Порочнее ада
Бретт Холлидей


Майкл Шейн #55






В предлагаемом сборнике представлены остросюжетные произведения Бретта Холлидея: «Как это случилось», «Порочнее ада», «Смерть поселилась на болотах», «Она проснулась в темноте».






Бретт Холлидей

Порочнее ада





Глава 1


Хэл Бегли, президент компании, носящей его имя — «Хэл Бегли и К°» вызвал секретаршу по селектору внутренней связи.

— Пригласите ко мне мисс Морз, пожалуйста, — попросил он.

Ожидая, Бегли, дабы не тратить времени попусту, быстро проделал несколько изометрических упражнений. Он был крупный, крепкого телосложения, лет тридцати пяти — тридцати шести, всегда подтянутый и безукоризненно одетый. Осанкой он походил на бывшего колледжского спортсмена. Но это был только имидж, который играл немалую роль в бизнесе Бегли. На самом же деле Бегли проучился во второразрядном колледже всего один семестр, и спорт его совершенно не привлекал. А вот дела его шли превосходно. Два года назад его подлежащий обложению налогом доход перевалил за пятьсот тысяч долларов. На Норт-Майами Авеню под его фирму было арендовано несколько дорогих офисов в престижном здании, а сам Бегли обзавелся роскошной виллой на Коконат-Гроув с видом на океан. Держался он приветливо, но решительно и самоуверенно это помогало скрывать, насколько на самом деле расшатаны его нервы.

Из соседнего кабинета выпорхнула Кандида Морз, незаменимая и доверенная помощница Бегли. На ней был элегантный розовый костюм — творение знаменитого нью-йоркского модельера. И надо отдать Кандиде должное — она умела его носить. Это была стройная блондинка с изящными чертами лица, гораздо моложе Бегли. В ней чувствовался острый ум, вдобавок, в отличие от Бегли, она отличалась исключительным честолюбием, в чем он уже неоднократно убеждался.

Бегли прекрасно сознавал, насколько ему повезло с этой девушкой. Когда она пришла к нему работать, его контора располагалась в крохотной конурке в куда менее фешенебельном здании где-то на задворках, да и сам он был в долгах, как в шелках. Тогда он именовал себя «консультантом по менеджменту», а работа его сводилась главным образом к проверке кандидатов на руководящие должности. Кандида взялась за дело, засучив рукава, и фирма довольно скоро начала процветать. Бегли глубоко и искренно уважал свою помощницу, но порой её энергия и напористость пугали его.

— О, у нас новый пиджак? — пропела Кандида, войдя в кабинет. — Очень элегантный!

— Специально к этому уик-энду в Джорджии прикупил, — ответил Бегли для поднятия духа. — Ты достала список приглашенных?

Кандида положила бумагу на его массивный стол с ореховой столешницей, сплошь испещренной сучками. Обойдя вокруг стола, она встала рядом с шефом, чтобы просматривать список вдвоем. Бегли был изрядно озабочен всевозможными делами, однако рука его привычно юркнула под розовую юбку и скользнула вверх по ноге.

— Спасибо моему приятелю Уолтеру Лэнгорну, — пояснила Кандида. — Конечно, в последнюю минуту что-то может измениться, но по состоянию на вчерашний вечер картина полная. Я ещё увижу его сегодня за обедом. Если будут какие-то новости, он мне скажет.

— Кандида, лапочка, что бы мы только без тебя делали?

Его рука замерла, достигнув места, где край чулка соприкасался с гладкой кожей, в то время как глаза быстро пробежали вниз по списку. При виде последней фамилии Бегли остолбенел. На мгновение он почувствовал себя в ловушке.

— Майкл Шейн?! Никто не говорил, что и он там будет!

Кандида, наклонившись, обхватила его лицо ладонями, пылко поцеловала, и он тут же почувствовал, как тает. Рука скользнула выше по её прохладному бедру. Прервав поцелуй, Кандида внимательно осмотрела лицо шефа и стерла помаду.

— Это объясняет сразу многое. Тихий спокойный уик-энд — с охотой на уток — и подальше от телефонов, — чтобы без помех обсудить с группой директоров Деспарда проблемы высокопоставленных лиц фирмы? Хэл, я этому ни минуты не верила, да и ты тоже. Ясное дело — они хотят без помех поговорить с тобой — о том, каким образом документы по Т-239 попали из сейфа Э. Дж. Деспарда в руки этим проходимцам из «Юнайтед Стейтс Кемикал». А ведь мы понятия об этом не имеем, правда, дорогой?

— Ну, что ты, это для меня слишком сложно, — ухмыляясь, ответил Бегли. — Где уж мне, бедному недоразвитому неандертальцу, даже и понять-то такие слова. Промышленный шпионаж? А что это такое? Впервые слышу. Слово шпиона. Только так я и буду себя вести, и даже под пыткой буду стоять на своем. Будь там только эти занюханные директора да вице-президенты, я бы на них наплевал, но вот Майкл Шейн… его я опасаюсь.

Кандида обошла стол и плюхнулась в глубокое кресло. Достав из ящичка на столе сигарету, она чиркнула зажигалкой и закурила.

— Хэл, присутствие там Шейна означает лишь одно: делу дан официальный ход. Дураку понятно, что они намеревались тебя расспросить — и с пристрастием. Наша же тактика ясна как божий день. Во вторник утром «Юнайтед Стейтс Кемикал» объявит о выпуске новой краски. Очень жаль, что люди Деспарда, прознали об этом, но, в конце концов, мы этого и ожидали. Серьезно, Хэл, что они могут нам сделать?

— В любом случае ты провернула просто громадную работу, детка. Но до вторника, заметь, ещё целых четыре дня осталось. И навредить нам они могут в два счета.

— Право же, я не вижу, каким образом. — Кандида нахмурилась, внимательно изучая кончики своих туфелек с тонким ремешком вокруг лодыжки. — Я вовсе не стараюсь смотреть сквозь розовые очки. Если объявление во вторник не вызовет резкой реакции в обществе, мы мирно получим с «Юнайтед Стейтс» ещё тридцать тысяч. В конце концов, правда, мы можем их и потерять. Однако скандальная огласка нам даже на руку. Хотя, конечно, кое-где нас пожурят. Парочку разоблачительных передовиц нашлепают. Зато если когда-нибудь потом другой компании потребуются услуги в сфере промышленного шпионажа, о нас сразу вспомнят.

— Или нет, — возразил Бегли. — Стоит лишь Деспарду заручиться судебным постановлением.

— Хэл, ну, будь благоразумен. «Юнайтед Стейтс» достаточно изменили формулу, так что за нарушение ничего не будет. Предположим, две компании просто шли параллельными путями, и обе, независимо друг от друга разработали новый тип бытовой краски, которая и не пузырится, и не облупливается от времени. «Юнайтед Стейтс» — компания пошустрее и поагрессивнее, вот она и вылезла с этой краской на рынок первая. Все просто. Ясное дело — любой в области производства красителей узнает, через кого они добыли эти сведения. Но одно дело знать, и совсем другое доказать все это в суде.

— Надеюсь, ты права, — произнес Бегли. — Но что, если какой-нибудь сообразительный ублюдок вроде Шейна вырвет у нашего человека письменное признание?

Кандида улыбнулась и покачала головой.

— Все равно нас он не накроет.

Бегли прищелкнул пальцами по ореховой столешнице, чтобы сдержаться и не выругаться в ответ на столь категорическое утверждение. Он и сам достаточно занимался бизнесом и знал, что люди порой ведут себя нелогично и непредсказуемо, особенно когда обстоятельства с самого начала складывались нетрадиционно.

Кандида продолжала:

— Что касается Майкла Шейна, то это колосс на глиняных ногах. Слава его раздута. Из последней стычки с ним мы вышли с честью.

— Очень приятно слышать такое мнение, детка, — кисло заметил Бегли. — Мы тогда едва унесли ноги. Еле-еле. Троих преждевременно отправили на пенсию, одной компании пришлось выплатить штраф в десять тысяч зеленых, а Шейн сорвал немалый гонорар.

— Зато молва позволила нам завязаться с «Юнайтед Стейтс Кемикал» и выбить из них баснословный контракт, — сказала Кандида, покачивая ногой. — Шейну же просто бессовестно повезло. Но так вечно продолжаться не может. Хэл, прекрати возвращаться все время к тому последнему эпизоду. Ты можешь справиться с этим типом одним мизинцем. Лучше я вкратце расскажу тебе об остальных приглашенных. Ты согласен?

— Да.

— Тогда слушай. Итак, номер первый — Форбс Холлэм, президент. Вряд ли он произведет на тебя впечатление, но помни, что, когда он вошел в дело, фирма «Э. Дж. Деспард» имела годовой оборот едва ли в полмиллиона долларов, а как у них дела сейчас, сам знаешь. Форбс Холлэм-младший — обладатель литературного дара. Коммерцию презирает, а любимый писатель — Генри Джеймс. Постарайся не упускать это из виду. Уолтер Лэнгорн — отметь, что хоть они с мистером Холлэмом поднялись в фирме до самых высот, тем не менее, они абсолютно разные. В этой компании полно подводных течений. Дальше — Джос Деспард. Кстати, его сестра замужем за Холлэмом. Деспард — руководитель отдела исследований и внедрения, но звезд с неба не хватает. Фирма — давнее детище его семьи, поэтому он и держит контрольный пакет акций. Еще два вице-президента — Ричардсон и Холл. Ричардсон…

Сидя напротив Кандиды, Бегли тщетно старался сосредоточиться на её рассказе о приглашенных лицах, включенных в список — он испытывал все нарастающую тревогу.




Выйдя из конторы, Джос Деспард сразу увидел склонившуюся над ящиком с бумагами секретаршу, мисс Мейнуэринг. На первый взгляд это была типичная старая дева — плоская как доска, с вечно поджатыми губами. Но, если присмотреться сзади, подумал Деспард, то есть и определенные достоинства. А что, если попробовать ущипнуть её за задницу — чисто из спортивного интереса? Наверное, сперва она остолбенеет. Подскочит, как ужаленная, и резко выпрямится — так резко, что больно ударится о ящик. Ну, а потом? Кто её знает? Может, медленно повернется, снова нацепит очки и произнесет своим бархатным голосом — о, этот бархатный тембр возбуждал немалые подозрения у миссис Деспард, стоило ей заслышать его в телефонной трубке! — «Вот уж не думала, какого вы обо мне мнения, мистер Деспард!»

Он засунул руки глубже в карманы — подальше от греха.

— Я отлучусь на обед. Не забудьте позвонить в оружейную лавку и скажите, что сегодня до пяти я заберу ружье.

Выпрямившись, мисс Мейнуэринг повернулась к нему своим плоским торсом. Вот теперь можно вынуть руки из карманов — опасаться нечего. Даже в мыслях невозможно ущипнуть такую уродину!

— И если позвонит миссис Деспард, — добавил он, — передайте ей, что я прямо отсюда поеду в аэропорт. Когда мы будем на месте, я ей позвоню.

Вышел он, как обычно, без шляпы. Долговязый, сухопарый, с длинными, чуть тронутыми сединой волосами, он, казалось, вечно спешил по какому-то крайне важному и неотложному делу. Хотя ему и минуло пятьдесят три, порой ему удавалось на несколько дней забывать о своем возрасте.

На стоянке он влез в свой красный «тандерберд» как раз в тот миг, когда Уолтер Лэнгорн, возглавлявший отдел дизайна, выезжал задним ходом на новехоньком «крайслере». Деспард и Лэнгорн помахали друг другу и разъехались в разные стороны. Опять у Уолта такой ранний обед, подумал Деспард, и ведь этот везучий сукин сын может задерживаться сколь угодно долго, не опасаясь, что какой-нибудь завистливый кретин увидит его и доложит эту животрепещущую новость жене — по той простой причине, что у него и жены-то нет. Деспард нахмурил брови — он так долго вырабатывал это выражение лица, что оно стало для него привычным. Он был убежден, что оно придает ему сходство с англичанином.

Фирма «Э. Дж. Деспард», небольшое семейное предприятие с допотопным заводиком в маленьком городке на юге Джорджии, после второй мировой войны переключилась на разработку и производство синтетических пластмасс, и в настоящее время владела многочисленными предприятиями не только по всей стране, но и в Европе. В немалой степени стараниями Джоса Деспарда головной офис, равно как и выпестованное детище Деспарда — отдел исследований и внедрения — были переведены из Джорджии в Майами, точнее — в промышленный район на необжитом побережье между Майами и Северным Майами. Здесь и климат был мягче, и океан — рукой подать, а кроме того, имелись богатые возможности для развлечений — если только знать, где их искать.

Держа путь по автостраде на восток, Деспард свернул на Сто третью улицу и покатил к северу по направлению к Майами, стараясь не превышать скорость. Выехав на Пятьдесят четвертую улицу, он миновал квартал и остановился у телефона-автомата. Позвонив, он снова уселся в машину и нажал кнопку, которая поднимала выдвижной верх — пользовался он ей крайне редко, поэтому сейчас, сидя в таком непривычном «тандерберде», чувствовал себя словно в маске.

Он направился к северу, в Эдисон-центр. Нащупав в кармане пакетик жевательной резинки, он развернул его, и отправил резинку в рот. Это тоже была маскировка. В самом деле, нечасто можно было увидеть главу одной из старейших и почтенных фамилий Джорджии с резинкой во рту.

Деспард свернул налево, к парку Эдисона, и тут же сердце его екнуло. Со скамейки поднялась девушка и, перебежав улицу, направилась к его машине. Он остановился у тротуара, поджидая её. Быстро оглянувшись по сторонам, она открыла дверцу и шмыгнула внутрь.

Девушка была совсем молоденькая, хотя во внучки Деспарду, пожалуй, и не годилась. На ней была черная футболка, короткая юбчонка и сандалии. Она тоже жевала резинку, причем так же быстро и нервозно, как Деспард. У неё были длинные черные волосы, которые ей не нравились — поэтому каждый раз, когда она сооружала новую прическу, она старалась менять и весь свой облик под стать. Но сегодня — возможно, из-за того, что позвонил Деспард так поздно, — волосы были просто распущены и ниспадали волнами на худенькие плечи. На заостренном лице девушки золотились веснушки, беспокойные глаза ярко блестели, а помады на губах было, пожалуй, многовато. Деспард ни разу не видел, чтобы она съела что-нибудь, кроме картофельных чипсов и рубленых котлет; пожалуй, она была излишне худощава. Но в этой черной маечке, подумалось ему, её маленькая грудь смотрится просто очаровательно. Порой девушке недоставало живости, но временами она просто взрывалась, как огнедышащий вулкан.

— Милый, — жалобно сказала она, когда машина тронулась с места, — ты же обещал, что не будешь так делать. А если бы папа, к примеру, заболел, сидел дома и сам подошел к телефону?

— Подумаешь. Я бы просто спросил что-нибудь вроде: «Это служба доставки Шварца?»

Она вздохнула и глубже погрузилась в мягкое сиденье.

— Боже, до чего же я балдею от этих кресел… Как в перине.

— Потому-то я их и приобрел, — с улыбкой сказал Деспард.

— Знаешь, чего мне хочется? Надеть бикини и прокатиться по Коллинз-авеню с опущенным верхом.

— Неплохая идея. Пожалуй, мы это исполним.

— Правда, давай! Я лишь однажды нечто похожее видела. Ехала блондиночка в таком купальнике, что не поймешь — надето на ней что-то или нет. Размером с почтовую марку, не больше. Посмотришь — вроде совсем голая. В таком же «берде» с красными кожаными сиденьями, это надо было видеть, ей-богу! У меня даже мурашки по коже побежали. Кстати, куда мы направляемся?

Деспард хитро покосился на нее, покручивая воображаемый ус:

— Неужто не догадываешься?

— Джоси, стоит ли? — запричитала она. — Сейчас, днем? Вспомни, на той неделе ты из-за этого опоздал в свою контору и пропустил какую-то дурацкую конференцию. Ладно — я. Скажу отцу, что собираюсь на двухсерийный боевик, да и вообще кому какое дело до меня, в конце концов? Я, правда, рассчитывала на воскресенье.

Деспард включил сигнал правого поворота.

— В том-то и беда, зайка моя — воскресенье пролетает.

— Черт! Почему же?

— Придется тащиться со всей компанией на этот мерзкий уик-энд, — с отвращением ответил он. — Уток они, видите ли, пострелять хотят. Я уже лет двадцать на спусковой крючок не нажимал. И вообще, если мне хочется утятины, я иду в ресторан и заказываю любую порцию, без всяких там выстрелов. Но приказ спустили с самого Олимпа — быть там! Похоже, нам предстоит поохотиться на более крупную дичь, чем утки. На двуногую, и в брюках.

— Да брось, Джос. В каких ещё брюках?

— Это непросто объяснить. Придется подняться затемно и стоять в грязи до потери пульса. Знаю я это болото, как же. Там москиты в два раза крупнее уток.

— Нет, я этого не понимаю! Что ж тогда хорошего, что ты шурин главы фирмы, если даже собой распоряжаться не можешь? Ты уже наработал на него в это неделю положенные сорок часов.

— Знаю, солнышко, все это очень противно. Но интересы фирмы превыше всего. Ничего поделать я не могу.

— Не надо мне ничего объяснять. Надеюсь, ты не подцепишь другую девчонку на этой тусовке?

Деспард улыбнулся:

— Глупышка.

— Я ведь в это воскресенье могла бы ещё куда-нибудь закатиться, — с досадой сказала она. — Но сама заявила, что буду занята.

Деспард достал из бокового кармана маленькую коробочку и протянул ей.

— Подарок? — воскликнула она, разом просияв. Сейчас это была маленькая девочка рождественским утром. Она разорвала тесемку и развернула маленькую парфюмерную коробочку. Деспард сосредоточился на потоке машин, но, краешком глаза заметил, что девушка разочарована. Но вот она вскрыла коробочку и прочла надпись на этикетке, и челюсти её, работавшие над жевательной резинкой, замерли.

— Господи, Джос, ведь эти духи стоят пятьдесят монет за унцию, а во флакончике ровно столько и есть!

Он ещё раз потеребил свои воображаемые усы.

— Я думаю, что мои затраты окупятся с лихвой.

— О, можешь не беспокоиться. До сих пор, кажется, ты не жаловался. — Она положила руку ему на колено. — Очень ты меня огорчил насчет воскресенья, но придется пережить. Попрошу подружку приехать и сделать мне завивку. Только, первым делом, нужно перелить эти духи в другой флакончик или сменить этикетку. А то стоит ей их увидеть, и она пристанет с расспросами, откуда они появились. А она так умеет совать нос в чужие дела, что я не отверчусь и все ей выложу.

— Она не одобрит?

— Право, не знаю. Возможно, позавидует.

Неожиданно она хихикнула.

— Что ты? — улыбнулся в ответ Деспард.

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Мне пришла в голову шальная мысль, но не знаю, как ты к ней отнесешься. Моя подружка ведь… такая темпераментная! Настоящая сумасбродка — по-другому не скажешь. Я капну ей чуточку этих духов, и она сразу замурлычет, как киска. Тогда, может, и её прихватим на следующее свидание?

На лице Деспарда отразилось раздумье. Девушка тоже присмирела.

— Как тебе моя задумка, милый? — робко спросила она. — Мне просто сейчас вдруг подумалось…

Деспард облизнулся. Сердце его глухо стучало, как тяжелый молот.

— А вообще она… как?

Девушка устроилась поудобнее на мягком сиденье.

— Пальчики оближешь, Джос. Все мужики в этом единодушны. Сто очков вперед мне дает. Но, конечно, решать только тебе. — Она шевельнулась. — Знаешь, милый, мне бы не хотелось, чтобы тебя оштрафовали, но не прибавишь ли ты скорость?

На главной автостоянке у Крэндон-парка Уолтер Лэнгорн сидел в своем «крайслере», поджидая кого-то. Поставил машину он небрежно, передние колеса почти загородили доступ к следующей стояночной площадке. Заметив быстро приближающийся со стороны моста красный «фольксваген», Лэнгорн завел мотор, слегка подал машину вперед, потом назад, и наконец отъехал в сторону.

Кандида Морз развернулась и поставила «фольксваген» на освободившееся место. На ней был тот же элегантный розовый костюм. Когда она выбиралась из машины, юбка задралась выше колен, открыв на мгновение взорам Лэнгорна прелестнейшие во всем Майами ножки.

Лэнгорн выглядел именно так, как тщетно пытался выглядеть его коллега Джос Деспард, несмотря на все старания. У Лэнгорна был вид преуспевающего рантье. Он прекрасно знал, что Кандида так старательно налаживала с ним контакт из-за того, что он был вице-президентом химической компании, причем холостым — сама же она была ключевой фигурой в известной фирме, занимающейся промышленным шпионажем. Оба сделали все, чтобы понравиться друг другу. Оказалось, что это довольно несложно. Они быстро раскусили и оценили друг друга — красивые, воспитанные, интеллигентные, немного циничные, прекрасные собеседники. Они встречались уже добрую дюжину раз, и за закрытыми дверями, и мимоходом, как, например, сейчас. Однажды они провели целый день на уединенном пляже одного из островов в Бискейнском заливе. После каждой встречи у Лэнгорна возникало желание, чтобы следующее свидание прошло иначе. В последние несколько дней он всерьез раздумывал, стоит ли попытаться завлечь её в постель. Вряд ли, решил он наконец. Сейчас он ничем не связан и не хотел что-либо менять в своей жизни.

Кандида открыла дверцу и уселась рядом с ним. Лэнгорн тут же достал из портативного холодильника на заднем сиденье узкогорлую бутылку рейнвейна и старательно принялся её откупоривать.

— О, рейнвейн, — заметила она и, порывшись в плетеной корзинке, вынула две керамические миски. — Французский сыр! Бутерброды с салатом и огурцами! Послушайте, Уолтер, как могло случиться, что вас до сих пор никто не заарканил?

— Дело в том, что я неплохо бегаю, только и всего, — ответил он, извлекая штопор. — Кстати, откуда вы знаете? Может, некая красотка разбила мне сердце и мне с тех пор не удается её забыть?

— Охотно допускаю, — рассмеялась Кандида. — Это правда?

— Не помню.

Несколько секунд он молча раскладывал салфетки и серебряные приборы. Потом, вытащив из холодильника запотевшие стаканы, разлил в них вино. Они чокнулись, и Лэнгорн серьезно произнес:

— За ваш успех, если это и в самом деле то, к чему вы стремитесь.

— Именно к этому я и стремлюсь. Но почему так официально? Вы так говорите, словно следующим словом будет — «прощайте».

Он кивнул.

— Совершенно верно. Это наша последняя встреча. По крайней мере, в том варианте, какой мы имеем сейчас. Через полгода я вам позвоню и поинтересуюсь, как вы отнесетесь к тому, чтобы возобновить наши встречи на другой основе.

— Так вы решили не связываться с «Юнайтед Стейтс Кемикал»?

— Почти решил.

Она чуть шевельнула губами.

— Так мы не договаривались.

— Кандида, в бизнесе присутствует ещё один нюанс. До сих пор нам удавалось понимать друг друга, не испытывая нужды в пространных объяснениях. Я не хочу нарушать правила игры, но желал бы это высказать. Я отнюдь не считаю себя самым преданным служащим фирмы «Э. Дж. Деспард», и я надеюсь, вы дадите мне знать, если вдруг окажетесь в затруднительном положении, и я смогу вам чем-нибудь помочь?

Она коснулась его лица.

— Вы и вправду очень милый, Уолтер, но сейчас, мне кажется, я вас не понимаю.

— Это не все, — медленно проговорил Лэнгорн. — Возможно, я предвзято изобразил вам нашего выдающегося президента. Холлэм никогда реально не допускал меня в фирме к делам вне своей компетенции, но я давным-давно понял, что недооценивать его нельзя. Я сказал ему, что обдумываю предложение, которое мне сделали наши конкуренты…

— Когда? — перебила она.

— Вчера. Если бы я его не знал столь хорошо, то подумал бы, что он занервничал. Мы с ним — два противоположных полюса по любым решениям, целям, способам. То есть я мог ожидать, что он придет в восторг оттого, что может от меня избавиться. Однако вышло наоборот. Я не дал окончательного согласия на то, чтобы остаться, но если все же соглашусь, то мне положат на десять тысяч долларов в год больше, а также предоставят полную самостоятельность, прирост в финансировании по дизайну, право накладывать вето на обширный ряд вопросов, каждые полтора года не меньше шести месяцев в Европе…

— Уолтер, это просто потрясающе!

— Согласен. Но если я все эти годы не заблуждался относительно Форбса Холлэма, то за всем этим что-то кроется, нутром чую. Он явно хочет сохранить меня в игре. Для чего?

Лэнгорн повернул стакан, и в стекле ярко блеснул солнечный луч.

— Что меня ещё занимает, и даже очень — так это известно ли ему о наших с вами встречах.

— Разве это так ужасно?

— Конечно, нет, дорогая. До тех пор, пока по какой-нибудь чистой случайности он не сопоставит эти встречи с неприятностями, которые постигли нас с новой, не поддающейся шелушению краской, известной в нашем отделе рекламы как Т-239.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Уолтер Лэнгорн попробовал свой остывший суп и добавил в него из перечницы несколько горошинок перца.

Кандида прервала молчание:

— Какое это может иметь отношение ко мне?

Лэнгорн ответил, тщательно выбирая слова:

— Мы сидим на бочке с порохом. Не удивлюсь, если на этой неделе рухнет вся административная верхушка фирмы. В четверг состоится совещание директоров, а правление раскололось пополам. Противники Холлэма только ждут повода выступить. Думаю, вам следует довести это до сведения Бегли. Я вообще-то не питаю никаких иллюзий относительно вашего шефа. Для него поездка на уик-энд в Джорджию может оказаться серьезной ошибкой. Я советую вам серьезно подумать над тем, чтобы он подхватил вирус, который уложит его в постель до окончания совещания правления.

— Он не такой уж дурак, Уолтер.

— Не будете ли вы любезны выбирать выражения потщательнее? — сухо ответил Лэнгорн. — Меня меньше всего интересуют его мозги, но насколько на него можно положиться — это меня занимает, и даже очень. У нас есть донесение, что вас видели входящей в здание офиса «Юнайтед Стейтс Кемикал», что на дороге 128 в предместье Бостона. Не Хэла Бегли. А Кандиду Морз. Я обычно не ошибаюсь в таких делах. Глаза у него нехорошие. И эти глаза говорят мне, что в решающий миг Хэл Бегли будет думать только о Хэле Бегли и ни о ком больше. Если, чтобы выжить, ему надо подставить кого-то другого, тем хуже этому другому. «Хэл Бегли и К°» превратится в фирму «Хэл Бегли» и все. Без всяких там «К°».

Он зачерпнул ложкой суп.

— Я терпеть не могу всякие свары и конфликты, а именно это ждет нас на уик-энде. Прольется кровь, вот увидите! Мне наплевать, кто в конечном итоге одержит верх — Холлэмы или Деспарды. Возможно, мне следовало бы послать Холлэма подальше с его предложением, вместо того чтобы выпрашивать пару дней на раздумья. Одной из причин, по которой я так поступил, как раз и было то, что я предпочитаю не выходить из игры, когда назревает катастрофа. Может, я и мог бы чем-то помочь. Вы мне очень небезразличны, дорогая. — Уолтер коснулся её колена. — Кандида, вы же совсем ничего не едите.




Форбс Холлэм-младший, красивый, темноволосый молодой человек, сложенный, как регбист, постучал в дверь на тринадцатом этаже отеля «Св. Альбанс» на Майами-Бич. Не дожидаясь ответа, он отпер дверь своим ключом и вошел.

Было четверть шестого пополудни. Жалюзи в комнате были опущены. Везде в беспорядке валялась сброшенная одежда. На ковре лежала пустая бутылка из-под джина. На смятой постели спала Рут Ди Палма, лежа лицом вниз; голая рука свесилась с кровати.

Форбс поднял жалюзи, и комнату затопило полуденное солнце. Окна выходили во внутренний двор отеля — здесь цены были ниже. Рут, по существу, занимала этот номер весь сезон бесплатно, хотя считалось, что она готова съехать в любую минуту.

Форбс включил вентилятор и повернул рычажок пульта кондиционера на одно деление. Потом уселся на кровать рядом со спящей девушкой, и рука его скользнула под одеяло.

— Рути, вставай.

Он провел рукой по её телу. Девушка пошевелилась, замурлыкав, перевернулась на спину, и вдруг быстро открыла глаза и уставилась на Форбса. Ему стало ясно, что у неё нет ни малейшего представления, кто он такой. Кожа у девушки была чудесного золотистого оттенка, лицо блестело от какого-то крема — видно, намазалась перед сном. В лучах солнца её выгоревшие волосы казались золотыми. На лице не было ни морщинки, и если они и впрямь появляются от переживаний, то Форбс был убежден, что лицо девушки и в шестьдесят лет останется совершенно гладким.

— Ну, вспомнила? — поинтересовался он, убирая руку.

— Вспомнила. А руку верни на то же место.

— Рути…

Она сдернула простыню. Спала она без ночной рубашки или пижамы.

— Интересно, а что ты собираешься делать во всей этой одежде?

— Рут, уже пять часов. Спать сейчас не время. Не говоря уж о том, что я еле-еле вырвался из офиса на каких-нибудь десять секунд, только чтобы тебя увидеть.

— А я выпила таблетку, а то и две. А может даже — целую пригоршню. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя.

— Пять часов, говоришь? Нечего меня пугать. И вообще важно не это, а какой сегодня день?

Форбс рассмеялся:

— Вроде — пятница.

— Ну, если все ещё пятница…

Она снова потянула его за одежду.

— Не будь занудой. Ложись со мной. Я же с утра тебя не видела.

Форбс скинул туфли, но раздеваться не стал, а залез под простыню прямо в одежде и обнял девушку.

— Хочешь узнать, зачем я так рано сорвался из конторы и примчался сюда, рискуя опоздать на самолет нашей фирмы?

— Зачем же?

— Я хочу выяснить наконец, что ты решила.

— Я никогда ничего не решаю, — ответила она, пристально глядя на него. — У меня все само решается.

Он слегка встряхнул её.

— Ну почему ты не хочешь выйти за меня замуж, Рути?

— Потому что ты всегда один и тот же, если тебе так важна причина.

Он опять рассмеялся:

— Я могу изменяться.

— Да, но не очень. И, во-вторых, ты весь в работе.

— Но я ненавижу свою работу, — мягко возразил он.

— Нет, ты только думаешь, что ненавидишь. И вообще, давай займемся любовью. Хотя мне это не очень хочется. Собственно, я бы с большим удовольствием посмотрела мультики по телевизору. Но согласна даже на секс, лишь бы сменить эту тему!

— Рути, ну не надо, — сказал он, пытаясь помешать ей расстегнуть его рубашку. — Через час мне надо быть в аэропорту Опа-Лока, иначе отец накостыляет мне по шее. Он любит, чтобы все являлись вовремя.

Рут сдвинула за собой две подушки вместе и, откинувшись на спинку кровати, метнула на него рассерженный взгляд.

— Поверишь ли — я совершенно забыла, что ты уезжаешь! Ну, теперь ты согласишься, что я не гожусь в жены чиновнику с блестящей карьерой. Понимаешь, я ведь уже успела проболтаться Фредди и Адриану, что мы поедем в Палм-Бич.

— Куда?

— Фредди познакомился с одной дамой, которая жертвует миллионы для оперного театра. У неё есть несколько замечательных картин Пикассо, Фредди собирается убедить её отдать ему одну из них.

— Какой дурак отдаст Пикассо твоему Фредди!

— Он уже придумал, как это сделать. Уверена, через неделю Пикассо будет у него. И потом я обещала, что мы вернемся вовремя, чтобы поспеть на «праздник души» в Стэнвиче. Там будут какие-то уникальные чудики.

— Какое счастье, что я не пойду туда.

— Ну и свинство же это с твоей стороны! — проворчала Рут. — Бросаешь меня на произвол судьбы. Дай сигаретку.

Пока Форбс рылся в поисках сигарет и спичек, она не отрывала от него глаз.

— Кажется, я начинаю все вспоминать. Вечно ты что-то мне рассказываешь, когда у меня котелок не варит. Ведь в этот уик-энд ты встречаешься с Майклом Шейном.

— Вот видишь? С твоей памятью все в порядке.

Он поднес к её сигарете зажженную спичку. Рут выпустила колечко дыма и посмотрела на молодого человека.

— Послушай, Форбс, а не попал ли ты в какой-нибудь переплет, о котором я ничего не знаю?

Тряхнув головой, он отбросил со лба длинные волосы.

— Я же рассказываю тебе о всех своих злоключениях.

— Да, в три-четыре часа утра, когда я не в состоянии что-либо воспринимать. Я спросила кое-кого об этом Майкле Шейне, и вот что мне сказали. Слушай. Прежде всего запомни, что он — хитрющий пройдоха, но не такой, как другие. Он может быть не только изворотливым, но и опасным. Но тем-то он и отличается от обычных сорвиголов, что умеет ловчить. Не понимаешь? Это из-за того, что я ещё не в форме — перед завтраком. Вывод вот какой — если у тебя есть что-нибудь, что тебе было бы желательно скрыть от Шейна, не смотри ему в глаза.

— Мы с Шейном играем за одну команду. И пусть враг трепещет.

— Хм.

— Рути, ты всегда так обо мне беспокоишься?

— Я? Беспокоюсь о тебе? Ты, может, не красавец, но зато богатый, образованный, талантливый писатель, у тебя замечательная машина, куча шикарных шмоток, и ещё чудесный, хотя и черствый, как позавчерашний хлеб, папочка. — Она смолкла, а потом добавила: — А удалось тебе все-таки добыть те деньги?

— Рути, это было сто лет назад. А теперь все улетело, как дым. Можешь ты уразуметь, что раз ты волнуешься за меня и за мои деньги, тебе стоит выйти за меня? Вообще это принято — что жены беспокоятся за мужей. Вот девочкам — тем наплевать на своих дружков.

— Ну как я могу за тебя выйти, Форбс? Я же на пять лет старше.

— Я тебя догоню.

— А кроме того, твой отец платит мне еженедельно до тех пор, пока мы не женаты.

Улыбка сбежала у Форбса с лица. Он схватил её за голую руку выше локтя.

— Это правда?

Она с минуту молча смотрела на него, затем покачала головой:

— Нет.

Он отпустил её.

— Вообще для меня все твои денежные дела — тайна за семью печатями, но и это не объяснило бы, откуда ты берешь деньги. Мой старик — отчаянный скряга. Ведь все свое состояние он сколотил сам. — Не дождавшись ответа, он сказал: — Ну, ладно, мне пора.

— Нет, постой!

— Не нет, а да, черт побери, если я хочу сохранить эту работу, — и мы с тобой миллион раз обсуждали это. Если бы я мог не есть, я легко прожил бы на свои писательские гонорары. Три рассказика в полгода — пожалуйста, двести двадцать пять долларов.

— Ты забыл про старый компьютер, — добавила она, постучав пальчиками по его лбу. — Если ты едешь в Опа-Лока на машине, тебе уже давно пора бежать. Если же полетишь на вертолете, то здесь в пяти минутах хода вертодром.

Форбс посмотрел ей в глаза, затем взгляд его скользнул по часам.

— Видишь? — повторила она. — Звони на вертодром.

Она сбросила простыню и распростерлась на кровати, не сводя с него глаз.

Форбс выкрикнул «Ура!» и схватил телефон, одновременно другой рукой расстегивая рубашку.




Глава 2


А на следующее утро, на рассвете, в утиной засидке посреди соленого болота в штате Джорджия, Форбс Холлэм-младший угощал дымящимся кофе высокого рыжеволосого частного сыщика, которого звали Майкл Шейн.

Шейн устроился перед входом в засидку, облокотившись на деревянный столик и держа на изгибе левой руки двенадцатизарядную полуавтоматическую винтовку. Поза его была обманчива. Он, словно профессиональный спортсмен, обладал способностью казаться полностью расслабленным, а в следующий миг вдруг резко взрывался. На скамейке в углу засидки покоилась окровавленная тушка селезня, которого Шейн метко подстрелил с первого же выстрела, едва забрезжил рассвет.

— Хотите кофе? — предложил Форбс.

Сыщик взял чашку, поставил на столик и добавил в неё немного бренди из плоской бутылки. Потом протянул бутылку юному Холлэму, который сидел на скамейке, вытянув перед собой ноги. Его дробовик стоял рядом. Форбс ещё не стрелял.

— Может, передумаете и выпьете бренди? — спросил Шейн.

Молодой человек сокрушенно помотал головой.

— Нет, лучше подожду немного. Стыдно признаться, но вчера я перебрал виски.

— И не один вы.

Форбс рассмеялся:

— Да, на Бегли просто жутко смотреть! В жизни не видел, чтобы кто-то так быстро пьянел.

Шейн выпрямился. Глаза его сузились. С юго-востока приближалась стая уток. Шейн достал небольшой тонкий манок, приладил его и секунду спустя послышался характерный призывный клич. Стая свернула и начала снижаться. Черный ньюфаундленд, привалившийся к колену Шейна, встрепенулся. Шейн подманивал уток все ближе и ближе. Они уже были ярдах в шестидесяти, когда грянул выстрел из соседней засидки. Утки резко взмыли вверх и полетели назад. Шейн выругался.

— Это дядюшка Джос, — сказал Форбс. — Никогда не может рассчитать расстояние.

Закурив сигарету, Шейн произнес:

— Ваш отец сказал, что вы посвятите меня в случившееся. Сейчас, пожалуй, самое время.

— Наверное, — вздохнул Форбс. — Я понял, что он задумал, когда он определил нас с вами в одну засидку. Я только жду, пока аспирин, наконец, подействует. А что он вам рассказал?

— Достаточно, чтобы я уже мог задать пару вопросов. Что это за краска — Т-239?

— Название не значит ровным счетом ничего, мистер Шейн. Буква «Т» берет начало от пигмента — диоксида титана. А номер добавлен лишь для отвода глаз, чтобы лучше смотрелось в рекламе и на этикетке. Это алкилированная, водорастворимая эмульсия совершенно отменного качества. Мы даем твердую гарантию на то, что краска не будет шелушиться и облупливаться на деревянной поверхности в течение трех лет после использования согласно приложенной инструкции. Не знаю, много ли вам известно о бытовой краске…

— Я живу в гостинице.

— Везет же вам! Пожалуй, я все-таки глотну бренди — кофе, похоже, совсем на меня не подействовал.

Сыщик плеснул щедрую порцию бренди в чашку Форбса. Молодой человек продолжил:

— Не представляю, как люди, живущие в собственных домах, ухитряются поддерживать их внешний вид. Отец считает, что современные краски быстро облезают из-за того, что дома стали лучше отапливаться и в них появились приборы — мойки, сушилки, увлажнители, — от которых повышается уровень пара. А пар лезет буквально повсюду. Он проникает сквозь слой краски через самые крохотные щели и вызывает вздутия, которые затем шелушатся. Люди, естественно, думают, что мы производим некачественный товар, что нам это выгодно — чем быстрее облупливается краска, тем больше её у нас купят. Это очень тревожит отца. Когда это кончится? Только при государственном регулировании. При социализме. Так он полагает.

Форбс презрительно фыркнул и отпил кофе с бренди.

— Вкусно, черт возьми. Может, нам стоит добавить пару капель бренди в каждую банку краски, и посмотреть, что из этого выйдет?

Не дождавшись ответа Шейна, он поморщился и продолжил.

— Нет, вообще-то мне сейчас не до шуток. Дело-то и впрямь крайне серьезное. Ведь мы вбухали в Т-239 никак не меньше двух миллионов. А первая фирма, которая станет выпускать не шелушащуюся краску, вмиг завоюет рынок. Поэтому все так и бьются над этим. Так вот, месяцев восемнадцать назад нам удалось придумать новый состав, который блестяще зарекомендовал себя в лабораторных испытаниях. Что, кстати, не обязательно означает, что такой же результат получится после окраски домов. Сейчас мы проводим все необходимые эксперименты, ускорить которые никак нельзя. Сами понимаете: ведь мы, например, красим кедровые доски и оставляем их на длительный срок в самых разных погодных условиях. Так вот и получилось, что изначально белая краска через несколько месяцев пожелтела. Мы разобрались в причине, все исправили, но отец боится повторения неудачи и хочет перестраховаться. Из-за этого мы и влипли. Причем по самые уши. Он потребовал провести ещё одну серию экспериментов, и из-за этого мы можем рассчитывать лишь на то, что в лучшем случае выпустим Т-239 в продажу только в мае будущего года.

— А компания «Юнайтед Стейтс Кемикал» выкрала формулу? — уточнил Шейн.

— Больше, чем формулу. Результаты испытаний. Полтора года — слишком большой срок, чтобы сохранить тайну в любом бизнесе. Им же теперь не надо воспроизводить эксперименты, и они экономят уйму средств и времени. До нас доносились слухи о том, что они собираются выпустить новую сверхпрочную краску с длительной гарантией. Их служба безопасности работает на совесть, но все же нам удалось выкрасть баночку их новой краски. Это оказалась наша Т-239, с незначительными добавками. От одного человека из их экспериментального отдела мы узнали, что краску срочно запустили в серийное производство, даже не удосужившись проверить на прочность. На будущей неделе, во вторник, в утренней программе новостей по каналу «Си-Би-Эс» они собираются возвестить о своем успехе. То есть в итоге они обставили нас на пять месяцев.

Шейн исподволь разглядывал молодого человека, пока тот говорил. Форбсу было лет двадцать пять, и манера разговаривать никак не соответствовала облику служащего фирмы. Форбс то увлекался и излагал существо дела с крайне серьезным видом, то вдруг словно спохватывался, что увлекся, и смущенно разводил руками, а порой ни с того ни с сего и вовсе обезоруживающе улыбался или смеялся. Проведя довольно много времени с Холлэмом-старшим, Шейн знал, что положение юноши в фирме далеко не простое.

Шейн внезапно вскинул ружье наизготовку.

— Утки, — отрывисто бросил он. Форбс потянулся к дробовику, потом махнул рукой и принял прежнюю позу. В стае было пять уток и один селезень. Сначала Шейну показалось, что птицы летят прямо на него. Но постепенно они стали смещаться вправо, пока не оказались вне пределов досягаемости его ружья. Из соседней засидки, в тысяче футов от них, грянули два выстрела, и две утки, изрешеченные дробью, камнем упали вниз.

— Да, папочка не разучился стрелять, — подметил Форбс. — Это наверняка он, а не Уолтер Лэнгорн. Уолтер и под страхом смерти не возьмет в руки дробовик.

— А вы сами что, решили сегодня совсем не стрелять? — поинтересовался Шейн.

— У меня слишком дрожат руки, — словно извиняясь, ответил Форбс. — Когда я был мальчишкой, мы все время ездили сюда с отцом. Сейчас мне это уже не так интересно.

Он прихлебнул кофе и добавил:

— Что-то я уже проголодался. Свежий воздух и недостаток сна всегда так на меня действуют. Позвольте, я вам расскажу все до конца, и тогда мы сможем пойти завтракать, не опасаясь косых взглядов. Я хотел открыть вам глаза на компанию «Юнайтед Стейтс Кемикал». Она едва сводит концы с концами. Прибыль у них такая ничтожная, что они практически не платят налогов, и отец не видит причин, почему бы им не слиться с нашей фирмой, к обоюдной выгоде. Они же даже не хотят обсудить это. Штаб-квартира их компании расположена в Бостоне, и целиком принадлежит семье Перкинсов. Но если мы — Голиаф, то они — Давид, а в реальной жизни часто ли случается давидам побеждать голиафов? — Форбс выжидательно посмотрел на Шейна, но сыщик промолчал. Форбс, пожав плечами, продолжил: — Теперь же история с краской дает им прекрасную возможность нас обставить. К тому времени, как мы выпустим Т-239, они захватят ещё десять процентов рынка, их акции возрастут в цене и, возможно, они удержатся на плаву и сохранят самостоятельность. То есть, по большому счету, им эта краска куда важнее, чем нам. Отец ненавидит оставаться на вторых ролях, но в итоге мы, возможно, даже не понесем слишком уж больших убытков. Для «Юнайтед Стейтс Кемикал» же это вопрос жизни или смерти. Я не преувеличиваю.

— А что случится, если до вторника вам удастся разобраться в этом деле? — спросил Шейн.

— Об этом я и собирался вам рассказать, мистер Шейн. Нам нужны настолько веские доказательства, чтобы мы могли в понедельник возбудить против них судебное дело. Папа решил, что следует обратиться к вам. А пригласить вас сюда на уик-энд придумал я. Я решил, что если мы соберем вас здесь вместе с Бегли и должностными лицами фирмы, то у вас появится возможность поговорить со всеми заинтересованными лицами и, возможно, вы на что-то наткнетесь. На мой взгляд, Бегли напрасно согласился принять наше приглашение. Должно быть, рассудил, что если откажется, это будет выглядеть подозрительным. Вы имеете полное право расспрашивать кого угодно о чем угодно. А вечером мы затеем игру в покер, которая продлится всю ночь. Будет прекрасная возможность надавить на кого нужно. Не знаю, — спросил он, слыхали ли вы о так называемых «праздниках души», которыми сейчас многие увлекаются?

— О чем?

— О «праздниках души», — ответил Форбс. — Название и впрямь не слишком удачное. Суть состоит в том, что люди собираются вместе на уик-энд и проводят шестьдесят часов без сна в одном и том же помещении. Поначалу, часов десять-двенадцать, все напоминает обычную вечеринку. Присутствующие мило треплются о том, о сем. Потом вы уже перестаете пускать пыль в глаза, поскольку слишком устали. Тогда начинаются разговоры по душам. Я пару раз побывал на таких сборищах, и ничего особенного из них не вынес, но у меня есть друзья, которые уверяют, что «праздник души» переменил им всю жизнь. Я вовсе не хочу сказать, что мы тут хотим устроить нечто подобное.

— А ваш отец согласился? — полюбопытствовал Шейн.

Форбс издал легкий смешок.

— Отцу я описал это несколько иначе, но ему не раз доводилось принимать участие в круглосуточных заседаниях профсоюзного комитета, и он прекрасно знает, какие удивительные события порой случаются в промежуток времени от двух часов ночи до рассвета. Тогда забывается все, собственное положение, позиции спорящих… Впервые осознаешь, что твои оппоненты — тоже люди.

— В случае с Хэлом Бегли можно, пожалуй, сделать исключение, — сказал Шейн и плеснул себе кофе из вместительного термоса. — Вы уверены, что похищение провернула фирма Бегли?

— Абсолютно. Сам Бегли в этом не участвовал. Вся связь осуществлялась через девушку по имени…

Он прищелкнул пальцами. Шейн подсказал:

— Кандида Морз.

— Совершенно верно. В «Юнайтед Стейтс Кемикал» Бегли оформили на три месяца консультантом с ежемесячным окладом в сорок тысяч долларов. Ясное дело — Бегли никакой не консультант, его советы ломаного гроша не стоят. Эти деньги пошли на то, чтобы оплатить трехсотстраничный отчет. Наш человек в «Юнайтед Стейтс» скопировал одну страницу. Заголовок наверху был отрезан, в остальном же материал слово в слово повторял девяносто девятую страницу нашего отчета по Т-239, который мы составляли вместе с Уолтером Лэнгорном прошлой весной.

Шейн на секунду задумался.

— А сколько копий вы сделали? — спросил он.

— Ни одной, — мгновенно ответил Форбс. — Мы просто собрали весь материал воедино, чтобы директора на июньском собрании решили, стоит ли финансировать эту разработку. Обычно вся их система секретности меня просто бесит. Скажем, мы работаем над рекламой нового продукта, а это окружается такой завесой тайны, словно мы создаем новую стратегическую ракету. Но в случае с краской подобные меры безопасности были, конечно же, оправданы. Вся документация хранилась в сейфе, а отчет из него извлекали только для членов Совета директоров. Они читали отчет в конторе под бдительным оком мисс Фибе Мак-Гонигл, которая настолько помешана на секретности, что не пропустила бы собственную мать в ванную без надлежащего досмотра. Так что предположение о том, что кто-то посторонний мог проникнуть в контору во внерабочее время и выкрасть отчет из сейфа можно отмести сразу. Здесь поработал кто-то из директоров.

— Сколько людей имели допуск к секретным документам? — поинтересовался Шейн.

— Человек двадцать, не больше, — ответил Форбс. — Вам нужно посмотреть помещение. Кстати, в той части здания нет ни одного множительного аппарата. Это позволяет исключить двоих или троих из числа подозреваемых. Еще один ездил на побережье, когда все это случилось. И так далее. Пожалуй, круг можно сузить до тех лиц, кого мы пригласили сюда на уик-энд.

— Значит, вы надеетесь попытаться расколоть не одного Бегли?

— Совершенно верно. Даже если мы не сумеем воспрепятствовать «Юнайтед Стейтс Кемикал», и они выбросят продукт на рынок, мы должны принять меры, чтобы такая утечка информации не случилась в будущем. Меньшинство из Совета директоров недовольно нынешним руководством фирмы, то есть моим отцом. Т-239 — это его детище, но не будь он таким осторожным и медлительным, мы бы уже наладили её массовый выпуск и продажу. Это ставят ему в вину. С другой стороны, если бы дядя Джос или кто-то из членов оппозиции способствовали бы утечке, надеясь использовать её против отца, отец бы их по стенке размазал. Если бы только суметь вывести их на чистую воду! Вот для этого-то мы и платим вам десять тысяч.

— А чем объяснить, что вы взялись так поздно? Почему не обратились ко мне пару месяцев назад? Для такого дела одного уик-энда недостаточно.

— Мы не хотели выносить сор из избы. Не я один, все с этим согласились. Надеялись, по возможности, избежать огласки.

— Значит, — спросил Шейн, — вы с самого начала были убеждены, что документы передал один из директоров фирмы?

Форбс кивнул.

— Но необязательно ради денег. Вы, конечно, знаете Бегли лучше, чем я, но даже я слышал, что он не брезгует заниматься шантажом.

— Да, — подтвердил Шейн. — Занятие довольно рискованное, но весьма прибыльное.

— Поэтому мы и не могли обратиться в полицию, — со вздохом произнес Форбс. — А много ли вокруг частных сыщиков, способных разобраться в такой запутанной истории? Да ещё и — порядочных? Вы только не обижайтесь, — добавил он и улыбнулся.

Шейн улыбнулся в ответ. Молодой человек начинал ему нравиться.

— Что ж, я понимаю ваши затруднения: если Бегли шантажировал одного из ваших людей, вам бы не хотелось, чтобы об этом прознал какой-нибудь пронырливый частный детектив.

— А что делать, мистер Шейн, сами знаете — люди вашей профессии не особенно славятся честностью и надежностью. Но на прошлой неделе отец беседовал с кем-то из фирмы «Питтсбург Плейт Гласс», и в разговоре всплыло ваше имя. Они считают, что вы с Бегли на ножах.

— Мягко сказано.

— Этот человек из Питтсбурга сказал, что вы первый, кому удалось утереть нос Бегли. Отец подумал, что вы согласитесь ещё раз поставить его на колени.

Шейн помотал головой.

— Я вовсе не утер ему нос. Я просто честно отработал свой гонорар. Мой клиент остался доволен, а я — нет: Бегли продолжает заниматься своими темными делишками.

— Одну минуту, — прервал Форбс. — Давайте сразу придем к соглашению. Все, что нам нужно от Бегли, это сделка, согласно которой он передает нам одно имя в обмен на обещание с нашей стороны не предпринимать судебного разбирательства. Личность самого Бегли для нас значения не имеет.

— А для меня имеет, — сухо ответил Шейн. — У него очень выгодное положение. Он может одновременно выиграть и проиграть. Даже очевидный провал в деле с «Питтсбург Плейт Гласс» он ухитрился использовать для саморекламы. Ведь Бегли дал понять, что если он согласился добыть какие-то сведения, то добился результата, а средства для достижения этой цели значения не имеют. А хорошая реклама для него — это дурная реклама для меня. Я не знал, что меня наняли для того, чтобы я помог провернуть сделку. Может, вам лучше поискать кого-то другого?

— У нас нет времени! — воскликнул Форбс. — Мне плевать, если вы даже изжарите Бегли на решетке и съедите без горчицы, но для нас важно другое. Посмотрим, чего вам удастся добиться к концу уик-энда.

Шейн на мгновение призадумался.

— А кто занимался расследованием? — спросил он.

— Я. Форбс Холлэм-младший, исполнительный менеджер. Все же это было хоть каким-то отвлечением от моей работы, с которой, по-моему, безо всякого ущерба для дела справилась бы любая уборщица. Но я не представлял, во что это выльется. Я думал, что виновным окажется какой-нибудь лаборант, или клерк, имеющий зуб на отца. Если бы отец поступил в школу бизнеса, то наверняка завалил бы экзамен по искусству общения. Он обожает твердить, что ему наплевать, как к нему относятся, а важны для него лишь дивиденды за квартал. Может, для простого акционера в этом есть своя прелесть, но в нашей фирме моего отца, мягко говоря, недолюбливают. К сожалению, мне не удалось найти человека, который бы явно враждовал с моим отцом и одновременно имел доступ к отчету. Вообще все клонится к тому, что отчет похитил я сам! Да, да, не удивляйтесь. Я составлял его под руководством Уолтера Лэнгорна. Я перекладывал техническую терминологию на нормальный английский язык. После того, как Уолтер внес исправления, я вычитывал рукопись. В один прекрасный день случилось так, что мне вконец осточертела мисс Фибе Мак-Гонигл, помешанная на секретности, и я не сдал рукопись. Как только вы начнете опрашивать наших людей, мистер Шейн, вы быстро выясните, что я не отношусь к нормальным белым воротничкам. Да, верно, я исполнительный менеджер, но всеми фибрами души я пытаюсь откреститься от назойливых требований ставить интересы фирмы превыше всего на свете.

Он снова внезапно и, как показалось Шейну, не совсем к месту рассмеялся.

— С другой стороны, мне грех жаловаться на свою работу. Я всегда мечтал стать писателем. По окончании колледжа отец позволил мне годик не поступать на службу, и я настрочил целую кучу рассказов. Несколько штук удалось опубликовать. Если вы совершите ошибку и прикинетесь хотя бы слегка заинтересованным, то я всучу вам их в подарок. Может, когда-нибудь я опишу, что творится в нашей фирме. Публика встанет на уши!

— Как долго вы служите в фирме, Форбс?

— Два года. По-моему, меня недооценивают и платят меньше, чем я заслуживаю. К тому же я прескверно рассчитываю расходы и тому подобную дребедень, поэтому частенько оказываюсь на мели. Несмотря на это, я не похищал никаких формул. Это я знаю наверняка, поэтому и не стал тратить времени на расследование в отношении самого себя.

Он пригубил кофе.

— Сплетен я собрал предостаточно, что мне пригодится, если я все-таки решусь написать роман. Я тут ни при чем — они ко мне плыли сами. Кстати, я довольно быстро узнал, что контора Хэла Бегли в справочнике зарегистрирована вовсе не как агентство, занимающееся промышленным шпионажем. Там они гордо именуются агентством по найму, причем берутся только за специалистов, зарабатывающих не меньше двадцати тысяч в год. Впрочем, может, они и впрямь для прикрытия делают что-нибудь в этом роде.

— А почему бы и нет? — произнес Шейн. — Самый простой способ выведать промышленную тайну — нанять или подкупить кого-то, кто способен вынести эту тайну в собственной голове.

— Верно, об этом я даже не подумал. Так вот, говоря о сплетнях, я просто подвожу вас к тому, что Уолтера Лэнгорна и девушку из фирмы Бегли видели вдвоем на аукционе живописи в Палм-Бич.

После некоторого раздумья Шейн спросил:

— А не говорил ли Уолтер Лэнгорн о том, что хочет сменить работу?

— Мистер Шейн, — возбужденно затараторил Форбс, — я чувствую себя как последний болван! Мало того, что он говорил о том, что не прочь сменить работу, но он упоминал, что подумывает о том, не связаться ли с «Юнайтед Стейтс Кемикал»! Черт побери! Правда, он просил меня сохранить наш разговор в тайне, так что не выдавайте меня, пожалуйста. Мы с ним друзья. Он самый толковый сотрудник в нашей фирме.

— И он по-прежнему в ней служит, а это может означать, что Кандида пыталась к нему подступиться, но потерпела неудачу.

— Возможно, но не исключено, что он выигрывает время. Ему небезразлично, что думают о нем друзья, и он не хотел бы, чтобы его считали вором и предателем. Нет, не могу я этому поверить, мистер Шейн. Верно, Уолтер не считает себя беззаветно преданным фирме «Э.Дж. Деспард», но он один из немногих известных мне людей, у кого есть моральные принципы. Дивиденды за квартал для него не самое главное в жизни.

Из засидки справа донесся выстрел. Вскинув голову, Шейн увидел одинокого селезня, устремившегося ввысь. Секунду назад ещё можно было стрелять, но теперь было уже поздно.

— И вот тут-то, — продолжал Форбс, — я решил, что не могу больше заниматься расследованием. Не мог же я подойти к Уолтеру Лэнгорну и спросить, чем он занимался в Палм-Бич в обществе печально известной Кандиды Морз.

Справа послышался хриплый перепуганный крик. Шейн с Форбсом переглянулись. В следующий миг Шейн сорвался с места и выскочил из засидки.

Из ближайшей к ним засидки выскочил Холлэм-старший. В руке он держал охотничью шапку, седые волосы развевались по ветру. Смяв шапку, он вдруг резко отшвырнул её в камыши и принялся неистово колотить себя кулаком по бедру.

Шейн бросился к нему, стараясь прыгать на кочки. Заслышав хлюпающие звуки, Холлэм обернулся. Роста он был небольшого, плотного телосложения и держался прямо. Тонкогубый рот, жесткий колючий взгляд выдавали в нем человека, привыкшего повелевать и не терпящего неповиновения. Сейчас он был сам на себя не похож, и дышал так, словно взбежал по высокой лестнице.

— Случилось кошмарное, чудовищное несчастье, — проговорил он сдавленным голосом, когда Шейн приблизился.

Он махнул рукой, потом прижал кулаки к груди. Шейн пригнулся и заглянул в засидку.

На грязном дощатом настиле лежал Уолтер Лэнгорн. Заряд крупной дроби угодил ему прямо в голову; от всей левой части лица осталось одно кровавое месиво.




Глава 3


В ногах убитого глухо скулил красавец лабрадор с грустными смышлеными глазами. На гвозде, вбитом в заднюю стену засидки, свешивалось ружье замечательное, легкое изделие английского образца. Другое ружье, крупнокалиберный дробовик, лежало у ног Лэнгорна. Быстро осмотревшись по сторонам, Шейн заприметил ещё один занимательный предмет — серебряную фляжку, оставленную на скамье.

Стоя за спиной Шейна, Форбс сдавленно охнул, точно ему ударили под ложечку. Шейн повернулся к его отцу. Холлэм-старший весь как-то съежился, и стоял, ссутулившись и уронив руки. В уголке его рта блестела капелька слюны.

— Как это случилось? — спокойно спросил Шейн.

— Не знаю. — Холлэм с горечью уставился на лужу у своих ног. — Понятия не имею.

Он испустил долгий прерывистый вздох. Его глаза медленно поднялись по крепкому мускулистому телу Шейна. Взгляд задержался на рыжей шевелюре сыщика. Встретившись с Шейном глазами, Холлэм слегка тряхнул головой, словно стараясь пробудиться от тяжелого сна.

Сыщик протянул ему собственную фляжку.

— Выпейте немного. Расскажете все немного позже. Прежде придите в себя. После пары глотков вам полегчает.

Холлэм продолжал трясти головой. Рука его потянулась было к бутылке, но он её отдернул.

— Нет. Они могут по запаху подумать, будто я пил. А я трезв как стеклышко. Я вообще весьма воздержан, Шейн. Четыре унции виски перед ужином, ну и иногда ещё стаканчик на сон грядущий. Но до обеда я никогда не притрагиваюсь к спиртному.

— Значит, это фляжка Лэнгорна? — спросил сыщик.

Холлэм замигал и выпрямился. Он начинал приходить в себя, хотя кулаки его были по-прежнему сжаты. Форбс едва успел отойти на пару шагов к зарослям камыша, как его вывернуло наизнанку.

— Фляжка, — повторил Холлэм. — Серебряная фляжка. Да, безусловно, она принадлежит Уолтеру. В Нью-Йорке, в салоне «Тиффани», она стоит сто двадцать пять долларов. Я это случайно узнал. Подумать только — сто двадцать пять зеленых! — Он судорожно дернулся. — Господи, Шейн, он сидел здесь и пил, и отпускал при этом свои едкие замечания! Я знал его с десяти лет. Прекрати! — резко приказал он сыну. — Или отойди подальше!

Со стороны следующей засидки показался его шурин Джос Деспард. Он зашагал по направлению к ним — длинный, неуклюжий, в высоких болотных сапогах, которые к тому же были ему велики. Холлэм зачерпнул пригоршню соленой воды и плеснул себе в лицо. Затем он выпрямился в полный рост. С лица его капала вода.

— Эй, Холлэм! — громко окликнул Деспард. — Что за балаган вы тут устроили? Всю маскировку нам срывает. Особенно вы, Шейн, с вашей огненной шевелюрой.

Голос Холлэма прозвучал ровно, почти обыденно.

— Я только что застрелил Уолтера.

— Что?!

— Ну да, этот болван вдруг выскочил прямо перед моим ружьем.

Деспард, ничего не понимая, ошалело помотал головой и перевел недоумевающий взгляд на Шейна.

Сыщик сказал:

— Придется вызвать шерифа, никуда не денешься. Пойдите и позвоните ему.

Деспард снова взглянул на Холлэма.

— Ты что, застрелил Уолтера Лэнгорна? — тупо переспросил он. — Уолтера?! — Внезапно глаза его сузились. — С чего ты взял, что это он? Может, ты спятил? Или — пьян?

— Это несчастный случай, и только, — холодно ответил Холлэм. — Пусть все хорошенько это усвоят. Иди звони шерифу.

Чуть помедлив, Деспард повернулся и направился к «джипу». Шейн предложил Холлэму сигарету. Тот отказался. Форбс вышел из камышей. Он был бледен и дрожал с ног до головы.

— Шериф знает меня, — сказал Холлэм. — Его фамилия Бэнгарт.

— А зовут как?..

Холлэм на секунду задумался, потом ответил:

— Олли Бэнгарт. Его избрали в прошлом году — кстати, мы оказывали ему на выборах всемерную финансовую поддержку. Господи, как же меня угораздило! Что угодно отдал бы, лишь бы этого не произошло. Я целился в утку. Но слишком низко. А когда поймал её на мушку, прямо передо мной выскочил Уолтер и упал прямо на ружье. Слишком поздно было что-либо предпринимать.

— Так он упал? — переспросил Шейн.

Холлэм потер лоб.

— Нет, не мог он падать. Он надвигался на меня, растопырив руки. Но как он оказался перед засидкой? Он же не слезал со скамейки целое утро. Позвольте, я сяду. — Он шагнул к засидке. — Нет. Не здесь.

Кивком головы Шейн велел младшему Холлэму подойти.

— Проводите его к домику, а я здесь подожду шерифа.

— Мы немного повздорили, — добавил Холлэм. — Он, как всегда, не уступал. Да и я уперся, как баран. Как только ему в голову приходит какая-нибудь мысль — её оттуда уже не выбьешь, разве что динамитом.

Форбс взял отца под руку. Тот отмахнулся.

— Не надо. Я в порядке. Захватите мое ружье, Шейн.

— Хорошо, — ответил тот.

Оба Холлэма направились через болото к дороге. Проводив их взглядом, Шейн снова зашел в засидку и осмотрел тело, пытаясь определить, под каким углом был сделан выстрел. Уже слетелись мухи. Шейн снял свою непромокаемую охотничью фуфайку и накрыл окровавленную голову.

Выйдя наружу, он закурил сигарету. Начинался прилив. Он слышал над головой шелест крыльев, затем со стороны последней засидки, на четверть мили к югу, донесся хлопок выстрела.

Прошло полчаса. Наконец со стороны гравиевой дороги послышался шум автомобиля. Машина подъехала на большой скорости и резко остановилась. Из неё вышли трое мужчин — все как на подбор высокие и крепкие. Издали они казались даже похожими друг на друга, но сразу было видно, что тот, кто посередине, — сам шериф.

Часом позже Шейн вошел в охотничий домик, где царило напряженное молчание. Домик из растрескавшихся кипарисовых бревен был низким, непритязательным с виду, в нем была одна большая гостиная, отделяющая кухню от единственной спальни. Шейн мгновенно подсчитал по головам присутствующих. Бегли все ещё не было.

Перед большим камином сидел в кресле старший Холлэм, погрузившийся в разгадывание кроссворда. Шейн приблизился.

— Будьте любезны, давайте выйдем на минутку.

Холлэм поднял глаза. Помолчав, он дописал начатое слово, скомкал газету и швырнул её в камин.

— А где шериф?

— Подойдет через пару минут.

Они вышли и сели в один из открытых «джипов». Лицо Холлэма приняло свой обычный цвет, но он по-прежнему казался настолько взвинченным, что, казалось, взорвется от малейшего прикосновения.

— Что сказал шериф?

— Немного, — ответил Шейн. — Да он и не торопился что-либо говорить. Много болтать не в его привычках.

— Это точно.

— Он хочет вместе с вами шаг за шагом восстановить, как все это произошло. Но у меня на это времени нет. Скажите, о чем вы повздорили с Лэнгорном?

Холлэм обеими руками вцепился в руль.

— Да так, обычное дело. О том, как я руковожу фирмой. Мы цапаемся по этому поводу каждые две недели вот уже пятнадцать лет.

— А точнее?

Холлэм после некоторого колебания, ответил:

— Ему не понравилось, что расследование кражи Т-239 вынесли за пределы нашей фирмы. И вообще вина целиком моя — из-за того, что мы не внедрили разработку в производство сразу после предварительных испытаний. Ох, как непросто было принять такое решение. Но если бы я поспешил, а потом случилось непоправимое, то правление имело бы все основания требовать моей отставки. Уолтер настолько раскипятился, что перестал себя контролировать. Даже в очередной раз заявил, что уходит. Я ответил уклончиво, и тут откуда-то выпорхнула утка. Я вскинул ружье, а он вдруг очутился прямо перед самым дулом.

— Он не был пьян?

Холлэм покачал головой.

— По его виду судить было нельзя. Он не запинался и говорил вполне связно.

— Не можете ли вы припомнить, что именно вы сказали, перед тем, как выстрелили? Это может быть очень важно.

Холлэм задумался.

— То, что я сказал, касалось вас. Точно, я ответил, что надо подождать до тех пор, пока мы убедимся, оправдаете ли вы свою репутацию. Что-то в этом роде.

— Как вы думаете, это он передал Бегли материалы о краске?

Холлэм нетерпеливо тряхнул головой.

— Конечно, нет!

— А Форбс не считает это невозможным?

— Форбс просто не знает, что говорит! — огрызнулся Холлэм.

— Вы в курсе, что Лэнгорн связался с Кандидой Морз из фирмы Бегли? — спросил Шейн.

— Что вы имеете в виду под словом «связался»? Ну, видели их вместе на какой-то вечеринке. Мы не знаем, кто из них больше к этому стремился, и не знаем, о чем они беседовали. Я не могу подозревать человека на основании подобных улик.

— Как у него было с деньгами?

Холлэм пожал плечами.

— Платили мы ему неплохо. Тратить деньги ему было не на кого. И мне всегда казалось, что он время от времени получает небольшое наследство от бесчисленных тетушек. О женщинах он никогда не распространялся. Так что, возможно, лить о нем слезы будет некому.

— История с краской тянется вот уже несколько месяцев. Если вы не считаете, что виновен Лэнгорн, то кого вы подозреваете? — спросил Шейн, поедая его глазами.

— Я подозреваю всех, — ответил Холлэм-старший. — И это чертовски противно. И каждый так — подозревает каждого. Наши отношения дали трещину, и пока мы не отыщем истинного предателя, все будут держать камень за пазухой.

— Форбс сказал, что он уже сам себя подозревает. Надо полагать, это не всерьез. И тем не менее — что вы думаете о такой возможности?

При имени сына рука Холлэма резко дернулась и надавила на клаксон. Раздался резкий сигнал.

— Простите. Нет, я и мыслей таких не допускаю. Форбс унаследует половину моих акций. Это противоречило бы здравому смыслу. Я не стану препятствовать вашему расследованию, но, на мой взгляд, тут вы попусту потеряете время. Я думаю, Форбс имел в виду, что ему предоставлялась такая возможность. Но то же самое можно сказать и о пятнадцати, а то и двадцати других людях. Лучше бы вы побеседовали с мисс Мак-Гонигл из нашего секретного отдела.

— Это первое, что я бы сделал, будь у меня время, — ответил Шейн. — Но если надо до понедельника докопаться до чего-нибудь стоящего, мне придется браться за дело с другого конца.

— Вы имеете в виду Бегли? — спросил Холлэм.

— Фирму Бегли. Сам Бегли и по сей день занимался бы всякой ерундой, если бы не Кандида Морз. Она — мозговой центр всей операции. Но сегодня Бегли явно выпал в осадок — возможно, до завтра. Обычно он не теряет над собой контроль, хотя вовсе не дурак выпить. Но на этот уик-энд он явно получил инструкцию как следует надраться и не просыхать — чтобы никто и не вздумал полезть с вопросами.

— Ну, вам виднее, — с сомнением ответил Холлэм. — Но если вы напрямую подкатитесь к этой дамочке Морз и поинтересуетесь, что за шуры-муры у неё с фирмой Деспардов, то с какой стати она вам все выложит?

Глаза Шейна смотрели жестко.

— Я вовсе не так собираюсь действовать. Для начала я слегка на неё надавлю. У нас старые счеты. Мой вариант может и не сработать, но сейчас я не вижу другого способа быстро чего-то достигнуть. Если это не удастся, приеду в понедельник в фирму и начну подряд проверять….

Откуда-то на высокой скорости вынырнул и стремительно приближался черный «шевроле».

— А вот и шериф. Если бы он разговаривал так же быстро, как ездит, я бы, так и быть, подождал конца вашей с ним беседы. Но он может донимать вас целый день. Ваш самолет на взлетной полосе?

— Да. Если нужно, воспользуйтесь им. Может, с вами ещё кто-то захочет вернуться.

«Шевроле» резко притормозил перед домиком.

— Как вы думаете, — спросил Шейн, — возможно ли, чтобы Лэнгорн совершил самоубийство?

— Самоубийство?! — изумился Холлэм.

— Ну да, — сказал Шейн. — Он же буквально бросился под ваше ружье. Ведь далеко не все могут пойти на то, чтобы лишить себя жизни своими же руками.

Холлэм, прищурившись, следил за приближающимся шерифом и не ответил. Шейн продолжил, внимательно наблюдая за ним:

— Есть и третья возможная версия. Преднамеренное убийство.

Пальцы Холлэма на руле побелели.

— Кажется, я понимаю, Шейн, что вы пытаетесь подготовить меня для беседы с шерифом до утра. Но я сомневаюсь, чтобы Олли Бэнгарт был способен взглянуть на дело под таким углом. Вы, должно быть, думаете, не признался ли Уолтер в том, что предал нас, после чего я, потеряв самообладание, застрелил его. Запомните — это не так. Верно, интересы компании — это мои интересы, но вам кто угодно скажет, что меня нелегко вывести из себя.




Глава 4


В половине седьмого вечера в «бьюике» Майкла Шейна, стоявшем напротив пожарного гидранта на Бискейн-бульваре, тренькнул телефон. Шейн со своим другом Тимом О'Рурке, репортером из «Майами Ньюс», сидели в машине и вполголоса переговаривались. На коленях у О'Рурке лежал массивный фотоаппарат «Спид График». Репортер откинулся на спинку сиденья, упершись костлявыми коленками в приборный щиток. Худой как щепка, небритый, в измятой, местами перепачканной одежде, О'Рурке не производил впечатления исключительно четкого и наблюдательного профессионала, каковым он на самом деле был. Однажды ему уже вручили Пулитцеровскую премию, а ещё трижды он входил в число кандидатов на нее, в особенности благодаря репортажам о делах, которые вел Шейн.

Шейн снял трубку.

— Это Тедди Спэрроу, — протрещала трубка. — Я веду Кандиду Морз. Она сейчас в ресторане «Ларю» вместе с каким-то парнем. Они заказали ужин на двоих.

— А кто с ней? — спросил Шейн.

— Никогда его прежде не видел, Майкл. Лицо не слишком загорелое, так что он вряд ли живет здесь круглый год. Одет хорошо, даже очень. Ездит на «шевроле-герц». Номер я записал.

— Отлично, Тедди. Подожди там. Я приеду через пять минут.

Он повесил трубку и включил зажигание. О'Рурке бросил окурок на пол машины и придавил ногой.

— Ты не боишься засветиться, Майкл? Девчонка вовсе не дура.

— Возможно, она хитрее нас обоих вместе взятых. Но я и не пытаюсь перехитрить её. Я попробую припереть её к стенке.

— Самое забавное, — задумчиво произнес репортер, — что из этого и впрямь может получиться захватывающий сериал. До сих пор о профессиональных шантажистах почти ничего не печатали. В городе орудует ещё пара негодяев вроде Бегли. Майами — идеальное место для такого сброда.

Шейн повел машину по бульвару в южном направлении. Оставив позади около дюжины кварталов, он свернул налево и вскоре оказался на набережной Макартура. Вырулив оттуда на мост, Шейн проехал по нему на остров Пуансетья, раскинувшийся посередине залива. Минуту спустя он остановил «бьюик» перед входом в недавно открывшийся небольшой французский ресторанчик с длинным частным причалом для гостей, прибывающих на собственных яхтах.

Не успел Шейн выбраться из машины, как на него надвинулся Тедди Спэрроу — неповоротливый, необъятных размеров частный сыщик, на долю которого перепадали редкие разводные дела, или совсем пустячные поручения от налоговой инспекции.

— Они уже сели за столик, Майкл. Выпили по коктейлю в баре, потом заказали ещё мартини за столиком. Что мы делаем дальше?

— Я сам справлюсь, Тедди, — ответил Шейн. — Возможно, она выйдет одна. Проследи, куда она поедет. Не исключено, что она уже тебя заметила, но сейчас это не так важно. Главное, не упусти её из вида.

— Меня провести не просто, — самодовольно заметил Спэрроу. — А потом я позвоню тебе в машину, да?

— Да.

— Хотел бы я иметь такой телефончик, — завистливо вздохнул Спэрроу. — Подбрасывайте мне иногда работенку, Майкл — глядишь, и я обзаведусь таким.

Шейн и О'Рурке вошли в ресторан.

— Не помнишь, как зовут метрдотеля? — спросил Шейн. — Джордж, кажется?

— Нет! — ужаснулся О'Рурке. — Альберт. Нельзя забывать столь важные мелочи. За такую промашку могут посадить за столик у самой кухни.

От толпы, заполнившей небольшой бар, отделился смуглый мужчина во фраке и зашагал к ним.

— Мистер Шейн! — воскликнул он, давая понять, насколько он рад, что знаменитый сыщик посетил их заведение. — Столик? Сию минуту.

Он окинул потрепанную фигуру О'Рурке менее приветливым взглядом.

— На двоих?

— Пока не нужно, спасибо… Альберт, — сказал Шейн. — Вы, конечно, узнали Тима О'Рурке из «Ньюс»?

— Конечно, — произнес Альберт уже заметно приветливее.

— Мы не причиним вам неудобств, — добавил Шейн. — Нам только нужно сделать одно фото. Если оно попадет в газету, «Ларю» в ней упомянут.

— К вашим услугам, мистер Шейн. А вы могли бы назвать ещё и месторасположение? Остров Пуансетья?

Шейн пояснил, что им нужно, а Тим О'Рурке тем временем позвонил из автомата, набрав номер «Ларю». Звонок послышался в нише между баром и обеденным залом. Сняв трубку и переговорив, Альберт отрядил официанта передать Кандиде Морз, что ей звонят из Джорджии.

Шейн протолкался к стойке бара и увидел, как Кандида подошла к телефону.

Столик, из-за которого её вызвали, стоял на застекленной террасе, откуда открывался изумительный вид на залитый вечерними огнями Майами. Спутник Кандиды, сидевший за столиком и потягивавший мартини со льдом, носил короткую прическу и очки в черной оправе. В петлице у него виднелся крохотный значок Американского Легиона. Прекрасно пошитый костюм скрывал излишнюю полноту.

Когда Шейн проходил мимо, глаза их встретились.

Шейн легонько кивнул, словно узнав сидевшего, потом вернулся к столику и остановился.

— Вы, случайно, не Стенли Вудвард?

Мужчина улыбнулся.

— Нет, вы ошиблись. Извините.

— Из Нью-Йорка, — не унимался Шейн. — Стенли Дж. Вудвард. Кассир, «Гаранти Траст Компани». Короткая стрижка, очки, значок Американского Легиона в петлице.

Мужчина с улыбкой воззрился на собственный значок.

— Уверяю вас, вы заблуждаетесь.

— Хочется верить, что это так, — сухо произнес Шейн. — Потому что тот, кого я ищу, похитил из собственного банка более сорока тысяч долларов.

Он приоткрыл кожаный бумажник и помахал перед носом собеседника удостоверением частного сыщика.

— Ваши документы, пожалуйста.

— Послушайте, — запротестовал мужчина, потом махнул рукой и вынул собственный бумажник. — Вот, пожалуйста: водительские права, страховой полис, карточка «Дайнерс клаб». Выбирайте.

Шейн посмотрел водительские права. Кларк Альман из Сент-Луиса, штат Миссури. Представитель крупной химической компании.

— Извините меня, мистер Альман, — вежливо сказал Шейн. — Вечная беда с этими описаниями: дают настолько скупые приметы, что легко перепутать. Значок меня добил.

— Ничего страшного, — ответил Альман. — Хотя обидно, что коллега по Легиону оказался жуликом.

— Это Майкл Шейн, — послышался из-за спины сыщика голос Кандиды. — На другом конце провода молчали, что показалось мне странным. Теперь я поняла, почему. А вы, оказывается, знакомы?

— Вовсе нет, — задорно ответил Шейн, возвращая бумажник Альману.

Сыщик отступил на шаг, и в ту же секунду Тим О'Рурке, стоявший у него за спиной с фотоаппаратом наизготовку, нажал на кнопку и запечатлел на пленке, как Альман отодвигает стул, чтобы помочь девушке сесть за столик. Ослепительная вспышка не застала Кандиду врасплох — лицо девушки как всегда было спокойным, уверенным, даже слегка довольным. «Под стать удачному макияжу и прическе», — не преминул отметить Шейн.

— Это ещё что за штучки? — угрожающе вскинулся Альман. — Что вы тут затеяли?

— Ерунда, не обращайте на них внимания, — сказала Кандида, садясь поудобнее. — Они просто дурака валяют. Я не стану вас представлять, потому что они уже уходят.

Она небрежным жестом подозвала официанта:

— Попросите, пожалуйста, Альберта подойти сюда.

Официант поспешил выполнить просьбу.

— Это мы-то валяем дурака? — возмутился О'Рурке, откручивая почерневшую лампу-вспышку. — Да мы уже две недели охотимся за Кандидой Морз, чтобы заснять её в деле. А что толку от такого фото, если мы не знаем имени её сопровождающего? Теперь — другое дело.

— Кандида, — пробормотал Альман. — Мне кажется, не стоит…

— Сядьте, Кларк. Мистер Шейн и его друг разыскивают меня в связи с совершенно другим делом. Мы ведь, кажется, находимся сейчас в черте Майами-Бич, не так ли, мистер Шейн? А вы, если мне не изменяет память, не в ладах с местной полицией. Я могу позвать полицию, но для вас же будет лучше, если вы уйдете сами. И прихватите с собой Тима О'Рурке.

— Похоже, с нами не хотят беседовать, Майкл, — произнес О'Рурке, ухмыляясь. — А я-то думал, ей будет интересно узнать про новую серию репортажей.

— Каких репортажей? — встревоженно спросил Альман.

Он не присел, а примостился на самом краешке стула, не в силах последовать примеру Кандиды, вальяжно откинувшейся на спинку своего стула.

— Я из «Майами Ньюс», — отрекомендовался О'Рурке. — Мы пытаемся вывести на чистую воду одну шайку, занимающуюся промышленным шпионажем под личиной агентства по найму. На меня вечно жалуются, что я отражаю позицию лишь одной стороны. Вот я и хотел дать мисс Морз возможность высказать свою точку зрения.

Кандида насмешливо покачала головой.

— Ох, и лицемер же вы, мистер О'Рурке. Я прекрасно знаю, насколько вы можете быть безжалостным и беспощадным в своих репортажах, и добровольно лезть в петлю не намерена.

Появился официант.

— Альберт куда-то вышел, — нелюбезно буркнул он.

Кларк Альман поднялся.

— Кандида, не стоит связываться с полицией. Давай лучше отменим заказ и поедем поужинать в другое место.

— Боюсь, они все равно за нами увяжутся, — с улыбкой ответила Кандида. — Детективов и репортеров роднит толстокожесть — они совершенно непробиваемы. Так что сегодня ничего не выйдет. Извините меня. Уезжайте отсюда. Я вам позвоню попозже в гостиницу.

— Вы уверены, что так лучше? — спросил Альман, которому явно не терпелось удрать. — В том смысле, что я не хотел бы…

— Все в порядке, не беспокойтесь. Я глотаю частных сыщиков, как канапе.

Для иллюстрации сказанного она взяла с тарелки черенок сельдерея и с хрустом отгрызла половину, обнажив ровные белые зубы. Потом протянула руку. Альман быстро пожал её и шмыгнул к выходу, оглянувшись назад перед дверью.

— Прощай, Трусливый Лев, — презрительно бросила ему вслед Кандида. — И прощайте, мои десять процентов комиссионных. Боюсь, что когда я позвоню в гостиницу, мне скажут, что он уже выписался и уехал. А вы и в самом деле хотите состряпать о нас статью, мистер О'Рурке?

— Я уже обдумываю её, — усмехнулся репортер. — Хотя Майкл уверяет, что если я его послушаюсь, то материал получится сенсационным. А он обычно бывает прав. — Он махнул рукой Шейну. — Этот парень отчалил, так что мне тут делать больше нечего. До скорого, приятель.

— Нет, почему же, присаживайтесь, — возразила Кандида. — Сегодняшний вечер уже оплачен за счет представительских расходов. Могу угостить вас обоих ужином.

— Увы, не получится, — ответил О'Рурке. — Полчаса назад мне уже следовало быть в другом конце города, причем чисто выбритым. — Он окинул Кандиду восхищенным взглядом. — Детка, вы просто прелесть. Что-то мне подсказывает, что мы ещё встретимся. Не позволяйте Майклу запугивать вас. Внутри он добрый.

— Но вы-то, надеюсь, не уйдете, мистер Шейн? — спросила Кандида, распрощавшись с Тимом О'Рурке. — А то ужин мистера Альмана пропадет зря.

Шейн подвинул столик и сел на освободившийся стул.

— А что у него заказано? — полюбопытствовал он.

— Салат из крабов. Это фирменное блюдо.

Откуда-то вынырнул Альберт и поинтересовался, все ли в порядке.

— А мне сказали, что вы куда-то отлучились, — ледяным тоном процедила Кандида.

— Да, всего на минуточку, — как ни в чем не бывало ответил Альберт. — Вам угодно заказать ужин, мистер Шейн?

— Нет, мне уже заказали салат из крабов, — сказал Шейн. — И пусть принесут двойную порцию бренди в винном бокале. Вам заказать ещё мартини, мисс Морз?

— Нет, я буду пить вино.

Когда они остались одни, она обратилась к Шейну:

— Пожалуй, после истории с «Питтсбург Плейт Гласс» мы вполне можем обращаться друг к другу по имени.

Шейн пожал плечами.

— Не возражаю.

— В зеркальце заднего вида я узнала Тедди Спэрроу. Вы на меня его натравили?

— Я знал, что вы его заметите.

— Чтобы я поняла, что за мной следят? Мы сами как-то раз наняли Тедди для одного ерундового задания. С тех пор к его услугам больше не прибегали. Значит ли это, что теперь он будет повсюду следовать за мной, словно привязанный?

— Клиент за это платит.

— А кто ваш клиент, Майкл?

— Деспард. Вы сами знаете.

— Подозревала, во всяком случае. А что, у его компании пропало что-нибудь ценное?

Уголки её губ дрогнули. Кандида чуть пригнулась к Шейну, глаза её засветились. Она взяла в руку бокал с мартини, при этом браслет на тонком запястье засверкал на свету. Было ясно, что Шейна пытаются пленить. Он столь же лучезарно улыбнулся в ответ и сказал:

— Уолтер Лэнгорн мертв.

Шейн не отрывал взгляда от глаз Кандиды — потрясение в них было не наигранным.

— Уолтер мертв!

— Холлэм в упор разнес ему голову из дробовика двадцатого калибра, — сурово пояснил Шейн…

Кровь отхлынула от лица Кандиды. Глаза её закатились, и она начала падать со стула. Шейн резко выбросил вперед руку и ухватил её за плечо. Со всех сторон в их сторону стали поворачивать головы. Светлые волосы Кандиды закрывали её лицо.

— Сэр? С вашей дамой что-то случилось?

Вопрос задал официант, который принес заказанное Шейном бренди. Шейн, продолжая сжимать рукой плечо Кандиды, пальцами другой руки выудил из стакана с ледяной водой кубик льда.

— Господи, да она же в обмороке! — воскликнул официант.

— Да, — подтвердил Шейн и прижал ледяной кубик к затылку Кандиды. Лед быстро подтаивал, и струйки воды медленно потекли по шее девушки. Кандида содрогнулась и выпрямилась. Шейн отпустил её плечо.

Кандида помотала головой, осмотрелась, словно не понимая, где находится, потом уставилась на Шейна.

— Я потеряла сознание.

Это прозвучало, как обвинение.

— Да, возможно, впервые в жизни. Вы явно не из тех, кто чуть что плюхается в обморок. Если же вы разыграли спектакль, то он вам вполне удался. Принесите ещё два двойных бренди, — попросил он официанта. — Вот, выпейте.

Он поднес бокал к побелевшим губам девушки. Кандида взяла у него бокал, залпом осушила и закашлялась. Кожа её чуть порозовела, но оставалась бледнее обычного.

— Вы бьете наотмашь, Майкл. Зачем так? Должно быть, вы знали, что я встречалась с Уолтером, иначе не обошлись бы со мной столь жестоко.

— Я почти ничего не знаю, — ответил Шейн. — Юный Холлэм сказал, что вас видели вместе на аукционе в Палм-Бич. Мне это не показалось важным: если бы вы хотели сохранить дело в тайне, наверняка устроили бы, чтобы вас никто не заметил.

— Не забывайте про теорию вероятности, Майкл. Мы живем в слишком тесном мире. — Она тяжело вздохнула. — Да, жаль Уолтера.

— Еще одни потерянные комиссионные?

Кандида укоризненно посмотрела на него и сказала:

— Здесь никакими комиссионными и не пахло. Он уже решил, что останется в фирме Деспарда. Да, вы застали меня врасплох, но сейчас я уже начинаю что-то соображать. Вы рассчитывали, что я, перепугавшись, решу, что Холлэм убил Уолтера из-за меня, из-за наших встреч с ним. Это полная чепуха. К сожалению, на охоте такое случается — виски, неосторожное обращение с заряженным ружьем… Конечно, это был несчастный случай.

— Возможно, — произнес Шейн.

Официант принес ещё два бренди. Когда он поставил один бокал перед Кандидой, та отрицательно покачала головой и подвинула бокал к Шейну. Сыщик невозмутимо выпил, потом продолжал:

— О чем вы беседовали с Лэнгорном на аукционе — о более высокооплачиваемой работе в другой фирме, или о новой краске? Я надеялся выяснить это, обрушив на вас внезапное известие. Мне и в голову не приходило, что он вам нравился.

— Да, он и в самом деле мне нравился.

— Хорошо. Бегли вам все расскажет, как только протрезвеет. Холлэм-старший и Уолтер были вдвоем в одной засидке. Холлэм — крупный налогоплательщик. Он с шерифом на «ты». Так что держу пари, что дело замято и списано как несчастный случай. Но есть кое-какие подробности, которые могут вас заинтересовать. Например, утром Лэнгорн пил шотландское виски. Если фляжка была полная, когда он начал, то от половины пятого до семи утра он выпил почти пинту. Первое, что собирался сделать шериф, доставив тело Лэнгорна в город — проверить кровь на содержание алкоголя. Холлэм сказал, что они немного повздорили. Будь я понастойчивее в первые пять минут, он бы пересказал мне их спор слово в слово. Но мне и это не показалось столь важным. А потом, когда мы вновь говорили с Холлэмом, он уже передумал. Должно быть, обмозговывал, что сказать шерифу. Так что шериф вряд ли знает, что Холлэм и Лэнгорн из-за чего-то поцапались.

— Почему вы считаете, что это может заинтересовать меня?

— Все же человека убили, Кандида, — сказал Шейн. — Это совсем меняет дело. — Он повернулся и подсел к ней поближе. — До сих пор вы не знали никаких забот. Работа не пыльная, а авантюризм у вас в крови. Жили припеваючи, посещали дорогие рестораны, встречались с представительными мужчинами из Сент-Луиса, обтяпывали тайные делишки. И тут вдруг — надо же такому случиться! Кто на самом деле повинен в смерти Лэнгорна? Вы!

— Майкл, вы бредите, — поморщилась Кандида.

— На спусковой крючок нажал палец Холлэма. Тут сомнений ни у кого нет. Он все время повторял очень странные слова — будто Лэнгорн стал падать в сторону его ружья. Или Лэнгорн намеренно бросился прямо под дробовик? Была ли их стычка настолько серьезной, что оба забыли о том, что дробовик заряжен? Или же Холлэм спровоцировал Лэнгорна, чтобы тот бросился на него? Я видел, как дернулась утка. Угол был все-таки не тот. Холлэм должен был стрелять левее, если только ружье не выстрелило прежде, чем он успел поднести его к плечу. В общем, в этой истории много непонятного, но вы безусловно в ней замешаны.

— Господи, да о чем вы говорите?

— Пусть ваше имя вслух и не произносилось, — тихо продолжал Шейн, — но поссорились они из-за вас. Просто вы ещё не начали, как следует, думать об этом. Вряд ли он значил для вас много.

— Майкл, помимо того, что вы пытаетесь меня уязвить, чего вы ещё от меня добиваетесь?

— За весну и лето Бегли получил от «Юнайтед Стейтс Кемикал» сто двадцать тысяч. Я полагаю, что это плата за то, что он добыл для них отчет на триста страниц о новой краске, которую разработала фирма моего клиента. Я хочу знать, кто передал вам эти документы, и много ли вы ему заплатили. Если — ничего, то я хочу знать, чем вы его шантажировали.

— Только и всего?

Шейн ухмыльнулся.

— Для начала достаточно, — беззаботным тоном произнес он. — И ещё у меня руки чешутся упрятать вашего босса за решетку. Может, на сей раз это и не выйдет, но надежды я не теряю.

— Майкл, вы беспрерывно перескакиваете с одной темы на другую — я не успеваю за вами следить. Верно, Хэлу есть, в чем повиниться, но только не под дулом пистолета.

— Здесь я с вами не согласен, — сказал Шейн. — Другого способа я не вижу. Вы знаете его лучше, чем я. Он пытку выдержит?

— Я надеюсь, до этого не дойдет. К тому же у нас все чисто. Вы нас сильно запугали, Майкл. Мы изменились: следим за документацией, упрятали все концы в воду, так что теперь нам и комар носа не подточит. «Юнайтед Стейтс» наняла нас как консультантов. У нас есть надлежащим образом оформленный календарный план и соответствующая отчетность, и ни один суд не посчитает, что мы запросили слишком высокий гонорар. Все, чего вы сможете добиться, если не пожалеете денег, конечно, так это отпугнуть нескольких наших клиентов, вроде бедняги Кларка Альмана. Не думаю, что вам удастся запугать Хэла. Кстати, мы можем себе позволить вообще временно прикрыть контору и взять отпуск.

— Только по возвращении не открывайтесь снова в Майами — мой вам совет.

— Катитесь к дьяволу, Майкл Шейн! — Кандида резко отодвинула стул и встала. — Раз уж вы вознамерились наносить запрещенные удары, то будьте готовы к тому, что вам это просто так с рук не сойдет. Хэл просил, чтобы я попыталась договориться с вами по-хорошему. Но я воспротивилась. Я знала, что с вами ничего путного не выйдет. Пусть Тим О'Рурке попросит своих адвокатов уточнить, на каких основаниях можно возбудить против него дело за клевету в его материале. Мы будем рады подать на него иск. Неважно, выиграем мы или проиграем, главное — реклама.

Шейн прервал её внезапным вопросом:

— Сколько вам лет, Кандида?

Пробормотав под нос какое-то проклятие, Кандида отшвырнула салфетку и вскочила, не обращая внимания на официанта, который приблизился к столику с подносом, уставленным всякой снедью.

— Как, разве дама не собирается ужинать? — изумленно спросил официант, глядя вслед стремительно удаляющейся Кандиде.

— А что она заказала? — полюбопытствовал Шейн.

— Телятину в белом соусе. Очень вкусно.

— Оставьте, — велел Шейн. — Я проголодался.




Глава 5


Шейн отказался от вина, заказанного Кандидой, и попросил принести ещё бренди. Расправившись с ужином на две персоны, он неторопливо потягивал вторую чашечку кофе, когда к нему подошел метрдотель Альберт.

— Мистер Шейн, это ваш «бьюик» на стоянке? Черный седан? В нем звонит телефон.

Оставив на столике несколько банкнот, Шейн заспешил к выходу. Приглушенные звонки из «бьюика» были слышны уже от двери. Шейн рывком распахнул дверцу, схватил трубку и сказал «алло».

Ответа не последовало, но, судя по неясным звукам, доносящимся из трубки, связь не прервалась.

— Алло! — повторил Шейн. — Майкл Шейн слушает.

На сей раз послышалось глухое мычание.

— Повторите, пожалуйста, — попросил Шейн. — Ближе к микрофону.

— А-а-а…

Человек стонал, но Шейн узнал голос.

— Тедди, это ты? Я узнал тебя. Где ты?

Несколько секунд голос словно собирался с силами, потом с мучительным трудом выдавил одно слово. Оно прозвучало как «Вудлон».

— Вудлонское кладбище? — переспросил Шейн. — Да или нет?

— Да… — еле слышно выдохнул Тедди.

— Еду, — сказал Шейн.

Повесив трубку, он грубо выругался и включил зажигание. «Бьюик» резко сорвался с места и, круто развернувшись, вылетел на шоссе.

Большую часть пути Шейн гнал машину по встречной полосе, не обращая внимания на возмущенные гудки и возгласы.

Главные ворота кладбища на юго-западе Майами были закрыты. Шейн проехал вдоль высокой решетки. На Тридцать второй авеню, напротив Корал-парка, он заметил освещенную телефонную будку. На первый взгляд будка казалась пустой. Шейн уже проскочил было мимо, как вдруг заметил, что дверь приперта чем-то изнутри.

Остановив «бьюик», он выскочил наружу. Трубка телефона свисала в нескольких дюймах от бесформенной фетровой шляпы Тедди. Сама шляпа была нахлобучена на лоб. Тяжелое тело Тедди полностью занимало всю нижнюю часть телефонной будки — так плотно, словно его упаковали.

Шейн попытался открыть дверцу, но не тут-то было — двести шестьдесят фунтов веса Тедди, привалившегося к ней, позволили сдвинуть её едва ли на дюйм.

— Тедди! — громко выкрикнул Шейн. — Ты меня слышишь?

Огромная масса не шелохнулась.

Из висящей трубки доносились какие-то звуки. Шейн изо всех сил надавил на дверь и сумел просунуть внутрь одну руку. Ухватившись за пиджак Тедди, он попытался сдвинуть неподвижное тело, одновременно наваливаясь на дверь. Все его усилия оказались тщетными. Извлечь Тедди из плена можно было, только выломав дверь.

Шейн отомкнул багажник «бьюика» и извлек домкрат. Просунув его ножку в щель между дверью и рамой, Шейн с усилием надавил. Дверца стала подаваться.

Эта часть Майами была почти безлюдной. За все время, что Шейн возился с будкой, мимо не проехал ни один автомобиль. Лишь сейчас вдалеке появилась какая-то машина. Шейн продолжал попытки вызволить Тедди из заточения.

Машина сбавила скорость. Ее двигатель громко тарахтел и не работал глушитель. Послышался голос, перекрывающий шум и грохот:

— Хотите ограбить автомат, приятель?

Шейн оглянулся. На переднем сиденье грязного «плимута» кремового цвета сидели трое. Говоривший был патлатым юнцом лет восемнадцати-девятнадцати. Все лицо его было испещрено прыщами, а лоб и глаза скрывались за волосами.

— Человек потерял сознание, — ответил Шейн. — Нужно выломать дверь.

Юнец выбрался из «плимута». Ростом он был примерно шесть футов и два или три дюйма, и выглядел так, словно его подвесили на дыбу и хорошенько растянули.

— Я помогу, — сказал он. — Всегда рад насолить телефонной компании. Уайти, там на полу монтировка. Давай подсобим ближнему.

Водитель, не приглушая двигателя, вылез наружу, потом нагнулся и пошарил под сиденьем. Он был приземистым крепышом с мертвенно бледной физиономией и совершенно выцветшими белесыми бровями и волосами, как у альбиноса.

— Спасибо, ребята, я сам управлюсь, — сказал Шейн. — Езжайте дальше.

Долговязый юнец приблизился, заглядывая в телефонную будку и старательно избегая взгляда Шейна.

— Ну посмотреть-то мы можем?

Их третий спутник, мощного телосложения кубинец с изрытым оспинами лицом, свесил ноги из машины, оставаясь сидеть. Он был старше, чем остальные, седоватый и с грустными коровьими глазами. Изо рта его торчала сигара.

— Отключился? — полюбопытствовал юнец, разглядывая Спэрроу. — А, может, избили. Здоровый… не мудрено, что дверь не открывается. А что, если разбить стекло?

Он повернулся к Шейну, чтобы получить ответ на вопрос. Шейн очень давно занимался частным сыском и прекрасно понимал, что должна быть весомая причина, чтобы такая разношерстная троица моталась по улицам в раздрызганном «плимуте». Поэтому, когда юнец резко выбросил вперед правый кулак с кастетом, Шейн успел развернуться и отразить удар домкратом. Он тут же попытался развить успех, но домкрат просвистел в дюйме от головы юнца. В тот же миг Шейн зацепил ногой щиколотку противника и нанес ему страшный удар локтем в лицо. Он торопился побыстрее покончить с молокососом, прежде чем в драку ввяжутся остальные двое.

Шейн услышал глухой звук, и почувствовал, как хрустнул хрящ сломанного от удара носа. Юнец рухнул навзничь, нелепо раскинув руки и ноги. Лицо его превратилось в кровавое месиво.

Кубинец кошкой выпрыгнул из машины и уже подбирался к сыщику. Однако Шейн ещё не покончил с первым противником. Он ненавидел, когда в драке использовали кастет, поэтому с силой опустил пятку на правое запястье юнца. Тот заверещал от боли.

А Шейн уже повернулся, готовый встретить кубинца. Но противник увернулся от удара домкратом и обхватил сыщика за ноги.

Уайти спешил на подмогу, размахивая каким-то оружием, напоминающим бейсбольную биту. Шейн отмахнулся домкратом, но Уайти ловко отпрянул в сторону.

Шейн пошатнулся и едва не упал. Обретя равновесие, он дважды ударил рукояткой домкрата кубинца по почкам. Тот ослабил хватку и Шейн высвободился.

Уайти прыгнул к нему, замахнулся, целясь в колени, но в последний миг взмахнул битой вверх и выбил домкрат из рук Шейна.

Сыщик подхватил кубинца и с силой швырнул его в наседающего Уайти. Тот уклонился, а кубинец врезался в телефонную будку. Шейн поднырнул под страшный удар биты, но от второго увернуться не сумел. Запястье левой руки вмиг онемело.

Очухавшийся юнец вцепился в Шейна сзади, и сыщик упал. Сверху навалился кубинец. Шейн барахтался под его тяжестью, пока Уайти кружил над ним, стараясь улучить мгновение для решающего удара. Юнец тоже суетился рядом, не причиняя сыщику особого вреда.

Мелькнула бита. Бледнолицый рассчитывал этим ударом оглушить Шейна, чтобы потом добить наверняка. Шейн заметил движение и дернулся в сторону. Удар пришелся по голове кубинца. Шейн присел, приподняв обмякшего противника за шиворот. Потом прислонил его к металлическим прутьям ограждения кладбища и нанес страшный удар по лицу. «По крайней мере, он мне уже сегодня хлопот не доставит», — подумал Шейн.

Он повернулся к Уайти, но чуть опоздал, потому что бита уже опустилась. Шейн резко вскинул голову, и удар пришелся сзади по шее.

— Попал! — завопил прыщавый. — Ты пришил мерзавца. Вытряхни ему мозги!

— Залезай в машину, — прорычал Уайти.

— И не подумаю. Посмотри, что он сделал с моей рукой. Дай сюда свою дубину.

— Это же Майкл Шейн, кретин. Разве Джейк сказал, чтобы мы прикончили его? Нам столько не заплатили.

Шейн неподвижно лежал лицом вниз. Он слышал голоса, но не разбирал слов. Двигатель «плимута» громко урчал где-то рядом. Сломанный глушитель одуряюще ревел прямо над ухом. Шейн не мог шевельнуть ни руками, ни ногами. Он тщетно силился сдвинуться с места, чувствуя, что на лбу выступил пот. Заставив себя напрячь плечи, он с мучительным усилием приподнял голову.

Уайти затащил бесчувственного кубинца в машину. Юнец, правая рука которого безжизненно висела, продолжал канючить:

— Всего один разочек! Ну, пожалуйста.

— Оставь его! — рявкнул Уайти. — Полезай в машину.

Шейн приподнял голову ещё на пару дюймов и вонзил зубы в щиколотку юнца.

Тот заорал благим матом. На нем были белые полотняные штаны, заканчивающиеся на середине икры, а Шейн вцепился в его ногу, словно бульдог, пытаясь перегрызть ахиллово сухожилие.

— Ты сядешь, наконец, в машину!? — заорал Уайти. — Я же велел оставить его в покое!

Изрыгнув грязное ругательство, юнец шагнул в сторону и подхватил с земли домкрат. Потом с силой замахнулся, но Уайти перехватил его руку. Шейн разжал челюсти и откатился. Хоть и с трудом, но руки и ноги уже начинали повиноваться.

Вырвавшись из рук Уайти, юнец запрыгнул в «плимут» на место водителя. Уайти ничего не оставалось, как забраться с другой стороны. Машина резко дернулась и покатила прямо на Шейна.

Сыщик пытался уклониться, но одеревеневшие конечности двигались агонизирующе медленно. Юнец одной рукой, а Уайти двумя вырывали друг у друга рулевое колесо. «Плимут» швыряло из стороны в сторону. В один миг Шейну уже показалось, что машина пронесется мимо, как вдруг в самое последнее мгновение он осознал, что ошибся. Он попытался отдернуть руку и откатиться, но тщетно. «Плимут» промчал вперед, а Шейн почувствовал дикую боль в левом предплечье.

С оглушающим треском машина врезалась в телефонную будку и, опрокинув её, остановилась. Уайти выскочил наружу, быстро обежал вокруг и забрался на место водителя.

Шейн по-крабьи подполз на одном боку к перевернутой будке. Стартер «плимута» оглушительно ревел.

Шейн уперся ногами в край будки и принялся вытягивать тушу Тедди наружу. Задача оказалась ему явно не под силу, но Шейн уже с трудом осознавал, что делает.

От внезапной остановки карбюратор переполнился бензином, и двигатель начал глохнуть. Из выхлопной трубы повалил черный дым. Шейну почудилось, что он слышит сирену. Он оставил бесплодные попытки извлечь Тедди. Просунув руку глубже в телефонную будку, он расстегнул пиджак бесчувственного Тедди и потянулся к наплечной кобуре, из которой торчала рукоятка револьвера 38-го калибра.

Пистолет застрял в кобуре. «Плимут» наконец завелся и покатил прочь, постепенно набирая скорость. Шейн никак не мог достать пистолет. Должно быть, в кобуре имелась потайная пружинка, позволявшая извлекать оружие лишь под определенным углом, известным только владельцу.

Шейн надавил сверху. Пистолет прыгнул ему в руку, и Шейн почти сразу же выстрелил, не целясь.

«Плимут» уже начал поворачивать на Шестнадцатую улицу. Выстрел Шейна продырявил заднее колесо. Машину резко занесло и бросило на фонарный столб.

Шейн выстрелил ещё раз, уже прицельно. В лобовом стекле образовалась круглая дырка. Уайти понял намек и заглушил двигатель.

Шейн оперся о спину Тедди, держа в прорези мушки неестественно белую шевелюру Уайти. В такой позе его и нашли подоспевшие полицейские. Пальцы Шейна сжимали рукоятку пистолета, и легкого нажатия на спусковой крючок было достаточно, чтобы пуля угодила в голову Уайти. Но Шейн был без сознания.




Глава 6


Всех пострадавших доставили в мемориальную больницу Джексона, на Двенадцатой авеню, по другую сторону реки.

Дежурный хирург, которого звали Хьюго Баумгартнер, был в своем деле настоящий дока, и ему уже прежде не раз доводилось ставить Шейна на ноги. Сейчас, помимо нескольких синяков и легкого сотрясения мозга, у Шейна оказались размозжены кости левого запястья. Сложив раздробленные косточки, Баумгартнер быстро сделал рентгенограмму, после чего переставил несколько косточек по-новому. Когда Шейн очнулся от наркоза, Баумгартнер заканчивал прилаживать гипсовую повязку, доходящую до кончиков пальцев Шейна.

Баумгартнер серьезно посмотрел на Шейна. Казалось, его лицо навеки застыло в таком выражении: Шейн ещё ни разу не видел старого хирурга улыбающимся.

— На сей раз тебя, по-моему, переехал автомобиль, верно?

— Где Спэрроу? — прохрипел Шейн.

— Спит наверху, — ответил доктор. — Отмочил занятный номер. Хочешь послушать?

— Да, здоровый смех мне не повредит.

— Он выбрался из кровати, когда сиделка отвернулась. И даже не заметил, что лежит на больничной койке. В итоге — сломанная лодыжка. Со смещением. Так что его правая нога теперь покоится на вытяжении.

— Угу, и впрямь забавно, — мрачно согласился Шейн.

— И я так думаю. Видит и говорит он нормально, но досталось ему довольно крепко. Нужно подождать до завтра, чтобы убедиться в том, что мозговые нарушения отсутствуют. Правда, те, кто с ним близко знакомы, говорят, что разницы все равно никто не заметит. Майкл, прежде чем закончить гипсование, я хотел бы поговорить с тобой. Перелом у тебя довольно сложный. Если хочешь владеть рукой как прежде, будь поосторожнее.

— Я всегда осторожен.

— Да, — с сомнением произнес Баумгартнер. — Только боюсь, что банковский клерк и Майкл Шейн по-разному понимают, что значит быть осторожным. Я вот думал, не хочешь ли ты, чтобы я изготовил тебе такой же гипс с секретом, как в прошлый раз? Насколько я помню, тогда я вделал в гипс свинчатку, и ты разнес ею челюсть какому-то негодяю.

— Да, — кивнул Шейн. Сломанное запястье нестерпимо болело.

Баумгартнер продолжал:

— Насчет этих трех громил не волнуйся — их схватили. Двое из них здесь, и в ближайшие несколько дней по собственной воле разгуливать не смогут. У одного из них руку так раздуло, что мне пришлось распиливать кастет пилой, чтобы снять его. А третий — в тюрьме. Уже доказано, что они разъезжали на угнанной машине.

Помешивая гипсовый раствор, он продолжал говорить:

— Я ввел тебе снотворное, так что, по меньшей мере, до завтрашнего дня ты останешься здесь. Мы должны сделать несколько снимков твоего позвоночника, чтобы убедиться, что он не поврежден. После этого тебе придется соблюдать постельный режим хотя бы двадцать четыре часа. Уяснил, Майкл?

Он выжидательно посмотрел на Шейна, но тот промолчал.

— Ты что-то не слишком разговорчив. Хорошо, тогда я отвечу за тебя: ты не согласен, поскольку наверняка ведешь расследование, верно? В таком случае придется сделать арматуру вокруг перелома и зафиксировать её с обеих сторон.

Некоторое время он молча священнодействовал над рукой сыщика. Шейн, уже начавший дремать, больше не ощущал боли. Слова Баумгартнера проникали в его сознание словно издалека.

— Я собирался опять вделать свинчатку, но только что придумал кое-что получше. Как насчет этого медного кастета? Я распилил его пополам, и мне ничего не стоит вставить обе половинки в гипс; у тебя будет смертоносная левая рука. Пальцами ты шевелить не можешь, поэтому я покрою их гипсом и вставлю на конце крюк. И ещё скальпель. Это будет шедевр. Он войдет в анналы медицинской науки.

Он продолжал колдовать над рукой, а Шейн погрузился в сон.

Когда Шейн проснулся, было уже светло. Он попытался приподнять левую руку, чтобы посмотреть на часы. Не тут-то было: словно кто-то приковал его руку к постели тяжелыми цепями. В следующий миг его пронзила такая острая боль, что на мгновенье он потерял сознание. Придя в себя, Шейн приподнял голову и осторожно осмотрелся.

— С замечательно добрым утром, — мрачно поприветствовал его Спэрроу с соседней койки.

Шейн повернул голову. Огромный частный сыщик сидел, опираясь на спинку кровати. Его правая нога была подвешена к блоку, прицепленному к потолку. Голова утопала в бинтах. Из-под повязки виднелись только поросячьи глазки, поцарапанный нос и длинная сигара.

— Значит, говоришь, пустячная работенка? — произнес он, попыхивая сигарой. — Прелестная блондинка, которая и мухи не обидит, да?

— Получишь доплату за вредность, — проскрипел Шейн. — Расходы на лечение плюс пять сотенных. А что случилось?

— Эта твоя прелестная блондинка заманила меня в ловушку. А вышло все так. Прежде чем уйти из «Ларю», она позвонила по телефону. Дословно я разговор не перескажу, поскольку на магнитофон его не записал, но суть подслушал. — Он стряхнул пепел в вазу с цветами, стоящую на столике между кроватями. — Так вот, позвонила она некому мелкому проходимцу по имени Уайти Грабовски.

— Я с ним знаком, — сказал Шейн. — Очень славный малый.

— Угу, — с сомнением промолвил Спэрроу. — Она попросила его прихватить с собой пару головорезов и ждать её в парке напротив Вудлонского кладбища. Потом залезла в такси и колесила по городу, позволяя этим подонкам выиграть время. Когда она вылезла из машины возле парка и расплатилась с таксистом, у меня возникло предчувствие, что дело нечисто. Но ты велел мне не упускать её из вида…

— А почему ты не пустил в ход револьвер?

— Меня оглушили, прежде чем я успел его вынуть. Полицейский сказал, что меня нашли в телефонной будке, но я даже не помню, что звонил тебе, Майкл. Я даже не уверен, что помню наизусть твой номер, и уж точно не мог залезть в записную книжку и найти его. Должно быть, они сами набрали твой номер и подсказали мне, что ты на проводе. Ведь на самом-то деле они охотились за тобой.

— Кто-то упомянул имя Джейка. Тебе оно говорит о чем-нибудь?

— Джейк Фитч! Да, мир тесен. Уайти работает с ним на пару. Они не брезгуют ничем. Но, в основном, по пустякам. Мелко плавают. — Он хрипло рассмеялся. — Жаль только, что мне не пришлось увидеть воочию, как ты с ними разделался. Кстати, мне сказали, что ты не сумел проникнуть в будку, и потому опрокинул её.

— Да, Тедди, тебе не мешало бы похудеть немного.

— Без тебя знаю. Но ты сам посмотри… — Он указал на двухфунтовую коробку шоколада рядом с цветочной вазой. — Моя чокнутая подружка. Худющая, как щепка, а лопает не меньше меня.

Шейн потянулся к кнопке, чтобы вызвать медсестру, но не успел нажать её, как медсестра вошла сама — смуглая хорошенькая девушка в полупрозрачном накрахмаленном халате.

— Мне нужно позвонить, — пробурчал Шейн.

— Вот как? — она покачала головой. — Вам предписано спокойно лежать до двенадцати часов дня.

— А сейчас сколько? — спросил Шейн.

— Без двадцати двенадцать.

Шейн невольно фыркнул, сразу почувствовав себя лучше.

— Ну, хорошо, — неохотно согласилась медсестра. — Я принесу вам телефон, и вы сможете сделать один звонок. Потом мы измерим температуру, примем ванну, и я принесу вам завтрак.

Шейн ухмыльнулся. Он рассчитывал, что ещё до приема ванны окажется в гуще событий. Девушка ушла. Шейн свесил ноги с кровати, но не успел встать, как комната покачнулась, поплыла, и он вдруг очутился на кровати Спэрроу.

— Осторожнее, Майкл, — попросил Тедди. — Я бы встал и помог тебе, но у меня самого маленькие сложности.

Помогая себе крюком, вделанным в гипсовую повязку, Шейн добрался до собственной кровати, и едва успел прилечь, как вошла медсестра с телефонным аппаратом.

— Вам звонят через коммутатор, — сказала она. И тут же лицо её затуманилось. — О, господи, что с вами?

— Голова немного закружилась.

Девушка помогла ему поудобнее пристроиться на подушках, потом воткнула в розетку телефонный шнур и подала Шейну аппарат.

— Шейн, — произнес сыщик в трубку.

— О, — нерешительно прозвучал голос молоденькой девушки. Он казался несколько испуганным. — Мистер Шейн, я надеюсь, вам не слишком сильно досталось?

— Кто говорит?

— Никто. То есть я просто не хочу называть свое имя. И не пытайтесь затягивать разговор, чтобы потом проследить, откуда я звоню.

— Звонки через коммутатор не прослеживаются, — сухо ответил Шейн. — Говорите, что вам нужно, и освободите линию.

— Дело в том, что если я не буду соблюдать осторожность, то со мной случится то же самое, что вчера случилось с вами, только гораздо хуже. Один из трех парней, нападавших на вас — только я вам не скажу, который — мой приятель. Он просто сделал то, что ему поручили. Так какого черта он должен попадать за это в тюрьму, если тот, кто поручил ему эту работенку, останется на свободе?

— Да, — согласился Шейн. — Жутко несправедливо. Но я уже знаю, кто их нанял. Из этого тайны не делали.

— Возможно, вы знаете далеко не так много, как думаете. Речь идет не только о вчерашнем вечере. У меня ушки на макушке. Я кое-что услышала, когда говоривший по телефону считал, что я уже сплю. Дата двадцать третье апреля вам о чем-нибудь говорит?

— Нет. А что случилось двадцать третьего апреля?

— Ничего особенного. Просто одно лицо получило от некоего Бегли или Бабкока пятьдесят тысяч кругляшей, только и всего. Усекли, папаша?

Шейн сел повыше на подушках.

— Продолжайте.

— Так и думала, что это вас заинтересует. Беда лишь в том, что я не знаю, могу ли доверять вам. Если я выложу вам все, что мне известно, вы обещаете не возбуждать дела против этих троих парней?

— Естественно, можете их забирать. Я заверну их в бумажку и даже обвяжу розовой ленточкой с бантиком.

— А ваш друг? — подозрительно спросила она. — Толстяк? Он тоже согласится на такие условия?

— Он сейчас здесь. Я спрошу его.

Шейн посмотрел на Тедди и, не прикрывая рукой трубку, громко спросил:

— Девушка желает знать, что ты намерен предпринять по поводу вчерашнего нападения. Будешь возбуждать дело?

— Нет, — поспешно ответил Спэрроу, вынимая изо рта сигару. — Я сам должен был о себе позаботиться. Хорош я буду, если начну жаловаться в полицию, что меня обижают? Если меня спросят, я отвечу, что было слишком темно, и я не разглядел нападавших.

— Вы слышали? — спросил Шейн в трубку. — Или передать ему телефон?

— Нет, — неуверенно ответила девушка. — А где гарантии, что вы не обманете?

— Позвольте подумать, — сказал Шейн. — Вы не хотите приехать сюда?

— В больницу? Вы что, спятили? С этими людьми шутки плохи. Или вы это ещё не поняли? Встретимся сегодня вечером, когда стемнеет. Только поблизости от больницы я встречаться не хочу. Если вас не выпустят, то придется перенести встречу на завтра.

— Назовите место и время. Но хочу вас предупредить, что от меня зависит лишь одно: я готов не возбуждать дело о нападении. А они ещё угнали машину. Здесь может помочь только окружной прокурор.

Девушка легонько застонала.

— Я не знала. Я думала, что вы можете…

— Я могу замолвить словечко. К сожалению, к моему мнению не всегда прислушиваются.

— Проклятье! Кто мог подумать, что они обратят внимание на подобную ерунду, когда речь идет о покушении на убийство?

— Насколько я знаю, — ответил Шейн, не меняя тона, — никого не убили.

— Это только по-вашему. Так что мы решили?

Шейн задумчиво поскреб рыжеватую щетину на подбородке.

— Придумал. Вот вам гарантия, что я не обману. Сегодня в шестичасовых новостях я выступлю с заявлением, которое повяжет меня по рукам и ногам и не позволит отступиться от сказанного. В шесть часов — по каналу Даблью-Ти-Ви-Джей. С тамошними ребятами я сумею договориться — за ними есть должок. Если мое выступление не покажется вам достаточно убедительным, не приходите. Где и когда вы готовы со мной встретиться?

Она сглотнула.

— Господи, если бы я знала! — Потом, немного подумав, затараторила: — В восемь часов. В Буэна-Виста. Дом четыреста девяносто семь по Бейвью-драйв. Квартира 9С.

— Минутку.

Шейн щелкнул пальцами, и Спэрроу бросил ему шариковую ручку. Шейн попросил девушку повторить адрес, и записал его на гипсе.

— В восемь, — повторила она. — Теперь, слушайте внимательно. Позвоните по домофону один раз, длиннее, чем обычно. Но не слишком долго! Если я буду не одна, то нельзя допустить, чтобы они заметили нечто необычное. Ровно в восемь, чтобы я знала, что это вы. Когда я позвоню, чтобы открылась дверь, я тоже дам один длинный звонок, если все в порядке. Один звонок — тогда поднимайтесь. Если же три или четыре коротких — ни в коем случае! Сматывайтесь поживее и ждите. Я выйду так быстро, как только смогу. Остановлюсь перед подъездом и поправлю чулки, чтобы вы знали, что это я. Господи, как страшно!

Она повесила трубку. Шейн снова задумчиво почесал подбородок, прежде чем положить трубку.

— Вот разница между нами, — заметил Спэрроу. — Я могу неделями сидеть и пялиться на телефон, а мне никто так и не позвонит.

— Печенкой чую, что тут какой-то подвох, — задумчиво произнес Шейн. — Неужто меня опять хотят отделать? Не очень мне улыбается, чтобы так вышло два дня подряд.




Глава 7


Шейн проторчал на телефоне битых два часа.

От Джоса Деспарда он выяснил, что патологоанатом в Джорджии, он же по совместительству почтальон, вынес вердикт, что смерть Уолтера Лэнгорна является результатом несчастного случая — обычная история, когда люди отправляются на охоту с фляжкой виски, проспав всего два часа. Голос у Деспарда был утомленный, а язык чуть заплетался, словно после похмелья.

— День выдался страшно тяжелым, Шейн. Когда шериф уехал, Холлэм напился в стельку и с тех пор не просыхает. Он всегда был тверд, как кремень и никогда не испытывал угрызений совести. Так вот, хочу сказать вам, что дни его сочтены. Если на ближайшем заседании Совета директоров его не снимут, то я заявлю, что он чародей.

— Он не подходит к телефону.

— Он улетел в Вашингтон. Ясное дело, на самолете, принадлежащем фирме. А всем нам оставшимся придется лететь обычным рейсом. Причем никакой необходимости лететь у него не было, и я ему это сказал. Он собирается завтра поговорить в патентном управлении насчет ситуации с нашими правами. Мы не в состоянии ничего доказать, но он и слушать ничего не желает, поскольку искренне считает, что юристы относятся к даже низшей касте, чем мусорщики. Главное — кто первый прорвется на рынок. Когда мы, наконец, выпустим первую партию Т-239, нам ещё повезет, если «Юнайтед Стейтс Кемикал» не подаст иск на нас.

— Вы это серьезно?

— Нет, на это у них наглости не хватит. Но кровь у меня кипит. Сколько раз я говорил ему, да и все остальные говорили — если у тебя появилась такая сенсационная новинка, то сперва выкинь её на рынок, а потом задавай вопросы.

— Скажите, Деспард, вам говорит о чем-нибудь дата двадцать третье апреля? — осведомился Шейн.

— Нет, а в связи с чем? Я знаю, что, по мнению Форбса, документы могли пропасть из офиса в первые две недели апреля. Но не представляю, чтобы можно было так точно назначить дату.

— Кто, по-вашему, мог передать материалы?

— Уолтер. Указываю на него, потому что он мертв. Если мы все согласимся с этим, то, возможно, дело удастся замять. Хотя внутри я все равно не могу с этим примириться, если, конечно, Уолтер — не доктор Джекил и мистер Хайд.

Когда Шейн, наконец, положил трубку, медсестра уже была тут как тут.

— Пора принимать ванну, мистер Шейн.

Он ухмыльнулся.

— Сейчас, сделаю ещё пару срочных звонков.

Шейн набрал номер телекомпании и договорился о времени интервью, посвященного вчерашним бурным событиям. Во время разговора в палату вошел Тим О'Рурке. Услышав, о чем идет речь, репортер застыл на месте с открытым ртом.

— Майкл, — хмуро заговорил он, дождавшись, пока Шейн положит трубку. — Ты даешь этим прохвостам-телевизионщикам интервью? После всего, что было?

— Мне нужно немного поврать, — признался Шейн. — Не хочешь же ты, чтобы я врал на страницах «Ньюс»?

— Пожалуй, нет, — неуверенно произнес О'Рурке. — И, как всегда я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Выпить хочешь?

Шейн встрепенулся.

— Конечно.

О'Рурке воровато оглянулся по сторонам и выудил из корзинки с фруктами бутылочку бренди.

— Вот это да! — Шейн облизнулся.

О'Рурке закрыл дверь, чтобы им не помешали, и проворно разлил бренди по бумажным стаканчикам.

— Извини, но за льдом я не пойду, — сказал он. — Эти церберы могут нас неправильно понять. Теперь несколько слов для прессы, Майкл. В последний раз, когда мы виделись, ты сидел в обществе роскошной блондинки, а теперь разлегся тут с рукой в гипсе. Что, блондинка владеет приемами дзюдо?

Шейн описал, что с ним случилось, закончив изложением загадочного звонка от неизвестной девушки.

— По-моему, дело в шляпе, — здраво рассудил О'Рурке. — Вы с Тедди при малейшем желании можете упрятать этих трех бабуинов за решетку на год. Поэтому все козыри в ваших руках. Докажите, что они связаны с фирмой Бегли, и неприятностей дружище Хэл не оберется. Мы и так знаем, что он не гнушается шантажом и наемными громилами, но кое-какую клиентуру такие новости, просочившиеся в газеты, наверняка отпугнут. Ты слышал, что я сказал?

Он повторил:

— Вырони несколько фраз для родимой газеты, Майкл! Телевидение подождет. В напечатанном виде слово лучше доходит. По телевизору же вечно какой-то зануда с мешками под глазами изложит любую сенсацию так, что от зевков челюсть в спираль сводит.

— Я выступлю по телевидению лишь для того, чтобы передать послание для этой девушки, — терпеливо пояснил Шейн. — До сих пор не решил, как быть. У меня такое ощущение, что она читала свою речь по бумажке.

— Я пойду с тобой, — решительно заявил О'Рурке. — Все же у меня две руки, а не одна.

Шейн потряс головой.

— Нет, она и так слишком своенравна — не спугнуть бы. Я приеду туда пораньше и все обследую. Ты вышел на кого-нибудь, кто знал Лэнгорна?

О'Рурке порылся во всех карманах и выудил конверт, на котором был нацарапан список имен и телефонных номеров. Шейн внимательно просмотрел, время от времени подливая себе в стакан. Потом принялся методично обзванивать записанные номера. Друзья единодушно считали, что Лэнгорн отличался скромностью, непритязательностью, его очень любили, и все жалеют, что его не стало.

Когда Шейн закончил говорить и положил трубку, в палату вошла другая медсестра — крупная, багроволицая, с усами и мощными руками.

— Мисс Мэннерс жалуется, что вы отказываетесь от еды и от ванны и не хотите принимать лекарства, — пробасила она. — Придется кормить вас силой, внутривенно, мистер Шейн.

— Я как раз уже выписываюсь, — лучезарно улыбнулся Шейн, свешивая ноги с кровати.




Глава 8


С телестудии Шейн покатил в Буэна-Виста. Управлять машиной ему было страшно неудобно. Приходилось зажимать руль коленями, чтобы правой рукой переключать передачи.

На нем был легкий желтый пуловер. Почти невесомый чудо-гипс доктора Баумгартнера оказался при этом настолько громоздким, что медсестре пришлось разрезать левый рукав пуловера, который иначе не налезал. Загипсованная рука висела на перевязи.

Еще раз проверив записанный на гипсе адрес, Шейн разыскал нужный дом — многоквартирную коробку из стекла и бетона. Надпись на щите перед входом гласила, что в доме сдаются внаем несколько квартир с лоджиями.

Пристроив «бьюик» на стоянке, Шейн нашарил в кармане часы, которые обычно носил на левом запястье. Стрелки показывали без десяти шесть. Программа новостей, для которой он записал свое интервью, будет продолжаться ещё десять минут.

Консьержки не было. Шейн пробежал глазами список жильцов. Табличка с номером 9С пустовала.

Шейн стоял перед запертой входной дверью, вертя в руке ключ, когда к нему подошла женщина в ярком платье. Шейн смущенно улыбнулся.

— Не могу открыть одной рукой. Если повернуть ключ, то нечем нажать на ручку, и наоборот.

— Сейчас я сама открою.

Она отомкнула дверь собственным ключом и впустила Шейна. Он поблагодарил и поднялся со своей спасительницей в одном лифте. Женщина вышла на восьмом этаже. Шейн проехал до девятого. И здесь тоже над звонком в квартиру 9С фамилия квартиросъемщика указана не была. Шейн ещё раз сверился с часами: они показывали одну минуту седьмого. Если бы в квартире работал телевизор, его звук был бы слышен через неплотно пригнанную дверь. Шейн позвонил.

Поскольку ответа не было, он приступил к взлому двери. У него имелся с собой привычный набор отмычек, но чтобы ими воспользоваться, требовалось иметь две руки. Тогда Шейн стал последовательно, одну за другой, протискивать между язычком замка и металлической рамкой пластиковые карточки, усиливая нажим на язычок, пока тот не поддался. Удерживая карточки крюком, Шейн повернул ручку. Дверь открылась, а крюк, соскочив, отщепил длинный кусок дерева от дверной рамы.

Шейн зашел и зажег свет.

Скудость обстановки поразила его. Ни ковров, ни штор на окнах и никакой мебели, за исключением простой односпальной кровати с пружинами и матрацем. Сверху на матрац было накинуто легкое хлопчатобумажное покрывало, и ещё лежали две подушки без наволочек.

И все же комнату кто-то посещал — на полу у кровати Шейн заметил заполненную почти до краев пепельницу, два пустых стакана, пакетик жевательной резинки и несколько смятых салфеток со следами губной помады. Шейн взял один стакан и принюхался. Пахло джином.

Обеспокоенный, что оставил следы вторжения, Шейн развернул пакетик жевательной резинки и поднял с пола в прихожей щепку. Потом, разжевав резинку, приклеил её к поврежденному месту и прилепил щепку сверху. В это мгновение в соседней квартире послышались шаги, и Шейн поспешно захлопнул дверь.

Он выключил свет и вышел на крохотную лоджию. Выждав несколько минут, вернулся в комнату, снова включил свет и продолжил осмотр квартирки. На кухне он обнаружил только кастрюлю, чайную ложку, две кружки и банку кофе, а в ванной нашел зубную щетку, тюбик пасты и баночку аспирина.

Шейн задумчиво возвратился в комнату. Он размышлял, стоит ли скоротать оставшиеся два часа в соседнем баре, или сесть в «бьюик» и сделать ещё несколько звонков. Либо можно было ослушаться наставлений девушки и дождаться её прихода здесь. Внезапно решившись, Шейн взял с постели одну из подушек, выключил свет и вышел на лоджию.

Там он сполна оценил единственное достоинство крохотной квартирки. С лоджии, размером едва больше сиденья на колесе обозрения, открывался изумительный вид на залив и нескончаемую цепочку туристических отелей, протянувшуюся вдоль Майами-Бич. Прикрыв за собой двустворчатую застекленную дверь, Шейн закурил сигарету. Докурив её до конца, он швырнул окурок за перила и проследил, как тот, описав замысловатую длинную дугу, упал в воду. Потом Шейн уселся на пол и привалился к стене, подложив под спину подушку.

Сломанное запястье садняще ныло. Время ползло еле-еле.

В начале восьмого Шейн услышал, что в замочную скважину вставляют ключ, и поспешно выпрямился. Входная дверь открылась, в комнате зажгли свет и на полу лоджии образовались два прямоугольника света.

— Добро пожаловать домой, — раздался хрипловатый мужской голос. — Господи, ну и дыра. С такой тугой мошной мог бы снять что-нибудь поприличнее.

Ему ответил тот самый юный девичий голос, который Шейн слышал по телефону.

— Жена его в ежовых рукавицах держит. Он дал мне сотню, чтобы я купила пару стульев, но ты же меня знаешь, Джейк — мне вечно не хватает времени.

Она хихикнула. Мужчина спросил:

— Как насчет глотка свежего воздуха, прежде чем я отчалю?

Шейн вжался в стену. Шаги приближались к двери. Шейн нащупал короткий контур скальпеля под тонким гипсом и изготовился к прыжку. Двустворчатая дверь приоткрылась. В проеме появилась рука.

— Диди, душечка, — заговорил мужчина, поворачивая назад, — начинай готовиться. Время у нас есть, но не так уж много.

— Я сказала ему — ровно в восемь, и объяснила, как он должен звонить, чтобы его впустили. Так что нам не о чем беспокоиться.

— Не забывай, что имеешь дело с самим Майклом Шейном, — сказал мужчина. — С ним надо ухо держать востро. Вчера он в одиночку дрался против троих и отделал их всех по первое число. Сама увидишь.

— Опять ты меня стращаешь! И это после того, как ты потратил битых два часа на то, чтобы меня успокоить. Нет, я чувствую, что ничего не выйдет. Просто убеждена. Я же рассказала тебе, как он со мной разговаривал по телефону. Он что-то учуял.

— Он просто был не в себе, детка. Еще не отошел от наркоза. А теперь замолкни, если не хочешь получить тумаков. Раздевайся!

— Джейк! Мне это не нравится… Ну, почему совсем догола? Хоть трусики можно оставить?

— Нет, так не пойдет. Пошевеливайся! Мне ещё надо успеть смыться отсюда.

— Я тебя понимаю. Я тоже мечтаю отсюда смотаться.

Послышался шорох снимаемой одежды. Шейн стоял, прижимая больную руку к груди и силясь унять пульсирующую боль.

— Да, детка, для семнадцати лет ты сложена просто потрясающе, — восхищенно произнес Джейк. — Совсем не по возрасту.

— Рада угодить, папочка, — насмешливо проворковала девушка.

— Теперь ложись, и я тебя разукрашу.

— Увы, тут уж верно ничего не попишешь, — вздохнула Диди. — Вот только что скажет моя подружка?

— Не все ли равно?

— Мне далеко не все равно. Есть все-таки пределы допустимого.

Пружины жалобно заскрипели.

— Нет, — вдруг сказала она. — Нет, не могу! Я дала согласие, было дело, но сейчас при виде этой штуковины…

— Перевернись на живот, черт побери!

— Джейк, умоляю тебя! На остальных мне наплевать. В школе решат, что мне просто не повезло. Но только убери хлыст, иначе я оденусь и уйду. Я тоже человек, в конце концов.

— Диди, — ласково заговорил Джейк. — Сколько раз за последний месяц ты посещала школу? В лучшем случае два. Тебе уже шестнадцать. Никто не заставит тебя кончать школу. Вспомни мои слова, душечка. Зато тебя ждет Нью-Йорк! Подумаешь, всего одну ночь в каталажке проведешь. А утром тебя выпустят под залог. Залог ты оставишь легавым и смоешься. Газетчики, конечно, эту историю раздуют, но ты будешь фигурировать под вымышленным именем.

— А тебе не приходит в голову, что кто-нибудь придет с фотоаппаратом и увековечит мой портрет? — язвительно поинтересовалась Диди. — А заодно мою голую задницу. Такое клеймо на всю жизнь пристанет.

— Подумай зато, какие ты бабки сшибешь, куколка! В большом городе жмотничать никто не станет. Пожалуй, я сам обзаведусь приличным баром.

Внезапно послышался резкий, свистящий звук, а за ним крик боли. Шейн рванулся к двери, вид у него был угрожающий. Остановил его звон наручного будильника, раздавшийся в комнате.

— Зачем ты это сделал? — всхлипывая, приговаривала девушка. — Ужасно больно.

— Прости, душечка. Иначе нельзя было — вдруг бы ты передумала? Мы не могли такого позволить.

— Спереди это будет заметно.

— Ничего страшного. Только не трогай, пусть крови побольше натечет. Уже половина восьмого. Мне пора. Не плачь, пупсик. Я куплю тебе что-нибудь. Не думаешь же ты, что мне приятно лупить тебя хлыстом?

— Теперь уже я в этом вовсе уверена.

— Ну что ты? Я тебя обожаю, крошка. Ну, уже не так больно, правда?

Он встал с кровати и пересек комнату.

— Я оставлю хлыст в стенном шкафу. Он окровавлен. Полиция найдет его, когда будут разыскивать твою одежду. А теперь я хочу, чтобы ты ещё разок все повторила.

— Джейк, мы уже столько раз это репетировали, что у меня язык больше не ворочается.

— Ничего, один только разочек, а потом можешь отдыхать целых полчаса. Никто другой во всем нашем городе не сумел бы такое провернуть, Диди. Я серьезно. Одно только я хочу изменить. Если он войдет и сразу тебя увидит в таком виде, он мигом смекнет, что дело нечисто, и тут же уберется отсюда. После того, как он позвонит, ты отомкнешь ему дверь по домофону, потом вставь в проем двери гигиеническую салфетку, а сама иди в ванную. Когда он позвонит сюда, крикни, чтобы он заходил, а сама выйдешь через минуту.

— Заходите, я сейчас! — позвала Диди.

— Вот-вот, именно так. Камильи с напарником из полиции нравов будут поджидать на лестничной клетке, в отсеке мусоросборника. Секс с использованием хлыста — серьезное преступление в Майами.

— А ты сказал им, что они охотятся на Шейна?

— Ты что, свихнулась, крошка? Как я мог? Камильи я выбрал лишь потому, что они с Шейном на ножах. Шейну не удастся ни откупиться от него, ни зубы заговорить. Я сказал только то, что до моих ушей донеслись кое-какие слухи о делах, творящихся в этой квартирке, и что я проверю, а потом дам им знать. Сейчас Камильи внизу. Я скажу, чтобы он поднимался и ждал у мусоросборника, пока не появится мужчина. Никто и не подумает, что это подставка.

— Шейн-то сразу сообразит, что его подставили.

— Нам наплевать, что он сообразит. По большому счету, ему тоже ничего не сделают. Особенно после того, как ты удерешь из-под залога. Нам главное — связать ему руки на несколько дней.

— Для чего?

— А я откуда знаю? Кому-то это важно.

— Джейк, я знаю, что ты откажешь, но, может, все-таки оставишь мне платье в шкафу? Только платье, без нижнего белья. Терпеть не могу этих вурдалаков из полиции нравов! Бр-р-р! Лучше умереть.

— Я бы мог хоть целый гардероб оставить, да что толку? Шейн, услышав, что в дверь ломится полиция нравов, в секунду тебя оденет и все пойдет насмарку. Ничего, они дадут тебе чем-нибудь прикрыться. Думай о том, как ты разбогатеешь, пупсик. Да, не забудь ещё упомянуть Джоси.

— Не знаю, как это лучше сделать.

— Сама решишь. Возможно, когда будете спускаться на лифте. Шейн захочет узнать, кто его подставил, вот тогда ты и ввернешь это имечко. Поцелуй меня, куколка. Черт побери, до чего ты лакомый кусочек!

— Джейк!

— Помечтай о Нью-Йорке, крошка. Ох, и разгуляемся мы там!

— Ох, и взбесится же Шейн!

— Не волнуйся. У него рука сломана. Займи круговую оборону. Камильи не упустит своего шанса, и больше двух-трех минут ждать не станет. Продержишься.

— А вдруг Шейн начнет меня бить? Ты только обрадуешься: чем больше крови и сломанных костей, тем для вас лучше. Хорошо, что я такая молодая. Буду прыгать и уклоняться.

— Мы с тобой пропрыгаем до самого Нью-Йорка, крошка. Господи, какая у тебя гладкая кожа. До скорого.

Открылась и хлопнула дверь. Шейн услышал, как девушка громко вздохнула. Пружины кровати заскрипели под тяжестью её тела.

Он вошел в комнату.

Девушка разворачивала пакетик жевательной резинки. Длинные черные волосы падали ей на плечи, скрывая лицо. У неё была хорошо сформированная грудь и пышные бедра. Она сидела, скорчившись на краешке кровати, так что лопатки выпирали, словно недоразвитые крылышки. Поперек бедер вздулась багровая полоса от удара хлыстом.

Засунув резинку в рот, она скомкала фантик и бросила его на пол. Потом подняла голову и увидела Шейна. От испуга она откинулась к стене.

— Не думаешь же ты, что тебя и в самом деле повезут в Нью-Йорк? — насмешливо спросил Шейн.




Глава 9


Диди от неожиданности проглотила резинку. Полными ужаса глазами она уставилась на сыщика, недоумевая, каким образом он материализовался в пустой квартире.

— Майкл Шейн! — пролепетала она.

В следующий миг она соскочила с кровати и метнулась к двери. Шейн достиг двери одновременно с девушкой. Она рванула ручку, но дверь уперлась в подставленную ногу Шейна. В следующую секунду Шейн вырвал дверную ручку из рук Диди и резко ткнул изогнутым концом крюка в обнаженную грудь девушки. Диди вздрогнула, попятилась и вернулась в комнату.

Шейн закатил ей увесистую оплеуху, от которой Диди, как перышко, отлетела на кровать и ударилась о стену. На мгновенье её глаза закатились. Она потрогала разбитую щеку, потом слезла с кровати и на четвереньках поползла к Шейну.

— Пожалуйста, мистер Шейн, пощадите меня. Умоляю вас, я вовсе не хотела…

Шейн подцепил её концом туфли под подбородок, и девушка опрокинулась на спину.

— Если вы давно здесь, то слышали, что я говорила, — залопотала она. — Я умоляла. И согласилась, лишь, когда мне пообещали, что мне не придется давать свидетельские показания на суде.

— Ничего, нам спешить некуда, — спокойно произнес Шейн. — Полиция не ворвется, пока к двери не подойдет мужчина, а я уже здесь. Мне торопиться некуда. Подождем полчасика. За это время ты сможешь ответить на множество вопросов.

Девушка жалобно возвела на него глаза.

— Я ничего не знаю.

Шейн снова замахнулся ногой, и Диди отшатнулась.

— Правда, не знаю! Я не пытаюсь обмануть вас, поверьте.

Шейн содрал с кровати покрывало и швырнул ей.

— Набрось на себя.

Диди тяжело дышала, словно затравленный кролик.

— Вы будете меня бить?

— Возможно, — спокойно ответил Шейн.

Она встала, не спуская с сыщика глаз, потом внезапно решила сменить тактику. Глубоко вздохнув, втянула живот, расправила плечи и выставила вперед грудь. Потом медленно погладила бедра.

— Если у нас есть полчаса…

Шейн шагнул к стенному шкафу и извлек из него длинный хлыст.

— Я хотела сказать, что готова ответить на любые ваши вопросы, — поспешно выпалила Диди. Она набросила покрывало на плечи и запахнула его спереди. — Господи, в жизни не видела менее сексуальной вещи.

Скинув покрывало, она попробовала по-другому: перебросила один конец через плечо, а другим обмоталась вокруг талии, оставив одно плечо и руку голыми. Так ей понравилось чуть больше, и она посмотрела на Шейна, чтобы узнать, какое впечатление её костюм произвел на сыщика. То, что она прочла в его глазах, ей не понравилось.

— Мистер Шейн, — жалобно заныла она. — Если бы вы знали, что мне пришлось вынести, прежде чем я согласилась…

Шейн погрозил хлыстом.

— Отвечай на вопросы. Фамилия Джейка — Фитч?

Диди кивнула.

— Чем он зарабатывает на жизнь?

— Чем придется. Сейчас служит барменом.

— Кто ему заплатил за то, чтобы заманить меня в ловушку?

— Какая-то девица… довольно заносчивая.

— Кандида Морз?

— Да, точно. Блондинка. Жуткая воображала.

— Сколько посулили тебе?

— По словам Джейка — один кусок. Но я думаю, что больше. Ничего, потом узнаю.

— Ты что-нибудь слышала о документах на краску Т-239? — осведомился Шейн.

Диди помотала головой из стороны в сторону. Шейн ударил её рукоятью хлыста, правда, не очень сильно. Девушка упала на кровать, прикрыв лицо руками.

— Честное слово, мистер Шейн, никто даже не упоминал при мне никакую краску! Я ещё учусь в школе! До сих пор мне всего двести монет заплатили. Какая ещё краска? Джейк никогда не объясняет мне, что к чему, просто говорит: «сделай то-то и то-то.»

— Знаешь человека по имени Холлэм?

Она снова замотала головой.

— Уолтера Лэнгорна?

— Нет.

— Кто такой Джоси?

— Мой приятель! Он платит за эту квартиру. Мы приходим с ним сюда каждую среду, вечером, когда его жена играет с матерью в бридж. Он лапочка. Джейк сфотографировал нас пару раз…

В замке повернулся ключ. Шейн и Диди переглянулись. Шейн мгновенно развернулся. Когда дверь открылась, он уже стоял за ней, приподняв загипсованную руку и готовый к бою. Он не был уверен, что, покалеченный, сумеет справиться с двумя полицейскими.

Дверь закрылась. Шейн едва успел перехватить гипс правой рукой, прежде чем тот опустился на голову вошедшего. Им оказался вовсе не Вэнс Камильи, офицер полиции нравов. Нового гостя звали Джос Деспард.

Как всегда, одет он был с иголочки. В одной руке он держал маленький столик, в другой — настольную лампу.

— Диди! — обрадованно воскликнул Деспард, увидев девушку. — Ты здесь! Какой приятный сюрприз!

Тут он краешком глаза заметил Шейна и резко повернулся.

— Шейн!

Судя по всему, второй сюрприз оказался уже не из приятных.

Больше он ничего произнести не успел. Шейн захлопнул дверь и задвинул засов. Когда ворвутся полицейские, ему с Диди надо быть где-то в другом месте. Он зацепил Деспарда крюком.

— Делайте то, что я вам скажу. Через минуту сюда нагрянет полиция.

— Какая полиция?!

Деспард невольно дернулся к двери.

— Они караулят возле лифта, — предупредил Шейн. — Первым делом они захотят выяснить, кто платит за это гнездышко. Скажите им правду. И больше на вопросы не отвечайте. Используйте свое влияние, надавите на них — и все будет в порядке.

Шейн подобрал с пола хлыст, который бросил в тот же миг, когда открылась дверь.

— Хлыст! — воскликнул Деспард. — Объясните, в чем дело, Шейн!

— На Сайкамор-лейн припаркован черный «бьюик», — быстро сказал Шейн. — Прямо напротив канала. Ждите меня там. — Он махнул хлыстом в направлении Диди, словно укротитель в клетке со львом, не понимавшим другого языка. — Пошли, Диди.

Девушка, словно оцепенев, сидела на кровати. Шейн свернул хлыст, засунул его под повязку, поддерживающую загипсованную руку, схватил девушку за шиворот и увлек за собой к лоджии. Импровизированная накидка распахнулась, и Деспард увидел на бедрах девушки кровавую полосу.

— Вы её били! Это вам даром не пройдет!

Он бросился на сыщика, который встретил его закованной в гипс рукой. Наткнувшись на невидимый кастет, Деспард рухнул, как подкошенный.

Шейн потащил упирающуюся девушку к лоджии. Диди хныкала. Очутившись на лоджии, Шейн услышал, как во входную дверь громко и требовательно постучали.

Лоджии, разделенные легкими металлическими перегородками, опоясывали каждый этаж. Шейн рассчитывал перемахнуть на соседнюю лоджию в примыкающую квартиру, чтобы оттуда добраться до пожарной лестницы или до лифта. Однако по обеим сторонам в окнах горел свет. Шейн перегнулся через перила и посмотрел вниз. В квартирах внизу под ними было темно.

Прижав девушку к перилам, Шейн ни секунды не мешкая, обмотал конец длинного хлыста вокруг бетонной опоры и завязал двойным узлом. Когда Диди поняла, что он затеял, то в ужасе отшатнулась и попыталась вырваться.

— Нет, я не могу!

— Обхвати меня за шею и держись крепче, если не хочешь, чтобы я сбросил тебя вниз.

— Вы не посмеете!

Шейн ухмыльнулся.

— О, Боже! — дрожащим голосом пролепетала она. — Я не смогу.

Шейн перекинул ногу через низкие перила и кивком приказал Диди следовать за ним. Девушка испуганно всхлипывала. Шейн пригрозил крюком. Диди обвила его за шею обеими руками, тонкими, как у ребенка, а ноги сомкнула вокруг талии.

Шейн принялся медленно спускаться, держась за кожаный хлыст. В тот миг, когда его гибкое тело исчезло за перилами, входная дверь с громким треском распахнулась. Шейн, что было сил, ухватился за бетонную опору правой рукой, всерьез опасаясь, что хлыст не выдержит его тяжести. Обеими ногами он тщетно пытался нащупать хоть какую-то опору. Потолки в доме были настолько низкими, насколько это только было возможно, и Шейн рассчитывал, что ему не придется спрыгивать вниз с высоты больше, чем шесть футов.

Удерживать девушку, висящую на нем мертвым грузом, было очень непросто. Ее голые коленки царапались о грубый бетон. Шейн отпустил правую руку, чтобы спрыгнуть, и в какое-то мгновение только натянутый хлыст удерживал Шейна и девушку от падения с восьмого этажа на набережную.

Опираясь ногами на бетонные перила нижнего этажа, Шейн опустил Диди на пол лоджии, крюком ослабил петлю, затянутую вокруг бетонной опоры, сдернул хлыст, не глядя, швырнул его вниз и спрыгнул на лоджию рядом с Диди.

Упавшее покрывало лежало у ног девушки. Диди вздрагивала, закрыв лицо руками. Шейн набросил на её плечи покрывало и повел к двери.

Диди открыла было рот, чтобы заговорить, но Шейн шикнув, остановил её. Войдя в темную комнату, Шейн различил смутные очертания предметов мебели и в следующий миг больно ушиб ногу о низкий столик. Рядом что-то щелкнуло. Выпустив руку Диди, Шейн потянулся к выключателю стоявшего возле него торшера.

Не успел он нащупать выключатель, как в темноте вспыхнул фонарик, луч которого уперся Шейну прямо в лицо.

— Не двигайтесь, — произнес женский голос.

При свете фонарика Шейн разглядел ещё кое-что, а именно — «кольт» сорок пятого калибра.

— Позвольте, я зажгу торшер, — непринужденно попросил Шейн. — Тогда вы сможете держать револьвер двумя руками.

Поскольку женщина не ответила, Шейн плавно потянулся к выключателю и зажег торшер с розовым абажуром. В розовом свете Шейн увидел, что попал в комнату, которая была точной копией комнаты Диди по размерам, хотя мебели в ней хватило бы с лихвой на то, чтобы обставить крупногабаритную квартиру. Лицо сидевшей в постели женщины покрывал толстый слой ночной косметики, а на голове торчали бигуди.

— Мы же ехали с вами в лифте! — изумилась женщина. — Вы не могли открыть дверь!

Она перевела взгляд на Диди и не удержалась от возгласа:

— Господи, да она же совсем голая! — Дуло револьвера неотрывно смотрело на Шейна. — Стойте и не двигайтесь, мистер, пока я вызову полицию. Никаких ваших объяснений я слушать не буду.

Шейн заговорил, но она тут же оборвала его:

— Я не желаю вас слушать!

Шейн миролюбиво произнес:

— Если вы нажмете на спусковой крючок чуть сильнее, то револьвер выстрелит. Я стою совершенно спокойно. И буду так стоять. Пожалуйста, можете вызывать полицию, но только прежде меня выслушайте. Меня зовут Майкл Шейн.

— Какая чушь! — фыркнула женщина.

— Могу показать свое удостоверение, если позволите, — миролюбиво предложил сыщик.

— Не думайте, что я такая дура. Не двигаться! — прикрикнула она на Диди, которая шагнула было вперед.

Девушка замерла, как вкопанная.

— Я скажу, почему я знаю, что вы не Майкл Шейн, — продолжила женщина. — Шейна я видела по телевизору примерно через минуту после того, как мы с вами расстались. Так что придумайте что-нибудь посолиднее.

— Вы видели запись, а не беседу в живом эфире, — терпеливо пояснил Шейн. — Ее сделали сегодня днем. Кстати, у Майкла Шейна, которого вы видели по телевизору, рука была на перевязи?

— Да-а, — с расстановкой ответила женщина. — Я даже подумала, какое забавное совпадение.

— Подождите ещё минутку, — попросил Шейн, заметив, что она поставила телефон себе на колени. — Дело в том, что я согласился выступить на телевидении в обмен на очень важные сведения. Я разыскивал исчезнувшую девушку, и вот она перед вами.

Он стащил покрывало, чтобы женщина могла увидеть след, оставленный хлыстом на бедрах Диди.

— Ее держали взаперти в квартире 9С без одежды, чтобы она не сбежала. Они внезапно нагрянули, прежде чем я успел её вызволить. Вот и пришлось мне спускаться по балконам, подобно Бэтмену [1 - Человек-летучая мышь, главный персонаж знаменитого сериала].

— Ну вы даете!

— Не хотелось бы испытать подобное ещё хоть раз в жизни. Сейчас я покажу вам свое удостоверение.

Чуть подумав, женщина произнесла:

— Хорошо, но двигайте рукой очень медленно, чтобы я все видела.

Шейн медленно повернулся и расстегнул задний карман брюк. Вытащив кожаный бумажник, он аккуратно раскрыл его и протянул женщине.

— Не так близко, — сказала она. — У меня дальнозоркость.

Шейн стал медленно отодвигать бумажник, пока она не кивнула. Затем, к облегчению Шейна, она отложила «кольт» в сторону.

— Что ж, я верю, что вы Шейн. А кто она? — кивок в сторону Диди.

— Я ещё сам не выяснил, — признался он. — Вам приходилось слышать про белое рабство? [2 - Проституция (жарг.).]

— Э-э-э… да, конечно. Так она рабыня?

Шейн с мрачным видом кивнул.

Всплеснув руками, женщина откинула одеяло.

— Кем бы она ни была, не можем же мы позволить бедняжке разгуливать по городу в чем мать родила, правда?

Она сняла со спинки стула халат, потом, передумав, подошла к стенному шкафу и вынула из него более изящный синий махровый халатик.

— Можете его не возвращать, мистер Шейн. Он уже отслужил свое. И я не хотела бы, чтобы мое имя попало в газеты.

Шейн заверил, что она может на него положиться. Диди облачилась в халатик, который был ей явно великоват.

— Подождите, милая, я найду вам какие-нибудь тапочки.

— Ничего, она привыкла ходить босиком, — улыбнулся Шейн.

— Тогда я выгляну и посмотрю, все ли спокойно, — предложила женщина, направляясь к входной двери. — Могу даже спуститься с вами на лифте, если подождете, пока я сниму бигуди.

— Благодарю вас, дальше мы уж сами, — произнес Шейн. — Где пожарная лестница?

Она указала. Проводив их, долго смотрела им вслед, потом со вздохом вернулась в свою тесную, заставленную мебелью квартирку и захлопнула за собой дверь.




Глава 10


— Что это ещё за «белое рабство»? — кичливо спросила Диди, стоя на ступеньке пожарной лестницы. — Если то, что я думаю…

— А ты выясни у своих родителей, — ухмыльнулся Шейн.

— Очень остроумно. Если бы я знала, где их искать. Что вы собираетесь со мной делать?

— А как, по-твоему?

Диди метнула на сыщика пытливый взгляд — не шутит ли он.

— Я считаю, что вы должны меня отпустить, как только я отвечу на остальные ваши вопросы. Я вам выложу все без утайки, мистер Шейн. Вы же не хотите, чтобы меня арестовали. К чему вам лишняя волокита, вы же такой занятой…

Не дождавшись ответа, девушка принялась спускаться по лестнице следом за Шейном. Несколько раз она пыталась было заговорить, но всякий раз осекалась, натыкаясь на суровый, полный мрачной решимости взгляд сыщика. На полпути между четвертым и третьим этажом Диди почувствовала, что у неё кружится голова и попросила Шейна остановиться, чтобы перевести дух. Шейн, однако, сделал вид, что не расслышал. Диди ухватила его за руку и прижала её к груди.

— Я сейчас упаду! Честное слово. Мне не хватает подготовки.

Шейн и ухом не повел, продолжая спускаться.

Они миновали первый этаж и не останавливались, пока не оказались в цоколе. Догнав Шейна, Диди бессильно повалилась ему на грудь, обхватив его обеими руками. Полы её халатика распахнулись. Шейн отстранил от себя девушку, приоткрыл дверь и осторожно выглянул.

Коридор тускло освещался сороковаттовыми лампочками. Заслышав шаги, Шейн быстро прикрыл дверь, оставив тоненькую щелочку. Вышедший из лифта мужчина в рабочем комбинезоне поставил в стенной шкаф ведро, швабру и вошел в комнату, расположенную дальше по коридору. Там работал телевизор, и через полуоткрытую дверь доносились монологи героев какого-то фильма, слышались пальба и скрежет автомобильных тормозов. Потом заплакал младенец.

Шейн увлек Диди за собой в коридор и жестом велел открыть ближайшую дверь. Девушка повиновалась. Шейн нащупал на стене выключатель и щелкнул им. Они оказались в кладовой, заставленной велосипедами, детскими колясками, кроватками, ящиками, чемоданами и прочей утварью. Высоко в противоположной стене были прорезаны три узких окна.

— А что же Джейк? — спросил Шейн. — Собирался сидеть, сложа руки и ждать, что случится?

— Угу. Если бы вы не появились, он бы подмазал полицейских, чтобы все были счастливы.

— Где он?

— Должно быть, сидит в машине.

Шейн выразительно щелкнул пальцами, и девушка поспешно добавила:

— У него новенький «десото» с кондиционером, стоит во втором ряду в тупичке, если он, конечно, не перебрался в другое место. Я вам покажу его. Поверьте, мистер Шейн, я не собираюсь обманывать.

— Снимай халатик, — Шейн требовательно протянул руку.

— Но я не сбегу. — Диди запахнулась плотнее. — Я вообще с места не сдвинусь.

Шейн не шелохнулся. Диди умоляюще посмотрела на него, потом поняла, что спорить бесполезно и, с тяжелым вздохом выскользнув из халатика, протянула его Шейну.

— А что, если я выйду отсюда в таком виде и поймаю такси? — вызывающе спросила она.

— Таксисты сюда редко заезжают, — ответил Шейн.

Выглянув в коридор, он убедился, что дверь в комнату консьержа все ещё приоткрыта. Сыщик поколебался: не хотелось бы нарываться на неприятности, пока полицейские шастают по зданию.

— Ладно, я вылезу через окно, — решил он. — Как только выберусь, выключишь свет. Хорошо?

— А вдруг кому-то взбредет в голову сунуться сюда за детской коляской или ещё чем-нибудь?

— Стой спокойно. Тебя примут за античную статую.

Подставив под одно из окон сундук, Шейн влез на него и растворил окно. Выставив вперед загипсованную руку, он подтянулся, и выбрался наружу. Сзади мигнул свет, и кладовая погрузилась в темноту.

Шейн обогнул дом и под прикрытием кустарника приблизился к указанному Диди месту, где стоял «десото». За рулем кто-то сидел.

После некоторого раздумья Шейн вновь вернулся к дому, обогнул его с другой стороны и спустился с набережной на полосу прибрежного песка. Прошагав по песку до канала, он снова выбрался на набережную, и приблизился к машине сзади.

Рывком распахнув правую дверцу, Шейн скользнул на переднее сиденье. Водитель резко развернулся.

Шейн оставил дверцу чуть приоткрытой, чтобы при свете внутренней лампочки рассмотреть его лицо. Джейк Фитч был смуглый, небритый, с густыми кустистыми бровями, почти сраставшимися над мясистым носом, и волосатыми ручищами; мохнатые черные волосы пучками выбивались из-под воротника рубашки, торчали из ноздрей и ушей. На голове сидела голубая полотняная кепка, испещренная какими-то значками.

Фитч бросил быстрый взгляд на загипсованную руку Шейна и полез в отделение для перчаток. В тот миг, когда он нажал на кнопку, и маленькая дверца отвалилась, Шейн резко поднял руку в гипсе и с размаху опустил её на голову Фитча.

Тот обмяк на сиденье, оглушенный. Шейн порылся в маленькой нише и выудил оттуда «вальтер-38», один из самых изящных европейских пистолетов. Потом закурил сигарету. Джейк что-то невнятно пробормотал.

— Не спеши, приятель, — успокаивающе покачал головой Шейн. — У меня полно времени.

Пока сыщик курил, Фитч постепенно приходил в себя. К тому времени, когда Шейн покончил с сигаретой и раздавил окурок о подошву, он уже окончательно оправился.

— Зачем вы так? — укоризненно спросил он, ощупывая голову. — Я же ничего вам не сделал.

— Вот как? — вскинул брови Шейн. Отодвинув назад затворную раму бельгийского пистолета, он убедился, что патрон находится в стволе. Переложив пистолет в правую руку, он вдруг резко ударил им Джейка по ключице.

Тот взвизгнул от неожиданности и боли и, повернувшись к дверце, попытался выбраться из машины. Шейн мигом выбросил вперед руку с гипсом и крюком зацепил Фитча за штанину. Фитч, не понимая, что его держит, отчаянно рвался наружу, и острый крюк, продрав брючную ткань, погрузился в мякоть его бедра.

— Ну-ка, закрой дверцу, приятель, — холодно приказал Шейн. — Я начинаю сердиться.

Джейк неловко попятился. Потом ухватился обеими руками за гипс и попытался освободиться от него. Шейн в ответ дернул локтем, и крюк ещё глубже вонзился в ногу Фитча.

Фитч заверещал от боли.

— Бога ради, — взмолился он. — Шейн, не трогайте меня. Я… Они прошлой ночью не хотели причинить вам зла, думали только напугать немного. Ну, нос разве что разбить. Если я доберусь до этого чертова Уайти, я из него бифштекс сделаю.

— А зачем ты подставил меня с Диди?

Фитч откинулся ближе к дверце. В глазах его застыл страх.

— Как вы это узнали? — пролепетал он. — Все вовсе не так, как вы думаете! Ой, не давите так, мне больно! Мы вас не хотели подставить. Потом бы все объяснилось. Просто она хотела, чтобы мы вывели вас из игры на несколько дней.

— Кто — она?

— Мисс Морз! Это все происки мисс Морз! Бога ради, вытащите крюк! Я все скажу, с радостью на любой вопрос отвечу.

— А кто затеял комедию с хлыстом?

— Она! — завопил Фитч. — Она расписала весь сценарий, и хлыст, и диалоги. А я просто мальчик на побегушках.

— Сколько ты уже на неё работаешь?

— Да я особенно не работаю, — неуверенно пробормотал Фитч. — Так, разве что, время от времени… Может, год, или два.

— Значит, пятьдесят тысяч зеленых, — задумчиво произнес Шейн. — Двадцать третьего апреля…

— Я тут ни при чем, — запротестовал Джейк. — Мисс Морз это придумала, а Диди зачитала текст по телефону. Мы решили, что только на такую приманку вы клюнете. Как и с убийством. Кого убили-то? Никого. То же самое насчет пятидесяти кусков. Таких денег и в помине не существует. Я за всю жизнь столько не видал.

— Двадцать третье апреля, — повторил Шейн. — Подумай теперь об этой дате.

— Я думал! — вскричал Фитч. — Целый день голову ломал. Я подсунул Диди Джосу Деспарду в самом начале апреля. А если что и случилось двадцать третьего, то я об этом и понятия не имею. Как-никак с тех пор полгода прошло! У меня такая память, что мне и события прошлой недели припомнить трудновато.

— Как ты подложил Диди под Деспарда?

— Я узнал, что он любит малолеток, вот и навел справки в её школе, не найду ли там кого подходящего. Деспард подумал, что изнасиловал ее… а она сказала, что ей всего четырнадцать. Шейн, я истекаю кровью. — В его голосе послышались плаксивые нотки. — Вы же не хотите, чтобы я сдох тут, как свинья?

— Ничего, потерпишь, — сурово произнес Шейн. — Скажи теперь, когда ты заснял их?

— Да сразу, прямо тут же, — с готовностью ответил Фитч. — В самую первую ночь, когда он вбил себе в голову, что изнасиловал девчонку. Я, конечно, не фотограф, но вышло просто здорово. Сперва я подумал, что после первого раза мы оставим его в покое, но потом, когда я отдал им фотографии, они решили подоить его как следует.

— Хорошо. Ну, а что все-таки случилось двадцать третьего апреля?

— Да ничего, говорю же вам! Мисс Морз так просто брякнула, наобум. Для пущей убедительности. Сжальтесь, Шейн, будьте человеком. Не думаете же вы, что я навру вам с три короба, когда у меня такой крюк в ноге засел? Кстати, там где-то рядом крупная артерия.

Шейн приоткрыл боковую дверцу, чтобы в салоне «десото» вновь зажглась лампочка. Несмотря на прохладную погоду, по лицу Джейка катились струйки пота, губы его подергивались. Шейн бросил взгляд на крюк.

— Нет, пожалуй, до артерии ещё четверть дюйма, — прикинул он. — Но не серди меня. Когда мне врут в глаза, у меня руки начинают дрожать.

Джейк поспешно ухватился обеими руками за гипс Шейна, пытаясь удержать его на месте.

— Я не вру! — взвизгнул Фитч. — Я просто пешка в их игре. Я никогда не спрашиваю «почему?». Я спрашиваю только «как?», а потом — «сколько?» Если бы я задавал лишние вопросы, от меня бы давным-давно избавились. Думаете, Хэл Бегли или мисс Морз поведали мне, почему они хотели навести на вас Диди? Черта с два!

— Ладно, я вижу, нам придется ещё посидеть тут с тобой, — вздохнул Шейн. — Пожалуй, выкурю ещё одну сигарету. Только не вздумай шевельнуться!

Он вытряс из пачки сигарету и зажег её от электрического прикуривателя. Крюк чуть сдвинулся и зацепил кость. Джейк жалобно заскулил.

— Только не говорите им, что я проболтался, — уныло попросил он. — Люди Бегли опасны, как гремучие змеи. С ними ссориться нельзя. Но я больше не могу терпеть… Так вот, примерно в середине апреля они взяли меня на работу в один из клубов.

— В какой клуб?

— В «Северный Майами», барменом. Мне сразу дали список имен. Им удобно, чтобы я торчал за стойкой, потому что тогда мне легче записывать клиентов: видно, кто приходит, кто уходит и когда.

— Деспард в списке присутствовал?

— Конечно. Как и все остальные шишки из их компании. Лэнгорн из Совета директоров, Холлэм-младший. И все прочие: Джексон, Хилл, Рингли, всех и не упомнить. Человек восемь или девять. Список у меня дома. Когда кто-то из них приходил в бар, я крестиком помечал его фамилию. Потом записывал время ухода.

— Сколько это продолжалось? — спросил Шейн.

— Неделю, или немного больше.

— Значит, отмечал по списку время прихода и ухода… И все? — Лицо Шейна обрело задумчивость.

— Да, — быстро ответил Джейк.

Шейн почувствовал, что Фитч что-то скрывает. Он неспешно затянулся. Фитч искоса посмотрел на него, потом отвернулся. Несколько секунд молчал, наконец не выдержал и признался:

— Еще мне поручили присматривать за одним шкафчиком!

— В самом деле? — Шейн приподнял одну бровь. — За чьим же?

— Не знаю. Пустой шкафчик, никто его не арендовал. Номер и шифр замка мне дала мисс Морз. Когда в раздевалке никого не было, я проверял, нет ли в шкафчике свертка или послания, и фиксировал время.

— Прекрасно. — Ни один мускул не дрогнул на лице Шейна. — И в один прекрасный день ты обнаружил там сверток.

— Да.

— И взял его, или оставил?

— Оставил. Я же мелкая сошка, говорю вам… Я известил мисс Морз.

— Бегли тоже член клуба?

— Да, карточка у него есть. На следующий день случилось то же самое. Я продолжал проверять шкафчик. Утром и днем в нем было пусто, а вечером появился сверток. Впрочем, ненадолго. Я все записал.

— Теперь приготовься ответить на главный вопрос, — сказал Шейн.

— Не спрашивайте, — замотал головой Джейк. — Я больше ничего не знаю! Я понимаю, чего вы от меня добиваетесь — я все-таки не с лиан спрыгнул. Ясное дело — там шла нечистая игра. Кто-то из окружения Деспарда подложил в шкафчик сверток, а Бегли забрал его. Потом Бегли оставил в шкафчике деньги, и кто-то за ними пришел. Но я и вправду не знаю — кто именно! И в тот и в другой день людей было слишком много, они потоком шли. То приходили, то уходили. Кроме, разве что, Хилла и Джексона. Их можете смело вычеркнуть ни тот, ни другой в те дни в клубе не показывались. Я бы мог назвать вам какое-нибудь имя, чтобы сорваться с вашего крючка, но что толку? «Сорваться с крючка» — прелестный каламбурчик вышел, да? Молодец, Фитч, — ухмыльнулся он. Потом продолжал: — Вы бы поняли, что я вас надул, и потом меня в порошок растерли.

— А зачем ты остался работать в клубе после этого?

— Работа была, как-никак. Да и мисс Морз не хотела, чтобы я сразу уволился — это могло показаться подозрительным. Вот и все, что я знаю, Шейн. Теперь мне надо побыстрее добраться до хирурга, да?

Фитч вдруг странно хрюкнул и Шейн обернулся, чтобы посмотреть, куда он уставился.

К машине приближались двое. Одного Шейн узнал сразу — Вэнса Камильи, детектива из полиции нравов. Камильи был без галстука, но слева подмышкой пиджак топорщился — детектив не расставался с пистолетом и пускал его в ход без колебаний. Смуглолицый, довольно приятной наружности, он славился ещё тем, что за словом в карман не лез. Никто в его отделе не мог похвастать таким количеством арестов гомиков и проституток, как Камильи, хотя Шейн был уверен, что часть дел была просто-напросто сфабрикована, поскольку шантажом детектив отнюдь не брезговал.

Камильи сказал что-то своему напарнику — тщедушному недорослю в спортивной рубашке, который без особого успеха пытался отпустить усы. Шейн прикрыл крюк концом повязки.

Худосочный коп остался на месте, а Камильи приблизился к «десото» со стороны водителя и жестом велел опустить стекло. Фитч повиновался.

— Что-то не выгорело, Камильи? — запинаясь, спросил он.

Вместо ответа детектив несильно ткнул его в физиономию кулаком левой руки, на одном из пальцев которой виднелось массивное кольцо с печаткой.

— В следующий раз получше проверяй свои сведения! На посмешище нас выставил.

— Может, вы не в ту квартиру заглянули? Номер 9С?

— В ту самую, — процедил Камильи. — Ты что, за дурачков нас держишь, что ли?

— Нет, что вы, ребята? Мне самому так сказали. Я вам и передал, что слышал.

— Эту квартиру арендует вице-президент крупной фирмы. Известный и уважаемый человек.

Рука Джейка покоилась на опущенном стекле, в проеме окна. Камильи неторопливо извлек пистолет и вдруг резким движением стукнул его рукоятью по пальцам Джейка. Тот с воплем отдернул руку.

— Несколько человек уже выиграли судебные иски за ложный арест, — продолжал Камильи. — А адвокатов в нашем городе хоть пруд пруди.

Он распахнул дверцу и заглянул в салон машины.

— О, мистер Шейн, — удивленно воскликнул он. — Какая встреча! Ходячий «Билль о правах», убежденный, что педерасты и потаскухи защищены американской конституцией.

— Не теряйте время, Камильи, — сказал Шейн. — Улицы запружены проститутками, а вы тут прохлаждаетесь.

Камильи нахмурился.

— Кажется, я начинаю кое-что понимать, — сказал он. — Наколку я за десять миль чую. Вот что, Шейн: в следующий раз, когда вам понадобится кого-нибудь подставить, посоветуйтесь со мной. Причем с самого начала, хорошо? И не развлекайтесь больше за мой счет.

— У вас больше нет к нам дел, Камильи?

— Пока нет. Кстати, сегодня, смотря на вас по телевизору, я сказал себе: «Кажется, Шейна, наконец, проняло». Но я, естественно, не рассчитываю, что вы поделитесь со мной всеми подробностями — ведь я всего лишь бедный, недостойный коп.

Он выпрямился, потом вновь нагнулся и обжег Шейна пронизывающим взглядом. Шейн посмотрел на него не менее вызывающе. Камильи повернулся, кивнул напарнику, и они зашагали прочь.

— Что теперь? — поспешно спросил Джейк.

— Дай мне бумажник.

Фитч скривился, но после того, как Шейн чуть пошевелил крюком, счел за благо не спорить. Шейн раскрыл бумажник и выложил его содержимое себе на колени.

— Оставьте хоть двадцатку, — взмолился Джейк. — Врачу заплатить.

Шейн протянул ему две десятки, а остальные деньги упрятал себе в карман.

— Триста пятьдесят, — сказал он. — Я дам тебе расписку. Может, этого недостаточно, чтобы удержать тебя в городе, но лучше, чем ничего.

— А зачем мне смываться из города?

Шейн вытащил из «бардачка» конверт и нацарапал на нем расписку. Потом вырвал крюк из ноги Джейка, повернулся к заднему сиденью и подобрал с пола одежду Диди.

— Шейн, кажется, кровь фонтанирует!

— Нет, успокойся, — сказал Шейн, открывая дверцу, — артерия проходит с другой стороны. В больнице тебе покажут. Вот, держи! — Он протянул Фитчу лифчик и тонкую рубашку. — Перевяжи ногу. А если понадобится жгут, воспользуйся лифчиком.

Он выбрался из машины и захлопнул дверцу. Фитч громко причитал внутри. Шейн ещё не подошел к входу в дом, когда «десото» на огромной скорости пронесся мимо.




Глава 11


В кладовой горел свет. Диди, стоя на коленях, копалась в сундуке, безуспешно пытаясь разыскать что-нибудь из одежды. Услышав шаги, она развернулась, прикрывая голую грудь руками. Узнав Шейна, девушка опустила руки и шагнула к нему.

— Ой, мое платье! Вы видели Джейка?

— Да. Он был крайне разочарован твоим провалом.

Шейн бросил ей платье. Диди немного подождала, не предложит ли ей сыщик надеть что-нибудь еще, потом пожала плечами и натянула платье через голову.

— Не знаю, чем он недоволен, — сказала она. — Вы не дали мне и секунды на размышления.

Шейн одну за другой подал ей туфли, и Диди, прыгая с ноги на ногу, нацепила их. Потом разгладила платье на бедрах.

— Большая разница! — фыркнула она. — Оно же абсолютно прозрачное. Надеюсь, мы идем не в какое-нибудь людное место?

— Как твое настоящее имя?

— Диди и есть мое настоящее имя. Пришлось, конечно, за него побороться, но зато теперь все меня так зовут. — Немного помолчав, она добавила: — А вообще-то меня зовут Дороти Паппас. Как, по-вашему, похожа я на Дороти Паппас?

— Где живет твоя семья?

— Какая семья? — криво усмехнулась Диди. — Меня сразу выставили за порог, когда заподозрили, что я залетела.

Шейн повернул голову. Они проходили мимо комнаты консьержа, направляясь к лифту. Консьерж и его жена были поглощены телевизором и не смотрели в их сторону.

В кабине лифта Диди приблизилась к Шейну, так что её груди касались его руки.

— Я вам не нравлюсь, да?

— Не особенно, — признался Шейн.

— Я так и думала.

Выйдя наружу, он быстро зашагал к тому месту, где оставил машину. Диди семенила сзади. На тротуаре, возле «бьюика» Шейна стоял Джос Деспард, чуть ссутулившись и сунув руки в карманы. При виде девушки он судорожно сглотнул.

Последние несколько шагов она пробежала бегом, вытянув перед собой руку, пока не коснулась груди Деспарда.

— Прости, милый, — защебетала она. — Я не хотела, чтобы так случилось. Никто не думал, что так выйдет.

Его лицо болезненно исказилось. Шейн резким жестом приказал девушке забраться в «бьюик». Она послушалась.

— Подождите меня здесь, — сказал Шейн Деспарду.

Тот стоял, отвернувшись. Пока Шейн одной рукой запускал мотор, Деспард сдавленно произнес:

— Прикройся хоть чем-нибудь.

— Прикрыть ноги? — Диди прикинулась простушкой. — Хорошо, дорогой. Мы, наверное, больше с тобой не увидимся… До свидания.

Деспард попытался что-то выдавить в ответ, но так и не смог.

Шейн повернул на Бискейн-бульвар, и остановился у телефонного автомата. С третьей попытки ему удалось договориться о том, чтобы пристроить Диди на ночлег.

— Мужчина или женщина? — полюбопытствовала Диди, когда «бьюик» тронулся с места.

— Женщина.

— И, должно быть, она самую малость, ну самую чуточку — лесбиянка, да? — понуро спросила Диди после некоторого молчания.

Шейн посмотрел на неё и хмыкнул. Диди возмутилась.

— Нечего на меня пялиться! Я люблю мужчин и горжусь этим! Я гетеросексуалка, вот!

— Кто ты?

— Гетеросексуалка. Или — натуралка. Это значит…

— Я сам знаю, что это значит.

Он отвез Диди в нужное место и оставил, пообещав хозяйке утром объяснить, как случилось, что он сделался опекуном исключенной из школы несовершеннолетки, разъезжающей в автомобилях в одном лишь прозрачном платье, даже без нижнего белья. Шейн вернулся на угол улицы Буэна-Виста. Деспард ждал на том же месте. За это время он обрел достаточное присутствие духа, чтобы набить и раскурить трубку. Шейн предложил ему сесть на место водителя.

— Вы поведете машину, — сказал он. — Только сначала дайте мне телефонную книгу.

Деспард пригнулся и достал справочник из-за заднего сиденья. Шейн отыскал адрес Кандиды Морз.

— Корал-Гейблс. Авеню Мулета. Нам нужно проехать по Норт-Майами-авеню и свернуть на Икспресвей.

Деспард выбил трубку, развернулся и вывел «бьюик» на Четвертую авеню. Его яйцевидная лысеющая голова смешно болталась на тонкой шее. Он пытался не смотреть на Шейна, но голова его поневоле то и дело поворачивалась в сторону сыщика.

— И что мне теперь делать, по вашей милости? — уныло спросил он наконец. — Или не вы все это устроили? И что за власть у вас над этой девочкой?

— Я даже не пытаюсь разобраться в той ахинее, что вы несете, — ответил Шейн. — Должно быть, вам крепко досталось от полицейских, прежде чем они выяснили, кто вы такой. Просто вам не повезло: вы появились на сцене в крайне неудачный момент. Но вряд ли, конечно, после случившегося вам удастся вновь встречаться с девчонкой по средам. Что-то здесь не так, Деспард. Будь она обычной девочкой, она интересовалась бы подростками своего возраста, да и вообще тем, что интересует современную молодежь. Но в таком случае она не стала бы вас соблазнять, верно?

— Это я её соблазнил, — мрачно произнес Деспард.

— Именно в этом они и пытаются вас убедить, — сказал Шейн. — Вам её подложил Хэл Бегли, через мелкого негодяя по имени Джейк Фитч.

— Джейк Фитч! — Бледное лицо Деспарда дернулось, потом вновь поникло. — Что за ерунда? Он ведь — её отец.

— Возможно, они и впрямь живут вместе, — ухмыльнулся Шейн. — Но он такой же отец ей, как и вы.

На мгновенье Шейну показалось, что Деспард утратил контроль над машиной. «Бьюик» выехал на встречную полосу, чудом избежав столкновения. Отчаянно вцепившись в руль, Деспард вернулся в свой ряд. Его кадык судорожно ходил вверх-вниз.

— Должно быть, это так и есть, раз вы так уверенно говорите, — с трудом проговорил Деспард. — Бедная девочка. Наверное, в детстве с ней случилось что-то ужасное. Я думал, что…

— Вы заблуждались, — нелюбезно оборвал его Шейн. — Как вы с ней познакомились?

— Нам понадобилась приходящая няня, и агентство прислало её.

— А как случилось, что вы остались с ней наедине?

— Я отвез её на машине домой. Отец был ещё на работе. Джейк Фитч был ещё на работе! Фитч, — повторил он с омерзением. — Ее любовник? Подумать только, я делил её с Джейком Фитчем!

— Не отвлекайтесь, Деспард.

— Она боялась идти домой одна. Ей показалось, что за окном мелькнула какая-то тень. Она попросила, чтобы я поднялся и убедился, что в квартире никого нет. — Он тяжело сглотнул. — Если это был спектакль, то он удался ей на славу.

— Сколько они из вас выкачали? — сухо спросил Шейн.

— Ни единого цента! Подарки я ей, конечно, покупал — духи, новое платье. Ну и ещё квартиру снимал. Финансами в моей семье ведает жена, чековая книжка находится у нее, так что заверяю вас — никакие крупные расходы от неё не укрылись бы.

— Если это правда, — сказал Шейн, — значит я могу сообщить властям, что нашел человека, который продал досье Т-239.

«Бьюик» резко затормозил.

— Надеюсь, вы шутите, Шейн? Черт побери, не могу же я одновременно вести машину и разговаривать о таких важных делах.

Они находились на Сорок третьей улице, между Первой авеню и Норт-Майами-авеню. По знаку Шейна, Деспард остановил «бьюик» у тротуара. Потом повернулся лицом к сыщику и заговорил, оживленно жестикулируя:

— Не делал я этого! Чем бы меня ни шантажировали, я бы никогда в жизни не пошел на то…

— Что изображено на фотографиях?

— На фотографиях? Вы хотите сказать, что они нас снимали? Меня и Диди? — Он прикрыл лицо руками. — Боже праведный!

— С первого же вечера, — сказал Шейн. — Джейк признался, что вышли снимки просто здорово. Как поступит ваша жена, если как-нибудь утром получит их по почте?

— О, господи, — вздохнул Деспард.

— Как, по-вашему, сколько лет девочке? — спросил Шейн.

Деспард медленно поднял голову.

— Это я знаю точно, — сказал он. — Я видел анкету, которую она заполняла. Ей четырнадцать. Хотя выглядит она чуть старше.

— Ей семнадцать, — сказал Шейн. — Анкета была подделкой. Вся операция была задумана, чтобы заставить вас поверить в то, что они разобьют вашу семью и добьются того, что вас исключат из всех клубов и потом упрячут за решетку за преступление, именуемое вступлением в половую связь с лицом, не достигшим совершеннолетия. Мало кто способен устоять перед подобной угрозой. Фитч работает на шайку шантажистов и вымогателей. Поэтому мне не верится, что, имея такое оружие против вас, они не пустили его в ход.

Деспард воздел вверх дрожащие руки. Он несколько раз сглотнул, прежде чем сумел заговорить. Наконец, сказал:

— Я… я впервые слышу обо всем этом. Клянусь. Готов повторить это под присягой.

— Не исключено, что именно этого от вас и потребуют.

Деспард опустил одну руку на плечо Шейна.

— Вы должны верить мне.

— Уберите руку, — сказал Шейн.

Деспард отшатнулся, как ужаленный.

— Я понимаю, — произнес он. — Я недостойнейший из падших. Ну, что мне делать? Я люблю молодежь. Не хочу чувствовать себя старым. Но с Диди я впервые… продолжал настаивать, хотя она меня отвергала. Она дралась как кошка. А вы меня уверяете, что это было подстроено. — Глаза Деспарда сузились. — Правда, были кое-какие признаки. И довольно подозрительные. Например, я почти не ощутил сопротивления. Вы поняли, что я имею в виду? Потом я думал, или просто сам себя успокаивал, что, возможно, окажись преграда хоть чуть более непреодолимой, я бы остановился.

Казалось, Деспард был рад, что, наконец, отвел душу.

— Будем надеяться на лучшее, — сказал Шейн. Потом добавил: — Вам часто приходилось играть в гольф в клубе «Северный Майами»?

— Да, довольно часто, — слегка удивленно ответил Деспард. — Не стану отрицать, я там бываю, и нередко. Особенно много мне приходилось тренироваться прошлой весной, когда я пытался поставить удар. Только не надо меня подозревать, потому что я не имею отношения к продаже досье. — Он выпрямился, точно проглотил палку, и уставился перед собой. — Это звучит несколько старомодно, но я считаю себя человеком чести.

Шейн ответил непечатной фразой.

— Что ж, вы имеете право думать так, — с достоинством произнес Деспард. — Но у нас с вами, видимо, разные понятия о чести. Нам, Деспардам, случалось попадать в переделки. Мы проигрывали уйму денег за карточными столами. Мы дрались на дуэлях. Изменяли женам и вступали в связь с незамужними девушками. Но мы никогда… повторяю, Шейн, никогда не предавали свою семью, свою родину, или фирму, в которой служим.

— Деспарды были офицерами армии конфедератов? — поинтересовался Шейн.

— Закончили мы офицерами, да. А начали простыми рекрутами. Мой прапрадед командовал кавалерийским дивизионом.

Шейн неспешно закурил сигарету.

— А что делали предки Холлэма в гражданскую войну? — полюбопытствовал он.

— Ничего, — отрезал Деспард. — Они ведут иное происхождение. После его женитьбы на моей сестре мы смогли раскопать сведения лишь об одном его предке — дедушке по материнской линии, уроженце Новой Англии, который к концу жизни дослужился до клерка на хлопкопрядильной фабрике.

— И вы, должно быть, не упускали случая лишний раз напомнить об этом Холлэму, так что он будет рад узнать о ваших неприятностях с Диди?

— Возможно, — отчеканил Деспард. — Вы хотите сообщить ему?

— Нет, пока нет. Просто речь идет о более важном деле, нежели похищение этой формулы, и мне не хотелось бы раскрывать карты до того, как я узнаю больше.

— Что за более важное дело?

— Я могу прийти на следующее заседание совета директоров и выложить такие факты, что вам ничего не останется, как задрать лапки кверху и признаться, — сказал Шейн. — Вы знаете это не хуже меня. От вас тут же потребуют мгновенной отставки. Тогда вся полнота власти перейдет к Холлэму. Или я не прав?

— Ну не думаете же вы, что за всем этим стоит Холлэм?

— Я знаю только то, что мне говорят, — резко ответил сыщик. — Не думаю, что Холлэм причастен к истории с Диди. Но, прознав о ней, он вполне мог направить меня по нужному ему следу, чтобы получилось так, что я сам нашел все доказательства, и отмести тем самым любые подозрения в злом умысле. Впрочем, я не считаю, что это именно так. Хотя вероятность такая есть. Кстати, тем, что я до сих пор ещё жив, я обязан тому, что не пренебрегаю никакой вероятностью, даже самой ничтожной. Сейчас вероятность в вашу пользу, Деспард — в первом утреннем заезде на этих скачках фаворит вы. Но я подожду ставить на вас, пока Холлэм не вернется из Вашингтона. Если вам и вправду честь не позволила продать секрет краски, то кое-кто другой в вашей компании мог не оказаться столь совестливым, либо же на него давили ещё больше. Даю вам двенадцать часов, чтобы найти ответ.

— Двенадцать часов! — воскликнул Деспард. — Да что можно сделать за двенадцать часов? Неужто вы считаете, что я ещё не ломал себе голову над этим вопросом?

Шейн нетерпеливо отмахнулся.

— Ничего, теперь у вас есть стимул. Мне уже выплатили две тысячи. Чтобы получить недостающие восемь тысяч, от меня требуется всего-навсего предъявить вора. Вы меня вполне устраиваете. Не хотите, чтобы я назвал вас, найдите вместо себя подходящую замену.

— Я не доносчик. — Напоминание о фамильной чести прозвучало в устах Деспарда довольно неуклюже.

— Тогда вам крышка, — жизнерадостно улыбнулся Шейн. — Хотя я не исключаю, что вам предоставят пять минут на последнее слово, и тогда вы сможете произнести коронную речь о чести и достоинстве Деспардов. Впрочем, вам вряд ли поверят. Я-то, кстати говоря, склонен вам верить, да и то лишь потому, что на вас ещё не надавили по-настоящему, и я это знаю. В противном случае, вы бы не так запели.

Деспард метнул на сыщика подозрительный взгляд.

— Мне показалось, что вы мне совсем не поверили, — промолвил он.

— Все дело в деньгах, — пояснил Шейн. — Получив досье, они на следующий же день расплатились с похитителями. От вас же они получили бы секрет краски задаром. И еще. Мне не кажется, что вы могли бы по-прежнему встречаться и спать с Диди после того, как увидите фотографии.

Деспард содрогнулся.

— Да, до такого я ещё не докатился.

— Это ещё не все, — добавил Шейн. — Кандида Морз — башковитая бабенка. Она прекрасно знает, что мне ничего не стоило отвертеться от этой истории, когда меня подставили полиции нравов. Сработано было довольно топорно. Думаю, она замыслила всю эту операцию для того, чтобы я заглотил наживку, услышав имя Деспарда. Диди должна была устроить, чтобы я обязательно узнал про вас — так они пытались навести меня на ложный след.

— Согласен с вами, — съязвил Деспард. — Я уже устал твердить, что я невиновен.

— Времени на то, чтобы добыть досье, у них было немного, — невозмутимо продолжал Шейн. — Если бы они провозились месяц или полтора, сделка могла бы не выгореть. Так что вряд ли они поставили на одну лошадь. Фитч и Диди занялись вами, а сама Кандида начала усиленно обрабатывать Уолтера Лэнгорна и, должно быть, преуспела. Сожительство с несовершеннолетней подстроить непросто, да и довольно рискованно, так что они его приберегли на закуску, на крайний случай. Возможно, они разрабатывали и третью кандидатуру. Но больше время не позволяло. Ладно. Для меня свидетельств в вашу пользу более чем достаточно, но, если вы до завтрашнего утра не представите мне какие-то веские улики, я не напишу в своем отчете ни единого слова, обеляющего вас. Мне нужна зацепка. Раз вы мне попались, то за неимением лучшего придется сделать вас козлом отпущения. И не стройте иллюзий на сей счет. Как только что-нибудь выясните, позвоните сюда, в машину. Если я не отвечу, свяжитесь с Тимом О'Рурке.

— Я же не сыщик, — взмолился Деспард. — Я даже не знаю, с чего начать.

— Для начала, как следует, поворочайте мозгами, — посоветовал Шейн. — Кто нуждался в деньгах? У кого были серьезные неприятности? У кого было больше денег и меньше неприятностей двадцать четвертого апреля по сравнению с двадцать третьим апреля? Приступайте, Деспард. Времени у вас в обрез.




Глава 12


В первую минуту Шейн подумал даже, что в телефонном справочнике указан неверный адрес. Потом разглядел узкую, вымощенную булыжником улочку между двумя отштукатуренными домами, построенными в псевдомавританском стиле середины 1920-х годов. Улочка упиралась в мощеный двор, окруженный такими же домами.

Шейн вновь набрал номер Кандиды. Телефон по-прежнему молчал. Тогда сыщик оставил «бьюик» на стоянке университета Майами и добрался до двора пешком. Указанный в справочнике дом напоминал скорее перестроенную конюшню, что было странно, поскольку этот район, Корал Гейблс, застраивали уже тогда, когда жители Майами перестали держать лошадей. В доме было три двухэтажных квартиры. Окна в средней квартире с изящной табличкой «Кандида Морз» над выделанным металлическим звонком были не освещены.

Шейн щелкнул зажигалкой и осмотрел замок. Замок сложностей для него не представлял, а вот с тяжелым полудюймовым засовом, определенно, пришлось бы повозиться. Обойдя вокруг дома, Шейн обследовал кухонную дверь. Она тоже была хорошо укреплена. Тогда сыщик решительно ткнул загипсованной рукой в кухонное окно, пробил стекло и аккуратно отодвинул запор. Несколько мгновений спустя он оказался на кухне.

Включив свет, Шейн выломал остатки стекла из оконной рамы, нашел веник и замел осколки под стол.

Потом он тщательно обыскал первый этаж, взломал запертый ящик в небольшом старинном секретере, стоявшем в гостиной. В ящике оказался паспорт Кандиды, диплом об окончании колледжа, копии свидетельств о налоговых платежах за предыдущие годы, стопки писем и погашенных чеков. Шейн пролистал паспорт, чтобы выяснить, где успела попутешествовать Кандида, а заодно узнать дату её рождения. Ей оказалось двадцать семь. Каждое из писем покоилось в отдельном конверте. Шейн просмотрел все штемпели, но ни один из них не был достаточно свежим, чтобы заинтересовать его.

На второй этаж вела узкая, довольно крутая лестница. Поднявшись в спальню, где повсюду в беспорядке валялись женские вещи, свидетельствовавшие о том, что Кандида собиралась на бегу, Шейн огляделся и задумчиво потер подбородок. Его внимание привлекло собственное отражение в зеркале трюмо. Да, ну и видочек! Порванная, грязная повязка. Рубашка с маслянистыми подтеками и в паутине, которую он собрал, выкарабкиваясь из окна подвала на Буэна-Виста.

Сокрушенно покачав головой, Шейн приступил к методичному обыску. Начал он с секционного шкафа у изголовья широченной кровати. На полках красовались книги, изящный радиоприемник с часами и телефон. Выдвинув верхний ящичек, Шейн удовлетворенно хмыкнул: три пронумерованные металлических коробки размером со стандартную банковскую индивидуальную сейф-ячейку были, по-видимому, как раз тем, что он искал. Шейн начал с коробочки, помеченной самым большим номером. Придерживая её гипсом, он подсунул под крышку миниатюрную стамеску и медленно надавил, пока крышка не отлетела.

При виде содержимого коробки Шейн ухмыльнулся.

Он перевернул коробку над поверхностью столика трюмо. В простом конверте он обнаружил четыре негатива на тридцатипятимиллиметровой пленке. Сыщик поднес один из кадров к лампе. На полу в характерной, древней как мир, позе были запечатлены мужчина и девушка. Девушка была полураздета, в порванной блузке. Лица мужчины не было видно, но Шейн не сомневался, что на увеличенном фотоснимке опознать Джоса Деспарда по вытянутой голове и жиденьким волосам труда не составит.

В том же конверте сыщик нашел клочок бумаги с номером и шифром замка. На отдельном листочке были помечены время прихода и ухода семи-восьми человек, обозначенных инициалами, за десятидневный период. Наконец, в маленьком футлярчике Шейн обнаружил туго скатанный рулончик микропленки. Посмотрев на свет, Шейн убедился, что перед ним микропленка сверхсекретного досье Т-239.

Довольно ухмыляясь, сыщик рассовал все найденные вещи по карманам и поставил опустевшую коробку в ящичек.

Потом опять увидел в зеркале свое помятое отражение, пожал плечами, решительно сдернул повязку и стянул рубашку сначала через голову, потом с загипсованной руки. Умывшись, Шейн соорудил себе новую повязку для гипса из белоснежной наволочки подушки, которую взял с постели Кандиды. Затем выстирал шампунем рубашку и отжал её одной рукой. Когда он вешал рубашку на стойку душа, снизу донесся звук открываемой двери.

Шейн осторожно выбрался в коридор.

— Похоже, я и впрямь переутомилась, — послышался голос Кандиды. — Даже свет забыла выключить. Такого со мной прежде не случалось.

Ей ответил мужчина:

— Давай махнем куда-нибудь, когда получим чек. Пора уже немного отдохнуть. Чертово напряжение совсем меня доконало.

— Хэл, дружок, брось ты так убиваться из-за этого Майкла Шейна. Все нити в моих руках. Джейк Фитч позвонит ровно в девять. Уж он-то тебя порадует, это как пить дать.

— Я хочу выпить.

— Я тоже! — задорно крикнул Шейн. — Плесните и мне чуток.

Вернувшись в спальню, он аккуратно причесался и спустился по узким ступенькам, пригибая голову, чтобы не удариться о потолок.

Кандида со своим шефом ждали его в прихожей. Они безмолвно стояли и смотрели, как на лестнице появляются ноги, потом загипсованная рука на свежей повязке и, наконец, могучий обнаженный торс сыщика. Кандида была одета в юбку прямого кроя и майку без рукавов с глубоким вырезом на спине. Бегли, как всегда, оделся излишне броско. Загар на его лице заметно потускнел, похоже, за прошедший уик-энд Бегли не раз прикладывался к бутылке.

— Так вот, что ты имела в виду, говоря, что все нити в твоих руках? — заплетающимся языком спросил Бегли. — Неужто тебе совсем безразлично, с кем ложиться в постель?

— Не ребячься! — осадила его Кандида, явно не утратившая своего обычного хладнокровия.

— Это кто ребячится? Я? — завопил Бегли. — Вот, значит, как!

— Успокойся, Хэл, — снисходительно промолвила Кандида. — Слепому ясно, что он сам сюда вломился, и что он сейчас уйдет. Не знаю только, почему он без рубашки.

— Мне пришлось постирать её, — жизнерадостно объяснил Шейн. — Перемазался, видите ли, ползая по разным подвалам. Кстати, если у вас нет бренди, то сойдет и бурбон.

— Так ты его не приглашала? — осведомился Бегли. — И не спала с ним? — Лицо его прояснилось. — Тогда — другое дело.

Он осторожно приблизился к Шейну, нервно расстегивая на ходу пиджак. Ростом выше шести футов, широкоплечий и крепко сбитый, он в лучшие годы мог бы померяться силой с сыщиком, но годы эти из-за неумеренного образа жизни остались позади.

— Мисс Морз просит вас покинуть её дом, — произнес он. — Уходите. Рубашку мы пришлем вам по почте. И не думайте, что сломанная рука обеспечит вам неприкосновенность. Сами уйдете, или я вам помогу — выбирайте.

Шейн шагнул вперед, согнув правую руку. Бегли напрягся, ожидая удара. Шейн сделал обманный выпад правой рукой, и в тот же миг нанес резкий удар гипсом.

Крюк проткнул дорогую ткань легкого спортивного пиджака Бегли и разодрал его сверху донизу, прихватив заодно рубашку и, возможно, немного живой плоти. Бегли завопил благим матом и слепо замолотил руками, но Шейн легко отступил, рывком высвободив загипсованную руку.

Крюк вырвался. Бегли, потеряв равновесие, пошатнулся, налетел на драпированное кресло и остался сидеть в нем. Кандида кинулась к шефу.

— Что ж, — произнес Шейн, — попытайтесь со мной договориться. Слушаю ваши предложения.

— Что? — пролепетал Бегли.

Кандида резко развернулась.

— Черта с два мы будем с вами договариваться! Нам вообще не о чем разговаривать, а вас я прошу подняться в спальню, забрать свою мокрую рубашку и убираться ко всем чертям.

Ее голос заметно дрожал. Шейн ухмыльнулся.

— Босс здесь Бегли. Пусть сам решает, что вам делать.

Бегли потер подбородок и, поморщившись от боли, закрыл рот. Потом с трудом выдавил:

— Договоримся. — Он содрогнулся. — Сколько?

— Деньги меня не интересуют, — отрезал Шейн. — Все равно вам Деспарда не переплюнуть. Назовите мне имя того, кто передал вам досье, убедите «Юнайтед Стейтс Кемикал» попридержать краску и я вам обещаю, что не передам дело в суд.

Бегли задумчиво уставился в потолок. Похоже, он начал приходить в себя.

— Вы это всерьез предлагаете? — спросил он.

— Нет, конечно, — вмешалась Кандида. — Он хочет подловить нас.

— Или нет, — медленно произнес Бегли. — Шейн прекрасно знает, насколько трудно раздобыть улики, которые убедят наших судей. Я хочу послушать, что он ещё скажет. Слушай, Кэнди, плесни мне немного виски, пожалуйста. Я сам сейчас до бара не дойду.

Кинув недобрый взгляд на Шейна, Кандида вышла на кухню. Бегли продолжал; глаза его превратились в узкие щелочки.

— Будем реалистами — дело зашло уже так далеко, что теперь они от своего не отступятся. Они увязли по шею. Речь может идти лишь о том, чтобы отложить официальное извещение о разработке новой краски месяца на два-три. Тогда вам хватит времени, чтобы подготовиться. Перкинсу это, конечно, придется не по нутру, но тягаться с вашими толстосумами ему не под силу, так что он согласится уладить все миром…

Вошла Кандида. Ни слова не говоря, она протянула Бегли стакан, наполовину наполненный чистым виски. Она принесла также бутылку виски и два пустых стакана. Шейн сам налил себе из бутылки.

Бегли осушил свой стакан одним махом. Потом неуверенно привстал, опираясь на спинку кресла.

— Большего я пока предложить не могу, — сказал он, — до тех пор, пока не переговорю с патроном. Он, кстати, сейчас в городе. Кандида занимается этим делом. Теперь, когда я понял, куда ветер дует, я готов позволить вам поговорить с ней. И скажите ей, где я смогу вас найти, когда понадобится.

— А патрон прислушается к вашему совету? — полюбопытствовал Шейн.

— Думаю, что да. Он разумный человек.

Бегли отчаянно пытался выглядеть важной шишкой, но это ему плохо удавалось. Он разгладил пиджак.

— Кстати, Шейн, — добавил он, — я в последнее время много раздумывал над тем, не заняться ли снова частным сыском. От моего бизнеса доход невелик. Если же я подамся в детективы, там места хватит для нас обоих, и мы не будем перебегать друг другу дорогу. Да и денег, причем вполне законных, тоже хватит всем.

— Мне казалось, вы нацелились на все деньги, которые только существуют, — усмехнулся Шейн.

— Нет-нет, только на свою долю.

Бегли отчалил. Несколько минут спустя со двора послышался звук отъезжающей машины. Шейн налил себе ещё виски.

— А ведь он тебя заложит, милашка, — сказал он, отхлебывая из стакана.

— Вот как? — холодно осведомилась Кандида.

— Так он рассчитывает спасти свою шкуру. Ты ведешь дело Диди, и Бегли будет настаивать, чтобы всю грязную работу выполняла ты. Если повезет, то он выкарабкается.

— Топорная работа, Майкл. Я понимаю, что вы хотите нас перессорить. Это самая древняя уловка на свете. Для вашего сведения: он не только меня не заложит, но делает меня равноправным партнером.

Шейн изумленно вскинул брови.

— В награду за что? За то, что ты вывела меня на Уолтера Лэнгорна?

— Да, у нас с Хэлом и вправду разные взгляды на то, как вести такие дела. — Она устало вздохнула. — Что-то мне не по себе. Пойду приму пару таблеток. Наливайте ещё виски. Я сейчас.

Шейн приветственным жестом поднял стакан и удобно откинулся на спинку дивана. Едва Кандида скрылась из виду, как он сбросил туфли и на цыпочках последовал за ней.

По ступенькам он поднялся, ступая по-кошачьи бесшумно, но в коридоре перед дверью спальни половица под его ногами скрипнула. Кандида, стоявшая возле кровати, резко обернулась. В руке она держала опустевшую металлическую коробку.

— Черт бы вас побрал! — в сердцах воскликнула Кандида. — Я всегда знала, что с вами надо держать ухо востро, Майкл Шейн! То-то мне показалось, что вы уж слишком нагло держитесь.

— Какая разница? За последний час и Диди, и Фитч, и Деспард исповедались передо мной, как на духу.

Кандида швырнула коробку на кровать.

— А я-то дура, думала, что здесь спрячу её надежнее, чем в конторе. Надо же так опростоволоситься! Что вы собираетесь предпринять?

— Для начала отправлю несколько человек за решетку, — весело пообещал Шейн, входя в спальню. — Окажешься ли ты в их числе, зависит от того, что ты мне сейчас расскажешь. Я не хочу передавать полиции материалы о шантаже. Не те люди пострадают. В моем собственном кодексе — и тут я не раз цапался с ребятами из полиции нравов — заманивание ничего не подозревающего человека в ловушку несравненно хуже, чем простой половой акт между пожилым мужчиной и юной девушкой, которая таким образом зарабатывает себе на жизнь. Интересно, кстати, удалось Бегли придумать выход, который устроил бы всех?

Кандида закусила губу и промолчала.

— Уолтер Лэнгорн, конечно, для этой цели подошел бы идеально, — задумчиво произнес Шейн. — Ему-то некому жаловаться. Что ж, может, на нем и остановимся… У вас есть возражения?

— Да. Он не…

Она вдруг осеклась.

— Он не виноват? — закончил за неё Шейн. — Или он вам нравился?

— Да, он мне очень нравился.

— Шпионы не должны влюбляться, — назидательно заметил Шейн. — Дело от этого страдает.

Кандида решительно встряхнула головой.

— Шпионы также не должны кому-либо доверять, — заявила она. — И я вам не доверяю, Майкл Шейн. Вы говорите, что такой выход устроил бы всех. Это чистейшее лицемерие, так что не притворяйтесь. Кто-то выиграет, а кто-то неизбежно проиграет. Если мы позволим вам вновь одержать верх, мы пропали. Достаточно будет частному сыщику по имени Майкл Шейн рассказать, что ему известно, и от нас останется одно воспоминание. Отныне нам будут поручать лишь самые сложные и безнадежные дела, от которых отказались бы другие агентства.

— А чем плохо заниматься только честной проверкой кадров?

— Господи, это так скучно! — воскликнула Кандида. — Уж вы-то должны понимать это лучше, чем кто другой. Майкл, подумайте, есть ли у нас какой-нибудь иной выход?

— У меня есть показания Диди. Они произведут достаточную сенсацию, если даже не втягивать в эту историю имя Деспарда.

Кандида задумчиво кивнула.

— Я всегда считала, что плохой рекламы не бывает. «Хэл Бегли агентство, которое добивается результатов». Но в данном случае, боюсь, что… — Обойдя вокруг кровати, она приблизилась к Шейну, взяла из его руки стакан с виски и отпила из него. — Боже, как вы можете пить его, не разбавляя? — Ее передернуло. — Что ж, Майкл, признаюсь, я понаделала ошибок. Ваше избиение было ошибкой. И вся эта затея с Диди тоже.

Шейн усмехнулся.

— Почему вы так улыбаетесь? — спросила Кандида. — Не верите мне?

— Нет, нет, продолжай.

Девушка казалась озадаченной. Она облизала губы.

— Да, Майкл, похоже, что все козыри и впрямь в ваших руках. Могу я немного подумать, или должна дать ответ тотчас же?

— А что может измениться за пять минут?

— Это слишком мало. Я хотела просить пару часов.

— Зачем?

— Майкл, мне нужно опомниться. Не знаю, как вам это удается, но вы все вдруг перевернули вверх тормашками. Да, Хэл и в самом деле хочет, чтобы я убедила вас в том, что документы передал нам Уолтер. Он велел мне придумать такую историю, на проверку которой у вас ушло бы несколько дней. Но я отказалась. Так что я либо скажу правду, либо пошлю вас ко всем чертям.

— Скажи лучше правду, Кандида, так проще.

Она мотнула головой.

— Вот уж не проще! Я вовсе не пытаюсь схитрить, не думайте. Я вам не доверяю и не прошу, чтобы вы доверяли мне. Можете не спускать с меня своего орлиного взора, чтобы убедиться, что я не пытаюсь обвести вас вокруг пальца. — Кандида легонько прикоснулась к голой руке сыщика. — Я играю по-честному. Давайте спокойно посидим, пропустим по рюмочке и побеседуем на отвлеченную тему.

— Я знал, что ты придумаешь что-нибудь разэтакое, — ухмыльнулся Шейн. — А потом, после нескольких рюмочек, ты уже не станешь звать на помощь, когда я начну расстегивать твою блузку. Я угадал?

— А что тут дурного?

— А что тем временем будет поделывать наш приятель Бегли?

Кандида погладила прохладной ладонью руку Шейна до самого плеча.

— Не знаю. Возможно — плести какие-то интриги. Какая разница? Хэл меня в свои замыслы не посвящает. Но я на самом деле считаю, что небольшая разрядка нам не помешает.

Хотя их тела не соприкасались, но между ними явно проскочила искра. Шейн почувствовал, как упругая грудь Кандиды прикоснулась к его плечу. Девушка чуть пошевелилась, и по телу сыщика пробежали мурашки.

— Можете не пить, — сказала Кандида. — У вас только одна рука. Она вам понадобится для другого.

Она взяла у Шейна стакан и поставила его на полку. Потом повернулась и прижалась к обнаженной груди сыщика.

— Майкл, — прошептала она, обвивая рукой его талию. — Господи, как мне нравятся мужчины, которые…

Шейн решил, что по большому счету в ближайшие полчаса Бегли навряд ли сумеет что-либо существенно изменить. Поэтому, когда Кандида подставила губы, он охотно поцеловал её. В то же время он нисколько не удивился, когда рука девушки, скользнувшая было за его шею, вдруг резко рванулась вверх. Шейн рывком отдернул голову и свалился на пол, увлекая Кандиду за собой. При этом бронзовый бюст Бетховена, которым она пыталась оглушить сыщика, вылетел из её руки и упал на ковер.

Шейн расхохотался.

— Расслабься, милочка, не то мне придется тебя отшлепать.

Он привлек её к себе и впился в её губы. Кандида сперва попыталась высвободиться, потом обмякла, и рот её раскрылся. Шейн почувствовал, как жаркое тело девушки прильнуло к нему в страстном поцелуе.

Минуту спустя Шейн поднял голову.

— Кажется, теперь мы поняли друг друга, — произнес он. — Только сейчас до меня дошло, что тебе наплевать на фотографии Деспарда и этой девчонки. Ты ведь вовсе не из-за них пыталась раскроить мне череп, да? Ты пыталась помешать мне разобраться в этом листочке с расписанием, верно?

Кандида шевельнулась под тяжестью гипса.

— Кто вам сказал о нем? Джейк? Конечно, кто же еще! Зря я его сохранила. Думала, он может пригодиться как улика.

— Разве «Юнайтед Стейтс Кемикал» не доверяет тебе?

— Нет, конечно.

— Кто продал тебе секрет краски? Молодой Холлэм?

— Майкл, этот гипс весит тонну. Совсем меня раздавил. Прежде чем я отвечу, подумайте, пожалуйста, о последствиях.

— Уже подумал.

— Тогда разве вам не ясно, почему…

Зазвонил телефон.




Глава 13


Кандида вскинула голову и посмотрела на Шейна. Потом, когда раздался повторный звонок, с её губ слетело выразительное ругательство, сочное англо-саксонское словечко, которое не входит в лексикон благовоспитанных девушек.

— Черт, в самый неподходящий момент!

— Не отвечай.

— Это, должно быть, Хэл. Если я не отвечу, он вернется выяснить, что случилось.

Шейн приподнял загипсованную руку и помог Кандиде встать.

Она легонько чмокнула его в уголок рта.

— Чтобы вы не забыли, на чем мы остановились.

— Почему ты не бросишь его, Кандида?

— Глупый вопрос. С завтрашнего утра я становлюсь полноправным компаньоном, и получаю половину доходов. Не так уж плохо для скромной девушки.

Телефон не унимался. Кандида сняла трубку, зажала её ладонью и договорила Шейну:

— И не уверяйте меня, что, как только наша фирма пойдет ко дну, он тут же прикинется, что меня не знает. Именно поэтому я надеюсь удержать её на плаву.

Она сказала «алло». До ушей Шейна донеслась звонкая скороговорка телефонистки.

— Майкл Шейн? — переспросила Кандида, приподняв брови. — Да, он здесь.

Она передала трубку Шейну. После того, как телефонистка убедилась, что Шейн слушает, в трубке возник мужской голос.

— Говорит Холлэм, — представился он. — Я вас повсюду разыскиваю. Джос дал мне этот номер.

— Лучше я перезвоню вам сам, — ответил Шейн. — Есть кое-что новое.

— Так я и понял. Хорошо, я подожду вашего звонка. Я в «Мейфлауэре». Только хочу, чтобы вы знали, из-за чего я вас искал. Тогда, если у вас возникнут вопросы, вы сможете задать их мне, когда перезвоните. Так вот, я хочу, чтобы вы прекратили расследование.

— Вы уверены, что именно этого хотите, мистер Холлэм? — спокойно переспросил Шейн.

— Конечно, уверен! — Холлэм явно не привык к тому, что его слова подвергают сомнению. — Я только что беседовал с адвокатом, который ведет наше дело с Патентным управлением, и мы пришли к выводу, что в результате разбирательства больше потеряем, чем выиграем.

— Мне кажется, дело не только в этом.

— Вы совершенно правы, — холодно подтвердил Холлэм. — Учитывая все факторы, все «за» и «против», мы решили сократить наши расходы. Ваш гонорар, конечно, будет выплачен вам полностью.

— При условии, что я умываю руки — вы это имеете в виду?

После некоторого молчания Холлэм произнес:

— Мне не нравится ваш тон, Шейн. Я нанял вас выполнить вполне определенную работу и заплатил приличный задаток. Больше я в ваших услугах не нуждаюсь.

Шейн протянул опустевший стакан Кандиде.

— Налей еще, малышка. Мне предстоит долгий разговор.

Кандида замотала головой.

— Я хочу послушать. Чего он хочет — уволить вас?

— Пытается, — ответил Шейн. — Но меня порой непросто уволить.

Он не прикрывал рукой микрофон, и в ухо ворвался голос Холлэма:

— Вы, наверное, хотели, чтобы я услышал это. Вы с мисс Морз разговариваете? Насколько я знаю, именно она организовала ваше избиение.

— Ну и что? Зато она чертовски привлекательная девушка, — ухмыльнулся Шейн.

Кандида благодарно махнула сигаретой, которую только что закурила.

— Пусть она и привлекательная, — резко заговорил Холлэм, — но я считаю неразумным обсуждать этот вопрос в присутствии платного агента «Юнайтед Стейтс Кемикал». Перезвоните мне потом с другого телефона.

— Хорошо. Я не хочу прекращать расследование. Дело как раз набирает самые обороты.

— По-моему, вы ещё и выпили лишнего, — не скрывая неодобрения, сказал его собеседник. — Что ж, если вы не понимаете, попробую объяснить яснее. Так вот, Шейн, я отказываюсь оставаться вашим клиентом. Вполне возможно, что после следующего заседания Совета директоров в управлении нашей фирмы произойдут кое-какие изменения. Тогда это решение могут и отменить, но с данной минуты вы на нас больше не работаете. Это понятно?

— Вполне, — непринужденно отозвался Шейн. — А когда вы возвращаетесь?

— Завтра. Здесь мне больше делать нечего. Но я хотел бы услышать от вас более четкий ответ, Шейн. Вам, кажется, следует выплатить ещё восемь тысяч долларов, не так ли? Посылать вам чек или нет?

Шейн не стал торопиться с ответом.

— Лучше — нет, — сказал он наконец и повесил трубку.

— В чем дело? — полюбопытствовала Кандида.

— Сама знаешь. Давай-ка займемся расписанием.

— Нет, постойте. Я пытаюсь сообразить, как отразится на наших отношениях то, что вы потеряли клиента.

— Ерунда. Мне ничего не стоит найти другого. Сейчас я подумываю об этом… как его… Вспомнил — Перкинсе, из «Юнайтед Стейтс Кемикал».

Кандида насупилась, и в ту же секунду снова зазвонил телефон. Шейн кивнул в его сторону, но Кандида замотала головой:

— Это наверняка вас.

Шейн снял трубку и произнес «алло». Ему ответил голос Джоса Деспарда.

— Номер был занят. Неужто старик добрался до вас?

— Да, только что. Как вам удалось убедить его отозвать меня?

— Что? — насторожился Деспард.

— Он отказался выплатить мой задаток. Впрочем, мы так и договорились. Это вовсе не означает, что я покончу с собой от огорчения.

Деспард присвистнул.

— Ну и дела. Нет, я тут ни при чем. Что же теперь со мной будет?

— Ничего не изменится, — заверил его Шейн. — Правда, теперь негативы, на которых запечатлены вы с Диди, находятся в моих руках.

Шейн услышал, как Деспард судорожно сглотнул.

— Сколько… сколько вы за них хотите?

— Они не продаются, — ответил Шейн. — Я такими делишками не занимаюсь. А зачем вы ему звонили? По поводу его сына?

— Господи, откуда вам все известно? Да, круг, кажется, сужается. Вы велели мне пораскинуть мозгами, и я отправился в бар — дома мне плохо думается. За второй рюмкой бренди я вдруг вспомнил что-то про Форбса. Про его битниковские наклонности. Сомнительные связи с борцами за гражданские права и им подобными. И про одну из его девиц. Сколько я его знаю, он вечно крутит романы. Имени её я не помню, но зато вспомнил, что ему нужны были деньги на аборт.

— В апреле? — быстро спросил Шейн.

— Нет, раньше. В конце прошлого года, кажется. Он пригласил меня на обед и попросил одолжить восемьсот долларов. Девица хотела делать аборт в Пуэрто-Рико. Мне сразу показалось, что восемьсот долларов — это многовато. Я, конечно, сочувствовал ему… я всегда сочувствую согрешившему собрату, но, чтобы набрать такую сумму, мне пришлось бы продать кое-какие акции. Одним словом, миссис Деспард не одобрила бы такую финансовую операцию ради того, чтобы выручить совершенно незнакомого человека, тем более — чтобы оплатить незаконный аборт.

— Вы не дали ему денег?

— Нет. И ещё одно соображение. Он — единственный ребенок в семье. Это, несомненно, сказалось на том, что он так часто влипал в разные неприятные истории.

— Например? — спросил Шейн.

— С машинами, девицами… ничего особенного. Мать его всегда выручала. А потом отец, когда мать заболела. В конце концов, мы решили, что пора ему взяться за ум. Я сказал «мы», потому что это было семейное решение. Зять попросил нас помочь, и мы согласились. С тех пор Форбс уже сам нес ответственность за свои поступки.

В голосе Деспарда вдруг послышались смущенные нотки:

— Я знаю, как вы можете воспринять мои слова, но тем не менее я всегда крайне серьезно относился к своим родительским обязанностям. У меня трое чудесных детишек. Учителя их очень хвалят.

— Кто же оплатил аборт? — нетерпеливо прервал его разглагольствования Шейн. — Его отец?

— Я и звонил ему сегодня, чтобы это выяснить. Он отнекивается. Но это ничего не значит. У них уж так повелось — старший Холлэм клянется сыну, что выручает его в самый последний раз, но после очередной передряги все повторяется. Впрочем, с выводами я бы спешить не стал. С другой стороны, если в декабре его девице понадобилось восемьсот долларов, не исключено, что потом её запросы выросли.

Слушая Деспарда, Шейн рассеянно следил, как Кандида подправляет макияж перед трюмо. Отложив в сторону кисточки, она взяла помаду.

— Где вы находитесь, Деспард? — спросил Шейн. — Похоже, вы взяли верный след.

Деспард назвал бар и согласился подождать.

— И ещё один вопрос, — сказал сыщик. — Сколько времени вы были знакомы с Уолтером Лэнгорном?

— Всю жизнь, — ответил Деспард. — Правда, мои сестры знали его гораздо лучше, но встречались мы достаточно часто — на пикниках, вечеринках и тому подобное. Только не переключайтесь снова на меня, Шейн. Займитесь Форбсом. Уолтер Лэнгорн не продавал секрет краски.

— Об этом мы ещё потолкуем, — устало произнес Шейн.

— Так вы, похоже, не собираетесь умывать руки? — поинтересовалась Кандида, когда он положил трубку.

— Угу, — задумчиво пробормотал Шейн, потирая подбородок.

— А я-то слышала, что Майкл Шейн и шагу не ступит, если ему не заплатят.

— А мне заплатят.

Кандида бросила помаду в сумочку.

— Страшно подумать — я едва не разболтала вам все, что знала. Вы меня так запутали, что я забыла, на каком я свете. Кстати, мы занимаемся чрезвычайно полезным и благородным делом. У крупных корпораций, вроде деспардовской, есть огромное и несправедливое преимущество — несметное богатство позволяет им контролировать рынок. Мы же с Хэлом помогаем выжить и удержаться на плаву мелким сошкам… что же в этом дурного? Так вот, за последние пять минут я раз пять меняла свое мнение, но теперь пришла к окончательному выводу: мы с вами играем за разные команды. Давайте так и оставим.

— Если ты имеешь в виду секс, то инициатива была не моя.

— О, я такая ужасная! Соблазнять мужчину, который может отбиваться от меня лишь одной рукой! Ничего, за это выглажу вашу рубашку.

Она отправилась в ванную, и тут же вернулась, держа в руках мокрую рубашку Шейна. Потом установила гладильную доску и тихонько добавила, глядя в сторону:

— Хотя целоваться было вполне приятно.

— Черта с два! — расхохотался Шейн. — Ты думала совсем о другом. Кстати, где тебя искать, если что-то случится?

— Здесь. Я должна дождаться звонка от Хэла. А что может случиться? Вы предлагаете нам безоговорочную капитуляцию, а я хочу ещё побороться.

Несколько раз проведя утюгом по рубашке, Кандида вдруг отложила её в сторону.

— Почему-то вы меня нервируете, Майкл. Придется вашей рубашечке досохнуть на вас.

С этими словами она швырнула ему рубашку. Потом, увидев, каких трудов стоит сыщику влезть в мокрую рубашку, она пришла к нему на помощь. Разгладив на нем рубашку и поправив повязку для гипса, девушка быстро отступила.

— Вы, кажется, спешите. Уходите, прошу вас. Не то, если вы задержитесь ещё на тридцать секунд, я снова передумаю, а это будет совсем нелепо, верно?




Глава 14


Шейн не скрывал, что уезжает по делу. Кандида так же ясно дала ему понять, что остается дома.

Шейн подъехал на «бьюике» к неприметной автомобильной стоянке, предназначавшейся для машин университета Майами. Отсюда он мог без помех вести наблюдение за выездом из двора дома Кандиды, и в то же время мог незаметно отъехать в любом направлении.

Он приглушил огни фар.

Несколько секунд спустя мимо прокатил черный «форд» с выдвижной антенной. Шейну показалось, что это машина городской полиции. Водитель внимательно разглядывал стоявшие рядами машины. Когда «форд» медленно проезжал под уличными фонарем, Шейн узнал в водителе Вэнса Камильи, полицейского из полиции нравов, организовавшего налет на квартиру Диди.

В следующий миг Камильи заметил Шейна. «Форд» резко затормозил. Шейн соображал быстро. Лишь одно могло стоить ему неприятностей от Камильи негативы с Деспардом и Диди в четырех позах. Если один из них был ещё относительно невинным, то остальные — куда хуже.

Оставив «форд» с включенными фарами, Камильи выбрался на тротуар. Шейн мигом вытащил конверт с негативами из кармана и засунул его под резиновый коврик под ногами, но из-за гипса, сковывавшего руку, движения сыщика были несколько замедленными, и Камильи успел заметить, как он распрямился.

Шейн незаметно включил под сиденьем портативный магнитофон. Камильи, заложив большие пальцы за ремень и жуя резинку, приближался неспешной поступью, которая выдает полицейского, готового совершить арест и уверенного, что добыча не ускользнет от него.

— Опять все тот же Майкл Шейн, — медленно, с расстановкой произнес он. — Право, для однорукого человека вы чересчур расторопны, мистер Шейн. Позвольте спросить, что вы изволите делать на университетской стоянке?

— Пожалуйста, спрашивайте, — любезно ответил Шейн. — А, кстати, что вы делаете в Корал-Гейблс? Здесь ведь не ваша епархия.

— Неважно! С тех пор как мы с вами расстались сегодня, я все ломаю голову над вашими неуместными высказываниями по поводу спровоцированных арестов. Вот, представьте, что перед вами уличная шлюха и педераст совратитель малолеток. Все знают, что на них пробы негде ставить. Что они порочнее ада. А арестовать их мы имеем право, лишь застигнув на месте преступления. Так что делать? А?

Он рывком распахнул дверцу «бьюика».

— Что вы только что спрятали под сиденье?

— А где ваш напарник?

— Он на свою беду зашел в туалет, — ответил Камильи. — А тут позвонили и сообщили кое-что про Майкла Шейна. А поскольку тут замешан мистер Шейн, ждать напарника я не стал. Выехал сразу.

В левой руке Камильи держал длинный фонарик с тремя круглыми батарейками. Шейн незаметным движением скинул повязку, держащую загипсованную руку в подвешенном состоянии. Когда Камильи пригнулся, Шейн с трудом подавил желание заехать ему крюком по физиономии. Все же Камильи был полицейский. А ударить полицейского — вернейший способ нажить себе неприятности в любом американском городе, не исключая и Майами.

Когда правая рука Камильи появилась в луче фонарика, Шейн заметил, что большой палец на ней поджат к ладони. Нисколько не раздумывая Шейн выхватил из гипса скальпель и занес руку над головой наклонившегося полицейского. Крюком он подцепил Камильи за шиворот и дернул на себя, в то же время приблизив сверкающее отточенное лезвие скальпеля прямо к горлу полицейского.

Тот сдавленно хрюкнул, и попытался было вырваться, но крюк держал крепко.

— Ну-ка, покажи ладонь, — потребовал Шейн.

Камильи издал нечленораздельный звук. Шейн повторил команду и для убедительности чуть ковырнул скальпелем подбородок полицейского. Глаза Камильи едва не вылезли из орбит. Он медленно разжал ладонь. Коричневая сигарета, похожая больше на самокрутку, выскользнула из его руки и упала под ноги Шейну.

Сыщик неодобрительно поцокал языком.

— Ясно, приятель, ты собирался навесить на меня незаконное хранение наркотика. Да, дурные привычки плохо искореняются. Откуда тебе позвонили, Камильи?

— Поосторожнее со своим жульманом, — взмолился Камильи. — Не забудь, я полицейский.

— Я это себе каждую минуту напоминаю, — ухмыльнулся Шейн. — Повторяю вопрос, пока ещё по-хорошему. Откуда тебе позвонили?

— Из Вашингтона, — еле слышно пискнул полицейский, не сводя глаз со зловещего лезвия.

— Из Вашингтона, — бесстрастно повторил Шейн. — Я рад, что ты решил сказать правду. У меня новые чехлы на сиденьях. Я не хотел бы перепачкать их кровью. Продолжай.

— Майкл, бога ради, убери скальпель. Ты же не владеешь рукой. Одно движение, и я…

Шейн не шелохнулся. Отточенное лезвие застыло в дюйме от подбородка Камильи.

— Он назвался Холлэмом, — испуганно выдавил полицейский. — Он уволил тебя за попытку вымогательства. Пожалуйста, Майкл! Тебе бы ничего не было, клянусь! Сигарета с марихуаной — это всего лишь невинная шутка. Холлэм сказал, что если мне удастся избавить его от тебя на двадцать четыре часа, он даст мне чек на любую благотворительность, какую я назову.

— И которая называется «Фонд помощи Вэнсу Камильи», — уточнил Шейн. — Осторожно выпрямляйся и медленно поворачивайся.

Он ослабил натяжение крюка и Камильи выпрямился. Шейн, не отрывая скальпеля от лица полицейского, дождался, пока тот убрал голову из машины, после чего высвободил крюк. Затем Шейн опустил скальпель в карман и, просунув руку под пиджак Камильи, извлек из наплечной кобуры револьвер. Он швырнул револьвер под одну из машин, вереницей выстроившихся вдоль тротуара, потом выбрался из «бьюика» и, подталкивая Камильи в спину тупым концом крюка, препроводил его к черному «форду».

Открыв дверцу, Шейн нагнулся, и одним движением скальпеля рассек кабель питания. Потом повернулся к Камильи и аккуратно перерезал его ремень, так что полицейский едва успел подхватить падающие брюки.

— В машину! — приказал Шейн. — Самое важное теперь для тебя — получить бумаги на свое увольнение до завтрашнего утра. Если поторопишься, то я, быть может, никому не скажу про твои штучки с марихуаной. Я хочу, чтобы через неделю твоего духу в Майами не было.

— Но, Майкл, у меня здесь все корни… дом…

— Продашь, — неумолимо отрезал Шейн. — Это тебе не проституток подставлять. Со мной тебе такой фокус не пройдет. Тем более что всю нашу беседу я записал на магнитофон. Сам понимаешь, достаточно мне сделать пару звонков, и тебе конец.

Он нетерпеливо махнул скальпелем и Камильи обессиленно рухнул на сиденье. Шейн повернулся и, не оглядываясь, зашагал к своему «бьюику».

Не успел он сесть за руль, как из двора дома Кандиды вырвался красный «фольксваген» и стремительно покатил на север от Альгамбра-серкл.

Шейн, не мешкая, запустил стартер, и «бьюик» резво рванулся следом. Красный «фольксваген» притормозил на перекрестке, с включенным сигналом правого поворота. Шейн не сомневался, что Кандида движется в северном направлении. Именно там ожидались основные события. Шейн промчался по параллельной улице, в конце квартала повернул на Берд-роуд, пересек бульвар Гранада на мигающий зеленый сигнал светофора и к тому времени, когда «бьюик» приблизился к выезду на автостраду, гнал со скоростью семьдесят пять миль в час.

Красный «фольксваген» появился через несколько секунд. Шейн успел даже различить силуэт Кандиды. Она внимательно следила за дорогой, сжимая руль обеими руками.

Дальше все было просто. Когда Кандида остановила машину перед въездом на автостраду Венеция, чтобы оплатить за право проезда по скоростной трассе, «бьюик» Шейна пристроился у пропускного пункта третьим от красного «фольксвагена». Миновав Муниципальный парк, Кандида свернула на Коллинз-стрит, славящуюся роскошными гостиницами.

Шейн знал, что перед тем как свернуть, Кандида бросит взгляд в зеркальце заднего вида, поэтому своевременно сбавил скорость и поотстал. Однако рассчитал он неудачно, и был вынужден притормозить на красный свет. В ту же секунду он снял телефонную трубку.

Когда послышался голос телефонистки, Шейн попросил её немного подождать. Заметив, что «фольксваген» сворачивает на длинную подъездную аллею, ведущую к отелю «Св. Альбанс», Шейн попросил соединить его со «Св. Альбансом». В следующий миг в его ухо ворвался знакомый голос местного детектива, Гарри Хэлбута.

— Хэлбут слушает.

— Это Майкл Шейн. У меня очень срочное дело. Я знаю, что ты обожаешь участвовать в наших заварухах. Так вот, я почти уверен, что скоро заварится славная каша.

— Почему здесь? — простонал Хэлбут. — Почему хотя бы не в «Фонтенбло»?

— Сейчас в вестибюль войдет одна девушка. Ты видишь вход со своего места?

— Да, — ответил Хэлбут.

— Мне нельзя засвечиваться, но я должен знать, что она делает — это чрезвычайно важно. Она блондинка. Красная юбка, блузка без рукавов, голова непокрыта. Она должна быть одна.

— Вот она, — вдруг сказал Хэлбут. — Только что вошла.

Наконец загорелся зеленый, Шейн прижал трубку плечом к уху. Проехав перекресток, он свернул к «Св. Альбансу».

— Она звонит по телефону, — доложил Хэлбут. — Секунду, я свяжусь с коммутатором.

Шейн поставил «бьюик» на свободное место. Несколько секунд спустя вновь послышался голос детектива:

— Она звонит в номер 1216. До сих пор ждет ответа. Подожди, я сверюсь с журналом. — Короткое молчание, потом Хэлбут сказал: — Номер записан за Рут Ди Палма. Майкл, прежде чем идти дальше, я должен знать больше…

— Ты знаешь эту Ди Палма? — перебил Шейн.

— Да.

— А как насчет Форбса Холлэма-младшего? Ты с ним не знаком?

— Нет. Он тоже остановился в нашем отеле?

— Нет. Ну как, Рут по-прежнему молчит?

Несколько мгновений спустя Хэлбут ответил:

— Да. Она уже повесила трубку. Слушай, вот это блузка! Спина совершенно голая! Да, ну и девица! Она взяла со стойки журнал. Уселась. Мне нравится, когда такие девушки сидят в вестибюле. Очень украшают интерьер. Ладно, продолжай.

— Собственно, мне и добавить-то нечего, — сказал Шейн. — Примерно год назад Холлэм пытался добыть денег, чтобы заплатить за аборт для своей подружки. Имени её я не знаю, но судя по всему это как раз Ди Палма. Я должен выяснить, нашел ли он деньги, и если да, то кто его профинансировал. С другой стороны, я могу и ошибаться.

— Такое с тобой нечасто случается, Майкл. Кстати, эта девушка, я имею в виду Ди Палма, чертовски мила. Я не преувеличиваю. Я сам пару раз встречался с ней, так что мое мнение может быть субъективным. Мы даем ей немалую скидку за проживание, потому что в этом городе она, похоже, знакома со всеми. Ее друзья — загорелые парни, которые прекрасно плавают и ныряют, а это помогает привлекать людей в наш бассейн. Ты же знаешь, как важна гостиницам реклама. К тому времени, когда мужчине становятся по карману наши расценки, он уже лысый и обрюзгший. Но это вовсе не значит, что он хочет остаток дней провести в отелях, где все остальные тоже брюхасты и плешивы. Хочешь с ней познакомиться?

— Я бы не прочь.

— Думаю, что смогу это устроить. Она сейчас на так называемом «празднике души». Знаешь, что это такое? Газетчики наплели, что это новая разновидность оргий, но на самом деле там просто встречаются люди, у которых на душе наболело. А сейчас таких большинство. Рути спрашивала, можно ли организовать подобные встречи у нас. Я разрешил, но администрация наложила запрет. Уж больно измотанными они выглядят к концу встречи. Тогда я предложил им собираться в «Стэнвике» — это новый мотель в Серфсайде. Если можешь подождать, я сейчас проверю. Они уже, должно быть, заканчивают.

Шейн сказал, что подождет. Через несколько минут вновь послышался голос Хэлбута:

— Да, она в «Стэнвике». Номер двадцать четыре. Узнать её легко — у неё потрясающая фигура. И короткие волосы, почти белые.

— Спасибо, Гарри. Только не спускай глаз с блондинки.

— Ни за что. Особенно со спины. Прекрасный фасон… Только интригует — а что там у неё спереди?

Шейн повесил трубку, развернулся и покатил в Серфсайд.




Глава 15


Мотель «Стэнвик» принимал гостей всего полтора сезона, но уже выглядел полинялым. В неоновой вывеске не горела одна буква. Четырехэтажный корпус мотеля в виде буквы «С» был возведен вокруг ярко освещенного бассейна, который закрывался на ночь.

Номер 24 Шейн разыскал без труда. Номер состоял из трех сообщающихся между собой комнат, а все остальные номера в коридоре пустовали, и свет в них не горел. По-видимому, организаторы уик-энда согласились заплатить за целую секцию, чтобы не беспокоить других постояльцев.

Шейн распахнул дверь и вошел. В комнате находились шесть или семь человек, и ни один из них не заметил его появления. На одной из кроватей лежал мужчина с пышной седой гривой и тихонько плакал. Возле телевизора лицом друг к другу сидела пара, мужчина и совсем юная девушка. Мужчина монотонно бубнил, а девушка завороженно уставилась на него, словно в жизни не видела ничего более интересного.

Шейн перешагнул через вытянутые ноги пожилой негритянки, распростершейся в полном изнеможении на ковре, и проследовал в следующую комнату. Там он застал только девушку, которая сосредоточенно изучала свое отражение в зеркале. Губы её безмолвно шевелились, словно девушка нашептывала себе какие-то заповеди. В третьей комнате несколько человек, включая Рут, которую Шейн тут же узнал, внимательно слушали спор, развернувшийся между двумя мужчинами и женщиной довольно преклонных лет. Шейн на минуту прислушался. Похоже, старушку обвиняли в том, что она затеяла некую психологическую игру, в то время как старушка категорически отрицала как сам факт существования такой игры, так и свою причастность к ней. Должно быть, подумал Шейн, доведись ему тоже торчать здесь всю субботу и воскресенье и дойти до столь же крайнего изнеможения, как эти люди, он сумел бы понять, почему такая идиотская дискуссия способна вызывать подобный интерес.

Рут Ди Палма лежала на одной из кроватей, подперев подбородок кулачками и поочередно переводя взгляд с одного собеседника на другого. Ее выгоревшие на солнце волосы были подстрижены коротко, как у мальчика. На ней были плотно обтягивающие брючки и довольно бесформенная рубашка. Лицо — без следов косметики. Превосходный загар.

Шейн вырвал чистый листок из настольной библии, нацарапал на нем «Могу я поговорить с Вами?», вложил листок в кожаный футляр вместе с удостоверением сыщика и протянул девушке.

Рут подняла на него затуманенные от усталости глаза. Потом её взгляд переместился на загипсованную руку и снова вернулся к лицу Шейна. Сыщик так и не решил, холоден ли взгляд девушки, или попросту безразличен.

Прочитав записку и заглянув в удостоверение, Рут изогнула одну бровь и скатилась с кровати. Стоя босиком, она казалась совсем невысокой. Удивительно, но Шейну почудилось, что от неё исходит какой-то свет. Вот, должно быть, что привлекло в ней Хэлбута, подумал он.

Шейн открыл дверь, и они вышли в коридор, не проходя через другие комнаты.

— Который час? — спросила Рут.

Шейн ответил.

— Пора заканчивать, — подавив зевок, сказала девушка. — Я жутко устала, но спать почему-то не хочется. Кофе, таблетки, опять кофе, опять таблетки… Даже воздух там внутри какой-то особенный.

— Наполовину из табачного дыма, — предположил Шейн.

Рут вдохнула ночного воздуха на балконе. Лицо её казалось утомленным. Должно быть от амфетаминов, решил Шейн, которые помогали ей бодрствовать.

— Значит, не удался ваш уик-энд в Джорджии?

— Он закончился, не успев начаться, — ответил сыщик. — С тех пор уже много воды утекло.

— Так я и думала. Одной настойчивостью тут ничего не добиться. Если не везет, так не везет.

— А вам известно, что мы пытались выяснить?

— Форбс мне об этом все уши прожужжал.

Шейн предложил ей сигарету. Рут отказалась. Тогда он закурил сам, потом сказал:

— Многие стараются убедить меня, что он торговал секретами компании. Что вы об этом думаете?

— Я не думаю о том, что меня не интересует. — Она опять глубоко вздохнула. — Или вы хотите, чтобы я прикинулась удивленной?

— Я надеялся, что так или иначе вы отреагируете хоть как-нибудь.

Рут повернулась к нему, и впервые в её глазах появился интерес.

— Откровенно говоря, мне безразлично, какая из двух компаний первой предложит новую краску.

— А насколько вам безразлично, является ли Форбс вором или нет?

— О таких тонкостях я предпочитаю не распространяться. Но я вполне понимаю, почему это интересует вас — это ваша профессия.

— А если его посадят?

— Не говорите глупостей. Он же — бесспорный наследник. Они не позволят, чтобы зашло так далеко. В худшем случае прекратят платить ему жалованье. Кстати, если вы и в самом деле хотите знать мое мнение, в чем я сомневаюсь, то это лучшее, что могло бы случиться с Форбсом.

— Чтобы он мог всерьез отдаться литературе?

— Чтобы он мог всерьез задуматься, о чем бы написать.

Шейн пытался определить, что из сказанного Рут было правдой, а что следствием бессонного уик-энда. Вдруг на лице девушки отразилось нормальное человеческое беспокойство.

— Я сомневаюсь, чтобы он мог пойти на такое, — сказала она. — По-моему, эта дурацкая работа значит для него больше, чем он показывает… такой уж у него недостаток. Форбс отрицает это, но в будние дни он ведет себя совершенно иначе.

— Расскажите о его финансовых делах, — попросил Шейн.

— А что вы хотите знать? Он пытается прожить на собственный заработок, и очень мучается. Вы не поверите, как мало ему платят. Едва хватает, чтобы свести концы с концами. Мы установили с ним правило, согласно которому в будние дни он обязуется не думать о деньгах каждую минуту. Боюсь, что из-за меня у него разовьется язва желудка.

— Вы просили у него деньги в декабре или январе, чтобы съездить в Пуэрто-Рико?

Рут негромко рассмеялась.

— Кто вам сказал? Его отец?

— Дядя, — сказал Шейн.

— Что ж, мистер Шейн, признаюсь, я и впрямь просила его. Но не делайте из мухи слона. Тогда я его ещё так хорошо не знала. Вот и попросила заплатить за аборт, в котором вовсе не нуждалась. Просто у меня не было ни гроша, а хотелось посмотреть Пуэрто-Рико. Тогда я не знала, что у него у самого в карманах ветер гуляет.

Шейн стряхнул пепел с сигареты.

— Так вы все-таки поехали в Пуэрто-Рико?

— Конечно.

— А Форбс знает, что вы провели его с абортом?

— Да, позже я во всем призналась. Он обиделся, как ребенок. Он не выносит неискренности.

Она потянулась, точь-в-точь, как кошка. В ней и в самом деле есть что-то кошачье, подумал Шейн — лоск, безразличие, грациозность движений.

— Он должен за мной заехать, — добавила Рут. — Он знает, что вы за ним охотитесь?

Шейн вдруг разозлился. Схватив девушку за плечи, он встряхнул её, и развернул лицом к себе.

— Вы понимаете, что он попал в беду, или нет?

— А мне какое дело? Я не люблю Форбса. Я все сделала, чтобы не влюбиться, хотя порой это было нелегко — он парень перспективный. Но я не собираюсь распускать сопли, если его заметут.

— Что вы говорите, черт побери?

— А вот что, — спокойно ответила Рут. — Мне нравится, как вы обнимаете меня за плечи. Аж дух захватывает. Беда знакомых мне мужчин в том, что настоящих мужчин среди них — раз два и обчелся. Вы — другое дело. Если хотите снять для нас номер на ночь — а сегодня воскресенье, и у них наверняка есть вакансии, — то я согласна. Обещаю вам: мы славно проведем время. Если Форбс об этом проведает, то целую неделю будет ходить надутый. Он — постоянный. А я — ветреница. Мне бы ничего не стоило скопировать эту формулу и торговать ею вразнос, потому что мне совершенно все равно, кто изобрел эту краску. А вот Форбс не смог бы.

Шейн невольно рассмеялся и отпустил её.

— Вы меня убедили. Вы же этого добивались, да?

Рут обеими руками обвила его за шею и поцеловала в губы.

— Думайте, что хотите. Я готова лечь с вами в постель и оставаться в ней столько, сколько вы пожелаете.

Шейн пристально посмотрел на нее.

— Я знаю, как вас зовут, и знаю номер вашей комнаты в «Св. Альбансе». Сейчас я работаю.

Она сокрушенно покачала головой, потом повернулась и возвратилась в свой номер.




Глава 16


Сидя в «бьюике», Шейн курил уже третью сигарету, когда на стоянку с ревом влетел черный «ягуар» Форбса Холлэма-младшего.

Форбс выскочил из машины, не удосужившись даже захлопнуть дверцу. Прыгая через две ступеньки, он вихрем преодолел лестницу, и исчез за стенами мотеля. Несколько минут спустя он появился снова, уже в сопровождении Рут. Девушка шла по-прежнему босиком, неся в руке пару сандалий. Спускаясь по лестнице, она склонила голову на плечо молодого человека. Усевшись же в «ягуар», они слились в долгом пылком поцелуе.

Шейн следовал за «ягуаром» до самого Майами-Бич. Он дважды связывался по телефону со «Св. Альбансом». Хэлбут оба раза повторял, что Кандида Морз продолжает ждать. Шейн непременно хотел присутствовать при встрече, поэтому, убедившись, что Форбс повернул «ягуар» на подъездную аллею, ведущую к «Св. Альбансу», он сам тут же вырулил к служебному входу. Оставив «бьюик» возле разгружающегося грузовика, Шейн прошел в отель через кухню.

Форбс и Рут ещё только приближались к главному входу, а Шейн уже расположился в пышно разукрашенном холле.

Кандиду он заприметил сразу. Она сидела возле бара, листая какой-то журнал. Шейн придвинулся ближе, притаившись за бронзовой скульптурой, изображавшей мать с младенцем. Он отчетливо увидел, как напряглась Кандида, когда парочка вошла в холл. Она нарочито медленно перевернула страницу. Но Форбс и Рут прошествовали мимо, никого не замечая.

Рут, наконец, нацепила сандалии, однако на лице по-прежнему не было и следа косметики. Даже в бесформенном, мешком висящем балахоне Рут была самой привлекательной девушкой в поле зрения Шейна, исключая, разве что Кандиду. Парочка подошла к лифтам, держась за руки. Рут опять склонила голову на плечо Форбса, и молодой человек шепнул что-то, от чего девушка звонко рассмеялась.

Как только дверцы лифта скрыли их из вида, Кандида отложила журнал в сторону и посмотрелась в карманное зеркальце. Чуть-чуть поправила волосы. Потом бросила взгляд на часы, разняла стройные ножки и поднялась. Проглядела названия книг на стойке, изучила расписание предлагаемых постояльцам развлечений и закурила сигарету. Потом опять взглянула на часы, подождала ещё немного и, наконец, подошла к телефону.

Шейн нахмурился. Гарри Хэлбут, могучий, с изрытым оспинами лицом, бывший боксер-профессионал, стоял в дверях своего офиса. Кандида повесила трубку и зашла в кабину лифта.

Убедившись, что дверцы лифта закрылись, Шейн пересек вестибюль и вошел в офис Хэлбута.

— Черт знает что происходит, Гарри, — начал он. — Мне уже казалось было, что я все разложил по полочкам, а выходит как-то иначе.

— Ничего, Майкл, — ободряюще улыбнулся Хэлбут. — Вместе как-нибудь разберемся.

— Кровь уже пролилась и прольется еще, — озабоченно сказал Шейн. — Уж больно много денег поставлено на карту. Но сегодня все почему-то на редкость миролюбиво настроены.

— Дай Бог, чтобы они продолжали в том же духе, — произнес Хэлбут. — Сказать Рути, что нам может понадобиться её номер?

Шейн задумчиво потер подбородок.

— Пока не знаю, Гарри. Это дело запутаннее, чем гордиев узел. Впрочем, боюсь, что мне придется подняться и вправить кое-кому мозги.

— Только аккуратно, ладно, Майкл? — попросил детектив. — Если руки начнут чесаться, и тебе захочется непременно размазать кого-нибудь по стенке, то не в моем отеле, хорошо?

Шейн направился к лифтам. Из первого же спустившегося лифта вышел Форбс.

При виде сыщика, у него отвалилась челюсть.

— Это не случайность, Форбс, — сказал ему Шейн. — Я следовал за вами от самого «Стэнвика». Мне нужно поговорить с вами. Идемте в бар, пропустим по рюмочке. Потом, возможно, мне придется задать пару вопросов мисс Ди Палма. И — закройте рот!

Форбс наконец обрел дар речи.

— Она весь уик-энд принимала бензедрин, — заявил он. — А сейчас напилась снотворного. Так что вопросы задавайте мне. Я уже начал недоумевать, когда вы, наконец, доберетесь до меня.

— Да, меня очень старательно подталкивали в вашем направлении, — заметил Шейн.

У входа в бар он окликнул Хэлбута и, когда тот подошел, познакомил его с Форбсом.

— Когда блондинка спустится в вестибюль, попроси её зайти к нам в бар, — произнес Шейн. — Возможно, нам ещё удастся уладить дело по-доброму.

— Постучи по дереву.

Шейн нашел свободное место за стойкой и заказал выпивку.

— Мне жаль, что так вышло с вашей рукой, — тихо сказал Форбс. — Я понимаю, что риск — часть вашей профессии, но я вам сочувствую.

— Ничего, предъявлю кому-нибудь иск, — отмахнулся Шейн. — Кстати, вы знаете, что ваш папочка уволил меня?

Форбс удивленно вскинул голову.

— Господи, это ещё почему? Вы его оскорбили? У нас же всего один день остался!

— Он на все махнул рукой, — ответил Шейн. — Сказал, что ему проще потерять деньги, чем выглядеть дураком. Думаю, что на самом деле он просто опасается, что я раскопаю какой-нибудь факт, который вызовет семейный скандал или подорвет его авторитет в управлении компанией. Он даже подослал ко мне шпика, чтобы обеспечить мое послушание.

— А я думал, что он в Вашингтоне.

— Даже в Вашингтоне есть телефоны. И он связался как раз с таким полицейским, у которого всегда нос по ветру.

Подали заказанные напитки. Шейн приподнял рюмку. Форбс задумчиво уставился перед собой. Заметив, что Шейн ждет, он чуть вздрогнул и взял в руку свою рюмку.

— Ваше здоровье, — уныло сказал он. — Да, похоже, папаша пытается защитить меня. Кто ему наболтал?

— Ваш дядя Джос, — ответил Шейн. — Его интересовало, заплатил ли ваш отец за аборт Рут.

— Ах, вот в чем дело? — Лицо Форбса просветлело. — Это все ерунда. Рут просто ошиблась.

— О какой сумме шла речь? Мне сказали, что о восьми сотнях.

— Да, верно. В прошлом году отец дал мне немного денег на покрытие расходов, связанных с одной аварией. Водитель сбил пешехода и скрылся. Указали на меня. Но я вовсе никого не сбивал. И в тот раз восьми сотен у меня не оказалось. Мы встречались с Рут всего несколько месяцев. Она думала, что раз я катаюсь на «ягуаре», служу в богатой фирме и живу среди роскоши, то у меня денег куры не клюют, и я могу разбрасывать стодолларовые бумажки, пока она не велит мне остановиться. Теперь она знает, что это не так. Сама убедилась, как трудно мне занять у кого-нибудь денег, поскольку все считают меня некредитоспособным. Я уже начал было подумывать, не продать ли «ягуар». Мне не хотелось, чтобы отец узнал о моих затруднениях. Но Джос все ему рассказал. Отец сперва рассвирепел, но потом поостыл и сказал, что все уладит. Но тут Рут сообщила, что все обошлось и так: тревога оказалась ложной.

Шейн пригубил бренди и запил его ледяной водой.

— Это зимние неприятности. А что случилось весной?

Форбс глубоко вздохнул.

— Так и знал, что вы об этом спросите. Это было гораздо хуже. До сих пор, стоит вспомнить — мурашки по телу бегут. Тогда мне понадобились уже десять тысяч.

— Опять на аборт?

— Майкл, у вас превратное мнение о Рут. Я не сержусь, просто объясняю. Я был таким болваном, что написал ей письмо, в котором брал на себя полную ответственность за ребенка. Ей ничего не стоило заставить меня жениться на ней, или выплатить огромные отступные. Моя мать в то время тяжело болела, а такие новости могли доконать её. Господи, да я же просто мечтаю жениться на Рут! Это она не хочет выходить за меня. Нет, те десять тысяч были нужны на покрытие другого моего греха. Я продулся в покер.

— Многовато для покера, — голос Шейна звучал ровно, но пальцы резко сдавили ножку рюмки с бренди.

— Сам знаю, — понуро отозвался Форбс. — Мы играли всю ночь и потом ещё целый день. Как на «празднике души». Было время, когда я выигрывал тысяч четырнадцать.

— Кто выиграл больше всех?

— Некий Лу Джонсон из Нью-Йорка. Я хочу вам кое-что объяснить, Майкл. Когда-нибудь я сочиню повесть обо всех этих людях. Я имею в виду друзей Рут. На эту тему никто ещё не писал. Они, как перекати-поле, — Форбс неопределенно махнул рукой. — Никогда не знают, куда их занесет завтра. Среди них много способных людей, только они не хотят ничего делать. Мне они по душе. Так вот, когда я в пух и прах проигрался, я был здорово пьян. Но уже начав играть, я решил, что выдержу до конца, чего бы это мне не стоило — мне это нужно было для книги, понимаете? Ну и конечно, я рассчитывал на мать. Я знал, что несколько тысяч она мне возместит, она всегда меня выручала. Увы, неделю спустя она скончалась.

Форбс прикрыл глаза.

— Господи, опять я размечтался, — глухо промолвил он. — Никогда мне не написать эту книгу.

— Если напишете, пришлите мне экземпляр, — сухо произнес Шейн. — А чем занимается Лу Джонсон?

— Ищет средства для финансирования каких-то театров. Очень обходительный господин, хотя есть в нем что-то пугающее.

— Еще бы, — усмехнулся Шейн. — В противном случае ему не удалось бы вас обчистить.

— Возможно, вы правы. Жаль, что я был таким дуралеем.

— Если бы ваша мать не умерла, она дала бы вам эти десять тысяч?

— Нет. Но их устроила бы и меньшая сумма. В конце концов, они скостили мне долг наполовину.

— Как это случилось?

— Джонсон подослал ко мне двух молодчиков. Один держал меня, а второй мутузил. Потом они менялись. Я плохо переношу боль. Так уж повелось. В общем, кончилось дело тем, что они согласились зайти через неделю и получить пять тысяч.

— К кому вы обратились в первую очередь?

— К Уолтеру. Я знал, что у него есть деньги. В залог я предложил ему закладную на землю, доставшуюся мне от матушки. Но он отказался. Я уверен, что это дело рук отца. Потом и сам отец отказал мне под самым неопределенным предлогом. Тогда я придумал повод и смотался на побережье, где провел несколько недель. Возможно, до сих пор оставался бы там, если бы не узнал, что Джонсона арестовали в Нью-Йорке из-за чего-то, связанного с наркотиками. Тогда я решил вернуться и очень рад теперь, что так поступил. Те молодчики больше никогда не появлялись.

Шейн заметил, что в бар вошла Кандида и остановилась в нерешительности. Он помахал ей рукой. Кандида чуть помялась, словно боролась с собой, потом подошла.

— Мне казалось, что пару часов назад мы с вами распрощались, Майкл? — заметила она.

— Да, но я решил подождать и удостовериться, что ты и в самом деле останешься дома. Ты знакома с Форбсом Холлэмом?

— Нет, — спокойно сказала она. — Кандида Морз. Рада вас видеть, мистер Форбс.

Форбс резко выпрямился:

— Так это вы та самая Кандида Морз, которая работает вместе с Хэлом Бегли? Я почему-то ожидал, что вы выглядите иначе.

Шейн подозвал официанта.

— Она уверяет, что работает не ради денег, а потому, что это доставляет ей удовольствие. Что будешь пить, Кандида?

— Спасибо, ничего. Мне вообще не следовало сюда заходить, но любопытство пересилило. Вы, конечно, обсуждаете наше дело?

— Что же еще?

Они уселись за столик. Шейн заказал ещё по одной порции бренди для себя и Форбса.

— Форбс только что рассказал мне, как его вынудили спешно достать пять тысяч баксов в апреле прошлого года. Теперь — следующий вопрос. Кто за этим стоял?

Кандида пристально посмотрела на него, потом повернулась к официанту:

— Пожалуй, я выпью виски с содовой.

— Никто за этим не стоял, Майкл! — запротестовал Форбс. — Я сам вечно влипаю в такие истории, по собственной глупости.

— Но только не тогда, — возразил Шейн. — Наверняка у них была крапленая колода. Слишком уж точно все было рассчитано. Кандида, ты знаешь нью-йоркского шулера по имени Лу Джонсон?

— Я не знаю ни одного нью-йоркского шулера.

— А когда вы заключили контракт с «Юнайтед Стейтс Кемикал»? — невинным тоном осведомился Шейн.

Пытаясь выиграть время на размышление, Кандида потянулась за сигаретой. Шейн любезно поднес зажженную спичку.

— Я не хочу вам помогать, Майкл. Возможно, я и так уже наговорила лишнего, но теперь буду держать язык за зубами.

— Думаю, что это случилось в начале, или в середине марта, — ответил на собственный вопрос Шейн. — Ответь, Кандида, почему, услышав мой телефонный разговор с Холлэмом-старшим, ты прямехонько отправилась в «Св. Альбанс» и битый час ждала, пока появится Рут? Хотела дать ей денег, чтобы она уехала из города?

— Мисс Морз, так вы знакомы с моей Рути? — изумленно воскликнул Форбс.

Кандида суетливо сгребла со стола спички и сигареты и бросила в сумочку.

— Да, зря я пришла сюда, — процедила она. — Виски ждать не буду. Сами выпьете. Спокойной ночи.

— Нет, погоди, — остановил её Шейн. — Есть маленькая вероятность… совсем маленькая, что тебя тут тоже подставили. Когда умерла ваша мать, Форбс?

— Второго апреля.

— То есть, через неделю после злополучной игры в покер. Кандида уже прощупывала, не собирается ли Уолтер Лэнгорн менять работу. Джоса Деспарда уже заманили в ловушку. Какая из этих трех операций привела к успеху и позволила Бегли заполучить досье Т-239 — я до сих пор не знаю. Когда к вам нагрянули молодчики от Лу Джонсона, Форбс? Наверно, числа двадцатого. И вдруг, двадцать третьего апреля с вас уже пять тысяч не требуют. Совершенно невозможно, что причиной этого могло стать задержание самого Джонсона в Нью-Йорке, да к тому же по другому делу. Нет, долг они бы из вас выколотили, как пить дать. Любые другие варианты попросту абсурдны.

Форбс утвердительно кивнул.

— Мне кажется, я знаю, что случилось, Майкл. Я пытался гнать эти мысли из головы. Скорее всего, отец выкупил мои долговые расписки. После истории с абортом он провел со мной очередную нравоучительную беседу и заявил примерно следующее: если я ещё хоть раз влипну в подобную передрягу, выкарабкиваться из неё я буду сам, без его помощи. Но он прекрасно понимал, что со мной сделают, если я не расплачусь с тем карточным долгом. Поквитались бы со мной жестоко, а в таких делах сами знаете, могут и не рассчитать. Отец хотел, чтобы я осознал, что жизнь не медовый пряник, но безусловно не хотел, чтобы меня забили до смерти.

Официант принес заказанные напитки и Шейн попросил его подключить телефон.

— Ничего не хочешь рассказать, Кандида?

Кандида пригубила виски, не удостоив сыщика ответом.

Официант принес телефонный аппарат и подключил в ближайшую розетку. Шейн назвал телефонистке номер в Вашингтоне.

Форбс наклонился вперед.

— Могу вам заранее сказать, что отцу не понравится, если вы спросите его об этом.

— Очень жаль.

Несколько секунд спустя в трубке послышался голос Холлэма-старшего.

— Шейн! — воскликнул он, когда телефонистка назвала, кто ему звонит.

— Камильи не пожелал меня арестовывать, — объяснил Шейн. — Он предпочел подать в отставку. Но я звоню по другому делу, мистер Холлэм. Оно связано с вашим сыном.

— Не хочу ничего слушать! — отрезал Холлэм. — Вы лишились всякого права задавать вопросы кому-либо из членов моей семьи или представителей компании.

— Да, в размахе вам не откажешь, — покачал головой Шейн. — Форбс рядом со мной. Хотите поговорить с ним?

— Передайте ему трубку.

Форбс дрожащей рукой взял трубку, словно опасаясь, что она укусит его за ухо.

— Отец, помнишь эти дурацкие расписки, из-за которых я так мучился весной? Мы хотели только выяснить, не ты ли…

Отец оборвал его. Из трубки послышались раздраженные восклицания, разобрать которые Шейн не мог.

— Извини, па, — ответил Форбс, — но если ты их выкупил, то…

Трубка опять яростно затрещала, потом послышался резкий щелчок. Разговор был окончен. Форбс озадаченно уставился на телефонный аппарат.

— Он запретил мне говорить с вами. Он сейчас вылетает сюда. Говорит, что вы просто вымогаете деньги.

— Он сам предложил мне восемь тысяч, чтобы я прекратил заниматься этим делом, — сказал Шейн. — Вряд ли кто переплюнет столь щедрое предложение. — Чуть помолчав, он продолжил. — Я задам вам один вопрос, Форбс, на который вы должны ответить только «да» или «нет». Вы продали досье Кандиде?

— Нет.

Голос Форбса прозвучал не слишком убежденно, словно вопрос не имел для него особого значения. Сделав изрядный глоток виски, Форбс вдруг взорвался:

— С какой стати он запрещает мне говорить с вами?! Не можете же вы просто…

— Он не хочет, чтобы ваши показания могли потом использовать против вас, — ответил Шейн. — Я убежден, что рано или поздно мы докажем, что Лу Джонсон или кто-то из его окружения получили эти пять тысяч. Тогда, если окажется, что заплатил им не ваш отец, подозрение неминуемо падет на вас. Хотя не исключено, что здесь замешан кто-то третий, кого мы пока не знаем, но кто на самом деле похитил досье и организовал эту игру в покер, чтобы подставить вас?

— Нет, это ерунда.

— Думаю, Кандида не пожалела бы тридцати или даже сорока тысяч долларов, чтобы заполучить эти материалы. В таком случае для неё сумма в пять тысяч долларов была бы сущим пустяком.

Форбс посмотрел на льдинку в своем стакане, потом помотал головой.

— Джонсон дружил с Рути. Она знала, что он остановился в этой гостинице. Она и посоветовала нам сыграть в покер. Более того…

— Что? — спросил Шейн.

— Кажется, именно Рут предложила не ограничивать ставки, и вот тогда-то и начались неприятности. Я не вполне в этом уверен, но кто знает, может, она и получала от Джонсона отчисления — она отказывалась говорить мне, откуда берет средства к существованию. Тогда, если кто-то и впрямь меня подставил, Рут должна знать, кто именно. Завтра утром спросим её.

Шейн осушил свой стакан и поднялся.

— Пожалуй, нам лучше спросить её сейчас. Утром она может оказаться за сотни миль отсюда.

— Она спит.

— Или нет. Когда я её видел, вид у неё был вконец измученный. В таком состоянии снотворное может сразу не подействовать. Ты идешь с нами, Кандида?

— Конечно, иначе вы меня сразу заподозрите в дурном умысле.

Шейн расплатился с официантом, оставив ему щедрые чаевые, и догнал Форбса и Кандиду уже у лифта, обменявшись по дороге многозначительным взглядом с Хэлбутом. В лифте все хранили молчание. На двенадцатом этаже Форбс провел их к номеру Рут.

Шейн постучал. Никто не отозвался.

— Постучите еще, — велел Шейн. — Я возьму ключ.

— У меня есть ключ.

Форбс отомкнул дверь.

— Рути? — окликнул он. Потом повернулся к Шейну. — Я же говорил вам, что она спит.

— Может быть, мы разбудим ее?

Шейн включил свет. Номер ничем не отличался от большинства других номеров в Майами-Бич — те же низкие потолки, светло-зеленые крашеные стены, стандартная современная мебель, неприметная и довольно безликая. Рут Ди Палма оказалась не слишком аккуратным постояльцем. Ее вещи и одежда были разбросаны повсюду. Брючки и скомканная рубашка валялись на середине ковра. Сандалии, трусики и лифчик цепочкой устлали пол по дороге в ванную. На ковре возле влажного полотенца остался отпечаток мокрой босой ступни. На столике у кровати стояли стакан с водой и открытый флакончик с таблетками. Рядом в беспорядке перемешались вывалившиеся из пачки сигареты, долларовые банкноты и всякая всячина из раскрытой сумочки девушки.

Сама Рут спала лицом вниз на кровати. Дыхание её было тяжелым. Девушка была совершенно нагая — лишь поясница была чуть прикрыта уголком простыни.

— Мы зря теряем время, — сказал Форбс. — Она и впрямь заснула не сразу, но теперь её и пушками не разбудишь.

Шейн вдруг резко рванулся вперед, и в два шага очутился у постели спящей. Он прикоснулся к губам Рут, потом, опустившись на колено, потрогал пульс на свисавшей к полу руке. Несколько секунд он не мог нащупать пульс. Дыхание девушки становилось все более и более прерывистым. Наконец, Шейну удалось уловить биение пульса. Удары были слабыми и нерегулярными.

Шейн схватил телефонную трубку, сбросив на пол сумочку.

— Срочно пришлите врача! — выкрикнул он, когда телефонистка ответила.




Глава 17


Рут умерла той же ночью, в половине второго.

Шейн, Форбс и Кандида сидели в свободном номере напротив номера Рут. Хэлбут кивком вызвал Шейна в коридор.

— Черт побери, Майкл, — голос Хэлбута звенел от напряжения. — Врачи утверждают, что приди мы на пятнадцать минут раньше — её можно было бы спасти. Все ведь при ней было — здоровье, красота, молодость, друзья… Почему так случается?

Шейн закурил сигарету.

— Думаешь, это самоубийство?

— Похоже на то. Подождем результатов вскрытия. Либо самоубийство, либо несчастный случай — перебрала спиртного и приняла слишком много разных таблеток. На прошлой неделе в больницу Сан-Суси доставили одну такую. Хотя, когда Рут входила в гостиницу, мне вовсе не показалось, что она под мухой.

— Она весь уик-энд глотала всякую дрянь, чтобы не уснуть, — задумчиво промолвил Шейн.

Хэлбут выругался.

— Я ведь и вправду был очень привязан к этой малышке, Майкл, — со вздохом добавил он.

Шейн вошел в номер Рут. Тело девушки на кровати было накрыто простыней. Реаниматор из больницы упаковывал оборудование, а местный врач, молодой человек с изможденным лицом и проплешинами на макушке, закончив писать в карте, закрыл чемоданчик. Рубашка Рут по-прежнему валялась на ковре.

Шейн обратился к врачу:

— Меня зовут Майкл Шейн. Я частный сыщик. Эта девушка имеет отношение к расследованию, которое я сейчас провожу. Я понимаю, что точную причину её смерти вы назвать не в состоянии, но хотя бы предположить что-то вы можете?

— Нет, Шейн, сами знаете, так не принято. Подождите результатов вскрытия.

И врач отправился в ванную, чтобы помыть руки. Вернувшись в комнату, опять нос к носу столкнулся с ожидающим его Шейном.

— Господи, неужели вам это настолько важно? — раздосадованно спросил врач.

— Чертовски важно.

Врач застегнул верхнюю пуговицу на рубашке и затянул узел на галстуке. Потом подошел к кровати, отвернул угол простыни и приподнял левую руку мертвой девушки. Шейн увидел несколько тонких, красноватых шрамов, паутинкой разбегавшихся на запястье.

— Тоже — попытка самоубийства? — спросил Шейн.

— Думаю, что да. Этим шрамам несколько лет. Я не знаю эту девушку, она никогда ко мне не обращалась. Похоже, она приняла летальную дозу барбитурата. Признаков алкогольной интоксикации нет. Теперь судите сами: склянка со снотворным наполовину пуста, на запястье шрамы… Хотя я был бы спокойнее, если бы она оставила записку. Все так привыкли к таблеткам, что порой могут утратить осторожность.

Он посмотрел на лицо Рут. Лицо было безмятежным, умиротворенным, совершенно таким же, как при жизни.

— Поскольку я не знаю, что творилось у неё в голове, — продолжал врач, — то считаю, что это в равной степени может быть как самоубийство, так и несчастный случай. Взгляните на комнату, на её сумочку. Видно, что за порядком она не слишком следила, но значит ли это, что она способна сбиться со счета и проглотить слишком много таблеток?

Он примолк. Потом опять заговорил:

— К черту! Я не в состоянии вам помочь. Поговорите лучше с патологоанатомом. Я пойду спать.

Он прикрыл лицо Рут простыней.

Шейн поблагодарил врача и, стоя у изголовья кровати, проводил взглядом реаниматора, который выкатил тележку с приборами в коридор. В комнату заглянул Хэлбут, увидел озабоченное лицо Шейна и, ни слова не говоря, вышел вместе с врачом.

Оставшись наедине с мертвой девушкой, Шейн приступил к осмотру комнаты, пытаясь по разбросанным в беспорядке вещам составить хоть какое-то представление о том, какой была Рут Ди Палма при жизни. Он нашел одну-единственную книгу, дешевое издание наставлений протестантского проповедника, адресованных одиноким и обездоленным людям. Судя по затрепанному виду, книжку читали много раз.

Всякие мелочи, которые были раскиданы на столике, кто-то уложил в сумочку. Шейн вытряхнул содержимое сумочки на стол и внимательно осмотрел каждый предмет. Убедившись, что предмет не скрывает в себе никакой тайны, Шейн тут же возвращал его в сумочку. Наконец, перед ним осталась лишь коробочка для таблеток причудливой формы, в виде довольно плоского диска. Таблетки располагались по окружности в ячейках, пронумерованных с первой по двадцатую.

Шейн долго разглядывал коробочку, потом упрятал её в карман и вышел в коридор, где Хэлбут продолжал расспрашивать молодого врача.

Шейн вернулся в комнату, где оставалась Кандида. Девушка курила, перекинув ногу через подлокотник кресла. Услышав шаги, она вскинула голову. Лицо её ничего не выражало.

— Что говорят врачи?

Шейн плеснул себе бренди. Форбс в одиночестве стоял на террасе, облокотившись на перила, и смотрел на океан. В его позе угадывалось крайнее напряжение.

Не повышая голоса, Шейн окликнул:

— Форбс, идите сюда. Нам надо кое-что обсудить.

Форбс повернулся. Глаза у него были покрасневшие и припухшие.

— Что?

— Зайдите и сядьте.

Форбс повиновался. Двигался он неуверенно.

— В одном ваш отец прав, — сказал Шейн, — пора вам учиться отвечать за свои поступки. Возможно, вы ещё не осознаете, но сейчас вы оказались в самой худшей передряге за все время.

— Что вы имеете в виду? — вызывающе спросил Форбс.

— Сейчас вы очень расстроены из-за того, что ваша девушка умерла. Мне её тоже очень жаль, поверьте, но она, похоже, оказалась втянута в нечистую игру. Кандида, ты по-прежнему будешь настаивать, что до сегодняшнего вечера не была знакома с Форбсом?

— Так и есть.

— Что ж, возможно, ты сумеешь меня убедить, если не будешь так скрытничать. Дело вот в чем: похоже, что несколько лет назад Рут пыталась покончить с собой — у неё все запястье в шрамах.

— Она попала в аварию на машине, — вставил Форбс.

— Послушайте, Форбс, — терпеливо произнес Шейн. — Если у вас есть хоть капля здравого смысла, то не перебивайте и дослушайте, что я скажу. Она могла солгать, чтобы объяснить происхождение шрамов. Но я клоню к тому, что врач видит в случившемся повторную попытку самоубийства, только на сей раз успешную. Возможно, вскрытие это подтвердит. Я же на девяносто девять процентов уверен, что, ложась спать, она собиралась проснуться. И вот почему.

Он протянул Кандиде круглую плоскую коробочку.

— Знаешь, что это такое? Это из её сумочки.

— Противозачаточные пилюли, — уверенно сказала Кандида. — Их продают кому угодно, не только замужним.

— А теперь посмотри повнимательнее.

Кандида взяла коробочку в руки и повертела её.

— Здесь не хватает сегодняшней пилюли! — взволнованно заметила она.

— И что из этого? — спросил Форбс.

— А вот что, — ответил Шейн. — При приеме таких пилюль важно не пропустить ни одного дня. Только тогда гарантируется противозачаточный эффект. Подобные упаковки делают для забывчивых женщин. При начале нового цикла женщина принимает пилюлю, поворачивает колесико на календарную дату и фиксирует его. И так каждый день, чтобы знать, когда принимать очередную пилюлю.

— Не понимаю, причем тут какие-то пилюли, — недоуменно пробормотал Форбс.

— Да пошевелите же мозгами, черт побери! — не выдержал Шейн. — Рут лежит в постели. Она решила покончить с собой, следовательно, понимает, что ей не придется вставать утром и проживать ещё один долгий день. Тогда зачем ей понадобилось принимать сегодняшнюю пилюлю? Такие пилюли предназначены только для тех женщин, у которых есть будущее. И не пытайтесь убедить меня, что Рут выпила таблетку по привычке. Это было на неё не похоже.

— Вы считаете, что это был несчастный случай?

— Не исключено, — ответил Шейн. — Но я так не думаю. Во-первых, она не была пьяна, она просто устала. Во-вторых… Впрочем, послушайте одну из версий. Вы, Форбс, были с ней, когда она отходила ко сну. Войдя в номер, она налила воды в стакан, и приняла пару таблеток снотворного. Потом пошла в душ, а вы тем временем вылили воду. Она вернулась в комнату. «Я приняла свои таблетки?» «Кажется, нет — ведь стакан пустой.» И Рут глотает ещё две таблетки. Напряженный уик-энд завершился, и мысли её то и дело возвращаются к самым интересным событиям. Ложась в постель, она оживленно рассказывает о прошедшем дне, и машинально тянется к снотворному. Вот вам ещё пара таблеток. Затем следует долгий прощальный поцелуй. «До завтра, Рути. Не забудь принять свои таблетки.»

Форбс внезапно вскочил, потом снова опустился в кресло. Шейн некоторое время не сводил с него глаз, потом повернулся к Кандиде.

— Тут пришла ты. Ты сказала, что у Форбса крупные неприятности из-за старого карточного долга, и Рут может ему помочь, если уедет из города на несколько дней. Рут согласилась — она на все готова, чтобы выручить своего дружка. Ты дала ей пятьсот долларов. В её сумочке отдельно от других денег лежали десять пятидесятидолларовых бумажек. А других денег было всего девять с половиной долларов. Потом ты принесла ей воды, чтобы запить ещё пару таблеток. Или даже три таблетки. Нет, ей надо было перебить действие бензедрина. Так что четыре.

— Чушь собачья! — бросила Кандида, мотая головой. — И вы сами это прекрасно знаете.

— Вовсе нет. К тому же я просто выстраиваю логические версии. Возможно, ты не расплачивалась с Рут за то, что она подстроила ту игру в покер, но на сегодняшний день все указывает на обратное. Дай она подобные показания, это стоило бы «Юнайтед Стейтс Кемикал» двух миллионов монет, а Хэл Бегли вообще пошел бы по миру. Ты — честолюбивая девушка, Кандида, может даже чересчур честолюбивая. Победа или поражение, шумный успех или разоблачение — все зависело от того, проснется ли утром Рут. Когда она спросила, принимала ли она снотворное, тебе было бы проще простого сказать, что — нет.

— Ничего подобного. К тому же, такого и не было.

Шейн нехорошо засмеялся:

— А вы, Форбс? Вы только что поцапались с отцом. Если я докажу, что вы продали Кандиде досье, он в два счета вышибет вас из фирмы, да ещё и вычеркнет из завещания.

— Мне плевать.

— Я вам не верю. — Шейн закурил сигарету. — Рабство отменили сотню лет назад. Если вам и в самом деле работа ни к чему, увольняйтесь. Сами говорите, похвастаться вам нечем. Если все это сложить воедино, то любой окружной прокурор тут же решит, что перед ним типичный избалованный отпрыск богатеньких родителей, которому ничего не стоит подсунуть пару лишних таблеток девушке, которая представляет для него опасность.

Форбс с вызовом взглянул на Шейна, но в его глазах появился испуг.

— Итак, кто из вас двоих это сделал? — спросил Шейн. — Возможность была у обоих. У обоих также имелся мотив.

Кандида, сузив глаза, посмотрела на Форбса.

— Не позвольте ему запугать вас, Форбс. Если дела и впрямь так плохи, то нам обоим понадобится адвокат.

— У вас не будет времени посоветоваться с адвокатом, — сказал Шейн. — Лучше поговорите со мной. Я не легавый. Подписывать вам ничего не придется, а на слово мне могут и не поверить.

— Нет уж, теперь-то я вам не доверюсь.

— Даю вам время до семи утра. В пять минут восьмого я иду к окружному прокурору и выкладываю ему всю подноготную. А прокуроры не те люди, которые могут смириться с неясностью — загадок в деле быть не должно. Если прокурор уцепится за версию заговора с целью убийства, то вам не отвертеться. Главное для него — доказать, что досье похитил Форбс. Дальше уже все просто. Джейк Фитч расскажет про расписание и про шкафчик в раздевалке. Мы точно установим время, когда передали сверток, потом побеседуем с Лу Джонсоном и выясним, когда с ним расплатились. Если досье передали двадцать третьего апреля, а Джонсон получил деньги в тот же вечер, или на следующий день, какие доказательства, по-вашему, могут ещё потребоваться для суда присяжных?

Шейн понял, что удар достиг цели. Между бровей Кандиды прорезалась глубокая складка. Взгляд был устремлен на Шейна.

— Как вы договаривались? По телефону? — спросил Шейн. — Ведь не могли же вы получить досье от неизвестного лица. Так что придется сказать, от кого именно. Я просто пытаюсь сейчас показать, как все это будет выглядеть для суда присяжных. Это вовсе не значит, что все должно было случиться именно так. Думаю, что тебя тоже подставили, Кандида. Сделать это мог лишь один человек, и только одним путем. Мне недостает только одного факта, но пока я его не получу, остальное и ломаного гроша не стоит.

— Подождите! — прервал его Форбс. — Скажите, не думаете ли вы, что Рути убили?

— Да, — отрывисто сказал Шейн. — И я уверен, что убийца надеялся, что её смерть воспримут как самоубийство. То, что вы оба окажетесь вместе с Рут незадолго до её отхода ко сну, никто не мог предусмотреть, но для меня это серьезная улика и я намерен использовать её до конца. Так что у вас есть выбор: либо вы выкладываете мне все без утайки, либо утром будете общаться с окружным прокурором.

— Я вам все выложил начистоту, — уныло произнес Форбс.

Кандида взяла в руку стакан с виски и, запрокинув голову, приникла к нему, пока не опустошила. Потом выдавила:

— Досье мне продал Форбс.

Форбс пулей вылетел из кресла.

— Как вы смеете так лгать?! — завопил он. — Если Шейну так уж важно знать, что случилось, когда Рути легла спать, то я все расскажу! Она приняла две таблетки снотворного вместе с противозачаточной пилюлей, а потом попросила, чтобы я лег рядом и побыл с ней, пока она не заснет. И тут зазвонил телефон. Не знаю, что вы ей сказали, но сон с неё как рукой сняло. Она велела мне уйти. Если кто и дал ещё таблеток, то только вы! Когда я работал над досье, то однажды прихватил его домой на уик-энд. Рути тогда была со мной. Вы её наняли, чтобы она передала вам досье, да?

Он шагнул вперед. Шейн встал на его пути.

— Замолчите, Форбс! Сейчас Кандида сама нам скажет, что случилось. Сядьте на место и не мешайте. — Он силой усадил Форбса в кресло, потом повернулся к Кандиде. — Представь, что сейчас середина апреля, — сказал он. — Ты уже поняла, что от Уолтера Лэнгорна ровным счетом ничего не добьешься. Настало время надавить на Джоса Деспарда. Теперь продолжай сама.

Кандида подняла стакан, и Шейн наполнил его виски.

— Хэлу позвонили в контору, — сказала она. — Мужской голос. Хэл подал мне сигнал, и я взяла параллельную трубку. Слышно было плохо, и говорили неразборчиво, словно через тряпку. У Лэнгорна оригинальная манера выражаться: он любил подменять общепринятые выражения необычными синонимами. Звонивший делал то же самое. Но я сразу поняла, что это не Уолтер. Просто кто-то хотел прикинуться Уолтером. Он и предложил нам досье Т-239.

— А как вы условились использовать шкафчик в раздевалке гольф-клуба? — спросил Шейн.

— Он сам это предложил. Расписал все по мелочам. Всего было два пакета. В первом были нечетные страницы отчета: первая, третья, пятая и так далее. Хэл забрал этот пакет. Мы показали его содержимое компании «Юнайтед Стейтс Кемикал». Там пришли в полный восторг и дали нам карт-бланш на завершение дела. Хэл оставил в шкафчике сверток с тридцатью тысячами долларов в купюрах по пятьдесят и сто долларов, и кто-то его забрал, оставив взамен второй пакет с четными страницами.

— Кто-то! — негодующе воскликнул Форбс. — Мы все — члены этого гольф-клуба. Компания сама платит за членство в клубе своих служащих. С чего вы взяли, что это был я?

Шейн объяснил:

— Бармен был их человеком. Ему дали список всех директоров Деспарда. Бармен помечал время их прихода и ухода.

— И мы исключили всех, кроме вас, Форбс, — добавила Кандида. — Но должны были знать наверняка. Уолтер достаточно порассказал мне про вас и ваших друзей, так что отправная точка у меня была. Вскоре я узнала про вашу связь с Рут и про ваши карточные долги. Съездила в Нью-Йорк, разыскала Лу Джонсона и предложила выкупить у него ваши расписки. Их у него не оказалось. Он отправил их по почте в Майами, до востребования. А деньги получил двадцать четвертого апреля, причем в купюрах по пятьдесят и сто долларов.

Форбс откинул назад свои длинные волосы.

— Неужели это правда? Ведь я могу проверить.

— Это правда, Форбс.

Он перевел взгляд с Кандиды на Шейна.

— Да, ситуация выглядит прескверно, я вас понимаю. Но, поверьте, я не имею к этому ни малейшего отношения. Когда умерла моя мать, я долго пребывал в каком-то полузабытьи. Если у вас есть сведения, что я был в клубе в какие-то определенные дни, то, должно быть, это правда, хотя в гольф я не играл. И я не звонил Бегли, прикидываясь Уолтером. И я ровным счетом ничего не знаю про пакеты и свертки. Никаких денег Джонсону я тоже не передал. — Он всплеснул руками. — Я готов даже подвергнуться проверке на детекторе лжи.

Шейн усмехнулся.

— Я вам верю. И тем не менее завтра в семь утра буду вынужден отдать вас в руки прокурору, если вы не представите мне более убедительных доказательств, чем голословные отрицания.

— Но что я ещё могу сделать? Я уже шесть часов ломаю голову. И не продвинулся ни на дюйм.

Шейн кинул взгляд на часы.

— У вас ещё есть четыре с половиной часа. Расспросами мы больше ничего не добьемся. Тот, кто все это подстроил, наверняка предусмотрел наши вопросы и позаботился о соответствующих ответах загодя. Кстати, я был не слишком высокого мнения о «праздниках души», когда впервые о них услышал, но теперь вижу, что они предоставляют массу возможностей для тех, кто серьезно в этом заинтересован. Словом, у вас с Кандидой есть великолепный стимул — либо придумайте убедительное объяснение, либо вас засадят за решетку.

Он наполнил свой стакан виски и посмотрел на Кандиду.

— Позабудь на время о досье Т-239, деньгах в шкафчиках. Это не главное. Я хочу знать одно — какого черта ты вообще занялась таким делом?

— А какое отношение это имеет к…

Шейн оборвал ее:

— Ты же спишь с Бегли, верно? Но ведь ты его не то, что не уважаешь, но даже в грош не ставишь, верно? Мне хватило десяти секунд, чтобы убедиться в том, что ты славная и порядочная девушка. Что с тобой случилось?

Кандида откинулась на спинку кресла. Лицо побелело, а глаза пылали. Шейн продолжал пожирать её взглядом.

— Ведь с Уолтером у вас сложились очень теплые и искренние отношения, хотя он был в два раза старше тебя. И ты не стала его шантажировать. У тебя оставался лишь один выбор — Джос. Вспомни на минутку про эти инфракрасные снимки. Ты же не хотела давать им ход, верно? Так что не такой уж ты профессионал, как думаешь. Ты обрадовалась анонимному предложению по телефону и не стала настаивать на личной встрече, хотя это против правил. И все равно, как, по-твоему, эта малышка Диди выпутается из такой передряги? Ей же всего семнадцать. Родители вышвырнули её из дома. Пожалуй, придется сдать её полиции, — задумчиво добавил он. — Пусть пошлют в исправительное заведение…

— Не надо, прошу вас, — тихо пробормотала Кандида.

Шейн накинулся на Форбса:

— А чем так привлекла вас Рут Ди Палма? Выкиньте на минуту из головы все ваши неприятности. Сосредоточьтесь на одном. Я видел её всего десять минут, но успел проникнуться к ней симпатией. Ведь она вам совершенно не подходила, и сама это понимала. Почему вы так к ней привязались?

На красивом смуглом лице Форбса появилось задумчивое выражение. Он налил себе виски. Кандида поднялась и вышла на террасу. Шейн снял телефонную трубку, набрал какой-то номер, поговорил вполголоса, потом сделал ещё несколько звонков.

Вернувшись, Кандида присела на краешек кровати и повернулась лицом к Форбсу.

— Послушайте, Форбс, — произнесла она, — мне кажется, что он прав. Сейчас я не хочу обсуждать то, что говорилось обо мне. Позже, быть может. Меня заинтересовали ваши рассказы. Уолтер был о них очень высокого мнения. Вы и в самом деле считаете себя писателем, или занимаетесь этим потому, что не хотите думать о себе как о богатеньком отпрыске богатого отца?

Шейн посмотрел, сколько осталось бренди в бутылке, и поставил её на пол поблизости от себя. Сам же прислонился спиной к стене, закурил сигарету и приготовился слушать.




Глава 18


Когда появился Джос Деспард с посеревшим лицом и ввалившимися глазами, Шейн отвел его на террасу и объяснил правила игры. Если к семи утра удастся все прояснить, то не исключено, что история с Диди не станет достоянием гласности.

— А что станется с фотографиями, о которых вы говорили? — встревоженно спросил Деспард. — Может быть, это удастся как-то уладить? Я готов каждый месяц платить небольшую сумму.

— Если придется выдвигать дело против Форбса и Кандиды, то в ход пойдут все улики, в том числе фотографии. Так что напрягитесь и помогите нам.

— О, Господи! Конечно, я сделаю все, что от меня зависит.

Пятнадцать минут спустя примчалась Диди. Ее появление вызвало легкий переполох. Деспард выплеснул на себя виски. Кандида слегка зарделась. Диди поздоровалась сразу со всеми присутствующими и двинулась к бару. Шейн протянул ей бокал с кока-колой.

— Господи, так вот какая у вас вечеринка! — недовольно фыркнула Диди. — Одни трезвенники собрались.

Вскоре к ним присоединился и Джейк Фитч, но его прихода никто даже не заметил. Форбс на повышенных тонах переругивался со своим дядей, и общее внимание было приковано к перепалке.

Шейн едва успевал наполнять стаканы и ещё следил, чтобы словесная схватка не переросла в рукопашную. Время шло. То и дело собравшиеся разбивались на мелкие группы, потом вновь сбивались в общую кучу. Между пятью и шестью утра все вдруг одновременно выдохлись, и Шейну показалось, что дело близится к концу. Но тут вдруг Джос, последние полчаса лежавший с грустным видом на одной из кроватей и не раскрывавший рта, накинулся на Форбса с обвинением, что тот никогда не любил свою мать, хотя она дорожила им больше всего на свете.

— А я просил её об этом? — взвился Форбс. — Какого черта! Раз уж мы все так разоткровенничались, Джос, то знайте правду: я всегда стыдился быть в её обществе.

— Стыдился! Это с Цецилией-то? У неё всегда были безукоризненные манеры.

— Да, но лицемерие тоже ей было не чуждо, верно?

Примерно час спустя Шейн напомнил о том, что дал всем срок лишь до семи утра. Не говоря никому ни слова, он установил новый предел времени — девять утра. Когда сыщик в очередной раз кинул взгляд на наручные часы, стрелки показывали пять минут десятого. Тогда он отправился в ванную, прихватив с собой телефон, и запер дверь.

Сперва он позвонил Тиму О'Рурке в «Ньюс» и спросил, не может ли тот раздобыть прибор для просматривания микрофильмов. Тим ответил, что может, и в свою очередь пожелал узнать, что происходит. Шейн ответил, что если Тим придет в номер 1229 гостиницы «Св. Альбанс», то узнает сам.

Затем он набрал номер конторы Деспарда и спросил, не вернулся ли из Вашингтона президент компании. Ему ответили, что самолет должен приземлиться в аэропорту Опа-Лока через полчаса. Шейн связался с аэропортом и попросил, чтобы сразу по прибытии самолета Холлэму передали срочное послание. Потом обзвонил прибрежные гостиницы.

Флетчера Перкинса, президента «Юнайтед Стейтс Кемикал», он обнаружил в «Довилле», но телефон в номере не отвечал. Тогда Шейн попросил портье разыскать Перкинса, и вскоре того вызвали из бара, оторвав от завтрака.

— Это Майкл Шейн, — устало произнес сыщик. — Надеюсь, можно не представляться — Хэл Бегли вчера вечером говорил вам про меня.

— Да.

— Возможно, он передал мое предложение пойти на сделку: вы откладываете обнародование новой краски на три месяца, а я обещаю не возбуждать против вас судебное дело? Так вот, мистер Перкинс, то предложение было сделано лишь для отвода глаз, и я надеюсь, вы не стали тратить время и обдумывать его.

— Да, сна я из-за него не лишился, это верно. Но я, право, но понял, что значит выражение «для отвода глаз»?

Скрипучий голос Перкинса почему-то напомнил Шейну, насколько он устал. Сделав над собой усилие, он попытался привести себя в чувство.

— Суть в том, — произнес он, — что Холлэм отстранил меня от ведения этого дела, так что я не имел права предлагать вам такую сделку. Я действовал исключительно по личной инициативе. Теперь я хочу сделать вам другое предложение, уже от своего имени. Оно обойдется вам в восемь тысяч — именно столько должен был уплатить мне Холлэм. Вам сказали, что документы на краску передал Форбс. Так вот, это неправда. Форбс тут ни причем… и я собираюсь объявить об этом. Если сможете приехать в гостиницу «Св. Альбанс», номер двенадцать двадцать девять, то мне не придется тратить время и повторять это отдельно для вас.

— А почему вы считаете, что я готов заплатить за это восемь тысяч? Я знаю вашу репутацию. Вы, вероятно, не знаете моей — я никогда не покупаю кота в мешке.

— Этот котик тянет побольше, чем на восемь тысяч, — сказал Шейн. — Я не спал всю ночь и слишком устал, чтобы спорить. Приезжайте сюда и послушайте. Я не прошу, чтобы вы платили вперед.

— Что ж, может вы и правы, Шейн, — задумчиво произнес Перкинс. — Мне и самому показалось, что Бегли держится как-то странно. Я приеду через десять минут.

Шейн уснул, не выпуская из рук телефонный аппарат. Вывел его из оцепенения кто-то, попытавшийся открыть дверь в ванную. Вернувшись в комнату, Шейн застал там Тима О'Рурке, который привез довольно громоздкий прибор для просматривания микрофильмов. Поставив его на стол, репортер изумленно огляделся по сторонам.

— Майкл, что тут творится, черт возьми?

Шейн недоуменно повертел головой, пытаясь понять, что так удивило Тима.

Зрелище и впрямь было престранное. Мужчины выглядели помятыми, взъерошенными, на щеках пробивалась щетина. Диди по-прежнему была в том же платьице, и больше на ней не было ничего. В остальном она мало изменилась за последние двенадцать часов. Кандида, похоже, перестала обращать внимание на свою внешность. Грим на лице поплыл, несколько пуговиц на блузке были расстегнуты. Девушка сидела на кровати, подвернув ноги. Форбс, в кресле по соседству с ней, скинул рубашку и сидел в одной майке. Несмотря на спертый воздух и усталость, все выглядели необычно возбужденными.

— Мы тут просто убивали время, — пояснил Шейн своему другу. — Ключ ко всей истории находится в руках вот этого парня, но он об этом даже не подозревает. Ничего, скоро узнает. Скоро к нам присоединятся ещё двое. Впусти их и попроси не перебивать.

Он возвратился к своему месту возле коньячной бутылки.

Диди прильнула к нему и зашептала на ухо:

— Клевый вы устроили междусобойчик, мистер Шейн. Закачу, пожалуй, такой для нашей школьной компашки. Вы ещё сердитесь на меня, да? Из-за хлыста, что ли?

Шейн отстранился от нее.

— Подожди, я хочу послушать, что он говорит.

— Я сам знаю, сколько лет было Рути, — голос Форбса дрожал от волнения. — Да, она была старше меня, но всего на пять лет. Так что в матери мне вовсе не годилась.

— И она не была похожа на вашу мать, верно? — вставил Шейн.

— Абсолютно. Ни внешне, ни манерами. Между ними не было ничего общего.

— И все же Цецилия была похожа на неё в таком же возрасте, — возразил Джос.

— Что вы хотите сказать? — взорвался Форбс. — Что каждый раз, ложась с ней в постель, я совершал кровосмешение?

— Нет, что ты, — неуклюже возразил Джос. — Не будь таким ранимым.

Шейн нагнулся вперед, удерживая руками Диди за плечи, чтобы девушка не загораживала ему Форбса.

— Вы стыдились быть вместе с матерью, — сказал он. — А почему?

— Не знаю… — Форбс замялся. — Пожалуй, так случалось, когда мы были втроем — папа, мама и я. Я ощущал тяжесть. Папа всегда старался соответствовать заданному образу. Будучи отцом, он словно играл роль. И так до сих пор. Он играет роль строгого справедливого отца. Я играю отбившегося от рук сына. И мы оба понимаем, что это только игра, что в действительности все не так.

— Вы думаете, что на самом деле он не ваш отец?

— Нет, я не это имел в виду. Я хотел…

Он осекся и уставился на Шейна. Все внимательно следили за Форбсом.

— Черт бы меня побрал, — произнес он с расстановкой.

— Я возражаю, — вмешался Джос. — Цецилия была не из тех женщин, которая вступила бы во внебрачную связь.

— Замолчите! — накинулась на него Кандида. — Что вы понимаете в людях?

— Она была моей сестрой, черт побери! Пусть особой любовью их брак не отличался, но она хорошо знала значение слова «долг».

— О, да, конечно, — язвительно заметила Кандида. — Насколько я знаю со слов Уолтера, благосостояние Деспардов держалось только на Холлэме. Без него вы давно пошли бы по миру.

В дверь постучали. Стук услышали только Шейн и Тим О'Рурке, остальные были слишком поглощены беседой. О'Рурке открыл дверь и впустил незнакомого невысокого мужчину в очках с черной оправой и седыми волосами, разделенными посередине пробором. О'Рурке что-то шепнул ему на ухо. Незнакомец пожал плечами.

— Вот почему вам было так трудно соответствовать идеалу отца, — назидательно говорила Форбсу Кандида. — И вот почему вы были в таком восторге от Рути и её окружения. Просто они являлись самыми полными антиподами Форбсу Холлэму-старшему.

— Помню, однажды я приехал домой во время школьных каникул, — задумчиво заговорил Форбс. — И случайно наткнулся на её дневник. Знай я, что это дневник, я не стал бы читать его. С виду же это была простая ученическая тетрадь. А, начав читать, я уже не мог остановиться. Там было описано все, что происходило с ней после вступления в брак. Сначала все шло довольно ровно, потом вдруг сам тон изложения резко изменился. Вроде бы все то же самое, но её отношение к привычным событиям стало более восторженным. Например, она описывала катание на лодке или поход за земляникой в компании друзей. А после того, на отдельной строке вдруг появлялся восклицательный знак. Или два. А однажды, после описания пикника на острове следовали аж целых три восклицательных знака. Многие годы я даже не задумывался, что бы они значили. Ведь эти события были ещё до того, как я появился на свет. Мне и в голову не приходило, что подразумевалось под этими знаками.

— Вы не позволяли себе задумываться над этим, — поправил его Шейн. — Потому что, стоило бы вам отсчитать девять месяцев от одного из восклицательных знаков, и вы получили бы дату своего рождения.

Воцарилось гробовое молчание.

О'Рурке снова открыл входную дверь. Держа в руке маленький чемоданчик, в комнату вошел Форбс Холлэм-старший. Выглядел он столь же уставшим, как и остальные, хотя очевидно по другой причине.

— Что все это значит? — резко спросил он. Потом огляделся и столь же резко добавил. — Надень рубашку, Форбс!

— Какая разница? — протянул Форбс.

Шейн встал и потянулся.

— Ночь прошла, — сказал он. — Делайте, что велит отец, Форбс. Оденьтесь. Если кто-нибудь хочет ещё выпить, поторопитесь — бар закрывается.

— Перкинс! — воскликнул Холлэм, впервые заметив президента соперничающей компании. — А что вы здесь делаете?

— Меня не спрашивайте, — пожал плечами Перкинс. — Пусть Шейн вам скажет.

Шейн ухмыльнулся.

— Ему просто стало любопытно, может ли кое-что из того, что я собираюсь рассказать, стоить восьми тысяч. Примерно с половины второго мы ни разу не упомянули досье Т-239, сейчас же я собираюсь вернуться к этой скучной теме и немного поговорить о краске. Разве вы ещё не поняли, что вашу компанию собираются надуть, мистер Перкинс?

Слова прозвучали резко, как удар хлыста. В глазах бостонского магната, который взметнул голову и посмотрел на Кандиду, появилась угроза.

Шейн подключил к розетке прибор, который принес Тим О'Рурке. Затем вставил в него ролик с микропленкой, который нашел в спальне у Кандиды. Тим О'Рурке заправил конец пленки в проекционное устройство и включил прибор.

— В том, что Т-239 — замечательная краска, сомнений ни у кого нет, — заговорил Шейн. — Но одна фраза Форбса, произнесенная им пару дней назад, все это время грызла меня, не давая покоя. Он тогда сказал, что существовала более ранняя разновидность этой краски. Она тоже не облупливалась, но по истечении некоторого времени, под действием непогоды, резко желтела. Возможно, её формула не слишком отличалась от окончательного варианта.

Он покрутил рукоятку проектора, пока не нашел нужную страницу.

— Деспард, вы у нас занимаетесь внедрением и, значит, должны помнить, чем отличался предыдущий вариант. Взгляните на это.

Деспард надел очки. Наклонившись над освещенным окошечком, он покрутил винт, устанавливая резкость. Потом начал шевелить губами, читая про себя.

Вдруг он нервно хихикнул и взглянул на Холлэма.

— Ну и мошенник же ты!




Глава 19


На лице Холлэма не дрогнул ни один мускул, Перкинс же дернулся и отступил на шаг, словно его лягнули в живот. Его загорелое лицо внезапно пожелтело, как краска Т-239 первой серии.

— Я должен позвонить, — хрипло сказал он.

— Позже, когда я закончу, — сухо произнес Шейн. — И не смотрите на Кандиду. Она тоже жертва, как и вы. Ей всучили документы, подлинные во всех отношениях, кроме одного: формула относится к первому варианту краски. Вы все понимаете, что я хочу сказать? А результаты испытаний, заверенные соответствующими актами, относятся к окончательному варианту, к настоящей Т-239. Чистой воды дезинформация, классический шпионский прием, широко используемый во время холодной войны. Так что краска, о которой «Юнайтед Стейтс Кемикал» завтра возвестит по телевидению, будет прекрасно выглядеть в банках, но неминуемо пожелтеет по окончании первого же сезона. И тогда за акции «Юнайтед Стейтс Кемикал» никто и ломаного гроша не даст. Напротив, акции самого Холлэма в собственной компании после такого подвига взлетят до небес.

— Право, Форбс, нужно отдать тебе должное, — обратился к свояку Джонс. — Вы, янки, мастаки ловчить там, где можно нагреть руки.

— Не спешите с поздравлениями, — остановил его Шейн. — Как бы не вышло так, что он сам себя перехитрил.

Холлэм, лицо которого по-прежнему ничего не выражало, взял стоявший в стороне от остальных стакан виски и залпом осушил его.

— В первый раз вижу, что ты пьёшь в девять тридцать утра, — заметил Деспард.

— Я всю ночь не спал, — ответил Холлэм. — А тут ещё. Подобная чушь!

— Почему чушь? — удивился Джос. — Тебе и прежде случалось проворачивать блестящие операции, но эта бьет все рекорды. Пойми меня правильно — я обеими руками за тебя. Это просто блистательно, сногсшибательно. Мне бы в жизни такое не придумать.

— Замолчи, дурачок! — Холлэм метнул на него уничтожающий взгляд. — Только из-за того, что этот человек высказал тут такое бредовое предположение…

— Никто другой, кроме вас, не мог бы это сделать, — резко сказал Шейн. — И это ясно, как божий день. Джейк!

— Что? — поднял голову Фитч.

— Когда ты помечал время прихода и ухода директоров компании в гольф-клубе, заходил ли туда этот человек?

Джейк метнул взгляд на Холлэма, который с вызовом посмотрел на него.

— Мистер Холлэм-старший? Да его имя даже в списке не значилось.

— Я знаю. Никому бы и в голову не пришло, что президент способен продавать секреты собственной компании.

— Что ж, — задумчиво произнес Джейк, потирая подбородок, — возможно, в последние дни он бывал там не так часто, а вот тогда, когда меня только поставили за стойку бара, он проводил в клубе много времени.

— Это все, Джейк, — сказал Шейн. — Можешь быть свободен.

— Нет, спасибо, Майкл, я хочу посидеть здесь до конца.

Шейн продолжал:

— Холлэму было важно, чтобы его сына видели в клубе в тот день, когда он сам принес документы, и потом ещё раз, в день, когда он забрал сверток с деньгами. Впрочем, это было не очень сложно устроить. Кстати, знаете, почему он вдруг выпил виски с утра? Он попытался провернуть два дела одновременно: обхитрить соперника и лишить наследства незаконнорожденного сына. — Голос Шейна повысился: — Ну-ка, сядьте на место, Холлэм.

— Нет, я скоро ухожу.

— Когда вы узнали, что Форбс не ваш сын?

Холлэм шагнул к двери. Тут его сильно качнуло — виски возымело действие. Шейн решил ответить сам:

— Должно быть, год назад, или даже раньше. Кандиду на мякине не проведешь. Вы не могли просто отправить её документы по почте. Ее нужно было убедить, что она имеет дело с человеком, который остро нуждается в деньгах и которому плевать, откуда он их получит. Тут вам повезло: Форбсу потребовались деньги на аборт для его девушки. Вы пообещали сами уладить это дело, как поступали и прежде. В номере Рут была одна-единственная книга, вернее брошюрка под названием «Тридцать ступенек к счастливой жизни». Она зачитана до дыр. Рут идеально подходила для роли, уготованной ей Холлэмом. Последний прикинулся заботливым папашей, который буквально с ног сбился, пытаясь наставить легкомысленного сына на путь истинный. Форбс должен был осознать, что живет в жестоком мире. Как это устроить? Что, если он проиграется в пух и прах профессиональному шулеру? Ничего страшного ведь не случится. Ну, продаст он машину, чтобы расплатиться с долгом, но, может быть это хотя бы в дальнейшем послужит ему уроком и научит уму-разуму? Рут из самых возвышенных побуждений согласилась подставить Форбса в той игре в покер.

Шейн обратился к Форбсу:

— Как, похоже на правду?

— Продолжайте, — выдавил Форбс, который сидел, покусывая ноготь.

Тут вмешался Перкинс:

— Ну, Кандида Морз, я добьюсь, чтобы вы с треском вылетели из своего бизнеса, чего бы мне это ни стоило!

Кандида усмехнулась и приподняла стакан с виски.

— Хэл ещё не знает, но я навсегда завязала со своей профессией.

— Все шло по плану, — снова заговорил Шейн. — Вы рассчитали, что сейчас все должно было уже выплыть наружу, да, Холлэм? Ведь все указывало на вину Форбса — других возможностей не было. Одно мешало: Джос и Лэнгорн тоже находились под подозрением, а Форбсу поручили вести расследование. Потому-то вы и наняли меня. Вы опасались, что в последний миг Перкинс испугается и не клюнет на вашу удочку. А вот если Форбса Холлэма-младшего, вашего единственного сына, уволят, да ещё лишат наследства за похищение документов, тогда — другое дело. Вообще, многое в этой истории казалось совершенно нелогичным. Взять, к примеру, отстранение меня от дела. Вам это понадобилось лишь для того, чтобы я наверняка понял, что напал на верный след, и продолжал идти по нему до конца.

На Форбса было жалко смотреть.

— Папа… — пролепетал он.

Но Холлэм не удостоил его взглядом.

— А случилось вот что, — продолжал Шейн. — Когда его жена заболела, Холлэм случайно наткнулся на её дневник. То, что он прочел, потрясло его. Все, ради чего он всю жизнь трудился, должно было достаться чужому ребенку. Холлэм начал ломать голову над тем, как изменить завещание, не вызвав ненужных подозрений. Для столь сурового наказания требовалась более весомая причина, нежели проигрыш в покер или беременность подружки. Это все типично деспардовские проступки. Но вот предательство по отношению к своей фирме, продажа секретов компании — такое и вы бы не простили, да, Джос?

— Безусловно. Если бы мой сын сотворил такое, я бы сам лишил негодяя наследства. — Он нервно хихикнул. — Извини, Форбс, не воспринимай это на свой счет.

Тут, наконец, не выдержал сам Холлэм:

— Я не собираюсь извиняться за то, что отказал Форбсу в просьбе выкупить его долговые расписки. Но почему вы не позовете сюда саму Ди Палма? Она подтвердит, что ваши рассуждения — не что иное, как чистейшие бредни.

— Она мертва, — ответил Шейн. — Она умерла в половине второго сегодня ночью.

Холлэм потянулся к бутылке виски. Шейн наполнил его стакан и подождал, пока Холлэм выпьет.

— И это не первая смерть, — добавил он. — Не забывайте о том, что случилось с Уолтером Лэнгорном.

— Он-то тут при чем? Вы же там были. Сами знаете, что произошел несчастный случай.

Шейн помотал головой.

— Увы, нет. Вы ни в чем не полагались на случай. Когда Форбс прочитал дневник матери, то увидел, что в нем много восклицательных знаков. Он не понял, что они означают. Вы же поняли. Вы человек, у которого все разложено по полочкам. Думаю, что вы проверили даты отлучек вашей жены в тот период, примерно за год до рождения Форбса, и, скорее всего, вычислили, кто его отец.

— Господи, — вмешался Джос, — уж не хотите ли вы сказать, что моя сестра пошла на адюльтер с Уолтером Лэнгорном? — Он потряс головой и добавил, уже менее убежденно: — Вы ошибаетесь, не может такого быть.

Шейн, не обращая внимания на слова Деспарда, продолжал говорить Холлэму:

— Вы ухватились за возможность, какую предоставила вам утиная охота. Лэнгорн поговаривал о том, чтобы уволиться из фирмы, и вы знали, что такой удобный случай уже больше может не подвернуться. И вы застрелили его. Это было совершенно очевидно. Не хватало только причины. С какой стати убивать старого друга и подставлять собственного сына? Теперь, кажется, все стало на свои места.

— Это ложь! — выкрикнул Холлэм.

— Нет. Вы сказали Лэнгорну, что собираетесь убить его. Когда он понял, что не сумеет вас отговорить, то попытался выбить у вас из рук ружье, и вы его застрелили. Честь ваша была спасена. Возможно, найдутся даже люди, которые вас оправдают за эту смерть, но никто не простит вам смерти Рут. За неё вы отправитесь в газовую камеру, Холлэм. Дневник вы, наверное, сожгли, так что Рут оставалась единственным свидетелем против вас.

Холлэм облизнул губы.

— Этой ночью я был в Вашингтоне, как вы можете…

Шейн перебил его:

— Я как раз пытаюсь понять, зачем вы вдруг отправились в Вашингтон на рядовое совещание, когда вам ничего не стоило уладить все вопросы по телефону. Тем более что вы, по некоторым сведениям, не прислушивались к мнению юристов.

Он вытащил из кармана круглую плоскую коробочку.

— Знаете, что это такое?

Холлэм посмотрел на коробочку, потом вновь на Шейна.

— Лекарство, что ли? Ближе к делу, пожалуйста. Меня ждут в конторе.

— Боюсь, им придется ждать очень долго.

Он резко шагнул к Холлэму. Тот отшатнулся.

— Если вы меня ударите, Шейн, — прошипел он, — то горько раскаетесь, поверьте.

— Когда Рут умерла, вы находились в тысяче миль отсюда и, я уверен, подстраховались, чтобы многие вас видели. Но дело не в этом. Для тех, кто не знает — я держу в руке коробочку с противозачаточными пилюлями. Холлэм знает. Каждая пилюля пронумерована. Сегодняшней не хватает. Вы ведь встречались с Рут, не правда ли? Осторожно, украдкой, продуманно — так, как у вас принято.

— Нет.

— Вы давали ей деньги. Вчера был десятый день её последнего цикла. В один из последних десяти дней вы с ней встретились и подменили коробочки. Такие продают в любой аптеке. Коробочки абсолютно одинаковые, с той лишь разницей, что в новой коробочке вместо гормональной пилюли под десятым номером была аналогичная пилюля, содержащая смертельную дозу барбитурата.

Холлэм, не в силах отвести глаза от лица Шейна, прерывисто и тяжело дышал. В комнате стояла почти могильная тишина, которую нарушил голос Деспарда:

— Дьявольски хитроумно!

— Да, — сказал Шейн, — заурядный человек, если бы и додумался до такого, не сумел бы воплотить свой замысел в жизнь. Но для главы химической фирмы — это пара пустяков. Итак, Рут приняла пилюлю одновременно со снотворным — и умерла. А вскрытие покажет лишь то, что она приняла слишком большую дозу барбитуратов.

— Потрясающе! — воскликнул Джос. — Надо же было до такого додуматься!

Шейн ждал, не спуская глаз с лица Холлэма. Все напряженно ждали. Подбородок Холлэма мелко задрожал, на лбу проступили вены.

Джос вдруг опять глупо хихикнул.

— Жена ему изменила, и он пристрелил обидчика! Это естественно. Но двадцать пять лет спустя! И ещё противозачаточная пилюля! Черт побери, Холлэм, я всегда считал, что ты чокнутый.

Слова его возымели странное действие. Холлэм слушал с закрытыми глазами, но теперь открыл глаза, и во взгляде его, устремленным на Шейна, появилось смирение.

Джос вновь заговорил:

— Я всегда обожал суды над убийцами. А этот я просто уже предвкушаю, поскольку сам буду в нем участвовать. Шейн, вы просто кудесник… без вас я бы ни за что не вспомнил. Дело в том, что однажды я допоздна засиделся в конторе, разбирая почту… Нет, вру, просто я назначил свидание… Словом, я видел его.

— Холлэма? — тихо спросил Шейн.

— Кого же еще? В лаборатории. Он возился с прибором для изготовления пилюль.

Холлэм резко отвернулся. Потом поднял голову и посмотрел на сына. На губах появилась кривая улыбка.

— Да, жаль, что он тогда засиделся. Прости меня за Рут. Она ни в чем не виновата. Если хочешь писать, Форбс, то я не против. Коль скоро ты ненавидишь бизнесменов, то не имеешь права жить на дивиденды. Понимаешь? А завещание я не менял. Времени не было. Предложи Перкинсу восемь миллионов за его фирму. Ни цента больше. Он согласится — выхода нет. И не разрешай Деспардам…

Он неожиданно развернулся и кинулся на террасу. Шейн, стоявший ближе остальных, замешкался, столкнувшись с Перкинсом, и подбежал к краю террасы, когда Холлэм уже перелез через перила.

Шейн неловко выбросил вперед руку с крюком, но промахнулся. Холлэм камнем ухнул вниз, растопырив руки и ноги. Из комнаты послышался женский крик.

Шейн отвернулся, не дожидаясь, пока тело Холлэма упадет на асфальт, пролетев двенадцать этажей.

— Вы действительно видели его в лаборатории? — спросил он Деспарда, который стоял, почесывая подбородок.

Деспард горько усмехнулся.

— Не судите меня строго, Шейн, — сказал он. — Сами прекрасно знаете, что ни один суд не вынес бы обвинительный приговор без убедительных улик. Кстати, мне показалось, что вы нарочно не спешили. Я видел вас в деле. Когда нужно, вы жалите, как гремучая змея.

— Да, тяжелая выдалась ночка, — чуть подумав, ответил Шейн. — Пора вызывать полицию. Пусть теперь они поработают.


notes



Примечания





1


Человек-летучая мышь, главный персонаж знаменитого сериала




2


Проституция (жарг.).