История раскрывает тайны: Рассказы
А. А. Преображенский








Художник Г. Ордынский Рассказы о сложном и увлекательном труде ученого, раскрывающего тайны истории 






А. Преображенский А.




История раскрывает тайны: Рассказы





ПОДУМАЕМ ВМЕСТЕ (Вместо предисловия)







Однажды в поезде московского метро до меня донеслись слова из разговора двух молодых людей. Собеседники о чем-то спорили. Один из них спросил: - Когда это было?

– Лет тридцать тому назад.

– Вспомнил, что было при царе Горохе…

Так много ли для жизни человека тридцать лет? Конечно, много. А для истории? Вопрос особый и не простой. Задумаемся над ним. Человечество существует не один миллион лет. Рядом с этой величиной тридцатилетие кажется мгновением. Выходит, и минувшее столетие от нас отстоит совсем недалеко. Да и тысячелетие тоже, если подходить к нему с историческими мерками. Такой масштаб как бы приближает к нам давно прошедшие века и делает более зримой их живую связь с днем нынешним. Пока вы читали эти строки, прошло какое-то время - оно стало достоянием истории. Так будет и с днем завтрашним. Все мы находимся в непрерывном потоке времени, который соединяет прошлое, настоящее и будущее. Вот почему был не прав тот юноша, который, видимо, считал, что прошедшее не имеет значения, оно неинтересно, несовременно…

Историю по праву называют памятью народа. И эта память должна быть ясной, не замутненной искажениями и предрассудками, то есть правдивой и достоверной. Об этом много пишут и говорят. Нельзя ни улучшать, ни ухудшать историю. Задача ученого, применяя слова поэта А. Т. Твардовского, писать, чтобы «ни убавить, ни прибавить. Так это было на земле*. Вряд ли кто с этим станет спорить. Лишь такой подход к истории обеспечивает ей действительную познавательную ценность. Не бывает на свете двух правд. То или другое историческое событие протекало лишь однажды и только так, как оно протекало в реальной жизни.

Но, провозгласив этот справедливый принцип, всегда ли мы отдаем себе отчет в том, какими путями достигнуть искомой правды истории, какие трудности поджидают нас на этом пути? Недостаточно одного искреннего желания. Даже широкие и разносторонние знания не могут гарантировать полного успеха в постижении истины. Мир прошлого многоцветен, противоречив, сложен. Как проникнуть в него, восстановить ход, последовательность, результаты деяний наших предков?

Перед лицом быстрого, даже стремительного развития техники, науки, средств общения людей (подчас за многие тысячи километров) нетрудно заразиться высокомерным, если не пренебрежительным отношением к людям прошлого. Они-де могли и знали меньше, чем мы, жили в святом неведении о таких сторонах мироздания, которые сейчас доступны младшим школьникам.

Поток информации захлестывает наших современников, он растет как снежный ком. Несравнимы темпы жизни ныне и двести - триста лет назад.

Как будто все верно? И тем не менее нам не следует «задирать нос» перед минувшими поколениями соотечественников. Они посильными средствами решали задачи своего времени и были не глупее нас с вами.

Свидетельство тому - бесценные памятники нашей истории и культуры, без которых мы не мыслим сегодняшней духовной жизни общества. Насколько бы она оскудела, если бы у нас не было «Слова о полку Игореве», храма Василия Блаженного, творений Пушкина, Гоголя, Толстого, Глинки, Чайковского и многих других деятелей отечественной культуры.

Вспоминается такой случай. Обратился ко мне однажды почтенный товарищ. Он решил написать историю своего родного села, расположенного на Урале. До этого никогда с историческими занятиями дела не имел, все для него было внове. Посоветовал я ему пойти в архив, назвал для начала несколько документов XVII века, мне известных, договорились мы и о перспективах его дальнейших разысканий. Прошло какое-то время, и этот товарищ пришел ко мне поделиться своими первыми результатами. Я даже не узнал его. С просветленным лицом, взволнованно он стал говорить, что ему после изучения документов той далекой поры открылся целый мир, о котором ранее трудно было даже подозревать. Особенно запомнились его слова: «Какие были умные люди!» И это сказано не об избранных мудрецах, авторах сочинений той эпохи, а о рядовых крестьянах, казаках… О них шла речь в житейски простых делах - в просьбах-заявлениях (они назывались челобитными), записях рассказов о происшествиях в селе и округе, допросах свидетелей при рассмотрении судебных тяжб и так далее.

В школе преподают отечественную и всеобщую историю. Именно потому, что история представляет собой единый, неразделимый процесс развития народа, для подлинного и глубокого познания прошлого необходимо стремиться к целостному, всестороннему, последовательному изучению истории. Это важно подчеркнуть для сведения каждого любителя отечественной старины. Определенный запас знаний есть у каждого из вас; вероятно, есть любимые и не очень любимые страницы прошлого, свои пристрастия, симпатии и антипатии, герои, которым хотелось бы подражать, и антигерои. Все это вполне понятно и естественно.

В истории родной страны и ее народа нет и быть не должно мало-значимых периодов, событий, факсов и змщ. Великое и малое, постоянное и преходящее - все заслуживает внимания историка, становится предметом изучения. Из таких «кирпичиков» строится наше знание прошлого - здание исторической науки.

Но никому из ученых не дано построить это здание до конца. Наука не стоит на месте, она развивается вместе с нами, ей приходится выдвигать новые и новые задачи, отвечать на запросы современников. Но нередко случается и так, что нужно искать ответы на, казалось бы, давно решенные вопросы, пересматривать устоявшиеся представления.

Кое-кому может показаться, что больших усилий для овладения наукой истории не требуется. Здесь-де ни формул, ни правил не нужно, нет и заковыристых задач…

На самом деле это далеко не так. Путь познания истории столь же увлекателен, сколь и труден.

В этой книге мы попытаемся вместе с вами заглянуть в лабораторию ученых-историков, поближе познакомиться с тем, как они добывают столь необходимые народу знания многовекового прошлого. Ведь за каждой строкой учебника незримо стоит упорная ра-бота мысли ученых многих поколений, столкновение мнений, споры, подчас острые и продолжительные. Некоторые из таких споров имеют вековую давность и поныне занимают умы историков. Были устойчивые, искренние заблуждения одних ученых, предвзятые, односторонние суждения других, сознательные фальсификации третьих.

Итак, в путь, любознательные юные друзья!









ИСТОРИЯ ВОКРУГ НАС







Один из героев французского писателя Мольера - невежественный господин Журден с удивлением узнал от учителя, что он всю жизнь говорил прозой, сам того не подозревая. Не обижая наших современников, зададимся вопросом: все ли представляют, что история, даже, казалось бы, самая древняя,- вокруг нас? Что исторический взгляд на окружающий нас мир просто необходим?

Взглянем на географическую карту нашей необъятной страны. Многие века понадобились нашим предкам, чтобы заселить, освоить, защитить ее от внешних врагов. И передать в наследство нам, ныне живущим. Разве можно оставаться равнодушным, если мысленно представить себе, сколько труда, пота и крови, радости и страданий выпало на долю минувших поколений?

Подумав так, мы соприкоснулись с историей.

Пройдем по улицам старинных городов наших. Золотые ворота в Киеве и Владимире, Московский кремль, сказочный Суздаль, величественные и строгие проспекты города на Неве, причудливая деревянная резьба домов Томска, мощные крепостные стены Смоленска и Дербента.

Это - история.

Ребенок впервые берет в руки карандаш и пытается нарисовать солнышко - этакий кружок с лучами-стрелами во все стороны. И это история, потому что он воспроизводит точь-в-точь то самое изображение, которое можно найти на различных вещах, коими пользовались его пращуры тысячу и более лет назад.

В мои школьные годы на уроках в младших классах мы рисовали незатейливый орнамент. Оказывается, он пришел к нам тоже из глубины веков. Подобные начертания были на глиняной посуде, их узнаем в узорах вышивок, в декоративном убранстве старых домов.

С каким радостным волнением и надеждами на будущее встречаем мы Новый год, поздравляем друг друга. А всегда ли помним, что этот обычай восходит к времени Петра I?

Наконец, язык русский, на котором говорим, который помогает народам нашей страны общаться между собой, обмениваться достижениями культуры, И он достался нам в наследство от предков. Тысячи и тысячи слов, которыми пользуемся мы сегодня, произносились сотни лет назад. Основной словарный фонд сохранился и доныне. А сколько метких изречений - свидетельств народной мудрости - заключено в пословицах и поговорках! Они и сейчас не стареют.

Вот и выходит, что история не только всегда с нами, не только вокруг нас, но и в нас самих.

История - всепроникающее начало.

ВИТЯЗЬ НА РАСПУТЬЕ






С таким названием у художника В, М. Васнецова есть картина по мотивам русской народной сказки. Куда бы ни пошел витязь - всюду ожидают его нелегкие испытания. Так и стремящегося изучать историю подстерегает множество сложных вопросов. Он должен быть готов на них ответить. Наука не терпит верхоглядства и легкомыслия. Надо быть вооруженным обширными знаниями, чтобы разгадывать тайны прошлой жизни, восстанавливать события минувшего.

Прежде чем попасть на страницы книг, исторический материал тщательно собирается и изучается. Чтобы собрать материал, надо прежде всего разыскать его.

Где и как искать? Для этого существуют разные способы. Они зависят и от эпохи, которой решил заняться исследователь, и от конкретной темы, избранной для изучения.

Одно дело - сравнительно недавние времена, когда в распоряжении ученого книги, журналы, газеты, документы архивов, свидетельства живых современников, фотографии и кадры кинохроники, электронная память вычислительных машин и компьютеров. И совсем иная картина, если мы хотим разработать какой-то вопрос из нашей древней или средневековой истории, когда еще и печатного станка не знали. Тут встает задача привлечения к исследованию рукописей, данных археологических раскопок, этнографии, фольклора, языка.

Все то, что дошло до нас и служит материалом для научного изучения, называется историческими источниками.

Как вы уже догадались, источники могут быть самыми разнообразными - письменными и вещественными.

Далекие эпохи нашей истории возможно познать лишь на основе археологических раскопок. Археология в буквальном смысле слова достает из-под земли вещественные памятники прошлой жизни человека.

Там, где имеются краеведческие музеи, каждый из вас может убедиться, сколь богаты коллекции разнообразных предметов прошлого в археологических отделах. Ученые-археологи могут рассказать о жизни человека по самым незначительным находкам. А если таких находок много, то картина получается более достоверной и развернутой. Еще основательней выводы ученых, когда есть возможность исследовать археологические и письменные источники, относящиеся к одному и тому же времени.

Невозможно переоценить археологические материалы для познания далекого прошлого. Раскопки ведутся в нашей стране от западных границ до Тихого океана, от заполярной тундры до субтропиков Закавказья и Средней Азии. Ежегодно в разные уголки СССР направляются археологические экспедиции. В них участвуют и школьники. Не всегда сезоны раскопок бывают счастливыми на открытия и находки. Но ученые упорно продолжают свою работу. Ведь они действуют не вслепую. Им известны места предыдущих поисков и добытые результаты. Согласно свидетельствам древних авторов античности, определяются пункты будущих разысканий, проводятся исследования исчезнувших, заброшенных поселений, городов. Хорошо знают археологи, где могли селиться наши далекие предки, какие места для этого выбирали. На помощь приходят и сохранившиеся до наших дней тысячи курганов - коллективных и индивидуальных погребений, в которых находят следы былой жизни - оружие, инвентарь, украшения и другие предметы.

Каждая такая находка приоткрывает завесу над тем, как жили люди за минувшие тысячелетия и века. Не только мир вещей воскрешается для нас археологами, но и духовная жизнь в ее разнообразных проявлениях. Заметим, что в России собирание старинных предметов началось очень давно. А Петр I издал указ, по которому надлежало собирать отысканные «в земле или воде… старые надписи… старое оружие, посуду и все, что зело старо и необыкновенно». Предписывалось также подобные находки изображать на чертежах «как что найдут».

Дореволюционные и советские ученые много потрудились, изучая с точки зрения археологии нашу страну. Обо всем этом можно было бы написать особую книжку. Нам же придется ограничиться лишь некоторыми примерами.

Долгое время в науке считалось, что восточные славяне - предки русских, украинцев и белорусов - находились на очень низкой ступени общественного и культурного развития. Как будто это находило свое подтверждение в свидетельствах летописцев, которые утверждали, что некоторые племена восточных славян жили «зверинским образом. Но этим оценкам решительно противоречат, их опровергают находки археологов прошлого и особенно нынешнего века.

Судите сами. Близ Смоленска раскопаны так называемые Гнездовские курганы IX-X веков. В самом большом из них, датируемом началом X века, обнаружено железное оружие (шлем, части щитов, копье, меч). Шлем имеет украшения, напоминающие узорчатую русскую резьбу по дереву. В тамошних курганах найдены также бронзовые весы с коромыслом, что указывает на их принадлежность торговцу. Один из найденных в Гнездове щитов окрашен в красный цвет. Тут напрашивается параллель с позднейшими «червлеными щитами» «Слова о полку Игореве». Среди находок оказался глиняный сосуд со славянской надписью «горухща», что значит - горчица. Немало удивлялись ученые тому, что жителям Гнездова были знакомы ножницы современного типа.

Раскопки кургана под Черниговом, названного Черной Могилой, свидетельствуют, что там был захоронен знатный человек, вероятно князь. Добытые из земли предметы были особого свойства. Это не только дорогие, но и редкие, в том числе обработанные искусными мастерами турьи рога - сосуды, предназначенные для питья, с военными изображениями. Обряд погребения тогда предусматривал сожжение покойников вместе с предметами вооружения и обихода. Вот поэтому не могли порою исследователи определить, что представляют из себя находки - слитки стекла, меди, серебра и золота. Находки железных изделий сельскохозяйственного назначения (серпов, топоров, долот и так далее) позволили ученым предположить, что вместе с князем были сожжены рабы, которым надлежало на том свете работать на своего господина.

Вокруг Киева, Смоленска и Новгорода археологи нашли множество монетных кладов, относящихся к X веку. Обилие восточных монет в этих кладах первоначально смутило ученых. Не есть ли это знак торгового облика русских городов раннего времени? Однако сомнения рассеялись, когда археологи все чаще стали добывать предметы местного ремесленного производства, включая инструменты, предназначенные для изготовления самых разных изделий.

О средневековой металлургии, кузнечном деле говорят обнаруженные в городах Руси наковальни, молоты, клещи, зубила, напильники. Притом встречаются приспособления для весьма специальной фигурной отливки и ковки металла.

Но может быть, самыми выразительными и убедительными свидетелями высокого искусства мастеров служат ювелирные изделия, украшения. Уже в X- XI веках была освоена перегородчатая эмаль. Что это такое?

На золотую поверхность посредством припаивания золотых ленточек наносился контур предполагаемого изображения - рисунка. Толщина таких ленточек, перегородок обычно не превышала ОД миллиметра. Затем полученные мельчайшие ячейки в контуре рисунка заполняли стеклянной массой разных расцветок. Понадобилось мастеру изобразить человеческое лицо - и оно появлялось на площади в четверть квадратного сантиметра, причем можно было различить все детали - глаза, брови, нос, рот, волосы…

Не менее впечатляет знакомство с изделиями, именуемыми сканью. На золото или серебро узор наносился проволокой из благородных металлов. Припаивались мельчайшие золотые или серебряные шарики -«зерна». На украшениях - колтах - число таких зерен порой доходило до 300 на 1 квадратный сантиметр.

Очень много дала археология для восстановления облика городов 13 и селений, древней архитектуры, способов строительства. Благодаря раскопкам доказано, например, что около Владимира был построен князем Андреем Юрьевичем Боголюбским замечательный дворец из белого камня. По работам археологов сегодня можно с полной уверенностью сказать, что Москва как город существовала задолго до первого упоминания в летописи под 1147 годом. Колыбелью нашей столицы был Кремлевский холм, на котором поселились первые москвичи. Раскопки в старинных русских городах, которые подверглись нашествию Батыевой орды, подтверждают печальные известия летописей о причиненных бедствиях. Вслед за слоями земли, заключающими свидетельства мирной жизни горожан, идет мертвый, обугленный пласт - это все, что осталось от некогда цветущих городов. Одним из таких была Рязань. Город возродился позже на другом месте.

А разве нам неинтересно, как выглядели наши предки? Благодаря методу, разработанному советским археологом и антропологом М. М. Герасимовым, эта задача стала посильной ученым. По останкам человека - прежде всего черепа - удалось восстановить, например, облик славянки племени вятичей. Тем же методом Герасимов сделал возможным познакомиться с князем Андреем Боголюбским. Стало понятным, почему этот князь прослыл надменным, всегда ходящим с гордо поднятой головой, как об этом сообщали летописцы. Оказывается, у Андрея Боголюбского срослись шейные позвонки так, что он волей-неволей всегда держал голову чрезмерно высоко. Теперь мы лучше представляем внешний вид Ивана Грозного, адмирала Ф. Ф. Ушакова и других исторических деятелей.

Изучение многочисленных гончарных предметов показало, между

прочим, общность способов изготовления орнамента практически на всех славянских землях от Адриатики до Кубани.

Вместе с тем археология предоставляет ученым богатый материал для выводов о международных связях и взаимовлияниях. Так, в Восточной Европе обнаружены многочисленные клады монет - арабские, византийские, западноевропейские. Это позволило сделать вывод о торговых связях и путях.

Не менее значительны для историков исследования ученых-этнографов. Наука этнография (в переводе с греческого - народоописание) имеет дело с устойчивыми явлениями повседневной жизни людей. Поэтому изучение вековых традиций входит в круг интересов этнографов. Это касается бытового уклада жизни, одежды, пищи, верований, обрядов и так далее. Мы с вами уже говорили, что история - в нас самих. В очень большой мере здесь имеются в виду именно этнографические данные.

Чрезвычайно интересной представляется задача восстановления давно минувших взглядов людей на окружающий мир, на природу, наконец, на место самого человека в мироздании. Мы сейчас, рассматривая, например, древний орнамент или вышивку, резьбу наличников окон старых деревянных домов, оцениваем увиденное с точки зрения красоты, эстетического восприятия этих предметов.

Каждый подобный предмет имел еще и свое символическое значение. Главным образом, люди стремились защитить себя от возможных несчастий, стихийных бедствий, «дурного глаза», происков недругов. Человеку на заре цивилизации казалось, что окружающий мир населен добрыми и злыми духами, на которых можно как-то воздействовать, задобрить, отпугнуть. Вот и появились разного рода изображения, рисунки, фигурки, амулеты, призванные оберегать человека.

Если рассмотреть украшения, которые носили славянские женщины, на них можно увидеть изображения «берегинь», напоминающие женоподобные существа вроде русалок. Одежда, головные уборы далеких времен также отвечали представлениям тогдашнего человека об окружающем мире, культе предков, поклонении творцу всего сущего - Солнцу. И сегодня можно встретить в облике наших современниц нечто пришедшее из глубины веков. Ожерелья, браслеты, вышивка на платьях - все это подсказывает нам, что связь времен хотя и изменилась, но не прервалась.

После принятия христианства на Руси к языческим обрядам, которые нередко сосуществовали с новой религией, добавились новые символы - изображения креста, Иисуса Христа, святых. В путь и воины, и торговцы брали с собой небольшие иконки, христианские знаки помещали на различных предметах и опять-таки на украшениях.

На фасадах старинных деревянных домов часто помещали «полотенца*- резные дощечки, задача которых, согласно вековым преданиям, охранять жилище. То же самое можно сказать об оформлении дымоходов печных труб. Если вы пройдете по довольно длинной набережной небольшого поволжского городка Плеса, то, уверен, обратите внимание, что каждый дом имеет свой, неповторяющийся металлический резной дымоход. Лет двадцать пять назад мне довелось побывать в городе Кургане. Прогуливаясь по одной из улиц, застроенных добротными домами из дерева, я убедился, что украшения на воротах (резной орнамент) также отличались своей непохожестью, индивидуальностью. Богатство фантазии, чувство прекрасного и в данном случае проистекали из давних традиций.

Вероятно, вы хорошо знаете, что ныне очень возрос интерес к народным песням, танцам, увеселениям.

Телевидение позволяет познакомиться с фольклорными ансамбля

ми, возрождающими глубокие народные корни культуры. Ученые

овладели сейчас искусством расшифровывать непривычные для нас

старинные ноты. К заинтересованным слушателям приходит и му

зыка наших предков - то возвышенная, то веселая, плясовая, то

грустно-лирическая.

Загадки, поверья, приметы - и они составляют предмет постоянного интереса этнографов. Исключительно важны как для исследователей, так и для нынешней практической деятельности данные народной медицины о способах лечения, травах, отварах.

И все это дает нам познать этнография. Она же изучает изменения в языке народа, определяет его сходства и различия по местностям, собирает и изучает фольклор.

Сколь бы ни разнились народы по историческим условиям своего развития, обычаям, языку, у них всегда много общего. И было, и есть. В отдаленные эпохи люди по-своему пытались представить мироздание и место в нем разумных существ. Независимо друг от друга народы, находящиеся в разных частях земного шара, создавали мифы, легенды, поразительно схожие между собой. Далеко не всегда это объяснялось влияниями, передачей знаний прямым или косвенным путем. Причиной тому была сама человеческая сущность, единая для всех. В южной Сибири, на территории современной Хакассии, ученые открыли захоронения рубежа каменного и бронзового веков. На обломке плиты запечатлено солнце с копьями. В мифологии древней Индии встречается бог-копьеносец. У многих народов древности обожествлялась Мать-природа или Мать-земля. У северных народов этот образ предстает в виде оленихи или лосихи с узнаваемыми чертами женщины. Оказывается, у индейцев Северной Америки и у сибирских народов общность поклонения одним и тем же зверям и птицам выразилась в сходстве священных изображений - скульптур, рисунков (солнце и ворон, медведь - родоначальник, волк, бобр и т. д.). Реальность и фантастика тесно переплетались в умах людей давней поры.

Вероятно, вы без труда установили, что между археологией и этнографией много общего. Да и в научной практике это наглядно подтверждается. Сочетание разных способов изучения нашего прошлого с использованием приемов различных наук - перспективное дело, надежная гарантия новых открытий.

Но главное внимание в этой книге будет обращено на собственно исторические письменные источники, хотя данные археологии и этнографии также будут вам встречаться на ее страницах.

Одним из самых ранних источников считают летописи, то есть записи событий по годам.

Никто пока не может с точностью сказать, когда на Руси зародились летописи. До нас дошел труд ученого монаха Киево-Печерского монастыря Нестора, датируемый примерно 1113 годом. Но не подлежит сомнению, что летописи существовали раньше.

Сочинение Нестора начиналось так: «Се повести временных лет, откуду есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее кня-жити и откуду Русская земля стала есть». Автор этого замечательного труда обладал широчайшей и разносторонней осведомленностью не только в истории своей страны, но и хорошо знал события тогдашней мировой истории.

Летописи составляли в монастырях, в княжеских канцеляриях, на боярских дворах. Позже появились своего рода «личные» летописи, авторами которых были люди разного общественного положения-дворяне, горожане, служители государственных учреждений.

Не удивительно, что начальная летопись-«Повесть временных лет», как ее именуют по первой фразе текста, доныне является предметом неослабного внимания ученых разных профилей. К тому же Нестор создавал свой труд далеко не только по памяти. Он имел под руками какие-то не дошедшие до нас документы и более ранние летописи. Некоторые из них могут быть выделены из повествования Нестора. Другие пока не поддаются определению. Ученые теряются в догадках, выдвигают предположения, гипотезы, спорят. Поиск продолжается.

Когда Киевская Русь распалась на самостоятельные княжества-государства, летописание продолжалось и там. Наряду со сведениями из общерусской истории такие летописи рассказывали о событиях в своей земле.

Нетрудно себе представить, что в условиях частых междоусобных войн, борьбы за власть, соперничества феодальных владык летописцам было непросто изобразить происходящее вокруг них правдиво и объективно. И это историки давно заметили. К одним и тем же фактам летописцы нередко подходили с разных сторон. Читающему эти повествования недолго и запутаться в противоречиях и недомолвках. (Несколько позже обратимся к наглядным примерам.)

Так что же, может быть, следует отказаться от использования этих источников, признать их недостоверными, отвергнуть основанные на них исторические построения? Примерно так и рассуждали отдельные историки прошлого веке, которых относят к «скептической» школе. Они вообще ранний период нашей истории объявляли «баснословным». Одним из аргументов было то, что в летописях встречается много преданий, легенд, проверить справедливость которых тогда не было возможности.

Но ученые в конечном счете не согласились со скептиками.

Были предложены и со временем усовершенствованы пути и способы анализа летописных текстов, помогающие разобраться в калейдоскопе их сведений. Высоким авторитетом в среде ученых пользуется имя академика А. А. Шахматова (1864-1920). Ему принадлежит заслуга в разработке способов изучения русских летописей.

Разумеется, никто не может дать гарантии, что найдено универсальное средство, освобождающее исследователя от ошибок. И все же дело изучения летописей не столь безнадежно. Метод их сопоставительного изучения, предложенный Шахматовым, дал свои положительные результаты. Самое главное в нем - умение видеть, распознать связь летописных текстов между собой во времени и пространстве.

В старину было принято включать тексты одних летописей в другие, часто без указания источника заимствования. Это считалось в порядке вещей и никого не удивляло. Некоторые летописные тексты похожи на расписных кукол-матрешек, расположенных одна внутри другой. Но обнаружить это трудно. Важно знать, какими исходными источниками располагали летописцы. Выявление и сопоставление этих корней может дать з руки исследователя ключ для оценки достоверности летописи, а также для понимания описываемых событий.

Методы работы А. А. Шахматова и его последователей доказали свою жизнеспособность. Ученый привлек для анализа практически все известные к началу XX века русские летописи и установил их взаимосвязи между собой. И что особенно замечательно - Шахматов научно предсказал существование таких летописных сводов, которые тогда еще не были известны. Он высказал мысль о том, что в Москве в конце XV века была составлена обобщающего характера летопись, названная им Московским летописным сводом. Через некоторое время историки, работая в архивах, действительно обнаружили этот предугаданный Шахматовым летописный памятник. Предпринимались удачные опыты восстановления содержания утраченных летописей. В труде начала XIX века историка Н. М. Карамзина неоднократно встречались выписки из Воскресенской летописи, сгоревшей в 1812 году. Используя метод Шахматова, летопись по этим отрывкам как бы вернули к жизни, реконструировали.

Чтобы использовать источники в историческом сочинении, необходимо их соотнести, сравнить с другими. Историк волей-неволей превращается в «следователя», задавая сопоставляемым источникам интересующие его вопросы. А если показания «свидетелей»-источни-ков расходятся? Ответы ученых, разумеется, могут получиться различными. И это касается не только летописей.

Историк С. Б. Веселовский рассказал об одном немецком ученом-криминалисте, который читал лекции будущим судебным служащим. Чтобы показать всю сложность сбора свидетельских показаний и их оценки, он проделывал со своими студентами такой забавный, но поучительный опыт.

Пригласив домой группу молодых людей (четыре - шесть человек), он с ними сговаривался разыграть на ближайшей лекции скандал. Разумеется, остальные студенты в заговор не посвящались.

Ученый начинал читать лекцию и наблюдал за аудиторией. Как и обычно, одни слушали внимательно и записывали, другие делали вид, что слушают, третьи потихоньку занимались своими делами. Вдруг раздается звон разбитого стекла. К студенту, стоящему у окна, подскакивает ближайший товарищ. Они о чем-то шепчутся. Затем разговаривают громче и громче. Один замахивается на другого. Вскакивают несколько студентов и бросаются разнимать поссорившихся. Профессор дает сигнал всем успокоиться и занять свои места. Затем он обращается к аудитории: «Возьмите теперь тетради, и каждый из вас пусть напишет, как он себе представляет происшедший скандал*. Затем тетради были собраны, профессор дома проанализировал записи и на следующем занятии рассказал об этом студентам. Насколько же разными оказались эти описания!

Как будто все были свидетелями. Но кто-то заметил одно, кто-то другое. Находившиеся ближе к скандалу давали более четкие показания (хотя и не всегда совпадавшие), сидевшие далеко мало что могли сообщить. Но ведь так бывает и с любыми историческими событиями. Даже современники о них рассказывают по-разному.

Итак, достоверность источников неодинакова. Только критический подход способен выявить крупицы истины.

Поскольку мы повели разговор о летописях, покажем это на их примере. Если бы летописцы следовали тому принципу, который был провозглашен А. С. Пушкиным устами Пимена из бессмертной народной драмы «Борис Годунов», как бы облегчилась работа историков! Вспомните, что говорил Пимен:

Добру и злу внимая равнодушно, Не ведая ни жалости, ни гнева…

Свои сказания Пимен называл правдивыми и надеялся, что они будут переписаны его последователями без изъятий и дополнений:

Когда-нибудь монах трудолюбивый Найдет мой труд, усердный, безымянный… И, пыль веков от хартий отряхнув. Правдивые сказанья перепишет…

Пожалуй, не найдешь такого идеального летописца среди тех, кто составлял эти исторические хроники. «Правдивые сказанья» сплошь и рядом подвергались переделкам, редактировались. Что-то из них изымалось, что-то добавлялось. Не были летописцы в стороне от перипетий жизни. Их пером водили такие же страсти, убеждения и предубеждения, которые были созвучны времени, политической обстановке, да и требованиям сильных мира сего. Все накладывало свой отпечаток на творения летописцев. Одни и те же факты истории отображались то кратко, то пространно, а иногда умалчивались.

Своими произведениями киевские летописцы как бы спорили с новгородскими, эти последние - с московскими, а московские - с тверскими.

Вот как обошлись московские составители летописи с текстами нижегородско-суздальских летописей, оказавшимися у них в руках.

Нижегородско-суздальские князья особенно остро соперничали с московскими в XIV веке. Иногда в этом соревновании они добивались успеха, на что и указывали местные летописцы. Так, в малолетство Дмитрия Донского, в 1360 году ярлык на великое княжение Владимирское получил нижегородский князь. Упомянув этот факт, московский писец осуждающе добавил, что нижегородский претендент занял владимирский стол «не по отчине и не по дедине (то есть не по наследству).

Московский князь, захватив Нижний Новгород в 1392 году, учинил там жестокую расправу с «доброхотами» местного правителя. В московском варианте летописи этот факт стыдливо опущен.

В 1365 году ордынский посол доставил грамоту (ярлык) нижегородскому князю Борису Константиновичу на великое княжение. Этот важный момент московским сводчиком обойден молчанием.

Неоднократно обходятся сообщения об участии нижегородских князей во встречах и союзах правителей Северо-Восточной Руси, о назначении наместника из Нижнего Новгорода в Новгород Великий.

Одним словом, московские сводчики летописи постарались как можно меньше положительного сказать о нижегородских князьях и их деятельности. Зато московские властители представлены в достаточно розовом свете.

Наконец, огромные трудности возникают и тогда, когда, казалось бы» ученый имеет перед глазами одну и ту же летопись в нескольких рукописных экземплярах (их называют списками). Нередко эти списки между собой изрядно расходятся, иногда речь идет об отдельных разночтениях.

В принципе ученые предпочитают иметь дело с летописями, которые как можно ближе стоят ко временам описываемых событий. Но сложность и в том, что большинство летописных текстов дошло до нас в позднейших списках.

Так и летопись Нестора нам известна по спискам XIV-XV веков. Это самые ранние списки. А более поздних и не счесть.

Но обратимся теперь к примерам наиболее серьезных расхождений в летописных трудах, рассказывающих об одних и тех же временах.









БЫЛИНЫ И ИСТОРИЯ







Только что вы прочитали о том, как легенда о «призвании» варягов была развенчана наукой.

Но есть в нашей истории примеры другого порядка: то, что веками почиталось за сказку, легенду, на поверку оборачивается исторической былью. И здесь ученые проявили творческий подход, увенчавшийся интереснейшими выводами.

Кто из вас не знает, что былины - один из ярких образцов народного творчества, по сей день привлекающий нас поэтичностью, патриотическим настроением. Долгое время считалось, что воспетые в былинах Микула Селянинович, Илья Муромец, Добрыня Никитич и другие - герои вымышленные, образы собирательные, порожденные народной фантазией. Начнем с того, что Муромцем Илья стал намного позже. А вначале он был родом из древнего города Моравска (между Киевом и Черниговом) и действовал в эпоху Киевской Руси. Лишь потом народная легенда связала его с городом Муромом, более известным и привычным людям последующих веков. В битвах со степняками на южных рубежах Киевского государства рождались рассказы-легенды о богатырях. Археологические раскопки свидетельствуют, что «заставы богатырские» в былинах - отнюдь не плод фантазии сочинителей. Цепь укрепленных пунктов, расположенных южнее Киева и сдерживавших натиск печенегов в X веке, действительно существовала. И пиры князя Владимира по случаю отражения вражеских вторжений, воспетые в былинах,- факт исторический, летописи не раз об этом сообщают.

Любопытно и другое. Образ богатыря Ильи Русского известен немецкому средневековому эпосу и некоторым скандинавским сказаниям - сагам.

Былинный образ Добрыни Никитича также имеет свой прототип в жизни. Храбрый воин Добрыня хорошо известен русским летописям. Ему пришлось многажды сражаться с врагами Руси. Вот и появились гиперболизированные рассказы былин о подвигах этого героя, в том числе о поединке Добрыни с трехглавым змеем. В образе этого чудища народная фантазия показала все злое, жестокое, стремящееся к порабощению и уничтожению родной страны.

Приведем еще и такой пример. В числе былин о киевских временах есть одна, посвященная Ставру Гординовичу - новгородскому боярину. Великий князь Владимир Мономах за что-то разгневался на Ставра и приказал его привезти в Киев и заточить в погреб. Исследователи надписей на стенах киевского Софийского собора обнаружили автограф некоего Ставра, по всем признакам относящийся к той поре. А рядом была процарапана надпись, удостоверяющая: «Писал Ставр Городятинич». Сопоставление с летописными текстами подтвердило предположение, что дело идет о былинном герое.

Известно и то, что в некоторых былинах о Ермаке Тимофеевиче, покорителе Сибири», говорится, что он младший брат Ильи Муромца, действовавшего во времена Киевской Руси, то есть за несколько веков до похода Ермака. Или другой пример. Героическая оборона Пскова от войск многоопытного полководца, польского короля Стефана Батория в народной памяти получила своеобразное преломление. Былинный рассказ называет Стефана Батория слугой татарского хана, заклятого врага Руси. Но в это время уже было свергнуто иноземное иго, а Баторий никогда не был слугой татарского хана… Легче всего было бы просто отвергнуть как несостоятельное такое истолкование исторических событий. Но нужно учитывать характер произведения, его жанр. Смещение исторических событий во времени здесь явление обычное, потому что смысл былинного эпоса в другом. На первый план выступает идейно-смысловая линия. А ее суть - борьба, многовековая борьба народа с внешними врагами, защита родной земли. Она приобретает, таким образом, «вневременное» состояние, сохраняя идейную преемственность. Былины вмещают богатейший исторический опыт, воспевают героику противоборства с иноземными завоевателями.

Таким образом, реальные факты и легенды уживаются в былинном эпосе. Но можно с достаточной долей уверенности сказать, что толчком к созданию легендарно-фантастических повествований нередко являются вполне достоверные, идущие от жизни события.









НАУКИ-ПОМОЩНИЦЫ







Настало время познакомить вас с той областью исторической науки, которая именуется вспомогательными (или специальными) историческими дисциплинами. Без них невозможно исследование не только далеких, но и близких нам времен.

Посудите сами. В ваших руках оказался старинный документ. Его нужно прочесть. Но не тут-то было. И вроде по-русски написано, а буквы какие-то странные… А специалист, знающий, как писали наши предки в прошлые века, прочтет текст без запинки, будто по книжке. Да еще скажет, когда документ написан, хотя дата в нем не названа. Пусть даже и указана, но ее распознать несведущему человеку не удастся - вместо цифр написаны буквы.

Мы привыкли к тому, что отсчет времени не составляет труда и доступен школьникам. Как только исследователь погружается в глубину веков, картина резко меняется. Не зная, как люди прошлого вели счет дням, месяцам и годам, в свидетельствах старых источников ничего не поймешь.

То же самое получается с мерами веса, объема, длины, земельных площадей. Не было три-четыре века назад ни килограммов и тонн, ни простых или кубических метров, литров и гектаров. Но пашни и луга измеряли, расстояния определяли, купцы взвешивали товар. Значит, ученый должен постигнуть систему мер прошлых эпох, иначе воссоздать жизнь предков ему не удастся.

В наше время тоже в ходу печати. Документ с печатью как бы особую силу имеет и веры ему больше. Отвлечемся сейчас от чисто бюрократической стороны дела. Печати известны много столетий. Как они появились, что могут сказать историку? Могут, и много, но скажут лишь специалисту в этой области.

Миллионы и миллионы людей прошли по нашей земле от первых детских шагов до смертного часа. И каждый из них не был безымянным. Разве может историк от этого отвлечься в своих изысканиях? В конечном счете история - это прошедшая жизнь людей. Здесь нельзя обойтись только общими понятиями «народных масс», «классов» и так далее. Чем конкретнее наши знания об отдельной личности той или иной эпохи, тем богаче, вернее будут исторические представления. Следовательно, имена, фамилии, родственные связи людей - тоже необходимое звено в познании прошлого.

Чтобы во всем этом разобраться со знанием дела, существует ряд вспомогательных исторических дисциплин. О них и будет сейчас наш разговор.

Хотя мы попытаемся кратко поведать о каждой дисциплине отдельно, следует учесть, что они взаимосвязаны. У исследователя весь этот «инструментарий» должен быть под рукой в полном объеме.









«НЕ ДУМАЙ О СЕКУНДАХ СВЫСОКА»







История - это движение общества во времени. Изучать историю, не изучая ее во времени, нельзя. Этим занимается вспомогательная историческая дисциплина - хронология. На закате второго тысячелетия непросто представить, что наши предки совсем иначе определяли, какой у них сегодня идет год.

Читаем в летописи:*В лето 6621. Быеть знаменье в солнци в 1 час дня; бысть видити всем людем: остася солнца мало… месяца марта в 19 день, а луны в 29*.

Конечно, вы догадались, что здесь рассказано о солнечном затмении. Ученые-астрономы подтверждают: действительно, это редкое явление имело место в тот год и в тот день.

Но что за «лето 6621»? Согласно летописи, речь идет о временах великого князя киевского Владимира Мономаха, то есть о начале XII века. Чтобы понять, чему соответствует названный летописью год, нужно знать, что хронология той поры имела свои особенности.

Вплоть до реформы календаря в нашей стране при Петре I в 1700 году отсчет лет осуществлялся от мифической даты -«сотворения мира». Как утверждали христианские вероучители, акт «сотворения мира» богом состоялся за 5508 лет до «Рождества Христова». Новая эра начиналась с этого самого «Рождества». Если из 6621 года вычесть 5508 лет, получим 1113. Это и будет годом описанного затмения солнца. А последним годом старого летосчисления «от сотворения мира» в момент петровской реформы был, таким образом, 7208 год.

Правда, необходимо внести некоторые поправки в наши исчисления. Дело в том, что до петровской реформы календаря началом года считалось не 1 января, а 1 сентября. Из-за такого несовпадения в четыре месяца приходится при переводе дат с прежнего календарного стиля на новый это учитывать.

Вот почему, зная, скажем, год и месяц какого-либо события по счету «от сотворения мира», мы должны отнимать цифру 5508 не во всех случаях. Если документы говорят о январе - августе, это подходит. Когда же встречаются сентябрь - декабрь, необходимо вычитать уже 5509, учитывая те самые «переходные» месяцы.

Ученые знают, что полные даты с указанием года, месяца и числа попадаются в источниках далеко не всегда. Сплошь и рядом встречаются глухие указания «в лето такое-то». Условились, что в подобных случаях целесообразно давать при переводе двойную дату. Например, «лето 7179» будет означать 1670-1671 годы. Конечно, исследователи пытаются привлечь для уточнения дат всевозможные косвенные указания (сведения о времени года, виде осадков, способе передвижения и так далее). В некоторых случаях в уточнении дат могут помочь данные астрономии. Ученые составили таблицы всех солнечных затмений прошлого. И это помогло историкам определить время похода князя Игоря Святославича на половцев, описанное в «Слове о полку Игоревен. Поход Игоря отразился и в летописях. Однако летописцы привели разные годы - 6693-й и 6694-й, а число и месяц - 1 мая - указано во всех летописях. Согласно астрономическим данным, затмение произошло 1 мая 1185 года. Таким образом, исследователи убедились в том, что поход состоялся именно в.1185 году.

Случалось в науке и такое, что точной дате событий русской истории содействуют памятники письменности других народов. Так было, например, с печально знаменитой битвой на Калке, когда русские князья потерпели жестокое поражение от монголо-татарского войска. Летописи указывали противоречивые даты битвы - от 6731-го до 6734 года, да и месяцы и дни назывались разные (30 и 31 мая, 16 июня).

В «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина приведено не дошедшее до нас известие, что битва произошла в пятницу. Это значило, что есть два варианта решения загадки: пятницей были дни 31 мая 1223 года и 16 июня 1224 года. Какую же дату предпочесть?

Изучая арабские источники той эпохи, ученые обнаружили упоминание о битве на Калке под 620 годом мусульманского календаря (хиджры). При переводе на наше летосчисление получался промежуток времени от 4 февраля 1223 года до 23 января 1224 года. Отсюда следует, что верной нужно признать дату 16 июня 1223 года, так как 30 или 31 мая 1224 года приходились бы на следующий год хиджры.

Но и сказанного недостаточно для уяснения старинной хронологии.

Долгое время на Руси существовал мартовский год», когда началом нового года было 1 марта. Следуя только что описанным путем, определим способ перевода дат и для этого стиля (для марта - декабря вычитается 5508, для января - февраля - 5507).

Беда в том, что источники нередко пользуются одновременно и сентябрьским и мартовским календарем. Нетрудно представить, какие сложности порождают эти ситуации для исследователя, как много споров у историков о датах.

По сию пору не обнаружено какого-либо закона о переходе с мартовского на сентябрьский стиль. Впрочем, для XVI-XVII веков можно почти безошибочно считать исключительное преобладание «сентябрьского года». Гораздо сложнее обстоят дела с более далекими веками. Вероятнее всего, примерно до XIV века применялся нашими предками «мартовский год».

В старину религиозное мировоззрение пронизывало средневековые сочинения, в том числе летописи и другие документы. В них изобилуют сведения о таких датах, которые считались знаменательными в церковной жизни, связанные с Иисусом Христом и Богоматерью, церковные праздники и так далее. Из школьного курса истории вы знаете о Юрьеве дне (26 ноября), сыгравшем роковую роль в судьбах российского крестьянства эпохи феодализма.

1 сентября, начало года, считалось днем «Семена-летопроводца» (или «летоначатца»). (Вспомните, что слово «лето» обозначало как год, так и время года.) В поговорках «Петр и Павел - час убавил, «Илья Пророк и два уволок»-свидетельства о церковных праздниках, совпадавших с убыванием дня после самой большой его продолжительности в июне.

Среди других наиболее почитаемых праздников, на которые сеылались документы, ведя отсчет времени (по старому стилю), были: Рождество Христово (25 декабря), Крещение (6 января), Благовещение (25 марта), Успение (15 августа), Покров день (I октября), Фи-липлово заговенье, то есть пост (14 ноября). Кстати, Куликовская битва произошла в праздник Рождества Богородицы (8 сентября). Открытие Московского университета совпало с праздником святой Татьяны (14 января 1755 г.). С тех пор Татьянин день стал как бы студенческим праздником в России, так как с. этого дня начинаются каникулы в высших учебных заведениях.

Пока мы ведем речь о праздниках, приуроченных к определенному дню. Но одно из самых знаменательных событий в церковном календаре - Пасха, или Христово воскресение. В источниках часто говорится о событиях с отсчетом их от дня Пасхи. Тут приходится сказать, что Пасха - праздник особый, каждый год он отмечается в разные дни и даже месяцы. Для вычисления Пасхи существуют сложные формулы, не станем их здесь приводить- Этот праздник отмечается в первое воскресенье после весеннего полнолуния. Самая ранняя Пасха приходится на 21 марта и самая поздняя - на 18 апреля (по старому стилю).

Историку необходимо знать о соотношении юлианского и григорианского календарей, «старого» и «нового» стилей.

Название юлианского календаря происходит от римского полководца и государственного деятеля Юлия Цезаря. А григорианский связан с именем римского папы Григория XIII, при котором в конце XVI века была осуществлена реформа юлианского календаря.

В основе того и другого календарей лежит единый принцип - измерение времени года соответственно продолжительности полного оборота Земли вокруг Солнца. Этот «солнечный год составляет 365,25 суток. Для удобства пользования «четвертушку» суток не учитывали, принимая год равным 365 суткам.

Но раз в четыре года накапливались как бы лишние, неучтенные сутки. Для устранения такой неточности юлианский календарь предусматривал високосный год в 366 суток, когда к февралю добавлялись одни сутки. Продолжительность этого месяца раз в четыре года была не 28, а 29 дней. Как будто бы все встает на свои места.

Однако, принимая среднюю продолжительность года за 365,25 суток, допускается хотя и очень небольшое, но отклонение от астрономически более точной величины «солнечного года», равной 365,2422 суток. На коротком отрезке истории эта разница мало что значит. Но за века происходит ощутимое расхождение. «Лишние» сутки набегают за 128 лет.

Юлианский календарь был признан христианской церковью в IV веке. К исходу XVI столетия набралось уже 10 суток разницы.

Чтобы исправить положение, и была проведена реформа при папе Григории XIII. День 5 октября 1582 года, согласно декрету папы, стали считать 15 октября. Одновременно сократили число високосных годов (на каждые 400 лет их стало на три меньше).

Григорианский календарь был более совершенным, но и он не привел в соответствие календарные дела с точными астрономическими расчетами. Тем не менее теперь лишние» сутки получаются раз в 3500 лет.

В России до Петра I продолжал действовать счет времени «от сотворения мира», хотя в документах иногда встречались и даты новой эры («от Рождества Христова»). Указ Петра повелел отказаться от прежнего летосчисления, и е 1 января 1700 года вступил в силу юлианский календарь.

Лишь в феврале 1918 года в кашей стране ввели по декрету советского правительства григорианский новый стиль». К этому моменту разница между старым юлианским и новым григорианским стилями доставила 13 суток.

Но мы допустили бы оплошность, если бы стали автоматически применять эту 13-дневную разницу к прошедшим векам. Не будем приводить довольно сложных расчетов. Отметим, что для дат XVII века при переводе на новый стиль нужно отнимать 10 дней, в XVIII веке - L1, а в XIX веке - 12 дней.

До сих пор мы говорили 6 столе тиях, годах, месяцах и днях. А как наши предки делили сутки? Это также важно звать историку.

Определяющими здесь были восход и заход солнца. Причем понятия суток не существовало - говорили и писали «день», имея в виду собственно дневное время и ночь. Сутки начинались в старину не в полночь, как теперь, а во время вставания людей ото сна, что совпадало с утренним богослужением («заутреней»).

Первый час дня обозначал, что люди приступают к своим делам. Полдень наступал в 6-7 часов и так далее.

Зависимость от светового дня проявлялась и в том, что отсчет часов был неодинаков для разных сезонов. Весной и летом день начинался раньше, осенью и зимой - позднее. Так, в мае - июне первый час дня приходился на 15.30 нашего счета, а в ноябре - декабре примерно соответствовал нынешним 7.30-8 часам.

Отсчет часов и минут был известен нашим предкам давно. Еще в начале XV века в Москве установили «часомер»-башенные часы с боем (куранты). Ежечасно звучал удар молота в колокол, возвещавший дневное и ночное время. Секунды назывались «часцами».

Наш краткий рассказ о хронологии целесообразно завершить еще одним важным пояснением.

В русских документах до XVIII века почти не встречаются арабские или римские цифры, которыми пользуются сегодня.

Своеобразно было изображение дробей. Их писали словами. Например, полрубля, треть ведра, четь (четверть) того-то. А вот 1/6 уже писалось как полтрети, 1/8-полчети, 1/32-полполполчети. Напоминанием того счета служит сегодняшнее слово «полтора». Когда-то это было*полвтора», так как половину писали и произносили до целых. Подобным образом 4,5 выглядело как полпята и так далее.

Время не щадило старые документы, подчас оказывались утраченными вместе с частями текста и цифровые показатели. Не так уж редко ошибались сами писцы, особенно при копировании неразборчиво написанных чисел.

Похожесть начертания некоторых буквенных цифр-знаков также приводила к искажениям и неточностям. Не всегда можно было отличить «н» (50) от «п» (80) или «и» (8).

Помимо этого, ученые заметили, что тексты летописей и других источников грешили прямыми ошибками в датах. Сознавая это, средневековые авторы или переписчики, заканчивая свой труд, обращались к будущим читателям с извинениями за возможные огрехи. («Если недописал или переписал, то не сетуй и прости».) Это было, по крайней мере, честно.









ПОПРИЩА, ПУДЫ И РУБЛИ







Допустим, пуд более или менее знаком вам (хотя им уже не пользуются), а рубль тем более. Пришли эти меры к нам очень давно. Что же касается поприща, то первоначальный смысл этого понятия - меры длины - прочно утрачен. Мерами занимается вспомогательная наука метрология. Трудно переоценить ее значение для изучения истории. В документах часто встречаются понятия, отражающие меры длины, поверхности, веса, а также денежный счет и многое другое.

Определение расстояний всегда интересовало людей. Как же это делалось, скажем, в Киевской Руси, какие меры длины тогда были в ходу? Скупы ня сей счет данные источников.

Оказывается, расстояния можно определять… в днях. Пройденный путь от одного пункта до другого оценивался по числу дней, необходимых всаднику или пешеходу, чтобы преодолеть это расстояние.

Несмотря на приблизительность подобного подхода (кони, всадники, рельеф местности - все неодинаково), такое определение расстояния существовало не одно столетие. Уже были в ходу версты и сажени, а нет-нет да и мелькнет в источнике XVII века упоминание о том, что до такого-то моста столько-то дней верховой езды или плавания на судах («судового хода»).

От киевской поры сохранились сведения и об упомянутых поприщах, под которыми ученые склонны разуметь позднейшие версты.

Известны и своего рода «спортивные» (с нашей точки зрения) способы измерения расстояний. Так, в описании одного далекого путешествия не раз говорилось о «вержении камня». Это- близкое расстояние, когда до цели взрослый мужчина может добросить камень. Подсчитали, что имеется в виду расстояние примерно 42 метра.

Измеряли расстояние также «перестрелами»-куда долетит стрела, пущенная сильной и умелой рукой.

Одним из ранних свидетельств измерений расстояний является надпись, выбитая на камне, найденном там, где было Тмутараканское княжество - на восточном берегу Керченского пролива. В 1068 году, как повествует надпись, князь приказал по льду измерить ширину Керченского пролива. Она составила 14 тысяч сажен. Исследователи долго спорили, как вычислить в переводе на современные меры длину тогдашней сажени. Наиболее вероятным сейчас считается, что она составляла 152 сантиметра.

Кроме такой сажени, в обиходе была «косая сажень». По сию пору о плечистых людях говорят «косая сажень в плечах». Конечно, это преувеличение, так как она имела 216 сантиметров. А почему «косая»? Потому что подразумевалось расстояние от пальцев ноги до конца пальцев вытянутой руки по диагонали.

Более дробные единицы длины представлены локтями и пядями. Те и другие не отличались четкими размерами. Средневековые источники говорят, что и пяди были разными, в зависимости от того, расстояние между какими пальцами руки принималось в расчет. Вспомним пословицу-«семь пядей БО лбу»…

В Российском централизованном государстве все более определялась система мер длины: верста - сажень - аршин - четверть - вершок. По метрической шкале это соответствовало: 2160 метрам - 216 сантиметрам - 72 сантиметрам - 18 сантиметрам - 4,5 сантиметрам. Кроме того, употреблялись разные типы верст - путевая (500 сажен) и межевая (ЮОО сажен). Последняя использовалась также для измерения расстояний между пунктами.

В XVIII- начале XIX века специальные правительственные комиссии занялись упорядочением мер и весов. В результате постепенно изживается межевая верста, остается путевая. На больших дорогах стали ставить столбы - указатели расстояний в верстах. В Москве у заставы Ильича сохранилась такая «полосатая верста». Можно видеть верстовые столбы и близ Бородина.

Длину сажени определили в 213 сантиметрах (7 английских футов или 28 дюймов). Сохранились более мелкие деления на четверти и вершки. К 1833 году относится изготовление эталонов метрических мер длины в России.

Россия, будучи страной по преимуществу сельскохозяйственной, земледельческой, имела свою систему измерения площадей. Вотчины и поместья феодалов, наделы крестьян, межевые работы - все требовало постоянного внимания к определению размеров земельных угодий.

Издавна известны земельные споры между крестьянами и феодалами. При судебных разбирательствах таких дел редко крестьянам 38 удавалось отстоять свои права. «А во се мои послухи (свидетели)»,- говорили на суде. Или: «А во се моя грамота на землю». Со временем выражение «А во се» превратилось в «авось». Разуверившись в княжеском и царском суде, крестьяне стали это слово употреблять в насмешливо-неуверенном смысле, противоположном первоначальному. В таком понимании слово «авось» дожило до наших дней…

Но вернемся к земельным мерам.

Если в Киевской "Руси мы имеем дело с очень скудными данными источников (в «Русской Правде» упоминаются как единицы измерения поверхности «села» и «плуги* неопределенной величины), то в последующие века картина меняется.

Переписи населения с указанием размеров земельных владений в целях налогообложения стали регулярными в России XVI-XVII века. Распространение трехпольного севооборота отразилось на учете.земельных площадей, прежде всего пэтпни. Если о пахотном иоле сказано, что оно занимает 10 четвертей, то тут же добавляли «а в дву потому ж» (это два раза по 10), то есть общая площадь составляла 30 четвертей.

Наряду с более определенными мерами вроде четверти или десятины попадаются в документах «переезды», «полосы, «гоны» и другие наименования, куда меяе^ ясные. Четвертью называлась обычно такая площадь земли, на которой высевалось зерно, вмещающееся в тару, также называвшую четвертью.

Сенокосные угодья измеряли не только десятинами, но и копнами. Позднейшая десятина примерно соответствовала нашему гектару, лишь немного его превосходя.

Опять-таки нередко историк оказывается в затруднении: о какой десятине говорят документы? Одни десятины насчитывали 2400 кв. сажен, другие - 3200 кв. сажен. Проведенное с середины XVIII века «генеральное» (то есть всеобщее) межевание земель в России потребовало более четкого определения мер поверхности. Десятину и квадратную сажень взяли за основу исчисления земельных угодий. Б десятине было указано считать 2400 кв. сажен, 10 копен сена приравнивались к площади н одну десятину.

Весьма разнообразными были весовые единицы прошлых веков.

Киевская Русъ вдхаля свои меры веса Уже р т^ вреда известен пуд, под которым разумелся не только определенный вес, но и прибор для взвешивания. Достоверно неизвестен вес тогдашнего пуда. И соотношение мер веса остается доныне сл?бо выясненный. Едини цей помельче считалась гривна или гривенка. В более позднее время пуд равнялся 40 большим гривенкам (фунтам) или 80 мяльтм. Досяти-пудовый вес назывался бервоввдш.

Существенных пор^м^н весовая система v» времена феодальной раздробленности не прптгрпела. Местные особенности давали себя знать даже в XVII столетии* несмотря на попытки упорядочения весовых и других метрических единиц. Так, в пределах обширной Вятской земли встречалось измерение веса в куницах. Существовал на севере вес со смешным начпанирм пу? Яа Уралом одноименные меры веса были примерно вдво» меньше, чем в Европейской России.

Наиболее распространенный на рынке товар - хлеб отмеривался по-разному. Наряду с казенной (государственной) мерой (четвертью и ее половиной - осьминой) существовала торговая мера большего объема.

Царские власти проводили своеобразную «экономию», когда принимали хлео в государственные амбары четвертями, насыпанными «с верхами*, а выдавали жалованье куда более скупо - «под гребло», то есть вровень с краями соответствующей емкости. Разница порой составляла до 30 процентов в пользу казны.

С середины XVIII века все более внедряется измерение веса в пудах и фунтах. Более мелкой единицей был золотник (около 5 граммов). Была поговорка: «Мал золотник, да дорог».

Когда в военном деле артиллерия заняла подобающее место, пудами и фунтами определялся вес ядер. Это отразилось на именованиях пушек: трехфунтовая, пудовая и так далее. Значительно позже вошел в обиход калибр орудий, измеряемый дюймами и миллиметрами.

Метрология занимается также и денежными знаками, денежным счетом. Старинные монеты - важный источник познания прошлого.

Взглянув на средневековые монеты, добытые археологами, вы поразились бы тому, как они выглядели неказисто: неровные, обрубленные края, трудноразличимые изображения и надписи. Определить время и место изготовления таких денег далеко не просто.

Поговорка гласит: «Деньги счет любят». Если обратиться к давним эпохам, то и денежный счет на Руси нам показался бы странным. Действительно, сейчас мы считаем реальные монеты достоинством в 1, 2, 3, 5 и так далее копеек. А три века назад было иначе. Считать-то рубли и копейки считали, а монет некоторых не существовало в природе. Не было ни двушек, ни пятаков, а до начала XVIII века и рублей - монет. Царствовала копейка. Но скажем обо всем по порядку.

На первых порах в Киевской Руси наряду с монетой собственной чеканки были деньги восточного производства, а также Византии и соседних европейских стран. Само слово «деньги» пришло к нам с Востока. Названия старинных монет непривычны для нашего слуха: куны, резаны, ногаты, белки. Названия этих денежных единиц указывают, что на правах денег ходили меха и другие товары. Но уже тогда появляется рубль (отрубленный слиток серебра), с ним сосед ствуют слитки серебра меньших размеров - гривны. В гривне считалось 20 ногат, что равнялось 25 кунам и 50 резанам. Обобщенно деньги нередко называли «серебром».

Чтобы конкретнее представить себе, что в жизни значили эти резаны и ногаты, приведем такие примеры. Б «Слове о полку Игореве» киевский князь Святослав мысленно обращается к правителю Росто-во-Суздальской земли Всеволоду Большое Гнездо. Если бы Всеволод участвовал в походе на половцев, то победа сулила ему множество пленников. Малолетнего пленника можно было бы продать за ногату, а взрослого - за резан, то есть в 2,5 раза дороже. Один мастер получил за изготовление мраморной доски 3 гривны серебра (или 150 ногат). Столько тогда стоили три головы животных: кобыла, вол и корова.

После нашествия орд Батыя на Русь замерла чеканка собственной монеты. Она возобновилась в следующем столетии. Исключение составил Новгород, который избежал разгрома. Там продолжала действовать своя денежная система. Но долгое время для историков оставался камнем преткновения вопрос о переменах в денежном счете Новгорода, пока он был самостоятельным. Догадывались ученые, что произошли изменения, но когда и как - оставалось загадкой.

Когда же стали поступать в оборот науки новгородские берестяные грамоты (о них окажем в своем месте), пришла и разгадка. Денежных расчетов там было предостаточно. Какое-то время новгородцы пользовались денежным счетом а двух вариантах: меньшие денежные единицы относились к более крупным как 10:1 и 7:1.

Во время объединения Руси меняется и денежная система. Исчезают куны и резаны, их заменяют рубль, полтина (полрубля), гривна, алтын, деньга- Чеканили только мелкую монету - деньгу, а рубли, гривны и алтыны употребляли как счетные единицы. В рубле считалось 200 денег, в гривне - 20 денег, в алтыне - 6 денег.

Появилась в XVI веке копейка, названная так шэ изображению на ней всадника с копьем. В копейке было 2 деньги.

На протяжении XVI -XVII веков выпускались монеты все более облегченного веса: серебряная копейки стала легче за это время более чем в 5,5 раз. Казне это приносили большие доходы.

При Петре I провели денежную реформу. Впервые отечественная монета обрела вид правильного круга. Были выпущены деньги разного достоинства - от рубля до копейки (включая гривенники, пятаки и алтыны). Мелкую разменную монету чеканили из меди. Это были «денежки*, «полушки». Вошла в «строй* и довольно тяжелая (8 граммов) медная копейка, вытеснившая позже серебряную.

Денежная система при Петре стала основываться на десятичном счете.

Металлическая монета создавала немало неудобств, особенно при расчетах и перевозках. Доставить такие тяжести за сотни и тысячи верст было хлопотно.

Бумажные деньги появились в России с середины XVIII века. Они носили наименование ассигнаций. Но расчеты по-прежнему проводили, ориентируясь на серебряную монету, которая продолжала обращаться в стране.

В начале XIX века на Аляске, которая тогда была владением России, в обращении ходили свои деньги, выпускавшиеся хозяйничавшей там торгово-промышленной Российско-Американской компанией. Эти деньги как бы возродили древние времена - они представляли собой кусочки колеи с соответствующими надписями*столько-то рублей».

Находки денег прошлых веков многое могут раскрыть ученым. По кладам монет определяют торговые пути, связи отдельных частей страны между собой, с заграницей и многое другое, включая политическую историю. Ведь выпуск денег всегда был показателем власти и степени независимости государства.

Изучением монет занимается нумизматика - одна из вспомогательных исторических дисциплин.

История знает немало случаев, когда в обращении находились фальшивые монеты. Отличить их от настоящих не всегда просто.









«С ГЕРБОМ, ГДЕ ВПИСАН ЗНАТНЫЙ РОД»







Да, и гербоведение (геральдика) находится в арсенале историка. Будучи принадлежностью государства, города или области, знатного рода, герб многое может поведать, если заставить его «заговорить».

Гербы развивались в тесной связи с другим символическим изображением - печатями. Нередко герб и печать повторяли друг друга или содержали сходные элементы. Поэтому геральдику изучают одновременно со сфрагистикой - наукой о печатях.

Гербы и печати - это отличительные знаки. Прежде чем герб и печать стали тем, как мы их сегодня представляем, прошло много времени. Ученые считают, что родоначальниками гербов и печатей были знаки собственности, метки на предметах, свидетельствующие об их принадлежности тому или иному лицу.

Средневековые ремесленники ставили свои клейма на металлических, гончарных и иных изделиях, крестьяне делали зарубки («рубежи») на деревьях, отмечая границы земельных участков. Владельцы скота подчас выжигали на шкурах животных «тавро», «пятно». Кстати, отсюда пошло слово «запятнать».

Княжеские знаки можно встретить на монетах, оружии, поясах дружинников и на воинских знаменах.

Купец, отправляя свой товар за границу, подвешивал в нему свинцовую пломбу, нередко со знаком князя, которому подчинялся.

Жалованные грамоты на вотчины, звания и привилегии правители удостоверяли подвешиванием свинцовых (реже золотых и серебряных) или восковых печатей с соответствующими изображениями.

Прикладные печати стали применяться с конца XIV века. Церковнослужители пользовались печатями, па которых обычно изображалась Богоматерь с младенцем на лицевой стороне и благословляющая рука на оборотной.

Разновидностью печатей являлись личные перстни - печати, весьма распространенные на протяжении нескольких веков.

У князя Д. М. Пожарского на перстне-печати изображены два льва, стоящие друг против друга на задних лапах и вступившие в схватку. Гордился своей родовой печатью А. С. Пушкин. На ней изображена рука с поднятым мечом, что символизировало верную службу его предков России.

Несмотря на малую сохранность дошедших до нас старинных печатей, исследователи считают, что они были исключительно разнообразны в свое время. Изучать их бывает чрезвычайно сложно.

Многие печати не датированы, являются «глухими», иные столь загадочны, что порождают противоречивые толкования при попытках расшифровать рисунки и надписи.

При всем этом наблюдается некая закономерность в развитии печатей, скажем, времен становления Российского централизованного государства. Символы борьбы с внешними врагами - изображения вооруженного всадника - перешли от Александра Невского на печати московских князей. И в дальнейшем закрепились в государственных знаках Руси - в печати и гербе. Правда, какое-то время на московских печатях можно было видеть вполне мирного всадника с соколом. Но после Куликовской битвы все более утверждалось изображение в виде воина, восседающего на коне и поражающего копьем змея-дракона.

После захвата Константинополя турками в середине XV века московские великие князья приняли византийскую гербовую эмблему - двуглавого орла. Иван III женился на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог, что явно повлияло на государственную эмблематику России.

С тех пор официально признанным изображением на гербе и печати Руси стало сочетание двуглавого орла и всадника-копьеносца.

В борьбе за первенство на Руси, за право ее объединения под своей властью московские князья столкнулись с тверскими. И это своеобразно отразилось на печатях последних великих князей тверских: на них виден всадник, вооруженный мечом, под ногами коня извивается змей. Но Твери не суждено было превратиться в столицу Российского государства, а «заявка» на это была…

Появление гербов связывают с необходимостью различать рыцарей разных орденов в эпоху крестовых походов. На щитах, плащах, доспехах помещали символические изображения. Иначе закованные с ног до головы в железо воины не могли распознать, где свои, а где чужие.

Составление гербов подчинялось некоторым общим правилам. Определились различные типы гербов - французские, испанские, итальянские и другие. На Руси использовались в основном гербы французского типа - щит четырехугольной формы с заострением в нижней части.

Для изображений на гербах употреблялись золото и серебро. Если гербы воспроизводились на бумаге, употреблялись условные обозначения (золото - черные точки, серебро - белое поле без штриховки). В ходу была при изготовлении гербов разноцветная эмаль, что также передавалось в упрощенном виде посредством красок и особой штриховки.

На поле герба наносились всевозможные рисунки. Это были животные (реальные и фантастические), небесные светила, рукотворные предметы (лук, стрелы, меч), растения и, конечно, люди.

Над щитом помещалась лента с девизом, выражающим в кратком изречении правила жизни и деятельности владельца герба.

На печатях-гербах отдельных княжеств и земель изображения сложились во времена феодальной раздробленности. Затем они вошли составной частью в общегосударственные знаки.

Изменения изображений на гербах и печатях нередко отражали большие политические перемены. Так, владимиро-суздальские князья сначала имели общий для всех русских князей знак герба - трезубец. Но уже в конце XII века появляется в их гербе лев - символ силы и власти.

В 1672 году искусные художники роскошно оформили книгу «Ти-тулярник». Здесь сведены воедино зарисовки гербов-печатей России того времени. Наряду с общегосударственным гербом тут приведены знаки городов и земель, отражающие подчас характерные местные признаки.

Так, герб Ярославля - стоящий на задних лапах медведь с протазаном (родом копья). Медведь, но уже в естественном положении, на четырех лапах, запечатлен на гербе Перми Великой (Средний Урал). На гербе Смоленска можно видеть пушку, на которой сидит птица. Оленем-лосем представлен символ Нижнего Новгорода. Почти на всех гербах сибирских городов - пушные звери. Старинный город Владимир олицетворял золотой лев в короне.

Иногда достаточно взглянуть на герб города, чтобы сказать, чем знаменита эта местность с точки зрения хозяйственных занятий населения.

Кострома издавна была крупной пристанью на Волге. На ее гербе - серебристая река и на ней ладья с гребцами. В гербе Кинешмы отражено ткацкое дело. Горнорудная промышленность запечатлелась в символах городов Екатеринбурга, Петрозаводска, Бийска, Кузнецка, Алапаевска. Набор оружия представляет герб Тулы. Хлебные колосья сыплются из рога изобилия - так представлен герб Кунгура. Белоозе-ро, Осташков и другие пункты славились рыбным промыслом, что и отразили гербы этих городов.

Настоящее развитие русское гербоведение получило в XVIII столетии. Разработкой гербов занималось специальное государственное учреждение - Герольдмейптерская контора, основанная еще при Петре I. В это время широко распространилась практика герботворчества для дворянских родов и городов. Царь распорядился, чтобы расквартированные по разным городам полки русской армии на своих знаменах имели изображения гербов этих городов. Кстати, старинные знамена - тоже исторический источник, связанный с эмблемами геральдики.

Во время проведения реформ Екатерины II (губернской, городской) предполагалось, что каждый город должен иметь свой герб. На рубеже XVIII-XIX веков был издан указ о создании «Общего гербовника Российской империи». Но работу не закончили.

Ныне мы наблюдаем возвращение к историческим символам наших городов, что выражается в знаках на изделиях промышленности той или иной местности. Известны и сувенирные значки, охотно приобретаемые туристами. Дорожить историческими символами своей местности - значит поддерживать добрые дела предков.

Чрезвычайно важно знание гербов, чтобы разобраться в предметах быта прошлых веков. Особенно тех, которые имеют особую художественную ценность. Знатные дворяне считали признаком хорошего тона, если на посуде из золота, серебра и фарфора, на столовых приборах, даже на пуговицах одежды можно было узреть родовой герб. А для историка это хороший путеводитель для определения принадлежности таких вещей, их датировки, установления исторической ценности.

Нельзя не сказать о том, что гербами украшались дворцы и дома, их каменные и металлические ограды. Благодаря этому выяснена застройка старых кварталов - например, Ленинграда.

В «родственных отношениях» с гербами находятся книжные знаки (экслибрисы), указывающие на владельцев книг. Иногда экслибрисы совпадали с гербами, но далеко не всегда. Зная книжные знаки, кому они принадлежали, ученые восстановили состав некогда разрозненных библиотек видных исторических деятелей прошлого. Экслибрисы в ходу и сейчас. Один остроумный владелец библиотеки, в назидание любителям не возвращать взятую литературу, включил в книжный знак слова: «Эта книга украдена из библиотеки такого-то»…









«ПОМНЯ СВОЕ ОТЕЧЕСТВО»







Эти слова мы находим в одном из призывов князя Дмитрия Михайловича Пожарского и его соратников по народному ополчению 1612 года. Патриотические чувства подняли тогда народ на борьбу с интервентами, захватившими Москву.

Любовь к Родине всегда была присуща нашим соотечественникам. Кто не знает имен славных воителей за землю Русскую - Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского! Беем нам дороги ратные подвиги соотечественников под знаменами Александра Васильевича Суворова и Михаила Илларионовича Кутузова. Об этих героях нашей истории пишут во всех школьных учебниках, о них создаются книги, им посвящаются кинофильмы, произведения изобразительного и музыкального искусства, их увековечивают в памятниках.

В дни тяжких испытаний, когда коричневая чума германского фашизма грозила затопить весь мир, образ наших великих предков звал на беспощадную борьбу во имя спасения нашего многонационального государства рабочих и крестьян, во имя будущего всего человечества. Славные патриотические традиции русского народа помогали нам на фронте и в тылу, вселяли новые силы и уверенность в победе.

На первый взгляд может показаться, будто тема патриотических традиций настолько изучена и освещена, что вряд ли есть возможность сказать здесь нечто новое. Вследствие скудости дошедших до нас исторических источников (по крайней мере, до начала XVII века) мы не питаем особых надежд, что откроются новые факты о.Невской битье, Ледовом побоище, о Куликовской битве и Смутном времени первых лет XVII века. Конечно, начисто исключать возможности находок новых источников нельзя.

Но есть и другой подход к разработке проблемы патриотических традиций на базе уже известных источников и заключенных в них фактических данных. Многое зависит от угла зрения.

Задумаемся над тем, как мы воспринимаем эти традиции, как они укладываются в нашем сознании.

С высоты нынешнего дня освободительная борьба народа за независимость Отчизны предстает в виде последовательного ряда ярких, но не связанных между собой эпизодов. Соединительным началом обычно служит наше собственное сознание.

А если поставить вопрос в иной плоскости: была ли эта связь

действительно исторической? К примеру, что знали во времена Куликовской битвы об Александре Невском и вспоминали ли его подвиг? Какое влияние на освободительную борьбу в дальнейшем оказала Куликовская битва? Кого из выдающихся предков особенно ценили современники иностранной интервенции начала XVII столетия? А как обстояло дело потом?

Иначе говоря, существовала ли живая связь времен в памяти народа?

Трудовые массы города и деревни были в течение веков самой прочной и глубокой основой патриотических традиций, ее создателями и носителями. Мы уже говорили о былинном эпосе, в котором запечатлелась борьба наших предков за независимость родной страны против тех, кто приходил к нам, чтобы силой оружия утвердить свое господство.

Советские историки заметили одну очень важную черту нашего прошлого. Народ никогда не воспевал захват чужих земель, порабощение других народов. Не было и чувства превосходства перед иными народами. Но защита родной страны считалась делом святым.

А теперь по ступеням времени, опираясь на разнообразные источники, попытаемся пройти от средних веков до Отечественной войны 1812 года, чтобы проследить преемственность патриотических традиций.









«А КТО НА РУСЬ НАСТУПИТ»







В течение веков Русь вынуждена была обороняться от натиска степных кочевников, предводители которых стремились подчинить своей власти русские земли. Память о борьбе с печенегами и половцами долго сохранялась в народе. Даже тогда, когда над Русью пронесся истребительный смерч монголо-татарского нашествия и установилось долгое и мучительное ордынское иго, об этом не забывали. Напротив, иной раз ордынцев именовали то половцами, то печенегами. В кратком летописном рассказе о Куликовской битве противниками русской рати наряду с татарами названы и половцы. Поэтическая «Задонщина», посвященная Куликовской битве, как давно заметили ученые, последовала за шедевром нашей древней литературы-«Словом о полку Игореве». А широко распространенное историко-художественное повествование о победе на Куликовом поле - «Сказание о Мамаевом побоище» - не раз именует ордынцев печенегами.

Источники средневековья донесли до нас атмосферу времен Куликовской битвы, тот накал народной ненависти к притеснителям Руси, который обеспечил высокий моральный дух русских ратников на поле боя. Горячее стремление скинуть вековой гнет, освободить Родину, не пожалеть во имя этого жизни - такие настроения царили тогда в городах и селах во всей земле Русской. Решительного противоборства с вековым врагом ожидали задолго до Куликовской битвы. Она явилась ответом на чаяния и надежды русских людей. По словам*Сказания* князь Дмитрий Иванович перед началом сражения говорил, что этого подвига «на Руси жадали за многа дни».

Излагая монолог-молитву Дмитрия Донского перед сражением, «Сказание» упоминает Ярослава Мудрого и Александра Невского. Причем образ*прадеда», князя Александра, неоднократно встречается в этом памятнике. При решении вопроса о переправе русского войска через Дон для сражения с Мамаем некоторые военачальники напомнили Дмитрию Ивановичу о Невском: «Александр, Неву реку пе-решед, короля победи». Итак, «Сказание* осеняет именем Александра Невского рать князя Дмитрия, вступающую в смертельный бой с заклятым врагом Руси.

Но вот одержана победа над полчищами Мамая на Куликовом поле. Князья и воеводы, разыскав раненого Дмитрия Ивановича, обращаются к нему со словами: «Радуйся, о вседрагии наш княже, вто-рый Александр и Ярослав новый, победитель врагом нашим».

В одном иллюстрированном экземпляре «Сказания» эти слова переданы так: «Радуйся, княже наш, первый еси Ярослав, новый Александр, победитель врагом».

Есть еще один эпизод в этом источнике, опять-таки (-вязанный с именем Александра Невского. После разгрома рати Мамая, согласно обычаю, Дмитрий Донской благодарит небесные силы за победу и при этом упоминает Александра Невского, который нанес поражение «хвалящемуся Римскому королю Магнушу».

Между прочим, в многочисленных русских летописях встречается весьма интересный документ под названием «Рукописание Магну-ша, короля Свейскаго» (то есть шведского). Это как бы завещание потомкам, и завещание знаменательное. Магнус Эриксон (лицо реальное) вспоминает о неоднократных попытках шведских правителей вторгнуться в русские пределы. Все эти войны завершались печально для шведской стороны. Князь Александр Ярославич разбил Биргера на Неве и Ижоре, его сын, Андрей Александрович, также нанес поражение шведам, а сам Магнус был побит новгородцами. В начале и в заключение документа Магнус пишет о том, чтобы шведы никогда больше не дерзали наступать на Русскуьо землю, «а хто наступит, на того огнь и вода».

Вряд ли есть основания относить данное «рукописание^ к подлинным документам шведского короля. Но это литературное произведение в качестве самостоятельного имело широкое хождение в тогдашнем обществе, будучи отражением реальных исторических событий. Его появление связывают с Новгородом, который наряду с Псковом стоял на страже северных и северо-западных пределов Руси.* Рукописание» вошло также в состав многочисленных списков «Хронографов»-своеобразных руководств по всеобщей истории

Рассказывая об эпохе Куликовской битвы, упомянем об одном немаловажном факте церковной истории, прямо относящемся к нашей теме.

Церковные власти в 1380-1381 годах объявили мощи Александра Невского во Владимире, то есть произвели князя в святые. Приобщение князя-победителя к лику святых, как видим, совпало по времени с Куликовской битвой. Такое совпадение трудно считать простой случайностью. Для людей той эпохи было знаменательно и то, что Куликовская битва произошла в день праздника Рождества Богородицы.

«Житие» Александра Невского стало одним из самых читаемых произведений русской литературы средневековья. Этот интерес пережил века. В науке есть мнение, что первоначально возникло жизнеописание Александра Невского в светских кругах общества, где подробно рассказывалось о подвигах князя и его товарищей по оружию на Неве и на льду Чудского озера. И лишь потом это сказание было переработано в духе церковного «жития», из него исключили многие гражданские мотивы, добавили материал религиозного характера, причем со временем последний усиливается в «Житии» Александра Невского.

Религиозная идеология эпохи наложила свой отпечаток и на трактовку личности Дмитрия Донского. А недавно, в связи с празднованием 1000-летия крещения Руси, православная церковь провозгласила Дмитрия Донского святым.

В княжеской среде издавна было популярно имя Дмитрий - в честь Дмитрия Солунского, согласно церковной истории, причисленного к лику хорошо известных на Руси святых. Поэтому вполне закономерен тот факт, что именно в 1380 году икона Дмитрия Солунского была перенесена из Владимира в Москву. Духовный стих о Дмитрии Солунском рассказывает о победе над Мамаем, приписывая исход битвы неземным силам. В дальнейшем, после Куликовской битвы, имя Дмитрий приобретает еще большее значение в московском великокняжеском (позже царском) доме. Оно обычно присваивалось первенцу.

Во многих списках распространилось произведение под названием «Слово о житии и преставлении» Дмитрия Донского.

Автор «Задонщины», произведения, возникшего вскоре после великого сражения, обращаясь к своим читателям, пишет проникнутые трепетной любовью к Родине строки: «Сойдемся, братья и друзья, сыновья русские, составим слово к слову и возвеличим землю Русскую*.

Память о павших в сражениях на Воже и на Куликовом поле отражали синодики (помянники), которые известны с конца XIV века. К сожалению, время не донесло до нас синодиков рядовых церквей, где, без сомнения, были записаны сотни и тысячи оставшихся безымянными героев.

В честь бойцов Куликова поля были построены церкви в Москве, Новгороде и других местах.

Углубленное изучение источников открывает перед нами некоторые новые грани Куликовской битвы, ее отражения в сознании современников и последующих поколений русских людей.

В 1792 году был издан один из первых путеводителей по Москве, подготовленный Львом Максимовичем. Эту редкую книгу напечатала типография Московского университета. В первой части книги описаны достопримечательности Кремля, во второй - Китай-города, в третьей - Белого города. Последняя часть посвящена Земляному городу.

Чем интересна эта книга для нашего рассказа? Прежде всего тем, что в ней воспроизведены разнообразные надписи, которые находились на стенах зданий, гробницах, пушках, колоколах, сосудах, книгах.









ПАМЯТЬ СЕМНАДЦАТОГО ВЕКА







Начало XVII столетия ознаменовалось не только мощной крестьянской войной в России, возглавленной Иваном Болотниковым, но и внутриполитическими неурядицами. Шла ожесточенная борьба за власть, охватившая верхи общества. От скрытой интервенции времен лжедмитриев Речь Посполитая, а за ней и Швеция перешли к открытому захвату русских земель на севере и западе.

Казалось, в эти годы, когда столь животрепещущими, бурными, быстро сменяющими друг друга событиями был заполнен каждый день современников, мало кому приходило в голову вспоминать о предках. Как говорили некогда, «довлеет дневи злоба его».

И тем не менее факты обращения к образам героев отечественной истории известны и для этих лет.

Описывая события той эпохи, их участник Авраамий Палицын, келарь Троице-Сергиева монастыря, автор знаменитого «Сказания», взывает к памяти Александра Невского и Дмитрия Донского, хотя его слова окутаны религиозными мотивами и откровенной заботой о материальных интересах обители.

От имени избранного на царство боярской верхушкой непопулярного в народе Василия Шуйского, грамота 21 мая 1606 года говорила, что новый царь «от корени великих государей Российских, от великого государя Александра Ярославича Невского». Наказывалось грамоту читать перед всеми людьми, в том числе и перед «черными» (то есть крестьянами и горожанами). Обращение к авторитету Александра Невского здесь показательно.

Своекорыстные династические интересы представители господствующих верхов прикрывали славными именами героев прошлого и в это время и позже. Но строгий судья - история поставила все на свои места.

Как вы, вероятно, помните, интервентам удалось захватить Москву. В этом им помогали русские бояре-изменники.

Освобождение Москвы, изгнание захватчиков из пределов России, сохранение независимости страша - к этому стремились тогда патриоты.

Вполне естественно возникала мысль о единстве действий против общего врага. Эта идея нашла свое выражение в интереснейших документах тех лет - переписке жителей разных городов и районов государства. Нам почти ничего не известно о частной переписке, но письма-грамоты от имени больших групп населения сохранились.

Одно из них в 1611 году жители Казани и Казанского края отправили на Урал, в Пермь Великую. От имени «всяких людей Казанского государства прозвучал призыв к объединению сил против интервентов. И что особенно знаменательно: призыв исходил как от русских людей, так и от татар, чувашей, марийцев и удмуртов.

Значит, защита от общей беды стала делом многих народов. И Россия выдержала тяжкое испытание - интервенты были изгнаны, государственность сохранена. Казалось, страну тогда удалось вытащить из пропасти. Нужно ли удивляться, что Смутное время надолго завладело умами, стало памятной страницей истории.

Через все летописи этого века проходит патриотический сюжет о борьбе с интервентами в начале XVII столетия. Создаются такие летописи не только в Москве. Составленный тогда «Нижегородский летописец» среди особо примечательных событий под 1612 годом указал: «…пришел князь Дмитрий Михайлович Пожарский и… нижегородские жители, всяких чинов люди, выбрали нижегородца посадского человека добраго Кузьму Минина и… собрали ратных людей много… из Нижняго пошли к Москве для очищения московского».

Народные исторические песни восславили дела патриотов начала XVII столетия. В одной из них Кузьма Минин призывает жителей Нижнего Новгорода ополчиться на врагов, захвативших Москву:

Пойдем-ко мы сражатися

За матушку, за родну землю,

За родну чемлю, ла славный город Москву.

По предложению Минина нижегородцы выбирают «удалова молодца воеводушку… князя Димитрия по прозванию Пожарского. В песне описывается поход ополчения к Москве и освобождение столицы. На штурм Кремля ратников вдохновляет обращение Пожарского «помолиться на святые на врата на Спасския» и идти в бой.

Среди литературных произведений XVII столетия был популярен «Плач» по случаю смерти воеводы М. В. Скопина-Шуйского. Этот молодой талантливый полководец внезапно заболел после званого пира и вскоре скончался. Молва обвиняла его дядю, царя Василия Шуйского, в том, что он отравил племянника из зависти.*Плач» был составлен от лица вдовы полководца и выражал горестные чувства ее. Исследователи обратили внимание на один примечательный признак этого произведения. Оно оказалось очень созвучным и близким по стилю другому «Плачу» более чем двухсотлетней давности - вдовы Дмитрия Донского Евдокии. Налицо перекличка веков.

В XVII столетии народ не забывает и героев минувших веков, широко распространяются списки произведений, связанных с именами Александра Невского и Дмитрия Донского. «Житие» Александра Невского, летописные рассказы о нем передавались из поколения в поколение. Уже знакомое нам «Сказание о Мамаевом побоище» было не менее популярно тогда. Оно ходило в многочисленных списках, о чем можно судить по сохранившимся до нас сотням рукописей.

Именно в XVII веке появляются иллюстрированные («лицевые*) рукописи «Сказания о Мамаевом побоище».

И в книгах назидательного чтения («прологах»), опубликованных Печатным двором в Москве, выдержавших несколько изданий, присутствуют Александр Невский и Дмитрий Донской, описаны их подвиги. В позднейших редакциях этих книг, напечатанных во второй половине XVII века, введены рассказы об избавлении Руси от внешних врагов в начале XVII века. Прологи и другие сходные издания исследователи нашли в числе книг волостных библиотек при церквах русского Севера XVII века. А это были своего рода «общественные библиотеки» того времени. К ним обращались грамотные крестьяне. Следовательно, не только обычная богослужебная литература интересовала людей. Проявилась тяга к светским знаниям, в том числе к страницам истории родной страны.

Трудно определить круг читателей той эпохи. Только ли знатные и богатые люди были среди них? Хотя и скупы данные источников, но сомнений сейчас уже нет: книги приобретали и читали во всех слоях тогдашнего общества.

Небезынтересно знать, как это было установлено исследователями. Поиски в архивах привели к находкам на первый взгляд скучных документов. В них значились сухие перечни: имена людей, названия книг, суммы вырученных денег. А в действительности оказались в руках ученых редкостные источники. Сейчас в книжных магазинах покупатель безымянный: пришел, купил книгу, ушел. А тогда продавец книжной лавки Печатного двора тщательно записывал: кому, когда и что продал. Будь то боярин, посадский, крестьянин или холоп. Социальное положение клиентов продавец тоже отмечал. Более того, нередко упоминался и географический пункт, откуда приехал тот или иной книголюб. Тем самым открылась возможность показать масштабы книжной торговли середины XVII века. Трудно переоценить значение всех этих данных. Они и позволяют говорить, что услугами лавки пользовались не только служилые люди и церковники, но и посадские, крестьяне и дворовые. Значительная часть тиражей книг покупалась приезжими из разных местностей государства (числом до 100 пунктов). Это ли не показатель общероссийского масштаба спроса на продукцию Печатного двора?

О том, что люди разного звания интересовались историей Отечества, говорят и другие факты. Наши предки, став владельцами на руках у посадских торговых людей, крестьян и солдат находились летописи, хронографы.

Среди произведений, отразивших события XIII-XIV веков и борьбу с иноземными захватчиками, привлекает внимание распространенная тогда «Повесть о зачале Москвы*. Текст памятника знает Александра Невского и сообщает о его мужественном поведении в Орде перед Батыем (эпизод, несомненно, заимствованный из «Жития* Александра Невского). Переходя к временам Дмитрия Донского, «Повесть» кратко излагает ход событий до Куликовской битвы и живописует само победоносное сражение.

Выясняется и другое любопытное обстоятельство при внимательном чтении сочинений по истории Москвы, написанных в XVII веке. Не раз сын Александра Невского-Даниил, который был московским князем в конце XIII века, также назван Невским. Стало быть, не только потомки Дмитрия Донского и Владимира Андреевича унаследовали славные прозвания. Этот факт вновь убеждает нас в том, сколь благодарной была память о защитнике Руси от иноземных вторжений.

Гражданским по своей направленности историческим сочинением

«Синопсис» Иннокентия Гизеля. 1798 г.

книг или рукописей, оставляли на них разного рода записи. Вот они-то и проливают дополнительный свет на то, кто и что читал. Познакомимся с некоторыми записями.

Так, иллюстрированная рукопись «Сказания о Мамаевом побоище», исполненная в середине XVII века, имеет запись: «Сия книга, глаголемая Мамаево побоище, белозерца посадского человека Меркура Иванова сына Огваздина и детей его Андрия-на и Андрия. Подписал я, Андреян, своеручно». Затем эта книга перешла в руки семинариста Петра Ивановича Мироносицкого.

На книге «Пролог» издания 1642 года сохранилась такая приписка: «Сей Пролог Великорецкого оброч-наго стана Погорельской волости крестьянина Аристарха Крутикова. Писал своею рукою». Другой «Пролог», выпущенный в свет на полтора столетия позже, принадлежал крестьянину Семену Караваеву. У крестьянина Ивана Алексеева, судя по его собственноручной записи на книге, был «Синопсис». Таким же XVII века являлся «СИНОПСИС» Иннокентия Гизеля, изданный первый раз в Киеве. В этой книге, которая долгое время была учебной, тема борьбы Руси с иноземными нашествиями занимает большое место. Здесь, в частности, использованы памятники, связанные с Куликовской битвой. «Синопсис» неоднократно издавался в конце XVII-XVIII века и доходил подчас, как мы видели, до рядового читателя.

Интересно привести одно украинское историческое предание, повествующее о споре Богдана Хмельницкого с крымским ханом. В споре была использована аргументация исторического характера. «Особливо же хан, стращая Хмельницкого,- говорит предание,- как начал вспоминать силы прежние татарские и Батыя, не только русскую и польскую, но и венгерскую, моравскую и немецкую землю раззоривше-го». Гетман не остался в долгу, возразив на это: «Что Батый приобрел, тое все Мамай потерял*. Куликовская победа, следовательно, была памятным событием и для украинского народа. Ее помнили и ценили.

Подготовленное во второй половине XVII века сочинение дипломата и писателя Н. Спафария «Василиологион» рассказало о жизни великих полководцев Александра Невского и Дмитрия Донского.

Злободневно и остро прозвучала историческая тема во время крымских походов русских войск 1687 -1689 годов. Об этом напоминает «Слово… российскому воинству*, произнесенное церковным деятелем И. Римским-Корсаковым перед ратниками, собравшимися в дальний путь. И. Римский -Корсаков свои «Слово» составил на основе религиозных текстов и «от царственных летописцев*. Призывая к мужественной борьбе против Крымского ханства, оратор говорил о вековом противоборстве Руси с Ордой, напомнил о победе Дмитрия Донского над Мамаем, о поражении Казанского, Астраханского и Сибирского ханств. Не преминул Римский-Корсаков вспомнить Александра Невского, который разгромил рыцарей («неистовые немцы»), а те, «вдав плещи (то есть повернув обратно) побеже» с поля боя.

Б далекой Сибири писал свои замечательные исторические и географические труды ученый-Самородов С. У. Ремезов. Используя данные хронографа, он поместил в своей «Истории Сибирской» сведения о Куликовской битве, рассматривая сокрушение Сибирского ханства как продолжение борьбы Руси с завоевателями.

Написанное в конце XVII века сочинение А. Лызлова «Скифская история» заключало много исторических сведений о борьбе Руси и других славянских народов против агрессии Османской империи и монголо-татарских ханств. Касаясь времен Батыя, автор отмечал, что русские люди тогда «хотяще оборонити любимое отечество». Лызлов описывает Куликовскую битву, «стояние на Угре», подробно говорит о борьбе с Казанским и Крымским ханствами. Этот труд также звучал злободневно, и его многочисленные списки ходили по стране, читались людьми разного общественного положения.

Опубликованные недазно записи небогатого помещика А. К. Гла-затого за 1682-1684 годы свидетельствуют, что их автор был знаком с какими-то сведениями о Куликовской битве, возможно, летописного происхождения или почерпнутыми из «Сказания о Мамаевом побоище*. Среди будничного содержания записей о хозяйственных делах (посев, урожаи, расход хлеба и тому подобное) вдруг появляются фразы, свидетельствующие о знакомстве их автора с какими-то произведениями о Куликовской битве. Говорится о намерении Мамая повторить поход Батыя на Русь. Глазатый дает самые нелестные характеристики ордынским правителям и почтительно пишет о Дмитрии Донском. Эта часть текста написана необычным образом - не вдоль листа, а по вертикали. Такая необычная запись привлекала внимание и затеряться среди других не могла.

Как видим, у грамотных представителей различных сословий, в том числе из трудового народа, интерес к историческому чтению, включавшему сведения о борьбе с иноземными захватчиками, был устойчивым. Можно думать, что эти произведения читались не только владельцами книг. Нельзя исключать и назидательного чтения в семейном кругу, среди односельчан.

Источники раскрывают еще одно чрезвычайно важное явление. Во время псковского восстания 1650 года была составлена от имени горожан челобитная царю о притеснениях со стороны местной «государевой» администрации. В царских грамотах повстанцев обвиняли в измене. Это вызвало резкую отповедь псковичей. Челобитная не без гордости отмечает участие жителей города в обороне Руси от иноземных нашествий и говорит об Александре Невском. Князя-героя псковичи назвали как своего союзника в споре с царским правительством. Они хотели этим сказать, что имя Невского принадлежит народу.









ОТ ПЕТРА I ДО «ГРОЗЫ ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА»







Наступило XVIII столетие. Оно принесло много перемен в жизни страны.

Начало века ознаменовалось реформами Петра I. Вводя новшества, Петр I энергично и решительно отказывался от старых порядков. Деятельность царя-преобразователя имела всеобъемлющий характер. Вместо дворянского ополчения вводится регулярная армия, старые учреждения - приказы заменяются коллегиями, развивается светское образование. Как вы уже знаете, по-новому отмечается и Новый год. Бритье бород, европейского покроя одежда и многое другое входит в быт русских людей при Петре I.

Вполне закономерен вопрос о патриотических традициях в это время. Или они были отброшены? Однако не будем спешить с ответом. Обратимся к свидетельствам источников. Что они скажут?

А суть ответа сводится к тому, что Петр не был «Иваном, не помнящим родства». Как сказал о нем Пушкин, Петр «не презирал страны родной - он знал ее предназначенье*. Петр I ревниво заботился о престиже страны. Показателен такой факт. По указанию царя была переведена на русский язык книга И. Гюбнера «Земноводного круга краткое описание». Давая это поручение, Петр потребовал у переводчика коренным образом с учетом новых данных исправить главу, посвященную России. При этом устаревшее, но традиционное для Западной Европы название государства «Московия* было заменено на понятие «Россия».

Возводя Россию на новую историческую ступень, Петр I с большим вниманием и уважением относился к героическим делам предков, ценил подвиги в борьбе за независимость страны, против внешних врагов. Сподвижник царя писатель и церковный деятель Ф. Прокопо-вич отмечал, что успеху деятельности Петра I способствовало то, что он «изучився неких европских языков, в исторических и учительских книгах частым чтением упражнялся».

Ту же мысль высказал другой современник, писатель Г. Бужинский, имея в виду Петра I: «…и сам во чтении книг, паче же исторических, упражняется.

Все это вполне соответствует наблюдениям советских исследователей, которые обратили внимание на интерес Петра I к истории с самых юных лет. Дела Александра Невского и Дмитрия Донского увлекали Петра. А современники не раз сравнивали Петра с великими полководцами прошлого. Так, 23 ноября 1718 года в Александро-Нев-ском монастыре Ф. Прокоповичем было произнесено* Слово в день святого благоверного князя Александра Невского». Через два года Слово* было опубликовано отдельной брошюрой. Ф. Прокопович еще в 1709 году, после Полтавской баталии, сравнил Петра I с Александром Македонским и Александром Невским. Это сравнение он повторял не раз, прямо связывая героику прошлого с современными ему событиями. Образ Александра Невского был использован Прокоповичем и другими авторами начала XVIII века для возвеличения соратника Петра I - А. Д. Меншикова.

Обращение к памяти Александра Невского имело ярко выраженный политический характер в условиях продолжавшейся войны со Швецией. Когда Петр посетил берега Невы, русские люди, потомки новгородцев, жившие в этих местах, указали царю место битвы со шведами в 1240 году. Предание о битве передавалось здешними жителями из поколения в поколение более 450 лет.

Весной 1704 года Петр I лично для возведения будущего монастыря определяет место - совсем близко от того, где произошла Невская битва. Летопись этого монастыря, названного Александро-Невским, объясняла намерение Петра тем, что этот князь «здешних пределов Российских от нападения шведов был всегдашний охранитель*. Мощи Александра Невского перевезли из Владимира в Петербург (1723). В церемонии участвовал Петр I. День памяти Александра Невского было указано отмечать 30 августа - в день заключения Ништадского мира. Этим миром была завершена Северная война (1700 - 1721). Россия получила выход в Балтийское море, получила часть территории Прибалтики. Синод (управление церковью) распорядился на иконах изображать Невского не в монашеской, а в великокняжеской одежде.

Александр Невский, таким образом, явился историческим символом новой столицы империи, а его культ приобрел особое общегосударственное значение.

При Петре I был учрежден также орден Александра Невского.

Петр I поощрял занятия русской историей, давал поручения собирать и изучать документы минувших времен. По указанию царя Ф. Прокопович занимался подготовкой исторического сочинения, представленного как «Родословие» русских князей до Петра I включительно.

Над этим произведением автор работал и позже, расширив разделы по средневековью. Более полно было рассказано об Александре Невском и Дмитрии Донском.

Посетив Нижний Новгород в 1722 году, Петр I почтил память Кузьмы Минина, этого великого патриота земли Русской. Император сказал тогда: «На сем месте погребен освободитель и избавитель России».

Составленное А. И. Манкиевым*Ядро российской истории» не обошло славных страниц защиты Отечества от посягательств извне. Кроме борьбы с агрессией шведских и немецких феодалов во главе с Александром Невским, автор осветил события начала XVII столетия, отметив героизм русских людей, вставших под знамена Минина и Пожарского.

Среди первых изданий молодой Петербургской Академии наук было жизнеописание Александра Невского.

Как видим, Петр I не желал поступаться патриотическими традициями. Более того, он их всемерно поддерживал и развивал.

Приведем еще один пример отношения Петра I к историческим памятникам. Хорошо известен факт, когда по распоряжению Петра после нарвекого поражения русской армии в 1700 году были пущены в переплавку сотни колоколов, чтобы армия получила пушки. Тогда же эта участь постигла некоторые старые орудия. Однако знаменитую Царь-пушку Петр I приказал сохранить, и она поныне удивляет всех посетителей Московского кремля.

Победы в войне со Швецией Петр I хотел увековечить, сохранить память о них для потомков.

Помните, мы говорили с вами о нумизматике как одной из наук-помощниц? Она, между прочим, изучает и памятные медали, выбитые в честь знаменательных событий. При Петре были выпущены медали в честь Полтавской битвы, создания русского флота и другие. Среди них были и наградные. Их колучили солдаты и офицеры - участники Полтавской баталии. Недаром в народе закрепилась поговорка: «Погиб, как швед под Полтавой». Это великое сражение показало мужество и стойкость русских солдат, защищавших Родину от вторгшегося в ее пределы врага. Разгром шведской армии Карла XII был полный. В 1717 году царь поручил известному мастеру-изобретателю А. К. Нартову создать триумфальный столб с изображениями, прославляющими доблесть русских войск при Полтаве. Но работа не была закончена.

Газета «Ведомости» в 1720 году сообщила о торжествах в Петербурге в честь Полтавской битвы. Петр I принимал парад войск, причем царь надел «те одежды, в которых при баталии Полтавской был и над воиски своими командовал». Есть и другие подтверждения, что день полтавской победы отмечался как праздник. В 1723 году Петр по этому случаю маршировал в солдатском строю. Узнаем об этом из журналов, которые вели секретари Петра, записывая в них (подобно летописцам) большие и малые события в жизни царя.

Восемнадцатый век прошел под знаком развития боевых традиций времен

Петра I. Интерес к личности и деяниям Петра I возник еще при его жизни и не ослабевал впоследствии. Во всевозможных жизнеописаниях царя и сочинениях о нем неизменно присутствовала тема борьбы с внешними врагами России, драматический, но в итоге победоносный ход событий Северной войны. Завершение долгой и тяжелой борьбы России со Швецией было встречено во всех слоях общества не только с чувством облегчения, но и гордости.

Весть о заключении Ништадтского мира была с большим удовлетворением воспринята в национальных районах государства. Так, посланцы правительства, направленные с извещением об окончании войны в Башкирию, были там встречены радушно, чтение манифеста вызвало одобрение населения.

Интерес к эпохе и делам Петра I оказался столь велик, что круг чтения не ограничивался отечественными произведениями. Довольно широкое распространение получили сочинения зарубежных авторов, охотно переводившиеся в России. Подобные рукописи встречаются в фондах архивов и библиотек не только Москвы и Ленинграда, но также Казани, Челябинска, Красноярска и Томска. Иностранцев привлекала яркая личность Петра, его кипучая деятельность на военном и внешнеполитическом поприщах. Историю царствования Петра I написал выдающийся мыслитель XVIII века Вольтер.

Великий Суворов (кстати, кавалер ордена Александра Невского) считал себя последователем дел Петра и высоко ценил его полководческое искусство. Суворов свято хранил «кокард Петра Великого» - подарок отца, состоявшего денщиком при царе. Полководец, приветствуя Ф. Ф. Ушакова после взятия крепости на острове Корфу, писал: «Великий Петр наш жив», упомянув гангутскую победу. В ходе Ган-гутского сражения 1714 года молодой русский флот нанес поражение шведской эскадре. Тогда было захвачено десять судов противника. Победители привели их в Петербург.

После русско-турецкой войны 1768-1774 годов в Полтаве был открыт памятник, посвященный знаменитой баталии у этого города в 1709 году.

Во второй половине XVIII века было опубликовано многотомное издание И. И. Голикова «Деяния Петра Великого» и «Дополнения» к нему. Голиков собрал и документы, отражающие военно-исторические сюжеты царствования Петра I. Подробно освещены Полтавская битва и другие славные страницы боевого прошлого русской армии того времени. Труд Голикова пронизан мыслью автора противостоять односторонним суждениям иностранных историков, которые «славу русскую всевозможно старались умалить». Тем самым Голиков выполнил свой патриотический долг перед Отечеством.

Профессиональная историческая наука XVIII столетия внесла свой вклад в изучение героических дел минувших веков. Но эта литература потребовала бы особого разговора.

Общественный интерес к патриотическим традициям отразился не только в работах профессиональных историков. К этой теме обращались и авторы, не считавшие писательство главным делом своей жизни.

Среди них был видный государственный деятель и разносторонний ученый Ф. И. Соймонов. В середине XVIII века он составил «краткий екстракт» русской истории, в котором излагались события от эпохи Киевской Руси до 40-х годов XVIII столетия. В оглавлении этого труда значились в качестве важных исторических вех Куликовская битва и освобождение от ордынского ига.* Верхом славы» России Соймонов именовал время Петра I. В «Предисловии к читателю» автор раскрыл свое отношение к истории родной страны. Подпись гласила: «Благосклонного читателя всепокорнейший слуга, Всероссийского отечества всенижайший патриот».

Не менее отчетливо тема патриотических традиций прослеживается в литературе того времени.

В 1750 году М. В. Ломоносов закончил работу над трагедией «Тамира и Селим». Он так определил идейное содержание произведения: «В сей трагедии изображается стихотворческим вымыслом позорная погибель гордого Мамая, царя татарского, о котором из Российской истории известно, что он, будучи побежден храбростию московского государя, великого князя Дмитрия Ивановича на Дону, убежал с четырьмя князьями своими в Крым в город Кафу и там убит от своих». В распоряжении Ломоносова были различные исторические источники, включая ранние редакции «Сказания о Мамаевом побоище» и летописи. До читателя и зрителя середины XVIII века были донесены в достоверном изложении сочинения русских писателей конца XIV - начала XV века.

Екатерина II в 1Y64 году передала М. В. Ломоносову поручение «выбрать из российской истории знатные приключения для написания картин». Ломоносов, будучи большим знатоком прошлого родной страны, назвал следующие темы, достойные художественного воплощения: «Победа Александра Невского над немцами ливонскими на Чудском озере», «Начало сражения с Мамаем», «Низвержение татарского ига», «Козма Минин», два эпизода, связанные с князем Д. М. Пожарским, и один - с патриархом Гермогеном, отвергающим предложения польских интервентов поддержать их после захвата Москвы.

Тогда же горожане Устюга попросили своего грамотного, любящего историю земляка Льва Вологдина составить летопись для всех интересующихся. Вологдин выполнил это настоятельное требование сограждан- Он, в частности, написал о Смутном времени, что Россия испытала «расхищение» от польских и шведских интервентов, «какого и от татар не бывало». Освобождение пришло «старанием ниже-городцкаго купца Козьмы Минина, под предводительством князя Дмитрия Михайловича Пожарского»,

Характерно отношение автора сочинения к своим героям, в котором проявилась его демократическая позиция: купец поставлен в один ряд с князем.

Еще определеннее использована тема патриотизма в одном запрещенном властями произведении. В середине XVIII века по рукам ходило анонимное стихотворение, возникшее в крепостной среде и получившее название «Плач холопов». Изображая тяготы подневольной жизни холопов, авторы «-Плача» пишут:

Пройди вею подселенную-мет такого житья мерзкого!

Разве нам просить на помощь Александра Невского?

Итак, обращение к памяти великого полководца здесь самым прямым образом связано с идеей освобождения народа от крепостного ярма. Александр Невский предстает в «Плаче» как заступник обездоленных. В народе ждут такого полководца, который сможет наказать ненавистных угнетателей. Когда разразилась крестьянская война 1773-1775 годов, трудовой народ России приобрел своего военачальника в борьбе против эксплуататоров - Емельяна Ивановича Пугачева.

Под руководством Ломоносова трудился над рукописями по русской истории И. С. Барков. Этому автору принадлежало оригинальное сочинение «Краткая российская история» (от Рюрика до Петра I). Оно вошло в немецкое издание -Сокращенной универсальной истории. А это придавало труду Баркова международное звучание.

Имена славных воителей за землю Русскую действительно привлекали внимание в других странах.

Так, видный финско-шведский историк и просветитель X. Г. Портан в 70-х годах XVIII века подготовил курс лекций «Основные черты русской истории», в котором сообщил о «большой победе» князя Александра Ярославича на Неве, назвав его «одним из наиболее доблестных правителей России». Портану известна и Куликовская битва: «Дмитрий Иванович… получил прозвище Донского в честь победы над татарами в 1380 г. у реки Дон на Куликовом поле… Он целых три года боролся против этих мучителей России».

О том, что известность борцов за независимость России перешагнула границы нашей страны, говорят и другие факты. Каждый, кто побывал в столице Болгарии Софии, мог любоваться величественным храмом, воздвигнутым в честь Александра Невского.

Конец XVIII - начало XIX века ознаменовались появлением произведений литературы и искусства, в которых запечатлелись образы героев прошлого.

Неизвестный мастер конца XVIII века отлил на Петербургском монетном дворе памятную бронзовую медаль в честь Дмитрия Донского. Искусный северный косторез посвятил свою работу «великому князю Дмитрию Иоанновичу», изобразив героя Куликова поля. Эти исторические реликвии ныне хранятся в фондах Государственного Исторического музея в Москве.

Незадолго до смерти император Павел I приказал возвести памятник своему прадеду Петру I. На постаменте памятника изображены эпизоды Полтавской битвы и морского сражения при Гангуте.

В 1798 году была напечатана в Московской университетской типографии трагедия М. М. Хераскова «Освобожденная Москва». Здесь речь идет о борьбе русского народа во главе с Мининым и Пожарским за освобождение страны от польско-шляхетской интервенции. Автор особо подчеркивает словами князя Пожарского выдающуюся роль Кузьмы Минина в эти грозные дни испытаний:

Сей муж, почтенный муж России, сын и друг, Примером сделался отечеству заслуг, Не князь, не знатный муж, не есть чиновник дворский, Он Минин, Минин он! - купец нижегородской. Порода знатная без добрых дел ничто.

Издававшийся И. А. Крыловым журнал «Зритель» указывал, что жизнь Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского может стать «совершенным училищем, как должно любить Отечество». Журнал призывал ставить в театрах пьесы, в которых любовь к Отечеству была бы «первым предметом*.

Еще в конце XVIII века Г. Р. Державин начал работать над поэмой из эпохи Смутного времени. Его привлекли образы Д. Пожарского, К. Минина и других деятелей той эпохи. Пожарского Державин считал «в числе наивеличайших героев». А в 1806 году Державин закончил трагедию «Пожарский, или Освобождение Москвы*. Это произведение появилось всего за шесть лет до эпопеи 1812 года, когда историческая роль Москвы в судьбах Отечества вновь заняла первенствующее место.

Тому же Державину принадлежали произведения, прославлявшие А. В. Суворова и его чудо-богатырей за взятие Измаила.

К 1807 году относится постановка пьесы В. А. Озерова «Дмитрий Донской*, имевшая шумный успех. Это произведение сыграло свою патриотическую роль в преддверии нашествия Наполеона на Россию. На театральной сцене тех лет шел также спектакль М. В. Крюковского «Дмитрий Пожарский».

Но может быть, все, что сказано о патриотических традициях, не имело значения для рядовых жителей России? Опять-таки воспользуемся фактами, почерпнутыми из разных источников.

Исследователи установили, что даже в далекой Сибири конца XVIII- начала XIX века в домах крестьян и горожан встречались рукописные сборники исторического содержания. Так, у крестьянина из-под Тобольска И. Панова находился сборник, включающий не только сибирские летописи и сказания о Ермаке, но также исторические произведения о Куликовской битве, Смутном времени начала XVII века, о взятии русскими войсками Нарвы в 1704 году и тому подобное.

Русские люди во второй половине XVIII века стали создавать постоянные поселения на полуострове Аляска и Алеутских островах. Отважные мореходы и зверопромышленники добирались до Северной Америки на кораблях, среди которых были суда с наименованием «Александр Невский». В поселения русской Америки высылались книги, повествующие о героях отечественной истории. Сопроводительные письма таких книжных посылок не без гордости отзывались о Петре I и А. В. Суворове. Кстати, один из военных кораблей России, совершивших в начале XIX века кругосветное плавание, был назван «Суворов».

Итак, для русских людей XVIII - начала XIX столетия были дороги имена не только Петра I, Суворова и других полководцев той поры, но и героев веков минувших. Еще в 1808 году был задуман памятник Минину и Пожарскому в Москве, но Отечественная война 1812 года отодвинула осуществление этого замысла.

Разразилась «гроза двенадцатого года» - наполеоновское нашествие на Россию. И наступил его бесславный конец. Теперь мы можем с должной уверенностью сказать, что тогда русское общество не раз мысленно обращалось к героическим страницам отечественной истории, черпая там моральные силы для борьбы с армией двуна десяти язык».

Фельдмаршал Кутузов, ученик и последователь Суворова, преградив наполеоновской армии путь в южные районы России на полях сражений под Тарутином и Малоярославцем, писал в те памятные дни: «Отныне имя его (Тарутина.- Автор.) должно сиять в наших летописях наряду с Полтавою, и река Нара будет для нас так же знаменита, как и Непрядва, на берегах которой погибли бесчисленные ополчения Мамая*. Кутузов здесь как бы соединил в одну цепь героические битвы русского народа против иноземных нашествий.

Борьба против наполеоновской агрессии породила тысячи героев из народа - партизан, ополченцев, солдат. Все слои общества были охвачены патриотическими чувствами. Перед лицом возникшей опасности правительство под давлением общественного мнения решило призвать к оружию и крепостных крестьян. Они свое участие в ополчениях воспринимали как путь к освобождению из-под власти господ, тем более, что к ним теперь обращались как.к гражданам России. Друг Пушкина, декабрист Кюхельбекер убежденно заявлял: «Нет, не может провидение одарить великий народ столькими талантами, чтобы затем он коснел и погибал в рабстве».

Отечественная война 1812 года явилась новой ступенью в развитии патриотических традиций русского народа и его национального самосознания. Она вдохновила передовых людей страны на революционную освободительную борьбу против царского самодержавия и крепостного режима. Декабристы по праву считали себя детьми 1812 года. Осмысливая уроки истории, они с гордостью отмечали участие минувших поколений в защите родной страны.

Участник войны 1812 года и заграничных походов, член Северного общества декабристов барон В. И. Штейнгель, например, писал, что имена Минина и Пожарского вызывают чувство любви к Отчизне, а имена героев 1812 года будут воодушевлять потомков. Ф. Н. Глинка выступил со страстным призывом к соотечественникам написать историю 1812 года. При этом он с гордостью говорил «о победителях Мамая», обращаясь к памяти героев прошлого: «Вы не умерли, мужи, падшие на полях задонских».

Рассуждая о преподавании истории детям, декабрист П. Д. Чере-вин отмечал: «…сердце русского, какого бы он возраста ни был, бьется сильнее при воспоминании о подвигах Минина». Другой декабрист, Н. М. Муравьев, в своем «Рассуждении о жизнеописаниях Суворова» прямо заявлял, что «нет еще до сих пор русской истории Суворова, первого из вождей». А в песнях солдат и казаков живет Суворов - близкий народу полководец, всегда бодрый, находчивый, ведущий к победе.

В одной из старых песен есть такие слова:

На горах было Балканских. Родилась слава о нас. Мы Балканы грудью брали. Все враги от нас бежали… Сам Суворов приезжал, Нас с победой поздравлял.

В рекомендательном списке литературы для членов общества Зеленая лампа С. П. Трубецкой перечислил книги о Петре I и «периодические издания, где помещены жизнеописания славных мужей Российских*. В вольнолюбивой поэзии одного из пяти казненных декабристов, К. Ф. Рылеева, образ Дмитрия Донского в час Куликовской битвы обретает черты народного трибуна. В смертельной схватке с врагом Дмитрий Донской призывает воинов вернуть «праотцов свободу и древние права граждан*.

Великое значение истории для воспитания гражданственности, патриотизма декабристы понимали вполне отчетливо. Недаром Ф. Н. Глинка восклицал: -Историк, исполни последнюю волю героев бывших, и история твоя родит героев времен будущих».






***







Идеи патриотизма постоянно обогащались и развивались. Каждая эпоха вносила в них свой вклад. Вы могли воочию убедиться, что существует живая связь времен. Ведь об этом рассказали самые разные источники. Память народа - неиссякаемый родник наших знаний о деяниях предков.

Это неоценимое идейное наследство воспринял советский народ, многократно доказавший свою способность к мирному созидательному труду и к защите социалистического Отечества от любых посягательств.

В красноармейские книжки времен гражданской войны были вписаны краткие и меткие изречения Суворова из его «Науки побеждать».

В период Великой Отечественной войны были учреждены боевые ордена Александра Невского, А. В. Суворова, М. И. Кутузова, Богдана Хмельницкого, Ф. Ф. Ушакова и П. С. Нахимова. И сегодня, когда на парадах по Красной площади проходят стройные ряды юных воинов из суворовских и нахимовских училищ, мы знаем: история с нами, дела героев прошлого живы. Юбилейные даты Победы Родина отмечала медалями для ее солдат. И как не вспомнить, что в числе ранних русских медалей те, которые вручались участникам Полтавской баталии, бойцам Отечественной войны 1812 года. В Новгороде в год 40-летия Победы над фашистской Германией состоялось открытие памятника Александру Невскому, на котором присутствовали ветераны Великой Отечественной - кавалеры ордена Александра Невского.









В БОРЬБЕ ЗА СВОБОДУ







Защищая свою Родину от внешних врагов, предки наши боролись также против угнетения, за правду и справедливость. Не раз приходилось трудящимся браться за оружие, чтобы противостоять эксплуататорам. Крестьянские войны, многочисленные восстания горожан наглядно свидетельствуют об этом.

Немало научных и популярных книг издано о классовой борьбе в России периода феодализма. Но и в этой области есть недостаточно раскрытые страницы, есть возможности нового поиска.

Думаю, вы согласитесь, что важно знать не только когда, где и почему произошло то или иное восстание или как оно протекало, в чем состояли требования повстанцев. Об этом пишут и в учебниках истории. Но интересно представить себе, как действовали участники народных движений, оказавшись на какое-то время хозяевами положения, как они управлялись с делами, которые еще вчера вершились по воле царя. Имеются ли источники, рассказывающие об этом?

В самой общей форме можно сказать - имеются. Подавляющее большинство источников исходило, однако, из лагеря, враждебного участникам народных восстаний. Царское правительство и его слуги считали повстанцев злоумышленниками, преступниками-«ворами и разбойниками». Вот почему царские грамоты, донесения воевод о борьбе с повстанцами и другие официальные документы изобилуют самыми отрицательными характеристиками действий восставших, изощряются в стремлении унизить, очернить их предводителей, не останавливаясь перед прямыми искажениями исторических фактов. Очень непросто исследователям продираться к правде сквозь этот искусственно нагороженный частокол. Но при критическом подходе к документам такого рода можно и из них почерпнуть необходимые данные для восстановления истинного хода событий. По крупицам собирается материал, как бы просеянный сквозь сито.

Приведем такой пример. В царских грамотах не раз говорилось о том, что к Степану Разину в войско шли «незнающие» (то есть неосведомленные) и «бездомовные» люди. Но о целях Разина распространялись вести по всей Руси. Знали, что он выступил против бояр, за освобождение народа («черни»). Об этом извещали и рассылаемые из разинского стана призывы («прелестные грамоты», от слова «прельщать», соблазнять, привлекать). Указывая на «бездомовность», царь признавал, что под знамена восстания собирались неимущие, беднейшие слои населения. Таким образом, устанавливается социальная база разинского движения.

Большой удачей считают ученые те довольно редкие случаи, когда до нашего времени дошли документы, составленные самими участниками народных движений. Их значение для истории неоценимо. «Крамольные» документы чаще всего уничтожались царскими карателями. Или в лучшем случае, чтобы избежать их огласки, эти документы сохраняли в секретных правительственных архивах, используя в качестве улик против участников народных движений при возбуждении судебных дел и осуществлении жестоких расправ.

Историкам удалось выявить и сделать достоянием науки порой целые архивы повстанческих властей, осевшие в бумагах правительственных учреждений. Наиболее значительные находки относятся к восстаниям 1650 года в Пскове и в Астраханском крае 1705-1706 годов.

Не секрет, что в старой дореволюционной исторической науке народным массам отводилась в лучшем случае пассивная роль, а борьба крестьян воспринималась только как разрушительное начало. Более того, нашему народу приписывались такие черты, которые будто бы исключали демократические устремления. На Руси-де извечно царили бич, крепостничество и покорность властям^ Эти взгляды охотно воспроизводились буржуазными учеными других стран. Такие рассуждения совсем небезобидны. От них - всего один шаг к расистским представлениям о «неполноценных» народах, коим уготована судьба подчиниться воле «избранных» наций.

Известно, чем кончилась попытка германского фашизма поставить над человечеством «арийскую расу*, превратив все остальные народы в рабов «Третьего рейха». В арсенале гитлеровских политиков и идеологов было, как им казалось, верное средство. Нужно только убить историческую память народа, его свободолюбие - и цель достигнута.

Это животрепещущие вопросы. И без обращения к нашему прошлому здесь не обойтись. Учесть; уроки истории просто необходимо. Ныне слово «совет* общеупотребительно и понятно. А все ли знают, что оно и в старину не раз звучало во время восстаний как символ народной власти? Первый пролетарский Совет, созданный в Иваново-Вознесенске в революционные дни 1905 года, имел глубокие корни в сознании трудящихся масс. Далекой предтечей Советов были органы власти, создаваемые во время народных восстаний.

Об этом и хотелось бы повести нашу беседу» опираясь на источники насыщенного крестьянскими войнами XVII столетия, современниками названного «бунташным».









СТОЯТЬ ЗАОДНО И ДРУГ ДРУГА НЕ ВЫДАТЬ







Мы уже говорили о борьбе народа против иностранных интервентов, за сохранение национальной государственности в начале XVII века. Общественный подъем выдвинул тогда патриотически настроенных горожан и крестьян в число активных деятелей тех бурных лет. Блестящим организатором ополчения проявил себя Кузьма Минин, выходец из народа. Он, избранный земским старостой Нижнего Новгорода, сумел использовать авторитет выборной должности для всесторонней подготовки отпора захватчикам.

Личный пример этого человека имел большое воздействие ка сограждан. Земская изба стала центром, вокруг которого объединялись патриотические силы. Оттуда пошли письменные призывы в другие города объединиться ради общего дела. А ведь находился в Нижнем Новгороде назначенный царским правительством воевода. Но его, как говорится, не видно и не слышно было. Реальной власти он не имел. Решающее слово принадлежало Кузьме Минину и его сподвижникам. Когда для военного руководства ополчением был приглашен князь Дмитрий Михайлович Пожарский, он поступил мудро - не вмешался в дела нижегородской посадекой общины и ее ответственных лиц. Пожарский по достоинству оценил и авторитет Минина, и его кипучую деятельность.

Достаточно характерным для Смутного времени был и другой пример. На Урале, в Перми Великой, создалась своеобразная обстановка. Жители края были недовольны бездействием местного воеводы. Ему открыто выразили порицание. В ответ на воеводскую похвальбу о готовности послать ратных людей «в прибавку» к ранее отправленным 107 жители Соликамска и округи дали такую отповедь: «Так ли государевым делом промышляют? Добро государевым делом промышляти вправду, делом, а не словом». Надо было обладать недюжинным гражданским мужеством, чтобы заявить подобное царскому наместнику на Урале. Выборные люди посадов и уездов (они себя называли земскими людьми») взяли на себя функции управления. И нужно сказать, «мужики» проявили тогда настоящий государственный подход ко всем делам, которые предстояло решать.

Они собирали средства на содержание ратных людей, отправляемых в помощь ополчению, рассматривали судебные иски, вели переписку с другими местностями страны, получали и сообщали важные сведения общегосударственного порядка. Письма уральцев той поры полны деловитости, чувства долга и собственного достоинства.

Но может быть, это все свидетельства необычности ситуации Смутного времени, когда требовалось напряжение всех народных сил, чтобы защитить независимость Отечества? А в мирной обстановке все было иначе?

Обратимся к фактам.

За полярным кругом, в устье сибирской реки Таз, жил своеобычной жизнью город Мангазея. Сюда по суровым северным морям, по рекам и сухопутью ежегодно стекались сотни и тысячи людей. Это были в основном охотники за пушным зверем и торговцы.

В 1630-1631 годах между мангазейскими воеводами Кокоревым и Палицыным разгорелась вражда; город и уезд лихорадило от этой распри, которая доходила до вооруженных столкновений. Нормальная жизнь населения была нарушена, воеводское «двоевластие» причиняло очевидный ущерб государственным интересам.

И мангазейский «мир» в этой обстановке взял на себя функции управления. Мангазейцы составили коллективную «одиначную запись», в которой объявили о своей решимости укротить распрю воевод, пресекать их действия, нарушающие порядок и нормальную жизнь населения (чтобы воеводы «.впредь со всяким оружием ходить

не велели, и меж собою убоиства не учинили, и над… городом и… казною никакие порухи и худа не делали»).

Свои подписи под этим документом поставили более 250 человек. Участники «одиначной записи» обязались «стоять и говорить друг за друга накрепко, бесстрашно». Жители проявили не только единство и сплоченность, но и острое чувство государственного порядка. «Мир» выступал в качестве ответственного за все происходящее и против воцарившейся в Мангазее анархии воеводского несогласия.

Вот еще пример.

В начале 1636 года Москву поразил большой пожар - явление нередкое для деревянного (по преимуществу) многолюдного города. Огонь занялся в Китай-городе, торговом центре столицы. В следственных документах дело изображено так. Группы злоумышленников, воспользовавшись суматохой «пожарного времени», ринулись грабить лавки и дворы, выпустили из тюрьмы колодников, останавливали и обирали на улицах встречных. Но в следственных показаниях имеется нечто иное. Во-первых, «грабителями» выступают холопы, простые ремесленники и отчасти стрельцы (то есть малообеспеченные люди). Во-вторых, они нападали на лавки и жилища богатых торговцев. И самое, может быть, интересное состоит в том, что «грабители* далеко не всегда брали себе изъятое имущество или деньги. Добычу сносили к Никольским воротам Китай-города, складывали ее в одно место и только потом делили между собой. Как видим, налицо некоторый элемент организованности, напоминающий казацкие порядки, когда осуществлялся раздел общими усилиями конфискованного имущества.

В старинном районе государства - Поморье - вспыхнули восстания еще в середине 30-х годов XVII века. Некоторые из них оказались довольно продолжительными и сопровождались смещением воеводской администрации. Так, в 1635 году посадские и крестьяне трех вятских уездов (Хлыновского, Орловского и Котельнического) выступили против нового воеводы и его помощников.

Они опротестовали незаконные поборы с населения*на корм» воеводе, вынудили воеводского помощника вернуть собранные с них деньги, продержав его пять дней в тюрьме. Воевода не рискнул вмешаться в дело из опасения расправы. Народ выступил в данном случае как «коллективный воевода*, страж законности.

Значительное выступление в Сольвычегодске и его уезде имело место в 1636 году. Воевода Головачев вызвал у населения резкое недовольство, на него была подана коллективная челобитная в Москве. Посадские люди тайно составили «одиначную запись», в которой заявляли о своей решимости убить воеводу, а его двор сжечь. Запись предусматривала, что после исполнения замысла «друг за друга стоять, и никому никово ни в чем не выдать», когда заговорщиков постигнет царская опала.

По звону колоколов в феврале 1636 года восставшие подступили к воеводскому двору, подожгли его, а хозяина привели к присяге. Воеводское имущество и дом были конфискованы, восставшие говорили при этом: «Которые де мы деньги давали, те и взяли». Та же мысль, спустя почти полтора столетия, прозвучит в одном из манифестов Пугачева о дворянском имуществе, которое-«крестьянского кошта» (то есть является результатом труда крестьян).

Сольвычегодское восстание 1636 года протекало в обстановке «совета» посадских людей й выборных от крестьян уезда. Публично были уничтожены долговые документы, изъятые у воеводы.

Летом и осенью 1639 года волнения охватили Тотемский посад и уезд, где состоялось дружное выступление «миров». Воевода Боль-шов ничего не мог поделать я растерянно запрашивал инструкции из Москвы. Получив строгое предписание беспощадно взыскивать налоги с населения, он опять-таки натолкнулся на упорное сопротивление. Посадские и уездные люди «с шумом» пришли к воеводской канцелярии, силой освободили находившихся в тюрьме сограждан и отказали в уплате стрелецких денег. Было составлено челобитье в Москву о замене Болыпова другим воеводой. Весть о присылке нового воеводы в Тотьме восприняли как победу.

С острым противодействием посадских людей г. Чердыни столкнулось правительство в 1636-1637 годах. По неясным причинам там был убит дворянин X. Рыльский.

Два года велось следствие, за решеткой оказалось более 20 человек, на поруки без права выезда из города отдали свыше ста посадских Чердыни. Местные жители упорно добивались освобождения

всех арестованных по делу Рыльского и угрожали неуплатой налогов, если будут продолжены репрессии. Чердынцам удалось в конечном счете добиться у правительства отмены санкций, наложенных на них и приведших к дезорганизации всей жизни посада и уезда.

30-е годы XVII века отмечены внушительным восстанием в Томске (1637 -1638), где поднялись служилые люди гарнизона, прежде всего казаки. Действия воеводы Ромодановского, задержавшего выдачу жалованья, вызвали массовое выступление служилых.

В этом восстании привлекает внимание факт «самоареста» 150 человек, последовавших за брошенными в тюрьму своими товарищами. Такое «одиначество» озадачило воеводу тем более, что разместить этих добровольных заключенных было негде. Восставшие «почали заводить круги и советы», намереваясь местных воевод «побивать до смерти».

Выступление служилых было поддержано посадскими Томска и ясачными уезда (туземными жителями, платившими налог мехами). В Москву отправили челобитчиков с жалобой на воеводские притеснения. «Мир» не стал подчиняться воеводе, и правительство сочло за благо отозвать Ромодановского и прислать другого воеводу.

К сожалению, в нашем распоряжении нет источников, освещающих организацию повстанцев во время мощного московского восстания начала июня 1648 года. Несколько дней в городе бушевала народная стихия. Царь и его окружение оказались в изоляции. Восставшие, громя двор ненавистного боярина Морозова, кричали: «То наша кровь!»

Впрочем, известно, что выступлению предшествовало составление коллективных челобитных о нуждах различных слоев населения не только столицы, ко и всей страны. Какие-то элементы организованности в этом стихийном движении присутствовали.

Московское восстание послужило детонатором целого ряда выступлений в других городах и уездах России.

В июле 1648 года жители Устюга Великого и округи собрали совет в мирской судебной избе, на котором решили отказать от дел местным властям и расправиться с наиболее ненавистными притеснителями.

Восстаниями были охвачены Курск, Воронеж и другие южные районы. И всюду говорили, что в Москве «бояр побили».

Вновь поднялись служилые люди Томска. Они воеводе Щербатому*от государева дела… отказали и в съезжей избе сидеть не велели». Восставшие «меж себя целовали крест* и составили «заповедь» об изоляции Щербатого и наказании тех, кто будет с воеводой общаться. Ко двору воеводы поставили караул, его сторонников заключили в тюрьму.

Томские повстанцы многократно сообща составляли челобитные царю, обсуждали их на своих сходках. Томичи послали две грамоты с призывом к восстанию и единству действий казакам и крестьянам Кузнецка. Наиболее решительные сторонники выступления хотели бежать из Томска и на новых местах учредить казачьи порядки, отказаться от воевод, используя опыт донских казаков. Интересно, что такое же обвинение власти предъявили несколько позже беглецам на Амур, где те предполагали «завести Дон».

Итак, факты говорят, что народные движения отмечены печатью упорства повстанцев, их стремлением заменить царских администраторов. Применялись разного рода письменные призывы, распространялись «письма», «грамотки». Прослеживаются попытки (нередко результативные) поддерживать связи между восставшими разных местностей. Нормальное функционирование государственного аппарата во многих городах и уездах было нарушено.

«Одиначество*, «советы», «круги» среди участников движений говорили о том, что стихийно нащупывались пути к объединению. И все же скудны данные, чтобы обрисовать деятельность повстанцев в те времена, когда была устранена или парализована воеводская администрация.

Счастливым исключением является материал о псковском восстании 1650 года, лучше сохранившийся и отражающий деятельность повстанцев почти за полгода, пока город находился в их руках.









ПСКОВСКАЯ РЕСПУБЛИКА







В псковской округе в 1649-1650 годах были неурожаи. Не считаясь с этим, правительство поручило псковскому богатому купцу Емельянову закупить на местном рынке значительные партии хлеба. Хлеб предназначался для Швеции, которой Россия обязалась возместить убытки, связанные с массовым уходом в русские пределы населения из пограничных областей, уступленных шведской стороне по условиям Столбовского мирного договора 1617 года. Цены на рынке резко поднялись. Псковичи жаловались воеводе, что «хлеба купить стало негде». Воевода оставил просьбу без ответа.

Убедившись, что власти не идут им навстречу, многие псковичи вооружились кто чем мог и воспрепятствовали вывозу хлеба из города. Воевода ничего не смог поделать. Прибытие в Псков шведского уполномоченного для приема хлеба подлило масла в огонь.

Началось восстание. Были разгромлены дворы Емельянова и других богатеев. Воевода утратил власть над городом, а в марте его отстранили от ДОЛЖНОСТИ. Власть фактически перешла к органу земского самоуправления-«всегородней избе». Первоначально во главе избы стояли «лучшие» люди, не заинтересованные в обострении обстановки.

Самый активный период деятельности «всегородней избы» приходится на май - начало августа 1650 года, когда главную роль в ее делах стали играть представители посадской бедноты и прежде всего - хлебник Гаврила Демидов, последовательный и решительный борец за интересы простого народа.

Правительство пошло на замену воеводы. В Псков прибыл новый управитель князь и окольничий Львов. Но и он также оказался не у дел. Восставшие завладели городскими ключами и печатью, воеводская канцелярия бездействовала. Хотя в состав псковского выборного органа входили делегаты от сословий, в том числе и от дворян, последние не поддерживали восставших и искали случая вступить в соглашение с московскими властями.

Окончательные решения принимал сход псковичей, созываемый звоном «сполошного колокола. Перед народом читали грамоты, объявляли новости, проводили допросы в особо важных случаях.

Предводители восстания во главе с Гаврилой Демидовым пользовались высоким авторитетом среди псковичей. Как ни пыталась царская власть в своих посланиях во Псков уверить, будто «воровство* (так на официальном языке назывались тогда антиправительственные и антифеодальные выступления) - дело рук немногих «бунтовщиков», это не прошло. Псковичи стояли на своем: они действуют «всем городом». Царская грамота признавала: «…псковичи государской милости не ради и его, государевы, грамоты не послушали и поставили ни во что, и меж себя укрепились, что им в городе сидеть». Это подтверждает и новгородский митрополит Никон в письме царю: «У пскович учинено укрепление великое и крестное целованье было, что друг друга не подать и стоять заодно».

Городская беднота в течение всего восстания и даже после «замирения* была наиболее последовательной силой антиправительственного лагеря. Далее в те дни, когда, казалось, «замирение» было предопределено, готовилось крестоцелование по этому случаю, псковичи между собой говорили: «Целовали де мы государю крест одино-ва и за то де крестное целованье и помираем*.

Немало усилий и изощренности понадобилось посланцам Земского собора, псковским администраторам и церковникам, чтобы добиться принесения присяги от псковичей. Пришлось использовать проверенный метод - обращение к «лучшим* людям Пскова. Согласно словам псковского воеводы Львова, который присутствовал в соборной церкви во время приведения псковичей к кресту с повинной, «завотчики» (в том числе Г. Демидов) «говорили во все люди, чтоб тебе, государю, креста не целовать… Да оне же, изменники… говорили про тебя… и твою, государеву, скипетродержаву, что уму человеческому не вме-стимо.,. и к повинной… рук не приложили».

Отвергая власть местного воеводы, повстанцы выражали мысль о личном приезде царя в их город для выяснения претензии псковичей. В том случае, если царь пошлет на Псков «бояр с ратными людьми… и они де жен своих и детей всех побьют, а сами де на зелье все хотят помереть». Обратим внимание на эти слова. Они означают, что псковичи готовы были взорвать порох («зелье») и погибнуть, но не подчиниться царской силе. Такая отчаянная решимость очень показательна. Она под стать самым высоким и героическим деяниям по защите родной страны от иноземных поработителей. Ведь речь идет о детях и внуках тех, кто в 1581 году превратил Псков в недоступную твердыню для войск прославленного полководца Стефана Батория.

Во время восстания псковичи послали на имя царя большую челобитную, которая пришлась не по вкусу правительству. В челобитной говорилось о делах государственного значения. С этим в Москве примириться не смогли. От имени царя дьяк Волошенинов, отвечая на челобитную, заявил: «И нам, великому государю, указывать не довелось, холопи наши и сироты (крестьяне и посадские) нам никогда не указывали*.

Псковичи предлагали выборность судей и другие демократические перемены в управлении, не покушаясь на верховную власть царя. На это из Москвы последовал ответ: «И того… николи не бывало, что мужиком з бояры и с окольничьими и с воеводы у росправных дел быть, и вперед того не будет».

Пока восставшие находились у власти в мятежном Пскове, они предприняли разнообразные меры по обороне города от возможных приступов царских войск, организовали снабжение населения оружием и продовольствием, бдительно следили за соблюдением порядка. Одно время в Пскове закрыли кабаки. Вплоть до жесткой военной блокады Пскова отрядами Хованского (что послужило едва ли не главной причиной прекращения восстания) в городе не ощущалось недостатка в продовольствии. Повстанческие власти - и это чрезвычайно важно - выдавали участникам боевых операций против правительственных войск («тем, кто выходят из города на выласку битца») по пяти четвериков хлеба на месяц «из дворянских житниц… а из государевых де житниц… ничево не давали». Что же касается боеприпасов, то их забирали «из государевы казны». Конфискованное имущество дворян шло на общие нужды. А враги восстания, не уставая, распространяли слухи, рассылали грамоты о бесчинствах и разбоях в восставшем Пскове.

Привлекает внимание еще одна сторона деятельности повстанческого руководства - использование документов для связи и оповещения.

Призывы к восстанию в виде писем исходили из Пскова неоднократно и рассылались в «пригороды и волости. Уже после окончания восстания у псковских челобитчиков на дороге в Москву, в Клину, по доносу были изъяты «смутные письма», содержание которых не раскрыто в источниках.

Псковское восстание 1650 года, таким образом, являет собой яркий пример деятельности повстанческого управления в течение нескольких месяцев. Несмотря на неудачу восстания, оно показало силу сопротивления народных масс растущему угнетению. Большое значение имеет тот факт, что в этом стихийно возникшем «бунте» налицо, с точки зрения исторической перспективы, те зародыши организованности и сплоченности, которые будут характеризовать восстания позднейших времен.

Восставшие совсем неплохо управляли городом и округой без царских администраторов и дворян.

При первом удобном случае псковичи были готовы возродить органы самоуправления времен восстания. Воевода Хованский доносил в Москву, что посадские люди Пскова имеют свой суд и в съезжую избу не ходят. Более того, они с приставами доставляют дворян в земскую избу» «и от того де дворяне плачут». Свои наблюдения Хованский резюмировал так: «Нынешнее, государь, своевольство немного до прежнего дурна не дошло, естли бы попродлилось». Воевода, разумеется, имел в виду восстание 1650 года.

В марте - апреле 1650 года восстанием был охвачен Новгород Великий. Примерно месячный срок, в течение которого новгородский воевода Хилков был отстранен от управления, ознаменовался деятельностью земской избы. В Новгороде не нашлось столь радикально настроенных вожаков, как в Пскове. Тем не менее и здесь жители обязались круговой порукой о невыдаче друг друга перед лицом возможной царской опалы.

Прослеживается несомненная связь новгородского восстания с псковскими событиями. Восставшие новгородцы особое внимание обратили на то, чтобы отстраненные царские власти не могли переписываться с Москвой. Тщательным образом учрежденные повстанцами заставы и караулы отыскивали у проезжих людей письма и грамоты. Отобранные документы прочитывались и наиболее важные из них оглашались на площади.

Действия новгородских повстанцев во многом напоминали псковские события.

В глазах правительства восстание псковичей приобрело столь опасный оборот, что потребовалось созвать специальный земский собор для принятия мер к «замирению» взбунтовавшегося города. Не решились царские власти на массовые репрессии.

Мы рассмотрели интересующую нас тему лишь на материалах первой половины XVII столетия. А ведь была еще Крестьянская война 1667-1671 годов во главе со Степаном Разиным. В 1695-1698 годах жители Красноярска и уезда не подчинялись воеводам. Изгоняли царских администраторов в Кайгородке, Нерчинске и других пунктах. Но и этого достаточно, чтобы представить накал борьбы народных масс за лучшую долю. В ходе восстаний устранялись царские воеводы, повстанцы стремились собственными силами организовать управление, демократизировать всю жизнь своего города или уезда. Идеи социальной справедливости противопоставлялись приниженному, угнетенному положению народа.

Наши предки не желали чувствовать себя рабами, они боролись как умели и как могли.

Демократические традиции в отечественной истории нельзя забывать. Они напоминают нам о необходимости упорно работать во имя совершенствования нашего общества, заботиться о нравственном здоровье народа.

БИБЛИОТЕКА ИВАНА ГРОЗНОГО






В 1453 году под ударами турецких войск пал Константинополь. Прекратила свое существование Византийская империя, с которой Русь была связана много веков. Как вы знаете, христианская религия, а вместе с ней и книжная культура пришли к нашим предкам из Византии.

Великий князь Московский и всея Руси Иван III взял в жены племянницу византийского императора Софью Палеолог. Невеста прибыла на свою вторую родину не с пустыми руками. Ценнее всех сокровищ были греческие и латинские рукописные книги, которые она привезла с собой. Отныне Москва стала одним из самых важных мировых центров, где находились редчайшие свидетельства античной и средневековой истории не только европейских, но и восточных стран. Но впоследствии это собрание рукописных книг стали называть библиотекой Ивана Грозного.

Судьба этой библиотеки не одно столетие волнует ученых. Что с ней случилось? Где она? А ведь была она, была… В этом сейчас почти нет сомнений. Правда, споры о библиотеке Ивана Грозного простираются в очень широких пределах. Начиная от фанатической уверенности в том, что загадочные рукописи вот-вот будут найдены в одном из тайников Кремля. И кончая полным безнадежности мнением, что искать-то нечего: библиотеки давным-давно не существует.

Итак, зададимся сначала вопросом, какие имеются сведения о библиотеке? Насколько они достоверны?

Свидетельства эти очень разные. Причем обнаруживается одна довольно странная их черта. Они нередко исходят от иностранцев. Неопределенные, но очень устойчивые известия о библиотеке не раз выплывали наружу в XVI-XVII веках, то в Италии, на Ближнем Востоке, то в других странах. Москву не раз посещали духовные и светские лица из-за границы, желая познакомиться с царским книгохранилищем. Так, в марте 1582 года с Иваном IV беседовал иностранный религиозный деятель. Разговор шел о царской «книгохранительнице». Католический кардинал Сан-Джорджо поручил своему служителю поехать в столицу России, чтобы разузнать о греческих рукописях царской библиотеки. Позднее, уже в царствование Алексея Михайловича, в Россию приехал ученый грек Паисий Лигарид. Он письменно испрашивал разрешения царя допустить его к занятиям над греческими и латинскими книгами. А голландский посол Николас Витзен в 1664 году выспрашивал у сопровождавших его в Москве русских «приставов» о царской библиотеке. При этом Витзен упомянул: «Говорят определенно, что здесь находятся древние книги Александра Великого (Македонского), а также летописи страны и карты».

Но все эти вопросы по сути своей оставались без определенного ответа. В лучшем случае интересующимся говорили, что это дело особой государственной важности.

Помимо подобных данных (их, скорее, можно считать косвенными) есть и иные, более надежные, на взгляд исследователей. И самое существенное - эти сведения принадлежат очевидцам, знакомым с книгами таинственной библиотеки московских государей.

Знаменитый писатель первой половины XVI века Максим Грек (он был действительно греком, хорошо владеющим языками античности) занимался переводами книг из библиотеки при великом князе Василий Ивановиче, сыне Ивана III и Софьи Палеолог. Максим Грек упоминал в своих сочинениях о «книгохранительнице» (то есть книгохранилище), оценивая ее как «богособранное сокровище».

Один из биографов Максима Грека более определенно сообщил, что ученому-писателю Василий III «отверзе» (открыл) в «некоторых палатах бесчисленное множество греческих книг*. Максим Грек был поражен богатством библиотеки, равной которой ему в других странах не доводилось видеть.

Эти самые общие данные о книжных сокровищах нашли подтверждение во времена Ивана Грозного. В 1565-1566 годах царь разрешил священнику из Прибалтики Иоганну Веттерману познакомиться с некоторыми книгами своей библиотеки. Их вынули, по утверждению пастора, аи замурованного помещения приближенные Ивана Грозного - дьяки Щелкалов и Висковатов, а также хранитель царской казны Фуников. Библиотека находилась «около покоев царя в двух или трех двусводчатых подвалах».

Сообщение Веттермана дошло до нас в пересказе автора хроники рижского бургомистра Франца Ниенштедта. Это обстоятельство вызвало впоследствии разноречия ученых. Одни (их большинство) при- нималн свидетельство хроники о библиотеке, полагая, что выдумка исключена. Скептики, напротив, не придавали веры сообщениям Вет-122 термана. Указывалось на то, что Веттерман сопровождал высланных из Ливонии немцев и вряд ли ему, иноверцу, дозволили бы приоб-J»A щиться к царской сокровищнице. Вызывало сомнение и другое. Вет: терман полагал, что книги царской библиотеки - дар Константинопольского патриарха времен крещения Руси. Наконец, пастор сообщал, что до него почти сто лет никто не касался книг библиотеки. Но как могло такое статься, если Максим Грек уже пользовался

библиотекой за несколько десятилетий до приезда Веттермана в Москву? Исследователи доказали, что хроника Ниенштедта ходила по рукам в нескольких копиях - списках, которые имели неисправности, разночтения. При переписке могли быть допущены ошибки.

Свои соображения о библиотеке высказал опытный архивист кон-цаХ1Х - началаХХвека С.А.Белокуров. Его труд о библиотеке Грозного доказывал бесперспективность поисков уникального книгохранилища. Были приняты во внимание и страшные московские пожары, не обходившие Кремль, царские палаты и соборы. Серьезным доводом выглядело также наблюдение историка о том, что в летописях ни слова нет о библиотеке. Хотя в некоторых летописных текстах упоминалось о пожаре 1547

года, от которого погибли какие-то греческие книги. Не исключалась мысль, что библиотека оказалась разграбленной в дни иностранной интервенции начала XVII века, когда в Кремле хозяйничала польская шляхта. Тогда из Москвы в дар римскому папе была послана одна редчайшая греческая рукопись.

Позиция Белокурова казалась очень убедительной и повлияла на охлаждение интереса к поискам загадочного книгохранилища.

Но даже «холодный душ» белокуровских разысканий не остудил

головы энтузиастов, убежденных в том, что библиотека цела и ждет

своих открывателей..

Нельзя сказать, что это убеждение являлось беспочвенным. Еще до Октябрьской революции по разным случаям в Кремле велись земляные работы. И не раз находили подземные помещения, напоминавшие тайники. Но книг в них не было. В тех случаях, когда целенаправленно искали царскую библиотеку, подкапывались под фундаменты дворцов, башен и соборов Кремля, дело или не доводили до конца или приходили к отрицательным заключениям. Но надежда все-таки не исчезла.

В 1894 году историк И. Е. Забелин опубликовал интригующие материалы по делу московского пономаря Конона Осипова. А дело состояло в следующем. Осипов подал в декабре 1724 года «доноше-ние» в одну из правительственных канцелярий. Он поведал, что знает о подземных тайниках в Кремле, где хранятся какие-то сундуки, содержимое которых ему неизвестно. Свой рассказ пономарь подкрепил ссылкой на дьяка приказа Большой казны Василия Макарьева. Тот в 1682 году по распоряжению царевны Софьи был послан в подземелье и собственными глазами видел там много сундуков.

Об этом стало известно Петру I. Он приказал незамедлительно провести поиски тайников. На казенных подводах Осипов из Петербурга был доставлен в Москву. Мы доподлинно не знаем, сколь тщательно велись разведки кремлевских недр по «доношению» Оси-пова. Пока они шли, скончался Петр I. А из Москвы правительству последовало сообщение, что «ничего не сыскано, да и впредь надеяться невозможно». Поиски прекратили.

Шли годы, а Осипов не оставлял намерения продолжить розыск. В 1734 году он вновь обратился в Сенат с просьбой уделить внимание столь важному делу. Осипов утверждал: «Оному тайнику ход я сыскал и тем ходом иттить стало нельзя*. Престарелый и больной кладоискатель был настолько уверен в успехе, что оставлял властям право казнить его в случае напрасных затрат на поиски.

Сенат после некоторых колебаний согласился провести раскопки в Кремле. Копали по указаниям Осипова у Тайницких ворот, за Архангельским собором, у стены казенного склада - цейхгауза, близ колокольни Ивана Великого.

Однако и на этот раз неудача. Как сообщили в Петербург, работы было немало, а таинственной «поклажи» не нашли.

В ученых кругах оживленно обсуждали*дело» Осипова. Оно содействовало новым исследованиям как сторонников, так и противников поисков загадочной библиотеки московских государей.

На волне этих споров в том лее 1894 году под руководством князя Н- С. Щербатова (он тогда возглавлял недавно созданный Исторический музей в Москве) начались раскопки с целью проверить показания Осипова. Вырыли глубокую траншею между Благовещенским и Архангельским соборами. Из-под земли выступили каменные стены старого Казенного двора. Их трогать не стали, но вскрыли пол нижнего этажа Благовещенского собора. Наткнулись на пустое пространство, частью заполненное землей и всяким мусором. Еще ниже оказался второй каменный пол, однако и под ним ничего не нашли. Искали подземный ход под знаменитой Грановитой палатой - также безрезультатно…

Щербатов продолжал поиски. На сей раз со стороны Александровского сада стали копать у Троицкой башни. Обнаружили большой подземный тайник с белокаменными сводами. Но он был пуст. Под первым нашли второе потайное помещение. И там ничего не оказа-124 лось. Затем открылись еще два тайника. Но продвигаться далее было опасно - грозили обвалы. На этом участке работы прекратили.

Под Боровицкими воротами раскопки обнаружили просторное помещение, основательно засыпанное землей. И здесь далее не пошли.

Почти потерявшие надежду археологи стали обследовать последний из намеченных объектов - Арсенальную башню. И вдруг…

Потайная замурованная дверь открылась их взорам. За ней следовал

ход вниз, причем крутой, длиной до 8 аршинов. Ход имел два ответвления. Но двигаться дальше было нельзя - мешал мощный каменный столб арсенального фундамента. К тому же иссякли отпущенные на работы средства. Раскопки были приостановлены.

И загадка осталась. Она перешла в век двадцатый. Ее решил во что бы то ни стало разгадать историк-археолог Игнатий Яковлевич Стеллецкий. С его именем связана новая страница розысков библиотеки Грозного. Он с юности «заболел» обследованием пещер. Его манили поиски легендарных кладов. Но в основе этого увлечения лежали научные, а не корыстные интересы.

Конечно же, Стеллецкого привлекла загадочная история книгохранилища в Кремле. Азартно, одержимо он с головой ушел в работу. Читал старинные книги, архивные документы, сопоставлял данные - и все более укреплялся в мысли, что библиотека не только была, но и есть. Нужны новые настойчивые поиски.

Стеллецкий выдвинул смелую гипотезу, которая может показаться фантастической. Наверное, она и была такой, но свои дальнейшие исследования энтузиаст-археолог связывал с ней. Будучи уверенным, что основу библиотеки составили книжные сокровища, привезенные в Москву Софьей Палеолог, он их поставил во главу угла своих рассуждений.

Так, согласно его гипотезе, каменный Кремль при Иване III был построен, прежде всего… для сохранения библиотеки! От пожаров и нападений внешних врагов. Запрятанная в секретных подземельях, библиотека спаслась от грозивших ей бед. Свои розыски Стеллецкий начал по стопам Осипова и князя Щербатова, которые не довели дело до логического завершения.

Долго Стеллецкий не мог добиться разрешения царских властей на обследование кремлевских подземелий. Лишь в 1914 году ему дозволили вести раскопки. Он достиг того самого места, где прекратил работы Щербатов, и решил, что находится на верном пути: столбы фундамента арсенала закрывали собой тайник.

О своих разысканиях Стеллецкий сообщил в популярных тогда газетах. Дело упиралось в недостаток средств, оплачивать расходы на раскопки было нечем. Обращение за помощью через газеты осталось безответным. Россия стояла на пороге первой мировой войны, и это поглощало все внимание общественности.

Стеллецкий не сдавался и решил идти по другому пути - архив

ных изысканий. Он стремился доказать, что приговор С. А. Белоку

рова о библиотеке неправильный.

Здесь нам необходимо вернуться почти на столетие назад, чтобы понять, почему Стеллецкий возлагал надежды на свидетельства старых бумаг,

В начале XIX века профессор Дерптского университета X. X. фон Дебелов опубликовал статью, которая вначале не привлекла большого внимания. Дебелов в ней упомянул несколько названий редчайших греческих и латинских рукописей, якобы находившихся в библиотеке Ивана Грозного. Каким путем к нему попали эти сведения?

Отвечая на этот вопрос своему коллеге профессору Клоссиусу,

который собирал данные о таинственной московской либерее (библио

теке), Дебелов дал разъяснения. Из них следовало, что по запросу

Дебелова о хранящихся в разных прибалтийских архивах документах

он получил посылку из города Пярну. В посылке находилось не

сколько тетрадей со старинными записями. В одной из них находились два пожелтевших от времени листа. Как определил Дебелов,

это была неизвестно кем составленная на немецком языке краткая

опись редких книг библиотеки Ивана Грозного. Судя по этим заметкам, их автор не только видел книги, но некоторые из них переводил для царя. (Заметим, как было бы соблазнительно усмотреть в этом анониме уже знакомого нам пастора Веттермана… Однако последуем далее…)

Документ сообщал о наличии в царской библиотеке таких сочинений античности, которые привели бы в восторг и изумление всех

знатоков культуры Древней Греции и Рима. Здесь значились труды

Тита Ливия, Цицерона, Светония, Юстиниана, Юлия Цезаря и другие. Среди них были сочинения, совсем неизвестные науке.

Взволнованный Клоссиуе попытался выведать у Дебелова подробности находки и познакомить его с оригиналом списка книг. Но ничего путного Клоссиуе не узнал. У Дебелова осталась лишь копия

списка, сам документ он отослал обратно в Пярну.

Позже исследователи будут жарко спорить по поводу списка Дебелова. Естественно, мнения разошлись. Кому-то показалось, что в этом случае излишне много неясного. Почему Дебелов так легкомысленно» отнесся к попавшему к нему уникальному документу? Почему он не постарался установить, кто же был его автором? Клоссиуе побывал в архиве города Пярну, но его ожидало разочарование. Искомого списка книг там не оказалось.

Все это дало повод некоторым ученым с недоверием отнестись к сведениям Дебелова. Иные даже были склонны обвинить дерптского профессора в мистификации.

Удивляло и то, что Дебелов довольно равнодушно реагировал на критические замечания своих коллег. Он как будто потерял интерес к своей необычной находке.

Одним словом, вопрос остался открытым.

Тогда-то Стеллецкий и вознамерился выбить козыри из рук оппонентов-скептиков. Он поехал в город Пярну и решил отыскать в мест-126 ном архиве злополучную опись библиотеки Ивана Грозного, побывавшую в руках Дебелова. Он верил, что документ этот существует - его просто не смогли обнаружить предшественники.

Приехав в Пярну, ученый тотчас поспешил в архив. Настойчиво разбирал он старинные документы, просматривал связку за связкой. И труд энтузиаста был вознагражден. В его руках оказались листки, где трудно читаемым почерком (немецкие готические буквы средневековья - крепкий орешек для палеографов!) были написаны названия рукописей из библиотеки Ивана Грозного, Те самые листки, которые когда-то видел Дебелов. Выходит, дерптский профессор был прав, а его критики излишне пристрастны и недоверчивы.

Но как убедить научную общественность, если имя Дебелова оказалось развенчанным, а его находка не вызывала доверия? Стеллецкий столь же поспешно вернулся в Москву, сообщив о счастливом результате лишь своему старшему другу, профессору И. В. Цветаеву. Он рассчитывал вскоре вернуться в Пярну и сделать фотоснимки документа и опубликовать их - иначе ему не поверят.

Судьбе было угодно распорядиться иначе. Разразилась мировая война, и повторная поездка Стеллецкого сорвалась. Потом началась гражданская война. Когда наступило мирное время, Стеллецкий возобновил попытки организации раскопок в Кремле, доказывая их целесообразность и обращаясь в различные советские учреждения. К тому времени подоспели работы по прокладке московского метро. Этим и воспользовался неутомимый исследователь, посещая многие шахты и опускаясь в них вместе с метростроевцами. Его по-прежнему интересовали подземные ходы и тайники. Он добился-таки разрешения вести поиски на территории Кремля.

Писатель Р. Т. Пересветов, увлекательно рассказавший о жизни и делах И. Я. Стеллецкого, знакомился с дневником исследователя и привел немало выдержек из него в своей книге «Тайны выцветших строк. Стеллецкий рассматривал полученное разрешение на раскопки как необыкновенную удачу. В дневнике появилась восторженная запись: «Синюю птицу ухватил за хвост!»

Были продолжены работы в подземельях Арсенальной башни, некогда начатые при Осипове и князе Щербатове. В голове Стеллецкого роились новые предположения о возможных вариантах подземных ходов. Не раз он подвергался смертельной опасности, когда происходили обвалы. Но ничто не могло отпугнуть одержимого искателя.

В 1934 году Стеллецкий сообщил коменданту Кремля, что открыто обширное (6 метров в диаметре) сводчатое помещение, забитое землей, забранное досками и засыпанное песком.

Казалось, разгадка вековой тайны близка.

Но кремлевская земля показала свое коварство. В раскопы стала поступать вода грунтовых источников, которую нужно было регулярно откачивать. Под угрозой оказались фундаменты кремлевских сооружений. Раскопки затягивались, цель ускользала…

К тому же неблагоприятно изменилась и общая обстановка. В Кремль доступ был предельно ограничен - сталинский режим 127 давал себя знать. И археологические раскопки в Кремле прекратили. Стеллецкий не оставлял надежд, хотя в ученых кругах не слишком верили в успех поисков царской библиотеки.

В конце тридцатых годов возникла возможность исполнить давнее намерение Игнатия Яковлевича Стеллецкого посетить архив города Пярну. Но началась Великая Отечественная война.

А после ее окончания трудно было и помышлять в разоренной стране о таких делах, как поиски старинных книг. К тому же резко ухудшилось здоровье Стеллецкого, давали себя знать годы. В 1949 году старый ученый потерял трудоспособность. Но и его смерть не стала концом поисков либереи Грозного.

В последних своих письмах, адресованных научным организациям и советским учреждениям, Стеллецкий уверенно заявлял: «Путь к ней (то есть библиотеке) не только нащупан, он уже открыт. Ей никуда не уйти. Она взята в клещи с двух сторон. Двести лет назад Кононом Осиповым со стороны Тайницкой башни, теперь мной со стороны Арсенальной… Если бы работа была продолжена, я бы уже стучался в двери либереи…»

Прошли годы, и о библиотеке Грозного опять заговорили. Возникла общественная комиссия по ее розыскам. Историк М. Н. Тихомиров (1893-1965) и другие ученые, музейные работники активно включились в исследование этой загадки веков. И хотя археологические раскопки обнаружили новые подземные тайники на территории Кремля, реальных следов библиотеки пока не найдено.

Однако это не обескуражило сторонников продолжения поиска. Он идет и поныне.

Наш по необходимости краткий рассказ все же следует дополнить вот каким замечанием. Говоря о библиотеке Ивана Грозного, мы почти исключительно имели в виду иноязычные (греческие и латинские) рукописи. Однако Иван IV обладал и книгами на русском языке, у него, без сомнения, была подручная, домашняя библиотека. О царе говорили, и не без оснований, что он «в науке книжного поучения доволен и многоречив зело». Известны его вклады книг в разные монастыри. Одним словом, поиски таинственной либереи не исключают изучения того, какие книги и рукописи находились у Ивана IV в более повседневном обиходе, каков круг его чтения и интересов в области собственно русской книжности.

Этот вопрос долгое время занимал ученого Н. Н. Зарубина, погибшего в блокадном Ленинграде. Сравнительно недавно стало известно, что в течение 30-х годов Зарубин упорно работал над исследованием истории библиотеки Ивана Грозного. Его трудами была составлена подробнейшая библиография темы. Но самое главное состояло в том, что он выявил по разным источникам примерный состав книг, которыми пользовался Иван Грозный. Здесь была не только церковная литература, но также летописи, философские трактаты, книги по медицине и другие. Список получился довольно внушительный- более 150 номеров, под некоторыми значились группы безымянных книг.

И сегодня, думается, в истории библиотеки Ивана Грозного остается больше вопросов, чем ответов на них. Но это и интересно… Кому суждено сказать новое слово? А может быть, и разгадать тайну?









«СЛАВА НАША ВЕЧНА БУДЕТ»







Эти слова, согласно летописи, сказал Ермак Тимофеевич, обращаясь к сподвижникам во время сибирского похода перед решающим боем с Кучумом. Не ошибся прозорливый и отважный атаман. Потомки и по сей день проявляют живейший интерес к той давней поре, когда русские люди сокрушили одно из дочерних государств Золотой Орды - Сибирское ханство. Оно угрожало Руси с востока и препятствовало освоению зауральских территорий. Господство отсталого в социально-экономическом и культурном отношениях Сибирского ханства обрекало население этого края на вековой застой. В составе России сибирские народы получили возможность приобщения к материальной и духовной культуре великого русского народа, они вместе с ним боролись против своего угнетения:. Характерно, что ханты, манси и другие подвластные Кучуму народности довольно легко покинули своего хана, перешли на сторону Ермака и дали присягу на верность России. Подвиг Ермака и его товарищей запечатлелся в народной памяти.

Историки тщательно изучают каждое известие источников о походах Ермака. Таких известий сохранилось до обидного мало. А сколько в них разноречий, загадок, недомолвок. Не удивительно поэтому, что в исторических сочинениях можно встретить самые различные, порой взаимоисключающие точки зрения на обстоятельства похода Ермака. Но в чем единодушны ученые, так это в признании выдающегося значения деяний* Ермаковых казаков» для судеб Сибири и всей России. Именно после похода Ермака начинается стремительное продвижение русских «встречь солнца». Об этом свидетельствуют даты основания городов Сибири: Тобольска (1587), Томска (1604), Кузнецкого острога (1618), Красноярска (1628), Якутска (1632). В 1639-1640 годах русские вышли к берегам Тихого океана. Вспомним слова А. И. Герцена, который писал: «Горсть казаков и несколько сот бездомных мужиков перешли на свой страх океаны льда и снега, и везде, где оседали усталые кучки, в мерзлых степях, забытых природой, закипала жизнь, поля покрывались нивами и стадами, и это от Перми до Тихого океана».

Как бы подводя итоги первому столетию освоения Сибири русскими, тобольский ученый-самородок Семен Ульянович Ремезов так отозвался о родной сибирской земле: «В преславной Сибири воздух над нами весел и в мерности здрав… край хлебороден, овощен и скотен».

Но вернемся к тем, кто был в числе первых, к Ермаку и его сотоварищам.

Овеянное легендами имя Ермака поныне вызывает различные толкования. Как бы то ни было, в эпоху «сибирского взятья» (так называют иногда летописи поход казаков на царство Кучума) имя-прозвище «Ермак* не было редкостью. И что весьма интересно, Ермаки были не только среди русских людей, но и у народов Поволжья. Наиболее полное объяснение слова «Ермак», восходящее к старинным источникам, находим в сочинении под названием «Сказание Сибирской земли». Там дано два толкования: треножник для подвешивания котла, а также ручной жернов для помола зерна.

Тот же источник заключает весьма важное свидетельство о происхождении Ермака и его родине. Со ссылкой на собственноручное «известие», написанное Ермаком, говорится, что дед атамана был посадским человеком города Суздаля, по-видимому бедняком, так как упоминается, что «жил в лишении». От «хлебной скудости» Афанасий Григорьевич Аленин (так поименован дед Ермака) переселился во Владимир, где он «воспита двух сынов Родиона да Тимофея». Занимаясь извозом, Аленин вступил в связь с разбойниками в Муромских лесах, был пойман, посажен в тюрьму, откуда бежал с женой и детьми в Юрьевец Повольский (Поволжский), где и скончался.

Гонимые нуждой, сыновья Аленина перебрались в поисках пропитания на Урал, в вотчины Строгановых, на Чусовую. Здесь у Тимофея появилось три сына, младшего звали Василием. «И оной Василей,- повествуется далее,- был силен и велеречив и остр, ходил у Строгановых на стругах в работе по рекам Каме и Волге, и от той работы принял смелость. Й, прибрав себе дружину малую, пошел от работы на разбой и от них звашася атаманом, прозван Ермаком». Эта версия дала известные основания для вывода об уральской родине Ермака.

Долгое время в дореволюционных трудах бытовало мнение о донском происхождении Ермака (называлась станица Качалинская). Донцы установили в городе Новочеркасске памятник Ермаку. Но прямыми данными источников эта точка зрения не подкреплялась и все чаще стала подвергаться сомнению.

Сравнительно недавно были обнаружены летописные тексты севернорусского происхождения, в которых Ермак называется уроженцем Поморья: в одном случае указано селение Борок на Северной Двине, в другом - Тотемокий уезд. И что примечательно - у жителей всех названных местностей сохранились предания о том, что Ермак - их земляк.

Так новые находки порождают и новые задачи. Предстоит продолжать начатые изыскания, чтобы добраться до ответа на спорный вопрос о происхождении Ермака Тимофеевича.

По сей день в исторической науке не прекращаются споры о времени начала похода Ермака, о роли правительства и Строгановых в организации экспедиции за Урал, об этапах продвижения в Сибирь и так далее.

Одни историки поддерживают позицию так называемой Строгановской летописи. Она уверяла, что Ермак с дружиной был приглашен уральскими предпринимателями с Волги, где он разбойничал, и около двух лет до начала сибирской эпопеи находился во владениях Строгановых. 1 сентября 1581 года начался поход в Сибирь, и менее чем через два месяца была взята столица Кучума.

Знатоки истории Урала вам и сейчас покажут пещеру, где, по преданию, ночевала дружина Ермака. Сохранилась память о «Ермаковых хуторах* на реке Сылве (считают, что некоторые казаки здесь поселились еще до сибирского похода). Есть скала на Чусовой, ее тоже связывают с именем атамана…

Как будто убедительно? Однако… Однако возникают недоуменные вопросы, если обратиться к другим источникам.

При тобольском архиепископе находился летописец Савва Есипов. Он в 1636 году написал сочинение о походе Ермака. Излагая все перипетии похода, Есипов ни словом не упомянул о Строгановых и их роли в организации экспедиции.

Известный уже нам С. У. Ремезов написал на рубеже XVII-XVIII веков свой труд о «сибирском взятье*. Он был автором очень осведомленным: вырос в семье кадровых служилых людей Тобольска, знал казачьи рассказы и предания. Более того, в сочинении Ремезова ученые обнаружили неоценимый источник - краткую летопись, названную Кунгурской.

Написанная живым, разговорным языком, иногда с грубоватым юмором, Кунгурская летопись рассказывает, как Ермак с казачьей дружиной бежал с Волги от преследований царских властей. Придя к Строгановым, казаки потребовали у них необходимые припасы для экспедиции в Сибирь. Уральским промышленникам пришлось согласиться, иначе казаки грозили с ними расправиться.

Выходит, не было призыва казаков, не было инициативы Строгановых. В описании похода и Кунгурская летопись, и Ремезов говорят, что не сразу был преодолен путь к столице Сибирского ханства. Казачьей дружине пришлось зазимовать. И лишь с наступлением весны они двинулись далее.

Между прочим, уже в наши дни студенты Пермского университета предприняли экспедицию на лодках по маршруту дружины Ермака. И оказалось, что пройти за два месяца расстояние до бывшей Кучумовой столицы невозможно. А в эксперименте участвовали физически подготовленные молодые люди - спортсмены. Да и боев с местным населением по дороге они не вели…

Итак, роль Строгановых (пусть и недобровольную) в организации похода Ермака еще возможно признать достоверной. Но скоротечность первого этапа похода вызывает серьезные сомнения.

Народные песни о Ермаке тоже говорят о том, что зимовка у Ермака по пути в Сибирь была.

Впрочем, есть историки, которые отстаивают версию Строгановской летописи о быстром продвижении казаков к ханской столице. Сообщения Есиповского сочинения допускают такое же толкование. Так что спор на сей счет еще не завершен.

Не меньше разногласий вызывает дата выступления Ермака. Если день 1 сентября, по сути дела, принимается большинством ученых, то по поводу года мнения существенно разошлись.

С чем это связано? С противоречивостью или неоднозначностью показаний источников.

Есипов указывает 7089 год - начало похода. Поскольку далее говорится об октябре месяце, то получается 1580 год. (Помните - идет сентябрьский год!) Строгановский летописец называет дату 1 сентября 7090 года. По нашему летосчислению, это 1581 год.

Следуя за сочинением Ремезова, мы получим своеобразную хронологию похода. Началом его придется признать в этом случае зиму 1579/80 года. Но вот что интересно: Ремезов чаще, чем другие источники, упоминает дни и месяцы событий в довольно логической последовательности. А годы не указывает! Опять загадка для исследователей.

Однако сказанным не исчерпываются разноречия источников о начале экспедиции Ермака.

Мы пока говорили о сочиненных летописях. Но есть и правительственные документы той поры, упоминающие Ермака. Не помогут ли они разобраться в этих спорах?

Возьмем наиболее известный в науке документ-«опальную» грамоту Ивана Грозного Строгановым. Она была составлена в Москве 16 ноября 1582 года. В грамоте использованы сведения, полученные от воеводы Перми Великой Пелепелицына. Воевода пожаловался царю, что Строгановы наняли казаков-разбойников во главе с Ермаком и отправили их в поход на Сибирь «сентября в 1 день». На беду в тот же день на уральские поселения совершил опустошительный набег подручный Кучуму князь. Пелепелицын обвинил Строгановых и Ермака в том, что они «Перми ничем не пособили». На головы Строгановых за это обрушилась царская опала. Повелевалось вернуть Ермака из похода.

Грамота на первый взгляд подтверждает строгановское истолкование начала экспедиции. Она - по их инициативе. И дата… А вот тут-то и возникают новые затруднения.

132 Если предположить, что Ермак двинулся из строгановских владе ний 1 сентября 1581 года, то почему царская грамота опоздала более чем на год с осуждением Строгановых и атамана? Почему воевода не спешил сообщить о набеге врагов своевременно?

А может быть, поход начался не в 1581, а в 1582 году? И грамота была оперативным ответом на известие о нападении из-за Урала? «Отписка» воеводы могла достигнуть Москвы за месяц-полтора.

Так что же? Облегченно вздохнуть и сказать, что дело теперь прояснилось?

Нет, исследователи не удовлетворились этим ответом.

Во-первых, нам неизвестны официальные данные, когда была взята столица Сибирского ханства. Зато летописи при всех расхождениях в годах единогласно называют 26 октября. Принимая за дату выступления Ермака 1 сентября 1582 года, мы вновь сталкиваемся с проблемой скоротечности похода, которая уже вызывает серьезные сомнения.

Во-вторых, некоторые ученые не доверяют доносу Пелепелицына, считая его плодом серьезных трений между воеводой и Строгановыми. Чтобы насолить покрепче своим недоброхотам, Пелепелицын и решил очернить их в глазах правительства.

В-третьих, набег пелымского князя на Урал приурочен в ряде летописей к 1581 году.

В-четвертых, есть одно уникальное известие, восходящее к сподвижнику Ермака Гавриле Иванову. Этот казак в 1623 году сказал, что его сибирская служба продолжается 42 года. Иначе говоря, началом ее Г. Иванов считал 1581 год.

Наконец, на помощь Ермаку во второй половине 1583 года был послан из Москвы отряд во главе с князем Волховским. К тому времени Ермак успел направить посольство к Ивану Грозному с известием о взятии столицы Кучума и других победах. Трудно поверить, что казаки смогли столь быстро - за зиму 1582/83 года - уведомить Москву, а оттуда снарядили и отправили экспедицию Волховского.

Дальнейшие поиски официальных источников дали некоторые результаты, но не сняли споров и сомнений.

Еще продолжалась Ливонская война. И один из документов польского военачальника пана Стравинского (письмо королю из осажденного русской ратью города Могилева) оказался чрезвычайно интересным и довольно неожиданным для исследователей нашей темы. На это письмо, давно напечатанное, долгое время не обращали внимания: слишком далек Могилев от Урала. И при чем тут Ермак? Однако знакомство с письмом преподнесло сюрприз: в нем среди командиров русских войск назван… «Ермак Тимофеевич, атаман казацкий»! Письмо Стравинского относилось к концу июня 1581 года.

Так где же на самом деле тогда находился Ермак: на Урале, готовясь к походу, или под Могилевом? Получается какое-то «раздвоение личности» атамана.

Большинство ученых не сочло возможным признать атамана из письма могилевского коменданта Ермаком, совершившим знаменитый поход в Сибирь. При этом руководствовались, в частности, тем, что царская «опальная» грамота Строгановым клеймит Ермака с товари-щами-«ворами», не видит за ними никаких заслуг перед государством! В Москве должны были знать, кто воюет на западе страны.

Значит, два Ермака?

Что и говорить, редкостное совпадение имени-отчества двух казацких предводителей, действовавших одновременно. Если принять эту точку зрения, конечно.

Некоторые историки предположили, что Ермак был все же один. Из-под Могилева правительство Ивана Грозного его с отрядом казаков направило на восток, в сибирский поход. Но за полтора месяца пройти 2 тысячи верст и сразу ринуться в тяжелую экспедицию? Невероятное предположение. Но это в том случае, если придерживаться даты 1 сентября 1581 года как начала сибирского похода.

Поэтому сторонники «могилевского Ермака» высказали мысль, что поход в Сибирь начался в 1582 году, когда прибывшие запаслись всем необходимым для дальней и опасной службы. Тогда и «опальная» грамота 1582 года может быть понята как подкрепление такой точки зрения. Инициатива похода, согласно этой версии, принадлежала правительству.

Продолжение поисков сведений о походе Ермака в официальных документах натолкнуло исследователей на новые находки. Одни из них связаны с архивами, а другие - с тщательным изучением опубликованных источников в редких изданиях, далеких, казалось бы, от сибирской темы.

Среди документов русской посольской службы конца XVI века вдруг открылись такие, которые очень заинтересовали историков сибирской эпопеи Ермака. Москва снабжала своих послов.инструкциями, что и как говорить при дворах иностранных правителей. Определялся примерный круг вопросов, которые могут быть заданы русским представителям. В наказах послам приводились и ответы на эти вопросы.

И что же выяснилось?

Уже в ноябре 1584 года была составлена посольская инструкция, где излагалась история отношений России с Сибирским ханством. Наказ утверждал, что сибирские ханы всегда были в зависимости от России. Но хан Кучум нарушил подданство, ограбил русских сборщиков дани. Поэтому царь Иван IV «за это непослушанье велел на него идти из Перми казакам своим волжским и казанским и астраханским с вогненным боем. И те казаки, пришед, царство Сибирское взяли». И в других наказах последующих лет речь идет о походе в Сибирь «государевых» казаков или «волжских казаков» по царскому распоряжению. Нет здесь никаких имен, все должно свидетельствовать о руководящей роли государства в присоединении Сибири.

К сожалению, эти документы не дают ответа на вопрос о времени начала похода Ермака. Но для ученых, считающих государственную власть направляющей силой экспедиции, данные дипломатических документов являются веским доводом.

Но мы еще в начале книги условились, что будем по возможности привлекать разнообразные источники, сопоставлять их и лишь на этом пути искать ответы на возникающие вопросы.

В нашем случае это тем более необходимо, что разноголосица источников побуждает к продолжению поиска. Посмотрим, какие возможности еще имеются.

Москву в начале июля 1581 года посетил ногайский мурза Урмаг-мет. Он сообщил, что «наперед сего Ермак отогнал с Волги шестьдесят лошадей моих, а летось отогнали с Волги тысячу лошадей». Мурза требовал возмещения убытков или выдачи Ермака. Как видим, в первом случае вина возлагается непосредственно на Ермака, во втором - вопрос об участии атамана в отгоне лошадей остается открытым.

Для уяснения смысла жалобы мурзы важно разобраться, что значили слова «наперед сего» и летось». Поскольку слово «летось означало «прошедшим летом», оно не могло относиться к 1581 году. Ведь июль - разгар летнего времени. Отсюда логично предположить, что потерпевший мурза имел в виду лето предыдущего, 1580 года. Что нее касается слов «наперед сего», то они, вероятнее всего, относились к недавним событиям до приезда Урмагмета в Москву. Следовательно, речь шла о 1581 годе.

Наша задача еще более осложнилась: два официальных документа одновременно упоминают Ермака под Могилевом и на Волге.

Вновь наши рассуждения как будто зашли в тупик. Или были два Ермака, или одно из официальных сообщений нужно отвергнуть. Но какое?

Правда, было высказано и своего рода «примирительное» мнение. Оно сводилось к тому, что Ермак из-под Могилева ушел на Волгу, а обвинение атамана в отгоне лошадей «наперед сего» не обязательно должно относиться к 1581 году.

Выходит, сплошные вопросы и загадки…

Как же все-таки выбраться из дебрей противоречивых свидетельств источников о начале похода дружины Ермака в Сибирь? На нынешнем уровне знаний допустимы различные варианты ответа на этот вопрос. Наиболее распространенной является точка зрения о том, что Ермак пришел к Строгановым с Волги, а его сибирская экспедиция началась 1 сентября 1581 года. Однако споры не закрыты, исследования продолжаются. И не только по начальному этапу похода, но и по другим сюжетам этой замечательной страницы отечественной истории…

ПИСЬМО С БЕРЕГОВ ПРУТА






Шла Северная война. Россия уже добилась перелома в борьбе со Швецией. Армия Петра I нанесла сокрушительное поражение противнику под Полтавой. А затем у переправы через Днепр сложили оружие бежавшие с поля боя шведские полки. На правый берег реки успел перебраться король Карл XII с небольшим отрядом. Его убежищем стал город Бендеры, находившийся тогда в турецких владениях.

После Полтавы возрос международный авторитет России, восстановился Северный союз против Швеции. Военные действия развернулись далеко от русских границ. В 1710 году была очищена от шведских войск Прибалтика. Готовились новые боевые операции.

Однако Россия постоянно чувствовала обеспокоенность за безопасность своих южных пределов. Крымское ханство то и дело нарушало границы страны. Правительство султанской Турции не примирилось с потерей Азова. И хотя оно не решилось выступить на стороне Швеции, в Стамбуле была сильна антирусская линия внешней политики. Успехи России тревожили Турцию, и она дала приют врагу Петра I - шведскому королю. В окружении султана шла ожесточенная борьба сторонников мирных отношений с Россией и агрессивно настроенных группировок турецких феодалов.

Масла в огонь подливал Карл XII, убеждавший султана выступить против Петра I. Дипломаты западных держав в Стамбуле тоже не дремали, всячески давая понять правительству Турции, что нужно положить предел возвышению России.

В результате при дворе султана верх взяла враждебная России группировка. Турция начала усиленную подготовку к войне. Была мобилизована огромная армия, сели на коня орды крымского хана. Мощная военная машина Османской империи набирала обороты. Наконец султан объявил войну России и двинул свои войска на север. Одновременно крымчаки нахлынули на земли Украины, стремясь прорваться к Воронежу и уничтожить там строящиеся русские корабли.

Петр I и посол России в Турции П. А. Толстой пытались дипломатическим путем воздействовать на турецкое правительство и предотвратить войну. Однако этого не удалось сделать.

Тогда русская армия во главе с Петром I выступила в дальний поход, чтобы встретить противника подальше от границ России. Ее путь лежал к берегам Дуная. В России было известно, что зависимые от Турции народы Молдавии и балканских стран жаждут освобождения от османского ига. Был расчет на восстание этих народов против своих поработителей, когда русские войска окажутся на придунай-ских землях. Но, как показали последующие события, турецкая сторона сумела предотвратить эту опасность. Лишь небольшой отряд молдавских воинов во главе с господарем Дмитрием Кантемиром присоединился к армии Петра I, когда она вступила на территорию Молдавии в начале лета 1711 года.

Отправляясь в поход, Петр I издал указ об учреждении Сената - нового органа власти из доверенных лиц. В отсутствие царя Сенат должен был выполнять функции коллективного правителя. Сейчас трудно сказать, было ли создание Сената и отъезд Петра на театр военных действий простым совпадением. Или же царь терзался какими-то недобрыми предчувствиями, покидая Москву и дорогой его сердцу новый город на Неве.

Лето 1711 года в Молдавии выдалось даже для здешних мест необычайно знойным и засушливым. Это затрудняло продвижение войск Петра. К тому же в походе стало ясно, что не оправдались надежды на пополнение продовольственных запасов в пределах Молдавии.

В этих неблагоприятных условиях армия достигла реки Прут и тут встретилась с главными турецкими силами, подкрепленными войсками крымского хана. Почти пятикратный численный перевес противника усугубил тяжесть создавшейся обстановки. Он и позволил турецким военачальникам окружить русские полки на берегах Прута.

На военном совете в русском лагере было решено принять бой. Наскоро укрепив позиции, солдаты Петра I отбили ожесточенную атаку отборных частей противника - янычар, выдержали другую артиллерийскую бомбардировку. Янычары откатились, понеся большие потери. Попытка турецкого командования вновь послать их в бой встретила решительный отказ. Султанская гвардия не желала повторения предыдущей кровавой бани, устроенной войсками Петра.

Но в русском стане было не до веселья. Мужественно выстояв в первых схватках, солдаты были изнурены жарой, нехваткой съестного и воды. Нечем было кормить лошадей. Истощались боеприпасы. Противник имел более чем троекратное превосходство в артиллерии. Обстрел русских позиций практически лишил войска Петра доступа к питьевой воде. Стало очевидно, что долгой блокады армия выдержать не может. Возникла критическая ситуация.

Один за другим Петр проводил военные советы, обсуждались пути выхода из отчаянного положения. Мысль о сдаче в плен, капитуляции была с самого начала отвергнута. В крайнем случае предусматривался вариант прорыва блокады с попыткой вывода войск вверх по Пруту. Но сулит ли это спасение, когда вокруг многочисленные враги, вдоволь обеспеченные и продовольствием и боеприпасами? Чем может кончиться такой бой?

Тогда Петр I решил вступить в мирные переговоры с турецким главнокомандующим. Тот, разумеется, знал о тяжелом положении русской армии. Но он знал и другое - драться русские будут отчаянно и легкой победы ждать не приходилось. Уроки предыдущих дней были достаточно красноречивы.

На что мог рассчитывать Петр, начиная переговоры? Как явствует из его инструкций, посланным в турецкий лагерь помощнику канцлера П. П. Шафирову и генерал-майору М. Б. Шереметеву, сыну фельдмаршала Б. П. Шереметева, русская сторона готова была пойти на любые условия, уступки завоеванных территорий, кроме плена («шклафства», то есть рабства, по выражению Петра I). Предстояло выслушать требования турецкой стороны…

Можно себе представить настроения и чувства Петра и его войск в эти дни. От исхода переговоров зависело будущее не только самого царя и армии, но также хода Северной войны, международного положения России. Позже Петр скажет, что никогда не находился в столь безвыходном положении.

Здесь мы подошли к одному загадочному документу, который связывается в исторических исследованиях с Прутским походом Петра I.

Это письмо Петра I Сенату от 10 июля 1711 года. Приведем его полностью, как оно напечатано в издании «Письма и бумаги императора Петра Великого»:

«Сим извещаю вам, что я со всем своим войском без вины или погрешности со стороны нашей, но единственно только по полученным ложным известиям, вчетырекраты сильнейшею турецкою силою так окружен, что все пути к получению провианта пресечены, и что я, без особливыя божия помощи, ничего иного предвидеть не могу, кроме совершенного поражения, или что я впаду в турецкой плен. Если случится сие последнее, то вы не должны меня почитать своим царем и государем и ничего не исполнять, что мною, хотя бы то по собственноручному повелению, от вас было требуемо, покамест я сам не явлюся между вами в лице своем. Но если я погибну и верныя известия получите о моей смерти, то выберите между собою достойне-шего мне в наследники.

Как видите, письмо составлено в самый критический момент Прутского похода. Оно отражает смятение в душе Петра и вместе с тем его заботу о судьбе государства при худшем исходе. Б известном смысле документ можно рассматривать как завещание Петра.

Как будто бы просто и понятно. Можно лишь пояснить некоторые места письма и поставить точку.

Однако на деле все куда сложнее. Во-первых, поныне среди бумаг Петра I, написанных им или по его поручению, этого документа не найдено.

Во-вторых, письмо с берегов Прута впервые было напечатано на немецком языке в 1785 году. Его опубликовал ученый Яков Ште-лин, много лет собиравший материалы о Петре I и его времени. Был ли у Штелина текст на русском языке и куда он девался - неизвестно.

Уже на следующий год письмо было напечатано в русском переводе и позже неоднократно воспроизводилось в различных изданиях.

После появления первой публикации письма почти 75 лет ученые не выражали сомнений в том, что оно существовало в действительности. Но затем историки как бы спохватились. Если нет подлинника, то не подделка ли пущена в оборот? Впервые такие сомнения высказал историк Н. Г. Устрялов в 1859 году. Ему возразил знаменитый С. М. Соловьев (1820-1879), включивший документ в свое многотомное сочинение «История России с древнейших времен». Однако и Устрялов обрел сторонников. На подложности письма настаивал Ф. А. Витбёрг в 1875 году. С ним вступил в полемику историк Е. А. Белов, считая доводы критиков неосновательными. Некоторые ученые занимали колеблющуюся позицию или обходили острый вопрос.

Прошло почти сто лет после работ Витберга и Белова. Советский историк Е. П. Подъяпольская, готовя письмо к новому изданию, рассмотрела этот спорный и весьма важный в историческом плане вопрос.

Исследовательница прежде всего обратила внимание на язык и слог письма. Сомневающиеся в подлинности документа подчеркивали, что тут явные расхождения с эпохой Петра I. При этом не принималось в расчет, что перевод с немецкого не дает достаточных оснований для суждения о языке и стиле Петра.

Разумеется, самое важное - содержание письма. Сопоставление с другими источниками позволило прийти к следующим выводам.

В письме упоминаются «ложные известия, ставшие причиной бедствий для русской армии. Что под этим подразумевалось? Оказывается, был такой печальный факт. Один из офицеров-иностранцев сообщил Петру неверные сведения о движении неприятеля. Позднее, в «Истории Свейской войны» (ее подготовкой руководил Петр, он частично писал и редактировал тексты) найдем такие слова: «Сей рапорт явился лжив». Наконец, не подтвердились известия о запасах провианта для армии Петра в Молдавии.

О четырехкратном превосходстве турецких сил можно судить по соотношению численности противостоящих войск на Пруте. В официальных русских документах значится 38 тысяч в армии Петра и 119 тысяч турок (кроме того, 70 тысяч крымских татар). Большого отступления от этих показаний письмо не заключает.

Петр указывает, что «все пути к получению провианта пресечены». Это согласуется со следующим местом в «Истории Свейской войны»:

«Во всем сем марше от Прута… хлеба у наших ничего не было…»

Тревожная нота письма о возможном поражении находит свое подтверждение в той же «Истории*. Звучит она и в записках современников - участников Прутского похода.

Опасения Петра («впаду в турецкой плен») были вполне реальны. Добровольная сдача, как уже мы говорили, не входила в планы царя, но его могли пленить и во время боя.

Едва ли не самые большие сомнения у историков вызывала фраза письма о выборе «достойнейшего» на царский престол в случае гибели Петра. Устрялов, например, полагал, что Петр не мог поручить Сенату решение вопроса о престолонаследии, так как состав этого органа был далеко не аристократический. В родстве с Петром никто из сенаторов не состоял. Кроме того, был ведь у Петра сын Алексей. В 1711 году их отношения еще не обострились до такой степени, как позже, когда Петр самым решительным образом отказал сыну от наследования престола.

Однако эти замечания далеко не бесспорны. Петр воспринимал Сенат в свое отсутствие в качестве «коллективного царя». В указе 2 марта 1711 года он писал:*…всякий… указам да будет послушен так, как нам самому». А через несколько дней царь в письме А. Д. Менши-кову подчеркивал: «Мы определили Сенат правительствующий, которому всю полную мочь дали».

И второе сомнение находит ответ. Дело в том, что в брачном договоре царевича Алексея с принцессой Шарлоттой Петр вычеркнул слова о последующем «государствовании» своего сына и его супруги. Еще в 1704 году царь предупреждал Алексея, что лишит его наследования престола, если тот не будет ему верным помощником. Более того, Петр в таком случае не желал считать Алексея своим сыном.

Итак, можно признать, что содержание письма Петра I с берегов Прута не противоречит данным других источников, соответствует тогдашней исторической обстановке.

Предложены ответы и на другие вопросы, связанные с этим документом.

Например, о том, почему же в архивах не обнаружено рассматриваемое нами письмо Петра. Искали долго и старательно. Не станем упреждать события - может быть, кому-то и посчастливится встретить письмо при новых разысканиях. Не исключено, что наш тайный источник вдруг «выплывет» на свет там, где его и не ожидают обнаружить. Поскольку первая публикация была на немецком языке, сохраняется вероятность, что документ находится в зарубежных архивах.

Если мы поставлены перед необходимостью выдвигать предположения, то нельзя не сказать, что подлинное письмо могло быть уничтожено преднамеренно. Прутская эпопея закончилась для русской стороны более или менее благополучно. Мир турки подписали. Петр в добром здравии вернулся вместе со своей армией на родину. Задумаемся, кому во славу могло послужить отчаянное письмо царя?

Горькое напоминание о минувших драматических днях, когда монарх не знал о своей завтрашней судьбе,- зачем оно? Так что хранить подобное свидетельство вряд ли пожелали Петр и его окружение…

Ученые не склонны сейчас разделять мнение о подложности письма Петра, хотя продолжает бытовать версия о позднейшей подделке.

Некоторые обстоятельства, сообщенные К. Штелиным при публикации этого источника, правда, выглядят несообразностями. Так, письмо якобы адресовано Сенату в Петербурге. Но в 1711 году Сенат еще находился в Москве. Царское послание дошло по назначению, как утверждал Штелин, через 9 дней. И это более чем странно. Столь короткий срок доставки невозможен.

Однако нетрудно убедиться, что вопрос о сроках и путях доставки письма - особый. Его решение ни в коей мере не влияет на самую суть дела.

Можно надеяться, что загадочная история с письмом Петра от 10 июля (по старому стилю) 1711 года еще будет предметом новых исследований.









ЗАКЛЮЧЕНИЕ







Эта книга рассказала о том, как историки изучают прошлое нашего народа. Конечно же, рассказала кратко и далеко не обо всем.

Уроки истории поучительны, работа исследователя трудна и вместе с тем увлекательна. Наука ждет притока молодых сил. И тем из вас, кто изберет историю своей будущей профессией, хотелось бы пожелать успехов, открытий, разгадок тайн прошлого.

Народная мудрость гласит: «Терпение и труд все перетрут*. Леность мысли столь же противопоказана историку-исследователю, сколь и верхоглядство. Воспитать в себе качества исследователя - это значит добиться сочетания смелости и осторожности, уважения к сделанному в науке, а также поиска новых подходов, методов. И разумеется, необходимо неустанное внимание к людям прошлых веков, желание проникнуть в мир их чувств и переживаний, стремлений и деяний.

Широкое поле истории ждет своих «сеятелей и хранителей».

Пока шла работа над книгой, в Москве, близ Красной площади, совершено открытие первостепенной важности - найдена первая берестяная грамота XV века. А это значит, что и москвичи в средние века обменивались частными письмами, как и новгородцы. Раскопки продолжаются и сулят много интересного, подчас неожиданного.

С южного Урала поступили вести, что там обнаружена ни много ни мало новая человеческая цивилизация бронзового века, дотоле никому неведомая.

Недавно из очередной поездки по разным уголкам нашей сельской глубинки вернулись охотники за старинными книгами и рукописями. В местах, где обитали старообрядцы, найдены редчайшие книги XV- XVII столетий. В этих экспедициях участвуют ученые и студенты вузов.

Неисчислимы богатства наших архивов - истинный кладезь сведений об отечественной истории. Ведь остаются непрочитанными и неизученными сотни тысяч документов, ждущих своих исследователей.

Сейчас значительно расширились связи с другими странами, стало больше возможностей для совместной работы историков, творческих обсуждений и, конечно, поисков новых источников в зарубежных архивах и библиотеках. И на этом пути непочатый край увлекательной работы. Прошлое можот предстать более разносторонним и многоцветным, чем мы думали ранее.

Одним словом, юные друзья, будущее исторической науки - в ваших руках.



This file was created


with BookDesigner program


bookdesigner@the-ebook.org


10.09.2008