, но потащилась за ней дальше. Я настолько устала, что у меня не хватало сил даже спорить. Да и было с чего нам всем устать в этой гонке! Мне пришлось примерить не меньше пятидесяти платьев! Мамуля бросила на меня взгляд, молча спрашивая, не хочу ли я, чтобы она прекратила нашу экспедицию волевым порядком?

— Все нормально, — шепнула я, когда Люсиль обогнала нас и устремилась вперед. — Мне нужно платье, и у нее добрые намерения…

— Леди! Где вы застряли? Вперед! У нас не так много времени!

Я молилась, чтобы Вера Вонг спасла наш день.

В салоне Веры Вонг, когда внимание Люсиль отвлекли какие-то диадемы, я украдкой сунула девушке-консультанту вырезку из журнала.

— Не могли бы вы принести мне что-нибудь вроде этого? — попросила я.

— Конечно. — Она кивнула и упорхнула, а мы с мамой направились в примерочную.

— Как ты? Еще держишься? — спросила мамуля.

— Пока держусь, но уже на волоске, или на нити «от кутюр». Честно говоря, хорошо бы посидеть тут хотя бы минутку, чтобы отдохнуть… — призналась я и тут услышала:

— Мама! Я знаю, что оно стоит десять тысяч, но это самый важный день всей моей жизни, — с воплями причитала девушка в примерочной рядом с нашей. — Ты хочешь, чтобы я выглядела по-дурацки в день моей свадьбы? Ты этого хочешь, мама?

— Конечно, нет, родная моя, — отвечал ей усталый голос матери.

— Так вот, я хочу только это платье!

— Хорошо, дорогая.

— И туфли от Джимми Чу с хрустальными вставками на каблуках!

— Хорошо, дорогая, — глухо прозвучало в ответ после некоторой паузы.

О-хо-хо! Что сделала эта бедная женщина, чтобы заслужить такую отвратительную дочку? Моя мама повела глазами и грустно усмехнулась: мы почувствовали одно и то же.

— Мисс Труман? У меня есть несколько вариантов, которые могли бы вам понравиться. — Девушка-консультант сняла покрывало из тафты с нескольких платьев, каждое было искусно скроено и тщательно украшено вышивкой. Люсиль проскользнула за ней в примерочную, от нетерпения потирая свои маленькие ладошки.

И вот оно. Первое же. Узкое, облегающее фигуру платье цвета шампанского, покрытое хрусталиками, тюлем, с цветами и нашитыми блестками, и длинным, невероятно воздушным шлейфом. Я надеялась, что хотя бы шлейф, наконец, удовлетворит Люсиль.

— Примерь, — выдохнула она. Мама была в восторге. Я надела платье, и она застегнула его у меня на спине.

Я посмотрелась в зеркало. Сама утонченность. Ничего большего я и не могла бы хотеть от свадебного платья. Вот и наступил момент, когда мне полагалось почувствовать свое превращение в Невесту. Мне полагалось почувствовать, что именно этого платья я ждала всю жизнь, что именно в нем желала предстать перед женихом, когда раскроются двери церкви. Платье, в котором я перед алтарем смогу ответить на вопрос священника: «Да! Да! Да!».

— Да! — воскликнула и Люсиль. — Да!

— Ты в нем очень красива. — Мама грустно и внимательно смотрела на меня. — А сама ты как думаешь, Клэр?

Платье мне очень понравилось.

Но я ничего не почувствовала. Наверное, я была какая-то неправильная невеста. Я по-прежнему ждала бьющего ключом восторга, ждала начиная с нашего возвращения из Парижа. Ждала, перелистывая свадебные журналы. Ждала, когда рассказывала подругам о том, как Рэндалл сделал мне предложение. Ждала и теперь, надев потрясающе красивое платье, лучше которого я нигде и никогда не видела. Но, видно, было что-то неправильно во мне самой, и это вызывало у меня опасение.

— А что тут можно думать? — резко возразила Люсиль. — Клэр, платье сидит на тебе просто великолепно!

— Мне очень нравится это платье, — в замешательстве кивнула я. На душе было тяжело.

Ну почему меня не переполняет радостное волнение? По правде сказать, я даже позавидовала той капризной девице в соседней примерочной, по крайней мере она-то точно знала, чего хотела.

Прежде чем я поняла суть происходящего, Люсиль уже вызвала мастериц и стала раздавать команды: больше бисера на шлейфе… Дом Лесаж… не считаться с расходами… личная подруга Веры. Я отключилась, перестав обращать на них внимание, и не спускала глаз со своего отражения в зеркале.

— Ты уверена, Клэр? — немного взволнованно спросила мамуля. — Похоже, ты совсем не в восторге от этого платья. Если оно тебе не нравится, доченька…

— Нет-нет, мне оно очень нравится, я не обманываю тебя. Просто я совершенно измотана… была такая длинная неделя.

Мамулю не слишком удовлетворил мой ответ, но она не стала настаивать.

— А теперь фата, — сказала Люсиль, отпустив мастериц. — Я наметила купить длинную фату с богато расшитым краем. У Веры великолепный выбор.

Я взглянула на часы. У меня, вероятно, накопилось уже пять сердитых голосовых посланий от Вивиан с требованием вернуться в редакцию. Теперь, когда со Стэнли было покончено, в ее жизни, по всей видимости, не осталось ничего, что могло бы отвлекать ее мысли от работы все дневное время суток, да и ночное тоже, если ей не спалось. Выходные не являлись исключением.

— Извини, Люсиль, но я должна вернуться в редакцию.

— Ты слишком много работаешь, — пробормотала она, помогая мне снять платье. — Ладно, пожалуй, я куплю фату сама.

«Пожалуй, куплю?» У Веры Вонг это стоило примерно тысячи три, уж точно не цена для покупки в спешке. Я объяснила Люсиль, что я предпочитаю подождать с покупкой, и, как ни странно, она не стала возражать. Однако когда мы уже вышли из салона, она внезапно «вспомнила», что не наказала мастерицам еще что-то, и побежала обратно, крикнув, что догонит нас.

— Ты знаешь, она сейчас купит ту фату, — вздохнула мама, глядя вслед Люсиль. — Она невероятно щедра, но иногда становится… непомерно настырной…

— Клэр? Триш? — окликнул нас сзади знакомый голос. Люк! Сердце мое упало. Он прошел было мимо нас, но потом, узнав, вернулся. Я на мгновение застыла, не зная, что ему сказать и как, потому что это следовало сделать давным-давно.

— Люк! — Мамуля с радостью поцеловала его. — Как хорошо, что мы тебя встретили! Я надеялась на этих выходных…

— Какой приятный сюрприз! Что привело вас в Нью-Йорк? Решили навестить Клэр?

— Ну, гм-м, да. — Мамуля смущенно опустила глаза. Они с Би несколько недель пытались заставить меня сообщить Люку о моей помолвке, им казалось, что мое молчание доказывает присутствие какой-то тайны. Но я не могла объяснить, почему я так до сих пор ничего ему не сказала. Да, я действительно разговаривала с ним по делу почти каждый день, поскольку его книга приближалась к публикации… но я ничего не сказала ему о своей помолвке во время первого разговора по возвращении из Парижа, а затем было как-то неловко, что я этого не сделала тогда… и потом ничего не сказала, и… ну, в общем, у меня не находилось никакого приличного объяснения.

— Во-о-от она! — Пронзительный голос Люсиль заставил до боли сжаться мое сердце. Только не это! Она размахивала огромным пакетом от Веры Вонг, в котором легко могла бы поместиться и сама. — Твоя фата! Я знаю, ты просила подождать с этим, Клэр, но я не могла иначе! Прости меня, дорогая! Ты можешь примерить ее дома, а затем вернешь в магазин, чтобы они отослали ее в Париж. Там ее дополнительно разошьют бисером. Они обещали успеть до свадьбы.

Моя мама вдруг резко повернулась к Люсиль.

— Мне нужно посмотреть себе туфли. Пойдем со мной, пожалуйста! — Она решительно взяла свою бывшую подругу под руку. Люсиль, приятно удивившись проснувшемуся у моей матери интересу к моде, вручила мне пакет от Веры Вонг.

— Рада была увидеть вас, Люк, — кивнула мамуля Люку через плечо. — Надеюсь, мы еще встретимся!

И они ушли.

— Твоя фата? — спросил он, удивленно подняв брови.

— Боже, какая же я идиотка! — простонала я, хлопая себя по лбу. — Во всем этом хаосе: работа, твоя книга и все прочее — я совсем забыла сообщить тебе, гм-м… действительно потрясающую новость! Мы ведь с Рэндаллом собираемся пожениться.

Я видела, как мои слова отражаются на его вытянувшемся лице, и проклинала себя, что ничего не сказала Люку по телефону, когда у меня был такой шанс.

— Вы собираетесь… пожениться. Погоди, так вот почему дядя Джек и тетя Кари приезжают в июне? Они упомянули, что пробудут здесь почти неделю, и говорили что-то про твой большой день, но это было так, мельком, да еще внуки горлопанили вокруг, я ничего не понял… просто я не заострил на этом внимания и не придал значения их словам. Никак не соображу… значит, ты выходишь замуж?

В эту минуту я себя ненавидела. Мало того что не поделилась такой новостью со своим другом, но я еще и забыла, что Мэнди Тернер послала приглашение Джексону и Кари Мэйвиль. О чем я только думала? Я приглашала Люка на скромный, почти семейный вечер памяти отца в Айову, но почему же не посмела позвать его на нашу свадьбу на «семьсот приглашенных» в Манхэттене?

Мамуля с Би не ошибались. Была какая-то другая, совсем-совсем другая причина, которую я мучительно пыталась найти… Да, в самом деле, я не хотела говорить Люку о своей свадьбе.

— Не знаю, о чем я только думала, — промямлила я наконец, густо покраснев. — Пожалуйста, скажи мне, что ты обязательно придешь на нашу свадьбу, Люк. И на обед в пятницу вечером, в Университетский клуб. Мне бы очень хотелось, чтобы ты пришел. Пожалуйста… ты сможешь? Со своей подругой, естественно.

— Мы расстались, — сказал он, оставив без ответа остальную часть сказанного мною.

— Вот как! — Я отпрянула. — Мне жаль, Люк. Ну тогда приходи один, и…

— Я не уверен, Клэр, что это хорошая идея.

— Как это? Почему?.. Люк, ну прости меня. Мне надо было сказать тебе раньше. Пожалуйста, только не…

— Послушай, тут вот какое дело… — начал Люк, нахмурившись. Взяв за руку, он отвел меня с тротуара на спокойное место рядом с витриной магазина для рукоделия. Я поставила пакет и стала греть руки. Был теплый майский день, но я вся дрожала, покрывшись гусиной кожей. Какое дело? И почему вдруг Люк стал таким серьезным, я никогда не видела его таким прежде? — С одной стороны, я с радостью отпраздную любой счастливый день в твоей жизни. Именно так, Клэр, поверь мне. Но, с другой стороны… — Он замолчал, внимательно изучая линии на своей ладони. Потом поднял на меня глаза и продолжил: — Я испытываю к тебе серьезные чувства, Клэр. Очень сильные чувства. Я все время хотел сказать тебе об этом. С той самой первой встречи, когда мы наткнулись друг на друга, я почувствовал что-то такое к тебе, но мне никак не подворачивался подходящий момент, чтобы заговорить об этом. Впрочем, и сейчас момент явно неподходящий, но я должен тебе сказать… Думаю, что я люблю тебя, Клэр.

Мы смотрели друг на друга, оба испуганные тем, что он только что сказал. И эти слова повисли в воздухе.

— Боже, как все нелепо получилось. — Он через силу заставил себя рассмеяться. — Прости меня. Наверное, мне следовало оставить все это при себе. Вижу тебя с фатой, ты говоришь мне, что выходишь замуж за другого, и я вдруг беру и выпаливаю…

— Нет. — Я взяла его за руку. — Я рада, что ты сказал мне об этом, Люк. Только… я только совсем не знаю, что тебе ответить… Боже мой…

Он прикусил губу и сжал мою руку.

— Скажи мне, ты… ты действительно забыла сообщить мне о своей свадьбе или?..

— Я, м-м-м… я не знаю, я…

Совсем неплохой диалог для автора и его редактора.

— Ты не можешь сказать мне, что ты ничего не чувствуешь, — тихо проговорил Люк, пригвоздив меня к месту своим пристальным взглядом. Он взял меня за руку. И я вздрогнула, совсем как тогда в Айове, когда он поцеловал меня в щеку.

— Я должна идти. — Я резко отдернула руку. И почувствовала, как ноги сами уносят меня от Люка, и вот я уже как в тумане устремилась вдоль по Мэдисон-авеню, обгоняя людей, пробегая мимо магазинов. Какой теплый день. Мне нужно время подумать. Например, пять лет на необитаемом острове. Все так перепуталось, и я совсем сбита с толку, и…

— Клэр! — Люк догнал меня и повернул лицом к себе. Он был бледен, а глаза… Он так смотрел на меня!

— Выслушай меня, я не могу сделать это прямо сейчас… — затараторила я, будто защищаясь от его признания и от его невыносимого взгляда. — Я выхожу замуж, Люк, и даже если по какой-то причине я не хотела поделиться этой новостью с тобой… а это было совсем неправильно… я не должна была так поступать… но факт остается фактом, я выхожу замуж… Через шесть недель. Меньше чем через два месяца. За великолепного парня… — Слезы уже ручьем лились у меня из глаз. — По-настоящему великолепного парня… — Текли по щекам, подбородку… — И я не могу только… ты ведь знаешь…

— Ты забыла свою фату. — Люк протянул мне пакет.

— Ой. — Я почувствовала себя униженной, поскольку слезы все текли и текли. Какая-то женщина со множеством хозяйственных сумок остановилась и с жалостью смотрела на меня. — Спасибо.

— Я желаю тебе только счастья. — Люк наклонился ко мне. Я пыталась не смотреть на его губы, на его сверкающие темные глаза. — Ты должна быть счастлива, настолько, насколько можешь. И если Рэндалл тот человек, который действительно сделает тебя счастливой, Клэр… тогда тебе следует быть с ним — и только с ним.

— Спасибо, — повторила я, не зная, что еще можно сказать. Голова у меня кружилась.

И тут Люк поцеловал меня. Только раз, один только раз. На какой-то краткий миг все словно бы встало на свои места, все словно бы снова обрело смысл… хотя ничего этого и не случилось. Если бы Люк сам не отпрянул от меня, я не смогла бы отпустить его.

* * *


Следующие несколько недель я жила как в тумане. Все вокруг меня, казалось, потеряло свои краски… Какие-то предсвадебные мелочи, суета Люсиль, тирады Вивиан, волнение Би, все увеличивающееся отсутствие Рэндалла. Как-то вечером мы встретились в баре с Марой, и она спросила меня, не принимаю ли я транквилизаторы: больно сонный и потерянный вид, вероятно, был у счастливой невесты. Жизнь казалась какой-то увядшей. Я не говорила с Люком с того дня, как мы поцеловались… я все время думала о нем, пытаясь поглубже запрятать эти мысли. Однако я так и не приблизилась к пониманию своих чувств, действительных или мнимых, или к тому, что же мне со всем этим делать? В какой-то степени я была даже рада своему непонятному состоянию человека-зомби… я никак не смогла бы справиться со всем, что на меня навалилось, если бы посмотрела на свою жизнь, наведя на нее более резкий фокус.

Однажды вечером — это было в начале июня — я решила пройтись пешком после долгого, утомительного рабочего дня. Я бесцельно брела по Мэдисон-авеню, переполненной жителями Нью-Йорка, радующимися приходу тепла. Я остановилась у автомата купить новую пачку сигарет, хотя чувствовала себя неважно. Я только успела закурить напротив «Ла Гулю», когда увидела ее.

Блондинку с той фотографии, что лежала в ящике стола Рэндалла.

Она стояла на другой стороне улицы в легком свитере и короткой летней юбке, которая открывала ее длинные загорелые ноги. Девушка была необыкновенно красива. Когда водитель такси замедлил ход, чтобы пропустить ее, она помахала ему рукой с искренней благодарностью.

Что-то в ней было такое, что мне невольно понравилось.

Она перешла улицу и направилась к «Ла Гулю». Я пошла за ней, мне все равно было с ней по пути, а может, таким образом я пыталась оправдать свой поступок. Я наблюдала, как она жестом постоянной посетительницы распахнула дверь ресторана.

И тут я увидела Рэндалла. Он сидел за столиком у открытого окна. Когда блондинка вошла в зал, Рэндалл поднялся ей навстречу. Я никогда прежде не видела, чтобы он так смотрел на кого-нибудь. Уж на меня-то точно… Он поцеловал ее в щеку, и они сели за стол.

«Это Коралл», — странно спокойный голос прозвучал во мне, и я тихо побрела дальше по улице. Ничто не дрогнуло во мне. Другая женщина забежала бы в ресторан и потребовала бы объяснений. Другая женщина в тревожной неизвестности ждала бы, когда ее жених вернется домой… ждала бы объяснений или заставила бы его объясниться.

Но другая женщина не целовалась бы с другим мужчиной. Другая женщина не прокручивала бы снова и снова тот глупый поцелуй в голове.

Вот и еще появилось нечто такое, о чем, пожалуй, не стоит задумываться. Вот и еще появилось нечто, что следует отставить куда-нибудь в сторонку, будто ничего и не произошло. Я брела домой, ловя свое отражение в витринах магазинов, и едва узнавала себя в изможденной женщине, глядевшей на меня оттуда.

Спустя несколько часов, уже в постели, я спокойно спросила Рэндалла о том, где он ужинал. И он сразу же признался, что был в «Ла Гулю» с Коралл. Попросил прощения, что не предупредил меня. Ему всего лишь хотелось лично сообщить ей о нашей с ним помолвке… он чувствовал, что он обязан так поступить… уже давно следовало бы… Но между ними ничего нет. Он не хотел волновать меня, ибо это ничего не значило, а я и так казалась ему слишком нервной в последнее время.

И я должна была поверить ему. У меня не хватило сил задавать вопросы, что-то выяснять, обсуждать и вникать в суть. Спустя почти одиннадцать месяцев моей работы в «Грант Букс», за шесть недель до своей свадьбы, я достигла такого уровня эмоционального и физического истощения, которое делало меня неспособной к любому сопротивлению. Мне оставалось только принять объяснение Рэндалла и выкинуть из головы мысли о Люке. В полном изнеможении я опустила голову на подушку.




ГЛАВА 19

Большие перемены в последнюю минуту


— Все, с меня хватит! Я должна ехать в церковь сию минуту — или я пропущу собственную свадьбу, — твердо остановила я Вивиан, надевая колпачок на ручку.

Она посмотрела на меня широко открытыми глазами, как будто сраженная новостью, что я выхожу замуж именно сегодня. Возможно, ее и впрямь это поразило. Учитывая общий уровень ее интереса к жизни людей вокруг нее, казалось вполне возможным, что Вивиан только теперь сообразила, что на мне белое платье и расшитая фата.

Она проторчала в номере для новобрачных почти сорок пять минут — вместо оговоренных пяти, — и Мэнди с Люсиль начали уже кружиться вокруг нас, словно дикие псы, изготовившиеся к атаке. Моя мама делала наброски в блокноте в углу комнаты, чтобы хоть как-то успокоить нервы. Би тоже не теряла времени даром, глоток за глотком опустошая «Вдову Клико». Я позавидовала ей.

— Прекрасно, — уступила Вивиан, хотя совершенно не умела этого делать, и царственным жестом отпустила меня.

— Наконец-то! Благодарю вас! — вскричала Люсиль, бросая Вивиан ее плащ и подталкивая всю группу к дверям.

— Боже мой! Неслыханное дело! — Мэнди решительно трясла головой.

— Итак, ты будешь в редакции в понедельник утром, я верно тебя поняла? — уточнила Вивиан, когда мы вошли в лифт.

— Да, — подтвердила я, а потом, помолчав, добавила: — А ведь вы были приглашены на мою свадьбу, Вивиан.

Люсиль послала ей приглашение, не спросив меня, желая собрать как можно больше именитых ньюйоркцев.

— Ну да, я видела приглашение, — рассеянно ответила Вивиан, никак не снизойдя до объяснения того, почему она предпочла не принять приглашения и почему даже не удосужилась прислать извинения. — В понедельник утром, Клэр, я сразу же жду твоего звонка. Нам многое предстоит сделать. Я и так гоняюсь за тобой по всему городу, а моя жизнь отнюдь не вертится вокруг твоей, сама знаешь!

— Вы обе сумасшедшие, — прошипела Люсиль, нажимая на кнопку лифта «двери закрываются», и на сей раз я была склонна согласиться с ней.

Мы спускались в гробовой тишине. Напряженность в лифте напомнила мне о том, как мы ехали с Лулу в лифте несколько месяцев назад. Интересно, что она делает в эти выходные, неужели погребла себя в редакции? Я знала, что меня не должно это волновать… Лулу только и делала, что создавала мне головную боль начиная с первого дня моей работы в «Грант», но я почему-то испытывала к ней жалость. Ладно, уточняю: только самую малость.

Когда мы выбрались из отеля, Вивиан направилась прямо к ожидавшей ее машине и запрыгнула туда, даже не попрощавшись с нами.

— Лулу, не понимаю, где ты шляешься, мать твою, — через открытое окно машины я услышала ее заливистый лай в сотовый телефон, — мне нужно обсудить с тобой кое-что. И немедленно. Перезвони мне, как только получишь мое сообщение. Немедленно!

Я наблюдала, как Вивиан решительно набирала очередной номер на своем сотовом.

— Гони! — прорычала она, и водитель газанул прямо с места.

Би и мамуля помогли мне забраться в один из белых «бентли», припаркованных у парадного подъезда. Люсиль и Мэнди ехали в другом, чтобы иметь возможность обсуждать детали до последней минуты перед сражением. Чьи-то руки просунулись в машину, чтобы расправить мое платье, так чтобы оно не измялось.

— Какая ты бледная! — закудахтал Жак, ныряя в открытую дверь машины, чтобы добавить румян на мои щеки. — Так-то лучше. — Он послал нам воздушные поцелуи и отошел от машины.

«У всех невест поджилки трясутся», — повторила я мысленно себе, когда Би разлила еще три бокала шампанского для поездки в церковь. Мамуля, почти никогда не потреблявшая никакого спиртного, осушила свой бокал в рекордный срок.

«Брак — серьезнейшее обязательство. Я была бы все равно напугана, кто бы ни ждал меня там у алтаря».

Машины тронулись в сторону церкви. Двадцать кварталов. Я молилась о красных сигналах светофоров. Мне необходимо было время подумать. Еще только несколько дополнительных минут, и я сумею принять какое-то решение. Все случилось слишком быстро. И в моей панике не было ничего противоестественного. В конце концов, за один год моя жизнь изменилась до неузнаваемости.

Разве год назад мне могло бы прийти в голову, что я смогу когда-нибудь выйти замуж за Рэндалла Кокса, самого успешного и самого красивого мужчину, принца из моей мечты, сопровождавшей мою жизнь с самого колледжа?

Ну а если задуматься: могла ли я мечтать, что буду работать уже в качестве редактора над такими высококлассными книгами? Нет слов, в «Грант Букс» я редактировала много всякого хлама и сталкивалась с откровенным безумием своей начальницы, но я также приложила руку к четырем качественным бестселлерам из рейтинга «Нью-Йорк таймс» и отредактировала одну необыкновенную книгу. Люк… Я быстро отогнала мысли о нем, как научилась это делать за прошедшие шесть недель… нет, по правде сказать, значительно дольше.

И что во мне не так? Что такое творится со мной? Всего год назад я и мечтать не могла о такой жизни. Но стоит мне сейчас расплакаться, похоже, я уже никогда не смогу остановиться. Почему? Устала? Или все слишком отлажено, слишком богато и красиво, чтобы быть правдой? И… зачем мне это? Слишком скоро…

Нервы, только нервы. Двенадцать кварталов. Одиннадцать. Я не укладываюсь в график. «Только переживи эту свадьбу, Клэр, и все встанет на свои места, и снова все будет прекрасно. У всех невест поджилки трясутся».

Таксист впереди нас остановился, чтобы высадить пассажира, и я обрадовалась. Мы сидели в «бентли».

— Я… я вот… — Я запнулась, не зная, что сказать дальше. Би и мама наклонились ко мне. Я отпила глоток шампанского.

— Что такое, Клэр? — осторожно спросила мамуля. — Все хорошо? Доченька, если не все хорошо, теперь очень удобный момент, чтобы признаться нам. Ты можешь сказать нам все, Клэр, и мы полностью поддержим тебя.

— Ну да, — пискнула Би, у которой немного заплетался язык, — поскольку осталось всего два часа? Не слишком хороший момент.

Восемь кварталов. Я вспомнила папу. Вспомнила, как маленькой девочкой забиралась к нему на колени и просила рассказать историю о том, как они встретились с мамулей. А когда он рассказывал все до конца, просила рассказать снова. Никогда не устаешь слушать историю настоящей любви. Мне, его дочери, доставляло истинное удовольствие видеть каждый раз, как светлело его лицо, когда он произносил: «…и тогда твоя мама вошла в комнату».

— Возьми, Клэр. — Мама протянула мне носовой платок. С Жаком случилась бы истерика, если бы он увидел, что мои щеки стали мокрыми от слез. — Почему ты плачешь, доченька?

— Просто нервы, — сумела я выдавить из себя. В горле стоял комок. Слишком поздно отвечать иначе. Все зашло слишком далеко. И я, трусиха, никак этому не помешала! Состав резко набирал обороты, жизнь устремлялась дальше, и мне некого было в этом винить.

Машина остановилась. Мы подъехали к церкви сзади. Как в тумане, я позволила маме и Би помочь мне выбраться на короткую, покрытую галькой дорожку. Я смутно поняла, что подъехал другой «бентли», откуда с шумом выкарабкались Люсиль и Мэнди. Вчетвером мы направились в заднюю часть церкви. Мама сжимала мою руку. И тут…

Раздался дикий вопль, от которого легко бы разлетелись вдребезги стекла.

Люсиль.

В десяти шагах от меня, на маленьком стуле в заднем вестибюле, сидел мой жених.

— Плохая примета! — взвыла его мать, как сирена, на ее лице застыл неописуемый ужас. — Это — к несчастью! Он… не должен… видеть… тебя… до… — В ее крошечной груди что-то страшно захрипело, она задыхалась, ей не хватало воздуха.

— Люси, ты сильно преувеличиваешь, — спокойно заговорила моя мамуля, обнимая ее и уводя в какую-то маленькую комнату. — Попробуй расслабиться, дорогая. Все будет хорошо.

— Но… это… плохо… это к несчастью! Они… не… должны видеться до…

— Я знаю, Люси, знаю, но попытайся успокоиться, — бормотала моя мама. Беатрис, оставив бумажный мешочек, заполненный лепестками роз, прямо на полу, поспешила за дамами. Она потащила туда же и Мэнди и закрыла за собою дверь.

Теперь мы с Рэндаллом остались одни.

Секунду мы молча разглядывали друг друга. Рэндалл был удивительно хорош в своем изысканном смокинге.

— Ты такая красавица, — тихо проговорил он.

— Спасибо. Ты тоже… я хочу сказать, гм, хорош собой.

Мы во всех отношениях идеальная пара, и у нас будет идеальная во всех отношениях свадьба, и мы заживем во всех отношениях идеальной жизнью. Мы снова внимательно посмотрели друг на друга, так и оставшись в разных концах маленького вестибюля.

— Боюсь, мы действительно расстраиваем маму. Это не к добру, плохая примета. — Рэндалл хмыкнул, но я не могла ошибиться. В его голосе явственно слышались грусть и печаль.

— Моя мамуля позаботится о ней, — успокоила я его.

И снова гнетущее молчание.

— Что ж, полагаю, мне пора занять свой пост. — Он улыбнулся. Я кивнула.

Последние минуты…

— Этого мало, — раздался голос, странно похожий на мой.

— Мало? — переспросил он.

— Этого мало, — повторил голос.

— О чем ты, Клэр? — вопросил Рэндалл, озабоченно глядя на меня. — О чем ты говоришь? Мало?

О боже! Мои слова… и мой голос — все происходит помимо моей воли… словно мой голос существует отдельно от меня… и вот он, мой голос, неожиданно произносит вслух то, о чем я постоянно думала про себя. Неделями, нет месяцами.

— Клэр, о чем ты? — уговаривал меня Рэндалл, приблизившись ко мне и крепко сжав мои ладони.

Он был очень напуган. Я увидела, как побелели от напряжения костяшки его пальцев.

«Говори же, Клэр, — подумала я. — Говори сейчас, пока еще не слишком поздно».

Но мне надо было убедиться, что в какой-то степени и Рэндаллу хотелось, чтобы я сказала это. Я же видела, как просветлело его лицо, когда Коралл шла к нему. Выражение его глаз тогда заставило меня вспомнить, как радовался всегда мой отец появлению моей мамы. Так же светился Люк каждый раз, когда мы встречались.

Я одна могу остановить безудержно несущийся состав и спасти нас обоих. Спасти от вмешательства в нашу жизнь — потому что она наша, только моя и его, и другой у нас нет и не будет.

— Рэндалл, ты знаешь, что я люблю тебя. И высоко ценю. Ты — удивительный, замечательный человек. Но то, что у нас с тобой… между нами, есть… этого мало, и мне кажется, ты чувствуешь то же самое, что и я сейчас…

— О чем ты говоришь, Клэр? Мы поженимся. Ради всего святого, ты просто волнуешься, колеблешься! Мы любим и уважаем друг друга, Клэр. Вполне серьезные основания для женитьбы, по крайней мере для меня.

И он был абсолютно прав. Любовь и уважение — прекрасный повод соединить две жизни. Я внимательно посмотрела на Рэндалла, впервые увидев, что для него означал наш брак. Мы всегда будем заботиться друг о друге. Он всегда будет давать мне все, в чем я буду нуждаться, будет уважать меня, будет преданным мужем.

Но никогда, никогда его чувства ко мне не затронут глубин его души. И я не потянусь к нему всей душой. А этого уже стало для меня мало.

— Рэндалл, — спросила я осторожно, — почему ты порвал с Коралл?

— Что? При чем тут Коралл? Это древняя история, Клэр, я не думаю…

— Когда она вошла в ресторан, Рэндалл, я видела твое лицо. Мне только хочется узнать, почему вы решили расстаться.

— Клэр, я же сказал тебе, ничего между нами не произошло! — Рэндалл стал пунцово-красным. — Нечего обсуждать! Я всего лишь хотел сам лично сообщить ей о своей свадьбе. Пожалуйста, поверь мне, Клэр, ничего больше…

— Я верю тебе, Рэндалл. Меня просто волнует вопрос: почему ты решил порвать с Коралл?

— Ну… Она не соответствовала… я не знаю почему, но ничего не получалось!

«Не соответствовала статусу семьи Кокс. Не соответствовала желаниям Люсиль», — мысленно добавила я и продолжила терзать его:

— Но ведь ты был влюблен в нее, не так ли? Так почему же не получалось?

— Клэр, право, ну зачем об этом? Между мною и Коралл все давно кончено, между нами ничего нет…

— Только скажи мне честно, почему не получалось, и я никогда больше не коснусь этой темы.

Рэндалл обхватил голову руками:

— Все шло как-то не так, потому что… Ну ладно, это мама не одобряла Коралл… ее происхождение и все такое, я полагаю. Не считала ее подходящей партией для меня. А я привык доверять своей матери. Она желает мне только хорошего — и всегда оказывается права.

«О господи! Мама права? А ты-то сам? Ты же ночью называл меня именем той, которую до сих пор очень любишь…»

— И ты доверился маме, когда она сказала, что я для тебя — лучший выбор.

— Я… Послушай, Клэр, я вовсе не следую слепо ее выбору. Я и сам могу думать, и, конечно же, я люблю тебя. Ты сделаешь меня очень счастливым…

— Рэндалл, подумай о Коралл, вспомни себя рядом с ней. Как ты светился счастьем… И посмотри, какое сейчас у тебя несчастное лицо…

Он в отчаянии затряс головой:

— Между нами все кончено, Клэр, сколько раз…

— Только вспомни, какие чувства ты испытывал к ней, Рэндалл. Вспомни себя рядом с ней.

Он прекратил трясти головой. На секунду мы оба замолчали, но взгляд, которым мы обменялись, сказал нам обоим все.

— Все было совсем иначе, — тихо признался Рэндалл. — Я не знаю почему. Но я же люблю тебя, Клэр.

— Рэндалл, между нами что-то есть, и прошлый год был замечательным, но повторяю: этого мало. И тебе, и мне, понимаешь? И это — не твоя ошибка… и дело не только в тебе и Коралл. У меня тоже появилось чувство к другому человеку. Я не хотела этого, но так случилось. — Мы сели рядышком на ступеньки. — Если мы поженимся, мы обманем себя. Я не хочу этого ни для тебя, ни для себя. — Я замолчала, чтобы сделать глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Мы не можем пожениться, Рэндалл. Прости меня… прости, что я поняла это только за несколько минут до венчания. Но я твердо знаю, что это — правильное решение. Твое печальное лицо, плохая примета; мое гнетущее состояние — тоже… Так и должно было случиться, Рэндалл. И я… я от всей души желаю тебе счастья. Слушай только свое сердце — и оно подскажет тебе верное решение.

И я знала это точно. Наконец-то… после года путаницы в мыслях, долгих размышлений и сомнений… я снова знала, что мне следовало делать. Рэндалл задумчиво кивнул. Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, теперь снова мокрую от слез… Но тут дверь резко открылась, и к нам вышла Люсиль.

— Какое «верное решение»? — потребовала она, комкая бумажный мешочек в своей руке. — Почему ты плачешь, Клэр? Что тут происходит?

Я взглянула на Рэндалла, чтобы узнать, хочет ли он, чтобы я стала плохим вестником. Он крепко сжал рукой мое плечо и твердо ответил:

— Мама, мы с Клэр решили отменить нашу свадьбу.

Люсиль опешила:

— Как это? Да как же это?! Конечно, вы поженитесь! Я уже слышу, как органист начинает играть, пока мы тут болтаем! Глупости какие-то…

— Прости, мама, я понимаю, какой титанический труд ты проделала… но мы с Клэр… мы оба поняли, что этот брак нам не нужен. Мы с ней не пойдем на это.

Люсиль вздрогнула, у нее подкосились ноги, и она рухнула на руки моей мамули.

Я сняла с пальца кольцо и отдала его Рэндаллу. Каким бы красивым оно ни было, я была рада избавиться от него. Мне будет немного его недоставать, но я почувствовала огромное облегчение.

— Невероятно, — прошептала Мэнди и прошествовала сообщить новость священнику.

— Спасибо, Клэр, — сказал Рэндалл и ласково поцеловал меня в щеку.




ГЛАВА 20

Пробуждение


— Люк! Вы с Опрой болтали! Думаете, она протолкнет вас в свою книжную очередь?

Сквозь окруживших Люка литературных светил не пробиться, до того плотным было их кольцо. Они крепко спрессовались, словно игроки в регби. Коктейль по случаю выхода в свет его книги длился уже минут двадцать, а я все еще так и не поговорила с ним.

— Титульный лист «Книжного обозрения "Нью-Йорк таймс"». Это — действительно нечто!

Книга Люка попала на полки магазинов всего неделю назад, но уже называлась самым значительным произведением, даже романом века. Вивиан, потрясенная столь быстрым успехом, не пожалела средств на организацию соответствующей изысканной презентации в Национальном клубе искусств на Парк-Грэймерси. Никаких пирожков с зубочистками на подносах сегодня вечером!

Я наблюдала, как Дэвид Ремник и Грэйдон Картер работали локтями, чтобы добраться до Люка. Можно было буквально слышать, как в голове Сары Нельсон составляется очередное письмо редактора для «Паблишерс уикли». Реакция на книгу Люка далеко превзошла все ожидания, даже мои, а я-то тоже возлагала на нее большие надежды.

— Клэр! — Мужской голос окликнул меня со спины.

— Джексон! — Удивленная и обрадованная, я крепко обняла своего бывшего наставника. Было трудно предположить, что прошел только год с тех пор, как я была его помощником, ученицей… Мне казалось, что уже пролетело лет десять, не меньше. — Не думала, что вам удастся выбраться сюда! Люк говорил, будто кто-то из ваших внуков играет главную роль в школьном спектакле и вы не сможете пропустить это зрелище.

— Увы, молодому Джошуа Гамлетом суждено «не быть». Он лежит дома в постели, свалился с ужасным гриппом. Вот я и поспешил на самолет. Грандиозный вечер для Люка! Ты потрясающе поработала с его книгой, Клэр. Я был по-настоящему увлечен. Представляешь, ни разу не воспользовался своей красной ручкой!

— Спасибо. У меня был лучший учитель. Но если честно, мне тоже не так-то много приходилось править. Книга была с самого начала бесподобна, сразу же как только я в первый раз прочла ее.

— Клэр скромничает! — Люк неожиданно оказался рядом со мной и поцеловал меня в щеку. Я покраснела.

— Я вижу Мару, — сказал Джексон, никогда не отличавшийся хитростью. — Пойду поприветствую ее, оставлю вас ненадолго одних.

— Неужели мне это не снится! — сказал Люк, когда Джексон ушел. Это была наша первая встреча после моей несостоявшейся свадьбы, и я весь день нервничала. — Никак не могу поверить, что все эти люди пришли сюда отпраздновать издание моей книги. А ведь этого могло никогда не случиться без тебя, Клэр. Погоди, у меня есть кое-что для тебя… маленький подарок в знак благодарности.

Он расстегнул пиджак и вытащил из внутреннего кармана небольшой, красиво обернутый пакет.

— Люк, ну зачем ты…

— Ты только открой.

Я медленно развернула серебряную оберточную бумагу. Внутри оказалась маленькая книжка в тонкой обложке.

— Первое издание стихов моего отца, — прошептала я, еле сдерживая слезы. — Где ты нашел эту книжку?

— Это длинная и слишком скучная история. Оставим ее до другого вечера. — Он рассмеялся, сверкнув глазами. — Но я подумал, тебе понравится.

— По-нра-вится? Не то слово. Спасибо… Люк, какой ты все-таки внимательный… Я, гм-м…

— Прошу прощения! Я бы хотела занять ваше внимание! — Вивиан громко чеканила слова в микрофон, который она отобрала у джазового квартета, игравшего в углу. — Внимание, господа! Народ!

Все замолчали, повернувшись к ней.

— Сегодня, несомненно, необыкновенный вечер для «Грант Букс». Мы все очень гордимся Люком Мэйвилем, его успехом и талантом. Как некоторые из присутствующих знают, — она потупила глаза от притворной скромности, — я сыграла весьма существенную роль в обнаружении этого таланта. Для издателя нет большего удовлетворения, когда он единственный вытягивает талант из… из кромешной тьмы и помогает ему поделиться своим даром со всем миром.

Значит, Вивиан хочет единолично присвоить себе успех Люка? Да она ведь даже не читала романа, пока книга не была издана!

— Но имеется и другая причина, почему сегодняшний вечер так важен для «Грант Букс», — продолжала Вивиан. — Я счастлива сообщить вам, что мы отделяемся от «Мэттер-Холинджер». Моя компания, «Грант энтерпрайзис», теперь будет независимым, частным юридическим лицом. Я в восторге, что меня больше не будет сдерживать нелепая корпоративная бюрократия «Мэттер-Холинджер». «Грант энтерпрайзис» не только продолжит мой успех в книжном мире, а также возьмется за осуществление телевизионных и кинопроектов. И у меня нет сомнений, что я превзойду остальных и на этом поприще с тем же успехом, как и на книжном рынке.

Никогда я не ненавидела Вивиан больше, чем в тот момент. В этот знаменательный для Люка вечер она сначала присваивает себе все заслуги в успехе его книги, затем переводит на свою персону все внимание собравшихся.

И что это за отделение от «Мэттер-Холинджер»? Ужасающая перспектива. Холдинг, конечно, делал слишком мало, самый мизер, чтобы защитить сотрудников от вероломства Вивиан, но это было все же лучше, чем вообще ничего. Сама мысль, что теперь Вивиан под своей собственной крышей развернется вовсю, была невыносима.

— Ничего себе! — присвистнул Люк. — Грядут интересные события.

— Надвигается катастрофа. — У меня заболела голова.

— Люк! Не хотели бы вы сказать что-нибудь вашим многочисленным читателям? — томно промурлыкала Вивиан в микрофон, больше напоминая ресторанную певицу. Сначала мне показалось, что Люк предпочел бы не выступать, но он подавил в себе волнение, подошел к Вивиан и взял у нее микрофон. Она задержала свою ладонь на его руке, взмахнула ресницами и, потянувшись к нему, удостоила двумя томными поцелуями.

— Спасибо, Вивиан. Я от всей души благодарю всех, кто собрался здесь поприветствовать меня. — Ему долго и тепло аплодировали, а меня просто распирало от гордости за него. — Но среди присутствующих есть человек, которого я действительно обязан поблагодарить, человек, который с первых же страниц разглядел потенциал моей книги и неустанно занимался ею. Эта книга настолько же ее труд, насколько и мой. Разрешите представить вам этого человека — Клэр Труман, мой редактор и друг. Клэр, не могла бы ты выйти сюда, пожалуйста?

Я застыла, не в силах двинуться с места, а люди вокруг расступились, чтобы пропустить меня.

— Ну же, Клэр, — повторил Люк, жестом приглашая подойти к нему и встать рядом. Я неохотно начала движение. Приблизившись, я увидела, как негодующая Вивиан, скрестив руки на груди, метнула в меня испепеляющий взгляд. Лулу хмурилась левее от сцены, а Дон нервно наблюдала за происходящим с переднего ряда. Только Дэвид восторженно показывал два больших пальца. — Повторюсь: я бы не стоял тут перед всеми вами сегодня, если бы не ее упорство, внимание, а главное — безукоризненный вкус, чувство стиля и истинное редакторское чутье. Всем хорошим писателям желаю такого редактора!

Я начала улыбаться. Вивиан же гневно фыркнула и, как кобра, приковала к себе мой взгляд.

— Не высовывайся, черт бы тебя побрал! — прошипела она. Микрофон подхватил ее слова и усилил их на весь пока еще молчавший зал. С заалевшими щеками я остановилась на месте как вкопанная.

— Я сказала: не высовывайся! — еще громче повторила Вивиан. — Не ставь себя в глупое положение, Клэр. Ты сыграла крохотную роль в создании его книги, это прекрасно, но он слишком переоценивает твои заслуги. Сделай милость, Клэр, не принимай его любезность за чистую монету. — Она извиняюще улыбнулась собравшимся, словно я была каким-то упрямым, прожорливым ребенком, у которого при виде сладостей потекли слюнки.

— Вивиан, — решительно поправил ее Люк, — Клэр сыграла очень существенную роль в…

— Все правильно, — спокойно перебила я его, и Люк расстроенно сник. Я взглянула в глаза Вивиан и неожиданно для себя не испытала ни тени страха. Если у меня хватило смелости остановить свою сногсшибательную свадьбу, так неужто у меня не хватит храбрости убрать Вивиан со своего пути? — Сегодня не мой день, Люк. Сегодня твой день. Но сегодня наконец наступил тот долгожданный миг, когда я работаю на «Грант Букс» в последний раз. Вивиан, я ухожу от вас — и безумно рада этому!

И, повеселев, я отошла назад к своему месту. Ошеломленная толпа так и осталась расколотой, оставив дорожку между мною и Вивиан. Половина присутствующих не спускала с меня глаз, другая половина наблюдала за ней. Нам не хватало только опрокинутых столов и стульев, немного пистолетов и барной стойки, и тогда наш откровенный обмен мнениями напомнил бы сцену из вестерна.

— Скатертью дорога! — фыркнула Вивиан, выхватывая микрофон из рук Люка. — Выше головы не прыгнешь, Клэр. Ты была мне помехой с первого же дня. Те из вас, кто решится нанять мисс Труман, сначала хорошенько подумайте и вспомните, что я вас предупреждала! — Вивиан откинула назад свою белокурую гриву с рыжим отсветом и злобно расхохоталась.

В какой-то миг я еле сдержалась от желания прокричать ей что-нибудь в ответ. Я не позволила бы Вивиан порочить меня перед теми, кого я уважала! Если бы я назвала ее жалкой хулиганкой, очень немногие из присутствующих осудили бы меня за этот выпад.

Но я опустила глаза на папину книгу, которую не выпускала из рук.

— Прощай, Вивиан, — спокойно сказала я, поворачиваясь к двери.

Я прошла несколько шагов, когда почувствовала руку на моем плече.

— Возьмите, — главный редактор «Кнопфа», с которым я познакомилась в начале вечера, протянул мне свою визитную карточку.

— И мою возьмите, — сказала старший редактор, стоявшая рядом с ним. — Позвоните мне, Клэр.

И по мере моего продвижения к выходу представители почти всех крупнейших издательств передавали мне свои визитные карточки. К тому моменту, когда я вышла в холл, у меня набралось их больше дюжины. Я оглянулась на Люка. Он сиял. Думаю, я тоже.

* * *


Двадцать минут спустя, уже в издательстве, я лихорадочно приводила свои файлы в порядок, когда двое мужчин в черном, из отдела кадров, возникли в дверях. На часах было уже десять вечера.

— Вивиан предположила, что вы можете вернуться сюда, — произнес один из жлобов, угрожающе посмотрев на меня. — Мы пришли, как только она нам позвонила.

— Вы должны немедленно освободить помещение, — приказал мне другой.

— Прекрасно. Я только хотела убедиться, что мои записи будут понятны, чтобы мои авторы не оказались в тяжелом положении…

— Немедленно, значит, немедленно. У вас две минуты, чтобы собрать ваши личные вещи, но по истечении этого времени городская полиция будет уведомлена, что вы нарушаете правила поведения, и вас выпроводят из редакции под конвоем.

Я усмехнулась, представив, как меня выдворяют из моей каморки в наручниках и с заведенными за спину руками. Великолепная заключительная сцена для этой главы моей жизни. Но потом я успокоилась, поспешно упаковала все свои вещи, включая будильник и сменную обувь, в картонную коробку. Я уже сполна отдала дань всей этой мерзости. Но мне все же захотелось уйти отсюда с достоинством.

Кадровики обменялись подозрительными взглядами.

— Хватит копаться, — объявил один из них. — Время.

Они просмотрели содержимое картонной коробки, которую я подняла на бедро. Пришло время уходить.

Прощай, зал заседаний, свидетель стольких диких сцен с Вивиан в главной роли.

Прощай, дверь в зал заседаний, ты больше всех страдала от ярости Вивиан, когда та изо всех сил бабахала тобой.

Прощай, кофеварка, ты поддерживала во мне еле теплящийся огонек жизни. Мне будет не хватать тебя.

— Выходите! — пролаял один из парней.

— Не возьму в толк, почему вы до сих пор выполняете ее приказы. — Я пожала плечами. — Вивиан покинула «Мэттер-Холинджер». Она только что объявила об этом. Разве она ничего не сказала вам, когда позвонила?

Я вошла в лифт, зажатая с двух сторон людьми в черном, и двери лифта закрылись, отделив меня раз и навсегда от «Грант Букс». Как раз вовремя.




ЭПИЛОГ

Иметь и обладать


— Рад, что ты сумела, — с этими словами вместо приветствия Фил пропустил меня в свою квартиру. — Нам есть что праздновать!

— Фил?! Ты стал совсем другим человеком! — Я не видела Фила несколько недель, с тех пор как он устроился старшим редактором в «Симон & Шутцер». Он похудел, пропала нездоровая отечность, под глазами чудесным образом исчезли мешки. Он помолодел лет на десять.

— Чувствую себя гораздо лучше, это уж наверняка. Стресс от Вивиан привел к нервному тику. — Фил провел меня в свою гостиную, где человек десять или около того сидели группами на диванчиках и пуфах. — Познакомьтесь, это — Клэр Труман. Она ушла из «Грант Букс» в прошлом месяце.

Все повернули ко мне головы и приветливо улыбнулись. Некоторые из присутствующих были знакомы мне по первым дням в редакции, но со многими я никогда раньше не встречалась.

Когда Фил позвонил мне на прошлой неделе, чтобы пригласить на встречу группы поддержки бывших «грантовцев», я подумал, что он шутит. Группа поддержки бывших сотрудников Вивиан Грант? Эти встречи, как объяснил Фил, были предназначены для выветривания самых мрачных, самых болезненных воспоминаний, которые все, кто сам не испытал на себе общения с Вивиан, могли счесть диким преувеличением.

Я сомневалась, принимать ли мне это приглашение. Еще не до конца оправившись после контузии, я не была уверена, что мне надо делиться мрачными и горестными воспоминаниями с группой незнакомых мне людей.

— Я знаю, это звучит немного странно, — признался Фил, — но все мы чем-то напоминаем ветеранов войны. Все мы делились своими воспоминаниями с нашими семьями и друзьями, и они терпеливо выслушивали нас и пытались понять. Но не могли. Наверное, это надо пережить самим.

Фил явно не растратил свой талант театрального режиссера, это уж точно. Тем не менее я в конце концов согласилась ненадолго зайти. И, оглядывая комнату, заполненную людьми, я находила странное успокоение, что все эти люди работали в «Грант Букс» и остались живы, чтобы поделиться своим горьким опытом. Но сегодня все они были в полном порядке, хотя, как и я, знали, что такое укрываться в окопах вместе с товарищами, короткими перебежками добегать до туалета, а вернувшись, обнаруживать полный разгром и уволенных всем скопом. Эти люди знали, что такое работать под обстрелом, избегая пуль, летящих из кабинета Вивиан, вести переговоры на вражеской территории Лулу и Грэма. Они были вынуждены выполнять приказы, от воспоминаний о которых до сих пор шли мурашки по коже.

— Добро пожаловать на волю, Клэр, — сказала симпатичная женщина в сарафане, — и поздравляю вас с уходом!

— Я Марвин, — назвал себя мужчина слева от меня. — Я работал художественным директором в «Грант Букс», до того как однажды Вивиан не назвала меня перед всеми сотрудниками редакции «гребаным импотентом». Я только что выиграл судебный процесс и купил квартиру в Верхнем Вест-Сайде, где поселился с моей невестой.

— Я обнаружила, что меня уволили, когда мой электронный пропуск оказался заблокированным, — пропищала похожая на мышонка брюнетка. — Из отдела кадров мне прислали кое-что из моих личных вещей прямо домой. И все потому, что я не согласилась с точкой зрения Вивиан во время редакционного собрания.

— О, она обожает такие штучки, — прокомментировал ее сосед, — заблокировать пластиковый пропуск. Это — одна из ее любимых игр.

Пожилой мужчина прокашлялся:

— Я был одним из немногих, кто пришел к Вивиан, имея за плечами больше чем десятилетний опыт работы в издательстве. Я проработал в «Рэндоме» больше шести лет, а еще перед этим в «Пингвине». И продержался в «Грант Букс» десять дней. Никогда не видел ничего подобного ни до, ни после.

— Ну а как обстояло дело с тобой, Клэр? — спросил Фил. — Говорят, она была вне себя от ярости, когда ты ушла?

— Если честно, не знаю. Дэвид, мой помощник, ушел на следующий день после меня, а ни с кем другим в компании я не разговаривала. Мне действительно нужно было обо всем забыть.

— Ну, тебе еще повезло, что она не наплела с три короба про твой уход в колонках сплетен, — пробормотал Майк Хадсон, молодой парень, в котором я узнала бывшего директора по маркетингу. — Она наболтала всем, будто я наркоман и тратил на наркотики средства, выделенные на маркетинг. Или что-то вроде этого. Сама выдумка не имела никакого смысла, в ней не было ни капли правды… но это, увы, не останавливало ее.

Фил ушел на кухню и вновь вернулся уже с подносом, уставленным бокалами с шампанским.

— У меня тост! — радостно произнес он. — За Вивиан, наконец получившую по заслугам!

— О чем это ты? — спросила я, когда он добрался до меня с подносом.

— Разве ты не читала «Дейли ньюс» сегодня утром? Погоди, Линда купила десять экземпляров сегодня, должен же остаться хоть один… а, вот он. — Он протянул мне газету из корзины рядом с кушеткой. — Читай.





ИХ ОСТАЛОСЬ ТОЛЬКО ТРОЕ


Издательство Вивиан Грант официально вышло из состава материнского холдинга «Мэттер-Холинджер», переименовавшись в «Грант энтерпрайзис» и ознаменовало начало своей деятельности переездом на 20 тысяч квадратных футов в Трибеке и вывеской из огромных букв во всю стену. Кричащий стиль. Как сообщалось на прошлой неделе, Грант надеется, что независимость даст ей больше времени на завоевание мира кино и телевидения (Ау, Вив, мы вас услышали: самое досадное в работе книжного издателя — это то, что книгам приходится посвящать столько времени), но пока переезд только поощрил ее прежних сотрудников вернуть себе собственную независимость. Поговаривают, что все сотрудники, за исключением только двоих, вчера покинули редакцию после особенно грандиозной истерики Грант.

Кто же эти двое, что остались с ней, — верные псы-лизоблюды или несчастные заблудшие овечки? Один хорошо информированный источник описывает старшего редактора Лулу Прайс и директора Грэма Фишера как «членов секты, прошедших промывание мозгов», в то время как другое, не менее информированное лицо утверждает, что они «еще жестокосерднее, нежели даже сама Вивиан». В любом случае Вивиан Грант теперь имеет большое пространство, чтобы швыряться стульями, но значительно меньше сотрудников, в которых можно эти стулья бросать, используя их в качестве мишеней.





— Неужели это правда? — Я покачала головой, кладя газету обратно. — Выходит, и Дон ушла тоже?

— Ну да. Очевидно, она и возглавила движение. Я пригласил ее сегодня вечером, но она все еще в некотором шоке. Пригласим ее на следующую встречу.

— Для Дон это хорошо. — Она наконец дошла до края. — Боже, ты можешь представить себе, что там сейчас творится? — Дрожь пробежала у меня по телу, несмотря на летнюю жару.

— Они друг друга стоят. Да ладно тебе, это же Вивиан, — заметил Фил и обернулся к собравшимся. — Давайте не будем обманывать сами себя. Вы же знаете, ее злой гений снова найдет какую-нибудь очередную золотую жилу, и она соблазнит новым урожаем тех, кто не знает лучшего. Цикл будет повторяться снова и снова. Она не выйдет из игры.

«Может быть, — подумала я. — Может, Вивиан найдет способ возвыситься снова, и даже более высоко. Фил прав — она была гением. Вивиан обладала уникальной способностью видеть возможности, которых не видели другие, ее рабочая этика была патологической, но даже ее эгомания при определенных обстоятельствах могла служить ей на пользу. Она была красивой и блестящей. Она имела в своем распоряжении все, по-настоящему все… и все же мне никогда не приходилось сталкиваться с такой скудостью ума и яростью на грани безумия, как у нее. И от этого было еще досаднее и обиднее. Вот если бы женщина, обладая такими же способностями, как у Вивиан, могла обращаться со своими сотрудниками вежливо и уважительно, тогда для нее не существовало бы никаких преград».

— Как бы там ни было, хватит о ней, — предложил Фил. — Расскажи, как ты поживаешь, детка. Как с работой?

— Есть многообещающие предложения, но я пока только собираю информацию. На сей раз мне надо убедиться, что я знаю наверняка, куда иду, прежде чем приму на себя обязательства. К счастью, благодаря Маре мы подыскали великолепную работу для Дэвида в «Пи энд Пи». Он работает с уважаемым пожилым редактором, и счастлив, и даже уже расцвел в новой среде.

— И с Рэндаллом общаешься?

— По правде сказать, да. У него все в порядке. Медленно налаживает новую жизнь, пытается почаще отрываться от дел. Он кажется счастливее, чем раньше.

— Рад за него. Да и ты вроде выглядишь счастливой, Клэр.

Я и была счастлива. Я снова начинала себе нравиться, и в этом было невероятное облегчение. Прошлый месяц оказался наиболее удачным. Во-первых, я нашла симпатичную квартирку с одной спальней в Уильямсбурге, которую Би помогла мне преобразовать в очаровательный маленький дом. Не такой большой, но свой… и арендная плата оказалась достаточно разумной. Мамочка на неделю приехала ко мне, а накануне мы окрестили квартиру первым марафоном с «Энн энд Черри Гарсия».

А сегодня, до маминого отъезда в аэропорт, мы с ней навестили Люсиль. Само собой разумеется, я сильно нервничала, несмотря на то что и мамуля и Рэндалл рассказывали мне, что Люсиль уже оправилась после перенесенного ею шока от свадебного разочарования. Но наш визит оказался на удивление приятным. Если Люсиль и продолжала испытывать ко мне не слишком активную враждебность, то она никоим образом не выказывала ее. Она была сама любезность, когда угощала нас чаем, и даже поздравила меня, что я дала отпор этой отвратительной Вивиан Грант.

Как ни странно, она нашла свое призвание с того момента, как занималась злополучной свадьбой своего сына, пущенной мною под откос. По настоятельному совету моей мамули Люсиль согласилась объединиться в команду с Мэнди для предоставления свадебных консультаций… работа непостоянная, естественно, но она позволяла ей иметь собственное занятие. Как только мы сели пить чай, Люсиль гордо похвасталась их с Мэнди наметками по проведению какой-то роскошной свадьбы в Палм-Бич, запланированной молодыми на зиму.

— Простите меня, Люсиль, я ведь так и не оценила ни разу ваши старания по оформлению и организации свадебной церемонии, — призналась я ей. Я была так погружена в свои собственные переживания, что не сумела оценить артистизм и понимание прекрасного, которым, несомненно, обладала Люсиль. Это был не мой стиль, но ее умение видеть детали было изысканно тонким.

— Ничего, дорогая, это всегда можно исправить, — сказала Люсиль, сжимая мою руку. — Я была бы рада организовать для тебя еще одну свадьбу.

Никаких шансов, конечно… но таким способом она объяснила мне, что все простила, и я оценила это. Теперь, когда моя мамуля снова появилась в ее жизни и когда Люсиль занялась своей собственной карьерой, она обнаружила в себе великодушие и милосердие.

— Выпьем за перемены к лучшему! — сказал Фил, чокаясь со мной и возвращая меня обратно к действительности. — Конечно же, Клэр, должно пройти время, прежде чем ты снова займешься своей личной жизнью.

— Ну да, — торжественно кивнула я…

— Между прочим, недавно я получил интересное предложение от твоего друга Люка Мэйвиля. Его литагент сказал, что ты посоветовала ему послать его следующую рукопись мне, так как его отношения с «Грант Букс» ушли в прошлое. Знаешь, правда, он написал лишь часть. Возможно, пять глав, не больше… но все равно это превосходно. Неудивительно, если вспомнить успех его первой книги. Конечно, мы тут же выдвинули встречное предложение. Посмотрим, сумеем ли мы заставить Доминика принять его (Доминик Петерс был бульдогом Уильяма Морриса, которому я представила Люка несколько недель назад). Но надежда есть. Предложение чрезвычайно щедрое.

— Я читала некоторые главы. Я знала, что эта работа для такого замечательного редактора, как ты, Фил.

— Ну что ж, спасибо тебе. Я и правда оценил его манеру писать. Все мы думаем, что у Люка впереди большое будущее.

— Определенно, — согласилась я, украдкой взглянув на часы. Уже восемь десять. — Фил, мне жаль, но я не могу оставаться дольше. У меня встреча. Мне бы хотелось как-нибудь пригласить вас с Линдой на ужин, теперь, когда у меня есть кухонный стол, это вполне возможно.

(Мы с Би совершили набег в ИКЕА в прошедшие выходные.)

— Мы с радостью. И почаще заглядывай к нам в Бруклин. В любое время.

Я попрощалась с остальными участниками встречи экс-Грант группы, набрала еще несколько визитных карточек и выскочила за дверь. Был теплый вечер, и люди прогуливались по улицам. Я быстро преодолела четыре квартала до ресторанчика Мими, с удовольствием ощущая кожей прикосновение летнего ветерка.

— Извини, что заставила тебя ждать. — Я легонько поцеловала Люка, прежде чем сесть напротив него за столик.

— Ожидание того стоило, — улыбнулся он в ответ.

— Люк! Клэр! Моя любимая пара! — пропела Мими, поплыв к нашему столику. — Позвольте рассказать вам о нашем сегодняшнем меню.

Пока Мими декламировала, Люк сжимал мою руку. Я все время улыбалась, когда мы бывали вместе. К счастью, он тоже.

— Ах, вы мои голубки! — засмеялась Мими над нами, после того как закончила. Я откинулась на стул, в восторге от предстоящего вечера и нашей ночи. Новая, еще не написанная глава моей жизни начиналась, и на сей раз писала ее я сама.




Моя признательность


Я глубоко благодарна Джейми Раабу за то, что она взяла эту книгу под свое крыло.

Было восхитительно и почетно работать с Карен Коштольник, моим проницательным и дипломатичным редактором.

Поддержка и руководство Рика Вольфа, при написании этой книги и в целом по жизни, — для меня огромное счастье.

Мой агент, Дэниел Гринберг, являлся моим непревзойденным союзником, защитником и читателем.

Вся команда «Уорнер Букс» — и особенно Мишель Байдельспач, Харви-Джейн Коуал, Лайза Сциамбра, Энн Твоумей, Хедер Килпатрик и Дженнифер Романелло — была на высоте.

Моя сердечная благодарность Маризе Браун, Мэрайе Чэйз, Дэн Кларк, Грэйс Кларк, Келли Коллинз, Стефани Харрис, Дэвиду Кэйнут, Кэйри Мэнгриотс, Элизабет Макглойн, Колин Макгиннес, Дарье Натан, Эшли Фипс, Линдли Плесс, Масси Таджедин, Элизабет Уилд, Александре Вилкис, Андре Винокур-Ньюман, Крису Вольфу и Лауре Цукерман.

И больше всех Джону Ловерро, которому мне, возможно, так никогда и не удастся ее выразить сполна.

И, как всегда, спасибо моим родителям, бабушкам и дедушкам, которым я обязана всем, за их безоговорочную поддержку, вдохновляющий пример и политику открытых дверей.