Династия любви
Барбара Картленд


Американский миллионер Клинт Викхэм приехал в Англию на поиски невесты из знатного рода. Судьба свела его с юной золотоволосой Тилой, скрывающей свое аристократическое происхождение под обликом простой гувернантки. Настал миг – и Клинт понял, что встретил не просто достойную невесту, но и главную любовь всей своей жизни…


Барбара Картленд


Династия любви


«Династия любви»: АСТ; Москва; 2000

ISBN 5-17-003360-5

Переводчик: Анастасия Павлова

Оригинал: Barbara Cartland "A Dynasty of Love", 1992 


Аннотация


Американский миллионер Клинт Викхэм приехал в Англию на поиски невесты из знатного рода. Судьба свела его с юной золотоволосой Тилой, скрывающей свое аристократическое происхождение под обликом простой гувернантки. Настал миг – и Клинт понял, что встретил не просто достойную невесту, но и главную любовь всей своей жизни…


ОТ АВТОРА


В 1874 году резко увеличился поток европейских аристократов, желавших познакомиться с богатыми американскими наследницами.

История Америки отмечена несколькими весьма сенсационными браками между дворянами Старого Света и американскими девушками.

В девятнадцатом веке Элизабет Астор, дочь Джона Якобса, вышла замуж за виконта Винсента Рампфа, затем Дженни Джером стала законной женой лорда Рэндольфа Черчилля.

В последующие годы богатые наследницы съезжались со всех концов страны в Нью-Йорк, на Пятую авеню, где в основном и происходили многообещающие знакомства.

В 1904 году Анни Гопет выходит замуж за герцога Роксбургского. А граф Ярмаута, ставший впоследствии маркизом Хертфордом, после смерти своей американской жены получил в наследство земли и миллион долларов.

Но, наверное, самый легендарный брак того времени был заключен между герцогом Мальборо и Консуэлой Вандербильд, которая была выдана замуж вопреки ее желанию по воле ее матери.


Глава 1


1882 год


Тила обвела взглядом гостиную и тяжело вздохнула. Обои в углу топорщились. На потолке расплылось новое сырое пятно. Наверняка он скоро обрушится, как, впрочем, и все остальное в доме. Эта мысль повергла девушку в уныние.

Она подошла к окну, откуда хорошо просматривался одичалый, неухоженный сад. Одни лишь царственные старые дубы радовали глаз – казалось, они не подвластны времени. Под ними были рассыпаны яркие пятнышки нарциссов. Да, весна всегда приносила надежду, но с каждым годом надежда становилась все слабее и призрачнее.

Вчера вечером, ложась спать, Тила в отчаянии думала лишь об одном – как выжить? Как выжить ей с братом Роби и двум престарелым слугам, единственным, кто остался с ними. Они проработали в доме Ставерли больше сорока лет. Коблинс начинал как чистильщик обуви, а миссис Коблинс – как молочница. Потом она стала личной поварихой родителей Тилы, а он – дворецким, обеспечивавшим порядок во всем. С годами слуги приходили и уходили, а они оставались.

Часто Тила слышала, как верные Коблинсы чуть ли не со слезами на глазах вспоминали «старые добрые времена». И это выражение казалось ей необычайно точным. Каким теплым и ласковым был дом ее детства, когда мама держала в поле зрения все, что в нем происходило! Коляски, запряженные чистопородными лошадьми, подъезжали к парадному входу. Гости, одетые по последней моде, увешанные драгоценностями, чинно следовали в дом.

Тиле, подглядывающей через перила лестницы, все они казались сказочными персонажами. А ее мама, в сверкающей тиаре с гербом Ставерли, конечно, была королевой.

Как горько думать об этом сейчас!

Хоть эта тиара все еще находится в доме, немало фамильных драгоценностей уже продано. Все, что осталось, – это картины предков рода Ставерли, которые нельзя было продавать. Так же как серебро, резную мебель, уникальную коллекцию оружия, старинные собрания сочинений из библиотеки.

– Какая польза от всего этого? Зачем они моему сыну, которого, впрочем, при нашей нищете у меня никогда не будет? – надрывно вопрошал Роби, когда был дома последний раз.

Он переселился к своим лондонским друзьям, дабы иметь возможность появляться в свете, хотя денег у него не было. Несмотря на это, хозяйки известных домов часто приглашали симпатичного барона-холостяка на свои вечера.

А кто мог пригласить молодую девушку, которой нечего надеть, чтобы быть представленной обществу, и не у кого остановиться в Лондоне? Поэтому Тила продолжала жить в поместье.

Стараясь не думать об этом, она ежедневно отправлялась в леса на своем любимом коне. Но сейчас, когда денег не осталось даже на еду, совершенно отчаявшаяся девушка мысленно возвращалась в прошлое в надежде отыскать хоть какой-нибудь выход из этого положения. Не было смысла винить Роби в том, что он не помогает родной сестре. Он никогда не посвящал ее в свои дела, но Тила была уверена, ее брат давно увяз в долгах. К родственникам обращаться тоже было бесполезно. Те, с кем поддерживались какие-то отношения, умерли, а остальные не желали иметь ничего общего с нищими потомками барона.

– В нашей семье были когда-нибудь деньги? – спросила она как-то у Роби.

– Ну, первый барон имел их достаточно, чтобы построить этот дом, – ответил он, – следующие двое или трое его совершенствовали, а наш с тобой отец все угробил, пустив на ветер фамильные деньги!

– А зачем надо было строить такой домище, – пожала плечами Тила, – если не было денег, чтоб его содержать?

– Наверное, раньше все было не так, – ответил брат. – Даже у отца еще оставались на него деньги, когда он унаследовал поместье.

В голосе его слышались презрение и горечь. Так было всегда, когда он говорил об отце. И девушка понимала его как никто другой.

Сэр Осмунд Ставерли, пятый барон, отличался яркой красотой и импозантностью. Пока его семья была в полном составе, жизнь его протекала спокойно в прекрасном доме на территории большого поместья. А когда не стало жены, он вернулся к прежним увлечениям и привычкам, усвоенным в молодости.

Тила была еще совсем маленькая и не могла понимать, что происходит в поместье. В доме появлялись беспечные, раскованные актрисы – одна другой лучше и, конечно же, дороже. Сколько их прошло через руки сэра Ставерли! Так же, как дорогих колясок и породистых лошадей. Какие-то лошади оставались потом в поместье, но большинство отправлялись на бега, которым пятый барон отдавался с чрезвычайным воодушевлением. Он делал большие ставки, далеко не всегда обеспечивавшие удачу.

– Он потратил все наши деньги, – как-то сказал Роби с грустью, – на медленных лошадей и быстрых женщин.

Тила не совсем понимала смысл этих слов. Но значение долгов, которые оставил им отец, сознавала прекрасно. Он закончил свои дни на дуэли – опять-таки из-за женщины, принадлежавшей, по выражению Роби, к категории тех самых «быстрых». Официально дуэли были запрещены королевой Викторией, но, разумеется, происходили время от времени, хотя и держались в строгом секрете.

Тиле было тяжело думать о своем красивом, молодом отце, который отправился в Грин-парк лишь для того, чтобы найти там свою смерть. Человек, убивший его, поспешно уехал за границу. Но он сможет вернуться обратно через три года, а сэра Осмунда уже никто никогда не сможет вернуть.

Случившееся повергло Тилу в шок. Роби, оканчивавший в то время Оксфорд, немедленно возвратился домой. Он не мог даже вообразить, что время, когда он станет сэром Робертом Ставерли, шестым бароном, наступит так скоро.

– И что же, – яростно кричал он, – я получил титул с кучей долгов и без единого пенни!

Кредиторы не отставали. Единственным способом рассчитаться с долгами отца была продажа всего мало-мальски ценного в поместье. С молотка пошло не только внутреннее убранство дома, но и часть земель, весьма кстати приобретенных за последние пятьдесят лет. Были проданы три лучшие фермы, возделанная земля, приносившая доходы от урожая, много лугов.

Остались только пастбища, где теперь некого было пасти, любимый с детства лес, который невозможно было продать, и деревня, созданная специально для слуг Большого дома, выходивших на пенсию.

Когда-то, покидая поместье, они селились в свежевыстроенных милых домиках, где протекала их старость. Теперь же деревенька, как, впрочем, и все вокруг, выглядела довольно жалко. Многие дома скособочились, краска на них облупилась, изгороди сломались или повалились, в садах не росло ничего, кроме сорняка.

– Мне стыдно показываться в этой деревне! – сказала Тила брату полгода назад.

Он ответил своеобразно:

– Если у меня не будет нового вечернего костюма, я не смогу принять приглашение на званый ужин и останусь голодным!

– Так что же нам делать? – растерялась Тила.

– Бог знает, сестричка, – отмахнулся Роби, – лично я не имею понятия.

Вскоре он уехал в Лондон, прихватив с собой ковер: он надеялся получить за него несколько фунтов. Они прикинули, что ковер не относится к категории тех вещей, которые нельзя продавать.

– Я думаю, если попытаться продать тиару, то кто-нибудь обязательно заметит, – сказал Роби. – А что, если ее просто заложить? Можно получить довольно приличную сумму!

– Тебе это не удастся! – возразила девушка. – Навязался на нашу голову этот ужасный адвокат! По какой-то необъяснимой причине он является нашим доверенным лицом и приезжает каждые три месяца, чтобы проверить, все ли на месте.

Она со злостью топнула ногой.

– Я ненавижу его! Обычно стараюсь уехать на целый день, когда он здесь. Он повсюду сует свой нос!

– А может, он просто делает свою работу? – охладил ее пыл Роби. – Но, знаешь, когда я думаю, сколько может стоить подлинник Шекспира из нашей библиотеки, мне кажется, есть смысл рискнуть и попробовать продать его.

– Ничего, кроме скандала, из этой затеи не получится! – ответила Тила. – И ты знаешь об этом ничуть не хуже меня. Если история попадет в газеты, те милые хозяйки вечеров, которых ты так часто навещаешь, навсегда вычеркнут твое имя из списков приглашенных.

– Те милые хозяйки вечеров или как ты их там называешь, – парировал Роби, – всегда накормят меня неплохим обедом и ужином. Беда в том, что сейчас я не способен обеспечить себя даже завтраком.

Девушка подумала, что не может позволить себе вообще никакой еды. Если бы не кролики, голуби и утки, которые еще оставались на территории поместья, она и Коблинсы давно бы умерли от голода. Отец научил ее стрелять еще в детстве, и сейчас это умение очень пригодилось. Тила ненавидела убивать беззащитных животных, но выбора у нее не было.

Коблинс страдал от ревматизма, однако все еще умудрялся выращивать картошку и кое-какие овощи на своем маленьком огородике, который находился на территории когда-то большого, цветущего хозяйского сада. Но старик сдавал с каждым днем, и девушка вынуждена была ездить по лесам в надежде застрелить кого-нибудь на обед; в случае неудачи все трое ложились спать голодными.

«Так не может больше продолжаться!» – в отчаянии думала она.

Но был ли выход?

Она его не видела и подолгу молилась. Взывала к Богу как к последней надежде, но, судя по всему, он не слышал или не хотел внимать ей.

Она еще раз посмотрела вокруг. Какой милой и уютной была гостиная при маме! Свечи в хрустальных подсвечниках. Везде цветы, срезанные в саду, из них мама делала прекрасные композиции.

«Да и лошади тогда еще были в конюшнях», – тоскливо подумала Тила.

Теперь там остался один Кингфишер, который неумолимо старел. Она с детства любила этого коня, но в то же время ей не давала покоя мысль: что будет потом, когда он состарится настолько, что не сможет больше выдерживать ее? Кингфишер помогал Тиле спасаться от грязи и уныния, царящих в доме, унося ее в родные леса. Там она могла отдыхать телом и душой, уходя в необыкновенный, сказочный мир, созданный ее воображением. То она находила под деревьями волшебный клад, то открывала какой-то новый вид растений, который ботаники целой планеты искали годами.

Иногда свои истории Тила черпала из сюжетов книг, прочитанных в библиотеке. После того как мама умерла, а отец уехал в Лондон, в Ставерли не осталось никого, с кем девушка могла бы общаться, дискутировать на разные темы, поэтому много времени проводила в библиотеке.

Соседи словно забыли о существовании Ставерли. Ни разу после смерти родителей Тилу не пригласили на обед и никто не посетил их поместье.

– А зачем я им нужна? – спрашивала она. – К чему им приглашать меня? Да и если бы получила приглашение, в чем бы я пошла?

Ответов на эти вопросы не было. Она говорила вслух с Кингфишером, потому что рядом был только он, и ей казалось, будто старый конь понимает, о чем она говорит ему. Он кивнул головой и повел ушами.

Тила обняла его шею руками и прошептала:

– Если б ты был волшебной лошадью, то обязательно мне помог, но ты просто мой любимый старичок, и я обожаю тебя!

Жаль, что она уже каталась сегодня утром и не сможет снова уехать в лес, – Кингфишер устал.

Тила направилась в сад. Цветов не было, и прошлогодние листья шелестели под ногами. Но кусты сирени и миндальные деревья начинали цвести, тонкий аромат витал вокруг.

Кингфишер шел за Тилой как верный пес, изредка фыркая. А девушка поверяла ему свои мысли и переживания. Она провела коня по саду в стойло и вернулась в дом.

Уже у входа ей показалось, будто изнутри доносится чей-то голос. Кто бы это мог быть? Коблинс в такое время вряд ли на ногах. После обеда он всегда храпит в кресле на кухне. Сгорая от любопытства, Тила вбежала в гостиную. Возглас радости вырвался у нее, когда она увидела стоявшего там человека.

Роби!

За ним в открытую дверь она, к своему удивлению, заметила дорогую коляску, запряженную породистыми лошадьми. Она кинулась к брату и, крепко обняв его, спрятала лицо у него на груди.

– Роби! Роби! Ты приехал! Как замечательно!

– Я знал, что ты обрадуешься мне, – засмеялся Роби. – Как твои дела?

– Все было ужасно, пока я не увидела тебя! – улыбнулась Тила. – Почему ты приехал? Что случилось?

– У меня дело, – загадочно промолвил он. – И нам еще о многом надо поговорить. Но сначала вели Коблинсу показать моему кучеру дорогу в конюшню.

Тила изумленно уставилась на брата. Но ничего не стала спрашивать. Кому, как не ей, знать: Роби ничего не расскажет, пока сам не захочет. Она тотчас оставила гостиную и сбежала вниз по крутой лестнице, ведущей на кухню.

Как и следовало ожидать, чета Коблинсов мирно похрапывала в креслах, перенесенных из кабинета. На секунду Тила засомневалась, будить ли их, – старые слуги очень любили послеобеденные часы отдыха. Но Роби приехал, он дома, а это гораздо важнее всего остального.

Больше не раздумывая, она тронула Коблинса за плечо.

– Эй, проснись, – тихо молвила она, – сэр Роберт приехал!

– Что? Что вы сказали, мисс? – сонно спросил Коблинс.

– Сэр Роберт приехал, – повторила Тила. – Он хочет, чтобы ты показал его кучеру путь на конюшню.

– Сэр Роберт вернулся! – воскликнул Коблинс.

Пока, охая и кряхтя, он вставал на ноги, проснулась его жена.

– Что же делать, мисс Оттила? – забеспокоилась она. – Сэр Роберт вернулся, а у нас нечего даже на ужин приготовить.

Коблинсы всегда обращались к ней так. Они считали, что называть ее неполным именем – значит проявлять неуважение.

– Мы что-нибудь обязательно найдем, – заверила ее Тила. – Но сначала я должна поговорить с сэром Робертом. Я даже не знаю, останется ли он здесь.

Коблинс уже окончательно пришел в себя и теперь надевал свой сюртук. Давно выцветший и во многих местах заплатанный, этот сюртук тем не менее придавал Коблинсу вид настоящего, вышколенного дворецкого, который умеет выдерживать этикет Большого дома до мелочей.

Он поправил свои поредевшие седые волосы и горделиво направился из кухни в гостиную.

Роби ждал его там.

– Добрый день, сэр Роберт! – с почтением сказал дворецкий.

Тиле всегда становилось смешно, когда Коблинс говорил официальным тоном, – он напоминал ей голос епископа на службе.

– Рад тебя видеть, Коблинс, – приветствовал его Роби. – Будь добр, покажи моему кучеру дорогу до конюшни, чтобы он смог поставить лошадей. А сам он будет спать в доме, потому что крыша конюшни протекает.

– Хорошо, сэр Роберт, – нисколько не удивившись, ответил дворецкий.

Все с тем же достоинством он удалился.

– Если ты и твой конюх остаетесь, – сказала Тила, – я могу лишь надеяться, что вы догадались привезти с собой что-нибудь съестное. Здесь нет ни-че-го – в этом доме нет абсолютно никакой еды.

– Я предвидел это, – лукаво улыбнулся брат, – поэтому привез пару корзин, наполненных весьма недурственными продуктами, например, pate de fois gras!

– Откуда у тебя все это? – растерялась девушка.

– Я купил, – просто ответил Роби.

На какое-то время в гостиной воцарилась тишина.

– Ты что… шутишь? – опомнилась наконец Тила.

– Вовсе нет, я ведь предупредил тебя, что нам о многом надо поговорить, – напомнил брат. – Но для начала давай присядем. Между прочим, совершенно случайно я прихватил бутылку шампанского, которое мы с тобой и выпьем.

– Я, наверное, сплю, – прошептала Тила, – если только ты вдруг не стал миллионером.

– Ну, что-то вроде того, – ответил Роби.

– Да, теперь я абсолютно уверена – все это мне просто снится… – пробормотала Тила.

Они прошли в кабинет матери, который нисколько не изменился после ее смерти: французский мебельный гарнитур по-прежнему стоял там; его нельзя было продать, так же как и полотна эпохи Французской революции, привезенные дедом. Солнце заглядывало в окна, и комната казалась очень уютной. Роби встал у камина и огляделся по сторонам.

Тила закрыла дверь.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала она.

– Я знал, тебе понравится мой новый костюм, – довольно усмехнулся он. – Это первое, что я купил.

Тила опустилась в кресло эпохи Людовика Четырнадцатого.

– Ты должен рассказать мне все с самого начала. Я просто… умираю от любопытства!

– В то, что я расскажу, будет довольно непросто поверить, – покачал головой Роби. – Но наша судьба коренным образом переменилась.

– Но как? Что произошло? – нетерпеливо подпрыгнула в кресле Тила.

– Я одолжил дом!

– Одолжил дом? Как это? Теперь что… кто-то будет жить здесь?

Тила не могла собраться с мыслями, чтобы вынести из услышанного какое-нибудь заключение.

Роби засмеялся:

– Я был точно так же удивлен, когда Патрик О'Келли рассказал мне об этом.

О Патрике Тиле доводилось слышать и раньше. Этот друг ее брата был младшим сыном графа О'Келли, ирландского дворянина. Роби говорил, что Патрик часто помогает людям и именно благодаря ему имя Роберта Ставерли было включено в гостевые списки многих домов.

– А как мог Патрик О'Келли одолжить дом? – недоумевала Тила. – И если он сделал такое предложение, то кто мог согласиться на это, учитывая, в каком состоянии находится дом?

– Именно об этом я и спросил его, – признался Роби. – Ответ был прост – американский мультимиллионер.

Тила замерла.

– И это правда? Действительно правда?

– Клянусь честью! – воскликнул Роби.

– Это самая замечательная новость в моей жизни, – радостно пролепетала Тила. – А теперь расскажи все по порядку! – уже приказным тоном произнесла она.

От нее не ускользнуло, как не терпится брату изложить подробности.

– Ну, как я уже говорил раньше, Патрик в связи с безденежьем приложил некоторые усилия, чтобы обзавестись связями с интересными людьми столицы. В Лондоне есть даже такая поговорка: «Если тебе что-то понадобятся от нищего или от богатого банкира, попроси Патрика – и он это достанет».

Тила расхохоталась:

– Ну а дальше что?

– Не помню, говорил ли я тебе, – продолжал Роби. – Патрик ездил в Америку сразу после Рождества. К одной особе из богатого семейства Вандербильдов… Но это совсем другая история.

Роби спохватился: ведь он говорит не с кем-нибудь из своих друзей, а с сестрой – и быстро переменил тему.

– Ну да, Патрик заключил много договоров в Нью-Йорке. А, между прочим, ты же знаешь, немало европейских, в том числе и английских дворян ищут невест среди миллионерш, которыми буквально наводнен этот город.

Тила не слышала ничего подобного.

Заметив удивление в ее глазах, Роби пояснил:

– Я могу представить тебе большой список английских графов и баронов, которые готовы заклевать друг друга ради толстого кошелька какой-нибудь американки.

Девушка слушала, открыв рот, но не прерывала брата.

– Но нельзя скидывать со счетов тот факт, что это Патрик, он всегда найдет что-нибудь новенькое! – заметил Роби.

– Новенькое?… Что? – уцепилась за это слово Тила, видя, что он ждет такого вопроса.

– Ну, оборотную сторону медали, – проронил Роби. – И теперь американский миллионер по имени Клинт Викхэм хочет найти себе необыкновенную английскую жену, дочь маркиза или графа, если получится!

Тила развеселилась:

– Звучит смешно!

– Может быть, но нас это не касается, – пожал плечами брат.

– Так, значит… он снимет… наш дом?

– Именно! Он будет жить здесь все то время, пока ему будут искать жену. И можно быть уверенным, Патрик найдет ему то, чего он хочет.

– Но как… как он будет жить в таких условиях?

– В этом-то и загвоздка. У нас с тобой всего один месяц, чтобы сделать дом таким, каким он был при деде.

– А… он что… заплатит?

– Конечно, заплатит! – непререкаемым тоном произнес Роби. – Он так богат, что царь Фригии Мидас покажется попрошайкой рядом с ним.

– Но… как… это возможно?

– В Америке все возможно, сестричка, – ответил он. – Патрик сказал мне, что Клинт Викхэм унаследовал огромное состояние от своего отца и владеет половиной железных дорог Америки.

Он перевел дыхание.

– А сейчас, как бы в подтверждение истины, что деньги всегда тянутся к деньгам, на его земле в Техасе найдено столько нефти, что о таком количестве никто доселе не слыхивал!

– Это… слишком… хорошо, чтобы быть… правдой! – поразилась Тила. – Здесь, наверное, какой-то подвох.

– Фома ты неверующий! – улыбнулся брат. – Патрик уже все продумал. Мы приведем дом в надлежащий вид. И в придачу ко всему нам придется оборудовать в нем несколько ванных комнат.

– Ванных комнат? – машинально повторила Тила.

Она никогда не видела их. Раньше, при жизни родителей, слуги приносили в спальни большие медные тазы, доверху наполненные горячей и холодной водой. Ванны ставились перед камином, и можно было совершать омовение. Нынче же, когда Тиле хотелось помыться, она сообщала об этом Коблинсу, и тот приносил небольшой тазик теплой воды. Но, видя, как нелегко ему дается поднятие тяжестей, Тила все больше носила воду сама.

– Патрик считает, – продолжал тем временем Роби, – что мы должны разместить в доме не меньше десяти ванных комнат. Для начала этого будет достаточно.

– Но у нас же не хватит места для такого количества дополнительных помещений! – возразила Тила.

– Не глупи! – засмеялся брат. – У нас куча кладовых, и в нескольких спальнях есть гардеробные комнаты, куда уже давно нечего вешать. Ну и, возможно, придется переделать одну или две комнаты для переодевания.

– А зачем ему столько ванных? – поинтересовалась Тила.

Роби улыбнулся:

– Американцы – чистюли, и если Клинт Викхэм не получит своих ванных комнат, то ему не будет нужен Ставерли.

– Тогда давай построим ему хоть миллион ванных комнат и все, что он только пожелает.

– Именно это мы и собираемся сделать, – кивнул Роби. – Но нам надо спешить, и прежде всего я хотел бы знать имена лучших строителей, плотников, художников и архитекторов в округе.

– Я думаю, Коблинс сможет нам в этом помочь, – молвила Тила.

– Пожалуй, – согласился брат. – А я попытаюсь найти того старика из деревни, который делал ремонт в доме при папе. Надеюсь, он еще жив.

– Ты имеешь в виду Уильяма Эмерсона, – уточнила девушка. – Он еще жив, но очень состарился.

– Нам нужна любая помощь, а он, быть может, еще что-то помнит, – воодушевился Роби. – И первое, что они должны сделать, – это отремонтировать окно в моей комнате, там жуткий сквозняк. Я проклял все на свете, когда останавливался там последний раз.

– Добро пожаловать в любую другую комнату, – с горькой иронией предложила Тила, – но смею тебя заверить, в каждой из них что-нибудь да поломано.

– Все будет отремонтировано, – убежденно сказал Роби, – причем мы сделаем это очень хорошо и очень быстро.

– Я еще не спросила, сколько он будет нам платить, – заметила девушка, – хотя это самый важный вопрос.

– Тогда задержи дыхание, – прошептал брат, – потому что цифра довольно впечатляющая.

– Говори же, говори! – взмолилась Тила.

– Так вот, он оплатит весь ремонт и обстановку дома, а за время своего проживания он будет нам выплачивать две тысячи фунтов ежегодно!

Она издала стон радости, и эхо прокатилось по заметно опустевшему дому. Не в силах больше сдерживать себя, Тила бросилась на шею брату и крепко обняла его.

– Мы спасены! Мы… спасены! – ликовала она. – Мои молитвы были услышаны… и все это… благодаря тебе! Какой ты у меня молодец! И какой Патрик О'Келли молодец!

– Он много помогал мне и до этого, – признался Роби, – но никогда еще его помощь не была столь фантастической.

– Да, именно фантастической, – подхватила девушка. – А теперь, раз мистер Викхэм займет наш дом, нам, наверное, придется переехать в домик для гостей. Я всегда любила бывать в нем, а если его приведут в порядок, то он станет просто чудесным! Конечно, я унесу туда некоторые мамины вещи, и все будет в высшей степени замечательно.

Тила была так возбуждена, что голос ее дрожал. Но вдруг она обратила внимание на то, что брат смотрит на нее немного странно. Он молчал, и казалось, нечто таинственное мешает ему говорить.

– Что… такое… что? – вопросительно уставилась на него Тила.

– Я думаю, ты понимаешь, в этом мире ничто не совершенно, – после минутного раздумья сказал Роби. – Есть одно условие, которое необходимо выполнить, чтобы все намеченное стало реальностью.

– Условие? – широко раскрыла глаза девушка. – Какое условие?

– Боюсь, оно тебе не понравится, – с трудом вымолвил Роби.

От тревожных предчувствий ноги ее подкосились, и она села в кресло.

– Что за условие? – как можно сдержаннее спросила она. – Уверена, мистер Викхэм не стал бы просить о чем-нибудь ужасном.

– Это не мистер Викхэм, – отвел взгляд Роби.

– Кто же тогда? – совсем запуталась Тила.

– Понимаешь, Патрик все это устроил не только для себя и для нас, но и для одного человека в Нью-Йорке, который помогал ему в прошлом.

– Ничего не понимаю, – буркнула девушка.

– Постараюсь тебе объяснить, – в некотором раздражении сказал Роби, – но это нелегко.

– Почему? Что здесь не так?

– Правда в том, – не отрывая взгляд от пола, продолжал брат, – что этот друг Патрика очень хотел стать партнером мистера Викхэма в бизнесе, как ты уже поняла, довольно успешном.

– Так почему бы не справиться у этого мистера Викхэма насчет партнерства? – удивилась Тила.

– Очевидно, мистер Викхэм всегда работал самостоятельно и не горит желанием иметь партнеров, с которыми было бы необходимо делить прибыль.

Тила все еще недоуменно смотрела на брата, и тот перешел к сути дела.

– Так вот, этот друг Патрика попросил, чтобы кто-нибудь присматривал за Викхэмом, пока он будет жить в Ставерли. Этот человек должен каким-то образом получать сведения о финансовых планах Викхэма, или, другими словами, пронюхивать, куда тот собирается вкладывать деньги, и потом незамедлительно извещать об этом Патрика.

– Звучит довольно странно и запутанно, – промолвила Тила. – Я не представляю, где можно найти такого человека, чтобы он следил за каждым шагом Викхэма. Думаю, слуги с подобной задачей не справятся, для них это слишком сложно.

– Конечно, они не справятся, – подтвердил Роби. – Поэтому Патрику пришла в голову совсем другая мысль, и я с ним полностью согласен. Мы решили, единственный человек, который сможет, ничего не напутав, донести информацию, это… ты.

– Я? – испуганно переспросила Тила. – И что… я должна буду… делать?

– Это я и собираюсь тебе объяснить, – ответил Роби. – Но ты не даешь и слова сказать, все время перебиваешь своими вопросами.

Тила обиженно подумала, что брат несправедлив к ней. Она нахмурилась, сложила руки на груди и молча посмотрела на него.

– У Клинта Викхэма, – сказал тот как ни в чем не бывало, – есть дочь.

– Ты не говорил мне, что он уже был женат! – воскликнула Тила, прежде чем вспомнила о незаслуженной обиде.

– Он вдовец. Его жена умерла четыре года назад, а его дочери семь лет.

Тила больше ни о чем не спрашивала…

Чуть заметно улыбнувшись, Роби продолжал:

– Одна из причин, заставивших его снять добротный, красивый дом с поместьем, заключается в том, что он намерен приехать с дочерью, и Патрику было велено найти для нее гувернантку.

Брат многозначительно посмотрел на Тилу. Она удивленно распахнула глаза, с трудом удерживая в себе животрепещущие вопросы.

– А так как человек, который станет выслеживать Викхэма, должен быть надежным, то Патрик решил, что ты, Тила, будешь гувернанткой дочери американца.

Это условие переполнило чашу терпения, и девушка, больше не в силах владеть собой, закричала:

– Так вот, значит, что ты хотел сказать… Ты хочешь… чтобы я… я… была шпионкой. И я отвечаю: нет, определенно нет! Как ты вообще мог подумать… что я способна… на нечто подобное.

Роби развел руками. Потом резко встал и подошел к окну.

– Извини меня, Роби, – уже спокойно произнесла Тила. – Но ты же знаешь… мама никогда бы не одобрила подобное. Тем более все равно я бы что-нибудь напутала.

Повисла гнетущая тишина. Наконец Роби, все так же глядя на сад, тихо сказал:

– Замечательно, все сорвалось. Мне остается лишь надеяться, что ты сможешь и дальше жить здесь без денег, еды и тепла.

– Дело не в этом, – пробормотала Тила. – Просто я не могу.

– Не важно, – продолжал, не поворачиваясь Роби, – что Патрик дал мне тысячу фунтов на начальные расходы. Пятьсот фунтов мне и пятьсот тебе.

– Пятьсот фунтов! – прошептала Тила, с трудом вдохнув в легкие воздух.

Она не могла себе даже представить такого количества денег. Первое, что она бы с ними сделала, это выплатила зарплату Коблинсам. Они не получали ее около года. Бедные старики! Они боялись не только того, что закончится еда и им нечего будет есть, они пуще всего боялись, что Ставерли перестанет существовать и им некуда будет идти, кроме как в дом престарелых.

«Да, – решила девушка, – я бы выплатила им все до последнего пенни, чтобы они не думали о деньгах. А потом купила бы овса для Кингфишера. Отсутствие нормальной пищи тоже является причиной его слабости».

Пятьсот фунтов! Ей показалось, будто эта цифра светится у нее перед глазами, нарисованная огненной краской на стене.

Пятьсот фунтов!

А если бы Роби ничего не привез с собой, им нечего было бы есть сегодня вечером. Тила посмотрела на брата, стоявшего к ней спиной. Мысли с бешеной скоростью крутились в голове. Две тысячи фунтов за аренду. Дому вернут первоначальный вид. Сад будет убран и расчищен. Большой огород принесет множество овощей и фруктов. Беседки построят заново. Персики, виноград, вишня, черешня – все это вновь появится в Ставерли. Все будет так, как было в ее детстве.

А если она скажет нет?

Все вокруг умрет медленной, мучительной смертью вместе с ней самой. Роби по-прежнему молчал, уставясь в окно. Тила чувствовала, как его разочарование и досада волнами накатывают на нее.

Наконец она поняла, что больше не сможет вынести этого молчания. Тихим, дрожащим голосом она спросила:

– Что… еще… мне придется делать?

Он резко обернулся.

– Ты серьезно? Нет, ты серьезно?

– Я наверняка… все напутаю… и ты разозлишься на меня!

– Даже если ты все напутаешь и ничего не получится, – подошел он к ней, – то по крайней мере мы отреставрируем дом и получим деньги от аренды. В контракте я отметил, что мы хотели бы получать деньги ежемесячно.

Он взял ее за руку.

– Извини, Тила, но, по-моему, нам не остается ничего другого, как принять предложение Патрика.

– Оно немного… пугает меня, – пробормотала Тила.

– Я знаю, – ответил Роби, – но это будет не так страшно, как тебе кажется. Тебе по крайней мере не надо быть самой собой.

Тила опешила.

– Не надо быть самой собой? Что это значит?

– Это была идея Патрика, так как я обещал помочь ему представить Викхэма обществу, где он собирается найти аристократическую невесту…

– А, понятно, – перебила его Тила. – Поэтому было бы нежелательно, чтобы он узнал, будто твоя сестра – гувернантка.

– Нет, конечно же, нет! – выпалил Роби. – И именно поэтому у тебя будет другое имя, как будто ты просто одна из слуг.

Помолчав немного, он прибавил:

– Но ты же будешь в доме, а значит, сможешь видеть, кто приходит и уходит, слушать разговоры о всяких там инвестициях и компаниях.

Тила уже хотела возразить, что не намерена подслушивать разговоры и читать письма, предназначенные не ей, но ничего не сказала. Эта миссия казалась ей ужасной и оттого какой-то нереальной. Но, к сожалению, у нее не было другого выхода, а она хотела выжить.

Словно прочитав ее мысли, Роби сказал:

– Если ты откажешься, я, разумеется, пойму твои чувства. В любом случае Патрик говорил о каком-то другом доме на юге Лондона, который тоже мог бы подойти для мистера Викхэма.

Тила тяжело вздохнула. Она прекрасно знала, брат дает ей понять, что выбора нет и необходимо согласиться. Ей придется принять это условие, каким бы ужасным оно ни казалось. Это действительно был вопрос жизни и смерти и не только для нее, но и для Коблинсов, и для Кингфишера.


Глава 2


Прошло три дня с тех пор, как Роби начал поиски рабочих и вручил Тиле первые пятьсот фунтов. Прежде всего, как и задумывала, она выплатила Коблинсам их заработную плату. Старики даже всплакнули от счастливой неожиданности. Тила и сама была на седьмом небе, видя, как они радуются. Всей жизнью они доказали свою преданность, и девушка в который уж раз подумала: что бы ни случилось, она никогда не сможет прогнать или уволить их.

Потом она попросила Уильяма Эмерсона из деревни найти работников – из тех, кто не служит в Большом доме, – для ремонта коттеджей в деревне. На это она выделила сто фунтов.

Остальные деньги Тила решила отложить на случай непредвиденных обстоятельств – еще неизвестно, что может произойти в будущем. Она не знала, сколько Роби собирается выделять ей из суммы, которую они станут получать за аренду.

За обедом он весело сказал ей:

– Тебе же будут платить зарплату как гувернантке; по крайней мере ты сможешь купить себе на нее новую одежду.

– Новую одежду? – удивленно переспросила Тила.

Потом она рассмеялась:

– Ах, да, наверное, никому не понравится гувернантка, одетая как старая, облезлая ворона.

– Это точно, – согласился Роби.

Коблинс как раз подавал к столу один из деликатесов, привезенных Роби.

Взглянув на старого слугу. Тила сказала:

– Кстати, у меня тоже есть условие, и ты должен принять его так же, как я приняла твое.

– И что же это? – полюбопытствовал брат.

Она видела, как он занервничал, боясь, что она может отказаться в последний момент.

– Так как мистер Викхэм хочет молодых слуг, а Коблинсы под эту категорию никак не подходят, – заявила девушка, – мы должны что-нибудь для них придумать. В деревне свободных коттеджей нет, я уже проверяла.

– И что же ты предлагаешь? – Роби не скрывал своего волнения.

– Давай отправим их пока в домик на холмах. А если вдруг ты захочешь приехать и остановиться в том домике, все будет готово для тебя, да и я смогу жить там с ними, если меня уволят.

– Не говори таких вещей! – возмутился Роби. – Почему это тебя уволят?

– Все может быть, – пожала плечами Тила. – И тогда мне надо будет где-то обитать, а что может быть лучше, чем наш любимый домик на холмах!

– А что, неплохая идея!

– Это мое условие, если ты хочешь, чтобы я выполнила условие О'Келли, – твердо сказала она. – А оставлять Коблинсов здесь было бы ошибкой, они бы все равно стали называть меня «мисс Оттила», независимо от того, какое имя придумает Патрик.

– Ну что ж, значит, решено. Пусть будет так, как ты предложила.

– Спасибо, – молвила Тила. – И еще небольшое условие: я хочу отвезти в домик на холмах некоторые мамины вещи, особенно те, что находятся в голубой гостиной.

Роби промолчал, но она поняла – он не имеет ничего против.


На следующий день Тила поехала в домик на холмах, посмотреть, что там необходимо сделать. Сам по себе дом очень симпатичный. Построенный из красного кирпича в духе королевы Анны, он хорошо смотрится на фоне леса. Комнаты в нем не слишком просторные, но высокие потолки зрительно увеличивают их. И полы, и потолки здесь в гораздо лучшем состоянии, нежели в Большом. Мебель тоже почти вся сохранилась и выглядит довольно неплохо. Шторы донельзя обтрепаны, однако невелика проблема заменить их, тем более окна намного меньше, чем в самом Ставерли. Тила подумала, что более или менее приличные занавески Большого дома можно повесить здесь. Все равно их придется менять для достопочтенного мистера Викхэма.

И вообще, чем больше Тила слышала об этом человеке, тем противнее и неприятней казался он ей, несмотря на помощь, которую он им оказывал.

– Почему он решил найти себе английскую жену, да еще из высшего общества? – поинтересовалась она у Роби.

– Если верить Патрику, – ответил брат, – мать Клинта Викхэма была англичанкой.

Девушку это удивило, но она предпочла воздержаться от комментариев.

– Видимо, – продолжал Роби, – он очень любил свою мать, а та рассказывала ему сказки про милых, добрых англичан, которые он не смог позабыть.

«Что ж, это, наверное, довольно веская причина», – подумала Тила.

А Роби тем временем говорил:

– Когда он стал невообразимо богат, то решил создать свою собственную династию, да такую, чтобы Викхэмы были уважаемы по обе стороны Атлантики.

– То есть, как я понимаю, он чувствует приближение старости и как можно скорее хочет иметь сына или даже нескольких.

– Старости? – удивился Роби. – С чего ты взяла? Викхэм довольно-таки молодой мужчина.

Тила вскинула брови.

– Я думала, раз он занимается большим бизнесом, ему должно быть по меньшей мере сорок.

Роби засмеялся:

– Ему чуть больше тридцати. В Америке бизнесом занимаются с детства, а он к тому же богатый наследник, так что в этом нет ничего странного.

– Но если он так молод, почему бы ему не влюбиться в хорошенькую американку, а не добиваться общественного признания.

– С его деньгами он может добиться всего, чего пожелает, – ответил Роби. – А Патрик, по всей видимости, пообещал познакомить его с принцем Уэльским.

Тила вовсе не была этим поражена. Роби говорил ей, что последнее время в Лондоне ходят слухи, будто принц приглашает к себе в Мальборский дворец массу людей без всякого разбора. Туда якобы допускаются даже те, кого раньше не принимали в королевских кругах.

Словно угадав ее мысли, Роби добавил:

– Его королевское высочество хорошо относится к богачам, а Викхэм очень, очень, очень богат, поэтому я думаю, отказа в визите не будет.

Тиле не слишком понравилась вся эта история. В голове не укладывалось, как можно тратить бешеные деньги лишь для того, чтобы мистеру Викхэму было удобно жить в Ставерли. Она невольно испытывала раздражение, видя всю эту суету. И день ото дня оно все возрастало.

Роби тоже начал нервировать ее своим чрезмерным контролем: мол, все вокруг должно быть безупречно.


Неожиданно приехал Патрик О'Келли. Он выскочил из небольшой, но очень милой коляски, запряженной весьма дорогими лошадьми, которых, разумеется, не смог бы сам купить. Значит, он взял их напрокат или мистер Викхэм ему подарил.

Это был симпатичный молодой ирландец, обладающий каким-то особенным шармом, который можно встретить только среди уроженцев «изумрудного острова». Он с ходу вывалил на девушку целую кучу комплиментов и похвалил за проделанную работу, хотя она видела, как он критически все осматривает.

А Роби действительно потрудился на славу. У рабочих был ненормированный день. Они начинали с рассветом и заканчивали, когда темень сгущалась настолько, что ничего невозможно было увидеть.

– Они полностью отремонтировали крышу, – с гордостью сообщил он Патрику, – а теперь начинают работу над потолками. Я пригласил великолепного художника, он распишет их.

О'Келли с умным видом обошел дом и остался доволен всем, даже едой, которую готовила миссис Коблинс вместе с двумя женщинами, присланными ей в помощь из деревни. Без них не очень-то легко было бы накормить такую армию рабочих, которые питались теперь на территории поместья. Слава Богу, Тила могла платить за дополнительную помощь. Правда, она все же старалась быть осмотрительнее с деньгами, как будто опасалась, что все это может исчезнуть так же внезапно, как и появилось.

К приезду Патрика Роби купил хорошего вина. Но тот явился уже изрядно навеселе, по дороге выпив полдюжины бутылок шампанского.

После ужина все трое прошли в голубую гостиную, которую еще не начинали реставрировать.

– Ты делаешь чудеса, Роби! – похвалил его Патрик. – Но должен предупредить тебя; до меня дошли слухи, будто Викхэм может приехать раньше, чем мы ожидаем.

– Он не может так поступить! – воскликнул Роби.

– Может, и поступит именно так, если ему захочется – и ничто не остановит его, – ответил Патрик. – Так что будь готов!

Роби застонал:

– Но здесь еще столько работы, и мы не до конца разобрались с мебелью!

– Уверен, сестра поможет тебе! – успокоил его Патрик. Он улыбнулся Тиле.

Ну вот, сейчас вновь отпустит ей парочку дурацких комплиментов. Девушка заметила, с первой минуты своего приезда он постоянно смотрит на нее, как будто проверяет, действительно ли она сможет выполнить порученную ей миссию. Тила чувствовала стесненность от его взгляда и голоса.

– Надеюсь, ваш брат сказал вам, мисс Ставерли, как важен для нас успех этого предприятия?

Тила ничего не ответила, и Патрик продолжал:

– Если Викхэм не будет полностью доволен домом и прочими удобствами, он, не задумываясь, откажется от этого и переедет в другое место.

– О Боже, нет! Мы должны сделать все, чтобы он не разочаровался! – воскликнул Роби. – С такой арендной платой он сможет поселиться здесь хоть навечно.

Тила едва сдержала стон ужаса при мысли, что кто-то, тем более американец, будет жить в их фамильном имении всегда. Конечно, это прекрасно, что их поместье реставрируется, но в душе она молилась совсем о другом. Тила мечтала о том счастливом времени, когда Роби женится на девушке, у которой будет достаточно денег, чтобы Ставерли мог безбедно существовать.

Брат слишком часто говорил, что без средств к существованию он не сможет жить здесь, тем более иметь сына и наследника, но она втайне надеялась, когда-нибудь минуют тяжелые времена и ее мечта сбудется.

Сейчас они близки к этому как никогда. Может, Роби действительно осядет здесь со своей семьей, и все будет как при родителях. О себе Тила почему-то не думала. Хотя изредка, подшучивая над собой, представляла, как проживет здесь всю свою жизнь старой девой в компании с Кингфишером.

Последние дни, когда все разговоры крутились вокруг пресловутого мистера Викхэма, она не переставала думать о Роби. О том, что он никогда не рассказывал ей о лондонских девушках и вообще влюблялся ли он когда-нибудь. Она не сомневалась, в его жизни были женщины, но он предпочитал молчать о них. Может, как и у отца, у него были «быстрые» женщины, которых по известной причине не стоило обсуждать с ней.

Тила взглянула на брата, который в это время говорил Патрику:

– Мы должны развлекать мистера Викхэма, и, по-моему, у тебя есть некие планы на этот счет.

– Как только ремонт будет завершен и он въедет в дом, – ответил Патрик, – здесь будут проходить званые вечера. А впрочем, из того что я о нем слышал, мне ясно: он больше любит развлекаться сам, нежели ждать, пока его развлекут.

– И еще нам понадобятся лошади, – заметил Роби.

– Я собирался поговорить с тобой об этом, – подхватил Патрик. – На следующей неделе в Таттерсале состоится большая выставка-продажа, и я предлагаю тебе поехать в Лондон, чтобы заполнить твои конюшни.

Роби округлил глаза от удивления.

– С удовольствием! – воскликнул он. – Но мне не очень хочется оставлять рабочих без руководства.

– Уверен, твоя сестра справится ничуть не хуже тебя, – заявил Патрик.

– Ну, что ж… – как-то неохотно согласился Роби.

– Сделаю все что смогу, – пообещала Тила, – но если что-то будет не так, прошу не винить меня.

Патрик встал с кресла, пересек комнату и сел на диван рядом с Тилой.

– Мне надо поговорить с вами, – сказал он, – о вашей роли во всем этом.

Роби тоже встал.

– Ну ладно, пока вы будете разговаривать, я поднимусь наверх, посмотрю, как там дела у рабочих.

И он исчез из комнаты прежде, чем Тила успела вымолвить хоть слово. Когда за ним закрылась дверь, она почувствовала себя неловко.

– Я знаю, вы постараетесь сделать все ради брата, – промолвил Патрик своим бархатным голосом с легким ирландским акцентом.

– Да, я согласилась, – кивнула девушка. – Но, если честно, я очень боюсь, что у меня ничего не получится.

– Уверен, все будет в порядке, – улыбнулся Патрик, – тем более что не так уж часто все будет зависеть от вас.

– Не понимаю… о чем вы говорите, – опешила Тила.

Патрик немного отодвинулся и пристально посмотрел на нее. Как видно, он раздумывал, насколько можно ей открыться, а чего не следует говорить.

Сейчас она ощущала себя маленькой мушкой, летящей прямо в эпицентр огромной паутины интриг.

– Понимаете, – после минутного молчания продолжал Патрик, – мой американский друг, который просил меня присмотреть за мистером Викхэмом, очень важная персона, а значит, у него довольно высокие требования.

Тила смотрела в сторону, но ирландец чувствовал, она слушает его.

– Он хочет, чтобы его деньги полностью окупились, и в случае, если этого не произойдет, он, вне всякого сомнения, будет очень, очень расстроен.

– Вы хотите сказать… он может угрожать мне? – тихо спросила Тила.

– Нет, конечно же, нет, – торопливо ответил Патрик. – Но американцы бывают чересчур капризными, когда дело касается денег.

– Что вы имеете в виду под словом капризными? – поинтересовалась Тила.

Патрик развел руками.

– Нет никакой причины вдаваться в подробности. Все, о чем я прошу вас, Тила, это постараться обнаружить хоть что-нибудь, что сделает моего американского друга счастливым.

– А если я не смогу? – спросила девушка. – Да, кстати, мое имя Оттила, а не Тила. Она не считала приемлемым для себя, что практически незнакомый человек называл ее так, как позволено только близким людям.

Патрик несколько стушевался, однако вскоре назидательно произнес:

– Тогда, конечно же, Оттила, мы все потерпим поражение.

Тиле показалось, что на самом деле он собирался сказать что-то другое.

И тут Патрик поспешил добавить:

– Но я прекрасно знаю, этого не произойдет. Вы так милы, что я чувствую, все получится.

– Не думаю, будто моя внешность играет здесь какую-нибудь роль, – сухо ответила Тила. – Я лишь надеюсь, что мозги не подведут меня в нужный момент.

Патрик засмеялся.

– Как была бы шокирована моя мама, – заметила она, – если б узнала, что я буду жить в одном доме с холостяком без всякого присмотра.

– Это соответствовало бы истине, если б вы являлись гостем в доме, – возразил Патрик. – Но вам следует помнить, что теперь вы – служанка мистера Викхэма, а его заботит только его дочь и то, как вы будете за ней присматривать.

Он чувствовал, что Тила все еще взволнована, и попытался ее утешить:

– Поверьте мне, я настоящий специалист в подобного рода интригах, так что все будет в порядке.

Тила хотела сказать, что не желает быть замешанной ни в каких интригах, но слова застряли у нее в горле. Ставки сделаны, обратного пути нет.


Чуть позже она осматривала дом вместе с Патриком и Роби. Да, Ставерли на глазах превращался в дивное поместье, становился еще краше, чем прежде.

Когда они спустились в гостиную, человек, которого нанял Роби для изготовления штор и гардин, ждал его внизу. Рассматривая все эти шелка, атлас и бархат, Тила вынуждена была с горечью признать, что для нее и для брата дом стал гораздо важнее собственных чувств.

Прежде чем уснуть. Тила размышляла о том, что, наверное, они должны быть благодарны Патрику О'Келли; он как истинный ирландец рискнул ради друга. Плохо лишь то, что он не продумал все до конца и в конечном итоге этот риск мог обойтись ему слишком дорого. Ощущение, что Роби становится во многом похожим на своего молодого друга, не покидало ее, внушая ей беспокойство.

Кажется, она где-то читала, будто Уолл-стрит, на которой произошел финансовый кризис, напоминала настоящее поле боя. Вот и она сейчас попала в такую ситуацию, где деньги значат очень много, а точнее – они значат все. Тила запросто может оказаться на линии огня между Викхэмом, Патриком и неким незнакомцем, приходившимся ему другом..Ей вдруг стало смешно: до чего же разыгралось ее воображение!

В любом случае, даже если она и станет рассказывать Патрику о своих наблюдениях за американским миллионером, кто будет знать, что сведения передавала именно она и что их вообще кто-то передавал? И уж точно никто не станет подозревать гувернантку!

Но тем не менее она боялась.

Встав на колени. Тила обратилась к матери и отцу, чтобы они помогли и позаботились о ней.


– Я абсолютно истощен! – воскликнул Роби, падая на диван.

– Ой, осторожнее! – закричала Тила. – Его только-только перетянули; если он, не дай Бог, испачкается, мы уже не успеем его почистить.

Роби сновал по дому весь день. Он не просто командовал рабочими, а очень активно им помогал. С тех пор как они начали приводить дом в порядок, миновало три недели. Иногда Тиле казалось, что прошло уже три года.

Патрик приезжал несколько раз, дабы морально поддержать их. Он писал Роби почти каждый день, предлагая все новые и новые нововведения. В основном они относились к внешнему виду дома, но эти его пожелания практически невозможно было осуществить.

Например, вчера он написал:


Я думаю, сад смотрелся бы гораздо лучше, будь в нем фонтан. Я видел прекрасный фонтан, присланный в Лондон из Франции. Он стоит всего 1500 фунтов, и я подумал: хорошо бы его разместить в саду так, чтобы он был виден из окон гостиной.


Дочитав письмо, Роби простонал:

– Черт побери, Патрик думает, будто я волшебник! Откуда мне взять столько времени, чтобы установить фонтан? – кричал он. – И даже если мы поставим его в саду, где я найду воду?

– Думаю, нам просто следует забыть о его предложении, – ответила Тила. Однако она была не уверена, что брат последует ее совету.

Патрик прислал им лошадей прежде, чем хотя бы половина конюшни была отремонтирована. Он отправил коляски и шикарный фаэтон, хотя знал, что помещения для них еще не готовы.

– Я собираюсь написать сегодня Патрику, – сказал Роби, – и сообщить ему, что главные комнаты в доме закончены, но если мистер Викхэм приедет раньше, ему придется мириться с тем, что все еще идут работы на втором этаже и вводном крыле.

– Не понимаю, почему Патрик не может уговорить его погостить у кого-нибудь из маркизов, пока мы здесь все не закончим? – проворчала себе под нос Тила.

– Если ты говоришь это мне, – вспыхнул Роби, – то я спешу тебя заверить, что Патрик постарается задержать его в Лондоне как можно дольше. В конце концов, там для него тоже снят дом, и целая армия людей с нетерпением ждет его приезда, чтобы выстроиться в торжественную линейку перед входом.

– Это первое радостное известие, которое я слышу! – воскликнула Тила. – И значит, сейчас, когда отделка дома почти закончена, мы должны подумать, откуда взять слуг.

– Патрик уже все обмозговал, – ответил Роби.

– Тогда почему ты ничего не сказал мне? – возмутилась Тила.

– Забыл, – просто ответил брат. – Но он уже договорился с дворецким маркиза Ньюкасла, что тот наберет персонал. Еще он нашел французского повара, как я понял, одного из лучших в стране.

– Как насчет кладовщика? – поинтересовалась Тила.

– Уверен, у него есть кто-нибудь в запасе, – подмигнул ей Роби. – И вообще, не волнуйся об этом, а прежде всего позаботься о том, чтобы классная комната и твоя спальня были удобны.

Тила улыбнулась:

– Я уже позаботилась об этом. Моя спальня выглядит очень мило. Ты должен подняться и посмотреть на нее, Роби. Я рада, что буду жить в комнатах, где мы были так счастливы в детстве.

Ее голос звучал растроганно и мягко.

– Я сейчас отчетливо вспомнила ощущение маленькой девочки, когда ты качался на игрушечной лошадке, а я смотрела с завистью, мечтая тоже на ней покачаться.

– Ты должна будешь добиться от Викхэма разрешения кататься на его лошадях! – как бы подхватив ее мажорную ноту, воскликнул Роби. – Сегодня утром я проехался на одной. Это было просто великолепно!

Ну конечно, чем бы ни был занят Роби, он всегда находил возможность часок-другой перед завтраком покататься на лошадях. Деревенский воздух и более упорядоченный образ жизни сделали свое дело – брат стал выглядеть гораздо лучше, чем по приезде. Его обычная усталость и рассеянность, порожденная лондонскими ночными кутежами, постепенно исчезла. Теперь это был здоровый, жизнелюбивый молодой человек.

Тила с улыбкой подумала: тоже самое можно сказать и про Кингфишера. Она действительно была права, предполагая, что конь выглядит таким старым и усталым из-за недостатка пищи. Теперь он вместе с лошадьми Викхэма получал лучший овес. Так что и Кингфишер заметно повеселел. Несмотря на свою привязанность к нему, девушка любила ездить на новых лошадях; конечно, при этом она чувствовала свою вину перед Кингфишером.

Она по-прежнему ездила в леса, где за эти три недели все наполнилось жизненными соками и расцвело. Глядя на эту красоту вокруг, Тила окончательно уверилась в правильности заключенной сделки. Она даже была готова ползать под кроватями, нырять в озеро и подслушивать у дверей, чтобы добывать необходимую Патрику информацию.

Роби потянулся.

– Я весь упарился от этой возни с перетаскиванием мебели, пойду приму ванну.

– А что, действительно течет горячая вода? – спросила Тила.

– Вчера вроде текла, – ответил брат. – А какая вода была у тебя сегодня утром?

– Чуть теплая. Но в любом случае это такой восторг смотреть, как она льется из крана, что я не жалуюсь!

Роби засмеялся.

– Если ты примешь ванну до ужина, мы сможем обменяться впечатлениями, – сказал он. – И я буду просто в бешенстве, если горячей воды все еще нет!

Он уже выходил из комнаты, произнося эти слова, потому не слышал ответа Тилы. А она говорила, насколько все это удивительно: вот они сидят в своем доме и выражают негодование по случаю отсутствия горячей воды в ванной комнате. А ведь до этого она всю свою жизнь спокойно мылась холодной водой.

Девушка осмотрелась вокруг. В комнате новый ковер и новые шторы, вся мебель отреставрирована. Все подушки и диван обтянуты новыми тканями. Тяжелая голубая парча вставлена в оригинальные рамы эпохи Людовика Четырнадцатого.

«Мама была бы довольна!» – подумала она.


Тила вошла в комнату, служившую ей спальней, и вспомнила, что в шкафу висит новое платье, недавно присланное из деревенского магазина. Роби велел ей купить какой-нибудь дешевой материи у курьера, приходившего теперь каждую неделю. В прошлый раз он предложил ей довольно миленький голубой шелк и белую ткань для накидки, которую назвал «резаной».

– Через каждые десять сантиметров на ней есть фигурный вырез, – объяснил курьер, – он очень подойдет для леди.

Тила поблагодарила его и отправила ткани в деревню портнихе вместе со страничкой из женского журнала, на которой был помещен образец платья. Миссис Сандерс славно потрудилась, и платье вышло прехорошенькое. Вообще-то Тила могла сшить его и сама, но Роби в ней нуждался постоянно. К тому же она не совсем доверяла его вкусу и возложила на себя выбор обоев и штор, так что времени на шитье не оставалось.

Вместе они решали, какая мебель будет стоять в апартаментах. Из дома столько всего было продано, что некоторые комнаты приходилось обставлять полностью. Они ездили по предместьям Лондона, чтобы приобрести мебель по более приемлемым ценам, – здесь Тила полагалась на свою интуицию.

– Мистер Викхэм будет нам благодарен за то, что сэкономили на мебели, – сказала она.

Роби скосил на нее глаза.

Хорошо зная его. Тила спросила:

– А что, Патрик, берет с него больше действительной стоимости?

– Ну конечно! – решительно произнес брат. – Он же должен хоть что-то получить от этой сделки!

Тила вздохнула:

– Просто я не думала, что он будет брать комиссионные с мебели.

– Он считает, у него есть право на любые комиссионные, – объяснил Роби. – И «на любые» здесь наиболее подходящее выражение после всего, что он сделал.

– Может, это и так, – согласилась Тила, – но в то же время это довольно странный способ зарабатывать на жизнь.

– Поверь, я знаю об этом гораздо больше тебя, – возразил Роби. – И если бы речь шла о выборе между богатством и бедностью, я бы предпочел быть богатым.

– Что ж, не спорю! – усмехнулась Тила. – Но все-таки мне кажется, есть вещи, которые настоящий джентльмен никогда бы себе не позволил.

– Да, конечно, – съязвил Роби, – особенно если джентльмен с пустыми карманами и непомерными запросами.

После этих слов наступило молчание.

– Ты… что… тоже занимался подобными вещами? – наконец оторопело произнесла Тила.

Он посмотрел на сестру и с нарочитой грубостью ответил:

– Конечно, занимался! Если кто-то просит меня купить ему лошадь, пусть заплатит за мое умение выбирать хороших, породистых лошадей и объезжать их. По-моему, легче заплатить одному человеку, чем распыляться на многих.

– Надеюсь… я правильно тебя поняла…

Тила подумала, что Роби никогда бы не сделал ничего подобного, если б не Патрик О'Келли. Странное чувство вдруг охватило ее. Ей вдруг почудилось, будто их обоих быстро затягивают зыбучие пески и выбраться уже почти невозможно. Одно тянуло за собой другое, потом третье.

Как все усложнилось! Такого никогда не могло случиться, пока мама была жива. Тогда мир казался прекрасным и простым – солнце на небе и зеленые деревья на земле.

«Я слишком много хочу», – одернула себя Тила.

И в то же время она ужасно боялась будущего.


Глава 3


Тила вошла в классную комнату и посмотрела в окно, выходящее в парк. Как и всем домочадцам, ей было немного не по себе. Мистер Викхэм приезжает сегодня. Слава Богу, он провел две недели в Лондоне, прежде чем приехать в Ставерли, так что была возможность довести ремонт до конца.

Роби поехал встречать его. На прощание Тила сказала брату:

– Постарайся задержать этого человека, насколько сможешь.

– Сомневаюсь, смогу ли я повлиять на «Его Высочество и Могущество», – пошутил Роби.

«Да, судя по описанию, такой титул подходит ему больше всего», – подумала она. Чем меньше времени оставалось до приезда мистера Викхэма, тем ощутимее становилось раздражение, копившееся в ней.

Дом между тем превратился в прекрасный дворец.

«Прямо как в детстве», – умилилась девушка.

Но при всем при том ее приводила в негодование мысль, что Роби так старался вовсе не для себя, а для какого-то американского миллионера. Она почти не сомневалась, что новоявленный хозяин дома и не соизволит поблагодарить их за проделанную работу.

«Он примет это как должное, – подначивала она себя. – И, конечно, отметит, что его ранчо в Техасе намного лучше».

Но все же, когда она видела бархатные шторы и атласные подушки, ей хотелось петь от радости.

Ставерли вновь был красив! Ставерли был впечатляющ! Ставерли был изыскан!

Он был таким, каким его хотел видеть дед. Поначалу Роби колебался, покупая дорогую мебель. Но затем они с Тилой решили, что такой случай выпадает единственный раз и потому не надо скупиться. В результате все, что они купили, выглядело великолепно и отлично вписывалось в интерьер.

Роби прислал письмо пару дней назад. В нем сообщалось, что они привезут мистера Викхэма с дочерью в среду.

Прочитав письмо. Тила не сразу могла собраться с мыслями. До последней минуты она надеялась, что мистер Викхэм передумает и уедет обратно в Америку. Или какой-то непредвиденный случай потребует его срочного вмешательства. Она даже видела словно наяву апокалипсические сцены крушения двух поездов и взрыва на нефтяной скважине. Тогда ему точно пришлось бы вернуться для разбирательства по этим делам. Но, к ее великому сожалению, ничего такого не произошло.

Прежде чем в дом въехали новые слуги, она вместе с Коблинсами перебралась в домик на холмах. Кингфишер тоже составил им компанию. Дом после ремонта выглядел очень мило. Там разместили кое-какую мебель из Большого дома и повесили новые шторы.

Тиле не хотелось думать, что совсем скоро ей придется оставить этот дом и уйти в главное поместье, чтобы приступить к своим обязанностям. Все это было очень трудно объяснить Коблинсам: они не понимали, почему им нашли замену и они не могут продолжать трудиться, как делали это всю жизнь, и почему мисс Оттила теперь должна быть гувернанткой.

В конце концов девушка объяснила доходчивее:

– Это значит, я смогу зарабатывать достаточно, чтобы мы не испытывали ни в чем нужды. Вы будете по-прежнему получать свою зарплату, и мы не станем отказывать себе в хорошей еде. Просто я буду работать, потому что сэр Роберт попросил меня присмотреть за маленькой девочкой.

– Значит ли это, мисс Оттила, что вы не будете жить здесь, с нами? – сделала большие глаза миссис Коблинс.

– Только пока мистер Викхэм будет в Англии, – ответила Тила. – Но так как у него обширные владения в Америке, за которыми надо присматривать, я не думаю, что он надолго останется здесь.

Наконец они поняли что к чему, но миссис Коблинс все же с грустью промолвила, что без мисс Оттилы их жизнь станет совсем другой.


Этим утром Тила ушла из домика для гостей. Прощаясь, она снова попросила их на некоторое время забыть, что ее зовут мисс Оттила, и не называть ее так.

– А там, в деревне, мисс Оттила, подумают, мол, что-то неладно, раз вы работаете в Большом доме, – забеспокоился Коблинс.

– Они не узнают об этом, – уверила его девушка. – И в том числе по этой причине я изменяю имя.

Коблинс удивленно посмотрел на нее:

– Вы меняете свое имя, мисс Оттила? Зачем?

– Сэр Роберт посчитал, будет стыдно, если американцы узнают, что я его сестра.

– В этом есть какой-то смысл, – одобрил Коблинс, – особенно, если ради этого он сделал дом таким хорошим.

Тила подумала, что слово хороший совсем не подходит для того, чтобы описать необыкновенную красоту Ставерли.

«Но главное, – решила она для себя, – Коблинсы поняли, им необходимо хранить молчание».

Роби прислал за ней коляску, чтобы отвезти из дома на холмах в Ставерли. Тила не заставила себя долго ждать, приготовившись заранее.

– Я выгляжу, как настоящая гувернантка, – прошептала она, бросив последний взгляд в зеркало.

Через полчаса она была в Ставерли. Расплатилась с кучером и прошла в дом.

– Мне было велено ожидать вас, мисс Стивенс, – почтительно произнес дворецкий. – Надеюсь, вы хорошо доехали?

– Все в порядке, спасибо, – ответила Тила.

Слуга проводил ее наверх, в комнату, которую она сама так заботливо обставляла. Пока они поднимались, она думала о том, как ужасно звучит имя, которое Патрик выбрал для нее.

– Почему Стивенс? – раздраженно спросила она у ирландца. – Звучит противно.

– Я специально выбирал такое, – объяснил Патрик. – Две первые буквы в этом имени те же, что и в вашем настоящем. У меня не было уверенности, что ваши инициалы не выгравированы на ваших чемоданах и носовых платках.

– Там нет никаких пометок, – отрезала Тила. – А я бы хотела иметь более приятное имя.

– Слишком поздно, – пожал плечами Патрик. – Я уже отправил письмо своему другу в Америку с просьбой передать мистеру Викхэму, что я нашел прекрасную гувернантку. И, естественно, там указано ваше новое имя.

Девушка возмутилась: он мог бы посоветоваться с ней, прежде чем поступить так! Она уже вознамерилась сказать ему об этом, но вовремя заметила, как нахмурился Роби. Он хотел, чтобы она делала так, как велит ей Патрик, и при этом не бунтовала.

«Интересно, какая она, дочь мистера Викхэма? Надеюсь, она не столь избалована, как мой брат, в противном случае передо мной встанет довольно сложная проблема», – думала девушка.

Она стояла у окна и наблюдала за петляющей под дубами дорогой, где совсем скоро должны появиться экипажи из Лондона. Сама не зная почему, Тила по-прежнему представляла себе мистера Викхэма стариком. Ей казалось невероятным, что человек, обладающий таким богатством, может быть молодым.

«Ну какой молодой человек, – рассуждала она, чуть ухмыляясь, – захочет жениться на девушке только из-за ее титула и генеалогического древа? Никогда не слышала ничего более смешного, чем эта идея о создании династии».

Простояв у окна какое-то время и так ничего не увидев, Тила решила распаковать свои вещи. Она должна будет безоглядно посвятить себя этой маленькой американской девочке, и, возможно, для личной жизни у нее уже не останется времени.

Классная комната была довольно просторная. Первоначально она служила детской, где Тила и Роби проводили время в играх. Рядом находились две спальни: одна раньше принадлежала Тиле, другая – ее няне; напротив располагалась спальня Роби. Здесь солнце появлялось после обеда, а в детской – по утрам. Теперь все изменилось, но Тила решила оставить себе детскую комнату. Ей нравилось видеть из окна сад, особенно теперь, когда он переживал свой ренессанс.

Роби нанял восьмерых садовников. Они приложили неимоверные усилия, чтобы из дикого, заброшенного сада сделать произведение искусства. Газоны были аккуратно подстрижены и казались бархатными, клумбы пестрели яркими цветами. А самое главное – после мучительных колебаний Роби все-таки приказал установить фонтан, и теперь он искрился на солнце радужными струями. Из окон спальни Тила могла видеть множество ручейков, сбегавших с холма в небольшой пруд в самом углу сада.

Рядом с прудом раскинулся участок, засаженный разнообразными экзотическими растениями, которые сейчас на удивление живописно цвели, Тила постояла несколько минут, пораженная этой красотой, и вернулась в классную комнату.

И тут ее ожидал сюрприз: новая служанка бережно и обстоятельно разбирала ее багаж.

– О, ты делаешь это для меня? – воскликнула Тила. – Как мило с твоей стороны!

– Мне велели обслужить вас, мисс, – ответила девочка. – И еще маленькую леди, когда та приедет.

– Как тебя зовут?

– Эмили, мисс, и я очень счастлива быть здесь!

Девочка говорила с таким воодушевлением, что Тила невольно улыбнулась.

– Надеюсь, мы подружимся! – сказала она.

– Это так необычно – работать на американского джентльмена! – радовалась Эмили. – Как вы думаете, он носит перья на голове и поет эти странные песни, про которые нам говорили в школе?

Тила засмеялась:

– Ты говоришь о краснокожих индейцах, первых жителях Америки, а не о самих американцах. Думаю, мистер Викхэм ненамного будет отличаться от обычного англичанина.

Эмили разочарованно взглянула на нее.

– А я так надеялась увидеть кого-нибудь с перьями, – пробурчала она.

Тила с трудом удержалась от смеха, увидев, как расстроилась девочка.

«Хотя, – неожиданно подумала она, – может быть, этот Викхэм выглядит гораздо хуже, чем вождь индейцев». Вслух это говорить не стоило.

Эмили достала последние вещи из чемодана и сложила их в шкаф. Обнаружив, что у нее осталось гораздо больше времени, чем она предполагала, Тила решила заняться отбором платьев на сегодняшний вечер. Немного поразмыслив, она остановилась на двух. Конечно, маловероятно, что кто-нибудь, кроме нее самой, увидит эти наряды, если, как положено настоящей гувернантке, она будет ужинать одна в классной комнате. Однако девушка представила, как рассердилась бы ее мама, если б узнала, что она не переодевается к обеду. Когда мама была жива, это важное правило дома неукоснительно соблюдалось.

Отложив платья, Тила осмотрелась вокруг. Ах да, теперь она может принимать ванну, когда ей только этого захочется. В небольшом помещении, которое раньше предназначалось для слуг, теперь разместили ванную. Сейчас эта комната изменилась до неузнаваемости. Большая ванна стояла в центре, стены были оклеены симпатичными обоями, а на полу лежал ковер.

– Почему ковер? – как-то спросила Тила у брата. – Он же наверняка намокнет?

– Патрик, когда он был в Америке, обратил внимание на то, что во всех добропорядочных и богатых домах в ванных комнатах постелены ковры. Он думает, что мистер Викхэм надеется увидеть их и в наших ванных.

Потом Тила заметила, что ковры были не только в ванных комнатах, а повсюду. В каждой комнате, в каждом холле теперь лежали ковры. О, если б отец мог увидеть, каким стал их дом! Он, несомненно, был бы в восторге.

Про себя девушка часто молилась, чтобы мистер Викхэм пробыл здесь недолго и уехал обратно в Америку, тогда они с братом смогут вернуться в Большой дом и почувствовать себя полноценными хозяевами Ставерли.

«Хотя, – с грустью думала она, – нам нелегко будет находить средства, чтобы постоянно содержать дом в порядке и не дать ему возвратиться к тому состоянию, в котором он был всего два месяца назад».

– Пожалуйста… Господи… Пожалуйста, – взывала она, бродя по роскошным апартаментам.

Тила чувствовала, что просит слишком много. Она вспоминала о своей недавней жизни, когда она даже не знала, будет ли есть в следующий раз и откуда взять деньги на питание. А затем как по мановению волшебной палочки все изменилось. Патрик свел их с одним из самых богатых людей Америки, и теперь она будет гувернанткой его дочери.

«Я должна быть благодарна, и я благодарна», – напоминала она себе неоднократно, стараясь не драматизировать ситуацию. Она не хотела думать о будущем, решив довольствоваться только тем, что у нее есть.

Наконец Эмили распаковала все вещи.

– Я пойду, мисс? – вопросительно посмотрела она на нее. – В четыре часа я принесу вам чай. А если вам еще чего-нибудь захочется, мисс, только скажите, и я попрошу об этом миссис Денвер.

– А миссис Денвер – это кто? Управляющая? – поинтересовалась Тила.

– Да, мисс, и она такая хорошая.

Тила улыбнулась. Она поняла: для Эмили все здесь в новинку и та не готова ничего и никого критиковать. Ну что ж, очень приятно иметь возле себя такую молодую, полную энергии служанку.

Как только Эмили удалилась, Тила вновь подошла к окну и посмотрела на сад. Она стояла довольно долго, пока наконец вдалеке не заметила коляску, направлявшуюся к проезду. За ней следовало еще несколько. Первую сопровождали два конных всадника.

Да, Клинт Викхэм широко размахнулся!

Главная коляска пересекла мост через озеро и быстро приближалась к парадному входу. Пусть подъезжает! Новый красный ковер расстелен на каменной лестнице, ведущей в дом. Четверо из шести лакеев будут ждать на лестнице, выстроившись в шеренгу. Дворецкий останется при входе с двумя остальными. Встреча хорошо отрепетирована.

Тила надеялась, Клинт Викхэм, как американец, поймет и оценит встречу.


Когда кортеж проехал по мосту, Роби выглянул в окно. Первое, что он увидел, были зеленые лужайки и красный ковер на лестнице. Он повернулся к Клинту Викхэму, сидевшему рядом с ним.

– Я приказал слугам ждать вас при входе. Они будут счастливы приветствовать вас, а затем я вас представлю.

– Да, конечно, – ответил мистер Викхэм. – Патрик сказал мне, что эти слуги отобраны из лучших домов Лондона.

Он говорил на превосходном английском, лишь в некоторых словах проскальзывал чуть заметный американский акцент.

Патрик, сидевший напротив, улыбнулся.

– Я тщательно подбирал людей, – молвил он, – и уверен, вам обеспечат должный уход. Вы скоро сможете убедиться, нет ничего более приятного, чем внимание и уважение, которое вы получите от хорошего английского слуги.

– Об этом я уже наслышан, – изрек Викхэм.

Коляска, запряженная четверкой лошадей, подъехала к входу. Лакей, одетый в парадную ливрею с гербом Ставерли и в напудренном парике, открыл дверь. Мистер Викхэм вышел первым, и лакей поклонился ему. Роби и Патрик следовали за ним и поднялись по ступенькам, где их ждал дворецкий.

– Добрый день, сэр! – сказал он. – Я рад от имени всего персонала приветствовать вас в Ставерли!

– Благодарю! – проронил Клинт Викхэм.

Затем Патрик – так как он нанимал слуг – познакомил мистера Викхэма с дворецким Бартоном, лакеями и миссис Денвер, за которой стояла армия слуг, работающих в доме.

Следующим, кого он представил мистеру Викхэму, был повар и, наконец, мистер Трент, секретарь, призванный заниматься хозяйственными вопросами от лица мистера Викхэма. Мистер Трент в некотором роде стоял особняком, так как он единственный был выбран не Патриком, а Роби.

– Ты должен найти такого человека, который будет отвечать за состояние ферм и следить за всеми рабочими и садовниками, – объяснял он Роби. – И еще ему надо растолковать, что все отчеты о расходах он обязан представлять мне, прежде чем о них узнает мистер Викхэм.

Роби прекрасно понимал, что это значит. Итак, секретарю не положено задавать слишком много вопросов, ему надлежит просто следовать инструкциям, которые он станет получать, пока мистер Викхэм будет находиться здесь.

А между тем Клинт Викхэм пожал руки главным слугам и кивнул головой остальным. Роби провел его по многочисленным комнатам первого этажа. Гостиная выглядела потрясающе. Повсюду стояли цветы, солнце светило в окна. Фонтан, долго бывший причиной головной боли Роби, возвышался напротив, в саду, и рассыпался сверкающими брызгами, словно самоцветами.

Клинт Викхэм никак не комментировал увиденное.

Из гостиной они прошли в кабинет, полностью переоборудованный. Старые кожаные кресла не подлежали восстановлению, и их заменили новыми. Картины, некогда приобретенные сэром Осмундом, были давно проданы, и на их место Патрик повесил новые, купленные им на аукционе Сотби.

– Эту комнату мой отец использовал в качестве рабочего кабинета, – объяснял Роби мистеру Викхэму. – Она очень удобная, к тому же находится в отдалении. Я бы посоветовал вам предупредить слуг, что когда вы здесь, то не испытываете желания принимать визитеров.

– А вы думаете, они будут? – поинтересовался мистер Викхэм.

– Каждому обывателю будет любопытно заглянуть сюда исключительно ради того, чтобы посмотреть на вас, – вмешался в разговор Патрик. – Да и во время званых вечеров бывают моменты, когда хочется ускользнуть от общества и побыть одному.

Клинт Викхэм ничего не ответил.

Они прошли в комнату для карточных игр, потом в бильярдную и комнату для писем. Следующей была библиотека, где теперь висели новые бархатные гардины и красовались необыкновенно мягкие персидские ковры, в которых утопала нога. Она значительно пополнилась новыми изданиями, заменившими некоторые слишком ветхие, потертые книги.

– Я слышал, Ставерли, – сказал мистер Викхэм, – у вас здесь есть самые ранние издания Шекспира и других известных авторов.

– Это верно, – ответил Роби. – Здесь есть каталог всех имеющихся в библиотеке книг, за исключением, может быть, самых новых приобретений.

– Надо бы заглянуть в него.

Роби подал каталог, и мистер Викхэм взял его с собой, когда они покинули библиотеку и направились в голубую гостиную. Клинт Викхэм внимательно все осматривал, но практически ничего не говорил.

Они вернулись в большую гостиную, и тотчас подали чай. Американец взглянул на часы.

– Я думал, Мэри-Ли будет здесь к этому времени, – заметил он.

– Вы же сказали, к половине пятого, – поспешно напомнил ему Патрик.

– Да, конечно, – кивнул мистер Викхэм. – Я просто боюсь, как бы они не заблудились.

– Уверяю вас, кучер весьма надежный, – успокоил его Патрик. – А ваша дочь была бы очень расстроена, если б не пошла на обед, который маркиза устроила специально для нее.

– Да, конечно, – согласился мистер Викхэм. – Это очень мило с ее стороны. И тем не менее мне бы хотелось, чтоб Мэри-Ли приехала сюда вместе со мной.

Роби едва заметно усмехнулся. Однако, чего стоило Патрику организовать этот обед у маркизы Барминстр специально для Мэри-Ли. Ее младшая дочь была ровесницей дочери мистера Викхэма, но необходимо отметить, что имелась еще и старшая, которой исполнилось восемнадцать.

Леди Летиция была представлена Клинту Викхэму почти сразу по его приезде в Лондон. Патрик не сомневался, что он увлечется ею и ему не придется тратить время на поиски других невест. Но, несмотря на то что девушка и в самом деле была хорошенькая, она не произвела на американца никакого впечатления. И чтобы держать его неподалеку, Патрик уговорил маркизу сконцентрироваться на Мэри-Ли.

Таким образом праздник был устроен специально для нее, и приглашения удостоились несколько ребятишек ее возраста. Но так как Мэри-Ли должна была уехать за город, обед пришлось перенести на первую половину дня. Для пущего веселья пригласили фокусника и организовали шоу. Каждый ребенок получил кучу подарков.

Роби подумал, что Патрика, который устроил это празднество, вряд ли кто-нибудь поблагодарит – все почести достались маркизе и ее детям.

– Пойду посмотрю, может они едут. – Патрик вышел из гостиной.

– У вас действительно очень милый дом, – сказал Клинт Викхэм, когда они остались вдвоем.

– Сейчас он выглядит так благодаря вам, – улыбнулся Роби. – Но примерно таким же он был, когда его только построили.

Неожиданно он засмеялся, внося существенное дополнение:

– Конечно, кроме тех десяти ванных комнат, от вида которых наверняка у дедушки волосы встали бы дыбом.

– Только десять? – поднял брови Клинт Викхэм. – Я думал, нам понадобится несколько больше.

– Их можно добавить позднее, – быстро произнес Роби. – И, уверяю вас, оборудовать их было очень нелегко, учитывая, что здесь почти никто прежде не видел ванных комнат.

– Завтра вы должны показать мне все имение, – продолжал мистер Викхэм, как бы не слушая собеседника.

– Да, конечно, – согласился Роби. – А еще я подумал, может вы захотите построить здесь небольшой стадион для конных забегов.

Он посмотрел на мистера Викхэма, но тот не собирался ничего говорить.

– Я видел, как вы заинтересовались этим, когда вчера за ужином лорд Бирхэм рассказывал о своих бегах, – продолжал Роби. – Там за загонами достаточно земли, и она плоская. Вот я и подумал, а почему бы нет; ваши лошади наверняка по достоинству оценят это.

– Патрик сказал мне, что вы приобрели несколько чистокровных скакунов, – молвил Клинт Викхэм. – Я хотел бы их увидеть.

– Лично мне они кажутся великолепными, – ответил Роби. – Но, конечно, это мое субъективное мнение.

Затем, будто бы невзначай вспомнив, он добавил:

– Да, кстати, гувернантка, которую Патрик и я наняли для вашей дочери, очень хорошая наездница. Мы решили, это умение ей, несомненно, пригодится, чтобы сопровождать вашу дочь на конных прогулках.

Клинт Викхэм не успел ничего ответить, потому что в этот миг дверь распахнулась и Патрик воскликнул:

– Она здесь!

Американец сделал всего несколько шагов к выходу, когда маленькая девочка вбежала в гостиную.

– Папа! Папа! – кричала она. – Я приехала!

Она подняла ручонки вверх, и Клинт Викхэм закружил ее, легко оторвав от пола.

– Я уже начал волноваться, а вдруг вы заблудились, – остановил он кружение, взяв малышку на руки.

– Нет, мы ехали очень быстро!

– Ну как, тебе понравился праздник? – спросил он.

– Нет, не очень, – сморщила носик Мэри-Ли. – Все дети были какие-то нудные, а ведущий какой-то несмешной. В Нью-Йорке мне нравится больше.

Викхэм рассмеялся.

– Ты слишком маленькая, чтобы быть критичной, – укорил он ее.

Он опустил Мэри-Ли на пол, и та посмотрела на него снизу вверх, наклонив головку набок.

– А что значит ки-ти-чной? – спросила она.

– Это значит замечать ошибки других, – ответил отец.

– Да нет, я сказала им: Спасибо, все было очень интересно – как ты говорил мне.

– Ну и молодец! А теперь садись и попей чаю, настоящий английский чай с холодным пирожным и горячими пшеничными лепешками, – улыбнулся Клинт Викхэм.

– Горячие пшеничные лепешки? – повторила Мэри-Ли. – А какие они?

– Это шотландские лепешки, – объяснил Роби, прежде чем Викхэм успел ответить. – Я вижу, твой папа учит тебя всему!

Но Мэри-Ли его не слушала. Она сорвала с себя капор и швырнула его на стул, а потом стала пробовать булочки, лежавшие на столике.

В эту минуту в гостиную вошел Патрик.

– Я приказал, чтобы горничную, сопровождавшую Мэри-Ли от маркизы, напоили чаем в комнате управляющей, а затем ее проводят обратно в Лондон, – сообщил он.

Клинт Викхэм взглянул на дочь.

– А ты поблагодарила женщину, которая сопровождала тебя? – строго произнес он.

– Не совсем, – призналась девочка. – Она была очень глупая и ничего не рассказывала мне о местах, которые мы проезжали, как это делаешь ты, папа.

– Ты не должна ожидать интересных историй от всех, кто сопровождает тебя, – возразил отец.

– И уж тем более от англичан, – заметил Патрик. – У них напрочь отсутствует воображение.

Он растянул рот в улыбке.

– Они совсем не такие, как ирландцы!

– Ирландцы, наоборот, говорят слишком много, – ехидно заметил Роби. – Но так как Мэри-Ли довольно смышленая девочка, я бы посоветовал мистеру Викхэму оберегать ее от медовых речей тех, кто «поцеловал камень лести».

Клинт Викхэм и Патрик рассмеялись. Мэри-Ли их не слушала. Она была занята поглощением шоколадных бисквитов и пирожных, не желая, однако, есть горячие лепешки.

Когда чай был выпит, мистер Викхэм сказал дочери:

– Я думаю, для вас, леди, настало самое время подняться наверх и познакомиться с вашей гувернанткой, а также посмотреть, устраивает ли вас ваша комната.

Он взглянул на Роби.

– Я рос в полной уверенности, что английских детей запирают на чердаках, чтобы они были не видны, не слышны и не мешали взрослым.

– Насколько я знаю, это не правда, – ответил Роби. – Но вам все же стоит самому убедиться в этом.

Они оставили гостиную и подошли к красивой резной лестнице. Мэри-Ли держала отца за руку, ни на секунду не переставая делиться впечатлениями о поездке из Лондона в Ставерли.

– Там было много маленьких овечек в полях, – тараторила она. – Но мы так быстро ехали, что я не смогла их хорошенько разглядеть.

– Ты увидишь много-много маленьких овечек здесь, – заверил ее Роби. Деньги, которые он выплатил фермерам, помогли им в разведении домашнего скота.

Они пошли к классной комнате. Роби надеялся, что Тила их ждет. И он не ошибся. Девушка стояла в центре комнаты, одетая именно так, как Роби и предполагал. На ней было простое синее платье с белым воротничком и оборками. Она действительно прекрасно выглядела. Огромные голубые глаза ярко выделялись на бледном лице и удачно сочетались с платьем. Роби впервые обратил внимание на цвет ее глаз. Они были не такими голубыми, как небо или васильки в поле, скорее они напоминали цвет бушующих волн во время шторма.

А ее волосы походили на сияние восходящего солнца. Тила гладко зачесала их назад, но непослушные светлые кудряшки все равно выбивались и мягко обрамляли ее нежное лицо.

Когда Клинт Викхэм вошел в комнату, она с удивлением посмотрела на него. Она представляла себе совершенно другого человека, нисколько не похожего на того, кто появился в их доме.

Примерно то же самое он думал в этот миг про нее. Она разительно отличалась от традиционного образа английской гувернантки. Он скорее ожидал увидеть женщину средних лет, с невыразительным, серым лицом, в строгом сером платье.

Вместо этого перед ним стояла молодая, симпатичная, если не сказать красивая девушка. Она смотрела на него огромными светлыми глазами, в которых, к своему удивлению, он увидел застывшие слезинки.

Клинт Викхэм был чрезвычайно восприимчивым человеком. Постигая сложные уроки жизни, он научился оценивать людей не по словам, а по их поступкам. Он также способен был заглянуть в глубины и мужского, и женского характера.

В то время как он внимательно рассматривал Тилу, Роби сказал:

– Это мисс Стивенс, которая даст вашей дочери прекрасное английское образование, а также, я уверен, научит ее любить английскую природу.

– Именно этого я и хотел бы.

Клинт Викхэм протянул ей руку. Он пожал ее ладонь, и Тила почувствовала, какая непреклонная воля и сила исходит от него. Такого ощущения ей не приходилось испытывать раньше. А еще он был на удивление красив, чего она никак не ожидала, к тому же на голову выше Роби и Патрика. Казалось, от него исходит какая-то магическая энергетика.

И в первый раз с тех пор, как она услышала это имя. Тила поняла, почему Патрик всегда говорил о нем с таким уважением. Да, этот человек способен вести большой бизнес в Америке, несмотря на свою молодость.

– Это моя дочь, Мэри-Ли, – сказал Клинт Викхэм после того, как они обменялись рукопожатием.

Он посмотрел на малышку, и та прощебетала:

– Папа сказал, что вы собираетесь учить меня, как быть англичанкой, но я американка и больше никем быть не собираюсь!

– Ты права, – улыбнулась Тила. – И, конечно, имеешь право гордиться своей страной точно так же, как я горжусь своей, а потому нам с тобой придется разобраться; чья страна все-таки лучше.

Мэри-Ли засмеялась:

– Это что, первый урок?

– Мы с тобой составим список лучших вещей наших стран, – предложила Тила, – и ты сможешь показать его своему папе, а он рассудит нас и объявит, кто выиграл.

– И даст нам приз, – добавила Мэри-Ли. – Хорошая идея!

Она осмотрела классную комнату.

– Очень милая комната, папа! Мне нравятся розовые занавески и этот большой диван.

– Тогда это очко в пользу Англии, – прищурился Клинт Викхэм.

– Но она не такая большая, как моя комната в Америке! – быстро выкрикнула Мэри-Ли.

– Значит, очко в пользу Америки, – подхватила гувернантка.

Девочка восторженно закричала:

– Мне нравится эта игра! Я придумаю еще много, много вещей, а ты дашь мне большущий приз!

– Да, но для начала тебе надо выиграть, – предупредил ее Викхэм. Он посмотрел на Тилу.

Она поняла, что первое испытание пройдено, пусть оно и оказалось непреднамеренным.

– Я оставлю Мэри-Ли с вами, мисс Стивенс, – молвил он. – Мы поговорим с вами позже – сегодня или, может быть, завтра.

– Спасибо, – ответила Тила.

Все это время Роби очень внимательно наблюдал за происходящим, и теперь наконец груз свалился с его плеч.

Как только Клинт Викхэм повернулся к выходу, девушка одарила брата ободряющей улыбкой. Она хотела подмигнуть ему, но подумала, что Мэри-Ли довольно проницательна и может заметить это.

Но у Тилы, наверное, поубавилось бы уверенности в себе, если б она услышала разговор между мистером Викхэмом и ее братом, когда они спускались по лестнице.

– Мисс Стивенс, по-моему, слишком молода, – заметил Клинт Викхэм.

– Я думаю, она старше, нежели выглядит, – поспешил его разуверить Роби. – Она показалась мне весьма разумной, и потом… ваша дочь такая маленькая, думаю, ей будет легче найти общий язык с молодой девушкой.

– Но это очень ответственное занятие, – продолжал настаивать Викхэм, – и мне бы очень хотелось, чтоб моя дочь была воспитана по всем правилам.

Роби улыбнулся:

– Я абсолютно с вами согласен, все женщины должны быть хорошо воспитаны, но тем не менее вы должны понимать, что в Англии, в то время как мальчики ходят в школы, а затем поступают в университеты, их сестер учат старые девы, знающие не намного больше, чем сами девушки.

– Я слышал об этом, – согласился Клинт Викхэм, – и не собираюсь обучать Мэри-Ли подобным образом.

Он говорил столь убежденно, что Роби поневоле подумал: наверное, все эти молоденькие дебютантки, которых представлял ему Патрик, кажутся этому американцу такими же неинтересными и глупыми, какими они казались самому Роби.

Он помнил, как впервые попав в Лондон, не единожды посещал балы, организованные по случаю выхода в свет той или иной юной красотки. И постоянно чувствовал себя обязанным перед хозяйкой дома потанцевать с ее дочерью-дебютанткой. Но тогда же он встретил много красивых и умных женщин, с которыми впоследствии проводил много времени. Кружась в вальсе с какой-нибудь не очень деликатной и явно глупой особой, он все чаще останавливал взгляд на женщинах постарше. И очень скоро перестал замечать на балах незамужних дебютанток.

Он предпочитал иметь дело с дамами, которых даже принц Уэльский называл прекрасными. Главная причина, по которой Тила никогда не слышала о любовных похождениях своего брата, заключалась в том, что слово «дискредитация» витало над всеми его возлюбленными. Не столько сам Роби, сколько все его женщины ужасно боялись нарушить негласные правила поведения порядочной леди.

Роби с Клинтом Викхэмом спустились вниз. Интересно, продолжал размышлять Роби, кто больше расстроится, Патрик или сам Клинт Викхэм, если его планы по завоеванию какой-нибудь молодой маркизы провалятся. Еще он думал о Тиле и о замечаниях американца в ее адрес. Если он не изменит своего мнения, то скорее всего уволит ее. Это будет катастрофой.

«Остается лишь надеяться, что Тила не подведет, – сказал сам себе Роби. – И надо предупредить ее обо всем, что я услышал; она должна производить впечатление очень умной и образованной девушки».

В том, что она такая и есть, Роби ни на секунду не сомневался. Но Клинт Викхэм, по-видимому, имел об этом собственное представление.


Глава 4


Тила проснулась рано. Первым делом она подумала, что никакого Клинта Викхэма вчера не было и все это ей приснилось. Как хорошо, что ей принесли ужин и не пришлось спускаться в столовую. Она слышала, будто Роби и Патрик ужинали вместе, поэтому вряд ли ее пригласили бы на трапезу, пока они здесь.

Тила просидела в классной комнате до половины одиннадцатого – на тот случай, если она вдруг понадобится, потом легла спать. Перед сном решила почитать книгу, найденную в одном из многочисленных книжных шкафов. Может, это издание несколько веков назад читала гувернантка ее прадеду. История о рыцарях и их похождениях целиком захватила ее, и она зачиталась до поздней ночи. И сейчас все еще чувствовала их присутствие.

Взглянув на часы, она не поверила своим глазам: была всего лишь половина седьмого. Но солнце уже заливало сад ярким светом, и неожиданно Тила почувствовала непреодолимое желание прокатиться на Кингфишере. Она пересекла коридор и вошла в классную комнату. К ее удивлению, у окна стояла Мэри-Ли.

– Ты так рано! – воскликнула Тила, – Я думала, после долгого вчерашнего путешествия ты будешь крепко спать до полудня.

– Я совсем не устала и хочу кататься на лошади, – заявила Мэри-Ли.

Тиле внезапно пришла в голову счастливая идея.

– Пойдем на конюшню, – предложила она. – И может быть, ты захочешь прогуляться перед завтраком.

Девочка подпрыгнула от радости.

– Пойдемте, пойдемте, я очень, очень хочу!

Они быстро зашагали, но вдруг Тила остановилась.

– Интересно, а есть ли там пони для тебя?

Она подумала, что Роби мог забыть о маленькой лошадке для ребенка.

И тут Мэри-Ли заливисто рассмеялась.

– Дома я всегда езжу на больших лошадях с папиного ранчо. Он говорит, пони мне не подходят.

Тиле показалось странным, что ребенку, которому нет еще и восьми, это разрешено. Хотя она слышала, что в Америке дети владельцев ранчо начинают ездить верхом почти сразу после того, как научатся ходить.

Тила позвала Эмили, и та искренне поразилась, узнав, что они уже встали.

– Я собиралась принести вам завтрак в половине девятого, – в недоумении произнесла она.

– Мы вернемся к этому времени, – пообещала Тила.

Пока Эмили помогала Мэри-Ли одеваться, она побежала к себе в комнату, чтобы найти свой костюм для верховой езды. Это была единственная вещь из ее гардероба, которую не пришлось покупать, так как она принадлежала когда-то ее матери. В тот период жизни, когда леди Ставерли бредила охотой, она одевалась у лучших лондонских портных, и костюм, который теперь собиралась надеть ее дочь, был необыкновенно красив и моден по тем временам. Повзрослев, Тила вполне могла носить его, но она не видела необходимости в том, чтобы надевать такую роскошь для прогулок на Кингфишере. Как правило, поблизости никого не было, и она предпочитала кататься в своих повседневных платьях.

Так уж повелось, что она запрягала Кингфишера с самого утра и он послушно бродил за ней, пока она срезала цветы в саду или убирала листья. В любой момент она могла вскочить на коня и уехать прочь из Ставерли, что обычно и делала.

«Но вот сейчас, – подумала Тила, – наступило время, когда я должна облачиться в этот костюм».

Под него она надела тонкую муслиновую блузку. Костюм плотно облегал ее стройную фигурку. Посмотрев на себя в зеркало, Тила отметила, что очень даже неплохо в нем смотрится, хотя, конечно же, сейчас такие костюмы уже не в моде.

«Ничего, – успокоила она себя, – большего от гувернантки и не ждут».

С этими мыслями она прошла в классную комнату, где ее уже ждала Мэри-Ли. Девочка была в хорошеньком светлом костюме; юбочка представляла собой широкие брюки.

«Наверное, это правильно, раз такая малышка ездит на большой лошади. Так будет удобнее и безопаснее, – пришла к заключению Тила. – Но уж соседи наверняка посмотрят на это неодобрительно и начнут судачить».

Вслух она, конечно, ничего не сказала.

Подхватила Мэри-Ли под руку, и они поспешили вниз, стараясь оставаться незамеченными.

Они вышли из дома через черный ход; от него до конюшни было небольшое расстояние.

Молодой, заспанный конюх нес лошадям огромные ведра с чистой водой.

– Беги выбирай лошадь, какая понравится, – шепнула Тила девочке.

Для себя она уже сделала выбор.

Это был жеребец, привезенный с Таттерсальской ярмарки.

Большой, темный, немного строптивый – в нем определенно была арабская кровь.

Девушка приказала конюху оседлать коня, и в эту минуту раздался голос Мэри-Ли:

– Я нашла, мне она нравится, я хочу эту, мисс Стивенс!

Быстрым шагом пройдя мимо нескольких животных, она увидела лошадь, которую облюбовала Мэри-Ли.

Ее выбор был созвучен пристрастию Роби к каштановым лошадям, а эта выделялась особенной статью.

Видя, как лошадь трется носом о ладонь девочки и как спокойно ведет себя, Тила решила, что она не буйная, и приказала оседлать ее для Мэри-Ли.

Через пять минут они уже выезжали из конюшни.

Наблюдая за девочкой, Тила поняла, Мэри-Ли нисколько не преувеличивала, когда говорила, что умеет держаться в седле.

Было очевидно, она чувствует себя на лошади уверенно и привычно, хотя конюху и пришлось максимально укоротить стремена.

– Мне нравится эта лошадь! Мне она очень, очень нравится! – восторженно кричала Мэри-Ли.

А у Тилы возникли небольшие проблемы с ее жеребцом.

Он вставал на дыбы и отбрасывал копыта, пытаясь показать свою независимость.

Но вскоре ей удалось его угомонить.

Они уже выехали на равнину, раскинувшуюся за домом, когда девушке вдруг пришла в голову мысль о правомерности ее деяния: прежде чем кататься на лошадях с чужим ребенком, она должна была спросить разрешения у мистера Викхэма.

«Он вряд ли разрешил бы, – подумала она, но тут же успокоила себя, – Возможно, он меня отчитает, зато я прокачусь на лучшем скакуне».

Поначалу Тила старалась ехать медленнее, она все-таки немного боялась за Мэри-Ли, но вскоре поняла, что все ее опасения напрасны. Девочка только и делала, что пришпоривала свою лошадь, так как Тиле постоянно приходилось догонять ее.

Они скакали уже довольно долго – равнина Ставерли была очень велика. Раньше тут простирались поля, но после разорения хозяев эти земли не обрабатывали и не засевали – все заросло сорняком. Неожиданно им пришлось резко затормозить, потому что впереди словно ниоткуда возник высоченный забор.

– Я хочу перепрыгнуть на ту сторону! – воскликнула Мэри-Ли.

В ее тоне слышалась такая непреклонность, что стало понятно – запрещать бессмысленно. И вместо запрета Тила сказала:

– Я думаю, было бы разумнее начать с препятствий поменьше, чтобы наши лошади привыкли прыгать и не пугались. – Ей показалось, что Мэри-Ли не желает ее слушать, поэтому тут же добавила: – Тем более я хочу тебе что-то показать, нечто такое, что тебе должно понравиться.

– И что же это? – пристально посмотрела на нее девочка.

– Видишь там вдалеке лес? – девушка указала рукой направление. – Это не простой лес, а очень секретный, и я хочу, чтобы ты проехала через него.

– Секретный? А почему?

– Об этом я скажу тебе позже, – загадочно улыбнулась Тила, – потому что сначала ты должна будешь поведать мне, что ты чувствуешь, когда едешь по нему.

Девочка была заинтригована и нетерпеливо пришпорила лошадь. Тила, улыбаясь, поспешила за ней. Это был лес, куда они с Кингфишером приезжали почти каждый день. Чаще она придумывала истории со счастливым концом, истории, ставшие частью ее самой.

Когда они въехали в Колокольчиковый лес, Тила негромко промолвила:

– Теперь не говори ничего, просто следуй за мной, а потом расскажешь обо всем, что увидишь, услышишь и почувствуешь здесь.

Мэри-Ли вопросительно посмотрела на спутницу.

– Это что, игра?

– Особенная игра, и я расскажу тебе о ней позже. А теперь делай все так, как я тебе сказала, – таинственно прошептала Тила.

Она медленно поехала по мшистым, еле заметным в полумраке леса извилистым тропинкам. Девочка послушно следовала за ней.

Незаметно для самой себя Тила вновь окунулась в сказочный мир грез. Деревья были ее собеседниками в течение долгих месяцев одинокой жизни в Ставерли: Роби обитал в Лондоне, а Коблинсы разговаривали с ней как с хозяйкой и просто не поняли бы ее откровений. Вот и делилась она своими мечтами с Кингфишером и деревьями во время долгих лесных прогулок.

Солнце ярко освещало макушки деревьев, отовсюду слышались птичьи трели. В центре этого небольшого леса лоснилось глубокое озеро, которое никогда, даже самым жарким летом, не высыхало. Ивы низко склонялись к воде. Маленькие чирикающие птахи копошились в ветвях, то и дело подлетая к озеру, чтобы поймать водомерок или водяных жуков.

Тила остановилась перед этим чудом природы. Ей казалось, будто русалки, в существовании которых она не сомневалась, смотрят на нее из темной глубины, заманивая к себе. Так они пленили Хиласа, сказочного царя из ее детских книг. Вслух девушка ничего не промолвила, и они поехали дальше.

Теперь они оказались в зарослях цветущих кустарников. Потревоженные бабочки пестрым вихрем закружились над ними. Пчелы, собирающие нектар, жужжали где-то рядом. Все вокруг воспевало земную жизнь.

Всадницы выехали из зарослей и замерли, очарованные удивительной синевой. Огромное поле колокольчиков расстилалось перед ними. Каждый год Тила приезжала сюда, чтобы полюбоваться этим волшебством. Неброские полевые цветы казались ей более совершенными, нежели заботливо взращенные садовые розы.

Девушка остановила своего жеребца и оглянулась. Мэри-Ли даже не посмотрела на нее, всецело поглощенная первозданной красотой.

А вот и опушка леса. Подъехав к ручейку, Тила напоила лошадей и повернула обратно. Так же молча продолжали они свой путь. Лишь когда Колокольчиковый лес остался позади и солнце вовсю засияло над головой, девушка вопросительно взглянула на Мэри-Ли.

– Это было необыкновенно! Как в сказке! Мне кажется, я даже видела фей, они кружились вместе с бабочками.

Тила улыбнулась:

– По-моему, я тоже их видела.

– А еще я видела маленьких разноцветных птичек на озере.

– Я тоже, – кивнула Тила. – А что ты думаешь о самом озере?

– А это волшебное озеро? – спросила Мэри-Ли.

– Да, оно очень, очень волшебное, особенно для меня, – убежденно произнесла девушка.

– А почему?

– Вообще все леса и озера волшебные, – ответила Тила, – а это особенно.

И пока они ехали обратно, она рассказала девочке про Хиласа, которого русалки заманили в озеро и не выпускали на волю. Мэри-Ли с интересом слушала эту историю.

– А как же он дышал, если он человек? – недоумевала она.

– Я полагаю, русалки научили его жить без воздуха, – объяснила Тила.

Какое-то время Мэри-Ли раздумывала, а потом серьезно сказала:

– Мне кажется, папа решил бы, что он утонул.

– Ну не порть мою историю! – понарошку рассердилась Тила. – Мне приятнее думать, что он все еще там и плавает вместе с русалками.

И вновь наступила тишина. Было интересно наблюдать за напряженным мыслительным процессом Мэри-Ли. Наконец она изрекла:

– Папа говорит, сказок не бывает.

Тила была поражена столь откровенным прагматизмом.

«Что же, интересно, американские бизнесмены рассказывают своим детям вместо сказок?!» – иронически усмехнулась она.

– А я верю в сказки, – молвила девушка. – Но, конечно, они никогда не явятся перед людьми, которые в них не верят.

– А если я поверю, то увижу их? – спросила Мэри-Ли.

Тила кивнула.

– Не всегда можно увидеть только глазами, – наставляла она малышку. – Иногда сердцем увидишь гораздо больше. Доверься ему, и оно подскажет тебе, что перед тобой – правда или ложь.

– Я хочу увидеть сказку, – потребовала Мэри-Ли.

– Сказочные вещи исчезнут навсегда, если ты захочешь, чтоб они были как камни на дороге, которые всегда можно поднять, – ответила Тила. – Ты слышала про Сказочное золото?

Девочка задумалась на миг.

– Нет, наверное, не слышала.

Тила рассказала ей, что Сказочное золото можно увидеть, но оно исчезнет, как только ты захочешь дотронуться до него. Мэри-Ли это сообщение очень развеселило, и она заливисто рассмеялась.

– Папе это не понравилось бы. У него очень, очень много золота, и он бы рассердился, если б оно исчезло.

– Если б у нас было Сказочное золото, мы бы смогли купить то, о чем говорим все это утре, – продолжала Тила. – Русалок, фей, бабочек и, конечно, лесных троллей, обитающих под деревьями.

Мэри-Ли эти слова привели в восторг.

– А расскажите мне про троллей, – попросила она.

Тила поведала ей истории, которые знала с детства. Она объяснила, что тролли – это маленькие человечки, которые работают под землей и вылезают наверх только по ночам. Девочка была заинтригована.

– Покажите мне их. Ну хотя бы одного! – взмолилась она.

Они как раз проезжали мимо того места, где всегда было много грибов. Тиле часто приходилось собирать их здесь, чтобы миссис Коблинс могла что-нибудь приготовить. Вот и сейчас она заметила несколько шляпок, которые почему-то окружили крупный полевой цветок. Мэри-Ли решила, что это поганки, на которых сидели феи.

– Может, они и были здесь прошлой ночью, – сказала Тила, – но в следующий раз мы обязательно найдем место, где они живут.

– Расскажите мне еще что-нибудь про них, – стала просить девочка.

– Я расскажу позже, а сейчас нам пора возвращаться к завтраку, – ответила Тила. – Может, мы еще покатаемся сегодня днем. Тогда я покажу тебе другой лес. Там растут большие ели, и я уверена, там тоже много всего интересного!

– Мне так понравилась наша прогулка! – воскликнула Мэри-Ли.

В эту минуту Тила заметила скачущего вдалеке всадника.

– Это папа! – радостно закричала Мэри-Ли.

Она пришпорила свою лошадь и поскакала к нему, Тила помчалась за ней. Она не предполагала, что мистер Викхэм тоже решит прокатиться перед завтраком, так как была уверена, что Роби и Патрик заночевали в Ставерли, а утром отправились показывать мистеру Викхэму остальную часть поместья, которую только начали приводить в порядок.

– Раз Викхэм платит, – сказал Роби сестре, – я могу позволить себе то, что всегда хотел сделать, но мешало отсутствие денег.

– Будь осторожнее! – предупредила она. – Может статься, потратив огромные средства на реставрацию дома, он не захочет платить и за земли.

– Я не думаю, что он захочет уподобиться королю, чей дворец утопает в роскоши, в то время как все остальное гибнет и рушится.

Брат говорил так убежденно, что Тила не посмела возразить. Но все же она считала, Роби должен посвятить этого американца в свои планы. Было бы ошибкой просто представить ему счет, не учитывая его мнения по поводу перестройки поместья. Тила переживала, что им придется платить за все работы самим – из денег, которые мистер Викхэм будет вносить за аренду.

Поэтому она приняла решение не тратить, а хранить эти деньги. Им понадобится каждое пенни после того, как мистер Викхэм вернется в Америку. Иначе они не смогут поддерживать дом в том идеальном состоянии, в котором он находится сейчас.

Мэри-Ли приблизилась к отцу. Тила, ехавшая за ней почти вплотную, слышала, с каким упоением девочка рассказывает об утренней прогулке. Тила присоединилась к ним, и Клинт Викхэм, – строго, как ей показалось, посмотрев на нее, сказал:

– Не думал, что вы так рано соберетесь на прогулку, мисс Стивенс!

– Извините, если я сделала что-то не так, – пыталась оправдаться девушка. – Но Мэри-Ли и я, мы обе уже были на ногах, а утро такое хорошее, что я решила немного проехаться перед завтраком.

– Сейчас без четверти девять, – заявил мистер Викхэм, – а вы ушли из дома, по слухам, когда еще не было семи, вот я и подумал – что-то случилось.

Тиле показалось, будто он специально говорит таким тоном, чтобы ей стало понятно: единственный человек, у которого могут возникнуть проблемы из-за прогулки, это она, а никак не Мэри-Ли. Спорить с ним у нее не было никакого желания.

Неожиданно в разговор вмешалась малышка.

– Мне так нравится эта лошадь, папа! Она такая замечательная!

– Мне кажется, она немного велика для тебя, – многозначительно посмотрев на Тилу, заметил мистер Викхэм.

Девушка обратила внимание, что сам он прискакал на большом гнедом жеребце, одном из самых строптивых на конюшне. Она бы и сама выбрала его, если б не его норов.

– А теперь я хочу есть, – объявила Мэри-Ли. – Поспеши за мной, папа, мы едем в конюшню! Она тронулась с места и с легкостью, которую Тила впервые наблюдала у ребенка, помчалась вперед.

Мистер Викхэм развернул коня и устремился за ней. Тила заметила, что в седле он держится великолепно. Он был похож на ее отца. И тот как будто сливался с лошадью в единое целое, и равных ему прежде девушка не видела. Она следовала за ними на почтительном расстоянии.

«Как и положено гувернантке», – с усмешкой подумала она.

Когда она подъехала, конюх уже встречал их. Мистер Викхэм подождал, пока она спустится.

– У меня назначены встречи на сегодняшнее утро, – сказал он. – А вы, пожалуй, начните заниматься с Мэри-Ли. Позже я сообщу вам о своих планах на день.

Тила не успела ничего ответить, так как он развернулся и быстро прошел в дом. Мэри-Ли гладила свою лошадь. Тила позвала ее, и они направились к входу. Девочка схватила ее за руку.

– Было весело! – сказала она. – Я хочу еще покататься после завтрака, и не надо никаких дурацких уроков, о которых говорил папа.

– Тебе все равно придется ими заниматься, – возразила Тила. – Но, поверь, они тоже будут не совсем обычными.

– Как это необычными? – подозрительно взглянула на нее Мэри-Ли.

– Это значит, что уроки и тебе, и мне очень понравятся, – заверила ее Тила.

Они вошли в классную комнату. Принесли завтрак, и во время еды девушка то и дело поглядывала на дверь в надежде, что появится Роби. Она теперь не была уверена, уехали они вчера или остались на ночь в Ставерли. А может, они решили переночевать в домике на холмах. Ей хотелось верить, что они так не сделали, потому что Клинту Викхэму вовсе не следовало знать о существовании этого дома. Хотя в любом случае у него нет никаких оснований что-либо подозревать.

Когда завтрак подошел к концу, Мэри-Ли испытующе посмотрела на гувернантку.

– И что же мы будем делать? – спросила она.

– По-моему, сейчас у нас должен быть урок истории, – напомнила Тила.

Девочка тяжело вздохнула:

– Я ненавижу историю, но папа сказал, что мне обязательно надо учить ее.

– Я же говорила, у нас будет не совсем обычный урок, – приободрила ее Тила. – Мы будем исследовать этот дом и в каждой комнате найдем какую-нибудь интересную историю.

– А какую историю? – радостно закричала Мэри-Ли, прыгая вокруг стола.

Тила боялась столкнуться где-нибудь с мистером Викхэмом, поэтому она решила начать с крыши, постепенно спускаясь вниз. Ей был знаком каждый угол, каждый камень этого дома, и она легко сможет заинтересовать Мэри-Ли. Но с той минуты, как они забрались на крышу, девочка и так была полностью поглощена «уроком».

Сначала Тила обсудила с ней прекрасный вид, открывшийся перед ними сверху. Потом перешла к рассказам о скульптурах, которыми была украшена крыша, о гербе и флаге рода Ставерли. Она объяснила, что флаг, который Роби заменил сейчас на новый, много веков поднимался лишь тогда, когда глава семейства, один из баронов, был в поместье.

– А почему папа не поднимет его? – полюбопытствовала Мэри-Ли.

– Он может поднять только свой собственный флаг, а так как он американец, я сомневаюсь, что он у него есть, – ответила Тила.

И она тотчас подумала, что это, наверное, одна из причин, которая подвигла его основать династию. Он будет главой благородного семейства и с помощью своей жены обретет фамильный герб и флаг.

Тила и Мэри-Ли так долго пробыли на крыше, что, когда они спустились с чердака на третий этаж, подоспело время обеда.

– Я хочу увидеть все-все в этом доме! – с восторгом произнесла Мэри-Ли. – Вы обещали мне рассказать историю каждой комнаты.

– Каждой комнаты, каждой книги, каждой картины, – пообещала Тила.

Предположив, что девочку пригласят вниз к обеду с отцом, Тила поспешила спуститься. Однако лакей сообщил, что мистер Викхэм отсутствует и никаких распоряжений насчет того, что делать после обеда, от него не поступало. Мэри-Ли немного расстроилась: ей очень хотелось увидеть отца и рассказать ему о первом уроке – но Тила была рада, что его нет и ей ничего не надо делать.

После обеда они собрались еще немного покататься. Тила выбрала себе другого коня, такого же красивого и статного, как утренний. Но все же она не могла отделаться от ощущения, что предает Кингфишера, хотя отобранное ею молодое, сильное животное было очень приятно чувствовать под собой.


Вечером, когда они сели пить чай, в комнату вошел слуга и объявил, что прибыл мистер Викхэм и желает видеть свою дочь. Мэри-Ли выглядела прелестно в белом кружевном платье с голубой ленточкой вокруг талии.

– Иди вниз к своему папе, – велела Тила.

– А вы что, не пойдете со мной?

– Нет, дорогая, он хочет, чтобы спустилась ты. А я появлюсь здесь, когда придет время ложиться спать.

Мэри-Ли недовольно надула губки.

– А я хочу, чтоб вы спустились и рассказали папе о том, как чудесно мы провели день.

– Я уверена, ты сама с этим прекрасно справишься, – улыбнулась Тила.

К ее удивлению, Мэри-Ли неожиданно подбежала к ней и крепко обняла.

– Это был замечательный день! – воскликнула она. – Самый лучший в моей жизни!

Смущаясь собственных чувств, малышка резво выбежала из комнаты, и Тила услышала ее торопливые шажки на лестнице. Девушка с легким сердцем подошла к окну и посмотрела на сад.

«Мне тоже очень понравился сегодняшний день», – сказала она себе.

Но вовсе не была уверена, что у мистера Викхэма вызовет одобрение то, как она учит его дочь.

«Он слишком строг и прагматичен, – подумала она. – Ему бы, наверное, хотелось, чтоб Мэри-Ли целыми днями корпела над учебниками, зазубривая формулы и правила».

Тила ненавидела арифметику, когда была ребенком. Эти скучные, бесконечно длинные вычисления отнимали уйму времени и вмиг улетучивались из памяти.

Она вздохнула.

– Придется делать так, как пожелает мистер Викхэм, – пробормотала она, – или он просто уволит меня.

Она удостоверилась в этом, поговорив с Мэри-Ли, когда та вернулась два часа спустя.

– Ну, чем занимался весь день твой папа? – не смогла удержаться от вопроса Тила.

Ей было любопытно, и, кроме того, она хотела знать, где Роби.

– Он ездил смотреть ферму, – ответила Мэри-Ли.

– А зачем? – снова вырвалось у нее.

– Это была модельная ферма, – с умным видом пояснила девочка. – И теперь папа построит себе такую же.

Тила все поняла. Роби пытался склонить Викхэма к перестройке ферм в поместье.

«Конечно, они давно морально и физически устарели», – рассудила она.

Что ж, это довольно удачная мысль – показать американцу модельную ферму. И Тила догадывалась, кому она принадлежит. До чего же Патрик и Роби все ловко устроили! Ее брат в случае успеха становится владельцем новых, хорошо оборудованных ферм, а Патрик получает свои комиссионные с израсходованных средств. Конечно, они поступают если не грубо, то по меньшей мере бестактно.

«Хотя, – возразила она себе, – почему бы и нет? Если мистер Викхэм хочет иметь все только самое лучшее, исходя из личных мотивов, то и платить должен соответственно».

Наверняка есть причина, вынудившая американца совершать чудеса героизма. Дом, сады, парк, а теперь и фермы, по всей видимости, реставрируются не просто так, а ради того, чтобы произвести впечатление на девушку, которую он выберет в жены. Со всем этим ему будет легче сделать предложение.

Сначала ей было невдомек, почему Патрик без всяких затей не выбрал ему дом, который тот смог бы купить. Ответ пришел сам собой. Второго такого дома, как Ставерли, невозможно найти во всей Англии. Огромный, величественный, он скорее напоминал замок. А уж если подобные дома и были, то они являлись достоянием древних дворянских родов и не подлежали продаже.

Да, Патрику не откажешь в уме. Одно лишь имя Ставерли может послужить козырем для мистера Викхэма при выборе невесты самых голубых английских кровей.

«Ну что ж, удачи ему!» – мысленно пожелала американцу Тила.

Не утолив до конца своего любопытства, она спросила у Мэри-Ли:

– А твой папа был один?

– Да, его друзья уже уехали, – ответила девочка. – Он сказал мне, что я красивая, мисс Стивенс! А вы как думаете, я красивая?

– Ты очень красивая, когда улыбаешься, и ужасно безобразная, когда сердишься, – заявила Тила.

Мэри-Ли засмеялась.

– А когда я сержусь?

– Когда не можешь в чем-то разобраться.

Мэри-Ли подбежала к зеркалу и стала корчить рожи.

– Теперь я красивая! – широко улыбнулась она. – А один человек, с которым разговаривал папа, сказал, что вы тоже красивая, а папа сказал: «Даже слишком красивая, чтобы быть гувернанткой!»

Именно этого и боялась Тила. Но лучше уж услышать правду из уст младенца, чем дожидаться, когда мистер Викхэм уволит ее.

Потом для малышки настало время сна, и Тила помогла Эмили уложить ее в постель. После вечерней молитвы девочка крепко обняла свою гувернантку и прошептала:

– Я вас люблю, мисс Стивенс, и я думаю, вы очень, очень красивая!

– Ты еще не видела меня, когда я злюсь, – предупредила девушка. – Тогда ты подумаешь, что я очень страшная.

– Очень, очень страшная, – засмеялась Мэри-Ли.

Тила поцеловала ее.

– Спокойной ночи, – сказала она. – Ангелы будут охранять твой сон.

– А феи? – спросила девочка.

– И они тоже, – пообещала Тила. – А завтра мы поищем в библиотеке картинки с их изображением.

– Это будет здорово! – воскликнула Мэри-Ли.

Немного постояв у ее кровати, Тила вернулась в классную комнату. Она уже собиралась отправиться к себе, когда в комнату вошел слуга.

– Хозяин просит вас зайти к нему в кабинет, мисс!

Тила ждала этого, но сердце все равно подпрыгнуло и ноги задрожали. Если ей придется уехать из Ставерли, как будут выходить из затруднительного положения Роби и Патрик – особенно Патрик?

Быстро взглянув на себя в зеркало, она спустилась вниз. Там уже ждал лакей, который и проводил ее к кабинету. Он вошел первым и доложил о ней, затем пропустил ее вперед.

Когда девушка очутилась в знакомой комнате, больше всего на свете ей захотелось прокрутить часы назад и увидеть за столом своего отца. С большим трудом она отогнала эти мысли, напомнив себе, что она не Ставерли, а Стивенс, гувернантка дочери американского миллионера.

Клинт Викхэм стоял у окна и смотрел на сад. Тила едва успела дойти до середины комнаты, как он повернулся. Казалось, он уже слишком долго стоит и внимательно разглядывает светлые кудряшки, обрамляющие ее лицо, ее огромные серо-голубые глаза, контрастирующие с белизной кожи.

Тила была уверена, ее образ нисколько не соответствует тому, что ожидал увидеть мистер Викхэм. И сама того не замечая, она гордо вскинула подбородок, а ощущение беспокойства, явно читавшееся в ее глазах, сменилось готовностью к защите.

Наконец после долгого молчания мистер Викхэм сказал:

– Я боюсь, мисс Стивенс, что наш разговор несколько запоздал.

Он указал ей на кресло:

– Садитесь.

Она покорно села, а он занял место за столом напротив.

– Я слышал от Мэри-Ли восторженные отзывы о сегодняшних уроках, – приступил он к экзекуции. – Ей они действительно очень понравились. Однако я сомневаюсь в практичности того, что вы ей рассказывали. А как вы считаете?

– Я думаю, мои истории практичны, сэр, – вежливо ответила Тила.

– Я бы также хотел спросить у вас, – продолжал мистер Викхэм, – что вы считаете наиболее положительным в моей дочери.

Тила ожидала подобного вопроса и без заминки ответила:

– Ее воображение.

– Воображение? – удивился мистер Викхэм. – Почему?

– Потому что это единственная в жизни вещь, которая остается навсегда. И что бы ни приключилось с Мэри-Ли, оно будет с ней.

Тила действительно так думала, ведь именно воображение спасало ее от тоски и депрессии еще совсем недавно. Она заметила, как удивил ее ответ мистера Викхэма, который, очевидно, надеялся услышать совершенно иное.

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, – подтвердил он ее предположение.

– Если посмотреть на это понятие объективно, – объяснила девушка, – то воображение – это качество, присущее только человеку, что отличает его от животных, и чем больше оно развито, тем тоньше и изысканнее натура. Человек с богатым воображением в своих мыслях может достичь даже звезд.

Она перевела дыхание.

– И мы должны понимать, несмотря на изменчивость, а подчас и непостижимость нашей жизни, вокруг довольно много вещей, которые заключают в себе истинную ценность, и вовсе необязательно это деньги.

Мистер Викхэм облокотился на спинку кресла, пристально глядя на девушку.

– Вы удивили меня, мисс Стивенс! – признался он. – Скажите, вы сами до всего этого додумались?

– Все, что я сказала, отражает мои чувства, и, поверьте, я совсем не пытаюсь произвести на вас впечатление.

Неожиданно американец рассмеялся. Тила в недоумении уставилась на него.

– Поверьте, – увидев, как она отреагировала на его смех, стал объяснять мистер Викхэм, – я не хочу показаться грубым, но вы выглядите не намного старше моей дочери, а ваши слова были бы под стать какому-нибудь доктору философии.

– Я действительно не пыталась произвести на вас особого впечатления, мистер Викхэм, – ответила Тила. – И уж если быть до конца честной, из того, о чем мы сегодня беседовали с Мэри-Ли, я поняла, что в детстве вы лишили ее чего-то намного более важного, нежели факты и цифры.

– Я лишил ее? – переспросил Клинт Викхэм.

– Конечно. Вы ведь не можете рассказывать ей о том, чего не знаете сами, – молвила Тила. – Я понимаю, вы прошли трудную школу жизни, но она сильно отличается от того, что может понять живущий беззаботной, комфортной жизнью ребенок.

– И что вы имеете в виду, говоря это? – снова спросил озадаченный мистер Викхэм.

Тила улыбнулась, и ее лицо стало еще симпатичнее.

– Я пытаюсь объяснить вам, почему для Мэри-Ли очень важно использовать воображение.

Мистер Викхэм встал и прошелся по комнате.

– Я просил вас спуститься вниз, мисс Стивенс, так как решил, что вы слишком молоды и неопытны для того, чтобы учить мою дочь, которой я хочу дать полноценное образование.

– Я знала, что вы так подумаете, – пролепетала Тила.

– Вы знали, о чем я собираюсь говорить с вами? – усмехнулся мистер Викхэм.

– Да, – спокойно ответила Тила.

– И откуда же?

– Потому что я заметила, как вы удивились, впервые увидев меня, и потому что, мне кажется, я знаю, как вы привыкли думать.

– И как же вы можете знать это? – поднял он брови.

Тила ответила не сразу, и он язвительно переспросил:

– Ну так как же, отвечайте!

– Ну хорошо, – собралась с духом Тила. – Вы деловой человек, и вы невообразимо богаты уже в таком молодом возрасте. Из-за этого, а также из-за положения, которое вы занимаете в мире бизнеса, у вас не остается выбора – вам поневоле приходится быть довольно жестким и суровым, а значит, и думать так же.

Она какую-то секунду колебалась, сжигать ли мосты до конца, а потом решительно на все махнула рукой.

– Но я не думаю, – продолжала она, – что именно этого вы хотите для своей дочери, которая, во-первых, всего лишь ребенок, а во-вторых, девочка.

Клинт Викхэм внимательно смотрел на нее, но не проронил ни слова.

Не услышав ничего в ответ, Тила сказала:

– Факты и цифры, может быть, важны для мальчика, но они никак не сделают Мэри-Ли более очаровательной и привлекательной.

Девушка вновь посмотрела на американца, но тот молчал.

– То, что она чувствует и к чему стремится, имеет гораздо большее значение, чем осведомленность в том, что она сможет купить, имея миллион фунтов.

А в заключение речи она произнесла уже мягко:

– Никакие деньги мира не способны купить женскую нежность и тепло, и никакие академические знания не смогут изменить ее сердце.

Тила остановилась и перевела дыхание. Она вовсе не была уверена в эффективности своего монолога и не понимала, зачем она это делает. Слова как будто сами собой срывались с ее губ. И все сказанное ею было правдой, потому что исходило из глубины сердца.

Замолчав, Тила подумала, что все испортила, что ей следовало бы лучше стоять тихо и слушать указания мистера Викхэма, дабы он удостоверился в ее педагогических способностях. Но нет, она должна была сказать то, во что верила сама. И если он уволит ее за это, значит, так тому и быть. Наконец, взглянув на мистера Викхэма, Тила заметила на его лице совершенно очевидное изумление.

Неожиданно он подошел к ней и произнес каким-то необычным тоном:

– Разве в вашем возрасте, с вашей внешностью можно произносить столь глубокомысленные слова?


Глава 5


Было уже около полуночи, когда Тила легла спать. Перед сном она мысленно вернулась к реалиям самого необычного вечера в своей жизни.

После того как Клинт Викхэм поговорил с ней и она уже вознамерилась уходить, он неожиданно сказал:

– Я собираюсь переодеться к ужину, и мне бы очень хотелось, чтобы вы поужинали со мной.

Тила была поражена.

– Поужинать… с… вами?

– Да, в восемь часов.

Она молчала, и он нетерпеливо спросил:

– Ну, так вы готовы мне что-нибудь ответить?

– Я… я бы с радостью согласилась, – честно призналась Тила, – но… это было бы ошибкой.

– Но почему?

Этот вопрос поставил ее в тупик. Она знала, неприлично незамужней девушке ужинать наедине с мужчиной, тем более что она служанка. Если кто-нибудь увидит, не избежать сплетен. Она решилась объяснить все это Викхэму.

– Понимаете, в Англии гувернантка может сесть за стол в обед, но никак не во время ужина. А ужин наедине с хозяином будет вообще равносилен скандалу.

Клинт Викхэм засмеялся:

– Да, я ожидал от Англии чего-нибудь подобного, но я американец, а в нашей стране, как вы, наверное, знаете, нет никакого разделения на классы.

– Возможно. Но вместо этого деньги создают барьеры между людьми, – резонно заметила Тила.

– Сейчас некстати обсуждать подобные вопросы, – прервал ее мистер Викхэм. – Итак, где бы мы ни были – в Англии или в Гонолулу, – я хочу одного: чтобы вы поужинали со мной.

– Ну что ж… хорошо, – в некотором замешательстве промолвила Тила. – Я думаю, нет смысла противостоять вашему желанию.

Она вышла из кабинета, чувствуя спиной пристальный взгляд Клинта Викхэма. Взбежав вверх по лестнице, Тила перевела дух и спросила у себя, может ли быть нечто более невероятное, чем только что случившийся разговор. Девушка еще какое-то время раздумывала, а потом надела новое вечернее платье. Оно, конечно, не было столь великолепным, как платья, в которых появляются юные леди на званых вечерах с целью привлечь внимание кавалеров, но тем не менее очень шло ей.

Тила посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна увиденным. Она была уверена, именно Патрик сказал за обедом, что она красива. И наверняка эти слова были произнесены, дабы выяснить, что по поводу своей новой гувернантки думает сам мистер Викхэм.

«Он почти что уволил меня», – раздраженно подумала Тила.

Однако теперь, после их разговора и приглашения на ужин, это вряд ли произойдет. И все-таки она не может быть абсолютно уверена, пока он сам не скажет об этом.

Когда она спустилась в гостиную и шла к обеденному столу, мистер Викхэм неотрывно смотрел на нее. Взгляд его был таким же оценивающим, пристрастным, как в ту минуту, когда он впервые увидел ее.

Мистер Викхэм явился в вечернем костюме и выглядел довольно впечатляюще. Тила заметила, чем немало была удивлена, что костюм на нем английского производства. Он, видимо, купил его в Лондоне.

«Патрик, несомненно, получил свои комиссионные», – подумала она, но тут же попыталась отогнать эту мысль.

Ей не нравилось вспоминать, как использовали богатство мистера Викхэма Патрик вместе с ее братом, хотя она и старалась внушить себе, что американец этого заслуживает.

Сейчас, сидя за ужином и разговаривая с мистером Викхэмом, Тила была поражена глубиной его знаний. Это был самый умный человек из тех, с кем ей приходилось доселе общаться. В свою очередь Клинт Викхэм хотел побольше узнать о ней. Они спорили на столь разные темы, что в конце концов Тила совсем забыла про еду. Она вдруг обнаружила, что спокойно обсуждает тот круг вопросов, в которых раньше считала себя полной невеждой. Она поняла, что знания, почерпнутые ею из библиотечных книг, дождавшись наконец своего часа, захлестнули ее и стремятся вырваться наружу. Слова непринужденно срывались с губ, и было чрезвычайно приятно, что мистер Викхэм по достоинству оценил ее мозги, раз вызвал на изустную дуэль.

Уже после того как ужин закончился, они еще долго сидели и полемизировали. Предметы спора возникали сами собой и периодически менялись. Тила намеревалась затронуть проблему обучения Мэри-Ли, но из этого ничего не вышло, потому что разговор постоянно перетекал в другое русло.

– Откуда вы все это знаете? – допытывался Клинт Викхэм. – Кто были ваши учителя? Откуда такая осведомленность?

Тила рассмеялась:

– Мне нетрудно ответить на этот вопрос.

– Ну так ответьте, – в нетерпении попросил он.

– Книги, цветы, леса, лошади, – улыбнулась девушка, – и еще воображение, помогавшее мне слышать и видеть мир, которого для вас не существует.

Он откинулся на спинку стула.

– Единственное, что я могу сейчас сказать, мисс Стивенс, – то, что вы совершенно необычная молодая женщина. И я боюсь даже подумать о том, какой вы станете, когда вам будет тридцать.

– Почему боитесь?

– Мне кажется, в этом возрасте вы очутитесь перед довольно нелегким выбором, – серьезно ответил он. – Кем стать: профессором университета или первой женщиной премьер-министром.

Тила рассмеялась:

– Я думаю, это маловероятно.

– Нет, глядя на вас, – кивнул Викхэм, – я думаю, это вполне может произойти.

Они бы еще долго беседовали, если б Тила не взглянула на часы. Она была ошеломлена, узнав, что уже около полуночи.

– Я должна идти спать, – молвила она.

Клинт Викхэм встал с кресла.

– Мне нелегко отпускать вас, – признался он. – Я бы еще о многом хотел поговорить.

– Для этого всегда есть завтра, – улыбнулась Тила.

– Завтра вечером я должен организовать бал, – с сожалением произнес он. – Но, поверьте, с гораздо большим удовольствием я провел бы этот вечер один.

Помолчав, он прибавил:

– Ну, конечно, еще с Мэри-Ли и с вами.

– Я уверена, этот бал чрезвычайной важности, – сказала девушка.

Ей было известно, что о бале хлопотал Патрик, а значит, его обязательно почтит своим присутствием дочь маркизы. Остальными приглашенными наверняка будут хорошенькие замужние женщины – с мужьями или без. Они постараются развлекать мистера Викхэма всеми возможными способами. Благодаря своему состоянию он давно уже стал persona grata в лучших домах Лондона, включая дом принца.

Тила почему-то была убеждена, что Клинт Викхэм преувеличивал, утверждая, будто ему очень понравилось беседовать с ней. А может, он и вовсе издевался над нею, а она этого не заметила.

– Спокойной ночи, мистер Викхэм, – промолвила она и направилась к выходу.

Спиной она чувствовала, что он не сдвинулся с места. Он просто стоял и смотрел на нее.

Девушка поднялась к себе в спальню и подошла к окну. Раздвинула занавески. Фонтан по-прежнему переливался, но только в лунном свете брызги казались совсем не такими, как при солнечном освещении. И от этого все вокруг представлялось полным романтики и волшебства. Было такое ощущение, словно кусочек этой лунной ночи проник глубоко в ее сердце и стал частью ее самой.

«Как бы я смогла объяснить то, что чувствую сейчас к такому человеку, как Клинт Викхэм?» – подумала она.

По-прежнему глядя на сад, Тила медленно разделась. Облачившись в ночную рубашку, она вытащила из волос шпильки, затем расчесала их. Брызги фонтана все еще сверкали под луной. Тила заблудилась в мире грез и фантазий, который в этот момент был для нее более реальным, чем Ставерли.

Наконец она последний раз провела расческой по волосам и с легким вздохом отложила ее в сторону. Не задвигая занавески, скользнула в кровать. Утренние лучи разбудят ее пораньше, и тогда, может быть, – она с Мэри-Ли вновь покатается перед завтраком.

Девушка только успела закрыть глаза, как отворилась дверь. Тила подумала, что это, наверное, малышка, – возможно, что-нибудь случилось. Она рывком села на кровати и увидела, как Клинт Викхэм вошел в комнату. В его руке горела свеча, ненужная здесь, так как лунное сияние прекрасно освещало комнату. Он был в длинном темном халате – значит, тоже успел раздеться.

– Что… такое? – прошептала она. – Что случилось?

Он тихо прикрыл за собою дверь и подошел к кровати, поставив свечу на тумбочку.

– Что случилось? – повторила свой вопрос Тила. – Почему… вы пришли сюда?

Он присел на угол кровати и тихо произнес:

– Ничего не случилось, просто, когда вы ушли, я пришел к выводу, что не могу так легко отпустить вас.

– Я… я… не понимаю, – пробормотала Тила. – Вы ведь и не говорили, чтобы я ушла. Я думала, что остаюсь здесь и буду присматривать за Мэри-Ли.

Клинт Викхэм улыбнулся. В свете луны он показался ей очень красивым.

– Я пришел сюда, – заявил он, – чтобы поговорить с вами о нас.

– Это… большая ошибка, – прошептала Тила. – Если кто-нибудь… узнает… что вы здесь… он будет… очень… очень…

Она собиралась сказать «шокирован», но промолвила «удивлен».

– Никто не узнает об этом, – успокоил он ее, – кроме вас и меня. Я хочу услышать от вас, что вы обо мне думаете.

Тила улыбнулась.

– Это непростой вопрос, – сказала она. – Мне кажется, вы самый умный человек среди тех, кого я знаю… несмотря даже на то… что некоторые ваши идеи и взгляды… кажутся мне весьма необычными и я не могу с ними согласиться…

– Я чувствую то же самое по отношению к вам, – сознался Клинт Викхэм. – И, кроме того, вы самая красивая из всех когда-либо виденных мною женщин.

В его голосе было нечто такое, что заставило ее смутиться.

– Пожалуйста… – взмолилась она. – Вы должны уйти… Мне очень нравится разговаривать с вами… но сейчас не время… И если после вашего бала вы не уедете в Лондон, мы… сможем с вами поговорить.

– Я хочу поговорить с вами сейчас, – настаивал мистер Викхэм. – Я хочу тебя, Тила, так, как не хотел еще ни одной женщины на свете.

Незаметно для самого себя он перешел на «ты». Она посмотрела на него в совершенном изумлении. Теперь его голос звучал хрипло, и ей показалось, будто он клонится к ней все ближе и ближе, хотя он даже не пошевелился.

– Я… я не понимаю… о чем вы говорите, – еле вымолвила она.

– Ты очень молода и, наверное, невинна, – продолжал он. – Но я хочу, чтобы ты стала моей, я хочу заботиться о тебе. Обещаю, что буду делать это.

Тила в замешательстве уставилась на него. Она не могла поверить в реальность происходящего. Неужели Клинт Викхэм действительно сидит возле ее постели? К тому же он произносит слова, которые звучат для нее по меньшей мере странно.

Как будто почувствовав ее смущение, он стал объяснять:

– Я хочу, Тила, чтобы ты принадлежала мне. Я хочу научить тебя искусству любви и сделать так, чтобы тебе больше никогда в жизни не пришлось зарабатывать на жизнь.

Девушку охватило еще большее смятение. Мысли с бешеной скоростью мелькали в голове. Ей даже показалось, что каким-то своим, оригинальным способом Клинт Викхэм просит ее выйти за него замуж.

Он ждал ответа, и, немного заикаясь от волнения, она пролепетала:

– Но вы же приехали в Англию… для того… чтобы жениться на дочери графа или маркиза.

– Так, значит, тебе известно об этом, – усмехнулся он. – Да, это правда. Я еще не успел рассказать тебе, зачем я это делаю, а потому объясню сейчас. Моя мать была англичанкой, и моя английская половина всегда хотела, чтобы я жил в Англии.

Тила внимательно слушала его, но он так и не ответил на вопрос.

– Если вы… женитесь на дочери графа, – растерянно спросила она, – то почему вы разговариваете со мной… таким странным тоном?

– Я пытаюсь объяснить тебе, – ответил мистер Викхэм, – что ты нужна мне, но несколько в другом качестве.

Он помолчал какое-то мгновение.

– Когда я впервые увидел тебя в классной комнате, то понял: ты совсем не такая, как другие женщины. Но еще я испугался, почувствовав, какое влияние ты оказываешь на меня.

– Испугался? – механически переспросила Тила.

– Да, испугался чувств, которые возникли во мне, – продолжал Клинт Викхэм. – Со мной такого никогда еще не было. Хотя, поверь мне, разные жизненные обстоятельства сталкивали меня с сотнями женщин.

– Как вы можете говорить так?

– Я действительно испугался, – убеждал ее мистер Викхэм. – Испугался, потому что впервые за всю свою жизнь мог легко потерять контроль над собой.

Тила неотрывно смотрела на него.

– В тот вечер я понял, что нашел именно того человека, которого хотел бы иметь рядом всегда. Ты могла бы возражать мне, спорить со мной, но в то же время ты бы вдохновляла меня. Была бы моим вдохновением!

На миг он сжал губы.

– Это слово я прежде никому не говорил: ни мужчине, ни женщине.

– Я… бы с радостью… сделала это для вас, – лепетала Тила. – Но это… будет, наверное… делать для вас… ваша жена… и вам не… следует просить об этом никого больше.

– Моя жена еще не выбрана, – ответил Клинт Викхэм. – Но она будет нужна мне совсем не для этого.

Тила отвела взгляд.

– Ну… конечно, – холодно промолвила она.

– Нет, это не то, что ты подумала, – быстро прошептал Викхэм. – Она будет носить мое имя и моих детей, и тогда я стану здесь столь же влиятельным, как в Америке.

В его голосе звучала такая определенность, что Тила мгновенно поняла, насколько тщательно все было рассчитано. Это просто сделка, зародившаяся в уме и не имеющая ничего общего с чувствами.

– Я вижу… вы… все это хорошо продумали, – заметила она. – И, если честно… я совсем… не понимаю… какую роль… должна исполнять.

Клинт Викхэм улыбнулся.

– Ты настолько сведуща в одних вещах, – покачал он головой, – насколько наивна в других.

Он посмотрел на девушку. В лунном свете ее дивные глаза казались огромными, и они непонимающе взирали на него.

– Я прошу от тебя единственного, – ласково сказал он, – жить со мной, принадлежать мне и помогать мне во всем, так как никто другой этого сделать не сможет.

И снова в его голосе прозвучала какая-то странная нотка.

– Я никогда никого не просил мне помогать, но сейчас это делаю.

– Жить… с… вами? – не реагируя на остальные слова, спросила Тила.

Она как будто не понимала смысла этой фразы, но неожиданно стон вырвался из ее груди.

– Вы же… вы же не можете… просить меня… о таком?

Она отпрянула от него подальше и скрестила руки на груди, словно пыталась защитить себя. Ее почти неслышный голос дрожал, а в глазах появился ужас.

– Я совсем не хотел расстраивать тебя, – убеждал он ее. – Но я хочу, чтобы ты подумала, какой счастливой я могу тебя сделать. Ты будешь очень богата, моя дорогая, так богата, что, даже если мы когда-нибудь расстанемся, – а это маловероятно, – тебе никогда не придется думать о деньгах, у тебя будет все!

Он умолк и посмотрел на нее. Тила не шевелилась, казалось, она окаменела. Чувствуя, что она страшно огорчена, мистер Викхэм попытался обнять ее. Девушка в панике оттолкнула его руки.

– Нет… нет! – заплакала она. – Как вы можете… просить меня… об этом… Это так пошло… так низко… Моя мама… была бы… в ужасе, если… б услышала подобные слова.

Клинт Викхэм не шевельнулся.

– Уходите… я прошу вас… просто уйдите отсюда… И забудьте… о том, что… вы говорили мне…

Она перевела дыхание.

– Мне придется… уехать отсюда… Я должна встать… и уехать… прямо сейчас!

– Послушай меня, Тила, – старался успокоить ее мистер Викхэм. – Я совсем не хотел тебя расстраивать. Я прошу, прости меня. Я не думал, что мои слова так ранят тебя. Просто прими во внимание, что я американец и не знал, как правильно вести себя.

Тила ничего не ответила.

– Пожалуйста, забудь, что мы вообще когда-либо касались этой темы. Забудь, что я приходил сюда. Я действительно не догадывался, что все это повергнет тебя в такой шок.

– Это… грех! – тихо сказала Тила.

– Да, наверное, это грех для тебя, – согласился Викхэм. – Так что, прошу, пожалуйста, прости меня, клянусь, это больше никогда не повторится.

Она взглянула на него глазами полными слез. Клинт Викхэм достал платок из кармана своего халата и нежно вытер ее слезы.

– Прости меня, прости, – умолял он. – Ты не можешь быть такой жестокой и не простить меня.

– Я бы… хотела, – всхлипывала Тила, – но…

Она думала, что теперь ей придется уехать.

Как будто угадав ее мысли, Клинт Викхэм сказал:

– Если ты исчезнешь, мне придется бежать за тобой! И когда гости приедут завтра на бал, хозяина не будет дома. Подумай только, какое произойдет недоразумение.

Девушка понимала, он пытается развеселить ее. Страх все еще читался в ее глазах, когда она промолвила:

– Обещайте, что больше никогда не скажете мне ничего подобного.

– Обещаю! – поклялся Клинт Викхэм. – Но ты должна пообещать, что останешься здесь и по-прежнему будешь присматривать за Мэри-Ли и иногда за мной.

Заметив подозрительный взгляд Тилы, он поспешил ее успокоить.

– Я совсем не о том, о чем говорил до этого. Я имею в виду сегодняшний вечер и наши беседы, смех и споры. Они дают мне силу и вдохновение, которого я не испытываю от общения с другими людьми.

– Вы действительно хотите… только этого? – спросила Тила.

Это был вопрос маленького ребенка, который боится темноты и просит не гасить свет, и Клинт Викхэм сказал:

– Я знаю только то, что не могу потерять тебя. Поэтому здесь ты главная. Диктуй правила – и я буду беспрекословно подчиняться им.

Он взял ее ладонь в свои руки, и от его прикосновения Тила почувствовала легкую дрожь.

– Между нами есть какая-то невидимая связь, – продолжал он, – и я надеюсь, что никто из нас не хочет ее потерять.

Девушка молчала.

– Сейчас больше всего на свете я хочу тебя поцеловать, но так как теперь я веду себя по правилам, мне придется просто сказать тебе: спокойной ночи.

Он наклонил голову и нежно поцеловал ей руку. Сначала его губы показались ей властными, а потом мягкими и как будто просящими. От этого странное волнение прошло по ее телу, и она испугалась, что не сможет этого скрыть.

– Спокойной ночи, моя дорогая, – попрощался Клинт Викхэм. – И пусть Бог присмотрит за тобой, раз мне ты этого не разрешаешь.

У самой двери он оглянулся, и на мгновение ему показалось, будто два ангела стоят у изголовья кровати.

Он улыбнулся этой игре лунного света.

– Ты закрыла двери на небеса прямо перед моим носом, – грустно произнес он. – И здесь, снаружи, мне очень одиноко.

Он тихо вышел, оставив девушку наедине со своими мыслями.


На следующее утро Тила проснулась утомленная. Она долго не могла уснуть и задремала, лишь когда луна покинула небо и природа застыла в предвкушении рассвета. Она была разбита и не могла даже думать о конной прогулке перед завтраком.

Мэри-Ли укоризненно посмотрела на нее, когда она вошла в классную комнату.

– Я думала вы разбудите меня, мисс Стивенс, – сказала она.

– Боюсь, я проспала, – ответила Тила. – Но мы покатаемся сразу же после завтрака, а потом я покажу тебе следующую комнату.

– С историями?

– Да, я расскажу тебе много историй.

По пути в конюшню Тила думала, что, несмотря на ночной разговор, Клинт Викхэм, наверное, отправился на утреннюю прогулку. Она вспоминала о вчерашнем, как о некоем наваждении, порой ей казалось, что все это просто сон и на самом деле ничего подобного не было.

Приходил ли он к ней в спальню? Сидел ли у нее на кровати и умолял стать его любовницей? Ей нелегко было произносить это слово даже про себя, и она не со всей определенностью понимала, что оно значит. Она знала его из книг, где в жизни королей и знатных рыцарей наравне с женами существовали многочисленные любовницы, но никогда раньше так долго не раздумывала над его значением.

Также из книг Тила почерпнула сведения о том, что женились короли обычно ради расширения границ государства или заключения перемирия, а любовницами становились женщины, которых они любили. Король не давал своей любовнице корону, он дарил ей свое сердце. И для любящей женщины этого было достаточно.

«Но принадлежать мужчине без благословения церкви? Это же грех!» – ужаснулась Тила.

Она вспомнила случай, происшедший много лет назад в деревне. Молодая девушка вернулась из Лондона; она ждала ребенка, про которого говорили, что он будет незаконнорожденным. Об этом рассказали матери Тилы, и та была потрясена и расстроена, что такое могло произойти среди их подданных. Девушку все избегали, никто не общался с ней. В конце концов она покончила с собой, бросившись в реку с моста.

Тила тогда была совсем маленькая, но она слышала, как перешептывались между собой служанки, и из их разговоров поняла – это единственное, что оставалось той девушке. Тиле все это показалось жестоким, и она пожалела, что не смогла поговорить с девушкой до того, как та убила себя. Она запомнила тогда выражение «незаконнорожденный ребенок», хотя не совсем понимала, что оно значит. В деревне таких детей называли проще – «байстрюк». Этого слова Тила тоже не понимала.

Она знала, когда мужчина и женщина женятся, потом через какое-то время у них появляется ребенок. Но как это происходит, она не представляла. Она догадывалась, что если бы позволила Клинту Викхэму любить ее так, как он этого хотел, то ребенок мог бы появиться и у нее. И тогда ей пришлось бы закончить свою жизнь подобно той бедняжке из деревни – прыгнуть в реку.

«Не следует даже думать о подобных вещах!» – одернула себя Тила.

Она честно старалась забыть о том, что случилось прошлой ночью. Но ее попытки оказались тщетными. Она постоянно ощущала прикосновение его губ к своей руке, и это событие невольно овладевало ее мыслями.

«Как было бы прекрасно, если б так же ласково он поцеловал меня в губы», – вдруг промелькнуло в голове.

Силясь избавиться от наваждения, Тила тряхнула головой и увлекла Мэри-Ли за собой в конюшню. Там они выбрали лошадей для прогулки. Тила взяла жеребца, на котором каталась прошлым утром. Она предпочла его, потому что он заставлял ее сосредоточиться на дороге, а это поможет ей забыться и не видеть перед собой каждую минуту лицо Клинта Викхэма, озаренное лунным светом.

Они быстро скакали по равнине. Вскоре показался лес, но сегодня Тила не почувствовала волшебства. Вместо Хиласа и пения русалок она слышала голос мистера Викхэма и чувствовала на себе его умоляющий взгляд.

С огромным трудом она извлекла из глубин памяти несколько историй о храбрых рыцарях и драконах, чтобы рассказать Мэри-Ли. Но почему-то рыцари в изложении Тилы выглядели, как Клинт Викхэм, а принцесса, падающая в объятия рыцаря, благодарная ему за вызволение из лап дракона, – как она сама. Роль дракона в сказке, как это ни странно, тоже досталась Клинту Викхэму.

– Это не очень хорошая история, – пристыдила ее Мэри-Ли, дослушав сказку до конца.

Наконец они повернули обратно. Они решили подъехать к Ставерли через центральный вход и теперь медленно следовали по парку. Неожиданно из тени деревьев возникли двое мужчин.

– Привет! – сказал один. – Эта малышка с тобой – случайно не девчонка Викхэма?

Он говорил с сильным американским акцентом, и, изучающе посмотрев на него, Тила поняла – мужчина ей чем-то не нравится. Она почувствовала некую опасность, исходившую от этих людей, и практически не думая ответила:

– Нет, это не она. Эта молодая леди – подруга мисс Викхэм.

– Это правда? – в голосе американца слышалось разочарование.

Мэри-Ли удивленно посмотрела на свою гувернантку. И прежде чем ребенок успел что-нибудь сказать, Тила поспешно бросила:

– Поехали, скорее! Я покажу тебе мост!

Мэри-Ли не нужно было уговаривать, и они быстро сорвались с места. Лишь когда они отъехали на значительное расстояние, Тила обернулась. Мужчины стояли на дороге лицом к Ставерли и, видимо, обсуждали дом. От них действительно исходила явная угроза. Сразу припомнились все эти рассказы о похищениях детей богатых бизнесменов с цепью получить выкуп. Тила не хотела пугать Мэри-Ли, но чувствовала, что должна защитить девочку.

Оставив лошадей в конюшне, они проникли в дом с черного хода, чтобы американцы не заметили их. Миновали длинные, запутанные коридоры и вошли в холл.

– Беги наверх, дорогая, – велела Тила, – и попроси Эмили помочь тебе переодеться.

– А вы что, со мной не пойдете? – удивилась Мэри-Ли.

– Мне надо зайти в библиотеку, чтобы найти книгу, которую я хочу тебе показать, – ответила Тила. – Там очень интересные истории и много разноцветных картинок.

Этого было вполне достаточно, дабы заинтриговать малышку.

– Мисс Стивенс, поспешите! – умоляюще произнесла она. – Тогда мы успеем почитать до обеда.

И она бегом помчалась наверх.

Как только она исчезла на втором этаже, Тила спросила у лакея:

– Где мистер Викхэм?

– Он в кабинете, мисс.

Тила поспешила туда в надежде застать его одного. Она на миг остановилась у двери, прислушиваясь, не доносятся ли из комнаты голоса, потом постучала и вошла. Клинт Викхэм сидел за столом и что-то писал, поэтому не сразу поднял голову. Потом, увидев, кто находится у него в кабинете, встал. Тила приблизилась к столу, с удивлением отметив про себя, что стесняется посмотреть на него.

– Ты очень красива сегодня утром, – тихо молвил он.

– Мне… необходимо… что-то сказать вам, – запинаясь, пробормотала она.

Она подняла глаза и заметила на его лице свет радостного ожидания. Он, наверное, надеется, что она пришла сообщить ему о перемене своего решения.

– Это касается Мэри-Ли, – торопливо уточнила она. – Мне кажется, она в опасности.

– В опасности? – воскликнул Викхэм. – Почему?

– Там в парке мы встретили двух американцев, – объяснила Тила. – Они спросили у меня, не ваша ли это дочь вместе со мной.

– И что ты им сказала?

– Я сказала, что это ее подружка, которая гостит в Ставерли.

Клинт Викхэм улыбнулся:

– Ну до чего же ты сообразительна!

– Я… я боюсь, – проигнорировала его похвалу Тила. – Может, они хотят… похитить Мэри-Ли.

Викхэм посерьезнел, потом вздохнул:

– Я думал, здесь, в Англии, такие вещи не происходят. К ней приставлена бессменная охрана – будь она на ранчо или в Нью-Йорке. За ней круглосуточно присматривают.

– Может, эти люди… следуют за вами… через всю Атлантику, – предположила Тила.

– Да, наверное, – согласился Клинт Викхэм. – Это одно из наказаний, которые приносит богатство.

– И что же… нам делать теперь… с Мэри-Ли? – тревожилась девушка.

– Нам? Это верно сказано, – кивнул он. – Мы должны быть вместе, и ты понимаешь, что я полагаюсь на тебя.

– Я сделаю все… что вы мне прикажете, – ответила Тила.

Потом, испугавшись, что он может неправильно ее понять, прибавила:

– Мы не можем пугать Мэри-Ли.

– Нет, конечно же, нет, – молвил Клинт Викхэм. – Я организую охрану вокруг дома, а когда вы поедете кататься на лошадях, с вами будет конюх с заряженным револьвером.

– Я думаю… мне тоже не помешает оружие, – заявила девушка.

– А ты умеешь стрелять?

– Отец научил меня, еще в детстве.

Мистер Викхэм подошел к столу и открыл ящик.

– Это один из моих любимых, – заметил он. – Я не думал, что взял его с собой, и был удивлен, обнаружив его среди бумаг, в английском столе, в английском доме.

Это был совсем маленький револьвер. Меньше, чем все виденные Тилой до сих пор. Клинт Викхэм протянул ей его и маленькую коробочку с пулями.

– Надеюсь, тебе не придется им воспользоваться.

– Я тоже на это надеюсь, – искренне ответила девушка. – Не могу представить, чтобы нечто подобное случилось в Ставерли.

– Я тоже, – поддержал ее Клинт Викхэм. – И я виню себя за то, что не принял мер предосторожности раньше.

В его голосе слышались одновременно злость и досада.

– Вам… не надо волноваться… – утешала его Тила. – В Англии… очень редко кого-нибудь похищают.

– Я не хочу, чтобы моя дочь стала исключением, – грустно усмехнулся американец. – И спасибо тебе, моя дорогая, за то, что предупредила меня заранее.

Ее лицо залила краска смущения. Заметив огонь, полыхавший в глазах Клинта Викхэма, Тила поспешно отвела взгляд.

– Я должна… идти… и переодеться к обеду, – произнесла она в замешательстве.

– Да, вы обе вместе со мной обедаете в гостиной.

Это прозвучало как приказ.

– Нет… это было бы ошиб…

Она увидела выражение его глаз и вспомнила, что вечером будет большой бал, а значит, они скорее всего не увидятся – и не договорила.

– Хорошо, – согласилась Тила, – мы не опоздаем.

Они улыбнулись друг другу и встретились глазами не в силах отвести их.

Тила повернулась и вышла из кабинета. Она бежала по коридору, бежала от самой себя, от охвативших ее доселе неведомых чувств.


Глава 6


Возвращаясь домой с прогулки с сопровождавшим их конюхом, Тила чувствовала неловкость от того, что подняла панику. Не было явной причины предполагать, что те двое американцев, с которыми она разговаривала до обеда, не являлись обычными туристами. И теперь Тила распекала себя: зачем надо было отвлекать конюха от его основной работы и вынуждать таскаться с ними с оружием наготове? Маленький револьвер, который дал ей Клинт Викхэм, спокойно лежал в кармане ее костюма для верховой езды.

«Я переоценила ситуацию», – подумала она про себя.

Но в то же время инстинкт подсказывал ей, что она не обманывается в своих предчувствиях. И хотя сейчас они не видели никаких американцев ни на дороге, ни в парке, ни на территории за домом, ощущение опасности не покидало ее.

Из-за присутствия конюха Тила не смогла отправиться в свой любимый лес, что очень ее раздражало. Но у нее был необыкновенный конь, езда доставляла ей огромное удовольствие, и она решила не думать о том, что прогулка в лес сорвалась.

Мэри-Ли была совсем не удивлена, увидев рядом с ними сопровождающего. Она высказалась по этому поводу, только когда они возвращались домой.

– Я думаю, мисс Стивенс, гораздо интереснее гулять и путешествовать по лесу с вами вдвоем.

– Я знаю, дорогая, – ответила Тила. – Однако твой папа решил, что нас должен кто-то сопровождать, но это ненадолго.

Мэри-Ли уже не слушала ее, всю оставшуюся дорогу она болтала о том, что они будут делать после обеда.

Эмили, встретившая их на лестнице, сказала, что мистер Викхэм не ждет их к обеду и им не надо спускаться вниз. Тила была озадачена подобным сообщением, но вскоре узнала, что в Ставерли явился Патрик О'Келли. Она поняла, Патрик прибыл накануне бала, чтобы проследить, все ли готово к приему гостей.

Роби, видимо, приедет позже.

«Наверное, поэтому Клинт Викхэм не стал приглашать меня и Мэри-Ли к обеду, – подумала Тила. – Он знал, что нам будет довольно сложно скрывать свои чувства, а этот ирландец может оказаться весьма проницательным».

Но тут она одернула себя: какие чувства?

«По крайней мере с моей стороны никаких чувств нет», – решительно заявила она себе, зная, однако, что это неправда.

Стараясь отогнать от себя навязчивые мысли, Тила вознамерилась сосредоточиться на уроке, который должна провести после обеда. Так как в самом доме будет полно гостей, она решила отвести свою ученицу в подвал.

Мэри-Ли была потрясена множеством просторных помещений, которые находились под домом. Снизу доверху они были заполнены ящиками с вином и всяческими продуктами. На Тилу все это также произвело сногсшибательное впечатление. Она подозревала, что за такое изобилие надо благодарить Патрика. Он наверняка получил свои комиссионные с этой операции.

Побродив по подвалу, они вновь поднялись на первый этаж и прошли в библиотеку. Тила отыскала сказки, которые обещала почитать Мэри-Ли. Показывая девочке картинки и читая вслух, она вспомнила, как мама точно так же читала ей когда-то эти истории, и комок застрял у нее в горле. Она отставила книгу и предложила Мэри-Ли подняться наверх в классную комнату.

– Но мы еще столько должны прочитать! – запротестовала девочка.

– У нас впереди еще много дней, недель и даже лет, чтобы осуществить это, – улыбнулась Тила. – Пойдем!

Мэри-Ли прижалась к ней.

– А вдруг папа скоро задумает ехать обратно в Америку? А там на ранчо у меня нет таких книг.

– А мы попросим его купить тебе сказки. А может, если ты пообещаешь быть аккуратной, тебе разрешат взять книги из этой библиотеки.

– И тогда вы будете читать мне их дома.

От этих ее слов Тила вздрогнула. Нет, невозможно, чтобы она поехала в Америку, когда Клинт Викхэм и его дочь решат вернуться обратно. Этого не должно случиться. А если это все-таки случится и он не будет к тому времени женат, то он наверняка не прекратит своих домогательств. А отказать ему, когда они будут рядом, окажется ей не под силу.

«Хотя, – вздохнула Тила, – это будет не под силу даже здесь, в Ставерли».

Ставерли, милый, старый дом! Все в ее душе бунтовало от мысли, что вдруг придется покинуть его и, возможно, никогда не вернуться сюда. Но вскоре она сама себя подняла на смех. Как можно испытывать возвышенные чувства к человеку, которого еще толком не знаешь? К человеку, который оскорбил тебя?

«Вчера ночью – ведь это было оскорбление, – говорил ей разум. – Но он даже не дотронулся до меня, – возражало сердце, – он просто поцеловал мне руку, и за это не стоит на него злиться».

– Он всего лишь американец и не знает, как правильно вести себя, – наконец вслух сделала заключение Тила, приказав себе больше не думать об этом.


В классной комнате Эмили переодевала Мэри-Ли в хорошенькое и, очевидно, очень дорогое платьице, одновременно не переставая болтать о предстоящем бале.

– Там будет двадцать шесть гостей, они будут ужинать в гостиной, и все лучшие спальни уже подготовлены для них.

Тила едва удержалась от искушения спрятаться за перилами и, как в детстве, наблюдать за прибытием гостей.

– Они очень красивые! – продолжала Эмили. – В шляпах с перьями и с бриллиантами в ушах!

– А ты узнала, как их зовут? – полюбопытствовала Тила.

– Пока прибыла только маркиза, – ответила Эмили. – По-моему, маркиза Мельчестер.

Девушка затаила дыхание. Она знала, что маркиза будет здесь. Она пыталась сдержаться, но следующий вопрос сам сорвался с ее губ.

– А ее высочество приехала одна или с дочерью?

– О, она приехала с дочкой! Мисс леди Вивьен Мельчестер. Она такая хорошенькая!

Это был ответ, которого ждала Тила. Она тщетно старалась успокоить неожиданно заметавшееся в панике сердце и, почувствовав слабость в ногах, присела на стул.

В комнату вошел лакей, он принес небольшую посылку, предназначенную для Мэри-Ли.

– Для меня? – в восторге закричала девочка. – Как вы думаете, мисс Стивенс, что это?

– Не могу даже представить, – улыбнулась Тила. – Открой и посмотри!

Она предположила, что это подарок от кого-нибудь из гостей, потому что посылка пришла не по почте и была перевязана ленточкой. Мэри-Ли разорвала обертку и заглянула внутрь. Там лежала маленькая, трогательная музыкальная шкатулка.

Тила заметила, что, когда девочка разрывала бумагу, на пол упала записка, и поспешила поднять ее. Оказалось, она адресована ей. Узнав почерк, девушка поняла – это от Патрика.

Пока Мэри-Ли играла со своей новой шкатулкой, уже в сотый раз открывая и закрывая ее, Тила развернула записку и прочла:


Дорогая Оттила,

Это подарок для Мэри-Ли.

Я надеюсь, что срочная доставка, пусть даже маленькая, произойдет как можно скорее.

Ваш Патрик.


Тила в недоумении несколько раз перечитала записку. Конечно, подарок был лишь хитроумным способом напомнить ей о ее обязанностях. Так никто не сможет догадаться, что он связывался с ней. Она уже почти забыла об условии, на которое согласилась в свое время. Столько всего навалилось на нее за последние дни, что она совершенно не вспоминала об уговоре шпионить за Клинтом Викхэмом.

Теперь настала пора вернуться к этому. От одной лишь мысли о столь унизительной миссии Тила почувствовала отвращение. Она хотела прямо сейчас найти Патрика и потребовать, чтобы тот оставил ее в покое, а также заявить, что не будет делать ничего подобного. Но здравый смысл победил чувства. Патрик не раз намекал: человек, который облагодетельствовал его, Роби и Тилу, может превратиться в злейшего врага, если не получит того, что ему необходимо.

«Да, я должна что-нибудь выяснить!» – подавленно сказала она себе.

Она стала мучительно думать, как бы ей это сделать, когда в комнату вошел другой лакей и громко объявил:

– Мистер Викхэм ожидает мисс Мэри-Ли в гостиной.

– А можно я возьму с собой шкатулку? – спросила малышка у Тилы.

– Конечно, раз тебе так хочется, – ответила девушка. – И не забудь поблагодарить мистера О'Келли за подарок.

– Я буду с ним очень вежлива, – пообещала Мэри-Ли.

Она взглянула на Тилу.

– Пойдемте со мной, тогда вы тоже сможете поблагодарить его.

– Я думаю, твой папа ждет тебя одну.

– Какая разница, мы все равно не будем с ним вдвоем, там внизу столько людей, – недовольно промолвила Мэри-Ли. – И все они будут сюсюкать со мной только для того, чтобы доставить ему удовольствие.

Тила рассмеялась. Она оценила незаурядный ум малышки, понимающей, что большинство комплиментов, которые она слышит в свой адрес, говорятся ради ее отца. А вслух сказала:

– Иди вниз и будь приветливой со всеми. Комплименты принимай с улыбкой и отвечай: «Спасибо!»

– Я думаю, папа будет отвечать за меня, – изрекла Мэри-Ли. – Он любит, когда меня хвалят.

– Я тоже, – улыбнулась Тила, – так что не забудь рассказать мне о том, что услышишь, когда вернешься.

– Было бы лучше, если б вы спустились со мной, – предприняла последнюю попытку Мэри-Ли, но, не услышав ответа, побежала к двери.

Тила полистала книгу, которую до этого читала девочке, и прошла к себе в комнату. Она думала о дочери маркизы, которая по указанию Патрика целый вечер будет крутиться перед носом мистера Викхэма. И, возможно, тогда он почувствует к этой леди Вивьен то же самое, что прошлой ночью чувствовал к ней. Потом девушка рассердилась на себя.

«Он был груб, и хватит о нем думать», – наложила она запрет на подобные терзания.

Единственным приемлемым оправданием для него было то, что он американец и не знает, как должны вести себя настоящие джентльмены.

Девушка подошла к окну и посмотрела на фонтан. Солнце тонуло в собственных лучах, которые отражались в воде, а разноцветные брызги устремлялись к небу. Сад казался ослепительно красивым. Какая удача – быть частью этого сада, частью Ставерли!

«Что бы ни случилось, что бы он ни говорил, – подумала она, – мистер Викхэм дал нам возможность вновь почувствовать эту изумительную красоту, о чем нельзя забывать».


Уложив Мэри-Ли, Эмили выдала Тиле подробную информацию о том, как выглядели дамы за ужином.

После этого девушка решила лечь спать. Она разделась и юркнула в постель, но вдруг ее посетила неожиданная мысль: сегодня подходящая ночь, чтобы раздобыть информацию для Патрика. Сев на кровати, она стала соображать, где можно найти хоть какие-нибудь сведения. Ей казалось маловероятным, чтобы важные бумаги лежали просто где-нибудь на столе. Они наверняка заперты в сейфе.

«Я даже не представляю, что мне надо искать, – в ужасе подумала Тила. – Может, обычный заголовок или адрес на письме покажется весьма ценной информацией для того, кто понимает их значение. Наверное, стоит пойти и посмотреть».

Сегодня подходящая ночь для этого, потому что после таких домашних балов гости расходятся довольно рано. От Эмили она узнала, что все приглашенные готовятся к приезду оркестра из Лондона. Значит, завтра вечер будет долгим и гостям после утомительной дороги и сытного ужина захочется лечь пораньше.

«Если я дождусь, пока они разойдутся по комнатам, – рассуждала Тила, – то смогу поискать в кабинете, а если там ничего не отыщется, Патрику придется принять это как непреложный факт».

Она взяла книгу, лежавшую на тумбочке рядом с кроватью, и стала читать. Читала до тех пор, пока часы не пробили час. Чувствуя, что скоро заснет, она решила больше не ждать. Тихо встала с кровати и потянулась за платьем, которое Эмили приготовила на завтра. Это платье некогда принадлежало ее матери и теперь было самым красивым в ее гардеробе.

Девушка оделась и уже подошла к двери, чтобы выйти, но ее не отпускало сомнение. Она подошла к комоду и достала оттуда маленький револьвер Клинта Викхэма. Она была уверена, что его не придется использовать, но на всякий случай взяла с собой. Вдруг она встретит кого-нибудь по пути в кабинет, тогда она сможет сослаться на то, что ей почудилось, будто некий чужак проник в дом и она решила проверить, все ли в порядке. Тогда револьвер окажется как нельзя кстати.

«Это очень разумное решение, – убеждала себя Тила. – Я предусмотрела любую случайность».

В то же время она молилась, чтобы никто не заметил ее.

Хорошо зная планировку дома, она пошла к кабинету коридорами, которыми обычно не пользовались. Они вели через центральный холл и заканчивались узкой витой лестницей на первый этаж. Эта лестница никогда не освещалась, и по ней предпочитали не ходить. Тиле это было на руку, тем более яркая луна освещала путь.

Благополучно спустившись на первый этаж, девушка осмотрелась. Она теперь находилась в конце коридора, рядом с библиотекой. Здесь все еще горело несколько светильников, но их тусклый свет говорил о том, что все, включая Клинта Викхэма, уже отошли ко сну.

Быстро и легко, словно привидение, она проскользнула к кабинету. Бесшумно открыв дверь, увидела погрузившуюся в темноту комнату. Затухающие угли догорали в камине. Несмотря на то что дни стояли теплые, ночи приносили холод, так как был только конец апреля. Камин использовали в каждой комнате для обогрева и освещения.

Пошарив руками, Тила обнаружила подсвечник с тремя свечами и от углей зажгла их. Подошла к столу и осмотрела его. Это был старинный стол с резными украшениями на ножках и на ящиках. Тила вновь вспомнила своего отца, который часто принимал за этим столом визитеров. Он уныло просматривал счета, которые не имел возможности оплатить, и пил виски.

Отогнав воспоминания о прошлом, девушка решила заняться делом.

«В ящиках наверняка что-то есть», – с надеждой подумала она.

Тила протянула руку, чтобы открыть один из них, когда вдруг раздался едва уловимый звук. До этого вокруг было так тихо, что казалось, весь мир погрузился в сон.

Тила замерла и прислушалась. Теперь возникли другие звуки. Чудилось, будто кто-то приближается к кабинету. В отчаянии Тила огляделась вокруг в поисках укрытия.

Вот повернулась ручка двери. Ни секунды не раздумывая, девушка бросилась за занавески. Как можно тише с ногами забралась на широкий подоконник, обтянутый тем же бархатом, из которого были изготовлены шторы. Она тяжело дышала, моля Бога, чтобы ее не услышали. Сердце бешено колотилось в груди, казалось, его удары сотрясают дом.

Дверь тихо прикрыли, и девушка уловила звук шагов по ковру.

– Если ты знаешь, что и где искать, мы не потеряем здесь много времени, – раздался шепот с сильным американским акцентом.

Голос был грубый и гнусавый. Немного раздвинув шторы, Тила подалась вперед. Она не понимала, что происходит. Голос американца показался ей знакомым. Выгнув шею, девушка взглянула через щель в комнату. Она могла видеть лишь одним глазом, но и этого было достаточно.

Клинт Викхэм сидел в кресле, рядом со столом. По обе стороны от него стояли двое мужчин. В одном Тила узнала американца, который заговорил с ней в парке. И он, и его сообщник держали в руках длинные острые ножи. Их лица в свете свечи казались необычайно злобными.

– Я уже сказал вам, здесь ничего нет! – произнес Клинт Викхэм. – То, что вас интересует, находится у моих адвокатов или в сейфе, но не здесь, а в Лондоне.

– Если это правда, – сказал один, – то ты откроешь ящик ключом, который мы нашли в твоей спальне, и мы это проверим. Если там действительно ничего нет, ты напишешь письмо своим лондонским адвокатам и прикажешь им дать нам то, что нас интересует.

– А пока мы будем ждать твоих адвокатов, – вмешался второй, – мы спрячем тебя там, где никто не догадается искать.

Этот второй тоже говорил с акцентом, свидетельствующим, что он американец.

– А если я откажусь, – спокойно поинтересовался Клинт Викхэм, – вы что, убьете меня? В этом случае, джентльмены, могу вас уверить, в соответствии с английскими законами вас просто-напросто повесят, а это, надо думать, не очень приятный способ отправиться в мир иной.

Он говорил так непринужденно и хладнокровно, что Тила не могла не восхититься им. Однако его предупреждение нисколько не напугало налетчиков, напротив, они рассмеялись.

– Нет, мы не собираемся убивать тебя, мистер Денежный Мешок, – пролаял один из них, – мы не такие дураки, как ты думаешь! Но каждый раз, когда ты станешь отказываться делать то, что мы тебе велим, твое тело будет ощущать прикосновение нашего стального друга.

И он зловеще засмеялся, радуясь собственной шутке. Глядя на него, Тила представляла, как упивается сейчас бандит своей властью над таким сильным человеком, как Клинт Викхэм.

Мистер Викхэм был только в белой рубашке и черных брюках. Он, видимо, успел снять галстук до того, как эти двое ворвались к нему в спальню. Так как Клинт был американцем и привык сам обслуживать себя, он не стал звать слугу, чтобы тот помог ему раздеться. Этим-то и воспользовались бандиты. Они, наверное, проникли в дом во время суеты, связанной с приездом гостей, под видом слуг или разносчиков, а потом где-нибудь спрятались до наступления ночи.

«Я должна спасти его», – забыв о собственной безопасности, решила Тила.

Она только сейчас вспомнила, что у нее с собой револьвер. Медленно, чтобы не обратить на себя внимания, девушка достала оружие из кармана.

– Быстрее, мы не собираемся торчать здесь всю ночь! – нетерпеливо сказал один налетчик. – Открывай ящик, или я сам сделаю это, а мой ножик с удовольствием пощекочет тебя!

– Повторяю еще раз, в этом ящике нет ничего, что могло бы вас заинтересовать, – ответил Клинт Викхэм. Он взял связку ключей из рук американца.

Теперь Тила поняла, почему бандиты сами не открывали ящик. Им потребовалось бы немало времени, чтобы подобрать нужный из множества ключей, висевших на золотом кольце.

Клинт Викхэм вставил ключ в замок, осталось лишь повернуть его. Налетчик подался вперед и теперь был виден целиком с ног до головы. По выражению его лица девушка поняла, что он собирается ударить мистера Викхэма в бок ножом. Чувствуя нависшую над ним опасность, она подняла револьвер.

Отец научил ее стрелять метко и по всем правилам. Конечно же, не стоило убивать распоясавшегося американца, так как это неминуемо повлекло бы скандал, поэтому она прицелилась в запястье.

Клинт Викхэм повернул ключ в замке. Как только он сделал это, Тила выстрелила. Звук выстрела оглушил ее, но она услышала крик боли, который исторг американец. Его сообщник в изумлении застыл на месте, но Клинт Викхэм не растерялся. Он резко вскочил со стула и одним ударом отправил потерявшего бдительность налетчика на пол. Падая, тот выронил нож. Клинт поднял его и с ножом в руке подошел к окну.

– Дай мне револьвер, – тихо сказал он, – и оставайся там, где ты есть.

Тила передала револьвер, а он задернул шторы. В этот миг дверь открылась, и ночной лакей вместе с охранником вбежали внутрь. Раненый американец катался по полу, держась за окровавленную руку и стеная. Нож, которым он запугивал Клинта Викхэма, валялся неподалеку от него.

– Что случилось, сэр? – спросил охранник. – Мы услышали выстрел!

– Эти люди угрожали мне! – мистер Викхэм указал на бандитов.

– Это ужасно, сэр! Не могу представить, как они пробрались в дом, – оторопел лакей.

Клинт Викхэм не слушал его.

– Позовите Бартона, – велел он, – и еще нескольких слуг. Пусть как можно быстрее идут сюда и захватят с собой халаты.

– Хорошо, сэр! – сказал лакей и удалился.

– Помогите, мне нужен врач… – стонал раненый бандит. – Мне очень больно, мне нужен врач.

Клинт Викхэм ничего не ответил. Он прошелся по комнате и встал спиной к камину.

– Преступники, подобные этим, заслуживают самого сурового наказания, – произнес охранник. – Но мне очень любопытно знать, сэр, как они проникли в дом. И можете не волноваться, больше такое не повторится.

– Хочется верить! – криво усмехнулся Клинт Викхэм.

Вскоре появились несколько слуг, они, по-видимому, мчались сюда во весь дух. Последним вошел Бартон. Он выглядел довольно смешно в коричневой шерстяной пижаме.

Мистер Викхэм приказал слугам связать начавшего приходить в сознание бандита. Второго, который корчился на полу, он жестом велел унести. Тот продолжал стонать и клянчить, чтобы ему привели врача.

– Закройте их где-нибудь до утра, – распорядился Клинт Викхэм, – а завтра пригласите полицию, дабы их арестовали за покушение на частную собственность.

– Хорошо, сэр, – закивал Бартон, – так и будет сделано. Мы все очень рады, что вы успели обезоружить их, пока они не успели причинить вам вред.

– Я тоже, – усмехнулся мистер Викхэм.

Он посмотрел на пол, где рядом со столом валялся еще один длинный нож.

– Эти ножи пригодятся нам как улики, – обратился он к Бартону. – И прошу вас передать мистеру Тренту, что я целиком возлагаю на него ведение этого дела. Да, мне бы не хотелось, чтоб мои гости узнали о случившемся здесь. Это может их испугать. Надеюсь, вы не будете распространяться.

– Конечно, сэр, – заверил его дворецкий. – Я скажу слугам, чтоб они держали язык за зубами, а Трент договорится обо всем с полицейскими.

– Спасибо, Бартон, – улыбнулся Клинт Викхэм. – Я знал, что могу положиться на вас.

– Конечно, сэр. – Бартон был польщен.

Приблизившись к двери, он обернулся.

– Может, вы чего-нибудь хотите, сэр? Я бы мог принести вам бокал вина или шампанского?

– Нет, спасибо, – остановил его мистер Викхэм. – Я лучше пойду посплю.

Дворецкий поклонился, а американец добавил:

– Теперь я могу спать спокойно, раз преступники пойманы и находятся под арестом.

– Будьте уверены в этом, сэр! – еще раз поклонился Бартон и вышел из комнаты.

Викхэм подождал, когда совсем стихнет звук его шагов, и, улыбаясь, раздвинул шторы. Тила сидела в прежней позе на подоконнике. Ее светлые волосы рассыпались по плечам. От пережитого волнения она была немного бледна, в глазах все еще таился испуг. Но, несмотря на это, она не смогла удержаться от улыбки, когда их взгляды встретились.

Клинт Викхэм обхватил ее руками и поставил на пол. А потом, вместо того чтобы отпустить, еще крепче прижал к себе. Тила пристально смотрела на него, ей хотелось сказать о своей радости: ведь с ним все в порядке и ничто ему больше не угрожает.

Но они оба все понимали без слов. Она спасла его, и только это сейчас имело значение.

Он долго изучал ее лицо. Затем его объятия стали железными, и, прежде чем она успела пошевелиться, попробовать оттолкнуть его, он уже целовал ее. Он целовал ее жарко, неистово, жадно – такого она даже не могла себе представить. Он целовал ее до тех пор, пока земля не исчезла у нее из-под ног, а комната закружилась вместе с ней.

Она была не способна думать, она могла лишь чувствовать и, движимая исключительно инстинктом, с горячностью отвечала на его поцелуи. Этими поцелуями он завоевывал ее. Он брал у нее то, что ему хотелось, не спрашивая разрешения.

Они уже начали задыхаться от поцелуев. Тогда он приподнял голову и взглянул на нее хмельными от страсти глазами и с новой силой припал к ее губам. Он вновь целовал ее, но уже нежнее и мягче, и ей казалось, будто ее душа, сердце и тело теперь в его власти. Он отнял у нее волю, и мысли исчезли из головы. Остались лишь ощущения, такие же яркие и прекрасные, как во время созерцания фонтанных струй в лучах заходящего солнца. Сотни маленьких звезд проникли в ее грудь, становясь маленькими кострами, и не давали покоя сердцу.

А он продолжал ее целовать, и она поняла, что, даже если после этого ей придется умереть, она ни за что не откажется от его пылающих губ. Это была любовь, перед которой невозможно устоять, любовь, которую невозможно остановить. Эта любовь разительно отличалась от того, что она предполагала раньше, что она слышала и читала, и даже от того, что представляла в своих мечтах. Только одно она точно знала: она больше не принадлежит себе.


Глава 7


Потом Клинт Викхэм сказал:

– Я думаю, тебе стоит лечь и отдохнуть, любимая.

Они не разговаривали очень долго, да и не нуждались они в словах: им достаточно было видеть и осязать друг друга. Она положила голову ему на плечо, и он нежно поцеловал ее лоб, нос, глаза, шею. Легкая дрожь пронизала все ее тело, и он поцеловал ее в губы.

– Я люблю тебя! – произнес он. – Я люблю тебя очень сильно! А теперь иди спать, и пусть твои сны будут обо мне.

Тила молча смотрела на него, с трудом понимая слова, возвращавшие ее из рая, куда он вознес ее, обратно на землю.

Как будто понимая ее чувства, он взял ее за плечи и развернул лицом к двери.

– Мне кажется, – сказал он, – ты знаешь тайный путь наверх, где тебя никто не увидит. Дойдешь сама?

Она кивнула.

Он еще раз чмокнул ее в лоб. Потом, отойдя в сторону, стоял и смотрел, как она скрылась в темноте коридора.

Не думая ни о чем, она медленно поднялась по узенькой лестнице, прошла по коридору мимо классной комнаты и, только дойдя до своей спальни, словно очнулась. Занавески в ее комнате оставались раздвинутыми с тех пор, как она покинула ее ночью.

Девушка подошла к окну и взглянула на фонтан. Звезды на небе уже начинали понемногу бледнеть, до рассвета оставалось совсем немного. Скоро первые лучи солнца заскользят между деревьями. Ей казалось, все это часть ее любви, проникавшей в каждую клеточку тела.

Неожиданно она поняла, что ей нельзя больше оставаться в Ставерли. Она безумно влюблена в Клинта Викхэма и, если при встрече он попросит ее о чем-нибудь, просто не сможет ему отказать. Он сотни раз говорил, что любит ее, его поцелуи убедительнее слов доказывали силу и глубину этой любви. Но она не могла забыть, что в это время в одной из гостевых комнат спокойно спит дочь маркизы. Та самая, что положит начало его династии, которую он так мечтает основать.

«Я должна… бежать отсюда».

Тила подумала: именно это посоветовала бы ей мама. Она любит Клинта, но, даже несмотря на это, она не сможет жить такой жизнью, которая позорит честь их семьи, память родителей.

Она резко отвернулась от окна, потому что окружающая красота гипнотизировала ее. Быстро одевшись, Тила заколола волосы и прошмыгнула на цыпочках в классную комнату. Присев за стол, на котором лежали принесенные из библиотеки книги, она достала бумагу и перо, которым писала Мэри-Ли. Красивым, отчетливым почерком она поспешно черкнула записку.


Дорогая Эмили,

Я должна уехать в связи с непредвиденными семейными обстоятельствами. Пожалуйста, позаботься о мисс Мэри-Ли. Позже я пришлю за своим багажом.

Заранее благодарю за помощь,

Тила Стивенс.


Она сложила бумагу и на обратной стороне большими буквами подписала: ДЛЯ ЭМИЛИ.

Оставив записку на столе таким образом, чтобы ее заметили, Тила вернулась в свою спальню. Она взяла небольшую сумочку с деньгами, которые привезла с собой в Ставерли, остальные лежали в сейфе, в доме на холмах.

Быстро миновав коридор, она спустилась вниз и прошла к двери, выходившей в сад. Здесь ее никто не увидит. Узкая тропинка вилась между яркими кустами рододендронов. На всякий случай Тила держалась подальше от окон. Она добралась до парка и торопливо шагала, скрываясь в тени дубов. Дом на холмах, окруженный большим садом, находился на другой стороне деревни. Коблинсы наверняка спят.

Потратив около часа на дорогу, Тила наконец достигла цели. Она юркнула в окно. Уже внутри дома остановилась, раздумывая, правильно ли поступает, но даже без этого вопроса она знала, что больше не сможет находиться рядом с Клинтом, не выказывая своих чувств.

«Я люблю тебя! Я люблю тебя! – кричало ее сердце. – Но я… не могу… осквернять нашу любовь… грехом! Это не по-людски!»

Тила решительно тряхнула головой и поднялась на второй этаж. В ее спальне все осталось нетронутым с того дня, как она уехала. Она подошла к окну и раздвинула занавески, впустив в комнату лучи восходящего солнца. Затем оглядела комнату и заметила, что даже ее старые платья все еще висят на стуле, а старые туфли, которые она носила, копаясь в саду, лежат возле кровати.

С трудом понимая, что делает, Тила разделась и скользнула в постель. Слезы ручьем катились по щекам, и она уткнулась в подушку, чтобы никто не услышал ее всхлипываний.

– Я люблю его… люблю… его! – прерывисто шептала она.

Ее губы продолжали повторять эту фразу до тех пор, пока она не заснула.

Тила проснулась от того, что услышала голос Мэри-Ли. Ей показалось, будто девочка зовет ее. Открыв глаза, она осмотрелась и вспомнила, что убежала и сейчас далеко от Ставерли.

Она еще долго нежилась в постели, несмотря на то что яркое солнечное утро вовсю разгулялось за окнами. Солнце врывалось в комнату вместе с веселым щебетом птиц. Ей некуда было спешить – никто не знает, что она здесь, никто не найдет ее.


Около полудня Тила спустилась вниз, приведя Коблинсов в страшное изумление.

– Святые небеса, мисс Оттила! – воскликнула миссис Коблинс. – Откуда вы появились?

– Я приехала вчера, поздно ночью, – объяснила девушка. – И… я скрываюсь.

– Скрываетесь? – повторил Коблинс. – И от кого же, хотелось бы мне знать?

– От всех! – отрезала Тила. – И я хочу, чтоб вы оба пообещали мне никому не говорить, что я здесь. И если вас спросят обо мне, вы скажете, что не видели меня и не имеете представления, где я могу быть.

– Надеюсь, вы не попали в беду, мисс Оттила? – забеспокоился Коблинс.

– Я не знаю, – промолвила девушка. – Единственное, о чем я прошу вас, – спрячьте меня… а теперь я бы хотела поесть… Оказывается, я очень голодна!

Миссис Коблинс сразу же отвлеклась от предыдущей темы.

– Я сейчас же принесу вам чего-нибудь, мисс Оттила. Вы как будто немного бледная и изможденная, как мне кажется. Ну ничего, сейчас я вас покормлю, и все будет в порядке!

Оставив старушку хлопотать возле плиты, Тила прошла в гостиную. Комната выглядела мрачновато без цветов. Девушка подумала, небезопасно ли выйти в сад и нарвать там цветов.

«Безопасно? А кого я боюсь?»- разозлилась она на себя.

Роби наверняка догадается, куда она направилась, если ему сообщат о бегстве, а Патрик будет в бешенстве. Но ни один из них в любом случае не предаст ее. Думая обо всем этом, Тила сама не заметила, как убралась в комнате, – когда она бывала здесь, это вошло у нее в привычку. Потом, сев на краешек дивана, стала ждать, когда подадут еду. Ее недолго морили голодом – через несколько минут миссис Коблинс принесла ей аппетитный омлет и салат, который Коблинс сам вырастил в саду.

Она посмотрела на стариков. Оба выглядели намного моложе и здоровее, чем во времена их бедственного существования в Ставерли.

Тила быстро справилась с омлетом и хлебным пудингом, который миссис Коблинс подала на десерт. Она улыбнулась, вспомнив, как ненавидела этот пудинг в детстве, а теперь он ей очень понравился.

– Спасибо, – от души поблагодарила она стариков.

– Мы очень рады, что вы вернулись, мисс Оттила, – признался Коблинс. – Без вас нам было одиноко.

Тила улыбнулась и вышла в сад. Она набрала целую охапку белой сирени и лилий, еще не совсем распустившихся. Пыталась найти тюльпаны, но те еще только пробивались сквозь землю.

Тила понесла цветы в дом. Парадная дверь была открыта, и она увидела возле крыльца привязанную к перилам лошадь. Девушка на миг замерла в панике, но, поняв, что приехал Роби, успокоилась. Конечно, он расскажет ей, что произошло в доме Клинта Викхэма, когда он узнал, что она сбежала.

С цветами в руках она вошла в гостиную.

– Роби! – воскликнула она. – Ты что, волнов…

Слова застряли у нее в горле. Это был не Роби – у окна стоял Клинт Викхэм. Тиле показалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Потом она почувствовала огромный прилив радости от того, что он нашел ее.

Он ничего не говорил и не двигался. Просто стоял и, чуть набок склонив голову, смотрел на нее.

Тила чувствовала неловкость и не знала, что делать. Она положила цветы на маленький столик, потратив на это гораздо больше времени, чем обычно. Поняв наконец, что объяснения все равно не избежать, она встала в полный рост и распрямила плечи. Гордо подняла подбородок.

– К-как… ты… нашел меня? – поинтересовалась она.

– Когда я узнал, что ты сбежала, – ответил он, – я не смог в это поверить!

Тила подошла ближе, и теперь они стояли напротив друг друга на расстоянии вытянутой руки.

– Я… должна была уйти.

– Я думал, события прошлой ночи тебе подскажут, что я не могу жить без тебя, – сказал Клинт.

– Прошлая ночь была чудом… самым большим… чудом в моей жизни… Но именно из-за этого… мне и надо было уехать, – чуть слышно промолвила Тила.

– Но почему?

Снова эти односложные вопросы, без которых он не мог вести разговор!

– Потому что, – старательно подбирая слова, начала объяснять Тила, – если бы… я осталась… я бы… сделала для тебя все… и не смогла бы ни в чем тебе отказать.

– По-моему, я довольно ясно объяснил, чего хочу, – заявил Клинт. – Я хочу тебя!

Его голос звучал глухо.

Испугавшись, что он дотронется до нее, Тила отпрянула. Она подошла к окну и невидящим взглядом посмотрела на сад. Солнце золотило ее волосы, и Викхэму, стоявшему сзади, показалось, будто вокруг ее головы возник ореол. Очарованный этим видением, он молчал.

Тила первая нарушила молчание.

– Из-за моей любви… к тебе… и из-за того… что ты заставил меня… позабыть обо всем… во что я верила… я должна была уйти… А теперь уходи ты… уходи… прямо сейчас! Мы не должны больше спорить.

– Должен заверить тебя, что не могу этого сделать, – спокойно ответил Клинт, – так как мне необходимо сказать тебе о том, что я решил вчера, когда целовал тебя.

Тила замерла.

– Все очень просто, – тихо произнес он. – Как скоро, моя дорогая, ты сможешь выйти за меня замуж?

Тиле показалось, что она ослышалась или неправильно поняла его слова. Как это возможно, чтобы Клинт Викхэм после всех разговоров о создании династии с дочерью маркизы, которая и в данную минуту ждет его в Ставерли, просил ее, Тилу, выйти за него замуж?

Все перепуталось в ее голове.

«Чудо! Это чудо!» – думала она.

Он был готов жениться на ней, даже не зная, что она Оттила Ставерли, по крайней мере занимающая какое-то место в обществе. Он был готов жениться на «мисс Стивенс», которая не имела ничего, кроме своего воображения.

Чувствуя, как выскакивает из груди сердце, Тила все же колебалась: а вдруг он совершает ошибку? Вдруг позднее он пожалеет об этом?

– Разве… ты… забыл, – дрожащим голосом спросила она, – про… свою… династию?

Она не поднимала глаз, поэтому не увидела, как он улыбнулся.

– Да, я думал об этом, – ответил он. – И я все еще намерен основать мою династию.

Тила опешила. Так, значит, она все-таки ошиблась – его слова имеют какой-то другой смысл. Холод окатил ее с ног до головы. Она не заметила, как Клинт подошел к ней сзади.

– У меня будет династия, – повторил он, – только она немного отличается от той, что я замышлял раньше. Но, думаю, тебе она понравится.

Тила не могла пошевельнуться. Он обнял ее и развернул к себе лицом. Взглянув на него. Тила заметила во всем его облике какую-то странную перемену. И чуть погодя она поняла: просто он весь светится счастьем.

– Мы положим начало династии, моя любимая, – нежно произнес он. – И это будет династия Любви.

Прежде чем она смогла ему ответить, он притянул ее к себе, и его губы нашли ее. Он целовал ее до тех пор, пока земля не выскользнула из-под ног.

Когда он поднял голову, девушка спросила, едва шевеля губами:

– Ты… ты… ты действительно этого хочешь?

– Я хочу этого больше всего, – подтвердил он. – И наша династия, твоя и моя, будет той веревочкой, которая протянется над Атлантикой и объединит не только нас, но и наши страны.

Он хотел вновь поцеловать ее, но она ласково оттолкнула его и положила руки ему на плечи.

– Ты… уверен… ты точно… уверен, – допытывалась она, – что не пожалеешь об этом… когда будет слишком поздно… и не станешь винить… себя за то… что не женился на дочери маркизы?

– Я ни о чем не пожалею! – твердо заявил Клинт. – Но если ты снова убежишь от меня, я ужасно разозлюсь!

– Так как же… ты… нашел меня? – спросила девушка, немного помолчав. – Тебе… Роби сказал… где… я могу… быть?

– Роби Ставерли? – переспросил он. – А ты что, говорила ему, где находишься?

Неожиданная нотка подозрительности прозвучала в его голосе.

Тила ужаснулась, вспомнив, что он даже не подозревает, какие отношения связывают ее и Роби.

Она собиралась что-то сказать, но Клинт продолжал:

– Я узнал от Мэри-Ли, что ты исчезла. Она пришла ко мне вся в слезах от того, что ты сбежала. К счастью, я был в кабинете один.

– Я не хотела расстраивать ее, – прошептала Тила.

– Но ты ее очень расстроила, – ответил он. – «Я люблю мисс Стивенс, папа, – сказала она мне, – отправляйся и найди ее! Ты должен вернуть ее! А другую гувернантку я буду ненавидеть!»

– И что ты сделал, после… того… как узнал… об этом? – спросила Тила.

Клинт улыбнулся:

– Я использовал свое воображение.

– Как?

– Это было не очень сложно. Так как ты ушла из дома после того, как мы расстались, было маловероятно, что ты могла заказать коляску или взять лошадь.

Он на миг приумолк.

– Я решил, что ты пошла пешком, а это значит, ты все еще на территории имения или в деревне.

– Да… я по недомыслию… решила… что ты не догадаешься.

– Я чувствовал, ты думаешь обо мне, и я так отчаянно хотел тебя найти, что воспользовался, как говорят индейцы, «силой мысли» – и приехал к этому дому.

Тила улыбнулась:

– Так вот, значит, что привело тебя сюда!

– Я никому не говорил, куда направляюсь, – сказал Клинт. – Я просто зашел в конюшню, взял лошадь и помчался искать тебя.

– Так, значит, ты не присутствовал на обеде! – воскликнула Тила. – Что же подумают твои гости?

– Если честно, мне все равно, что они подумают, – ответил Викхэм. – Я нашел тебя, и это главное, а если б тебя не было здесь, я бы поехал дальше, а о гостях просто не стал бы думать!

Тила рассмеялась:

– Бедный Патрик! Он так старался вовлечь тебя в высшее общество!

– Я думаю, он и для себя неплохо постарался! – съязвил Клинт. – И не сомневаюсь, если мне его помощь больше не будет нужна, он без труда найдет кого-нибудь еще.

Тила вопросительно посмотрела на него.

– Да, я достаточно осведомлен о том, какие деньги он зарабатывал на моем «спонсорстве», если это слово здесь подходит.

Тила содрогнулась, вспомнив о своей роли во всем этом предприятии.

Словно испуганный ребенок, она отошла от него и закрыла лицо руками.

– Я должна… так много… тебе рассказать, – запинаясь, произнесла она.

Он подошел и крепко обнял ее.

– Если ты о том, почему спустилась вчера ночью в мой кабинет, то не стоит, – улыбнулся он, – Я и сам обо всем догадался.

– Как?

– Когда я узнал, что Патрик общается с одним из моих злейших врагов, я понял, что где-то в моем окружении должен быть шпион.

Он чмокнул Тилу в макушку.

– Но я не подозревал, что роль шпиона в моем доме будешь играть ты, моя дорогая!

– И ты… не разлюбишь… меня из-за этого? – испугалась Тила.

– Это очень хороший вопрос, – ответил Клинт. – Но ты так же хорошо, как и я, знаешь, что это невозможно. Мы просто не можем перестать любить друг друга.

Он пальцами приподнял ее подбородок.

Теперь она смотрела ему в глаза.

– Ты ведь безумно любила меня, даже когда сбежала и явилась сюда.

– Я приехала сюда… только потому, что безумно люблю тебя, – прошептала Тила. – Нашу любовь… невозможно ничем… разрушить… потому что она от Бога.

– Я знал, что ты так думаешь, – заметил Клинт. – И пусть это покажется чем-то невероятным, но я думаю так же.

– О, Клинт, это действительно правда?

– Ты бы почувствовала, если б я врал, – тихо молвил он. – А этого мы никогда больше не будем делать, и у нас не будет секретов друг от друга.

– Конечно, любимый, – согласилась Тила.

– Хотя, если б ты не спустилась вчера ночью в кабинет, ты бы не смогла спасти меня, – напомнил Клинт. – Так что я благодарен тебе, моя драгоценная: эти двое, которых, как мне стало известно, давно разыскивают в Америке, больше никогда не побеспокоят нас.

– А как… быть… с тем, кто послал их? – в страхе спросила девушка.

– Даже если в грядущем мне и будет угрожать опасность, я уверен, ты спасешь меня, – улыбнулся он. – Но я обещаю принять все меры предосторожности, чтобы тебе не пришлось этого делать.

Она еще не успела что-нибудь сказать, как он привлек ее к себе.

– Я знаю, ты мечтаешь путешествовать, и мы обязательно объедем вокруг света, а кроме этого займемся еще массой увлекательных вещей.

Тила словно опьянела от счастья, а он между тем продолжал:

– Чем скорее мы поженимся, тем лучше. Да, это невероятно, но я до сих пор не спросил тебя о твоей семье. Есть ли она у тебя?

– Еще более невероятно, – ответила Тила, – то, что Роби – мой брат.

Клинт в замешательстве посмотрел на нее.

– Ты хочешь сказать, что ты Ставерли? – спросил он.

Тила улыбнулась.

– Оттила Ставерли, – поклонилась она.

– Думаю, я должен был догадаться, – воскликнул он, – что гувернантка по фамилии Стивенс не может выглядеть, как ты, и быть такой невероятно умной.

– Я не верю ни одному твоему слову! – рассмеялась Тила. – Но, милый мой Клинт, я же должна была хоть как-то показать, что я лучше дочери маркизы, в которой ты, оказывается, не заинтересован.

– Оттила Ставерли! – повторил Клинт. – Мне нравится, мне очень даже нравится!

– Что, думаешь о своей династии? – поддразнила его Тила.

– Я думаю, когда мы поженимся, мы будем самыми счастливыми людьми во всем мире.

Он посмотрел на нее, и в его глазах зажегся лукавый огонек.

Тила вспыхнула и спрятала свое лицо на его груди.

– Я все еще жду ответа на свое предложение, – сказал Клинт.

– Мы должны спросить у Роби. Мама и папа умерли, но Роби все еще мой опекун. Боюсь, ему нелегко будет поверить в то, что «всемогущий Викхэм», который столько сделал для Ставерли, навеки свяжет себя с его семьей.

– Очень крепко свяжет, – уверил ее Клинт. – И авторитетно заявляет, у нас прекрасно все получится.

Тила вопросительно посмотрела на него.

– Роби сможет приглядывать за поместьем, – объяснил он, – и обитать в этом милом маленьком доме. Ему придется по вкусу жизнь в Ставерли, когда мы время от времени будем уезжать, и тогда осуществится его мечта – он вдоволь наездится на моих лошадях. Вот видишь, как все идеально получается.

– Это просто чудо! – воскликнула Тила. – И как замечательно, что ты думаешь не только о моем счастье, но и о Роби.

– Я знаю еще одного человека, который будет невероятно счастлив, – улыбнулся Клинт. – Это Мэри-Ли.

Тила в замешательстве посмотрела на него.

– А ты уверен, что она не будет против, если… я займу место ее матери?

– Мэри-Ли так переживала, когда ты исчезла, что я понял – она без ума от тебя, – ответил Клинт. – И должен заметить, с тобой она выглядит намного жизнерадостнее, чем с кем бы то ни было еще.

Он привлек ее к себе.

– Я думаю, у Мэри-Ли должны быть братья и сестры, чтобы она могла с ними играть. А комнат для них достаточно и в Ставерли, и в моих американских домах.

Тила зарделась от его слов и пришла в такое смущение, что его сердце защемило от любви к ней.

– Моя драгоценная, моя дорогая, – сказал он, – каким я был глупцом, полагая, что счастье возможно с какой-то другой женщиной!

Тила провела рукой по его щеке, и он признался:

– Я не говорил тебе, что первая жена была самой большой ошибкой в моей жизни и если б она не умерла, то мы бы наверняка развелись.

Он взял Тилу за руку и поцеловал каждый ее пальчик.

– Тогда я решил: если женюсь во второй раз, то это будет брак по расчету – такие браки заключают большинство французских и английских аристократов.

– Роби говорил мне об этом, – кивнула Тила. – О том, что многие приезжают в Америку с целью найти богатую невесту.

– Это и натолкнуло меня на мысль об обратном процессе, – улыбнулся Клинт. – Я замыслил приехать в Англию и найти невесту из аристократических кругов.

– И в этом тебе помог Патрик.

– Да, он все продумал, – ответил Клинт. – Но, разумеется, он не мог предположить, что я нежданно-негаданно влюблюсь в самого нежного и прекрасного человека на земле! Влюблюсь страстно и безоглядно!

– О, Клинт… ты уверен… что по правде меня так любишь?

– Люблю как? – переспросил он. – Так, что убежден – никто кроме тебя не принесет мне счастья! Так, что в жизни моей нет ничего более важного, чем ты!

– Это я и хотела услышать, – с улыбкой прошептала Тила.

– Тогда чего же мы ждем?

Он резко встал и потянул ее за собой.

– Что ты говоришь? Что ты делаешь? – удивилась она.

– Мы сейчас найдем твоего брата и скажем ему, что собираемся пожениться немедленно, точнее – когда мистер Трент привезет специальное разрешение!

– И мы действительно сможем сразу пожениться?

Она смотрела на него, и солнечные лучи веселыми искорками отражались в ее глазах.

– Но у меня нет никакой одежды в приданое и, очевидно, нет времени, чтобы ее купить.

Клинт рассмеялся:

– Мы все купим в Париже, и тогда ты своей красотой затмишь луну, звезды и даже солнце.

Он наклонился и вновь страстно поцеловал ее.

Все ее существо с трепетом откликнулось на его поцелуй.

– Я люблю… тебя! Я люблю… тебя!

Ее сердце билось в такт с этими словами, и она слышала, как его сердце отвечает ей.

И они стали одним целым.

Их души соединились навеки и воспарили высоко, высоко, к Небесным Вратам, которые вот-вот откроются для них навсегда.