Река жизни
Бернард Симен


В мире науки и техники






Приложите руку к левой стороне груди — и вы почувствуете биение своего сердца. Без устали работает неутомимый насос, разгоняя по сосудам кровь, эту Реку жизни, без которой не может существовать ни одна клетка нашего организма. Кровь переносит питательные вещества и кислород к тканям, в ней находятся защитные силы организма. Каким же законам подчиняется Река жизни? Кто ее первооткрыватели? Какие тайны она еще скрывает от человека?

На все эти вопросы отвечает книга известного американского писателя-популяризатора Б. Симена. Автор увлекательно рассказывает о том, как от первобытных верований в магические свойства крови люди поднялись до научного понимания кровообращения и его роли в жизненных процессах организма. Он приводит интереснейшие материалы о медицинских познаниях в древности и в наше время, знакомит читателя с исследователями крови, с их поисками и заблуждениями, с их нередко трагическими судьбами.






Бернард Симен




Река жизни









Предисловие





В жанре научно-популярной литературы биологическая и медицинская тематика не занимает, к сожалению, одного из ведущих мест. А между тем интерес читателей ко всему, что касается строения нашего тела, деятельности его органов, различных заболеваний человека, по вполне понятным причинам чрезвычайно велик. Именно поэтому следует приветствовать появление книги Бернарда Симена, посвященной истории развития учения о двух важнейших системах организма — систем кровообращения и кроветворения, — объединенных автором под образным термином «Река жизни».

Прекрасное знание истории и глубокая научная эрудиция позволили автору в живой, увлекательной форме осветить извилистый путь развития наших представлений о крови и кровообращении с самых древних времен и до наших дней. Автор убедительно показывает, что эволюция учения о «Реке жизни» осуществлялась в тесной связи с общим ходом развития других отраслей науки, а также с динамикой экономической и политической жизни человеческого общества.

Рядом ярких примеров Симен иллюстрирует это положение, показывая, как появление прогрессивных идей, смена отживших общественных формаций новыми неизбежно сопровождались крупными научными достижениями, тогда как периоды реакции всякий раз отбрасывали науку вспять, толкая ее в объятия метафизических представлений, религиозных предрассудков и суеверий. Такой принцип освещения истории науки является единственно правильным и полностью созвучным нашим взглядам.

Б. Симен владеет завидным даром рассказывать о самых сложных вещах просто, но вместе с тем без упрощенчества, без вульгаризации. Круг вопросов, рассматриваемых в книге, чрезвычайно широк и включает такие сложные понятия, как регуляция тока крови по кровеносным сосудам, химический состав крови, защитные свойства организма по отношению к инфекциям, основные заболевания сердечно-сосудистой системы и крови и многие другие. Благодаря этому книга представляет интерес не только для рядового читателя, но и для специалистов — медиков и биологов, не имеющих достаточной подготовки в разбираемых вопросах.

Книга Симена не свободна и от некоторых недостатков. К сожалению, опыт отечественной науки, если не считать беглого упоминания о работах И. И. Мечникова, остался вне поля зрения автора. Это обидный дефект, присущий, к сожалению, многим зарубежным изданиям. А между тем вряд ли можно говорить об исчерпывающем освещении истории науки о крови и кровообращении без упоминания о замечательных исследованиях И. М. Сеченова, И. П. Павлова, А. М. Филомафитского и многих других.

Современная наука движется вперед стремительными темпами. Поэтому не удивительно, что книга Симена, вышедшая в свет в 1961 году, теперь уже в некоторых отношениях устарела. В частности, читатель должен внести определенную поправку в пессимистическую оценку, даваемую автором лечению некоторых заболеваний системы крови, в частности, белокровия (лейкемии). Последние годы ознаменовались существенными успехами в данной области, и судьба подобных больных заслуживает теперь более благоприятной оценки.

Можно надеяться, что книга Симена будет положительно встречена читателями, которые узнают из нее много нового и полезного о великой «Реке жизни», без которой жизнь человека была бы невозможной.






    

Ю. Лорие







От автора





Долгим и мучительным был путь человека к истинным знаниям о крови. Невежество, суеверие, догматизм долгие тысячелетия окутывали кровь покровом тайны. Среди отважных исследователей Реки жизни, бросавших вызов невежеству, немало героев и даже несколько мучеников. Они оставили нам карту Реки, подробное описание ее течения и рассказы о множестве событий, происходящих на ее берегах.

Кроме того, — и это не менее важно, чем полученные ими научные сведения, — они подготовили нас к устранению тех «белых пятен», которые остаются на карте Реки жизни до сих пор. Они помогли уточнить, чего мы еще не знаем, направили наши стопы по пути познания.




Пролог

Скрытый источник


Земля билась в горячих предродовых схватках.

Жизни еще не было. Не было даже моря; вместо того, что теперь составляет физическую основу Земли, были лишь немыслимая жара, газ и пар. Потом, по мере того как Земля медленно остывала, пары сгущались и обрушивались на Землю ливневыми дождями.

Наконец образовалось море. Долгие тысячелетия потоки воды низвергались на скалы и постоянно разрушали их, унося в море соли, минералы и мельчайшие пылинки. Со временем на берегах и дне моря образовались наносы и отложения. Вода насытилась химическими веществами, которые она уносила растворенными или во взвешенном состоянии. Но жизни все еще не было.

По нашим теперешним представлениям, в течение миллионов лет приливы и морские течения приводили во взаимодействие разнообразнейшие комбинации химических веществ при непрерывно меняющемся давлении, температуре, электрическом потенциале и интенсивности солнечного света, пока наконец не возникло вещество, обладающее свойством, которого не было ни у одной из прежних комбинаций.

Этим свойством была жизнь.

Первой и самой примитивной частичкой живой материи была простая клетка, несомненно, состоящая из протоплазмы, основного материала жизни.

Поскольку клетка возникла из моря, море было ее основным компонентом. Она состояла — и состоит до сих пор — главным образом из воды с примесью небольшого количества углерода, азота, кислорода, водорода, связанных между собой в сложнейшем сочетании, известном нам под названием белка. Кроме того, в клетке, вероятно, содержалось определенное количество серы, фосфора и различных минеральных веществ, которыми изобиловало море.

Клетка во многом походила на море, из которого она вышла, но между ними существовало коренное различие: вещества, входящие в клетку, находились в состоянии уникального и прочного равновесия.

В отличие от бурлящего, изменчивого, но безжизненного моря у клетки был целый ряд свойств, никогда ранее не наблюдавшихся у какого-либо предмета. Она обладала способностью раздражаться, то есть реагировала на внутренние и внешние изменения или раздражители. Клетка могла расти, получать из окружающей среды необходимые ей вещества и превращать их в тепло, энергию и другие не менее важные продукты. Наконец, она могла воспроизводить саму себя — размножаться. Эти четыре важнейших свойства переводили клетку в таинственное и малопонятное состояние, которое мы называем жизнью.

То стечение обстоятельств, которое вызвало появление первой клетки, могло иметь место неоднократно и, по убеждению ряда ученых, может возникать в глубинах океана или в береговых отложениях и в настоящее время. Но всегда — в первой ли клетке или же в клетке, возникшей в более позднее время, — носителем жизни была протоплазма, а море, которое омывало и лелеяло ее, стало ее питательной средой.

В море содержались химические соли, питательные вещества и кислород, необходимые для поддержания жизни клетки. Эти вещества, вступая в соприкосновение с клеткой, поглощались ею через стенки, а продукты распада выбрасывались в море, которое уносило их прочь.

Однако одного этого еще недостаточно для возникновения жизни. Море также поддерживало температурный уровень, при котором может зародиться жизнь, сохраняло важнейшие химические равновесия и создавало тончайшее чередование давлений, без которого клетка обязательно погибла бы.

Клетка росла и размножалась, делясь надвое. Две новые клетки в свою очередь отделялись друг от друга, росли, вновь делились, и это продолжалось, вероятно, миллионы лет. Море взращивало их и ухаживало за все возрастающим населением одиночных клеток. Но в какой-то момент, очевидно в результате мутации, клетка поделилась надвое, но образовавшиеся клетки не отделились друг от друга. Так появилась более высокая форма жизни, более сложный организм, состоящий из двух клеток.

Последовали новые мутации, проходили тысячелетия и эры, и живые организмы становились все крупнее и сложнее. В некоторых из них внутренние клетки были полностью окружены другими клетками. Отрезанные от моря, их питательной среды и очистительной системы, внутренние клетки погибали.

Но некоторые мутации выживали, и в результате естественного отбора, длившегося многие тысячелетия, установился своеобразный компромисс между необходимостью роста и важностью для каждой клетки прямого соприкосновения с морем.

Появились примитивные формы жизни, состоящие уже из множества клеток. Некоторые из них имели каналы, при помощи которых море омывало их внутренности, доставляя кислород и питательные вещества к наиболее удаленным клеткам и унося продукты распада, которые могли отравить живые клетки. Образцом примитивной формы жизни, дошедшим до наших времен, является губка. Ее существование зависит исключительно от непрерывной циркуляции морской воды, омывающей ее многочисленные поры.

В одну из этих далеких эпох появился еще один, более совершенный организм, вероятно, в результате эволюции существ, в организме которых жидкости циркулируют по каналам. Эта новая форма замкнулась в себе, отгородившись от моря. Море, подносившее к клеткам питательный раствор, через этот новый организм уже не проникало. Вместо этого из моря выделялись пища и кислород; они проникали через особые отверстия, или мембраны, внутрь организма, попадали в жидкость замкнутой системы обращения и по ней разносились к каждой клетке. По этой же системе к выходным отверстиям, или мембранам, доставлялись продукты распада, которые выделялись в море. Так родилась Река жизни.

Живой организм, из которого в конечном итоге произошел человек, усвоил и заключил в себе частичку моря. Столь необходимая для жизни жидкостная среда, без которой примитивные организмы не могли существовать, превратилась в кровь, стала внутренней средой, которая, будучи малообъемной, позволила этому высокоорганизованному существу передвигаться, и в этом заключалось его главное отличие от предшественников. Именно благодаря этому многие организмы смогли покинуть водную среду и попытаться жить на суше или даже в воздухе. Но нигде и никогда они так и не смогли расстаться с матерью — морской средой. Они понесли ее в себе, в своей крови.

Единство крови и моря — не метафора, а биохимический факт. Кровь состоит из практически бесцветной жидкости, в которой во взвешенном состоянии находится множество красных и белых клеток, причем количество красных клеток настолько преобладает, что благодаря им кровь и приобретает свой характерный красный цвет. Поскольку кровь произошла из морской воды и призвана выполнять те же функции, которые та некогда выполняла, естественно предположить, что между кровью и морской водой существует определенное сходство. Однако в действительности их связывает нечто большее, чем простое сходство.

Морская вода по своему составу и теперь почти идентична сыворотке крови, если не считать того, что в морской воде концентрация неорганических солей выше.

Когда несколько лет назад известный физиолог Макколум сравнил концентрацию соли в морской воде и в крови, он пришел к интересному выводу, по существу, стиравшему всякое различие между ними. Макколум доказал, что с течением времени состав морской воды несколько видоизменился. В те далекие времена, когда первые «отважные» живые организмы пытались приспособиться к жизни на суше, состав морской воды был значительно ближе к сыворотке нашей крови, которая примерно на 92 % состоит из воды. Так что в нашем теле течет именно это стародавнее море, разнося по нему различные составные части крови: белки, целый ряд неорганических солей, питательные вещества, гормоны, ферменты и антитела, и унося прочь продукты распада — мочевину и мочевую кислоту.

Река жизни, катящая свои воды по нашему телу, стала такой, как она есть, в результате чрезвычайно длительного — свыше трех миллиардов лет — процесса эволюции, начавшегося с тех времен, когда, по мнению профессоров А. И. Опарина и Дж. Бернала, вероятно, возникла первая живая клетка. Это самая длинная река в мире. Бегущая от сердца по коридорам артерий, капилляров и вен и затем вновь к сердцу, она проходит путь протяженностью от ста до ста шестидесяти тысяч километров. Точно это расстояние до сих пор не удалось установить. Тем не менее мы смогли нанести на карту путь крови и узнали многое об ее функциях. Благодаря таким чудесным достижениям науки, как электронный микроскоп, мы смогли даже проследить процессы, протекающие внутри капилляров — кровеносных сосудов, столь тонких, что пятьдесят тысяч капилляров, уложенных рядом, один к другому, не составили бы и дюйма!

Человеческий организм — необычайно сложная структура, состоящая из всевозможных органов, тканей, соединительных материалов, жидкостей, эндокринных желез, нервной и других систем, действующих в той необыкновенной гармонии, которую мы называем жизнью. И все же большинство этих составных частей есть не что иное, как различные соединения основной субстанции жизни — простой клеточной протоплазмы.

Организм человека состоит в среднем из сотен триллионов этих клеток, причем каждая из них имеет свои потребности и собственный цикл жизни и смерти. Каждая клетка сложнейшим образом переплетена с группой клеток, составляющих ткань или орган. Обеспечивая потребности органа, клетка в то же время удовлетворяет и свои собственные нужды.

Для того чтобы жить и выполнять свои функции как в качестве индивидуальной клетки, так и в качестве члена высокоорганизованной группы, любая отдельная клетка должна не только постоянно получать необходимые для жизни вещества, но и освобождаться от отмерших субстанций, все время накапливающихся в ней. Именно в этом и состоит главнейшая задача крови.

Река жизни — это транспортная система, значительно более сложная, чем любая коммуникация, когда-либо созданная руками человека.

Скорость тока крови, нагнетаемой сердцем, стабилизируется пульсирующими мускульными артериями. Через многочисленные клапаны с поистине математической точностью кровь ровной струей вливается в систему микроскопических капилляров.

В капиллярах, которые подчас так узки, что красные тельца вынуждены протискиваться сквозь них в один ряд, кровь выгружает питательные вещества, столь необходимые каждой клетке тела. Этот «багаж» включает в себя кислород, попадающий в кровь при ее прохождении через легкие, аминокислоты, сахар, жиры и другие питательные вещества, получаемые через систему пищеварения, а также другие вещества, например гормоны, вырабатываемые особыми тканями тела.

На пути от капилляров к венам, вновь возвращаясь к сердцу, кровь несет углекислый газ и другие побочные продукты жизнедеятельности, которые она «подбирает» в клетках. Эти продукты распада окрашивают возвращающуюся к сердцу кровь в голубоватый цвет. Некоторые из них доставляются к легким и почкам, где кровь очищается от побочных продуктов. Другие продукты распада переносятся в специальные центры, где они перерабатываются в вещества, вновь используемые организмом.

Таков цикл Реки жизни, текущей по невидимым каналам нашего тела со скоростью примерно 7 литров в минуту, — и это лишь малая часть того, что мы уже знаем о функциях крови.

В определенных отношениях человеческий организм весьма хрупок и неустойчив. В частности, жизнь человека возможна лишь в пределах чрезвычайно узкого интервала температур, и в этом отношении его надежным защитником является кровь. Будучи главным регулятором тепла человеческого тела, кровь при любых условиях поддерживает в нем среднюю температуру 36,6 °C, при которой жизнедеятельность человеческого тела протекает наиболее благоприятно.

Кровь не только регулирует внутреннюю температуру тела. Река жизни играет ведущую роль в создании нашей внутренней жидкостной среды. Без увлажнения любая жизненная форма, от одиночной клетки до наиболее сложной структуры, перестает функционировать. Но одного увлажнения недостаточно, жидкость должна также содержать определенные химические соли, без которых основные жизненные процессы были бы невозможны.

Наша кровь и связанные с ней жидкости, такие, как лимфа, фактически образуют внутреннюю среду нашего тела. Подобно тому как воздух — наша внешняя среда — при обтекании поверхности человеческого тела уносит из организма человека излишнее тепло и отходы, выделяемые порами и легкими, эти жидкости неустанно омывают внутренние органы нашего тела. Проникая сквозь стенки клеток, они доставляют им питательные вещества и очищают клетки от продуктов распада. Значение этих жидкостей столь велико, что любая сколько-нибудь серьезная потеря их немедленно вызывает состояние шока, а в случае, если шок не удастся приостановить, приводит к летальному исходу.

Другой жизненно важной функцией крови является транспортировка таинственных биохимических рассыльных — гормонов, которые регулируют бесчисленные виды деятельности человеческого организма. Эти сильнодействующие химические вещества участвуют в множестве жизненных процессов. Гормоны служат нам при зачатии, рождении, росте, акте любви. Они влияют на нашу умственную деятельность, наше мышление, инстинкты и эмоции. В случае необходимости они могут также стимулировать страх, гнев или глубокую озабоченность, которые в момент крайней необходимости приводят в действие резервы жизнеспасительной энергии.

Пожалуй, наименее изученной функцией крови является ее роль в защите человеческого организма от болезней. Кровь, словно могучий заслон, преграждает путь полчищу микробов, кишащих во внешней среде. Без этой надежной защиты мы, возможно, и дня не смогли бы прожить и погибли бы в неравной борьбе с микроскопическими агрессорами.

Тайны защитного действия крови открываются нам постепенно. Мы знаем, что кровь действует как специфический и общий защитный фактор против болезнетворных организмов. Всем нам в той или иной мере знакомы фагоциты, белые кровяные тельца, которые преследуют вторгшихся микробов и в буквальном смысле пожирают их. По первому же сигналу они встают на защиту организма и переносятся по крови или лимфе на самый ответственный участок фронта. В этой обороне на помощь фагоцитам приходят также вещества, получившие название антител. Антитела борются со специфическими болезнетворными микробами, атакующими человека. В отличие от фагоцитов, которые не различают врагов и атакуют любого агрессора, вторгшегося в ткани организма, антитела становятся активными лишь при наличии микробов определенного типа, зато в борьбе с ними они гораздо эффективнее фагоцитов.

Однако и антитела — еще не последняя линия обороны, которую ведет кровь. Совсем недавно были открыты белковые фракции крови, глобулины, а также белок, названный пропердином, который, по всей видимости, обладает иммунными свойствами (иммунитет — это способность человека противостоять болезням, несмотря на его постоянную подверженность действию болезнетворных организмов).

До сих пор состав пропердина и связанных с ним веществ, содержащихся в крови, а также та роль, которую они играют в предотвращении заболеваний, нам почти неизвестны. Но перспективы весьма обнадеживающие. Эксперименты, проведенные учеными Кливлендского университета, Института Слоан-Кеттеринг и других исследовательских центров, позволяют утверждать, что эти малоизученные химические вещества могут повысить иммунитет человека к раку, лучевой болезни и ряду других недугов. Однако дальнейших подтверждений этих экспериментов пока нет, и ученым предстоит немало потрудиться, прежде чем они смогут прийти к единому мнению о роли пропердина в создании иммунитета.

Но, даже зная обо всем этом, мы еще далеко не исчерпали всех удивительных свойств нашей крови. Река жизни обладает способностью не только регулировать саму себя и управлять организмом, по которому она течет, но и осуществлять своего рода «текущий ремонт». Каким-то образом, — каким, еще не совсем ясно, хотя мы и приближаемся к решению этого вопроса, — сама кровь препятствует потере крови. Если вы случайно порежетесь или поранитесь и при этом начнется кровотечение, кровь моментально реагирует на порез или рану, создавая некую субстанцию, похожую на паутину и именуемую фибрином. Фибрин покрывает ранку и, вбирая в себя кровяные тельца, образует сгусток, который как бы запечатывает «пробоину», пропускающую кровь. Любой, самый мелкий порез или даже укол булавкой может разрушить сотни микроскопических капилляров, по которым кровь бежит к клеткам организма. И тотчас же начинается процесс реконструкции и замена выбывших из строя капилляров.

Пожалуй, одна из удивительнейших функций крови (а все они подчинены единой цели — поддержанию жизни) — это транспортировка столь важных для организма красных кровяных телец — эритроцитов. Эритроциты доставляют кислород из легких ко всем клеткам тела и уносят углекислый газ из клеток в легкие. Эту совершенно уникальную способность нести в одном направлении кислород, а в другом — углекислый газ, придает крови гемоглобин — белковая субстанция, содержащая железо. Именно наличию гемоглобина эритроциты обязаны своим красным цветом.

Примерно в семи литрах крови, находящихся в теле взрослого человека, насчитывается в среднем около тридцати триллионов красных телец. Они в основном образуются в костном мозгу, и скорость их рождения и смерти поистине фантастическая — ежеминутно рождаются и погибают около 75 миллионов красных телец! Продолжительность их жизни примерно 120 дней. Как только они стареют или же погибают, фагоциты — своеобразные «уборщики мусора» — захватывают их в селезенке, где они окончательно разрушаются и уничтожаются. Однако большая часть жизненно важного железа, находящегося в гемоглобине и столь нужного для транспортировки кислорода, сохраняется и возвращается в костный мозг, где вновь используется для образования гемоглобина новых кровяных телец.

Поскольку при соблюдении обычной диеты организм не получает достаточного количества железа для возмещения его потери при разрушении красных телец, подобная «экономия» железа поистине спасительна для человека. Без нее человек погиб бы от малокровия.




Развитие нашей кровеносной системы не шло по пути логического и неукоснительного прогресса. Вероятно, под влиянием случайных мутаций, изменений внешней среды и меняющихся критериев естественного отбора эволюция не всегда идет прямолинейно. Но и в джунглях царит не менее строгий порядок, чем в старательно возделываемом парке, — только порядок этот иной, и осознать его труднее.

Число мутаций, происшедших с момента возникновения первой клетки, поистине недоступно нашему воображению. Такой просто организованный одноклеточный микроорганизм, как стафилококк, делясь каждый час, при идеальных условиях в течение 48 часов может произвести около 300 триллионов стафилококков. Если считать, что из миллиона стафилококков всего один будет мутантом, то, следовательно, только в течение двух суток появляется 300 миллионов мутантов. Можно ли после этого определить число возможных мутаций на протяжении трех миллиардов лет!

Из тысяч возможных мутаций (каждая из которых представляет собой результат случайного воздействия внешней среды на генетический материал клетки) какая-нибудь одна может оказаться благоприятной, то есть может способствовать выживанию. Как правило, мутации, связанные с достаточно крупными изменениями, неблагоприятны и быстро устраняются при отборе.

Общее число мутаций, возникших как «ошибки» при воспроизведении, а потом бесследно исчезнувших, не поддается человеческому воображению. И все же в действительности каждый шаг этой эволюции можно проследить в окружающем нас мире. Первое живое существо, появившееся на Земле, вероятно, мало чем отличалось от одноклеточной амебы, которая до сих пор обитает в наших водоемах.

Систему циркуляции с открытыми порами до сих пор можно наблюдать на губке. Этот тип циркуляции, будучи в известной степени полезным, все же недостаточно эффективен, так как не позволяет организму сколько-нибудь резко изменять среду. И однако для примитивных организмов, живущих на скалах или находящихся в других фиксированных положениях, такая циркуляция в течение многих миллионов лет и вплоть до наших дней была основой жизни.

Самую древнюю замкнутую систему циркуляции, когда жидкость находится внутри организма, можно наблюдать у таких низкоорганизованных растений, как некоторые морские водоросли, а также на таких формах животных, как морской анемон. Здесь вещества, необходимые для жизни, подаются к клеткам, а их отходы выводятся наружу без помощи каких-либо ярко выраженных протоков или трубок.

Следующую, более высокую ступеньку на лестнице эволюции мы можем проследить на примере таких живых организмов, как медуза, а также более высокоорганизованных растений, сок которых равнозначен крови. В них Река жизни течет по определенным протокам и сосудам, но в отличие от артерий они не пульсируют, нет у этих животных и сердца, нагнетающего жидкость в систему. На этой ступеньке эволюции сосуды еще не снабжены клапанами, позволяющими управлять течением жидкости и поддерживать движение в одном направлении. Напротив, в разное время и при различных обстоятельствах жидкость может течь в том или ином направлении. Например, в одно время года сок деревьев может течь снизу вверх, а в другое — сверху вниз.

Можно лишь гадать, сколько тысячелетий и эр прошло, прежде чем на Земле появилось первое насекомое. У насекомых мы сталкиваемся уже с более усовершенствованной системой циркуляции. Правда, сердца как такового у них все еще нет, но сосуд, несущий животворную жидкость, уже пульсирует, проталкивая Реку вниз по течению.

Впервые сердце — орган с двумя камерами — появляется у рыб. У змей уже трехкамерное сердце. И, наконец, у птиц и млекопитающих сердце превращается в орган с четырьмя камерами — двумя предсердиями и двумя желудочками.

Причины различия в строении такого важнейшего органа, как сердце, заслуживают внимания и позволяют сделать ряд любопытных предположений. Естественный отбор, каким бы сложным он ни казался, происходит с исключительной логикой и чрезвычайной экономией. Как известно, выживает все наиболее целесообразное, все менее целесообразное погибает. Все, что целесообразно и экономично, выживает с большей легкостью, чем то, что столь же целесообразно, но менее экономично.

Количество камер в сердце, помимо прочего, зависит от степени сложности системы дыхания. У рыб эта система сравнительно проста. У них нет легких, и кровь очищается от углекислоты в жабрах. Поэтому одна камера сердца, так называемый желудочек, способна непрерывно перекачивать кровь в жабры, а через жабры — в кровеносную систему. Вторая камера, или предсердие, собирает кровь, возвращающуюся из системы, и вновь отправляет ее в желудочек.

У змей имеются легкие, однако система кровообращения у них проще, чем у птиц или млекопитающих, поэтому змеям достаточно двух предсердий, чтобы собрать кровь из легких и кровеносной системы, и одного желудочка, чтобы перекачать ее обратно.

У птиц и млекопитающих системы дыхания и кровообращения сложнее, поэтому им необходимо сердце, состоящее из двух предсердий и двух желудочков. Через одно предсердие венозная кровь из системы поступает в желудочек, который в свою, очередь перекачивает ее в легкие. В легких венозная кровь очищается от углекислого газа. Другое предсердие принимает очищенную кровь из легких и передает ее в другой желудочек, который перекачивает ее обратно в кровеносную систему.

Сердце, состоящее из четырех камер, как у человека, а также его млекопитающих «кузенов» и более дальних родственников — птиц, является отличительным признаком теплокровного существа, у которого внутренняя температура дочти всегда сохраняется постоянной. Рыбы, змеи и другие пресмыкающиеся относятся к категории холоднокровных — их внутренняя температура зависит от температуры окружающей среды.

По мере чрезвычайно длительного и сложного процесса, конечным результатом которого было появление человека, окружающее море не только превратилось во внутреннюю реку — процесс, сопровождавшийся сложнейшими изменениями в системе циркуляции, — но и состав самой реки стал иным. И хотя сыворотка крови по-прежнему напоминает состав первозданного моря, в твердых частичках крови содержится уже много новых веществ.

Например, в море не было красных телец, несущих кислород. Наряду с другими элементами крови они появились в процессе естественного отбора. С другой стороны, в циркулирующих жидкостях растений тоже нет красных телец, поскольку для переноса кислорода они не требуются.

Состав и система обращения Реки жизни с течением времени изменились, приспосабливаясь к специфическим нуждам определенной формы жизни, в границах которой она протекает.

Картину эволюции крови можно отчетливо проследить не только по ее сходству, но и по ее различиям. Г. Наттол, например, доказал, что реакции человеческой крови, крови низших и высших обезьян на одни и те же испытания имеют между собой мало общего. Однако по мере того, как обезьяны поднимаются по лестнице эволюции, реакции их крови приобретают все большее сходство с реакциями крови человека, так что уже у гориллы, шимпанзе и орангутана реакции практически не отличаются от реакций человека.

Разумеется, размеры красных кровяных телец у различных животных могут быть разными; возможны также и некоторые химические отличия. Если у крошечного, похожего на мартышку лемура красные кровяные тельца еще маленькие, то у других видов обезьян они все увеличиваются и уже у гориллы, шимпанзе и орангутана достигают практически тех же размеров, что и у человека. Более того, эти крупные обезьяны также имеют четыре группы крови: А, В, АВ и 0, совпадающие с четырьмя основными группами крови человека.

Если мы наберемся мужества, вооружимся здравым смыслом и постараемся с максимальной беспристрастностью заглянуть в прошлое, то окажется, что человек находится в определенной степени «кровного родства» не только с обезьянами и другими млекопитающими, но, в сущности, со всеми представителями флоры и фауны — даже с деревьями, птицами, пресмыкающимися, рыбами, насекомыми и цветами, ибо в каждом из них и сейчас течет часть первозданного моря, так же как она течет в нас самих.

Если же рассматривать млекопитающих, будь то волк или кит, человек или гиппопотам, то у них узы родства столь прочны, что в первый, непродолжительный период созревания плода их вообще трудно различить. Особенно бросается в глаза сходство в развитии крови и кровеносной системы зародышей. У всех млекопитающих оплодотворенное яйцо вскармливается жидкостной средой материнского организма, которая омывает его подобно тому, как море омывало и вскармливало первую клетку. По мере того как клетки размножаются, они образуют замкнутую шаровидную массу, внутри которой скапливается жидкость. Наружные стенки этой массы покрываются тонкими выростами — так называемыми ворсинками. Они проникают в ткань материнского организма и поглощают питательные вещества из материнской крови.

Тело эмбриона развивается из трех слоев зародышевых клеток, составляющих растущую клеточную завязь. Кровь, кровеносные сосуды и сердце вместе со скелетом, мышцами и некоторыми другими органами образуются из среднего слоя — мезодермы.

В первоначальный, самый ранний период своего развития эмбрион как бы «пробегает» целые эры эволюции, напоминая поочередно формы почти всех без исключения предков, вплоть до простой клетки. На какое-то время у него появляются жаберные щели, которые у рыб развиваются в жабры. Сердце раннего эмбриона — простой сосуд в виде трубки, напоминающий сердце рыбы. Затем оно сворачивается в клубок и становится похожим на сердце холоднокровной амфибии — лягушки. И только потом у эмбриона, проходящего почти все стадии эволюции, появляются черты млекопитающего.

В шестинедельном возрасте человеческий эмбрион уже принимает характерные черты, по которым его безошибочно можно отличить от зародышей других млекопитающих. Но и тогда у него еще сохраняется хвост, который исчезает лишь на седьмой неделе. К этому времени в эмбрионе уже течет несложная по составу кровь и имеется собственная кровеносная система. Начинают циркулировать кровяные тельца, вырабатываемые определенными «родоначальными» клетками, которые в свою очередь образуются из мезодермы. Каждая из этих примитивных материнских клеток становится прародительницей бесчисленных зрелых кровяных телец.

Эмбрион, равно как и плод, в который он превращается, не может самостоятельно питаться и дышать, поэтому необходимые питательные вещества и кислород он получает из материнского организма. Продукты распада также уносятся прочь материнским организмом. Кровь матери и кровь плода никогда не сливаются воедино — они суть части двух разобщенных систем. Однако между ними устанавливается косвенный контакт посредством плаценты — дисковидного органа, который образуется в матке из тканей самого эмбриона и материнского организма и после родов самопроизвольно удаляется.

Обильный приток материнской крови доставляет к плаценте питательные вещества и кислород. Проникая сквозь тончайшие стенки капилляров в ворсинки, они затем попадают в кровеносные сосуды плода. Одновременно с этим углекислота и другие продукты распада перемещаются в противоположном направлении, из крови плода — в материнскую кровь.

Кровь плода нагнетается сердцем зародыша через две пупочные артерии, ведущие к плаценте. Кровь, богатая питательными веществами и кислородом, возвращается к плоду через пупочную вену, которая вместе с двумя артериями образует пуповину. Из плаценты кровь попадает в кровеносную систему плода, распределяя питательные вещества и подхватывая продукты распада, а затем вновь возвращается в плаценту, где очищается и обогащается за счет косвенного контакта с материнской кровью.

И лишь в тот момент, когда ребенок рождается и делает свой первый вдох, направление кровотока меняется, приспосабливаясь к нуждам нового, независимого организма, дышащего воздухом. К этому времени другие быстро протекающие биологические процессы вынуждают кровеносные сосуды пуповины сократиться, и она превращается в твердый шнур. После рождения ребенка пуповина перевязывается и перерезается на некотором расстоянии от пупка.

И вот новое живое существо, омываемое и вскармливаемое собственной Рекой жизни, родилось от матери, которая некогда сама была частицей моря.




Часть I

Волшебная Река





Глава I

Магия крови


Первобытного человека повсюду подстерегала опасность — она была вокруг него, над и под ним и даже в нем самом.

Опасность витала в воздухе, таилась в лесу и пещерах, на пастбищах и в болотах, на воде и в небесах. Свет и тьма, жара и холод, безмолвие и множество всевозможных звуков — все вызывало в нем страх.

К опасностям реального мира прибавлялись воображаемые страхи, рождаемые безграничным невежеством людей.

Человека мучил голод, поэтому алчность подстерегающих его зверей была ему понятна. Но ни жизненный опыт, ни скудные познания не могли объяснить ему, что такое молния или ураган, почему падает дерево или происходит горный обвал, замуровывающий выход из его пещеры; он не мог понять причин стремительного течения потока или сотрясения земной тверди. Он не сомневался, что повсюду его окружают демонические силы.

Первобытный человек, в том числе и homo sapiens, как и другие давно исчезнувшие виды, отчаянно стремился к безопасности, ко всему, что давало ему возможность съесть лишний кусок и прожить лишний день. Его видение мира было столь ограниченно, что он неизбежно вынужден был обращаться к сверхъестественному. Не имея никаких познаний, первобытные люди прибегали к сверхъестественному для «объяснения» вещей, казавшихся им необъяснимыми. И поскольку для этого требовалась лишь безграничная вера, невежество не служило помехой.

Поначалу человек поверил в сверхъестественные силы. Его следующим шагом была попытка как-то воздействовать на них. Так возникла магия, или колдовство — «наука и техника» сверхъестественного. Разумеется, первобытный человек не облекал свои мысли в столь современные выражения. Не понял бы он и слова «сверхъестественный», ибо в его темном мире естественное и сверхъестественное слились воедино.

На самой заре своего сознания человек твердо усвоил, что кровь и жизнь тесно связаны между собой. Первобытный человек был охотником. Он знал, что раненое живое существо истекает кровью. Но наступает смерть — и кровотечение останавливается. Если же человека убивала молния, или же он тонул, или умирал от какой-нибудь болезни или от удара, не вызывавшего кровотечения, то при его вскрытии кровь не вытекала. Следовательно, жизнь каким-то образом зависит от таинственной красной жидкости. Так кровь, столь тесно связанную с жизнью, стали отождествлять с самой жизнью. Красный цвет стал символом крови и тем самым символом жизни. С самых ранних попыток человека проникнуть в тайны неведомого управления миром наиболее мощным «средством», имевшимся в его распоряжении, несомненно, была кровь. Не удивительно, что наши познания о крови окутаны магической дымкой, часто маскируемой под видом философии, теологии или науки.




Кровь была жизнью, жизнь — кровью. Как сказало во Второзаконии (гл. 12: 23): «…кровь есть душа…» Жизнь — самое дорогое сокровище человека, и поскольку она нашла свое пристанище в крови, самым щедрым подношением, которое человек мог сделать злым духам своего призрачного мира, была жертва крови.

Если недостаток мяса угрожал племени голодом, предполагалось, что кровь, принесенная в жертву, задобрит злого духа, спугнувшего дичь. Кровь, сливаемая в реку, предназначалась для того, чтобы утихомирить злого духа, который катит воды. Если землю окропить кровью, то она успокоит землетрясение.

Поверив в то, что кровь есть жизнь, первобытный человек с логической последовательностью находил и другие причины для суеверия. Если кровь действительно заключает в себе таинственную «жизненную силу», значит, чтобы продлить жизнь, надо пить кровь, натирать ею тело и совершать различные обряды, связанные с ней. С этими суевериями, вероятно, как-то связан вампиризм, до сих пор существующий в отдаленных уголках нашей планеты.

Заметив, что сила, свирепость, стремительность и изворотливость, присущие животным, исчезают с их смертью, первобытный человек решил, что именно эти качества и есть та самая «жизненная сила», которая кроется в крови. Поэтому, если он хотел быть могучим, как мамонт, или свирепым и отважным, как саблезубый тигр, ему следовало отведать их крови. Люди верили, будто кровь сокола обостряет зрение, а кровь одного человека может передать тому, кто ее выпьет, его ум и способности.

Когда скифский воин впервые поражал противника в бою, он пил кровь своей жертвы, стремясь продлить свою жизнь. В наше время африканец из племени масаи верит, что кровь льва вливает в человека силу и мужество. Немецкий врач Христиан Фридрих Гарманн, живший в XVII веке, описывал девушку, которая, выпив кровь кошки, якобы стала на нее похожей. В том же веке йоркширские крестьянки (Англия) верили, будто бы кровь врагов помогает при бесплодии.

Известно, что если потребности людей примерно одинаковы, то и образ их мышления, и их реакции на те или иные события почти совпадают. Если бы дать колесо жителю озер в доисторической Европе, или отрезанному от мира бушмену в Калахари, или жителю Явы каменного века, вероятно, они нашли бы ему похожее, если не одно и то же, применение. Точно так же обстояло дело и с магией крови.

Обряды, о которых говорилось выше, мало чем отличаются от возлияний вина на празднованиях в честь Диониса, бога вина у древних греков. Под воздействием подражательной магии красный сок винограда отождествляли с кровью божества. Выпивая вино, древние греки верили, будто они вкушают от крови Диониса и тем самым приобретают божественные черты. Во многих религиях существовал обряд обожествления, во время которого совершались возлияния крови божества, символично или буквально.

Подражательная магия появилась как логическое развитие обычной магии. Она была основана на вере в то, что предметы, сходные по своим внешним признакам, обладают одинаковыми свойствами. Например, в африканском шаманском обряде водý изображение какого-нибудь человека отождествляется с ним самим. Если сжечь чучело или пронзить его копьем, то человек, с которого скопировано это чучело, якобы испытает боль и мучения. До сего времени некоторые из нас, порой совершенно бессознательно, занимаются подражательной магией. Достаточно вспомнить, как люди вешают чучела или целуют фотографии любимых!

Издревле человек верил, что красный цвет — цвет крови — обладает ее магической силой. Как показали археологические раскопки, кроманьонский человек красил больных и мертвецов в красный цвет, вероятно, таким способом надеясь влить в них «жизненную силу», содержащуюся в крови, и исцелить больных или подготовить мертвых к загробной жизни.

В древнем Египте существовал обычай натирания кровью с тем, чтобы оградить человека от болезней и порчи, который вскоре уступил место подражательной магии. Египтяне стали красить ногти в красный цвет и изготовлять красные пасты и помады, которыми обильно умащали лицо и тело. С годами этот обряд стал общепринятым и широко используется в косметике.

Во многих обрядах и заклинаниях кровь стали заменять любым предметом красного цвета — ленточкой, цветком, ягодами, даже одеждой. В старину в Англии от оспы лечили красными постельными покрывалами. Даже в XIX веке в Лондоне еще торговали красными лоскутами, якобы исцелявшими от скарлатины. И сегодня многие европейцы, подобно древним китайцам и маори — коренным жителям Новой Зеландии, носят красные ленточки, кольца, ожерелья и другие предметы в качестве защиты от дурного глаза и болезней.

Древние предрассудки продолжают бытовать даже в наиболее развитых странах света. Многие пилюли и лекарства и по сие время окрашивают в красный цвет, хотя с точки зрения медицины окраска не играет никакой роли. Трудно заподозрить фармацевтов и фабрикантов по производству косметики в том, что они занимаются колдовством, однако не вызывает сомнения тот факт, что старинные привычки и традиции часто сохраняются дольше, чем память о первопричинах, вызвавших их появление на свет.

Множество верований и обрядов возникло непосредственно из первоначальных магических представлений. По мере того как магические ритуалы усложнялись, становились более запутанными, они превращались в религии. Несомненно, каким бы диким ни казалось нам теперь содержание первобытного колдовства, нашим предкам оно помогло с большей уверенностью противостоять природе и преодолевать различные трудности и невзгоды.

На протяжении всей истории человечества, и особенно древней, большинство познаний люди приобретали в силу крайней необходимости. Сталкиваясь с чем-то для себя необычным, первобытный человек либо знал, как ему нужно поступать, либо погибал. Впрочем, подчас одно не исключало другое.




Задолго до того, как возникло первое поселение, человек, помимо охоты, занимался сбором диких орехов, ягод, плодов и зерна и употреблял их в пищу. Со временем он научился обрабатывать землю и выращивать съедобные растения. Когда человек понял, что земля может прокормить его, даже если дичь пропадает и нельзя промышлять охотой, он стал вести оседлый образ жизни и создал новые магические ритуалы, призванные обеспечить богатый урожай.

Ему приходилось задабривать множество таинственных сил. Для земледелия нужна вода, но пагубно наводнение. Нужен солнечный свет, но губительна засуха. Ветры и бури угрожают полям. Но самой непостижимой казалась величайшая тайна чередования жизни со смертью и смерти с жизнью.

Таинственность крылась повсюду и влияла на все. Вокруг себя человек видел неизменную последовательность жизни и смерти. Каждое утро на востоке из земли рождалось солнце. Каждый вечер оно умирало и скрывалось в землю на западе. Но кончалась ночь заточения, и солнце рождалось вновь, как часть вечной загадки смерти и воскрешения. Только слепые этого не видели.

И не только солнце — божество, дающее тепло и свет, но и все живое, и прежде всего зерно, совершало этот круговорот. Весной высевали семена. Летом произрастали и созревали колосья. После того как злаки вызревали и урожай был собран, наступала зима, а вместе с ней и смерть. Но каждой новой весной совершалось чудо возрождения. И отданный земле прах становился основой весеннего воскрешения.

Те понятия, которыми оперировал первобытный человек, пытаясь объяснить цикл рождения, роста, смерти и возрождения, оставили неизгладимый след в сознании людей вплоть до настоящего времени. Человек сделал естественный вывод о потусторонней жизни, являющейся как бы непосредственным продолжением той жизни, которую он вел вплоть до смерти. К такому представлению о цикле смерти и нового рождения его наталкивало наблюдение восхода и захода солнца, созревание и смерть растений, чередование времен года.

С тех пор как земледелие стало играть важную роль в жизни человека, во всех магических ритуалах, посвященных урожаю, нашла свое отражение самая могучая жизненная сила — кровь. Среди населения, занимавшегося обработкой земли, почти повсеместное распространение получили обряды жертвоприношения крови перед севом. Кровью окропляли борозды, в которые высевали зерно, кровь смешивали с землей и зерном, кровью же увлажняли зерна.

По мере того как магические ритуалы превращались в религии, обряды, связанные с кровью, непрерывно усложнялись. В некоторых первобытных племенах был распространен обычай, когда вождя или царька, который выполнял также функции жреца или был олицетворением божества на земле, убивали, а его кровь и плоть смешивали с землей, дабы наполнить ее жизненной силой. Так повторялось ежегодно.

Затем в различных частях света этот обряд был изменен. Каждый год один человек — обычно это бывал юноша атлетического сложения — воплощал собой божество. Потом, по прошествии какого-то определенного срока, в течение которого соплеменники старались сделать его жизнь поистине царской, на празднике весеннего сева или сбора урожая юношу убивали и его кровью окропляли поля.

На протяжении тысячелетий в разных землях и странах с религиозной неукоснительностью соблюдались различные варианты этого ежегодного ритуала крови. У древних египтян каждый год на празднике весеннего сева умерщвляли бога Озириса. Сначала его воплощали собой рыжеволосые мужчины, позднее вместо людей в жертву стали приносить быков рыжей масти. Шло время, и в дань традиции отдавали для захоронения только чучела бога. Египтяне верили, будто при этом бог жертвовал своей плотью во искупление прегрешений человека и ради того, чтобы прокормить род людской. И так каждый год бог умирал, чтобы люди могли жить, и каждый год он воскресал в новом урожае.

В Мексике и Перу в древние времена был распространен обычай, связанный с жертвоприношениями во имя сохранения урожая. Мексиканцы, например, перед севом убивали младенцев. Едва пробивались всходы, наступал черед детей постарше. А когда посевы вызревали и урожай можно было убирать, в жертву приносились старики.

Даже в Европе земля была обильно полита человеческой кровью. Остатки этого ритуала сохранились до наших дней в празднованиях, устраиваемых в первый день мая. Ежегодно в память об убиенных в далеком прошлом производятся выборы майского короля и королевы.




С доисторических времен и до наших дней с волшебством крови самым тесным образом связаны глубочайшие тайны, нежнейшие любовные романы, загадочные обряды и даже самые неимоверные жестокости. Многие современные поверья и обычаи восходят к древнейшей магии крови. Обрезание, которое теперь считается вполне оправданным с точки зрения современной медицины, также не что иное, как отголосок первобытного приношения крови в жертву. Сохранились свидетельства, что первобытные племена иногда приносили в жертву первенца; вероятно, тем самым люди пытались обеспечить дальнейшую плодовитость семьи. Очевидно, позднее символом этого жертвоприношения стал почти повсеместно распространенный обряд обрезания, который связан с пролитием крови. В наши дни ритуальные первопричины обрезания почти всеми забыты, и, как это нередко случается, для древнейшего обычая находят ультрасовременные и вполне оправдываемые с медицинской точки зрения объяснения.

Согласно библейскому «Бытию», истоки обрезания лежат в далеком прошлом и относятся ко времени соглашения Авраама с богом. Интересно отметить, что по-древнееврейски обрезание называется брит дам, что буквально означает «договор, скрепленный кровью». Строго говоря, обрезание возникло гораздо раньше и даже не в древней Иудее. Этот обряд появился одновременно у многих народов в различных частях света. По мнению известного египтолога профессора Эллиота Смита, обрезание было распространено в додинастическом Египте, задолго до предполагаемого рождения Авраама. Древние финикийцы делали обрезание всем юношам. Обрезание известно у американских индейцев и в африканских племенах, а также у мусульман. У подавляющего числа мусульман обрезание принято делать в период достижения половой зрелости, однако среди некоторых племен оно совершается на следующий день после свадьбы.

Согласно одному из наиболее распространенных вымыслов, связанных с кровью, — вымыслу, унесшему неслыханное число человеческих жизней, — кровь не только обитель жизни, но и сокровищница человеческих качеств и черт характера. До сих пор мы говорим о людях доброго нрава, что у них «хорошая кровь», а злыми называем людей, «в жилах которых течет недобрая кровь». И с этим связано не просто неправильное употребление слов. Философы, жившие сравнительно не так давно, подобно первобытным людям, верили, что часть родительской крови передается ребенку и таким образом переходит из поколения в поколение. Именно поэтому они считали, что в жилах современных немцев течет подлинная кровь Вóтана и Тора.

Как полагают, кровь обладает неким таинственным свойством, позволяющим ей сохранять неповторимые черты личности, семьи, клана, нации и расы. До сих пор можно услышать псевдонаучные высказывания относительно ирландской, польской, американской и любой другой «национальной» крови. Распространены утверждения о крови белых и негров, о крови евреев, протестантов, католиков, мусульман. Идеи, на которых зиждутся эти предрассудки, проистекают все из того же невежества и страха, которые в свое время служили благодатной почвой для зарождения суеверий у первобытного человека.

Мы были свидетелями того, как эти заблуждения достигли своего зловещего апогея в абсурдном мифе о так называемой арийской крови. Фактически термин «арийский» обозначает не расу и не народ, а группу языков, в которую, помимо других, входят персидский, санскрит и древнегреческий языки. Так, в XX веке доисторическое заблуждение, извращенное и фальсифицированное, было использовано для оправдания систематического истребления народов, которое нашим диким предкам показалось бы полнейшим безумием!

До сих пор в нашей речи и обиходе сохранились пережитки заблуждений, связанных с примитивными представлениями о крови, к счастью, менее пагубных.

Мы часто говорим о «горячих» и «хладнокровных» людях (имея в виду их темперамент или способность выдерживать резкие температурные изменения). Мы называем людей «чистокровными» и «нечистокровными», имея в виду степень их расовой, религиозной или национальной смешанности. Мы даже говорим о «королевской крови», хотя это понятие основано на том, что якобы божественная сущность от первого царя-бога передавалась из поколения в поколение через кровь королей.

Выражение «голубая кровь» — «sangre azul» — было введено в обиход представителями кастильской знати. Они пользовались им, дабы подчеркнуть, что в их жилах нет ни капли мавританской крови, которая якобы была темнее, чем их кровь. Но голубая кровь и в самом деле существует, хотя, разумеется, не имеет никакого отношения ни к общественному положению человека, ни к его кастовой принадлежности. Голубоватый оттенок имеет венозная кровь в отличие от ярко-красной артериальной крови, что объясняется присутствием углекислоты и других продуктов распада.

Подобно множеству других предрассудков, связанных с кровью, мистическая вера, будто бы в крови заключена душа и черты характера отдельного человека, была широко распространена во всем мире. Среди различных цивилизаций в самых удаленных концах земли она порождала сходные обычаи.

Например, обычай скреплять договор кровью существовал в древние времена и существует по сей день. Различные союзы, братания и перемирия сопровождались символическим обменом кровью. Наши предки верили, будто так называемые «сговоры с дьяволом» также скреплялись кровью. Кровью как целительным средством пользовались от порчи, колдовства и недугов. По свидетельству Геродота, древние греки, мидийцы и персы скрепляли союз, надрезав руку и отведав крови друг друга. Во время других церемоний договаривающиеся стороны надрезали ладони; при обмене рукопожатиями кровь смешивалась. Кто знает, может быть наш обычай обмениваться рукопожатием по достижении согласия возник из этого древнего обычая скреплять договоры кровью.

Таинственность, которой окутана кровь, до сих пор довлеет над нами, она в той или иной степени отражается в наших мыслях, языке, религии, родственных узах, искусстве, литературе и даже науке. Предрассудки, связанные с кровью и порожденные ужасающим невежеством первобытного человека, и по сие время оказывают на нас огромное влияние. Ни время, ни развитие цивилизации не уничтожили всех ритуалов, связанных с кровью. Некоторые из них, например обрезание, признаны даже полезными в свете современной медицины. Мы делаем вид, будто нашим древним предкам якобы была известна именно эта медицинская сторона обряда. Такая точка зрения чревата опасностью, ибо она может послужить аргументом в защиту других, едва ли нужных нам реликвий полного суеверий прошлого.

В то же время другие обряды, например приобщение к крови и плоти божества, благодаря подражательной магии превратились в чисто символические ритуалы. В этих случаях примитивная логика, основанная на невежестве и служившая первоисточником первобытной магии, была окутана дымкой метафизики. Это позволяло ей оградиться от вызова, который бросала наука.

Магия крови, открытая человеком на заре истории, послужила своеобразным психологическим оружием, которое помогло ему преодолеть страхи перед неведомым миром. И даже сегодня, с точки зрения людей, наслаждающихся благами цивилизации атомного века, мы должны воздать должное этому открытию первобытного человека.

Примитивной магии — первой попытке человека понять, объяснить и как-то повлиять на окружающую среду, суждено было стать прародительницей современной науки.




Глава II

Запретная кровь


В различных племенных общинах, на Гаити и ряде других Карибских островов, в Европе и наиболее отсталых южных районах Соединенных Штатов Америки мужчины и женщины, до сих пор умирают от веры в «дурной глаз» и другие разновидности порчи, причем медицина не в состоянии обнаружить причины, вызывающие этот смертельный недуг.

Случаи таинственной смерти были зарегистрированы совсем недавно, 28 июня 1957 года, Английским королевским медицинским обществом. В своем докладе, прочитанном на секции акушерства и гинекологии, д-р Фрэнсис Кэмпе (медицинский колледж Лондонского госпиталя) сообщил о загадочной смерти нескольких негритянок из числа тех, кто в большом количестве иммигрирует в Англию. По его утверждению, по меньшей мере три случая можно объяснить только действием таких таинственных магических сил, как «джу-джу».

Разумеется, подобные сообщения не доказывают реальности магии, а лишь подчеркивают эффективность воздействия на организм психического внушения — явление, которое можно наблюдать у людей, находящихся в состоянии гипноза. Например, различные органы и ткани пациента сплошь и рядом реагируют на внушение холода, как если бы в помещении, где проводится сеанс гипноза, действительно было холодно. На теле появляются мурашки — «гусиная кожа», пациент дрожит, у него зуб на зуб не попадает, в системе кровообращения происходят заметные изменения. Итак, организм человека отвечает на гипнотическое внушение вполне реальной реакцией.

Нашим первобытным предкам колдовство и реальность представлялись частями одной и той же материи, из которой было выткано все существующее. Они прибегали к колдовству так же, как к копью, каменному топору и сучковатой палке. Все эти орудия в равной мере помогали человеку достигать желаемых результатов — удачной охоты, победы в битве, безопасного путешествия.

Однако были вещи, перед которыми все орудия человека — магические или реальные — оказывались бессильными. Поскольку бороться с ними было бесполезно, оставалось всячески избегать столкновения с ними. Так возникли разнообразные табу, которые называют древнейшим неписаным кодексом законов человека. Именно из этих древних табу возникло множество современных этических норм поведения и религий.

Табу основывались на так называемой негативной магии: во избежание устрашающих последствий нельзя было делать того-то и того-то. Элементы табу отчетливо проступают во многих предрассудках, бытующих и по сегодняшний день. Например: не разбивайте зеркало, иначе вас ждут семь лет неудач; накрывая на стол, не перекрещивайте ножи, иначе вам не избежать ссоры, и т. п.

Действие табу распространялось как на целый ряд поступков человека, так и на предметы, в той или иной мере связанные с реальной или же сверхъестественной опасностью. Однако, по мнению философа-психолога Вильгельма Макса Вундта, наибольшее количество табу проистекало из стремления человека всячески оградить себя от демонических сил, которые нельзя было ни задобрить, ни тем более укротить.

Как мы видим, колдовство играло огромную роль в жизни и смерти первобытного человека, а поскольку кровь была признана мощнейшей магической силой, она в равной мере была наделена свойствами добра и зла. Считалось, что «хорошая» кровь, употребленная по всем правилам ритуала, дарует жизнь, силу и удачу, а «дурная» кровь или же нарушения ритуальных правил могут принести несчастье. Так, начиная с самых первых попыток человека повлиять на окружающую среду, возникли законы «запретной крови» — целый комплекс табу, связанных с кровью и своими корнями уходящих в страх человека перед природой.

О содержании самых древних табу нам приходится лишь догадываться. С табу, возникшими в более позднюю эпоху, можно ознакомиться при изучении сохранившихся до наших дней первобытных народов, например австралийских и африканских бушменов, а также американских индейцев, цивилизация которых до сих пор находится на уровне каменного века.

Многие табу возникали в процессе формирования обществ и служили своеобразными рычагами социального давления. Вновь складывающиеся группы и классы — предводители племен, жрецы и знать — создавали и навязывали такие табу, которые были призваны защитить их собственные привилегии и власть. Например, упоминание священного имени бога или доступ в святилище часто были запретом для всех, кроме жреца. Это способствовало укреплению авторитета жрецов, как посредников между человеком и богом. Остатки других табу сохранились и сегодня не только в современных религиях, но и в привычках и условностях современной жизни. Примером может служить табу, касающееся кровосмешения, — одно из древнейших и наиболее распространенных в человеческом обществе.

Одно из самых удивительных и загадочных свойств табу — их способность распространяться во времени и пространстве. Сходные, фактически одинаковые запреты встречались у самых отдаленных народов. Видимо, это объясняется одними и теми же реакциями человека на какие-то определенные потребности, которые возникали на одном и том же уровне культурного развития человечества.

Но если одни народы верили, будто выпитая кровь животных поможет человеку обрести их свойства, то другие по той же причине запрещали «кровопийство». Например, сельские жители Восточной Прибалтики и некоторые племена североамериканских индейцев не употребляли кровь в пищу из опасения, чтобы дух животного не вселился в человека. Аналогично поступали древние иудеи-охотники. Прежде чем употреблять мясо в пищу, они выпускали из добычи кровь.

Запрет иудеев, связанный с кровью, совершенно отчетливо сформулирован в Ветхом завете: «Если кто из сынов израилевых и из пришельцев, живущих между вами, на ловле поймает зверя или птицу, которую можно есть, то он должен дать вытечь крови ее и покрыть ее землею» (Левит, гл. 17: 13). Сила жизни исходит от бога, поэтому она принадлежит богу, и ее следует возвращать богу. Нарушителей этого запрета постигала суровая кара. «Ибо душа всякого тела есть кровь его… Всякий, кто будет есть ее, истребится» (Левит, гл. 17: 14).

Этот запрет до сих пор соблюдается ортодоксальными последователями иудейской религии. Ритуал приготовления так называемого кошерного мяса состоит в том, что мясо очищается от крови.

Моисеево табу, воспрещающее употреблять кровь в пищу, стало одним из догматов христианства и ислама. Согласно Новому завету, совет апостолов и старейшин церкви, собиравшийся в Иерусалиме для решения спорных вопросов, таких, например, как необходимость обряда обрезания для спасения души, вынес решение: «Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого; воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда… Соблюдая сие, хорошо сделаете» (Деяния апостолов, гл. 15: 23, 29).

Такое же предписание Магомет включил в коран — священную книгу мусульман: «Запретил он вам только мертвечину, кровь, мясо свиньи и то, над чем не призывалось имя Аллаха» (Сура, 16).

По мере укрепления племенных общин и расширения власти богов-вождей запрещалось проливать кровь вождей и окроплять ею землю. Так древний обычай ежегодного жертвоприношения вождя на благо нового урожая и во искупление грехов племени превратился в свою противоположность.

Однако, если вождя или его родню все же умерщвляли, соплеменники строго следили за тем, чтобы и капля их крови не упала на землю, иначе земля эта становилась оскверненной. Считалось, будто в крови вождя кроется божественная сущность всего племени, поэтому малейшее нарушение табу могло навлечь на племя беду.

Запрет проливать кровь на землю существовал в разных странах и вызывался различными причинами. В древнем Пекине ко времени посещения Китая Марко Поло любое кровопролитие считалось пагубным. Поэтому в тех случаях, когда преступников наказывали палочными ударами, всеми средствами старались не повредить кожный покров и не вызвать кровотечения. Принимались все меры предосторожности, чтобы даже смертная казнь совершалась бескровно.

Табу, не позволявшее окроплять землю кровью и оставлять на ней кровавые пятна, вызывалось в основном паническим страхом. Люди верили, будто в крови кроется дух человека и таинственная сущность всего клана или племени, и если она попадет в руки врагов, то не только на этого человека, но и на все племя могут обрушиться несчастья. Например, духа, таящегося в крови, можно заточить в темницу, обратить в рабство, замучить пытками. Этой же кровью можно окрасить изображение человека и потом нанести ему страшнейшие раны. Агония и даже смерть, вызванная этими ранами, — таков удел несчастного, нарушившего табу и допустившего, чтобы кровь его попала в руки врагов.

Опасаясь, как бы их кровь не послужила причиной гибели племени, первобытные люди почти повсеместно выработали строгие предупредительные табу. По обычаю, существовавшему в некоторых частях Западной Африки, малейшую каплю крови, упавшую на землю, тщательно закапывали, а само место утрамбовывали. Если кровь случайно все же попадала либо на ствол дерева, либо на борт каноэ или стену хижины, обагренный участок древесины вырезали и уничтожали. В своей книге «Золотой сук» антрополог Джеймс Фрейзер писал, что в графстве Западный Сассекс существовало поверье, будто бы почва, на которую попадает кровь, навеки становится бесплодной.

Наиболее уродливое выражение этот запрет нашел на Мадагаскаре. Знать племени бетсилео имела в услужении рабов, называвшихся раманага, на которых лежали необычные и весьма деликатные обязанности. Раманага следовал за своим хозяином, как тень, и если тот случайно получал ранение или у него выступала кровь из-за пустякового укола булавкой, или вдруг начиналось носовое кровотечение, раманага быстро слизывал кровь, так чтобы и капли не попало под злые чары. Желудок раба служил надежным убежищем для хозяйской крови. Более того, раманага съедал и обрезки ногтей своего повелителя, которые также могли стать объектом колдовства.

Даже в наши дни в некоторых племенах Австралии и Новой Гвинеи любому члену племени запрещается проливать кровь на землю, дабы не осквернять крови остальных соплеменников. Поэтому при любом обряде, связанном с кровопусканием, например при обрезании, оперируемого держат на вытянутых руках, чтобы его кровь попадала только на собратьев по племени, но не на землю.




Если мы попытаемся заглянуть в глубь человеческой истории, то увидим, что повсюду, где бы ни селился человек — на берегах ли европейских озер, в удручающей ли тишине джунглей или же в необозримых просторах арктической тундры, — повсюду наиболее строгие табу налагались на женщин и были связаны с периодом менструации. Более того, у разных народов и в различные эпохи эти табу совпадают. Это дает основание предположить, что возникли они давным-давно, одновременно с появлением первого человека и еще до того, как он расселился по всей планете. А возможно, они еще раз подтверждают нашу мысль, что в сходной ситуации реакции всех людей одинаковы.

Всеобщий страх первобытных людей перед менструальной кровью логически проистекал из таинства крови. Для первобытного человека, чье воображение было заполнено демонами и колдовскими силами, поклонение крови и стремление оберегать ее было совершенно естественным — ведь кровь была столь же драгоценной, как и сама жизнь. Но кровь, исторгнутая телом — менструальная кровь и кровь во время родов, как полагали наши предки, отличалась от крови жизни. Им казалось, что это иная, оскверненная кровь, населенная злыми духами, беспокойными демонами, способная принести человеку только лишь вред.

Совпадение лунных и менструальных циклов во времени служило фактором, придающим менструации магические и религиозные оттенки. Многие народы верили (и верят до сих пор), что менструация — это жертва крови, требуемая луной. Это нашло свое отражение в поэзии, литературе и даже в теологии. Например, Вилларэ, французский теолог прошлого столетия, утверждал, будто бы по причине высокого предназначения Жанна д’Арк была «освобождена от дани, которую женщины выплачивали луне».

Философы древнего Вавилона считали, что красноватый цвет луны на ущербе объясняется кровью богини луны Иштар, у которой якобы именно в это время бывают месячные. Среди папуасских племен существовало поверье, будто бы луна соблазняет девушек и при этом насилии проливается кровь.

До сих пор, даже в сравнительно цивилизованных кругах, принято считать, что менструальное кровотечение смывает ядовитые вещества и вредные бактерии, которые накапливаются в организме женщины. Медицинское толкование менструации отличается от этого утверждения, но благодаря укоренившейся привычке человека поклоняться злым духам древние предрассудки и суеверия упорно продолжают бытовать, несмотря на опровергающие их факты.

В последние годы психоаналитики, а также антропологи, применяющие метод психоанализа, следуя по тернистому пути, с которым связано изучение сложнейших косвенных взаимосвязей, попытались вскрыть глубинные причины широко распространенных табу, связанных с менструальной кровью.

Например, видный антрополог Роберт X. Лоувье предполагает, что крайний ужас, который внушает мужчинам менструальная кровь, на самом деле не что иное, как выражение скрытого благоговения и преклонения перед женщинами. Примерно ту же точку зрения высказывает Бруно Беттельхейм в своей превосходной книге «Символические раны». Автор отмечает, что в то время как все мы склонны проявлять известное волнение и беспокойство при потере крови, по мнению некоторых психоаналитиков, менструальная кровь представляется нам символом половой зрелости женщины и ее способности к деторождению. Поскольку у мужчин подобный признак наступления половой зрелости отсутствует, менструации внушают ему благоговение, но в то же время вызывают зависть. Как полагают, исходя из этой теории, менструальные табу возникли на основе именно этой подсознательной зависти. По мнению антрополога и психоаналитика Жоржа Деверё, менструальные табу появились как своеобразная форма поклонения женщинам, обладающим удивительной особенностью давать жизнь и тем самым заслуживающим некоего освящения и ограждения от прочих смертных.

Независимо от возможных мотивов, наши далекие предки уверовали, что в период менструации женщина обладает могущественной силой, которой нельзя давать выхода, иначе может пострадать не только сама женщина, но и окружающие. Таким образом, менструальные табу и были введены для обуздания этой титанической силы и безопасности членов семьи или клана.

В разные времена и в различных странах существовал запрет в отношении женщин в период месячных, во время родов и особенно в период достижения ими половой зрелости. Первобытные люди считали женщин в эти периоды столь опасными, что подвергали их карантину и помещали в специальные хижины, опасаясь, как бы их прикосновение и даже взгляд не вызвали гибели и разрушения.

Запрет в отношении женщин в период менструации был широко распространен в древнем Вавилоне, а также в Древней Греции и Иудее. Почти всюду считалось, что любое общение с ними оскверняет. Библия даже предписывала наказание смертью за сознательное половое сношение с женщиной в период месячных: «И к жене во время очищения нечистот ее не приближайся… Ибо… души делающих это истреблены будут из народа своего» (Левит, гл. 18: 29). В талмуде, своде гражданских и канонических законов Древней Иудеи, говорится, что если женщина в начале менструального периода пройдет между двумя мужчинами, то тем самым она обрекает на смерть одного из них.

В австралийских племенах женщине в менструальный период под страхом смерти запрещалось дотрагиваться до утвари, которой пользовались мужчины, ходить по тем дорогам, где они могли ей повстречаться, и даже глядеть на них. Не только ее прикосновение и взгляд, но даже само ее присутствие считалось для мужчины смертельным.

Аналогичные табу соблюдались индейцами Северной и Южной Америки. У некоторых племен взгляд женщины при наступлении у нее менструаций считался настолько опасным для мужчин, что ей предписывалось носить специальное покрывало на лице. Южноафриканские бушмены верили, будто от одного взгляда женщины, у которой наступила менструация, мужчина превращается в дерево. А лапландцы, те и вовсе запрещали женщинам на это время появляться на берегу, откуда рыбаки уходили в море.

В африканских племенах, занимающихся скотоводством, женщинам в период месячных не давали молока, опасаясь, как бы от этого не пала корова. Если кровь женщины, считали они, прольется на землю, по которой затем пройдет скот, то непременно произойдет падеж скота. По этой же причине женщинам нередко запрещалось ходить по тем тропинкам и дорогам, по которым прогоняли скот. В деревнях и за околицей им разрешалось ходить лишь по тропкам на задворках.

Аборигены Австралии подвергали рожениц изоляции. Женщины не могли вернуться к нормальной жизни племени, пока над ними не совершался обряд очищения. Одежду и утварь, которой они пользовались в заточении, закапывали или сжигали.

В некоторых индейских племенах, населявших Аляску, женщин перед родами помещали в тростниковые хижины, где они должны были находиться в течение двадцати дней после родов. В этот период женщина считалась настолько оскверненной и опасной, что до нее нельзя было не только дотрагиваться, но и приближаться. Пищу в хижину ей подавали на конце длинного шеста.

Интересно отметить, что и по сей день в Англии и Соединенных Штатах Америки период разрешения женщины от бремени называется «confinement», то есть заключением. Во многих странах, по укоренившемуся обычаю, мужчин не допускают к роженицам и выгоняют из дома, когда начинаются роды.

В Иудее очищение женщины после родов было одним из серьезнейших обрядов. Если рождался мальчик, то роженица считалась неприкасаемой в течение семи дней, после чего очистительный обряд длился еще 33 дня. В этот период ей запрещалось посещать храмы и дотрагиваться до священных предметов. Рождение девочки было сопряжено с еще более сложным очистительным обрядом. В течение двух недель мать новорожденной считалась неприкасаемой, а затем еще шестьдесят шесть дней продолжалось «в крови ее очищение» (Левит, гл. 12).

Еще более вредной, чем кровь рожениц, считалась кровь, пролитая при выкидыше. Если же женщина скрывала выкидыш, то ее кровь приобретала якобы такую вредоносную силу, что, например, люди племени банту приписывали ей вспышки страшнейших эпидемий. Смерть грозила не только мужу женщины, утаившей выкидыш. Вся земля вокруг и даже небо подвергались опасности: могла произойти засуха, почве грозило бесплодие, хлеба могли больше не произрастать и земля превратилась бы в пустыню.

Но хотя страх первобытных людей перед менструальной кровью и кровью рожениц был велик, самой вредоносной считалась все же кровь девушки, достигшей половой зрелости. Впервые наружу вырывались демонические силы, поэтому они казались наиболее опасными, и на них были наложены самые строгие табу.

Ужас, который внушала кровь первой менструации, был всеобщим. Можно без преувеличений сказать, что он отразился на образе жизни многих первобытных народов и в известной степени сохранился до наших дней. Табу, связанные с достижением девушкой периода половой зрелости, практически одинаковы во всех странах мира. Помимо обязательной изоляции, соблюдались еще два основных правила: девушка не должна была дотрагиваться до земли и смотреть на солнце. Злой дух, находящийся в ее крови, был настолько могуч, что девушку следовало помещать между небом и землей, дабы оградить их от скверны.

На о-ве Борнео в некоторых племенах девушек держали в заточении около семи лет в тесных клетушках, которые были приподняты над землей и не имели доступа солнечного света. Индейцы Северной Америки помещали девушек в крошечные клетки, наглухо закрытые от дневного света и пламени костра. Южноамериканские индейцы зашивали девушек, достигающих половой зрелости, в гамаки, не пропускавшие солнечного света, и подвешивали их над землей.

Аналогичные табу были распространены в Азии. В Индии, например, девушек, достигающих половой зрелости, на несколько дней запирали в темной комнате и не позволяли им смотреть на солнце. В Камбодже о девушках в период первой менструации говорили, что они «вступают в тень». В течение ста дней их держали в постели под покровом москитной сетки.

Среди зулусов и других народностей Южной Африки распространен такой обычай: как только у девушки впервые начинаются месячные, она должна прятаться в камышах у ближайшей реки, чтобы не попадаться на глаза мужчинам. Голову ей надлежит тщательно закутывать в одеяло, чтобы на нее не попадали лучи солнца. С наступлением темноты ее запирают в темной хижине, где запрещается разводить огонь. Пол хижины тщательно устилается листьями, дабы ступни девушки не касались земли.

На о-ве Новая Ирландия, в южном уголке Тихого океана, девушек, достигших половой зрелости, запирали в маленьких клетушках, лишенных света и приподнятых над землей, сроком до пяти лет.

Великий римский натуралист Плиний в своей «Естественной истории» перечисляет опасности, якобы таящиеся в менструальной крови женщин. Этот перечень намного превосходит все когда-либо придуманное так называемыми дикарями. Согласно Плинию, прикосновение женщины в период менструации не только превращает вино в уксус и потравляет посевы, но из-за него тускнеет зеркало, ржавеет железо, тупятся ножи и острые предметы, у домашних животных бывают выкидыши и т. д.

Великий швейцарский врач Парацельс (полное имя Парацельса — Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм), живший в XVI веке, завоевал бессмертие своим неоценимым вкладом в возрождение западной медицины. И это тот самый Парацельс, который был убежден, что дьявол создал блох, пауков и прочих насекомых из менструальной крови женщин!

От многих из этих предрассудков, словно от липкой паутины, наша цивилизация не может избавиться вплоть до сегодняшнего дня. Ведь верят же некоторые до сих пор, что в присутствии менструирующих женщин скисает молоко, портится пиво или вино! Многие женщины в этот период не дотрагиваются до цветов, опасаясь, как бы те не завяли от их прикосновения. И до сих пор многие женщины по-прежнему считают менструации «проклятьем».

Еще продолжает бытовать нелепый предрассудок, будто бы женщина в период менструации представляет опасность для больных, и поэтому ее не следует к ним подпускать. В некоторых больницах медицинским сестрам хирургических отделений в этот период не разрешают ухаживать за больными.

Проникая сквозь эпохи и континенты, страх человека перед запретной кровью был столь же велик, как и его вера в чудодейственную силу крови. Этот страх не только придал некоторые особенности обрядам и нашел свое отражение в этическом кодексе человека и его религиях, но и повлиял на общественную структуру общества, на всю историю человечества и попытки человека разумно осмыслить мир, в котором он жил.

Сейчас вряд ли удалось бы реально оценить степень отрицательного влияния этих темных представлений. Но независимо от нашей оценки и нашего суждения их трудно преуменьшить. В конце концов, человек находился во власти страха, невежества и всевозможных предрассудков неизмеримо дольше, чем под воздействием рациональной науки.




Глава III

Обвиняющая кровь


Для тех, кто верил, будто бы кровь семьи или племени обладала неповторимыми чудодейственными свойствами, вполне естественно было оберегать эту кровь с религиозной фанатичностью. И здесь мы сталкиваемся с истоками кровавой вражды, вины и мести. По обычаю, когда проливалась кровь, члены семьи жертвы обязаны были умиротворять дух крови актом мщения.

Обычно отомстить за пролитую кровь должен был ближайший родственник убитого. Согласно Моисееву кодексу (Второзаконие, гл. 19: 11–13), этот родственник величался «мстителем за кровь», а акт мщения освящался волею божьей. Родовая вражда и вендетта до сих пор встречаются всюду, где живет человек. Только в одной Сардинии она ежегодно уносит несколько сотен жизней.

Одним из свойств крови, которое вызывало всеобщее благоговение, была приписываемая ей способность изобличать преступников и вершить правосудие. Издревле, когда человек отнимал жизнь у ближнего, он должен был совершить сложнейшие ритуалы, чтобы уберечься от «мщения» крови, которую он пролил, ибо, по поверьям, вместе с кровью из жертвы вырывался ее дух. И этот дух преследовал убийцу, ходил за ним по пятам, навлекая на него безумие или смерть.

Издавна соблюдался обычай: любой человек, увидевший покойника — родственник ли, друг или посторонний, — должен был подойти к нему и дотронуться до него рукой, иначе призрак покойного будет преследовать его. За этим обычаем кроется еще более древний, прошедший века предрассудок: будто бы труп начнет кровоточить при приближении или прикосновении убийцы. Это суеверие сыграло известную роль в раскрытии таинственных убийств и долгое время оставалось частью британского уголовного законодательства. Находясь под влиянием этого мрачного суеверия, люди, подозреваемые в убийстве, иногда отказывались приближаться к трупу и тем самым выдавали себя. История английской юриспруденции, как мы увидим ниже, знает множество случаев раскрытия самых чудовищных преступлений, когда правосудие вершила кровь.

«Обвинительное» свойство крови получило божественную санкцию в Библии. Бог сказал Каину, убившему брата своего: «Что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли» (Бытие, гл. 4: 10).

Даже такой передовой философ, как один из основоположников современной науки Фрэнсис Бэкон (XVII век), в своей книге «Sylvia Sylvarum» — своде накопленных в течение десяти веков человеческих познаний в области естественной истории — оставил следующее свидетельство:

«Широко распространено мнение, что, если к убитому подвести убийцу, раны на теле жертвы начинают кровоточить… Возможно, здесь имеет место чудо правосудия свыше, ибо бог всегда выводит преступников на чистую воду…»

Бэкон не высказался в безусловную поддержку этого поверья, однако он вынужден был с ним считаться. И здесь мы сталкиваемся с одним из примеров злой иронии, которыми столь богата история нашей цивилизации. Ошибка, заблуждение или элемент чистейшего суеверия, которые получили всеобщее признание и распространение, могут передаваться из поколения в поколение, не подвергаясь никаким сомнениям или же проверке. Каждое новое поколение принимает их как неоспоримые факты и таким образом еще более утверждает их в качестве истины, так что в конце концов никому и в голову не придет усомниться в них.

Возможно, Бэкон читал ранние исторические хроники, в которых рассказывалось о том, как у мертвого короля Генриха II полилась кровь из носа, едва только сын его Ричард — позднее известный как Ричард Львиное Сердце — приблизился к трупу. И хотя сам Ричард не убивал отца, он был участником заговора и косвенно причастен к его смерти. Так, по свидетельству хроник, труп отца начал кровоточить при приближении сына, что свидетельствовало о виновности последнего.

Столь же причудлива история Томаса, графа Ланкастерского, который был обезглавлен в Понтефрейте в 1332 году и причислен к лику святых в 1390 году. Томаса почитали как мученика и чудотворца. Верующие, совершавшие паломничество на его могилу, клялись, что из могилы якобы вытекала кровь — так Томас клеймил позором тех, кто жестоко и несправедливо отнял у него жизнь.

Вера в обвинительную силу крови была столь распространена, что не только в Европе и на Британских островах, но практически по всему свету ее принимали почти безоговорочно вплоть до самого недавнего времени. Она проникла также в народные предания, баллады и литературу.

В старинной шотландской балладе «Молодой Гунтин» рассказывается о том, как кровь изобличила женщину в супружеской неверности:
		Обмыта рана добела,



		Белей холстины стала;



		Но леди к трупу подошла —



		И стала рана алой.








В балладе «Граф Ричард», включенной Вальтером Скоттом в его сборник «Менестрели шотландских границ», повествуется об испытании кровью, которому подвергли знатную даму и девушку (обе они подозревались в убийстве):
		Коснулась дева мертвеца —



		Не увлажнились раны;



		Коснулась леди — и тотчас



		Пролился ток багряный.








    

(Стихи в переводе А. Ревича)



По свидетельству баллады, девушку, чья невиновность тем самым была полностью доказана, освободили из-под стражи, а леди, изобличенная «свидетельством крови», была осуждена.

Во времена Вильяма Шекспира свидетельство крови официально признавалось законом. По-видимому, история не раз подтверждала эффективность этой приметы. Поэтому не удивительно, что Шекспир с полным основанием использовал ее в своей трагедии «Ричард III».

Во второй сцене I акта в торжественной процессии проносят тело короля Генриха VI. Появляется Ричард, убийца короля, и останавливает погребальный обряд. Леди Анна обвиняет его:
		Коль радует тебя вид гнусных дел —



		Вот образец твоей кровавой бойни.



		О, посмотрите, джентльмены, раны застылые открылись, кровь течет!



		Красней, красней, обрубок безобразный;



		Перед тобою льется эта кровь



		Из жил холодных, где уж нету крови.



		Неслыханный и дикий твой поступок



		Неслыханный вызвал здесь потоп.








    

(Перевод Анны Радловой)



Эта сцена не была полностью плодом воображения Шекспира. Кровотечение, наблюдавшееся у покойного короля, признано фактом кровавой истории Англии и описано Рафаэлем Холиншедом, известным летописцем древней Англии:

«Тело… было перенесено из Тауэра в церковь Святого Павла и там положено в гроб с непокрытым лицом. В присутствии многих очевидцев на лице покойного внезапно выступила кровь, она текла в течение целых суток».

Человечество прошло колоссальный путь — от преследуемых страхом дикарей до столь просвещенных людей, как Бэкон и Шекспир. И все же цепкие путы предрассудков, приукрашенные постоянно накапливающимся опытом, пережили века и связали их воедино.

Удивительная вера в обвинительную силу крови оставалась непоколебимым устоем закона вплоть до прошлого века и служила важнейшим доказательством при раскрытии многих убийств.

В 1613 году неподалеку от Таунтона, городка в юго-западной Англии, было найдено тело зверски убитой вдовы. Ей нанесли шестнадцать ножевых ран.

Местный магистрат созвал все население округи, имевшей в радиусе три мили, и предложил всем без исключения жителям пройти мимо трупа и прикоснуться к нему. Собрались все, кроме некоего Бэбба, местного жителя, который раньше ухаживал за покойной. Отсутствие Бэбба показалось горожанам подозрительным, послышались угрозы и обвинения в его адрес. Всеобщая уверенность в его вине была столь непоколебимой, что в конце концов Бэбб вынужден был сознаться в совершенном преступлении. Как выяснилось, он убил вдову в порыве гнева, когда она отказалась выйти за него замуж, а затем, очевидно, боясь дотронуться до трупа, бежал.

Документы XVII века сохранили память о суде над неким Филиппом Стэндсфилдом, в 1688 году убившим своего отца, сэра Джеймса. На следствии, которое велось под председательством сэра Джорджа Маккензи, было заслушано показание, согласно которому из трупа внезапно потекла кровь, едва только сын прикоснулся к телу отца. При этом сын якобы в ужасе отпрянул с криком: «Господи, помилуй меня!» Именно это свидетельство убедило суд присяжных в том, что Филипп Стэндсфилд действительно убил своего отца.

В 1828 году некий Джон Дайон, проживавший в Банкрофте, Англия, возвращаясь с Донкастерской ярмарки, был наповал убит из ружья. Так как незадолго до этого он принимал участие в расследовании по делу банды браконьеров, первое, о чем подумали: убийство — это месть со стороны членов шайки.

Между тем к брату убитого, Уильяму Дайону, был послан гонец с сообщением о случившемся. Все знали, что недавно при разделе семейного имущества братья рассорились, однако против Уильяма не было никаких улик, и поэтому он остался вне подозрений.

Уильям Дайон явился на следствие, но, войдя в помещение, где стоял гроб, не подошел к покойнику. Напротив, он забился в дальний угол и ни за что не хотел приблизиться к трупу брата.

Такое весьма странное поведение не укрылось от внимания присутствовавших. Некоторые из них заподозрили, что, хотя против Уильяма не было никаких улик, он каким-то образом замешан в убийстве и поэтому отказывается подойти к гробу.

Следователи, оставив браконьеров, занялись Уильямом Дайоном. И вскоре выяснилось, что он и его сын Джон Дайон младший, действительно, были соучастниками преступления. Они были преданы суду, признаны виновными и повешены в Йорке. Так старинное поверье подействовало на Уильяма, и он сам навел на себя подозрение.

Итак, с самых древних времен и почти до наших дней кровь решала, виновен ли подозреваемый в убийстве. Отголоски этих предрассудков живы и поныне. Присутствуя на похоронах и поочередно проходя мимо открытого гроба, мы, сами того не подозревая, совершаем церемонию, возникшую в те страшные времена, когда насильственная смерть была обычным явлением. Воздавая последнюю дань уважения усопшему, мы участвуем в старинном обряде судилища крови, при котором сам покойник как бы свидетельствует о нашей вине или невиновности.




Глава IV

Исцеляющая кровь


Жизнь по самой своей природе противостоит недугам и болям. Любое живое существо, от простейших одноклеточных до человека, обладает защитными механизмами и реакциями, призванными предотвращать различные болезни и увечья и исцелять организм в тех случаях, когда предотвратить их не удалось.

Антитела и иммунные механизмы в равной степени защищают от инфекций как человека, так и растения; рефлекторные реакции заставляют и человека, и амебу отпрянуть от горячего предмета. Подобные формы врожденной самозащиты не обусловлены ни осознанием опасности, ни умственным развитием; ими наделены все живые существа. Искусство и наука исцеления начинаются там, где кончается зона этой врожденной самозащиты, то есть на пороге сознательной мысли.

Наши отдаленные предшественники, несомненно, как-то пытались лечить свои раны и болезни. Известно, что обезьяны останавливают кровотечение, прикладывая лапу к ране и надавливая на пораженный участок тела. Человекообразные обезьяны, собаки и другие животные выказывают беспокойство, когда их самки или самцы ранены или больны, и порой даже пытаются помочь им.

Человек всегда стремился облегчить собственные физические страдания. Но искусство врачевания родилось лишь тогда, когда человек впервые пришел на помощь другим. Из искусства исцеления выросла наука об исцелении. В последние годы эта наука шагнула вперед семимильными шагами, и все же она далека от совершенства и не скоро к нему приблизится — не раньше, чем медицина высвободится из-под влияния сверхъестественного, которое во многих обличьях продолжает бытовать в сознании людей.

Согласно имеющимся данным, искусство врачевания людей процветало уже около двадцати тысяч лет назад. Среди замечательных образцов наскальной живописи в пещерах Французских Пиренеев мы находим изображение человека, занимавшегося лечением больных и раненых. Он показан в костюме своей профессии — оленья шкура обернута вокруг пояса, на голове оленьи рога, на руках меховые рукавицы, длинная борода закрывает лицо, медвежьи уши и пышный хвост из конского волоса довершают его наряд. Так выглядели первые врачи человечества — медики раннего периода каменного века.










Рис. 1. Наскальное изображение человека в костюме врачевателя, найденное на стене пещеры во Французских Пиренеях. Как полагают, оно было нарисовано свыше 20 000 лет назад.




У людей, занимавшихся врачеванием, не вызывало ни малейшего сомнения, что любые недомогания, инфекции и различные болезни могли иметь лишь сверхъестественные причины. Даже раны, нанесенные человеку на охоте или полученные в результате несчастного случая либо в битве, являлись будто бы следствием того, что человек лишился расположения и покровительства защитной магии. Лечение же, как представляли себе эти первые врачеватели, прежде всего должно было заключаться в мобилизации всех сверхъестественных сил для защиты больного.

В соответствии с этим деятельность первых медиков сводилась в основном к колдовству. При помощи шаманских заклинаний, песнопений, целебных трав, обладающих «волшебной» силой, посредством молитв и совершения обрядов они пытались сокрушить зловещие силы, овладевшие больным, и восстановить его здоровье.

В течение многих тысячелетий сохранялась тождественность между религией и медициной, единственными врачевателями были жрецы или знахари, якобы имевшие «доступ» к сверхъестественным силам. Человек учился на собственном опыте, на своих ошибках. В тех случаях, когда некоторые сочетания магического ритуала, причитаний и лекарств помогали больному, к ним прибегали постоянно. Когда же эти средства не приносили успеха, их отбрасывали как непригодные. Если же их действие было временным, неудачи приписывали вмешательству злых сил.

Этот слепой эмпиризм научил человека пользоваться лекарствами, многие из которых сохранились и до сих пор. К ним относится широкий круг средств — от успокаивающих, таких, как раувольфия, до сильнодействующих стимуляторов сердечной деятельности, таких, как дигиталис (наперстянка). Даже салицилаты (всем известный аспирин) прописывались шаманами в виде чая из ивовой коры.

В магическом арсенале знахарей наиболее сильным целительным средством была кровь. Кровь приравнивали к жизни, поэтому ее считали первейшим противником смерти. Люди верили, будто, вторгаясь в кровь, злые демоны болезней покушались на жизнь. Сама концепция врачевания, во многом зависящая от чудодейственных свойств крови, возникла именно из этой гипотезы.

Мы уже отмечали, что по всеобщему убеждению красный цвет — цвет крови — обладал ее магическими свойствами. Поэтому, например, врачеватели каменного века красили больных и покойников красной охрой, дабы исцелить болящих и воскресить усопших, а древние египтяне красили статуи своих богов в красный цвет с целью укрепить их здоровье. Долгие тысячелетия, пока медицина томилась в цепях сверхъестественного, люди верили, будто кровь и любой волшебный ее заменитель красного цвета содержат в себе величайшую силу.

Жрецы-врачеватели древнего Египта применяли кровь животных в качестве лекарства. Богатые римляне пили кровь только что убитых гладиаторов, надеясь тем самым исцелиться от эпилепсии. Великий врач Средневековья Парацельс для лечения подагры прописывал менструальную кровь, а в Швейцарии, Дании и других странах Европы кровью обезглавленных животных лечили от водобоязни (бешенства), туберкулеза, равно как и от эпилепсии.

Большую роль играла кровь в медицине друидов, а позднее и англосаксов. Англосаксонских врачей, находившихся под сильным влиянием учения друидов, стали называть «пиявки» из-за приверженности к этим маленьким «кровопийцам» и употребления их почти во всех случаях жизни. Пиявки, впиваясь в тело больного, жадно высасывали его кровь, в которую якобы вселился демон, и тем самым как бы переносили болезнь на себя. Благодаря этому древнейшему и почти повсеместно распространенному способу кровопускания врачи и получили прозвище «пиявки», которое кое-где бытует и поныне.

Многие англосаксонские врачи проходили курс обучения в монастырях, которые также играли роль своеобразных клиник. На старинных гравюрах встречается изображение английского врача тех времен — серьезное лицо, длинная борода, густые усы. Всем своим видом, впрочем, как и современные врачи, он стремился внушить доверие и произвести впечатление большой учености. Он носил тунику с украшенной шитьем полой, перехваченную дорогим поясом. На ногах были надеты чулки и мягкие сапожки с отворотами.

Способы лечения, которые применяли эти врачи, довольно удачно прозвали «пиявочными», ибо кровь в них играла важнейшую роль. Основным лекарством, считавшимся панацеей и назначаемым при всевозможных внутренних заболеваниях, были пилюли, изготовленные из глины с примесью козлиной крови и скрепленные священной печатью. Эти пилюли принимали внутрь.

К древнейшим из дошедших до нас англосаксонских медицинских трактатов относится «Лекарская книга Болда», написанная по заказу лекаря Болда писарем по имени Кайлд. В ней подробно описываются некоторые весьма распространенные в то время методы лечения. От головной боли, например, рекомендовалось «нижнюю часть стебля вербейника завернуть в узкую повязку красного цвета и этим бинтом обвязать голову». В старинных медицинских книгах приводятся и другие рецепты: «Чтобы удалить с лица пятна, натрите их волчьей кровью — она снимает любые пятна… При кишечных коликах дайте больному выпить собачьей крови, ибо она поистине чудотворна».

Древние иудеи лечили головную боль кровью. В талмуде с этой целью рекомендуется полить голову больного кровью дикого петуха, зарезанного серебряной деньгой.

Лекари викингов (как свидетельствуют саги, среди них было немало женщин) применяли кровь жертвенных животных для скорейшего заживления ран. Врач обмакивал палец в кровь и дотрагивался им до пораженного участка тела. Подобный способ лечения известен как «палец Вотана». Несомненно, происхождение этого названия связано с поверьем, будто бы Вотан был главным покровителем врачей.

Средневековые врачи применяли кровь для предупреждения и лечения судорог, эпилептических припадков и других недугов. Лекарство, изготовленное из сока дудника, настойки из пионов и человеческой крови, в XVII веке широко применялось в Европе как средство против паралича, астмы, апоплексии и эпилепсии. Авторы медицинских пособий XVI и XVII веков уделяли большое внимание целебным свойствам крови. Французский врач Шарас, живший в то время, писал: «Все врачи с похвалой отзываются о применении летучей соли, содержащейся в крови человека, для лечения эпилепсии. Она также эффективна при лечении водянки, подагры и… накожных сыпей».

Но не всякая кровь считалась пригодной для лечения.

«Кровь — это сокровище природы», — писал Ренодеус, но он же предупреждал, что «нельзя собирать и хранить кровь больного или вспыльчивого человека; для лечения пригодна лишь кровь здоровых и уравновешенных людей».

Красному цвету — цвету крови — также приписывались целебные свойства, несомненно, под влиянием подражательной магии, о которой говорилось выше. В Ветхом завете упоминается «вода разлучения», которую следует употреблять для очищения тех, кто осквернился или согрешил. Порядок совершения этой очистительной церемонии подробно описан в Книге чисел. Рыжую телицу без единого изъяна и пятнышка на шкуре целиком сжигали на костре — и шкуру, и мясо, и кровь, и навоз: «И пусть возьмет священник кедрового дерева, И иссопа и нить из червленой шерсти И бросит на сожигаемую телицу» (Библия, Числа, гл. 19).

Пепел «телицы» с большими церемониями переносили на чистое место, где и сохраняли. По мере надобности в обряде очищения небольшое количество пепла смешивали со свежей родниковой водой и этой смесью окропляли человека или предмет, подвергшийся скверне. Очевидно, красноватый цвет шкуры рыжей телицы и «нить из червленой шерсти» придавали этому библейскому дезинфицирующему средству целебные свойства крови.

Вера в целительные свойства красного цвета, горячо поддерживаемая многими и к тому же санкционируемая Библией, пережила века и сохранилась в современной медицине. Мы уже отмечали, что многие лекарства до сих пор изготовляют красного цвета. Алый румянец ассоциируется с прекрасным здоровьем; красные яблоки всегда особенно высоко ценятся. Красный цвет — это также символ могущества и отваги. В Китае, как и в большинстве стран Азии и многих частях света, красный цвет означает здоровье, счастье и удачу. Любой предмет красного цвета обладает особой привлекательностью.

При кровотечениях, заболеваниях крови, а также в качестве заменителя крови для лечения различных болезней в старину применялся минерал гелиотроп (кровавик). О чудодейственных свойствах кровавика писал Вальтер Скотт в романе «Талисман»:

«Он останавливает кровотечение, обезвреживает яд, сохраняет здоровье, да, да, а некоторые уверяют, что он накликает дождь и затмевает солнце…»

Слова «кровавая баня» обычно вызывают в воображении ужасающие картины. А между тем некогда кровавые ванны широко применялись в медицине. По сообщениям Плиния, египетские фараоны купались в крови, дабы излечиться от проказы и слоновой болезни. Старинные иудейские писания подтверждают это: «Когда фараонам, больным проказой, астрологи прописывали ванны из человеческой крови, те приказывали убивать сто пятьдесят иудейских детей каждое утро и каждый вечер».

Римскому императору Константину, заболевшему проказой, врачи посулили исцеление, если он совершит омовение детской кровью. По преданию, Константин отверг такое лечение. Вместо этого он принял христианство и якобы чудом исцелился.

И хотя в средние века ванны из крови не пользовались большой популярностью у врачей, кровь по-прежнему применялась для лечения различных накожных заболеваний. По свидетельству немецкого врача XVII века Михаэля Этмюллера, смесь менструальной крови с вороньим жиром служила «хорошей примочкой при лечении нарывов и карбункулов».

Кровь как чудодейственное средство нашла свое место и в симпатической медицине. Эта форма магии основывалась на поверье, будто болезнь или страдания можно перенести с больного на некий «симпатический» предмет, а рану или недомогание можно исцелить, воздействуя на непосредственную причину, вызвавшую их, или же на некое «симпатическое» вещество — например, кровь больного, — даже если оно не находится непосредственно в организме больного.

Симпатическое лечение было весьма популярно в Европе всего несколько веков назад, оно и до сих пор встречается в слаборазвитых районах земного шара.

Одним из наиболее известных средств, применявшихся для симпатического лечения в Европе, было так называемое симпатическое яйцо. Пустую скорлупу куриного яйца наполняли теплой кровью, взятой у здорового человека. Затем яйцо тщательно запечатывали и подкладывали наседке якобы для того, чтобы полностью сохранить его жизненную силу. В нужный момент яйцо вынимали из гнезда наседки и на несколько часов помещали в пышущую жаром духовку, после чего оно было готово для лечения больного и его прикладывали к пораженному недугом месту. Люди верили, будто здоровая кровь в яйце привлечет болезнь и та, покинув истощенную кровь больного, переберется в яйцо. По прошествии определенного времени яйцо уносили прочь и закапывали в землю.

Другой формой симпатического врачевания, широко распространенной в Европе в средние века, было лечение ран путем воздействия на пролившуюся из них кровь. Этот способ был популярен в Англии еще в XVII веке. Лекарством служил купорос. Вот как свидетельствуют об этом документы того времени: «Если окровавленный лоскут одежды раненого человека опустить в водный раствор этого чудодейственного порошка, рана сразу же начинает затягиваться». При этом время и расстояние не играли роли: «Умирающий может находиться в Париже или Мадриде, а лоскут окровавленного бархата или холста можно подвергать этой операции в Лондоне».

Сколь бы могущественной ни была кровь по представлениям того времени, но и она сама могла подвергнуться заболеванию и нуждаться в исцелении. Наиболее опасным симптомом болезни считалось носовое кровотечение, при котором организм больного внезапно отдавал «жидкость жизни». Его лечили разнообразными магическими способами.

В Европе в XVIII веке носовое кровотечение лечили различными религиозными заклинаниями. В одном случае больной должен был произнести следующее место из Иезекииля (гл. 16: 6): «И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, брошенную на попрание в кровях твоих, и сказал тебе: „В кровях твоих живи“»… Другое известное средство, особенно распространенное в Англии, заключалось в том, что кто-либо из посторонних должен был написать на лбу больного кровью, льющейся из его носа, последние, согласно святому Иоанну, слова Христа: «Все кончено».

Даже в наши дни находятся люди, которые при кровотечении из носа прикладывают холодный ключ к затылку или становятся на цыпочки и плюют через кружок из большого и указательного пальцев. Существуют и другие, не менее нелепые народные средства, хотя причины их появления давно уже преданы забвению.

Лекарства для излечения больной крови, целебные средства, укрепляющие и обогащающие ее, почти столь же древни, как и сам человек. Их до сих пор примешивают ко многим широко разрекламированным патентованным средствам.

Французский врач Шарас, живший в XVII веке, приготовлял лекарства и тонизирующие средства из особым образом сваренных змей. Большой поклонницей этого лекарства была мадам де Севинье. Ей приписывают следующие слова, сказанные сыну в 1685 году: «Своим прекрасным здоровьем я обязана змеям. Они закаляют, очищают и освежают кровь».

В том же XVII веке голландец Корнелиус Бонтекоэ написал книгу, в которой он утверждал, будто бы все болезни возникают по причине чрезмерного сгущения крови. По его словам, единственный способ приостановить этот процесс — пить как можно больше чая, который разжижает кровь. Теория, выдвинутая Бонтекоэ, была не нова и высказывалась ранее некоторыми его предшественниками, однако такой метод лечения натолкнулся на резкое противодействие со стороны современников, которые обвиняли его в сговоре с голландскими торговцами чаем.




Среди магических врачеваний, связанных с применением крови, выделяются два способа лечения, которые благодаря своему огромному значению и притягательной силе пережили века и сохранились до наших дней. Одно из них, переливание крови, превратилось в тщательно разработанный научный метод. Другое — кровопускание, за редким исключением, признано бесполезным и практически не применяется.

Очевидно, первобытным знахарям переливание крови казалось исключительно разумным методом врачевания. Поскольку возникновение болезни связывали с ослаблением жизненной силы в крови, полагали, что вливание здоровой крови подкрепит угасающие силы жизни.

Древние египтяне, иудеи и сирийцы широко пользовались переливанием крови, полагая, будто эта операция не только восстанавливает здоровье, но и исцеляет душу.

Одно из самых ранних дошедших до нас упоминаний о переливании крови относится ко времени жизни сирийского полководца, принца Наама, этим якобы излечившегося от проказы.

Переливание крови в качестве тонизирующего средства входило в арсенал магического врачевания древних греков. По свидетельству Овидия, Медея возвратила Пелию юность, влив в жилы старца кровь овцы, к которой она подмешала для крепости сперму и другие снадобья.

Употребление крови животных для переливаний продолжалось вплоть до сравнительно недавнего времени. В 1666 году Жан Батист Дени, врач Людовика XIV, перелил пятнадцатилетнему мальчику, заболевшему лихорадкой, примерно стакан крови ягненка. До этого подростка лечили кровопусканием, и он совсем ослаб. После переливания крови больной начал было поправляться, но вскоре умер.

Однако эта неудача не охладила Дени и, подобно некоторым другим врачам, он продолжал заниматься переливанием крови. Затем, несмотря на ряд очевидных успехов, эта операция подверглась резкой критике со стороны метафизиков, религиозных фанатиков и некоторых медиков. Особенно бурные кампании против переливаний крови велись во Франции, Англии, Германии и Италии. Противники переливаний утверждали, будто бы люди, которым переливали кровь овец, обрастали шерстью и у них пробивались рога. Братство французских врачей, например, заняло в отношении переливания крови непримиримую позицию. Дело кончилось тем, что папа издал буллу, запрещавшую переливание крови. Прошло больше столетия, прежде чем врачи смогли вновь серьезно заняться изучением этой операции.

Магическая форма переливания крови вплоть до недавнего времени была распространена среди зулусов. Например, если заболевал вождь зулусов, то брали кровь у его здоровых прислужников и смешивали ее с кровью вождя. Затем «усиленную» таким образом кровь через трубочку вводили в систему кровообращения вождя, дабы придать ему новые силы и волю к исцелению.

Однако и после того, как переливание крови стало на прочную научную основу и постепенно проникало в рациональную медицину, продолжали бытовать некоторые довольно необычные поверья, связанные с этим процессом. Так, по утверждению некоего немецкого врача XIX века, супруги, которые не сошлись характерами и омрачали собственную жизнь беспрестанными ссорами и сварами, путем перекрестного переливания крови могут достичь семейного счастья и гармонии.

В отличие от переливания крови, возникшего из магии крови и ставшего важным фактором современной медицины, несмотря на противодействие церкви и государства, кровопускание сохраняется лишь как гротескный памятник стремлению человека воспринять догмы прошлого, не подвергая их постоянной проверке в свете вновь полученных знаний.

Кровопускание, или флеботомия, пожалуй, один из самых древних методов лечения болезней, применявшихся человеком. Если верить Плинию, человек узнал о кровопускании от гиппопотамов. По свидетельству римского натуралиста, гиппопотам, испытывающий муки по причине обжорства, трется туловищем об острые заросли камыша и таким образом вскрывает кровеносный сосуд. Как только вытекает достаточно крови и неприятные ощущения животного прекращаются, гиппопотам останавливает кровь, прижимаясь ранкой к известковой почве.

В арсенале примитивного знахаря кровопускание было основным орудием врачевания. Люди глубоко верили, что если болезнь вызывается злыми духами, проникающими в кровь, то они изгоняются из тела больного вместе с загрязненной кровью. Иногда к кровопусканию прибегали не столько по физическим, сколько по моральным причинам. Например, чересчур любвеобильной и излишне кокетливой женщине делали кровопускание, дабы изгнать из нее демона сладострастия. Вначале при кровопускании вскрывали вены или же применяли пиявки, позже начали ставить банки, оттягивающие кровь к наружным покровам тела.

Кровопускание — еще один пример того, как народы различных стран в различных частях света реагировали на одну и ту же проблему. Кровопускание было известно древним жителям Азии и Африки, первобытным народам Австралии, Европы, Южной и Северной Америки. Оно отражено в легендах и мифах многих народов.

Как гласит греческое предание, у Эскулапа (Асклепия), отца древней медицины, был сын по имени Подалирий, которому и приписывается открытие флеботомии. Подалирий, возвращаясь из Трои, попал в кораблекрушение и высадился на побережье Карии. Его спас пастух, который, признав в нем важную особу, отвел его к королю. Как раз в этот день дочь короля Сирны во время припадка оступилась и упала с дворцовой крыши. Тщетно врачи пытались привести ее в чувство. Подалирий осмотрел девушку и вскрыл ей вены на обеих руках. Неожиданно девушка пришла в себя и вскоре поправилась. Король щедро одарил Подалирия и отдал ему в жены его юную пациентку.

У друидов и древних англосаксов кровопускание было основным средством лечения. «Лекарская книга Болда» предлагает следующие способы исцеления больных: «При оспе сделайте небольшое кровопускание и дайте больному выпить бокал растопленного масла… а при параличе надрежьте шею больному после захода солнца и в полной тишине слейте кровь в проточную воду. Затем трижды сплюньте и скажите: вода, хворобу забирай, прочь скорее убегай…»

Кровопускание сделалось панацеей. К нему прибегали почти во все времена и почти все без исключения врачи, даже самые гениальные. По мере накопления знаний стали приводить более убедительные, чем раньше, доводы, свидетельствующие о пользе кровопускания при различных недугах. Теперь уже говорили о болезнетворном скоплении крови, а не о злых силах, вызывающих болезнь.

Однако можно предположить, что неблагоприятные последствия кровопускания стали известны людям уже очень давно. В этом нет ничего удивительного: удаление примерно пол-литра крови, естественно, крайне ослабляло организм больного и предрасполагало его ко всякого рода заражениям и осложнениям. Поэтому были выработаны определенные правила, строго соблюдавшиеся при процедуре кровопускания.

Древние иудеи, например, не рекомендовали производить кровопускания чаще чем один раз в тридцать дней. В зависимости от возраста больного количество разрешаемых кровопусканий уменьшалось. Наиболее благоприятным временем для кровопускания считался первый день лунного месяца и четырнадцать дней до Пасхи. С другой стороны, в месяц Аб, когда был разрушен Иерусалимский храм, кровопускания запрещались.

У христиан лучшим временем для кровопускания считались Рождество и Пасха. Верили, будто в это время дух спокойствия и доброй воли благоденствует, а злые духи — демоны болезней — ослаблены и истощены. Но в январе, когда злые духи вырывались из-под сдерживающего влияния рождественских сил, кровопускания были более опасны.

В средние века в наиболее известных храмах существовали специальные помещения, в которых врачи, наделенные особыми полномочиями, занимались кровопусканием под святой сенью. Однако даже святая благодать не могла предотвратить роковых ошибок.

По преданию, церковник Джон Беверлийский, живший в VII веке, однажды распек врача за то, что тот сделал кровопускание больному в помещении аббатства на четвертый день месяца. Больной не только не поправился, но, напротив, состояние его ухудшилось, и это побудило Джона сделать лекарю следующее внушение: «Я помню, как еще блаженной памяти архиепископ Теодор говорил, что кровопускание весьма опасно в то время, когда луна растет и прилив океана достигает наивысшей силы».

Флеботомия получила столь широкое распространение, что в средние века она была отдана на откуп цирюльникам. С наступлением благоприятного для кровопускания времени цирюльники извещали об этом население, вывешивая на дверях своих заведений окровавленные бинты. И хотя в наши дни парикмахеры уже не занимаются кровопусканием, красно-белый полосатый столбик, служащий во многих странах вывеской парикмахерской, сохраняется как символ старинных обычаев.

Кровопускание прославлялось также в литературе и поэзии. Сохранились сообщения, что примерно в 1099 году преподаватели знаменитой в средние века медицинской школы в Салерно посвятили оду нормандскому герцогу Роберту, сыну Вильгельма Завоевателя. Это пространное сочинение, озаглавленное «Regimen Sanitatis Salernitanum», было переведено на многие языки и содержало следующее наставление:
		Весенний воздух — лучшее из благ,



		Парильни, ванны по весне полезней,



		Полезно кровь пускать, поскольку так



		Мы лечим даже в старости болезни.



		Восход Венеры — тоже добрый знак,



		Но здесь излишества подобны бездне.








    

(Стихи в переводе А. Ревича)



При пышном дворе Людовика XIV придворный врач дважды в неделю пускал кровь фаворитке короля, мадам де-Ментенон, которая впоследствии стала его супругой. Это объяснялось тем, что знатная дама очень страдала от своей способности краснеть по любому поводу, а особенно от пикантных анекдотов, которые ей рассказывали придворные, и надеялась, что кровопускание поможет ей избавиться от столь очевидного признака наивности и простодушия.

Первый дипломированный американский врач Бенджамен Раш был страстным приверженцем флеботомии. В 1792 году во время страшной эпидемии желтой лихорадки он делал кровопускания всем, кто соглашался на эту операцию. Однако смертность среди его пациентов была столь велика, что репутация Раша серьезно пошатнулась. Поэтому, когда смертельно заболел Джордж Вашингтон, Раша к нему не пригласили, и первого президента Америки лечили другие врачи. Несомненно, их лечение было ничуть не хуже того, которое мог бы назначить Раш. Вашингтон страдал от отека гортани (крупа). Современные врачи в таких случаях вскрывают трахею, и пациент поправляется. Вашингтон же потерял слишком много крови, силы покинули его могучий организм, и он скончался.

Однако жил на земле довольно известный врач, который, подобно мальчику в сказке Андерсена о новом платье короля, не поддался древнему, как мир, самообману. Им был Бернардино Рамаццини, профессор университетов Модены и Падуи, живший в XVII веке. Его считают отцом промышленной санитарии и гигиены труда.

Рамаццини приписывают следующее суждение о старинной практике кровопускания: «Флеботомист, зажав в своей руке дельфийский меч, истребляет отнюдь не болезнь, а невинных жертв — своих пациентов».

В наши дни от этой практики кровопускания, возникшей из магии крови и в течение стольких веков унесшей множество человеческих жизней якобы во имя их же спасения, в основном отказались. Теперь кровопускание уже не считают универсальным средством и применяют лишь в особых случаях, когда необходимо уменьшить объем циркулирующей в организме крови.

Человек XX века выбрался из пещер первобытного невежества, но щупальца мрака все еще цепляются за него. Точно так же научные знания о крови постепенно вытесняли старинные суеверия и магические представления, однако этот процесс протекал столь медленно и граница между магией и разумом была подчас настолько нечеткой, что на протяжении тысячелетий заметить какой-либо прогресс было трудно. И лишь в последние несколько столетий мы узнали, что работы древних исследователей Реки жизни, давно забытые и отброшенные, дали куда более точные сведения, чем труды их многочисленных преемников.




Часть II

Первые исследователи





Глава V

Охотники и боги


Кровь вытекала из открытой раны. Она была красного цвета. Когда наступала смерть, кровотечение останавливалось. Скорее всего именно к этому сводились первые наблюдения, сделанные древнейшими исследователями Реки жизни — первобытными охотниками, с этого началось восхождение к нынешнему уровню наших знаний о крови.

Первобытному охотнику приходилось, что называется, глядеть в оба. Этого требовала окружавшая его среда. Даже в наши дни так называемый «дикарь» чувствует обстановку, в которой он находится, куда острее, чем представитель «цивилизованного» мира. Это объясняется тем, что условия существования «дикаря» далеко небезопасны. Африканский пигмей, например, должен уметь заметить едва уловимое колебание листвы на деревьях — стоит ему только зазеваться, и он станет добычей прячущегося там леопарда. Представитель «цивилизованного» мира может сразу и не увидеть несущийся на него автомобиль, но его рассеянность частично компенсируется попытками самого водителя любой ценой избежать столкновения. Обстановка, в которой жил первобытный человек, не обеспечивала такой подстраховки. Поэтому, дабы избежать гибели, он вынужден был постоянно наблюдать и запоминать.

При рассмотрении замечательных рисунков, относящихся к каменному веку и найденных в пещерах Пиренеев, бросается в глаза любопытная деталь: по-видимому, доисторические охотники знали, что удар в сердце наверняка убивает добычу. Будучи своеобразными анатомами-практиками, они, вероятно, также заметили, что поражения спины вызывают паралич, а поражения головного мозга, как правило, смерть.

Разделывая туши убитых зверей, охотники или их жены, должно быть, обращали внимание на сердце, легкие, печень, желудок, селезенку и другие органы. Разумеется, функции, которые выполняли эти органы, вряд ли были им известны. Однако трудно себе представить, чтобы они не уловили связи желудка с пищеварением, ибо, несомненно, частенько находили там остатки последнего обеда своей добычи. В печени содержалось довольно значительное количество крови, что, естественно, позволяло сделать вывод об их взаимосвязи. А сердце, которое пульсировало у живых зверей и продолжало сокращаться даже в том случае, когда его вынимали из разделываемой туши, должно было иметь какое-то отношение к жизни. Ведь каждый мог заметить, что со смертью сердце, как и кровотечение, останавливалось.

Охотник, возможно, обратил внимание и на то, что из одних ран фонтанировала кровь алого цвета, а из других спокойно вытекала более темная кровь. Ему приходилось, наверное, видеть и кровеносные сосуды убитых на охоте зверей, вены со свернувшейся кровью и пустые артерии. Однако обнаруживая пустые артерии, он не подозревал, что затухавшие сокращения эластичных стенок этих сосудов выбрасывали из них кровь, которая находилась там при жизни.

Все эти наблюдения могли быть сделаны, а возможно, и действительно были сделаны первобытными охотниками. Они-то и явились первоначальным сырьем, которое послужило фундаментом современной науки. Не исключено, что в некоторых отношениях первые наблюдатели обладали более глубокими знаниями практической анатомии, чем врачи, которые жили тысячелетиями позже, в те эпохи, когда препарирование трупов запрещалось, а к исследованиям и экспериментам относились с крайним подозрением.

Первобытный человек делал многие важные и абсолютно правильные наблюдения, но он не мог, естественно, дать им правильное истолкование. История человечества только начиналась, и люди не имели ни соответствующей подготовки, ни необходимого опыта и сведений для правильного толкования явлений окружающего мира.

Они видели, например, что едва прекращалось кровотечение из раны животного, как оно погибало, но у них не хватало знаний, чтобы осмыслить эту связь. И поэтому они довольствовались самым простым и доступным объяснением: кровь — это и есть жизнь, она должна содержать какое-то таинственное вещество, некую жизненную субстанцию. Это придавало крови сверхъестественную власть не только над самой жизнью, но и над смертью.

Целая вечность миновала с той поры, когда доисторический охотник впервые начал замечать чудесные свойства крови, до появления первой цивилизации, до эпохи, когда человек перешел к оседлому образу жизни и начал обрабатывать землю в плодородных речных долинах. Одни из самых ранних дошедших до нас сведений относятся к шумерской цивилизации, которая процветала примерно за пять тысяч лет до нашей эры на превосходно орошаемой Месопотамской низменности, между Тигром и Евфратом.

Шумерское государство достигло относительно высокой ступени развития, прежде чем оно было завоевано аккадянами, в свою очередь уступившими пальму первенства Вавилону. Шумеры уже умели использовать медь и бронзу. Они развивали математику и архитектуру, наладили изготовление колес, изобрели черчение, разработали собственное письмо и даже приступили к составлению карты звездного неба.

Шумерская медицина, как, впрочем, и астрология, по существу, мало чем отличалась от шаманства. Врачи этой древней страны были наполовину жрецами, наполовину колдунами, и о крови они знали не больше, а то и меньше, чем первобытные охотники.

Как свидетельствуют найденные при раскопках дощечки с медицинскими текстами, шумерские врачи считали, что кровь выполняет все жизненные функции живого организма и вообще является носителем жизни. Как и где течет кровь в организме человека, они не знали, но были убеждены, что печень предназначена для накопления крови и поэтому обладает исключительными волшебными свойствами. Будучи средоточием важнейших жизненных процессов, печень превратилась в незаменимый атрибут гаданий и пророчеств.

Господство над Месопотамией перешло от шумеров к аккадянам, а от них — к вавилонянам. Вавилонские врачи, которые одновременно были и жрецами, ввели в практику исследование крови и мочи своих пациентов. В отличие от современных врачей им это нужно было не для определения характера заболевания, а для составления магического гороскопа, с помощью которого они пытались предсказывать исход болезни.

Вавилонские жрецы отметили также, что существуют два вида крови — дневная и ночная. Сами того не сознавая, они, таким образом, различали алую артериальную кровь и более темную венозную кровь.

Однако, несмотря на всю мудрость, ни шумерам, ни вавилонянам не удалось намного обогатить те сведения, которые накопили первобытные охотники. Более того, они даже не были столь наблюдательны, так как явно не понимали, какую важнейшую роль в живом организме играет сердце, о чем знал человек эпохи неолита, судя по сохранившимся наскальным рисункам. Но при всех своих заблуждениях, недосмотрах и попытках втиснуть наблюдения в рамки законов магии шумеры оставили нам неоценимое сокровище — письменные свидетельства о добытых ими сведениях. Именно им принадлежит первый вклад в фонд накопления человеческих знаний.

В период развития шумерской цивилизации на плодородных илистых равнинах, образованных ежегодными разливами Нила, осели и начали взращивать злаки кочевники из Нубии и Восточной Африки. Туда же пришли племена с Синайского полуострова и расположенных далее к востоку районов Азии. Земля им понравилась, и они осели на ней. Так было создано древнее государство Кемт, которое мы называем Египтом.

Египет населяла весьма пестрая смесь народов. Они жили многочисленными общинами, испытывали на себе самые разнообразные влияния, исповедовали всевозможные религии и верования. По мнению некоторых антропологов, с Востока в Египет проникло страстное тяготение к мистицизму и вера в сверхъестественные силы, а из Африки — прагматизм и будничный реализм, столь необходимые для успешной борьбы за существование в пустынях, саваннах и лесах.

Вплоть до начала прошлого века древний Египет оставался для нас страной мифов и тайн. Было известно множество египетских письменных памятников, но найти ключ к ним никак не удавалось. Наконец, около ста пятидесяти лет назад молодой французский египтолог Жан Франсуа Шампольон расшифровал иероглифы, начертанные на Розеттском камне, и легендарная страна Кемт предстала перед нами, как живая. Древний Египет с его поистине невероятной историей и исключительно высоким уровнем цивилизации начал открываться во всем своем блеске.

Первая египетская династия была основана примерно за 3400 лет до н. э. Менесом, вошедшим в историю как фараон-врач. Записи свидетельствуют, что уже в то время искусство врачевания ценилось очень высоко и считалось привилегией властителей. Сыну Менеса, Афотису, унаследовавшему трон Египта, приписывают авторство книги по анатомии человека, возможно, первой в истории работы в этой области.

Несколько столетий спустя, в 32 в. до н. э., появилась книга о сосудах в человеческом организме, автором которой называют фараона Усафиса. К сожалению, это и другие произведения, написанные на папирусе, погибли. Мы знаем о них только по упоминаниям в более поздних работах, сохранившихся до наших дней. Тем не менее даже эти позднейшие ссылки позволяют нам утверждать, что уже на самых первых порах развития в Египте появилась медицина в подлинном смысле этого слова. Египтяне вели медицинскую документацию, проводили исследования, регистрировали свои наблюдения и разрабатывали методы лечения больных.

Разумеется, не обошлось без мистицизма и веры в сверхъестественные силы. Врачеванию придавали столь важное значение, что были созданы особые боги, охранявшие здоровье египтян. Поначалу самым главным божеством был Тот, по преданиям излечивший бога Гора от ядовитого укуса скорпиона. Когда же лечение различных болезней стали осуществлять и другие боги и богини, на долю Тота остались глазные заболевания, которые были очень широко распространены в Египте.

Подражая богам, египетские врачи также постепенно стали узкими специалистами: каждый врач лечил какую-нибудь определенную болезнь или определенный орган. Известно даже, что один из фараонов держал при себе двух врачей для ухода за правым глазом и левым. В период господства другой ранней династии врачи, занимавшиеся лечением болезней кишечника, именовались «пастырями прямой кишки».

В процессе бурного развития искусства врачевания в Египте сведения, относящиеся к крови, пополнились и, что особенно важно, результаты наблюдений тщательно записывались. Одним из наиболее интересных дошедших до нас древнейших документов является так называемый папирус Эберса. Этот папирус был продан Георгу Эберсу в 1873 году при довольно таинственных обстоятельствах неизвестным египтянином, который, очевидно, имел доступ к тайному хранилищу папирусов в одной из могил вблизи Фив.

Папирус Эберса представляет собой превосходно сохранившуюся коллекцию медицинских документов, переписанных в 1553 году до н. э. каким-то писцом, который сводил воедино более древние тексты. Позднее египтологи установили, что этот папирус принадлежал фараону Аменхотепу, правившему Египтом более чем за 1500 лет до нашей эры.

Как раз в папирусе Эберса содержится ссылка на упомянутую ранее работу фараона Усафиса — трактат о сосудах в человеческом организме, написанный около пяти тысяч лет назад. Писец приводит следующую цитату из этого произведения — первого документального свидетельства попыток древних людей представить схему течения Реки жизни: «Есть у человека двенадцать главных сосудов, исходящих из сердца и направляющихся в тело и к ногам. Два сосуда идут в грудную клетку, по два сосуда в каждую ногу и по два — в каждую руку. Два сосуда идут к затылку, и от них отделяются две ветви к глазам и две — к носу. Две ветви приближаются к правому уху, и через них проходит дыхание жизни. Две ветви приближаются к левому уху, и через них проходит дыхание смерти».

Кто знает, может быть, именно это убеждение о связи жизненных процессов с правой стороной, а смерти — с левой, находит свое отражение в сохраняющихся и поныне суевериях, связывающих все, что исходит справа, с добром, а все, что идет слева, — со злом?

В папирусе Эберса отмечается также, что по сосудам в организм поступает воздух: «…проходя через ноздри, воздух проникает в сердце, а оттуда во внутренние органы и обильно насыщает все тело».

В папирусе Эберса впервые зафиксировано и другое важнейшее наблюдение — пульс: «Если врач приложит палец к шее, голове, кистям рук, предплечьям, ногам или телу, то везде он найдет сердце, ибо сердце не только указывает путь к каждому органу, но и звучит в нем».

Все эти наблюдения, сделанные у самых истоков цивилизации, были ближе к истине, чем многие поверья, которые укоренились тысячелетия спустя. Наблюдения древних египтян, несомненно, основывались на вскрытиях трупов и изучении внутренних органов. Распространенный в стране обычай бальзамирования умерших давал египтянам редкую возможность изучать внутреннее строение человека, расположение органов и сосудов. Жрецы храмов смерти, где трупы подготавливались к бальзамированию, были убеждены, что сердце служит пристанищем души и является центром умственной деятельности; без него воскрешение невозможно. Поэтому при бальзамировании сердце не трогали, но тщательно изучали, как, впрочем, изучали и связанные с ним сосуды.

Фараон Усафис не ошибся, насчитав двенадцать основных сосудов, связанных с сердцем, хотя и не все они соединяются с ним непосредственно (он добавил к общему числу три сосуда, отходящих от аорты, а не от сердца). Но он не знал, что по одним сосудам кровь течет к сердцу, а по другим — от сердца. Он также оказался не в состоянии установить различия между венами и артериями. По всей видимости, Усафис не знал и о роли легких, а расположение сосудов в организме представлял себе лишь в самых общих чертах. Тем не менее труд этого египетского фараона как первое документальное описание кровеносной системы является вехой в истории человеческих достижений.

В Египте, как мы уже упоминали, медицинской деятельностью занимались боги; оставалось только, чтобы врач превратился в бога. И вот примерно за 3000 лет до н. э., в царствование фараона Джосера, появился человек, который, вероятно, стал первым в мире подлинным служителем медицины. Звали его Имхотеп.

По всей вероятности, Имхотеп обладал таким множеством талантов, каким мог похвалиться лишь Леонардо да Винчи тысячи лет спустя. От отца Имхотеп унаследовал профессию архитектора, высоко ценившуюся в стране, где строительство надгробных памятников считалось священным искусством. Имхотепу приписывают разработку проекта ступенчатой пирамиды в Саккара, предназначенной для погребения фараона Джосера. Это сооружение, считающееся древнейшей египетской пирамидой, сохранилось до настоящего времени.

Имхотеп был великим визирем Джосера, его жрецом, летописцем и исполнителем священных обрядов. Он получил известность и как астроном. Когда на Ниле в течение семи лет не было паводков и египтяне испытывали страшнейшие муки от засухи и голода, Имхотеп, по преданию, воздействовал на бога дождей Хнума, изображавшегося с головой барана, и тот ниспослал долгожданный ливень.

Однако особую важность имеет деятельность Имхотепа на медицинском поприще. Хотя легенды рассказывают о нем чудеса, он, в сущности, был самым настоящим врачом и оставил после себя первые бесценные записи историй болезней. Длительное время господствовало мнение, что рукописи Имхотепа, которая упоминалась в различных папирусах как «Тайная книга врача», в действительности не существовало. Но в 1862 году американцу Эдвину Смиту посчастливилось раздобыть папирус, относящийся примерно к 1700 году до н. э. Папирус Смита окружала какая-то тайна. Один из замечательнейших памятников медицины тех незапамятных времен, он почему-то не упоминался ни в одном из манускриптов той эпохи.

Многие годы папирус Смита тщательно исследовали, и наконец было установлено, что он является не оригиналом, а копией рукописи, относящейся примерно к 2700 году до н. э. Выдающийся египтолог Джеймс Брестед предположил, что папирус Смита — это не что иное, как копия одной из оригинальных работ Имхотепа, быть может, самой «Тайной книги врача».

Этот папирус, который Брестед называет «пленительным откровением человеческого разума, занятого кладкой первых этажей здания науки», в действительности оказался строго систематизированным описанием 48 случаев из медицинской практики, включая лечение ран и хирургические операции. Каждый случай начинается с детального описания болезни, затем следует отчет об осмотре больного и перечень обнаруженных симптомов. После этого дается развернутый диагноз и выносится неумолимый приговор — излечимо заболевание или нет. Если болезнь объявляется излечимой, предписывается соответствующее лечение.

Многие наблюдения, изложенные в этом древнейшем тексте, настолько точны и детализированы, что кажутся написанными современным медиком. В описании мозга впервые имеется намек на признание его центром умственной деятельности. Точно охарактеризовано влияние повреждений позвоночника на функции кишечника и мочевого пузыря. В рукописи только однажды упоминается об использовании средств магии. За этим единственным исключением, вся работа по своей объективности стоит в ряду подлинно научных трудов, когда-либо выполненных человеком.

Из папируса Смита, который, пожалуй, действительно является копией «Тайной книги врача» Имхотепа, видно, что этот великий египтянин лишь догадывался о циркуляции крови и ее роли в организме. Хотя, по мнению некоторых ученых, Имхотепу принадлежит первое точное описание кровообращения, этот факт отнюдь не доказан. Так или иначе, он многое знал о крови и использовал эти знания в своей медицинской практике. В заслугу Имхотепу следует поставить и его трезвый, сознательный подход к предмету, который вскоре был подавлен суевериями и догмами.

Имхотеп столь прославился своим искусством, что к концу жизни его почитали как святого-целителя. Он был похоронен в Мемфисе. По иронии судьбы, больные начали совершать паломничества к могиле этого знаменитого врача-практика в надежде на чудесное исцеление. Позднее в его честь был воздвигнут храм. Наконец, в 525 году до н. э., когда Египет был завоеван персами, Имхотепа, бывшего к тому времени уже полубогом, полностью обожествили и сделали богом-покровителем медицины, «чьими заботами жизнь даруется людям и сын рождается у того, кто был бездетным». В его биографию внесли существенные поправки. Он уже более не был сыном простых смертных, его чтили как первенца бога Пта и богини Сехмет, способного исцелять больных, даровать радость материнства бесплодным женщинам и приносить счастье неудачникам.

Спустя двести лет, в период господства в Египте македонской династии Птолемеев, на острове Филе построили храм Имхотепа, в котором каждые два месяца устраивали празднества в честь важнейших событий из его мифической жизни. Развалинами этого храма можно любоваться и поныне. Почитание Имхотепа было настолько распространенным, что греки отождествили его со своим собственным богом врачевания — Асклепием, и в Мемфисском храме стали поклоняться новому, объединенному божеству — Имуфесу-Асклепиосу.

Превращение Имхотепа из обыкновенного врача в окруженное суевериями божество удивительно точно отражало тенденции развития всей египетской медицины того времени. После эпохи Древнего Царства в течение тысячелетий величие Египта, символизируемое победными войнами, пантеоном могущественных богов и неисчислимыми массами рабов, непрерывно росло. Однако именно в это время медицинская практика и изучение человеческого организма оказались в плену у традиционных догм, и примерно за 1500 лет до н. э. медицина начала быстро скатываться к обыкновенному колдовству. Достижения Имхотепа, Усафиса и Афотиса остались непревзойденными.

На другом конце Азии, в долинах рек Хуанхэ, Янцзы и Сицзянь, возникла еще одна великая цивилизация — китайская. Как и в Египте, первые этапы ее развития были ознаменованы энергичными попытками решить наиболее жгучие проблемы наиболее целесообразными методами. Это был прагматический эмпиризм древности — обычай отделять полезное от ненужного исходя из практики.

В Китае, как и в Египте, различные убеждения, выросшие из магии и суеверий, превратились в жесткую систему религиозных воззрений на Вселенную. Все истины должны были отвечать требованиям этой системы. Согласно китайской философии, все произошло в результате столкновения двух принципов — «Ян» и «Инь», на единстве противоречий которых держится реальная действительность во всей ее полноте. «Ян» означал мужское, а «Инь» — женское начало. С принципом «Ян» ассоциировались небо, солнце, все активные, положительные качества, а с принципом «Инь» — земля, тьма, все пассивные, отрицательные качества. Абсолютное равновесие этих двух принципов было источником здоровья, мудрости, счастья, спокойствия, мира, всего положительного и желанного. Нарушение равновесия приводило к болезням, безрассудным поступкам, войнам, ко всему дурному.

Вся китайская медицина и естественные науки, особенно начиная с XI века, подгонялись под формулу «Ян-Инь». Но еще до окончательного торжества догматизма первым китайским врачам удалось сделать ряд важных открытий, результаты которых передавались из поколения в поколение как частицы мудрости древних.

Как гласит легенда, основателем китайской медицины был император Шень Нун, царствование которого относят к 2700 году до н. э. Одной из самых древних медицинских книг, имеющихся в нашем распоряжении, является «Нейцзин» — «Трактат о медицине», написанный, по предположениям, ранее 2600 года до н. э. императором Хуань-ди. В этой и поныне изучаемой книге можно найти поразительно верное замечание о Реке жизни, предвосхитившее выводы монументального труда Гарвея о кровообращении, который был завершен 42 века спустя.

«Вся кровь находится под контролем сердца, — писал легендарный Хуань-ди, — сердце регулирует всю кровь в теле. Поток крови течет непрерывно по кругу и никогда не останавливается. Это замкнутый круг без начала и конца».

Таким образом, Хуань-ди первым совершенно недвусмысленно, хотя и в общих чертах, заявил о циркуляции крови. Другой китайский врач писал о природе крови, ее составе и функциях следующее: «Кровь есть жидкая ткань тела. Она образуется из твердых и жидких продуктов питания, которые поглощает человек, и поступает в желудок, где переваривается пища. Там кровь приобретает красный цвет и разносится по многочисленным сосудам, питая все тело и перенося жизненные вещества».

Так, тысячелетия назад человек постиг истины, лишь недавно вновь открытые нами. Кровь была признана жидкой тканью, каковой она и является на самом деле. Были выработаны начальные представления о пищеварении и обмене веществ, была отмечена роль крови в качестве переносчика. И, наконец, было сказано, что кровь циркулирует под воздействием сердца.

К несчастью, эти открытия были преждевременными. Люди, не имевшие ни соответствующей подготовки, ни знаний, не смогли их осмыслить и правильно использовать. И здесь мы сталкиваемся с одним из парадоксов истории: чтобы человек в полной мере мог воспользоваться любым открытием, общество, в котором он живет, наука и техника его эпохи должны быть всесторонне подготовлены к этому.

Бактериальная теория заболеваний показалась бы во времена Гиппократа чепухой, так как прежде всего в ту эпоху не существовало микроскопа, с помощью которого можно обнаружить бактерии. Автоматизация и любые машины, экономящие труд, в древнем Египте не нашли бы применения, ибо труд рабов был гораздо дешевле, да и хлопот с ними было несравненно меньше.

Самым первым исследователям удалось выяснить ряд важных фактов о Реке жизни и подойти к открытию других истин, но человеческое общество не было к этому подготовлено. И все-таки одно верное наблюдение, правда, ошибочно истолкованное, сохраняло колоссальное влияние на умы людей многие тысячелетия. Древние египтяне, китайцы и даже великий древнеиндийский врач Сушрута — все сходились на том, что некоторые сосуды, ответвляющиеся от сердца, пусты. Сосуды эти — артерии, и наблюдения, касавшиеся их, были совершенно правильными, так как перед смертью сокращение стенок артерий выталкивает из них кровь в капилляры и вены.

Не зная, что артерии, которые становятся пустыми только после смерти, при жизни несут кровь, древние врачи сделали вывод о передвижении по ним воздуха или какой-то жизненной силы. Для общества, считавшего жизнь скорее сверхъестественным, чем естественным явлением, это был очень благоразумный и вполне приемлемый вывод, позволявший утверждать, что артерии — прибежище некоего «жизненного духа», или души. Этой концепции суждено было искажать представления человека о циркуляции крови на протяжении многих тысячелетий.




Глава VI

Врачи — метафизики


Примерно в тот период, когда египетский писец переписывал древние тексты на папирус, который впоследствии стал известен как папирус Эберса, племена кочевников одно за другим стали проникать на Балканский полуостров и в Малую Азию в поисках плодородных земель и богатых пастбищ. Эти энергичные, напористые полудикари, выходцы из Восточной Европы и из степей к северу от Каспия, вооруженные железным оружием, поглотили эгейскую и минойскую цивилизации, а также таинственную культуру, процветавшую некогда на территории нынешней Турецкой Анатолии.

Первыми на Балканах появились ионические, за ними — эолийские, дорийские, фракийские, македонские и другие племена. Все эти народы имели общее происхождение, говорили на одном языке и вошли в историю под именем эллинов, или греков. Они впитали в себя культуру побежденных народов, обогатили ее, а затем в неудержимом творческом порыве подняли цивилизацию на небывалые высоты.

Установив господство над Критом и островами Эгейского моря, греки распространили свое влияние на Малую Азию, основали поселения вдоль берегов Черного моря. Они достигли Северной Африки, Сицилии, Южной Италии и даже южного побережья Франции, где основали общину, из которой позднее вырос Марсель.

Характерной чертой греческого общества был индивидуализм. Это объяснялось не только разбросанностью колоний, но и природными условиями самой Греции, где горы отделяли друг от друга города, а воды Эгейского моря — многочисленные населенные острова. И хотя индивидуалистически настроенные греки сохраняли единство языка и в основном общую культуру, их общины на первых порах были в значительной степени автономными и независимыми.

Этот дух свободы, вероятно, унаследованный от предков-кочевников, породил силы, благодаря которым греческая научная мысль и искусство на начальных этапах развития эллинской истории принесли столь великолепные плоды.

К счастью для западной цивилизации, религия в Греции не приобрела доминирующего значения, в стране так и не сложилось твердолобой клерикальной касты, способной оказывать решающее влияние и осуществлять власть. Греки верили в богов и в мифы, но относились к ним скорее как к категориям поэтическим и эстетическим, а не как к орудию догм или средству контроля. Страх перед всевышней карой не сковывал древних греков, поэтому они могли свободно высказываться, верить и подвергать сомнению, ставить вопросы и дискутировать. Греческая научная мысль, свободная от каких бы то ни было ограничений, могла бурно развиваться, проникая в сложные проблемы Вселенной.

Для собственных граждан греческое общество являло собой воплощенную демократию. Однако оно также во все бóльших масштабах прибегало к использованию труда рабов. В конкуренции с рабами кустари, земледельцы и рабочие из числа свободных греческих граждан терпели поражение; попутно с этим деградировала и сама идея о необходимости труда. Это обстоятельство сильнейшим образом повлияло на философию и естественные науки древних греков, а также на исследования крови.

По мере того как социальный порядок в Греции становился более жестким, греческие мыслители начали занимать вполне определенные позиции. Коль скоро труд был уделом только раба или кустаря, образованному человеку не подобало выполнять физическую работу или вообще делать что-либо собственноручно. Ему больше подходили занятия чистой наукой. Освобожденные от необходимости трудиться, греки могли посвятить свой досуг диспутам, обсуждениям различных идей, которые помогли бы им создать всеобъемлющую философскую концепцию Вселенной.

Мыслям, отвлеченным представлениям, метафизическим умозаключениям стали придавать большее значение, нежели предметам объективной реальности и продуктам физического труда. Если эксперимент, требовавший определенной затраты труда, противоречил принятой метафизической концепции, его в большинстве случаев объявляли ошибочным. Правда, подобные взгляды не были господствующими ни на одном из этапов истории Греции, однако они были достаточно распространенными, чтобы лишить естественные науки и технику той глубины мысли, которой отличалась греческая философия.

Чтобы понять сущность крови и выяснить пути ее обращения, надо было знать не только внутреннее строение человека, но и природу и функции его отдельных органов, иными словами, анатомию и физиологию. Греческие философы полагали, что они не могут снизойти до такого вида исследований, поскольку их осуществление было связано с физическим трудом. Они относились к физиологии человека с несравненно меньшим уважением, чем к метафизическим концепциям о природе и месте человека во Вселенной. Поэтому исследования такого рода были предоставлены врачам, которые по своему общественному положению находились ниже философов, так как работали собственными руками. Если какое-либо открытие врача, относящееся к строению человеческого организма, противоречило метафизической концепции о человеке, выработанной философом, победа оставалась за этим последним.

Первое документальное свидетельство об исследованиях крови в древней Элладе мы находим в творениях Гомера, который ввиду отсутствия других письменных памятников той эпохи служит нам одновременно историком, поэтом и мифологом. Большинство наших сведений о древнейшем периоде греческой истории, культуре и обычаях того времени почерпнуто из «Илиады» и «Одиссеи».

Из произведений Гомера видно, что древние греки располагали весьма примитивными познаниями в области анатомии. Так как у людей, умиравших естественной смертью, останавливалось дыхание, но они не теряли кровь, считалось, что в этих случаях жизненная субстанция ускользала с последним вздохом; если же человек умирал от раны, жизненная субстанция покидала его одновременно с вытекавшей кровью.

В «Илиаде» Гомер описывает около 140 случаев ранений и рассказывает, как лечили некоторые из них, — кровотечение, например, останавливали с помощью давящих повязок. Из этой же поэмы мы можем убедиться, что древним грекам была известна пульсация сердца. Когда троянский воин Алкафой был сражен копьем Идоменея, он «с громом упал, копье упадавшему в сердце воткнулось; сердце его, трепеща, потрясло и копейное древко».

Врачи в эпоху Гомера не принадлежали к касте жрецов; это были просто любители, которые развивали искусство врачевания на основе практики, учась на собственных ошибках. Врачевателями были также и полумифические греческие герои, великие воины, искушенные в боях. Один из самых замечательных образцов греческого искусства — ваза, выполненная художником Сосиасом, — изображает Ахилла, перевязывающего рану на руке своего друга Патрокла.

Вслед за эпохой, воспетой Гомером, греческая цивилизация вступила в более тесный контакт с Востоком и восприняла некоторые господствовавшие там концепции. Под влиянием мистицизма, столь популярного в Египте и других восточных странах, поэтическая религия древних греков стала более строгой и определенной, а их боги превратились в целителей, точно так же как тысячелетиями раньше это произошло с египетскими богами.

Основателем искусства врачевания провозгласили Аполлона. Афина и даже сам Зевс стали служителями медицины. Однако богом врачей и врачебного искусства греки сделали не Аполлона, не Афину или Зевса и не какого-нибудь другого чистокровного жителя Олимпа. Для этого они подобрали личность, родственными узами связанную с простыми смертными.

Они сочетали бога Солнца — Аполлона — с хорошенькой фессалийской девушкой по имени Коронис. У них родился сын, полубог Асклепий. Подобно другим избранным юношам столь высокого происхождения, Асклепий был передан на воспитание кентавру Хирону. В пещере Хирона на горе Пелион находилась школа, где такие герои, как Язон, Геркулес и Ахилл, овладевали профессиями, впоследствии их прославившими. Асклепий изучал медицину. Как гласят легенды, целительная сила Асклепия была столь велика, что он мог излечивать любые болезни, восстанавливать конечности и даже возвращать умерших к жизни. Этим он в конце концов прогневал Зевса, который был убежден, что власть над жизнью и смертью принадлежит только ему. В своем священном гневе он поразил Асклепия молнией.

Асклепий, которому при жизни помогали его мифические дочери — Гигея, богиня здоровья, и Панацея, богиня лекарственных трав, — почитался греками как главный бог-целитель. Вокруг него сложился целый культ, в его честь воздвигались многочисленные святилища, в которые стекались больные в чаянии чудесного исцеления. Жрецы, стоявшие во главе этих «фабрик чудес», если и не были искусными врачами, то уж во всяком случае превосходно разбирались в экономике. За медицинское обслуживание они требовали плату. Полагалось, чтобы еще до начала лечения пациенты оставляли в храме «благодарственные подношения», размер которых определялся их возможностями. Однако на практике подношения эти делались скорее в принудительном, чем в добровольном порядке. Жрецы Асклепия были настолько изощрены в вопросах финансов, что, по свидетельствам некоторых историков, разработали специальную систему оплаты в рассрочку для тех, кто оказывался не в состоянии внести необходимую сумму сразу. Соответствующие контракты никогда не заключались на срок более одного года.










Рис. 2. Скульптура, относящаяся к III веку до н. э., изображает больного, страдающего варикозным расширением вен, который совершает жертвоприношение.




И все же, хотя храмы Асклепия и привлекали многих страждущих, врачевание, которое практиковали жрецы, не смогло воспрепятствовать развитию более рациональных форм медицинской науки. Греческие мыслители отвергали магию и догмы и пытались объяснить явления природы с позиций, по их мнению, чисто логических. От объяснения разрозненных явлений они намеревались перейти к обобщающим выводам, способным охватить всю Вселенную. По мнению древних греков, страстных поклонников прекрасного, истина заключалась в гармонии, порядке и равновесии. На этих метафизических концепциях и зиждились в Греции искусство, естественные науки и медицина.

В период расцвета греческой культуры одним из первых исследователей крови был Алкмеон из Кротона (города на юге Италии), который жил примерно в V веке до н. э. Полагают, что фрагменты из его книги «О природе» были использованы без изменений в работах более поздних авторов. Возможно, значительная часть медицинских трактатов великого Гиппократа также заимствована из более ранних трудов Алкмеона.

Мы располагаем очень скудными сведениями об Алкмеоне. Известно только, что он был сторонником тщательных, строгих исследований и первым препарировал животных для изучения их анатомии. И хотя вскрытиями задолго до него занимались древние египтяне и китайцы, исследования, проведенные Алкмеоном, символизировали серьезный сдвиг в историческом развитии науки, так как они привели к целому ряду важных анатомических открытий на Западе.

Именно Алкмеон, например, обнаружил, что вены и артерии — различные виды сосудов. Он также пришел к заключению, что движение крови, будучи не всегда однообразным, постоянно. Для того времени это был поистине революционный вывод, ибо он означал не что иное, как признание циркуляции крови в организме. К сожалению, состояние философии и науки древней Греции не позволило подхватить и развить дальше этот столь важный вывод.

Алкмеон определял здоровье как равновесие всех элементов организма. По его мнению, болезнь возникала в результате нарушения гармонии. Следовательно, для излечения больного требовалось устранить нарушения и восстановить гармоничное равновесие.

И вновь мы сталкиваемся с примером, который показывает, как люди, разделенные огромными расстояниями и целыми эпохами, независимо друг от друга приходят к одинаковым выводам. Теория заболеваний, выдвинутая Алкмеоном и явившаяся следствием приложения греческой метафизики к медицине, в основном совпадала с теорией древних китайцев, объяснявшей происхождение всех болезней с помощью философских принципов «Ян» и «Инь».

Алкмеон утверждал, что кровь играет чрезвычайно важную роль в регуляции жизнедеятельности организма. Весьма прогрессивным по тем временам было и его замечание о том, что мозг — это центр умственной деятельности, движений и чувств. По мнению Алкмеона, отлив крови от мозга вызывал нарушения его функций. Далее он учил, что сон и даже смерть вызываются перемещением крови от мозга к сосудам.

Разумеется, современной науке известна ошибочность этой теории, но самый факт ее появления свидетельствует о том, что, препарируя животных, Алкмеон сделал ряд удивительно проницательных наблюдений. Бессознательное состояние, подобное обычному сну, часто объясняют ограниченным притоком крови к мозгу. С другой стороны, вполне возможно, что во время сна приток крови к мозговым центрам, связанным с бодрствованием, уменьшается, хотя в общем движении крови происходят лишь незначительные изменения. Как бы там ни было, ясно одно: открытия Алкмеона могли бы способствовать более полному и глубокому пониманию Реки жизни.

В то время, когда в Кротоне процветал Алкмеон, в Сицилии, в своем родном городе Агригента, жил другой греческий философ-врач Эмпедокл. Будучи философом, Эмпедокл учил, что все предметы, в том числе и человеческое тело, состоят из четырех элементов: земли, воды, огня и воздуха, смешанных в различных пропорциях. Он считал, что на все предметы Вселенной воздействуют две силы — противоречащие друг другу принципы согласия и раздора, любви и ненависти. И в этом случае мы вновь можем провести аналогию с китайскими принципами «Ян» и «Инь».

В поисках философской гармонии Эмпедокл пришел к довольно интересным выводам относительно крови и ее движения. И хотя они не всегда были верными, они все же заслуживают внимания, ибо в свою очередь оказали известное влияние на других мыслителей.

«Кровь — это жизнь, — учил Эмпедокл, — центр умственной деятельности и восприятий, природный источник человеческого тепла». По его утверждению, кровь несет некую жизненную субстанцию. Тем самым он, очевидно, оспаривал утверждения Алкмеона, который роль центра мышления и чувств приписывал мозгу. Пот и слезы, по мнению Эмпедокла, являются составными элементами крови, только более водянистыми.

Эмпедокл получил известность в основном как философ, однако его практические деяния также достойны упоминания. Достаточно вспомнить такой случай. Жителей сицилийского города Салинас периодически поражала неизвестная болезнь, видимо малярия, и они обратились за помощью к Эмпедоклу. Эмпедокл, вероятно, догадался, что причиной эпидемий могут быть болота, окружающие город, и порекомендовал осушить их. Благодарные горожане в знак избавления от изнурительной болезни отчеканили в честь Эмпедокла золотые монеты.

По мере дальнейшего развития греческой цивилизации в отдельных районах государства начали появляться различные медицинские школы. Следует отметить, однако, что эти школы опирались скорее на определенные философские доктрины, чем на медицинские открытия. Одна из таких школ, тяготевшая к философии Пифагора, возникла на юге Италии, другая, находившаяся во власти доктрин Эмпедокла, — в Сицилии. Заметный след в истории оставили также школы в Кирене, на островах Кос, Родос и в Книде — греческой колонии, на месте которой в настоящее время находится азиатская часть Турции. Каждая из этих школ, руководствуясь различными метафизическими воззрениями на врачевание, занималась в числе прочего и изучением крови.

В начале своей деятельности Книдская школа находилась под сильным влиянием трудов древних египтян. Однако ее представители располагали весьма скудными познаниями в области анатомии. Среди тех, кто взял на себя труд установить наличие крови в артериях у живых существ, оказался Эврифон, один из выдающихся врачей своего времени, принадлежавший к этой школе и написавший книгу «Воспаленная печень». Эврифон заметил, что из поврежденной артерии бьет кровь. Это позволило ему сделать следующий вывод: у мертвых артерии пусты, а у живых могут содержать кровь. Однако этот экспериментально доказанный Эврифоном факт противоречил господствовавшей в то время концепции метафизиков. По их мнению, в артериях находилась жизненная субстанция, или «пневма». Поэтому было найдено тщательно продуманное рациональное объяснение этому явлению: артерии содержат только «пневму», поврежденные артерии притягивают кровь из соседних вен; кровь из раны вытекает вместе с «пневмой».

Подобно многим другим ранним открытиям человека, гипотеза Эврифона, имевшая несомненную научную ценность, была извращена в угоду ложной концепции и тем самым утрачена для подлинной науки.

Медицинская школа на острове Кос дала западному миру Гиппократа — одного из величайших врачей, человека, идеи которого до сих пор оказывают громадное влияние на врачебную этику. Гиппократ, столь же тщательно и подробно описывавший состояние больных, как и египтянин Имхотеп, обогатил медицину многочисленными сочинениями, сводом этических правил, воплощенных в особой клятве, которую и поныне дают врачи, и в высшей степени практичным подходом к искусству врачевания. Наряду с этим, находясь в плену метафизических воззрений, он выдвинул так называемую гуморальную теорию, которая на протяжении двух тысячелетий затрудняла понимание природы заболеваний.

Биография Гиппократа окружена различными легендами и мифами, вокруг отдельных фактов его жизни ведутся горячие споры. По преданию, он родился на острове Кос примерно в 460 году до н. э. и дожил до преклонного возраста — до 95, а до другим источникам до 104 лет. Гиппократ изучал медицину под руководством своего отца Гераклида, который также был врачом.










Рис. 3. Гиппократ.




Вплоть до средних веков Гиппократа, по крайней мере на Западе, повсеместно считали отцом медицины, одним из самых выдающихся врачей древности, а то и всех времен. Каждой цивилизации свойственно гиперболизировать собственные успехи, поэтому мы должны признать, что египтяне с тем же основанием могут прославлять Имхотепа, индийцы — Сушруту, а китайцы — императора Хуань-ди.

Гиппократ сумел добиться благоговейного отношения к собственной персоне, несмотря на то что его знания в области анатомии и физиологии были весьма скудны, — он даже не был в состоянии отличить вену от артерии. Едва ли он мог похвастаться и успешным излечением больных. В приписываемых Гиппократу трудах подробно рассматриваются 42 истории болезни, причем в 25 случаях они завершались летальным исходом.

И если репутация Гиппократа все-таки была поднята на недосягаемую высоту, то это объясняется тем, что он принадлежал к наиболее пытливым умам своего времени. По его глубокому убеждению, все в мире подчинено законам природы. Болезнь, учил Гиппократ, вызывается не божественными силами или случайностью, — ее порождают специфические естественные причины. Более того, он считал, что болезнь воздействует на весь организм в целом, а не только на пораженный орган, и поэтому врач должен лечить всего больного в целом. Вот как описывал Платон этот метод лечения Гиппократа: «Чтобы вылечить хотя бы глаз, необходимо лечить голову и, конечно, все тело».

Твердо придерживаясь выработанной им системы, Гиппократ подчеркивал важность непосредственного исследования пораженного органа, всего организма пациента и даже окружавшей больного обстановки. Он рассматривал болезнь как естественный процесс, на который реагирует человеческий организм, и поэтому основную задачу врача видел в том, чтобы помочь больному излечиться самостоятельно.

Эта часть учения Гиппократа на голову превосходила все теории врачевания того времени и знаменовала собой колоссальный шаг по пути прогресса. Однако затем, как это часто случалось с гениальными людьми до Гиппократа и после него, он выдвинул и защищал совершенно абсурдное положение. Речь идет о его попытке описать причины и механизм развития болезни с помощью господствовавших в то время философских «истин».

Как утверждал Гиппократ, болезнь — это естественный процесс, происходящий в объективных природных условиях. Однако его представления о природе были метафизическими, а не реальными. Гиппократ верил, будто бы вся природа состоит из четырех элементов: земли, воды, огня и воздуха, поэтому и организм человека содержит четыре жидкости, или «гуморы», связанные с упомянутыми элементами. Черную желчь, холодную и сухую, он связывал с землей; слизь, холодную и влажную, — с водой; кровь, горячую и влажную, — с воздухом; желтую желчь, горячую и сухую, — с огнем.

Если все четыре гуморы находятся в состоянии равновесия, человек наслаждается отличным здоровьем. Любое нарушение равновесия вызывает заболевание. Чтобы помочь больному излечить болезнь, врач прежде всего должен найти причину этого нарушения и затем попытаться устранить ее. Если, например, по его мнению, болезнь вызвана избытком холодной и сухой черной желчи, для лечения ему следует стимулировать другую жидкость — горячую и влажную кровь.

Эта теория заболеваний, в которой мы вновь находим общие черты с доктриной, ранее сформулированной китайцами, стала столь популярной, что ей удалось продержаться почти до наших дней. По иронии судьбы, все то рациональное и истинно научное, что имелось в учении Гиппократа, было в основном забыто, а метафизическая гуморальная теория поднята на щит с религиозным фанатизмом. Очевидно, все связанное с мистическим, сверхъестественным и метафизическим, столь притягательно для человека, что он отказывается внимать менее таинственным и более строгим доводам разума и науки.

Наряду с заблуждениями в гуморальной теории Гиппократа содержалась идея, которая почти вплотную подводила его к открытию чрезвычайно важного факта, относящегося к крови. Кстати, об этом факте современной науке стало известно сравнительно недавно. Речь идет о положении Гиппократа, согласно которому «гуморы» (жидкости) крови оказывают на организм большее воздействие, чем жидкости какого-либо одного органа. Кроме того, ему же принадлежит утверждение: «назначение желез состоит в распределении гумор по телу». Таким образом, Гиппократ предвосхитил открытие функций эндокринных желез и роли крови как переносчика гормонов, регулирующих различные жизненные процессы в организме.

Человечество понесло невосполнимые потери оттого, что в Греции эпохи Гиппократа отдавали предпочтение не труду, а отвлеченному мышлению, не физическому, а метафизическому, не экспериментально доказанным фактам, а абстрактным концепциям. Тех греческих врачей и ученых, которые в ходе экспериментов прибегали к физическому труду, принято было считать кустарями, ремесленниками. По своему общественному положению врачи были рангом выше сапожников, но ниже ювелиров. Остатки этих классовых различий до сих пор сохранились в Англии, где к хирургу, которому приходится заниматься физическим трудом, принято обращение «мистер», а к терапевту, чья специальность в большей мере связана с умственным трудом, — «доктор».

На творческом развитии афинской философской школы также сказалось пренебрежительное отношение к физическому труду, без которого немыслимо проведение экспериментов. Если бы смелые греческие мыслители могли тщательно проверить собственные теории и теснее связать их с явлениями, доступными глазу и измерительным приборам, они достигли бы поистине олимпийских высот!

Вместо этого Платон, например, занимался выяснением идеальной сущности вещей и пришел к выводу, что кровеносные сосуды берут свое начало из сердца, которое является средоточием умственной деятельности. По этим сосудам, учил Платон, ум может получать приказания от своей повелительницы — души.

Аристотель, у которого абстрактная философия уживалась с реализмом, подкрепленным экспериментом, проводил наблюдения над природой и сам осуществил ряд опытов. Однако своим выводам он стремился придать метафизическую окраску. Он, например, верил в существование «пневмы», или жизненного духа, и полагал, что артерии каким-то образом служат для передачи конечностям команды о движениях. По мнению Аристотеля, кровь вытекает из сердца непрерывным потоком и никогда не возвращается обратно, видимо, исчезая где-то в организме.

Аристотель также считал мозг смесью земли и воды, не содержащей крови и лишенной каких бы то ни было ощущений. Функция мозга, по его мнению, состояла в поддержании равновесия жара в сердце. Пульс Аристотель объяснял вскипанием жизненного тепла в крови.

Итак, как мы могли убедиться, в период расцвета классической греческой цивилизации, когда творческие способности человека достигли невиданных высот, познания о крови и кровообращении были довольно скудными и так и не приблизились к уровню древних египтян и китайцев.

Гений древних греков, свободный и всеобъемлющий, потонул в пучине метафизических абстракций, подобно тому как развитие других цивилизаций было сковано мистицизмом и верой в сверхъестественное начало. Но Гиппократ и другие исследователи создали предпосылки для целого ряда открытий, последовавших вслед за тем, как Афины оказались во власти могучего урагана, примчавшегося из Македонии.




Глава VII

Великие александрийцы


Вторгаясь через Египет и Малую Азию в самое сердце азиатского континента, армии Александра Великого несли на своих копьях нечто большее, чем всесокрушающую силу своего полководца. Не уступали военному могуществу и, безусловно, превосходили его своей долговечностью идеи, которые несли с собой греческие воины. Подобно волнам прилива, они вместе с наступающими войсками неумолимо проникали в глубь континента, сметая на своем пути барьеры интеллектуальной отчужденности и культурной обособленности. Жители Средиземноморского бассейна, долины Инда и даже суровых нагорий Центральной Азии, неожиданно почувствовав себя членами единой человеческой семьи, раскрыли сокровищницы накопленных знаний и опыта.

В то время как греческая культура оказывала неизбежное влияние на народы, подпавшие под власть Эллады, греки в свою очередь знакомились с новыми для них философскими системами и укладами жизни. Но взаимное обогащение идеями в ходе этого обмена принесло свои плоды уже после того, как ветры истории развеяли прах империи Александра Македонского.

Завоевания Александра вызывали столкновения культур, подобно тому как это произошло примерно пятнадцать столетий — спустя, во время крестовых походов, когда мощный поток идей вырвал Европу из тьмы Средневековья к сияющему Возрождению.

В самой Греции, словно пришпоренной Александром и его македонцами, произошли глубокие перемены, как будто мощный взрыв высвободил огромные запасы энергии. Безучастная созерцательность уступила место активным творческим поискам. Абстрактные философские учения в значительной степени утратили влияние на науку. Искусство, литература и политические науки в Греции находились в известном застое, зато в естественных науках — математике, астрономии, механике и анатомии — развернулась бурная деятельность. Особенно это стало заметно после смерти Александра в 323 году до н. э., когда его империя распалась.

Самые большие части империи Александра Македонского поделили между собой его военачальники. Персия попала в руки Селевка, который основал династию Селевкидов. Египет отошел к Птолемею, человеку необыкновенно умному, одаренному, искушенному в различного рода политических интригах.

В столице Египта Александрии Птолемей I основал Музей — заведение, посвященное музам. Музей, получавший поддержку государства, был предназначен для обучения, исследовательской работы, писательского труда и преподавания. К работе привлекались самые блестящие представители той эпохи. Ученые разных стран считали своим долгом сообщать в Музей о своих теориях и проводимых экспериментах.

Одновременно с Музеем была основана огромная библиотека. В ней были собраны рукописи со всего света, которые затем переводились на греческий язык и предоставлялись в распоряжение ученых. Так, Александрия превратилась в хранилище человеческой мудрости, изложенной на бумаге, и на какой-то период — в источник славнейших достижений человеческого разума.

Александрийские ученые, свободные от метафизических пут, все свои гипотезы проверяли на практике. Именно благодаря этому наука в Александрии продвигалась вперед семимильными шагами и достигла уровня, который на протяжении почти двух тысячелетий оставался непревзойденным! Среди великих александрийских преподавателей и их учеников были: Евклид — основоположник геометрии, Эратосфен, который измерил диаметр Земли и ошибся при этом лишь на 50 миль, Гиппарх, составивший карту звездного неба и каталог звезд, Геро — создатель первой паровой машины и Архимед, заложивший основы механики и считавший, что имея точку опоры и достаточно длинный рычаг, можно перевернуть земной шар.

Первым александрийским исследователем Реки жизни был Герофил, который, по преданию, приходился внуком Аристотелю. Герофил родился около 330 года до н. э. в Халцедоне, бифнийском городке в Малой Азии, а медицину изучал на острове Кос, в цитадели Гиппократа.

Учителем Герофила был известный анатом Праксагор, который однажды при вскрытии трупа обнаружил различие между венами и артериями. Герофил учился блестяще. Заинтересованный рассказами о свободе мысли и экспериментов, которую Птолемей даровал ученым, он приехал в Александрию, где вскоре завоевал репутацию одного из величайших анатомов своего времени.

Герофил получил разрешение вскрывать человеческие трупы — привилегия, которой до него пользовались лишь немногие исследователи. У большинства народов мира, включая греков, эта операция была и продолжала оставаться под запретом. Даже великий Аристотель вынужден был делать свои выводы об анатомии человека только на основе изучения трупов животных. По мнению Герофила, человеческий организм — создание совершенно уникальное и, хотя в некоторых отношениях он может походить на организм животных, но обладает множеством черт, присущих только ему одному. Поэтому, чтобы познать человеческий организм, надо изучить его.

Птолемей согласился с этими доводами и приказал передавать Герофилу для исследований трупы казненных преступников. В Египте по-прежнему было распространено бальзамирование, и вскрытие трупов являлось неотъемлемой частью этой процедуры. Однако к вскрытию повсюду относились резко отрицательно. Из уст в уста передавались скандальные истории с целью ославить Герофила, Птолемея и всех, кто в той или иной мере был причастен к вскрытиям. Если верить одной из сплетен, имевшей хождение свыше шестисот лет спустя, во II веке н. э., Герофил якобы вскрыл около шестисот живых преступников, а Птолемей с садистским удовольствием наблюдал за его экспериментами. За знаменитым анатомом древности укрепилось даже прозвище «Герофил-мясник».

Несмотря на более поздние искажения, работы Герофила представляют собой важнейшую веху в длительном процессе познания физической природы человека. Одним из выдающихся достижений ученого было, например, открытие истинной природы нервов. До Герофила греки считали нервы разновидностью кровеносных сосудов. И только Герофил сумел доказать, что нервы являются частью системы, которая передает чувства и контролирует движения и в которую входят головной и спинной мозг. Он считал головной мозг центром нервной системы, органом мышления и представил анатомические доказательства несостоятельности метафизических выводов Платона и Аристотеля, утверждавших, будто бы источник умственной деятельности находится в сердце.

Попытки Герофила выяснить природу крови и кровообращения, как правило, были тщетны, однако ему все же удалось сделать важный вклад в изучение Реки жизни: Герофил открыл пульс, существование которого, правда, признавали уже древние китайцы и египтяне, а также подтвердил его значение для диагностики заболеваний.

Определив, что пульс связан с кровеносными сосудами, Герофил попытался анализировать колебания стенок сосудов при сокращении и расширении. С помощью водяных часов он установил частоту пульса при различных условиях. Полученные сведения в сочетании с данными о таких свойствах пульса, как наполнение и ритмичность, помогали Герофилу ставить правильный диагноз.

Герофила буквально зачаровывала изменяющаяся частота пульса, и ему удалось классифицировать различные виды пульса, дать каждому особое название. Одно из них — «скачущий» пульс — до сих пор в ходу у медиков.

К глубокому сожалению, после стольких важных открытий Герофил свернул с прямой дороги на извилистую тропку, которая завела его в тупик. Поскольку ритм связан с музыкой, Герофил решил, что при исследовании пульса могут быть применены теории музыкального строя и гармонии для суждения о факторах, воздействующих на состояние организма. Результатом подобного мистического подхода было столь запутанное учение о пульсе, что в нем могли разобраться лишь врачи, бывшие искусными музыкантами.

Несмотря на все мастерство и живость воображения, несмотря на предоставленную Птолемеем свободу действий, Герофилу так и не удалось избавиться от влияния школы Гиппократа, в лучших традициях которой он был воспитан. Он не только поддерживал гуморальную теорию, но даже верил, что в одном из уголков сердца заключена душа.

И только поколением позже, на долю Эразистрата, выпало отвергнуть некритическое восприятие традиций и в значительной мере претворить в жизнь те возможности, которые открывались перед учеными александрийской эпохи. Человек во многих отношениях необычный, Эразистрат разработал совершенно новый подход к медицине. Если бы его теории восторжествовали, человечеству, возможно, на тысячу лет быстрее удалось бы добиться успехов в борьбе против болезней.

Эразистрат родился на острове Хиос примерно в 310 году до н. э. Рос он в Антиохии, столице империи Селевкидов, которая возникла на обломках огромного, но непрочного государства Александра Македонского. Эразистрат занимался в различных школах и у различных преподавателей, изучал теории Аристотеля, Гиппократа и других философов и врачей. Свое образование он завершил в Книдской школе, которая решающим образом повлияла на формирование его мировоззрения.

В Александрию Эразистрат приехал уже всесторонне подготовленным и опытным ученым. С головой окунувшись в изучение соперничавших друг с другом теорий врачевания (и зная, сколь ревностно отстаивают эти теории их приверженцы), он понял, что традиция не всегда ведет к истине. Поэтому он отверг все теории, будь то традиционные или нет, с которыми он не мог согласиться и которые не мог подтвердить. Среди них оказалась и гуморальная теория Гиппократа. Насколько это было возможно в условиях той эпохи, каждую теорию Эразистрат старался проверить тщательными наблюдениями и экспериментом.

Из-за суеверий, войн и невежества большинство работ Эразистрата и других великих александрийцев погибло. До нас дошла лишь ничтожная их часть, и то главным образом в изложении других авторов. Однако даже те фрагменты, которыми мы располагаем, позволяют судить о значении вклада, сделанного Эразистратом.

Эразистрату была предоставлена полная свобода экспериментирования, включая и вскрытие трупов. Это дало свои плоды: ему принадлежит самое полное и наиболее точное описание кровообращения из всех, которые были сделаны на Западе до того времени. Эразистрат считал сердце насосом, он сравнивал его с кузнечными мехами. В своих трудах он оставил описание сердца; ему удалось обнаружить в сердце клапаны, благодаря которым кровь течет только в одном направлении.

По убеждению Эразистрата, печень является кроветворным органом. Это вполне соответствует истине, так как печень действительно участвует в образовании крови у зародышей человека и большинства животных. Однако незадолго до рождения печень утрачивает эту свою кроветворную функцию, и она переходит к костному мозгу и лимфатическим узлам.

Эразистрат безошибочно проследил путь крови от печени к правой половине сердца, в которую она поступает по большой вене, известной под названием «нижняя полая вена». С такой же удивительной точностью он определил путь крови из правой половины сердца по легочным артериям в легкие.

И тут он совершил досадную ошибку, которая проистекала скорее из-за неправильного толкования, а не из погрешности в наблюдениях. Речь идет об исторически сложившемся заблуждении: подобно многим исследователям крови до него, Эразистрат считал, что по артериям кровь не течет. Тщательно изучая путь крови на трупах, он установил, что в артериях умерших людей кровь отсутствует, и сделал как бы сам собой напрашивавшийся, но неверный вывод, что по ним проходит не кровь, а «пневма». И хотя Эразистрат с поразительной точностью описал сосуды, идущие от легких к левой половине сердца и далее к различным частям организма, он так и не сумел понять, что по ним также течет кровь.

Итак, составив общую схему кровообращения, которая была близка к совершенству, Эразистрат выдвинул ошибочное положение о наличии в ней двух систем: кровь, образованная в печени, перекачивается через вены в правую половину сердца, а воздух, или «пневма», вдыхаемый в легкие, нагнетается через артерии в левую половину сердца.

Факт истечения крови из поврежденных артерий у живых существ навел Эразистрата на мысль о наличии мельчайших сосудов, соединяющих вены с артериями. Это поистине пророческое предвидение наличия капиллярной системы, идущей от артерий к венам, сделанное великим александрийским врачом, занимает достойное место среди выдающихся достижений человеческого разума. Уильям Гарвей, составивший схему циркуляции крови примерно два тысячелетия спустя, по-видимому, не знал о выводах Эразистрата или не уловил их значения, иначе он сумел бы гораздо яснее представить, как артериальная кровь в конце концов попадает в вены.

Помимо уже упомянутых достоинств, Эразистрат был великим новатором в области практической медицины. Выше уже отмечалось, что он отверг господствовавшую в то время гуморальную теорию Гиппократа. По мнению Эразистрата, причиной заболеваний являлись изменения в тканях или органах. Он изучал различия между здоровыми и больными органами, отмечал патологические изменения и пытался развить теорию заболеваний с учетом этих факторов. Если бы в свое время врачи подхватили теорию Эразистрата и совершенствовали ее вместо того, чтобы исповедовать ошибочную доктрину Гиппократа, это могло бы значительно ускорить развитие медицины.

Слава об Эразистрате-враче распространилась по странам трех континентов еще при его жизни. О нем слагались легенды. Одна из них, наиболее известная в изложении Плутарха, послужила источником вдохновения многих художников.

У Селевка Никатора, одного из полководцев Александра Македонского и основателя династии Селевкидов, был сын Антиох, которому предстояло унаследовать трон. Энергичный, сильный юноша стал жертвой несчастной любви. Предмет его нежных чувств — красавица Стратонис — была одной из мачех Антиоха. Селевк, человек уже пожилой, взял прекрасную девушку в свой гарем, по-видимому, скорее из политических, чем из сентиментальных или династических соображений. Однако наследный принц был слишком благороден, чтобы объясниться с самой Стратонис или поведать кому-либо о своей любви. Тщетно пытаясь подавить снедавшую его тайную страсть, Антиох оставил друзей, удалился от дел, загрустил, перестал заботиться о своей внешности, потерял аппетит и сон.

Селевк был глубоко обеспокоен странной и таинственной болезнью, которая подтачивала силы Антиоха, и вызывал одного врача за другим. Все их попытки излечить больного оканчивались безрезультатно — они даже не могли поставить диагноз. Наконец Селевк обратился за помощью к знаменитому Эразистрату.

Эразистрат прибыл ко двору Селевка и тщательно обследовал тоскующего принца. Обследование продолжалось несколько дней, но ничего не дало, и тогда Эразистрат принялся доискиваться причин, не связанных с медициной.

Будучи знатоком человеческой натуры, он постепенно сузил круг возможных причин и, чувствуя близость разгадки, предложил всем придворным дамам пройти мимо ложа больного принца. Пока дамы шествовали перед Антиохом, проницательный Эразистрат прощупывал его пульс. Едва лишь появилась Стратонис, чуть заметный ритм пульса принца резко ускорился, и причина его болезни стала понятной Эразистрату.










Рис. 4. Александриец Эразистрат прощупывает пульс принца Антиоха, влюбленного в свою мачеху Стратонис.




Селевк оказался чутким отцом. Узнав о случившемся, он тотчас развелся со своей молодой женой и устроил ее брак с Антиохом. Как и следовало ожидать, ко времени свадьбы юный принц полностью выздоровел.

Эта легенда послужила источником нового медицинского термина, характеризующего частое сокращение артерии как «пульс любовников».

На закате своей жизни Эразистрат поселился на острове Самос. Там в возрасте семидесяти лет он заболел неизлечимой болезнью и покончил с собой, приняв яд. В ту эпоху больные и старики нередко прибегали к самоубийству. Как говорят, его последними словами были: «Я умираю счастливым, потому что верно послужил отчизне».

Смерть Эразистрата знаменует собой начало упадка александрийской медицины. В Египте Птолемеев, как и во всем западном мире, с новой силой возродились суеверия, мистицизм и черная магия, положившие конец кратковременному периоду активных экспериментов, смелого исследования и свободной мысли. Приверженность к традициям и догмам вновь одержала верх.




Глава VIII

Парадоксы Галена


Образ Галена предстает перед нами в окружении парадоксов.

Он проложил путь и сам же перегородил его стеной. Не будь его, труды греческих врачей, вероятно, безвозвратно канули бы в вечность. А вместе с тем его практическая деятельность более чем на тысячу лет задержала развитие медицины и изучение крови.

Гален был самобытным мыслителем, но в то же время сам душил любую самобытную мысль. Он принадлежал к самым добросовестным экспериментаторам и исследователям своего времени. Его вывод о том, что артерии несут кровь, стоит в ряду величайших наследий античной эпохи. Но тот же Гален стремился ограничить медицину итогами собственной работы, которых, по его мнению, с избытком должно было хватить на все времена и которые делали излишним проведение дальнейших исследований и экспериментов.

Хотя Гален жил и умер в эпоху господства греко-римских богов, он тяготел к иудейскому монотеизму. Его воззрения на медицину столь совпадали с догмами иудаизма, ислама и христианства, что позднее любые выступления против Галена считались одной из форм ереси.

Категорически отрицая значение пульса как показателя эмоционального состояния организма, он, однако, использовал его в качестве своеобразного «детектора» лжи. Если, например, римские аристократы, ссылаясь на бедность, отказывались от уплаты ему гонорара, Гален на основании частоты их пульса устанавливал, правду ли они говорят.










Рис. 5. Клавдий Гален (131–201).




Гален прославился в империи, в которой на смену индивидуализму и творческому воображению греков пришли римские практицизм, предприимчивость и организованность. Подобно другим столь же динамичным и практичным народам, которым предстояло прийти им на смену, римляне с недоверием относились к интеллектуализму, а идеализм считали направлением упадническим и вообще недостойным мужчины. Их гораздо больше интересовала техника, нежели теоретические рассуждения, непосредственные результаты, а не исследовательские поиски. Римские врачи были довольно сносными практиками, которые совмещали знахарство с прагматизмом. Научная медицина была им фактически неведома, а знания о крови были крайне ограниченными.

Разумеется, на такой каменистой почве науке, медицине и образу мышления древних греков трудно было привиться и расцвести новым пышным цветом. К доктринам и практическим методам греков римляне относились с настороженностью и презрением. Типичным выразителем этой враждебности был Катон Старший — великий «квасной» патриот Рима, — который считал греческую медицину звеном тщательно продуманного заговора с целью уничтожения всех римлян и низвержения империи. «Я запрещаю тебе, — говорил Катон своему сыну, — иметь какие бы то ни было дела с греческими врачами».

И все-таки, несмотря на оппозицию и враждебность, греческая медицина постепенно проникала в Рим и благодаря определенной эффективности лечения завоевывала известный авторитет. Но в Риме ей не удалось достигнуть того уровня, на котором она находилась в Александрии. Лишенная экспериментальной направленности и связей с жизнью, греческая медицина слилась с народной медициной римлян и потонула в хаотическом нагромождении доктрин, подчас совпадавших с откровенным колдовством. Время от времени некоторые врачи, как, например, Цельс, вносили положительный вклад в искусство врачевания, но в основном господствовала атмосфера непримиримых догм и культов.

Клавдий Галенус, широко известный под именем Галена, родился примерно в 131 году н. э. в Пергаме, столице римской колонии в Малой Азии, которая прославилась медицинской школой, древней библиотекой и храмом, посвященным Асклепию.

Отец Галена, строитель по имени Никон, был человеком высокой культуры и мягкого нрава; его семейная жизнь была невыносимой из-за неуравновешенного характера супруги. Возможно, именно это и побудило Никона назвать своего сына Галенусом — видоизмененной формой греческого слова «галенос», что значит «спокойствие». Сам Гален писал о своей матери как о женщине «с таким дурным характером, что она иногда даже кусала служанок».

По отзывам, Галец был блестящим юношей с острым и пытливым умом. Начальное образование он получил у отца и к пятнадцати годам значительно преуспел в естественных науках, логике и философии. Никон хотел, чтобы его сын стал философом, но, как гласит легенда, однажды во сне к нему явился Асклепий и пожелал, чтобы Гален стал врачом. В те времена снам придавали большое значение, и Никон уговорил сына целиком посвятить себя изучению медицины и анатомии.

Гален посещал медицинскую школу в родном Пергаме и занимался у преподавателей, которые были убежденными последователями Гиппократа. Когда Галену исполнилось двадцать лет, его отец умер, и юноша, которого ничто не удерживало дома, отправился путешествовать с целью дальнейшего усовершенствования.

Сначала он поехал в Смирну, где занимался под руководством известного анатома Пелопса. Затем Гален прибыл в Грецию и стал учиться в Коринфе. Наконец он достиг цели своего путешествия — Александрии, где еще был университет и где продолжали преподавать анатомию — предмет, более всего интересовавший Галена.

Но Александрия тех времен уже мало чем напоминала Александрию при Птолемее I. Пять столетий миновало с тех пор, как здесь работали Герофил и Эразистрат. Активные исследования и творческие поиски, которые были характерны для Александрии ушедших веков, если и не исчезли окончательно, то пришли в жалкое состояние. Вскрытие трупов вновь было запрещено. Александрийские студенты пытались разгадать тайны человеческого организма на трупах свиней, обезьян и других животных.

Вскрывая животных, Гален предположил — и это было вполне закономерно, — что их внутренние органы сходны с человеческими. Однако некоторые его заключения расходились с выводами Герофила и Эразистрата, которые экспериментировали на трупах людей, и Гален, обладавший чрезвычайным самомнением, решил, что его знаменитые предшественники были крайне невежественны. Вполне возможно, что именно в Александрии Гален вознамерился не оставить камня на камне от работ Эразистрата, которого он презирал за выступления против Гиппократа.

В возрасте 28 лет Гален вернулся в родной Пергам. И тогда уже он, вероятно, считался одним из наиболее образованных врачей своей эпохи. Помимо высоких интеллектуальных качеств, Гален, бесспорно, обладал и другим, не менее важным даром — способностью добиваться расположения тех, кто имел возможность принести ему пользу или продвинуть его карьеру.

Римляне выстроили в Пергаме арену, где каждое лето проходили состязания гладиаторов. Случилось так, что проведением этих состязаний занимался верховный жрец местного храма Асклепия. Гален произвел на него благоприятное впечатление, и тот назначил его врачом гладиаторов. Этот необычайно важный и влиятельный пост открыл перед Галеном неожиданную возможность лечить переломанные конечности и израненные тела людей.

Успехи Галена на этом поприще без преувеличения можно назвать выдающимися. В первый же сезон многие гладиаторы получили ранения, но все без исключения быстро поправились. Это казалось чудом. Одно из нововведений Галена заключалось в использовании повязок, смоченных в вине, — прототип антисептических перевязочных материалов позднейших времен.

Срок работы Галена в качестве врача гладиаторов истек в 161 году, и он, предваряемый громкой славой, направился в Рим, чтобы заняться врачебной практикой. В то время в столице Римской империи господствовали различные мистические теории врачевания. Каждую из них поддерживала определенная клика, претендовавшая на исключительный философский авторитет. Врачевание не только не было наукой, оно не было даже сколько-нибудь серьезным ремеслом.

На этом фоне Гален воссиял, как солнце чистого разума. Превосходный врач, он быстро обеспечил себе широкую практику и обзавелся влиятельными друзьями. Его энергия была поистине неистощима. Без всякой посторонней помощи он занялся реформой римской медицины на основе, которую сам считал научной.

Не исключено, что Гален и преуспел бы в своих начинаниях, не будь он столь ревностным последователем Гиппократа. Вместо смелого продвижения в поисках новых знаний Гален возглавил борьбу за чистоту доктрин Великого Учителя с острова Кос, за их упорядочение и сведение в некую медицинскую систему, которая на века осталась бы незыблемой; ни одному врачу не пришлось бы больше ломать себе голову над тем или иным симптомом или раздумывать, какой из возможных методов лечения будет наиболее эффективным. Система Галена, по его разумению, должна была предусмотреть буквально все и подсказать правильный ответ в любой ситуации.

Подобный всеобъемлющий и авторитарный подход превосходно укладывался в рамки римской философии. Даже Катон, живи он в то время, полностью одобрил бы его. Но все это, естественно, не устраивало римских врачей, чье вопиющее невежество оказалось под серьезной угрозой, и они с редким единодушием ополчились на Галена.

Полностью игнорируя оппозицию, Гален продолжал развивать свою систему чисто научными методами. Он без конца ставил опыты, препарировал животных и птиц и читал лекции перед все возрастающей аудиторией. Поистине неистощимым был поток написанных им медицинских трудов. По мере того как росли его авторитет и влияние на римскую элиту, Гален усиливал нападки на учение Эразистрата и всех тех, чьи воззрения расходились с его собственной интерпретацией доктрин Гиппократа.










Рис. 6. Гален на лекции по анатомии в Римском храме мира.




Гален не терпел возражений и не щадил никого из инакомыслящих, в первую очередь своих современников. По свидетельству историков, по отношению к тем, кого он считал ниже себя, Гален проявлял властность, высокомерие и нетерпимость. Что же касается римской медицинской общины, то к ее членам он относился с полнейшим презрением. В одном из типичных для него бранных заявлений он обозвал римских врачей «законченными идиотами и отравителями».

Через пять лет после переезда в Рим Гален неожиданно возвратился в Пергам. По одним сведениям, он покинул Рим из-за приближения страшной чумы, которая впоследствии была названа его именем. Как утверждают, Гален очень опасался, что многочисленные заболевания могут нанести урон его репутации. Согласно другой версии, которую, очевидно, поддерживал сам Гален, он покинул Рим во имя собственной безопасности, ибо разгневанные коллеги готовили покушение на его жизнь.

В 169 году н. э. по приказу императора Марка Аврелия, который решил использовать знания Галена в военной кампании, выдающийся медик был вызван в Рим. Однако Гален, которому отнюдь не улыбалась перспектива маршировать вместе с римскими легионами, уговорил императора назначить его врачом к наследнику престола Коммоду.

Синекура при императорском дворе оградила Галена от посягательств со стороны коллег-врачей. К тому же у него оставалось достаточно времени для исследований, экспериментов и частной практики. Мало того, Гален умудрился даже (по-видимому, первым в истории) организовать «медицинское обслуживание» по почте. Круг его пациентов был столь обширен, что часть из них жила даже за пределами метрополии в таких отдаленных районах, как Испания и страны Азии. В своих письмах они подробно рассказывали об истории и симптомах своих болезней. На основании этого Гален ставил диагноз и в своих ответных письмах предписывал им курс лечения.

За годы неустанной деятельности Гален написал около 400 работ, занимающих важное место в истории классической медицины. До нас дошли только 83 произведения, которые, несомненно, принадлежат перу Галена. Кроме того, имеется много работ, в том числе и обнаруженные недавно в переводах на арабский язык, которые приписываются Галену. Вероятно, открытие новых трудов Галена поможет нам полнее представить себе образ этого выдающегося медика древности.

В исследованиях кровообращения Галену принадлежит единственное, правда, величайшее открытие: он не только обнаружил, но и особо подчеркнул тот факт, что артерии несут кровь. По мнению Галена, эта функция артерий присуща им от природы, а не является следствием простой случайности. Стоило лишь объединить это заключение с выводами Эразистрата, и вся система кровообращения стала бы известной человечеству на четырнадцать столетий раньше, чем это произошло в действительности!

Однако открытие функций артерий не помешало Галену в дальнейшем развить по меньшей мере странную концепцию кровообращения. Он утверждал, например, что пища, перевариваясь в желудке, поступает в печень и там превращается в кровь. Происходит не циркуляция крови, а ее отток от печени. Кровь растекается положенным образом по периферии тела, неся к различным частям организма порции «пневмы», иными словами, души.

В представлениях Галена о душе в конечном счете слились воедино религия и медицина. Гален утверждал, что существуют три вида «пневмы». Во-первых, «пневма физическая», которую несет кровь, вытекающая из печени, и от которой зависят рост, питание и воспроизведение потомства. Во-вторых, «пневма жизненная», сообщающая тепло и жизнь всем частям организма и содержащаяся в крови, которая вытекает из сердца. И, наконец, «пневма духовная», контролирующая чувства и движения. Этот вид «пневмы» находится в мозгу и передается по нервам.

Такая своеобразная «медико-мистическая» доктрина души была столь привлекательна для богословов, что в конце концов вся галеновская система медицины была возведена в догму. В результате были увековечены все нелепости, высказанные Галеном, в том числе и утверждение, будто бы кровь из правой половины сердца поступает непосредственно в левую через «невидимые поры» в перегородке между желудочками. Это заблуждение, принятое за неопровержимый факт, затмило столь близкую к истине концепцию кровообращения, выдвинутую Эразистратом.

Гален умер в Риме в 201 году в полной уверенности, что ему удалось раз и навсегда разрешить все медицинские проблемы. Он не сомневался, что, опираясь на его труды, врачам удастся преодолеть любые трудности. «Я вел практику до преклонного возраста, — писал Гален, — и, ставя диагноз или назначая лечение, сумел избежать серьезных ошибок, которые случались у многих врачей с солидной репутацией. Если кто-нибудь пожелает прославиться… ему следует лишь без колебаний принять все то, что мне удалось установить за годы настойчивых исследований».

Во времена Римской империи и в эпоху, которая последовала за ее падением, доктрины Галена имели почти гипнотическую силу. Практичные римляне видели в них желанную систему. Врачи, которым в те тяжкие времена приходилось буквально бороться за существование, нашли в галеновских доктринах мирное пристанище, позволяющее им обрести уверенность в собственных силах.

Утверждение Галена, будто бы душа — превыше всего, а тело — лишь ее инструмент, как мы видели, послужило прочной основой иудаизма, ислама и христианства. Вплоть до эпохи Возрождения подвергать сомнению учение Галена или проверять экспериментальным путем его теории в области анатомии и медицины считалось ересью.

Итак, по прошествии трех с лишним тысяч лет — от Афотиса до Галена — выяснилось, что человек знает о Реке жизни меньше, чем он, по-видимому, знал в самом начале.




Глава IX

Тьма окутывает Реку


В странах Средиземноморского бассейна в 125 году н. э. вспыхнула страшная эпидемия. По всей вероятности, это была бубонная чума. Эпидемии чумы предшествовало нашествие саранчи, вызвавшее сильнейший голод во многих провинциях. Страшная болезнь буквально косила людей, и только в одной Северной Африке она унесла свыше миллиона жизней. Римская армия, посланная на защиту города Утики, была полностью истреблена чумой.

В 164 году новая эпидемия — то ли бубонной чумы, то ли сыпного тифа, занесенная римскими войсками, — распространилась по всей империи. Этот страшный недуг, получивший название «чумы Галена», опустошал Римскую империю на протяжении шестнадцати лет. В 251 году н. э. вспыхнула новая эпидемия, на сей раз, по-видимому, оспы, которая свирепствовала около пятнадцати лет. Не прошло и пятидесяти лет, как по всей Римской империи прокатилась новая убийственная волна оспы.

Под ударами все новых бедствий и без того уже деградировавшая Римская империя оказалась на грани катастрофы. Крайне слабая организация службы здоровья, доверенная лицам, которые, разумеется, и понятия не имели о современных средствах иммунологии, окончательно развалилась. Банкротство социально-экономической системы, основанной на рабстве, упадок морали и нравов, серия неудачных войн, все больше проводимых руками наемников, — все это подорвало империю изнутри.

Пытаясь хоть как-то покрыть военные расходы, сборщики налогов выжимали из бедняков последние гроши. Усиливалась инфляция, росла нищета. Сельское хозяйство Рима и ранее не было высокоразвитым, а теперь римлянам становилось все труднее производить продукты питания с такой же эффективностью, с какой это делали народы порабощенных ими стран.

По мере того как ослабевала связь между отдельными районами империи, политическая и социальная системы утрачивали действенность и правительство перестаю быть контролирующим центром. Небольшие общины, которые формировались вокруг поместий независимых землевладельцев, становились базами местного производства и товарного обмена. Так пробивались ростки феодального общества.

Наконец из дремучих тевтонских лесов на севере и необозримых азиатских степей на востоке на империю обрушился последний сокрушительный удар. Орды готов, вандалов, гуннов и других варваров одна за другой хлынули на агонизировавшую Римскую империю и в конце концов смели ее с лица земли.

Жители Средиземноморья, измученные всеобщим хаосом, разоренные и подавленные голодом, болезнями и войнами, все чаще обращались к мистическим и мессианским культам, которые зарождались на Ближнем Востоке. Доверчивые и отчаявшиеся, они все свои надежды возлагали на сверхъестественное спасение, обещанное только истым приверженцам. Новые религии казались им необыкновенно привлекательными и в эмоциональном отношении.

Одно время множество почитателей было у бога Сераписа. Приверженцы Сераписа верили, будто бы их бог воскрешает мертвых, является «спасителем и пастырем духовным», он спасет всех верующих в него, а после смерти возьмет их «в лоно забот своих». Последователи новой веры поклонялись не только образам Сераписа-отца и Гора-сына, но и матери Изиде, которая изображалась вместе с младенцем Гором на руках.

Культ Асклепия Спасителя возник на основе древней веры людей в исцеление. В IV веке его место прочно заняло христианство. Статуи Асклепия из языческих храмов были перенесены в христианские, где их стали почитать как образы Христа Спасителя, врачующего любые недуги души и тела и сулившего спасение от всех мирских зол, тягот и несправедливостей.

Христианство, которое поначалу было верой бедняков, страждущих и угнетенных, постепенно распространилось и на другие слои населения. В начале IV века н. э. оно превратилось в одну из наиболее могущественных сил в странах Средиземноморского бассейна. Как гранитная скала религиозного единства, христианство возвышалось среди бушующего океана разброда и смут.

Император Константин Великий, крещенный лишь на смертном одре в 337 году, усмотрел в христианстве потенциальное средство объединения. Официально он признал новую религию в 313 году. Этот акт оказал огромное влияние на историю человечества буквально во всех ее аспектах, в том числе и в области научных исследований. Константин пытался реорганизовать структуру империи и мечтал спасти ее от распада. Он верил, что там, где политические меры оказались бесплодными, цементирующая сила новой веры должна принести успех.

Поскольку теологические расхождения грозили притупить орудие, избранное Константином для укрепления собственной власти, в 325 году он созвал Никейский собор — первое собрание глав христианства. Местом проведения собора был избран город Никея в Малой Азии, расположенный за Босфорским проливом, как раз напротив Константинополя, которому предстояло стать новой столицей Римской империи.

Несмотря на то, что в то время Константин еще был язычником, он, восседая на золотом троне, руководил собором. Собор проходил бурно и, по свидетельству присутствовавшего на нем епископа Евсебия, иногда даже с применением силы. После долгих дебатов собрание утвердило учение о Святой Троице и божественности Христа и отвергло взгляды меньшинства, в частности сторонников Ария. Позднее Арий был объявлен еретиком.

Христианство распространялось быстрыми темпами. Ревностные миссионеры занесли его в Армению, Персию и даже в такие отдаленные страны, как Германия, Ирландия, Индия и Китай. Христианству сопутствовали жесточайшие догмы. Язычеству и другим религиям, с которыми сталкивалось христианство, не должно было быть места на земле. Их следовало либо уничтожить, либо поглотить полностью… Классические учения древних греков и египтян были отвергнуты. Даже доктрины Галена и Аристотеля, впоследствии возведенные в догмы, на этом этапе были объявлены языческими.

Церковь выступала против любых форм научных исследований, экспериментов и философских учений, ибо они бросали тень сомнения на принципы христианской веры, а эти принципы представляли собой истину в последней инстанции, истину — вопреки рассудку, знаниям или даже очевидным фактам. «Верую потому, что это абсурдно!» — заявил Тертуллиан, обнажив тем самым остроту противоречия между верой и здравым смыслом.

Медицина раннего христианства опиралась скорее на религию, чем на науку, и поэтому в западном мире исследования Реки жизни были приостановлены. Догматы церкви вытеснили накопленные к тому времени знания.

Согласно христианскому учению, Христос был искусным целителем душевных и телесных недугов. Болезнь перестали считать чем-то позорным, греховным и грязным, как это нередко случалось раньше. Поскольку страждущим приходилось надеяться лишь на милость божью, надежду на исцеление они черпали только в вере. По постановлению церкви, ее каноны стали непререкаемы как в области науки, так и в области веры. Основы медицинского обслуживания в период раннего христианства были заложены в послании святого Иакова: «Болен ли кто из вас? Пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазавши его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восстановит его Господь»… (Соборное послание Иакова, гл. 5, 14–15).




Медицина эпохи раннего христианства формировалась на основе подобных верований. Отпала необходимость в изучении природы заболеваний, анатомии человеческого организма, в поисках причины болезни или возможных способов ее излечения. Исцелению помогало лишь вмешательство божественной силы, которую призывали молитвой, прикладыванием рук к телу больного, умащением его елеем. Кстати сказать, подобные методы врачевания до сих пор применяются в США приверженцами фундаментализма


.

Для христианина уход за больным представлялся актом огромного религиозного значения. В годы непрекращающихся войн, эпидемий и голода, сопровождавших гибель Римской империи, святилища религиозных орденов были единственными островками мира, где больным оказывали помощь. Медицинские учреждения сосредоточились главным образом в монастырях. Религиозные ордена возложили на себя обязанности по уходу за больными, считая это глубоко благочестивым деянием.

Монастырские больницы и приюты появились во всех странах христианского мира. Лечение там производилось по рецептам святого Иакова с некоторой примесью элементов магии и мистики, заимствованных у германских племен и на Востоке. Болезнь вновь стали считать сверхъестественным явлением. Для того чтобы исцелить больного, требовалось изгнать бесов. Составной частью врачевания стало обращение за помощью к святым. Святой Иов, например, излечивал проказу, святая Лючия исцеляла глазные болезни. Мощи святых-целителей — кость, кусочек ногтя или даже клочок одежды — стали всесильными талисманами, которые оберегали от болезней. В мире, некогда покоренном Римом, Апокалипсис восторжествовал над наукой. Повсеместно, за чрезвычайно редким исключением, жажду познания миров, окружающих человека и заключенных в нем, утоляла религия.

В таких святилищах, как монастырь, основанный святым Бенедиктом в Монте Кассино (на месте разрушенного по его приказу храма Аполлона), сохранилась часть древних рукописей языческих ученых. Их изучали в переводе на латинский язык. Монастырь бенедиктинцев был разрушен лишь во время второй мировой войны, когда нацисты превратили его в опорный пункт. Неподалеку от города Сквиллас в монастыре, основанном в 538 году философом-врачом Кассиодором, также сохранились кое-какие древние манускрипты. Однако даже в этих цитаделях разрешалось изучать только прошлое человечества — настоящее исследованиям не подлежало.

Ортодоксальность одержала победу над классической наукой. Более того, наследие классической эпохи могло быть окончательно вычеркнуто из памяти людей, если бы не странное стечение обстоятельств, проистекающее из самой этой победы. Начиная с унитарной ереси Ария, христианская церковь энергично выкорчевывала любые разногласия, любые намеки на раскол. Автором одной из ересей был константинопольский патриарх Несторий. Несторий утверждал, что божественную природу Христа следует отделить от его человеческой природы и поэтому Марию нельзя называть Богоматерью.

Несторий и его последователи, изгнанные из Константинополя, нашли пристанище на Ближнем Востоке, в Персии, Сирии, Индии и даже в Китае. Куда бы ни попадали несториане, они повсюду открывали свои церкви, а в 483 году официально откололись от ортодоксальной церкви в Константинополе.

Отправляясь в Азию, несториане забирали с собой все то, что еще уцелело от греческой цивилизации. Им удалось вывезти труды Аристотеля, Гиппократа, Галена и других ученых, и они переводили их на языки тех стран, в которых оседали.

В Сирии и Месопотамии несториане основали школы, в которых преподавали медицину, философию и естественные науки, используя в качестве учебных пособий классические рукописи. В середине VI века группа несториан обосновалась в персидском городе Джандишапуре. Шах, весьма благоволивший к этим проповедникам античной культуры, позволил им открыть университет. Вскоре Джандишапурский университет, где работы Галена изучались наравне с работами великого индийского врача Сушруты, стал средоточием медицинской мысли в международном масштабе.

Итак, в то время как наука на Западе погружалась во мрак; ее классическое наследие становилось достоянием Востока, где передавалось из поколения в поколение.




В этой поистине парадоксальной одиссее греческой культуры немаловажная роль принадлежит исламу и его пророку Магомету. Новая вера, простая и ясная, находила нужные слова для каждого, кто жаждал утешения, и привлекала всех людей проповедью истинного братства. Ислам проповедовал строгий монотеизм, его последователи не имели ни церквей, ни духовенства как такового. Мечеть служила одновременно местом молитв и судилищем, где сведущий в коране имам мог либо читать проповедь, либо толковать законы, изложенные в писаниях мусульман.

К 632 году, спустя всего пять лет после смерти Магомета, его религию стали исповедовать персы, после чего она с необыкновенной быстротой распространилась повсюду. Уже к VIII веку мусульманский мир простирался от Индии и Центральной Азии до Северной Африки и Испании. Вместе с исламом — религией, которая предусматривала, что каждый верующий в состоянии читать и понимать коран, — получила распространение новая, арабская культура и новый литературный язык — арабский.

Ранние мусульмане страстно тянулись к знаниям, их привлекали естественные науки и медицина. Учения ислама с истинно религиозным рвением поощряли этот интерес: «Науки освещают дорогу в рай. Впитывай знания даже из уст неверного. Чернила ученого священнее крови мученика».

В эпоху арабского владычества Джандишапурский университет получал государственные субсидии для переводов книг по естественным наукам и медицине с древнегреческого, древнееврейского, санскрита и других языков на арабский язык. В 762 году был основан город Багдад, который вскоре превратился в такой же крупный научный центр, каким в свое время были Афины. Халиф Аль-Мамун учредил своего рода «бюро» по переводу работ Аристотеля, Птолемея, Галена и других греческих авторов. Такие естественные науки, как астрономия, математика и химия, находились под особым покровительством государства и богатых купцов, которые щедро субсидировали проведение исследований. Ученым, исследователям, врачам различных национальностей и религиозных убеждений оказывался самый теплый прием. В Багдад прибывали персы, евреи, греки, индусы, египтяне и представители других народов, чтобы учиться, учить других и обмениваться знаниями и опытом.

В то время как Европа ощупью пробиралась сквозь раннее Средневековье, арабская наука дала миру цифры, используемые и поныне, алгебру (аль жебр) и символ «0», которые были заимствованы из индийской математики, тригонометрии и химии.

Великие медики мусульманского мира — как евреи, так и арабы — были одаренными и искусными врачевателями. Однако господствовавшие религиозные догмы категорически запрещали вскрытие человеческих трупов, поэтому анатомические исследования, равно как исследования крови, по существу, не производились. По крайней мере такое впечатление складывается при знакомстве с дошедшими до нас манускриптами. Возможно, разумеется, что были достигнуты кое-какие успехи, о которых нам, к сожалению, неизвестно. На западные языки была переведена лишь небольшая часть арабских трудов по естественным наукам и медицине, причем они касаются в основном вопросов, связанных с греческим наследием. Значительное число оригинальных работ и арабских переводов с персидского, греческого, санскрита и других языков практически забыто.

Этот поистине необъяснимый пробел в наших знаниях стал особенно заметным в 1933 году, после того, как появился перевод книги верховного врача Египта Ибн-ан-Нафиса, относящейся к XIII веку. Ибн-ан-Нафис резко выступал против ошибочного мнения Галена, будто бы кровь попадает из правой половины сердца непосредственно в левую через поры в перегородке, разделяющей желудочки.

Этот выдающийся арабский ученый, к сожалению, почти неизвестный западному миру, с завидной точностью проследил путь крови из правой половины сердца в легкие, где она подвергалась аэрации, а затем обратно — в левую половину сердца. Это описание малого круга кровообращения, появившееся, вероятно, в результате исследований на животных, на триста лет предвосхитило аналогичное «открытие» ученых Запада. Будь оно известно своевременно, это открытие оказало бы неоценимые услуги более поздним исследователям кровообращения.

На Ближнем Востоке и в Палестине, на путях крестовых походов, происходили столкновения не только армий, но и культур. В Испании арабская культура, с характерной для нее сетью университетов и огромными книгохранилищами, столкнулась с христианским миром. Европейцы, в те времена опутанные тенетами догматической медицины и религиозного мистицизма, под сильным влиянием естественных наук и медицины арабов заново открыли для себя свои же прежние достижения, но уже обогащенные мусульманами. Так, после многовековой «ссылки», классическая наука, в свое время выкорчеванная с корнем и изгнанная, вновь начала просачиваться в Европу. Ее привозили пилигримы и солдаты, члены религиозных орденов, таких, например, как орден госпитальеров, и странствующие ученые. Тьма, окутывавшая Европу, начала рассеиваться.

Возвращением к классической науке Запад в немалой степени обязан карфагенскому врачу по имени Константин, жившему в начале XI века. По всей видимости, Константин не достиг особых успехов в лечении болезней, но как путешественник он получил широкую известность. Около 40 лет бродил он по арабскому миру, изучая медицину, занимаясь чтением и коллекционированием книг. Вернувшись наконец на родину, Константин обнаружил, что его персона крайне непопулярна среди соотечественников. Земляки с крайним недоверием отнеслись к человеку, столько времени проведшему среди иностранцев, и решили попросту убить его. С огромным трудом Константину удалось спастись. Он тайно пробрался на корабль, который отправлялся в Салерно, и, прикинувшись нищим, нашел в этом городе ненадежное убежище.

Однажды некий восточный принц, посетивший Салерно, несмотря на маскировку, узнал Константина и представил его местному двору. Видного ученого-путешественника осыпали почестями, но придворная жизнь не привлекала карфагенца, и в конце концов он удалился в монастырь бенедиктинцев в Монте Кассино. Там Константин посвятил себя переводам работ классиков медицины с арабского языка на латинский. Эти переводы стали достоянием салернской медицинской школы, которая быстро превратилась в научный центр и приобрела репутацию первого медицинского учебного заведения на Западе.

Сведения по медицине, которые удалось почерпнуть из арабских рукописей, столь превосходили схоластические медицинские доктрины, господствовавшие в Европе, что они полностью утолили жажду новых знаний. Пожалуй, именно поэтому ученики салернской школы не создали ничего нового — их вполне удовлетворяло ознакомление с достижениями врачевателей древней Греции и тщательное изучение их.

В конце XI века, когда Альфонс VI, король Кастилии, захватил у мусульман Толедо, в руки христиан попала другая сокровищница арабских рукописей. Толедо — огромный мавританский город, центр естественных наук и медицины мусульман, славился своими превосходными библиотеками, а также целой плеядой крупнейших ученых-лингвистов. В конце XII столетия в Толедо прибыл выдающийся ученый Жерар Кремонский. Изучив арабский язык, он начал работать в местных библиотеках, и там ему удалось сделать поистине сказочные открытия.

Из числа своих верных учеников и последователей Жерар подготовил переводчиков. Не прошло и нескольких десятилетий, как эти люди вернули Западу уцелевшие труды Аристотеля и Евклида, а также многие неизвестные доселе работы Галена и Гиппократа.

Итак, почти через тысячу лет после смерти Галена его труды, равно как и работы его знаменитых предшественников, вернулись в пробуждавшуюся Европу. И хотя в этих рукописях, тщательно разработанных и дополненных за долгие годы арабского владычества, содержались явно ошибочные и устаревшие сведения, для европейцев они не потеряли своей новизны и свежести.

С точки зрения догматов ортодоксальной церкви, учения Галена и Аристотеля были вполне приемлемы. Одной веры и божественного откровения уже было недостаточно для ответа на вопросы, выдвигаемые астрономией, космологией и биологией. Да и болезни все труднее стало относить целиком к компетенции религии, которая в качестве средства исцеления предлагала лишь веру. Перед лицом все возраставших трудностей церковь вынуждена была одобрить учение Аристотеля. Положения Аристотеля о том, что земля — это центр Вселенной, а человек — средоточие жизни, полностью соответствовали христианскому учению. По аналогичным мотивам церковь одобрила медицинские труды Галена, который проповедовал гуморальную доктрину Гиппократа и разделял его мысль о том, что тело — всего лишь сосуд, содержащий душу.

Учения Галена и Аристотеля стали составным элементом христианских догм; они не подлежали сомнениям и опровержениям. Европейцы, столь длительное время лишенные источника знаний, страстно жаждали их. Однако им разрешали черпать только из колодца с соленой водой. Поэтому вскоре они начали поиски нового родника.




Часть III

Возрождение мысли





Глава X

Вызов прошлому


Тьма окружала Реку жизни. Но до того, как человек смог предпринять попытку хоть как-то рассеять ее, ему предстояло заново для себя открыть и изучить две огромные неведомые области: во-первых, исследовать путь крови, понять, где она протекает и каким образом циркулирует по организму; во-вторых, выяснить состав крови, а также ее многочисленные функции.

С этими проблемами исследователь сталкивался буквально на каждом шагу. Однако для того, чтобы проследить, изучить и понять путь крови, требовались тщательные анатомические исследования. А эти исследования в свою очередь потеряли бы всякий смысл из-за отсутствия знаний в области физики и особенно механики и гидравлики. Лишенный столь важной базы, человек был просто не в состоянии осмыслить роль пульсации сердца и артерий и связать ее с назначением и работой клапанов в системе кровообращения.

Кроме того, как можно было завершить составление схемы кровообращения без открытия невидимых капилляров? О существовании капилляров в свое время догадывался Эразистрат, а также другие более древние исследователи. Однако догадки, даже гениальные, были явно недостаточны — необходимо было увидеть капилляры воочию, проследить их направление, изучить и хотя бы частично постигнуть их назначение. Капилляры же слишком малы, увидеть их невооруженным глазом невозможно, и поэтому предстояло отложить их открытие до изобретения микроскопа.

А можно ли было изобрести микроскоп без предварительного знакомства с основами оптики, без разработки технологии изготовления и шлифовки оптических стекол? Наконец, разве легко было изобрести микроскоп и воспользоваться им для научных исследований в обществе, которое явления реальной действительности считало лишь иллюзией и карало как ересь и колдовство любую попытку человека изучать живой мир, не прибегая к мистицизму?

С неменьшими трудностями сталкивались исследователи природы и состава крови. Обеспечить выяснение истинного состава и природы крови могли только высокоразвитая химия и биохимия наряду с физиологией, но в те времена, разумеется, этих наук не было и в помине. Исключительно острую нужду испытывали ученые и в научном инструментарии, однако в начале эпохи Возрождения технология его производства отсутствовала.

Очень важно помнить о существовании прочной взаимосвязи между прогрессом человечества и уровнем развития человеческого общества в любой данный момент истории. Открытия и гениальные догадки великих людей намного опережали их эпоху. Но все их достижения, как, например, изобретение паровой машины александрийцем Геро или открытие теории кровообращения Эразистратом, не попали, да и не могли попасть на столбовую дорогу развития человечества, ибо цивилизация той эпохи была просто не в состоянии переварить их.

С другой стороны, отдельные открытия вообще удавалось сделать лишь после того, как цивилизация достигала уровня, обеспечивавшего чисто статистическую вероятность их осуществления. Примером может служить все тот же микроскоп.

В человеке как в зеркале отражается тот уровень цивилизации, который характерен для определенного периода его жизни. По мере того как над историей человечества занималась заря Возрождения, все больше людей, вдохновленных новыми открытиями и использовавших накопленный ранее опыт, находили в себе смелость задавать вопросы. Время было неспокойное. На каждого, кто дерзал заглянуть в будущее, обрушивался удар стойких приверженцев прошлого. Однако почти незаметный вначале процесс происходящих в человеке сдвигов неизменно отражался в общем поступательном движении цивилизации. В свою очередь все повышающийся уровень цивилизации как бы бросал человеку вызов, и, таким образом, процесс развития неумолимо ускорялся.

Через тысячу с лишним лет после утверждения христианства то колоссальное влияние, которое церковь оказывала на медицину, стало постепенно ослабевать. Число светских врачей непрерывно увеличивалось. Они применяли самые разнообразные методы лечения болезней: от беззастенчивого знахарства до утонченного ухода за больными в строгом соответствии с рекомендациями Галена, который умело практиковали искусные еврейские и арабские врачи. Даже монастырские лекари стали предпочитать Галена святому Иакову.

Многие больные не имели возможности пользоваться приютами, которые специально для них учреждали религиозные ордена, поэтому монастырские врачи вынуждены были покидать свои святилища и бродить по свету в поисках пациентов. Постепенно многие из них оседали при дворах королей и принцев, где настолько увлекались мирскими делами и политикой, что подчас совершенно забывали о своем непосредственном долге: лечении болезней и спасении душ. Это побудило князей церкви принять решительные меры. В 1139 году Латеранский собор издал эдикт, воспрещавший священникам и монахам заниматься медицинской практикой. Эдикт был утвержден папой Гонорием III, который запретил членам монашеских орденов вообще покидать пределы монастыря. После этого медицинская практика полностью перешла в руки мирян.

Тем не менее церковь продолжала обучать искусству врачевания. В течение длительного времени подготовка врачей оставалась исключительно в ведении монастырских медицинских школ, в библиотеках которых можно было найти лишь немногие работы Галена. Однако вскоре монастырским школам неожиданно пришлось столкнуться с конкуренцией все возраставшего числа школ, не находившихся в непосредственном подчинении у церкви.

К числу первых светских учебных заведений такого рода принадлежит знаменитая салернская школа, столь многим обязанная карфагенцу Константину. Полагают, что она была основана в IX веке. Именно в это время четыре врача — грек, римлянин, араб и еврей — решили совместна написать трактат о составлении рецептов и медицинском уходе. Вокруг этих четырех врачей сгруппировалась молодежь, жаждавшая медицинских знаний. Так возникла салернская школа.

До приезда Константина в Салерно господствовала обычная для Средневековья схоластическая медицина. Анатомические исследования, если они вообще когда-либо и проводились, были поистине смехотворными: раз в год торжественно забивали свинью и демонстрировали студентам ее внутренности. Самый славный период в истории салернской школы наступил после того, как Константин открыл студентам давно забытые достижения классической науки. Правда, почти все то, чему учили в этой школе, было давным-давно известно арабам и евреям, но для студентов-европейцев Салерно стало светочем новых знаний. Салернская школа послужила образцом для других медицинских школ, возникавших в различных уголках Европы.

Год 1240-й знаменателен не только для салернской школы, но и для всей медицины в целом. В этом году император Фридрих II, король Сицилии и Иерусалима, установил твердые правила изучения медицины и предоставил салернской школе исключительное право выдавать квалифицированным врачам разрешение вести практику.

Для этого будущий врач обязан был выполнить следующие требования: после трехлетних подготовительных занятий он в течение пяти лет должен был изучать непосредственно медицину. Затем, по крайней мере на протяжении года, он проходил практику под наблюдением опытного врача. По завершении учебы новоиспеченному служителю медицины вручалось разрешение на самостоятельную практику (если он к тому времени получал соответствующую санкцию салернских властей). Так появилась первая система организованного обучения медицине вне стен церкви. Аналогичный порядок подготовки врачей был принят такими известными учебными заведениями, как университеты в Падуе и Болонье (Италия), Париже и Монпелье (Франция), Оксфорде (Англия).

Были установлены средние нормы медицинских познаний, но повсеместно люди старались не только достичь, но и превзойти их. Однако истинному прогрессу медицины препятствовало одно весьма забавное обстоятельство: по иронии судьбы большинство людей продолжало считать врачей жрецами чистой науки. Считалось, что собственноручно проводимые исследования для них унизительны. Поэтому хирургия, а также вскрытие трупов, столь необходимое для изучения анатомии, оставались уделом второстепенных лекарей, которым не требовалось длительного обучения.

Как это ни парадоксально, но в те времена хирургия была в основном побочным занятием цирюльников. Чтобы получить разрешение на лечение даже пустячного расстройства желудка, врачу приходилось учиться девять лет, между тем как ампутации и полостные операции проводили необразованные цирюльники-хирурги только потому, что им физический труд не был противопоказан!

Столь любопытное превращение цирюльников в хирургов непосредственно связано с кровью. Согласно церковному закону, каждому монаху регулярно делали кровопускания (по-видимому, считалось, что кровопускание способствует облегчению бремени мирских соблазнов). Цирюльники были частыми гостями монахов; они выстригали им тонзуру и, в силу своей профессии превосходно владея инструментами, заодно пускали кровь. К концу XI века цирюльники стали повсеместно признанными хирургами. Помимо кровопусканий, они делали операции и даже удаляли зубы. Некоторые из них добились значительных успехов в своей новой профессии и, как, например, Амбруаз Парэ, приобрели широкую известность.

Высокомерное отношение к физическому труду, естественно, сказалось на изучении анатомии. В различных медицинских школах, которые расплодились словно грибы после дождя, довольствовались простым изложением анатомии (что уже было известным прогрессом), но ее дальнейшее изучение не поощрялось. Даже там, где это разрешалось, вскрытие трупов производили крайне редко. В тех исключительных случаях, когда все-таки приходилось вскрывать труп человека или животного, преподаватель анатомии нанимал цирюльника или какого-нибудь второстепенного лекаря, который и производил эту операцию. Сам же преподаватель становился в сторонке от вскрытого трупа и громко зачитывал отрывок из трактата Галена, в котором описывалось то, что, по мнению великого классика, должно было представиться взору врача. Никому и в голову не приходило разрешать студентам изучать трупы самостоятельно.

Казалось, что в годы, непосредственно предшествовавшие эпохе Возрождения, большинство преподавателей усматривало свою задачу только в том, чтобы, с одной стороны, поделиться со своими учениками наследием классиков, а с другой стороны, защитить его от любых попыток какой бы то ни было проверки или обновления.

Разумеется, немаловажное влияние на учебный процесс оказывал и характер самих университетов. В те времена существовали три типа университетов. Государственные университеты, такие, например, как Неаполитанский, основанный Фридрихом II, или испанские, основанные Альфонсом VIII, получали поддержку коронованных особ и поэтому вынуждены были строить свою работу в соответствии с требованиями властей. Другие университеты, например Парижский и Оксфордский, находились в непосредственном подчинении у церковных властей. Обособленную группу составляли университеты, субсидируемые общинами. Такие университеты, основанные, например, в Болонье, Падуе и других крупных итальянских городах, славились своей независимостью и демократическими порядками. Именно они внесли первоначальный вклад в науку, значение которого трудно переоценить, им принадлежит заслуга в объяснении фактов реальной действительности. Об атмосфере, царившей, например, в университете в Болонье, можно судить хотя бы по тому, что студенты сами избирали ректора.

Однако, несмотря на все свободы, предоставленные университетам и школам, церковь и не помышляла отказываться от надзора за системой образования. Все христианские университеты независимо от принципов их организации и лиц, руководивших ими, в конечном счете находились под властью папы римского и его представителей. Только им принадлежало право выносить окончательные решения.

Первые университеты были своеобразными во многих отношениях. Прежде всего следует заметить, что никакими особыми удобствами они не располагали. В класс или лекционный зал часто превращалось любое место, где можно было собрать студентов, даже, например, таверны. Случалось, что лекции по анатомии проводились в весьма сомнительных местах.

Путь познания, увы, не был усыпан розами. По-прежнему свирепствовал догматизм, и, несмотря на известное послабление, излишняя самостоятельность подвергалась суровому наказанию. Примером этому может служить печальная судьба отважного и необычайно одаренного человека по имени Пьетро д’Абано.

Пьетро родился в 1250 году. Свою фамилию он выбрал по названию родного городка — небольшого курорта, расположенного вблизи Падуи и известного серными ваннами. В Падуанском университете, где Пьетро изучал медицину и философию, он зарекомендовал себя выдающимся знатоком греческого языка.

Именно знание греческого языка послужило для д’Абано источником славы и причиной гибели. Изучая медицину, он справедливо решил, что классические работы древних медиков при переводах с греческого языка на арабский, а с арабского на латынь утратили частицу своей первоначальной ценности. К счастью, некоторые греческие оригиналы уцелели, их можно было еще получить, в первую очередь в мусульманских университетах. Д’Абано решил отыскать оригиналы и перевести их непосредственно с греческого языка на латинский.

Он перевел множество трудов различных классиков, в особенности Галена. Как и следовало ожидать от столь эрудированного человека, д’Абано, столкнувшись с противоречивыми точками зрения, не мог пройти мимо и принялся сравнивать их и сопоставлять.

В Парижском университете, где он стал одним из ведущих преподавателей, д’Абано использовал весь свой талант и накопленные знания для подготовки ряда книг по вопросам медицины, астрономии и других естественных наук. Как и требовалось, студентов он учил мудрости древних. Однако в отличие от других ученых д’Абано всякий раз оспаривал их ошибочные положения. Он даже дошел до того, что усомнился в правоте некоторых сторон учения Аристотеля.

Вокруг д’Абано сформировалась группа искренних приверженцев, привлеченных необычной, упоительной атмосферой непокорности, и вскоре он стал центральной фигурой в борьбе за отмену ограничений свободы мысли. До ужасного обвинения в ереси оставался один шаг.

Монахи, принадлежавшие к инквизиторскому ордену доминиканцев, проверяли книги д’Абано с исключительной тщательностью. Им удалось обнаружить пятьдесят пять положений, противоречивших христианским догмам, и ученого передали в руки святой инквизиции. Среди выдвинутых против него обвинений было следующее: «…он занимается чародейством и колдовством, не верит в чудеса, не проявляет усердия в религии».

«Чародейством и колдовством» монахи называли научные эксперименты и анатомические исследования д’Абано! К счастью, ему удалось отвести все обвинения и добиться освобождения.

Вернувшись в Падую, д’Абано занял пост декана факультета в родном университете. Здесь, несмотря на печальный опыт «контактов» с инквизицией, он позволил себе усомниться в медицинской обоснованности чудесных исцелений и смело продолжал исследования физической природы заболеваний. Не удивительно, что церковь вновь обвинила его в ереси. В то время, когда велось следствие, д’Абано серьезно заболел и скончался до начала суда. Но от инквизиции не так-то просто было отделаться. Судилище состоялось над… трупом ученого; д’Абано был признан виновным в ереси и приговорен к сожжению на костре. Приговор был приведен в исполнение с полным соблюдением ритуала, требовавшегося в столь торжественных случаях.




В причинах смерти Пьетро д’Абано и казни, совершенной над его трупом, отчетливо проявилась неустойчивость эпохи Средневековья. Подобно тому как язвы социального разложения и экономического упадка, атаки варваров и волны эпидемий оказались провозвестниками гибели Римской империи, внешние и внутренние бедствия предвещали уход в небытие средневекового мира. В XIV столетии по Европе вновь прокатились страшнейшие эпидемии чумы, оставившие позади себя смерть и запустение. Одна из них, наиболее жестокая эпидемия бубонной чумы, прозванной черной смертью, унесла примерно половину всего населения континента. Феодальная экономика разваливалась, голод охватывал все новые районы. Все вместе взятое послужило причиной целого ряда крестьянских войн, в ходе которых крепостные стремились завоевать свободу и право использовать взращенный ими урожай по собственному усмотрению.

В то время как крестьяне в Центральной Европе восставали против феодалов, бароны, принцы и короли в свою очередь пытались сокрушить всеобъемлющую власть церкви. Восстания, направленные против канонов власти и порядка, знаменовали собой начало эпохи Возрождения и Реформации.

Страх перед власть имущими начал ослабевать. Подвергать сомнению догмы стало не только обычным, но и модным, хотя по-прежнему опасным, занятием. Литературу, искусство и естественные науки буквально захлестнул поток новых идей, высвободились подспудные запасы творческой энергии.

В Европе получили широкое распространение китайские методы изготовления бумаги. К XV веку бумага настолько подешевела, что сравнительно широкий выпуск книг стал экономически выгодным. Появление дешевой бумаги знаменовало собой новый этап неуклонного прогресса, логическим следствием которого было внедрение книгопечатания. Создавались благоприятные условия для наиболее эффективного распространения знаний.

В этой атмосфере всеобщего прогресса некогда умышленно задерживаемое изучение анатомии стало настоятельной необходимостью, и не только для медицинских целей. Человеческая красота — красота лица, форм и движений — приобрела почти мистическое значение. Искусство привлекало к себе все большее число поклонников. Среди них было немало одаренных и даже подлинно гениальных людей, которые стремились отыскать и воплотить эту красоту. Но возможно ли было передать человеческую красоту, не зная строения человеческого тела? Поэтому для художника анатомия стала не менее важной, чем для врача. Тот, кто не изучал анатомию, не мог считаться подлинным художником.

Так сама эпоха подготовила все для того, чтобы гений Леонардо да Винчи засверкал во всем своем блеске. Да Винчи родился в 1452 г. Пытливость его была буквально безгранична. Удивительно ли, что этот человек поистине колоссального интеллекта, живший в такое время, стал одним из вдохновителей возрождения анатомии и тем самым одним из важнейших исследователей Реки жизни? Как и подобает гению, Леонардо да Винчи обладал неистощимой работоспособностью и необычайным усердием.

По свидетельству арагонского кардинала, да Винчи произвел вскрытие по меньшей мере тридцати трупов мужчин и женщин разного возраста, тщательно исследовав их анатомическое строение, а также половые и возрастные различия. Десять трупов он вскрыл исключительно с целью изучения кровеносных сосудов. До конца своей жизни Леонардо надеялся завершить огромный труд по анатомии человека от утробного периода до старости. При этом он абсолютно не считался с авторитетами классиков. Он, например, игнорировал Галена, но не потому, что ему не нравился великий эскулап или он оспаривал выдвинутые им положения, а только потому, что Леонардо стремился все познать сам.

Наибольшую ценность анатомических исследований Леонардо да Винчи представляют рисунки, сделанные им на основе личных наблюдений. Художественное совершенство и точность их остаются непревзойденными до сих пор. Однако Леонардо был не только выдающимся художником и анатомом. Непреходящее величие знаменитого итальянца кроется в невероятной разносторонности его гения. Изучая строение человеческого тела, он разработал методы, обогатившие анатомию. Исследуя сердце и кровеносные сосуды, он использовал свои знания механики и гидравлики для выяснения функций клапанов. Это позволило ему полностью отмести многие широко распространенные в то время абсурдные теории движения крови.

Труды Леонардо да Винчи возвышаются, как монумент человеческой пытливости, которая пробивает себе дорогу подобно солнечным лучам, пронзающим тучи. Его анатомические исследования, свободные от какого бы то ни было догматизма и приверженности к традициям, не имели себе равных на Западе. Это было первое подлинно научное и в высшей степени объективное изучение человеческого организма. К несчастью, подобно многим другим бесценным достижениям человеческого разума, исследования Леонардо да Винчи веками пребывали в почти полном забвении.










Рис. 7. Два рисунка сердца, выполненных Леонардо да Винчи.




В отличие от пышного Возрождения на юге Европы, ее север был охвачен огнем более суровой революции — протестантской Реформацией. Реформация дала миру целый ряд великих медиков и среди них — швейцарца Парацельса, не только выдающегося врача, но и удивительного, необычайного человека.

Парацельс преподавал в Базельском университете. Вместо того чтобы, по обычаю, превозносить Галена, он подверг его работы резкой критике и тем самым потряс основы медицины. Откровенный до безрассудства и непримиримый к тому, что, по его мнению, было проявлением ошибок пли глупости, Парацельс как бы олицетворял собой дух революции.

Настоящее имя и фамилия Парацельса — Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенхейм. И действительно, было что-то от взрыва бомбы


 в той страстности, с которой Парацельс отстаивал гуманистический подход к искусству врачевания. Утверждая, что медицина убивает столь же часто, сколь и исцеляет, так как врачи слепо следуют учениям Гиппократа и Галена, он, по преданию, сложил на полу лекционного зала работы Галена и поджег их. Видя изумление наблюдавших за этим актом студентов, Парацельс призвал их забыть догмы классиков и самостоятельно набираться знаний. Медицина, по его словам, могла избавиться от наихудших ошибок «не посредством слепого подражания учениям древних, а посредством наших собственных наблюдений природы, подкрепленных интенсивной практикой и многолетним опытом».










Рис. 8. Великий швейцарский врач Парацельс (1493–1541), осмелившийся выступить против догм Галена.




Разумеется, подобные заявления приводили в ужас и негодование не только врачей-преподавателей Базельского университета, но и медиков-практиков, а также власть имущих. Не удивительно, что вскоре Парацельс стал мишенью многочисленных обвинений. Распространялись слухи, будто он опасный еретик, заслуживающий сожжения на костре. В 1528 году упрямец вынужден был признать, что даже сторонники опасаются замолвить за него словечко, и, тайно покинув Базель, укрылся в Эльзасе.

Страх преследовал его. Лишенный возможностей преподавать, Парацельс взялся за перо. Но, странствуя по Германии, он не смог найти издателя, который решился бы опубликовать его работы.

В 1541 году в возрасте 48 лет Парацельс скончался. Только после его смерти сторонники нашли в себе мужество выступить открыто. В мгновенье ока Парацельс был объявлен таким же великим реформатором в медицине, каким Лютер считался в религии. Издатели и университеты, прежде отвергавшие его работы, наперегонки принялись знакомить с ними мир. После смерти Парацельс перестал быть опасным.

Так Европа вступила в эпоху своего возрождения.




Глава XI

Пытливые и инквизиторы


Леонардо да Винчи игнорировал учение Галена, а Парацельс сжег его работы, но, как ни парадоксально, окончательно развенчал галеновскую анатомию приверженец этого знаменитого врача древности.

Блестящий молодой человек, на долю которого выпало свершить этот научный подвиг, родился в Брюсселе в последний день 1514 года. Миру он стал известен под именем Андреаса Везалия. Фамилия его представляла собой латинизированный вариант слова Везель — названия немецкого городка, где прежде жила семья Андреаса.

Отец Андреаса был аптекарем, и это предопределило жгучий интерес мальчика к медицине и анатомии. В детстве он ловил мышей, крыс, лягушек и птиц, вскрывал их и тщательно изучал особенности их строения. К серьезным занятиям медициной он приступил в семнадцать лет, а уже девятнадцатилетним юношей стал студентом Парижского университета. В университете Андреас изучал анатомию под руководством Жака Дюбуа, известного врача и преподавателя, который, разумеется, был преданным последователем Галена.










Рис. 9. Андреас Везалий (1514–1564).




Вскрытие человеческих трупов в то время практиковалось крайне редко, и наглядными пособиями на лекциях по анатомии служили в основном собаки и другие животные. В соответствии с нравами эпохи, Дюбуа и не помышлял производить вскрытие самостоятельно. В те времена любой уважающий себя врач считал ниже своего достоинства заниматься столь презренным делом. Поэтому трупы вскрывал вооруженный бритвой цирюльник, а Дюбуа читал студентам отрывки из работ Галена, относившиеся к тем органам, которые появлялись перед их глазами по ходу операции.

Разумеется, никто и не пытался сколько-нибудь внимательно изучить органы и ткани животных и установить их соответствие описаниям Галена. Столь непочтительные действия вызвали бы только неодобрение, так как бросали бы тень сомнения на великий авторитет. Если при чтении галеновского текста Дюбуа доходил до трудного или непонятного ему места, он попросту пропускал его. Так преподавали анатомию в Парижском университете в 1532 году.

Везалий был прилежным и добросовестным студентом. В тех редких случаях, когда на лекциях по анатомии удавалось раздобыть человеческий труп, он вызывался заменять цирюльника и производил вскрытие самостоятельно. Несомненно, что, давая свое согласие на эту операцию, Дюбуа пользовался возможностью сэкономить деньги, которые за нее обычно выплачивали цирюльнику. Итак, юный Андреас вскрывал трупы, внимательно изучая увиденное, а Дюбуа, стараясь держаться как можно дальше, цитировал Галена и тростью указывал студентам на различные органы.

Производя вскрытия, Везалий не мог не заметить некоторых противоречий. Он видел, например, что нижняя челюсть состояла только из одной кости, и в то же время слышал голос своего профессора, читавшего Галена, который указывал, что нижняя челюсть состоит из двух частей. Юноша, по-видимому, превосходно разбирался в людях, и поэтому не задавал нескромных вопросов. Это дало ему возможность успешно окончить университет и получить блестящие оценки как за признанную всеми ученость, так и за менее известную способность держать свои сомнения при себе.

В 1537 году Везалий прибыл в Падуанский университет. К этому времени университет уже имел прекрасную репутацию, привлекавшую к нему студентов со всех концов Европы. Однако Везалий прибыл туда не в качестве студента. Еще не достигнув и двадцати трех лет, он получил пост профессора хирургии и анатомии, что свидетельствовало о признании его выдающихся способностей.

Независимо от своих внутренних убеждений, внешне Везалий по-прежнему казался верным сторонником Галена. Однако он, разумеется, не забывал о тех очевидных противоречиях, с которыми ему пришлось столкнуться во время вскрытий. Поэтому в Падуе, пользуясь предоставившейся ему возможностью, Везалий приступил к тщательным научным исследованиям. Сравнивая различные труды Галена по анатомии со своими кропотливыми наблюдениями, он установил, что в книгах знаменитого эскулапа содержится масса ошибок.

Учение, вот уже свыше 1300 лет, казалось бы, дававшее идеальное описание анатомии человека, возведенное церковью в догму, учение, которое более трехсот лет преподавали в Падуанском университете, оказалось ложным! Гален действительно нарисовал правдивую картину анатомии, но анатомии животных — свиней, обезьян или коз, а не человека. Везалий понял, что изучение анатомии предстояло начинать заново, и он приступил к работе, позаботившись о том, чтобы на этот раз исследования проводились на человеческих трупах, а не на животных. Задача, которую он поставил перед собой, требовала не только большой смелости духа, но и отважных поступков. Попытка молодого человека, еще не достигшего и тридцатилетнего возраста, исправить ошибки, которые свыше тысячи лет принимались за непреложную истину, выглядела чрезвычайно дерзкой.










Рис. 10. Везалий готовится к вскрытию.




Везалий начал с самых азов, как будто бы галеновской анатомии не существовало и в помине. Он вскрывал трупы, экспериментировал, наблюдал и все увиденное описывал с исключительной тщательностью и в мельчайших деталях. При этом он не нападал на Галена — просто он намеревался создать науку о человеческой анатомии, основанную на наблюдениях над человеком.

Рисунки к работе Везалия выполнил его земляк, немецкий художник Иоганн Стефан фон Калькар. Вполне возможно, что на Калькара в известной мере повлияли сделанные ранее рисунки Леонардо да Винчи. Что же касается анатомических исследований самого Везалия, то они, бесспорно, были самостоятельными, хотя Андреас, по всей вероятности, знал о достижениях да Винчи.

Для того чтобы успешно справиться с поставленной задачей, Везалию предстояло проделать огромную чисто физическую работу. Кроме того, ему постоянно требовались трупы для вскрытий, а в те времена это было очень нелегким делом. Везалий давал взятки кладбищенским сторожам, покупал трупы казненных преступников и, по слухам, прибегал даже к похищению трупов из могил.

Гигантский труд был завершен в 1542 году. Везалию исполнилось тогда всего 27 лет. В следующем, 1643 году результаты его работы были опубликованы в книге под названием «Di Humani Corporis Fabrica». По редкостному совпадению галеновская анатомия была повержена почти одновременно с учением Аристотеля о Вселенной. Польский астроном Николай Коперник доказал, что Земля — не центр мироздания, как утверждал Аристотель, а всего лишь одна из планет, вращающихся вокруг Солнца.

Итак, два классических учения, примерно в одно и то же время ставшие христианскими догмами, пали одно за другим, хотя потребовалась еще много лет, прежде чем человечество отмело их окончательно и бесповоротно.

Эпохальный труд Везалия — 663 страницы текста и свыше 300 гравюр — первое в истории истинно научное исследование по анатомии человека. Везалий разработал методы, которыми анатомы пользуются до сих пор. Правда, в книге изредка встречаются ошибки, но они в основном были вызваны отсутствием у Везалия нужного научного инструментария. Впрочем, эти ошибки — сущий пустяк по сравнению с огромными достоинствами книги в целом, книги, которая открыла путь к современным исследованиям кровообращения.

Впервые человек был вооружен подлинно научными сведениями и основными методическими приемами, что дало ему возможность тщательно изучить систему кровообращения. В своем труде Везалий дал описание строения человеческого сердца и расположения вен и весьма недвусмысленно заявил, что ему не приходилось видеть никаких пор в перегородке, разделяющей желудочки. Ошибочное положение Галена, будто бы кровь поступает из правой половины сердца в левую через невидимые поры в этой перегородке, крайне затрудняло понимание истинного характера кровообращения. И хотя Везалий, верный себе, — не проронил ни одного критического замечания непосредственно в адрес Галена, его наблюдения говорили сами за себя.

«Я ни разу не видел, — утверждал он, — чтобы хотя бы одна капля крови попадала из правого желудочка в левый через перегородку».

Книга Везалия произвела подлинную сенсацию. Мысль о том, что двадцативосьмилетний юнец, каким бы умным он ни был, осмелился выступить против величайшего авторитета древности, не давала покоя приверженцам Галена. Более того, этот выскочка без труда мог доказать справедливость своих анатомических концепций, и любой человек, повторив эксперименты Везалия, удостоверился бы в этом. Для врачей, преподавателей, правящей верхушки, для всех тех, кто был предан Галену, это был жесточайший удар. Поэтому они принялись начисто отрицать все утверждения Везалия. Даже Жак Дюбуа, наставник Везалия в Парижском университете, человек, позволивший ему произвести первое самостоятельное вскрытие, безжалостно напал на своего бывшего ученика.

Сам того не ожидая, Везалий оказался в центре яростной бури. Вместо дифирамбов бесценному вкладу, который он внес в сокровищницу человеческих знаний, на него обрушились проклятия врагов! Через три года после выхода книги в свет атмосфера в Падуе настолько накалилась, что Везалий вынужден был уехать в Испанию, где стал лечащим врачом королевской семьи. При испанском дворе Везалий пробыл до 1563 года, после чего, гонимый горестями, обвинениями и всеобщей враждой, отправился паломником в Святую Землю.

Ходили слухи, будто бы он покинул Испанию из-за того, что совершил вскрытие живой женщины. Как утверждает молва, однажды, едва Везалий сделал надрез на животе одного из трупов, как «труп» с визгом подскочил на столе. Подобные клеветнические измышления в адрес ученого были весьма широко распространены. Вспомним, что такие же россказни противники вскрытий ранее распространяли о Герофиле и Эразистрате.

Помимо всего прочего на Везалия со всех сторон сыпались обвинения в ереси. Можно почти с уверенностью утверждать, что его паломничество в Святую Землю было предпринято «во искупление грехов» и с целью избежать привлечения к суду инквизиции. Везалий посетил Иерусалим, побывал на горе Синай и в других святых местах, а затем, получив отпущение грехов, поехал назад. Увы, поездка эта кончилась трагически.

Во время страшной бури корабль, на котором плыл Везалий, погиб, а сам он был выброшен на островок Занте в Ионическом море. Там, измученный болезнями и нуждой, отец современной анатомии скончался.




Смерть Везалия была трагичной, но причиной ее послужил все-таки нелепый случай. Судьба же Мигеля Сервета, современника Везалия, оказалась гораздо страшнее.

Сервет родился в Виллануэва в 1509 году. По натуре он был более пылким и не столь осторожным, как Везалий. Гордый, упрямый и энергичный испанец, он готовился стать священнослужителем, но вскоре обратился к медицине, ибо она предоставляла ему бóльшие возможности для исследований и проверки господствовавших догм.










Рис. 11. Испанец Мигель Сервет (1509–1553); впервые продемонстрировал легочное кровообращение и тем самым доказал ошибочность учения Галена. За свои убеждения был сожжен на костре.




Тот факт, что Сервет был одновременно знатоком богословия и врачом, во многом объясняет его трагическую гибель. Сервет начал заниматься медициной в Лионе, а затем переехал в Париж. В Парижском университете он изучал анатомию под руководством того самого Жака Дюбуа, который был учителем Везалия. Совпадения этим не ограничились — подобно Везалию, Сервет производил вскрытия трупов, в то время как Дюбуа, цитируя выдержки из работ Галена, тростью показывал студентам различные органы.

По окончании университета Сервет остался во Франции и занялся медицинской практикой, одновременно продолжая анатомические исследования и теологические изыскания. Плодом этих трудов явилась книга под названием «Christianismi Restitute», опубликованная в 1546 году. В этой книге, в числе прочего, Сервет отвергал положение Галена о том, что кровь течет сквозь поры в перегородке между желудочками.

Как мы помним, Везалий ограничился заявлением, что не видит никаких пор в перегородке и поэтому не понимает, каким образом кровь может поступать сквозь нее. Сервет же показал, что поступление крови через перегородку не имеет места. Более того, он в общих чертах описал, чтó же происходит в действительности. Его оказавшаяся справедливой гипотеза о кровообращении в легких напоминала теории, выдвинутые ранее александрийцем Эразистратом и арабом Ибн-ан-Нафисом.

Прежде всего Сервет отметил, что по легочным артериям в легкие поступает больше крови, чем необходимо для их питания. Это натолкнуло его на гениальную догадку: в легкие притекает так много крови потому, что там она подвергается аэрации. Такая аэрированная кровь возвращается по легочным венам в сердце, а оттуда растекается по всему организму.

«Связь между правым и левым желудочками, — писал Сервет, — осуществляется не через перегородку между ними, как принято считать, а удивительным путем, по которому темная кровь по длинному сосуду поступает из правого желудочка в легкие. Там она становится более жидкой, приобретает ярко-красный цвет и переходит из веноподобной артерии (arteria venosa — артерия, несущая венозную кровь) в артериоподобную вену (vena arteriosa — вена, несущая артериальную кровь), по которой и попадает в левый желудочек в момент диастолы (т. е. при расслаблении сердечной мышцы)».

Сервет никогда не останавливался на полпути. Его книга, которая нанесла удар по медицинским догмам Галена, содержала также ряд теологических положений, расходившихся с ортодоксальными. Он, например, высказывал некоторые унитарианские положения, считавшиеся еретическим выпадом против догмы о Троице.

Едва книга Сервета была опубликована в Париже, как она вызвала такую бурю возмущения, что автору пришлось бежать, дабы спасти свою жизнь. Стремясь в Италию, где он рассчитывал найти убежище, Сервет совершил роковую ошибку: он заехал в Женеву — оплот протестантского вождя Жана Кальвина.

Кальвин, который пытался реформировать христианство и возвратить его к первоначальному аскетизму, соперничал с инквизицией в стойкой защите того, что, по его мнению, было единственно верным. Не удивительно, что не успел злополучный Сервет переступить порог кальвинистской цитадели, как его схватили, обвинили в ереси и предали суду.

С самого начала суда и до его неумолимого конца исход дела был предрешен.

«Мы повелеваем, чтобы ты, Мигель Сервет, связанным был доставлен на место, именуемое Шампель, привязан там к столбу и сожжен заживо. Вместе с тобой обратится во прах твоя еретическая книга как в рукописном, так и в напечатанном виде. И да окончатся так дни твои, и да послужит судьба твоя примером другим, которые могут возжелать совершить подобное».

27 октября 1553 года в Женеве приговор был приведен в исполнение. Сервет и все экземпляры его книги, кроме трех, были преданы огню.

Эффект, произведенный книгой Сервета на современников, сейчас определить затруднительно, так как почти все ее экземпляры были поспешно уничтожены. Несомненно, однако, что некоторые современники и преемники Сервета знали о его работе, обсуждали ее, взвешивали ее достоинства, а наиболее смелые пользовались ее положениями в своих собственных исследованиях.

Несмотря на цепкое сопротивление прошлого, человек и та эпоха, в которой он жил, неумолимо стремились вперед. Каждая новая фаза в жизни человека подготавливала условия для очередного продвижения. Например, бурное развитие торговли стимулировало развитие астрономии. Это объясняется очень просто: развитие судоходства, связанного с торговлей, потребовало совершенствования навигационной науки, что в свою очередь было немыслимо без астрономии.

Аналогичную картину можно было наблюдать буквально во всех сферах человеческой деятельности. В Голландии, например, благодаря экономическому процветанию страны стало бурно развиваться производство очков, которое неминуемо должно было привести к появлению телескопа. Как утверждают, изобретению телескопа помог случай: какой-то мальчик, находясь в оптической мастерской некоего Липпершея, взглянул через одну линзу на другую и увидел отдаленные предметы в увеличенном виде.

Благодаря появлению телескопа удалось доказать, что Земля является лишь небольшой планетой солнечной системы, вращавшейся вокруг Солнца. Но Галилео Галилей под страхом смерти вынужден был публично отречься от своих открытий. Одинокий 69-летний старик, стоя на коленях перед десятью кардиналами, облаченными в парадные красные мантии, объявил, что сведения, полученные с помощью телескопа, и его, Галилея, умозаключения ложны.

Итак, на короткое время вновь восторжествовала догма Аристотеля. Однако если Галилей отрекся от своих убеждений, то Джордано Бруно, осужденный римской инквизицией за аналогичную ересь, решительно отстаивал свободу мысли и право человека делать собственные выводы на основании имеющихся в его распоряжении фактов. В 1600 году он был сожжен.




Часть IV

Реку жизни наносят на карту





Глава XII

Итальянцы пролагают путь


Идею о непрерывной циркуляции крови по организму XVI век практически не воспринял.

Свыше четырех тысяч лет до этого легендарный китайский император Хуань-ди писал: «Поток крови течет непрерывно по кругу и никогда не останавливается…» Однако из-за недостатка знаний и нехватки экспериментальных доказательств эта концепция не получила развития, и повсеместно господствовало мнение, будто движение крови по сосудам происходит подобно морскому приливу и отливу и зависит от состояния и потребностей организма.

Идея о малом, или легочном, круге кровообращения, за которую Сервет пошел на костер, в XVI веке начала завоевывать признание лишь постепенно. Этому в немалой степени способствовало то обстоятельство, что малый круг кровообращения можно было наглядно продемонстрировать. Утвердившись, концепция легочной циркуляции крови возбудила новые думы, подняла новые вопросы и тем самым способствовала тому, что были заложены основы для составления схемы кровообращения в целом.

Достижения человеческого разума редко носят случайный характер. На самом деле они представляют собой кульминационную точку в цепи взаимозависимых событий, подобно тому как внезапно распустившийся цветок венчает процесс, в котором самым тесным образом были переплетены семена, почва, климат, корни, листья, бутоны и множество прочих элементов. И подобно тому как каждый цветок дает семена для нового посева, научное достижение подготавливает почву для продвижения науки.

Создание предпосылок, способствовавших окончательному открытию системы кровообращения, потребовало взаимодействия многих факторов. Для Европы XVI века наиболее характерными из них были постепенное высвобождение медицины из-под влияния церкви, непрерывное подтачивание изнутри непреложных ранее догм Галена и Аристотеля, возобновление анатомических исследований и, наконец, что особенно важно, одновременно достигнутые успехи в области естественных наук, техники, социально-экономической организации и в других сферах.

И как бы подтверждением того, что накопленные человечеством знания и опыт достигли уровня, позволившего наконец доказать существование малого круга кровообращения, служит открытие Реальдо Коломбо, который независимо от Сервета пришел к аналогичным выводам.

Коломбо родился в Кремоне в 1510 году. Именно к нему перешла кафедра анатомии в Падуанском университете после того, как Везалию пришлось ее покинуть. Вскоре после этого события Коломбо опубликовал книгу под названием «De Re Anatomica», в которой он объявил галеновское учение о сердечном кровообращении «абсолютно неправильным» и дал точное описание легочной циркуляции крови. Ему также принадлежит ряд важнейших оригинальных наблюдений.

Научные труды Коломбо, бесспорно, имели большую ценность, но на них всегда лежал отпечаток несомненной двуличности и приспособленчества автора. Разумеется, все люди так или иначе реагируют на окружающие условия, однако реакция их различна, так же как различны и сами люди. Одни ни при каких обстоятельствах не поддаются нажиму, а другие, вольно или невольно, идут на сделку с совестью во имя спасения собственной жизни, из карьеристских соображений или ради жизненных благ.

Попытки Везалия поправить ошибки Галена были с яростью встречены его коллегами по Падуанскому университету. К одним из самых беспощадных критиков Везалия принадлежал Коломбо. Однако, заняв профессорскую должность, от которой вынужден был отказаться Везалий, Коломбо тут же перестроился и выступил против Галена с еще большей прямотой и откровенностью, чем Везалий.

Как полагают некоторые историки, Коломбо написал свою книгу заблаговременно, но выжидал удобного момента для ее опубликования. Однако, каковы бы ни были его мотивы, по единодушному мнению современников, Коломбо пришел к своим выводам независимо от Сервета, с работами которого он, очевидно, даже не был знаком.

Характеризуя малый круг кровообращения, Коломбо писал: «По артериоподобной вене кровь попадает в легкие, где она разжижается и смешивается с воздухом. После этого через веноподобную артерию она поступает в левую половину сердца. Это мог бы видеть каждый. Однако до сих пор никто не наблюдал этого и никто не упоминал об этом в своих работах».

Даже если бы Коломбо ограничился только одним этим описанием малого круга кровообращения, то и тогда его вклад в нанесение Реки жизни на карту заслуживал бы упоминания. Но он этим не ограничился. Внимательно рассматривая четыре крупных сердечных сосуда, Коломбо отметил, что два из них по своему строению предназначены для притока крови в сердце, а два других — для оттока ее от сердца. Связав движение крови с сокращениями сердца, Коломбо пришел к выводу, что кровь поступает в сердце при диастоле, т. е. в тот момент, когда сердце расслабляется, и выталкивается в момент систолы, т. е. когда сердце сокращается.

Коломбо также показал, что сердечные клапаны предназначены для того, чтобы направлять ток крови только в одну сторону. Когда клапаны открыты, кровь может поступать в сердце. Затем клапаны закрываются, «чтобы кровь не вытекала из сердца через то же отверстие».

Внимательное изучение работ Коломбо позволяет нам утверждать, что он заслуживает больших похвал, чем отпущено на его долю историей. Помимо малого круга кровообращения, Коломбо, по всей видимости, довольно ясно представлял себе и большой круг циркуляции крови по организму. И все же он не избежал некоторых ошибок, типичных для той эпохи. В частности, он утверждал, будто кровь по организму разносят вены, а роль кроветворного органа выполняет печень.

Открытие сердечных клапанов и выяснение их роли позволяло понять процесс кровообращения в целом. Поскольку благодаря клапанам сердца и сосудов кровь течет только в одном направлении, очевидно, никакие приливы и отливы в этих сосудах невозможны. Но хотя Коломбо и другие его предшественники и располагали сведениями о сердечных клапанах, очевидные факты почему-то ускользали от них — то ли из-за того, что предвзятости эпохи притупляли их зрение, то ли по другим, менее понятным причинам.

Изучение крови и возможных путей ее перемещения в организме все чаще привлекало к себе внимание врачей и анатомов. Поэтому нередко различные исследователи одновременно работали над одной и той же проблемой. Это способствовало не только проявлению самых неожиданных форм сотрудничества, но и вызывало сильную конкуренцию, ревность и даже вражду, а для одного человека явилось подлинной душевной трагедией.

Героем этой печальной истории был чрезвычайно талантливый анатом Джованни Баттиста Канано из Феррары, человек крайне чувствительный, застенчивый и замкнутый. Ему принадлежит первое описание венозных клапанов. Канано работал над обширным трудом по анатомии, который, будь он завершен, имел бы непреходящую ценность. Об этом можно судить по вводной части книги, которая была уже опубликована, когда из печати вышел труд Везалия.

Потрясенный неожиданным появлением столь блестящего исследования, Канано решил, что по сравнению с Везалием его достижения выглядят жалкими и несущественными. Удрученный, остро чувствовавший собственное поражение, он не только приостановил наблюдения и эксперименты, но и изъял из обращения уже завершенную и опубликованную часть своей книги.

Это была невосполнимая для науки потеря, ибо ни один из современников Канано не смог превзойти его в точности описания природы венозных клапанов. Именно эта точность в совокупности со способностью ученого смело истолковывать наблюдаемые явления могли бы ускорить открытие кровообращения. Канано же ограничился тем, что все полученные им сведения о клапанах переслал Везалию в надежде, что знаменитому ученому удастся достичь большего. Однако Везалий никак не откликнулся на это и лишь подтвердил получение письма. Таким образом, ценнейший вклад в науку не получил дальнейшего развития.

Канано, исследования которого столь неожиданно были прерваны, умер в 1577 году, его великое открытие прошло совершенно незамеченным, и о нем фактически забыли. А ведь именно Канано сообщил Везалию о том, что устройство венозных клапанов не позволяет крови течь от сердца по венам, а допускает лишь обратное движение. Стоило только внимательно изучить эти сведения, как стало бы абсолютно ясно, что кровь от сердца несут не вены, а артерии и что вены служат лишь для возвращения крови назад, к сердцу.










Рис. 12. Рембрандт. «Урок анатомии».




Во второй половине XVI века выяснение роли клапанов в кровеносной системе привлекало к себе пристальное внимание великих итальянских анатомов. На первых порах их интересовали общие вопросы: каково устройство клапанов, как они действуют, для чего они нужны? После того как им удалось ответить на эти вопросы и суммировать соответствующие данные, они перешли к решению более важных и более конкретных проблем.

Известный болонский анатом-ветеринар Карло Руини, всю жизнь занимавшийся изучением анатомии лошадей, написал книгу, в которой рассказал о действии сердечных клапанов, а также о нагнетании крови из левой половины сердца в кровеносную систему. В Венеции легендарный Фра Паоло Сарпи, изучавший венозные клапаны, передал полученные сведения своему другу Фабрицио д’Аквапенденте, профессору анатомии Падуанского университета, учителю, наставнику и покровителю Уильяма Гарвея.

Великий Фабрицио получил свою фамилию по названию маленькой тосканской деревушки Аквапенденте, в которой он родился в 1533 году. Он был превосходным преподавателем, и к нему в Падую стекались студенты со всех концов Европы. Фабрицио прославился также как искусный хирург. Медицинская практика принесла ему немалое богатство, которое он частично использовал для строительства в Падуе анатомического театра — единственного учреждения подобного рода в эпоху Возрождения, сохранившегося до наших дней.

Деятельность Фабрицио в огромной мере способствовала развитию современной физиологии. Как известно, анатомия — наука о строении организма в целом и его отдельных органов. Физиология — еще один шаг вперед в познании человека: она изучает функции этих органов. Если анатомия определяет природу сердца и объясняет его строение, то физиология устанавливает его назначение и выясняет причины и характер его деятельности.

Фабрицио д’Аквапенденте достиг выдающихся успехов и как анатом, и как физиолог, но в историю он вошел, пожалуй, прежде всего как учитель Гарвея и как человек, который первым публично продемонстрировал венозные клапаны. Он объяснял их следующим образом: «Маленькие дверцы вен — так я называю находящиеся внутри них тончайшие перегородки… Дверцы эти могут открываться только в ту сторону, откуда начинаются вены. Внешне они похожи на бугорки, которые можно заметить на сучьях и стволах деревьев. Я полагаю, природа создала их для того, чтобы они на какое-то время задерживали кровь и не давали ей устремляться потоком к ногам, рукам и пальцам и там застаиваться».

Мы должны еще раз подчеркнуть, что открытие венозных клапанов принадлежит не Фабрицио д’Аквапенденте, а Канано. Правда, Фабрицио первым продемонстрировал их, но, оказавшись не в состоянии развить свои же собственные гипотезы, он так и не понял истинного назначения венозных клапанов. Кстати, сведения о клапанах Фабрицио получил не от Канано. Скорее всего они поступили к нему, как мы уже говорили, от одного из самых замечательных людей эпохи Возрождения, а может быть, и во всей истории человечества — от Фра Паоло Сарпи.

В отличие от овеянного неувядаемой славой Леонардо да Винчи, которого он напоминал поистине безграничным разнообразием талантов, Сарпи почти неизвестен широкому кругу людей. Мы можем только догадываться о его огромных научных достижениях по упоминаниям о них в прославленных работах других ученых.

Ныне мало кто знает о трудах Сарпи или вообще слышал о нем. А ведь в те далекие годы Фабрицио называл его медицинским «оракулом века», Галилей славил его как «отца и учителя», которому он обязан своими знаниями в области астрономии, и добавлял, что «никто в Европе не мог превзойти Сарпи» в знании математики. Работы Сарпи в области оптики послужили основой современных теорий зрения: он исследовал внутреннее строение глаза и выяснил функции радужной оболочки, а также ее реакцию на свет. Сведения о строении и работе глаз он передал своему другу Фабрицио д’Аквапенденте, и тот включил их в собственную учебную программу. Правда, Сарпи не принадлежит честь изобретения телескопа, как уверяют некоторые, но он применил его для составления карты Луны.

Для Фра Паоло не существовало препятствий, которые столь часто ограничивают знания человека и его деятельность. Он внес огромный вклад в развитие естественных наук, медицины, философии, богословия и даже политики. Он принадлежал к числу самых стойких защитников свободы мысли и совести, и это, в большей степени, чем что-либо другое, привело его к столкновению с церковными властями.

Политические враги Сарпи называли его «неистовым монахом» и тщетно пытались передать в руки инквизиции. Весьма возможно, что эти могущественные враги, потерпев неудачу в многочисленных попытках уничтожить самого Сарпи, преуспели, по крайней мере частично, в том, что предали забвению результаты его научных исследований.

Сарпи родился в Венеции 14 августа 1552 года. Еще в юности он обращал на себя внимание выдающимися способностями. В течение четырех лет он изучал математику и восточные языки в Мантуе, а в возрасте 13 лет вступил в монашеский орден Сервитов. В двадцать лет он уже был профессором богословия и канонического права.










Рис. 13. Паоло Сарпи (1552–1623).




Пытаясь укрепить свои основы, Венецианская республика вступила в резкий конфликт с папой Павлом V, который считал, что его власть должна распространяться и на светские дела. Фра Паоло, сторонник революционной доктрины отделения церкви от государства, был назначен консультантом по богословским вопросам при венецианском правительстве. По его рекомендациям Сенат республики принял ряд законов, ограничивавших влияние церкви на светские дела, и даже пытался как-то обуздать ретивую деятельность святой инквизиции.

Именно в период конфликта республики с папой ортодоксальная церковь обвинила Фра Паоло в целом ряде преступлений. Утверждали, будто бы он враг церкви и пособник протестантов. Позднее, так же как и вся Венецианская республика, он был отлучен от церкви, а его работы включены в список запрещенных книг — так называемый «Index Expurgatorius».

Круг вопросов, которыми интересовался Фра Паоло, был необычайно широк. Его исследования обогатили многие области человеческих знаний, но, пожалуй, самые поразительные открытия Сарпи относятся к кровообращению. Как мы уже отмечали, Сарпи изучал венозные клапаны и знал их функции. Результаты своих наблюдений он передал Фабрицио д’Аквапенденте, а тот в свою очередь сообщил о них Гарвею. Не исключена возможность, что этот удивительный монах представлял себе и истинную картину кровообращения.

В пользу этого предположения свидетельствует одно из писем Фра Паоло, в котором он отзывался о книге Везалия следующим образом: «Некоторые места этой книги я читаю с особым удовольствием, ибо они повторяют полученные и записанные мною факты о циркуляции крови в организме животных и об устройстве и назначении клапанов». Очень важно здесь появление слова «циркуляция», так как оно связано с концепцией, которая получила распространение значительно позже.

Противоречия Фра Паоло с римской церковью продолжали углубляться, поэтому о публикации его работ в католическом мире нечего было и думать. «Неистовому монаху» неоднократно предлагали отречься от крамольных взглядов, касающихся свободы мысли и отделения церкви от государства, но он отказывался, чувствуя себя в безопасности под защитой Венецианской республики. В ночь на 5 октября 1607 года его подстерегла банда убийц, которые исполосовали его кинжалами и бросили на улице, полагая, что он уже мертв. Однако Фра Паоло выжил и даже, по свидетельству современников, пытался шутить со своим хирургом по поводу характера нанесенных ему ран. После выздоровления он возобновил свои разнообразные занятия и исследования.

Вера этого не столь уж «неистового», как его старались изобразить, монаха в свободу человеческой мысли проявилась не только в его научных достижениях. Ему, например, принадлежат следующие поистине пророческие слова, которые он произнес после отъезда Галилея в Рим для допроса: «Мне стало известно, что маэстро Галилей едет в Рим по приглашению кардиналов и там будет демонстрировать свои астрономические открытия. Боюсь, что если в подобных условиях он представит свои мудрые доказательства, которые позволили ему выступить с поддержкой теории Коперника о нашей солнечной системе, то согласия с иезуитами и прочими монахами ему достичь не удастся. Физические и астрономические проблемы сведутся к богословским спорам, и я, к своему великому неудовольствию, предвижу, что ему придется отречься от своих прежних взглядов, дабы жить в мире и без клейма ереси и отлучения от церкви. Однако наступит день — и в этом я почти уверен, — когда люди, просвещенные великими исследованиями, будут сожалеть о злой судьбе Галилея и несправедливостях, допущенных к этому выдающемуся человеку. В ожидании этого дня Галилею придется втайне страдать и не рассчитывать на чье-либо сочувствие».

В 1623 году Фра Паоло скончался. К этому времени основная часть его работ все еще не была опубликована. Большинство из них так и осталось в рукописном виде в библиотеке монастыря Сервитов, к ордену которых он принадлежал. А в сентябре 1769 года таинственный пожар полностью уничтожил библиотеку и находившиеся в ней бесценные манускрипты. От великих научных достижений Фра Паоло осталось лишь несколько документов, немногочисленные упоминания современников да кучка пепла.

Было бы бесполезно и, по-видимому, неуместно задавать вопрос, действительно ли Фра Паоло принадлежит честь открытия кровообращения. Но совершенно очевидно, что сведения о клапанах, переданные им Фабрицио д’Аквапенденте, повлияли на работы Гарвея и других исследователей.

Итак, описание клапанов было завершено, малый круг кровообращения охарактеризован, положение о том, что кровь переносится не только венами, но и артериями, было наконец принято. Человеческий разум, освобожденный от оков предрассудков и догматизма, в любой момент был готов распахнуть ворота в будущее.




С тех пор как древние китайцы и египтяне некогда выдвинули свои знаменитые теории, минули сотни лет. За это время теории эти то всплывали на поверхность, то вновь погружались в бездну. И вот настал наконец исторический момент, когда человек смог не только воспринять их и осмыслить, но и получить в свое распоряжение средства для их доказательства.

Наступила пора открытия кровообращения.




Глава XIII

Открыватели кровообращения


Четыре европейца удостоены высокой чести: в ознаменование их научного подвига — открытия кровообращения — сооружены монументы:

в Мадриде — в честь Мигеля Сервета;

в Болонье — в честь Карло Руини;

в Пизе — в честь Андреа Чезальпино;

в Англии имеется несколько монументов в честь Уильяма Гарвея.

Этим перечнем памятников отнюдь не исчерпывается почетный описок первооткрывателей кровообращения. Французы, например, считают, что кровообращение открыл Франсуа Рабле, но всем образованным людям Рабле все-таки известен как писатель, нежели как терапевт и хирург.

Находятся люди, отдающие предпочтение знаменитому Фра Паоло Сарпи, который внес значительный вклад в исследования циркуляции крови и которому, быть может, действительно удалось проследить весь ее путь. Другие же утверждают, что не кто иной, как Леонардо да Винчи первым до конца постиг тайну кровообращения.

Список знаменитых претендентов на этом не заканчивается. Арабы, например, не без оснований могли бы назвать открывателем кровообращения Ибн-ан-Нафиса, александрийцы — Эразистрата, а китайцы — императора Хуань-ди.

Весь этот, разумеется, далеко не полный перечень претендентов позволяет сделать единственно правильный вывод: открытие кровообращения не мог совершить один человек, каким бы гениальным он ни был. С того момента, как первобытный охотник впервые увидел кровь, бьющую из поврежденной артерии, нанесение Реки жизни на карту превратилось в многовековой труд множества людей различных национальностей, и тех, кого ныне прославляют за окончательное открытие кровообращения, правильнее назвать жнецами урожая, взращенного трудом целой армии землепашцев.

Человеку, равно как и обществу, в котором он живет, будь то первобытное племя или современная нация, свойственно отстаивать свой приоритет буквально во всем. Именно эта черта человеческого характера и породила великую путаницу в вопросе о том, кто же действительно «открыл» циркуляцию крови. Многие претенденты имеют своих горячих сторонников, но основной спор ведется вокруг двух имен: Андреа Чезальпино и Уильяма Гарвея.

На фоне других исследователей эти ученые выделяются тем, что они не только описали, но и наглядно продемонстрировали систему кровообращения. Именно в этом и кроется секрет всех их достижений. Если другие исследователи строили догадки, теоретизировали, высказывали блестящие гипотезы или проводили эксперименты, давно забытые историей, то Чезальпино и Гарвей, суммировав нужные факты, смогли научно обосновать систему кровообращения.

Разумеется, спор о том, кому именно должен принадлежать приоритет в этом вопросе, порожден скорее эмоциями, чем научной или исторической необходимостью. В странах, находящихся под влиянием англосаксонской культуры, предпочтение отдают Гарвею. Бесспорно, представив точные обоснования почти всех стадий циркуляции крови, Гарвей внес огромный вклад в сокровищницу человеческих знаний о кровообращении.

В странах Средиземноморского бассейна имя Андреа Чезальпино, пожалуй, затмевает Гарвея. Его труды, послужившие основой выдающихся исследований Гарвея, имели колоссальное значение для заключительного этапа нанесения Реки жизни на карту, и их роль нельзя ни умалять, ни тем более отрицать.

Чезальпино, родившийся в тосканской деревушке Ареццо 6 июня 1519 года — примерно за шестьдесят лет до Гарвея, — вобрал в себя все лучшие традиции той эпохи. Его любознательность поистине не знала границ: он был врачом, ботаником, минералогом и философом, причем в каждой из этих областей науки добился выдающихся успехов. Чезальпино первым в истории стал рассматривать минералогию как науку. Ему же принадлежит приоритет в установлении полов растений; он провел также аналогию между семенами растений и яйцами животных. Чезальпино можно было бы назвать подлинным пионером систематизации.










Рис. 14. Итальянец Андреа Чезальпино, которого многие считают «открывателем» кровообращения; предположил существование системы капилляров. При жизни подвергался нелепым нападкам и обвинениям в ереси.




Для Чезальпино был характерен чрезвычайно хладнокровный и обдуманный подход к делу. Сторонник точной методики, он не терпел поспешных выводов, предпочитая двигаться медленно и с огромной осторожностью и проверять каждый сделанный шаг прежде, чем предпринять новый. Чезальпино не признавал никаких авторитетов — будь то Гален или любой другой классик — до тех пор, пока самостоятельно не убеждался в ценности их учения. Подобная привычка, с одной стороны, способствовала большой популярности этого замечательного ученого при жизни, а с другой стороны, чуть было не подвергла его угрозе остракизма и полного забвения.

После занятий в Падуе под руководством Везалия Чезальпино был назначен профессором Пизанского университета, где он долгие годы преподавал медицину, анатомию, ботанику и философию, выкраивая время для ботанических экспедиций по Италии. В 1592 году его, уже почтенного семидесятитрехлетнего ученого, назначили личным врачом папы Клемента VIII и профессором медицины в Римском научном центре Сапиенца. Там он и оставался вплоть до своей смерти. Умер Чезальпино в 1603 году.

Взгляды Чезальпино полнее всего отражены в трех его книгах. В первой из них, «Quaestiones Peripateticae», опубликованной во Флоренции в 1569 году, Чезальпино выдвинул оригинальную теорию кровообращения и, в частности, отметил, что центром кровообращения является не печень, как утверждал Гален, а сердце. Вторая книга, «De Plantis», вышла в свет в 1583 году. Характерно, что, хотя в этой работе основное место было отведено ботанике, Чезальпино и в ней продолжал развивать теорию циркуляции крови. В своей последней книге, названной «Quaestitonum Medicorum» («Некоторые вопросы медицины»), которая появилась в 1593 году, т. е. уже после его прибытия в Рим, он представил экспериментальные доказательства всей изложенной в предыдущих работах теории кровообращения.

Чезальпино, по существу, дал полную картину циркуляции крови. Он, например, утверждал, что кровь непрерывно поступает из вен в правую половину сердца, далее течет в легкие, возвращается в левую половину сердца и уже оттуда по артериям попадает в различные части организма. Он считал артерии пульсирующими сосудами, предназначенными для переноса крови под относительно высоким давлением.

Из артерий по крошечным «волосным» сосудам, которые сам Чезальпино называл «капиллярами», кровь поступает в вены. По убеждению ученого, вены в отличие от артерий не пульсируют, и кровь течет по ним под гораздо менее высоким давлением. По венам кровь возвращается в сердце, и цикл повторяется бесконечно. Таково описание полного круга кровообращения, завершенное после многовековых исследований.

Чрезвычайно важное значение трудов Чезальпино заключается в том, что ученый не только отчетливо представил себе существование капилляров, не имея возможности их увидеть, но и экспериментально доказал необходимость таких соединительных сосудов между артериями и венами.

Обнажив вену подопытного животного, Чезальпино перевязал ее, чтобы остановить поток крови, а затем сделал надрез между лигатурой и тем местом, где, по его мнению, должны были находиться капилляры. Первоначально из надреза текла темная, несомненно, венозная кровь. Постепенно, однако, она становилась ярче и вскоре приобрела вид артериальной крови.

«Каким образом артериальная кровь могла попасть в вены, если между ними и артериями нет прямой связи?» — резонно вопрошал Чезальпино. Очевидно, артерии соединяются с венами посредством каких-то сосудов, которые по мере разветвления постепенно уменьшаются в размерах и превращаются в своего рода невидимые волоски.

Аналогичный эксперимент Чезальпино поставил для демонстрации направления тока крови. В те времена считали, что кровь из сердца поступает в вены, а не в артерии. Чезальпино же экспериментально доказал, что все обстоит как раз наоборот.

«Если кровь течет в одном направлении, — рассуждал он, — то это направление нетрудно определить, перевязав сосуды. С той стороны лигатуры, откуда притекает кровь, сосуд должен набухнуть». Примерно ту же картину можно наблюдать, если перегородить реку плотиной: перед плотиной уровень воды быстро повышается.

Эксперимент не оставил никаких сомнений, что в венах кровь течет не от сердца, а к сердцу.

Итак, Чезальпино составил общую схему кровообращения и доказал существование капилляров. Более того, ему удалось также заметить, что аэрация крови происходит в мельчайших разветвлениях кровеносных сосудов, расположенных вплотную к легочным полостям, содержащим воздух, но не соединяющихся с ними непосредственно, как утверждал Гален.

Предшественники Чезальпино неоднократно оспаривали учение Галена о циркуляции крови, и это не сходило им безнаказанно. И хотя Чезальпино подвел прочную экспериментальную базу под свои теории, эта же участь не миновала его самого: нападки продолжали сыпаться на него даже после смерти. Философские воззрения ученого были враждебно встречены философами-протестантами, а его свободомыслие и пренебрежение к церковным догмам вызвали гнев католических властей. Это и не удивительно: опыты Чезальпино полностью опровергали учение Галена о различных элементах, якобы составляющих душу.

В пылу полемики, которая развернулась вокруг имени Чезальпино и его заслуг, некоторые ее участники вообще начисто отрицали все научные достижения прославленного итальянца или пытались доказать несостоятельность его теории. Однако это не соответствует истине. В трех уже упомянутых выше книгах можно без труда найти убедительные доказательства научных достижений Чезальпино. И все же, несмотря на всю их безусловную ценность, труды Чезальпино, в отличие от работ Гарвея, не знаменовали собой открытие новой эры в медицине, анатомии и физиологии.

Разумеется, ни Чезальпино, ни Гарвея нельзя считать «открывателями» кровообращения в полном смысле этого слова, но они во многом способствовали лучшему пониманию этого процесса и экспериментальному доказательству его существования. Однако человеку, будь то эрудированный ученый или обыкновенный шаман, очевидно, свойственна страстная мечта привлечь к себе всеобщее внимание, и он стремится достигнуть этого либо собственными средствами, либо создавая и превознося героя-идола и купаясь в лучах его славы.




Подобно тому как последователи Галена и сторонники Гарвея всячески игнорировали Чезальпино, стремились преуменьшить, а то и вовсе отрицать его заслуги, Гарвей неоднократно подвергался нападкам приверженцев догматического галеновского учения, почитателей Чезальпино и других более ранних исследователей Реки жизни. Дело доходило до того, что даже в XIX веке итальянский физиолог Черадини называл великого англичанина «пиратом мысли».

Уильям Гарвей, человек, с именем которого связано начало новой эры в исследованиях Реки жизни, родился в Фолкстоуне 1 апреля 1578 года. У этого чистокровного англичанина была душа итальянца эпохи Возрождения. После обучения в Кэмбридже Гарвей дорогой многих направился в славный Падуанский университет, где стал любимым учеником Фабрицио д’Аквапенденте.










Рис. 15. Уильям Гарвей (1578–1657), впервые давший научное описание системы кровообращения (кроме капилляров).




Будучи от природы наделен ненасытной жаждой знаний, Гарвей поглощал десятки книг. Разумеется, ему была известна первая книга Чезальпино, опубликованная еще до его прибытия в Падую. Гарвею были также доступны труды Руини, Коломбо и Фра Паоло Сарпи, который был другом его учителя. Несомненно, он был наслышан и о Сервете. В 1602 году, получив диплом об окончании Падуанского университета, Гарвей возвратился в Англию и стал личным врачом сначала короля Якова I, а затем и его сына Карла I.










Рис. 16. Гарвей демонстрирует схему кровообращения королю Карлу I.




В Лондоне Гарвей, все еще под впечатлением итальянского Возрождения и воспоминаний о Падуе, приступил к проведению экспериментов, которые принесли ему бессмертие. Двадцать лет поистине титанических усилий были отданы достижению одной тщательно обдуманной цели: продемонстрировать процесс кровообращения. Плодом этих неустанных исследований явилась напечатанная в 1628 году во Франкфурте книга «De Motu Cordis» — квинтэссенция достижений великого ученого. Эта небольшая по объему книжечка, насчитывающая всего 72 страницы, заложила основы совершенно новых представлений человека об анатомии и физиологии.

Гарвею принадлежит заслуга в объединении традиционной итальянской анатомии с другими науками, которые зиждились на экспериментах и которые в то время только-только начали появляться в Европе. Его уже не устраивали простые описания результатов вскрытий. Он изучал механику и назначение процессов, которые обнаруживал во время проведения экспериментов. В арсенале Гарвея вместе со скальпелями, зажимами и лигатурами почетное место занимали математика, механика и гидравлика.

Его математическое доказательство кровообращения было чудом изящества и простоты. Гарвей отметил, что при каждом сокращении сердце выбрасывает около 60 граммов крови. Сокращаясь в среднем 72 раза в минуту, в течение часа оно перекачивает около 244,5 килограмма крови. Вес ее втрое превышает вес среднего человека. Столь очевидное противоречие может иметь только одно объяснение: в организме содержится неизменное количество крови, которое бесконечно перекачивается сердцем по строго определенной системе циркуляции.

«Следует раз и навсегда признать, — писал Гарвей, — что кровь в организме животного заключена в замкнутую круговую систему и находится в состоянии непрерывного движения. Именно в этом состоит функция, выполняемая сердцем посредством сокращений, именно в этом и заключается смысл движения и сокращения сердца».

От этого отправного пункта Гарвей двинулся в путешествие по всей системе циркуляции, попутно вскрывая суть и механику явлений, которые встречались ему на каждом шагу. В его работе было лишь одно, правда важное, упущение: Гарвей не смог представить себе капилляры, и поэтому в завершенной им картине кровообращения капилляры отсутствуют. В отличие от Чезальпино, который дал описание волосных сосудов — соединителей артерий и вен, Гарвей полагал, что кровь из артерий попадает в вены через «поры в тканях».

Это единственное упущение Гарвея позволяет нам утверждать, что на самом деле великому англичанину принадлежит заслуга скорее в описании двух отдельных половин, а не полного круга кровообращения. И хотя Чезальпино уже упоминал о капиллярах как о связующем звене между веной и артерией, истинный их характер и назначение суждено было выяснить только после изобретения микроскопа.

Разумеется, книга Гарвея была встречена в штыки. Сторонники Галена пришли в ярость. По мнению этих догматиков, в то время признанных авторитетов в медицине и естественных науках, новая революционная доктрина кровообращения грозила опрокинуть всю медицину или по крайней мере ту ее разновидность, которую практиковали и преподавали в ту эпоху. Для предотвращения неизбежной катастрофы, казалось, годились любые средства. И вот по всему медицинскому миру как бы пронесся боевой клич: «Лучше ошибки Галена, чем истины Гарвея!»










Рис. 17. Гарвей продемонстрировал направление кровотока в венах. Как показывает нижний рисунок, при надавливании вена спадается со стороны кровотока.




Гарвей подвергся суровой критике со стороны некоторых светил европейской медицины. Среди них были немецкий врач Каспар Гоффман и француз Жан Риолан, который после смерти Фабрицио д’Аквапенденте считался первым анатомом своего времени. Более поздние завистники Гарвея, как, например, уже упомянутый профессор физиологии Генуэзского университета Черадини, утверждали, что «своим успехом Гарвей обязан оппозиции со стороны парижского анатома (т. е. Риолана)… если бы Чезальпино при жизни встретился с Риоланом и обвинил того в плагиате, невежестве и ереси… никому не удалось бы похитить у него славу открытия».

Один из основных аргументов более поздних противников Гарвея основывался на том факте, что великий английский ученый ни словом не обмолвился о работах своих современников и предшественников, расчистивших ему путь.










Рис. 18. Кровопускание.




Действительно, вопрос этот весьма щекотливый, и ответить на него не так просто. Вспомним, что все исследователи Реки жизни постоянно подвергались большой опасности. Инквизиция неустанно угрожала свободе мысли. Жертвы ее неусыпного внимания напоминали прокаженных — их избегали все те, кто страшился навлечь на себя подозрение. Что ж, и в наше время нередко приходится сталкиваться с тем, что людей обвиняют за простое знакомство с осужденными. В тех условиях опасно было признавать близость, даже идейную, с людьми, которым угрожало обвинение в ереси. Под постоянной угрозой страха этические, моральные принципы, да и просто личное мужество претерпевали иной раз весьма существенную метаморфозу.










Рис. 19. Кровопускание (гравюра относится к XVI веку).




Интеллектуальная атмосфера Англии времен Гарвея была заражена теми же страхами, что и в других европейских странах. В обстановке бурных событий, приведших к казни короля Карла I Кромвелем, любые проявления свободы мысли и слова часто были чреваты смертельной опасностью. Характерно, что даже в 1628 году Гарвей вынужден был опубликовать свою книгу не в Англии, а в Германии. После реставрации монархии свобода мысли и убеждений стала еще более ограниченной, чем во времена Кромвеля. Еретиков тотчас же объявляли вне закона, и даже вполне невинные молитвенные собрания, которые проводились без уведомления властей, считались изменой.

Как свидетельствует Джон Хемметер, известный американский физиолог и историк медицины, в своей книге об открытии кровообращения, даже через двадцать лет после смерти Гарвея «никто не осмеливался публично высказаться в поддержку Чезальпино и Сервета. Можно ли после этого удивляться, что Гарвей не упомянул их в своей книге, хотя, вероятно, и знал их труды наизусть!»

В 1657 году Гарвей скончался. К этому времени Река жизни, кроме одного из главных своих участков, целиком была нанесена на карту. Подтвердились наконец гипотезы Афотиса, Имхотепа, китайского императора Хуань-ди и Эразистрата. Посеянные ими семена взросли и принесли обильный урожай.

Наступил конец извращению фактов и слепому догматизму. Человек доказал, что кровь течет по кругу. Выталкиваемая сердечной мышцей, она по артериям растекается по всему организму, а затем по венам возвращается в сердце. Из сердца она поступает в легкие, где происходит аэрация, затем направляется обратно в сердце, а оттуда — вновь в путь по артериям.

Такова схема кровообращения, которая из области догадок и гипотез превратилась в реальный факт и которую легко можно было продемонстрировать.

Вера в «пневму», якобы текущую по артериям, полностью исчезла. В пульсирующих артериях, которые несут кровь под давлением, не осталось места для мистической «души».

Выяснилось, что Река жизни подвластна законам механики, а не черной магии. Работа сердечного насоса и направляющая функция клапанов оказались проявлениями законов механики, а различные давления в артериях и венах — законов гидравлики. Человек получил возможность измерить глубины Реки жизни.

На почти законченной карте Реки оставалось только одно белое пятно — надо было воочию убедиться в существовании капилляров.




Глава XIV

Мальпиги с помощью микроскопа обнаруживает капилляры


Из всех бесчисленных живых существ, вышедших некогда из первозданного моря, только человеку удалось добиться господства над вещами. Правда, став благодаря этому самым могущественным созданием на земле, человек в то же время оказался в плену у вещей.

Человек пользуется жилищем, одеждой, отоплением, установками для кондиционирования воздуха, чтобы приспособиться к климатическим условиям. Он использует различные орудия для заготовки продовольствия и приготовления пищи. Первобытный человек, который не мог догнать антилопу, убивал ее быстрыми стрелами, а копье его было длиннее и острее клыков тигра.

Самые разнообразные предметы защищают и оберегают человека, способствуют усилению его могущества. Он может пересечь море быстрее любой рыбы, летать выше любой птицы, перегнать самого быстрого леопарда, преследующего добычу. С помощью простого нажатия кнопки человек распоряжается силами, неизмеримо превосходящими те, которыми обладают все киты во всех океанах. Вещи окружают современного человека и помогают ему с первого и до последнего дня жизни. Кровать, на которой он спит, часы, по которым он узнает время, плита, на которой он готовит пищу, тарелка, с которой он ест, стол, за которым он работает, телефон, который передает его голос на далекие расстояния, химические и биологические вещества, которые оберегают его от инфекций и боли, очки, зубной протез, носовой платок и принадлежности для игры в гольф — такова лишь ничтожная часть вещей, используемых человеком столь же естественно и бессознательно, как он пользуется легкими для дыхания. Человек настолько привык к ним, что, пожалуй, считает их не чем-то посторонним, а продолжением самого себя.

Можно спорить о том, не стал ли человек настолько зависим от вещей, что они в конце концов погубят его. Но разве станет кто-нибудь отрицать, что без вещей и создавшего их творческого гения человек давно исчез бы с лица земли?

Изобретя телескоп, человек усилил свое зрение и смог детально изучать отдаленные уголки Вселенной. Затем, чтобы проникнуть в невидимый мир бесконечно малого, он создал микроскоп.

Еще в Александрийскую эпоху некоторые ученые с помощью стеклянных шаров, наполненных водой, добивались небольшого увеличения различных предметов, однако изображение их получалось искаженным. Возможно, принцип микроскопа был известен уже тогда, но уровень развития техники не позволял создать его.

Никто не может с уверенностью назвать имя изобретателя микроскопа. Не исключено, что первая модель была смонтирована примерно в 1590 году Захариасом Янсеном, шлифовщиком линз из голландского городка Миддельбурга. Иногда честь открытия микроскопа приписывают Галилею и другим ученым, но имеющиеся материалы свидетельствуют все же в пользу голландца.

С точки зрения теории вероятности появление микроскопа в ту эпоху было практически неизбежным. Нужда в инструменте такого рода все усиливалась, а оборудование, необходимое для его производства, имелось в изобилии — на рынок поступало огромное количество линз всех типов. Требовалось лишь свести воедино все эти факторы.

На первых порах микроскоп считали не более как привлекательной научной новинкой. В течение нескольких десятилетий он был только своеобразной игрушкой, будившей творческое воображение. И лишь после того, как возможности нового прибора в достаточной степени были выявлены, его стали использовать для проведения экспериментов в анатомии, физиологии, биологии и других науках.

Верными помощниками анатомов эпохи Возрождения в проделанной ими гигантской работе являлись их ничем не вооруженные глаза. Но к тому времени, когда Гарвей закончил свою работу, возможности невооруженного человеческого глаза были, по сути дела, исчерпаны. В изучении анатомии человек зашел так далеко, как это позволяли его физические данные. В основном он уже разглядел большинство внутренних органов, но мельчайшие детали органов и тканей по-прежнему оставались невидимыми. Чтобы двигаться дальше, человеку требовался новый прибор, который мог бы расширить границы его зрения.

Первый барьер преодолел Галилей. Если и не он на самом деле изобрел микроскоп, то, уж несомненно, он явился пионером его научного применения. В 1610 году Галилей изготовил микроскоп из телескопа, которым уже давно пользовался. Пораженный открывшимися возможностями, он сконструировал усовершенствованный образец микроскопа и приступил к систематическому изучению растений, насекомых и других живых существ, тщательно записывая все увиденное.

Человеческому взору предстал новый мир. Впервые люди увидели организмы, живущие и умирающие в микроскопической Вселенной, само существование которой было почти невозможно представить. Они увидели клетки, формирующие живую ткань. Они изучали внутренние органы насекомых. Наконец, они поняли, что этот крошечный невидимый мир и представляет тот основной материал, из которого состоит вся окружающая их бесконечная Вселенная.

Микроскоп произвел настоящую революцию. Ученые внезапно почувствовали, что могут задавать вопросы, о которых раньше не приходилось и мечтать, а эксперименты, предпринятые в поисках ответов на эти вопросы, дали ошеломляющие результаты.

Вопреки прежним представлениям, кровь оказалась не просто жидкостью красного цвета. Выяснилось, что строение тканей значительно сложнее, чем можно было судить на основе простого осмотра. Из мира туманных гипотез микроскоп извлек капилляры — это недостающее звено в схеме кровообращения — и перенес их в мир реальной действительности.

Последний штрих на карту Реки жизни нанес еще один выдающийся итальянский ученый по имени Марчелло Мальпиги. Мальпиги родился неподалеку от Болоньи в 1628 году (в том самом году, когда Гарвей опубликовал свою книгу). Его щедрый талант обогатил не только анатомию и экспериментальную медицину, но и энтомологию, зоологию и ботанику.

Мальпиги одним из первых использовал микроскоп для биологических исследований. Предпринятое им изучение мельчайших составных частей тканей заложило основы новой науки — гистологии. С помощью микроскопа Мальпиги внимательно изучал строение таких небольших насекомых, как гусеница тутового шелкопряда, и таких крупных птиц, как орел. Его исследования тканей животных, насекомых и растений поражают необычайной глубиной.

Любознательность Мальпиги была столь велика, что открытие им капилляров произошло как нечто само собой разумеющееся. Это случилось в 1661 году, почти через две тысячи лет после того, как Эразистрат впервые заявил об их существовании, и через шестьдесят восемь лет после того, как Чезальпино дал им точное название в своей третьей книге.










Рис. 20. Марчелло Мальпиги (1628–1694), с помощью микроскопа открывший капилляры и завершивший составление схемы кровообращения.




Однажды Мальпиги рассматривал легкие лягушки. Невооруженному глазу они казались скоплением крошечных ячеек. Однако через микроскоп Мальпиги увидел сложное переплетение тканей, клеток и сосудов. В кусочке легкого, которое лежало на предметном стекле, оставалось немного лягушечьей крови… Впрочем, предоставим слово самому Мальпиги, описавшему свое открытие следующим образом: «Перед моим взором предстали еле заметные, но довольно многочисленные следы крови… Приглядевшись к ним с помощью увеличительного стекла (так в то время называли микроскоп. — Ред.), я увидел не просто разбросанные пятна, а сосуды, соединенные наподобие колец. Сосуды эти, ответвляясь с одной стороны от вены, а с другой стороны от артерии, не пронизывают ткань по прямой линии, а извиваются, образуя в пространстве между венами и артериями целую сеть».

Драматизм и торжественность момента побудили Мальпиги заявить: «Мне посчастливилось увидеть такое, что я, пожалуй, не без оснований могу повторить ныне изречение Гомера: „Вижу глазами своими творенье великое“».

Когда существование капилляров было подтверждено, Мальпиги и другие его современники попытались установить, имеются ли они у теплокровных животных или только у пресмыкающихся. Однако методика и техника микроскопии делали тогда еще только первые шаги, и это ставило перед исследователями неразрешимые проблемы.

Прошло более ста лет, прежде чем капилляры удалось найти и у теплокровных животных.

Это сделал физиолог Лаццаро Спалланцани весной 1771 года. Спалланцани направил микроскоп на куриное яйцо с живым зародышем. Ученому вряд ли удалось бы добиться положительных результатов, не покажись ему, что для наблюдений в лаборатории явно не хватает света.

«Так как помещение, где я работал, было освещено недостаточно, — писал Спалланцани, — а я был преисполнен решимости как-то удовлетворить свое любопытство, я решил исследовать яйцо на открытом воздухе, под лучами солнца… Я быстро сфокусировал на нем линзы и, несмотря на окружавшее меня море света, смог, чуть прикрыв глаза, ясно увидеть, как кровь циркулирует по всему комплексу пупочных артерий и вен. Охваченный столь нежданной радостью, я позволил себе вскричать: „Нашел! Нашел!“»

Итак, путь Реки жизни был теперь, по крайней мере в общих чертах, прослежен до конца и зафиксирован в виде стройной схемы. Многое, однако, еще предстояло понять и изучить. Не было, например, ясного представления о том, каким именно образом в легких происходит аэрация крови. Человек не знал, каким путем продукты пищеварения попадают в ток крови и разносятся ею к различным частям организма. Надо было выяснить это и многое другое. Но все-таки над первой, некогда неведомой областью — системой кровообращения — мрак уже рассеялся.

Оставалось исследовать вторую область — природу крови, ее состав и функции. Только слепому было неясно, что кровь представляет собой жидкость красного цвета, что она ярче в артериях, чем в венах, что при определенных условиях она свертывается и что она, по всей вероятности, играет важную роль в жизнедеятельности организма. Кроме этого, в сущности, ничего не было известно, хотя и бытовало множество прочно укоренившихся и часто противоречивших друг другу поверий, которые касались главным образом магических и мистических свойств крови, а также ее связей с «душой». Медицинские же воззрения на кровь продолжали оставаться в плену у ряда нелепых догм, в соответствии с которыми кровопускание считалось основным средством лечения почти всех болезней. Природа крови была окружена такой глубокой тайной, что, не будь микроскопа, человек, возможно, вообще не догадался бы о ее существовании.

Первый шаг к разгадке сделал все тот же Мальпиги. Пользуясь микроскопом для преодоления границ видимого, он показал, что кровь вовсе не простая красная жидкость и что врожденное несовершенство подвело человеческие глаза. В 1665 году, через четыре года после раскрытия тайны капилляров, Мальпиги обнаружил в крови человека эритроциты, или красные кровяные тельца. Перед исследователями открылся совершенно новый мир.

Если поток крови нес с собой невидимые твердые частички одного вида, то можно было предположить, что в нем имеются и другие частички, которые предстояло открыть и охарактеризовать. Поскольку в природе все разумно и гармонично, эти таинственные незнакомцы имели, вероятно, особые функции, установить которые могли лишь люди, обогащенные новыми знаниями, новым инструментарием и анализом все чаще проводимых экспериментов.

В бой вступали все новые и новые ученые, чьё любопытство росло не по дням, а по часам. Открытие эритроцитов в конечном счете привело к выяснению роли крови в процессе дыхания. Открытие одной твердой частички в потоке крови побудило к поискам других. В итоге были найдены лейкоциты, или белые кровяные тельца, а также прочие форменные элементы, входящие в состав крови.

Все эти открытия стали возможными благодаря гению Мальпиги, вооруженному микроскопом.

И снова, как и во все драматические моменты истории цивилизации, когда человечество как бы оказывалось на перепутье, люди раскололись на два враждующих лагеря. Лагерь смелого меньшинства стремился вперед. Другой лагерь — лагерь влиятельного и окопавшегося на тепленьких местечках большинства — сопротивлялся переменам, ибо они угрожали заведенному порядку вещей. Очутившись между этими полярными силами, одна из которых увлекала вперед, а другая тянула назад, основная часть человечества ухитрялась медленно, с большим трудом продвигаться по пути прогресса.

В родном городе Мальпиги — Болонье, куда он прибыл с целью публикации своих работ и где он основал новую анатомическую школу, вокруг него сформировалась группа студентов, интересовавшихся научными исследованиями. Однако многие преуспевавшие врачи и ученые встретили Мальпиги крайне враждебно. Разумеется, — и у них были весьма веские причины не сомневаться в этом — они боялись, как бы Мальпиги не нанес смертельного удара по догмам, на которых покоилось их безбедное существование. Учение Галена все еще имело многочисленных и всемогущих приверженцев — упорных противников любых новых идей, которые могли бы окончательно расшатать и без того непрочные бастионы их веры.

Тот факт, что Мальпиги располагал возможностью продемонстрировать свои выводы с помощью микроскопа, лишь усиливал исходившие от него опасность и угрозу. Повторялась та же история, что и с анатомическими доказательствами, представленными в свое время Серветом, Чезальпино и Гарвеем. Неприязнь к Мальпиги усиливалась с неимоверной быстротой. Со всех сторон он подвергался нападкам, издевкам, клевете, публичным насмешкам. Ко всеобщей травле присоединились газеты. Преследуемый бедами, глубоко несчастный, Мальпиги, этот одинокий титан, продолжал разведку невидимых сфер жизни.

Тогда несколько его коллег по Болонскому университету решились на прямые действия. Скрыв лица под масками, они напали на Мальпиги и жестоко избили его, разграбили дом, сожгли многие бумаги, уничтожили лабораторию. Но микроскоп и открытия Мальпиги нельзя было уничтожить, и они продолжали верно служить науке, способствуя накоплению новых знаний. Самому Мальпиги также удалось выжить. Свои последние годы он провел в Риме в качестве лейб-медика папы Иннокентия XI.

Вскоре, совсем ненамного отстав от Мальпиги по времени, почти по тому же пути устремился другой первооткрыватель, Антон ван Левенгук. Этот удивительный голландец собрал микроскоп, используя собственноручно отшлифованные увеличительные стекла. Жизнь этого чрезвычайно разностороннего, талантливейшего человека поистине необыкновенна. До того, как всерьез заняться наукой, Левенгук был мелким торговцем галантерейными товарами. Он никогда не учился в университете, не изучал ни латыни, ни греческого, ни классических дисциплин. И этот самоучка благодаря необыкновенным природным способностям и глубокой любви к науке завоевал славу одного из самых выдающихся знатоков микроскопии в мире!

Для Левенгука, как и для Мальпиги, микроскоп не был просто волшебной игрушкой. Он считал, что работа с микроскопом требует строжайшей дисциплины. В 1673 году, спустя восемь лет после того, как Мальпиги впервые увидел эритроциты в человеческой крови, Левенгук обнаружил аналогичные клетки и в крови животных. Это открытие наглядно показало, что кровяные тельца не являются некими таинственными субстанциями, которые выделяют человека из ряда прочих живых существ. Эритроциты оказались непременной составной частью крови, независимо от того, в чьих жилах она течет.

Любознательный голландский экспериментатор предпринял попытку определить размеры красных кровяных телец и описать их строение. Результаты его измерений поразительно близки к истине. Учитывая, что диаметр красной кровяной клетки составляет примерно 0,0075 миллиметра, а толщина — 0,0025 миллиметра, можно только поражаться удивительному качеству работы, выполненной в те далекие дни, когда микроскоп находился еще на начальной стадии своего развития!

Левенгук изучал стенки сосудов, по которым происходит движение крови, и провел ряд экспериментов, чтобы установить скорость кровотока. Кроме того, он первым обнаружил бактерии и доказал, что они являются самостоятельными организмами. Сделанные им зарисовки бактерий появились на страницах английского научного журнала «Философские труды» в 1683 году. Именно тогда люди впервые увидели изображения микробов — этих прежде невидимых и неизвестных соседей, с которыми им приходится жить бок о бок.

По мере расширения масштабов научной работы, проводимой с помощью микроскопа, ученые в полной мере смогли оценить значение этого прибора и совершенствовать технические приемы его использования. Но едва они успевали разрешить одну какую-нибудь проблему, как возникали другие, решение которых требовало проведения новых экспериментов.

В свое время древнегреческим и александрийским анатомам случалось обнаруживать сосуды, содержавшие желтую или беловатую жидкость. Часто их принимали за нервы. Эти сосуды видел и описал Эразистрат, который имел несчастье на несколько тысячелетий опередить свое время.

23 июля 1622 года их заново открыл профессор Падуанского университета Гаспаре Азелли, производивший в присутствии нескольких друзей вскрытие собаки. Заметив в брюшной полости какие-то белые тяжи, Азелли вначале решил, что это нервы. Однако он тут же сообразил, что нервы кишечника, в котором были расположены таинственные тяжи, выглядят совсем по-другому, и перерезал один из них. Из надреза показалась беловатая жидкость. Душу Азелли переполнил восторг, и он, повернувшись к друзьям, воскликнул: «Эврика! Нашел!»

Но нашел Азелли отнюдь не то, что думал. По цвету появившейся жидкости он назвал найденные им сосуды млечными. Азелли решил, что эти сосуды несут продукты пищеварения в печень, где они, по-видимому, превращаются в кровь. Как выяснилось впоследствии, это не соответствовало действительности.

Примерно четверть века спустя, в 1648 году, молодой врач из Дьеппа, по имени Жан Пеке, который вел исследовательскую работу в университете Монпелье, установил, что содержимое сосудов с беловатой жидкостью не поступает в печень. Как показал Пеке, сосуды эти впадают в грудной проток, который в свою очередь соединен с крупной веной, несущей кровь к сердцу, — так называемой «непарной веной».

Еще через два года студент-медик Падуанского университета швед Улаф Рюдбек обнаружил те же сосуды в печени, причем они опять-таки впадали в грудной проток и в конце концов в «непарную вену».

Все сведения о сосудах с беловатой жидкостью удалось обобщить датскому анатому Томасу Бартолину в 1652 году. Он нашел их буквально во всех частях организма и заметил, что их содержимое всегда попадает в кровь. Так началась работа по описанию и определению функций лимфатической системы — этого притока Реки жизни и неотъемлемой части ее бассейна. Лимфа, которая по своему составу тождественна плазме крови, проникающей через стенки капилляров к клеткам, омывает ткани точно так же, как первозданное море омывало первые живые существа. Затем она оттекает по сосудам лимфатической системы и вновь возвращается в кровь.










Рис. 21, 22. Инструменты для кровопускания (XVIII век).




По мере своего развития человечество стремится проникнуть в наиболее сложные проблемы окружающего его мира, отбрасывая упрощенные схемы. Для характеристики своего мира и правивших им сил первобытный человек не нуждался в большом словарном запасе. В этом мире были добрые и злые демоны, белая и черная магия. Наш сегодняшний мир столь сложен, что средствами современного языка при всей его изощренности уже не удается описать многие явления. Например, эйнштейновское пространство-время нельзя представить себе наглядно, а описать его, не прибегая к помощи символических терминов, и подавно невозможно.

Точно так же составление схемы кровообращения не положило конец исследованиям Реки жизни, не упростило связанных с ней сложных проблем. Напротив, оно открыло неизвестные до сих пор области, поставило еще более трудные, чем прежде, задачи.




Глава XV

Над Рекой разливается свет


Годы, отделяющие конец эпохи Возрождения от начала промышленной революции, были периодом бурного развития Европы. По мере того как тонкая, но твердая оболочка феодализма постепенно начинала трещать под напором вышедшего из его глубин среднего класса, в самом обществе происходили глубокие сдвиги и перемены, которые высвобождали невиданные запасы творческой энергии.

С развитием промышленности и торговли неуклонно возрастал спрос на усовершенствованные орудия труда, новые виды транспорта и более надежные средства связи. Наука отзывалась на нужды эпохи, вырывая у природы ее секреты и обращая их на благо человека.

Так, например, астрономия оказывала существенную помощь кораблевождению. Физика, математика, химия и другие науки способствовали появлению новых образцов станков, пригодных для обработки металлов, эффективных источников энергии, более стойких красителей для текстильной промышленности, быстроходных кораблей и многому другому.

Лихорадка научных исследований и открытий охватила практически все слои общества. Обнаруженные учеными непостижимые чудеса становились темой оживленных дискуссий. И никто не удивлялся, если какой-нибудь ремесленник, мясник или булочник могли со знанием дела прокомментировать новейшие открытия, относящиеся к схеме кровообращения или к положению Солнца во Вселенной. Благодаря совершенствованию средств связи появилась невиданная ранее возможность для обмена мыслями, соображениями и критическими замечаниями.

Возникали различные ассоциации ученых и исследователей и научные общества, позволившие наладить непосредственные контакты. На собраниях члены обществ сообщали о проделанной работе, делились своими открытиями, выдвигали новые смелые гипотезы. Вскоре даже в небольших европейских городках появились общества, в которые был открыт доступ не только ученым или неспециалистам, но даже случайно забредшим шарлатанам.

В Лондоне существовала группа просвещенных молодых людей — любителей науки и противников конформизма. Нередко они собирались в кофейнях и тавернах, где дискутировали, обсуждали последние открытия, выдвигали собственные теории. В 1645 году они объединились в организацию, ставшую позднее известной под названием «Невидимый колледж». Не получив признания в Лондоне, члены этой организации перебрались в Оксфорд, где в то время свободные дискуссии могли проходить в относительно безопасных условиях. Со временем Колледж приобрел много сторонников, а в 1662 году, после окончания гражданской войны, английский король Карл II подписал хартию о преобразовании его в Лондонское королевское общество.

По словам Томаса Спрэта, первого историографа общества, цель его членов состояла «…лишь в том, чтобы получать удовольствие от более свободной атмосферы и от бесед с коллегами в спокойной обстановке, вдали от страстей и безумий того мрачного века… чтобы правдиво описывать все творения природы или искусства, которые могли бы стать им известными…»

Что же касается науки, то, по свидетельству Спрэта, члены общества «предприняли попытку освободить ее от шарлатанства, нелепых поверий, ожесточенной борьбы различных сект и старались превратить ее в орудие, с помощью которого человечество смогло бы добиваться не триумфа одной какой-нибудь точки зрения, а подлинного господства над Вещами».

Через два года после королевского указа общество начало выпускать «Философские труды» — один из первых и наиболее известных научных журналов, который, кстати говоря, издается и по сей день. Именно в этом журнале впервые появились работы Мальпиги и рисунки бактерий, выполненные Левенгуком.

Аналогичные научные общества возникли в Италии, Германии и других странах. Французская Академия, основанная в 1653 году кардиналом Ришелье, в 1699 году была преобразована во Французскую Академию наук и также приступила к публикации своих трудов.

С возникновением научных обществ и появлением их печатных изданий усилился взаимный обмен сведениями. Открытие, совершенное в одной какой-нибудь стране, вскоре становилось достоянием ученых других стран. Так, например, Мальпиги был более известен и ценим в Англии, Франции и Германии, нежели на родине. В Англии, Франции, Германии и Италии почти одновременно стало известно об открытиях Гарвея, их оживленно обсуждали научные круги всей Европы.

По иронии судьбы некоторые академии и общества, в свое время способствовавшие свободному развитию науки, впоследствии сами стали орудиями косности и проповедниками догм. Будучи своего рода «органами власти» в науке, они, как и подобало столь солидным учреждениям, погрузились в состояние застоя. В итоге восторжествовал консерватизм, под влиянием которого академии нередко сопротивлялись бурному притоку свежих мыслей. В наши дни в самом слове «академический» содержится намек на косный формализм и слепую приверженность традициям. Но в начальный период своего существования научные общества с поистине юношеским пылом и рвением направляли и возглавляли научную революцию, которая была призвана изменить — и до сих пор с успехом продолжает делать это — лицо мира.

Итак, схема кровообращения наконец была выяснена. Однако химический состав крови, способ и место ее образования, функции и механизм ее воздействия на организм оставались неизвестными. Что же касается сущности процессов, в ходе которых кровь снабжает ткани необходимым для жизнедеятельности кислородом, то это была двойная загадка, ибо сам кислород еще предстояло открыть.

Как ни странно, но исследования, позволившие выяснить роль крови в процессе дыхания, начались только с изобретения воздушного насоса, благодаря которому удалось создать вакуум. Наличие вакуума в лабораторных условиях позволило ученым провести эксперименты с целью определения воздействия воздуха и безвоздушной среды на живые существа.

Одним из первых ученых, внесших свой вклад в решение этой проблемы, был тот самый итальянский физиолог Спалланцани, который, как мы уже упоминали, обнаружил капилляры у теплокровных животных. Современники Спалланцани полагали, что воздух необходим для циркуляции крови. По их мнению, животное, лишенное воздуха, погибало из-за остановки кровообращения. Спалланцани удалось доказать ошибочность этого утверждения. На основании проведенных экспериментов он убедился, что в безвоздушной среде кровь продолжала циркулировать. Животное, помещенное в вакуум, утверждал Спалланцани, погибало из-за того, что нехватка воздуха каким-то образом поражала нервную систему.

В XVIII веке о воздухе было известно не больше, чем в свое время о крови. В основном представления о нем носили сугубо фантастический характер. Парацельс назвал воздух греческим словом «хаос», от которого впоследствии произошло слово «газ». В тайну воздуха в конце концов удалось проникнуть химии, пришедшей на смену алхимии. Основы химии, по-видимому, были заложены еще в древнем Китае, где из красного минерала киновари пытались извлечь магический заменитель крови. Химические исследования природы воздуха привели к поразительным результатам. Прежде всего удалось установить, что воздух — это не однородный газ, как полагали ранее, а смесь нескольких газов, каждый из которых обладает присущими только ему свойствами.

Уже в 1678 году химику по имени Борх, удалось получить кислород, но ученый не смог понять ни природы этого газа, ни того, что он является составной частью воздуха. Углекислый газ был открыт только в 1755 году Джозефом Блэком, который обратил внимание на некоторые его свойства, но оказался бессильным дать им исчерпывающее определение.

Еще раньше на сцене появился один чрезвычайно любопытный человек. Это был Отто фон Герике, бургомистр Магдебурга. Страстный любитель эффектных зрелищ, Герике тратил огромные суммы на опыты по созданию вакуума. Собрав мощный воздушный насос, он сложил друг с другом два металлических полушария и откачал из них воздух. Затем в столь милой его сердцу праздничной обстановке Герике осуществил захватывающий эксперимент. В присутствии императора и всего двора он продемонстрировал поразительную силу пустоты — вакуума. По шестнадцати лошадей с каждой стороны потребовалось для того, чтобы разъединить полушария!

Во второй половине XVII века вакуум превратился в важное средство, позволяющее исследовать свойства воздуха. Два члена Лондонского королевского общества — ирландский химик Роберт Бойль и его помощник Роберт Гук — провели серию экспериментов, в ходе которых стало совершенно ясно, что безвоздушная среда исключает возможность жизни и горения. Едва лишь они откачивали воздух из герметически закрытого контейнера, как находившиеся там живые существа погибали, а превосходно заправленные лампы гасли. Очевидно, в воздухе содержалось какое-то вещество, в высшей степени необходимое как для самой жизни, так и для процесса горения.

Бойль и Гук почти вплотную подошли к открытию кислорода и к пониманию его важнейшей роли в жизненных процессах. Бойль даже отметил, что условия для горения создает не весь воздух, а лишь какой-то его составной элемент, и он же придает артериальной крови характерный для нее алый цвет. Он назвал этот таинственный элемент воздуха «маленькой квинтэссенцией жизни».

Низкий уровень техники и слабая теоретическая база не позволили Бойлю и Гуку по-настоящему выяснить роль кислорода. Однако они сделали все, что было в их силах. Для выделения кислорода из состава воздуха и выяснения роли крови в процессе дыхания требовались новые знания, новые эксперименты. И они не заставили себя долго ждать.

Это был век титанов. В течение какой-то сотни лет появились работы Ньютона, Галилея, Бойля, Мальпиги, Гука, Гарвея, Левенгука и других гениев. Происходило бурное накопление новых сведений и экспериментальных фактов, развивались новые теории; совершенствовались и специализировались научный инструментарий и технические приемы, одно за другим следовали открытия законов природы, которые объясняли непонятные прежде явления; разрабатывались новые методики.

В 1774 году английскому химику Джону Пристли удалось получить кислород путем нагревания красной окиси ртути. Проведя серию тщательно продуманных экспериментов, Пристли доказал, что этот газ является составной частью воздуха и расходуется при дыхании и горении. Более того, он сумел показать, что на солнечном свете растения выделяют кислород из поглощаемого ими углекислого газа. В ходе последовавших за этим открытий удалось понять круговорот углерода, с помощью которого в природе достигается равновесие: животные поглощают из воздуха кислород и выделяют углекислый газ, а растения поглощают углекислый газ и выделяют кислород.

Открытие это имело потрясающий эффект. Для многих людей, которые столкнулись с новыми данными науки, отказ от прочно укоренившихся воззрений прошлого оказался весьма болезненным, а то и вовсе невозможным. Поэтому не обошлось без компромиссов. Душа, или бестелесная субстанция, которая, как считалось прежде, текла по артериям, приобрела новые, уже не столь определенные черты. Некоторые философы и физики XVIII века даже поспешили увязать учение о душе с только что открытыми химическими превращениями. Они заявили, что химические процессы, происходящие в организме человека, якобы контролируются душой и поэтому коренным образом отличаются от всех других химических процессов.

Исследования Пристли продолжил и развил гениальный французский ученый Антуан Лавуазье. Пользуясь более совершенными приборами, чем его английский коллега, Лавуазье показал, что человеческий организм действует примерно так же, как огонь, сжигая питательные вещества и выделяя за счет этого теплоту и энергию. Необходимый для этой деятельности кислород поступает из воздуха и кровью разносится по тканям.

Благодаря этим открытиям человек проник в другую, неведомую доселе область, тайны которой ограничивали круг его познаний. Было в основном признано, что роль крови в процессе дыхания, равно как и во всех химических процессах, происходящих в живых организмах, заслуживает серьезного изучения.

Многое еще предстояло — и предстоит в наши дни — выяснить. Но путь был открыт. Движение началось, и скорость его нарастала. Остальное должны были сделать время, упорство, ум и энергия. Река жизни ждала, когда человек завершит ее изучение.




Часть V

Река, которую мы знаем





Глава XVI

Течение Реки


Первозданное море попросту окружало каждую отдельную клетку, питая и омывая ее, создавая условия, в которых она могла существовать. Крови гораздо труднее выполнять свои функции.

Внутри невообразимо запутанного лабиринта, каким является человеческий организм, кровь должна добираться до каждой из сотен триллионов клеток, снабжать их продуктами питания и очищать от отходов. Кровь поступает к клеткам по капиллярам, пронизывающим все ткани тела. Основная цель кровообращения и состоит в том, чтобы обеспечить поступление крови в капилляры, где она получает возможность осуществлять свои основные функции. Сердце, артерии, вены и прочие структурные элементы и сложные системы контроля в первую очередь предназначены для достижения этой цели.

Все каналы кровообращения никогда не заполняются одновременно — для этого в организме просто не хватило бы крови. Одни только мельчайшие капилляры способны вместить количество крови, превышающее ее общий запас в человеческом теле, равный примерно 7 литрам.

Потребности организма вызывают к жизни столь неповторимо величественный процесс, что даже сложнейшие пассажи в фугах Баха выглядят рядом с ним элементарными гаммами.

Строго контролируемая вазомоторными, или сосудодвигательными, центрами — этими нервными приборами, расположенными в низшем отделе головного мозга, так называемом продолговатом мозге, — кровь направляется именно к тем капиллярам, которые в ней нуждаются. Движению крови помогают сигнальные посты, расположенные вдоль ее пути и в других частях организма, а также стимулирующие и тормозящие гормоны и прочие химические вещества. Принцип действия всего механизма предельно прост: кровь распределяется в соответствии с объемом выполняемой работы. Ткани, на которые падает основная нагрузка, получают больший объем крови для возмещения их энергетических затрат и удаления отходов. Ткани, находящиеся в состоянии покоя, получают ровно столько крови, сколько необходимо для их нормальной жизнедеятельности.

Во время сна работа организма сводится к минимуму, и большинство кровеносных сосудов спадается. Но стоит только случайно соскользнуть одеялу и тело спящего человека начнет охлаждаться, как капилляры кожи мгновенно получают аварийную порцию согревающей крови. При болезнях или травмах пораженные ткани также требуют и получают значительное количество крови.

Пожалуй, важнейшим видом деятельности организма является процесс пищеварения. Поэтому кровь в первую очередь обслуживает пищеварительные органы, а затем уже другие виды жизнедеятельности: мышечную работу и даже самую сложную работу головного мозга. После принятия пищи большая часть крови подается в пищеварительный тракт. Для удовлетворения этой повышенной потребности в крови мозг, а также все прочие ткани и мышцы переводятся на жесткий рацион. Именно поэтому после еды человек часто чувствует сонливость и известную вялость мысли. По этой же причине напряженная физическая работа сразу же после еды может быстро утомить мышцы и вызвать судороги. Вот почему никогда не следует заниматься плаванием непосредственно после приема пищи.

Своеобразными регулировщиками кровообращения служат многочисленные устройства, находящиеся у входов в сосуды и напоминающие шлюзы. Даже устья мельчайших капилляров снабжены микроскопическими мышечными волокнами, которые сокращаются и закрывают доступ крови, если в ней нет нужды, или расслабляются и открывают дорогу крови, как только в ней появляется потребность. По всей кровеносной системе протяженностью свыше 95 тысяч километров непрерывно открывается и закрывается колоссальное количество крошечных шлюзов, посылающих кровь то в одном, то в другом направлении. При этом число возможных комбинаций столь велико, что на протяжении всей жизни ни одна из них не повторяется.

Распоряжения, адресуемые кровеносной системе, передаются необычайно сложным путем, который до сих пор человеком до конца не изучен. Несомненно, важную роль в этом процессе играют химические факторы, а также электрические импульсы, возникающие при химических изменениях в тканях организма. Ученые предполагают, что, как только запас углекислоты в клетках превышает определенный уровень, срабатывает целая серия биохимических сигнальных реле и с их помощью запирательные мышцы у входа в капилляр, питающий эти клетки, расслабляются. В тот же момент через нервные пути к вазомоторному центру в мозг посылаются мгновенные импульсы, которые сигнализируют о потребности в крови на каком-то определенном участке. В ответ по другим нервным стволам артериальные мышцы немедленно получают приказ открыть или закрыть вход в сосуды с тем, чтобы обеспечить необходимым количеством крови нуждающийся участок.

Даже те довольно скудные сведения об этих механизмах, которыми мы располагаем, позволяют утверждать, что течение крови не является случайным перемещением жизненно важной жидкости по неизменному курсу. В отличие от обычных рек с их открытым бассейном, имеющим начало в одном пункте и конец — в другом, Река жизни постоянно возвращается от устья к истоку, образуя замкнутый круг. Все ее русло, притоки и механизмы, направляющие ее течение, объединяются в сердечно-сосудистую систему. Эта система состоит из сокращающегося сердца, которое выбрасывает кровь в сосуды, артерий с их мелкими разветвлениями — артериолами, разносящих кровь по периферии организма, капилляров, в которых кровь выполняет поставленную перед ней природой задачу, и, наконец, венул и более крупных вен, возвращающих кровь обратно в сердце.

И хотя различные сосуды, несущие кровь, отличаются друг от друга, все они имеют одну общую черту. Внутренняя поверхность всех сосудов и сердца, т. е. всего русла, по которому течет кровь, покрыта слоем чрезвычайно тонких клеток, пригнанных друг к другу, как брусчатка на вымощенной мостовой. Эти клетки называются эндотелиальными, они формируют эндотелий, или эндотелиальную систему. Эндотелиальные клетки настолько тонки, что высота десяти тысяч клеток, положенных друг на друга, не достигает и трех сантиметров.










Рис. 23. Схема кровообращения.

Справа на схеме показан переход крови из артерий (светлые линии) по капиллярам в вены (более темные линии).




Артерии, которые разносят кровь по организму, представляют собой плотные, эластичные трубки, содержащие большое количество мышечных и нервных волокон. Стенки артерий состоят из трех слоев. Внутренний слой образуется из тонкого покрова эндотелиальных клеток. Средний слой, который гораздо толще эндотелия, составляют гладкие мышцы и волокна эластичной соединительной ткани. Внешний слой формируется из рыхлой соединительной ткани, пронизанной мелкими сосудами для питания стенок артерий и нервными волокнами для передачи приказов и для контроля над артериальными мышцами.

В среднем слое стенки крупных артерий, например аорты, которая принимает весь объем крови, выбрасываемой сердцем, эластичной ткани больше, чем мышечной. Это придает им большую упругость, что в свою очередь позволяет справиться с могучей струей крови, выталкиваемой сердцем. По мере разветвления артерий калибр их быстро уменьшается, а содержание мышечной ткани в них возрастает. Артериолы — мельчайшие сосуды артериальной системы — почти целиком состоят из мышц, в их среднем слое почти нет эластичной ткани. Мышечная ткань артериол, играющая роль крошечных кранов, пропускающих кровь в капилляры, обеспечивает их сокращение и расслабление, прекращая кровоток или изменяя его направление в соответствии с запросами организма.

Наиболее обширным отделом сердечно-сосудистой системы является капиллярная сеть, состоящая из тончайших и наиболее хрупких сосудов. Стенки капилляров состоят из одного слоя эндотелиальных клеток, толщина которых не превышает 0,0025 мм. Через мельчайшие пространства между этими клетками кровь передает тканям необходимые вещества и забирает отходы, а также другие биохимические продукты. В устьях капилляров, там, где они соединяются с артериями с помощью своеобразных промежуточных каналов, имеются тонкие мышечные кольца, называемые сфинктерами. Расслабляясь или сжимаясь, сфинктеры то открывают, то закрывают доступ крови в каждый капилляр.










Рис. 24. Схема строения и работы сердца.

1 — правое легкое; 2 — голова и руки; 3 — левое легкое; 4 — легочная вена; 5 — аорта, ко всем частям организма; 6 — легочная артерия; 7 — легочная вена; 8 — предсердие; 9 — митральный клапан; 10 — клапаны аорты; 11 — предсердие; 12 — клапаны легочной артерии; 13 — левый желудочек; 14 — трехстворчатый клапан; 15 — правый желудочек; 16 — внутренняя оболочка сердца (эндокард); 17 — сердечная мышца (миокард); 18 — туловище и ноги; 19 — из организма кровь поступает в правую половину сердца, откуда по легочной артерии попадает в легкие и обогащается кислородом; 20 — обогащенная кислородом кровь поступает из легких в левую половику сердца, откуда через аорту растекается к различным частям организма; 21 — околосердечная сумка (перикард).




На другом конце капиллярной сети начинается венозная система. Ее начальные мельчайшие сосуды — венулы — переходят в сосуды более значительных размеров, которые в конце концов впадают в полые вены — два крупных венозных ствола, по которым кровь возвращается в сердце.

По своему строению вены почти не отличаются от артерий, однако их стенки тоньше, а просвет — шире. Поскольку венам в отличие от артерий не нужно сокращаться, в их среднем слое содержится меньшее количество мышечной ткани. Если в артериях кровь движется под давлением, создаваемым сокращениями сердца, то вены снабжены клапанами, позволяющими крови течь только в одном направлении — к сердцу.

Таково в самых общих чертах строение кровеносных сосудов, каждый из которых предназначен для максимально эффективного выполнения функций, установленных самым беспристрастным судьей — естественным отбором.

Не менее уникальным устройством, чем кровеносные сосуды, является сердце, которое можно назвать самой удивительной и самой эффективной машиной. Сердце — этот насос двойного действия, работающий на основе попеременного сокращения и расслабления мощных мышечных слоев, — посылает в кровеносную систему около 6 литров крови каждую минуту, или свыше 8 тысяч литров в сутки.

В течение жизни — а средняя продолжительность жизни человека достигает семидесяти лет, — сердце перекачивает почти 175 миллионов литров крови! При ритме, равном 72 ударам в минуту, оно совершает за все это время свыше двух с половиной миллиардов сокращений. И на протяжении этого неслыханного по своей продолжительности эксплуатационного периода сердце, которое «отдыхает» только в короткие промежутки между двумя сокращениями, лишено возможности производить ремонт, «модернизацию» или замену частей, без чего не обходится ни один механический насос. Более того, оно продолжает работу, исправляя повреждения и производя замену изношенных тканей на ходу, в процессе непрерывной деятельности.

И хотя вес этого чудесного насоса немногим больше 300 граммов, по своей эффективности он оставляет далеко позади любые созданные человеком машины, использующие химическое топливо. Так, например, паровая турбина способна превратить непосредственно в энергию около 25 % расходуемого ею топлива. Производительность сердца вдвое эффективнее: оно превращает в энергию половину поступающих в него питательных веществ и кислорода.

Помимо способности выполнять огромный объем работы в течение длительного периода, сердце обладает еще одним удивительным свойством: оно является саморегулируемым устройством, которое приспосабливает свою деятельность к потребностям обслуживаемого им организма. В обычных условиях сердце выбрасывает в среднем около 6 литров крови в минуту. Однако при сильных нагрузках на организм, например во время бега на сто метров с предельной скоростью, сердце может довести количество нагнетаемой крови до 10 литров в минуту.

Что касается строения человеческого сердца, то оно представляет собой полый мышечный орган, разделенный изнутри мышечной стенкой — так называемой перегородкой — на два насоса — правую и левую половины. Каждый насос состоит из двух камер. В верхнюю камеру — предсердие — поступает из организма кровь. Нижняя камера — желудочек — выталкивает кровь в сосуды. Между обеими камерами расположен клапан, позволяющий крови течь только в одном направлении — из предсердия в желудочек. Клапан между правым предсердием и желудочком называется трехстворчатым, клапан левой половины сердца — митральным. Правая и левая половины сердца полностью отделены друг от друга, и находящаяся в них кровь не может смешиваться.

Сердце выполняет свою функцию насоса посредством ритмических сокращений и расслаблений. Сокращение, называемое систолой, начинается в верхней части сердца и распространяется вниз, подобно волне, буквально выдавливая кровь из предсердия в желудочек и из желудочка в артерии. За систолой следует волна расслабления диастола, во время которой сердце расширяется, тем самым давая возможность крови поступить из вен в предсердия и далее через клапаны в желудочки. Затем наступает очередное сокращение сердца.

Кровь, перекачиваемая через сердце, не питает его. Питание сердца осуществляется с помощью коронарных (венечных) артерий — небольших сосудов, лежащих на его поверхности, — и их разветвлений.

И здесь мы вплотную подходим к одной любопытной загадке, которая до сих пор остается нераскрытой, несмотря на весь багаж наших знании, наличие современного оборудования, новейшей техники эксперимента и различных, подчас очень тонких теорий.

Мы не знаем, чтó вызывает биение сердца.

Как известно, большинство насосов приводится в действие моторами. Однако нам не удалось обнаружить мотор, который заставляет сокращаться сердце. Долгое время считали, что поскольку сердце является мышцей, богатой нервами, то именно эти нервы и обеспечивают его сокращение, подобно тому как они вызывают сокращение всех других мышц. Но если при перерезке соответствующих нервов все прочие мышцы парализуются, то сердечная мышца и в этом случае продолжает сокращаться. Более того, сердце, удаленное из тела и помещенное в питательный раствор, одно, без мозга, без крови, без нервов, все равно продолжает ритмично пульсировать.

Можно, пожалуй, сделать только один вывод: сила, стимулирующая деятельность сердца, находится в нем самом; она исходит из заключенного в нем механизма, который по своей важности и примитивности строения схож с первыми формами жизни, обладавшими рефлексами, но еще лишенными сознания.

Исследуя это удивительное явление, ученые пытались установить местонахождение данного гипотетического механизма и определить его природу. Наблюдения над сердцем лягушки показали, что волны сокращения возникают вблизи полой вены в верхней части правой половины сердца и направляются книзу, закономерно охватывая сначала предсердие, а затем желудочек.

При изучении куриного эмбриона ученые обнаружили маленький участок недифференцированной ткани в том месте, где впоследствии появляется сердце. Этот участок задолго до превращения в сердце уже отличался ритмичной пульсацией. В эмбрионе человека такое примитивное сердце начинает биться уже через три недели после зачатия, то есть за две недели до появления первых элементов нервной системы.

Наконец, в 1907 году двум английским врачам, Артуру Кису и Мартину Флеку, удалось несколько приподнять край завесы, скрывающей причины сердечных сокращений. В правом предсердии, недалеко от места впадения верхней полой вены, которая приносит кровь из головы и верхней части тела, они обнаружили маленький узелок, простирающийся книзу примерно на 2 сантиметра. Этот узелок резко выделялся на фоне окружавшей его сердечной мышцы. Он представлял собой мелкую сеть простейших мышечных клеток и нервных волокон, окруженную соединительной тканью и связанную только с прилегающей мышцей. Особый сосуд обеспечивал его кровью.

В результате каких-то внутренних процессов, суть которых нам до сих пор неясна, этот странный кусочек ткани, получивший название сино-аурикулярного узла, через определенные промежутки времени претерпевает химические изменения. При этом по прилегающей сердечной мышце каждый раз пробегает волна сокращения. Она служит своего рода «запальной свечой», или водителем ритма сердечных сокращений. Одновременно с каждым импульсом, сокращающим сердце, в сино-аурикулярном узле происходит небольшой электрический разряд.

Ученым предстоит выяснить, не являются ли сократительный импульс и электрический разряд, который его сопровождает, в сущности, одним и тем же явлением. Но мы уже знаем, что импульс и разряд всегда появляются вместе и что сердечная мышца сокращается, — когда через нее пропускают электрический ток.

Очевидно, однако, что сино-аурикулярный узел выполняет не всю работу по стимуляции сердечных сокращений. В нижней части правого предсердия, вблизи мышечной части перегородки, ученые обнаружили еще один участок такой же ткани, названный атрио-вентрикулярным узлом. От него отходят две ветви к обоим желудочкам, где они образуют сложную сеть.

Этот второй узел с его разветвленной сетью коммуникаций служит своеобразной передаточной станцией для импульса, возникающего в сино-аурикулярном узле. Как только этот импульс достигает атрио-вентрикулярного узла, он по сети нервных волокон распространяется на мышечные волокна обоих желудочков, вызывая их сокращение.

Открытие сино-аурикулярного и атрио-вентрикулярного узлов доказывает существование внутри сердца своеобразного нервно-мышечного генератора электрической энергии, приводящегося в действие таинственным механизмом, независимым от остального организма. Со временем ученые, обогащенные новыми знаниями и новейшей техникой экспериментирования, бесспорно, смогут разгадать тайну сино-аурикулярного узла и понять процессы, которые помогают ему обеспечивать непрерывную пульсацию сердца.

Интересно, к какому выводу пришли бы метафизики, будь им в свое время известен этот таинственный кусочек зачаточной ткани? Скорее всего, они усмотрели бы в нем квинтэссенцию жизни или пристанище души.

Хотя сино-аурикулярный узел стимулирует сокращения сердца с постоянной частотой, их ритм не отличается достоинством. В зависимости от эмоциональных, физических и других влияющих на организм факторов ритм сердечных сокращений может замедляться или ускоряться. Происходит это под непосредственным воздействием автономной, или вегетативной, нервной системы с центром в продолговатом мозге, расположенном в низшем отделе головного мозга. Это тот же центр, который с помощью других нервов направляет поток крови к нуждающимся в ней частям организма.

В регуляции частоты пульса участвуют два вида нервов. Парасимпатические волокна блуждающего нерва выполняют тормозящую функцию — они уменьшают силу сердечного сокращения и препятствуют излишнему ускорению ритма. Симпатические (ускоряющие) нервные волокна увеличивают силу и частоту сердечных сокращений, что может понадобиться при напряжениях, волнениях или тяжелой работе.

И те, и другие нервные волокна постоянно находятся в действии, деля между собой сложную задачу контроля над работой сердца. Если организм оказывается в состоянии напряжения, требующего срочного увеличения кровотока, симпатические нервы усиливают свою активность, выделяя адреналин — гормоноподобное химическое вещество. Адреналин действует, как могучий стимулятор сердечной деятельности. При спаде напряжения потребность в крови возвращается к норме. В этот момент активизируются волокна блуждающего нерва, которые выделяют химическое вещество, расслабляющее и замедляющее сокращения сердца. Это вещество — ацетилхолин — напоминает яд, встречающийся в ядовитых грибах.

Частота пульса, обычно у человека равная 72 ударам в минуту, обратно пропорциональна размеру живых существ. Так, у ребенка сердце бьется вдвое быстрее, чем у взрослого. Сердце слона сокращается примерно 25 раз в минуту, а канарейки — 1000 раз и более.

Итак, представив себе картину работы сердца и сосудов, формирующих сердечно-сосудистую систему, проследим за течением Реки жизни по ее руслу внутри организма.

Как известно, кровь является сложной транспортной средой, переносящей к клеткам и тканям организма кислород, питательные и защитные вещества, гормоны и другие важные продукты и удаляющей оттуда углекислоту, мочевину и прочие отходы жизненных процессов.

Темная венозная кровь, бедная кислородом и насыщенная углекислым газом, поступает в правое предсердие по двум крупным венам. Это — нижняя полая вена, принимающая кровь из ног и нижней половины тела, и верхняя полая вена, по которой кровь возвращается из головы и верхней половины тела.

В момент диастолы сердце расширяется, и кровь попадает из этих вен в правое предсердие, а затем через открытый трехстворчатый клапан устремляется в правый желудочек. В момент, когда сино-аурикулярный узел посылает сократительный импульс, систолическая волна выжимает остатки крови из предсердия через клапан в желудочек. Волна сокращения распространяется вниз по желудочку, закрывая трехстворчатый клапан, открывая клапан легочной артерии и направляя в нее кровь.

По разветвлениям этой артерии, которая наряду с аортой является крупнейшей в организме, все еще темная венозная кровь устремляется в легкие. Там она попадает в сеть капилляров, окружающих примерно 700 миллионов наполненных воздухом пузырьков — альвеол. Здесь через стенки капилляров кровь отдает углекислоту и получает новую порцию кислорода. И сейчас же темно-красный цвет венозной крови уступает место ярким оттенкам артериальной крови.

Насыщенная кислородом кровь из капилляров поступает в венулы, а оттуда в легочные вены, по которым она попадает в сердце через левое предсердие.

Проходя по системе легочного кровообращения, впервые описанной Мигелем Серветом и Реальдо Коломбо, кровь не выполняет каких-либо определенных функций в организме. Однако груз кислорода, который движется вместе с ней, напоминает о предстоящей жизненно важной работе в большом круге кровообращения.

Здесь следует остановиться на весьма странной аномалии. Как известно, во всех частях тела артерии несут яркую, насыщенную кислородом кровь, а вены — темную кровь с большим содержанием углекислоты. Исключение составляет система легочного кровообращения. По легочной артерии к легким течет темная кровь, а по легочным венам к сердцу — яркая и насыщенная кислородом. Это обстоятельство, несомненно, служило постоянным камнем преткновения для первых анатомов, пытавшихся выяснить различие между артериями и венами. Как мы знаем, много воды утекло, прежде чем удалось установить, что артерии — это сосуды, несущие кровь от сердца, а вены — сосуды, возвращающие кровь в сердце.

Когда сердце в диастоле расслабляется, насыщенная кислородом кровь проникает через левое предсердие в мощный левый желудочек. Затем, когда сердце под воздействием импульса, посланного из сино-аурикулярного узла, сокращается, митральный клапан закрывается, а аортальный открывается, и кровь с силой выбрасывается в широкую, выгнутую дугой аорту — главный артериальный ствол большого круга кровообращения.

В аорту кровь поступает под большим давлением, которое обеспечивает ее продвижение по всем ветвям артериального дерева вплоть до капилляров. В артериях давление сохраняется постоянно. Оно достигает максимальной величины в момент сокращения сердца, в систоле, а при расслаблении сердца, т. е. в диастоле, падает. Верхний и нижний уровни кровяного давления легко измерить. Врачам эта процедура позволяет определять состояние сердца и кровеносной системы больных.

Нормальные показатели кровяного давления, измеряемого с помощью манометра, колеблются от 70 до 90 мм рт. ст. при диастоле и от 110 до 140 мм рт. ст. при систоле.

Кровяное давление человека в течение дня или на протяжении более длительного периода времени зависит от самых разнообразных факторов. Возбуждение, страх, беспокойство, напряжение, потеря крови в результате несчастного случая или во время операции — все это вызывает временные изменения кровяного давления даже у тех людей, чья кровеносная система функционирует относительно нормально.

Природа артерий такова, что они нивелируют толчкообразное движение крови, выбрасываемой в аорту. Направляя кровь к различным участкам организма в соответствии с приказами вазомоторного центра, артерии расширяются при каждом сокращении сердца и спадаются в промежутках между ними. Поэтому прерывистый ток крови постепенно выравнивается и к моменту перехода в капилляры кровь уже течет плавно и равномерно.

В капиллярах, которые настолько узки, что через них одновременно может пройти лишь один эритроцит, кровь течет совсем медленно, продвигаясь за минуту примерно на 2,5 сантиметра. Именно здесь она выполняет свою основную задачу, ту самую, которую некогда выполняло первозданное море. Затем, снова окрашиваясь в темный цвет, кровь покидает капилляры и оказывается в венулах — мельчайших разветвлениях венозного дерева. Далее она движется по все более крупным ветвям и наконец поступает в венозный ствол, другими словами, в полые вены, по которым и возвращается в правое предсердие.

На обратном пути к сердцу по венам часть крови продолжает выполнять исключительно важную для организма работу. В желудочно-кишечном тракте кровь собирает продукты пищеварения и переносит их в печень, где они либо подвергаются химической переработке, либо откладываются «про запас», либо, опять-таки с кровью, направляются в другие части организма. Протекая по дороге к сердцу через почки, кровь фильтруется в сложных образованиях и освобождается от мочевины, аммиака и прочих отходов.

Чтобы окончательно постигнуть принципы течения Реки жизни, необходимо рассмотреть одну из интереснейших особенностей венозного кровотока, а именно механизм подъема крови из нижней половины тела.

Роль стимулятора движения артериальной крови играет сердце, однако венозная кровь не имеет такого нагнетательного насоса. Что касается верхней половины тела, то здесь никакой серьезной проблемы не возникает, ибо кровь течет вниз к сердцу под действием силы тяжести. Однако из нижней половины тела кровь вынуждена выбираться, не рассчитывая на помощь силы тяжести или какого-нибудь особого органа.

Природа, используя единственно верные методы естественного отбора, решила эту щекотливую проблему весьма остроумно.

В ряде мест по ходу вен расположены многочисленные и чрезвычайно эффективные клапаны. Эти клапаны, на которые в свое время обратили внимание величайшие анатомы прошлых веков — Фра Паоло Сарпи, Везалий и другие, могут открывать дорогу крови только в одну сторону — к сердцу. Только в этом направлении может пройти через них кровь. Если поток крови устремится от сердца, то он сам закроет клапаны и не сможет двигаться вспять. Кроме того, следует иметь в виду, что вены располагаются между скелетными мышцами. При любом движении тела одна из этих мышц сокращается и давит на вены. Давление скелетных мышц перегоняет кровь от одного клапана к другому, все ближе к сердцу. Каждый очередной клапан, пропустив кровь, закрывается и препятствует току в обратном направлении. Так, шаг за шагом, по своеобразному «клапанному лифту» кровь поднимается вверх и в конечном итоге возвращается в сердце.

Если человек мало двигается или подолгу остается в неизменной позе, вынуждая мышцы к бездействию, то тем самым подъем венозной крови к сердцу, особенно из нижних конечностей, затрудняется. В результате ноги «затекают», появляется ощущение неудобства.

В тех случаях, когда значительные количества крови не поступают из ног к сердцу, может начаться варикозное расширение вен. Это обычно происходит с людьми, которым по роду работы приходится много стоять, или же с теми, у кого вены теряют эластичность, а клапаны — способность плотно закрываться. В таких случаях кровь застаивается в венах и вызывает их набухание.

Не считая этого дефекта, который является скорее следствием неправильного образа жизни, нежели ошибкой природы, проблема подъема венозной крови к сердцу решена вполне удовлетворительно.




Глава XVII

Природа Реки


Кровь человека очень похожа на первозданное море. Имеющиеся между ними различия вызваны тем, что в свое время море было внешней средой, которая питала находящиеся в нем простейшие клетки и организмы, в то время как наша кровь является внутренней средой, соответствующей более специализированным нуждам организма, в котором она заключена.

Своей обширной поверхностью море соприкасалось с воздухом, поглощая кислород, который затем доставлялся примитивным организмам. Система замкнутой циркуляции — кровообращения — не имеет прямого контакта с воздушной средой, и обмен кислорода на углекислоту происходит в ней иначе. Для выполнения этой жизненно необходимой функции кровь выработала специфические структуры — красные кровяные тельца. Аналогично, и во многом по тем же причинам, в крови возникли и другие элементы и структуры, которых не было в первобытном море.

И все же, несмотря на десятки миллионов лет, прошедших с тех пор, как наши предки покинули первозданное море и приспособились к жизни на суше, жидкая составная часть нашей крови и вода древнего моря остались почти идентичными по своему неорганическому химическому составу.

Кровь, в ту пору вытеснившая море, но в чем-то главном оставаясь тем же морем, по своему составу была все же значительно более сложной жидкостью, содержавшей во взвешенном состоянии плотные элементы. Что представляют собой эти элементы, каков состав жидкой части крови — это была загадка, над разрешением которой в течение многих столетий бились виднейшие ученые. На некоторые из них удалось ответить полностью, а к решению других мы только еще приблизились.










Рис. 25. Усовершенствованная техника микроскопирования позволила получить великолепный фотоснимок эритроцита в капилляре собаки.

Капилляр, представленный в поперечном сечении, как бы охватывает эритроцит.




Изучение природы крови стало возможным лишь по мере дальнейшего усовершенствования микроскопа и методов его использования, благодаря применениям новейших достижений химии и других наук, а также появлению новых приборов и инструментов.

Плотные элементы крови — красные кровяные тельца, различные виды лейкоцитов и особые образования, названные тромбоцитами, которые фактически не являются клетками, взвешены в плазме.

Красные тельца, или эритроциты, — наиболее многочисленные клетки крови. В их функции входит доставка кислорода к тканям и удаление из организма углекислоты. Количество красных кровяных телец подвержено некоторым колебаниям, но обычно оно составляет в среднем около 35 триллионов. В одном кубическом миллиметре крови мужчины (примерно 


/


 капли) содержится от 5 до 5,5 миллиона красных телец. По какой-то непонятной причине в равном объеме женской крови красных телец на полмиллиона меньше.

Однако пол — не единственный фактор, влияющий на количество красных кровяных телец у человека. У людей, живущих в высокогорных районах, например в Тибете и Андах, число эритроцитов примерно на 30 % больше, чем у жителей морского побережья. При переезде из низменностей в высокогорные места, даже на непродолжительное время, у людей почти немедленно повышается количество красных кровяных телец. Их число в нашей крови возрастает также во время физических упражнений и любой мышечной нагрузки, в моменты эмоционального возбуждения или при повышении температуры окружающей среды.

Например, у людей и животных, работающих в глубоких шахтах, где атмосферное давление выше, чем на поверхности земли, количество эритроцитов по сравнению с жителями морского побережья меньше. В любом случае, когда организм нуждается в дополнительном снабжении кислородом, в кровообращение вводятся новые порции переносящих его красных телец. Когда же потребность тела в кислороде уменьшается, сокращается и количество красных телец в крови.

Судя по всему, увеличение количества циркулирующих красных кровяных телец вызывается одним из двух важных факторов: либо возрастает скорость образования этих элементов крови, либо же селезенка, орган, расположенный в верхней левой части брюшной полости и, помимо прочих функций, играющий роль резервуара для эритроцитов, выпускает дополнительно красные тельца в систему кровообращения.

Жизненный цикл красных кровяных телец весьма непродолжительный и бурный. Они образуются в костном мозгу позвоночника, ребер и других костей и проходят через несколько стадий, прежде чем приобретают окончательную форму. В первоначальный момент своего появления красное кровяное тельце — сравнительно большая клетка, практически бесцветная, с довольно крупным ядром и всеми другими чертами, характерными для живой клетки. По мере своего развития она уменьшается, постепенно лишается ядра и вбирает в себя гемоглобин, который и придает ей красный цвет. На этой стадии клетка попадает в кровь и превращается в окончательно сформированное красное кровяное тельце.

Зрелый эритроцит — это круглый, плоский и гибкий двояковогнутый диск. Эти свойства эритроцита увеличивают его поверхность, а следовательно, и способность связывать кислород. Благодаря им он также обладает возможностью сгибаться и свертываться при прохождении через узкий просвет капилляров.

Совершая круговое движение по системе кровообращения со средней скоростью 1–2 оборота в минуту, красные кровяные тельца подвергаются множеству опасностей. Мчась по сосудам, они наталкиваются на другие клетки; их подстерегают и другие неожиданности. Этим объясняется довольно короткая продолжительность жизни эритроцитов — она составляет 90–125 дней. Когда изношенные или состарившиеся эритроциты в ходе своего путешествия по системе кровообращения попадают в селезенку, их захватывают и разрушают крупные клетки — так называемые макрофаги. Макрофаги сохраняют железо, содержащееся в гемоглобине красных телец, и вновь возвращают этот ценнейший материал в организм человека.

Без гемоглобина ткани нашего тела могли бы задохнуться. Гемоглобин — это удивительное вещество, которому красные кровяные тельца обязаны своим цветом, — находится в родстве как с зеленым хлорофиллом растений, так и с пигментами, ярко окрашивающими оперенье птиц. Но у него есть важная особенность: гемоглобин содержит железо. Железа, которое содержится в крови взрослого человека, хватило бы на изготовление двухдюймового гвоздя. Именно благодаря этому железу гемоглобина красные кровяные тельца обладают способностью транспортировать необходимый для жизни кислород.

Как известно, на воздухе обычное железо быстро ржавеет, так как оно легко вступает в соединение с кислородом. Обычное окисленное железо не склонно отдавать кислород. Но железо составляет лишь незначительную часть гемоглобина. В основном же гемоглобин состоит из пигмента, называемого порфирином, и белковой субстанции — глобина. В соединении с этими веществами железо приобретает совершенно своеобразную способность к взаимодействию с кислородом — оно может с такой же легкостью отдавать кислород, как и соединяться с ним. Эта особенность, на которой мы подробнее остановимся ниже, позволяет крови без задержки снабжать любую клетку организма необходимым ей кислородом.

Но, однако, как ни важны красные кровяные тельца для жизни, сами они не имеют черт, присущих живому организму. Утрачивая ядро в последней стадии своего развития, они фактически превращаются в биохимические структуры, призванные с наибольшей эффективностью выполнять возложенную на них специфическую задачу. Лишенные способности и к самостоятельному передвижению, они направляются в различные части тела под воздействием тех факторов, которые регулируют кровоток.

Иное положение занимают белые кровяные тельца, или лейкоциты. В отличие от эритроцитов они самостоятельно перемещаются по крови. В каждом лейкоците имеется ядро, что уже само по себе является характеристикой живой клетки. Кроме того, лейкоциты обладают возможностью независимого «амебоидного» передвижения, что позволяет многим из них проникать сквозь эндотелиальные стенки капилляров и свободно передвигаться по всему телу. В широком смысле слова, белые кровяные тельца представляют собой автономные живые существа, ведущие относительно независимый образ жизни внутри человеческого организма. И все же лейкоциты — это неотъемлемая часть тела человека, ибо их жизнедеятельность подчинена нуждам высокоорганизованной системы клеток, к которой они принадлежат, т. е. самому человеческому телу.

Лейкоциты не содержат гемоглобина. В организме человека их примерно в 600 раз меньше, чем эритроцитов. Но и с этим «меньшинством» приходится считаться — в теле взрослого человека содержится в среднем около 60 миллиардов лейкоцитов! Эти якобы независимые организмы, блуждающие в крови и имеющие огромное значение для жизнедеятельности и здоровья человека, делятся на две основные группы — гранулоциты и лимфоциты. Каждая из них в свою очередь подразделяется на несколько разновидностей.

Гранулоциты гораздо многочисленнее лимфоцитов. У них имеется дольчатое ядро. Своим названием гранулоциты обязаны тому, что в их протоплазме, составляющей основную часть клетки, разбросаны мелкие зерна (гранулы).

Поскольку под микроскопом все гранулоциты выглядят почти одинаково, одно время полагали, что внутри этой группы не существует разновидностей. И лишь применение более тонких методик показало, что не все гранулоциты одинаковы, что они по-разному реагируют с различными красителями. Установлено существование трех четко различающихся видов гранулоцитов, имеющих, помимо различной реакции на красители, и другие специфические черты. Они известны под названием нейтрофилы, эозинофилы и базофилы.

Нейтрофилы содержат гранулы, которые в присутствии нейтральных красителей (не дающих ни кислой, ни щелочной реакции) окрашиваются в фиолетовый цвет. Нейтрофилы относятся к числу активных защитников организма против любой инфекции. Действуя одновременно как солдаты, полицейские и санитары, они бросаются в атаку, пожирают и проглатывают микробы или любые частички инородных веществ, с которыми сталкиваются.

Эти белые тельца составляют 65–70 % общего числа лейкоцитов. По своему внешнему виду они очень похожи на амеб — одноклеточных животных, живущих в стоячей воде. Они свободно передвигаются в организме, выпуская ложноножки (псевдоподии) и передвигаясь при помощи этих похожих на щупальца выростов. Более того, они даже могут покидать кровеносные сосуды и перемещаться в любые ткани организма, нуждающиеся в защите от инфекции и нашествия микробов.

Две другие разновидности гранулоцитов — это эозинофилы, которые окрашиваются кислыми красками в красный цвет, и базофилы, зернистость которых под действием щелочных красителей приобретает синий цвет. Эти разновидности лейкоцитов весьма немногочисленны и значительно менее подвижны, чем нейтрофилы. Их назначение до сих пор не совсем понятно.

Как показали недавние исследования, количество эозинофилов — лейкоцитов, окрашивающихся в красный цвет, — увеличивается при таких аллергических состояниях организма, как астма, или же из-за присутствия в организме определенных глистов, например анкилостом. Это навело некоторых ученых на мысль, что, возможно, эозинофилы ведут активную борьбу против паразитов и агентов, вызывающих аллергию. Но все это пока относится лишь к области догадок и не подтверждено практическими доказательствами.

Жизненный цикл гранулоцитов исследован недостаточно, известно лишь, что все они образуются только в костном мозге. Например, по мнению одних ученых, продолжительность жизни нейтрофилов равна нескольким часам, другие же полагают, что она составляет 21 день. Нейтрофилы являются важной частью защитных линий организма, поэтому срок их жизни так же трудно предсказать, как и срок жизни любого солдата, постоянно участвующего в сражениях. То желтоватое вещество, которое скапливается иногда в месте внедрения инфекции и известно под названием гноя, является последствием тех битв, которые ведут нейтрофилы. Гной состоит из погибших в сражении клеток: мертвых нейтрофилов и других лейкоцитов, погибших бактерий, жидкости и остатков пораженной ткани.

Ко второй важной группе белых телец, циркулирующих в крови, относятся лимфоциты. Их значительно меньше, чем гранулоцитов. Лимфоциты составляют всего 25 % общего количества лейкоцитов, находящихся в организме человека.

Как удалось установить, в группу лимфоцитов входят по меньшей мере две, а возможно и три, разновидности клеток. Две из них, существование которых не вызывает сомнения, — это малые и большие лимфоциты. Возможный третий член этой группы — разновидность белых кровяных телец, известная под названием моноцитов


. Ни одна из этих разновидностей лимфоцитов, по-видимому, не играет активной роли в крови. Очевидно, для них система кровообращения не больше как средство перемещения из одной части тела в другую.

Малые лимфоциты, по размерам лишь незначительно превосходящие красные кровяные тельца, составляют подавляющее большинство клеток из группы лимфоцитов. Они имеют сравнительно крупное, слегка вдавленное ядро, окруженное тонким ободком протоплазмы. Эти клетки образуются в лимфоидной ткани, а не в костном мозге. Их обнаруживают в большом количестве в основном в селезенке и лимфатических узлах — стратегических пунктах, расположенных в важнейших соединениях лимфатических каналов и играющих весьма активную роль в защите организма.

Как уже указывает само название, большие лимфоциты похожи на малые лимфоциты, но отличаются от них своими размерами — их диаметр почти в полтора раза больше. В крови взрослых людей больших лимфоцитов совсем немного, но в крови ребенка они присутствуют, по-видимому, в большом количестве. Они встречаются почти исключительно в лимфоидной ткани. Большие лимфоциты имеют крупное ядро овальной или почкообразной формы; окружающий ядро слой протоплазмы шире, чем у малых лимфоцитов. Эти и другие характерные черты позволили некоторым исследователям предположить, что большой лимфоцит — это не что иное, как незрелая форма малого лимфоцита.

Функции больших и малых лимфоцитов выяснены не до конца, хотя кое-что нам известно, а о многом теперь уже можно догадываться. В отличие от нейтрофилов лимфоциты не захватывают и не пожирают инородные тела. Однако против некоторых микробов они ведут борьбу. Но, пожалуй, важнейшей особенностью лимфоцитов является их участие в образовании антител — глобулинов крови, играющих ведущую роль в механизме иммунологической защиты организма от заболеваний.

К третьему типу клеток, которые, как полагают, также входят в семейство лимфоцитов, относится моноцит. Моноцит по своим размерам несколько крупнее большого лимфоцита, кайма протоплазмы у него еще шире, а ядро имеет глубокое вдавление, придающее ему форму почки. Моноциты свободно передвигаются и очень активно участвуют в уничтожении бактерий и других инородных веществ. Они составляют около 5 % белых кровяных телец.

Наши познания о различных видах белых кровяных телец до сих пор довольно примитивны. Правда, мы уже научились распознавать большинство из них, но пока что не смогли полностью проследить жизненный цикл каждого из известных нам видов. Разумеется, это крайне затрудняет работу исследователей, ибо то, что мы подчас принимаем за независимые и обособленные тельца, на самом деле может оказаться всего лишь промежуточной стадией развития одной и той же клетки. К счастью, опыт, знания, инструментарий и методы исследования современной науки постоянно совершенствуются, и это вселяет в нас уверенность, что эта загадка крови, как и другие, будет разрешена.

В крови имеется еще один чрезвычайно важный для жизни форменный элемент, который нельзя причислить ни к красным, ни к белым тельцам. Это — мельчайшие структуры, названные кровяными пластинками, или тромбоцитами.

Диаметр тромбоцитов составляет всего лишь одну треть диаметра эритроцита. Они представляют собой обрывки протоплазмы гигантских клеток костного мозга, образующиеся в результате их распада. Подлинный процесс образования тромбоцитов показан в замечательном фильме, созданном в 1960 году двумя японцами, Редзюн Киносита и Сусумо Оно.

При помощи остроумной комбинации микроскопа и кинокамеры Киносита и Оно удалось заснять удивительный процесс образования кровяных пластинок через небольшое отверстие, вырезанное в большеберцовой кости (tibia) живого кролика. Внутри костного мозга камера зафиксировала крупные клетки, так называемые мегакариоциты. Часть из них росла, созревала и затем делилась на две новые клетки, т. е. следовала по обычному пути клеточного размножения. Другие же клетки, по совершенно непонятным причинам отклонялись от этого пути. После деления обе новые клетки вместо того, чтобы развиваться самостоятельно, снова сливались воедино, причем вновь образованная клетка превышала размеры материнской клетки в момент первоначального деления. Эта новая клетка в свою очередь росла, а затем вновь делилась надвое. Повторялась прежняя картина: дочерние клетки снова соединялись в еще более крупную по размерам клетку. Столь странная аномалия процесса деления выявлялась на протяжении четырех поколений. Затем при очередном соединении дочерних клеток они образовывали гигантскую клетку, нестойкую и все время находящуюся в бурном движении. Эта клетка незамедлительно распадалась на составные части. Из обломков этого подвергшегося саморазрушению гиганта и возникали тромбоциты, которые затем попадали в циркулирующую кровь.

Тромбоциты резко отличаются друг от друга как по размерам и форме, так и, очевидно, по выполняемым в организме функциям. Несомненно, важнейшая из них, как мы увидим в дальнейшем, — это роль, которую они играют в образовании сгустков крови (тромбов) и заживлении поврежденных сосудов.

Перейдем к рассмотрению плазмы. Плазма более чем на 90 % состоит из воды и занимает примерно 54 % общего объема крови. Являясь главным транспортным средством системы кровообращения, она переносит различные кровяные тельца, а также большое количество других веществ, которые в отличие от форменных элементов находятся в растворенном состоянии. В число последних входят питательные вещества, продукты распада и другие органические и неорганические химические соединения. Собственно плазму образуют самые различные вещества. Это смесь бесчисленных белков и других веществ, выполняющих множество функций и играющих жизненно важную роль. Такова плазма, эта замечательная по своему составу, слегка опалесцирующая, желтоватая жидкость, остающаяся после удаления из крови кровяных телец.

После того как еще в XVII веке великий Мальпиги доказал, что кровь — не простая жидкость, многие исследователи крови посвятили себя нелегкому труду по выяснению ее состава. Как выяснилось, при помощи микроскопа нельзя было обнаружить вещества, из которых состояла кровь, на первый взгляд кажущаяся однородной. Разумеется, микроскоп позволял увидеть микробы и другие частички, содержащиеся в капле воды и не видимые невооруженным глазом. Но, увы, в него нельзя было разглядеть, что вода на самом деле является химическим соединением водорода и кислорода. Подобное, более тонкое исследование потребовало помощи со стороны химиков и физиков.

Используя более совершенные приборы и новейшие методы исследования, физиологи-экспериментаторы и другие ученые доказали, что плазма состоит из определенных минеральных веществ, различных химических элементов и белков. Многие из этих составных частей удалось определить и измерить, правда, в первом приближении, но природа белков плазмы в основном оставалась тайной вплоть до 1941 года. В 1941 году Эдвин Кон, сотрудник Гарвардского университета, добился определенного успеха в изучении плазмы с помощью эффективного прибора, который с тех пор называется фракционатором Кона.

Предложенный Коном метод сочетал в себе элементы химии и физики. Ученый использовал физический принцип центрифуги, которая при больших оборотах позволила отделить плотные элементы крови от ее жидкой части. В своих химических исследованиях он исходил из тончайших различий в степени растворимости белков. Этот физико-химический метод позволил не только отделить плотные составные части от жидкой, но и приступить к еще более сложному разделению многочисленных компонентов самой плазмы.

Современные исследователи, увы, еще далекие от совершенства, тем не менее уже хорошо изучили на практике основные составные части плазмы.

Плазма — это жидкость со слабощелочной реакцией, которая является внутренней сбалансированной средой тканей и без которой ткани не могли бы существовать. Кислотно-щелочное соотношение измеряется концентрацией ионов водорода и обозначается символом pH; pH, равная семи, характерна для нейтральной реакции, более высокая — для щелочной, а меньше семи — для кислой; pH крови и других внутренних жидкостей тела равна примерно 7,43. Только две жидкости организма обычно обладают кислой реакцией: это желудочный сок, вырабатываемый в пищеварительном тракте, и выделяемая организмом моча.

Вопреки некоторым распространенным поверьям, «кислой крови» не существует, за исключением крайне тяжелых случаев диабета и нефрита в терминальной стадии (за несколько часов до смерти). Если же обладающие кислой реакцией вещества (побочные продукты обмена веществ) все-таки попадают в кровь, они выделяются из организма почками и легкими. В любом случае эти вещества незамедлительно нейтрализуются особыми химическими соединениями — например двууглекислым натрием, — которые способствуют поддержанию в крови нормальной pH, равной 7,43.

Сама плазма на 91–92 % состоит из воды. В этой воде и растворены те 8–9 % веществ, которые связывают жидкую часть крови. Выделение и установление природы различных фракций, составляющих эти 8–9 %, было и остается одной из самых настоятельных задач, когда-либо стоявших перед человеком.

Около 1 % растворенных субстанций составляют неорганические вещества — натрий, калий, кальций, фосфор, железо, йод, медь, магний и другие элементы, встречающиеся в различных комбинациях. Именно эти соли и придают плазме большое сходство с морем, далеким прародителем живых существ, ставших сухопутными.

В этой солевой жидкости растворены также белки плазмы. Эти важные составные части крови распределены в плазме, подобно тому как яичный белок растворяется в солоноватой воде, делая ее слегка мутной и вязкой.

Белки составляют около 7 % плазмы. Благодаря самоотверженным усилиям таких ученых, как уже упомянутый д-р Кон, в настоящее время удалось классифицировать их на пять главных фракций.

Первая и самая крупная фракция — сывороточный альбумин. Он играет важную роль в создании осмотического давления плазмы, которое в свою очередь способствует поддержанию объема крови на необходимом уровне за счет регулирования обмена воды между кровью и тканями.

Далее следуют три разновидности сывороточных глобулинов — альфа, бета и гамма. Они связаны с реакциями иммунитета организма и образованием антител, которые помогают бороться с возбудителями таких заболеваний, как корь, свинка, грипп, дифтерия и сыпной тиф. Отдельные антитела в группах бета и гамма участвуют в реакции разрушения крови несовместимой группы (которая может быть введена при переливании).

И, наконец, пятый белок плазмы — фибриноген. Эта субстанция может превращаться в сеть фибрина, на основе которой образуются сгустки крови.

Помимо этих важнейших белковых фракций, плазма переносит продукты пищеварения, побочные продукты обмена веществ, а также множество других веществ — гормоны, ферменты и целый ряд дополнительных субстанций, состав которых еще предстоит изучить и определить.

Все сказанное выше в самых общих чертах подытоживает наши сведения о составе плазмы. И хотя нам известно уже довольно много, предстоит еще многое узнать, чтобы составить полную и ясную картину течения Реки жизни.

В XX веке человек узнал о существовании четко различимых групп крови. Этому в большой степени помог опыт переливания крови. С незапамятных времен, когда впервые делались переливания, было известно, что в одних случаях операции проходят успешно, в то время как другие оканчиваются смертельным исходом. Причину этого не могли выяснить вплоть до начала XX века, когда д-р Карл Ландштейнер, удостоенный Нобелевской премии за свою в высшей степени оригинальную работу, нашел правильный ответ на эту вековую загадку.

Ландштейнер обнаружил, что кровь человека неоднотипна, ее можно разделить на четыре основные группы. Группы получили обозначение A, AB, B и 0. Было доказано, что у всех человеческих рас одни и те же группы крови. Разница заключается лишь в процентном соотношении групп у различных рас. Так, например, группа крови А встречается у большей части кавказских народов. Негроидные народы по преимуществу имеют группу крови B. Что же касается групп крови AB и 0, то их распространение среди обеих этих рас примерно одинаково.

Переливание крови кончается трагически в тех случаях, когда кровь донора несовместима с кровью реципиента. Антитела в крови больного склеивают (агглютинируют) красные тельца крови донора, образуя большие комки, которые застревают в узких капиллярах. Происходит блокада кровообращения, приводящая к серьезным нарушениям в организме и нередко даже к смертельному исходу.

Опытным путем установлено, что в большинстве случаев люди с группами крови A и B могут получать при переливании лишь кровь их собственной группы или же группы 0. Люди с группой крови AB могут получать кровь этой же группы, группы 0 и во многих случаях также кровь групп A и B. Людей с группой крови 0 называют «универсальными донорами», ибо их кровь совместима с любой другой группой. Но им можно переливать кровь исключительно их собственной группы.

Открытие групп крови позволило производить переливания крови в большом масштабе, благодаря чему во время прошедших мировых войн удалось спасти множество жизней. В ходе дальнейших экспериментов выяснилось, что существуют и другие различия, из-за которых даже две разновидности крови одной и той же группы могут оказаться несовместимыми.

Одно из них было открыто в 1940 году тем же Ландштейнером, который в то время работал вместе с доктором Вайнером. После серии экспериментов с кровью макак-резусов ученые обнаружили еще один агглютиноген крови, названный ими резус-фактором (Rh-фактор). Резус-фактор встречается не только в крови макак-резусов, которым он обязан своим названием, но и в крови людей. Лиц, обладающих этим агглютиногеном, называют резус-положительными, а лиц, лишенных его, — резус-отрицательными.

Примерно 85 % представителей кавказской расы являются резус-положительными. Представители всех других рас почти целиком — оказались резус-положительными.

Было установлено, что иногда при переливании крови резус-фактор является причиной летальных исходов, хотя группы крови могут быть совместимыми. Это наблюдается сравнительно редко у больных, уже получавших до этого переливания крови, или у женщин, незадолго до этого разрешившихся мертворожденным ребенком.

Это обстоятельство послужило путеводной нитью, позволившей установить, что смертельный исход наступает лишь в тех случаях, когда резус-отрицательному больному повторно переливают резус-положительную кровь.

Отсюда был сделан вывод, что такое осложнение представляет собой своего рода иммунную реакцию, возникающую лишь в том случае, если больной однажды уже подвергался действию резус-положительной крови. На выработку резус-антител требуется примерно 12 дней. После повторного переливания резус-положительной крови образовавшиеся антитела разрушают красные кровяные тельца донора.

Следует еще раз подчеркнуть, что опасность появляется лишь в случае переливания резус-положительной крови больному с резус-отрицательной кровью. Переливание резус-отрицательной крови пациенту с резус-положительной кровью обычно проходит безвредно, если в остальных отношениях кровь донора и реципиента совместима.

Открытие резус-фактора пролило свет на происхождение некоторых акушерских осложнений. Около 13 % всех браков среди белого населения США происходит между резус-отрицательными женщинами и резус-положительными мужчинами. Почти половина детей от этих браков имеет резус-отрицательную кровь. Остальные наследуют резус-фактор от отцов.

Когда резус-отрицательная мать впервые рожает резус-положительного ребенка, обычно не отмечается каких-либо осложнений. Но если и второй ребенок является резус-положительным, последствия могут быть чрезвычайно серьезными. Антитела матери, возникшие уже при беременности первым резус-положительным ребенком, вызывают тяжелое заболевание, называемое эритробластозом плода, результатом чего может быть рождение мертвого ребенка или же смерть ребенка вскоре после родов. В тех случаях, когда ребенок все-таки выживает, он заболевает желтухой и анемией.

К счастью, такие случаи чрезвычайно редки. Лишь 5 % будущих матерей с резус-отрицательной кровью во время беременности подвергается сенсибилизации резус-положительным плодом. По всей видимости, это объясняется тем, что проникновение эритроцитов плода через плаценту в систему кровообращения матери — явление аномальное и происходит в исключительных случаях.

После открытия резус-фактора Ландштейнером и Вайнером были обнаружены и другие факторы крови, и возможность новых подобных открытий отнюдь не исключена. Знание этих специфических факторов крови оказалось чрезвычайно полезным и позволило свести к минимуму риск при переливании крови. Переливание крови заняло прочное место в медицине, к нему прибегают для спасения жизни больного при шоках, потере крови и многих заболеваниях.

Знание различных факторов крови с недавних пор помогает решать случаи спорного отцовства. Впрочем, здесь для установления истины одних анализов крови недостаточно. Анализы крови не могут доказать, что тот или иной мужчина истинный отец ребенка. Во всяком случае, пока что не могут. С их помощью удается установить лишь непричастность подозреваемого в отцовстве — и то лишь в отдельных случаях.

Процедура проверки относительно несложная. Сначала гематолог определяет группы крови матери и ребенка. Затем, применив некоторые формулы законов наследственности, он определяет целый ряд типов крови, к одному из которых должна принадлежать кровь отца. Если кровь подозреваемого мужчины не совпадает ни с одним из этих типов, он не может быть отцом ребенка. Если же его кровь совпадает с одним из типов этого ряда, он может быть отцом, впрочем, как и любой мужчина со схожей разновидностью крови. Кровь тут бессильна доказать вину — если вообще уместно называть отцовство виной. Кровь может лишь свидетельствовать о невиновности.

Такова природа Реки жизни — гигантского скопления мириадов клеток и сложных водоворотов плазмы. А было время, когда человеку казалось, что кровь — это просто красноватая водичка — таинственная, волшебная вода жизни.




Глава XVIII

Речной транспорт


Первая клетка не смогла бы выжить, не будь особого «климата» жизни, создаваемого морем. Точно так же каждая из сотен триллионов клеток, составляющих организм человека, погибла бы без крови и лимфы. На протяжении миллионов лет, с тех пор как появилась жизнь, природа выработала внутреннюю транспортную систему, неизмеримо более оригинальную, оперативную и более четко управляемую, нежели любое из средств передвижения, когда-либо созданных человеком.

По сути дела, кровь состоит из целого ряда транспортных систем. Плазма, например, служит средством передвижения для форменных элементов, включая эритроциты, лейкоциты и тромбоциты, которые по мере надобности передвигаются к различным частям тела. В свою очередь красные кровяные тельца являются средством переноса кислорода к клеткам и углекислоты от клеток.

Жидкая плазма переносит в растворенном виде еще множество других веществ, а также собственные компоненты, чрезвычайно важные для жизненных процессов организма. Помимо питательных веществ и отходов, плазма разносит тепло, накапливая или же по мере надобности высвобождая его и таким образом поддерживая нормальный температурный режим организма. Эта среда переносит многие из основных защитных веществ, охраняющих организм от болезней, а также гормоны, ферменты и другие сложнейшие химические и биохимические вещества, играющие самую разнообразную роль.

Современная медицина располагает довольно точными сведениями о том, каким образом кровь выполняет перечисленные транспортные функции. Что же касается других механизмов, то они до сих пор остаются объектом теоретических догадок, а некоторые, несомненно, еще только предстоит открыть.

Общеизвестно, что любая отдельная клетка погибает без непрестанного и непосредственного снабжения важнейшими материалами и не менее срочного удаления ядовитых отходов. Это значит, что «транспорт» крови должен находиться в непосредственном контакте со всем этим множеством триллионов «клиентов», удовлетворяя потребности каждого из них. Грандиозность этой задачи поистине не поддается человеческому воображению!

Практически погрузка и разгрузка в этой великой транспортной организации совершается посредством микроциркуляции — системы капилляров. Эти мельчайшие сосуды пронизывают буквально каждую ткань тела и подходят к клеткам на расстояние не более 0,125 миллиметра. Таким образом, каждая клетка тела имеет собственный доступ к Реке жизни.

Наиболее неотложную и постоянную потребность организм испытывает в кислороде. Человеку, к счастью, не приходится беспрестанно есть, ибо большинство необходимых для обмена питательных веществ может накапливаться в различных тканях. Иначе обстоит дело с кислородом. Это жизненно важное вещество накапливается в теле в ничтожно малом количестве, а потребность в нем постоянна и настоятельна. Поэтому человек не может прервать дыхание более чем на несколько минут — иначе это вызывает самые серьезные последствия и смерть.

Чтобы удовлетворить эту настоятельную потребность в постоянной подаче кислорода, кровь выработала чрезвычайно эффективную и специализированную систему доставки, в которой в качестве «товарных платформ» используются эритроциты, или красные кровяные тельца. Работа системы основана на удивительном свойстве гемоглобина в большом количестве поглощать, а затем немедленно отдавать кислород. По сути дела, гемоглобин крови переносит раз в шестьдесят больше того количества кислорода, которое может раствориться в жидкой части крови. Не будь этого железосодержащего пигмента, для снабжения кислородом наших клеток потребовалось бы около 350 литров крови!

Но это уникальное свойство поглощать и переносить большие объемы кислорода от легких ко всем тканям лишь одна сторона того поистине неоценимого вклада, который вносит гемоглобин в оперативную работу транспортной системы крови. Гемоглобин также перевозит в большом количестве углекислый газ от тканей к легким и таким образом участвует как в начальной, так и в конечной стадии окисления.

При обмене кислорода на углекислый газ организм с удивительным умением использует характерные особенности жидкостей. Любая жидкость — а газы в этом отношении ведут себя как жидкости — имеет тенденцию перемещаться из области высокого давления в область низкого давления. Если газ находится по обе стороны пористой мембраны и с одной ее стороны давление выше, чем с другой, то он проникает через поры из области высокого давления в сторону, где давление ниже. И аналогично, газ растворяется в жидкости лишь в том случае, если давление этого газа в окружающей атмосфере превышает давление газа в жидкости. Если же давление газа в жидкости выше, газ устремляется из жидкости в атмосферу, как это происходит, например, когда откупоривают бутылку шампанского или газированной воды.

Тенденция жидкостей перемещаться в область более низкого давления заслуживает особого внимания, ибо она имеет отношение и к другим аспектам транспортной системы крови, а также играет определенную роль в целом ряде других процессов, происходящих в организме человека.

Интересно проследить путь кислорода начиная с того момента, когда мы делаем вдох. Вдыхаемый воздух, богатый кислородом и содержащий небольшое количество углекислого газа, поступает в легкие и достигает системы крошечных мешочков, получивших название альвеол. Стенки этих альвеол чрезвычайно тонки. Они состоят из небольшого числа волокон и тончайшей сетки капилляров.

В капиллярах, из которых состоят стенки альвеол, течет венозная кровь, поступающая в легкие из правой половины сердца. Эта кровь имеет темный цвет, ее гемоглобин, почти лишенный кислорода, насыщен углекислым газом, поступившим в качестве отходов из тканей организма.

Замечательный двойной обмен происходит в тот момент, когда воздух, богатый кислородом и почти свободный от углекислого газа, в альвеолах вступает в соприкосновение с воздухом, богатым углекислым газом и почти лишенным кислорода. Так как давление углекислого газа в крови выше, чем в альвеолах, этот газ через стенки капилляров поступает в альвеолы легких, которые при выдохе выводят его в атмосферу. Давление же кислорода в альвеолах выше, чем в крови, поэтому газ жизни мгновенно проникает сквозь стенки капилляров и соприкасается с кровью, гемоглобин которой быстро поглощает его.

Кровь, имеющая ярко-красный цвет из-за кислорода, насыщающего теперь гемоглобин красных телец, возвращается в левую половину сердца и оттуда нагнетается в большой круг кровообращения. Едва она поступает в капилляры, как красные кровяные тельца буквально «в затылок» протискиваются через их узкий просвет. Они движутся вдоль клеток и тканевых жидкостей, которые в процессе нормальной жизнедеятельности уже израсходовали свой запас кислорода и теперь содержат сравнительно высокую концентрацию углекислого газа. Вновь происходит обмен кислорода на углекислый газ, но теперь уже в обратном порядке.

Поскольку давление кислорода в этих клетках ниже, чем в крови, гемоглобин быстро отдает свой кислород, который через стенки капилляров проникает в тканевые жидкости и затем в клетки. Одновременно углекислый газ под высоким давлением перемещается из клеток в кровь. Обмен происходит таким образом, как если бы кислород и углекислый газ двигались в разных направлениях через вращающиеся двери.

Во время этого процесса транспортировки и обмена кровь никогда не отдает весь свой кислород или весь углекислый газ. Даже в венозной крови сохраняется небольшой объем кислорода, а в насыщенной кислородом артериальной крови всегда присутствует углекислый газ, правда, в ничтожном количестве.

Хотя углекислота и является побочным продуктом клеточного обмена веществ, сама по себе она также необходима для поддержания жизни. Небольшое количество этого газа растворено в плазме, часть его связана с гемоглобином, а определенная часть в соединении с натрием образует двууглекислый натрий.

Двууглекислый натрий, нейтрализующий кислоты, производится «химической промышленностью» самого организма и циркулирует в крови для поддержания жизненно необходимого кислотно-щелочного равновесия. Если во время болезни или под воздействием какого-нибудь раздражителя кислотность в организме человека повышается, то кровь автоматически увеличивает количество циркулирующего двууглекислого натрия для восстановления нужного равновесия.

Система транспортировки кислорода кровью почти никогда не работает вхолостую. Однако следует упомянуть об одном нарушении, которое может оказаться чрезвычайно опасным: гемоглобин легко соединяется с кислородом, но еще быстрее он поглощает угарный газ, не имеющий ровно никакой ценности для жизненных процессов в клетках.

Если в воздухе имеется равный объем кислорода и угарного газа, гемоглобин на одну часть столь необходимого телу кислорода усвоит 250 частей совершенно бесполезной окиси углерода. Поэтому даже при относительно небольшом содержании угарного газа в атмосфере транспортные средства гемоглобина быстро насыщаются этим бесполезным газом, тем самым лишая организм кислорода. Когда снабжение кислородом падает ниже уровня, необходимого клеткам для выживания, происходит смерть от так называемого угара.

Не считая этой внешней опасности, от которой не застрахован даже абсолютно здоровый человек, система переноса кислорода с помощью гемоглобина с точки зрения своей эффективности представляется вершиной совершенства. Разумеется, это не исключает возможности ее усовершенствования в будущем либо путем продолжающегося естественного отбора, либо благодаря сознательным и целенаправленным усилиям человека. В конце концов природе понадобилось, вероятно, не меньше миллиарда лет, полных ошибок и неудач, прежде чем она создала гемоглобин. А химия как наука существует всего несколько веков!



* * *


Транспортировка кровью питательных веществ — химических продуктов пищеварения — не менее важна, чем перенос кислорода. Без нее остановились бы процессы обмена веществ, которые питают жизнь. Каждая клетка нашего тела — это своеобразный химический завод, нуждающийся в постоянном пополнении запасов сырья. Дыхание снабжает клетки кислородом. Питание доставляет им основные химические продукты — аминокислоты, сахара, жиры и жирные кислоты, минеральные соли и витамины.

Все эти вещества, равно как и кислород, с которым они соединяются в процессе внутриклеточного сгорания, являются важнейшими компонентами процесса обмена веществ.

Как известно, метаболизм, или обмен веществ, состоит из двух основных процессов: анаболизма и катаболизма, создания и разрушения веществ организма. В анаболическом процессе простые продукты пищеварения, поступая в клетки, подвергаются химической обработке и превращаются в необходимые организму вещества — кровь, новые клетки, кости, мышцы и другие субстанции, необходимые для жизни, здоровья и роста.

Катаболизм — процесс разрушения тканей тела. Пораженные и изношенные клетки и ткани, потерявшие свою ценность, бесполезные, перерабатываются в простые химические вещества. Они либо накапливаются и затем вновь используются в прежней или же аналогичной форме — подобно тому как железо гемоглобина вновь употребляется при создании новых красных телец, — либо же уничтожаются и выводятся из организма как отходы.

Во время окисления и других процессов катаболизма высвобождается энергия. Именно эта энергия заставляет биться сердце, позволяет человеку осуществлять процессы дыхания и пережевывания пищи, бежать за уходящим трамваем и совершать бесчисленные физические действия.

Как можно убедиться даже на основании этого краткого описания, метаболизм — это биохимическое проявление самой жизни; транспортировка веществ, участвующих в этом процессе, относится к функции крови и родственных ей жидкостей.

Прежде чем питательные вещества из съеденной нами пищи поступят в различные части тела, они должны быть разложены при помощи процесса пищеварения до мельчайших молекул, способных проходить сквозь поры кишечных мембран. Как это ни странно, пищеварительный тракт не считается частью, внутренней среды организма. По сути дела, это огромный комплекс трубок и связанных с ними органов, окруженных нашим телом. Это объясняет, почему в пищеварительном тракте функционируют мощные кислоты, в то время как внутренняя среда тела должна быть щелочной. Если бы эти кислоты действительно находились во внутренней среде человека, они настолько изменили бы ее, что это могло привести к смерти.

Во время процесса пищеварения углеводы, заключенные в пище, превращаются в простые сахара, например глюкозу, а жиры распадаются на глицерин и простые жирные кислоты. Сложнейшие белки превращаются в аминокислотные компоненты, из которых около 25 видов нам уже известны. Переработанная таким образом в эти простейшие молекулы пища готова для проникновения во внутреннюю среду организма.

Тончайшие древовидные выросты, являющиеся частью слизистой оболочки, выстилающей внутреннюю поверхность тонкой кишки, доставляют переваренные продукты в кровь и лимфу. Эти крошечные выросты, носящие название ворсинок, состоят из центрально расположенного одиночного лимфатического сосуда и капиллярной петли. Каждая ворсинка покрыта одним слоем клеток, вырабатывающих слизь, которые служат барьером между системой пищеварения и сосудами, расположенными внутри ворсинок. Всего насчитывается около 5 миллионов ворсинок, расположенных так тесно друг к другу, что это придает внутренней поверхности кишки бархатистый вид. Процесс усвоения пищи базируется на тех же основных принципах, что и происходящее в легких усвоение кислорода. Концентрация и давление каждого пищевого вещества в кишечнике выше, чем в крови и лимфе, протекающих через ворсинки. Поэтому мельчайшие молекулы, в которые превращается наша пища, легко проникают через поры на поверхности ворсинок и попадают в расположенные внутри них мелкие сосуды.

Глюкоза, аминокислоты и часть жиров проникают в кровь капилляров. Остальные жиры поступают в лимфу. С помощью ворсинок кровь усваивает витамины, неорганические соли и микроэлементы, а также воду; частично вода поступает в кровь и через толстую кишку.

Несомые кровотоком основные питательные вещества попадают в воротную вену и доставляются прямо в печень, величайшую железу и самый крупный «химический завод» организма человека. Здесь продукты пищеварения перерабатываются в другие необходимые телу вещества, откладываются про запас или же без изменений вновь направляются в кровь. Отдельные аминокислоты, попадая в печень, превращаются в такие белки крови, как альбумин и фибриноген. Другие перерабатываются в белковые вещества, необходимые для роста или восстановления тканей, а остальные в своей простейшей форме посылаются к клеткам и тканям тела, которые подхватывают их и тут же используют в соответствии со своими нуждами.

Часть поступающей в печень глюкозы непосредственно направляется в систему кровообращения, которая разносит ее в растворенном в плазме состоянии. В этом виде сахар может быть доставлен к любой клетке и ткани, нуждающимся в источнике энергии. Глюкоза, которая в данный момент организму не нужна, перерабатывается в печени в более сложный сахар — гликоген, который откладывается в печени про запас. Как только количество сахара в крови падает ниже нормы, гликоген вновь превращается в глюкозу и поступает в систему кровообращения.

Так благодаря реакции печени на сигналы, поступающие из крови, содержание в теле транспортабельного сахара поддерживается на относительно постоянном уровне.

Процессу усвоения клетками глюкозы и превращения ее в мышечную и другие виды энергии помогает инсулин. Этот гормон поступает в кровь из клеток поджелудочной железы. Детальный механизм действия инсулина до сих пор неизвестен. Известно лишь, что отсутствие его в крови человека или же недостаточная активность вызывает тяжелое заболевание — сахарный диабет, для которого характерна неспособность организма использовать углеводы в качестве источников энергии.

Около 60 % переваренных жиров поступает с кровью в печень, остальное количество попадает в лимфатическую систему. Эти жировые вещества откладываются в качестве резервов энергии и используются в некоторых самых ответственных процессах, происходящих в организме человека. Некоторые молекулы жира, например, участвуют в образовании таких биологически важных веществ, как половые гормоны.

Жир является, по-видимому, важнейшим средством для создания запасов энергии. Примерно 30 граммов жира способны выработать вдвое больше энергии, чем равное количество углеводов или белков. По этой причине излишки сахара и белков, которые не выделяются из тела, превращаются в жир и откладываются в виде резерва.

Обычно жир откладывается в тканях, носящих название жировых депо. По мере надобности в дополнительной энергии жир из депо поступает в кровь и переносится в печень, где он перерабатывается в вещества, способные превращаться в энергию. В свою очередь эти вещества из печени поступают в кровь, которая переносит их к клеткам и тканям, где они и используются.

Одно из основных различий между животными и растениями заключается в способности животных эффективно накапливать энергию в виде плотного жира. Поскольку плотный жир значительно легче и не столь громоздок, как углеводы (основное хранилище энергии растений), животные лучше приспособлены для передвижения — они могут ходить, бегать, ползать, плавать или летать. Большинство растений, согбенных под бременем запасов, приковано к одному месту из-за своих малоактивных источников энергии и ряда других факторов. Разумеется, существуют исключения, причем большинство из них относится к микроскопически малым морским растениям.

Одновременно с питательными веществами кровь переносит к клеткам различные химические элементы, а также мельчайшие количества определенных металлов. Все эти микроэлементы и неорганические химические вещества играют важнейшую роль в жизненных процессах. О железе мы уже говорили. Но и без меди, играющей роль катализатора, производство гемоглобина было бы затруднено. Не будь в организме кобальта, способность костного мозга вырабатывать красные кровяные тельца могла бы снизиться до опасных пределов. Как известно, щитовидная железа нуждается в йоде, костям нужен кальций, для зубов и мышечной работы необходим фосфор.

Кровь разносит также гормоны. Эти сильнодействующие химические реагенты поступают в систему кровообращения непосредственно из эндокринных желез, которые изготовляют их из сырья, получаемого из крови.

Каждый гормон (это название происходит от греческого глагола, обозначающего «возбуждать, побуждать»), по-видимому, играет особую роль в управлении одной из жизненных функций организма. Одни гормоны связаны с ростом и нормальным развитием, другие оказывают влияние на умственные и физические процессы, регулируют обмен веществ, половую деятельность и способность человека к воспроизведению.

Железы внутренней секреции снабжают кровь необходимыми дозами вырабатываемых ими гормонов, которые по системе кровообращения попадают к нуждающимся в них тканям. Если же в производстве гормонов отмечается перебой либо в крови наблюдается излишек или недостаток подобных сильнодействующих веществ, это вызывает различного рода аномалии и нередко приводит к смерти.

Жизнь человека зависит также от способности крови удалять из организма продукты распада. Если бы кровь не справлялась с этой функцией, человек погиб бы от самоотравления.

Как мы уже отмечали, углекислый газ — побочный продукт процесса окисления — выделяется из организма через легкие. Другие отходы подхватываются кровью в капиллярах и переправляются в почки, которые действуют подобно огромным фильтрующим станциям. В почках имеется примерно 130 километров трубок, по которым проходит кровь. Ежесуточно почки фильтруют около 170 литров жидкости, отделяя от крови мочевину и другие химические отходы. Последние концентрируются примерно в 2,5 литрах мочи, выделяемой за сутки, и удаляются из организма. (Небольшое количество молочной кислоты, а также мочевины выделяется через потовые железы.) Оставшаяся отфильтрованная жидкость, составляющая примерно 167 литров в сутки, возвращается в кровь. Этот процесс фильтрации жидкой части крови многократно повторяется. Кроме того, почки служат регулятором содержания минеральных солей в крови, отделяя и выбрасывая любые излишки.

Для здоровья и жизни человека решающее значение имеет также поддержание водного баланса организма. Даже при обычных условиях организм постоянно выделяет воду через мочу, слюну, пот, дыхание и другими путями. При привычной и нормальной температуре и влажности воздуха на 1 квадратный сантиметр кожного покрова каждые десять минут выделяется около 1 миллиграмма воды. В пустынях Аравийского полуострова или в Иране, например, человек ежедневно теряет примерно 10 литров воды в виде пота. Для возмещения этой постоянной потери воды в организм все время должна поступать жидкость, которая будет разноситься по крови и лимфе и тем самым способствовать установлению необходимого равновесия между жидкостью тканей и циркулирующей жидкостью.

Ткани, нуждающиеся в воде, пополняют свои запасы, получая воду из крови в результате процесса осмоса. В свою очередь кровь, как мы уже говорили, обычно получает воду для транспортировки из пищеварительного тракта и несет готовый к употреблению запас, утоляющий жажду тела. Если во время болезни или несчастного случая человек теряет большое количество крови, кровь пытается возместить потерю за счет воды тканей.

Функция крови по доставке и распределению воды тесно связана с системой теплоконтроля организма. Средняя температура тела равна 36,6° Ц. В разное время суток она может слегка варьировать у отдельных людей и даже у одного и того же человека. По какой-то неизвестной до сих пор причине температура тела рано утром может быть на один-полтора градуса ниже вечерней температуры. Однако нормальная температура любого человека остается относительно постоянной, и ее резкие отклонения от нормы обычно служат сигналом опасности.

Процессы обмена веществ, беспрестанно происходящие в живых клетках, сопровождаются выделением тепла. Если оно накапливается в организме и не удаляется из него, то внутренняя температура тела может стать слишком высокой для нормальной жизнедеятельности. К счастью, одновременно с накоплением тепла тело также теряет некоторую его часть. Поскольку температура воздуха обычно ниже 36,6° Ц, т. е. температуры тела, то тепло, проникая сквозь кожу в окружающую атмосферу, покидает тело. Если же температура воздуха выше температуры тела, излишнее тепло удаляется из организма посредством потоотделения.

Обычно человек в среднем выделяет около трех тысяч калорий в сутки. Если он передает окружающей среде свыше трех тысяч калорий, то температура его тела понижается. Если же в атмосферу выделяется меньше трех тысяч калорий, температура тела повышается. Тепло, производимое в теле, должно уравновешивать количество тепла, отданного окружающей среде. Регулирование теплообмена целиком возложено на кровь.

Подобно тому как газы перемещаются из области высокого давления в область низкого давления, тепловая энергия направляется из теплой области в холодную. Таким образом, теплообмен организма с окружающей средой происходит посредством таких физических процессов, как излучение и конвекция.

Кровь поглощает и уносит избыток тепла примерно так же, как вода в радиаторе автомобиля поглощает и уносит прочь излишнее тепло двигателя. Тело совершает этот теплообмен посредством изменения объема крови, протекающей по кожным сосудам. В жаркий день эти сосуды расширяются и к кожному покрову притекает больший, чем обычно, объем крови. Эта кровь уносит тепло из внутренних органов человека, и по мере прохождения через сосуды кожи тепло излучается в более прохладную атмосферу.

В холодную погоду сосуды кожи сокращаются, тем самым уменьшая объем подающейся к поверхности тела крови, и отдача тепла внутренними органами уменьшается. Это происходит в тех частях тела, которые скрыты под одеждой и защищены от холода. Однако сосуды открытых участков кожного покрова, таких, как лицо и уши, расширяются, чтобы защитить их от холода дополнительной порцией тепла.

В регулировании температуры тела участвуют также два других механизма крови. В жаркие дни селезенка сокращается, выпуская в систему кровообращения дополнительную порцию крови. В результате этого к кожному покрову притекает большее количество крови. В холодное время года селезенка расширяется, увеличивая резерв крови и тем самым сокращая количество крови в системе кровообращения, поэтому к поверхности тела переносился уже меньшее количество тепла.

Излучение и конвекция как средства теплообмена действуют лишь в тех случаях, когда тело отдает тепло более холодной окружающей среде. В очень жаркие дни, когда температура воздуха превышает нормальную температуру тела, эти способы позволяют лишь передавать тепло от горячей среды к менее нагретому телу. В этих условиях от чрезмерного перегрева тела нас спасает потоотделение.

В процессе потоотделения и дыхания тело отдает тепло окружающей среде посредством испарения жидкостей. Как в том, так и в другом случае ключевую роль играет кровь, которая доставляет жидкости, предназначенные для испарения. Нагретая внутренними органами тела кровь отдает часть своей воды поверхностным тканям. Так происходит потоотделение, пот выделяется через поры кожи и испаряется с ее поверхности.

Аналогичная картина наблюдается в легких. В очень жаркие дни кровь, проходя по альвеолам вместе с углекислым газом, отдает им часть своей воды. Эта вода выделяется при выдохе и испаряется, что способствует удалению из организма излишнего количества тепла.

Этими и многими другими способами, которые еще не совсем нам понятны, обслуживает человека транспорт Реки жизни. Без его энергичных и в высшей степени организованных услуг многие триллионы клеток, составляющих тело человека, могли бы захиреть, зачахнуть и в конце концов погибнуть.




Глава XIX

Бастионы Реки жизни


Кровь — надежный защитник человека от множества болезней. Самыми разнообразными способами, подчас столь неясными, что нам приходится лишь догадываться о них, кровь защищает нас от кишащих повсюду патогенных организмов.

Некоторые элементы крови, особенно белые тельца — фагоциты, атакуют полчища вторгающихся микроорганизмов, пытаясь вначале локализовать их действие, а затем и уничтожить их. Но это лишь один фланг обороны, осуществляемой кровью. В жидкой части крови имеется множество биохимических веществ, участвующих в уничтожении возбудителей инфекций, создании иммунитета и в других тончайших процессах, благодаря которым организм человека сопротивляется болезням.

Роль белых кровяных телец в борьбе против вторгшихся инородных организмов впервые была раскрыта в 1884 году великим русским патологом Мечниковым. Мечников назвал прожорливых защитников тела фагоцитами, по комбинации греческих слов, обозначающих: «я пожираю клетки».

Илья Ильич Мечников жил и работал в России в XIX веке, в то время, когда царь, пытаясь задушить вольнодумие, которое могло бы привести к революции, ввел строжайшие ограничения на любые действия, противоречащие «интересам безопасности». Даже исследовательские учреждения находились под неусыпным наблюдением тайной полиций, стремившейся в самом зародыше задушить семена свободолюбивых идей.

Став жертвой бесконечных придирок и преследований, Мечников был доведен буквально до отчаяния. Не находя в себе сил противостоять давлению, но и не желая поступаться собственными убеждениями, он дважды пытался покончить жизнь самоубийством, и оба раза безуспешно. Наконец он бежал из России, переехал в Италию, а затем обосновался в Пастеровском институте в Париже.

Фагоцитирующее действие белых кровяных телец Мечников открыл, наблюдая за морской звездой, в тело которой он вонзил небольшой шип розы. В первый день он не заметил ничего заслуживающего внимания. Но на второй день, разглядывая ранку в микроскоп, обнаружил, что острие шипа было буквально окружено целым роем белых телец. Совершенно справедливо предположив, что лейкоциты пытались разрушить вредоносные организмы, занесенные в результате прокола, Мечников сформулировал теорию фагоцитоза следующим образом:

«Армия маленьких клеток, называемых фагоцитами, — писал он, — блуждающая по крови и тканям тела, способна атаковать болезнетворные микробы, и после битвы с ними во многих случаях ей удается одержать верх… над захватчиками…»

В наши дни, почти 70 лет спустя после первых наблюдений Мечникова, современная наука, естественно, гораздо лучше знакома с деятельностью фагоцитов. Но и в наших познаниях до сих пор имеются серьезные пробелы. Ученым предстоит уточнить, как происходит мобилизация фагоцитов крови, главным образом нейтрофилов, в результате которой миллионы этих клеток устремляются к пораженному участку, словно отвечая на призыв о помощи.

В тех случаях, иногда им не приходится бороться со специфическими агрессорами, фагоциты блуждают с места на место, подобно амебовидным самостоятельным организмам. Практически им доступны все органы, ибо они с легкостью проникают сквозь стенки капилляров в ткани. И повсюду, где бы они ни находились, едва лишь они сталкиваются с чужеродным организмом или веществом, они немедленно его атакуют и стремятся уничтожить его.

С помощью микроскопа удалась показать, как полчища фагоцитирующих нейтрофилов блокируют участок вторжения инфекции, подобно солдатам, отсекающим вражеский авангард. Эти фагоциты чрезвычайно прожорливы. Внутри одного-единственного лейкоцита можно различить 15–20 микробов, проглоченных заживо и в течение некоторого времени продолжающих жить внутри фагоцита.

Примерно таким же образом белые тельца атакуют и уничтожают мертвые и изношенные ткани, сгустки крови, отслужившей свой век, и другие остатки, накапливающиеся в теле.

Оборона, которую ведут лимфоциты, отличается еще большим разнообразием, чем та, которую осуществляют зернистые лейкоциты — нейтрофилы. Лимфоциты свободно передвигаются по крови, но их деятельность сосредоточена в основном в лимфатических узлах, которые являются как бы фильтрующими станциями лимфатической жидкости.

В этих узлах лимфоциты действуют подобно фагоцитам, очищая лимфу от микробов, токсинов и других опасных веществ. Но у них есть и другая функция. Каким-то до сих пор непонятным нам образом лимфоциты участвуют в образовании глобулина сыворотки — белковой фракции плазмы, играющей огромную роль в механизме иммунитета организма к инфекциям.

Клетки ретикуло-эндотелиальной системы также следует отнести к фагоцитам. Эндотелиальные клетки, тождественные тем, которыми выстлана внутренняя поверхность кровеносных сосудов, встречаются в таких органах и образованиях тела, как соединительная ткань, селезенка, печень и костный мозг. Подобно фагоцитам крови и лимфы, они действуют и как солдаты, и как «уборщики мусора», уничтожая зловредные организмы и удаляя обломки тканей.

Таковы главные фагоцитирующие защитники организма. Помимо них существуют механизмы естественной сопротивляемости и различные виды иммунитета.

С самого момента рождения организм человека почти постоянно находится в контакте с болезнетворными микробами. Мы можем, не подозревая об этом, быть носителями возбудителей различных болезней, от обычного гриппа и до полиомиелита, и все же, несмотря на постоянную подверженность инфекции, мы чаще всего не заболеваем. Причина этому — сопротивляемость организма. С помощью разнообразных механизмов, многие из которых связаны с компонентами крови, организму человека удается сдерживать активность инфекционных возбудителей в течение большей части своей жизни, не давая им размножаться и вызывать проявления болезни.

Сопротивляемость болезням у разных людей бывает различной. Даже у одного и того же человека она может время от времени изменяться. На сопротивляемость влияет множество факторов, и не все из них еще изучены. К ним относятся шок, физическое напряжение, усталость, неправильное питание, радиоактивное облучение, потеря крови, эмоциональная нагрузка и другие факторы, подтачивающие силы организма.

К сожалению, истинная сущность механизмов сопротивляемости до сих пор нам не ясна, но известно, что это свойство предотвращения болезней зависит от множества защитных факторов, большинство которых так или иначе связано с кровью. В основном эти факторы сопротивляемости либо принадлежат к глобулиновым фракциям плазмы, либо переносятся ими.

Одним из наиболее эффективных средств борьбы организма с инфекциями являются антитела. Они были обнаружены сравнительно давно, но лишь в самое последнее время ученые смогли отчетливо выяснить их природу.

Любой болезнетворный агент, проникающий в организм человека и вызывающий его защитную реакцию, может быть обозначен как антиген. К ним относятся бактерии, вирусы и другие микроорганизмы, бактериальные яды и прочие токсины, красные тельца крови несовместимой группы и любые чужеродные ткани, введенные в тело путем трансплантации или подсадки. Ткани реципиента, или «хозяина», реагируют на присутствие антигена выработкой специфических веществ, обладающих свойством разрушать или обезвреживать именно этот определенный антиген. Это явление, названное реакцией антиген — антитело, наблюдается при самых разнообразных иммунологических конфликтах.

Ученые уже давно изучают механизм действия антител. Несколько лет назад, в июне 1960 года, на Национальном симпозиуме по медицине и химии, организованном Американским химическим обществом, американские исследователи Аллан Грособерг и Дэвид Преосмен выдвинули новую теорию. Исследования Гроосберга позволили установить, что антитело состоит из определенных аминокислот, соединенных между собой таким образом, что антитело по своим очертаниям совпадает с соответствующим ему антигеном, как ключ с замком; в результате антитело обезоруживает антиген и делает его неактивным. Помимо этой необычной «пригонки» антитела к антигену, между ними, очевидно, существуют какие-то взаимодействующие силы, по всей вероятности, электрического происхождения. Как полагает Прессмен, они притягивают антитело к соответствующему ему антигену.

Поскольку появление антигена обязательно должно предшествовать возникновению борющегося с ним антитела, невосприимчивость к определенным заболеваниям развивается лишь после какого-то периода, в течение которого организм подвергается инфекции и реагирует на присутствие болезнетворного агента. Но если организм однажды уже «научился» создавать антитела, то впредь эти субстанции, обеспечивающие иммунитет, находятся в крови наготове и предотвращают вторичное заболевание уже перенесенной болезнью. Однако подобный иммунитет оставляют после себя лишь некоторые болезни. При других заболеваниях иммунитет может сохраняться лишь в течение непродолжительного времени. Этот срок зависит от общего состояния больного, интенсивности воздействия повторной инфекции и ряда других факторов.

Если ребенок заболевает корью, его организм реагирует на антиген, вырабатывая антитела против кори. После выздоровления эти антитела создают надежный иммунитет против повторного заболевания этой же болезнью. Но если затем ребенок подвергнется, например, значительной дозе облучения (опасный порог до сих пор еще не выяснен), его иммунитет не только к кори, но и к другим болезням может исчезнуть.

При каждой болезни в организме возникают антитела, специфические именно для данного заболевания. Кроме того, антитела разделяют на несколько основных групп в зависимости от характера их действия. Одни антитела борются с микробами путем нейтрализации их активности. Другие, названные цитолизинами, вырабатывают вещество, которое в полном смысле слова уничтожает инородные организмы.

Другую разновидность антител составляют агглютинины. Эти антитела обезвреживают бактерии, заставляя их склеиваться в комки. В крови людей, заболевших брюшным тифом, вырабатываются агглютинины, которые не допускают повторного заражения. Еще один вид антител, названных преципитинами, образует нерастворимое соединение с некоторыми бактериальными ядами и чужеродными белками, тем самым лишая их активности.

Разумеется, эту классификацию различных видов антител отнюдь нельзя считать исчерпывающей. Ученым удалось лишь выделить основные группы антител в зависимости от характера их действия, и уже один этот факт является свидетельством значительного прогресса. Но подлинная структура антител, детали их возникновения и более специфический характер их действия до сих пор остаются загадкой.

B 1960 году, т. е. в то же время, когда усовершенствованная методика микроскопирования позволила человеку наблюдать образование тромбоцитов крови, впервые удалось сфотографировать молекулы антитела.










Рис. 26. Именно такими человек впервые увидел антитела в 1960 году, используя электронный микроскоп и особую технику. Показанные на фотоснимке антитела кролика увеличены в 132 000 раз.




На фотографиях молекулы антитела по форме напоминают стерженьки и внешне не отличаются от молекул гаммаглобулина — белковой фракции плазмы, в которой они обычно встречаются. Как установлено, толщина молекулы антитела составляет примерно 0,000004 миллиметра, а длина по неизвестным причинам колеблется и достигает 0,000016–0,00004 миллиметра.

Способность человека оставаться здоровым в кишащей микробами внешней среде связана с тремя видами иммунитета: активным, пассивным и естественным. При всех этих трех видах иммунитета защитные вещества переносятся белками крови и фактически входят в состав жидкой части крови.

Активный иммунитет является результатом выработки в организме человека собственных антител в ответ на контакт с какой-либо определенной инфекцией. Он может быть также вызван искусственно путем введения человеку убитых или ослабленных микробов или разведенных токсинов болезни, как это делают, например, для предупреждения заболевания оспой, бешенством или полиомиелитом.

Такого рода иммунитет специфичен для одной какой-то болезни; его называют «активным», так как он осуществляется антителами, образуемыми в крови и тканях человека.

Пассивный иммунитет достигается без участия активных защитных сил организма больного. Вместо этого человеку вводят готовые антитела, полученные от животных или другого «хозяина», подвергшихся воздействию возбудителя заболевания. Так, например, человек приобретает пассивный иммунитет к дифтерии, если ему ввести противодифтерийные антитела, полученные от лошади. Иммунитет, достигаемый при введении сыворотки лиц, переболевших скарлатиной и корью, также носит пассивный характер.

В отличие от активного и пассивного иммунитета естественный иммунитет не требует для своего развития предварительной «встречи» с болезнью, а также прививок и вакцинаций. Как свидетельствует сам термин, естественный иммунитет обусловлен врожденной способностью организма человека противостоять инфекциям. Например, два совершенно здоровых человека могут подвергнуться одинаковому заражению одной и той же болезнью, которую они еще не переносили. При этом один из них может заразиться, а другой, в силу природной невосприимчивости, останется здоровым. Человек может в одном случае устоять против интенсивного заражения, а в другом случае заболеть от воздействия значительно менее активной инфекции, ибо механизм естественного иммунитета бывает непостоянным не только у различных людей, но и у одного и того же человека.

Истинные причины естественного иммунитета изучены недостаточно, и четко определить их не представляется возможным. Однако проведенные недавно исследования позволили выдвинуть любопытные гипотезы. Так, ученые предположили, что иммунные факторы каким-то образом связаны с определенными белками крови и другими компонентами плазмы. Эта гипотеза получила сильную поддержку в 1954 году, когда д-ру Пиллемеру (Медицинский факультет Кливлендского университета, шт. Огайо) удалось выделить совершенно необычный белок крови.

Открытие этого белка, получившего название пропердин (от латинского глагола perdire, что значит «разрушать»), проложило новые пути научному объяснению природы естественного иммунитета. Как показали первые же исследования, выраженность естественного иммунитета к большинству болезней находится в прямой зависимости от содержания пропердина в крови. У животных, как и у человека, при высоком содержании пропердина сопротивляемость инфекциям также оказывается высокой. Соответственно при снижении уровня пропердина в крови иммунитет падает.

Как показали дальнейшие наблюдения, сам по себе пропердин не является особенно полезным. Однако в присутствии других компонентов крови — ферментоподобного вещества, называемого комплементом, и следовых количеств магния, обычно находящегося в крови здорового человека, образуется особый механизм, известный под названием пропердиновой системы. Очевидно, именно пропердиновая система способна разрушать или нейтрализовать целый ряд бактерий, вирусов, простейших и других болезнетворных агентов.

Особенностью пропердиновой системы является тот факт, что в отличие от антител, специфичных по отношению только к какой-либо одной болезни, пропердиновая система, по всей видимости, обеспечивает общий иммунитет к целому ряду заболеваний. Более того, в отличие от других иммунных факторов пропердиновая система, очевидно, является частью врожденной устойчивости, общей как к неинфекционным, так и к инфекционным заболеваниям.

B замечательных исследованиях, проведенных недавно, сотрудники онкологического института Слоан-Кеттеринг пересадили раковые клетки добровольцам-заключенным исправительного дома в шт. Огайо. У некоторых заключенных раковые клетки привились, и их пришлось удалять хирургическим путем. Но в организме других клетки рака были отторгнуты и уничтожены иммунными механизмами. Как показали исследования, лица, у которых рак привился, имели низкий уровень пропердина в крови, а в тех случаях, где прививка не удалась, содержание пропердина было высоким.

К сожалению, наука не располагает достаточными основаниями, позволяющими считать, что пропердин в большей степени, чем другой какой-либо фактор или сочетание ряда факторов, причастен к этой сопротивляемости организма раку. Но сама по себе возможность такой роли пропердина чрезвычайно интересна, как мы сможем убедиться в этом ниже.

Исследователи постоянно открывают в плазме все новые белковые фракции. На сегодняшний день уже обнаружено по меньшей мере около сотни этих сложных веществ. Однако какое количество их участвует в сопротивляемости организма инфекциям, предстоит выяснить в ходе дальнейших экспериментов. Но и те сведения о белках и других элементах плазмы, которыми располагают ученые, свидетельствуют о том, что кровь обеспечивает организм человека целой серией смыкающихся друг с другом защитных факторов, без которых человек, пожалуй, не прожил бы и года.

Одним из важнейших защитных факторов является механизм свертывания крови. Все мы не раз наблюдали образование сгустков, когда кровь, вытекающая из пореза, свертывалась при соприкосновении с воздухом. Как известно, сгустки образуются и внутри тела. Свертывание, характер которого до сих пор не выяснен до конца, позволяет производить автоматический «текущий ремонт» системы кровообращения и предотвращает серьезную потерю крови при повреждении кожи и тканей. Не будь этого, человек жил бы в вечном страхе перед смертельным кровотечением.

До недавнего времени полагали, что процесс свертывания имеет эпизодический характер: ведь повреждения системы кровообращения не столь уж часты. Но самые последние наблюдения показывают, что в системе кровообращения живого организма происходят постоянные разрушения. Достаточно положить ногу на ногу, потуже затянуть пояс, протиснуться сквозь толпу, а то и просто сесть за обеденный стол — каждое из этих абсолютно безобидных на первый взгляд действий может послужить причиной разрыва некоторых капилляров.

Д-р Фултон из Бостонского университета осуществил довольно необычную прижизненную микрокиносъемку кровотока в капиллярах. На заснятых им кадрах видно, как рвутся тончайшие сосуды при, казалось бы, совершенно нормальных условиях. Замечательно, что в фильмах Фултона видно также моментальное образование тромба, запечатывающего «пробоину».

В основе процесса свертывания крови лежит превращение растворимого белка крови — фибриногена — в нерастворимое вещество — фибрин. Фибрин образует множество нитей, служащих основой для формирования сгустка. Превращение фибриногена в фибрин связано с целым рядом химических реакций, происходящих в крови. Но они настолько сложны, что современные исследователи знают о них лишь в самых общих чертах.

Веществом, вызывающим превращение фибриногена в фибрин, является фермент, биохимический катализатор, называемый тромбином. Тромбин обладает столь высокой активностью, что одна его часть способна превратить в фибрин миллион частей фибриногена. Если бы тромбин находился в крови в свободном состоянии, его бесконтрольная свертывающая активность вскоре привела бы к летальному исходу. К счастью, предохранительные химические механизмы организма постоянно начеку, и потенциально смертоносный тромбин обычно циркулирует в крови в своей неактивной форме, носящей название протромбина. Протромбин превращается в активный тромбин лишь в случае необходимости, и то только в нужном количестве.

В крови существуют и другие факторы, препятствующие избыточному свертыванию крови. К ним относится химическое вещество гепарин, который образуется в печени. Гепарин способствует поддержанию нормального равновесия между свертывающей и антисвертывающей системами крови.

Для образований сгустка крови пассивный протромбин должен вначале превратиться в тромбин. Этот процесс происходит под действием еще одного химического вещества — фермента тромбопластина. Тромбопластин пускает в ход механизм свертывания крови. Он образуется лишь в случае повреждения ткани или кровеносного сосуда, требующего «ремонта» с помощью сгустка.

Тромбопластин образуется двояким путем. Один из способов заключается в следующем: пораженные ткани сами выделяют жидкость, которая стимулирует образование этого фермента кровью. Другой путь образования тромбопластина осуществляется с помощью тромбоцитов. Тромбоциты скапливаются у краев разрыва кровеносного сосуда и высвобождают тромбопластин.

Интересно проследить за этим сложным химическим процессом и посмотреть, как же образуется сгусток крови. Вот человек с размаху садится на стул, и при этом резком движении у него рвутся несколько капилляров в ноге, причем сам он даже не подозревает об этом. Циркулирующие в крови тромбоциты попадают на шероховатые края разрыва, образуют комок, а затем, распадаясь, высвобождают тромбопластин. Этот фермент с помощью имеющегося в крови кальция воздействует на неактивный протромбин, также постоянно циркулирующий в крови, и превращает его в активный тромбин. Количество тромбина зависит от количества тромбопластина, высвободившегося в момент первоначального повреждения.

Тромбин, действуя как фермент, вызывает превращение растворимого фибриногена в нити нерастворимого фибрина, которые образуют заплатку на разрыве в капиллярной стенке. Густая сеть, состоящая из фибрина, улавливает кровяные тельца и становится основой сгустка. В то время как сгусток закрывает отверстие и предотвращает дальнейшую потерю крови, в самом организме происходит заживление ранки. После того как потребность в сгустке исчезает, он растворяется и удаляется различными элементами крови.

Таков в общих чертах известный нам механизм свертывания крови. Но многие промежуточные ступени предстоит еще уточнить. Так, например, известно, что в крови циркулирует незначительное количество вещества, носящего название антитромбин. Антитромбин контролирует образование и действие тромбина и тем самым предотвращает чрезмерное свертывание. Известно также, что протромбин, из которого образуется тромбин, производится в печени. Однако для образования протромбина необходимо присутствие витамина К, который вырабатывается в кишечном тракте. Недостаток этого витамина тормозит образование протромбина, а это в свою очередь пагубно отражается на работе механизма свертывания.

Несомненно, защита организма на этом важнейшем участке фронта связана с деятельностью других, до сих пор не открытых элементов.

Дальнейшие исследования призваны разрешить целый ряд исключительно важных проблем, связанных с защитными свойствами крови.




Глава XX

Капризы Реки


Общеизвестно, что чем сложнее предмет, тем больше вероятность связанных с ним различного рода неполадок и повреждений. Например, пишущая машинка гораздо чаще причиняет нам неприятности, чем карандаш. Известно также, что чем важнее роль какой-либо детали машины или организма, тем серьезнее представляются последствия ее выхода из строя. Вряд ли кому-нибудь придет в голову усомниться, что трещина в блоке цилиндров автомобиля куда опаснее, чем вмятина на крыле.

Природа крови и связанных с ней механизмов кровообращения чрезвычайно сложна. Именно этим объясняется тот факт, что точки их возможных нарушений крайне многочисленны, а области весьма обширны. Значение крови для жизнедеятельности организма колоссально, поэтому любое заболевание крови или нарушение кровообращения может иметь самые серьезные последствия. Способность крови к нормальному функционированию и мобилизации собственных ресурсов для устранения каких бы то ни было неполадок настолько необычна, что в нее подчас трудно поверить.

Заболевания, затрагивающие систему крови, можно разделить на три весьма обширные, но взаимосвязанные группы: болезни системы кровообращения; болезни органов, оказывающих влияние на состав крови и кровообращение: печени, селезенки, почек, костного мозга и т. д., и, наконец, болезни, поражающие, саму кровь, — анемии, лейкозы, нарушения свертывания и болезни, связанные с нарушением белкового состава плазмы.

Система кровообращения человека может поражаться различным образом. По сути дела, сердечно-сосудистые заболевания в настоящее время являются самой частой причиной смертельных случаев как в Европе, так и в США. Под влиянием различных факторов давление в системе кровообращения отклоняется от нормы. Расстройство сердечной деятельности, нарушения нервных и биохимических механизмов, влияющих на работу системы кровообращения, вызывают серьезные заболевания, включая недостаточность кровообращения.

Человек становится жертвой перенапряжения, различных инфекций, даже нагрузок, обычных для жизнедеятельности. Не менее пагубную роль играют и такие факторы, как неправильное питание, недоедание и нищета, а также эндокринные и другие изменения, являющиеся неотъемлемой частью процесса старения организма.

Может наблюдаться поражение клапанов сердца или вен. В результате артериосклеротических изменений артерии теряют эластичность, становятся более плотными и толстыми. Жировые отложения в стенках артерий — заболевание, получившее название атеросклероза, — начинают замедлять, а подчас и останавливать кровоток. Они уменьшают прочность стенки артерии и при наличии высокого кровяного давления могут привести к разрыву сосуда.

В Соединенных Штатах Америки отмечают внушающее тревогу учащение случаев заболевания атеросклерозом. По мнению некоторых специалистов, это вызвано скорее нарушением жирового обмена, чем неизбежным процессом старения. Жировые отложения, характерные для атеросклероза, фактически начинают образовываться еще в детском возрасте и в дальнейшем могут либо исчезнуть вовсе, либо, наоборот, стать еще интенсивнее в зависимости от питания, обмена веществ, действия эндокринных желез и других факторов.

Когда коронарные (венечные) артерии, снабжающие кровью мышцу сердца, из-за атеросклероза или по какой-либо другой причине становятся слишком узкими, развивается так называемая коронарная болезнь. Система кровообращения оказывается не в состоянии доставить всю богатую кислородом кровь, которая необходима для бесперебойного функционирования сердечной мышцы. Даже умеренная недостаточность кровоснабжения сердца может вызвать грудную жабу (стенокардию), которая сопровождается резкими болями. Значительная недостаточность коронарного кровообращения (вызванная, например, тромбом или другим препятствием), которую часто называют коронарной закупоркой, или тромбозом, может вызвать почти мгновенную смерть.

Другим серьезным нарушением кровообращения является повышенное сопротивление артериол прохождению крови. Это нарушение носит название гипертонической болезни или, как чаще говорят, гипертонии. В США этим недугом поражено по меньшей мере 5 % взрослого населения.

Причина этой болезни до сих пор не ясна, хотя ее возникновение связывают с некоторыми нарушениями деятельности почек, нервной системы и эндокринных желез. Большую роль в подверженности этому заболеванию, очевидно, играет фактор наследственности, а также эмоциональные факторы, хотя с уверенностью утверждать об этом наука пока не может. Гипертония часто поражает кровеносные сосуды, сетчатую оболочку глаз, почки и мозг. Она может привести к таким серьезнейшим и часто оканчивающимся смертью больного нарушениям, как коронарная болезнь, недостаточность кровообращения и кровоизлияние в мозг.

В отличие от гипертонии низкое кровяное давление, или гипотония, обычно не представляет опасности, за исключением тех случаев, когда оно возникает в результате большой потери крови, туберкулеза или других серьезных заболеваний.

Когда кровяное давление постоянно ниже нормы, но никаких признаков болезни не наблюдается, гипотония носит название первичной, или эссенциальной. Основной симптом этой болезни — быстрая утомляемость, других симптомов нет. Действительно, люди с первичной гипотонией в меньшей степени подвержены сердечным заболеваниям и болезням почек и часто живут дольше, чем люди с более высоким давлением.

Другая группа нарушений со стороны крови касается заболеваний, связанных с нарушением функций других органов. Например, прямое повреждающее действие на состояние крови могут оказать болезни селезенки и почек. Если почки не справляются с очищением крови от отходов, происходит резкое увеличение токсичности крови и нарушение кислотно-щелочного равновесия.

Как мы уже отмечали, селезенка является «кладовой» крови. Ее основная функция заключается в разрушении и удалении из организма изношенных красных, а возможно, и белых кровяных телец и тромбоцитов. Она, очевидно, играет также важную роль в сохранении железа гемоглобина и в регулировании образования эритроцитов костным мозгом. Любое инфекционное или иное поражение селезенки может повлиять на эти функции — подавить или усилить их и тем самым изменить состав крови, вызвав малокровие, лейкопению и другие заболевания. Иногда в крови может образоваться избыток тех или иных клеток, и тогда нарушается быстрота разрушения и удаления изношенных телец из кровотока. Может также возникнуть дефект в системе сохранения железа гемоглобина и его передачи в костный мозг.

Костный мозг, непосредственно участвующий в образовании эритроцитов, лейкоцитов и тромбоцитов, подвержен раковым заболеваниям, вторичным опухолям и другим болезням, которые могут изменить его строение и тем самым вызвать серьезные нарушения процесса кроветворения.

Печень, основной «химический завод» организма, непосредственно вырабатывает некоторые белки плазмы. Рак, цирроз и другие заболевания печени препятствуют этому процессу, что в свою очередь ведет к нарушениям кислотно-щелочного баланса и осмотического равновесия, ослаблению сопротивляемости болезням и может вызвать серьезные расстройства механизма свертывания крови.

Воспаление легких и туберкулез также оказывают влияние на кровь. Уменьшая объем легочной ткани, способной к кислородному обмену, эти болезни сокращают снабжение тканей кислородом, осуществляемое красными тельцами.

И, наконец, мы переходим к болезням, поражающим саму кровь. Корни многих из них кроются не в крови, поэтому строгое выделение третьей группы не представляется возможным.

Мы уже отмечали, что повреждения различных органов вызывают изменения крови. Такой же результат имеют расстройства пищеварения, обмен веществ и другие процессы.

Некоторые болезни крови, по-видимому, связаны с фактором наследственности, причиной других являются происходящие в крови таинственные процессы, о которых можно лишь догадываться. В целях простоты мы попытаемся произвольно сгруппировать эти болезни в соответствии с функциями крови или ее элементами, на которые они воздействуют.

Болезни, поражающие красные кровяные тельца или гемоглобин и влияющие на свойство крови переносить кислород, носят название анемий.

Болезни белых кровяных телец, или лейкоцитов, нарушающие сопротивляемость организма инфекциям, включают лейкоз, лейкопению и могут быть в общем названы заболеваниями лейкоцитов.

Болезни, влияющие на глобулин и другие белки плазмы, могут снизить количество циркулирующих антител и ослабить сопротивляемость организма инфекциям.

Далее идут заболевания, связанные с нарушением механизма свертывания крови. Они вызывают либо чрезмерное свертывание и тромбоз, либо же несвертываемость крови с последующим кровотечением.

Анемии (малокровие) — наиболее распространенные и поэтому важнейшие заболевания крови. Красные кровяные тельца, например, поражают возбудитель малярии и глисты (в частности, ленточные глисты и анкилостомы), яд змей и ядовитые вещества, содержащиеся в некоторых бобах и грибах. Существует множество видов анемий, возникающих при самых различных состояниях. Бывают легкие, почти ничем не проявляющиеся формы заболевания, и неизлечимые анемии, неизбежно приводящие к смерти.

Как мы уже говорили выше, у здоровых мужчин в среднем количество красных кровяных телец равно примерно 5 000 000 в 1 кубическом миллиметре крови, а у женщин — 4 500 000. Человек считается анемичным, если численность эритроцитов падает ниже 4 000 000.

Изменения размеров и формы эритроцитов и содержания в них гемоглобина также вызывают анемию. Любой из этих дефектов нарушает способность эритроцитов нести полный груз кислорода и увеличивает вероятность их разрушения под воздействием травматизирующих факторов кровообращения.

Малокровие возникает также при острой кровопотере — во время хирургических операций, кровотечений или при кровоточащей язве. При этом количество циркулирующих в крови эритроцитов уменьшается и кровь не справляется со снабжением тканей кислородом.

При обширной потере крови происходит сильнейший упадок всех жизненных сил, называемый иначе шоком, или шоковым состоянием.

Существует несколько групп болезней крови, объединенных под общим названием гемолитические анемии. Симптомы этих болезней часто совпадают с симптомами при резкой потере крови. Гемолитические анемии вызывают столь быстрое и массивное разрушение красных кровяных телец, что кажется, будто кровь буквально исчезает на глазах.

В эту группу входят токсические гемолитические анемии, возникающие при отравлении различными ядами — змеиным, некоторыми растительными ядами, а также химическими ядами — бензином, толуолом, мышьяком и свинцом. Токсины, вырабатываемые такими бактериями, как зеленящий стрептококк и менингококк, а также малярийными плазмодиями и другими паразитами, также способствуют развитию анемии.

У некоторых чрезмерно восприимчивых больных может развиться повышенная чувствительность к определенным лекарственным веществам и медикаментозным препаратам, например к сульфаниламидам, сульфону и ацетанилиду (антифебрину), выражающаяся в появлении резких аллергических реакций. В ходе этих реакций появляются антитела, разрушающие красные кровяные тельца.

Некоторые гемолитические анемии возникают в результате образования в организме веществ, разрушающих кровь, — гемолизинов, которые вызывают распад эритроцитов, или аутоагглютининов, обусловливающих агглютинацию (склеивание) эритроцитов с образованием комков. Подобные анемии могут наблюдаться при переливании несовместимой крови, нарушениях кроветворной системы и в результате ряда еще не выясненных причин.

В появлении некоторых форм гемолитической анемии немаловажную роль играет фактор наследственности. К такого рода заболеваниям относится так называемая средиземноморская анемия, возникающая лишь у людей, живущих на побережье Средиземного моря. Она отличается характерным появлением необычайно тонких красных кровяных телец, более хрупких, чем нормальные эритроциты, и легче разрушающихся в процессе кровообращения.

Другим врожденным заболеванием является серпоклеточная анемия, которая, по-видимому, встречается лишь у негров. Для этой болезни характерно образование серповидных красных кровяных телец вместо круглых. Эти деформированные клетки, обладающие способностью закупоривать артериолы и капилляры, изнашиваются и разрушаются быстрее нормальных.

Злокачественная (пернициозная) анемия, до последнего времени считавшаяся очень опасной болезнью крови, не относится к гемолитическим анемиям. Она, очевидно, возникает из-за недостатка в организме еще не изученного вещества, содержащегося в желудочном соке. В результате этого организм не усваивает из кишечника витамин B


, необходимый для нормальной деятельности костного мозга. Поэтому образование кровяных телец нарушается, появляются эритроциты гигантских размеров, живущие вдвое меньше нормальных.

После того как была установлена причина злокачественной анемии, ее удалось взять под строгий контроль. Большие дозы витамина B


 обычно восстанавливают нормальную функцию костного мозга; поэтому в наши дни эта форма анемии перестала быть «злокачественной».

Некоторые формы малокровия обусловлены недостатком гемоглобина, который сплошь и рядом вызывается малым содержанием железа в пище. Беременные женщины, равно как и женщины с обильными кровотечениями при менструациях, нуждаются в большем количестве железа, чем обычно, и поэтому в их рацион следует добавлять соответствующие продукты, чтобы удовлетворить эту повышенную потребность. Железодефицитная анемия может также возникнуть у младенцев, питание которых слишком длительное время ограничено одним молоком, и у детей в период бурного роста.

Происхождение целого ряда анемий связано с нарушениями процесса пищеварения и обмена веществ и с заболеваниями желез внутренней секреции. В большинстве случаев при соответствующем внимательном лечении действие вызвавших их причин прекращается и анемия проходит. Однако при некоторых формах болезни прогноз бывает неутешительным, и, несмотря на повторные переливания крови, больной погибает. Апластическая анемия и другие сходные с ней болезни, вызванные неспособностью костного мозга вырабатывать кровяные тельца, часто не поддаются лечению, не проходит и полугода, как больной погибает. К счастью, эти тяжелые формы анемии довольно редки, и по мере накопления новых сведений о крови лечение этой болезни становится все более успешным.










Рис. 27. Переливание крови ребенку в кислородной палатке.




Существует также особая болезнь красных кровяных телец, в противоположность анемии приводящая к резкому увеличению количества эритроцитов в крови. Наиболее распространенная форма этого заболевания — истинная полицитемия. Помимо возрастания числа красных кровяных телец, для нее характерно повышение вязкости и общего объема крови. Эти признаки сопровождаются увеличением селезенки и печени, наклонностью к тромбозам и кровотечениям, а также рядом других симптомов со стороны кровеносной и нервной систем.

Причина развития полицитемии, как и многих других заболеваний крови, до сих пор неизвестна. Эта болезнь поражает людей среднего и пожилого возраста, и у мужчин встречается вдвое чаще, чем у женщин. Следует отметить, что полицитемия — одна из немногих болезней, при которых кровопускание — эта величайшая панацея древности! — действительно приносит реальную пользу, ибо оно снижает объем крови в организме человека до нормального уровня.

Перейдем к следующей группе болезней крови, которые поражают белые тельца — лейкоциты. Эти заболевания нередко сопровождаются уменьшением численности белых кровяных телец и ослаблением защитных свойств организма против инфекции.

Одним из важнейших заболеваний этой группы является агранулоцитоз, основной симптом которого заключается в разрушении активных защитников организма — нейтрофилов. Сюда же относится и лейкопения, для которой характерно резкое снижение количества циркулирующих в крови белых телец, обычно вследствие аллергической реакции организма на определенный химический препарат или лекарство.

Прямой противоположностью этих заболеваний является лейкемия


 — болезнь, обычно приводящая к смертельному исходу. Для нее характерно патологическое увеличение количества белых телец, которые вытесняют другие элементы крови. При лейкемии поражаются кроветворные органы, что вызывает резкое размножение белых кровяных клеток, напоминающих раковые. При хронической лейкемии, поражающей обычно людей среднего возраста, больной может прожить три-четыре года, а в отдельных случаях и дольше. Острые лейкемии обычно вызывают смерть через несколько недель, от силы через полгода.

Случаи этого напоминающего рак заболевания кроветворных органов стали встречаться все чаще. Неясно, происходит ли это по причине абсолютного увеличения заболеваемости лейкемией или же в результате более точной диагностики и учета. Если, как показывают исследования, лейкемия может быть вызвана чрезмерным облучением, то можно допустить, что происходит абсолютный рост числа заболеваний, который будет продолжаться и впредь по мере радиоактивного заражения атмосферы. Подверженность заболеванию лейкемией может быть связана с генетическими факторами, а факторы внешней среды могут при этом играть роль пускового механизма. Однако подлинная причина (или причины) лейкемии неизвестна. Во многих исследовательских центрах мира идет напряженное изучение этой болезни. Особый интерес представляют работы Стивена Шварца, проведенные им в Чикагском медицинском институте в 1960 году. Исследования Шварца убедительно доказывают, что по крайней мере некоторые формы лейкемии могут быть вызваны вирусом.

Получив очищенные бесклеточные экстракты крови больных лейкемией, Шварц вводил их мышам, которые после этого заболевали лейкемией. У людей-добровольцев те же экстракты вызывали появление антител. Сыворотку их крови ученый вновь ввел мышам, которым был также впрыснут первоначальный экстракт, вызывавший заболевание лейкемией. У мышей, получивших инъекцию антител, заболевания лейкемией не наступило.

Не менее важные открытия, подтверждающие вирусную теорию, принадлежат Дж. Молони. В 1960 году в Национальном онкологическом институте Молони вызвал лейкемию у мышей и обнаружил, что экстракт их тканей содержал вирус большой концентрации. Эту вытяжку ввели затем новорожденным мышам; все они заболели лейкемией и погибли в течение десяти недель.

Однако вирусное происхождение лейкемии пока еще представляется спорным. По мнению целого ряда врачей, никакого инфекционного процесса при этом заболевании не происходит. В этой связи уместно вспомнить, что аналогичный спор велся примерно лет десять назад, после того как несколько отважных исследователей высказались в пользу вирусной природы полиомиелита. Многие ученые-медики, не допускавшие и мысли о вирусе, резко опровергали эту точку зрения. И что же? Не прошло и нескольких лет, как теория вирусного происхождения полиомиелита получила всеобщее признание, и в наши дни эта болезнь, искалечившая жизнь многим тысячам людей, находится под серьезным медицинским контролем и, возможно, со временем будет окончательно побеждена!

Разумеется, только время покажет, насколько состоятельна теория вирусной природы лейкемии. Но уже тот факт, что в наши дни этому заболеванию уделяется особое внимание врачей и ученых, вселяет надежды на раскрытие природы болезни. Во всяком случае, если даже окажется, что вирус и в самом деле участвует в происхождении лейкемии, влияние факторов генетической предрасположенности и внешней среды никак нельзя будет полностью сбросить со счетов, ибо эти факторы определяют степень реакции наших тканей на присутствие вируса и общей восприимчивости к его внедрению в организм.

Лейкемия — одна из наиболее опасных болезней крови. Но есть и другие, столь же серьезные недуги, также поражающие систему белых кровяных телец. К ним относятся некоторые виды опухолей костного мозга (миеломная болезнь), болезни лимфатической системы — лимфосаркома и лимфогрануломатоз.

Инфекционный мононуклеоз, который иногда называют железистой лихорадкой, также связан с изменением белых кровяных телец. Это заболевание поражает лимфатические узлы и вызывает увеличение числа циркулирующих лимфоцитов, многие из которых отличаются от нормальных клеток. Почти любая инфекция, даже если она непосредственно не влияет на кровь, косвенно затрагивает ее и приводит белые кровяные тельца в состояние «боевой готовности». Если же инфекция носит острый и распространенный характер, она может вызвать очень большие сдвиги среди циркулирующих лейкоцитов.

Болезни, поражающие белки плазмы, не столь многочисленны, как заболевания кровяных телец и расстройства системы кровообращения. Впрочем, вполне возможно, что это мнение глубоко ошибочно, ибо наши сведения о плазме еще очень ограниченны. Одно из таких заболеваний, известное под названием агаммаглобулинемии, проявляется в уменьшении или полном исчезновении гаммаглобулиновой фракции белков в крови. Поскольку именно к этой фракции белка плазмы принадлежат антитела, она тем самым связана с сопротивляемостью организма инфекциям; любое понижение ее уровня сопровождается повышенной наклонностью организма к различным заболеваниям.

Одна из форм этого заболевания весьма напоминает гемофилию в том отношении, что она передается по наследству и поражает лишь мальчиков. Другие формы могут возникнуть на почве других заболеваний, например нефроза, вследствие нарушения белкового обмена, длительного недоедания, а также резкой нехватки белков в пище. Еще одна разновидность этой болезни наблюдается непродолжительное время у новорожденного ребенка на третий или четвертый месяц после рождения, т. е. в тот период, когда в организме новорожденного происходит замещение гаммаглобулинов, полученных от матери, его собственными.

Серьезную потерю белков крови могут вызвать и другие довольно многочисленные расстройства. Например, при некоторых заболеваниях почек происходит повышенное выделение белков плазмы с мочой. Амебные абсцессы, рак и другие поражения печени часто нарушают способность этого органа образовывать белки плазмы.

Число возможных нарушений белкового обмена практически неограниченно, хотя далеко не всегда они представляют серьезную опасность для организма. Впрочем, если учесть тесную взаимосвязь различных органов тела, то следует признать, что повреждение одного из них прямо или косвенно отразится на других.

Теперь нам предстоит рассмотреть болезни крови, которые либо тормозят, либо, наоборот, ускоряют процесс ее свертывания.

Те заболевания, при которых свертываемость крови замедляется, объединяют под общим названием геморрагических диатезов, поскольку все они сопровождаются наклонностью к повышенной кровоточивости. Причины этих заболевании весьма разнообразны, но при них любое кровотечение, даже от пустячного укола или царапины, может стать смертельным.

Один из геморрагических диатезов вызывается падением количества тромбоцитов — тех мелких клеток крови, которые способствуют началу первой стадии процесса свертывания. Если образование тромбоцитов нарушено или же активность этих маленьких клеток по какой-либо причине затормаживается, то это препятствует началу нормального процесса образования сгустка крови. Свертывание крови замедляется также при дефиците протромбина, который может быть вызван заболеванием печени, недостатком витамина К или наличием в крови избыточного количества гепарина или другого антикоагулянта.

Несвертываемость крови может явиться следствием некоторых нарушений в плазме. Так, например, недостаток фибриногена — к счастью, явление крайне редкое — делает свертывание крови практически невозможным.

Пожалуй, наиболее печальную известность среди геморрагических диатезов приобрела гемофилия. Этой славой она обязана частым случаям заболевания гемофилией среди членов королевских семей Европы, связанных родственными узами. Это врожденное наследственное заболевание передается только по материнской линии, однако, за редкими исключениями, поражает лишь мужчин. Причина гемофилии неизвестна, но исследователи допускают, что она объясняется врожденным отсутствием одного нормального, но еще не открытого белка плазмы, необходимого для процесса свертывания крови.

Геморрагические расстройства могут также возникать из-за повышенной хрупкости капилляров. При разрывах капилляров вытекающая из них кровь разливается вокруг сосудов и просачивается сквозь кожу. Одно из подобных заболеваний вызывает недостаток витамина C. Другой формой, так называемой простой пурпурой, страдает ряд людей, особенно женщин, у которых подчас без особой причины на коже появляются синяки.

Большинство геморрагических диатезов имеет свои внешние, так называемые естественные причины, однако по крайней мере одна из них является делом рук человека. Речь идет о нарушении свертывания крови, которое вызывается антикоагулянтами, например гепарином. Антикоагулянты вводят в систему современного лечения сердечно-сосудистых заболеваний, и они применяются для рассасывания тромбов или предотвращения их образования. Но они же могут сделать любое кровотечение крайне опасным.

Не менее опасны болезни, являющиеся прямой противоположностью геморрагическим и связанные с повышенной свертываемостью крови. Существует множество причин — далеко не все из них изучены в настоящее время, — из-за которых кровь либо утрачивает свою способность растворять тромбы, либо же приобретает тенденцию к повышенному свертыванию. Это можно связать с недостатком антипротромбина, гепарина или других противосвертывающих веществ, имеющихся в крови здорового человека. Чрезмерное свертывание может быть вызвано артериосклерозом и, по мнению некоторых ученых, резко повышенным содержанием жиров в крови. Кроме того, на процесс свертывания крови влияют пищевые, обменные и эмоциональные факторы.

Сгусток, или тромб, появившийся в кровеносном сосуде, вызывает замедление кровотока и даже полную закупорку сосуда. Если это происходит в сосудах мозга, то больного разбивает паралич, или апоплексия. Образование сгустка в одной из артерий сердца, так называемый коронарный тромбоз, при котором прекращается приток крови к сердцу, — одна из основных причин внезапной смерти от сердечного приступа. Тромбоз легочной артерии также приводит к быстрому летальному исходу.

К счастью, не все тромбы настолько опасны. Сгусток в вене вызывает чрезвычайно болезненный воспалительный процесс, получивший название тромбофлебита. Однако его можно удалить хирургическим путем или подвергнуть рассасыванию, прежде чем успеют развиться необратимые нарушения.

В отдельных случаях приходится прибегать к хирургическому удалению тромба. Чаще всего, если только повышенная свертываемость не приводит к внезапной смерти, можно получить хорошие результаты, применяя гепарин, производные кумарина и другие антикоагулянты. Этот сравнительно новый метод лечения уже принес известные успехи.

И все же, несмотря на все усилия, медицина еще далека от искусственного создания того исключительного равновесия, которое присуще крови здорового человека, когда все факторы, способствующие и препятствующие свертыванию, автоматически осуществляют эффективный взаимный контроль. Науке предстоит немало потрудиться, прежде чем она сможет соревноваться с этим созданным природой механизмом.

Разумеется, в своем чрезвычайно кратком обзоре мы не смогли рассказать обо всех болезнях, поражающих кровь. Но даже этот далеко не полный перечень всех достаточно мрачных сил, препятствующих нормальному кровообращению, позволяет нам убедиться в исключительной способности крови самостоятельно справляться с большинством болезней.

Именно благодаря этой способности и выжил род человеческий.




Глава XXI

Неразведанная область


Древнейшие приметы, свидетельствующие о существовании человека на земле и относящиеся к эпохе, отделенной от современности примерно миллионом лет, — это грубо отесанные обломки камней. Но еще до того, как человек научился изготовлять эти примитивнейшие орудия, он уже обладал, разумеется чрезвычайно скудными, сведениями о крови и посредством каких-то магических представлений связывал ее с жизнью.

B истории цивилизации триста лет, прошедших с тех пор, как Мальпиги открыл капилляры и тем самым завершил карту кровообращения, — не больше как мгновение. Однако именно за этот отрезок времени человечеству удалось собрать воедино бóльшую часть тех знаний, которыми располагает современная наука о крови.

Изучение клеточных компонентов крови было немыслимо без усовершенствования микроскопа и создания соответствующей техники. Наши знания о составе жидкой части крови имеют еще меньшую давность, о них нельзя было и мечтать без современной биохимии и таких сложнейших приборов и методов, как электронный микроскоп, радиоактивные индикаторы и фракционатор Кона.

В наш век интенсивных исследований любой вновь полученный факт или любое неожиданное наблюдение могут полностью опровергнуть прежние выводы, а новейший прибор или новая методология открывают перед учеными еще неизведанные пути. В этой неразведанной области знаний основной интерес исследователей привлекает район, вплотную примыкающий к уже изученному; еще не познанный до конца, он, однако, более не отделен от человека стеной непроходимого невежества.

Ученым удалось составить довольно полное представление о физических свойствах системы кровообращения. Революционные открытия Сервета, Сарпи, Чезальпино, Гарвея и других исследователей, совершенные ими буквально с риском для жизни, стали теперь достоянием каждого. Современные исследователи достаточно ясно представляют себе картину общего механизма кровообращения, т. е. причины и характер движения крови. Но тут человек подходит к границе света и тени: до сих пор не известны все биохимические, нервные и биоэлектрические механизмы, которые стимулируют сердцебиение и регулируют направление кровотока.

Современная наука располагает рядом теорий и еще бóльшим числом гипотез, касающихся факторов, влияющих на кровяное давление.

Наши сведения относительно способа образования большей части кровяных клеток еще далеки от научной ясности. Совсем недавно исследователям удалось проследить за процессом образования тромбоцитов и некоторых других элементов крови, но они еще не в состоянии охарактеризовать все этапы того процесса, который стимулирует образование этих клеток и доводит его до завершения. Если бы посчастливилось подробно изучить эти детали механизма образования тромбоцитов, проблема лечения нарушений свертывания крови, которые возникают из-за недостатка этих клеток в системе кровообращения, была бы решена.

Совсем недавно ученым удалось обнаружить, что определенное число лейкоцитов в крови, по-видимому, вообще не выполняет никаких функций. Вместо этого они блуждают по кровеносным сосудам, в любую минуту готовые превратиться в одно из тех специфических белых кровяных телец, которые могут срочно понадобиться организму. Так, например, они превращаются в фагоциты или же фибробласты — клетки, участвующие в образовании костей, мышц и других плотных структур тела. Более того, они могут превратиться даже в жировые клетки.

На эту особенность молодых одноядерных клеток впервые обратила внимание группа исследователей Медицинского центра Калифорнийского университета во главе с Николасом Петракисом весной 1960 года. Любопытно, что их открытие не только не прояснило вопроса, но и вызвало новые недоумения. Каким образом происходит перевоплощение этих клеток? Чем определяется тип клеток, в которые они превращаются? Какие механизмы управляют этими превращениями?

Если бы ученым удалось ответить на все перечисленные вопросы, они смогли бы самым решительным образом вмешиваться в эти процессы. Появилась бы реальная возможность укреплять человеческий организм, способствовать образованию именно тех клеток, в которых в данной ситуации человек нуждается больше всего. Возможно, удалось бы стимулировать образование фибробластов с целью ускорения некоторых процессов заживления или срастания костей или же усилить продукцию фагоцитов и тем самым повысить сопротивляемость инфекции.

Сведения о жидких составных частях крови до сих пор весьма туманны. Правда, уже известно по меньшей мере около сотни различных видов белков плазмы. Но белок — одно из наиболее сложных веществ, обладающее почти бесконечным множеством разновидностей. Очень часто различия между ними столь ничтожны, что отличить одну разновидность белка от другой практически невозможно. То, что иногда кажется одним каким-то белком, на самом деле может оказаться совокупностью вариантов, столь похожих друг на друга, что практически они неразличимы, а в то же время каждый из них может оказывать специфическое действие на организм.

Как уже отмечалось выше, недавно молекулы антител впервые были рассмотрены под электронным микроскопом. При этом оказалось, что они имеют сходство с молекулами гаммаглобулина — переносящего их белка крови. Это обстоятельство породило множество вопросов, в частности ученых заинтересовало, не являются ли молекулы антител и гаммаглобулина взаимозаменяемыми формами одного и того же вещества?

Известный американский гематолог Флоренс Сэбин утверждает, что антитела, найденные в глобулиновой фракции, состоят из того же белка, что и сам глобулин. Более того, он предположил, что механизм образования антител и синтеза нормального сывороточного глобулина фактически один и тот же. Разумеется, подобного рода гипотезы нуждаются в дальнейших доказательствах. Не исключена возможность, что более чувствительные приборы и усовершенствованная методика экспериментов помогут раскрыть сугубо специфические характеристики молекул этих двух белков, которые пока что кажутся нам идентичными.

Вполне возможно, что недавно открытые иммунные факторы — пропердин и комплемент, играют в сопротивляемости человека болезням не менее важную роль, чем антитела. Мнения ученых на этот счет резко разделились. Науке предстоит уточнить характер образования этих веществ и их взаимодействия в общей системе иммунитета. Но недавние исследования дают основания надеяться, что хотя бы частично эта проблема будет решена уже в недалеком будущем.

Изучая эти все еще загадочные вещества, ученые получили новые важные сведения. Оказалось, что кровь обладает присущими ей защитными механизмами против таких неинфекционных болезней, как, например, рак. Разумеется, только будущее покажет справедливость этой гипотезы. Вероятно, пропердин является только частью более обширной неспецифической защитной системы. Если это так, то даже данные современной науки позволяют надеяться, что со временем удастся найти способы стимуляции этих неспецифических защитных факторов, подобно тому как человек уже научился вызывать образование специфических иммунных антител при помощи вакцинации и прививок.

Работа в этом направлении проводится во многих исследовательских центрах. Полученные результаты позволяют надеяться, что поддержание и усиление естественного иммунитета — задача вполне реальная.

В «Докладах», опубликованных в июне 1958 года онкологическим институтом Слоан-Кеттеринг, говорится: «В настоящее время появились основания надеяться, что существуют естественные защитные факторы против рака… Посредством воздействия на эти защитные факторы и их усиления оказалось возможным излечивать подопытных животных от некоторых видов перевиваемого рака… В тщательно проведенных экспериментах удалось иммунизировать людей перевиваемыми раковыми опухолями, но не их собственными опухолями».

Пропердин уже удалось выделить из крови при помощи фракционатора Кона. Сейчас ученые изучают его химическую структуру и механизм образования в организме. Если эти исследования окажутся успешными, возможно, удастся в конце концов синтезировать сложнейшее вещество. Пока же (хотя в чистом виде он получен в ничтожном количестве) пропердин используется в экспериментах с целью повышения защитных сил у некоторых тяжелобольных. Но еще долгие годы отделяют нас от того дня, когда человек с полным основанием сумеет сделать разумные практические выводы из этих исследований.

Другая возможность усилить естественную сопротивляемость организма появилась благодаря открытию того факта, что введение некоторых веществ может стимулировать образование пропердина в организме. Одно из этих веществ — зимозан — получено из дрожжей, другое — из оболочек бактерий. Последнее, получившее название бактериального липополисахарида, представляет собой сложное вещество, состоящее из молекул жира и сахаров.

Ученые института Слоан-Кеттеринг прививали мышам чрезвычайно злокачественную раковую опухоль, которая обычно в 95 % случаев через три недели приводит к смертельному исходу. Часть этих мышей получала зимозан с целью стимуляции пропердиновой системы. Все мыши контрольной группы погибли. Что же касается мышей, подвергнутых стимуляции пропердиновой системы, то, согласно докладу института, «раковые опухоли постепенно уменьшались в размерах и наконец исчезли полностью. Животные, таким образом, полностью выздоровели. Рецидивов рака не наблюдалось, и в течение 11 месяцев со дня первого заражения сохранялся выраженный иммунитет по отношению к повторным перевивкам».

Известно, что даже малые дозы облучения, считающиеся почти во всех отношениях безвредными, подавляют иммунологическую систему организма и вызывают падение уровня пропердина. В связи с этим человек становится более подверженным инфекциям. Интенсивное облучение вызывает активацию даже обычно безобидных микроорганизмов, находящихся в желудочно-кишечном тракте. Эти нарушения входят в состав клинической картины так называемой лучевой болезни. Как показали недавно проведенные исследования, уровень пропердина в крови играет важную роль в реализации эффекта радиоактивного облучения.

Нескольких мышей подвергли интенсивному радиоактивному облучению, после чего некоторым из них ввели дополнительное количество пропердина. Контрольные животные вскоре погибли от лучевой болезни. Мыши с повышенным содержанием пропердина выжили.

Следует еще раз подчеркнуть, что пропердин продолжает оставаться предметом серьезных разногласий, и ученые еще не пришли к единодушному мнению относительно его роли. Вполне возможно, как полагают некоторые исследователи, что пропердин в действительности является каким-то другим веществом или комбинацией веществ и так называемый пропердино-комплементарный эффект возникает вследствие какого-то иного, еще не известного механизма.

По странной иронии судьбы, иммунитет, по крайней мере в одном случае, становится серьезным недостатком организма. Правда, если бы не высокий уровень развития хирургии и связанных с ней дисциплин, позволяющих производить пересадку органов, то мы бы об этом и не подозревали. Но иммунитет теперь является единственным препятствием при замене поврежденных или больных органов здоровыми. Так, предохраняя людей от болезней, иммунитет в то же время сводит на нет одно из величайших достижений современной науки. Будем, однако, надеяться, что в этой области исследователи, вероятно, найдут пути к правильному решению проблемы.

Известно, что антитела и другие иммунные факторы крови воздействуют на любой чужеродный белок, введенный в организм. Если кожу или же какой-либо орган, нуждающийся в притоке крови, перевивают или пересаживают от одного человека другому, иммунные механизмы крови реципиента в течение десяти дней разрушают их. При повторной пересадке отторжение занимает 3–4 дня. Поэтому обычно кожа для пересадки берется у самого больного с другого участка тела — его антитела не станут атаковать такую кожу. Поэтому пересадки кожи и органов возможны лишь между совершенно идентичными, т. е. однояйцевыми, близнецами, поскольку химический состав крови таких близнецов одинаков и механизмы иммунитета не вступают в действие.

В наши дни, когда пересадки кожи, печени, почек, надпочечников и других органов стали технически возможными, защитное действие крови превратилось в своего рода ошибку природы. Правда, природа никак не могла предвидеть, что разум и искусство человека могут достигнуть такого совершенства!

Ученые пытались любыми средствами преодолеть барьер иммунитета или по крайней мере временно подавить его, чтобы привитый или пересаженный орган был воспринят организмом реципиента. В 1960 году удалось наконец достигнуть значительного успеха, который, возможно, позволит окончательно решить сложнейшую проблему пересадки органов.

В 1958 году у некоего Джона Ритериса, двадцатилетнего юноши, была обнаружена недостаточность обеих почек. Обычно такое заболевание незамедлительно оканчивалось смертью. Правда, у Джона был брат-близнец, по имени Эндрью. Но, к несчастью, Джон и Эндрью были разнояйцевыми, а не однояйцевыми близнецами. Это исключало возможность пересадки — все равно реакции иммунитета Джона разрушили бы пересаженный орган.

Когда смерть Джона стала, по-видимому, неизбежной, группа талантливых врачей из Бостонского госпиталя и Гарвардской медицинской школы во главе с терапевтом Мерриллом приняла поистине историческое решение. Врачи решили провести пересадку почки и попытаться спасти ее от разрушения путем подавления механизма иммунитета больного интенсивными дозами радиоактивного облучения.

Тело Ритериса подвергли опасному рентгеновскому облучению, которое легко могло оказаться смертельным, если бы контроль над этой операцией был на йоту менее скрупулезным. После того как сопротивляемость организма была сведена к минимуму, здоровую почку Эндрью Ритериса пересадили Джону и у каждого из близнецов стало по одной действующей почке.

В течение всего этого периода и до тех пор, пока защитное действие антител больного вновь не достигло нормального уровня, его лечили сначала от лучевой болезни, а затем от возможной вспышки других инфекционных заболеваний, возбудители которых могли беспрепятственно проникать в ослабленный организм.

Примерно через 8 месяцев после пересадки восстановившиеся факторы иммунитета Джона вновь начали атаковать почку. Оставался лишь один путь для спасения юноши — новая массивная доза общего облучения. Каким-то совершенно непонятным образом это повторное облучение, по-видимому, изменило взаимоотношения между пересаженной почкой и реакцией иммунитета Джона Ритериса. С тех пор она не подвергалась повторным атакам антител и, по всей видимости, прижилась в организме. Время покажет, приведет ли радиоактивное облучение к каким-либо иным последствиям.

Помимо уже упомянутого терапевта Меррилла, в группу врачей, совершивших эту беспримерную операцию, входили хирург, радиолог, уролог и патолог. Подобная же операция затем была успешно повторена во Франции, но остальные попытки закончились неудачей. Очевидно, ученым предстоит еще многое уточнить. Особенно это относится к дозам облучения, которые легко могут оказаться смертельными. И все-таки общие перспективы представляются чрезвычайно обнадеживающими. Современная наука вплотную приблизилась к осуществлению вековечной мечты хирургов — замене поврежденных или состарившихся органов.

Человечеству предстоит решить еще одну чрезвычайно важную проблему — выяснить роль крови в жизненно необходимом процессе обмена веществ. При такой серьезной болезни, как сахарный диабет, организм теряет способность усваивать углеводы обычно из-за отсутствия или функциональной неполноценности инсулина — гормона поджелудочной железы.

О некоторых возможных причинах инсулиновой недостаточности уже говорилось выше. Одна из них — нарушение способности крови стимулировать выделение этого гормона поджелудочной железой. У здоровых людей это достигается увеличением содержания глюкозы в крови, притекающей к поджелудочной железе.

Известный американский исследователь Мирский высказал предположение, что гормон поджелудочной железы может нейтрализовать фермент, носящий название инсулиназы. Повышенное содержание инсулиназы в крови, печени и других тканях вполне может быть факторам, стимулирующим развитие диабета.

Итак, мы можем утверждать, что подобно тому, как инфекционные болезни возникают из-за нарушений защитных механизмов крови, происхождение некоторых обменных и других неинфекционных заболеваний также может быть связано с определенными ненормальностями в крови.

Перед учеными поставлена грандиозная задача — провести исследования в этой обширной области, в которой до сего времени сделано всего лишь несколько робких, но вселяющих надежду шагов.



* * *


Ученые давно предполагали, что с возникновением недуга, калечащего людей — ревматоидного артрита, — связан какой-то загадочный фактор крови. В 1959 году эти предположения подтвердились. Исследователи в Швеции и США выделили белковое вещество, которое встречается в крови больных ревматоидным артритом и которого нет в крови здоровых людей. Это вещество получило название «ревматоидный фактор».

Группа исследователей Нью-йоркского госпиталя специальной хирургии обнаружила, что ревматоидный фактор во многих отношениях ведет себя так же, как антитела, и производится теми же клетками. Это позволило им сделать вывод, что ревматоидный артрит может быть вызван избыточным образованием антител.

Как бы то ни было, обнаружение ревматоидного фактора позволяет при помощи специального анализа крови диагностировать эту болезнь на самых ранних стадиях и начать лечение до того, как болезнь нанесет организму непоправимый вред. Ученым предстоит выяснить, является ли эта необычная белковая фракция причиной артрита или же его следствием. Но чем бы она ни оказалась, ее открытие, безусловно, будет способствовать более глубокому пониманию механизма возникновения артрита и, возможно, предотвращению этого мучительного хронического заболевания.

Открытие ревматоидного фактора — лишь незначительная часть проводящихся в настоящее время интенсивных исследований, имеющих целью установить, какие же специфические изменения крови возникают под воздействием различных болезней.

Американскому исследователю Прайсу удалось доказать, что с помощью анализов крови можно обнаруживать многие тяжелые болезни на самой начальной стадии. Если дальнейшие опыты подтвердят это предположение Прайса, медицина достигнет одной из своих важнейших целей — появится универсальный диагностический анализ крови, который позволит обнаруживать болезни на самой ранней и наиболее легко поддающейся лечению стадии.

Имеются довольно весомые доказательства того, что фактически каждая болезнь вызывает специфические изменения крови. Если эти изменения удастся обнаружить и изучить, то врачи без труда смогут устанавливать диагноз болезни. Как показали эксперименты, даже такие душевные болезни, как шизофрения, особым образом отражаются на составе сыворотки крови.

В известном смысле можно считать, что эти характерные изменения крови являются «биологическими отпечатками пальцев» болезни. Они, по-видимому, происходят во фракции крови, получившей название сывороточных мукополисахаридов, — недавно открытой группе веществ, состоящих из специфических белков, соединенных с молекулами одного из многочисленных сахаров.

Прайс и его коллеги обнаружили, что структура этих мукополисахаридов, по-видимому, изменяется при любом болезненном состоянии организма. Более того, каждое из этих изменений характерно для одной какой-то болезни. Уже установлены изменения мукоидов, специфические для ревматизма, таких болезней почек, как нефрит и нефроз, туберкулеза, различных болезней сердца, трех видов душевных заболеваний, а также рака почек, предстательной железы, легких и желудочно-кишечного тракта.

Эти исследования были начаты весной 1955 года. Они первоначально сводились к систематическому изучению фракций крови детей, страдающих ревматизмом. После того как анализы показали, что мукополисахариды являются высокочувствительным индикатором болезни как в инкубационном периоде, так и в ее явной стадии, ученые перешли к аналогичному изучению других заболеваний. И хотя работа еще далека от завершения, полученные результаты весьма многообещающи.

Другие проводящиеся сейчас исследования крови направлены на то, чтобы в скором времени приблизить медицину к еще одному триумфу — возможности заранее узнавать об угрозе артериосклероза и других заболеваний сердечно-сосудистой системы. Ученые выясняют, существует ли реальная взаимосвязь между уровнем жиров в крови и возникновением сердечно-сосудистых нарушений. Исследователи надеются, что, установив эту взаимосвязь (если таковая существует), они смогут разработать такой метод исследования крови, который заранее будет определять вероятность поражения системы кровообращения. Это позволит осуществлять профилактику сердечных приступов, расстройств кровообращения и даже параличей.

Современная наука постоянно, проникает в те области, которые еще недавно были окутаны мраком и недоступны человеческому познанию. Ученым удалось установить по крайней мере 42 фактора, вызывающих повышение кровяного давления. Их дальнейшее изучение поможет различить отдельные формы гипертонии и разработать специфическое лечение для каждой из них. В ожидании радикальных средств борьбы с этим тяжелейшим недугом врачи применяют некоторые химические препараты, позволяющие добиться резкого снижения кровяного давления, а во многих случаях даже полного исцеления больных.

Химические препараты помогают также, правда временно, устранять многие нарушения механизма свертывания крови, которые приводят либо к повышенной кровоточивости, либо же к повышенной свертываемости крови. Антикоагулянты помогут создать надежный заслон против тромбозов, эмболий и параличей до тех пор, пока не будет найдено более радикальное лечение.

Ученые осуществляют все более эффективный контроль и над другими болезнями крови, например над многими разновидностями анемии. Известно несколько случаев, когда даже такое тяжелейшее заболевание, как лейкемия, было излечено при помощи пересадки здорового костного мозга после предварительного общего радиоактивного облучения больного для подавления иммунитета, который препятствует приживлению пересаженного органа. Ученым потребуется немало времени и усилий, прежде чем им удастся надлежащим образом изучить и конкретизировать результаты этих экспериментов, но и в этой области перспективы весьма обнадеживающие.










Рис. 28. Общий вид операционной при хирургическом вмешательстве на сердце.

1 — аппарат для гипотермии; 2 — аппарат искусственного кровообращения (АИК); 3 — технический работник; 4 — ассистент; 5 — электрокоагулятор; 6 — электроэнцефалограф; 7 — ординатор; 8 — хирург; 9 — ассистент хирурга; 10 — анестезиолог; 11 — ассистент анестезиолога; 12 — аппарат для наркоза; 13 — операционная сестра; 14 — вторая операционная сестра; 15 — медицинская сестра; 16 — электрокардиограф, электрический дефибриллятор и стимулятор.




Работы современных пионеров науки столь многочисленны и разнообразны, что более детальный анализ основных направлений практически исключен. Но важно еще раз подчеркнуть, что все они преследуют одну цель — облегчение и продление жизни человека.

С момента своего появления человек ведет неустанную борьбу с болезнями, одряхлением и смертью. Поэтому он берет на вооружение буквально каждую крупицу накопленных им знаний о крови.

Как гласит старая истина, смерть есть неизбежное следствие жизни. Отдельные ученые даже полагают, что смерть фактически начинается еще в период полового созревания, как только организм получает возможность выполнить свою главную биологическую цель — воспроизведение. Однако процесс естественного умирания протекает медленно и незримо. Если человек получит возможность еще больше замедлить его, то тем самым он увеличит продолжительность жизни и одновременно удлинит период активной и плодотворной жизнедеятельности. Любые нарушения, оставленные даже самыми обычными болезнями, сказываются на здоровье и продолжительности жизни человека. Если повысить сопротивляемость к этим болезням или, что гораздо важнее, научиться вовсе избегать их, то неизбежно снизится изнашиваемость организма, которая ускоряет его разрушение и приводит к смерти.










Рис. 29. Аппарат искусственного кровообращения (АИК).




Эту точку зрения разделяет д-р Симмс, который провел серию исследований в медицинском колледже Колумбийского университета Нью-Йорка. Он утверждает, например, что между иммунитетом и смертью существует самая тесная связь. В своем отчете он писал: «В США ежегодно около 90 % зарегистрированных случаев смерти вызываются в основном прогрессивной потерей сопротивляемости болезням, вызванной старением».

Одно из наиболее интересных исследований, связанных с удлинением жизни, было проведено несколько десятилетий назад Алексисом Кэррелом. Получив вытяжку из крови старых петухов, Кэррел смешивал ее с культурой живой ткани. Клетки ткани сразу же переставали размножаться, быстро старели и погибали.

Кэррел высказал предположение, что кровь этих старых домашних птиц содержит некий «фактор старения и смерти» — сочетание токсинов, которые, постоянно накапливаясь, понижают эффективность жизненных процессов и вызывают появление признаков старения.

Эта гипотеза побудила ученого провести еще один эксперимент. Он взял восемнадцатилетнего пса, настолько дряхлого, что тот уже не мог даже есть без посторонней помощи, и в два приема удалил из его организма около двух третей всей крови. Кровяные тельца были промыты в стерильном растворе Рингера, по содержанию основных неорганических солей напоминающем жидкую часть крови. Кровь собаки, которая, как полагал Кэррел, была таким образом освобождена от «фактора смерти», затем вновь перелили животному.

Результаты были поистине удивительными — старого пса словно подменили. Глаза его заблестели, он стал обрастать новой шерстью, начал лаять, прыгать и бегать. У него даже восстановился половой инстинкт. Увы, «омоложение» длилось недолго. После кратковременного периода «второй» юности пес быстро состарился, возможно, потому, что его ткани стали еще в большем количестве производить «фактор смерти». Зрение ослабло, новая шерсть вылезла, вновь появилась полнейшая апатия.

Этот опыт, описанный ассистентом Кэррела Пьером Леконтом дю Ноуи в книге «Век биологии», позволяет судить о тех великих возможностях, которые стоят перед исследователями.

«Фактор смерти» Кэррела так и не удалось определить и изучить. В 1960 году появилось сообщение об открытии Бернардом Стрелером (Национальный кардиологический институт) другого возможного фактора старения. Стрелер, возглавлявший группу исследователей в Балтиморском госпитале, обнаружил, что по мере старения в сердце человека постоянно накапливаются мельчайшие золотисто-коричневые гранулы. Эти гранулы являются органическим пигментом, известным под названием липофусцин и состоящим из определенных жировых молекул и фосфора. Они постоянно накапливаются в мышце сердца человека, начиная с раннего детства и до самой смерти, независимо от пола, расы или состояния самого сердца. Они-то, по-видимому, и играют основную роль в процессе старения.

Гранулы «старения» были обнаружены у всех людей, за исключением самых маленьких детей. Накапливаясь на протяжении многих лет, они могут заполнить почти 10 % всего объема сердечной мышцы и составить примерно 30 % ее плотной части. Стрелер пришел к выводу, что наличие такого количества гранул постепенно нарушает работу сердца: «Замещение одной трети функциональной массы мышцы веществом, лишенным сократительной способности, несомненно, может вызвать изменения и, возможно, прекращение сердечной деятельности».

Характер образования этих гранул пока не выяснен, хотя известно, что аналогичный зернистый пигмент накапливается в нервных окончаниях, если пища бедна витамином Е. Не выяснена также связь этой субстанции с «фактором смерти» Кэррела — возможно, этот пигмент является его, составной частью.

Может ли человек научиться влиять на этот фактор и тем самым отсрочить неизбежное наступление старости и смерти? Эти и многие другие вопросы предстоит разрешить исследователям. Но в ответах, которые получает человек, сокрыты новые вопросы. Поэтому он стремится четко разграничивать то, что уже известно, от того, что еще остается для него загадкой.

И это стремление служит доказательством человеческой мудрости. «Мне кажется, я знаю это, но я не прекращу проверять свои знания. Я никогда не устану постигать то, что мне не известно», — до тех пор пока человек будет руководствоваться этим принципом, он не собьется с пути в своем стремлении познать самого себя и мир, в котором он живет.


Оглавление





Предисловие … 5

От автора … 7

Пролог. Скрытый источник … 9

Часть I. Волшебная Река

Глава I. Магия крови … 27

Глава II. Запретная кровь … 37

Глава III. Обвиняющая кровь … 49

Глава IV. Исцеляющая кровь … 55

Часть II. Первые исследователи

Глава V. Охотники и боги … 73

Глава VI. Врачи-метафизики … 85

Глава VII. Великие александрийцы … 99

Глава VIII. Парадоксы Галена … 108

Глава IX. Тьма окутывает Реку … 118

Часть III. Возрождение мысли

Глава X. Вызов прошлому … 131

Глава XI. Пытливые и инквизиторы … 144

Часть IV. Реку жизни наносят на карту

Глава XII. Итальянцы пролагают путь … 157

Глава XIII. Открыватели кровообращения … 167

Глава XIV. Мальпиги с помощью микроскопа обнаруживает капилляры … 181

Глава XV. Над Рекой разливается свет … 193

Часть V. Река, которую мы знаем

Глава XVI. Течение Реки … 201

Глава XVII. Природа Реки … 216

Глава XVIII. Речной транспорт … 232

Глава XIX. Бастионы Реки жизни … 245

Глава XX. Капризы Реки … 257

Глава XXI. Неразведанная область … 272


notes



Примечания





1


Фундаментализм — современное течение в американском протестантизме, возрождающее, как основу христианства, веру в непогрешимость священного писания, библейских чудес и т. д. — Прим. ред.




2


Игра слов: по-английски bomb (бомба), bust (взрыв). — Прим. ред.




3


Моноциты не принадлежат к числу лимфоцитов, а образуют самостоятельную клеточную группу. — Прим. ред.




4


В советской медицинской литературе принят термин лейкоз. — Прим. ред.