Битва драконов
А. Дж. Лейк


Темные времена #2


Невероятные приключения смелой девочки Элспет, ставшей обладательницей волшебного меча, и ее юного друга, королевича Эдмунда, продолжаются. Но это просто сказать — продолжаются. Описать же то, что произошло с храбрыми друзьями и их спутниками, просто невозможно. Никаких слов не хватит! Меч ведет их в Северные земли, где скрывается Зло. И оно должно быть повергнуто, людей нужно освободить от страшных летающих чудовищ. Но это невероятно трудно. Никто в мире еще не смог его победить. В битве с ним погибли целые армии. Юные друзья полны решимости преодолеть все преграды. Получится ли у них это?..


А. Дж. Лейк

Битва драконов


Особая благодарность Линде Кэрри


Пролог


Стены каменной пещеры покрывал лед, но в недрах ее пылал огонь. В глубокой трещине, пронзившей скалу, пульсировало и урчало пламя. Пещера — полость, оставшаяся от испарившейся невесть каким образом горной тверди, — была озарена неверным, тревожным светом. Над огромной дырой в полу громоздился кусок черного базальта, служивший наковальней. От ударов молота стонала вся гора, по базальту пробегала дрожь.

Кузнец, коротышка с могучей грудью, неутомимо молотил по полоске металла. Ему можно было дать лет пятьдесят, судя по седине в густой шевелюре и в бороде, но богатырское телосложение и пылающий взор свидетельствовали, что силы в нем вовсе не поубавилось. Он не отрывал глаз от дела своих рук, ревниво горбясь над сверкающей сталью.

Удары молота становились все чаще, громче и резче, сталь из ослепительно белой превращалась в алую. Наконец, кузнец отступил от наковальни и тяжело перевел дух.

— Готово?

Из темной глубины пещеры выступила молодая женщина. Она выглядела частью подземелья, скованного льдом, тонувшего в глубоких тенях: тоненькая, темноволосая, с кожей, лишенной красок, почти как ее белый хитон; только лицо ее выражало нетерпение.

Кузнец впервые поднял голову, среди глубоких морщин на его физиономии сверкнул живой взгляд.

— Ковка завершена, — молвил он тяжко, сурово. — Ты твердо решила?

— Да! — выкрикнула она.

— Тогда не будем терять времени.

Кузнец опустился на колени перед горном. В полу пещеры был грубо вырезан широкий круг, в нем покоилась латная перчатка, составленная из бесчисленных резных пластинок. Кузнец осторожно поднял ее, словно она была хрустальной, и горделиво залюбовался. Даже во тьме, на расстоянии от кузнечного горна, перчатка лучилась, составлявшие ее пластинки переливались, как рыбья чешуя. Кузнец снова вздохнул и надел перчатку на правую руку. Она облегала его кисть так удобно, будто это была вторая кожа.

Он выпрямился и с усилием, напрягая плечи, поднял, как непомерную тяжесть, еще дымившийся меч. Немного помедлив и набрав в легкие воздуху, он поднял оружие над головой и ступил в каменный круг.

Женщина торопливо присоединилась к нему. Войдя в круг, она запела. Сначала голос ее был тих, потом усилился, превратился в пронзительный вопль. Взор ее был прикован к озаренному огнем мечу. Песня стихла, женщина уронила голову. В тот же миг старый кузнец приставил кончик меча к ее груди, там, где билось сердце. После недолгого колебания женщина схватила обеими руками дымящееся полотно и вонзила его в свою плоть. То был один короткий, в сотую долю секунды, рывок, хотя казалось, ему не будет конца.

Раздалось шипение, лицо женщины исказилось от страдания, но уста ее не издали ни звука. Вместо этого крик вырвался у старого кузнеца, не выпускавшего рукояти. По полотну меча побежала кровь, на белом одеянии женщины расплылись алые пятна. Мужчина и женщина смотрели друг на друга, стоя в круге, окруженные паром, валящим от шипящего и холодеющего от крови меча. Постепенно гримаса мучения на лице женщины сменилась безмятежностью. Руки ее озарились светом, казалось, меч посылает ей волны ледяного свечения. Круг в каменном полу заполнился сиянием, будто это было солнце, способное растопить лед на дальних стенах пещеры. На женщину снизошел покой, на устах ее заиграла улыбка. Тело приобрело прозрачность, пронзенное волшебными лучами.

Тут раздался шум, послышались торопливые шаги. В пещеру вбежал человек:

— НЕТ!

Судя по звуку его голоса, он был молод, но разглядеть его во тьме, непроницаемой там, куда не доходил свет от меча, было невозможно. Он ринулся к кругу в полу — и отшатнулся, словно бивший оттуда слепящий свет оказался для него непреодолимой преградой. Он беззвучно замолотил по этой преграде кулаками.

— Умоляю! — взывал он. — Лучше я!

Женщина, стоящая в круге света, повернула голову в его сторону и с сожалением улыбнулась ему. Казалось, она окаменела, приросла к месту, лишалась плоти, таяла в невиданном свечении. С ее губ слетел едва слышный шепот:

— Ты бы не смог, только я…

Вся она уже искрилась, кожа распадалась на сгустки света. Только темные глаза еще жили в ставшей уже невидимой фигуре. Но длилось это недолго.

— Прощай, любовь моя…

Свет от меча тускнел, и вместе с ним угасала она; тело превращалось в дым, в прозрачный завиток вокруг гаснущего полотна меча. Потом начал исчезать и сам меч, начиная с полотна. Еще немного — и единственным источником света в пещере остался тусклый огонек в горне; обратилась в голый и холодный камень расплавленная твердь под ним. Двоим мужчинам в пещере нечего было сказать друг другу: юноша рыдал, упав на колени, старик, не веря собственным глазам, взирал в ужасе на свою пустую правую ладонь.


Глава первая


«Уже тогда я знал, что огненный сполох на севере означает войну. Но не ведал я, как много отнимет у меня эта война».

    
«Книга Меча»


Элспет вскрикнула.

Правую руку пронзила знакомая острая боль, к ней вернулось чувство невыносимого горя и утраты. В темноте за ее веками не гасло видение: коленопреклоненный юноша с поникшей головой, старик, в ужасе таращащийся на свою правую ладонь, — оба в сполохах багрового зарева. От этого зрелища проснулись ее собственные воспоминания: другая освещенная костром пещера, латная перчатка, найденная в прибившемся к берегу после кораблекрушения сундучке, меч, неожиданно выросший в ее собственной руке. Что за странный сон! Она знала, что хрустальный меч ковался у нее на глазах, ведь он был ее неотъемлемой частью, совсем как ее рука! Но кто эта молодая женщина, немного, вероятно, старше самой Эслпет? Кто эта несчастная, добровольно принявшая участие в таком болезненном ритуале и потом исчезнувшая?

У нее все еще дергало руку; нет, боль оказалась даже сильнее, чем во сне! Элспет вдруг сообразила, что ее руки плотно прижаты к туловищу, а ног она вообще не чувствует. Опять тюрьма? Неужели она снова во власти колдуна? Не может быть, ведь они с Эдмундом спаслись, одолели Оргрима! Разве не чествовал их как победителей сам король Уэссекса?..

На лицо дохнуло холодом. Она приоткрыла глаза — и не увидела ничего, кроме морозного тумана, несущегося над ней на ветру. Совсем как на отцовском корабле, пробирающемся в зимней мгле… Но нет, слишком крепко она стиснута, слишком опасно раскачиваются ее ноги, слишком больно рукам, придавленным к туловищу. Роль тисков исполняют огромные чешуйчатые когти!..

Память разом вернулась, и она чуть не лишилась чувств от ужаса: дракон! Да, именно он сорвал крышу с зала торжеств королевского дворца и похитил ее и Эдмунда!

Сердце у Элспет забилось так сильно, что его стук перекрыл свист ветра и едва не оглушил ее. У девочки перехватило дыхание. Борясь с желанием завизжать от страха, она закрутила головой, пытаясь разглядеть в темноте Эдмунда. Но нет, вокруг клубился один только туман, от которого впору было задохнуться. Она была одна. Совсем одна…

Впрочем, одиночество совсем не грозило ей. В голове раздался грозный глас, по всему телу пробежала горячая молния. Кисть снова задергалась; скосив глаза, Элспет увидела знакомый свет хрустального меча в правой руке — бледный и неверный вначале, но быстро разгорающийся, набирающий мощь.

Казалось, свет меча разгоняет туман внизу. Там, в головокружительной дали, Элспет уже различала землю, черно-белую шахматную доску наделов и перелесков в разрывах облаков. Еще мгновение — и туман окончательно рассеялся, вокруг засияла ослепительная небесная лазурь, в глаза ударили лучи утреннего солнца. Элспет догадалась, что дракон вырвался на простор из облаков. Внизу простерлась снежная равнина, залитая мягким светом. Темный штрих — это, видимо, лес, слепящий блеск — обледенелые горные склоны и вершины.

«Я с тобой, покуда не исполнится наша задача».

Что за задача? Элспет без устали ломала голову: что бы это могло быть? Что ей предстоит совершить в этом чужом краю? Неужто у меча даже сейчас есть какой-то план? Полотно его как будто замигало в ответ на ее догадку. Меч вел себя, как живое существо. В душе Элспет родилось подозрение: не оказалась ли она в когтях дракона по воле меча?

«Что ты со мной вытворяешь? — взмолилась она. — Это по твоей милости со мной происходит такое?»

Ответа не последовало.

«Отвечай!» — мысленно прикрикнула она.

«Мы там, где нам надлежит быть, — вымолвил наконец голос. — Но не там, не в драконовых когтях».

Ее сердце наполнилось ужасом: сам меч боится, что его великий план сорвется, если Элспет не сумеет освободиться!

— Что за план? — От отчаяния Элспет задала вопрос вслух, но ветер унес слова прочь, прежде чем она сама успела их расслышать.

В то же самое мгновение чудище, сжимавшее ее в когтях, накренилось в вираже, да так сильно, что ее затошнило. Впереди показались горы. Зато изменение направления полета позволило ей увидеть Эдмунда.

Он безжизненно висел в другой драконьей лапе, слишком далеко, чтобы окликать его, даже если бы в ушах не свистел так оглушительно ветер. Она не видела почти ничего, кроме светлых волос юноши да края плаща, некогда голубого, а теперь превращенного в грязные лохмотья. Его голова моталась из стороны в сторону, словно он лишился чувств, лицо было бледным, одного цвета с рубахой.

В воздухе над Эдмундом произошло какое-то движение, и Элспет в ужасе подняла глаза. Державшая беднягу драконья лапа в темно-синей чешуе была толстой, как бревно, изогнутой, как у ящерицы, прижатой к мерзкому брюху, заменявшему обоим пленникам небосвод. Размеры чудища, уносившего их неведомо куда, были таковы, что Элспет невольно съежилась от ужаса. Однако где-то еще выше нечто продолжало двигаться само по себе. Она вытянула шею, желая удостовериться в правильности своего впечатления, и умудрилась разглядеть крохотную бурую фигурку, прицепившуюся к драконьему плечу. Собственно, фигура была не такая уж крохотная: то был взрослый мужчина с веревкой и с мечом на поясе. Он смотрел вниз и мотал головой в знак приветствия.

«Кэтбар!»

Она не успела задуматься о том, каким образом капитан стражников оказался у дракона на плече. Он висел на веревке, мог вот-вот свалиться, тем не менее умудрялся размахивать обеими руками, привлекая внимание Элспет. Потом он указал на заснеженную равнину внизу, широко взмахнул рукой и извлек из-за пояса меч.

Элспет сразу поняла его, и первым ее ответом было решительное «нет». Нечего и думать нападать на дракона в полете! В падении оба они, нет, все трое — погибнут! Но Кэтбар продолжал жестикулировать, лицо его выражало нетерпение. Она снова посмотрела вниз. Земля стремительно приближалась. Уже можно было различить отдельные деревья, снег на верхних ветках. Но Эдмунд все так же безжизненно висел в когтях дракона. Как переживет падение он?

Кэтбар снова указал рукой, на этот раз прямо перед собой. Элспет проследила глазами его жест и наконец-то смекнула, что он имеет в виду. Впереди громоздились горы, острые скалы, отвесные кручи. Падение ТАМ наверняка окажется смертельным. Если они не вступят в бой, если позволят чудовищу отнести их его повелителю, кто бы это ни был, то… Оргрим ослеплен, лишился рассудка. Кто же отдает приказы Погибели теперь? В одном можно не сомневаться: тот, кто велел дракону похитить их с пиршества у Беотриха, никак не мог быть их другом и союзником.

Стараясь удерживать Кэтбара в поле зрения, Элспет решительно кивнула головой. Смельчак не ждал ни секунды: со всей силы он вонзил меч в плоть дракона. Лапа, сжимавшая Элспет, от этого всего лишь чуть заметно дрогнула, зато воздух заколебался от низкого рокота. От второго удара мечом Элспет дернулась в драконовой лапе, как рыба на удочке. Белая земля и лазурное небо закувыркались, стремительно меняясь местами, чудовищная глотка исторгла мерзкий рев. Уголком глаза она увидела взмах в воздухе подобной стволу дерева лапы и падение вниз выпущенного из когтей Эдмунда, мелькнувшего, как подбитая птица.

Она успела произнести несколько слов молитвы, надеясь хоть этим помочь Эдмунду, прежде чем драконову лапу снова забила дрожь. Изгибаясь на пределе сил, она наблюдала схватку, вернее, отдельные ее эпизоды: из груди дракона била черная кровь, Кэтбар, застряв ногами в веревочной петле, пытался вонзить меч дракону в горло. Потом огромная мерзкая голова заслонила от нее картину боя.

Пока дракон пытался достать зубами собственную грудь, Элспет успела заглянуть в его бездонную пасть, узреть дымящиеся сопла ноздрей; потом все поле зрения ей заслонил один огромный злобный глаз. Она готова была поклясться, что дракон уставился на нее, что во взоре его читается холодная, лютая ненависть: «Никуда не денешься!»

«Меч!» — прошептала она в отчаянии, и тот вырос у нее в ладони, пульсируя в одном ритме с ее бешеным сердцебиением. Увы, поднять руку, размахнуться она не могла. Когти сжимали ее так сильно, что дышать и то было больно.

Дракон тем временем обнаружил источник терзавшей его боли. Из пасти вырвался язык синего пламени, лизнувший плечо. Кэтбар успел отпрянуть, но его одежда вспыхнула, веревка, на конце которой болтался этот бесстрашный воин, взметнулась в воздух. Элспет со слезами проследила взглядом его последний полет, сопровождавшийся геройской попыткой нанести чудищу еще хоть один разящий удар.

Дракон взревел, и сжимавшие Элспет когти ослабили хватку. Рука так онемела, что воспользоваться ею было почти невозможно, тем не менее девочка превозмогла боль и рубанула по чешуйчатой конечности у себя над головой. Внизу падал Кэтбар, преследуемый языком синего пламени, похожим на комету. Мгновение — и она устремилась за ним следом, вращаясь в воздухе. Меч озарял ее падение сиянием, ветер завывал в ушах. Потом весь мир побелел.


Глава вторая


«Они подошли к моим дверям зимой. Их было трое. По их замашкам и по росту я понял, что они из эльфов.

Они знали, что мой отец, смертный человек, был кузнецом и что их сородичи похитили меня когда-то, поэтому обратились ко мне по имени, присвоенному мне эльфами: они назвали меня Брокком, карликом, ведь я в сравнении с ними был коротышкой. Еще они говорили о вещах, которые эльфам, на мой взгляд, лучше было бы забыть: как они прогнали меня, когда я подрос, потому что железо в моей крови оказалось им не по вкусу, и как я увел с собой их прекраснейшую дочь, сделав ее своей женой.

— Что вам от меня надо? — спросил я их.

— Чтобы ты выковал меч, — был их ответ».


Эдмунд открыл глаза. Над ним пленительно синело небо. Вокруг громоздились белые стены разной высоты, лицо щипал мороз. Он зачерпнул что-то мягкое и холодное: снег!

Он лежал на спине в снегу, провалившись гораздо глубже, чем когда-либо прежде. Казалось, это была снежная могила. Где он?

Мальчик попытался сесть, но тут же упал. Тело пронзила нестерпимая боль. Затем накатила волна страха: вокруг стали рушиться снежные стены. На него рухнула мягкая тяжесть, и он задвигался, стараясь освободиться, принялся обмахивать обеими руками лицо. Голову он откопал, зато забросал снегом все тело; он кашлял и чихал — снег набился в ноздри и в рот. Вокруг простиралось заснеженное поле; с одного края его простору не было предела, с другого виднелся лес. Впереди, между двумя зубчатыми горами, всходило солнце. Все выглядело так странно, что Эдмунд просто лежал и таращил глаза.

А потом он увидел дракона.

Чудище появилось словно ниоткуда — огромное изгибающееся тело в сверкающей на утреннем солнце иссиня-черной чешуе. Он тут же узнал его: Погибель! Враг человечества, отправивший его по извилистому пути, погубивший корабль Элспет и ее отца. Теперь эта тварь похитила его из королевского дворца в Венте-Булгарум, когда он находился уже совсем близко от дома. Вспомнилось тошнотворное ощущение, когда он взмыл в темноту, отчаяние, от которого впору было сойти с ума. И вот дракон вернулся — не для того ли, чтобы прикончить его? Тварь парила совсем низко, в считанных футах от земли, и Эдмунд следил за ее глазом — огромным, холодным, злобным. Глаз этот был, впрочем, поврежденным, в черной пелене, но угрозу в его взгляде невозможно было вынести. От ужаса стиснуло горло, руки зарылись в снег, словно была надежда скрыться, исчезнуть в снегу…

Но нападения не последовало. Со звуком, похожим на удар грома, чудовищные крылья сложились, и длинное тело взмыло вверх, разметав вокруг Эдмунда снежные вихри. Дракон уносился в сторону гор, огромный и неуклюжий, волоча одну повисшую лапу. Считаные мгновения — и он исчез из виду.

Облегчение, разлившееся по всему телу Эдмунда, на некоторое время лишило его всяких сил. Он не сводил с гор слезящихся от утреннего солнца и мороза глаз. Когда дракон похитил его и Элспет, был вечер, только зажгли свет. Значит, они провели в воздухе всю ночь. Судя по пейзажу, дракон унес их далеко на север. Местность выглядела еще более дикой, чем Гиберния из рассказов его отца. Почему дракон бросил его здесь? Где Элспет?

Элспет! Он вспомнил волочащуюся лапу и почерневший глаз чудовища. Не иначе, девочка как-то исхитрилась пустить в ход свой волшебный хрустальный меч.

«Боги, сделайте так, чтобы она спаслась, сохраните ей жизнь!»

Он неуклюже сел в снегу, отряхиваясь. Ног не чувствовалось, все тело ныло от боли, словно превратилось в сплошной кровоподтек. Превозмогая боль, Эдмунд стал разрывать морозный снег, накрывавший его бесчувственные ноги. Под его хруст он принял сидячее положение и стал растирать ноги, морщась от возвращения чувствительности, сопровождавшейся болезненным покалыванием. Встать было невероятно трудно: колени подгибались, снег был неверной опорой. Но в конце концов он смог выпрямиться и, дрожа от холода и слабости, стал озираться, надеясь высмотреть хоть какое-то движение.

Сначала ничего не было заметно. Белая пустота простиралась во все стороны, ровная и голая. Солнце, поднявшееся над горами, слепило глаза, и он отвернулся, чтобы вглядеться в далекую полосу леса. Неужели там, среди деревьев, мерцает свет, или это ему показалось? Он поморгал, прищурился. Среди леса высился холм, и по нему медленно двигалась полоска света, словно приветствуя его, посылая ему сигнал…

Увязая в рассыпчатом морозном снегу, Эдмунд перешел на неуклюжий бег. Десятки раз он падал, несколько раз проваливался по пояс. Преодолев половину расстояния, он убедился, что не ошибся: вдали действительно поблескивал хрустальный меч, отражая свет низкого зимнего солнца. Хвала богам! Элспет торопилась ему навстречу, опираясь на меч, как на посох.

Ее бег по снегу был не менее неуклюж, она тоже то и дело падала и вязла в сугробах. И вот они — желанные объятия! Она стиснула его одной рукой, потому что в другой сжимала спасительное оружие.

— Я думала, что ты погиб! — пролепетала она. Ее лицо было мокрым — не то от снега, не то от слез.

— А я боялся за твою жизнь! Почему мы здесь, Элспет? Зачем дракон затащил нас в такое место?

Она пожала плечами:

— Откуда мне знать? Боюсь, это меч… — Она удрученно закусила губу. — Думаю, кому-то здесь понадобился меч, вот он и отправил за ним дракона. Если бы он нас не бросил…

— Как же вышло, что он выпустил нас? Ты воспользовалась мечом?

— Нет! Я ничего не успела предпринять. Это все Кэтбар… — Ее глаза горестно расширились, она отвернулась. — Мы должны отыскать его, Эдмунд!

— Кэтбар? Каким же это образом?..

— Скорее всего, он привязался веревкой к хвосту дракона, прежде чем тот схватил нас, — объяснила Элспет дрожащим голосом. — Он забрался ему на спину и давай его разить, дракон изрыгнул в него огонь, и тот свалился вниз…

Девочку уже била дрожь. Эдмунд стискивал ее руку, стараясь выглядеть спокойным, хотя ему было не менее тревожно.

— Мы тоже упали — и остались живы. Надеюсь, и Кэтбар выжил и сейчас выбирается из снега. — Голос его звучал уверенно, хотя откуда было взяться уверенности? — Мы обязательно найдем его.

Элспет кивнула. Было видно, как она старается взять себя в руки.

— По крайней мере, у нас в распоряжении целый день. Но снег так глубок…

— Выше голову! Нам не придется его искать, — прервал ее Эдмунд. — У нас есть для этого свои средства!

Считаные недели назад он стыдился своего дара, обретение которого оказалось таким болезненным. К Провидцам — людям, умеющим видеть чужими глазами, — слишком часто относились как к шпионам и изменникам.

С другой стороны, если бы не этот его дар, оба они были бы уже мертвы. Он едва ли не с облегчением опустился в снег, скрестил ноги, закрыл глаза — и устремился на поиски.

Вблизи не было никого. Слева снежная безжизненная пустыня, горы за спиной — тоже. Но и это заключение было радостным: ведь поблизости не оказалось дракона! Он мысленно устремился в сторону леса, где его ждала мелкая живность, птицы, четвероногие охотники, не вызывавшие опасений — существа не превышали размером лисицу. Одно такое существо наткнулось на нечто, сильно превосходившее его, и теперь пребывало в нерешительности, не зная, можно ли приблизиться: добыча могла оказаться живой… Глазами рыжей плутовки Эдмунд мог видеть только неясные очертания в тени под деревьями. Потом фигура зашевелилась, лисица в страхе отпрянула и была такова. Но Эдмунд успел увидеть ее острым взором носок кожаного сапога.

— Нашел! — обрадовался он. — Туда!

Сначала они пробирались к деревьям так медленно, что впору было сесть в снег и отказаться от попыток добраться до леса. Они проваливались так глубоко, что Эдмунда стала бить усиливающаяся дрожь. Его синий плащ, подарок благодарного короля Венты-Булгарум, был, конечно, красив, но теперь, изодранный в лохмотья, спасти от холода никак не мог. Он старался забыть о морозе и думать только о Кэтбаре. Смельчак был жив («Еще жив», — поправлял нерешительный внутренний голос). Его веки иногда подрагивали, и Эдмунд мог, сильно сосредоточившись, увидеть какие-то тени, почувствовать жизнь. А ведь он знал, какой опасности подвергается. Его предостерегали: не пользуйся зрением человека, находящегося при смерти, иначе навсегда лишишься своего собственного! Но он ничего не мог с собой поделать, уверенный в том, что Кэтбар должен остаться в живых.

— Он без сознания, — только и сказал он Элспет. — Надо торопиться!

После этого они почти не разговаривали, употребляя все силы на то, чтобы пробиться сквозь сугробы. Ближе к опушке снег, на их счастье, стал менее глубоким, и Эдмунд ускорил шаг, подгоняемый в равной степени холодом и тревогой за Кэтбара. Со стороны лес казался раем, но выяснилось, что там ничуть не теплее, чем на открытой местности, разве что не так светло. Меч Элспет померк, и они заковыляли в темно-зеленой мгле, вдыхая пьянящий аромат хвои. Мир сузился до нагромождения стволов и ветвей, накрытых шапками снега. Желанное разнообразие преподнесла широкая, залитая солнцем поляна. Там, под двумя крупными обломанными ветвями, лежал Кэтбар.

К своему облегчению, Эдмунд увидел, что глаза у того открыты, грудь приподнимается и опадает. Лежал Кэтбар скрючившись, привалившись к толстому стволу, на сбитых при падении с неба ветках. При их приближении он напрягся, попытался привстать, но снова рухнул. Взгляд его мало что выражал.

— Он весь обожжен! — крикнула Элспет, подбежав к бедняге. — Помоги мне, Эдмунд!

Она уже зачерпывала снег и посыпала им лицо и плечи Кэтбара. Эдмунд убедился, что кожа на лице их спасителя обожжена докрасна, а одежда на левом боку почернела от огня.

— Что мне делать? — спросил он, почувствовав себя вдруг глупым неумейкой.

— Принеси чистого снега. Я видела на корабле у отца обожженных кипящей смолой, выглядит очень похоже. Нужен холод!

Отдыхать им не приходилось: снег на ожогах быстро таял, необходимо было торопливо менять его, отчего обожженная кожа переставала пылать, хотя выглядела по-прежнему ужасно. Когда в лицо Кэтбару ударил прямой солнечный свет, он застонал и открыл глаза.

— Выходит, вы меня нашли, — пробормотал он. — Молодцы! Сильно я обгорел?

— Ничего, все пройдет, — утешила его Элспет. Правда, уверенности в ее голосе не было. Глядя на изуродованное лицо смельчака, Эдмунд сомневался, верит ли она хотя бы чуть-чуть в то, что говорит.

— Кэтбар, — не вытерпел он, — ну зачем ты за нами увязался? Ты так рисковал… Мы теперь перед тобой в неоплатном долгу.

— Какие еще долги, сынок? — возразил Кэтбар. Чтобы расслышать его слова, пришлось низко склониться над ним. Его голос уже успел обрести уверенную хрипотцу. — Я выполнял свой долг, только и всего. — Он оглядел поляну, сильно дрожа. — Старался сохранить жизнь вам и себе. Вот что я скажу: если нам хочется еще пожить, пора позаботиться о костре и, возможно, о шалаше. Сдается мне, мы угодили в Снежные земли, а это не то место, где можно безопасно разгуливать после наступления темноты.

Элспет кивнула, и они с Эдмундом принялись усердно собирать хворост для костра. На душе у юноши было неспокойно. «Не то место…» Ему припомнилась настороженность лисицы, в сознание которой он недавно наведался. Уж нет ли в этом лесу других охотников, покрупнее лисы? Он поостерегся высказывать свои опасения вслух, только стал мысленно прощупывать окрестности в поисках глаз, которыми можно было бы воспользоваться.


Пока спасители Кэтбара раскладывали костер, он рассказывал о том, как воевал на Дальнем Севере, и о некоторых привычках жителей Снежных земель, с которыми он сталкивался. Он уже мог сидеть, ему определенно полегчало, голос набирал силу. Элспет с интересом внимала рассказу наблюдательного скитальца, Эдмунд же продолжал свой мысленный поиск, все больше наполняясь тревогой. Что-то совсем рядом лишало его покоя… Вот оно!

Опасность кралась, волоча брюхо по снегу, тонко чуя каждое дуновение ветра. Донесшийся издали дух плоти усилил чувство голода. По обеим сторонам крались соплеменники, гладкие, серые, они были моложе и сильнее, но не так свирепы, не так голодны…

Эдмунд выпрямился.

— Здесь оставаться нельзя, — отчеканил он. — Выбирайтесь-ка из-под ветвей. Нас выслеживают.

Кэтбар изрек какие-то проклятия и попытался приподняться, но со стоном осел в снег. Пришлось Эдмунду и Элспет вдвоем ставить его на ноги. Он тяжело повис на юноше, хрипло дыша и багровея обожженным лицом.

— Погодите, дайте отдышаться, — простонал он.

Держась за руку Эдмунда, он сделал шаг вперед, вновь простонал и замер, восстанавливая дыхание. Новая попытка… Оказалось, он все же в состоянии передвигаться сам.

— Теперь все будет в порядке, — заверил он ребят. — Принесите-ка мне мой меч, вон он, видите? И захватите хворост, он нам еще пригодится.

Элспет повела их из лесу, ступая в собственные глубокие следы в чаще. Солнце уже клонилось к закату и светило слабее. Кэтбар и Эдмунд ковыляли за ней следом. Эдмунд с радостью ускорил бы шаг, но их грузный раненый не мог двигаться быстрее: он не жаловался, но обильно потел. Теперь его лицо, несмотря на мороз, заливала бледность. Эдмунд то и дело оглядывался и шагал со всей осторожностью. Преследовавшие людей невидимые существа рассыпались в надежде окружить их, прежде чем они достигнут опушки. Эдмунд чувствовал, как уверенно они сокращают расстояние, отделяющее их от растерянной добычи: стая настигала двуногих без всякой спешки. Только старый самец, самый голодный из всех, чье зрение юноша недавно позаимствовал, опередил остальных и подползал все ближе, готовый первым приступить к кровавому пиршеству…

Эдмунд споткнулся о корень, пришел в себя и огляделся. Оказалось, он едва не перешел на бег, волоча за собой раненого.

— Скоро мы выйдем из лесу! — подбодрила их Элспет.

Лицо Эдмунда заливал пот. Впрочем, деревья явственно расступались, он уже видел впереди снежную равнину, солнечный свет, зазубренные гряды серых гор вдали. Элспет, ушедшей далеко вперед, опасность больше не грозила. Но за их спинами раздался сначала плохо различимый, потом быстро нарастающий волчий вой.


Глава третья


«Я уже состарился. Какой из меня спаситель мира? Теперь я кую плуги и котлы, мечи не для меня. Лучше я останусь с женой и сыном, куда они без меня? Эльфы не старятся, и жена казалась мне не старше, чем тогда, когда она рассталась со своим народом, хотя нашему парню уже должно было вот-вот стукнуть восемнадцать. Его веселый нрав и красота его матери — главные радости моей жизни. Неужто мне придется с ними расстаться? Гости предупредили, что меч придется нести в холодные края. Без него все погибнет».


Клуаран плотно затворил за собой дверь. Времени у него оставалось в обрез, и он не хотел, чтобы его беспокоили.

Он поднял фонарь и с угрюмым удовлетворением оглядел помещение. В неверном желтом свете оно казалось просторнее, чем было на самом деле. Стены — грубая скала — тонули во тьме. Тяжелая железная рама с кожаными лямками грозно высилась посередине. Впрочем, Оргрим, тот, кто мучил свои жертвы при помощи этого гадкого приспособления, находился теперь в узилище, безумный и незрячий. Клуаран был не робкого десятка и дрожать от страха не умел, но даже он отвернулся от железного сооружения, не желая его разглядывать.

Какое зловещее место — эта потайная камера Оргрима во чреве горы! Король запретил кому-либо сюда соваться, но Клуаран не был его подданным и разгуливал всюду, где хотел. Он повернулся к книжной полке и при свете своего фонаря стал изучать корешки фолиантов. В прошлый раз он унес отсюда колдовские книги Оргрима — доказательства измены главного министра, которые он предъявил королю. Но одну из стоявших на этой полке книг сам Оргрим никогда не видел; теперь ее не увидит никто и никогда.

Вот она: толстый кожаный переплет, выпачканный давно высохшей кровью. Клуаран открыл первую страницу, снова увидел знакомые слова. Они отозвались у него в голове знакомым голосом, которого он так давно не слышал — и уже никогда не услышит в своих бесконечных скитаниях.

Он захлопнул книгу и засунул ее глубоко в свою суму. Наконец-то у него есть все необходимое для предстоящего путешествия.


Парадная зала короля Беотриха была полна людей в пурпурных одеяниях. Минуло всего два дня с тех пор, как король объявил о созыве Совета. Клуаран представил себе суету по всему королевству, поспешное извлечение из недр сундуков выцветших мантий — если те же самые мантии не служили советникам последние четыре года одеялами… Сынам и братьям казненных Оргримом членов Королевского совета еще только предстояло вернуться из изгнания. Старик Аагард, общепризнанный предводитель, находился в пути, добираясь в столицу с Крайнего Запада. Но так или иначе, Совет возродился.

Входя в залу, Клуаран чувствовал на себе взоры всех собравшихся. Он был здесь единственным безбородым мужчиной и, судя по внешности, самым молодым. Его скромное одеяние — простая коричневая туника — не шло ни в какое сравнение с нарядами присутствующих, телосложение не отличалось внушительностью, тем не менее все смолкли, когда он поклонился трону. При его появлении король испытал явное облегчение.

— Добро пожаловать, магистр Клуаран, — молвил Беотрих негромко. Потом, повернувшись к собранию, повысил голос: — Я открываю Королевский совет и жду ваших мнений. — Традиционные слова прозвучали неуверенно, чего и следовало, по мнению Клуарана, ожидать после четырех лет небрежения и хаоса. Однако голос Беотриха быстро набирал силу. Мужественно глядя на подданных, он не скрывал своих недавних заблуждений. — Заявляю перед высоким Советом, что был введен в заблуждение и обманут лжесоветником Оргримом. Изменник заключен в тюрьму, те, кто был им неправедно обвинен, помилованы. Я сам заплачу семьям погибших, земли их вернутся их родне. Но теперь нам грозит новая страшная опасность. — Он оглядел зал, не пытаясь скрыть волнение. — Два юных создания, открывшие мне глаза на измену Оргрима, похищены чудовищем, а с ними верный мне капитан стражи Кэтбар. Так мстит зло за преданность. — Король немного помолчал, потом продолжил с суровым ликом: — Не сомневаюсь, что чудище послано Оргримом или демоном, которому он служит, и призвано навлечь на наше королевство войну. Ведь юноша, Эдмунд, приходится родным сыном королю Сассекса Геореду.

Все собравшиеся содрогнулись.

— Но, государь, в чем здесь ваша вина? — подал голос один из седобородых советников. — Мальчик был вашим почетным гостем.

Беотрих покачал головой:

— Был — всего несколько часов! А перед тем он был моим пленником. Георед не тянет с решениями. Что он подумает, узнав, что я приказал арестовать его сына? Хуже того, его сына похитили из моего тронного зала, обрекая на смерть.

— Он жив!

Клуаран произнес эти два слова как можно звонче, чтобы произвести впечатление на это сборище олухов.

— Тот, кто прислал сюда дракона, хочет получить похищенных живыми, — продолжил он в потрясенной тишине. — Государь, тебе грозит совсем другая опасность. К тому времени, когда Георед вернется с нынешней войны, тебе и ему, да и всем королевствам на этой земле, будут угрожать не драконы, а кое-что похуже. С этого мгновения вы либо сражаетесь вместе, либо гибнете.

Зал наполнился криками негодования, презрения, глумливым хохотом. Но Клуаран привык и не к такому, не зря он всю жизнь учился управлять буйными толпами. Голос его очень отчетливо прозвучал среди ропота зала.

— Хрустальный меч возвратился! Многие из вас видели его, и Совет лучше всех прочих знает, что это означает. Ему суждено было вернуться только при самой неотложной нужде: когда Скованный изготовится сбросить свои оковы. Меч — наша единственная надежда. Вот откуда исходит величайшая угроза!

Воцарилась тишина. Многие в зале мертвенно побледнели. Старик, бравший слово прежде, снова подал голос:

— Но ведь Оргрим в тюрьме. Если меч освободился его стараниями, то…

— Нет, он ни при чем, — перебил седобородого Клуаран. — Он не смог вскрыть даже сундук, в котором лежал меч. Оргрим — всего лишь слабый слуга нашего врага. Есть другие, более сильные слуги. Как иначе, по-вашему, мог быть выпущен на волю дракон, раз Оргрим превратился в незрячего калеку?

Завладев всеобщим вниманием, Клуаран заговорил медленнее, заставляя старцев у дальних дверей вытягивать шеи, чтобы не пропустить ни одного его слова.

— Дракон подался на север, в Снежные земли, к Скованному. Там, в недрах гор, находится его узилище, но он и оттуда сумел дотянуться, найти исполнителей своей злой воли. Дракон послан им или его слугами за Элспет, обладательницей меча. Ему нужен и Эдмунд, ибо он считает всех Провидцев своей собственностью, ведь их дар так близок ему… А меч — единственное на свете, что способно вернуть ему свободу. Если девочка окажется в его власти, мы погибли.

В зале повисла тяжелая, мертвая тишина. Клуаран с вызовом взирал на короля. Потом его взгляд заскользил по лицам советников, и те отводили глаза. Наконец, Беотрих изрек:

— Я дам тебе армию, сотню человек. Коли знаешь, куда дракон утащил детей, то следуй за ним, освободи их!

Советники глухо зароптали, один осмелился возразить:

— Не останется ли королевство без защиты?

Другие советники возгласами выразили свое согласие с этим сомнением.

— Армия мне не нужна! — крикнул им в ответ Клуаран. Он одержал первую победу и торжествовал. — Хватит сопроводительной грамоты, резвого коня и денег, чтобы нанять корабль. В одиночку я буду действовать намного стремительнее. Если опоздаю, то ни сотня, ни даже тысяча воинов мне не поможет.

Пока король отдавал распоряжения, Клуаран обратился к советнику, дважды высказывавшему свое мнение:

— Годрик, ты сможешь мне помочь, если захочешь.

Сказав это, он зашагал к дверям. Старик неуклюже поднимался с кресла, путаясь в мантии.

Уже наступил вечер, площадь освещали дымные факелы по бокам от дверей парадной залы. Клуаран сбросил с плеча суму и шагнул в густую тень сбоку от двери. Он хотел убедиться, что Годрик выйдет один. Дождавшись старика, он вышел к свету. Старик испуганно заморгал. Пришлось Клуарану успокаивать его мягким обращением.

— Годрик, я знаю, ты благородный человек, к тому же друг Аагарда. Тебе известно, что он возвращается?

Годрик просиял.

— Вот радость будет снова его увидеть, магистр менестрель, — и для меня самого, и для всего Уэссекса! Уж он-то все расставит по местам.

— С радостью помогу ему в этом, — отозвался Клуаран. Запустив руку в суму, он извлек оттуда сверток в тряпице. — Это колдовские книги Оргрима. Не буду уточнять, насколько они могущественны и опасны.

И верно, подробности были бы излишни: даже от этих скупых слов менестреля старик побледнел как полотно и не спешил притрагиваться к книгам.

— Их надо держать за крепкими запорами. Взглянуть на них может разве что сам Аагард, — предостерег Клуаран. — И больше ни одна душа! Только Аагард сумеет найти им мудрое применение.

Годрик с трепетом принял сверток, словно то было живое существо, способное укусить его, а потом с внезапной решимостью прижал книги к груди.

— Твое доверие — большая честь для меня, магистр Клуаран, — сказал он. — Ты прав: Аагарду достанет мудрости, чтобы пустить их в ход, не то что мне. Этих книг не увидит никто, кроме него.

Подержав руку Клуарана в своей, Годрик развернулся и растаял в темноте.

Оставшись один, Клуаран привалился спиной к каменной стене. Поза его была небрежной, словно он опирался на дерево в знакомом лесу, а не на стену королевского дворца. Слух подсказывал ему, что рядом для него седлают самого быстроногого коня из конюшен Беотриха. Не успеет взойти луна, как он уже будет в пути.

Но пока что на него самого никто не обращал внимания. Он снова запустил руку в свою бездонную суму, выудил оттуда тонкую книжицу, которую унес из пещеры, и почти ласково провел пальцами по ее корешку. Залитая кровью обложка казалась при свете факелов черной; в неверном свете блеснул изображенный на ней изогнутый серебряный меч. Клуаран осторожно открыл книгу. Убедившись, что никто не подглядывает за ним, он уставился на первую страницу.

«Сие есть начало Книги Меча…»


Глава четвертая


«Они твердили, что меч должен быть выкован из всего, что содержит земля: из огня и льда, из дерева, стали и камня. Я возмутился, но слова их зажгли во мне пламя, и, пока я трудился, оно разгоралось все сильнее.

Мне никак не удавалось сделать его острым. Клинок за клинком ломался или искривлялся, я разводил огонь все сильнее, искал все более чистые руды. Однажды я прикорнул у горна, пока остывало последнее выкованное мною полотно, и меня посетило видение. Я должен отправить меч в Снежные земли! Помощь, которая будет мне там необходима, я получу от девочки».


Вокруг них уже кружила дюжина волков, из-за деревьев выбегали все новые. Глядя на них, Эдмунд вспомнил отцовских охотничьих собак, загоняющих оленя. То-то ему никогда не нравилось наблюдать завершение охоты! А серые твари, подбиравшиеся сейчас к ним все ближе, были крупнее любой гончей из отцовской псарни.

Хрустальный меч в руке у Элспет раскалился добела. Было заметно, что страшные звери боятся меча, они не приближались к девочке, поджимали хвосты, припадали на лапах. Когда один из волков подкрался слишком близко, она нанесла молниеносный удар — и зверь с визгом отскочил на трех лапах. Но остальные были сильными и здоровыми, они жаждали крови. Кэтбар грозно размахивал своим мечом, но лезвие его затупилось в бою с драконом, да и движения воина были еще неточными, поэтому волки, до которых он дотягивался, отделывались лишь царапинами. У Эдмунда меча и вовсе не было, ему приходилось довольствоваться коротким кинжалом, поэтому волкам он казался наиболее легкой добычей. Самые смелые уже тянулись оскаленными мордами к его рукам, в морозном воздухе вокруг него клубился пар их хищного дыхания, его уже тошнило от исходившего от них резкого духа.

Старый самец, тот самый, чье зрение Эдмунд заимствовал в лесу, попытался ухватить его за левый бок, клыки лязгнули в каком-то волоске от его бедра. В ответ Эдмунд нанес зверю удар, по рукоятку погрузив свой кинжал в грубую серую шерсть. Волк отпрянул, но не завыл и не пустился наутек. Он отделался раной, притом неглубокой. Кинжал был весь в крови, но движения матерого зверя даже не замедлились: он опять готовился к прыжку, и защитные движения человека были слишком медленны, чтобы его остановить. В этот раз волчьи челюсти сомкнулись у Эдмунда на рукаве, желтые глаза вспыхнули у самого его лица, напряжение мышц подсказало, что сейчас последует самое страшное.

В следующее мгновение Эдмунд ощутил толчок и покатился кубарем. Сквозь облепивший лицо снег он увидел полотно меча Элспет, окрестности огласил жалобный волчий визг. Он поспешил вскочить на ноги, возмущенно подумав: «Так она и будет всегда меня защищать?!» Но времени на возмущение не было. Оказалось, что он выронил кинжал, лежавший теперь на снегу в нескольких ярдах от него. Забрать оружие ему не позволил один из волков, проскочивший у него между колен и чуть было снова не поваливший его. Рядом с ним Элспет окружала себя кольцом белого огня, расшвыривая зверей в разные стороны. Тот, что чуть не повалил Эдмунда, лишь лязгнул зубами, прежде чем искать спасения под пологом леса. Мгновение — и он, мелькнув поджатым хвостом, исчез. Другие волки еще кружили по снегу, но держались на безопасном расстоянии. Эдмунд, стараясь не выпускать ни одного из поля зрения, потянулся за своим оружием. Но хриплый крик Кэтбара заставил его застыть. Воин указывал на деревья позади него, туда, где только что исчез посрамленный зверь. Теперь оттуда появился другой, со злобно разинутой пастью, изрыгавшей густой пар.

До чего же он был велик! Шерстью этот зверь был темнее других. Даже издали было заметно, как играют под ней налитые мышцы. Остальная стая мигом прекратила всю суету и замерла. Две дюжины желтых глаз вперились в вожака. Тот принял решение: своей жертвой он избрал Эдмунда.

«Если бы я бросился за кинжалом, то растянулся бы на животе в момент его прыжка, — подумал тот. — С другой стороны, какой еще выход мне остается?..» И он бросился бежать, то и дело поскальзываясь. В следующее мгновение громадный вожак взмыл в воздух в мощном прыжке.

Эдмунд накрыл собой кинжал, волк — Эдмунда. Клыки зверя уже готовились впиться ему в спину, горячее дыхание обожгло затылок. Он пытался нашарить правой рукой кинжал, левой напрасно стараясь отпихнуть зверя. Не дождавшись смертельного укуса, он даже удивился. Тяжесть сползла с его плеч. Он оглянулся, еще полный ужаса. Волк валялся у его ног, пронзенный стрелой.

Из леса показалась молодая женщина с луком в руках. Не обращая внимания на Эдмунда, она приблизилась к поверженному зверю, закинула за спину лук, достала длинный нож. Грациозно опустившись на колени, она одним молниеносным движением перерезала волку горло. Потом вытерла нож о снег, выпрямилась, постояла над поверженным зверем, довольно кивая головой.

Стаи след простыл. Помимо вожака, смерть настигла еще одного волка — старого самца, всего в шрамах. Девушка постояла и над ним, а потом исчезла среди деревьев. Скоро она снова появилась, волоча за собой грубо сколоченные санки. С виду она была всего на год-другой старше Эдмунда, зато выше его на целую голову. На ней были кожаные штаны и меховая накидка с капюшоном. Она кивнула юноше и обоим его спутникам, глаза ее выражали любопытство, но не дружелюбие. Отвернувшись, она бросила через плечо какую-то фразу на незнакомом языке и потащила к своим саням убитого ею волка. Эдмунд не шелохнулся. Она остановилась и произнесла еще что-то нетерпеливым тоном.

— Она говорит, что старый волк наш, — подсказала Элспет, в руке которой угасал меч. — Если он нам нужен, она советует скорее снять с него шкуру, прежде чем воротятся его сородичи. Она говорит по-датски, — объяснила она в ответ на недоуменный взгляд Эдмунда. — На этом наречии изъясняется большинство северян, я слышала его, когда плавала с отцом.

Эдмунду стало стыдно: получалось, что его, мужчину, спасли от опасности две девчонки! Зачем Элспет бросилась ему на выручку? Это из-за нее он выронил свой кинжал и остался беззащитным. Северянка — та действительно спасла ему жизнь. А он был бессилен даже ее поблагодарить! Сейчас ему было трудно разобраться, что сильнее его смущает.

Чужестранка не сводила с него любопытного взгляда синих глаз. Шагнув к нему, она произнесла медленно и отчетливо, удивительно низким голосом:

— Ek… heiti… Fritha. Ok thu?

— Она говорит, что ее зовут… — продолжила перевод Элспет у него за спиной.

— Сам разберусь! — перебил ее Эдмунд. Он чувствовал, что краснеет, тем не менее сумел улыбнуться Фрите. — Эдмунд, — промямлил он. — Спасибо.

Она кивнула и занялась санями. К ним медленно приблизился Кэтбар. Нападение волков не добавило ему ран, но его все еще мучила боль: половина лица была сильно обожжена, обгоревшая одежда висела клочьями.

— Выходит, я не ошибся, — начал он. — Мы угодили в Снежные земли. Что ж, здесь я тоже могу вам пригодиться… — У него все сильнее заплетался язык. — Погодите. Вот приду в… приду в се… — У него закатились глаза, он рухнул на колени и ткнулся лицом в снег.

Испуганный возглас Элспет заставил Фриту вернуться к ним. Глянув на обгоревшее плечо Кэтбара, она в ужасе зажала ладонью рот. После этого она не медлила: подбежала к саням, сбросила с них волчью тушу и жестом приказала Элспет и Эдмунду помочь ей погрузить на них Кэтбара. Здоровенного волка она взвалила себе на плечо, как невесомую пушинку, и потянула веревку саней.

— Komm, nu! — поторопила она новых знакомых и решительно направилась в лес.


По пути, не выпуская веревку саней, она представилась: Фрита Груфсдоттир. Оказалось, она живет в лесу со своим батюшкой, а тот — kolmathr (что бы это значило?). Кое-какие ее слова Эдмунд все-таки понимал, иногда помощницей выступала Элспет, хотя большую часть пути она напряженно озиралась, опасаясь возвращения волчьей стаи. Источником света служил ей хрустальный меч. Фрита завороженно взирала на ее оружие, однако в ее взгляде, как убедился Эдмунд, не было ни следа тревоги. Чужеземцы вызывали у нее острое любопытство, но объяснить ей что-либо было пока что невозможно. Слишком много сил отнимал путь через густую чащу, да и зубы у них все сильнее стучали от холода. Врезавшись в очередное дерево, Эдмунд получил за шиворот пригоршню снега, свалившегося с ветки, и негромко выругался. Он тащил на спине тушу тощего старого волка, потому что решил преподнести его шкуру Фрите в благодарность за помощь, но ноша все время норовила съехать в снег. Веревка от саней врезалась ему в ладонь, все тело ломило, дрожь никак не унималась. Он в восхищении посматривал то на Фриту, уверенно шагавшую по лесу, то на Элспет, усердно несшую караул, и жалел, что не он их охраняет, как подобает сильному мужчине, а они его, словно беспомощного ребенка.

В лесу становилось все темнее, Фрита уже превратилась в смутно различимый силуэт впереди. Теперь все силы уходили у Эдмунда на то, чтобы просто удержаться на ногах. Элспет, шедшая позади него, позволила своему мечу превратиться в бледный огонек, словно боялась приманить врагов. Ему казалось, что она тоже все чаще спотыкается. Как долго они еще протянут, пока окончательно не выбьются из сил и не увязнут в снегу?

Но тут Фрита подбодрила их криком. Впереди показался просвет.

В серебристом свете выглянувшей луны они увидели большую поляну, высокую ровную поленницу. Неподалеку высилась не успевшая остыть печь для обжига, напротив нее стояла большая хижина, из дыры в верху острой крыши поднимался дымок.

— Fethr! — крикнула Фрита.

Бросив веревку, она бросилась к дверям хижины, навстречу кряжистому светлобородому человеку. После короткого разговора тот откинул шкуры в дверном проеме и поманил Эдмунда и Элспет.

— Aufusa-gestra, — сказал он им. Борода не позволяла рассмотреть его физиономию, но тон голоса подсказал Эдмунду, что им оказывают гостеприимство.

Он теперь держался прямее, хотя голова кружилась от усталости и хотелось одного — сесть, даже упасть. Само небо послало им троим, свалившимся невесть откуда, этого человека, предлагавшего крышу и ночлег.

— Благодарю вас за гостеприимство, — проговорил Эдмунд церемонно и поклонился, прежде чем войти в хижину следом за хозяином.

Папаша Фриты, назвавшийся Графвельдом, уступил свою лежанку Кэтбару, все еще пребывавшему в забытьи. Пока Фрита занималась ожогами бесстрашного воина, остальные уселись у огня посередине хижины. Позже Эдмунд мог вспомнить от этого вечера только блаженное тепло и свои отчаянные усилия не забыться сном, не выронить миску с мясной похлебкой, следить за рассказом Элспет об их злоключениях. Она владела с грехом пополам датским наречием, да еще помогала себе жестами и английскими словечками. Казалось, слушатели понимают ее. Эдмунд не надеялся, что им поверят, но Графвельд внимал рассказу с непоколебимой серьезностью, а Фрида изумленно вскрикивала, слушая о сражении в небесной выси между смельчаком Кэтбаром и драконом и о последовавшем счастливом приземлении.

Впятером нелегко было разместиться на ночлег в маленькой хижине, но Фрита постелила для Элспет шкуры между собственной постелью и очагом, а Эдмунда уложила таким же способом рядом с Кэтбаром. Что до Графвельда, то он, как видно, не собирался на боковую. Последнее, что успел увидеть Эдмунд, — это его кряжистая фигура на табурете перед затухающим огнем, последнее, что он услышал, — завывание ветра за спиной да стоны провалившегося в глубокий сон Кэтбара.


От утреннего света Эдмунд заморгал и резко сел. Сначала он недоуменно оглядывался, с трудом припоминая вчерашние события. При дневном свете хижина выглядела еще меньше: не более дюжины шагов от стены до стены, покрытый звериными шкурами пол, обстановка исчерпывалась парой деревянных сундуков да соломенными тюфяками, служившими людям кроватями. В дверь с откинутыми шкурами бил яркий солнечный свет. Посреди хижины догорал очаг. Кроме самого Эдмунда и Элспет, в хижине никого не оказалось.

Элспет постанывала во сне. Эдмунд, морщась от боли во всем теле, выбрался из-под шкур и подошел к ней. Одного прикосновения к ее плечу хватило, чтобы она очнулась и уставилась на него широко распахнутыми глазами.

— Какая лютая ненависть! Я этого не вынесу… — пролепетала она.

— Ты бредишь, Элспет? Что еще за ненавистники?

Глядя на него, она постепенно пришла в себя.

— Сама не пойму… Мне снился пожар… Все вокруг пылало, какой-то человек падал вниз, там еще был Клуаран. Но зачем ему?.. — Ею владело недоумение; наконец, сделав над собой усилие, она села на тюфяке и помотала головой, собираясь с мыслями. — Ты прав, — пробормотала она, — это был всего лишь сон. — Она встала. — Полюбуйся, Эдмунд, постель Кэтбара пуста! Не иначе, ему здорово полегчало.

Они обулись и заторопились наружу. Морозный воздух полоснул Эдмунда по лицу. За ночь навалило свежего снега, но перед хижиной уже была расчищена и накрыта соломенными циновками небольшая площадка. Кэтбар, восседая на пне, точил о камень свой меч. Накануне Фрита срезала его обугленную одежду, и теперь он кутался в тяжелые шкуры. Горло его было замотано, правая рука, густо обмазанная зеленой мазью, наоборот, оставалась на морозе, иначе он не смог бы трудиться. Но холода воин как будто не замечал. Пострадавшей рукой он пользовался неловко, зато старался не горбиться и встретил Эдмунда с Элспет подобием улыбки. Лицо его было изуродовано рубцами, но уже не того страшного багрового цвета, как накануне.

— Как видите, я опять на ногах, — прохрипел он. — Эта девушка — большая мастерица по части мазей! Да и как иначе, когда у папаши такое ремесло! — И он указал на печь на другой стороне поляны. Там возился бородатый Графвельд. — Он — углежог, — объяснил Кэтбар. — Держу пари, ему тоже случается обжигаться.

Под звуки голоса бравого вояки Графвельд выпрямился и окликнул их густым басом, указывая на хижину.

— Он говорит, что в такой одежке вам лучше бы спрятаться внутри, — перевел Кэтбар. — Его дочь готовит нам кое-что потеплее. Еще он говорит, что если мы погостим у него еще денька три-четыре, то будет готов для продажи его древесный уголь, и он сможет пойти с нами в ближайшую деревню. Оттуда мы доберемся до побережья и отправимся на корабле восвояси.

— Невозможно! — не выдержала Элспет.

Эдмунд поддержал ее ретивыми кивками.

Прошлой ночью Графвельд уступил им свое ложе, накормил ужином пятерых, имея еды только на двоих. Мыслимо ли стеснять его еще целых три дня?

— Что еще нам остается? — возразил Кэтбар. — Он предупреждает, что до деревни целых два дня пути, и дороги туда нет.

— Будь добр, скажи ему, — молвил Эдмунд, — что мы бесконечно признательны ему за помощь, но не можем так долго злоупотреблять его гостеприимством. Сдается мне, я разберусь, как отсюда выбраться.

Он уже устремил свой мысленный взор в густую лесную чащу, отыскивая чужие глаза, но пока еще ничего не нашел, не считая парочки птиц.

— Я сумею выйти к деревне, — убежденно добавил Эдмунд.

Кэтбар пожал плечами, встал и заковылял по снегу к Графвельду, снова принявшемуся за свою работу. Элспет взяла Эдмунда за руку. Ее лицо выражало непоколебимую твердость.

— Эдмунд, — произнесла она через силу, — вам с Кэтбаром лучше идти в деревню, а мне туда пути нет. У меня другая дорога.

— То есть как? — От неожиданности у Эдмунда сорвался голос. — Одна?! Куда тебя несет?

— Сама еще не знаю. — Голос Элспет был тверд, но она отводила глаза, косясь на свою правую ладонь. — Ну да ничего, скоро все выяснится.

Он собирался возразить, но тут из-за хижины появилась Фрита с длинным ножом и с кровью на руках. Она двигалась легко, с развевающимися на ветерке светлыми локонами. Эдмунд обратил внимание на широкие подошвы ее сапог, благодаря которым она не проваливалась в рыхлый снег.

— Al-gerr! — позвала она отца. Увидев Эдмунда и Элспет, она улыбнулась и произнесла еще несколько непонятных слов.

— Она благодарит нас за волчью шкуру, — объяснила Элспет, видя вопросительный взгляд Эдмунда.

Фрита утвердительно кивнула.

— Ja. Thenk fur vulf, — произнесла она отчетливо.

Она отвела их в тесный, не слишком благоуханный сарай за хижиной, полюбоваться двумя свежими шкурами и взглянуть на другие, которые она уже разрезала, чтобы сшить одежду для гостей. Эдмунду было стыдно, что ей приходится так из-за них возиться, но, когда он попытался сказать об этом, она твердо ответила через Элспет, что не может позволить своим гостям околеть от холода.

— Еще она говорит, что мы можем помочь ей, — добавила Элспет.

Фрита повела всех троих на поляну перед хижиной, усадила на пни, закутала в шкуры и поручила работу: шитье костяными иглами. Эдмунд ничем подобным прежде не занимался и вынужден был то и дело прерываться, чтобы подуть на немеющие пальцы или распустить неудачные стежки. Фрита и Элспет щебетали за работой, и Эдмунд с удивлением обнаружил, что способен с грехом пополам понимать речи Фриты. Та и слышать не желала о том, чтобы отпускать их одних. Графвельду требовалось еще несколько дней, чтобы получить новую партию угля, но, коли им так не терпится идти дальше, она готова стать их провожатой. С непривычки соваться в лес одним было слишком опасно.

— Волки нам не страшны, — храбрилась Элспет.

Фрита на это только качала головой, ее синие глаза глядели серьезно. Оказалось, опасность не исчерпывалась волками.

— Попадете в vakar — полыньи во льду. Очень опасно. А еще… — Она указала на восток. — Eigg Loki.

Элспет ахнула. Фрита увлеченно описывала страшную огненную гору, некогда изрыгавшую пламя и расплавленную породу; теперь в горе обитали духи, которым ничего не стоило заманить путников к себе в преисподнюю…

Но Эдмунд знал, что происходит. Ладонь Элспет слабо засветилась, лишь только прозвучало название горы. Девочка выронила иглу и устремила взгляд на восток, словно внимая не голосу Фриты, а другому, неведомому.

— Вот куда мне предстоит отправиться! — прошептала она.


Глава пятая


«Я сильно горевал перед уходом. За прежнюю свою жизнь мне пришлось много скитаться. С тяжелым сердцем простился я с женой и сыном, уверенный, что больше не свижусь с ними. Но моему сыночку, моему неугомонному Скворушке, захотелось идти со мной.

— Там всего-то и есть что лед, да волки, да смертельный мороз! — говорил я ему.

Но он ничего не желал слышать. В конце концов я дрогнул, жена тоже.

— Иди, — сказала она. — Мы оба отправимся с тобой».


— От этого меча у тебя совсем помутилось в голове! И думать об этом не смей! У вас обоих одна дорога: прямиком домой!

Обожженная физиономия Кэтбара пылала, на рубцы от огня страшно было смотреть, но такого решительного тона Элспет не слыхала от него ни разу после того, как их похитили из Венты-Булгарум. Они стояли втроем перед хижиной Графвельда. Услышав о намерении Элспет, Кэтбар вскочил и разбушевался: он отказывался садиться, хотя видно было, как трудно ему держаться на ногах. Девочка пыталась объяснить, что назад ей никак нельзя, что гора — это то самое место, куда ей необходимо отправиться, но воин ничего не желал слушать.

— Я здесь для того, чтобы вернуть вас обратно живыми и невредимыми. Неужели ты считаешь, что я позволю тебе путешествовать одной по льдам? В одиночку отгонять волков? Кем я буду, если отпущу тебя на Огненную гору?

Говоря все это, он грозил ей пальцем, невзирая на дрожь от слабости во всем теле. Эдмунд сочувственно взял его за руку, но ничего не сказал. Фрита не понимала, что происходит. Спор гостей сильно удручал ее.

— Простите меня, — только и смогла произнести Элспет. Она чувствовала в ладони пульсирование волшебного меча, в голове звучал голос, такой же знакомый, как ее собственный, но ласковей и убедительней. — Меч так или иначе привел бы меня сюда, даже если бы не появился дракон. Мне надо на Эйгг-Локи.

— Откуда такая уверенность? — вскричал Эдмунд. — Мы никогда раньше не слышали этого названия. Почему ты вдруг решила, что это — место твоего назначения?

Элспет пыталась подобрать правильные слова. Как объяснить убежденность, что переполняла ее, выплескивалась из нее, как поднятая бурей волна?

— Мне сказал об этом меч, — только и выдавила она.

Эдмунд и Кэтбар заговорили одновременно. К их дуэту присоединился бас Графвельда: он подобрался незаметно, подкатив по снегу еще один пень.

— Думаю, — сказал он по-датски, — нам пора подкрепиться. — Он жестом пригласил Кэтбара сесть. — Сначала поешьте, спор подождет. Фрита, неси сюда ячменный каравай!

Объяснение Элспет о том, куда ей предстоит держать путь, заставило углежога посерьезнеть, Фрита от ее слов побледнела. Все пятеро сидели перед дверью хижины, ловя тепло полуденного солнышка. Из уважения к хозяевам гости помалкивали, пока не был съеден весь хлеб. Кэтбар, впрочем, продолжал негодовать, хоть и молча.

Элспет не замечала вкуса еды, обдумывая то, что ей предстояло сказать. До чего трудно объяснить им происхождение своей уверенности! Ее поводырем был меч: она чувствовала его голос, его волю, он ни на мгновение не покидал ее мыслей. Но и это еще не все: меч был теперь ее неотъемлемой частью, провести границу между ним и ею было уже невозможно. «Зачем мне возвращаться? — сверлила ее мысль. — Я верю в судьбу меча, в добро, которое он сможет сотворить, когда окажется на горе Эйгг-Локи. Что может быть лучше цели доставить его туда?» Она попыталась выразить эту свою убежденность в словах, но Кэтбар встретил их недовольной гримасой, Графвельд же удрученно покачал головой.

— Эйгг-Локи — плохое место, — веско проговорил бородач. — Тебе не стоит туда соваться, как и любому другому. Слыхала о Локи?

«ДА!» — подсказал меч. Впрочем, Элспет не нуждалась в подсказках. Это слово сверлило ее мозг с того самого мгновения, когда Клуаран впервые произнес его на горе, перед пещерой Оргрима, предупреждая ее, что зло, с которым она сражается, еще не побеждено. «Он попытался истребить то, что успели сотворить боги. “Локи” значит “коварный”».

— Не то это бог, не то демон… — пробормотала она. — Он томится в цепях внутри горы. Не она ли зовется Эйгг-Локи?

Графвельд кивнул.

— С тех пор минуло сто лет, если не больше, но легенда все живет: как демон чуть не сбросил цепи, в которые его заковали боги, как выжигал землю, как погибла целая армия, попытавшаяся снова пленить его. Некоторые утверждают, что он по-прежнему живет под горой, где ему служат духи скал и вод. — Углежог помолчал. Когда он снова заговорил, угрюмость его голоса заставила слушателей содрогнуться. — Не знаю, правду ли рассказывают, но духи из-под горы вселяют в меня страх. Они забрали мою жену, мать Фриты.

И он опять умолк, свесив голову. Дочь положила руку отцу на плечо.

— Мне было восемь лет, — начала она тихо. — Стояло лето, батюшка рыбачил в озере под Эйгг-Локи, мы с мамой собирали на берегу морошку. Мама сказала, что слышит голоса, и пошла посмотреть, откуда они доносятся. На дальнем берегу озера они заманили ее на лед, я стала ее звать, она меня не слышала. А потом лед проломился…

«Пожиратели душ! — раздалась в голове Элспет подсказка меча. — Сколько еще это будет продолжаться? Позволь мне остановить его!»

Из-за этих слов Элспет не смогла усидеть на месте. Ее правая ладонь нестерпимо пульсировала и уже светилась. Она зажала правую ладонь левой, смущенно глядя на изумленные лица вокруг.

— Что ты сказала, девочка? — произнес Графвельд непривычно отрывисто. — Что тебе известно о пожирателях душ?

— Я ничего не… — начала она лепетать, но острая боль в ладони заставила ее прикусить язык.

Меч пробудился, и в его сиянии меркнул свет зимнего солнца. Фрита восхищенно ойкнула.

— Известно не мне, а мечу, — просто объяснила Элспет. — Для этого он и создан.

— Что, если дракона, затащившего нас сюда, как раз этот демон и послал? — прохрипел Кэтбар. — Откуда ты знаешь, что он тебя не дожидается?

Эдмунд напряженно ждал ее ответа. Видя это, Элспет отводила взгляд. Лучше смотреть на обожженного Кэтбара!

— Тогда он повелел бы дракону доставить нас живыми или мертвыми. Но я теперь не беззащитна! Я знаю об опасности, Кэтбар. Но и ты уже знаком с могуществом меча. Он станет моим поводырем и защитником в пути. А ты отправляйся назад вместе с Эдмундом. Я могу обойтись одна. Мне необходимо попасть на Эйгг-Локи.

Графвельд долго рассматривал ее, не произнося ни слова. Наконец он повернулся к Кэтбару.

— Ты — ее телохранитель, — изрек он веско. — Но сдается мне, этой девочке надо позволить поступить так, как она желает.

Кэтбар ничего больше не сказал. Графвельд поднялся и вернулся к своей печи, позвав на помощь Фриту. Меч все сильнее разгорался, требуя, чтобы Элспет немедля пустилась в путь. Но прикосновение к плечу вернуло ей здравомыслие. Рядом стоял Эдмунд, терзаемый тревогой.

— Ты совершенно уверена? — спросил он. — Тебе очень нужно туда идти?

— Никогда еще не была ни в чем так уверена, — отвечала она. — Мне жаль с тобой расставаться, Эдмунд, но меч не даст меня в обиду. Я ничуть в нем не сомневаюсь.

— Все равно я не оставлю тебя одну, — сказал он. — Мы оказались тут вместе, к горе я тоже отправлюсь вместе с тобой. Если ты думаешь, что можешь победить Локи, то я помогу тебе. — Видимо, он увидел в ее глазах сомнение, потому что еще крепче сжал ее плечо и добавил почти зло: — Он погубил моего дядю! Что бы ни натворил Аэлфред, то есть Оргрим, он остается мне родичем. Мать хотела бы, чтобы он был отомщен.

Рядом с ними с кряхтением встал с пня Кэтбар.

— Чему быть, того не миновать, — выдавил он. — Как я погляжу, вы двое твердо решили натворить все возможные глупости, подвергнуться всем опасностям, какие только есть на белом свете. Ничего не поделаешь: я обязан охранять вас и не собираюсь отказываться от своей работенки. Так что заточу-ка я получше свой клинок.

Он ввалился в хижину, где оставил точильный камень. Элспет покосилась на меч в своей ладони. Он постепенно угасал. Эдмунд что-то ей втолковывал, но она слышала одно — эхо голоса меча: «Дай мне его остановить!» Она устремила взор вдаль, стараясь разглядеть за лесом вершину Эйгг-Локи. Сколько времени займет путь до зловещей горы?

Фрита и ее отец вели жаркий спор у печи. Оттуда долетал высокий девичий голос, но слов Элспет разобрать не могла. Наконец Графвельд кивнул головой, и Фрита вернулась к гостям.

— Элспет, — заговорила она, — мы с отцом все обсудили. И считаем, что одной, даже со спутниками, тебе там будет грозить страшная опасность. Мы знаем местность вокруг горы лучше тебя, знаем, где таится угроза. Ото льда тебя не убережет даже меч. — Она посмотрела на правую руку Элспет. Меча в ней уже не было, хотя ладонь и запястье продолжали светиться, и это зрелище вызывало у лесной жительницы благоговейный ужас. — Отец позволил мне сопровождать вас. Я отведу вас к Огненной горе.


Выход назначили на следующее утро. По мере приближения этого момента Эдмунд все сильнее тревожился: сначала Элспет яростно настаивала, что это путешествие необходимо, а теперь выглядела совершенно безучастной. Она выслушала все предостережения Графвельда о таящихся впереди опасностях, не выказав никакой тревоги, хотя Эдмунд не находил себе места от волнения, Фрите тоже было не по себе. Даже лихой Кэтбар долго беседовал с углежогом, засыпая его вопросами о дороге и местности. Эдмунд с облегчением услышал о намерении Фриты идти с ними, но Элспет обошлась двумя-тремя учтивыми словечками благодарности, словно ей было все равно, будет у нее помощь или нет.

Они оделись так же, как Фрита и ее отец: штаны из кожи, меховые сапоги с широкой подошвой, шапки и тяжелые шубы, которые Фрита называла hafnar-feldr, сшитые из волчьих шкур. Впервые с тех пор, как он оказался в Снежных землях, Эдмунд убедился, что может идти не спотыкаясь, не проваливаясь, не ежась и не дрожа: широкие подошвы сапог помогали держаться на снегу, а теплый мех спасал от мороза. Графвельд щедро снабдил их едой и одеялами. Прощаясь с Фритой, он долго что-то ей втолковывал — видно, давал последние ценные наставления. Из вчерашнего разговора Эдмунд сумел понять достаточно, чтобы догадаться, что она возвращается туда, где потеряла мать, и восхищался мужеством девушки, не говоря о готовности к такой жертве Графвельда. Фрита не скрывала, что боится горы, которую она называла Эйгг-Локи, однако Эдмунд видел, как у нее загорались глаза, стоило зайти речи о путешествии. Что это — страсть к приключениям или простое любопытство? Оглянувшись напоследок, они увидели на краю поляны бородатого углежога, махавшего им на прощание рукой. Эдмунд вспомнил свою матушку, отославшую его из дому, когда почувствовала опасность, и поклялся, что ни перед чем не остановится, лишь бы вернуть Фриту ее батюшке живой и невредимой.

— Ничего не скажешь, разумный человек, — сказал о Графвельде Кэтбар, шагая по снегу. — Правда, на него сильно действуют всякие приметы и прочая чепуха. Но все равно он дал мне несколько полезных советов, как избежать большой беды. Да и у дочки его, сдается мне, есть голова на плечах.

Нынче Кэтбар шагал легче, хотя все еще медленно. Фрита и Элспет ушли вперед, и ему приходилось опираться о плечо Эдмунда. Впрочем, он старался не показывать свою слабость, никто из четверых не осмеливался о ней заговорить.

— Сказал Графвельд что-нибудь про меч? — спросил у Кэтбара Эдмунд.

— Меч удивил его не так сильно, как я предполагал, — отвечал воин. — Он все допытывался, откуда этот меч у Элспет, и требовал от меня клятвы, что он не служит черной магии. Я убеждал его, что меч попал к девочке от человека, которому я полностью доверяю, а черная магия здесь вообще ни при чем: я сам видел, как она разит им недругов. Тогда он призвал в помощь нам всех богов. — Кэтбар усмехнулся. — Надеюсь, парень, боги и впрямь помогут нам поскорее воротиться назад!

Сначала Фрита вела их быстро и уверенно, но, когда чаща стала редеть и впереди забелела снежная равнина, ее шаг замедлился. Элспет напряженно озиралась, в руке у нее поблескивал меч, разгораясь все сильнее по мере того, как меркнул солнечный свет. Эдмунд начал искать в лесу чужие глаза, но пока что им ничто не угрожало: под снегом сновали мохнатые создания не крупнее мыши. Среди ветвей перелетали птицы, и только. Тем не менее Фрита все сильнее тревожилась.

— До льдов уже близко, — предупредила она. — Когда лес останется позади, нас будут подстерегать расселины, припорошенные мелким снежком, — Uminni-giar…

— «Места забвения», — перевел Кэтбар. — Провалишься в такую — поминай как звали.

На опушку они вышли уже в сумерках. Сначала деревья расступились, их затопил красный свет заката, потом впереди простерлась белая пустыня, на которой не за что бывало зацепиться взгляду. Слева тянулась на север черная полоса леса, далеко впереди серели горы, накрытые облачными шапками.

Элспет хотела было идти вперед, но Фрита удержала ее.

— Нам на север, вдоль леса, — объяснила она. — Эйгг-Локи находится на северо-востоке отсюда, поэтому мы можем заночевать в лесу.

Элспет огорченно вздохнула, но послушно свернула и зашагала вдоль леса, хотя Эдмунд видел, как вожделенно она поглядывает на виднеющиеся справа горы. Сам он был только доволен тем, что они не удаляются от леса. Снежная пустыня была такой необъятной, такой безжизненной, что о ночевке там невозможно было и помыслить. Он снова сосредоточился на поиске чужого взгляда. И вдруг замер. Среди деревьев позади него стелились по снегу знакомые хищные силуэты. То были уже не мыши и не лисы, а…

— Волки! — крикнул он.

Все остановились. Кэтбар выхватил меч, Фрита вставила в лук стрелу. Но из-за деревьев никто не показывался.

— Ты уверен? — спросил Кэтбар, помедлив.

Эдмунд утвердительно кивнул. Он чувствовал приближение волков. На мгновение он позаимствовал зрение одного из них: зверь бежал вместе со своей белошерстной стаей, зорко глядя вокруг, соблюдая безопасное расстояние. Кое-что в этот раз обстояло, впрочем, не так: волк не был голоден, он просто соблюдал бдительность.

— Эдмунд! — окликнула его Элспет. — Ты не можешь узнать, где они? Нам надо идти!

Эдмунд напрягся.

— Они не собираются на нас нападать — пока, — выдавил он. — Но до них рукой подать. Боюсь, они нас преследуют.

Они двинулись дальше, еще осторожнее и медленнее, чем раньше. Фрита шла теперь следом за Эдмундом.

— Thu hefr andar-auga? Ты ясновидящий? — спросила она. Он кивнул, она широко распахнула синие глаза. — Никогда таких не встречала, — призналась она уважительно.

Фрита снова возглавила цепочку. Оставалось надеяться, что она не потеряет к нему доверия после его признания в своем редком даре. Так уже неоднократно случалось. Ее мнение было для него небезразлично, хотя он затруднился бы объяснить почему.

Полоса леса круто поворачивала на северо-восток. Уже почти совсем стемнело, снежная равнина превратилась в серое покрывало без конца и края, лес — в черную стену. Фрита остановилась.

— Мы подошли к кромке леса, — сказала она. — Можно свернуть в него и расположиться на ночлег — если это безопасно. Что скажешь, Эдмунд?

Эдмунд осторожно позаимствовал зрение у кого-то из волков. Звери по-прежнему крались за ними по пятам, но от них не исходило свирепости, их не мучил голод. Что улавливал он в их хищных желтых глазах? Пожалуй, нечто вроде интереса. Будь волки людьми, он бы назвал это чувство тревогой.

Возможно ли, чтобы волки их ОХРАНЯЛИ?


Глава шестая


«Не буду много говорить о путешествии. Нас преследовала буря, словно сама Погибель приказала ей остановить нас. Моя жена чахла на глазах, тоскуя по зеленой травке. Только Скворушка веселил нас. Наконец, когда облака опустились совсем низко, мы достигли земли, где не было ничего, кроме льдов, скал, черных сосен».


Клуаран нетерпеливо вглядывался во мглу. Время было на исходе, а маленькое суденышко едва двигалось. Плавание через море оказалось стремительным: он не ошибся, избрав это легкое судно, бодро ловившее парусами попутный ветер. Но стоило показаться на горизонте земле, как ветер словно по волшебству стих, и рулевой уже не мог сдвинуть кораблик с места, как ни старался. Клуаран сел за весла вместе с гребцами, словно это могло помочь беде. Но когда туман сгустился, капитан велел ему оставить весла. Моряки смотрели на него косо, ближайший гребец даже отодвинулся, словно не хотел прикасаться к нему. Даже до того, как случилось это несчастье — полный штиль, они не доверяли пассажиру, затянувшему их в сторону от привычных торговых путей, забыв, что он платит за это чистым золотом. Теперь, окруженные белой пустотой, они готовы были поверить в сглаз и колдовство.

Клуарану только и оставалось, что кутаться в свои одежды и умолять землю быстрее приблизиться. Он даже подумывал о том, чтобы обратиться к ветру, хотя знал, что не обладает для этого достаточной колдовской силой. Впрочем, силы, правившие здесь, сами повели бы корабль к суше, если бы желали видеть его. Ничего хорошего это ему тоже не сулило…

На носу корабля промелькнула вспышка — это рулевой высек искру из кремня, зажег кусок ткани, обвернув им стрелу, и выпустил стрелу в туман. Первый выстрел ничего не дал. Моряки уже начинали роптать, но рулевой спокойно выпустил в туман еще одну горящую стрелу. Звука не последовало, но стрела обо что-то ударилась. Вспышка словно остановилась на лету и упала вниз. Капитан изменил курс, моряки мгновенно перешли от уныния к ликованию: они уже радовались, облегченно хлопая друг друга по спине. Клуаран испытывал такое же, как они, облегчение, хотя сохранял бесстрастное выражение лица. Какие бы опасности ни подстерегали его впереди, он устремлялся прямиком к цели.

Туман уже рассеивался, стали видны поросшие лишайником черные скалы. Выпущенная рулевым стрела застряла в лишайнике. Показалась и гавань, где притулилась маленькая рыбацкая деревушка — от силы полдюжины хижин, зажатых между берегом, скованным льдом, и густым лесом. Моряки мигом забыли свое недавнее отчаяние, налегли на весла и лихо привели кораблик в порт, если можно назвать так трехфутовую дощатую стенку под скалой. Канаты, привязанные к крючьям на борту, набросили на низкий каменный набалдашник, заросший льдом, — и причаливание состоялось.

Клуаран проверил, все ли на месте в его суме, еще плотнее завернул в непромокаемую обертку свою драгоценную книгу. Потом, выпрямившись на раскачивающейся палубе, перепрыгнул на берег. Скала была скользкой от льда, но он устоял на ногах.

— Вам не стоит здесь задерживаться! — крикнул он капитану. — Прощайте! Поспешите воспользоваться приливом!

Капитан не меньше своих людей спешил покинуть это негостеприимное место, однако чувствовал ответственность за своего загадочного пассажира.

— Как я погляжу, тебя здесь и встретить некому?

— Меня в деревне отлично знают, — ответствовал Клуаран. — Не тревожься, примут, как родного!

Матросы радостно взревели, когда суденышко стало разворачиваться. Некоторые, позабыв про сглаз, прощально махали руками одинокой фигуре на берегу. Крепчающий ветерок наполнил паруса, обещая быстро вернуть корабль на надежные торговые пути.

Клуаран зашагал по скале, то и дело оскальзываясь. Из-за штиля он потерял целых полдня; здесь, на севере, сумерки опускались рано, а ему надо было немало пройти до наступления темноты. В скале были вырублены ступеньки, ведшие вниз. В спешке Клуаран оступился и грохнулся на обледенелую гальку пляжа. Пока он приходил в себя после падения, из-за валуна выступил какой-то человек. Клуаран ощутил приставленное к горлу острие кинжала.

— Напрасно ты приплыл сюда, — сказал голос прямо ему в ухо.

Клуаран облегченно перевел дух.

— Ари! Я тоже рад встрече.

Кинжал остался у его горла.

— Тебе известно, что ты так и не прощен?

— Все равно я не перестал и не перестану ее любить, — тихо ответил Клуаран.

Человек с кинжалом не шелохнулся. Немного выждав, Клуаран отвел кинжал от своего горла и посмотрел на того, кто приготовил ему такую встречу. Ари был мертвенно-бледен, глаза его, зеленые и холодные, как вода, когда смотришь на нее сквозь лед, смотрели бесстрастно.

— Ты не изменился, — сказал ему Клуаран.

— В отличие от тебя, — отозвался Ари без всякого выражения на лице.

Клуаран зашагал по гальке.

— Ты явился пленить меня или помогать мне? Сам знаешь, почему я здесь: меч вернулся, его обладатель пленен. Боюсь, он уже на Эйгг-Локи.

— Еще нет, — поправил его Ари, наконец-то явив некоторое оживление. — Среди нас еще остались люди, помнящие об опасности. Мы наблюдаем за горой и за всеми, кто там оказывается. Три дня назад в небе видели дракона: сначала он летел к морю, потом назад, с людьми в когтях. Он выронил их над снежной равниной. Мы не нашли тел, только две цепочки следов, ведущих в лес. Дети живы и пока что в безопасности. Но за ними следят. Как бы они не попали в беду!

Клуаран не заметил, как ускорил шаг.

— Значит, необходимо найти их! — Его собеседник не ответил, и Клуаран нетерпеливо оглянулся. — Пойдешь со мной?

— Пожалуй… — Ари еще колебался. — Но первым делом пойти со мной должен ты. Они хотят видеть тебя.

— Как некстати! — не выдержал Клуаран.

Лицо Ари не дрогнуло, но он поймал худыми пальцами руку Клуарана.

— Очень даже кстати, — твердо возразил он. — Долг платежом красен. А потом я помогу тебе.

Клуаран не стал сопротивляться.

— Тем лучше, — пробормотал он. — Но учти, мы выступим без промедления и будем двигаться всю ночь, понял? Это на три лье дальше, чем я думал, и большая часть пути пройдет по льду и скалам. О лесной опушке придется забыть.

— К чему плестись пешком? — удивленно спросил Ари.

Они уже шли по снежной тропинке мимо хижин. В домах не было заметно признаков жизни, только у коновязи фыркали от холода две лошадки.

Превозмогая тревогу, Клуаран усмехнулся:

— Теперь я твой должник, мэтр Ари. Если меня ждет беда, то лучше встретить ее вместе!


Расположившись в глубокой горной расселине, дракон терзался тяжкими думами.

Давно он не терпел неудач: никто прежде не наносил ему таких ран, ни разу еще добыча не выскальзывала из его когтей. И вот теперь он ослеп на один глаз, передняя лапа вывернута не в ту сторону, и любое ее движение сопровождается ревом боли и ярости.

Драконом владело убийственное бешенство. В голове его оживал вулкан неистовства, он готов был залить кипящей лавой весь белый свет, оставить от него только обожженные камни и пепел. Временами бешенство сменялось спокойствием, и тогда голос благоразумия нашептывал, что жертвы не окончательно потеряны, что они по-прежнему бредут там, вдали. Что ж, раз не получается затащить их сюда силой, то, возможно, удастся их заманить?

В былые времена дракон не опустился бы до такого. Когда-то он парил в небесах и жил преследованием, набрасывался на беспомощную добычу, наслаждался, падая камнем вниз и терзая беззащитных, пьянел от густого вкуса свежей крови. Но когда в его голове поселились голоса, о былом раздолье пришлось забыть. Сожалеть тут не о чем, да и не был он создан для сожаления, но до чего сладостно было бы налететь на жертву, осмелившуюся оказать ему сопротивление, перекусить надвое ту светящуюся тростинку, что ударила его сначала в глаз, потом в лапу…

Он тоскливо завывал, пуская огненные струи, обжигавшие скалу. А потом, повинуясь голосам, выбрался из своей пещеры и, взревев от боли и ярости, расправил огромные крылья и воспарил в вечерние небеса. Он описывал широкие круги над снежной пустыней, безжизненно свесив одну лапу. По запаху, повинуясь охотничьему инстинкту и доверяя одному зоркому глазу, он пытался найти двух крохотных людей, которых не должен был убивать… пока.


Глава седьмая


«Рыбаки в гавани побаивались чужаков и отказывались нас приютить. Первую ночь мы скоротали в пещере, а потом нас встретили посланцы Эрлингра. Это имя назвали нам эльфы.

Они были светлы, как лед, и шарахались от огня, словно боялись растаять. Среди них находилась женщина, вернее, почти еще девочка. Бледностью лица она походила на них, зато глаза и волосы у нее были черны как уголь. Она смотрела на нас во все глаза, как будто у нас было при себе нечто, что она давно мечтала увидеть. Так же таращился на нее и мой сынок, мой Скворушка».


Находясь вблизи от лесной опушки, они увидели узкие лучи утреннего солнца. Элспет ощутила их тепло и с надеждой подняла лицо к бледно-голубому небу, видневшемуся среди ветвей. Ее нетерпение нарастало с той минуты, когда они на ранней заре тронулись в путь. Остальные ворчали, проклиная сырые одеяла и затекшие члены, но Элспет не обращала внимания на такие мелочи. Она знала, что находится на верном пути. В руке она чувствовала вес невидимого меча и так явственно его представляла, что, взмахивая рукой, видела отражение солнечного света на хрустальном полотне. До ее слуха доносился голос меча, такой знакомый теперь, что она путала его со своим собственным: меч призывал ее поторапливаться. Ощущение необходимости действовать немедля давно ее не покидало, хотя она еще не догадывалась, что за находка ждет ее в горах. Неужели там и впрямь могут обитать духи, которых страшится Фрита?

Элспет поежилась: ведь всего несколько дней назад она считала драконов сказочными персонажами. И вот теперь она знает, что они — самая реальная реальность! Чудище, утащившее ее, улетело в сторону Эйгг-Локи. Не там ли ей суждено дать ему решительный бой? А сам Локи, не то демон, не то божество из рассказов Клуарана и Графвельда? Не он ли подстерегает ее в горной теснине? Или это бестелесный злой дух, насылающий на людей драконов и способный кого угодно свести с ума?

Бесстрастный голос, звучавший в ее голове, не давал на это ответа. Все, что она могла разобрать, были слова: «Какие бы опасности тебе ни грозили, я встречу их вместе с тобой».

Голоса спутников отвлекли Элспет от раздумий. Фрита рассказывала Эдмунду и Кэтбару о своей родине: о темноте в разгар зимы, когда ей с отцом приходится день и ночь жечь перед хижиной костры, отпугивая волков; об озерах в предгорьях, откуда рыбаки волокут домой богатый улов; о самих горах, куда никто не осмеливается сунуться из страха перед обитающими там существами…

Элспет был понятен ее рассказ: она часто слушала светловолосых бородатых датчан, торговавших с ее отцом в Гибернии. Кэтбар вообще владел наречием северянки, как родным, а вот Эдмунд, судя по всему, улавливал от силы половину из сказанного ею. Он то и дело перебивал Фриту, требуя объяснений, потом переводил ее слова на английский и заставлял ее повторять за собой. При всей своей озабоченности Элспет, глядя на них, не могла удержаться от улыбки. Ей уже казалось, что Эдмунд увлечен северянкой: от ее рассказов у него загорались глаза, лицо розовело так, как еще ни разу с тех пор, как дракон принес их в эти холодные края. Воодушевление Эдмунда передавалось и ей, но сейчас она не могла принять участие в беседе. Слишком будоражило ее само путешествие и мысли о том, что может поджидать их в конце.

Наконец они покинули лес и оказались в мире белого безмолвия, который низкое солнце раскрасило розовыми и золотыми штрихами. Щурясь, Элспет различала впереди, на северо-востоке, серую громаду гор и сияние свежевыпавшего снега на их склонах. Во все другие стороны простиралась, насколько хватало взора, синевато-белая равнина. У нее за спиной Эдмунд и Кэтбар громко выражали свой восторг открывшимся пейзажем, но Элспет интересовало лишь одно: горы и тянувшаяся в их сторону воображаемая золотая полоса — начертанный для нее маршрут.

Она ринулась было вперед, но ее опередила Фрита.

— Storhva-sik her! — крикнула северянка. — Здесь нельзя спешить! Это опасно: близко лед, а под ним вода, в которой живут… разные твари.

— Ты о рыбе? — вмешался Кэтбар. Отлично, нам скоро понадобится еда.

— Не рыба, а гораздо хуже, — ответила Фрита с крайне озабоченным лицом. — Ступайте за мной след в след. Осторожнее!

За ней двинулись гуськом Кэтбар и Эдмунд. Воин этим утром смотрелся молодцом, хотя половина его лица по-прежнему багровела, а движения были все еще медленными и неуклюжими. Элспет, вынужденная замыкать маленькую колонну, сердилась на своих спутников за их неторопливость. Впервые она пожалела, что отправилась в путь не одна.

Солнце взошло над островерхими горными грядами, синие тени съежились, снежное пространство приобрело нестерпимую белизну. Путники молчали, слышен был только хруст снега под ногами. Элспет не сводила взгляда с гор. Как ей ни хотелось приблизиться к ним, продвижение было невыносимо медленным. Один раз, воспользовавшись тем, что Фрита остановилась, чтобы прощупать место перед собой, Элспет оглянулась и убедилась, что лес превратился в едва заметную полоску вдали. Вокруг были одни снега, белизна которых нарушалась только цепочкой их следов. Это необъятное пространство и пустота вызвали у нее головокружение, и она поспешила упереться взглядом в спину Эдмунда.

Горы стали ближе, теперь они простирались в обе стороны, словно чьи-то раскинутые руки. Фрита повернула на север и устремилась к центру гряды. Элспет любовалась зазубренными вершинами, гадая, поймет ли вовремя, куда ей стремиться. Меч смолк. Она прислушалась, пытаясь различить у себя в голове его голос, как вдруг Эдмунд вскрикнул:

— Смотрите! Дым!

Фрита кивнула.

— Fiskimathar — рыбаки, — объяснила она.

По ее словам, озера были уже совсем рядом — длинные трещины в породе, наполненные талой водой с ледников. Рыбаки разводили на льду костры, чтобы получались полыньи для подледного лова.

— Так я и думал! — обрадовался Кэтбар. — Эти люди нас не прогонят?

Фрита отвечала серьезно: люди они не злые, но к чужакам относятся с подозрением, особенно в таком месте. Она не возражала остановиться у озера на привал, но Элспет чувствовала ее волнение, не понимая, что ее тревожит: не то рыбаки, не то само место.

Скоро они увидели стоянки рыбаков. От больших костров валил дым, среди палаток из шкур суетились люди. Само озеро было почти полностью покрыто снегом, но вблизи палаток Элспет разглядела темные пятна. Фрита тоже увидела их и сначала остановилась, потом очень медленно, неуверенно двинулась дальше, тыкая в снег перед собой длинной веткой. До палаток было еще далеко, когда она вдруг замерла. Солнце уже клонилось к закату, серо-голубые горы все теснее обступали их недружелюбным кольцом.

— Вот и озеро, — объявила Фрита. Веткой она смела перед собой снег, обнажив поблескивающий лед. — Разобьем лагерь здесь. Если расколем лед, то сможем наловить рыбы.

Путники с облегчением избавились от своей ноши и связок хвороста. Кэтбар показал Эдмунду, как выкопать яму в снегу у края озера, устлать ее толстыми ветками и разложить древесный уголь для костра. Элспет тем временем помогала Фрите устанавливать шесты для палатки. Вдали искрился на солнце озерный лед, сверкал обледеневший горный склон. Одна вершина была заметно выше других. По одному ее склону струилась ледяная река, горевшая золотом; по бокам от нее чернели, пугая взор, отвесные скалы. Элспет почувствовала зуд в ладони. «Там!» — подсказал голос, отчетливо прозвучавший в голове.

— Это и есть Эйгг-Локи? — спросила она.

Фрита кивнула.

— Видишь, это ледник, он тянется вниз, до самого озера. — К удивлению Элспет, она замурлыкала песенку. — Эту песню пела мне в детстве мать. В ней поется о холодных братьях, духах льда на леднике и духах воды в озере. Тогда песня не казалась мне страшной, у нее такая ласковая мелодия! Но после гибели матери она перестала мне нравиться.

Она резко повернулась к поклаже на снегу и стала вытряхивать одеяла, чтобы натянуть их на шесты. Элспет так и подмывало подойти к старшей подруге, взять ее за руку, утешить, рассказать о своем отце, которого недавно поглотила морская пучина. Но она постеснялась сделать это, легче было помочь с одеялами.

Потом, присоединившись к Кэтбару и Эдмунду у маленького костерка, они утолили голод небольшим количеством хлеба и вяленого мяса. Элспет впервые поняла, насколько она голодна. Она размечталась о свежей рыбе, но Фрита объяснила, что они, в отличие от рыбаков, не смогут сделать полыньи: рыбаки не разводили костры прямо на льду, они носили туда древесный уголь в больших железных чанах с длинными рукоятками. Можно было бы при желании наловить рыбки на завтрак, но для этого пришлось бы сделать полыньи ножами. После скудной трапезы Фрита нашла местечко, где лед, по ее мнению, был наиболее тонок, и Эдмунд принялся усердно долбить его ножом. Дюжина-другая ударов — и он в отчаянии поднял голову.

— Я всего лишь слегка его поцарапал! — пожаловался он, удрученно глядя на дело своих рук. — Элспет, может быть, ты пустишь в ход свой меч?

Элспет шагнула было на зов, но что-то удержало ее. Она сама не знала, что это было: сомнение, почти страх? Почему не применить меч? Ей ли не знать, что он взрежет любую твердь? «Лучше не надо», — подсказал ей голос.

— Не знаю… — пробормотала она. — Сдается мне, меч нельзя использовать просто для добычи пропитания.

— Это очень важная цель! — рассердился Эдмунд. — Что нам толку от меча, если мы подохнем с голоду?

— Он прав, — поддержал мальчика Кэтбар. — Давай, дочка, ты его не затупишь.

«Меч?» — мысленно спросила Элспет. После недолгого колебания тот вспышкой сообщил о своем согласии.

— Руби здесь! — указал Эдмунд место на льду, которое он едва расцарапал ножом.

Два широких шага — и Элспет вонзила свое оружие в лед. Оно легко прошло насквозь, словно это было мясо, а не лед, превращенный морозом в камень. Она описала мечом круг. Когда она вынула меч из серого льда, в нем красовалась круглая дыра. Элспет восторженно заглянула в лунку, готовясь позвать остальных, но крик застрял у нее в горле.

В воде были люди! Неясные, почти прозрачные, колеблющиеся фигуры, отражавшие огромными глазами холодный свет меча. Они тянули к ней тощие руки, называя ее по имени. Но нет, то было не ее имя. «Ионет, — звали голоса, — приди к нам, Ионет!» Их было так много! Все озеро до самого дна кишело утопленниками…

Сильные руки оттащили Элспет от воды. Меч в ее руке померк. Фрита и Эдмунд усадили ее в снег.

— Что на тебя нашло? — крикнул Эдмунд. — Еще немного — и ты упала бы в воду!

— Разве ты не слышал?.. — Она спохватилась, тараща на них глаза.

Эдмунд был растерян, Кэтбар пылал гневом. Встревожилась одна Фрита.

— Что?! — спросила она с каменным лицом. — Что ты услышала?

Немного поколебавшись, Элспет покосилась на лунку во льду. Вода в ней была черна и неподвижна.

— Ничего, — выдавила она. — Я испугалась, что лед треснет, только и всего.

Фриту ее слова не убедили, но она больше не задавала вопросов. Достав из сумы тонкую палочку, она уселась у лунки ловить рыбу. Эдмунд с любопытством наблюдал за ней. Кэтбар занялся костром. Элспет отвернулась, пытаясь навести порядок в своих мыслях. Она солгала им! Эдмунд еще мог бы поверить, что ей что-то почудилось, а вот Фрита… Та наверняка будет теперь отчаянно бояться. Нет сомнения, что увиденное ею — безделица, никому не сулящая вреда! Но что это такое? Те самые злые духи, о которых толковала Фрита?

Элспет в задумчивости побрела вдоль берега, словно движение могло преодолеть замешательство. Солнце уже садилось, костерки вдоль берега казались в сумерках все ярче. Беспокойство Элспет никак не проходило. Фрита верит в духов, обитающих подо льдом, но сама она их не увидела! Их увидела она, Элспет, ее они и поманили. Почему? И что за странное имя они повторяли: Ионет? В нем чудилось что-то знакомое, хотя она не могла припомнить, чтобы когда-либо раньше его слышала.

— Thu, myrk-har!

Она вздрогнула. Голос был низкий, как у Графвельда, отца Фриты. Она стала озираться, думая, что это он ее окликнул. Но человек назвал ее «myrk-har», «черноволосая», а не по имени, да и в голосе его не было присущей Графвельду мягкости.

Оказалось, что она, бредя в задумчивости, отошла довольно далеко от своего лагеря и приблизилась к палаткам рыбаков. Ее окружили трое здоровенных бородатых мужчин в тяжелых мехах. Самый крупный опять что-то говорил, но сперва она его не поняла: что-то про огонь, не более того. Не дождавшись от нее ответа, он повторил свои слова с издевательской интонацией, словно обращался к дурочке. Она заметила, что он нетвердо держится на ногах, словно злоупотребил элем.

— Ты здесь чужая, тебе не годится ловить рыбу в нашем озере. Но Олафр говорит, что ты буравишь лед огненной палкой.

Второй бородач закивал, показывая в ухмылке испорченные зубы.

— Она горела белым, а не красным огнем, — проговорил он. — И резала лед, словно это не лед, а олений жир!

— В общем, — снова заговорил первый, — мы предлагаем тебе сделку. Ты отдаешь нам свою огненную палку, а мы не мешаем тебе удить нашу рыбу.

Голос звучал как будто весело, но она навидалась таких молодцов в портах. Слово «сделка» в их устах значило одно: отдай нам то, что у тебя есть, и мы, так и быть, тебя не тронем. Ее отец был мастером разбираться с такими молодчиками, не прибегая к силе, но то отец, взрослый человек, чье положение внушало уважение… Она чувствовала, как просится наружу меч, у нее уже жгло правую ладонь. «Нет! — мысленно произнесла Элспет. — Стоит кому-то тебя увидеть — и мы не оберемся бед!»

Она попятилась было, но третий бородач, здоровенный, как дом, загородил ей путь.

— Я вас не понимаю! — крикнула она как можно громче в надежде, что ее услышат Кэтбар и остальные, которых она не могла разглядеть, потому что все поле ее зрения загородили широченные плечи бородача. — Меч не у меня, а у… у моего отца. Так мы ломаем лед.

Первый в компании усмехнулся и шагнул к ней.

— Олафр видел кое-что другое. Он говорит, что палка была у тебя. Что до меча твоего папаши… — Он выразительно выдвинул из-за пояса длинный нож, стоявший рядом с ним Олафр со смешком сделал то же самое. — Но драка нам ни к чему, так ведь? Мы не трогаем девчонок. Отдай нам свою палку, и дело с концом!

Лапа, похожая на медвежью, схватила Элспет за руку. Пока она косилась на ножи, к ней подступил третий рыбак, он и сгреб ее в охапку. Она пыталась вырваться, но только беспомощно молотила ногами в воздухе. Рыбак выронил ее, она больно грохнулась на лед. Возня и громкие проклятия подсказали ей, что и ее обидчик не устоял на ногах, но над ней уже склонялись двое других. Ее охватил гнев, в руке вырос меч.

Она успела заметить удивление, потом ужас в глазах всех троих недругов. Послышался треск, упавший вместе с ней человек закричал от страха. Она почувствовала, что скользит, набирая скорость, по крутому обледенелому склону прямо в озеро, успела услышать крики, торопливые шаги, плеск. В следующую секунду она ухнула в ледяную воду, все звуки мигом смолкли, над ее головой сомкнулась тьма.

Она погружалась все глубже, свет померк, она не могла шевельнуться. В ее груди не осталось воздуха, еще немного — и в ее легкие хлынет ледяная вода… Но тут в голове раздался голос отца, в памяти всплыли дни, когда она была мала, когда ей ничто не угрожало, когда она дружила с водой: «Бей ногами, Элспет! Тогда вода позволит тебе плыть туда, куда ты захочешь! Путь указывай руками!»

И Элспет замолотила ногами, подняв кверху глаза. Руки она задрала над головой, в одной ладони горел зеленоватый свет. Меч! Он все еще мерцал, указывая путь к спасению. Она крепко сжала зубы. Не сдаваться, выплыть на поверхность!

В следующее мгновение она ощутила прикосновение, но не обратила на это внимания, отдавая все силы всплыванию. Прикосновения множились, что-то обвилось вокруг ее ног. Рядом кишели тонкие прозрачные фигуры, которые она уже видела в проруби: они выглядели невесомыми, но буквально липли к ней, не то помогая быстрее подниматься вверх, не то волоча вниз… Сотни вкрадчивых голосов повторяли: «Ионет, Ионет!»

— Отпустите!

Элспет сама не знала, что за голос произнес эту мольбу — ее собственный или меча. Вряд ли это была она сама: губы оставались крепко сжаты, хотя легкие уже горели огнем. Неужели над ней становится светлее, или ей это только кажется? Шепот у нее в ушах превратился в плохо различимый рокот, тело постепенно леденело.

Болезненный рывок за руку, еще один — за волосы, грозивший вырвать их с корнем. Мгновение — и ее выволокли на благословенный воздух. Она отчаянно моргала в последних отблесках заката, пыталась дышать, а вместо этого кашляла, повиснув на грубой куртке Кэтбара.

— Я вытащил тебя, дочка, — бормотал он. — Теперь постарайся встать. Нам надо поторапливаться.

Сначала до нее не доходил смысл его слов. Она не утонула — не довольно ли этого? Почему бы ей не полежать спокойно, чтобы прийти в себя? Но тут она различила другие звуки, к ней вернулось зрение. Стоявший над ней Эдмунд судорожно сжимал в кулаке нож. Фрита натягивала тетиву лука с вложенной стрелой. Элспет проследила ее взгляд и увидела схватившего ее раньше толстяка, лежавшего на спине в мокром снегу и что-то верещавшего. Наверное, он тоже провалился под лед, и его приятель, рослый рыбак, первый начавший ей угрожать, только что выловил его из воды. Теперь он, такой же вымокший, как и спасенный, наклонялся над ним и пытался обернуть его мокрой шубой, кляня Элспет на чем свет стоит и лязгая при этом зубами. Олафр, протрезвевший от всего случившегося, спешил к месту происшествия, ведя за собой целую гурьбу рассерженных рыбаков. У большинства были такие же грозные ножи, как у него, некоторые даже размахивали ими в воздухе.

— Сможешь идти? — снова спросил девочку Кэтбар. Голос его звучал ровно, но в нем слышалась настойчивость, какой она прежде от него не слыхала.

Приближающаяся ватага угрожающе гудела. До ее слуха донеслось слово «galdrakona», произнесенное со страхом и ненавистью. Олафр проревел в бешенстве:

— Она проломила лед и толкнула его в воду!

— Сейчас мы проверим на плавучесть ее саму! — пригрозил кто-то.

— Не потонет, так сгорит!

Теперь голос Кэтбара прозвучал как приказ:

— Попытайся встать, Элспет!

Но где там! Она даже не чувствовала своих ног и лежала совсем обессилевшая, все сильнее дрожа и беспомощно глядя на приближающихся недругов.


Глава восьмая


«Эрлингр был рослым спесивым парнем, почти таким же белобрысым, как его спутники. Сначала он хмурился и твердил, что не нуждается в помощи Железных людей — так они называют мое племя, обрабатывающее добытую в скалах руду.

Но он соглашался, что посетившие меня эльфы не соврали: скованное божество Локи начало освобождаться, земля снова была охвачена пламенем и страхом. А потом Эрлингр произнес главное: «Если я сумею выковать новые цепи, то можно будет попробовать снова пленить Локи». О мече он даже слышать не хотел, не то что на него глядеть».


Пол пещеры уходил резко вниз. Клуарана поставили там, в самом ее конце, так что на него теперь взирали сверху со всех сторон. Он бывал здесь много раз, но еще никогда не видел такого столпотворения: несчетные лица белели, как пергамент, глядя на него по большей части враждебно; были, впрочем, и молодые лица, в выражении которых он мог различить разве что любопытство. В зеленоватом свете, проникавшем сквозь ледяную стену над ним, кожа и волосы людей казались прозрачными. «Все как один сбежались поглазеть, — подумал Клуаран, — даже те из них, кто к этому непричастен. Эрлингр предупредил их — но что именно он им сказал? Судя по их виду, ничего хорошего!» Ари бесстрастно замер у него за спиной, больше смахивая на охранника, чем на проводника. Ждать помощи здесь было неоткуда. Клуаран вздохнул и потверже встал на мокром камне.

— Я уже объяснял, что просто так не приплыл бы, — повторил он.

— Что за нужда снова привела тебя сюда? — обратился к нему самый старый человек среди собравшихся, такой морщинистый, что казалось, его холодные серые глаза смотрят из глубоких горных расселин. Он восседал на каменном троне посреди пещеры, вцепившись в тисовый посох, которым по традиции пользовался вождь Ледяного племени. Сила традиций в этих краях была Клуарану хорошо известна.

Прежде чем ответить, он низко поклонился старику.

— Не нужда, а беда, достопочтенный Эрлингр. Дракон Кволь-Дреки снова парит над землей. Он уже по меньшей мере дважды нападал на людей на юге, а теперь уволок двоих детей и унес их в эти горы.

Слушатели возбужденно зашумели, некоторые даже вскочили с вырезанных во льду скамей. Эрлингр успокоил их, воздев руку.

— Наши дозорные видели Синего дракона, — подтвердил он, не обращая внимания на ужас, который вызвали эти его слова у некоторых соплеменников. — Он дважды пролетел над нашими землями, но ни на кого не нападал. У драконов крепкая память, он надолго запомнил поражение, понесенное от наших смелых парней, когда ему вздумалось испытать нас в прошлый раз. Почему это должно нас беспокоить?

— Потому что тех двоих украденных он должен был доставить на Эйгг-Локи, к Скованному, — объяснил Клуаран. Ледяной народ безмолвствовал. — Оба они важны ему, но каждый по-своему, — продолжил колдун. — Мальчишка — королевский сын, и его похищение приведет к приходу сюда армии из его королевства до наступления весны. А еще он — Провидец, и хочу напомнить тебе, Эрлингр, какое применение может найти Скованный для обладателя этого дара. Но опаснее всего, если в его руках окажется девчонка. Она — обладательница хрустального меча.

Вся пещера издала дружный рев. Бледные лица вокруг Клуарана исказились гримасами недоверия и злобы. Как Эрлингр ни надрывался, как ни стучал своим посохом, угомонить племя было нелегко. Клуаран выступил вперед с высоко поднятыми руками, и постепенно крик стих, перейдя в негромкий ропот.

— Я сказал, что их надо было доставить на Эйгг-Локи, к Скованному. Но дозорные из вашего же племени видели, что они спаслись от дракона. Вот Ари, он может это подтвердить. — Ари, стоявший у Клуарана за спиной, степенно кивнул, и колдун продолжил: — Они живы и скитаются по ледяной равнине. Сейчас, пока мы с вами беседуем, на них идет охота. Поэтому я здесь: им надо помочь, не допустить их поимку. Девочка в силах раз и навсегда покончить с нашим общим врагом. И только ее меч способен разрубить его оковы. Если он сумеет поймать ее и пленить, то вырвется на волю.

Теперь толпа не издавала ни звука. Клуаран вскинул голову и пустил в ход все свое умение убеждать.

— Вспомните, ваше племя вместе с моим лишило его свободы. Если он освободится, то будет мстить. — Его голос разносился по всей огромной пещере. — Вы мне поможете?

Все лица повернулись к Эрлингру. «Поможем ему? — раздался дружный шепот. — Ему можно верить?»

— Ари! — скомандовал старик. — Выступи вперед!

Вставший рядом с Клуараном зеленоглазый человек бросил на него взгляд, значение которого невозможно было разгадать.

— Ты видел этих детей, — продолжил Эрлингр. — Правда ли это? Верно ли, что у девчонки хрустальный меч?

После долгой паузы Ари ответствовал:

— Сам я меча не видал. Но верю, что он у нее. Когда ее уносил дракон, в ее руке горел яркий свет. Даже для того чтобы вырваться из лап дракона, а потом выжить, им нужна помощь, нужно сверхъестественное оружие. Вот и Клуаран видел…

— Я не прошу тебя повторять его утверждения, — перебил говорившего старик. — Твоя вера меня тоже не интересует. — Эрлингр поднялся с трона. Оказалось, что ростом он по меньшей мере на целую голову выше Клуарана. Обращаясь к соплеменникам, он сказал: — Считаете ли вы, что меч мог служить ребенку из племени мало живущих, да еще в стране, расположенной в таком удалении от мест, где он был выкован? На что она способна его употребить? Можем ли мы поверить, что дитя человеческое в силах сразить Скованного, что в ее силах выпустить его на волю? Нет! — Он ударил посохом об лед. — Я спрошу о другом: почему теперь, когда мы снова видим в небе дракона, этот человек возвращается в край, которому он причинил столько вреда?

Старый вождь окинул Клуарана взглядом, полным нескрываемого презрения.

— Больше не рассказывай нам сказок, человек без племени, лжец, предатель! Видать, ты явился для того, чтобы отнять у нашего народа новые жизни!

Клуаран был готов к такому повороту. В его ответе не было слышно гнева.

— Я не убивал никого из твоих соплеменников, Эрлингр. Тебе отлично известно, кто был убийцей. Но если бы не эта жертва, здесь сейчас вообще не было бы ни одного живого!

Лицо Эрлингра исказила гримаса боли.

— Их жертва — да. Она и наша, и моя. Из-за твоих сладкозвучных слов был пресечен целый род.

— Убийца твоего сына и внуков — Локи! — выпалил Клуаран. — Он уносил бы жизни и дальше, если бы не…

— МЫ НЕ ПРОИЗНОСИМ ЗДЕСЬ ЭТО ИМЯ! — прогремел величественный старик.

Подойдя к Клуарану, он глянул на него сверху вниз, занеся посох, словно бы с намерением ударить его. В следующее мгновение он одумался и опустил посох.

— Ингвальд и мои сыновья пали в бою, это правда, — сказал он тихо, с невыразимой горечью. — Зато ты вернулся назад, не получив ни царапины. Да еще лишил меня последней продолжательницы моего рода. Это все твой спутник и… и дела его рук. — Последние слова он выкрикнул, как несмываемое оскорбление.

— Твоя внучка не принадлежала к твоему роду! — Теперь Клуаран не мог скрыть возмущения. — Ты сам говорил, что она не чистокровная. Ты ее совсем не ценил, называл дочерью земли… — Он умолк, чтобы не наговорить лишнего, но по-прежнему смотрел Эрлингру в глаза. Старик первый отвел взор, и это наполнило душу Клуарана торжеством.

— Да, я осуждал Ингвальда за то, что он удочерил ее, — признал Эрлингр. — Но когда не стало его, она превратилась в последнюю отраду моей жизни. — Он снова взглянул на Клуарана, и менестрель увидел в его глазах блеск слез. — Напрасно ты увез ее.

— Я ее не увозил, — тихо возразил Клуаран. — Она сама сделала этот выбор, моя воля тут ни при чем.

Взгляд Эрлингра говорил, что он никогда не сможет этому поверить. Ледяное племя напрягало слух, силясь разобрать их тихие слова, но Клуаран знал, что теперь ни в чем не сможет их убедить. Ему оставалось одно — быстрее улизнуть, если только его отпустят.

До него дошло, что в пещере раздается еще чей-то голос. Возможно ли, чтобы говорил не он, не Эрлингр, а кто-то третий? Но слух его не подвел: слово взял Ари. Он произносил слова медленно и коряво. Можно было подумать, что каждая фраза дается ему через силу.

— Да, это был ее выбор. Некоторые среди нас по сей день чтят и любят ее за это. Ради нее, Эрлингр, я пойду с Клуараном, если ты мне позволишь.

В тишине Эрлингр долго глядел на них двоих сверху вниз. Потом резко отвернулся и прошествовал к своему каменному трону, откуда снова воззрился на своих бледных соплеменников. По его сигналу — приподнятому посоху — они послушно встали, молча ожидая его приговора.

— Человек может идти! — провозгласил он, наполнив своим голосом всю пещеру. — Во имя дружбы, которая некогда связывала нас, я не подниму на него руку, не стану убийцей. Но, памятуя о его измене, я прогоняю его, отказав в любой помощи. Пускай идет восвояси. Никому не дозволено с ним говорить.

Старик в последний раз оглянулся на Клуарана.

— Ступай! — тяжко молвил он. — Путь свободен. Иди на Эйгг-Локи и там умри — в одиночестве, разве что этот дурень и впрямь намерен тебя сопровождать. Я никого не отправлю с тобой на верную гибель.

Он опустился на трон, уронил голову и закрыл глаза. Племя осталось стоять. Клуаран медленно обвел взглядом всех собравшихся, но никто не посмел поднять глаза. Тогда он отвернулся и неторопливо покинул пещеру, громко ступая в мертвой тишине. Прошло несколько секунд, и звук шагов подсказал ему, что Ари следует за ним. Долго поднимались они к выходу из пещеры, не произнося ни слова и ощущая спиной взгляды пяти сотен глаз.


Глава девятая


«Темноволосая девушка по имени Ионет принесла нам еду. Она сказала, что не принадлежит к племени Эрлингра: ее народ, люди скал и льда, был истреблен двенадцатью годами раньше, когда Локи впервые пустил в ход свой огонь. Все сгорели, кроме Ионет. Сын Эрлингра, Ингвальд, нашел девочку бредущей по пепелищу и принял в свою семью.

Потом Ионет повела меня в снега и показала горы на горизонте, с белыми вершинами, но с черными пятнами.

— Это Эйгг-Локи, — объяснила она, — там томится в цепях демон, хотя, возможно, дни его неволи сочтены.

И она прошептала так тихо, что я усомнился, верно ли разобрал ее слова:

— Я могу помочь тебе убить его».


— Пожалуйста, попробуй идти, Элспет!

Эдмунд и Кэтбар тащили девочку, у которой все время подгибались колени. Она смотрела на Эдмунда, не узнавая его. «Почему мы опоздали?» — думал тот в отчаянии. В ушах у него по-прежнему стоял резкий хруст треснувшего льда. Он окунулся в воду с головой, шаря подо льдом рукой и пытаясь поймать Элспет в кромешной тьме. Только когда подоспел Кэтбар, им удалось ее вытянуть.

Неужели они опоздали? С того момента, как они с Кэтбаром вытащили Элспет из воды, она не произнесла ни словечка, только прилипла взглядом к своей правой ладони, испускавшей слабое сияние — все, что осталось от меча. Губы у нее посинели, всю ее трясло, и одеяла, в которые они ее завернули, не могли ее согреть.

Рыбаки были совсем близко, Эдмунд уже мог разобрать отдельные голоса. Слов он понять не мог, но тон был отчетливо угрожающим. Еще красноречивей выкриков казались извлеченные из-за поясов кинжалы. Рыбаки шли за ними по берегу озера, не приближаясь, но и не отставая и держась кучей — так преследуют опасного зверя. Их вожак, коренастый человек с рыжей бородой и черными зубами, что-то злобно выкрикнул в адрес чужаков.

— Они не знают, кто мы такие. Почему они так поступают с нами? — спросил Эдмунд у Кэтбара.

Собственно, ответ был ему заранее известен, воину было не обязательно указывать глазами на правую руку Элспет. Они оба видели борьбу на льду между нею и рыбаками, видели сверкание хрустального меча.

Наконец они перешли со льда на утоптанный снег, покрывавший твердую землю. Фрита, опередившая их, находилась уже совсем близко от их стоянки. Внезапно что-то просвистело совсем рядом с головой Эдмунда, до его слуха донесся испуганный крик северянки. Рыбаки уже швырялись в них камнями. Борясь с отчаянием, он обернулся к Элспет:

— Иди сама, слышишь? Иначе у тебя сейчас отнимут меч!

У нее тревожно расширились глаза, на лице снова появилась жизнь. Кэтбар облегченно крякнул: Элспет, кривясь от боли, опустила на снег сначала одну ногу, потом другую.

Фрита еще раз позвала Кэтбара, оглянувшись через плечо. Лицо ее было белым от страха, но голос остался тверд. Кэтбар ответил ей кивком и сказал Эдмунду:

— Она зовет нас за собой.

Фрита перешла на бег. Ближайших преследователей уже отделяли от Эдмунда и Кэтбара считаные шаги. Пришлось и им пуститься бегом, опять приподняв Элспет над снегом. Оказалось, что северянка ведет их не к стоянке. Она опять свернула на лед и устремилась к центру озера.

— Не туда! — в ужасе крикнул Эдмунд. — Вдруг лед снова треснет?

— На это она и надеется, — пропыхтел Кэтбар, озираясь на преследователей, замедливших бег, нестройно галдевших и указывавших куда-то руками.

Фрита двигалась теперь с чрезвычайной осторожностью, однако шаг за шагом удалялась от берега, приближаясь к темной горной гряде. Еще немного — и вся троица, Кэтбар, Эдмунд и Элспет, тоже оказалась на льду. Кэтбар без колебания устремился дальше за Фритой, увлекая за собой остальных.

— Только не встреча с ними, — объяснил он, оглядываясь. — Они называют нас ворами, а Элспет вообще хотят утопить, как ведьму.

Рыбаки провожали чужаков разочарованными воплями. Фрита упорно шла по льду, не оборачиваясь. Она волочила ноги в снегу, оставляя за собой две темных борозды. Остальные трое шли по этим бороздам, хватаясь друг за друга для равновесия, когда поскальзывались. Эдмунд старался не вслушиваться в крики и брань преследователей, не думать о треске льда под ногами. Он не спускал глаз со спины Фриты и отчаянно старался не упасть, не выпуская руку Элспет. Так они и продвигались, один неуверенный шажок за другим.

Преследователи не осмелились снова ступить на лед. Они вдруг прекратили свои вопли, потом опять раскричались еще громче прежнего. Что-то обожгло Эдмунду руку, что-то с шипением упало в снег у ног. Он оглянулся и увидел толпу у кромки льда, смахивавшую разнузданным поведением на зрителей, наблюдающих за схваткой. Несколько человек то и дело взмахивали руками. Чем они швыряются? Не камнями же, право слово: откуда в снегу камни? Нет, они тянулись руками в теплых перчатках в свои плавильни и метали на лед горящие уголья. Рыжебородый главарь загоготал, когда одна головешка задела плечо Эдмунда и, отскочив, ударила Элспет.


— Не отставать! — приказал Кэтбар, переводя распоряжение Фриты. — Они пытаются расколоть лед, здесь он тоньше, чем у берега. Фрита говорит, что может найти безопасный путь, главное, не отстать от нее.

Эдмунд ускорил шаг, и Элспет, все еще опиравшаяся на плечи обоих, нашла силы, чтобы тоже зашагать вперед. Фрита уже не так осторожничала и знай себе скользила по льду, уже недосягаемая для метательных снарядов их недругов. Но вокруг Эдмунда по-прежнему падали горячие угли, а он не мог двигаться быстрее: мешала тяжесть Элспет, он то и дело оступался в снегу. Две головешки, упав перед ним, прожгли во льду круглые дыры. Он отпрыгнул и едва не упал, чуть не повалив Элспет. В горле защипало от дыма, лед под ногами отвратительно затрещал.

— Только не беги, Эдмунд! — крикнул ему Кэтбар, обогнувший дыры во льду. — Скользи, как она! — Он указал подбородком на Фриту. В следующее мгновение он разразился бранью: головешка угодила ему за ворот, и он завертелся как ужаленный.

Эдмунд из последних сил выпрямился. Теперь он пытался подражать грациозным движениям Фриты. Элспет, все еще вися на его плече, сосредоточенно переступала, стараясь не упасть. Крики и ругань позади становились громче, но оглянуться никто не отваживался. Эдмунду хотелось надеяться, что уголья уже не долетают до них.

Вдруг крики мучителей оборвались. Мгновение — и лед под ногами у Эдмунда стал крениться. Три горящие головни, упавшие близко одна от другой, сделали свое дело: совсем рядом зияла теперь черная трещина, вода выплескивалась на лед, и мальчик чувствовал, что безнадежно соскальзывает в ту сторону…

— Падай! — гаркнул Кэтбар.

Не успел Эдмунд среагировать на крик, как воин сбил его с ног, да еще подтолкнул, так что он плюхнулся ничком. Рядом с ним шлепнулась Элспет, а потом, с шумом, сам Кэтбар.

— Ползите! — приказал он. — Подальше от полыньи!

Под оглушительный рев в ушах Эдмунд отчаянно заработал локтями и коленками. Пальцы у него уже давно онемели. Рыбаки на берегу торжествующе завывали, совсем как стая волков при виде обреченных на гибель загнанных ими жертв. Но лед удержал Эдмунда. А потом Фрита схватила его за руку и оттащила от трещины, на ровную поверхность. Неподалеку Кэтбар помогал Элспет встать с колен на ноги. Пронзительные крики радости на берегу сменились возгласами разочарования, и Эдмунд понял: победа осталась за ними.


Пока Фрита помогала ему выпрямиться, он осмелился бросить взгляд в сторону берега. Рыбаки сбились в кучу и затеяли спор. Несколько человек отделились от остальных и побрели прочь, к кострам своего лагеря. Оставшиеся зло кричали им вслед, один из уходивших огрызался. Эдмунд разобрал несколько раз повторенные слова «Эйгг-Локи». Он покосился на Фриту, тоже напрягавшую слух.

— Некоторые уходят, — сказала она. Бледность ее свидетельствовала, что ей по-прежнему тревожно. — Они говорят, что мы все равно погибнем, потому что идем в сторону Эйгг-Локи. Мол, нас погубят духи горы.

Эдмунд чувствовал страх Фриты, зная, что она храбрится, а сама трепещет. Он припомнил сказки о духах, от чар которых гибнут несчастные, теряющиеся в горах, тонущие в озерах, падающие в пропасти. Не это ли самое озеро стало могилой для матери Фриты? Трудно было ожидать, что она пойдет с ними дальше.

— Тебе не обязательно… — начал было он, но осекся. — Я хочу сказать, ты сделала все, что обещала, даже больше. Не пора ли тебе назад, к отцу?

— Эдмунд прав, — подхватила Элспет, опиравшаяся о руку Кэтбара. Впервые после того, как ее вытащили из-подо льда, она заговорила слабым, но вполне уверенным голосом. — Я даже не могу выразить, как я тебе признательна. Ты выбивалась из сил ради нас, подвергала себя несчетным опасностям. Идти дальше ты не должна. — Она отошла от Кэтбара, чуть пошатываясь. — Я даже думаю, что дальше не надо идти никому из вас. В горах слишком опасно. Меня спасет меч, но вы…

— Я назад не пойду! — возмущенно пере бил ее Эдмунд. — Как такое могло прийти тебе в голову?

Фрита молчала, поглядывая на черную громаду горы. Эдмунд слишком сосредоточился на бегстве по льду и только сейчас заметил, как близко подошли они к грозным скалам, загородившим теперь все небо. Скалы, изрезанные трещинами, чернели в сумерках. На одном склоне виднелся ледник, отражавший последние лучи заходившего солнца. Молчание затянулось, Наконец Фрита покачала головой и обратилась к Элспет на своем языке, потом перевела сказанное Эдмунду:

— Я тоже остаюсь. Что я скажу батюшке? Что оставила вас у подножия Эйгг-Локи? — Она выдавила улыбку. — Да и хочется узнать, чем все кончится.

— Значит, не расходимся, — заключил Кэтбар. — Я и подавно должен вас защищать, и чем сильнее опасность, тем я нужнее. Должен сказать тебе правду, дочка: ты еще нетвердо держишься на ногах. — Он снова взял Элспет за руку.

Как она ни мотала головой, было видно, что она благодарна всем за поддержку.

— Значит, нас ждет гора. Не будем терять времени. Хотелось бы уйти со льда, пока совсем не стемнело.

Теперь, когда опасность преследования прошла, они стали двигаться быстрее. С наступлением темноты поднялся ветер, сдувший со льда почти весь снег. Эдмунд овладел, наконец, техникой скольжения, Кэтбар, хоть и выглядевший неуклюже, держался прямо. Одна Элспет все падала и падала, хотя всякий раз поднималась сама, не позволяя спутникам дожидаться ее. Было видно, как она сердита на саму себя за слабость. За их спинами взошел месяц, в черном небе загорелись, как свирепые глазки, колючие звезды. Света от них было маловато, зато лед под ногами путников обладал собственным бледным свечением. Светился и склон Эйгг-Локи впереди, где сползал в озеро ледник. Ледяная река приближалась, путникам уже попадались огромные валуны.

— Эйгг-Локи, — тихо произнесла Фрита. — Осторожно, здесь нитингар.

Она напряженно всматривалась во что-то у подножия горы. Проследив ее взгляд, Эдмунд разглядел что-то темное на фоне серой скалы. Пещера? Внутри мерцал оранжевый огонек. Фрита нахмурилась и жестом приказала своим спутникам не говорить громко. Потом что-то быстро сказала Кэтбару, а тот перевел Эдмунду и Элспет:

— Здесь обитают люди, изгнанные из своих деревень за серьезные преступления, чаще всего — убийства. Они держатся вместе в лесной чаще и в пещерах, живя охотой и воровством. — Вояка сморщил от отвращения нос. — Она говорит, что у них дурная репутация. Что ж, охотно верю! Люди без семей, без вождя, без клана!

— Иногда они грабят путников, — предупредила Фрита. — Лучше нам с ними не встречаться.

Элспет уже протиснулась в щель между валунами у подножия горы.

— Это чей-то походный костер, только и всего, — бросила она через плечо. — Почему обязательно грабители?

— Потому что никто больше не разобьет привал на Эйгг-Локи, — просто ответила Фрита. — На это способны только бездомные нитингар!

«И мы», — мысленно добавил Эдмунд.

Кэтбар присоединился к Элспет, пытавшейся понять, как лучше начать восхождение. Фрита принялась стирать оставленные ими на остатках снега, покрывавших лед, следы, используя для этого одеяло. При этом она не переставала коситься на костер в пещере.

— Лучше нам соблюдать тишину, — произнесла она чуть слышно. — Это плохие люди.

— Но у нас нечего красть! — возразил Эдмунд.

Фрита только покачала головой. Покончив со следами, она подошла к Элспет и Кэтбару, поманив за собой Эдмунда.

— Я покажу вам, как карабкаться вверх, — сказала она. — Тебе надо внутрь горы? — Элспет кивнула. Прежде чем продолжить, Фрита тяжело вздохнула. Указав на щель между двумя валунами у начала ледника, она сказала: — Можно начать здесь. Мать показала мне путь, прежде чем… Там, выше, подо льдом, есть проход.

Она дала Кэтбару грязное, все в ледышках, одеяло.

— Ты идешь последним. Будешь стирать наши следы.

И она запрыгала с камня на камень.

Ветер очистил камни от снега. Как ни болели у Эдмунда ноги, как ни проникал холод в обувку и в перчатки, карабкаться на первых порах оказалось нетрудно. На склоне было куда прочно поставить ногу, над их головами вилось подобие тропы. Теперь Кэтбару не было нужды стирать следы, он просто повесил одеяло через плечо и двинулся следом за Эдмундом. Элспет, казалось, полностью оправилась после приключения, чуть было не отнявшего у нее жизнь, и заметно спешила. Впереди слабо маячила спина Фриты. Высокая северянка держалась прямо. Эдмунд гадал, что за мысли бродят у нее в голове.

Внезапно Фрита остановилась и обернулась.

— Нитингар! Они заметили нас и теперь преследуют! — прошипела она.

Элспет вскрикнула, едва в нее не врезавшись. Но выражение лица Фриты заставило ее посерьезнеть. Обе прислушались. Через минуту-другую и Эдмунд услышал то, что слышали они.

Это были голоса нескольких людей, вернее, хриплый шепот. Доносился он снизу, определить, далеко ли преследователи, было затруднительно. Кэтбар, замерший, как статуя, у Эдмунда за спиной, прошептал ему на ухо:

— Ну-ка, полюбуйся на них! Скажешь мне, сколько их и чем они вооружены.

Эдмунд понял его мысль, кивнул и перенесся внутренним взором туда, откуда доносился шепот.

До этого места было всего лишь шагов двадцать. Огромные камни образовывали естественное убежище. Эдмунд увидел троих, нет, четверых, притаившихся чуть выше их на горной тропе и ждавших сигнала вожака, чтобы наброситься на пришельцев. У всех были заткнуты за пояс длинные кинжалы. Человек, чьим зрением он воспользовался, смотрел на свои ножны. Эдмунд чувствовал удовлетворение, которое доставлял тому вид бронзовой рукояти и приятное воспоминание об убийстве прежнего владельца меча.

— Пятеро, — доложил Эдмунд Кэтбару. — Кинжалы. Один меч.

Кэтбар покивал, но Эдмунд еще задержался мысленным взором с людьми, готовыми напасть на них. Он позаимствовал зрение другого участника банды, ощутил его голод, нетерпение, желание не медлить с нападением, потом вернулся к главарю. Тот оказался более терпелив, был готов дождаться самого подходящего момента. Чего он ждет? Долго ломать голову Эдмунду не пришлось. Главарь не собирался давать открытый бой, он задумал наброситься на путников, когда те улягутся спать.


Эдмунд, снова глядя на мир своими собственными глазами, двинулся дальше по тропе. Она тянулась вперед еще шагов на пятьдесят — извилистая полоска, едва угадывавшаяся между скалами; дальше ее загораживали отвесные уступы. Поднявшаяся высоко в небо луна серебрила каждый каменный выступ, каждую зазубрину. Было сущим безумием предпринимать такое восхождение в ночи. Впрочем, чуть дальше тропа как будто расширялась…

Эдмунд схватил за руку Элспет и стал показывать вперед. Он запыхался и не сразу смог заговорить.

— Они думают, что мы разобьем лагерь вон там… Там они нас и настигнут. Но если мы не остановимся…

Элспет понимающе кивнула и что-то прошептала Фрите. Та, ничего не сказав, ускорила шаг. Оставалось надеяться, что она сможет быстро провести их по крутому склону. Только бы достигнуть его до того, как нитингар сообразят, что их жертвы отказались от привала! Вероятно, разбойники побоятся карабкаться вверх в темноте. Или Фрита найдет уступ, на котором можно будет дать бой? Хотя на громоздившейся перед ними горе никаких уступов заметно не было.

Эдмунд полз вперед, стараясь не представлять себе падение вниз и не думать о кинжалах разбойников. «Не шуметь!» — приказал он самому себе. Но разве унять стук сердца, отдающийся в ушах громом?

Одна охота за другой! Охотники менялись, жертвы оставались теми же.


Глава десятая


«По словам Ионет, годом раньше к Эрлингру пожаловали трое. Они поведали ему о мече, который ковался в Южных землях. Меч будет обладать достаточной силой, чтобы погубить Локи. Клинок его будет иметь прочность камня, остроту стали, способность к восстановлению, как у древесины. Когда меч окажется здесь, он должен позаимствовать нечто и у Ледяного племени. Эрлингра просили найти добровольца, который пожертвует своей жизнью ради закалки меча.

Эрлингр отослал гонцов, но Ионет осталась при убеждении, что искали они ее. Она догнала чужестранцев и спросила их, как ей поступить».


Еще недавно Эдмунд предпочел бы, чтобы они начали восхождение еще при дневном свете, но теперь приветствовал потемки. Он чувствовал себя совсем на виду, пока они двигались по узкой тропе. Потом пришлось протискиваться в узкие щели, но прежнее ощущение уязвимости сохранилось. Было очень тяжело, но он предвидел это. В слабом лунном свете вырисовывались очертания каждой скалы, но мелкие преграды оставались невидимыми. Эдмунд ежесекундно боялся оступиться, упирался коленями и локтями в скрывающиеся во тьме выступы и боялся, что любой лишний звук насторожит прячущихся внизу разбойников. Когда пробирающаяся перед ним Элспет сделала неловкое движение и обрушила вниз целый град камешков, он тоже оступился, закачался, невольно глянул вниз. На тропе внизу ему почудилось движение, но оно не сопровождалось никакими звуками, поэтому он принудил себя сосредоточиться на восхождении.

— Здесь становится все уже, осторожно! — донеслось сверху тихое предостережение Фриты.

Эдмунд отчаянно замахал руками, привлекая ее внимание и давая понять, что нельзя издавать ни звука, но она уже отвернулась. Еще несколько шагов — и Эдмунд понял, какое сужение она имела в виду. Слева открылось узкое пространство между горой и льдом — трещина в скале, над которой нависал ледяной карниз примерно в фут шириной. Слева сверкал другой ледяной поток, отвесный и гладкий, как стекло. Элспет карабкалась все медленнее, ища, за что хвататься, на что ступать. Внезапно снизу раздались голоса — уже не шепот, а хриплые крики удивления и злобы, сопровождаемые топотом. Нитингар сообразили, что добыча ускользает.

У Элспет расширились глаза, и она быстрее полезла вверх, нагоняя Фриту. Следовавший за ней Эдмунд использовал те же уступы, что только что выдерживали ее, пугаясь и собственного дыхания, и хрипа Кэтбара у себя за спиной.

Фрита что-то тихо сказала Элспет. Та передала ее слова вниз:

— Она говорит, что прямо над нами тропа поворачивает под лед, в чрево горы. Но там придется прыгать вниз, это само по себе опасно, тем более в темноте. Лучше бы дождаться рассвета… Она сомневается, что разбойники осмелятся сюда вскарабкаться.

— Лучше подождем, — решил Кэтбар.

Люди внизу сильно нервничали. Голоса приближались, Эдмунд догадывался, что среди разбойников разгорелся спор. Прижимаясь к скале, он напрягал слух, почти подпирая головой подметки Элспет. До его ушей донеслось слово «уветтар» — «злые духи», — произнесенное несколько раз со страхом и злобой. Потом внизу опять завозились. Эдмунд почувствовал, как Кэтбар тянет его за рукав.

— Лезь дальше! Они говорят, что здесь в скале живут духи и что, коли мы так рискуем, значит, у них есть чем поживиться за наш счет. Надо искать наверху, где спрятаться.

С отчаянно колотящимся сердцем Эдмунд передал эти слова выше, Элспет. Та всего лишь кивнула, словно ничего другого и не ждала. Но как отнесется к этому Фрита? Он силился увидеть что-то, но перед глазами мелькали только ноги Элспет. Все, что было выше, тонуло в темноте.

Хорошо хоть, что карабкаться стало чуть легче. Фрита вела их с уступа на уступ, как по лестнице с более широкими, но и более крутыми ступенями. Слева зияла пропасть, еще более глубокая и широкая, ведь ее больше не закрывал лед, дно терялось во тьме.

Эдмунд невольно прижимался спиной к ледяному потоку справа, то же самое делала Элспет. От страха он забыл об усталости. В мире не осталось ничего, кроме этого карабканья, черной скалы, озаренного луной льда… и шагов преследователей внизу.

Внезапно, не предупредив их, Фрита остановилась. Эдмунд видел, как Элспет колеблется, потом подтягивается и выпрямляется рядом с проводницей. Оказалось, он может сделать то же самое. Они достигли самого широкого выступа — такого удобного, словно его вырубили в скале намеренно, чтобы здесь можно было перевести дух. Увы, над ним поднималась еще одна высокая скала, на которой не было совершенно ничего, за что можно было бы ухватиться. Эдмунд убедился, что здесь расщелина кончается. Справа выступ упирался в ледяной поток, слева он и скала уходили вверх и исчезали в темноте над пропастью, под ледяным навесом. Идти было больше некуда.

Фрита что-то произнесла на своем языке, озираясь. На ее лице отпечатался ужас, который, казалось, парализовал ее. Эдмунду больно было видеть ее такой беспомощной.

Без размышлений он протиснулся мимо Элспет и приблизился к девушке. Тем временем на площадку вскарабкался и Кэтбар. Посмотрев на непреодолимую каменную стену, он лишь покачал головой.

— Они не отказываются от своего плана, — сказал он тихо. — А план у них простой — перерезать нам глотки. Теперь они напуганы и оттого еще пуще бесятся. Вот только оттуда, где они сейчас находятся, им нас не видно. Нам только и надо, что не попадать на этом выступе в лунный свет и не волноваться, Попробуем обойтись без драки. Может, мне удастся напугать их привидением?

Речь Кэтбара звучала ободряюще, но Эдмунд заметил, что воин при этих словах держится за рукоятку меча.

— Если нет, добирайтесь до пещеры Фриты без меня. Ну а случись, что дело обернется худо, оставайтесь там. Идите осторожно и очень-очень медленно. Они тоже не станут здесь бегать.

Он оглядел напоследок всех троих и снова спустился с выступа.

Фрита по-прежнему не шевелилась, только силилась рассмотреть что-то во тьме.

Эдмунд осторожно приблизился к ней, взял за руку.

— Идем, — позвал он. — Я первый. — И, не тратя времени на размышление, он скользнул по выступу в сторону ущелья, увлекая за собой ее. Элспет лишь удивленно ахнула, но последовала за ними.

Скала под ногами не была скользкой. Фрита переступала рядом с Эдмундом, словно лишилась воли, с окаменевшим лицом, сосредоточенная на каких-то своих мыслях. Помня, как она вела их по опасному льду, Эдмунд двигался с чрезвычайной осторожностью, пробуя ногой камень впереди перед каждым новым шагом, ощупывая стену сбоку, ища преграды или, наоборот, выемки, за которые было бы удобно держаться. Он запрещал себе думать о том, что происходит позади, что ждет их впереди. И тем более не смотрел вниз. Там густо чернела пустота, еще более страшная, чем зазубренные скалы. Фрита назвала эти пропасти «uminnigiar», «места забвения». Один неосторожный шажок в темноту — и тебя не станет, словно вовсе не бывало… «Прекрати! — приструнил он себя. — Теперь все они зависят только от тебя!" Шаг, еще один…

Внезапно все оказались в кромешной, непроницаемой темноте. Они достигли ледяного навеса: тяжелая крыша серого льда сомкнулась позади них с каменной стеной, и лунный свет померк. Фрита замерла как вкопанная, ее рука в руке Эдмунда словно окаменела.

— Жилище духов… — пролепетала она.

— Еще пару шажков! — шепотом призвал Эдмунд, стараясь придать своим словам убедительность. — Надо, чтобы на нас совсем не падал свет, тогда и остановимся. Когда Кэтбар спровадит разбойников, мы покинем это место.

Она справилась с приступом паники и побрела за ним в темноту. Элспет, шедшая третьей, положила руку ей на плечо. Сама она страха не испытывала, напротив, в душе ее крепло чувство какого-то удивительного рвения, какого-то желания совершить невозможное. Наконец, встав плечо к плечу, они прижались спинами к каменной стене, глядя на залитый лунным светом горный склон, и прислушались.

Им показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Эдмунд услышал далекие голоса: Кэтбар ораторствовал с неожиданной убедительностью, его собеседник отвечал встревоженно и злобно. Кэтбар выкрикнул что-то со страстью, ему ответил нестройный хор голосов. Наконец общий шум был перекрыт резким возгласом: это главарь заклеймил Кэтбара словом «strock-mathr» — лжец. Еще мгновение — и раздался звон скрещенных мечей.


Эдмунд покосился на Фриту, Фрита — на Эдмунда.

— Надо помочь ему! — прошептала она.

— Нет, нам необходимо идти дальше, — твердо возразила Элспет. — Он сам так сказал.

Эдмунд не мог поверить, что она высказывает свои настоящие мысли. Ведь мечу ничего не стоило сразить пятерых.

— Они убьют Кэтбара, если мы не поможем ему!

Элспет не проронила ни звука. Эдмунд собирался настаивать, но ее глаза смотрели с таким ледяным отчуждением, что слова застряли у него в горле.

— Мы должны идти дальше, — настойчиво повторила она.

Эдмунд двинулся по уступу, полный возмущения и тревоги, за ним, вся дрожа, поплелась Фрита. Теперь они находились в черном тоннеле: ледяная крыша над головой не пропускала свет, поэтому не видна была пропасть, по-прежнему зиявшая, всего вернее, у самых их ног. Эдмунд замер, вцепившись в руку Фриты и пялясь в темноту, и так стоял, пока снова не разглядел с грехом пополам очертания поверхности скалы и извилистую серую линию выступа впереди. Она упиралась во что-то черное, что смахивало на дыру в скале или во льду.

Звон и крики позади становились все громче. Эдмунд собрался с духом и оглянулся. В слабом лунном свете его взору предстала такая картина: Элспет осталась стоять у самого входа в тоннель и не сводила глаз со своей правой ладони. На уступ взбирался Кэтбар — черная фигурка, посеребренная луной. За ним лез кто-то еще с длинным клинком. Кэтбар изловчился и лягнул преследователя ногой. Тот исчез из виду. Раздалась визгливая брань, и показались еще двое: один взмахнул кинжалом, второй попытался схватить Кэтбара за ноги. Тот уклонился и нанес удар мечом — меткий, судя по крику боли снизу. Следующий удар пришелся по руке с кинжалом, и нападавший чуть не свалился в бездонную пропасть. Ненадолго избавившись от преследователей, Кэтбар крикнул, обращаясь к своим невидимым спутникам:

— Быстрее в пещеру! Я скоро!

Сверкнула ослепительная вспышка. Эдмунд вздрогнул от неожиданности и сильнее прижался к стене, крепко держа за руку Фриту. Элспет по-прежнему стояла у входа в тоннель, но теперь ее ярко освещал сияющий хрустальный меч, снова оживший у нее в руке. Будто во сне, она вышла из-под ледяной крыши и занесла меч над головой.

— НЕТ! — крикнул Эдмунд. Ему уже приходилось видеть, как этот меч разрубает камень. Сейчас это привело бы к лавине, которая оставит Кэтбара одного лицом к лицу с вооруженными до зубов разбойниками. — ЭЛСПЕТ! Не делай этого!

Девочка дрожала всем телом, удивленно глядя на свою руку, словно та была чужой.

Медленно, с видимым усилием и яростью, она опустила руку и постояла немного, тяжело дыша. Потом побрела назад, к Эдмунду и Фрите, прижимая меч к бедру. Ее догнал ничего не понимающий Кэтбар.

— Ты чуть не погубила Кэтбара! — прошипел Эдмунд подошедшей Элспет. — Что на тебя нашло?

— Не знаю… — пробормотала она. — Меч… он словно бы…

— Хватит болтовни! — гаркнул Кэтбар. — Бежим!

Преследователи заметили появление меча и встретили его изумленными криками, трое из них вскарабкались на выступ, указывая на беглецов пальцами и что-то истошно вопя. Другие двое, определенно раненные, подползли к своим товарищам. Главарь стал красться по выступу, изрыгая оскорбления в адрес Кэтбара. За ним последовали сообщники, не пострадавшие от ударов умелого воина. Эдмунд опять схватил Фриту за руку и потянул ее к ледяной стене в конце уступа, где при свете меча был теперь явственно виден узкий проем.


И тут все вмиг переменилось.

Раздался звук, похожий на треск раздираемой материи. Эдмунд уже слышал его когда-то, поэтому узнал. Разбойники заголосили, не видя больше луны и звезд над головой. Из проема на Эдмунда пристально смотрел глаз, превышавший размерами луну. Черная полоска зрачка, как ему показалось, сосредоточила именно на нем всю свою холодную ненависть. У юноши подкосились ноги.

«Это же Погибель!» — пронеслось у него в голове.

— Бежим! — крикнула Фрита.

От страшного рыка, исторгнутого драконом, под ногами у Эдмунда дрогнула скальная твердь. Он зашатался, едва не упал, но сохранил равновесие и в несколько прыжков достиг входа в пещеру. Там они вдвоем с Фритой растянулись на ледяном полу. Элспет и Кэтбар бежали по уступу в их сторону. Дракон тем временем схватил одного из разбойников и, сжимая его когтями, поливал ледяную крышу синим пламенем из пасти. Мгновение — и все исчезло в грохочущей лавине обрушившихся вниз камней и льда.

Сначала дракон, наблюдая за пришельцами, испытывал древний восторг охоты. Среди скал мельтешила добыча, словно приготовленная для него. А под ледником прятались те, кого ему велено было отыскать, те, кто причинил ему боль…

«Нет, — скомандовал голос в драконовой голове, — этих оставь; твоя цель — те, другие».

Из пасти чудовища вырвался еще один грохочущий звук, от которого свалилась с выступа и полетела вниз одна фигурка. Другую он успел подцепить когтями, третья метнулась назад, в скалы — эту он сцапает потом. Дракон захлопал крыльями, взмыв в воздух над перепуганной добычей. Повинуясь последней команде, он ударил струей пламени в край ледника, обрушивая на копошащихся под ним людишек камни и льдины… А потом, не слыша больше неумолимого приказного гласа, устремился вниз, чтобы расправиться со своей добычей.


Глава одиннадцатая


«— Я представляю весь свой народ, — сказала Ионет, — все Ледяное племя. Найдете ли вы дух лучше моего, чтобы управлять вашим мечом?

Я отвернулся от нее, говоря себе, что лучше забросить меч, над которым я столько потрудился, и выковать вместо него цепи, чтобы сковать ими демона.

Я не мог принести ее в жертву! Несмотря на свою молодость, она излучала свет, заметный всем, сияла среди своих бледных соплеменников, ни дать ни взять орлица среди стада гусей. А еще я видел, что она нравится моему сыночку, как он ни старался от меня это скрыть. И он нравится ей».


Все четверо долго лежали на дне пещеры. Меч по-прежнему ярко сиял, освещая две стены их убежища — одну каменную, другую ледяную; обе, серея, смыкались высоко у них над головами. За входом в пещеру ничего не было видно: ни луны, ни звезд. Не замуровал ли их дракон? Усталость не позволяла Элспет встать и осмотреться. Это сюда она стремилась, здесь была цель их многодневного путешествия. Однако теперь ее мучили сомнения. Послушавшись меча, она оказалась здесь. Меч постепенно превратился в ее неотъемлемую часть. Она уже не помнила в точности, как это произошло, и понимала только, что лезвие меча стало продолжением ее руки, голос меча в ее голове сделался таким же привычным, как ее собственные мысли.

Однако этот голос принадлежал не ей! Она по-прежнему слышала его: «Не дай им следовать за тобой! Останови их!» Перед мысленным взором девочки появилась в то мгновение картина того, что ей предстоит совершить, и она без колебаний решила подчиниться… Если бы не крик Эдмунда, она убила бы Кэтбара, столько раз спасавшего ее, принесла бы его в жертву ради цели, которую сама толком не понимала.

«Нет, понимаешь! — сказал на это меч. — Мы здесь для того, чтобы убить Локи. Ты знаешь об этом с того мгновения, когда тебя похитил дракон, только раньше ты не произносила этих слов».

Остальные трое поднимались с пола, постанывая и мало что понимая.

— Куда теперь? — спросил Эдмунд, глядя на Элспет.

Та вздрогнула. Конечно, ведь они лишились проводника. Здесь Фрита никогда не бывала, здесь ей вообще нечего делать — в этом легко было убедиться, глядя на ее насмерть перепуганное лицо. Она знала тропы, ведущие в горы, но ни она, ни ее соплеменники никогда не сунулись бы по собственной воле в эти ущелья. Нет, это Элспет затащила их сюда, и они справедливо ожидали, что роль проводника теперь возьмет на себя она. В голове у нее снова зазвучал голос меча, но на этот раз она заглушила его.

— Думаю, нам надо провести разведку, — ответила она Эдмунду. Откуда-то снаружи, издалека, слышался рык: дракон продолжал охотиться. — И найти безопасную пещеру, где можно отдохнуть, — добавила она. — Свет будет исходить от меча.

«Свет, но не указания, — оговорилась она про себя. — Не стану его слушаться, пока не буду уверена, что от него не исходит угроза для моих друзей».

Кэтбар, державшийся за стену, взирал теперь на меч с опаской. Пока Элспет вела их по сужающейся пещере, он к ней не обращался. Она видела, что он получил новые раны: глубокий порез на обожженном лице и еще один, сочившийся кровью, на руке. Его молчание было трудно вынести — но что она могла ему сказать?

Сужающийся тоннель пронзал скалу, а не ледник. Они брели в темноте, свет от меча падал на каменные стены по бокам. В полнейшей тишине гулко раздавались лишь звуки их шагов. Эдмунд изредка обращался к Фрите, спрашивая о ее самочувствии, но их голоса гасли во льдах, и скоро разговоры совсем пресеклись.

«Я не знала о предназначении меча, — думала Элспет. — Он создан для поражения Локи, мы слышали это от Клуарана. Что еще, кроме убийства, это может означать? Если мне предстоит убить демона, что ж, думаю, я на это способна. Но одно дело — убить демона, и совсем другое — загубить своих друзей!»

Она оглянулась на троицу у нее за спиной. Замыкающим был Кэтбар, он поддерживал свою поврежденную руку.

«Он — всего лишь человек, один-единственный, — раздался у нее в голове голос меча, и она от неожиданности вздрогнула, — а Локи погубил не одну тысячу людей, и если он теперь вырвется на волю, то выжжет весь мир. Как можно беречь одну-единственную жизнь, когда на кону все человечество?»

Элспет остановилась, да так резко, что сзади на нее налетел Эдмунд.

— Как можно?.. — повторила она вслух за мечом.

Эдмунд и Фрита посмотрели на нее с удивлением. Она с решительным видом опустила правую руку.

«Вот так! — произнесла она мысленно, сжимая кулак, словно с намерением раздавить волшебное хрустальное оружие. — Оставь меня! Я не позволю тебе покушаться на моих друзей ради исполнения твоего плана!»

Меч померк — и путников окутала непроглядная тьма. За спиной у Элспет послышалось восклицание Эдмунда, крик ужаса Фриты. Потом все замолчали. Элспет пришлось разжать ладонь, и пещера кое-как осветилась. «Я не могу мучить их темнотой, — сказала она мечу. — Но учти, если ты опять начнешь мной помыкать, я тебя погашу».

— Что это было? — опасливо спросил Эдмунд.

— Не сердитесь, — ответила Элспет с деланым спокойствием. — Я вдруг растерялась, но теперь все в порядке.

Но, медленно двигаясь в каменном темном тоннеле, Элспет увидела вдруг впереди неясные светлые тени. Когда меч опять загорелся, они пропали.

Теперь пол тоннеля поднимался вверх, и их шаги замедлились. Фрита оступилась, и Элспет сообразила, что ее шатает от усталости.

— Давайте немного передохнем, — предложила она.

Вся четверка с наслаждением опустилась на каменный пол.

Выражение лица Фриты было напряженно-настроженным, она походила сейчас на кошку перед грозой. Эдмунд старался растормошить ее, расспрашивал про изготовление древесного угля и про способы хранения волчьих шкур. Элспет поняла, что он избегает темы призраков и духов, так его интересовавшей до того, как они стали карабкаться в горы. Теперь Элспет не была уверена, что все это вымысел. Ее отец всегда посмеивался над россказнями моряков о сиренах, сначала якобы заманивающих людей своим ангельским пением, а потом топящих их. Но как быть с существами, которых она сама видела подо льдом? Или с колеблющимися фигурами здесь, в пещере, похожими на тех озерных обитателей, так же обвивавших друг дружку?

Впервые за все время, проведенное в пещере, Кэтбар заговорил:

— Не знаю, замечает ли кто-нибудь из вас свет впереди, или я один такой глазастый? Сдается мне, мечу можно дать отдых.

Элспет не видела выражения его лица, но звук его голоса принес ей облегчение.

— Очень на это надеюсь! — воскликнула она, рассчитывая, что он поймет смысл ее слов.

Теперь, спасибо Кэтбару, все они увидели свет: слабое зеленоватое свечение во тьме, отражавшееся от стен с обеих сторон. Тропа стала круче и каменистей, а потом превратилась в грубые ступени естественного происхождения. Зеленоватое свечение неуклонно усиливалось. И вот они вышли в проход под ледяной крышей, сквозь которую и проникал, как видно, свет.

— Мы под ледником, — прошептала Фрита.

Элспет с облегчением позволила мечу померкнуть и тут же об этом пожалела. Впереди, как прежде, замаячил белый силуэт, колеблющийся, как дым. Если бы не вертлявость, его можно было бы счесть человеческим. Остальные трое, судя по всему, ничего не замечали.

А потом Фрита вскрикнула.

Вдоль стен пещеры тянулись другие колеблющиеся фигуры — теперь в этом не было сомнения. Они висели в воздухе, как ледяная пыль, и каждая смахивала видом на человека, долговязого и истощенного, с огромными зелеными глазницами. Призраки тянулись к пришельцам, как мотыльки к огню.

— Tael-draugar! — ахнула Фрита.

То были создания из ее рассказов: могильные обитатели, высасывавшие жизнь из беспечных путешественников. Как Фрита ни махала руками, руки протыкали бесплотных призраков. Вся четверка попятилась, но неясные фигуры последовали за людьми, столпились вокруг них, да так плотно, что из-за них стало трудно друг друга разглядеть. Один призрак попытался залезть Элспет в рот, и она поперхнулась от вкуса дыма. В ужасе она призвала на помощь меч, но свет его был тускл, призраки светились ярче. Хуже того, они слетались на мерцание меча, как прежде плыли на него подледные жители. Лицо и туловище Элспет перестало их интересовать, теперь их притягивал хрустальный меч, хотя ни один не осмеливался прикоснуться к нему.

В одно мгновение Элспет превратилась в центр призрачного водоворота, тысячи невнятных голосов шептали имя, которое она уже слышала раньше: «Ионет, Ионет, Ионет…» То была нежить, духи, но уж больно много их набралось, и число их неуклонно росло, так что Элспет уже задыхалась, задавленная накопившейся тяжестью.

«Как жаль! — раздался вдруг у нее в голове голос меча. — Я не могу… Их так много, так много…»

Как ни страшно было самой Элспет, она уловила новое, острое чувство, владевшее мечом. Это была печаль.

Эдмунд, Фрита и Кэтбар исчезли из виду, остались только вертлявые исчадия, произносимое несчетными голосами имя, тяжесть ее собственных членов, которую уже невозможно было терпеть, оставалось опуститься наземь, закрыть глаза…

— Opith ther!

Эти два слова были произнесены женским голосом, низким и повелительным. Извивающиеся призраки послушно взмыли к потолку и исчезли с глаз: прильнули к стенам, ринулись друг сквозь друга, торопясь сгинуть. Элспет, испуганно моргая, проводила взглядом последнего, просочившегося сквозь каменную стену. Осталась только пустая пещера, безмолвная, тускло освещенная. Меч снова померк.

Эдмунд подбежал к Элспет и помог ей подняться. Фрита тихонько всхлипывала, опираясь о Кэтбара. Она как будто осталась невредимой.

— Вижу, вы здесь новички.

Элспет молча смотрела на свою спасительницу. Высокая женщина, улыбавшаяся им в глубине пещеры, приветственно протягивала руку. По ее длинному серому платью, темным волосам, сплетенным в косицы и уложенным на голове короной, ее можно было принять за жену знатного человека, приглашающую гостей. Но больше всего Элспет и Эдмунда поразило то, что она обращалась к ним на их языке!

— Гости заглядывают сюда нечасто, и не все у нас здесь знают, что такое гостеприимство. — Ее низкий мелодичный голос звучал тепло, улыбка была грустной. — Мне очень жаль, что вы подверглись нападению призраков. Они больше не причинят вам вреда. Позвольте мне загладить вину: приглашаю вас разделить со мной трапезу. Мне надо о многом вам рассказать.


Глава двенадцатая


«Я приспособил под кузню горную пещеру, в которой вспыхнул подземный огонь. Рядом лежал ледник, под ним раскинулось замерзшее озеро. Подо льдом я заметил движение: мигали глаза, шевелились рты, руки манили меня, голоса звали нырнуть под лед, и я стоял на нем на коленях и уже готов был сломать лед и погрузиться в пучину, но чьи-то руки оттащили меня. Спасителями стали мой сын и Ионет.

По ее словам, подо льдом живут духи утопленников, оказавшихся в озере по злой воле Локи, обрекшего их на голод и забвение. Она утверждала, что такие призраки живут повсюду. По печали в ее голосе я догадался, что эта беда не обошла и ее народ».


У Клуарана оказался резвый конь, да и свежий воздух леса поднимал настроение, помогая забыть неудачу на совете у Эрлингра. Пусть совет ничего не дал, он радовался, что у него есть такой спутник, как Ари.

— Для бодрости духа нет ничего лучше лесного воздуха! — крикнул он Ари, скача между толстыми стволами. — Пусть даже в этих гиблых краях растут одни сосны!

Ари согласно кивнул, подгоняя свою лошадь. Он был молчаливее обычного, и Клуаран опасался, как бы его не начало мучить сомнение, не допустил ли он опрометчивость, согласившись помочь давнему знакомцу. Впрочем, Ари, как большинство его соплеменников, не склонен был нарушать однажды данное слово.

Они выехали из лесу в нескольких лье к востоку от озер и пустили лошадей галопом. По словам Ари, летом здесь пестрело разнотравье, и Клуаран силился представить вместо снегов цветочный ковер и гудение насекомых. Ему не доводилось любоваться этими краями летом, за исключением одного раза, когда все здесь пылало огнем. «Это больше не повторится!» — поклялся он.

Берег озера встретил их непривычной тишиной. Они увидели на прежнем месте палатки рыбаков, но костров рядом не было, а главное, никто не удил рыбу, хотя был разгар дня.

— Что-то здесь не так… — пробормотал Ари.

Последнюю сотню шагов они вели лошадей под уздцы, озирая обезлюдевший лагерь. Клуаран заглядывал в палатки, Ари исследовал кромку скованного льдом озера. Приподняв пологи в полудюжине палаток, Клуаран убедился, что обитатели покинули их в крайней спешке, даже не захватив спальных тюфяков. Потом до него донесся зов Ари.

— Сюда! — крикнул его друг. — Тут что-то произошло!

Бледный, он указал Клуарану на многочисленные следы на берегу.

— Посмотри: трое пришли сюда из лагеря и остановились, с другой стороны подошел еще один человек, оставивший следы гораздо мельче. Вот здесь была возня, я бы даже сказал, драка, а потом…

Клуаран сам успел увидеть то, к чему теперь привлекал его внимание Ари: неровную дыру во льду, значительно превышавшую размером рыбацкие полыньи.

— Там кто-то провалился под лед!

Клуаран долго не отвечал, борясь с растущим в душе страхом.

— Так и быть, я вызову озерного духа, — проговорил он наконец. — Если кто-то провалился, духи знают об этом, и они подскажут, остался ли бедняга под водой.

Ари в ужасе отпрянул:

— Ты станешь говорить с этой нечистью?

— Стану, если им будет что сообщить мне.

— Но ведь они чудовища, пожиратели собственных собратьев! — Лицо Ари перекосилось от отвращения.

— Прежде они принадлежали к Ледяному племени, как и ты. А потом за них принялся Скованный…

Ари, не желая слушать его, уже брел туда, где остались лошади. Клуаран со вздохом вынул из-за пояса нож, сделал на своей руке надрез и трижды капнул кровью в воду в рваной полынье, после чего сделал шаг назад.

Вода закипела, у поверхности появились неясные фигуры. Клуаран вытянул порезанную руку над водой и стал ждать. Из воды высунулась одна худая зеленоватая ладонь, потом другая. Обе тянулись к его ногам. Дотянуться до него они не могли и скоро скрылись под водой.

— Ну же!

Клуаран уронил в воду еще одну каплю крови. Прежде чем та долетела до воды, из полыньи выпрыгнула и рванулась к нему тощая фигура.

Этого он и ждал. Схватив существо свободной рукой, он выхватил его из воды и, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, выволок его на лед. Существо выглядело призрачным, почти бесплотным, соскальзывало с рук, как водоросль, но Клуаран крепко держал его за глотку и ждал, пока оно угомонится.

— Чего тебе надо? — спросило оно наконец булькающим голосом. — Я умру, если ты не позволишь мне вернуться в воду.

— Позволю, — ответил Клуаран, — только сперва ответь на мои вопросы. Наградой за твои правдивые ответы станет кровь.

Призрак из воды широко распахнул зеленые глаза:

— Спрашивай!


Ответы заняли немало времени, потребовалась еще дюжина капель крови, но под конец призрак все равно наполовину обсох и чрезвычайно ослаб. Когда Клуаран соизволил наконец отпустить его, тот плюхнулся в полынью. Плеск был громкий — кровь все-таки придала ему сил. Клуаран перевязал порезанную руку, накинул плащ и только после этого побрел к лошадям. Лучше Ари не знать всех подробностей. Бледный Ари по-прежнему хмурился, недовольно поджимал губы, но рассказ менестреля вызвал у него интерес.

— Вчера перед закатом в воду упали мужчина и девочка. Как ни странно, оба остались живы. Духи утверждают, что девочку сопровождала сама Ионет.

Ари вытаращил глаза. Некоторое время он и Клуаран молча смотрели друг на друга.

— Девочка и ее спутники бежали от рыбаков по льду, — продолжил Клуаран. — Их путь лежал в сторону Эйгг-Локи. Достигнув берега, они стали карабкаться на гору. Разбойники, прятавшиеся там, пошли по той же тропе, что и девчонка. А ночью на гору налетел синий дракон.

— Кволь-Дреки… — простонал Ари.

— Похоже на то, — кивнул Клуаран. — То ли по оплошности, то ли по случайности эта компания и сейчас там, на горе. Пославший дракона знает, что они там.

— Нам нельзя медлить! — воскликнул Ари. — Они опередили нас почти на день. Что, если они уже у него в лапах?

Клуаран изобразил улыбку.

— Ты угадал мои мысли. За одним исключением: меча у него нет.

— Откуда ты знаешь? — спросил Ари, вскакивая одновременно с Клуараном на коня и пускаясь галопом вдоль берега.

— Очень просто: гора пока не вспыхнула! — бросил Клуаран через плечо.


Солнце стояло еще высоко, когда они достигли предгорья. В начале горной тропы обе лошади заартачились, пришлось вести их под уздцы, однако оба всадника уже бывали здесь, и для них восхождение не составило труда. При виде следов, оставленных драконовым неистовством, Ари лишь удрученно покачал головой: оброненный кинжал, клочья одежды на камнях, следы замерзшей крови… Тропу перегородила огромная льдина, отколовшаяся от ледника; она заслонила трещину, ведшую внутрь горы.

— Они там, — убежденно заявил Клуаран. — Путь перегорожен не случайно. Ари, тебе известно, как еще можно туда пролезть?

Ари уже шагал вниз.

— Западным путем, вокруг ледника, — отозвался он. — Этот путь опаснее: тоннель ведет по нижним уровням, там духи еще голоднее.

— Я уже истратил достаточно собственной кровушки, — пробормотал Клуаран. — Ну, показывай дорогу!

Они снова сели на коней. Скакуны вели себя боязливо, но обогнуть Эйгг-Локи внизу для них не составляло труда. Главной задачей было достичь цели до наступления темноты. На этом Клуаран и сосредоточился. Лучше было не думать о том, что поджидало их в конце пути.


Глава тринадцатая


«Я приступил к ковке цепей и ничего больше не видел и не слышал. Люди Эрлингра носили мне дрова, люди с гор по их просьбе доставляли мне руду.

Сын и Ионет заботились о моем пропитании, в те дни они не расставались. Она не подпускала его к озеру, на котором начал таять лед, твердя, что живущие там духи высосут из него кровь. При Скворушке она никогда не заговаривала о мече, и я знал, что жизнь для нее не исчерпывается мечтами о самопожертвовании и мести».


Не глядя на вьющиеся над их головами привидения, они зашагали через большую пещеру навстречу своей спасительнице. Эдмунд чувствовал присутствие призраков, слышал, как они шепчут непонятные для него слова, но испытывал облегчение уже оттого, что они больше не смеют к нему прикасаться. Несколько минут назад, когда они окружили его, полезли в ноздри и в рот, как горький туман, он почувствовал, что они завладели чем-то у него внутри и тянут это что-то, как нить…

Одно из существ проплыло у самого его лица, белые очи глянули прямо ему в глаза. На этот раз он смог разобрать шепот:

— Провидец… Провидец…

Почему их так влекло к Элспет? Что произошло с девочкой в то мгновение, когда призраки полностью ее заслонили? Когда при окрике женщины они взмыли вверх, Элспет стояла на коленях с зажмуренными глазами, с перекошенным, словно от боли, лицом. Потом она как будто пришла в себя, позволила Эдмунду поставить ее на ноги. Теперь она медленно брела, с трудом держась на ногах.

— Сюда. — Темноволосая женщина ждала их под вырубленным в скале сводом. В ее руке горел факел, освещавший лицо. Она указала на темный проход. — Духи постоянно голодны, их влекут тепло и свет, — объяснила она. — На более высокие уровни они не проникают, да и причинять вред моим гостям не отваживаются — знают, какая за это положена кара.

— Кто ты? — не вытерпел Эдмунд. — Ты живешь здесь?

Женщина молча улыбнулась.

«А она красавица, — подумал он, — стройная, с бархатными глазами, совсем как моя матушка, только более узколицая».

Осанкой она была сущая царица. Оставалось гадать, как такая оказалась в этом проклятом месте.

— Меня зовут Эоланда, — заговорила она. — Я нахожусь здесь, но это не мой дом. — Она уже не улыбалась. — Идемте, потом поговорим.

Она подала руку белой от страха и дрожавшей всем телом Фрите, и северянка с благодарностью стиснула ее ладонь. Остальные побрели за ними, хотя Эдмунд замечал, с каким подозрением посматривает на Эоланду Кэтбар, замыкавший шествие.

В проходе было хоть глаз выколи, здесь тьму не рассеивало зеленое свечение, как в пещере, меч тоже померк, и источником света служил только факел в руке шагавшей впереди Эоланды. Фрита молча шла рядом с темноволосой проводницей. Эдмунд держался одной рукой за холодную каменную стену, то же самое делала шедшая с ним рядом Элспет. Теперь, когда рой призраков остался позади, к ней как будто вернулись силы, но она старалась не отходить от Эдмунда, которому ее соседство тоже придавало сил.

— Что с тобой делали эти… существа? — спросил он ее тихо.

Она не сразу ответила, и он успел испугаться. Ее утомление было естественным, больше тревожил ее отрешенный взгляд: казалось, до нее не доходит смысл его слов.

— Они прижали меня к земле… — наконец пролепетала Элспет дрожа. — Сгрудились вокруг меня, звали… Сейчас мне уже лучше. Эоланда появилась очень вовремя.

— Нам повезло, — согласился Эдмунд. — Как ты думаешь, что ей нужно здесь, под горой?

— Сама не пойму, — ответила Элспет рассеянно, снова глядя на свою правую ладонь.

— А меч… — начал Эдмунд, еще не зная толком, в чем будет заключаться новый вопрос. — Ты ему повинуешься? К чему еще он тебя принудит? — выпалил он неуклюже.

Элспет напряглась.

— Не понимаю… Все в порядке. — Она не спускала глаз со своей правой ладони. — Теперь я знаю, как с ним обходиться.

Тоннель уходил все выше, извиваясь и ветвясь, так что они то и дело теряли из виду факел Эоланды. Эдмунд гадал, далеко ли до поверхности. Скорее всего, над их головами по-прежнему находился ледник. На стенах и на полу был лед, света стало больше, чем когда они в первый раз вошли внутрь горы, — хотя причиной могли быть привыкшие к темноте глаза. Он то и дело поскальзывался на обледенелом полу, они с Элспет хватались за стены и друг за друга, чтобы устоять.

Внезапно впереди показался слабый свет. Эоланда привела гостей в пещеру с ледяными стенами и потолком, в которую отовсюду проникал снаружи дневной свет.

— Это помещение вырубили в леднике много лет назад, — молвила Эоланда. — Здесь мы можем передохнуть.

Оказалось, комната не пустует: на полу лежала соломенная циновка, сбоку от входа стояла вырезанная из камня скамья, большой деревянный ларь, на котором красовались — что за нелепость для такого места! — витой бронзовый кубок и блюдо. Такую изысканную работу можно было увидеть разве что во дворце у отца Эдмунда: на кубке и блюде были изображены переплетенные драконы и изящные ветки. Эдмунд стал припоминать, где он видел это раньше.

— Гляди, Элспет! — зашептал он, указывая пальцем. — Помнишь изображение на лютне Клуарана?

Эоланда разобрала его шепот.

— Клуаран? — Судя по тону, это имя не было ей незнакомо. Она взяла кубок и завертела его в пальцах. — Это работа моего мужа, его подарок мне. — Она провела тонким пальцем по резьбе.

— Ты знаешь Клуарана? — спросил Эдмунд. С менестрелем нелегко было ладить по пути в Венту-Булгарум, он часто выводил его из себя, но в конце концов оказался преданным другом, и мысль о нем согрела Эдмунда в этом промозглом месте.

Он уже собирался сказать Эоланде, что видел Клуарана всего несколько дней назад, и поведать ей о нем подробнее, но она ответила коротко:

— Да, я знаю Клуарана. — Ее тон не предполагал дальнейших расспросов. Со вздохом она отставила кубок и опустилась на колени, открывая ларь.

Эдмунд вдруг понял, как у него устали ноги, и не сел, а упал на каменную скамью рядом с Фритой и Элспет. Фриту все еще трясло, она сидела на скамье с прямой спиной, словно не могла расслабиться. Эдмунд стиснул ее руку.

— Думаю, здесь мы в безопасности, — прошептал он ей. — При Эоланде духи нам не страшны.

Фрита ответила ему улыбкой и села поудобнее. Сам Эдмунд, впрочем, не слишком верил в собственные успокоительные речи. Эоланда была очень добра, более того, вроде даже дружила с Клуараном. Но что еще им, собственно, о ней известно? Насколько можно надеяться на ее защиту?

Эоланда принесла мешочек с сухими фруктами, которые она высыпала на резное блюдо, и ответила улыбкой на благодарность Эдмунда. У него невыносимо подвело живот, но Фрите волнение мешало есть, Элспет снова смотрела на свою ладонь, поглощенная неведомыми Эдмунду мыслями.

— Ешьте! — грубовато приказал Кэтбар, подсовывая блюдо всей троице. Забота в голосе старого вояки стала для Эдмунда неожиданностью. — Кому говорят? Вам еще понадобятся силы.

Эдмунд с радостью набросился на угощение, Фрита оказалась не менее голодна. Только Элспет лениво подносила ягоды ко рту и жевала, не ощущая вкуса. Эоланда наполнила бронзовый кубок ледяной водой из бочонка в углу комнаты, и они утоляли жажду, передавая кубок друг другу. Кэтбару сесть было некуда, пришлось ему довольствоваться расстеленным на полу плащом. Сама Эоланда опустилась на соломенную циновку, но выглядела при этом величественно, как знатная дама за пиршественным столом.

От воды Элспет ожила. После большого глотка ее взгляд обрел сосредоточенность.

— Эоланда, — начала она, — чьему нападению мы подверглись?

Лицо женщины потемнело.

— Это духи. Духи из Ледяного племени.

У Фриты расширились от страха глаза, она напряглась всем телом. Хозяйка продолжила:

— Их погубил Локи. Полагаю, это имя вам знакомо?

Эдмунд кивнул, Кэтбар крякнул.

— Все это место носит имя Локи в память об учиненных им разрушениях, когда он попытался принудить весь мир выполнять его волю, а потом был закован старшими богами в цепи. Но многим неведомо, что Локи по-прежнему живет под этой горой.

Эдмунд похолодел. Выходило, что Фрита рассказывала не сказки, а самую что ни на есть правду! До него дошло, что до этой самой минуты он не до конца верил в демона-божество, помыкающего драконами, способного вершить свою волю за морями. Фрита, белая как полотно, крепко сжала кулаки, стараясь унять дрожь в руках. Кэтбар по своей привычке схватился за рукоятку меча. Одна Элспет не шелохнулась, а только слегка кивнула, словно Эоланда всего лишь подтвердила то, что она и так знала. Но глаза ее потемнели от страха, правая рука так сжалась, что побелели костяшки пальцев.

— Мы знаем про Локи, — ответил за всех Эдмунд. — Насмотрелись на его дела! — Он вспомнил Аэлфреда, своего дядюшку, хохотуна, рослого, самоуверенного, властолюбивого. Локи и до него добрался, лишив разума. — Его власть распространяется за пределы этой горы, не так ли? — Договорив, Эдмунд поперхнулся.

Эоланда кивнула:

— Он давно обрел способность действовать силой своей воли за пределами темницы, в которую заточен. Он порабощает людей и зверей, заставляет их служить себе и вытягивает из них жизненные силы. В нижних пещерах таких множество, в воде под горой тоже: они не умирают, но и не живут толком. Они питаются чужими жизнями, а при возможности нападают на путников. — Ее лицо ничего не выражало. — Но духи, с которыми столкнулись вы, Локи никогда не служили! Прежде это была армия, присланная сюда, чтобы убить его.

— Армия!.. — прошептала Элспет.

Эоланда взглянула на нее.

— Армия Ледяного племени. Вся она была разгромлена: сыновья, братья, мужья. Они обречены прозябать в пещерах, в холоде, пока жив сам Локи. — Ее голос ожесточился, она смотрела на Элспет так пристально, что Эдмунду стало страшно.

— Прошу меня простить, госпожа, — вмешался Кэтбар, — но как удается оставаться в живых тебе самой? — Спрашивая, он ерзал на холодном полу.

Эоланда как будто пришла в себя и, прежде чем ответить Кэтбару, радушно улыбнулась.

— Вопрос в самую точку. Мне помогли все те, кто оказался здесь до меня. — Она встала и наполнила водой кубок. Прежде чем поставить его перед воином, она провела пальцами по резному рисунку. — Впервые я попала в Снежные земли молодой женой своего мужа, кузнеца Брокка. Тогда я мало что знала про Локи, но слыхала, что он разорвал свои цепи и вот-вот вырвется из горной темницы. Он уже подверг огню и опустошению этот край и не поколебался бы принести беду всему свету, если бы оказался на свободе. Все народы земли объединились, чтобы его побороть. Понадобился самый умелый из всех кузнецов, чтобы выковать цепи, которые бы его удержали. Это и был мой муж. — Она стала пристально разглядывать резьбу на сосуде. — Он сделал цепи, и мы с ним помогли снова заковать Локи.

— Ты сама с ним сражалась? — спросил пораженный Эдмунд. Он не мог представить эту грациозную женщину воительницей, бросившей вызов демону.

— Как это?! — спросила Элспет почти одновременно с Эдмундом.

Эоланда окинула их обоих спокойным взглядом. Эдмунд еще сильнее задрожал от страха.

— Моя роль была скромной, — проговорила она тихо. — Многие погибли, пытаясь заковать его. Но кое-кто выжил благодаря колдовству. — Она подняла тонкую руку, показывая витой браслет. — Нам помогло возобладать над ним вот это.

— Локи ничем не побороть! — испуганно возразила Фрита, недоверчиво глядя на маленький амулет.

— Да, так утверждали старшие боги, — подтвердила Эоланда. — Над Локи, мол, ничто не властно, ни один предмет не в силах его согнуть. Но все дело в том, что мы не ограничивались одним.

Она встала и подошла к прозрачной стене, за которой разливался золотистый свет. Не глядя на своих гостей, она продолжила:

— Все народы на свете вступили в тот день в борьбу с Локи, каждый делал ради этого то, что умел. Даже некоторые эльфы покинули свои леса и болота и примкнули к нам. Их колдовство оказалось сильнее всего.

При упоминании об эльфах у Фриты расширились в ужасе глаза, Кэтбар окаменел.

— Вы прибегли к сверхъестественной силе, к колдовству? — вскричал он.

Эоланда резко обернулась.

— Они сами предложили свою помощь. — Ее голос снова посуровел. — Как иначе смогли бы мы пережить схватку с Локи?

— А меня ты можешь к нему отвести? — спросила вдруг Элспет.

Повисла тишина. Эдмунд потрясенно смотрел на решительное личико своей подруги. После всего того, что рассказала Эоланда — ведь тут полегла целая армия! — как могла Элспет даже подумать о том, чтобы дать бой Локи? Выжить в таком бою немыслимо, кто бы и как бы ее ни защищал!

— Ты полагаешь, что можешь стать ему достойной соперницей? — негромко спросила ее Эоланда, опять поблескивая глазами. — Сомневаюсь, что ты трезво оцениваешь опасность. Бывали горячие головы и до тебя. И все они оказались в пещере привидений.

Элспет побледнела, но складка у нее на подбородке подсказывала Эдмунду, что испугать ее будет непросто. Она разжала пальцы. Эдмунд ждал, что сейчас вспыхнет меч, но этого не произошло.

— Думаю, я смогу его прикончить, — проговорила Элспет. — Ради этого я проделала длинный путь.

Эоланда молчала, выражение ее лица нельзя было расшифровать.

— Если ты мне не поможешь, — продолжила Элспет, — я сама отыщу его.

— Не надо, — произнесла Эоланда. — Я отведу тебя к нему. Мне известна дорога к его пещере. Правда, сделаю я это вопреки своему желанию, невзирая на всю защиту, которая у меня есть. Но с моей помощью ты сможешь выйти победительницей.

Эдмунд снова покосился на решительное личико Элспет, зная, что спор с ней теперь невозможен. Что бы ни случилось, он не отпустит их вдвоем с Эоландой! Эта женщина предложила им свое гостеприимство и, возможно, защиту, но что-то такое в ней было, от чего ему делалось не по себе. Он глянул на нахмуренного Кэтбара. Тот долго смотрел ему в глаза, потом кивнул.

— Полагаю, госпожа, ты согласишься отвести туда нас троих, — пробасил он, вставая с пола. — Куда эта девчонка, туда и я. Эдмунд тоже ее не оставит.

Элспет вскочила, Эдмунд тоже. Он старался не поддаваться одолевавшему его страху. Встала и Фрита, накинувшая на голову капюшон.

— Я тоже пойду, — сказала она.

Эоланда долго смотрела на них, потом наклонила голову и указала на мерцающую ледяную стену.

— Светает, — молвила она. — Можно идти прямо сейчас. Предстоит долгий спуск с горы. Лучше будет спуститься еще при свете.

В углу комнаты обнаружилась узкая щель, где лед не полностью примыкал к каменной стене. Эоланда предложила Элспет протиснуться туда первой.

— Там узко только первые несколько шагов, — пообещала она и проскользнула в щель следом за девочкой.

Следующими стали Фрита и Эдмунд, последним — Кэтбар, которому пришлось долго пыхтеть и возиться, чтобы не застрять. Пространство между скалой и льдиной было таким узким, что Эдмунду пришлось сжать плечи, Кэтбар и вовсе повернулся боком. Они протискивались вперед, навстречу усиливающемуся сиянию. Через несколько шагов проход и впрямь расширился. До Эдмунда донеслось восклицание Элспет, и девочка с Эоландой скрылись из виду. Настал его с Фритой черед выйти на слепящий свет вставшего из-за горы солнца.

Щель вывела их прямо на ледник. Вокруг простиралось теперь шероховатое серо-белое ледовое поле, сливавшееся вдали с голубым безоблачным небом. Солнце светило им в спину, но даже и такой свет слепил после пещерных потемок.


— Ступайте осторожнее, — предупредила Эоланда высоким отчетливым голосом.

Эдмунд, щурясь, посмотрел себе под ноги. Оттуда, где они стояли, тянулся узкий ледяной уступ, вдоль которого пролегла почти готовая тропа. Ниже слежавшийся лед переходил в ослепительно белую снежную равнину. Эдмунд любовался этой картиной, ошеломленный неохватностью пространства, открывшегося ему после тесноты и тьмы. Фрита, стоявшая с ним рядом, тоже моргала и крутила головой, подставляя лицо освежающему дуновению. Позади них отдувался выбравшийся из тесной ловушки Кэтбар.

— Не стойте здесь! — поторопил он их. — Живо догоняйте!

Эдмунд увидел, что Эоланда и Элспет ушли уже довольно далеко вдоль ледяного уступа, и припустил за ними, проваливаясь в снег. Ледник, громоздившийся выше, выглядел грозно и неприступно, но тропа манила чистым снегом. Эдмунд заторопился и тут же зацепился за припорошенный камень. Кэтбар и Фрита, отставшие на несколько шагов, увидели, как он оступился.

— Все в порядке, — заверил он их, но дальше двигался уже осторожнее, нащупывая тропу под тонким слоем снега.

Цепочку возглавляла Элспет. Неожиданно оступилась сама Эоланда. Она оглянулась, проверяя, успевают ли за ней остальные, зашаталась, уперлась рукой в колючую ледяную стену. От ее прикосновения по льду у нее над головой стала разбегаться трещина. Эдмунд, устремившийся к ней, чтобы помочь, услышал с расстояния нескольких футов грозный треск. В следующее мгновение трещина стала в добрый фут шириной, она побежала вниз, разверзлась уже под ногами. Элспет обернулась на треск и побежала обратно, крича что-то неразличимое в поднявшемся грохоте.

— Элспет! — крикнул Эдмунд.

Теперь он бежал к трещине, не боясь падения, за спиной у него топали и прерывисто дышали Кэтбар и Фрита. Он услышал обращенный к нему зов Кэтбара. Потом раздался стонущий звук, словно ожила вся гора, и у самых его ног разверзлась пропасть.

Фрита смогла подхватить его под мышки и оттащить от бездны. Он только и успел, что секунду беспомощно поболтать ногами над пустотой. Куски льда обрушивались один за другим вниз, ударялись о скалы, летели в головокружительную глубину. Кэтбар утянул его и Фриту от пропасти, не дав проследить взглядом падение одной особенно устрашающей льдины. Оба с облегчением растянулись на снегу в нескольких шагах от пропасти. Страшный звук стих, перестали звенеть даже мелкие льдинки.

Эдмунд встал и сделал шаг вперед.

— Элспет! — крикнул он в отчаянии, словно был уверен, что она его не услышит.

Девочка превратилась в крохотную фигурку на другой стороне пропасти. Она стояла на самом ее краю и тоже звала его, но слов он не мог разобрать.

— ЭЛСПЕТ! — проревел Кэтбар позади него так оглушительно, что Эдмунд вздрогнул. Рев вояки обрушил вниз несколько мелких льдинок. — Дождись нас! Мы найдем обходной путь. Ну и дурак я! — добавил он вполголоса. — Ведь с самого начала знал, что этой женщине нельзя доверять!

Элспет не сводила с них глаз. Потом Эоланда взяла ее за руку и стала в чем-то убеждать, указывая куда-то вдаль. «Она уговаривает ее не ждать», — догадался Эдмунд. Теперь он понимал, что за опасность грозит Элспет. Каким-то образом Эоланда устроила страшную трещину. Он вспомнил, как спокойно стояла она на краю чудовищной, неуклонно расширявшейся пропасти. Да, она с самого начала знала, что и как произойдет! И вот теперь уводила Элспет, обняв ее за плечи. Девочка махала друзьям рукой. Эдмунд разинул было рот, чтобы крикнуть: «Нет, стой!» Но вместо этого без подготовки завладел зрением Эоланды, когда та покровительственно наклонилась к его подруге.

Сначала он видел только белизну, чувствовал лишь какое-то невнятное верчение; ни мыслей, ни картины! Он в тревоге отпрянул — и увидел вдалеке Эоланду, пристально смотревшую на него. В голове раздался ее голос: «Здесь у тебя этот номер не пройдет, дружок!»

В следующую секунду Элспет и она уже шагали прочь не оглядываясь.


Глава четырнадцатая


«Я закончил ковать цепи ясным, солнечным днем. На мой горн упала тень, я поднял глаза и увидел эльфов, отправивших меня сюда.

— Где меч? — спросили они.

Я отвечал, что не смог сделать его достаточно острым, потому выковал вместо меча эти цепи. Об Ионет я ничего не сказал.

— Ледяное племя поможет нам заковать его, — добавил я.

Они долго смотрели на меня и молчали.

— Это сможет его удержать, — молвил самый высокий с сомнением.

— Не удержит, — сказал другой — судя по голосу, женщина. — Но коль скоро он будет пытаться, мы поможем ему. Время уже на исходе».


«Так ли необходимо было расстаться с ними?»

Сомнение нарастало в душе у Элспет с того мгновения, как они с Эоландой зашагали прочь, оставив Эдмунда, Фриту и Кэтбара на другой стороне пропасти. Стремительность, с которой увела ее Эоланда, соответствовала ее нетерпению. Теперь она озиралась, но друзей уже не могла разглядеть. Назад, насколько хватало взгляда, тянулись по снегу две цепочки следов. Исчез из виду и край пропасти.

— Надеюсь, они в безопасности, — вырвалось у девочки. Только когда Эоланда посмотрела на нее, она сообразила, что сказала это вслух.

— Какие могут быть сомнения? — спокойно проговорила темноволосая женщина. — Ничто не мешает им вернуться в мое жилище в скале. Духи их не тронут. Если же они решат нас нагнать… Что ж, девушка, Фрита, всю жизнь провела в этих краях и знает, как выжить среди льдов. Мужчина, твой слуга, не похож, на мой взгляд, на того, кто неоправданно рискует. Но поджидать их у нас нет времени.

— Он мне не слуга! — начала было Элспет, но Эоланде было не до препирательств.

Тропа, по которой они шли, терялась впереди среди ледяных складок. Склон оказался довольно крутым, и Эоланда подхватила ее за руку, чтобы завести в удобную ледяную борозду.

— Нас ждет много препятствий, — предупредила она. — Идти придется осторожно, но и медлить нельзя. Хочешь добиться успеха — изволь быть у подножия горы до полудня. Вместе с Ионет.

Элспет замерла.

— Ты знаешь это имя? — Подледные жители шептали его, духи, пытавшиеся высосать из нее жизнь, — тоже. Но впервые она слышала, чтобы это имя произносил живой человек.

— Конечно, — сказала Эоланда. — Таково имя меча, который ты несешь. Неужели ты этого не знаешь? — Она произносила это на ходу, словно не хотела терять ни секунды.

Элспет нагнала ее.

— Откуда это тебе известно?..

— Я знала Ионет, когда она была живым человеком.

Перед мысленным взором Элспет возникла картина: молодая женщина, замершая в озаренной костром пещере с решительным выражением на лице. Схватившись за полотно меча, женщина рассеялась, растворилась. Меч при этом раскалился добела… «Я видела ее! Ионет, девушку в пещере! И мужчину, выковавшего меч!»

Эоланда ускорила шаг, не сводя глаз с тропы.

— У нее не было семьи, — сказала она. — Ее удочерил Ингвальд, вождь Ледяного племени, и его жена. Ингвальд и трое его сыновей помогли моему мужу сковать Разрушителя. Брокк пережил тот день, но Ингвальд и его сыновья погибли.

Элспет показалось, что она слышит тихий голос меча, но рассказ Эоланды занимал ее в ту минуту несравненно больше.

— Ионет оставили на попечении деда, вождя племени Эрлингра, но она после смерти отца не отходила от меня и от Брокка: стояла у его горна и наблюдала, как он трудится. Постепенно я узнавала ее все лучше — так мне казалось…

Теперь они шли по леднику вниз. Камни, устилавшие борозду, упрощали движение. Но постепенно она сужалась, в ней оставалось теперь место только для одной ноги, а впереди она и вовсе исчезала.

Эоланда вышла из сужавшейся борозды и перешла в другую.

— Сюда! — позвала она девочку.

После этого она надолго смолкла. Лед и камни под ногами требовали сосредоточенности.

— Что было дальше? — спросила ее Элспет, не справившись с нетерпением.

Эоланда оглянулась. На ее лице внезапно появилось тревожное выражение, словно она испугалась, что многовато наболтала. Ответила она спустя минуту, не сбавляя шаг:

— Брокк пришел в Снежные земли не только для перековки цепей для Локи. Его просили выковать меч, какого еще не бывало, меч, способный прикончить того, если потребуется.

У Элспет задергалась ладонь. Она старалась не отставать от Эоланды, заглядывала ей в лицо, забывая про камни и лед под ногами, лишь бы не пропустить в ее рассказе ни словечка.

— А убить его потребовалось. Локи сковали, но земля продолжала гореть, стали появляться голодные призраки в горных теснинах и в водах озера. Но Брокк твердил, что меч еще не готов. Он трудился над ним месяц за месяцем, но никак не мог доделать до конца и предупреждал, что такой меч не сделает положенной работы. И тогда Ионет сказала, что мечу нужна живая душа, только тогда он будет в состоянии погубить Локи. И предложила для этого собственную.

Ладонь у Элспет дергалась теперь так сильно, что вынести это было почти невозможно.

— Он согласился, — процедила Эоланда сквозь стиснутые зубы. Белизну вокруг на мгновение заслонило видение: пещера в красных сполохах огня, стройная женщина, вытянувшая руки, седобородый мужчина… Кузнец Брокк.

— Брокк был старше тебя? — спросила Элспет срывающимся голосом. — С седой бородой, с морщинистым лицом, карими глазами?

Эоланда остановилась и повернулась к ней с сердитым выражением на лице.

— Старше? — крикнула она. — Нет! Как ты смеешь?.. — Она зашагала дальше молча.

Некоторое время Элспет брела следом за ней в смятенных чувствах, не желая нарушать молчание.

«Но мне необходимо узнать! Если меч… Если Ионет теперь моя, то разве я не вправе узнать о ней больше?»

— Пожалуйста, — проговорила она тихонько, — расскажи, что было потом, после того, как меч был выкован.

Эоланда оглянулась, и Элспет убедилась, что она совладала с раздражением.

— Меня там не было, — начала она. — Брокк взял Ионет к себе в кузницу в горах, а воротился оттуда один. Он сказал, что меч готов и что Ионет отдала всю себя его изготовлению. Вот только никакого меча он предъявить не смог. Многие люди из Ледяного племени сочли его лжецом, неудачником, утверждали, что Ионет обнаружила, что у него ничего не выходит, а он ее за это убил. В ответ на угрозы Эрлингра он в присутствии всех вытянул руку и произнес имя Ионет, после чего из его ладони вырвалось пламя. Тогда ему поверили. Вскоре он в одиночку отправился на бой с Локи, и больше я его не видела.

Некоторое время они шли молча. Элспет понимала, что горе женщины заслуживает сочувствия, но все равно молчала. Эоланда опередила ее, не замедляя шаг даже тогда, когда уклон делался круче или когда приходилось преодолевать завалы из камней. Элспет уже шаталась от изнеможения. Почему нельзя замедлить шаг? Преодоление каждой новой преграды давалось ей все труднее. Но вскоре они оказались на ровном участке у края ледника. Эоланда напряженно оглядывалась, словно определяла, как низко они успели спуститься.

Солнце в бледно-голубом небе походило на яйцо малиновки, над ними высились белоснежные вершины Эйгг-Локи. Но лед тянулся вниз, и ему не было конца, громоздились только ледяные хребты, а дальше раскинулась снежная пустыня.

— Надо спешить. — С этими словами Эоланда взяла девочку за руку.

Элспет почувствовала, как сила меча пронзает ее руку от кисти до плеча, но боль сразу прошла, остался только несильный зуд. Она заторопилась за Эоландой по очередной ледяной расщелине.

Эоланда немного помедлила, чтобы Элспет могла с ней поравняться.

— Гора Эйгг-Локи пылала три дня, — тихо продолжила она свой рассказ. — При этом она сотрясалась, вход в тюрьму Локи завалило упавшими валунами и льдинами. После этого огня в нашем краю не осталось, вернулись снега, Брокка чтили как победителя Локи. Впрочем, находились другие, проклинавшие Брокка, ведь из-за него столькие приняли смерть! Ни его, ни меч так и не нашли. Сколько ни искали, обнаружить удалось только латную перчатку, выкованную Брокком, чтобы держать рукоять меча. Перчатку заперли в ларец, который спрятали и забыли… А потом его нашла ты.

Перед мысленным взором Элспет снова вспыхнул огонь, заискрилась сталь. Она увидела седовласого кузнеца в сполохах огня, потом его же, в ужасе глядящего на приросший к его ладони меч, стройную девушку с легкой улыбкой на лице, растворяющуюся в воздухе. И еще кого-то… В этом видении с подземной кузницей существовал кто-то третий — молодой человек, чьего лица она не видела. Он умолял Ионет отказаться от самопожертвования. «Лучше я!» — повторял он. Элспет гадала, кто бы это мог быть, почему о нем не упоминала Эоланда…

— Разве там не было еще одного человека?.. — спросила она — и тут же осеклась.

Они достигли края ледника и остановились. Из-под их ног уходила вниз скала. Слева тянулся прихотливыми завихрениями лед, справа возвышалась скала, вся в валунах. Эоланда начала спуск, забирая вправо, Элспет последовала ее примеру. Теперь она видела весь путь вниз, который они успели проделать: ледяной карниз, длинную цепочку следов, обрывавшуюся у трещины. А сбоку от трещины она разглядела три фигурки.

— Смотри! — крикнула она. — Они идут за нами. Давай дождемся их, Эоланда!

Но Эоланда предостерегающе дотронулась до ее руки. Она смотрела куда-то выше троих людей. Элспет опять ощутила боль в правой ладони, и на этот раз меч появился. Это произошло за мгновение до того, как небо над ними разом почернело.

В небе бесшумно парил дракон. Край одного его крыла блеснул серебром, на девочку глянул один огромный глаз. Черный силуэт затмил солнце. Даже издали Элспет ощутила смертельную угрозу во взгляде глаза с черной полосой. «Только бы он не заметил их!» — взмолилась она. Ей было уготовано облегчение: чудище пронеслось над Эдмундом, не замедлив полета.

Потом взгляд мерзкой твари сосредоточился на ней самой. Огромные крылья сложились. Дракон стал с нарастающей скоростью приближаться к горному склону.

Элспет успела добраться до камней и воздела вверх обе руки, загородившись горящим мечом. Дракон камнем падал вниз, острие меча скользнуло по темно-синей чешуе.

В следующее мгновение что-то зацепило на спине толстую меховую шкуру, защищавшую ее от мороза, и она взмыла в воздух. Как видно, дракон поддел ее когтем. Она с истошным криком замахнулась мечом. К ней приближалась другая когтистая лапа, грозившая разодрать ее. Когти сомкнулись у нее на поясе. Руки остались свободны, но размахивать ими не было смысла, меч из грозного оружия превратился в жалко мерцающий фонарик.

Дракон заложил еще один низкий круг, прямо над приросшей к месту Эоландой. Свободная лапа чуть не подцепила и ее, но женщина вовремя осела на камни — видимо, лишилась чувств. Элспет отчаянно извивалась в крепких когтях, стараясь дотянуться мечом до чешуйчатой лапы, но хватка дракона не ослабевала. Она услышала исторгнутый им торжествующий рев. А потом чудовище с головокружительной скоростью понесло ее к подножию горы.


Глава пятнадцатая


«Скоро мне предстояло убедиться в могуществе Локи. На склонах гор таял снег, оставляя черные шрамы — следы дьявольского пламени. Уцелели только ледники. Внезапно людям, собравшимся для того, чтобы заковать Локи, пришлось спасаться от новой беды: горы вокруг Эйгг-Локи зашатались, с ледников на нас наступали белые драконы, закрывшие своими крыльями небеса.

— Локи призвал их из льда, — объясняли эльфы.

Их клыки были способны рвать нас на части, когти — терзать до крови. Их холодное дыхание разило даже Ледяное племя. Ни его острые стрелы, ни топоры Каменного племени, ни колдовство эльфов не могли усмирить чудовищ».


Эдмунд то и дело поскальзывался, но продолжал угрюмо ползти. Веревка, которой он был привязан к Фрите, натянулась, и девушка в тревоге посмотрела вниз. Он выдавил из себя улыбку и помахал ей, призывая двигаться дальше, потом снова стал разглядывать лед в поисках выступов, за которые можно было бы схватиться. Вниз он старался не смотреть.

На карабканье вверх по льду настаивала Фрита. Кэтбар, к удивлению Эдмунда, ее поддержал. Сам Эдмунд предпочел бы спускаться. «Нора, о которой толковала женщина, находится внизу, да и как мы попадем наверх?» — твердил он, боязливо показывая на ледяной карниз над головой.

Но Фрита была другого мнения. Она утверждала, что пропасть внизу расширяется так, что не видно конца, а в сотне ярдов над ними, наоборот, превращается в узкую трещину. По ее мнению, там можно было отыскать проход. Найдя в своей суме веревку, она обвязалась ею сама, обвязала Эдмунда. Появился железный шип с кожаной петлей и деревянные колышки; все это она закрепила у себя на поясе. На взгляд Эдмунда, путь наверх, который она предлагала, нисколько не отличался от окружающего ледяного пространства, но Кэтбар, посмотрев туда, подумал и согласился. Пришлось и Эдмунду смириться, достаточно было высмотреть внизу, на леднике, две крохотные фигурки.

— Подтягивайся сюда, ко мне, — с улыбкой поманила его Фрита. — У тебя хорошо получается.

И она снова принялась вырубать во льду своим железным орудием выемки для рук и ног. За Эдмундом поднимался Кэтбар. Движения его были уверенными и собранными. На лице воина оставалась тревога, но Эдмунд знал, что вызвана она не восхождением. Когда он смотрел на Кэтбара в последний раз, тот изучал внизу путь, пройденный Элспет и Эоландой. Эдмунд не смог последовать его примеру: от белизны закружилась голова, и он поспешил прильнуть лицом к ледяному склону.

Он еще раз попробовал воспользоваться зрением Эоланды, потом Элспет, но успеха не добился. Зрение Элспет всегда было для него недоступным: видимо, преграду ставил волшебный меч. Другие люди никогда не могли препятствовать его дару, не считая другого Провидца, Оргрима, то есть его бывшего дяди Аэлфреда. Неужели и Эоланда — Провидица? Ощущение от прикосновения к ее сознанию было другим, не таким, как в случае с Оргримом. Эдмунд вспомнил дядин презрительный смех, проникавший ему в мозг, как туман, и, содрогнувшись, отбросил эти мысли.

Фрита задержалась, она концом штыря загоняла в лед колышек. Эдмунд ждал внизу, прильнув щекой ко льду. Сколько еще им карабкаться? Трещина находилась в нескольких футах, она уже сужалась, но все еще была слишком широкой для прыжка. От одной мысли о том, чтобы прыгнуть через пустоту, на дне которой торчали острые льдины, Эдмунду делалось дурно. Он чувствовал, как сквозь его меховые перчатки проникает холод, как стынут и немеют пальцы. Он старательно гнал страшные мысли, но слишком близко находилась черная дыра, сорваться туда ничего не стоило. Веревка, которой он был привязан к Фрите, была так тонка! В случае падения он увлек бы отважную девушку за собой. Он обрадовался, когда та полезла дальше: боязливые мысли пропали, думать приходилось об одном — куда опереться ногой, во что вцепиться пальцами.

Трещина сбоку от них неуклонно сужалась. Эдмунд достиг места, где торчали во льду вбитые Фритой колышки, и с облегчением схватился за первый из них. Как надежна была шершавая древесина в этом царстве обманчивого льда! Жалкий колышек показался ему мостиком, перекинутым в нормальную, прочную жизнь внизу.

Теперь он мог продвигаться быстрее. Когда ширина трещины составила всего фут, Эдмунд, задрав голову, понял, куда устремляется Фрита. Над ее головой торчал ледяной навес, выглядевший серым по сравнению с окружавшей белизной. Это значило, что лед облепил твердый камень, там трещина кончалась.

— Предстоит самое трудное, — предупредила его Фрита. — Но здесь мы передохнем, а потом попытаемся спуститься.

Ничего сравнимого по сложности Эдмунду еще не доводилось испытывать. Фрите пришлось ослабить веревку, чтобы вбить колышки, потом изогнуться, чтобы дотянуться до навеса. Эдмунд висел неподвижно, осыпаемый льдинками. У него онемели руки. Глядя на выкрутасы Фриты, он не мог себе представить, как он повторит их. Как быть? Если он застрянет здесь, то как сумеет мимо него протиснуться Кэтбар? Если не вверх, то вниз — но как?!

Фрита ухватилась за ледяной край, одним рывком оказалась на карнизе и пропала из виду. Потом Эдмунд увидел ее голову. Девушка торжествующе улыбалась.

— Этот лед легко выдержит нас троих, — сказала она. — Давай, Эдмунд!

Она жестом приказала ему лезть, но он не мог шелохнуться. Его нога упиралась в надежный колышек, и он не мог себя заставить с него сойти. Льду он не доверял, отчаянно боясь соскользнуть…

— Давай, сынок! — раздался снизу бас Кэтбара. — Выше и правее!

Эдмунд покосился вправо. И верно, там Фрита успела вырубить выемку, до которой он мог дотянуться. Он сделал еще два шажка, подпер головой ледяной карниз, вытянул руку, чтобы вцепиться в край навеса. Нет, руки коротки!

— Откинься! — посоветовал Кэтбар.

Сверху звучали обнадеживающие призывы Фриты, но саму ее Эдмунд уже не видел. Он впился взглядом в серо-белый лед у себя над головой. Как тут откинешься? Он опять прижался к стене, боясь пошевелиться. Ни вверх, ни вниз! Застрял! Сколько пройдет времени, прежде чем он сорвется и полетит вниз?

Фрита несильно подергала за веревку, которой он был обвязан, до его слуха снова донесся ее голос:

— Как иначе мы поможем Элспет? Давай же, Эдмунд!

Отчаянным усилием он дотянулся до одного из колышков и, не оставив себе времени на размышление, отвел назад другую руку. Одна нога сорвалась с ледяной стены, и он забился, ища опору. Потом, взмахнув рукой, поймал край карниза, после чего две руки подхватили его и рванули наверх. Он больно ударился подбородком о лед, что свидетельствовало о том, что опасность миновала.

Он долго лежал на льду ничком, дожидаясь, пока пройдет головокружение. Какое наслаждение — ощущать под собой твердую породу! Фрита сидела с ним рядом и держала за руку.

— Спасибо! — выдавил он. — Я уже приготовился к падению.

Фрита медленно кивнула.

— В первый раз это очень трудно, — согласилась она. — Но ведь ради Элспет ты и не на такое готов?

Эдмунд сел. Ему вдруг стало неудобно перед ней.

— Понимаешь, — забормотал он, — мы с Элспет много пережили вместе, сколько раз она спасала мне жизнь! Я теперь очень хорошо ее знаю. Иногда создается впечатление, что она способна думать только о мече, но… — Он замялся. — В общем, она мой друг.

Фрита серьезно смотрела на него. Ее взгляд показался ему грустным.

— Мне тоже хотелось бы иметь такого друга, — призналась она.

На карнизе появился Кэтбар.

— Старею я! — пропыхтел он, опускаясь рядом с ними. — Но ты молодец, дочка, что нашла этот путь. Теперь отвечай, как нам оказаться внизу?

Эдмунд огляделся. Карниз тянулся на несколько футов вдоль горы, а дальше снова уходил под ледяной щит. Сверху он выглядел слепяще белым: солнце заливало покрывший его снег. Как ни красив был открывавшийся отсюда вид, Эдмунду не хотелось смотреть вниз.

Фрита упруго вскочила и отправилась проверять лед и искать путь дальше.

— Уж она-то найдет, куда нам идти, — заметил Кэтбар, провожая ее одобрительным взглядом. — Только бы нам успеть… — добавил он тише.

— Успеть куда? — спросил Эдмунд, но воин вместо ответа только покачал головой.

— Сам не знаю, парень. Одно мне ясно: та женщина сказала нам от силы половину того, что могла бы сказать. Сдается мне, она из эльфов. Очень похожа!

— Эльфы? Племя волшебников? — Эдмунд был сбит с толку. — Мать часто рассказывала мне о них. Разве не лес и не поле — их излюбленные места? Как им тут выжить?

— Эти везде приживутся. Бывает, в такие места забираются, о которых мы и знать не знаем, — фыркнул Кэтбар. При приближении Фриты он умолк.

— Я их нашла! — провозгласила она радостно. — Полюбуйтесь!

Они последовали за ней и посмотрели туда, куда она указывала. Лед отражал солнечные лучи, но они все же сумели разглядеть уступ, вдоль которого шли раньше с Эоландой, вившийся вниз по склону мимо трещины. Лед вокруг него топорщился все сильнее, и в конце концов тропа скрылась из виду. Но ниже среди льдин виднелись две фигурки, одна в сером, другая, поменьше, коричневая. Они медленно брели по борозде во льду.

— До них не очень далеко, — определил Кэтбар. В его голосе прозвучало воодушевление. — Мы могли бы их нагнать. Ты знаешь, как это сделать, Фрита?

— Думаю, да. — Она уже хотела указать путь, как вдруг раздался отдаленный гул. С каждой секундой он становился все более громким и грозным.

— Лавина? — пробормотал Кэтбар.

Фрита покачала головой, бледнея на глазах. Звук нарастал, в нем появились новые тона…

Эдмунд, недолго думая, подбежал к краю карниза и стал окликать Элспет. Он надрывался, повторяя ее имя, словно она могла его услышать. Ему показалось, что в ее руке блеснула искра: это ожил меч. В следующее мгновение солнце померкло: его заслонил дракон.

Кэтбар толкнул Эдмунда, и они вдвоем упали в снег. Фрита легла сама. Но дракон пролетел над ними, не задержавшись. Их обдуло ветром от его хлопающих крыльев, а потом тварь оказалась ниже их, над идущим вниз склоном. В следующее мгновение в когтях у него повисли две человеческие фигурки.

Эдмунд напрягся и увидел горы драконьими глазами. Увидел лицо Элспет, исполненное ужаса, бесполезный меч в ее руке. «Отпусти ее!» — крикнул он мысленно. Но, кроме врожденной свирепости, в драконе жило еще что-то — другой рассудок, холодный и всемогущий, приказывавший чудищу, куда лететь.

Эдмунд заморгал и открыл глаза. Дракон опустился к самому подножию горы, где нагромождения льда, похожие на изваяния, могли заслонить даже его огромный силуэт. Вторая попытка Эдмунда воспользоваться глазами дракона закончилась неудачей.

— Значит, его нора находится у подножия горы, — сказал Кэтбар, успевший прийти в себя. Он был насуплен и полон решимости. — Показывай мне дорогу вниз, дочка! Я уже сражался с этой тварью, мне не впервой.

На глазах у Фриты появились слезы.

— Драконья гора! Зачем мы сюда пришли? — Рыдая, она добавила что-то на своем языке.

Кэтбар положил руку ей на плечо:

— Глупости, моя милая. Элспет все равно оказалась бы здесь, с твоей помощью или без.

Фрита вытерла глаза и опустилась на колени, собирая свои колышки.

— Тогда идем. Путь будет кружной, но я приведу вас вниз, и скоро.

— Нет! — крикнул Эдмунд. Его вдруг посетила мысль — такая безумная, что, увидев вопросительные взгляды своих спутников, он устыдился. — Ты назвала эту гору Драконьей, — молвил он. — Выходит, раньше они обитали здесь?

— Ты что, глухой? — не выдержал Кэтбар. — Не задерживай нас!

— Нет, спуск будет слишком медленным. — Эдмунд схватил Фриту за руку. — Здесь остались другие драконы? Если удастся найти хотя бы одного, я заставлю его перенести нас вниз.

Фрита и Кэтбар удивленно вытаращили на него глаза. Но когда Кэтбар заговорил, его голос звучал уже гораздо мягче, чем минуту назад.

— Смелая мысль, Эдмунд. Только речь о драконе, а не о собачонке. Даже найдя его, мы не сможем им управлять.

«Он решил, что я свихнулся! Не исключено, что он прав. Но все равно такой возможностью нельзя пренебрегать».

— Не забывай, что я Провидец, — сказал он Кэтбару. — Я могу управлять живыми существами, владея их зрением. Драконьи глаза я уже заимствовал.

Воин колебался. Эдмунд видел, что он все еще считает его предложение глупостью — если не безумием…

— Послушай, Кэтбар! — взмолился он. — До этого дракона, имя которому Погибель, мне не добраться. Им кто-то управляет — если не сам Локи, то кто-то из его подручных, вроде моего дяди… Но что из этого следует? Что драконом можно управлять! Если здесь отыщется другой дракон, за которым не наблюдают, то он будет подвластен мне. Мы оглянуться не успеем, как очутимся внизу, там, где гнездятся Синие драконы.

За словами Эдмунда последовало молчание. Потом Фрита произнесла тонким, детским голоском:

— Он здесь один. Горных драконов много, и они живут далеко друг от друга. Правда, мать рассказывала мне… Некогда драконы вылезали из льда, и было их великое множество. Они летели с Эйгг-Локи и сюда же возвращались. По ее словам, они спали под этим ледником. Настанет день, когда они снова проснутся. — Она посмотрела на Эдмунда расширенными глазами. — На горе есть место под названием «Дрека-миннинг» — «память о драконах», там они прятались во льду. Мать показывала его мне.

— Сможешь отвести нас туда? — спросил Эдмунд, боясь, что от волнения у него сорвется голос. — Только быстро!

Фрита кивнула, не оборачиваясь: она уже высматривала на склоне путь к этому опасному месту.

Кэтбар шумно вздохнул.

— Спелись, да? Захотелось на дракончика поохотиться, приняли за правду детскую сказочку? И это в то время, когда Элспет грозит смертельная опасность!

Эдмунд не мог больше сдерживать страх и отчаяние.

— Я забочусь о ее безопасности не меньше, чем ты! Сколько детских сказок оказались правдой с тех пор, как мы сюда явились? Духи льдов, божество под горой… Почему бы не сбыться и легенде Фриты? Тем более что у нас совсем нет времени!

Во взгляде Кэтбара появилось уважение. Выпалив свою тираду, Эдмунд израсходовал весь воздух и теперь тяжело дышал. Кэтбар одобрительно похлопал его по плечу.

— Раз так, идем. Ты ведь сын своего папаши, мог бы попросту приказать мне… — Он повернулся к Фрите: — Веди нас, дочка. Отыщем это драконье гнездо поскорее! Очень надеюсь, что ты не ошибаешься, иначе всем нам не поздоровится.


Глава шестнадцатая


«Даже без духа, управлявшего им, меч рубил отменно. Он сокрушал драконью чешую и не давал им тянуть ко мне когти. Но драконы не истекали кровью и не ведали усталости. А потом я увидел свою жену. Она обладала даром говорить со зверями и птицами. Теперь она взывала к драконам, но те ее не слышали, и тогда она обратилась к лесным птицам. Они принеслись несметной стаей: вороны, голуби, даже скворцы. Они облепили драконов, да так плотно, что те повалились наземь. А жена продолжала созывать соколов и орлов, и они били клювами в драконьи глаза. Исход битвы склонился на мою сторону.

— Видишь! — торжествующе воскликнула она. — Зачем мечи? Этот край способны защитить его обитатели.

— Но способны ли они защитить его от огня? — спросили эльфы».


«Поймана дважды, как рыба в садке! Чего ты после этого стоишь?»

Рука с мечом оказалась на этот раз свободна, но Элспет не было от этого никакого толку: дракон обхватил ее за туловище и нес лицом вниз, позволяя извиваться, как пойманной чайкой рыбине. Как она ни корчилась, как ни размахивала мечом, рубить удавалось только драконий коготь, в этом не было ни малейшего смысла. Сперва она от ужаса била и била по когтю, но меч не мог проникнуть глубоко. Она догадывалась, что так он ее спасает, не позволяя упасть на камни.

Белая поверхность с ревом неслась ей навстречу: дракон снижался. В другой его лапе, пораненной Кэтбаром над заснеженной равниной, безжизненно висела Эоланда. Эта лапа волочилась, в отличие от поджатой, державшей Элспет. Эоланда чудом не ударялась о камни, когда дракон пролетал над ними совсем низко. Лицо женщины было мертвенно-бледным, глаза крепко зажмурены. Элспет мучил не только страх, но и жгучее чувство вины. Эоланда не заслуживала таких страданий, это был не ее бой. Несчастье навлекла на нее Элспет.

Дракон, только что падавший камнем, снова взмыл вверх, развернувшись мордой к горам. Впереди зияла очередная пропасть, дыра в горе, пронзавшая ее почти до основания. Чудище наполовину сложило крылья и стало кружить, приближаясь к отверстию.

«Похоже, это и есть его нора, — пронеслось в голове у Элспет. — Уж не собирается ли он нас сожрать?» Она боролась с ужасом, сосредоточившись на мече в руке и представляя, как наносит удар за ударом по изготовившимся к укусу клыкастым челюстям, как раньше это делал Кэтбар. Хотя эта тварь могла бы сожрать их на горном склоне или убить, а потом съесть… Нет, их волокли к кому-то другому, как в прошлый раз, когда они были похищены из Венты-Булгарум. Этот другой — хозяин дракона! «Локи!» — осенило Элспет. Кто еще мог бы приручить дракона? Он должен был доставить ее демону совершенно беспомощной.

Девочку завертело порывом ветра: дракон опять расправил крылья. Когда он ими ударял, раздавался шум, как будто ломались столетние стволы, и огромное тело взмывало высоко в небо. Элспет посмотрела вниз и увидела там движение. Какие-то существа поднимались по склону от подножия горы и собирались у черного жерла дыры. Живые существа с длинными туловищами, они припадали к земле, шерсть их серебрилась на снегу.

Волки! Белые волки!

Эоланда издала громкий стон, и Элспет увидела, что та открыла глаза. Темноволосая женщина тоже смотрела на волков, выражение ее лица было крайне сосредоточенным, губы беззвучно шевелились. Звери внизу сбились в плотную стаю у жерла провала, десятки пастей хищно оскалились. Дракон мог бы пролететь над ними, но слишком низко свисала его раненая лапа. Несколько волков подпрыгнули, и Эоланда исчезла в свалке мохнатых серебристых тел.

— НЕТ! — крикнула Элспет и попыталась достать волков мечом, но здоровая лапа дракона пронеслась над ними слишком высоко.

Дракон еще раз хлопнул крыльями, еще раз взмыл в воздух; несколько волков с визгом покатились по камням, но три или четыре остались висеть на огромной чешуйчатой лапе. Эоланда, все еще зажатая когтями, как будто не пострадала от волчьих клыков, хотя и была залита черной драконьей кровью.

Элспет это показалось чудом, но она не успела испытать облегчения. Дракон опять нападал, поливая волков синим пламенем и тем отгоняя их от норы. Элспет зажмурилась, едва не врезавшись в груду камней. А потом ее повлекли вниз по темному каменному тоннелю. Высоко над ней уходило все дальше вверх пятно синего неба.

Что-то ударило ее в спину. Волк напал на драконью лапу, сжимавшую девочку, повис выше ее, вцепившись в чешую стальными челюстями и молотя Элспет по спине задними лапами. Другой волк потянулся пастью к ее лицу, но зубы опять сомкнулись у нее над головой, вонзившись в драконью плоть. Мишенью им служил дракон, а не она! Когтистая лапа задела ее волосы. Она прижимала меч к бедру, позволяя все новым хищникам карабкаться через нее.

В просветах между зловонными мохнатыми телами Элспет видела раненую лапу дракона, почти волочившуюся по камням. Когти той лапы уже никого не сжимали. Эоланда спаслась! Элспет не видела ее: дракон продолжал нести девочку вниз по ущелью, увлекая за собой волков. Он не мог взмахнуть крыльями из-за узости ущелья, не мог развернуться. Собственная инерция увлекала его все дальше, и ни укусы волков, ни борьба Элспет не могли замедлить это движение.

Внезапно лапа, сжимавшая девочку, задрожала, когти заскользили по ее телу вверх, подхватили под мышки. Теперь у нее болтались ноги. Мгновение — и она больно ударилась ими о камни. С ревом, вызвавшим камнепад, дракон разжал когти, и она шлепнулась вниз, прямо в гущу визжащей волчьей стаи.

Сквозь пар горячего волчьего дыхания она провожала взглядом дракона. В считаные мгновения он достиг края ущелья, после чего сумел наконец расправить крылья. Элспет видела, как дергается его чешуйчатый хвост, как грозно изгибаются когти на лапах, одна из которых свисала ниже другой. На лапе, недавно сжимавшей Элспет, по-прежнему висел волк. Взмах огромных крыльев — и зверь, вертясь в воздухе, полетел вниз. После этого дракон, медленно взмахивая крыльями, канул во тьму.

Волки засновали вокруг Элспет, вывалив языки, громко сопя. Сначала ей показалось, что им нет до нее дела. Впрочем, только что она убедилась, как опасны их желтые клыки даже для толстой кожи дракона. Медленно, превозмогая боль, она села, потом стала приподниматься, держа наготове меч.

За спиной у нее раздался негромкий свист, и все волки, как один, повернули морды на этот звук. По ущелью брела Эоланда. Движения ее были скованными, словно она пострадала при падении, серое платье было порвано, но на коже не осталось следов, выражение лица было привычно спокойным.

— Они не причинят тебе вреда, — сказала она.

Волки бросились к ней, окружили морем белого меха. Она гладила их головы, нахваливала, как домашних собак.

— Двое погибли, защищая нас, — сказала она с неподдельной печалью. — Но они будут отомщены. Идем. — Она помогла Элспет выпрямиться. — Здесь небезопасно.

Она повела ее из узкого ущелья. Волки крутились у ее ног, словно послушные собачонки. Элспет плелась, чуть приотстав, не зная, что подумать. Эдмунд говорил о странных волках в лесу, когда они шли от жилища Фриты в сторону льдов, — о существах, следовавших за ними, но не представлявших угрозы, а только наблюдавших. Вдруг это они и есть, вдруг волки все это время шли за ней по пятам?

Впереди блеснул солнечный свет. Они вернулись к месту, где дракон по имени Погибель подвергся нападению волчьей стаи. Здесь громоздились огромные камни, им не было видно конца. Сбоку топорщились причудливые, высокие, как деревья, льдины. На скалах внизу остались отметины, блестела кровь. На сером камне лежал бездыханный белый волк. Эоланда остановилась, положила ему на голову ладонь, зашептала грустные слова. Потом она снова свистнула, на сей раз звонко, и указала рукой вперед. Оставшиеся волки послушно устремились в указанном направлении, легко снуя между зазубренными камнями. Эоланда проводила их взглядом, потом повернулась к Элспет и жестом поманила ее за собой.

— Подожди, — сказала девочка. Настало время объясниться. — Почему эти волки спасли нас? Это ты их позвала? Куда ты меня ведешь?

— Я веду тебя в пещеру Локи, — ответила Эоланда резко. Вся ее поза выражала крайнее нетерпение. — Дракон нес тебя туда же, но если бы ты попала к Локи в драконьих когтях, то не выжила бы. — Она потянула Элспет за собой. — Идем, пока он не вернулся!

«Идем!» — повторил в голове у девочки голос меча. От прикосновения женщины у нее завибрировала вся рука, от плеча до кисти. Так было и раньше, когда та потянула ее на гору, перед появлением дракона. Тем не менее она кивнула и позволила Эоланде снова увлечь ее в сторону ледника. Она улавливала ропот меча, свидетельствовавший, что события развиваются как-то не так. Однако главное было не медлить, повторял голос, слишком велика была опасность. «Иди!»

Каждый шаг среди льда и камней давался ей с огромным трудом. Они то протискивались между камнями, то влезали на те, которые было не обойти, постоянно поскальзывались на льду. Руки Элспет быстро покрылись синяками и ссадинами. Один раз она упала, вытянула руку, чтобы защитить от удара голову, и до крови порезала руку об острый как бритва камень. Эоланда шла не оглядываясь, но Элспет после этого удвоила осторожность. Что бы ни случилось, ей необходимо было уберечь от повреждений правую руку.

Через некоторое время они оказались между двумя стенами льда, скрывшими их с головой. Тропа забирала все выше, Элспет скользила и то и дело съезжала вниз.

— Уже близко, — подбодрила ее Эоланда, видя, как она хватается за ледяные стены.

Лицо женщины поразило Элспет: оно выражало теперь нетерпение, сравнимое с ее собственным. Отвернувшись от девочки, Эоланда ускорила шаг, так что Элспет пришлось перейти на бег, чтобы не отстать. Задыхаясь, она дивилась, как та сохраняет равновесие. Она стала ступать в ее следы, и дело пошло на лад. Казалось, Эоланда успевает высматривать менее скользкие местечки и ступать именно туда. То ли она обладала несравненно острым зрением, то ли уже много раз бывала здесь.

Но почему ей так не терпится привести ее к Локи? Элспет испугалась, что женщина открыла ей далеко не все. Какие опасности она утаила?

«Не важно! — подал голос меч. — Иди!»

И Элспет ускорила шаг, чтобы нагнать Эоланду. У нее уже дрожали от напряжения и усталости ноги. Наконец Эоланда обогнула ледяную стену и остановилась перед скалой. Над их головами лед смыкался с камнем, заслоняя синеву неба. Женщина пристально посмотрела на Элспет.

— Передохнем немного, — предложила она. — Я отвечу на твои вопросы, прежде чем вести тебя дальше. Видишь ли, я очень тебе признательна за то, что ты пришла сюда и принесла Ионет.

От ее улыбки Элспет стало сильно не по себе. «Не стой на месте! — подсказал ей меч. — Не позволяй ей ничего объяснять. Пусть немедленно ведет нас к Локи!» Идти оставалось совсем немного, Элспет чувствовала это, была в этом непоколебимо уверена.

«Нет, — ответила Элспет на слова, прозвучавшие у нее в голове, — прежде чем следовать за этой женщиной, я должна узнать, чего она хочет». Меч едва ли не силой увлекал ее вперед, пришлось ей прижаться спиной к каменной стене и приготовиться выслушать Эоланду.

— Прежде всего я открою то, что раньше скрывала от тебя, — начала та. — Я принадлежу к эльфам. Защитой мне здесь служат мои собственные чары. Тебя они тоже защитят, если ты войдешь в пещеру к Локи.

У Элспет по коже побежали мурашки. При первом упоминании Эоландой эльфов в пещере под льдом с ней случилось то же самое: этот опасный народец старался не попадаться на глаза смертным мужчинам и женщинам, а еще про них болтали, будто они крадут детей. Когда-то Элспет считала это баснями — но ведь точно так же, как к небылицам, она относилась прежде к рассказам про драконов и призраков…

— Я считала эльфов обитателями другого мира, — произнесла она. — Утверждают, будто они не могут выжить вдали от своих земель. Как же тебе это удается?

— С трудом, — созналась Эоланда. Впервые она выглядела усталой. — Мои соплеменники воротились в свои леса и болота после того, как Локи снова был закован в цепи. А я осталась — так было нужно. Я бываю в лесу, когда могу. Мне помогают лесные обитатели, белые волки. Я даю им еду и защиту, а они за это служат моими глазами и ушами. Это я позвала их на помощь, когда нас схватил дракон; если бы он принес нас к Локи в когтях, ты бы не смогла с ним сразиться.

— Ты послала волков следить за нами? — задумчиво спросила Элспет. — Еще там, в лесу?

Эоланда утвердительно кивнула.

— Зачем? — не унималась Элспет. — Зачем ты решила оберегать нас?

— Затем, что давно тебя искала — во всяком случае, надеялась, что ты объявишься. — Голос Эоланды вдруг утратил твердость. — Когда… когда пропал Брокк, с ним исчез и меч: мы нашли только серебряную перчатку. Но он успел сказать мне, как поступить, если это произойдет. Мы должны были запереть ее в деревянный сундучок, сколоченный им самим, и хранить ее в нем. Внутри, на доске, было вырезано заклинание: если Локи снова обретет силу, меч вернется. Когда Локи стал обзаводиться новыми слугами, мы для надежности отправили сундучок в мои родные края. Но власть демона только усиливалась. В прошлом году он проделал в скале трещину, в которую мог пролезть дракон.

Она взяла Элспет за плечи, заглянула ей в лицо.

— А потом волки донесли, что дракон притащил девочку со сверкающим мечом, что девочка спаслась и скитается в лесах. Удивительно ли, что я приказала им наблюдать за тобой, не давать в обиду, при возможности привести сюда? Но в этом их помощь не потребовалась: ты пришла сама. — Глаза женщины загорелись. — Ионет уже сказала тебе, что делать.

«Как они во мне уверены! — подумала Элспет, не зная, радоваться ей, сердиться или бояться доверия Эоланды. — Она не сомневается, что это меч… то есть Ионет заставила меня все это сделать! Но разве это не так? Насколько это путешествие — мой собственный выбор?»

Чтобы сменить тему, девочка спросила:

— Почему ты не сказала нам об этом, когда нашла подо льдами?

Эоланда смутилась.

— Потому что этот мужчина, Кэтбар, смотрел на меня слишком подозрительным взглядом. Знаю я твоих соотечественников, Элспет: они редко доверяют чужим и боятся колдовства. Я поняла: он догадывается, что я принадлежу к другой породе, что я эльф, и уговорит тебя со мной не связываться. А этого я не могла допустить!

— Понимаю… — пробормотала Элспет.

Перед ее мысленным взором снова появился сверкающий меч, чуть было не преградивший Кэтбару путь в горы, едва не отдавший его на растерзание разбойникам. Какое облегчение, что друзей нет сейчас с ней: по крайней мере, они не будут принесены в жертву ради великой цели, которой собиралась достигнуть Ионет. Она старалась не думать о том, пожертвует ли меч при необходимости ею самой. Ее по-прежнему неодолимо влекло в сердце горы.

— Я помогу тебе, — сказала она. У нее пересохло во рту, слова вырвались еле слышно.

Но Эоланда уловила сказанное.

— Вход здесь, — сказала она, сделав всего несколько шагов и указывая на каменную стену.

Там оказалось небольшое отверстие. Чтобы его увидеть, пришлось отодвинуть в сторону тяжелую плиту.

— Трещина в горе, в которую пролез дракон, ведет прямо в темницу к Локи, — объяснила Эоланда. — Этот путь длиннее, но безопаснее. По крайней мере, дракону он недоступен. К тому же по нему ты явишься по своей доброй воле, а не как пленница.

В дыре было черно. Элспет показалось, что темнота выползает наружу и обволакивает ее.

— Застать Локи врасплох нам не удастся, — предупредила Эоланда. — Зная, что мы пожалуем, он позаботится о защите. Но не бойся, Элспет. Против меча он бессилен, главное, не позволяй ему дотрагиваться до него. Держись в стороне, пока не будешь уверена, что сможешь нанести удар. Ты готова?

«Нет!» — пронеслось у нее в голове.

— Да, — ответила она вслух и призвала меч. При его появлении ее охватил страх. «Это то, чего ты так жаждала, Ионет, — подумала она. — Не подведи меня».

«Не подведу!» — горячо заверил голос у нее в голове.

Элспет просунула в щель в скале руку с мечом и протиснулась следом во тьму.


Глава семнадцатая


«Потребовалось мастерство всех племен — Каменного и Ледяного, эльфов, — чтобы загнать драконов обратно во льды. Один за другим они переваливали через вершину, окутанные горячим паром, складывали крылья и врезались в лед. При падении каждого их них поднимался столб ледяной крошки, скрывавший тварей из виду. Когда туман рассеялся, взорам предстал один только безмятежный ледник.

— Локи по-прежнему на свободе, — предупредили эльфы.

Словно в ответ на их слова гора издала стон, и из всех ее трещин полился свет, будто сердце горы охватило пламя».


Солнце поднялось высоко, и впервые за все путешествие Эдмунд вспотел в теплой меховой шубе. Фрита вела их по тропе, описывавшей широкую дугу вдоль каменистого гребня; на ходу девушка часто проводила по камням рукой, словно это подбадривало ее. Снега остались далеко внизу, и Эдмунд, глядя вниз, видел только нагромождение льда и скал. Небо за ближайшей горной вершиной казалось темно-синим, такого цвета небесной лазури он еще не видывал. Зато впереди неба не было вовсе — одна лишь белесая поверхность, лед и скалы.

По мере подъема становилось все более скользко. Кэтбару приходилось то и дело поддерживать Эдмунда, когда тот оступался. Юноша взирал на шагавшего рядом с ним воина со смесью благодарности и стыда. Он и Фрита, казалось, не ведают усталости. У Эдмунда уже дрожали от утомления ноги, но он приказал себе не обращать на это внимания: времени на отдых у них не было. Элспет по-прежнему грозила опасность. Возможно, она уже залезла в пещеру к дракону по имени Погибель, а они были еще очень далеко от нее. Вот бы слететь вниз!

Что, если он не сумеет поднять дракона в воздух? Эдмунд отбросил сомнения. Он найдет и оседлает чудище! Все получится. Иначе быть не может!

— Пришли, — сообщила Фрита.

Она и Кэтбар немного опередили Эдмунда. Гребень, вдоль которого они шли, стал ниже. На нем открылась площадка. Эдмун поспешил к ним. Площадка напоминала ледяной остров, воспаривший в воздух.

Фрита и Кэтбар выжидающе смотрели на него. «Настал мой черед», — подумал он, стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение под ложечкой — не со страху ли?

— Где пещера дракона? — спросил он Фриту.

Та пришла в смятение.

— Этого никто не знает! — простонала она. — Я же говорила, никто их не видел, память о них не сохранилась даже у самого дряхлого из рассказчиков. Все легенды сходятся в одном: они вернулись в лед вот здесь, но пещер никто не нашел. Может, позовешь отсюда, вдруг кто-нибудь отзовется?

— Попытаюсь, — неуверенно согласился Эдмунд. Судя по голосу Фриты, даже она была близка к панике, его тоже все сильнее охватывал страх. «Не смей!» — приказал он себе, сел на лед, зажмурился и приступил к мысленному поиску.

Вот Кэтбар, пристально вглядывающийся в горы впереди, где лед сменялся голыми скалами. Вот Фрита, тревожно следящая за ним самим, сидящим с опущенной головой. («Неужто я с виду такой тщедушный?») Сгорбленный, закутанный в шкуры, он больше смахивал на бродягу, чем на заклинателя драконов. Он выпрямил спину и отправил свой взор вдаль. Ничего!

Дальше, дальше! Хищная птица, парящая наравне с вершинами, над серыми лишайниками… Мелкое существо, вроде полевки, замершее в щели между камней и глядящее в небо. Насекомые с фасеточными глазами. Ничего крупного, ничего могучего…

Эдмунд чувствовал, как обоих его спутников охватывает нетерпение. В отчаянии он отправил свой мысленный взор вниз, к подножию горы. Там взор нащупал кое-что покрупнее — свирепых существ среди льдин. Волки! Он увидел клок белого меха. Не тот ли это волк, чье зрение он позаимствовал тогда в лесу? Откуда ему здесь взяться? Выяснять это не было времени. Он погрузил мысленный взор в толщу скалы. Там царила темнота. Он ощутил сопротивление, похожее на преграду, выставленную против него Эоландой. Или это Элспет, глаза которой скрыты от него мечом? Нет, это что-то другое, неведомое. Алый язык пламени, раскаленный камень, огонь, отражаемый сталью…

И вдруг — вспышка, подобная молнии! Огонь такой силы, что его голова отказывалась его вмещать. Шлепок — так падает камешек в глубокий колодец, и вот он уже лежит на спине, пялясь в темно-синее небо.

Кэтбар и Фрита склонялись над ним, обращались к нему, но он пока не мог ни слышать, ни говорить. Фрита упала на колени и попыталась приподнять ему голову. Ее лицо исказила тревога. До его слуха донесся голос Кэтбара — сначала слабый, потом более ясный.

— …Надо искать трещины во льду. Возможно, парню больше повезет, если мы найдем место, где драконы залезли под лед.

Эдмунд хотел покрутить головой, но у него не хватило сил даже шевельнуться. Он снова закрыл глаза.

…Это находилось вокруг него. ОН был всюду. Эдмунд искал драконье гнездо, набитую мерзкими телами нору. Там он позаимствовал бы глаза одной из тварей. Но гнезда не было, как не было и сосредоточения. Лед, впивавшийся в его тело, был частью твари — но только частью. Он проглядел то, что было здесь постоянно, — простертое, спящее, огромное…

К нему вернулось его собственное зрение. Дракон находился под ним; ледяной ландшафт, тянувшийся так далеко, насколько хватало взора, представлял собой одну замерзшую чешуйчатую спину. Теперь Эдмунд видел ребра — это их они принимали за гребни, вдоль них прокладывали себе путь вверх и вниз. Вот чудовищная голова, вот ухо, вот эта пещера — ноздря. Сложенное крыло тянулось вдаль и там пропадало.

Осознать такие чудовищные размеры было превыше человеческих сил. Но вторжение Эдмунда взбудоражило чудище, потревожило его сон. Мальчик видел внутренним зрением, как оно потягивается, как в нем просыпается подобие любопытства. Впрочем, глаза по-прежнему оставались закрыты.

«Открой глаза!» — взмолился он.

В следующее мгновение словно распахнулись огромные ворота, и Эдмунд увидел горный склон, затянутый золотистой пленкой.

На западе высилась гора с сияющим на солнце снегом, серая вершина на фоне густой синевы. А потом сотряслась горная твердь.

Фрита вскрикнула. Кэтбар с возгласом удивления схватил ее за руку и толкнул на лед рядом с Эдмундом. Они пытались удержаться на льду, внезапно ожившем, пришедшем в движение — это дракон лениво приподнял огромную голову, чтобы оглядеться. Раздался оглушительный треск — ломала лед вздыбившаяся белая чешуя. Вся гора издавала душераздирающий стон.

— Джокул-Дреки! — прошептала Фрита. — Ледяной дракон! Мы попали на его шею…

— Мы все это время по нему разгуливали! — подхватил Кэтбар. — Горе мне! Я-то думал, что все на свете повидал… — От его уверенности не осталось следа: упав на колени, он озирался, как напуганное дитя.

Эдмунд еще надеялся все поправить. Огромный дракон знал о его присутствии, но не был им встревожен. Мальчик не мог завладеть его сознанием, это было бы равносильно попытке направить в одно узкое русло целое море. При желании чудище могло бы переломить его, как утлую щепку. «Прошу, помоги нам», — пытался он просить, но мозг чудовища отвечал ему полным безразличием.

Но не только. Эдмунд улавливал также слабое подобие любопытства. Под оглушительный треск одно покрытое льдами плечо оторвалось от скалы, голова стала поворачиваться, чтобы увидеть снежные поля внизу, исчерченные тенями гор, окаймленные далеким лесом. Чувствовалось, что зрелище доставляет дракону удовольствие, но вместе с удовольствием угадывалась его усталость: слишком стар он был, слишком долго оставался в забытьи. Желает ли он пробуждаться?

— Да! — сказал Эдмунд вслух, увлекшись. — Это очень важно.

Он пытался разбудить драконьи мысли. У подножия горы притаился враг, внушал он ему. Лети вниз! В бой! Но ответа не было. Сознание Эдмунда омывалось длинными, медленными, рокочущими драконьими мыслями: мир, сон, красота вокруг… и легкое раздражение от тонкого, как комариное жужжание, голоска. Нет, этим драконом не покомандуешь! Эдмунд думал об Элспет, находившейся далеко внизу, и чуть не плакал от отчаяния. Эдмунд Сассекский, без пяти минут король — и не способен приказать тупой твари взмыть в воздух?

Впрочем, хороший король умеет не только повелевать, но и управлять, всегда твердила его матушка. Может, зверя удастся убедить?

Эдмунд сделал глубокий вдох, борясь с тревогой, и попытался присоединиться к драконьей радости из-за белизны неоглядных снегов. Вот было бы здорово полетать над ними! Он представил себе восторг свободы, яркое солнце, ветер, шевелящий каждую чешуйку… Огромное туловище под ним задрожало, ощутив то же самое. О да, продолжал он, взмыть в воздух, расправить крылья, кувыркаться и носиться, как малая птаха! Чудище снова задвигало головой, поднялся ветер — это дракон глубоко вдохнул. Но этим все пока что и ограничилось.

А потом дракон фыркнул — звук получился такой, словно на гору налетел страшный ураган, вокруг его головы завертелась снежная метель. Эдмунд почувствовал могучий толчок, Фрита вскрикнула. Все вокруг пришло в движение. Послышался грохот, словно они угодили в центр лавины. Они мигом вознеслись ввысь, сразу футов на сорок. Ледяной дракон оторвал от скалы сначала одну, потом другую лапу.

И снова Эдмунд смотрел на мир своими собственными глазами. Он чувствовал себя мухой на крупе перешедшей в галоп лошади. Он скорчился рядом с Фритой, загораживая рукой лицо от града камней, поднятого разворачивающимся крылом. Горбатая спина расправлялась после долгого сна. Драконье тело было слишком велико, чтобы за раз охватить его взглядом, но понятно было, что он потягивается, освобождается от давнего оцепенения, наполняется энергией. Тяжело поднявшись на ноги, чудище сделало несколько шагов по склону и, оглушительно хлопнув крыльями, взлетело.

Белый дракон понесся вниз, радостно заскользил над снегами. Стоя на четвереньках на холодной грубой чешуе, Эдмунд озирался, жмурясь от ледяного ветра. Трудно было понять, как такое колоссальное создание умудряется держаться в воздухе, оставалось поверить в происходящее: дракон летел с легкостью перышка, по снегу внизу неслась его тень. При резких поворотах Эдмунд скатывался по его обледенелой спине. Фрита и Кэтбар нашли себе убежище под спинным гребнем. Эдмунд переполз к ним, и они вцепились друг в друга, прижимаясь спинами к гребню и хватаясь за чешую. А дракон тем временем наслаждался вновь обретенной свободой.

— Отлично сработано, сынок! — крикнул Кэтбар, перекрывая вой ветра. — Теперь бы еще попросить его опуститься!

Эдмунд думал о том же. Он снова завладел зрением дракона и увидел несущиеся мимо скалы и льдины. В следующее мгновение он услышал крик, почувствовал боль в руке — так сильна была хватка. Он мигом пришел в себя, обернулся и увидел насмерть перепуганную Фриту.

— Кволь-Дреки! — надрывалась она. — Он нас догоняет!

Эдмунд глянул туда, куда она указывала пальцем. В склоне под ними зиял черный провал. Оттуда уже вынырнул и теперь несся им наперерез Синий дракон, грозно выставив изогнутые когти. «Он утащит нас, как утащил Элспет!» — такой была его первая мысль. Хотя зачем они ему? Хозяину дракона нужен только меч. Выходит, это война драконов, и люди в ней значили не больше, чем жалкие мушки, которых ничего не стоило раздавить при столкновении двух могучих тел.

Пасть дракона по имени Погибель была широко разинута и изрыгала огонь, а глаз с черной полосой зрачка сулил одно — смерть.


Глава восемнадцатая


«Мы боялись, что следующим драконом, выпущенным Локи, станет Каменный дракон, Кволь-Дреки, или Погибель, как прозвали его на своем наречии мы. Большая часть нашей армии отправилась на гору Эйгг-Локи, чтобы не дать этому дракону выбраться на волю.

А мне предстояло войти в огненную пещеру, где демон пытался избавиться от своих старых оков. Со мной пошли немногие: всего трое из Ледяного племени, самые храбрые из всех, ведь племя это пуще всего боится огня, еще полдюжины людей из Каменного племени и сами эльфы, в том числе моя жена. Скворушку тоже нельзя было оставить. Глядя на него, я видел, как он изменился со времени своего детства, когда он, смеясь, говорил мне в Гибернии те же самые слова».


Белый дракон как будто не замечал опасности. Быть может, для него это и не было опасностью? Такая мысль родилась у Эдмунда, в страхе следившего за приближением Погибели. Белый и головы не повернул в сторону Синего, хотя чешуя у него вздыбилась, крылья быстрее заходили вверх-вниз. Один их взмах — и дракон Погибель остался далеко позади.

— Наш дракон размером с целый ледник, — проговорила изумленная Фрита. — Ему никакой Кволь-Дреки нипочем.

— Но для нас он опасен! — возразил Эдмунд.

Встав на ноги, он устремил взгляд через нескончаемый хвост Ледяного дракона, которого пытался догнать Синий. Отброшенный волной воздуха к самым горам, он теперь снова набирал высоту.

— Осторожно! — крикнул Эдмунд. — Он пытается взлететь выше нас!

Кэтбара покинуло его прежнее молодцеватое воодушевление. Он напрягся, крепко сжимая меч.

— Оба за мою спину, живо! — гаркнул он.

Фрита подчинилась. Опустившись на колени, она достала из своей сумы лук. У Эдмунда оружия не было, не считая его дара Провидца. Он распластался на драконьей чешуе, крепко зажмурился и снова попытался завладеть зрением Ледяного дракона.

«Взмой выше! — призвал он его. — Тебя догоняет враг!»

Дракон знал о преследовании, но оно его разве что слабо раздражало, не более. Он слегка повернул голову, чтобы лучше разглядеть приближающуюся нечисть. Страха не было. Почему он должен бояться такого плюгавого создания?

«Это огонь! Огонь и гибель!» — не унимался Эдмунд. Он чувствовал себя, как человек на вершине горы, чей крик бессмысленно уносит ветер. Разбудить в драконе страх ему не удавалось. Зато проснулась злоба: Джокул-Дреки ненавидел огонь. Эдмунд заставлял дракона представлять пламя, вырывающееся из горы на равнину, превращающее в воду снега, в кипящую лаву — несокрушимые скалы. И Погибель, парящего над всем этим ужасом и ревущего от восторга, разделяемого его господином.

По всему туловищу Ледяного дракона пробежала судорога. Он вскинул голову и по-лошадиному захрапел. Упругая струя ледяного пара, вырвавшаяся из его ноздрей, достигла Синего дракона. Изрыгаемое тем пламя мигом погасло, Синий дракон закувыркался в воздухе и немного отстал.

Битва стала неминуемой. Белый дракон был в ярости от нападения, к тому же он не мог вынести, что этот чужак готов испепелить безжалостным огнем его любимые ледяные просторы. Но главным его ощущением стало недоумение: как такое вообще возможно?

Эдмунд призвал на подмогу все свои силы и восстановил в памяти чудовищный пожар и неодолимую насмешку, встретившие его, когда он мысленно сунулся под гору. Локи! Вот оно, воплощение всепожирающего пламени, опустошения, гибели всего живого! Но он способен подчинить себе любую волю, даже такого могучего дракона, как Джокул-Дреки.

Чувствуя, как нарастает ярость Ледяного дракона, Эдмунд прогнал эти мысли. Главную угрозу представлял сейчас дракон Погибель, разинувший пасть, снова выбрасывавший мощные струи синего пламени, изготовившийся к новой атаке. Правда, если смотреть на него глазами Белого дракона, выглядел он помельче и не таким страшным. «Им управляет Повелитель огня», — внушал Белому Эдмунд. Белый верил и все сильнее наливался злобой.

Эдмунд посмотрел на окружающее своими собственными глазами. Фрита стояла рядом на коленях, вкладывая в лук стрелу. Кэтбар держал наготове меч, для большей надежности схватившись свободной рукой за спинной гребень чудища.

— Белый примет бой, — объявил им Эдмунд. — Если он сможет остаться наверху, нам останется только крепче держаться.

Оба кивнули. Фрита, впрочем, не стала опускать свой лук.

Через мгновение огромное драконье тело под ними затряслось. Его соперник, Погибель, уже атаковал их, пламя из его пасти ударило Белому в плечо. Он спикировал, и троим людям пришлось судорожно вцепиться в его гребень. Новый выстрел синим пламенем из пасти Погибели. Вдвое меньше Белого, это чудище было гораздо стремительнее и наносило огненные удары, весьма чувствительные для Ледяного дракона. Тот не ревел, но плевался морозным паром, угрожая противнику передними лапами.

Синий уклонился. На мгновение он завис совсем близко, и люди увидели его свирепый желтый глаз с черной прорезью зрачка. Потом он взмыл ввысь, наполнив небо треском своих гигантских крыльев. Раздался свист: Фрита выпустила первую свою стрелу, но та лишь скользнула по драконьему брюху, не причинив чудищу никакого вреда. Девушка тут же вложила в лук вторую стрелу. Она действовала уверенно, руки ничуть не дрожали. Кэтбар выкрикивал предостерегающие слова, размахивая мечом, но дракон Погибель был далеко за пределами его досягаемости.

Фрита послала вслед взмывшему вверх дракону новую стрелу. Та догнала чудовище и вонзилась ему в переднюю лапу. Это не замедлило свирепого падения дракона на них, не убавило у людей страха от вида его разинутой огнедышащей пасти. Но в последнее мгновение Белый дракон рванулся вверх, задел соперника краем крыла и отшвырнул его в сторону.

— Он воротится, — мрачно предсказал Кэтбар. — Нам достаточно одного его удара — и…

Эдмунд не спорил. Ледяной дракон был неповоротлив, сказывалось долгое забытье. Он мог попытаться управлять Белым, заставить его обогнать врага, но победить того в бою было немыслимо. У них на глазах Синий снова взмыл ввысь, на сей раз сзади, и снова стал падать вниз, разинув огненную пасть и растопырив когтистые лапы.

— Фрита, дай мне стрелу! — потребовал Эдмунд.

Девушка безмолвно повиновалась. Он спешно размотал тряпицу, в которую отец Фриты завернул хлеб, провожая их в дальнюю дорогу. Тряпица оказалась великовата, но он сумел обмотать ею острие стрелы и завязать бечевкой.

— Сможешь прицельно выстрелить этим? — спросил он.

Фрита спокойно кивнула. Его поразило самообладание девушки. Она стряхнула с себя недавний страх, полностью сосредоточилась на происходящем и на своих действиях. «Надеюсь, я тоже так сумею…» — промелькнуло у него в голове. В это время он уже полз вдоль спинного гребня навстречу надвигавшейся опасности.

Быть может, увидев Синего дракона глазами Белого, он все же поборол свой страх. Зрелище было пугающее: злобный глаз, кривые когти, клыкастая пасть, плюющаяся огнем. Тем не менее юноша уже не чувствовал прежней беспомощности. Правда, потребовалась вся его отвага, чтобы выпрямиться перед настигающим их драконом. Он дождался, пока злобная тварь заслонит все небо, пока приблизятся мерзкие ноздри, яростно втягивающие воздух, чтобы ярче разгорелось убийственное пламя. А потом он растянулся, накрыл голову шубой. Одну руку он выставил наружу, сунув стрелу в огонь.

Шум наверху свидетельствовал, что дракон пронесся у него над головой. Он сбросил мех и встал на ноги, осторожно держа стрелу. Тряпка, которой он обмотал острие, была подожжена самим драконом — таким и был его план.

Их враг уже разворачивался в небе для очередной атаки. Кэтбар встречал каждое его приближение взмахами меча, не доставая до брюха, но и не позволяя чудищу опускаться.

Видя замысел Эдмунда, он глотал ругательства, как его ни подмывало ими разразиться. Фрита уже заняла позицию для выстрела и протягивала руку за горящей стрелой.

— Целься в глаз, дочка! — посоветовал ей Кэтбар. Они с Эдмундом притаились у нее за спиной и стали ждать.

Дракон забирался все выше, чтобы нанести неотразимый удар. В этот раз он решил пустить в ход когти, хватать и рвать. Послышался нарастающий свист — это приближалась Погибель. Но вот горящая стрела Фриты взмыла ей навстречу.

Она вонзилась в раненый глаз. От истошного воя темно-синего чудовища люди повалились с ног. Даже огромный Ледяной дракон задрожал от головы до хвоста. Дракон Погибель исчез из виду, камнем свалился вниз.


Эдмунд растянулся на спине у Ледяного дракона и видел только подрагивающую в полете чешую. Голова болела от напряжения и усталости, любое движение усиливало боль, поэтому возможностью передохнуть нельзя было пренебрегать. Они проводили взглядами Синего, с ревом канувшего в ту самую расселину, из которой он прежде вылетел. Джокул-Дреки устремился следом за ним — по крайней мере, летел в ту же сторону. Преследование должно было помочь отыскать Элспет.

Ледяной дракон описал в воздухе широкий круг и начал снижаться. Эдмунд еще раз прибег к его зрению, опасаясь слишком тяжелого приземления. С обеих сторон он видел стремительно приближающиеся, увеличивающиеся в размерах скалы, небосвод — но не то, что лежало внизу. Однако желание Эдмунда рассмотреть место приземления было, к его удивлению, быстро исполнено. Казалось, Ледяному дракону хочется теперь, после столкновения с Погибелью, чтобы им управляли; не исключалось, впрочем, что ему просто стало скучно, что он утомился. Сам Эдмунд был так изможден, что не гордился одержанной победой и подозревал, что так же настроены и его друзья. Кэтбар, впрочем, по своему обыкновению похлопал его и Фриту по спине и назвал обоих молодцами. Девушка в ответ одарила их улыбкой, но почти ничего не сказала. Теперь она неподвижно сидела рядом с Эдмундом, наблюдая за его попытками помягче посадить дракона на скалы.

Предупредив друзей о готовящемся крене, Эдмунд снова приказал дракону заложить вираж. Опуститься надо было на краю снежной равнины, подальше от Эйгг-Локи, иначе никакой мягкой посадки не вышло бы. Но и улетать слишком далеко от гор тоже было нельзя. Впереди зияло ущелье. До него можно было бы добраться от подножия горы, но тогда оказалось бы слишком трудно найти нору Погибели, выследить самого дракона и отыскать Элспет… «Если она жива…» — уточнил внутренний голос. Эдмунд не пожелал его слушать.

Глазами Белого дракона он увидел нагромождения камней у подножия горы. Но не только… Что это, лошади? У кромки снегов он разглядел двоих всадников, наблюдавших за снижением огромного летящего чудовища. От удивления он чуть было не забыл про драконьи глаза. Кто эти люди? Дракон отнесся к ним просто как к любопытным неведомым существам: ни приветствовать их, ни угрожать им он не намеревался, просто слегка подправил направление полета, чтобы не задеть их.

— Кто это? — раздался рядом с Эдмундом шепот Фриты. — Как их сюда занесло?

— Главное, чтобы они не оказались разбойниками, — заметил Кэтбар и тут же просиял. — Не думаю, что они станут нам мешать, вон какой у нас скакун!

Последовал сильнейший толчок. Эдмунд и Фрита ухватились друг за друга, чтобы не скатиться с ледяной драконьей спины. Огромная туша пропахала снега и замерла среди скал. Кэтбар лежал, все еще держась за спинной гребень небывалого «скакуна» и тяжело дыша.

— Как я погляжу, здесь обошлись без меня, — раздался знакомый голос. Один из всадников слез с коня и бесстрашно подошел к огромной драконьей лапе, скинув капюшон. — Я преодолел сотни миль, чтобы спасти вас, а вы тут сами на драконах разъезжаете!

Клуаран!

Эдмунд заморгал, глядя на менестреля уже не драконьими, а своими собственными глазами. Дракону мир представал немного размытым, в беловато-жемчужной дымке, теперь же все вокруг снова обрело четкость, яркость. В ушах еще стоял душераздирающий скрежет: нелегко было сразу забыть, как дракон ехал брюхом по скалам, как сотрясал своих всадников, пока складывал необъятные крылья. Эдмунд схватил протянутую руку Клуарана, спрыгнул на землю, зашатался с непривычки, потом бросился к нему в объятия. Что бы он ни думал о нем в прошлом, сейчас эта встреча была огромной радостью. Что за счастье — знать, что о них с Элспет не забыли!

— Ты действительно искал нас? Но откуда ты знал, где нас найти?

— Я ни минуты не сомневался, что дракон утащит вас на Эйгг-Локи. — Сказав это, Клуаран оглянулся. — Познакомься, это Ари, он из Ледяного племени, без него я не нашел бы дорогу.

Спутник Клуарана тоже сбросил капюшон и приветственно кивнул. Лицо у него было молочной белизны.

Эдмунд представил Клуарану Фриту и Кэтбара, вместе с ним помогая им спуститься на землю. Менестрелю северянка приветливо улыбнулась, но от Ари шарахнулась.

— А где Элспет? — спохватился Клуаран. — Разве она не с вами?

Эдмунд сразу помрачнел.

— Ее унес дракон Погибель! — выпалил он. — Мы думаем, что он утащил ее в свою пещеру. — Мальчик окинул взглядом скалу, казавшуюся на дневном свете черной. — Мы специально заставили Ледяного дракона опуститься здесь.

Ари смотрел на него с нескрываемым изумлением.

— Ты подчинил себе Джокул-Дреки? — недоверчиво спросил он.

— Надо же мне было как-то добраться до Элспет, — отозвался Эдмунд. Его снова охватило нетерпение. Он почувствовал, что его качает, и вынужден был схватиться за Ледяного дракона, чтобы устоять. Сейчас не время было проявлять слабость! — Ты с нами, Клуаран? — спросил он.

— Мы оба с вами, — ответил Клуаран, глядя на Ари. — Но в эту пещеру соваться не надо: за ней крутой обрыв. Тут есть тоннель, он длиннее, зато надежнее. Идем!

Он взял свою лошадь под уздцы и повел ее вдоль подножия горы, позвав за собой остальных. Как ни торопился Эдмунд, он не смог не задержаться рядом с Белым драконом, высившимся на снегу, как огромный холм. Большой продолговатый глаз — зеленый, как стекло, и бездонный, как океан, — приоткрылся и глянул на него.

— Спасибо… — пробормотал Эдмунд, не зная, будет ли понят. «Ты устал, — сказал он дракону мысленно, — я тоже. Теперь можешь выспаться».

Долго глядел на него Ледяной дракон. Потом глаз закрылся, чудище слилось с пейзажем, опять превратилось в снежный холм. Эдмунд побежал догонять остальных.

Клуаран привязал обеих лошадей к камню у подножия горы. Он и Ари достали из вьючных мешков еду и одеяла.

— Напоить коней нечем, — проговорил Клуаран с сожалением, — зато здесь им не угрожает Погибель. А нам нельзя медлить. Говоришь, дракон унес ее утром? — обратился он с вопросом к Эдмунду.

— Солнце едва успело взойти над горой. — Отвечая, Эдмунд чувствовал, как много времени уже прошло. — Они с Эоландой успели пройти половину спуска, как вдруг…

Клуаран схватил его за руку.

— Кто, говоришь, был с Элспет? — Голос его посуровел, взгляд окаменел.

— Эоланда… — повторил Эдмунд. — Высокая темноволосая женщина. Мы встретили ее внутри горы, она говорила, что знакома с тобой. Она повела нас к Локи…

Стоявшая рядом Фрита кивками подтверждала его сбивчивый рассказ.

Клуаран и Ари переглянулись. Эдмунду показалось, что они встревожены. Когда Клуаран снова заговорил, голос его был полон плохо сдерживаемой ярости.

— Ну и дурень же я! Что он с ней сделал? — Он повернулся к остальным. — Времени больше нет. Если я поведу вас внутрь горы, держитесь за мной и слушайтесь, понятно? Даже ты, капитан стражи! Против Локи бессильно любое оружие, кроме одного-единственного, к тому же он хитер. Он без труда сведет вас с ума…

Он осекся и ничего больше не сказал. Все молча побрели следом за ним через нагромождения камней у подножия горы.

Перебираясь с камня на камень, Эдмунд обдумывал слова менестреля и тон, которым они были произнесены. Что тот знает об Эоланде? Эдмунд и сам подозревал, что эта женщина навлечет на Элспет беду. Почему встреча с Клуараном не произошла раньше? Он бы успел их предостеречь! Впрочем, теперь было не до вопросов. Клуаран так спешил, что все задыхались от быстрой ходьбы, но Эдмунд все равно предпочел бы еще прибавить шагу.

«Она жива! — твердил он про себя. — Иначе быть не может! Мы скоро отыщем ее. Что бы с ней ни происходило, я ее спасу!»


Глава девятнадцатая


«Когда мы вошли в пещеру, четверо из нас упали, прежде чем эльфы успели защитить нас. Они перекинули для нас мост через огненную реку, и мы оказались лицом к лицу с демоном — живым, ухмыляющимся пламенем.

Мой сын поймал правую руку Локи и заковал ее в кандалы. Демон надрывался, и крики его были как разящие мечи. Я накинул цепь ему на шею и вбил обе цепи глубоко в скалу. А потом мы сбежали, снова преодолев мост среди огня.

Уцелела моя жена и один из эльфов. Один из Ледяного племени поддерживал моего сына, тот — его, так оба и спаслись. Все остальные погибли — но мы все равно считали себя победителями. А потом мы узнали, как он расправился с армией, которая пришла сюда до нас».


Вокруг Элспет было черным-черно, темнота преследовала ее, сторожила каждый ее шаг. Девочка двигалась с мечом наготове в маленьком круге света, но освещать было нечего, вокруг были одни серые, безликие стены. Ничто впереди не отражало свет: ни новый оттенок скалы, ни поворот прохода. Льда здесь не было; они понемногу спускались во чрево горы, встречавшей их нарастающим теплом. Шаги самой Элспет звучали все глуше, шагов Эоланды позади нее вообще было почти не различить. Тоннелю, казалось, не будет конца.

Меч как будто разгорался все сильнее, от его света уже было больно глазам, хотя в свете меча все равно совершенно ничего невозможно было разглядеть. Элспет поняла, что стены вокруг нее смыкаются все теснее, что над головой теперь тоже нависает камень, хотя раньше там было просто черно. Еще несколько шагов — и скала обступила ее, тоннель принимал формы ее тела, каждый новый шаг все больше походил на протискивание. Дыхание сдавило, сердце усиленно забилось. «Этого не может быть!» — твердила она про себя. Но скалы вокруг не расступались, дышать становилось все труднее.

По обеим сторонам от ее головы появилось по каменному гребню, так что она не могла уже крутить головой. Камни давили на плечи, потом на локти. Она перестала ощущать меч в своей руке, все ее тело твердело, словно и само превращалось в камень…

— Не обращай внимания, это тебе лишь кажется, — произнес сзади голос Эоланды.

Элспет заставила себя широко распахнуть глаза. Она неподвижно стояла посреди тоннеля, вытянув перед собой меч. Стены оставались по-прежнему безликими, потолок все еще терялся во тьме над головой. Только плечи и ноги продолжало сводить судорогой.


— Ты тоже почувствовала, как смыкается скала? — спросила она Эоланду.

— Локи способен насылать видения сразу на нескольких человек, — ответила та. — А напасть он может на одного среди многих, ловко пользуясь его же страхами и наваждениями. — Эоланда не стала рассказывать о том, что испытала сейчас сама. Ведомы ли этой невозмутимой женщине какие-либо страхи? Элспет не удивилась бы отрицательному ответу.

Надо было оставаться настороже. Через некоторое время — а определить, сколько его прошло, не было никакой возможности — она заметила, что их шаги зазвучали иначе: можно было подумать, что камни под ногами сменились землей, а то и грязью. Теперь это была не твердь, а топь, норовившая засосать их…

Стены были уже не каменные, а какие-то красноватые, сырые, извилистые. Ни дать ни взять змеиная глотка или брюхо! Она чувствовала, как вокруг пульсирует жизнь, оступалась, ежесекундно боясь, что превратится в проглоченную пищу и будет переварена. «Опять иллюзия! — напомнила она себе. — Новый обман, попытка до смерти напугать меня!» С этой мыслью она решительно ткнула мечом в красную хлябь у себя под ногами. Металл звякнул о камень — и она сразу вспомнила, что идет по каменному тоннелю. Оглянувшись, она увидела совсем близко у себя за спиной Эоланду. Женщина-эльф смотрела на нее одобрительно, но молчала. Меч вибрировал в руке, подгоняя ее: «Идем! Уже близко!» «Конечно, — мелькнуло в голове, — меч, то есть Ионет, не страшится Локи, ей нипочем даже насылаемые им страшные иллюзии. Одна лишь Ионет в целом свете сильнее Локи, божества-демона, ведь она отдала свою жизнь ради сотворения непобедимого меча!»

Больше иллюзий не возникало. Элспет прибавила шагу, словно так можно было укоротить расстояние. Эоланда не отставала от нее, упорно держась в нескольких шагах. Меч теперь постоянно присутствовал у нее в голове, и уже не как голос Ионет, а как низкое лихорадочное гудение, нараставшее с каждой секундой.

Воздух становился все горячее, Элспет пришлось снять шубу и нести ее на руке. Она уже хотела ее бросить, чтобы подобрать потом, но откуда ей знать, какой дорогой они будут выбираться отсюда? Если вообще выберутся! От этой мысли она поежилась, но скорость не сбавила. У нее нарастало чувство нереальности всего происходящего: трудно было представить что-либо за пределами тоннеля, вся жизнь свелась для нее сейчас к нескончаемому пути среди серых камней, к тьме вокруг.

Когда далеко впереди появился красный огонек, Элспет подобралась, ожидая нового подвоха. Но огонек оставался на месте, освещая стены вокруг, только становился все ярче, чем ближе они подходили. Стало душно, Элспет чувствовала, как по шее у нее сбегают струйки пота. Гудение меча превратилось у нее в мозгу в пение — неутомимое, настойчивое.

— Мы почти пришли.

От голоса Эоланды Элспет вздрогнула. На женщину-эльфа удушливая жара действовала не сильнее, чем прежде мороз. В белом свете хрустального меча лицо ее выглядело бледным и спокойным, только во взгляде заметно было нетерпение. «Почти пришли», — подтвердил голос Ионет. В следующую секунду Элспет повлекло вперед словно бы неодолимой волной. Меч запрыгал у нее в руке, а саму ее охватил страх. Ведь уже через мгновение произойдет неведомое, ужасное… Она боролась с этой мыслью, стараясь вернуть сонное ощущение нереальности, помогавшее ей раньше, но тщетно. Она остановилась, чувствуя свинцовую тяжесть в ногах. Ее ударило волной панического страха. «Я не смогу!»

«Самое худшее — это ожидание, неведение», — раздался у нее в голове голос отца. Он говорил так в ее далеком детстве, когда они плыли на «Копьеносце» навстречу первому в ее жизни шторму. Тогда в небе набухли черные тучи, и она в ужасе уцепилась за отца. «Вот начнется буря, и у тебя будет столько дел, что для страха не останется времени». Отец оказался прав. Когда буря наконец улеглась, он сгреб дочь в объятия: «Моя храбрая девочка!» После этого они выстояли вместе в несчетных штормах, и ни разу больше она не испытывала страха, даже в последний раз, в ледяной воде…

Эоланда наблюдала за ней — терпеливо, но одновременно с явным желанием поторопить. Тяжело дыша, Элспет согнула руки и почувствовала тяжесть меча. «Ионет!» — мысленно позвала она. «Я готов!» — завибрировал в ответ меч.

Не тратя больше времени на размышления, Элспет заторопилась к красному огоньку.

Когда появилась цель, путь оказался недолгим. Огонь неуклонно разгорался, он уже соперничал силой с белым свечением меча. Потом возникло ощущение, что они входят в пламя. Стены впереди отражали огонь. За мгновение до того, как они расступились, Эоланда положила руку на плечо Элспет.

— Помни, он не должен дотрагиваться до тебя! — выдохнула она.

Казалось, она готова сказать еще что-то, но Элспет поспешно кивнула и отвернулась.

Поздно было выслушивать советы. Сердце ее билось в одном ритме с пульсирующим мечом. Она шагнула в ярко озаренный проем.

Ее ждала пещера, превышавшая размером все молитвенные залы, которые ей доводилось видеть, даже храм в Гластенинге. Темно-серые, нет, черные стены тянулись ввысь и терялись там. Алое пламя билось в траншее, протянувшейся вдоль дальней стены пещеры, более чем в сорока шагах от входа. Языки пламени то оживали, то гасли, озаряя неверным светом фигуру, висевшую на крюке над огнем.

То был высокий, мускулистый мужчина, притянутый цепями к скале. Как ни вглядывалась Элспет, разобрать что-либо было невозможно.

— Река огня, которую ты видишь, — это расплавленная скала, — шепотом объяснила ей Эоланда. — Если он освободится, она не станет для него препятствием. Но теперь она не позволяет приближаться к нему людям, когда он пленяет их ум и зовет их. Идем, я помогу тебе перебраться через нее.

Идти пришлось по грубой, черной, как зола, земле. Эоланда вела ее через пещеру, шаги их заглушал треск огня. Элспет не отрывала взгляд от висящей фигуры, озаряемой красными сполохами. Вот он, ее враг, убийца ее отца и сотен других людей, ныне и столетия назад. Он уничтожил все, что было ей дорого, всю ее прошлую жизнь. «А мой народ? — подхватила у нее в голове Ионет. — Сгинул, поколение за поколением…» Этот голос сливался с голосом самой Элспет. «Смотри на меня! — крикнули они вдвоем. — Я здесь!»

Но он был так неподвижен, так безмолвен! Казалось, он даже не ведает об их присутствии. Приблизившись, она увидела, что к скале его притягивают пять цепей: кандалы на руках, на ногах, на шее. Голова его беспомощно повисла, лица не было видно. У самых его ступней пузырилась красным и желтым огненная река, невыносимо яркая, источавшая нестерпимый жар, заставивший Элспет загородить лицо рукой. На лениво текущей огнедышащей жиже плясали огоньки.

Эоланда собрала небольшую кучку черных камней, того же свойства, что пепельный пол пещеры, и бросила один в огненную реку. Элспет видела, как камень поплыл по бурлящей поверхности. Туда же полетел второй камень, третий, еще и еще. Когда пузырящаяся поверхность оказалась покрыта черными поплавками, Эоланда высыпала себе в ладонь содержимое маленького пузырька, дунула на ладонь и что-то произнесла на неведомом Элспет языке. Раздалось негромкое шипение, из огненной реки поднялся дымок, пламя расступилось. Когда дым рассеялся, Элспет убедилась, что черные камни выстроились наподобие мостика, узенького и с виду шаткого, но все же недосягаемого для огня, по крайней мере на какое-то время.

— Быстрее на ту сторону! — приказала Эоланда. — Мост продержится недолго.

Элспет боязливо ступила на мостик. Похоже, он готов был выдержать ее вес. Она опасливо двинулась по шершавой пепельной поверхности камней, слыша, как стучит в ушах кровь. Мостик шатался: за Элспет по нему зашагала Эоланда.

Когда девочка достигла другого берега, прикованная к скале фигура впервые пошевелилась, издала низкий стон и снова бессильно повисла, словно израсходовала все силы. Голова упала на грудь, словно Скованному было невыносимо тяжело ее приподнимать. Элспет разглядела только клок черных волос. Но когда она приблизилась, он вдруг заговорил, не поднимая головы, низким и хриплым голосом:

— Вот и ты…

Меч вспыхнул у нее в руке ослепительным белым светом. «Прямо сейчас!»

Элспет сделала еще несколько шажков. Вопреки ее желанию рука взлетела вверх. Она чувствовала у себя за спиной Эоланду, меч готов был сам нанести разящий удар. Оба они подталкивали ее, словно сама она была ни на что не способна. Но рассудок подчинялся ей одной. Человек в цепях, не способный даже приподнять голову, — бог? Его смуглые голые руки были залиты потом, рваному одеянию не позавидовали бы даже моряки на пережившем шторм корабле.

«Нет, убить его я не могу», — сказала она мечу.

«Рази немедленно! — повторил голос. — Не жди, пока он на тебя посмотрит».

Элспет сделала еще один шаг вперед. Удар был уже почти готов: меч отчаянно вибрировал в ее руке, заставляя не медлить. И тут человек на скале поднял голову и улыбнулся ей.

Это был ее отец.

Сердце у нее в груди превратилось в камень. Она не могла шелохнуться, вся налилась свинцовой тяжестью, тело превратилось в лед. Она впилась взглядом в отцовское лицо, жадно изучая каждую черточку. Он сначала улыбался ей, потом посерьезнел.

— Отважная моя девочка, как ты выросла, как похорошела!

Меч у нее в голове надрывался от отчаяния, но она не могла сделать то, чего он требовал от нее. Потом к ее руке прикоснулись холодные пальцы: Эоланда. Женщина-эльф схватила обеими руками руку Элспет с мечом. Меч по-змеиному извивался, уже не с криком, а с визгом. Но голос Эоланды был по-прежнему спокоен и убедителен.

— Не бойся, Элспет. Позволь, я помогу тебе.

Руки ее были холодны и гладки, как мрамор.

Рука Элспет, сжимавшая меч, опустилась.


Глава двадцатая


«Они погибли, погибли все до одного. Души их изнывали вокруг нас, плененные тем, кто был закован нами в цепи.

Мы взяли с собой для похорон то, что смогли найти, зная, что потерпели неудачу. Локи был снова скован, но утрата оказалась слишком большой.

Эрлингр выгнал нас вон. Его сын, его внуки были мертвы, и, по его убеждению, по моей вине.

А потом ко мне пришла Ионет.

— Пора ковать меч, — сказала она. — Мы должны убить его.

Я оглянулся на сломленных мужчин, на рыдающих женщин, на гору, черневшую вдали.

Отказать ей я не мог».


Вход в тоннель оказался дальше, чем запомнилось Клуарану. Когда они добрались туда, то едва не прошли мимо, не узнав входа. «Что за невнимательность! — сказал он себе. — Соберись-ка с мыслями!» Имя Эоланды, невинно оброненное Эдмундом, сильно его смутило. Но горевать и винить себя теперь было недосуг. «Подумаю об этом позже, сейчас есть дела поважнее!»

Клуаран собрал вокруг себя всех своих спутников. Ари знал это место почти так же хорошо, как он сам, из него выйдет хороший помощник. Что до остальных… Их, по крайней мере, следовало предостеречь.

— Этот ход ведет к пещере Локи под горой, — начал он. — Учтите, он по-прежнему могущественен, пускай и скован. Он почувствует наше приближение. Его любимая забава — пугать пришельцев. Тебе, Кэтбар, и тебе, милая, не следует идти с нами.

Брать с собой Эдмунда тоже не было смысла, но предлагать ему остаться он не стал. Пока Элспет грозила опасность, паренек ни за что не согласился бы ждать снаружи.

Кэтбар категорически отказался остаться, девушка, к удивлению Клуарана, — тоже. Она была бела от страха, но выражение ее лица оставалось решительным, а Клуаран слишком спешил, чтобы спорить. Он стал обматывать палку тряпкой, чтобы, продолжая наставления, изготовить факел.

— Мы пойдем цепочкой. Что бы вы ни увидели, что бы ни почувствовали в пути, не бегите: помните, Локи — непревзойденный мастер обмана. Он не сможет причинить вам вреда, если не прикоснется к вам.

Все дружно закивали. Клуаран напоследок с сомнением обвел свой отряд взглядом. Он знал, что испытанный воин Кэтбар подчинится приказам. Девушка старательно скрывала свой страх, но рядом с Ари ей было сильно не по себе. «Выросла на баснях про ледяных чудовищ», — пронеслось у Клуарана в голове. Что до Эдмунда, то парень был совершенно обессилен, но при этом в его лице появилось что-то новое — твердость, какой Клуаран прежде не замечал. Это рождало надежду.

Он высек из своего кремня искру, зажег по факелу для себя и для Ари и возглавил цепочку.

Уже через пять шагов вокруг него сомкнулась тьма, которую почти не мог рассеять его жалкий факел. Он поднял его повыше и оглянулся. За ним торопился Эдмунд. Следующую в цепочке, Фриту, почти не было видно. Клуаран убедился, впрочем, что она шагает собранно и не поддается страху. Последние двое утонули во мраке, только дымил и слегка поблескивал далеко позади факел Ари. Клуаран двинулся дальше. Света его факела хватало только шага на три вперед, но он помнил, что спуск идет почти прямо и не грозит уступами — в том случае, если здесь не произошло перемен… Раньше он полагал, что пещера не таит для него новизны — но теперь их ждала там Эоланда… Он представлял себе все ее могущество. На что оно может быть повернуто, если его подчинит себе Локи? Как ему это удалось? Эту мысль Клуаран гнал от себя, как несвоевременную.

Он шагал осторожно, стараясь заранее почувствовать ловушку. «Не смей бежать! — приказал он себе. — Помни, путь долог, мы не должны попасть к месту назначения совсем обессиленными». Но ноги сами несли его вперед все быстрее. Позади негромко переговаривались Эдмунд и Фрита. Клуаран собирался на них шикнуть, но передумал — зачем? Для Локи их появление все равно не останется незамеченным. Возможно, демон все еще скован в своей огненной пещере цепями, но горы и бескрайние пространства вокруг никогда не представляли препятствия для его мысли. Клуарану ли было не знать об этом?!

Через некоторое время Эдмунд и Фрита притихли. Казалось, тоннель поглощает не только свет, но и все звуки. С каждым шагом становилось все жарче. Факел Клуарана отчаянно дымил, вызывая у Эдмунда кашель. Тряпка, которой он обмотал палку, повисла, ее край заелозил по его рукаву, посыпались искры. Клуаран выругался, попытался сбить огонь, но стало только хуже: огненный язык перекинулся с рукава на грудь. Мгновение — и весь он превратился в живой факел.

Сначала вскрикнул Эдмунд, потом и Фрита; кажется, от крика не удержался даже Ари. Клуаран, не обращая внимания на отчаянные удары сердца, зажмурился. «Нет!» Жар, который он сейчас ощущал, был на самом деле не сильнее, чем раньше. Это изнутри доносился вопль: все тело в огне!

— Нет! — громко крикнул он и открыл глаза.

Его руку с факелом объяло пламя, но он заставил себя смотреть не туда, а назад, на своих спутников. В алом зареве были хорошо видны их потрясенные лица. Трое из четверых шарахнулись назад, подальше от него, один Ари не сдвинулся с места.

— Это не огонь! — крикнул им Клуаран. — Чистая иллюзия!

На лицах Эдмунда и Фриты осталось выражение ужаса. Клуаран оглядел себя. Грудь его тлела, словно огонь уже добрался до сердца, руки превратились в обугленные клешни. Он мужественно задрал голову и решительно зашагал дальше по тоннелю.

— За мной! — скомандовал он, не оборачиваясь. — Если бы это происходило на самом деле, я бы не смог сделать больше ни шагу!

Но за спиной не было слышно никакого движения. Он осмелился бросить взгляд назад и увидел, что пламя распространилось по тоннелю вместе с ним. Между ним и тем местом, где он стоял минуту назад, полыхал огонь. Он набрал в легкие побольше воздуху и ринулся назад, в огонь.

— Я цел и невредим! Закройте глаза — и вперед!

Они двинулись к нему сквозь пламя. Сделав первый шаг, Эдмунд разжал веки. Его лизали огненные языки, но он ничего не чувствовал. Фрита, не смевшая открыть глаза, судорожно хваталась за край плаща Эдмунда. Больше всех оказался напуган Кэтбар: он щурился и храбрился, но до Клуарана добрался с серым лицом, на котором сильнее прежнего выступали недавние рубцы.

Шедший последним Ари высоко держал свой факел, хотя свет его в бушевавшем вокруг них огне был бесполезен. В следующее мгновение огонь погас, как задутая свечка. Они погрузились во тьму, такую плотную и вязкую, что потребовались нескончаемые секунды, чтобы сквозь нее прорезался свет факелов. Взглянув на свой, Клуаран убедился, что тряпка на нем вовсе не размоталась, а по-прежнему крепко стянута бечевкой. Державшая факел рука ничуть не пострадала. Он испытал такое сильное облегчение, что сам поразился этому. Немного постояв, вслушиваясь в возбужденные возгласы Эдмунда и Фриты и одобрительное ворчание Кэтбара, он, уверенный, что его голос будет тверд, призвал всех к порядку.

— Не забывайте, Локи горазд на шутки. Но причинить нам вред он способен только при условии, если мы сами ему позволим это, вы же видите. А теперь поспешим, нам еще предстоит долгий путь.

Теперь Клуарану не приходилось дожидаться и подгонять их. Все бодро шагали во тьме, пока не иссякло воодушевление, раздутое воображаемым пожаром. Зрение путников постепенно привыкло к озаряемой слабым светом факелов тьме. Когда цепочка снова стала растягиваться — теперь путники, изнывая от духоты, сбрасывали верхнюю одежду, — Клуаран сбавил шаг, хотя чувствовал, что сил у него хватит еще надолго.

Прошло немало времени, прежде чем вдали замигал красный огонек. Факелы к этому времени почти совсем догорели, и Клуаран с облегчением смотрел на приближающееся красное зарево. Скоро тянущийся вперед тоннель можно было разглядеть уже без помощи факелов. Внезапно уклон сделался гораздо круче.

— Это и есть пещера? — шепотом спросила Фрита.

Стены расступились. Перед путниками появилась огромная расселина, озаренная внизу, на глубине ста футов, красными огнями. Преграда казалась непреодолимой.

— Еще нет, — ответил Клуаран. — Стойте здесь.

Плащ, который он нес на руке, полетел вниз и вспыхнул на лету. Он опустился на колени, вытянул руки, крепко зажмурился. Рука ощутила шершавый камень и знакомую ткань плаща.

Он выпрямился, снова перекинул через руку никуда не девшийся плащ и погасил факел. За спиной у него слышны были удивленные и тревожные возгласы.

— Эдмунд, — проговорил он негромко, — держись за мои плечи, Фрита пусть держится за твои, и так далее. Встаньте цепочкой, закройте глаза и идите, когда пойду я. Не отпускайте друг друга и не открывайте глаза, что бы ни случилось. Понятно?

Он помедлил, проверяя, правильно ли его поняли. Потом сам закрыл глаза, уперся ладонями в стены с обеих сторон и шагнул в пропасть.

Стены по сторонам были прочны, твердь под ногами тоже. Позади, крепко держась за него, перебирал ногами Эдмунд. После дюжины шагов сам Клуаран осмелился приоткрыть один глаз. Он висел над пропастью. Стены по сторонам пропали, руки ни во что не упирались. От ужаса он зашатался, глаза сами по себе зажмурились, он больно ударился головой об стену. Эдмунд выпустил его плечи.

— Не открывай глаза! — прикрикнул он, словно Эдмунд вознамерился его ослушаться. После этого он пошел дальше, держась за стену и до невозможности медленно щупая перед каждым шагом носком ноги пол впереди. Наконец тоннель расширился, в лицо ударила жаркая волна.

«Можешь больше не морочить нам голову, чудовище! — подумал Клуаран, охваченный дикой радостью. — Мы уже перед тобой».

До его слуха донеслись голоса — настоящие, а не воображаемые. Он узнал возмущенный крик Элспет. Другой женский голос — низкий, бесстрастный — тоже был знаком ему. И это причинило ему боль.

Сбросив руки Эдмунда, он в два прыжка достиг пещеры. Эхо под ее сводами и красное зарево вызвали у него воспоминания, которые он так стремился похоронить. Сквозь пламя в глубине пещеры он увидел узника в цепях, не отличавшегося ростом от обыкновенных людей. Но он был там не один. Кто-то силой волшебства перебросил через огненную реку утлый мостик, уже почти проглоченный огнем. Клуаран пустился бежать, уже не обращая внимания на крики Эдмунда и остальных у себя за спиной.

Элспет стояла неподвижно, словно окаменела, пялясь на закованного Локи. Казалось, вся ее жизнь перешла в меч, и тот вращался у нее над головой, как живой, горя слепящим белым огнем. За спиной у Элспет стояла Эоланда. Держа обеими руками руку девочки, махавшую мечом, она направляла волшебное оружие к фигуре в цепях на скале.

В то самое мгновение, когда Клуаран ринулся к ним, Локи повернул голову и посмотрел на него в упор. Лицо его было озарено пламенем, желтые глаза сверкали, рот кривился в свирепой усмешке.

Элспет сделала еще один шажок вперед, женщина направила ее руку — но не к груди Локи. Меч с визгом разрубил цепи, сковывавшие ноги демона, — сначала одну, потом вторую. Клуаран был уже рядом с мостом, когда Эоланда заставила меч подняться, потянуться к рукам пленника. Локи уже стоял сам, на скале его удерживала теперь одна-единственная цепь — на шее. С ширящейся улыбкой он наклонился к Элспет, и окружавшее всех троих пламя взмыло ввысь, скрыв их из виду.

С безумным криком Клуаран ринулся через ров, минуя пламя и чувствуя, как уходят из-под его ног последние камни, составлявшие мост. Он метнулся к Элспет и Эоланде. Девочку он толкнул на землю, женщину крепко обхватил обеими руками.

— Стойте! — крикнул он. — Что ты наделала, МАМА?


Глава двадцать первая


«Я уничтожил все, что было дорого мне.

После того как Ионет слилась с мечом, он отвернулся от нас. Я не знал, что он способен так страдать. Больше он никогда со мной не разговаривал.

Такого меча свет еще не видывал. Забрав Ионет, он исчез, но я чувствовал, продолжаю чувствовать его в своей руке. Вчера Скованный призвал своего Скального дракона, и меч появился, чтобы поразить его. Мы с Ионет победили дракона, спасли несчетные жизни.

Я устал, я очень стар. Но битва еще не окончена».


Элспет лежала неподвижно. Голова у нее отчаянно кружилась. Кто-то, с громким криком прорвавшийся сквозь пламя, помешал ей убить ее родного отца — нет, убить Локи! Она открыла глаза и замигала от яркого огня. Он плясал у самого ее лица, грозя опалить. Элспет встала на колени, растерянно озираясь. Куда подевался отец?

Его больше не было. Фигура, слишком высокая для отца, стояла у скалы, удерживаемая теперь одной-единственной цепью. Ей показалось, что демон весь тлеет, чуть ли не горит. В голове у нее надрывался голос, призывавший что-нибудь предпринять, но она не могла припомнить, что ей надо сделать, не находила слов.

Перед фигурой в цепях, в считанных шагах, застыл как истукан Эдмунд. Она не поверила своим глазам: неужели человек, бросивший ее на камни, — их старый знакомый Клуаран? Как он здесь оказался? Не он ли только что назвал Эоланду «мамой»? Он держал женщину-эльфа за плечи, тряс, кричал ей в лицо:

— Как ты могла, как могла?!

— Я должна освободить его, — отвечала Эоланда не своим голосом. — Я так долго шла к этому. Ты что же, не узнаешь родного отца, Клуаран?

«НЕТ!» — взревел меч в голове у Элспет. Она вонзила взгляд в фигуру в цепях у скалы. Теперь она могла хорошо разглядеть лицо: красивый молодой человек с прищуренными, мечущими желтое пламя глазами. В следующее мгновение его рот растянулся в презрительной усмешке.

Клуаран вытаращил на Эоланду глаза, не выпуская ее.

— Мама… — выдавил он почти с нежностью. — Мой отец мертв, и ты знаешь об этом.

Эоланда попыталась освободиться, тряся головой. Элспет теперь смотрела не на них, а на человека в цепях. «Мой отец мертв…»

«Локи — лжец! — напомнил ей меч. — Не позволяй ему обманывать тебя. Убей его сейчас, пока еще цела одна цепь».

Элспет обнаружила, что уже стоит на ногах. Она сделала шаг вперед, потом еще один, поравнялась с Эоландой. Казалось, женщина-эльф не замечает ее. Она обращалась к Клуарану, умоляла его. Слушать ее у Элспет больше не было сил.

«Руби! — приказал меч. — Закрой глаза — и руби!»

Клуаран бросил на нее через плечо Эоланды полный отчаянной мольбы взгляд. «Убей его немедленно!» — читалось в его глазах.

Улыбка скованного человека у скалы стала еще шире. Глядя на его пылающее жаром, ухмыляющееся лицо, Элспет уже не разбирала, чей голос звучит у нее в голове — Ионет или ее собственный. «Он отнимает жизнь и подсовывает взамен ложь. УБЕЙ ЕГО!»

И она устремилась вперед, занеся горящий огнем меч.

— Отлично, отлично!

Голос Локи был звучен, как удар колокола. Он прозвучал за мгновение до того, как Элспет настигла его. Голос эхом прокатился по пещере, заставляя вибрировать каждую косточку в теле. «Нет! — крикнула Ионет. — Не слушай!»

Локи смотрел на Элспет сверху вниз, не замечая меча. К ней потянулась его рука.

— Иди ко мне, деточка, ты мне все еще нужна.

Снова это был ее отец, каким она запомнила его лучше всего, — в тот день, когда научилась плавать. Тогда его лицо так же светилось любовью и гордостью, он так же протягивал руку, чтобы вытащить ее из воды.

Элспет крепко зажмурила глаза. «Нет!» — крикнула Ионет. Меч в руке у девочки замахнулся сам по себе, и она слепо ринулась вперед для удара.

Она почувствовала, как меч натолкнулся на преграду, услышала лязг, от камня полетели искры. В голове у нее раздался крик торжества, в уши ворвался истошный, нечеловеческий визг.

Ее враг стоял перед ней, уронив руки, его потрясенный взгляд был прикован к длинной ране, протянувшейся от плеча через всю грудь.

«Ударь еще! — потребовала Ионет. — Не медли!» Элспет занесла меч, целя на сей раз в самое сердце.

Но Локи оказался стремительнее. Со скоростью змея он уклонился от удара и, бросившись на Элспет, поймал ее за руку, сжимавшую меч, отведя удар. На его прекрасном лице больше не было улыбки, желтые глаза грозно сверкали.

— Нет, — выдохнул он, — иди ко мне…

Песнь торжества Ионет сменилась криком ужаса. Руку Элспет пронзила невыносимая боль, словно из нее выдрали одним махом все нервы.

«Помоги мне! — разобрала она сквозь рев в голове голос Ионет. — Держись, Элспет!» Она отпрянула, не уступила силе демона, хотя рука ее горела огнем, а глаза были наполовину ослеплены.

Потом раздался звук, похожий на высокий, звонкий удар колокола или на последний удар кузнеца по выкованному шедевру. Меч задрожал у нее в руке и рассыпался на бесчисленные искры. Долго перемигивались они, прежде чем померкнуть. После этого настала непроглядная тьма.


Эдмунд наблюдал за всем происходящим сквозь завесу пламени, стоя с Кэтбаром и Фритой у огненной реки. Когда Элспет бросилась вперед, он до боли сжал кулаки и не посмел издать ни звука. Когда она нанесла Локи ранение, а потом замахнулась, чтобы поразить его в самое сердце, Эдмунду захотелось издать крик торжества. Но демон успел поймать Элспет за руку, и сразу после этого меч превратился в облако из искр. Волшебного меча больше не существовало. Когда Элспет рухнула на камни, Эдмунд все же не сдержал крика — теперь это был крик отчаяния. Хуже всего было ощущать свое бессилие.

Казалось, Локи превратился в живой факел. Лицо его корчилось в неистовстве от зрелища неподвижно простертой на камнях Элспет. Железное кольцо на шее, из-за которого он оставался прикованным к стене, напряглось вместе с ним. Он вцепился в кольцо скрюченными пальцами.

— Он еще скован! — крикнул Кэтбар.

— Нет, — простонал в ответ Ари. — Эту, последнюю цепь выковал смертный человек, Брокк. Я видел его за работой. Остальные — дело рук богов, они держали его с незапамятных времен. Только эту, последнюю цепь сделали заново. — Голос бледнолицего Ари звучал безнадежно. — Она не выдержит.

Локи снова по-волчьи скалился, ощупывая цепь, тянувшуюся от кольца у него на шее к скале.

Клуаран решился на отчаянную атаку и набросился на демона с кинжалом, но был опрокинут на землю одним щелчком — так избавляются от назойливой мухи. Демон сгреб цепь в кулак, напрягся — и звенья лопнули. По пещере прокатился эхом звон металла.

Локи немного постоял, глядя на своих недругов. На поверженных Элспет и Клуарана. На застывшую, словно превратившуюся в каменную статую, Эоланду. На остальных, с другого берега горящей реки беспомощно наблюдавших неудачу своих друзей. Его красивое лицо озарила широкая радостная улыбка. Когда края ее доползли до ушей, лицо утратило красоту, зубы заострились, став похожими на волчьи клыки.

А потом лицо Локи стало расти во все стороны. Эдмунд уже не видел ничего, кроме этого лица: глаза превратились в языки пламени на ветру, волосы — в необузданный костер. Эдмунд отшатнулся: жгучие глаза смотрели на него в упор. Тело Локи взмыло ввысь, как дым, он отвесил собравшимся на сцену его освобождения шутливый поклон. После этого он зашагал прочь прямо по огненной реке, становясь с каждым шагом все выше. Казалось, камни на обоих берегах реки тают у него на пути.

Минута-другая — и взорам уже не представало ничего, кроме озаренных красным пламенем камней, в ушах замирал язвительный, дьявольский хохот.

«Все кончено, — подумал Эдмунд. — Что же теперь?» Ему представились языки пламени, разбегающиеся по огненной равнине, горящие деревья и дома. Он прогнал эти мысли. Элспет еще лежала на камнях на другом берегу огненной реки — маленькая скорченная фигурка, такая неподвижная… Не может быть, чтобы она погибла! Только не это!

Эоланда подбежала к берегу и устремила взгляд туда, где исчез демон. Лицо ее не выражало ничего, кроме недоумения. Клуаран медленно, со стонами выпрямлялся. Посмотрев на повисшие на скале цепи, он медленно подошел к одной и пощупал разрубленный край, как будто с намерением оценить могущество меча.

Элспет у него за спиной стискивала осиротевшей вроде бы правой ладонью пустоту. Наблюдавший за ней Эдмунд радостно вскрикнул, Клуаран оглянулся. Нагнувшись над девочкой, он оглядел ее ладонь, и лицо его исказила гримаса безнадежности. Долго он стоял с понурой головой. Потом поднял Элспет на руки и понес к берегу огненной реки, туда, где незадолго до этого еще виднелся утлый мост.

— Ей нужна помощь! — крикнул он. — Можешь помочь нам переправиться, Ари?

— Что мне нужно делать? — спросил у Ари Эдмунд.

— Собирай камни, — ответил бледный Ари. — Покрупнее и побыстрее. Нам нельзя здесь задерживаться.

Они стали подбирать камни и передавать их Фрите и Кэтбару, те бросали камни в огненный поток. Без чар Эоланды работа затянулась. Женщина-эльф все это время бродила вдоль скалы, гладила ее, словно искала выход, и не обращала внимания на остальных.

Наконец перед Клуараном выросла перемычка. Пробежав по ней и отдав Элспет Кэтбару, он оглянулся на Эоланду. Та его как будто не видела и не слышала. Немного поколебавшись, он вернулся к остальным.

Кэтбар осторожно опустил Элспет на камни, подложив ей под голову свой свернутый плащ. Рука у нее была обожжена докрасна, никогда еще Эдмунд не видел ее такой бледной. Казалось, она не дышит. Он наклонился над ней, ища признаки жизни.

— Не умирай, Элспет! — прошептал он.

— Твоя подружка — крепкая девочка.

Эти слова произнес спутник Клуарана, Ари, оказавшийся рядом. Он тоже наклонился к Элспет и щупал пульс у нее на запястье.

— Моим соплеменникам тоже случалось вырываться из лап голодных духов. Наверное, к ней еще не вернулось сознание.

Стало заметно, что Элспет дышит. Ее рот приоткрылся, дыхание стало слышнее.

— Теперь ты в безопасности, — сказал ей Эдмунд. Непонятно было, слышит она его или нет.

— Она придет в себя, — сказал Клуаран, обращаясь к Ари. Тон его голоса был утвердительным, хотя лицо при этом не выражало радости.

Ари немного замялся, прежде чем высказать свое мнение.

— Думаю, что да, — промямлил он наконец. — Хотя мало кто из тех, кто касался Локи, остался без отметины.

Клуаран бесстрастно кивнул.

— И меч утрачен, — подытожил он.

— Увы, Клуаран.

Эдмунд увидел на невозмутимом обычно белом лице Ари подобие сожаления, даже горя. Зачем горевать по мечу? Опасность грозит Элспет — это куда важнее!

Клуаран все еще смотрел на скалу, к которой раньше был прикован Локи. Эдмунд, проследив его взгляд, увидел, что Эоланда по-прежнему там: что-то бормочет про себя, тихо всхлипывает. Но идти к ней Клуаран не спешил.

— Клуаран, — осмелился Эдмунд на вопрос, — Эоланда действительно твоя мать?

Менестрель кивнул:

— Да, она моя мать… и рабыня Локи. — Он говорил очень тихо, не глядя на Эдмунда. — Он обманул ее: в этих цепях она увидела не его, а моего отца. Наверное, он назвался Брокком и убедил ее, что с помощью волшебного меча его можно освободить. — Клуаран провел ладонью по лицу. — Вот она и отправила дракона по имени Погибель потопить корабль отца Элспет, а потом привести вас обоих из Венты-Булгарум сюда. Она даже пересылала Оргриму книги, с помощью которых тот помогал черным замыслам Локи. Все это она делала ради человека, который уже сто лет как мертв.

В первый раз он обернулся. Увидев его лицо, Эдмунд затрепетал, таким глубоким было горе в глазах и в складке рта менестреля.

— Постарайся не питать к ней сильной ненависти. Сам видишь, он свел ее с ума. — И он снова устремил взгляд на Эоланду, щупавшую скалу. — Все эти годы она провела здесь, вдвоем с ним.

От голоса Кэтбара Эдмунд вздрогнул.

— Не пора ли нам уносить отсюда ноги? Огонь усиливается.

Эдмунд понял, что воин прав. В пещере становилось все труднее дышать от огня, камни под ногами раскалились и жгли ступни через подметки. Казалось, дымятся сами каменные стены. Вокруг, под землей и за стенами, нарастал низкий гул.

— Локи пробуждает вулкан, — подсказал Ари.

Огненная река, отделявшая их от скалы, выплеснулась из берегов, вдоль одной из стен потек ручей раскаленной лавы, языки пламени поднимались от поверхности реки все выше, уже захлестывая каменный мостик. В два прыжка Клуаран оказался на другом берегу. Эоланда уже не разглядывала скалу, взгляд ее был теперь устремлен в ту сторону, где исчез Локи.

— Куда ты ушел, Брокк? — причитала она. — Почему снова оставил меня? — При приближении сына она даже не обернулась. — Нет, нет… — повторяла она Клуарану, волочившему ее к мостику. — Я должна дождаться Брокка. Он вернется. Оставь меня!

Пришлось Клуарану взвалить ее на плечо и передать Кэтбару, невзирая на ее крики. Пока менестрель спасал мать, огонь охватил сначала один его рукав, потом другой, и на сей раз это была не иллюзия, а настоящее пламя. Эдмунд и Фрита помогли ему сбить огонь, Ари поднял с камней Элспет. Она застонала и безжизненно повисла у него на руках.

— Я пойду первым, — сказал бледный Ари. — Эдмунд, Фрита, зажгите факелы и идите следом за мной.

Зажигая факел от огня у края реки, Эдмунд разглядел красную полоску у основания скалы. Он не задержался, не стал смотреть, расширяется ли трещина: он и так знал, что гора вот-вот взорвется, не выдержав напора раскаленной лавы.

Ари уже шагал по тоннелю, за ним по пятам следовала Фрита, дымя во тьме факелом. Прежде чем поспешить за ними, Эдмунд окинул напоследок взглядом пещеру. Пламя от огненной реки уже стояло стеной в человеческий рост, от нее так тянуло жаром, что оставаться там было уже невозможно. Клуаран и Кэтбар наполовину вели, наполовину тащили Эоланду к тоннелю. Она отбивалась и все тянула руки к заслоненной пламенем скале. По камням к ним злобно тянулись раскаленные щупальца лавы.

Эдмунд прыгнул в тоннель. За ним последовали остальные. Грохот за их спинами быстро перерос в рев, земля под ногами сначала ходила волнами, потом опасно затряслась. Бегом отсюда!


Глава двадцать вторая


«Локи снова порвет цепи, как предсказано эльфами. Даже сейчас он являет свою силу: светится гора, драконы опять готовятся к полету. Но уже куется меч, который погубит его.

Как я ни стар, убить его — моя задача, и я выполню ее в одиночку. Если его плоть окажется мне неподвластна, я обрушу на него проклятую гору. Уж камень-то мечу не помеха.

Эоланда — я тебя оставил; Клуаран, Скворушка мой, — я тебя предал. Я люблю вас обоих, печалюсь по вас. Живите долго, не тужите. Кто знает, вдруг когда-нибудь вы сможете простить меня».


Элспет пошевелилась. В ушах у нее мерно стучало, ей казалось, что она невесома, что парит в воздухе. Вокруг высились стены серого льда, но льда раскаленного; из середины пещеры хлестал поток пламени, на ледяных стенах, на каменном полу плясал, помигивал красный огонь.

Но где та скала, к которой был прикован Локи? Элспет помнила, что дала Локи бой, что ранила его, но потом…

Где она теперь? Помещение было потеснее, чем пещера Эйгг-Локи, и его наполнял железный звон. Она точно знала, что уже бывала здесь. В следующее мгновение она увидела кузнечный горн над огненным потоком и все вспомнила.

Старый кузнец по имени Брокк ковал меч. Он трудился так самозабвенно, словно на свете ничего не существовало, кроме его молота и ослепительной полосы под ним. Взор его был обращен только на раскаленную добела сталь. Удары молота были мерными, как биение человеческого сердца. Элспет чувствовала теперь и свое собственное сердцебиение. Нет, то билось не ее сердце, а сердце женщины, наблюдавшей за работой кузнеца.

Она прижималась спиной к ледяной стене, спина мерзла, лицо же горело от жара, исходившего от горна. Еще несколько мгновений — и она шагнет вперед, чтобы слиться с камнем, со сталью, с огнем.

«Демон погубил моих братьев, моего отца, — напомнила она себе. — Он уничтожил весь мой народ. Теперь мне под силу навсегда положить конец его злодействам…»

Когда Брокк позвал ее, она без колебания сделала шаг к горну. Она схватилась за раскаленное полотно, и ее пронзила невероятная, сверхчеловеческая боль, стала плавиться кожа, по жилам растекся жар, добираясь до самого сердца… Мгновение — и она опять превратилась в лед, в разлетающиеся в воздухе пылинки, и боль прошла. Остался только меч, пылавший, как живой хрусталь, он был центром ее естества, всасывал ее в себя.

Но тут кто-то ее окликнул. Она с усилием открыла глаза — свои собственные — и взглянула на юношу, кричавшего что-то из-за пределов круга света.

Это был Клуаран, ее ненаглядный, ее возлюбленный. Лицо его искажала маска горя.

Она никогда не лгала ему, но и не сказала, зачем идет сюда. Он бы предпринял все, чтобы ее остановить.

«Лучше пусть это буду я!» — надрывался он. Ее душа наполнялась нежностью к нему. Как заставить его понять, до чего это важно? Скольких людей спасет ее жертва. Но она только и сумела, что прошептать несколько словечек любви и прощания.

Меч втягивал ее, она исчезала. С этого мгновения она превращалась в могучее оружие, все ее существо посвящалось одному-единственному предназначению: уничтожить зло — и тем спасти остаток ее народа. Но последние его слова остались с ней, наполнили ее болью, которую она надеялась никогда больше не испытывать: горечью потери.

«Ионет, не оставляй меня!»


Элспет распахнула глаза. Она лежала, сжавшись в комок, на чем-то теплом, пахнувшем зверем. Ее быстро, мотая из стороны в сторону, увлекали неведомо куда. Она лежала на спине лошади, белизна, разбегавшаяся во все стороны, была снегом. Немного повернув голову, Элспет увидела конскую шею и Клуарана, ведшего лошадь под уздцы по снегу. При виде его сгорбленной фигуры она испытала невыносимую горечь. Она оставила его… нет, не она, а Ионет! У него на глазах та превратилась в меч, и он был бессилен помешать ей. Наверное, его печаль сильна по-прежнему. Давала о себе знать боль в руке, рождавшая вопрос: что произошло с мечом? Элспет не могла восстановить в памяти происшедшее в пещере под горой: помнится, она нанесла своему врагу удар, ранила его, но после этого — пустота. Добилась ли Ионет своей цели, исполнила ли свое предназначение?

УБИЛА Я ЛОКИ ИЛИ НЕТ?

Кто-то стиснул ее ладонь. Уголком глаза она увидела, что это Эдмунд: перепачканное лицо, волосы в саже и пепле.

— Эдмунд, — выдавила она, превозмогая слабость, — что произошло в пещере?

Слова получались искаженными, невнятными, и она сомневалась, что он ее понял. Он собрался что-то ответить, но ограничился лишь натянутой улыбкой, вновь пожав ей руку.

Почему-то присутствие Эдмунда успокаивало ее, придавало уверенности. Мир устоял, жизнь не кончилась. Она попыталась улыбнуться ему в ответ, но даже это оказалось выше ее сил, и она опять забылась сном.

Когда Элспет вновь пробудилась, движение прекратилось. Она лежала на земле, под деревом, закутанная в мохнатые шкуры, вокруг высились другие деревья. Земля под широкими ветвями была засыпана снегом, и она дрожала, несмотря на мех. В лес заглядывали косые солнечные лучи, и она не могла определить время суток: то ли это утро, то ли ранний вечер. Над ней склонился Эдмунд, серый от усталости. Рядом сидел, привалившись к стволу дерева, Клуаран, погруженный в глубокий сон. Чуть поодаль, среди деревьев, пряталась, словно загнанный зверек, Эоланда. Элспет не сразу узнала женщину-эльфа, та словно уменьшилась в размере. Раньше ее волосы блестели, а теперь свисали космами на лицо с ввалившимися щеками, глаза смотрели затравленно, она уставилась прямо перед собой, ко всему равнодушная.

Элспет гадала, в чем причина ее отчаяния. Но не только состояние женщины-эльфа внушало ей беспокойство. Все ее друзья были рядом, и все, кроме Эоланды, как будто не пострадали. Откуда же берется ощущение, что кого-то недостает? Откуда это невыносимое чувство потери?

И тут она спохватилась: пустота в правой ладони!

ИОНЕТ!

Наверное, она произнесла это имя вслух, потому что Эдмунд наклонился к ней ещё ниже, вновь взял ее за руку.

— Все хорошо, — сказал он, — ты в безопасности, Элспет, как и все мы. — Напряжение, с которым он произносил эти слова, опровергало их смысл.

— Нет! — выдохнула она. — Дело плохо. Что случилось, Эдмунд? Что стало с Локи? Где меч?

Он в ответ лишь покачал головой, избегая ее взгляда. Элспет попыталась сесть, опираясь спиной о ствол дерева. Оказалось, что это осуществимо, даже без приступа головокружения.

— Говори! — потребовала она хриплым от страха голосом. — Прошу тебя, Эдмунд!

— Локи на воле, — тихо молвил Эдмунд. — Ты… меч… Эоланда… В общем, тебя принудили разрубить его оковы. Меч пропал. Ты нанесла ранение демону, а после этого меч как будто… взорвался. — На Эдмунда тяжело было смотреть. — Мы все никак не придем в себя, Элспет.

К ней постепенно возвращалась память. Лицо ее отца, отцовский голос… Прикосновение холодных рук Эоланды, хохот демона, отнявшего у меча жизнь… Хотелось запрокинуть голову и завыть, но горло стиснуло судорогой.

Клуаран поднялся и подошел к Элспет. На нем не было лица, он зябко кутался в плащ, словно продрог до костей.

— Что ты помнишь? — спросил он едва слышно.

Как видно, об ужасе Элспет и о терзавшем ее чувстве вины лучше всяких слов говорило ее лицо. Клуаран упал на колени и взял ее за плечи с нежностью, какой она никогда прежде в нем не замечала.

— Твоей вины здесь нет, Элспет. Эоланда, моя мать, предала тебя, предала всех нас. Она обманом принудила тебя разрубить его оковы, все, кроме последней, — ту он порвал сам.

— Я приняла его за своего отца… — простонала Элспет.

Клуаран кивнул, выражая всем своим видом неизбывное горе.

— Он всегда был ловкачом. Эоланду ему тоже удалось провести. Только меч не поддался на его обман, хотя и пожертвовал своей жизнью. А теперь его силами напитается могущество демона. Он будет всесилен.

— Мы весь день бежим прочь от этой горы, — вмешался Эдмунд. — Она извергает все больше огня. Клуаран утверждает, что скоро она вся превратится в потоки лавы, которая растопит окрестные снега. Мы, правда, уже забрались достаточно далеко и можем чувствовать себя в безопасности. По крайней мере, гора нам больше не угроза… — Эдмунд замялся.

— Брокк… — донесся до них голос Эоланды, сонный, певучий. На них Эоланда не смотрела.

Клуаран обернулся к ней:

— Мой отец мертв, пойми ты! Как ты допустила, чтобы Локи так одурачил тебя? Ты — такая мудрая, все знающая о правде и о лжи!

— Нет, он жив! — Взгляд Эоланды снова обрел сосредоточенность, и она на считанные мгновения превратилась в прежнюю гордячку. — Никто не видел его мертвым! Я долго ждала его после того, как ты и все остальные бросили его внутри горы. И в конце концов нашла его закованным в цепи. Сколько же мне пришлось сделать ради его освобождения! И могла ли я поступить иначе?

— С тех пор минуло целое столетие! — крикнул Клуаран полным отчаяния голосом. — Он попал в эту гору уже стариком. Как же ты можешь верить, что он все еще жив?

— Это было колдовство, — отозвалась Эоланда смягчившимся голосом. — Долго я пребывала в отчаянии. Но потом услышала голос Брокка, увидела его, говорила с ним. Он был молод и красив, как в первую нашу встречу. Но как он мучился, как умирал, закованный в цепи! Он сказал, что в моих силах его освободить, нужно только по-настоящему захотеть.

— И ты делала все, что он говорил? — ужаснулся Клуаран. — Ты сеяла измену и смертоубийство, посылала дракона топить корабли, похищать детей. Неужели ты веришь, что всего этого мог потребовать мой отец? Отец, отдавший жизнь ради того, чтобы сокрушить Локи? — Клуаран поперхнулся. — Так же поступила Ионет. А теперь выходит, что их самопожертвование пропало напрасно.

— ИОНЕТ! — Голос Эоланды обрел горечь яда. — Это она отняла у меня вас обоих. Стоило тебе повстречать ее, и ты уже ни на кого другого не желал смотреть. А потом, когда меч нашелся, а Брокка все не было, ты решил уйти, последовать за мечом. Ради отца ты не пожелал остаться, как и ради матери.

— Я бы вернулся за тобой, — проговорил Клуаран еле слышно.

— Брокк был там, — твердила свое Эоланда. — Вот я его и освободила. Теперь он вернется ко мне.

— Нет! — В голосе Клуарана звучало вековое горе. — Брокка нет в живых. Ты освободила Локи.

Оба долго молчали. Глаза Эоланды были темны, как непроглядные омуты.

— Если это и вправду так, — изрекла она, — если Брокка нет в живых, то пусть весь мир обратится в прах! Мне больше ни до чего нет дела.

И она уставилась перед собой. Глаза ее помертвели, уста сомкнулись.

Сначала Элспет внимала их разговору с сочувствием, но постепенно ее душой овладело возмущение. Все их усилия, все изнурительные скитания, утрата меча — результат козней этой женщины! А теперь еще она готова поквитаться с целым миром, обречь его на погибель! Но, увидев лицо Клуарана, Элспет не стала ничего говорить.

— Она сама не ведает, что говорит, — тихо сказал Клуарану Ари. — Вини в этом Локи, а не свою матушку.

— Ты прав, — выдавил Клуаран. — Как ты думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем он накопит всю свою мощь? Пока приобретет способность силой мысли испепелить весь мир?

Ари ответил не сразу.

— Он набрался сил от погибшего меча, — молвил он наконец. — Но забрать с собой меч, чтобы пользоваться им, унести душу Элспет он не сумел. Кольцо на шее, надетое на него твоим отцом, оставалось на месте, когда он уходил. Железо для него — отрава, оно не позволит ему делать то, что ему вздумается. Предполагаю, что времени у нас — как раз до того момента, пока он не избавится от этой последней оковы.

«Значит, надежда все еще остается? — пронеслось в голове у Элспет. — Вернее, оставалась бы, если бы уцелел меч…»

Она покосилась на свою обожженную ладонь. На коже осталась багровая полоса, рука болела и непроизвольно дергалась, как в тот день, когда она обрела меч.

Кажется, всего мгновение назад этой боли еще не было…

«Думай, Элспет: что произошло, когда сломался меч?» Локи попытался отнять его. Руку обожгло, когда он как будто потащил из нее все нервы одним махом. И в этот самый момент исчезла Ионет. Вот и сейчас слышится ее испуганный голос: «Помоги мне! Держись!»

И она держалась! Локи не смог отнять у нее меч, волшебное оружие само разрушилось, распалось, разлетелось в сверкающую пыль. Так куда же подевалась Ионет?

Элспет не отрывала глаз от своей правой ладони. Может быть, при должном сосредоточении она снова сможет увидеть вожделенную рукоять? Вдруг не все еще потеряно?

«Ионет! — позвала она мысленно. — Ответь мне, Ионет!»

Ответом ей стал голос, скорее не голос даже, а мысль, такая слабая, что ее трудно было расслышать, но при этом знакомая, как ее собственное сердцебиение.

«Элспет…»

Она вскочила, заставив Эдмунда испуганно вскрикнуть.

— Она еще здесь! — завопила она.

— Ты о ком? — спросил Эдмунд.

В следующее мгновение за деревьями полыхнуло желтое зарево, почва под ногами содрогнулась.

Перед ними появилась Фрита с охапкой хвороста.

— Смотрите! — позвала она, задыхаясь. — Гора вспыхнула…

Все бросились следом за ней на опушку. Между горами заходило солнце, но Эйгг-Локи затмевала его яркостью. По горному склону текла огненная река, превращавшая лед в пар. Даже на таком расстоянии казалось, что слышен треск льдов, видны черные завихрения — это выпрыгивали из кипящей воды призраки. Костры рыбаков гасли один за другим, крохотные человеческие фигурки исчезали в озере или торопились прочь по снегу.

Внимание Эдмунда привлек не поток лавы, а нечто у подножия горы, чуть в стороне. Там что-то зашевелилось. Из облака появилась длинная шея, заканчивавшаяся головой, потом огромные крылья. Белый дракон!

— Как такое может быть?! — ахнула Элспет.

Чудище было крупнее дракона по имени Погибель, если оно и уступало размером самой горе, то совсем немного.

Дракон спасался от огня, тяжело хлопая крыльями. Наконец он поднялся в воздух. На мгновение его чешуя отразила солнечные лучи и пожар внизу, с чудовищного хвоста ударила вниз, на вулкан, струя воды, только что бывшей снегом. После этого чудище стало медленными широкими кругами набирать высоту. Почернев на фоне неба, оно устремилось на запад, исчезая в зареве заката.

Эдмунд облегченно перевел дух, и Элспет, к своему удивлению, увидела на его лице улыбку.

— Я расскажу тебе об этом драконе, когда будет время, — пообещал он.

Остальные уже скрылись за деревьями, и они поспешили за ними вдогонку.

Кэтбар торопился в путь.

— Если ты отведешь нас в ближайшую деревню, — сказал он Клуарану, — то я постараюсь, чтобы малышка Элспет и Эдмунд попали домой. Хватит с них мучений.

Клуаран уже согласно кивал, но тут вмешалась Элспет:

— Нет, ничего еще не кончено.

Все уставились на нее. Она заторопилась, не договаривая слова до конца:

— Эдмунд, Клуаран, она жива! Ионет не умерла! Я по-прежнему чувствую ее, она у меня в голове. Она здесь, Клуаран!

Менестрель поморщился, словно его ударили, смешался, покосился на Эоланду, стоявшую безучастно, без всякого выражения на лице.

— Козни Локи здесь совершенно ни при чем! — горячилась Элспет. — Он заставляет видеть то, чего нет, но я ее не вижу, просто узнаю ее голос. И чувствую ее.

Она подошла к Клуарану, взяла его за руку. Он обязан был поверить.

Что до Эдмунда, он верил ей безоговорочно: чтобы в этом убедиться, достаточно было взглянуть на него. Кэтбар выглядел встревоженным. Клуаран молча смотрел на Элспет, на его лице отчаяние сменялось надеждой. Элспет снова слышала голос — совсем слабый, тише шепота: «Скажи Клуарану, он должен помнить… Я не умерла».

— Она просит напомнить Клуарану, что не умерла, — повторила Элспет.

И тут же намек на надежду, угадывавшийся на лице менестреля, превратился в уверенную улыбку. Ари тоже поверил в это. Впрочем, уже в следующее мгновение он медленно покачал головой.

— Надежды все равно немного, — предостерег он. — Локи больше не в оковах. Даже если к нему не вернулась вся его былая сила, он снова способен сеять смерть — и, боюсь, будет ее сеять. — И, указав на красное зарево позади, за деревьями, добавил: — А у нас больше нет меча.

— Мы отыщем его. — Элспет сама удивилась своему уверенному тону. — Локи освободила я — мне и придется снова пленить его. — Тихий одобрительный шепот в душе придавал ей сил и отваги. — Только на этот раз я не оставлю его живым.


Эпилог


Королевский совет Уинчестера собрался в полном составе впервые за четыре года: все советники возвратились из ссылки, и среди них Аагард. Борода его еще сильнее побелела с тех пор, как его в последний раз видели здесь, пурпурные одежды пообносились, но все, начиная с короля, с облегчением наблюдали, как он занимает положенное ему по праву почетное место.

Глядя на радостные лица вокруг, Аагард не испытывал того же чувства: облегчению советников скоро предстояло смениться тревогой. У него промелькнула даже постыдная мысль: было бы куда проще, если бы Годрик не снабдил его волшебными книгами, если бы сам он не прибегал к содержащимся в них заклинаниям… Тяжело было возвращаться победителем, но притом носителем недобрых вестей! Что ж, королевствам предстояло объединить усилия, как никогда прежде. Времени на отчаяние не было.

— Почтенные господа, — начал он, — я счастлив, для меня большая честь воротиться сюда. Хотелось бы ознаменовать возвращение более счастливыми известиями, чем те, которые я принес…

По залу пробежал шепот. Нельзя сказать, что эти слова стали для всех полной неожиданностью. Аагард с облегчением понял, что среди членов Совета нашлись дальновидные. И все же следующие его слова заставили зал ошеломленно смолкнуть.

— Мне стало известно, что Скованный сбросил оковы. Он вырвался из недр горы, служившей ему узилищем. Мы должны готовиться к битве.

Сквозь крики тревоги и ужаса прорвался тоненький голосок Годрика:

— А дети?

— Менестрель Клуаран спас детей, — ответил на это Аагард. Это было единственное отрадное известие, каким он мог поделиться. Но и эту ложку меда в бочке дегтя он вынужден был лишить сладости, добавив: — Они — наибольшая наша надежда на сокрушение чудовища. Вот только… — Он дождался, пока уймутся самые перепуганные. — Девочка, Элспет, пыталась убить его, но потерпела неудачу. Она спаслась, но не сумела спасти меч.

Стенания вокруг стали надрывными, лица многих выражали уныние, полное отчаяние.

— Но надежда не умерла! — воззвал Аагард. — Наши отцы наносили Локи поражения, и нам это тоже под силу. Надо только хорошенько подготовиться и крепко сплотиться.

Ему удалось достучаться до их рассудка, убедить самых упрямых. Богатые пообещали предоставить лошадей и доспехи и поспешили покинуть зал, чтобы приняться выполнять обещание. Другие, имевшие друзей в соседних королевствах, поклялись уже этим вечером отправиться туда с дарами и с настойчивыми призывами объединиться. Все заторопились по домам, за мечами и луками. К вечеру город напоминал растревоженный улей — все готовились к схватке.

Аагард наблюдал за взволнованными горожанами, набиравшимися боевых навыков в учебных поединках с солдатами короля.

«Может, следовало оставить детей здесь? — в сотый раз задавался он вопросом, глядя на неопытных новобранцев, неуклюже рубивших соломенных истуканов. — Устрой я все по-другому, Локи и поныне оставался бы в цепях».

Но надолго ли? Рано или поздно демон освободился бы, и дальше все пошло бы так, как шло теперь. Либо Элспет и ее друзья найдут способ разделаться с ним, либо он погубит их. Всему человечеству настанет конец.

Аагард устремил взор на север, представляя горящий огнем горизонт, волну пламени до небес, грозящую поглотить мир.

«Только бы у них получилось!» — прошептал он.