Невинная страсть
Бренда Хайетт








Опытному обольстителю Нельсону Пакстону нельзя доверять, ведь он привык играть женщинами и использовать их в своих целях — так шепчет юной Ровене Риверстоун голос разума… Но что значит голос разума для неопытной, только-только вышедшей в свет девушки, впервые познавшей любовь? Она может лишь целиком и полностью довериться Нельсону — чтобы познать в его объятиях опасную силу страсти и блаженство истинного счастья…






Бренда Хайетт

Невинная страсть





Глава 1


Август 1816 года

— Вот увидите, мисс, нас здесь просто прирежут во сне.

Ровена Риверстоун снисходительно улыбнулась служанке, хотя, по правде говоря, впервые попав в столицу, и сама была ошеломлена многолюдными улицами Лондона.

— Не говори глупостей, Матильда. Дом моего брата расположен в фешенебельном районе Лондона, и там абсолютно безопасно. Если мы не будем гулять по улицам одни, особенно поздно вечером, то нам ничего не угрожает.

Но Матильда, покачивая головой, продолжала пророчить всякие ужасы.

— Чем скорее мы вернемся в Ривер-Чейз, тем лучше.

— Тем более что это означает возвращение к твоему Джебу, — сказала Ровена и фыркнула, заметив, как покраснела служанка. — Ладно, успокойся, я не буду больше тебя поддразнивать.

К слову сказать, Ровена предприняла эту поездку в Лондон отчасти ради будущего этого самого Джеба и других подобных ему арендаторов. А что касается ее собственного будущего…

Ровена подавила вздох. Двадцать один год она безвыездно прожила в сельской местности, и ее будущее можно было без труда предсказать: безрадостное существование старой девы или, если повезет, роль незамужней тетушки при условии, что ее брат Нельсон когда-нибудь женится и обзаведется детьми.

Однако у нее и в мыслях не было жалеть себя. Она вела полноценную жизнь: занималась исследованиями, управляла хозяйством в имении Нельсона и писала свои политические очерки, которые должны приобрести особую актуальность, когда она наконец поселится в Лондоне.

Ровена незаметно улыбнулась: ведь даже Матильда не догадывалась, что она была загадочным Мистером Р. — постоянным автором политических очерков, которые печатались в «Политикал реджистер» Уильяма Коббета. Если она поживет в Лондоне какое-то время, то, возможно, лично познакомится с мистером Коббетом, а также с другими людьми, мнения которых разделяет. Например, с очеркистом Ли Хантом или ее обожаемым пламенным спенсианским реформатором Лестером Ричардсом. С последним она даже состояла в переписке, хотя он едва ли об этом вспомнит. А Ровена бережно хранит его два письма, которые чуть ли не выучила наизусть. Встретиться с ним лично было бы…

— Хей-стрит, мисс! — крикнул сверху кучер. — Какой, вы сказали, номер?

— Номер двенадцать, — ответила Ровена, поправляя очки и наклоняясь, чтобы выглянуть из окна.

Этот дом в течение пятнадцати лет был лондонской резиденцией ее отца и последние два года — ее брата, но девушка здесь была впервые, потому что ни тот, ни другой не позволяли ей посещать Лондон. Однако теперь, когда она получила право самостоятельно распоряжаться своими деньгами, брат больше не сможет запретить ей делать все, что она пожелает.

— Надеюсь, что Нельсон дома, — сказала Ровена Матильде. — И у него найдется для нас место.

Служанка в ужасе уставилась на хозяйку:

— Разве он не ждет вас, мисс? Ведь вы сказали…

— Я сказала, что нужна в Лондоне — только не моему брату.

Матильда что-то испуганно забормотала, но тут экипаж остановился, и Ровена, игнорируя причитания служанки, с любопытством взглянула на высокий узкий дом, практически идентичный всем прочим высоким узким домам на Хей-стрит.

— Не сказала бы, что дом производит большое впечатление, — пробормотала она, пока кучер опускал подножку и помогал ей выйти из экипажа.

— Постучать в дверь, мисс? — спросил он.

— Да, пожалуйста. — С высоко поднятой головой Ровена в сопровождении служанки поднялась по ступеням к двери, стараясь, чтобы это выглядело так, словно она делала это ежедневно всю свою жизнь.

Дверь открыл осанистый дворецкий. Взглянув на незнакомую молодую леди, он высокомерно поднял брови, но воинственно настроенная Ровена, не дрогнувшая, наверное бы, даже перед огнедышащими драконами, не позволила какому-то лакею запугать себя.

— Будьте любезны сообщить сэру Нельсону, что к нему приехала сестра, мисс Риверстоун. — Девушка с удовлетворением заметила, как высокомерное выражение на физиономии дворецкого сменилось неописуемым удивлением.

— Сию… сию минуту, мисс. — Отступив в сторону, он пропустил гостью и ее служанку в дом. — Не соблаговолите ли пройти в гостиную, а я тем временем сообщу сэру Нельсону и прикажу принести чаю.

— Прекрасно, — сказала Ровена. Она приказала кучеру внести ее чемодан, отправила Матильду в помещение для прислуги, потом следом за дворецким пересекла главный холл и оказалась в гостиной.

Меблировка небольшой, очень милой комнаты была выдержана в рубиновых и кремовых тонах — насколько помнила Ровена, это были любимые цвета ее матери, которая умерла семь лет назад. Несомненно, она приложила руку к декорации дома, где отец решил устроить свою лондонскую резиденцию, когда занимал довольно высокое положение в министерстве внутренних дел. Ему приходилось подолгу жить в Лондоне.

— Что за вздор! — послышался из холла знакомый голос. — Моя сестра никогда не приезжала в Лондон. Это, должно быть, какая-нибудь просительница, пытающаяся… — Войдя в гостиную, он замолчал, не договорив фразу, и его светлые брови поднялись вверх. — Ро? Какого дьявола ты здесь делаешь?

— Добрый день, Нельсон, — спокойно поздоровалась Ровена с коренастым молодым мужчиной, который был на три года старше ее. — Я тоже очень рада тебя видеть.

Его брови опустились и теперь сердито сошлись на переносице.

— Ты не ответила на мой вопрос. Почему не сообщила о своем приезде?

— Если бы я сделала это, ты запретил бы мне приехать. — Она взглянула на прислушивающегося к разговору дворецкого, который, поймав ее взгляд, неожиданно вспомнил о каком-то неотложном деле и торопливо ушел.

— По вполне понятной причине, — нахмурился еще сильнее сэр Нельсон. — Ты и твои радикальные идеи! — Он с опозданием оглянулся через плечо. Не увидев подслушивающих слуг, он закрыл дверь гостиной. — Я не допущу, чтобы ты распространяла свои бунтарские идеи здесь, в Лондоне, Ро. Это может нанести непоправимый вред моему положению. Кроме того…

— Ты говоришь это в течение двух лет, а до этого в течение многих лет то же самое говорил отец. Мои идеи вовсе не бунтарские. Они основываются на здравом смысле…

Он поднял руку:

— Ни слова больше. Если ты не пообещаешь воздерживаться от либеральной болтовни и высказывания виговских взглядов, то я утром отправлю тебя назад в Ривер-Чейз.

На этом месте разговоры всегда заходили в тупик. Отец требовал от нее именно такого обещания в качестве условия посещения Лондона, а она ни разу не пожелала дать его. Зачем ей тогда приезжать в столицу Англии, если ради этого требуется поступиться своими принципами? Но теперь она лишь улыбнулась:

— Возможно, ты забыл, что пять дней тому назад я отпраздновала свой день рождения? Если ты не пожелаешь предоставить мне крышу над головой, я могу устроиться самостоятельно — и ты не сможешь мне помешать.

Нельсон изумленно вытаращился на сестру:

— Проклятие! Я действительно забыл. — Он в волнении взъерошил рукой волосы.

— Не тревожься, Нельсон. Я приехала сюда совсем не для того, чтобы ставить тебя в неловкое положение. Я всего лишь хочу посмотреть Лондон.

Молодой человек снова нахмурил брови, явно не поверив ее словам:

— Я тебя слишком хорошо знаю, Ро. Помнишь тот случай, когда лорд Сидмут приехал в Чейз навестить больного отца? Ты не пробыла с ним и десяти минут, как заговорила о судьбе солдат, демобилизованных после заключения Парижского договора.

— Помню. Но ведь было важно, чтобы… — Заметив встревоженный взгляд брата, она не договорила. — Теперь я стала старше и мудрее, Нельсон, и я не могу навсегда похоронить себя в деревне.

Брат, все еще посматривая на нее скептически, пожал плечами.

— Полагаю, было бы справедливо дать тебе шанс выйти замуж, прежде чем навсегда смириться с судьбой старой девы, — нехотя сказал он.

Ровена подавила обиду и возмущение, вызванные его словами, и сосредоточилась на своей главной цели.

— Я очень рада, что ты понимаешь, — спокойно сказала она. Их разговор прервал стук в дверь, возвестивший о том, что принесли чай.

— Если ты намерена остаться здесь, то тебе потребуется компаньонка, — сказал сэр Нельсон, выражение лица которого несколько смягчилось. — Ты перекуси с дороги, а я пока распоряжусь, чтобы для тебя приготовили комнату.

— Спасибо, но мне, возможно, комната не потребуется. Я намерена сейчас же отправить записку леди Перл. Она часто приглашала меня погостить. Кстати, она может дать мне полезные советы относительно правил поведения.

Нельсон как-то сразу повеселел.

— Это было бы превосходно! — воскликнул он и, вынув из кармана часы, взглянул на циферблат. — Меня ждут в Уайтхолле, — сказал он. — Вечером ты расскажешь мне, каковы твои планы.

Как только он ушел, Ровена, прихватив с собой чашку с чаем и вазочку с печеньем, уселась за письменный стол у окна и написала записку леди Перл — ныне леди Хардвик, — своей самой близкой подруге.

Они с Перл практически вместе росли, так как Ривер-Чейз соседствовал с владениями импозантного герцога Оукшира, отца Перл. У них с Перл было множество общих интересов, и их связывали крепкие узы дружбы, а разница в их общественном положении никогда никого, кроме мачехи Перл, не занимала. Однако сейчас Ровена, взявшись за перо, задумалась. Все это было в деревне. А здесь, в Лондоне, где Перл была не только дочерью герцога, но и графиней, супругой одного из самых богатых людей в Англии… Не будет ли со стороны Ровены слишком большой дерзостью писать ей?

«Вздор! — строго сказала она себе. — Ведь она Перл. И с каких это пор тебя стало тревожить то, что скажут люди?» Она быстро написала записку и позвонила лакею, приказав отнести ее по указанному адресу.




Ноуэл Пакстон подписал отчет, положил перо на дубовый письменный стол и вздохнул. Это стало самым обескураживающим расследованием за всю его карьеру, и не только потому, что ему не удалось арестовать скандально известного Святого из Севен-Дайалса. По правде говоря, если бы Ноуэл пожелал, этот легендарный вор был бы сейчас за решеткой, но это ни на шаг не приблизило бы его к подлинной цели, о которой его «начальники» с Боу-стрит[1 - Улица, где находится главный уголовный суд в Лондоне. — Здесь и далее примеч. пер.] даже не подозревали.

— Вам что-нибудь еще потребуется, сэр? — спросил Кемп, помощник, камердинер и доверенное лицо Ноуэла, вновь наполняя чаем пустую чашку.

— Улика, Кемп. Не могу отделаться от мысли, что мы упустили что-то очевидное.

Молодой человек с фигурой спортсмена моментально вышел из роли вышколенного слуги и прислонился к каминной полке, продолжая держать за носик и ручку видавший виды чайник.

— Не понимаю, как это могло случиться. Вы раскопали такие вещи, которые упустили сыщики с их многолетним опытом. Вы держали Святого в кулаке.

Хотелось бы Ноуэлу разделять непоколебимую веру преданного сподвижника в его способности.

— По крайней мере я убедился, что Святой — вернее, Святые — и Епископ не являются одним и тем же лицом. А это означает, что анонимные очерки так и остаются моей единственной зацепкой.

Это, черт возьми, спутало все его карты. Он был абсолютно уверен, что автором этих очерков является Святой, а также бессердечный Черный Епископ, этот жестокий предатель, по вине которого во время последней войны погибло множество англичан. Более того, он убил двоих людей, которых Ноуэл называл своими друзьями.

Выступая в роли британского агента во Франции, Черный Епископ продавал информацию Наполеону. Его предательство поставило под угрозу жизни многих настоящих агентов, в том числе и жизнь самого Ноуэла. Разведчикам дважды удавалось подойти совсем близко к установлению личности этого человека, однако они так и не завершили дело — их убили.

Основываясь на некоторых уликах, обнаруженных на поле боя, министерство иностранных дел пришло к выводу, что Епископ погиб в битве при Ватерлоо. Поскольку услуги Ноуэла в качестве Кота в Сапогах, первоклассного шпиона министерства, больше не требовались, он неохотно удалился от дел и уехал в свое дербоширское поместье. Со временем он смирился с мыслью, что Епископ погиб и стал недосягаем для правосудия, пока кое-что в одном из очерков, напечатанных в «Политикал реджистер», не показалось ему до ужаса знакомым.

Ноуэл рассказал в министерстве иностранных дел о своем подозрении, — дескать, Епископ на самом деле жив и находится в Англии. Как оказалось, его начальство уже пришло к тому же выводу. Агент из министерства внутренних дел, расследовавший дело о пропаже некоторых документов, относящихся к Епископу, недавно погиб при весьма подозрительных обстоятельствах. Ноуэла вновь привлекли к работе, поручив выследить предателя.

Побывав в редакции «Политикал реджистер», он узнал, что очерк, вызвавший подозрение, был отправлен из Оукшира и что почерк, которым был написан оригинал, имел потрясающее сходство с почерком, которым были написаны письма Епископа во время войны.

Мистер Р., анонимный очеркист, с такой страстью защищал Святого из Севен-Дайалса, что Ноуэл не мог не заподозрить некоторую связь. С одобрения министерства иностранных дел он предложил Боу-стрит свою помощь в задержании вора, и магистрат с готовностью принял это предложение.

Поначалу казалось, что он на правильном пути. Главный подозреваемый, которого вычислили сыщики с Боу-стрит, по всем параметрам соответствовал тому, что было известно Ноуэлу о Черном Епископе. Скрываясь под именами Люка Сент-Клера, Лучо ди Санто, а теперь еще графа Хардвика, этот человек обладал гениальной способностью перевоплощения, обзавелся связями в Оукшире.

Однако при дальнейшем расследовании обнаружилось, что Хардвик никогда не бывал во Франции и вообще никогда не выезжал из Англии. Его предполагаемые связи на континенте были выдуманы для того, чтобы позволить ему «вписаться» в Оксфорд, а затем проникнуть в общество, преследуя свои воровские цели. Более того, очерков он вообще не писал.

Как бы ни был расстроен Ноуэл, он не мог заставить себя отрицательно относиться к деятельности лорда Хардвика или его преемника в роли Святого, лорда Маркуса Нортропа. Оба отдавали львиную долю награбленного добра лондонским беднякам, причем крали только у самых недостойных представителей высшего общества. Нет уж, увольте! Он не желал бы быть человеком, который отдал в руки правосудия Робин Гуда.

— Мне вовсе не хочется стать современным шерифом Ноттингема, Кемп, — громко сказал Ноуэл. — Святой может спокойно продолжать свою работу — хотя, судя по всему, это едва ли входит в его планы.

Лорд Хардвик отказался от этой роли после женитьбы два месяца назад, а лорд Маркус, который женился совсем недавно, видимо, был намерен сделать то же самое. В связи с чем у Ноуэла возникла определенная проблема.

— Лондон будет уже не тем без Святого из Севен-Дайалса, — сказал Кемп, словно подслушав мысли друга. — Насколько мне известно, на его помощь рассчитывало множество народа. Разве он не собирал улики против настоящих уголовных преступников? Он приносил пользу, не так ли?

Ноуэл кивнул:

— Да, пользу он приносил.

Лорд Маркус предоставил ему достаточно доказательств, чтобы разоблачить целую группу вербовщиков, получавших прибыли от киднеппинга и продажи мальчиков в матросы. В результате трое из вербовщиков попали в тюрьму. С пропажей этого ценного источника информации исчезал и предлог, позволявший Ноуэлу носиться по Лондону якобы в поисках подтверждения информации.

Разве мог он лишиться такого прикрытия, как поиск Святого, выслеживать теперь Черного Епископа, не выдавая себя? А в случае разоблачения он поплатился бы жизнью, как и тот последний агент, хотя страх смерти не остановил бы его. Для него преследование Епископа уже давно превратилось из патриотического в личное дело.

— Ты прав, Кемп, — медленно произнес Ноуэл, — Лондону нужен Святой из Севен-Дайалса — и мне он тоже нужен.

Если лорд Маркус не желает завершить начатое дело, то ему, возможно, придется заняться этим самому. В роли Святого он наверняка смог бы выявить личность этого очеркиста, Мистера Р., который остался единственной ниточкой, связывающей с Черным Епископом. Если Святой этим займется, он сможет продолжить публичные расследования, что позволит также вести и свое тайное расследование.

Приняв наконец решение, Ноуэл встал.

— Вернусь через несколько часов, — сказал он слуге.

Но прежде чем занять место Святого из Севен-Дайалса, ему требуется получить более подробную информацию от своих предшественников.




Ровена допила чай. Она не сомневалась в том, что Матильду накормили на кухне, но, может быть, ей следовало бы…

Нет. Она в Лондоне. А здесь панибратство между хозяйкой и служанкой недопустимо. Это следует помнить, как и многочисленные прочие пункты кодекса поведения.

Следовало ли ей посылать записку Перл? Она вдруг вспомнила, как величественно выглядела ее подруга на церемонии бракосочетания, состоявшейся в начале лета. Во время праздника, устроенного по этому случаю в Оукшире, они едва успели кивнуть друг другу. Что, если она изменилась?

Пока Ровена размышляла, не вернуть ли лакея с запиской, в дверь постучали, и она услышала в холле голос самой Перл, требующей, чтобы Ровене сообщили о ее приезде. Девушка вскочила на ноги и поспешила навстречу подруге.

— Ровена! — воскликнула Перл. — Приехала наконец! Давно пора. Ох, как мне тебя не хватало!

У Ровены отлегло от сердца. Радостно рассмеявшись, она повела подругу в гостиную, приказав принести чаю.

— Уверена, что при молодом супруге у тебя едва ли остается время, чтобы скучать по старым друзьям, — усмехнулась она.

— Возможно… — Перл слегка покраснела. Потом рассмеялась и стала той же Перл, какой была всегда. — Но что привело тебя в Лондон? Только не говори, что это просто желание полюбоваться его красотами или появиться в свете во время осеннего сезона. Я все равно не поверю этому. Зная тебя, уверена, что ты руководствовалась каким-то серьезным мотивом.

Ровена, не удержавшись, фыркнула. Перл и впрямь очень хорошо знала подругу.

— Я решила, что мне пора посмотреть белый свет, — объяснила она. — Ты, как никто другой, должна понять, что образование не может ограничиваться сведениями, почерпнутыми из книг.

— Ты абсолютно права. Я безумно рада, что ты здесь. Представить себе не можешь, как скучны разговоры большинства дам из общества. Мода, сплетни и развлечения — вот все, о чем они беседуют. Избави Бог, если я заговорю о чем-нибудь серьезном. Меня и без того считают здесь человеком со странностями.

Ровена окинула взглядом фиалково-синие глаза, золотистые локоны и классические черты красивого личика подруги, внешность которой так сильно контрастировала с ее серыми глазами, спрятанными за линзами очков, прямыми волосами медно-рыжеватого оттенка и ничем не примечательным лицом. Перл считают человеком со странностями? Что за вздор!

— В таком случае боюсь, я вообще не сумею «вписаться» в общество.

— В этом нет необходимости, — заявила Перл. — Послушай, ведь если бы я не пожелала нарушить правила, установленные в обществе, то никогда не встретила бы Люка и не узнала бы… но об этом поговорим в другой раз. Обещай мне, что остановишься в Хардвик-Холле. Люк последнее время очень занят, и мы с тобой наговоримся вволю.

Ровена задумалась. Ее жизнь теперь сильно отличается от жизни Перл. Но, увидев умоляющий взгляд подруги, кивнула. Она никогда не могла ни в чем отказать Перл.

— С удовольствием. Тебя устроит, если я перееду завтра?

— Конечно! Приезжай как можно раньше. Кажется, у Люка занят целый день, а у меня появится повод отказаться от приглашения на чашку чая к леди Маунтхит.

— Если ты уверена…

Перл поднялась на ноги и обняла Ровену:

— Я так решила, а ты знаешь, как я упряма. Сейчас мне пора мчаться на примерку, но уже завтра мы с тобой поговорим обо всем. И добро пожаловать в Лондон, Ровена. Поверь, тебе здесь очень понравится.

Перл умчалась по своим делам, а Ровена задумалась над словами подруги. Возможно, предсказание Перл сбудется. До замужества Перл была горячей сторонницей преобразований, но именно ей не раз удавалось отговорить Ровену от радикальных мер, направленных на достижение своих целей, — мер, которые могли бы, как была вынуждена признать Ровена, навлечь на нее серьезные неприятности.

«Интересно, что сказала бы Перл, если бы узнала о моих политических очерках и об откликах на них?» — с улыбкой подумала она.

Ровена снова уселась за письменный стол, чтобы записать мысли, которые пришли в голову по дороге в Лондон, решив включить их в следующий очерк для «Политикал реджистер».




В назначенное время Ноуэл постучал во внушительную дверь Хардвик-Холла. Ему пришлось договариваться о встрече с Хардвиком через его секретаря, и Ноуэл пообещал себе, что если он когда-нибудь получит титул графа Эллсдоно, который может унаследовать, то ни за что не будет так важничать.

Дверь открыл удивленный молодой дворецкий.

— А-а, мистер Пакстон. Милорд ждет вас в библиотеке.

Как и во время первых двух встреч с лордом, Ноуэлу почему-то захотелось оправдаться, как будто он заставил человека ждать, хотя на самом деле пришел на одну-две минуты раньше назначенного срока. Несомненно, именно на такой эффект и рассчитывал лорд Хардвик.

Он вошел в просторную, хорошо укомплектованную библиотеку, где его приветствовал хозяин дома:

— Добрый день, мистер Пакстон! Признаться, я был удивлен, узнав, что вы хотите еще раз поговорить со мной. Во время нашей последней встречи вы дали понять, что отказались продолжать расследование дела Святого.

Ноуэл опустился в кресло, обитое дорогой тканью, и, когда дворецкий ушел, плотно закрыв за собой дверь, ответил:

— Я отказался от попытки положить конец его деятельности.

— Поскольку она, судя по всему, закончилась сама по себе, это, видимо, вполне разумное решение. — Как и прежде, лорд Хардвик ничего не признавал, хотя Ноуэл был абсолютно уверен в том, что первоначально он и был Святым.

— Значит, теперь у вас чисто академический интерес? — предположил Хардвик, когда Ноуэл помолчал, пытаясь как можно дипломатичнее сформулировать свой первый вопрос.

— Не только академический, нет. Можно сказать, что у меня интерес более практического характера. — Лорд Хардвик ничего не сказал в ответ, и Ноуэл перешел прямо к сути дела: — Я хотел бы получить информацию, которая может потребоваться человеку для того, чтобы продолжить дело Святого из Севен-Дайалса.

У собеседника округлились глаза.

— Вот как? Значит, у вас есть соответствующая кандидатура?

— Есть. Это я сам. — Ноуэл посмотрел лорду Хардвику прямо в глаза.

— Но почему?

Твердо решив говорить только правду, Ноуэл рассказал подробности своей шпионской деятельности во время войны — сначала нелегальной, а когда он хорошо проявил себя, — в официальном качестве, под эгидой министерства иностранных дел. Характер работы заставлял часто менять обличия, взламывать замки и тайно проникать в помещения, дабы получать информацию, которая требовалась, чтобы срывать планы Наполеона.

— Значит, вы и есть легендарный Кот в Сапогах, — задумчиво сказал лорд Хардвик, с улыбкой покачивая головой. — У вас отличная подготовка, но я все же не понимаю, на чем основывается ваше желание стать следующим Святым.

Ноуэл, помрачнев, рассказал о Черном Епископе. О том, как преследовал предателя и убийцу во Франции, пока не прошел слух, что он погиб, и о том, что теперь он решил продолжить его преследование на английской земле. Чтобы подчеркнуть важность своей просьбы, он поведал лорду Хардвику о своих товарищах, которые погибли от руки Епископа, причем последний из них был убит прямо здесь, в Лондоне.

— Поэтому, намереваясь продолжить работу Святого в интересах бедняков, я хочу также воспользоваться этим прикрытием для сбора информации, которая нужна мне, чтобы отдать Епископа в руки правосудия — так же, как лорд Маркус собирал информацию о вербовщиках. Скажите, вы мне поможете?

Выслушав гостя, граф долго молчал, пристально глядя на него прищуренными темными глазами, словно хотел прочесть его мысли. Наконец он откинулся на спинку кресла и улыбнулся.

— Зови меня Люком, — сказал он. — Похоже, что нам самой судьбой предназначено хорошо узнать друг друга, поэтому лучше начать называть друг друга по имени.




Глава 2


— Ты уверена, что не хочешь, чтобы Франческа попыталась сделать тебе другую прическу? — спросила Перл, когда Ровена готовилась спуститься вниз к ужину. — Я знаю, что ты никогда не интересовалась модой, но парочка новых платьев тебе не помешала бы. — Ровена улыбнулась, но покачала головой. — С моей стороны это похоже на лицемерие, ведь именно я долгие годы внушала тебе, что глупо подчиняться требованиям патриархального общества. Ты заставляешь меня казаться такой легкомысленной. Но посмотрим, что ты скажешь после нескольких дней пребывания в Лондоне.

Ровена снова улыбнулась, сомневаясь, что изменит свое решение.

— Ох, я забыла сказать: Люк предупредил, что сегодня с нами ужинает еще один гость, — сказала Перл, когда они подошли к двери столовой. — Кажется, его знакомый по службе.

Они вошли в продолговатую, элегантно обставленную столовую, где их ждали Люк и еще один джентльмен. Ровена обвела одобрительным взглядом богатую, но отличающуюся превосходным вкусом обстановку столовой. Ее собственный дом отличался простотой убранства, но она провела довольно много времени в оукширском поместье герцога, чтобы привыкнуть к подобной обстановке и научиться ценить ее.

— Дорогая, я, кажется, говорил тебе о мистере Пакстоне. Ноуэл, это моя жена леди Хардвик, — сказал лорд. — А это мисс Риверстоун, она гостит у моей жены.

— Леди Хардвик, мисс Риверстоун, — пробормотал, поклонившись, мистер Пакстон. Едва взглянув на Ровену, он переключил свое внимание на хозяйку. Впрочем, Ровену это ничуть не удивило. Перл сегодня выглядела особенно красивой в сиреневом атласе.

— Я слышал, что вы занимаетесь благотворительностью, миледи, — сказал мистер Пакстон, когда они уселись за стол. — Не расскажете ли мне о ваших проектах?

Гость чем-то привлек внимание Ровены и, хотя он по-прежнему ее игнорировал, она с интересом разглядывала мистера Пакстона. Он, безусловно, обладал привлекательной внешностью: высокий, широкоплечий, с волнистыми каштановыми волосами и классическими чертами лица. Но больше всего девушку привлекли его умные светло-карие глаза.

Она вдруг смутилась, отвела от него взгляд и попыталась уловить нить разговора.

— …условия содержания в Ньюгейтской и других тюрьмах, — говорила Перл.

— Да, там многое требует улучшений, — согласился мистер Пакстон. Ровена не могла не отметить, что голос у него глубокий, негромкий и очень приятный. — Если хотите, я могу передать ваши пожелания своему начальству с Боу-стрит.

— Боу-стрит? Значит, вы сыщик, мистер Пакстон? — удивленно спросила Ровена. Он как-то не вписывался в создавшееся у нее представление об этой элитной группе блюстителей закона.

Он покачал головой:

— Нет, я не сыщик. Я работаю на Боу-стрит по приказанию сэра Натаниэля Конанта, главного судьи-магистрата.

— Да, — подтвердил лорд Хардвик с какой-то странной улыбкой. — Он должен поймать для них Святого из Севен-Дайалса.

Ровена испуганно взглянула на Пакстона. То, что она читала о Святом, заставляло ее восхищаться этим вором, и она не раз с похвалой отзывалась о его деятельности в своих очерках.

— По-моему, это недостойная цель, — сказала она, — тем более что в эти трудные времена у простых людей и без того слишком мало подлинных защитников.

Ноуэл уже успел снова повернуться к хозяину дома, но теперь, услышав эти слова, впервые внимательно взглянул на мисс Риверстоун. Невзрачное старомодное платье, волосы, собранные в тугой пучок, очки — очевидно, решив, что это компаньонка леди Хардвик, он не обратил на нее внимания. И, кажется, напрасно.

— Подлинный защитник наверняка найдет способ не нарушать законы страны, — сказал он, повторив то, что не раз говорил дамам, пытавшимся отговорить его от преследования легендарного вора. — Я бы предпочел подождать, пока парламент облегчит участь бедняков, чем полагаться на какого-то загадочного взломщика.

— Парламент! — воскликнула мисс Риверстоун. Она была явно не слишком высокого мнения об этом величественном органе. — Да они даже сейчас продолжают обсуждать эти возмутительные хлебные законы[2 - Общее название законов, регулировавших в XV-XIX вв. ввоз и вывоз зерна: законы эти охраняли интересы землевладельцев и усугубляли бедственное положение народных масс. Были отменены в 1846 г.]. Если не повысят заработную плату, чтобы компенсировать повышение цен, то у нас появится еще больше голодающих и бездомных людей.

— И поэтому, чтобы облегчить их положение, мы должны предоставить полную свободу действий такому вору, как Святой из Севен-Дайалса, который, несомненно, не забывает при этом набить и собственные карманы? — Ноуэл взглянул в возмущенное лицо девушки и едва удержался, чтобы не фыркнуть.

— Он по крайней мере хоть что-то делает, — сказала она в ответ, для убедительности взмахивая вилкой. — А законы, даже если они будут приняты, внедряются так медленно, что население начнет умирать с голоду, ожидая, когда они заработают. Фактически… — Она замолчала, отложив столовый прибор в сторону, и виновато взглянула на леди Хардвик, но Ноуэл был заинтригован. Мисс Риверстоун явно разбиралась в вопросах политики и имела обо всем собственное мнение. Однако она выбрала для обсуждения этих вопросов неподходящее место, а ему совсем не хотелось, чтобы она получила выговор от своей хозяйки.

— Такие вопросы, несомненно, обсуждаются в парламенте, — примирительно сказал он. И вдруг понял, что, несмотря на очки, строгую прическу и веснушки на носу, мисс Риверстоун нельзя назвать дурнушкой.

— Леди Хардвик, вы, кажется, высказывали свои соображения относительно реформы пенитенциарной системы?

Бросив на свою компаньонку скорее веселый, чем осуждающий взгляд, леди Хардвик повернулась к Пакстону. У него отлегло от сердца.

— Да. Если бы удалось справиться с проблемой перенаселенности тюрем, это позволило бы решить также ряд других вопросов.

Пока она развивала свои идеи, Ноуэл снова взглянул на мисс Риверстоун, молча склонившуюся над тарелкой. Хотя она казалась смирившейся, он подозревал, что это вовсе не характерное для нее состояние. Пакстон заметил, что, когда она говорила, ее умные серые глаза сверкали энергией. Интересно, как она выглядит, когда улыбается?

Ему очень хотелось бы это узнать.




Когда они с Перл, оставив джентльменов выпить бренди, перешли в гостиную, Ровена все еще страдала от уязвленной гордости.

— Не могу сказать, что мне очень понравился мистер Пакстон, — сказала она, как только они оказались вне пределов слышимости. — Самодовольный, ни на йоту не отступающий от буквы закона, желающий выслужиться тип…

— Что?! — воскликнула Перл и рассмеялась. — Я не нашла в нем ничего подобного, хотя, должна признаться, ожидала. — Она замолчала, когда служанка принесла чай. — Понимаю, — продолжила Перл, как только они снова остались одни. — Тебя задело, что он не захотел обсуждать с тобой хлебные законы и парламентскую реформу.

— Нет, просто… — Ровена вздохнула. — Прав Нельсон. Я и получаса не могу пробыть в обществе, чтобы не начать пропагандировать свои политические взгляды. Извини, если я поставила тебя в неловкое положение, Перл.

Но подруга лишь улыбнулась в ответ:

— Я думала, что ты меня лучше знаешь. Допускаю, что мистер Пакстон не вполне учтиво сменил тему разговора, но он, возможно, просто не чувствует себя достаточно подготовленным для обсуждения этого вопроса. Он ведь не член парламента и, возможно, не в курсе всех подробностей обсуждения.

— Возможно, — сказала Ровена, но в душе не поверила этому. Пакстон умышленно возвратился к разговору с Перл, чьи взгляды на реформу, казалось, полностью приковали его внимание. — Что ты скажешь насчет партии в шахматы, чтобы скоротать время? — спросила она, чтобы направить мысли в другом направлении.

Перл скорчила гримасу:

— Ты наверняка, как всегда, меня обыграешь. Ну да ладно. Мне не помешает попрактиковаться. — Она позвонила, чтобы принесли шахматы, и к тому времени, как джентльмены присоединились к ним, они уже доигрывали вторую партию.




Когда лорд Хардвик и мистер Пакстон вошли в гостиную, Ровена едва взглянула в их сторону, поглощенная обдумыванием стратегии на несколько ходов вперед. Она ловко обыграла Перл в первой партии, но вторая оказалась сложнее, что, возможно, объяснялось тем, что ее мысли бродили где-то далеко от фигур, расставленных на шахматной доске.

— Может быть, приказать принести еще одну доску, или вам больше по душе карты? — спросил своего гостя лорд Хардвик. Мужчины уже несколько минут молча наблюдали за игрой.

— Я только что собирался предложить сыграть с победителем, — ответил мистер Пакстон. — Но может быть, вы сами предпочли бы карты?

— Нет, что вы! Я очень люблю наблюдать за хорошей игрой в шахматы.

Ровена почувствовала радостное предвкушение, смешанное с тревогой, но постаралась скрыть эмоции. Она ожидала, что за следующие четыре хода одержит победу над Перл, и подумала, что будет весьма любопытно узнать, является ли этот красивый мистер Пакстон достойным противником.

— Шах и мат, — сказала она несколько минут спустя. Перл тряхнула головой и поднялась из-за стола:

— Я даже не заметила, как угодила в ловушку. Ты, я вижу, совсем не утратила форму. Мистер Пакстон, хотите попытать счастье? Предупреждаю, Ровена — настоящий эксперт.

Ровена осмелилась взглянуть на джентльмена и заметила, что он смотрит на нее оценивающе. Их взгляды встретились, и девушка почувствовала, как внутри что-то сладко замерло. Ничего подобного она еще никогда не испытывала.

— Где уж тут говорить о счастье, имея двух таких опытных противников, — сказал он, усаживаясь в кресло, которое только что освободила Перл.

Не позволяя ему привести себя в смятение, Ровена принялась расставлять фигуры для следующей партии, радуясь предлогу ускользнуть от его странно напряженного взгляда. Может, в этом заключается часть его стратегии? Если так, то с ней этот трюк не пройдет.

— Я хотел предложить играть черными, но, если вы считаете, что мне нужно дать преимущество, я, памятуя о предупреждении леди Хардвик, готов им воспользоваться.

Ровена, не подумав, расположила доску так, как прежде, потому что по молчаливому согласию она всегда предоставляла Перл право первого хода. Конечно, по традиции, если леди играла против джентльмена, то она играла белыми.

— Откуда мне знать, нуждаетесь ли вы в преимуществе, сэр, — сухо, чтобы скрыть смущение, сказала она. — Если желаете, мы можем повернуть доску.

В ответ он пошел пешкой.

— Рискуя получить несправедливое преимущество перед леди, я оставлю все как есть.

Ровена бросила на Ноуэла неуверенный взгляд. Быть того не может! Уж не флиртует ли он с ней? Нет, он просто старается загладить неловкость, которую она же сама и допустила. Она тоже сделала ход пешкой и стала внимательно смотреть на доску в ожидании следующего хода противника, стараясь сосредоточить взгляд на фигурах, а не на длинных, сильных пальцах, которые их передвигали.

Час спустя Ровена поняла, что играет с самым лучшим противником из всех, с которыми ей приходилось сидеть за шахматной доской. Понаблюдав некоторое время за игрой, Перл и лорд Хардвик уселись на диване в другом углу комнаты и принялись о чем-то оживленно беседовать, а Ровена и мистер Пакстон сосредоточили внимание на игре.

До сих пор они почти не разговаривали, но теперь он сказал:

— Я единственный раз видел, как играли такую защиту. Это было в Австрии. Где вы этому научились, мисс Риверстоун?

Ровена на мгновение отвлеклась от обдумывания стратегии.

— Я, гм-м, я читала о многих знаменитых турнирах. Значит, вы бывали в Австрии, мистер Пакстон?

Игра на какое-то время отвлекла ее от тревожного воздействия, которое он оказывал на нее, но теплый тембр его низкого, такого мужского голоса снова вызвал это непонятное сладкое томление где-то внутри.

— Да, я ненадолго ездил в Австрию года полтора тому назад. — Он сделал ход конем, перекрыв дорогу между ее слоном и его ферзем.

— Видимо, вы участвовали в Венском конгрессе? — спросила она с неожиданным интересом. Ровена предположила, что Пакстон работает в местных правоохранительных органах.

— Нет, непосредственного участия я не принимал. Позапрошлой зимой я выполнял особое задание. — Он улыбнулся, глядя ей в глаза, и у девушки почему-то участилось сердцебиение.

— Ваш ход, мисс Риверстоун.

Ровена вздрогнула и, взглянув на доску, поняла, что упустила нить игры. Какой ход она задумала после того, как обойдет его коня? Она передвинула слона на две клетки, надеясь, что после двух очевидных ходов вспомнит, каков должен быть третий.

— А вы? — спросил он, удивив ее ходом коня вместо пешки, как она предполагала. — Вы долго жили в Лондоне или научились играть в шахматы где-нибудь в другом месте?

Пересмотрев стратегию, Ровена взяла не ходившую пешку оставшейся ладьей.

— Я приехала вчера. По правде говоря, я вообще впервые выехала за пределы Оукшира.

— Оукшир? — Ноуэл пристально поглядел на нее. — Значит, вы… родственница леди Хардвик?

Интересно, что он хотел сказать, но не сказал?

— Нет, мы соседи. Я живу рядом с их оукширским поместьем. Перл, извините, леди Хардвик и я знаем друг друга с колыбели.

— Вот оно что! — По тону его голоса можно было понять, что Пакстон решил для себя какую-то загадку, но она и представить себе не могла, какую именно.

Она не успела спросить, а он, чуть наклонившись вперед, протянул руку и взял ее ладью своим конем. Проклятие! Как она могла это упустить? Ровена уставилась на доску. Вся ее стратегия развалилась на глазах. Однако Ноуэл оставил открытым своего ферзя. Не придумав ничего лучшего, она взяла его.

— По вашему тону я поняла, что моя история как будто что-то объяснила вам, сэр. Я права? — Говоря это, Ровена не спускала глаз с фигур на доске и заметила, правда, слишком поздно, ловушку, в которую только что попала.

— Меня удивило, что такая умная и явно образованная женщина нанялась в качестве компаньонки к леди Хардвик, — ответил он, снова делая ход конем. — Шах и мат.

Ровена не могла бы сказать, чем она была ошеломлена в большей степени: тем ли, что Пакстон принял ее за служанку, или тем, что она неожиданно и так катастрофически проиграла. Она посмотрела на доску, потом перевела взгляд на противника, не в силах сказать ни слова. Он вопросительно поднял брови.

— Примите мои поздравления, — сказала она, с некоторым опозданием овладев собой.

— Может быть, еще одну партию?

Потрясенная своим первым проигрышем за многие годы — фактически первым после смерти старого викария мистера Уинстона, — она покачала головой.

— Кажется, лорд Хардвик изъявлял желание сыграть с победителем.

Ровена понимала, что следовало бы объяснить Пакстону, что он неправильно понял, какое место она занимает в доме Хардвиков, но не знала, как это сделать, чтобы не показаться грубой. «Как посмели вы предположить, что я всего лишь компаньонка Перл?» Нет, плохо. «Вы полагаете, что любая некрасивая женщина заслуживает лишь место служанки?» Нет, это еще хуже.

Увидев, что партия закончилась, к ним подошли Перл и лорд Хардвик.

— Только не говорите, что вы ее обыграли, мистер Пакстон! — воскликнула Перл. — Поделитесь секретом, как вам это удалось.

— Боюсь, я отвлекал ее внимание вопросами личного характера, — с улыбкой признался Ноуэл. — Это, конечно, неспортивно с моей стороны, но я был в отчаянии.

— Не наговаривайте на себя, сэр, — сказала Ровена. — Нет нужды относиться ко мне покровительственно. Меня не так легко привести в смятение, уверяю вас, и я, проиграв в справедливой борьбе, воспринимаю это как должное.

Говоря это, Ровена понимала, что лжет. Он действительно отвлекал ее, но не разговорами, а самим своим присутствием. Однако ей было гораздо легче признать его более сильным игроком, чем признаться в своей слабости. Особенно теперь, когда стало ясно, что Пакстон просто старается проявить доброту по отношению к бедной «компаньонке» Перл.

— Как вам будет угодно, мисс Риверстоун. — Судя по искоркам, вспыхнувшим в его светло-карих глазах, он все отлично понимал.

Ровена торопливо отвернулась:

— С вашего позволения, я, пожалуй, лягу пораньше. Я еще не привыкла к лондонскому времени.

— Конечно, дорогая, — сказала Перл. — Я провожу тебя наверх, чтобы убедиться, что ты уютно устроилась. Надеюсь, джентльмены извинят нас? Я скоро вернусь.

Лорд Хардвик и мистер Пакстон, пожелав Ровене спокойной ночи, уселись за шахматную доску.




— У Люка нет ни малейшего шанса выиграть, — сказала Перл, когда девушки поднимались по лестнице. — Мы играли с ним несколько раз, и я всякий раз побеждала. Видишь ли, у него было мало возможностей… — она, не договорив фразу, замолчала.

Ровена едва ли заметила это, потому что ее мысли были все еще заняты сценой, разыгравшейся внизу.

— Ты знала, что мистер Пакстон считает меня твоей компаньонкой? Твоей платной компаньонкой? — возмутилась она.

— Не может быть! Что за вздор! — воскликнула, рассмеявшись, Перл. — Интересно, что он сказал, когда ты его поправила?

— Я… я его не поправила, — призналась Ровена. — Я боялась показаться грубой.

— Поэтому ты обвинила его в том, что он тебе покровительствует. Понятно. А знаешь, дорогая, видя, как ты одета, он мог ошибиться. Возможно, теперь ты наконец согласишься последовать моему совету и купишь себе несколько новых платьев?

Ровена впервые серьезно отнеслась к словам Перл. Она всегда утверждала, что мужчины, обращающие внимание на внешний вид — то есть почти все мужчины, — не заслуживают того, чтобы о них сожалели. Теперь же она посмотрела на эту проблему с другой стороны.

Хочешь не хочешь, а законы в Англии писались мужчинами. И для того чтобы влиять на эти законы, ей придется научиться влиять на этих мужчин. Несомненно, Перл это удавалось лучше, чем ей, что отчасти объяснялось ее внешним видом. Интересно, сумела бы она, последовав примеру Перл, увеличить свое влияние?

— Да, — кивнула Ровена, — пожалуй, я так и сделаю.

— Великолепно! — обрадовалась Перл. — Значит, завтра мы отправимся за покупками.

На мгновение Ровена представила себе выражение лица мистера Пакстона, когда он увидит ее одетой, как Перл. Если когда-нибудь увидит вообще. Интересно, смогла бы она в таком обличье отвлечь его внимание настолько, чтобы заставить проиграть партию? Что и говорить, перспектива была весьма заманчивой, но она быстренько прогнала эту мысль из головы.

Новое платье и прическа никогда не превратят ее в красавицу, а она к тому же носит очки. Она могла лишь надеяться «вписаться» в общество, где можно встретить великолепных мужчин и, возможно, самой приобрести некоторое влияние.

— Я во всем полагаюсь на тебя. Надеюсь, ты поможешь мне выглядеть наилучшим образом, — сказала она Перл, когда они входили в комнату.

Подруга так обрадовалась этой перспективе, что Ровена даже не знала, то ли ей радоваться, то ли обижаться. Приказав служанке позаботиться о том, чтобы Ровене было уютно, Перл поцеловала ее в щеку:

— Спокойной ночи, дорогая. Я рада, что ты приехала, и с нетерпением жду завтрашнего дня.

— Я тоже, — сказала Ровена и с удивлением почувствовала, что это правда.




Как и предсказывала Перл, Ноуэл нашел в лице Люка значительно более слабого противника, чем мисс Риверстоун. К тому времени, как леди Хардвик вернулась в гостиную, исход партии был предрешен. Пять минут спустя Люк сдался.

— Может быть, возьмешься поднатаскать меня в шахматах, а я поднатаскал бы тебя в воровском деле, — предложил, ничуть не досадуя на свою неудачу, Люк.

Ноуэл бросил взгляд на леди Хардвик, но она, судя по всему, отнюдь не была шокирована, а лишь несколько удивлена.

— Значит, ты ему рассказал? — спросила она, обращаясь к мужу.

Люк пожал плечами:

— Он уже знал. Но мы оба делали вид, что ни о чем не догадываемся. Теперь, когда Маркус отошел от дел, Ноуэл — по целому ряду причин — хотел бы занять его место.

— И ты согласился помочь ему? — Она окинула Ноуэла не слишком одобрительным взглядом.

— Всего лишь советом, миледи, — заверил ее Пакстон. — Лорд Хардвик не подвергается опасности со стороны закона.

Перл взглянула на мужа, ища подтверждения этих слов, и, судя по всему, получив его, улыбнулась.

— Поскольку в данном случае вы сами являетесь представителем закона, мистер Пакстон, то, наверное, вам виднее.

— Ирония в ваших словах не осталась незамеченной, — сказал он, улыбнувшись в ответ. — Наверное, для очистки совести мне следовало бы передать расследование кому-нибудь другому, чтобы избежать столкновения интересов, но коль скоро это расследование дает мне повод для пребывания в Лондоне, мне придется трудиться до седьмого пота, чтобы поймать самого себя.

Они дружно рассмеялись, потом лицо Ноуэла вновь приобрело серьезное выражение.

— Вы сказали, что мне, прежде чем надеть на свои плечи мантию Святого, необходимо встретиться с какими-то людьми, — напомнил он Люку.

Граф кивнул:

— С одним из них вы уже встретились. Это молодой лакей, который разливал вино во время ужина. Когда он был уличным мальчишкой, его звали Скуинт, но теперь мы зовем его Стивен.

— Значит, он один из тех парнишек, которые помогали Святому?

— Было бы правильно сказать, что Святой помогал ему, — сказала леди Хардвик, кладя руку на плечо мужа. — Большинство наших слуг подобраны на улицах.

Ноуэл, начиная понимать, кивнул:

— Значит, ваши цели оставались неизменными, менялись только методы. И теперь мне нужно овладеть ими.

— Для этого вам необходимо заслужить доверие тех, кому вы намерены помогать, — сказал Люк. — Кстати, где вы остановились?

— У меня есть квартира на Лонг-Эйкр, недалеко от Боу-стрит.

— Очень удобное местоположение — всего в двух кварталах от Севен-Дайалса. Но я хотел бы предложить вам в течение последующих нескольких дней погостить у нас. Это многое… упростило бы.

Приглашение было несколько неожиданным, но не лишено смысла. Частые визиты сюда могли вызвать подозрения, тогда как для продолжительного визита достаточно было одного объяснения.

— Чем мы объясним причину моего пребывания у вас в гостях? — спросил Пакстон, подозревая, что у лорда Хардвика уже есть ответ на этот вопрос.

— Мы с женой решили устроить праздник, прежде чем все разъедутся по своим загородным имениям. Разве не так, любовь моя?

Хотя было ясно, что леди Хардвик впервые слышала об этом плане, ее глаза сразу же загорелись.

— Именно так. Мы можем даже убедить некоторых из тех, кто уже успел уехать, вернуться в Лондон на недельку-другую. Я подумала, что и Ровене это будет полезно.

— Вы имеете в виду мисс Риверстоун? Вашу компаньонку? — спросил сбитый с толку Ноуэл. Он боялся, что, живя с этой проницательной леди под одной крышей, ему будет трудно сохранить свою тайну.

К его удивлению, леди Хардвик рассмеялась:

— Она не компаньонка, мистер Пакстон, а моя подруга. У ее брата дом на Хей-стрит, но я уговорила ее пожить у меня, чтобы иметь возможность проводить вместе больше времени.

Потрясенный Ноуэл вдруг понял, что братом мисс Риверстоун является, должно быть, сэр Нельсон Риверстоун, чиновник высшего звена в министерстве внутренних дел, сын покойного сэра Нельсона, который при жизни был весьма мощной политической фигурой. Неудивительно, что она расстроилась, когда он чуть не назвал ее прислугой. А он-то вообразил, что она просто раздражена проигрышем весьма сложной партии в шахматы.

— Умоляю, передайте мои извинения мисс Риверстоун, — сказал Пакстон леди Хардвик. — Боюсь, что я решил, будто…

— Вполне понятная ошибка. Я долгие годы твержу ей, что следует больше внимания уделять своей внешности. Но я передам ей.

— Вы, наверное, пожелаете послать человека за кое-какими вещами? — спросил Люк. — Заночуете сегодня у нас, чтобы мы смогли с утра пораньше приняться за дело. После того как прибудут другие гости, нам, возможно, будет труднее оставаться наедине.

Ноуэл поморгал глазами, пытаясь прогнать мысли о заинтересовавшей его мисс Риверстоун.

— Да. Конечно. Я прикажу Кемпу, моему слуге, принести все, что мне нужно. — Он быстро нацарапал записку и отослал ее с лакеем — тем самым, которого Люк называл Скуинтом.

— А теперь, — сказал Люк, — ответьте, приходилось ли вам открывать замки отмычкой?

Даже тогда, когда он объяснял Люку, какой опыт он в этой области приобрел, ведя наблюдение за некоторыми наполеоновскими чиновниками самого высокого ранга, его мысли то и дело возвращались к мисс Риверстоун.

Возможно, она могла стать необходимым звеном, связывающим его с министерством внутренних дел. Он был уверен, что Епископ получал информацию от человека, который там работал. Может быть, даже от ее брата, сэра Нельсона Риверстоуна.

Его вдруг осенило: а что, если это Мистер Р.? Конечно, нельзя подозревать каждого, чья фамилия начинается с буквы «Р», но поместье Риверстоун находилось в Оукшире. Мисс Риверстоун сама это сказала. Из Оукшира был отправлен по меньшей мере один из этих загадочных очерков.

— Мистер Пакстон? — окликнула леди Хардвик, возвращая Ноуэла к действительности.

— Извините, миледи. Мне вспомнился один ужасный случай, происшедший в предместье Парижа. — Он рассказал о том, как однажды его чуть не поймали во время встречи с агентом. Тогда он в течение нескольких месяцев работал под видом слуги в доме самого Фуше.

Только когда лорд и леди Хардвик заговорили между собой, Пакстон вернулся к прерванным размышлениям.

Надо будет поближе познакомиться с мисс Риверстоун, решил он. Если он ей понравится и заслужит доверие, то она, возможно, расскажет ему все, что требуется, о своем брате, а может быть, даже представит его новому подозреваемому как своего перспективного поклонника?

Пакстон усмехнулся. Сомнительно, что у мисс Риверстоун много поклонников. Едва ли будет трудно вскружить ей голову комплиментами и выпытать все, что ему необходимо знать.

Его расследование, несмотря на сугубо серьезный характер, может оказаться весьма приятным. Как минимум можно было рассчитывать на целый ряд увлекательных партий в шахматы, а возможно, и на другие, еще более приятные развлечения — причем все это во имя долга.




Глава 3


На следующее утро, спускаясь к завтраку, Ровена удивилась, услышав в столовой мужские голоса. А увидев мистера Пакстона, который наполнял свою тарелку у сервировочного столика, чуть не упала в обморок.

— Доброе утро, Ровена, — сказала сидевшая за столом Перл. — Я ожидала, что ты поднимешься раньше всех, но потом вспомнила, что после двухдневного путешествия ты, должно быть, очень устала. Надеюсь, ты хорошо спала?

Ровена, смущенная тем, что оказалась в центре внимания трех пар глаз, особенно пары светло-карих, кивнула.

— Да, благодарю, я спала хорошо.

— Вот и славно, потому что тебе сегодня потребуется много сил — ведь мы отправляемся за покупками. Я решила устроить праздник и хочу кое-что купить.

Ровена удивленно взглянула на Перл:

— Праздник? В Лондоне? Я думала, что такое устраивают только за городом.

— Ты знаешь, что я никогда не была рабой условностей. С тех пор как мы вернулись в Лондон, ни разу даже званого обеда не устраивали. Так что этот праздник должен собрать под крышей Хардвик-Холла всех наших знакомых. — Супруги Хардвик обменялись веселыми взглядами.

Как только мистер Пакстон наполнил тарелку и уселся за стол, Ровена подошла к сервировочному столику.

— Понятно. Мне, наверное, будет лучше вернуться в дом брата? У вас здесь и без меня будет слишком много народу.

— Ни в коем случае! Я рассчитываю на твою помощь. Сегодня я разошлю приглашения на бал, который состоится в пятницу. Уверена, что большинство гостей предпочтут спать у себя дома и приезжать только на увеселительные мероприятия, так что проблем с размещением я не предвижу.

— Увеселительные мероприятия? — растерянно переспросила Ровена.

— Она начала планировать с рассвета, — хохотнув, сказал лорд Хардвик. — Пикники, групповые экскурсии, музыкальные вечера, турниры игроков в вист — напомни, что еще, дорогая?

Перл с энтузиазмом перечислила еще полдюжины предполагаемых развлечений. Ровена испуганно слушала подругу, забыв об аппетитных сосисках и паштетах, разложенных на столике. Слишком уж много возможностей поставить себя — да и Перл — в неловкое положение.

Взглянув на мистера Пакстона, она заметила, что он ошеломлен не меньше, чем она. Это ее немного подбодрило, особенно когда он печально улыбнулся и едва заметно пожал плечами.

— Ведь я говорила, что намерена сделать все возможное, чтобы ты получила удовольствие от пребывания в Лондоне, — сказала в заключение Перл.

Похоже, что вчерашнее решение «вписаться» в общество придется начать претворять в жизнь немедленно.

— Да… наверное, ты права. Спасибо, — поблагодарила Ровена, видя, что Перл старается изо всех сил.

С некоторым опозданием вспомнив о завтраке, она наполнила тарелку и села за стол напротив мистера Пакстона.

После того как они обменялись взглядами, она уже не так смущалась. Однако пульс у нее участился, когда Ноуэл вдруг сказал:

— Мисс Риверстоун, позвольте мне извиниться. Вчера я допустил ошибку.

Ровена взглянула в сторону Перл, которая, очевидно, исправила его ошибку.

— Пустяки, сэр. Это всего лишь недопонимание. Забудьте об этом, — сказала она, хотя чувство обиды из-за того, что он принял ее за платную компаньонку, еще не прошло окончательно.

— Я сделал заключение на основании первого впечатления, хотя давным-давно знаю, что такие выводы делать опасно.

Не хотел ли он предостеречь ее? Ведь Ровена, по правде говоря, тоже сделала кое-какие предположения относительно мистера Пакстона, почти не зная его.

— Согласна с вами, сэр, но, насколько я знаю, допускать оплошности свойственно всем людям. — О ней самой, например, всю жизнь судили по внешнему виду.

У Пакстона был такой взгляд, что казалось, будто он читает ее мысли.

— Знаю, хотя, должен признаться, иногда использовал это в своих интересах. И все же извините меня.

— Вы прощены, мистер Пакстон. — Что еще она могла сказать? Да, по правде говоря, Ровена больше на него не сердилась.

— Спасибо, — искренне поблагодарил он. — Надеюсь, мы сможем начать с чистой страницы и, возможно, со временем станем друзьями.

— Разумеется, — пробормотала Ровена, смутившись еще сильнее.

Мысль о том, чтобы подружиться с этим красивым, умным мужчиной, была, несомненно, весьма привлекательной, хотя то немногое, что она о нем знала, не делало ему чести: сторонник парламента, нанят Боу-стрит для поимки легендарного Святого из Севен-Дайалса… Кто этот человек на самом деле?

Одно Ровена знала наверняка: он лучший шахматист из всех, с кем ей приходилось встречаться.

Ей очень хотелось копнуть поглубже, заглянув под внешнюю оболочку этого человека, но она не знала, как расспросить его и не показаться при этом навязчивой. В словесных баталиях с красивыми мужчинами у нее, увы, никакого опыта не было.

Лорд Хардвик и мистер Пакстон поднялись из-за стола.

— У нас есть кое-какие дела, дорогая, — сказал, обращаясь к супруге, лорд, — так что встретимся с вами за обедом.

— Если не раньше, — добавил мистер Пакстон, не сводя глаз с Ровены.

Девушка лишь тупо кивнула головой. Ну погоди! Посмотрим, что будет потом. Возможно, обещанное Перл волшебное преображение придаст ей храбрости, которой так не хватало сейчас.




— Позволь мне самому начать разговор, — сказал Люк, когда мужчины приблизились к полуразрушенному трехэтажному зданию в Севен-Дайалсе.

Ноуэл кивнул. Оба джентльмена заранее переоделись в экипаже в неприметные бумазейные пальто. Это напомнило ему о мисс Риверстоун и ее невзрачной одежде, и Пакстон снова подумал: интересно, что за женщина под ней скрывается. Она, несомненно, была более значительным человеком, чем казалась — так же как и они с Люком сейчас. Может быть, даже…

— Нам повезло, — прервал его мысли Люк, заметивший, как из двери, к которой они направлялись, выглянул высокий тощий мальчишка. — Стилт, дружище, можно тебя на пару слов?

Парнишка перевел недоверчивый взгляд с Люка на Ноуэла, но подошел.

— Не ожидал встретить вас в наших краях, милорд, — сказал он. — Думал, что вам больше нет никакого дела до Севен-Дайалса.

— Пусть даже я больше не играю роль Святого, — сказал Люк, — но не утратил интерес к тем, кто здесь живет.

— Понятно. Вашу помощь здесь очень ценят, милорд. — Мальчишка снова с подозрением посмотрел на Ноуэла.

— А это мистер Пакстон, — сказал Люк, кладя руку на плечо спутника. — Он хочет помочь вам, и я пришел, чтобы представить его некоторым мальчишкам. Ему можно доверять, Стилт. Он мой друг.

Мальчишка расслабился:

— Значит, он и наш друг. Но мальчиков из той группы, которую вы знали, осталось немного, милорд. Вы взяли к себе Рифлю и Скуинта, потом другой милорд нанял Гобби и его сестру, а также Ренни. Тиг не захотел уходить — он все еще здесь, вместе со мной и Скитом.

— Вы по-прежнему работаете на Твитчелла? — Люк нахмурил брови. Ноуэл понимал, что вызвало его беспокойство. В ходе своего расследования дела Святого он узнал, как жестоко Твитчелл и соперничающие с ним воры в законе могут обходиться со своими малолетними учениками.

— Приходится зарабатывать на жизнь. — Стилт пожал плечами. — А если все мы устроимся на работу в хорошие дома, то кто останется, чтобы помогать Святому и его друзьям? — Худощавое лицо парнишки неожиданно осветилось улыбкой.

Люк рассмеялся:

— Сдаюсь! А теперь отведи нас к Тигу, Скиту и другим, которым, по-твоему, можно доверять. Если все пойдет хорошо, то не успеешь оглянуться, как Святой из Севен-Дайалса вновь займется делом.




Оказавшись на Бонд-стрит, главной торговой улице Лондона, Ровена с интересом разглядывала узкие глубокие помещения магазинов, в которых продавались все мыслимые и немыслимые товары, громкоголосых уличных торговцев и возбужденные толпы покупателей. Бедная Матильда была в ужасе.

— В такой толпе, наверное, скрывается немало убийц и карманников! — воскликнула она, выходя из богатого экипажа Перл. — Было бы лучше приказать прислать товары домой.

— Но тогда мы не увидели бы всего этого. Встряхнись, Матильда! — сказала Ровена. — Я уверена, что здесь не так опасно, как тебе кажется. — Она взглянула на Перл, которая кивнула в подтверждение ее слов.

— В это время здесь бывают в основном леди со своими служанками. Успокой ты ее, Хетти!

Служанка Перл принялась успокаивать Матильду, указывая то на одно, то на другое, чтобы отвлечь ее внимание.

— Это самая лучшая модистка в Лондоне, дорогая, — сказала Перл, когда девушки входили в салон мадам Фаншо. Хозяйка лично поспешила им навстречу.

— Леди Хардвик! Рада снова видеть вас. — Она бросила проницательный взгляд на Ровену. — Надо приодеть эту молодую леди?

Ровене модистка понравилась сразу. По крайней мере дама не предположила, что Ровена является компаньонкой Перл. При этой мысли ей снова вспомнился мистер Пакстон — правда, она и без того думала о нем все утро.

Перл улыбнулась:

— Я хотела бы добиться полного преображения, мадам Фаншо. Как только мы закажем несколько подходящих платьев, обсудим аксессуары и прическу. У Франчески просто руки чешутся, ей не терпится поскорее вытащить шпильки из этого пучка.

— Превосходный план, миледи. Пройдите сюда, пожалуйста. — Хозяйка салона повела их в святая святых — примерочную, где на элегантных маленьких столиках лежало множество модных журналов и образцов великолепных тканей.

— Я не переношу пастельные тона, — призналась Перл, — но семнадцатилетней дебютантке без них не обойтись. Ты же достаточно взрослая и независимая, поэтому можешь спокойно от них отказаться. К тому же ты в отличие от меня не бесцветная блондинка.

Мадам Фаншо энергично кивнула:

— Да, вам требуются более яркие тона. К вашим волосам с медным отливом хороши сочные зеленые, синие и желтые тона… Говоря это, она разматывала рулоны ярких шелков, атласов, муслинов.

Ровена, которая всегда втайне завидовала золотистым косам Перл, слушала их с удивлением. Ей еще никто никогда не говорил, что ее рыжевато-каштановые волосы являются достоинством.

— Как скажете. На мой вкус, они слишком броские.

— Они веселые и создают настроение, — подмигнув, сказала Перл.

И она оказалась права. Узнав стоимость новых платьев, она чуть не охнула, но тут же почувствовала чисто женское наслаждение от обновок. На деньги, которые были потрачены, можно было бы в течение нескольких месяцев прокормить небольшую деревню. Однако чувство вины может и подождать, подумала она, прикасаясь пальцами к рулону великолепного бирюзового атласа.

Час спустя подруги покинули магазин, получив обещание, что первое платье будет доставлено через два дня.

— На нее, должно быть, работает целая армия белошвеек! — воскликнула Ровена.

Перл кивнула:

— Поверь, она может позволить себе нанять самых лучших портних. А теперь нам нужно подобрать перчатки, чулки, туфельки и ленточки к новому наряду.

Когда их экипаж, битком набитый пакетами и пакетиками, покидал Бонд-стрит, в толпе на тротуарах стало значительно меньше дам, зато увеличилось число джентльменов в цилиндрах и фраках.

— Если мы что-нибудь забыли купить, то можем приехать сюда завтра, — сказала Перл.

Ровена же тем временем, мысленно прикинув стоимость покупок, ощутила угрызения совести. Потратить столько денег для того, чтобы порхать вместе с другими светскими мотыльками, то есть делать то, что она всегда презирала, было настоящим безумием. Стоят ли того социальные реформы, которые были ее целью? Потом она вновь подумала о мистере Пакстоне и почувствовала, что, возможно, все-таки игра стоит свеч.

Когда они возвратились в Хардвик-Холл, им сообщили, что джентльмены вернутся только к вечеру.

— Тем лучше, — сказала Перл. — У нас будет время спланировать твое чудесное преображение. У Франчески сегодня свободный день, так что твоим волосам придется подождать.

Ровена с трудом поборола разочарование. Она надеялась преобразиться до того, как увидится с мистером Пакстоном за ужином.

Впрочем, может быть, это даже и к лучшему. Пусть мистер Пакстон утвердится в своем мнении о ней, как о жалком ничтожестве, прежде чем она появится перед ним в своем новом обличье. Тогда она сможет в полной мере насладиться его удивлением.

— Мы подготовим тебя окончательно к балу, назначенному на пятницу, — сказала Перл, словно подслушав мысли подруги. — Тогда ты сможешь появиться на сцене во всем великолепии. А тем временем надо подумать о других вещах.

— О каких? — испуганно спросила Ровена.

Перл задумчиво окинула ее взглядом:

— Скажи, тебе действительно необходимы очки? Ровена инстинктивно прикрыла лицо рукой:

— Ты ведь знаешь, что я близорука. Помнишь, в детстве ты не раз в шутку прятала мои очки?

— Помню, — со вздохом сказала Перл. — Без очков ты щуришься.

Заметив явное разочарование в голосе подруги, Ровена сказала:

— Едва ли мне захочется произвести впечатление на тех, кто не способен разглядеть человека за линзами очков. Я знаю, что в свете, как правило, о человеке судят по внешнему виду, но неужели они все действительно столь неглубокого ума?

— Не все. Думаю, тебе будет приятно узнать, что я пригласила на наш маленький праздник нескольких лондонских литературных знаменитостей. Тебе, наверное, будет интересно познакомиться с Робертом Саузи, Ли Хантом и некоторыми другими.

— Еще бы! А кто еще будет? Перл покачала головой:

— Не хочу обнадеживать тебя, потому что многие из этих людей пренебрегают увеселениями, а некоторые, несомненно, к этому времени уже уедут из Лондона. Однако если кто-нибудь из них почтит нас своим присутствием, я обязательно познакомлю тебя с ним.

Значит, те самые люди, с которыми ей больше всего хотелось бы встретиться, могут не прийти — Ровена хорошо их понимала, потому что разделяла неприязнь к такому бессмысленному времяпрепровождению. Тем не менее у Ровены появляется возможность осуществить свой план. А тем временем еще одна-две партии в шахматы с мистером Пакстоном позволят ей отточить ум перед предстоящими испытаниями.




Вечером, когда леди вошла в столовую, взгляд Ноуэла сразу же остановился на мисс Риверстоун, несмотря на красоту белокурой хозяйки. Как и прежде, она была одета почти как служанка. На сей раз на Ровене было пуритански строгое серое с белым платье. Однако бесцветность одеяния лишь подчеркивала яркий блеск ее волос.

Любопытно, подумал он, она будто использует свою суровую внешность как доспехи, чтобы не позволить мужчине разглядеть под ними женщину. Возможно, эта тактика срабатывала на деревенских джентльменах, с которыми ей приходилось встречаться до сих пор, но он все-таки сумеет докопаться до того, что скрывается под поверхностью. При этой мысли в воображении возникла соблазнительная, но абсолютно неуместная картинка, и Ноуэл поспешил переключить внимание на хозяйку дома.

— Вы собирались рассказать мне подробнее о настроениях в парламенте, — напомнил он Люку, когда они уселись за стол. Уголком глаза Пакстон заметил, что мисс Риверстоун повернула к нему голову, явно заинтересовавшись сказанным.

Люк кивнул:

— Да, есть люди, которые предвещают разрушение общественного строя в том случае, если хотя бы мелкие земельные владения попадут в руки лиц недворянского происхождения. Конечно, это абсурд, но представление о том, что землевладение и власть идут рука об руку, слишком глубоко укоренилось в сознании.

— А власть в руках простых людей — это катастрофа, милорд? — вставила мисс Риверстоун, прежде чем Ноуэл успел ответить.

Люк, кажется, удивился, но с готовностью ответил:

— Для некоторых, но не для всех. Взгляд ее умных глаз скользнул с Люка на Ноуэла и обратно.

— А как насчет присутствующих?

— На мой взгляд, анафема сильное слово, — сказал Люк, жестом показывая лакею, что пора подавать суп.

— Я тоже так считаю, — поддержал его Ноуэл. — Но мне понятно беспокойство тех, кто опасается, что, окажись земля в руках людей, не обученных управлению, это может привести к злоупотреблениям. Однако при постепенной, хорошо продуманной тактике, предусматривающей необходимую подготовку, такое решение кажется весьма жизнеспособным.

Пристальный взгляд ясных серых глаз мисс Риверстоун остановился на Пакстоне. За стеклами очков прятались красивые глаза, обрамленные густыми темными ресницами.

— Значит, даже если изменение неизбежно, его нужно осуществлять как можно медленнее?

Ноуэл, оторвавшись от размышлений по поводу ее глаз, ответил:

— Резкие изменения, осуществляемые без продуманной подготовки, редко приносили кому-нибудь пользу.

— Такое оправдание, которое проще простого довести до крайности, может вообще воспрепятствовать любым изменениям.

Он бы с радостью согласился, но ему доставляла огромное удовольствие эта словесная баталия.

— Лучше уж это, чем необдуманные изречения, которые могут иметь катастрофические последствия для всех сторон и на исправление которых потребуются многие годы.

— Подозреваю, что вы сами кровно заинтересованы в сохранении существующего положения, мистер Пакстон, — сказала Ровена, берясь за ложку. — Каково, если не секрет, ваше происхождение?

Вопрос прозвучал достаточно грубо, но Ноуэлу и в голову не пришло обидеться. Наблюдая, как она подносит ложку к губкам красивой формы, он мысленно прикидывал, насколько откровенно можно с ней говорить.

— Мой отец был младшим сыном графа, но его собственные земельные владения были весьма скромными.

— Полагаю, поместье ныне принадлежит вам?

— Да. В Дербошире.

— Совсем недалеко от Оукшира, — заметила Ровена. — У вас есть мать? Братья и сестры? — Она вдруг поняла, что слишком пристально смотрит на него, и принялась есть суп.

— У меня есть мать и две сестры, — сказал Пакстон и улыбнулся, заметив, что она смутилась. — Старшая живет с матерью в Дербошире. Младшая замужем и в настоящее время живет в Йоркшире.

Видимо, почувствовав, что преступила рамки дозволенного, Ровена прекратила расспросы. Ноуэл был рад этому. Он подозревал, что муж его сестры-близнеца должен стать следующим герцогом Уикберном.

Лорд и леди Хардвик сменили тему разговора и принялись обсуждать планы предстоящего праздника. А Ноуэл в это время поймал себя на том, что уделяет больше внимания движению ложки к губам мисс Риверстоун, чем словам хозяина дома. За этими милыми губками виднелись белые ровные зубы, а время от времени мелькал и розовый язычок, заставляя его думать о вещах, которые она могла бы им проделывать, помимо разговоров и еды.

Вскоре леди, извинившись, покинули столовую и перешли в гостиную. Ноуэл, с нетерпением ждавший возможности сыграть еще одну партию в шахматы, отказался от предложенной сигары, ограничившись небольшой порцией виски.

— Вижу, вас заинтересовала мисс Риверстоун, — усмехнувшись, заметил Люк.

Ого! Ноуэл не ожидал, что его «застукают».

— Скорее, заинтриговала. Она, кажется, большая оригиналка. — Хотя это слово обычно не использовалось в качестве комплимента, Ноуэл считал его таковым.

— Она такая, — согласился Люк, хохотнув. — Да и могу ли я ожидать иного от девушки, которую моя супруга считает своей близкой подругой? Но скажи, что ты думаешь делать дальше теперь, когда познакомился с некоторыми из парнишек, с которыми тебе придется работать?

И мужчины погрузились в обсуждение проблем обитателей Севен-Дайалса и наиболее гладкого перехода дел в руки Ноуэла как следующего Святого. В конце концов джентльмены пришли к выводу, что необходимо проконсультироваться с лордом Маркусом.

— Мы, конечно, пригласили его с молодой супругой на наш праздник, но я попытаюсь заранее поговорить с ним с глазу на глаз, — сказал Люк. — А теперь, может быть, присоединимся к дамам в гостиной?

Ноуэл удивился радости, охватившей его при этих словах. Он всегда наслаждался игрой с хорошим противником. А мисс Риверстоун была не только сильным противником, но привлекала его и в другом смысле.

Конечно, он не мог позволить себе дать волю эмоциям, но завоевать ее доверие было важно для дела. Судя по всему, она вела уединенную жизнь, а это делало ее уязвимой к заигрываниям. Во всяком случае, он с удовольствием попытается пофлиртовать с ней.

Войдя в гостиную, джентльмены обнаружили, что леди поглощены разговором, который, однако, сразу же прервался. Леди Хардвик поднялась на ноги:

— Снова шахматы? Или, может быть, сегодня вы предпочтете карты, мистер Пакстон?

Он взглянул на мисс Риверстоун, но она отвела взгляд — то ли от смущения, то ли по какой другой причине, трудно сказать. Не дождавшись ее реакции, он взял инициативу в свои руки.

— Должен признаться, я с нетерпением жду возможности еще разок сразиться с мисс Риверстоун. Тем более что должен дать ей шанс взять реванш за мою вчерашнюю победу.

Леди, о которой шла речь, встретилась с ним взглядом, в котором, однако, не было заметно ни тени смущения.

— Это очень спортивно с вашей стороны, сэр. Я принимаю ваш вызов.

На свет были извлечены две шахматные доски, и две минуты спустя за одной из них сидели он и мисс Риверстоун, а за другой — лорд и леди Хардвик.

— Учитывая достойное сожаления качество моей игры вчера вечером, я не сочту самоуверенностью с вашей стороны, если вы на сей раз будете придерживаться традиций, — сказала мисс Риверстоун, когда Пакстон развернул доску и предоставил ей право играть белыми, а следовательно, сделать первый ход.

— Я бы так не сказал, — честно признался он. — Вы самый сильный противник из всех, с кем приходилось встречаться за последнее время. Я был абсолютно искренен, когда сказал, что с нетерпением жду возможности еще раз сразиться с вами.

Девушка улыбнулась впервые с тех пор, как они встретились, и лицо ее стало милым и хорошеньким, что потрясло Ноуэла до глубины души. Неужели она раньше казалась ему некрасивой? Улыбка появилась и исчезла, а впечатление, которое она на него произвела, осталось.

— Я могу то же самое сказать о вас, мистер Пакстон. Хотя у меня, несомненно, было гораздо меньше противников, с которыми можно было сравнивать, и поэтому ваш комплимент мне особенно ценен. Спасибо. — Сказав это, Ровена опустила взгляд на доску и передвинула на две клетки королевскую пешку.

В течение нескольких минут они играли молча. Ноуэл, пытаясь избавиться от объединенного воздействия на него ее ума и привлекательности, обдумывал, каким бы образом завести разговор о ее брате.

И тут мисс Риверстоун заговорила снова:

— Вчера вы упомянули о том, что играли какую-то небольшую роль на Венском конгрессе, мистер Пакстон. Мне было бы интересно узнать, что это за роль.

Он взглянул на нее, но ее внимание было полностью поглощено фигурами на доске.

— Я был всего лишь чем-то вроде младшего адъютанта Веллингтона, — сказал он, тщательно подбирая слова. На самом деле он был «глазами и ушами» герцога в таких местах, куда человек более известный не мог бы проникнуть, не подвергая себя опасности и не вызывая подозрения.

Мисс Риверстоун оторвала взгляд от доски:

— Вы действительно встречались с герцогом Веллингтоном? Работали с ним? Скажите, какой же он в жизни? — В ее глазах вспыхнул живой интерес.

Прежде чем ответить, Ноуэл сосредоточил внимание на доске и сделал следующий ход.

— Внешне он весьма импозантный мужчина, хотя классической красотой его черты не отличаются. Но в смысле интеллектуальном он производит большое впечатление. В вопросах стратегии ему нет равных. Уверяю, вам бы доставило огромное удовольствие сразиться с ним за шахматной доской.

Как он и ожидал, Ровена снова улыбнулась. Правда, он надеялся, что на этот раз улыбка не окажет на него столь потрясающего воздействия, но он ошибся.

— Еще бы! — сказала она. — Я надеялась встретить его в Лондоне, но узнала, что он задержится здесь ненадолго, а потом сразу возвратится в Париж.

— Перед отъездом он, возможно, примет приглашение леди Хардвик, — сказал Ноуэл, с удивлением почувствовав, что его это не на шутку встревожило. Веллингтон имел репутацию завзятого бабника. И хотя мисс Риверстоун была совсем не в его вкусе, чем черт не шутит?

— Могу ли я надеяться, что вы представите меня ему, если он приедет? — Даже задавая вопрос, Ровена не забыла о том, чтобы взять его ладью своим конем.

Проклятие! Это не входило в его планы.

— Разумеется, — рассеянно ответил Ноуэл, пытаясь вновь сосредоточиться на игре. Он предполагал воспользоваться этой ладьей, чтобы вывести из игры ее ферзя. А теперь придется для этого маневра задействовать вторую ладью. Интересно, будет ли Веллингтон так же поражен умом мисс Риверстоун? Пропади все пропадом, какое ему дело?

Покачав головой, Пакстон сделал ход пешкой, закрывавшей дорогу оставшейся ладье. К слову сказать, он едва знал эту девушку. И совсем не его дело опекать ее. Для этого у нее есть брат. А его цель сводится лишь к тому, чтобы завоевать ее доверие и понравиться ей настолько, чтобы узнать как можно больше о ее брате.

— А чем вы занимались до того, как уехали в Австрию? — спросила девушка, беря, как он и добивался, его пешку. — Вы служили в армии?

— Я… я работал для армии в гражданском качестве. — Ноуэл понимал, что ответ прозвучал уклончиво, но он не мог сказать ей, что почти три года провел во Франции в качестве шпиона.

Она заблокировала его ладью слоном.

— В каком именно качестве?

— Я выполнял своего рада курьерские обязанности. Сначала в Верхней Канаде во время второй войны с Америкой, а потом пришлось побывать в разных частях континента.

— В Канаде? — Глаза Ровены заблестели, шахматная доска на мгновение была забыта. — Там действительно нетронутая природа и необъятные просторы, как я читала? А дикарей вы там встречали?

По правде говоря, Ноуэл никогда не бывал в Канаде, но позаботился о том, чтобы почитать об этой стране и иметь возможность отвечать на подобные вопросы.

— Леса там очень густые и тянутся на сотни миль, изредка прерываемые озерами с чистой, холодной водой. Это прекрасная, хотя и суровая страна. Однако возле нашего аванпоста дикарей не было, так что я знаю о них только по рассказам.

— А на континенте? Где вам приходилось бывать?

Она глядела на него восхищенным взглядом. Девушка явно отличалась пытливым умом. А лицо и тело… Ноуэл с усилием оторвал от нее взгляд и снова сосредоточился на игре. За невнимание он был наказан тем, что пришлось снова менять свою стратегию.

— В Германии, в частности в Пруссии, и в Италии — в любых местах, куда направлялись депеши, — ответил он рассеянно, передвинув ладью на две клетки влево, чтобы предвосхитить ее возможный ход слоном.

Как бы не так! Ее следующий ход показал, что он попал в тщательно подготовленную западню, из которой было нелегко найти выход.

— Как бы мне хотелось путешествовать, — промолвила девушка, когда Ноуэл отвел свою ладью на исходную позицию. — Я уже давно мечтаю об этом.

— А еще о чем вы мечтаете, мисс Риверстоун? — спросил он в бесплодной попытке смутить ее. Вчера, например, это ему удалось, но сегодня она почему-то не поддавалась.

Прежде чем ответить, Ровена передвинула ферзя на одну клетку вправо, чтобы затянуть петлю вокруг остальных фигур.

— Конечно, о том, чтобы усовершенствовать окружающий мир: добиться справедливости для всех, богатых и бедных, титулованных особ и простолюдинов.

— Скромная цель. — Пакстон рассмеялся, несмотря на плачевное положение, в котором оказался на шахматной доске. — Значит, вы настроены ликвидировать преступность и бедность, а заодно, несомненно, и войну? — Он взял ладьей ее слона.

— Разумеется, все это в том случае, если бы у меня были возможности. Я давно утверждала, что, если бы женщины правили миром, он был бы значительно более спокойным и процветающим. — Она передвинула оставшегося слона в противоположный угол доски, открыв короля Ноуэла своему ферзю и блокировав возможность отступления. — Мат!

Он, конечно, видел, к чему идет дело, но все-таки проигрыш был для него потрясением.

— Отличная игра, мисс Риверстоун, — искренне похвалил Пакстон, изо всех сил стараясь не нахмурить лоб.

Что, черт возьми, с ним происходит? Он обыгрывал некоторых из самых умных, изворотливых людей Европы, выуживая у них попутно самые сокровенные тайны. Именно это он был намерен сделать и сегодня, а ей тем не менее удалось отвлечь его внимание. Уж не утрачивает ли он квалификацию?

Ноуэл заставил себя улыбнуться:

— Еще одну партию? На этот раз я готов играть белыми, потому что, как оказалось, нуждаюсь в преимуществе.

Девушка одарила его улыбкой, от которой гулко забилось сердце. Он, кажется, считал ее просто миловидной? Теперь же видел, что Ровена — одна из самых красивых женщин, которых ему приходилось видеть, что ее красота не подпорчена ни легкомысленными кудряшками, ни замысловатыми фасонами платьев, что чистые контуры ее лица лишь слегка прикрыты очками, дужки которых не прячут специально под искусно уложенными косами.

— Сегодня я значительно меньше устала, чем вчера, — сказала она. — Пожалуй, я с удовольствием сыграю еще одну партию.

Играя, как и обещал, белыми, Пакстон разыграл гамбит, которым не раз пользовался с неизменным успехом. Судя по всему, она была с ним не знакома и принялась сосредоточенно обдумывать ситуацию. Это заставило ее воздержаться от дельнейших расспросов, чему он был рад. Почему-то ему казалось неправильным лгать мисс Риверстоун, хотя он без зазрения совести в течение многих лет обманывал сановников и официальных лиц всех калибров и рангов.

Чтобы не позволить себе снова отвлечься, Ноуэл в течение получаса не произносил ни слова. Потом, решив, что добился существенного преимущества, предпринял еще одну попытку пофлиртовать, рассчитывая направить свои комплименты на ее мастерство, а не на внешность. Он был уверен, что, услышав похвалу, она заподозрит подвох.

— Вы очень смелый и нестандартный игрок, мисс Риверстоун. Я не перестаю удивляться тому, что вы смогли достичь такого мастерства, безвыездно проживая в деревне.

— Я выписываю множество газет и других периодических изданий. В некоторых из них разбираются знаменитые шахматные партии. А кроме того, мне посчастливилось учиться у настоящего мастера в лице покойного викария мистера Уинстона, чей интеллект, боюсь, немногие, кроме меня, ценили должным образом.

И снова Ноуэл почувствовал, что любопытство, которое вызывала у него мисс Риверстоун, отвлекает от игры. Какой ход он собирался сделать?

Она в ответ пошла конем, и он заметил, какие длинные и тонкие у нее пальцы. При первой встрече Ровена показалась ему толстушкой, но сейчас он понял, что она сложена практически безупречно, хотя ее старомодное платье скрывает фигуру.

Он собрался с мыслями и сделал следующий ход, рассчитывая заставить ее отвести коня таким образом, чтобы он мог атаковать ее ферзя. Но вместо этого девушка удивила тем, что взяла его слона, пожертвовав вышеупомянутым конем.

— Я никогда не выносила, когда меня вынуждали предпринимать какое-то определенное действие, — сказала она, блеснув серыми глазами. — Из-за этой склонности к неподчинению я не раз проигрывала мистеру Уинстону. И ему редко удавалось победить меня тем методом, которым он планировал, потому что я играю неординарно.

Так оно и было. Хотя в конечном счете Ноуэлу удалось выиграть партию, он для этого был вынужден несколько раз менять стратегию.

— Еще раз примите мои поздравления, мисс Риверстоун, — сказал он, объявляя ей мат. — Вы все время держали меня в напряжении. Должен признаться, что вы потрясающий противник.

Он понимал, что говорит чистую правду, причем не только в прямом смысле.




Глава 4


Понимая, что реабилитировала себя как игрок и полностью заслужила похвалу мистера Пакстона, Ровена радостно улыбнулась. Она была намерена не позволить своему смехотворному интересу к этому мужчине отвлечь ее мысли и была довольна, что это удалось, хотя и потребовало немалых усилий.

— Благодарю вас, сэр. Я с удовольствием сыграла бы еще партию, но, кажется, уже близится полночь.

И правда, Перл и ее супруг давно уже закончили игру и сейчас чуть ли не клевали носами на диване, уютно прислонившись друг к другу. Когда закончилась партия, они встали со своих мест.

— Боюсь, у меня не хватило бы терпения на столь продолжительную игру, — призналась Перл. — А ты, значит, сегодня его победила, не так ли, Ровена? Браво! Еще одно очко в пользу так называемого слабого пола.

Ровена взглянула на мистера Пакстона, и ей показалось, что он несколько смущен.

— Во время нашей второй игры я сумел сосредоточиться, — сказал он, — однако ваша мисс Риверстоун играет гораздо лучше, чем может играть женщина. Я тешу себя надеждой, что она далеко не типичная представительница своего пола.

Ровена, так и не поняв, воспринимать его слова как комплимент или как оскорбление, не смогла удержаться, чтобы не ответить в том же духе:

— Думаю, что я более типична, чем вам кажется, сэр, просто я меньше, чем большинство женщин, привыкла скрывать свои способности.

Мистер Пакстон удивленно приподнял брови, но тут заговорил лорд Хардвик.

— Вы меня пугаете! — воскликнул он и обратился к Перл: — Только не говори, дорогая, что у тебя есть таланты, которые ты еще не обнаружила!

— Я очень на это надеюсь, — усмехнувшись, ответила супруга. — А теперь, думаю, мы, ужасающие создания, пожелаем вам доброй ночи.

Вежливо попрощавшись с джентльменами, Ровена следом за Перл вышла из комнаты. Ей все еще не давало покоя высказывание мистера Пакстона.

— Теперь придется убеждать Люка, что у меня нет от него секретов, — рассмеялась Перл, когда они поднимались по лестнице. — К счастью, он находит мой интеллект скорее привлекательным, чем устрашающим.

Ровена уловила скрытый смысл в словах подруги.

— Неужели ты хочешь сказать, что мне следовало бы позволить Пакстону выиграть первую партию? — удивленно спросила она.

— Нет, что ты. Разумеется, нет, — не очень убедительно запротестовала Перл.

Ровене вспомнилось, что мистер Пакстон был весьма рассеянным. Было бы проще простого сыграть капельку хуже, чем она сыграла, — но это было бы нечестно, а ложь она презирала. Она признавала, что хотела бы подружиться с ним. Но что это за дружба, если она не сможет быть самой собой?

— А ты сама так поступила бы? — спросила Ровена.

Подумав мгновение, Перл печально улыбнулась:

— Нет, должна признаться, что тоже не позволила бы ему выиграть. Люку, например, я не позволяю обыгрывать себя, да он и не захотел бы, чтобы я это делала. Но он у меня настоящее сокровище, как в этом, так и во многих других отношениях.

Восхищение Перл собственным мужем вызвало щемящее чувство где-то в области сердца. Хорошо, наверное, испытывать такую любовь, такое доверие. Едва ли ей, Ровене, некрасивой и слишком умной, чтобы быть «типичной» женщиной, суждено когда-нибудь узнать это.




— Твоя мисс Риверстоун — большая оригиналка, дорогая, — сказал Люк, когда они с Перл готовились лечь в постель. — Ты уверена, что попытка представить ее в обществе — хорошая идея?

Перл рассмеялась:

— Ты говоришь, как некогда говаривал ее отец. Ровена — мой самый старый, самый преданный друг и не раз помогала выпутаться из сложных положений. Я чувствую себя обязанной сделать для нее хотя бы это. Только не говори, что боишься, как бы она не поставила нас в неловкое положение.

— Нас? Нет. Но себя… Она, несомненно, умна, но, как видно, язык у нее опережает мысли.

— Необычайно умна — это ты правильно подметил. Я считаю себя одной из самых образованных женщин в Англии, но с Ровеной мне не сравниться. Сомневаюсь, что в поместье ее брата — или даже в библиотеке моего отца — есть хотя бы одна книга, которую она не прочитала. Уж не говорю о газетах и журналах.

Поймав Перл за руку и уложив рядом с собой, Люк кивнул:

— Я так и думал. Судя по всему, она исключительно хорошо информирована обо всех текущих событиях.

— Да уж. Если бы она не была женщиной, то могла бы баллотироваться в парламент, и мы не раз говорили о несправедливости системы, которая не позволяет женщинам это делать.

Люк в притворном ужасе поднял руки:

— Мы, мужчины, должны сохранять за собой хотя бы небольшую долю главенства, иначе вы, слабый пол, окончательно подомнете нас под себя. Однако если она такой эрудированный человек, то сумеет найти свое место в обществе.

Перл наморщила лоб:

— Надеюсь. Но при всей своей начитанности она имеет очень мало житейского опыта и, боюсь, может оказаться слишком… уязвимой.

— Ты имеешь в виду отношения с мужчинами? Едва ли она будет привлекать такое внимание, какое привлекаешь, например, ты, дорогая, — поддразнил ее он.

— Значит, тебе она кажется некрасивой? — Перл улыбнулась и задумчиво посмотрела на него. — Думаю, она просто излишне скромна. Я бы, возможно, сказала что-нибудь нелестное о мужской наблюдательности, если бы не заметила, как сегодня смотрел на нее мистер Пакстон.

Люк вытаращил глаза:

— Только не говори мне, что намерена заняться сводничеством, любовь моя!

— Разумеется, нет. Напротив, я собиралась ее предупредить, чтобы она держалась от него подальше, так как перспективы у него не очень хорошие. К тому же он, наверное, исчезнет, как только поймает нашего шпиона, за которым охотится. Я не хочу, чтобы Ровена осталась с разбитым сердцем.

Вместо ответа Люк обнял жену и поцеловал. Перспективы Ноуэла были значительно лучше, чем могла подозревать Перл, но Люк не мог сказать ей об этом. И какая бы искорка ни пробежала между Ноуэлом и мисс Риверстоун, пусть она разгорится или погаснет без вмешательства Перл.

— Под твоим руководством у Ровены, я уверен, все получится, — пробормотал он, зарываясь лицом в ее волосы. — Не сомневаюсь, что ты сумеешь за два дня подготовить ее к выходу в люди, и надеюсь лишь, что общество будет готово принять мисс Риверстоун.




На следующее утро Ровена первой спустилась к завтраку. На сервировочном столике лежали «Таймс» и «Морнинг кроникл» для лорда и леди Хардвик, а также номер «Политикал реджистер» за эту неделю, который Ровена еще не читала.

Она сомневалась, что это периодическое издание получают в большинстве солидных домов Мейфэра, но ее отнюдь не удивило, что журнал получают в доме Перл. Ее подруга наверняка не будет возражать, если она поинтересуется, что там пишут.

Неприметный слуга принес кофе и тосты. Ровена погрузилась в чтение и не сразу заметила, как вошел мистер Пакстон. Смутившись, она сунула «Реджистер» под блюдце, чтобы он не заметил название проблематичной статьи, которую она читала.

— Доброе утро, мисс Риверстоун, — бодрым голосом приветствовал ее Ноуэл. — Вижу, леди Хардвик была права, говоря о ваших привычках.

— Простите… не поняла? — Ровена с виноватым видом взглянула на сложенную газету, засунутую под блюдце.

— Вы рано встаете, — пояснил он. — Впрочем, я и сам в Лондоне недавно и все еще сохраняю деревенские привычки. Девушка удивленно взглянула на него:

— Вы не показались мне сельским жителем, сэр. Скорее, наоборот.

— Да, мне пришлось поездить по белому свету, но сейчас я всего несколько недель назад приехал из Дербошира.

— Своего поместья, — сказала она неодобрительным тоном, о чем сразу же пожалела. Ведь он не виноват, если получил его в наследство.

Пакстон улыбнулся чуть насмешливой улыбкой:

— А вы, конечно, жили… в коттедже беднейшего арендатора вашего брата?

Она почувствовала, как краска залила ее щеки.

— Нет, конечно, нет. Извините меня. Я тоже принадлежу к привилегированному сословию. — Потом, решительно вздернув подбородок, поглядела собеседнику в глаза. — Но я пытаюсь, как могу, загладить несправедливость.

— Пробуждая сочувствие к простому человеку или критикуя каждого землевладельца, который попадется вам под руку? Ровена чувствовала, что разговор забавляет Пакстона.

— Конечно, первое.

— Восхитительно! — Выражение его лица смягчилось, и у нее почему-то участилось сердцебиение. — И каким же образом?..

— Доброе утро, ранние пташки! — воскликнула Перл, входя в столовую и прерывая Пакстона. Она была свежей и оживленной, в муслиновом платье с синим узором в виде веточек, отчего Ровена почувствовала себя еще более старомодной, чем обычно.

Мистер Пакстон встал при появлении хозяйки дома:

— Доброе утро, миледи. Осмелюсь заметить, что вы выглядите сегодня очаровательно.

Ровена подавила вздох. Ей он таких комплиментов не говорил — да она, конечно, и не заслуживала их. И все же…

— Рада, что застала здесь вас обоих, — продолжала Перл, поблагодарив Ноуэла. — Я поняла, что, поскольку это первый приезд Ровены в Лондон, ей потребуются кое-какие советы, чтобы она чувствовала себя комфортно на своем первом светском рауте. Я хотела бы заручиться вашей помощью, мистер Пакстон.

— Почту за честь, — вежливо ответил он, но Ровене показалось, что в глазах у Пакстона промелькнула тревога.

Что касается ее самой, то Ровене хотелось провалиться сквозь пол. Перл заставила подругу почувствовать себя бедной провинциальной дурочкой, которая понятия не имеет, как следует вести себя в цивилизованном обществе.

Перл, оглянувшись, поймала на себе укоризненный взгляд Ровены:

— Извини, дорогая, мне нужно было сказать это по-другому. Я лишь имела в виду, что в Оукшире у тебя было мало возможностей отшлифовать навыки, необходимые в обществе. Скажи, например, когда ты в последний раз танцевала?

— По правде говоря, давненько. — В действительности она не танцевала со времени последнего урока с учителем танцев, а было это четыре года назад. — Но мне, наверное, не обязательно танцевать?

— Не танцевать на балу? — удивленно подняла тонкие брови Перл. — Балы для того и устраивают. И я не хочу, чтобы ты подпирала стены или обсуждала в уголке политические вопросы. Тем более на своем первом балу.

Ровена, судорожно глотнув, кивнула, хотя рассчитывала заниматься на балу именно этим.

— В таком случае ты, наверное, права: мне нужно сначала попрактиковаться. — Ей было безумно неудобно, что мистер Пакстон стал свидетелем этого унизительного разговора.

— Значит, договорились. Начнем сразу же после завтрака, потом восстановим в памяти самые популярные карточные игры, потому что субботу я намерена отвести под игру в карты.

К ним подошел лорд Хардвик, и Ровена обрадовалась, что не будет больше в центре внимания. Завязался оживленный разговор, а она представила себе, как будет танцевать с мистером Пакстоном. Как соприкоснутся их руки, как встретятся взгляды…

И как она наступит ему на ногу. Это будет ужасно! Она сидела, едва скрывая волнение, а лорд Хардвик и мистер Пакстон обсуждали необычайно холодную погоду.

Как только все закончили завтрак, Перл повела их в бальный зал. Слуги начищали канделябры и развешивали настенные вазы для цветов.

— Нам придется самим напевать мелодию. Не соблаговолите ли, милорд, станцевать со мной вальс?

— Хорошо, любовь моя, но только один вальс, — ответил лорд Хардвик. — А потом мне придется покинуть вас. На сегодня у меня назначено несколько встреч.

— Ладно. — Перл мило надула губки, но кивнула. — Ровена, смотри, куда я кладу руки. Стиль немного изменился с прошлого года.

— Это не имеет значения, потому что я все равно так и не научилась танцевать вальс, — пробормотала себе под нос Ровена, наблюдая за непринужденными передвижениями Перл и лорда Хардвика.

— Это не так трудно, как кажется, — раздался тихий голос у нее за спиной. Она и не знала, что мистер Пакстон стоит так близко. — Не успеете оглянуться, как научитесь великолепно вальсировать.

Ровена с благодарностью взглянула на него:

— Уверена, что на утро у вас были совсем другие планы, сэр. Я ценю, что ради меня вы готовы пожертвовать своим временем. И я надеюсь, что вы правы, хотя и сомневаюсь в этом.

— Уверен, что вы занимались более важными делами, чем танцы и флирт. Не надо себя за это наказывать. А мои планы не так уж и срочные, они могут и подождать ради такого дела.

Он все понял! Ровена начала было снова благодарить Ноуэла, но замолчала под взглядом его глаз, которые стали темно-зелеными и, казалось, старались заглянуть в ее душу.

— Ровена, ты не смотришь! — раздался настойчивый голосок Перл.

Смущенная направлением, которое приняли ее мысли, Ровена быстро оглянулась:

— Боюсь, что мне надо начать с чего-нибудь попроще. Ты даже не представляешь, какую обузу на себя взвалила, пытаясь подготовить меня к завтрашнему балу.

Перл рассмеялась:

— Ты знаешь, как я люблю сложные задачи, дорогая. Но я уверена, что тебе достаточно дать кое-какие установки. Уж я-то по опыту знаю, что ты все схватываешь на лету.

Ровене не пришлось отвечать, так как в это мгновение подошел лорд Хардвик и, взглянув на мистера Пакстона с плохо скрытым сочувствием, сказал:

— Как мы договорились, увидимся вечером в «Уайтс».

— До встречи. — Мистер Пакстон кивнул.

— В таком случае мы не вернемся к ужину, дорогая, — сказал лорд Хардвик, обращаясь к Перл. Он быстро, но, несомненно, страстно поцеловал супругу и удалился.

Перл с чуть заалевшими щеками повернулась к присутствующим:

— На чем мы остановились? Мистер Пакстон, если пожелаете, я сыграю простенький вальс на фортепьяно, а вы станцуете с Ровеной. Начнем с самого медленного темпа. — Она подошла к инструменту и заиграла вальс в темпе погребального марша.

Ровена, сердце которой учащенно билось, взглянула на Ноуэла:

— Но вы и впрямь не обязаны…

— Вздор. Мы с вами получили инструкции. — С улыбкой, которая прогнала одни страхи и породила другие, он протянул ей руку.

Девушка робко вложила в нее свою руку.

— Я… я постараюсь не наступать вам на ноги, — прерывающимся голосом сказала она.

— Переживу, если наступите. Башмаки у меня крепкие. Ну, начали. — Медленно, подчиняясь ритму, он повел ее в танце. — Вальс танцуется на три счета: раз, два, три; раз, два, три; раз, два, три. Нет, другой ногой. Вот так, правильно.

Несмотря на то, что его прикосновение отвлекало внимание, Ровена взяла себя в руки и сосредоточилась на его словах и движениях, пытаясь приспособиться к шагам партнера. И все это время он говорил с ней спокойно, терпеливо, мягко поправлял, когда она делала ошибку.

Постепенно Ровена расслабилась и стала делать меньше ошибок, а к концу даже почувствовала, что в достаточной степени овладела основными движениями. Ее партнер лишь укрепил появившуюся у нее уверенность.

— Я говорил вам, что это не трудно, — сказал Пакстон. — Вы отлично справились. Еще разок, леди Хардвик, на этот раз в нормальном темпе.

Перл заиграла другой вальс, вдвое ускорив темп, и Ровена снова сосредоточилась на танце. На этот раз она скорее достигла успехов, потому что мистер Пакстон, казалось, научился заранее предвидеть ее ошибки и заблаговременно исправлял их.

Мелодия завершилась громким аккордом, и Ровена, раскрасневшаяся от собственных успехов, попыталась завершить танец грациозным поворотом. К несчастью, ее левая нога наступила при этом на правую ногу мистера Пакстона.

— Оп-па! — воскликнула она и потеряла равновесие. Только потрясающая реакция Ноуэла спасла ее от падения.

— Извините меня, ради Бога! — Его руки держали Ровену, словно гибкие теплые стальные обручи. Она не ожидала, что он такой сильный.

Пакстон осторожно привел ее в вертикальное положение.

— Все в порядке, ничего не случилось. Может быть, попробуем менуэт? По традиции балы обычно открываются именно этим танцем.

Ровена, все еще не оправившаяся от смущения, молча кивнула.

Перл заиграла веселый менуэт. Ровена принялась автоматически исполнять па знакомого старомодного танца — пусть не безупречно, зато не рискуя отдавить ничью ногу. Она уже узнала, что мистер Пакстон очень умен, но теперь поняла, что он при этом еще и очень добр. Во время танца она ловила себя на том, что пристально смотрит на него. Особенно завораживала ее своей мужской силой четкая линия его челюсти.

— К сожалению, для контрданса или кадрили требуется больше народу, — сказала Перл, когда закончился менуэт. — Но ведь их ты умеешь танцевать, не так ли, Ровена?

— Надеюсь, — не очень уверенно сказала девушка. Сейчас она сожалела, что, закончив в семнадцать лет уроки танцев, никогда больше не танцевала. В то время она радовалась освобождению от еженедельной пытки.

— Мы будем наблюдать за вами, мисс Риверстоун, и сразу же придем на выручку, если у вас что-нибудь не будет получаться, — сказал мистер Пакстон и улыбнулся, став от этого еще красивее.

— Боюсь, что я никогда не овладею в совершенстве этим искусством, — она покраснела от смущения, — но сейчас действительно меньше нервничаю, чем когда мы начали.

— Отлично! — подбодрила подругу Перл. — Не сомневаюсь, у тебя все получится. К тому же не обязательно танцевать каждый танец. А вы, сэр, — обратилась она к мистеру Пакстону, поблескивая глазками, — не танцуйте с ней слишком много, иначе присутствующие, чего доброго, будут ожидать от вас дальнейших действий.

Ровена, заметив удивленный взгляд Ноуэла, быстро отвернулась, чтобы скрыть свое смятение. Зачем Перл его поддразнивает? Она почувствовала большое облегчение, когда дворецкий прервал их, объявив о приезде утренних визитеров.




Следуя за обеими леди в гостиную, Ноуэл наблюдал за мисс Риверстоун. Эта девушка обладала не только необычайно острым умом, она с юмором относилась к собственным недостаткам, что казалось ему особенно привлекательным. Слишком привлекательным.

И храбрость ей тоже была свойственна. Она явно боялась завтрашнего бала, но тем не менее была намерена пройти через это испытание. Наверное, главным побудительным мотивом для Ровены было нежелание разочаровать Перл, а это говорило о том, что она преданный друг.

Правда, из-за этой лояльности Ноуэлу, возможно, будет труднее подобраться к ее брату, но у него просто нет другого выбора. Он заметил, что Ровена читала за завтраком, хотя и не подал виду. То, что она читала «Политикал реджистер», служило еще одним подтверждением, что ее брат, возможно, является загадочным очеркистом.

При первом удобном случае ему придется расспросить ее о брате и прикинуть, не может ли он быть Черным Епископом. В ближайшее время он сам спровоцирует ее, ведь только этим и объясняется его интерес к мисс Риверстоун.

— Рада вас видеть, леди Маунтхит! — воскликнула Перл, входя в гостиную. — Извините, что не смогла приехать к вам во вторник на чашку чая. Это мисс Риверстоун, моя подруга, о которой я упоминала. Ровена, мистер Пакстон, позвольте представить вам леди Маунтхит и ее дочерей: мисс Люси Маунтхит и мисс Фанни Маунтхит.

После того как все должным образом поприветствовали друг друга, Ноуэл хотел было сесть рядом с Ровеной, решив сразу же приступить к осуществлению своего плана, но ему помешала младшая мисс Маунтхит, которая, поманив его пальчиком, указала место рядом с собой.

— Две недели назад мы с Люси встретились с вами у леди Джеллер на венецианском завтраке, — напомнила она Пакстону, хихикнув. — Я обрадовалась, что вы все еще в Лондоне. За последнее время город совсем обезлюдел. — Она снова хихикнула.

Ноуэл вежливо улыбнулся. Он отлично помнил те нудные полчаса, которые провел тогда с сестрами. И вот он снова угодил в ловушку и вынужден слушать эту дурацкую болтовню, тогда как мисс Риверстоун, разговор с которой интересовал его несравненно больше, оказалась вне досягаемости.

Пакстон испытал большое облегчение, когда объявили о приходе новых посетителей. Поднявшись с места, он с энтузиазмом поздоровался с мистером Галлоуэем, мистером Ор-рином и леди Минервой Чатем. Новоприбывшие рассредоточились по комнате, и Ноуэл воспользовался этой возможностью, чтобы подобраться поближе к мисс Риверстоун.

— Я только что получила приглашение на ваш праздник и ужасно расстроилась, — говорила леди Минерва леди Хардвик. — Мы с мамой уезжаем завтра утром в деревню, где нас ждет отец, а поэтому не сможем присутствовать. Жаль, у вас, наверное, будет очень весело.

— Извини, что предупредила за такое короткое время, Минни. Я давно собиралась устроить праздник. Познакомься, пожалуйста, с моей подругой мисс Риверстоун, я тебе о ней как-то говорила. — Перл представила их друг другу.

Когда леди Минерва вежливо здоровалась с Ровеной, Ноуэл заметил, как двое джентльменов, едва кивнув ей, сразу же вновь переключили свое внимание на других присутствующих. Он удивился тому, что леди Хардвик немедленно не отчитала их за столь грубое поведение, а потом вспомнил, что он сам вел себя точно таким же образом при первой встрече с мисс Риверстоун.

Как сильно все изменилось после двух часов, проведенных в ее компании! Теперь он почти не замечал ни ее невзрачной одежды, ни немодной прически, зная, какой острый ум и юмор скрывается под ними.

— Значит, вы последняя надежда Боу-стрит на поимку Святого, мистер Пакстон, не так ли? — прервала леди Минерва его размышления. — Не могу сказать, что я желаю вам успеха, но с удовольствием послушала бы истории о нашем местном герое.

Ноуэл не мог не улыбнуться:

— Большая часть того, что можно рассказать, уже попала на страницы газет. Судя по всему, он настоящий мастер перевоплощения и может играть с одинаковым успехом как роль знатного господина, так и роль слуги, что существенно затрудняет его поиски.

Мисс Риверстоун повернулась и прислушалась к разговору, так же как и леди Маунтхит. Последняя сказала:

— И все же я очень надеюсь, что вам это удастся, мистер Пакстон. Несколько месяцев назад этот негодяй украл из моего дома драгоценности и блюдо, которые так и не нашли. Сыщики предполагают, что он проник в дом под видом лакея, которого наняли на один вечер.

— Рискованно нанимать людей с улицы, леди Маунтхит, — заметила леди Минерва. — Я бы, например, побоялась, как бы мне ни хотелось, чтобы Святой побывал в моем доме. — Она подмигнула другим леди, заставив их дружно захихикать.

Мисс Риверстоун заговорила в первый раз с тех пор, как вошла в гостиную:

— Если бы все были так осторожны, как вы, леди Минерва, то подумайте, насколько труднее было бы малоимущим заработать, чтобы прокормить свои семьи.

Леди Маунтхит презрительно фыркнула, не дав леди Минерве возразить:

— Такая рабочая сила дешево стоит, так что всегда найдутся желающие ее нанять. Я же, например, если случается нанять прислугу со стороны, приказываю следить за ними, когда они работают, и обыскивать, когда покидают дом.

Мисс Риверстоун нахмурилась и открыла было рот, чтобы высказать то, что она думает о столь унизительном обращении с человеком, но тут вмешался Ноуэл:

— Весьма разумные меры предосторожности, миледи. Я рекомендовал бы также, если возможно, требовать представления рекомендаций.

Все присутствующие, кроме мисс Риверстоун, с ним согласились. Разговор переключился на тему предстоящего домашнего праздника леди Хардвик, причем обе мисс Маунтхит и два джентльмена с явным энтузиазмом предвкушали новое развлечение в самом конце сезона.

Ноуэл заметил, что Ровену явно рассердило его согласие с методами леди Маунтхит. Он улыбнулся и пожал плечами, всем своим видом показывая, что хорошо ее понимает. Он не мог себе позволить утратить ее хорошее отношение к себе — пока не мог.

Девушка подняла бровь, как будто пытаясь понять, что он имеет в виду, потом отвела взгляд. Леди Хардвик, поймав взгляд Ноуэла, одобрительно улыбнулась. Она-то понимала, что он только что спас ее подругу от всеобщего осуждения.

Вскоре леди Маунтхит и ее дочери уехали, а их место заняли новые визитеры. Похоже, что половина важных лиц, задержавшихся до этого времени в Лондоне, в течение следующего часа заглянули к леди Хардвик, чтобы поздравить ее с блестящей идеей, которая пришла ей в голову.

Перл прилежно представляла мисс Риверстоун каждому посетителю, и каждый из них, почти без исключения, поприветствовав ее, забывал о ней. Судя по всему, Ровена относилась к этому с полным безразличием, однако Ноуэл не мог подавить раздражения.

Он постарался обменяться хотя бы несколькими словами с каждым из посетителей, запоминая имена и мысленно оценивая, какое место каждый из них занимает по отношению к тем, кем ему было желательно заняться. Раскладка выходила весьма неплохая.

Когда наконец ушли последние визитеры, леди Хардвик поднялась на ноги и вздохнула:

— Боже мой! Я и не ожидала, что в Лондоне осталось так много народу. Значит, завтра на балу будет много людей. Надеюсь, Ровена, что ты запомнила хотя бы некоторые имена?

Мисс Риверстоун кивнула:

— Я постаралась запомнить, так как, судя по всему, только это и поможет мне показать себя с выгодной стороны. Людям льстит, когда их запоминают.

— Ты абсолютно права, — усмехнувшись, сказала Перл. — Поскольку ты умеешь, играя в шахматы, планировать свои действия на десять ходов вперед, запомнить несколько десятков имен для тебя, наверное, не проблема. А теперь продолжим наши уроки. Пожалуй, займемся картами, потому что едва ли будет много желающих играть в шахматы.

Она приказала принести колоды карт, и они втроем уселись за стол, чтобы на скорую руку обучить мисс Риверстоун правилам игры в вист, фараон, пикет и очко. Ноуэла совсем не удивило, что мисс Риверстоун оказалась способной ученицей, особенно в играх, требующих скорее сообразительности, чем «везения».

— Ну, с картами, я вижу, у тебя проблем не будет, — заявила леди Хардвик менее чем через полчаса. — А как у тебя обстоят дела с веером?

Ровена испуганно вытаращила глаза, напомнив Ноуэлу почему-то оленя, загнанного собаками.

— С веером? Что ты имеешь в виду? А-а, хочешь спросить, умею ли я кокетничать, не так ли? — Она встревожено взглянула на Ноуэла, потом, покраснев, отвела взгляд в сторону.

Он подавил улыбку.

— Это действительно так необходимо, леди Хардвик?

Пакстон почему-то не мог представить себе правдивую, скромно одетую мисс Риверстоун умышленно обольщающей кого-нибудь — с помощью веера или без него.

Флирт имел привкус интриги — именно поэтому он постарался мастерски овладеть этим искусством, — а ее прямолинейность была одной из наиболее привлекательных черт.

— Пока ограничимся только основными приемами, — заверила его леди Хардвик. — Я позвоню, чтобы принесли веер.

— Уверен, что для этого моей помощи не потребуется. — Ноуэл торопливо поднялся на ноги. — Наверное, есть в этом маленькие секреты, о которых представителям сильного пола не следует знать. А кроме того, я обещал встретиться с лордом Хардвиком.

— Трус, — поддразнила его Перл. — Ладно уж, бегите. Вы были очень терпеливы и помогли нам. Я вам за это благодарна.

— Я тоже, — сказала мисс Риверстоун. — Без вашей помощи — и твоей тоже, Перл, — я наверняка попала бы в неловкое положение. А теперь, возможно, все обойдется.

Ноуэл вновь был очарован ее умением тонко посмеяться над собой.

— Для того чтобы «вписаться» в общество, мисс Риверстоун, следует лишь делать так, как окружающие вас люди, — улыбнувшись одобряющей улыбкой, сказал он. — Уверен, что у вас все получится превосходно. А теперь, леди, позвольте откланяться.

Он удалился, стараясь не замечать тревоги в глазах мисс Риверстоун. И тем не менее у него кольнуло сердце. С чего бы это? Ведь она была всего лишь средством достижения цели. Откуда же у него это желание опекать ее?

Возможно, это объясняется тем, что другие джентльмены не обращали на Ровену внимания? Однако он подозревал, что, если бы они уделяли ей слишком большое внимание, ему это едва ли понравилось бы. Слава Богу, что благодаря ее непрезентабельному виду он едва ли подвергнется такому испытанию.




Глава 5


— Кудряшки? Вы уверены? Они кажутся такими… легкомысленными. — Ровена, нахмурив брови, разглядывала рисунок, который показывала ей парикмахерша Перл.

Потратив целый час в бесполезных трудах заставить Ровену овладеть искусством игры с веером, Перл, потеряв всякую надежду на успех, махнула на это рукой и повела ее наверх, чтобы заняться ее внешностью.

Франческа энергично кивнула:

— Взгляните, ваши волосы сами завиваются в кудряшки, как только освободишь их от шпилек. Получается естественный завиток, какому позавидовала бы любая женщина. Тем более что у волос такой великолепный, такой насыщенный цвет. Разве не приятно, когда такая красота обрамляет ваше личико?

Ровена вопросительно посмотрела на Перл, которая закивала головой:

— В таких вопросах я научилась доверять Франческе.

— Ладно, — согласилась Ровена. — Она по крайней мере не предлагает слишком сильно укоротить волосы, так что, если мне понадобится, я всегда смогу снова собрать их в пучок. — Она, конечно, шутила, так как все еще была намерена до конца пройти через это испытание. Ведь ей нечего терять… Только разве чистоту своей души, тихонько подсказывал внутренний голос.

— Хорошо, что мужчины сегодня не явятся к ужину, — сказала Перл. — Завтра ты сможешь позавтракать в своей комнате. Мы подождем и, когда твое преображение завершится, удивим весь мир на балу. Очень уж мне хочется увидеть ошарашенные физиономии Люка и мистера Пакстона.

Ровена думала о том же, но ее бросало из одной крайности в другую. Что, если она выставит себя на посмешище, вырядившись, как обезьяна? Она бы, наверное, не вынесла, если бы мистер Пакстон стал над ней смеяться.

— А теперь приступим, — сказала Франческа и, сняв с Ровены очки, пощелкала ножницами. Девушка закрыла глаза. Перл ее подруга. Она никогда не выставит ее на посмешище, в отчаянии думала она.

И все же Ровена была рада, что не может наблюдать за работой парикмахерши, которая суетилась вокруг ее головы с ножницами, шпильками и горячими щипцами. Перл не произносила ни слова, и ее молчание казалось Ровене зловещим. Наконец Франческа сняла с плеч девушки простыню и отступила назад.

— Вуаля! — воскликнула она. — Дайте, пожалуйста, зеркало, миледи!

Ровена открыла глаза и увидела улыбающуюся Перл с зеркалом в руке.

— Посмотри и скажи, что ты об этом думаешь, — сказала подруга, протягивая ей зеркало.

Ровена нерешительно взяла зеркало. И охнула от неожиданности. Удивительно, что с помощью всего лишь прически можно так сильно изменить внешность человека. Тем не менее так оно и было. В обрамлении кудряшек с медным отливом ее лицо выглядело мягче, стало более женственным. И миловидным. Она вопросительно взглянула на Перл.

— Я всегда говорила, что ты напрасно считаешь себя некрасивой. Теперь ты убедилась сама, что я была права.

Ровена снова посмотрела на свое отражение в зеркале, не вполне веря тому, что видит.

— Где мои очки?

Перл протянула ей очки.

В очках Ровена стала больше похожа на себя прежнюю. Они несколько прикрыли округлость щек, а глаза под очками стали менее заметными.

— Ты уверена, что не хочешь попытаться обойтись без них? — спросила Перл. — Можно было бы носить их при себе, чтобы использовать тогда, когда они необходимы.

Ровена довольно долго пребывала в нерешительности. Отказ от очков был бы проявлением тщеславия, к тому же без них она чувствовала бы себя более беззащитной. Но если они будут под рукой…

Ее цель, напомнила она себе, стать такой женщиной, которая могла бы влиять на сильных мира сего, чтобы заставить их осуществить необходимые изменения. Она медленно сняла очки и снова взглянула в зеркало. Возможно, это будет проще, чем она думала.

— Хорошо. Я попробую.




— Ты уверен, что семьи в доме нет? — спросил Ноуэл, тщательно осматривая фешенебельный городской особняк на Маунт-стрит и отмечая, что ни в одном окне нет света.

Стилт кивнул:

— Да, господин. Многие богачи и их семьи уезжают в это время года из Лондона в деревню, и уж не знаю, чем там занимаются.

Ноуэл улыбнулся, заметив, с каким озадаченным видом мальчишка говорит об этом. Он явно не мог себе представить, что за дела могут выманить кого-то из Лондона. На мгновение Ноуэл с грустью вспомнил о Тайдберне, своем маленьком поместье в Дербошире. И о более крупном поместье в аббатстве Эллсдон, где он несколько раз проводил лето, будучи мальчиком, и которое ему, по всей вероятности, предстояло унаследовать после смерти дядюшки.

— Хорошо, — сказал он. — Я постараюсь не дать слугам повода спускаться с верхнего этажа дома. — Закончив осмотр, он повернул на дорогу, ведущую из конюшен.

Стилт шел за ним следом:

— Слуг там всего двое, насколько нам удалось разглядеть. Немолодая супружеская пара, наверное, дворецкий и экономка.

Иными словами, подумал Ноуэл, никакой опасности нет. И все же надо постараться, чтобы никто не заметил, как он входит в дом и выходит оттуда.

Сегодня его цель заключалась всего лишь в том, чтобы захватить достаточно добра, чтобы обеспечить пищу и крышу над головой трем семьям из Севен-Дайалса, а также восстановить свои навыки взлома. А ведь это Люк предложил использовать этот вечер для совершения первого ограбления в роли Святого.

Заняв удобную позицию для наблюдения за калиткой черного хода, Ноуэл подождал, пока погасли огни в окнах верхнего этажа дома, и осторожно двинулся вперед. Калитка была заперта, но перелезть через забор не составило труда. Как он и предполагал, дверь черного хода и окна внизу были тоже надежно заперты. Пора проверить, не утратил ли он сноровку.

Люк предложил ему воспользоваться его собственными инструментами, но Ноуэл предпочел свой набор отмычек. Они сослужили ему хорошую службу, когда он выступал в роли Кота в Сапогах во Франции. С их помощью он попадал во многие запертые кабинеты и открывал множество запретных ящиков в письменных столах.

Вставив тонкую изогнутую металлическую штучку в замочную скважину, Пакстон ловко поворачивал ее до тех пор, пока замок не открылся. Затем, достав из нагрудного кармана маленький пузырек, смазал дверные петли, и дверь бесшумно распахнулась.

— Жди здесь, — приказал он Стилту, который, стоя рядом, с явным одобрением следил за его работой. После того как Ноуэл узнал, что Черный Епископ с этим не связан, единственным побудительным мотивом продолжения работы под видом Святого стало для него ошибочное мнение, что Святой при ограблении домов использует помощь мальчишек. Ноуэл не собирался привлекать их к этому занятию без крайней необходимости.

Коридор, ведущий от черного хода, был погружен в темноту. Свет проникал лишь сквозь веерообразное окно над входной дверью в дальнем конце коридора, но и это был всего лишь слабый свет уличного фонаря. Ноуэл двинулся вперед, заглядывая по пути в каждую дверь.

В отсутствие хозяев столовое серебро, должно быть, надежно заперто в шкафу под лестницей. Но он спешил сначала проверить столовую. В сервировочном пристенном столе оказалась лишь оловянная посуда, насколько он смог разглядеть при слабом свете, проникавшем сквозь высокое узкое окно, а вот подсвечники на столе были явно серебряные. Завернув их в принесенную с собой ткань, он сунул сверток в мешок.

По пути к лестнице Пакстон заглянул в кабинет и окинул взглядом помещение. Декоративные часы, стоявшие на каминной полке, отправились в мешок следом за подсвечниками. Потом он подошел к письменному столу.

Сэр Рэндольф Олни, если верить слухам, был прочно связан с суссекскими контрабандистами. Хотя ему никогда не предъявляли никаких обвинений, Ноуэл выбрал для ограбления его дом прежде всего именно по этой причине. Кража у человека, богатство которого нажито неправедным путем, не вызывало у него ни малейших угрызений совести.

Сначала он не обнаружил в ящиках стола ничего интересного, кроме нескольких писем, прочесть которые в темноте было невозможно. Однако возле задней стенки самого маленького ящика он обнаружил пригоршню монет, которые, судя по размеру и весу, были золотыми гинеями. Улыбнувшись, Ноуэл положил их в свой карман. Теперь даже столовое серебро искать не потребуется.

Из того же нагрудного кармана, где хранились отмычки и пузырек с маслом, он извлек одну из карточек, которые дал ему Люк. На ней был изображен «фирменный знак» Святого: черная цифра 7, окруженная золотым сиянием. Он сунул карточку в ящик, из которого взял гинеи, и, оглядевшись вокруг, покинул комнату, а потом и дом.

Пакстон увидел Стилта, поджидавшего его в садике, и почувствовал, что его первое дело в роли Святого из Севен-Дайалса прошло без особого напряжения. Правда, он и ожидал, что все будет гораздо проще, чем большинство его «приключений» во Франции. Ведь даже если его поймали бы — а это маловероятно, учитывая, что он сам является главным оружием Боу-стрит в борьбе против Святого, — то к нему отнеслись бы несравненно более снисходительно, чем французы.

— Не хотите ли побывать еще в одном местечке, господин? — спросил Стилт, когда они вышли в переулок за садом. — Через два дома от этого дом тоже пуст. Скит проверял.

Ноуэл покачал головой. Он не знал, кто живет в этом доме, и был твердо намерен красть только у тех, кто этого по тем или иным причинам заслуживал. Или у кого можно было бы получить какую-нибудь информацию о Черном Епископе.

— Не сегодня, Стилт, но поблагодари Скита за его сообразительность. Мы, возможно, побываем там в другое время, — добавил он, надеясь таким образом предотвратить ограбление дома самими мальчишками.

Развернув подсвечники, он передал их Стилту. Потом отдал гинеи.

— Это сегодняшний улов. Должно хватить для семьи О'Маллей, Фабрицио и старой миссис Фенвик, а также на оплату доли, которую ты отдашь Твитчеллу.

— Да, этого им надолго хватит, — согласился Стилт, вновь завертывая подсвечники и ссыпая в карман монеты.

— Если что-нибудь потребуется, ты знаешь, как со мной связаться?

Парнишка кивнул:

— Тиг передаст записку Скуинту, который позаботится о том, чтобы она дошла до вас.

— Правильно! А пока, мальчики, не падайте духом и будьте наготове. Через несколько дней мы снова встретимся.

Ноуэл с радостью забрал бы их всех с улиц немедленно, но знал, что они не пойдут. К тому же их пребывание на улицах приносило пользу. Они держали под контролем беднейших обитателей Севен-Дайалса, а кроме того, Ноуэл рассказал Стилту кое-что о Черном Епископе и был уверен, что парнишка сразу же известит его, если что-нибудь услышит.

Вернувшись полчаса спустя в Хардвик-Холл, Пакстон обрадовался, что не запланировал подобных «вылазок» на последующие несколько дней. Ему уже не хватало общения с умной мисс Риверстоун. Возможно, до начала бала ему удастся сыграть с ней партию в шахматы. Это было бы хорошей гимнастикой для ума, а также позволило бы расспросить ее о брате. Были и другие побудительные мотивы, но он не хотел о них думать…




На следующее утро Ноуэл встал рано, хотя плохо спал ночью. Мысли об удивительной мисс Риверстоун неоднократно перемежались мыслями о том, как он в конце концов разоблачит и схватит Черного Епископа.

Он не мог больше отрицать, что находит Ровену опасно привлекательной. Ее ум, любознательность и невинность, взятые вместе, обладали такой мощной притягательной силой, что она была способна отвлечь его от единственной, жизненно важной цели. От цели, достижение которой могло бы навсегда отвратить ее от него.

— Синий сюртук, сэр? — спросил Кемп, открывая двери резного дубового гардероба.

— Слишком броский. — Ноуэл покачал головой. — Оставь его до вечера. Я думаю, подойдет коричневый. У меня назначена встреча на Боу-стрит, которая продлится некоторое время, а потом я предполагаю посетить кое-какие местечки, послушать, какие новости там обсуждают. Я давненько там не появлялся и, боюсь, совсем оторвался от жизни.

Маловероятно, чтобы у него, начиная с сегодняшнего вечера, возникла возможность встретиться со своим информатором, поскольку из-за праздника, устраиваемого леди Хардвик, он был вынужден на некоторое время задержаться здесь. Однако Ноуэл был намерен использовать эту возможность для получения информации другого рода. Если его подозрения подтвердятся, никакая другая ему может не потребоваться.

— Спасибо, Кемп, — сказал Пакстон слуге, когда тот помог ему надеть коричневый сюртук. — Загляни на кухню и принеси пару булочек и немного кофе, а потом мы уйдем.

Не зная, где проживал Черный Епископ в Англии, Ноуэл начал с самых низов, продвигаясь к верхам. Только в последние несколько недель он начал совершать настоящие набеги на высшие слои общества, причем большую часть этого времени шел по ложному следу Святого.

Интересно, подумал он, следует ли предать гласности тот факт, что его сестра занимает столь высокое положение в обществе, и обыграть титул его деда? Наверное, следует, так как едва ли оба эти факта надолго останутся тайной. Но потом он представил себе выражение лица мисс Риверстоун.

Нет уж, лучше подождать. Пусть она считает его пока сыном младшего сына. Так она скорее скажет то, что ему необходимо узнать.




— Только завтрака мне не хватает! — в смятении воскликнула Ровена, когда в два часа пополудни в ее спальне появилась Перл в сопровождении служанки с подносом, накрытым салфеткой. Все утро она писала черновик очерка для «Политикал реджистер». Теперь ей было нечего делать.

— Я сказала тебе, что не хочу, чтобы кто-нибудь увидел тебя до нашего торжественного открытия занавеса сегодня вечером. Гости начнут съезжаться около шести, — говорила Перл, садясь вместе с Ровеной за маленький столик, чтобы подкрепиться чашкой чаю с сандвичами. — Твое платье привезут в четыре. Вот повеселимся, когда будем одеваться!

— Я начинаю чувствовать себя большой куклой, которая находится здесь, чтобы поразвлечь тебя. — Ровена сердито взглянула на подругу. — Предупреждаю, что вообще не спущусь вниз, если ты сделаешь из меня посмешище.

— Посмешище? — Перл, широко раскрыв красивые глазки, посмотрела на нее с самым невинным видом, который отнюдь не успокоил Ровену. — Неужели ты совсем мне не доверяешь? Ты будешь выглядеть потрясающе, дорогая. Будешь королевой бала. Уж поверь мне.

Ровена кивнула. Она была уверена, что Перл ни за что не допустит, чтобы она своим внешним видом поставила себя в неловкое положение. А ей самой надо постараться, чтобы не поставить приютившее ее семейство в неловкое положение своим поведением.

Платье Ровены доставили точно в срок. Матильда, вынув изумительное шелковое одеяние из элегантной коробки, замерла от восторга.

— Ох, мисс! — пробормотала она. — На рисунке у модистки оно не выглядело таким красивым!

— Ты права. — Ровена глядела на платье, испытывая нечто вроде благоговейного трепета.

— Посмотрим, как оно будет на тебе? — предложила Перл. Матильда зашнуровала на Ровене лучший корсет и надела на нее платье.

— Ах, Ровена, оно великолепно, — заявила Перл. — Хотелось бы мне иметь возможность носить такой цвет. Только не поворачивайся. Еще рано.

Чувствуя себя большой куклой, Ровена неподвижно стояла, отдав себя в руки Матильды и Перл, суетящихся вокруг, и с нетерпением ждала, когда можно будет увидеть результаты их деятельности.

— Теперь прическа. Подожди, Ровена, наберись терпения! — урезонила ее Перл, когда девушка попыталась заглянуть через плечо в трюмо. — Позволь сначала Франческе добавить последние штрихи. Обещай не подглядывать. — Она приказала Матильде прислать парикмахершу и принести чаю.

Явилась Франческа и принялась за работу, что-то приговаривая то по-английски, то по-французски. Провозившись, казалось, целую вечность, она отступила на шаг, любуясь результатом.

— Вуаля!

Ровена вопросительно взглянула на Перл, на лице которой расплылась такая же восторженная улыбка, как у парикмахерши.

— Теперь можешь посмотреть!

Ровена с опаской повернулась и увидела в зеркале незнакомку. Не может быть, что это она!

Изумрудная зелень шелка сделала ярче медный оттенок ее волос, так что они почти светились. Широкая лента более темного зеленого цвета, туго затянутая под грудью, и глубокое — но не слишком — декольте платья подчеркивали изгибы ее тела, узкую талию, округлые бедра и делали фигуру скорее соблазнительно полненькой, чем толстой.

— Не забудь об очках, — напомнила Перл, когда Ровена застыла перед зеркалом. Она протянула подруге зеленый шелковый ридикюль.

— Да. Да, конечно, — пробормотала девушка, не в силах оторваться от своего лица в зеркале. Она сняла очки, и контуры ее отражения несколько смазались.

— Только не щурься, — напомнила Перл, заметив, что Ровена по привычке прищурила глаза. — У тебя есть ридикюль. Можешь положить туда очки — на всякий пожарный случай.

Ровена бросила на подругу испуганный взгляд, однако тут же поняла, что та ее поддразнивает.

— Понятно! Чтобы я не взяла, скажем, свечку вместо стаканчика миндального ликера или гвоздику вместо канапе?

— Ну полно тебе, не дури! Я знаю, что ты не так уж плохо видишь, а на балу тебе едва ли придется читать. Кстати, где твой веер?

— Вот он, — сказала Ровена, показывая зеленый шелковый веер в золотой оправе, который она выбрала под цвет платья.

Перл отступила на шаг, чтобы еще раз окинуть ее взглядом, и одобрительно кивнула:

— Отлично! А теперь оставайся здесь и жди меня. Мне тоже надо одеться. Обещаю, что мне потребуется не больше получаса.

Она торопливо вышла из комнаты. Франческа выскочила за ней следом. Ровена вздохнула. Вот если бы ей иметь уверенность Перл! Сейчас, когда до ее первого появления в обществе осталось меньше часа, она вновь осознала, насколько на самом деле плохо подготовлена.

Нет, выглядела она великолепно — Ровена и не надеялась, что сможет когда-нибудь так выглядеть, — но речь-то идет о женщине, которая скрывается под этим внешним великолепием. Она, например, не способна вести светскую беседу, то есть болтать о всяких пустяках, обходя более серьезные вопросы.

И что делать, вдруг в панике подумала она, если какому-нибудь джентльмену вдруг придет в голову пофлиртовать с ней? Она будет чувствовать себя не в своей тарелке. Не лучше ли остаться в своей комнате, чтобы не поставить в неловкое положение ни себя, ни Перл?

Матильда, возвратившаяся с подносом в руках, увидев хозяйку, охнула:

— Ох, мисс, кто бы мог подумать! Вы красивы, как положено высокородной леди.

Ровена, одновременно и раздраженная, и польщенная неуверенными восторгами служанки, покачала головой:

— Ты преувеличиваешь, но следует признать, что платье мне идет. Однако не я ли тебя учила не судить о людях по их внешнему виду?

— Но я-то знаю, что у вас под платьем, — с плутовским видом заметила служанка, ставя поднос на стол. — И это не изменится, не так ли? Что плохого в том, что я сказала, как хорошо вы выглядите?

Ровена ничего не ответила, удивившись, что служанка словно прочла ее мысли, и, присев к столу, налила себе чаю. Ее обрадовало, что она смогла обойтись без очков. Может быть, это и дальше будет получаться, подумала она, отхлебнув из чашки.

Не прошло и двадцати минут, как появилась Перл, приодевшаяся в светло-голубое атласное платье, отделанное белоснежным брабантским кружевом.

— Прошу тебя, Ровена, налей и мне чашку. У нас еще есть несколько минут.

На этот раз, нервничая под бдительным оком подруги, Ровена, наливая чай, пролила несколько капель.

— Видишь, что получается, когда я снимаю очки? Тебе повезло, что я облила всего лишь поднос, а не твое платье.

— Фи! Я постоянно это делаю, хотя у меня стопроцентное зрение. Ты обещала довести до конца наш эксперимент, — строго напомнила Перл. — Не смей трусить!

Ровена покачала головой:

— Нет, я пройду через эти испытания до конца.

— Ты говоришь это с таким видом, словно идешь на собственную казнь. — Перл рассмеялась. — Прошу тебя, Ровена, постарайся получить удовольствие от сегодняшнего вечера. Я пригласила ограниченное число гостей, самых избранных, так что не бойся оказаться в толпе. Ну, может быть, спустимся вниз? Скоро начнут съезжаться гости.

Изо всех сил стараясь казаться веселой, Ровена поднялась на ноги.

— Хорошо. Обещаю тебе, я постараюсь. Это самое меньшее, что я могу сделать после всего, что ты сделала ради меня.

— Вот и умница. Идем. Будем считать, что это военная кампания. И ты, хорошо вооруженная, готова сломить оборону любого противника.

Услышав это сравнение, Ровена, сама того не желая, воспрянула духом. Да, она сделает вид, что вечер — это всего лишь сложная шахматная партия, в которой каждому ходу ее противников — то бишь других гостей — должен соответствовать ее собственный продуманный ход. Все это чушь, конечно, но, как ни странно, успокаивает.

Они спустились по лестнице и увидели, что лорд Хардвик ждет их внизу. Увидев Ровену, он широко раскрыл глаза, вопросительно взглянул на Перл, потом снова изумленно уставился на Ровену, что могло бы показаться оскорбительным, если бы сама гостья не отреагировала точно так же, увидев собственное отражение в зеркале.

— Дорогая, ты превзошла саму себя, — сказал он жене. — Мисс Риверстоун, я вас не узнаю. Вы выглядите потрясающе.

Пусть даже комплимент исходил от мужа подруги, он был первый, полученный Ровеной от мужчины, и привел ее в крайнее смущение.

— Благодарю вас, милорд. Однако это целиком и полностью заслуга Перл.

— Вижу, что нам надо еще поработать над твоими ответами на комплименты, — сказала Перл. — Ты наверняка будешь получать их во множестве, и нельзя же все переадресовывать мне. Достаточно просто поблагодарить, если у тебя не хватит смелости самой ответить комплиментом или игриво обвинить джентльмена в лести — это тоже вполне приемлемые формы ответа.

Ровена почувствовала, что краснеет от смущения:

— Я говорила тебе, что не готова к этому.

— Тебе всего лишь нужно немного практики. Именно для этого и устроен сегодняшний бал. Пойдем. Помоги мне проверить, все ли в порядке на столиках с закусками.

Ровена послушно последовала за подругой, удивляясь, что до сих пор не явился мистер Пакстон. Неужели она придет в такое же смятение, когда он заговорит с ней? Несомненно. Хотя ей очень хотелось увидеть восхищение в его глазах, она тем не менее предпочла бы сейчас вовсе не видеть его.

Перл только что одобрила ассортимент закусок, которые предполагалось подать вместо ужина, когда в парадную дверь постучали.

— Это наши первые гости! Идем со мной, Ровена. Тебе не обязательно приветствовать их, но и спрятаться я тебе не позволю.

Девушка снова отправилась за подругой, на сей раз испытывая нарастающий страх. «Относись к этому как к партии в шахматы», — напомнила она себе. Вздернув подбородок, она остановилась в дверях бального зала в нескольких ярдах от Перл и ее супруга.

К удивлению Ровены, первым гостем оказался ее брат. Она не знала, что Перл его пригласила. Он обменялся любезностями с хозяевами и, повернувшись, чтобы пройти в бальный зал, увидел стоявшую в дверях Ровену.

Сэр Нельсон вытаращил глаза, поморгал, потом снова уставился на сестру.

— Силы небесные? Ро?! — наконец воскликнул он. Потрясенная абсурдностью ситуации, Ровена присела в реверансе.

— Как приятно снова видеть тебя, Нельсон, — сказала она в ответ хорошо поставленным голосом. — Рада, что ты смог прийти.

— Я тоже. Ты выглядишь превосходно, Ро. — Брат, кажется, все еще не верил своим глазам. — Леди Хардвик, наверное, волшебница, если сумела сотворить такое чудо.

— Это всего лишь новое платье и прическа, но ты прав: уж если Перл что-нибудь задумает, то не пожалеет сил, чтобы достичь желаемого. — Ровена улыбнулась.

Пока они разговаривали, пришли другие гости, и не успела Ровена оглянуться, как в зале стало многолюдно. Она снова запаниковала. Взглянув на Перл, она заметила, как та жестом подзывает ее к себе.

— Я хочу познакомить тебя с лордом и леди Маркус и Нортроп, — сказала Перл. — Лорд Нортроп — старый друг Люка, а его супруга тоже сравнительно недавно в Лондоне. Вам, наверное, найдется о чем поговорить.

Супружеская пара тепло приветствовала Ровену, и она вдруг поняла, что ей гораздо легче с теми людьми, которые понятия не имеют о происшедшей в ней перемене.

— Перл сказала мне, что вы недавно поженились? — спросила она.

— Да, всего три недели назад, — ответила миниатюрная леди Маркус с явно американским акцентом. — И прошу вас, зовите меня Куинн. Я еще не привыкла к моему новому статусу и предпочитаю, чтобы в кругу друзей меня звали по имени.

Ровене сразу понравилась эта молодая женщина и ее непринужденные манеры. Она сильно отличалась от жеманных сплетниц, с которыми Ровена познакомилась вчера. Лорд Маркус отошел, чтобы поговорить с какими-то двумя джентльменами, а они обменялись своими впечатлениями от Лондона.

— Интересно, вы тоже, как и я, боялись нарушить какие-нибудь неписаные нормы поведения в обществе? — спросила у очаровательной американки Ровена.

— Еще бы! — воскликнула Куинн. — По правде говоря, я до сих пор этого боюсь. Наверное, нам обеим пошло бы на пользу, если бы мы обменялись своими наблюдениями и опытом.

Ровена, рассмеявшись, согласилась, что это, пожалуй, хорошая мысль. Снова взглянув на Перл, она заметила, что та здоровается с импозантным мужчиной с крупным крючковатым носом, который показался Ровене знакомым. Слегка прищурившись, чтобы вспомнить, где могла видеть его раньше, она вдруг заметила человека, при виде которого у нее екнуло сердце.

На нее, вытаращив глаза в неописуемом удивлении, смотрел мистер Пакстон.




Глава 6


Огромным усилием Ноуэл оторвал взгляд от мисс Риверстоун, чтобы ответить на вопрос Люка:

— Сегодня не очень успешно, но кое-какой прогресс все-таки есть.

Он уже рассказал Люку о событиях вчерашнего вечера. Утро он провел на Боу-стрит, а во второй половине дня наведался в кое-какие таверны и игорные заведения в поисках информации, которая могла бы вывести на Епископа. Он намеревался проверить сведения о том, что некая группа радикалов встречается в таверне «Корона и рог».

— Очень хорошо. Мы поговорим об этом позднее, — сказал Люк. — А теперь иди и постарайся получить удовольствие. Я слышал, что сегодня весьма недурны слоеные пирожки с крабами.

Ноуэл рассеянно кивнул. Его внимание вновь переключилось на мисс Риверстоун. Что, черт возьми, она с собой сделала? Ее прическа… платье… и где, интересно знать, ее очки? Он стал медленно пробираться к ней сквозь толпу. Удивительно, что он вообще узнал ее. Она была сейчас совсем не похожа на робкую шахматистку, которую он знал и которая ему нравилась.

По дороге его остановил лорд Маркус.

— Привет, Пакстон, — сказал он. — Люк говорил, что ты здесь будешь. Мы должны потом побеседовать. — По выражению его лица Ноуэл понял, что Люк уже объяснил новую миссию своего приятеля лорду Маркусу, последнему исполнителю роли Святого из Севен-Дайалса. — Вы уже знакомы с моим братом, лордом Питером, и мистером Тэтчером, не так ли?

Ноуэл поздоровался со всеми.

— Да, мы встречались в Вене позапрошлой зимой, — сказал он, с некоторой опаской поглядев на желтый жилет лорда Питера. В то время старший брат лорда Маркуса считал, что Ноуэл плохо влияет на его друга, что было крайне глупо, учитывая прирожденную склонность Гарри Тэтчера к отнюдь не джентльменским выходкам.

Однако теперь лорд Питер весьма сердечно улыбнулся, хотя и сверлил при этом пристальным взглядом.

— Рад снова встретиться с вами, Пакстон. Гарри рассказывал, что вы в Лондоне. Заняты чем-то вроде ловли вора?

— Да, я помогаю людям с Боу-стрит отловить Святого из Севен-Дайалса. Должен сказать, это просто неуловимый тип, — добавил он с самым непроницаемым выражением лица. Ему почему-то было трудно сосредоточиться на разговоре, когда мисс Риверстоун стояла всего в нескольких шагах от него, за спиной лорда Питера.

Произошедшие в ней изменения удивляли и тревожили: все эти оборочки, воланчики и кудряшки были совсем не в ее стиле. А очки? Разве могла она обойтись без них? Может быть, она его даже не заметила?

— …связи с лордом Эллсдоном? — уловил Ноуэл конец фразы, произнесенной лордом Питером. — Мне даже кажется…

— Вы абсолютно правы, — оборвал его Пакстон. Отойдя на пару шагов от мисс Риверстоун и леди Маркус, он продолжил, понизив голос: — Вы, надеюсь, понимаете, что я стараюсь не афишировать тот факт, что у моего старшего дядюшки нет сыновей, а есть только дочери и что это делает меня его предполагаемым наследником?

Лорд Питер высоко поднял брови, а Маркус и Гарри удивленно уставились на собеседника.

— Вот как? Наверное, для того, чтобы не слишком бросаться в глаза в криминальных кругах?

Еще будучи в Вене, Ноуэл не раз удивлялся, что человек с такой элегантной внешностью, как лорд Питер, может обладать столь проницательным умом.

— Именно так. Если анонимность сможет помочь мне выследить этого неуловимого Святого… — Он замолчал, не зная, осведомлен ли лорд Питер об участии в этом деле его брата.

Но если даже лорд и знал об этом, то не подал виду.

— Разумеется. Общество не узнает правду ни от меня, ни от них. Ведь так, Гарри? Маркус? Мужчины кивнули.

— Должен сказать, что я тебя понимаю, — заметил Гарри, протянув за бокалом вина свою единственную руку — левую руку он потерял на последней войне. — Насколько я знаю, от этих титулов одни неприятности. Даже от «титулов учтивости»[3 - Титул, носимый не по законному праву, а по обычаю; он не дает юридических прав, например права быть членом палаты лордов. При жизни отца старший сын герцога носит его второй титул, т.е. графа, маркиза, виконта; остальные дети герцогов и маркизов носят титулы «лорд» или «леди» как «титулы учтивости».]. — Он с улыбкой взглянул в сторону лорда Маркуса. — Иногда из-за этого совершают дурацкие поступки, например, вступают в брак.

— Титул не имеет никакого отношения… — начал было Маркус, но замолчал и лишь покачал головой, поняв, что Гарри над ним подшучивает. — В таком случае Питеру надо быть осторожнее.

Лорд Питер пожал плечами:

— Я был бы не прочь, если бы попалась подходящая леди. Послушай, Гарри, если джентльмен может улучшить свое положение с помощью брака…

Гарри Тэтчер фыркнул и ответил чрезвычайно грубо, но внимание Ноуэла было вновь отвлечено мисс Риверстоун, вокруг которой теперь увивалось сразу несколько кавалеров.

Пропади все пропадом!

— Извините, — пробормотал он препирающейся между собой троице и покинул их, не дожидаясь ответа. Такую наивную девушку, как мисс Риверстоун, надо оградить от общения с сомнительными типами, как мистер Галлоуэй, известный охотник за богатыми невестами, или лорд Фернуорт, бездельник и прожигатель жизни. Оба сейчас увивались вокруг Ровены.

— Рад встрече, мисс Риверстоун, — приветствовал ее Пакстон с подчеркнутой сдержанностью, что заставило окружающих ее поклонников повернуться. — Могу ли я надеяться сыграть с вами позднее еще одну партию в шахматы?

Галлоуэй, вытаращив глаза, с любопытством взглянул на мисс Риверстоун, а Фернуорт даже отступил от нее на шаг. Ноуэл немедленно воспользовался этим, чтобы подойти поближе.

— Здесь едва ли подходящая для этого обстановка, мистер Пакстон, — ответила девушка, как-то странно взглянув на него.

Ровена всем своим существом ощущала медленное приближение мистера Пакстона, но теперь, когда он наконец был рядом, почувствовала скорее раздражение, чем радость. Если не считать того первого удивленного взгляда, он, кажется, даже не заметил коренных изменений, происшедших в ее внешнем виде, — ей, конечно, совсем не хотелось услышать его комплименты, но все же…

— Значит, вы играете в шахматы, мисс Риверстоун? — спросил мистер Галлоуэй. — Я бы тоже с удовольствием сыграл партию.

Ровена насмешливо взглянула на этого обворожительного джентльмена с рыжей шевелюрой. Зайдя вчера к Перл, он совершенно не обратил на нее внимания, а теперь вот расточал комплименты.

Пять минут разговора лишь подтвердили сложившееся у нее мнение о нем, как о пустом бездельнике, хотя Галлоуэй все-таки был, видимо, умнее, чем лорд Фернуорт.

— Разумеется, сэр, если представится удобный случай.

Мистер Пакстон имел наглость громко фыркнуть:

— Думаю, я с удовольствием понаблюдал бы за этой партией. Не попросить ли леди Хардвик приказать принести доску и найти где-нибудь подходящий уголок?

— Сейчас? — спросила удивленная Ровена. Конечно, было бы соблазнительно сменить это чуждое окружение на более знакомое…

— Не валяйте дурака, Пакстон! — воскликнул лорд Фернуорт. — Играть в шахматы на балу? И не склоняйте мисс Риверстоун к столь тоскливому времяпрепровождению, когда предлагается масса возможностей повеселиться.

Леди Маркус кивнула:

— Боюсь, что он прав, мистер Пакстон. Тем более что сегодня мисс Риверстоун появилась в светском обществе впервые. Нельзя лишать ее удовольствия в полной мере насладиться своим триумфом.

Ровена с трудом подавила вздох. Конечно, они правы. Как бы она ни любила шахматы, но, следует признать, что восхищение со стороны красивых джентльменов было для нее весьма приятной новинкой.

— По правде говоря, леди Хардвик строго приказала мне познакомиться нынче вечером с максимально большим количеством людей, — сказала она. — За всю ее доброту я просто обязана подчиниться этому приказанию.

— Конечно, я пошутил, — сказал, улыбнувшись, мистер Пакстон. Улыбка показалась ей довольно натянутой. — Кажется, леди Хардвик говорила что-то о завтрашней игре в карты. Это, пожалуй, будет более подходящее развлечение.

Неужели этот человек твердо решил доказать, что ее позавчерашняя победа была чистой случайностью? Непохоже, что он просто хотел бы провести с ней время, потому что, суда по всему, даже не обратил внимания на то, как она выглядит. Его безразличие задело Ровену больше, чем хотелось бы признать, поэтому она с улыбкой обратилась к мистеру Галлоуэю:

— Вы завтра будете здесь, сэр?

Он галантно поклонился:

— Я ни за что на свете не упустил бы возможности провести еще один вечер в вашей компании, мисс Риверстоун.

Лорд Фернуорт фыркнул:

— Он хочет сказать, что не упустит случая сыграть в карты. Я бы удивился, если бы вам удалось отвлечь его от игры в «очко».

— Стало быть, готовься к потрясению, — заявил Галлоуэй, подмигнув Ровене. Смутившись, она промолчала.

— Сам я предпочитаю карты, — сказал лорд Фернуорт. — В шахматах я не особенно силен.

Мистер Пакстон с пониманием взглянул на Ровену:

— Уверен, что мисс Риверстоун соблаговолит сыграть с вами обоими разок-другой в вист.

Насколько поняла Ровена, в этой карточной игре требовалось мыслить, поэтому она преуспела в ней больше, чем в других играх. Мистер Пакстон, как видно, очень не любил этих двух джентльменов, если так сильно хотел, чтобы она их в чем-нибудь победила.

— Пожалуй, я попробую попытать счастья в «очко», — сказала вдруг она, с вызовом взглянув на Ноуэла. Нет, не желает она быть орудием в руках мужчин.

При игре в «очко» надо было больше полагаться на «везение», чем в висте, а Перл предупредила подругу, что большинство джентльменов ретируются, как только заметят, что леди умнее их. Если она хочет добиться успеха в обществе, ей придется скрывать свои способности — по крайней мере до тех пор, пока ее положение не укрепится.

— Смею ли я надеяться, что у вас остались незанятыми еще один-два танца? — спросил вдруг мистер Пакстон, послушно меняя тему разговора.

Она снова занервничала:

— Мистер Галлоуэй просил оставить за ним первый танец, а потом я свободна.

— Значит, второй за мной? И еще, возможно, вальс? — спросил Ноуэл. Взгляд его проницательных светло-карих глаз старался внушить ей уверенность в себе.

У нее немного отлегло от сердца, хотя в непосредственной близости от него она испытывала волнение.

— Договорились, сэр. — Ровена не осмелилась бы танцевать вальс с кем-нибудь другим, потому что пока не вполне освоила этот танец. Но что касается мистера Пакстона, она была уверена, что он простит ей неизбежные ошибки.

— В таком случае оставьте за мной третий танец, — попросил лорд Фернуорт.

Ровена согласилась. Потом подошел лорд Маркус, представивший ей своего брата и мистера Тэтчера, каждый из которых тоже попросил оставить за собой танец. К их компании присоединились другие джентльмены, и вскоре все танцы были расписаны на целый вечер.

Она была поражена, но испытывала страх и удовольствие одновременно. По-видимому, Перл была совершенно права. Оставалось лишь надеяться, что вечер пройдет без каких-либо серьезных промахов с ее стороны.

Гости продолжали прибывать. Оркестр начал настраивать инструменты.

— Через несколько минут начнутся танцы, — сказал мистер Пакстон. — Не хотите ли до этого подкрепиться?

Подавив радостное волнение, вызванное его вниманием, Ровена согласилась и робко оперлась на предложенную им руку. Во фраке Ноуэл выглядел еще красивее, чем она ожидала.

— Видите человека, который стоит возле колонны, рядом с пальмой в кадке? — спросил он. — Это герцог Веллингтон. Позднее я вас ему представлю.

Ровена с волнением взглянула в указанном направлении, но увидела лишь весьма расплывчатые контуры фигуры высокого мужчины. Она в нетерпении открыла ридикюль, чтобы достать очки, но заметила, что за ней наблюдает мистер Галлоуэй, и снова спрятала сумочку, мысленно упрекнув себя в тщеславии.

— Благодарю вас, — сказала она, обращаясь к мистеру Пакстону, — я буду с нетерпением ждать этого.

Ноуэл едва заметно усмехнулся, не слишком заботясь о том, что она поймет, что от него не укрылась возникшая у нее проблема.

— Когда увидите его с близкого расстояния, сразу поймете, почему друзья ласково называют его Старым носатиком.

— С близкого расстояния? — рассмеялся мистер Галлоуэй. — Да его длинный нос отлично виден и отсюда.

Ровена поняла, что это, должно быть, тот самый человек, которого она заметила, когда он здоровался с Перл.

Она снова взглянула в его сторону и кивнула, не обращая внимания на то, что мистер Пакстон явно забавлялся ситуацией. Но она обещала Перл по возможности обойтись без очков. Это совсем не тщеславие — просто надо выполнять свои обещания.

— Таланты герцога, несомненно, компенсируют любые недостатки его внешности, — сказала она. — Судя по тому, что я слышала, он блестящий военный стратег.

Оба джентльмена согласились и принялись обсуждать подробности одной из его наиболее удачных компаний. Ровена воздержалась от вопросов, но слушала их очень внимательно.

— Я имею сведения из самых надежных источников, что слоеные пирожки с крабами необычайно вкусны, — сказал мистер Пакстон, когда они подошли к столам с закуской. — Может быть, выпьете также стаканчик оршада?

Ровена окинула взглядом закуски, помня, что не должна щуриться. Но не успела она найти среди них слоеные пирожки с крабами, как мистер Галлоуэй подал ей тарелку с пирожками.

— Благодарю вас.

— Рад служить прекрасной леди, — сказал он многозначительно.

Ровена вдруг ощутила неловкость. Откусив кусочек, она закашлялась и едва восстановила дыхание. На глазах выступили слезы.

— Ваш оршад, — послышался рядом голос мистера Пакстона. — Он протянул ей стакан. Ровена сделала глоток.

— Я не ожидала, что пирожки такие слоистые, — оправдывалась она. — Такие я никогда раньше не пробовала.

— Вот как? — удивился мистер Галлоуэй. — В Лондоне на подобных раутах они составляют излюбленную закуску. Неужели их не подают на балах в сельской местности?

— Наверное, в сельской местности у мисс Риверстоун были более интересные занятия, чем посещение балов, — высказал предположение мистер Пакстон, прежде чем девушка успела ответить.

Он был абсолютно прав, и Ровена взглянула на него с раздражением. Уж не хочет ли он выставить ее провинциальным «синим чулком»? В этот момент раздались вступительные аккорды менуэта.

— Это наш танец, не так ли, мистер Галлоуэй? — нежным голосом спросила она, передавая тарелку и пустой стакан мистеру Пакстону. Ноуэл удивленно приподнял бровь, но она этого уже не увидела.

Мистер Галлоуэй повел ее на площадку, и она остановилась напротив него. Он поклонился, она присела в реверансе, и танец начался. В течение первых нескольких минут внимание Ровены было сосредоточено на каждом па, но этот танец она знала с детских лет и вскоре почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы обращать внимание на окружающих.

— Должен признаться, что ломаю голову, но не могу догадаться, чем таким вы могли заниматься в деревне, что было бы приятнее бала, — сказал мистер Галлоуэй, когда исполнение очередной фигуры танца свело их вместе.

Ровена решила, что безопаснее всего смешать в ответе правду с вымыслом.

— В течение последних нескольких лет я присматривала за хозяйством брата и следила за тем, чтобы арендаторы ни в чем не испытывали нужды. Возможно, это занятие не такое приятное, однако необходимое.

— Но у вас наверняка остается время для более приятного времяпрепровождения? — Он кокетливо поиграл рыжеватыми бровями. — Ухаживания местных дворян? Чтение романов?

— Я, конечно, читаю… — призналась Ровена. К счастью, фигура танца развела их в разные стороны и она не успела сказать, что ее круг чтения редко включает такую легкую литературу, как романы. Нет уж, лучше не развивать тему. И не говорить об отсутствии в деревне ухажеров.

Когда они снова сошлись вместе, партнер сообщил кое-какие сплетни о некоторых из присутствующих гостей, указывая на них кивком головы. Ровена улыбалась и смотрела в их сторону, хотя чаще всего ничего четко разглядеть не могла.

Тем лучше. Она не любила, когда на ее мнение оказывал влияние всякий вздор.

К концу танца девушка пришла к выводу, что мистер Галлоуэй человек поверхностный, пусть даже большой мастер говорить цветистые комплименты. Она надеялась, что не все ее партнеры окажутся такими же.

— Благодарю вас за танец, мисс Риверстоун, — сказал он, галантно поклонившись. — Могу ли я надеяться, что вы оставите за мной еще один?

Она вежливо улыбнулась:

— Возможно. Благодарю вас, мистер Галлоуэй.

Ровене пришло в голову, что разговор по крайней мере с одним из ее партнеров будет интересным. Вспомнив, что обещала следующий танец мистеру Пакстону, она воспрянула духом и сразу же заметила, что он направляется к ней, пробираясь сквозь толпу.

Когда он подошел достаточно близко и она смогла разглядеть выражение его лица, то вспомнила, что обошлась с ним чуть ли не грубо, хотя он был абсолютно прав.

— Вы все еще хотите танцевать со мной? — спросила она, как только мистер Галлоуэй отошел от нее. — Боюсь, я вела себя непростительно.

Увидев ухмылку на его физиономии, она вздохнула с облегчением.

— Я вас поддразнивал, так что вполне заслужил такое обхождение.

— Я понимаю, что этого не следовало делать. Оркестр заиграл вальс, и мистер Пакстон в притворном отчаянии воскликнул:

— Это несправедливо! Я надеялся станцевать с вами этот танец и еще вальс, а оказалось, что этот танец и есть вальс!

Ровена обрадовалась, поняв, что ему явно приятно быть в ее компании. Как-никак Ноуэл был самым красивым из всех присутствующих мужчин.

— Не возражаете, если я оставлю за вами и следующий вальс, если, конечно, сыграют еще один? — робко спросила Ровена, подавая ему затянутую в перчатку руку. — Вы уже знаете, как плохо я танцую. Я предпочла бы сохранить это в тайне от всех остальных.

Ровена не сразу поняла, что ее слова могут быть восприняты либо как кокетство, либо как оскорбление, но он, очевидно, не усмотрел в них ни того, ни другого и ласково улыбнулся:

— Обещаю сохранить вашу тайну.

Если близость мистера Галлоуэя вызывала у нее неловкость, то от близости мистера Пакстона замирало сердце. И все же, вспомнив его последние слова, она спросила:

— А как насчет остальных моих тайн?

— Извините. — В его глазах промелькнул едва заметный огонек. — Все объясняется лишь тем, что я нахожу вас настоящую гораздо более интересной, чем образец добропорядочности, который вы пытаетесь сегодня изобразить. Не хочу, чтобы вы скрывали свои таланты и ум.

Она почувствовала, что краснеет. Нечто подобное говорила ей Перл, но она имела в виду, что неказистая внешность не позволяет разглядеть ее положительные качества. Неудивительно, что с этим человеком ей было так легко и комфортно, если «комфортно» — подходящее слово в данном контексте.

Танец начался, они вышли на площадку, и Ровена с благодарностью вспомнила о вчерашней практике. Без нее пришлось бы сегодня пропускать все вальсы. Раньше ей казалось, что танцы будут пыткой, но теперь она даже испытывала удовольствие.

— Вы великолепно танцуете, — заметил мистер Пакстон. — Я и не подозревал, что из меня получится такой хороший учитель.

Ровена улыбнулась, стараясь, чтобы он не заметил, что его слова доставляют ей большое удовольствие:

— Как это по-мужски: поставить себе в заслугу достижения женщины!

Ноуэл поднял брови, признавая справедливость упрека, но тут она сбилась с ритма, и он быстро исправил положение.

— Ладно уж, то, что я сейчас не оскандалилась, целиком и полностью ваша заслуга, — сказала она.

Он громко рассмеялся и привлек тем самым внимание окружающих. Но сразу же понизил голос, хотя в глазах его продолжали плясать веселые искорки.

— Вы действительно большая оригиналка, мисс Риверстоун. Я говорю это как высочайший комплимент.

Ровене очень хотелось сказать, что он стал более щедр на комплименты с тех пор, как произошли изменения в ее внешности, но она воздержалась. Конечно, Пакстон не такой поверхностный человек, как мистер Галлоуэй, но она не могла отрицать, что и его отношение к ней слегка изменилось, когда он увидел ее в новом обличье.

— Ваш брат, сэр Нельсон, будет сегодня здесь? — спросил он вдруг.

Ровена удивленно взглянула на него:

— Вы наводили справки о моей семье, сэр? Да, Нельсон здесь. Он прибыл одним из первых.

— Вот как? Я хотел бы познакомиться с ним. Он, наверное, очень интересный собеседник, как и вы.

Девушка была очень польщена комплиментом. И еще, желание познакомиться с ее братом, несомненно, указывает на его интерес к ней. Однако, взглянув на Пакстона, она заметила на его лице такое же выражение, какое бывало у него, когда он обдумывал следующий ход за шахматной доской.

— Я представлю вас при первой возможности, — сказала она, подумав, уж не почудилось ли ей это. Да и какую стратегию можно обдумывать, находясь в бальном зале?

— Спасибо. — Он все еще хмурился, но прежде чем она спросила его о причине, улыбнулся. — Хотите попробовать покружиться?

Она сразу же запаниковала, так что все посторонние мысли вылетели из головы.

— Покружиться? Вы полагаете, это разумно?

— Думаю, вы вполне готовы к этому. Снимите руку с моего плеча и повернитесь направо.

Ноуэл снял руку с ее спины и высоко приподнял их сомкнутые руки, а она несколько неуклюже сделала полный оборот и снова оказалась лицом к лицу с ним. В конце поворота она чуть запнулась, но Пакстон снова быстро положил руку на ее спину, а она схватилась за его плечо, чтобы удержать равновесие.

— Очень хорошо, — с явным удовлетворением произнес он, несмотря на ее промах. — А теперь снова: раз, два, три; раз, два, три… — Он продолжал считать, пока она снова не стала двигаться в такт музыке.

— Кажется, обошлось. По крайней мере я не шлепнулась посредине зала. Но хорошего понемножку. — По правде говоря, сердце у нее колотилось так сильно, что она едва могла выдержать ритм танца.

— Трусиха, — поддразнил ее Ноуэл точно так же, как Перл вчера поддразнила его самого. — Я думал, что вам в большей мере присущ дух авантюризма.

Ровена вздернула подбородок и, попавшись на его подзадоривание, чуть было не сказала, что готова попытаться исполнить любую фигуру, но, к счастью, в этот момент танец закончился.

«Надо сказать что-то такое, чтобы он понял: я не боюсь пробовать то, чего никогда раньше не делала», — подумала она. И в это мгновение увидела, что к ней направляется брат.

— Сюда идет Нельсон, — сказала она, подавив в себе неподобающее леди желание оставить за собой последнее слово. — Вас представить?

Мистер Пакстон проследил за взглядом девушки и с некоторым опозданием снял руку с ее талии.

— Буду признателен.

Ровена подавила вздох, почувствовав, что его рука покинула талию. На какое-то мгновение могло даже показаться…

— Ро, можно тебя на пару слов? — спросил брат, подойдя к ним. Ей показалось, что он чем-то встревожен.

— Конечно. Но сначала позволь мне представить тебе мистера Пакстона, друга лорда Хардвика. Мистер Пакстон, познакомьтесь с моим братом сэром Нельсоном Риверстоуном.

Джентльмены обменялись рукопожатием.

— Рад познакомиться, — сказал Нельсон с рассеянным видом.

«Интересно, чем он так взволнован?» — подумала Ровена.

— Я тоже, — ответил мистер Пакстон. — Слышал отличные отзывы о вашей работе в министерстве внутренних дел.

— Вот как? Должен сказать, что мне это приятно слышать. Мы поговорим позднее, хорошо? Сначала я должен сказать кое-что сестре.

— Разумеется, — поклонившись, Пакстон ушел. Ровена взглянула на брата:

— Я танцую следующий танец с лордом Фернуортом.

— Да ну? Ты сегодня пользуешься большим успехом. Рад за тебя. Но ты потом возместишь ему танец. Я только что понял, что ты одна сможешь помочь мне выбраться из весьма неприятной ситуации. — К ее великому удивлению, он покраснел. — У меня проблема, Ро, и мне нужна твоя помощь.




Глава 7


— Проблема? — удивленно переспросила Ровена. — Какая? — Но прежде чем он успел ответить, появился лорд Фернуорт, чтобы напомнить, что она обещала ему танец. Судя по его невнятной речи и глупой улыбке, он явно уже хватил лишнего. Ровену это даже обрадовало, потому что давало повод спровадить его.

— Вы не возражаете, если мы станцуем в следующий раз? — спросила она. — Я совсем забыла, что обещала этот танец брату.

Лорд Фернуорт великодушно махнул рукой:

— Само собой разумеется. Все равно я не силен в танцах. Предпочитаю коротать время за карточным столом. Чтобы хорошо танцевать, нужна практика, а у меня ее нет. Я ведь хотел уговорить вас посидеть со мной во время этого танца.

— У меня тоже маловато практики, лорд Фернуорт, — с облегчением произнесла девушка. — И я с удовольствием посижу с вами позднее.

— Да, да, конечно. — Он говорил громко, слишком широко размахивая руками, но, главное, согласился. Ровена сразу же повернулась к Нельсону:

— Говори, что у тебя за проблема и чем я могу помочь? Нельсон направился к двум креслам, стоявшим в стороне от толпы. Ровена следовала за ним.

— Ну? — сказала она, как только они уселись в креслах. Нельсон, собираясь с духом, засунул палец за воротничок сорочки, чтобы немного ослабить узел галстука.

— Мне, право, неловко говорить об этом. Видишь ли, проблема эта финансового характера. Теперь, когда ты получила доступ к наследству, мне показалось, что ты могла бы мне помочь. Видишь ли, я… — Он не договорил, явно не решаясь продолжать.

Стараясь не показать, как сильно удивлена, Ровена прикоснулась к его руке:

— Говори же, Нельсон. Ты знаешь, что мне можно доверять. Это карточные долги? — Она знала, что у брата есть слабость к картам.

Он кивнул, опустив глаза:

— Да, ты попала в точку. Я по уши в долгах… и даже хуже.

Ровена почувствовала, как в душе шевельнулась тревога.

— Как это понимать? Есть риск потерять поместье?

— Нет, нет, что ты! Поместье — имущество заповедное, неотчуждаемое. Но я не должен был… — Он снова не решился договорить фразу.

— Не должен был — что? Что ты наделал, Нельсон?

— Я… я заложил драгоценности матушки.

Чувствуя, как нарастает гнев, Ровена уставилась на брата.

— Ты хочешь сказать, что привез их с собой в Лондон? — Драгоценности принадлежали к числу тех немногих вещей, которые остались у них как память о матери. — Что именно? Неужели…

— Да, гарнитур с бриллиантами и изумрудами — колье, серьги и брошь.

Ровена вскочила на ноги:

— Мы должны их немедленно выкупить. Где находится ломбард?

Нельсон потянул сестру за руку и заставил снова сесть.

— Тс-с! Не устраивай сцену, Ро. Все это бесполезно. Они, наверное, давно уже проданы.

— Проданы? Давно ли ты их заложил?

— Еще в июне.

— И только сейчас у тебя это вызвало беспокойство? Почему? Потому что я в Лондоне? Он пожал плечами:

— Это ведь не в первый раз…

— Стало быть, ты и раньше это делал? — За последний год Ровене раза два приходило в голову, что Нельсон играет по крупному, но она и не подозревала, что у брата такие огромные долги.

— Я проигрывал только вещи, принадлежавшие мне: одну или две мелкие драгоценности, которые оставил мне отец, — и то только тогда, когда почувствовал, что не смогу выпутаться из долгов, — сказал он, как будто это оправдывало его действия.

— Но бриллианты тебе не принадлежали. Нельсон отвел взгляд:

— Знаю. Они принадлежали тебе. Но я подумал, что за них дадут достаточно. Тем более ты ведь все равно едва ли стала бы их носить.

Ровена решила не обращать внимания на оскорбительный смысл сказанного.

— Но даже после продажи бриллиантов ты по-прежнему в долгу?

— Мне предложили сыграть еще одну партию, пообещав скосить все долги, если я выиграю. Но я проиграл. И теперь… теперь мне угрожают распустить слух, что я не плачу карточных долгов, если только…

— Кто этот человек, который мошенничает за карточным столом, а потом вымогает деньги?

Нельсон испуганно оглянулся и покачал головой:

— Я не говорил, что он мошенничает, я не осмелился бы, даже если бы знал, что это так. Он может убить меня за это. Говорят, он стреляет без промаха. И пользуется большим успехом среди интеллектуалов. Он принадлежит к более высоким кругам, чем я.

— Нельсон! — воскликнула выведенная из себя Ровена. — Кто он такой?

— Лестер Ричардс.

— Лестер Ричардс? — ошеломленно повторила девушка. — Мистер Лестер Ричардс, спенсианский реформатор?

Брат пожал плечами:

— Я такими вещами не интересуюсь, но думаю, что это он и есть. Он завсегдатай салонов в Холланд-Хаусе[4 - Лондонский дворец XVII в. с парком; в XVIII — начале XIX в. был главным местом встреч политических деятелей и писателей, сторонников вигов.] и все такое прочее.

— Но я не понимаю, — с запинкой сказала она, не зная, стоит ли говорить Нельсону, что она буквально преклоняется перед мистером Ричардсом. Она преклонялась перед ним с тех пор, как прочла его очень убедительную статью, в которой пропагандировались те самые идеалы, которые поддерживала она. Разве мог такой человек безжалостно обирать ее брата?

— Вот и я не понимаю, — признался Нельсон. — Он производил впечатление вполне симпатичного человека. Всегда интересовался моей работой в Уайтхолле.

Ровена задумалась. Должно быть, мистеру Ричардсу, защитнику простого народа, потребовались деньги на какое-то дело, и в этом случае она не могла осуждать его.

— Если ты не в состоянии заплатить, то так и скажи ему.

— Неужели тебе кажется, что я об этом не подумал? — саркастически спросил Нельсон. — А мистер Ричардс постарался бы сделать так, что никто больше не стал бы доверять моим долговым распискам!

— Может быть, это было бы к лучшему, — грубовато сказала Ровена. — Я даже думаю, что мистер Ричардс сделал бы это, желая тебе добра.

Нельсона отнюдь не тронуло оправдание собственного разорения столь благородными мотивами.

— Ты не знаешь, Ро. Ты и понятия не имеешь, чем это грозит: мне нельзя будет появляться ни в одном из клубов, торговцы откажут мне в кредите, я буду унижен. Знаешь ли, мне надо заботиться о своей репутации. Не говоря уже о положении в министерстве внутренних дел.

Ровена подумала еще немного и нашла наконец дерзкое решение.

— А что, если я поговорю с мистером Ричардсом? Я уверена, что он проявит благоразумие, как только узнает, в каком положении ты оказался. — Это был бы великолепный предлог познакомиться наконец со своим идеалом.

Нельсон отнесся к этому скептически, но кивнул головой:

— Попробуй. Скажи, что я выплачу ему остаток долга, как только получу с арендаторов следующую квартальную ренту.

— Мы должны также постараться выкупить мамины драгоценности. Если они все еще у ростовщика, узнай, сколько это будет стоить, и я дам тебе денег. — Ровена начала жалеть, что так много потратила на наряды. Сразу же повеселев, Нельсон кивнул:

— Я все узнаю и скажу тебе. Ты замечательная сестра, Ро. — Наклонившись, он поцеловал ее в щеку. Она с виноватым видом приняла эту братскую ласку, зная, что руководствуется совсем другими мотивами.

— И ты не должен больше играть, Нельсон, — добавила она. — Обещай мне.

— Само собой, — сказал он и, открыв табакерку, взял понюшку табаку. — Я получил хороший урок. Она поднялась с кресла.

— Надеюсь, что это так. А теперь мне надо найти лорда Питера Нортропа. Я обещала ему следующий танец. — Она не могла обрадоваться удивлению на физиономии брата, получившего еще одно подтверждение ее популярности. — Если тебе потребуется еще что-нибудь передать мне, ты найдешь меня здесь, в Хардвик-Холле.

Нельсон радостно помахал ей вслед. Слишком радостно, не могла не заметить она, но перспектива знакомства с мистером Ричардсом моментально вытеснила из головы все прочие мысли. Она мечтала об этой встрече с тех пор, как решила отправиться в Лондон. С таким человеком, несомненно, стоило познакомиться: умный, преданный достойному делу и обладающий связями, необходимыми для претворения в жизнь важных изменений.

На мгновение ей вспомнилось выражение лица мистера Пакстона. Красивый и умный, он, судя по всему, не разделял ее реформаторских идеалов. Скорее, наоборот. Интересно, как бы он отреагировал на ее возможную дружбу с мистером Ричардсом?




С другого конца танцевальной площадки Ноуэл наблюдал, как мисс Риверстоун, извинившись перед лордом Фернуортом, отошла в сторону со своим братом, который, кажется, был чем-то взволнован. Но чем?

Может быть, Риверстоун подозревает, что Ноуэл проявляет к нему интерес? Едва ли. Скорее всего он обеспокоен какой-то личной проблемой, не имеющей никакого отношения к его миссии. И все же нельзя выпускать его из поля зрения. Ноуэл стал наблюдать за ним издали, остановившись на краю площадки.

Пока брат говорил, мисс Риверстоун, казалось, была расстроена, потом принялась обвинять его, затем стала успокаивать. Та-ак, значит, старший братец влип в какую-то неприятную историю, а младшая сестра обещает ему помочь выпутаться? Это была всего лишь догадка, однако, как показывал опыт, догадки Ноуэла чаще всего подтверждались.

Судя по выражению лица Нельсона в тот момент, когда сестра отошла от него, он явно верил, что она сумеет ему помочь. Ровена умница, и Нельсон, видимо, верит в ее способности. Не могла ли она обладать информацией, которая была нужна Ноуэлу? Если сэр Нельсон был тем очеркистом, то она наверняка знала об этом. Не знала ли она также и о его изменческой деятельности? Не могла же она простить…

Она направилась в его сторону. Опасаясь, что Ровена заметит, как он пристально на нее смотрит, Ноуэл повернулся и оказался лицом к лицу с лордом Питером Нортропом, который разговаривал с Гарри Тэтчером.

— …прошлой ночью. Если верить газетам, именно так утверждают слуги, — рассказывал лорд Питер. — Если они правы, то Святой по-прежнему активно действует среди нас.

Ноуэл подавил усмешку.

— Значит, вы принадлежите к тем, кто полагает, будто Святой из Севен-Дайалса — человек из высшего общества? — спросил он.

— Но это само собой разумеется! — сказал Гарри, сделав широкий жест рукой, в которой держал полупустой бокал. — Я не говорю о случившемся прошлой ночью, потому что любой уличный воришка мог забраться в пустой дом. Но многие из его наиболее знаменитых ограблений произошли во время великосветских увеселений, на которых присутствовали именно завсегдатаи самого высокого ранга.

— Кроме слуг, — напомнил Ноуэл. — Возможно, он всего лишь предприимчивый лакей. Лорд Питер кивнул:

— Именно это я и говорю. Незачем людям, принадлежащим к верхушке общества, подозревать друг друга… хотя я допускаю, что он один из нас. Гораздо проще джентльмену притвориться слугой, чем… Ах, мисс Риверстоун! — воскликнул он, глядя через плечо Ноуэла.

Пакстон не оглянулся, хотя искушение было велико. Он чувствовал, как его тело реагирует на ее присутствие.

— Умоляю простить меня за то, что не пришел за вами раньше, — сказал лорд Питер. — Ведь это наш танец, не так ли? Идемте, я расскажу вам последние новости. — Он повел девушку на площадку, болтая о последней проделке Святого, а она с явным интересом прислушивалась к его словам.

Как только Ровена повернулась к нему спиной, Ноуэл оглянулся и стал с удовольствием следить за ее успехами в танцах, прокручивая тем временем в мозгу только что состоявшийся разговор. Он и не ожидал, что слуги так быстро обнаружат его карточку. Однако это может сработать ему на руку.

— Хорошенькая, — сказал Гарри, врываясь в поток его мыслей. — Конечно, если нравятся такие начитанные умницы. Не мой обычный тип, но я не отказался бы покувыркаться с ней в постельке.

Ноуэл круто повернулся, едва сдерживая гнев.

— Не думаю, что мисс Риверстоун предоставила бы вам такую возможность, — холодно произнес он, с трудом подавляя горячее желание закатить этому типу пощечину.

— Наверное, вы правы, хотя мне очень жаль, — сказал в ответ Гарри, не замечая неожиданной ярости Ноуэла.

Пакстон с трудом взял себя в руки. Он не мог не вспомнить некоторых из женщин, которых Гарри соблазнил в Вене.

Это были дурно воспитанные, готовые на все услуги дамочки, и мысль о том, что Гарри причисляет мисс Риверстоун к их числу, приводила его в ярость. Он одернул себя. Что это с ним происходит? Ведь Гарри всегда так говорит.

— Что за история о Святом, которую вы с Питером только что обсуждали? — спросил Ноуэл, во-первых, чтобы сменить тему, а во-вторых, чтобы узнать, что говорят о его приключении вчерашней ночью.

Однако пока Гарри излагал подробности — большей частью правильные, но слегка приукрашенные слугами, Ноуэл переключил внимание на танцевальную площадку, где мисс Риверстоун танцевала с лордом Питером.

Он что-то сказал, она рассмеялась. Потом фигура танца разъединила их. И теперь она оказалась лицом к лицу с мистером Галлоуэем, который беззастенчиво глазел на нее, совершенно непристойно ухмыляясь.

Ноуэл понял, что ему не удалось отбить у Галлоуэя охоту к ухаживанию, заведя с мисс Риверстоун разговор о шахматах и политике. Наверное, придется сделать очередную попытку, даже рискуя навлечь на себя его гнев. Все же это лучше, чем позволить ей стать жертвой такого наглеца.

Более того, это помешало бы Ноуэлу достичь своей цели. Ему надо настолько втереться в ее доверие, чтобы она рассказала все, что знает. Поэтому он должен убедиться, что нравится ей больше, чем любой другой мужчина.

Это абсолютно здравая идея.




К полуночи Ровена валилась с ног от усталости. К этому времени она танцевала вдвое дольше, чем продолжался самый длинный из ее уроков танцев. Интересно, как удается оставаться в живых светским дамам, которые танцуют ночи напролет — да еще в корсетах? Если она будет продолжать в таком же духе, то быстренько сбросит лишний жирок.

— Спасибо, лорд Маркус, — сказала она, когда закончился исполнявшийся в слишком быстром темпе контрданс. Люди из общества привыкли к такому образу жизни, и ей придется, если она желает «вписаться» в общество, научиться жить так же, как они.

— Это я должен вас благодарить, мисс Риверстоун. Ага! Это, кажется, последний танец перед ужином, — сказал он, когда оркестр заиграл вальс. — Прошу прощения, я обещал танцевать его со своей женой. — Он склонился к ее руке и быстро удалился.

Ровена улыбнулась, подумав, что его жене повезло иметь столь преданного мужа — как повезло и Перл. Возможно, счастье в браке для умной женщины не такая уж несбыточная мечта, как она всегда думала…

— Кажется, это мой танец? — послышался за спиной знакомый голос.

Ровена вспыхнула — мистер Пакстон возник рядом как раз в тот момент, когда она о нем думала. Но не мог же он прочесть ее мысли! Девушка улыбнулась самой беспечной улыбкой.

— Спасибо, сэр. Я все еще побаиваюсь танцевать вальс с кем-нибудь другим, — сказала она, кладя ладонь в его протянутую руку.

Он положил другую руку на ее спину.

— Судя по тому, что я видел, у вас нет оснований бояться. Мелкие недочеты вы чрезвычайно быстро исправляете прямо во время танца.

Чрезвычайно смущенная тем, что Пакстон заметил ее ошибки — их было немало, — она потупила взгляд.

— Думаю, что это полностью ваша заслуга.

Он молчал, и Ровена снова взглянула на него.

— Кажется, я сказал глупость, но, поверьте, я не большой мастер говорить комплименты. Я хотел, чтобы это воспринималось как комплимент.

— А мне следовало бы воспринять ваши слова как комплимент, — ответила она, и ее смущение как рукой сняло. — Я не скрывала от вас, что непривычна к танцам. Надеюсь лишь, что об этом хотя бы малая доля присутствующих не узнает.

— Уверен, что они даже не подозревают этого, — сказал Ноуэл с улыбкой, от которой у Ровены замерло сердце.

Нельзя сказать, что она безоговорочно верила ему, но тем не менее была благодарна за то, что он старался придать ей уверенности в себе.

— Я должен принести вам еще одно извинение, — сказал Пакстон. — Я обещал представить вас генералу Веллингтону. Но он слишком быстро уехал. Завтра ему возвращаться в Париж.

Неожиданное разочарование несколько испортило удовольствие от танца.

— Мне очень жаль, но в этом едва ли виноваты вы.

— Нет, пожалуй, не виноват. И я действительно пытался привлечь ваше внимание, когда разговаривал с ним, но вы были в то время целиком поглощены танцем и вашим партнером.

Может быть, ей показалось, но она почувствовала в тоне Пакстона некоторое неодобрение, даже, возможно, ревность? Не может быть, но подумать об этом было приятно.

— Если бы я знала, то с большим удовольствием поговорила бы с генералом, — сказала она сущую правду.

— Чтобы компенсировать несостоявшуюся беседу, я, если хотите послушать, повторю вам за ужином все, что он сказал, — пообещал мистер Пакстон. — Хотя имейте в виду, что я разговаривал с ним недолго.

— С удовольствием. — Ровена надеялась, что он поймет, — ее слова относятся к разговору с герцогом, а не к перспективе сидеть за ужином рядом с Ноуэлом. Само собой разумеется, именно это она и имела в виду.

Танец закончился. Пакстон повел партнершу к маленькому столику возле буфета и отодвинул для нее стул.

— Может быть, ваш брат пожелает присоединиться к нам? — спросил он, обводя взглядом комнату.

И снова Ровена была польщена тем, что Ноуэл хочет поговорить с Нельсоном, но ей пришлось с сожалением покачать головой.

— Боюсь, он уже ушел. Он… не очень хорошо себя чувствовал.

— Надеюсь, ничего серьезного? — Он как будто о чем-то догадывался или ей показалось? — Может быть, вы расскажете мне немного о нем — конечно, после того как я расскажу вам о Веллингтоне.

— Буду очень рада, — ответила Ровена, хотя понимала, что не может поговорить с ним о проблеме Нельсона.

— Вы позволите мне наполнить вашу тарелку или предпочтете сделать это сами? — спросил Пакстон.

— Полагаюсь на ваш вкус, — сказала она. Ее не очень привлекала перспектива выбирать пищу, которую невозможно отчетливо разглядеть. Она так устала, что наверняка начнет щуриться.

Пока она ждала возвращения Ноуэла, у ее столика остановилась Перл:

— Как самочувствие, Ровена? Разве я была не права, когда предсказала тебе потрясающий успех? Девушка улыбнулась:

— Не буду отрицать, что безумно устала, но получила огромное удовольствие. Спасибо тебе, Перл.

— Извини, что не смогла представить тебя никому из интеллектуалов, хотя это входило в мои планы. Даже герцог Веллингтон неожиданно быстро уехал. Однако есть один джентльмен…

Именно в это мгновение возвратился мистер Пакстон, держа в руках две наполненные доверху тарелки. За ним следовал лакей с бокалами.

— Не хотите ли присоединиться к нам, леди Хардвик? — любезно спросил он.

Перл покачала головой:

— Люк ждет меня. Я должна лишь убедиться, что все удобно устроились, чтобы поужинать. Надеюсь, вам все здесь нравится.

Мистер Пакстон и Ровена заверили ее, что все очень хорошо. Перл двинулась дальше и подошла к лорду и леди Маунтхит и их дочерям. Ровене осталось лишь гадать, чье имя она хотела произнести перед появлением мистера Пакстона.

— Веллингтон доволен прогрессом, достигнутым в ходе мирных переговоров в Париже, но находит слишком скучными административные обязанности, — сказал Ноуэл, усаживаясь напротив Ровены.

— Вот как? А известно ли ему, что ходят слухи, будто Наполеон может снова попытаться бежать? — спросила она, забыв о неоконченной фразе Перл.

Они ели и разговаривали о Веллингтоне, политике войны и мира, и Ровена, знавшая о текущих событиях только в общих чертах, жадно впитывала подробности. Судя по всему, мистер Пакстон был на редкость хорошо информированным человеком.

Время от времени что-то в выражении его лица возвращало ее к действительности. Кажется, его забавляет ее интерес к таким вопросам? Хотя напряженность его взгляда едва ли можно бьшо объяснить этим. Девушка попыталась напомнить себе, что такая жажда знаний является необычной и, возможно, даже неприличной для леди, но коль скоро он продолжал сыпать интересными подробностями, она продолжала впитывать эту информацию, словно губка.

— То, что я говорю, является скорее предположениями, чем фактами, — сказал он наконец. — Как я уже говорил, мне удалось побеседовать с Веллингтоном в течение нескольких минут. Но вы собирались рассказать мне о своем брате, не так ли? — И снова в его взгляде появилась этакая цепкость.

Ровена почему-то смутилась, опустила взгляд на тарелку и вдруг с удивлением обнаружила, что съела все, что на ней лежало. Ишь, какой аппетит появился после продолжительных танцев!

— Да, я помню. Что вы хотели бы узнать?

— Что он за человек? Что представляет собой работа, которой он занимается? Вы с ним очень близки? Он вас старается… опекать?

Ровена даже дыхание затаила. Неужели он хочет спросить, потребуется ли ему спрашивать у Нельсона разрешение, чтобы ухаживать за ней? Быть того не может.

— Не могу сказать, что мы были особенно близки в последние годы, — призналась она. — После того как он уехал в Кембридж, я редко видела Нельсона. А оттуда он попал в министерство внутренних дел, где отец получил для него пост. После смерти отца на него были возложены более важные обязанности.

— Какого рода?

— Откровенно говоря, он никогда не обсуждал их со мной. — Ровена пожала плечами. — О его работе я знаю скорее из газет, чем от него самого.

— Из газет?

— Ну, там, конечно, не пишут конкретно о Нельсоне, однако иногда упоминают о Джоне Эддингтоне, под началом которого он работает. Судя по всему, они занимаются в основном претворением в жизнь парламентских указаний относительно обороноспособности в мирное время.

Ей показалось, что мистер Пакстон слегка разочарован.

— Теперь, когда вы в Лондоне, наверное, будете чаще видеться с ним? — спросил он. — Наверное, Нельсон и сам хотел этого, если послал за вами.

— Нет, брат не посылал за мной. Он, конечно, был рад видеть меня. — Это не вполне соответствовало истинному положению вещей, но Ноуэлу незачем было об этом знать. — Я сама приняла решение приехать.

— Вот как? Но почему?

Ровена помедлила, пытаясь сформулировать ответ таким образом, чтобы он был одновременно и правдивым, и уклончивым. Но в этот момент кто-то прикоснулся к ее плечу. Оглянувшись, она увидела Перл, а с ней какого-то незнакомого джентльмена.

— Ровена, я обещала познакомить тебя с самыми интересными из моих гостей, — с улыбкой сказала подруга, взглянув на своего спутника.

Поджарый темноволосый джентльмен улыбнулся в ответ, хотя его угловатое, скорее необычное, чем красивое лицо оставалось печальным.

— Мистер Ричардс, позвольте мне представить вам мисс Риверстоун, мою самую давнишнюю, самую близкую подругу. Уверена, что вам будет интересно побеседовать с ней. Ровена, мистер Пакстон, позвольте представить вам мистера Лестера Ричардса.

Ровена вытаращила глаза на этого человека, черты лица которого было трудно разглядеть, потому что вокруг его головы образовался нимб от света, отбрасываемого канделябром, горевшим за его спиной. Лишившись дара речи, девушка могла лишь протянуть ему руку. Она даже не заметила, как ушла Перл. Он склонился к руке, не сводя с нее цепкого взгляда черных глаз, которые были самой привлекательной его чертой.

— Рад с вами познакомиться, мисс Риверстоун, — сказал он глубоким, хорошо поставленным голосом. — Леди Хардвик высоко ценит ваши способности.

Ровена постаралась скрыть свое смущение. Неужели он вспомнил те два весьма сентиментальных и многословных письма, которые она ему написала?

— Перл чрезмерно добра. Но я рада познакомиться с вами, мистер Ричардс, и хотела бы когда-нибудь поговорить о спенсианской философии.

— Я в вашем распоряжении. — Она его явно забавляла. По всей вероятности, он думал, что ей льстит знакомство с человеком его положения и возможность поговорить о вещах, в которых она совершенно не разбиралась.

— Скажите, что вы думаете о последней работе мистера Спенса «Реальные права человека»? — спросила Ровена, потому что ей очень хотелось показать ему, что она разбирается в этих вопросах.

Он удивленно приподнял брови, и она с радостью заметила уважение, промелькнувшее в его глазах.

— Я думаю… — начал Ричардс, но его прервало покашливание позади Ровены.

Она повернулась с виноватым видом:

— Познакомьтесь с мистером Пакстоном, мистер Ричардс. Он друг лорда Хардвика. Приехал в Лондон, чтобы поймать Святого из Севен-Дайалса.

— Рад, конечно, познакомиться, мистер Пакстон. — Мистер Ричардс слегка поклонился молодому джентльмену. — Я… наслышан о вашей работе. — В его тоне улавливалось неодобрение.

— А я наслышан о вашей, — сказал в ответ Ноуэл тоже без особой сердечности.

Ровена, нахмурив лоб, переводила взгляд с одного на другого. Они явно не были знакомы раньше, но относились друг к другу враждебно.

— Насколько я понимаю, вы не одобряете моих усилий по исправлению несправедливой системы управления? — Слова Ричардса как бы подтверждали мысли Ровены.

Она ожидала, что Пакстон попадется на эту удочку, но не тут-то было.

— Ваши усилия повлиять на парламент не имеют большого значения, — сказал он с холодной улыбкой. — Беспокойство вызывает ваше влияние на впечатлительную молодежь.

Не желая стать свидетельницей ссоры между двумя мужчинами, которых она хотела бы считать своими друзьями, Ровена поспешила вмешаться.

— Не хотите ли присоединиться к нам, мистер Ричардс, чтобы мы могли подробнее обсудить наши разные точки зрения по этому вопросу?

Ровена только теперь вспомнила, что обещала Нельсону просить мистера Ричардса о снисхождении, тем более что сейчас, когда она с ним познакомилась, ей было еще труднее поверить, что он настойчиво требовал деньги у ее брата. Впрочем, и время сейчас было не самое подходящее.

— Вы очень добры, мисс Риверстоун, и при этом прирожденный дипломат, — сказал он. — Возможно, как-нибудь в другой раз. — Поклонившись явно ей, а не мистеру Пакстону, он ушел.




Глава 8


Ноуэл, нахмурив брови, смотрел вслед удалявшейся спине мистера Ричардса. Он почти ничего не знал об этом человеке, кроме разве того, что он выступал в поддержку так называемых спенсианских филантропов. Джон Стаффорд, один из старших сотрудников с Боу-стрит, подозревал эту группу в антиправительственной агитации, и Ноуэл был склонен с ним согласиться.

Если ему не изменяла память, то Ричардс активно вербовал приверженцев этой идеи. Одного этого было достаточно, чтобы он с первого взгляда невзлюбил этого человека.

— Мистер Пакстон? — окликнула его мисс Риверстоун.

Повернувшись, он заметил одновременно и беспокойство, и любопытство в ее выразительных серых глазах. Чувствуя, что должен как-то ее приободрить, Ноуэл заставил себя улыбнуться:

— Извините. Вы, кажется, хотели рассказать мне о причинах, побудивших вас приехать в Лондон, не так ли?

Но ее внимание было не так-то просто отвлечь.

— Вы явно недолюбливаете мистера Ричардса. Почему?

— Некоторые из его идей опасны, — осторожно сказал он, не желая противоречить мисс Риверстоун. Ему еще предстояло многое выяснить относительно ее брата.

— Значит, и мои тоже, потому что я согласна с большинством его взглядов, — с вызовом заявила девушка. — Когда мы с вами говорили на эту тему в последний раз, мне показалось, что и вы с сочувствием относитесь к участи простого человека.

— Правильно, с сочувствием. (Если бы она только знала!) Но не до такой степени, чтобы ниспровергать то, что показало себя как стабильная и относительно справедливая система государственного управления. Анархия — это не решение проблемы.

— Не верю, что мистер Ричардс выступает за что-либо подобное. — Мисс Риверстоун нахмурила брови. — Как и я, он просто хочет, чтобы произвели реформу и чтобы семьи, которые в течение нескольких поколений обрабатывали один и тот же клочок земли, получили право владеть этой землей.

— Но если парламент не примет такой закон, то прав ли будет простой человек, если поднимет оружие против своего правительства? — спросил Ноуэл, задетый тем, что она бросилась на защиту мистера Ричардса. — Подобные идеи, возможно, хороши в теории, но на практике они почти наверняка приведут к кровопролитию и страданиям.

— Разумеется, я не сторонница вооруженных восстаний! Почему вы думаете, что мистер Ричардс выступает за них?

Ноуэл хотел было ответить, но понял, что у него фактически нет никаких доказательств, а если бы были, то он не имел бы права привести их.

— С такими, как он, мне уже приходилось встречаться, — с подчеркнутым равнодушием сказал Пакстон. — Это профессиональные подстрекатели.

— Значит, конкретных доказательств у вас не имеется, — с явным облегчением сказала Ровена. — Я не позволю, чтобы какие-то домыслы поколебали мое хорошее мнение о мистере Ричардсе.

— Ваше хорошее мнение!.. — воскликнул Ноуэл, которого удивила собственная реакция. Какое ему дело до ее мнения о мистере Ричардсе? Впрочем, ему это было не безразлично. И даже очень.

Пакстону неожиданно пришло в голову, что он просто ревнует — ревнует! Завидует влиянию на нее другого мужчины. Что за вздор! Только этого не хватало. Ему всего лишь нужно втереться в ее доверие — и никакие эмоции тут ни при чем.

— Вы, конечно, правы, — взяв себя в руки, сказал Ноуэл. — Не скрою, мне нравится обсуждать такие вопросы с вами, но это еще не повод, чтобы чернить мистера Ричардса. Извините.

Выражение ее лица смягчилось, и Ноуэл почувствовал, как у него участился пульс. Ему вдруг захотелось наклониться к ней и…

— Извиняться следует не передо мной, — сказала она с улыбкой, явно прощая его.

Ноуэл судорожно глотнул воздух, встревоженный тем, как она на него воздействует. Хорошо еще, что ему можно было не вставать из-за стола, потому что в противном случае все присутствующие могли бы собственными глазами заметить это воздействие. Ему самому приходилось видеть, как поддавшиеся соблазну мужчины были унижены и даже уничтожены. Он не мог понять такую слабость. Но теперь…

— Если я снова встречусь с мистером Ричардсом, то постараюсь сгладить наши противоречия, — сказал он, надеясь всем сердцем, что ему не придется выполнять это обещание. — Не желаете ли каких-нибудь сладостей?

Девушка покачала головой, чему он был очень рад, потому что возбуждение, которое он испытывал, все еще не прошло.

— Я сыта, и мне даже спать захотелось. Как вы думаете, не обидится на меня Перл, если я потихоньку исчезну?

— Часть гостей, несомненно, уедет после ужина, хотя остальные будут танцевать еще часа два-три.

— Они будут продолжать танцевать? — У Ровены от удивления округлились глаза. — А я-то всегда считала людей из высшего общества ленивыми бездельниками!

— Некоторые из них действительно бездельники, — усмехнувшись, согласился Ноуэл, — но для того, чтобы слыть людьми светскими, им приходится кружиться в вихре светских развлечений.

— Это я начинаю понимать, — с некоторым сожалением устало сказала она.

— Не сожалейте. Вы свою энергию потратили с пользой и достигли хороших результатов.

Девушка улыбнулась:

— Спасибо. А теперь я, наверное, попробую сбежать, чтобы сохранить капельку энергии для завтрашнего мероприятия.

Ноуэл, радуясь тому, что может наконец подняться, не шокируя никого реакцией своего тела, встал из-за стола.

— Идемте. Мы погуляем по террасе, дойдем до боковой двери, и, улучив момент, вы сможете войти в дом. А когда благополучно доберетесь до своей комнаты, я извинюсь за вас перед леди Хардвик.

— Вы очень добры, сэр, — сказала Ровена и положила ладонь на его согнутую в локте руку.

Как ни странно, ему вдруг очень захотелось признаться ей в истинных побудительных мотивах своей доброты, но он тут же подавил это желание. Ведь в конце концов дело прежде всего.

— Любезность является отличительной чертой джентльмена, как мне всегда говорили, — сказал Ноуэл вместо этого. — А я хочу быть достойным называться джентльменом.

— Я тоже считаю, что джентльмена видно по его поведению, а не по тому, к какому сословию он принадлежит от рождения, — сказала Ровена. — То же самое относится и к леди. Я хочу быть достойной называться леди, мистер Пакстон. Но, увы, у меня, кажется, плохо получается.

Взглянув на нее, он заметил озорные огоньки в серых глазах.

— Мне кажется, мисс Риверстоун, вы напрашиваетесь на комплименты. И я воспользуюсь этим, чтобы сказать, что мир стал бы лучше, если бы в нем было больше таких леди, как вы. — Тем временем они подошли к боковой двери, спрятавшейся за благоухающими розовыми кустами в полном цвету. — Благодаря вам этот вечер оказался не только приятным, но и интересным.

Он сказал это таким серьезным тоном, что Ровена удивленно взглянула на него и, как показалось, слегка покраснела.

— Спасибо. Я хотела бы сказать то же самое о вас.

Они остановились возле двери, и Ноуэл заглянул ей в глаза пытливым взглядом, словно пытаясь разглядеть ее тайны — потому что тайны у нее, несомненно, были. А ее проницательный взгляд тем временем угрожал разгадать его собственные планы. Ему вновь, причем еще сильнее, захотелось рассказать ей обо всем.

— Мисс Риверстоун… Ровена, — пробормотал он.

Она едва заметно склонилась в его сторону, явно желая расслышать то, что он был намерен сказать. Оказавшись между двумя соблазнами, он выбрал наименее опасный из них. Не отрывая взгляда от ее глаз, Ноуэл наклонился и положил ладонь на ее затылок. Глаза девушки, окаймленные густыми ресницами, закрылись. Он прижался губами к ее губам.

Ноуэл был намерен всего лишь прикоснуться к ее губам — легонько поцеловать, чтобы смутить ее и вывести из равновесия. Но, почувствовав, как нежны и податливы ее губы, он захотел попробовать, каковы они на вкус, добиться большего…

Тихо вздохнув, она закинула руки ему на плечи и прижалась к нему. Ее ответный поцелуй был невинным, неопытным и оттого еще более сладким. Он был в восторге, что оказался первым мужчиной, который пробудил чувственность у серьезной мисс Риверстоун.

Поддерживая рукой ее спину, Ноуэл еще крепче прижал ее к себе, игриво прикасаясь языком к ее губам и заставляя их раскрыться. Кто мог бы подумать, что она окажется так хороша на вкус? Ему хотелось…

Ровена вдруг резко отстранилась от него.

— О-ох! Я… я… Спокойной ночи, сэр. — Повернувшись, она помчалась к боковой двери и скрылась за ней.

Ноуэл смотрел ей вслед и думал, что, наверное, даже к лучшему, что она прервала этот изумительный поцелуй. Потому что в противном случае он наверняка поднялся бы с ней наверх… а связывать себя такого рода обязательствами он был отнюдь не готов.




Ровена поднялась по черной лестнице прямо в свою комнату. Может быть, мистер Пакстон сошел с ума? Или это у нее помутился рассудок? Что, черт возьми, только что произошло?

— Мисс? С вами все в порядке? — спросила Матильда, появляясь из гардеробной.

Ровена неуверенно улыбнулась и покачала головой:

— Разумеется, все в порядке. Я устала и сбежала сюда, пока леди Хардвик не заставила меня остаться внизу. Расстегни крючки на моем платье, с остальным я справлюсь сама. Уверена, что тебе, как и мне, хочется поскорее лечь в постель.

Пока служанка помогала ей раздеться, Ровена пыталась обуздать распалившееся воображение. В конце концов это был всего лишь поцелуй. Разве она не читала, что мужчины не придают особого значения таким вещам? Это был один-единственный поцелуй, который не должен давать пищу всяким романтическим фантазиям. Наверное, она что-то такое сказала или сделала, что дало мистеру Пакстону повод подумать, что она напрашивается на подобный знак внимания, и он всего лишь решил любезно удовлетворить ее просьбу.

Однако так из любезности не целуют!

— Спасибо, Матильда! Спокойной ночи.

Ровена, переодевшись в пеньюар, покачала головой. Но разве может она отличить поцелуй из любезности от страстного поцелуя, если никогда не испытывала ни того, ни другого? Возможно, он хотел поцеловать ее из любезности, а она попыталась превратить этот поцелуй во что-то другое. Что он теперь о ней подумает? Щеки у Ровены вспыхнули от смущения. Он, наверное, сразу же заметил, насколько она неопытна. Может, он до сих пор потешается, вспоминая ее?

Ровена не знала, что и подумать. Она действительно очень устала, но теперь ее тело словно проснулось, охваченное незнакомыми желаниями. Она медленно улеглась в постель и заново пережила все великолепные ощущения, пока сон не сморил ее.




Было позднее утро, когда Ровена проснулась — полностью отдохнувшая, если не считать легкой боли в мышцах от непривычных физических упражнений прошлой ночи.

— Доброе утро, мисс, — приветствовала ее, входя в комнату, Матильда. — Или, вернее, добрый день. Уже полдень, но я не осмелилась будить вас, зная, что вы очень поздно легли.

— Спасибо тебе за это. Завтрак я, наверное, пропустила?

— Откуда мне знать, мисс. — Служанка пожала плечами. — Но я могу принести вам поднос с едой сюда, если хотите.

— Не надо. Я спущусь вниз. — Ровене очень хотелось вновь увидеть мистера Пакстона, хотя было немного страшновато. Что, если он будет теперь вести себя с ней по-другому? И следует ли ей относиться к нему иначе?

Пока Ровена спала, были доставлены еще два дневных и одно вечернее платье. Девушка надела желтое платье, отделанное зеленым рюшем по вороту и манжетам. Не желая ждать Франческу, она попросила Матильду заколоть сзади волосы, распустив локоны по плечам.

— Вы выглядите прелесть как хорошо, мисс, — сказала служанка, и Ровена не могла не согласиться с ней. И почему она всю свою жизнь избегала ярких тонов? Поскольку гостей в это время, видимо, не было, она надела очки.

Возле двери в столовую она столкнулась с Перл и мистером Пакстоном.

— Добрый день, соня, — с улыбкой приветствовала ее подруга. — Мистер Пакстон, видимо, не шутил, когда сказал, что ты вчера с ног валилась от усталости. По правде говоря, я считаю, что ты держалась молодцом для своего первого бала. Насколько помню, после своего первого бала я проспала до двух часов дня.

Ровена, остро ощущая на себе взгляд Ноуэла, улыбнулась Перл.

— Но тебе тогда было всего шестнадцать лет, тогда как мне сейчас значительно больше. Я, наверное, должна гордиться своей выносливостью.

— Ты говоришь это, словно престарелая тетушка, — рассмеялась Перл. — Поскольку мы с тобой ровесницы, я могу воспринять это как оскорбление.

— О вас обеих можно сказать лишь, что вы молоды и полны жизни, — галантно сказал мистер Пакстон. — Вы восстановили силы после вчерашних упражнений, мисс Риверстоун?

Вопрос был вполне невинный, но что-то в его тоне и глазах заставило Ровену покраснеть.

— Да, благодарю вас. Вернее, я восстановлю силы после того, как немного поем. Надеюсь…

— На сервировочном столике масса еды, — сказала Перл. — Я так и думала, что ты будешь голодна, когда встанешь. А теперь прошу извинить меня. Мне нужно дать кое-какие указания дворецкому относительно сегодняшней карточной игры.

— А мне нужно выйти по делам, — сказал мистер Пакстон с явным сожалением. Но Ровена старалась не придавать слишком большого значения интонациям.

— Как ваши успехи в розыске Святого? — спросила она, чтобы напомнить самой себе, насколько существенно расходятся их мнения в этом вопросе, а не для того, чтобы действительно узнать, как продвигаются дела.

Ноуэл уставился на нее цепким взглядом:

— Дело продвигается медленно. Но почему вы спрашиваете? Вы что-нибудь слышали?

— Я? Конечно, нет, — быстро ответила она и тут же подумала, что из-за столь поспешного ответа ему может показаться, что она что-то скрывает. Хотя Ровена и впрямь кое-что скрывала. Однако это относилось скорее к эмоциям, чем к фактам. Усилием воли она постаралась придать своему лицу выражение невинной заинтересованности.

Ноуэл довольно долго и с задумчивым видом глядел на нее, потом едва заметно пожал плечами:

— Я знаю, что вы не одобряете моего задания, мисс Риверстоун, однако надеюсь, что если вы услышите что-нибудь… необычное, то скажете мне.

Ровена не стала бы обещать ничего такого, что поспособствовало бы поимке Святого, но не могла устоять против умоляющего взгляда светло-карих глаз.

— Я действительно ничего не слышала, мистер Пакстон, и едва ли услышу. Но если вдруг произойдет что-нибудь такое, что меня встревожит, я непременно дам вам знать.

— Спасибо. Именно на это я и надеялся.

И снова выражение лица Пакстона придало его словам особое значение, и она поняла, что ее обещание подразумевало гораздо большее, чем какие-то новые сведения о Святом. Тем не менее ей не хотелось отказываться от обещания. Независимо от того, согласны вы или не согласны с принципами мистера Пакстона, было в нем нечто такое, что вызывало доверие.

— Вы оба можете хоть целый день смотреть друг на друга мечтательными глазами, а у меня масса дел, и я должна идти, — сказала Перл.

Поняв, что она слишком пристально уставилась на мистера Пакстона, Ровена опустила глаза.

— Я тоже ухожу по делам. Но вечером, конечно, буду здесь.

Он ушел, Перл тоже, а Ровена осталась, чтобы позавтракать в одиночестве и поразмыслить над всем, что происходит.

Чтобы отвлечься, она взяла экземпляр «Политикал реджистер», который, не дочитав, оставила вчера в столовой. Она ушла с головой в чтение передовицы о несправедливостях, которые вынуждены терпеть фабричные рабочие на севере страны. Услышав позади какой-то шум, девушка прервала чтение и увидела входящего в столовую мистера Пакстона.

— Я решил выпить еще чашечку кофе, — объяснил свое появление Ноуэл и кивком головы приказал слуге принести кофе. — Что вы читаете? — Он вернулся в надежде поговорить с ней с глазу на глаз и был очень доволен, увидев у нее в руках газету.

Ровена хотела было спрятать ее, но передумала и, гордо вздернув подбородок, посмотрела ему прямо в глаза.

— «Политикал реджистер». Вы знаете эту газету?

— Конечно. Не могу сказать, что я всегда согласен с тем, что в ней пишут, но почитать об этом бывает интересно. — Он уселся за стол напротив нее. По молчаливому согласию оба делали вид, будто вчерашнего поцелуя вовсе не было.

Ровена немного расслабилась.

— И я так думаю. Мистер Коббет и его сотрудники умеют добраться до самой сути несправедливости и лицемерия, поразивших Англию.

— Однако, — сказал Ноуэл, отхлебывая кофе, — некоторые из этих авторов предпочитают прятаться за псевдонимами или инициалами. Разве это само по себе не является лицемерием?

В ее глазах неожиданно промелькнула тревога.

Значит, она все-таки что-то знает!

— Разве можно их в этом винить, сэр, если даже самого Коббета однажды обвинили в подстрекательстве к мятежу вместе с такими знаменитостями, как братья Хант?

— Братья Хант проявили неблагоразумие, открыто критикуя принца-регента. Я склонен считать, что заключение их в тюрьму было со стороны регента излишне суровой мерой, в результате чего он выставил себя полным дураком. Однако Коббет и некоторые другие…

— Разоблачение несправедливости — это не подстрекательство, — с горячностью заявила Ровена. — И если анонимность статей позволяет довести правду до сознания широкой публики, то мне она кажется вполне оправданной.

Наверное, ее горячность объясняется тем, что она, как сестра, защищает братца? У Ноуэла участился пульс: он почувствовал, что вот-вот получит подтверждение своим догадкам.

— Можно подумать, что вы лично заинтересованы в том, чтобы сохранить анонимность этих писателей, — сказал он, пристально наблюдая за ее реакцией.

Девушка встревожилась:

— Почему вы так говорите?

— Вы с большой страстью бросились на их защиту, — пояснил он. Ему вдруг совершенно неуместно вспомнилось, какая страстность обнаружилась в ней вчера — и могла бы проявиться в разных других обстоятельствах. Но он поспешил выбросить из головы эти мысли.

— Я… я разделяю мнения некоторых из этих авторов, поэтому в какой-то степени проявляю личную заинтересованность.

Похоже, что она была возбуждена больше, чем того заслуживала обсуждаемая тема. Пакстон вдруг подумал, что Ровена, наверное, тоже вспомнила вчерашний поцелуй.

— У вас нет ни малейших подозрений, кто мог бы быть одним из этих писателей? Меня особенно интересует один из них… он подписывает свои очерки «Мистер Р.».

Девушка судорожно глотнула воздух, однако потом сделала глубокий вдох и посмотрела Ноуэлу прямо в глаза:

— Боюсь, что я почти не обращаю внимания на то, кем подписаны очерки, мистер Пакстон. Не напомните ли вы, о чем именно пишет этот автор?

— Обычные демагогические высказывания о пороках класса землевладельцев, об участи бедных фермеров, о плохом состоянии работных домов и все такое прочее. — Он умышленно говорил в пренебрежительном тоне, надеясь, что она бросится на защиту писателя — и, возможно, нечаянно о чем-нибудь проговорится.

— Демагогические высказывания? Эти очерки основываются на глубоких исследованиях и отличаются логикой изложения материала. По крайней мере мне так показалось.

Ноуэл с трудом удержался от торжествующей улыбки:

— А-а, значит, вы все-таки знаете этого очеркиста?

Поняв, что попалась, она покраснела до корней волос. Однако он не мог не восхититься тем, как гордо она подняла голову и попыталась овладеть собой.

— Я считаю, что это относится почти ко всем очеркистам, за одним-двумя исключениями.

— Ну конечно, — сказал он таким тоном, что Ровена должна была понять, что одурачить его ей не удалось. — Если говорить конкретнее, то в одном из таких очерков, появившихся один-два месяца назад, автор вставал на защиту Святого из Севен-Дайалса как борца за интересы простого человека. Это, разумеется, не могло не привлечь моего внимания.

Фактически именно этот очерк убедил Ноуэла, что Святой и автор могли оказаться одним и тем же лицом.

— Он писал о необходимости перераспределения богатства, — продолжал Ноуэл, — и настойчиво проводил мысль о том, что если об этом не позаботится парламент, то народ должен поддержать усилия таких независимых реформаторов, как Святой. То, что он говорил, было очень убедительно и, как вы понимаете, отнюдь не облегчало мою работу и не способствовало ее популярности.

Девушка слегка пожала плечами, положив в рот кусочек яйца-пашот, которое к тому времени совсем остыло.

— Вам уже известно мое мнение по этому вопросу, мистер Пакстон. Следовательно, вас не должно удивлять, что я симпатизирую этому очеркисту.

— И все же я считаю, что прятаться за инициалами — трусость, — заявил он, с удовлетворением заметив, как она вздрогнула. — Если человек имеет столь твердые убеждения, то о них следует заявить открыто.

— Возможно, у некоторых авторов есть и другие причины не раскрывать свое имя, — сказала она. — Что, если человек надеется осуществить изменения. Пользуясь традиционными каналами, тогда как сам убеждает широкие массы, используя для этого совсем другие средства? — Ровена указала рукой на газету, которую держал Ноуэл. — И если бы стало известно, что это один и тот же человек, то и те, и другие каналы оказались бы менее эффективными.

— Но что, если официальная политика, которую проводит человек, в корне отличается от его личной точки зрения? Вы наверняка не смогли бы простить ему лицемерие! — Пакстон знал, что сэр Нельсон был приверженцем консервативных тори, как и его отец. Если бы дело обстояло иначе, он никогда бы не смог занять такого высокого положения в министерстве внутренних дел.

Девушка скептически взглянула на собеседника поверх очков:

— Согласна. Такого человека, наверное, можно было бы назвать лицемером, но я подобных людей не знаю.

Он и не предполагал, что она окажется таким крепким орешком. Оставив вопрос о таинственном очеркисте, он решил применить другую тактику.

— Скажите мне, мисс Риверстоун, ваш брат участвовал в военных действиях?

— Нельсон? — Она, кажется, искренне удивилась такому вопросу, но, возможно, просто не ожидала столь резкого изменения темы разговора. — Наверное, «сражался на войне» — слишком сильно сказано, но Нельсон действительно короткое время был в армии. А почему вы спрашиваете?

Пакстон пропустил ее вопрос мимо ушей:

— В каком качестве? И в каких войсках?

— В 52-м пехотном стрелковом батальоне, но почти сразу же по приезде во Францию был ранен. Он несколько месяцев провалялся в полевом лазарете, а потом его отправили домой.

— Когда это было? — продолжал выспрашивать Ноуэл, забыв в своем стремлении получить информацию о правилах хорошего тона.

— Он вернулся весной 1814 года, за несколько месяцев до смерти отца.

Итак, сэр Нельсон находился во Франции, когда Епископ передавал информацию Наполеону. Он не мог быть при Ватерлоо, однако, возможно…

— Мистер Пакстон? — окликнула Ровена, встревожено глядя на Ноуэла.

Ну что ж, неудивительно, что она так разволновалась. Теперь он был почти уверен в том, что епископ и сэр Нельсон — одно и то же лицо. И все же ему хотелось прогнать тревогу из ее глаз — хотя бы вечером.

— Я просто хотел сказать, что человека, который добровольно пошел в армию, можно было бы обвинить в лицемерии, если бы он принялся критиковать войну. Но я, конечно, не утверждаю, что так поступил ваш брат.

Ровена с сомнением поглядела на него — и неудивительно. Он и сам понимал, что его объяснения получаются весьма неубедительными. Залпом допив оставшийся кофе, Ноуэл поднялся из-за стола.

— Теперь мне действительно пора идти, но я благодарю вас за этот разговор, мисс Риверстоун.

— Да. Конечно, к вашим услугам, — рассеянно пробормотала девушка, видимо, поглощенная своими мыслями.

Когда Пакстон выходил из столовой, ему пришло в голову, что он поступил неумно, слишком раскрыв перед ней свои карты. Она чрезвычайно умна, и даже если пока не поняла, как увязать между собой все его вопросы, то скоро поймет. Придется как-нибудь сбить ее с толку, заставив думать о том, что у него были другие побудительные мотивы. В противном случае его жизнь может оказаться под угрозой.

Ноуэлу не хотелось верить, что мисс Риверстоун может намеренно подвергнуть его риску. Но если она ничего не знала о предательской деятельности своего брата и о том, как опасен может быть этот человек, ей не придет в голову предупредить его. Она не будет знать, что на карту поставлена жизнь Ноуэла.

А что, если она знала?..

Решительно выкинув из головы все мысли о мисс Риверстоун, Ноуэл вышел из дома в надежде, что расследование, которое он намеревался провести, подтвердит его догадки, не оставив ни тени сомнения.




Ровена в полном смятении смотрела вслед удаляющемуся Пакстону. Что он такое затевает? Было абсолютно ясно, что он пытается выудить у нее какие-то сведения, но какие именно, она не имела понятия.

Сначала ей показалось, что Пакстон «вычислил» ее как очеркиста «Мистера Р.». Но затем стало ясно, что он считает, будто очерки написаны мужчиной. Причем он назвал ее доводы «убедительными», с гордостью вспомнила она.

Потом брови ее нахмурились. Но что за странные расспросы о службе Нельсона в армии? Так называемые объяснения мистера Пакстона ничего не объясняли. Неужели ему и впрямь могло прийти в голову, что Нельсон — или «Мистер Р.» — это и есть Святой из Севен-Дайалса? Или все трое были одним и тем же человеком? Это же полный абсурд.

Ровена вспомнила, как он почти заставил ее дать обещание, когда уходил из столовой в первый раз. Да, он, должно быть, думает, что она обладает какой-то информацией о Святом, а это означает, что он, видимо, подозревает Нельсона.

Сама мысль о том, что Нельсон пишет очерки или выступает в роли Святого, была настолько абсурдной, что она чуть было не рассмеялась вслух.

Конечно, он в два счета узнает, что Нельсон находился в деревне, когда Святой прошлой зимой активно действовал в Лондоне, но сама она не видела необходимости рассеивать смехотворные подозрения мистера Пакстона. Пока он будет гоняться за Нельсоном, он не будет преследовать настоящего Святого, кем бы он ни был.

Но сердце у нее все-таки защемило. Как ни гнала она от себя такую мысль, но все же на какое-то мгновение поверила, что поцелуй Ноуэла прошлой ночью что-то значил для него. Теперь стало ясно, что он просто считает ее средством достижения какой-то цели.

Легкая меланхолия сразу же сменилась возмущением. Неужели он думает, что, если бы Нельсон был Святым, она предала бы своего собственного брата? Каким нужно быть человеком, чтобы совершить такого рода двойное предательство — и принципов, и кровного родства, — за какой-то поцелуй?

Нет уж, она больше не станет думать обо всем этом… и о Пакстоне тоже.

Ей предстоит выполнить в Лондоне одно дело, и любые чувства, которые, возможно, возникли у нее к мистеру Пакстону, могут только помешать этому. Тем более что теперь, когда она поняла, что собой представляет Ноуэл, она сможет уничтожить этого человека.

Она использует сегодняшний день и вечер как возможность пообщаться с людьми, имеющими вес в политике, и постарается побольше узнать о подводных течениях, объединяющих или разъединяющих таких людей. С этой точки зрения прошлая ночь оказалась пустой тратой времени.

Ну не совсем пустой, напомнила себе Ровена. Она все-таки встретила мистера Ричардса и может надеяться на продолжение разговора с этим умнейшим человеком. Вот если бы только он был не настолько старше, чем она…

Нет! Не следует допускать никаких романтических мыслей о мистере Ричардсе. И о мистере Пакстоне тоже, коли на то пошло.

Ровена жестом попросила принести ей кофе, сосредоточившись на том, что она скажет мистеру Ричардсу о Нельсоне, как только улучит минутку для беседы с глазу на глаз. Щекотливый характер такой просьбы полностью отвлек ее мысли от всех остальных проблем.




Глава 9


К удивлению Ровены, на вечеринку с игрой в карты прибыло почти столько же гостей, сколько присутствовало накануне на балу. Светская вечеринка казалась ей не столь мучительным мероприятием, Ровена надеялась, что сегодня будет чувствовать себя более уверенно, чем вчера. Хотя бы уже потому, что при игре в карты не рискуешь ежеминутно наступить кому-нибудь на ногу.

Мистера Пакстона пока не было. Но ее разочаровало не столько это, сколько отсутствие по-настоящему влиятельных людей, с которыми она могла бы побеседовать.

— Рад вас видеть, мисс Риверстоун! — прервал ее размышления мистер Галлоуэй. Оглянувшись, девушка увидела его в сопровождении лорда Фернуорта и его кузена мистера Оррина.

— Добрый вечер, господа, — с улыбкой сказала она, хотя это были не те люди, которые могли бы способствовать достижению ее цели. — Рада снова встретиться с вами. Кажется, скоро мы окажемся за разными столами.

— Мистер Галлоуэй, насколько я помню, обещал сыграть с вами в шахматы, — сказал, подойдя к ним, мистер Пакстон. — Я уже попросил леди Хардвик распорядиться, чтобы принесли шахматную доску.

Ровена усилием воли постаралась сдержать радостное возбуждение, охватившее ее, когда Ноуэл оказался рядом.

— Я, пожалуй, сыграю в карты, — сказала Ровена, хотя на самом деле с гораздо большим удовольствием сразилась бы с кем-нибудь в шахматы. Но она решила ни в чем не потворствовать мистеру Пакстону.

— Послушайте, нас четверо, не считая Пакстона! — воскликнул лорд Фернуорт. — Что, если нам сыграть несколько партий в вист?

— Вы, надеюсь, согласитесь быть моим партнером, мисс Риверстоун, — спросил мистер Галлоуэй с такой очаровательной улыбкой, что она не могла не польстить самолюбию Ровены.

Подчеркнуто игнорируя мистера Пакстона, девушка согласилась и заняла указанное место за столом. Карты были сданы. Игра началась.

Сначала Ровене было трудно сосредоточиться, настолько отвлекало ее присутствие стоявшего за спиной мистера Пакстона. Но несколько минут спустя он куда-то ушел, и она успокоилась.

Однако для того чтобы сосредоточиться на картах, требовалось напряжение. Приходилось то и дело напоминать себе, что не следует подносить их слишком близко к лицу, чтобы разглядеть, какого достоинства карта. Не следовало также щуриться.

— Боже, какая я глупая, — сказала Ровена, во второй раз спутав трефовую масть с пиками. — Я ведь предупреждала вас, что лишь недавно научилась этой игре?

Плохая игра Ровены повлекла за собой проигрыш первой партии, однако после этого она сосредоточилась — и стала держать карты чуточку ближе к лицу, — что дало возможность ей и мистеру Галлоуэю выиграть роббер в тот самый момент, когда к столу снова подошел мистер Пакстон.

— Может быть, поменяемся партнерами на следующий роббер? — предложил мистер Оррин. Мистер Галлоуэй покачал головой:

— Сначала мы сыграем партию в шахматы, обещанную мне мисс Риверстоун. Если, конечно, она не передумала.

— С удовольствием, — сказала Ровена. Ей показалось, что мистер Галлоуэй сказал это слишком самоуверенно, и ей захотелось сбить с него спесь. В то же время ей хотелось обескуражить мистера Пакстона, который ожидал, что она поставит на место мистера Галлоуэя.

Они пересекли комнату, направляясь к столу, на котором была разложена шахматная доска, и, когда проходили мимо лорда и леди Хардвик, Перл на мгновение остановила подругу.

— Не забудь, дорогая, — тихо сказала она, — что большинство мужчин не похожи на Люка или твоего мистера Пакстона и любят выигрывать.

Ровена кивнула, хотя не вполне уловила смысл сказанного. Твоего мистера Пакстона? Она уже открыла рот, чтобы возразить, но, увидев, что на нее все смотрят, повернулась и последовала за остальными.

Что за вздор?! Ее мистер Пакстон? Не может быть, чтобы Перл узнала, что…

— Ну вот мы и пришли! — весело воскликнул Галлоуэй, когда они добрались до столика с разложенной на нем шахматной доской. — Я, разумеется, буду играть черными.

Даже без очков Ровене хватало зрения для этой игры. Она очень хорошо играла, если, конечно, сосредоточится. И все же она была твердо намерена лишить мистера Пакстона удовольствия увидеть Галлоуэя разбитым в пух и прах, как бы ей самой этого ни хотелось.

Она сделала первый ход, открыв игру традиционным перемещением королевской пешки. К сожалению, через пять минут стало ясно, что мистер Галлоуэй играет в шахматы даже хуже, чем Перл. Проиграть ему абсолютно невозможно.

Единственное, что не позволяло Ровене завершить игру очень быстро, было явное неодобрение, написанное на физиономии мистера Пакстона. Ровена делала все возможное, чтобы отсрочить неизбежное: откидывалась на спинку стула, чтобы хуже видеть шахматную доску, умышленно пренебрегала несколькими явно выигрышными вариантами и даже позволила мистеру Галлоуэю завладеть собственным ферзем. Она почти физически ощутила, как напрягся от возмущения мистер Пакстон, и с трудом подавила усмешку.

В конце концов у нее не оставалось выбора, кроме как объявить мат черному королю и выиграть. Как ни странно, мистер Галлоуэй искренне удивился своему проигрышу.

— Похоже, Пакстон не преувеличивал, когда сказал, что вы очень сильный противник, мисс Риверстоун. Примите мои поздравления.

Ровена огляделась и в смятении заметила, что вокруг собралось немало гостей, наблюдавших за исходом шахматного поединка, среди которых был и лорд Ричардс. Мистер Пакстон смотрел на нее, нахмурив брови, но его мнение девушку не волновало. А вот мнение мистера Ричардса — совсем другое дело.

Она умышленно играла так плохо, что с большим трудом любезно приняла поздравления мистера Галлоуэя, всем сердцем надеясь, что он не предложит сыграть матч-реванш.

Однако, судя по всему, проигравший был рад вернуться к карточным столам.

— Теперь, когда мне не потребуется принимать решения на абсолютно трезвую голову, я, пожалуй, выпью кларета, — сказал он, беря бокал с подноса у проходившего мимо лакея. — Может быть, кто-нибудь из вас, джентльмены, горит желанием сразиться с нашей умницей мисс Риверстоун?

Но большинство джентльменов и одна-две леди, столпившиеся вокруг, с любопытством поглядев на Ровену, стали расходиться. Она с вызовом взглянула на Пакстона и, повернувшись, заметила, что за ней наблюдает Ричардс. Ровена покраснела. Интересно, сколько времени он наблюдал за игрой?

— Я получил большое удовольствие от вашей игры, — сказал он с улыбкой, которая преобразила его лицо, сделав почти красивым. Ну, если даже не красивым, то… привлекательным.

— Вот как, сэр? А я рада видеть вас снова, — сказала в ответ Ровена, почему-то занервничав. Хочешь не хочешь, а ей сегодня придется поговорить с ним о Нельсоне. Она обещала.

— Как и я вас, мисс Риверстоун. Сыграем? — Он молча принялся расставлять фигуры на доске.

Хотя большинство зрителей разошлось, мистер Пакстон остался. Ровена, повернувшись к нему, раздраженно сказала:

— У вас, наверное, есть более интересные занятия, чем снова наблюдать за игрой?

Ее слова прозвучали грубо, и она сразу же пожалела об этом, но Ноуэл лишь улыбнулся:

— Я считаю это весьма приятным времяпрепровождением и даже был бы не против сыграть с победителем, если не возражаете.

— У меня нет возражений, Пакстон, — сказал мистер Ричардс. Ровене показалось, что она уловила во взгляде его темных глаз некоторое нетерпение.

— У меня тоже, — сказала она. Потом, решительно повернувшись к шахматной доске, открыла игру, сделав тот же самый первый ход.

Как ей начать разговор о такой деликатной проблеме, как долг Нельсона, когда рядом находится мистер Пакстон?

Несколько минут спустя Ровена могла с удовлетворением сказать, что мистер Ричардс несравненно более сильный игрок, чем предыдущий, но ему все же далеко до мистера Пак-стона. Ровена сосредоточилась на игре, сама еще толком не зная, желает обыграть своего идола или нет. Она очень хотела завоевать его уважение, но опасалась, что проигрыш может внести отчужденность в их отношения.

— О Боже правый, Ро! Даже там, где играют в карты, ты найдешь шахматную доску! — раздался голос ее брата, и Ровена вздрогнула от неожиданности.

— Добрый вечер, Нельсон. Кажется, ты знаком с мистером Ричардсом? Кстати, мистер Пакстон хотел о чем-то поговорить с тобой.

К ее облегчению, Ноуэл понял намек.

— Да. Уделите мне несколько минут, сэр Нельсон.

— Все, что угодно, лишь бы не наблюдать за шахматной игрой, — с готовностью сказал молодой человек.

Мужчины ушли, и Ровена немного расслабилась, хотя чего именно она боялась, не могла бы сказать. Опасаясь, что решимость покинет ее, она сказала:

— Насколько я понимаю, мой брат вел себя неразумно, играя в азартные игры, мистер Ричардс.

Ее противник серьезно обдумывал последний ход, но при этих словах взглянул в глаза Ровене и слегка улыбнулся:

— Наверное, можно сказать и так. Нельсону не везет, так что ему было бы лучше воздержаться от азартных игр.

— Я согласна с вами. Однако… — В эту минуту к столу подошли две пары, чтобы понаблюдать за игрой, и девушке пришлось прекратить разговор на эту тему. — Может быть, мы поговорим об этом позднее?

— Как вам будет угодно, — проговорил мистер Ричардс, вновь сосредоточив все свое внимание на игре.




Ноуэл не знал, то ли ему радоваться удаче, то ли проклинать судьбу. Ему не терпелось поговорить с сэром Нельсоном, однако он очень не хотел оставлять мисс Риверстоун наедине с мистером Ричардсом. Было в этом мужчине что-то такое…

— О чем вы хотели поговорить, Пакстон? — спросил сэр Нельсон.

— Ваша сестра говорила мне, что вы служили в армии, сэр Нельсон. Я подумал, что у нас с вами, возможно, есть общие знакомые.

— Вот как? Вы сами военный, не так ли? — Коренастый молодой человек молодецки выпятил грудь. — Должен сказать, что служба под командованием Веллингтона оставила у меня самые яркие воспоминания.

Ноуэл обладал достаточным опытом и умел распознать фальшивую нотку в голосе собеседника, однако в словах Нельсона он пока фальши не заметил.

— Я и сам большой поклонник Веллингтона, — сказал Ноуэл, — хотя мне не приходилось работать под его непосредственным руководством: во время последней войны я выполнял кое-какую курьерскую работу.

Черный Епископ знал бы, что это означает на самом деле. Однако, внимательно вглядевшись в лицо сэра Нельсона, Пакстон не увидел в нем никакого смущения, а только лишь некоторое любопытство.

— Вы были курьером? Вы имеете в виду, что доставляли приказы и все такое прочее? Значит, в боевых действиях вы не участвовали, а? Хотя уверен, вам приходилось время от времени попадать в опасные переделки.

— Да, время от времени, — улыбнулся Ноуэл с притворной благодарностью, хотя мог бы припомнить не один десяток ситуаций, когда его жизнь висела на волоске. — А вы, насколько я понимаю, не раз принимали участие в боях?

У Нельсона слегка порозовело лицо.

— По правде говоря, гораздо реже, чем я рассчитывал. Меня почти сразу же ранило в ногу, и хотя я рвался вернуться в строй, фельдшер мне не позволил.

Его рассказ полностью совпадал с тем, что поведала Пакстону мисс Риверстоун. Впрочем, неудивительно, если это легенда, которой пользуется ее брат. Однако у Ноуэла теперь возникли серьезные сомнения. Если только этот человек не является первоклассным актером, он просто недостаточно умен, чтобы быть неуловимым Черным Епископом.

— Вы провели несколько месяцев во Франции, не так ли? Должно быть, там было интересно.

Сэр Нельсон пожал плечами:

— Возможно, если бы я находился ближе к Парижу, а не застрял в какой-то Богом забытой крошечной деревушке. Поскольку я почти не говорю по-французски, то единственным источником новостей для меня были солдаты, попадавшие в лазарет. И конечно, капитан Стин, который навещал нас, как только появлялась возможность.

— Капитан Эмори Стин? — переспросил Ноуэл.

— Ну да, он самый. Знаете ли, ведь я был в его роте. Правда, из-за этой пули служить там мне так и не пришлось.

— Понятно. — Ноуэл был знаком с капитаном Стином. Проверить рассказ сэра Нельсона не составит труда. Если подтвердится, что он говорит правду, а Ноуэл, к сожалению, сильно опасался, что так оно и будет, то придется исключить его из числа подозреваемых. И все же вызывали сомнение эти очерки. Да и сестра Нельсона должна была где-то нахвататься своих революционных идей…

Ноуэл бросил взгляд в другой конец комнаты, чтобы убедиться, что мисс Риверстоун по-прежнему поглощена игрой в шахматы.

— Скажите, сэр Нельсон, вы читаете «Политикал реджистер»? — спросил Пакстон самым безразличным тоном.

— Что? — Его собеседник нахмурил лоб. — Вы имеете в виду двухпенсовую газетенку Коббета? Моя сестра может верить вздору, который там печатают, но мне жаль тратить на это время. На мой взгляд, все это подстрекательская околесица. Надеюсь, Ро не излагала вам свои теории?

И снова Ноуэлу, как он ни старался, было не к чему придраться. Судя по всему, презрение Нельсона к газете было искренним.

— Да, у нас с вашей сестрой состоялись некоторые интересные… дискуссии.

— Я говорил ей, чтобы держала при себе свои мнения, — фыркнул сэр Нельсон. — Правда, она меня не слушается, как не слушалась и нашего батюшки. Он предупреждал, что, если она будет распускать язык, ей никогда не удастся найти себе мужа.

Ноуэл немедленно представил себе нежный розовый язычок Ровены, мелькающий между красиво очерченными губами…

— Да, я вас хорошо понимаю, — поспешил сказать он, чтобы собеседник не заметил, как далеко его мысли отвлеклись от разговора. Потом, почувствовав вдруг, что обязан что-то сказать в защиту Ровены, добавил: — Однако есть люди, которые, возможно, одобряют ее интеллект.

— Вроде вас, Пакстон? — Сэр Нельсон усмехнулся. — Или, возможно, Лестера Ричардса, который тоже принадлежит к числу интеллектуалов.

— Ну, на мой взгляд, он для нее несколько староват.

— Ро нужна твердая рука, — пожав плечами, заявил ее брат. — Пожалуй, человек в возрасте нашего отца был бы самым подходящим. К тому же… — Молодой человек не закончил фразу и снова пожал плечами. — Если не возражаете, Пакстон, я поищу стол, за которым играют в баккара. Не желаете присоединиться ко мне?

— Спасибо, нет. — Абсолютно уверенный, что Нельсон не тот человек, которого он ищет, Ноуэл устремился к столу, за которым играла мисс Риверстоун.

Он был уверен, что ей известна личность очеркиста. Если это не ее брат, то, возможно, кто-нибудь другой, кого она знала по Оукширу, а это означало, что Ровена по-прежнему является ключом к разгадке, а следовательно, ему надо находиться рядом с ней. Для этого, конечно, была и другая причина. Но Ноуэл постарался не думать о ней.




Ровена вновь передвинула своего коня на ту клетку, которую он занимал за три хода до этого, стараясь продлить игру, пока не представится еще один шанс поговорить с Ричардсом. Она уже дважды спутала слона с пешкой. Однако, несмотря на все старания, имела на доске явное преимущество.

Вздохнув с облегчением, когда лорд и леди Норвиль отошли от стола, она взглянула на мистера Ричардса, намереваясь вновь начать разговор о долгах Нельсона, но тут заметила, что возвращается мистер Пакстон.

— Вижу, партия еще не закончилась, — с улыбкой заметил он.

— Леди весьма опытный шахматист, — сказал мистер Ричардс. В его тоне она заметила резкость, которой не замечала раньше. — По-видимому, ее главным недостатком является нерешительность.

Ровена заставила себя улыбнуться. Его слова задели ее, хотя она понимала, что ее попытки отсрочить свою победу можно расценить и как нерешительность. Желаете решительности? Ну что ж, пожалуйста! Она передвинула своего слона из одного угла доски в другой.

— Осторожность едва ли можно назвать недостатком, — сказал мистер Пакстон. — Кажется, в любом случае она побеждает. — В его голосе слышалось удовлетворение, которое вызвало у Ровены скорее раздражение, чем радость.

— Внешность бывает обманчива, — сказал в ответ мистер Ричардс, блокируя пешкой линию между ее слоном и ладьей, которой он угрожал.

Теперь она могла поставить ему мат в два хода. Ричардс пока этого не подозревал. Сначала конь, потом ладья — и она победила. Но хотела ли она победы?

— Значит, вы тоже это заметили, мистер Ричардс? Вы весьма проницательны. — Ровена подозревала, что мистер Пакстон имел в виду себя, а не игру. — Например, я догадался, основываясь исключительно на внешних признаках, что вы будете недовольны в случае проигрыша.

Значит, он готов воспользоваться ее победой, чтобы поиздеваться над человеком? Не желая доставить ему такого удовольствия, Ровена сделала ход ферзем вместо коня. Она не понимала, какую игру затеял Ноуэл: он делает вид, что поцелуев вовсе не было, и отпускает колкости в адрес человека, которого почти не знает. Ровена отказывалась подыгрывать ему.

— Я действительно не люблю проигрывать, — признался мистер Ричардс, выводя своего коня из-под удара и, в свою очередь, угрожая ладьей ее ферзю. — Я редко проигрываю.

— Значит, мне повезло, что я стану свидетелем такого редкого случая, — сказал в ответ мистер Пакстон. Он улыбнулся Ровене одновременно и заговорщически, и, как ей показалось, по-хозяйски.

Сердце учащенно забилось. Ровена бросила на Ноуэла предупреждающий взгляд. Она не позволит манипулировать собой, словно какая-то безмозглая кокетка, млеющая от улыбки мужчины, вздумавшего пофлиртовать с ней. Тем более что теперь девушка знала, с какой целью он флиртовал.

— Страшно подумать, что ваше везение зависит от моих действий, мистер Пакстон, — небрежно заметила она, встретившись с ним взглядом. Потом Ровена передвинула черного слона на одну клетку назад, устранив тем самым последнюю угрозу королю мистера Ричардса.

Ее противник немедленно воспользовался открывшейся возможностью.

— Шах и мат! — торжествующе воскликнул он, взяв ее ферзя своей ладьей и поставив в безвыходное положение ее короля.

Ровена в притворном изумлении взглянула на доску.

— Вот так-то мистер Пакстон. Вы, кажется, хотели сыграть с победителем? — сказала она, поднимаясь из-за стола.

Взгляд, которым одарил ее Ноуэл, говорил, что он понимает, какую игру затеяла Ровена.

— Я действительно хотел этого, но надеялся, что это будете вы, мисс Риверстоун. Мне доставили огромное удовольствие наши предыдущие игры… все, без исключения, — сказал он, не спуская взгляда с ее губ.

Чувствуя, как к щекам прилила кровь, Ровена поспешно отвернулась. Она явно была не такой искушенной, как надеялась.

— Спасибо, сэр. А вас, мистер Ричардс, я благодарю. Мне надо сказать пару слов леди Хардвик, но потом я вернусь, чтобы понаблюдать за вашей игрой.

Ровена быстро отошла от мужчин, ничуть не заботясь о том, смеются ли они над ней или пустили в ход кулаки. Ей было важно поскорее уйти, чтобы не видеть их мужского самодовольства.

Интересно, о чем разговаривали мистер Пакстон и Нельсон? Судя по тому, что Ноуэл слишком быстро вернулся, разговор шел о каких-то пустяках. Ровена поискала глазами брата и обнаружила его за одним из карточных столов. Она попробовала было поймать его взгляд, чтобы напомнить об обещании не играть в карты, но Нельсон избегал смотреть в ее сторону. Вздохнув, девушка отправилась искать Перл.

— В чем дело? Говорят, ты играешь только в шахматы на вечеринке, устроенной специально для игры в карты? — рассмеявшись, сказала подруга, приглашая Ровену присоединиться к леди Маркус и еще двум дамам, с которыми она разговаривала. — А мне показалось, что ты хотела пообщаться с присутствующими.

— В начале вечера я сыграла несколько партий в вист, — оправдываясь, сказала Ровена, хотя Перл упрекнула ее явно в шутку. — Сыграть в шахматы пришло в голову мистеру Пакстону.

Перл взглянула на нее уж слишком проницательным взглядом:

— Понятно. Это его способ полностью завладеть твоим вниманием на многолюдной вечеринке? Сестры Мелке хихикнули.

— Я и сама была бы не прочь научиться играть в шахматы, чтобы проводить время в компании этого красивого мистера Пакстона, — сказала мисс Огаста Мелке.

— По правде говоря, с ним я сегодня не играла, — поспешно ответила Ровена, чтобы пресечь домыслы. Ей не нравилось, что они были слишком похожи на правду. — Я играла только с мистером Галлоуэем и мистером Ричардсом.

Перл снова задумчиво взглянула на подругу:

— Да, я заметила. И как успехи?

— С большим трудом, но мне удалось обыграть мистера Галлоуэя, однако мистеру Ричардсу я проиграла, — ответила она, глядя в глаза Перл самым невозмутимым взглядом, потом обратилась к леди Маркус: — А вы играете в карты, Куинн?

Миниатюрная брюнетка кивнула:

— Мой муж научил играть меня в самые распространенные игры. Но стремление во что бы то ни стало обыграть противника меня утомляет, и я с удовольствием сделаю перерыв, чтобы просто поболтать.

Мысли Ровены возвратились к поединку между мистером Пакстоном и мистером Ричардсом. Но смотреть в их сторону она не стала.

Однако ее решимости хватило ненадолго. Лорд Маркус и лорд Хардвик подошли, чтобы позвать своих жен за карточные столы. Ровена помедлила, зная, что было бы разумнее пойти вместе с остальными и отвлечься за картами, но не устояла перед искушением посмотреть, как идет шахматная партия.

Только тогда, когда находилась от доски в одном или двух шагах, она смогла достаточно отчетливо разглядеть шахматную доску, чтобы проанализировать игру, и сразу же поняла, что Пакстон в отличие от нее играет, не делая поблажек противнику. Когда она подошла к столу, он заканчивал партию.

— Мат!

Приняв весьма сдержанные поздравления противника, он взглянул на Ровену, не скрывая своего торжества.

Девушка поняла, что насмешка относится скорее к ней, чем к мистеру Ричардсу, тем не менее сказала, нахмурив брови:

— Неспортивно радоваться чужому поражению, мистер Пакстон.

— Спортивно или неспортивно, но это его право, — ответил мистер Ричардс. — Я бы на его месте поступил так же.

Мужчины встали из-за стола, и Ровена, неуверенно переведя взгляд с одного на другого, вновь подивилась тому, как красив мистер Пакстон. Вот если бы он еще воспринимал окружающий мир так же, как мистер Ричардс…

— Уверена, что вы не стали бы этого делать, сэр, — возразила она. Не такой человек мистер Ричардс, чтобы радоваться чужому поражению. Он не опустится до такой мелочности.

— Возможно, не стал бы. — Ричардс улыбнулся. — Мы как-нибудь сыграем с вами еще разок, Пакстон? В такой обстановке я не могу как следует сосредоточиться.

Ровене почему-то показалось, что мистер Ричардс с ней заигрывает. Наверное, это просто игра воображения, но приятно. Неужели она кажется привлекательной такому великому мыслителю, творцу истории? Девушка вдруг страшно обрадовалась, что, последовав совету Перл, позволила ему обыграть себя в шахматы, и робко улыбнулась.

— Не хотите ли выпить чего-нибудь прохладительного, мисс Риверстоун? — чуть громче, чем нужно, спросил мистер Пакстон. — И вы, если желаете, можете пойти с нами, Ричардс.

— Наверное, я так и сделаю.

Ровена посмотрела на мужчин. Враждебность между ними, которую она заметила еще вчера, ощущалась теперь еще сильнее, чем прежде. У мистера Ричардса она, возможно, еще была понятна, так как он только что проиграл в шахматы. Но что касается Пакстона…

И вдруг она с радостью поняла, что причиной тому она сама. Он ревнует. Пусть даже у него это мимолетное чувство, но Ровена не могла упустить случая насладиться ощущением чисто женской власти.

Повернувшись с игривой улыбкой на губах, она вдруг замерла на месте. За спинами двоих мужчин, которые, каким бы неправдоподобным это ни казалось, соперничали между собой, претендуя на ее внимание, стояла, неодобрительно нахмурив брови, леди Маунтхит.

Драгоценности, которые были на леди Маунтхит, заставили Ровену в мгновение ока забыть о своем минутном торжестве. Бриллиантовые с изумрудами серьги и колье некогда принадлежали матери Ровены.




Глава 10


— Мисс Риверстоун! — воскликнула леди Маунтхит с широкой неискренней улыбкой. — Когда я увидела вчера вас на балу, то решила, что леди Хардвик захотелось доставить вам удовольствие на один вечер, но теперь вижу, что ее снисходительность вскружила вам голову.

Ровена поморгала глазами, с трудом отрывая взгляд от драгоценностей этой дамы, чтобы сфокусировать его на ее физиономии.

— Простите, не поняла, миледи?

— Хочу дать вам совет, милая. Компаньонку, которая забывает свое место, ждет большое разочарование, когда она обнаружит, что все давно догадались, каков ее статус, хотя, возможно, и не подают виду. — Она многозначительно поглядела на двух джентльменов, стоявших рядом с Ровеной.

Удивленная этим враждебным выпадом, Ровена быстро поняла его причину. Вчера во время бала две дочери леди Маунтхит были без кавалеров. Их матери, должно быть, было очень обидно видеть, как за Ровеной — которую она явно считала менее достойной внимания, чем ее дочери, — ухаживают, соперничая между собой, два достойных внимания джентльмена.

— Боюсь, вы неправильно поняли ситуацию, миледи, — сказала Ровена самым будничным тоном. — Я подруга и соседка леди Хардвик, а не ее платная компаньонка. Поэтому вам незачем беспокоиться о том, что я своим присутствием подорву устои общества.

Теперь пришлось в растерянности моргать глазами леди Маунтхит.

— Извините, — не слишком любезно пробормотала она. — Я всего лишь хотела, чтобы вы не попали в глупое положение. — Судя по выражению ее лица, женщина все еще ждала, что Ровена вот-вот скомпрометирует себя.

— Я благодарна вам, миледи, — сказала Ровена и быстро добавила: — На вас сегодня великолепные драгоценности. У вас очень тонкий вкус.

Ее слова произвели желаемый эффект: леди Маунтхит снова повернулась к ней, и на ее лице появилась на сей раз вполне искренняя улыбка:

— Спасибо, моя дорогая. Их на прошлой неделе подарил мне мой супруг. Подарок, конечно, экстравагантный, но он знает, что мне очень идут изумруды. — Она поправила на голове лиловый тюрбан, но Ровена успела заметить выбившиеся из-под него пряди тусклых рыжеватых волос.

— Да, они очень вам к лицу, — заставила себя сказать Ровена, надеясь получить более подробную информацию.

— Меня не удивило бы, если бы я узнала, что он заказывал их специально, — продолжала леди Маунтхит. — Он не сказал, у какого ювелира их приобрел, потому что побоялся, что я могу рассердиться, если узнаю, сколько он потратил. — Она строго взглянула на Ровену. — Справедливое вознаграждение за достойное поведение, мисс Риверстоун. Постарайтесь запомнить это.

Назидательно кивнув тюрбаном, она с важным видом отошла, явно довольная тем, что одержала в стычке победу.

— Гм-м, меня не удивляет, что ее муж не сказал, где были куплены драгоценности, потому что купил их в ломбарде, — пробормотала Ровена, глядя вслед удаляющейся леди. — Действительно экстравагантный поступок, ничего не скажешь.

— В ломбарде? — удивился мистер Пакстон. — Почему вы так думаете?

Ровена покраснела, смущенная тем, что джентльмены слышали ее слова.

Теперь придется объяснять им, иначе она может прослыть мстительной, мелочной особой.

— Эти драгоценности принадлежали моей матери. Я только вчера узнала, что брат продал их, чтобы… оплатить долговое обязательство. — Она многозначительно взглянула на мистера Ричардса, который тактично нахмурил брови.

— А эта мегера считает их доказательством преданности своего супруга. Если бы она только знала! — Мистер Пакстон фыркнул.

— Надеюсь, вы ничего ей не скажете? — Ровена бросила умоляющий взгляд сначала на Пакстона, потом на Ричардса. Оба джентльмена покачали головами.

— Можете быть уверены, что я буду молчать, — любезно заверил мистер Ричардс. — Я не хотел бы поставить в неловкое положение ни вашего брата, ни вас.

Может быть, он пытался сказать ей, что простит Нельсону остаток карточных долгов? Ровена, разумеется, не могла спросить у него об этом в присутствии мистера Пакстона. Ей не хотелось, чтобы его мнение о Ричардсе упало еще ниже.

— Я тоже, — чуть помедлив, сказал Ноуэл. — А теперь не подойти ли нам наконец к буфету?




Удовольствия, полученного Ноуэлом от победы в шахматной партии над этим наглым мистером Ричардсом, сильно поубавилось, когда Ровена одарила этого типа милой улыбкой, а теперь вот снова улыбалась ему. Неужели она не понимает, что он далеко не так умен, как кажется? Неужели она не сообразила этого, играя с ним в шахматы?

К тому же было в этом человеке что-то фальшивое, хотя пока Ноуэл не мог бы сказать, почему ему так кажется. Возможно, настораживало то, что выражение его глаз не соответствовало выражению лица. За долгие годы работы он научился доверять своей интуиции, которая сейчас подсказывала, что мистер Ричардс не заслуживает доверия. Или, может быть, это подсказывала ему всего лишь ревность?

— Гости начинают расходиться, — заметил он. — За картами и шахматами вечер пролетел незаметно. — Пакстон надеялся, что Ричардс поймет его намек.

Мисс Риверстоун поставила на стол пустую рюмочку из-под миндального ликера и окинула взглядом зал.

— Вы правы. Надеюсь, Перл не будет ругать меня за то, что после всех ее — и ваших, сэр, — усилий я сыграла в карты всего один раз.

— Не поверю, что вы позволили бы кому-нибудь ругать себя, мисс Риверстоун, — сказал мистер Ричардс. — Вы отлично умеете постоять за себя, как это сделали недавно в стычке с леди Маунтхит.

Ровена улыбнулась ему так, что Ноуэл скрипнул зубами.

— Спасибо, мистер Ричардс. Наверное, нам стоило поддразнить ее по поводу обращения со слугами, потому что Перл говорила, что она не выдерживает никакой критики. А что касается того, что Перл может отругать меня, то мы с ней очень близкие подруги, так что делает она это любя.

— Вы меня успокоили. Такая умница, как вы, не должна отчитываться ни перед кем за свое поведение.

Мистер Ричардс произнес это таким задушевным тоном, что Ноуэлу пришлось громко откашляться, чтобы напомнить о своем присутствии.

— Я рад видеть, мисс Риверстоун, что сегодня к концу вечера вы гораздо меньше устали, чем вчера.

Ровена взглянула Ноуэлу в глаза и немного покраснела, явно вспомнив о том, чем закончился вчерашний вечер.

— Неудивительно, — прервал этот глубоко личный момент голос мистера Ричардса. — Шахматы и карты далеко не так утомительны, как танцы, которые, кстати, являются абсолютно пустым занятием.

— Очень справедливо замечено, — согласился Ноуэл, все еще глядя в глаза мисс Риверстоун. Какие у нее густые и темные ресницы. И как это красиво. — Однако танцы оказались не таким уж мучительным времяпрепровождением, как вы ожидали, не так ли?

Девушка раскрыла рот, чтобы ответить, и Ноуэл замер, буквально завороженный формой ее губ и воспоминанием об их вкусе…

— А-а, вот ты где, Ровена, — раздался голос леди Хардвик. — Я хотела познакомить тебя с мистером Робертом Саузи.

Мисс Риверстоун, так и не сказав, чего хотела, оглянулась, нарушив волшебство момента. Она радостно поздоровалась с мистером Саузи, но Ноуэл решил не обижаться. Как-никак этот Саузи был известным очеркистом, поэтом и биографом. Знакомство с ним должно было импонировать такой интеллектуалке, как Ровена.

— Рад познакомиться с вами, мисс Риверстоун, — сказал Саузи, склоняясь к ее руке. Потом леди Хардвик представила ему Ноуэла и мистера Ричардса. Пакстон сразу же заметил, что Ричардс, судя по всему, уже знаком с гостем и что они находятся с ним не в лучших отношениях.

— Я поговорю с вами позднее, мисс Риверстоун, — сказал после неловкого молчания мистер Ричардс.

Она кивнула, но едва ли заметила его бегство, потому что с интересом слушала критические замечания мистера Саузи по поводу новой пьесы, которую он видел на прошлой неделе. Учитывая возраст этого человека и его семейное положение, Ноуэл не видел угрозы с его стороны и позволил себе несколько расслабиться, только сейчас осознав, в каком напряжении находился.

— Не будете ли четвертым в вист? — спросила Ноуэла леди Хардвик, и он, почти не раздумывая, согласился. Пакстон не мог позволить, чтобы хозяйка вновь обратила внимание на его интерес к мисс Риверстоун. Ровена продолжала разговаривать с мистером Саузи и на какое-то время была ограждена от опасности возвращения мистера Ричардса.

Разумеется, Ноуэл не мог играть в полную силу, потому что все время исподтишка наблюдал за Ровеной. Она и мистер Саузи подошли к другому столу, за которым играли в пикет, и вскоре их окружили люди из литературных кругов.

Пакстон усилием воли переключил внимание на свою собственную игру, тем более что никакой пользы от его наблюдений за мисс Риверстоун не было. Теперь, когда он исключил ее брата из числа подозреваемых, она вообще не имела отношения к тому, чем он занимался.

Или все-таки имела?

— Мистер Пакстон? — окликнула Ноуэла мисс Чиверс, его партнерша, возвращая к реальности.

— Извините, — сказал он, наугад сходив первой попавшейся картой.

Оставляя нерешенным вопрос о личности автора очерков, которые, если верить словам клерка из редакции «Политикал реджистер» присылались из Оукшира, он снова взглянул в сторону Ровены и увидел, что она поднялась из-за карточного стола.

— Вы снова выиграли, — с вполне понятным раздражением сказала лорду и леди Хардвик мисс Чиверс. — Мистер Пакстон, вы сдадите карты?

Но Ноуэл поднялся из-за стола:

— Прошу извинить меня. Я очень устал и не могу как следует сосредоточиться на игре. — Он подозвал Гарри Тэтчера, проходившего мимо: — Не желаете занять мое место, Гарри?

Мистер Тэтчер, пожав плечами, согласился, и Ноуэл последовал за мисс Риверстоун, которая направилась к лестнице. Ускорив шаг, он догнал ее в тот момент, когда Ровена уже поставила ногу на ступеньку.

— Снова убегаете? Она, охнув, оглянулась:

— Вы меня испугали, сэр. Да, я решила уйти. Как-никак уже за полночь.

— С меня тоже довольно и игры, и разговоров, — признался Ноуэл. — Вы позволите проводить вас наверх?

Ровена нахмурила брови, щечки ее зарделись.

— Это, наверное, неприлично?

— Кто это знает? — сказал он. — Перл говорила, что вы презираете правила, установленные в обществе.

Девушка улыбнулась уголками губ, совершенно заворожив его.

— Правильно! Ладно, идемте. Мы будем сопровождать друг друга.

— Насколько я понял, ваш брат не разделяет ваших политических взглядов, — небрежно заметил он, когда они поднимались по лестнице.

— Нельсон? — Ровена тихо рассмеялась своим грудным, обольстительным смехом. — Именно поэтому и он, и мой отец не хотели, чтобы я приезжала в Лондон. Боюсь, что причиняла им массу неудобств.

Ноуэл не понимал, каким образом эта умная женщина могла быть кому-то неугодной.

— Но ведь кто-то помогал вам формировать ваши взгляды, — продолжал настаивать он. — Дядюшка? Сосед? Возможно, человек, писавший очерки?

— Моя мать действительно была вольнодумцем, но она умерла, когда мне было четырнадцать лет. Я много читала и сама формировала свои взгляды. И ни в каком руководстве со стороны мужчин я не нуждаюсь!

Они добрались до верхнего коридора, где располагались спальни. Интересно, которая принадлежит ей?

— Вы уникальны, мисс Риверстоун, — сказал Ноуэл. — Можно я буду звать вас Ровеной? Несмотря на то что мы знакомы всего несколько дней, мне кажется, что я очень хорошо знаю вас.

— Мне… тоже так кажется, — сказала она почти шепотом. — И все же, мистер Пакстон…

— Зовите меня Ноуэл, пожалуйста.

— Ладно, пусть будет Ноуэл. — Она робко улыбнулась. — Я хотела сказать, что, хотя мы понимаем друг друга, все же по многим вопросам расходимся во мнениях.

Он подошел к ней чуть ближе:

— Но это делает общение еще интереснее.

— Да, — согласилась она, внимательно глядя на него своими широко расставленными серыми глазами.

Как и раньше, Ноуэл не нашел в себе силы остановить себя. Он наклонил голову. Она чуть раскрыла губы. Между ними на мгновение промелькнул язычок, высунувшийся, чтобы облизать их. Это было каплей, переполнившей чашу терпения. Издав глухой стон, Пакстон притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы.

Ровена сразу же обняла его, заставляя прижаться еще крепче, и ее губы с готовностью ответили на его поцелуй. Каким-то образом он с самого начала знал, что она способна на такую страсть, что под ее заурядной внешностью — теперь уже не такой заурядной — кроется пламя.

Его руки исследовали на ощупь ее спину, заставляя замирать от восторга при прикосновении к восхитительному изгибу там, где тонкая талия плавно переходила в округлость бедра. А она тем временем запустила пальцы одной руки в его шевелюру в чрезвычайно чувствительном месте между затылком и шеей, тогда как другая рука скользнула по его плечам, потом оказалась на спине.

Дыхание Ноуэла стало прерывистым. Он не смог бы припомнить, когда еще он так страстно хотел женщину. Он пытался напомнить себе, что она всего лишь средство к достижению его цели, но легкие прикосновения ее пальчиков, которые теперь поглаживали его уши, лишили возможности мыслить разумно. Его язык заставил ее раскрыть губы. Он желал немедленно испробовать на вкус ее поцелуй и хотел, чтобы она сделала то же самое.

Ровена не заставила себя ждать. Она прикоснулась языком к его языку. Прикосновение было не просто физическим. Ему в тот момент показалось, что соприкоснулись их души.

Именно это чувство единения заставило Пакстона вдруг осознать, что он балансирует на краю пропасти, в которую готов броситься, чтобы исчезнуть в ней полностью.

— Я… мы… — невразумительно пробормотал он, уткнувшись в ее волосы.

Она замерла, потом вдруг отступила на шаг, явно ошеломленная.

— Силы небесные!

— Понимаю, что я не имел… Мне, наверное, следует извиниться.

— Нет. Если только вы не сожалеете о случившемся.

— Ничуть. — Он медленно покачал головой. — Только разве если я вас расстроил…

Она улыбнулась уголками губ, и Ноуэлу снова захотелось поцеловать ее.

— Возможно, я смущена. Но не расстроена, нет.

— Я рад. Я не хотел бы причинить вам боль, Ровена. — Он вдруг понял, что говорит сущую правду, а это значит, что он создает себе новую проблему.

— Спасибо. Нынче утром мне показалось…

— Я знаю, — поспешно сказал Ноуэл, опасаясь, что она скажет то, что заставит его дать обещания, на которые он пока не готов. — Я вел себя неподобающим образом и за это прошу прощения.

Девушка улыбнулась, принимая извинения, и вдруг снова оказалась в его объятиях, хотя он не смог бы сказать, по чьей инициативе это произошло. Одно было несомненно: это был самый естественный порыв.

И снова желание лишило его возможности здраво мыслить. У него появилось ощущение полета в пропасть. Ее робкое прикосновение говорило о невинности и вызывало у него горячее желание открыть перед ней новые возможности наслаждения, стать ее проводником в страну радостей для взрослых людей.

У него лениво шевельнулась мысль, что они стоят в коридоре, открытые взглядам любого, кто мог там появиться.

— Где твоя комната? — шепнул он, не отрываясь от ее губ. Ровена судорожно глотнула.

— Здесь, — сказала она, сделав шаг в сторону ближайшей двери слева. — Но моя служанка…

Внезапно к Ноуэлу вернулась способность мыслить. Что это он, черт возьми, замышляет? Неужели она готова позволить ему?..

— Ваша служанка. Понятно. Извините меня. Я перешел границы… доброй ночи, мисс Риверстоун.

Как ни протестовало его тело, он решительно повернулся и зашагал по коридору к своей комнате. Боясь даже оглянуться, он вошел к себе и прислонился спиной к двери, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Сэр?

Только его не хватало, черт возьми!

— Со мной все в порядке, Кемп. Просто мне надо подумать.

Слуга моментально понял намек и исчез, не задавая лишних вопросов.

Может, он сошел с ума? Во время войны не одна французская красотка пыталась свести его с ума. Однако он всегда умел и получить удовольствие, и сохранить ясность мысли. Почему сейчас все по-другому?

Может быть, все объясняется долгим отсутствием практики? Едва ли. Приходилось признать, что он с трудом справляется со своими эмоциями, когда речь идет о Ровене Риверстоун. А если так, то…

— Кемп?

— Что угодно, сэр? — спросил появившийся из гардеробной слуга.

— Собери вещи. Мы сегодня же возвращаемся к себе.

Необходимо отделить себя расстоянием от Ровены Риверстоун, которая находится сейчас слишком близко, всего через две комнаты от него. Тогда, возможно, он вспомнит, насколько жизненно важной является его миссия.




Ровена, буквально раскрыв рот от неожиданности, смотрела вслед удалявшемуся по коридору мистеру Пакстону. Ноуэлу. Почему его поведение так резко изменилось? Всего несколько мгновений назад он явно хотел ее, хотел…

Она прижала ладони к горящим щекам. Он хотел того же, чего хотела она. И она была готова позволить. Может, она спятила? Ведь если бы в спальне не было служанки, она, несомненно, оказалась бы сейчас здесь вместе с Ноуэлом, а ее добродетель осталась бы лишь в воспоминаниях.

«Слава Богу, что он образумился», — подумала Ровена и с сожалением вздохнула. Повернув ручку, она вошла в комнату. Там никого не было.

— Матильда? — Камин был разожжен, но служанки не было.

Расстроенная Ровена вдруг схватила со стола щетку для волос и швырнула ее в другой конец комнаты. Ведь они могли бы сейчас остаться одни! И зачем только она упомянула о служанке? Она едва удержалась, чтобы не броситься к двери и не вернуть Ноуэла, но все-таки сумела остановить себя.

Нет, видимо, она действительно сошла с ума. Матильда, наверное, спустилась в кухню и вернется с минуты на минуту. Но если даже не вернется, то неужели она, Ровена, так дешево ценит свою добродетель? Неужели она готова пожертвовать своей репутацией ради мимолетной страсти?

«Да, готова», — вдруг отчетливо осознала она. Она могла ярко представить себе эту картину. Но это, конечно, не означало, что она действительно сделает это…

Снова вздохнув, девушка пересекла комнату, потом уселась перед зеркалом и, вынув из волос шпильки, принялась энергичными взмахами расчесывать их. Ритмичные движения успокаивали, и, когда вернулась Матильда, она уже овладела собой.

— Мисс! Я не ожидала, что вы так скоро вернетесь. Я могла бы прийти раньше…

— Ничего, Матильда. Я пришла всего несколько минут назад. Сбегай вниз, узнай, нельзя ли наполнить ванну, а потом возвращайся, чтобы помочь мне снять платье.

Вскоре принесли ванну и чайники с горячей водой. Пока наполняли бадью, Матильда расстегнула многочисленные крючки на спинке платья, потом сняла его через голову Ровены. Только оставшись одна и погрузившись в воду, девушка позволила своим мыслям вернуться к Ноуэлу Пакстону.

Интересно, что он сейчас делает. Может, думает о ней? Может быть, он слышал, как слуги носили воду для ее ванны, и представлял себе ее без одежды?

— Прекрати! — громко приказала Ровена самой себе.

Она достаточно много читала, чтобы знать, что мужчины придают гораздо меньшее значение даже более серьезным вещам, чем женщина. История изобилует рассказами о женщинах, которые по глупости отдали себя нежелательным мужчинам. В результате погубили свою репутацию и остались в одиночестве.

Были, правда, и другие случаи, которые заканчивались совсем по-другому…

Нет. На это она не может рассчитывать. Пакстон, наверное, просто флиртовал с ней. Однако что мешает ей просто поразвлечься? Ровена никогда не мечтала о том, чтобы выйти замуж и создать семью. Ее мечты были честолюбивыми, как это бывает у мужчин. Так почему бы и ей не получить удовольствие, как это делает противоположный пол?

Над этим стоило подумать.

Она решила не останавливать Ноуэла. Если он желает пофлиртовать, то она тоже включится в игру и постарается получить максимальное удовольствие, не ожидая ничего большего. В таком случае ее сердце и ее разум останутся свободными для более важных вещей.

Если мужчины могут отделить свои эмоции от физических удовольствий, то и она это сможет.

Однако час спустя, уже в полусне, Ровена неожиданно представила себе, как Ноуэл Пакстон не только целует ее, а клянется ей в вечной любви и она в ответ горячо заверяет его в том же.




Глава 11


— Уехал?

Ровена особенно тщательно оделась к завтраку и даже оставила наверху свои очки, а Перл неожиданно сообщила ей, что мистер Пакстон собрался и уехал вчера поздно вечером.

— Он сказал, что в течение нескольких дней вынужден будет работать в более тесном контакте с Боу-стрит и ему будет удобнее проживать в это время поближе, — объяснила Перл. — Надеюсь, мы все-таки его еще увидим. Не может же он посвящать все свое время только расследованиям.

— Будем надеяться, — обреченно промолвила Ровена. Вчера он не сказал ни слова ни о расследованиях, ни об отъезде. Девушка подозревала, что его решение было как-то связано с моментом страсти, который они пережили минувшим днем в коридоре.

Но что это означало?

— Ты выглядишь усталой, — заметила Перл. — Хорошо, что сегодня воскресенье и у нас нет никаких планов. Советую тебе воспользоваться этой возможностью и отдохнуть.

Ровена кивнула и отвернулась к сервировочному столику, чтобы подруга не заметила выражения ее лица.

— Наверное, я так и поступлю. Наберусь свежих сил перед завтрашним днем.

На завтра Перл запланировала пикник в Грин-парке. Если погода не подведет, неплохо провести день на свежем воздухе. Только надо будет надеть подходящее платье и не забыть захватить зонтик от солнца, чтобы по возможности уберечься от веснушек.

Ровена делала вид, что интересуется тем, что говорит подруга, хотя мысли ее возвратились к Ноуэлу. Неужели он сбежал от нее? Но почему? Неужели она показалась ему такой опасной… или противной?

Хотя Ровена, пытаясь отвлечься, читала и писала, она к концу дня сумела проанализировать все возможные объяснения внезапного отъезда мистера Пакстона, и ни одно из них не показалось ей убедительным. Больше всего ей хотелось бы думать, что чувство чести обязывало его бежать от соблазна покуситься на ее целомудрие. Именно это объяснение было наименее вероятным из всех.

Не принес ей удовлетворения и второй черновой вариант очерка, который Ровена написала для «Политикал реджистер». Перечитывая его, она увидела, что туда вкрались мнения мистера Ричардса и мистера Саузи и ощущалось некоторое влияние взглядов Ноуэла Пакстона. Неужели она всегда, словно попугай, повторяла чужие мнения, не имея собственных интересных мыслей?

Достав экземпляры предыдущих очерков, девушка поняла, что отчасти так оно и было. Первые два варианта были написаны под большим влиянием писем мистера Ричардса. Чтобы в редакции подумали, что писал мужчина, она изменила свой почерк.

Но у нее, несомненно, были собственные оригинальные мысли, которые она могла изложить в присущей только ей манере. Снова взявшись за перо, Ровена принялась писать очерк заново. Наконец она была удовлетворена тем, что мнения, изложенные в работе, которую она намеревалась утром отправить по почте, принадлежали ей, и только ей.

И все же спать Ровена легла в менее спокойном состоянии, чем накануне. Кажется, ее жизнь была на грани больших перемен, однако к лучшему или к худшему, понять было трудно.




Ноуэл тоже провел большую часть воскресенья за чтением. Он перечитывал все очерки Мистера Р., однако ради совершенно другой цели. При посещении редакции «Политикал реджистер» ему удалось заполучить оригинал одного из очерков. И теперь он тщательно анализировал и почерк, и содержание, сравнивая их с письмами, которые, как было установлено, посылал Черный Епископ.

Хотя в обоих случаях почерк был изменен, между ними имелось некоторое сходство, дающее основание полагать, что они были написаны одной рукой, только разными перьями и в разных условиях. Его внимание привлекло сходство манеры изложения.

Например, выражение «приносить в жертву людей, как животных» содержалось как в очерке Мистера Р., так и в письме Епископа.

Вдруг его неожиданно осенила мысль: кажется, Лестер Ричардс вчера, разговаривая с Ровеной, сказал нечто подобное. Тогда Ноуэл не обратил на это особого внимания, занятый наблюдением за выражением лица леди и пытаясь убедить себя, что она испытывает к своему собеседнику чисто интеллектуальный интерес. Теперь же ему вспомнились сказанные тогда слова.

Мистер Ричардс? Не может быть, чтобы все было так просто! Он понимал, конечно, что может быть необъективным, учитывая то, что его возмущало влияние этого типа на Ровену. Однако долг обязывал проверить любую версию, и он знал, как это сделать.

В понедельник рано утром Ноуэл вновь появился в редакции «Политикал реджистер» и увидел там мистера Белла, клерка, который помогал ему раньше.

— Вы упоминали о письмах на имя анонимного очеркиста Мистера Р., которые накопились в редакции за последние несколько месяцев, — тихо сказал Ноуэл. — У меня есть идея, как их передать адресату.

— Правда, сэр? — Молодой человек в очках заметно оживился. — Мистера Коббета это очень обрадует. Он беспокоился, что в письмах может быть что-нибудь важное или срочное, и хотел даже вскрыть конверты, но не сделал этого, потому что это было бы нарушением конспирации.

— А он никогда не пытался с этой целью узнать, откуда именно в Оукшире приходят эти очерки?

Клерк пожал плечами:

— Наверное, он бы это сделал, если бы они доставлялись по почте. У нас есть еще один анонимный автор, некто Л.Б., который посылает свои опусы с курьером. Его мы без труда вычислили и отправляем ему корреспонденцию, которая приходит в редакцию на его имя, тем же способом. Правда, писем на его имя приходит гораздо меньше, чем Мистеру Р.

— Насколько я понимаю, это популярный и склонный к полемике писатель, — сказал ничуть не удивленный этим обстоятельством Ноуэл.

— Да, да, это он, — обрадовался клерк. — Значит, у вас есть адрес, по которому можно переслать эти письма?

— Нет. — Ноуэл покачал головой. — Но есть план. Что, если вам поместить в «Реджистер» на этой неделе объявление о том, что Мистер Р. может лично забрать письма, пришедшие на его имя в редакцию?

— Едва ли он рискнет лично прийти сюда. Ведь тогда все узнают, кто он такой, — скептически сказал молодой клерк.

— Нет, в объявлении надо указать другое место, которое выберет он сам. Он напишет записку, указав, где оставить письма, откуда он сам заберет их. Это позволит сохранить его анонимность.

— Отличный план, сэр. — Клерк уважительно приподнял брови. — Уверен, что мистер Коббет его одобрит. Я, наверное, не ошибаюсь, думая, что вы захотите узнать место, которое он укажет?

Молодому человеку нельзя было отказать в сообразительности. Впрочем, Коббет едва ли стал бы принимать к себе на работу дураков.

— Да, но никто другой об этом не должен знать. А я обещаю вам не разглашать его тайну.

— Вы говорили мне, что занимаетесь вопросами государственной безопасности. Полагаю, вы не захотите, чтобы я говорил об этом мистеру Коббету?

Ноуэл сунул в руку молодого человека несколько золотых монет.

— До поры до времени. Но если я окажусь прав, то можете считать, что совершили весьма патриотический поступок, мистер Белл.

— Признаюсь, что я несколько более консервативен, чем некоторые наши авторы, — сказал молодой человек. — Мне совсем не хотелось бы, чтобы Англия пошла тем же путем, что и Франция.

— Именно это мы и намерены предотвратить.

Усевшись за стол, Ноуэл набросал текст объявления, чтобы поместить его в газете при условии одобрения мистером Коббетом. Когда он закончил, передал бумагу клерку. Тот протянул руку, чтобы взять ее, потом взглянул на пачку писем, которую держал в другой руке.

— Сэр! Это, возможно, вас заинтересует! — воскликнул Белл, когда Ноуэл уже повернулся, собираясь уйти. Клерк протянул ему запечатанный конверт.

Ноуэл с любопытством взял его. Хотя адрес был написан явно измененным почерком, Пакстон, всего лишь вчера тщательно изучавший этот почерк, сразу же узнал его. Мистер Р. Причем письмо было отправлено сегодня утром здесь, в Лондоне.

— Интересно, — заметил он, возвращая письмо клерку. — Теперь я тем более уверен, что этот субъект заберет свои письма к концу недели.

Придется навести справки о деятельности мистера Ричардса и узнать, где он находился во время войны. Если это не заставит исключить его из числа подозреваемых, то ловушка с письмами позволит выявить его как загадочного очеркиста — и как предателя, которого разыскивал Ноуэл.

Он вспомнил, что леди Хардвик планировала на этот вечер прогулку в Грин-парк. Ноуэл был намерен в течение нескольких дней держаться подальше от Ровены, но упустить возможность понаблюдать за мистером Ричардсом было нельзя.

Так что если ему в ходе расследования придется находиться в компании Ровены, то это будет исключительно по долгу службы. Хотя такая служебная обязанность была Пакстону явно по душе.




Чудесная погода, установившаяся в Англии, особенно после весьма серенького лета, привлекла в тот день толпу желающих прогуляться в Грин-парке.

Ровена в платье из белого муслина с зеленым рисунком в виде веточек, держа в руке гармонирующий с ее наряди зонтик, чувствовала себя великолепно — свежей, полной сил и готовой покорить любого мужчину, который взглянет в ее сторону. Если Ноуэл Пакстон бежал, испугавшись возможности флирта, то она быстро найдет чем развлечься.

Грин-парк, который в конце дождливого лета щеголял обильной и свежей зеленью, был расположен по другую сторону Пиккадилли, неподалеку от Хардвик-Холла, и Перл было нетрудно организовать доставку сюда в корзинках и бочонках освежающих напитков и закусок. Для того чтобы гости могли отдохнуть с комфортом, на траве были расставлены стулья и расстелены покрывала.

Ровена расположилась на белом кружевном покрывале, которое красиво сочеталось с ее платьем, и огляделась вокруг. Хотя лица людей на таком расстоянии сливались в одно цветное пятно, она была почти уверена, что Ноуэла среди них нет. Однако девушка рассмотрела среди них мистера Галлоуэя, а также лорда Питера с мистером Тэтчером, каждый из которых в потенциале был готов поразвлечь ее.

Однако, к сожалению, первым мужчиной, который подошел к ней, был ее брат.

— Мне казалось, что ты должен быть сейчас в министерстве внутренних дел, — сказала Ровена, когда подошел Нельсон. Ее совсем не устраивала перспектива проведения рядом с ним целого дня.

Он пожал плечами:

— Человек должен есть. Здесь по крайней мере мне не придется платить за пищу. Примерно через час я вернусь в министерство. — Опустившись на покрывало рядом с сестрой, он добавил: — Мне нужно поговорить с тобой, так как вчера не удалось этого сделать. Ты уже беседовала с Ричардсом?

Ровена кивнула:

— В общих чертах, потому что нас прервали и я не успела попросить его простить тебе долг. Мне показалось, что он отнесся к этому с сочувствием, однако… Кстати, я знаю, где находятся мамины драгоценности!

— Правда? — оживился Нельсон, но сразу же нахмурил брови. — Неужели ты одна, без сопровождения, обходила лавки ростовщиков, Ро?

— Конечно, нет. Ты сам сказал, что драгоценности уже проданы. И они действительно проданы. Лорд Маунтхит купил их для своей супруги. Вчера они красовались на ней.

— В таком случае с ними надо распрощаться навсегда, потому что мы не сможем их выкупить, не дав объяснений, а леди Маунтхит, будь уверена, разболтает об этом всем и каждому.

— Я это знаю, — вздохнув, сказала Ровена. — И все же я предпочитаю знать, где они находятся. Довольно забавно, что леди Маунтхит, щеголяя в драгоценностях нашей матери, и понятия не имеет, что ее муж выкупил их в лавке ростовщика.

— Ты, пожалуй, права, — хохотнул Нельсон. — Но это не решает более серьезную проблему моего долга Ричардсу в пять сотен фунтов.

— Пять сотен фунтов? — охнула Ровена. — Я и не знала, что долг так велик. Это слишком большая сумма, чтобы просить Ричардса простить долг. У него наверняка уже есть планы, куда направить эти деньги.

Нельсон кивнул с мрачным видом:

— Наверняка. Правда, он намекал, что был бы не прочь получить взамен части этой суммы кое-какую информацию.

— Информацию? Какого рода?

— Из министерства внутренних дел. Преимущественно кое-какие подробности о старых шпионских делах.

— Но ведь война кончилась. — Ровена нахмурилась. — Кому нужна такая информация?

— Понятия не имею. Насколько мне известно, то, что ему нужно, это даже не секретная информация, а сведения, которые мог знать кто угодно за пределами министерства внутренних дел.

— И он прямо попросил у тебя раздобыть такую информацию? А ты намерен предоставить ее ему? — Девушка лихорадочно пыталась разобраться в доводах своего брата и побудительных мотивах мистера Ричардса.

Нельсон пожал плечами:

— Как я уже говорил, информация эта не конфиденциальная и не секретная. Большая часть этих дел была закрыта министерством иностранных дел и передана нам. Откровенно говоря, не могу представить себе, зачем ему мог понадобиться такой хлам.

Ровена задумалась. Если мистеру Ричардсу нужна информация или деньги для его дела, то разве можно винить его в этом?

— Может быть, он собирается написать монографию или даже книгу об этом? — предположила она.

— Возможно. Но мне-то что делать? Передать ему информацию или отдать деньги, которых у меня нет?

— Нет, — решительно остановила брата Ровена. — Позволь мне еще раз поговорить с ним. Сегодня такая возможность, наверное, появится. Будет гораздо хуже, если твое начальство узнает, что ты передаешь информацию — пусть даже абсолютно невинную, — чем если мистер Ричардс расскажет всем о твоих долгах.

— Мне не хотелось бы ни того, ни другого, но ты, наверное, права. Поговори с ним, прежде чем я дам ответ. И обязательно скажи мне о результатах разговора.

— Хорошо.

Нельсон поднялся на ноги:

— Ты действительно хорошая сестра, Ро! А теперь я пойду посмотрю, чем они там угощают, а потом вернусь в Уайтхолл.

Ровена смотрела брату вслед со смешанным чувством любви и раздражения, сомневаясь в том, что оказывает ему добрую услугу, позволяя уйти от ответственности за собственное легкомыслие. Но он был ее братом, а поэтому она была готова сделать для него все, что может.

Ровена огляделась и увидела, что к ней приближается мистер Ричардс в компании Люсинды и Огасты Мелке, а также мистера Галлоуэя.

— Мисс Риверстоун, — сказал он, — я решил принести вам тарелку с закусками, потому что ваш брат, кажется, не позаботился об этом. — Он вручил ей тарелку с крошечными бутербродами и стакан лимонада, потом опустился на покрывало.

Все остальные с тарелками и стаканами в руках тоже расположились на белом покрывале. Ровена посмотрела на мистера Ричардса и отвела взгляд в сторону, подумав, что было бы хорошо, если бы он был такой же молодой и красивый, как Пакстон, но тут же мысленно отругала себя за такое глупое желание.

— Мистер Ричардс сказал мне, что ему вчера вечером удалось то, чего не удалось мне, — сказал мистер Галлоуэй. Леди, включая Ровену, вопросительно посмотрели на него.

— За шахматной доской, — пояснил он. — Должен сказать, мисс Риверстоун большая мастерица играть в шахматы.

— Вот как? — воскликнула мисс Огнеста, с удивлением взглянув на Ровену. — Вы, должно быть, очень умны? Но такой и должна быть подруга леди Хардвик, ведь она и сама очень умна.

Ровена не была уверена, что это было сказано как комплимент, однако улыбнулась.

— Тем не менее мистер Ричардс разбил меня в пух и прах, — сказала она.

— Мисс Риверстоун очень хорошо играет, — сказал он несколько снисходительным тоном. — Она должна научиться сосредоточиваться и не позволять эмоциям влиять на разум. Надеюсь, что благодаря тренировкам ей удастся со временем стать превосходным игроком.

Ровена, гордость которой была уязвлена, с большим усилием сохраняла любезное выражение лица.

— Я не привыкла играть в окружении множества людей и уверяю вас, что в более спокойной обстановке вполне способна как следует сосредоточиться, — сказала она, добавив про себя: «И если бы я захотела, то победила бы вас вчера, невзирая на окружавшую нас толпу».

— Несомненно, несомненно, — покровительственным тоном сказал Ричардс, вызвав у нее еще большее раздражение.

— Надеюсь, что когда-нибудь мне удастся доказать вам это, сэр.

Он, кажется, удивился, но сказал:

— Разумеется, дорогая моя. Разумеется.

— Какой чудесный сегодня день, — сказала мисс Мелке, явно пытаясь сменить тему разговора. Ее сестрица сразу же согласилась с ней.

Все остальные поняли намек и заговорили на более общие темы, принимаясь за сандвичи и прочие деликатесы. Полчаса спустя мисс Мелке протянула руку мистеру Галлоуэю:

— Сэр, вы обещали нам с Огастой показать лебедей, не так ли?

— Совершенно верно! — воскликнул мистер Галлоуэй. Он помог подняться сначала Люсинде, потом Огасте. — Не хотите ли присоединиться к нам, мисс Риверстоун?

— Возможно, но чуть позже, — ответила девушка. Кажется, ей представился удобный случай побеседовать с мистером Ричардсом с глазу на глаз, хотя, по правде говоря, у нее совсем не было желания просить этого человека об одолжении.

К ее удивлению, он сам начал разговор на интересующую ее тему.

— Я заметил, что вы долго разговаривали о чем-то со своим братом, — сказал он.

— Да. Нельсон очень обеспокоен своим долгом вам, — честно призналась Ровена. — Он советовался со мной по этому вопросу.

— Сожалею, что он встревожил вас. — Мистер Ричардс нахмурился. — Я не ожидал, что джентльмен побежит со своими проблемами к леди, даже такой необычайно умной леди, как вы.

— Нельсон верит в мою рассудительность, мистер Ричардс, гораздо больше, чем вы. Вы выдвинули убедительные аргументы в пользу равноправия. Но это касается мужчин. Не кажется ли вам, что женщины тоже заслуживают прав и уважения?

Он явно не ожидал такого ответа, но ответил с готовностью:

— Мужчины обязаны защищать женщин. Несмотря на то что некоторые женщины, вроде вас, обладают необычайно большими способностями, вы должны признать, что есть проблемы, решать которые не женское дело.

— Вроде игры в шахматы? — спросила она. Ей пришел в голову один план, благодаря которому, возможно, не потребуется ни о чем его просить.

— Вроде игры в шахматы, хотя как шахматист вы обладаете большим потенциалом. — Он улыбнулся.

— Рада слышать это. Я не шутила, сказав, что хотела бы получить еще один шанс продемонстрировать свои способности. Возможно, я удивила бы вас.

— Я в вашем распоряжении. Только назовите день. — Самодовольное выражение его физиономии явно говорило о том, что исход игры он считал делом предрешенным.

Пора опробовать свой план, решила Ровена.

— Не возражаете, если в следующий раз мы сыграем на интерес? — спросила она. — Это поможет мне сосредоточиться.

— Какие же ставки вы хотите сделать? — Он удивленно приподнял тонкую бровь.

— Долг моего брата, — ответила девушка. — Если я выиграю, вы согласитесь простить остаток долга. Если выигрываете вы, я позабочусь о том, чтобы вы получили сумму, вдвое превышающую остаток долга.

— Похоже, что безрассудство является вашей фамильной чертой, мисс Риверстоун. Разве могу я без угрызений совести принять такие условия, зная, что играю значительно лучше? Я уже достаточно расстроен тем, что драгоценности, которые, несомненно, дороги вам как память, уже ушли в уплату этого долга.

Его беспокойство несколько смягчило ее, и она улыбнулась вполне искренней улыбкой:

— Поскольку я сама это предлагаю, ваша совесть чиста. Я говорила вам, что вчера была не в форме. И теперь хотела бы показать, что могу играть значительно лучше.

Ричардс вздохнул, хотя Ровене показалось, что она уловила в его глазах огонек предвкушения.

— Ладно. Если вы настаиваете и ваш брат согласен. Однако предпочел бы не иметь своим должником леди.

— Разумеется, я поговорю с ним, — сказала Ровена, стараясь, чтобы он не заметил, как она обрадовалась. — Любой долг будет за ним, а не за мной.

— Сегодняшний вечер у меня занят. — Мистер Ричардс поднялся на ноги. — Как насчет завтра? Есть ли у леди Хардвик какие-нибудь планы?

— Кажется, запланирован музыкальный вечер. Но нам, наверное, удастся найти укромный уголок для игры.

— Буду с нетерпением ждать завтрашнего вечера, мисс Риверстоун. А теперь прошу извинить меня. Я должен приготовиться к сегодняшнему вечеру. — Он поклонился и ушел.

«Интересно, что у него за планы?» — подумала Ровена. Казалось, он умышленно окружал их таинственностью. Возможно, что-нибудь связано с реформами? Она знала, что власти бдительно наблюдают за деятельностью спенсианских обществ. Если он был с ними связан, то вполне понятно, что не хотел широко афишировать это.

Она на мгновение пожалела о том, что собиралась сделать завтра вечером, но потом ей вспомнилось его снисходительное отношение, и она улыбнулась. Кажется, даже такому передовому мыслителю, как мистер Ричардс, всегда есть чему поучиться.




Ноуэл стоял у входа в Грин-парк, наблюдая, как мистер Ричардс прощается с Ровеной. Они провели почти пятнадцать минут с глазу на глаз, хотя и на виду у остальных гостей. Однако у него почему-то возникло инстинктивное желание защитить ее.

Хотя он обещал себе держаться от Ровены на почтительном расстоянии, увидев, что она осталась одна, Пакстон сразу же направился к ней. Прежде чем девушка заметила его, у него было несколько минут, чтобы понаблюдать за ней и увидеть, как мило выглядит Ровена в своем белом платье.

— Добрый день, Ровена, — тихо сказал Ноуэл, не уверенный, что она захочет, чтобы все окружающие знали, что они зовут друг друга по имени.

Она быстро оглянулась и радостно улыбнулась, прежде чем лицо ее приняло настороженное выражение.

— Мистер Пакстон, я думала, что вы сегодня не сможете прийти.

Он пожал плечами:

— Мне удалось пораньше покончить с делами. — Хотя она его не пригласила, он опустился рядом с ней на покрывало.

— И что же это за дела? — Ее вопрос был так же прямолинеен, как и открытый взгляд серых глаз, которые, казалось, видели его насквозь. Пакстон вдруг обнаружил, что его внимание отвлекли миловидные веснушки, появившиеся на ее носике.

— Разумеется, мое расследование, связанное с деятельностью Святого из Севен-Дайалса.

Он не удивился, когда она с сомнением взглянула на него:

— И это заставило вас, словно вора, покинуть Хардвик-Холл под покровом ночи?

Ноуэл замер, услышав ее слова. Не может быть, чтобы она заподозрила…

— Мне действительно показалось, что я с большим успехом смогу разработать кое-какие новые версии в своем жилище поблизости от Боу-стрит, однако не тут-то было. — Даже теперь, когда ему следовало бы обдумывать свои дальнейшие действия на основе полученной утром информации, ее близость — настойчиво и приятно — отвлекала внимание.

Она понизила голос:

— Вчера вечером я сказала, чтобы вы не извинялись, если и впрямь не испытываете сожаления, однако вы принялись извиняться. Очень жаль, если я стала причиной вашего сожаления, мистер Пакстон.

— Ноуэл, — поправил ее он, понимая, что разговаривать в более официальном тоне было бы разумнее. — А сожалею я лишь о том, что мои действия могли расстроить вас.

— Да, я действительно расстроилась, — сказала девушка, по-прежнему глядя ему прямо в глаза. — Узнав, что вы бежали под покровом ночи, я расстроилась, но не надолго. Я поняла, что было бы глупо позволять вашим поступкам влиять на меня.

— Нельзя сказать, что я бежал, — запротестовал было Ноуэл, потом, наклонившись, добавил: — Не знаю, как действуют на вас мои поступки, но ваши, должен признаться, оказывают сильное влияние.

Ровена слегка покраснела, но взгляд не отвела.

— Как это прикажете понимать, сэр?

Пакстон и сам не знал, как ей ответить, поэтому поднялся на ноги и, протянув руку, предложил:

— Не хотите ли прогуляться со мной?

— Пожалуй. — Ровена позволила ему помочь ей подняться. — Но вы не ответили на мой вопрос, — напомнила она, когда они повернули к маленькому пруду в центре парка.

— Это потому, что я и сам не уверен в ответе, — откровенно признался Ноуэл. — Не могу отрицать, что вы меня привлекаете. Я никогда еще не встречал женщины такой умной, как вы, такой искренней и красивой. Но мое расследование достигло сейчас той критической точки, когда я не могу позволить себе отвлекаться.

— Но я… не имела намерения отвлекать вас, — сказала Ровена, немного помедлив. — Нет, возможно, намерение у меня было, но я не ожидала, что это сработает.

Ноуэл удивленно взглянул на нее, но взгляд девушки был устремлен куда-то вдаль, а щечки порозовели, несмотря на зонтик, прикрывавший их от августовского солнца.

— Я польщен тем, что вы имели такое намерение, и, уверяю вас, оно… сработало.

— Ну и что нам с этим делать? — спросила она, снова поднимая глаза.

Вновь изумленный и очарованный ее прямолинейностью, Пакстон поспешно придал своему лицу серьезное выражение.

— Готов выслушать ваши предложения. Что бы вы предпочли?

Она нахмурила бровки, видимо, не чувствуя юмора в этом необычном разговоре.

— Наверное, нам было бы разумнее всего избегать друг друга. Я, конечно, предпочла бы продолжать отвлекать вас от вашего расследования, но это было бы несправедливо с моей стороны.

— Это великолепно.

Она неуверенно взглянула на него:

— Вы смеетесь надо мной? Понятно. Но что, если у меня несколько изменились приоритеты?

— Я был бы очень удивлен, если бы ваши приоритеты не были хорошо продуманы.

Ровена усмехнулась уголками губ, и стала от этого еще привлекательнее.

— Рада, что моя неопытность веселит вас, сэр. Однако, поразмыслив, я решила, что в нашем дальнейшем общении нет смысла.

— Вот как? — Каждое ее высказывание было для него неожиданностью. Ноуэл наслаждался этим разговором.

— У нас с вами очень мало общего, — объяснила она. — Вас устраивает существующее положение, вы ставите законы, придуманные человеком, выше элементарной справедливости, тогда как я неисправимый идеалист.

— Понятно. — Он кивнул. — Но что вы скажете о шахматах? У нас к ним общий интерес, а кроме того, мы оба любим спорить, отстаивать свои противоположные точки зрения.

— Это… это правда. — Она снова отвела взгляд. — Но едва ли этого достаточно для продолжительной дружбы.

Ноуэл вдруг осознал, что Ровена Риверстоун нужна ему для большего, чем мимолетный флирт. Ему хотелось ознакомиться со всеми особенностями ее ума и тела… и не спеша познавать ее, пока не узнает лучше, чем самого себя. Он хотел ее на всю жизнь.

Это потрясающее открытие моментально отрезвило его. Как он мог позволить этому случиться, особенно сейчас? Но с фактами не поспоришь.

— Возможно, — наконец согласился Пакстон, с усилием заставляя себя вернуться к тому, что она сказала. — Однако я сам был свидетелем того, что дружба может процветать и на гораздо меньшей основе. Я не убежден также, что наши идеалы так несхожи между собой, как вы, очевидно, считаете.

— Значит, вы все-таки не хотели бы избегать меня, несмотря на то что я, как вы утверждаете, представляю опасность для успеха ваших расследований? — Ровена бросила на него кокетливый взгляд, что было ей несвойственно и от этого выглядело особенно соблазнительно.

Ноуэл не удержался от улыбки:

— Значит, вы твердо решили сделать все, что сможете, чтобы спасти этого негодяя? Если быть до конца честным, то должен признаться, что не хочу избегать вас. По правде говоря, совсем наоборот.

— Значит ли это, что вы вернетесь в Хардвик-Холл?

Ноуэл помедлил с ответом. Ему необходимо было собрать кое-какую информацию и, возможно, произвести несколько налетов под видом Святого, ему предстояло осуществить свой план, который позволит раз и навсегда разоблачить личность этого загадочного Мистера Р.

— Возможно, через день-два, — ответил он. — У меня действительно есть кое-какие обязанности, которые я не могу игнорировать, как бы мне этого ни хотелось. Как только я их выполню, мне, надеюсь, удастся переключить свое внимание на более приятные дела.

— Вы хотите сказать, что это будет тогда, когда вы схватите Святого? Вы считаете, что осталось всего несколько дней до его поимки? — В голосе девушки звучала неподдельная тревога. Ноуэлу было приятно, что она так беспокоится о Святом.

Он пожал плечами:

— Я не осмелился бы конкретизировать дату, но мое расследование успешно продвигается. Я даже начинаю хорошо понимать Святого.

— И все-таки вы по-прежнему хотите положить конец его деятельности. Вы меня разочаровываете, сэр. — Ее взгляд упрекал его даже больше, чем слова.

Ноуэлу больше, чем когда-либо, захотелось рассказать ей все. Не только о том, что Святой это он, но и о своем подозрении, что Ричардс является тем самым предателем-шпионом, за которым он охотится.

Однако говорить об этом было пока рано. Еще не все составные части головоломки встали на свои места, чтобы можно было воссоздать всю картину целиком. Если бы он заметил, что ей что-то угрожает, тогда дело другое, но, судя по всему, опасности не было. Да и какую угрозу она могла представлять для Черного Епископа?

— Возможно, когда вы лучше узнаете меня, ваше отношение ко мне изменится, — только и сказал Пакстон, но этого было недостаточно, чтобы Ровена перестала глядеть на него с осуждением.

Ему безумно захотелось чем-то порадовать ее, дать ей какое-то ощутимое доказательство своих чувств. Сказать ей необыкновенный комплимент, сделать великолепный подарок.

Драгоценности ее матери? Он вспомнил, как она расстроилась, увидев их на леди Маунтхит. Она наверняка будет рада получить их обратно.

И если он, Ноуэл Пакстон, не мог заговорить о драгоценностях с леди Маунтхит, не вызвав нежелательных пересудов, то Святого такие пустяки не смущали. Он действовал анонимно.

И сегодня в соответствии со своим легендарным планом действий Святой возвратит эти драгоценности их законной владелице.




Глава 12


Они дошли до пруда, и Ровена сняла руку с локтя Ноуэла. У него снова появилось то же самое выражение лица, которое было во время шахматной партии и которое, как она опасалась, не сулило ничего хорошего Святому из Севен-Дайалса.

— Вы действительно знаете или предполагаете, кто этот Святой на самом деле? — не удержавшись, спросила девушка, хотя сомневалась, что он ей ответит.

Но Пакстон ответил:

— Видите ли, если я заговорю, то у меня появится искушение рассказать вам все, что мне известно, а это было бы в высшей степени неразумно. Скажу лишь, что Святой, как мне кажется, скоро сам обнаружит себя, в том числе и перед вами.

У Ровены разгорелось любопытство. Но по выражению лица Ноуэла она поняла, что больше он ничего не скажет. Интересно, когда он назвал ее красивой, то действительно так думал или это были пустые слова? Но и об этом она, конечно, не могла спросить. Иначе выглядела бы безмозглой глупышкой.

— Вы намерены присутствовать на литературном вечере, который запланирован на сегодня леди Хардвик? — вместо этого спросила Ровена.

Он покачал головой:

— Я буду занят. Но вы, полагаю, получите удовольствие от этого мероприятия и едва ли заметите мое отсутствие.

По правде говоря, Ровена действительно ждала этого мероприятия с большим удовольствием, чем остальных увеселений, запланированных Перл.

— Мне будет не хватать вас, — автоматически сказала она, слишком поздно подумав, что, может быть, не следовало бы высказываться так откровенно. Ноуэл сказал, что восхищается ее искренностью, но ведь чаще всего это объяснялось всего лишь ее импульсивностью. Невероятно, но придется научиться продумывать свои реплики в разговоре, как ходы в шахматной игре.

— Придется утешиться этим, пока буду заниматься сегодня своими скучными служебными обязанностями. — Вынув карманные часы, Пакстон взглянул на циферблат и нахмурился. — Пора идти. Я пробыл здесь дольше, чем предполагал.

Хотя в голосе его звучало сожаление, Ровена, не желая давать ни ему, ни кому-нибудь другому повод думать, что разочарована, сказала небрежным тоном:

— Да, конечно. Было приятно снова увидеться с вами.

Искорки, блеснувшие в его светло-карих глазах, подсказали ей, что он прекрасно понимает, что она умышленно воздержалась назвать его по имени. Ровена не хотела подчеркивать близость их отношений. Однако не назвала его и мистером Пакстоном, чтобы не переходить на официальный тон.

— Это мне было приятно снова увидеть вас, Ровена.

К ее удивлению, Ноуэл поднес руку девушки к губам и задержал, поглаживая запястье большим пальцем. Эти движения неожиданно всколыхнули все чувства, которые обрушились на нее позавчера вечером. Судя по всему, именно на это он и рассчитывал.

— До встречи, — тихо сказал Пакстон, глядя в глаза Ровены, потом отпустил ее руку и, как и в субботний вечер, ушел, ни разу не оглянувшись. Девушка вздохнула, но не опечалилась, потому что в его словах был явный намек на новую встречу и продолжение их дружбы — или как там еще назвать отношения, которые складывались между ними.




Ноуэл провел вторую половину дня и весь вечер, отслеживая перемещения мистера Ричардса. То, что этот тип любил азартные игры и обычно выигрывал, его не удивляло. Однако не удивиться тому, какую огромную сумму ему проиграл брат Ровены, он не мог.

— Теперь он, наверное, по уши в долгах, — сказал Уилли, владелец популярного игрового заведения на Джермин-стрит, который уже давно был платным осведомителем Пакстона. — Ведь когда они играли, ставкой была двойная сумма долга или полное его списание.

— Насколько я помню, сэр Нельсон снова проиграл.

Уилли кивнул:

— Он всегда проигрывает. Не понимаю, почему такие джентльмены, как Риверстоун, продолжают играть, хотя лично мне это на руку. Наверное, это какая-то болезнь. Я так думаю.

Если сэру Нельсону не везет, то едва ли Ричардс мошенничает, хотя поначалу Ноуэл на это надеялся. И все же…

— Кто еще так много проигрывал мистеру Ричардсу?

Уилли пожал плечами:

— Есть еще один чиновник… Грант, кажется? Он много ему проиграл, но сумел расплатиться. Но я его давненько здесь не видел.

— Может быть, Герейнт?

— Точно, он. Так вы его знаете?

— Знал.

Роджер Герейнт был агентом, расследовавшим в Лондоне дело Черного Епископа вплоть до своей безвременной смерти несколько недель тому назад. Судя по всему, его убили грабители, хотя министерство иностранных дел придерживалось другого мнения. Как и Ноуэл.

— Ричардс обирает их своим обычным методом, — сказал Уилли. — Сначала проигрывает одну-две игры, а потом, когда они утратят бдительность, обыгрывает их в пух и прах.

Ноуэл кивнул. Ему была знакома подобная тактика.

— Ты, как всегда, очень помог мне, Уилли, — сказал он, вложив в руку мужчины пятифунтовую купюру.

— Всегда готов внести свою лепту в превращение Лондона в безопасное место, — сказал тот с ухмылкой, засовывая купюру в нагрудный карман. — Напомните парням с Боу-стрит, что я всегда готов сотрудничать и что в моем заведении все честь по чести.

— Будь уверен, я это сделаю. Желаю тебе хороших доходов.

Возвращаясь в свое жилище, Ноуэл обдумывал по дороге все, что удалось узнать за день. По правде говоря, нового было маловато. Ричардс почти весь последний год прожил в Лондоне, но где он находился до этого, никто не знал. Возможно, конечно, что он был во Франции, но доказательств не было. Однако в любом случае маловероятно, что он участвовал в битве при Ватерлоо.

Ричардс вращался в кругу интеллектуалов, но друзей там, кажется, не завел. Он появлялся у них главным образом благодаря двум написанным прошлой осенью монографиям о правах простого человека, за которые выступали спенсианцы. Это были те самые монографии, которые привлекли к нему внимание Ровены Риверстоун.

Судя по всему, в Лондоне у него не было семьи, хотя лорд Питер Нортроп говорил, будто его отец несколько лет назад работал в Уайтхолле. Ноуэл подумал, что надо бы это проверить. Похоже, что у Ричардса не было иных источников дохода, кроме выигрышей за карточным столом.

Ноуэл не мог винить за это человека, поскольку и сам некоторое время существовал за счет карточных выигрышей. Однако он подозревал, что Ричардс преследует при этом более темные цели. Возможно, шантаж? Герейнт располагал всей информацией, которая была собрана министерством иностранных дел о Черном Епископе. Сэр Нельсон тоже имел дело с документами, которые могли оказаться полезными предателю.

Герейнт мог отказаться снабжать его информацией, и только этим можно было объяснить его убийство. Но сэр Нельсон? Ровена сказала, что ее брат продал фамильные драгоценности — предположительно в уплату карточного долга Ричардсу?

Пакстону вспомнилось также, как возбужден был сэр Нельсон на балу. Что требовал от него Ричардс? Это Ноуэл был намерен узнать обязательно.

Но сейчас ему предстояло другое: переодеться, немного перекусить, а потом нанести тайный визит в дом Маунтхитов. Святому из Севен-Дайалса предстоял увлекательный вечерок.




Вечер превзошел все ожидания Ровены. Никогда еще за всю затворническую жизнь ей не представлялось такой возможности — обменяться мнениями с целой группой начитанных, интеллектуальных людей. Она была в полном восторге.

Она участвовала в оживленной беседе с Ли Хантом, Робертом Саузи и лордом и леди Холланд из небезызвестного Холланд-Хауса. Поговорив о поэзии, перешли к политике, а эта тема особенно интересовала Ровену.

— Значит, вы считаете, что действия луддитов оправданны? — спросила она у леди Холланд. — Несколько лет назад я читала мнение об этом лорде Байроне и считала, что оно обоснованно. Хотя, по-моему, ткачи должны были приложить больше усилий, чтобы предотвратить насилие над людьми.

— Насилие способно подорвать веру в любое дело, — сказал Саузи, — хотя я уверен, что многие со мной не согласятся.

Его слова положили начало новой оживленной дискуссии, к которой Ровена с интересом прислушивалась, время от времени вставляя свое замечание. Отправляясь в Лондон, она надеялась участвовать именно в таких спорах и обсуждениях.

Кто-то упомянул имя Лестера Ричардса, и мистер Хант выразил удивление по поводу его отсутствия.

— Обычно он блистает в такой среде, как здесь.

— Он говорил, что чем-то занят, — сказала Ровена. — И даже выразил свое сожаление.

— Уверен, что это одно из его проклятых спенсианских сборищ. — Мистер Саузи хмыкнул. — Вот где разжигают насилие, о котором мы только что говорили. Разумеется, вслед за Байроном Ричардс считает, что я променял свои принципы на положение увенчанного лаврами поэта. Но с возрастом начинаешь мыслить перспективно и рационально.

— Значит, по-вашему, мистер Ричардс еще не достиг нужной степени перспективного и рационального мышления? — Ровена еще в субботу заметила некоторую напряженность в отношениях между этими двумя людьми.

— Мне кажется, что он относится к категории людей, которые способны пойти на что угодно ради достижения своих целей — законных или незаконных, — пожав плечами, сказал мистер Саузи. — Я пришел к выводу, что цель не во всех случаях оправдывает средства.

Ровена кивнула, однако ей в голову пришла неожиданная мысль: не могут ли принципы мистера Ричардса оправдать даже воровство ради доброго дела? Как у Святого из Севен-Дайалса? И чем больше она думала, тем более вероятным это ей казалось.




Выкрасть драгоценности Ровены оказалось труднее, чем предполагал Ноуэл. Маунтхиты в тот день ужинали дома. У них в гостях была еще одна супружеская пара — лорд и леди Пламфилд. «Не пора ли этим людям возвращаться в свое поместье?» — раздраженно думал он, сидя на стене, окружающей сад, и наблюдая за тем, что происходило в столовой, в маленькую подзорную трубу.

На леди Маунтхит были надеты те самые украшения: серьги, колье и брошь с бриллиантами и изумрудами. А это означало, что он не сможет ничего предпринять, пока Пламфилды не уедут. Ему придется проследить, куда леди Маунтхит положит драгоценности перед тем, как лечь в постель, и молить Бога, чтобы это место находилось не в ее спальне. Усевшись поудобнее на стене, Пакстон приготовился ждать.

Наконец дамы перешли в гостиную, а лорд Маунтхит, лорд Пламфилд и молодой человек, предположительно сын Пламфилдов, остались в столовой, чтобы выпить бренди и выкурить по сигарете. С его наблюдательного пункта гостиная была не видна, но это едва ли имело значение.

Когда мужчины перешли в гостиную, он решил уйти и вернуться позднее. В туфлях на тончайшей подошве он почти бесшумно спрыгнул со стены, правда, больно ушиб при этом пальцы. Осторожно перейдя в другой конец сада, Ноуэл нашел удобное место, с которого была видна гостиная.

Вновь вооружившись подзорной трубой, он стал наблюдать, как две девицы Маунтхит бессовестно флиртуют с молодым Пламфилдом, пока их родители поглощены каким-то, несомненно, скучным разговором. Ноуэл в свою бытность Котом в Сапогах довольно хорошо овладел мастерством чтения по губам и видел, что темы для разговора довольно быстро иссякли и Пламфилды стали прощаться. После ухода гостей лорду и леди Маунтхит, судя по всему, говорить друг с другом было не о чем, хотя Фанни и Люси, уходя из комнаты, подталкивали друг друга локтем и хихикали, наверное, обмениваясь впечатлениями о молодом человеке.

Ноуэл снова пересек сад, стараясь не упустить из виду леди Маунтхит. К сожалению, в спальне на верхнем этаже ему были видны лишь потолки. Однако поскольку никто не задержался внизу, можно было предположить, что драгоценности не были положены в сейф, а будут оставлены в спальне.

Пакстон вздохнул, приготовившись к утомительному периоду ожидания, пока в доме не погаснут все огни. Только когда дом погрузился во тьму, он начал действовать. Все двери и окна в доме были, конечно, заперты, но такое препятствие его не страшило. Воспользовавшись набором отмычек, он вскоре открыл боковую дверь и стал осторожно подниматься по лестнице.

Добравшись до коридора на верхнем этаже, Ноуэл по громкому храпу, доносившемуся из-за двери, определил местонахождение спальни лорда Маунтхита. Очевидно, следующая по коридору дверь вела в спальню его супруги. Он медленно повернул ручку, но дверь не поддалась. Интересно, чего боится эта женщина в собственном доме?

Неслышно вздохнув, Ноуэл снова вытащил отмычки и моментально открыл дверь. Одна дверная петля скрипнула, и он замер на месте, прислушиваясь. Все было спокойно. Однако, двинувшись вперед, он заметил на подушке физиономию с бакенбардами, принадлежавшую лорду Маунтхиту. Лорд в одиночестве спал на кровати.

Ноуэл, пятясь, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Значит, это леди Маунтхит так храпит?

Он снова подошел к первой двери и открыл ее тем же способом. Храп стал еще сильнее, от него свербело в ушах. При слабом свете из окна Ноуэл разглядел на голове спящей чепец в оборочках. Значит, он попал в нужную комнату.

Подойдя к туалетному столику, он тщательно осмотрел многочисленные коробочки и баночки. Открывая их одну за другой, Пакстон понял, что может не слишком осторожничать, потому что из-за громкого храпа все равно не было слышно никаких других звуков. Неудивительно, что лорд Маунтхит спал в отдельной комнате.

Он осмотрел почти все емкости и ящики, с сожалением приходя к выводу, что драгоценности хранятся, видимо, в другом месте, как вдруг его пальцы нащупали что-то холодное и твердое на дне шкатулки с лентами. Извлекая одно украшение за другим, он достал брошь, колье и серьги. Ура!

Пакстон положил драгоценности в карман и немного помедлил: стоит ли… Потом оглянулся через плечо на спящую и усмехнулся. Быстро вынув из кармана визитную карточку, он положил ее под ленты, закрыл шкатулку и покинул спальню.




Ровена с трудом подавила зевок. Дискуссии, продолжавшиеся целый вечер, были, конечно, захватывающими, но она безумно устала. Когда ушел последний гость, часы на каминной полке показывали три часа ночи.

— Силы небесные, неужели они всегда так засиживаются? — спросила она у Перл, когда закрылась дверь за последними гостями.

— Не всегда, но частенько. А мне было показалось, что ты привыкаешь жить по-лондонски, — поддразнила ее подруга.

— Начинаю, но боюсь, что окончательно привыкну не скоро. Спасибо за великолепный вечер. — Ровена, несмотря на усталость, улыбнулась.

— Я знала, что тебе понравится. Не жалеешь, что не приехала в Лондон раньше? Я ведь говорила, что ты встретишь здесь множество интересных людей.

— Конечно, ты, как всегда, была права. А теперь не пора ли нам пойти спать?

Ровена так устала, что ей хотелось немедленно броситься в постель, даже не раздеваясь. Однако, увидев испуганную физиономию Матильды, она насторожилась.

— Что случилось?

Девушка трясущимися руками протянула ей какую-то коробку.

— Ах, мисс! Я вышла из комнаты на минутку — сходила в кухню за водой для вас, — а когда вернулась, это лежало на вашей подушке.

— Ты спрашивала у Молли? — Ровена, нахмурив лоб, взяла коробку. — Может быть, она что-нибудь знает?

Молли была горничной, которая приходила, чтобы перестелить постельное белье и вытереть пыль.

— Да, мисс. Это первое, что я сделала. Но она и понятия не имеет, как это сюда попало. Может, это грабители?

— Грабитель, который, вместо того чтобы красть, оставляет подарки? Это маловероятно. Ну что ж, посмотрим, что там внутри, — сказала Ровена, развертывая коробочку. — Ты уверена, что никого не видела, Матильда?

— Нет, мисс, клянусь. — Служанка наклонилась над коробкой. — Да ведь это драгоценности леди Риверстоун!

Ровена кивнула, все еще озадаченно глядя на комплект украшений с бриллиантами и изумрудами.

— Похоже, вы их где-нибудь оставили и вам их вернули, — с явным облегчением от того, что загадка разгадана, заявила Матильда.

Нет, тут все не так просто.

— Да, наверное, так оно и было. Не сомневаюсь, что утром мы узнаем, кто их здесь оставил.

На самом деле девушка думала, что это маловероятно. Тот, кто вернул драгоценности, видимо, выкрал их у леди Маунтхит. Но сейчас она слишком устала, чтобы обдумывать возможные варианты решения этой загадки.

— Во всяком случае, нам ничто не угрожает, — успокоила она служанку. — Помоги мне раздеться, Матильда.




Хорошо, что Перл не запланировала никаких мероприятий на утро, потому что Ровена на следующий день проснулась только после полудня. Первым, что она увидела, были драгоценности ее матери, лежавшие на туалетном столике.

Загадку их появления она решила разгадать… однако, если драгоценности действительно были выкрадены, ей придется пока их припрятать. Завернув украшения в носовой платок, она засунула их в самый дальний угол ящика письменного стола.

Через полчаса, когда она спустилась вниз, Перл сказала:

— Только что ушли первые визитеры. Мистер Ричардс спрашивал о тебе и оставил вот это. — Она указала жестом на небольшой букет, составленный из гвоздик и душистого горошка.

Ровена, как ни странно, была польщена. Еще никогда ни один джентльмен не присылал ей цветы.

— Это очень любезно с его стороны.

— Он извинился за свое вчерашнее отсутствие, но сказал, что ты поймешь: иногда дела бывают важнее, чем приятное общение. — Перл поглядывала на подругу с явным любопытством, однако Ровена не могла ответить на ее немой вопрос.

— Он не говорил мне, что у него за дела… — начала было она, но замолчала. Драгоценности… не этим ли мистер Ричарде занимался прошлым вечером? Он высказывал сожаления, что долг Нельсона затронул ее интересы. Может быть, он таким образом хотел возместить ей ущерб?

— Ровена?

Тряхнув головой, девушка неуверенно улыбнулась:

— Я пыталась вспомнить, о чем он говорил, но ничего особенного не припомнила. Так что не знаю, какие дела имел в виду Ричардс. Наверное, он сам потом все объяснит.

Перл, казалось, хотела задать еще какие-то вопросы, но в это время объявили о приходе следующего визитера, мистера Пакстона.

— Добрый день, милые дамы, — сказал он, кланяясь. Ровена не могла не обратить внимания на то, что он выглядит особенно красивым в ладно сидевшем на нем костюме для верховой езды и высоких сапогах. — Надеюсь, что вы хорошо себя чувствуете.

— Спасибо, мистер Пакстон, — сказала Перл. — Вчера вечером нам вас не хватало.

— Служебные обязанности не всегда позволяют мне следовать своим желаниям. — Ноуэл бросил на Ровену выразительный взгляд, от которого у нее участились удары сердца.

От Перл не укрылся этот безмолвный обмен взглядами. Поднявшись на ноги, она промолвила:

— Я должна кое-что сказать экономке. Извините, мистер Пакстон, я скоро вернусь. — С обворожительной улыбкой женщина выпорхнула из гостиной, естественно, не прикрыв за собой дверь.

— Успешно ли вы выполнили свои «скучные служебные обязанности»? — спросила Ровена скорее из вежливости, чем из желания услышать подробности. Все равно Ноуэл не будет рассказывать о них.

Он и не рассказал.

— Отчасти они и впрямь были скучными, тем не менее принесли удовлетворение. Наверное, ваш вечер был не только более интересным, но и принес не меньшее удовлетворение. — Он уселся за стол напротив нее.

— Это правда, — сказала Ровена и принялась рассказывать кое-какие подробности дискуссии, наблюдая при этом за выражением его лица. — Мистер Саузи оказался более консервативным, чем я ожидала, зато мистер Хант показал себя пламенным сторонником реформ и был полон энтузиазма.

— Наверное, я бы чувствовал себя там не в своей тарелке, — с улыбкой сказал Пакстон. Потом с нарочито безразличным видом спросил: — Полагаю, Лестер Ричардс тоже преуспел?

— Нет, он не мог прийти, — сказала она и, заметив, что это его обрадовало, добавила: — Он прислал сегодня эти цветы с извинениями.

— Вот как? — Ноуэл хмуро взглянул на букет. — Понятно. Казалось, он не решается что-то сказать. Потом все-таки подвинул стул ближе к Ровене и тихо произнес:

— Ровена, надеюсь, вы не слишком доверяете мистеру Ричардсу. У меня есть основания подозревать, что он не такой, каким кажется.

Ах-ха! Значит, он все-таки подозревает, что мистер Ричардс и есть Святой! Ровена была очень довольна своей проницательностью, потому что самостоятельно пришла к тому же выводу.

— Думаю, что большинство мужчин являются не такими, какими кажутся, — тем не менее ответила она, намереваясь таким образом отвести подозрения Ноуэла от мистера Ричардса.

Он наклонился вперед и накрыл ее руку своей рукой.

— Возможно, вы правы. Я хотел бы… — Пакстон не договорил фразу и заглянул ей в глаза. Потом медленно приблизил к ней лицо.

Его губы прикоснулись к ее губам, и у Ровены бешено забилось сердце. Она пыталась напомнить себе о том, что этому человеку не следует доверять, но тщетно. Ее разум быстро сдавал позиции эмоциям, которые были целиком и полностью на стороне Ноуэла.

На мгновение забыв обо всем, она позволила чувству взять верх над разумом и, раскрыв губы, впустила его внутрь. Они все еще держались за руки, и он поглаживал ее запястье над перчаткой, отчего по всему ее телу разливалась волна удовольствия. Его поцелуй был скорее нежным, чем требовательным, однако она испытывала непреодолимое желание отдаться ему целиком.

— Ровена, — прошептал он, — я…

В коридоре послышались шаги, и они сразу же отпрянули друг от друга. Ровена с удовлетворением отметила, что покраснела не только она, но и мистер Пакстон. Потом они оба одновременно повернулись к двери с любезными и вежливыми улыбками на лицах.

— Ну, все уладилось, — сказала, входя в комнату, Перл. — Я боялась, что у нас не хватит рыбы для сегодняшнего ужина, но мистер Поте заверил меня… — Она не закончила фразу и остановилась, удивленно подняв брови и переводя взгляд с Ровены на Ноуэла и обратно. — Надеюсь, вы не поссорились?

У Ровены дрогнули губы, а рядом закашлялся Ноуэл, явно пытавшийся подавить смех.

— Не беспокойся, Перл, ничего серьезного не произошло, — сказала Ровена с самым серьезным выражением лица. — Ты ведь знаешь, что мы оба любим спорить. Не так ли, мистер Пакстон?

— Именно так, — подтвердил он. — Так что вы говорили относительно рыбы?




Глава 13


— Неужели нет вообще никаких зацепок? — воскликнул, взъерошив рукой волосы, сэр Натаниэль Конант, главный судья-магистрат уголовного полицейского суда на Боу-стрит.

Ноуэл поглядел ему в глаза и покачал головой. Пакстону очень не хотелось обманывать сэра Натаниэля, но его настоящее начальство было в министерстве иностранных дел, и оно одобряло эту тактику. Ведь Святой из Севен-Дайалса никогда никого не убивал и даже никому не причинил вреда, тогда как Черный Епископ представлял подлинную опасность.

— И слава Богу! Страшно подумать, каковы могли быть последствия, если бы мы попытались арестовать пэра Англии, не имея веских доказательств его вины. Но сейчас, после недавнего ограбления дома Маунтхитов, на меня давят со всех сторон.

— Странно, что Святой выбрал дом, из которого уже совершал кражу. Раньше он, кажется, не появлялся дважды в одном и том же месте? — сказал Ноуэл, стараясь сохранить нейтральное выражение лица.

— Да, так оно и было. И почему ему вздумалось выбрать Маунтхитов! Трудно представить себе, какой скандал разразился прошлой весной после первой кражи из этого дома! Леди Маунтхит ежедневно — а иногда дважды в день — присылала к нам слугу, чтобы узнать, как продвигается расследование. Она даже заставила мужа потребовать парламентского расследования нашей деятельности. Мне приходится до сих пор расхлебывать последствия всего этого.

Ноуэл не знал, что за этим стояли Маунтхиты, но даже если бы и знал, то едва ли стал действовать по-другому. Ровена заслуживала того, чтобы ей вернули драгоценности, а леди Маунтхит — того, что ей выпало на долю, если вспомнить, скольким молодым людям она подпортила репутацию за последние годы. Даже его сестра Холли пострадала от злословия этой мегеры в первые дни после замужества.

— Возможно, именно из-за этого Святой не оставляет в покое дом Маунтхитов? — высказал предположение Ноуэл. — Если ему об этом известно, то он, возможно, опасается, что их вмешательство сильно затруднит его задачу.

— Ну и глупо, если это так, — заявил сэр Натаниэль. — Они лишь удвоят усилия. Ну да ладно. — Он тяжело вздохнул. — Будь что будет. Может быть, он утратил бдительность, а мы воспользуемся этим, чтобы наконец избавить Лондон от этого сукина сына.

— Возможно. — Ноуэл кивнул. — А я тем временем тоже удвою усилия и буду сообщать вам, как продвигаются дела.

— Так и сделай, Пакстон. И позаботься, чтобы к нашей следующей встрече ты мог доложить об успехах.

Прибыв в Хардвик-Холл на музыкальный вечер, Ноуэл все еще вспоминал разговор с сэром Натаниэлем. За время его шпионской деятельности у него, конечно, не раз возникали любопытные ситуации, но преследовать самого себя ему еще не приходилось. Он, конечно, относился к этому с юмором, но моральные последствия всего этого несколько утомляли. Однако если, в конечном счете, удастся отдать в руки правосудия Черного Епископа, все остальное будет не так уж важно. Ведь из-за предательства этого типа было проиграно не одно сражение, не говоря уже о погибших от его руки людях.

Поздоровавшись с хозяином и хозяйкой, Ноуэл сразу же отправился на поиски единственного человека, который был способен помочь ему восстановить душевное равновесие.

— А-а, мисс Риверстоун! Сегодня вы прекрасны, как всегда. — Он был прав. Ровена была очень хороша в платье из бирюзового атласа, отделанном белоснежным кружевом. Поскольку она была в окружении толпы гостей, ему пришлось поздороваться с девушкой более официально, чем хотелось бы.

Тем не менее от его слов у нее зарделись щеки.

— Добрый вечер, мистер Пакстон. Я рада, что служебные обязанности позволили вам прийти сюда.

— Я постарался закончить свои дела сегодня.

— Ты любитель музыки, Пакстон? — спросил Гарри Тэтчер, подходя к ним. — Помню, ты еще в Вене говорил это. Рад видеть вас снова, мисс Риверстоун.

— Я тоже рада вас видеть, мистер Тэтчер. — Она присела в поклоне. — Значит, вы тоже были на конгрессе в Вене? Возможно, вы более подробно расскажете мне об этом, чем мистер Пакстон.

Он склонился к ее руке с обворожительной улыбкой, которая, насколько понял Ноуэл, безотказно действовала на других людей.

— С превеликим удовольствием, мисс Риверстоун. Может быть, мы отойдем куда-нибудь в укромный уголок, чтобы вы могли послушать мои рассказы?

— Уверен, что мисс Риверстоун слишком хорошо знает правила приличия, чтобы согласиться остаться с тобой наедине, Гарри. — Ноуэл постарался скрыть свое раздражение, обратив все в шутку. — Почему бы тебе не рассказать о том, чем ты занимался — и что позволительно говорить в присутствии леди, — в более людном месте?

Веселые искорки в глазах Тэтчера показывали, что он флиртовал с единственной целью: вызвать у Ноуэла именно такую реакцию.

— Наверное, ты прав, Пакстон. А жаль. Если пожелаете поговорить со мной позднее, мисс Риверстоун, я к вашим услугам. — Самодовольно подмигнув Ноуэлу, он ретировался.

— Вы не одобряете мистера Тэтчера? — спросила Ровена, глядя вслед Гарри.

— Он вполне безобидный шалопай, — произнес Ноуэл, — но ему привычнее иметь дело со служанками, чем с настоящими леди, как вы.

— Очень трогательно, что вы чувствуете себя обязанным защищать меня от других джентльменов, но думаю, что в этом нет необходимости.

— Я не… — начал было Пакстон, но моментально понял, что именно этим и занимался — как вчера в отношении Ричардса, так и сегодня в отношении Гарри. — Я не хотел бы, чтобы вам причиняли боль, — сказал он наконец, глядя ей прямо в глаза в доказательство своей искренности.

То, что она увидела в его глазах, заставило ее тихо охнуть. А Ноуэла вновь охватило желание заключить ее в объятия и показать с помощью своих губ и своего тела, насколько сильно его чувство к ней. Но разумеется, в данной обстановке сделать это было невозможно. Сейчас, например, к ним приближалась леди Маркус.

— Ровена! Ты-то мне и нужна. Именно ты можешь оценить юмор ситуации, в которую я попала, и не станешь смеяться. — Она замолчала, неуверенно глядя на Ноуэла.

Он сразу же понял намек.

— Пожалуй, до начала концерта я подойду к буфету. Вам, милые леди, что-нибудь принести?

Они отказались, и он направился к буфету, на ходу окидывая взглядом комнату. Как раз в этот момент в помещение вошел Ричардс. Ноуэл решил не спускать с него глаз и понаблюдать, с кем он будет разговаривать и как себя вести. Особенно по отношению к Ровене.

А Ричардс уже направился к ней. В его глазах была какая-то решимость, встревожившая Ноуэла. Взяв со стола канапе, Пакстон подошел к столу и стал издали следить за своим объектом.

Ровена, оживленно разговаривавшая с леди Маркус, заметила Ричардса только тогда, когда он заговорил — возможно, потому, что снова была без очков. Хотя она улыбнулась очень милой улыбкой, Ноуэл обрадовался тому, что девушка ничуть не покраснела, как это было, когда она здоровалась с ним.

Немного приблизившись, Ноуэл мог слышать обрывки разговора.

— …моя подруга леди Маркус, — сказала Ровена.

— Рад познакомиться, миледи. — Ричардс поклонился. — Насколько я понял, друзья мисс Риверстоун заслуживают того, чтобы искать их дружбы.

Интересно, с какой целью этот человек втирается в доверие к Ровене? Если он намерен выкачивать из ее брата информацию, то, возможно, просто надеется отвести от себя подозрение, завязав дружбу с его сестрой?

Как бы то ни было, а Ноуэл счел своим долгом вмешаться.

— Кажется, сейчас начнется концерт, — сказал он, подходя к ним. — Нам, наверное, следовало бы пройти на галерею и занять места.

Ричардс взглянул на Пакстона, почти не скрывая неприязни, которая, однако, быстро сменилась холодной вежливостью. Леди Маркус, извинившись, отправилась искать мужа, а остальные трое прошли под арками на галерею, где, согласно программкам, распространенным леди Хардвик, должна была проходить первая часть музыкального вечера.

Не успели они сделать и нескольких шагов, как их остановила мисс Фанни Маунтхит.

— Мисс Риверстоун, рада снова встретиться с вами, — сказала она с притворной улыбкой. — И с вами тоже, мистер Пакстон. Вы, я думаю, слышали новости? Бедная матушка.

— Да, я читала об этом в вечерних газетах, — ответила Ровена. — Верно ли, что это дело рук Святого из Севен-Дайалса?

— Да, конечно. Ведь он оставил свою визитную карточку прямо в спальне моей матушки! Уверяю вас, мне еще долго будет страшно ложиться спать. Мистер Пакстон, может быть, вы зайдете к нам, чтобы рассеять страхи матушки… и мои тоже? — Она стрельнула глазами в сторону Ноуэла.

— Непременно, если вы считаете, что это поможет. — Он заставил себя улыбнуться. — Не забудьте, однако, что Святой, насколько мне известно, никогда никого не трогал. Так что какое-либо физическое насилие вам не угрожает.

— Вам, конечно, лучше знать. — Девушка некрасиво надула губы. — Но я надеюсь, что вы поймаете его в самое ближайшее время. Ой, меня, кажется, зовет матушка. Приятного вам вечера.

Она ушла, а они отправились дальше в сторону галереи. Ровена, к великому неудовольствию Ноуэла, взяла под руку не его, а Ричардса.

— У меня, кажется, есть основание поблагодарить вас, — сказала она так тихо, что Ноуэлу пришлось напрячься, чтобы услышать. Он сделал вид, будто ничего не понимает и не интересуется, хотя догадывался, что она имеет в виду.

Ричардс, помедлив мгновение, произнес:

— Я хотел лишь доставить вам удовольствие, мисс Риверстоун.

— И вам это удалось. Спасибо, — почти шепотом сказала она, явно не желая говорить в присутствии Ноуэла больше.

На этот вечер длинная галерея, стены которой были увешаны множеством портретов предков Хардвика, была переоборудована в концертный зал с небольшим возвышением вместо сцены в одном ее конце и креслами для гостей. Ровена выбрала место поближе к сцене. Ричардс и Ноуэл уселись от нее по обе стороны.

Пакстон отлично понимал, что Ровене хочется поговорить с Ричардсом с глазу на глаз, однако твердо решил не допустить этого. Ясно, что она желает поговорить с ним о возвращении драгоценностей своей матери — тех самых, которые с большим риском добыл для нее он сам.

После разговора, состоявшегося утром, Ноуэл вдруг понял: она собирается сообщить Ричардсу, что Ноуэл подозревает, будто он и есть Святой из Севен-Дайалса.

Раздались звуки музыки. Играл самый знаменитый в Европе флейтист, но Ноуэл его почти не слышал. Его ошеломила парадоксальность ситуации, в которой он оказался. Он не только не мог претендовать на благодарность за оказанную услугу, но был вынужден молча наблюдать, как она осыпает благодарностями его врага.

Он понял, что теперь необходимо, как никогда ранее, не позволять Ровене и Ричардсу оставаться наедине. Если это допустить, она наверняка воспользуется возможностью, чтобы предостеречь Ричардса.

В лучшем случае Ричардс мог бы сообщить ей, что на самом деле он и Святой — разные люди. Хотя Ноуэлу не хотелось давать Ровене лишний раз восхищаться этим человеком, ее предположение обеспечивало ему дополнительную защиту от ее проницательности. В худшем случае Ричардс мог догадаться о подлинных намерениях Ноуэла, что могло иметь самые катастрофические последствия.

Так что ему придется ни на шаг не отходить от Ровены Риверстоун, прилипнуть к ней, как вторая кожа.

Картина, которую он при этом вообразил, отвлекла его внимание на всю оставшуюся часть концерта.




— Что это вы затеяли? — прошипела сквозь зубы Ровена, идя в сопровождении Ноуэла к буфетным столикам в перерыве между отделениями концерта. — Я вполне способна сама наполнить закусками свою тарелку.

Она понимала, что грубит, но ее все больше и больше беспокоило, что, если Ноуэл будет все время стоять у нее над душой, она упустит возможность сыграть столь необходимую ей партию в шахматы с мистером Ричардсом.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказал в ответ Пакстон, ничуть не обидевшись на ее грубость. — Просто мне приятно находиться в вашей компании, и я пользуюсь случаем быть вам полезным. Пирожки с мясом и фруктовые пирожные удивительно похожи друг на друга, и мне не хотелось бы, чтобы вы по ошибке выбрали не то, что вам хочется.

Она понимала, что он довольно деликатно намекает на ее близорукость.

— Будь по-вашему, сэр, — неохотно улыбнулась Ровена. — Позволяю выбрать для меня легкие закуски — предпочтительнее фруктовые, чем мясные.

Мистер Ричардс отошел к другому концу стола, так что заговорить с ним сейчас о шахматном поединке было невозможно. А вдруг он передумал? В конце концов, зачем ему идти на риск и потерять все, что должен Нельсон, ради возможности увеличить вдвое сумму, которую и без того Нельсон не в состоянии уплатить? Возможно, он счел ее гарантии выплаты ненадежными.

Ровена направилась к Ричардсу. Ноуэл неотступно следовал за ней, попутно наполняя тарелки деликатесами. Она повернулась и неожиданно заявила:

— Мне хотелось бы вон того… что на дальнем конце стола. — И указала на что-то, чего не могла рассмотреть на таком расстоянии.

— Кувшин сливок?

— Нет, то, что стоит за ним. — Она не заметила, что Пак-стон явно забавлялся разговором.

— А-а, понял. Кусочки сахара.

— Вот именно. — Она сердито взглянула на него. — Кусочки сахара. Мне нужен один.

Сдержав улыбку, он все-таки пошел выполнять ее просьбу. Ровена воспользовалась этой возможностью и подошла к Ричардсу.

— Мистер Ричардс, — тихо сказала она, — вы не передумали относительно нашей партии, условия которой мы вчера обсуждали?

— Разумеется, не передумал, мисс Риверстоун. — Он взглянул на нее с явным удивлением. — Если, конечно, вам удастся на часок избавиться от вашей тени, — сказал Лестер, взглянув на приближающегося к ним Ноуэла.

Ровена хотела предупредить его о подозрениях Ноуэла, но было поздно.

— Вот ваша тарелка, мисс Риверстоун, и кусочек сахара, который вы потребовали.

— Благодарю вас, мистер Пакстон, — сказала девушка, надеясь, что щеки у нее не покраснели. — Мы с мистером Ричардсом только что обсуждали возможность сыграть еще одну шахматную партию, когда начнется второе отделение концерта и здесь станет не так многолюдно.

Ну вот. Если он не отойдет от нее, ей придется осуществить то, что она запланировала на этот вечер, в его присутствии. Но о ставках он не должен знать.

— Великолепно! Я обожаю музыку, но еще больше я люблю наблюдать за игрой опытных шахматистов. К тому же с того места, где находится стол с шахматной доской, музыка нам будет слышна.

— Не будете ли вы любезны найти леди Хардвик и спросить, где и когда мы сможем сыграть? — попросила Ровена, подумав, что это даст ей возможность предупредить мистера Ричардса.

— В этом нет необходимости. Она идет к нам сама. — Даже если он знал о намерении Ровены, то ловко это скрыл. — Миледи, можно вас на минутку?

— Надеюсь, с закусками нет проблем? После утренних волнений насчет рыбы…

— Нет, нет, все превосходно, — заверил Ноуэл. — Ваши организаторские способности и ваша щедрость достойны восхищения. Мы просто надеялись, что вы окажете нам любезность.

— Мы с мистером Ричардсом собирались сыграть в шахматы, как только закончится концерт, — вмешалась в разговор Ровена. — Но не обидятся ли на нас остальные гости?

Перл нахмурила лобик:

— Мистер Ричардс, как вам известно, Ровена впервые приехала в Лондон. Ей не следует изображать из себя отшельницу, как она делала всю свою жизнь в деревне. Я хочу, чтобы подруга наслаждалась всеми удовольствиями, которые предлагает ей жизнь в обществе.

Ровена хотела было возразить, но не успела, так как заговорил мистер Ричардс:

— Но разве нельзя ей наслаждаться и жизнью в обществе, и своими излюбленными занятиями? Уверяю вас, я совсем не хотел прятаться с ней в какой-нибудь пустой комнате. Мы могли бы сыграть где-нибудь в стороне, откуда можно слышать и видеть все, что происходит вокруг.

Перл, все еще покачивая головой, улыбнулась:

— Ну конечно, этого я не запрещаю. Прикажу слуге принести шахматную доску. Вон тот альков вам подойдет? — Она жестом указала на небольшое помещение, отделенное аркой от бального зала.

— Спасибо, Перл. Это то, что нужно, — поблагодарила Ровена. Возможно, поблагодарила она слишком горячо, потому что подруга бросила на нее проницательный взгляд.

— Но я не хочу, чтобы слишком бурная деятельность утомляла тебя после спокойной жизни в деревне, Ровена.

— Она меня не утомляет, Перл. Просто я хочу сыграть матч-реванш с мистером Ричардсом после одержанной им вчера победы, а сейчас для этого представился удобный случай.

Перл посмотрела ей в глаза, и Ровена поняла, что подруга напоминает ей о том, что джентльмены не любят проигрывать. Но на сей раз, извините, Ровена была обязана одержать победу. Ведь на карту было поставлено будущее Нельсона. Она стойко выдержала взгляд Перл, и та, в конце концов, отвела глаза, едва заметно пожав плечами.

— Ладно, — сказала она. — Но поверь, что когда-нибудь твое стремление побеждать до добра не доведет.

Перл ушла, чтобы дать указания слуге, а Ровена сосредоточила внимание на доверху наполненной тарелке.

Ноуэл, однако, не пожелал оставить слова Перл без внимания.

— Я никогда не считал стремление одерживать победу недостатком. А вы, мистер Ричардс?

— У мужчины, разумеется, не считаю. Но в характере женщины эта черта встречается значительно реже, и она, возможно, не столь полезна для той роли, которая обычно отводится женщине в нашем обществе.

— Вы так думаете, сэр? — спросила Ровена. — За те несколько дней, что я пребываю в обществе, я не раз замечала стремление одержать победу у женщин, правда, они скорее боролись за внимание или статус, чем стремились одержать победу в играх или войне.

— Вы хотите сказать, что они стремятся заполучить мужей, которые обеспечат им определенный статус, защищенность и уважение общества. Но после замужества им больше не за что бороться. Так и должно быть.

— Позвольте не согласиться с вами, — сказал Ноуэл, предупредив реакцию Ровены на нападки на женщин. — Леди Хардвик, например, по-прежнему работает для того, чтобы облегчить участь бедняков и угнетенных. И не одна она. Моя сестра…

— Это едва ли типичные примеры, — сказал мистер Ричардс. — Леди Хардвик замужем за одним из самых богатых людей Англии, а ваша сестра, леди Вандовер, скоро станет герцогиней Викбурнской. От женщин, занимающих такое положение, можно ожидать большего.

Ровена хотела было сказать о достижениях женщин не столь высокого положения и даже простолюдинок, которые открывали приюты и больницы, но слова мистера Ричардса ее остановили. Сестра Ноуэла Пакстона скоро станет герцогиней? Почему он никогда не говорил ей об этом?

Она с упреком взглянула на него. Пакстон печально улыбнулся и пожал плечами, потом повернулся к Ричардсу и стал приводить ему новые примеры того, как женщины достигали благородных целей независимо от их положения в обществе.

Собравшись с мыслями, Ровена вновь прислушалась к разговору. Лестер Ричардс во плоти оказался несколько иным, чем она ожидала. Он явно считал женщин существами низшего порядка, к тому же играл по крупному и вынуждал Нельсона добыть информацию из министерства внутренних дел, что казалось если не предательством, то весьма грязным делом.

Может быть, она ошиблась, считая его Святым из Севен-Дайалса? Но нет, он почти, что признался в этом, когда она поблагодарила его за возвращение драгоценностей.

А Ноуэл Пакстон? Он насмехайся над взглядами, которые она отстаивала, в том числе и в своих очерках под псевдонимом Мистер Р., и ставил своей целью положить конец благородной деятельности Святого. Но сейчас он очень убедительно подтверждал большой вклад женщин, к тому же не раз восхищался ее собственными способностями. Не говоря уже о его чисто физической привлекательности.

Неужели она так легкомысленна, что позволяет чувствам влиять на свое представление об этих двух людях? Правда, Ноуэл Пакстон по своим физическим качествам в большей степени соответствует образу героя, чем мистер Ричардс, но ведь не следует судить о человеке по внешним данным.

А может, следует?

— Начинается второе отделение концерта, — сказала она, обращаясь к мужчинам, чтобы отвлечься от размышлений и положить конец разгоревшемуся спору.

Певица и ее аккомпаниатор были настоящими виртуозами, и Ровене удалось на некоторое время, забыв обо всем, сосредоточиться на музыке. Как только выступление закончилось, она, извинившись, направилась в комнату отдыха для леди, чувствуя, что ей настоятельно требуется короткая передышка от общества обоих джентльменов.

Леди в дамской комнате оживленно разговаривали о Святом из Севен-Дайалса и его последнем дерзком подвиге.

— …прямо из спальни, когда она спала, представляете? — говорила мисс Огаста Мелкc.

— Случись это в моей спальне, я бы пригласила его остаться, — хихикнув, заявила мисс Стактон. — Не подумайте чего-нибудь лишнего. Просто для того, чтобы узнать, кто же он, этот Святой, на самом деле?

Ровена подумала, что уже никогда, видимо, не сможет носить драгоценности своей матери, по крайней мере, на публике. Ведь тем самым она рекламировала бы свою связь со Святым. Ах, как все усложнилось!

Возвращаясь к паре своих добровольных сопровождающих, она заметила, что в алькове уже разложили шахматную доску. Мистер Ричардс тоже это заметил и, как только она появилась, жестом указал в ту сторону.

— Да. Давайте играть, — сразу же согласилась она.

Она возлагала на эту игру большие надежды, но очень хотела, чтобы все поскорее закончилось. Тогда, по крайней мере, у нее будет одной проблемой меньше, и она сможет заняться распутыванием сложного клубка собственных эмоций.




Глава 14


Лестер Ричардс, тщательно скрывая свое нетерпение, последовал за мисс Риверстоун в альков. Он уже навел кое-какие справки и убедился, что она действительно в состоянии уплатить сумму, вдвое превышающую долг брата. Получить тысячу фунтов ему было почти так же важно, как и информацию, которую он был намерен вытянуть из сэра Нельсона.

С такими деньгами он сумеет подкупить в министерстве внутренних дел чиновника рангом пониже, который с большой готовностью будет снабжать его нужной информацией. Деньги позволят ему также организовать должным образом запланированное на следующую неделю собрание решающего характера, в результате которого будет, наконец, приведен в действие механизм свержения в Англии власти этой проклятой аристократии.

Ведь Лестер Ричардс был республиканцем в полном смысле этого слова. Еще четырнадцатилетним парнишкой он с энтузиазмом встретил Французскую революцию, впервые услышав о ней от своей матери-француженки, которую аристократ-отец сослал в суровый Камберленд. Он считал, что приемлемы любые, даже чрезвычайные меры, лишь бы они привели к свободе и равенству для всех.

Позднее он активно противился восшествию на трон короля Людовика XVIII. Когда эта затея закончилась провалом, то решился установить новый порядок здесь, в родной Англии. И в настоящее время считал наилучшим средством достижения этой цели движение спенсианских радикалов.

Поэтому он внедрился в их среду и стал кем-то вроде неофициального лидера, одновременно уничтожая все улики и свидетелей, которые могли бы помочь узнать в нем Черного Епископа, одного из самых преданных и активных сторонников Наполеона. Однако для обоих этих направлений деятельности ему были нужны информация и деньги.

— Я снова играю белыми? — спросила мисс Риверстоун, подойдя к столу.

— Разумеется. — Ричардс подошел к той стороне доски, где были расставлены черные фигуры.

Он не понимал, зачем эта глупая девчонка захотела сыграть с ним матч-реванш, да еще поставив на кон такую крупную сумму. Она показалась ему довольно умной для женщины, так что должна была понимать, что не имеет ни малейших шансов выиграть. Может быть, она хотела таким образом внести свою лепту в его дело, которое она, судя по всему, поддерживает, не афишируя при этом своих симпатий?

Однако какими бы ни были ее побудительные мотивы, Ричардс был твердо намерен заполучить ее деньги.

Мисс Риверстоун уселась на стул, который отодвинул для нее этот возмутительный законник Пакстон. Он целый вечер ходил за ними, как приклеенный, и Ричардсу казалось, что причина кроется не только в его восхищении мисс Риверстоун.

Один из приспешников сообщил ему сегодня утром, что Пакстон что-то вынюхивал в игровых домах и задавал о нем какие-то вопросы. Судя по всему, он был знаком с Герейнтом, с которым Ричардс разделался, когда тот стал проявлять слишком большое любопытство. Придется, наверное, Пакстону последовать за своим другом. Такая перспектива показалась Ричардсу весьма заманчивой.

— Надеюсь, окружающая обстановка не будет так сильно отвлекать ваше внимание, как в прошлый раз? — спросил он, когда мисс Риверстоун сделала первый ход королевской пешкой.

— Уверена, что на сей раз мне удастся должным образом сосредоточиться на игре.

Он заметил в выражении ее лица некоторую самоуверенность и вдруг встревожился, вспомнив, что вчера они оговорили условия игры без свидетелей. А что, если она, проиграв, будет отрицать, что они сделали ставки? Именно поэтому, наверное, она так спокойна.

— Может быть, нам еще раз повторить условия нашей игры? — спросил он, прежде чем сделать первый ход. Пусть даже Пакстон его враг, но он человек честный и уважаемый, поэтому вполне подойдет для роли свидетеля.

— Условия? — Мисс Риверстоун явно испугалась и была недовольна.

— Двойная сумма долга вашего брата или полная аннуляция, — отчетливо произнес Ричардс, с удовлетворением заметив встревоженный взгляд, который девушка бросила на мистера Пакстона. — Если вы выиграете, он мне ничего не должен, но если проиграете, — долг увеличивается до тысячи фунтов.

Она сердито посмотрела на противника, а это, должно быть, означало, что он был прав относительно ее намерений.

— Да, конечно, — сухо сказала Ровена. — Ваш ход, сэр.

Как он заметил, Пакстон, услышав о ставках, заинтересовался, но не удивился. Его это даже позабавило. Ему, несомненно, будет приятно наблюдать, как эту дурочку поставят на место.

Ричардс продвинул на две клетки свою королевскую пешку, и игра началась.

Через несколько ходов он подумал, что вчера, возможно, внимание мисс Риверстоун действительно было чем-то отвлечено. Сегодня она, несомненно, играла значительно лучше, а может быть, сделанная ставка заставила ее сосредоточиться? Но это, конечно, не имело никакого значения. Он взял слоном одну из ее пешек.

Ровена нахмурила брови, потом, пробормотав «минутку», открыла свой ридикюль, извлекла оттуда очки и водрузила их на нос.

Ах-ха, значит, леди страдает близорукостью? Неудивительно, что раньше она делала промахи. И все же это Ричардса не встревожило. Возможно, очки придавали ей уверенности, но едва ли могли помочь улучшить стратегию игры. Мисс Риверстоун передвинула коня, поставив под угрозу его ферзя и слона. Настала его очередь нахмурить лоб.

Десять минут спустя Ричардс, потрясенный, молча смотрел на доску. Она его обыграла. Эта очкастая сучка обыграла его менее чем за двадцать ходов!

— Мат! — сказала Ровена, хотя все было ясно без слов. — Мистер Пакстон, вы были свидетелем нашего пари. Долг моего брата аннулирован. Спасибо, мистер Ричардс.

Все еще не веря случившемуся, Ричардс взглянул на соперницу и увидел, что она улыбается. У него появилось дикое желание немедленно стереть с ее физиономии эту улыбку. Ему хотелось отказаться от условий игры, но было поздно. Он сам настоял на присутствии свидетеля.

— Разумеется, — буркнул Ричардс, вытаскивая из кармана долговые расписки Нельсона. Он едва удержался, чтобы не швырнуть их ей в лицо, но все же взял себя в руки и положил бумажки в центр шахматной доски.

— Вот. Можете сообщить ему об этом сами. А я, прошу прощения, должен идти.

Он встал, раскланялся и быстро ушел, чтобы не выдать окружающим своего состояния.

Как могло случиться, что девчонка обыграла его? Она его одурачила! Теперь он понимал, что она умышленно проиграла в прошлый раз. Он никогда бы не подумал, что женский умишко способен вести игру такого уровня.

Очевидно, мисс Риверстоун была уродцем с мозгом мужчины и телом женщины. Из-за нее он потерял не только деньги, но и единственную возможность манипулировать ее братцем.

Раскланявшись с хозяевами, Ричардс взял свои шляпу и плащ и покинул Хардвик-Холл. Нет, с этой мисс Риверстоун надо что-то делать. Она слишком умна, и у нее, несомненно, доверительные отношения с братом, а возможно, и с Пакстоном тоже.

По-видимому, для того чтобы без помех осуществить свой план, придется устранить не только Пакстона.




— Отличная работа! — заявил Ноуэл, как только Ричардс оказался за пределами слышимости. — Только не говорите мне, что вам не доставило удовольствия сбить спесь с этого типа и что вам всего лишь нужно было вернуть деньги!

Ровена улыбнулась несколько глуповатой улыбкой:

— Признаюсь, что наглость этого человека позволила мне обыграть его без малейших угрызений совести. Но… я не хотела, чтобы кто-нибудь еще знал о безответственных поступках моего брата.

Значит, вот почему она явно расстроилась, когда Ричардс призвал Пакстона в свидетели заключенного пари. Ноуэл, не удержавшись, рассмеялся:

— Думаю, если бы Ричардс знал, как закончится партия, он предпочел бы сохранить секрет сэра Нельсона.

— Неужели вы думаете, что он стал бы отрицать, будто были сделаны ставки? — Она пристально взглянула на Пакстона.

Ноуэл пожал плечами:

— Думаю, что он опасался, как бы этого не сделали вы. Только этим можно объяснить то, что он повторил при свидетеле условия игры.

— Какая мерзость! Но это всего лишь ваше предположение. Мы не можем знать наверняка, что он действительно так думал.

— Конечно же, не можем, — сказал Ноуэл, напомнив себе, что Ровена долгое время была поклонницей Ричардса, пусть даже ошибаясь в нем. Ее мнение не может измениться в мгновение ока. — Нет желания сыграть еще одну партию?

— Я об этом не думала, но сыграю с удовольствием, если вы не возражаете.

— Не только не возражаю, но горю нетерпением, — заверил он, молча расставил фигуры, развернув черные к себе. — Так вам будет проще сравнивать мою игру с игрой Ричардса, — усмехнувшись, пояснил он.

Ровена улыбнулась в ответ, по-видимому, полностью овладев собой.

— Не может быть никакого сравнения — и вы это знаете. Как бы я ни восхищалась его взглядами, вы во сто крат умнее его. — Она немного покраснела, и Ноуэл подумал, что интересно было бы узнать, какие еще сравнения она делает.

Пряча улыбку, он сказал:

— Я очень рад, что вы так думаете. Она довольно долго с какой-то неуверенностью смотрела на него, потом пошла пешкой, открыв игру.

— С самого начала было ясно, что вы не жалуете мистера Ричардса, и теперь я поняла, по какой причине.

— Вот как? — Пакстон тоже сделал ход пешкой. — Может быть, просветите меня? Причин так много, что мне трудно свести их к одной единственной.

Она взглянула ему прямо в глаза:

— Теперь, когда вы, несомненно, поняли, что мой брат не может быть Святым из Севен-Дайалса, ваши подозрения пали на мистера Ричардса. Уверяю вас, что и здесь вы ошибаетесь.

— Неужели? — спросил Ноуэл, даже не потрудившись скрыть, что разговор его забавляет. — Почему вы так уверены?

— Он сказал мне, где был прошлой ночью, и это не имеет никакого отношения к леди Маунтхит.

Она явно лгала, потому что Ноуэл постарался, чтобы у нее не было возможности в течение всего вечера поговорить с мистером Ричардсом с глазу на глаз. Интересно, кого она пытается защитить: Ричардса или Святого из Севен-Дайалса?

— Ваш ход, — напомнил он.

Ровена поморщилась, взглянув на доску, и наугад сделала ход пешкой:

— Что скажете?

— Я пока не считаю, что попал в безвыходное положение. — Улыбнувшись, Ноуэл сделал ход конем, оставив ее в недоумении: относятся ли его слова к игре или Святому.

Некоторое время они играли молча. Потом Ноуэл, как бы мимоходом, заметил:

— Как показали мои расследования, драгоценности, украденные прошлой ночью из спальни леди Маунтхит, принадлежали некогда вашей покойной матушке и, кроме них, из дома ничего не было взято. Вам это не кажется странным?

— Вот как? Это действительно… удивительно. — Она хотела произнести это небрежным тоном, но покраснела. Ноуэл сдержал улыбку.

— Я так и думал. Вы, разумеется, дали бы мне знать, если бы драгоценности каким-то образом вернулись к вам. Она судорожно глотнула воздух.

— Ну конечно. — Почти не глядя на доску, Ровена протянула руку к слону, но Ноуэл, не дав ей прикоснуться к фигуре, накрыл ее руку своей. Девушка испуганно взглянула на него.

— Сейчас мой ход, — тихо сказал он. Она отдернула руку, словно обожглась.

— Извините. Обычно я не бываю такой невнимательной.

— Я это знаю. Это случается только тогда, когда вы умышленно позволяете своему партнеру выиграть. Ее губы против воли дрогнули в улыбке.

— Никак не хотите мне простить?

Он пожал плечами.

— Злопамятным я никогда не был, — ответил Пакстон, понимая, что это не совсем так. Он долгие годы помнил зло, причиненное Черным Епископом, но это была совсем другая история.

Хотя ее рука лежала теперь на столе рядом с шахматной доской, Ноуэл снова накрыл ее своей ладонью.

— На самом деле мы с вами не противники, Ровена. Я хочу, чтобы вы мне доверяли.

На этот раз она не убрала свою руку.

— Так же, как вы доверяете мне? — спросила она, подняв брови. — Когда вы намеревались сказать мне, что ваша сестра замужем за наследным герцогом?

— Я не думал… Мне казалось, что если я заговорю об этом, то буду выглядеть самодовольным ослом. Да и какое это имеет значение? — заявил он, хотя они оба знали, что это имеет значение.

Вместо ответа девушка задала еще один вопрос, на этот раз более трудный:

— Скажите, какие у вас имеются улики против мистера Ричардса?

— Я не могу вам рассказать, — ответил он, хотя, по правде говоря, ему этого хотелось. Ведь если бы она узнала, какие злодеяния совершил этот тип, она не пожелала бы больше видеть его.

— Потому что вы думаете, что я его предупрежу?

— А вы предупредили бы? — спросил он, пытаясь прочесть по выражению лица ее мысли. Но она не смотрела ему в глаза.

— Возможно, вы поступаете мудро, не доверяя мне, — помедлив, призналась девушка. — Делайте свой ход.

Расстроенный тем, что она замкнулась, а также тем, что он не мог сказать ей правду — всю правду, — Ноуэл снял свою руку с ее руки и сосредоточился на игре. Вернее, попытался сосредоточиться.

Отделенный от Ровены лишь небольшим столом, Ноуэл в полной мере ощутил пьянящее воздействие ее близости — ее лица, блеска волос, ее гладкой кожи и нежного женственного запаха. Он вспомнил тот вечер, когда впервые ее увидел, и поразился тому, что не понял сразу, что другой такой нет на свете и что она и есть та самая частица, которой не доставало его душе.

Желая поскорее услышать ее голос, он нарушил молчание, затронув тему, которая наверняка должна была ее заинтересовать:

— Сегодня вышел новый номер «Политикал реджистер». Вы еще его не видели?

— Я видела газету, но не читала. По-моему, там есть весьма интересная статья мистера Коббета о ткачах.

— Да, весьма интересная, — согласился Пакстон. — Но на меня большее впечатление произвел последний очерк Мистера Р., — сказал он, наблюдая за ней.

— Вот как? — спросила Ровена с деланным безразличием, взяв конем его оставшегося слона. — Чем именно?

— Мне показалось, что он весьма успешно подвергает осмеянию класс аристократов, правдиво и с юмором показывая его лицемерие, которое особенно ярко проявляется на таких сборищах, как это. Мне даже показалось, что это лучший очерк из всех написанных им. Правда, я по-прежнему не согласен с его утверждением, что представители низших сословий отличаются большей честностью.

— Значит, вы так не думаете? Я, например, никогда не видела, чтобы моя служанка лицемерила так, как это делают многие высокородные леди, с которыми я встретилась здесь, в Лондоне.

Пакстон внимательно посмотрел на доску, осторожно передвинул ладью, чтобы защитить своего ферзя, потом ответил:

— Ваша служанка переняла эти достойные качества от вас, так что это меня не удивляет.

Услышав этот завуалированный комплимент, она мило покраснела:

— Значит, вы не считаете этот пример типичным?

— Думаю, что мне гораздо чаще, чем вам, приходилось наблюдать проявления безнравственности у представителей низших сословий, — сказал он. — Поверьте, непорядочность случается во всех слоях общества. Если уж на то пошло, то надежды, возлагаемые обществом на аристократию, нередко сдерживают ее, не позволяя опуститься до действительно порочного поведения.

— Это во многом зависит от того, какой смысл вкладывается в слово «порочный», — возразила она. — Уверена, что немногие герцоги прибегают к разбою на большой дороге, но не потому ли, что у них нет в этом необходимости? Разве обложить человека налогами, доведя до нищеты, менее порочно, чем изъять ценности у богача, чтобы пополнить низкий доход?

Хотя она казалась ему особенно привлекательной, когда страстно защищала обездоленных, тот факт, что Ровена поддерживала мысли, высказанные именно в этом очерке, его настораживал. Пакстон подозревал, что она знает, что его написал Ричардс.

— Ну, в первом случае, по крайней мере, не так велика вероятность лишиться жизни или получить увечье, — сказал он, возможно, более резким тоном, чем предполагал.

— Значит, кражи, которые осуществляются правительством, вы поддерживаете? Мне это кажется ярчайшим примером лицемерия. — Она подкрепила свои слова широким жестом и нечаянно сбросила несколько фигур на пол. — Ох, извините, я не хотела…

Ноуэл поднял фигуры, но на место не поставил.

— Все равно ни один из нас не находится сейчас в наилучшей форме. Что, если мы отложим эту партию?

— Согласна, — сказала она, печально кивнув головой. Потом, бросив на него озорной взгляд, добавила: — А вы простите мне неудачный ход?

— Плутовка, — усмехнулся он. — Я продолжаю стоять на своих позициях и в игре, и в споре. Однако поскольку, мне кажется, большинство гостей к этому времени разошлось, мы могли бы продолжить беседу в более уютной обстановке.

— Уютной?

— Ничего неприличного я не имею в виду. Я хотел лишь предложить перейти в гостиную. — В ту самую гостиную, где днем ему удалось сорвать такой сладкий поцелуй.

Судя по ее волнению, девушка тоже об этом подумала.

— Я… а вам разве не нужно возвращаться к себе в квартиру?

Он покачал головой:

— Я снова квартирую здесь. Я понял: то, откуда я веду расследование, дела не меняет, а поэтому решил не отказываться от гостеприимства Хардвиков.

По правде говоря, когда он, воспользовавшись этим самым предлогом, попросил у Люка вновь предоставить ему ту же самую комнату, выражение лица хозяина дома было очень сочувствующим. На самом деле он хотел не оставлять без присмотра Ровену, не допускать, чтобы Ричардс использовал ее в своих интересах, и не позволять ей откровенничать с ним. По крайней мере, ему казалось, что он руководствуется именно этими мотивами.

— Хорошо, — сказала девушка. — Думаю, мы можем перейти в гостиную. Но не надолго, потому что уже поздно. — Кивком головы она указала на напольные часы в углу бального зала.

— Извините, что я вас поддразнивал, когда вы появились без очков, — сказал Ноуэл. — Но теперь я даже сожалею, что они на вас надеты, потому что не могу притвориться, будто часы показывают меньше времени, чем есть на самом деле.

— Почему? — спросила Ровена, когда они поднялись из-за стола, — почему вы дразните меня, когда я не надеваю очки?

Он продел ее руку под свой локоть. Она не стала сопротивляться.

— Потому что мне больше нравится, когда вы открыто носите очки на людях.

— Это имеет для вас какое-то значение?

— Я не хочу, чтобы другие мужчины осознавали, как вы красивы, Ровена. Я надеялся сохранить это в тайне от всех.

Девушка взглянула на него, чувствуя тяжелые, медленные удары своего сердца.

— Вам действительно кажется, что я хорошенькая? — спросила она и сразу же пожалела, что задала такой вопрос, потому что он мог подумать, будто она напрашивается на комплименты.

— Ну почему вы ничему не верите? Вас должно было убедить ваше зеркало, если, конечно, вы достаточно отчетливо видите свое отражение. — Это замечание могло бы показаться оскорбительным, если бы при этом он заговорщически не подмигнул. — Но я осознал вашу красоту еще до того, как вы превратились в девушку из высшего общества. Мне было приятно думать, что я единственный разглядел вашу красоту под строгими платьями, скромной прической… и очками. Правда, теперь это видит каждый.

Ровена почувствовала, что вот-вот растает, но усилием воли взяла себя в руки.

— Так вы опасаетесь конкуренции, не так ли? — спросила она безразличным тоном, хотя очень бы желала услышать его ответ.

— Это может показаться проявлением трусости, но так оно и есть. Мне невыносима мысль о том, что вы можете завязать с другим мужчиной такие же… дружеские отношения, как со мной.

— Вот как?

Ноуэл кивнул, глядя ей в глаза. Потом она оказалась в его объятиях, причем произошло это так просто и естественно, будто там и было ее место. Когда его губы прикоснулись к ее губам, Ровена поняла, что ждала этого момента весь вечер, с тех пор как он последний раз поцеловал ее в этой самой комнате. Его поцелуи не насыщали, а вызывали настоящий голод: ей хотелось, чтобы он целовал ее еще, еще и еще.

Его руки скользнули вверх и вниз по ее спине, а губы обследовали рот, шею, уши. Ровена отдалась его ласкам, наслаждаясь новыми ощущениями. Она робко провела пальцами по его челюсти, поросшей появившейся задень щетиной. Она и сама не знала, почему прикосновение к этой поросли так ее возбуждало.

Наконец оторвавшись от нее, Ноуэл сказал:

— Видишь ли, предполагалось, что это не должно было случиться.

— Предполагалось, что ты больше не поцелуешь меня?

— Предполагалось, что я не попаду под твое обаяние, — хриплым голосом произнес он. — А получилось, что я очень сильно влюбился в тебя, Ровена.

У нее замерло сердце. Не в силах произнести ни слова, девушка лишь смотрела на Пакстона. Она почувствовала, как расцветает ее душа.

Может, это любовь? Ровена подозревала, что так оно и есть, хотя до этого момента не вполне верила в существование этого романтического чувства. Следует ли сказать ему об этом? Нет, у нее не хватит храбрости.

Наблюдая за выражением ее лица, Пакстон неожиданно насторожился:

— Извини, мне не следовало…

Она прервала его поцелуем, испугавшись, что он откажется от своих слов или что выскажется более ясно. Ей казалось, что оба они балансируют на краю пропасти, из которой не смогут вернуться, как только будут отчетливо произнесены нужные слова.

Хотя прикосновение его губ лишало способности думать, она все же попыталась, пока еще было время, напомнить себе о разделявших их разногласиях. Ноуэл все еще шел по следу Святого из Севен-Дайалса, и она не могла об этом забыть. Или могла?

Нет, нет, она не должна этого делать, как бы ни хотелось ей признаться в собственных чувствах и услышать его признания. Прежде чем отдать Ноуэлу свое сердце, она должна каким-то образом попытаться убедить его отказаться от этого преследования. Ровене пришел в голову единственный способ добиться этого.

— Идем наверх, — прошептала она еле слышно.




Глава 15


Она торопливо подталкивала его к двери гостиной.

Ноуэл шел с ней как во сне, все еще находясь под гипнотическим воздействием ее вкуса, аромата, мягкости шелковистых волос и кожи. Держа его за руку, Ровена направилась к лестнице, а он следовал за ней, не в состоянии — да и не желая — сопротивляться.

Послышались голоса, и на лестничной площадке появились лорд и леди Хардвик, только что распрощавшиеся с последними гостями. Ровена отпустила руку Ноуэла, и он, без слов поняв ее, сосредоточил внимание на хозяевах дома.

— Милорд, миледи, — произнес он, — какой успех! — Собственный голос показался Ноуэлу каким-то неестественным.

— Так и было задумано, — согласилась леди Хардвик с улыбкой, ничего не заподозрив.

Однако Люк, окинувший постояльца понимающим взглядом, оказался более проницательным.

— Собираетесь на покой? Да, уже поздно. Полагаю, ваш слуга приготовил для вас ту же самую комнату, что и прежде.

— Я жажду поскорее оказаться в постели, — призналась леди Хардвик. — Идемте спать, а о сегодняшнем вечере поговорим завтра.

Ноуэл взглянул на Ровену, на лице которой застыла вежливая улыбка. Неужели она, как и он, была расстроена тем, что их прервали? Или ему это показалось?

Хотя он почти признался ей в любви, предложения все же не сделал. Она, судя по всему, его и не ожидала. Теперь, когда к Ноуэлу постепенно возвращалась способность мыслить, он вспомнил, что Ровена вообще не упоминала о собственных чувствах — по крайней мере, не выражала их в словесной форме. Он, несомненно, вложил другой смысл в ее приглашение. И как ему в голову пришло такое? Просто безумие!

Однако безумие, кажется, продолжалось. Когда они поднялись наверх и пожелали друг другу спокойной ночи, Ровена заглянула ему в глаза и беззвучно прошептала одними губами: «Позднее. Приходите ко мне».

Ноуэл едва заметно кивнул и, пожелав спокойной ночи хозяевам, убедился, что они не заметили безмолвного «разговора». Ровена вошла в комнату, Ноуэл скрылся за дверью своей спальни, а лорд и леди Хардвик прошли в угловые апартаменты в конце коридора.

Кемп, естественно, ждал его возвращения.

— Не желаете ли бренди перед тем, как лечь в постель, сэр? — спросил он, помогая Ноуэлу раздеться.

Единственное, чего желал Пакстон, так это остаться поскорее в одиночестве, чтобы как следует обдумать происходящее. Он был уверен, что Ровене известно, кто такой Мистер Р. Если он сейчас отправится к ней, то удастся ли убедить ее поделиться своей информацией? Или это всего лишь жалкий предлог сделать то, что ему все равно очень хотелось?

— Нет, Кемп, благодарю. Думаю, сегодня я буду хорошо спать и без бренди.

Слуга поклонился и ушел, а Ноуэл усмехнулся. Он был уверен, что, как бы ни развернулись дальнейшие события, уснуть этой ночью ему удастся не скоро.




— Достаточно, Матильда. Спасибо. — Ровена никогда в жизни так не нервничала. Однако она не могла бы сказать, чего опасалась больше: того ли, что Ноуэл придет к ней в комнату прежде, чем она успеет отослать горничную, или того, что он вообще не придет.

То, что он кивнул, означало — придет. А вдруг, оставшись один, передумает? Ей было трудно поверить, что она оказывает «отвлекающее» влияние на такого умного и решительного человека, как Ноуэл Пакстон, но и его слова, поступки, кажется, подтверждали, что так оно и было.

Матильда все еще копошилась в комнате — развешивала одежду, приводила в порядок туалетный столик, потом прикрутила фитиль масляной лампы на прикроватном столике. Ровена наконец потеряла терпение.

— Я сказала, что на сегодня достаточно, — сказала она резче, чем хотела бы. — Спокойной ночи, Матильда.

Горничная бросила на хозяйку удивленный взгляд, но ни о чем не спросила, а лишь присела в книксене.

— Спокойной ночи, мисс. Приятного сна.

Ровена знала, что у нее сегодня мало шансов провести спокойную ночь.

Она прислушалась к легким шагам Матильды, удаляющимся по коридору в направлении черной лестницы. Придет ли он? А если придет, то сможет ли она осуществить свой неслыханный план?

Стояла тишина, и Ровена постепенно расслабилась. Конечно, Ноуэл не придет. Ноуэл Пакстон — джентльмен, который соблюдает законы и не нарушает правил приличия. А она — леди, которой не подобает пытаться соблазнить мужчину, пусть даже ради такой благородной цели, как спасение от преследования закона Святого из Севен-Дайалса.

Она ведь преследует именно эту цель, не так ли?

Но теперь это в любом случае не имело значения. Ровена, несомненно, придала слишком большое значение тому, что он почти сказал. Вздохнув то ли с разочарованием, то ли с облегчением, она повернулась к постели и замерла на месте. Неужели шаги в коридоре? Нет, ей показалось. Но звук шагов раздался снова, а потом кто-то тихо поскребся в двери ее спальни.

С бешено бьющимся сердцем Ровена бросилась открывать дверь. На пороге стоял Ноуэл. Он был еще красивее, чем обычно: на нем были только брюки и сорочка с распахнутым воротом, открывающим треугольник горла и груди. Его волнистые волосы были влажными, как будто он уже вымылся, готовясь лечь спать. На мгновение ей показалось, что она может потерять сознание. Только этого не хватало!

— Я… я надеялась, что вы придете, — прошептала она и отступила в сторону, давая ему войти. Если она хотела должным образом воспользоваться этой возможностью, ей необходимо полностью владеть собой.

Тихо закрыв за собой дверь, Ноуэл, не отрывая взгляда от ее лица, шагнул в комнату.

— Я почти убедил себя в том, что все это мне почудилось или что я неправильно понял ваше приглашение. — В его словах звучала вопросительная нотка.

— Нет, вы все правильно поняли, — сказала девушка, надеясь, что он не заметит дрожь, начавшуюся где-то внутри и распространившуюся теперь на все тело. Она хотела задать такой же вопрос ему, но боялась, что ее подведет голос. И конечно, боялась его ответа. Поэтому Ровена лишь улыбнулась самой, как ей казалось, соблазнительной улыбкой.

Ноуэл перевел взгляд на ее губы, потом снова посмотрел в глаза, подошел на шаг ближе, и Ровена почувствовала тепло, которое излучало его тело.

— Вы уверены, что понимаете, о чем просите? Она была совсем не уверена в этом, однако решительно кивнула головой.

— Разумеется. Я, знаете ли, много читала.

— Это мне известно. — Он улыбнулся уголком губ. — Но есть вещи, о которых нельзя узнать из книг.

Он давал ей шанс передумать, и она, струсив, чуть не поддалась искушению воспользоваться им. Научившись бойко разбираться в политических интригах, она в действительности очень мало знала о том, что происходит между мужчиной и женщиной. Впервые она пожалела, что в круг ее чтения не входили любовные романы.

— Значит, настало время дополнить теорию практикой, не так ли? — заставила она себя сказать и, подняв голову, заглянула ему в глаза.

— Как всегда, научный подход, — пробормотал Ноуэл, придвигаясь ближе, пока ткань тонкой сорочки не соприкоснулась с тонким ситцем ее ночной рубашки.

Ровена подняла лицо, чтобы он ее поцеловал. Он исполнил ее желание: его теплые упругие губы завладели ее губами. Он обнял ее, и дрожь прекратилась, уступив место потребности в чем-то таком, чего она не могла определить. Забыв о своих благородных планах, Ровена прижалась к Ноуэлу, желая быть еще ближе, желая… всего.

Низкий гортанный звук, изданный Ноуэлом, воспламенил ее еще сильнее, потому что свидетельствовал о том, что он желает ее так же сильно, как она его. Его поцелуй стал крепче, язык все глубже проникал в рот, и его движения приобрели ритмичность, еще сильнее возбуждая желание.

Прижавшись к Ноуэлу всем телом, Ровена наслаждалась ощущением его твердой груди, сильных рук, обнимавших ее, и напряженной мужской плоти, натянувшей брюки и прикасающейся к ее животу, что, несомненно, доказывало силу его желания.

Ее тело ждало большего, но она и понятия не имела, как удовлетворить это желание. Что ей делать дальше?

Ноуэл сделал это за нее. Не прерывая поцелуя, он на ощупь развязал ленточки на ее ночной рубашке. Потом его губы проделали поцелуями дорожку до ямочки под горлом, а пальцы тем временем развязывали вторую ленточку.

Судорожно глотнув воздух, Ровена запрокинула голову, предоставив ему полную свободу действий. Она и представить себе не могла, что существуют подобные ощущения, и теперь боялась лишь, как бы они не прекратились.

В голове промелькнула смутная мысль о том, что в соответствии с планом она, кажется, должна была соблазнить его. Уцепившись одной рукой за его плечо, чтобы не упасть, она принялась другой расстегивать пуговицы на его сорочке.

— Это одна из моих любимых сорочек, — шепнул он ей на ухо. — Позволь я тебе помогу, пока оторванные пуговицы не разлетелись по всей комнате. — В его голосе слышался еле сдерживаемый смех.

Она понимала, что должна была бы смутиться, однако смущения не чувствовала. Ровена лишь с нетерпением ждала продолжения. Судя по скорости, с которой он расстегивал свою сорочку, Ноуэл разделял ее нетерпение. Они снова обнялись.

Верхняя часть его торса была обнажена. И хотя ее груди были все еще прикрыты тонким ситцем рубашки, кожа над ними оставалась открытой и прикосновение к этим чувствительным участкам волос на его груди еще больше увеличило ее желание.

Руки Ноуэла помассировали ее спину, спустились на талию, потом еще ниже. Ровена положила руки на его плечи и, откинув назад полы расстегнутой сорочки, обнажила новые участки его груди. Он на мгновение убрал руки, но даже эта кратковременная утрата контакта заставила ее недовольно застонать.

— Ш-ш-ш, — прошептал он. Быстро сняв с себя сорочку, он уронил ее на пол и снова обнял Ровену.

Теперь ее руки имели полный доступ к верхней части его торса, и она в полной мере воспользовалась этой свободой, исследуя его бока, грудь, твердые мышцы спины, на которых то там, то здесь прощупывались тонкие рубцы от шрамов.

Тем временем сквозь тонкую ткань ночной рубашки его руки проводили собственное исследование. Они прошлись по узкой талии, скользнули вниз и, обхватив ягодицы, крепче прижали ее к его телу. Он собрал в кулак тонкую ткань рубашки. Ровена почувствовала, как подол поднимается вверх, обнажая щиколотки, потом бедра.

Мгновение спустя рубашка была поднята до талии, и Ровена остро ощутила, что нижняя часть ее тела полностью открыта его рукам и глазам. Ее же глаза были плотно зажмурены. Однако как только он прервал поцелуй, она сразу же их открыла и увидела, что он серьезно смотрит на нее.

— Можно? — тихо спросил Ноуэл.

Ровена понимала, что он просит разрешения снять с нее ночную рубашку — удалить последнюю преграду для его прикосновений. Опасаясь, что подведет голос, она молча кивнула.

Быстрым, плавным движением он поднял вверх тонкую ткань и, сняв с нее рубашку через голову, бросил ее на пол.

— А ты еще красивее, чем я себе представлял.

Красивая. Никто, даже мать, никогда раньше не называл ее красивой. Но он, кажется, не шутил. В его глазах читалось восхищение, даже благоговение. И все же Ровена едва поборола желание прикрыть свое тело от его взгляда. Вопреки ее воле к ней возвращалась способность мыслить здраво. Что она делает?

Ах да. Она собирается убедить его оставить Святого в покое. Для этого, согласно плану, ей следовало признаться в своих чувствах и полностью, во всех отношениях отдать себя. Может, уже пора попросить об этом? А вдруг, если она позволит Ноуэлу овладеть собой, скомпрометировать себя, спрашивать будет поздно? Но что, если она заговорит слишком рано?

Ноуэл снова наклонился, чтобы поцеловать ее, взяв в ладонь одну грудь. Все мысли покинули сознание Ровены, уступив место ощущениям. И она, ухватившись за его плечи, крепко прижалась к нему. Это было ни с чем не сравнимое ощущение!

Не выпуская его из рук, она сделала шаг назад, направляясь к кровати. Ровена понятия не имела, что нужно делать, когда они доберутся до постели, но надеялась, что это знает Ноуэл. По спине пробежал холодок страха — страха перед неизведанным, — но Ровена не обратила на это внимания. Она была твердо намерена познать тайну.

Ноуэл попытался предупредить ее.

— Ровена, ты должна быть абсолютно уверена, — пробормотал он. — Боюсь, что через мгновение я уже не смогу остановиться.

— Я уверена, — сказала она, взглянув в его горящие страстью глаза. — Но сначала пообещай мне, что ты прекратишь свое расследование деятельности Святого из Севен-Дайалса.

Ноуэла словно окатили холодной водой.

— Так, значит, в этом все дело? — спросил он, не скрывая разочарования. — Ты готова отдать себя в обмен на мое обещание? — Он не мог бы сказать, на кого злится больше — на нее или на себя. Одно было ясно: явившись сюда, он свалял дурака.

Ровена широко распахнула серые глаза. В них были отчаяние, страх и желание. Именно желание чуть было не расслабило его снова, но он заставил себя отодвинуться от нее, не обращая внимания на то, как соблазнительно ее обнаженное тело.

— Нет! То есть я надеялась, что… если ты неравнодушен ко мне, то, возможно, захочешь изменить свое решение… чтобы сделать мне приятное.

Ее слова лишь подтвердили догадку Ноуэла.

— Может быть, произведем обмен другого рода? Скажи мне, кто такой Мистер Р., и я подумаю о том, чтобы прекратить преследование Святого.

Девушка долго смотрела на него, потом быстро присела, схватила с пола ночную рубашку и прижала ее к себе, прикрыв груди. Казалось, это могло бы помочь ему охладить пыл, однако не тут-то было.

Она довольно долго молчала, потом сказала:

— Значит, в твои планы входило прийти сюда, чтобы получить от меня эту информацию? Которой я, конечно, не обладаю.

Ноуэл помедлил, потому что это действительно был тот повод, которым он пытался оправдать свое присутствие в ее спальне — хотя был уверен, что на самом деле причина заключается совсем в другом. Эта его нерешительность была равносильна признанию, и в ее глазах появилась обида. Обида, за которой сразу же последовал гнев.

— Значит, ты собирался использовать меня — соблазнить, чтобы получить информацию? Этим и объясняется то, что ты сказал… что ты сделал там, внизу? — Глаза ее блестели уже не гневом. Она была готова расплакаться, и Ноуэл не знал, что делать, если она разразится слезами.

— Нет! Я хочу сказать… то есть… — Почему он оправдывается? Сейчас он должен быть вдвойне доволен, что вовремя остановился и не успел объясниться в любви. — Не возмущайся, ты тоже не без греха. Похоже, что у каждого из нас были не вполне честные мотивы для этого… рандеву.

— Честные? — Она резко отвернулась, предоставив Ноуэлу возможность полюбоваться своей аппетитной попкой, прежде чем спряталась позади кресла. Она торопливо кое-как натянула на себя ночную рубашку и, скрестив на груди руки, взглянула на него.

Она будто пыталась прочесть его мысли. Ноуэл сомневался, что ей удастся это сделать, потому что и сам не мог разобраться в своих чувствах. В нем боролись сожаление, гнев, чувство вины и, конечно, все еще не остывшее желание.

— Я… думала… — начала Ровена, протягивая к нему руку.

— Да, я тоже. Наверное, мы ошиблись. В любом случае я должен извиниться, потому что не имел никакого права приходить сюда, каковы бы ни были мотивы. Ты невинная девушка, но я-то человек опытный. Хорошо, что мы успели остановиться.

Ровена судорожно глотнула воздух, и в глазах у нее появилось такое отчаяние, что ему захотелось утешить ее. Но он не осмелился подойти ближе, зная, как сильно она на него действует и как легко он может утратить дорогой ценой обретенный контроль над собой.

— Ты действительно так думаешь? — прошептала она. Она и впрямь была очень наивной.

— Если бы мы не остановились, ты хочешь не хочешь считала бы себя связанной со мной на всю жизнь, — объяснил он. — Тебе хотелось бы этого?

Ровена отвела взгляд, и даже при слабом свете масляной лампы Ноуэл заметил, как зарделись ее щеки.

— Я, конечно, не стала бы надеяться, что ты женишься на мне. Я думаю, что, учитывая наши расхождения во взглядах, мы едва ли подошли бы друг другу.

— Тем не менее, если бы закончили то, что начали, мне пришлось бы жениться на тебе, — сказал он, зная, что это правда. — В противном случае я не смог бы уважать себя. По правде говоря, даже сейчас, учитывая, как далеко все зашло, мне следовало бы сделать тебе предложение.

— Вам не следует беспокоиться о моей репутации, — сказала Ровена, все еще не глядя ему в глаза. — Никто не знает, что вы здесь. А если бы кто и узнал, то я просто вернулась бы в Ривер-Чейз. Вы ничем мне не обязаны, сэр.

Обращение «сэр» отрезвило Пакстона. Ему оставалось лишь уйти.

— Хорошо, Ровена, я не буду настаивать. Но мы должны быть очень осторожны, так, чтобы никто об этом не узнал.

— Думаю, это будет нетрудно.

Возможно, ей это будет нетрудно, хотя он мог бы поклясться, что всего несколько минут назад она хотела его почти так же сильно, как он — ее. Но совершенно очевидно, что, какой бы страстной она ни была, сердце ее оставалось незатронутым.

— Нет. Наверное, нетрудно. Спокойной ночи, Ровена. — Пакстон потоптался на месте, надеясь, что Ровена посмотрит на него и он сможет догадаться по ее взгляду, что она чувствует на самом деле. Но девушка так и не подняла глаза. И он удалился из комнаты.

Пока его шаги не замерли в конце коридора, Ровена оставалась на месте, ухватившись рукой за спинку стула. Потом она рухнула на стул, закрыла лицо руками и расплакалась.

На следующее утро, проспав всего несколько часов, Ровена проснулась поздно и позавтракала в своей комнате. Ей было бы невыносимо видеть Ноуэла за столом напротив себя. По правде говоря, она не была уверена, что вообще сможет когда-нибудь видеть его. Прошлой ночью она все испортила!

Прежде всего ей не следовало приглашать Пакстона в свою комнату. План убедить его оставить в покое Святого был всего лишь предлогом для успокоения совести. А правда заключалась в том, что ей хотелось его поцелуев, прикосновений и чего-то еще большего — того, чего у нее теперь никогда не будет. Ей бы вести себя тихо…

Нет, так нельзя. Тогда бы она была обесчещена, и Ноуэл, по его собственному признанию, был бы вынужден на ней жениться, хотя он никогда не говорил, что хочет этого. Да и Ровена сама этого не хотела. Или хотела?

Конечно, нет. Они не были бы счастливы. Она слишком независима, а Ноуэл неподатлив. Ничего бы у них не получилось.

На сегодня был назначен еще один бал, но Ровена решила остаться в своей комнате, притворившись больной. Она подумывала, не лечь ли снова в постель, когда в дверь постучали и появилась Перл собственной персоной.

— Привет, соня! — воскликнула она. — Внизу уже ждут визитеры, некоторые из них спрашивают о тебе, а ты еще даже не одета.

— Я… я плохо спала, — ответила Ровена, что было истинной правдой. — Не передать ли им мои извинения?

Перл пристально посмотрела на подругу, так пристально, что та была уверена: Перл непременно поймет, что она сделала… вернее, не сделала — прошлой ночью.

— Ты чем-то расстроена, Ровена? У меня есть кое-что такое, что поднимет тебе настроение. Подожди минутку.

Перл на мгновение исчезла, потом вернулась с маленьким свертком.

— Это доставили всего час назад. Я боялась, что они не успеют доставить к балу. — Говоря все это, она развернула сверток и извлекла изящный ридикюль.

— Как странно: он в форме книги! — воскликнула Ровена.

— Когда я увидела его в пятницу в магазине Меллона, то сразу же подумала о тебе. Я надеялась подарить его тебе к балу, но оказалось, что все они распроданы. Мне пообещали доставить его сегодня. И нет худа без добра: он абсолютно того же цвета, как твое бальное платье!

И правда, элегантный ридикюль был того же синего цвета, что и новое платье Ровены. Полюбовавшись изящной вещицей, она открыла, закрыла его и с улыбкой поблагодарила Перл.

— Он великолепен, — сказала она, поняв, что теперь от присутствия на балу ей не отвертеться.

— Ну? Не я ли говорила, что это поднимет тебе настроение? Одевайся и спускайся вниз. А мне пора. Наверное, уже прибыли новые гости.

Перл умчалась, оставив Ровену с подарком в руках. Удивительно, что Перл выбрала для ридикюля такую форму, хотя раньше всячески скрывала ее любовь к книгам. Правда, все это было бесполезно. Ровена знала, что теперь почти все, с кем она познакомилась, считали ее «синим чулком».

Ну и что из этого? Ноуэл показал ей, насколько счастлива она может быть, оставаясь самой собой — играя в шахматы, споря о политике… целуясь с ним.

Нет! Последнее — не ее амплуа. Умненькая, начитанная Ровена Риверстоун и вдруг… распутница! Абсурд! Это случайность, не более того.

Но Пакстон похвалил ее последний очерк, пусть даже и понятия не имел, что его написала она. Ровена взяла в руки «Политикал реджистер», который попросила Матильду принести вместе с завтраком.

Сама того не желая, она улыбнулась, вспомнив, что Ноуэл сказал, будто это лучший очерк из всех написанных Мистером Р. Перечитав его, девушка не могла не согласиться. Да, ей нужно постараться доводить до сознания читателя собственные мнения, которые вполне могут выдержать конкуренцию со стороны взглядов других авторов.

Перевернув страницу, она заметила маленькое объявление в рамочке:




«М-ру Р. В редакции „П.Р.“ имеется 16 писем, адресованных вам. Просим вас сообщить, куда их отправить или где оставить, чтобы вы могли забрать эти послания, когда вам будет удобно. — У.К.».




Ровена наморщила лоб. Шестнадцать писем, адресованных автору? Ей никогда не приходило в голову, что читатели могут писать Мистеру Р. письма. Ведь писала же она письма мистеру Ричардсу, после того как прочла его монографию. Шестнадцать писем! Интересно, что в них написано? И как бы ей их получить, не раскрывая тайны своего псевдонима?

Она перечитала объявление. «Отправить или оставить». Предположим, она назовет место. Но как их забрать?

Грин-парк был расположен напротив Хардвик-Холла, по другую сторону Пиккадилли. Ровена вспомнила покрытый лишайником камень возле входа и группу деревьев рядом. Может быть, оставить эти письма за камнем? Кстати, и погода последние дни стояла хорошая. Если она возьмет их сразу же после того, как они там окажутся, то бумага не успеет размокнуть.

Приняв решение, Ровена направилась к письменному столу и быстро написала записку с просьбой оставить письма за этим камнем завтра к полудню. Сложив листок, она написала адрес, потом позвонила Матильде.

— Помоги мне надеть желтое платье, пожалуйста, — сказала она служанке. — Пора спуститься вниз.

Одевшись, девушка взяла записку и отдала ее Матильде.

— Отправь это как можно скорее. Никому об этом не говори и сразу же возвращайся назад.

— Хорошо, мисс. — Матильду разбирало любопытство, но она не задала ни одного вопроса. Просто взяла конверт и ушла.

А Ровена снова загрустила, однако теперь ситуация уже не казалась ей такой безнадежной, как раньше. При мысли о письмах и о том, что в них написано, у нее, как ни странно, улучшилось настроение. Может быть, даже они с Ноуэлом смогут прийти к взаимопониманию.

Однако подумав о том, что придется увидеться с ним после того, что произошло ночью, она покраснела от смущения. Что сказать ему? И что он может сказать ей?

Уходя из комнаты, Ровена надела очки. Перл не будет в претензии. Своим сегодняшним подарком она сама признала, что Ровена — большая любительница покопаться в книгах. К тому же неспособность ясно видеть окружающее вызывало у нее ощущение незащищенности, а она и без того чувствовала себя уязвимой.




Глава 16


Когда мисс Риверстоун вошла в гостиную, Лестер Ричардс заставил себя улыбнуться. Вчера он потерял самообладание и вспылил, но теперь, несколько поостыв, понял, что все же может использовать в своих интересах эту девушку, пусть даже она была явно со странностями.

Она уже сочувствует делу спенсианцев. С помощью лести ее можно заставить выудить у брата нужную Ричардсу информацию. Или ее можно убедить сообщать ему сведения о дальнейших шагах в расследованиях Пакстона, если такая информация случайно окажется в ее распоряжении. В любом случае ему необходимо втереться в ее доверие.

— Мисс Риверстоун! — воскликнул Лестер Ричардс, поднимаясь со стула. — Сегодня вы выглядите особенно привлекательно. — Это было, конечно, не так, потому что у нее на носу снова красовались очки, не говоря уже о выступивших веснушках. — Надеюсь, вы простите мне вчерашнюю несдержанность.

Как он и надеялся, девушка сразу же подошла к нему и уселась рядом, даже не удостоив вниманием Пакстона, который тоже поднялся на ноги.

— Спасибо, мистер Ричардс. Учитывая обстоятельства, вы поразительно любезны.

— Рад это слышать. В таком случае смею ли я надеяться, что вы позволите мне станцевать с вами сегодня? — Очаровать некрасивую книгочейку вроде вас, мисс Риверстоун, будет проще простого.

— Разумеется, — с улыбкой ответила Ровена.

В это время леди Хардвик привлекла ее внимание к другим гостям, включая этого невыносимо самонадеянного Галлоуэя, который продолжал упорно увиваться за ней. Встретившись наконец взглядом с Пакстоном, Ровена, как заметил Ричардс, покраснела и отвела взгляд в сторону. Ноуэл, кажется, тоже смутился, хотя постарался скрыть это.

Значит, вот как обстоят дела? Ну что ж, тем лучше. Когда Ричардс получит от этой девчонки все, что ему требуется, он использует ее в качестве приманки для Пакстона, чтобы убить одним выстрелом сразу двух зайцев, то есть решить две проблемы одновременно.




Ноуэл сохранял строго нейтральное выражение лица. Он бы с удовольствием вообще избежал этой встречи, если бы не чувствовал себя обязанным держать в поле зрения и Ричардса, и Ровену.

Он наблюдал, как девушка принимает комплименты от Ричардса, и едва подавил смехотворное желание немедленно выяснить отношения с этим типом. Но этот человек не сказал ничего такого, что могло бы вызвать подобную реакцию, а любые враждебные действия с его стороны по отношению к Ричардсу могли бы поставить под угрозу всю операцию.

При виде Ровены Ноуэлу всякий раз вспоминалось — как наяву! — ее тело, как красиво выглядит она без одежды. Он изо всех сил старался скрыть от посторонних глаз свою физическую реакцию на это воспоминание.

Когда она заговорила с Галлоуэем и его кузеном, это у Ноуэла не вызвало таких мук ревности — наверное, потому что она не защищала ни того, ни другого, когда притворялась, что хочет его прошлой ночью. Если, конечно, она притворялась… Не может быть, чтобы невинная девушка могла столь убедительно имитировать реакцию своего тела.

Когда Ровена наконец повернулась к Ноуэлу, то сделала это явно неохотно. Она холодно кивнула ему, хотя заалевшие щечки выдали ее волнение.

— Мисс Риверстоун, — так же холодно кивнул в ответ Пакстон. Но когда он попробовал встретиться с ней взглядом, она уклонилась и повернулась к мистеру Ричардсу.

Будь он проклят!

Ноуэл, конечно, не верил, что Ровена испытывает к Ричардсу какие-то романтические чувства. Ее просто восхищал склад его ума — а если этот тип является тем, кого разыскивает Пакстон, то он очень ловок и хитер. Он надеялся вскоре раздобыть необходимые доказательства…

Ноуэл заставил себя улыбнуться леди Хардвик, разговаривавшей с кем-то из гостей. Неожиданно в его душу закралось сомнение. Неужели он закрывает глаза на улики, указывающие на других подозреваемых, потому лишь, что ему безумно хочется, чтобы преступником оказался Ричардс? Быть того не может! Он объективен, профессионал, а поэтому не может допустить подобного!

Но сомнение сохранилось. Ровена Риверстоун мешала ему ясно мыслить. Это началось в первый же вечер, когда он встретил ее. Что, если теперь из-за этого он гоняется за призраками? Все, что у него было собрано против Ричардса, сводилось к его своеобразным оборотам речи да к сведениям о том, что он обыграл нескольких партнеров в карты. Что, если ловушка, расставленная Ноуэлом для очеркиста, не сработает? Он совсем не продвинется в своих расследованиях. Ему требовалось больше доказательств.

— Умоляю извинить меня, леди Хардвик, — сказал Ноуэл, упорно избегая глядеть в сторону Ровены. — У меня на сегодня назначены кое-какие дела.

— Понимаю, — сказала Перл и бросила любопытный взгляд на Ровену. — Значит, увидимся вечером?

Он кивнул в знак согласия и поспешил подняться в свою комнату за шляпой, а также для того, чтобы сообщить Кемпу о своих планах. Был один человек, который должен был знать о всех перемещениях Ричардса во время войны. Это его отец. Только он мог либо подтвердить, либо опровергнуть собранные доказательства. Именно с ним собирался встретиться и поговорить Ноуэл.




Сегодняшний бал Ровена воспринимала совсем по-другому, чем свой первый, который прошел неделю назад. На сей раз она была знакома более чем с половиной присутствующих — к тому же могла узнать их, потому что была в очках.

Перл сначала разочаровалась, когда Ровена спустилась вниз с очками на носу, но потом пожала плечами.

— Думаю, ты уже произвела нужное впечатление. Нельзя же заставлять тебя без конца ходить полуслепой. Ты и без того храбро держалась, — сказала подруга.

— Разве могла я поступить по-другому, когда ты столько сделала для меня? — сказала в ответ Ровена, подумав, однако, уж не перевесил ли все хорошее, что сделала для нее Перл, тот факт, что она познакомила ее с Ноуэлом Пакстоном. Судя по тому, какой несчастной она себя почувствовала, когда он вошел в бальный зал, так оно и было.

Как только Ровена встретилась с ним взглядом, на нее немедленно нахлынули все непристойные страстные чувства. И даже теперь, когда она упорно избегала смотреть на него, ее мысли крутились вокруг Ноуэла. Она ощущала его взгляд на себе, как физическую ласку… Или все это было лишь в ее воображении?

Ее бальная карточка была почти заполнена, но она оставила на всякий случай вальс под тем предлогом, что еще недостаточно овладела искусством этого танца. В глубине души Ровена надеялась, что, как и прежде, Ноуэл пригласит ее на вальс.

— Добрый вечер, Ровена, — приветствовала ее леди Маркус, и девушка воспользовалась этим предлогом, чтобы повернуться спиной к Ноуэлу, который пробирался сквозь толпу в ее направлении. — У вас новые очки? Они вам очень к лицу.

Ровена не могла не рассмеяться, услышав дипломатичное замечание Куинн.

— Спасибо, но я носила очки всю жизнь и ненадолго отказалась от них только по настоянию Перл. Однако иметь возможность видеть окружающий мир гораздо приятнее.

— Это очень храбрый поступок. Могу себе представить, как неприятно, когда плохо видишь то, что тебя окружает, особенно когда вокруг так много незнакомых людей.

— Да, это не очень приятно. Однако это дало возможность испытать нечто новое. Я была вынуждена уделять все свое внимание тому человеку, с которым разговариваю, потому что на расстоянии нескольких шагов уже не могла никого узнать.

Теперь же она видела отчетливо всех, включая Ноуэла, который только что поздоровался с ее братом. При виде красивого профиля Пакстона у Ровены замерло сердце.

Куинн усмехнулась:

— Понятно, почему вы пользовались таким успехом. Я заметила, что каждый джентльмен обожает, когда женщина уделяет все внимание ему одному.

— Постараюсь это запомнить, — сказала Ровена. — Мой брат появился. Извините, я должна поговорить с ним до того, как начнутся танцы.

К тому времени как Ровена добралась до Нельсона, Ноуэл уже отошел от него — то ли к ее облегчению, то ли к разочарованию.

— Вот и ты, Ро! Есть успехи? — не скрывая нетерпения, приветствовал ее брат.

— Да. Причем успехи весьма значительные, — ответила она. — Ты больше не должен мистеру Ричардсу. — Достав долговые расписки из ридикюля, она протянула их ему.

Нельсон раскрыл рот от удивления.

— Как тебе удалось убедить его? Ты, надеюсь, не сделала ничего… неподобающего, Ро? Я уже говорил тебе, что Ричардс меткий стрелок. Мне совсем не хотелось бы вызывать его на дуэль, чтобы защитить твою честь.

Ровена подавила смех, похожий, скорее, на всхлипывание, вспомнив, сколь неподобающим образом она себя вела — правда, не с мистером Ричардсом.

— Конечно, нет, Нельсон. Как ты мог подумать? Если хочешь знать, я поставила твой долг на кон и выиграла.

Глаза Нельсона чуть не вылезли из орбит.

— Ты играла с Ричардсом в карты — и выиграла?

— Не в карты. В шахматы. — При воспоминании об этом она улыбнулась.

Нельсон еще некоторое время смотрел на сестру, потом расхохотался:

— А я-то всегда говорил, что ты зря тратишь время на эту игру! Ты же нашла все-таки возможность извлечь из нее выгоду! — Он хлопнул Ровену по плечу, как сделал бы, одобряя поступок мужчины. — Ты слишком умна, Ро, но на сей раз я благодарен тебе за это.

Умна, как бы не так! Наверное, она истощила все свои умственные способности, играя в шахматы с Ричардсом, если судить по ее поведению после этой партии.

— Полно тебе! По крайней мере тебе не придется беспокоиться о передаче Лестеру информации, что могло бы поставить под угрозу твое положение в министерстве внутренних дел. — Ровену все еще разбирало любопытство по поводу этого требования Ричардса.

Братец неуклюже обнял сестру и быстро отпустил, смущено оглядываясь вокруг.

— Ты лучшая сестра, какую может пожелать человек, Ро. Я рад, что ты приехала в Лондон. И рад, что ты пользуешься таким успехом. Надеюсь, что недалек тот день, когда какой-нибудь великосветский щеголь придет ко мне, чтобы просить твоей руки. Кто бы мог подумать?

— Полагаю, пока тебе нечего об этом беспокоиться, — сказала она, краснея, несмотря на все свои усилия.

— Помяни мое слово, за этим дело не станет. И не продешеви, Ро. Ты заслуживаешь всего счастья, которое только может иметь женщина.

Потом Нельсон направился на поиски места за одним из карточных столов, которые были поставлены в альковах. Ровена печально посмотрела ему вслед. Заслуживает она счастья или не заслуживает, но прошлой ночью она упустила свой шанс быть счастливой.

И снова, сама того не желая, она отыскала глазами Ноуэла Пакстона. Ровена поняла, что могла бы быть по-настоящему счастлива с ним, несмотря на их разногласия. Как ни парадоксально, она поняла это только сейчас, когда вызвала в нем неприязнь к себе.

— Сейчас начнутся танцы, — прервал ее печальные размышления голос Ричардса. — Надеюсь, первый танец вы танцуете со мной?

Ровена повернулась, заставив себя улыбнуться.

— Я польщена тем, что вы об этом помните, — сказала она. Потом, осознав, что ей представился тот самый удобный случай, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз, она понизила голос. — Прежде чем мы разойдемся, исполняя фигуру танца, я должна кое-что сказать вам, мистер Ричардс.

Ровена целый день мучительно металась между чувством долга перед простым человеком и тем, что Ноуэл назвал бы предательством. Но разве сам он не предал ее? Он уверял, что любит ее, тогда как сегодня проявил полное безразличие. Как ни больно об этом думать, но он, видимо, и впрямь надеялся лишь узнать от нее сведения о личности очеркиста.

Она вдруг вспомнила о шестнадцати письмах, которые надеялась забрать завтра в условленном месте. Может быть, одно из них будет от Ноуэла? А если так, то осмелится ли она каким-то образом ответить ему?

Мистер Ричардс ждал продолжения разговора. Сделав глубокий вдох, она начала:

— Я знаю, кто вы такой на самом деле, но боюсь, что мистер Пакстон тоже подозревает это. Вы должны быть с ним осторожнее.

— Кто я такой на самом деле? — Лестер просверлил ее взглядом темно-карих глаз, отчего у девушки мороз пробежал по коже. В его взгляде ей почудилось что-то зловещее, что было, конечно, полным абсурдом. — Откуда же вы это узнали, мисс Риверстоун?

— Я вычислила это методом дедукции. Ваши убеждения, с которыми я познакомилась, прочитав монографии, плюс кое-какие высказывания мистера Пакстона. А кроме того, эта история с драгоценностями.

— Как же, как же, — медленно произнес он, — драгоценности вашей матушки, украденные из дома леди Маунтхит. Вы, конечно, пожелаете, чтобы вам их вернули?

Ровена неуверенно нахмурила лоб:

— Да, как я уже говорила вчера, я благодарна… Но в этот момент заиграла музыка.

— Мы обсудим вопрос об их возвращении позднее, согласны? Кажется, у вас тоже есть то, что я хотел бы получить. — Сказав эту загадочную фразу, Ричардс повел ее туда, где выстраивались пары для менуэта.

Механически исполняя фигуры танца, Ровена лихорадочно обдумывала разговор. Мистер Ричардс говорил так, как будто драгоценности все еще находились у него, тогда как они были возвращены ей в ту самую ночь, когда их выкрали из дома леди Маунтхит. Может быть, она ошибается? Но ведь он только что признался, что он и есть Святой, не так ли? Бросив взгляд на танцующих, она увидела Ноуэла, который танцевал с Огастой Мелкс. Как раз в этот момент он повернул голову и их взгляды встретились, прежде чем она успела отвернуться. Ровена почувствовала нечто вроде телепатической связи между ними. Это продолжалось недолго, пока кто-то из танцующих не заслонил их друг от друга. Когда она снова взглянула на Пакстона, он уже не глядел в ее сторону.

Потрясенная, она была вынуждена сосредоточить внимание на танце. Наверное, эта связь между ними ей все-таки почудилась. Или нет? Не могла же она возникнуть всего лишь благодаря нескольким поцелуям и страстным ласкам? Или могла?

Нет, конечно, это было нечто большее. Она вспомнила их игру в шахматы, их разговоры, когда они получали удовольствие, отстаивая свое мнение. Несмотря на разные взгляды, у них было больше общего, чем ей хотелось бы признать.

Она повернулась, снова оказавшись лицом к лицу с мистером Ричардсом, и увидела в его глазах явное восхищение. Ровена понимала, что должна бы быть польщена — все-таки этот человек давно был ее кумиром, — но вместо этого почувствовала неловкость и даже какую-то неприязнь. По возрасту он годился ей в отцы, и она не могла забыть его снисходительный тон на вчерашнем пикнике. Нет, мистер Ричардс не находил такого отклика в ее душе, как Ноуэл Пакстон, несмотря на то что она одобряла его взгляды. Разумеется, кроме тех, которые относились к женщинам.

— Может быть, подойдем к столу с закусками? — предложил он, когда закончился танец. — Заодно и поговорим.

— Извините, но я, кажется, танцую следующий танец с мистером Тэтчером, — сказала Ровена с притворным сожалением. На самом деле она испытывала скорее облегчение, чем сожаление. Неужели Ноуэл был прав, когда говорил, что мистер Ричардс опасен?

Рядом с ней появился мистер Тэтчер, и Лестер Ричардс поклонился.

— Увидимся позднее, — сказал он.

— Странный тип этот Ричардс. — Мистер Тэтчер направился с Ровеной на площадку для танцев. — Радикал. Он сказал что-нибудь такое, что вас расстроило, мисс Риверстоун?

Она поняла, что позволила отразиться на лице той неприязни, которую почувствовала к своему прежнему кумиру, и заставила себя улыбнуться:

— Нет. Конечно, нет. Просто он попросил меня посидеть с ним во время следующего танца.

— Его проигрыш — мой выигрыш, — заявил ее партнер с озорной улыбкой. — Никогда не думал, что мне захочется танцевать с леди в очках. Мне как-то страшновато, однако ради танца с вами я готов рискнуть тем, что с меня собьют спесь, мисс Риверстоун.

Ровена не могла не рассмеяться, услышав эту беспардонную лесть.

— Вам страшно? Этому трудно поверить, мистер Тэтчер. — Она вспомнила, что Гарри Тэтчер — давнишний знакомый Ноуэла. Может быть, набраться храбрости и расспросить его о приятеле?

Начался контрданс, и Ровена вновь поразилась тому, с какой ловкостью мистер Тэтчер обходится одной рукой. Он, кажется, не замечал отсутствия левой руки.

— Вы хорошо знаете мистера Пакстона? — спросила она с самым безразличным видом, когда фигура танца снова свела их вместе.

— Нуоэла? — Он бросил взгляд в другой конец танцевальной площадки, где танцевал джентльмен, о котором шла речь. — После его возвращения в Лондон мы с ним видимся довольно редко, но в Вене, бывало, хорошо проводили время. Чертовски славный парень. Умеет и веселиться, и драться, а насчет выпивки даже и мне не уступит.

Портрет получился неожиданный. Ровена предполагала, что его служебные обязанности в Вене включали доставку посланий и присутствие на встречах, что само по себе было интересно, но не связано с опасностями и приключениями. Она уже хотела задать следующий вопрос, но исполнение очередной фигуры танца развело их в разные стороны.

— Я заметил, что Ноуэл наблюдает за вами, — сказал мистер Тэтчер, когда они снова сошлись вместе. — Извините, что я вмешиваюсь не в свое дело, но для вас, мисс Риверстоун, это не самый худший вариант. Хотя, конечно, вы могли бы выбрать и получше, — с намеком заявил он и подмигнул.

Несмотря на то, что его одобрительные отзывы о Ноуэле вызвали у нее массу противоречивых эмоций, Ровена рассмеялась.

— Вы не похожи на человека, который жаждет жениться, — сказала она. И подумала: «Как и Ноуэл».

— Упаси меня Господь! — в притворном ужасе воскликнул мистер Тэтчер, хотя его ужас, кажется, был притворным лишь отчасти. — Я предпочитаю невинный флирт. Не спешу надеть на себя смирительную рубашку. Мне еще рано.

Ровене казалось, что какая-нибудь хорошая женщина могла бы сотворить с мистером Тэтчером чудо, но в данный момент его судьба ее не интересовала.

— Не паникуйте, сэр. В отношении вас я не питаю надежд. Но почему вам кажется, что мистер Пакстон думает по-другому?

Ей пришлось ждать ответа, так как фигура танца снова разделила их. Получив передышку, она успела пожалеть о своем дерзком вопросе. Что, если он расскажет Ноуэлу? Она умрет от смущения.

Когда Тэтчер снова взял ее за руку, выражение его лица было более серьезным, чем обычная маска этакого бесшабашного повесы.

— Не говорите Ноуэлу, что я это сказал, но у него вид мужчины, готового остепениться. Я, конечно, могу ошибаться. Мне совсем не хотелось бы способствовать тому, чтобы на моего приятеля надели кандалы.

Ровена с облегчением поняла, что сам он едва ли будет обсуждать этот разговор с Ноуэлом.

— Думаю, что вы ошибаетесь, мистер Тэтчер. Мысли мистера Пакстона заняты исключительно преследованием Святого из Севен-Дайалса. Я уверена, что сейчас он ни о чем другом и не думает.

— Да, в последнее время Ноуэл стал тяжел на подъем. Похоже, он разучился веселиться. Придется этим заняться. Видите ли, я ему кое-чем обязан, возможно, даже собственной жизнью.

Танец закончился, партнер поклонился Ровене и отошел, а она так и не успела спросить, что означает его последнее высказывание. Девушка нахмурила лоб и повернулась, оказавшись лицом к лицу с самим Ноуэлом.

— Смею ли я надеяться, что у вас еще остался незанятым какой-нибудь вальс? — спросил он, и при звуке его голоса и вступительных аккордов мелодии именно этого танца у Ровены мурашки побежали по спине.

Она открыла было рот, чтобы ответить, но голос пропал. Откашлявшись, она попыталась снова:

— Вам повезло, вальс действительно остался.

— Вот и хорошо, — сказал он и, с улыбкой глядя ей в глаза, повел на танцплощадку.

Ровена не сразу смогла говорить, потому что была полностью поглощена ощущениями, которые вызывали его прикосновения к спине. Когда молчание затянулось, она, наконец, заставила себя сказать то, что считала необходимым.

— Я… я должна извиниться за свое вчерашнее поведение. Высказывание было слишком смелым для леди и абсолютно ненужным.

Она ожидала, что при напоминании об этом на лице Пакстона отразится отвращение, но он лишь крепче сжал ее руку. Взгляд его стал теплым. У нее участилось дыхание.

— Не стану отрицать, что ваше поведение можно было бы считать неподобающим, но лично мне оно доставило огромную радость, — тихо сказал Ноуэл, убедившись предварительно, что никто не прислушивается к их разговору. — Меня больше интересуют побудительные мотивы такого поведения, чем оно само.

Нельзя же сказать ему чистую правду, что она просто хотела его. Что она хочет его даже в данный момент. Это лишь подтвердило бы лишний раз, что она распутница. И в то же время Ровена не хотела рассердить его, как сделала это вчера.

Поэтому она попыталась найти нечто среднее между благородными соображениями, которыми якобы руководствовалась прошлой ночью, и настоящими побудительными мотивами, которые осознала лишь сегодня.

— Я, кажется, не вполне отчетливо мыслила вчера ночью. (Что, правда, то, правда!) Я думала, что смогу и следовать своим склонностям, и попытаться заставить вас отклониться от курса, противницей которого, как вам известно, являюсь.

— Понятно. — Хотя Ноуэл по-прежнему крепко сжимал ее руку, в его глазах появилась некая отчужденность. — Скажите мне, о чем вы некоторое время назад разговаривали с Ричардсом?

Совершенно не ожидавшая такого вопроса, Ровена сбилась с такта и больно наступила партнеру на ногу.

— Ох! Прошу прощения.

Не говоря ни слова, он помог ей снова попасть в такт музыки.

— Мое внимание не так-то просто отвлечь. Вы не ответили на вопрос.

— Я наступила вам на ногу нечаянно, — возразила она для того, чтобы выиграть время, а также потому, что это была чистая правда.

Ноуэл, несомненно, рассердится, если сказать, что она предостерегла Ричардса. Он сочтет это предательством. Она и сама признавала, что это было предательством, хотя и оправданным, учитывая все хорошее, что делал Святой для лондонских бедняков.

Он не стал оспаривать ее оправдания, а просто ждал. Ровена с усилием оторвала от него взгляд.

— Я… я пыталась проверить одно предположение относительно мистера Ричардса, — весьма уклончиво ответила она.

— Что он является Святым из Севен-Дайалса, — сказал он, причем это звучало не как вопрос, а как утверждение.

Девушка сразу же снова взглянула на Ноуэла и увидела, что он смотрит на нее изучающим взглядом.

— Я знала, что вы его подозреваете, — призналась она.

— И теперь Ричардсу это тоже известно? — в его тоне слышался упрек.

К сожалению, Ровена не могла отрицать этого, хотя ей очень хотелось бы. Она просто была не в состоянии лгать этому человеку. Видимо, все-таки не получилось бы из нее хорошего политика.

— Да, — прошептала она, избегая глядеть в глаза Пакстону.

— Видимо, вы уже решили, на чьей стороне, хотя, возможно, скоро поймете, что ошиблись. Вы вмешались в дела, в которых ничего не понимаете, Ровена.

— Откуда вам знать, в чем я разбираюсь, а в чем нет? — Его слова задели ее гордость, и она вздернула подбородок. — Я много читала, — она чуть было не добавила «и писала», но вовремя спохватилась, — в частности о Святом. Полагаю, что понимаю его так же хорошо, как вы.

— Сомневаюсь.

— Кажется, у вас столь же низкое мнение об умственных способностях женщины, как у мистера Ричардса, — разозлившись, резко заявила Ровена. — Похоже, что у меня сложилось неправильное мнение о вас.

Пакстон улыбнулся, но улыбка эта была безжалостная.

— Каждый может составить ошибочное мнение при отсутствии достаточной информации. Я, например, ошибался, и не раз.

О чем он говорит? Что в нем существуют невидимые глазу глубины? Или он имеет в виду мистера Ричардса? Или ее? Правда, это не важно.

— Приходится принимать решения на основе имеющейся информации, не так ли? — задиристо спросила Ровена.

— Но следует стараться при этом не игнорировать факты, видя только то, что желательно видеть.

Танец закончился, и Ноуэл сразу же отпустил Ровену, хотя продолжал смотреть ей в глаза. Наверняка он думал, что она приписывает Ричардсу дополнительные добродетели из-за того, что давно восхищалась этим человеком, хотя это было нелепо. Оба мужчины почти открытым текстом говорили, что Ричардс и есть Святой. Ведь она не придумала это. Это не какие-то глупые фантазии.

— Я горжусь своей объективностью, — сказала она. — Я всегда рассматривала все варианты, прежде чем сделать ход, в чем вы могли убедиться, играя со мной в шахматы.

— Всегда? — Пакстон скептически поднял бровь.

Прошлой ночью она не следовала этому принципу — по правде говоря, все было совсем наоборот. Ровена понимала, что Ноуэл напоминает ей об этом, и почувствовала, что краснеет.

— Почти всегда, — исправилась она, на сей раз не опуская взгляда.

Его лицо озарилось первой за сегодняшний день настоящей улыбкой.

— Я всегда говорил, что восхищаюсь вашей честностью. Если у вас все еще свободен следующий танец, то мы могли бы продолжить разговор за ужином.

Не успела она ответить, как кто-то тихо откашлялся рядом.

— Мисс Риверстоун? — Это пришел юный лорд Роланд, которому она обещала следующий танец.

Девушка улыбнулась юноше и снова повернулась к Ноуэлу.

— Встретимся за ужином, — сказала она, подумав, что, соглашаясь, делает, возможно, еще одну ошибку. Он поклонился, а она взяла лорда Роланда под руку.

Ноуэл видел, как Ровена заняла свое место на танцплощадке, потом отвернулся, нахмурив лоб. Он ожидал, что она при первой же возможности предупредит Ричардса, но больше всего его интересовало, что именно она сказала, и что тот ей ответил. Решит ли он, что ее предупреждение относится только к Святому, или догадается, что Ноуэл подозревает его в чем-то более серьезном?

В первом случае предположение Ровены, несомненно, сильно его позабавило. Но во втором — Ричардс может решиться на отчаянные поступки. В любом случае Ровена может оказаться в опасности. Но как Ноуэлу убедить ее быть осторожнее, если не рассказать всю правду не только о Ричардсе, но и о Святом?

Ноуэл напомнил себе, что все еще не имеет неопровержимых доказательств того, что Ричардс — тот человек, которого он ищет, хотя и надеялся получить их в самое ближайшее время. Впервые с того момента, как он заподозрил Ричардса, Ноуэл надеялся, что ошибся, хотя интуиция говорила обратное. До тех пор пока он не будет абсолютно уверен, ему придется каким-то образом защищать Ровену — либо с ее согласия, либо без оного.

Четко сформулировав цель, Пакстон в течение последних двух часов, танцуя с другими дамами, исподтишка наблюдал за ней. Ричардс дважды приближался к Ровене, но она всякий раз с улыбкой уходила танцевать с партнером, которому был обещан следующий танец. С довольно большого расстояния было трудно заметить все нюансы выражения ее лица, но Ноуэл был почти уверен, что она старалась избегать Ричардса.

Похоже, что его слова не пропали даром.




Глава 17


Ровена с нетерпением ждала, когда, наконец, завершится этот нескончаемый вечер. Она чувствовала себя как выжатый лимон и больше не знала, чему верить, потому что все, чему она верила до сих пор, было поставлено под сомнение.

— Благодарю за оказанную честь, мисс Риверстоун, — сказал мистер Оррин, когда закончился котильон.

Девушка улыбнулась, хотя нервы ее были напряжены до предела в мучительном ожидании. Следующим был вальс, а Ноуэла не было. Появится ли он, как обещал? Что можно сказать ему после их последнего разговора?

— Мисс Риверстоун? — раздался за спиной голос, который она весь вечер боялась услышать. — Вы, кажется, говорили, что не танцуете вальс? Не поговорить ли нам наконец во время этого танца?

Заставив себя снова улыбнуться, Ровена повернулась к мистеру Ричардсу, почти готовая согласиться. Может быть, это позволит ей решить хотя бы одну из мучающих ее загадок?

— Как я понимаю, вы тоже не танцуете вальс, сэр? — спросила она, чтобы затянуть время и решить, что делать.

— По-моему, танцы — глупое времяпрепровождение, рассчитанное на то, чтобы упростить ритуал поиска партнера противоположного пола для тех, кто не умеет делать это более прямым и рациональным способом.

Говоря это, Лестер сверлил девушку взглядом темных глаз, от которого у нее мороз пробегал по коже. Ощущение было, к сожалению, не из приятных.

— Вы правы, — автоматически согласилась она, вовремя спохватившись, что повторяет, как попугай, его слова, вместо того чтобы выразить свое собственное мнение. — Но я вижу в танцах больше того, о чем вы сказали это. Я нахожу в них аналогию с общественными структурами, хотя это может показаться глупым.

— Вот как? — воскликнул явно удивленный мистер Ричардс, но тут же вновь улыбнулся. — Но ведь едва ли вы верите, что это структуры…

— Прошу прощения, мисс Риверстоун, — прервал Ричардса Ноуэл, неожиданно появляясь из-за колонны. — Кажется, это наш танец?

Ровена почувствовала облегчение, которого не смогла скрыть.

— Мистер Пакстон! Я думала, что вас отвлекли какие-то другие дела.

— Никогда! — Его улыбка была такой же многозначительной, как у Ричардса, и Ровене стало от нее тепло. — Начнем?

— Леди не танцует вальс, — не слишком дружелюбно сказал Ричардс. — Она предпочла посидеть во время этого танца со мной, Пакстон.

Ноуэл повернулся к Лестеру, приподняв брови:

— Леди отлично вальсирует с подходящим партнером. Вы, кажется, все еще ее недооцениваете.

При этом намеке на вчерашнюю шахматную партию лицо Ричардса потемнело от злости.

— А вы, кажется, имеете привычку совать нос не в свои дела, — грубо сказал он. — Вы помешали нашему разговору.

— Многое можно узнать, если сунуть свой нос в дела, которые некоторые предпочли бы хранить в тайне, — ответил на это Ноуэл с загадочной полуулыбкой. — В любом случае мисс Риверстоун обещала мне этот танец раньше. Разве не так? — Он повернулся к ней за подтверждением.

Крайне смущенная Ровена кивнула:

— Он прав, мистер Ричардс. Благодаря практике я постепенно учусь вальсировать, но до настоящего умения мне еще далеко.

— Благодаря практике совершенствуется любое мастерство, — заявил Ноуэл, огоньки в глазах которого, придавали словам дополнительное значение. — Начнем?

Девушка подала ему руку:

— Извините, мистер Ричардс. Я действительно обещала.

— Надеюсь, вы понимаете теперь, что не следует давать обещания, не подумав как следует, — сказал Лестер, неприязненно покосившись на Ноуэла. Потом он, кажется, взял себя в руки. — Ничего. Мы продолжим наш разговор позднее.

Пока Ноуэл вел партнершу на площадку, где уже вовсю танцевали, она решила, что «позднее» будет не сегодня. Она уйдет к себе сразу же после ужина. Такого смятения чувств с нее на один вечер довольно.

— Возможно, я ошибаюсь, — сказал Ноуэл, кладя руку на спину девушке и вливаясь в танец, — но мне показалось, будто вы были рады предлогу прервать разговор с Ричардсом?

Ровена с удивлением взглянула на Пакстона, тщетно пытаясь игнорировать чувства, охватившие ее при прикосновении его руки.

— Как вы можете… Видите ли, после нашей первой беседы он необычайно настойчиво пытался вызвать меня на разговор с глазу на глаз.

— И вам от этого не по себе.

Девушка кивнула. Почему, интересно, она призналась в этом человеку, который был, несомненно, врагом Ричардса?

— В конце концов, я его не настолько хорошо знаю.

— Именно это я пытался внушить вам, — сказал Ноуэл. — Я понимаю, что, по-вашему, им движут благородные побуждения, однако у меня есть веские причины думать по-другому. Я хотел бы, чтобы вы верили мне, Ровена. — От его теплого взгляда она чуть не растаяла прямо на танцевальной площадке.

Приложив героические усилия, Ровена попыталась собраться с мыслями.

— Но как я могу доверять вам, если мы с вами идеологические противники? — взмолилась она. — Неужели вы заставите меня поступиться моими принципами, лишь бы я верила вам?

К ее удивлению, Пакстон улыбнулся:

— Думаю, что мы с вами не такие уж непримиримые противники, как вам кажется, Ровена. Как я уже говорил, некоторые ваши мнения основывались на недостаточно обширной информации.

— А вы снабдите меня недостающей информацией? — В ее вопросе слышались одновременно и вызов, и мольба, но Ноуэл лишь с явным сожалением покачал головой:

— Пока не могу. Именно поэтому я и прошу вас верить мне. Пакстон говорил какими-то загадками, а она не могла их отгадать. Ровена сделала еще одну попытку.

— Вы пытаетесь сказать мне, что мистер Ричардс не является Святым из Севен-Дайалса?

— Прошу вас, Ровена, не выуживайте у меня информацию, которую я пока не готов вам предоставить. Если все пойдет так, как я надеюсь, моя работа завершится через несколько дней. После этого я расскажу вам все.

Через несколько дней? За это время Ноуэл предполагает арестовать Святого? Или он имеет в виду нечто совсем другое?

Ровена перестала задавать вопросы, но от мысли разобраться в том, что происходит, не отказалась. Однако для этого приходилось отречься от всего, во что она верила.

Она припомнила недавнюю словесную перепалку между Ноуэлом и мистером Ричардсом. Старший по возрасту джентльмен, кажется, слегка угрожал Пакстону, которому удалось, однако, каким-то образом обратить эту угрозу против него самого. Они почти открыто признались в том, что являются противниками, причем соперничали они не только из-за нее.

Если Ровена надеется каким-то образом повлиять на их соперничество, то ей придется выбирать, на чьей она стороне, причем сделать это надо как можно скорее.

Танец закончился, и Ноуэл повел Ровену ужинать. Как и прежде, он попытался отыскать столик, за которым они могли бы побыть одни, но, к сожалению, к ним почти сразу же подошли лорд и леди Маркус.

— Вижу, что очки ничуть не уменьшили вашей популярности, — заметила леди Маркус, усаживаясь рядом с девушкой.

Ноуэл удивленно взглянул на Ровену, она ответила ему смущенным взглядом.

— Почему вы так на меня смотрите? — спросила она его.

— Я и не заметил, что сегодня на вас надеты очки, — признался он и глуповато усмехнулся.

— Зная, что вы обычно бываете наблюдательны, я, пожалуй, восприму это как комплимент, сэр.

Чета Маркус фыркнула, и Ноуэл присоединился к ним, все еще чувствуя себя глупо. Но так оно и было. Очки органично вписывались в облик Ровены. И уж конечно, они ничуть не уменьшали ее привлекательности. Ноуэл хотел Ровену больше, чем когда-либо.

Он и лорд Маркус, извинившись, направились к закускам, чтобы наполнить тарелки для себя и дам. Между столами курсировали официанты с подносами, предлагая напитки — от шампанского до лимонада.

— Рад, что представился случай перекинуться с тобой парой слов наедине, — сказал лорд Маркус. — Надеюсь, ты сможешь сегодня встретиться со мной и Люком? Мы хотели бы решить наконец, что нам делать с Твитчеллом, который в последнее время совсем озверел.

— Конечно, — ответил Ноуэл, которому давно хотелось проучить этого злобного содержателя воровского притона за жестокие расправы над мальчишками.

Тут к мужчинам подошли другие джентльмены, и они прекратили разговор. Когда же снова вернулись к столу, леди были поглощены беседой. Во время ужина все четверо говорили главным образом о плачевном состоянии лондонских работных домов.

Ровена оживилась, обсуждая эту тему, и Ноуэл с наслаждением наблюдал за ней и слушал ее, хотя сам участвовал в разговоре не так активно, как остальные. Он заметил также, с какой любовью относятся друг к другу лорд Маркус и его супруга, что было совсем не свойственно людям их класса, если не считать лорда и леди Хардвик.

Ноуэл подумал, что того же самого хотел бы он и для себя, снова взглянув при этом на Ровену. Именно в этот момент она посмотрела на него, и их глаза встретились. В ее взгляде чувствовался вопрос. Однако на этот вопрос Ноуэл не осмеливался ответить.

— Силы небесные, неужели на прошлом балу перерыв на ужин был таким же коротким, или просто в этой компании время летит быстрей? — воскликнула леди Маркус, когда оркестр заиграл мелодию следующего танца.

— Уверена, что последнее, — сказала Ровена. — Я получила громадное удовольствие от разговора с вами. Но теперь должна попросить у всех извинения. Я специально никому не обещала после ужина ни одного танца, зная, что к этому времени очень устану.

Ноуэл и лорд Маркус поднялись из-за стола, чтобы помочь встать дамам.

— Снова собираетесь сбежать? — вполголоса спросил Ноуэл у Ровены. — Не желаете ли, чтобы я вас проводил?

— Маркус хочет поговорить с лордом Хардвиком, так что я, пожалуй, успею станцевать парочку танцев, — сказала леди Маркус. — Приятного сна, Ровена. Может быть, мы на этой неделе вместе съездим за покупками?

Ровена согласилась, потом повернулась к Ноуэлу.

— Я вполне способна найти дорогу без посторонней помощи, — насмешливо заявила она. Но, взглянув через его плечо, вдруг изменила тон. — Однако если вы не возражаете, проводите меня до лестницы.

Пакстон предложил девушке руку, и она оперлась на нее. Оглянувшись назад, он нахмурил брови: Лестер Ричардс смотрел им вслед. Ах-ха, значит, она все еще старалась избежать встречи с этим человеком. Отлично!

— Кажется, сегодня вы устали меньше, чем на балу в пятницу, — заметил Ноуэл. — Начинаете привыкать к лондонскому режиму жизни.

— Похоже, что так оно и есть. — Она улыбнулась. — И все же чувствую, что продолжать танцы мне сегодня не по силам.

Однако он подозревал, что Ровена хочет избежать отнюдь не танцев.

— Мне иногда кажется, что большой зал можно сравнить с полем битвы… или с шахматной доской. И тут и там разрабатываются стратегии сражений, которые ведут мамаши, желающие выдать замуж дочерей, убежденные холостяки, охотники за богатым приданым и охотницы за титулами.

— Вы правы, — согласилась Ровена. — Причем иногда все эти стратегические уловки утомляют больше, чем танцы.

Они уже почти подошли к лестнице, и она остановилась, взглянув Пакстону в глаза.

— Боюсь сделать неправильный ход, потому что не вижу некоторых фигур на доске. Сейчас дело обстоит даже хуже, чем тогда, когда я играла без очков.

Ее широко распахнутые серые глаза умоляли дать информацию… и о чем-то еще. Или ему это показалось? Он повел ее к небольшой нише возле лестницы, где они могли укрыться от посторонних взглядов.

— Поверьте, я ничего не хочу скрывать от вас, Ровена, хотя вынужден это сделать. Но скоро…

— Да, вы уже говорили. Возможно, через несколько дней. И тем не менее… — Она вздохнула, и что-то перевернулось в его душе.

— Ровена, я… — Он не закончил фразу, потому что сам не знал, что собирался сказать. Ее близость лишала Ноуэла способности здраво мыслить, и он, сам того не заметив, принялся целовать ее, замечая, что она отвечает на его поцелуи.

Все чувства, которые он испытал прошлой ночью, со страшной силой вновь обрушились на него. Ему казалось, что он снова держит ее в объятиях — обнаженную, готовую отдать ему то, что он так отчаянно хотел получить. Ноуэл, который всегда гордился своей способностью подчинять эмоции холодному рассудку, чувствовал себя как ненасытный зверь, голод которого можно было утолить единственным способом.

Ровена, кажется, чувствовала его настоятельную потребность, а может быть, даже разделяла ее. Она обняла его так крепко, что ощутила, как напрягшийся член прижался к ее животу. Призвав на помощь остатки своего хваленого самоконтроля, Ноуэл, тяжело дыша, оторвался от Ровены и заглянул ей в глаза. Кажется, она была потрясена происходящим не меньше, чем он. Губки ее, вспухшие от крепкого поцелуя, раскраснелись. Тяжело дыша, она глядела на него, прижав руки к покрасневшей щеке.

— Я… я не думала…

— Я тоже, — сказал он, умудрившись даже улыбнуться. — Сказать по правде, когда я с тобой, Ровена, мне бывает чертовски трудно думать.

Девушка беспомощно кивнула, и Пакстон понял, что, видимо, оказывает на нее такое же воздействие. Она протянула к нему руку, и он взял ее, хотя знал теперь, что, делая это, подвергает себя риску.

Если он поднимется сегодня с ней по этой лестнице, то они не остановятся, пока не будут принадлежать друг другу полностью. Он знал, что это так же неизбежно, как восход солнца утром. Все его тело напряглось в предвкушении, и он шагнул к ней.

— А-а, вот вы где! — раздался голос леди Хардвик. Они одновременно обернулись.

Удивленно вздернув брови, Перл перевела взгляд с Ровены на Ноуэла:

— Насколько я понимаю, я нашла вас как раз вовремя. Тебе, Ровена, наверное, лучше подняться к себе. Мы поговорим позднее.

Ноуэл хотел взглядом передать, что извиняется и что его безумно тянет к ней, но Ровена, взглянув на него, слишком быстро отвернулась, не дав возможности узнать по ее глазам, что она чувствует.

— Спокойной ночи, мисс Риверстоун, — тихо сказал он.

— Спокойной ночи, — прошептала она.

Он смотрел, как Ровена поднимается по лестнице, не в силах оторвать взгляда, фиксируя в памяти изгиб ее плеча, талию, мелькнувшую из-под юбки лодыжку — и вспоминая то, что находится под этими юбками.

— Мистер Пакстон?

Он даже вздрогнул, вспомнив о присутствии леди Хардвик.

— Да, миледи?

— Наверное, мне следует поговорить с вами и с Рове-ной. Но сейчас с вами хочет побеседовать мой муж. Он и лорд Маркус ждут вас в библиотеке. — В ее голубых глазах отражалось беспокойство за подругу. Ему хотелось бы успокоить Перл, сказать, что он намерен просить руки Ровены, однако до завершения дела с Черным Епископом он не осмеливался сделать это, как не осмеливался открыто сказать девушке, что любит ее.

Ему по-прежнему угрожала опасность, и было бы несправедливо связывать Ровену какими-то обязательствами, если он не мог обещать ей будущего. Однако если бы леди Хардвик появилась чуть позже, он бы именно это и сделал.

— Благодарю вас, — сказал Ноуэл, подразумевая благодарность за гораздо большее, чем переданное приглашение. Судя по тому, как на него взглянула Перл, она все поняла.

Мгновение спустя Пакстон вошел в библиотеку, где его ждали Люк и Маркус.

— Нам пора подумать о том, как решить одну неотложную проблему, — сказал Люк. — Вы оба выражали желание как следует наказать негодяя Твитчелла. Сегодня утром нашли парнишку из притона, избитого до полусмерти. Если бы Стилт его не обнаружил, того бы уже не было в живых.

— Его избил Твитчелл? — спросил Ноуэл.

— Кто это был? — поинтересовался Маркус.

— Тиг, — ответил Люк, кивнув в ответ на вопрос Ноуэла. — Придя в себя, он рассказал Стилту, что Твитчелл обвинил его в присвоении части краденого, тогда как эти деньги я лично дал Тигу, чтобы ему не приходилось воровать.

Ноуэл почувствовал, как его охватывает холодная ярость. Тиг был его связным и передавал донесения Стилта через Скуинта, лакея. Это был смелый и дерзкий парнишка, способный любого обвести вокруг пальца, хотя было ему всего лет десять от роду.

— Ax он сукин сын, этот Твитчелл! — воскликнул Маркус, тоже приходя в ярость. — Где сейчас находится Тиг?

— Здесь, в этом доме, в помещении для прислуги. Его уже осмотрел врач. Парнишка выживет. — Люк посмотрел на собеседников. — Значит, все согласны, что Твитчелла пора устранить?

Они кивнули, и Ноуэл добавил:

— Или, может быть, заменить? Когда не станет Твитчелла, не переберутся ли остальные мальчишки в притон Айкла или куда-нибудь того хуже?

В начале лета, выслеживая лорда Маркуса, исполнявшего тогда роль Святого, Ноуэл завербовал пару мальчишек из группы Айкла и знал, что и там хозяин тоже жестоко избивал ребят.

— И я о том же подумал, Ноуэл, — сказал Люк, подтверждая слова кивком головы. — Мне кажется, что я даже нашел подходящую кандидатуру. Помнишь моего преданного слугу Рифлю? Кажется даже, что ты одно время хотел им заняться?

Ноуэл хохотнул. Было время, когда он полагал, что Рифля поможет ему доказать, что Люк и есть Святой, но потом, когда он узнал, что Люк не является предателем, планы в корне изменились.

— Теперь он в Лондоне в полной безопасности, — согласился Ноуэл.

— Именно поэтому я послал за ним в Нолл-Грейндж, мое небольшое имение неподалеку от Лондона. Он приедет завтра. Я обрисую ситуацию, и, если Рифля согласится возглавить мальчишек, я поговорю с Твитчеллом и предложу ему выбирать между виселицей и ссылкой в колонии.

— Надеюсь, ты не станешь возражать, если мы будем прикрывать твою спину? — спросил Маркус.

— Это будет не лишнее. — Люк кивнул. — А ты, Ноуэл, позаботься о том, чтобы люди с Боу-стрит проследили за его отплытием от берегов Англии.

— Это не составит труда. Могу я тоже попросить об одной услуге?

— Разумеется, — сказал Люк.

— Завтра и, возможно, послезавтра я буду занят расследованием, о котором уже говорил тебе.

— Что это за расследование? — с любопытством поинтересовался Маркус.

Ноуэл раньше не говорил Маркусу о Черном Епископе, исходя из того, что чем меньше людей осведомлено об этом, тем меньше их будет подвергаться риску. Однако теперь он вкратце обрисовал карьеру предателя, добавив, что у него есть подозрения, что мистер Ричардс может быть человеком, которого он разыскивает.

— Однако мне не хватает доказательств. Сегодня я узнал, что отец Ричардса проживает в сельской местности в нескольких часах езды от Лондона. Он инвалид. Я намерен как можно скорее расспросить его.

— Значит, ты хочешь, чтобы мы не выпускали Ричардса из поля зрения, пока ты будешь в отъезде? — спросил Люк. Ноуэл кивнул:

— Если он заподозрит, что я о нем догадываюсь, то может попытаться уехать из Лондона или решиться на какой-нибудь отчаянный шаг. Я бы очень хотел также, чтобы вы по возможности удерживали его подальше от мисс Риверстоун. Возможно, ей грозит опасность.

Мужчины удивленно уставились на Пакстона, чем вызвали у него раздражение.

— Это не то, что вы думаете, — объяснил он. — Да, он вел себя так, как будто она интересует его как женщина. Не скрою, она меня и самого интересует. Но кое-что из того, что он сказал и сделал, дает основание полагать, что Лестер преследует совсем иные, тайные, цели. Он уже заворожил ее своим революционным краснобайством… и она верит, что он и есть Святой из Севен-Дайалса.

Услышав это, собеседники Ноуэла расхохотались.

— Как это, должно быть, мучительно! — воскликнул, усмехнувшись, Маркус. — Видеть, как она восхищается другим человеком за твои отважные похождения. Сочувствую от всего сердца.

— Если Ричардс является тем самым предателем, которого ты разыскиваешь, он может попытаться включить мисс Риверстоун в свои планы или использовать ее в качестве заложницы на тот случай, если ты предпримешь против него какие-то меры, — сказал Люк, переходя на серьезный тон. — Поскольку она является гостьей в моем доме, долг чести обязывает меня не позволить ему сделать это.

— Спасибо, — от всего сердца поблагодарил Ноуэл. Без их дружеской помощи ему пришлось бы оставаться поблизости, чтобы защищать Ровену самому, но это подвергало бы ее еще большему риску: в его присутствии она рисковала если не жизнью, то своим будущим. Надо как можно скорее заканчивать это дело.

— Как ты намерен объяснить мисс Риверстоун свое отсутствие? — спросил Маркус. — Нам с Люком не хотелось бы давать противоречивые объяснения.

Ноуэл нахмурил брови. Он понимал, что было бы разумнее пока совсем не встречаться с ней.

— Не мог бы ты просто сказать, что мне надо было уехать по делам? — спросил он Люка. — Надеюсь, что смогу ей в самое ближайшее время сам все объяснить.

— Все? — в один голос спросили оба мужчины.

— Ваши жены все знают, не так ли? Поскольку я надеюсь, как только закончу с этим делом, уговорить мисс Риверстоун выйти за меня замуж, было бы разумно рассказать ей все.

— Тогда Лондону снова потребуется новый Святой, — криво усмехнувшись, заметил Люк. — Но у нас есть еще время об этом подумать. Советую всем пораньше лечь спать, джентльмены. Завтра предстоит трудный день.




Ровене было не до сна. Задумавшись, она сидела, уставясь в темноту. Девушка понимала, что Ноуэл к ней не придет, тем более после того как их вдвоем застала Перл. Он не захочет рисковать ее репутацией, хотя ей самой до этого дела было мало.

Однако до мнения Перл ей было дело. Поэтому, когда она заглянула к Ровене в комнату полчаса спустя, та притворилась спящей — не хотелось ей разговаривать со своей подругой на эту тему, пока она сама не разобралась в своих противоречивых чувствах. Утром у Перл будет достаточно времени, чтобы отругать ее.

А может быть, лучше ей все рассказать и попросить совета? На основе некоторых реплик, время от времени проскальзывающих в разговоре Перл и лорда Хардвика, у Ровены создалось впечатление, что путь к их браку был весьма тернистым. А ей так хотелось облегчить душу и выслушать более объективное мнение о происходящем.

Однако еще сильнее хотелось ей, чтобы Ноуэл был рядом — его голос, лицо, плечи… тело. Может, это у нее навязчивая идея?

Нет, поняла она, это любовь.

Хотя Ровена и сопротивлялась этому чувству, нельзя больше себя обманывать. Это любовь — всеобъемлющая, возможно, даже трагическая, если учесть их разногласия и то, что она предала дело, порученное Ноуэлу.

Всю свою жизнь Ровена сомневалась в существовании любви и в то же время пыталась представить себе, какой бы она могла быть, если бы существовала. Втайне она всегда надеялась, что это чувство посетит ее, что она найдет того единственного мужчину, который заполнит собой ее сердце, станет ее второй половинкой и превратится с ней в единое целое. И теперь она была абсолютно уверена в том, что наконец нашла такого мужчину.

Ровена долго плакала, так и заснув в слезах.




Глава 18


Ноуэл поднялся на рассвете, твердо намеренный как можно скорее завершить все, что намечал, чтобы к полудню вернуться к Хардвикам. Первым делом он побывал на Боу-стрит, где поручил одному из сотрудников полицейского суда проследить за тем, чтобы Твитчелл в течение недели отбыл из Англии на судне, направляющемся в Новый Свет, приказав арестовать этого хозяина воровского притона, если он в указанные сроки не покинет Лондон.

Пока Ноуэл находился в участке, прибыл сэр Натаниэль, которого он попросил уделить ему несколько минут, чтобы объяснить свое возможное отсутствие в течение последующих одного-двух дней, намекнув при этом, что дело крайне важное. Сэр Натаниэль безоговорочно верил Пакстону и даже не потребовал объяснить ситуацию подробнее.

К этому времени, насколько было известно Ноуэлу, открылась редакция «Политикал реджистер», и он отправился туда, чтобы узнать, не получили ли они ответ от Мистера Р.

— Я очень надеялся, что вы зайдете, — сказал молодой клерк, поправляя сползавшие на нос очки. Этот жест сразу же напомнил Ноуэлу о Ровене.

— Значит, вы что-нибудь получили? — спросил он, решительно гоня из головы всякие посторонние мысли. Клерк кивнул:

— Пришло вчера. — Он протянул ему листок бумаги. — Мистер Р. хочет, чтобы мы оставили письма в Грин-парке, за большим камнем у входа.

— Когда?

— Сегодня. Он предполагает забрать их после полудня. Я собирался завернуть письма в клеенку и положить их туда.

Ноуэл с трудом подавил охватившее его волнение. Сегодня! Он не ожидал столь быстрых результатов. Черный Епископ был почти в его руках! Поездка к отцу Ричардса может подождать. В сущности, если все пойдет так, как он надеется, в ней, возможно, вообще отпадет необходимость.

— Очень разумный план, — сказал он клерку, возвращая письмо. — Благодарю вас. Вы очень помогли Англии, мистер Белл. Если все пройдет хорошо, я позабочусь о том, чтобы ваши заслуги были признаны официально.

— Спасибо, но, учитывая политику мистера Коббета, лучше не надо. — Клерк покачал головой. — Быть героем, может быть, и приятно, но я предпочитаю сохранить свою работу.

— Как пожелаете, конечно. — Ноуэл хохотнул. — Но я тем не менее вам благодарен.

Весело насвистывая, он отправился в Севен-Дайалс, где должен был встретиться с Люком и лордом Маркусом, чтобы устроить взбучку Твитчеллу.




Проснувшись, Ровена на себе убедилась, насколько справедлива поговорка «Утро вечера мудренее». То, что в ночной тьме казалось безнадежным, уже не выглядело таким мрачным при солнечном свете.

Ноуэл сказал, что любит ее, а он человек, безусловно, честный. Теперь, когда их отношения перестали быть тайной, он, наверное, сделает ей официальное предложение.

Она была почти готова принять его.

— Батистовое платье цвета барвинка, Матильда, — умывшись, приказала она служанке. Это дневное платье очень шло ей, красиво оттеняя глаза и волосы. Ровене хотелось выглядеть наилучшим образом в этот день, который может оказаться самым важным днем ее жизни.

Брак с Ноуэлом Пакстоном, возможно, означал, что ей придется отказаться от активного участия в борьбе за осуществление самых радикальных целей, однако то, что она получила взамен, несомненно, стоило того. Неспешные обсуждения всех мыслимых тем, длинные прогулки, игра в шахматы… и радости физической близости, которые она даже представить себе не могла.

При мысли об этом у нее мило зарделись щечки. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, Ровена повернулась, чтобы Матильда могла помочь ей надеть платье.

Когда они поженятся, она наверняка сможет переубедить Ноуэла, ведь он всегда готов выслушивать ее доводы, соглашается, когда она бывает права, хотя иногда и подвергает сомнению правильность ее выводов. Принимая во внимание то, что для объяснения своих взглядов у нее будет неограниченное время, она надеялась даже в некоторых вопросах превратить его в своего сторонника. Короче, после мучительной ночи Ровена была твердо намерена в этот солнечный день радоваться жизни.

— Спасибо, Матильда, — сказала она служанке, только что закончившей укладывать ее волосы. Высоко подняв голову, Ровена выплыла из комнаты и спустилась по лестнице, готовая к выговору от Перл и ожидая приветственных слов от Ноуэла.

Как она и предполагала, Перл ждала ее в гостиной. Ноуэл отсутствовал.

— Ровена, мне кажется, нам надо поговорить, — последовало ожидаемое вступление.

— Да, наверное. Только позволь мне сначала немного поесть и выпить кофе, — сказала она и направилась к сервировочному столику, чтобы наполнить тарелку. Лакей налил кофе в чашку. — Ну, — сказала она, усаживаясь напротив Перл, — теперь я готова.

— Я не уверена, что ты сознаешь всю серьезность сложившейся ситуации, — начала подруга, как только лакей удалился. — К счастью, вчера вечером я одна видела вас с мистером Пакете ном во время свидания.

— Не свидания, нет, — подумав, исправила ее Ровена. — Он просто проводил меня до лестницы, когда я отправилась спать. Однако не стану отрицать, что мы действительно целовались. Он хорошо умеет это делать. — «Как и многие другие вещи», — добавила она про себя.

— Ровена! — воскликнула ошеломленная Перл, хотя уголки ее губ подозрительно подрагивали. — Должна признаться, что такого я от тебя не ожидала. Я хотела сказать, что ты слишком легкомысленно относишься к этому. Кстати, откуда тебе известно, как целуется мистер Пакстон по сравнению с другими мужчинами?

— По правде говоря, мне это не известно. Ах, Перл, кому, как не тебе, знать, что я никогда не была жеманницей. Если мне нравятся поцелуи Ноуэла, а ему нравятся мои, то почему бы нам не доставлять удовольствие друг другу?

— Значит, ты его уже зовешь Ноуэлом, не так ли? Ну что ж, наверное, так и должно быть, учитывая обстоятельства. Но мне казалось, что мысль о браке была тебе всегда не по душе, поскольку это означает рабство для женщины. Однако подобные отношения с таким человеком, как мистер Пакстон, вероятнее всего, закончатся браком. Ты должна понимать это.

Когда Перл озвучила свои мысли, Ровену это немного отрезвило. Она кивнула:

— Я об этом думала. Но Ноуэл в отличие от всех прочих мужчин с уважением относится к моему образу мыслей. Если я вообще когда-либо выйду замуж, то лучшего варианта мне, пожалуй, не найти. А кроме того, — сказала она, заглянув подруге в глаза, — я его люблю.

— Я опасалась, что это случится. — Перл вздохнула. — Я видела, как твои глаза следуют за ним и как он следит за тобой.

— Почему ты говоришь «опасалась»? — удивленно спросила Ровена. — Я думала, что ты обрадуешься.

Подруга взглянула на нее с сочувствием, и Ровена насторожилась.

— Где Ноуэл? — спросила она. Несмотря на солнечный день, у нее появились какие-то нехорошие предчувствия.

— Уехал, — сказала Перл. — Не знаю куда. Уехал очень рано утром.

— Ты прогнала его из-за того, что увидела вчера вечером? Но я тебе сказала… — Ровена приподнялась со стула.

— Нет, ни я, ни Люк его не прогоняли. — Перл покачала головой. — Он сам решил уехать.

— Значит, Ноуэл переехал на свою квартиру? — Он уже так поступал, когда не верил, что сможет удержаться и не натворить чего-нибудь, если останется рядом с ней. Возможно, это был разумный поступок, но ее это огорчило.

Однако Перл снова покачала головой:

— Боюсь, что нет. Люк сказал, что он уехал в сельскую местность и, возможно, будет отсутствовать в течение нескольких дней.

Судорожно проглотив комок, образовавшийся в горле, Ровена уставилась на подругу.

— Но почему? — прошептала она. — И куда он уехал?

— Я… я не знаю. Мне показалось, что Люк не хочет обсуждать эту тему, поэтому я не стала настаивать.

Эйфория, в которой пребывала Ровена, обратилась в пепел. Ей стало страшно. Он, кажется, намекал, что очень близок к поимке Святого. Возможно, отсутствие Ноуэла связано с этим? Но Святой орудовал здесь, в Лондоне. Неужели Ноуэл, чтобы избежать встречи с ней, бросил расследование и уехал к себе в поместье — возможно, чтобы больше не возвращаться совсем?

— Ты сказала, на несколько дней? — переспросила она.

— Люк не говорил точно, сколько дней Пакстон будет в отъезде, — призналась Перл, — сказал лишь, что у него дела в сельской местности. Может быть, он вернется завтра.

Ровена отвела взгляд от лица подруги, выражавшего явное сочувствие, которое сказало ей больше, чем слова. Может быть, она придает словам и поступкам Ноуэла слишком большое значение? Но ведь он сказал, что любит ее, и она ему верила, несмотря на то, что частенько была с ним не согласна.

— Значит, мне, наверное, просто придется ждать его возвращения, — сказала девушка, заставив себя улыбнуться. Аппетит у нее пропал, тем не менее, она вынудила себя съесть кусочек копченой ветчины.

— Вот и умница, — сказала Перл, пытаясь приободрить подругу. — А теперь поешь, прошу тебя, прежде чем начнут съезжаться утренние визитеры. В конце концов, у тебя есть и другие поклонники, кроме мистера Пакстона.

«Но ни один из них не заставляет учащенно биться сердце», — уныло подумала Ровена. Если Ноуэл не вернется, она не видела для себя смысла оставаться в Лондоне. Она вспомнила об участи простого человека, о героических деяниях Святого из Севен-Дайалса, но даже это теперь не воспламеняло ее.

Похоже, что Ноуэл, уехав, забрал с собой топливо, подпитывающее огонь ее страсти.




— Значит, решено, — говорил Люк мрачному мистеру Твитчеллу, — вы можете начать новую жизнь в Нью-Йорке, если, конечно, не предпочтете Ботани-Бей в Австралии.

Дюжий хозяин воровского притона сердито взглянул на него:

— Нет. Нью-Йорк мне подойдет больше. Не слишком ли вы возгордились, став лордом и все такое? Я ведь помню, когда вы были не лучше Скита. Были таким же, как он, карманником.

Люк усмехнулся:

— Хотел бы я верить, что любой из мальчишек сможет, как и я, стать выше обстоятельств. Когда вас здесь не будет, у них появится больше шансов сделать это.

Твитчелл презрительно фыркнул:

— Половина этих парнишек помрет без меня. Я обучил их ремеслу, не так ли?

— Воровство едва ли можно назвать ремеслом. В любом случае теперь они сами смогут выбрать свою дорогу.

Ноуэл, держа наготове заряженный пистолет, наблюдал за этими переговорами из густых зарослей кустарника. Он и лорд Маркус должны были появиться на сцене только в том случае, если бы ситуация стала опасной, а она, судя по всему, такой не являлась. Люк решительно настаивал на том, чтобы не дать Твитчеллу возможности связать кого-нибудь из них с личностью Святого из Севен-Дайалса.

Несколько мгновений спустя все было решено, и Твитчелл направился в сторону доков. За ним по пятам следовал сыщик, нанятый для этой цели Ноуэлом. Сам же Пакстон с лордом Маркусом отправился на заранее оговоренное место встречи, расположенное в двух кварталах отсюда.

— Все прошло более гладко, чем я ожидал, — сказал Люк, подходя к ним. — Подозреваю, что у Твитчелла в заначке есть гораздо более значительная сумма, чем он назвал, и он надеется с ее помощью неплохо устроиться по любую сторону Атлантики.

— Там он станет проблемой уже не для нас, а для американцев, — усмехнулся Маркус. — Думаю, это следовало бы отпраздновать.

— Следовало бы, — согласился Ноуэл, — потому что мне предстоит выполнить еще одно дело.

Расставшись с друзьями, Пакстон отправился на постоялый двор, где его ждал Кемп с экипажем наготове. Ноуэл решил отправиться в Грин-парк один, чтобы можно было незаметно понаблюдать за загадочным Мистером Р.

Когда Ричардс будет арестован, Ноуэл сможет по всем правилам поухаживать за Ровеной. Направляясь в Грин-парк, он размышлял об этом, и, несмотря на темные тучи, собиравшиеся в западной части небосклона, при мысли о своем возвращении в Тайдберн с ней в качестве невесты Ноуэл снова улыбнулся.




Ровене удалось сохранять любезную улыбку на лице в течение двух часов, отведенных для визитов, и даже принимать участие в разговоре, в основном сводившемся к сплетням и флирту. Она предпочла бы уйти в свою комнату и подождать там до того времени, когда можно будет незаметно выскочить из дома, перейти через улицу в Грин-парк и забрать письма. Они, рассудила она, помогут скоротать время до возвращения Ноуэла.

Он, несомненно, вернется. Даже когда они поссорились и не разговаривали друг с другом, Ровена знала, что он слушает те же самые глупые разговоры и относится к ним так же, как она, и это помогало ей переносить пустую болтовню таких особ, как Фанни Маунтхит. Но теперь…

— Да, если лорд Эджмонт богаче лорда Хардвика, то некоторым он может показаться завидным женихом, — сказала она, с трудом подавив зевок. В течение последних двадцати минут мисс Маунтхит сопоставляла состояния всех холостяков Англии. — Однако следует, наверное, учитывать и другие факторы.

— Ну конечно, — согласилась надоедливая собеседница. — Я, например, никогда не вышла бы замуж за человека уродливого или старше папы по возрасту. Я говорю исключительно о подходящих джентльменах. Ты со мной согласна, Люси? — Она и ее сестра что-то защебетали в два голоса, а Ровена принялась лихорадочно придумывать предлог, чтобы уйти из гостиной.

К ее счастью, дворецкий доложил о приезде мистера Ричардса. Наконец-то появился шанс поговорить с умным собеседником! Она была так рада сбежать от сестер Маунтхит, что приветствовала его, возможно, с излишним энтузиазмом.

— Как приятно снова видеть вас, мистер Ричардс! — воскликнула девушка.

Едва поздоровавшись с остальными присутствующими дамами, Лестер сразу же подошел к Ровене:

— Я рад, что вы так говорите. Тем более вчера вечером мне удалось провести с вами так мало времени.

— Мама очень удивлена, что вам, мисс Риверстоун, удалось приобрести такую популярность за столь короткое время, — вмешалась в разговор Люси Маунтхит. — Должно быть, это потому, что вы являетесь подругой и протеже леди Хардвик.

Ровена не позволила язвительному замечанию юной леди задеть себя за живое. К этому времени она уже знала, что ни сестры Маунтхит, ни их мамаша никогда ни о ком не говорят хорошо — разве только если это служит их личным интересам, да и в таком случае крайне редко.

— Перл очень добра ко мне, — вежливо сказала Ровена. Мисс Маунтхит лишь хмыкнула и повернулась к сестре, позволив Ровене продолжить разговор с мистером Ричардсом. — Я должна извиниться за то, что вчера так рано ушла с бала. Я очень устала.

— Оно и понятно, — улыбнулся Лестер. — Ваши поклонники заставляли вас танцевать без передышки, не давая мне возможности станцевать с вами.

Ей вспомнилось, что он вчера говорил о танцах, но сейчас у нее не было желания спорить с ним.

— Я не привыкла к столь активным физическим упражнениям и, признаюсь, предпочитаю галопированию по бальному залу игру в шахматы или беседу.

На какое-то мгновение его лоб перерезала морщинка — возможно, Ричардсу было неприятно, что Ровена напомнила о шахматах.

Но он тут же снова улыбнулся:

— Это говорит о вашем уме, как и мнения по некоторым вопросам, которые совпадают с моими. Я имею в виду, например, предложения мистера Спенса.

Ровена сразу же заинтересовалась, весьма довольная тем, что такие вопросы все-таки не оставляют ее равнодушной.

— Мне кажется, что некоторые из его идей, возможно, вполне осуществимы на практике, — увлеченно сказала девушка. — Я поддерживаю, например, мысль о том, что землей должны владеть те, кто ее обрабатывает.

Мистер Ричардс наклонился и понизил голос:

— Не хотите ли узнать, что надеются сделать некоторые из его последователей, для того чтобы помочь осуществлению такого изменения?

У Ровены округлились глаза.

— Разумеется. Я боялась, что планы мистера Спенса умерли вместе с ним и остались лишь на бумаге. Вы хотите сказать, что все еще есть люди, активно занимающиеся претворением в жизнь его идеалов?

— Не говорите так громко, — сказал Ричардс, еще понизив голос. — В правительстве есть люди, которые считают бунтарством все, что угрожает существующей системе власти. Но действительно имеется группа прогрессивных людей, способных претворить в жизнь утопическую мечту Спенса о мире, в котором людей больше не приносят в жертву, как животных.

В эту минуту сестры Маунтхит поднялись, собираясь уходить, и Ровене пришлось прервать разговор, чтобы с ними попрощаться. Потом Перл и леди Норвилл спросили ее об изменениях на континенте после Венского конгресса, и Ровена, которая много читала об этом, некоторое время обсуждала этот вопрос. Когда она хотела продолжить беседу с мистером Ричардсом, он уже собрался уходить.

— Отведенные мне четверть часа истекли, — сказал он, взяв ее за руку, — и мне не хотелось бы злоупотреблять гостеприимством. Однако прежде чем уйти, я хотел бы пригласить вас прокатиться со мной завтра, чтобы я мог рассказать о тех прогрессивно мыслящих людях, о которых упоминал. Уверяю, вы узнаете много интересного.

Конечно, Ровену это заинтересовало, но что-то в его манерах настораживало.

— Я должна спросить у леди Хардвик… — начала было она, оглядываясь на Перл, которая все еще разговаривала с леди Норвилл.

— Я полагал, что вы человек самостоятельный и не нуждаетесь в разрешении.

— Ну конечно. — Она ведь всего-навсего ищет, чем занять время до возвращения Ноуэла. А тут, кроме ее писем, появляется возможность узнать что-то новое о спенсианцах. — Когда?

Ричардс улыбнулся, но от этой улыбки у Ровены мороз пробежал по коже.

— Я заеду за вами около пяти. Самое подходящее время для того, чтобы прокатиться по парку.

Хотя интуиция подсказывала ей, что дело может не ограничиться только прогулкой, она кивнула:

— Хорошо, но мне нужно вернуться сюда к шести часам.

— Мы вернемся тогда, когда вы пожелаете, — вкрадчиво сказал Лестер. — Значит, до завтра. — Он отпустил ее руку, попрощался с Перл и вышел из гостиной.

Ровена, нахмурив брови, посмотрела ему вслед и пожала плечами. Вряд ли в течение часовой прогулки она попадет в какую-нибудь неприятную историю. Зато получит отличный материал для будущих очерков — и для будущих споров с Но-уэлом. Хотя бы в этом вопросе она будет более осведомленным собеседником, чем он!

Как только уехал последний визитер, Ровена помчалась наверх. Переодевшись в одно из своих самых скромных платьев, она старательно спрятала волосы, чтобы ее никто не узнал, когда она пойдет в Грин-парк.

Кто бы мог предположить, что жизнь вдруг окажется такой увлекательной? И это происходит с ней, Ровеной, которая в течение двадцати одного года влачила скучнейшее существование? Как видно, теперь настало время с лихвой компенсировать это.

Однако самое волнующее приключение она испытала в объятиях Ноуэла. Ровена очень надеялась, что он скоро вернется, и тогда можно будет вновь насладиться его поцелуями и ласками.




Чтобы не затекли ноги от долгого пребывания в неподвижности, Ноуэл переместил вес своего тела с правой ноги на левую. Спрятавшись за парочкой берез, он был надежно укрыт от посторонних глаз, хотя любое движение могло насторожить человека, которого он поджидал.

Совсем недавно в Грин-парке было оживленно: гуляли родители с детьми, по дорожкам прохаживались парочки, наслаждаясь погожим солнечным деньком. Но теперь, когда небо заволокло тучами и поднялся довольно холодный ветер, парк почти опустел. Осторожно оглядевшись вокруг, Ноуэл вынул из кармана часы. Он находился здесь уже почти два часа.

Он будет ждать до полуночи, а если потребуется, то и до утра, лишь бы поймать этого неуловимого предателя.

Из своего укрытия Пакстон видел завернутый в клеенку пакет, положенный у основания большого камня с черными и серыми прожилками. Может быть, его уже заметили? А что, если под видом одного из ни в чем не повинных пешеходов скрывается сообщник Черного Епископа или даже сам предатель? Вдруг Ноуэл ошибся относительно Ричардса?

По листьям застучали первые тяжелые капли дождя, и он снова переступил с ноги на ногу. Ему оставалось лишь ждать.

Последние гуляющие спешили к воротам парка, явно желая вернуться домой, пока дождь не разошелся вовсю. Вдали послышались раскаты грома. Выругавшись про себя, Ноуэл поднял воротник пальто и вдруг замер, заметив, как в ворота вошел человек, закутанный в плащ с капюшоном.

Пакстон, прищурив глаза, наблюдал за приближающейся фигурой. Слишком маленькая и субтильная, чтобы быть Ричардсом. Может быть, он нанял какого-нибудь уличного мальчишку, чтобы забрать пакет? Вполне возможно. Если это так, то Ноуэлу придется каким-то образом убедить мальчишку отвести его к тому человеку, который ему заплатил.

Приближаясь к камню, незнакомец замедлил шаг и оглянулся. Да, кем бы он ни был, он, несомненно, явился сюда за письмами. Капюшон плаща был низко надвинут на лицо, чтобы укрыться от усиливающегося дождя, однако Ноуэлу удалось заметить промелькнувшую маленькую руку и почти девчоночий профиль.

Неужели женщина? Это внесет лишние неудобства, но не заставит Пакстона отказаться от своей цели. Тем более сейчас, когда ее достижение так близко.

Теперь человек подошел к камню. Нагнувшись, он — или она? — пошарил у его основания, нашел пакет с письмами и засунул его под плащ. Настало время Ноуэлу сделать свой ход.

Он подождал, пока человек — теперь Ноуэл был совершенно уверен, что это особа женского пола — повернул к выходу, и последовал за ним. Не успел незнакомец дойти до ворот, как Ноуэл сократил разделявшее их расстояние.

Теперь он заметил, что его противник на целую голову ниже. Заставить его — или ее? — подчиниться не составит труда. Он схватил человека за плечо, и тот охнул, рванувшись вперед, потом повернулся.

У Ноуэла чуть не остановилось сердце, когда он увидел перед собой испуганное лицо Ровены Риверстоун.




Глава 19


Ровена круто повернулась и вскинула руку, готовая ударить нападавшего, и оказалась лицом к лицу с человеком, увидеть которого меньше всего ожидала. Ее сердце бешено стучало, оттого что она страшно испугалась, но теперь оно отбивало стаккато уже от радости. Ноуэл, нахмурив брови, смотрел на нее в крайнем удивлении.

— Ровена? Что ты здесь делаешь? — спросил он. Он не только не обрадовался встрече с ней, а был в ярости.

Прежде чем ответить, девушке пришлось подождать, пока восстановится дыхание.

— Я? Скажи лучше, что ты здесь делаешь? — спросила она в ответ каким-то слишком высоким голосом. Заставив себя посмотреть ему в глаза и усилием воли придав нормальное звучание голосу, девушка задала следующий вопрос: — Ты следил за мной?

Он широко раскрыл, потом прищурил глаза.

— Послушай, Ровена, это очень важно. Кто послал тебя за этими письмами?

Ему все известно! Поэтому-то он здесь. И все же она попыталась отсрочить неизбежное. Пожав плечами и пытаясь не смотреть в глаза Пакстону, она сказала:

— Письма? Какие письма?

— Письма, которые ты прячешь под плащом. — Он грубо распахнул полы ее накидки и схватил пакет, который она засунула во внутренний карман. При этом он случайно прикоснулся тыльной стороной ладони к ее груди, но, кажется, даже не заметил этого прикосновения.

— Отдай! — воскликнула Ровена, встревожившись. — Это мои письма. — Она безуспешно пыталась отобрать у него завернутый в клеенку пакет.

— Твои? — насмешливо переспросил Ноуэл. — Может быть, ты знаешь что-нибудь о их содержании или о человеке, которому они адресованы? Что тебе пообещали в качестве вознаграждения за то, что ты их заберешь?

Держа ее одной рукой за предплечье, Пакстон принялся вскрывать пакет с помощью зубов и второй руки, а девушка все еще пыталась вырвать у него письма. Но куда там! Силы были неравные, и она наконец сдалась.

— Разумеется, я знаю, что это за письма, — сказала она безжизненным тоном. — Их прислали в редакцию «Политикал реджистер» для очеркиста Мистера Р. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что об этом очеркисте я знаю все, что только можно знать. А теперь отдай мне пакет.

— Ты еще не сказала мне, что пообещал тебе мистер Ричардс, — резко сказал Ноуэл. В его глазах Ровена заметила страдание, и это ее озадачило.

— Ричардс. Лестер Ричардс? — переспросила она, совершенно сбитая с толку. — А он-то какое отношение имеет к этому?

Ноуэл несколько ослабил хватку и вдруг взглянул на нее в такой же растерянности, как она.

— Но ты пришла за письмами по его просьбе, не так ли?

Она покачала головой:

— Я уже сказала тебе, что письма мои. Неужели ты до сих пор этого не понял?

— Если это не Ричардс, то кто? — спросил он. — Может быть, твой брат?

— Нельсон, как и Ричардс, не имеет к этому никакого отношения. — Даже рискуя потерять надежду на будущее с Ноуэлом, она не станет никого подставлять, чтобы выгородить себя.

Ноуэл пристально смотрел на Ровену. Она чувствовала, как напряженно работает его мозг, пытаясь осмыслить все, что происходит, и не могла удержаться от улыбки.

— Судя по твоему мастерству за шахматной доской, ты мог бы быть умнее. Ты до сих пор ничего не понял, тогда, как ответ лежит на поверхности, хотя, по правде говоря, я все еще не понимаю, почему ты придаешь этому такое значение?

— И каков же ответ? — проворчал Пакстон, явно задетый тем, что ее эта ситуация забавляет.

Продолжать держать его в неведении означало бы еще более осложнить ситуацию.

— Видишь ли, Мистер Р. означает «мисс Ровена Риверстоун», — объяснила девушка, наблюдая, как смысл сказанного постепенно доходит до его сознания. — Я и есть тот самый анонимный очеркист, которым ты так интересуешься.




Столкнувшись с неоспоримым доказательством того, что Ровена была в сговоре с Ричардсом, Ноуэл похолодел от ужаса. Перед ним вставал страшный выбор. Ведь если Ровена помогала предателю, то она, когда ее арестуют, должна будет разделить его судьбу. А теперь она говорит, что Ричардс здесь совсем ни при чем. Не может же она сама быть тем предателем, за которым он охотится?

— Ты? — спросил он в полном замешательстве. Похоже, Ровена снова пытается выгородить Ричардса, как уже делала это, когда пригласила Ноуэла в свою комнату — вернее, в свою постель. А теперь она берет на себя авторство очерков, чтобы дать ему уйти от ответственности.

— Это не можешь быть ты, — заявил он, когда она промолчала. — Почерк, построение фраз — все это не твое, Ровена.

— Естественно, я изменила почерк. Я понимала, что очерки ни за что не напечатают, если они будут написаны женской рукой.

Пакстон пристально взглянул в лицо девушке, пытаясь уловить малейшие признаки лжи. Но он их не заметил. Зато заметил другое: ее плащ насквозь промок и она дрожит.

— Может быть, продолжим допрос в помещении? — предложила Ровена, стуча зубами.

Он поморгал, пытаясь отвлечь свои мысли, которые потекли в нежелательном направлении.

— Разумеется. Извини. — Ноуэл говорил автоматически, все еще не в силах переварить полученную информацию. — Проводить тебя в Хардвик-Холл?

Ровена бросила взгляд на особняк, стоявший по другую сторону улицы.

— Наверное. Но нам придется войти через боковую дверь. Я через нее вышла из дома, и никто об этом не знает. По крайней мере, я на это надеюсь.

Желая скрыть от Ровены противоречивые чувства, которые одолевали его, Ноуэл кивнул и подал ей руку.

— Не объяснишь ли мне, почему ты так настойчиво пытался установить личность Мистера Р.? — спросила она, когда они выходили из парка. — Мне показалось, что ты предполагал, будто Мистер Р. и Святой — одно и то же лицо, хотя я не понимаю, почему ты пришел к такому выводу.

Значит, Ровена все-таки ничего не знала о предательстве Ричардса. Возможно ли, что она действительно написала все эти очерки? Это могло бы объяснить, почему она так взволновалась, когда он затронул эту тему вскоре после их знакомства. Одно время он предполагал, что Мистер Р. — это ее брат и что именно этим объясняется ее реакция: она вела себя так, как будто это касается ее лично.

С большим облегчением Пакстон вспомнил, что Ровена впервые встретилась с Ричардсом накануне этого разговора и в его присутствии. Тогда она и Ричардс не могли поговорить с глазу на глаз. Хотя Ровена восхищалась работами Ричардса, никакого личного интереса она в это не вкладывала.

В таком случае она, должно быть, говорит правду. А это означает, что он так же далек от поимки Черного Епископа, как и несколько недель тому назад. Или нет? Она теперь лучше знакома с Ричардсом. И способна помочь ему.

Пакстон взглянул на свою спутницу и увидел, что она все еще смотрит на него вопросительным взглядом. Ведь он так и не ответил на ее вопрос.

— Почему ты так расстроился, узнав, что это я написала эти очерки? — спросила она. — Почему ты придаешь им такое значение?

Ноуэл неожиданно принял решение, причем решение это начальство явно не одобрило бы.

— Я занимаюсь расследованием дела, значительно более важного и опасного, чем дело Святого из Севен-Дайалса, — сказал он. — Мистер Р. был одним из подозреваемых, а теперь оказалось, что я шел по ложному следу.

— Так, значит, ты все-таки не верил, что мистер Ричардс является Святым? Ты подозревал его в чем-то другом? В чем-то… худшем?

Ноуэл ответил только тогда, когда они перешли на другую сторону Пиккадилли. Он помог ей перебраться через грязную канаву и, взяв за плечи, развернул к себе лицом. Глядя ей в глаза, он сказал:

— Обещаешь не говорить об этом никому, особенно Ричардсу?

Несмотря на смятение, в котором она пребывала, несмотря на то, что он ее напугал, Ровена не могла не верить этому человеку. Под проливным дождем его рыжевато-каштановые волосы облепили голову, придав ему какой-то беззащитный вид, хотя светло-карие глаза упорно сверлили ее взглядом, как будто он старался прочесть ее мысли.

Девушка молча кивнула.

— У меня есть основания считать, что Ричардс предатель, — сказал он. — Если я прав, то он очень опасен. За долгие годы этот человек, чтобы уберечься от разоблачения, убил немало людей.

— За долгие годы? — едва слышно повторила Ровена. — Мистер Ричардс предатель? Убийца? Ты хочешь сказать, что это было во время войны?

Пакстон кивнул:

— Он действовал как двойной агент, выдавая британские секреты Франции. Хотя мне известно только о тех людях, которых он предумышленно убил, его действия косвенным образом стали причиной смерти бесчисленного количества других людей. До недавнего времени мы считали, что предатель погиб при Ватерлоо. Теперь знаем, что это не так и что он продолжает орудовать здесь, в Лондоне.

Ровена, кажется, не могла понять того, что он говорил. Кто это «мы»? Чем на самом деле занимался Ноуэл во время войны? И что делает здесь, в Лондоне? Наверняка не выслеживает Святого из Севен-Дайалса, как она думала прежде.

— Но какое отношение это имеет к моим очеркам? Почему ты решил, что Мистер Р. может быть предателем? Мои статьи могут вызвать споры, но их едва ли можно назвать предательскими.

— Идем в дом, и я попытаюсь все объяснить. — Взяв Ровену за руку, Пакстон повел ее к боковому входу в Хардвик-Холл.

Ровене казалось, что от всего сказанного мир зашатался и готов рухнуть, но она не могла игнорировать радостное волнение, охватившее ее при прикосновении Ноуэла. Она сжала его руку. Рука об руку они обогнули садик и вышли на покрытую гравием дорожку, ведущую к той двери, возле которой он впервые поцеловал ее.

— Никто не видел, как я уходила, — сказала Ровена, прогоняя нахлынувшие воспоминания. — Надеюсь, никто не заметит и моего возвращения. Перл засыплет меня вопросами, на которые мне будет очень трудно ответить, не обманув твоего доверия и не разоблачив себя как Мистера Р.

Ноуэл кивнул. Приложив палец к губам, он подошел к двери и приложил к ней ухо.

— Я слышу голоса. Если мы сейчас войдем, нас увидят. Попробуем проникнуть через дверь, выходящую на террасу.

Она поднялась вслед за ним по широким ступеням, ведущим к двустворчатой застекленной двери в бальный зал. Он попробовал повернуть ручку, но дверь была заперта. Ровена досадливо закусила губу, оглядываясь вокруг в поисках какого-нибудь другого пути, но Ноуэл, отпустив ее руку, присел на корточки перед дверью.

Она с удивлением наблюдала, как он вытащил из кармана плаща какую-то проволочку, вставил ее в замочную скважину, повернул ручку и без труда открыл дверь.

— Тихо! — прошептал он.

Она искоса взглянула на Ноуэла, но ничего не сказала и следом за ним пересекла бальный зал. Конечно, кто-нибудь обязательно заметит мокрые следы, которые они оставили за собой, но с этим уже ничего не поделаешь. На другом конце зала он остановился и прислушался, потом, взяв ее за руку, вывел в коридор, ведущий к главной лестнице.

Ровена понимала, что это самая рискованная часть пути, потому что здесь их мог заметить кто-нибудь из слуг или даже сама Перл. Но им повезло, и они, никого не встретив, добрались до верхнего коридора.

— Твоя комната или моя? — тихо спросил Ноуэл, и впервые с их неожиданной встречи в парке Ровена заметила в его взгляде нежность.

Она судорожно глотнула воздух.

— Я отослала свою служанку, но Матильда может вернуться в любое время, если уже не вернулась.

— В любом случае тебе надо просушить одежду. Если служанка вернулась, она поможет тебе переодеться, а потом мы поговорим. А если не вернулась…

— Подожди минутку, — прошептала Ровена, вдруг занервничав. Она подошла к двери своей комнаты, а Ноуэл, не закончив фразы, прошел дальше по коридору.

В комнате Ровены никого не было. Она сняла плащ, повесила его сушиться, потом собрала полную смену одежды. Боясь, что Пакстон уйдет, если она будет слишком долго отсутствовать, Ровена снова вышла в коридор, убеждая себя, что не хочет давать ему шанса избежать ответа на вопрос о том, каким образом Мистер Р. оказался втянутым в его расследование.

Он все еще ждал перед дверью в свою комнату.

— Матильда еще не вернулась, — тихо сказала Ровена.

— Но может вернуться в любой момент?

Она кивнула.

— В таком случае я предлагаю поговорить в моей комнате, потому что Кемпа я отправил до вечера. — Говоря это, он открыл дверь.

Ровена помедлила, взглянув на платье и нижнее белье, которое держала в руках.

— Ты можешь переодеться за ширмой, — сказал Ноуэл, как будто прочитав ее мысли. — Обещаю не подглядывать.

Чувствуя себя глупо из-за этого неожиданного приступа жеманства, Ровена вошла в его комнату. Комната была почти такой же, как и отведенная ей, но декорирована в бежевых и коричневых тонах, тогда как в ее комнате преобладал зеленый и белый. Ширмочка, за которой можно было переодеться, стояла в том же углу, что и у нее в комнате. Однако прежде чем скрыться за ней, Ровена снова повернулась к Ноуэлу.

— Скажи мне, другие тоже считают мои очерки работой предателя? — Ноуэл сказал в разговоре «мы». Значит, в расследовании участвуют и другие люди.

Он покачал головой и улыбнулся:

— Я говорил о своем подозрении только одному человеку, своему начальнику в министерстве иностранных дел, и он отнесся к этому весьма скептически. Не бойся, никаких неприятностей с властями из-за статей у тебя не будет.

— Но почему… — начала она.

— Сначала переоденься, — сказал Пакстон и снова взял девушку за руку. — У тебя пальцы холодные как лед.

— У тебя тоже, — заметила она, глядя на их сомкнутые пальцы. — Ты, должно быть, дольше, чем я, пробыл под дождем, поджидая предателя. — Ровена накрыла его пальцы другой рукой и нежно пожала их.

— Мы могли бы согреть друг друга, — пробормотал он низким и неожиданно охрипшим голосом.

С удивлением взглянув на Ноуэла, Ровена заметила, что глаза у него загорелись, а лицо выражало неприкрытое чувственное влечение, пробудившее в ней ответное желание, которое она старательно сдерживала в течение двух последних дней.

— Да, — прошептала она, наверное, смогли бы.

Когда девушка поняла, что этот человек вовсе не пытался лишить лондонских бедняков помощи Святого из Севен-Дайалса, это прогнало у нее последние сомнения относительно Ноуэла, хотя и до этого она уже привязалась к нему всем сердцем.

Пакстон поцеловал Ровену — сначала нежно, потом страстно. Крепко обнял ее, но им мешала мокрая одежда.

— Нам все-таки не мешало бы переодеться, — сказала девушка, неуверенно улыбнувшись. — Ты поможешь мне расстегнуть крючки на спине?

— Ну конечно. — Глаза его горели, он улыбнулся многообещающей улыбкой, от которой у нее перехватило дыхание. — Повернись.

Ровена подчинилась, словно во сне. Действуя нежно, но уверенно, Ноуэл принялся расстегивать сверху вниз ряд маленьких крючков, на которые застегивалось платье. Прикосновение воздуха к влажной коже заставило ее вздрогнуть, и он, прижав Ровену к себе, поцеловал в шею.

— Я ведь сказал, что согрею тебя, не так ли? — тихо спросил он.

Тепло поцелуя, его прикосновения быстро согрели ее. Она повернулась, чтобы ему было удобно целовать ее в губы. И Ноуэл нежно поцеловал ее, в то время как его пальцы продвигались вниз по спине.

На этот раз Ровена не обманывала себя и не делала вид, будто находится в его объятиях исключительно ради благородной цели спасения Святого или лондонских бедняков. Нет, она была с ним, потому что хотела этого, потому что он был нужен ей, чтобы заполнить ноющую пустоту в душе, о существовании которого она раньше даже не подозревала.

Пригладив его влажные волосы, Ровена попыталась снять с него мокрый плащ, в то время как Ноуэл снимал с нее платье.

При виде пистолета, засунутого за пояс его брюк, у Ровены округлились глаза. Однако она не стала задавать лишних вопросов и, воспользовавшись моментом, стянула с себя платье, которое упало на пол.

Теперь, когда на ней остались только рубашка и чулки, она снова вздрогнула от холода. Ноуэл сразу же обнял ее, согревая теплом своего тела.

— Может быть, ты предпочтешь одеяло? — тихо спросил он, прижавшись губами к ее виску.

— Нет, — шепнула она в ответ. — Я уверена, что ты сумеешь согреть меня.

— Только согреть тебя? — Он отстранился от нее и заглянул в глаза.

Она покачала головой:

— Я полностью доверяю тебе. — Сказав это, Ровена поняла, что это правда и что очень важно, чтобы он это знал. — Ты единственный человек на свете, который знает мою тайну.

— Не пожалею жизни, чтобы сохранить ее. И не пожалею жизни, чтобы защитить тебя.

Несмотря на радостное возбуждение, в которое привели ее его слова, девушка почувствовала что-то похожее на страх.

— Значит, я в опасности? (Если Ноуэл был готов рисковать жизнью, чтобы защитить ее…) А ты? — добавила она, не дав ему ответить на первый вопрос. Она скорее умрет сама, чем позволит ему умереть, защищая ее.

Он провел ладонями по ее голым предплечьям, согревая их, и лишь потом ответил:

— Я тоже доверил тебе тайну, Ровена, — опасную тайну. Пока никому не известно, что ты ее знаешь, ты находишься в относительной безопасности.

— Ты не ответил на мой второй вопрос, — сказала она и, подняв руку, ласково провела по чистой линии его подбородка, наслаждаясь прикосновениями к едва заметной щетине.

— Не знаю. Надеюсь, что нет, — ответил он.

— Выкладывай правду. Ведь ты сказал, что доверяешь мне, — напомнила она.

Ноуэл кивнул:

— Не могу отрицать, что я преследую сейчас очень опасного человека, который не задумываясь убьет меня, если решит, что это поможет ему избежать правосудия. Мне просто надо постараться не дать ему такой возможности.

Ей стало страшно, но Ровена тем не менее предпочитала знать все.

— Спасибо, — сказала Ровена. — Теперь, когда я узнала, что поставлено на карту, буду осторожнее. — У нее сорвался голос. — Я ни за что на свете не подвергну тебя риску.

Это прозвучало будто признание в чувствах, и, когда Ноуэл замер, она подумала, что, возможно, высказалась слишком уж откровенно.

Но он крепко прижал Ровену к себе и зарылся лицом в ее волосы.

— Ровена, моя дорогая, ты и представить себе не можешь, как много это значит для меня. — Голос его звучал несколько глуховато, но окрашивающие его эмоции согревали ее больше, чем его объятия.

Ноуэлу казалось, что, ворвись к ним в этот момент Черный Епископ и нанеси ему смертельный удар, он умер бы счастливейшим человеком на свете. Ровена его любит и полностью доверяет. А сам он никогда не думал, что сможет полюбить так сильно. И мысль о том, что он может поставить ее жизнь под угрозу, была невыносима.

Пакстон снова поцеловал девушку, пытаясь передать через губы все, что чувствует. Ее плечи покрылись гусиной кожей, и он понял, что Ровена все еще не согрелась.

— Минутку! — сказал он и, взяв с постели одеяло, накинул его ей на плечи и, ухватившись за концы, снова привлек ее к себе. — Так-то лучше. Плохой я защитник, если на меня и в этом нельзя положиться.

Закинув руки за его спину, она взялась за концы одеяла, и они оба оказались завернутыми в него.

— Я ведь тоже связала себя обязательством, — небрежно заметила она.

— Вот как, Решена? — переспросил он, заглядывая ей в глаза.

Она покраснела, но взгляд не отвела и кивнула головой.

Ноуэл почувствовал настоятельную потребность как можно скорее назвать ее полностью своей, приковать ее к себе такими прочными цепями, которые не смогла бы разорвать даже смерть.

— Я люблю тебя, Ровена. Ты будешь моей? — спросил он, пораженный тем, как дрожит его голос. — Полностью моей?

— Да, — прошептала она, глядя на него с таким доверием и обожанием, что его плоть немедленно отреагировала и напряглась. — Прошу тебя.

— Разве можно отказать в такой вежливой просьбе? — Ноуэл старался говорить игриво, пытаясь скрыть свои чувства, которые его почти пугали. Придерживая одеяло, он повел ее к кровати. — Сначала давай избавимся от нашей остальной мокрой одежды.

Присев на край кровати, Ноуэл стащил с ног окончательно испорченные сапоги, радуясь тому, что Кемп не принадлежит к числу тех привередливых камердинеров, которые устраивают истерику по такому поводу. Потом повернулся к сидящей рядом Ровене.

— Твои туфельки тоже промокли… и чулки, — заметил он. — Позволь мне помочь…

Присев на корточки, он одну за другой снял с нее туфли. Взяв в руки одну холодную ножку, он подивился тому, что она такая маленькая и изящная.

— А теперь снимем чулки, — сказал он, почувствовав, как в предвкушении учащенно забилось сердце. Его руки скользнули вверх, нащупав выше колена верхний край чулок. Она не протестовала, только глаза у нее округлились. Поразившись гладкости ее кожи, Ноуэл медленно снял с ее ног мокрые чулки. Он заметил, как Ровена судорожно глотнула воздух и затаила дыхание.

Пакстон снова взял в руку одну из ее ног, теперь освобожденную от чулка, и осторожно потер ее пальцы, пытаясь согреть их. Она поежилась, и он улыбнулся:

— Боишься щекотки?

— Немного, — призналась девушка и покраснела еще сильнее.

Не сводя с нее глаз, он отпустил ее ногу и расстегнул сорочку и брюки. Поднявшись на ноги, быстро сбросил их с себя и снова сел рядом. Ровена была все еще завернута в одеяло, и Ноуэл запустил под него руки, чтобы развязать ленточки на ее рубашке.

— Хорошо, что на тебе нет корсета, — заметил он, наслаждаясь нежностью ее кожи. Потом взял в руки одну грудь Ровены, восхитившись безупречностью ее формы.

— Я думала, что вернусь через полчаса, поэтому не стала надевать корсет… — Девушка прерывисто дышала, но в ее голосе не было ни страха, ни настороженности.

Развязав последнюю ленточку, Ноуэл спустил вниз рубашку. Ровена чуть-чуть передернула плечами, чтобы помочь ему, и это едва заметное движение чуть не свело его с ума. Ноуэлу хотелось овладеть ею сию же минуту, однако он понимал, что должен держать себя в руках, чтобы не испугать ее или не причинить боли. У него, конечно, были женщины, однако девственницы — никогда. Наверное, это будет нечто совершенно особое.

Наконец рубашка Ровены присоединилась к остальной мокрой одежде, лежащей кучей на полу. Как и два дня тому назад, он сначала насладился видом ее соблазнительного тела, не вполне веря тому, что она готова подарить ему это великолепие. Ноуэл был польщен, он испытывал благоговение — и жаждал немедленно показать, на что способен.

Одеяло соскользнуло с плеч девушки на кровать, и он осторожно уложил ее поверх него.

— Я постараюсь не причинить тебе боли.

— Я верю тебе.

— А я верю, что ты скажешь, если захочешь, чтобы я остановился.

Ровена улыбнулась невероятно соблазнительной для столь невинной особы улыбкой:

— Обещаю, но только ты этого от меня не дождешься.

Преисполненный решимости сделать предстоящее событие чем-то особенным не только для себя, но и для нее, Ноуэл улегся рядом, не спеша поцеловал ее в губы, легонько проведя рукой от плеча вниз, потом снова вверх по животу и между грудями.

Она прижалась к нему всем телом, молча требуя большего, и он удовлетворил ее желание. Его рука задержалась на груди, лаская и поддразнивая ее, заставляя желать его так же отчаянно, как он желал ее. Прижавшись к нему еще теснее, она побуждала его продолжать.

Ноуэл ввел в игру губы. Проложив поцелуями дорожку по шее, он добрался до груди и обласкал языком сосок. Тихо охнув от наслаждения, Ровена чуть переместила тело, и он, прикоснувшись предельно напряженным членом к ее мягкой плоти, едва удержался от немедленных дальнейших действий.

Его рука скользнула по животу вниз, и пальцы погрузились в заросли кудряшек, отыскав самое сокровенное, самое чувствительное местечко. Девушка застонала, бессвязно умоляя не останавливаться. Он перенес вес тела на предплечья и, вновь завладев ее губами, с трудом удержал дальнейшее вторжение, остановившись на стыке ее бедер.

— Ты станешь моей, Ровена, — пробормотал он. — Моей навсегда. Если у тебя есть возражения, скажи об этом сейчас, пока не поздно.




Глава 20


Ровене казалось, что, если он сию же минуту не доведет дело до конца, она взорвется. Она и не подозревала, что может испытывать такое настоятельное желание, такую жгучую потребность утолить страсть.

— Нет у меня никаких возражений, — тяжело дыша, произнесла она. — Ах, Ноуэл, прошу тебя!

Она прогнула спину, чтобы максимально увеличить контакт между их телами: грудь к груди, бедра к бедрам, губы к губам.

Ровена хотела большего.

Обхватив руками спину Ноуэла, она потянула его вниз, уложив на себя. Сначала его напрягшийся пенис напугал ее своим размером, но теперь она хотела, чтобы он вошел внутрь. Он снова шевельнулся, прикоснувшись к чувствительному местечку между бедрами.

Ровена инстинктивно раскинула ноги, чтобы открыть ему доступ. И когда ей показалось, что Ноуэл остановился в нерешительности, она обвила его ногами и еще крепче прижала к себе.

С каким-то горловым стоном он начал было входить в нее, но отпрянул назад. Ровена издала протестующий звук и, прижав ногами, вернула его на прежнее место. На этот раз он проник в нее глубже, но все же недостаточно глубоко, и снова вышел наружу. Так с каждым разом он погружался в нее все глубже и глубже. Она хотела поторопить его, но он был сильнее и не хотел ускорять процесс.

У Ровены участилось дыхание.

— Ну же, Ноуэл! Скорее! — прошептала она.

— Я не хочу причинить тебе боль, — с трогательной нежностью произнес он. — Я хочу, чтобы для тебя это было нечто особенное.

Не будь Ровена столь сильно охвачена желанием, она бы рассмеялась.

— Особенное? Что может быть лучше того, что происходит?

Его губы дрогнули в улыбке.

— Я покажу тебе.

Он продолжал свои ритмичные движения, воспламеняя Ровену еще больше. Подстроившись к заданному ритму, она покачивалась с ним вместе, и с каждым движением в ее душе расцветали новые цветы наслаждения.

Когда она почувствовала, что достигает вершины, ради чего была даже готова погибнуть, он вошел в нее и полностью заполнил ее. Она почти не заметила возникшую на мгновение боль, потому что сразу же после этого достигла той самой вершины чувственного наслаждения, к которой стремилась.

Ноуэл приглушил поцелуем вырвавшийся у нее торжествующий крик, впитав его в себя. Он продолжал рывками входить в нее, пытаясь продлить ее наслаждение. У него дрожали руки. Он погрузился в нее последний раз, застонав, и она впитала ртом его страстный стон.

Медленно, очень медленно Ровена возвращалась с головокружительной высоты, на которую поднялась — вернее, на которую они поднялись вместе. Она еще никогда не чувствовала себя такой удовлетворенной. Если этим занимаются все супружеские пары, то стоит ли удивляться тому, что Перл всегда казалась такой счастливой?

— Я и понятия не имела, что так бывает, — сказала она, как только вновь обрела дар речи, удивленно взглянув на своего Ноуэла. Он смотрел на Ровену с такой нежностью, что у нее замерло сердце.

— Я тоже.

— Ты… тоже? Но ты наверняка…

Как это часто бывало, он как будто прочел ее мысли.

— Я и раньше спал с женщинами — это правда. Но сейчас впервые занимался с женщиной любовью, и она занималась со мной. Поверь, это совершенно разные вещи.

Когда Ровена услышала слово «любовь», у нее голова закружилась от радости.

— Я рада.

— И я, — сказал Ноуэл, поцеловав ее с весьма серьезным выражением лица, будто скрепил печатью их новые отношения.

Всего неделю назад мысль о том, чтобы связать себя с мужчиной на всю жизнь и поставить будущее под его контроль, показалась бы ей проклятием. Теперь это воспринималось как само собой разумеющееся. Ровена была уверена, что Ноуэл никогда не будет злоупотреблять привилегиями, которые она ему предоставит.

И все же она многого о нем не знала. Как только волна страсти временно отхлынула, вновь появилось естественное любопытство. Он, кажется, почувствовал это изменение и чуть передвинулся, чтобы освободить ее от тяжести своего тела, хотя продолжал глядеть на Ровену с любовью.

— Там еще много этого осталось, — лаская ее, с улыбкой поддразнил Ноуэл. Хотя от его прикосновений кружилась голова, Ровена не совсем утратила способность здраво мыслить и понимала, что в конце концов их уединение обязательно кто-нибудь нарушит.

— Наверное, моя служанка уже вернулась, — со вздохом сказала она.

— Ты хочешь вернуться в свою комнату?

Она улыбнулась и покачала головой. Будь ее воля, она не покинула бы его никогда, хотя знала, что пора идти. Но сначала ей было необходимо кое-что узнать.

— Ты еще не сказал, почему устроил засаду на меня в парке.

— Ты права. — С явной неохотой он выпустил ее из объятий. — Давай оденемся, чтобы можно было разговаривать… не отвлекаясь. — При виде его улыбки Ровене захотелось снова броситься в его объятия, но она сдержалась.

Пока он натягивал на себя сухую одежду, Ровена надела через голову свежую рубашку и натянула сухие чулки. Одеваясь, они не раз бросали друг на друга горящие взгляды, но не прикоснулись друг к другу, пока Ноуэл не предложил застегнуть крючки на спине ее свежего платья. Ровена, дрожа от предвкушения, повернулась.

— Тебе не холодно? — тихо спросил он.

— Ничуть. Думаю, мне никогда не будет холодно, когда ты рядом.

Ноуэл заключил ее в объятия и, прижав к себе, поцеловал чувствительное местечко под ушной раковиной. Ровена вновь ощутила нарастающее желание, но заставила себя оторваться от него.

— Ты не забыл, что нам надо поговорить? Ноуэл кивнул, хотя глаза у него горели, а на губах играла улыбка.

— Ты права. Извини. Давай присядем.

Они уселись в кресла, стоявшие возле письменного стола. Ровена сложила на коленях руки, чтобы не поддаваться искушению снова потянуться к нему.

— Скажи, почему ты считал, что автор моих очерков и есть твой предатель? Он вздохнул:

— Я читал все имеющиеся в распоряжении министерства иностранных дел письма, которые Черный Епископ присылал во время войны, а также два письма, перехваченные после того, как стало известно, что он работает на французов. Стиль, фразеология и даже почерк трех писем имеют сходство с письмами, присланными в «Политикал реджистер» автором, подписывающимся Мистер Р.

— Ты читал рукописные оригиналы моих очерков? — удивилась Ровена. Конечно, это не имело большого значения, но ей было любопытно. — Каким образом?

— Я подружился с одним клерком из редакции. Однако не могу понять: как я мог так ошибаться?

Она задумалась, пытаясь расположить все, что узнала, как фигуры на шахматной доске.

— Ты сказал, что считаешь мистера Ричардса не только предателем, но и автором очерков?

Пакстон кивнул:

— Все, что мне удалось узнать о нем, сходится: люди, с которыми он встречается, его политические склонности, недавняя смерть одного правительственного чиновника, который был связан с Ричардсом и которого он, возможно, пытался шантажировать.

— Ой! — испуганно воскликнула Ровена, когда еще один загадочный эпизод нашел свое объяснение. — Я имею в виду Нельсона, — пояснила она в ответ на вопросительный взгляд Ноуэла. — Мистер Ричардс требовал кое-какую информацию из министерства внутренних дел в уплату его долга.

— Я это подозревал. Теперь, когда ты отыграла долг брата, он станет искать другие источники. — Ноуэл улыбнулся. — Выиграв ту партию, ты оказала услугу не только сэру Нельсону.

Ровена улыбнулась в ответ, но сразу же снова стала серьезной.

— Нельсон теперь тоже в опасности, как и тот, другой джентльмен?

— Возможно, если Ричардс решит, что его подозревают.

— Сомнительно, — сказала она, — потому что Нельсон не относится к числу проницательных людей.

— Я это заметил. Это единственный залог безопасности твоего брата.

Ровена кивнула, потом продолжила свой допрос:

— Если у тебя имеется столько улик против мистера Ричардса, то почему он до сих пор на свободе?

— Пока удалось собрать только косвенные, — ответил Ноуэл. — Не хватает веских доказательств, которые можно было бы представить в трибунале. Я надеялся, что таким доказательством мог быть тот факт, что он является Мистером Р.

— Кажется, я теперь понимаю, почему ты решил, что дело обстоит именно так.

— Вот как?

— Прошлой зимой, прочитав монографию Ричардса о теории Спенса, я… написала ему, признавшись, что одобряю его взгляды, — сказала она. — Он ответил, я написала снова, и он прислал в ответ еще одно письмо.

— Значит, большую часть года ты состояла с ним в переписке? — Ноуэл нахмурился.

— Нет, это были всего два письма, — поспешила заверить его Ровена. — Во втором он намекал, что у него есть более важные дела, и я не осмелилась продолжать переписку. Однако я сохранила те два письма, часто перечитывала их, пока не заучила наизусть.

— Значит, свои очерки ты писала под большим впечатлением от писем Лестера?

Она кивнула. Было мучительно стыдно признаваться, что она сотворила себе из Ричардса кумира.

— Боюсь, что, начиная писать свои очерки, я даже использовала в качестве модели его почерк.

— Понятно. — Морщина на лбу Ноуэла разгладилась, но он все еще был погружен в раздумья. — У тебя, случайно, не сохранились его письма?

— Они лежат в моей комнате. Можешь забрать их.

Ноуэл взял Ровену за руку.

— Спасибо. И еще благодарю за то, что рассказала мне об этом. Письма могут оказаться еще более веским доказательством, чем очерки. Надеюсь, он их подписал?

— Да. Значит, если подписи в них совпадут с подписью предателя, то этого будет достаточно, чтобы обвинить его?

— Вполне возможно, что этого плюс еще кое-какой информации, которую я надеюсь получить если не сегодня, то завтра, будет достаточно. — Пакстон поднялся на ноги. — Я вынужден уехать из Лондона, Ровена, но ненадолго. Завтра после полудня я вернусь, и если повезет, то на следующий день вся эта история закончится.

— Куда ты едешь? — спросила она, встревожившись мрачной решимостью, написанной на его лице.

Ноуэл улыбнулся, явно чтобы приободрить ее, но это только усилило ее страхи.

— Я планирую навестить отца Ричардса в Хертфордшире. Надеюсь убедить его рассказать мне о местонахождении его сына во время войны, а возможно, и еще кое о чем. Если верить слухам, они не очень ладят.

Ровена вдруг вспомнила, что обещала Лестеру Ричардсу поехать с ним кататься. Она хотела было сказать об этом Ноуэлу, но промолчала. Возможно, ей удастся что-нибудь выведать у мистера Ричардса. Это послужит несомненным доказательством его вины, в результате чего уменьшится опасность, угрожающая Ноуэлу.

— Я сейчас же схожу за письмами, — сказала она. — Хочу, чтобы ты вернулся в целости и сохранности и как можно скорее. — Она повернулась и направилась к двери, но он ее остановил.

— Нет, пусть они останутся у тебя, пока я сам не отнесу их в министерство иностранных дел вместе с дополнительными доказательствами, которые надеюсь получить. Если я не вернусь…

— Нет! Я и слышать об этом не хочу! — воскликнула Ровена. — Но если вдруг что-нибудь тебя задержит, я позабочусь о том, чтобы письма были доставлены туда, куда следует. Кто должен их получить?

Ноуэл подошел к письменному столу, написал фамилию на клочке бумаги и передал ей вместе с завернутым в клеенку пакетом с письмами, который конфисковал у нее.

— Это твое, — с улыбкой сказал он. Она даже не взглянула на пакет, сосредоточив все внимание на Ноуэле.

— Мы скоро увидимся, Ровена, — заверил он. — Меня ничто не удержит. Я люблю тебя. Я обязан вернуться, чтобы ты смогла выполнить свое обязательство и стать моей женой.

— Я тоже люблю тебя, Ноуэл. И я верю тебе. — Подчиняясь импульсу, она вдруг обняла его. — Ах, Ноуэл, обещай, что будешь осторожным. Возьми с собой пистолет и не забывай оглядываться в дороге.

— Я всегда это делаю, — он поцеловал ее.

Ровена ответила на поцелуй, пытаясь вложить в объятие все, что не успела сказать. Потом, окинув его прощальным взглядом, она подошла к двери, прислушалась и выскользнула в коридор.

Когда мгновение спустя она открыла дверь своей комнаты, ее встретил встревоженный взгляд Матильды.

— Ах, мисс, вы вернулись! Я чуть с ума не сошла, не зная, куда вы исчезли. Леди Хардвик спрашивала вас, но я сказала, что вы решили полежать в постели.

— Со мной все в порядке, — сказала Ровена, пряча за спиной пакет с письмами. — А с леди Хардвик я поговорю.

— Значит, это не ваш голос я слышала в соседней комнате несколько минут назад?

— Матильда, если я кое-что скажу тебе, сумеешь ли ты сохранить это в тайне, пока я не смогу рассказать об этом своему брату и леди Хардвик?

Служанка, вытаращив глаза, кивнула.

— Мистер Пакстон и я собираемся пожениться. — Было удивительно приятно произнести это вслух.

— Ох, мисс! — воскликнула Матильда и бросилась обнимать хозяйку. — Я на это надеялась. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что он любит вас, а вы — его.

Заявление девушки поразило Ровену, но не могло омрачить ее счастья.

— Значит, ты одобряешь?

Матильда, глаза которой горели, энергично закивала.

— Я обожаю, когда все хорошо кончается! — воскликнула она.

— Я тоже.

Но Ровена знала, что счастливое окончание ее истории еще не наступило, и наступит только тогда, когда Ноуэл успешно завершит свое расследование. Она молила Бога, чтобы ему удалось сделать это быстро, а главное, благополучно.




Ноуэл долго стоял, глядя на дверь, за которой скрылась Ровена. Еще нынче утром он и представить не мог, что его жизнь может в течение нескольких часов в корне измениться. Ровена подарила ему любовь и доверие — на такой драгоценный подарок он не смел и надеяться.

Даже невероятное наслаждение, которое он получил, занимаясь с ней любовью, меркло перед перспективой многообещающего будущего. Все еще улыбаясь, он подошел к письменному столу, чтобы написать записку Кемпу, потом позвонил лакею, приказав доставить ее. Пора было заканчивать раз и навсегда расследование дела Черного Епископа. Однако как бы он ни спешил, ему придется проявлять максимум осторожности.

Еще вчера Ноуэл считал, что готов пожертвовать всем, чем угодно, лишь бы отдать преступника в руки правосудия. Но сегодня у него было ради чего жить, следовательно, было что терять.

Снова надев плащ, чтобы защититься от непрекращающегося дождя, он спрятал под него пистолет, и, надев шляпу, отправился на встречу с Кемпом на постоялом дворе. Придется внести небольшие изменения в планы.

— Я хочу, чтобы ты остался в городе, — сказал Ноуэл и, когда Кемп запротестовал, жестом остановил его возражения. — У меня есть для тебя очень важное задание.

Мужчины сидели за маленьким угловым столом в задымленной пивной под названием «Полосатый буйвол» неподалеку от Боу-стрит. Экипаж был уже заложен и готов к поездке в Хертфордшир, как и Кемп, одетый в кучерскую ливрею.

— Я могу нанять кучера на постоялом дворе. Если бы не дождь, я поехал бы верхом — тут всего-то два часа туда, два обратно. Но твои особые способности нужны мне здесь, в Лондоне.

Кемп неохотно кивнул:

— А если что-то пойдет не так? Что, если вам устроят засаду?

— Маловероятно. — Ноуэл покачал головой. — Никто не знает, куда я еду, кроме лорда Хардвика и лорда Маркуса. — И Ровены, но он знал, что она никому не скажет. — Едва ли моя короткая поездка вызовет подозрения.

— В таком случае, что вы хотите, чтобы я сделал, пока вы в отъезде?

— Сегодня день открытий, — сказал, криво усмехнувшись, Ноуэл своему собеседнику. — Я теперь знаю, кто такой наш таинственный Мистер Р.

У Кемпа округлились глаза.

— Я знал, что вы его поймаете. В таком случае, зачем вам вообще нужна эта поездка?

— Потому что, как оказалось, Мистер Р. — это не Черный Епископ. Это мисс Риверстоун.

— Быть того не может! Девушка явно из квакеров… — не скрывая недоверия, воскликнул Кемп.

Ноуэл усмехнулся:

— Ты ее давно не видел. В ней больше нет ничего квакерского, могу тебя заверить. Но она действительно и есть тот автор из Оукшира, который писал очерки.

— Значит, вы возвратились к тому, с чего начали?

— Не совсем так. У нее есть письма от Ричардса, которые, я уверен, послужат доказательством, даже если эта поездка окажется бесполезной. И все же чем больше мне удастся собрать информации, тем лучше. Поверь, поймав его на крючок, я уж не позволю ему сорваться.

— Да уж, давно пора остановить его. — Кемп кивнул. — Что касается меня, то я не успокоюсь, пока не увижу его на виселице.

— Я тоже. Хочу, чтобы ты не спускал глаз с Ричардса, пока я буду в отъезде. Если он что-нибудь заподозрит, он может использовать мисс Риверстоун, чтобы заблокировать мои дальнейшие действия.

— Я послежу за ними обоими. Хотите, чтобы я не позволил ему и близко подойти к ней? — Он похлопал себя по карману, в котором обычно держал пистолет.

— Нет, потому что вполне вероятно, что он заедет к ней, даже если ничего не заподозрит. Мы не должны до поры до времени обнаруживать себя, иначе Ричардс может скрыться. Просто веди наблюдение. — Если Кемп будет наблюдать за Ричардсом, а Люк и Маркус — за Ровеной, Ноуэл может быть спокоен за ее безопасность. — А теперь позови-ка того молодого кучера, с которым ты договаривался о поездке.

Кемп привел кучера, и Ноуэл вкратце объяснил, что от него требуется. Кучер слушал внимательно, но особого любопытства не проявлял — именно это от него и требовалось. Ноуэл хотел было предупредить мужчину, чтобы тот не говорил, куда они направляются, но решил, что это могло бы вызвать лишние подозрения.

— Ладно, иди предупреди хозяина, да не задерживайся. Я хочу попасть туда до наступления ночи.

Он предполагал поговорить со старым мистером Ричардсом нынче же вечером. Тогда завтра утром он смог бы вернуться в Лондон.




Лестер Ричардс опустил две золотые монетки в протянутую руку молодому кучеру.

— Хорошая работа, любезный. Этот Пакстон опасен, но, зная, где он находится, я смогу не допустить, чтобы он причинил зло.

— Опасен? — Молодой человек вытаращил глаза. — Может быть, другой кучер… — Он оглянулся на толпившихся возле конюшни грумов, возниц и конюхов.

— Не бойся, ты ничем не рискуешь, — поспешил заверить Ричардс. — Речь идет об опасности для Короны, а не для тебя лично. Когда его не будет в Лондоне, я смогу нарушить его планы, а возможно, даже вообще предотвратить его возвращение.

Было ясно, что паренек понятия не имеет, о чем идет речь, но он кивнул.

— Значит, если я помогу, то стану чем-то вроде героя, не так ли?

— Вот именно. А теперь поспеши. Нельзя, чтобы он что-нибудь заподозрил.

Ричардс посмотрел вслед удаляющемуся кучеру. Значит, Пакстон намерен посетить его отца? Трудно представить себе, что может наболтать ему старый дурак. Одно было ясно: ничего хорошего он не скажет.

Его собственные расследования показали, что между Пакстоном и министерством иностранных дел существует связь, однако в чем она заключается, он пока не был уверен. Одно было ясно: Пакстон собирает информацию о нем — информацию, которая могла бы разоблачить его как Черного Епископа.

Инстинкт подсказывал Лестеру, что следует исчезнуть из Лондона до того, как Пакстон вернется. Но нет, он зашел слишком далеко, чтобы позволить эмоциям возобладать над разумом. Его влияние среди сторонников Спенса в Лондоне возросло настолько, что он был готов призвать их к активным действиям. Их много, и они полны решимости. С их помощью он мог бы достичь того, чего никогда бы не смог сделать один, особенно теперь, когда Франция проиграла войну. Он не мог отказаться от этого плана сейчас, когда был так близок к его осуществлению.

Нет, сейчас ему нужно было каким-то образом застраховаться от любых действий, которые может предпринять Пакстон, а еще лучше — совсем отделаться от этого человека.

На физиономии Ричардса расплылась улыбка. Пусть кажется, что веревка вот-вот затянется на его шее, у него еще есть одна-две козырные карты. Если все пойдет хорошо, то завтра к этому времени Пакстон будет в его власти.

Ровена Риверстоун послужит страховкой для него и приманкой для Пакстона. С помощью этой девчонки Ноуэла можно будет заманить туда, где его ждет верная смерть, если подручным Ричардса почему-либо не удастся расправиться с ним раньше.




Глава 21


Ровена никогда не замечала, что время может тянуться так медленно.

Обед и послеобеденные беседы в гостиной были настоящим испытанием. Ей до смерти хотелось поскорее сообщить Перл свою радостную новость. Она была уверена, что подруга что-то подозревает. Перл бросала на нее пытливые взгляды, но ни о чем не расспрашивала, а лишь предложила сыграть партию в шахматы.

Несколько минут спустя, когда к ним подошел лорд Хардвик, Ровена, желая поскорее остаться наедине со своими мыслями, быстро сделала мат подруге.

— По-моему, партия завершилась в рекордно короткое время, — со вздохом сказала Перл. — Как тебе это удается? Не хочу сказать, что ты нуждалась в повышении своего мастерства, но после нескольких партий с мистером Пакстоном ты стала играть еще лучше.

— Не пожелаете ли, леди, сыграть в вист в троем? — предложил лорд Хардвик, сочувственно похлопав супругу по плечу. Ровена встала:

— Я очень устала и, наверное, лучше лягу пораньше.

Поднявшись наверх, она с плохо скрываемым нетерпением подождала, пока Матильда закончит возиться с ее одеждой. Как только служанка ушла, Ровена достала пакет с письмами и вскрыла его. Может быть, они помогут ей отвлечься от мыслей о Ноуэле, который находился в опасности.

Она вскрывала и читала письма одно за другим, поражаясь изложенным в них мыслям. Почти все корреспонденты, даже те, которые выражали несогласие со взглядами, изложенными в очерках, с похвалой относились к ее стилю, заставляя ее щеки краснеть от гордости, несмотря на терзающее душу беспокойство.

Ровена решила, что завтра же ответит на каждое письмо, отложив в сторону два из них — от известных членов парламента, — которые заслуживали особого внимания. Это поможет ей скоротать время до возвращения Ноуэла. Она легла в постель, помолившись о безопасности Ноуэла и о том, чтобы он возвратился до пяти часов.

С утра Ровена была преисполнена решимости устроить с Ричардсом поединок умов и узнать все, что сможет, чтобы помочь Ноуэлу. Как-никак, а чем скорее Лестер попадет в руки правосудия, тем скорее Пакстон окажется вне опасности.

Но когда настала ночь, а Ноуэла все не было, самоуверенности у нее сильно поубавилось. И все равно она ни за что не поставила бы под угрозу жизнь Ноуэла или успех его миссии своим отказом от встречи с преступником. Ровена все-таки надеялась, что ей не придется выполнять свое обещание и ехать кататься с мистером Ричардсом.




— Мистер Ричардс готов принять вас.

Ноуэл едва удержался, чтобы не сказать вслух: «Наконец-то!»

Вчера вечером чопорный дворецкий сообщил ему, что старший Ричардс рано лег спать. Сегодня, вернувшись, как ему было сказано, в десять часов, он был вынужден ждать около двух часов в приемной обветшавшего помещичьего дома. В самом отвратительном настроении Пакстон проследовал за дворецким по плохо освещенным коридорам в захламленный кабинет хозяина.

Сначала комната показалась ему пустой, и он уж подумал, не придется ли ему и здесь ждать неизвестно сколько времени, но тут его глаз уловил какое-то движение и Ноуэл, повернувшись, увидел субтильного ссутулившегося человека, который поднялся с огромного кресла с высоким подголовником.

— Значит, теперь мой сын присылает своих друзей, вместо того чтобы приехать и самому попросить у меня денег? — ворчливо спросил старик. — Можете сказать Лестеру, чтобы он убирался ко всем чертям!

Перешагнув через стопку книг, Ноуэл протянул руку:

— Спасибо, что нашли время встретиться со мной, мистер Ричардс. Однако боюсь, что вы ошибаетесь. Ваш сын не посылал меня.

Старик презрительно фыркнул и снова сел, игнорируя протянутую руку.

— Очень возможно. За долгие годы он использовал множество самых разнообразных оправданий, сэр. Больше я не поверю ни одному. Пока я не умру, он не получит от меня ни гроша.

Злоба старика скорее приободрила, чем обескуражила Ноуэла, но он понял, что дальше надо действовать очень осторожно.

— В таком случае вас, возможно, не удивит, что ваш сын преступил закон?

Хрип и пыхтение, раздавшиеся из кресла, встревожили Ноуэла, пока он не понял, что это смех.

— Удивит? Меня? Я бы больше удивился, если бы узнал, что он не нарушает законов. Лестер — змея, он никогда, кроме себя, ни о ком не думал, хотя если послушать его речи, то можно подумать, что он пытается спасти мир. Тьфу!

— Можно присесть? — спросил Ноуэл, указывая рукой на маленький колченогий стул, стоявший возле кресла. Поскольку старик не высказал возражения, Пакстон уселся и наклонился вперед, чтобы видеть лицо собеседника. — Что вам известно о планах вашего сына, сэр?

Старик сверлил гостя цепким взглядом водянистых голубых глаз:

— Мне известно больше, чем хотелось бы знать, хотя все мои сведения устарели. Он уже полгода не показывался здесь. А вы приехали сюда, чтобы помочь ему или утопить его?

Ноуэл помедлил, понимая, что от ответа, возможно, зависят результаты этого разговора. Враждебность старика показалась ему искренней, поэтому он решил несколько уклониться от правды.

— Я надеюсь не допустить, чтобы он кому-нибудь когда-нибудь причинил вред.

— Узнали, что он сделал со мной, когда последний раз приезжал сюда? Он меня так избил, что я целую неделю не мог ходить — и все из-за того, что я отказался дать ему денег. Наверное, врач проболтался?

— Что-то вроде того. — Ноуэл не знал об этом, но новость его встревожила. Если Ричардс жестоко избил собственного отца, то, что он может сделать с Ровеной, заподозрив, что она помогает Ноуэлу?

— Мистер Ричардс, не скажете ли мне, где был ваш сын во время войны с Францией. Он служил в армии? Старик снова презрительно фыркнул:

— В армии? Он? Вернее было бы сказать, что он помогал французишкам. Всегда был на их стороне. Совсем как его мамаша, хотя я пытался выбить из него это.

— Его мать была француженкой? — Это, конечно, само по себе ни о чем не говорит. Мать Ноуэла тоже была француженкой. Но в результате этого разговора он получил более ценную информацию, чем смел надеяться.

— Да. Она была очень хорошенькая, пока не превратилась в злобную фурию. Лестер винил меня в ее смерти, но ведь она болела многие годы, несмотря на все усилия врачей. Конечно, она не была крепкого здоровья, как англичане.

Ноуэл впервые начал понимать, что изначально заставило Ричардса ступить на тропу предательства — правда, это никоим образом не оправдывало его. Однако твердых доказательств по-прежнему не было.

— А во время войны, — спросил Ноуэл, — ваш сын был здесь или уезжал за границу?

— Он уехал из Англии после смерти матери в 1809 году, — сказал мистер Ричардс. — Я не слышал о нем ни слова в течение трех лет, потом Лестер появился и попросил денег. Я их ему дал. Я думал, что он, возможно, останется здесь. Мне было очень одиноко. Я подумал, что мы, возможно, могли бы установить дружеские отношения. Но он получил деньги, поел хорошенько и снова поминай как звали.

— Это было в 1812 году? — спросил Ноуэл. Это абсолютно точно вписывалось в известную ему картину перемещений Черного Епископа. — После этого он давал о себе знать?

— Не давал до прошлого лета. Лестер появился на моем пороге снова без предупреждения. Он был ранен, одет в какие-то лохмотья. Я принял его, позвал врача, позаботился о том, чтобы ему было обеспечено лучшее лечение. Вы уже знаете, как он отплатил мне за это шесть месяцев спустя.

Прошлое лето.

— Когда именно он приехал сюда после ранения?

— Насколько я помню, это было примерно в середине июля.

— Вскоре после Ватерлоо? И в это время он снова стал требовать у вас деньги? Старик кивнул:

— Он с каждым месяцем становился все более и более требовательным. Говорил, что деньги нужны, чтобы наставить Англию на путь истинный. Он всегда приезжал сам. Но после того как избил меня, я вышвырнул его из дома. С тех пор он только писал.

— Но вы ему ничего не давали?

— Нет. Англия меня устраивает такая, какая есть. Думаю, что его развратили французишки. Если бы мог, он и здесь бы устроил кровавый террор. Он читал об этом все, что под руку попадет, хотя я нещадно лупил его, если заставал за этим занятием. Мать за моей спиной с раннего детства учила его французскому языку — он, знаете ли, говорит на нем, как настоящий лягушатник.

— Я это знаю, — сказал Ноуэл, у которого теперь не оставалось ни малейшего сомнения в том, что Ричардс и есть Черный Епископ. — Не сохранились ли у вас его письма? Можно мне на них взглянуть?

Старик с усилием поднялся на ноги:

— Я их почти все сжег. Сохранились одно или два, которые были написаны до того, как он превратился в злобное животное. Но, как говорится, это у него в крови.

Ноуэл подозревал, что Ричардс озлобился, когда отец учил его уму-разуму, а не унаследовал это качество от матери, хотя, конечно, не сказал этого.

Мистер Ричардс принялся копаться в огромной куче бумажек на одном из столов и, найдя то, что искал, вернулся в свое кресло.

— Вот оно, держите.

Взяв письмо, Ноуэл внимательно просмотрел текст. Да, почерк идентичен тому, которым были написаны монографии Черного Епископа. В сочетании с тем, что теперь ему было известно о местонахождении Ричардса во время войны, Пакстон получил требуемое доказательство.

— Вы говорите, что он недавно писал вам?

— Одно письмо я получил всего лишь вчера, но уже сжег его. Судя по всему, ему отчаянно нужны деньги, но он всегда умел говорить убедительно. Именно поэтому я сжигаю его письма.

А Ровена бережно хранит их, подумал Ноуэл, испытав укол ревности. Конечно, больше она этого делать не будет.

— Он говорил о чем-нибудь еще в последнем письме? — спросил Пакстон. — О том, например, что планирует делать? Старик покачал головой:

— Нет, просто высокопарная болтовня о том, что судьба и будущее Англии зависят от него. У него всегда было гипертрофированное чувство собственной значимости, сколько бы я ни пытался внушить ему обратное.

— Благодарю вас, мистер Ричардс. — Ноуэл поднялся на ноги. — Вы мне очень помогли. Не думаю, что сын будет и дальше вас беспокоить. Вы позволите мне взять это письмо?

— Делайте что хотите, лишь бы этот мерзавец Лестер получил по заслугам. Только уж позаботьтесь, чтобы все знали, что я не виноват в том, что он таким уродился. Во всем виновата проклятая французская наследственность.

— Именно так, — сказал Ноуэл, которому не терпелось поскорее уйти от этого жалкого старика. — До свидания, сэр.

Засунув письмо в нагрудный карман, Пакстон взял свою шляпу и вышел из дома к поджидавшему его экипажу.

— Мы наскоро перекусим на постоялом дворе, а потом отправимся в обратный путь, — сказал он молодому кучеру. Низко нависшие тучи не обещали скорого прекращения дождя, что, конечно, замедлит их возвращение, однако Ноуэл все-таки успеет, наверное, добраться до Лондона к вечеру.

Если повезет, Черный Епископ будет арестован еще до наступления темноты.




Отвечать на письма оказалось не тем занятием, которое отвлекло бы Ровену от тревожных мыслей, как она надеялась. К тому же она очень устала, проведя практически бессонную ночь и представляя себе всякие ужасы. Что, если Ричардс поехал следом и напал на Ноуэла и сейчас тот лежит бездыханный где-нибудь в придорожной канаве?

Когда рассвело, страхи ее поубавились, но волнение осталось. Насколько она поняла, миссия Ноуэла не должна была занять много времени. Наверное, ему следовало бы уже возвратиться? Отложив перо, она взглянула на часы, висевшие над камином. Четыре часа.

Остальные письма могут подождать, решила девушка и поднялась на ноги.

Она решила спуститься вниз и найти Перл. Может быть, у нее или у лорда Хардвика есть какие-нибудь новости о Ноуэле.

Приближаясь к гостиной, Ровена услышала голоса, и сердце ее учащенно забилось. Она надеялась разобрать среди них голос Ноуэла, но не успела, так как дверь широко распахнулась.

— А-а, вот и ты, Ровена! — воскликнула Перл. — Я уж хотела послать за тобой служанку. Не желаешь присоединиться к нам?

— С удовольствием. Признаюсь, пребывание в компании с самой собой начало меня утомлять. — Ровена заглянула в столовую через плечо Перл, чтобы узнать, кто там находится. Девушка увидела трех или четырех дам, с которыми уже была знакома, но Ноуэла там не оказалось. Она даже расстроилась. И тут в поле ее зрения попала мужская фигура.

Лестер Ричардс.

— Рад вас видеть, мисс Риверстоун, — произнес он, раскланиваясь. — Мы с вами договорились поехать на прогулку в пять часов, но, учитывая непредсказуемость погоды, я надеялся убедить вас выехать пораньше, пока не начнется дождь.

Ровене пришлось приложить немалые усилия, чтобы он не заметил охватившую ее панику.

— Ну… конечно, — с запинкой произнесла она, мысленно ругая себя за такое проявление нервозности. — Позвольте мне только сходить к себе в комнату и захватить зонтик.

Он снова поклонился, и она умчалась, надеясь, что это не выглядело для постороннего наблюдателя как бегство. Ей было необходимо на минутку остаться одной и подумать. Вбежав в свою комнату, она закрыла за собой дверь.

Что теперь делать? Если она откажется поехать на прогулку с Ричардсом, он вполне может заподозрить, что ей известна правда. Этот человек очень умен. Он, возможно, поймет, что правду о нем ей сообщил Ноуэл.

А если он сообразит, что Пакстон собирает о нем сведения, что тогда? Ноуэл говорил, что Лестер убивал и раньше, хотя в то время ей это казалось невероятным. Если он почувствует, что Ноуэл представляет для него опасность, он может попытаться устранить эту опасность.

Нет, не может она подвергать Ноуэла такому риску.

Как же поступить? Взяв себя в руки, Ровена попыталась подумать. Они поедут на прогулку, и она будет слушать все, что станет рассказывать Ричардс о последователях учения Спенса. Она будет задавать вопросы, расспрашивать его. Возможно, он утратит бдительность и расскажет о своих планах, а она поделится этой информацией с Ноуэлом, когда тот вернется.

Да, так будет лучше. Едва ли мистер Ричардс рискнет что-нибудь сделать с ней в открытом экипаже, тем более всем известно, что она уехала на прогулку именно с ним.

Значит, прежде всего надо постараться не вызвать у него подозрений. Если это удастся, то никакая опасность ей не будет угрожать. Приняв решение, Ровена взяла зонтик и вышла из комнаты.

Пока она спускалась по лестнице, тревога несколько рассеялась. Какие бы тайны ни были связаны с ним, мистер Ричардс оставался все тем же человеком, с которым она разговаривала и играла в шахматы. Мысль о том, что он может причинить зло, стала казаться ей маловероятной.

В гостиную она вошла уже абсолютно спокойной.

— Я готова, сэр. Идемте.




Как и опасался Ноуэл, затяжной проливной дождь превратил дороги в грязное месиво. Экипаж едва полз в направлении Лондона, несмотря на то что ему не терпелось поскорее покончить с этим отвратительным делом и заняться обустройством своего будущего с Ровеной. Не скрывая раздражения, Ноуэл вытащил из кармана письма Ричардса, чтобы еще раз внимательно прочитать их.

Поток его мыслей прервал резкий короткий звук — слишком хорошо знакомый звук пистолетного выстрела. Лошади испуганно шарахнулись в сторону, экипаж остановился. Разбойники? Маловероятно.

Ноуэл быстро запихнул письма в нагрудный карман плаща. Потом присел на корточки, нацелив пистолет на дверцу. Он услышал крик, потом дверца экипажа распахнулась и появилась фигура человека в маске.

Не медля ни мгновения, Ноуэл выстрелил. С такого короткого расстояния было невозможно промахнуться, и человек упал спиной в грязь. На его плече расплылось кровавое пятно. Он лежал неподвижно, видимо, был без сознания.

Бросив теперь уже бесполезный пистолет, Ноуэл вытащил из кармана второй и прислушался к звукам. Ничего не услышав, он осторожно выбрался из экипажа.

— Послушайте! — услышал Ноуэл голос кучера. — Что вы наделали?

— Я застрелил разбойника, а ты что подумал? Сейчас я его обыщу, возможно, удастся узнать, кто он такой, а потом мы поедем дальше. Когда приедем в ближайшую деревню, сообщим обо всем властям.

Пакстон присел на корточки, чтобы осмотреть лежащего без сознания человека.

— Нет, этого мы делать не будем, — услышал Ноуэл голос за спиной. — Забирайтесь-ка потихоньку в экипаж, и мы здесь немного подождем.

Оглянувшись, Ноуэл с удивлением увидел, что молодой кучер трясущимися руками целится в него из старинного короткоствольного ружья.

— Я всегда беру его с собой на всякий случай, — объяснил он дрожащим, как и его руки, голосом, — хотя без крайней необходимости предпочел бы не использовать.

Ноуэл растерялся всего лишь на мгновение.

— Тебе заплатил за это Лестер Ричардс? — произнес он. Это был скорее не вопрос, а утверждение.

— Он не назвал мне своего имени, но действительно хорошо заплатил. Сказал, что ты предал Корону, но он воспользуется этой поездкой, чтобы не позволить тебе осуществить дальнейшие планы. Я хочу помочь ему, и деньги здесь ни при чем.

— Предатель не я, а Ричардс, — сказал Ноуэл, стараясь говорить спокойно и доходчиво. — Уверяю тебя, что ты бы действовал в интересах Англии, если бы помог мне, а не ему.

В глазах парнишки появилось сомнение.

— Извините меня, конечно, сэр, но откуда мне знать, который из вас говорит правду?

— Извини, любезный, но у меня сейчас нет времени обсуждать этот вопрос, и если Ричардсу известна цель моей поездки, то я должен кое-что сделать.

Быстрым и плавным движением он поднял свой пистолет и выстрелил, выбив короткоствольное ружье из рук парнишки и лишь слегка оцарапав при этом его предплечье. Тот схватился за руку и затряс головой.

Ноуэл стащил его с облучка:

— Дальше я буду править сам. А ты и другой приспешник Ричардса посидите внутри экипажа.

Он подобрал моток веревки и, крепко связав за спиной руки кучера, затолкал его в экипаж, потом связал ему ноги. То же самое сделал с еще не пришедшим в себя человеком в маске и тоже бросил его в экипаж.

Прежде чем закрыть дверцу, Ноуэл стащил маску с физиономии нападавшего. Он не знал этого человека, но лицо показалось ему смутно знакомым. Покопавшись в памяти, он вспомнил, что видел его в игровом доме на Джермин-стрит, когда на прошлой неделе беседовал там со своим осведомителем Уилли. У Ричардса было больше шпионов, чем Пакстон себе представлял.

А это означало, что он мог знать о вчерашней встрече Ноуэла с Ровеной в Грин-парке. Даже если он об этом не знал, то наверняка был осведомлен о привязанности Ноуэла к этой девушке, что превращало ее в потенциальное оружие, а следовательно, грозило немалой опасностью.

Взгромоздившись на облучок, он взял в руки вожжи и тронул с места, проклиная лежавшие впереди многие мили грязной дороги, отделявшие его от Ровены.




— Куда мы едем? — спросила Ровена, когда мистер Ричардс, миновав ворота Гайд-парка, повернул слегка потрепанный двухколесный экипаж к северу, в сторону Парк-лейн.

— Вчера вы пожелали узнать побольше о том, что делается сейчас в целях претворения в жизнь мечты Томаса Спенса. Я хочу познакомить вас с некоторыми из его последователей, — сказал Лестер. Голос его был спокойным и невозмутимым, но Ровена почему-то ощутила тревогу.

— Понятно. Это было бы весьма интересно. Где назначена встреча?

Он бросил на девушку какой-то загадочный взгляд, настороживший ее еще сильнее.

— Место, которое мы выбрали для этой цели, находится неподалеку от Мейфэра. Почему вы спрашиваете?

Ровена пожала плечами, стараясь не глядеть на Ричардса, чтобы он ненароком не прочел по глазам ее мысли.

— Просто хотелось узнать. Ведь я предупредила леди Хардвик, что уезжаю всего на час.

— А если задержитесь? Может быть, она в наказание отправит вас спать без ужина?

Ровена рассмеялась, но даже сама почувствовала, что смех звучал неестественно.

— Конечно, нет. Однако мне не хотелось бы, чтобы она тревожилась или задавала лишние вопросы, потому что, полагаю, вы не хотели бы, чтобы я рассказала ей об этом собрании.

— Разумеется, — вежливо и каким-то вкрадчивым тоном сказал Лестер.

— Вы собирались рассказать мне о последователях Спенса и их планах, не так ли?

— Я решил, что вам лучше увидеть все своими глазами. Уверен, что вам это понравится.

Они в молчании проехали по Оксфорд-стрит, свернули к востоку, потом около мили ехали по направлению к Хай-Холборн. Ровена начала нервничать, но не осмеливалась снова задавать вопросы, опасаясь вызвать у Лестера подозрения. Девушка пыталась убедить себя, что Ричардс ничего не выиграет, причинив ей вред, хотя потерять может многое.

Наконец Ричардс снова повернул двуколку к северу, и она покатила по узкой, грязной улочке, удаляясь от Хай-Холборн.

— Мы почти добрались, — сказал он.

Они проехали мимо ватаги одетых в лохмотья уличных ребятишек, которые показывали на них пальцами, хохотали и разбегались врассыпную. Какой-то нищий гремел монетками в кружке, прося милостыню. Его незрячие глаза были завязаны грязной красной тряпкой.

— Здесь безопасно находиться? — не удержавшись, спросила Ровена, больше не пытаясь скрыть, что она напугана. В такой обстановке любому человеку стало бы не по себе.

— Для своих здесь безопасно, однако для чужаков… — произнес в ответ Ричардс и остановил двуколку, оставив незаконченной фразу, которая зловеще зависла в воздухе. — Пойдемте, я вас провожу в дом.

Ровена замялась:

— Я… я не уверена…

— Уверены вы или нет, это не имеет значения, — заявил он. Голос его утратил заискивающие нотки и теперь звучал властно. — Идемте!

Увидев, что она все еще не решается, он схватил ее за предплечье и грубо поставил на ноги, заставляя выйти из экипажа. Ровена, теперь уже испуганная не на шутку, попыталась вырваться из его рук, но Ричардс был значительно сильнее, чем могло показаться на первый взгляд. Он безжалостно потащил девушку к входу в один из ветхих домишек.

Вынув из кармана ключ, отпер дверь и толкнул Ровену внутрь. Потом снова закрыл дверь, и все погрузилось в темноту.

— Никакого собрания нет, не так ли? — прошептала она.

— Пока, — сказал он. Послышался шорох: он зажег свечу. — Остальные скоро подойдут.

Зачем она согласилась поехать с ним, зная, кто он такой?

«Ради Ноуэла», — напомнил ей внутренний голос. Эта мысль непостижимым образом придала ей уверенности.

— Кто эти «остальные»? — расхрабрившись, спросила она. — Последователи Спенса?

Свет свечи, горевший между ними, придавал лицу Ричардса зловещее выражение.

— Один из них последователь Спенса. Другие помогали моему делу, даже не зная точно, в чем оно заключается. С помощью золота можно научить не задавать лишних вопросов.

Ровена судорожно глотнула воздух.

Ее, наверное, тоже заставят замолчать.

— Что… что вы намерены сделать со мной?

— Это будет зависеть от того, что расскажут мне, когда приедут, мои осведомители. — Он гнусно усмехнулся. — А пока мы подождем.




Глава 22


Ноуэл добрался до Лондона только в шестом часу. Прежде всего, он заехал в министерство иностранных дел, где освободился от двух связанных людей, которых привез в экипаже.

— Похоже, что тот, который помоложе, понятия не имеет, во что он ввязался, — сказал он заместителю министра Гамильтону. — Ричардс дурачил его. А вот от другого, полагаю, можно получить кое-какую полезную информацию.

— Сначала надо, чтобы врач осмотрел его плечо, — ответил Гамильтон. — Значит, вы по-прежнему верите, что Ричардс и есть Черный Епископ? У вас появились какие-нибудь новые доказательства?

— У меня есть вот это, — сказал Ноуэл, вынимая из нагрудного кармана письмо, которое дал ему отец Ричардса. — А, кроме того, мне теперь известны все перемещения Лестера во время войны, которые поразительно точно совпадают с перемещениями Епископа.

— Значит, все-таки он и есть ваш загадочный очеркист? Ноуэл покачал головой:

— Нет, хотя эта дорожка привела меня к нему, правда, окольным путем. Извините, сэр, но я теперь должен уйти, чтобы позаботиться о безопасности человека, который помог мне и которому сейчас, возможно, угрожает опасность. Я вернусь при первой возможности.

Заместитель министра вздохнул и кивнул:

— Хорошо, не буду вас задерживать. Однако по возвращении вы должны представить полный отчет лорду Каслеро.

— Разумеется. — Ноуэл надеялся удовлетворить требования своего начальства, не упоминая в отчете имени Ровены.

Оставив воле министерства грязный экипаж без кучера, он подозвал наемный экипаж, который отвез его из Уайтхолла в Хардвик-Холл.

Едва он успел назвать свое имя, как по лестнице ему навстречу сбежала леди Хардвик, фиалковые глаза которой были широко распахнуты от тревоги.

— Ах, мистер Пакстон, слава Богу, что вы здесь! — воскликнула она. — Я знаю, что записка, которую мы получили, должно быть, подделка. Люк сердится на меня, но ведь если бы он объяснил все, я ни за что не позволила бы ей уехать с ним.

Ноуэл попытался жестом остановить поток слов, однако то, что он успел понять, вызвало в душе самые дурные предчувствия.

— Успокойтесь, леди Хардвик. Вы хотите сказать, что мисс Риверстоун уехала?

Она кивнула:

— Уехала прогуляться с мистером Ричардсом. Они должны были вернуться через час, но прошло значительно больше времени. А потом вернулся домой Люк и сказал, что Ричардс может быть опасен. Если бы мне знать…

— Вы ни в чем не виноваты, миледи, — заверил ее Ноуэл, хотя встревожился еще сильнее. — Лорд Хардвик здесь? Мы могли бы поговорить с ним где-нибудь с глазу на глаз?

— Ну конечно. Я так расстроена, что плохо соображаю. Люк сейчас в библиотеке.

Они отправились в библиотеку. Хозяин дома стоял возле камина и разговаривал с двумя парнишками. Один из них был Скит, а другой — лакей Стивен, ранее известный под именем Скуинт.

— Он довел их до Оксфорд-стрит, дальше не смог, — говорил Скит. — Там движение очень напряженное.

— Что происходит? — поинтересовался Ноуэл. — Похоже, Стилт преследовал Ричардса и мисс Риверстоун?

— Так оно и есть, — сказал Стивен. — Лорд Хардвик сказал, чтобы я глаз не спускал с негодяя, особенно если тот крутится возле мисс Риверстоун. Поэтому когда она поехала с ним, я отправил следом за ними Скита, а сам побежал за Стилтом, потому что он самый большой.

Леди Хардвик повернулась к мужу:

— Ты сказал мальчикам, но не сказал мне?

— Виноват, Перл. Я думал, что сказал. Я был так занят, что это, наверное, вылетело у меня из головы.

— В котором часу они уехали? — спросил Ноуэл, прерывая супругов, выясняющих отношения. Люк повернулся к Пакстону:

— Не надо так волноваться, старина. Я уверен, что с ней ничего не случится.

— В четыре часа, может быть, чуть позже, — сказала леди Хардвик. — Он сказал, что везет ее прогуляться в парк.

— Нет, он проехал мимо, — вмешался Скит. — Но девушка не выглядела расстроенной, хотя я уже далеко отстал от них. Хорошо, что я сразу увидел Стилта.

Ноуэл нахмурил лоб:

— Значит, тебе показалось, что она тоже не собиралась ехать в парк?

— Трудно сказать. — Парнишка пожал плечами. — Она что-то говорила ему, но я ничего не слышал. Не может быть, чтобы Ровена…

— Вы упомянули о какой-то записке? — обратился он к леди Хардвик.

— Да, вот она. — Перл передала Пакстону сложенный листок бумаги.




«Дорогая Перл, — говорилось в записке, — я сбежала с Ноуэлом Пакстоном при содействии мистера Ричардса. Прошу не сердиться на меня. Твой друг Ровена Риверстоун».




— Это на нее не похоже, — сказала леди Хардвик Ноуэлу, который, нахмурив лоб, разглядывал записку. — Хотя почерк, кажется, ее.

— Вы уверены? — сказал Ноуэл, только сейчас поняв, что не видел настоящего почерка Ровены. Это мог написать и Ричардс. — Когда вы это получили?

— Я нашла ее всего полчаса назад, — ответила леди Хардвик. — Она была оставлена у подножия вазы возле входной двери.

— Это было сделано для того, чтобы мы не бросились их разыскивать, — сказал Люк, с сочувствием взглянув на Ноуэла. — Я уверен, что это дело рук Ричардса.

— Не сомневаюсь. Извините, мне нужно посмотреть, не оставил ли для меня какого-нибудь сообщения мой слуга. Я тоже просил его не спускать глаз с Ричардса.

Круто повернувшись на каблуках, Пакстон направился к лестнице. Не может быть, чтобы и Кемп его подвел. Он не мог понять — и это мучило его больше всего, — почему все-таки Ровена согласилась поехать с Ричардсом. Не могла же она по-прежнему сочувствовать негодяю?

Или могла?

То, что случилось между ними вчера, было настоящим. Он ощущал это всеми фибрами своей души. Прежде его эмоции никогда не брали верх над здравым смыслом.

Ноуэл поднялся по лестнице, преодолевая по две ступеньки зараз, и буквально ворвался в свою комнату — ту самую, где всего лишь вчера они с Ровеной были невероятно близки. Сейчас казалось, что с тех пор прошла вечность.

Ноуэл обвел взглядом комнату и заметил на письменном столе листок бумаги, которого там раньше не было. Это была записка, написанная торопливым почерком Кемпа.




«Мисс Р. уехала в старом двухколесном экипаже, запряженном парой гнедых, с Ч.Е. Еду верхом следом за ними. Ждите сообщений».




Засунув записку в карман, Ноуэл вновь спустился по лестнице. В записке Кемпа не содержалось даже намека на то, где именно — добровольно или против воли — находится Ровена, но по крайней мере за ней наблюдал теперь, кроме уличного мальчишки, более опытный человек.

— Никаких новых известий не поступало? — спросил он, возвратившись в библиотеку. — Мой человек тоже следил за ними.

— Каким образом… — начала было леди Хардвик, но ее прервал громкий стук во входную дверь. Забыв об этикете, присутствующие толпой высыпали из библиотеки и увидели, как дворецкий открывает дверь запыхавшемуся Стилту.

— Мистер… мистер Пакстон, — пробормотал он, ловя ртом воздух, — мистер Кемп просил кое-что передать вам…




— …Как это так «не вернулся»? Что ты хочешь этим сказать?

Ровена, все тело которой затекло от двухчасового сидения на рахитичном стуле в мрачном помещении, куда ее заточили, навострила уши, прислушиваясь к разговору мистера Ричардса с неопрятным сообщником.

— Только то, что я сказал, — ответил отвратительный оборванец. — От Эдни никаких вестей не поступало, и я даже не знаю, выполнил он свою работу или нет.

Ричардс выругался по-английски, потом заговорил на беглом французском языке:

— Придется задержать здесь девчонку, пока не узнаем, — наконец пробормотал он. — Если Пакстон сбежал, он будет ее разыскивать, и мы сможем использовать ее как приманку.

Ровена едва удержалась, чтобы не охнуть. Он пытался организовать убийство Ноуэла, возможно даже, ему это удалось! Видимо, ее жизнь тоже была под угрозой, но о себе Ровена почему-то меньше тревожилась, чем о Пакстоне.

Если только он остался в живых, она ни за что не позволит использовать себя как приманку. Уж лучше она убьет себя, чем допустит это. Да и зачем ей жить, если Ноуэла нет в живых?

— Мы выставили сторожевые посты. Если Пакстон вернется в Лондон, об этом станет известно. Ричардс презрительно фыркнул:

— Ты и твои дружки не внушаете мне доверия, Терк. Уж лучше бы мне сделать все своими руками.

— Может, и так. — Оборванец пожал плечами. — А может, у вас на это тоже не хватило бы духу.

— Болван! — рявкнул Ричардс. — У меня в этом больше опыта… — Он взглянул в сторону Ровены, которая сидела опустив голову, и перешел на шепот, так что она с трудом расслышала, что он говорил. — Я убил больше людей, чем ты обчистил карманов. А если считать тех, кого с моей помощью убили французы во время войны, то в сотню раз больше. Поэтому не смей говорить, что у меня не хватило бы духу.

Оборванец по имени Терк, явно потрясенный услышанным, подался назад.

— Ну что ж, ладно. Пойду посмотрю, не узнали ли чего-нибудь нового другие парни.

Ричардс повернулся к Ровене:

— Ну, мисс Риверстоун, почему вы так печальны? Не вы ли говорили мне, что любите приключения?

Ровена подняла голову, стараясь, чтобы на лице не отразилось ни страха, ни презрения.

— Верно. Я надеялась быть их активным участником. Не могу ли я чем-нибудь помочь в осуществлении ваших планов?

Прищурив глаза, Лестер искоса посмотрел на девушку:

— Так вы действительно ничего не знаете? Пакстон ничего не сказал вам?

— Пакстон? — переспросила она, вполне правдоподобно изобразив удивление. — Ноуэл Пакстон? А он-то здесь при чем?

— Хороший вопрос: при чем он? — Губы Ричардса скривились в гадкой ухмылке. — Если бы я поверил… — Его прервали раздавшиеся у двери голоса.

— Слепой нищий говорит, что кое-что слышал, — сообщил Терк, входя в комнату. — Кто-то посылал доставить сообщение Пакстону.

Ричардс повернулся к слепому. Этого нищего Ровена заметила по дороге.

— О чем они говорили? Передай слово в слово.

Слепой оборванец шарахнулся назад от грубого тона Ричардса, но Терк схватил его за предплечья, не позволив уйти.

— Не дергайся и отвечай.

— Разговаривали мужик и мальчишка, — наконец ответил тот. — Говорил в основном мужик.

— Что, что он сказал? — торопил Ричардс.

— Дайте припомнить… «Беги в Хардвик-Холл и скажи мистеру Пакстону, где они находятся. А я побегу на Боу-стрит». Думаю, он побежал за сыщиками, — добавил слепой от себя.

Мистер Ричардс выругался.

— Сколько времени прошло с тех пор?

— Может, час. А может, меньше. — Нищий пожал сутулыми плечами.

— Значит, у нас мало времени. Сюда в любую минуту могут нагрянуть сыщики. Идемте, мисс Риверстоун.

Ровена пристально рассматривала слепого, пока он сообщал свои сведения. Что-то в нем было не так, но она не понимала, что именно. По команде мистера Ричардса она поднялась на ноги и подошла ближе, исподтишка наблюдая за оборванцем.

Руки — поняла она, поравнявшись с ним. Его руки были покрыты толстым слоем грязи, но это были не иссохшие руки старика. Они казались сильными, с гладкой кожей. Она перевела взгляд на его заросшее щетиной лицо и заметила прядку каштановых волос, выбившихся из-под вязаной шапки. Не может быть…

Она быстро повернулась к Ричардсу:

— Куда мы пойдем теперь? Имеется у спенсианцев другое место, которое не могли бы найти сыщики? Нельзя допустить, чтобы они остановили нас сейчас. Судьба слишком многих людей зависит от вашего успеха.

— Именно так, — согласился Лестер, задумчиво поглядев на Ровену. — Если они, прибыв сюда, никого не найдут, то у них не будет никаких доказательств, кроме слов старого вояки. А это значит, что тебе придется пойти с нами, старина, — сказал он нищему.

Старик очень убедительно запнулся за порог, хотя Ровена была уверена, что он не слеп и не стар.

— Но как я найду дорогу обратно? — жалобно спросил он.

— Это не моя забота. Терк, разворачивай лошадей.

Когда Терк отправился выполнять указание, мистер Ричардс схватил одной рукой Ровену, а другой нищего и повел их обоих из комнаты. Терку пришлось немало потрудиться, чтобы развернуть двуколку в узком переулке, и мистер Ричардс начал терять терпение.

— Ладно, отойди. Я сам сделаю, — наконец не выдержал он. — А ты стереги этих двоих.

Терк соскочил с облучка, а Ричардс отпустил своих пленников. Ровена напряженно следила за каждым движением нищего, и, когда он начал действовать, была наготове. Как только Ричардс выпустил его руку, «слепой» быстро повернулся. Застав врасплох мистера Ричардса, оборванец ударом сбил его на землю. Ровена, наклонившись, увернулась от рук Терка, сделавшего выпад в ее сторону.

— Ну, с меня хватит! — заорал сообщник Ричардса и сунул руку в свой внутренний карман, а Лестер тем временем с трудом пытался подняться на ноги. В этот момент нищий сорвал с глаз повязку и вытащил из-под лохмотьев пистолет.

Мистер Ричардс изумленно вытаращил глаза:

— Пакстон? Каким образом?..

Он не успел закончить вопрос, потому что Терк достал пистолет и нацелил его на Ноуэла, который, не медля ни минуты, выстрелил. Терк рухнул на землю. Ричардс бросился на Ноуэла, но Ровена, оправившись от шока, сильно толкнула его в спину.

— Умница, — похвалил Ноуэл, доставая из-под лохмотьев второй пистолет. — Ты только что помогла задержать Черного Епископа, одного из самых опасных людей в Европе.

Ричардс сердито смотрел на противника:

— У вас нет доказательств. Я об этом позаботился. Ноуэл вздернул бровь:

— Доказательств у меня больше, чем требуется. Твой сподвижник Эдни находится сейчас под арестом в министерстве иностранных дел, а с ним и кучер, которого ты оболванил. К несчастью для тебя, он оказался патриотом. А еще имеются письма, написанные отцу и мисс Риверстоун. Не забудь также, что у нас были письма, присланные тобой во время войны, когда ты притворялся, будто работаешь на Англию.

— А, кроме того, он собирался убить тебя, — добавила Ровена. — Я сама слышала, как он обсуждал это с Терком.

Ричардс бросил на девушку злобный взгляд:

— Я был настолько глуп, что поверил, будто вы сочувствуете моему делу. Женщинам нельзя верить, особенно тем из них, которые воображают себя умными.

— Что касается мисс Риверстоун, то она отнюдь не игра воображения, — сказал Ноуэл и улыбнулся такой улыбкой, от которой у Ровены сердце забилось с бешеной скоростью. — Она самая умная женщина из всех, которых я знал. По правде говоря, она одна из самых умных людей обоих полов.

— Ты многого не знаешь, — грубо пресек его хвалебные высказывания Ричардс. — У меня есть друзья, сторонники. Если ты убьешь меня, за твою жизнь я не дам и ломаного гроша.

Ноуэл пожал плечами:

— Я не собираюсь убивать тебя сам. С минуты на минуту сюда приедет Кемп с группой захвата. У министерства иностранных дел с тобой свои счеты. Однако сильно сомневаюсь, что тебе удастся избежать виселицы. А что касается меня лично, то ты убил нескольких моих друзей, и я счастлив, что наконец отомстил.

— Нескольких? — На физиономии Ричардса было написано любопытство, но отнюдь не раскаяние. — Я слышал, что ты знал Герейнта…

— И Барроуза, и Томпсона… которые, возможно, лучше известны тебе как Серый Волк и Красная Шапочка. — Выражение лица Ноуэла было таким мрачным, каким Ровена его никогда не видела. Он вновь переживал горькую утрату.

И тут неожиданно Ричардса осенило:

— Кот в Сапогах! — воскликнула он. — Как же я раньше не догадался?

Ноуэл отвесил издевательский поклон:

— К вашим услугам. Или, вернее, к услугам моей страны. А вот и они, — добавил он, увидев, как из-за угла показался его слуга в сопровождении шестерых здоровяков в униформе.

— Все в порядке, — сказал он подошедшим. — Забирайте этих двоих, а я присоединюсь к вам, как только провожу мисс Риверстоун домой и приведу себя в порядок.

Проследив за отправкой в двуколке надежно связанных Терка и Ричардса, Ноуэл повернулся к Ровене:

— С тобой все в порядке?

— Со мной все хорошо, — ответила девушка, с восхищением глядя на Пакстона. — Значит, ты… ты был шпионом во время войны?

Он кивнул и, посмотрев ей в глаза, криво усмехнулся:

— И никогда не бывал в Канаде. Прошу извинить меня за вранье.

— Видимо, оно было оправданным.

Теперь все кусочки головоломки встали на свои места и создавалась полная картина. Ей вспомнилось, как умело Ноуэл отпер дверной замок — неужели это было только вчера? И у нее появилось новое подозрение.

Понизив голос, она спросила:

— Может, ты еще и Святым из Севен-Дайалса являешься?

— Не я ли говорил, что ты самая умная женщина из всех, кого я знал? — Он улыбнулся еще шире.

Теперь многое становилось понятным: уклончивые ответы Ноуэла относительно расследования, возвращение драгоценностей, принадлежавших ее матери, раздражение, когда она рассыпалась в похвалах мистеру Ричардсу за «подвиги» в роли Святого.

— Значит, теперь я могу воздать должное тому, кто действительно этого заслуживает, — с улыбкой сказала Ровена. — Похоже, я задолжала тебе благодарность.

Ноуэл наклонился и легонько поцеловал ее в губы.

— А я, кажется, знаю, чего потребую от тебя в оплату этого долга. Но сначала провожу тебя в Хардвик-Холл. Нам обоим придется кое-что объяснить… и кое о чем объявить.




Эпилог


Ровене казалось, что сегодня — в день бракосочетания — нет на свете человека счастливее ее. Поместье Ноуэла в Тайдберне, такое же по размерам, как Ривер-Чейз, было очаровательным местом, но, по мнению Ровены, гораздо более гостеприимным. Она влюбилась в него, как только они прибыли в главный дом усадьбы.

И теперь, когда до начала свадебной церемонии оставалось менее часа, она пыталась коротко изложить все события последних двух недель сестре-близнецу Ноуэла, которая приехала из Йоркшира со своим мужем маркизом Вандовером.

— …Таким образом, когда прибыл Ноуэл, Кемп уже уговорил слепого нищего обменяться с ним одеждой. Ноуэл безупречно справился с ролью. Даже я узнала его только по прошествии пяти минут, хотя находилась с ним в одной комнате.

Холли, красивая черноволосая женщина, рассмеялась:

— Ноуэл еще мальчиком обожал переодевания. Думаю, что это было главной причиной его решения стать шпионом во время войны. Значит, теперь этот предатель содержится под арестом?

Ровена кивнула:

— Вскоре он предстанет перед судом. Признаюсь, что если бы я знала обо всех его тяжких преступлениях, то бы никогда не сделала такой глупости и не поехала с ним на прогулку… хотя, наверное, именно это ускорило его арест.

В эту минуту к ним подбежал кудрявый малыш:

— Мама! Пойдем посмотрим щенков! Холли с трудом наклонилась к нему, потому что была на последних месяцах беременности.

— Обязательно, Клиф. Как только закончится церемония, — сказала она, ласково взъерошив волосы сына.

Ровена с замиранием сердца смотрела на эту сцену. Трехлетний Клифорд был удивительно похож на своего дядюшку Ноуэла. Наверное, когда-нибудь таким же будет ее собственный ребенок. Они с Ноуэлом еще не разговаривали о детях, но, понаблюдав, как он играет со своим племянником, она была уверена, что Ноуэл станет великолепным отцом.

Потом пришла матушка Ноуэла, его старшая сестра Бланш, а с ними и Перл, чтобы помочь Ровене с последними приготовлениями.

— Вы, конечно, снимете очки, не так ли? — спросила с заметным французским акцентом миссис Пакстон, пока Перл прилаживала фату на голову Ровены.

— Нет. — Ровена покачала головой. — Я обещала Ноуэлу, что буду в очках. Он говорит, они ему нравятся.

Миссис Пакстон поцокала языком, а Перл обняла подругу.

— Знаешь, тебе очень повезло, — сказала она. — Ты нашла мужчину, который любит тебя такой, какая ты есть.

— Я это знаю, — улыбнулась Ровена. Она тоже не будет пытаться изменить Ноуэла, хотя некогда имела такое намерение.

Некоторое время спустя невеста входила в маленькую деревенскую церковь.

Ноуэл стоял у алтаря. Он встретился с ней взглядом и улыбнулся такой многообещающей улыбкой, что Ровена чуть не бросилась к нему бегом. Она так спешила поскорее оказаться с ним рядом, что ей показалось, будто сопровождающая ее торжественная процессия движется слишком медленно.

Во время короткой церемонии они, глядя в глаза друг другу, уверенно повторили слова своих клятв. Как только их объявили мужем и женой, Ноуэл сгреб Ровену в охапку и крепко поцеловал на глазах у всех присутствующих.

Ровена тут же растаяла, но шум голосов вокруг привел ее в чувство.

— Позднее, — шепнула она.

Он заговорщически подмигнул в ответ:

— Я запомню. Не забудь, что ты все еще в долгу у меня.

— Я намерена расплатиться полностью всего через несколько часов. — От предвкушения у Ровены закружилась голова.

Ей было абсолютно безразлично, что о ней подумают. Единственный человек, мнением которого она дорожила, считает ее самой умной женщиной. А что думают другие, не имело значения.

Как только молодожены вышли на газон, освещенный теплым сентябрьским солнцем, их сразу же окружили родственники и друзья. Подошел сэр Нельсон, чтобы обнять сестру. Ноуэла поздравляли лорд Хардвик, лорд Маркус, лорд Питер и Гарри Тэтчер.

— Счастливчик! — сказал лорд Питер, похлопав Ноуэла по плечу. — Теперь остается только Гарри и мне найти для себя идеальных избранниц.

Мистер Тэтчер рассмеялся:

— Вам известно мое отношение к матримониальному вопросу. Я не собираюсь жениться, как бы это ни было заманчиво. А что касается вас, то не могу представить себе женщину, которая удовлетворила бы вашим высоким требованиям.

— Да, она должна быть идеальной во всем — на меньшее не согласен, — усмехнулся лорд Питер.

— В таком случае женитьба вам, как и мне, не угрожает.

— Надеюсь, вы извините нас, джентльмены? — сказал Ноуэл и, обхватив Ровену за талию, повел к экипажу, ожидавшему, чтобы отвезти их в Тайдберн.

— Гарри и Питеру не следовало бы так искушать судьбу, — хохотнув, сказал он.

— Почему? Может быть, ты когда-нибудь говорил то же самое?

Ноуэл заглянул Ровене в глаза, отчего у нее сладко замерло сердце.

— Если даже говорил, то по собственному глубочайшему невежеству. Но откуда мне было знать, что я встречу идеальную женщину, в которой в одной великолепной упаковке объединились ум и страсть?

— Страсть? — переспросила она.

— Да. Разве не со страстью отдавалась ты каждому делу, которое поддерживала? Если послушать тебя, это было именно так.

— Возможно. Но я тогда была очень наивной. Теперь намерена направить свою страсть на другое.

— Смею ли я надеяться, что и мне кое-что перепадет? — спросил Ноуэл, и его светло-карие глаза затуманились желанием.

— Еще бы, — ответила Ровена, с любовью глядя на мужа. — Я намерена сделать тебя своим самым-самым обожаемым делом.

— Кажется, мне эта идея очень нравится, — сказал он, привлекая ее к себе и целуя таким поцелуем, который обещал долгие годы счастья.


notes



Примечания





1


Улица, где находится главный уголовный суд в Лондоне. — Здесь и далее примеч. пер.




2


Общее название законов, регулировавших в XV-XIX вв. ввоз и вывоз зерна: законы эти охраняли интересы землевладельцев и усугубляли бедственное положение народных масс. Были отменены в 1846 г.




3


Титул, носимый не по законному праву, а по обычаю; он не дает юридических прав, например права быть членом палаты лордов. При жизни отца старший сын герцога носит его второй титул, т.е. графа, маркиза, виконта; остальные дети герцогов и маркизов носят титулы «лорд» или «леди» как «титулы учтивости».




4


Лондонский дворец XVII в. с парком; в XVIII — начале XIX в. был главным местом встреч политических деятелей и писателей, сторонников вигов.