Не верь
А. Шантарский








Проблемы, возникшие в жизни главных героев, не удается решить законным путем. Волей обстоятельств молодые люди оказываются в криминальной среде. Но в этом чуждом им мире они пытаются вести игру по своим правилам.






А. Шантарский

Не верь





Глава первая


Теплые лучи утреннего весеннего солнца припекали рыжую головку Леночки Смугловой. Но ученица 9 «а» класса только получала от этого удовольствие. Она приподняла лицо вверх и прищурилась, прикрыв длинными, чуть подкрашенными ресницами огромные светло-зеленые глаза. Небольшой курносый носик сморщился, подтянув к себе нежные, какими они бывают только в юности, чуть припухшие щеки, украшенные веснушками. Леночка постояла так какое-то время, словно получала заряд бодрости на весь день, потом встряхнула длинными, пышными, рыжими волосами, по которым пробежали огненные лучики, и зашагала широким шагом, размахивая школьным портфелем. В настроении, в походке, да и во всем облике девушки сквозили энергия, бодрость, читалось хорошее настроение. И действительно, чувствовала она себя превосходно, хотя особых причин для этого, казалось бы, и не было. На настроение пятнадцатилетней особы действовали и весеннее солнышко, и журчание ручейков, и чистое голубое небо, и бессознательное ощущение, что она сама принадлежит всему прекрасному и необъятному, что окружает нас каждый день, но чего мы в суете мирских забот просто-напросто не замечаем, вернее даже будет сказать — разучились замечать.

— Смуглова! — окликнул ее одноклассник — Павел Воронежев. Леночка замедлила шаг, но не обернулась. Она знала, что щеки у нее покраснели, и не желала показывать своего смущения. Воронежев нравился ей, но за ним бегали сразу несколько девчонок, а у рыжей школьницы, как она сама считала, шансы сводились к нулю. Он догнал ее и тронул за рукав легкой весенней курточки.

— Ты что, оглохла?

— Доброе утро, Паша, — ответила она, не отрывая взора от мокрого асфальта. Но тот сам заглянул снизу в ее лицо и засмеялся.

— Что это ты покраснела? — Павел сознавал, что пользуется популярностью среди девчонок, и частенько над ними подтрунивал.

— Отстань. — Она резко выпрямила голову и побежала.

— Подожди, дуреха, — припустил за ней юноша, — давай портфель понесу.

Он легко настиг Смуглову и взялся за ручку ее портфеля. Пальцы коснулись ее руки, по телу девочки пробежала дрожь, и она невольно разжала кисть. Они шли рядом и молчали. Подходя к школе, Леночка почувствовала косые, завистливые взгляды подружек. Школьница высоко вскинула подбородок, выпрямила спину, в походке появилась важность, в движениях тела — сознание собственной значимости. Смуглова еле заметным кивком головы отвечала на приветствия подруг и уже не обращала внимания на румянец на щеках. Заметил перемену в спутнице и Воронежев. Он прекрасно понимал причину и решил подыграть ей. Когда они проходили мимо Сергеевой, самой большой любительницы школьных сплетен, он, пряча улыбку, громко спросил:

— Леночка, что ты делаешь сегодня вечером?

— У меня он свободен, — поспешно откликнулась собеседница, ничего не подозревая. Валя Сергеева с любопытством на них уставилась.

— Может, в кино вместе сходим на последний сеанс?

— С удовольствием, — не раздумывая, согласилась счастливая собеседница. «Вот ведь как бывает, — подумала она. — Еще каких-то четверть часа назад Паша казался мне недосягаемым, а теперь сам открыто ухаживает за мной». Сердечко ее трепетало, готовое выскочить из груди в любую секунду. Минуту назад Воронежев ей просто нравился, как многим девчонкам из старших классов, а теперь ей казалось, что она его обожает, даже захотелось, чтобы он при всех коснулся губами ее щеки. Вот так и зарождается в наивной юности первая любовь.

— Тогда я за тобой зайду в восемь вечера, — сказал Павел и толкнул входную дверь коленом, пропуская Лену вперед. Он улыбнулся, не сомневаясь, что найдутся еще желающие посмотреть фильм в кинотеатре «Союз».

На перемене Смуглову ухватила за рукав и отозвала в сторонку Оля Платонова, жгучая брюнетка с уже сформировавшейся фигурой взрослой женщины. Именно такие нравились Павлу. Ее темно-карие глаза внимательно изучали веснушчатое лицо рыжей девочки.

— Это тебя Воронежев пригласил в кино? — Голос звучал резко и требовательно. Но Лена выдержала взгляд и смело, даже с вызовом ответила:

— Меня. — Она не собиралась уступать, понимая, что дальнейшие отношения с понравившимся юношей зависят от ее же твердости.

— Держись от него подальше, — с угрожающей интонацией произнесла собеседница.

— Это еще почему?

— Потому что это мой парень.

— Вокруг него таких, как ты, полшколы увивается. — Смуглова чуть ли не первый раз в жизни чувствовала себя столь уверенно. — Если он твой, почему же тогда других в кино приглашает?

— Не твое дело, может, мы повздорили. Я предупредила. Если увижу тебя рядом с ним или мне кто-нибудь об этом скажет…

— И что тогда? — прервала ее Лена.

— Не поздоровится, — закончила брюнетка. Лена только пренебрежительно фыркнула, отвернулась и зашагала прочь, спиной ощущая недоброжелательный взгляд.

Леночка не помнила, чтобы она когда-нибудь уделяла столько времени своей внешности. Но сегодня перемерила все имеющиеся у нее наряды и долго крутилась у зеркала, пока не остановила свой выбор на зеленом, под цвет глаз платье. Она сделала завивку, подкрасила тушью брови и ресницы, ярко-красная губная помада матери дополнила макияж. Затем припудрила веснушки, еще раз оценивающе посмотрела на себя в зеркало и увидела незнакомую, но довольно симпатичную молодую особу. На сборы Смуглова потратила несколько часов, боялась даже, что не успеет к приходу Воронежева. Но стрелки показывали восемь часов пятнадцать минут, а его не было. Леночка волновалась, она то и дело выглядывала в окно в надежде увидеть Павла. В конце концов не выдержала и сама позвонила однокласснику. Отец Павла ответил, что тот ушел в кино с девочкой.

— С какой девочкой? — вырвалось у Смугловой.

— Извини, но он мальчик самостоятельный и не докладывает нам о таких вещах, — буркнул его отец и повесил трубку. Девочка опустилась на стул, сложила руки и зажала их коленями, не замечая, что за ней наблюдает мать. Отец бросил их, когда Леночке не исполнилось и пяти лет, куда-то уехал, и больше о нем не слышали. Даже родному отцу, Лениному дедушке, не подавал вестей. С тех пор у нее не было более близкого человека, чем мать. Правда, любила девочка и деда, но виделась с ним редко.

Смуглова-старшая почти бесшумно приблизилась к дочери и нежно погладила ее пушистые, длинные волосы.

— Передумала идти в кино? — осторожно поинтересовалась она.

— Он ушел с другой, — всхлипнула девочка и подняла на мать покрасневшие глаза.

— Может, вы плохо договорились и он ждет тебя у входа в кинотеатр?

— Он сказал, что зайдет за мной.

— Ох уж эта мужская память. Если бы ты, девочка, знала, какая она у них короткая. Он тебя приглашал?

— Приглашал, — подтвердила Леночка и шмыгнула носом.

— И отец его сказал, что он ушел в кино с девочкой. Не могу утверждать на сто процентов, но вполне вероятно, что ты и есть та самая девочка, с которой Паша ушел в кинотеатр.

— Но я же здесь, — не поняла дочка.

— В том-то и дело, — многозначительно произнесла Вера Сергеевна. — А он давно тебя у входа дожидается. — Лицо девочки посветлело на глазах.

— Мы ведь и правда толком не договорились, — вскочила Лена. — Он так неожиданно пригласил, я просто кивнула, и все.

Мать напутствовала ее еще какими-то словами, но дочка уже не слушала. Она сломя голову сбежала по лестнице и быстрым шагом, часто переходящим в бег, удалялась от дома. У «Союза» Смуглова действительно увидела Воронежева. Он то и дело смотрел на часы и озирался по сторонам, поэтому несложно было догадаться, что он кого-то ждет.

«Какая же я дура», — подумала Леночка, уверенная, что именно ее он и дожидается. Она расстегнула молнию на куртке, оправила складки на платье, встряхнула рыжими волосами, разбросав их по плечам, и элегантной походкой, по крайней мере, она старалась придать ей данное качество, направилась к однокласснику.

— Извини, немного задержалась, — с улыбкой произнесла она, привлекая его внимание.

— Наконец-то, — обернулся Воронежев на девичий голос тоже с улыбкой, которая сначала застыла, а потом и вовсе стерлась с лица. — Ты? — В его голосе слышалось явное изумление.

— Думал уже, что не приду? — по-своему оценила его реакцию девушка.

— Но… забыл тебя предупредить…

Чувствовалось, что он испытывает некоторую неловкость. Задорный смех одноклассницы ввел его в еще больший конфуз, к тому же она взяла его под руку и спросила:

— Так и будем стоять?

— Пашка! — окликнула его Оля Платонова, которую он ждал на самом деле. Он отстранился от Лены и направился к ней. Лена подумала, что Платонова вновь решила вмешаться в их отношения. Но по поведению Павла вскоре догадалась, что лишняя здесь скорее она, Лена.

— Ты же меня пригласил в кино, — настигнув парочку, бросила она ему в лицо.

— Видишь ли, Оленька тоже не видела этот фильм, а у меня только два билета.

Юноша уходил от назревавшего конфликта, понимая, что сам спровоцировал эту ситуацию.

— Но пригласил ты меня, а не ее, — повторила Лена.

— Это была шутка. Я сказал это для Сергеевой. Всем в школе известно, какая она сплетница.

— Шутка? А ты подумал, как эта шутка отразится на мне? — с горечью спросила Смуглова.

— Что ты перед ней вообще оправдываешься? — вмешалась Оля. — У человека отсутствует чувство юмора.

Лена поняла, что она мстит за разговор на перемене в школе, и уколола ее в свою очередь:

— То же самое мне казалось недавно в отношении тебя.

— Нам пора. — Оля потащила Воронежева за руку.

— Минутку, — остановила их Лена, — забыла отблагодарить за удачную шутку.

Она размахнулась и отпустила Паше звонкую пощечину. При этом ее щеки вспыхнули ярче, чем щека одноклассника. И Смуглова, не оборачиваясь, пошла прочь, испытывая облегчение, но еще не сознавая, что оно временное.

Павел сначала оторопел, но тут же столь смелый выпад вызвал у него интерес. Он еще раньше обратил внимание на то, как преобразилась одноклассница, но тогда его мысли были заняты другим. В тот момент, когда загорелась щека, он почему-то уже осознанно отметил, что Смуглова по-настоящему красива и ничем не уступает лучшим девчонкам в школе. К тому же она непохожа на других, а именно это является одним из самых ценных качеств женской половины.

— Лена, — попытался он ее остановить. Платонова крепче вцепилась в его руку. Но юноша бесцеремонно вырвался и бросился вдогонку за одноклассницей. Естественно, Леночка слышала его голос и топот ног, но не реагировала. Он настиг ее, забежал вперед и положил руки ей на плечи. Они стояли и смотрели друг другу в глаза.

— Прошу, не бей больше, — перехватил он руку одноклассницы, не отводя взора от изумрудных глаз, изумляясь, что только теперь заметил, какого они цвета. — Прости, я очень виноват перед тобой.

— Тебя ждет подруга, — напомнила Смуглова и первой отвела глаза в сторону. — У вас билеты на последний сеанс, — закончила она уже совсем тихо. Агрессивности, как ни бывало, а в душе боролись противоречивые чувства. Несложно было догадаться, какое одерживало верх.

— Я пойду в кино только с тобой, — твердо заявил Паша. Оля Платонова наблюдала за ними в некотором отдалении, она все видела, но слов не слышала.

— Нет, я не пойду.

— Можно тебя проводить?

— А как же Платонова? — спросила Лена, не задумываясь, что та-то уж не упустила бы случая избавиться от соперницы.

— Один билет я отдам ей, а свой порву, — предложил выход Паша.

— Ну, я даже не знаю, что ответить, — колебалась Лена. На самом деле ей очень хотелось, чтобы Воронежев проводил ее, но сказать об этом открыто она не решалась. Нужно отдать ему должное, он сумел уловить ее настроение.

— Я мигом. — Он метнулся к Оле, сунул ей два билета и грозно процедил сквозь зубы: — Только попробуй увязаться за нами.

— Паша, но… — Она умолкла, понимая, что тому просто-напросто не до нее. Оля смотрела парочке вслед, по щекам катились крупные слезинки, но уступать она не собиралась.

Часто зрелые люди смотрят на подростков и рассуждают с высоты прожитых лет: какие они безжалостные с такого юного возраста. И в этих суждениях есть немалая доля истины. Но мало кто способен вспомнить себя в эти годы и осознать, что вспышка первой любви — самая яркая, мощная по накалу страстей и хрупкая, ранимая в душевной глубине. Именно подростки по статистике чаще всего заканчивают жизнь самоубийством из-за неразделенной любви. Какой уж тут компромисс, какая жалость к сопернику, если себя не жалеют.

Паша с Леной бродили по улицам города до трех часов ночи. Сначала беседа не клеилась, оба смущались, но постепенно они расслабились и болтали, перебивая друг друга. Они прошли полгорода и вышли к набережной Урала. Темная, еще мутная после недавнего ледохода, но величественно-спокойная гладь воды завораживала. Леночка невольно поежилась.

— Замерзла?

Воронежев решительно снял с себя пальто и накинул на плечи одноклассницы поверх ее куртки. Она одарила его благодарным взглядом и прижала голову к его груди.

— Вот так посмотришь на воды Урала и начинаешь понимать, какие мы, людишки, мелкие и незначительные перед силой природы, — высказала она свои ощущения.

— Это ночью река грозная, а днем она веселая и вполне привлекательная, только немного высокомерная. Ведь вода, которую несет течением в Каспийское море, уже преодолела тысячи километров до встречи с нами, наверняка в ней есть капельки от самых истоков Урала.

— Да, есть чем гордиться. — Юноше показалось, что сверстница произнесла эту фразу с завистью. — А я дальше, чем за двести километров, не выезжала. А море только на картинках да по телевизору видела.

— У нас еще все впереди, — заверил ее собеседник.

— Правда? — спросила Смуглова с такой интонацией, словно это только от Паши и зависело. Она приподняла подбородок и заглянула в его темные глаза. Они показались девочке такими же глубокими, как воды Урала.

— Правда, — пообещал юноша. Уголки его губ раздвинулись в еле заметную улыбку. Приятно чувствовать себя настоящим мужчиной. Неожиданно он обхватил голову Леночки и притянул к себе. Пальцы его утонули в мягких и пушистых волосах, а горячее дыхание обожгло губы. Оба зажмурились и неумело, но долго целовались. И каждому казалось, что более близкого человека на свете у них уже никогда не будет.

Домой Лену Воронежев проводил лишь под утро. Вера Сергеевна не спала и намеревалась устроить дочери настоящую взбучку, но жизнерадостное, нежное и наивное выражение ее лица изменило настрой матери.

— Я оказалась права? — спросила она с улыбкой.

— Еще как права, мамочка.

Сбросив сапоги, Леночка помчалась в комнату и закружилась, что-то напевая себе под нос.

— Ненормальная, — беззлобно сказала женщина, покачав головой. — Сколько серий вы просмотрели?

— Я не помню, — и девичий смех заполнил комнату. «Пусть все знают о моем счастье», — промелькнула мысль в юной головке. Ей казалось, что ее слышат не только мать и соседи, но и весь город, вся страна. Да что страна? Вся вселенная! Во всем ее облике было что-то неповторимо трогательное. Именно в таком состоянии хорошие и любящие родители стараются удерживать своих детей как можно дольше, ибо потом это уйдет безвозвратно. Но так устроен мир, и мы благодарны ему за сохранение равновесия. Утрачивая чистую, непорочную энергию юности, мы получаем ее заряд от детей и внуков…

Смуглова и Воронежев проводили вместе все свободное время. Хорошо, что в девятом классе не сдают выпускных экзаменов, потому что пылкая любовь не способствовала успеваемости в школе. Платонова несколько раз пыталась привлечь внимание Паши, но тот упорно не замечал ее неравнодушных взглядов. Больше, чем переброситься с ним несколькими короткими репликами, ей не удавалось.




Первый месяц каникул выдался на редкость жарким, и влюбленные проводили все дни на общегородском пляже.

— Окунемся еще разок? — предложил юноша. Леночка перевернулась на спину и, прикрывая глаза от солнца ладошкой, посмотрела не без гордости на высокую, широкоплечую фигуру Паши. Его темные волосы выгорели, но зато тело покрылось бронзовым загаром. Он протянул ей руку.

— Что-то не хочется. Искупайся один, а я полежу, — отказалась Смуглова. От жары она разомлела, и по телу разлилась непреодолимая лень.

— А у меня уже нет сил выносить такую духоту.

Обжигая о накалившийся песок подошвы ног, он побежал к реке и с разбега вошел в воду, обдав брызгами зазевавшуюся пожилую пару. Женщина вскрикнула, а мужчина лишь снисходительно произнес:

— Молодежь…

В воде людей было не меньше, чем загорающих на песке. Воронежев задел под водой чье-то плечо, а проплыв еще несколько метров, ушибся уже своим плечом о чьи-то колени. Сообразив, что подводное плавание в таких условиях, кроме травм, ничего принести не может, вынырнул и к своему великому удивлению столкнулся нос к носу с Платоновой. На лице Оли тоже отразилось изумление, но если бы он присмотрелся к ней внимательно, то заметил бы, что оно напускное. Оля давно наблюдала за Пашей и ловила возможность переговорить с ним без свидетелей.

— Вот так встреча! — воскликнула она. — Такие люди и без сопровождения?

— Охрана греется на солнышке, — принял он ее шутливый тон.

— А на тот берег Урала переплыть слабо?

— Почему это слабо? — попался он на удочку.

— Тогда догоняй.

Взмахнув ногами перед его лицом, она усердно заработала руками. Павел плавал неплохо, но догнал Платонову лишь за несколько метров до противоположного берега, а обогнать так и не успел.

— Боевая ничья, — предложила она и упала лицом вниз, с удовольствием обнимая теплый песок. На этой стороне народу практически не было, мало кто решался на длительный заплыв. Паша подогнул усталые ноги и сел рядом. На противоположном берегу люди казались совсем крошечными.

— Зря мы с тобой эти гонки затеяли, нет желания повторять обратный путь.

— Можно по суше вернуться, — предложила собеседница. — До автодорожного моста не более двадцати минут ходьбы. Идти по дорожке в тени деревьев — одно удовольствие.

Этот берег был усеян тополями и соснами. Воронежев бросил еще один унылый взгляд туда, где осталась Лена, и засомневался, что у него хватит сил добраться к ней коротким путем. Он молча поднялся, запрыгнул на крутой, но невысокий обрывчик, одной рукой ухватился за ветку дерева, а вторую протянул Платоновой.

— Цепляйся.

Та улыбнулась и схватилась за его руку. Пока ее план сбоев не давал. В дальнейшем к ним должны были привязаться двое парней, с которыми Оля договорилась инсценировать скандал, и она в экстремальной ситуации должна была оказаться на высоте. Школьница где-то вычитала, что острота ощущений вызывает взрыв эмоций, и надеялась, что они будут положительными и направленными в ее сторону.

Они шагали по довольно широкой лесной тропинке, ступая по мягкому ковру притоптанной травы. Спутница осторожно взяла Пашу под руку.

— Как далеко зашли у вас отношения со Смугловой, — притворилась она несведущей, — до сих пор любовь крутите?

Платонова старалась придать интонации оттенок безразличия, но у нее это получалось неважно, и скорее всего из-за того, что она предвидела развитие ближайших событий.

— Хорошие у нас отношения, лучше не бывают. — Юноша высвободил руку. — Сдается, что ты специально затащила меня на этот берег.

— Вот тебе раз! — наигранно всплеснула руками собеседница. — Я что, тебя силой тащила?

— Ладно, — буркнул Воронежев и ускорил шаг. В этом месте тропинка петляла, и на одном из виражей он чуть не столкнулся с двумя парнями лет двадцати-двадцати двух.

— Куда несешься? — проявил недовольство первый и толкнул Пашу в грудь.

— Приношу свои извинения, — вежливо отозвался подросток, уступая дорогу. Среди ровесников он не слыл трусом, но посчитал, что ввязываться в потасовку со старшими, более крепкими, к тому же из-за пустяка, не имеет смысла.

— Смотреть надо, — вмешался второй и занес руку для удара. Воронежев догадался, что дипломатия исчерпала себя в самом начале, эти двое предпочитают силовой метод воздействия. Он увернулся, отскочил в сторону, заметив увесистую корягу, поднял. Противники медленно надвигались на него. Один тоже вооружился палкой, а в руке второго блеснуло выкидное лезвие. По задуманному сценарию пришло время вмешаться Платоновой. Она должна была закричать, кинуться на одного из хулиганов и сделать вид, что царапает ему лицо. Тот, в свою очередь, должен был отскочить, выронив нож. После произнесенного напарником слова «ненормальная» они должны были махнуть на них рукой и удалиться. Казалось бы, все проще простого. Но строить планы — одно дело, а осуществлять их — совсем иное, даже если они немудреные.

— А-а-а, — заголосила Оля, — не трогайте его! — и бросилась на помощь объекту своего обожания. Но тут-то и произошла неожиданность, которая сделала ситуацию неуправляемой.

— Не вмешивайся, — властно произнес Павел, преградив ей дорогу. Он-то ничего не знал и надеялся только на свои силы. Помогло ему и то, что нападавшие дальнейших инструкций не имели и застыли в угрожающих, но нелепых позах, чем не замедлил воспользоваться обороняющийся. Он с силой ударил одного палкой по руке, и нож выпал. Второй понял, что дело принимает серьезный оборот, и, если не принять мер, то достанется и ему. «Лучшая защита — это нападение» — решил он и опустил свою палку на спину Воронежева. Тот упал, но, превозмогая боль, скрипнул зубами и ухватился за рукоятку ножа. Воронежев вскочил, вооруженный корягой и ножом, его искаженное лицо не сулило пощады. Теперь им действительно владели эмоции, но совершенно не те, которые рассчитывала вызвать Платонова.

Конечно, двое молодых, но уже взрослых людей без труда справились бы с совсем еще юным соперником и без оружия, но Оля настояла на применении ножа в виде устрашения. Да и сейчас еще парни могли предотвратить кровопролитие, но растерялись. Паша же использовал корягу для отвлекающего маневра, взмахнув ею. Хулиган машинально откинул свою палку в ту же сторону и, как говорят боксеры, раскрылся. Воронежев же полоснул лезвием по его груди, разорвав рубашку и прочертив острием по коже.

— Ах ты, гад! — пришел в себя второй и ухватился за вооруженную руку. Паша нож не выпустил, а ударил его палкой по голове. Больше уже никто себя не контролировал, и схватка завязалась нешуточная. Более сильные соперники свалили его на землю, но он умудрился вогнать кончик лезвия в плечо второго. В конце концов нож у него отняли и полоснули им по лицу. Верхняя губа раздвоилась, а через всю щеку зиял свежий и глубокий порез, кровь залила глаза.

— Прекратите! — кричала Платонова, но ее никто не слушал. Она даже дернула одного из парней за ворот рубашки, чтобы они оставили юношу в покое, но только усугубила обстановку. Паша изловчился и приложился пяткой к переносице соперника. Удар оказался настолько болезненным, что тот рассвирепел. Он кулаком отбросил заступницу к дереву, где та, присев, сжалась в комок и что-то шепотом причитала. Затем крикнул напарнику:

— Держи его крепче, — и острое лезвие легко вошло в живот.

— Что ты наделал? — выпустил жертву перепуганный напарник. Но его друг и сам уже смотрел с ужасом на дело своих рук. Пашина рука сжимала рукоятку ножа, а широко раскрытые глаза, казалось, запоминали убийц. Он чувствовал, что жизнь покидает его.

— Уходим, — предложил первый, прижимая снятую рубашку к порезанной груди. Второй обратился к Платоновой:

— Запомни, это твоя идея. Заложишь, за собой потащим, — и изгиб лесной тропинки скрыл их из поля зрения.

Оля почему-то ползком добралась к юноше и положила его голову к себе на колени, перепачкавшись кровью. Паша почувствовал, что щеку пощипывает, и догадался, что еще жив. Он с трудом разомкнул отяжелевшие веки и прошептал ослабевшими губами:

— «Скорую». Может, им и удастся меня спасти.

Оля, скорее всего, даже не услышала, а угадала его просьбу.

— Что это я тут сижу? Ты полежи, миленький, я скоро. — Она осторожно и бережно переложила голову раненого на траву. — Только не умирай, очень тебя прошу.

В босые ноги впивались колючие ветки, но она бежала, пока не выскочила на автотрассу…

Паша и сам уже не мог утверждать с точностью: приснились ли ему люди с носилками и в белых халатах или он их видел наяву.




Глава вторая


Виталий Шумилин втянул голову в плечи и поднял воротник легкой болоньевой куртки, но мокрый снег все равно попадал за шиворот. Большие серые глаза девятнадцатилетнего призывника радости не выражали, промозглую осеннюю слякоть он ненавидел. Состав долго не подавали, а сырой ветер до костей пронизывал новобранцев, выстроенных в две шеренги на платформе. У Шумилина были возможность и время задуматься о своей последней неудаче. Если бы он не подвернул в финальном бое лодыжку, то наверняка бы выиграл схватку и стал чемпионом Уральского региона по вольной борьбе. А затем — и звание мастера спорта, и служба в ЦСКА, и мало ли еще какие перспективы. А так два месяца ушло на восстановление после травмы, а за оставшиеся до новых соревнований полтора месяца он не набрал лучшей спортивной формы. И тренер не выставил его кандидатуру в состав сборной области. От обиды быстро сломался. Первая сигарета, выпивка, девочки. Хотелось показать, что ему на все наплевать, что обойдется без наставников. В результате год отсрочки пролетел даром: он не только не достиг новых результатов, даже растратил то, что имел до этого. Друзья по спорту не одобряли его поведения и бросали косые взгляды, но напрямую никто так и не высказался. Он решил доказать, что все еще один из лучших борцов области в своей весовой категории несмотря на неправильный режим. Заявился как-то на тренировку в обнимку с двумя девчонками, которые вели себя нагло и развязно. От всех троих разило винными парами.

— Уходи, — потребовал тренер.

— Нет, рано меня списали. — Он решительно скинул полуботинки и рубашку. — Кто отважится помериться силами?

Наставник надолго задумался, но в конце концов одобрительно кивнул. Вероятно, он решил преподать зарвавшемуся спортсмену урок, хотя в душе переживал за своего детдомовского воспитанника, в которого в свое время вкладывал душу и резонно рассчитывал, что его способности принесут успех личный и командный. Еще полгода назад он не сомневался, что именно из таких самородков вырастают мировые чемпионы, но ошибся. Слаб оказался спортсмен духом, первая же серьезная неудача надломила его.

На маты вышел далеко не лучший борец, к тому же выступающий в значительно меньшей весовой категории. Шумилина даже передернуло от такого неуважения.

— Больше никого не нашлось для моей квалификации? — кинул он недовольный, осуждающий взгляд на тренера.

— Он сегодня и соответствует твоей квалификации, — беззлобно отозвался наставник и отвернулся. Хотя в схватке победу одержал Виталик, сам он чувствовал, что удалось ему это с большим трудом. И теперь мысленно уже благодарил тренера, что тот не опозорил его перед соратниками по спорту и девчонками.

— Ты действительно показал класс, — подбежала к нему одна из них и ткнулась ярко намазанными губами в щеку.

— Отстань, — неожиданно оттолкнул ее парень, и та, отлетев в сторону, словно пушинка, часто заморгала пьяными глазками, не понимая грубости такого, казалось бы, сильного и душевного парня. — Спасибо за урок, — широко улыбнулся Шумилин и протянул руку тренеру. Они-то оба понимали, что происходит. Крепкое рукопожатие скрепило это понимание.

— А меня призывают в армию, — сообщил Виталий.

— Поддерживай спортивную форму и возвращайся к нам, — обнял его за плечи наставник, и они направились к выходу.

— Думаете, еще что-то получится?

— Я в тебе не сомневаюсь. Главное, чтобы это дошло и до твоего сознания.

— Вернусь, обязательно вернусь, — заверил воодушевленный парень и уже намеревался покинуть зал.

— Подожди, подожди, — задержал его собеседник. — Этих, — кивнул он на пьяных девиц, которые уже приставали к спортсменам, — забирай с собой.

— Само собой, — еще раз открыто улыбнулся Шумилин, обнажив два ряда ровных, здоровых зубов ослепительной белизны. — Девки, за мной…




Призывниками набили купе, как в общем вагоне, тепло приятно расходилось по всему телу.

— Хорошо бы чайку, — мечтательно произнес один из новобранцев.

— Может, тебе еще и водочки, да отдельную полку? — сострил заглянувший в купе сержант срочной службы. Шумилину он еще на призывном пункте не понравился: ведет себя нагло, по-хозяйски.

— Я бы и от этого не отказался, — подал он голос.

— А от женщины? — забегали лукавые глазки собеседника.

— И от нее. А что, устав запрещает? — решил не уступать Виталий.

— Позволяет, позволяет, — заржал сержант. — Прибудем на место, познакомлю тебя с Машкой. (Откуда было призывникам знать, почему он так развеселился. Причину же им предстояло узнать в дальнейшем. Машкой называли железную швабру килограммов на сорок, с щетками на подошве. Очень удобная вещь для натирания полов мастикой.)

— А мне где разместиться? — раздался голос за спиной сержанта.

— Здесь и размещайся, — втолкнул тот в купе высокого, худощавого парнишку. По лицу и телосложению его можно было принять за четырнадцати-пятнадцатилетнего акселерата.

— Но тут и без меня тесно, — замер он с брезентовым вещмешком в середине прохода, не находя места, где можно было бы присесть.

— Привыкай к тяготам армейской жизни. Рюкзак под голову и вытягивайся прямо на полу. Только не забудь длинные ноги подогнуть, а то ненароком их в тамбуре оттопчут, — уже не в шутку развеселился сержант. Шумилина пренебрежение к новобранцам окончательно вывело из равновесия. Он привык брать на себя в компаниях роль лидера, а потупленные взоры свидетелей происходящего лишь побудили его вернуться к привычному состоянию.

— Ты в конкурсе болтунов не участвовал, служивый? — с ухмылкой посмотрел он на шутника. — Гран при — гарантирую. — Улыбка мгновенно стерлась с лица сержанта. Теперь уже не лукавые, а цепкие глазки впились в смельчака.

— Чего уставился? — подлил тот масла в огонь. — Язык проглотил? Значит, преувеличил я твои возможности. Но особо не переживай, с закрытым ртом ты мне больше нравишься.

Такой наглости сержант потерпеть не мог. Необходимо было поставить выскочку на место. Ростом и крепостью телосложения тот не отличался, а сержант за полтора года накачал мышцы. Уверенный в своем физическом превосходстве, он приблизился к Шумилину, протянул руку и схватил его за грудки, совершив непоправимую ошибку. Разве можно держать за грудки кандидата в мастера спорта по вольной борьбе, к тому же выполнявшего нормативы мастера. Он даже не успел понять, как и когда соперник заломил ему руку и поставил в партер. Нос унизительно тыкался в ноги призывника, которого он только что втолкнул в купе.

— Отпустить? — поинтересовался Виталик, который продолжал сидеть на прежнем месте, удерживая противника за вывернутую руку.

— Отпусти. — Проигравший понял, что первый раунд за призывником. Когда поднялся, на его лице была гримаса боли и ненависти. — Мы еще продолжим, — пригрозил он.

— Что, плохо почистил обувь моего друга? — Шумилин поднялся и обнял за плечи худощавого юношу. — Кстати, как зовут? — обратился он уже к нему.

— Гущин… Аркадий.

— Не грусти, Аркаша. Если тебе не нравится блеск твоих ботинок, то мы можем все исправить. Правда, служивый? — поинтересовался он у сержанта. Напасть во второй раз тот уже не рискнул, хотя негодование переполняло его, и пулей вылетел из купе под сдержанный смех, а потом и дружный хохот призывников. Невзирая на стесненные обстоятельства, нашлось место и для Гущина. Он втиснулся между плотным, низкорослым, мордатым парнем и Шумилиным. В купе царило веселье. На откидном столике появилась домашняя еда, которой родители снабдили призывников. Кто-то выставил бутылку водки, а кто-то двухлитровую банку самодельного смородинного вина. Отчасти шуточные пожелания сержанта сбылись, не хватало лишь женского общества. Зазвенели алюминиевые кружки вперемешку с гранеными стаканами, посыпались анекдоты, полным ходом шло сближение молодых людей, которое, впрочем, долго не продлилось. Дверь купе распахнулась довольно резко, и перед молодежью предстал капитан, мужчина лет тридцати-тридцати двух, с густыми гусарскими, вразлет, усами, туго перетянутый в талии офицерским ремнем, с кобурой и в начищенных до небывалого блеска яловых сапогах. Он окинул строгим взором присутствующих и безошибочно определил лидера.

— Фамилия? — коротко спросил он у Виталика.

Тот поставил стакан на стол.

— Шумилин.

— Через пять минут зайдешь ко мне во второе купе, — произнес капитан.

— Слушаюсь, — буркнул собеседник.

— Нужно отвечать: «так точно» и стоя приветствовать старшего по званию.

Шумилин вскочил, наигранно вытянулся в струнку и рявкнул:

— Так точно!

— Быстро схватываешь, — одобрил капитан, — только слишком много иронии. И прекратите распивать спиртное.

Дверь захлопнулась так же внезапно и резко, как и открылась.

— Влип ты, — посочувствовал Гущин. Шумилин молча подлил в свой стакан водки и залпом опорожнил его. Только после этого ответил:

— Прорвемся. Где наша не пропадала?

Призывники заметно поутихли и провожали Шумилина взорами, по которым можно было понять, что сами они не желали бы оказаться на его месте.

Виталик постучал и приоткрыл дверь второго купе.

— Разрешите? — обратился он уже по уставу к капитану Ильину.

— Входи, — кивнул тот. Щеголем он уже не смотрелся: китель и галстук сняты, три верхних пуговицы на рубашке расстегнуты. Но что больше всего не понравилось призывнику, так это то, что он распивал водку с сержантами, и среди них был тот, с которым он недавно вступил в единоборство. Сержант Строгов явно не скрывал своего теперешнего превосходства. Он находился в кругу друзей, к тому же пил водку с офицером, а недавний обидчик стоял перед ними и ждал указаний. Никто даже не предложил ему сесть.

— Неважно начинаем службу, — принялся читать нотацию капитан. — Уже поступила на тебя жалоба.

— От него, что ли? — не сдержался новобранец.

— Он отслужил полтора года, сержант, а ты пока еще даже не рядовой, — продолжал офицер. — А поэтому должен…

— Ничего я ему не должен, — грубо перебил Шумилин.

— С гонором, — вмешался сержант. — Господин капитан, отдайте его ко мне в отделение, самолично займусь воспитанием.

— Не надорвешься?

— Не таких обламывал.

Их взгляды встретились, и сложно было определить, чьи биотоки ненависти были сильнее.

— Я покурю в тамбуре, — поднялся офицер, — а ребята тебе прочитают лекцию о первом годе службы в армии, — и он ушел. Призывник понимал, что остался один против троих, но отступать было поздно, да и не в его характере.

— Обычно, — заговорил один из старослужащих, — после прохождения курса молодого бойца и принятия присяги у нас происходит посвящение в зеленые. Но для тебя мы готовы сделать исключение и посвятить сейчас. — Он отстегнул ремень и пощелкал медной бляхой по ладони.

— Всего двадцать четыре раза по мягкому месту, даже почувствовать не успеешь, — усмехнулся другой.

— Может, через то место до тебя быстрее дойдет? — не остался в стороне и старый знакомый.

— Напрасно потеряете время. — Шумилин скосил глаза на полупустую бутылку. — Я детдомовский и тяжело поддаюсь воспитанию.

— А мы можем проверить.

Все трое поднялись одновременно. Затягивать далее не имело смысла, напасть первым — едва ли не единственный шанс одержать победу в неравной схватке. Был бы хоть простор, что для борца немаловажно, тогда бы еще шансы несколько уравнялись. Но, как говорится, выбирать не приходится. Виталик подсек ногой одного, метнулся к бутылке и расколол ее о голову другого, запах спирта распространился в купе. Он остался один на один с сержантом, которому уже успел доказать свое превосходство. Тот, которого он свалил первым, пытался подняться, но спортсмен успел вовремя приложиться носком полуботинка к его левому виску, теперь никто не мешал. В кисти Виталий сжимал стеклянную звездочку.

— Ты чего? — попятился перепуганный противник, но тут же уперся в откидной столик.

— Не двигаться! — услышал Шумилин за спиной голос офицера, которому шум в купе показался подозрительным и он вернулся. Шумилин повернул голову через плечо и заметил направленный на него ствол пистолета.

— Брось осколок и руки за голову, — последовала очередная команда. Дальнейшие действия новобранца, иначе, как криком отчаяния, не назовешь. Едва уловимым движением он кинул осколок назад и вскользь задел лицо капитана. Тут же пригнулся, обхватил горе сержанта и перебросил его через себя. В это время и выстрелил офицер. Сложно было в суматохе разобраться: то ли палец нечаянно нажал на спусковой крючок, то ли выстрел преследовал цель устрашения, а может быть, капитан стрелял на поражение Шумилина, но пуля угодила в сержанта. А второй раз нажать спусковой крючок уже не позволил Виталик. Капитан вытянулся на полу рядом с подчиненным, единственная между ними разница — он чувствовал боль ушибленного плеча, а тот уже ничего не ощущал. Пуля угодила в глаз, и смерть наступила мгновенно. Обильно кровоточащая рана привела офицера в ужас. Попытку подняться ему предотвращало его же табельное оружие, ствол которого шустрый призывник приставил к виску.

— Ладно, парень, пошутили и достаточно. — Капитан не узнал собственного голоса.

— Поздно, служивый, ты совершил убийство. Поднимайся, — и сам сел, но пистолет продолжал держать направленным на офицера, у которого заметно дрожали руки. — Что будем делать?

— Постараемся списать на несчастный случай, — искал выход собеседник. — Главное, чтобы все давали одинаковые показания.

Двое сослуживцев убитого давно пришли в себя и все видели, но помалкивали, полагаясь на старшего по званию. Офицер протянул руку.

— Отдай оружие и иди в свое купе, я все улажу.

Виталик после короткого раздумья решил подчиниться.

— Выпить можно, а то нервы на пределе? — спросил он.

— Разумеется. — Капитан сам налил ему полный стакан и подал. Шумилин опорожнил его залпом и от закуски отказался.

В купе призывники встретили его любопытными взглядами.

— Ну как аудиенция? — задал вопрос Гущин.

— Удовлетворительно, — неопределенно отозвался явно подавленный Виталий.

— А выстрел? — не отставал Аркадий.

— Какой выстрел? Ничего не слышал. Устал я, парни. — Он перекинул вещи со второй полки на третью и взобрался на освободившееся место. Разговаривать ни с кем не хотелось, тем более что-то объяснять. «Пусть капитан выкручивается», — подумал он, закрывая глаза и практически сразу проваливаясь в темноту.

А офицер выкрутился. Он сговорился со старослужащими и на ближайшей станции вызвал наряд милиции, свалив убийство на призывника. Он решил: раз новобранец не принял еще присяги — пусть с ним разбираются, как с гражданским лицом.

Снова с шумом, если не сказать с грохотом, отлетела в сторону дверь купе. Но теперь ворвались человека четыре в униформе ОМОНА.

— Кто Шумилин? — резко спросил один, по-видимому старший. Взоры призывников машинально устремились на верхнюю полку. Виталик же спал так крепко, что от шума лишь поморщился и перевернулся на другой бок, но не проснулся. Очнулся он уже лежа на полу лицом вниз в застегнутых за спиной наручниках. Профессионалы провели задержание быстро и без суеты.

— Я не убивал, — догадался призывник, что происходит. — Это капитан.

— Разберемся, — обронил старший, и две пары сильных рук поставили Виталия на ноги. Шумилин понял, что влип капитально. Когда его вывели, он заметил, как с перрона отъезжает машина с красным крестиком.

«Так и должно быть: одного в морг, значит, кого-то нужно и за решетку», — пронеслись в голове невеселые мысли.

Казалось, что следователь, среднего роста, полноватый, с залысиной на макушке, пропустил мимо ушей рассказ Шумилина. Его почему-то больше интересовала ссора в купе призывников и каким образом Виталику удалось завладеть табельным оружием офицера. Снятые свидетельские показания также не улучшали положения обвиняемого. Получалось так, что он ворвался в купе в тот момент, когда капитан снял портупею. Внезапность и мастерство борца помогли ему разбросать присутствующих и завладеть пистолетом. (Отпечатки пальцев, оказывается, затер капитан Ильин.) Сержант бросился к Шумилину вырывать огнестрельное оружие, за что и поплатился жизнью. Свидетели все, как один, утверждали, что нападавший был в невменяемом состоянии и от него разило водкой, что, собственно, и подтвердила врачебная экспертиза. От собственного бессилия Шумилин готов был стучать о стену головой в камере-одиночке. Несправедливость угнетала.

«Почему я, невиновный, должен губить молодость в колонии, — рассуждал он. — Если следствие неспособно выявить и наказать настоящего виновника, я-то тут при чем?» Он проклинал себя за доверие к капитану. Но постепенно пришел к выводу, что реальный ход событий изменить уже не в силах, и в голове впервые промелькнула мысль о побеге. Позже он неоднократно к ней возвращался. Хорошо, что в небольшом городке тюрьмы не было, и его содержали в камере отделения милиции. Но и из этой камеры побег маловероятен, а вот из кабинета следователя — над этим стоило всерьез задуматься. Да, на единственном окне — решетка, но дверь-то открыта. Оставалось придумать, как обмануть охрану за дверью. В конце концов Виталик составил простой и дерзкий план, и ему показалось, что он вполне осуществим.

— Хорошо, — он сделал вид, что сдается на милость победителя, — убедили, что суд учитывает чистосердечное признание при вынесении приговора. И я готов все честно рассказать и показать.

— Давно бы так, — приободрился следователь, подался вперед, предлагая сигареты. Шумилин с наслаждением несколько раз затянулся и выразительно покосился на наручники, недвусмысленно намекая, что они мешают. Старлей намеревался было вызвать охранника, но передумал, порылся в карманах, нашел ключ и сам освободил руки обвиняемого. Тот вздохнул с облегчением. Главное теперь — бесшумно отключить следователя, чтобы не переполошить охрану за дверью.

— Можешь использовать мебель в моем кабинете, — предложил представитель правоохранительных органов. — Поставь стол и стулья так, чтобы они напоминали купе. Затем покажешь, кто где сидел или стоял и как ты действовал.

— Капитан сидел здесь, — указал Шумилин на стул и затушил в пепельнице сигарету.

— Так, что дальше? — Следователь поместил на указанное место свое массивное тело. Он хотел еще что-то сказать, но не успел. Спортсмен метнулся ему за спину и обхватил рукой за шею. В его планы не входило душить работника милиции, он лишь слегка придавил сонную артерию и отпустил. В себя хозяин кабинета пришел буквально через пару минут, но с кляпом во рту и пристегнутым наручниками к батарее отопления. Его выразительный взгляд говорил, что парень лишь усугубляет свое положение.

— У меня нет другого выхода, — словно подслушав мысли офицера, ответил Виталий. — Поверь, настоящий убийца избежал наказания.

Следователю, лишенному возможности передвигаться и даже говорить, ничего не оставалось, как наблюдать за дальнейшими действиями подследственного. А тот закрыл папку с собственным уголовным делом и подошел к двери, прижавшись спиной к стене. Глухой, но довольно громкий хлопок толстой папки, естественно, привлек внимание охранника за дверью. Он приоткрыл дверь и просунул голову. Следователя он заметил сразу, но предпринять каких-то решительных действий не успел. Захват кандидата в мастера спорта по вольной борьбе и кувырок в воздухе помешали ему. Заломленные за спину руки не позволяли дотянуться до кобуры с оружием. Единственным оружием оставался голос, и он собирался позвать на помощь. Но Шумилин предугадал его намерения и предупредил:

— У меня нет желания причинять тебе боль, но если раскроешь рот… — и охранник почувствовал у виска холодное прикосновение металла. Не так уж сложно было догадаться, что подследственный воспользовался его же табельным оружием. Он знал, что Шумилина арестовали за подобное преступление, и не сомневался, что он может выстрелить, поэтому молча кивнул. И сразу почувствовал облегчение: Виталик отпустил его. Охранник поднялся и размял руки. Сидящий на стуле с пистолетом Виталик давал понять, чьи указания ему следует выполнять в обозримом будущем.

— Раздевайся, — приказал он.

— Что делать? — не понял охранник, считавший, что подследственный попал в безвыходное положение и обезвреживание его преступных деяний лишь вопрос времени. Но как бы там потом ни сложилось, в настоящий момент он хозяин положения и диктует свои условия, невыполнение которых может стоить жизни. По крайней мере, так считал человек под прицелом. На самом деле стрелять Шумилин бы не стал, скорее всего, вновь воспользовался бы физическим превосходством. Мысли же охранника лишь повышали шанс осуществить задуманное без лишнего шума.

— Снимай форму, — приказал он милиционеру, который уже минут через пять занял место рядом со следователем и тоже с кляпом во рту, но с некоторыми несущественными отличиями: на нем оставались только носки, майка и трусы, а запястья рук стягивал брючный ремень. На Виталика он взирал как на человека, подписавшего себе смертный приговор. Шумилин поправил фуражку и одернул китель.

— Приношу извинения за вынужденные неудобства.

В коридоре новоявленный старшина милиции столкнулся лишь с подполковником, которому козырнул, а тот ответил кивком головы, даже не взглянув на сотрудника. У выхода на улицу надвинул фуражку на самые брови и еще раз отдал честь дежурному, который был занят разговором по телефону и машинально ответил на приветствие. Вот и свобода! Но беглец понимал, что без шинели или форменной куртки в это время года он привлекает к себе излишнее внимание, поэтому, вытянув руку, проголосовал на дороге.

— Слушай, дружище, мне бы до железнодорожного вокзала, — обратился он к частнику. Тот профессиональным взглядом определил, что это не гаишник, и поинтересовался:

— Такса известна?

— Договоримся, — не торговался Шумилин, у которого каждая секунда вблизи отделения милиции повышала риск быть пойманным. Во внутреннем кармане кителя он обнаружил портмоне из кожзаменителя, содержимое которого его обрадовало. Именно сегодня в милиции выдавали трехмесячную зарплату, и в финансовом вопросе Виталику, можно сказать, повезло. — Может, до областного центра подбросишь? Не обижу, — и он извлек две банкноты крупного достоинства.

— Почему бы нет, — обронил водитель и развернул «жигуленок» в обратном направлении.

Передряги последних дней сказывались, и, ощутив пусть временную и относительную безопасность, Виталик почувствовал, как слипаются глаза. За четыре часа пути он выспался и более-менее восстановил силы. Но на посту ГАИ, перед въездом в город, Шумилина поджидали новые испытания. Он заметил, что работники госавтоинспекции останавливают все машины подряд, и внутренне подготовил себя к неприятностям, все же надеясь на благоприятный исход. Повезло в том, что водитель вылез из машины для предъявления документов, а ключи оставил в замке зажигания. Во время беседы с ним инспектор бросал заинтересованные взгляды на Шумилина, затем поправил короткоствольный, без приклада, автомат и повернулся к машине. Приоткрыв водительскую дверцу, представился и вежливо, но с требовательными нотками в голосе попросил Шумилина предъявить документы.

— Минуту, сержант. — Тот порылся в карманах и протянул ему удостоверение на имя Геращенко Антона Михайловича. Разумеется, существенные внешние отличия бросались в глаза. Инспектор сунул удостоверение в карман и вскинул автомат.

— Выходите из машины, — зазвучал его голос уже в приказном тоне.

— Пожалуйста, — пожал плечами собеседник. Но внезапно перескочил на водительское место и толкнул дверью сержанта.

— Моя машина! — воскликнул хозяин, видя, как «жигуленок» резко сорвался с места, и даже не обратил внимание на забрызганное мокрым снегом и грязью лицо. Но инспектор его не слушал, а уже бежал к автомобилю с мигалками.

Виталик не имел навыков вождения и управлял-то машиной всего два раза в жизни, но экстремальная ситуация выявила в нем если не талант, то способности гонщика. Угнанный «жигуленок» сбил железнодорожный шлагбаум и пролетел перед набирающим скорость тепловозом. Вереница из трех машин ГАИ оказалась отрезанной. Но Шумилин понимал, что заговорили все рации и ему наперерез уже несутся другие работники правоохранительных органов. Он свернул на грунтовую дорогу, ведущую к железным гаражам. Пропетлял по закоулкам гаражного кооператива, остановился и вышел из автомобиля. Милицейская форма теперь только выдавала его, и он выкинул китель и галстук, фуражка осталась в автомобиле. Над городом сгущались сумерки, необходимо было где-то отсидеться до полной темноты, а потом попытаться пробраться к кому-нибудь из знакомых. Сначала он хотел спрятаться в лесу, но потом передумал. Брошенный автомобиль мог навести на след. Пришлось опять рисковать, и Виталик вышел на широкую улицу с оживленным движением. Ему удалось почти сразу остановить частника.

— Куда? — поинтересовался тот, разглядывая Шумилина. Вполне естественно, что его одежда, не по сезону и не по форме, вызывала любопытство.

— В Восточный, — назвал он район, не указав точного адреса, так как не сомневался, что водитель его запомнит. Попросил остановиться за два квартала от нужного места и рассчитался.

— Странный какой-то, — услышал, как буркнул «извозчик», хлопая дверцей. Стараясь избегать встречи с прохожими, Шумилин дворами добрался до нужного дома. Поднялся пешком на двенадцатый этаж и нажал кнопку звонка. Кто-то долго рассматривал его в глазок.

— Виталик? — наконец спросил сомневающийся женский голос.

— Я, открывай скорее.

Верочка Силантьева была одной из тех девчонок, которая приходила с ним в спортзал в последний раз. Защелкали замки, скрипнула задвижка, и Шумилин поспешно протиснулся в узкую прихожую однокомнатной квартиры. По изумленному взгляду хозяйки, пухленькой крашеной блондинки небольшого роста, в блестящем розовом халате, без макияжа на лице, нетрудно было определить ее отношение к нежданному гостю. Но они практически неразлучно провели последние три месяца, и выгонять было как-то неудобно.

— Проходи в зал, — пригласила она визитера.

— Ты не одна? — явно насторожился тот.

— Не одна, — улыбнулась собеседница. — А ты что, дезертировал из наших доблестных Вооруженных сил и теперь от всех шарахаешься?

— Дезертировать из армии — это еще не самое страшное, — неопределенно отозвался Шумилин. — Кто у тебя? Зойка?

— Нет, но не волнуйся, не заложит.

Выбирать Виталику в его положении не приходилось, и он прошел в комнату и представился еще совсем юной особе, как потом выяснилось, ученице десятого класса.

— Лена, — потупила та зеленые глаза, как показалось Виталику, изумительной красоты. Пышные, ярко-рыжие волосы парень оценил. Если говорить совсем честно, она ему сразу понравилась, и, украдкой разглядывая девушку, на какое-то время он забыл о собственных злоключениях. Утверждать, что в душе Лены Смугловой происходило то же самое, нельзя, она просто стеснялась незнакомого парня. А любила гостья известного нам Пашу Воронежева, который еще летом удачно перенес операцию и теперь полностью восстановил здоровье. Однако обезображенное шрамом лицо и заячья губа превратили его в совершенно иного человека: замкнутого и нелюдимого. Если Олю Платонову уродство оттолкнуло, то Смуглову, наоборот, данное обстоятельство нисколько не смутило. Но дело было вовсе не в ней, Паша по собственной инициативе порвал с ней всякие отношения. Он ни с кем не дружил и даже не общался с друзьями. Все попытки девушки восстановить былые отношения не увенчались успехом. Мать Воронежева объяснила Леночке причину такого поведения сына. Да она и сама понимала, что тот переживает сильное психическое потрясение. Парень, который не знал от девчонок отбоя, превратился в такого, от которого пусть не открыто, но все же брезгливо отворачивались. И действительно, искореженная губа и толстый розовый рубец через всю правую сторону лица вызывали если не отвращение, то чувства неприятные. Даже учителя, разговаривая, отворачивались. Возможно, они это делали, чтобы не смущать самого ученика. Но тот все воспринимал по-своему.

— Почему бы ему не сделать пластическую операцию? — поинтересовалась как-то Лена у матери Паши. — Сейчас такие возможности.

— Эта операция платная и не очень дешевая, — не скрывала грусти женщина. — У нас просто-напросто нет на нее средств.

— Сколько?

— Что сколько? — не поняла Воронежева.

— Сколько стоит операция, — пояснила собеседница.

— Что-то в районе семи-десяти тысяч долларов, — безнадежно махнула рукой женщина. — И это еще в том случае, если все пройдет удачно с первого раза.

— Я найду деньги, — заявила тогда Смуглова с такой твердостью, что в глазах собеседницы промелькнула даже надежда. Какая же мать не желает счастья своему сыну? Но она знала о материальном положении Смугловых, поэтому быстро вспыхнувшие глаза так же быстро и угасли. Но Лена говорила серьезно. Правда, она еще и сама не знала, где и каким образом раздобудет немыслимую, по ее понятиям, сумму, но почему-то была уверена, что найдет. Ради любимого она готова была пойти и на нарушение закона. Именно поэтому ученица десятого класса и находилась сейчас в этой квартире. Неважно каким образом она узнала, что Силантьева связана с преступным миром. Она сама подошла к девушке на четыре года старше ее со странной просьбой помочь заработать огромные, как сама выразилась, деньги. Та отнеслась к юной незнакомке сначала с настороженностью. Но выяснив причины, которые двигали ею, пригласила к себе домой для серьезного разговора.

Шумилин об этом ничего не знал, не догадывался и том, откуда Вера черпает доходы, даже когда проводил с ней и ее подругой Зоей Уралбаевой все свободное время. Но невольно он прервал практически еще не начавшуюся беседу.

На столе стояли: жестяная баночка растворимого кофе, небольшой кофейник и две чашки на блюдцах. Но вот хозяйка вкатила в зал передвижной столик с холодными закусками и бутылкой «смирновки», покрытой крупными каплями.

— Познакомились? — Улыбка не сходила с ее лица. И, не дождавшись ответа, продолжила: — Сдается мне, что у вас найдутся общие интересы. За это и предлагаю выпить.

Оба недоумевали, какие интересы их могут объединить, но вопросов задавать не стали.

Виталик распечатал «смирновку» американского производства в плоской и выгнутой бутылке, разлил по рюмкам. Леночку удивило, что охлажденная жидкость обожгла небо. Она уже пробовала сухие вина, в том числе и шампанское, но водку пила впервые. Она замахала кистями рук, на глазах выступили слезинки.

— Запей. — Парень поднес ей фужер с кока-колой и сам влил в рот. Лена проморгалась и наконец выдохнула.

— Нужно выдыхать до того, как пьешь, — проинструктировал ее Шумилин, подхватил шляпку соленого грибка и подал вилку Леночке.

— Спасибо, — раздвинула та яркие, пухлые губки, которые даже не было необходимости красить, и отправила грибок в рот. Пережевывая, чувствовала, как восстанавливается нормальное состояние.

— Перекур. — Хозяйка кинула на стол пачку сигарет и зажигалку. — А то моя новая подружка опьянеет и о деле мы так и не поговорим.

Стоит отметить, что спиртные пары уже подействовали на юную головку. Но несмотря на то, что язык немного заплетался с непривычки, голова работала ясно. От сигареты она отказалась и наблюдала, как пускают дым старшие.

— Создается впечатление, что у вас общие проблемы, — затушила Силантьева в пепельнице недокуренную сигарету. Смуглова при этом с интересом взглянула на Шумилина. — Обоим необходимо заработать деньги.

— Почему ты так решила? — пожал плечами парень. — У меня есть деньги, — и он выложил на стол свернутую вдвое очень толстую пачку купюр — зарплату старшины. Хозяйка пренебрежительно фыркнула.

— Это ты называешь деньгами?

— Мне бы где-нибудь спрятаться, переждать, больше ничего не нужно.

Виталик не понимал, к чему клонит собеседница.

— То, что ты дезертировал из армии, еще не самое страшное. Но на тебе неполная форма блюстителя порядка, а это уже наводит на иные мысли, — проявила проницательность Силантьева.

— Действительно, — осмотрел он себя, словно впервые увидел эту одежду. — Попал в дурацкое положение, объясню потом, наедине.

— Я не следователь, — отмахнулась та. — Только сколько в норе не сиди, все равно придется на свет вылезти. Вот тут-то… — и она многозначительно помолчала. Но несостоявшийся спортсмен догадался, что тут-то и поджидают его неприятности, от которых он прячется.

— Что же делать?

— Подработать, купить документы, и останется только выбрать новое место жительства, где тебя никто не знает.

— И ты знаешь как?

— Разумеется, — чуть опустились уголки губ у Веры, — угоном машин.

Леночка молчала, похоже, у них уже состоялся подобный разговор, а парень заговорил лишь после некоторого раздумья.

— В принципе, я не против, терять уже нечего. Но есть несколько «но». — И он перечислил, загибая пальцы: — Во-первых, я не умею этого делать, во-вторых, их нужно куда-то сбывать, в третьих, наверняка нахожусь в розыске.

— Насчет последнего: бдительность у ментов через пару недель ослабнет, пока вас обучат немудреной профессии. Эти же люди заберут товар. За девятую и девяносто девятую модели «Жигулей», а также за «Волгу» — три-три с половиной тысячи баксов, за другие модели — две-две с половиной, в зависимости от года выпуска и состояния.

— Другого выхода для себя не вижу, — на этот раз почти без раздумий согласился Шумилин. — Но меня удивляет, что ты связана с такими людьми.

— Каждый зарабатывает на хлеб, как может. А ты еще про меня многого не знаешь. — Силантьева сама разлила по рюмкам водку, глаза ее потеплели. — Но сегодня у тебя выходной, можешь остаться ночевать у меня, — смерила она взглядом его фигуру. По всему было заметно, что такой тип мужчин в ее вкусе. — Проведем ночь по старой программе, надеюсь, не забыл, — и Вера приняла кокетливую позу, закинув ногу на ногу, при этом задралась пола и без того коротенького халата. Виталик выдавил из себя улыбку. Он понимал, что от близости не уйти. Но одно дело, когда это происходило в эйфории беспробудного пьянства, казалось, вечного праздника, и совсем другое — после стольких потрясений.

Лена пить отказалась и, договорившись о встрече на следующий день, ушла. Разомлевшая от спиртного хозяйка устроилась на коленях гостя и все норовила поцеловать его в губы. Того сегодня водка не брала, и он уворачивался от назойливых ласк. Он пересадил ее на соседнее кресло.

— Стели, скоро вернусь, — и ушел в ванную комнату. Он налил настолько горячую воду, насколько могло выдержать человеческое тело, и лежал в воде до тех пор, пока она не остыла до комнатной температуры. Только тогда вылез из ванной, вытерся и обмотал вокруг бедер длинное махровое полотенце. Маленькая хитрость удалась. Вера разложила диван-кровать, застелила белыми простынями, но не дождалась парня и уснула. Он осторожно повернул ее набок и прилег с краю. Сон не шел еще долго, но в конце концов усталость взяла свое.




Глава третья


Рабочий день Егора Матвеевича Карпова начинался с просмотра криминальной хроники за прошедшие сутки. Сорокавосьмилетний крепыш среднего роста, бывший спецназовец, с посеребренными висками, с прямым носом, с плотно сжатыми губами и цепким взглядом склонился над своим рабочим столом и внимательно читал. Новые генеральские погоны поблескивали от утренних солнечных лучей. На должность начальника УВД области его назначили совсем недавно по настоянию бывшего начальника, ушедшего два месяца назад на пенсию, который руководствовался неподкупностью, прямолинейностью и высоким профессионализмом Карпова. За спиной Егора Матвеевича были: Высшая школа МВД СССР, академия, да и практическая деятельность уже перевалила двадцатилетний рубеж. Восемь лет — спецназ, семь — оперативная работа и шесть лет на руководящих должностях. Что называется, от рядового — до генерала.

Для многих руководителей области и города он был человеком неудобным, а для коррумпированных высоких чиновников даже опасным. Но в открытую борьбу с ним пока не вступали, присматривались.

Сработал зуммер селекторной связи, хозяин кабинета щелкнул тумблером, и послышался голос сорокалетней секретарши, несговорчивой старой девы. Карпов руководствовался принципом, что секретарша должна помогать ему, а не кокетничать с посетителями. Ее вид отталкивал, напрочь отбивал желание обращаться с просьбами. В приемной царил порядок, и даже шепот редко нарушал мертвую тишину.

— Майор Сушняков просит принять, — коротко сообщила она.

Егор Матвеевич захлопнул папку и отложил в сторону.

— Пусть войдет.

— Разрешите? — На пороге кабинета вытянулся в струнку высокий, подтянутый начальник уголовного розыска ОВД Центрального района города. Генералу пришелся по душе этот исполнительный тридцатипятилетний сотрудник. За время недолгого руководства нового начальника майор удачно завершил несколько громких уголовных дел. Одно было связано с заместителем мэра. И не вмешайся тогда Карпов, Сушняков бы вылетел с должности, а взяточник не только не понес бы наказания, но и остался на своем месте. Если быть до конца правдивым, то до лишения свободы чиновника дело не дошло. Отделался Исаак Давидович Зимбер денежным штрафом в размере десяти должностных окладов и шумихой местной прессы вокруг его имени. Казалось бы мизер, но симпатизирующие друг другу Карпов и Сушняков не считали приложенные усилия потраченными впустую. Взяточников нужно мести с высоких постов поганой метлой, чтобы они освобождали дорогу более честным и деятельным, а этого результата они все же добились.

— Проходи, Петр Валерьевич, располагайся, — потеплел взгляд генерала, и жесткие складки у переносицы несколько смягчились и разгладились. — Рассказывай, с чем на этот раз пожаловал? — Он даже вышел навстречу и по-свойски поздоровался с младшим соратником за руку.

Непосредственный начальник майора Сушнякова давно махнул рукой на то, что популярный в городе сыщик о своих делах докладывает лично генералу. Даже выгодно, снимается ответственность в случае неудачи. Сам, мол, санкционировал, мое дело сторона, к нему по всем вопросам и обращайтесь.

— Я по вашему совету целый месяц потратил на слежку за Ерофеевым и его ближайшим окружением. Кстати, подтвердилось его личное знакомство с Зимбером, — доложил начальник уголовного розыска района. — Так и не смог выяснить, где находится оружейный арсенал банды, зато доподлинно известно, что завтра у них состоится сделка с чеченским посредником.

— Продажа крупной партии оружия? — не счел нужным скрывать заинтересованность старший по званию. — Как мы и предполагали?

— Точно, — подтвердил собеседник.

— А место известно?

— Предположительно на окраине Васильевки.

— Это в пятнадцати километрах от областного центра? — Карпов задумался. — Людьми помочь?

— Должны справиться своими силами, — пожал плечами майор.

— Что значит «должны»? Тут нельзя проколоться. — Генерал взял бланк с печатью, написал короткое распоряжение и протянул его посетителю. — Взвод спецназа из отдела по борьбе с организованной преступностью поступает под твое непосредственное командование. И смотри, чтобы Ерофеева с поличным.

— Пока не подводил. — В голосе Сушнякова проскользнули нотки обиды.

— Не обижайся, просто сам не меньше тебя волнуюсь. От меня Гонтарь ушел, еще когда я оперативником работал.

— Вы тогда не были генералом, а он вором в законе, — заметил собеседник.

— Не важно, кто кем был и кем стал. Долг платежом красен. А преступник любого авторитета не должен сомневаться, что рано или поздно ему скамья подсудимых светит.

— Скамья-то удлинилась, только после нее чаще всего выходят на свободу, а не отправляются в колонию, — с досадой заметил майор. — А маститые на нее вовсе не попадают. Внесут за них крупный залог, подписка о невыезде, а потом ищи ветра в поле. Полежит, полежит дело на полке, и в архив. Сами знаете, сколько их уже скопилось. Я не имею в виду незавершенные и недоказанные дела…

— Понимаю, понимаю, — вздохнул Егор Матвеевич. — Видно, еще недоработали законы законодатели. Но нам ждать не с руки, будем пользоваться теми, которые есть. Наше дело пресечь деятельность банды, доказать вину главаря, а дальше… — и он только развел руки в стороны, понимая, что дальше чаще всего бывает не так, как хотелось бы.

— Вот именно: мы жилы рвем, из кожи лезем, а в результате…

— Все, — прервал его начальник. — Кончаем полемизировать. Так можно весь рабочий день переливать из пустого в порожнее. Готовься. — Он поднялся, давая понять, что отпущенное на прием время закончилось. — Вечером позвони домой и доложи о результатах.

— Слушаюсь.




Юрия Юрьевича Ерофеева, по прозвищу Гонтарь, ныне пятидесятидвухлетнего вора в законе, судьба сталкивала с Карповым два раза. Первый раз тот его арестовал еще будучи молоденьким лейтенантом, и за разбойное нападение Гонтарю пришлось провести в колонии двенадцать лет. Но он не жалел о потраченном времени, в криминальных кругах тоже нужно авторитет заработать, и длительный срок отбывания наказания этому в немалой степени способствует. Да и статья дерзкая. Второй раз Ерофееву удалось уйти уже от опытного командира роты спецназа, на него объявили всесоюзный розыск, пришлось отсиживаться в глуши. Но времена меняются, теперь такие, как он, стали влиятельными и богатыми людьми, хотя и свой же закон запрещает обзаводиться семьей и тем более стремиться к накопительству. Но не только в криминальном мире, но и во всей стране все перевернулось с ног на голову. Почему бы не воспользоваться неразберихой и хаосом, а уж дети и внуки поведут официальный бизнес. Ерофеев даже чувствовал себя первопроходцем, как тот кузнец при Петре Первом — Никита Антуфьев, который построил заводы на Урале и от которого пошел знаменитый демидовский род. Вот и он считал, что закладывает фундамент, и не гнушался никаким заработком. То, что вокруг ломались судьбы многих людей, не имело значения. «Демидовы тоже немало крепостных и подневольных людишек сгноили, — тешил себя он. — Зато страна поднялась на другой уровень». Но совсем не задумывался Гонтарь, что Демидов не разрушал, не разворовывал, а производил, не приводил в упадок, а поднимал экономику.

Уже несколько лет, как Юрий Юрьевич легализовался, где нужно подмазал, и старое уголовное дело прикрыли из-за недостатка доказательств. Назначение нового начальника УВД области радости у него не вызвало. С бывшим начальником он тоже знаком не был, но тот не проявлял к нему интереса. Зато заместитель мэра Исаак Давидович Зимбер мог уладить любое дело, и его люди под следствием не засиживались. Совсем не обязательно обращаться к генералу, вполне достаточно позвонить высокому чиновнику в районное отделение милиции с просьбой отнестись к такому-то уголовному делу более лояльно. А приличная мзда посредника в столь щекотливом деле доводила все до нужного завершения. Иногда, правда, приходилось жертвовать мелкими исполнителями, но в любом производстве невозможно обойтись без издержек. Милиции тоже нужна раскрываемость. Теперь Исаака Давидовича убрали из мэрии. Факт неприятный, но тот умело пользовался неразорванными связями, да и в семью мэра вхож. Казалось бы, нет оснований для сильного беспокойства, но плохое предчувствие не покидало Ерофеева. Он будто чувствовал, что находится под невидимым надзором первого лица правоохранительных органов в области.

— Ты у себя?

В кабинет, расположенный на втором этаже охраняемого огромного особняка, вошел Николай, сын Юрия Юрьевича. Он развязной походкой приблизился к кожаному массивному креслу и утопил в нем свое рыхлое тело. Отец с пренебрежением посмотрел на изнеженного парня двадцати одного года. Ему стало стыдно за своего бездеятельного отпрыска.

— Понавешал на себя побрякушек, — поморщился Гонтарь. — Думаешь, если на тебе украшений больше, чем на женщине, то уже крутой?

— Ты чего, пап? — непонимающе уставился тот на отца.

— Оставь часы, перстень и одну цепь, остальное сними, — приказал Ерофеев-старший. — И хватит бездельничать и прикрываться моим именем. Пора приобщаться к какому-нибудь делу.

— Какому?

— Какому? — переспросил Гонтарь и задумался. Тут ему в голову пришла оригинальная идея. — Обрюзг весь, расплылся, — покритиковал он Николая. И действительно, пожилой, но сухопарый и жилистый Ерофеев-старший смотрелся для женского взгляда куда привлекательнее. — Ну да ладно, бабье сейчас не на внешность смотрит, а на того, у кого шире оттопыриваются карманы. Есть для тебя одно задание.

— Какое? — без особого энтузиазма отозвался избалованный и ленивый потомок.

— Закадрить одну девицу.

— Переспать, что ли?

— Подарками засыпать, любовь закрутить, чтоб бегала за тобой, как преданная собачонка, в рот заглядывала.

— Она хоть симпатичная?

В похотливых глазах вспыхнула заинтересованность. О себе не думал, уж он-то найдет, чем понравиться. Трехсотый новенький «мерседес», всеобщее уважение и лучшие места в любое время и в любом кабаке города. Кто устоит?

— Это неважно, главное, чтобы прислушивалась к твоему мнению.

Такой примерно разговор состоялся у Ерофеевых через две недели после назначения Карпова на генеральскую должность с присвоением соответствующего звания. Но и за это время он уже успел насолить вору в законе, лишив должности покровителя в мэрии. Сушнякова Гонтарь, как мелкую сошку, в расчет не брал. А напрасно, для таких, как он, эта связка весьма опасна.




Егор Матвеевич Карпов редко подвозил свою единственную девятнадцатилетнюю дочь к институту, потому что выезжал на службу значительно раньше. Поэтому генеральская дочка и каталась, как все, на общественном транспорте. С отцом сложились доверительные отношения, они уважали и любили друг друга, но бурных эмоций по этому поводу не проявляли, по крайней мере внешне. Внутренне же каждый ощущал на себе неустанную заботу ближнего. После смерти матери (она умерла, когда девочке исполнилось всего двенадцать лет) они, не сговариваясь, поделили ее обязанности в доме, большая часть которых легла на юные плечи, потому как отца практически не было дома. Он в основном появлялся ближе к ночи. Но предоставленная сама себе девочка не испортилась и продолжала хорошо учиться, закончив школу всего с одной четверкой в аттестате. В институт тоже поступила сама, без помощи папы. Оля не сомневалась, что Егор Матвеевич не отказал бы в помощи, но, во-первых, не хотелось, чтобы он отступал от своих устоявшихся принципов, во-вторых, необходимо было проверить, на что способна сама. Теперь она была студенткой третьего курса юридического института.

Внешностью девушка особо не выделялась. Нельзя было сказать, что она некрасива, но и красавицей не назовешь. Ровная фигурка, но без особых привлекательных выпуклостей, обыкновенное лицо, каких встречаются тысячи на каждом шагу, короткие темные волосы. Но улыбка обаятельная. Нежные, пухлые материнские губы растягивались, обнажая два ряда ровненьких белоснежных зубов, при этом непроизвольно вспыхивали глаза и лицо озарялось. В этот момент ее можно было назвать привлекательной. Но улыбалась Оля редко, все больше ходила с пасмурным выражением лица, мало кто был знаком с ее главным женским оружием.

В юном возрасте Карпову как-то обошла стороной первая любовь. Вернее, ей сильно нравился мальчик из параллельного класса, даже были кое-какие основания считать, что и она ему небезразлична, но Оля так и не смогла признаться в своей слабости. Как говорится, передержала внутри себя, перетерпела. Отец тогда заметил, что с дочкой творится что-то неладное, но и он не смог добиться истины. Сокурсники же в институте сторонились ее из-за излишней серьезности. Девушку считали хорошим человеком, надежным другом — и все, другое как-то парням и в голову не приходило. Она сама подсознательно возвела вокруг себя невидимую стену, разрушить которую пока еще никто не отважился. Но тем и отличается женщина от мужчины, что ее логику чаще всего понять невозможно. Сама выстраивала преграды и в то же время безумно желала, чтобы кто-то преодолел их. Даже такой опытный психолог, как ее отец, не мог разгадать тайн дочери. Но, видимо, он был опытным психологом по части преступных, криминальных душ, а на нормальных людей его способности не распространялись. Плюс постоянная занятость, а последняя должность вообще отняла возможность хоть редкого общения с самым близким человеком.

Небо над головой накрыла темно-серая туча, и заморосил мелкий осенний дождь. Оля вобрала голову в плечи и ускоренным шагом направилась к троллейбусной остановке. Короткая кожаная куртка, синие джинсы, дипломат в руке, прямая осанка, широкий, энергичный шаг — все это со спины затрудняло определить в ней женщину. Она не задумывалась и не подозревала, что за ней наблюдает парень из трехсотого «мерседеса», припаркованного метрах в тридцати от остановки.

«Мужланка», — подумал Николай Ерофеев и поморщился. Но раз отец сказал закадрить кралю, он это сделает.

Карпова стояла не в общей массе людей, а чуть в сторонке, когда на высокой скорости мимо пронеслась иномарка и обдала ее грязной водой из лужи. От негодования у девушки даже дыхание перехватило. Мало того, что ее обрызгало с ног до головы и она теперь уже точно опоздает на первую пару, так и погоду теплой не назовешь. Холодные струйки воды попали за пазуху, вызывая озноб. Она передернула плечами и поежилась. С сожалением посмотрела на толкотню у дверей подошедшего троллейбуса. Но водитель «мерседеса» оказался более порядочным, чем можно было ожидать. Он остановился, сдал назад и выскочил на улицу с извинениями.

— Прошу прощения, милая девушка, — расплылся в улыбке парень, — задумался и не заметил лужу.

Еще мгновение назад студентка юридического института в мыслях не очень лестно отзывалась о владельце шикарной машины, но его дальнейшее поведение смягчило девушку.

— Из-за тебя я опоздала в институт, — проворчала она, осматривая грязную одежду и окончательно убеждаясь, что придется возвращаться домой и переодеваться.

— Даже не представляю, как реабилитироваться? — напустил на себя задумчивый вид собеседник. — Чтобы как-то компенсировать потерянное из-за меня время — автомобиль и водитель в твоем распоряжении, — кивнул он на иномарку. Карпова не знакомилась с молодыми людьми на улице и тем более не садилась с незнакомцами в автомобили. Но тут обстоятельства непредвиденные, и она, машинально взглянув на часы, решила, что вполне может успеть, если воспользуется предложением.

— Что ж, предоставлю тебе возможность загладить вину. — Оля и сама не заметила, что произнесла эту фразу с некоторой долей кокетства.

— Николай, — представился он ей уже в салоне «мерседеса».

— Оля, — почему-то тихо произнесла она и отвела глаза в сторону. Кроме роста, Николай к себе ничем женщин не привлекал. Правда, немалую роль играли экипировка и дорогостоящий автомобиль. Но для Карповой такие вещи значения не имели. Видимо, как любая женщина, она чувствовала, что парень не прочь за ней поухаживать. Хоть в его словах не прозвучало и намека, но галантность, с которой он посадил ее в салон, взгляды выдавали скрытые мысли. Что больше всего понравилось девушке, так это то, что Николай не замечал той стены, которой она отгородилась от мужской половины. Пока она бегала менять одежду, новоявленный ухажер умудрился купить огромный букет красных роз и встретил ее с ним у выхода из подъезда.

— Это тебе, — произнес даже как-то торжественно.

— Не стоило тратить такие деньги.

Карпова понимала, что столь шикарный букет стоит недешево, но приняла его с удовольствием. Где-то в глубине души запульсировала дремавшая жилка самолюбия. Оказывается, и она привлекает внимание. Даже мелькнула мысль, что он нарочно ее обрызгал. Девушка была недалека от истины, единственное, что не приходило в голову, — это причина, по которой Николай так поступил.

По дороге в институт они беседовали уже как старые знакомые. Тепло салона, мелодичная песня, мягкое и удобное кресло — и она почувствовала себя уютно, на занятия уже не хотелось. Если бы прилежной студентке, старосте группы, хотя бы час назад сказали, что у нее пропадет желание учиться, пусть временно, — ни за что бы не поверила.

— Так ты принимаешь мое предложение? — долетел до студентки голос водителя, и она поняла, что задумалась и давно не слушает его. Чтобы не ставить себя в неловкое положение, утвердительно кивнула головой.

— Тогда я заказываю столик на вечер и в полседьмого стою у твоего подъезда.

Только теперь Оля сообразила, что дала согласие сходить с Николаем в ресторан.

«Ну что ж, оно и к лучшему, нужно когда-то начинать», — подумала она. Девушка проследила за взглядом парня и заметила, что тот с интересом рассматривает ее ноги. И сама удивилась, что надела на себя мини-юбку, которую ей купил отец несколько лет назад и которой она еще ни разу не пользовалась. Выходит, она сама подсознательно желала понравиться новому знакомому, раз и не заметила, во что оделась. Карпова испытала двойственное чувство. С одной стороны — стыд, проявившийся румянцем на щеках, с другой — удовольствие от того, что ее разглядывают. В речи собеседника не проскальзывало пошлости, но в поведении была развязность и бесцеремонность. Он вел себя так, будто оценивал недавно приобретенную вещь. Как ни странно, и это импонировало Оле. Главное — он видел в ней женщину. Она не одернула задравшуюся и без того короткую юбку, наслаждаясь непривычным состоянием. Опустив веки, девушка искала в Николае положительные качества, не заостряя внимания на отрицательных сторонах, которые бросались в глаза куда сильнее.

— Приехали, — положил руку ей на колено Ерофеев.

— Что? — очнулась девушка и почувствовала тепло его ладони. — У тебя теплые руки, — вырвалось у нее непроизвольно. Догадавшись, что сморозила глупость, осторожно убрала его руку с колена. — Извини, сама не соображаю, что несу, — и взялась за дверную ручку.

— Не торопись. — Николай понял, что имеет дело с девственницей, длительное время дожидавшейся своего принца. Он еще не занял свободного до сей поры места, но упускать такую возможность не собирался. «Девчонка под впечатлением, нельзя отпускать ее из этого состояния», — уже зрели планы в его голове. Он лихо развернул автомобиль так, что их тела вдавились в упругие спинки кресел, и набрал скорость, обгоняя весь транспорт чуть ли не по противоположной стороне движения. Встречные шарахались, прижимались правее.

— Сумасшедший, — прозвучало из уст пассажирки как комплимент. Но она даже не поинтересовалась, почему он не высадил ее у института.

— Мне понравилась девушка, и я ее похищаю, — объявил Ерофеев.

— И куда ты намереваешься ее спрятать? — вспыхнули глаза собеседницы и обнажились ряды белоснежных зубов. Именно это редкое выражение ее лица могло свести с ума любого мужчину. Подействовало оно и на Николая.

«Да она просто красавица!» — восхитился он про себя. Вслух же произнес:

— В конце двадцатого века красавиц похищают, но не прячут. Мы не станем дожидаться вечера, а прямо сейчас отправимся в ресторан. Пусть все знают, что столь изысканная дама не гнушается моим обществом.

Если бы он только догадывался, каким перезвоном отозвался его комплимент в душе девушки, то понял бы, что это уже победа.

Ерофеев наглядно продемонстрировал студентке, что личность в городе он довольно-таки влиятельная. За проезд на красный свет его остановили работники ГАИ. Но злостного нарушителя правил дорожного движения инспекторы узнали, уважительно поздоровались и отпустили чуть ли не раскланиваясь. Даже перед ее отцом — генералом и то так не лебезили представители закона. В ресторане забегали официанты, выделили лучший стол в зале, а заказ принял завзалом.

— Ты, случайно, не волшебник? — задала Оля наивный вопрос.

— Почему так решила? — удивился тот.

— На дорогах для тебя зеленая улица, стол накрывается со скоростью скатерти-самобранки, а изобилием и скатерть-самобранка уступает, — улыбнулась собеседница.

— Так все благодаря тебе, — слукавил Николай. — Гаишникам я сказал, что везу финалистку конкурса красоты, и они отпустили. А тут ты просто затмила всех своей улыбкой, вот они и забегали, словно угорелые.

— Врунишка, — не без кокетства отозвалась она. За каких-то пару часов человек преобразился. Перед Ерофеевым сидела респектабельная дама из высшего общества. Правда, недоставало соответствующего наряда и драгоценностей, но манерам и раскованности можно было только позавидовать.

Пробка из-под шампанского отлетела в сторону и угодила в глаз официанту.

— Нечаянно, — даже не извинился, а просто констатировал факт единственный сын вора в законе. Официант проморгался и выдавил улыбку.

— Я не в обиде. Еще что-нибудь желаете?

— Свободен, понадобишься — позовем, — отмахнулся Ерофеев, наполняя фужеры шипящим и пенящимся серебристым напитком.

Даже от такого легкого напитка не привыкшая к спиртному девушка ощутила приятное головокружение.

— А почему кавалер не приглашает даму танцевать? — стрельнула она глазками.

— Сей момент. Официант! — заорал Николай на весь зал. Посетителей в это время было мало, но те, которые были, не замечали развязного поведения молодой парочки. Наверняка они бы пришли в изумление, если б знали, что с сыном авторитета криминальных структур города веселится дочка генерала милиции. Но так уж сложилось в современном обществе, что детей криминальных авторитетов куда большее количество людей уважает и знает в лицо, чем детей тех, кто от этих авторитетов граждан защищает. — Заведующего залом позови, — отпустил Николай указание мужчине в темном костюме, с бабочкой вместо галстука. Буквально через тридцать-сорок секунд перед ними предстал человек почтенного возраста.

— Слушаю, Николай Юрьевич.

— Организуй музыку.

— Вы же знаете, что музыканты работают только после семи вечера.

— Вот народец! — покачал головой Ерофеев и одарил его таким взглядом, что у того по спине побежали мурашки. — Не дорожат своим теплым местечком. — По его фразам могло показаться, что он отчитывает своего подчиненного.

— Что-нибудь сообразим, — тут же пообещал завзалом и поспешно удалился. Минут через пять в зале невесть откуда появились огромные колонки, стационарный усилитель и магнитофон.

— Белый танец, — объявил один из официантов и заговорщически подмигнул Николаю. Лирическая мелодия заполнила помещение.

— Кто-то хотел танцевать? — намекнул девушке собеседник. Та почему-то рассмеялась и заговорила:

— Сама напросилась. Не откажите в любезности. — Поднялась, и ее немного шатнуло.

— Не в моих силах.

Оля закинула изящные руки на шею партнеру, томно прикрыла глазки и положила голову ему на грудь. Ей приятно было чувствовать на своей тонкой талии мужские руки, которые не покоились на месте, а перемещались все ниже. Но она почему-то не испытывала стыда и неловкости и только крепче прижалась к Николаю. Вторая музыкальная композиция для медленного танца не годилась, они расцепились и машинально задвигались в такт мелодии. За стол вернулись уставшие, но взбудораженные и веселые. Пили, ели, беседовали легко и непринужденно, не заметив, что время склонилось к вечеру и собирается публика. Редко кто проходил мимо, не поздоровавшись с Николаем и не поинтересовавшись здоровьем его отца.

— Кто твой отец? — не удержалась от вопроса Карпова.

— Уважаемый человек, — обтекаемо ответил Ерофеев. — Главное, что тебя встретил, а с родителями еще успеем познакомиться. — Не только он вызвал у новой знакомой интерес к своей персоне, сам тоже не мог оставаться к ней равнодушным.

Появились музыканты, зазвучала живая музыка. За вечер не единожды звучали песни в адрес польщенной Оли, многие мужчины считали за честь подходить к их столику и осыпать молодую женщину комплиментами. Николай действительно предстал перед ней если уж не волшебником, то сказочником точно.

Они ехали по пустынным улицам ночного города, когда Николай сказал:

— Не хочу с тобой расставаться. — Девушка посмотрела на него с нескрываемой благодарностью.

— Отец, наверное, волнуется.

— Мой тоже волнуется, — соврал собеседник. — Но мы молодые, у нас своя жизнь. — Карпова понимала, что он приглашает ее провести с ним ночь, и, если быть честной, сама того желала.

— Куда повезешь? — решилась она.

— Не проблема, — надавил на газ водитель и на скорости пролетел огромную лужу. Высокие струи воды разлетелись в разные стороны, но прохожих в это время суток не было и никто не пострадал.

— Несложно догадаться о твоей манере знакомиться с девушками, — вспомнила она, как Николай ее обрызгал, и на устах у нее блуждала улыбка. Впервые в жизни девушка приняла решение не ночевать дома. Отец, конечно, не уснет, но сейчас об этом думать не хотелось.

Ерофеев привез ее в трехкомнатную квартиру, подаренную отцом на двадцатилетие год назад. Массивная железная дверь плавно отошла в сторону, и парень широким жестом руки пригласил девушку внутрь.

— Это твоя квартира? — удивилась та богатой обстановке. Действительно, убранство жилища говорило о состоятельности владельца. Но также бросалось в глаза, что у богатенького хозяина напрочь отсутствует какой бы то ни было вкус. Антикварные вещи перемешивались с современной мебелью. О сочетании цветов вообще говорить не приходилось. Но Ерофеев не замечал несоответствия. Более того, каждым приобретением он гордился и покупал все самолично. Если брать вещи в отдельности, то некоторые можно было назвать и произведением искусства, но вместе они напоминали кинозарисовку разных эпох.

— Моя, — с гордостью отозвался Николай, и его тонкие губы расползлись в улыбку.

— Я бы кое-что переставила, добавила. — Ей не хотелось открыто указывать на недостатки. — Возможно, тебе бы понравилось.

— Я не против иметь такого очаровательного дизайнера, — не отказался собеседник. — Но рабочий день закончился, и мы займемся более интересными и важными делами.

До самого последнего момента Оля о постели не думала. Ей было приятно находиться в обществе парня, который ухаживал, осыпал ее комплиментами. Он уговорил Карпову выпить две рюмки водки, и теперь перед глазами все кружилось. Но когда он, дурачась, обнял ее и они свалились на ковер, а настойчивая мужская рука поползла по ноге от колена вверх, Оля сообразила, что должно произойти. В затуманенной головке путались мысли. С одной стороны — обуял страх, с другой — пробудился женский интерес. Нельзя не отметить, что прикосновения партнера вызывали приятные ощущения. Из-за двойственного состояния она просто-напросто оставалась безучастной, передав всю инициативу Николаю, и не заметила, как оба оказались обнаженными. Стыда не испытывала, но в какой-то момент ощутила боль, вскрикнула, но тут же прикусила губу…

— Вот уж не ожидал, что ты девственна, — сказал хозяин, вернувшийся из ванной комнаты в длинном, до щиколоток, махровом халате. Девушка, закутавшись в покрывало, снятое с дивана, сидела на кресле, поджав ноги и дрожала. Нет, ей не было холодно и не сковывал страх, но все тело лихорадило. Она и сама не могла объяснить, почему это с ней происходит.

— Извини, что не предупредила. — Оля не поднимала взора от пола. Но неожиданно собралась с духом и посмотрела, что называется, глаза в глаза. — Это, по-твоему, плохо?

— Для меня это не играет большой роли, — пожал плечами Ерофеев. — Только странно, что ты такая… — он так и не смог подобрать соответствующих мысли эпитетов, — а до сих пор…

— Для такого дурня, как ты, себя берегла. — Дрожь прошла, откуда-то появилась злость. — Подай одежду. — Николай молча выполнил просьбу, догадываясь о ее состоянии и понимая, что спорить сейчас бесполезно. Покрывало минуты три ходило ходуном, но затем отлетело в сторону, и перед взором хозяина предстала собранная гостья. — Особенно не обольщайся на свой счет, мне не очень-то понравилось. Не провожай меня.

Оля твердой походкой направилась к выходу. Ерофеев не препятствовал. В недавнем прошлом он имел подобный опыт и не сомневался, что первый раунд остался за ним.

Выждав недельку, Николай встретил Карпову после занятий в институте. Она села в машину и словом не обмолвилась о предыдущей встрече. Вела себя так, словно и не было никакой ссоры и они лишь вчера мирно расстались.

«Это добрый признак», — подумал Ерофеев, поворачивая ключ в замке зажигания. Светофор подмигивал зеленым огоньком.




Глава четвертая


Павел Егорович Шерстнев когда-то в далекой юности увлекался игрой в карты на деньги. Среди сверстников считался везунчиком, никто и не подозревал, что он обыкновенный шулер и играет нечестно. За свое везение тогда получил прозвище Червонный, которое сохранилось за ним и по сей день.

Рос Павел в семье алкоголиков, поэтому был предоставлен самому себе. К четырнадцати годам уже не водился с ровесниками, а увивался за старшими. Двадцати-двадцатипятилетние парни привыкли к нему и со временем перестали гнать от себя. Поигрывал он с ними и в карты, но мухлевать опасался, и везение его улетучивалось. В крупные долги из осторожности он не влезал, а мелкие отрабатывал, выполняя различные поручения.

Как-то занесла подростка нелегкая в таксопарк, где собирались вечером более зрелые картежники и поигрывали в свару. Так получилось, что в его карманах скопилась небольшая сумма денег, и он спросил разрешения у старших принять участие в игре. Удача будто специально обходила Шерстнева стороной. Когда денег осталось не больше чем на две ставки, подошла его очередь раздавать карты. В душе подростка шла борьба, и он все-таки решил рискнуть. Тасуя колоду, незаметно задвинул два туза вниз, дал сдвинуть, но неуловимым движением вернул две половины в прежнее положение. Затем снял шапку, положив ее на стол, и раздал карты. Первая взятка окрылила, но две последующих некоторых участников игры насторожили. К тому же Павел спрятал в своей шапке туза и десятку одной масти, прикрыв их выигранными деньгами. На руки пришли восьмерка, девятка и валет разных мастей, но он выбрал нужную и соединил с припрятанными картами. Казалось, очередная победа обеспечена, тридцать очков при максимальных тридцати трех, что выпадает крайне редко, говорили сами за себя. Шерстнев протянул руку к деньгам и начал сдвигать кучу к себе, когда его руку накрыла пропитанная маслом огромная шоферская ладонь.

— Покажи еще раз карты, — потребовал игрок, самый старший из присутствующих, ему недавно перевалило за сорок лет.

— Вот, — показал парнишка десятку, туза и девятку одной масти, но пальцы его при этом дрожали.

— Ловко, — усмехнулся старший партнер по игре. Он подхватил шапку и вытряхнул содержимое на стол. Среди денег игроки увидели две спрятанные карты.

Били недолго, но жестоко, не нашлось такого, кто проронил бы в защиту хоть слово. Ко всему прочему, повесили долг, отдать который подросток считал делом нереальным. После избиения Паша с трудом поднялся на ноги, которые дрожали, и он поражался, как они вообще его держат. Пелена перед глазами постепенно рассеивалась, и он уже различал лица. Парни, с которыми он играл, даже не вспомнили о знакомстве. Побитый и униженный, он готов был провалиться сквозь землю. Несмотря на то, что зрение прояснилось, подросток не заметил, как к нему подошел тот, кому он и был обязан разоблачением в шулерстве, а лишь почувствовал его тяжелую руку на своем хрупком плече.

— Я подброшу тебя домой, — сказал тот, — заодно и побеседуем, как и когда намереваешься погасить долг.

Юноша подчинился таксисту безропотно. Он забился на заднее сиденье «Волги» и старался не смотреть на водителя.

— Меня Олегом Филимоновичем зовут, — представился тот, не отрывая взгляда от дороги.

— Паша, — чуть ли шепотом отозвался собеседник.

— Зря ты, Паша, влез в игру со взрослыми. Но ты не держи на меня зла, что разоблачил тебя перед всеми. Я преподал тебе урок, и считай, что легко отделался. Рано или поздно все равно бы попался, а исход мог оказаться куда более плачевным. А за долг не переживай.

— Как же не переживать, где возьму такие деньжищи? — Голос у юноши прорезался, но звучал с надрывом и хрипотцой.

— Помогу тебе их заработать, — пообещал Олег Филимонович.

— Как? — проявил заинтересованность неудачливый шулер.

— Машину водить умеешь?

— Нет.

— Научу.

И он научил не только вождению, но и тому, как без ключа вскрывать и угонять автомобили. А за три угнанных авто долг его полностью погашался.

Во время первого угона Пашу трясло, но дело провернул без осечек и второй, третий раз уже не боялся, даже какой-то азарт охватывал.

— Ты больше ничего не должен, — поощрительно улыбался наставник в новом деле. — Но есть возможность и себе заработать на безбедную жизнь.

И пошло-поехало. Семенов сам выслеживал объект и сдавал его ученику, подготовив предварительно место перегона. Шерстнев понятия не имел, куда затем девались машины. Главное — деньги Олег Филимонович платил сразу и, как казалось в столь юном возрасте, вполне приличные. Но, как Паша уже однажды убедился, вечно везение продолжаться не может.

Дождавшись, когда хозяин новенькой темно-синей «шестерки» войдет в подъезд, подросток подскочил к автомобилю. В его руке мелькнула металлическая линейка, которую он вставил между стеклом и резиновым уплотнителем задней дверцы. Нащупал нужное место и надавил. Щелчок — и кнопка фиксирования выскочила вверх. Спустя считанные секунды угонщик уже соединял выдернутые из замка зажигания провода. Движок заурчал в тот момент, когда из подъезда вышел хозяин, который, видимо, что-то забыл в салоне автомобиля и вернулся. «Шестерка» рванула с места, набирая скорость на узенькой дворовой аллее, отпугивая случайных прохожих, которые спешно шарахались в стороны. Но хозяин тоже развил немалую скорость и выскочил со двора чуть ли не одновременно с угоняемым автомобилем. Вдобавок ко всему, он извергал поток бранных слов, требуя остановиться. До подготовленного гаража было не более трех минут езды, и все бы закончилось благополучно, если бы…

Пострадавшему повезло, из соседнего двора вынырнул «жигуленок» с крупной надписью на передней водительской дверце: ГАИ.

— Машину угнали! — закричал он и кинулся прямо под колеса автомобиля, водитель которого чудом умудрился на него не наехать. Еще скрипели тормоза, а пострадавший уже сидел рядом с инспектором. — Скорее, вон он.

Повторять опытному работнику дорожно-патрульной службы не понадобилось, он сориентировался мгновенно. Вскоре до слуха Паши долетел вой сирены, и в зеркало заднего вида он заметил патрульную машину. Ловко переключая скорости, пятнадцатилетний угонщик жал на педаль газа. Движок ревел, быстро набирая обороты, но желто-голубой автомобиль не отставал, более того, инспектор уже оповестил об угоне по рации своих соратников. Впереди появились другие машины ГАИ, которые метров за сто перекрыли улицу. Павел свернул в узкий проулок и запетлял между частных домов, понимая, что из этого лабиринта ему не выбраться. И тут он придумал хитрый ход. При очередном повороте он выдернул до конца подсос, включил вторую передачу, а сам открыл дверцу и перекатился в палисадник углового дома, благо он оказался без заборчика. Ногой еще умудрился захлопнуть дверь. Кусты сирени надежно укрыли его от посторонних глаз. Если бы угнанный автомобиль прокатился метров сто, у него бы появился реальный шанс скрыться от преследователей. Но неуправляемая машина через десяток метров врезалась в столб. Задние колеса крутились и «жигуленок» разворачивался на месте, когда к нему подскочили преследователи.

— В салоне никого нет! — прокричал хозяин и заглушил двигатель.

— Он перехитрил нас, но не мог далеко уйти, — отозвался инспектор и кинулся за руль своей машины. Через приоткрытое окно предупредил хозяина, чтобы тот ничего не трогал руками.

Шерстнев не слышал этого диалога, он юркнул за угол и бросился бежать со всех ног. Забеги он в калитку какого-нибудь двора, и мог бы уйти от погони. Но уставший подросток соображал туго, вернее сказать, кроме страха загнанного в угол зверька, ничего не испытывал. Естественно, слышал приближающуюся сзади машину, но не останавливался, а продолжал бежать по середине дороги. Инспектор обогнал угонщика и притормозил, а тот со всего маха врезался в задний бампер, при этом сильно ушиб о него колено и осел на землю.

Гаишник защелкнул Павлу за спиной наручники, приподнял и прислонил спиной к багажнику.

— Отбегался, — произнес он не то в вопросительной, не то в утвердительной форме.

— А что я такого сделал? — вернулось самообладание к Шерстневу. У него хватило ума понять, что с поличным его не взяли. — Я регулярно делаю двух-трехкилометровые пробежки, разве это запрещено?

— Находчивый, — усмехнулся собеседник, — только не забывай о пальчиках на руле угнанной автомашины.

В их направлении уже двигались два патрульных автомобиля.

Двух лет в исправительно-трудовой колонии для несовершеннолетних избежать уже было невозможно. За это время родители-алкаши погибли. Отец в невменяемом состоянии уснул на потрепанном диванчике с непотушенной сигаретой. И хоть пожарные прибыли по вызову соседей и быстро локализовали огонь, отец и мать задохнулись угарным газом, так и не пробудившись. Квартира перешла к государству. Тогда еще существовал закон: если гражданин полгода не проживает по месту жительства, то он автоматически теряет прописку. Шерстнев, как нам известно, отсутствовал два года.

Приютила его бабушка, мать отца, проживающая в поселке Васильевка, в пятнадцати километрах от областного центра. Но и она умерла через полгода после возвращения внука из мест не столь отдаленных. В наследство Павлу достался ветхий домишко с печным отоплением, правда, с огромным, но практически пустующим участком. Предстояло решить серьезную задачу, на что жить дальше. Зарплата клубного сторожа Червонного не устраивала, и он подумывал, как использовать свободное от дежурств время.

Хочется подробнее остановиться на внешности восемнадцатилетнего парня: густые, волнистые, светлые волосы с пепельным отливом, высокий лоб, огромные голубые глаза, аккуратный прямой нос, выше среднего роста, широк в плечах, с атлетически сложенной фигурой, хоть спортом и не занимался. Все это привлекало к нему девчонок, до которых он и сам был падок. Поэтому получки хватало лишь на несколько дней.

В конце концов Павел вновь обратился к Олегу Филимоновичу Семенову.

— Что не обмолвился обо мне на суде и следствии — ценю. Но возобновить деловые отношения при всем желании не могу. Ты уж извини, брат, — ответил Семенов.

— Почему? — удивился парень.

— Засвеченный ты, — как бы сожалея, пожал тот плечами. До Шерстнева дошло, что таксист, разоблачивший когда-то его в карточной игре, использует только несовершеннолетних и чистых перед законом. Стоит тому попасться правоохранительным органам, он заменяет его другим. Даже если пойманный начнет давать показания против организатора, доказать его вину практически невозможно. Но Олегу Филимоновичу везло, и он избежал даже этих неприятностей. Ходил слушок, что он уже давно подпольный миллионер. Может, это и было преувеличением, но дыма без огня не бывает.

Павел же не угомонился и вступил в сговор с двумя парнями со двора, где жил раньше. Машины не угоняли по простой причине, что некуда их потом сбыть, но снимали колеса, вскрывали капот и снимали основные составляющие двигателя, находившиеся на поверхности. Но все это нужно было продать, и они по очереди каждые выходные торговали на толкучке. Дефицит, плюс сносные цены — все это способствовало процветанию бизнеса. Вскоре Павел приобрел подержанный, но в отличном состоянии «Москвич-412» и стал первым парнем на деревне. Иметь в девятнадцать лет личный автомобиль считалось роскошью. На быстрое обогащение обратил внимание местный участковый. Он-то и раскрутил Шерстнева на очередной срок. Только в этот раз Паша схлопотал пять лет и отправился отбывать наказание уже не в колонию для несовершеннолетних.

К его второму возвращению из колонии в стране произошли колоссальные перемены. Перестройка вовсю набирала обороты, появились кооперативы. И двадцатичетырехлетний, битый жизнью парень открыл свое дело. В собственном дворе построил мини-автосервис с двумя подъемниками. Рабочими нанял людей из числа старых знакомых. Не скрывающий теперь своей состоятельности Олег Филимонович ссудил его капиталом на развитие бизнеса и вошел в равную долю, хотя сам не ударял пальцем о палец.

Но долго заниматься официальной деятельностью, исправно платить налоги Павел уже просто не мог. Криминальное прошлое наложило на него свой отпечаток. Парень пристроил еще кузовной цех, в котором брался за восстановление разбитых автомобилей, материалом же служили угнанные машины. Все очень просто: с аварийного транспортного средства перекидывались на угнанное только панель и блок двигателя с номерами, кузов красился. Клиенты щедро рассчитывались за проделанную работу, ни о чем не подозревая. Сам Шерстнев угонами уже не занимался, обучил делу двух юнцов, как когда-то его Семенов. В кузовном трудились давние знакомые, которым он доверял. Популярность автосервиса росла, увеличивалось число клиентов, и хозяин вновь расширился, с благодарностью вспоминая бабулю, которая оставила ему захудалое наследство, ведь главным в нем оказался большой участок, а не домишко, который, кстати, он тоже отстроил заново.

Теперь у Павла работала целая бригада по угону транспорта, и оплачивал он труд поштучно. Если кого-то и ловили, то на организатора те указать не могли, потому что его не знали, теперь он лично имел дело только с бригадиром.

Пролетели еще несколько лет. От СССР остались одни воспоминания, область стала приграничной. В связи с этим Олег Филимонович подкинул Шерстневу очередное предложение.

— Нет смысла перекидывать кузовщину с места на место и содержать лишний штат, — сказал он.

Павел не сразу понял, к чему клонит собеседник.

— Ты предлагаешь только крутить гайки и собирать копейки?

— Мы граничим с Казахстаном, — хитро прищурился бывший таксист.

— И что?

— А то, что границы прозрачны, и грех не воспользоваться упущением властей теперь уже разных стран.

— Начинаю догадываться, — сосредоточился Паша.

— Не сомневался, что ты сообразительный малый.

— Был малым, — поправил его Павел. — Не забывай, что перед тобой уже не тот юнец. Как-никак за тридцать перевалило.

— А мне далеко за пятьдесят, и для тебя я всегда останусь наставником, а ты моим учеником, — заметил в свою очередь старший.

— Ладно, — отмахнулся Шерстнев, не желая вступать в перепалку, — выкладывай планы.

— Вышел на парней из дружественной нам страны. Так они предложили обмениваться угнанными автомобилями. Милиция теперь между собой практически не контактирует: у нас нет их данных об угонах, у них — наших.

— Картина в общем ясна, — кивнул Павел, — и заманчива. Только нужны документы, чтобы сбывать транспорт.

— Не проблема. В наши дни развелось немало автосалонов, которым разрешено торговать машинами. Несколько предприятий изъявили желание сотрудничать.

— Вовлекать в дело большое количество людей не имеет смысла…

— Не глупый, — перебил Олег Филимонович. — Смогу выбрать лучший и самый надежный автосалон. Я посредник, за это положишь мне долю, которую обговорим позже.

— Куда от тебя денешься, — улыбнулся собеседник.

— Это не все. Дело крупное, нужна «крыша».

— Но я уже выделяю на общак, и меня никто не трогает, — возразил младший.

— Двадцать процентов обезопасят тебя от всех бед. Сам Гонтарь прикроет. — Семенов заметил, что имя вора в законе произвело на бывшего ученика впечатление. — Пойми, деньги потекут рекой, налогов платить не нужно, сами не выстоим.

— Согласен, только у меня условие. Каждый отвечает за свое: парни из Казахстана за перегон транспорта, обмен на нашей территории, ты — за сбыт, я — за поставку бартерного товара. Лишних контактов со звеньями всей цепочки быть не должно.

— Логично. Вылетело одно звено, так его можно заменить, — не стал возражать Семенов.

— И еще одно: мне нужен месяц для подбора людей и формирования еще одной бригады угонщиков.

— Не много?

— Нет, не забывай, что их необходимо обучить.

— По рукам, — и они скрепили сговор крепким рукопожатием.

Действительно, криминальный бизнес у Шерстнева шел с невероятным успехом и с баснословной прибылью. На месте бабушкиного дома вырос двухэтажный особняк. Штат в автосервисе Павел сократил до минимума, но не закрыл предприятие полностью, держал его для отвода глаз. Вырыл себе подземный гараж, из которого поднимался сразу в жилое помещение. Никто не подозревал о размерах этого гаража, в котором свободно размещалось два десятка легковушек. Но посторонний, случайно проникший в подземелье Шерстнева, мог видеть только его личную машину, остальные скрывались за толстой металлической перегородкой, обклеенной тонко обрезанным кирпичом, что создавало видимость настоящей кирпичной кладки. Перекрытие приходило в движение с помощью специального механического оборудования, тщательно замаскированного в миниатюрном токарном станке на угловом верстаке. Кстати, станок выполнял и свои основные функции.

Односельчане привыкли, что у особняка на окраине поселка кружат автомобили в бесчисленном количестве. Да и что тут особенного, сервис есть сервис, где же их еще ремонтировать? На общем фоне две-три машины без номеров не вызывали подозрений. А именно они въезжали в подземный гараж, а уже оттуда выезжали другие, с казахскими номерами. Соратники из соседнего государства забирали товар уже со своими документами и госномерами, которые тоже не привлекали внимания. Благо до границы немногим больше ста километров, что ж тут удивительного? К тому же обмен проходил в считанные минуты, и представители на чай или кофе не задерживались.

Еще одно обстоятельство было на руку Шерстневу — институт участковых отменили. Помогали и добрые отношения с начальником местного отделения милиции, которому Павел продал за символическую цену годовалую «девятку» с десятитысячным пробегом, мотивируя это тем, что знакомому срочно понадобились деньги. Причина правдоподобная, к которой в наши дни привыкли. Ездил майор милиции на свеженьком, дешевом «жигуленке», радовался, уважительно здоровался с Шерстневым, а где-то, даже не в нашей стране, незадачливый хозяин оплакивал потерянный автомобиль, не подозревая, что оказал неоценимую услугу представителю правоохранительных органов сопредельного государства. Да, разорвать взаимодействие, растерять связи легко, а вот восстановить — куда более сложный процесс. А без этого найдутся предприимчивые, не особо законопослушные граждане, которые не замедлят воспользоваться благоприятными обстоятельствами. И сетовать приходится в первую очередь на самих себя, что позволили, допустили, промолчали…

Процветание процветанием, но, как в любом деле, без казусов не обходится. Четыре бригады угонщиков, по три-четыре человека, регулярно поставляли Червонному свеженькие и совсем новенькие модели «Жигулей». Редко, но уже начинали поступать заказы на иномарки. Вера Силантьева с Зоей Уралбаевой входили в состав одной из бригад Шерстнева, но работали только вдвоем. Так сложилось, что одну бригаду Павел отправил в Казахстан по просьбе соратников. Пусть временно, но они отсутствовали, а тут, как назло, попала в автодорожную катастрофу вся троица из другой бригады, а из третьей двоих взяли с поличным. Как ни крути, а оставшихся рядовых исполнителей не хватало. Червонный увеличил нагрузку на каждого, но понимал, что это рано или поздно скажется на качестве выполняемой работы. От усталости теряется бдительность. Вот тут-то к нему и обратилась с просьбой принять новых членов Силантьева. Из соображений осторожности Шерстнев незнакомых и не проверенных не привлекал к криминальному бизнесу. Но, как говорится, обстоятельства загнали в угол.

— Привози своих парня и девчонку, — ответил он после короткого раздумья. — Но учти, под твою личную ответственность.

— Одна идет на это из-за большой любви, второй вообще находится в розыске, так что не подведут.

У собеседника брови поползли вверх.

— Что ты сказала насчет розыска? Не хватало, чтобы из-за него нам начали нервы трепать.

— Я подготовлю его для работы в Башкирии. Ему нужно заработать денег и скрыться. А если ментам попадется, то на нем висят убийство и побег, скорее всего, следователь и начнет копать в том направлении.

— Сколько лет твоему малому?

— Девятнадцать, — и зачем-то добавила: — Виталиком зовут, кандидат в мастера спорта по вольной борьбе, выполнял норму мастера. — Червонный догадался, что девушка неравнодушна к спортсмену и станет лично оберегать его.

— Хорошо, — кивнул он. — Только никаких экспериментов в нашем городе. Я постараюсь сделать ему водительское удостоверение, выданное в городе Стерлитамаке. Фамилию придется сменить. — Вера улыбнулась, она опасалась, что именно из-за Шумилина получит отказ. Вспомнился вчерашний вечер. Как она умудрилась уснуть с таким парнем? — Завтра жду, — прервал воспоминания Павел.

Таким образом Виталий Шумилин и Лена Смуглова попали на окраину села Васильевка, где и приступили к изучению необычной профессии. Леночка уезжала на ночь домой в город и вновь появлялась на следующий день, после занятий в школе. В выходной приезжала рано утром. Виталику Червонный выделил небольшую комнату на первом этаже своего особняка. Из мебели там, кроме односпальной кровати, тумбочки и маленького журнального столика на колесиках, ничего не было, да и не поместилось бы еще что-то при всем желании, до того была мала комнатушка. По всему видно, что помещение раньше использовалось как подсобка. Но не привыкшего к большим удобствам парня жилище устраивало.

Лена Виталику понравилась еще при первой встрече, а со временем он все сильнее прикипал сердцем к этой школьнице. Как мог, оберегал ее от людей Червонного. Броская внешность рыженькой красавицы привлекала к себе взоры мужчин. За последний год она чуть подросла и пополнела, оформилась фигурка. Бывший спортсмен знал, по какой причине Лена стремилась заработать деньги любой ценой, даже нарушая закон и в душе завидовал счастливчику с изуродованным лицом. Он понимал, что его посетила глубокая, но безответная любовь. Новые, неизведанные, будоражащие чувства не позволяли сомкнуть глаз ночами. А когда, под самое утро, усталость все же брала свое, в коротком сне его не покидал ее образ.

Водил автомобиль Виталик неплохо, поэтому его учили разным способам вскрывать его и заводить. Но и навыкам вождения приходилось уделять какое-то время. Техническое обучение проводилось на участке Шерстнева, скрытом от постороннего взгляда высоким бетонным ограждением, а учиться управлять машиной ученики выезжали в поле. Инструктором была Силантьева. Через две недели экзамены принял сам Червонный и посчитал, что оба готовы к первому угону, который намеревались провести в небольшом городке области. Но операция задерживалась из-за того, что не были готовы документы для Шумилина.




Виталик прикрыл дверь своей комнаты, закурил сигарету, снял полуботинки и лег на заправленную кровать. Он лежал не раздеваясь в темной комнате (на улице уже сгустились сумерки), пускал дым в потолок и готовился к очередной бессонной ночи, когда кто-то постучал.

— Открыто, — подал безучастный голос Виталик.

— Что это ты валяешься тут в темноте и один? — вошла Вера.

— А, это ты? — не проявил к ней интереса собеседник.

— Я, и у меня хорошая новость.

Она щелкнула выключателем, и вспыхнула простенькая люстра с одной лампочкой, такие обычно вешают в малогабаритных кухнях. Парень зажмурился, резким движением привел тело в сидячее положение и открыл глаза.

— Я устал, — недовольно буркнул он, заметив в руках девушки пакет и бутылку ликера.

— У него событие, а он его, видишь ли, отмечать с друзьями не желает, — с мягким укором произнесла гостья.

— Какое событие?

— ГАИ города Стерлитамака выдала, после успешной сдачи экзаменов, некоему гражданину водительское удостоверение. Такое дело необходимо спрыснуть, — и она выложила из пакета на стол закуску, поставив туда же и бутылку. — Стаканы хоть имеются?

— Есть один. — Понимая, что от настырной Силантьевой не избавиться, он извлек из тумбочки пол-литровую эмалированную кружку. На что Вера лишь покачала головой.

— Что бы ты без меня делал? — На столе появились пятидесятиграммовые хрустальные рюмочки и цветные бокалы из чешского стекла. — Банкуй, виновник торжества. — Девушка кинула Виталику красную книжечку, которую тот едва успел ухватить. — Какой неуклюжий, — рассмеялась гостья. Она явно заигрывала, но парень упорно не замечал этого. Он развернул новенькие корочки. Фотография его, а фамилия — Белошейкин.

— Все продумали. А откуда фото?

— У меня сохранилась твоя карточка, с нее и пересняли на нужный формат. Не тяни, в горле пересохло.

Силантьева сняла плащ, повесила его на спинку кровати и села рядом с Шумилиным, так как других сидячих мест в комнате просто не было. Тот повертел бутылку в руках, рассматривая этикетку, затем отвернул и отщелкнул пальцами крышку. Плеснул тягучую бордовую жидкость в рюмки. Терпкий вишневый запах притягивал.

— Ну, за меня, — провозгласил он тост.

— Может, подашь даме?

Виталик молча протянул вторую рюмку, чокнулся и выпил.

— Невежа, — упрекнула девушка, но последовала его примеру. Закусывать не стали, разговор не клеился. Всем своим видом Вера говорила, что уходить не торопится, а прогнать ее парню было как-то неудобно. В конце концов девушка не выдержала и взяла инициативу в свои руки: сама разливала и подавала закуску. Но даже когда в бутылке спиртного осталось на донышке, Шумилин на сближение не шел.

— Тебе не обязательно заниматься угонами машин, — вылетела неожиданная фраза из женских уст. И впервые за вечер Вера уловила заинтересованный взгляд собеседника. — Я могу тебя спрятать у тетки в деревне, в Самарской области.

— И на что прикажешь существовать?

— Я дам денег, у меня есть.

— Сидеть и ждать, пока найдут и арестуют? Нет уж. К тому же не привык быть нахлебником у женщины.

— Дурак! Каким нахлебником? Неужели незаметно, что неравнодушна к тебе?

— Не хочу забиваться в нору, — смягчился парень. Он понимал, что она для него старается, но и не считал себя виноватым, что сердце по другой плачет. А ему, как известно, не прикажешь. — Лучше помоги еще паспорт справить. Твой шеф, похоже, человек со связями. Заработаю — заплачу.

— И все же подумай над моим предложением. Я бы уехала вместе с тобой. Моего капитала на несколько лет хватит, а там что-нибудь придумаем, — и она склонила голову ему на плечо.

— И все-таки нет. Извини, но уже поздно, пора спать.

— Разреши у тебя остаться.

— Не обижайся, но сегодня не то настроение. В другой раз. — Он поднялся и подал гостье плащ. Та с неохотой позволила одеть себя. Выпустив Силантьеву за дверь, Виталик заперся на задвижку, словно опасался, что она вернется.

Ликер послужил своеобразным снотворным, парень быстро заснул, и хоть сна на утро не помнил, не сомневался, что ему снилась Леночка.

Водитель маршрутного автобуса из областного центра притормозил у особняка Шерстнева и высадил молоденькую, рыженькую девушку. Двери захлопнулись, и, обдав Смуглову облаком сизого дыма, автобус тронулся с места. Она придержала дыхание. Когда дым рассеялся, выдохнула и с удовольствием задышала полной грудью. Утреннее солнце озаряло окраину деревни.

«Раз выглянуло солнышко — значит, постоит морозец и снег растает не сразу», — подумала Лена и нажала кнопку звонка на воротах, прикрытую куском резины. Еще не открыли, когда к воротам подкатила темно-зеленая, перламутровая иномарка. Лена еще плохо разбиралась в моделях зарубежных фирм, поэтому они у нее делились просто на категории: красивая, изящная, солидная, представительная, спортивная, мини-погремушка, обычная и так далее. Эту почему-то назвала «правительственной». Вероятно, произвели впечатление внушительные размеры автомобиля, а может, и еще какой фактор сыграл роль, но она невольно залюбовалась им.

Засовы двери чуть слышно скрипнули, и показалось заспанное лицо Виталика. Заметив Лену, он улыбнулся и пропустил ее во двор.

— Эй, парень! — окрикнул его пожилой мужчина из шестисотого «мерседеса». Они не были знакомы, но Шумилин не один раз видел Семенова, который частенько наведывался к Червонному, и даже вспомнил имя.

— Доброе утро. Вы сами пройдете в дом, Олег Филимонович, или вызвать хозяина?

— Вызови.

Шерстнев выглянул в окно и по машине определил, что по его душу пожаловал сам Гонтарь. Он сунул ноги в штанины спортивных брюк, уже в прихожке наспех накинул прямо на майку короткий овчинный полушубок, вставил ноги в валенки и вышел.

— Садись назад, — сказал ему Семенов, коротко кивнув в знак приветствия. Червонный утонул в удобном и мягком сиденье.

— Здравствуйте, Юрий Юрьевич, — произнес он с уважением.

— Привет, — просто откликнулся вор в законе. На губах его блуждала улыбка, но глаза оставались серьезными. Впрочем, редко кто выдерживал взгляд его глаз, и Червонный тоже старался в них не смотреть. — Не потревожили, случаем, твой сон, Павел Егорович?

— Ничего страшного, невелика птица.

— Ценю людей, которые не мнят о себе много.

— Может, пройдем в дом, там и потолкуем о деле? — предложил хозяин.

— А с чего ты взял, что я приехал к тебе по делу? — забегали в зрачках уважаемого собеседника хитрые искорки.

— Авторитет такого уровня не станет тратить время на пустую болтовню с мелкой сошкой вроде меня, — объяснил Павел.

— Ну что ж, твоей прозорливости можно только позавидовать. — Улыбка исчезла. — У меня намечается небольшая бартерная сделка, так что я к тебе с просьбой пожаловал.

— С кем, если не секрет, Юрий Юрьевич?

По тому, как напрягся голос Червонного, несложно было догадаться, что он волнуется.

— С чеченцами, — коротко ответил представительный собеседник.

— Догадываюсь о товаре.

— Ты мне отказываешь?

Интонация вора в законе хорошего не сулила.

— Разве я похож на самоубийцу? Как говорится, чем могу, тем помогу.

— По крайней мере — честен. Не переживай, все пройдет без задоринки. — Шерстнев лишь кивнул. — Завтра к тебе прибудут две «Газели» с заводскими металлическими кунгами, в которых и будет мой товар. Загонишь их в свой подземный гараж. Через недельку там же и проведем сделку. Войдешь в долю, — пообещал Гонтарь.

— Сколько? — невольно вырвалось у Червонного. Ерофеев расхохотался, молчаливый до этого водитель хихикнул, а Олег Филимонович открыто поддержал авторитета натужным хмыканьем. Шерстнев поспешил исправить оплошность. — Прошу прощения, случайно вырвалось, — и на скулах заходили желваки.

— Не оправдывайся, я тебя понимаю, — протер глаза Юрий Юрьевич. — Кому ж охота рисковать за копейки? Уверяю, что своим гонораром останешься доволен. Только не подведи, — закончил он. Затем взглянул на циферблат наручных швейцарских часов и спросил у Семенова: — Ты остаешься или подбросить тебя до города? — Олег Филимонович заметил, что Червонный взглядом просил его задержаться.

— У нас с Павлом Егоровичем накопились вопросы, требующие совместного обсуждения.

— Тогда до скорого. — Гонтарь давал понять, что уже и так задержался здесь слишком долго. Семенов и Шерстнев покинули «мерседес», судя по их лицам, с облегчением.

Но никто из собеседников не догадывался, что за ними наблюдают в бинокль оперативные работники Центрального отделения городской милиции. Пятая модель «Жигулей» стояла на холме в трех километрах от села. Как только Ерофеев отъехал от особняка Шерстнева, майор Сушняков оторвал от глаз бинокль и влез в машину.

— Игорь, — обратился он к водителю, — срочно собери мне данные на хозяина особняка. Сдается, что он замешан в деле с оружием. Не исключено, что именно на его территории произведут сделку.

А Червонный и Олег Филимонович прошли в дом. Хозяин достал из бара початую бутылку «Мартини» и плеснул коньяк в выпуклые рюмки, протянув одну гостю. Сам, не чокаясь, сглотнул горячительную жидкость, приложив к носу палец, поморщился. Затем, поставив рюмку на стойку бара, поинтересовался:

— Сам хоть соображаешь, в какую историю меня втянул?

— От меня мало что зависело, — развел тот руками.

— Не нужно было раскрывать Гонтарю тайну моего подземного гаража, тогда он бы искал другое место для торговли оружием. Ничего себе бартер: огнестрельное оружие на баксы. Только представь, каким сроком пахнет? — распалялся Павел.

— С твоим прошлым все равно уже не отмыться, чистеньким заново не станешь. А Гонтарь из камеры вытянет, он своих людей в беде не бросает. Связи у него — любой позавидует.

— Вытянет, не сомневаюсь, если сам в соседнюю камеру не угодит, — съязвил собеседник.

— Отказался бы, — надоело оправдываться Семенову.

— Уж лучше на нарах гнить, чем червей кормить.

— Вот именно, — поддержал гость. И добавил: — После драки кулаками не машут.




На следующие сутки, поздним вечером, генерал Карпов смотрел по телевизору ночные новости. Дочка взяла манеру заявляться домой под утро, а то вообще ночевать не приходила. Он, конечно, волновался, но считал Олю серьезной и самостоятельной. «Влюбилась девочка, что же теперь поделаешь?» Единственное, на чем настаивал — чтобы она познакомила со своим избранником. Но Оля ссылалась на то, что жених стеснительный и что генеральский чин отпугивает скромного парня. В конце концов генерал решил сначала завершить дело с арестом Гонтаря, а затем всерьез заняться воспитанием дочери и настоять на том, чтобы она привела молодого человека в дом. В том, что у девушки серьезные намерения, он даже не сомневался.

Мелодичная трель телефонного звонка отвлекла от экрана. Егор Матвеевич легко поднялся с кресла и пружинистым шагом приблизился к аппарату. Определитель номера сработал, и табло высветило красные цифры домашнего номера Сушнякова.

— Здравствуй, Петр Валерьевич.

— Доброй ночи, откуда знаете, что это я… Совсем забыл, — продолжил абонент после короткой заминки, — что у вас телефон с АОНом. У меня новости.

— Выкладывай, — сосредоточился собеседник.

— Есть все основания предполагать, что сделка с оружием состоится в особняке некоего Шерстнева Павла Егоровича, в его гараже. Совпадает с нашими агентурными данными, коттедж находится на окраине села Васильевки. К тому же вчера Павла Егоровича навестил Ерофеев самолично, а сегодня в двадцать три часа пятнадцать минут в подземный гараж въехали две «Газели». Думаю, что там оружие, но задерживать не стали.

— Правильно сделали, — одобрил Карпов. — Необходимо брать с поличным. А то оружие захватим, а владельцев не установим. Вернее, не сможем доказать их причастность, — поправился генерал. — Установи за домом круглосуточное наблюдение и проверь личность хозяина по нашей картотеке.

— Наблюдение установлено со вчерашнего дня, и личность Шерстнева, по прозвищу Червонный, дважды судимого, проверена.

— Видимо, мы на верном пути. Остается только ждать.

После разговора у Егора Матвеевича поднялось настроение. Если удастся арестовать Ерофеева, то генерал намеревался возобновить уголовное дело против Зимбера Исаака Давидовича. Не исключено, что Гонтарь пойдет на некоторые уступки и даст против своего покровителя показания. Деловые мысли вновь уводили Карпова от домашних дел. А дочь тем временем находилась в самом логове врага — нежилась в спальне на втором этаже особняка Ерофеевых.

Николай осторожно коснулся Олиного плеча. Та приподняла веки и улыбнулась.

— Который час?

— Начало первого.

— Неужели я провалялась до полудня? — ужаснулась девушка.

— Ночи, — внес ясность собеседник. — Мой отец из командировки вернулся и желает с тобой познакомиться.

— Ой, — воскликнула Карпова. — Поздно, неудобно как-то, да и не в форме я, — постаралась она увильнуть.

— Отставить отговорки, — серьезно-шутливым тоном произнес Ерофеев. — Отец у меня человек современный. К тому же не ему на тебе жениться, а мне. — Глаза девушки вспыхнули, а на щеках хоть и не проступил румянец, но они горели изнутри.

— Повтори, — потребовала она, вскакивая с кровати и заворачиваясь в простыню.

— Потом обсудим, отец ждет. А сейчас марш в ванную комнату. На все сборы тебе отпущено не более пятнадцати минут. — Оставшись один, Николай закурил, губы расплылись в самодовольной улыбке. «Она как ребенок, сунешь конфетку в рот — проглатывает не разжевывая. Отцу понравится, как я справился с заданием».

А Оля, заправив волосы под резиновую шапочку, наслаждалась тонкими струйками теплого душа, которые ручейками обволакивали ее молодое, стройное тело. Много историй рассказывал ей папа-генерал, но сама она еще с подлостью не сталкивалась. Ей казалось, что такое происходит только в кино, а если и в реальной жизни, то где-то далеко от нее. Даже если и рядом, то ее лично это никоим образом не должно коснуться. Так, наверно, думают все счастливые и влюбленные, не допуская мыслей о разочарованиях. Если и мелькнет в подсознании тень сомнения — гнать ее прочь.

Гонтарь заметил двоих, спускающихся по лестнице, и откупорил бутылку французского шампанского. Они ступили на ковровое покрытие банкетного зала одновременно с выстрелом.

— Юрий Юрьевич, — представился хозяин, разливая шипучую жидкость по приготовленным фужерам.

— Оля, — потупив взор, представилась девушка. Парень посадил ее в огромное кожаное кресло, где она и утонула, а сам подсел к отцу на диван.

— Пусть, Оленька, этот выстрел послужит салютом, а искрящиеся и прозрачные брызги шампанского — фейерверком в честь нашего знакомства. — Хозяин раздал бокалы присутствующим. — И такую красотку скрывал от меня? — упрекнул он отпрыска. — Если сын ненароком обидит тебя, пожалуйся мне. Обещаю, что ему несдобровать, — и он чокнулся с гостьей.

Спиртные пары внесли некоторую раскованность, и завязалась непринужденная беседа. Со стороны казалось, что разговаривают близкие члены одной семьи.

— Папа, я хочу жениться на Оле, — перешел к продуманному сценарию сын.

— А у нее согласия спрашивал?

— Спрашивал, но ответа не успел получить, потому что спешили на встречу с тобой.

— Нужен тебе такой непутевый? — в шутливой форме поинтересовался Гонтарь у гостьи. Она низко склонила голову и ни на кого не глядя чуть ли не шепотом ответила:

— Нужен.

— Ну, порадовали старика так порадовали, — и Ерофеев-старший смахнул несуществующую слезу. То, что девушка стеснялась на него взглянуть, помогало правдоподобнее играть роль. Слеза, даже если бы она и существовала, Оля заметить не могла, но на характерный жест растроганного родителя наверняка обратила внимание. — Только у меня, молодежь, к вам просьба.

— Какая? — подал голос Николай.

— Не спешите. У меня намечаются кое-какие поездки по делам. А хочется все честь по чести: официально представиться родителям девушки и попросить у них ее руки.

— У меня только папа, — наконец подняла голову Карпова.

— Он у нее генерал милиции, — вставил Ерофеев-младший, словно сообщал отцу новость.

— Генерал? — расслышать фальшь в интонации было невозможно. — Тем более, неудобно ударить в грязь лицом. — Вот что, Оленька, ты папе пока ничего о планах с моим непутевым не сообщай. Мы через две-три недели преподнесем ему сюрприз. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась та, искренне веруя в благие намерения собеседника.

Домой девушку Николай завез рано утром, Егор Матвеевич еще не ушел на службу.

— У меня совсем мало времени, — кинул он взгляд на настенные часы. — Но рискну опоздать на работу, нам просто необходимо кое-что серьезно обсудить.

— Не нужно, — отрицательно покачала головой дочь.

— Тебе не кажется, что мы перестали друг друга понимать?

— Не кажется. Потерпи, я готовлю тебе сюрприз, — и дочь сама накинула отцу на плечи генеральскую шинель. — Иди, водитель уже давно дожидается.

— Только ответь, — задержался Карпов на пороге, — у тебя все хорошо?

— Просто замечательно.

И радостный девичий смех подтвердил сказанное.




Глава пятая


Вера Силантьева привезла Смуглову и Шумилина на личном «жигуленке» в небольшой провинциальный городок со стотысячным населением, каких по России сотни. Сняла им комнату в частном доме у одинокой и глухой старушки.

— Ваша задача — за неделю угнать пять автомашин, — напутствовала она их.

— Справимся, — ответила за двоих Лена. Голос прозвучал слишком уверенно, скорее всего из-за волнения.

— Днем присматриваете объект, а работаете ночью, — продолжала инструктировать Вера. — Как объехать пост ГАИ, уже показывала, главное — не заблудиться.

— Я хорошо запомнил повороты, — вставил Виталик.

— Сегодня в три часа ночи жду вас на пустыре. До областного центра минут сорок езды, так что через час машина уже будет стоять в гараже у Червонного. Ну, а вам придется возвращаться к бабуле пешком.

— Ничего страшного, — храбрилась Леночка. — Пешие прогулки полезны для здоровья.

— На дело выходите только после того, как бабуля уснет.

— Сообразим.

Шумилину надоело переливать из пустого в порожнее. Они выслушивали наставления уже несколько раз.

На молоденькую парочку прохожие не обращали внимания. Они изображали из себя влюбленных, расхаживая и высматривая по дворам. Леночка держала парня под руку и для достоверности исполняемой роли склонила голову ему на плечо. Она не знала, как от этого замирало сердце у партнера и задерживалось дыхание. Он и вида не подавал, что она ему нравится, если не сказать больше.

— Ты сильно его любишь? — спросил Виталик.

— Кого? — не поняла собеседница. Ее головка в настоящее время была забита иными мыслями. Светло-зеленые и серые глаза встретились, но парень прикрыл свои веками, а когда поднял их, Леночка уже отвела взгляд в сторону. Виталик с видимым облегчением вздохнул, ему почему-то казалось, что по глазам девушка сможет прочитать о его чувствах.

— Того, ради которого так рискуешь, чтобы он сделал пластическую операцию.

— Очень, — улыбнулась Смуглова. Видимо, она представила на месте Шумилина Павла Воронежева, потому что плотнее прижалась к нему.

— Почему бы ему самому не подработать, вместо того чтобы посылать тебя?

— Он не подозревает о том, чем я собираюсь заниматься. Этот безобразный шрам изменил Пашу, хотя лично я его не замечаю. Хочу вернуть его к прежнему состоянию.

— А сейчас, насколько понимаю, он замкнут и нелюдим.

— Именно, — подтвердила школьница.

— Не уважаю таких: опустил руки, раскис.

Фраза в устах парня звучала с пренебрежением. Она посмотрела на него внимательно.

— Он и не добивается твоего уважения, — ответила жестко, выделяя каждое слово.

— Прости, — спохватился Виталий, — не в ту степь понесло. Сколько нужно на операцию?

— Десять тысяч долларов, — примирительно отозвалась Смуглова. Она привыкла к Виталию и считала его в общем-то неплохим парнем.

— Хочешь, я отдам тебе свою долю?

Предложение прозвучало неожиданно.

— С какой стати? — настороженно поинтересовалась Лена. — То ты его хаешь, то предлагаешь помощь. Не пойму что-то.

— Он меня не интересует. С тобой мы друзья, ко всему прочему, вместе рискуем. Если для тебя так важно вернуть ему прежнее лицо, то я готов отдать свою долю. Пять автомобилей по две тысячи, как раз на операцию.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— Спасибо, у тебя доброе сердце. А я сначала тебя побаивалась. Удивляюсь, как можно с таким сердцем человека уби… — запнулась она, сообразив, что сболтнула лишнего.

— Откуда такие сведения? — переменился в лице парень. — Верка растрепала? — Девушка лишь коротко кивнула. — Так знай, что я никого не убивал. Но вышло так, что подозревают меня.

— Не оправдывайся, — прервала его Смуглова. — Я знаю, что Верка приврать любит. И я хоть еще и молоденькая, но все же женщина и вижу, что она меня к тебе приревновала. А деньги мне действительно нужны срочно. Заплачу за операцию, а потом отработаю.

— Нет, — твердо сказал парень. — Не хочу, чтобы ты рисковала и дальше. Не взаймы даю.

— А как, даром, что ли? — Лена смотрела на партнера, как на существо неземного происхождения.

— Что тут удивительного? Друзья должны помогать друг другу. Мы ведь друзья? — и он грустно улыбнулся.

— Друзья. Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь…

— Тебе не кажется, — прервал ее собеседник, — что мы делим шкуру неубитого медведя, и помощь моя пока лишь на словах?

Они присмотрели несколько автомобилей, которые, по их мнению, по крайней мере несколько дней не ставили в гараж. А это означало, что машина ночует под открытым небом, о чем свидетельствовала тонкая ледяная корка на крышах.

Они купили продуктов и бутылку греческого коньяка в картонной подарочной упаковке. Угостили бабулю. Та без конца благодарила, желала всех земных благ добрым постояльцам и уснула довольно быстро, прямо за столом. Виталик перенес худую старушку на кровать в ее комнате.

— Алиби у нас есть, — пошутил он, — теперь можно смело приниматься за работу…




Парень вставил металлическую линейку между стеклом и резиновым уплотнителем свежей, песочного цвета «шестерки». Что называется, на тренировках руку набил, и линейка с первой попытки уперлась в невидимый рычажок. Щелчок — и услужливый напарник распахнул дверцу перед девушкой. Та бесшумно втиснулась в холодный салон и дернула кнопку фиксации водительской двери. Шумилин выдернул провода из замка зажигания и выбрал нужные. Двигатель завелся с первой попытки и послушно заурчал. Разогревать времени не было. Отрегулировал подсос и включил первую передачу. До того, как он коснулся машины, пальцы мелко дрожали, но стоило приступить к делу — волнение улетучилось само собой. Мысль работала четко, а руки и ноги двигались слаженно, как на тренировках во владениях Червонного. Все оказалось гораздо проще, чем представлялось. Леночка, словно мышка, затихла на заднем сиденье. Ее трясло, но не от страха, а от холода. Минут через пять согрелась и даже расстегнула молнию куртки. Дорогу Виталик запомнил хорошо и не выезжал на большие, освещенные улицы, пока не мелькнули последние городские огоньки. Обогнули лесополосу, которая скрыла их от бдительных инспекторов на посту ГАИ, и буквально через десять минут выехали на пустырь, где их дожидались Вера Силантьева и Зоя Уралбаева. «Жигули» стояли с потушенными габаритами. Но заметив своих, девушки несколько раз мигнули дальним светом.

— Не так страшен черт, как его малюют, — хлопнула Силантьева Виталика по плечу. — Ну, а ты, малявка, как себя чувствуешь?

— Нормально, — отозвалась та, не очень довольная, что ее так назвали.

— Тогда помоги мне сменить номера. — И она сунула Смугловой отвертку. Пока они возились с передним номером, Зоя открутила задний.

— У вас и документы имеются? — удивился парень предусмотрительности девушек.

— А как же, — ответила Уралбаева, плотного телосложения татарка, никогда не унывающая.

— Правда, липовые, но на глаз не определишь, — добавила ее напарница.

Вера вернулась в свою машину, а Зоя заняла водительское место в угнанной. Они так и пересекли пустырь с выключенными габаритами. Виталик и Лена проводили их взглядами, пока те далеко за постом не вырулили на загородную трассу, о чем свидетельствовал вспыхнувший свет, который инспекторы ГАИ с обратной стороны лесополосы из-за поворота видеть не могли.

— Не думала, что все так просто.

Леночка прижалась к парию. Риск сближает людей, да и его благородство играло немалую роль. Но о любви с ее стороны Шумилин даже не помышлял.

Вернулись постояльцы с рассветом, бабуля еще и не думала просыпаться. Зато в одиннадцать утра сама разбудила их.

— Вот лежебоки, — ворчала она, удивленная, как можно валяться в постели до такого позднего времени. Спали они в одной комнате, но, естественно, отдельно. Леночка возлежала на перине, застеленной на огромной, старинной, с никелированными дугами кровати, а парень довольствовался диванчиком. Он даже не раздвинул его и лежал подогнув ноги. — Я вам на завтрак оладушки испекла. Вкусные, пальчики оближете, — поддразнила хозяйка.

— Ой, спасибо огромное, — поблагодарила девушка. Она умудрилась натянуть на себя халат прямо под одеялом и поднялась первой.

— Мы вам только лишние хлопоты доставляем, — не остался в стороне от беседы и Виталий.

— Долг платежом красен, — намекнула старушка на вчерашний ужин. — Шевелитесь, а то остынут оладушки-то, — и она вышла.

— Что мне в ней нравится, так это отсутствие любопытства, — заметила Смуглова. — Не спрашивает, ни зачем мы здесь, ни сколько еще у нее проживем.

— Положительное качество, — утвердительно кивнул собеседник. Он уже надел рубашку и брюки. — Все хотел у тебя спросить: как ты уладила со школой и родителями? — сменил он тему.

— У нас сейчас каникулы, а маму обманула. Сказала ей, что уезжаю в деревню с подругой, та подтвердила, по моей просьбе.

— Находчивая.

— Только ума не приложу, что говорить в следующий раз?

— Мы же договорились, что следующего раза не будет. Не обижай меня.

— Ну, вы скоро? — донесся до них нетерпеливый голос хозяйки…




С Силантьевой и Уралбаевой договорились о следующей встрече через ночь, поэтому полтора суток наши герои отдыхали. Дневного обхода не делали, так как заприметили сразу несколько автомобилей.

Окрыленные первым успехом, второй раз вели себя более уверенно, но двух машин не оказалось на месте, а третью не смогли завести. До встречи оставалось менее часа, а у них не осталось вариантов. За два часа на морозе молодые люди изрядно продрогли.

— Может, плюнуть на все и вернуться в теплую постель? — отчаялась Лена.

— Есть еще время, — ответил парень, взглянув на часы. — Есть идея: выходи на большую улицу и лови грузовик или «уазик».

— Зачем? — в голосе девушки слышалось недоумение.

— Я соединяю провода в замке зажигания и жду тебя в машине, которая не завелась. Попросишь водителя дернуть «жигуленок», скажешь, что муж там уже давно продрог, ехать необходимо срочно. В общем, наплети, что взбредет в голову.

— А вдруг хозяин в окно выглянет и тебя заметит?

— За меня не беспокойся, я пригнусь.

— Но грузовик-то он точно услышит.

— Мало ли грузовиков по ночам носится? А когда поймет, что угоняют его машину, — поздно будет.

Во двор, нарушая ночную тишину, влетел бортовой ЗИЛ. Он остановился, прикрыв собой от окон пятиэтажки белую, да еще припорошенную снегом «семерку». Лена сидела рядом с водителем грузовика и что-то ему говорила. Наконец тот приоткрыл окно со своей стороны и сказал:

— Тоже мне шофера, даже буксировочного троса своего не имеют, — что явно относилось к Шумилину. Тот вылез из «жигуленка» и виновато пожал плечами. В некоторых окнах многоквартирного дома загорелся свет. Выглянул на улицу и хозяин «семерки», но обзор ему загораживал ЗИЛ. — Лезь сам в кузов и бери трос, — бросил профессиональный шофер любителю. — А я трону чуть вперед.

— И так нормально, — поспешил вставить Виталик. Он встал на колесо грузовой машины и заглянул в кузов. Лазить в него не понадобилось, дотянулся до троса рукой.

«Двигатель не глушит — значит, собирается уезжать», — подумал владелец автомобиля, который подготавливали к угону. Для успокоения души он решил подождать, когда грузовик уедет, и убедиться, что машина в целости и сохранности стоит на месте. Он выщелкнул из пачки «Родопи» сигарету и чиркнул спичкой. Прикурив, он приоткрыл форточку на кухне и выпустил струйку дыма. Ждать долго не пришлось. Но открывшаяся его взору картина заставила поперхнуться дымом. «Зилок» катился по двору и тащил за собой на прицепе его новенький «жигуленок», который он и обкатать еще толком не успел.

— Грабят! — заорал мужчина, но в горле запершило и только начальный звук вылетел громко.

— Чего ты там гаркаешь? — подала недовольный голос из спальни жена. — Сам не спит и другим не дает. Да кому сегодня нужна твоя машина, люди давно на «мерседесах» ездят.

Муж вбежал к ней в комнату и, размахивая руками, тихо повторил:

— Угоняют.

Тут не на шутку переполошилась еще мгновение назад спокойная женщина. Она ловко вставила сразу обе ноги в домашние тапочки и побежала к выходу, прихватив на ходу с вешалки в прихожей пальто.

Угонщики уже отцепили трос, рассчитались с водителем грузовика и усаживались в «Жигули», когда заметили, что в их направлении на всех парусах несутся полная женщина в пальто и домашних тапочках и худой мужчина в трусах, майке и носках. «Зилок» уже исчез.

— Быстрее, — поторопила Лена и хлопнула задней дверцей. Но Виталик и сам спешил.

Женщина сняла тапочек и запустила в отъезжающий автомобиль, едва задев его. Пока они вернулись домой, переполошили соседей, у которых имелся телефон, пока дежурный госавтоинспекции записывал сообщение — угнанный автомобиль уже выруливал на загородную трассу за постом ГАИ с новыми госномерами.

Шумилин и Смуглова возвращались с тревогой.

— Городок маленький, и мы его переполошили. Завтра милиция придет к выводу, что здесь промышляет целая банда угонщиков, — рассуждал вслух Виталик.

— Обложат со всех сторон, — поддержала его юная напарница. — Но что же делать? Мы же рассчитывали еще на три автомобиля…

Она не закончила фразу, но парень догадался, что Леночке не хотелось возвращаться домой, не заработав на операцию любимому.

— Может, за сегодняшнюю ночь выполним намеченный план и спрячем машины в лесу? — внес Шумилин неожиданное предложение.

— А успеем? — засомневалась школьница.

— Если пойдет гладко, как в первый раз, то должны, — не без оптимизма отозвался напарник.

— Риск — благородное дело, — вспыхнули глаза у Смугловой. И она отметила про себя, что, оказывается, может быть азартной. На том и порешили.




Восьмая модель «Жигулей» стояла на месте и поджидала своего часа. Вероятно, хозяин дорожил автомобилем, потому что поставил сигнализацию, о чем свидетельствовала подмигивающая красная лампочка в нижней части лобового стекла.

«Питание для сигнализации устанавливают обычно в одни и те же места», — вспомнил Виталик инструктаж Червонного. Тот не только рассказал, но и показал эти места. Их было не так уж много.

— Ты постой за углом дома, а я попробую что-нибудь сделать, — сказал парень, извлекая из бокового кармана полушубка миниатюрные бокорезы. Он лег спиной на мерзлую землю, припорошенную еще тонким слоем снега, и просунул руку под переднее колесо. Ему повезло: в первом же предполагаемом месте нащупал голой рукой два отдельных проводка. Осторожно перекусил оба бокорезами. Поднялся и посмотрел на лобовик — лампочка потухла. Остальное много времени не заняло: сноровисто вскрыл дверцу автомобиля, дернул капот, надрезал намотку на проводах, ведущих к трамблеру и стартеру, соединил приготовленные заранее проводки, а их оголенные концы намотал на клеммы аккумулятора. В принципе, двигатель был готов к запуску.

Отъехав квартал от опасного места, пересадил за руль Лену, а сам увел еще один «жигуленок» из частного сектора. Они замаскировали автомобили в лесопосадке, недалеко от пустыря, где встречались с Силантьевой. В город вернулись уже на рассвете, улицы оживали.

— Не успели с третьей машиной, — с горечью произнесла Смуглова.

— Единственный вариант — это спрятать машину прямо во дворе у бабки, а завтра на ней уедем, — предложил он выход.

— Ее еще угнать нужно.

— Есть кое-какие соображения…




Они выбрали маленькую заправочную станцию, всего из двух колонок, за два квартала от дома бабули, у которой квартировали. Потрепанный, с облупившейся на капоте краской «москвич» их внимания не привлек. Также пропустили желтый «Запорожец», еще два «жигуленка». Наконец к колонке подкатила новенькая 099 модель, цвета мокрого асфальта. Владелец вылез из машины, деловито обошел вокруг нее, пнул баллоны, затем открутил крышку бензобака, вставил шланг и отправился платить, не глядя на молодую парочку, пересекающую территорию заправки. Он допустил непростительную оплошность: не вынул ключи из замка зажигания. Впрочем, так поступает большинство.

Виталик резко распахнул дверцу «жигуленка». Лена молнией перескочила водительское место и уселась на пассажирское сиденье. Хозяин услышал, но даже не успел увидеть, как у него увели автомобиль. Он еще с минуту стоял с открытым ртом возле симпатичной автозаправщицы, прежде чем из него вылетело:

— Караул!




— Симпатичная заправщица — это, конечно, причина уважительная, но не до такой степени, чтобы оставлять машину без присмотра, да еще с ключами в замке зажигания, — с легкой иронией заметила Смуглова, после того как они загнали автомобиль во двор бабули и закрыли ветхие, но высокие деревянные ворота.

— Флиртовать — мужская слабость. На том и горим, — весело отозвался Шумилин.

На крыльцо вышла хозяйка.

— Никак машину купили?

— Только оформить еще не успели, — нашелся парень. — Накрывай на стол, Ксения Федотовна, а мы в магазин сгоняем. Надо обмыть, как положено.

— А как же оформлять поедете? — проявила хозяйка ненужную заботу. — Под этим делом, — щелкнула она пальцами у горла, — и прав лишить могут.

— Мы доверенность выписали, на себя уже дома переоформим, — не растерялся и на этот раз Виталик.

— Тогда бегу, долго не задерживайтесь.

Постояльцы уже давно заметили, что бабушка не прочь пропустить несколько рюмочек, после чего много часов похрапывает в своей комнате.

— Хорошо, что у нее ни телевизора нет, ни радио не работает, — шепнула на ухо напарнику Смуглова.

Прежде чем обмывать приобретение, постояльцы щедро заплатили престарелой хозяйке за комнату и предупредили, что в ночь уедут.

— Может, утречком? — Потухшие, но добрые глазки Ксении Федотовны следили за тем, как парень разливает полюбившийся ей коньяк. Без них она ни за что на такие крупные растраты не пойдет.

— Нет, мы звонили домой, и родители Лены просили утром быть на месте. Кто-то у них там из родни приехал в гости из другого города.

— Тогда за вас, — подняла рюмку старушка. — И помните, что двери моего дома всегда открыты для хороших людей…




Вера и Зоя не сразу смогли подобрать слова, когда обнаружили, что их дожидаются сразу три автомобиля.

— Вашей проворности можно, конечно, позавидовать. Но вы подумали, каким образом их перегонять? — кивнула Силантьева на ряд новеньких «Жигулей». Уралбаева при этом прыснула в руку. — Чего веселишься? — повысила голос подружка. — Может, ты выход подскажешь?

— Машин всего четыре, — Зоя посчитала и ту, на которой они приехали, — и нас четверо. — Не вижу проблем.

— Но у меня нет водительского удостоверения, — вставила Лена.

— И техпаспорт мы заготовили только один.

— Спрячем два автомобиля на заброшенном заводе перед развилкой, а через часок-другой вернемся за ними, — стояла на своем Уралбаева.

— Все равно другого выхода не вижу, — буркнула Вера. И уже командным голосом добавила: — По местам, нужно до рассвета управиться…




Шумилин отдыхал в отведенной ему комнатке особняка Червонного и проспал до полудня. Проспал бы, наверное, еще дольше, если бы не разбудил сам хозяин.

— С удачным почином, — сказал он, растормошив парня за плечо. Виталик сел на койке и смотрел на работодателя сонными глазами.

— Который час?

— Ближе к обеду. С меня, как говорится, причитается. Не люблю тянуть с долгами. — Шерстнев положил на тумбочку тонкую стопку стодолларовых купюр. — Здесь пять тысяч, пересчитай.

— Верю, — буркнул собеседник.

— Нет, пересчитай, — настоял Шерстнев. — Чтобы потом между нами не было недомолвок.

Шумилин прошелестел купюрами и утвердительно кивнул.

— Долю Смугловой можешь тоже мне оставить, я передам.

— Здесь обе ваши доли.

— Как? Мы же договаривались по две тысячи баксов за единицу, — сразу проснулся Виталик. — Насколько силен в математике: пять на два — получается десять.

— Верно считаешь, — кивнул Червонный. — Только вы угоняли транспорт, а другие перегоняли его на место, так что дели на два.

На это Виталик не нашел, что возразить. Не мог же он у Уралбаевой и Силантьевой потребовать их законную долю. Но расстроился он из-за того, что они заработали только полсуммы для операции, за которую намеревалась заплатить Смуглова.

— А если мы сами сюда пригоним, то две тысячи наши? — уточнил он.

— Разумеется: за «Жигули» — две, за «Волгу» — три. И вот еще что: обучение твое закончилось, стажировку прошел, так что съезжай отсюда. Теперь каждый рискует за себя. Пригонишь автомобиль — расчет на месте, попадешься — выкручивайся в одиночку.

— Но я в розыске и идти некуда.

— Ты взрослый, а я не твой родитель. Скажи спасибо, что обучил профессии, по просьбе Силантьевой. Насчет ксивы тоже договорился, через недельку паспорт будет готов. Большего не обещал. До конца дня освобождай помещение.

— Можно, хоть недельку еще поживу, пока определюсь?

— Нет, — проявил твердость Червонный. — Я заметил, что тебе Незамужняя приглянулась. Вот и обратись к ней, смотришь, подыщет тебе обиталище.

— Какая еще незамужняя? — не понял Виталий.

— Напарницу твою так в наших кругах окрестили, — усмехнулся Шерстнев. — Она ведь еще не замужем? — И вышел, прикрыв за собой дверь, прежде чем парень успел что-то сказать.

«Интересно, какое мне дали прозвище?» — подумал Шумилин, оставшись один. Он не сомневался, что его с удовольствием приютит Силантьева, но опротивели приставания девушки. Возможно, раньше он бы не задумываясь воспользовался ее гостеприимством, но теперь, когда питал искренние чувства к другой, об этом даже не хотелось думать.

На автобусе Виталик добрался до города и с ближайшего автомата позвонил Смугловой. Та сама сняла трубку, и он услышал приятный, ставший родным голос шестнадцатилетней девчонки. Да и самому ему всего лишь девятнадцать, не такая уж великая разница.

— Лена, нам необходимо срочно встретиться и переговорить. Я в городе, — выпалил парень не представляясь.

— Приходи ко мне, — узнала она его, — мама на работе, — и назвала адрес.

Через сорок минут она кормила его домашним борщом на кухне. Уже за чаепитием Шумилин поделился неприятными новостями:

— Твой вопрос мы решим быстро, всего две машины: «Жигули» и «Волга». А вот у меня серьезная проблема с жильем.

— У меня дедушка в частном домике в Промышленном районе живет. У него и обоснуешься.

— Он возражать не станет?

— У меня добрый дед, а внучку любит без памяти, — заверила Лена. — Правда, я его редко навещаю. Живет в противоположном конце города, — как бы оправдываясь, закончила она.

И действительно, Поликарп Сидорович внучке в просьбе не отказал.




Через три дня возобновились занятия в школе. Павел Воронежев по-прежнему не смотрел в сторону девчонок. А от его родителей Лена узнала, что одноклассник пытался свести счеты с жизнью. Ладно, что отец вернулся с работы пораньше и вовремя вынул сына из петли. Лена понимала, что медлить с операцией больше нельзя. Они решили с Виталиком не затягивать и угнать машину на следующий день, после школьных занятий. Впервые они собирались осуществить угон среди бела дня и придумали для этого оригинальную комбинацию.

Смуглова «голосовала» на узкой улочке, недалеко от дома старой постройки из красного кирпича. Шумилина скрывали согнувшиеся под тяжестью снега ветки клена с обратной стороны улицы. Место они выбрали не случайно: дворики старых застроек сообщались между собой проходными двориками, представляющими некий лабиринт. Лена изучила маршрут, который за несколько минут выводил ее на шумную центральную улицу. Разумеется, останавливала она не все машины подряд, а только новые «Жигули». И молоденький водитель красной «девятки» клюнул на приманку.

— Куда, красотка? — обнажил он ровные ряды белоснежных зубов.

Смуглова изобразила на лице сначала удивление, затем ее выражение резко сменилось на негодование.

— Да, пошел ты.

Она плюнула обескураженному водителю в лицо, а сама не спеша направилась к проходному подъезду четырехэтажки. От такого неожиданного перепада в настроении голосовавшей девушки парень не сразу стер улыбку с лица. И хотя ее поведение взбесило владельца «девятки» и он уже покидал салон автомобиля, чтобы догнать ее и проучить, лицо еще оставалось доброжелательным.

— Стой, шалава! — закричал он. Лена скрылась в подъезде, а преследователь вбежал туда с отрывом в несколько секунд, которых беглянке оказалось вполне достаточно, чтобы испариться в хитросплетенных лабиринтах, по которым оскорбленный пропетлял минуты три-четыре и вернулся обратно. Естественно, что личного автотранспорта он на месте не обнаружил. Наверняка обманутый раскрыл бы рот от полного изумления, если б знал, что в это время на другой улице в его автомобиль, за рулем которого находился Виталик, садится оскорбившая его девушка. Как назло, ближайший телефон-автомат не сработал без жетона, которого не оказалось под рукой. Когда же парень все-таки сообщил в ГАИ об угоне, угонщики уже въезжали в подземный гараж Червонного. А когда последовала команда «перехват» — пересчитывали хрустящие купюры.

— «Волжанку» подыщем, и считай, что твой суженый — первый красавец в городе, — пошутил Шумилин.

— Если б ты только знал, как я тебе благодарна.

Вероятно, от избытка чувств Лена плотнее прижалась к нему. Они подходили к дому деда Смугловой. Он повернул ее к себе лицом и ткнулся губами в лоб.

— Ты мне младшая сестренка. — Но не выдержал и соблазнился на яркие, пухлые губки. Поцелуй получился нежным и затяжным.

— Больше так не поступай, — потупилась Лена.

Они шли рядом. Сердце в груди Виталика бешено колотилось.

— Почему? Тебе не понравилось?

— В том-то и дело, что понравилось. Но у меня есть парень. — И она побежала, бросив на ходу, чтобы передавал привет деду.

«Я же люблю Пашу Воронежева, — думала Леночка, лежа в собственной постели. — Почему же тогда его поцелуй привел меня в трепет? — Впервые она думала о Виталике не как о друге. Она еще не сознавала, но чувствовала, что чем дольше находится рядом с Шумилиным, тем меньше думает о Воронежеве. — Нет, так не бывает, — убеждала она сама себя. — Просто он вызвал у меня теплые братские чувства. Но они не такие, — одолевали сомнения. — Почем знать, какие они, если у меня нет брата?» С такими думами старшеклассница и уснула. Во сне она целовалась с Пашей, но почему-то чувствовала на губах горячее дыхание Виталика. Все перепуталось в юной головке, как наяву, так и во сне.




Глава шестая


Антон Сидорович Верещагин, по кличке Косолапый, и Ненашев Андрей Сергеевич, с выступающим на шее зобом, за что к нему и приклеилось прозвище Кадык, и сам Гонтарь совещались в его кабинете.

— Мне сообщил Исаак Давидович, что Карпову известно о предстоящей сделке с чеченцами, и он нас пасет, — сказал Ерофеев, разминая пальцами сигарету. Он восседал в офисном кресле за письменным столом, а его ближайшие сподвижники пристроились на кожаном диване.

— Откуда у него такие сведения? — усомнился Косолапый. — Его же давно сняли с должности.

— Все просто. Генерал поделился с мэром, мэр — с женой, а его жена — с женой Зимбера, дальше цепочка вывела на самого Зимбера, а на нас замкнулась.

— Так обычно и происходит утечка информации, — согласился Кадык, при этом зоб его несколько раз переместился.

— Но подробности нам неизвестны, а именно: какой еще информацией располагают менты? — Юрий Юрьевич щелкнул зажигалкой и прикурил.

Верещагин облокотился о колено и подпер рукой подбородок.

— Ты говорил, что твой Николай приручил генеральскую дочку.

— Говорил, — подтвердил хозяин кабинета, выпуская густую струю дыма. — Во время сделки она на всякий случай будет находиться с сыном. Но использовать ее в целях шантажа можно только в том случае, если менты схватят нас. А мне бы не хотелось доводить до этого дело.

— Что тут еще можно придумать, ведь за оружием уже завтра приедут? — сцепил руки в замок Ненашев.

— Как смотрите на то, чтобы физически устранить самого генерала? — произнес Гонтарь с таким спокойствием, словно речь шла не о жизни человека, а о спиленном сухом дереве.

— Сегодня уже не успеть, — отозвался Антон Сидорович, понимая, что вопрос адресован именно ему, потому что его боевики занимались столь щекотливыми вопросами.

— Завтра можно.

— Как, в один день продажа оружия и убийство крупного должностного лица в ментовской среде?

— Не так уж все и сложно. С чеченцами мы с Андреем Сергеевичем управимся, а ты займись генералом. Его нужно подстрелить вечерком, за несколько часов до нашей встречи, чтобы у мусоров голова была другим забита.

— Подготовлю парочку автоматчиков.

Косолапый поднялся и прошелся по кабинету, что означало, что он думает.

— С Карповым все равно кашу не сваришь, — подал голос Кадык. — Он личный враг Юрия Юрьевича и сам ни за что не отстанет. А нет человека — нет и проблемы.




Генерал-майор Карпов отпустил секретаршу, вывел на прямую связь в кабинет телефонную линию и ждал звонка Сушнякова, который готовил группу захвата к операции. Уж больно ему самому хотелось принять участие в аресте Ерофеева. А что, возраст и физическая подготовка, которую он регулярно поддерживал в спортивном комплексе «Динамо», позволяли. Правда, высокая должность сдерживала, начальство за мальчишество по головке не погладит. И все-таки Егор Матвеевич решился. Как говорится, победителей не судят, а в успехе он не сомневался. Карпов заметил: о чем бы он ни думал, взгляд его был прикован к телефону, а рука покоилась на трубке. Поэтому, не успела раздаться трель, он уже поднес трубку к уху.

— Сушняков?

— Так точно, товарищ генерал. Группа захвата к выезду готова, через десять минут выезжаем.

— Наблюдение велось круглосуточно?

— Ни минуты не оставляли особняк без присмотра.

— Ничего подозрительного не обнаружили?

— Да вы не волнуйтесь, Егор Матвеевич, там оружие. «Газели» в гараже, а все легковые, которые отходили от дома Шерстнева, проверялись на посту ГАИ. У нас с ними договоренность.

— Не рановато собрались? По твоим агентурным данным, сделка должна состояться ночью.

— Уже стемнеет, пока рассредоточимся на позиции, — лучше на месте подождем.

— Без меня не выезжай, скоро у тебя буду, — сказал генерал.

— Сами решили принять участие в захвате преступников?

— Решил.

— Но…

— Никаких «но», жди — это приказ, — и Карпов резко опустил трубку на телефонный аппарат.

Он вышел из здания УВД и увидел, что водителя нет на месте, тот как раз надумал сбегать за сигаретами до ближайшего киоска. Тут его внимание привлекли парень с девушкой, крутившиеся около «Волги». Автостоянка находилась на обратной стороне дороги, до нее было метров пятьдесят. Он сегодня был в гражданской одежде и на угонщиков, как определил их генерал, впечатления не производил. По закону подлости, откуда-то прорвавшийся поток машин не позволял перейти на другую сторону дороги. Тогда Егор Матвеевич решился лавировать между машин. Ему сигналили разноголосые клаксоны, противно скрипели тормоза, водители отпускали в приоткрытые окна нецензурные словечки. Как бы там ни было, а через дорогу генерал проскочил с молодецкой ловкостью и вбежал на стоянку. Он задался целью задержать преступников, поэтому не смотрел по сторонам.

Шумилин и Смуглова вышли на привычное уже дело поздновато и долго не могли подыскать подходящий объект. Они бродили по центру города, высматривая свеженькую «волжанку».

— Смотри, сколько их там, — указала Лена на автостоянку напротив здания УВД.

— Это автомобили управления, — отмахнулся было парень.

— Как они самоуверенны: охраны нет, ворота настежь. Бери любую, на выбор.

Виталик подумал, что в словах напарницы есть логика. Кто ж рискнет угонять автомобиль от управы. А тут, оказывается, увести его проще пареной репы. Он невольно перевел взгляд на неровные ряды машин.

— Вон та черная, по-моему, ничего.

— Уведем? — загорелись азартом глаза школьницы.

— А-а-а, где наша не пропадала, — махнул рукой Шумилин. — Должен же кто-то наказать их за подобную беспечность. — И они отправились к той «Волге», на которую указала Лена и которая, по чистой случайности, принадлежала самому начальнику УВД области.

— Никакой сигнализации, — обрадовалась Смуглова, осмотрев машину.

Они уже сидели в салоне и парень соединил провода из замка зажигания, когда заметили бегущего к ним человека в штатском.

— Кажется хозяин, быстрее, — поторопила напарница. Двигатель натужно и упрямо фыркнул, но завелся. Виталик улыбнулся и направил автомобиль в противоположную от бегущего сторону. Нужно отметить, что на стоянке имелось два выезда.

Со спины к генералу почти бесшумно подкатил темно-синий «вольво» с тонированными стеклами и без номеров. За рулем сидел сам Косолапый, а на заднем сиденье два боевика с короткоствольными автоматами без прикладов. Не успел автомобиль остановиться, они, будто по команде, выскочили из салона с двух сторон.

Две короткие очереди и искры с правой стороны не напугали видавшего виды бывшего спецназовца, а только заставили сконцентрироваться. Он кувыркнулся в сторону и перекатился за ближайшую машину.

«Значит — игра по-крупному», — пронеслось в голове генерала.

Пули разбивали стекла и фары, пробивали тонкую металлическую обшивку не очень надежного укрытия. Автоматчиков отделяли от жертвы всего-навсего несколько десятков метров.

«Вставать опасно и лежать нельзя, через тридцать-сорок секунд они будут здесь. Помощи тоже ждать неоткуда». И Карпов пополз к заграждению из металлической сетки в надежде быстро перемахнуть через него и укрыться за ближайшим из деревьев, насаженных вдоль дороги. Можно сказать, действовал наудачу: успеет — не успеет, попадут — не попадут. Но вот насчет того, что помощи в самый горячий момент ждать неоткуда, генерал глубоко заблуждался.

Шумилин разогнал автомобиль и, убедившись в зеркало заднего вида, что хозяин отстал, сбавил перед выездом скорость. Тогда-то они и услышали автоматные очереди.

— Кажется, во владельца стреляют, — сообщила Лена, наблюдавшая за разыгрывающейся сценой через заднее стекло. Виталик выгнал «Волгу» со стоянки и остановился.

— Что будем делать? — кинул он вопросительный взор на напарницу.

— Мы угонщики, а не помощники убийц, — произнесла она побледневшими губами. Страх сковывал мышцы, но по-другому, как ей казалось, они поступить просто не могли. Парень не ответил, а молча развернул автомобиль в обратном направлении.

Автоматчики поравнялись с машиной, за которой скрылся Карпов, и заметили, как тот вскарабкивается на заграждение. Один вскинул автомат и дал очередь. Пули прошили плечо, ногу чуть выше колена и руку генерала, все по правой стороне. Он повисел на одной руке, но не смог на ней подтянуться и упал. Второй боевик выстрелить не успел. Он лишь крикнул напарнику:

— Осторожнее! — как был сбит неизвестно откуда взявшейся машиной. Он ударился головой о капот изрешеченного ими же автомобиля и потерял сознание. Оружие при этом выпало из рук.

Второй успел отскочить в сторону и упал. Пока он поднимался, Шумилин успел развернуть автомобиль и летел на второго.

— Ложись на заднее сиденье, — предупредил он Смуглову, заметив наведенный на них ствол автомата. Лена дернула рычаг откидывания спинки и ловко перекатилась назад. И вовремя, очередь прошила лобовое стекло наискосок: от нижней части пассажирского сиденья, где она секунду назад сидела, до верхней части водительского места. Виталик пригнулся, отклонился влево и его не задело. Автоматчик отпрыгнул, но крылом его зацепило, раздробив колено. Водитель с силой вдавил педаль тормоза и резко крутанул руль. «Волжанку» развернуло на месте, и Шумилин выскочил из нее.

Превозмогая невыносимую боль в ноге, боевик попытался навести ствол на Виталика. Но Виталик последние метры преодолел на лету. Разбежавшись, он оттолкнулся от твердой почвы (в это время и просвистела под ним единственная оставшаяся пуля), накрыл автоматчика, чуть придушил его, а когда убедился, что противник потерял сознание, отпустил. Поднявшись на ноги, победитель отбросил ногой автомат и перевел взгляд на Карпова. Тот стоял, истекая кровью, и держался здоровой рукой за сетку. Шумилин проворно подхватил его на руки и, не раздумывая, отнес и посадил на переднее сиденье. Поправив раненому спинку, сам вернулся за руль.

— Что собираешься делать? — спросил Егор Матвеевич. Он увидел, как спешно разворачивается «вольво», из которой выскочили боевики.

— Отвезу тебя в больницу, — ответил парень.

— Больница подождет, давай за синей иномаркой. — Не то чтобы раненый приказывал, но было в его интонации что-то такое, что Виталика заставило подчиниться. А за оставшихся лежать на стоянке автоматчиков генерал был спокоен, через дорогу уже бежали, размахивая пистолетами, работники управления, от капитана до полковника.

Верещагин выбрал путь отхода не по длинной широкой улице, тянувшейся через добрую половину города, а свернул в частный сектор с узенькими улочками. И напрасно, скоростные качества у иномарки значительно выше, чем у «Волги». Возможно, по прямой ему бы удалось оторваться, а так не мог отделаться от хвоста. С полчаса преследователи не отставали, но перед железнодорожным переездом машины вылетели на прямой участок, которого оказалось достаточно для «вольво», чтобы вырваться вперед метров на сто. «Вольво», сбив шлагбаум, проскочил на противоположную сторону железнодорожного полотна, а Шумилину, чтобы не врезаться в товарный состав, пришлось остановиться в самый последний момент.

— Ушел, гад, — процедил пассажир на переднем сиденье сквозь зубы.

— Теперь в больницу, — твердо сказал молодой водитель. Он не опасался ездить по городу по простой причине: заявить об угоне хозяин не имел возможности, так как находился рядом. Виталик уже продумал, в какую именно больницу отвезти истекающего кровью человека — в первую городскую. Оттуда пять минут — и он за городом.

— Вы оба арестованы, и поведешь машину в том направлении, в котором укажу, — неожиданно произнес генерал. Но гражданский костюм скрывал должность раненого.

— Что-то ты раскомандовался. Мы помогли тебе, чем смогли. Не моя вина, что наши автомобили уступают по классу зарубежным. А ты в знак благодарности намереваешься упрятать нас за решетку? Очень благородно с твоей стороны, — еще и пристыдил Карпова водитель, ведя автомобиль в нужном ему направлении.

— За спасение жизни — спасибо, но я обязан поступать по закону.

— Я и не сомневался, что ты мент, — усмехнулся собеседник. Лена тихонько сидела сзади и в дискуссию мужчин не вступала. — И по повадкам заметно, и автомобиль твой стоял на ментовской стоянке. Только не надумай мы сегодня увести твою машину, вряд ли ты имел бы возможность сейчас разговаривать не только со мной, а вообще с кем бы то ни было. Могу даже звание угадать, — Шумилин прикинул возраст пассажира, — подполковник.

— Почти угадал, — превозмогая боль, улыбнулся генерал. — И тем не менее, — в здоровой руке появился пистолет, — возвращаемся в управление.

Виталик даже присвистнул.

— Правильно про вас говорят: мент при любых обстоятельствах остается ментом.

Он крутанул руль вправо и резко затормозил. «Волга» встала на обочине, как вкопанная. Раненого качнуло вперед. В этот момент водитель и попытался выбить у него оружие, но к великому своему изумлению промахнулся. «Подполковник» обладал отменной реакцией и после выпада угонщика нанес ему удар по затылку рукояткой пистолета. Виталик ткнулся лицом в руль. Генерал перевел ствол на перепуганную Леночку.

— Перетащи его на заднее сиденье и садись за руль, — последовала команда. Он не сомневался, что, несмотря на юный возраст, она умеет водить машину. Иначе какой смысл держать ее на подхвате. На Смуглову впервые навели оружие, она со страхом смотрела в тоненькое, черное отверстие ствола. — Ну, — поторопил Карпов, и та послушно вышла из салона и обогнула машину. О побеге даже не думала. Невзирая на страх, не могла поступить подло по отношению к напарнику: бросить его на произвол судьбы.

Они уже выбрались из вереницы узких улочек частного сектора на широкий проспект. Лена судорожно вцепилась в руль и смотрела только на дорогу. Шумилин лежал сзади и еще не пришел в сознание. Егор Матвеевич наблюдал за ним, сидя в полоборота назад. Как тонкий психолог, понимал состояние девчонки и не опасался ее. Но от большой потери крови слипались веки. Мужественный человек из последних сил боролся со сном. Виталик открыл глаза, а Карпов закрыл, можно сказать, одновременно, когда уже виднелось здание УВД. Парень и сориентировался довольно-таки быстро. Выхватил пистолет из расслабленной руки раненого и скомандовал напарнице:

— Разворачивайся на ближайшем перекрестке — и в первую городскую.

«Волжанка» крутанулась перед «серым зданием», как называли его в городе, и набрала скорость в противоположном направлении. Оружие Шумилин сунул генералу в карман, предварительно освободив магазин от патронов.

Два санитара, вызванных Смугловой, уложили генерала на носилки. Сопровождавший их врач сказал:

— Вы должны пройти с нами и рассказать, что с ним случилось, — коротко кивнул он на раненого.

— Да, конечно, — подыграл ему Шумилин. — Мы догоним, только машину закроем.

Перед входом в больничный комплекс врач обернулся и увидел, как отъезжает «Волга». А что он мог предпринять? Вряд ли сами преступники доставили к нему подстреленного. А если это и так, то он не рейнджер и не ковбой. Его дело спасать людей, а не задерживать бандитов. Единственное, что врач непременно сделает, — это сообщит о человеке с огнестрельными ранениями в соответствующие инстанции.

А Виталик и Лена уже через несколько минут ехали по загородному шоссе. До Васильевки было не более десяти минут ходу.




Сушняков беспрестанно бросал взгляд на часы. Его мучил единственный вопрос: почему до сих пор нет генерала? Наблюдение за домом Шерстнева, конечно, ведется, но если основная группа захвата опоздает, то те не справятся с преступниками. В конце концов Петр Валерьевич не выдержал и набрал номер рабочего телефона Карпова, но тот не снимал трубку. «Значит, вышел, — пронеслось в голове майора. — Жду еще двадцать минут и выезжаем без него», — определился он и закурил. Выкурив подряд две сигареты, последний раз набрал генеральский номер. Телефон молчал.

— Выходим, — отдал команду бойцам, бросив трубку. Но в это время раздался звонок. Пришлось вернуться. Звонили из управления и сообщили о перестрелке на их автостоянке. — Минут через десять буду на месте.

Несмотря на срочность операции, Сушняков решил на пять минут заскочить на место перестрелки, почему-то уверенный, что это каким-то образом связано с предстоящими событиями. И хоть чутье его не подвело и стреляли именно в Егора Матвеевича, узнать удалось лишь то, что его увезли на его же автомобиле неизвестные лица в неизвестном направлении. А выяснилось данное обстоятельство не сразу. Сначала думали, что Карпов преследует преступников с личным водителем. Тот появился лишь спустя полчаса после разыгравшихся событий и расставил точки над «и». Поэтому команда «перехват» не принесла положительного результата.

— Не исключено, что генерал ранен, — поделился предположениями дежурный по городу подполковник. — На стоянке обнаружена кровь.

— Что говорят арестованные? — поинтересовался Сушняков. О захваченных боевиках ему рассказали в первую очередь. В управлении знали, что он проводит с санкции Карпова какую-то операцию, поэтому и делились скудной информацией.

— Допрос с них снимается в настоящее время, — пожал плечами дежурный.

Майор прокручивал в голове варианты. Акцию противники могли провести по двум мотивам: с целью сорвать выезд группы захвата или взять начальника УВД области в заложники. Значит, до преступников дошла информация. Могли сыграть роль и какие-нибудь случайности, но в них майор не верил. Размышлять об источнике утечки информации тоже не оставалось времени — это как раз то, по мнению Сушнякова, на что рассчитывали преступники. И он решил, несмотря ни на что, действовать. Группа захвата на двух «уазиках» и трех «Жигулях» отправилась в Васильевку. За город они выехали немного позднее Виталика и Лены.




Косолапый оторвался от погони и первым делом позвонил Гонтарю, но того уже не оказалось на месте. Тогда он поехал к Шерстневу. Ерофеева Верещагин застал в секретной части подземного гаража особняка Червонного. Покупатели осматривали оружие и согласно кивали головами на реплики Гонтаря, похоже, и цена, и товар устраивали обе стороны.

— С воздушным транспортом я вопрос решил, — говорил Юрий Юрьевич. — Сегодня ночью самолет МАП выполняет транспортный рейс во Владикавказ. С командиром договорился. Экипаж за такой гонорар не заинтересуется содержимым ящиков, а руководству машзаводского авиапредприятия не обязательно знать о дополнительном грузе.

— Перегрузки не будет? — спросил пожилой чеченец с посеребренными висками.

— ИЛ-76,— развел руки в стороны собеседник, показывая объемы летательного аппарата. — К тому же сейчас транспорт выполняет рейсы загруженный на треть, от силы — наполовину.

— Хорошо, очень хорошо, — кивнул чеченец, — с тобой приятно иметь дело. Я доволен, — и он передал ему дипломат с деньгами, который Гонтарь не замедлил раскрыть, дабы убедиться в наличии в нем оговоренной суммы в долларах. В это время и заметил жестикулирующего Косолапого.

— Потом, — хотел отмахнуться главарь группировки. Но тот показал характерным жестом, что «горит». Ерофеев нехотя захлопнул крышку дипломата и направился к сподвижнику. Но его отвлек вошедший Шерстнев.

— Там мне тачку пригнали, — виновато сообщил он. — Не могу же я их отправить обратно.

— Задвинь перегородку и решай свои дела, — отмахнулся от него вор в законе. Червонный вышел, и стена медленно отделила его от них.

В подземку плавно вкатилась черная «волжанка». Из нее вышли Шумилин и Смуглова.

— Что с лобовиком? — заметил отверстия от пуль на нем Павел. — Такое ощущение, что в вас стреляли.

— Наши дела, — буркнул парень. — Лобовик копейки стоит, а тачка практически нулевая, так что гони баксы, — заговорил он на блатной манер.

— Две с половиной, — втягивал Червонный Шумилина в торг.

— Тебе же известно, что нам до десяти не хватает трех штук.

— Могу дать три, но пятьсот в долг, — предложил хозяин особняка.

— Черт с тобой, отработаю, — согласился Виталик. Он пересчитал доллары и сунул их в боковой карман брюк. В это время стук в стену сотряс помещение. Звук, исходивший со стороны, с которой он исходить не мог, вызвал у присутствующих, естественно, кроме хозяина, удивление, и они переглянулись. Зрачки у Шерстнева беспокойно забегали. Он понимал, что произошло что-то непредвиденное, и никак не мог определиться.

— Кто-то стучится, — подсказал ему парень, с любопытством поглядывая на кирпичную стену, издающую металлический грохот.

— То, что сейчас увидите, — должно в вас и умереть, — предупредил Павел. Затем он подошел к токарному станку, дернул сбоку какой-то рычаг и включил станок. Тот закрутился вхолостую, а кирпичная кладка пошла в сторону. Леночка смотрела на чудо во все глаза, а ее напарник даже присвистнул. Покупателей оружия Виталик не знал, а само оружие было скрыто от посторонних глаз в «Газелях». Но один деревянный ящик из кузова достали и вскрыли, так что внимательный человек мог догадаться о происходящем. Гонтаря Виталик в лицо не знал, а Косолапова видел только со спины, когда преследовал его «вольво». Поэтому беды, казалось, ничто не предвещало. Но, в отличие от Шумилина, Верещагин запомнил лицо преследователя в зеркало заднего обзора.

— Это он и есть, — указал пальцем на парня ближайший сподвижник вора в законе.

— Кто «он»? — взглянул на него вопросительно Ерофеев.

— Тот, кто вместе с генералом Карповым гнался за мной. — И Косолапый сунул руку за пазуху.

Виталик уже сообразил, с кем имеет дело, а догадаться, что рука полезла за оружием, большого ума не требуется. Он ударил локтем стоявшего сзади Червонного в переносицу. Крикнул Смугловой:

— Садись в машину!

В два широких прыжка он поравнялся с Верещагиным и ухватил его за руку с пистолетом Макарова, при этом подсек ноги кинувшегося на выручку Гонтаря. Затем развернулся, перебросил через себя вооруженного противника, вывернув руку и выхватив ПМ. Тот сильно ударился спиной о бетонный пол и подняться был просто не в состоянии. Чеченцы бросились было к открытому ящику за оружием, но их остановил властный и решительный голос молодого человека:

— Стоять, руки за голову и к стене.

Лена подняла ключи от только что пригнанной ими «Волги», которые выронил Шерстнев, и села в машину. Та завелась с полуоборота, но тут Лену ухватил за волосы Червонный, который оправился от неожиданного выпада Шумилина. Правда, единственное, что он успел сделать, это вытащить школьницу из салона. Подскочивший спортсмен обхватил его свободной рукой за шею и чуть придушил, держа под прицелом остальных. Откинув Павла в сторону, он занял такую позицию, чтобы можно было контролировать всех.

— Задвигай стену, — приказал он хозяину гаража. Тот включил токарный станок, и кирпичная кладка поползла в обратном направлении. — Открой входные ворота, — последовала очередная команда Червонному, когда от остальных противников их отделяло надежное перекрытие. Тому ничего не оставалось, как повиноваться. Шерстнев уже убедился, что противник на голову превосходит его физически, да и направленный на него ствол пистолета совершенно не оставлял шансов на успех. А записываться в клуб самоубийц Павел желанием не горел. Смуглова передвинулась на пассажирское сиденье, а Шумилин устроился за рулем. Задние колеса проскрипели на месте, поднимая цементную пыль, и автомобиль рванул с места. На выезде из гаража «Волга» чуть не столкнулась с милицейским «уазиком». Им чудом удалось сманеврировать, при этом стукнулись лишь боковые зеркала, отлетев в разные стороны.

Из «уазика» и следовавших за ним автомашин высыпали бойцы из группы захвата, крайняя машина развернулась и отправилась в погоню за Виталиком с Леной.

Задрав руки кверху, Червонный с ужасом взирал на ворвавшихся представителей правоохранительных органов. Их появление усиливало страх еще из-за того, что он только что уже подвергся сильному потрясению. События для хозяина особняка развивались непредвиденные и действовали на психику. Выражение его лица иначе как придурковато-испуганным не назовешь. Но и Сушнякова пустой гараж привел в некоторое замешательство. Он был просто уверен, что тут происходит незаконная сделка с оружием.

— Где остальные? — сунул он ПМ под нос Червонному.

— Вы имеете в виду тех ненормальных, которые только что покинули гараж? — промямлил явно не расположенный к беседе Павел.

— Кто был в машине?

Майор, естественно, узнал генеральский автомобиль.

— Какая-то чокнутая молодая парочка, — пожал плечами Шерстнев. Он понемногу приходил в себя и даже радовался тому, что беглецы заставили его задвинуть стену.

— Обыскать весь дом, — отдал приказ подчиненным Петр Валерьевич. И уже Червонному: — С этими, — кивнул в сторону выхода из подземки и имея в виду Шумилина и Смуглову, — потом разберемся. — Меня интересует Ерофеев Юрий Юрьевич. Это его «мерседес» на улице?

— Хозяина машины действительно зовут Юрием Юрьевичем, — окончательно успокоился собеседник. — Только его самого нет.

— Как это нет? Ты не шути со мной, — предупредил Сушняков, продолжая размахивать пистолетом. Но фактор внезапности уже не действовал. Павел сознавал, что старший группы захвата оружие не применит, а лишь угрожает. — Машина, значит, здесь, а ее хозяин испарился?

— Он уехал на другой, а эту оставил, чтобы специалисты в сервисе проверили тормозную систему.

— И часто в твой сервис приезжают клиенты по ночам? — скользнула ирония в реплике майора милиции.

— Не часто, но денежным мы не отказываем в любое время суток. Бизнес есть бизнес. Иначе в трубу вылетим.

Сушняков понял, что от Шерстнева ничего не добиться. О машине, на которой прибыли чеченцы, оказалось, он вообще понятия не имел, откуда она взялась. Но майор недоумевал. Наблюдение доложило, что все интересующие их лица спустились в гараж, но тех не было. Правда, имелся вход в особняк, но и там никого не нашли. Не могли же все испариться. Он внимательно осмотрел помещение, выдвижная стена подозрений не вызывала. «Но почему токарный станок не в мастерской автосервиса, а в гараже?» — пронеслась мысль. К тому же другого оборудования не имелось. Майор направился к станку и начал искать тумблер включения. Если бы кто взглянул в этот момент на Червонного, то заметил бы, как на его лбу выступила испарина. Но на этот раз он быстрее справился с эмоциями.

— Токарным делом интересуетесь? — подскочил он к майору. Незаметно двинул рычажком и включил станок. Завращался патрон с зажатой в нем металлической шестнадцатимиллиметровой болванкой. — Желаете попробовать? — одарил хозяин непрошеного гостя дежурной улыбочкой. За стеной слышали шум, видимо, догадались о происходящем и притихли.

— Когда-то мой трудовой путь начинался на заводе за таким станком, — вспомнил майор. Он двинул резцодержку к заготовке, коснулся резцом металла и включил продольную подачу. Тонкая, завивающаяся стружка вытянулась вдоль станины. Перед самым патроном майор остановил подачу. На этом интерес к токарному делу у него был исчерпан. И хотя интуиция говорила о несуразности нахождения здесь станка, когда во дворе расположены мастерские, догадаться о его настоящем применении было практически невозможно. — Поедешь с нами, — коротко бросил он хозяину особняка и направился к выходу.

— А что я совершил незаконного? — деланно возмутился тот.

— Из твоего гаража только что выехала угнанная несколько часов назад «Волга».

— Я же дал пояснения, что не имею к ней абсолютно никакого отношения.

— Снимем в отделе показания, а там посмотрим, — сказал Сушняков уже на свежем воздухе, и Червонный, сопровождаемый двумя бойцами из группы захвата, смирился, лишь тяжело вздохнул.




Шумилин повел машину не в сторону автострады, а в поле. Из-за того, что снега выпало еще мало, по полевым дорожкам можно было проехать. Шипованная резина помогала довольно легко передвигаться по тонкой ледовой корке. Но висевший на хвосте «уазик» на грунтовых дорогах имел преимущество, и вскоре парень это почувствовал. В их гонке главную роль играла не скорость, а проходимость. «Уазик» свернул с дорожки и рванул наперерез. Водителю «Волги», чтобы не врезаться, ничего не оставалось, как свернуть вправо. Они двигались в сторону оврага.

— Слушай внимательно, — обратился Виталик к Леночке. Он торопился, волновался, голос у него дрожал. Молчаливая и перепуганная, но старавшаяся не подавать виду напарница широко распахнула глаза на Шумилина, что означало — она само внимание. — Перед оврагом я разверну автомобиль боком, сбавлю скорость и некоторое время так проеду. Ты приоткрывай дверцу и выпрыгивай. — Он сунул руку в карман и извлек оттуда доллары. — Здесь недостающие для операции твоего суженого деньги.

— А как же ты?

Ей вдруг стало страшно за парня, в чувствах к которому не успела разобраться. А его благородные поступки только усиливали этот страх.

— Этот вопрос обсуждать некогда. Буду счастлив, если тебе удастся выбраться из переделки. Домой на всякий случай не ходи, поживи недельку у деда.

— Хорошо, — послушно ответила девушка, на покрасневшие глаза которой навернулись слезы. Но она даже и не думала скрывать свою слабость и не смахивала покатившиеся по щекам слезинки.

— Мать предупреди, чтобы адрес деда никому не давала. У меня такое ощущение, что у Шерстнева мы увидели то, чего видеть не должны. Да этот еще, как назло… ну, которого сегодня преследовали…

Парень почему-то подумал, как резко могут меняться обстоятельства в течение одного вечера. За короткое временя он побывал и в роли догоняющего, и в роли убегающего, да еще успел заглянуть краем глаза в чью-то тайну.

«Волгу» резко развернуло, и она, подпрыгивая на ухабах, понеслась вдоль оврага.

— Давай, — поторопил Виталик Смуглову. Та уже приоткрыла дверцу, но прежде чем она успела вывалиться из салона, он громко крикнул: — Я люблю тебя, Леночка!

Школьница сильно ударилась локтем, катясь по наклонной вниз, но боли не ощущала. В ее голове звенели лишь последние слова Шумилина. Она прошла по дну оврага более километра, потом выбралась на поверхность и еще шесть километров шла пешком до шоссе, а там остановила первую же попутку.

Ее напарник опять развернул машину и увел преследователей в поле. И хотя Виталик понимал, что из «уазика» рано или поздно начнут стрелять, первый выстрел все равно прозвучал неожиданно. Он переключился на третью передачу и гнал не приспособленную для подобной езды легковушку на пределе ее возможностей. Пару раз ударился головой о крышу. Две пули пробили задний баллон, машину потащило в левую сторону, снизилась скорость. «Уазик» приближался. Шумилин заметил три одинокие березки, непонятно откуда тут взявшиеся и украшавшие своим гордым видом обширную степь. Направил автомобиль в их сторону. Сбоку от водительского сиденья нащупал монтажку. Упер один ее конец в панель, второй — в педаль газа. Второй пробитый задний баллон выровнял движение, и парень перевел дух. Это означало, что задумка могла и удаться.

«Волга» врезалась в березку, а сам водитель незаметно выскочил из машины и укрылся за деревом. Освещая фарами разбитую «Волгу», подлетел «уазик», из которого быстро выскочили трое мужчин спортивного телосложения в форме спецназа, двое с короткоствольными автоматами, один с ПМ. Они окружили генеральскую «Волгу».

Шумилин видел, что в «уазике» остался только водитель, и подполз к нему с неосвещенной стороны.

— Здесь никого нет, — услышал водитель голос одного из бойцов, когда дверца приоткрылась и кто-то ловко выдернул его из автомобиля. Не успел он опомниться, как совершил головокружительный кувырок в воздухе и ткнулся лбом в мерзлую землю.

— Сюда! — заорал он. Бойцы из группы захвата уже бежали обратно, но лишний раз убедились, что тихоходный «уазик» передвигается куда быстрее, чем они бегают. Стреляли сначала на шум двигателя, потом наугад, потому что Виталик выключил не только фары, но и габаритные огни. В полной темноте хорошо был виден свет фонарей села Васильевки, куда и отправились пешком неудачливые преследователи.

Шумилин знал места объездов постов ГАИ, поэтому без труда проник в город. Слабо освещенными улицами добрался в район, где жил дед Лены Смугловой. За три квартала бросил милицейский «уазик» и отправился туда пешком. Да и идти-то ему больше было некуда.

— Кто? — настороженно поинтересовался старческий голос.

— Виталик, — ответил парень. Скрипнул старый засов, и высунулась голова хозяина. По прищуренным глазам Шумилин догадался, что дед всматривается в его лицо. Из-за возраста он не очень доверял слуху. Наконец на лице хозяина мелькнула улыбка, и он широко распахнул дверь перед постояльцем.

— Ты один? — поинтересовался он, заглядывая за спину парню.

— Лены еще не было? — вопросом на вопрос отозвался тот.

— Разве ты не проводил ее домой?

Их диалог состоял из одних вопросительных знаков. Чувствовалось волнение обоих: у деда на интуитивном уровне, а у Виталика на сознательном. Ему не хотелось волновать гостеприимного старика.

— Мы сегодня не виделись, — соврал парень и отвел взгляд в сторону.

— Не ври.

Запавшие и потухшие глаза буквально насквозь пробуравливали собеседника.

— Если она не появится в ближайшие полчаса, то я расскажу, — пообещал младший и они прошли внутрь дома. Несмотря на то, что было громко включено радио, молчаливым мужчинам казалось, что они сидят в полной тишине. Они даже слышали биение своих сердец: у одного оно билось учащенно и с перебоями, у другого чаще обычного, но ритмично и равномерно.

— Ну все, — нарушил молчание первым старший минут через двадцать. — Рассказывай. — После непродолжительной паузы добавил: — Парень ты хороший, но чует мое сердце, что втянул внучку в неприятную историю.

— С чего это ты так решил, Поликарп Сидорович?

Шумилин старался говорить бодро, но у него это получалось плохо.

— Я, молодой человек, жизнь прожил и вижу больше твоего.

Неизвестно, чем закончился бы их напряженный диалог, если б окна не осветились фарами подъехавшей машины. Оба прильнули к окну и увидели, как Смуглова, рассчитавшись с водителем, направилась к дому.

— Я открою, — поспешил в сени Виталик. Девушка не успела постучать, как перед ней раскрылась дверь дедовского жилья.

— Слава богу! Я так за тебя волновалась, — обрадовалась Лена.

— А я за тебя.

Они обнялись. Он своими губами нащупал ее губы, и на какое-то время оба отключились от окружающего мира. Девушка уже начинала сознавать, что в присутствии Шумилина она забывает про Воронежева, но упорно продолжала убеждать себя в обратном. Они не заметили, с каким умилением подсматривал за ними дед, и не слышали, как он скрипнул дверью, когда парочка наконец расцепилась.

— Это правда? — всматривалась в глаза напарника Лена при тусклом освещении сеней.

— Что правда?

— То, что ты мне крикнул, когда я выпрыгивала из машины.

— Когда я тебе врал? Люблю, как младшую сестренку, — выкрутился собеседник в шутливой манере.

— Этот парень мне больше по душе, чем твой одноклассник, — заявил Поликарп Сидорович, когда они соизволили предстать пред его лукавые очи. — Но! — он поднял вверх скрюченный указательный палец, — вы обязаны поделиться со мной своими бедами. — Молодые переглянулись. — Смелее, — подбодрил их хозяин дома.

Они просидели всю ночь не смыкая глаз, и старший представитель семейства Смугловых узнал про криминальную деятельность внучки своего потомства.

— Сейчас не время давать определение вашим поступкам. Сдается мне, что вы сунули нос не в свое дело и в покое вас не оставят, — вынес он заключение в конце беседы.




Глава седьмая


Сушняков попросил медперсонал не беспокоить его и генерала, прежде чем вошел в палату к раненому.

— Как самочувствие, Егор Матвеевич? — поинтересовался он у Карпова, ставя на стол полиэтиленовый пакет с фруктами.

— Твоими молитвами, — отшутился пациент больницы УВД, куда его перевели из первой городской, закидывая за голову здоровую руку. — Тебя не смущает, что разговариваю с тобой лежа?

— Что за предрассудки? — ответил майор.

— Ничего не предрассудки. Вот я, например, испытываю неловкость. Ладно, бери стул, подсаживайся ближе и докладывай обстановку.

Посетитель сел, накрыв колени широкими ладонями.

— Результаты не радуют, — сказал подчиненный. И тут же поправился: — Вернее, они совсем отсутствуют.

— Конкретнее.

— Ни оружия, ни интересующих лиц на месте проведения операции не обнаружили. Задержали Шерстнева, но ясности он не внес. Против него у нас улик нет, пришлось отпустить. — Петр Валерьевич не смотрел на генерала.

— Отсутствие результата — тоже результат, — задумчиво произнес старший по званию. — Такое ощущение, что их успели в последний момент предупредить, и они спрятали концы в воду. Нужно искать брешь: где произошла утечка информации.

— Насчет утечки информации согласен, — кивнул собеседник, и они, наконец, встретились взглядами, — но в этом деле много темных пятен. Куда, например, делись «Газели»? Если сам Гонтарь на своей машине не приехал, то все равно на ней должен был прибыть его представитель. А мы даже водителя не нашли.

— Не могли же они провалиться сквозь землю, — недоумевал Карпов. — Может, наблюдение сработало неудовлетворительно?

— Парни опытные, круглосуточно не спускали глаз с особняка Шерстнева, — заступился Сушняков.

— В наши дни все возможно. Может, они купились и, естественно, многого не видели.

— Я за своих людей ручаюсь, — твердо заявил майор. — Скорее всего, Гонтаря предупредили заранее, и он разыграл перед нами комедию. А это означает, что не исключена возможность утечки информации через ваше окружение.

— Что за глупости?! — искренне возмутился начальник УВД. — Я не ставил своих замов в известность о предстоящей операции. Только с мэром поделился. Уж не подозреваешь ли ты его?

— В умышленном вредительстве, разумеется, нет. Но он не оперативный работник. Мог лишнего сболтнуть супруге, та еще кому-нибудь и так далее. В результате, пусть в сильно искаженном виде, но какие-то обрывки информации дошли и до Ерофеева.

— Ну, наплел, — сказал генерал, но все же рассуждения подчиненного заставили его задуматься.

— А сейчас ведется наблюдение за объектом? — неожиданно спросил он.

— Снято. Какой смысл держать там людей, которых и так не хватает?

— Напрасно, Петр Валерьевич, напрасно, — недовольно буркнул генерал. — Не исключено, что преступники отсиделись в укромном месте.

— Да мы весь особняк вверх дном перевернули.

— Неужели ни одного светлого пятна?

— Почему же ни одного? Но они выдвигают еще множество вопросов. Обнаружили синий «вольво». Подозреваем, что именно из него высаживались автоматчики, которые покушались на вашу жизнь.

— Хозяин машины задержан? — нетерпеливо поинтересовался Карпов.

— Владельцем числится не существующее в природе лицо, а преступник, видимо, ездил по фиктивной доверенности, — в очередной раз разочаровал подчиненный начальника. — Мы, можно сказать, отбили вашу служебную «Волгу», — продолжил доклад Сушняков. — И тут вырисовывается любопытная деталь: отпечатки пальцев угонщика, который спас вам жизнь, совпадают с отпечатками некого Шумилина Виталия Сергеевича, бежавшего из-под стражи во время расследования убийства, в котором он и являлся подозреваемым. Я просмотрел материалы следствия, вина практически доказана.

— И все-таки есть в этом парне что-то благородное. Поверь, я редко ошибаюсь в людях. — Узнав, что и Шумилин каким-то образом замешан в деле, генерал добавил: — Найти бы его, поговорить с парнем по душам. Почему-то уверен, что многое бы прояснилось. Его нужно искать через ту молоденькую девчонку, — вспомнил он о напарнице Шумилина.

— Делаем все возможное, но слишком тонкая ниточка. О ней ничего не известно. Мои люди утверждают, что видели молоденькую девушку, когда гоняли «волжанку» по полю, в салоне, но потом она каким-то странным образом испарилась.

— В том и заключается наша профессия, чтобы раскрывать странности.

Они еще долго ломали головы, но к определенным выводам пока не пришли. Оставшись один, генерал думал о своем спасителе, а именно: что побудило угонщика рисковать по меньшей мере свободой, а то и жизнью ради незнакомого человека. Никак не вязалась у Карпова личность Шумилина с репутацией закоренелого преступника и убийцы. Он испытывал благодарность к этому парню и задался целью докопаться до истины.




Шерстнева отпустили из милиции на следующий день после задержания, ближе к полудню. Естественно, что первым делом он отправился в свой особняк. Тщательно обследовал округу и убедился, что наблюдение за домом не ведется. Только затем спустился в гараж, запер его изнутри и, передернув нужный рычаг, включил токарный станок. Все, кто остался за потайной стеной во время описанных выше событий, там и находились. На немой вопрос Гонтаря Червонный поведал все, что было ему известно и что с ним произошло.

— У ментов на тебя ничего нет, а это означает, что парня с девчонкой они упустили, — пришел к заключению вор в законе. — Иначе тебя бы они не выпустили из мусарни.

— Но их наверняка разыскивают, — вмешался в беседу Косолапый, почесывая за ухом.

— Не сомневаюсь, — кивнул Ерофеев. — И твоя первейшая задача найти их раньше и… Надеюсь, не стоит учить, что делать дальше?

— Обижаешь.

— А ты, Червонный, внимательней подбирай людишек для своих дел. Сам чуть не спалился и нас подставил.

От взгляда авторитета у хозяина особняка мурашки по спине забегали.

— Их Верка рекомендовала, говорила, что парень в розыске и деваться ему некуда, — оправдался Павел.

— Если это так, то не могу понять: какого лешего ему понадобилось спасать мента? И его человеком он быть не может. Не устраивали бы гонок со стрельбой, да и тебя бы тогда не освободили. Как бы там ни было, а лучше всего придерживаться известного правила: нет человека — нет проблемы, — оскалился Гонтарь.

— Ты обещал обеспечить безопасность, — наконец подал голос один из чеченцев, которые, естественно, тоже находились здесь, но дали возможность собеседникам хоть мало-мальски прояснить обстановку.

— Приношу извинения за причиненное беспокойство, — повернулся к ним Ерофеев. — Но наше занятие связано с некоторым риском, где-то просчитались, произошел сбой. Обещаю все исправить и сегодня же отправить вас с товаром, — пообещал он. Авторитет поискал взором Верещагина. — Отправкой пусть займется Кадык. Позвони ему по мобильному. И срочно. Менты очухаются, пошевелят мозгами и не исключено, что вновь выставят наблюдение.




Виталик уговаривал Леночку не ходить на занятия в школу, но та не соглашалась. В конце концов они решили, что в самой школе ей опасность не угрожает, а после занятий он ее встретит.

Все уроки Смуглова с задумчивым видом смотрела на Павла Воронежева, вспоминая, каким его лицо было прежде. И удивлялась, что перед ней, стоило лишь прикрыть глаза, вставал образ Шумилина.

«Я, наверно, совсем чокнулась», — одергивала она себя мысленно.

С Виталиком они договорились, что вместе отнесут деньги родителям Воронежева. Сам Павел ее сторонился, и ему предложить она не рискнула.

«Когда узнает, кто ему помог, сразу изменит ко мне свое отношение, — подумала она и попыталась представить улыбку одноклассника, которую уже давно никто не видел. Но опять перед ней появилось улыбающееся лицо напарника по угону автомобилей. — Просто с ним я испытала много острых ощущений и ничего более», — продолжала она обманывать себя.

У Виталика замерзли ноги, и он стучал ботинком о ботинок у входа в школу. Он не заметил, как появилась Леночка и взяла его под руку.

— Замерз?

— Синоптики двадцать пять — двадцать семь градусов мороза обещали и, по-моему, не ошиблись, — потер он свободной рукой покрасневший нос, затем перехватил портфель школьницы.

— Я сбежала с последнего урока, у нас сорок пять минут времени, — поторопила собеседница.

Дверь открыл грузный мужчина с залысиной на лбу, на вид лет сорока с небольшим.

— Добрый день, Артем Дмитриевич, — поздоровалась Смуглова с отцом одноклассника. Мужчина смотрел на нее с недоумением.

— Здравствуй, Лена.

— Мы к вам по важному делу.

— Паша в школе? — поинтересовался Воронежев.

— Да, я отпросилась с последнего урока, чтобы переговорить с вами.

— Проходите, — пожал плечами хозяин, пропуская их в квартиру. — Ольга! — крикнул он. — Тут к нам пришла одноклассница сына и утверждает, что по серьезному делу.

В прихожей показалась миловидная женщина. Если бы Лена не знала, сколько ей лет на самом деле, то дала бы только тридцать и то с большой натяжкой.

— Проходите на кухню, чайник закипает, — пригласила Ольга Сергеевна. Она знала, что Смугловой нравится ее сын, а девочку считала положительной.

Лена отставила в сторону пустую чашку.

— Еще налить? — поинтересовалась гостеприимная хозяйка.

— Нет, спасибо. Мы, собственно, на минуточку забежали. — Она почувствовала на себе два внимательных взгляда. — Я слышала, что пластическая операция на лице Павла стоит десять тысяч долларов. — Хозяин заинтересованно кивнул. — Я принесла эти деньги. — Она посмотрела на Виталика. Тот молча выложил на стол стопку стодолларовых купюр.

— У нас нет возможности вернуть долг, — отказалась женщина. Но увлажненные глаза говорили, что она тронута благородством девушки.

— Это безвозмездно, — поднялась гостья. Встал и Шумилин.

— Как это? Откуда у тебя такие деньги?

— Ты не прокурор, чтобы задавать подобные вопросы, — вмешался хозяин и сгреб деньги. — Уверен, девочка, что сын по достоинству оценит твой жест.

Он схватил хрупкую руку школьницы и пожал ее по-мужски. Та даже скрипнула зубами, чтобы не вскрикнуть.

— Только у меня просьба.

— Все, что в наших силах и даже сверх того, — сыпал обещаниями Воронежев-старший. Виталику этот скользкий тип не нравился, но он не высказывал своего мнения, а молча ждал, когда закончится разговор.

— Вы скажете Павлику о том, кто оплатил операцию, только после ее завершения.

— Без вопросов, — продолжал трясти руку девушки глава семейства, но уже не сжимал кисть. Как только Леночка почувствовала, что миссию свою выполнила, сразу же ощутила какую-то неловкость.

— Нам пора, — осторожно высвободила она руку. На выразительный жест хозяйки оправдалась: — Паша скоро придет, не хотелось бы, чтобы он видел меня здесь.

Ольга Сергеевна с сожалением развела руками, но понимающе кивнула. Виталик пропустил Смуглову в дверной проем и вышел следом.




Долговязый, сутулый, но жилистый мужчина с маленькими круглыми глазками и утиным носом выскочил из подъезда Верки Силантьевой и нырнул на заднее сиденье бежевой «Волги».

— Ну что, Венгр, узнал? — поинтересовался Косолапый, который расположился на переднем пассажирском сиденье автомобиля. Валерий Михайлович Венгроев, который был обязан своим прозвищем фамилии, назвал адрес, телефон и школу Лены Смугловой. Верещагин мельком взглянул на часы и скомандовал водителю: — Давай к школе, Рама.

Роман Ильсурович Ибрагимов получил кличку на зоне. Во время первой ходки, а их у него накопилось три, он тогда трудился в столярном цехе и изготовлял рамы. Внешне он был полной противоположностью Венгру: невысокого роста, из-за чего водительское сиденье придвинул к самому рулю, коренастый. Единственное их сходство — это коротко стриженные черные волосы. По тому, как он ловко маневрировал по двору, можно было смело предположить, что водитель он отменный.

Они припарковались за школьным ограждением, напротив центрального входа. Верещагин сразу узнал в одиноком парне, маячившем перед входом, Шумилина.

— Вот он, голубчик. Девчонку поджидает, — сообщил он присутствующим с довольной ухмылкой.

— Может, тут его и пристукнем? — предложил Валерий.

— Нет. Это спугнет его напарницу, а нам оба нужны, — ответил старший. — Проследим.

Ждать долго не пришлось. Вскоре выпорхнула и напарница Виталика, передав тому портфель и на ходу застегивая верхнюю одежду. Они явно торопились. Правда, парень подозрительно, но не очень внимательно огляделся, не придав значения припаркованной за школьным двором «Волге»…

Злоумышленники понимали, что Виталик и Лена находятся не в квартире Смугловых, и рано или поздно должны оттуда выйти.

— Пацана можно замочить в подъезде, а девчонку прихватить с собой, — выдвинул предложение Косолапый. Венгр извлек из кармана кожаной куртки нож, нажал кнопку, проверяя, как выкидывается лезвие. Убедившись в исправности холодного оружия, сунул его в рукав.

— Пошли, — хлопнул он левой рукой по плечу Рамы. Не покидая салона, Антон Сидорович перебрался за руль и перегнал автомашину к самому подъезду, в котором скрылись его подручные. В успехе он не сомневался. Ибрагимов и Венгроев не единожды проверенные в делах боевики и должны все провернуть быстро и без лишнего шума.

Шумилин отстал от школьницы на три-четыре ступеньки. Нападения в данный момент они не ожидали. Парень не успел среагировать, когда из-за колонны между вторым и третьим этажами выскочили двое незнакомцев. Коренастый дернул Леночку за рукав. Та врезалась в стену, сильно ударившись о нее головой, и упала, потеряв сознание. Руки у нее остались в карманах, из носа текла струйка крови, а губы все еще продолжали улыбаться. Она находилась под впечатлением своей благородной миссии. Но в выражении лица все-таки появился намек на недоумение. Долговязый бросился на Шумилина, в руке блеснуло лезвие ножа. Выручил лишь привитый годами навык борца. Машинально, в самый последний момент, спортсмен перехватил кисть нападавшего, отклонил тело в сторону и дернул его на себя. Рука Венгра проскочила между лестничными арматурами по самое плечо. Он вскинул голову вверх и почувствовал, как на переносицу обрушился локоть противника. От ужасного хруста, казалось, лопнули барабанные перепонки и его посетило видение, как он сам частенько любил выражаться: небо в алмазах.

Виталик не только был кандидатом в мастера спорта по вольной борьбе, но и неплохо чувствовал себя в рукопашном бою. Воспитываясь в детском доме, он нередко дрался и в основном выходил победителем. Теперь еще прибавилось спортивное знание и владение приемами.

Рама тоже считал себя крепким бойцом и редко встречал превосходящего противника. Но сейчас догадался, что один на один справиться с молодым человеком ему будет не так легко. И он пошел на хитрость.

— Ладно, парень, я все объясню, — притупил он бдительность противника, широко улыбнувшись. И хоть Шумилин скрежетал от злости зубами, уловка сработала, он расслабил кисти и шагнул на ровную площадку, потеряв преимущество верхнего над нижним. Его желание услышать объяснение подвело еще больше. Ибрагимов заметил, что за спиной парня очнулся и уже поднимается его напарник, и продолжал заговаривать зубы. — Видишь ли, нас наняли.

— Кто?

Голос собеседника звучал требовательно. Он склонился и приподнял Леночку, думая, что долговязый получил по заслугам, а коренастый струсил.

— Какой-то пожилой тип, — ответил Рама. Венгр уже приблизился со спины и занес нож, намереваясь нанести удар в шею. Виталик в это время поправил шапку на голове Смугловой, та открыла глаза, которые сразу же неестественно расширились, и она поспешно выкрикнула:

— Берегись, сзади!

Шумилин среагировал мгновенно. Он был вынужден откинуть девушку влево, а сам перекатился вправо. Острое лезвие рассекло воздух. Правда, Ибрагимов ощутимо пнул парня в солнечное сплетение. От невыносимой боли поплыло перед глазами и перехватило дыхание, но неотчетливые силуэты Виталик различал. Превозмогая резь в животе, он напряг мышцы и, как на тренировке, при помощи взмаха ног принял вертикальное положение. Руку скорее всего выставил наугад, но удачно, о чем свидетельствовал звук вспоротого рукава. Сталь лишь коснулась кожи и поцарапала ее, ощущение было, как после легкого ожога. Это сыграло и положительную роль — зрение прояснилось. Парень отклонил голову и внушительная кувалда Рамы лишь чуть чиркнула по кончику носа. За рукой Ибрагимова проследовало по инерции и его тело. Соперники столкнулись между собой. Парень воспользовался превосходством положения и вывернул кисть с ножом, почти одновременно с этим подсек второго. Затем откинул ногой нож в сторону (он зазвенел по лестничной площадке), развернул корпус, не выпуская кисти Венгра, перекинул его руку через плечо и швырнул через себя. Тот спиной опустился на бетонный пол, издав приглушенный стон. Рама стоял на четвереньках, подняться во весь рост Шумилин ему не позволил, а в партере ему на тренировках практически не было равных. Вскоре от удушающего приема Роман затих.

Леночка, вжавшись спиной в стену, испуганно наблюдала за схваткой.

— Уходим, — потянул ее за руку напарник, когда все закончилось. Они выбежали из подъезда, и Виталик узнал человека, сидящего за рулем «Волги». Внезапное появление спортсмена и замешательство, в котором пребывал Косолапый, сыграли решающую роль в очередной схватке, которой, собственно, и не было. Виталик дернул на себя водительскую дверцу и вытянул Верещагина за волосы из салона, пнув коленом в пах. Тот согнулся пополам. Затем снизу по лицу другим коленом парень выпрямил его. Косолапый стоял с открытым, окровавленным ртом, пытался поймать воздух, но тот упорно не желал поступать к нему в легкие. Кувырок через голову вернул дыхание, но отнял сознание. А автомобиль уносил с этого места совсем не тех, кого недавно сюда доставил.

Шумилин притормозил около телефона-автомата, и Леночка позвонила матери. Она предупредила ее, что поживет еще некоторое время у деда, и просила, чтобы она никому не говорила о ее местонахождении. Избавиться от машины они не спешили, уверенные, что пострадавшие не станут заявлять в милицию об угоне, но в связи с создавшимся положением и сами не имели возможности обратиться за помощью к правоохранительным органам. Понимали, что придется выкручиваться своими силами.

— Ты говорила Червонному, в какой школе учишься? — спросил Виталик. Он сидел за рулем, но еще не решил, в каком направлении ехать.

— Он не интересовался, — пожала плечами собеседница, — но это легко выяснить у Верки.

— Значит, они знают и твой домашний адрес, — заключил парень.

— Мама им не скажет, где меня искать, — уверенным тоном отозвалась Смуглова. Шумилин посмотрел в зеркало заднего вида и развернул автомобиль. — Мой дедушка живет в противоположной стороне, — заметила напарница.

— К Поликарпу Сидоровичу мы еще успеем, а сейчас навестим нашу общую знакомую.

— Верку?

— Ее, непутевую.

— Хочешь убедиться, что именно она навела на след?

— Теперь уже не играет большой роли, кто именно на нас вывел. А вот с документами на «Волгу» она нам помочь в состоянии, — поделился планами Виталик.

Силантьева пришла в изумление, увидев перед собой Смуглову и Шумилина. Но, справившись с волнением, намеревалась захлопнуть дверь перед носом.

— Вижу, не особо рада гостям, — подставил ногу парень и грудью втолкнул хозяйку в глубь прихожей.

— О вас справлялись, надеюсь, ничего серьезного?

— Пустяки, — отмахнулся посетитель. — Мы к тебе по другому вопросу.

Он взял Веру под локоть и провел в комнату, усадив ее насильно на диван. Сам опустился рядом. Лена прошла за ними и присела на стул.

— Я не хотела подводить вас, но врать им опасно, — попыталась оправдаться хозяйка, хотя этого от нее не требовали. Но парень ей по-прежнему нравился, и она испытывала некоторые угрызения совести.

Шумилин жестом показал, что извинения приняты.

— Не кори себя, мы понимаем. Нам нужны документы на автомобиль марки «Волга», — поведал он об основной цели своего визита.

— Есть чистый техпаспорт с печатями. — Хозяйка обрадовалась, что имеет возможность хоть как-то реабилитироваться. Каллиграфическим почерком она заполнила документ и с грустной улыбкой передала его Виталику. Силантьева догадывалась, что добиваться от него взаимных чувств у нее теперь вряд ли представится возможность. «Вероятнее всего, люди Гонтаря сотрут их с лица земли», — пронеслась мысль помимо воли. В глазах светилась жалость, но большего для несчастных, по ее мнению, она сделать не могла, да и побаивалась за собственную безопасность.

Сухо поблагодарив Силантьеву и сославшись на недостаток во времени, Шумилин двинулся к выходу. Его неизменная с некоторого времени тень — Лена Смуглова, держалась за спиной.

Проводив визитеров, хозяйка наблюдала за ними в окно и узнала «волжанку» Ибрагимова, удивившись, каким образом им удалось завладеть ей и уйти невредимыми. Едва успела машина с Виталиком и Леной отъехать от подъезда, глаза Веры в очередной раз расширились от еще большего изумления. Буквально через полминуты с противоположной стороны двора показался джип и припарковался на освободившемся месте. Из него вышли Ибрагимов, Венгроев и Верещагин. «Опять по мою душу. Что они ко мне привязались?»

В дверь сначала звонили, затем постучали, но девушка решила не открывать. Она на цыпочках подкралась к входной двери и прислушалась.

— Где ее черти носят? — узнала недовольный голос Косолапого. Ей не часто приходилось общаться с людьми Ерофеева, но этих она знала.

— Невезение сплошное, — отозвался Рама. — Мать Смугловой в разговоре по телефону виляла, так и не сказала, где дочка. Теперь еще этой дома нет.

— Ладно, пошли, — скомандовал старший. Они бы ушли, если бы не произошла нелепая случайность с Силантьевой. Она уже отвернулась от двери и наступила на коврик у входа. Но тот скользнул в сторону, и она упала, стукнувшись затылком о дверь.

— По-моему, она дома. Просто не открывает, — обратил внимание на глухой стук Венгр. Они вернулись, и Роман вдавил кнопку звонка, продержав ее не меньше минуты.

— Открывай, не то взломаем дверь. Не поздоровится, — пригрозил Валерий. Девушка лихорадочно искала выход. Табличка с младенцем под струей душа на двери ванной комнаты дала подсказку.

— Одну минуту, я в ванной! — крикнула хозяйка. Она быстро скинула всю одежду, намочила голову, обернула ее полотенцем и уже в махровом халате открыла входную дверь.

— Почему сразу не откликнулась? — грубо толкнул ее к стене Косолапый и прошел внутрь квартиры.

— Из-за воды не слышала, — потерла хозяйка вторично ушибленный затылок. В зале ее буравили три пары недовольных глаз. Их отношение к ней нельзя было назвать доброжелательным.

— Звони Смугловым и узнай у матери, где прячется ее дочка, — в приказном тоне обратился к ней старший из троицы.

— Она не скажет, потому что… — запнулась, взглянув на устрашающую ухмылку Верещагина.

— Так почему же не скажет? — не отрывал тот от нее взора. Венгр схватил Силантьеву за волосы и притянул телефону.

— Звони.

— Только учти, — не остался в стороне Рама, который сунул ей в руки трубку, — для тебя лучше… — Он замолчал, пригрозив указательным пальцем. Не на шутку перепуганная девушка нажимала кнопки и мысленно посылала проклятия в адрес Червонного, считая, что это он ее подставил.

— Алло, Вера Сергеевна? — Ее голос дрожал. — Это Вера, подруга Лены. Не подскажете, где я могу ее найти?

— Нет, — твердо заявил голос на противоположном конце провода, не объясняя причины. — Что нужно, можешь передать мне.

— Я в курсе того, что она скрывается, и как раз хотела предупредить об опасности.

— Что у нее произошло? — смягчился голос женщины.

— Она сама потом расскажет. Уверена, что она просто забыла про меня предупредить. Я на ее стороне, — протараторила Вера. — Да вы не сомневайтесь, я больше никому не скажу адрес Леночки, — дожимала собеседница. И в конце концов ей удалось вытянуть нужные сведения. — Она у деда. — Вера положила трубку и назвала точный адрес.

— Повезло тебе, — погладил ее по голове Венгроев. — Симпатичная девка, с удовольствием бы с тобой провел время в постели, но… как-нибудь в следующий раз.

Та выдавила из себя смущенную улыбку, хоть в душе готова была разорвать самоуверенного ухажера. Облегченно вздохнула, лишь когда входная дверь захлопнулась за непрошеными гостями.

Вот так в течение одного часа она помогла и опять предала человека, к которому была неравнодушна. Но что делать? Даже имея связи в преступном мире, она остается хрупкой и беззащитной молодой женщиной. Присев на краешек кресла и подперев ладонями подбородок, Вера чуть ли не впервые в жизни задумалась о несправедливости, с которой в конечном итоге вынуждена мириться. И хотя считала, что перевоспитываться поздновато, не тот род занятий выбрала, чтобы испытывать угрызения совести, не без удовольствия отметила, что в редких случаях и ее испорченной душе присущи благородные качества.




Сидя на жестком стуле своего рабочего кабинета, Сушняков вспоминал беседу с генералом. Он и сам понимал, что напрасно снял наблюдение с особняка Шерстнева. Не могли же в конечном счете эти злополучные «Газели» провалиться сквозь землю. Но где брать людей? Вечная головная боль. Начальник отделения милиции наотрез отказался выделить хотя бы двоих. Беспокоить Карпова не хотелось, а больше ему рассчитывать было не на кого. В конце концов майор решил подежурить вторую половину дня и ночь сам. Если «Газели» действительно с оружием и все еще находятся где-то на территории Шерстнева — держать опасный товар преступники долго не решатся. Логическое мышление подсказывало еще и то, что у тех наверняка разработан план переправки оружия, и на самое ближайшее время. Главная задача — выбрать место, чтобы противник не обнаружил слежки. В памяти Петра Валерьевича всплыла заброшенная свиноферма, из которой неплохо просматривались владения Червонного. Но необходимо также спрятать и автомобиль. Если его оставить рядом с фермой — это вызовет подозрение. О том, что преступники перестрахуются, особенно после случившегося вчера, — не сомневался. Как ни крути, а помощник нужен. Как раз в это время к нему заглянул молодой сотрудник — Сергеев. Начальник уголовного розыска РОВД считал двадцатидвухлетнего парня, отслужившего в морской пехоте, честным и безотказным. Но тот последнюю ночь дежурил с ним, предыдущей ночью вел с напарником наблюдение за объектом и требовать, чтобы он подежурил еще одну ночь, было как-то не совсем удобно.

— Петр Валерьевич, я вам еще сегодня нужен? — поинтересовался тот, не входя в помещение.

— Зайди, — пригласил майор. Кивнул на стул и подождал, когда сержант удобно усядется. — Сильно устал? — Для собеседника не остались незамеченными лукавые глаза старшего по званию.

— Глаза слипаются, — признался тот. — За последние двое суток удалось не более трех часов покемарить, и то урывками.

— Ты же морской пехотинец, — подбодрил его Сушняков.

— Говорите уж напрямую, — махнул рукой парень. Тут же во взгляде майора исчезло лукавство и появилась серьезность.

— Подстрахуешь меня? Спать можно, но чутко и рацию не отключать.

И офицер вкратце изложил суть задуманного.

— Если начальство официально разрешает вздремнуть — грех отказываться от сверхурочной работы, — с юмором отозвался сержант.

На место прибыли в семнадцать двадцать. Потрепанный, видавший виды личный «жигуленок» Сушнякова загнали во двор одного из местных работников милиции, примерно в полутора кварталах от дома Шерстнева. Сергеев проверил рацию, оставил ее включенной и чуть откинул спинку водительского сиденья. Армия приучила его к чуткому сну, а за два года так и не отвык. Глаза помимо желания открывались при малейшем шорохе.

В неуютном, продуваемом помещении, которое некогда служило пристанищем колхозным свиньям, а теперь его облюбовал для ночлега майор милиции, было холодно. От сквозняка не спасал и толстый, но коротковатый тулуп. Сушняков поежился, поднял воротник и влез на одно из уцелевших перекрытий, некогда разделявшее стойла животных. Затем прильнул к небольшому квадратному окну без стекла. «Мерседес» Гонтаря исчез, видимо, и его хозяин, если вчера находился здесь, тоже. Но у ворот стоял красный «ниссан», и наблюдатель знал, что он принадлежит Андрею Сергеевичу Ненашеву, одному из приближенных Ерофеева. Это обстоятельство вселяло надежду, что он прибыл не к шапочному разбору и что-то интересное еще предстоит увидеть. Но Сушняков не мог знать, что ему придется просидеть тут до рассвета, потому что с летчиками преступники договорились на утро. Получив солидную мзду за перевозку неизвестного багажа, командир воздушного извозчика наплел начальству про неисправность самолета и обещал к утру устранить неполадки. Отказался от бригады мастеров, которых в заводском авиаотряде не хватало, сказав, что его опытный бортмеханик справится своими силами. Тот тоже получил долю и проспал ночь в кабине пилота.




После тяжелого дня Леночка Смуглова уснула рано, а Виталик смотрел старенький черно-белый телевизор неизвестно какого года выпуска. Он даже подозревал, что тот значительно старше его самого, и тем ни менее показывал телевизор четко.

— Раньше и наш товар отличался хорошим качеством, — словно прочитав мысли парня, сказал Поликарп Сидорович. Они поделились с ним злоключениями последнего дня, и с тех пор озабоченное выражение не сходило с его лица. Шумилин взглянул на деда и улыбнулся. — Сдается мне, — перевел тот разговор в другое русло, — что в покое вас не оставят.

— Школьные занятия Лена с недельку-другую пропустит. Отсидимся, если не прогоните, а там видно будет, — отозвался парень.

— Найдут вас скоро. Возможно, скорее, чем ты предполагаешь. И пока внучка спит, мы, мужики, должны приготовить этим скотам соответствующий прием.

— Они не знают этого адреса, а Веру Сергеевну Лена предупредила.

— Дай-то бог, дай-то бог, — произнес собеседник. Но, будто очнувшись, добавил: — На бога надейся, а сам не плошай.

— Пусть только сунутся, у меня оружие имеется.

Шумилин вынул из-за пояса ПМ и показал его хозяину дома.

— Серьезная игрушка, — кивнул тот, — но полагаю, что и они заявятся не с пустыми руками. Хочу отправить вас к своему другу в Беляевку. Мы вместе с ним прошли всю Вторую мировую войну. — Старик положил Виталику на колени конверт и присел рядом с ним на потрепанный диванчик. — Передашь ему письмо, в котором я написал про вас.

— Завтра об этом можно поговорить.

— Если ночь пройдет спокойно, то можно и завтра, — согласился Поликарп Сидорович. — Но у меня стопроцентной уверенности в этом нет. Выслушай до конца и иди отдыхать. Не исключено, что силенки еще пригодятся. — Он скрутил самокрутку и с удовольствием затянулся. Дед курил папиросы, но иногда его тянуло на крепкий, самовыращенный табак, сказывалась армейская привычка, ради которой он и выращивал его в уголке дворового участка. — Неплохо, что имеется транспортное средство, — выпустил он едкий дым. Постоялец зажмурился, протер глаза и кашлянул. Создавалось впечатление, что это он курил самосад. — Я с противоположной стороны двора разобрал ограду. В случае чего — это вариант для отхода. Посадишь внучку в машину и увезешь.

— Прямо через двор?

— А что, не проедешь?

— Да нет, подморозило, проскочу.

— Тогда и вопрос решенный. Главное — езжай туда, куда я тебе посоветовал. Понял?

— Понял.

— А теперь спать.

Шумилин считал, что Поликарп Сидорович уж слишком перестраховывается, но спорить не стал и поднялся. С рассветом он изменит мнение, а сейчас его охватила даже некоторая беспечность.

Старик же уединился в кухоньке и занялся, как сам считал, первостепенным делом. Он готовился к обороне. На печи сох шнур, смоченный селитрой, на столе лежало старое, смазанное и ухоженное охотничье ружье ижевского производства, а в патронташе — патроны двенадцатого калибра, набитые крупной дробью. Когда селитра высохла, он просверлил ручной дрелью в пробке из-под бутылки вина отверстие и просунул туда шнур. Затем заткнул этой пробкой бутылку, заполненную не вином, а горючей смесью, рецепт которой знал еще со времен войны. Зажмурившись, Поликарп Сидорович вспомнил, как выпрыгивали из охваченного огнем танка немецкие солдаты. Встряхнув седой головой, отогнал воспоминания и подготовил еще несколько таких бутылок. Вставив два патрона в стволы ружья и закрепив патронташ у себя на поясе, он занял наблюдательный пост у окна. Как ни желал обратного, а самые плохие предчувствия деда оправдались. Лишь забрезжил рассвет, он заметил, как в переулок свернуло несколько машин. Они остановились, погасив фары. Приоткрыв форточку, фронтовик слышал шум нескольких пар ног. А еще через какое-то время отчетливо долетел голос незнакомца:

— Вот дом, который мы ищем.

Сомнений не оставалось, что прибыли именно те, к встрече с которыми Поликарп Сидорович так тщательно готовился. Незваные гости прошли под окнами, которые выходили не во двор, а на улицу, и намеревались уже стучать в ворота, когда их окликнул в форточку хозяин:

— Какая надобность беспокоить людей в такую рань?

— Нам нужно поговорить со Смугловой и ее дружком, дедок, — отозвались с улицы. Это был Венгроев, его сопровождали еще три человека. В конце переулка осталась еще целая группа — в силе, решительности и дерзости Шумилина у них уже была возможность убедиться.

— Они спят, приходите позже.

С улицы уже не просили, а требовали:

— Разбуди!

— Не велено, — издевался хозяин дома. — Скажите, что надо, а я потом им передам.

— Открой ворота, старикан, не то выломаем, — вмешался кто-то еще. И по голосу чувствовалось, что он готов выполнить свою угрозу немедленно. Старик прислонил на какое-то время ружье к стене, снял очки, протер глаза и вернул очки на место.

— Сказал же: днем приходите.

— Ах ты, ах ты… — негодовал самый несдержанный. Им оказался Ибрагимов, у которого угнали «Волгу». Он пнул два раза по воротам, но крепкие, дубовые доски в ответ только скрипнули. — Гони сюда джип, — отдал он приказание кому-то из соратников, — сейчас вышибем. — Тот побежал к машинам.

— Последний раз предупреждаю: уходите. — И Поликарп Сидорович высунул стволы в форточку.

— Ну, дед, сам напросился.

В руке Рамы появился пистолет, и он направил его в сторону окна, из которого раздавался неприятный старческий голос, но выстрелить первым не успел. Фронтовик прищурил один глаз и плавно спустил курок. Страшный вопль разбудил всю округу. В некоторых из соседних домов загорелся свет. Естественно, что проснулись и Виталик с Леной. Парень босиком, но с пистолетом в руках вбежал на кухню.

— Сам справлюсь, — охладил его пыл старший и еще раз выстрелил, правда, не так удачно, как в первый раз. Венгр спрятался за деревянный столб, остальные залегли.

— Я помогу, — решительно возразил Виталик, который не спрашивал, что происходит, потому что догадывался, кто пожаловал.

— Не о тебе пекусь, а о внучке. Головой за нее отвечаешь. Уговор помнишь?

— На машину и через огород? — вспомнил собеседник напутствие деда перед сном.

Тот кивнул и добавил:

— А за меня не беспокойтесь, на фронте не в такие переделки попадал. Эти молодчики еще пожалеют, что со мной связались. — Два очередных патрона утонули в стволах. — Иди, иди, сынок, я на тебя надеюсь, — развеял он последние сомнения Шумилина.

Тот вернулся в дом. Смуглова уже оделась, он молча протянул ей верхнюю одежду.

— А дедушка?

— Он просил позаботиться о тебе.

Глаза школьницы наполнились слезами.

— Но…

— Я обещал, а обсуждать времени нет.

Рев мотора, несколько выстрелов с улицы и два Поликарпа Сидоровича подстегивали их движения. «Волжанка» завелась сразу, и, не прогревая двигателя, парень направил ее по колдобинам через огород, не включая из предосторожности габариты. Выехав на улицу с противоположной стороны от боевых действий, услышали взрыв и оглянулись. Яркое зарево метнулось к небу, но горел не дом.

Старик встал на стул, выбил окно и выстрелил по джипу. Но для того это было не больше, чем укус комара. Автомобиль развернулся перед воротами. Тогда дед схватил две бутылки, выбежал во двор и поджег на одной из них фитилек.

Треск досок — и капот машины показался во дворе. Хозяин, забыв про возраст, ловко метнул бутылку с горючей жидкостью в джип. Стекло разорвало, а вспыхнувшая жидкость охватила пламенем буквально весь автомобиль. Раздались душераздирающие крики обожженных противников. Открылась водительская дверца, вывалился и вскочил на ноги один из боевиков. Ослепленный вспышкой, противника он не видел. А тот хладнокровно навел на него ружье и чуть ли не в упор выстрелил в голову. У убитого раскрылся рот, и из него всыпались несколько дробинок.

— Сам виноват, — скупо обронил Поликарп Сидорович, поджидая других, что уцелели в огне. Но, похоже, переднюю дверь с пассажирской стороны заклинило, а задние прижались расщепленными досками. И все же еще одному удалось выбраться наружу. Он выдавил остатки лобового стекла ногами, расширяя проем, и перекатился по капоту на землю. Одежда на нем горела, но он еще пытался подняться. Старик не стал тратить на противника патрона, а ударил прикладом по шейным позвонкам. Крики в салоне автомобиля к этому времени утихли. Фронтовик держал в левой руке вторую бутылку, готовый в любой момент поджечь фитиль, но не слышал рева очередного джипа.

Нападавшие сообразили, что сопротивление им оказали серьезное, и подготовились основательно заранее.

— Так нельзя действовать, — взял командование в свои руки Косолапый, — все машины пожгут.

Он направил в одно из окон короткоствольный, без приклада автомат и выпустил длинную очередь. Раненный в плечо Рама и Венгр последовали его примеру, только один из них разрядил обойму из ПМ.

— Вперед, — скомандовал Верещагин, и бойцы кинулись к выбитым окнам. Шесть человек во главе с Ибрагимовым исчезли в темных проемах. На улице остались Косолапый и Венгр.

Лишь прозвучали первые выстрелы, хозяин разгадал маневр неприятеля, поджег фитиль очередной бутылки и поспешил в дом. Он добрался до комнаты в тот момент, когда атакующие впрыгивали в окна. Фитиль уже догорел до самой пробки. Не раздумывая, старик кинул бутылку в комнату, захлопнул дверь и щелкнул засовом. Только Рама выпрыгнул в окно с горевшим рукавом, остальные с диким криком носились по дому, поджигая все вокруг. Огонь с Ибрагимова соратники сбили, но от сильного ожога ныла рука.

— Такое ощущение, что в доме один человек, — предположил старший.

— Неужели немощный старик способен в одиночку уложить стольких парней? — высказал сомнение Венгр.

— Сам видишь, — грубо ответил Верещагин. — Уходим, скоро сюда со всего района менты съедутся.

Они направились к двум целым машинам. В одну сели Косолапый и Ибрагимов, в другую Венгроев.

Поликарп Сидорович в кухне вылил на себя два ведра холодной воды, перекинул через плечо ружье, прихватил две последние бутылки с горючей смесью и вновь вышел во двор. Оценивающе посмотрел на дымящийся еще джип. С удовлетворением отметил, что выгорел весь салон, но снаружи обгорела только краска. Он втиснулся в салон и сел на раскаленные пружины, дернул из замка зажигания обгорелые концы проводов и попробовал соединить их. Как ни странно, но с третьего раза ему повезло — машина завелась. Дымящийся автомобиль задом выкатился на улицу.

Валерий еще не успел тронуться, как машину его сильно тряхнуло и он стукнулся лбом о стекло. Тряхнув головой, он оглянулся и с удивлением обнаружил, что в него врезался джип, который он уже считал потерянным. За рулем никого не было. Венгр открыл дверцу и хотел выйти из салона, но успел лишь высунуть голову. Бутылка раскололась на темечке и, теряя сознание, он успел почувствовать, как по телу разливается и воспламеняется жидкость.

По последнему автомобилю старик успел разрядить стволы, выбил заднее стекло, но большего ущерба нанести не сумел. Те, не снижая, а наращивая скорость, свернули в ближайший переулок. А с другой стороны уже доносился вой сирены.

«Интересно, — почему-то подумал Поликарп Сидорович, — кто вперед приедет: «скорая помощь», милиция или пожарная команда?»




Сушняков просидел всю ночь в заброшенной и холодной свиноферме не смыкая глаз, и к рассвету они уже закрывались сами собой. Ни холод, ни встряхивание головой не помогали. Тогда майор уперся в деревянную балку и несколько десятков раз отжался. Процедура помогла на некоторое время, к тому же исчезло ощущение холода. Повторив упражнение три раза, заметил, что в окнах второго этажа особняка Шерстнева загорелся свет, а через пять минут из подземного гаража выехала машина. Наблюдатель поднес рацию к губам, но говорить передумал, потому что автомобиль направлялся в его сторону. Сушняков сообразил, что Червонный выехал на проверку: не ведется ли за домом наблюдение. И действительно, тот остановился у входа в свиноферму. Когда Шерстнев входил в свинарник, Сушняков ловко выскользнул в незастекленное окно. Червонный проверил все помещение, заглянул в каждый угол и только после этого покинул его удовлетворенным. Затем обошел обветшалое строение снаружи, но майор вновь перебрался внутрь и перевел дух лишь тогда, когда заурчал мотор. Шерстнев не вернулся к особняку, а направился к выезду из села. А Сушняков окончательно утвердился в мысли, что преступники готовятся к чему-то основательно, и нажал кнопку вызова на рации. Через мгновение до него долетел сонный голос напарника:

— На связи.

— Игорек, приготовься, прогрей двигатель. Похоже на то, что намечаются большие дела.

Червонный вернулся через двадцать минут, машину в гараж не загнал и привез с собой еще двоих. Это были водители для «Газелей», которых прислал Кадык. Сам он с чеченцами остался на трассе в «фольксвагене». В задачу Червонного входило вывести из села «Газели» и передать их по эстафете. Затем они все вместе обогнут город по объездной дороге и остановятся, не доезжая поста ГАИ, в направлении аэродрома. В эту ночь дежурил знакомый Шерстнева. Он должен договориться о том, чтобы не проверяли груз его якобы знакомых коммерсантов, а дальнейшее его уже не касалось.

Петр Валерьевич в предположениях не ошибся: все трое спустились в гараж, и спустя пару минут оттуда выкатились две «Газели». Павел прыгнул за руль своего автомобиля и возглавил мини-колонну.

— Срочно ко мне, — отдал майор распоряжение по рации и побежал к выходу.

Представители милиции выехали на трассу и обнаружили, что к колонне примкнул «фольксваген» зеленоватого цвета. Автомобильное движение в это время суток оживленным не назовешь, что позволяло держаться на большом расстоянии и облегчало слежку. Обогнув город по кольцевой линии, Сушняков догадался, что преступники намереваются переправить оружие самолетом. Он связался по рации с дежурным своего отделения милиции.

— Дежурный по Центральному району младший лейтенант Григорьев, — четко представился тот.

— Майор Сушняков. Вот что, Андрей, у меня к тебе просьба, — по-дружески заговорил старший по званию.

— Слушаю, Петр Валерьевич, — с пониманием отозвался тот.

— Две бригады срочно на выезд. Предположительно аэродром машзавода. — Майор понимал, что пассажирским рейсом отправить оружие в таком количестве невозможно, автотранспортом перевозить опасный груз — нелогично, следовательно, остаются только грузовые авиарейсы. — Если что изменится, свяжусь с тобой дополнительно. И еще: позвони в больницу генералу Карпову, — он продиктовал номер телефона, — поставь в известность о том, что я веду наблюдение за колонной с предполагаемым товаром. Пусть руоповцев поднимет.

— Исполню, — пообещал дежурный.

Метров за пятьсот до поста ГАИ «Газели» и «фольксваген» остановились, а «девятка» Шерстнева проехала дальше. Он припарковался у самого поста и вышел из машины, хотя инспектор не останавливал.

— Привет, старшина, — приветствовал Червонный гаишника. Тот расплылся в улыбке, снял перчатку и протянул руку для рукопожатия. — Как ведет себя твое транспортное средство с новеньким кузовом?

Он несколько месяцев назад практически за бесценок заменил кузов на стареньком «жигуленке» инспектора. Естественно, что использовал для этого разобранный на запчасти угнанный автомобиль. Гаишник в подробности не вдавался, чисто символическая плата его вполне устраивала.

— Без проблем. Сам-то какими судьбами забрел на мой пост?

— По коммерческой линии. У меня друг ткань в рулонах закупил без документов и договорился сдать ее в магазине ближайшего районного центра. Можно сказать, подарили товар, грех было отказываться.

Собеседник понимающе закивал головой.

— Они? — кивнул он в сторону остановившейся колонны.

— Они. Пропустишь без проверки?

— Разумеется.

— А это ребята тебе просили передать.

Червонный извлек из бокового кармана дубленки сотенную долларовую купюру и ловко сунул ее в нагрудный карман куртки инспектора.

— Зачем? — смущенно ответил тот, но не предпринял попытки вернуть деньги.

— Это тебе их благодарность, они ж не свиньи какие-нибудь. Прекрасно понимают, что на зарплату гаишника особо не разжиреешь.

— Ладно, — не заставил старшина долго себя уговаривать, — пусть едут.

Мгновенно в руке Павла появился переносной фонарик, и он просигналил условным подмигиванием.

Колонна тронулась. В это же время их обогнала «Волга», в которой находились Шумилин и Смуглова. Старшина принял ее за машину из колонны и не остановил. Червонный буквально остолбенел, узнав «волжанку» Рамы. Кадык тоже узнал автомобиль и догадался, кто в нем находится, но проявлять себя перед постом не стал. Он лишь опустил стекло и жестом показал, чтобы Шерстнев следовал за ними. В принципе, свою задачу Павел выполнил и должен был возвращаться, но он понимал, что Ненашев не может бросить мини-грузовики с оружием и пускаться в погоню за Шумилиным.

— Ну, — тяжело вздохнул Червонный, хлопнул по подставленной ладони старшины и влез в салон, — на обратном пути увидимся.

Колонна продолжала тихим ходом двигаться в сторону аэродрома, а «фольксваген» поджидал Червонного за ближайшим поворотом.

— Узнал? — коротко поинтересовался Кадык. И, не дождавшись ответа, продолжил: — Один ты с ним не справишься, но хотя бы узнай, куда путь держит.

— Постараюсь, — не проявил особого энтузиазма Шерстнев, помянув про себя недобрым словом бывшего таксиста Семенова, который, по его убеждению, втянул его во все эти передряги. Его бизнес, пусть не в таких масштабах, шел неплохо и без знакомства с Гонтарем и его людьми. Но отказываться теперь от сотрудничества с ними — все равно, что привести смертный приговор в исполнение даже без его объявления.

Виталик не спешил и соблюдал все ограничения скорости. Он считал, что основные опасности теперь позади и только переживал за Поликарпа Сидоровича. Обогнав известную нам колонну, которая ему ни о чем не говорила, проезжая пост ГАИ, старался не смотреть в сторону инспектора, поэтому не заметил и Червонного. Лена молчала, перебравшись на заднее сиденье и свернувшись там в комочек. У парня тоже не было желания нарушать тишину. Помочь ее деду они не могли, а говорить об этом — только бередить душу. В том, что они думают об одном и том же, Шумилин не сомневался.

Червонный же вел машину на предельной для этого времени года скорости и минут через пятнадцать настиг их. Уже рассвело, он потушил габаритные огни и на большом расстоянии не привлекал к себе внимания.

Но подсознательная настороженность беглецов не отпускала. Сначала Виталик не придал значения маячившей вдалеке «девятке». Но то, что расстояние между ними не сокращалось и не увеличивалось, в конце концов показалось странным, и он решил на всякий случай проверить. Сбавил скорость почти до сорока километров в час — и «жигуленок» сбавил, увеличил до ста двадцати — и «жигуленок» увеличил.

— Возможно, это плод моего воображения, — нарушил молчание водитель, — но создается впечатление, что кто-то висит на хвосте.

Смуглова встрепенулась и посмотрела назад, напрягая зрение.

— У Червонного красная «девятка», — напомнила она.

— Но откуда ему здесь взяться? — недоуменно пожал плечами Виталик.

— Понятия не имею.

— Если наша догадка соответствует действительности, то меня интересует, сколько человек в их машине?

— Попробуй оторваться, — предложила девушка. За последнее время она привыкла к опасностям, и на ее сосредоточенном лице уже не читалось испуга, лишь трезвый расчет.

— Бесполезно, с передним приводом автомобиль легче держится на зимней трассе. Придется рискнуть.

— Что ты еще придумал?

— За поворотом я остановлюсь и вылезу, а ты сядешь за руль и продолжишь движение. Жди меня на автостанции ближайшего населенного пункта.

— Ты думаешь его задержать?

— Если получится.

— Вдруг мы ошибаемся?

— Лучший вариант. Тогда просто-напросто доберусь к тебе на попутке. И еще… Жди только полчаса.

Парень сунул документы в бардачок, а метров через сто за ближайшим поворотом свернул к обочине.

Шумилин притаился за небольшим снежным барханом, передернул затвор пистолета и направил его на дорогу. «Девятка» показалась из-за поворота, но, убедившись, что «Волга» не потеряна из зоны видимости, водитель сбавил скорость. Виталик сразу узнал Шерстнева. Когда «жигуленок» поравнялся с ним, он прицелился и дважды выстрелил в передний баллон. И неважно, один или оба выстрела попали в цель. Главное — машину развернуло и юзом стащило на обочину.

Павел никак не мог понять: стреляют ли по нему или это просто взрываются покрышки автомобиля. Вылез из салона растерянный и напуганный. Тут и увидел бегущего к нему вооруженного человека. Опять метнулся за руль, но услышал знакомый голос:

— Стой на месте, не то пристрелю!

Червонный уже имел возможность убедиться в решительности парня, поэтому имел все основания предположить, что тот действительно застрелит его на безлюдной зимней трассе. Выпрямившись во весь рост, он положил руки на крышу «девятки».

— Повернись ко мне, — последовала очередная команда. — Теперь объясни цель преследования.

— Кадык велел узнать, куда вы направляетесь.

— В общих чертах понятно. Выяснять подробности и удовлетворять любопытство по мелочам нет времени. — В это время из-за поворота вынырнул «москвич». Виталик сунул ПМ в карман. — Не дергайся, ты меня знаешь.

«Москвич» притормозил, и в приоткрытое окно выглянула довольная толстая физиономия.

— Помощь требуется, мужики?

— Сами справимся, запаску поставим и вперед, — ответил Виталик. — Теперь отдай мне из карманов документы и все деньги, — потребовал он у бывшего работодателя, когда опять остались вдвоем. Тот подчинился. — Чего стоишь? — посмотрел с ухмылкой на Шерстнева.

— А что еще делать?

— Разве не слышал: я обещал мужику, что сами с поломкой справимся.

— Менять колесо?

— Догадливый. Не обижайся, — смягчился Шумилин, когда Шерстнев уже принялся за работу, — сам за нами увязался.

— Ты меня отпустишь?

— Разумеется. Безработному не прокормить двоих, — пошутил собеседник.

— Готово, — оповестил хозяин автомобиля.

Виталик направил на него ствол.

— Двигай в поле.

— В спину стрельнешь?

— Была нужда без причины тратить на тебя пули. Иди и не оглядывайся. Окажешься на расстоянии недосягаемости выстрела — смело оборачивайся. Но не раньше, — строго предупредил парень. Усевшись за руль автомобиля, сжалился и крикнул вдогонку: — «Жигуленок» свой найдешь на автостанции ближайшего по трассе села! Документы оставлю в бардачке!

Червонный услышал, как заревел двигатель, но не рискнул обернуться.

Леночка Смуглова в напряжении всматривалась в ту сторону, откуда должен был появиться Шумилин. Лучше всего, думала она, если он придет пешком. Это означало бы, что их опасения оказались напрасными, а до села напарник добрался на попутке. Когда в поле зрения появилась красная «девятка», по спине Лены пробежал озноб. Теперь она думала только о том, кто находится за рулем. И только когда «жигуленок» остановился совсем рядом и из него вышел улыбающийся Виталик, почувствовала, как отпускает напряжение.

— Порядок, — открыл тот дверцу «Волги» со стороны водителя. Смуглова перебралась на пассажирское сиденье. И не успел парень опуститься рядом, порывисто обвила его шею руками и поцеловала в губы. Тот придержал ее, и поцелуй вновь получился долгим и приятным.

Дальнейший их путь до места назначения прошел спокойно, но в Беляевке их ждало очередное разочарование. Афанасий Тимурович Самсонов, фронтовой однополчанин и друг Поликарпа Сидоровича, год назад переехал на другое место жительства.




Все было заранее оговорено и за все, как говорится, заплачено, поэтому «Газели» и «фольксваген» свободно преодолели пропускной пункт и въехали на территорию аэродрома машзавода. Загруженный транспортный самолет и экипаж давно были готовы к вылету и ждали только нелегального груза.

Автомобили остановились в хвосте грузового лайнера, экипаж вышел, чтобы помочь быстрее загрузить ящики. Но непредвиденные обстоятельства заставили преступников изменить планы и действовать по-иному…

Пока Сушняков предъявлял охраннику на пропускном пункте удостоверение, требуя, чтобы его пропустили на аэродром, подоспели две бригады из его родного отделения милиции. Но они допустили ошибку, включенные сирены сразу насторожили торговцев оружием и их покупателей.

— Менты! — воскликнул один из чеченцев. Кадык мгновенно выхватил из-за пазухи пистолет и направил его на экипаж. Те в растерянности переминались с ноги на ногу.

— Немедленно в самолет, — произнес он тоном, не терпящим возражений.

— Мы так не договаривались, — неуверенно возразил командир корабля.

— Обстоятельства изменились. Живо, — повел стволом Ненашев. Под угрозой оружия летчики вынуждены были подчиниться. — Загоняйте «Газели» прямо в самолет, — отдал он распоряжение уже своим.

Подмигивая мигалками, с завыванием сирен автомобили милиции тормознули у авиалайнера, но преступники были уже внутри. В качестве трофея работники правоохранительных органов могли только довольствоваться брошенным «фольксвагеном» Ненашева.

Вскоре прибыла и команда руоповцев, поднятая по тревоге генералом Карповым. Пришлось пойти на переговоры, которые возглавил Сушняков как старший по званию.

— Вы окружены и сопротивление бесполезно, — сказал он из диспетчерской.

— Самолет набит оружием и боеприпасами, — ответил ему один из преступников. — Мы будем отстреливаться до конца, а в безвыходной ситуации взорвем лайнер вместе с экипажем, — пригрозил он.

— Как могло случиться, что ваш ИЛ-76 использовали преступники? — поинтересовался майор у начальника авиаотряда, который только что появился в диспетчерской.

— Мы разберемся, — ответил тот обескровленными губами. И школьнику было понятно, что в его ведомстве имела место по меньшей мере халатность со стороны руководства. «Газели» свободно пропустили на территорию. Ясно и то, что преступники если не в сговоре, то имели какую-то договоренность с экипажем.

— Разберутся они, — буркнул Сушняков. Повернувшись к диспетчеру, добавил: — Разрешайте вылет.

Он взял на себя смелость принятия такого решения. Если не выпустить преступников, то от взрыва пострадают еще несколько самолетов, находящихся в непосредственной близости, к тому же огромную роль играли жизни заложников. Он не верил, конечно, что летчики с бандитами заодно. Задержки с заработной платой вынуждают их калымить, идти на служебные нарушения и брать левый товар. Хаос, творившийся не в одном конкретном месте, а по всей стране в целом. А отсутствие порядка и приводит, считал майор, к подобным инцидентам.

Бандиты приняли курс на Ингушетию, но в последний момент передумали и запросили разрешения на посадку в Грозном, а там законы России не действовали.

На запрос местных властей из Ичкерии просто-напросто не ответили. Пришлось связаться с Москвой. После длительных переговоров вернули экипаж и лайнер, про оружие и остальных по-прежнему молчали.




Глава восьмая


Пренебрегая увещеваниями врачей, Карпов покинул больницу. Не воспользовался и больничным — вышел на работу. Облокачиваясь на бадик здоровой рукой (вторая покоилась на привязи), он прошелся по кабинету, осторожно ступая на загипсованную ногу. Сушняков пришел, как они и условились вчера по телефону, ровно к половине девятого.

— Тренируетесь в ходьбе? — поинтересовался он.

— Не твое дело. — Генералу показалось, что он уловил в голосе подчиненного нотки иронии. — Садись и докладывай.

— Только после вас.

— Я смотрю, у тебя неплохое настроение. С чего бы это? Провалил все операции и еще хохмить пытаешься. Раскопал что-то интересное? — И начальник остановил пытливый взгляд на собеседнике.

— Удалось выяснить личность той девчонки, что находилась с Шумилиным, — перешел на серьезный тон майор. — Недалеко от того места, где мы нашли «уазик», позаимствованный Шумилиным во время его неудачного задержания, проживает некий Смуглов Поликарп Сидорович. На его дом совершили налет боевики из группировки Гонтаря. Серьезный старик, по моим предположениям, мало кому из нападавших удалось унести ноги. Несложно догадаться, что он защищал внучку, которая и является напарницей угонщика вашего автомобиля и одновременно спасителя генеральской жизни.

— Где сейчас старик находится?

— Арестован, — даже с сожалением произнес Сушняков. И понимающие взгляды собеседников встретились.

— Да, закон распространяется только на таких людей, которые на практике помогают нам очистить общество от преступников, — отвел глаза в сторону старший по званию.

— Думаю, что его оправдают. Он защищался.

— А перед этим человек преклонного возраста, между прочим, защитник Родины в Великую Отечественную войну, в камере намучится. Да и потом его мафия в покое не оставит, — констатировал Егор Матвеевич. — Про внучку он тебе рассказал?

— Поликарп Сидорович вообще говорить отказывается. Соседи неоднократно видели парня, схожего по описанию с Шумилиным, и внучка деда всегда была с ним. Они даже утверждают, что парень у деда квартировал. Но внесем полную ясность. — И посетитель выложил на стол фотографию десятиклассницы.

Генерал, продолжающий расхаживать по кабинету, приблизился к столу, взял фото в руки и внимательно всмотрелся.

— Да, — наконец произнес он. — Именно она была с моим спасителем. — Ему почему-то не хотелось произносить слово «угонщик». Подсознательная симпатия к Шумилину не исчезла. Егор Матвеевич предполагал, что молодого парня, безусловно сильного и решительного, ирония судьбы затянула в криминальную круговерть, из которой самостоятельно выбраться сложно. — Я верю ему, — высказал он свое мнение, и собеседник понял, о ком речь. — Запроси от моего имени из района дело об убийстве, в котором Шумилин обвиняется, и займись им лично.

— Есть, — сделал попытку подняться Сушняков, но генерал удержал его за плечо.

— С родителями Смугловой беседовал?

— У нее только мать. Плачет, сама не знает, где находится дочь. Говорит, обзвонила всех родственников и знакомых — безрезультатно.

— Что с Ерофеевым?

— А что с ним? — развел Петр Валерьевич руки в стороны. — Против него лично ничего нет.

— Ну что ж, начнем сначала…




Смугловой, наконец, разрешили короткое свидание с тестем. Она сидела за стеклянной перегородкой, вытирая уголком носового платочка увлажненные глаза, когда привели Поликарпа Сидоровича. Недавний герой как-то весь сгорбился, и без того старческое лицо, казалось, покрылось еще более глубокими морщинами. Тяжело передвигая ноги, он добрался до стула и со вздохом занял место за стеклянной перегородкой. Кивнул невестке и поднес к уху телефонную трубку.

— Здравствуй, папа. Как ты?

— Переживу.

Смуглова изо всех сил сдерживала рыдания.

— Я так больше не могу, скажи: где моя дочь?

И тут ее прорвало, слезы градом брызнули из воспаленных глаз. Промокший носовой платок уже не помогал, и она отложила его в сторону, утерев лицо рукой. На каменном лице Смуглова дернулось правое веко. Неожиданно потеплели глаза и даже частично разгладились морщины.

— Не переживай, дочка, они в надежном месте, — мягким тоном произнес он и протянул руку, чтобы погладить женщину по голове, но рука уперлась в прозрачное, но непреодолимое препятствие. Он как-то судорожно отдернул ее и продолжил: — Прости, но не доверяю я женскому языку. Устроится и сама тебе позвонит.

— Но с ней все в порядке?

— Пока ее местонахождение в тайне — опасность не угрожает, — заверил старик.

— Можешь рассказать, что же все-таки произошло? — И столько в ее отчаянном взоре и словах читалось мольбы, что Поликарп Сидорович не выдержал и отвернулся.

— Не сейчас. Меня скоро выпустят, тогда и поговорим.

— Твой дом сгорел, папа.

— Бог с ним.

— Приезжай жить ко мне.

— Спасибо, милая. — И он снова предпринял попытку погладить невестку по голове, но на этот раз не отдернул руку, а еще и прижался к стеклу лбом. — Мой единственный сын любил, крепко любил тебя. И сам бы справился с возникшей задачей, — ему, как любому отцу, хотелось хорошо думать про сына. — Он, конечно, совершил глупость, но иногда мне кажется, что его уже нет в живых, иначе не смог бы так долго держаться вдали от такой женщины и дочки. Поэтому слушайся меня, все в конце концов в нашей семье образуется. — Та учащенно закивала головой, доверяясь близкому человеку. — Леночка может позвонить до моего освобождения. Не спрашивай о ее местонахождении…

— Но я…

— Никаких «но». Если даже она сама назовет адрес — забудь его. Пусть я перестраховываюсь, но поверь, что так лучше.

Нельзя сказать, что Вера Сергеевна ушла со свидания удовлетворенной, но, подсознательно переложив ответственность за судьбу дочери на мужские плечи, почувствовала некоторое облегчение. В одиночку всегда труднее пережить горе, а Смуглова после короткой встречи с тестем одинокой себя уже не чувствовала.




Тридцатилетняя, полноватая, с простым лицом и добрым взглядом женщина с сочувствием взглянула на молоденькую парочку.

— Да вы пройдите в дом, перекусите. Наверняка устали с дороги и проголодались.

— Спасибо, мы не голодны, — отказался Шумилин. Известие о том, что Афанасий Тимурович Самсонов год назад продал дом и отбыл в неизвестном направлении, явно застало приезжих врасплох.

— Проходите, проходите, — потянула Леночку за рукав новая хозяйка дома. Смуглова посмотрела на парня, предоставляя ему возможность самому принимать решение.

— Он дружил с соседкой — Феклой Пантелеевной. Возможно, она знает новое место жительства Самсонова. Я сбегаю за ней.

После этого Виталик уже без уговоров шагнул на порог.

Готовила деревенская женщина просто великолепно: наваристый борщ, блины с густыми сливками, пахучий, сладкий, тягучий и очень вкусный вишневый компот.

— Из собственного сада ягода, — похвалилась гостеприимная хозяйка, разливая напиток в пол-литровые кружки.

— Садом пахнет, — отхлебнула Леночка.

— Вот и ладно. Вы проходите в зал, включайте телевизор, а я за соседкой. — Она взглянула на часы. — Муж должен с работы вернуться, так вы на него не обращайте внимания. Он у меня смирный.

И широко улыбнулась, видимо, по причине, понятной только ей…

— И где же твои гости?

В комнату энергично вошла женщина преклонного возраста, о чем свидетельствовало лицо. Походка же, голос говорили о противоположном. Худенькая, легкая, подвижная и веселая старушка. Она щелкнула выключателем. Виталий и Лена сидели на диване: голова парня свисала в сторону, а голова девушки пристроилась на его плече. Оба спали.

— Будить-то жалко. Прямо голубки, — засмотрелась она на чистые, молодые и красивые лица.

— Самой природой созданы друг для друга, — поддержала хозяйка. Они на цыпочках направились из комнаты. Но в это время вернулся хозяин с пятилетним сыном на плечах. Он хлопнул входной дверью и громко произнес:

— Встречай, женушка, мужское население этого жилища. — Улыбка застыла на лице, затем медленно сползла с него. Фекла Пантелеевна махала руками, а жена приложила палец к губам. — Что-то случилось? — спросил мужчина шепотом. А мальчонка только хлопал большими глазами с длинными ресницами. В проеме показались разбуженные гости с заспанными лицами.

— Ну вот, разбудил, — беззлобно упрекнула хозяйка.

— Мы не спали, — вставил Шумилин и смачно зевнул, опровергая собственные слова.

Гостей опять чуть ли не насильно усадили за стол. На селе люди всегда оставались простыми и добрыми. Казалось, никакие трудности не способны заглушить их душевность и приветливость. В больших городах кипела иная жизнь, чем несколько лет назад, а здесь продолжали сеять хлеб, растить скот, вскапывать огород, одним словом — жить своим трудом. Политикой практически не интересовались, о несметных богатствах не мечтали, лишь просили господа о дождике и тепле в нужное время. Точного адреса, куда переехал Самсонов, Фекла Пантелеевна не знала, назвала лишь районный центр в соседней области и то сомневалась в точности сведений.

— Старые люди становятся забывчивыми, — посетовала она на память.

От ночлега молодые отказались.

— Куда ж на ночь глядя-то? — всплеснула руками хозяйка.

— Ничего, мы привычные. Зато к утру на месте будем. Как говорится, благодарим за хлеб, соль.

Виталик даже поклонился, исполнив забытый его поколением обычай.

— Кем он вам хоть приходится? — поинтересовалась бабушка.

— Фронтовой друг моего деда, — сказала Леночка. — Мы обещали его найти.

— Если не найдете, еще заезжайте или позвоните. Афанасий Тимурович обещал мне написать.

Фекла Пантелеевна попросила у хозяев листок бумаги и карандаш, записала свой адрес и телефон. Молодые поблагодарили и направились к выходу. Разве могли они предположить, что утром почтальон принесет бабуле письмо от Самсонова.

Город Семеновск, с населением в двести тысяч человек, вытянутый в длину, с двумя главными улицами, в основном с современными многоэтажными застройками, молодой, был населен большей частью нефтяниками. Прославился он своим бором-заповедником, окруженным чудными лесами и озерами. На окраине районного центра расположилась воинская часть и склады с оружием, которые и охранялись военнослужащими этой части.

Шумилин и Смуглова приехали туда в десять часов утра и первым делом разыскали справочное бюро, где за символическую плату получили ответ, что Самсонов Афанасий Тимурович, пенсионного возраста, в городе не прописан.

— Куда теперь? — Лена с надеждой взглянула на парня, будто он знал выход. Тот пожал плечами и задумался. После продолжительной паузы ответил:

— Обратно возвращаться опасно, а останавливаться на новом месте все равно где. — Он достал деньги, позаимствованные у Червонного во время их последней встречи, и пересчитал их. — Нужно снять квартиру, можем заплатить за полгода вперед.

— А жить на что?

— Будем думать.

С квартирой им повезло по первому же объявлению, прочитанному на доске объявлений возле горсправки. Они договорились с хозяйкой, муж у которой пребывал в годичной загранкомандировке, а сама она проживала у сестры. Правда, плату низкой не назовешь, остались практически без гроша в кармане, зато квартира оказалась со всей домашней утварью и мебелью. Виталик предъявил женщине фальшивые документы на имя Белошейкина Виталия Сергеевича. Шерстнев в свое время выполнил обещание, и теперь у парня кроме водительского удостоверения был паспорт, правда фальшивый, и предъявлять его в компетентных учреждениях Павел не советовал. Чтобы не путаться, имя и отчество остались прежними. Лена показала свой настоящий паспорт, который получила меньше года назад. Сами представились двоюродными братом и сестрой, цели пребывания в городе не объясняли, да хозяйка и не спрашивала. Она аккуратно записала в тетрадку паспортные данные, пересчитала деньги и предупредила, чтобы в квартире не разводили бардака, иначе — прервет договор. Обещала проверять жильцов пару раз в месяц. Молодых условия устроили, и в конце концов они остались одни.

Леночка сидела в кресле, не глядя на включенный телевизор, откинув голову назад и загадочно улыбаясь.

— О чем думаешь, малыш? — мельком взглянул на нее парень, занимающийся изучением уличного пейзажа через окно. Их окна выходили прямо на КПП воинской части. Виталик думал, что и он мог сейчас нести службу в армии, а не скрываться от милиции и мафии. Но ему и в голову не могло прийти, что именно в эту воинскую часть его везли, когда в поезде произошло то злополучное убийство, вину за которое свалили на него.

— Ты слышишь меня? — прервала его невеселые думы девушка.

Виталик тряхнул головой и отвернулся от окна.

— Извини, отвлекся.

Собеседница понимающе улыбнулась и повторила:

— У меня сегодня день рождения. Не бог весть какая круглая дата, но и семнадцать лет только раз в жизни бывает.

— И ты молчала?!

— Мама бы сейчас пирогов напекла, разрешила бы немного шампанского. Одноклассники бы пришли. Этот день у меня всегда весело проходил, — не скрывала она тоски по прошлому.

— Пирогов не обещаю, но праздник и мы в состоянии устроить. — Шумилин вывернул все карманы и пересчитал оставшиеся деньги. — На недельку рассчитывал, но мы их сегодня потратим. — Он решительно направился в прихожую. — Жди, постараюсь быстро.

— А завтра что?

— Будет день — будет пища, — не без оптимизма отозвался Виталик и хлопнул входной дверью.

«Хороший он парень. Если б не Паша…» — И она не смогла придумать, как бы у них сложилось, если бы не Воронежев, в любви к которому она сомневалась все сильнее, но по-прежнему отгоняла эти мысли. Не хотелось, как ей самой казалось, быть непостоянной и легкомысленной. И моральные устои мешали выплеснуться наружу более глубоким и бурным чувствам к человеку, который волей судьбы давно находился рядом и тоже в силу сложившихся причин скрывал неравнодушие. Но люди не каменные, и им свойственно время от времени выпускать эмоциональный пар помимо собственной воли.

Виталик не был докой по сервированию праздничного стола, поэтому скупал все подряд: шампанское, бутылочку хорошего сухого вина, шоколадные конфеты в коробках, причем брал коробки, которые нравились лишь по оформлению, печень трески, палку импортного сервелата, банки с консервами брал полагаясь на интуицию, везение и так далее. Магазины и киоски пестрели разнообразием иностранных надписей и красочных этикеток. Не успевал обыватель разобраться, что из продуктов следует брать, как этикетки менялись, а товар, в сущности, оставался прежним. Зачастую консервы, судя по надписям, выпущенные за рубежом, упаковывались в каком-нибудь Рыбинске. Оказывается, рыночные условия выгодны в первую очередь нечистоплотным. Пока разберутся и наведут порядок власти, сколько воды утечет, сколько сменится поколений? На этой почве появляются многочисленные аферисты-гадалки, предсказывающие судьбу, туго набивающие карманы нередко последними деньгами людей уставших и разочарованных, потерявших надежду на лучшее будущее. Это вовсе не означает, что нет настоящих, одаренных гадалок, лекарей, производственников, коммерсантов, руководителей разного ранга. Но как ни обидно, их на сегодняшний день значительное меньшинство. Они оптимистичны, энергичны, деятельны, но, к великому сожалению, время их триумфа еще не настало.

У Шумилина остались деньги только на недорогой подарок, и он решил приобрести его в рядах вещевого рынка, обосновывая это тем, что базар не магазин и здесь можно поторговаться. На понравившуюся кожаную женскую сумочку не хватало целой трети запрошенной суммы, но он буквально атаковал продавщицу.

— Возьмите мою шапку, — сорвал резким движением головной убор.

— Ее только выкинуть, она вся потрепанная, — отказалась та.

— Выбирай сама: куртку, часы, пиджак, — не унимался настырный покупатель. И женщина средних лет не сдержала улыбку. Вокруг обступали любопытные. Как это обычно бывает, кто-то принял сторону парня, кто-то — продавщицы.

— Да уступи ты ему! — выкрикнул один из сторонников Шумилина.

— Вот сам и добавь, если такой добренький, — противовесом раздалась следующая реплика. А торг продолжался.

— Подарок девушке?

Чувствовалось, что женщина колеблется.

— Любимой девушке, очень красивой, на день рождения, — дополнил Виталик ее предположение. Среди наблюдателей был высокий, худой парнишка в солдатской форме, не принимающий участия в торговых баталиях, но с интересом и удивлением рассматривающий Шумилина.

— Отдам при одном условии: занесешь недостающую часть денег завтра, — доверилась все-таки продавщица.

— Завтра не смогу, — честно признался собеседник, хотя мог пообещать и обмануть. — Но если дадите координаты, отдам долг при первой возможности.

Именно проявление порядочности подействовало на женщину более всего остального, и она вынесла положительный вердикт:

— Забирай, — протянула она сумочку.

— Спасибо, а адрес?

— Здесь найдешь меня — это мое постоянное место.

— Искренне тронут и сумею отблагодарить, — произнес редкий покупатель.

— Иди уж, — уже не скрывала своей симпатии женщина. Народ расступился, пропуская сияющего от счастья Виталика. А он не видел их лиц, перед ним стояло лишь одно лицо, и несложно догадаться, кому оно принадлежало. Вполне естественно, что он не заметил и солдата, увязавшегося за ним. Тот долго не решался, но на выходе все же потянул парня за рукав.

— Виталик, если не изменяет память?

Голос ни о чем не говорил, слишком короткое они имели знакомство. Шумилин обернулся — парень кого-то напоминал, но как ни напрягал извилины — вспомнить не мог.

Он виновато пожал плечами.

— Мы встречались, но где…

— Аркаша… Гущин. Нас забирали в армию с одного призывного пункта…

Военнослужащий заметил, как передернулось лицо собеседника. Теперь-то он узнал знакомого, за которого заступился в купе и впоследствии из-за этого угодил в переделку. Он не знал, как поступить, ведь от дальнейшего поведения Аркадия многое зависело. Пауза затягивалась, а мысли постепенно выстраивались в логическую цепочку. Если бы Гущин имел намерение донести на него, то какой смысл представляться? Можно просто проследить — и арест обеспечен.

— Ты знаешь, — заговорил Виталик подсевшим голосом, — я не убивал того сержанта.

— Я тоже так считаю, — дружелюбным тоном ответил солдат. — У нас в части ходит слушок, что тебя оговорили. Говорят даже, один из свидетелей по пьянке проболтался, что умышленно дал следователю ложные показания. Но раз ты на свободе, то в действительности все так и есть. Только не понимаю, почему не арестовали настоящего убийцу?

Шумилин перехватил оба пакета в одну руку, а высвободившейся взял собеседника под локоть. Они двинулись медленными шагами.

— Потому что по-прежнему подозревают меня. Я в розыске.

— В каком розыске? — задал Аркадий глупый вопрос, он все еще не мог разобраться в ситуации.

— Проще сказать — в бегах.

Виталик пристально всмотрелся в лицо военного, от реакции которого и зависело его решение. Нет, разумеется, он и в мыслях не держал физического устранения опасного свидетеля. Сомнение заключалось в следующем: покидать или не покидать в срочном порядке город? А не хотелось бы, хоть оставаться и опасно, ведь уже заплачено за квартиру, а в карманах ветер гуляет.

— Ты выдашь меня? — задал прямой вопрос.

— Ты тогда за меня заступился. Разве я похож на свинью неблагодарную?

— Спасибо. — Он схватил и крепко пожал руку обескураженного проявлением эмоций Гущина. Шумилин поверил ему, и напряжение спало. — Ты в увольнении?

— До двадцати трех часов.

— Тогда приглашаю тебя на день рождения.

— Твой?

— Нет, но сегодня исполнилось семнадцать лет очень хорошему человеку.

— С удовольствием, — улыбнулся Гущин, и они ушли от неприятной темы. Молодые люди симпатизировали друг другу и, если придирчиво наблюдать со стороны, фальши не проскальзывало.

Парни проходили мимо доски с надписью: «Их разыскивает милиция». Оба завороженно уставились на третий портрет во втором ряду.

— Это же я, — не сдержал изумления сам разыскиваемый.

— Видимо, опять что-то напутали. — И Гущин сорвал плакат, окончательно расположив к себе Виталика.

Леночка открыла дверь и с интересом посмотрела на спутника Шумилина. На нее уставились наивные мальчишеские глаза. Если бы не военная форма, то она посчитала бы его младше себя.

— Принимай гостя, — сиял Виталик. — Какой день рождения без гостей?

— Аркаша, — скромно представился тот. Виновница торжества представилась в свою очередь и на правах хозяйки пригласила его в дом.

Стол сервировали все вместе. Общее дело объединяло и сближало. Все трое уже непринужденно болтали, предвкушая приятный вечер.

Прежде чем произнести первый тост, Шумилин не без гордости вручил подарок, действительно добытый потом и кровью, непосредственным свидетелем чего являлся приглашенный. Но он несколько сконфузился.

— Мне и подарить-то нечего, — даже как-то стушевался Гущин. Имениннице же сумочка очень понравилась, она примерила ее на плече, пощелкала позолоченным замочком. Ни в какое сравнение со школьным портфелем подарок не шел. В роли хозяйки, пусть временного жилища, в окружении двух парней Леночка ощущала себя взрослой дамой, а Гущина постаралась успокоить шутливым тоном:

— Во-первых, ты случайно попал на именины, во-вторых, сидеть за одним столом с генералом — для меня великая честь и самый что ни на есть дорогой подарок.

— Я рядовой, — прозвучало в реплике недоумение, что лишь сильнее развеселило сотрапезников.

— Какие твои годы? Будешь им, — вставил Шумилин, с лица которого не сходила искренняя, доброжелательная и располагающая к доверию улыбка. Все дружно рассмеялись, скрадывая неловкость неожиданно приглашенного. Но в конце концов Аркадий догадался преподнести оригинальный подарок. Он снял с гимнастерки и протянул растерявшейся Леночке нагрудный знак «Отличник воинской службы», который к тому же принадлежал не ему, а был позаимствован у старослужащего на время увольнения в город. Справившись с растерянностью, Смуглова наигранно возгордилась, как сама выразилась, правительственной наградой из генеральских рук. Прикрепила знак на грудь, проделав тоненькую дырочку на кофточке, и периодически выставляла его напоказ.

После выпитого шампанского у девушки закружилась голова. Из динамиков не нового, но вполне сносного кассетного магнитофона, оставленного хозяйкой квартиры, полилась мелодичная музыка. Лена ощущала себя по меньшей мере центром вселенной и с удовольствием танцевала. Виталику клала голову на грудь (нежные руки покоились на плечах) и доверчиво прижималась к нему. Сама не заметила, как и когда он стал близким и дорогим человеком. Не отказывала в удовольствии женского партнерства в медленном танце и военнослужащему, который после тягот армейской жизни тоже блаженствовал в компании сверстников. Но к нему Лена не прижималась, а пальцы едва касались высоких, худеньких плеч.

Извинившись перед виновницей торжества, парни вышли перекурить на кухню. Шумилин использовал перекур для серьезной беседы.

— Надеюсь, не подведешь? — в очередной раз поинтересовался он, выпуская густые клубы дыма. Собеседник не стал давать клятвы, ударяя при этом себя в грудь, ответил коротко, но твердо:

— Нет. Я тебя уважаю и симпатизирую Леночке. — А после непродолжительной паузы добавил: — И верю в твою невиновность.

— Спасибо. — Виталик с чувством пожал тонкую руку Гущина, отчего тот сморщился. — Но у меня в голове копошится еще одна мысль и покоя не дает. — Служивый молча скосил на него вопросительный взгляд. — Есть идея: выбить из свидетелей убийства правдивые показания.

— Каким образом? — не скрыл интереса Аркадий.

— Ты поможешь с ними встретиться, а я запишу разговор на пленку, — конкретизировал тот задумку.

— Собираешься привести их сюда? — ужаснулся собеседник, не уверенный в положительном результате затеи.

— Что, похож на ненормального? — успокоил его Шумилин. — Все должно выглядеть примерно так… — и он изложил детали. Место встречи неожиданно подсказал военнослужащий. По мелочам договорились созвониться. Как раз в это время на кухню заглянула Леночка. Не то от спиртного, не то от воодушевления щеки ее пылали. Парни невольно залюбовались именинницей.

— Нехорошо, мальчики, надолго оставлять девушку в одиночестве, — упрекнула она, театрально надув и без того пухлые и яркие губки.

— Уже идем, — поспешил ответить за двоих Шумилин, и они, словно по команде, одновременно поднялись.

Как бы там ни было, а праздники, как и все остальное, имеют свойство заканчиваться. Все трое, по разным причинам, давно так не отдыхали. И тем не менее стрелки часов неумолимо двигались вперед. У Гущина оставалось времени только на то, чтобы добежать до воинской части. Он наотрез отказался от того, чтобы друзья его проводили.

— У вас щекотливое положение, и появляться на улицах города в ночное время, да еще в нетрезвом виде, когда портретами Виталика, среди разыскиваемых лиц, обвешаны все перекрестки… До первого милиционера, — аргументировал он отказ, и те были вынуждены признать его правоту.

Аркадий ушел, а девушка принялась убирать со стола. Но Виталик остановил ее.

— Я сам.

Он ловко перехватил из рук именинницы стопку тарелок, и их пальцы соприкоснулись. По их рукам пробежал электрический разряд. Взаимное природное влечение напоминало о себе бурным излучением биотоков. Они держали вместе посуду и смотрели друг другу в глаза, стараясь проникнуть в самые их глубины и прочитать там то, в чем боялись себе признаться. И в этот момент для нее существовал только он — единственный и неповторимый, а для него, разумеется, она. Тарелки выпали и разбились, а руки сплелись крепче. Дыхание участилось, и она впорхнула в его раскрытые объятия, не сомневаясь, что приобретает самый неоценимый подарок в день своего семнадцатилетия…

В эту ночь они сначала нежно изучали друг друга, а затем отдались безудержному порыву…

А в родном городе начальник уголовного розыска Центрального отделения милиции майор Сушняков собирался в служебную командировку, но из-за текучести каждодневных дел все откладывал.




Глава девятая


Пока Егор Матвеевич Карпов лежал в больнице, отношения между его дочерью и сыном преступного авторитета укреплялись. Оле и в голову не приходило, что ее используют в роли щита. Стоило Гонтарю в последней операции угодить в руки правоохранительных органов, как любовник девушки, по плану, становился террористом, а она прикрытием. Но нам известно, чем закончилась последняя сделка Ерофеева-старшего, и сын не раскрыл себя, продолжая оставаться страстным поклонником студентки юридического института и дочери генерала милиции.




Устроившись в массивном кожаном кресле своего кабинета и закинув ноги на письменный стол, Юрий Юрьевич откусил кончик сигары и раскурил ее. Вообще-то, он курил сигареты, но во время раздумий любил побаловаться табаком качественной, дорогой сигары. Более тяжелое и темное, чем от сигарет, облако дыма висело над столом хозяина, а сам он неторопливо прокручивал в голове и анализировал события, которые уже ушли в прошлое. О погибших людях авторитет не сожалел, к нему липло много шестерок, готовых подзаработать под «крышей» вора в законе. Правда, парня и девчонку упустили, а это плохо. Но ничего, отыщут, издержки неизбежны в любом бизнесе, даже честном. А в общем, несмотря на возникшие сложности, Гонтарь сделкой с продажей оружия остался доволен. Он приобрел партнеров, готовых закупать оружие практически в любых количествах. Он выслушал от них кое-какие нарекания, но они носили чисто профилактический характер, это чувствовалось по намекам во время последних переговоров. Такие связи нарабатываются годами и в одночасье не рвутся. А требование более тщательной подготовки и осторожности выглядит законным и естественным. Ему также передали привет от Кадыка, который ждет распоряжений Гонтаря. И Ерофеев уже придумал, куда того определить. Если со сбытом все в порядке и партнеры готовы закупить очередную партию, то с поставкой оружия вышла заминка. Начальник воинской части, под чьей охраной находились склады с огнестрельным оружием и боеприпасами, уходил на пенсию. Гонтарь понимал, что деньжат подполковник скопил достаточно и спокойная старость — его единственная мечта. Таких людей на покой отпускать с миром не принято, но нужна замена. Без пяти минут пенсионер обещал свести Гонтаря с неким капитаном Ильиным. Ну, а потом… Юрий Юрьевич даже не задумался, что будет с человеком потом, настолько это было ясно и очевидно. Такое чувство, как благодарность или жалость к партнеру, с которым многие годы проворачивал сделки, приносившие баснословные доходы, ему было просто-напросто незнакомо. Стереть человека из памяти или устранить физически — это для авторитета одно и то же. Более того, он считал, что второе неизбежно вытекает из первого и наоборот. Долго подбирал кандидатуру старшего по поставкам оружия. Человек должен быть преданным и надежным, как говорится, на все сто. В конце концов он принял решение и ждал появления этого человека не позже, чем выкурит сигару.

В широком проеме двери появилась рыхлая фигура Николая.

— Ты звал меня, отец?

— Проходи, сын, садись. — Хозяин кабинета кивнул в кресло напротив. Ближайший родственник небрежно в него бухнулся и закинул ноги на стол, что никому более в присутствии Гонтаря не дозволялось. Но сын есть сын и важно со всем прочим передать в наследство и свой авторитет. Гонтарь-старший скинул ноги сына на пол и затушил сигару. — Пора тебе серьезно приобщаться к нашему бизнесу. Я не вечен, и все, чего достиг, хотелось бы оставить тебе.

— Ты у меня еще крепок, — пошутил собеседник, хотя в его шутке вряд ли было преувеличение. Просто отец имел в виду другое: их бизнес рискованный и тюрьма — не самый страшный исход.

— Поедешь в Семеновск, установишь новые связи, будешь держать поставку оружия в своих руках.

Гонтарь пропустил реплику сына мимо ушей. Вальяжная жизнь барина Николая устраивала, и он особо не торопился вникать в дела предка, но знал, что рано или поздно это неизбежно.

— А смогу? — выразил он сомнение.

— В помощь даю Кадыка. Он опытен и во всем разбирается, но во главе должен стоять ты.

— Разумно, — без энтузиазма согласился парень.

— Обойдусь без твоего комментария, — повысил голос Юрий Юрьевич, — критик нашелся. Делай, что говорю, без обсуждений.

Покорный вид Ерофеева-младшего охладил гнев вора в законе.

— С дочкой генерала еще встречаешься? — задал он вопрос.

— Встречаюсь, но надоела уже до чертиков.

— Придется потерпеть. Возьмешь ее с собой.

— Она же будет только мешать.

— Зато в случае срыва лучше ее никто не пригодится. Ох, и надоел мне этот Карпов, всю жизнь под ногами вертится.

— Когда ехать? — поинтересовался сын.

— Девчонка учится, ей нужно не меньше недели, чтобы перевестись на заочное отделение, больше причин для задержки не вижу.




Генерал Карпов вернулся домой как обычно поздно и удивился, что застал дочку.

— Ты ночуешь дома? — прозвучал из его уст естественный вопрос, потому что последнее время они больше общались по телефону.

— Мне нужно с тобой посоветоваться, папа. — Она сидела на краешке дивана, зажав руки коленями. Когда она волновалась, то не знала, куда их деть.

— Слушаю.

— Я подала заявление в институте о переводе на заочное отделение.

— Это называется не советоваться, а ставить перед фактом, — заметил Егор Матвеевич. — Все чаще замечаю, что мое мнение для тебя — пустой звук. Имею я право хотя бы знать причины, побудившие к столь серьезному шагу?

— О чем ты говоришь?! — воскликнула Оля. Она поднялась, подошла к отцу, который сидел на стуле, сзади и обвила его шею руками. — Прости. Я очень и очень люблю тебя, но ты не замечаешь, что я давно стала взрослой.

— На работу решила устроиться и в этом проявить свою самостоятельность? По-моему, нам до сегодняшнего дня хватало генеральской зарплаты.

— Не в этом дело. Я уезжаю.

— Как уезжаешь? — Чувствовалось, что сообщение застало собеседника врасплох. — И говоришь об этом с таким спокойствием? — Сильный, волевой мужчина, руководитель УВД области действительно растерялся. — Куда? Зачем?

— В Семеновск. — Карпов силился вспомнить, где это, но безуспешно. — Пойми, я взрослая и люблю мужчину.

— Так вот в чем дело, — разобрался, наконец, в ситуации глава семейства. — Бросаешь отца, а он до сих пор не знает, ради кого. Не отпущу, пока не познакомишь, — произнес тоном ультиматума.

— Мы решили устроиться на новом месте, подать заявление в ЗАГС, а потом непременно пригласим тебя.

— Таким, видно, был отцом, — окончательно скис Карпов, — раз родная дочь на произвол судьбы бросает.

— Папка, ты хочешь, чтобы я осталась старой девой?

— Однако, она уже в девятнадцать лет опасается остаться старой девой, — покачал головой Карпов, и кончики его губ скривились в горькую улыбку. От него уходит дочь, а он не может ничего поделать. Зашился на работе, упустил девочку из-под контроля, и генеральские погоны тут не помогут. — Писать письма, звонить, надеюсь, не забудешь?

— Нет, конечно. Все, — широко улыбнулась дочь, — гоним прочь мрачное настроение. Родные люди расстаются, чтобы вновь встретиться. Давай будем думать о хорошем.

— Давай, — неуверенно отозвался Егор Матвеевич, с безнадежностью махнув рукой.




Прошла неделя после дня рождения Леночки Смугловой. Она первый раз была близка с мужчиной, но эмоциональный порыв прошел, и теперь она вся горела от стыда. Правда, внешне это не проявлялось. Шумилин же расценил ее поведение по-иному. Он думал, что Лена совершила ошибку, о которой горько сожалеет и переживает, поэтому тоже старался не упоминать о ночи, которая ему доставила незабываемое наслаждение. Они продолжали сохранять отношения брата и сестры, но у каждого где-то в глубине души осталась обида. Это не означало, что они совсем не разговаривали. Общались как обычно, обсуждая бытовые проблемы. Общеизвестно, что после праздника наступают серые будни. А в будни также необходимо иметь ночлег, чем-то питаться, тепло одеваться в холодное время и так далее. Главное, естественно, — набить желудок. У наших же героев даже мелочь в карманах не звенела. За несколько последних дней они полностью очистили организм от шлаков голоданием. Отбросив и чувства, и обиды в сторону, задумались о хлебе насущном. Но вот незадача: люди, на которых объявлен розыск, трудоустроиться не могут, сохраняя при этом потребности тех, кому нет нужды скрываться от правоохранительных органов. Коренное отличие первых от вторых — у первых нет возможности зарабатывать честно. Хотя эта грань постепенно стирается.

— Хоть иди и воруй, — в сердцах высказался Виталик.

— Воровать — значит вешать на себя еще одну статью, — заметила Лена.

— Тебе этого делать не стоит, — согласился парень, — а я ими уже с ног до головы обвешан. На десять лет больше, на пятнадцать меньше — не вижу разницы. А если и расстреляют, то только один раз. — В его словах слышалось отчаяние.

— И тебе нет нужды лишний раз нарушать закон. — Смуглова загадочно улыбнулась. — Зачем красть, если можно что-то продать? А предпринимательство у нас только приветствуется. Самое крупное прегрешение в нашем положении — неуплата налогов. Чтобы совесть не мучила, можно помогать какому-нибудь детскому дому.

— Заинтриговала. Миллиарды собираешься заработать?

— Миллиарды не миллиарды, а идея есть.

— Делись, — проявлял уже нетерпение Шумилин.

— Ты печатать умеешь? — И девушка кивнула в сторону книжной полки, на которой покоилась запыленная пишущая машинка.

— Это еще зачем? — недоумевал собеседник.

— Так умеешь или нет?

— Одним пальцем, — признался он.

— Молодец, — похвалила его Смуглова. — Правда, твоя работа займет несколько больше времени, чем у профессиональной машинистки. Но один раз можно и помучиться.

— Смеешься?

— Говорю серьезно, как никогда. — Скрыть улыбку не могла, поэтому отвернулась в сторону и добавила: — Поставь машинку на стол и садись. Я буду диктовать.

Парень нехотя подчинился.

— Диктуй, только медленно.

— Минздравом России утвержден медицинский препарат…

— Не торопись — палец сломаю, — перебил ее Шумилин. Щелкнув по клавише с одной буквой, он долго искал следующую. В спешке промахивался и палец защемляло между клавиш.

— …разработанный НИИ имени академика Бурзянцева.

— Кто это такой?

— Понятия не имею, да и неважно по сути. Напечатал? — Виталик кивнул. Он осваивал, как сам считал, трудную профессию. — Сенол не имеет аналогов в мире. — Печатающий посмотрел на нее, как на ненормальную, но от вопроса воздержался. — Он обладает лечебными свойствами от бесчисленных болезней и содержит большое количество витаминов. Теперь перечисляй все болезни, о которых только слышал.

— Ветрянку писать? — Виталий вспомнил, как в детстве кожа покрылась сыпью и чесалось все тело. Теперь девушка смотрела на него, как на недоумка.

— Ты что, собираешься в детском саду распространять лечебный препарат?

— А где мы его вообще возьмем и на что?

Создавалось впечатление, что разговор идет на разных языках, причем без переводчика.

— Сами изготовим, — окончательно обескуражила его Смуглова.

— Ты, случайно, не фармацевт? — уже не без иронии спросил парень. — Может, перечислишь состав компонентов чудодейственного лекарства, разработанного профессурой академика Бурзянцева и не имеющего аналогов?

— Пожалуйста, — пожала та плечами и перечислила: — Сухое сено, перемолотое обычной кофемолкой в порошок, можно немного сахарной пудры — для вкуса, смешать с растворимым кофе — для цвета, ну, еще что-нибудь, лишь бы не отравить потребителей.

После долгого молчания Виталик внезапно расхохотался. Теперь он уже сознательно подключился к затее напарницы. Но последнее сомнение все же высказал:

— Думаешь, станут брать?

— Куда денутся? Берут же всякую дрянь в киосках с иностранной надписью. А тут по-русски написано, что полезнее не бывает, и стоимость пакетика оценим всего-то в несколько долларов.

— Резонно, — уже соглашался Виталик. — А название дала из-за основного составляющего препарата?

— Сено — сенол, — подтвердила Смуглова. Теперь парень печатал с энтузиазмом, к тому же давал дельные советы. Например, предложил написать, что лекарство поможет избавиться от лишнего веса.

— Толстушки в очереди задавятся, — прыснул он. Они еще долго и весело рекламировали свое будущее детище на трех листах, но в конце концов закончили и остались довольными. — Хорошо поработали — не грех и отдохнуть, — кивнул парень на часы, стрелки которых показывали третий час ночи.

— Рановато спать собрался.

— Что-то недоделали? — Он с ужасом взглянул на пишущую машинку. И малейшего желания не возникало вернуться на прежнее рабочее место. Уставшие пальцы сгибались с огромным трудом. — Имей сострадание, — взмолился Шумилин, но не получил того, о чем просил.

— А анкету кто будет печатать? — насмехались лукавые глазки Лены.

— Какую анкету?

— Намерен продавать лекарство с базарного лотка, а мне предлагаешь роль зазывалы?

— Рекламного агента, — поправил ее напарник.

— Не тот размах у нашего предприятия. И директором в нем буду я, — командным голосом произнесла девушка, повелительным жестом руки указав на стул. Как-то неестественно втянув и ссутулив плечи, подчиненный прошаркал на прежнее место. Заразительно зевнув, преданно уставился на новоиспеченного начальника незарегистрированного предприятия.

— Диктуй.

Они составили анкету, в которую вошли следующие пункты:






1. Интересует ли вас наш препарат (дальнейшее заполнение, если ответ положительный)?

2. Фамилия, имя, отчество.

3. Адрес, телефон.

4. Болезнь.





Это составило основу. При дальнейшем обсуждении добавили еще несколько пунктов. Внизу приписали: «Мы с вами свяжемся дополнительно в течение десяти дней». И последний штрих их ночной работы — коротенькая инструкция по применению медпрепарата. Отпустила Смуглова секретаря только в восемь часов утра. Тот уснул, не успев коснуться головой подушки.

Вызвали на работу Шумилина уже к одиннадцати часам утра необычным способом: путем обрызгивания лица холодной водой изо рта начальника. Он с трудом сел на постели не открывая глаз, размазывая влагу по лицу рукой, и спросил:

— Проспал?

— Негоже в первый трудовой день валяться в кровати до обеда, — долетел до него шутливый голос Леночки. Так как он ее не видел, а только слышал — сложновато было разобраться: во сне ли это происходит или наяву. Но повторное ощущение влаги на лице утвердило его в мысли, что он не спит. Хоть и медленно и не без помощи со стороны, но глаза раскрылись. Их разжала пальцами все та же строгая руководительница.

— Принеси, пожалуйста, полотенце, а то умылся, а вытереться нечем, — смотрели на нее два неподвижных зрачка. Еще одна такая ночь — и он бы поверил, что спать можно и с открытыми глазами.

Продав дорогой импортный набор инструментов для автомобиля, который оказался в багажнике «Волги», предприниматели размножили на ксероксе плоды ночного труда. Затем плотно пообедали в кафе и принялись осваивать четвертый микрорайон, расположенный на южной окраине города. Обходили многоэтажные дома и стучали во все квартиры, раздавая рекламу сенола и анкеты. Причем действовали продуманно и продуктивно: Лена раздавала и предупреждала людей, что через несколько минут к ним зайдет за анкетами другой сотрудник их фирмы, а Виталик уже собирал результаты с интервалом в пятнадцать минут.

Трехдневный поход на густонаселенную часть Семеновска не прошел даром. Результат превзошел все ожидания. Редко кто отказывался от чудодейственного лекарства, простого в применении и дешевого. Они завалили рабочий стол квартиры грудой анкет — две с половиной тысячи заказов.

— И что теперь? — спросил парень, сортируя заказы по адресам.

— Осталось съездить в близлежащее село, привезти оттуда сено, солому и приготовить лекарство.

— Можно было предложить два вида: сено — сенол, солома — соломон, — и закатился от хохота над собственной шуткой. Впрочем, и девушке она пришлась по душе. Они занялись делом, которое сами придумали. И пусть это чистой воды афера, пусть они на нелегальном положении, но это так сплотило и увлекло их, что они порой забывали обо всем на свете.

Сказать, что соседи глазели на молодых людей, таскающих охапки сена и соломы на пятый этаж, с любопытством — значит ничего не сказать.

— Вы корову в квартире завели? — не сдержалась от вопроса одна из подъездных старушек, и, казалось, в ожидании ответа уши у нее вытянулись.

— У моего брата на ватные матрасы и перины аллергия, — нашлась Смуглова.

— Спать на соломе? — не поверила бабушка. — Оригинально. Никогда и нигде подобного не слышала.

— Раньше люди на сеновале спали.

— Так то в деревне.

— А в городе мы теперь от синтетики должны сыпью покрываться? — пришел на помощь соратнице парень. Озадачили они не первой молодости собеседницу, встретившуюся на лестничной площадке. Она еще долго не двигалась ни наверх, ни вниз, переваривая услышанное.

В квартире заезжих коммерсантов на полную мощь жужжали две кофемолки, перемалывая сырье. Одну они приобрели сами, вторую позаимствовали у хозяйки на кухне. И неделя упорного труда даром не пропала — три с половиной ведра светло-желтого и бледно-зеленого порошка ждали своей дальнейшей участи. Парень провел эксперимент с завариванием.

— От сена еще исходит запах полей, но чай горьковатый на вкус, — делился он с напарницей результатами анализа. — А от соломы ни запаха, ни вкуса. С таким же успехом можно употреблять простую кипяченую воду.

— Что ж, — задумчиво отозвалась главный рационализатор, — придется смешивать. Но необходимо еще решить с добавлениями. Нельзя использовать растворимый кофе по двум причинам: он явно перебьет вкус препарата и разорит молодое предприятие.

— Про его стоимость мы действительно не подумали, — согласился собеседник. — Даже если смешивать одни к трем, и то… — попытался мысленно подсчитать расходы.

— …в трубу вылетим, — закончила за него девушка. — Да и не имеем возможности делать крупные капиталовложения.

— Предлагаю оставить порошок в первозданном виде, но изменить инструкцию: употреблять утром и вечером по столовой ложке, запивать молоком.

— Почему молоком?

— Потому что наш препарат в немолотом виде с удовольствием употребляют коровы. К тому же если лекарство пользы не принесет — молоко по утрам кого-нибудь да вылечит, — пояснил Виталик.

Так они и сделали. Затем Виталик с помощью утюга изготавливал из полиэтиленовой ленты пакетики, а Смуглова засыпала в них порошок и вкладывала инструкции.

В конце концов наступило время обзванивать заказчиков. Никто не отказывался, составлялись длинные списки с указанием точной даты и времени. Шумилин развозил изготовленное с таким трудом лекарственное средство и собирал деньги, а Лена вела учет и подготавливала новые списки. Время от времени они пополняли запасы сырья. Любопытные старушки лишь покачивали головами, но глупых вопросов больше не задавали. Сложилось мнение, что соломы и сена в квартиру занесли значительно больше, чем требуется на матрас. Но раз носят, значит нужно.

— Может, они едят сухую траву и солому, но стыдятся в этом признаться? У современной молодежи теперь свои причуды, — поделилась своим мнением та соседка, которая встречалась с коммерсантами в подъезде.

А у предпринимателей появились деньги, и доходы росли с поразительной скоростью. Некоторые потребители уже утверждали, что сенол помогает, и готовы были приобрести препарат повторно, но точного адреса фирмы им не оставляли.

— Люди такие доверчивые и наивные, — сказал как-то Шумилин, — меня это даже забавляет. Хочешь, возьму с собой разносить лекарство? Обхохочешься.

На следующий день они отправились вдвоем.

Они позвонили, и дверь открыла худая, сгорбленная, пожилая женщина с болезненным цветом лица. Лена точно помнила, что в анкете указан возраст — сорок пять лет, а ей на вид не дашь меньше шестидесяти. У рта она держала носовой платочек и постоянно в него кашляла. Разносчикам лекарства очень обрадовалась.

— Вы проходите, молодые люди, — пригласила их в комнату.

— Мы на минутку.

— Нет, нет, — и слушать не стала хозяйка. — Мне бы хотелось поподробнее услышать о лечебных свойствах препарата. — В чисто прибранной и небогато обставленной комнате пахло лекарствами. — Одна живу, но сын навещает каждый вечер. — Чувствовалось, что больной было просто необходимо перед кем-то высказаться. — Я подозреваю, что у меня рак легких, но врачи и сын скрывают. — Дышала она тяжело, с надрывом и передвигалась уже с трудом. Ее подозрения казались правдоподобными. Гости притихли и сидели на предложенных деревянных стульях с виноватым видом. Они шли посмеяться над доверчивостью и наивностью людей, но перед этой больной женщиной испытывали стыд.

— Мы только дилеры и знаем не больше того, что написано в инструкции, — с трудом выдавил из себя Виталик. В горле что-то застряло и мешало. — По-моему, от рака сенол не помогает, вам нужно другое средство.

— Все равно попробую. Терять-то мне нечего.

Хозяйка выдвинула ящик старенького секретера и долго в нем копошилась, наконец повернулась и вымученно улыбнулась. В руках она держала деньги мелкими купюрами. Похоже, еле набрала необходимую сумму.

— Что вы, мы не возьмем с вас денег, — запротестовала Смуглова, как бы отмахиваясь руками.

— Вы же не благотворительное общество.

— Мы нормальные люди и тоже способны к состраданию, — вставил Виталик. Он посчитал, что не должен лишать женщину самого главного — надежды и выложил на стол вместо одного два пакетика с липовым лекарством. — Извините, пора. — Хозяйка, провожая их к выходу, не переставала благодарить и желать здоровья, счастья, успехов. Но каждая ее реплика только сильнее ранила души гостей.

С удовольствием они вдохнули холодный уличный воздух. Продолжать разносить лекарство желание пропало, и они поехали домой.

— Не кори себя, — первым нарушил молчание парень. — Так уж устроена жизнь: добро и зло, подлость и благородство, смешное и грустное — всегда рядом. Раз на нас подействовало, — он не уточнил, что именно, но не сомневался, что Лена понимает, — значит, не зачерствели души, не потеряли окончательно совесть. Что касается больной раком женщины… Возможно, наш обман окажет на нее благотворное действие и продлит, пусть ненадолго, жизнь. Врачи ведь и сын ее обманывают и поступают так, руководствуясь благородными целями. Но она уже им не верит. А нам поверила, последние крохи готова была отдать. Я видел, как загорелась надежда в ее глазах, а это последнее, что удерживает ее на ногах.

— Все равно мне не хочется больше этим заниматься.

— И нужды нет, — поддержал Шумилин. — На безбедную зимовку заработали, а там что-нибудь придумаем.

— И долго будет продолжаться наше нелегальное положение? — Она не капризничала, но хотела почувствовать рядом надежное и крепкое плечо напарника, поэтому непроизвольно разговаривала тоном ребенка.

— Переживем, малыш, — почувствовал Виталик ее настроение. — Если мне удастся добыть правдивые показания свидетелей убийства, которое пытаются на меня повесить, — положение изменится.

— А угон генеральской машины с автостоянки УВД?

— Это уже, как говорится, мелочи жизни. Тебе ничего не угрожает. Скажу, что ты не сообщница, а понравившаяся мне девица, которую я заманил в машину обманом.

— Тогда посадят тебя одного.

— Два-три года в колонии — не самое страшное в жизни. Они заменят срок службы в армии. Зато потом все встанет на места.

— Я не хочу оставаться без тебя, — капризно поджала Смуглова губки.

— У тебя есть близкие, — напомнил собеседник, и девушка задумалась.

— Как я соскучилась по маме и дедушке. Так им и не позвонила, а обещала. Мама там вообще с ума сходит.

— Так в чем же дело?

— Действительно, — загорелись у нее глаза, и рука автоматически потянулась к телефонному аппарату. Но парень опередил ее и отодвинул телефон в сторону.

— Не отсюда.

— Думаешь они могут… — она имела в виду прослушивание телефона, — но мы ведь не шпионы какие-нибудь.

— Береженого бог бережет. Отвезу тебя на переговорный пункт.




Прижавшись к Шумилину, Смуглова застыла в молчаливом ожидании вызова. Мысленно она уже разговаривала с мамой. Наконец объявили ее город и назвали четвертую кабину. Девушка ожила. Но, к ее великому удивлению, к кабине спешил еще один человек.

— Девушка, — окликнул он ее, — это мой заказ. — Она обернулась и обнаружила перед собой бодрого на вид старика. — Это мои переговоры, — повторил он.

— Нет же, вы что-то напутали, — уверенно возразила Лена.

— Я редко путаюсь, — улыбнулся собеседник и дернул на себя ручку двери. Парень и девушка в недоумении переглянулись.

— Не волнуйся, — подошел к ней Виталик, — он сейчас выйдет. — Но тот уже о чем-то разговаривал с абонентом. — Значит, в нашем городе и у него есть родственники и друзья, а переговоры он заказал раньше, — объяснил Виталик. Они уже не обращали внимания на покидавшего переговорный пункт старика. Сразу же после его ухода вызов повторился. На этот раз в той же четвертой кабинке скрылась Лена.

— Мамочка, родная, это я, — ласково прошептала она в трубку. Горло сдавило, и подступили слезы.

— Дочка, милая, что же так долго молчала? Мы с твоим дедом места себе не находим. Он лишь недавно признался мне, что направил тебя к своему фронтовому другу, и то только потому, что ему стало известно, что друг переехал.

— Не волнуйтесь. У меня все хорошо. — Свободной рукой девушка вытерла увлажненные глаза. — Лучше расскажи, как там у вас?

— И не спрашивай. — После короткой паузы Вера Сергеевна вернулась к прежней теме. — Представляешь, за минуту до твоего звонка дед разговаривал по межгороду с Афанасием Тимуровичем. Тот через соседку Феклу Пантелеевну по старому месту жительства узнал, что его разыскивала молодая парочка, и на всякий случай позвонил нам.

— Когда, говоришь, звонил? — мелькнула догадка у Леночки.

— Да прямо сейчас. Поликарп Сидорович положил трубку, а я следом сняла.

— Секунду, мама. — Лена выглянула из кабины и нетерпеливым жестом подозвала парня.

— Что? — подскочил тот.

— Старика запомнил, который вышел из этой кабины?

— Вроде бы, — неуверенно пожал тот плечами.

— Он не успел далеко уйти. Постарайся догнать. Подозреваю, что это Самсонов Афанасий Тимурович — боевой друг деда.

Не было времени выяснять, откуда у Лены такие предположения. Виталик кивнул и, выскочив на улицу, огляделся по сторонам. Ему показалось, что предполагаемый Самсонов стоит на автобусной остановке, что наискосок через дорогу. Парень побежал на противоположную сторону улицы, но вынужден был сначала пропустить маршрутный автобус. Он заметил, как старик направился к задней двери, и закричал, перекрывая уличный шум:

— Афанасий Тимурович, не уезжайте!

Автобус отошел, а на остановке остался стоять человек преклонного возраста, с интересом рассматривая приближающегося к нему молодого парня.

— Мы знакомы? — поинтересовался он, изучая атлетическую фигуру Шумилина.

— Вы только что звонили Поликарпу Сидоровичу Смуглову и ваша фамилия Самсонов? — не то утвердительно, не то вопросительно произнес незнакомец.

— Верно.

— И вас интересует, где те молодые люди, которых к вам направил фронтовой друг? — задал очередной вопрос Шумилин.

— Разговор можно и подслушать, но не через закрытую дверь кабины и не на таком расстоянии, а это значит…

— Значит, — повторил парень, — что я один из этих молодых людей, а девушка в данный момент беседует с родным дедом по фамилии Смуглов.

— Редкое совпадение, — улыбнулся старик и протянул руку. — Будем знакомы.

— Виталик. — Рукопожатие было крепким, видно, силен еще старик.

— Вкратце знаком с вашим положением. Подробнее расскажете у меня дома. Приглашаю.

— Мы на машине, — парень махнул рукой в сторону «Волги», у которой уже прохаживалась Лена.

Вскоре выяснилось, почему в адресном бюро на Самсонова не имелось данных. Он был прописан в Ильинке, небольшой деревеньке, что раскинулась на берегу речушки с чудным названием — Милушка. У него был домик на окраине, но ночевал он там крайне редко.

— Я устроился на работу егерем и живу в сторожке, среди первозданной природы, — объяснил старик. — Вы можете перебраться туда.

— Мы устроились. Но не исключено, что в будущем воспользуемся предложением, — ответил Виталик.

— Двери всегда открыты. — Хозяин плеснул в стаканы самогон собственного изготовления. Девушка от ядреного напитка отказалась. — Но держите меня в курсе дел. Старая гвардия надежнее. — Они чокнулись. — Да и перед Поликарпом Сидоровичем неудобно будет, если потеряю с вами связь, а вы попадете в беду. — Они выпили, закусили, и старик продолжил, обращаясь уже к Смугловой: — Знаешь, какой мировой парень твой дед? — Спиртное действовало, хотелось излить душу.

— Знаю, — улыбнулась собеседница.

— Э… — протянул Самсонов. — Откуда знаешь, если в то время тебя и в проекте не было?

— Догадывалась, а недавно убедилась, — серьезно ответила Лена. Старик утвердительно кивнул.

— За счет таких героев и выиграли войну. Он был везде первый и назад не оглядывался, верил, что остальные за ним идут. А таких пуля не берет.

Они беседовали чуть ли не до утра, если это можно назвать беседой. Говорил практически один хозяин, а молодые больше слушали. Зато внучка узнала про героические поступки своего деда, о которых сам он умалчивал, не любил лишний раз распространяться о собственной персоне. Они гостили в деревне два дня и еще три дня в сторожке. Только через пять дней вернулись на городскую квартиру. Нескончаемые воспоминания Афанасия Тимуровича о Поликарпе Сидоровиче вызвали в юном сердце тоску. Леночке нестерпимо захотелось его увидеть, поговорить, поблагодарить. Естественно, что вспоминалась и мать. И Шумилин правильно определил ее настроение.

— Давай я тебя отвезу на время домой, — предложил он.

— Тебе нельзя рисковать. И машина приметная, ее знают. Лучше я на поезде.

Такое развитие событий Виталика более чем устраивало. Он намеревался в отсутствие девушки решить дела со свидетелями не совершенного им преступления.

Посадив Леночку на поезд, Шумилин, не откладывая на потом, отправился в воинскую часть и вызвал Гущина.

— Ты представился двоюродным братом? — появился тот на КП.

— Я им соврал, ты мне, как родной.

— Но и к двоюродному отпустили на два часа.

— Маловато, нам нужно многое обсудить…




Глава десятая


Когда Паше Воронежеву сняли повязки, то цвет лица ему не понравился. Оно напоминало припухшее красновато-синее месиво. Но следы от шрамов были едва заметны. Постепенно опухоль спадала, а вместе с этим поднималось и настроение. Юноша вновь становился симпатичным, появилась былая уверенность, и все чаще губы растягивались в улыбку. Ел с аппетитом, с удовольствием общался со сверстниками, которые навещали его в больнице. В вернувшемся домой и на школьную скамью парнишке все узнавали прежнего балагура и весельчака. Опять девчонки строили ему глазки, и он отвечал им улыбкой. От замкнутого затворника и следа не осталось. Он испытывал чувство благодарности к Смугловой, но так как ее рядом не было, то задумывался об этом редко.

Возвращаясь из школы домой, Паша обнаружил, что около подъезда его поджидает Оля Платонова, из-за которой и изуродовали лицо парню, но он этого не знал. Воронежев сделал вид, что не замечает ее, и намеревался пройти мимо, но та окликнула:

— Нехорошо игнорировать близких.

Пришлось остановиться и повернуться.

— Это ты-то близкая?

— А кто, Смуглова? — прозвучал вызов.

— Хоть бы и она. Благодаря ей я приобрел…

— Не приобрел, а вернул, — прервала его собеседница, — и не благодаря ей, а благодаря тем деньгам, что она подсунула твоим родичам. А тебе известно, где она их взяла?

— Не твое дело, — грубо отозвался парень. — Говори, зачем пришла?

— Соскучилась, — прищурила та глазки. — Мне Верка Силантьева рассказала, чем Ленка занималась…

— Я знаю. Она это ради меня делала.

— Это еще вопрос. Почему тогда убежала с другим? Да она у него на шее виснет.

— С чего пришла к такому выводу?

— А с того, — передразнила Платонова. — Это был Веркин парень, у нее Смуглова его и отбила.

— Зачем тогда отдавать деньги мне на пластическую операцию?

Воронежев думал, что задал вопрос, на который у собеседницы не найдется доводов. Но они нашлись, она готовилась к беседе и основательно все продумала. Правда, понимала, что придется пойти на осознанную подлость и свалить на соперницу свои же грехи.

— Почем я знаю? — пожала она плечами. — Может, тех парней, которые тебе лицо подпортили, она и подослала. А позднее совесть заела.

— Совсем рехнулась? Она тогда так расстроилась.

— Овечкой прикинулась, — скривила Оля улыбочку. — Дурачок ты дурачок. Просто не представляешь, на какую подлость баба пойдет из-за ревности.

— Она же не знала, что я с тобой уплыл на тот берег. — Павел и сам не заметил, как начал оправдываться. Они влезли с ногами на скамейку и сидели на ее спинке.

— Я лично не сомневаюсь, что увидела. А потом что угодно можно сказать.

— По-твоему выходит, что она все предвидела и с парнями заранее договорилась, чтобы ножичком прошлись по моей физии, — усмехнулся Паша. — Ахинею, подруга, несешь.

— Знакомых парней встретила на пляже. Калечить тебя, разумеется, не собиралась, это ты уже лишку хватил. А вот припугнуть попросила, чтобы как-то проучить. Потом, может, сама не рада была, да время вспять не повернешь, — выдвинула Платонова заготовленную версию, вернее, высказала свои тогдашние мысли. Поверил ли Воронежев или не поверил, но сомнения зародились.

— Тяжело такое представить, — уже не столь уверенно прозвучали его слова.

— А я в случайности не верю. Вспомни, когда ты со мной дружил, Ленка же нам проходу не давала, — добивала она. — Послушай, я уже порядком продрогла. Пригласил бы на чашечку горячего чая.

— Пошли, — не очень гостеприимно пригласил он и соскочил с лавки. Он-то мороза не замечал.

— Предки дома? — последовала за ним Оля.

— На работе.

Если бы парень обернулся, то заметил бы на ее лице торжествующую улыбку. Действительно, девушка считала, что главную задачу уже выполнила: сомнения насчет Смугловой посеяла, а стену неприязни между ним и собой сломала. Осталось только дожать. И тут сопутствовала удача — уединение.

Оля отодвинула недопитую чашку.

— Чай не помогает, внутри вся обледенела. Коньячку бы? — подняла на хозяина вопросительный взгляд.

— Водка есть, — буркнул собеседник, не расположенный к застолью.

— Сойдет. — Она с удовольствием приняла поданную хозяином рюмку. — А себе?

— Я не замерз.

Девушка поставила рюмку на стол и театрально надула губы.

— Одна не пью.

— Не пойму: чего добиваешься? — Презрения в его взгляде не было, но парень определенно давал попять, что видит ее хитрости насквозь.

— Могу уйти. — Гостья резко поднялась и умышленно задела рукой рюмку. Водка выплеснулась ей на платье. — Ой! — воскликнула она и снова села. Паша схватил бумажную салфетку и принялся промокать разлившуюся жидкость. — Придется ждать, пока не высохнет. — Тот молча делал свою работу. — У тебя приятные руки. — Она перехватила его руку и поднесла к лицу. От легкого прикосновения губ пальцы разжались и салфетка выпала.

— У меня нет больше сил воевать с тобой, — сказал Воронежев, но руки не отнял. — Мы не имеем права так поступать. — Но она наклонилась к сидящему на корточках парню и закрыла рот поцелуем.

Хоть за Пашей и бегали девчонки и он этим бравировал — настоящей близости с ними еще не испытывал. Целоваться, конечно, целовался, но и от этого успел отвыкнуть за то время затворничества, пока лицо было обезображено шрамами. Платонова сразу почувствовала нерешительность Воронежева и умело этим обстоятельством воспользовалась. Она расстегнула ему две верхние пуговицы на рубашке и просунула туда руку. Второй рукой еще умудрялась разливать водку. Так как второй рюмки на столе не было — плеснула спиртное в чашку из-под чая.

— Запей, — сунула она ему рюмку, лишь разъединились их губы, и чокнулась чашкой. Совершенно обескураженный, еще под воздействием приятных ощущений, парень выпил и сморщился. Оля заразительно рассмеялась и отхлебнула прямо из чашки. Теперь не пришлось уговаривать, чтобы хозяин поставил на стол вторую рюмку.

Дальнейшее с ним происходило словно во сне. Довольно быстро он захмелел, совесть уже не мучила и он охотно подчинялся командному тону гостьи.




Лена порывалась позвонить домой прямо с железнодорожного вокзала и уже сняла трубку телефонного автомата и набрала номер, но неожиданно передумала и повесила ее на место. Подумала, что не выдержит и разревется у всех на виду, а привлекать к себе внимание не входило в ее планы. От услуг такси тоже отказалась, села в автобус. От остановки, несмотря на мороз, шла медленно, рассматривая окрестности, будто не видела их целую вечность. Долгое отсутствие пробудило любовь к родным местам, которая трепетала в груди от каждого знакомого дерева или кустарника, аллеи, дорожки и даже подъездной скамейки. Все о чем-то напоминало. О плохом ли, хорошем — не суть важно. Еще недавно тут протекала ее жизнь, в этих местах Леночка испытывала радости и разочарования. И только разлука дала почувствовать боль пусть даже временной, но потери. «Почему люди попадают в такие обстоятельства, когда приходится покидать город, в котором родилась и выросла, расставаться с самыми родными и близкими?» — промелькнуло в голове. Смуглова была твердо убеждена, что сама она к этому не стремилась. Но и ответить на ее мысленный вопрос было некому, отчего еще сильнее щемило юное сердце, что-то сдавливало в груди, хотелось плакать, опуститься на обледенелую скамейку у подъезда и реветь навзрыд. Пусть все видят и знают, что она сторона пострадавшая — жертва, на месте которой может оказаться любой и каждый. Не бывает ровной и ритмичной жизненной диаграммы: где-то она спокойная, на каком-то этапе взлетает ввысь или падает вниз, причем чаще резкими рывками, без предупреждений, и не всегда возвращается в прежнее устойчивое русло. Вот это «не всегда» больше всего и пугало девушку. Завороженно глядя на лавку, она все-таки прошла мимо. Не стоит всем показывать свою слабость, не поймут, не пожалеют, а лишь осудят. Хорошее забывается быстро, а плохое годами не выветрить из голов.

Смуглова вдавила кнопку звонка и держала ее даже тогда, когда открылась входная дверь, палец словно онемел.

— Господи, дочурка моя! — воскликнула женщина в запахнутом наспех домашнем халате, но из-за звонка та ее не услышала. Да это и неважно, слова в такой ситуации играют второстепенную роль. Обе смотрели друг другу в глаза, из которых катились соленые ручейки. Мать первой шагнула навстречу и обняла дочь на пороге. Рука девушки соскользнула с кнопки, и все стихло. Она обвила руками шею до боли близкого человека и ткнулась носом ей в лицо. В прихожую вышел Поликарп Сидорович. И он тоже безумно обрадовался появлению внучки, но проявил мужскую выдержку и подмигнул Леночке. Та улыбнулась и прошептала одними губами:

— Дедушка…

— Все, хватит на пороге слезы лить, — твердо произнес тот, осторожно потянул сцепившуюся парочку на себя и захлопнул входную дверь.

Естественно, что центром внимания была Лена. Они не сговаривались, но грустных тем в этот день не затрагивали. Вспоминали детство девушки, рассматривали фотографии, смеялись, затем обедали и говорили, говорили, перебивая друг друга. Включенный телевизор работал вхолостую, ни единой фразы из него никто не то чтобы не запомнил, а даже не услышал, будто все передачи сегодня шли на языке глухонемых. Но ближе к вечеру самая молодая собеседница все реже принимала участие в разговоре, больше кивала головой, думая о своем.

— Твои мысли витают в облаках, — заметил Поликарп Сидорович.

— Извини, дедушка, — встряхнула головой Леночка.

— Может, поделишься?

Он не настаивал, предоставив возможность девушке самой принимать решение. Но вмешалась Вера Сергеевна.

— Действительно, девочка, — сказала она, — поделись тем, что тебя гложет. Мы не чужие и дурного не посоветуем.

Девушка нерешительно посмотрела на мать, потом на деда. Тот лишь пожал плечами.

— Мне интересно, как прошла пластическая операция у Паши Воронежева?

— Красавец парень, как и прежде, — машинально вырвалось у женщины. Но она тут же умолкла и испытующе взглянула на дочь. — Поговаривают, что деньги на операцию дала ты. Это правда?

— Да, мама, — отвела глаза в сторону Леночка.

— Но откуда у тебя такая сумма?

— Лучше не спрашивай. Тебе и так про меня многое известно, большего не расскажу.

— Но я твоя мать и вправе знать…

— Да не зуди ты, — повысил голос Поликарп Сидорович. — Захочет — сама расскажет. Не видишь, что девка сохнет по парню.

— Ты позвони ему. — Женщина поняла, что не вовремя затеяла расспросы.

— Парень будет рад тебя слышать, — добавил дед. Он говорил искренне, хотя больше симпатизировал Шумилину, но, как говорится, сердцу не прикажешь. А что Воронежев на самом деле обрадуется Леночке, сомнений не вызывало. После ее благородного жеста по-другому просто и быть не могло.

— Я лучше к нему схожу.

— Сам прибежит, — убеждал внучку Поликарп Сидорович.

— Нет.

— Ну, как знаешь, — махнул тот рукой.

— Только не задерживайся долго, — напутствовала мать.




Дружба с Валерием Филимоновичем Ряженцевым помогла Зимберу выйти после повторного судебного разбирательства полностью оправданным. Судья — выдвиженец мэра, характеристику давал сам Ряженцев. Если коротко: пересмотр дела вылился в реабилитационный процесс Зимбера. Нежелательные свидетели на суд не явились по той простой причине, что их туда не вызвали. А заинтересованные лица читали хвалебные оды. Со всех сторон бывший заместитель мэра выходил положительным героем, оклеветанным людьми нечестными и завистливыми.

Валерий Филимонович первым подошел поздравить Исаака Давидовича с победой.

— Рад за тебя, коллега, — дружески похлопал он его по плечу.

— Это с вашей подачи. Поверьте, я сумею отблагодарить, — склонил голову Зимбер.

— Ну какие могут быть счеты между друзьями? — покровительственно произнес глава города. — Преданных людей нельзя бросать в беде. Так недолго всю команду растерять и одному остаться. А один, как известно, в поле не воин.

— Еще раз спасибо.

— Ладно, — отмахнулся Ряженцев. — Не сомневаюсь, что ты на моем месте поступил бы точно так же.

— Да я для вас, я… — выпятил вперед тощую грудь Зимбер.

— Знаю, знаю, — улыбнулся тот, — горы свернешь. Вот мы и посмотрим, на что ты способен, когда восстановим на прежней должности.

— А что, это возможно? — просиял от счастья оправданный.

— Почему нет, если перед законом ты остался незапятнанным?

— Как же Голубев, который сейчас на моем месте? — все еще не верилось Зимберу.

— Не нашли мы с ним взаимопонимания. Он назначен был временно, и, по моему разумению, снимем его с высокого поста в связи с несоответствием занимаемой должности.

— Переведете на другую должность?

— На другую должность? — переспросил Ряженцев. И не сдержался: — Да гнать таких выскочек из мэрии нужно. Слишком самостоятельный. Тоже мне реформатор нашелся.

Чувствовалось, что этот самый Голубев порядком насолил главе городской администрации. Собеседники и не заметили, как к ним подошли их жены. Ряженцева держала подругу под локоть.

— Любимое занятие моего мужа — дискуссии, — прервала жестикулирующего оратора Инга Валентиновна. Подруги переглянулись и рассмеялись. — Плохое у Зимберов, будем надеяться, уже позади. Теперь о хорошем: ты пригласил их на день рождения?

— Не успел, — почувствовал некоторую неловкость мэр.

— Так что тебе мешает сделать это сейчас? — Она подмигнула Светлане Силантьевне. Та опустила голову, чтобы скрыть улыбку.

— В субботу, в семнадцать часов, жду вас в своем новом особняке. По уже известному поводу, — исправил упущение Валерий Филимонович.

— Круглая дата, — вставила суженая.

— Наслышан, — не остался в стороне и Исаак Давидович. — Почтем за честь.

Супруга поощрительно кивнула ему.




На банкет в честь пятидесятилетнего юбилея мэра получил приглашение и начальник УВД области. Он не был любителем светского общения, но уклониться от приглашения посчитал неудобным. Да и сидеть в пустой квартире одному не хотелось. Долго думал насчет костюма. В друзьях у Ряженцева он не числился и не стремился к сближению, поэтому, чтобы подчеркнуть официальность их отношений, надел не гражданский костюм, а форменный, но парадный. Юбилей как-никак.

Желающих полюбезничать с генералом на праздничном вечере нашлось бы хоть отбавляй, но он сторонился общения. Перекинулся лишь несколькими фразами с губернатором, которого уважал. В самый разгар веселья, решив, что все правила светского этикета соблюдены, Карпов решил незаметно ретироваться.

— Егор Матвеевич, — окликнул его виновник торжества. Он как раз беседовал в холле с Зимбером. Внешне они были полной противоположностью друг другу. Высокий, полный мэр и тщедушный, маленький, с впалой грудной клеткой его повторно назначенный, а вернее — восстановленный в должности заместитель, при виде которого генерал невольно поморщился. Меньше всего ему хотелось общаться с этим человечком. Но он вынужден был подойти к ним. Еще раз поздравил Ряженцева с круглой датой и небрежно кивнул Исааку Давидовичу. Тот лишь изобразил на лице ехидную улыбочку. Что, мол, не удалось меня скушать? И не пытайся более.

— Решили уйти от нас по-английски, не попрощавшись? — спросил хозяин особняка.

— Что-то неважно себя чувствую, — нашел причину генерал. На самом деле физически после ранения Карпов восстановился. Правда, чуть заметно еще прихрамывал, но боли уже не ощущал.

— Это потому, что вы спиртного не употребляли, — вставил Зимбер. Его слащавый голос буквально выводил начальника УВД из себя. Он так взглянул в хитрые глазки, что те забегали.

— Так не годится, чтобы гость уходил без посошка на дорожку, — заговорил опять мэр. — Нехорошо пренебрегать обычаями.

— Но…

— Возражения отклоняю, к тому же завтра воскресенье.

— И здоровье от этого только улучшится, — уколол третий собеседник, но на этот раз смотреть в глаза генерала поостерегся. Сам того не подозревая, Исаак Давидович последней репликой завел генерала.

— Обычай решили соблюсти, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. При этом выдавил доброжелательную улыбку, во всяком случае, ему хотелось такую изобразить. — Что ж, согласен.

— Вот это уже по-нашему, — одобрил не подозревающий подвоха именинник. — Вино, шампанское, коньячок? — предложил он гостю на выбор. — А может, водочку?

— Последнее. Но только вместе с хозяином.

— Какой разговор.

— И я с удовольствием присоединяюсь, — опять влез Зимбер.

— Не возражаю, — буркнул Карпов.

— Принесите, пожалуйста, водочки и закуску, — обратился Ряженцев к одному из официантов. Обслуживающий персонал предоставил ресторан «Факел». С его директором мэра связывала давняя дружба, да и сам директор присутствовал на торжестве.

— Полную бутылку и три граненых стакана, — внес коррективы Егор Матвеевич, — закуску не обязательно.

И Валерий Филимонович понял, что попался на удочку. Недовольная гримаса отразилась и на лице его восстановленного в должности помощника. Ему-то совсем не обязательно было вмешиваться в проводы по обычаю. Но слово не воробей: вылетит — не поймаешь. А ударить в грязь лицом не хотелось. К тому же уже сгрудилась кучка наблюдателей, гулом подбадривая троицу. Таким образом, они как бы оказались связанными определенными обязательствами не только между собой, но и перед наблюдателями. Отрезал последний путь к отступлению сам губернатор. Он первым захлопал в ладоши, когда официант доставил на подносе непочатую бутылку «смирновки» и три настоящих граненых стакана.

— Где только отыскал их? — удивился вслух мэр.

— Мы исполняем любое желание заказчика, — ответил за подчиненного директор ресторана. Ряженцев лишь махнул рукой. И хотя в толпе пробежал смешок, сам он ничего смешного не видел. Официант ловко откупорил бутылку и намеревался разлить сорокаградусную жидкость. Но бутылку у него ловко перехватил генерал.

— Я сам, — и наполнил стаканы до краев. В бутылке на 0,75 литра осталось водки не более, чем на три пальца. Карпов подал стакан сначала имениннику, и тот неуверенно принял его. Затем Зимберу, которого мутило при одном виде такой дозы спиртного. Ну, а потом и свой поднял, предлагая приступить к выполнению «священного обряда».

— На дорожку, — с горечью выдохнул мэр и приложился губами к краю стеклянной посуды.

Егор Матвеевич осушил стакан залпом и первым. Ряженцев пил долго, мелкими глотками, несколько раз булькнул, но не оторвался и осилил. Правда, улыбка, которую он показал хлопающей публике, больше напоминала предсмертный оскал. Желваки на скулах дергались, видимо, выполняя сдерживающие функции возвращения посошка. Но вот он икнул, глаза прослезились и заискрились, а лицо просветлело. Ряженцев сообразил, что кризис миновал, и почувствовал колоссальное облегчение. Зимбер же избрал тактику больших глотков, но сумел произвести их только два. Уже после первого он оторвал от рта стакан и долго раздувал щеки. Если бы присутствующие не знали, чем он занимается, то могли бы подумать, что он кого-то дразнит. Что самое интересное: с каждым новым раздуванием щек лицо искажалось по-разному. То он водил носом, то моргал глазами, то жмурился. Морщины на лбу бегали волнами и дополняли эффект, безусловно, гениальной клоунской мимики. Медленно поднимались в разные стороны волосы. Да великому клоуну Попову находиться рядом — только опозориться. При очередной гримасе, неожиданно для самого исполнителя «обряда», жидкость куда-то резко провалилась и он принялся жадно хватать воздух, помогая вогнать его внутрь ладошкой. Постепенно полегчало. Возможно, Исаак Давидович отказался бы от продолжения глупой затеи, но, перехватив взгляд мэра, который словно говорил «не позорься», все-таки отважился продолжить. Но сил на повторный заход оставалось значительно меньше. Показав очередной раз неповторимую пластику лица, Зимбер, с шумом пуская носом воздух и раздувая щеки, ринулся в направлении туалета.

— Как паровоз, — заметил Карпов, — только дым из ушей не идет.

— Еще не закипело, — вставил кто-то со смешком. А люди перед бегущим поспешно отскакивали в стороны, не рассчитывая на то, что топливо успеет закипеть и уйдет паром, а напротив, не сомневаясь, что оно вернется жидкостью. Наконец Зимбер скрылся с глаз, и дружный, громогласный хохот, от которого сотрясались мраморные полы в холле, заполнил помещение. Мгновенно захмелевший Ряженцев принял участие во всеобщем веселье. Благодаря слабости зама он чувствовал себя на высоте. Смеялись долго. Но самое оригинальное и невероятное — это то, что поддержал гогочущих и сам Зимбер, благополучного возвращения которого сквозь пелену выступивших слез никто и не заметил. Наверняка именно этим и запомнилось пятидесятилетие мэра всем приглашенным на торжество. А в светских кругах города «посошок на дорожку» теперь вызывал невольную улыбку.

Валерий Филимонович сам провожал гостя в самом хорошем расположении духа.

— Из вас бы вышел высококлассный режиссер сатирических шоу-программ, — заметил он генералу.

— С таким талантливым артистом и у вас бы получилось не хуже, — проявил чувство юмора собеседник. Он был единственным из троицы, о котором еще можно было сказать, что остался более-менее трезвым. Во всяком случае, выглядел таковым рядом с мэром, которого качало из стороны в сторону штормом как минимум в восемь-десять баллов по двенадцатибалльной шкале. Но тренированный язык произносил членораздельные слова и рассудок не мутился.

— Нравитесь вы мне, генерал, — не обиделся на остроту именинник. — Присоединялись бы к моей команде.

— В футбольную сборную мэрии приглашаете?

— Я серьезно.

— И что мне это сулит?

Ирония не покидала гостя, но хозяин не замечал ее. Ему показалось, что Карпов клюнул.

— Для начала мы поможем переехать из квартиры в жилье, подобающее генеральской должности.

— В особняк типа вашего?

— Ну, не сразу в такие хоромы. Но приличный двухэтажный домик выделим, — пообещал мэр.

— Покупаете, значит?

— Зачем же так. Уместнее будет: оказываем дружеское участие.

— Как думаете: кем останется в душе человек, прошедший путь от простого водителя до начальника автоуправления региона или области? Я имею в виду честного человека.

— Шофером и останется, — ответил Валерий Филимонович. На его должность глупцу тяжело взобраться, и он отлично понял намек даже в таком состоянии. Если глаза по-прежнему ничего не выражали, то лицо сосредоточилось.

— Так вот: я как был честным опером, так им и остался.

Ряженцеву захотелось, чтобы собеседник конкретизировал свою мысль.

— На что намекаете?

— Пока в вашей команде отбросы типа Зимбера, мне в ней делать нечего, — резко произнес Карпов.

— Не думал… — покачал головой мэр. И почему-то добавил: — Суд оправдал его. Специалист он приличный, а личные качества меня не интересуют.

— Интересуют, еще как интересуют. Голубев куда лучший специалист, а ко двору не пришелся. — Возможно, на трезвую голову генерал бы не высказался, но теперь его понесло. — А из-за преступного окружения и самому недолго скатиться в яму.

— Это уже оскорбление! — повысил голос Ряженцев. Благо они стояли во дворе вдвоем и их не слышали.

— Не оскорбление, а предположение. — И Егор Матвеевич аргументировал: — Я доложил вам о готовящейся операции по задержанию с поличным вора в законе — Гонтаря. Думается, что через вас об этом стало известно оправданному судом Зимберу, а уж он не преминул предупредить об опасности своего приятеля.

— Уж не хотите ли сказать, что мой заместитель связан с мафией?

— Не хочу, а сказал.

— Неслыханное оскорбление!

— Вас или вашего заместителя? — усмехнулся генерал.

— Думаю, что не сработаемся, — подытожил именинник.

— Я и не стремлюсь к этому. Пусть каждый занимается своим делом по совести. Что касается меня, то она у меня еще сохранилась, я не окружаю себя подхалимами.

— Когда-нибудь пожалеете…

— Вряд ли, — оборвал его гость. Затем повернулся и, поскрипывая снегом, твердой походкой зашагал к выходу со двора. Виновник торжества еще долго стоял на месте задумавшись, пока окончательно не продрог. Вернулся к гостям значительно протрезвевшим. Настроение окончательно испортилось, и никакие хвалебные тосты поднять его уже не смогли.




В первый же рабочий день на прежней должности Зимбер занялся перестановкой мебели в своем рабочем кабинете. И не просто перестановкой, а ее практически полной заменой. Простота и дешевизна его не устраивали. Заместитель мэра — есть заместитель мэра. Именно так рассуждал Исаак Давидович. Внешняя обстановка должна впечатлять посетителей, придавая хозяину кабинета солидность, возвышать его над простыми смертными. В помещение как раз вносили громоздкую кожаную мягкую мебель, когда новоиспеченная секретарша (она тоже первый раз вышла на работу в мэрию) доложила, что Зимбера вызывает к себе Ряженцев.

— Проходи, — коротко пригласил глава городской администрации заместителя. Мрачное и задумчивое лицо доброго не сулило. Зимбер елозил на мягком стуле, гадая, зачем его пригласил мэр. Пауза затягивалась.

— Вызывали? — заискивающе спросил Исаак Давидович — тяжелый взгляд исподлобья пугал недавно заступившего на должность.

— Это правда?

— Что правда? — выдавил он из себя, думая, что кто-то его уже подставил. А так как грешков за ним водились множество и всегда, то и понять было трудно: кто и в чем?

— Что водишь дружбу с вором в законе. С Гонтарем, кажется.

Зимбер облегченно вздохнул. Чего-чего, а этого разоблачения он не очень-то и опасался.

— Вы имеете в виду коммерсанта Ерофеева Юрия Юрьевича? — улыбнулся собеседник.

— Если он Гонтарь, то его, — пробасил непосредственный начальник.

— Мне неизвестно, вор он в законе или не вор. Хотя слушок был. Сейчас он занимается бизнесом, именно в этой сфере нас и связывают отношения. Его же темное прошлое меня не интересует, — выложил Зимбер.

— Очень плохо, что не интересует… — начал было Ряженцев. Но заместитель его вежливо остановил.

— Он помогал нам обналичить излишки денег со строительства дворца спорта. Там и ваша доля, — напомнил Исаак Давидович. — За ним числятся и еще добрые дела по отношению к нам, о которых вам известно, просто вы не знали конкретных исполнителей.

— Почему не докладывал? — сбавляя тон и вытирая лоб носовым платком, поинтересовался Валерий Филимонович.

— Высокому начальству совсем не обязательно вникать в ту мышиную возню, которая происходит во время исполнения его поручений, — все в той же льстивой манере отозвался Зимбер.

— В конце концов, криминальное прошлое Ерофеева нас действительно не интересует. — И посетитель понял, что в глазах начальства он оправдан. А это куда важнее, чем общественное мнение. — А если вновь примется за прежние дела — на это и существует милиция.

Мэр явно кривил душой. Он прекрасно сознавал, что Гонтарь, пусть косвенно, но замешан в махинациях, связанных с его именем. А это означает одно — он тоже является членом общей команды. Сегодня вор в законе оказал услугу мэру, но придет время ответить взаимной любезностью. Пусть не напрямую, а через Зимбера, но все равно придется. Если же от всех отмахиваться, то разбежится окружение. С кем тогда работать? Не с Голубевым же? Эти молодые, да ранние, напичканные идеями улучшения экономики и социального уровня горожан, уже в печенках сидят. Ряженцев, бывший партократ, привык улучшать только свой жизненный уровень, да еще кидать кости с барского стола прихвостням. Для масс же достаточно видимости активной деятельности. «Ах, раньше все было намного проще», — вспомнил он былые времена.

— В общем, держи меня в курсе всех дел, — отпустил он само собой вытекающее из беседы указание.

— Непременно, — заверил Исаак Давидович. — Я могу идти?

— Подожди, — жестом вернул его Ряженцев. — Вчера по пьянке я пытался склонить генерала Карпова к сотрудничеству. Даже приманку кинул в виде домика, — признался глава города. У посетителя дуги бровей поползли вверх.

— Это вы напрасно.

— И сам уже понял. Но никак не могу избавиться от предчувствия, что этот службист еще навставляет нам палок в колеса.

— Не сомневайтесь, — подначил закипающего мэра собеседник.

— Представляешь: он чуть ли не обвинил меня в срыве операции по захвату опасного преступника. Этого самого Гонтаря, — уточнил начальник.

— Наговоры. У них между собой старая вражда. Да Карпова зависть гложет, что человек, которого он отправлял когда-то за колючую проволоку, сегодня живет богаче его. Он же ничего, кроме генеральских погон, не заработал. А что погоны? С должности прогонят — и все. Он же уже всем глаза намозолил.

Последние фразы явно носили характер намека.

— Не в моей компетенции снять его с должности, — проявил сообразительность Ряженцев.

— Но вы можете найти таких людей.

— Только в крайнем случае. А нельзя нейтрализовать его как-то по-иному?

— Все возможно, — неопределенно ответил заместитель.

— Ладно, иди. Перенесем эту проблему на потом. И так голова разболелась.




Почему-то все нутро Смугловой протестовало против встречи с Воронежевым. Но наперекор нехорошим предчувствиям она отправилась к нему домой. По дороге пыталась разобраться в своих чувствах к нему. Сложно уже было убедить себя, что любит по-прежнему, но она старалась.

«Главное увидеть его, и все встанет на места. Сомнения из-за разлуки. Вместе нам будет легче разобраться», — думала она.

После близости Павел почувствовал теплоту к Платоновой. Он лежал на спине, закинув за голову руки, а девушка дремала, пристроив голову у него на груди. От нее исходил нежный и приятный запах духов, а от щеки веяло теплом. Может, она и есть его вторая половинка и незачем гоняться за тенью? Да если разобраться по большому счету, он никогда и не питал любовных чувств к Смугловой. Никто не просил ее делать широкий жест, сама вызвалась. Да, он благодарен ей за деньги, которые она принесла на операцию. Но это вовсе не означает, что он должен связывать с ней дальнейшую жизнь. Не исключено, что Платонова права и тех парней подослала именно она. Тогда, выходит, он ей не должен. Просто одноклассница искупила свою вину. Так думал Павел. Но где-то в глубине души совесть все же подсказывала, что поступает он неправильно.

Звонок прозвенел неожиданно. «Неужели родители вернулись с работы раньше времени?» Юноша вскочил и растормошил подругу.

— Одевайся по-быстрому, — сунул ей платье, а сам уже вставлял ногу во вторую штанину спортивных брюк. Тут же мелькнула мысль, что у родителей есть свои ключи. «Тогда кто бы это мог быть?»

Воронежев взглянул в глазок и тут же отпрянул. На лбу выступила испарина. За дверью стояла та, о которой он только что думал и которую меньше всего рассчитывал увидеть.

— Минутку! — крикнул парнишка и побежал в спальню.

Оля лениво зевнула.

— Кто там?

— Сиди тут и не высовывайся, пока она не уйдет, — сказал Воронежев.

— Кто? — повторила вопрос девушка.

— Не твое дело, — бросил он ей на ходу.

— В постели ты куда вежливей, — с улыбкой заметила Платонова, но Павел уже вылетел из комнаты.

Входная дверь широко распахнулась, и перед Смугловой предстал широко улыбающийся одноклассник.

— Вот уж кого меньше всего думал увидеть. — Он будто сиял от счастья, что подкупало гостью, а лицо уже не обезображивали шрамы. — Проходи, рад тебя видеть. — Такой радушный прием рассеял все сомнения, и Леночка теперь подумала, что не зря пришла сюда. — Ты, наверно, замерзла? — и пригласил ее в кухню. — Сейчас горяченького чайку налью. — Павел буквально не давал ей произнести ни слова. — Рассказывай: как у тебя? — Если бы не притупленная бдительность, то Смуглова заметила бы, как он с опаской бросает взгляды на дверь. — Я у тебя в долгу. Это ведь из-за меня тебе приходится скитаться.

— Ты становишься сентиментальным, — с улыбкой заметила Леночка. — Не рано ли? Ничего ты не должен. У меня в душе такое творится, — призналась она, — одной не разобраться.

— Мы с тобой об этом поговорим позже. Скоро должны вернуться родители и помешают. Не против, чтобы я проводил тебя?

— Ты прав, — засмеялась она. — Отношения лучше выяснять на свежем воздухе и без свидетелей.

— Вот и договорились. Еще чаю налью, а сам пока соберусь?

— Пожалуй.

Он вбежал в спальню и извлек из шкафа костюм, игнорируя присутствие Платоновой.

— Может, все-таки посвятишь меня в свои планы? — не выдержала та. Тон ее был вызывающим.

— Я ухожу, а ты побудь здесь еще некоторое время. Только дверь входную не забудь захлопнуть, — отпускал собеседник указания вместо ответа.

— Кто же такой заявился или заявилась, что я не должна нос высовывать? — в который раз поинтересовалась та.

— Потом расскажу, — попытался вновь увильнуть Павел. — Лучше завяжи галстук.

— Куда вырядился?

— Скоро вернусь. А вечером позвоню тебе домой.

— Если сейчас не скажешь, я сама выйду и посмотрю, кого прячешь на кухне, — пригрозила она и заметила, как тот переменился в лице. Значит, угроза подействовала. — Ну?!

— Смуглова.

— Значит, перед ней стелешься?

— Пойми, я многим ей обязан. Не хочу обижать человека, который делает для меня только добро.

— Мы же уже обсудили ее благие намерения.

— Она уедет. Ее же разыскивают. Ну, хочешь — дождись меня здесь. Обещаю не задерживаться. — Парнишка попал в щекотливое положение и не знал, как из него выкрутиться.

— Что, интересно, говорить твоим родителям, если они придут раньше тебя?

— Не успеют, — твердо заверил Павел и опять покинул девушку. Как оказалось — вовремя. Смуглова входила в зал. — Я готов, — произнес он. Взял ее под локоть и вывел в коридор. — Извини, что тороплюсь. Выглядит так, словно стараюсь быстрее тебя выпроводить. На самом деле просто не горю желанием встретиться с родичами. Они не дадут нам поговорить.

Одноклассник вел себя, как настоящий Дон Жуан, только излишне суетился. Он накинул дубленку на плечи гостье и даже застегнул сапоги. Затем в спешном порядке набросил на себя утепленную куртку. Когда же зашнуровывал ботинки, произошло то, чего так боялся.

— Уходишь, милый? — прозвенел за спиной слащавый голосок Платоновой. — И меня не разбудил. — Она была в материном шелковом халате и даже не запахнула его как следует, чтобы подчеркнуть, что под ним нет нижнего белья. И произвела тот эффект, которого и добивалась. Слов не находилось ни у Воронежева, ни у Смугловой. — Привет, Леночка, — кивнула она с улыбочкой.

— А ты… тут… — Лена опешила и так и не смогла произнести что-то членораздельное.

— Да, я тут, — пожала плечами Оля. — У тебя со зрением в порядке? — Парень все еще сидел на корточках и кидал злые взгляды на Платонову.

— Я сразу заметила, что тут неладное творится, — обрела дар речи одноклассница. — Зачем ты со мной так? — В ее тоне было не столько упрека, сколько горечи.

— Успокойся. Закончит парень школу, устроится на работу, и мы вернем тебе долг. — Оля сделала ударение на «мы», чтобы подчеркнуть, что они уже одно целое.

— Не нужно.

Девушка толкнула дверь плечом, но та не поддалась. Потом лихорадочно и торопливо крутила замок, пока, наконец, не выскочила в подъезд.

— Подожди, Лена! Я все объясню! — кричал вслед одноклассник, но та уже неслась по лестнице. Когда он обулся и выбежал из подъезда, ее не было видно. Парню ничего не оставалось, как вернуться домой.

— Я же просил! — прогремел его голос.

— Скажи спасибо, что помогла от нее избавиться и долг погасить, — ничуть не испугалась Платонова.

— Немедленно сними мамин халат.

— Пожалуйста, — небрежным жестом плеч столкнула она его, и тот плавно соскользнул с тела, — если в таком виде нравлюсь тебе больше. — И она предстала перед ним обнаженной.

— Собирайся и уходи, — оттолкнул Павел ее в сторону и прошел в зал. Взял телефонную трубку и набрал номер Смугловых. Ответила Вера Сергеевна. Он попросил, чтобы Лена позвонила, как только придет домой.

— Разве она не у тебя? — поинтересовался взволнованный женский голос.

— Только что ушла.

— Хорошо, — и короткие гудки заполнили линию. Воронежев опустился в кресло, сжав в руках трубку.

— Я не прощаюсь, — прошла мимо Платонова, на которую он не обратил внимания.

Как ни странно, но разочарование Смугловой длилось недолго. Буквально несколько глотков свежего зимнего воздуха — и наступило облегчение. Она будто сбросила груз, который взвалила на себя по собственной воле. Когда же остановилась и рассмотрела его внимательно, то поняла, что поклажа для нее не представляет ценности, если не сказать, что не нужна вовсе. Теперь думы переключились на Шумилина. Вот кто достоин ее любви, что неоднократно доказывал на деле. Но достойна ли она взаимности? При такой мысли внутри все похолодело и девушка даже поежилась. Принялась вспоминать его взгляды, жесты, неосторожно брошенные фразы и пришла к выводу, что и он к ней неравнодушен. Она сдерживала себя по понятной причине, а тот из благородства не навязывался. Более того, стремился помочь ей в том, чтобы она осталась счастлива с другим. Вот это человек! Какая же она дура, что не разглядела того, кто находится под самым носом. Вернее, видела, понимала, но не придавала значения. Люди зачастую не замечают доброе, благородное и участливое окружение, будто это само собой разумеется. До тех пор, пока не потеряют. Вот тогда и наступает прозрение. И Лена молила бога, чтобы ее прозрение не оказалось поздним.

— Смуглова? — долетел до девушки знакомый голос, и она обернулась на зов. — А я думаю: ты это или не ты? — спешила навстречу Вера Силантьева.

— Привет, — поздоровалась Леночка, занимая осторожную и выжидательную позицию.

— Какими судьбами? — не почувствовала ее напряжения Вера.

— Родителей проведать.

— Надолго?

— Нет, сегодня же и уезжаю.

— А где осела? — засыпала вопросами Верка.

— В хорошем месте. Тебе какое дело?

— Меня, собственно, Виталик интересует. Он ведь с тобой?

— Разбежались мы, — соврала Смуглова, не моргнув глазом. — Соскучилась?

— Сама же знаешь, что сохну по нему, — призналась Силантьева.

— Ничем не могу помочь, подруга. — Она сбавила вызывающий тон, но и уступать Шумилина кому бы ни было не собиралась. «Он мой и только мой», — засела в голове упрямая мысль.

— Я почему-то была уверена, что…

— И напрасно, — оборвала ее Смуглова.

— Ко мне зайдем? Приличным вином угощу.

Невооруженным глазом было заметно, что Верка не поверила, поэтому и не отвязывалась.

— Извини, сестренка, спешу.

— Строит из себя, — пробубнила вслед соперница и даже сплюнула.




— Тебе Воронежев звонил, — сообщила уже дома мать. — Взволнованный такой голос у парня. Что, уже поругались?

— Мы с ним ни ссорились, ни мирились. Просто поставили точку в затянувшейся волоките.

— Он просил тебя позвонить.

— Нет.

— Ну, как знаешь, — махнула рукой Вера Сергеевна.

«А может быть и стоит, в последний раз?» — внезапно передумала девушка и направилась к телефону.

— Павел? — спросила она, хотя и узнала.

— Леночка! — обрадовался тот. — Нам необходимо еще раз встретиться. Можно к тебе прийти?

— Не стоит.

— Я понимаю, что поступил подло…

— Дело не в тебе.

— В Платоновой? Это она меня подставила. Поверь, я сумею все объяснить.

— И не в ней. Дело во мне самой. На вас обиды не держу, денег возвращать не нужно, но и встречаться нам более не к чему.

— Но… но я…

— Не объясняй больше ничего. У нас были отношения несерьезные. А теперь я прозрела. Прозрела, Паша. К тому же у меня есть другой парень.

— Как другой… — но она уже положила трубку.

— В этом доме кормить гостей принято? — произнесла Лена громко и весело.

— С каких это пор ты стала тут гостьей? — улыбнулся Поликарп Сидорович. Мать вышла из другой комнаты и присела на диванчик рядом с тестем.

— Проголодалась?

— Слов не подобрать, как! И еще: сегодня ночью я уезжаю.

— Куда, зачем? — всплеснула руками Вера Сергеевна.

— К нему, мама, он ждет, — последовал ответ дочери.

— У нас еще не было времени серьезно поговорить, — начала женщина. — Так вот: приходил майор. Как же его фамилия, запамятовала.

— Сушняков, — подсказал дед.

— Да, Сушняков. Он нам с дедушкой разъяснил, что тебе нет нужды скрываться. Во-первых, несовершеннолетняя, во-вторых, принимала косвенное участие в угоне машины. Условный приговор — это не так страшно. Ты опять начнешь учиться и все будет, как прежде.

— И он мне говорил то же самое. Еще пожелал счастья с Воронежевым. Какие же мужчины смешные.

При воспоминании о нем губы девушки раздвинулись в мечтательную улыбку.

— Кто он? Шумилин, которого разыскивает милиция? Не думай о нем, ведь это он втянул тебя в грязную историю. — Вера Сергеевна рассуждала, как все матери на земле, и волновалась в первую очередь за свое чадо.

— Никто меня не втягивал, — возразила дочь. И почему-то добавила: — А деду он нравится. Правда? — посмотрела на него заговорщически, в надежде на поддержку. И он не подвел.

— Пусть едет, раз решила. Парень неплохой.

— Как это понимать? — переключилась хозяйка на тестя. — Он же убийца. Майор Сушняков недвусмысленно дал понять, за что этот парень разыскивается.

— Не убийца, а подозреваемый. Заметь, два совершенно разных понятия. Что касается меня, то не верю в это.

— Какая разница: убийца или подозреваемый? — вскипела Смуглова-старшая. — Что делать моей девочке рядом с таким типом?

— Я люблю его!

Этими словами Лена заставила всех замолчать. Паузу нарушили тихие всхлипывания Веры Сергеевны, грозящие перерасти в рыдания.

— За что мне такое наказание? — начала уже причитать она.

Девушка подошла к диванчику, втиснулась между дедом и матерью и обняла обоих.

— Я и вас очень люблю. А ты, мама, не горюй напрасно. Вот увидишь, какой Виталик хороший, когда познакомлю с ним.

— Так его в тюрьму посадят, и надолго, — привела та веские аргументы, утирая лицо ладонями.

— Надеюсь, что судьба милосердна к невиновному, и все обойдется. Если же мир такой жестокий и несправедливый, то готова принять его таким, какой он есть. Я буду ждать его.

— Бедная, бедная дочурка. — Женщина уже справилась с проявлением слабости и тоже постаралась принять реально сложившуюся ситуацию. — Недельку он может без тебя потерпеть?

— Зачем? — вырвался у девушки вопрос.

— Поживешь эти несколько дней с нами, — пояснил дед. — Мы ведь тоже не посторонние. И если ты полюбила молодого человека — это совсем не означает, что можно игнорировать любовь материнскую.

Леночка ненадолго задумалась.

— Недельку потерпит, — наконец обрадовала она родственников. У Веры Сергеевны, конечно, имелись еще вопросы, по поводу образования, проживания и так далее, но она сочла за лучшее не затрагивать их до более благоприятных времен, если такие вообще наступят.




Несколько дней после встречи со Смугловой Воронежев ходил хмурым и мало разговаривал со сверстниками. Пару раз порывался позвонить Лене, но, подумав о том, что он ей скажет, так и не решился.

Как-то, возвращаясь из школы, столкнулся с Платоновой, в случайность чего не очень-то верилось.

— Здравствуй, Паша, — поздоровалась та как ни в чем не бывало.

— Здравствуй, — отозвался тот, уверенный, что легко от ее назойливости не избавиться.

— Все по Смугловой сохнешь? — подковырнула одноклассница.

— Что толку? У нее теперь другой.

— Тот, с которым в бега ударилась?

Видно было, что новость пришлась девушке по вкусу.

— С ним.

— А ты не верил мне, — не без злорадства произнесла Платонова. Но затем пропела елейным голоском: — Не расстраивайся особенно, без них как-нибудь обойдемся, — и взяла парня под руку.

— Обойдусь, — поправил ее Павел.

— Не думаешь же ты, что я оставлю тебя грустить по утраченной любви в одиночестве?

— Не думаю, — вздохнул парень, просто не в силах что-либо возразить.

Настойчивость и прилипчивость Оли, а самое главное — отсутствие конкуренции даром не пропали. Они стали вместе проводить все свободное время. Воронежев старался не упоминать о Смугловой, а у Платоновой и мыслей о ней не возникало. Возможно, для самой Смугловый разрыв отношений с Воронежевым и прошел бы без последствий, если бы не еще одна случайная встреча Платоновой и Силантьевой.

Оля стояла и мерзла на автобусной остановке, когда около нее притормозил «жигуленок» цвета сафари. Она узнала за рулем Веру.

— Садись, подброшу, — предложила та.

— Вот спасибо, — втиснулась пассажирка в салон, — до костей продрогла.

— Зима в этом году не балует обывателя, — поддержала разговор Вера. Она преследовала цель кое-что выведать у Платоновой, поэтому и остановилась.

— Пешего обывателя, — уточнила Оля, пододвинув ноги ближе к горячему потоку воздуха.

— Не спорю. Кстати, я слышала, что Смуглова в городе. Ты, случайно, ее не видела?

— Довелось свидеться.

Тоном Платонова показывала, что вспоминать ей не хочется. Вера это заметила, но ее интересовал Шумилин, образ которого из головы не выветривался.

— Не очень ты к ней расположена, — подначивала Силантьева.

— Мы с ней близкой дружбы не водили.

— Сдается мне, что существует у вас камень преткновения.

— Воронежева Пашку имеешь в виду? Так они виделись. Только ей Павел не нужен. У Ленки теперь новый ухажер.

— Кто же? — внутренне напряглась сидящая за рулем.

— Ты его знаешь. Бывший спортсмен — Виталик.

Вера подавила эмоции.

— Она с ним в город приехала?

— Одна.

— А Шумилин где же?

— Понятия не имею.

— Ну и бог с ними. Приехали.

Таким образом, в новой любви у Лены появилась другая соперница, только эта не стремилась перед ней раскрывать свои чувства. Она давно заметила, каким неравнодушным взглядом смотрит на Лену Виталик, но была уверена, что близких отношений у них не получится, потому что Смуглова из кожи лезла ради Воронежева. Теперь все изменилось. Но они ее еще не знают. Не знают, что озлобленная и ревнивая женщина способна на месть, подлость. Вне себя от ревности, Вера строила планы устранения соперницы. И реальная возможность устранения существовала. Она прекрасно сознавала, что со Смугловой сделают люди Гонтаря, попади она к ним в лапы. Но ее волновала судьба Шумилина. Ей хотелось, чтобы Лену устранили, а уж его-то она сумеет утешить. После долгих раздумий девушка решилась, наконец, переговорить с самим Гонтарем.

Червонный из окна заметил знакомый «жигуленок» и встретил Силантьеву на крыльце. Во рту у него дымилась только что прикуренная сигарета, на плечи накинут полушубок.

— Давненько тебя не было. Начал подумывать, что нашла иной способ зарабатывать деньги.

— Я по другому вопросу.

Шерстнев задержал на ней вопросительный взгляд, потом жестом пригласил пройти в дом.

Они расположились на кухне. От спиртного гостья отказалась, и он рядом с бутылкой коньяка поставил одну рюмку. Ей же налил кофе.

— Выкладывай.

Вера тоже закурила и только после этого изложила причину своего визита:

— Мне необходимо встретиться с Гонтарем.

— Зачем?

— Об этом скажу ему.

— Ну смотри, — предупредил Червонный. — Тебе, надеюсь, известно, что Юрий Юрьевич человек занятой и не любит, когда его беспокоят по пустякам? Советую рассказать мне, а я при случае передам.

— Нет. Мы должны с ним кое о чем договориться.

— Даже так? — удивленно передернул бровями собеседник. — Ладно, загляни через пару деньков, попробую договориться об аудиенции. Только за последствия не отвечаю.

— Не могу терять столько времени. Нужно срочно.

— Ну ты даешь, подруга. Не успела обратиться с просьбой, а я уже через полчаса должен тебе самого Гонтаря преподнести на блюдечке? Повидаю одного человека, тот увидит Юрия Юрьевича, а уж авторитет сам назначит время встречи, если сочтет нужным.

— Из-за волокиты можно упустить человека, которым он интересуется. Тогда и тебя по головке не погладят.

— Кто это? — непроизвольно вырвался вопрос у мужчины. Силантьева лишь многозначительно промолчала. — Хорошо, попробую.

Павел взял мобильный телефон и минут десять пробовал дозвониться по разным номерам. Наконец ему удалось найти нужного человека.

— Олег Филимонович?

— Я.

— Червонный. Вы не знаете: Ерофеев в городе?

— А в чем дело? — поинтересовался Семенов.

— Тут он одной молодой особе понадобился. Собственно, вы с ней знакомы — Силантьева Верка, одна из моих…

— Понятно. Ей что, делать больше нечего?

— Говорит, что дело серьезное, не терпит промедления.

— Хорошо, жди.

Олег Филимонович повесил трубку.

— Просил подождать, — поделился хозяин дома результатом переговоров.

— Сколько?

— Понятия не имею.

— Тогда давай вторую рюмку.

Девушка не случайно потянулась к коньяку. Во-первых, он расслаблял, во-вторых, придавал смелости, которая могла ей понадобиться. Ведь она намеревалась торговаться с вором в законе.

Ерофеев разговаривал по телефону со своим старым приятелем из Семеновска Антоном Сергеевичем Синицыным, по прозвищу Дядюшка Билл, которое тот получил по следующим причинам: из-за того, что провел два года в американской тюрьме штата Калифорния, и из-за внешних данных. Высокий, тучный, добродушный на вид Синицын в преступной иерархии занимал место смотрящего за городом, в который Гонтарь направил своих людей. Возраст смотрящего еще не достиг тридцати лет, поэтому равные называли его просто Билл.

— Как устроились мои люди, Билл? — поинтересовался вор в законе.

— По высшему разряду. Как еще я могу встретить младшего Гонтаря? — отозвался абонент.

— Они по делу. Если у них возникнут какие трудности — помоги. Встанет все на поток, обещаю тебе постоянный процент от каждой сделки.

— Мы с тобой всегда договоримся, Юрий Юрьевич, — пропел собеседник.

— В Калифорнию больше не собираешься? — позволил себе пошутить Гонтарь после того, как они договорились о главном.

— Ни за что. От пребывания в Америке у меня сохранились не самые лучшие впечатления.

— Что так? — хохотнул Ерофеев. — Ты же ее толком и не видел.

— Точно, — поддержал Синицын. — Два года лишь небо в клетку, и, поверь, оно ничем от нашего не отличается. А за десять дней, до того, как замели фараоны, разве можно узнать чужую страну.

— Остался бы после освобождения и осмотрел достопримечательности.

— Так выслали, Юрий Юрьевич.

— Плюнь. Ты и дома неплохо утроился.

— Действительно: в гостях хорошо, а дома лучше, — вновь согласился Дядюшка Билл.

— Ладно, звони, не забывай старых друзей. И-и-и, я на тебя надеюсь.

— Не подведу.

Такой разговор состоялся между двумя авторитетами. Не успел Гонтарь отключиться от междугородной линии, как в кабинет заглянул Тупой, его верный телохранитель. Две глубокие морщины на лбу ума ему не добавляли, иначе не получил бы подобную кличку, зато силой и ростом природа наградила щедро. Одним словом, Тупой имел все данные для занимаемой должности: преданность, огромную физическую силу и нежелание думать собственной головой.

— Шеф, там девка дожидается, — доложил он.

— Какая девка? — не сразу вспомнил про Силантьеву авторитет.

— Которая через Семенова добивалась встречи.

— А-а-а, пусть войдет.

— Можно? — с опаской ступила Вера на мягкий ковер кабинета Гонтаря. Хозяин окинул ее изучающим взглядом и кивнул на стул с противоположной от себя стороны письменного стола.

— Я по важному вопросу, — теребила гостья пуговицу на блузке.

— Об этом я уже догадался, — не без иронии изрек Гонтарь. Ему нравилось наблюдать, как люди испытывают страх при общении с ним. — Делись важной информацией.

— Но… но…

— Рожай скорее, — умышленно повысил голос Юрий Юрьевич.

— Сначала вы должны кое-что пообещать, — произнесла посетительница так тихо, что думала, он ее не услышит.

— Детка, никак ты вздумала со мной торговаться? — Этой фразой, казалось, авторитет вдавил ее в стул. — Запомни: те, кому я должен, долго не живут.

Силантьеву затрясло от страха, но она собрала остатки воли, осмелилась взглянуть в глаза вору в законе и повторить:

— Обещайте, что не тронете его?

— О ком, собственно, речь? — мягко спросил собеседник. Он внезапно сменил гнев на милость. Видимо, решил, что напором от упрямицы ничего не добьешься.

— Сначала дайте слово.

— Заладила одно и тоже. Где-то тебя уже видел и, если не ошибаюсь, у Червонного. — Лицо Веры покрылось пунцовой краской. — Вероятно, речь идет о парне, который тебе нравится, а мне насолил, — продолжал рассуждать Ерофеев. — Не кажется ли молодой особе, что его личность я могу выяснить и без ее участия?

— Без сомнений. Но не его местонахождение.

— Хорошо, обещаю, — пошел на хитрость собеседник. Девушка испытывающе посмотрела на него, как бы прикидывая: обманывает или нет, но выбора не оставалось.

— Речь идет о Шумилине и Смугловой.

Зловещая улыбка озарила лицо авторитета. Он мгновенно вспомнил лихую парочку, из-за которой лишился нескольких боевиков.

— Где они?

— Где он — не знаю. Но она в настоящее время у себя дома. Я хочу, чтобы вы сами узнали у нее о Виталике и сказали мне.

Ерофеев нажал под крышкой стола кнопку вызова, и в кабинете появился двухметровый телохранитель.

— Василий, возьмешь с собой еще пару людишек и поедете с этой девушкой.

— Куда? — спросил тот.

— Она покажет. Так вот, Вера вызовет из дома подружку, а ты силой ли, хитростью ли, но доставишь ее ко мне, — хотя не сомневался, что на хитрость Тупой не способен.

— Будет исполнено, шеф.

— Тогда идите.

— Наш договор в силе? — спросила все же перед выходом Силантьева.

— Посмотрим, — уклонился от прямого ответа Ерофеев, и она без труда поняла, что слова тот держать не собирается. Но и выпутаться из этой истории уже не могла.

Оставшись один, Гонтарь подошел к окну и заметил, как у его особняка паркуется автомобиль Зимбера. «Этого еще принесло не вовремя» — подумал он, но встретил гостя с радушной улыбкой, сам распахнув двери кабинета.

— Какими судьбами, уважаемый Исаак Давидович?

— Да вот, ехал мимо, дай, думаю, навещу старого приятеля, — обменялись они любезностями. На серьезную тему заговорили лишь после двух рюмок дорогого и качественного «Мартини».

— Меня не проведешь, — начал хозяин кабинета. — Знаком с твоими хитростями. Чтобы просто так заехал навестить знакомого — не поверю.

— Хотел спросить: тебе Карпов еще не надоел? — подбирался к цели визита Зимбер.

— Зачем задавать вопрос, на который уже знаешь ответ? Что, и у мэрии генерал в печенках сидит?

— Сидит, — вздохнул посетитель.

— Так сняли бы его с должности, и дело с концом.

— Не так все просто, дорогой Юрий Юрьевич. Сам Ряженцев одобрил бы устранение генерала.

— Что-то не возьму в толк: о каком устранении идет речь? — хитро прищурился авторитет преступного мира. Зимбер поморщился.

— Не заставляй говорить напрямую.

— Значит, о физическом, — заключил вор в законе. Собеседник чуть заметно кивнул. — Только и для меня это не так просто, — заметил Ерофеев. — Птица высокого полета. Сорвись у меня что, так не только мэр, но и ты от меня открестишься. — Красноречивое молчание послужило ответом. — Может, и соглашусь, обмозговать нужно, но при одном условии: пусть городская администрация выделит мне место в центре города и подпишет разрешение на строительство казино.

— Похлопочу перед мэром.

— Мне твои хлопоты ни к чему. Гарантии нужны.

— Какие?

— Подготовьте соответствующие документы за подписью главы администрации города, а отдадите их мне в том случае… тогда… в общем, сам понимаешь.

— Договорились, — согласился Исаак Давидович.

— Еще по рюмочке? — потер руки Гонтарь.

— Если только посошок на дорожку, — и оба засмеялись.

Читатель, должно быть, помнит, какое значение имел посошок в светских кругах города, куда были вхожи собеседники.




Глава одиннадцатая


Гонтарь-младший обосновался в Семеновске комфортно. Снял на окраине города огромный особняк, который подыскал ему Дядюшка Билл. Неизменная спутница последнего времени — Оля Карпова была при нем. Легкость, с которой Ерофеев тратил деньги, убедила девушку с трудоустройством повременить.

Назначив старшим в проведении операций по скупке оружия своего сына, Юрий Юрьевич тем не менее понимал, что одному ему, ввиду молодости и отсутствия опыта в подобных делах, не справиться. Вот и прибыл в помощь ближайший сподвижник Ерофеева-старшего — Кадык, который до этого временно скрывался в Чечне. Естественно, что без боевиков Николаю обойтись было бы сложновато, поэтому его и сопровождали пять человек, среди них Рама и Венгр. Венгроеву чудом удалось выжить в последней переделке. Его лицо от ожогов теперь походило на сморщенный блин. Зрелище неприятное, если не сказать противное. Люди, впервые видевшие его, отворачивались. Но пострадало не только лицо, но и частично спина, грудь, ноги, полностью кисти рук. Перчаток Валерий теперь не снимал даже в помещении, а рубашки застегивал на все пуговицы. Какой зуб он имел на Шумилина и Смуглову, говорить не приходится. Да и Рама, лишившийся новенькой «волжанки», еще не полностью оправившись пусть от легкого, но ранения, симпатии к ним не испытывал. Пятерка боевиков расположилась в соседнем доме, куда более скромном, чем у их шефа. Ненашев занимал одну из комнат у Ерофеева. Даже не считая банкетного зала, их в особняке было шесть. Связь поддерживалась через мобильные телефоны.

Дела у компании намечались грандиозные, и Гонтарь с Кадыком часто запирались в кабинете, обсуждая их. В переговорах с отцом сын в иносказательной форме докладывал обстановку.




Аркадий Вячеславович Губанов раскрыл корочки офицерского удостоверения и не без удовольствия прочитал о присвоении ему очередного звания в связи с уходом на пенсию. В последний день длительного армейского марафона он щеголял в полковничьих погонах. Казалось бы, на лице должна была блуждать улыбка грусти, как-никак расставался с тем, чему посвятил жизнь. Но этого не было и в помине. Полковник благодаря нелегальной продаже оружия со складов боеприпасов, которые не инспектировали уже около семи лет, нажил солидный капитал. Он рассчитывал теперь жить только в свое удовольствие. Они с женой присмотрели в курортном городе Анапе, на берегу Черного моря, дом с садом, и та уже уехала оформлять покупку. Через несколько дней за ней намеревался отправиться и новоиспеченный полковник.

— Разрешите? — заглянул в кабинет капитан Ильин.

— Проходи, майор.

— Капитан, — поправил офицер.

— Нет, майор. И я имею честь первым поздравить тебя с присвоением очередного звания. Более того, ты назначен временно исполняющим обязанности командира части. А где временно, там и постоянно, — хитро улыбнулся старший по званию. С Ильиным Губанова связывало многое. Через него и происходила кража оружия. Со схемой читатель познакомится ниже. Но покупателей Олег Павлович не видел. Теперь же Аркадий Вячеславович передавал ему эстафетную палочку.

— Не жалеете? — спросил майор, еще с погонами капитана. Его вопрос имел двойное значение: о том, что командир уходит на пенсию или о нелегальном промысле.

— Я свои двадцать пять лет оттрубил, а что касается теневой стороны, — они прекрасно понимали друг друга, — так пусть рискует, кто помоложе. — И, выдержав непродолжительную паузу, добавил: — Тебе и карты в руки. — Полковник извлек из пачки на столе сигарету, прикурил и с удовольствием затянулся. — Сегодня познакомлю тебя с заказчиками и умываю руки, — объявил он.

— По окончании рабочего дня?

— Заскочишь за мной часов в восемь вечера, а то свою машину уже продал. На чемоданах сижу. Билет на послезавтра.

— Жена, наверное, заждалась.

— Это уж точно. Буду греться на солнышке, купаться в море. Летом, в отпуска, дети соберутся, внуки, — мечтательно говорил полковник. — У меня ведь два взрослых сына. Одному двадцать четыре, а другому двадцать. Так от младшего уже двух внуков имею, а старший так и ходит бобылем, — изливал он душу. Напоследок ему почему-то захотелось похвастать перед молодым сослуживцем, поделиться мечтами. Разве мог он предположить, что им так и не суждено осуществиться?




Ненашев видел в окно, как к дому подкатил «жигуленок» и вышли два офицера.

— Прибыли наши вояки, — резонно предположил он. В лицо их ни Кадык, ни Гонтарь-младший не знали. Николай тоже выглянул в окно и сам отправился встречать гостей. Через несколько минут они уже представились друг другу и беседовали в уютном и просторном кабинете.

— Я свою миссию выполнил, — говорил полковник, — вот мой преемник. Так что теперь с ним разрабатывайте стратегию.

— Мы благодарны вам за сотрудничество. Отец просил передать добрые пожелания, — любезничал Ерофеев. Ненашев больше молчал, его черед должен был наступить после ухода Губанова.

— Теперь, — полковник взглянул на часы, — позвольте откланяться. Договаривайтесь с Ильиным об очередной встрече и обсуждайте детали, но уже без меня.

— Зачем договариваться о новой встрече, если мы и так все собрались? — вставил Ненашев.

— Но… — начал было Губанов. Кадык догадался, в чем дело, и прервал его.

— Понимаю, Аркадий Вячеславович, что вы сегодня безлошадный. Наш парень отвезет вас. — И он громко позвал: — Валера! — В кабинет вошел человек без лица в прямом смысле. По Губанову скользнули глаза с морщинистого сине-коричневого пятна. Зрелище было столь неожиданным и неприятным, что по спине пробежали мурашки. — Отвезешь полковника домой, — отпустил тем временем указание Кадык. На этот раз Венгроев дольше задержал взгляд на Аркадии Вячеславовиче. На веках не было ресниц и брови также отсутствовали.

«Ночью такой приснится — не проснешься», — подумал еще полковник.

— Ну и видок у него, — сказал Ильин, когда его бывший командир и Венгр покинули кабинет.

— Погорелец, — подал голос Гонтарь.

— В смысле?

— Погорел на одном деле, — в иронической манере добавил Ненашев. Полной ясности он не внес, но у майора отпало желание докапываться до истины. Он с удивлением проследил, как Кадык закрыл дверь на внутренний замок и сунул ключ в боковой карман брюк.

— Зачем запирать дверь? — поинтересовался новоиспеченный компаньон.

— Чтоб не мешали, — вставил Ерофеев. — Мы должны договориться по ключевым позициям.

— Я же согласился. Иначе как объяснить мое добровольное здесь присутствие? — Майор заподозрил неладное, объяснение не удовлетворило его.

— Скажи, Олег Павлович, — перешел на «ты» Ненашев. — Как поступают с людьми, которые выходят из серьезной игры?

И тут только посетитель догадался, что полковник обречен. В глазах промелькнул испуг. Но он старался на собеседников не смотреть.

— От меня-то что хотите?

Кадык придвинул стул к посетителю.

— Мы должны начать сотрудничество с доверия друг к другу.

— И что для этого требуется? — старался скрыть испуг собеседник. Он уже примерно догадался, чего от него добиваются.

— Мы хотим, — Гонтарь подошел к подельникам и склонился над Ильиным, — чтобы ты помог полковнику навсегда сохранить наши секреты.

— Он не из болтливых.

— Готов поручиться за него и взять ответственность на себя? — искривились тонкие губы на полном лице Николая. Майор и сам понимал, что произнес идиотскую фразу.

— Каждый отвечает за себя, — поспешил откреститься от Губанова Олег Павлович. — Но почему я?

— Так мы скрепим взаимное доверие, — вставил Кадык.

— Но я никогда не занимался подобными де… — и неожиданно Ильин осекся. Он вспомнил, как застрелил сержанта Строгова и свалил вину на призывника. Правда, то убийство он считал нелепой случайностью. Подельники же толкали его на умышленное устранение человека. И где гарантии, что когда-нибудь не поступят точно так же и с ним? Но, ступив однажды на скользкую и извилистую дорожку, сойти с нее по доброй воле невозможно, о чем свидетельствовали планы в отношении полковника. Более того, нужно внимательно следить за тем, чтобы не оступиться, не соскользнуть. Иначе… Его даже передернуло, когда представил, что произойдет иначе. — Могу не потянуть, — закончил он начатую мысль.

— Кто говорит, что ты должен делать это в одиночку? — дружески хлопнул майора по плечу Ненашев, поднимаясь со стула. Он заметил, что перелома они добились, а уж дожать офицера — дело техники.

— Дадим в помощь специалиста, — добавил Гонтарь.

— Только не того, который повез Губанова домой, — с дрожью в теле вспомнил Венгра посетитель.

— Желание партнера для нас — закон.

Ненашев открыл запертую дверь кабинета и позвал другого подчиненного:

— Рама!

Коренастый, небольшого роста человек с черными как смоль волосами, стриженными под ежик, показался в проходе.

— Подстрахуешь майора в деле, о котором мы уже беседовали, — сказал Кадык. Ибрагимов с некоторым пренебрежением окинул взглядом бравого офицера и представился:

— Роман.

— Олег Павлович. Можно просто — Олег, — поправился Ильин. Ему уже ничего не хотелось, только поскорее закончить беседу. Но, похоже, она только начиналась.

— Обсудим детали, братан? — и Рама бухнулся на пустующий рядом с гостем стул. Закурил и, выпуская дым в лицо собеседнику, задал очередной вопрос: — Какие поступят предложения от подельника?

— Он сейчас дома один. Застрелить, что ли? — не то спросил, не то выдвинул версию, неожиданную и для себя, офицер.

— Пристрелить полковника — дело нехитрое. Но вот незадача: наверняка кто-то видел его сегодня вечером вместе с тобой. И не исключено, что и нашего человека, который повез его, запомнит кто-нибудь из соседей, — вновь вмешался в разговор Ненашев. Гонтарь восседал в офисном кресле за письменным столом, курил и слушал.

— Тогда, может, завтра или послезавтра?

— Лучше всего, если полковник из Семеновска уедет, а на новое место не приедет. Мало ли что случится в дороге, мы тут вроде бы и ни при чем, — поделился идеей Кадык. И изложил детали, которые они продумали с Гонтарем заранее, а перед Ильиным просто ломали комедию.




Сменщик Гущина минут двадцать, как отправился в комнату отдыха. Аркадий восседал в гордом одиночестве за пультом контрольно-пропускного пункта воинской части. Внешне он казался спокойным, но это только внешне. Он ждал Шумилина и беспрерывно бросал взгляды на площадку перед въездом на территорию. Наконец заметил, как на нее почти бесшумно вкатилась светлая «Волга», опустилось водительское стекло, выглянул Виталик и махнул рукой. Наступило время действовать по оговоренному плану.

Аркадий осторожно приоткрыл дверь комнаты отдыха, убедился, что сменщик спит, затем решительно направился к пульту. По внутренней связи сообщил в казарму дневальному, что сержанта Серебрянникова вызывает на КПП исполняющий обязанности командира части майор Ильин.

Заспанный Тимофей появился минут через семь-восемь в шинели, застегнутой не на все пуговицы.

— Где он? — спросил разбуженный у Гущина.

— В «волжанке», — указал рукой Аркадий.

— Что, командир машину сменил? — Всем был известен «жигуленок» Ильина.

— Я почем знаю? На этой приехал, — естественно играл роль Гущин. — Он сказал, чтобы ты садился на заднее сиденье и ждал его.

— А сам где?

— На территории.

Сержант, потягиваясь и позевывая, вышел на площадку, не спеша приблизился к автомобилю и, не подозревая подвоха, открыл заднюю дверь. В это время сзади, от столба освещения, отделилась тень человека. Гущин дернул на себя рубильник, и свет потух. Серебрянников и не понял, что его оглушили, в полной темноте перед глазами неожиданно расплылись яркие радужные круги, но вскоре они исчезли. Без включенных габаритов «волжанка» сползла с площадки и исчезла. А через пару минут вновь вспыхнул яркий свет. Аркадий облегченно вздохнул — удачное начало.

«Волгу» скрывали покрытые инеем деревья лесополосы. Двигатель тихо работал на холостых оборотах, даже шум печки в салоне заглушал его звук. Шумилин вставил в переносный магнитофон кассету, нажал кнопку записи и задвинул его глубоко под водительское сиденье.

Тимофей очнулся от холодного прикосновения снега к лицу. Ныл затылок и руки почему-то оказались связанными за спиной.

— Где я? — подал он голос, не воспринимая еще реальность.

Виталик легко приподнял его за грудки и прислонил к спинке.

— Доброй ночи.

— Кто ты? — Теперь в вопросе слышался испуг, хоть происходящее и казалось невероятным. Шумилин щелкнул переключателем на потолке, и тусклый свет рассеял мрак в салоне. Связанный внимательно вглядывался в лицо похитителя. — По-моему, мы уже встречались.

— Еще бы, — подтвердил голос. — Ты дал против меня ложные показания.

— Новобранец, — дошло, наконец, до Серебрянникова. — Но тебя же арестовали.

— Арестовали, но, как видишь, не осудили. Я сбежал, в надежде самолично добыть правдивые показания свидетелей. Назови имя настоящего убийцы, — потребовал Виталик.

— Пошел ты, — дернулся было тот, но только лишний раз убедился, что связан на совесть. — Глупость ты затеял, — несколько успокоился он. — Что из того, что скажу сейчас правду? Все равно где надо она подтверждения не получит.

— Это требуется для моего личного успокоения, — продолжал игру похититель. Ответишь честно на несколько вопросов — отпущу с миром, — пообещал он.

— Ну, хорошо, раз эта идиотская комедия принесет тебе удовлетворение, то я готов.

— Итак. Повторяю вопрос: кто убил сержанта Строгова?

— Капитан Ильин, ныне майор, исполняющий обязанности командира части с сегодняшнего дня.

— Почему ты дал ложные показания следователю?

— Меня склонил к этому Ильин Олег Павлович, — вносил чистосердечные признания Тимофей. Обстоятельства вынудили его принять правила игры противника, и он посчитал за лучшее удовлетворить его сумасбродство. Естественно, изменил бы мнение, если б знал о записывающем устройстве под водительским сиденьем. Но игра на том и строилась, что до поры до времени об этом ему знать не полагалось. Шумилин продолжал задавать вопросы, а военнослужащий отвечать на них. Допрос длился до тех пор, пока не раздался щелчок. — Что это? — напряг слух похищенный.

— Пленка закончилась, и магнитофон отключился, — с улыбкой сообщил ему новость снимающий допрос.

— Так… Значит… — губы у допрашиваемого затряслись. Теперь он уже не принимал Виталика за идиота и сообразил, что попался на простую удочку. — Это незаконно, — наконец произнес он что-то членораздельное.

— Лжесвидетельство тоже карается по закону, — резонно заметил собеседник. Он извлек магнитофон из-под сиденья, вытащил кассету и сунул ее во внутренний карман. — Теперь я тебя развяжу и ты напишешь собственноручно на бумаге то, о чем только что рассказал мне. Договорились? — Тот упорно молчал. — Не слышу.

— Не буду, — заупрямился связанный. — Магнитофонная запись судом к сведению не принимается, а большего от меня не добьешься.

— Твоей самоуверенности можно только позавидовать. — Виталик развернул его за плечи и освободил руки. Затем достал папку из кожзаменителя с чистыми листами. Серебрянников дернул ручку двери и резко толкнул ее плечом. На улицу он не выскочил, а буквально вывалился. Когда поднялся, то чуть ли не нос к носу столкнулся с улыбающимся Шумилиным. В живот уперлось что-то твердое.

— Если и осудят меня, то за убийство твоей персоны. — Улыбка стерлась, а глаза грозно сверкнули. Военнослужащий медленно опустил глаза и с ужасом обнаружил, что низ его живота подпирает ствол пистолета. Он уже имел возможность убедиться в решительных действиях Шумилина и не надеялся, что тот спасует.

— Ты это… поосторожней с оружием, — таращил он глаза, остерегаясь совершить неловкое движение.

— Это ты осторожнее. Садись в машину и пиши. Только без глупостей — продырявлю. Данное убийство доказать сложно, свидетелей нет. И возможность выпутаться у меня остается, надеюсь, что твой сослуживец окажется более сговорчивым. У тебя же, если не примешь моих условий, шансов нет.

Мгновенно оценив «за» и «против», Тимофей вернулся в салон и послушно взял ручку. Минут через пятнадцать накатал показания и подписал.

— Все, — протянул он листки. Виталик пробежал по исписанному глазами.

— Свободен, — повел он стволом пистолета в сторону двери.

— Ты не отвезешь меня в часть?

— Не такси, на своих двоих доберешься.

Добирался в казарму военнослужащий два часа, а Шумилин за это же время успел снять показания с младшего сержанта Антонова. Причем на том же месте, используя те же методы. Второй оказался более трусливым и сговорчивым, чем первый. А вызвал его на КПП все тот же Гущин.

Чтобы не рисковать, Шумилин решил отправить в правоохранительные органы кассеты, а показания на бумаге просил спрятать Аркадия.

За час до подъема Серебрянников и Антонов нервно курили в умывалке.

— Кроме Ильина, мы ни с кем не можем поделиться событиями этой ночи, — сделал длинную затяжку Тимофей.

— Почему мы должны скрывать истинные события от следствия? В конце концов, убийцей является майор, а не мы, — ответил Михаил. — Убежден, что скоро сюда сбегутся следователи милиции в сопровождении представителей военной прокуратуры. Лично у меня нет желания за кого-то пыхтеть.

— Тебе в голову не приходит, что Олег Павлович сдаст нас по другому делу?

— Имеешь в виду похищение оружия?

Они оба были задействованы в этой операции, а вместе с ними и покойный сержант Строгов. После его внезапной смерти рядовому Антонову присвоили звание младшего сержанта. Теперь подыскивался рядовой, который должен во время кражи стоять на посту. И присмотреть парня, если можно так выразиться, завербовать Ильин поручил им. Почему они пошли на это, теперь сказать сложно, возможно — алчность. Такие деньги на гражданке и не снились.

— Угу.

— Он же не идиот — вешать на себя дополнительную статью. Убийство неумышленное, много не дадут.

— Идиот не идиот, а рисковать резона нет.

— Нужно тогда все рассказать майору, пусть сам и решает.

На том и порешили. Но Ильин не появился в части еще два дня. Он сам попал в щекотливую ситуацию, разрешением которой и вынужден был заняться.

— Послушай, — поймал себя на мысли сержант, — тебя на КПП рядовой Гущин вызывал?

— Да, — с задумчивым видом отозвался младший сержант. — А тебя?

— И меня он же. Не означает ли это, что он в сговоре с ночным разбойником?

— Означает.

— Сколько до подъема?

— Сорок пять минут, — взглянул на часы Михаил.

— Как считаешь, следует с ним… — Тимофей не закончил, но собеседник понял его.

— Наседать не стоит, еще наломаем дров, но задать несколько осторожных вопросов не помешает.

— А ведь мы его прочили на освободившееся место — часовым.

— Ладно, пошли. Потом решим.

За пультом дежурного сидел другой.

— Где твой помощник? — спросил один из ранних посетителей КПП у старшего сержанта.

— В комнате отдыха, — кивнул тот на закрытую дверь. — Вам-то что не спится?

— Так, дело к нему имеется.

— До подъема потерпеть не может? Парень только уснул.

— А что ты за молодняк впрягаешься? — напомнил о рангах в армии Серебрянников.

— Просто он всю ночь не спал, я его недавно сменил. Натворил что-нибудь?

— Это мы и пришли выяснить.

Дежурный отвернулся, предоставив возможность старослужащим действовать по собственному усмотрению.

— Вставай, парень, — потряс Михаил за ногу отдыхающего. Гущин сел на кушетке и с недоумением посмотрел на нарушивших его сон. — Вопросы к тебе накопились.

— Какие? — изображал простачка рядовой.

— Какой автомобиль у нашего нового командира?

— ВАЗ-2106, — не моргнув глазом ответил собеседник.

— А этой ночью он на какой машине приезжал?

— На «Волге». Что-то вы какие-то взбудораженные, я что-то не так сделал?

Те переглянулись.

— Командир самолично вызывал нас?

— Да, — подтвердил Аркадий, чем вызвал еще большую растерянность у собеседников. «Он или дуркует, или Ильин действительно здесь замешан. Но какого черта ему это надо? С трудом верится, чтобы он пошел на контакт с Шумилиным», — подумал Антонов. Но Гущин развеял неясность: — Он позвонил и приказал, чтобы я вызвал вас. Сначала одного, через некоторое время другого. Сказал, что подъедет на светлой «волжанке».

— Из машины он не выходил?

— Нет. Я увидел «Волгу» и позвонил в казарму, то же самое и во втором случае.

— А ты уверен, что это был майор Ильин?

— А кто же еще? Он же назвал фамилию, звание.

— По телефону не показалось тебе, что это голос не Ильина? — продолжал допытываться Серебрянников.

— Да вроде он, особо не вслушивался, — как бы вспоминая, засомневался Гущин, чем только вызвал доверие. — А что, подшутил кто-то?

— Все в порядке, парень, — поднялся Тимофей, — не бери в голову.

Они вышли на улицу.

— Врет или не врет? — поинтересовался он у напарника.

— Не похоже.

— Не было печали, да черти накачали, — подвел сержант итог беспокойной ночи. И им ничего не оставалось, как ждать майора Ильина.




Поезд Губанова шел на юг. И под стук колес отступали морозы, перепад уже составлял тридцать градусов. Шутка ли: выезжал в минус двадцать пять градусов по Цельсию, а теперь температура воздуха за окном купе поднялась до плюс пяти. Он с удовольствием выходил на маленьких станциях подышать влажным воздухом. В Ростов поезд прибывает через каких-то шесть часов, а там обещала встретить жена. Он сначала хотел лететь самолетом до Краснодара, но потом подумал, что неплохо по теплым краям прокатиться на машине, которую и должна приобрести жена. Отлежав на полке все бока, Аркадий Вячеславович мечтал только об одном — об удобном автомобильном кресле. Отставной полковник считал, что он заслужил безбедную и спокойную старость, не вдумываясь, на какие цели пошло оружие, на продаже которого сколотил капитал.

Чтобы как-то скоротать оставшиеся часы, Губанов попытался уснуть. Долго ворочался на нижней полке, но лишь задремал. Уличный свет, проникший сквозь щель не до конца задвинутой шторки окна, вернул его к бодрствованию. Выглянув в эту же щель, убедился, что поезд останавливается. Название станции прочитать не успел. Аркадий Вячеславович позавидовал крепко спящим попутчикам по купе, которых, казалось, не разбудить не только проскользнувшим лучиком света, но и вспышкой огромного прожектора под вой воздушной тревоги. «Покурю на воздухе, пройдусь», — надумал Губанов и потянулся к ботинкам.

Ибрагимов и Ильин вылетели в Ростов самолетом, затем на попутке добрались до небольшого железнодорожного разъезда. Они разработали два плана убийства. Один — в поезде, второй, более удобный, — на станции. Но в этом случае необходимо, чтобы полковник вышел наружу, что маловероятно в ночное время.

— Смотри — он, — толкнул локтем Ильин Раму. Они наблюдали в окно из крохотного зала ожидания.

— Удача сопутствует нам, — потер руки Роман. — Позови его.

— А вдруг не поверит?

— Фактор внезапности не дает возможности сразу сосредоточиться и логически мыслить.

— И все-таки?

— Тогда воспользуемся вторым вариантом.

— Аркадий Вячеславович! — вышел навстречу полковнику его преемник. Неожиданность, действительно, оружие не из последних. Глаза Губанова широко раскрылись, сигарета выпала изо рта, но не упала, а прилипла к нижней губе и продолжала дымить.

— Ильин? — неуверенно выдавил он из себя, и сигарета, наконец, упала на влажный асфальт и зашипела.

— Что тут удивительного? — протянул тот руку для приветствия. — Меня просили догнать вас, и вот я здесь. — Олег Павлович сам взял вялую кисть бывшего командира и пожал ее. В конце рукопожатия та чуть напряглась, что означало, что обескураженный собеседник начинает реагировать на происходящее.

— Кто просил? — задал он уже осмысленный вопрос.

— Люди, которым вы оказывали неоценимые услуги, считают, что не полностью оплатили свой долг. — Полковник быстро огляделся по сторонам и убедился, что на перроне рядом с ними никого нет. — Зачем волноваться. Вам просто передали деньги.

— Где они? — бросил недоверчивый взгляд на Ильина отставной военный.

— У напарника, в зале ожидания, — изобразил он на лице широкую и доброжелательную улыбку. Чувствовалось, что Губанов заподозрил неладное и не верил. Но с недоверием боролась жадность. И в конце концов возможность получить деньги, на которые не рассчитывал, пересилила осторожность.

— Веди, — сказал он, даже не спросив, о какой сумме идет речь.

Рама приоткрыл дипломат, и Губанов заметил несколько пачек стодолларовых купюр, что окончательно притупило бдительность.

— Давайте.

— Не здесь же, Аркадий Вячеславович, — укоризненно покачал головой Ибрагимов.

— Здесь практически нет никого.

Человека четыре стояло у кассы, двое дремали в отдалении и пожилая женщина подметала пол. На них они внимания не обращали.

— Вот именно, что практически. К тому же мне нужна расписка, что зеленые получены адресатом. А то шеф еще скажет, что я их прикарманил. — В это время диктор объявил, что через три минуты отходит поезд Губанова, и предупредил, чтобы пассажиры поспешили занять свои места. — Успеем. — Рама поднялся, махнув рукой в направлении туалета. Помещение оказалось пустым. Ильин занял позицию у входа, а Рама положил дипломат на раковину, сунул листок и ручку Губанову. Тот в спешном порядке набросал расписку. — Бросьте в дипломат и забирайте деньги, — щелкнул запорами Роман и подмигнул подельнику. Аркадий Вячеславович приоткрыл крышку кейса, положил туда листок с ручкой и трясущимися руками, все еще не веря, сгреб пачки долларов, не подозревая, что это обыкновенные «куклы». В это время крышка дипломата захлопнулась и защемила кисти. Полковник вскрикнул, но в зале ожидания его голос заглушило очередное объявление диктора, что поезд отправляется с первого пути. Олег Павлович уже стоял за спиной, судорожно сжимая рукоятку ножа.

— Ну же! — поторопил его Рама. Аркадий Вячеславович умудрился высвободить одну руку с зажатой в кисти пачкой долларов и отмахнулся ей. Удар пришелся вскользь, лезвие глубоко вспороло правый бок, но внутренностей не задело. Наносивший ранение сам отлетел в сторону и стукнулся головой о кафельную стену. По лезвию ножа капала алая кровь. Ибрагимов отпустил крышку кейса и намеревался ударить противника в лицо. Но полковник оказался еще крепким мужиком, к тому же борьба за собственную жизнь придавала силы. Он пригнулся, кулак Ибрагимова прочертил по макушке, перехватил дипломат за ручку, резко выпрямился и нанес ребром кейса удар по шее нападавшего. Тот что-то прохрипел с выпученными глазами и рухнул на пол. На Ильина достаточно было бросить беглый взгляд, чтобы понять, что тот еще не пришел в себя. Казалось, что его приклеили к кафельной плитке. Полковник забрал оставшиеся две пачки валюты и, на ходу рассовывая их по карманам, выбежал из помещения. Он успел вскочить на подножку предпоследнего вагона.

— Гражданин, вы куда? — строго поинтересовался проводник, преграждая путь в вагон.

— Я из пятого вагона.

Опоздавший порылся в нагрудном кармане пиджака и нашел билет. Тот внимательно изучил его и вернул.

— Ваше счастье, что не успел дверь захлопнуть.

— Да уж, повезло, — не очень бодро отозвался собеседник. Только сейчас он вспомнил про рану и посмотрел на бок.

— У вас кровь, — заметил и проводник.

— Не страшно, рана неглубокая, — и он прижал к ней руку.

— Может, помощь требуется? — предложил услуги железнодорожник.

— Сам справлюсь. У меня в купе имеется аптечка. — Чтобы избавиться от проводника и не внушать ему подозрений, пояснил: — За проволоку зацепился. Разбрасывают, где попало.

— Нет порядка. А самое интересное, никто ни за что не отвечает. Поранился человек, а виновных нет, — похоже, обуздал любимого конька проводник.

Полковник нашел в своем чемодане аптечку и отправился с ней в туалет. Не забыл прихватить и сменную одежду.

— Идиоты, — смачно отозвался он о нападавших, прижигая разрез тампоном с йодом.

А Ильин после бегства Губанова пришел-таки в норму. Набрал в рот воды из крана, брызнул в лицо Романа и тихонько похлопал его по щекам.

— Где он? — задал тот вопрос, не успев как следует раскрыть глаза.

— Сбежал.

— Идиот, — слетело с губ Рамы. Он и не подозревал, что ему с полковником приходят на ум одни и те же слова.

— Я не успел задержать. Испугался, что он тебя… — оправдался напарник.

— Нам нужен автомобиль, — вскочил Роман. — Мы должны быть на следующей станции раньше поезда.

Угнать машину они не смогли по той причине, что не нашли ее на единственной улице станции. Жилой поселок не отличался густонаселенностью. В длину вытянулись всего несколько десятков домов. Впрочем, Рама попытался увести единственное транспортное средство, оставленное у дома, а не во дворе. Вскрыть «Москвич-403» опытному Ибрагимову трудов не составило. Собственно, это мог сделать и Ильин, машина не имела переднего и боковых стекол. Но завести двигатель данного средства передвижения, если его можно таковым еще назвать, было не под силу даже самому классному специалисту по угону автомашин. Как ни странно, аккумулятор один раз прокрутил двигатель, который успел капризно фыркнуть. Далее признаков жизни «москвич» не подавал. Отчаявшийся Ибрагимов предложил толкнуть его под горку, на чем угонщики лишь потеряли драгоценные пять минут.

— На трассу надо выходить, — внес более рациональное предложение майор. Они оставили ржавый «москвич» в луже посреди улицы и бегом устремились в конец поселка. Из-за поворота вынырнул какой-то автомобиль. Луч света бросало из стороны в сторону. По тарахтению и по тому, как передвигалась одинокая машина, подельники поняли, что рискуют быть сбитыми пьяным мотоциклистом. Чтобы спастись хотя бы одному, они отскочили в разные стороны. И оказались правы. Как ни старался водитель объехать Ибрагимова, ему это не удалось и он зацепил его рулем. При этом и сам вылетел из седла. Рама отделался ушибленным плечом. Мотоцикл лежал на боку, заднее колесо еще крутилось, а на помощь с противоположной стороны дороги спешил напарник.

Протрезвить водителя, ввиду недостатка времени, так и не удалось. Они всыпали ему несколько чувствительных тумаков и оттащили к ближайшему дому. Тащили волоком, а лужи, естественно, не огибали. В результате виновник дорожного происшествия промок до нитки, но, похоже, холода не испытывал.

— Пусть тут сохнет, — отряхнул руки Рама.

— Заодно и протрезвеет, — добавил Олег Павлович.

Мотоцикл «Урал», в отличие от музейного экспоната — «Москвича-403», заводить не пришлось, он все еще тарахтел. На протяжении семидесяти километров подельники дружно стучали зубами, а по прибытии на место не сразу смогли разомкнуть синие губы.

— Вам куда? — поинтересовалась кассирша, с любопытством рассматривая сизые пятна вместо лиц.

Губы у Ибрагимова с трудом раздвинулись, но слова вылетали сквозь зубы.

— До Ростова, на ближайший.

— Только на завтра.

— Но на перроне же стоит поезд.

— Уже объявили его отправление.

Паровоз издал гудок, но состав еще не тронулся.

— Успеем, выписывай билеты, — вставил Ильин.

— Назад не приму, — предупредила кассирша.

— Не тяни время, — произнес Рама такой интонацией, что у той отпало всякое желание пререкаться с неизвестными пассажирами.

— Седьмой вагон! — крикнул на ходу Олег Павлович, и они успели прыгнуть на подножку именно этого вагона. Ибрагимов грубо оттолкнул вставшего на пути проводника, а напарник сунул ему под нос билеты.

Губанов обработал рану и наложил повязку. Затем натянул на себя теплый шерстяной свитер и вернулся в купе. Естественно, что о сне не могло быть и речи, было над чем всерьез задуматься. Если торговцы оружием решили устранить ненужного свидетеля, то на этом не остановятся. И неважно, что он отошел от дел и самому нет резона заявлять о криминальной торговле правоохранительным органам, — всякое в жизни случается. И от этой случайности они страхуются заранее. Каким же наивным был полковник, полагая, что его отпустят с миром. Но ради чего он тогда рисковал, скапливая капитал, если им нельзя воспользоваться? Впрочем, об этом можно подумать и позднее, если… При этом «если» на лбу выступила холодная испарина. Аркадий Вячеславович в очередной раз позавидовал мирно спящим попутчикам. Сейчас необходимо поставить себя на место преследователей. Какие бы шаги предпринял он? Точного нового адреса никому не называл, за исключением самого города. Значит, они попытаются настигнуть жертву. Реальнее всего Ильин с напарником встретят его в Ростове. Значит, ему необходимо сойти на станцию раньше. Жалко, конечно, что жена не встретит и мечта посидеть за рулем новенького автомобиля отодвинется на неопределенное время. Но уж лучше передвинуть осуществление мечты, чем вообще потерять надежду на ее осуществление. А что, если они умудрятся каким-то образом настигнуть поезд на ближайшей станции? Вряд ли это осуществимо. Найти транспорт в такой глуши, да еще ночью — невозможно. И время работает не на них. Но все-таки? Утверждать на сто процентов — рисковать собственной жизнью. Пусть на два-три процента, пусть на один, на ноль целых и сколько-то десятых в конце концов. Речь идет о собственной жизни, а не чьей-то чужой. На всякий случай Губанов собрался, сложил чемодан и примостился у окна. На перроне он их непременно заметит первым.

Всю стоянку полковник выглядывал из-за шторки. Лишь когда паровоз издал гудок, отлегло от сердца. Но, исключая малейшую вероятность нежелательной встречи, продолжал смотреть в узкую щелку. И правильно поступил. Состав дернулся и тронулся, медленно набирая ход. Именно в это время из здания вокзала выскочили двое и устремились к поезду. Он их узнал сразу. Они возникли прямо перед окном Губанова и тот от него отпрянул, как от раскаленного металла. Но в следующее мгновение уже поднялся, опустил окно и выглянул. Он отчетливо видел, как те прыгнули на ступеньку седьмого вагона. Медлить — смерти подобно.

— Кому пришла в голову идея открыть окно? — раздался голос с верхней полки.

— Не май месяц, — поддержал того другой попутчик с нижней.

Аркадий Вячеславович не стал терять время ни на извинения, ни на грубость, а молча вышел, оставив дверь широко распахнутой. Сквозняк ворвался в купе, пронизывая пассажиров влажным, холодным воздухом.

— Ненормальный, — вылетело ему вслед.

Перед выходом в тамбур Губанов столкнулся с проводником. Заметив в руке пассажира чемодан, тот догадался о его намерениях и преградил путь.

— Поезд уже тронулся, гражданин. По инструкции безопасности, на ходу…

— Шел бы ты своей дорогой, — грубо отпихнул его пассажир.

Губанов рванул на себя ручку последней двери с противоположной от станции стороны. Проводник еще раз попытался задержать полковника. Но тот на прощание, с разворота, нанес ему удар кулаком в челюсть и спрыгнул с поезда.

— Неблагодарная профессия, — пришел к выводу железнодорожный работник, поправляя ушибленную челюсть.

Вещей у Ибрагимова и Ильина не было, но, чтобы не привлекать со стороны проводника излишнее внимание, они не спешили и вели себя, как обычные пассажиры. Они получили постельное белье, минут двадцать просидели в купе и только после этого отправились якобы перекурить в тамбур.

Переполошенные Губановым пассажиры, отпуская в его адрес нелитературные выражения, вынуждены были подняться и ликвидировать природную стихию. Замок на двери они зафиксировали. Но не успели пригреться в постелях и задремать, как затряслась ручка. Кто-то пытался отодвинуть дверь с обратной стороны.

— Этот шизофреник вернулся. У него билет до Ростова, — предположил один из обитателей купе.

— Может, не открывать ему? — предложил второй.

— Все равно не даст уснуть, — подал голос третий и спрыгнул с полки. Под натиском двух незнакомцев он был сметен к окну.

— Где он? — указал Рама на небрежно и, видимо, поспешно свернутую постель.

— Судя по манерам — вы его друзья, — долетел до посетителей голос одного из верхних, не без сарказма. Но незваные гости, похоже, не настроились на обмен любезностями. Ибрагимов схватил говорившего за волосы и стянул с полки. Тот, ударившись о кромку стола, упал на пол. — Ребята, вы в своем уме? — поднялся он с выпученными не то от испуга, не то от изумления глазами.

— Он собрал чемодан и покинул купе, не докладывая нам, зачем и куда, — вмешался второй верхний.

— Проводник должен знать, — предположил Олег Павлович, и они исчезли так же внезапно, как и появились.

— Больше никому не откроем, — сказал тот, которого вынудили покинуть нагретое место во второй раз за последние полчаса. Он защелкнул дверь на предохранитель, почесал ушибленное место и полез наверх.

Проводник подметал полы, когда заметил двоих мужчин, явно агрессивно настроенных и направлявшихся к нему. «Господи, оставят меня сегодня в покое или нет?» — подумал он. Видимо, решение Всевышнего было отрицательным.

— Чего в пол уткнулся?

Рама ногой выбил у него совок, на который тот сгребал мусор. Швабру проводник отбросил сам и прикрыл лицо руками. Еще не прошедшая боль в челюсти вызывала подозрения, что опять непременно побьют.

— Что я вам сделал? — жалобно проскулил он. Подошедшие удивленно переглянулись. Они смекнули, что у этого неврастеника грубостью ничего не добиться.

— Нам необходимо знать… — улыбнулся Ильин. Но его улыбка уже не на сизом, но все еще покрытым красными пятнами лице симпатии не вызывала. Проводник лишь надежнее, во всяком случае так ему казалось, закрыл лицо.

— Куда переселился пассажир вон из того купе? — рявкнул Роман. И метод кнута и пряника оказал положительное воздействие.

— Он не переселился, а сошел с поезда.

— У него же билет до Ростова?

— Мотивы мне неведомы, — как бы оправдывался проводник. — Состав уже тронулся, и он выпрыгнул на ходу.

— Все ясно, он засек нас, — сказал Ибрагимов уже напарнику.

К большому удивлению и к великой радости проводник понял, что бить его не будут и опасность миновала. «Последний рейс — и уволюсь», — мысленно принял он решение и на душе сразу стало легче.

А преследователи Губанова продолжили беседу между собой уже в тамбуре седьмого вагона.

— Может, оставим полковника в покое, а доложим, что ликвидировали? Он теперь носа не высунет, — не уверенный, что напарник согласится, все-таки внес предложение майор.

— Я в такие игры не играю, — обрезал на корню Рама. — Лучше вспомни, что тебе известно?

— Знаю только, что жена уехала покупать дом в Анапе, — пожал плечами подельник.

— Ему выгоднее было ехать на Краснодар. Почему Ростов?

— Возможно, родственники в Ростове. Если не ошибаюсь, — вспомнил Ильин, — его должна встречать жена.

— Это уже ниточка, за которую можно зацепиться. — И они разработали новый план действий. — А теперь спать, три часа сна нам не помешают.




Алла Юрьевна Губанова заняла позицию у выхода из пятого вагона. Ей казалось, что муж должен показаться одним из первых. Но вот уже более половины пассажиров покинули вагон, а его все не было. Сердце женщины почуяло недоброе, и она заволновалась. Но глаз от выхода не отрывала. Как говорится, надежда умирает последней.

— Алла Юрьевна, здравствуйте! — услышала она за спиной напоминающий кого-то из знакомых голос и обернулась.

— Олег Павлович?

— Собственной персоной, — склонил голову бывший подчиненный мужа. Он осторожно взял женщину под локоть и отвел в сторону. — Вынужден сообщить, что Аркадий Вячеславович этим поездом не приехал.

— Но мы договорились…

— Позвольте объяснить.

Та умолкла и кивнула.

— Полковник пригласил меня с коллегой отдохнуть недельку на юге. Кстати, капитан Сулейманов, — представил он «сослуживца».

— Роман, — вставил тот собственное имя, чтобы не путаться.

— А отчество? — поинтересовалась Губанова.

— Просто Рома или капитан, — ощерился тот вставными зубами.

— Так вот, — продолжил Ильин. — Я на правах командира части, преемника вашего мужа благодаря его содействию, выписал нам командировочные предписания на недельку. Мы отправились все втроем, но по дороге у Аркадия Вячеславовича прихватило сердечко. Его сняли с поезда и отправили в районный госпиталь. Мы хотели остаться с ним, но он настоял, чтобы продолжили путь без него. Сказал, что вы будете встречать и просил успокоить.

— У него раньше не болело сердце.

Собеседник развел руки, дескать, он тут ни при чем.

— Серьезно прихватило?

— Врачи утверждали, что страшного ничего нет, но необходимо несколько дней покоя. Командир вел себя молодцом, обещал, как только сможет, позвонить вам, а нас настоятельно просил дождаться его.

— Но куда он позвонит? В доме нет телефона.

— Закажет переговоры по адресу, — выручил майора «коллега».

Новеньким «жигуленком» посменно управляли Ильин и Ибрагимов. Женщина сидела на заднем сиденье с закрытыми глазами. И несмотря на опущенные веки, несложно было догадаться, что она не спит, а переживает за мужа. Губанов не посвящал жену в теневую сторону своих доходов. Она понимала, что на общем фоне бедствующей армии семья живет не по средствам, но, словно опасаясь узнать страшную правду, не задавала супругу вопросов. Она по-прежнему считала его честным и порядочным человеком. А возможно, и внушила себе эту мысль, потому что в противном случае разочаровалась бы в жизни вообще. Если самый близкий и дорогой человек занимается чем-то неприглядным и скрывает это от тебя, то кому тогда верить? Вот и создала женщина вокруг себя выдуманный мир. Если не хочется, то плохое не замечаешь. Что поделать, есть такой тип людей, им так удобнее. Сами не грешат, за близкими не замечают, а чужие не интересуют, лишь бы собственный мирок не нарушили со стороны.

Губанова предложила гостям пройтись по городу, и, хоть до купального сезона было еще далеко, посмотреть на море всегда интересно. Но те наотрез отказались.

— Приедет хозяин, с ним и прогуляемся, — ответил за двоих Ильин. И мужчины просидели весь день в зале, уткнувшись в телевизор. Но если бы хозяйка обратила на них более пристальное внимание, то заметила бы, что они не столько смотрят на экран, сколько наблюдают в окно за тропинкой во дворе, где в любое время мог появиться хозяин.

Алла Юрьевна постелила им в отдельной комнате на полу.

— Уж простите за неудобства, — извинилась она, — мебелью еще не успели обзавестись.

— Мы люди привычные к полевым условиям, — вошел в роль Ибрагимов.

— Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — синхронно отозвались они.

Когда хозяйка уснула, Рама осторожно поднялся и подкрался на цыпочках к ее спальне. Долго прислушивался, и, убедившись, что та действительно спит, отправился во двор, чтобы открыть запертую калитку ворот. Нежелательно, чтобы Губанов разбудил жену раньше времени.

— Если не ночью, то под утро он все равно доберется домой, — шепнул он подельнику, вернувшись в отведенную им комнату. Выкурив почти пачку сигарет, они поочередно просидели у окна до шести утра.

Скрипа калитки заговорщики, естественно, не слышали, но полковника Рама заметил первым и отпрянул от окна.

— Действуем, как договаривались, — сказал он и пулей вылетел из комнаты.

Губанов был доволен своими действиями и рассчитывал пусть на короткую, но передышку. Искать его, конечно, будут, раз решили обрубить хвост, от этого не уйти. Но на поиски нового адреса нужно время. Можно вызвать сыновей и втайне от женщин все не спеша обсудить. Но это потом, сейчас полковника занимал другой вопрос. Что сказать жене, почему он не приехал поездом, который она встречала. В конце концов решил сослаться на волокиту с оформлением пенсионных документов, из-за чего пришлось задержаться и в самый последний момент вернуть железнодорожный билет. Он обрадовался, что калитка открыта и не нужно будить дорогого и близкого человека. Если и в дом дверь не закрыта на замок — будет похоже на сюрприз, хотя потом он обязательно сделает ей замечание. Аркадий Вячеславович всегда оберегал супругу от жестокой действительности, сохраняя в семье ту атмосферу, которая, казалось, устраивала их обоих. «И все же нельзя до такой степени беспечно относиться к жизни», — пожурил он ее про себя, словно маленького ребенка.

Дверь поддалась, и, стараясь ступать бесшумно, хозяин впервые вошел в новый дом. Непонятно откуда выросла в полумраке фигура майора Ильина.

— С приездом, полковник, — тихо произнес он. Ответить Губанов не успел, кто-то оглушил его сзади по голове чем-то тяжелым. Он упал на Ильина и напоролся животом на нож, лезвие которого, распарывая ткани и внутренности, легко вошло в тело. От резкой боли вернулось сознание, и потухающие глаза какое-то время силились запечатлеть образ убийцы. Последний раз жертва выдохнула, во всяком случае, так подумали участники разыгравшейся трагедии, даже с облегчением, видимо, смерть не казалась такой уж страшной. Неопытный убийца потянул на себя рукоятку ножа, хлынувшая кровь забрызгала одежду. Он брезгливо оттолкнул обмякшее тело и отпрыгнул.

— Тише ты, — зашипел на него подельник. Но было уже поздно, хозяйка проснулась. Накинув халат, она показалась из спальни.

— Вы не спите?

— Армейская привычка вставать в шесть утра, — попытался изобразить Рама улыбку. Они с напарником сомкнулись плечами, стараясь прикрыть лежащего полковника. — Вот и решили перекурить на свежем воздухе. — Но, судя по лицу женщины, обман не удался.

— А я ненароком подумала, что муж вернулся, — делала она вид, что не заметила ничего подозрительного. Конечно, она не могла утверждать со стопроцентной точностью, что за спинами гостей лежит тело ее мужа. Но она не могла не заметить лужицу крови, в которой стояли убийцы, сами того не подозревая. — Пойду спать, — силилась сохранять спокойствие Алла Юрьевна, понимая, что с ней произойдет, если преступники догадаются, что они разоблачены. Она уже повернулась в обратном направлении, когда Ильин опустил глаза вниз, чавкнув, оторвал ногу от пола и толкнул напарника.

— Одну минуту, Алла Юрьевна, — позвал тот удаляющуюся женщину. Но его голос только подстегнул женщину. Она молниеносно впорхнула в спальню, громко и поспешно хлопнула дверью, тут же щелкнув задвижкой. По логике ей нужно было выбивать заклеенное на зиму окно и бежать или хотя бы позвать на помощь. Вдруг да услышит кто. Но вместо этого она запрыгнула в постель, натянула одеяло до глаз и дрожала от страха, наблюдая, как ходит ходуном дверь, закрытая на миниатюрную задвижку.

— Алла Юрьевна, откройте, — пока еще просили преступники.

— Говорите оттуда, я слышу, — нашла силы ответить Губанова.

— Ломаем.

Роман двинул плечом. Задвижка висела «на соплях», женщина зажмурилась. Рама ударил еще раз, но уже ногой.

— Не трогайте меня, пожалуйста. Я никому не расскажу.

Но ее отчаянная мольба не находила слушателя. Мужчины приближались к кровати. Она видела их сквозь ресницы. Когда перед лицом возникла ухмыляющаяся физиономия липового офицера, она вскрикнула и натянула одеяло на голову.

— Дура наивная, — охарактеризовал ее поведение Рама. — Вроде бы баба уже давно в зрелом возрасте.

Но ее поведение легко объяснялось. Откуда представитель криминальных структур мог знать о той атмосфере, в которой провела всю сознательную жизнь эта женщина. На свои силы она не надеялась, но и на помощь позвать боялась. Теперь же момент был упущен. До последнего теплилась надежда, что вот сейчас войдет муж и защитит ее от хулиганов. Именно укоренившаяся с годами привычка не замечать плохого заставила ее в самую опасную минуту натянуть на голову одеяло.

— Сдерни с нее одеяло, — приказал Ибрагимов подельнику. Тот дернул, безвольные пальцы жертвы разжались, и руки вытянулись. Глаз она не раскрыла и уже не подглядывала, надеясь до последнего, что произойдет какое-нибудь чудо и злые люди уйдут. Почему бывшие сослуживцы мужа поступают так с ними, думать не хотелось, она сознательно продолжала отстраняться от мыслей, что подобный трагический исход муж провоцировал на протяжении последних лет.

— Подержи ноги, — прохрипел Ибрагимов. Покорность жертвы подействовала и на него, в горле что-то застряло. Ильин замешкался, но его участие и не играло решающей роли. Рама выдернул из-под головы хозяйки подушку и накрыл ее лицо. Ноги умирающей напряглись, до синевы сжались костяшки пальцев, но сопротивления она по-прежнему не оказывала.

Через несколько минут по телу Губановой пробежала конвульсия, пальцы рук ослабли, мышцы ног обмякли. Для нее все закончилось…

— Уходим.

— Что? — не оправился еще от потрясения майор.

Напарник потряс его за плечи.

— Нам больше нечего делать в этом доме.

— Да, конечно.

Ильин последовал за Ибрагимовым. Они лишь скользнули взглядами по телу полковника. Неестественно вывернутая рука вселяла уверенность, что душа Губанова на пути в другие миры. Проверить ни одному из убийц не пришло в голову.

Воспользоваться услугами авиалиний они не рискнули: городок маленький и легко проследить перемещение немногочисленных пассажиров, тем более не местных. Добрались до Краснодара на попутках, а там купили билеты на поезд.

— Теперь ты наш со всеми потрохами, — сказал Рама уже в двухместном купе, разливая французский коньяк в рюмки.

— Да, разумеется, — с безразличием отозвался собеседник. Он почему-то вспомнил свое первое убийство. Хоть оно ни в какое сравнение не шло со зверским и умышленным, но начало было положено тогда. Теперь Олег Павлович в этом не сомневался. Взял рюмку и, выдавив из себя пасмурную улыбку, добавил: — Я уже давно продал душу дьяволу.

— Что? — не понял подельник.

— Будем жить по принципу: куда кривая вывезет, — и одним глотком Ильин вогнал горячительную жидкость в свою утробу. — Если еще и осталась во мне совесть, то мы ее сегодня пропьем, — продемонстрировал он чувство юмора.

— Я давно ее пропил и не жалею. — Роман выловил из литровой банки малюсенький болгарский соленый огурчик и закинул его в рот. С аппетитом прожевывая, продолжил: — По правде сказать, не вижу на сегодняшний день ее практического применения. А носить в себе душевный груз — вредно для физического здоровья.

Мы оставим преступников, которые в Волгограде благополучно пересели в самолет и вернулись в Семеновск, где доложили Гонтарю-младшему об удачном завершении операции и где их поджидали уже другие, непредвиденные трудности. Сами же вернемся в необжитый дом Губанова. Развернувшиеся там события должны заинтересовать читателя.

Аким Акимович Аникин в свои семьдесят восемь лет не первый год страдал бессонницей. К шести часам утра, отлежав все бока, он кряхтя поднялся, выпил крепкого чаю и выглянул в окно. Пасмурная погода действовала на здоровье. Старик выпрямил спину, но долго в таком положении больная поясница выдержать не могла, и он вновь сгорбился. В это время заметил, как в калитку соседнего двора входит человек. «Вот и хозяин прибыл, нужно с ним непременно сегодня познакомиться», — подумал он. С Аллой Юрьевной он познакомился два дня назад, и та сказала, что скоро приедет муж. С другими соседями Аким Акимович не очень ладил и на этих возлагал большие надежды. «Зануда, каких свет не видывал. Лучше не пускать его на порог, потом не выгонишь», — говорили о нем люди. Но что мог с собой поделать одинокий и больной старик, тянувшийся хоть к редкому общению. Его построенный сорок пять лет назад домик проигрывал в сравнении с соседними, но он привык к нему. Из-за участка толстосумы предлагали приличные деньги или двухкомнатную квартиру, но он отказывался. Не любил Аникин однотипные застройки современных микрорайонов, да и с садом жалко расставаться. Пусть за ним некому ухаживать и он запущен, но даже среди сорняков обилие зелени летом радует глаз. Так сидел у окна семидесятилетний ветеран жизни и вспоминал прошлое. Что ему оставалось? Будущее заказано ввиду преклонного возраста, настоящее неинтересно. Нет, его время прошло, если и жив до сих пор, то только благодаря воспоминаниям о прошлом. Улыбка озарила беззубый рот, вероятно, всплыла приятная картина. Более часа просидел человек с улыбкой, устремив взор бесцветных глаз на серое небо. Он даже не заметил, как покинули двор гости соседей. В конце концов спустился с небес и сдвинул уголки старческих губ. Невзирая на мрачную погоду, он решил все-таки прогуляться. Свет в доме соседей привлек его внимание. «Значит, не спят. Почему бы не навестить?» Потоптавшись в нерешительности у ворот, он все же отважился и толкнул калитку. У входной двери два раза нажал на кнопку звонка, но ему не открыли. Ему это показалось странным, и он значительно дольше задержал большой палец на кнопке, но и это не подействовало. Он сам видел, как мужчина входил час назад в дом, да и куда бы деться Алле Юрьевне, к тому же горит свет. Все указывало на то, что хозяева дома и не спят. Тогда почему не открывают? Теперь поведение соседей Акиму Акимовичу показалось не странным, а подозрительным. Он спустился с крыльца, прошел вдоль стены и заглянул в одно из светящихся окон. То, что он увидел, повергло его если не в шок, то в состояние, близкое к этому. Алла Юрьевна лежала на постели без одеяла, с раскрытым ртом, с застывшими и остекленевшими глазами. Возле кровати валялась подушка, и старик без труда определил орудие убийства. А покойников он на своем веку повидал и безошибочно мог отличить спящего человека от мертвого. Тишина указывала на то, что убийцы уже скрылись с места преступления. Аникин вернулся к входной двери.

Полковника ранний посетитель впотьмах не заметил, споткнулся о него и еле устоял на ногах. Нащупал на стене выключатель и щелкнул им. Яркий свет трехламповой люстры заполнил комнату. Старик охнул, но не стал терять времени даром. Он с большими усилиями перевернул тяжелое для его возраста тело на спину и нащупал на шее пульс. Он слабо, но прощупывался.

— Сам бог послал меня к тебе, сынок, — произнес вслух Аким Акимович. Уж он-то, прошедший всю войну санитаром с военным госпиталем, умел обращаться с ранеными. Старик будто вернулся в годы своей молодости. Ни одного лишнего и ненужного движения. Открыл шкаф, выдернул пододеяльник, разорвал его, раздвинул руки Губанова, зажимающие рану, и перевязал ее. Видимо, Аркадий Вячеславович после ухода преступников приходил в сознание на какое-то время. Он перевернулся, подтянул ноги и зажал рану, что и спасло его от смертельной потери крови. Но и теперь его жизнь висела на волоске.

— Потерпи, милок.

Старик подложил раненому под голову свернутый из половика рулон и поспешил вызвать «скорую помощь» из ближайшего телефона-автомата. Медики на этот раз оказались на высоте, они прибыли раньше, чем вернулся Аким Акимович. Вскоре подъехал и милицейский «уазик». Нового хозяина дома вынесли на носилках, рядом бежал санитар с капельницей.

— Совсем, как я в молодости, — обратил на него внимание Аникин. Сам он остался для дачи свидетельских показаний. Что касается женщины, то и тут сосед не ошибся, она уже не нуждалась в медицинской помощи.

Забегая несколько вперед скажу, что Аркадий Вячеславович выжил. Восемь суток провалялся после операции в бессознательном состоянии, между жизнью и смертью. Но организм этот раунд выиграл. Мы еще вернемся к нему, а сейчас оставим поправляться.




Глава двенадцатая


Отделением милиции Центрального района, как, собственно, и должно быть во всех учреждениях данного ведомства страны, время от времени устраивались плановые засады на лиц, числившихся в федеральном розыске. Засады проводились в местах их вероятного появления. Естественно, что место прописки Лены Смугловой представители этого ОВД не обошли своим вниманием. Инструкция для того и пишется, чтобы ее, несмотря на недостаток кадров, хоть изредка выполняли.

Сушняков сам намеревался подежурить темное время суток у подъезда Смугловых, но из-за командировки в Семеновск, которая постоянно до этого откладывалась, на плановое мероприятие отправились другие. Руководил операцией Игорь Сергеев, который следил вместе с майором Сушняковым за особняком Червонного. Парень закончил два заочных курса юридического института, и неделю назад ему присвоили первое офицерское звание — младший лейтенант. И старшим группы захвата его также назначили впервые. Но если бы группа выехала на час раньше или хоть на полчаса, возможно, и удалось избежать роковых событий, разыгравшихся там до их прибытия.

Тупой, Левчик и Слон отправились выполнять задание Гонтаря уже поздним вечером. В их задачу входил дерзкий налет на квартиру Смугловых. Все должно было выглядеть, как ограбление, а девчонку они должны были забрать с собой.

Двухметровый амбал поднимался по лестничной площадке первым, за ним следовал Слон, незначительно уступающий Тупому по габаритам, но не столь атлетического телосложения, и замыкал шествие Левчик, долговязый, сутулый, за метр восемьдесят, но рядом с подельниками он выглядел невысоким. Начальные действия они распределили, а дальше — как сложатся обстоятельства. Перед тем как позвонить, двое натянули чулочные маски на головы, а Левчик встал напротив глазка.

— Кто? — поинтересовалась Вера Сергеевна, посмотрев в глазок и увидев перед собой лицо незнакомого молодого мужчины.

— Соседей внизу залило, они вызвали аварийную. Я мастер и пришел проверить исправность вашего сантехнического узла, — произнес он.

— Но у нас везде сухо.

— Извините, но я сам обязан в этом убедиться. Соседи грешат на вас.

— Что там стряслось? — долетел до Смугловой-старшей голос тестя из зала.

— Соседей под нами затопило, пришел мастер посмотреть санузел.

— Так пусти его.

Налетчики, находившиеся на лестничной площадке, диалог слышали и приготовились. Левчик сделал шаг в сторону от глазка и тоже натянул маску. Два раза щелкнул замок, но дверь женщина даже не успела приоткрыть, Слон пнул ее подошвой сорок пятого размера. Веру Сергеевну смело в сторону, она упала, а из разбитого носа ручьем хлынула кровь. На шум в прихожую вышел старик.

— В чем… — но Тупой оглушил его пудовым кулаком по голове. Левчик в это время захлопнул дверь и закрыл замок.

Все происходило столь стремительно, что Лена толком не успела разобраться в ситуации. Она убавила пультом громкость телевизора и поднялась с кресла. В это время в зал втолкнули окровавленную мать и за шиворот втащили деда. Женщину Слон небрежно толкнул на диван, та стукнулась головой о спинку и вскрикнула.

— Веди себя тихо, не то вырублю, — предупредил Слон. Тон не вызывал сомнений, что он именно так и поступит. — Тебя тоже касается, — повернулся он к Смугловой-младшей.

— Кто вы? — со страхом в широко распахнутых глазах спросила девушка.

— Грабители, девочка, грабители, — хихикнул Тупой. Он приблизился к Лене, и ее лицо утонуло в огромной лапе. Налетчик буквально вдавил ее в кресло, а свое двухметровое тело приспособил на спинке. — Ищите, — приказал подельникам. Те перевернули вверх дном всю квартиру, тщательно имитируя ограбление. Ценного найти не смогли, что вполне закономерно, — зажиточной семью трудно было назвать. Награбленное уместилось в позаимствованной у Лены же школьной сумке, так — всякий хлам: двое женских дешевых часиков, шкатулка из яшмы и тому подобное и только одна тонкая золотая цепочка и обручальное кольцо матери. Разумеется, пришли не по наводке, но не дилетанты — действовали профессионально. Но тогда что их привело в эту квартиру? На случайность не похоже, на ошибку тоже. В последнем случае не задержались бы так долго. Об этом размышлял пришедший в сознание, но не подававший вида Поликарп Сидорович. Но Тупой внес ясность.

— Симпатичная деваха, — сказал он своим. Те кивнули, разглядывая и как бы оценивая Лену.

«Так вот по какому поводу вы здесь», — мелькнуло в мозгу деда. Зачехленная двустволка у него была спрятана в спальне. Но она заряжена и главное — добраться до нее.

— Одевайся, с нами поедешь, — принял решение старший. — Не бойся, не обидим. Будешь слушаться — утром обнимешь мамочку.

Девушка поджала ноги и вжалась в кресло.

— Не пущу, — неожиданно и твердо произнесла Вера Сергеевна.

— Заткни пасть, старая кошелка! — рыкнул на нее Слон. — Смотри, как осмелела.

— Хоть на куски меня режьте, но дочь не отдам. — Женщина рывком встала на ноги. Она стояла с гордо поднятой головой и бесстрашно смотрела в невидимые лица. — Сами-то вы первые трусы, — бросила она оскорбление, — скрываете лицо под женскими колготками.

Оскорбление носило двойной смысл и вызвало у налетчиков повышенную агрессивность. Левчик со Слоном взглянули на старшего. Тот коротко кивнул, и они кинулись к заступнице. Долговязый стукнул женщину по животу, та согнулась пополам, лихорадочно хватая ртом воздух. Слон схватил ее за волосы и дернул. Она перелетела через комнату, распластав руки, врезалась в стену и медленно сползла на пол.

— Немедленно оставьте в покое мать! — закричала Лена и попыталась подняться. При виде того, как издеваются над матерью, сковывающий страх отошел на второй план. Тупой перевалился на ее место, задержал девушку за подол халата, усадил на колени и зажал рот рукой.

— Переживаешь, детка, за мамку?

Было ясно, что он наслаждается происходящим. Именно такое чувство вызывала у него беспомощность людей. Он был уверен в своей силе и безнаказанности. Шеф все продумал и в случае чего позаботится о нем. Многое уже сошло с рук, да и достойный противник до сей поры не встречался, поэтому он и считал, что в дальнейшем также должно все сходить с рук. Смуглова-младшая укусила его за палец, и самодовольная улыбка сползла с лица, впрочем, под маской этого не было видно.

— Ах, пигалица рыжая!

Этот мамонт, возможно, покалечил бы ее, если бы не предостерегающая фраза Левчика, расставившая все точки над «и».

— Гонтарь приказал, чтобы девчонку без надобности не трогали.

— Без тебя знаю, — огрызнулся Тупой. — Не забывай, что я старший. — Он вскочил, завернул Лене руки за спину, бросил на колени и ткнул лицом в кресло. Затем вытащил из своих же брюк ремень и перетянул кисти. — Заорешь — кляп в самую глотку засуну.

Женщины отвлекли внимание налетчиков, и они совершенно забыли о старике. Собственно, видимость бессознательного состояния того не вызывала с этой стороны опасений. Поликарп Сидорович же все это время неуловимыми, короткими движениями медленно передвигался к спальне. Чуть продвинет руку, чуть подтянет ногу — так и полз незаметно для глаз присутствующих. Перед входом в смежную комнату он резвее, чем, казалось, позволял возраст, встал на ноги. Внезапность вызвала у посланников Гонтаря заминку, которой деду хватило, чтобы скрыться в спальне и захлопнуть дверь. Он понимал, что защелка напора громил долго не выдержит, но ему и не нужно было много времени.

Дверь слетела вместе с петлями, и в проеме появились сразу две фигуры, Левчик остался присматривать за женщинами. Но они словно натолкнулись на невидимую стену.

— Два ствола и вас двое, пули на кабана, — предупредил Поликарп Сидорович. — Твои дружки уже сталкивались с тем, что и у старика не иссяк еще боевой дух.

Естественно, что они слышали рассказ уцелевших о том, сколько боевиков уложил этот дед. И запоздало пожалели, что не связали его и не уделили должного внимания. Самый опасный враг, с виду немощный, затаился и ужалил неожиданно и больно. Можно даже сказать, что положение изменилось не в их сторону.

Угрожая оружием, Поликарп Сидорович заставил всех троих налетчиков сесть на диван. Сам спиной попятился к телефону и снял трубку. Еще одна непростительная ошибка бандитов — не оборвали телефонный провод.

— Потерпи, внучка, скоро я тебя освобожу, — с трепетной лаской в голосе обратился он к Леночке, набирая 02. — Алло, милиция, — успел произнести он в микрофон. Тупой в это время легонько толкнул коленкой Левчика. Тот сообразил, что от него требуется, и, захрипев, завалился на пол. Стволы деда машинально перевелись на него. Из рукава в кисть Тупого выполз нож с наборной пластмассовой ручкой, который тот быстрым взмахом руки метнул в Поликарпа Сидоровича. Лезвие вошло в шею, стволы направились на метателя. Но силы покидали старика быстрее, чем того требовала обстановка. Одной рукой ружье он уже не удерживал. Тогда выпустил телефонную трубку и с трудом поднял вторую, но и двумя уже не смог удержать оружие. Оно перевесило — и стволы, к облегчению Тупого, ткнулись в пол. Дед сначала рухнул на колени, еще пытался подняться, но и последняя попытка не принесла желаемого результата. Как бы извиняясь за свою беспомощность, взглянул на внучку, которая смотрела на торчащую из шеи рукоятку ножа с тихим ужасом, выпустил ружье и ткнулся лбом в пол. Руки вытянулись по швам, сжались кулаки, но тут же ослабли и замерли.

— Тащи женщину в ванную комнату и… — шепнул старший Слону.

— Понимаю, теперь уже нет смысла оставлять свидетелей. — Он за одну ногу выволок Веру Сергеевну, которая все еще не пришла в сознание, из зала. Еле доносившийся шум воды буквально оглушил Леночку, она догадалась, что там должно произойти. Но что она могла поделать с троими взрослыми, физически крепкими бандитами, как предотвратить убийство матери?

— Алло, алло, — доносилось из свисающей с тумбочки трубки. Левчик подхватил ее.

— «Скорая помощь»? У моего деда сердце прихватило.

— Милиция, дурень, — ответил ему, по всей видимости, дежурный. — Набирай 03.

После коротких гудков Левчик поднял вверх указательный палец, что означало: все в полном порядке. Тупой стянул чулок.

— Нет больше надобности затруднять дыхание, — сказал он. Левчик последовал его примеру. Это лишний раз подтвердило самую страшную догадку Смугловой-младшей.

— Не убивайте маму, — встала она на колени и таким образом приближалась к старшему. — Сделаю все, о чем ни попросите. И вести буду себя тихо-тихо.

Слезы, которые она длительное время сдерживала, потекли по лицу.

— Твоя мама дура, — буркнул первое, что пришло на ум, Тупой. И Леночка поняла, что не в состоянии растопить черствые души. Ее отчаянная мольба от них отлетала, как от стенки горох.

Девушка поползла к деду. Хотелось обнять на прощание родного человека, но мешали скрученные за спиной руки.

— Дедушка, милый, прости. Я во всем виновата, — шептали ее пересохшие на влажном лице губы. Тот очень медленно разомкнул веки. К изумлению Лены, он еще был жив. Губы его беззвучно шевелились, и она припала к ним ухом.

— Удастся выпутаться — беги к Самсонову. Он приютит.

Желая убедиться, что правильно поняла умирающего деда, она машинально переспросила:

— К Афанасию Тимуровичу?

И это услышали налетчики.

— К нему, — в последний раз шевельнулись губы Поликарпа Сидоровича.

— Надо же, еще не подох.

Тупой оттолкнул ногой Лену, склонился над умирающим и, чтобы не оставлять улик, выдернул нож. Дед дернулся, высокий фонтанчик крови поднялся и опустился, а вместе с его всплеском угасла жизнь ветерана Великой Отечественной войны.

В это же время Слон опустил голову женщины в наполняющуюся ванну. Она умерла, так и не приходя в сознание. Убийца снял с вешалки полотенце, вытер руки и протер отпечатки на ручках крана, оставив их открытыми. Булькая, вода продолжала заполнять ванну.

Лену зажали, как в тисках, двое — Тупой и Слон. На их фоне она смотрелась беззащитным лилипутом. По отрешенному лицу девушки невозможно было понять, что она чувствует. Возможно, безразличие к собственной судьбе на самом деле овладело ею. Ведь она за каких-то пятнадцать-двадцать минут потеряла самых дорогих людей — маму и дедушку.

Троица покинула подъезд: двое рослых парней и хрупкая молоденькая девушка. Их сопровождал долговязый. Они свернули за угол дома и сели в темно-синий джип. Левчик включил передачу, и автомобиль покатился по асфальтовой дорожке между домов. Перед выездом их пропустила вишневая «шестерка», в которой находилась группа захвата Центрального отделения милиции. Водитель еще махнул рукой: проезжай, мол, пропускаю.

ВАЗ-2106 проследовал мимо подъезда Смугловых, в конце дома развернулся и потушил габаритные огни.

Старший группы вышел из машины.

— Ждите, я скоро вернусь.

Игорь легко преодолел несколько лестничных пролетов, остановился у двери Смугловых и прислушался. Разумеется, если даже разыскиваемая в квартире, родственники ни за что не признаются в этом. Приходилось крутиться и определять данный факт самому. Нередко оперативники шли на незначительные нарушения. Доносившийся из ванной комнаты шум воды заглушал остальные шумы в квартире. Сергеев извлек из внутреннего кармана куртки жучок, прикрепил к нему липучкой нитку и просунул жучок в замочную скважину. Второй конец нитки закрепил все той же липучкой с этой стороны двери. По крайней мере, это должно дать возможность разобраться в обстановке. А через полчасика он пошлет кого-нибудь снять подслушивающее устройство. Немалое значение имеет: с улицы ждать находящуюся в розыске или из подъезда.

— Порядок, — сказал сослуживцам, вернувшись, и сержант сунул в ухо микроскопический наушник. Через несколько минут он забеспокоился.

— Кроме бульканья, нет ничего.

— Люди решили помыться в ванне, а ему не нравится, — отмахнулся старший. — Жди.

— Сколько времени набирается вода в ванну? — поинтересовался оперативник минут через пятнадцать.

— Минут пять, ну десять, — отозвался еще один участник засады. — Может, это душ?

— Да нет, — забеспокоился Сергеев. — Ну-ка, дай наушник. — Буквально через несколько секунд он пришел к следующему выводу: — Вода стекает на пол. Это значит… что угодно может значить.

— Что делать?

— Подождем еще немного — и придется подняться, — принял решение старший.

Вскоре его предположения подтвердились. К дому подъехала аварийная машина. Видно, вызвали затапливаемые соседи.

— За мной, — бросил клич Игорь, и оперативники дружно вышли из машины. Они нагнали работников аварийной службы. Предъявив удостоверение, старший группы захвата поинтересовался причиной их появления и тем, в какую именно квартиру они направляются. Последние сомнения отпали.

Сергеев, прикрытый сослуживцами, незаметно для уже толпившихся на площадке любопытных соседей выдернул жучок и сунул в карман.

— Ленка ушла с какими-то парнями. Я в глазок видела, — сказала вездесущая бабуля, чья дверь располагалась напротив двери Смугловых. — А мать и дед дома, они никуда вечером не выходили, — что говорило, что она не случайно посмотрела в глазок, а наблюдает за соседями постоянно. Ничто не проходит незамеченным мимо таких бабушек. Она точно знает, кто, во сколько и куда отлучался, к кому и когда приходили гости. Остается непонятным одно — когда они спят и спят ли вообще. Сергеев взял соседку на заметку. Если в квартире что-то случилось, то только она может пролить хоть какой-то свет.

— Ломайте, — сказал он ремонтникам и отошел в сторону. — Вас, граждане, прошу не расходиться, не исключено, что понадобятся понятые.

Но ломать дверь не пришлось, она оказалась просто плотно захлопнутой. Вода заполнила коридор, стекала в прихожую и уже подбиралась к верхней кромке невысокого порога. Один из ремонтников поспешил в ванную.

— Офицер! — закричал он оттуда. Игорь предъявлял ему удостоверение. — Скорее сюда! — Он намеревался закрутить краны.

— Руками не трогать, — остановил его представитель правоохранительных органов. Он безошибочно определил, что женщине уже не нужна помощь. Затем извлек из кармана носовой платок и осторожно, за самый краешек ручек, чтобы не стереть возможные отпечатки пальцев, сам перекрыл доступ воды. Необходимо было вызвать криминалистов, и он пошел в зал, чтобы воспользоваться телефоном. Обнаруженный в комнате труп старого человека дал понять, что предстоит работа на целую ночь.




Тупой вошел в кабинет шефа и замер на пороге.

— Как? — поинтересовался Юрий Юрьевич.

— Доставили.

— Давай ее сюда.

Тупой выглянул в коридор и махнул сподвижникам. Те втолкнули Лену в кабинет. Ерофеев рассматривал ее, не скрывая любопытства.

— Пигалица, а столько из-за тебя хлопот, — наконец изрек он. Затем отпустил Левчика и Слона, а пленнице предложил пройти и сесть в кресло. Тупой остался стоять у двери, а Смуглова устало опустилась на предложенное место. Руки ее по-прежнему оставались связанными. — Надеюсь, понимаешь, что у меня есть основания на вас сердиться? — спросил хозяин.

Лена выдержала взгляд, от которого обычно у неприятелей вора в законе бегали по спине мурашки.

— Тут не нужно иметь семь пядей во лбу. Но и вы согласитесь, что сами создали проблему.

— Ты симпатичная и сообразительная девочка. И в какой-то степени мне даже нравится твоя смелость. Но я не привык подчиняться чувствам — это не самый лучший советчик в разрешении наболевших проблем.

— Тут можно и поспорить, — возразила собеседница, — но думаю, что меня привели сюда помимо воли не для душевных бесед и споров. — Она говорила спокойно, страха не испытывала, вернее, старалась обуздать эмоции, потому что понимала, что они не принесут пользы, а лишь навредят. А страх… Что такое страх? Ей казалось, что самое страшное уже произошло, а именно: убийство мамы и дедушки. Кто их теперь вернет? Никто. Смуглова решила, что вырвется из плена, чего бы ей это ни стоило. Она еще не знала, каким способом и реально ли вообще выбраться отсюда живой, но почему-то была уверена, что ей это удастся. Пока не отомщены мама и дедушка, с ней ничего не случится. А потом? Потом все равно, пусть хоть на куски режут. Она украдкой скользнула взглядом по бестолковому лицу Тупого. Эта статуя больше походила на бездушного робота, чем на живого человека, и вызывала страшную ненависть. Леночка даже радовалась, что руки связаны, иначе кинулась бы на убийцу прямо сейчас и попыталась бы его задушить. В ней клокотала ненависть к исполнителям, дирижер же пока оставался в тени и даже пытался найти с ней общий язык. Но рано или поздно они должны коснуться основных противоречий и обстановка обострится. Какой смысл тогда затевать игру с такими кровавыми последствиями? Ерофеев в криминальных разборках человек опытный и безжалостный, но и юную соперницу уже новичком не назовешь. Последнее время ее жизненная дорога не была усыпана розами и кое-какую школу она прошла.

— Что ж, ты права. Не для светской беседы мы встретились, — согласился вор в законе. — Поэтому выслушай мое откровенное предложение: ты сама назовешь место, где скрывается твой подельничек по угону автомобилей, а мне не придется причинять тебе боль.

— Ты такой всемогущий, — ухмыльнулась девушка. — Думаешь, что я слабая и пытками можно заставить меня говорить?

— Думаю, что можно, — подтвердил хозяин кабинета. — А насколько хватит твоего терпения — это уже другой вопрос. Время пока терпит. Только зачем тебе испытывать муки, если результат один? — пытался он еще действовать убеждениями. Девушке сейчас трудно было собраться с мыслями и выработать стратегию. Вот если бы выиграть хоть немного времени…

— Я могу обдумать предложение?

— Обдумать? — переспросил Гонтарь и сам задумался. — Можешь, — дал он неожиданно положительный ответ. — Но в комфортабельных условиях и на сытый желудок не всегда на ум приходят нужные мысли. Поэтому посидишь в подвале.

Он кивнул Тупому. Тот потянул девушку за рукав, увлекая за собой.

Полуподвальное помещение было оборудовано под спортивный зал: тренажеры, турник, скамейки, штанги и так далее. Левчик и Слон сдвинули мат в правом углу помещения. В стыке двух бетонных плит торчало кольцо из проволоки толщиной с палец. За это кольцо Слон со скрипом сдвинул плиту в сторону. Оказалось, что она лежала на металлических салазках. Взору открылась решетчатая железная крышка, которую откинул Левчик.

— Спускайся вниз, — подтолкнул пленницу Тупой.

— Я задохнусь там, — испугалась Леночка.

— Не волнуйся, имеется отдушина, — успокоил ее Левчик. Смугловой развязали руки, и ей ничего не оставалось, как подчиниться. По лестнице в двенадцать пролетов она достигла дна.

— На столе фонарик, но батарейки подсевшие, так что экономь свет, — хохотнул Тупой, и крышка опустилась, а через мгновение плита вернулась на место и девушку накрыл мрак. Она включила фонарик и при тусклом освещении осмотрелась: деревянный топчан, обшитый дерматином, одеяло и подушка, столик размером чуть больше табуретки, на котором стояли графин с водой и граненый стакан. Из стены торчала труба диаметром в двадцать-двадцать пять сантиметров, видимо, служившая отдушиной, о которой упоминал Левчик. Во рту у пленницы пересохло, она налила полный стакан и выпила. Вкус воды не понравился, но она была прохладной и освежила. Следуя совету экономить освещение, Смуглова потушила фонарь и легла на кушетку, не снимая одежды. Об отоплении тоже не позаботились. Она накрылась одеялом и подтянула ноги. Таким образом удалось более-менее согреться. Несмотря ни на что, усталость брала свое. Засыпая, девушка почему-то подумала о том, что она далеко не первая узница данного погреба с бетонным полом и кирпичной стеной.

Гонтарь же, давая отсрочку Смугловой, не ее жалел. Не в его правилах было позволять противникам отдышаться и собраться с мыслями. Просто так сложились обстоятельства, что он ждал с минуты на минуту Косолапого, чтобы обсудить куда более важное, на его взгляд, дело. А школьница никуда не денется. И вот теперь, когда девушка дрожала от холода, постукивая зубами, но все-таки спала, он с одним из ближайших сподвижников обсуждал план убийства генерала Карпова в теплом, комфортабельном кабинете.

— Юрий Юрьевич, мне кажется, что затягивать не стоит. Момент удобный, ведь он живет один в трехкомнатной квартире и без охраны.

— Самонадеянный тип, — прозвучало из уст Ерофеева. — И ты, Антон Сидорович, предлагаешь разделаться с ним прямо сегодняшней ночью?

— А чем завтрашняя ночь или через неделю будет отличаться от этой?

— Отличается, — возразил собеседник. — Времени на подготовку больше. Необходимо тщательно все взвесить, просчитать. Генерал — не какой-нибудь рядовой мусор. Весь ментовский муравейник взбаламутится, вверх дном все перевернут, из кожи лезть станут, а постараются убийцу на свет вытащить. Неплохо бы подставить какого лопуха, пусть он и отвечает.

— В смысле — подозреваемого?

— Не просто подозреваемого, а так подтасовать колоду, чтобы сыщики не сомневались в том, кто убил генерала. Преподнести его сыску на блюдечке, с неопровержимыми уликами.

— С орудием убийства? — уловил замысел шефа Верещагин.

— Точно. Ну как, по-прежнему готов свести с Карповым счеты этой ночью?

— Готов, — удивил Косолапый.

— Интересно послушать.

Вор в законе даже поднялся из-за письменного стола и прошелся вдоль зашторенного окна.

— Используем бомжа. Напоим его до потери пульса и оставим отсыпаться в генеральской квартире рядом с трупом.

— Оригинальная мысль. Но менты тоже не дураки и зададут себе вопросы. Зачем и как какой-то бомж проник в квартиру Карпова, а главное — откуда у бездомного оружие?

— Проник через балкон что-то украсть, столкнулся с хозяином в самый неподходящий момент, когда наводил шмон в квартире, и с испугу выстрелил из его же оружия. Наверняка у генерала имеется табельное оружие.

— Логично. А если все же произойдет какой сбой?

— Тогда наш недруг останется жить. Попытка не первая и особого переполоха не вызовет, да и сам объект для нападения шума не любит. Мы же тогда выработаем более сложный путь и подготовимся.

— Почему бы сразу не поступить подобным образом?

— Потому что прошлый раз мы уже продумывали все до мельчайших подробностей. Казалось бы, куда ему деться от двух автоматчиков? А он и ныне здравствует. Пришить бы гадину без всяких хитростей, — разошелся Косолапый. Он не простил генералу, что потерял едва ли не самых лучших боевиков.

— Мы по-другому поступим. — Косолапый заметил, как хитро блеснули зрачки Гонтаря, и догадался, что того осенила идея. И не ошибся. — Кого ты видишь преемником Карпова?

— Его зама — полковника Зубарева.

— А почему так думаешь?

— Потому что он человек Зимбера, и уж тот для него постарается.

— Молодец, — похвалил шеф. — Может, подскажешь, как мы можем использовать полковника?

Верещагин задумался, но на ум ничего стоящего не приходило.

— Все очень просто. Кто, как не Зубарев, может выкрасть табельное оружие генерала? Должен же он для себя постараться.

— А если откажется?

— Да он спит и видит генеральские погоны. Давно начальника подсиживает, да зацепиться не за что, честен тот и чист.

— Если иметь заранее генеральский пистолет — задача значительно упрощается, — не мог не согласиться с доводами Ерофеева сподвижник.

Захваченный собственной идеей, Юрий Юрьевич расхаживал по кабинету с радиотелефонной трубкой и набирал номер Зимбера.

— Исаак Давидович? Извини за поздний звонок. Не разбудил? Вот и прекрасно. Тогда отложи сон еще на полчасика, к тебе мой человек заскочит, поделится кое-какими соображениями по поводу недавнего разговора. Хорошо, он подождет на углу дома. Только перезвони мне сразу после встречи с ним. Жду с нетерпением. — Он оторвал трубку от уха. — Слышал? — спросил у Косолапого. — Тот прикрыл в знак подтверждения глаза. — Тогда не смею задерживать. Детали обсудим завтра.

Гонтарь успел выпить две чашечки кофе и выкурить целую сигару, прежде чем Исаак Давидович вышел на связь.

— Мы же договорились, что свои проблемы ты сам решаешь, — чувствовалось по напору, с которым он начал телефонный разговор, — абонент недоволен, что его впутывают.

— Пойми, дорогой, что я не отказываюсь. Но глупо не воспользоваться благоприятными обстоятельствами, которые сводят степень риска к минимуму. И ты не в последнюю очередь заинтересован в благоприятном для всех нас исходе. Да и твой новый протеже попадет под колпак, самому же легче будет им управлять.

Голос Ерофеева звучал вкрадчиво, в форме просьбы, к тому же и впрямь выстраивалась перспектива для абонента и его ставленника. И интонация Зимбера потеплела.

— Я поговорю с человеком, — в беседе не упоминались имена и фамилии, — но не обещаю, решение за ним.

— Договорились.

На следующее утро Косолапый доложил, что Зимбер кричал на него не хуже базарной бабы. Но отметил, что перед этим предложение выслушал с подобающим вниманием.

— Подождем результатов. — Гонтарь не волновался. Уж он-то знал людишек, стремящихся сделать карьеру любой ценой. А полковник Зубарев явно относился к их числу. — А пока займемся Смугловой, хватит девчонке скучать в одиночестве.




Глава тринадцатая


Представитель военной прокуратуры, предъявив на КПП удостоверение, прошел на территорию части в сопровождении человека в гражданской одежде. Этим человеком был не кто иной, как Петр Валерьевич Сушняков. У него накопились вопросы к исполняющему обязанности командира воинской части, но того на месте не оказалось. Тогда он решил сначала допросить свидетелей по делу об убийстве сержанта Строгова, в котором обвинили призывника Шумилина. Его командировка послужила новым психологическим ударом по Серебрянникову и Антонову, которые еще не совсем оправились после ночных допросов самого Шумилина. Отсутствие майора Ильина только усиливало их растерянность.

Сержант Серебрянников переминался с ноги на ногу на пороге кабинета, который должен был занимать Ильин. В настоящее время в нем расположились Сушняков и подполковник Геннадий Владимирович Бузукин.

— Проходи, сержант, не стесняйся, — предложил последний. — Петр Валерьевич хочет с тобой побеседовать.

— По какому поводу?

— Ты свидетель в деле об убийстве твоего сослуживца, — напомнил представитель милиции, раскрывая папку.

Тимофей покорно опустился на свободный стул и приготовился повторить все то, что уже говорил раньше. Но Сушняков не просил его о повторении предыдущих показаний. Он просил парня воссоздать обстановку купе, показать, кто и где стоял, как действовал, что говорил. Свидетель, не подготовленный к следственному эксперименту, путался, выкручивался, но выдержал испытание до конца.

— Можешь идти, — неожиданно отпустил его Сушняков. Сержант с облегчением вздохнул. Ему казалось, что он вышел из положения с честью.

Младший сержант Антонов подвергся такому же допросу. Путался он меньше сослуживца. Но у них не было времени договориться между собой, и при сравнении протоколов бросались в глаза расхождения в показаниях. Майор милиции показал это подполковнику.

— Получается, что подозреваемого раньше оговорили, — пришел к выводу Бузукин.

— Изучив дело, я не сомневался в этом и до командировки, — ответил собеседник.

— Почему тогда ты их отпустил? — Они провели ночь в одном гостиничном номере, успели сдружиться и перейти на «ты». — Не исключено, что убийца один из них.

— Пока не доказано, кто именно убил Строгова, теоретически такое возможно, но скорее всего убийцей является капитан, а ныне майор Ильин. Оба допрошенных свидетеля врут, но у них прослеживается определенная тенденция: они не оправдываются, а выгораживают командира. Следовательно, можно предположить, что они заинтересованные свидетели, а Ильин — убийца.

— Но и Шумилина исключать рановато.

Подполковник закурил и предложил коллеге, но тот отказался.

— И Серебрянников, и Антонов показали, что капитан находился на месте, откуда был произведен выстрел, хотя оба утверждают, что выстрелил Шумилин с противоположной от входа стороны. У меня на руках заключение экспертизы, как вошла и вышла пуля. К тому же, что немаловажно, тело убитого в момент выстрела находилось в воздухе, головой вниз. Именно это и утверждал на допросе подозреваемый. Ко всему прочему, он кандидат в мастера спорта по вольной борьбе, значит — единственный, кто мог исполнить профессиональный бросок через голову. Раз пуля вошла в летящее тело, то и получается, что Шумилин Строгова бросил, а стрелял другой.

— Тот, кто находился у двери, — сам уже разобрался в ситуации представитель военной прокуратуры. — Утверждая, что там находился капитан, военнослужащие не помогают, а топят командира.

— Верно. Но они не знакомы с заключением экспертов.

— Почему же предыдущий следователь не разобрался?

— Халатность, — отмахнулся собеседник. — А с результатом экспертизы уже никто не счел нужным ознакомиться. Сунули его в папку с делом и забыли, подозреваемый-то сбежал.

— Преступная халатность, — уточнил Бузукин. — Из-за такого недобросовестного отношения к исполнению служебных обязанностей мог пострадать невиновный.

— Он уже и так пострадал: вместо армии — в федеральном розыске. Других глупостей успел натворить, как бы большего не наделал.

— Вот и не верь после такого в судьбу, — сочувственно вставил Геннадий Владимирович. — Может, прижмем свидетелей и добьемся правдивых показаний? — выдвинул он предложение.

— Нет. Мы их отпустили, и они успокоятся, а на очных ставках с командиром все встанет на места.

— Думаю, что убийство не умышленное. Решили поучить призывника уму-разуму, так частенько случается, а он оказался дерзким и способным на отпор, — размышлял вслух Бузукин.

— Я тоже придерживаюсь данной версии. Но по закону кто-то должен ответить за убийство молодого парня, пусть и за неумышленное.

— Эх, жизнь! Иногда она преподносит такие сюрпризы, что все потом идет наперекосяк. Что, на сегодня закончили?

— Когда должен появиться майор Ильин?

— Командировка у него выписана на два дня, значит, завтра. В гостиницу?

— Мне бы хотелось еще поговорить с призывниками, которые ехали с Шумилиным в одном купе.

— Они же не присутствовали во время трагедии.

— Что-то же предопределило скандал, а косвенные улики тоже немаловажны, — ответил Сушняков. Он занимал должность начальника уголовного розыска отдела милиции и чаще выполнял функции оперативника, но и следователем считал себя не последним…

— Господин подполковник, разрешите войти? Рядовой Гущин, — отрапортовал и представился по уставу третий по счету из вызванных призывников того купе.

— К нему, — кивнул головой подполковник на коллегу, он уже порядком устал и не ждал ничего нового от допрашиваемых. Они лишь подтверждали конфликт между Шумилиным и сержантом Строговым. Но заявление последнего военнослужащего стряхнуло усталость с плеч Бузукина.

— Я считаю, что Виталик не убивал сержанта. Ильин договорился с Серебрянниковым и Антоновым о даче ложных показаний.

— Подожди, подожди, — постарался умерить пыл Аркадия Петр Валерьевич. — Я понимаю, что ты симпатизируешь подозреваемому, — он умышленно произнес слово «подозреваемый», хотя сам уже давно подозревал другого, — ведь именно за тебя он заступился. Следствие же личное расположение не интересует.

— Я действительно хорошо отношусь к Виталику, но мое утверждение имеет основания.

— Это уже интереснее.

Сушняков, отложив в сторону ручку, приготовился внимательно выслушать очередного свидетеля. Подполковник тоже придвинул стул к ним ближе.

— Вот правдивые показания Серебрянникова и Антонова, написанные ими собственноручно, — и парень выложил на стол измятые листки. Представитель милиции развернул листки и изучил содержание текстов.

— Больше похоже на правду, и разногласий между свидетелями не наблюдается. Складывается впечатление, что писали под диктовку. Это не фальсификация, молодой человек?

— Сами же сказали, что похоже на правду, — обиделся Гущин. — К тому же у вас есть возможность сличить их подписи, они же расписывались у вас в протоколе.

Но опытный глаз розыскника и сам уже отметил сей факт и проверил без подсказки со стороны. При необходимости экспертиза подтвердит или опровергнет. Но Сушняков и сам в таких случаях ошибался редко.

— Понимаешь, Аркаша, — назвал он военнослужащего по имени, как бы располагая к взаимному доверию, — следствию важно знать происхождение этих чистосердечных признаний.

— Какое это имеет значение?

— Огромное. Свидетели могут заявить, что написали это, — он потряс листками, — под давлением или они специально все выдумали, потому что обиделись на командира, или просто писали сочинение. Да мало ли что придет им в голову? Не совесть же их замучила и не сами же принесли тебе это? — Сушняков бросил листки на стол, и они рассыпались веером.

— Меня просил их сохранить один друг, и по возможности передать куда следует.

— Шумилин? — догадался собеседник. — Говори, Гущин, говори, — поторапливал он допрашиваемого, не оставляя времени на размышления.

— Я обещал, что только отдам…

— Признаюсь тебе, что тоже не считаю Виталика убийцей. Он хороший парень и спас жизнь моему старшему коллеге, которого уважаю и хочу быть на него похожим. Но, чтобы полностью снять с него подозрения, я обязан доказать вину настоящего убийцы. И сам Шумилин должен мне в этом помочь. Пойми, что он в розыске и наделал уже достаточно глупостей. Для него же лучше…

— Да понимаю я, но обещал, — проявил непоколебимость Аркадий.

— Бесполезно, — вмешался представитель военной прокуратуры. — Шумилин где-то рядом и сам заинтересован в снятии с себя обвинения. Невероятно, что ему удалось вызвать на откровенность Серебрянникова и Антонова. Скорее всего, он пошел на хитрость, применение силы или еще какой изощренный способ. По доброй воле они такого бы не написали. Иначе какой смысл повторять старые показания?

— Ладно, Гущин, иди, — закончил допрос Петр Валерьевич. — Только обещай, что сохранишь в тайне нашу беседу. Ведь твои сослуживцы не знают о том, что ты нам передал?

— Не знают, — заверил военнослужащий, — и обещаю. Но у меня есть для вас еще одно важное сообщение. Со складов оружия и боеприпасов готовится похищение, и подозреваю, что не впервые.

— Вот это сюрприз так сюрприз, — произнес Бузукин. Они обменялись с майором красноречивыми взглядами. Рядовой солдат первого года службы. Казалось бы, что он может сказать нового и интересного. А нет же. Но именно терпение — один из основных компонентов успеха следствия. Нужно выслушать как можно большее количество свидетелей, порой повторяющих друг друга, прежде чем найдется тот единственный и ценный, ради которого затрачено столько времени на остальных.

— Откуда тебе это известно? — теперь уже задавал вопросы подполковник из военной прокуратуры.

— Мне предложили принять участие в краже за хорошие деньги. Я отказался, но им показалось, что я просто испугался. Они принялись меня убеждать, что риска нет. Говорили, что уже не первый раз склады опустошаются. Зато домой я вернусь далеко не бедным и смогу открыть собственный бизнес. Нужно быть глупцом, чтобы не понять, что после таких откровений в покое меня не оставят. Поэтому я обещал подумать.

— Кто конкретно предлагал? — строго спросил Бузукин.

— Серебрянников и Антонов. Они еще намекали, что за всем стоит майор Ильин.

— Так, так, — произнес и даже присвистнул Геннадий Владимирович. — Пересеклись наши интересы, Петр Валерьевич. — И снова спросил у Гущина: — Когда ждут от тебя ответа?

— До приезда командира.

— Майора Ильина?

— Да.

— Ясно. Не откажешься нам помочь?

— Нет. Теперь мне и самому легче, чувствую за спиной поддержку.

— Значит так: до вечера делай вид, что все еще сомневаешься, а затем соглашайся. И постарайся узнать, когда преступники намечают провести свою акцию.

Гущин получил еще инструкции насчет связи, и его отпустили.

Но Аркадий сделал то, что в инструкции предусмотрено не было, но к чему, по его мнению, обязывала дружба. Он позвонил Шумилину и рассказал ему о майоре Сушнякове и что передал тому листки с показаниями, отданные Виталиком ему на хранение.

— Но не спеши радоваться, — предупредил он его. — Арест Ильина на неопределенное время откладывается.

— В связи с его отсутствием? — предположил Виталик.

— По более важной причине.

Но по какой именно, Аркадий говорить наотрез отказался, обещал только, что даст другу знать, когда тот сможет выйти из подполья.

— Где сейчас находится следователь? — поинтересовался Шумилин.

— Десять минут назад я от него вышел, — без задней мысли ответил Гущин. — Извини, не телефонный разговор мы затеяли, — спохватился он.

— Пока.

Шумилин отключился первым. Он решил сам узнать, что скрывает от него Аркадий. А единственный способ — это незаметно проследить за Сушняковым. Времени, пока тот согласовывал действия с Бузукиным, ему хватило, чтобы подскочить на машине к воинской части.

— Придется тебе отложить изобличение Ильина в непредумышленном убийстве, — сказал подполковник.

— Согласен. Подозреваю, что и тут наши интересы переплетутся.

— Вроде бы обычный день, а столько неожиданностей? — вопросительно посмотрел на собеседника Геннадий Владимирович.

— По неподтвержденным оперативным данным, Гонтарь-младший находится в Семеновске.

— Кто такой?

— Сын вора в законе, занимающегося продажей оружия на Кавказ. Мы уже пытались поймать его, но… — Сушняков развел руки в стороны, — хитрая бестия. Эта воинская часть объединяет несколько уголовных дел в одно и заполняет некоторые пробелы.

— Что ж, главное — захватить преступников с поличным, а там разберемся, кто по чьему ведомству проходит. Сегодня же вечером позвоню в округ, пусть подготовят бригаду захвата.

— А почему не отсюда?

— Подслушает еще кто случайно. Мало ли какие слухи могут дойти до исполняющего обязанности командира части.

— Тоже верно. Но о нас ему наверняка расскажут.

— Вот я и хочу, чтобы ты его допросил и успокоил. Скажешь, что приехал лишь выполнить служебные формальности.

— Резонно. А может, своих омоновцев подключить к делу?

— Думаешь, наши не справятся? — вопросом на вопрос ответил собеседник. — Обижаешь.

На улице к ним подскочил молоденький паренек в армейской форме, с пушком над верхней губой вместо усов.

— Господин подполковник, начальник штаба выделил в ваше распоряжение, — лихо козырнул он при докладе.

— Зачем ты нам? — поинтересовался Бузукин.

— Приказано отвезти в гостиницу и доложить.

— Так ты водитель? Тогда другое дело, выполняй приказание командира.

Представитель окружной военной прокуратуры осмотрелся по сторонам в поисках машины. Но искать долго не пришлось, «уазик» стоял у входа.

— Как нельзя кстати, — заметил майор милиции.

Воинский «уазик» выехал с территории и направился к центру города. Пассажиры не заметили, а может, просто не придали значения севшей им на хвост светлой «Волге». Шумилин без труда выяснил гостиницу и номер командированных. Так как Бузукин был в форме, то можно было смело предположить, что человек в гражданской одежде и есть майор милиции Сушняков, который интересовал наблюдателя.




Ильин появился в Семеновске не на следующее утро, а поздним вечером и решил проинспектировать вверенное ему воинское формирование. Похищение оружия намечалось следующей ночью, и необходимо было заранее убедиться, что ничто не предвещает срыва. Но убеждаться пришлось в обратном. Серебрянников рассказал майору о посещении следователя и допросах. А Антонов не удержался и признался, что они под нажимом дали правдивые показания.

— Следователю?! — даже шапка приподнялась на голове командира.

— Нет. Шумилину, он почему-то не под стражей, — и они поделились своими ночными злоключениями.

Тучи сгущались, тут впору бить в колокола, и Олег Павлович понимал это. Только срочное подключение криминальных структур могло выправить обстановку. Немедля позвонил Гонтарю-младшему и потребовал встречи.

— Мы же недавно расстались, что за спешка? — хихикнул тот в трубку.

— Безотлагательное дело, под угрозой наше соглашение, — изменил Ильин настроение собеседника.

— Приезжай, — коротко бросил тот.

Минут через двадцать Ерофеев и Ненашев ждали от сидящего напротив Ильина объяснений.

— Ну? — поторопил Кадык. И ночной визитер поведал им о своем забытом уже грехе. Но, к его удивлению, Шумилин вызвал у слушателей еще больший интерес, чем исповедь майора.

— Похоже, что это тот самый, — задумчиво произнес Гонтарь. — Так вот, где он отыскался.

— Он. — Сомнения у Ненашева отсутствовали совершенно. — Червонный рассказывал некоторые эпизоды его биографии. О том, что парня призвали в армию, а по дороге подставили под убийство. Затем он, кажется, сбежал от милиции в каком-то районном городке. Признаться, думал — небылицы. Надо же, правда.

— Каких в жизни совпадений не бывает, — покачал головой Николай. — А Червонный откуда знает про него такие подробности?

— От Верки Силантьевой, которая и привела Шумилина к нему. Она влюблена в парня по уши.

— Тогда, выходит, что и девчонка здесь, поблизости.

— Незамужняя? — вспомнил Кадык, как ее окрестили на родине. И продолжил: — Они вместе дернули, еще машину у Рамы угнали.

— Нужно будет утром позвонить отцу. Он зол на эту парочку.

— Не только он, но и Рама. А Венгр по их милости и того чокнутого деда уродом стал и перчаток с рук не снимает.

Ильин из их диалога понял только то, что Шумилин является и их личным врагом. Но костью в горле у него стоял следователь.

— Вы совсем забыли про майора Сушнякова, — напомнил он.

— Мента?

— А кого же еще?

— Что ж, ты прав, друзья должны помогать друг другу. — Ненашев зашел визитеру за спину и положил руки на плечи. Тому неудобно было смотреть на собеседника вверх через плечо, но встать он не решился. — Только бесплатных пирожных не бывает.

— В каком смысле? — таращился майор.

— В прямом. Придется твою долю в предстоящей операции урезать, — вставил Гонтарь, который догадался, к чему клонит сподвижник.

— Это несправедливо, — возмутился было гость. Жажда наживы затмила даже на какое-то время опасность, нависшую над ним.

— За колючей проволокой тебе такие бабки не понадобятся, — отпустил шутку Кадык, который продолжал стоять за спиной собеседника. А тому то и дело приходилось крутить головой. — А может, ты сам в состоянии решить свои проблемы: устранить мусора, разобраться с Шумилиным?

Доводы произвели на Ильина ожидаемое воздействие.

— Вы абсолютно правы.

— Тогда иди домой и отдыхай, командир. Моли бога, чтобы у наших парней все сладилось. Ну, а если тебя завтра не вызовут на допрос — значит, все в полном порядке. Спокойно готовься к выполнению основной своей задачи.

— А какова конкретно теперь моя доля? — все-таки не сдержался Олег Павлович от вопроса.

— Не обидим, — уклонился от прямого ответа Николай.

— Хотелось бы…

— Все зависит от сегодняшней ночи. А если кого из наших людей мент отправит к праотцам? На чьи средства прикажешь поминки справлять? О тебе печемся, тебе и выступать в роли мецената, — более популярно изложил Андрей Сергеевич. Спорить было просто бесполезно: без них — небо в клеточку, а с ними… С ними может быть еще хуже, но не сегодня. Хотя кому как на роду написано. Примерно так размышлял майор российской армии. Можно сказать, что он смирился со своей участью — доверился криминальным структурам, частью которых сам давно уже являлся.

— Звони Биллу, без него не справиться, — посоветовал Ерофееву сподвижник.

— Привет, Гонтарь, — радостно пропел тот в трубку, когда понял, кто звонит. — Не спится?

— У меня неприятности, Дядюшка Билл, — уважительно произнес полное прозвище Николай, зная, что тому это нравится. — Могу рассчитывать на тебя?

— Без вопросов. Я обещал твоему отцу помогать тебе. Люди понадобились?

— Не помешают, но разговор лучше продолжить не по телефону. Я приеду к тебе?

— Лучше я сам.

Через полчаса смотрящий за городом сидел на месте Ильина, только Кадык не стоял у него за спиной, а расположился напротив и приветливо улыбался. Перебивая друг друга, собеседники вкратце, но не упуская главного, изложили проблему.

— И в мои планы провал ваших тоже не входит. Мы же договорились, что переправку оружия Гонтарю-старшему осуществляю я. И людишек уже подготовил, и автомобили оборудовал секретками. Пусть мелкими партиями, зато практически исключая риск, за неделю переправим товар к месту назначения.

— Толково придумано, — счел нужным польстить Ненашев. — Но для этого мы должны сообща поработать этой ночью.

— Я так мыслю: подполковника, который представляет военную прокуратуру, шлепнуть. Мало ли что он на допросах слышал, лишние свидетели ни к чему. А мента прихватить с собой и самого допросить, только на нашей территории, не исключено, что поведает что-нибудь интересное.

— Оптимальный вариант, — поддакнул Кадык. — Только труп подполковника в гостинице оставлять не резон. Нам шум не нужен перед предстоящей операцией. Потом на некоторое время можно залечь на дно. Но завтрашний день должен принести огромные барыши.

— Не волнуйся, мои парни чисто сработают.

— Лучше объединить бригады, — предложил Гонтарь. — Мы тоже выделим несколько человек.

— Заметано, — не стал спорить Билл.

— И еще: у тебя в местной ментовке подвязки есть?

— И приличные, — похвалился Синицын.

— Ильин описал нам «Волгу», на которой Шумилин вывозил его вояк, и назвал номер. Это автомобиль Рамы, нашего человека. Не исключено, что он поставил тачку на временный учет, неплохо было бы узнать его место проживания.

— А если не поставил и сам живет без прописки?

— Ума не приложу, что делать. Но он — опасный тип, ошивается рядом, того и гляди палки в колеса вставит. К тому же он и девчонка могут выступить свидетелями против отца. Они случайно видели его с чеченцами, которым он сплавлял оружие. Да и Ильина этот спортсмен потопит, а он на сегодня фигура нужная.

Николай закурил, а по глубоким и частым затяжкам можно было предположить, что он нервничает. Еще недавно Гонтарь-младший тунеядничал и сидел на шее отца, казался неспособным к серьезным делам. Но парень довольно быстро втянулся, а трудности и опасность щекотали нервы, вызывая острые и неведомые доселе ощущения. Можно даже сказать, что ему это нравилось. Правда, опыта недоставало, но для этого и находился рядом Кадык, у которого его хоть отбавляй.

— Всех на ноги поставлю. За ночь проверят автостоянки и гаражи.

Синицын сместил тучное тело на правую сторону стула, и тот жалобно скрипнул.

— Шумилину Червонный сделал документы на другую фамилию, но не могу вспомнить, на какую, — почесал затылок Ненашев.

— И так никуда не денется, — заверил Билл. Несмотря на молодой для главаря криминальной группировки возраст, Синицын доказал, что не зря носит прозвище Дядюшка Билл. Взаимодействию между членами банды могли позавидовать многие армейские подразделения. Буквально после нескольких звонков Билла отлаженный механизм заработал. Через пятнадцать-двадцать минут старшие звеньев получили указания и принялись за их выполнение. А через полчаса в поисках «волжанки» Ибрагимова было уже задействовано семьдесят человек. Выявилось и его влияние среди завербованных организацией членов правоохранительных органов, число которых оказалось внушительным. Конечно, не подавляющее большинство стражей порядка гнуло спину перед криминальным авторитетом, но их оказалось вполне достаточно для проведения полномасштабных поисков автомобиля в городе. Задействовали гаишников и милицию патрульно-постовой службы, не только находящихся в данный момент на дежурстве, но и отдыхающих подняли на ноги. Те, кто состоял у Синицына на довольствии, еще и обращались с просьбами к сослуживцам, чтобы те помогли задержать «Волгу» с таким-то номером, но не рапортовали начальству. Мотивировали это придуманными личными интересами. Внутренние войска — это, как известно, своеобразное братство, и в нем действует негласное правило: услуга за услугу. Вполне очевидно, что Шумилин теперь не мог незамеченным ускользнуть из города, поставить машину на автостоянку, да и по городу передвигаться стало небезопасно.

Виталик, разумеется, о переполохе по поводу его личности не знал, но за город не собирался, по городу не перемещался и на автостоянку в эту ночь машину не поставил. Он припарковал «Волгу» с торцовой стороны гостиницы «Лада» и отправился перекусить в ресторан, чтобы хорошенько обдумать, идти на встречу в гостиничный номер майора Сушнякова или нет. Ему уже порядком надоело нелегальное положение, и он горел желанием поставить точку. «Но почему Гущин просил повременить? Что произошло?» Эти вопросы и сдерживали его порыв. И не так уж сложно понять, какие чувства сейчас переполняли парня. Чтобы как-то отвлечься от размышлений, Виталик заказал сто граммов водки. Выпил, как воду, не почувствовав крепости напитка. На закуску попросил официанта принести салат из свежих овощей и говяжий бифштекс. Теперь давился жестким и холодным бифштексом в надежде, что сорокаградусная жидкость начнет действовать и растворит его в желудке. Но водка не напоминала о своем присутствии в организме, и противоречивые чувства по-прежнему вели в его душе внутреннюю, незаметную постороннему глазу борьбу.




Старшего лейтенанта Виктора Николаевича Зубчикова разбудила жена. Он вернулся вечером с суточного дежурства и, вполне естественно, выразил недовольство.

— Чего тебе? Вечно пристаешь со своими проблемами, когда сплю.

— Тебя там какой-то молодой человек спрашивает, — прошептала Валентина, чтобы не разбудить детей.

— Пусть завтра приходит, — отозвался он таким тоном, будто супруга виновата, что к нему пришли.

— Я ему то же самое сказала, но он не уходит. Просил передать, что он от Синицына Антона Сергеевича и дело срочное.

— От Антона Сергеевича? — Имя на мужа подействовало лучше освежающего холодного душа. Он тут же откинул одеяло, схватил со спинки стула брюки и сунул ноги в штанины. — Что же сразу не предупредила? — еще и обвинил он женщину. За девять лет супружеской жизни Валентина достаточно изучила характер мужчины. По опыту знала, что вступать с ним в спор, когда он уставший и раздраженный, бесполезное занятие. Семейный скандал, к тому же бессмысленный, в этом случае обеспечен. Поэтому она молча покинула спальню и предупредила визитера, что муж выйдет к нему с минуты на минуту. Затем скрылась на кухне, откуда послышались шум воды и позвякивание посуды.

Зубчиков угодил в сети Дядюшки Билла три года назад. Сослуживец, причем старший, опытный, на которого хотелось равняться, обратился тогда к нему с просьбой, чтобы он потянул волынку с одним уголовным делом. В то время Зубчиков занимал должность следователя РОВД. Честному лейтенанту не пришлось по душе то, что его просят поступиться совестью и нарушить, так сказать, кодекс морали. О прямом нарушении закона речь пока не шла.

— Не ожидал от вас, господин майор. И смею заверить, что доложу командиру, — заявил он в лицо бывшему кумиру. Уважение улетучилось, правда, позже вернулось в другом качестве.

Вспоминая начало своего падения, Виктор Николаевич думал: каким же он был наивным дурачком и простачком. А старший сослуживец научил зарабатывать деньги, объяснив, что так многие поступают, просто не афишируют, а действуют умно и тонко. А закон нарушать совсем не обязательно: можно что-то важное не заметить и пропустить — халатность, ни больше, ни меньше, не поинтересоваться у свидетеля уголовного дела важным фактом — простое упущение и так далее. Затем закрыть дело за недостаточностью улик, сдать папку в архив — и вся премудрость. Такую примерно науку преподавал он лейтенанту. А на ту угрозу, доложить командиру, ответил:

— Дурак. Во-первых, командир тебе не поверит. Чем докажешь? Во-вторых, люди платят солидные деньги. Ты откажешься — другие найдутся.

— Если я доведу дело до логического завершения, кто опровергнет факты? — взволнованно произнес молодой офицер.

— Ты не завершающая инстанция правопорядка. А суд на что? Именно он приговор выносит. А у судьи семья, могут оказаться больные родители. Старикам-то кто поможет, если не родное чадо?

— Так можно всех подстричь под одну гребенку. Не верю, чтобы сами судьи брали взятки. На чем тогда наша юриспруденция держится? — разгорелся у них серьезный спор.

— Берут, молодой человек, и судьи, и прокуроры, и адвокаты. Еще как берут, и некоторые даже благодарят. Как говорится: деньги не пахнут, а социальный уровень поднимают.

— Выходит, что все вокруг взяточники? Кем же тогда забиты колонии, если не преступниками?

— Глупыми преступниками, — поправил собеседник. — Значит, не сумели нащупать каналов, связей или нечем было заплатить за свободу. В наше рыночное время бесплатных услуг не оказывают, в том числе и юридических.

— Нам же государство платит зарплату за то, чтобы мы стояли на страже правопорядка.

— Выдает иногда, — усмехнулся майор. — Подачка. Вот ты когда последний раз ее получал?

Зубчиков загнул на руке несколько пальцев.

— Четыре месяца назад.

— А семью на что кормишь?

— Перебиваемся, — признался тот, — но с голоду не умираем.

— И не считаешь свое положение унизительным? — не без иронии поинтересовался сослуживец.

— Ненормально, конечно, но верю, что временно.

— Хорошее слово «временно». Вот и оптимизм у тебя временный. Когда-нибудь и сам станешь вспоминать о нем с улыбкой, — произнес старший по званию пророческие слова. Но тогда неиспорченный офицер милиции не принял философию сослуживца. — А то, что все берут, — такого не говорил, еще далеко не всем предлагают.

— Повезло мне, — вставил Виктор Николаевич, но майор пропустил его слова мимо ушей.

— Но нужные люди находят друг друга и обмениваются взаимными услугами, — продолжил он. — Твое же временное положение продлится до тех пор, пока не поймешь, о чем я тебе здесь битый час толкую.

Как бы там ни было, но первый их разговор на данную тему проходил на разных языках. Лейтенант майору отказал и намеревался более тщательно подойти к находящемуся у него уголовному делу. Но времени развернуть бурную деятельность Виктору Николаевичу не дали. Буквально на другой день после описанной выше беседы его вызвал к себе начальник РОВД и приказал передать дело другому следователю. К великому удивлению, а вместе с тем — разочарованию, другим следователем оказался вчерашний спорщик.

— Почему, разве я не справляюсь? — встал в позу подчиненный.

— Отчего такие мысли? — Командир поднялся со стула и с улыбкой подошел к лейтенанту. Даже похлопал его дружески по плечу. — Ты толковый офицер, вот и решил послать тебя в командировку. Отвезешь в столицу важные документы.

— Но…

— Никаких «но», — обрезал подполковник, стирая с лица улыбку. — Или возомнил себя комиссаром Мегрэ? Думаешь, замены нет и другой следователь не способен за тебя довести до конца простое уголовное дело?

— Никак нет, — вскочил и вытянулся по стойке «смирно» подчиненный. — Разрешите идти?

— Иди готовься, — смягчился голос собеседника. — Вылетаешь сегодня вечером, командировочные документы у секретаря. На целую неделю отпускаю по Москве погулять. И своим близким подарки привезешь, — тоном благодетеля закончил хозяин кабинета.

По возвращении из командировки Зубчиков узнал, что дело, которое у него отняли, закрыто и сдано в архив. И что он мог? Обратиться в УВД области? А толку без доказательств? Но самое страшное, о чем подумал Виктор Николаевич, что и там, наверху, может оказаться чиновник, который встанет на сторону майора. Что тогда? Найти причину увольнения из рядов правоохранительных органов не так уж и сложно. И вообще, кому приятно терпеть рядом белую ворону? Если не такой, как все, — ищи место под солнцем среди себе подобных. Разумеется, Зубчиков так быстро не разуверился, что большинство работников честно несут службу. Но пойди ж теперь разбери, кто какой окрас носит. Белые вороны, безусловно, численностью превосходят, но они не рискуют высунуться и незаметно для себя темнеют. Тут еще, как назло, в семье несчастье произошло: сын о ветку один глаз наколол, а второй поцарапал. Правым теперь совсем не видел, а у левого зрение ухудшалось. Ребенку дали инвалидность. Жена каждый день ныла, что срочно нужны деньги на операцию в центре микрохирургии глаза. Зубчиков влез в огромные долги, заняв деньги у всех знакомых и родственников.

Операция прошла успешно, потерю зрения опытные хирурги остановили. Но через месяц была необходима вторая операция, для восстановления сетчатки. В этом случае они гарантировали на девяносто процентов, что мальчик вновь станет полноценным членом общества. Но где искать новые деньги, если Зубчиков не представлял, когда и каким образом отдаст и без того солидный долг? Вот тут лейтенант и сломался. Его можно осуждать и оправдывать, сколько людей — столько и мнений. Но не посочувствовать нельзя. И так нередко случается: когда на карту поставлено здоровье самого близкого человечка — жизненные принципы отступают на задний план. Человек думает, что только один-единственный раз поступится своими принципами. Но на то оно и болото, чтобы засасывать.

Известный нам майор выслушал Виктора Николаевича со снисходительной улыбкой победителя. Но принял, не отверг. Тогда-то и произошло знакомство Зубчикова с Антоном Сергеевичем Синицыным, который и оплатил счет за операцию.

Отец и мать сияли от счастья, оба глаза сына служили ему, как и раньше. Любовь Валентины к мужу, казалось, вспыхнула с новой силой. И лейтенант пришел к выводу, что семейное благополучие — главное в жизни, остальное все второстепенное.

Дядюшка Билл долг обратно не требовал, даже не упоминал о нем, но считал себя вправе обращаться с просьбами. Сначала они были мелкими, но настало время, когда он попросил Зубчикова о том же, о чем когда-то просил старший коллега, познакомивший его с Синицыным.

В душе одного человека столкнулись два, казалось бы, благородных начала. С одной стороны — благодарность к спасителю сына, с другой — еще по большому счету не запятнанная честь офицера милиции. В первом чувстве заключалась правота человеческая, во втором — служебная. Внутреннее напряжение достигло апогея. И тут решающее воздействие оказала супруга, с которой муж в конце концов поделился обуревавшими его сомнениями.

— Самое дорогое и ценное, что есть у нас с тобой, — это ребенок, — сказала она. — Будем честными хотя бы перед собой. Ты прекрасно знал, что принимаешь помощь от криминального авторитета, но…

— Не знал, но догадывался, — прервал он Валентину уточнением.

— Пусть так. Но взял деньги на операцию и не обращал внимания на догадку. Теперь же тебя совесть мучает? Пойми: черту служебной чести и долга ты уже тогда преступил. Еще один разок — роли не сыграет, а человека отблагодаришь. — Тут выяснилось, что вся ее предыдущая речь была лишь вступлением к главному. — Но поставь условие, что твой денежный долг перед ним сгорает. Таким образом — вы квиты. И можешь преспокойненько начинать новую и честную жизнь.

Виктор Николаевич после непродолжительных размышлений пришел к выводу, что в женской логике есть рациональное зерно. Может, потому, что это его устраивало, по крайней мере, это единственный выход, который он видел в сложившемся положении. Так он подогнал решение под шаблон, как самому казалось, где оставалась лазейка к прошлому. На самом же деле — это была сделка с собственной совестью, которую он искусственно усыплял. А сколько ей предстояло пробыть в летаргическом сне и суждено ли проснуться вообще, пожалуй, никто не смог бы ответить. Нам только кажется, что сделка с совестью может носить временный и непродолжительный характер. Временно отстраниться от совести или потерять ее — одно и то же, потому что, если она потом и вернется, то не беспристрастным оппонентом, а меняющим окраску хамелеоном.

— Я сделаю это — и мы квиты, — повторил Зубчиков мысль жены в беседе с Синицыным. Тот заразительно расхохотался и сквозь слезы ответил:

— Более того, я еще доплачу.

Следователь за пару месяцев до того перетасовал факты, затер, затерял их, что человека Дядюшки Билла сначала выпустили под подписку о невыезде, а вскоре и вовсе закрыли уголовное дело, потому что в таком виде оно уже больше смахивало на административное.

«Оно уже не в компетенции правоохранительных органов», — отметил Виктор Николаевич. И с ужасом заметил, что получил удовлетворение от проделанной работы. Подогнал он все под букву закона действительно профессионально, и в случае проверки не подкопаешься. А уж о материальном вливании в семейный бюджет и говорить не приходится.

Сам того не замечая, Зубчиков попадал под все более глубокое влияние Синицына. Тот уже обращался к лейтенанту не с просьбами, а, мягко выражаясь, с поручениями. И со временем Зубчиков потерял возможность отказать. Он уже отправился в плавание на одном корабле с преступниками, и если корабль попадет в шторм и начнет тонуть, то уже придется идти на дно вместе с ними. Единственное, что сохранил следователь из прежнего облика, — это окрас белой вороны. Трудно не согласиться, что форма офицера милиции разительно отличала его от остальных членов команды. Но это уже не внутреннее, а всего лишь внешнее отличие.

И вот теперь, в собственном домике со всеми удобствами, в относительном достатке, старший лейтенант милиции, услышав фамилию благодетеля, обязан был после утомительного суточного дежурства оставить теплую постель, встречать с распростертыми объятиями посланника криминального авторитета и безоговорочно подчиняться.

Зубчикову поручили дежурство у гостиницы «Лада». В случае чего непредвиденного он должен был прикрыть отход банды Билла. Описали офицеру и «Волгу», которую разыскивали несколько десятков молодчиков. Из красноречивых реплик собеседника старший лейтенант понял, что поискам человека, управляющего данным транспортным средством, придается немаловажное значение. И уж мзда за услугу обеспечена. Вот так примерно мыслил Зубчиков сегодняшнего дня. Что поделать, если зажат в тисках. Собственно, неудобств ему это уже не доставляло. Слишком ослаб наш офицер духом, чтобы расстаться с насиженным гнездышком.

Зубчиков прохаживался в форме у центрального входа в гостиницу. Своих клиентов, под предводительством человека «без лица», определил сразу. Парни проскользнули в холл, а он сделал вид, что их не замечает. В его задачу входило вмешательство в том случае, если подъедет милиция, не завербованная мафией. При другом стечении обстоятельств, удачном и для бандитов, и для него, — ничего не видел, ничего не слышал. Можно даже сказать, что его тут и не было. На всякий случай старлей решил осмотреться и прогуляться вокруг здания. С торца гостиницы он и наткнулся на «волжанку», найти которую считал большой удачей. «Где бы он мог быть? Что где-то поблизости — это точно», — размышлял Виктор Николаевич. Долго ожидать водителя у машины он не мог, тогда ставил под угрозу срыва свою основную задачу, а вот попытаться найти человека — время есть. По крайней мере, проверить ресторан и пару баров на этажах — более десяти минут не займет. Повезет — запросит хорошее вознаграждение, нет — позвонит самому Синицыну и укажет на местонахождение автомобиля. Роль осведомителя тоже чего-то стоит. По крайней мере, заработает очки на будущее.

В пристройке к основному корпусу здания и располагался ресторан. Сквозь его витринные стекла великолепно просматривался центральный вход в гостиницу, за которым и наблюдал Виталик, усиленно работая челюстями. По этой же причине и Зубчиков решил именно с ресторана начать поиски водителя припаркованной в неположенном месте «Волги».

Уже и музыканты покинули сцену, и завсегдатаи разошлись, зал выглядел практически пустым. Малочисленность задержавшихся посетителей облегчала задачу офицеру милиции. Две разукрашенные девицы, одна из которых дремала прямо на стуле с открытым ртом и откинутой назад головой, не задержали бдительного взора Виктора Николаевича. Среди поредевшей пьяной компании за угловым столом тоже не могло быть его клиента. Оставались одинокий пожилой мужчина и Шумилин.

Не пьют — значит, теоретически не исключается, что оба могли приехать на машине. Ни у пожилого мужчины, ни у Виталика на столе спиртного не было. Сто граммов водки парень выпил в отсутствие Зубчикова, и, как нам уже известно, алкоголь эффекта не произвел. Возрастом разыскиваемого старший лейтенант не поинтересовался, поэтому и решил проверить обоих. «С пожилым я справлюсь, а вот с молодым?» Спортивное телосложение парня не внушало уверенности в собственных силах. Поэтому пришел к выводу, что лучше начать со старшего.

— Извините, — козырнул представитель закона, — ваши документы.

— Я что-то нарушил, офицер? — буркнул недовольный посетитель, но достал паспорт и подал офицеру. Тот внимательно изучил документ от корки до корки.

— Попрошу водительское удостоверение, — потребовал он.

— Какое еще удостоверение? Во-первых, я в командировке, во-вторых, его у меня никогда и не было. Как считаете, господин офицер, — он достал из нагрудного кармана пиджака очки с толстыми линзами и водрузил их на переносицу, — медицинская комиссия допустит к вождению автомобиля с таким зрением?

— Плюс пять, как минимум, — приблизительно определил страж порядка и вернул паспорт. — Еще раз приношу извинения. Служба.

Пожилой лишь в недоумении передернул плечами и сунул документ на прежнее место.




Администратор гостиницы «Лада» проверяла правильность заполнения формуляров постояльцами и раскладывала карточки по ячейкам, когда зазвонил телефон.

— Слушаю, — сняла она трубку. Сторонний наблюдатель заметил бы, как отхлынула кровь с ее лица. — Хорошо, — произнесла она и повесила трубку. Звонил Синицын и советовал заткнуть уши и закрыть глаза. В свидетельских показаниях, если таковые потребуются соответствующим органам, не должна упоминаться группа парней, которая вот-вот проследует мимо нее. А при возвращении группы необходимо ее подстраховать, чтобы парни случайно не наткнулись на постороннего.

В небольшом городе Семеновске многие были чем-нибудь да обязаны Синицыну. Не обошли стороной благодеяния Билла и сорокалетнюю работницу гостиницы. Ее сын учился в сельскохозяйственной академии в областном центре. Муж оставил ее, когда мальчику еще не исполнилось трех лет, вот она и воспитывала сына одна. Женщина старалась, разрываясь на трех работах: гостиничный администратор, швея-надомница, еще и полы мыла в учреждении. Но усилия желаемых плодов не приносили, не бедствовали, но и особо не шиковали. Правда, стоит отметить, что сыну на все необходимое хватало. Женщина полностью посвятила свою жизнь ему, как многие матери-одиночки.

Отслужив в армии, тот поступил в академию. Материнской гордости не было предела. Еще несколько лет — и парень с высшим образованием. Затем обзаведется семьей, и ее многолетнюю программу можно считать завершенной. Как приятно нянчить внуков, сплетничать с невесткой, радоваться непременным дальнейшим успехам сына. Но мечты — одно, а реальность — совсем другое.

На втором курсе сын увлекся наркотиками, и мелочи, что получал от матери, на дорогое удовольствие не хватало. Тогда он взялся за распространение наркотиков и думал, что все образовалось. Неизвестно, сколько бы продлилось безоблачное существование, если б не пропала партия наркотиков, по меркам парня, довольно крупная. Поставщик товара требовал деньги, а студенту нечем было отдавать. Он бы обратился к родительнице и признался в грехах, но ее двухкомнатная квартира не покрывала и четверти долга.

В один прекрасный день мать получила сообщение, что ее сын пропал без вести. Убитая горем женщина срочно оформила отпуск за свой счет и отправилась в областной город. Там ей и открылась горькая правда. Версию в милиции разработали верную, но активного розыска почему-то не велось.

Прошла неделя, вторая — результатов нет и пора возвращаться на работу. За месяц женщина заметно сдала: похудела более чем на десять килограммов. Ухудшение здоровья сказывалось на служебных обязанностях, что не прошло мимо внимания директора гостиницы. Он вызвал ее к себе. Там несчастная дала волю слезам и поделилась горестями. Ей просто необходим был человек, который бы выслушал и посочувствовал.

У пожилого директора когда-то был скоротечный и бурный роман с подчиненной, который надолго остался в памяти. Правда, когда это было? Все бурьяном поросло. Тем ни менее он не только пожалел женщину, но и оказал посильную помощь. Видимо, не последнюю роль сыграла ностальгия по прошлому, а может, напомнила о себе совесть, ведь использовал женщину для удовлетворения своих плотских желаний и бросил. «А какая она темпераментная в постели» — вспомнил он с наслаждением, но лишь разумом, физическое влечение к противоположному полу, ввиду бурного образа жизни, давно покинуло тело. Как бы замаливая грехи, свел он ее с Синицыным.

— Господин из милиции? — задала наивный вопрос женщина.

— Нет, — улыбнулся директор, оставляя собеседников наедине. Он предоставил им для беседы свой кабинет. — Но если он не найдет твоего сына — вряд ли это еще кому удастся, — и он мягко прикрыл за собой дверь.

— Вы частный сыщик?

Наивность уже немолодой женщины забавляла Дядюшку Билла.

— Можно и так считать, — согласился он с новой должностью. — Расскажите все, что вам известно. У меня в областном центре есть свои агенты, — вошел он в образ, перенимая и терминологию сыщиков. И женщина, заливаясь слезами и вновь переживая трагедию, рассказала.

Криминальные структуры проявили куда большую расторопность, чем правоохранительные органы. На их стороне было неоспоримое преимущество: не нужно доказывать чью-то вину, вполне достаточно убедиться в этом самим. Используя связи, Билл вышел на группировку, прикрывающую торговцев наркотиками. Именно они держали в заточении сына администратора гостиницы «Лада». По чистой случайности парню до сих пор сохранили жизнь, из-за более срочных дел про него просто забыли. Хотя в бизнесе, в который он окунулся, законы суровые. Последние две недели студент провел без пищи, прикованный наручниками к батарее в полуподвальном помещении. Вода в полиэтиленовой пятилитровой канистре тоже давно закончилась.

— Вот он, — указал пальцем на пленника один из его похитителей.

— Воды, — прошептал студент пересохшими губами и сам удивился, что еще способен говорить. Правда, голос был слабым и хриплым. Если бы не вмешательство в его судьбу Синицына, парня наверняка ожидала бы мучительная, медленная голодная смерть. Билл самолично сходил за водой и передал канистру узнику.

Первую неделю наркомана мучили сильные ломки, он изуродовал руки и разбил голову о батарею. На вторую неделю стало полегче, а к моменту появления Билла он уже сознавал, что можно обходиться и без наркотиков, конечно, если задействовать разум и волю. Он дал себе слово: выкарабкается из критической ситуации — начнет новую, полноценную жизнь. Но надежда таяла с каждым днем.

Утолив жажду, студент уже осмысленно и с благодарностью посмотрел на Синицына. По крайней мере, тог на какое-то время продлил его жизнь.

— Отпустите — отработаю, — вырвалось у него.

— Братва жаловалась, что на тебе слишком много висит, — наконец заговорил Билл. — Но я здесь с целью тебе помочь. Может, кого подозреваешь?

— В смысле пропажи товара?

— Именно.

— Нас было трое. Указать на кого-то конкретно не могу. — Ему показалось странным, что кого-то еще интересует справедливость. Какая разница, кого держать козлом отпущения?

— Во всяком случае ты отпадаешь, иначе не терпел бы муки. А кто из двоих, выясним без тебя, — заверил Синицын. — Потерпи еще немного, пищей и водой тебя обеспечат, — вселил он надежду. И они ушли.

Среди названных узником парней не составило большого труда вычислить вора. Им оказался сокурсник, сын, как теперь называют, новых русских. Украл он не для продажи, а чтобы самому кайфовать подольше, а не бегать за единичными дозами к однокурснику. Его с удовольствием поменяли на подопечного Билла, потому как появился реальный шанс получить с богатеньких родителей деньги за товар, которые уже считались потерянными.

Синицын, как и обещал, привез сына матери живым. Болезненный цвет кожи и худоба ровным счетом не играли роли. Главное — жив, кожа приобретет здоровый вид, щеки порозовеют. Переполнявшие женщину чувства невозможно было выразить словами, да и студента переполняли эмоции.

В дальнейшем Билл использовал парня в роли курьера. Он познакомил его в областном центре с людьми, с которыми его связывали дела, суть которых не принято обговаривать по телефону. Парня тоже устроила перспектива приезжать домой каждые выходные за счет мафии. Данное себе в заточении слово он сдержал и от употребления наркотиков отказался. В академии его зауважали, зная, что за его спиной стоят могущественные покровители.

Женщина же так и ходила в должниках, но понимала, что рано или поздно мафия потребует вернуть должок. И вот час пробил. Она догадалась, что в гостинице готовится какое-то преступление, а ее задача прикрыть и в дальнейшем направить следствие по ложному следу. Что ж, долг платежом красен, и она готова его вернуть.

Бандиты через пустой холл проследовали к лифту и поднялись на нем на шестой этаж. Администратор их не замечала, а остальных служащих она разослала с различными поручениями.




По техническим причинам выход на межгород не работал, и подполковник Бузукин уже нервничал. Сушняков просматривал иллюстрации какого-то рекламного журнала, лежа на кровати в спортивных брюках, и проявлял завидное спокойствие.

— Обещали исправить линию через два часа, а прошло уже больше трех, — заметил Геннадий Владимирович. — Не безобразие?

— Так уж у нас связь работает, — отозвался Петр Валерьевич.

— Если не дозвонюсь до утра, то спецгруппа не успеет прибыть к нужному времени. — Подполковник исходил вдоль и поперек комнату. Через каждые пять-десять минут хватал трубку и набирал восьмерку. После коротких гудков сбрасывал и набирал уже номер телефонистки. Та в который раз извинялась и обещала, что связь восстановят в ближайшее время. В конце концов на междугородной телефонной станции абонента уже узнавали по голосу. Чтобы хоть на время отвязаться, пообещали, что он станет первым клиентом, как только исправят неполадки на линии. Бузукин оставил им домашний номер генерала, своего непосредственного начальника, с которым спешил связаться. — Тебя словно и не касается, — не удержался он от упрека и в адрес Сушнякова.

— Если я вместе с тобой словно угорелый буду носиться по гостиничному номеру — положение на телефонной станции от этого не изменится, — даже и не думал обижаться тот.

— Но под угрозой операция. Или забыл, что завтра с оружейных складов…

— Почему же, — прервал он собеседника, — помню. Но сейчас я занят продумыванием запасного варианта.

— И какой же он? — проскользнула ирония в интонации подполковника, но тут же он почувствовал стыд перед коллегой. Действительно, что он разнервничался, ведет себя, как вчерашний выпускник на первом задании. Соратник лежит себе на койке и ищет выход, при этом картинки разглядывает. А его словно заклинило, только позорится. Но уж очень хотелось отличиться, сыграть главную роль в захвате торговцев оружием. Да и звание очередное уже задержалось на два года. Кто ж не мечтал бы на его месте о полковничьих погонах? Если пробежаться по служебной лестнице представителя окружной военной прокуратуры, то наскучит повседневное однообразие. Громких дел не раскрывал, в опасных операциях участия не принимал. Захотелось хоть единственный разок блеснуть и доказать, что и он не серая личность. Когда еще представится подобная возможность проявить себя? Как старший по званию он имеет полное право взвалить на себя руководящую роль в захвате бандитов. Необходимо только взять себя в руки и не компрометировать себя перед Сушняковым. Пусть он делится своими соображениями, в конце концов, решение остается за старшим. — Давай, коллега, обмозгуем твой план, — произнес он серьезно, уже без намека на иронию. И бегать по комнате перестал, сел на стул, закинул ногу на ногу и закурил.

— Не восстановят до утра связь — своих вызову, — отложил майор журнал в сторону. — До Семеновска мой город значительно ближе. Часика через три отряд ОМОНа уже поступит в наше распоряжение.

— Сам за ним отправишься?

— Зачем?

— Если нет связи ночью, то где гарантия, что утром она появится?

— У нас своя ветка, из любого отделения милиции можно связаться.

— Совсем из головы вылетело, — ударил по лбу собеседник. — Думал же об этом. Через воинский коммутатор звонить не рискнул, чтобы случайно не просочилась на сторону информация и не насторожила бы Ильина. Ну и автоматически отмел связь по милицейской линии. И все-таки лучше, если прибудут военные специалисты, — закончил он.

— В милиции специалисты не хуже, — задело за живое Сушнякова. — Да и какая разница, одно дело делаем.

— Прав ты, тысячу раз прав, — признал, наконец, справедливость слов собеседника Бузукин.

Майор отвернулся, скрывая улыбку. Геннадий Владимирович и не догадывался, что сыщик раскусил его. Когда-то, еще совсем молодым, и он вот так рвался на опасное задание. Хотел проявить себя, зарекомендовать, показать и так далее. И только после первого боевого крещения и огнестрельного ранения у офицера милиции появились такие качества, как осторожность, расчетливость. Вовсе не значит, что более жизнью не рисковал, но напрасно шею в петлю не совал. И если в молодости такие действия можно считать опрометчивыми, то, дослужившись до майора или подполковника, иначе как глупостью не назовешь. Но это только в том случае, если накопил определенный опыт, а выводов не сделал. Отсутствие у Бузукина опыта Сушняков распознал верно. Поэтому подполковник и проявлял себя, как молодой Сушняков перед первым боевым крещением.

— Возглавишь операцию все равно ты, — сказал Петр Васильевич, будто перед этим прочитал мысли собеседника. — Ты подполковник, я майор, и глубоко сомневаюсь, что командир взвода ОМОНа окажется по званию выше. — Он умышленно уступал видимое лидерство, сохраняя за собой должность старшего и единственного советника. Амбициозность не была присуща майору, главное для него — результат. А уж потом можно будет делить преступников: кто из них сразу попадает под гражданский кодекс, а кто пройдет через военное ведомство. По выражению лица армейского представителя несложно было догадаться, что Сушняков избрал верную тактику общения с ним.

— Еще раз позвоню — и отдыхать, — решил последний раз попытать счастья Бузукин. Он приложил к уху телефонную трубку, набрал восьмерку и от неожиданности замер на месте. Не мог поверить, что слышит длинный гудок. — А обещали соединить первым, как только восстановят линию, — наконец пришел он в норму. Петр Васильевич догадался, что его упреки относятся к телефонисткам.

— Наладили?

— Исправили, — кивнул тот.

— Набирай по коду.

Но подполковник уже и без совета со стороны нажимал кнопки.

— Алло, подполковник Бузукин беспокоит. Дома? Жду. — Он повернулся к коллеге, прикрыл ладонью микрофон и сообщил: — Жена. Генерал спит.

— Не мудрено, — взглянул майор на часы, — и жену наверняка разбудил.

— Сейчас пригласит.

Но поговорить с окружным военным прокурором подчиненному было не суждено. В дверь номера не стучали, ее буквально на глазах постояльцев снесли. Да и не могла она устоять под натиском сразу нескольких человеческих тел. Не только хлипкий замок, но и петли вырвало с корнем.

По кителю на спинке стула у кровати Сушнякова Венгр определил представителя милиции, которого велено доставить живым. Второго уже на его усмотрение.

— Господин генерал…

Для человека с обоженным лицом и пистолетом с глушителем этой фразы оказалось достаточно, чтобы сориентироваться. Так как в его задачу не входило лояльничать с подполковником, он, не раздумывая, дважды нажал на спусковой крючок. Два хлопка — Бузукин выронил трубку и схватился за живот. Петр Валерьевич вскочил с кровати, но к нему метнулись сразу четыре человека и скрутили. Венгр оттолкнул раненого и подхватил трубку.

— Алло, алло, Бузукин? — долетел до него генеральский голос.

— Извините, ошиблись номером, — произнес он в микрофон и бросил трубку на рычаг аппарата. Но, что-то вспомнив, вновь подхватил ее и набрал номер администратора гостиницы. — Проверьте лестницу. Спускаемся, — произнес он не представившись.

— Чисто, — оповестил женский голос через полминуты. — Из лифта выходите не сразу. В случае опасности подам знак рукой, все в порядке — кивну головой.

— Уходим, — подал Валерий команду.

Сначала выволокли Сушнякова, двое подхватили постанывающего подполковника, собрали вещи постояльцев, и последним покинул номер Валерий Венгроев. Грузовой лифт ждал их, в нем оставляли одного из своих, чтобы потом не терять времени на вызов.

Администратор заняла позицию у лестницы, но так, чтобы видеть и лифт. Когда его дверцы раздвинулись, кивнула головой. Бандиты заспешили к выходу, к которому бесшумно подкатили две иномарки. Один из преступников отделился и подошел к женщине. Его пронзительный взгляд на сморщенном лице внушал ужас вперемешку с неприязнью. Трудно даже определить, чего больше. Он протянул ей документы.

— Выпиши их из гостиницы, — сказал он. — А будет кто ими интересоваться, скажи, что очень торопились на вокзал.

Удостоверения майора и подполковника вибрировали в ее дрожащих пальцах.

— Куда потом деть документы?

— Придет человек от Синицына, ему и отдашь.

— Как же… — но Венгр ее уже не слушал. — Господи, неужели их… — даже мысленно она не решалась произнести слово «убили». Женщина вернулась к стойке и нашла нужные карточки.

Венгроев в это время уже хлопнул задней дверцей БМВ, и две иномарки плавно откатились от входа в гостиницу. Первый этап для бандитов завершился успешно. Единственные свидетели, они же сторонники — администратор и старший лейтенант Зубчиков. Тот проводил их взглядом через витрину ресторана. С их отъездом и его задача считалась выполненной. Что касается второго этапа, то ближе всех к его реализации находился опять же Зубчиков. Он еще не был уверен, что перед ним водитель той самой «Волги», это и предстояло выяснить. Над тем, как лучше подойти к данному вопросу, и ломал голову Виктор Николаевич. Но времени на раскачку не дал ему сам Шумилин. Дело в том, что он узнал Сушнякова, которого насильно усадили в салон иномарки. Таким образом у преступников появился и нежелательный свидетель, который и раньше путал все карты, за что, собственно, его и искали.

Виталик резко поднялся из-за стола. Не успел бы старлей вовремя спохватиться, он бы исчез из зала ресторана. Как нельзя кстати вмешался в развитие событий швейцар, которому подал условный знак официант.

— Молодой человек, вы не заплатили, — преградил он выход Шумилину.

— Прошу прощения.

Парень поспешно извлек из кармана брюк горсть бумажных денег, отделил две крупные купюры и сунул их швейцару. Но тот спрятал руки за спину.

— Не мне.

— А кому? — Шумилин понимал, что безнадежно теряет время.

— У вашего столика стоит официант и держит счет.

— Я тороплюсь и плачу лишние. — Виталик отодвинул работника ресторана, бросив ему деньги под ноги. Он все еще надеялся успеть сесть на хвост иномаркам. Но швейцар уцепился за рукав свитера, куртку парень оставил в машине. Борец ловко завернул ему руку за спину, но подоспел официант и ухватился сзади за пояс. Спортсмен разметал бы обоих, но словно из-под земли вырос человек в форме и предъявил удостоверение старшего лейтенанта милиции. Все, время упущено, и конфликтовать еще и с представителем правопорядка не имело смысла.

— Ваши документы, — потребовал официальный голос.

— Отпусти, — дернул вывернутую руку швейцар.

Парень отпустил швейцара и подал водительское удостоверение Зубчикову. Официант тоже расцепил кисти и встал позади стража общественного порядка. Перед глазами Шумилина замаячили еще трое официантов. Он уже не раз показывал права на вождение автомобиля инспекторам ГАИ и с этой стороны подвоха не ожидал.

— Белошейкин Виталий Сергеевич, — прочитал вслух Зубчиков. Обстоятельства складывались в его пользу. И если именно этот человек ему нужен, то он использует для его задержания работников ресторана. И повод налицо — мелкое хулиганство. — Это ваша машина припаркована в неположенном месте? — задал он важный вопрос.

— Я свою оставил с торца гостиницы, — ответил собеседник, стараясь вспомнить, есть ли там знак, запрещающий парковку.

— Пьете за рулем, гражданин Белошейкин, — проверил очередное предположение представитель милиции, — дебоширите? — Он уже убедился, что перед ним человек, разыскиваемый людьми Синицына, и лишь искал дополнительный предлог к задержанию.

— Я не пил, а швейцар ко мне сам придрался.

— Сто граммов водки и не заплатил, — изобличил его официант.

— Но я отдал деньги ему, — кивнул парень на человека, по-прежнему преграждавшего выход из ресторана.

— Разберемся, — бросил офицер и обратился к служащим заведения: — Посторожите его. — Сам направился к стойке бара, на которой стоял телефон. Пока старлей вызывал наряд милиции из своего отделения, Шумилина провели в глубь зала и усадили на стул у столика, за которым он недавно жевал резиновый бифштекс.

«За такую еду в приличном заведении постеснялись бы деньги спрашивать», — подумал он. Он перевел взор на вернувшегося милиционера и произнес:

— Вы намерены меня задержать?

— Намерен, — утвердительно кивнул тот.

— А мотивы? Я не собирался управлять транспортным средством в нетрезвом состоянии. Машину заберу завтра, отправлюсь домой пешком. И деньги готов заплатить.

Он повернулся в сторону выхода, где должны были валяться смятые купюры. Швейцар стоял на месте, а денег не было.

— Разберемся, — повторил Виктор Николаевич, похоже, свое любимое словечко. Виталик понимал, что влип. В любом отделении милиции есть данные на тех, кто находится в федеральном розыске. Естественно, что среди этих данных найдется заметка и с его фотографией. Еще немного — и он сам сдастся милиции, но пока время не пришло, ведь следователя с доказательствами его невиновности похитили.

«Может, рассказать об этом старлею?» — мелькнула мысль. Он думал, что его задержание происходит по чистой случайности. Разумеется, он не представлял, по чьему указанию действует представитель правоохранительных органов.

— Послушайте… — склонился Виталик к Зубчикову.

— Виктор Николаевич, — подсказал тот.

— Виктор Николаевич, — повторил парень, — только что из гостиницы похитили вашего коллегу — майора милиции.

— Очень интересно, — усмехнулся старший лейтенант. — Что только не придумают люди, чтобы избежать наказания за неблаговидные поступки, — громко произнес он, играя на публику. Но Шумилин не обращал внимания на тон собеседника.

— Видели две иномарки, которые недавно отъехали от входа в гостиницу?

— На них преступники и увезли отважного майора? — с сарказмом предположил Виктор Николаевич.

— Зря не верите, — упрекнул Виталик.

— Еще кто-нибудь видел упомянутые гражданином автомобили? — поинтересовался страж порядка у окружающих. Отрицательные покачивания головами убедили парня, что всерьез его слова не воспринимают. С минуты на минуту прибудет наряд милиции и тогда уж точно события будут развиваться без его участия. Но Виталик не привык занимать пассивную позицию, к тому же уже сталкивался с безразличием следователя. И где гарантия, что опять такой же не попадется? Нет, если он и сдастся кому, так это похищенному майору Сушнякову. С сожалением вспомнил о кассетах с показаниями Серебрянникова и Антонова против Ильина. Они остались в машине, а ей уже нельзя больше пользоваться. Хорошо, что старлей до сих пор не обыскал, за поясом под свитером у него находился пистолет Макарова, в обойме которого оставалось три патрона. Последнее время парень не расставался с оружием.

— Тяжело иметь дело с тупым ментом, — обескуражил Шумилин старлея внезапной грубостью. — Деньги за ужин прикарманил швейцар, — тот при этом поморщился. — Ключи от автомобиля оставляю тебе, — и он кинул их Виктору Николаевичу. Тот машинально протянул руку, чтобы поймать ключи. В это время парень ухватился за кромку стола и швырнул его себе за спину, уложив таким способом на пол пару сторожей. Третий служащий ресторана отскочил в сторону, а четвертому в солнечное сплетение врезался кулак спортсмена. Фактор неожиданности нападения помог нападавшему. Убегая, Виталик дернул спинку стула, на котором сидел Зубчиков. Ноги старлея взлетели выше рук, которыми он только что поймал брошенные ему ключи от автомашины.

— Держите его! — истошно закричал Виктор Николаевич, стоя на четвереньках.

Добросовестный швейцар растопырил руки у выхода, но так и не смог понять, каким образом оторвался от пола. Если старт сопровождался болезненным рывком, то с приземлением дело обстояло куда удачнее. Он накрыл тела двух официантов, бросившихся в погоню, и те значительно смягчили посадку летящего по залу швейцара.

Прими Виталик решение о побеге на минуту-другую раньше, и ему, возможно, удалось бы скрыться, но… Он вылетел на улицу, освещенный фарами милицейского «уазика». Рванулся в сторону, пробежав метров тридцать, скрылся за углом здания. На ходу сунул руку за пазуху и выхватил ПМ. Он не собирался стрелять по преследователям, но у него были секунды, а может и того меньше, чтобы избавиться от статьи о хранении и ношении оружия. Парень на миг приостановился, сунул пистолет сквозь решетчатое подвальное окошко и опять набрал скорость. Он намеревался еще раз обогнуть здание, перебежать через дорогу и затеряться во дворах. Но на очередном углу его вновь осветили фары, из машины высыпали сотрудники милиции. «Они ездят быстрее, чем я бегаю», — с грустью отметил Виталик. Он развернулся и понесся в обратном направлении. Но там уже преграждали дорогу служащие ресторана под предводительством старшего лейтенанта Зубчикова. Шумилин сбил плечом одного, подсек другого, но остальные навалились. Кто-то еще отлетел, у кого-то хрустнул сустав, но вмешалась милиция. По двое сотрудников повисли на мускулистых руках спортсмена, и вскоре щелкнули наручники. Виталика отпустили, и он выпрямился.

— Ты допускаешь ошибку, — бросил он в лицо старшего лейтенанта.

— Разберемся, — услышал он от него в третий раз.

Шумилина поместили в камеру, а дежурный поинтересовался у коллеги:

— За что его оформлять?

— Это сын моего хорошего знакомого, сам разберусь. Не возражаешь?

— Понимаю, — кивнул лейтенант, — только до прихода начальства на работу, а то влетит мне.

— Будь спокоен, — взглянул на часы Виктор Николаевич, — управлюсь. Позвоню-ка я домой отцу задержанного, — потянулся он к трубке.

— Звони, — уступил место за пультом дежурный и непроизвольно зевнул.

— Иди спи. Я временно сменю тебя, все равно ждать.

— Вот за это спасибо, — обрадовался тот.

— Не за что. С меня еще причитается, — сделал характерный жест пальцами Виктор Николаевич.

— Если командир позвонит — отвечай от моего имени, — предупредил уже удаляющийся лейтенант.

— Не первый год замужем, — отпустил шутку Зубчиков. Дождавшись, когда коллега скроется, набрал домашний номер Дядюшки Билла. Там не отвечали. «Странно. И где его искать?» Тут вспомнил, что в записной книжке, оставленной дома, есть номер мобильного телефона Синицына. Пришлось разбудить жену и попросить, чтобы она полистала его блокнот. В конце концов услышал голос «благодетеля».

— Антон Сергеевич, у меня приятная новость, — проговорил старший лейтенант в микрофон.

— Кто говорит? — грубо оборвал абонент.

— Зубчиков, — сообразил собеседник, что не представился. С какой стати Синицын должен узнавать его по голосу? Они не так уж часто встречались, поручения уже давно передавались через посыльных.

— Что за новость? Только шустрее, я сейчас очень занят.

— Фамилия Белошейкин о чем-нибудь говорит?

На лице Виктора Николаевича блуждала самодовольная улыбочка. Как-никак он проявил инициативу, заработал дополнительные очки и вправе рассчитывать на благодарность.

— Кто такой? — реплика стерла улыбку собеседника. — Подожди минуту. Как его зовут?

Зубчиков слышал, как Дядюшка Билл с кем-то консультируется. Он взглянул в водительское удостоверение задержанного.

— Виталий Сергеевич.

— Ты задержал водителя «Волги»? — голос Синицына потеплел. После очередной паузы он назвал номер автомобиля.

— Машина на стоянке моего отделения, а шофер в клетке, — словно начальству, доложил старший лейтенант. Они просто не сразу поняли друг друга. Губы его вновь расползлись в улыбке.

— Слушай, старлей, да тебе цены нет, — прозвучала явная похвала. — Ты оформил задержание? — Тут уже проскальзывали нотки озабоченности. Они-то точно знали, что Белошейкин — никакой не Белошейкин, а Шумилин. Если выяснится, что задержанный в розыске, то перед открывшимися обстоятельствами и Зубчиков окажется бессилен.

— До девяти утра время терпит, — в очередной раз обрадовал он абонента.

— Молодец, — еще раз похвалил его авторитет криминального мира. — Высылаю за ним своих людей, будут на месте минут через тридцать. Отпустишь с ними задержанного.

Зубчикову показалось, что в конце последнего предложения стоит знак вопроса. И он поспешил успокоить собеседника окончательно.

— Твой человек, тебе и решать его судьбу. Причина, по которой парень мается в камере, под уголовную статью не попадает.

— А штраф за него лично оплачу, — недвусмысленно намекнул Билл.

— Братва у тебя заслуженные харчи жует, — отметил Кадык, когда Синицын закончил беседу.

— Удачная ночь, — вставил и Гонтарь, потирая руки. — Майор и подполковник под замком, за Шумилиным, можно сказать, уже поехали. Правда, осталось еще девчонку найти.

— Напарницу спортсмена? — закурил Билл и откинулся на спинку кресла, положив ноги на стол. — У меня этот умник быстро расколется, — окрыленный успехом, похвалился он.

— Выправляются дела, можно и отцу позвонить.

— Еще семи утра нет, — напомнил Ненашев.

— С хорошими новостями не грех и пораньше проснуться.

Но звонок все же пришлось отложить по обстоятельствам непредвиденным. В кабинет вошла Оля Карпова. Она строго посмотрела на Николая и спросила:

— Что за люди ошиваются в доме всю ночь?

— Дорогая, ты рано встала и подозреваю — не с той ноги, — попытался отшутиться Гонтарь. Билл и Кадык отвернулись, предоставляя возможность парню самому разбираться, так сказать, с семейными неурядицами.

— Выйдем, нам необходимо серьезно поговорить, — потребовала девушка. Она и раньше по обрывкам отдельных фраз подозревала, что в доме творится что-то неладное. Сегодняшняя ночь подтвердила, что парень связался с преступными элементами. Как дочь генерала милиции, как студентка юридического института, наконец, как любящая женщина она намеревалась образумить Николая, наивно полагая, что убеждениями, уговорами и доводами можно отстранить его от неприятных типов. Андрей Сергеевич Ненашев, который жил с ними, как утверждал Ерофеев, временно, вроде бы вел себя интеллигентно, но и из его уст нет-нет да и вылетит зоновское словечко. Одним словом, Карпова решила уберечь Николая от падения в пропасть, из которой потом невозможно будет выбраться. Могла ли она предположить, что для того эта пропасть — дом родной? А уж о настоящих мотивах своего здесь пребывания и подавно не догадывалась.

— Милая, я занят, — пытался отмахнуться от нее Ерофеев.

— Или ты сию минуту последуешь за мной, или я возвращаюсь к отцу, — предъявила Оля ультиматум, впервые обращаясь к нему подобным тоном.

Кадык являлся главным советником Гонтаря-младшего и формально ему подчинялся. Дядюшка Билл же был птицей вольной, к тому же хозяином данного города, поэтому его самолюбие не позволяло выслушивать неблаговидные намеки девчонки, которые напрямую касались и его уважаемой личности.

— Супруга она тебе или сожительница, но нос сует туда, куда ее не просят, — выразил он недовольство.

— Иди в спальню, я скоро приду, — скользнули нотки раздражения в интонации Николая. Карпова тоже не горела желанием выяснять отношения в присутствий посторонних, поэтому, подавляя эмоции, подчинилась.

— Ну чего ты шум подняла? — искал еще возможность мирного разрешения спора Николай. Теперь они находились в спальне и им никто не мешал.

— Я видела из окна, как в каменную пристройку к дому завели окровавленного человека, а второго просто затащили.

— Тебе показалось спросонья. Кто и кого тут может таскать без моего ведома?

— Может, хватит уже идиотом прикидываться? Кого? Не знаю, тебе должно быть лучше известно. А кто? Так это те подозрительные личности, которые у тебя здесь постоянно ошиваются. Один из них — человек с обезображенным лицом. Или считаешь, что его спросонья можно с кем-то перепутать?

— Я влип в неприятную историю, — решил избрать другую тактику общения Гонтарь. — Прошу, не вмешивайся. Когда улажу, обо всем расскажу тебе. Договорились? — улыбнулся он и протянул руку, чтобы погладить девушку по волосам. Но та отстранилась сама и оттолкнула протянутую руку любовника. Существо ее не тянулось к ласкам. Многого, что творилось вокруг нее, она не знала, можно даже сказать, что практически ничего не знала, но разочарование в любви уже стучалось в ее сердце.

— Нет, — твердо произнесла Карпова. — Ты сию минуту мне все честно рассказываешь, и я постараюсь тебе помочь.

— Боюсь, что от тебя мало проку, — с усмешкой прервал ее собеседник, — слишком далеко зашло.

— Можно отца подключить.

— Мента с генеральскими погонами? — почему-то развеселился Ерофеев. — Да знай он, кто к нему в зятья метит… — тут он замялся, сообразив, что сболтнул лишнее.

— И кто же? — вспыхнули глаза Карповой.

— Придет время — узнаешь. А теперь убедительно прошу не покидать эту комнату без моего разрешения. И пореже в окно смотри, а то уличная панорама чрезмерно тебя возбуждает.

Тон Николая изменился, он больше не искал компромисса. И девушка увидела перед собой не любовника, а тирана со сжатыми кулаками. И весь его вид говорил, что не задумываясь пустит их в ход, чтобы продиктовать свою волю.

— Просишь или приказываешь? — уточнила Карпова.

— Как тебе больше нравится.

— Я ошиблась в тебе и ухожу.

— Попробуй, — бросил Ерофеев удаляясь.

Оставшись одна, девушка кинулась собирать в чемодан вещи. Ее внимание привлек какой-то шум со стороны окна. Она выглянула и заметила, что двое мужчин карабкаются по приставной лестнице к ее окну на втором этаже.

— Что вы собираетесь делать? — спросила Оля в приоткрытую форточку.

— Занавесить штору, чтобы утреннее солнышко не беспокоило молодую леди, — отшутился один из них. Деревянный щит закрыл окно и застучал молоток.

«Он не выпустит меня отсюда», — мелькнула страшная догадка в мыслях девушки. Она подбежала к двери и потянула на себя ручку, та не открывалась. Тогда девушка принялась стучать по ней кулачками.

— Что надо? — поинтересовался грубый мужской голос.

— Выпустите меня немедленно, — потребовала Оля.

— Не велено.

— Кем не велено?

— Хозяином. Глупый вопрос, барышня.

Голос за дверью явно подтрунивал.

— Пригласите его ко мне, нам нуж…

— Не велено беспокоить, — оборвал приставленный сторож. Молодая женщина присела на краешек собранного чемодана, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Только теперь до нее дошло, какую непростительную ошибку она совершила. Единственный человек, способный помочь, даже не знал точного адреса дочери и с кем она находится.

— Эх, папка, папка, какая же я дура, что не послушалась тебя, — запричитала Оля, но смешок за дверью вынудил замолчать. Она решила не проявлять слабости при свидетелях.

— Разобрался? — спросил у вернувшегося в кабинет Гонтаря Билл.

— Птичка в клетке, а клетка захлопнулась, — ответил Николай. И добавил: — Теперь она только заложница.

— А раньше кем была?

— Не только заложницей.

— Все ясно, — дошел смысл сказанного до Синицына и он заржал.

На этот раз ничто не помешало Ерофееву-младшему позвонить Ерофееву-старшему.




Глава четырнадцатая


Лену Смуглову бил озноб, когда ее привели к Ерофееву. Отдохнуть она толком не отдохнула, да еще порядком продрогла в своей темнице. Тупой небрежно втолкнул ее в кабинет шефа и занял привычное место у выхода.

— Подумала? — вкрадчивым голосом поинтересовался хозяин кабинета. Девушка понимала, что к ней применяют метод кнута и пряника. Рано или поздно пряники должны закончиться и тогда… Она решила не тянуть.

— Мне не о чем думать, — выпрямила она спину и приподняла подбородок. Зубы стучали, но слова вылетали четко и разборчиво.

— Вызов?

— Понимайте, как хотите.

— Значит, не знаешь, где находится твой дружок? Учти, мое терпение на пределе, — предупредил Гонтарь.

— Заметно.

— Еще и грубишь? Ну?!

— Почему не знаю? Знаю.

Она села на стул и закинула ногу на ногу.

— Где?

— Запамятовала.

Это уже выглядело открытым издевательством. У Тупого даже шея вытянулась, ему еще не приходилось слышать, чтобы кто-то позволял себе так разговаривать с шефом. Естественно, что и сам Ерофеев такого терпеть не мог. Он медленно поднялся.

— Сама напросилась, — зловеще предупредил он. — Я выйду, а Вася с тобой пообщается наедине. Он умеет освежать память.

— По его тупой физиономии такого не скажешь. — Девушку понесло: — Удивлюсь, если он сам обладает памятью. — Оскорбление задело Тупого, но он не спешил, отыграться времени предостаточно. Его оскал не предвещал приятного общения.

— Не волнуйся за него, — ответил Юрий Юрьевич, — адрес твоего дружка он запомнит.

— На бумаге запишу, чтобы не забыть, — вставил Тупой, не догадываясь, что тем самым признавал сказанное Смугловой. Ерофеев улыбнулся и взялся за ручку двери.

— Запиши, Вася, запиши.

Кличка Тупой как нельзя лучше отражала умственные способности телохранителя. Но Гонтарь держал его для других целей, которым все остальные параметры парня вполне соответствовали.

Леночка встала, но Тупой толкнул ее в грудь, и она вновь оказалась на стуле. Тупой схватил ее волосы и намотал на руку. Было больно, но девушка прикусила нижнюю губу и терпела. В это время зазвонил телефон на письменном столе. Василий в нерешительности замер.

— Оглох? Возьми трубку, — подсказала ему Смуглова. Мучитель направился к столу, а ее потащил за волосы за собой.

— Алло. Коля? Отец только что вышел.

— Так догони его, — приказал Ерофеев-младший.

— Минуту. — Тупой вновь усадил невольницу на стул, завел за спинку стула руки и пристегнул их наручниками. — Небольшая передышка, — произнес он так, словно извинялся за вынужденную отсрочку.

Юрий Юрьевич прошел к телефону, даже не взглянув на Лену. Он долго держал трубку и ничего не говорил, только слушал. Наконец сын закончил доклад.

— Лучше выждать. Перенесите операцию на несколько дней. Еще неизвестно, дозвонился ли тот тип до руководства окружной военной прокуратуры, — посоветовал он сыну.

— Я проверял, связи по межгороду не было. Мои парни захватили его, когда он только намеревался доложить начальству о результатах командировки.

— Береженого бог бережет, — напомнил старший прописную истину. — У военных и милиции имеются свои каналы связи.

— Подождем несколько дней, — согласился младший. — Что с этими делать?

Имен и званий не называлось, да и о многом говорилось лишь намеками, но абоненты понимали друг друга. Ясно, что под «этими» подразумевались майор Сушняков, подполковник Бузукин и Шумилин. Его еще не доставили к Николаю, но тот уже похвастался перед отцом, что нашел и задержал парня.

— Молодого пришли ко мне в гости, остальных «отпусти». — Это означало, что с Шумилиным Юрий Юрьевич сам разберется, а других необходимо ликвидировать. — А вообще-то, сынок, я тобой доволен. Все у тебя должно сложиться, только не расслабляйся.

— Я контролирую ситуацию, — ответил Николай, воодушевленный похвалой. И действительно, кто мог помешать ему в осуществлении преступных планов? Компромат на Ильина у него, мент и представитель военной прокуратуры, можно сказать, последние часы доживают. Шумилин? Тот вечно путался под ногами. Но и его доставят с минуты на минуту. Так примерно размышлял Гонтарь-младший, беседуя с отцом.

— Удачи тебе, — отпустил последнюю фразу Ерофеев-старший, положил трубку и перевел взгляд на Смуглову. Ее подбородок утонул в широкой ладони Тупого. Казалось, что стоит тому сжать пальцы — и лицо бедной девушки сплющится. И подчиненный ждал указаний шефа.

— Убери от нее свою лапу, нет нужды подвергать девчонку пыткам. — Тупой занял привычное место у двери, а Лена вперила любопытный взгляд в Ерофеева. — Нашли мы твоего Виталика, скоро с ним встретишься, — поделился он новостью.

— Врешь! — с заметным волнением выкрикнула пленница. У нее остался единственный близкий человек — Шумилин, и сейчас она это отчетливо поняла. Но самодовольная улыбка на лице собеседника говорила об обратном.

— Напрасно он оставил «волжанку», по ней и нашли.

— Не верю, — дрожали ее губы, а зеленые глаза помутнели под влажной пленкой.

— Ну и твердолобая молодежь пошла. — Юрий Юрьевич наслаждался своей победой. — Город Семеновск тебе о чем-нибудь напоминает? — При последней реплике хозяина кабинета девушку передернуло.

— Отпустите его, пожалуйста, я все для вас сделаю. — И слезы потекли по щекам. Гонтарь своего добился, сломил несговорчивую девчонку. Но, добившись своего, сразу потерял к ней интерес.

— Я отпущу его вместе с тобой, — сказал он. Но Смуглова догадывалась о значении слова «отпущу». И тут в ней вновь проснулись злость и ненависть. По его указанию убили маму и дедушку, а она еще унижается.

— Ответишь за мать и деда, — вырвалось у нее наружу.

— Как страшно, — покачал головой Ерофеев. — Вася, отведи девочку в ее комнату, ей необходимо побыть одной.

Тупой потащил Лену к выходу.

— А Виталика вам не достать!

— Уже достали.

— Зубы об него сломаете, пожалеете, что связались.

— Справимся, лучше о себе подумай.

— Мне уже терять нечего и смерти не боюсь.

Тупой вытолкнул ее в коридор, а сам заглянул.

— Можно с ней развлечься?

— Потерпи немного. Думаю, что ее дружку интересно будет взглянуть, как его возлюбленная развлекается с посторонними мужчинами.

— Понял, — расползлись в ухмылке губы телохранителя.

— Молодец, Вася. Самое главное, чтобы мы понимали друг друга. Проследи, чтобы она не мерзла и не голодала. Силенки девке пригодятся.

— Покормлю и кину теплое одеяло.

— На лету схватываешь, — прикрыл рукой улыбку Гонтарь.




Ибрагимов в сопровождении двух боевиков Дядюшки Билла вошел в помещение линейного отделения милиции.

— Вы к кому? — спросил милиционер, которого отделяла от ранних посетителей стеклянная перегородка.

— Нам нужен старший лейтенант Зубчиков, — изобразил на лице приветливую улыбку Роман.

— Слушаю, — ответил человек за пультом дежурного.

— Мы от Синицына.

— Давно жду, — вскочил Виктор Николаевич, как перед высоким начальством.

— Где он?

— В камере.

— Это у меня он автомобиль угнал, — сказал Рама.

— Может, привлечь его по закону к ответственности? — прищурил хитрые глазки собеседник.

— Не стоит, сами разберемся.

— Хозяин — барин. Всегда рад оказать услугу Антону Сергеевичу, — с намеком на вознаграждение сказал он.

— Синицын просил передать благодарность, — правильно сориентировался Ибрагимов, — и обещал приятный сюрприз при личной встрече. — Мы можем забрать задержанного?

— Разумеется. — Зубчиков открыл дверь дежурки и жестом предложил следовать за ним. Они прошли по узкому коридору мимо туалетов, кабинетов и комнаты отдыха, свернули направо, остановились перед одной из трех железных дверей с окошечками. Старший лейтенант приоткрыл окошечко и предложил Роману заглянуть. — Он?

— Он, родимый, — узнал Шумилина Ибрагимов и потер руки.

Виталик дремал на топчане, обтянутом кожзаменителем. Лязгнул запор и нарушил его чуткий сон. Парень встряхнул головой и сел. Машинально взглянул на циферблат и еще подумал, что слишком рано о нем вспомнили. Из горького опыта он знал, что на допрос вызывают не раньше девяти утра.

— Надень на него браслеты, — шепнул на ухо старлею Роман, сам остался в коридоре.

— Понимаю, — кивнул милиционер, — прыткий парнишка. Встать к стене, руки за спину, — скомандовал он Виталику. Тот неторопливо подчинился. — На выход.

Шумилин перешагнул невысокий порожек и споткнулся уже на ровном месте. Присутствие улыбающегося Ибрагимова в коридоре милицейского заведения не могло не удивить его.

— Рад встрече, дружище, — хлопнул тот его по плечу, как давнего и доброго приятеля. — Мы внесли за тебя залог, — соврал он.

— А для чего наручники? — пришел в себя задержанный.

— В машине снимем, — пообещал Роман. В их планы не входило поднимать шум в данном заведении по понятным причинам: в комнатах отдыха находились работники правопорядка, не посвященные в их сговор с Зубчиковым. Но Виталик уже догадался о их связи.

— Меня действительно отпускают под залог? — повернулся он к милиционеру.

— Отпускают, отпускают, — подтвердил тот.

— Тогда снимайте наручники здесь, — потребовал Шумилин. Виктор Николаевич вопросительно посмотрел на Раму. Роман отрицательно покачал головой.

— Я передаю ключ твоим друзьям, — и он отдал его старшему из посетителей. Задержанный прекрасно сознавал, что ему куда выгоднее остаться до прихода руководства в милиции: лучше во всем признаться, чем следовать за Ибрагимовым. Вряд ли за него внесли залог, к тому же ему еще не предъявлено никакого обвинения.

— У тебя оклад большой, старлей? — неожиданно поинтересовался Шумилин заработной платой Зубчикова.

— При чем тут мой заработок? — отразилось недоумение на лице стража порядка.

— А при том. Сдается мне, что бедствуешь на государственном обеспечении. Залог ночью могли внести только в твой личный карман.

— Забирайте его отсюда скорее, — поторопил Виктор Николаевич. Но не так-то легко справиться со спортсменом.

— Я требую встречи с начальством, — отскочил назад Виталик и смел в сторону щуплого старлея. Рама и двое подручных кинулись к нему. Даже в наручниках парень оказал отчаянное сопротивление. Роману он нанес удар ногой в пах, тот согнулся и тихо застонал. Затем рванулся навстречу второму и ударил его лбом в переносицу, тот отлетел к стене и схватился за разбитый нос. Третий успел заскочить сзади и обхватить туловище прыткого парня. Но все решила резиновая дубинка, которой Зубчиков несколько раз ударил по голове Шумилина. Он бил до тех пор, пока задержанный не свалился без чувств.

— Ну и кадр попался, — перевел, наконец, дух старший лейтенант. — Ночью с ним намучился и утром покоя нет.

В стороне приседал Рама и понемногу приходил в себя, у стены — один из его подручных.

— Ничего, — выпрямился Роман, — не таких ломали, — и пнул бесчувственное тело.

Виталика волокли по коридору, а Зубчиков заглянул в одну из комнат отдыха, и вовремя.

— Что там у тебя за шум? — спросил дежурный, которого он подменял по собственной инициативе.

— Да отец сыну ремня всыпал, — отшутился Зубчиков. Он занял такую позицию, что мешал коллеге не только выйти из комнаты, но и выглянуть в коридор. — А твой шалопай в каком классе учится?

— Он еще в детский садик ходит. Но такой дереза, вертун.

— Не воспитывает отец сына? — догадался Виктор Николаевич, что затронул излюбленную тему сослуживца.

— Да что он понимает в три с половиной годика? Говорят, что японцы своим детям до пяти лет абсолютно все разрешают.

— Я тоже слышал, — поддакнул собеседник, которому было выгодно потянуть время.

— Послушай, что мой выкинул в два года десять месяцев.

— Ну и что же он выкинул? — проявил заинтересованность старший лейтенант. Лейтенант же уже совершенно забыл, что находится на дежурстве. А крепкому сну старшины, беззаботно похрапывающему на топчане, оставалось только позавидовать.

— С двух лет десяти месяцев, — начал дежурный, — мы его как раз и определили в детский садик — «Теремок». Великолепный, красивый садик, прекрасный персонал, воспитательница попалась — душа. Так вот: ей за пятьдесят, а моему трех нет, — в который раз повторился рассказчик. — Улавливаешь разницу? — Зубчиков усердно кивал головой. — Дома его баловали, поэтому он сам ни одеваться, ни обуваться не умел. Пробовал, но у него не получалось, и тогда психовал. Даже сандалики не на ту ногу натягивал. Но, как говорится, лафа закончилась. В садике нет папки с мамкой, а воспитательница с нянечкой два десятка сорванцов не в состоянии собрать на улицу. Одеваться, обуваться самих заставляют — к самостоятельности приучают. А мой не может. Ну, воспитательница давай его учить застегивать ремешки. Он один раз попробовал, второй — не получается. И такое выдал!

— И что же он выдал? — слушал вполуха Виктор Николаевич.

— А то, — засмеялся коллега. — Моя ребенка забирать приходит, а та ей говорит, что нужно учить мальчика разговаривать. А он, хочешь верь, хочешь нет, говорит чисто, внятно, лучше всех в группе.

«Если мой не умеет разговаривать…» — упрекнула было жена.

«Я не чистоту речи имею в виду».

А у самой глазки смеются. И повторила реплику сына, которую тот выдал, когда его учили обуваться:

«Чтоб ты провалилась, сука, детей мучаешь».

— Так и сказал?

— Слово в слово. Ну не шельмец?! — Он не осуждал сына, а наоборот, даже гордился его поступком. Зубчиков улыбнулся, но его скупая улыбка бледно смотрелась в сравнении с сияющим лицом счастливого отца малолетнего хулигана. — А вот еще один случай, — обрадовался, что нашел слушателя, лейтенант.

— В другой раз, в другой раз, — запротестовал Зубчиков. Уже давно стих шум моторов отъезжающих автомобилей, и дослушал до конца историю Виктор Николаевич лишь из вежливости. Не исключено, что перестраховался. Но времени прошло уже более чем достаточно. — Не забывай, что ты на дежурстве, — напомнил он о служебных обязанностях лейтенанту.

— Вообще-то, очередь помощника. Но я вроде выспался, пусть старшина сны досматривает. Идем, провожу.

Когда-то молодой офицер милиции, со своим пониманием порядочности, чести и совести, сегодняшнюю ночь теперь считал удачной. И угрызения совести его уже не мучили, и за судьбу парня, возможно и не преступника, не переживал.




От дорожной тряски в голове Шумилина просветлело, но он лишь чуть-чуть приоткрыл глаза. От качки голова моталась в разные стороны, но это было на руку, иначе бы не разглядеть весь салон из-под полуопущенных век. Ибрагимов управлял «Волгой», а Виталика держали двое его единомышленников. Плохо, что руки за спиной, да еще в наручниках. Вдобавок ко всему выяснилось, что за ним прибыла не только эта троица. Их автомобиль неотступно следовал за темно-зеленым «фордом». В иномарке парень насчитал еще четверых и с грустью констатировал, что только чудо может помочь ему совершить побег. Но ему все же повезло.

Зазвенел предупреждающий сигнал у редко используемой железнодорожной одноколейки, весело перемигнулись красные огоньки светофора. «Форд» проскочил перед самым носом показавшегося из ворот предприятия тепловоза.

— Черт побери, — резко затормозил Рама. За тепловозом медленно тянулись пустые вагоны. — Сколько же их там? — Ибрагимов пытался рассмотреть в промежутках между вагонами «форд». — Похоже, они нас не ждут. — А машинисты словно поставили перед собой цель поиздеваться над ними. Тепловоз издал длинный гудок и остановился.

— Интересно, надолго мы тут застряли? — подал голос подпирающий Шумилина справа. Постепенно выстраивалась колонна. — Может, объедем?

— Через мост? — поинтересовался водитель, но, не дожидаясь ответа, начал разворачивать машину.

«Вот она — единственная возможность», — молнией пронеслась мысль в голове Виталика. Он напряг и расслабил мышцы, как бы проверяя их работоспособность. Когда автомобиль начал подъем на мост, Шумилин резко вскочил, уперся головой в потолок и, подтянув кисти повыше, выкинул в стороны локти. Парень походил на гордого сокола, готового вот-вот оттолкнуться от вершины скалы. Когда он принял прежнее положение, то головы его охранников оказались стиснутыми в его руках. Все произошло настолько быстро, что те и не успели понять, каким образом попали в захват борца. Роман сбавил скорость и обернулся на шум. Виталик выгнул тело, выкинул вперед ноги и обхватил ими уже шею водителя. Он понимал, что долго всех троих удержать не сможет, но на его стороне внезапность, которая давала некоторое преимущество. Главное — не дать им очухаться.

— Тормози, — приказал он Раме и изо всех сил придавил все три шеи. «Волга» остановилась на мосту. Придавив две головы телом, парень умудрился каблуком ботинка ударить шофера в солнечное сплетение. Тот закашлялся, в глазах у него потемнело, но согнуться он не мог. Он ухватил ноги спортсмена, прижимавшие его голову к подголовнику, но не хватило сил их раздвинуть. — Придушу! — заорал Шумилин. Он до такой степени напряг мышцы, что, казалось, они уже давно должны были лопнуть. — Ключи от наручников, быстро! — Ибрагимов уже хрипел, чувствовалось, что и остальным приходится несладко. Виталик рассчитал верно: ошеломленные противники подчинились. Роман отпустил его ноги, выдернул из бокового кармана куртки ключик и швырнул назад. Тот упал на резиновый коврик. — Подними, — приказал борец правому и переложил корпус на его сторону. Тот трясущейся рукой нащупал на полу ключик. И вот, наконец, долгожданный щелчок. Еще полминутки, от силы минута, и он свободен!

Вытолкнув одного из сопровождающих, Виталик вывалился следом. Поднялся и, пошатываясь, побежал по мосту. Но преступники очухались довольно быстро. Сначала они жадно хватали ртами воздух, но с каждым глотком силы восстанавливались.

— Стой, сволочь! — вопил уже Рама. В руке у него откуда-то появился ПМ. Выстрел — и Шумилин машинально пригнулся, второй — отскочил в сторону и оглянулся. Все трое бежали за ним. Но самое страшное — пистолет. Мост слишком длинный, да и не исключено, что появится подмога. Только об этом подумал, как заметил приближающийся навстречу «форд». Парень остановился одновременно с иномаркой, из которой выскакивали боевики. Он опять зажат в тисках. Что же делать? Выход подсказал опять же паровозный гудок. Виталик перегнулся через перила и заглянул под мост, откуда показался нос товарного состава. Высоковато, но другого-то ничего не остается. Он перемахнул через перила. Боевики наращивали скорость, но особенно подхлестнул к прыжку очередной выстрел. Пуля сбила шапку, чиркнув по голове. Ноги оттолкнулись от опоры и теперь оставалось надеяться только на везение. Доли секунды свободного полета с замиранием сердца, под стук железнодорожных колес — и удача не изменила и в этот раз. Ноги пропороли брезентовое перекрытие кузова новенького грузовика, и спортсмен повис, зацепившись руками за планки, на которые и натягивался брезент. Полметра правее, полметра левее — и результат мог быть куда более плачевным. Он угодил как раз между металлическими балками. На ближайшем переезде, воспользовавшись тем, что железнодорожный состав замедлил ход, парень соскочил с платформы. Показалось, что более приятного хруста снега под ногами он еще никогда не слышал, он даже напоминал ему гимн свободы, что вполне естественно после таких невероятных приключений. Но они не закончились, еще немало предстояло сделать. И все же в первую очередь — отдых. Необходимо выспаться и восстановить силы.

Виталик и сам бы не смог вспомнить, как добрался до снимаемой квартиры, где он только скинул верхнюю одежду и обувь, а в брюках и свитере завалился на кровать.




— Доброе утро, Алла Сергеевна. Генерал у себя? Зубарев положил на стол секретарши шоколадку, что для него было, в общем-то, непривычно. Что касается Аллы Сергеевны, то для нее подобное внимание вообще являлось неожиданным, и она не знала, как реагировать. После непродолжительной паузы старая дева наконец выдавила улыбку. При этом впалые щеки высохшего лица запали еще глубже, а тонкие губы вытянулись в нитку.

— У себя, Валентин Михайлович. Доложить?

Она старалась говорить приветливо, но резкая перемена манеры общения не удавалась.

— Доложите, если не затруднит.

Полковник с удовольствием плюнул бы ей в лицо, но продолжал улыбаться и любезничать. Он явно испытывал внутренний дискомфорт и скрывал его необычным поведением. Займи он генеральское кресло, первой вылетела бы с работы эта противная секретарша.

Через минуту Зубарев уже передавал Карпову папку с криминальной сводкой за последние сутки. Генералу не показалось странным, что полковник сам принес сведения о происшествиях по области, а не послал кого-нибудь из младших офицеров. У него были на то основания.

У Валентина Михайловича же тряслись руки и он прятал их за спиной, пока начальник просматривал бумаги. Зубарев пришел с определенной целью. Он знал, что в ящике письменного стола у хозяина кабинета лежит табельное оружие. Осталась привычка рядового опера держать пистолет под рукой. Знал полковник и о том, что Карпов никогда не забирал его с собой, потому что имел второй — наградной, который еще семь лет назад вручил ему тогдашний министр внутренних дел за удачно проведенную операцию по захвату банды, на счету которой уже числилось двенадцать ограблений государственных учреждений и семнадцать убийств. Подполковник Карпов тогда руководил группой захвата и при задержании особо опасных преступников проявил личное мужество, смелость и умение ориентироваться в сложной и нестандартной обстановке. Во многом благодаря ему в полуторачасовой перестрелке они не потеряли ни единого человека. Один раненый и то — он сам.

Полковник Зубарев же достиг должности заместителя начальника УВД области другим путем, сменяя кабинет за кабинетом, каждый раз вешая на погоны очередную звездочку. Пределом его мечтаний на сегодняшний день было то кресло, в котором сейчас сидел генерал и читал принесенную замом сводку. У него с Зимбером накануне состоялся долгий и обстоятельный разговор. Скажи Исаак Давидович, что готовится убийство Карпова, — и трусоватый полковник ни за что бы не согласился принять в подготовке даже косвенное участие. Но ему заместитель мэра преподнес все иначе. Сказал, что ПМ используют в другом преступлении и тем самым скомпрометируют генерала. Естественно, что тому придется написать рапорт об отставке, а самые влиятельные люди области замену видят в нем — в полковнике Зубареве. Жажда стать главным милиционером региона пересилила трусость, и Валентин Михайлович дал согласие при условии, что ему удастся провернуть похищение оружия без риска потерять то кресло, на котором он сейчас сидит. И они разработали план, который стал известен самому генералу. Чтобы внести полную ясность в дальнейшее развитие событий, необходимо вернуться к встрече Зубарева и Зимбера, которая состоялась как бы случайно при выезде на объездную дорогу с восточной стороны города.

Перед самым выездом черную «Волгу» полковника обогнал серебристый «Мерседес-500» — недавнее приобретение восстановленного в должности заместителя мэра. Замигала правая поворотка, и иномарка плавно съехала на обочину, автомобиль Зубарева припарковался сзади. Водители остались в машинах, а начальники вышли и поздоровались. Затем они прошли вперед метров на пятнадцать-двадцать и остановились у брошенной трубы огромного диаметра. Вероятно, поздней осенью здесь производились ремонтные сантехнические работы, о чем свидетельствовали засыпанные снегом крупные замерзшие комья земли. Трубу заменили, да так и бросили лежать на обочине дороги за ненадобностью. Казалось бы — обычная бесхозяйственность, а она-то как раз и сыграла в нашей истории для кого-то положительную, а для кого-то и роковую роль. Собеседники отошли от машин, чтобы вести разговор с глазу на глаз, даже до водителей не могли долететь обрывки фраз. Юные двенадцатилетние «партизаны», притаившиеся внутри трубы с автоматами Калашникова из «Детского мира», ими в учет не принимались по простой причине: о их существовании не подозревали.

Миша и Коля проползли внутри трубы и первый уже высунул голову наружу, но тут же спрятал ее обратно внутрь, толкнув заднего.

— Ты чего? — возмутился было соратник по оружию.

— Тише, — приложил палец к губам Миша, — мы в тылу врага.

Коля выглянул из-за плеча друга и увидел человека с полковничьими погонами.

— В самом логове, — поддержал он игру. — Тот, что в папахе, — их главный военачальник.

— Подслушаем их планы?

Задний кивнул. Мальчики притихли. Не все понимали они в беседе взрослых, но реплики и слова: «использовать его оружие», «генерал» и так далее — давали простор для бурной фантазии ребят, которые чувствовали себя настоящими разведчиками.

Полковник и человек в гражданском разъехались на своих автомобилях, а мальчишки поспешили доложить добытые разведданные своему командиру. Тринадцатилетний заводила среди дворовых пацанов — Вова Голубев внимательно выслушал смелых «партизан», добывших сведения в тылу врага, объявил благодарность и предложил созвать совет. В результате на подступах к объездной дороге развернулись полномасштабные боевые действия. Мальчишки славно поиграли в войну дотемна и многих давно дожидалась родительская порка. Но родители безуспешно разыскивали своих чад в соседних дворах, никому и в голову не приходило искать их так далеко.

Иван Данилович Голубев воспитывал в сыне самостоятельность и требовал, чтобы тот всегда держал данное слово. По своей природе честный, пунктуальный и обязательный, он стремился привить те же качества и сыну.

Володя обещал отцу вернуться с улицы не позднее девяти часов вечера, темнело зимой рано, к тому же еще не все уроки были выучены. Вообще-то, сын никогда раньше не подводил, но сегодняшние уличные баталии так затянули его, что он абсолютно забыл о времени. На порог собственной квартиры он ступил в начале двенадцатого ночи, с виноватым выражением лица. Привыкший к выполнению взятых сыном на себя обязательств, Голубев, естественно, волновался и ходил искать его. К моменту появления Володи Иван Данилович уже полчаса сидел у телефона, размышляя, звонить или не звонить в милицию. Мать тоже переживала, но в семье так сложилось, что окончательное решение всегда оставалось за главой семейства, поэтому ее сдержанные вздохи на кухне никто не слышал.

Вова разулся, снял пальто, прошел в зал и только теперь вспомнил о времени. Он украдкой бросил виноватый взгляд на отца и сел в кресло. Тот расположился на диване и смотрел новости по телевизору, делая вид, что не заметил прихода сына. Но мальчик понимал, что отец знает о его присутствии, чувствовал свою вину, и от этого внутреннее напряжение росло.

— Пап, извини, — нарушил он, наконец, тягостную тишину. На кухне зазвенели тарелки, что говорило о том, что до этого мать подслушивала. Голубев-старший медленно обернулся и строго посмотрел на Володю. Его молчание лишь усиливало у того угрызения совести. — Понимаешь, — начал он оправдываться, — сегодня провинились мальчишки всего двора. Многих загоняли домой ремнем. Мы заигрались в войну, а я был главнокомандующим. Какой бы подал пример подчиненным, если б первым покинул поле боя?

— Твой вопрос лишь усиливает вину, — заговорил Иван Данилович. — Получается, что из-за тебя и другие не шли домой. Игра игрой, но мы живем в мирное время, и лидер обязан подавать положительный пример остальным.

— Так получилось, пап. Колька и Мишка случайно подслушали разговор полковника милиции и второго собеседника. Речь шла о похищении личного оружия у генерала Карпова и совершении из него какого-то преступления. Они доложили мне, как разведданные, и мы…

— Подожди, подожди, — прервал отец. — Насколько понял, полковник такой на самом деле существует в природе.

— Ну да. Его фамилия — Зубарев, а фамилию второго пацаны не запомнили.

Информация настолько заинтересовала Голубева-старшего, что он забыл о своих воспитательных функциях.

— Что еще слышали мальчики?

— Я не вдавался в подробности, многое уже сами нафантазировали.

— Ты знаешь, где они живут?

— В соседнем подъезде, на третьем этаже, две квартиры рядом, — пожал плечами Вова. К его великому удивлению, отец собрался и ушел, ничего не объясняя. А мальчик пообещал самому себе больше никогда не нарушать данного слова. Когда детей лупят, они вынуждены слушаться, но это вовсе не означает, что они разделяют убеждения родителей. Голубева же пальцем в семье не трогали, а старались объяснить, почему люди должны поступать так или иначе в том или ином случае. Мальчик вникал в суть дела и чувствовал вину до того, как на нее укажут взрослые. Впрочем, и провинности с ним случались довольно-таки редко.

Иван Данилович переговорил с Мишей, Колей и выяснил, что полковник Зубарев должен похитить пистолет у генерала Карпова, а для чего — они толком не поняли.

— Убить кого-то собираются, — сказал Миша.

— Не Карпова? Вспомни, пожалуйста, — легонько потряс за плечи мальчугана Голубев.

— Нет, — вставил Коля, — полковник сказал, что не желает быть замешанным в убийстве генерала.

— Но он потом все же согласился украсть пистолет.

— А когда? — спросил Иван Данилович. На что оба пожали плечами. — Ну хорошо, — понял он, что большего не добиться. — Дайте слово, что никому больше об этом не расскажете.

— Даем, — синхронно отозвались мальчики.

— А что, по-настоящему могут убить генерала? — не удержался от вопроса Миша.

— Полковник же был настоящий, и не думаю, что он до сих пор, как и вы, играет в войнушку. — Глаза у ребят заблестели. — Но это означает, что вы ответственно должны отнестись к моей просьбе и ни при каких обстоятельствах не выдавать тайны.

— Понимаем, — самым серьезным тоном, на какой он был способен, отозвался Миша.

Иван Данилович занимал какое-то время пост заместителя мэра и по роду службы соприкасался с Карповым. Слышал о нем много хорошего, но личных отношений не имел. Зато он более пяти лет дружил с одним из его заместителей, с начальником уголовного розыска. Именно с ним и решил поделиться горячей информацией.

Полковник Александр Анатольевич Старков считался профессионалом высокого класса и, в отличие от Зубарева, начальника не подсиживал. Настоящая должность его устраивала больше и оставляла возможность практической работы, хоть и редко. С Егором Матвеевичем Старков дружбы не водил, но уважал его как честного человека, немалую роль в оценке генерала играло то, что тот бывший оперативник.

Минут через сорок после разговора Голубева с Мишей и Колей Иван Данилович поставил полковника в известность о возможном покушении на начальника УВД области.

Самого Карпова разбудил звонок уже около часа ночи.

— Алло, — отозвался он сонным голосом.

— Полковник Старков, — представился абонент. — Нам срочно необходимо встретиться и обсудить полученную мной пять минут назад информацию.

— Разговор не телефонный и до утра отложить нельзя, — как бы за него констатировал генерал.

— Так точно, — подтвердил тот. — Я бы не осмелился потревожить в столь поздний час, но полученные сведения касаются именно вас.

— Меня? — с удивлением переспросил Карпов. — Адрес знаете?

— Знаю.

— Жду.

Два профессионала довольно-таки быстро нарисовали более-менее реальную картину. Во всяком случае, она могла являться таковой.

— Моя персона давно стоит поперек дороги Зимберу, — рассуждал генерал. — Следовательно, вторым собеседником мог быть Исаак Давидович. Предположив это, можно выстроить цепочку. Зубарев не отказался бы от моего кресла…

— Это ни для кого не секрет, — вставил Старков. О том, как он жаждет генеральских погон, в управлении ходили легенды. — Но одно дело мечтать и совсем другое — пойти на сознательное преступление ради осуществления мечты, — выразил собеседник некоторые сомнения. — К тому же Валентин Михайлович ужасно труслив.

— Согласен. — Хозяин квартиры разлил кофе и вернул кофейник на специальную подставку. — И наверняка рискнет похитить у меня ПМ только при стопроцентной гарантии, что его не поймают на горячем. И в связи с этим у меня идея: подыграть ему.

— Неужели коллега, — Александр Анатольевич при последнем слове поперхнулся кофе, что показывало, что оно у него вылетело случайно, — пойдет на соучастие в вашем убийстве?

— Вряд ли, я и не говорил этого. — Карпов предложил соратнику сигарету и закурил сам. — Раньше баловался, а как дочь уехала, так втянулся по-настоящему, — произнес как бы оправдываясь. — Его самого за нос водят, говорят, что из моего оружия совершат другое преступление и этим меня скомпрометируют.

— С Зубаревым клеится, во всяком случае, подобный расклад вещей не исключен. Но чтобы Исаак Давидович на такое пошел? Я, разумеется, слышал, что он нечист на руку, но чтобы быть организатором убийства… — и Старков лишь покачал головой из стороны в сторону.

— Вовсе и не он организатор, а некий Ерофеев Юрий Юрьевич — вор в законе, один из самых авторитетных людей в преступном мире нашего города. — Выпустив дым и глотнув кофе, добавил: — И не только нашего.

— Вы, Егор Матвеевич, такие факты излагаете…

— В том-то и дело, что фактами не располагаю, но говорю о вещах, о которых осведомлен не понаслышке. Однажды Гонтарь уже пытался меня устранить, но ему это не удалось. Теперь решил действовать более тонко. Такая примерно вырисовывается картина: организатор — Ерофеев по кличке Гонтарь, посредник — Зимбер, а исполнитель — Зубарев.

— Зубарев? — У Старкова брови приподнялись вверх выше обычного.

— Не в прямом смысле убийца, но для протокола ему уготовили именно эту роль, — пояснил генерал.

— То есть — полковника подставляют?

— Именно.

— Но я слышал, что он в неплохих отношениях с Исааком Давидовичем.

— Я уже говорил, что он не главная фигура. Конечно, он выгодная кандидатура на пост начальника УВД области для наших противников. Но уж очень заманчивая и правдоподобная складывается ситуация. Полковник ворует оружие и оставляет на нем свои отпечатки пальцев. Грех не воспользоваться, к тому же другую подсадную утку найти не так уж и просто.

— Возможно, но все равно сомневаюсь.

— Я и не говорю, что именно так все и произойдет. В любом случае мы должны подготовиться. Ерофеев для нас недосягаем, исполнителей можно схватить с поличным, отпечатки пальцев приведут к Валентину Михайловичу. По крайней мере, почистим наши ряды, и не исключено, что с его помощью достанем Зимбера. Очень плохо, что показания несовершеннолетних не имеют юридической силы.

— Но принимаются к сведению, — вставил Старков.

— Значит, решено: подыграем Зубареву, — повторился Карпов. И они разработали план.




Так вот, в тот самый момент, когда генерал читал суточную сводку, а Зубарев прятал за спиной руки с дрожащими пальцами, в кабинет без приглашения ввалился начальник уголовного розыска области полковник Старков.

— А-а-а, Александр Анатольевич, — ударил себя по лбу Карпов, будто что-то вспомнил. Из-за спины Старкова выглянула секретарша.

— Я его не пускала, Егор Матвеевич, но он…

— Ничего страшного, — дал понять хозяин кабинета, что не считает ее виноватой, и та исчезла.

— Вы же мне обещали, — играл роль представитель угрозыска.

— Совсем из головы вылетело, — оправдался генерал, — уже иду. — И он направился вслед развернувшемуся к выходу Старкову. Зубарев кашлянул, напоминая о себе. Карпов обернулся. — Подождите меня здесь, Валентин Михайлович, вернусь через пять минут.

— Может, я позже зайду?

— Нет, нет, непременно дождитесь, у меня к вам еще будут вопросы, — и генерал удалился.

Валентин Михайлович бухнулся на стул, достал из бокового кармана носовой платок и вытер со лба пот. «Судьба сама так распорядилась», — подумал он и решительно поднялся. Колени у него дрожали. Тем не менее полковник выдвинул второй сверху ящик стола и обнаружил, что табельное оружие генерала на месте. Несколько минут еще колебался и смотрел на пистолет, как кролик смотрит на удава, но в конце концов протянул руку и схватил оружие за рукоятку. Дальше подгонял страх, и движения его походили на ускоренный просмотр видеозаписи. Одной рукой Зубарев сунул ПМ за пояс под китель и одновременно с этим второй задвинул ящик, а ноги уже подсознательно несли его подальше от стола. Оказавшись на стуле посетителя, он вновь прибегнул к помощи носового платка. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем вернулся хозяин кабинета.

— Еще раз извините, — широким шагом приблизился генерал к столу, захлопнул папку и передал ее Зубареву, — но сегодня нам так и не дадут пообщаться. — Срочно вынужден уезжать. — Карпов обнял Валентина Михайловича за плечи, и они вместе двинулись к выходу. — Сегодня меня уже не будет, а завтра с утра жду у себя.

Такой расклад устраивал полковника во всех отношениях. У него были все основания считать, что завтра генерал не вернется на свое привычное место, а будет арестован по подозрению в преступлении. И он даже улыбнулся. Отчасти эта улыбка снимала напряжение последнего получаса, и ее можно было назвать улыбкой облегчения.

Отъезжая на служебной машине от здания УВД, Егор Матвеевич набрал по радиотелефону номер своей приемной. На другом конце отозвался сухой, как и она сама, натужный голос секретарши.

— Ну? — коротко поинтересовался Карпов.

— Пистолета на месте нет, кабинет я закрыла, — доложила женщина.

— Спасибо, Алла Сергеевна, — улыбнулся генерал, повесил трубку и повернулся к сидящему рядом с ним на заднем сиденье Старкову. — Первые наши предположения подтвердились.

— Второй раунд в вашей квартире, — ответил его заместитель.




Глава пятнадцатая


Воронежев не пошел в школу и все утро безуспешно пытался дозвониться до Смугловых. В конце концов бросил бесполезную затею, собрался и отправился к бывшей однокласснице ножками.

Две крышки гроба на лестничной площадке вызвали у Павла недобрые предчувствия. Бегом преодолев очередной лестничный проем, он убедился, что предчувствие его не подвело. У открытой квартиры Смугловых толпились люди. Он преодолел плотные ряды в прихожей, коридоре и заглянул в зал. Сердце юноши замерло. Он ринулся в обратном направлении в надежде найти Лену.

— Паша, — дернула его за рукав пожилая соседка.

— Тетя Зоя? — узнал ее Воронежев. — Что тут случилось?

— А ты не знаешь? Убили бандиты Веру Сергеевну, убили родненькую. А какая внимательная, цветущая была женщина, — она смахнула уголком траурного платка слезинку. — И Поликарпа Сидоровича убили. Добрый такой старичок, никому плохого не делал. — И новые слезы выступили на нижних веках соболезнующей.

— Кто убил, какие бандиты? — вырвались невольные вопросы из сжатого горла подростка.

— А я почем знаю, милый, милиция разберется. Их тут столько понаехало, всех допрашивали, и меня тоже. Поймают негодников, — произнесла она без тени сомнений. Воспитанная в социалистические времена, она все еще верила в силу правоохранительных органов, которые теперь задыхались от роста преступности и далеко не всегда оказывались на высоте. Ее убеждения подпитывала и местная власть, так как, ввиду отсутствия родственников, деньги на похороны выделила администрация района. Правда, и жильцы всего дома скидывались, каждый вносил свою посильную лепту. Именно силами сочувствующих жильцов и организовались похороны. — А как девочку-то жалко, одна-одинешенька осталась, — уже запричитала женщина.

— А где Лена? — вспомнил Воронежев, к кому пришел.

— Похитили деточку бандиты, похитили. Но они за все ответят, бандиты окаянные, когда их найдут. А девочку освободят.

— Как похитили?

Кто-то подошел и положил парню тяжелую руку на плечо.

— Ты кем Смугловым приходишься?

— Я учился с Леной в одном классе.

— Пошли покурим. — Паша не курил, но понимал, что его приглашают совсем с другой целью. Незнакомый мужчина более четко обрисовал ситуацию, но почему это произошло и кто похитил девочку и убил ее ближайших родственников, тоже не знал. — Похороны завтра, вынос в два часа дня, — закончил он.

Воронежев шел по улице в распахнутой куртке, но холода не ощущал и не замечал, как по щекам катились слезы. Думать он тоже ни о чем не думал и знакомых не узнавал. Вид плачущего, с невидящим взором подростка обращал на себя внимание, но прохожие лишь на секунды задерживали на нем взгляд и спешили дальше по своим делам. В областном городе людей немало, но у каждого свои дела и проблем хватает.

— Паша, что с тобой, Паша? — трясла его за ворот куртки Вера Силантьева, с которой они чуть ли не лбами столкнулись.

— А-а-а, это ты?

На какое-то мгновение взгляд Паши принял осмысленное выражение, но тут же его утратил. Так и не добившись ответа, девушка застегнула молнию на его куртке и взяла под руку. Он и не заметил, как очутился в ее уютной однокомнатной квартирке.

— Водки выпьешь? — Воронежев почувствовал, что в руки ему суют стакан.

— Ты еще здесь?

— Пей, — прозвучало вместо ответа в приказном тоне. Паша выпил сорокаградусную жидкость, как воду и даже не поморщился. Но водка есть водка и она повлияла на ослабленный переживаниями организм паренька. Теперь парень был в состоянии нормально общаться.

— Зачем ты меня привела к себе?

— Я встретила тебя плачущим на улице, — не то пояснила, не то оправдалась собеседница.

— Смугловых убили.

— Всех? — Вера почувствовала, как ее бросило в жар.

— Веру Сергеевну и Поликарпа Сидоровича, а Лену похитили.

Теперь девушка поспешила налить себе полстакана водки и выпила залпом, правда поморщилась, но тоже не потянулась к закуске. У Силантьевой были все основания предполагать, что трагедия произошла по ее вине. Только теперь она поняла, какую кашу заварила и как далеко все зашло. Ей захотелось остаться наедине с собой.

— Я провожу тебя домой.

— Не беспокойся, сам дойду, — поднялся Воронежев, и его сильно качнуло.

— Может, все-таки…

— Сам, — ответил тот категорическим отказом.

Оставшись одна, Вера судорожно крутила диск телефонного аппарата, нажимала сброс и снова крутила, пока не раздались длинные гудки.

— Ерофеев на проводе, — резанул по ушам голос авторитета. Девушка намеревалась накричать на него, обвинить в смерти семьи Смугловых, но в последний момент сообразила, что подвергает риску и свою жизнь.

— Юрий Юрьевич, вы обещали мне сообщить адрес Виталика. Это Силантьева, — представилась она уже в конце речи.

— Хе-хе-хе, — противно, как ей показалось, хихикнул микрофон, и она даже отодвинула его от уха.

— Узнали адрес Шумилина? — еле сдерживалась, чтобы не нагрубить, собеседница.

— Твой парень, можно сказать, уже в моих руках. Забудь о нем, детка.

— Но вы же дали слово, — чуть ли не хныча произнесла Силантьева.

— Во-первых, никаких обещаний не давал, во-вторых, мои парни нашли твоего юношу по своим каналам, а не с помощью Смугловой. Если б и существовало между нами соглашение, оно потеряло бы силу, так как мне не пришлось воспользоваться твоими услугами.

— Как же так, ведь погибли… — и она заткнула рот рукой.

— Что, что? — напомнил суровый голос, на чьей стороне сила.

— Простите, вырвалось.

— То-то. Забудь обо всем, в твоих же интересах, — и гудки заполнили линию.

Сжав в руках телефонную трубку, девушка рыдала. Парня, чьего расположения она так добивалась, только подставила, из-за ее ревности похитили Лену Смуглову, а ее мать и деда убили. Конечно, это вряд ли когда-либо станет достоянием гласности, но Вера чувствовала себя такой подлой, низкой, что самой становилось от этого противно. Промелькнула даже мысль о самоубийстве, но не задержалась, желание как-то реабилитироваться хотя бы в собственных глазах отбросило ее на задворки. Но что она может сделать? Помочь тем или одному из тех, кого подставила. «Мертвых не воскресить, а перед живыми есть какая-то возможность обелиться», — подумала Силантьева. И в ее голове начали рождаться идеи по освобождению Смугловой из плена Гонтаря.

Силантьевой необходимо было обратиться с просьбой к Шерстневу, и, чтобы умаслить его, она решила пригнать ему свеженькую иномарку. Не откладывая дела в долгий ящик, она собралась и отправилась за напарницей. Уралбаеву, не расположенную к работе в морозный день, пришлось долго уговаривать, но в конце концов Вера достигла желаемого результата.

— Посмотри на тот «жигуленок», — указала Зоя на новенькую машину в одном из дворов. — Еще сиденья в целлофане, наверняка и сигнализацию не успел поставить.

— Нет, — отказалась напарница.

— Какого черта тебе надо? Отличный вариант.

— Нет, — повторила Силантьева. Она сидела за рулем «Жигулей» и вывела автомобиль на широкий проспект Гагарина. Заняв крайний правый ряд, они медленно двигались в сторону центра. Их обогнал сверкающий от полировки черный «ниссан-премьера», и у Веры сразу вспыхнули глазки, она вдавила акселератор и пристроилась в хвосте.

— Знаешь, кто на этой машине катается? — поинтересовалась соратница, догадавшаяся о намерениях подруги.

— Кто?

— Племянник мэра.

— Ну и что, нам с ним детей не крестить. А тебе откуда известно?

— Попадала как-то с ним на пикничок летом.

— И от подруги скрыла, — полушутливо упрекнула Силантьева. — Имеешь возражения?

— Сама же сказала, что нам с ним детей не крестить, — согласилась Зоя, и в ее зрачках тоже сверкнул азарт. — Вредный парень, задавака. Но есть одно обстоятельство не в нашу пользу.

— Какое?

— Он знает меня в лицо.

— Ну, попадаться на паленом и я не горю желанием. Знаешь, где живет?

— Естественно. Сбавь скорость и сверни налево.

Черная иномарка припарковалась напротив второго подъезда одной из шестнадцатиэтажек по улице Чкалова. Парень вышел из машины, небрежно хлопнул дверцей и нажал кнопку на пульте. Сигнализация три раза пискнула. Но был и еще один писк, которого владелец импортного автомобиля не слышал, — на сканере, в виде наручных часов, Силантьевой. Она удовлетворенно спрятала часы в рукав куртки и тоже вышла из «жигуленка». Они направлялись в один подъезд. Парень услужливо придержал дверцы лифта.

— Нет, нет, я пешком, — улыбнулась девушка и шагнула на лестничную клетку. Как только лифт тронулся, она громко кашлянула и развернулась в обратном направлении. Уралбаева на третьем этаже раздвинула дверцы лифта и вставила между ними обыкновенный силикатный кирпич, лифт заклинило между пятым и шестым этажами.

Вера вдавила специальную кнопочку на часах, и сигнализация послушно пискнула, через несколько секунд она уже сидела за рулем «ниссана» с заведенным двигателем, подобные действия у профессионала высокого класса много времени не занимают.

Жилец с пятого этажа вышел на площадку и встал у дверей лифта. Показалось подозрительным, что слишком долго не гаснет кнопка вызова. Он приложил ухо к дверям и вместо шума двигателя услышал отборный мат соседа с седьмого этажа, которого узнал по голосу.

«Странно», — подумал мужчина и поднялся этажом выше. Он просунул руку между резинками дверей и прокричал в щель:

— Разве это не ваша машина только что выехала со двора?

Дальнейший диалог носил хоть и эмоциональный, но бессмысленный характер. Скажу только, что кирпич удалось обнаружить лишь спустя пятьдесят минут, когда «ниссан-премьера» вкатывался уже в подземный гараж Червонного.

— Великолепная тачка, — погладил Шерстнев машину по крыше. — У меня и клиент на нее в Казахстане уже есть. Заплачу сверх таксы, — проявил он щедрость.

— Не нужно, это тебе от меня подарок, — сказала Вера, чем здорово удивила работодателя.

— А моя доля? — напомнила о себе Уралбаева.

— Я перед тобой в долгу не останусь. Следующий совместный гонорар заберешь полностью, — поспешила Силантьева отмахнуться от подруги.

— Дорога ложка к… — хотела было та возмутиться, но передумала и только махнула рукой.

— Сдается мне, что неспроста такие подарки? — хитро прищурился Павел.

— Имеется малюсенькая просьбочка, — быстро отреагировала девушка.

— Что ж, рад буду исполнить, если только она обойдется не дороже подарка.

— Она тебе вообще материальных затрат стоить не будет, — заверила собеседница.

Хозяин пригласил девушек в дом, и они поднялись наверх.

— Давай свою просьбу, — сказал Шерстнев, сидя в удобном кресле банкетного зала, затягиваясь сигаретой.

— Парень мне один приглянулся, но не знаю, как с ним познакомиться.

— Кто такой? — понял Червонный, что от него требуется.

— Вадим, друзья его еще Слоном называли. Да я у тебя его один раз только и видела.

— Это один из телохранителей Гонтаря?

— А я почем знаю? — схитрила девушка, хотя прекрасно помнила, что тот ни на шаг не отступал от Ерофеева, когда ей довелось его видеть.

— Здоровый такой увалень?

— Точно, роста ему не занимать, а насчет увальня можно поспорить.

— Понял я, кого имеешь в виду. И что ты в нем нашла? — пожал хозяин плечами.

— Раз всего видела, а уже три раза приснился, — врала девушка.

— Ладно, сейчас позвоню. — Он протянул руку к столику и взял трубку с короткой антенной. — Алло, Левчик? А Слон далеко? Жду.

— Чего тебе? — пробасил Вадим, даже девушки на расстоянии расслышали его голос.

— Деваха тут по тебе одна сохнет. Если, говорит, не познакомлю, вены вскроет. Я с такой пылкой поклонницей еще не сталкивался, — накручивал страсти Червонный.

— Кончай трепаться. Кто?

— Возможно, ты ее у меня и видел, симпатичная, глаз не оторвать, — и он подмигнул Вере. Все, мол, идет, как нужно. — Приезжай, мы ждем. С другом? Минуту подожди. — Павел повернулся к девушкам. — Он может приехать прямо сейчас, но не один. С приятелем.

— Пусть, Зойка возьмет его на себя.

— Что ты за меня решаешь?

— Потом объясню, — шепнула подруга ей на ухо.

— От меня ничего не зависит, — развела руками Уралбаева.

— Ждем.

Он повесил трубку и сообщил, что скоро будут.

— Расходы на приличную вечеринку — твоя плата за «ниссан».

— Условие принимается, пойду распоряжусь, чтобы начинали готовить.

Слон силился вспомнить: видел или не видел он раньше Силантьеву. Но после парочки рюмок коньяка надоело напрягать память. Да какая, в сущности, разница, внешне ему девушка понравилась, отказываться от подарка судьбы — надо быть по меньшей мере идиотом. Он еще за столом запускал ручищи в интимные места Веры. Та улыбалась и делала вид, что его грубые ласки ей приятны. Но девушка вела игру, цель — проникнуть в особняк Гонтаря, а там постараться найти и освободить Смуглову. Ее подруга была девчонкой, что называется, без комплексов и тоже быстро нашла общий язык с Левчиком, даже раньше Веры утащила его в спальню. Не остался в гордом одиночестве и хозяин дома, пригласив одну из своих деревенских поклонниц.

Сидя на коленях Вадима, Силантьева пила с ним на брудершафт. Голова кружилась, но работала четко, вероятно оттого, что она стремилась к достижению определенной задачи, а именно: вскружить голову ухажеру. Этого, можно сказать, в тесном сотрудничестве со спиртными напитками уже достигла, и теперь добивалась приглашения в известное нам место.

Оторвавшись от толстых губ парня, заметила, что они за столом остались вдвоем. Она отдала ему бокал и потребовала пьяным голосом:

— Неси в спальню.

Тот поднялся со стула вместе с ней. Складывалось впечатление, что в руках у него нет ноши, просто он их вытянул, не напрягая мускулов.

— Неужели я такая легкая?

— Своя ноша не тянет, — растянул громила мясистые губы в улыбку.

«Хорошо, что я так напилась, иначе бы стошнило», — подумала девушка, и действительно к горлу подступил комок. Он нес ее, а она расстегнула на ходу рубашку Слона и запустила внутрь ласковые и нежные женские ладошки. Вадим застонал от удовольствия. Пока добрались до постели, Вера взвинтила его основательно, что мгновенно почувствовала. Не расположенный к предварительным любовным играм, он рывками сдернул с себя остатки одежды и буквально вытряхнул из платья партнершу.

Если наблюдать за ними со стороны, то можно было предположить, что это влюбленная парочка, они только что встретились после длительной разлуки и не могут насытиться друг другом.

Как ни странно, но огромные, грубые, с густым басом мужчины легко поддаются чарам маленьких и ласковых женщин, что, собственно, и произошло со Слоном. Он проснулся на час раньше, но боялся пошевелиться, дабы не нарушить сон Веры, которая пристроила свою голову на его руке и посапывала. Он любовался ее симпатичным личиком, не замечая, что сильнее и сильнее запутывается в расставленных сетях. Слабая половина не баловала вниманием парня, поэтому он не питал к ней расположения. Пользоваться, что называется, пользовался, и на этом отношения заканчивались. Сегодня же он почувствовал, как в груди что-то зажглось, и готов был разделить теплоту с лежащей рядом девушкой.

Они встречались два дня, прежде чем Силантьева нашла предлог напроситься в гости.

— У тебя такие мускулы, ты такой сильный, — не скупилась она на комплименты, угощая его кофе уже в своей квартире. — Такое ощущение, что из спортзала носа не кажешь.

— Так, поддерживаю форму, — почему-то смущался парень, что только подтверждало его неравнодушие к Вере.

— Вот интересно было бы посмотреть, как ты качаешься.

— Мы занимаемся в частном зале, и туда посторонних не пускают.

— Это я-то посторонняя? — Вера почувствовала, что выбрала правильное направление беседы. — Как в постель к одинокой и беззащитной девушке ложиться, так не посторонняя, а как…

— Сдаюсь, сдаюсь, — поднял тот вверх руки. — Шеф не одобрит, но я проведу тебя туда.

— Можно ночью. Он спит по ночам?

— Как правило.

— Вот и прекрасно, еще ни разу не пьянствовала среди спортивных снарядов.

— Хочешь сказать…

— А что особенного? — перебила Слона собеседница. — Друга пригласишь, а я Зойку позову, он ей понравился. А рано утречком выпроводите нас.

Слон был просто не в состоянии отказать ее просящим глазам.

— Вынужден исполнить твой каприз, — признал поражение Слон. — Но если хозяин узнает — по головке не погладит.

— Не узнает, мы будем сидеть тихо, как мышки.

— Как же, дождешься от вас, — улыбнулся собеседник. И трудно было узнать в нем того боевика, который принимал участие в убийстве Смугловых. — Но шеф очень редко спускается в спортивный зал, так что вряд ли попадемся.

К дальнейшему развитию событий мы вернемся несколько позже. Мы и так забежали вперед, поэтому вынуждены вспомнить о других героях романа.




Шумилин проспал весь день и вряд ли проснулся бы самостоятельно, но его разбудил телефонный звонок. Так не хотелось открывать глаза и вставать, но парня заставила подняться мысль, что могла позвонить Лена. Он и не подозревал, что она сама попала в беду и сидит в холодном погребе — в частной тюрьме Гонтаря. Не знал он, что благодаря его утренним приключениям она избежала пытки. Читатель помнит, как Ерофеев-младший позвонил отцу и обрадовал его тем, что Виталик уже в его руках.

— Слушаю, — поднес он трубку к уху, стоя с закрытыми глазами.

— Это Гущин, — долетел до парня взволнованный голос.

Шумилин мотнул головой и раскрыл глаза.

— А-а-а, Аркашка? Привет.

— Слушай внимательно, у меня очень мало времени. Сегодня ночью со складов боеприпасов и оружия должно произойти хищение. Меня завербовали, но компетентные органы в курсе.

— Так вот что ты от меня скрывал. Но к чему такое волнение, если все под контролем?

— В том-то и дело, что я заступаю в наряд, а со мной до сих пор никто не связался.

— Понял, — прогнал Виталик остатки сна. — Когда это должно произойти?

— Моя смена с двух до четырех ночи — самое вероятное время.

— У тебя автомат Калашникова, у меня ПМ, попробуем остановить преступников.

— Я все же надеюсь, что подполковник про меня не забыл. Вмешивайся только в крайнем случае.

И это было последнее, что произнес Гущин, прежде чем прервал связь.

Вокруг парня столько всего закрутилось, что у него было не так много шансов дождаться Лену Смуглову живым или по крайней мере на свободе. Поэтому и решил написать ей записку следующего содержания:






«Милая, дорогая Леночка!

Нет уверенности, что мы с тобой когда-нибудь еще увидимся. Если же это и произойдет, то очень не скоро. Поэтому и отважился признаться тебе в своей любви. Я понимаю, что ты неравнодушна к Паше Воронежеву и, если честно, очень ему завидую. Но сердцу не прикажешь. И я благодарен судьбе, что она свела меня с тобой, пусть и на совсем короткий отрезок времени. Поверь, невзирая на все перипетии — это самая счастливая пора моей жизни.

Крепко обнимаю и целую. Прощай. Виталик».





Он долго думал, где оставить последнее послание любимой девушке, чтобы оно не попало в чужие руки. В конце концов положил его в наволочку подушки, на которой спала Лена. «Кажется, больше ничего не удерживает в этой квартире». Шумилин застегнул одежду на все пуговицы, застегнул молнию куртки до шеи и направился к выходу. Звонок в дверь прозвучал одновременно с щелчком открываемого замка.




Сообщение Рамы о том, что Шумилину удалось сбежать, застало троицу врасплох.

— Шустрый парнишка, мне бы такого в бригаду, — даже с похвалой отозвался о нем Дядюшка Билл. Валить на кого-то вину он не стал, потому что в доставке Шумилина участвовали кроме боевиков Гонтаря и его люди.

— Олухи! — иначе повел себя Гонтарь-младший и ударил ладонью по лицу Ибрагимова. — Что я теперь должен говорить отцу?

Глаза Романа грозно сверкнули, но ответить Николаю он не посмел. Благоразумнее всех повел себя Кадык.

— Его побег — факт свершившийся, и устраивать разборки между собой не время. — Его слова явно намекали на несдержанность Ерофеева.

— Я здесь старший и за все отвечаю! — взвизгнул тот.

— Согласен, — кивнул Ненашев. Его выдержке можно было только позавидовать. Формально он подчинялся Николаю, но Гонтарь-старший и направил его сюда для того, чтобы сын не наделал глупостей. — Но смею напомнить, что у Билла самостоятельная организация, да и я не пешка в игре, которую вместе затеяли. Конечный успех выгоден всем. Или ты отказываешься от нашей помощи, или принимаешь ее. Во втором случае прекращаешь истерику и все решает совет из трех человек.

— Он прав, — вставил Ибрагимов. — Я готов забыть возникшее между нами недоразумение.

Гонтарь и сам уже понял, что напрасно сорвался и что нельзя унижать таких верных и надежных людей, как Рама.

— Погорячился, — даже не извинился, а как бы проанализировал он свое поведение, но большего от него, из уважения к отцу, никто не ждал.

— Вся надежда опять на Билла, — заговорил Ненашев. — Необходимо узнать адрес этого спортсмена, будь он неладен, если, конечно, есть у него временная прописка.

— Вот именно, если есть, — заметил Синицын и взял сотовый телефон. — Но где-то он ставил автомобиль, и там наверняка есть адрес. — За три-четыре минуты он успел отдать несколько распоряжений, и оставалось только дожидаться ответа. Поиски автостоянки возобновились, и после обеда Биллу предоставили адрес интересующего его лица.




Виталик потянул на себя дверь и столкнулся лицом к лицу с Ибрагимовым, второе обезображенное лицо он не узнал. Те не ожидали, что дверь распахнется еще до того, как один из визитеров отпустит кнопку звонка. Этой заминкой и воспользовался Виталик. Реакция спортсмена последовала незамедлительно, и дверь опять захлопнулась перед носом противников.

— Ломайте, — приказал Рама и отодвинулся в сторону. Чья-то ступня врезалась в дверь в области замка, не успела она опуститься, как на ее место опустилась вторая. Только после пятого удара дверь поддалась.

Шумилин выскочил на балкон и не раздумывая перелез на соседний.

— Ловите его из соседнего подъезда! — крикнул один из боевиков, который первым вышел на балкон и успел заметить, как закрылась балконная дверь соседей.

— Здравствуйте, — вежливо приветствовал Шумилин семью в полном составе.

— Добрый вечер, — ответил за всех пузатый мужчина, но с места не сдвинулся, остальные даже не кивнули. Седая, пожилая женщина рассмотрела парня сквозь толстые стекла очков и спросила:

— Вы грабитель?

— Нет, — улыбнулся Виталик, — ваш сосед, но из другого подъезда. У меня замок входной двери заклинило, не разрешите воспользоваться вашей?

— Боже, а я невесть что подумала. Пошли провожу, милый.

Все остальные перевели дух. А бабуля оказалась очень проворной. Она выпустила перепугавшего всю семью парня да и еще посоветовала вызвать слесаря.

— Спасибо. — Виталик побежал вниз. Двое поднимались ему навстречу. — Стоять! — оглушил он их своим криком. Переднему достался удар ногой в пах, второго оглушил кулаком по голове. Но уже слышались снизу шаги остальных. Шумилин развернулся и побежал обратно. Ему повезло, именно в этом подъезде имелся лаз на крышу, но преследователи буквально наступали на пятки.

В чрезвычайных обстоятельствах мысль всегда работает быстрее и четче, но зачастую и подсказывает рискованный выход. Что делать, выбора не остается. Беглец сразу обратил внимание на толстый антенный кабель, перекинутый на соседнюю пятиэтажку. Видимо, так поступили из-за того, что соседний дом находился намного ниже, как бы в яме, а с другой стороны телевизионным волнам преграждала путь девятиэтажка. Вот и нашел человек выход — воспользовался антенной соседнего дома. Узел вокруг трубы, на которой крепилась сама антенна, удовлетворил Шумилина, правда, не было уверенности, что таким же узлом кабель закреплен на другой крыше, и в прочности провода он сильно сомневался. Тем не менее парень сдернул с себя шарф и перекинул через кабель. На глазах изумленных преследователей он проделал опасный путь. Провод выдержал. Крепко удерживая шарф в руках, «каскадер» закинул ногу на обледенелую крышу.

— Достану гада, — удивил всех Венгр. И без того обезображенное лицо исказила гримаса злобы. У единомышленников только успели широко раскрыться рты, но слова за скоростью развития событий не поспевали.

Шумилин встал на ноги и посмотрел в ту сторону, откуда только что прибыл сюда. Не предполагал он, что кто-то отважится повторить его трюк. Но размахивающий ногами Венгроев опровергал предположения. Выбора у Виталика не оставалось. Он в спешном порядке отвязал узел вокруг дуги. Любитель передвигаться по воздуху уже набрал скорость и летел по инерции, но не вверх, а вниз и назад.

Люди ужинали и ни о чем не думали. Хозяйка выставила на стол кастрюлю с домашним борщом и уже разлила половником в несколько тарелок. Звон разбитого стекла застал семью врасплох. Каково же было их удивление, когда семья вместо кастрюли с борщом обнаружила на столе незнакомого мужчину с лицом, которое могло принадлежать только привидению.

Мелкими струйками стекала из порезов кровь, оскал сморщенного лица не оставлял сомнений, что привидение готово всех покусать.

— Чего уставился, идиот? — обратилось привидение к хозяину и сунуло в его открытый рот огромный кусок хлеба. Челюсти у того напряглись, а зрачки расширились.

Первой пришла в себя женщина и поняла, что это вовсе не привидение.

— А кто за стекло заплатит? — закричала она и ударила Венгра половником по голове. Мы же оставим их выяснять отношения и вернемся на крышу. Скажу только, что преступления Венгроев в квартире не совершил, а за стекло заплатил.

Теперь Шумилин получил небольшое преимущество. С разных крыш они могли спуститься одновременно, но преследователям необходимо было еще по земле преодолеть расстояние до соседней пятиэтажки. И вполне естественно, что дожидаться боевиков парень не стал, а скрылся в извилистых переулках.

Очередной раз удача сопутствовала парню, и оставалось только надеяться, что не изменит ему и в дальнейшем. Он направлялся к ресторану при гостинице, где последней ночью на него устроили настоящую облаву. Но там находился его пистолет, который в спешке выбросил в окошко подвального помещения.

Швейцар опешил, увидев Шумилина, еще свежи оставались в памяти полеты суточной давности.

— Тебя уже выпустили? — уставился он на посетителя не моргая.

— Невиновных, командир, долго в неволе не содержат. Какой смысл понапрасну государственный хлебушек на него изводить? Места есть?

— Имеются, — в полупоклоне отозвался служитель ресторана, не скрывая своего уважения.

И официант обслужил Шумилина с завидной для остальных посетителей скоростью. Его принимали за крутого парня. А как же иначе? После того, что он тут вытворял в недавнем прошлом, только с высокими связями можно выйти на свободу.

Шумилин, хоть и заказал двухсотграммовый графинчик водки, лишь отпил из первой рюмки, но поел плотно. Дождавшись, когда пристальное внимание служащих ресторана к нему спадет, он поднялся и направился в сторону туалетов. В последний момент свернул в сторону служебного коридора и скрылся там. Попавшийся навстречу официант посмотрел подозрительно.

— Где спуск в подвальное помещение? — с улыбкой спросил необычный посетитель заведения.

— Вон там, — указал рукой направление официант. — А зачем тебе?

— Пошли, покажешь, — пропустил вопрос мимо ушей странный парень и обнял его за плечи, как старого и доброго знакомого. — Где здесь свет включается? — поинтересовался Шумилин уже в подвале. Работник щелкнул выключателем, и тусклый свет заполнил помещение.

— Я, пожалуй, пойду, — попятился он к выходу. Разбираться со спортсменом один на один особого желания не возникало. Но и разгуливать посетителю без разрешения в служебных помещениях он не мог позволить. Лучший вариант — доложить начальству. Пусть те принимают соответствующие меры.

— Подожди, сейчас вместе пойдем. — Парень понимал, что одного официанта отпускать нельзя, поднимет шум и вчерашнее может повториться. — Ты, наверное, меня за вора принял? Уверяю, что ошибаешься. Просто обронил здесь вчера одну очень нужную вещицу, помоги лучше найти.

Тот начал заглядывать в узкие проходики между холодильниками.

— А что искать-то?

— Не там ищешь. Он у меня в окно залетел, когда менты преследовали.

Официант переместился на другую сторону и присоединился к Виталику, хотя и понятия не имел, что они ищут, тот так и не ответил на его вопрос. Но служащий вскоре и сам догадался, что нужно парню, он первым наткнулся на пистолет Макарова, который застрял между бочек.

— Нашел, — позвал он Виталика, опасаясь брать ПМ в руки.

— Молодец, — хлопнул тот его по плечу. На глазах перепуганного работника передернул затвор и сунул пистолет в боковой карман куртки.

— Что ты собираешься делать?

— Не бойся, в мои планы не входит устраивать разборки с вашим рестораном. Надеюсь, умеешь держать язык за зубами? — И наградил таким взглядом, что у вынужденного помощника душа ушла в пятки.

— Я не враг своему здоровью, — выдавил тот из себя, размышляя, докладывать или все-таки не докладывать начальству. В конце концов решил не связываться. И они вместе двинулись к выходу.

— Уже покидаете нас? — вытянулся в струнку швейцар и приложил ладонь к козырьку.

— Тихо у вас сегодня, скучно, не по мне, — отозвался виновник вчерашних беспорядков и сунул в карман швейцара купюру.

— Премного благодарен. Забегайте на огонек, всегда рады.

— Непременно, у вас отменная кухня, — сказал Шумилин и вышел в дверь, которую швейцар услужливо перед ним распахнул.

Удерживая рукоятку пистолета в кармане, Шумилин мелкими перебежками приближался к колючей проволоке.

— Стой, кто идет? — долетел до него знакомый голос. Виталик перевел дух, расслабил кисть.

— Аркаша, привет. У тебя тихо?

— На сегодня все отменяется. — Часовой приблизился с обратной стороны проволоки, за которой и находились охраняемые склады с боеприпасами и вооружением. — В последний момент предупредили, что операция переносится. Наверное, поэтому и от подполковника нет вестей.

— О каком подполковнике ты ведешь речь? — спросил собеседник.

— Представитель окружной прокуратуры. Я ему рассказал о готовящемся похищении и теперь следую его инструкциям. Надеюсь, понимаешь, что и тебе не имел права это говорить.

— Правильно сделал, что сказал. Кажется, я начинаю вникать в ситуацию. Подполковник, которого ты имеешь в виду, приходил к вам в часть не вместе со следователем по моему делу?

— Вместе.

— Ясно. Их захватили люди, которые и намереваются воровать оружие. Более того, мне с ними довелось познакомиться значительно раньше. Так что на связь с тобой никто не выйдет. А операцию перенесли из простых соображений — решили перестраховаться.

— Что же мне делать, Виталик? К кому обратиться?

— А я на что?

— Что ты можешь, если сам в федеральном розыске? Признания Серебрянникова и Антонова я передал следователю, но сам говоришь, что он…

— Главное, что ситуация прояснилась и легче что-то планировать.

— Заяви анонимно в милицию, по телефону, — посоветовал Гущин.

— Я уже столкнулся с местной милицией, и нет гарантии, что они помогут.

— Тогда что?

— Попытаюсь сам освободить твоего подполковника и моего майора.

— А адрес знаешь, где их содержат?

— Her, но узнаю в милиции, — отозвался Шумилин. И он не шутил, вспомнив старшего лейтенанта Зубчикова, который передал его в руки мафии. — Ты спокойно неси службу и виду не подавай.

— Может, все же…

— Никаких «может», — прервал его Шумилин, — только навредишь. Поверь, я в первую очередь заинтересован в удачном завершении дела. Хорошо бы захватить всех с поличным. Таким образом я избавлюсь от одних врагов и майора Ильина, оговорившего меня в убийстве, выставлю в соответствующем свете.

— А вдруг с тобой что-нибудь случится?

— Не должно.

Его оптимизму можно было лишь позавидовать. Решительный настрой передался и Гущину.

— Как с тобой, в случае чего, связаться? — задал тот вопрос.

— Понятия не имею, — пожал парень плечами. — Из квартиры выселили, мобильного телефона, транспорта нет. Понадобишься — сам тебя найду.

— Мне остается только надеяться на благоприятный исход.

— Пока человек на что-то надеется — он жив, ибо надежда умирает последний, — изрек Виталик известную истину под занавес беседы.

Офицера милиции Зубчикова ему удалось выследить лишь через двое суток, не мог же он узнать адрес у него на работе. О их очередном контакте несколько позже.




Трое сотрудников ОМОНа расположились в генеральской квартире, занимая различные позиции: один на балконе, второй на кухне, третий в спальне. Свет в квартире не включали. Сам Карпов удобно устроился в зале. Он сидел в кресле и смотрел по телевизору криминальную сводку местной программы. Убийство семьи Смугловых заставило его напрячься. Егор Матвеевич пытался вспомнить фамилию, которая показалась знакомой. Следующее сообщение помогло ему в этом.

«РОВД Центрального района просит граждан города и области сообщить, если им что-либо известно, о местонахождении семнадцатилетней девушки. Убив ее мать и деда, преступники похитили Лену Смуглову».

Далее следовали телефонные номера и показали фотографию Лены, которую генерал сразу узнал. Он потянулся к телефону и позвонил в отдел милиции.

— Майор Сушняков вернулся из командировки? — спросил у дежурного, предварительно представившись.

— Никак нет, — ответил тот по уставу.

— Кто выезжал старшим на убийство Смугловых?

— Младший лейтенант Сергеев.

— Где он в настоящее время?

— Дома.

— Мне нужен его телефон. — Через минуту он уже разговаривал с молодым опером. — Как тебя зовут, сынок?

— Игорем.

Хотя генерал его не мог видеть, парень беседовал с высоким начальством по стойке «смирно». Должность и звание оказывали действие на начинающего работника правоохранительных органов даже на расстоянии.

— Расскажи мне, Игорь, кратко самое важное.

И младший лейтенант доложил все, что ему самому было известно, не концентрируясь на личных выводах.

— Завтра жду у себя в девять утра. У меня есть предположения, где может находиться девушка. А парень по фамилии Шумилин нигде не фигурировал?

— Нет.

— Ну, хорошо. Как только майор Сушняков вернется из командировки, тоже сразу ко мне.

Он положил трубку. Перед этими молодыми людьми генерал сам был в неоплатном долгу за спасение жизни, поэтому и взял дело под личный контроль. Он не намеревался поступаться требованиями закона, но для оправдания Смугловой имелись официальные юридические основания, а если парень окажется виновным в чем-то серьезном, то хотелось, чтобы он получил минимальный срок. Карпов не забыл то их короткое знакомство и продолжал верить в парня, часто вспоминая его. Сейчас многое зависело от Сушнякова, но тот почему-то задерживался и никаких сообщений от него не поступало. Придется завтра выяснить, в чем там дело.

После окончания ночных новостей Егор Матвеевич выключил телевизор и прилег на диван не раздеваясь. Он практически не сомневался, что убийцы придут этой ночью и что используют его же оружие. Но вот конкретное время определить было невозможно и способ, которым они воспользуются для проникновения в квартиру, тоже. Оставалось ждать и быть начеку.




Шаман и Глобус — люди, которых Гонтарь определил для убийства своего старого врага — генерала Карпова. В настоящее время он проводил с ними инструктаж. Шаман был среднего роста и крепкого телосложения, мастер рукопашного боя. Крючковатый нос и злые глаза выдавали в нем звериные повадки. Глобус — невысокого роста, с узкими плечиками и добродушным, обманчивым взглядом голубых глаз. Но именно он зачастую выполнял роль киллера в организации Гонтаря, так как являлся отменным стрелком. Стрелял он одинаково как с левой, так и с правой руки. Виртуозно владел автоматом, ружьем и винтовкой. Пятнадцать лет прослужил в армии инструктором по стрелковому оружию, обучал стрельбе курсантов ракетно-артиллерийского училища, будущих офицеров. Но в связи с преобразованиями в Вооруженных силах училище закрыли, а сам он попал под сокращение. Выброшенный на улицу без денег и квартиры, военнослужащий с пятнадцатилетним стажем оказался никому не нужным. Семьей тоже не обзавелся. Но последнее обстоятельство и привлекло к нему внимание Ерофеева, который в короткий срок завербовал бывшего прапорщика и превратил в киллера. Деньги сыграли свою роль. К услугам Глобуса прибегали не так уж часто, а на содержание его тратиться не скупились. Того устраивала праздная жизнь в собственной квартире, новенькая иномарка и приличный доход. Что самое интересное — упражнялся в стрельбе он на заброшенном полигоне, который когда-то принадлежал военному училищу. Как бы сохранил место службы, но сменилось начальство и согласно инфляции выросла оплата труда. Востребованность специалистов такого уровня в криминальных структурах и их ненужность государству — боль нынешней армии. Когда-нибудь это поймут высокие чины, но сколько до того времени прольется невинной крови? Возможно, и сегодня понимают, но заняты другими проблемами, а многие на самом верху стараются лишь сохранить свое генеральское кресло. Когда министры обороны меняются, словно перелистываются страницы книги, что уж тут говорить о судьбе какого-то специалиста по стрельбе. А ведь таких сотни, тысячи, и они вынуждены сами находить средства к существованию. Так как ничего, кроме как стрелять, убивать, устраивать диверсии, они делать не умеют, то и вынуждены использовать свои способности в местах, где за это платят. А в криминальных кругах задержек с оплатой труда нет и на специалистах не экономят. Тут выводы сами собой напрашиваются.

Присутствовал в кабинете вора в законе и еще один человек — вор-домушник, с которым Гонтарь когда-то отбывал свой первый срок.

— Сидоренко Олег Тимурович, — представил хозяин Сидора. — Его задача открыть замок в квартиру генерала, остальное за вами. — Шаман и Глобус кивнули. Бесшумное проникновение в квартиру Карпова — важнейший фактор для выполнения их задачи. Ерофеев извлек из ящика письменного стола целлофановый пакет с пистолетом генерала. Аккуратно достал оружие тряпочкой из пакета, чтобы не оставлять своих отпечатков пальцев. Затем он оторвал кусок целлофана, обернул им рукоятку ПМ и обвязал бечевкой. — Магазин полный, я проверил. Из этого оружия застрелишь генерала, — протянул он его Глобусу. — Бечевку и целлофан сунешь в свой карман, а пистолет оставишь на месте преступления.

— На нем пальчики человека, который должен понести наказание за убийство? — догадался Глобус.

— Соображаешь.

Дальше последовали инструкции общего плана, с которыми исполнители и сами были неплохо знакомы не только теоретически, но и практически.




Три подозрительные тени проскользнули в подъезд. Они не воспользовались лифтом, а поднялись на нужный этаж пешком. Глобус наблюдал, чтобы их не застали врасплох жильцы дома, а Шаман следил за лестничной клеткой внизу. В ловких руках Сидора появились тонкие спицы с различными заточками на концах.

— Английский, — определил он тип замка и прильнул к двери. — Готово, — сообщил уже через полминуты. Остальные даже не слышали щелчков открываемого замка. — Я свою работу выполнил. Удачи.

Он бесшумными шагами засеменил вниз по лестнице, а Шаман и Глобус на цыпочках вошли в квартиру.

Сидоренко вышел из подъезда и сразу заметил «жигуленок» с открытой дверью. Заподозрив неладное, оглянулся назад. Так и есть, он не ошибся, за спиной стояли два человека высокого роста и, вероятнее всего, прошедших обучение в спецназе.

— Т-с-с, — приложил один палец к губам, а второй ткнул ствол пистолета в спину.

— Мне в ту машину? — шепотом спросил Сидор.

— Правильно. И не советую поднимать шум. Сам понимаешь, соучастие в попытке убийства начальника УВД области — пристрелю при попытке к бегству.

— Не мякина в голове, — смирился со своей участью преступник и послушно влез на заднее сиденье. Тут же его с боков подперли сопровождающие, и машина сорвалась с места. Всю жизнь ничем, кроме воровства, Сидоренко не занимался, а тут погорел на другом. Но через некоторое время он придумал для себя версию и успокоился. Он скажет, что незнакомцы попросили его открыть квартиру, потому что потеряли ключи, а ломать железную дверь — непростое занятие. Кто рекомендовал к нему обратиться — не имеет и малейшего представления. Да и кто в определенных кругах Сидора не знает? Пусть спрашивают у тех, кому помог по доброте своей души. В молчании боевиков Гонтаря он был уверен практически на сто процентов. Вряд ли кто-то из них рискнет раскрыть рот, в этом случае и до суда не доживут, покончат с собой в камере временного содержания, разумеется, не без помощи посторонних. А у него есть все основания требовать от Ерофеева компенсации за причиненные неудобства. Он даже улыбнулся, настроение заметно улучшилось.

Они заметили хозяина квартиры на диване, и Шаман потянулся к выключателю. Глобус жестом показал, что этого делать не следует. Руки его были в перчатках, в одной держал пистолет, в другой глушитель, который быстро и профессионально закрепил на стволе. Прозвучали три негромких щелчка (целился в голову и грудь), жертва дернулась и затихла, даже не издав звуков, что подчеркивало мастерство киллера. Глобус уже потянулся к бечевке, чтобы сдернуть с рукоятки целлофан, когда внезапно им в глаза ударили яркие лучи света.

— Бросить оружие, руки за голову, — прозвучала команда из темноты. Глобус навскидку выстрелил два раза и пришел в изумление от того, что фонари не погасли. Наконец вспыхнул верхний свет, кто-то сзади нанес удар ребром ладони по шее. Стрелок выронил ПМ и мешком рухнул на пол. Шаман оказался один против троих, но он не растерялся, увернулся от первого нападавшего, отскочил в сторону и ударил кулаком второго. Мгновенно развернулся и нанес удар ногой по почкам первого, но третий обхватил сзади за корпус. Возможно, ему удалось бы высвободиться и продолжить борьбу, но поднявшийся с дивана покойник способен обескуражить кого угодно. Ко всему прочему, он почти неуловимым движением ударил ногой в солнечное сплетение. И в глазах Шамана померкло, руки вывернулись назад и на них щелкнули наручники.

Они сидели на том самом диване, где должна была находиться жертва.

— Незавидное у вас положение, — невозмутимо прохаживался по комнате тот, кто должен был, по их разумению, уже предстать перед высшим судом.

— Отпечатки пальцев на орудии преступления не мои. Ничего не докажете, — начинал соображать Глобус.

— На рукоятке пистолета не твои, — согласился Карпов. — Но в момент выстрелов ты снят скрытой камерой.

— Значит, тут заранее было известно о покушении? — подал голос и Шаман.

— А ты думал, что устранить начальника УВД области — плевое дело? Чистосердечное признание — наилучший выход в сложившемся положении.

— Мы сами знаем, начальник, что в наших, а что не в наших интересах. Не теряй времени, — ответил Шаман.

— Значит, вы все-таки отказываетесь отвечать на вопросы?

— Смотря на какие.

— Например, назвать имя заказчика.

Но Егор Матвеевич и сам прекрасно понимал, что ничего от киллеров не добьется.

— Если бы спросил о погоде или о девочках, — усмехнулся Шаман, — тогда другое дело.

— Уведите их, — обратился генерал к группе захвата. — Подумайте, — напутствовал он преступников, — времени для размышлений у вас теперь предостаточно.

В полдевятого утра Карпов сидел в своем привычном рабочем кресле.

— К вам полковник Зубарев, — доложила секретарша по селекторной связи.

— Разрешите, господин генерал. — Перед начальником УВД области стоял его заместитель с бледным, нездоровым цветом лица, он не знал о том, что произошло ночью, но предчувствовал, что вызов к начальству хорошего не сулит.

— Садитесь, полковник, — произнес хозяин кабинета официальным тоном. Тот подчинился. Руки дрожали, но он не знал, куда их спрятать. — Волнуетесь? — Казалось, что взгляд Карпова пронзает насквозь.

— С чего бы это? — старался выглядеть бодрым Зубарев, но у него не очень получалось. — Читал последнюю сводку, довольно спокойные сутки.

— Я о другом. — Генерал покинул свое кресло, обогнул письменный стол и сел на его край, склонившись к подчиненному. — Кому передал пистолет, который вчера вытащил из ящика моего письменного стола? — перешел на «ты» генерал.

— О чем это вы, Егор Матвеевич? — с трудом выдавил Зубарев.

— А тебе невдомек?

— Не понимаю.

С его лицом произошла странная перемена: из мертвенно-белого оно превратилось в красноватое, казалось, что его нагревали изнутри. Валентин Михайлович понимал развитие событий по-своему. Он думал, что из оружия генерала уже совершено какое-то преступление и он подозревает его. Но доказательств нет, и он ни в чем не признается. А улики, скорее всего, против Карпова, и он предпринимает попытки реабилитироваться. Но полковник выдержит, пусть думает что угодно, недолго ему осталось править. По крайней мере, так он рассуждал. Конечно, нет ничего хуже неизвестности, Зимбер мог бы позвонить и хотя бы вкратце ввести в курс дела.

— Что ж, я предоставил тебе возможность чистосердечного признания. В этом меня уже не упрекнуть, — продолжал игру в кошки-мышки Егор Матвеевич.

«Блефует, ему более ничего не остается», — мысленно подбадривал себя Зубарев.

— Вчера я выходил из кабинета, ты оставался в нем один.

— И что? — Страх несколько отступил и полковник отвечал нагло.

— А то, что из ящика моего письменного стола пропал пистолет.

— Его мог взять и кто-то другой, например, секретарша. Всего лишь предположения, генерал. Я и понятия не имел, что вы храните оружие у себя в письменном столе.

— Понятия, говоришь, не имел? Охотно поверил бы, если бы не фотография.

— Какая еще фотография? — насторожился собеседник.

— Обойди письменный стол и выдвини второй ящик сверху.

— Это еще зачем?

— В качестве эксперимента.

Полковник пожал плечами, но просьбу выполнил. Когда он выдвигал ящик его что-то ослепило.

— Что это? — резко задвинул он ящик обратно, но уже сознавал, что попался на простой уловке.

— Фотовспышка, дорогой мой.

Зубарев кинулся обратно к ящику, но генерал на этот раз преградил ему путь.

— Незаконными методами действуете, коллега.

Полковник попытался оттолкнуть начальника. Но тот перехватил его руку, легко скрутил и застегнул на запястьях за спиной наручники.

— Никакой я тебе не коллега. Садись на стул, — произнес генерал приказным тоном.

— Я напишу жалобу.

— В камере тебе больше нечем будет заниматься, — услышал он за спиной голос начальника уголовного розыска. Старков явился без доклада, по предварительной договоренности с Карповым. — Многие знали, что Егор Матвеевич держит ПМ в ящике письменного стола, но фото, как ты туда влезаешь, только твое.

— Я понимаю, что вам необходимо принять экстренные меры, — смерил Зубарев Старкова недобрым взглядом. — Но на фотографии не зафиксирован сам пистолет в моей руке.

— Этого и не нужно, просто дополнительная улика не помешает, — продолжил Александр Анатольевич. Хозяин кабинета вернулся в свое служебное кресло и оттуда не без интереса наблюдал за словесной перепалкой подчиненных. — У нас имеются ваши отпечатки пальцев на рукоятке самого пистолета.

— Может, и сам пистолет у вас, — раздвинул губы в улыбке Зубарев.

— И само оружие.

Старков раскрыл дипломат, с которым явился, и выложил целлофановый пакет с пистолетом.

— Блеф, меня на мякине не проведешь. Это не то оружие.

— Вот заключение экспертизы. — Начальник уголовного розыска положил листок на край письменного стола. Зубарев читал, и его лицо все сильнее искажалось от отчаяния. — Из пистолета, на котором ваши пальчики, сегодняшней ночью совершено покушение на известного нам генерала Карпова, — добивал он.

— Покушение? — Его изумление не выглядело театральным. — Но это не я.

— Кто же тогда произвел три выстрела, бросил пистолет и сбежал, если на нем ваши пальчики? Благодари бога, что промахнулся.

— Не я, клянусь, не я.

Его подавленный вид даже вызывал жалость. Но жалеть рано, необходимо выбить показания против Зимбера.

— Тогда кто, кому передали оружие?

— Заместителю мэра города — Зимберу Исааку Давидовичу. Я расскажу, все расскажу, — сломался допрашиваемый.

— Напишешь.

Карпов бросил ключи от наручников Старкову, и тот освободил руки Зубареву.

Через час генерал читал показания и удовлетворенно кивал головой. Отложив исписанные листки в сторону, нажал кнопку селекторной связи.

— Алла Сергеевна, впусти конвоиров. — Старшина с гусарскими усами и молодой сержант с гладко выбритым лицом вошли в кабинет. — Напоследок хотелось бы тебя обрадовать, — сказал Карпов Зубареву. Тот приостановился уже у выхода и обернулся. — Преступников, покушавшихся на мою жизнь, мы задержали.

— Ненавижу, — процедил сквозь зубы арестованный, — всех ненавижу.

— Разговорчики, — подтолкнул его плечом грозный старшина, прикрывая за собой дверь.

— Удалось, — улыбнулся полковник Старков.

— Иначе и быть не могло, — улыбкой на улыбку ответил генерал. — Но с Зимбером нам еще придется повозиться.

— Почему?

— Да потому, что против него нет улик.

— А показания Зубарева?

— Слова, он от него открестится.

— А подростки? — напомнил начальник угро.

— Это уже что-то, — согласился начальник. — Но с ними необходимо поработать.

— Лично доведу дело, — пообещал полковник. — Руки чешутся отправить эту мразь за решетку.

— Полностью разделяю твои взгляды.

И Карпов протянул заму руку. Крепкое рукопожатие скрепило их единство во взглядах.

Егор Матвеевич, конечно, шел на некоторые нарушения закона, но лишь для того, чтобы доказать истину. Преступники пошли изощренные, поэтому и приходилось применять нетрадиционные методы для доказательства их вины. Кто-то осудит генерала, а кто-то с ним согласится, но в том, что он до конца остается борцом, — ему не откажешь. А Карпов все больше убеждался, что к современной мафии нужно применять их же методы, только силу они уважают, признают и понимают.

— Генерал ждет тебя, — поздоровался Старков за руку в приемной с младшим лейтенантом Сергеевым.

Игорь впервые находился в кабинете начальника УВД области и чувствовал себя робко. Но Карпов его робость быстро развеял. Он вышел парню навстречу и запросто поздоровался за руку, проводил и усадил на стул.

Сергеев уже более подробно доложил об убийстве семьи Смугловых и о предполагаемом похищении Лены.

— Хочу сразу расставить точки над «и». Сушняков хорошо о тебе отзывался, поэтому и пригласил поговорить по душам. Но наша беседа носит неофициальный характер, не возражаешь?

— Нет.

— Так вот, я уверен, что Лену Смуглову прячут в особняке некоего Ерофеева Юрия Юрьевича. Слышал о таком?

— Вор в законе, замаскировался под личиной честного предпринимателя.

— Оснований выдать ордер на обыск его особняка у меня нет, но освободить девочку — наша прямая обязанность. Разве не для того мы носим погоны, чтобы помогать честным людям?

— Я вас понял.

— Признаюсь честно: я в долгу перед этой девочкой. С удовольствием сам бы переворошил преступный муравейник, но… — развел он руки.

— Не нужно мне объяснять. Вас знают в лицо, а меня нет. И должность.

— Рад, что нашли общий язык, и надеюсь на тебя. Но одному не справиться.

— Найдется пара-тройка друзей-оперативников, — заверил собеседник.

— Только про меня им…

— Ни слова, — закончил за него фразу молодой офицер.

— Найди ее, сынок, — улыбнулся генерал.

— Сделаю все от меня зависящее.

Таким образом постепенно Карпов обзаводился сторонниками в закулисной борьбе с преступностью. У кого повернется язык осудить его? Может, лучше собирать доказательства, которых можно и не найти, а молодая девушка пусть томится в неволе? Генерал решил действовать по другому принципу: вызволить Смуглову — тогда и появятся доказательства. И единомышленников, как мы видим, среди работников правоохранительных органов нашлось бы немало. Егор Матвеевич как бы разделил методы борьбы с мафией на две части: на официальную и неофициальную.




Глава шестнадцатая


У Константина Макаровича Жмурова начало семейной жизни складывалось удачно. Любил он молодую жену что называется до самозабвения. Заводить детей они не спешили, решили пожить несколько лет для себя. Была и еще одна причина: оба были студентами политехнического института и жили в общежитии, комендант которого пошел молодоженам навстречу и выделил отдельную комнату. Парень был высоким, стройным, симпатичным, но особой физической силой не отличался. В школьные годы выполнил норматив первого разряда в лыжных гонках на область, когда его включили в состав команды школы, но на этом его спортивные достижения и заканчивались. Да и зачем ему мускулы, когда Костя решил посвятить себя научной работе в каком-нибудь конструкторском бюро одного из местных заводов. Не собирался останавливаться и на высшем образовании, аспирантура — задача минимум. Но планы планами, а судьба распорядилась иначе.

Как-то поздним вечером они возвращались из гостей в общежитие. Компания попалась интересная, поэтому и засиделись. Не обошлось и без спиртного, правда, в меру. Небольшой отрезок пути лежал через лесополосу. Влюбленная парочка передвигалась медленно, часто останавливались и долго целовались. Казалось, что ничто не может испортить хорошего настроения в эту теплую июльскую ночь. Жена закинула мужу руки на шею и прильнула к нему всем телом, пола короткого платья при этом приподнялась, открывая стройные ножки. Третий год вместе, а не остыли чувства, не утихли страсти, не появилось равнодушия в отношениях.

— Знойную деваху ты себе отхватил, — словно ушат холодной воды вылили на их головы. Девушка поспешно одернула платье, муж придерживал ее за талию. Узкую тропинку через лесополосу им преградили два нахальных типа на вид лет тридцати. У одного из бокового кармана брюк торчало горлышко бутылки. Другой выпускал на них папиросный дым, что, согласитесь, не очень приятно для некурящих.

— Не приставайте, мужики, — мягко, в форме просьбы, произнес Жмуров. Несмотря на то, что он не имел опыта в рукопашных схватках, страха не испытывал, но и в бой не рвался. Можно сказать, что по своей природе, по убеждению он был сторонником дипломатии в конфликтных ситуациях. Люди всегда должны находить общий язык, тем они и отличаются от животных, подчиняющихся лишь инстинктам. Но, похоже, встречные не разделяли убеждений Константина, вернее, они вообще их не имели. Что же касается инстинктов, то на пьяную голову, при виде симпатичной девушки, они у них проявлялись с лихвой.

— Ты нас за идиотов принимаешь, — сказал тот, который зажимал зубами папиросу, — чтобы отказаться от такого подарка судьбы? — и потянулся к девушке. Даже такой убежденный дипломат, как Костя, понял, что она здесь не поможет. Он одной рукой отбил руку наглеца, а другой отодвинул жену к себе за спину.

— Пропустите.

На этот раз голос зазвучал требовательно, в нем появились металлические нотки.

— Ах ты…

Второй неожиданно схватил парня за волосы, дернул на себя и ударил лицом о коленку.

— Помогите! — закричала девушка.

— Молчи. — Первый влепил ей тяжелую пощечину, отчего у нее загорелось лицо. Вероятно, и страх сыграл свою роль — она замолчала. Оба принялись беспощадно избивать ее мужа.

— Мамочка, мамочка, — тихо повторяла Жмурова, покусывая пальцы. Бессознательное тело Кости распласталось на земле, а зверское избиение еще продолжалось. Наконец они выдохлись.

— Не убежала, дура, — заметил первый.

— Наверно, любит, — усмехнулся второй.

— Он мой муж, отпустите нас, пожалуйста.

От бессилия она делала короткие приседания на месте. Оба рассмеялись.

— Танцует.

— Запомни девочка: муж — он каждый день муж, а мы только сегодня, — изрек первый.

— Муж не стенка, можно и отодвинуть, — упражнялись они в остроумии.

— Что мы тебе наглядно и продемонстрировали, — развеселились мужики не на шутку. Один ухватил девушку за длинную косу, намотал на левую руку и притянул к себе. В правую взял подбородок и сжал пальцы. Рот несчастной невольно приоткрылся.

— Выпьешь?

— Дама не отказывается.

Напарник выхватил из кармана бутылку, отвинтил крышку и влил горячительный напиток в рот девушке.

Она лишь помнила, что зажгло грудь и перекрыло дыхание, остальное происходило словно в тумане.

Первым очнулся Костя.

— Вера, — позвал он жену ослабевшим голосом, с трудом поднимаясь на ноги. Во всем теле отзывалась резкая боль. Но когда он нашел жену, сидящую на земле в разодранном платье, с подтянутыми к подбородку коленями, то догадался, что с ней произошло еще более страшное, чем с ним.

— Милая, прости, что не смог тебя защитить.

— Ты пытался, — отозвалась та с безразличием, — но этого мало.

Изнасилование сказалось на психике Веры, у нее появился комплекс неполноценности, который, несмотря на внимание и заботу мужа, она так и не смогла преодолеть.

— Я отвратительная, низкая и недостойна тебя, — заявила ему однажды. Переубедить ее в этом не удалось даже близкому человеку. Она выступила инициатором развода и своего добилась. Девушка бросила институт и уехала на родину, в глухую деревню. Костя два раза за ней ездил, но родители даже увидеться запретили. Такая нелепая и жестокая случайность разрушила молодую семью, сломав, исковеркав две человеческие жизни.

Жмуров институт не бросил, но аспирантуру из головы выбросил. Он перевелся на заочное отделение и устроился работать в милицию. По три-четыре часа ежедневно проводил в зале спортивного комплекса «Динамо», полностью отдаваясь занятиям карате. Зачастую тренер его просто-напросто выгонял из зала, сам парень не уходил, продолжая отрабатывать самые сложные упражнения и удары. Получилось так, что уже в зрелом возрасте он серьезно увлекся спортом. Мысленно Костя представлял, как еще раз произойдет встреча с насильниками его жены, на самом деле даже лиц их не помнил. Но это обстоятельство наложило нестираемый отпечаток на сознание и двигало им. Как и должно было случиться, пришли результаты: через четыре года черный пояс, а через шесть лет второй приз чемпионата страны. Пригласили в сборную, защищать честь страны, но он отказался, потому что ставил перед собой иные цели. Главное для него борьба с преступностью, и тут парень переходил грань дозволенного. Получал выговора, но из органов не увольняли, руководство знало о его истории и жалело. К тому же как оперативному работнику ему цены не было. По окончании института получил офицерское звание. В настоящий момент капитан был старшим оперуполномоченным отделения милиции Центрального района, то есть сослуживцем Сушнякова и Сергеева.

У старшины милиции, оперативника Леонида Викторовича Хлебникова, тоже были свои причины ненавидеть мафию. Его отец был одним из инициаторов кооперативного движения в городе. Со временем сколотил огромный капитал. Разумеется, попал в поле зрения криминальных структур, но платить отказался. Три года назад и отца, и мать убили в собственном доме. Убийство носило явно заказной характер, и виновных не нашли. Несмотря на достаток, сын пошел служить в правоохранительные органы. Что называется, чесались руки, и он решил, что лучше мстить преступному миру, имея под ногами официальный фундамент.

Игорь знал обе истории соратников, поэтому к ним и обратился за помощью. Про генерала, естественно, умолчал, сослался на данные осведомителя, но предупредил, что они могут оказаться неточными.

— Вот мы и проверим, — сказал капитан Жмуров, что, безусловно, означало согласие.

— Вот гады, мать и деда убили, а девчонку похитили. Мне не терпится надеть на них наручники, — выразил мнение старшина Хлебников.

— Если мы найдем Смуглову, желание твое исполнится, — заверил младший лейтенант Сергеев.

Таким образом, сформировалась команда из трех человек. Прежде чем перейти к описанию последующих событий, стоит отметить, что после неудачного покушения на генерала Карпова и ареста киллеров Юрий Юрьевич Ерофеев выписал себе командировку и отбыл из города. Мало ли что может произойти по горячим следам, лучше переждать в безопасном месте.

Тупого Гонтарь забрал с собой, так что его особняк остались сторожить только Слон и Левчик.

Трое оперативников в гражданской одежде легко перемахнули забор с тыльной стороны дома и оказались на участке частного владения. Послышался лай, и из-за угла вылетели две овчарки. Но лазутчики к встрече с животными подготовились. Игорь вскинул пятизарядный карабин и выстрелил. Усыпляющие пули действовали мгновенно. Собаки будто о что-то споткнулись и упали, жалобно заскулили и притихли.

Константин провел стеклорезом по периметру стекла, а Леонид приложил к нему газету и облил водой из прихваченного с собой пластикового пузырька. Вода практически сразу замерзла, но газета к стеклу прилипла. Жмуров приложил к газете две ладони и равномерно усиливал нажим. Легкий щелчок — и стекло с глухим стуком упало внутрь. Поочередно трое проникли в помещение. Они оказались в большой ванной комнате. Вспыхнувший луч фонаря нащупал дверь. Сергеев толкнул ее плечом.

— Заперта с обратной стороны, — сказал он.

— Не думаю, что замок мощный, — предположил капитан. — Нужно надавить всем вместе.

Что они и сделали. Задвижка бесшумно согнулась, и дверь распахнулась. Создавалось впечатление, что в доме никого нет. При свете фонаря они обыскали все комнаты, но никого не обнаружили.

— Лестница вниз, — наткнулся Игорь на перила. Они спустились в полуподвальное помещение и остановились у двери, за которой слышалось металлическое позвякивание. Хлебников присел на корточки и заглянул в замочную скважину.

— Спортзал, их двое, один качается штангой, другой на снаряде, — поделился он наблюдениями.

— Врываемся? — шепотом спросил Игорь.

— Врываемся, — отозвался Жмуров. — Мой тот, что на снаряде, со штангой — ваш, — распределил он роли и поправил висевшие сзади на брючном ремне наручники.

Еще неизвестно, чем бы закончилось единоборство со Слоном, будь он готов к схватке. Но более незавидного положения, чем то, в котором он находился, трудно придумать.

Лежа на скамейке со штангой в сто сорок килограммов на груди, Вадим напряг до предела мышцы, чтобы последний раз ее выжать. И толчок ему удался. Но он так и не смог понять, откуда появились эти двое по бокам и повисли на штанге, увеличивая ее вес как минимум в два раза. Локти силача непроизвольно согнулись, а штанга врезалась в грудь. От дикой боли в глазах помутнело, грудь пронзила боль.

«Перелом нескольких ребер обеспечен», — промелькнуло в сознании Слона прежде, чем оно его покинуло.

Хлебников и Сергеев вдвоем скинули штангу с громадного тела на пол, завели безвольные руки гиганта за скамейку и защелкнули на них наручники.

С Левчиком Жмурову пришлось повозиться несколько дольше. Тот качал пресс в углу спортивного зала и заметил непрошеных гостей раньше, чем Константин успел к нему приблизиться. Он спрыгнул со снаряда и метнулся к вешалке, рука скользнула в карман спортивной куртки и выхватила выкидной нож. Грозно блеснуло лезвие, и Константин еле успел увернуться.

— Бросай по-хорошему, — предупредил он противника.

— Забери, если сможешь, — осклабился тот и, размахивая ножом, двинулся на Жмурова. Капитан был вынужден отступить на несколько шагов, но неожиданно упал на вытянутые руки и махом ног сбил Левчика на пол. Тот сильно ударился позвоночником, но ориентации не потерял и быстро откатился в сторону. Через какие-то доли секунды вновь стоял на ногах, сверкая злобными глазами, в нападение уже не шел. Понял, что соперник владеет приемами и лучше выжидать удобного момента, чем самому на него кидаться. Но для Жмурова Левчик был не самым крепким орешком, которые ему приходилось раскалывать за уже многолетнюю службу в милиции. Капитан смело шагнул вперед, левой рукой ударил по запястью вооруженной кисти противника, и одновременно с этим локоть правой руки вонзился в переносицу, а кулак опустился в солнечное сплетение. Он еще умудрился подхватить выпавший нож и придержать Левчика, чтобы тот повторно не стукнулся позвоночником. Затем Константин перекинул тело противника через плечо и неторопливо отправился с ним к сослуживцам. Левчика пристегнули наручниками к одному из снарядов недалеко от Слона.

Пока спортсмены приходили в себя, оперативники обследовали помещение, но обнаружили единственную дверь, не считая входной, которая привела их в пустую раздевалку.

— Остается надеяться на их чистосердечное признание, — кивнул капитан в сторону побежденных, которые начинали подавать признаки жизни. Вадим дернулся, видимо, намеревался подняться, но тихо застонал от боли в грудной клетке и повторной попытки не делал, только сжимал и разжимал побелевшие пальцы. Его приятель крутил головой, пытаясь сфокусировать еще мутные зрачки на определенном предмете, а именно — на Жмурове, наблюдавшем за его мучениями, как ему казалось, с наглой улыбочкой.

— Вы, парни, хоть соображаете, с кем связались? — подал голос Слон, и оперативники обернулись к нему.

— Это дом уважаемого бизнесмена — Ерофеева? — как бы уточнил капитан.

— И не только бизнесмена, — добавил Левчик.

— Это для нас полная неожиданность, — не без иронии заметил Хлебников. — И кто же он еще?

— Скоро узнаешь, — огрызнулся собеседник. — Сами-то кто такие и что тут потеряли?

— Неважно, кто мы, — серьезно произнес Сергеев. — А ищем одну девушку, которую надеемся найти с вашей помощью.

— Так, может, подскажете, где Лена Смуглова? — Константин смотрел на Левчика в упор.

— Не понимаю, о ком речь. Мы не в курсе. Хозяин в командировке, вернется, у него поинтересуйтесь, может, и знает что.

— Значит, не цените доброго к вам отношения? — прозвучало из уст капитана как последнее предупреждение.

— Не знаю, на кого вы работаете, — склонил Вадим голову набок, — но уверяю, что совершаете непоправимую ошибку.

— Он еще нас пугает. — Старшина поставил ногу ему на грудь. — Говори, где девушка? — и вдавил подошву. Слон стиснул зубы, сдерживая стон, лицо залилось от напряжения краской. Но он доказал, что пытками от него признания не добиться.

Игорю пришла в голову идея, и он направил карабин на Вадима. Тот зажмурился, но продолжал молчать. Выстрел буквально вверг Левчика в шоковое состояние.

— Ты тоже такой же волевой? — перепрыгнул ствол на него и уперся в висок.

— Я, я, я, — лепетал он и вдруг расхохотался. Жмуров тряс его за плечи, но бесполезно.

— Умом тронулся, — пришел в конце концов к выводу.

— Вот так дела! — вмешался в беседу Леонид. — Одного усыпили, у другого крыша поехала. С кем теперь вести дознание?

— Я же не думал… — виновато пожал плечами Сергеев.

— Ладно, — махнул рукой капитан, — придется самим еще раз и более тщательно обыскать тут все. В каждый угол заглянем, а найдем Смуглову.

— Если она вообще здесь, — сказал Хлебников.

На повторный поиск оперативники потратили два часа, не обошли вниманием и надворные постройки, обследовали весь участок, но вынуждены были покинуть владения Ерофеева ни с чем.

Узница погреба сама не могла с точностью утверждать: показалась ли ей какая-то возня наверху или там на самом деле что-то происходило. Она кричала изо всех сил, но бетонное перекрытие и маты поверх него надежно поглощали ее призыв о помощи.

Слон проспал в неудобном положении восемь часов, настолько сильным оказался сонный заряд. Он открыл глаза и еще долго не мог свыкнуться с мыслью, что остался жив. Ведь отчетливо помнил выстрел и еще подумал, что смерть не так уж мучительна и страшна. В конце концов пришел к выводу, что его воскрешение иначе, как чудом, не назовешь. Он отыскал взглядом Левчика. Тот сидел на полу, уставившись в одну точку. Создавалось впечатление, что он спит с открытыми глазами. Вадим позвал его два раза, но тот не отреагировал. «Раз воскрес, то нужно искать способ освобождения», — подумал Слон. Он напряг согнутые в коленях ноги, превозмогая боль в грудной клетке, удерживал туловище на весу, а руками проталкивал лавку. В результате добился желаемого и поднялся во весь свой могучий рост. Но запястья оставались скованными наручниками. Он склонился над Левчиком и уперся лбом в его лоб.

— Ты в порядке, дружище?

Промелькнувшее осмысленное выражение в его глазах обрадовало.

— Тебя не застрелили?

— Даже не ранен.

— Странно, неужели померещилось?

— Если и померещилось, то обоим одно и то же. Но не напрягай мозги. У тебя одна рука свободна, пойду поищу какую-нибудь шпильку и вернусь.

— У меня в кармане брюк на вешалке есть обломок спицы.

Сначала Левчик освободил себя, а затем и друга.

— Кто они такие? — растирал Слон затекшие запястья.

— Не менты?

— Вряд ли, хотя я в какой-то момент тоже об этом подумал.

— Кто бы они ни были, Гонтарь вернется и разберется.

— По-моему, они в курсе, какую кашу заварили. Теперь затихнут и где их искать?

— Сами объявятся. — Левчик кивнул в сторону не сдвинутых матов, под которыми находилась темница. — Ведь они ее не нашли.

— Сдается мне, что эта девчонка играет роль разменной карты в большой игре. А вот в какой — предстоит выяснить шефу.

— Вот пусть он и выясняет. А я бы с удовольствием опрокинул стаканчик водки.

— И я не откажусь. — Вадим прощупал ребра. — Может, и не сломаны, — произнес он с явным сомнением. — Давай девок пригласим и расслабимся на полную катушку.

— Мы это заслужили, — проявил солидарность Левчик. — Только кого?

— А тех, с которыми нас Червонный познакомил. У меня телефончик Верки записан.

— Звони, а я пока в гостиной стол накрою.

— Может, прямо здесь гульнем?

— Здесь? А что, здесь тоже неплохо. Раны нужно залечивать там, где их получили.

Силантьева слегка удивилась приглашению в гости ранним утром, но обещала через час приехать вместе с Зоей. А в городе Семеновске, примерно в это же время, Шумилин творил настоящие чудеса.




Виктор Николаевич Зубчиков сел в свой «жигуленок», завел двигатель и прогрел его. Когда стрелка температуры прошла отметку в пятьдесят градусов, включил первую передачу и тронулся с места. Сегодня из дома он вышел раньше обычного, до работы нужно было заскочить к Синицыну, получить причитающуюся мзду. Если бы ему кто-то шепнул, что парень, за которого причиталось вознаграждение, лежит у него между передним и задним сиденьями, то не исключено, что от неожиданности офицер милиции не справился бы с управлением и дело кончилось бы аварией.

Для профессионального угонщика проникнуть в салон чужого автомобиля дело несложное, и Виталик действительно лежал за спиной Зубчикова. Он протянул руку и осторожно расстегнул кобуру офицера, а на колдобине выхватил табельное оружие так, что его обладатель ничего не почувствовал. Словно соблюдая меры безопасности движения, дождался, когда ВАЗ-2109 остановится на перекрестке.

— Привет, начальник, — поднялся он из укрытия. Виктор Николаевич посмотрел в зеркало заднего вида и глазам своим не поверил.

— Не может быть, — пролепетал он. — Ты на свободе?

— Сам же выпустил, не оформив протокола, — напомнил Шумилин. В это время задние машины нетерпеливо просигналили, давно загорелся зеленый свет. «Жигуленок» дернулся, но все-таки тронулся, сливаясь с общим потоком.

— Я отпустил, я опять и арестую, — приходил в себя водитель и потянулся к кобуре, одновременно прижимая машину к обочине. Шумилин с усмешкой наблюдал за хватающей воздух рукой блюстителя порядка.

— Ты это ищешь? — протянул он ему пистолет рукояткой вперед. Старлей судорожным движением выхватил ПМ и направил его на парня.

— Руки за голову, выйти из машины! — даже не закричал, а взвизгнул, мысленно уже приплюсовывая нули к своему вознаграждению. Ведь эти олухи его упустили, а Зубчиков вновь оказался на высоте.

— Не размахивай своей бесполезной железякой, она не заряжена. — Казалось, что усмешка приклеилась к лицу Виталика навечно. В свою очередь Виктор Николаевич увидел, что на него тоже направлен ствол пистолета. По спине пробежал холодок.

— С огнем играем.

— Ты один с огнем играешь, а я не рискую. Не веришь — нажми спусковой крючок. — Старлей резко уклонился, упер свой пистолет в ногу противника и нажал спусковой крючок — и еще раз. Но два щелчка свидетельствовали о том, что его не обманули. — Теперь моя очередь, — и Шумилин выстрелил в переднее пассажирское сиденье. От грохота выстрела заложило уши, но из-за шума набирающих от перекрестка скорость машин на улице его не было слышно.

— Чокнулся? — потер уши водитель.

— Поехали, — с командными нотками в голосе произнес парень и вдавил ствол Зубчикову сбоку под ребра. Тот послушно завел двигатель и вырулил на дорогу. — И не вздумай выкинуть какой-нибудь номер, как успел убедиться, я шутки плохо воспринимаю, а терять мне нечего.

— Куда ехать?

— Вези к тем, с кем выпустил меня на поруки.

— Я не знаю их адреса.

— Не разыгрывай из себя умника. — Шумилин скинул с головы собеседника шапку, сгреб пальцами короткие волосы и сунул дуло ему в рот. При этом у водителя покрошились несколько передних зубов.

— Бу-бу-бу, — единственное, чем смог он выразить не то протест, не то согласие повиноваться.

— Так мы едем, куда я просил? — Тот закивал головой. — То-то, — и Виталик вынул изо рта опасный кляп.

— Я действительно не знаю адреса тех парней, — повторился представитель правоохранительных органов. — Но отвезу к тому, кто просил задержать тебя, — поспешил он закончить, остерегаясь очередного недоброжелательного выпада по отношению к своей персоне. Теперь он уже не считал, что правильно поступил, связавшись с этим парнем. «Кто его знает, кто он такой и какие у него с Биллом дела». Теперь стража порядка интересовали не деньги, а возможность с наименьшей угрозой для жизни выйти из игры. Если этот не хлопнет, то потом Синицын расправится за предательство. И не везти его он не мог, тот выбора не оставлял. «И где тот бравый, молодой, честный офицер?» — с грустью подумал он о былом, понимая, что таким уже никогда не станет. Вроде и не трус, но оброс жирком и уже не рискует. Подчинился однажды воле другого, растерял принципы, поступился совестью, теперь жалей не жалей, а иной уже человек сложился. Так не бывает: сегодня взяточник — завтра честный. Обратных примеров сколько угодно, потому что сунул в карман пачку предложенных денег — и понятие чести утрачивает силу. И стоит лишь ухватить ниточку — клубок сам намотается.

— Кто он, твой знакомый?

Шумилин начинал верить, что Зубчиков не врет.

— Серьезная личность.

— Местный авторитет?

— Можно и так сказать.

— Продался, значит, наш страж закона, — не то вопросительно, не то утвердительно сказал Виталик, размышляя о своем. «Выходит, мафиозные структуры объединились, иначе на кой черт я понадобился местному авторитету? Моя задача — побеседовать с ним наедине. Но вокруг него наверняка с дюжину быков крутится. Нет, тут нужно придумать что-то другое». — Останови у телефона-автомата, — изменил он планы. — Теперь слушай внимательно и не перебивай. Ты звонишь своему… Как его?

— Синицын Антон Сергеевич.

— Звонишь, значит, Синичкину, — исказил парень фамилию, — назначаешь встречу где-нибудь в безлюдном месте. Знаешь такое?

— Можно во дворе заброшенной швейной фабрики.

— Годится. И предупреждаешь, чтобы приезжал один.

— А чем мотивировать данную просьбу?

— Не объясняй подробно. Скажи, что из предосторожности, и намекни, что я опять попался. Сижу, мол, в наручниках в твоей машине. Если нужен, то пусть приезжает сам и забирает. Понял?

— Что же тут не понять. Только пустая затея, он осторожен.

— Попытка не пытка. Сейчас вместе выходим и идем рядом к будке.

Шумилин, уткнув пистолет в живот милиционера, следил за его разговором. Наконец тот повесил трубку.

— Ну?

— Приедет.

— Один?

— Один, он и не возражал, — пожал плечами Зубчиков. — Через час.

— Поехали.

Синицын согласился с предложением Зубчикова из своих соображений. Во-первых, не хотел лишний раз светить ценного завербованного офицера милиции, он не сомневался, что просьба Виктора Николаевича носит такой характер. Во-вторых, не считал опасным делом пересадить ограниченного в движении наручниками человека в свою машину. И в-третьих, почему бы не попытаться завербовать парня, дерзость которого пришлась по душе, да и в смекалке, изворотливости ему не откажешь. А лучше всего, исходя из опыта, заниматься этим делом с глазу на глаз. В общем, позиция Дядюшки Билла ясна, только он не учел одного и самого важного: что звонил старший лейтенант Зубчиков не по собственной инициативе.

БМВ-525 проехал под аркой на территорию заброшенной фабрики, пересек двор и остановился в десяти шагах от знакомого «жигуленка». Высокий, тучный, еще довольно молодой мужчина не спеша покинул салон иномарки. То, что Виктор Николаевич не вышел из своей машины навстречу, ему не понравилось. Сквозь запотевшие стекла «Жигулей» слабо различался силуэт водителя, на заднем сиденье вообще невозможно было что-либо рассмотреть.

«Уснул он там, что ли, даже двигатель не прогревал», — подумал Синицын и потянул на себя водительскую дверцу «девятки». Руки Зубчиков зачем-то просунул в руль и уткнулся в него лицом, обмотанным в шарф. Заподозрив неладное, Билл обвел глазами салон, оглянулся назад и только после этого развязал шарф Виктору Николаевичу.

— Берегись! — вытолкнув языком изо рта галстук, крикнул тот. Но предостережение запоздало. Кто-то или что-то дернуло Синицына снизу за ноги, и они поползли под машину, пока поваленный не уперся грудью в короб.

Пришло время рассказать о ловушке, которую устроил криминальному авторитету Виталик. Он понимал, что окна холодной машины запотеют за десять-пятнадцать минут, поэтому и привязал Зубчикова к рулю, оставив в салоне. Чтобы тот не кричал, сунул в рот галстук и обвязал лицо шарфом. Из автомобильного троса сделал следующее приспособление: припорошенная снегом петля у водительской двери, а второй конец у него в руках с обратной стороны автомобиля. Когда иномарка авторитета вкатилась во двор, парень присел на корточки. Дальнейшее просто — мышеловка сработала.

Свой конец веревки Шумилин намотал на торчащую из стены балку. Затем обошел машину и, не скрывая презрения, посмотрел на лежащего.

— У меня к тебе один вопрос: куда увезли из гостиницы майора Сушнякова и его, если не ошибаюсь, раненого товарища?

— Не блефуй, — ответил Билл, — один в поле не воин. Я знаю твою историю и могу помочь. — Он чувствовал себя унизительно и неуютно. Разве так представлял он себе вербовку? Виталик смотрел сверху вниз с явным превосходством.

— И чем же ты мне можешь помочь?

— Ты в федеральном розыске за убийство, документов нет. Иди ко мне в бригаду.

— Лестное предложение, — с нескрываемой иронией отозвался Шумилин.

— Я таких парней держу на хорошем счету.

— А конкретнее?

— На особом привилегированном положении: тугрики в карманах будут звенеть, любая иномарка, повышенное внимание женщин и так далее. А документы достану настоящие.

— Заманчиво. Только обязательно потребуешь что-то взамен?

— Ты же уже не мальчишка наивный, сам должен понимать. Ну, по рукам и освобождай меня.

— Не спеши. Мне до чертиков надоело нелегальное положение, не горю желанием нарушать закон.

— Ты уже его нарушил. Убийство, по-твоему, детская шалость? Поставят в угол, а через час отпустят и все простят? — Теперь лежащий иронизировал. Ему казалось, что он посеял в парне сомнения, а это главное. Осталось лишь доубедить.

— Дело в том, что я не убивал. И не исключаю, что тебе сей факт известен. Наверняка твои собратья просматривали дело у майора Сушнякова, похищенного из гостиницы вместе с представителем военной окружной прокуратуры. Собственно, их местонахождением и хочу у тебя поинтересоваться.

— Выпусти меня из-под этой чертовой машины и поехали вместе.

— Не припомню, чтобы давал согласие на сотрудничество.

— Лыко мочало, начинай сначала. Какая разница: убивал, не убивал? Можно подумать, это единственное твое прегрешение перед законом.

— Со своей ношей сам разберусь. Называй адрес.

— Шел бы ты. Идиот!

— Адрес! — повторил Виталик. И по его интонации несложно было определить, что обстановка накаляется. Но и Синицын был не из робкого десятка.

— Я предложил выход, по-другому не договоримся.

Билл пожалел, что не проявил должной осторожности и отправился на встречу один. Но всего предусмотреть просто невозможно. Да и куда он денется? К ментам дорога заказана, а ему рано или поздно все равно попадется. Тогда авторитет и отыграется за унижения. Сейчас главное — не опозориться и выдержать. Этот парень наверняка что-то придумает. Судя по тому, что о нем слышал Синицын, он на полпути не останавливается. А Зубчикова придется «списать» — подвел так подвел.

Шумилин тем временем развязал руки старлея и вытряхнул его из машины.

— Ложись лицом вниз на снег и не двигайся, — приказал он ему. Тот беспрекословно повиновался, у него не оставалось ни сил, ни воли противостоять спортсмену.

Шумилин завел двигатель «жигуленка», опустил стекло и выглянул.

— Последний шанс.

— Что собираешься делать? — От догадки у Синицына похолодела спина. Правда, появлению холодка мог способствовать и снег, на котором он развалился. — Не посмеешь. — Билл потянулся к дверце, его сильные руки оставались свободными.

— Я предоставлю тебе возможность убедиться в обратном. — Виталик опустил вниз предохранитель двери, и теперь ее снаружи открыть было невозможно. — Ну так что? — Ответа не последовало. — Шумилин выдернул ручник, но Билл этого не видел. Затем включил вторую передачу и газанул. Выбрасывая комья снега, колеса прокрутились на месте. Снег засыпал лицо Синицына, но он его не чувствовал. Впервые в жизни убедился воочию, что напугать можно любого, просто к каждому нужны индивидуальный подход и методы. — Повторить? — высунулось улыбающееся лицо экспериментатора. — Только на этот раз без ручника.

— Не стоит, — силился сохранить достоинство Билл, которого сейчас язык не поворачивался назвать Дядюшкой. И он уже не скрывал адрес, по которому арендовал особняк Ерофеев-младший и его команда.

— Давно бы так, — заглушил парень двигатель и вышел на свежий воздух. — Я тебе даже в некоторой степени благодарен.

— За адрес?

— За то, что не дал взять греха на душу. — Шумилин поднял Зубчикова за шиворот. — Я видел у тебя в багажнике наручники. Возьми их и помоги Синичкину, — опять исказил он фамилию, — застегнуть их на запястьях. — И уточнил: — За спиной. Потом вместе поможем ему подняться.

Старлей склонился над Биллом, но тот одной рукой ухватил его за грудки, а внушительным кулаком второй ударил по лицу. Тот, словно пушинка, отлетел в сторону, приподнялся на локтях и вытер рукавом кровь, сочившуюся из разбитой губы.

— Сам застегивай, — осмелился он сказать Виталику.

— Ну-ну, — как бы успокаивая, произнес спортсмен. — Он пошутил и больше такого не повторится. Верно я думаю? — Шумилин выхватил пистолет и выстрелил рядом с головой лежащего.

— Верно, — машинально прикрылся тот руками, но затем вытянул их за спиной. Со второй попытки Виктора Николаевича наручники щелкнули.

Все трое вошли в неотапливаемое здание. Виталик шел сзади с ПМ и автомобильным тросом. Зачем он ему понадобился, те двое пока не догадывались. Они поднялись на второй этаж, и парень внимательно осмотрел помещение бывшего швейного цеха. Кирпичная перегородка по центру, высотой в два с половиной метра, ему чем-то понравилась.

Задумка оказалась простой и эффективной. С одной стороны он поставил Синицына с петлей на шее, перекинул трос через перегородку и такую же петлю соорудил на шее Зубчикова. Стоять они могли, не опасаясь расстаться с жизнью, но стоило одному присесть, как он начинал душить не только другого, но и себя. Единственное, что отличало несчастных: вместо наручников руки за спиной старлея удерживала простая бельевая веревка. Кстати, тоже позаимствованная в багажнике его автомобиля. Видимо, для хозяйственных нужд возил. Трудно ее настоящее применение назвать хозяйственным, но все-таки на что-то сгодилась.

— Может, договоримся? — Перспектива ближайшего времяпрепровождения Синицына, похоже, не устраивала.

— Не стоит терять попусту время. Отдыхайте, набирайтесь сил, в камере они вам пригодятся.

— Сволочь! — выкрикнул Виктор Николаевич со слезами на глазах. Он устал и очень хотелось сесть.

— Приятно было познакомиться! — захохотал Шумилин, и его удаляющиеся по лестнице шаги постепенно стихли.

— Двигайся в правую сторону, — сообразил, как нужно действовать, авторитет и сам шагнул влево. Тут они столкнулись с очередной хитростью спортсмена. Над головой представителя закона торчал крюк и Виталик просунул туда трос, прежде чем накинул петлю на его шею. В конце концов они выяснили, почему натягивается трос, и вынуждены были вернуться в исходное положение. Сложно с точностью предсказать, сколько времени усталый человек может простоять без сна на ногах. Вероятно, все зависит от индивидуальных способностей. В нашем случае — это зависело от способностей более слабого.

Сначала Шумилин решил воспользоваться БМВ, но потом передумал: слишком приметный автомобиль, да и скорее всего его узнают на каждом перекрестке. Как бы там ни было, оставлять здесь иномарку — тоже определенный риск. Найдут машину, найдут и ее хозяина. Поэтому Виталик не поленился отогнать ее за несколько кварталов. Чтобы БМВ не мозолил глаза всем подряд, въехал в небольшой дворик из трех двухэтажек, строений пятидесятых годов. Загнал автомобиль между двух кленов, потряс их и оставил машину там, припорошенную снегом. Вернулся за «жигуленком» и на нем уже отправился по нужному адресу.

В особняке Ерофеева кишел народ, что можно было определить невооруженным глазом: пять легковых автомобилей у ворот и снующие в окнах тени. Брать его приступом — равносильно самоубийству. Но поразмыслив, Виталик пришел к выводу: раз в муравейнике такое скопление — значит, к чему-то готовятся, а следовательно, народу там должно поубавиться. Мыслил он верно, но ждать пришлось долго. Только к ночи машины отъехали в одном направлении, что подтверждало догадку парня. В доме остались лишь двое охранников, с которыми ему и предстояло столкнуться. К тому же один из них — старый знакомый.

Свет горел только в гостиной, ворота и входная дверь — незаперты. Видимо, обитатели не опасались налета.

Незнакомый мужчина лет двадцати семи сидел в кресле и щелкал пультом телевизора, Венгр куда-то вышел. Мужчина тряхнул головой, стараясь прогнать наваждение, и вновь посмотрел на человека с пистолетом.

— Ты еще кто такой?

— Неважно. Поднялся и лицом к стене.

У кого оружие в руке, тот и диктует свою волю, и мужчина не рискнул испытывать судьбу. Шумилин обыскал его, отодвинул полу пиджака и вытащил из-за пояса пистолет ТТ, а из ножен, ниже колена, охотничий нож.

Венгроев ходил проверять Карпову и возвращался. Он заметил Виталика первым и узнал его. Бесшумно вытащив пистолет Макарова, направил в его сторону, палец побелел на спусковом крючке. Неизвестно, что нашло на пленницу, но как раз в это время она забарабанила в дверь. Шумилин обернулся на шум и столкнулся взглядом с обезображенным лицом. Но не на сморщенное лицо обратил он в первую очередь внимание, а на руку его обладателя. Прыгнул в сторону одновременно с выстрелом противника и перекатился за диван. Но пуля все же вошла в руку ниже локтя, и один из пистолетов он выронил. Несколько пуль вспороли ватин. Стоящий у стены отошел от нее и подобрал свой ТТ. Венгр заметил это, посчитал, что парень за диваном безоружен, и смело пошел на сближение. Второй не успел предупредить. Виталик резко поднялся и выстрелил из своего пистолета три раза левой рукой. Из-за близкого расстояния особой меткости от него не требовалось, Венгроев вскинул руки и упал в объятия Шумилина. Тот воспользовался им, как щитом, и стреляющий напарник убитого вогнал в его тело еще парочку зарядов. Его же непрошеный гость уложил с первого выстрела: пуля вошла в левую височную часть головы и застряла между вторым и третьим шейными позвонками, что говорило о значительном преимуществе в росте оставшегося в живых.

— Помогите! — долетел со второго этажа девичий голос. Не выпуская оружия из левой руки, Виталик поднялся наверх.

— Кто здесь? — громко спросил он, чтобы определить, за какой дверью взывают о помощи.

— Откройте, — постучала Оля с обратной стороны.

— Вы кто? — поинтересовался парень, озираясь по сторонам в поисках тяжелого предмета. Пистолет сунул за пояс, раз девушку держат под замком — она не может являться его врагом.

— Я дочь генерала милиции Карпова.

— Вот это номер, — и Шумилин даже присвистнул. Он заметил на стене огнетушитель и снял его. После серии ударов им по замку тот, наконец, вылетел. — Как вы тут оказались? — слетел с его уст естественный вопрос.

— Длинная история, — ответила Карпова. Освободитель заглянул в комнату.

— Вы одна?

— В этом помещении да. Те, кого ищете, в надворной постройке. Вы из милиции?

— Нет, но можно сказать, что выполняю их функции. А почему? Тоже длинная история. В доме еще кто-нибудь есть? — Во время разговора девушка собиралась.

— До меня долетали обрывки их фраз. Если не ошибаюсь, все отправились на какой-то оружейный склад. Мой любимый — один из руководителей банды — Николай Ерофеев. Что так смотрите? Поверьте, здесь настоящее мафиозное логово.

— Я не поэтому. Просто слышал эту фамилию. Его отца, случайно, не Юрием Юрьевичем зовут?

— Да, он — Николай Юрьевич. Но отец ни при чем, он коммерсант.

— Еще как при чем. Ерофеев Юрий Юрьевич — вор в законе и занимается торговлей оружием. Теперь мне понятно, почему тут оказался его сынок и мои старые знакомые. Нам нужно торопиться.

При виде двух трупов девушка поморщилась.

— Это вы их?

— Если бы не я их, то они меня, а в конечном итоге, не исключено, что и вас.

— Да вы истекаете кровью, снимите куртку. — Не принимая возражений, Оля стащила с него верхнюю одежду, разорвала рукав свитера и рубашки. Согните в локте, пошевелите пальцами. Больно?

— Терпимо, — буркнул Виталик, не привыкший, чтобы за ним ухаживали. Карпова вновь сбегала наверх, принесла аптечку, обработала и перевязала рану.

— Так будет лучше. Кость не задета, — произнесла она тоном специалиста в этой области. В самом деле: студенты юридического института проходили практические занятия по оказанию первой помощи раненым. На этом ее медицинское образование и заканчивалось. Никогда не думала, что пригодится, а ведь пригодилось.

Ломать железную дверь предбанника, где находился майор Сушняков, Шумилин даже не стал пробовать. Если такое и возможно, то только при наличии специальных инструментов и затрате длительного времени. Он просто разнес окно: разбил стекло и выломал раму.

— Ждите тут, — сказал Оле и скрылся внутри. Нащупал в темноте выключатель и щелкнул им. Сушняков поморщился от вспышки яркого света и с любопытством посмотрел на Виталика. Его приковали наручниками к батарее отопления. — Я Шумилин, — представился неожиданный визитер. — Думаю, что эта фамилия вам о чем-то говорит.

— Еще как, — смерил его собеседник изучающим взглядом. Интерес понятен, перед ним стоял человек, из-за которого, собственно, он и прибыл в данный город в командировку, и тот, кто спас жизнь генералу.

— Я не специалист по замкам, но что-нибудь придумаю. — Виталик обшарил углы предбанника и нашел топор, которым и перерубил соединение наручников прямо на батарее. — Хочу, чтобы вы знали — я не убивал сержанта Строгова.

— Знаю. Правда, много чего наворотил и без этого.

— Обстоятельства.

— Понимаю и буду за тебя бороться, — пообещал майор милиции. Ему все больше и больше нравился этот открытый парень.

— Где подполковник, что был с вами? — поинтересовался спаситель.

— Он умер от раны в живот, — мрачно заметил Сушняков. — Труп забрали преступники и, вероятно, где-то спрятали. Но как тебе удалось проникнуть сюда?

— В доме остались только двое, остальные уехали на армейский склад вооружения и боеприпасов. Мы должны что-то предпринять, там мой друг, и он в беде.

— Гущин?

— Он.

Шумилин не стал уточнять, откуда майору это известно. Догадка очевидна. Парень первым выпрыгнул в окно и подал руку освобожденному. Столкнувшись лицом к лицу с девушкой, тот даже несколько растерялся.

— Оля?

— Петр Валерьевич? — удивилась та не меньше его.

— Так вы знакомы? До чего мир тесен.

— Просто круг наших сегодняшних интересов замыкается в определенном пространстве, — оправился майор.

— Это он меня освободил, — кивнула она благодарно в сторону парня.

— Парень буквально вырастает в моих глазах. Значит, окно твоей комнаты забили щитом?

— Моей.

— Хочу сразу признаться. При ее освобождении мне двоих пришлось застрелить. Но я оборонялся.

— Где то оружие? — Парень достал ПМ. — Будем считать, что это я сделал, — забрал его пистолет Сушняков и сунул в карман. О другом оружии, позаимствованном у убитых, Шумилин умолчал. — Транспорт бы не помешал, — заметил майор.

— Я на машине.

— Тебе цены нет. Отсидишь срок — приходи работать в милицию, — пошутил майор. Но тут же успокоил: — Постараемся свести твои проделки к условному наказанию.

— Буду весьма признателен, — улыбнулся парень, показывая, что еще не потерял чувства юмора.

Автомобиль тронулся с места и начал быстро набирать скорость.

— Куда направляешься? — спросил представитель милиции.

— На склады.

На какие, все и так прекрасно понимали.

— Давай сначала в какое-нибудь РОВД.

— Во-первых, можем опоздать, — ответил водитель, не снижая скорости, — во-вторых, не хочу сказать, что все работники данного ведомства коррумпированы, но не исключаю возможности на таких нарваться.

— Можно подумать, что уже имеешь опыт на сей счет.

— Мы как раз едем на «Жигулях» чиновника ваших органов, и где гарантия, что такого не повторится.

— Вот черт, кто здесь старший? И куда ты дел этого чиновника?

— Оставил беседовать с местным авторитетом криминальных структур, которому он меня пытался сосватать: первый раз по собственной инициативе, второй раз — по моей личной просьбе. Они друг за другом присматривают. И поверьте, в их интересах, чтобы со мной не приключилось беды. В противном случае… — и философ умолк.

— Что в противном случае?

Но вместо ответа прозвучал более чем странный вопрос.

— Скажите, Петр Валерьевич: сколько человек может простоять на ногах без сна и пищи?

— Без пищи — две-три недели, а без сна — не более трех суток.

— Ну так вот: если не вернусь за ними в течение трех суток, то нища уже не понадобится.

— Не совсем тебя понимаю, но рад, что ты сочувствуешь даже оступившимся и не обрекаешь их на голодную смерть, — принял игру Сушняков. Он и не заметил, как попал под влияние молодого человека, который практически уже руководил операцией. — Какие планы? — поинтересовался он у него, словно тот был старшим.

— Олю высадим перед караульным помещением, а сами действуем по обстоятельствам.

— Склад знаешь, где находится?

Парень лишь молча кивнул. И словно в подтверждение их беседы, послышалась автоматная очередь, затем одиночные пистолетные выстрелы. Виталик до отказа вдавил акселератор…




Схема хищения оружия и боеприпасов со складов проста. Гущин заступает на пост под номером восемь с нуля до двух часов ночи. Разводящий — сержант Серебрянников, он ведет ему на смену в два часа Антонова. К этому времени является с проверкой командир части — Ильин. Он в качестве проверяющего сопровождает смену на пост.

Аркадий попал в сложное положение: никто с ним не связался, Шумилин куда-то пропал, и он не исключал, что с ним могло случиться несчастье. Да и доверия окончательного у подельников не заслужил, поэтому и предупредили его перед самым заступлением на пост. За два часа, проведенных на посту, Гущин не переставал размышлять. Если никто не объявится — он и есть тот последний кордон на пути преступников. Парень решил защищать подступы в одиночку, вплоть до применения оружия. Знал, что начальник караула — офицер честный и очень надеялся, что в случае заварушки в караульном помещении услышат выстрелы. Но оно находилось далеко и вряд ли звук проникнет в караульное помещение, а часовой на улице может не обратить внимания на отдаленные щелчки. Правда, оставалась еще одна возможность предупредить о нападении — красная кнопка, при нажатии которой раздавался сигнал тревоги в караулке. Двенадцать постов, по два человека из отдыхающей и бодрствующей смен — сила внушительная и способная повязать преступников. Только бы удалось задуманное. Он посмотрел на столб, на котором был прибит красный деревянный щиток со стеклом, под стеклом и находилась та кнопка тревоги. Но положение усложнялось тем, что не мог он без причины открыть огонь по своим. Как объяснить, что не пустил на пост разводящего и проверяющего? Нужно их как-то спровоцировать.

Зоркий глаз часового за пятнадцать минут до смены выхватил дальние огни автомобильных фар. Фары потухли, и машины приближались при габаритных огнях. Они остановились в ста метрах от складов, и Гущин разглядел силуэты двух тентованных не то «Газелей», не то УАЗов. «Начинается», — подумал он. Вскоре с обратной стороны заметил приближающуюся смену. Троица шла в колонну по одному.

— Стой! Кто идет? — крикнул по уставу часовой и снял автомат Калашникова с предохранителя.

— Разводящий — сержант Серебрянников.

— А кто с тобой?

— Ты никак спятил, Аркашка? — Но тем не менее ответил: — Командир и твоя смена.

— В ста метрах какие-то машины, — указал парень коротким взмахом руки.

— Кончай дурить, Гущин, — вмешался Ильин и просигналил в сторону грузовиков фонарем. Взревели моторы, вспыхнули фары, и они двинулись по направлению к посту. Собственно, то, к чему и стремился Аркадий. Он спровоцировал ситуацию и теперь имел право действовать по уставу. Командир уже извлек из кармана печать, которой намеревался опечатать двери складов после хищения. Представители мафиозных структур уже подъехали, вся операция не должна была занять более пятнадцати минут. Из третьей машины — легковой, которой не было видно из-за «Газелей», высыпали люди, в их числе Ерофеев и Ненашев. Оба за руку поздоровались с Ильиным.

— Всем стоять и не двигаться, стреляю без предупреждения, — даже нельзя сказать, что удивил их Гущин. Просто поставил всех перед выбором: сдаваться или открывать по часовому огонь.

— Аркадий!.. — Но крик командира части заглушила автоматная очередь. Парень выстрелил вверх, чтобы остановить приближающихся к нему людей Гонтаря. Обратной дороги уже не было. Один из пистолетных выстрелов угодил часовому в ногу. Он упал, но пополз к столбу. Ибрагимов почти настиг его. Парень направил ствол в его сторону и выстрелил на поражение. Рама неестественно вскинул руки и клюнул носом в снег. Прикладом Гущин разбил стекло, но подняться и нажать сигнал тревоги ему не давал интенсивный огонь. Преступники оказались хорошо оснащены оружием, кроме пистолетов, имелись и короткоствольные, без прикладов автоматы. Такие применялись в Афганистане. Аркадий залег и отстреливался, но понимал, что силы неравны и долго не продержаться. Его убьют, а командир напишет рапорт о нападении на пост. Аналогичные рапорты подадут Серебрянников и Антонов. Оружие так или иначе похитят, следствие пустят по ложному следу, вспомнят о каких-нибудь несуществующих террористах. Последнее хищение покроет предыдущие. Стоит ли за это отдавать жизнь? И все-таки парень пришел к выводу, что стоит. А дальнейшее развитие событий показало, что совсем и не обязательно ее отдавать…

Начальник караула читал книги, когда на пост ворвалась девушка и объявила:

— Господин капитан, нападение на восьмой пост.

— Как вы сюда попали? — вскинул на нее взгляд офицер. Сзади стоял солдат с автоматом и виновато пожимал плечами.

— Она буквально смела меня, не стрелять же в девушку.

— Ты что-нибудь слышал?

— Какие-то щелчки, но не придал значения.

— Девушка под твой охраной, — поспешно водрузил капитан шапку на голову.

— Но за что? — округлила глаза Карпова.

— За возможное ложное сообщение. Потом разберемся. — И офицер громко гаркнул: — Караул, в ружье!

Помещение заполнил стук солдатских сапог, защелкали автоматные рожки и затворы. Не прошло и минуты, как все устремились к восьмому посту под командованием начальника караула. Теперь уже никто не сомневался, что на пост совершено нападение. Раздавались сигналы тревоги и в подразделениях, зазвонили телефоны в дежурках — свою работу вел помощник начальника караула старшина Кизяев, который остался в помещении вместе с Олей и ее охранником.

Из-за возникшей перестрелки никто не заметил приближающуюся на бешеной скорости «девятку». Машина подмяла под колеса парочку боевиков, погасила скорость и врезалась в одну из «Газелей». Из салона выскочили двое и открыли огонь на поражение. Неожиданное подкрепление часовому вызвало сумятицу в рядах преступников. Суматохой и воспользовался спортсмен. Он ухватился за автомат одного из боевиков и подсек его ноги.

— Держи! — кинул он оружие Сушнякову. Тот сунул пистолет с уже пустым магазином в карман и открыл огонь короткими очередями. У одного из тяжело раненых Шумилин подхватил второй короткоствольный автомат. Противники сместились правее и начали отвечать. Виталику же и Петру Валерьевичу удалось переползти к Гущину.

— Ты ранен? — поинтересовался у друга борец.

— Пустяки. — Невзирая на опасность для жизни, Аркадий наградил подкрепление широкой и лучезарной улыбкой. Худо-бедно, а три автомата — это уже серьезное препятствие. Автоматные же очереди караула вообще повергли нападавших в бегство. Но путь к отступлению им перекрыли.

Гонтарь, Кадык и Ильин влезли в салон легковушки. Колеса прокрутились на месте, и автомобиль набрал скорость.

Одну «Газель» подоспевшее подкрепление вывело из строя, второй еще никто не воспользовался. Но Шумилин решил заполнить данный пробел. Он ловко соединил нужные провода, натужно взревел мотор, загорелись габариты и фары.

Ненашев управлял скоростной машиной и на трассе наверняка без усилий оторвался бы от преследования, но в поле «Газель» не уступала, а даже превосходила иномарку. Преступники выбили заднее стекло в иномарке и открыли огонь. Треснуло лобовое стекло, потухла одна, затем вторая фара, но Виталик продолжал вести мини-грузовик, ориентируясь по габаритам легковушки. Он поравнялся с ними около оврага. Одна рука крепко держала руль, второй он вытянул автомат и дал очередь. Голова Ненашева резко откинулась назад. Ерофеев дотянулся сзади до руля, но поздно, иномарка уже пошла под откос. Перевернувшись шесть раз, она застыла колесами вверх. Снежная пыль медленно оседала. Покинуть салон потерпевшие аварию попытались через заднее окно, где вместо стекла зияла дыра. Но бдительный спортсмен уже встречал их. Ильина он уложил лицом вниз, отнял оружие и сдернул с плеч шинель, ограничивая движение рукам. Предупредив, чтобы тот не вздумал шевелиться, помог выбраться Ерофееву. Тот повредил позвоночник и опасности уже не представлял.

Управлял «Газелью», теперь уже можно смело утверждать, бывший командир воинской части. Рядом с ним стонал Николай, а с противоположной от водителя стороны за ними зорко следил Шумилин, крепко сжимая автомат. К их возвращению бой на посту закончился. Подобрали раненых и согнали в круг арестованных. Убитых не трогали, ими позже должна была заняться соответствующая служба.

— Ты хороший парень, — сказал Сушняков, — я не отказался бы иметь такого сына. Но следствие по убийству сержанта Строгова не закончено, и я обязан тебя арестовать.

— Что ж, закон есть закон. У меня, кстати, имеются магнитофонные записи, подтверждающие мою невиновность.

— Серебрянников, Антонов и Ильин задержаны, теперь легче вести следствие. Убийца известен и, поверь мне, дело не настолько сложное. Через недельку с тебя снимут обвинение.

— Спасибо, майор. — Они и не заметили, когда перешли на «ты», да это и не столь важно. После проверки друг друга на прочность и надежность в душах мужчин зародились взаимные симпатии и уважение. — А где Гущин?

— Его унесли в медсанчасть сослуживцы.

— Ты позволишь перед отъездом с ним увидеться?

— Разумеется. Вот что хочу сказать: не собираюсь надевать на тебя наручники и сопровождать под конвоем. Мы вместе переночуем в гостинице, завершим завтра дела, навестим твоего друга и поедем на поезде. Не исключаю и дружескую пьянку. Но очень надеюсь на твое благоразумие.

— А что тебе будет, если сбегу? — насторожил парень Петра Валерьевича.

— По головке не погладят.

— Расслабься, я пошутил.

Шумилин громко засмеялся, и они обнялись.




Слон и Левчик встретили девушек не в самой лучшей форме. От гулянки в спортзале они отказались, предпочли более комфортабельные условия.

— Вы что, упражнялись в рукопашной схватке? — с улыбкой поинтересовалась Вера.

— Упражнялись, — искривил губы Вадим, — только нас использовали в роли груши.

— Мы вас, мальчики, вылечим, — пообещала Зоя.

— Бедняжки, — пожалела их Силантьева и прижалась к мощной груди Слона. Тот прикусил нижнюю губу, сдерживая стон.

Пили парни много, заглушая боль и обиду. Танцевали только девушки, а те лишь наблюдали со стороны. Но спиртное и приятное общество постепенно расслабляли. Ребра у Слона уже не так ныли, он даже подкинул на руках Веру. Та задорно хихикала и строила глазки. Левчик прямо за столом исследовал интимные места Уралбаевой.

— А где Гонтарь прячет Смуглову? — как бы между прочим спросила девушка. Вадим смерил ее подозрительным взглядом.

— Откуда про нее известно?

— Не будь таким серьезным, тебе не идет, — флиртовала та.

— Ты не ответила, — настойчиво повторил собеседник.

— Это я сдала ее Юрию Юрьевичу, — надула губки девушка.

— Ты?

— Да, я, — и она отвернулась.

— Ну не обижайся, я не знал, — придвинул ухажер ее к себе вместе со стулом. Она гордо встряхнула волосами. — Мне не нравится, когда мой парень мне не доверяет.

— С чего ты это взяла? — скорчил Слон виноватую физиономию. Она не ответила. — Хочешь, покажу Смуглову? — искал парень путь к примирению. Трезвый он бы не выбрал подобный путь, но под воздействием спиртных паров многим людям свойственно терять осторожность. Нужно ведь было как-то доказать, что он ей верит. — Она в погребе сидит, вход под матами спортивного зала. Хочешь, покажу?

— Нужна она мне! — Девушка повернулась и закинула руки на шею ухажеру. — Еще не хватало из-за нее поссориться, — и перевела беседу в другое русло. Через минуту Вадим уже и думать забыл о мелкой и незначительной, как ему показалось, ссоре. Девушка разбудила в нем чувства и все сильнее к себе притягивала. В его черствой душе зародился росток любви, и Слон, пусть мельком, но уже задумывался о женитьбе. Он посадил девушку на колени и любовался распущенными шелковистыми волосами.

— Милая, — и самому не верилось, что это слово вылетело из его уст. Но пожалеть не пришлось. Вера наградила его страстным и горячим поцелуем. Если бы ему и сказал кто, что она с ним играет, все равно бы не поверил. Силантьева соскользнула с ног ухажера.

— Что-то мужчины у нас сегодня уж больно хмурые, сейчас я лично приготовлю им лечебный коктейль.

— При условии, что слабый пол нас поддержит, — оторвался от приятного занятия Левчик.

— Не бросать же вас в беде, — отшутилась Вера. — Прошу не подглядывать, рецепт секретный.

— Мы и не подглядываем, — наигранно-демонстративно отвернулся Слон.

— Потанцуйте пока, — и она прибавила громкость магнитофона. Уралбаева с удовольствием, а мужчины нехотя поднялись со своих мест. Зоя двигалась легко и энергично, Вадим неуклюже, а Левчик лениво, но грациозно. Силантьева же сдвинула к себе все бутылки. Она смешала в бокалах водку и шампанское, кока-колу, апельсиновый сок, бросила по два кубика льда. Что получилось, оценивать сама не рискнула. Но прежде чем пригласить дегустаторов к столу, произвела еще одну операцию, ради которой и затеяла коктейль. В бокалы мужчин незаметно кинула по две таблетки маркидала и торжественно вручила их сильной половине человечества.

— До дна, — предупредила с подкупающей улыбкой, присоединяясь к танцующим. Она увивалась вокруг Слона и то и дело с ним чокалась. Тот каждый раз отпивал по глотку и протягивал бокал для очередного соприкосновения с посудой подружки, пока он в конечном итоге не опустел. Девушка взглянула на другую пару и с удовлетворением отметила, что те, плотно прижавшись друг к другу, танцуют медленный танец, а опорожненная посуда давно стоит на столе. Через короткий промежуток времени громкий хохот Зои привлек взоры Вадима и Веры.

— Мой партнер на ногах не стоит после твоего коктейля, — оправдалась она. — Помогите перенести его в постельку.

— Слаб у тебя дружок, — заметила Силантьева. — Время обеденное, а его уже ко сну клонит.

— Он провел трудную и бессонную ночь, — оправдал единомышленника Слон, сам протирая глаза и позевывая. Он подхватил сползающего на пол Левчика, закинул его руку к себе на плечи и вынес из банкетного зала.

Уложив друга в кровать, Вадим почувствовал, что и сам не против вздремнуть.

— Девчонки, может, устроим тихий час, — силился он разомкнуть веки, но тщетно. В конце концов повалился набок рядом с Левчиком.

— Уснули, бедолаги, — и Силантьева с усилием закинула на кровать ноги горе-ухажера. Повернувшись, наткнулась на подозрительный взгляд подруги.

— Что за игру ты затеяла? — прищурилась та.

— О чем ты? — невинно пожала плечами собеседница.

— Ты их усыпила.

— С чего взяла?

— Да потому что видела, как что-то кинула в бокалы.

— Мне необходимо освободить Смуглову. Сама же слышала, что она здесь.

— А обо мне подумала? О тебе я уж и не говорю — это твое личное дело. Нам же головы оторвут.

— Извини. Уходи, ты тут ни при чем.

— Кто потом станет слушать наш жалкий лепет. Могла бы предупредить заранее. Еще подруга называется.

— Видишь ли, я совершила подлость, в результате чего погибли родственники Лены и она сама в неволе. Душа не на месте, совесть заела. Можешь верить, можешь не верить, но это так. Да, мы угоняем машины, доставляем людям много неприятных минут, но убийство…

— Впервые я тебя такой вижу. — Откровенность Веры у подруги явно вызвала интерес. — Но неужели ты действительно не задумывалась и не задумываешься о последствиях?

Силантьевой не хотелось упоминать о Шумилине и о том, какие душевные терзания вынудили ее к данному шагу. Ответила просто:

— Мне все равно.

— Завидую, — с сарказмом отозвалась Уралбаева. — Но мне моя молодая жизнь еще не надоела. Давай уйдем вместе, а завтра над мужиками посмеемся, что уснули в женских объятиях, так и не воспользовавшись нашими прелестями. Никто не заподозрит неладного.

— Нет, — твердо произнесла Вера.

— Нет? — переспросила подруга. — Но кто поверит, что меня с тобой не было? Они, значит, уснули, — кивнула она в сторону парней, — ты пошла освобождать Смуглову, а я — домой? И не подозревала о твоих планах?

— Есть выход, — осенило Силантьеву.

— Какой?

— У меня еще остались таблетки. Проглоти парочку и спи вместе с ними. А одну я оброню на пол, рядом со столом. Стопроцентное алиби. Как?

— А насчет себя хорошо подумала?

— Уже не отступлюсь, — коротко внесла она полную ясность.

Уралбаева проглотила таблетки и прилегла на соседнюю с мужиками кровать.

— Прощай, подруга, — попрощалась она с ней, закрывая глаза.

— Рано хоронишь, — сказала Силантьева, но так тихо, что подруга ее не слышала.

Раскидав в спортивном зале маты, девушка нашла нужную плиту, но сдвинуть ее не хватало сил. Она старалась вовсю, но приоткрыла лишь маленькую щелку. Полная отчаяния, легла на холодную бетонную плиту и яростно застучала по ней кулачками.

— Ну почему, почему? — повторяла она со слезами.

Замерзшая и голодная (в связи с известными нам причинами, тюремщики про нее забыли), укрывшись тонким пледом, Леночка сидела в уголке своего лежака. Услышав возню наверху, подумала, что ей наконец-то принесли поесть. Но там кто-то копошился, а плита не сдвигалась. И тут до нее долетел женский плач. Во-первых, Слон или Левчик вряд ли станут и смогут плакать женским голосом, во-вторых, от них ожидать проявления подобной слабости или жалости вообще невозможно. И сердечко девушки екнуло. Она откинула плед и быстро взобралась по лестнице к люку.

— Кто здесь? — спросила почему-то шепотом. Плач прервался.

— Лена?

— Я это, я, — поспешила она ответить.

— Не могу отодвинуть плиту, — пожаловался девичий голос наверху, и Смуглова ее узнала.

— Вера?

— Я. Но сейчас не время для бесед, нужно что-то придумать.

— Давай толкнем плиту вместе, — сообразила Смуглова.

С большим напряжением, но сантиметр за сантиметром им удавалось отодвигать плиту. Наконец образовалось отверстие, через которое смогла пролезть пленница.

— Как ты тут оказалась? — обняла освобожденная спасительницу.

— Потом, потом. Отсюда немедленно нужно уходить.

— Прямо так? — Силантьева посмотрела на Лену и не нашла в ее внешнем виде ничего предосудительного, если не считать бледного лица. — Я имею в виду верхнюю одежду, на улице как-никак зима, — внесла та ясность.

— Не проблема. Иди к выходу из дома, я тебя догоню. — Вера вынесла девушке зимнее пальто Уралбаевой, и они осторожно выглянули в приоткрытую входную дверь.

— Странно, что никого нет в доме, — сказала Лена.

— У них тихий час.

Нельзя сказать, что ответ Силантьевой удовлетворил любопытство девушки. Но уточнять она решила в более подходящем для этого месте.

В такси Смуглова отогрелась, но ехать на квартиру Силантьевой отказалась.

— Но почему? — не понимала та ее упорства.

— Я должна идти домой и узнать, кто и где похоронил моих маму и дедушку.

— Мы можем заехать к тебе вместе, но оставаться там опасно. Да и квартира, я слышала, опечатана. У меня тоже небезопасно, но отдохнуть и выспаться время есть.

— Хорошо, — согласилась спасенная.

Девушка с замиранием сердца взбежала по знакомой лестнице, остановилась у квартиры тети Зои и позвонила. Соседка открыла дверь и с умилением посмотрела на Леночку.

— Девочка моя миленькая, — обняла пожилая женщина молодую соседку. — Милиция освободила тебя. Я знала, что негодяев найдут.

— Не милиция, тетя Зоя.

— А кто? — отстранилась та.

— Друзья. Но рассказывать долго, а я на минуточку заскочила.

— Да ты проходи, можешь не разуваться.

Они сели в зале на стулья. Простота и бедность обстановки бросались в глаза. Старый, обшарпанной полировки стол, четыре стула, застеленный выцветшим покрывалом диванчик, старинная тумбочка и черно-белый телевизор, который застал еще хрущевские времена. Но хозяйка за наживой не гналась, считала, что ее времена прошли, пусть молодые дерзают, а ей лишь вовремя бы пенсию платили и хватало на хлебушек и постные щи. Независтливая и простая женщина отличалась одним лишь общим возрастным недостатком — любопытством. Но и тут умела при необходимости себя сдерживать. Вот и сейчас она облокотилась о стол, уперла подбородок в ладони и ждала инициативы со стороны гостьи.

— Хотела узнать, где находятся могилки дедушки и мамы?

— Минутку.

Хозяйка сходила за листком бумаги и карандашом. Нарисовала по памяти план городского кладбища и указала место. Для наглядности обвела его кружком.

— Еще что-нибудь? — с участием поинтересовалась она и спохватилась. — Так ты, наверно, голодная? А я-то, старая дура. Сейчас накормлю, — и она опять вскочила.

— Как-нибудь в другой раз, — придержала ее рукой поднявшаяся следом девушка. — Я знаю, что мама всегда держала у вас запасные ключи от квартиры.

— Держала, — кивнула хозяйка.

— Они сейчас у вас?

— У меня.

— Дайте мне их.

— Туда нельзя, твою квартиру опечатала милиция.

— Я на минуточку. Только заберу документы и кое-какие вещи.

— Куда же ты собралась, милая? Оставайся у меня, — предложила сердобольная женщина. — Завтра вызовем милицию, они откроют квартиру.

— Тетя Зоя, дайте ключи, мне нужно. И не говорите в милиции, что меня видели. Очень прошу, хотя бы из уважения к покойной маме.

— Что ты, что ты, — замахала руками женщина. — Неужто я враг тебе? Как лучше хотела.

Она принесла ключи. Через пятнадцать минут Смуглова их вернула. Она собрала в спортивную сумку лишь самое необходимое.

— Не передумаешь? — еще раз поинтересовалась сердобольная соседка.

— Не поминайте лихом.

— Как знаешь, дочка. Но знай: мои двери для тебя всегда открыты.

— Спасибо и прощайте.

— Счастья тебе, — и она перекрестила девушку.

Силантьева накормила Лену и предоставила ей возможность выспаться в теплой постели, а рано утром разбудила.

— Дольше оставаться у меня опасно, могут найти. Вчера я твоим сторожам снотворное подсыпала. Боюсь, что его действие уже закончилось.

— Я схожу на кладбище и сегодня уеду.

— Есть куда и к кому?

— На свете у меня остался только один близкий человек.

— Скажи: ты его по-настоящему любишь?

Они не называли имени Шумилина, но обе прекрасно понимали, о ком идет речь.

— По-настоящему, только он об этом еще не знает, — и девушка внезапно всхлипнула.

— Дуреха, — обняла ее за плечи хозяйка. — Он тебя тоже любит, невооруженным глазом заметно.

— Правда?

— Уж поверь. — Но Леночка вдруг расплакалась еще сильнее. — А сейчас чего ревешь? — с недоумением спросила собеседница. — Радоваться надо.

— У меня плохое предчувствие.

— Все будет нормально. Я слышала, что его поймали люди Гонтаря, но раз до сих пор не привезли сюда — значит, он от них опять сбежал.

— А откуда ты слышала?

— Не спрашивай, главное — чтобы у вас все сложилось. И прости меня.

Смуглова прекратила плакать и вытерла слезы.

— За что?

— Есть за что. И только ваше счастье смоет с меня вину.

— Ты говоришь загадками, — заметила гостья.

— Не обращай внимания, со мной иногда такое бывает. — Она улыбнулась и подала ей платье. — Одевайся, завтрак стынет. — За завтраком Силантьева поинтересовалась: — Ты не против, если буду сопровождать тебя?

— Буду рада.

Свежие могилы отличались от остальных. Их промерзшие комья на холмах еще не успел засыпать снег, а венки выгореть на солнце. Лена опустилась на колени, беззвучно шевелила губами, а по щекам катились молчаливые слезы скорби. Может, она прощалась с родными, может, просила прощения за то, что не уберегла их, — этого так никто и не узнает. Вера стояла сзади и не мешала девушке. Та простояла на коленях минут сорок, затем резко поднялась, поцеловала фотографии родных на простеньких оцинкованных памятниках, отвернулась и зашагала по аллее, не оборачиваясь. Силантьева еле поспевала за ней, но по-прежнему не нарушала внутреннего уединения Лены.

— Как же ты? — поинтересовалась Смуглова уже перед посадкой в вагон. — Они ведь не пощадят тебя.

— Моя песенка теперь до конца спета.

— Такое ощущение, что умирать готовишься.

На что Вера рассмеялась, чмокнула ее в щеку и подсадила на ступеньку вагона.

— Любите друг друга, нарожай ему кучу детей и будьте счастливы! Запомни: для меня это очень важно, — и уже на ходу помахала рукой.

На лестничной площадке, у квартиры Силантьевой, ее поджидал Вадим. При виде девушки он опустил глаза в пол…




Юрий Юрьевич Ерофеев оставил ключи от особняка Антону Сидоровичу Верещагину и наказал ему, чтобы тот время от времени проверял его шалопаев.

На звонок Косолапого никто не вышел, сигнализация не сработала. Он знал, как ее отключать, но ее просто-напросто не задействовали. Это было крупным упущением Слона и Левчика. Они считали, что в особняк вора в законе никто не посмеет войти без приглашения. Во что вылилась их самоуверенность, мы уже знаем.

Три распластавшихся тела на широких кроватях в спальне самого Гонтаря вывели Косолапого из равновесия. Он стащил парней на пол и принялся будить ударами ног. Те зашевелились и непонимающе таращились на Косолапого. Что называется: поднять — подняли, а разбудить — не разбудили.

— Скоты, устроили балаган! Водку пьют, девок водят, а о прямых обязанностях забыли, — шерстил их ранний визитер. Постепенно парни начинали соображать и встали с пола.

— Извините, Антон Сидорович, перебрали вчера лишку, — попытался оправдаться за обоих Левчик.

— Вышвырните отсюда эту девку, потом поговорим, — приказал Верещагин.

— Зоя, вставай, — потянул ее за руку Левчик. Та села и захлопала длинными ресницами. — Просыпайся, — легонько похлопал ее по щекам вчерашний ухажер.

— А где Вера? — крутил головой Вадим.

— Так здесь еще кто-то был? — выразил уже беспокойство ранний инспектор.

— Силантьева, вы ее знаете.

— А ну-ка быстро проверьте, в доме ничего не пропало? — Через десять минут парни доложили, что все на месте.

— Я, пожалуй, пойду, — заспешила от греха подальше Уралбаева.

— Посиди, детка, — остановил ее Косолапый. — А подопечная на месте?

— Куда бы ей деться? — переминался с ноги на ногу Слон.

— Смотрели?

— Нет, но оттуда без помощи со стороны не выбраться.

— Вот именно, что без посторонней помощи не выбраться, — повторил Верещагин. — Где гарантия, что ее не освободили, пока вы тут дрыхли? Спускайтесь вниз и прихватите с собой эту, — кивнул он на Уралбаеву.

Слон и Левчик стояли у щели в бетонном полу по стойке «смирно», а Зоя вообще старалась не дышать.

— Странно, что мы так долго спали, — сказал наконец Левчик, взглянув на циферблат наручных часов. — Уж не подсыпала ли нам Верка снотворного?

— Похоже на то. Мы сейчас это узнаем у ее подружки, — и Косолапый перевел на Уралбаеву взгляд, от которого той стало не по себе.

— Я спала вместе со всеми, — пролепетала она.

— Я тоже думаю, что это только дело рук Силантьевой, — выразил мнение Левчик. — Иначе они бы смотались отсюда вместе.

— Что ж, пусть вашу участь решает Юрий Юрьевич, — и Верещагин извлек из внутреннего кармана дубленки сотовый телефон. Минуты три он дозванивался по межгороду и минут пять беседовал с шефом. Ответов Гонтаря присутствующие не слышали, но хорошего не ждали. Закончив разговор, Косолапый сунул трубку на прежнее место. — Тебя отпускаю, — повернулся он к Уралбаевой. — Надеюсь на твою дальнейшую сообразительность.

— Не дура.

Зоя догадалась, что Силантьевой подписали смертный приговор, и молчание — цена ее собственной жизни.

— Как поступить с Веркой, уже догадались?

— Я один с ней разберусь, — вставил Слон.

— Только не наделай новых глупостей, — предупредил Косолапый. — А от шефа вам потом еще достанется. Поставьте дом на сигнализацию, — бросил он уже на ходу.




— Соскучился? — улыбнулась Силантьева парню. Но ее улыбку трудно было назвать жизнерадостной. — Проходи, — распахнула дверь перед Вадимом хозяйка. Затем они, не разуваясь, оба прошли в комнату и сели в разные кресла.

— Ты знаешь, зачем я тут? — мял подлокотники Слон.

— Не глупая. — Она без страха смотрела в его глаза. — Зарежешь, застрелишь или сначала мучить станешь? — бросила она открытый вызов.

— Зачем ты так? — замялся Слон, не узнавая самого себя. С другим человеком он бы не стал волынку тянуть. Да и жалости к жертвам до сей поры не испытывал. — Из нас могла бы выйти неплохая пара.

— Так ты мне делаешь предложение? — рассмеялась ему в лицо девушка. — Что-то новенькое, чтобы убийца перед казнью предлагал своей жертве верное сердце. Чем не драма? — высокопарно произнесла Вера. — Великолепный сюжет для шекспировских произведений.

— Я люблю тебя. Уедем вместе, далеко уедем, нас не найдут.

— А ты спросил: люблю ли я тебя? Так знай, что ты мне противен, — не давала пощады влюбленному Силантьева. Она первый раз в жизни позволяла себе подобную дерзость. Понимала, что за этим может последовать, но, испытывая настоящее упоение, остановиться уже не могла. Однако Слон показывал образец терпения.

— Я тебя на руках буду носить, все обиды стерплю. Со временем полюбишь.

И девушке вдруг стало его жалко. Она провоцирует его, а он отвечает объяснением в любви, она оскорбляет его, а он еще ниже прогибает спину, ищет приемлемый выход. И ведь не о себе думает, а о ней заботится.

— Ты хороший парень, Вадим, — заговорила она ласково. — Но я люблю другого, и давно. Это ради его счастья я вскружила тебе голову.

— И освободила Смуглову, — закончил за нее собеседник. — А ваша общая любовь — Шумилин.

— Ты знаком с ним?

— В глаза не видел. Но много слышал. Несколько дней назад сын Гонтаря поймал его в Семеновске, — и парень почувствовал, как напряглась девушка, — но он сбежал от него, — поспешил он ее успокоить. — Я завидую ему и ревную, — закончил Слон.

— Такова жизнь, и исправить что-либо не в наших силах. Так что выполняй свою работу.

— Пусть меня на куски разорвут, не смогу, — получила она категорический отказ.

— Господи, в твоем руководстве одни тупицы, нашли кого послать? — Она перебралась в его кресло и запустила руки под рубашку. Дыхание парня участилось. Он неуверенно положил свои сильные кисти на ее талию. Девушка кивнула и в ее пальчиках забегали пуговички. — Я разрешаю тебе воспользоваться тем, чего вчера лишила. — Таким образом она решила хоть как-то отблагодарить его за любовь, преданность и благородство по отношению к ней.

Они и сами не заметили, когда перебрались на диван. Обнаженные, разгоряченные тела сплелись воедино. Вадим получал неподдельное наслаждение, а девушка ему подыгрывала. Но делала это искусно, чтобы тот не заподозрил фальши. Ее необузданная страсть последний раз сводила парня с ума…

Вера накинула халат. Слон тоже хотел подняться.

— Не вставай, — придержала его нежная ладошка. — Я люблю в ванную комнату ходить по очереди. — Тот понимающе улыбнулся и откинул голову на подушку. Он лежал и думал, что им обоим было очень хорошо, а значит, шанс остается. И мечтал о том, что удастся уговорить любимую уехать. Более часа витал в облаках Вадим. Когда спустился на грешную землю, то с удивлением обнаружил, что Вера до сих пор не вернулась. Прислушался к журчанию воды в ванной комнате, но все равно показалось подозрительным, что она так долго ополаскивается.

Дверь оказалась незапертой, но картина, которая перед ним открылась, ужаснула его. Через край ванны, в которой лежала Силантьева со вскрытыми венами, стекала на пол бледно-розовая вода.

— Что ты наделала, глупая?

Он закрутил краны, склонился над девушкой и прижал тело к себе. Она ему улыбалась с закрытыми глазами. Вадим простоял так долго и понемногу начал приходить в себя. Опустил девушку обратно в ванну и последний раз поцеловал. Уже покидая комнату, оглянулся, чтобы в последний раз запечатлеть любимую в памяти, и увидел надпись губной помадой на зеркале:






«Прощай и прости, любимый. Но так для обоих будет лучше. И последний совет: брось Гонтаря и найди себе работу. В тебе есть что-то такое, что может растопить девичье сердце. Верю, что еще встретишь свою любовь».





Записка без имен, но и так понятно от кого и кому послание. Желая сгладить горечь парня, она напоследок назвала его любимым.

Заметая следы своего присутствия, Вадим стирал надпись с зеркальной поверхности. Крупные слезы текли по лицу. Несмотря на то, что парень не помнил, когда последний раз плакал, он не стыдился их. Прощаясь с любимой, Вадим не замечал, что его душа перевернулась, но почувствовал, что теперь убивать людей не сможет и вообще приносить им даже мелкие неприятности. Покаянный уход из не очень образцовой и показательной жизни Веры Силантьевой направил на путь истинный еще одного человека. Пусть только одного, но тот теперь имел возможность во имя потерянной, короткой и светлой любви своей дальнейшей жизнью излечить другие загубленные души. Неизлечимых душ нет, есть черствые, усталые, безразличные — какие угодно, но не потерянные. Кто-то замаливает грехи в зрелом возрасте, кто-то в пожилом, а кто-то уже на смертном одре. Но наступает момент, когда каждый непременно чувствует, что ему необходимо очиститься, ибо куда важнее даже не само совершение грехов, а их признание. В этом случае уже невозможно повторить преступления, ошибки, просчеты, интуиция добра не позволит — предупредит, остановит. Вадиму еще повезло, его прозрение наступило в молодом возрасте, но заплатил он за него дорогой ценой.




Смуглова не воспользовалась общественным транспортом, а наняла такси на привокзальной площади. Она спешила, но выбитый замок и пустая квартира подтверждали ее самые страшные опасения. Что же тут произошло? Следы многочисленных ног в коридоре, в комнате, дверь у балкона настежь. Но мебель не перевернута, их деньги, заработанные общими усилиями, на месте. Милиция или мафия и удалось ли Виталику скрыться? Вопросы, которые лишь сильнее бередили душу. Кто на них ответит? И тут девушка вспомнила Гущина. Она позвонила в воинскую часть, пригласив парня к телефону. Дежурный ответил, что Аркадий в больнице.

— В какой еще больнице? — ужаснулась собеседница. Ей почему-то показалось, что и с Шумилиным случилось какое-то несчастье. И если она не найдет его, срочно не вмешается в ход событий, то произойдет непоправимое. Лена чувствовала, что он в ней нуждается. И действительно, Виталик нуждался, но не в помощи. Ему не хватало ее пушистых рыжих волос, глубины изумрудных глаз, в которых, словно чертики, бегали тени от волосков непослушной челки, притягательной улыбки, теплоты, внимания, одним словом — ее любви. Но на взаимность парень не надеялся, поэтому и думал, что тешит себя несбыточными мечтами. Вряд ли кто сможет дать четкий и ясный ответ: почему два любящих человека не могут выяснить между собой отношений? Потому что тут нет общего шаблона, принятого правила, у каждой пары любовь протекает по-своему. И нередко, казалось бы, две половинки одного целого проживают одинокие жизни. — В какой больнице? — повторила вопрос Смуглова.

— Такое ощущение, что вы меня не слушаете, — укорил мужской голос. — Говорю же — в гражданской, районной больнице, в Семеновске нет военного госпиталя.

— Спасибо. — По интонации абонент определил, что девушка расстроена новостью. — У него только нога повреждена. Парень крепкий, быстро поправится. Аркадий в двести третьей палате, на втором этаже. — Дежурный подыскивал еще какие-то слова утешения и бормотал их в трубку, не замечая гудков на линии…

Найти районный больничный комплекс в городе особого труда не составило. Невзирая на неприемные часы, жалкий вид посетительницы тронул дежурного врача. Он выдал ей белый халат и выписал пропуск.

— Гущин у нас герой, — подбодрил он Смуглову на прощание, — он не дрогнул в перестрелке с бандитами. — Но у девушки от этих утешений только трепетнее билось сердечко.

— Лена? — не смог скрыть своего изумления Аркадий. Он приподнялся на локтях, но встать не давало приспособление, в котором была закреплена загипсованная нога.

— Здравствуй, Аркаша. — Посетительница села на край больничной койки и подставила для поцелуя щеку, в которую тот неумело и неловко ткнулся. — Как ты?

— Иду на поправку, — не без оптимизма заявил Гущин. Он видел, что девушка выполняет принятые в обществе формальности. На самом деле ее интересует другой человек.

— Ты еще ничего не знаешь?

— Нет, только сегодня приехала. Скажи только: он жив?

— Да жив твой Виталик. Жив! Он тут такого навертел! Освободил следователя Сушнякова и генеральскую дочку, сорвал преступные планы мафиозных структур, а если вдаваться в подробности, суток не хватит перечислять его подвиги. Я тоже принял некоторое участие, — и парень не без гордости покосился на больную ногу. — Правда, не подоспел бы вовремя Шумилин, не ногу, а голову бы снесли.

Он посмотрел на Смуглову и осекся. Просто невозможно словами описать ее состояние: по щекам ручьем катились слезы, но глаза радостно блестели, при этом Лена смеялась. Трудно сказать, что в ней преобладало, грусть или радость. Но что спадало напряжение от неизвестности — безусловно.

— Где же он сейчас? — В очередном вопросе Смугловой уже не проскальзывали тревожные нотки, но улыбка сползла с лица Аркадия.

— Задержан. Но майор Сушняков сказал, что его невиновность по делу об убийстве практически доказана. И сам Виталик не выглядел расстроенным. Надоело ему прятаться. Говорит, что светит наказание по другому делу, но оно ничтожно мало и на нем не стоит заострять внимания. Не исключено, что условным сроком отделается. Главное, что просил передать: тебе опасаться больше нечего, всю вину он возьмет на себя.

— И больше ничего? — В ее глазах светилась надежда.

— Остальное найдешь в квартире, которую вы вместе снимали. — Лена как-то сразу засуетилась, то и дело посматривая на часы. — Тебе, наверное, некогда, — понял ее нетерпение собеседник. — Устала с дороги, а я зубы заговариваю.

— Я еще зайду, — пообещала посетительница, поднимаясь.

В квартире она провела тщательный обыск, заглянула в каждый уголок. Что конкретно искать — не знала, но предполагала, что записку. И мысли ее двигались в верном направлении, но чтобы найти записку, она должна была лечь спать и обнять подушку, чего, к сожалению, не случилось.

В конце концов поиски Лена прекратила. Пересилить себя и остаться в квартире она не могла. Давила атмосфера и сама обстановка, здесь все напоминало о нем. Она вызвала плотника, который вставил новый замок, отнесла ключи хозяйке, отказавшись от ее дальнейших услуг.

Вдыхая свежий, морозный воздух, со спортивной сумкой через плечо девушка петляла по улицам вечернего города и ловила себя на мысли, что угодила в новую ловушку, лишив себя ночлега. «Куда же мне теперь?» И тут вспомнила последние слова умирающего деда. Недаром говорят, что тень усопших родственников в трудные минуты приходит на помощь. Поликарп Сидорович советовал внучке ехать к его другу и однополчанину. «Больше и некуда», — констатировала она.

Афанасий Тимурович Самсонов встретил девушку радушно. Не перебивая, выслушал ее исповедь. После этого молча налил полный стакан водки и помянул друга, с которым бок о бок перенес все невзгоды Великой Отечественной войны.

— Уходят ветераны, — мрачно заметил он. — Но что обиднее всего, так это то, что не но своей воле. За что, спрашивается, воевали, чтобы эти мрази сегодня подняли головы и расправили плечи?

Ответа он и не ждал, просто тоже необходимо было излить перед кем-то душу.

— Я знаю убийц в лицо, но в милицию заявлять не стану. Соберусь с силами, придумаю план и сама отомщу.

Такова была твердая позиция этой совсем еще юной девушки. Последний год закалил ее волю, научил принимать решения, многие женщины куда старше ее не могли похвастать приобретенным Леной за короткий срок опытом. Тут и предательство, и разочарования, и настоящая борьба за выживание, и потеря самых близких людей.

— Тебе нужно закончить школу, — напомнил Самсонов. — Я договорюсь с директором местной школы. Он мужик неплохой.

И Смуглова засела за учебники. Усидчивость и терпение через три месяца принесли плоды. Она сдала экстерном экзамены за первое полугодие. Но даже просиживая днями за учебниками, зачастую прихватывая ночи, она не оставляла мыслей о мести. Лена отодвинула их на летние каникулы, задавшись целью закончить год вместе со сверстниками. Учебный год она закончила, но осуществление планов пришлось снова перенести на неопределенный срок уже по другой причине. Лена не понимала, почему у нее часто проявляется отвращение к той или иной пище. А однажды, наоборот, захотелось, как самой показалось, несуразного. Математичка вызвала ее решать на доске уравнение. Уравнение Смуглова решила блестяще, но с таким аппетитом смотрела на мел, что не удержалась и сунула его в карман, а на перемене тайком съела. Странностями, которые с ней происходили, она поделилась с Самсоновым. Тот хитро прищурился и спросил:

— Хочешь солененький огурец?

Девушка почувствовала во рту обильное выделение слюны и, ничего не подозревая, ответила:

— С превеликим удовольствием. — Афанасий Тимурович принес ей трехлитровую банку огурцов собственного посола. За беседой Лена и не заметила, как полностью ее опорожнила. Когда очнулась, с удивлением посмотрела на банку, затем на деда. — Такие вкусные, — облизала она губы.

— Доедай и собирайся.

— Куда, уже темно на улице?

— Ничего, он примет нас.

— Кто? — недоумевала собеседница.

— У нас в деревне один гинеколог — Альберт Равилевич.

— Зачем нам гинеколог? — округлились глаза у Смугловой.

— Мне он действительно не нужен, — наполовину согласился Самсонов. — Мужчина я, да и стар уже. А вот тебе, как мне кажется, не помешает выслушать мнение специалиста.

— По поводу чего?

— Повод найдется, и он тебе более квалифицированно объяснит, чем я.

После осмотра Лена и Альберт Равилевич вместе вышли из кабинета. Лицо девушки пылало.

— Как? — поинтересовался у врача Самсонов.

— Семнадцать недель.

— Кто бы мог подумать, мне так стыдно, — и девушка бросилась в объятия деда, зарываясь лицом в поношенное пальто на его груди.

— Ну, ну, милая, — погладил он ее по волосам. — Этого не нужно стыдиться. В конце концов, все мы появились на свет божий одним способом.

— Как теперь быть со школой, Афанасий Тимурович?

— А что школа? У тебя сейчас срок, — сложил он в уме недели, — четыре месяца, учебный год заканчивается в конце мая, роды в августе, а новый учебный год — с сентября. Так что в школьную программу мы вписываемся.

Как нам уже известно, десятый класс Лена закончила и перешла в одиннадцатый, в остальном ее мысли занимало то живое существо, которое еще находилось в утробе будущей матери. И замыкалась ее жизнь в узком пространстве. Деревня Ильинка, а в ней одна дорога: в школу и обратно. Лето девушка провела в лесу, в сторожке лесничего, где дышала только свежим воздухом, а дары леса приносили витамины, столь необходимые в ее положении.




Эпилог


Николая Юрьевича Ерофеева и остальных участников, оставшихся в живых при штурме складов с оружием и боеприпасами известной нам воинской части, суд приговорил к различным, в основном длительным срокам заключения.

Гонтарь-старший до сих пор не вернулся из командировки, все выжидал, когда полностью прояснится обстановка вокруг его имени.

Материалы по делу Исаака Давидовича Зимбера неоднократно направляли в суд, а тот, в свою очередь, после рассмотрения, возвращал на доследование. В работу следователя постоянно вмешивались. Частые звонки высокого начальства с просьбами не давали довести на вид простое дело до логического завершения. А если кто из следователей и был к этому близок, то его по непонятным причинам отправляли в командировку или в отпуск, а материалы передавали другому. При этом терялись важные документы с уликами и доказательствами, приходилось начинать сначала. Одним словом, судопроизводство, грозившее перерасти в самое длительное за всю историю области, как нельзя лучше подтверждало поговорку о том, что коней на переправе не меняют.

Зато Шумилина, пусть на два года, но упрятали довольно быстро. Не помогло и вмешательство генерала Карпова. Его еще и обвинили в лояльности к преступности и в личной заинтересованности. Что подтверждало, что щупальца коррупции разрастались и уже дотягивались везде и всюду. Но сам Виталик давно настроился на несколько лет и не переживал. Родных у него не было, любимой тоже, а о скором рождении сына он и не подозревал. Ах, если бы Лена нашла его записку — все могло бы обернуться иначе. Но в том-то и дело, что в реальной жизни через это «если» не перешагнешь. Оно без чьего-либо согласия появляется и исчезает там, где и когда ему заблагорассудится.

Что касается Антона Сергеевича Синицына и Виктора Николаевича Зубчикова, то им удалось избежать наказания по простой причине: они все же задушили друг друга там, где их в последний раз оставил Шумилин. Об этом, кроме самого Виталика, знал только майор Сушняков, которому он сам рассказал. Но Петр Валерьевич скрыл данный факт, и совесть его не мучила.

Левчик по-прежнему сторожил особняк Ерофеева под пристальным наблюдением Косолапого. А Вадим покончил с преступным миром и, понимая, что в покое его бывшие дружки не оставят, просто-напросто сбежал из города. Преступное формирование Гонтаря переживало не самые лучшие времена, и его отсутствие не способствовало сплоченности.

Бывшего командира воинской части майора Ильина обвиняли сразу по нескольким статьям уголовного кодекса, поэтому судебные слушанья по нему велись отдельно. Под нажимом неопровержимых доказательств и свидетельских показаний признал он и убийство сержанта Строгова в том злополучном купе, где впервые пересеклись его пути с Шумилиным, который и стал причиной всех дальнейших несчастий.

— Встать, суд идет, — зычным голосом огласил секретарь на весь зал. Все поднялись со своих мест, в том числе и подсудимый. — Зачитывается приговор по уголовному делу Ильина Олега Павловича… — Но бывший офицер так и не узнал, сколько лет ему присудили. Другой, хорошо знакомый ему человек приговорил Ильина к смерти.

Полковник в отставке Аркадий Вячеславович Губанов после десяти дней пребывания в реанимационном отделении, что называется, между жизнью и смертью, затем на удивление быстро пошел на поправку. Из больницы он сбежал не долечившись и тайно вернулся в Семеновск. Потеряв жену, с которой мечтал провести на море безбедную и счастливую старость, своей жизнью он не дорожил, но прежде поклялся стереть с лица земли Ильина и Ибрагимова. Но об Ибрагимове, как мы знаем, уже позаботился Гущин. О той перестрелке на складах и о гибели одного из кровных врагов полковник узнал через многочисленных знакомых в Семеновске, как-никак прослужил там немало. Но остался его преемник на последней воинской должности. Когда-то Губанов сам принимал прямое участие в хищении оружия, на всякий случай припас кое-что и для себя. Смазал, завернул в целлофан, положил в деревянный ящик и зарыл на даче, которую перед выходом на пенсию продал. Но оружие сохранилось как новенькое и теперь ему понадобилось. Он прихватил с собой СКС, пистолет Макарова, оптический прицел и отправился в областной центр. В следственный изолятор прорываться с боем Аркадий Вячеславович не собирался, лучшее место для расправы — зал судебного заседания. Поэтому Губанов снял однокомнатную квартиру и ждал окончания следствия. Чтобы иметь достоверную информацию, познакомился и сблизился с сержантом милиции, который работал водителем в СИЗО. И вот долгожданный день настал.

Отставной полковник уже давно облюбовал одну из девятиэтажек в ста метрах от здания суда. Он не спеша поднялся на крышу, снял рюкзак, извлек из него завернутый в кусок плотной материи карабин, закрепил оптический прицел и примерился. Губанов не торопился, сознавая, что его враг сейчас испытывает не самые приятные минуты в жизни, что и ему доставляло наслаждение, но не полное. Полное удовлетворение Аркадий Вячеславович рассчитывал получить только тогда, когда вылетят мозги и остановится сердце Ильина. И он решил стрелять во время оглашения приговора.

Точка пересечения двух линий остановилась на лбу подсудимого, но он об этом не знал, как и остальные присутствующие в зале. Выстрела тоже никто не слышал. Для самого Ильина жизнь оборвалась неожиданно и мгновенно.

Снайпер стрелял три раза. После первого выстрела охранники увернулись, пропуская отброшенное к стене тело, после второго и третьего наблюдали, как разрывалась одежда на груди подсудимого.

Губанов откинул СКС, перевернулся на спину и зажмурился от теплого и яркого августовского солнышка. Из одного кармана он достал сигареты и спички, из другого ПМ. Закурил, несколько раз жадно затянулся и передернул затвор. Щурясь, последний раз всмотрелся в чистое, без единого облачка, голубое небо, поднес ствол к виску и, не колеблясь, нажал спусковой крючок…

Большая берцовая кость Гущина срослась удачно. Новый командир части на первом утреннем по-строении после больницы объявил ему благодарность и вручил именные часы. Парню присвоили сержантское звание и поставили на должность заместителя командира взвода. И среди военнослужащих срочной службы, и среди офицерского состава он теперь пользовался заслуженным уважением.

Двадцать первого августа в маленьком деревенском роддоме, даже не в роддоме, а в отделении с единственной палатой в шесть коек, у Леночки Смугловой родился мальчик весом три килограмма двести граммов, ростом пятьдесят три сантиметра. И по странному стечению обстоятельств рождение малыша совпало с выстрелами Губанова. Как будто на смену одному человеку, уже запятнавшему себя, пришел другой, чистый, непорочный и безгрешный. А уж каким он вырастет, одному богу известно.

В палате Смуглова была одна, не так уж и часто в Ильинке рождались и умирали люди. Когда медсестра принесла мальчика на кормление, девушка впервые взяла сына в руки, и сразу материнское сердце прониклось к нему теплом и лаской, нежностью и любовью. Малыш втянул в ротик сосок с такой ловкостью, словно уже проделывал это много раз.

— Ешь, мальчик мой, и поправляйся, — заговорила с ним молодая мама. Она коснулась его лобика губами, а приятный и сразу ставший родным запах новорожденного дурманил и сводил с ума. Хотелось крикнуть громко-громко, чтобы абсолютно все люди на земле узнали, что у нее теперь есть сын. — Я назову тебя Виталием. Виталий Витальевич. Звучит? Вот только отец никогда не узнает о твоем существовании. Ты не думай, он очень хороший, но взрослые люди живут вместе, только когда любят друг друга. А я свою любовь разделю между вами. Не сердись, тебе больше достанется, потому что мы всегда будем вместе и никогда не расстанемся. А папу твоего буду любить на расстоянии. Эх, не зря прозвали меня Незамужней, — посетовала она на судьбу.

Движения губ малыша замедлялись, становились более ленивыми, а когда глазки закрылись — и вовсе остановились. Если напрячь слух, то можно было услышать, что только тихое посапывание нарушает тишину в палате. Пожелаем и мы мальчику счастья, удачи, достатка, что немаловажно в наши дни, и большой, взаимной любви.

Вот и подошли мы к финалу. Не берусь судить за читателя, но мне расставаться с героями жалко. Поэтому не стану с ними прощаться, а скажу так:

— До встречи на страницах нового романа.

А. Шантарский. 30 октября 1997 года.