Нэш Блейз в Лавке Чудес
Антонио Казанова


Иллюзионист #2






Настала ночь Хеллоуина, и стрелки часов словно замерли навечно. Вместе с мудрым Добаном и красавицей Изед Нэш путешествует по Лавке Чудес, где узнаёт о своих исключительных способностях: оказывается, он умеет одновременно жить в реальном мире и в мире волшебном, и именно по этой причине только он в состоянии спасти Мир Снов от нашествия Тёмных и порождаемых ими кошмарных сновидений. В распоряжении Нэша будет только одно оружие — волшебная сила…






Антонио Казанова

НЭШ БЛЕЙЗ В ЛАВКЕ ЧУДЕС

		…Кто бы согласился



		Кряхтя под ношей жизненной плестись,



		Когда бы неизвестность после смерти,



		Боязнь страны, откуда ни один



		Не возвращался, не склоняла воли?[1 - Перевод Б. Л. Пастернака. — прим. переводчика.]








    

Уильям Шекспир, Гамлет, акт III, сцена I






Посвящается Массимо. Пусть Мария читает тебе волшебные истории об удивительных мирах, таинственных небесах, чтобы ты знал: где-то во Вселенной есть жизнь настолько же фантастическая, как и та, которая тебя ждет.




Посвящается Филиппо. Никогда не сбивайся с курса и продолжай приумножать в себе силы к воображению такого мира, какого не вообразить никому другому, и пусть слова стеной встанут на защиту тебя от серости персонажей в поисках автора.[2 - В этом посвящении автор делает отсылку к произведению итальянского писателя Луиджи Пиранделло (1867–1936), лауреата Нобелевской премии, под названием «Шесть персонажей в поисках автора».]




Предисловие

УКРАДЕННЫЙ КАЛЕНДАРЬ


Раздался жуткий грохот, а потом наступила еще более громкая, просто оглушительная тишина. Такая тишина чаще всего приходит вслед за взрывом или громом, и в ней нет ни намека на спокойствие или безмятежность.

Этой ночью Думвиль с заоблачной высоты казался совсем маленьким, возможно, из-за того, что в городке было темнее обычного. Свет горел лишь в тех домах, где отмечали праздник Хеллоуин, да еще в доме, где жил Нэш Блейз. Сна у его обитателей не было ни в одном глазу.

Окна других домов вслед за жильцами уже успели погрузиться в сон, и улицы освещали лишь тыквы с кривыми ухмылками, внутри которых теплились свечки, мало-помалу оплавлявшиеся и лужицами растекавшиеся по дну.

Нигде не было слышно ни шороха шин, ни стука каблуков припозднившихся горожан.

Вдруг снова раздался грохот, сильнее, чем в первый раз. Встревоженные жильцы нижних этажей повскакивали с кроватей и принялись зажигать свет в комнатах. Затем за грохотом опять последовала бездонная тишина.

— Как ты думаешь, что там творится? — прошелестел голос человека, сидевшего под раскидистым старым деревом, которое стрелой пронзало темноту Центрального парка.

— Ничего хорошего, Пегасо, — ответил второй, сидящий под тем же деревом, и едва заметно покачал головой. — Такой же грохот стоял, когда украли первый Календарь… когда началась вся эта история.

— Теперь уже не узнаешь, кто прибрал его тогда к рукам, кому достался второй, третий, в общем, целых шесть из числа этих пророческих таблиц… Не узнаешь теперь и того, почему этот кто-то так поступил, — задумчиво произнес первый. — Возможно, Календари открыли ему нечто, что следовало бы узнать и нам. Если бы только мы могли их прочесть… Подчас мне кажется, что законы Рыцарей Арануйи противоречат самим себе.

— Дело не в законах, а в жажде власти. Среди Темных есть те, кто готов на все, лишь бы заполучить Календарь. Среди Сияющих есть такие, кто, к великому сожалению, недостоин этого имени и кто не погнушался бы сделать то же самое, — посетовал второй, обхватывая себя за колени. — Подчас, а может быть, и всегда, в Добре присутствует доля Зла. Остается только надеяться, что и Зло не лишено Добра… — Он понизил голос, а потом и вовсе умолк, углубившись в размышления о чем-то совершенно непостижимом для его спутника.

— Ну да. Украсть один Календарь и нарушить Равновесие — это уже безумие, а целых шесть… Похоже, кто-то вновь нарушил этот закон. Я, кстати, так и не понял, почему все решили, будто ту кражу совершил Сияющий, а не Темный. Ты что-нибудь знаешь об этом? Где правда?

Человек с длинными волосами, перехваченными кожаным шнурком, не поднимая головы, произнес:

— Правда, Пегасо, такова: все, что мы имеем на сегодняшний день, — это ненависть между двумя народами, которые бы могли жить в согласии, если бы не эти нелепые взаимные обвинения и вечные подозрения. Помнишь, когда мы были детьми, никто не хотел сознаваться, что это он — зачинщик той или иной шалости? Если ты думаешь, что за прошедшее время мы поумнели и выросли, то знай: если что и выросло, то это масштабы вреда, который мы способны нанести, и зла, которое мы можем причинить. А мы… мы так и не выросли, раз продолжаем обвинять и подозревать друг друга.

Пегасо попытался вернуть разговор к пропаже Календарей:

— Тот, кто украл Календари, сделал это только для того, чтобы не допустить разглашения тайн наших судеб, тут все ясно. Но как могло случиться, что четыре контролера самого контролера, я, разумеется, говорю о Печатях, то есть целых два Сияющих и два Темных, помимо Продавца, не смогли понять, кто и как вошел в Храм и унес оттуда Календари… Вот этого я действительно не понимаю.

— Во время каких лунных циклов запрещено Провидение? — вместо ответа спросил человек без имени.

— Что? Ну каких, во время трех циклов новой Луны… Подожди… ты хочешь сказать?.. — Пегасо принялся рассуждать вслух: — Провидение запрещено договором… Я понял! Все Календари были украдены в это время…

— …которое в мире людей соответствует празднику Хеллоуин, когда, согласно легендам, на Землю нисходят призраки, — уточнил человек без имени.

— Да, теперь я понимаю. Идеальное время, чтобы действовать в тени. И все же, кто присвоил Календари? Мы знаем лишь, что он ищет Мальчика с Даром и рано или поздно его найдет, если мы не пошевелимся.

Человек с забранными в хвост волосами неспешно поднялся на ноги, положил руку на плечо верного Пегасо и поделился с ним не самым радостным откровением:

— Я готов отдать свою жизнь, Пегасо, лишь бы не допустить, чтобы этот мальчик попал в неверные руки. У него есть Дар, исключительное Могущество. Он наша единственная надежда. Но для меня он значит гораздо больше. Если сейчас он в опасности, то это моя вина, и мой долг — спасти его. Ценой жизни или смерти.

Пегасо замолчал.

В парке стало так тихо, что можно было расслышать дыхание больших дубов, стоящих кольцом вокруг двоих мужчин.

Деревья дышат, а иногда даже говорят. Пегасо и его спутник это хорошо знали. Деревья страдают, вот как сейчас. Прошло еще немного времени, и ночь заволокла мир бескрайней иссиня-черной тьмой.




Глава 1

ТАИНСТВЕННЫЙ МИР








Лавка Чудес представляла собой бескрайнюю свалку всевозможных предметов, по всей видимости бесполезных; груды барахла устилали потолок, по которому ходили, как по полу. Свет был достаточно тусклым, как и полагается свету отблесков Луны, который доносили сюда микроскопические Мотыльки, но все же позволял различить контуры даже самых глубоко запрятанных предметов.

Следуя за Добаном и Изед по длинному коридору, Нэш изо всех сил старался запечатлеть в памяти как можно больше этих странных штуковин и пытался сообразить, для чего бы они могли предназначаться. Да уж, будет о чем порассказать Сетту! Время от времени он замечал, что отстает от Добана и Изед, и догонял их, хотя ему хотелось останавливаться, задавать вопросы, выслушивать неторопливые и завораживающие рассказы Добана о той или иной безделице…

Но увы, эти двое шагали вперед и вперед, не обращая на него внимания.

Вдруг его взгляд привлекли два поистине странных предмета. На этот раз Нэш просто не мог не остановиться. Глянув на Добана, чтобы удостовериться, что тот не ушел слишком далеко и не скроется из виду в темноте, он отодвинул один заваленный старьем стул от другого и встал на колени между ними. Вот нечто наподобие кофемолки с ручкой, на конце которой вырезана смешная мордочка. Вот не менее любопытная железяка, напоминающая колесо от велосипеда, а посередине — два больших диска из темного металла, каждый величиной с ладонь. Даже сквозь покрывавший их толстый слой пыли наружу пробивались золотистые блики.

Нэш осторожно поднял диски и поднес их к лицу. Он почувствовал резкий запах, одновременно отталкивающий и притягательный, вроде запаха бензина, который так нравился ему, когда они с Серафимой заезжали на ее лимонно-желтом автомобильчике на заправку. В дождливые и ветреные дни мама встречала и провожала его в школу на машине.

Он не мог вспомнить, что это за запах, но был уверен, что уже где-то его чувствовал.

Внезапно сами диски показались ему знакомыми. Нэш провел пальцами по их поверхности, стряхивая пыль, и та поднялась, как белое облачко.

На одном из дисков стали проступать контуры изображения: это было дерево, ива, раскинувшаяся у кромки воды и заключенная в безупречно круглую оправу. Нэш улыбнулся. Он узнал этот символ и понял, что круг олицетворяет полную Луну.

Диски, такие очевидно бесполезные, словно загипнотизировали Нэша. В обычной жизни ему иногда случалось задумываться, уставившись взглядом в пустоту, как будто он, чтобы лучше рассмотреть некий объект, выходил из своего тела, а потом внезапно возвращался в него. «Тебя что, заклинило?» — спрашивали его в школе, и он, стыдясь чего-то, сам не зная чего, рассыпался в извинениях.

Изображение на втором диске очень отличалось от первого: голова дракона изрыгала пламя, которое превращалось в ветку дерева, смыкавшуюся с кончиком хвоста дракона.

Улыбка на лице Нэша уступила место удивлению: он знал этот рисунок, он видел его тысячу раз. Где? На кольце, которое Ния носила на левой руке.

— Мальчик мой, нас ждут, — вдруг произнес отеческий голос Добана. — Мы не можем оставаться здесь и подбирать этот хлам, как ракушки на морском побережье…

Добан с его благородными манерами вернулся за Нэшем, тогда как Изед уже успела уйти далеко вперед, забавляясь со странным волчком в форме пирамидки, вывернутой наизнанку; неведомым образом он оставался в равновесии на кончике ее указательного пальца, зависая в воздухе и вихреобразно кружась.

— Просто эти диски… понимаешь, я узнал рисунки и начал спрашивать себя, где я мог…

— Начал спрашивать себя? А почему не представлять себе? Попробуй сжать в ладонях любой из этих дисков и представить. Увидишь, они ответят на твои вопросы, в том числе на те, которые ты пока не можешь сформулировать.

Нэш тотчас взял в руки диск с изображением дракона; он сжал его решительно и осторожно одновременно, стараясь почувствовать, какие ощущения возникнут от соприкосновения горячих ладоней с холодным металлом.

В первые секунды он жутко испугался.

В голове зазвучали голоса, произносившие обрывки бессмысленных фраз. Постепенно вслед за словами появилась картинка, и вот уже Нэш стал различать человеческие фигуры. Он увидел множество людей, которые заполонили какую-то площадь и оживленно переговаривались. Правда, сразу было ясно, что на Земле такой площади нет и быть не может: она словно бы висела в воздухе.

Нэш напряг зрение и смог четче рассмотреть неровные контуры мощеной площади и фигуры людей, которые сразу же показались ему странными. Они были облачены в серые и темные одежды — кто в длинные монашеские рясы, кто в старинные доспехи, но и те и другие были… жидкими. Да, одежда, казалось, была соткана из серой воды, вечно неспокойной, как морские буруны.

Смотреть было трудно и страшно. Понять бы еще почему…

И тут он понял. Эти создания походили на людей, но на самом деле не были ими.

Нэш велел себе не думать, а просто наблюдать. Неведомые существа перед его взором группами надвигались друг на друга и, кажется, о чем-то перешептывались, точно замышляли что-то таинственное и опасное. Затем изображение расширилось: рядом с площадью, парящей в воздухе, появился каменный утес. На утесе из ниоткуда появились четыре фигуры в ярко-красных одеяниях; они напоминали языки пламени, вырвавшиеся из-под земли.

Одна из них несла под мышкой книги; Нэш сделал над собой усилие, и ему удалось рассмотреть книги ближе, точно он крутнул зумом фотоаппарата и мелкая деталь вышла на передний план.

Это были семь книг, настолько древних, что, казалось, время для них не существует. Мятые края и углы с потертыми железными накладками позволяли предположить, что книги — подлинный раритет, притом необычайно важный.

Тот, кто нес их, передал том одному из таинственных существ в текучих одеждах, и тут видение прекратилось. Казалось, Нэш больше не в состоянии фокусировать на нем зрение. Взгляд его снова уперся в медальон с драконом, а мгновение спустя встретился со взглядом Добана, который неслышно подошел к Нэшу и теперь возвышался над ним.

Мальчик смотрел на него, раскрыв рот и вытаращив глаза. Он был настолько поражен, что буквально потерял дар речи.

Добан пришел ему на помощь:

— Ты только что пережил Превидение. Нет, я не имел в виду «предвидение», — добавил он, предвосхищая вопрос, который Нэш как раз собирался задать. — Превидение означает «отраженное видение».

Нэш закрыл рот и едва заметно кивнул. Добан в очередной раз поставил его в неудобное положение.

— Это не имеет ничего общего с тем, что можно увидеть благодаря способности к фантазированию, — продолжал Добан. — То, что ты видишь, действительно имело место в определенный момент Истории Календарей. Этот диск сам выбирает, какую часть Воспоминаний демонстрировать тебе, в зависимости от силы твоего воображения и твоего умения ее контролировать. Впоследствии ты сможешь просматривать события прошлого четче и гораздо дольше, но выбор момента всегда будет оставаться за диском.

— В общем, как видеомагнитофон, только без кнопок, — робко попытался резюмировать Нэш.

Добан будто не услышал его.

— Расскажи, что тебе удалось представить, — попросил он тоном терпеливого учителя.

— Очень странное место, — начал Нэш. — Мощеная площадь, парящая в пустоте. Много то ли людей, то ли похожих на них существ, в таких текучих одеяниях и доспехах. Потом появились четыре человека в длинных рясах, лица их были скрыты капюшонами. Один нес под мышкой книги. Шесть или семь штук, по-моему.

Лицо Добана оставалось непроницаемым.

— Это Темные, — сухо объяснил он. — Творения Тени. Похожи на людей, но на самом деле ими не являются, равно как и Сияющие, творения Света, о которых я тебе уже говорил. Изед — одна из них. Темные и Сияющие вместе соблюдали Равновесие, совершенный баланс Света и Тени. Все спокойно жили здесь, в Лимбии, и в других Невидимых Городах Мира Снов.

На последних словах голос Добана задрожал, и его тон немного смягчился.

— В Невидимых Городах не существовало Зла. За Темными следили и при необходимости изгоняли. Они относились к Сияющим враждебно: возможно, просто завидовали их происхождению, ясному и исполненному истины, или же все дело было в том беспокойстве, которое является неотъемлемой частью их сущности. Рассказывают, что праотцы Темных появились во время прохода редчайшей черной кометы, кометы, которую мне запрещено рисовать. У нее ужасное название, Дравенха, что на Аллюмио, древнем языке наших предков, означает «Пожиратель Света». В общем, пока Сияющие жили в радости, Темные влачили мучительное бремя жизни.

Нэш слушал человека без возраста, и в его серо-голубых глазах понемногу нарастало удивление.

— С каждым лунным циклом нетерпимость Темных разрасталась, точно гниль, которая поражает дерево от корней к ветвям. И в конце концов дерево рухнуло… А вместе с ним и Равновесие.

Добан уставился в пустоту, отчего его глаза стали казаться еще больше и темнее.

— Четыре человека, которых ты увидел, зовутся Печатями, — объяснил он. — Они — Хранители Календарей, книг, в которых записана судьба каждого из нас. Существует краткая версия каждого Календаря, запись которой навечно сохраняется в таблице… в заколдованном виде, конечно же. Там могут содержаться любые слова. Ты все правильно увидел, удивительный мальчик: Календарей действительно семь. Точнее, их действительно было семь.

Нэш наконец нашел в себе силы заговорить и засыпал Добана вопросами:

— Календари? Печати? Но что это значит? Они что-то вроде королей над подданными или командиров над армией?

— Печати — это четыре создания, превыше всего стремящиеся стать Продавцом Календарей. Законы Аркани Маджьори, Великих Мудрецов, которые вершат историю Мира Снов за гранью Добра и Зла, предписывают, что Печатей должно быть четыре, по две из числа Сияющих и Темных, чтобы соблюдался Закон Великого Равновесия. Продавец Календарей — это создание, наделенное большой властью. Его задача — охранять книги, которые содержат судьбу. Подобно Книгам Времен Прошлого и Будущего, они пишутся по мере того, как разворачивается история каждого из нас. Но в отличие от Книги Времен прошлое уже вписано на их страницы, и судьбу нельзя изменить. Разве только силой…

— Нет, нет, подожди, я не понимаю: вот эти четыре Печати по очереди контролируют друг друга. Один из тех, кто был Печатью, стал Продавцом… Но почему его так называют? Как можно одновременно охранять книги, то есть Календари, и продавать их? И кому?

Добан невозмутимо ответил:

— Дело в том, что он обязан передать один или несколько Календарей в другие руки, если в этом есть необходимость. Но «продавать» означает терять навсегда. Для людей этот низкий поступок, этот обмен чего-то, что принадлежит тебе, на металл или бумагу, — норма жизни, причем неизбежная. Если Продавец продает Календарь, тем самым он уничтожает его и в то же время оказывается вынужден принять судьбу, что хранится внутри, и больше не имеет возможности влиять на события. Только если кто-нибудь находит Календарь, судьбу можно переписать… но это невозможно. Продать — значит утратить навечно.

— Я понял, понял, — перебил его Нэш и замахал рукой, останавливая рассказ Добана. — Он охраняет книги и понемногу читает их, чтобы контролировать, все ли случилось так, как должно было. Если в том действительно возникает необходимость, он их, так сказать, выбрасывает в окно. Знаешь, я читал про циклопов. Они отдали глаз взамен на способность видеть будущее, но обманулись: да, они получили способность видеть будущее, но только в момент собственной смерти. Так они остались ни с чем, в смысле с единственным глазом посреди лба. — Он умолк на мгновение, затем пожал плечами. — Вообще-то никто не говорит, что знать будущее — дело хорошее. Так написано в «Одиссее», это толстенная книга, ее написал Гомер много-много веков назад. Но возможно, тебе это не интересно…

Добан ответил:

— Напротив, меня очень интересуют эти твои очаровательные древние легенды. У тебя еще будет время рассказать мне их, если захочешь, и удивить меня. Я люблю удивляться. — Он широко улыбнулся.

Нэш почувствовал себя важным и взрослым, как будто вмиг прибавил несколько лет и заодно раздался в плечах.

Добан снова заговорил:

— К сожалению, Равновесие, которое предписывали Аркани Маджьори и которое казалось незыблемым, было нарушено неожиданным событием. Пропал один из семи Календарей, и Темные обвинили Сияющих в том, что это они совершили кражу. Это был просто предлог, чтобы нарушить баланс и развязать войну. Аркани Маджьори вмешались и переместили Темных в Стеклянные Земли, а Сияющих оставили в Лимбии и других Невидимых Городах. С тех пор Темные живут одним желанием — отомстить за себя и пересечь границу Ниоткуданикуда, единственную связь с миром, в котором ты родился, Нэш. Если их желание сбудется, Темные проникнут в мир людей и принесут Зло. На то у них существует целая Армия Устрашения. Они более не достойны ни уважения, ни сочувствия. Их будущее — влачить существование в месте еще более суровом, чем Стеклянные Земли: в Землях Мертвых.

Глаза Добана расширились, как два озера-близнеца, полные боли. Посмотрев в эти глаза-озера, Нэш будто утонул.

— И вот появились страницы первого Календаря. Говорят, они были не такими, как предписывали Аркани Маджьори. Первые строки гласили: «Не существует монеты, у которой не было бы двух сторон, точно так же и Луна, порождаемая союзом Тени и Света, несет в себе оба начала». У истоков всего стояло уравновешенное взаимодействие Добра и Зла. Но равновесие не сохранилось, поскольку жадность не ведает здравого смысла. Темным было дано государство, правила и границы которого они должны были соблюдать, но Зло порождает Зло, и вот, используя все более чудовищные людские сны, они начали расширять свои границы. Это стремление овладело ими настолько, что они сами поверили, будто могут захватить полное господство и тем самым привести к окончательному нарушению Равновесия.

За словами Добана последовала тяжелая, почти физически ощутимая тишина. Это было невыносимо; Нэш почувствовал, что должен встать, наполнить легкие воздухом, а сердце — мужеством, чтобы хоть немного подбодрить своего нового знакомого.

— Мне жаль. Я вижу, что дела здесь идут действительно не очень хорошо, и это тем более грустно, потому что Лимбия — место совершенно уникальное. А как так получилось, что Темные до сих пор живут здесь?

— Понимаешь, их не так-то просто вычислить. Тех из них, кто в открытую объявил о своем происхождении, переправили в Стеклянные Земли, где ничто не рождается и где найдется приют всему, что есть зло и ложь. Но нашлись и те, кто исхитрился остаться…

— Но мы ведь не туда идем? Мне всегда говорили, что…

Добан с улыбкой перебил его:

— Давай пока закончим с объяснениями. Не забудь, знание приобретается понемногу. Представь его как озеро, которое изо дня в день наполняется каплями дождя. Сейчас нам надо спешить: нас ждет необычный дом и еще более необычный праздник. Мы же не хотим опоздать, верно?

Эта неожиданная новость развеяла тьму, которая окутала мысли мальчика.

— Праздник? Здесь? В этом невероятном месте? С ума сойти! Я думал, Лавка Чудес — такой дом-кверху-дном, и мы просто идем в какую-нибудь комнату, где сможем поговорить… Или праздник тоже будет здесь? Наверно, это очень важное событие.

— Да, это действительно важный праздник.

Тут раздался голос Изед, и ее слова бесследно развеяли напряжение в воздухе, буквально искрившем от вопросов и ответов:

— И мы на него того и гляди опоздаем, клянусь всеми Лунами, которые вращаются в противоположную сторону!

— Так чего мы стоим? — спросил Нэш нетерпеливо и в то же время мягко: заглянув в прекрасные глаза Изед, он забыл все свои вопросы.

— Следуйте за мной и не отставайте, — велел Добан и загадочно добавил: — И смотрите не попадитесь в лапы какому-нибудь ДиДиМо,[3 - ДиДиМо — так на языке Аллюмио называется создание, похожее на руку с семью пальцами. Оно появляется в темноте и приводит в полнейший беспорядок все, что только встретится ему на пути. ДиДиМо не злое, но очень упрямое, так что если ему вздумается перетаскивать вещи (неодушевленные или живые) с места на место, оно может стать опасным. — Примеч. авт.] притаившемуся в темноте…

Изед ускорила шаг; Нэш сделал то же самое, поминутно озираясь, не преследует ли их кто-нибудь. Он не спросил, что такое ДиДиМо: с него будет достаточно, если он просто никогда не повстречается с нечистью, которая носит такое имечко.




В Думвиле тем временем не прошло ни секундочки, но многие события там уже успели принять не слишком благоприятное направление.

Сетт, окрыленный успехом своего доблестного предприятия против кошки, которая посягала на его территорию, был единственным, кто учуял в отсутствии Нэша нечто необычное.

Он догадывался, что хозяин должен вернуться ночевать домой, ведь он не унес с собой одежду, в которой обычно ложился спать. Это Сетт знал хорошо, потому что регулярно использовал шлепанцы как инструмент шантажа, чтобы получать еду в неурочное время.

Кстати говоря, он не понимал, в чем смысл носить на лапах эти довески, от которых только вред — то сваливаются, то заставляют спотыкаться и скользить. Он никогда не видел таких ни на собаках, ни на других животных, ни на друзьях-деревьях, под которыми он останавливался, чтобы демонстративно их окропить.

Нэш так торопился, что не захлопнул дверь к себе. Сетт воспользовался этим и проник в пустую комнату, освещенную только радиочасами в форме хрустального шара, которые проецировали время на потолок.

С некоторым трудом (попробуйте непрерывно смотреть на мир снизу вверх, потому что все и все в этом мире много больше вас самих, если не считать собаки мистера Воллера и кое-каких грибов), но ему таки удалось выглянуть в окно в форме полумесяца и увидеть небо, как никогда темное и беззвездное.

Сетт знал, что другие собаки часто лают на Луну, а немецкие овчарки прямо-таки воют на нее, как их братья волки. Никогда в жизни он даже не думал подражать им, но вот сейчас, именно сейчас, он очень хотел, чтобы Нэш его услышал и понял: незачем ему шататься допоздна, Сетт ждет его дома и просто невыносимо скучает.

Он распластал все четыре лапы на деревянном полу, как будто поскользнувшись на льду, и прижал морду к полу. Он чувствовал себя всеми отвергнутым страдальцем.

Так уж был устроен Сетт: он не любил, когда его маленький большой друг уходил из дома хотя бы на несколько часов. А этой ночью ему было особенно тревожно: казалось, их разделяет бесконечное расстояние, точно Нэш очутился на другом краю света.




Ния — так для краткости все называли тетю Нэша Саманию — была совсем рядом, в гостиной на первом этаже. Она лежала на диване и, пока свет в доме постепенно сдавался во власть ночи, листала записи, которые подготовила для своей новой статьи в «Охотниках на ведьм», ее журнале, как она его называла, несмотря на то, что «ее» была всего одна рубрика.

На листах, только что вышедших из принтера (в котором вечно заканчивался тонер), были собраны сбивчивые заметки, частично — копии и склейки с различных интернет-сайтов. Темой их была история Бларни Стоун, «камня красноречия».

Пепельные, отливающие серебром волосы этой женщины неопределенного возраста, разметались по спине, точно нити из мягкого шелка. Ее необычная красота, с оттенком чего-то древнего, напоминающая полированный мрамор скульптур Кановы,[4 - Антонио Канова (1757–1822) — итальянский скульптор, представитель классицизма.] излучала спокойствие; однако за фасадом этого внешнего спокойствия клубились совсем не безмятежные мысли.

На нее нахлынул целый океан воспоминаний. Прошлое, такое далекое и близкое одновременно, вышибло дверь, за которую она выставила его, дверь, которую она с трудом держала на замке долгие-долгие годы.

Ния в последний раз попыталась отогнать от себя воспоминания, но вскоре сдалась, и ее глаза перестали скользить по однообразной черно-белой поверхности листков. И она вспомнила все настолько ярко, будто это событие, которое она всеми силами пыталась вычеркнуть из своей жизни, произошло буквально вчера.




Внезапно ночь сменилась вечером.

Посреди поля, переливавшегося невообразимыми оттенками, росло огромное дерево. Оно защищало двух молодых людей от бесшумного, но настойчивого дождя.

— Что там у тебя? — прозвучал негромкий голос.

— Камень, который укажет нам путь, — ответила юная Ния с темно-каштановыми волосами и бесконечно счастливым выражением лица; она медленно разжала кулак и показала холодный грубый камень голубого цвета.

— Камень, который укажет нам путь. Да уж, Самания, ты и вправду никогда не сдаешься, — улыбнулся юноша, приближая свои большие янтарного цвета ладони к ладоням девушки.

Она с явным недовольством отдернула руки.

— Да, я никогда не сдаюсь. Если ты хочешь все бросить, дело твое. Я же буду и дальше верить в нас.

— Я не хотел тебя обидеть, прости, мой свет, — извинился он. У него было открытое смелое лицо, а одна из бровей рассечена шрамом. — Просто я не хочу возлагать надежды на то, чего не может быть.

— Хоакин Даймон. Тебя ведь так зовут, верно? Другими словами, это означает, что все дело в тебе, — возразила юная Ния голосом, который звенел от напряжения. — «Хоакин Даймон» не очень-то гармонирует с «Самания Астор», совсем не гармонирует, да?!

— Ошибаешься. Эти имена созданы друг для друга. Все дело в слове «Темный», которое вообще не звучит рядом со словом «Сияющий».

— Ты говоришь это только для того, чтобы причинить мне боль. Пытаешься понять, когда же я разозлюсь и начну в ответ причинять боль тебе и себе. Почему тебя волнует, под какой звездой я родилась? Я думаю не о том, какой ты, а только о том, кто ты, — на одном дыхании выпалила Ния. Затем горечь исчезла из ее голоса, как по волшебству. — И ты для меня — все. Абсолютно все, — добавила она нежным тоном, каким сознаются в грехе, не чувствуя за собой вины.

Хоакин Даймон, красивый темнокожий юноша с широкими плечами, с которым Нии так хотелось пойти по жизни вместе, нежно провел пальцами по ее волосам и легко коснулся лица.

— Ты права, не имеет значения, как мы родились. Но, к сожалению, имеет значение то, что наша судьба вписана в Календари, и мы не можем изменить ее. Ты бесконечно много значишь для меня, Самания, и я тоже страдаю оттого, что мы бессильны. Единственное мое спасение — не думать о завтрашнем дне даже во сне.

— Как раз тут ты ошибаешься. Ты пытаешься очертить границы там, где их нет и быть не может. Я знаю, что путь существует. Мы оба знаем, что судьбы никогда не известны наверняка, пока они не вписаны в Календари и Книги. Я предлагаю изменить наши судьбы сейчас, пока они еще не внесены туда.

— А камень тут при чем?

— Это не просто камень: это камень, который позволяет выбирать. Кто-то однажды принес его в Лимбию и спрятал во Дворце Печатей. О его существовании почти никто не знает, так что, скорее всего, никто и не спохватится, что его больше нет, — объяснила она, перекатывая камень в ладонях.

— К чему ты ведешь? — нахмурился Хоакин.

— Не думай, это не просто мои домыслы, я многое разузнала. У меня нет твоего Могущества. Но если ты забудешь, кто ты, откуда ты пришел, все изменится. Выбор можешь сделать ты, не я. И этот камень поможет нам. Он тропинка, мост, лодка, которая перевезет нас на другой берег.

В глазах Нии замелькали миллиарды золотистых искорок; казалось, она, которая так не любила яркий свет, вдруг стала сама излучать его.

— Этот камень прибыл издалека, из мира, который вы, Сияющие, называете Миром по ту Сторону Неба, из мира, который дает жизнь всем нам, — продолжала она.

— Из мира людей? Ты все-таки решила надо мной подшутить? Никто не может переступить порог Неба, никто. И ничто материальное не может попасть оттуда сюда… — ответил юноша. Но тут его осенила догадка; она нахлынула на него, словно наводнение, и потопила все прочие чувства: — Ния… Подожди… У тебя… — Он замолчал на мгновение, а затем выпалил: — Есть Дар?

Он прищурился и замер в ожидании ответа. Взгляд его серо-голубых глаз, устремленных в нежные глаза Нии, был ей невыносим.

— Нет. У меня нет, — наконец шепнула она, опуская глаза. — Это у тебя есть Дар, мой хороший…

Ния закрыла глаза, вдруг поняв, что совершила ужасную ошибку. Для этого ей не надо было прибегать ни к какому Могуществу: об этом ей сказал ее глубинный женский инстинкт. Она просто знала, что это так. А еще в этот самый миг она знала, что больше никогда не вернется назад.




Глава 2

СКВОЗЬ СТЕНУ








— Ты сама-то в курсе, на какой праздник мы идем? — спросил Нэш Изед.

Он буквально умирал от любопытства: судя по тому, как спешат его спутники, опаздывать и впрямь не следовало. И он был готов поклясться, что грядущее мероприятие выйдет далеко за рамки обычного. Впрочем, в этом месте все выходило за рамки обычного…

Изед оглядела его с головы до ног, а затем одарила сочувственным взглядом:

— Никак не привыкну к тебе и к тому, что ты ничего не знаешь об этом месте. Но ты смышленый, так что… ну вот скажи, что ты представишь себе, если я скажу: «Праздник новой Луны»? — широко улыбнулась она, обнажая сказочно белые зубы.

Нэш, ослепленный этим блеском, нашелся не сразу:

— Ну-у… Праздник новой Луны, говоришь… мы отмечаем Хеллоуин, это вроде большого ночного маскарада… Во время новолуния Луны не видно… — По мере того как он рассуждал, голос его звучал увереннее. — Короче, я думаю, что это тоже праздник-маскарад, пусть и совсем не такой, как у нас!

— Ты мне нравишься, Нэш Блейз. Ты все понял. Вообще-то я была уверена, что ты и так все знаешь, тем более и костюмчик на тебе что надо… — Голос ее стал резче, в нем явно слышалась издевка. — Или в своем мире ты вот так и ходишь? — продолжала великолепная Изед, желая, в свою очередь, узнать о мальчике побольше.

Нэш оглядел себя: он совсем забыл, что перед выходом из дома переоделся в костюм шамана из амазонских лесов!

— Э-э-э… да, то есть нет: в смысле, что, в общем, я оделся так на праздник Хеллоуин. Слушай, скажи… как ты думаешь, — смущенно промямлил Нэш, — может быть, он сойдет и для праздника, на который мы идем? А?

Изед взорвалась от смеха, чем совершенно сбила его с толку. Ну чего тут смешного-то?

Нэш опять замер при виде ее блестящих зубов, мягкой линии губ и ямочек на щеках. Когда Изед улыбалась, она была просто восхитительна.

— Судя по всему, пришло время навести порядок в мыслях нашего нового знакомого, а также подкоротить слишком острый язычок одной особо умной девчушке, — проворчал Добан.

В коридоре Лавки Чудес стало совсем темно. Мотыльки по одному исчезали, и лунные лучики постепенно растворялись во тьме. Коридор, казалось, заканчивался через несколько метров. Так оно и было: в торце его находилась шероховатая каменная стена.

— Мы что, зашли в тупик? — спросил Нэш.

— На самом деле это не стена, а, скажем так, лишь идея стены. Лавка Чудес — поистине волшебное место. Здесь вещи есть не то, что они есть, а то, что полезно в определенный момент. Итак, стена. Сейчас мы пройдем сквозь нее, ни на миг не забывая, что никакой стены не существует, — разъяснил Добан с видом сказочника.

— Это я умею! Пентрассо, — воскликнула Изед, а затем несколько раз вполголоса повторила это странное слово на разные лады.

Она приблизилась к шершавой поверхности стены и как будто ударилась об нее. Но никакого удара не случилось: стена чуть дрогнула, как матрац, поставленный в вертикальное положение, а Изед, вместо того чтобы отскочить, продолжила двигаться вперед. Наконец стена, точно густая жидкость, поглотила ее фигурку. Еще мгновение из каменной кладки виднелись пряди волос, но затем пропали и они.

— Я тоже так хочу! — воодушевился Нэш.

— Приступай, мой мальчик. Просто иди и в хорошем темпе негромко повторяй: «Пентрассо». Это слово на Аллюмио, но в действительности концентрироваться надо не на нем: это просто кантилена, монотонный напев, который позволит тебе не думать о другом и сосредоточиться на том, что ты делаешь.

— Я всегда думал, что магические слова обладают собственной силой и что чем лучше натренируешься их произносить, тем сильнее будет эффект. Ты, кстати, не читал «Властелина Колец»? Вот такой толщины книга, просто настоящий кирпич. Прочитать ее целиком у меня пока так и не получилось, но, если медленно перелистывать страницы, можно найти удивительные фразы и совершенно захватывающие истории.

— Нет, но я обещаю, что сам попрошу тебя рассказать об этой книге, как только у нас будет время. Пока же запомни: магических слов не существует. Слова — всего лишь средство, инструмент. В данном случае — наилучший инструмент для концентрации.

— То есть я мог бы сказать, допустим: «Стиламберга», «Купуро» или «Фантаноре», и ничего не поменялось бы? — рискнул мальчик.

— Не совсем, — осадил его Добан. — Произнося нужные слова, ты, скажем так, заодно постигаешь азы: бесполезно искать синонимы к словам на Аллюмио, о котором ты ничего не знаешь. Повтори то, что говорила Изед, и проходи сквозь стену.

— Хорошо, прости. Итак… — Он повернулся к стене. — Пентрассо. Пентрассо. Пентрассо.

— Не так быстро, дыши медленно и очень спокойно, — поправил Добан. — Произноси это слово на ходу и не останавливайся. Веди себя так, как будто стены не существует. В принципе, так оно и есть на самом деле.

Нэш последовал совету Добана, стараясь не обращать внимания на внутренний голос, который рисовал ему не самые лицеприятные картины, и шагнул… но ни на какую стену не натолкнулся.

Более того, его даже расстроило, с какой легкостью он прошел через нее. Он ожидал, что ощутит твердость камня, почувствует сопротивление, как, например, когда идешь против ветра. Но ничего подобного не произошло. Решительно ничего.

Просто стена, которая только что была перед ним, теперь находилась позади него. Сделать легче, чем сказать.

Добан присоединился к нему мгновение спустя и с любопытством спросил:

— Ну, что скажешь?

— Никогда бы не подумал… Здорово, просто здорово… но легко.

Он был не в состоянии объяснить ощущения, которые разом навалились на него. Ему вспомнилось, как он учился делать сальто-мортале. Дело это было муторное и нервное: он ночами не мог уснуть, воображая, как это — перевернуться в воздухе вниз головой, спрашивая себя, что он при этом будет думать, переживая, как бы не шмякнуться на пол и не сравнять голову с плечами…

Но ему так и не удалось разобраться в этих тонкостях. Все произошло молниеносно — вот он подпрыгнул, а вот уже снова стоит на ногах.

Со стеной было то же самое. Успех, и точка.

— Ты понимаешь многое и сразу. Это замечательно. Но не думай, что тебе всегда будет так легко проходить сквозь стены. Обязательно помни слово, которое помогает концентрации, и не прекращай повторять его. Не обольщайся, даже если все твои попытки будут увенчиваться абсолютным успехом: достаточно разок зазеваться, и ты окаменеешь вместе со стеной, а это чревато некоторыми неудобствами… пока не будем уточнять, какими именно. Просто старайся, чтобы этого не произошло.

Это было предупреждение. Нэш расслышал его, но мысли уже успели унести мальчика вперед: Изед махала руками, указывая на темное небо:

— Эй, смотрите, Ромболант!

Нэш устремил взгляд и мысли вверх, туда, где кто-то хлопал крыльями, чуть касаясь вершин деревьев.

— Откуда здесь деревья? — удивился он.

В первый момент он не понял, что странного в этом большом крылатом существе, но потом разобрался: оно было двухмерным. В профиль оно напоминало лист бумаги, тонкий и едва видимый, а анфас — слегка спущенный футбольный мяч. Глаза существа были огромные, а выражение лица, вернее, морды… нет, не ужасное, скорее глупое. Ужасным был пейзаж: вокруг них стояли кривые деревья без единого листочка на ветвях, устремленных к небу, точно руки, протянутые в мольбе о помощи.

На земле валялись сухие ветки и пучки темной, почти бесцветной травы; единственная дорога, которая отходила от опушки, вела как раз туда, где деревья стояли плотнее, а чахлый кустарник был выше.

В воздухе ощущался тот резкий холод, который проникает под кожу и вымораживает все кости, от которого бешено стучат зубы… в общем, тот холод, который можно победить только одним способом — выпить чашку горячего чая и надеть теплый халат, заботливо принесенный мамой.

— Настоящий Ромболант… — продолжала Изед. — Я никогда их не видела в жизни, только на телепатических картинках в книгах по Ментализму!

— Да, это Ромболант, — подтвердил Добан. — Их тут несколько, и они не единственные загадочные существа, которых мы встретим. Вам придется призвать на помощь всю свою отвагу, мои юные друзья: мы пойдем через лес, населенный таинственными созданиями, чтобы найти дом, который люди назвали бы «заколдованным»…

— Но мы все еще в Лимбии, д-да, Добан? — запинаясь, спросил Нэш.

— Да, но сейчас мы подходим к секретной части Невидимого Города.

— Ух, как мне хочется увидеть такой дом… «заколдованный» дом! — с энтузиазмом воскликнула Изед.

— Я видел такие в Занзибаре, а в Ирландии, говорят, есть самые настоящие дома с привидениями… но это все выдумки, — попытался то ли разочаровать ее, то ли подбодрить самого себя Нэш.

— Возможно, земные истории про ведьмины домики и прочее в том же духе — это и впрямь выдумка, — вмешался Добан. — Но в Лимбии все иначе: здесь не существует никаких ведьм и колдунов. Чего не скажешь о чудовищах.

— Чудовища! Ну наконец-то! Хватит с меня телепатических картинок! Я увижу их в жизни! Не может быть! Не может быть! — не унималась Изед.

Ромболант издал грубый гортанный звук, спикировал и исчез между деревьями.

— Чудовища? — испугался Нэш.

Нет, он не боялся встречи с ними: ему нравилось все новое и необъяснимое, но сейчас он как никогда чувствовал себя неподготовленным и беззащитным. Его не покидала мысль, что, если он столкнется с чудовищем, просто сильно сожмурить глаза, чтобы заставить его испариться, как в дурном сне, будет не достаточно.

— Чудовища, говоришь… однорукие и шестиглазые гиганты, которые принимаются рычать, как только подойдешь к ним поближе? Они подстерегают неосторожных путников в темноте? — спросил он уточнения ради.

— Да нет же! Хуже, намного хуже: края земли, которые поднимаются, чтобы затащить тебя в живую грязь, деревья, которые превращаются в безглазые волосатые существа с широко раскрытыми пастями, бесплотные создания, которые несут тебя навстречу темной бездне, а еще…

— Изед, не говори глупостей, — прервал ее Добан с улыбкой, которая, как по волшебству, тут же передалась остальным.

— Да, не надо так шутить, — поддакнул Нэш.

— Ты изучала «Трактат о чудовищах» и понимаешь, о чем я говорю, — продолжал Рисующий Кометы. — С Армией Устрашения не шутят.

Нэш непроизвольно вздрогнул, поняв, что во время грядущего приключения ему придется смотреть во все глаза. Опросы на уроках мисс Рашер не шли ни в какое сравнение: дело обещало быть гораздо опаснее!

Изед, однако, не выглядела испуганной:

— Если риск повстречаться с чудовищами — это, так сказать, цена входного билета на праздник, я готова ее заплатить!

— Ладно, ладно. По-моему, нам пора двигаться дальше, а вы как считаете?

Нэш заколебался, но только на мгновение. Он чувствовал, что со всем справится, особенно теперь, когда знал, что обладает совершенно необычайными способностями.

— Вот и славно, — с довольным видом заключил Добан. — Главное — не забывайте, что здесь водятся создания, ужасные на вид и при этом абсолютно безвредные. Чудовищная внешность — их единственная защита, она служит для того, чтобы отпугивать зложелателей… Но мы должны быть настороже: Армия Устрашения не относится к этой категории никаким боком. — С этими словами он положил руку на хрупкое плечико Изед.

Девочка с сияющим лицом взглянула на него и кивнула уверенно и чуть дерзко.

— Нэш, — продолжил Добан. — Сейчас мы проверим, помнишь ли ты, что с тобой произошло на чердаке Литтл Бена.

— Такое разве забудешь! — тут же ответил мальчик. — Не каждый день в твоей руке откуда ни возьмись появляется огонь… но при чем здесь это?

— Используй его.

— Использовать его? — недоверчиво повторил Нэш. — Ты предлагаешь мне зажечь огонь? Чтобы осветить лес? Ты… ты на это намекаешь?

Но Добан уже повернулся в сторону мрачных деревьев-скелетов и, похоже, не ожидал от мальчика ничего другого, кроме магического жеста.

Нэш посмотрел на свои руки. Гордость не позволяла ему спросить, что надо делать, чтобы огонь зажегся.

Он размял пальцы и сосредоточил все внимание на центре ладони. Он заметил, что не думает ни о чем конкретно, а просто воображает.

Едва только он представил себе пламя, для других мыслей не осталось ни времени, ни места: рука загорелась.

Пламя охватило ладонь, все пальцы и принялось рисовать спирали, вращаясь вокруг своей оси медленным, совершенным, гипнотическим вихрем.




В глазах Нэша запрыгало серо-голубое отражение этого чуда. Он сам с трудом мог поверить в то, что все это происходит с ним наяву.

— Клянусь всеми звездами под головой! — воскликнула Изед, вздрагивая. Она с любопытством протянула тонкие пальцы навстречу пламени, но вынуждена была тотчас же отдернуть их: — А-а-ай!

— Осторожно! — запоздало предостерег Нэш.

— Оно настоящее! — изумилась девочка, размахивая обожженной рукой. — Это не просто Видение?!

— Мне что-то не по себе… не понимаю, что это за огонь, как мне удалось вызвать его и почему я не обжигаюсь… это просто фантастика, правда? — сказал Нэш, заканчивая фразу удовлетворенным тоном и улыбаясь.

— «Вызвать его». Серьезное выражение, — прокомментировал Добан.

Изед и Нэш вопросительно посмотрели на него.

— Ты использовал это выражение, исполненное глубин смысла, с такой легкостью, что мне показалось, будто я услышал, как кто-то прошептал заклинание, — продолжил Добан с видом человека, который вот-вот раскроет какой-то секрет.

Ребята все обратились в слух.

— Подобного рода вызов — это акт силы, мощное заклинание, превращающее Небытие в Бытие. Вызов огня в руке — это доброе заклинание, но существуют также заклинания злые. Теперь ты знаешь: чтобы сотворить заклинание, вызвать нечто, тебе ни к чему думать, нужно просто ярко представить себе то, что ты уже знаешь. Именно так, как ты поступил с дисками, которые нашел в Лавке Чудес.

Нэш и Изед слушали Добана, забыв обо всем на свете.

— Твоя задача, Нэш, — открывать в себе те Способности, которыми ты наделен. Поначалу они будут проявляться случайно, непроизвольно. Из-за них ты иногда будешь попадать в затруднительное положение. Придет время, и они станут по-настоящему опасными. Но на тот момент твой контроль над Способностями уже достигнет хорошего уровня и у тебя будут инструменты, чтобы противостоять самым серьезным заклинаниям.

— Вот и хорошо, — просиял Нэш. — Расскажи, какие Способности мне даны. Надо же мне знать, чем я обладаю. — Он повернулся к девочке. — Так это и есть тот Дар, о котором ты говорила, Изед?

— Я говорила о частях Дара, — поправила девочка. — Только у двух избранных есть абсолютный Дар. Так гласят Календари. У других, таких как мы, есть только Способности, или части Дара.

— Изед хорошо знает Историю Календарей, она очень прилежная ученица, — вмешался Добан, одарив ее довольным взглядом. — Она знает, что говорит. Тот, кто обладает абсолютным Даром, является одним из легендарных Обикво. Это слово на Аллюмио, которое означает «Прожить две жизни». Но я еще раз напоминаю тебе, что знание собирается по каплям: довольствуйся пока тем, что только что понял. Новолуние почти наступило, а нам еще идти и идти.

— Действительно, Нэш, пошли скорее, — поддержала Изед.

— Да, извините, что я всех задерживаю, — спохватился мальчик, — мне просто кажется, будто я углубился в сказку. И с каждым шагом я убеждаюсь, что так оно и есть.

— Кстати, о шагах. С этой минуты, Нэш, ты пойдешь первым, — сообщил Добан. — У тебя в руке огонь, так что показывай дорогу, как и подобает Сияющему.

— Но я же не знаю, куда идти! И если я правильно понял, этот лес…

— Сигеевый лес, больше известный как Лес Мертвых Деревьев. Отделяет Лимбию от Темных Земель. Теоретически нам не следует туда заходить. Более того, мы бы не смогли даже приблизиться к стенам Невидимого Города, если бы действовало Великое Равновесие. Но поскольку это не так… — сказал Добан и выразительно вздохнул.

— Хорошо, — кивнул Нэш, — я очутился в совершенно невообразимом месте, узнал, что у меня есть Способности, которые еще дадут мне прикурить, а теперь должен вести вас через лес, полный чудовищ. — Нэш перевел взгляд с Изед на Добана, в чьих глазах отражалось пламя, полыхавшее в его руке, поднял бровь и резюмировал: — По-моему, все логично. Пошли.

И он двинулся прямо навстречу переплетениям ветвей странных деревьев.

— Точь-в-точь такой, каким я его себе представлял. Точь-в-точь, — шепнул Добан на ухо Изед, которая улыбнулась ему и согласно кивнула.

По пути к Лесу Нэш начал задаваться вопросом: а может ли огонь, который он вызвал, быть полезным не только для того, чтобы освещать путь, но и для того, чтобы, как в фантастических историях, отпугивать чудовищ или даже заставлять деревья расступаться?

В нескольких шагах от шероховатой коры первых деревьев, каштановой и темно-красной, он решил проверить эту догадку и протянул зажженную руку к густым зарослям ветвей, но… ничего из того, о чем он думал, не произошло.

Точнее, произошло нечто совсем другое: раздался скрипучий шум, похожий на тот, который издают старые деревянные полы, изгрызенные жуками-точильщиками. Это ближайшее дерево протянуло ветки-кости ввысь и распрямилось. Теперь оно тянулось к небу идеальной стрелой.

Нэш сделал шаг назад, но зажженную руку по-прежнему держал обращенной к дереву. Шум не утихал. Соседние деревья стали повторять движения первого и постепенно превратились в ряд прямых стволов, точно вытянувшиеся наизготовку оловянные солдатики.

— Ты всего лишь разбудил их, мой мальчик, не думай, что напугал, — объяснил Добан. — Теперь они видят нас и знают, что ты — Огненосец.

Тем временем встревоженная Изед подошла к Добану и сперва как будто хотела что-то ему сказать, но промолчала.

— И… и… что мне теперь делать? — заикаясь, спросил Нэш.

— Понаблюдай, а потом прими решение, не бойся. Мы пойдем за тобой, что бы ты ни сделал, — ответил Рисующий Кометы.

Нэш почувствовал груз ответственности и сказал себе: «Это первое проявление доверия моего учителя (с этого момента он считал Добана таковым), и я должен непременно оправдать его». Кроме того, ему хотелось продемонстрировать свою храбрость и надежность остроумной красавице Изед.

Итак, он твердым шагом двинулся дальше, вытянув перед собой руку и мысленно готовясь к любой неожиданности.

Теперь, когда деревья стояли прямо и ровно, между ними можно было разглядеть глубь Леса, который предстояло пересечь Нэшу и остальным. На миг в небе мелькнул Ромболант, но тут же растаял в темноте.

Неожиданно Нэш различил впереди искорки, которые как будто разлетались в стороны от потрескивающих углей в камине. Что бы это могло быть?

В этот момент раздался треск, который заставил его подпрыгнуть. Пламя между пальцами стало шире и больше, а его свет — ярче и насыщеннее. В тот же миг на концах ветвей заплясали тысячи огоньков, похожих на алые драгоценные камни, которые вскоре разгорелись в самые настоящие яркие огни: деревья, казалось, превратились в огромные канделябры.

— Ух ты-ы-ы! — не удержалась Изед.

— Вот это да! — изумился Нэш. — Круче фейерверка!

Теперь лужайка, на которой они находились, была освещена прерывистым, но очень ярким светом, и холод понемногу отступал.

— Деревья сигеи — твои друзья, Нэш. Они укажут дорогу в Темные Земли; но нам все же надо стараться не подбираться слишком близко к этим местам. К тому же деревья не смогут нас ни от кого защитить, так что будьте внимательны и смотрите по сторонам во все глаза. Я говорю это вам обоим, — обратился Добан к Изед, которая зачарованно смотрела на пламенное представление.

— Так что, я иду впереди и указываю дорогу? — спросил Нэш.

— Пламя несешь ты. Деревья будут слушать только тебя.

Нэш приосанился и зашагал. Он чувствовал себя облеченным властью, чувствовал, что ему действительно исполнилось четырнадцать лет.

Под ногами трещали сучья, и звук этот делался тем громче, чем дальше он ступал по тропинке, высвеченной деревьями-канделябрами, по настоящему световому коридору, занавешенному тенями ветвей.

Позади стволов стояла такая черная и непроглядная темнота, что окружающее пространство казалось твердым и плоским. Нэш старался не смотреть в глубь леса, мысленно оправдываясь тем, что там слишком темно.

Изед шла рядом с ним, а Добан замыкал процессию, охраняя своих юных спутников со спины.

Изед приблизила лицо к уху Нэша.

— Как тебе? — шепнула она. — Правда, здесь жутко и страшно красиво?

— Жутко и страшно красиво?! Интересный у тебя взгляд на вещи, Изед… Но по-моему, ты права, — ответил он, сопротивляясь искушению повернуться, чтобы встретиться с девочкой взглядом.

— Я живу в Лимбии уже немало лунных циклов, — вдруг принялась рассказывать Изед. — После встречи с Добаном перебралась в Лавку Чудес и провожу там почти все время. У меня не было ни минуты хотя бы просто прогуляться снаружи и вживую увидеть то, о чем рассказывают книги! Мне редко удается выйти в свет, поэтому спасибо тебе за эту неожиданную прогулку. Не думаю, что Добан повел бы меня на Праздник новой Луны, если бы не ты.

— Ты никогда никуда не ходишь? Ни с кем не дружишь? Неужели в Лимбии из подростков только ты и я?

— Нет-нет! В Лавке есть много других Рожденных под Звездопадом, которые учатся или упражняются, чтобы научиться контролировать свои Способности. Как и всё в Лимбии, Лавка на самом деле не такая, какой кажется: она огромная, просто бескрайняя! Никогда не угадаешь, кто прячется в ее коридорах и комнатах. Иногда кто-то с кем-то случайно встречается, завязывается дружба, иногда происходит просто обмен Мыслями. Но сейчас нельзя использовать Провидение, и это ослабляет Телепатические Способности.




— Праздник новой Луны у вас и Хеллоуин у нас… любопытно, что они совпадают во времени. А кто такие Рожденные под Звездопадом? — спросил Нэш.

— У тебя есть отец и мать? — ответила Изед вопросом на вопрос.

Нэш помотал головой, ощущая комок в горле, и заметил, с каким сочувствием посмотрела на него Изед.

— У меня есть мама и тетя. Отец погиб в авиакатастрофе. Мне осталось на память о нем лишь несколько фотографий. И все.

Боль навалилась на плечи, точно старый и не очень добрый знакомый. Несмотря на это теплый свет, который отражался в его глазах, не померк.

— Я тебе сочувствую, — запнувшись, произнесла Изед. — А у меня даже фотографий нет. У Рожденных под Звездопадом, то есть у таких, как я, нет ни отца, ни матери: Добан — наш север, юг, восток и запад. И все-таки мне кажется, что гораздо больше страдают те, кто потерял отца, а не те, у кого его никогда не было. Прости, я не хотела причинить тебе боль.

Изед преобразилась. Решительная, дерзкая, уверенная в себе девочка будто приподняла с лица вуаль, и на свет явилась ее истинная сущность: хрупкая и ранимая. Такая же тонкая, как черты ее лица, такая же порывистая, как движения ее рук, такая же нежная, как белокурые пряди, которые она быстро-быстро перебирала изящными пальцами.

Нэш почувствовал, как сердце ухнуло вниз и прыгнуло в желудок, точно мяч, который падает в озеро и возвращается на поверхность, выписывая круги.

— Ну, зато теперь у нас, можно сказать, появился дедушка, — ответил он, пытаясь придать голосу твердость и бодрость.

— Да.

Ответ прозвучал очень многозначительно. Это было истинное начало новой, сияющей дружбы.

В этот момент с ними поравнялся Добан.

— Нэш, можешь потушить пламя. Дальше мы пойдем по дороге, о существовании которой Лес не подозревает.

Нэш собрался было спросить, как потушить жгучий дар, который полыхал у него в ладони, но вдруг заметил, что пламя погасло, едва только он собрался потушить его. Осталось только ощущение легкого холодка на коже.

— А сейчас постойте-ка минутку. Оба, оба, — попросил Добан, снимая шляпу-цилиндр (но это был скорее приказ, чем просьба).

Широким шагом он приблизился к скале из вулканической породы, которую оплетали корни неведомого дерева.

Добан засунул руку в цилиндр по самое плечо.

Пока Нэш спрашивал себя, как это у него получается, Изед увлеченно наблюдала за происходящим, точно ребенок за представлением фокусника. Похоже, ей объяснения не требовались. «Возможно, скоро я тоже научусь просто наслаждаться этими волшебными спектаклями», — подумал мальчик.

Добан, казалось, шарит по дну дорожной сумки. Время от времени он вынимал руку и заглядывал внутрь шляпы.

— Ну где же это, где…

Внезапно Изед вздрогнула и поскорее поднесла руки ко рту, чтобы сдержать изумленное «Вот это да!», а у Нэша глаза полезли на лоб. Рука Добана показалась из трещины в породе! Далеко от цилиндра, далеко от Добана. Пальцы были сжаты в кулак и крепко удерживали какие-то темные крупинки, которые так и рвались на свободу.

— Так это же твоя рука, Добан! — не смог промолчать Нэш.

— Да. Подойди ближе и возьми землю у меня в кулаке. Если я попытаюсь вытащить руку с землей обратно, Скала-Охранник меня не выпустит.

Нэш с готовностью подставил ладони. Добан высыпал в них горстку теплой земли.

Рука снова вошла в трещину и наконец вновь появилась из цилиндра, вся в грязи.

— Нельзя вытащить руку, держа что-то в пальцах. Так Лес защищает Переходный край, — объяснил Добан.

Нэш вздохнул.

— И что мне с этой землей делать? — только и спросил он.

— Дай посмотреть! Я телепатически читала про Переходный край и про эту землю, но никогда не видела ее, — вмешалась Изед.

— Осторожно, рассыплешь! — воскликнул Нэш, пытаясь удержать в кулаке крупинки, которые посыпались во все стороны, как песок.

— Нам хватит, — сказал Добан. Он протянул руку Нэшу, и тот пересыпал в нее теплую землю.

Изед воодушевленно продолжала:

— Земля Переходного края! В углубленном телепатическом курсе сказано, что развеивать ее можно, только если знаешь расположение Секретного Перехода! И где же он? Как мы его узнаем?

— Земля Переходного края, — ответил Добан, — это, скажем так, твердое заклинание. Она сама дает подсказки. Найти ее трудно, но для того, кто знает Скалы-Охранники, в которых она прячется, это легко. И теперь, если вы посмотрите на крупинки, — кивнул он на землю, которая пыталась вырваться из его руки, — то заметите, что они устремляются влево от вас, хотя никакого ветра нет и в помине…

Нэш посмотрел влево, но увидел только два больших сплетенных ветвями дерева.

— Там ничего нет. Одни деревья.

— Смотрите внимательно. «Укажи нам путь, Земля Переходного края», — театральным голосом продекламировал Рисующий Кометы.

В следующий миг элегантным движением, которому позавидовал бы любой фокусник, он начертил рукой в воздухе широкую дугу, идущую снизу вверх. Пальцы один за другим раскрылись, направляя землю в сторону деревьев, на которые только что смотрел Нэш.

Крупинки повисли в воздухе, как хвост кометы, потонувший в луче света, который как будто поддерживал их и нес к деревьям. Едва только они коснулись коры, то мгновенно и беззвучно исчезли, а на этом месте появилась дорожка, вымощенная крупным черным камнем, которую до этого момента не было видно… возможно, потому, что ее просто не было.

Окаймленная скалистыми стенами, новая дорога делила Лес пополам и устремлялась в гору. Изед не стала медлить и побежала навстречу новорожденной дороге; Нэш последовал за ней, сначала быстрым шагом, потом тоже бегом.

Не спуская с ребят глаз, Добан убрал руки в карманы и тихо выдохнул: с какой бы радостью его веки сейчас закрылись и позволили ему предаться долгожданному сну, а вот эта счастливая картинка стала бы последним, что он увидел бы, прежде чем уснуть.

— Праздник будет вон в том доме? — Голос Нэша дрожал от нетерпения.

Добан кивнул.

— Дом с темными окнами! Я его узнала! Он был в последнем выпуске заметок о Невидимых Местах! Невероятно! Невероятно! — воодушевленно восклицала Изед.

— Дом с темными окнами, да. Именно здесь будет отмечаться Праздник новой Луны. В твоем мире, Нэш, подобные дома называют «заколдованными» и обходят стороной, но здесь к ним относятся иначе: это самые настоящие убежища для… скажем так… некоторых компаний. Пойдемте. Теперь мы точно знаем, куда идти. И вот еще что: ни в коем случае не оборачивайтесь на Сигеевый лес. Эта дорога находится под властью чар: тот, кто остановится, чтобы посмотреть назад, больше не сможет узнать дорогу и рискует закончить свой путь в крайне малоприятных местах, — предупредил Добан. — Итак, все глаза — на дом, а уши на замок.

— Уши на замок? Может прозвучать что-то, чего нам не следует слышать?

— Нэш, положись на меня: сейчас время не спрашивать, а шагать.

Далеко впереди на фоне свинцового неба выделялся силуэт странного особняка. Оттуда, где они находились сейчас, темных окон, о которых говорила Изед, еще было не различить, но причудливая архитектура здания с искривленными стенами и несуразными башнями уже просматривалась вполне отчетливо.

Глядя на этот дом, Нэш ежился и думал, что никогда в жизни не остановился бы там на ночлег.

Ни за что.

Это было просто кошмарное место.




Глава 3

ДОМ С ТЕМНЫМИ ОКНАМИ








Есть истории, которые хорошо рассказывать на ночь, особенно в самом начале лета. В первые жаркие вечера, когда мама и папа разрешают тебе гулять подольше и вволю болтать с друзьями, а луна выходит на небо, когда ей захочется, разговор неизбежно переходит на истории о призраках и прочие страшилки.

Действие каждой такой истории разворачивается в таинственной и тревожной обстановке. Так вот, дом, куда направлялись Нэш, Изед и Добан, мог бы стать идеальной декорацией для рассказа о каком-нибудь жутком привидении или оборотне. Этому он был обязан то ли своим сумрачным и грозным видом, то ли уединенным местоположением на вершине холма (как будто Лимбия испытывала к нему отвращение и стремилась исторгнуть его из своих невообразимых пределов).

Архитектура здания, мягко говоря, отличалась оригинальностью: стены не были перпендикулярны земле и потому формировали совершенно дикие контуры. С той стороны, с которой Нэш разглядывал дом, он напоминал шести-, а то и десятиугольник.

Стены были из дерева, точнее, из деревьев. Сотни ветвей поддерживали друг друга и переплетались между собой крайне любопытным образом. Своей гибкостью они наводили на мысль, что сделаны из резины. Сквозь их колышущиеся переплетения наружу выглядывали блестящие зеленые мхи, слегка подернутые влажным туманом.

Дом был двухэтажный, разграничивала этажи длинная то ли каменная, то ли мраморная полоса с красным и зеленым рифлением. Дополнительно его поддерживали и тянули вверх сооружения разной высоты, напоминающие замковые башни, с большими окнами, разделенными на маленькие стеклянные квадраты.

Окна были абсолютно темными.

Многочисленные крыши башенок, которые замедляли бег дома навстречу небесной синеве, были опоясаны остроконечными металлическими решетками, предназначенными то ли для того, чтобы не допустить внутрь незваных гостей, то ли для того, чтобы отрезать злоумышленникам пути к бегству.

В центре, посреди маленьких кособоких башенок, которые смотрели в разные стороны, возвышалась колоссальная, совершенно прямая башня. Только у нее была остроконечная крыша, и не было никаких решеток и ограждений. На вершине четко вырисовывалась металлическая статуя неизвестного животного. Как Нэш ни напрягал память, он не мог вспомнить существо, хотя бы отдаленно похожее на это.

— Добан, ты действительно считаешь, что это подходящее место для праздника? — спросил он.

— Этот дом знавал всякие времена. Сегодня его месторасположение держится в строгом секрете. В первых Календарях Дом с темными окнами назывался выдумкой, отголоском какой-то дурацкой легенды, — ответил Добан, прибавляя шагу, чтобы догнать ребят. — И его описание в точности соответствовало тому, что ты видишь: жуткое логово жутких существ. Рассказывали, что именно здесь под надзором содержались Красные, эти палачи, не знающие жалости и не признающие никаких законов. В действительности Дом с темными окнами был местом, где собирались на совет Аркани Маджьори, и у него не было точного местоположения: он появлялся каждой ночью новолуния, или Хеллоуина, если тебе так больше нравится, в любом месте, где можно было обеспечить защиту от непрошеных гостей. После нарушения Великого Равновесия и кражи первого Календаря, когда безоговорочного доверия лишились и Сияющие, и Темные, Дом начал появляться в местах вроде этого, за пределами Лимбии и Земель Мертвых. Как видишь, несуществующие места совсем не похожи на Ниоткуданикуда, которое хотя и невидимо, но существует.

От всех этих умных слов у Нэша даже голова разболелась. Он потер виски, а потом принялся массировать ладонями голову.

— У тебя есть Опичи? — с легкой тревогой спросила его Изед, поднимая левую бровь.

— Опичи? Что это такое?

— Зверьки, которые селятся в волосах и копошатся там, отчего голова зудит и чешется, — прозвучало смутно научное объяснение девочки с золотистыми волосами.

— А, ты про вшей! Нет, у меня нет вшей… — помотал головой Нэш.

— У нас их называют Опичи. Они живут в порошке ТеДалло, который понемногу рассеян по всему свету. Вреда не причиняют, но и приятного мало. Избавиться от них можно простым заклинанием. Если тебе вдруг понадобится…

— Да нету меня ни Опичи, ни вшей! Просто голова разболелась от избытка мыслей, вот я и ерошу волосы, чтобы снять боль.

— Получается, головная боль — это разновидность Опичи, которых ты называешь вшами, так? Сколько же названий вы даете вещам? — спросила девочка.

Нэш не ответил, отвлекшись на голос, который явно произносил его имя. Кто-то его звал.

Но в тот самый момент, когда он уже был готов обернуться, Добан обеими руками сжал его голову, не давая ему пошевелиться.

— Ай, ты что…

— Ты уже забыл, что я тебе сказал? Ни в коем случае не оборачивайся, пока не переступишь порог Дома с темными окнами. Таково правило. И это ради твоего же блага.

Нэшу ничего не оставалось, кроме как повиноваться и не обращать внимания на слабый голос, который продолжал звать его по имени из Сигеевого леса, оставшегося уже далеко позади…

— Но они зовут меня… ты их тоже слышишь? — обратился он к Добану, не отводя взгляда от статуи на центральной башне Дома.

— Нет. Их слышишь только ты, — ответил Добан. — Я только могу это себе представить. Не оборачивайся и не обращай внимания на голос: это Призрачное Чудо, ужасное заклинание. В общем, вперед. Мы почти на месте… Изед, постой! — окликнул он девочку, повысив голос совсем немного, но так, чтобы она наверняка его услышала. — Войдем все вместе.

Большие двери, очевидно, главный вход в Дом, ждали их под портиком из кованого железа. Неширокое крыльцо с винтовыми колоннами, расставленными в хаотическом порядке, помещалось под стеклянным навесом. Вверх устремлялась лестница из полированного белого мрамора, и каждая ее ступень была украшена аллегорической маской. Выражения масок разнились от ликующего до разъяренного, от сомневающегося до изумленного.

Нэш хотел остановиться и рассмотреть их, но быстрый шаг Добана не оставлял ни секунды на несанкционированные привалы.

Поднимаясь, он считал ступени и на счете «семнадцать» оказался на лестничной площадке. Там на фоне двух невысоких стен высились две каменные фигуры. Каждая держала в руках по шару удивительной красоты.

У правой фигуры был черный шар, у левой — белый. Они были с необычайным мастерством вырезаны из материала настолько блестящего, что Изед не удержалась и посмотрелась в один из шаров, как в зеркало, чтобы проверить, не растрепалась ли ее прическа.

Нэш внимательно разглядывал статуи, похожие на больших обезьян в странных масках. Внезапно он услышал, что по стеклу над головой забарабанили капли.

— Дождь пошел! — воскликнул он, поднимая голову: капли дождя отскакивали от цветной картинки на стекле, изображающей всадника в доспехах и верхом на то ли волке, то ли драконе.

— Да, дождь пошел, — подтвердил Добан. — Так нам ненавязчиво поясняют, что нас ждут и что незачем стоять снаружи. Но сначала надо, чтобы нас узнали.

— Чтобы нас узнали? Ты хочешь сказать, мы должны показать приглашение или что-то в этом роде?

— Вроде того. Балаболы, то есть вот эти скульптуры с шарами в руках, зададут вам по вопросу. Чтобы ответить на них, можете обратиться к своей Книге Времен. Я вам помочь не смогу.

Изед извлекла свою книгу из-под свитера (где она прятала ее до этого момента, было трудно угадать), Нэш вытащил свою из-под шаманского костюма, оба открыли их посередине. Перелистав несколько страниц, они увидели, как на белом фоне стали появляться одни и те же буквы.






…прибывшие пред очи Темных Врат должны были прислушаться, не пытаясь понять, и дать мудрый ответ. Тайны — это чудеса непознанного, и в первую очередь им необходимо назвать их число; затем настанет момент познакомиться с тем, кто тяжело дышит и завывает, но не от досады.





Было так приятно следить взглядом за словами, которые одно за другим по волшебству появлялись из ниоткуда. Неожиданно ребята услышали шумный треск: каменные фигуры принялись очень медленно вращаться вокруг своей оси в разные стороны, оживленные новым заклинанием. Остановившись, они протянули руки с шарами навстречу друг другу. Когда два шара соприкоснулись, воздух вокруг них засиял, и выяснилось, что они тоже живые.

По гладкой поверхности шаров побежали волны, и они, точно веки, медленно распахнулись. И вот уже на новых посетителей уставились два огромных глаза, черный и белый. Казалось, сейчас произойдет нечто совершенно невообразимое…

Но тут все внимание оттянули на себя обезьяны в масках, которые заговорили наперебой:
		Кто вы такие? Зачем вы пришли?



		Что ищете вы? Из какой вы земли?



		И знаете ль вы? Или не представляете?



		Сейчас мы увидим, как вы отвечаете.



		Услышим ответ, все узнаем о вас.



		А может, боитесь? Боитесь? Отказ?!








Продекламировав это не очень-то доброжелательное приветствие, два голоса вмиг умолкли. Ребята не успели открыть рты, чтобы хоть что-то сказать в ответ, как обезьяны снова ринулись в словесную атаку. Казалось, Нэш и Изед попали под перекрестный обстрел:
		Не отказались? Что ж, время пришло:



		Тайн назовите немедля число.



		Тайны — незнаемого чудеса,



		Точно число их, услышь голоса,



		Их перечесть, и тебе я не вру,



		Можно по пальцам руки ГарГару.



		Дайте ответ, не свершайте ошибку!



		Будет у нас к вам вопрос на засыпку:



		Кто все их видел? Кто все их знает?



		Кто тяжко дышит и завывает,



		Но не с тоски и не от досады?



		Что же! Мы ждем! Услышать вас рады!








На слове «рады» обезьяны издали то ли стон, то ли зевок, как будто этот громоздкий стишок, рассказанный ими сотни раз и так и не удостоенный правильного ответа, им жутко надоел.

— Чудеса незнаемого… загадки, ответа на которые ты не знаешь… точное число, равное числу пальцев гар… как там? — спросил Нэш, пытаясь воссоздать в памяти все то, что услышал.

— ГарГару! Это Крылатый Призрак, то есть призрак, умеющий летать. У него четыре руки, точнее даже лапы, с мясистыми отростками вроде пальцев. На каждой по девять. Возможно, под точным числом они подразумевают «девятку». Кстати, встречаться с ГарГару никому не посоветую: у них ужасный запах изо рта, — ответила Изед.

— Еще бы, при такой-то внешности! Бр-р… ну и гадость! Но только мне кажется, здесь имеется в виду не «девять». Помнишь, они сказали, что считать надо по пальцам одной руки, ну пусть лапы. Это значит, их может быть девять, а может — и меньше! — Голос Нэша звучал твердо и уверенно.

— Значит, количество этих чудес колеблется от одного до девяти, — сделала вывод Изед.

— Что может быть чудом и загадкой одновременно? — спросил себя Нэш, снова устремляя взгляд на разрисованное стекло, по которому не переставая стучал дождь. Спустя несколько секунд он издал такое ликующие восклицание, что Изед невольно подпрыгнула: — Восемь! Это восемь чудес света! Висячие сады Семирамиды, Колосс Родосский, Галикарнасский мавзолей, храм Артемиды, Александрийский маяк, статуя Зевса, пирамиды Хеопса и… Атлантида. Они одновременно представляют собой загадочные произведения, не имеющие точного и достоверного объяснения, и чудесные образцы приложения исключительного мастерства тех, кто их создал. — Нэш так обрадовался своей сообразительности, что завопил прямо в лицо Изед: — «Восемь» — вот правильное число! В школе нам рассказывали, что чудес света только семь, но моя тетя Ния, которая изучает эти тайны, говорит, что затонувший остров Атлантида был признан восьмым чудом! Пусть не так давно, но это абсолютно точно — число изменилось!

— К счастью, у тебя нет такого запаха изо рта, как у ГарГару… — прокомментировала та. — Я ничего не знаю об этих восьми чудесах… Но я все же не думаю, что загадки — это они же. В Невидимом Мире существует восемь Золотых Загадок, что-то вроде ваших чудес: Перевернутая Гора Рыцарей Арануйи, вот этот вот Дом с темными окнами, Каменная Радуга, Возвышенное Море, Пустыня Железных Голов, Храм Великого Равновесия, Дворец Печатей и Висячий Замок. Получается, «восемь» — действительно подходящее число! Ответ годится и для твоего мира, и для моего!

В этот миг Изед выглядела очень серьезной, она была уверена в своей правоте.

Нэш слушал ее, чуть наклонив голову, как делал Сетт, когда Нэш развлекался тем, что подзывал его, имитируя чужой голос: Сетт был смышленым псом и знал, что это говорит его хозяин, но все равно конфузился, склонял голову и опускал уши, пытаясь понять, кто спрятался у мальчика во рту.

— Точно. — Нэш понизил голос, понемногу успокаиваясь. — Идем дальше: существует некто, кто видел их все, кто тяжело дышит и завывает, но не от досады… Но кто мог видеть все это? И как ему удается перемещаться из одного мира в другой? Нет, что-то тут не так.

— Путешествовать и жить в обоих мирах дозволено лишь избранным. Но даже они не могли видеть все загадки нашего мира. Например, Каменная Радуга исчезла не меньше чем тысячу лунных циклов тому назад.

— То же самое можно сказать обо всех чудесах моего мира. Они очень-очень древние, многих больше нет. Возможно, речь идет о ком-то бессмертном? Или о каком-нибудь тысячелетнем создании…

— Или… — начала Изед.

— Или — что?

— Или это не кто-то, а что-то… что-то, что завывает, тяжело пыхтит или дышит вот так, как ты только что дышал мне в лицо, что-то, что побывало в обоих мирах… ну конечно, это ветер! — воскликнула она и хлопнула в ладоши.

Нэш с энтузиазмом присоединился:

— Точно, так оно и есть, все сходится! Ветер завывает не от досады! Как думаешь, Добан, мы правильно догадались?

Добан не ответил. Он посмотрел на него своими бездонными, гораздо более красноречивыми, чем сотня слов, глазами, и Нэш прочитал в них все то, что хотел узнать.

Тут он снова повернулся к Балаболам:

— Э-э-э… уважаемые… ответ на ваш вопрос… точнее, ответы на ваши вопросы: «восемь» — это точное число чудес и загадок, и «ветер» — тот, что «тяжко дышит и завывает, но не с тоски и не от досады». Что скажете?

Поначалу Нэш запинался, но мало-помалу голос его делался все более твердым. Так уж он был устроен: уверенность приходила к нему по мере того, как он облекал мысли в слова. Точно так же, как когда он садился на велосипед и спускался с крутого холма: чем больше он разгонялся, тем увереннее себя чувствовал… несмотря на то, что такая безалаберная уверенность зачастую приводила к тому, что он терял равновесие и кубарем катился по земле. После чего опять был готов подняться и начать все заново.

Две статуи переглянулись, затем пожали плечами, словно говоря: «Подумаешь, какая ерунда», — и медленно, с трудом вернулись в исходное положение.

— Добро пожаловать на Праздник новой Луны, — нараспев продекламировали они, все так же надоедливо чередуясь.

Большие деревянные двери, защищенные решетками из кованого железа, которые были выполнены в форме зарослей плюща, причем удивительно похожих на взаправдашние, медленно распахнулись наружу, разделяясь на три части: две оперлись на стены за спинами Балаболов, а верхняя часть в форме полумесяца пошла вверх и исчезла в стене дома, точно лезвие огромной гильотины.

За воротами открывался бескрайний атриум, пол которого был в шахматном порядке выложен квадратами белого и черного мрамора. В самом центре зала сверху мягкими складками спускался роскошный красный занавес. На чем он висел, было непонятно. Скорее всего, на каком-то невидимом карнизе.

Больше не было ничего: ни мебели, ни картин.

Добан, вновь не произнося ни слова, мягко подтолкнул ребят вперед.

Все вместе они переступили порог.

Медленно и осторожно они вошли внутрь, как движутся в темноте, боясь на что-нибудь натолкнуться, хотя тут было так просторно и пустынно, что опасности столкнуться с чем-нибудь не было никакой.

— Вы ничего не слышите? — вдруг спросила Изед.

Нэш остановился. Эхо его шагов смолкло, а больше он ничего не слышал.

— Нет, — был его первый ответ.

— Ш-ш-ш… попытайся прислушаться… вот, слышишь?

Нэш вновь склонил голову набок, как Сетт, и перевел взгляд на потолок.

— Да, это музыка.

Мелодия, которую сначала играл один рояль, а потом — уже целый оркестр, волнами растекалась по залу, пропадала в неведомых пространствах и возвращалась чуть смягченная. Эхо разносило ее по шести углам этого грандиозного зала.

— Похоже на классическую музыку, — заговорил Нэш. — Обычно она такая скучная, но в этой есть что-то еще… Она больше напоминает рок.

— Рок? Не знаю, что ты имеешь в виду, мой высокообразованный друг, но эту музыку редкой красоты сочинил композитор из твоего мира: Людвиг ван Бетховен, — ответил Добан. — Это Третий концерт до минор для фортепиано с оркестром, последний из трех актов, если быть точным. Если твоя оценка выражает одобрение, то да, во многом это «рок».

— Бетховен. Ну да, я же его знаю, мне нравится его музыка! У моей мамы есть жутко старые виниловые пластинки с его симфониями. И Сетт обожает Бетховена! Когда он слышит запись самой известной симфонии, пятой, кажется, той, где звучит «та-да-да-дааа!», то поднимается на задние лапы и начинает прыгать. — Нэш вдруг замолчал и опустил свои небесно-голубые глаза. — Я так скучаю по Сетту.

— Сетт? Кто это, твой друг? — спросила Изед.

— Сетт — это его пес, можно сказать — да, его друг. Буквально через несколько лунных циклов мы с ним познакомимся, маленькая моя, — объяснил Добан. Потом он обратился к Нэшу: — Ностальгия свойственна сердцам, в которых есть место для бесконечного Добра. Не забывай, в твоем мире время идет очень медленно: несколько мгновений на Земле — это полные лунные циклы здесь. Когда ты прибежишь домой, для Сетта и остальных это будет выглядеть так, будто ты только что вернулся со своего Хеллоуина.

Слова Добана, как всегда, были для Нэша словно чистая вода для умирающего от жажды.

— В общем, — вернулся он к прежней теме, — если это Бетховен, значит, я был прав, когда подумал, что это рок, хотя он и родился в XVIII веке. Но главное, праздник уже начался!

— Так пойдемте! Чего мы ждем? — заторопилась Изед.

— Следуйте за мной. Я хочу устроить вам заслуженный сюрприз. Не каждый день приглашают на Праздник новой Луны. — С этими словами Добан направился к большому красному занавесу посреди зала и слегка наклонился, чтобы приподнять занавес. В этот момент восторг Нэша в предвкушении предстоящих непостижимых событий поднялся до небес.

За занавесом открывался вход в несуществующий коридор. Коридор был ярко освещен: то пылали свечи в серебряных канделябрах. Вместо пламени в них дрожали лунные лучи, рисуя на стенах спирали света.

Откуда-то издалека доносилась музыка.

— В Невидимом Мире возможно и такое! — восхищенно прошептала Изед.

— Точно! — поддакнул завороженный Нэш.

Они чуть пригнули головы, чтобы проскользнуть под занавесом, который приподнял Добан, и очутились в невероятном коридоре.




— Я привык к Прозрачности, Добан! — неожиданно воскликнул Нэш, чем немало удивил своего спутника. — Теперь я вижу все как с закрытыми глазами, так и с открытыми… Это хороший знак, да?

— Это отличный знак, но я ожидаю от тебя и кое-чего другого, причем довольно быстро, потому что у тебя большие способности. А большие способности неизбежно означают большую ответственность. У нас мало времени, как тебе известно, но ты… ты настоящее чудо. Ты — наша единственная надежда, Нэш Блейз.

— Наша — это чья? Ты имеешь в виду себя и Изед? Или кого-то еще?

Добан улыбнулся одними губами и устремил взгляд в глубь коридора.

Нэш снова посмотрел на канделябры: оказалось, что они движутся! Они перемещались, позволяя гостям с большим удобством пройти по узкому коридору, и наклонялись, чтобы лучше осветить им путь.

Тут и там сквозь шероховатые каменные стены проглядывали пучки мха. Нэшу даже показалось, что он ощущает холодное дуновение ветра, который проникает в трещины между каменными глыбами. Но больше он не смог открыть для себя никаких особенностей этого необычайного места.

Не смог он этого сделать потому, что коридор неожиданно закончился, и закончился он стеной.

Мальчик опередил Изед и Добана.

— Я помню, мы сегодня это уже делали: надо сконцентрироваться на слове «Пентрассо» и повторять его, пока не пройдешь сквозь стену, — сумничал он.

— Не время корчить из себя всезнайку, мистер Самый Умный, — одернула его Изед. — Ты не знаешь, насколько глубока стена, не знаешь, сколько надо сделать шагов, чтобы пройти через нее…

— Это правда, Нэш: маг должен подумать, прежде чем произносить заклинание, — подтвердил Добан. — Что же до этой стены, то проходить через нее не придется. Ты ведь на праздник пришел? Так повернись к ней спиной…

И человек без возраста умолк, предоставляя Нэшу свободу действий.

— Повернуться спиной? — переспросил Нэш.

Он подозрительно посмотрел на стену а затем медленно оглянулся.

Как примула, которая расцветает в первые апрельские дни, изумляется грации своих собственных лепестков и чрезвычайно медленно являет свою красоту миру, так и Нэш не сразу поверил своим глазам.

Перед ним возникло нечто настолько невообразимое, что это просто не поддавалось описанию. Изед, похоже, тоже была поражена до глубины души. Она стояла, разинув рот, и неверяще глазела по сторонам.

Коридора, по которому они только что шли, больше не было.




Глава 4

НЕВИДАННОЕ ЗРЕЛИЩЕ








На месте коридора появился бескрайний бальный зал, весь из хрусталя.

Две сверкающие парадные лестницы поднимались с первого этажа на второй, описывая изящную дугу в направлении стен. Под потолком плавала огромная люстра без каркаса, состоящая из одного только летящего света.

Повсюду виднелись, отражаясь друг в друге, зеркала в драгоценных позолоченных рамах.

Концерт Бетховена звучал отчетливо и громко, но ни оркестра, ни рояля нигде не было видно.

Изед вздрогнула и прижала руки к груди.

— Холодно здесь, — произнесла она, понемногу приходя в себя от изумления.

— Холодно, потому что все, что ты видишь, сделано изо льда, маленькая Изед. Это самый благородный камень Невидимого Мира, — ответил Добан.

— Благородный камень? Это лед-то? — не удержался Нэш. — Да он же тает, с чего ему быть «благородным камнем»? Золото — вот действительно благородное вещество, оно плавится и преображается, но никогда не испаряется…

— Тут все зависит от того, мой юный друг, что понимается под словом «благородный». Кое-кто в твоем мире еще помнит времена, когда все, что было благородным по духу, сносило удары судьбы и терпело оскорбления, но углубляться в эту тему мы сейчас не будем. Тем не менее я рад отметить, что твои суждения делаются все более остроумными. Браво. Итак: лед превращается обратно в воду, ведь именно из воды он и состоит. А небо? Ты помнишь, из чего состоит небо? Из воды. Получается, звезды плавают в воде.

— Кажется, я начинаю понимать… — сказал Нэш, растягивая слова.

— Вода — сущность, реальность, которая поддерживает жизнь миров. Лед столь же благороден, потому что представляет собой видоизменение воды, ее метаморфозу.

— «Метаморфоза», — повторил мальчик, точно загипнотизированный этим словом. — На ум сразу приходят магические представления.

— Представления вроде этого не часто увидишь! — сказал Добан, а затем отчетливо произнес: — Монтро Кесеен Эдес.

При звуке этих слов над залом как будто начало подниматься прозрачное покрывало, являя его истинный облик: зал был битком набит сотнями гостей. Эти странные персонажи являли собой смесь людей и совершенно ирреальных существ.

— Я специально продержал вас несколько мгновений под Молчаливым Присутствием, не хотел испортить сюрприз.

Он на секунду умолк, раскинул руки, словно готовясь к полету, и махнул ими в сторону пестрой толпы, появившейся из ниоткуда.

— Добро пожаловать на Праздник новой Луны!

— Они все были здесь? И мы никого не видели?! — удивился Нэш, повышая голос, чтобы тот не потерялся в праздничном гаме.

— И не слышали, — подтвердила Изед. — Я, конечно, прошу прощения, Добан, но это не похоже на Молчаливое Присутствие, о котором я читала в книгах по Исчезающей Магии! Нигде не сказано, что это заклинание позволяет сделать невидимым целый легион… существ. Ты его как-то поменял, что ли?

— Это не то Молчаливое Присутствие, о котором ты читала, а нечто большее. Но какая сейчас разница, давайте лучше как следует повеселимся! — воскликнул Добан, меняя тему.

Изед на мгновение нахмурилась, но вопросов больше не задавала. Тем не менее в голове она лихорадочно перебирала варианты того, как Добан мог вызвать такое Молчаливое Присутствие. Очевидно было одно: сотворенное им волшебство не имело ничего общего с тем, что она изучала.

В это время Нэш уже сделал несколько шагов вперед, лавируя между гостями, кружившими под музыку оркестра, который теперь было видно на втором этаже, точнее, в месте встречи двух лестниц, позади длинного ряда балконов с полупрозрачными ледяными колоннами.

В танце гости то входили в многочисленные зеркала, то выходили из них, как будто зеркал не существовало. Глядя на них, Нэш не мог отделаться от ощущения, что он их где-то видел. Это ощущение не было тревожным, и в то же время он не мог сообразить, нравится оно ему или нет.

Многие из танцующих выглядели как самые обыкновенные жители мира, который он хорошо знал, в то время как другие имели очень странный вид.

Все пространство казалось объятым невероятным блеском и окутанным музыкой, которая струилась по воздуху. Как во сне. Все и вся двигалось плавно и беззаботно.

Существа, похожие на людей, были одеты в парадные костюмы, которые Нэш счел маскарадными (и не напрасно). Среди них были мужчины в гусарских доломанах ярких цветов: красного, белого, изумрудно-зеленого и даже индиго, со множеством серебряных галунов на груди.

На женщинах были широкие платья с кринолинами, украшенные сотнями блестящих драгоценных камней. Юбки покачивались в такт музыке: как раз сейчас пианист исполнял очень медленную и нежную сольную партию.

Оттуда, где находился Нэш, пианиста было не видно, его, как на зло, загораживали колонны.

Прочие, уже не такие похожие на людей персонажи, танцевали каждый по-своему, без дам и кавалеров. В результате бальный зал представлял собой сплошной хаос, который жил по своим законам и, казалось, ничем не тяготился.

Кого тут только не было: растения с ногами, точнее, ноги с туловищем из древесного ствола, украшенного тюльпанами нежных оттенков; самые разные «составные» животные, например, голова страуса с телом полосатой, как зебра, обезьяны, немецкая овчарка с головой поросенка, маленький тонкокожий шарик с единственной ногой и единственным пальцем, который только и делал, что радостно подпрыгивал на месте…

«Такого не увидишь ни в одном сне!» — думал Нэш. Он честно старался запомнить как можно больше «забавных зверюшек», чтобы по возвращении домой было о чем рассказать Сетту.

Вот, кстати, очередной красавец: вышел из одного из сотни зеркал, разрывая поверхность, которая тут же затянулась за его спиной. Больше похож на длинное и тонкое полено, вместо головы — кривой цилиндрический отросток, с которого смотрят три глаза без век. Средний, похожий на спущенный воздушный шарик ярко-апельсинового цвета, видимо, служит ртом, потому что имеет гигантскую (и единственную) губу. Роль рук выполняет золотистая листва, точнее, длинные колосья зерна, как будто приклеенные к «шее» полена. Движется новый гость на шаре и, похоже, не испытывает ни малейших трудностей. Ни дать ни взять — акробат из цирка. Жалко, на Земле таких цирков нет…

Так выглядело одно из многочисленных чудовищ, до отказа наполнивших бальный зал. Примечательно, что они не внушали не малейшего страха. Каждый из них был нисколько не похож на соседа, так что классифицировать весь этот нелепый народец было бы, наверно, не под силу даже самому компетентному университетскому профессору.

Окажись тут мисс Рашер, она вмиг лишилась бы рассудка, с ее-то привычкой приводить каждую вещь и каждое событие к математическому уравнению. Нэш как будто увидел ее посреди этого хоровода, подвывающую от ужаса.

Он чуть не лопнул от смеха, но заметил, что к нему приближается Изед, и быстренько принял более серьезный вид.

— Да на это безумие всей «Энциклопедии происхождения кошмаров» не хватит! — воскликнула девочка. — Что скажешь, Нэш?

— Я, в общем, думал примерно о том же. Более или менее, — ответил он. — А ты знаешь, откуда они взялись и кто они вообще, эти… ходячие штуковины?

— Это не ходячие штуковины, а Народ Снов! Часть из них — Сияющие, и это их первый Праздник новой Луны, другие, наоборот, завсегдатаи Дома с темными окнами. Находиться всем вместе им тоже не очень привычно. Такие смешные, вон, смотри, как стараются. — Она указала на пузатого филина с головой рыбы, который наблюдал за большим мотком шерстяных ниток. Тот время от времени совершал поворот вокруг своей оси, отчего нитки подпрыгивали и вновь замирали, как в танце.

— Народ Снов? А я думал, существуют только Сияющие, Темные и… Светоносные, так? В Лимбии, я имею в виду. Или тут ежесекундно рождается что-то новое? Вы это специально делаете, чтобы окончательно меня запутать? — с досадой спросил Нэш.

— Да нет, при чем тут ты. Раз уж об этом зашла речь, то слушай: существует еще один народ. Ты пока о нем ничего не знаешь. Это Устрашающие. Кое-кто называет их Народом из Глубины Тьмы, но есть и название попроще… Они — демоны.

— Мне трудно это понять… Я никогда не вижу снов. — Он остановился, потом заговорил снова: — То есть ты хочешь сказать, что эти «персонажи» — пришельцы из снов и кошмаров? Мне об этом рассказывал Добан в Ниоткуданикуда, но тогда…

— Дамы и господа, настала середина цикла новой Луны. Время для Абсолютного Волшебства. Появись здесь, появись сейчас, появись, магия!

Слова Нэша прервал густой голос простыни, сидящей на балюстраде парадной лестницы. Она как будто бы свисала с вешалки, чтобы казаться призраком с головой на конце, но никакого деревянного «скелета» видно не было. Из складок ткани торчали «ноги» — два больших красных сапога с позолоченными пряжками.

Рояль замолчал, вступили скрипки. Зазвучала музыка, напряженная и таинственная. Свет в зале почти погас. Было все так же холодно, но никто, казалось, не обращал на это внимания.

В пространстве, образованном изгибами лестниц, где сначала возник величественный фонтан льда, который разбрызгивал снежные хлопья, откуда ни возьмись появился большой занавес лилового цвета.

Как в одном из немногих театров, в которых ему доводилось бывать, в центре арлекина, то есть короткой занавеси, которая закрывает верхний край основного занавеса, повисли две позолоченные маски. Но это были не маски из комедии дель арте,[5 - Комедия дель арте — комедия масок, вид итальянского театра, спектакли которого создавались методом импровизации на основе сценария, содержащего краткую сюжетную схему представления.] а скорее те же, которые он видел на обезьянах, охранявших входные ворота.

Губы масок сменили свою грубоватую приветливую улыбку на выражение крайнего изумления, сложившись буквой «о».

Снизу из небольшого пространства между занавесом и сценой (и когда только на месте полупрозрачного ледяного пола успела появиться сцена?!) потянулась длинная полоса дыма, точно облако, сбившееся с курса и «на четвереньках» проползающее в узкую щель.

Добан шепнул ребятам, подогревая их нетерпение:

— Вы присутствуете при Абсолютном Волшебстве. Оно совершается раз в год, в ночь новолуния. Считайте, что вам здорово повезло: сегодня здесь дает представление величайший маг.

Из-за занавеса раздался трубный звук. Дым из тонкой полоски превратился в самое настоящее облако и стал расползаться по залу. Тем временем открылся занавес. За ним обнаружилась сцена с металлической площадкой посередине. Ее держали четыре жуткого вида создания, напоминающие горбатых эльфов с продолговатыми головами.

Загадочная публика разразилась дружными аплодисментами и восторженными криками.

Напряженность музыки все нарастала. Вдруг центр металлической площадки пронзила яростная вспышка молнии, отчего удерживающие ее эльфы дрогнули и согнули колени.

Молния обрисовала на площадке контур человеческого тела. Несколько мгновений — и контур растаял, а зал буквально завибрировал: с площадки поднялась фигура, напомнившая всем человека, который выныривает из озера, стряхивая с себя покрывало воды.

Как только он встал на ноги, торжественный и неподвижный, покрывало слетело, и под ним обнаружился мужчина с гладкими и белыми-пребелыми волосами, весьма контрастно смотревшимися на фоне лица, лишенного морщин.

Он был затянут в белый фрак с фалдами до пола, который придавал его облику особую элегантность.

Маг медленно поднял голову и обвел взглядом публику.

— Откройте глаза: вы видите сон, — были первые слова, с которыми он обратился к публике.

Толпа ответила восторженными аплодисментами, громким шепотом произнося звучное имя: Десмонд.




Глава 5

ПЕРЕД РАССВЕТОМ








Уже перевалило за полночь, и в обоих мирах успело произойти так много событий, что тьма не успевала их вместить.

Рассвет, похоже, собрался наступить раньше обычного и оставить в прошлом ночь, богатую чрезвычайными происшествиями. Но их поток еще не иссяк: если Нэш в невероятном мире понемногу постигал собственные Способности, то кое-кому на Земле необходимо было во что бы то ни стало успеть кое-что сделать, прежде чем взойдет Солнце.

Этот кое-кто разузнал, где скрывается особа, которую ни в коем случае нельзя оставить разгуливать на свободе: Медуза напрягала все силы, чтобы ни на миг не упустить из виду женщину, которую ей приказал похитить Продавец Календарей. Если она провалит столь легкое задание, то с мечтой стать Печатью можно будет попрощаться навеки.

Маг Маскераде и его помощник Туман все еще прятались в темноте улицы и пытались решить, что делать дальше, точнее, ожидали, что кто-то примет это решение за них. О бегстве не могло быть и речи: если появится Продавец и захочет узнать, как они помогают Медузе, они не найдут нужных слов ни чтобы оправдать свое дезертирство, ни чтобы утихомирить его гнев.

В сумраке к ним приближалась рыжеволосая женщина. Шагая, она почти не касалась стопами земли, чем в очередной раз привлекла восхищенный взгляд Маскераде: его завораживала способность Медузы без всяких усилий и трюков скользить над землей.

Она поднесла обе руки к лицу и провела ими по щекам, как несколько часов назад за кулисами театра, отделила кожу от лица и осталась с собственной маской в руке. Ее истинный облик, явившийся взгляду двоих сообщников, оказался усталым и измученным, а на левой щеке виднелся шрам в виде лунного серпа.

— Решили, что это все? — обвиняющим тоном заговорила маска. — Решили, что нашли хороший повод уйти?

Медуза попыталась ответить:

— Я не представляю, что можно сделать и при этом не ошибиться. Я не вправе прибегнуть к Могуществу, и ты это знаешь, тут повсюду могут быть Красные. И потом, запрет на Провидение пока действует, здесь даже время как будто не движется. Я не могу понять, есть ли рядом с этой женщиной кто-нибудь…

— Глупости. Бред и глупости. Ты ведешь себя как девочка, которая извиняется, что разбила вазу для конфет, когда пыталась украсть эти самые конфеты! Ты хочешь стать одной из четырех Печатей? — продолжала маска. — Хочешь или нет? Отвечай!

— Хочу, — кивнула вторая Медуза и чуть слышно вздохнула.

— Вот и хорошо, — смягчила тон маска. — Поэтому повремени со своими планами до тех пор, когда станешь одной из Печатей и Продавец доведет свой план до конца. И не нервничай: перед нами поставлена цель, и мы должны ее достичь. Пусть все и дальше течет в нужном направлении, как река, которая неуклонно стремится к морю… черная река… — И маска взорвалась резким и фальшивым хохотом, от которого сообщники вздрогнули.

Медуза снова приняла свой второй облик и стала гораздо более приятной на вид, хотя черты лица и взгляд остались столь же злыми. Затем она обратилась к Маскераде:

— Иллюзионист, следующий ход твой. Придумай какой-нибудь трюк, способ, что угодно, но заставь женщину выйти из того дома так, чтобы никто не заметил ее отсутствия. Ты не представляешь, как я буду тебе благодарна.

Вежливость слов Медузы не обманула Маскераде. При всей своей подлости глупцом он не был, а потому прекрасно уловил истинный смысл ее слов: «Доставь эту женщину ко мне или пеняй на себя».

— Да, Медуза, я вот как раз думал о старом номере Буатье де Кольта, «Исчезающем стуле», — ответил он, пытаясь казаться уверенным и спокойным.

— Подробнее, — потребовала та.

— Де Кольта — знаменитый иллюзионист XIX века, один из основоположников нашего искусства. Он создал такую вот иллюзию: девушка садилась на стул, ставила стопы на пол, застеленный газетами, демонстрировала, что люков в полу нет. Сверху на нее опускалось большое полотно. Потом де Кольта делал в воздух выстрел из пистолета, и девушка испарялась, а полотно соскальзывало на стул.

— И при чем здесь женщина, которая интересует нас? — нетерпеливо спросила Медуза, у которой не было никакого желания слушать россказни мага.

— Последователи по-разному совершенствовали метод де Кольта, и вот один не менее знаменитый мастер применил его в своем номере под названием «Женщина-невидимка». Речь идет в принципе о том же трюке, но с другим результатом: сначала фигура появляется из ниоткуда под полотном, а потом неожиданно исчезает.

— Все равно не понимаю, к чему ты клонишь, — голос Медузы стал мягче, в нем послышался интерес. Не исключено, что в идее Маскераде что-то было.

— Я хочу создать фигуру, которую сможет увидеть только эта женщина и которая исчезнет, оставив на земле белую мантию. Любой человек на ее месте обязательно подойдет ближе, чтобы разобраться, что же произошло. Кроме того, если эта женщина — единственная в том доме, у кого есть Способности, она наверняка никому об этом не говорила, — заключил он и издал удовлетворенный смешок.

— Звучит впечатляюще. Повторяю: звучит. Посмотрим, что у тебя получится. Я даю тебе карт-бланш; действуй.

Маг приободрился: похоже, он заработал пусть и крохотную, но все же долю того уважения и того Могущества, к которому так стремился день ото дня, точно легкий ветерок, который мечтает стать северным ветром, чтобы подгонять большие парусники, идущие на Север.

— Ты будешь гордиться тем, что доверилась мне, — заверил он и отошел потолковать с Туманом, наконец-то имея перед собой план действий.

— А то как же, — ответила Медуза, почти не разжимая губ.




Ния тем временем то и дело поглядывала на часы. На душе у нее было муторно, хотя она не могла понять почему. И, как назло, Провидением не воспользуешься…

Она оставила наброски к статье на диване и встала, решительно встряхнув головой. Ее взгляд упал на кольцо с головой дракона, и почти в тот же миг у нее возникло сильнейшее желание спрятать его, накрыть другой рукой. Но тут ее внимание привлек красный мигающий огонек на корпусе мобильного телефона: пришло сообщение.

Она подняла телефон-раскладушку со стола, где он лежал вместе с грудой бумаги, ручек, карандашей и двумя чашками с остатками кленового отвара, легким толчком открыла его и прочитала сообщение.

«В такое время?» — подумала она, в глубине души радуясь этому неожиданному вниманию.

Она вполголоса перечитала текст, чтобы удостовериться, правильно ли все поняла при беглом первом прочтении: «Жду тебя через пятнадцать минут на площади Гус-Нек перед магазином игрушек. Полуденная прогулка возле замка Бларни — это, конечно, здорово, но в ночное время он смотрится намного интереснее. Кто знает, а вдруг сейчас мы найдем там больше призраков, чем днем. Дэвид».

Не раздумывая ни секунды, Ния направилась к двери. Она позабыла про телефон и оставила его на диване. Еще мгновение — и она уже закрыла за собой дверь, на бегу хватая со спинки кресла-качалки длинное белое пальто.

Следом за ней наружу протиснулся Сетт. Он едва успел выскользнуть за дверь, которая тут же закрылась за его спиной. В задней левой лапке он почувствовал мимолетную боль: несколько драгоценных белых волосков остались в двери. Да, такова она, судьба настоящих воинов: защищать своих близких и нести неизбежные увечья в сражениях.

Ния быстро шла по сумрачной Фримонт-стрит. Высокая и стройная, с пальто в руках, она больше напоминала вспышку света в движении, чем стремительно шагающего человека.

Чуть поодаль, стараясь не попасться ей на глаза, храбро трусил Сетт. Он то и дело бросался в кусты и прижимался к изгородям: маскировка и осторожность превыше всего.

Сбитые с толку Маскераде и Туман таились в тени с одной стороны дороги, а Медуза — с другой.

Кратким кивком Медуза велела своим спутникам следовать за незнакомкой. «Таинственная мятежница облегчает нам работу. Уже недалек тот час, когда наконец взойдет моя черная звезда…» — сказала она себе.

Ния, казалось, ничего не замечала: погрузившись в свои мысли, она прошла два квартала, уставленные тыквами. У одних глаза еще светились, в других пламя свечей уже давно потухло. Впереди маячила Гус-Нек. Это была площадь во французском стиле, кругом бесчисленные магазины и сувенирные лавчонки. В одной из витрин в светлой деревянной раме красовалась выставка игрушек из металла и дерева. Сейчас такие редко где увидишь.

Перед витриной стоял коротко стриженный черноволосый мужчина в кожаной куртке. Он не мог оторвать глаз от деревянных самолетиков. Настоящая мечта любого ребенка. Как здорово их запускать!

В центре композиции стояла тонко сработанная модель Эйфелевой башни, а вокруг нее на разной высоте висели эти самые самолетики. Свет падал на них таким образом, что тонких нейлоновых нитей-подвесок было не видно. Благодаря этому картина получалась поистине волшебная.

Легкий фруктовый аромат духов известил мужчину о приходе Нии раньше, чем она предстала перед ним. Сетт держался на расстоянии, в тени большого куста.

Мужчина обернулся через правое плечо.

— Мне подарили такой, когда мне было примерно столько же, сколько сейчас Нэшу. Винт с секретной резинкой, если ее затянуть, самолет крутился в воздухе долго-долго. Мой был красного цвета, с полотняными крыльями. Самый красивый на свете. — Голос Дэвида звучал неторопливо и плавно, точно мелодичная музыка, под которую так приятно предаться воспоминаниям о далеком детстве.

— Да, мне тоже нравится. Я уже не раз останавливалась полюбоваться на эту витрину. Когда магазин закрыт, — сказала Ния.

— Боялась, что скажут, будто ты впала в детство? — поддел Дэвид.

— Боялась, что не выдержу и скуплю весь магазин! — парировала она. — Ну что, пошли?

— Поехали. Я на машине. — И он элегантным жестом пригласил Нию следовать за ним.

Трое злоумышленников, спрятавшихся у закрытого бара, где их скрывала тень многоэтажки, смотрели вслед удаляющейся паре.

— Дело осложняется, — шепнул иллюзионист. — Она будет не одна. Не исключено, что он тоже дезертир.

Медуза покачала головой:

— Никакой он не дезертир. Скорее всего, просто поклонник, который назначил ей свидание и не знает, что она не… не человек. Вот и все. За ними.

— Прикажете забрать автомобиль? Он у театра, — вызвался шофер Туман.

— Да, мы выследим их при помощи ТемноЗнака, — ответила Медуза.

С этими словами она вытянула руку в направлении белой машины Дэвида, который как раз включил фары, потерла указательный и большой пальцы друг о друга, выдыхая сквозь сжатые губы. Виток зеленоватого дыма вытек из-под ее пальцев, быстро долетел до бампера и змейкой сложился в багажнике.

Как только машина уехала, за ней потянулась нитка дыма, растягиваясь, как резинка.

Внезапно над ними захлопнулось окно. Все трое тут же уставились на стекло, по которому ходили тени от экрана работающего телевизора.

— Не хватало только, чтобы нас кто-нибудь увидел… — выдохнул Маскераде.

— Не думаю, что Продавец Календарей пустил по нашему следу Алого, — на свой лад успокоила его Медуза.

— Ну да, — согласился Маскераде.

Не теряя ни секунды, Туман припустил бегом по переулку, выбирая самую короткую дорогу к Оперному театру, а его спутники остались на месте и молча наблюдали за зеленоватой полосой, что тянулась и заворачивала за угол улицы, на которую свернула машина Дэвида.

Бедняга Сетт порядком упал духом. За машиной ему, конечно, было не угнаться, а как попасть домой, он тоже не знал: на местности он ориентировался так себе, а в этой части города вообще бывал всего раз, и то на поводке. Но ведь он храбрый и сообразительный пес, неужели сам не найдет дорогу?

Сетт собрался с духом и вильнул хвостом, а затем двинулся наугад. Вправо и вперед.

Естественно, он вышел не на ту улицу.




— Деревянный замок Бларни построили в XIII веке, каменный на его месте — году в 1480-м, — рассказывала Ния Дэвиду, который внимательно следил за дорогой. — По повелению короля Кормака Маккарти в стену замка замуровали камень красноречия. Считается, что именно он извлек этот камень из толщи земли под замком.

— Король-шахтер, — прокомментировал Дэвид.

Ния как будто ничего не услышала, но ее отражение на ветровом стекле едва заметно улыбнулось.

— Почему тебя так интересует этот камень, Самания? — спросил Дэвид.

— Это особая разновидность кварца, — ответила она, повернувшись наконец в его сторону. — Кварц, который, если верить алхимикам, помогает видеть будущее. Добиться того, чего так хотели циклопы.

— То есть, держа этот камень в руках, можно наверняка купить выигрышный лотерейный билет, — пошутил глава думвильской пожарной команды.

— Возможно, но легенды говорят, что его можно использовать и по другому назначению. Король, должно быть, хорошо понимал ценность этого камня, недаром же он поместил его в труднодоступное место: сам он, обладая отменными физическими способностями, мог без труда приближаться к камню и «советоваться» с ним, тогда как для других это было практически невозможно.

— Это объясняет успех многих его рискованных предприятий, его победы в сражениях, которые казались провальными с самого начала…

— Может быть. Издатель журнала, для которого я пишу, очень хочет узнать подробности и, по возможности, получить фотографии пещер, из которых был якобы извлечен камень Бларни.

Краем глаза в зеркале заднего вида Дэвид заметил, что на шее Нии под волосами есть татуировка. Он с интересом прищурился.

Ния заметила это и тут же прикрыла шею волосами.

«Только этот кварц способен помочь мне обойти запрет на Провидение. Нэш должен все узнать, узнать прежде, чем он его найдет», — думала она.




Машина ехала быстро, оставляя позади Думвиль, где еще были свежи воспоминания о празднике, о тыквах с зажженными свечами, об улицах, заполненных людьми в костюмах привидений и всевозможных чудищ. Никто не заметил пятерых типов, которые ехали на дорогой темной машине, преследовавшей белый автомобильчик.

В роскошном салоне царила особая атмосфера, сочетавшая в себе нетерпение и предвкушение скорого успеха.

— Зеленая полоса, она же ТемноЗнак, это просто отличная идея! Никакого риска потерять нашу добычу из вида… — повторял Маскераде, пытаясь подольститься к Медузе.

— ТемноЗнак — банальная и очевидная штука, — отрезала она. — Тебя заботит одно — как оправдать применение иллюзии этого твоего де Кольта. Настал решающий момент. Если ТемноЗнак виден только тому, кто его запустил, то твоя иллюзия будет бросаться в глаза всем. Поэтому, — чуть ли не взмолилась Медуза, — все должно пройти без сучка и без задоринки. Только так.

— Так и будет, — обиделся Маскераде.

Белый автомобиль ловко вывернул на немощеную дорогу, которая вела к замку Бларни, и с видимым усилием стал штурмовать ее. ТемноЗнак бесстрастно следовал за ним.

Когда автомобиль преследователей прибыл на развилку, Туман был вынужден остановиться:

— Если поедем дальше, машина разлетится на куски!

На его счастье, пассажиры возражать не стали.

— Высади нас здесь, припаркуйся и жди. Мы пойдем вчетвером, — велел Маскераде, который мало-помалу обретал в себе уверенность.

Медуза удивилась такой решительности и с удовлетворением последовала за ним. Рядом с ней семенили два ассистента с миндалевидными глазами. Один нес металлический чемоданчик, закрытый двумя замками на числовую комбинацию. В таких чемоданчиках, как правило, хранят что-то очень и очень ценное.

Туман с облегчением вздохнул.




Дверцы белого автомобиля одновременно распахнулись. На фоне замка Бларни Ния и Дэвид выглядели точно две травинки рядом с могучим дубом.

Громада замка возвышалась перед ними и самой древностью своих стен напоминала старого мудреца, который уснул в кресле-качалке, однако в любой момент был готов проснуться и начать давать простые, но бесценные советы.

— Я здесь ни разу не был, — сказал Дэвид, нарушая тишину, — хотя руин старых замков повидал немало и заметил, что рядом с ними чувствую себя совсем маленьким и ничтожным.

Ния откинула с лица волосы. Легкий ветерок чуть ворошил их, а Луна, украдкой выглядывавшая из-за главной башни, придавала им какое-то неземное свечение.

— Мы маленькие, да, но можем совершать великие поступки, — ответила она. — Как ты думаешь, нам удастся попасть отсюда прямо в подвалы или в них придется идти через замок? — сменила она тему.

— Сначала через замок. И замок, и подвалы в это время, разумеется, закрыты для посетителей. Что-нибудь придумаем. Есть у меня одна идея… Иди за мной. — Он протянул ей руку, но она инстинктивно увернулась.

Дэвид чувствовал, что женщина с волосами, которые таинственным образом светлели с каждой минутой, хотела довериться ему, но никак не решалась. Возможно, в прошлом с нею произошло нечто неприятное и оставило в ее душе болезненный след, который не позволяет ей вести себя с другими искренне и бесстрашно.

Вскоре они подошли к решетке. Сквозь облупившуюся краску на ней тут и там проглядывала ржавчина. Даже висячий замок был весь ржавый и грязный. Похоже, им не пользовались уже очень давно.

Было темно, и Дэвид с Нией чувствовали себя в безопасности. Они от всей души надеялись, что им удастся осуществить задуманное и не попасться никому на глаза.

Увы, на самом деле они ни на секунду не пропадали из поля зрения худших соглядатаев, которых только можно себе представить.




Медуза, Маскераде и ассистенты притаились в зарослях кустарника возле замка.

— И чего им понадобилось в этих развалинах, тем более в такое время? — недоумевал иллюзионист.

— На Востоке, когда два человека хотят встретиться, они никогда не делают этого в замке, где никого нет, да еще и под покровом ночи, — поддакнул один из выходцев с Востока.

Медуза хранила молчание. Ее злые глаза, неусыпно следившие за происходящим и не желавшие упустить ни детали из того, что совершалось в нескольких шагах от нее и ее спутников, подсвечивали темноту льдистым зеленым светом.




— Это старый проход в подвалы замка, — шепнул Дэвид. — Мои коллеги пользовались им пару раз, когда выезжали сюда по вызову.

— Почему ты шепчешь?

Дэвид замялся:

— Сам не знаю. Возможно, в знак уважения к великим рыцарям, чьи останки здесь погребены.

Он улыбнулся. Эта улыбка обнадеживала и придавала сил. Сама того не замечая, Ния уже начинала привыкать к ней и даже испытывать в ней потребность.

— Серафина рассказывала, как здраво и осмотрительно ты себя повел, когда помогал Нэшу спуститься с крыши. Ты удивительный человек, Дэвид, — сказала она.

— Спасибо, конечно, но если кого и можно всерьез назвать удивительным, так это твоего племянника. Мне никогда не приходилось приглашать кого-нибудь позавтракать на крыше. Тем не менее я по-прежнему не понимаю, как он там очутился.

Ния запоздало улыбнулась в ответ.

— Можно сказать, что это не поддается объяснению… как волшебство…

Дэвиду между тем удалось сорвать проржавевший висячий замок и приотворить решетку, за которой открывалась дорожка, вся заросшая сорняками. Тут и там стояли развалины стен.

— Готово. Добро пожаловать в замок, ваше величество.

— Благодарю, — улыбнулась Ния, поплотнее запахнула пальто и вошла.




— Пойдем за ними?

В ночной тишине голос Маскераде прозвучал неуместно громко.

— Да, но не совсем так, как ты ожидаешь, мой дражайший-дрожащий трюкачок, — ответила Медуза.

Затем она прикрыла глаза, готовясь совершить очередное пагубное волшебство. Пошевелила пальцами, медленно, словно подзывая кого-то к себе, и загадочно произнесла:

— Рафэ Аддеос МатеМа.

На фоне тропинки, которая вела к решетке, появились очертания какой-то фигуры. Казалось, будто воздух в этом месте твердеет и отделяется от окружающего пространства.

Спутники Медузы подпрыгнули: в прошлый раз Продавец Календарей появился так же, из ниоткуда, и они испугались, что она снова вызывала его.

— Но… — слабым голосом начал было Маскераде.

— Это не то, что ты думаешь, — успокоила его Медуза, продолжая шевелить пальцами. — Я вызываю Проводника.

— Проводника? — переспросил заметно приободрившийся Маскераде.

— Он пойдет следом за ними и, когда настанет подходящий момент или когда те двое зайдут в тупик, приведет нас туда же, — ответила она, вздернув подбородок, довольная произведенным эффектом и своим колдовским мастерством.

Сгусток воздуха действительно превратился в фигуру, покрытую мхом и лишайниками.

Получилось существо с длинными, до земли, руками и горбатой спиной. Оно могло бы сойти за обезьяну, если бы не мешкообразный живот, делавший своего обладателя неповоротливым. Голова, безглазая и безротая, поросла чахлой грязно-серой травой и по ширине почти равнялась плечам.

— Ну и гадость, — не удержался Маскераде.

Медуза резко обернулась и молча смерила его уничтожающим взглядом.

— Я хотел сказать… впечатляет, моя госпожа, — тут же лицемерно исправился он.

— «Ну и гадость» ты сможешь сказать ему, когда настанет время присоединиться к объекту нашей слежки, потому что нам придется пройти сквозь Проводника. Это будет твой первый опыт Пространственного перехода. Первый неутешительный опыт…

Маскераде испуганно умолк, наблюдая за тем, как существо тяжело топчется на месте и тащится к узкому проходу, ведущему в подвалы замка.




Дэвид и Ния зашли в туннель.

Свет фонарика, который пожарный предусмотрительно захватил с собой, подсвечивал им дорогу. Сзади все было окутано тьмой. Сквозь эту тьму следом за ними шагало нечто, о чем они пока даже не подозревали.

— Да, замки, они всегда такие: сырые, холодные… ни тебе электричества, ни тебе отопления. Варварство, — попытался пошутить Дэвид.

Но Ния была слишком сосредоточена на том, что ей предстояло найти, и не слушала его. Неожиданно она ускорила шаг и схватила Дэвида за руку, в которой он нес фонарик. Она направила пучок света вправо, где за каменными глыбами обнаружилась ниша.

— Смотри!

Дэвид согнулся и пригляделся. Ниша оказалась глубже, чем могло показаться на первый взгляд.

Длиннолапый паук изящно соскользнул вниз, раздосадованный внезапным вторжением. Ния поторопила Дэвида:

— Скорее, помоги мне, надо разобрать эти камни.

Они стали вынимать камни и откладывать их в сторону. Камни не были ничем закреплены и поддавались легко, так что вскоре расширение проема было завершено (а вместе с ним и разрушение сверкающей паутины, стоившей ее владельцу многих ночей и дней усердного труда).

Дэвид и Ния перепачкались с головы до ног, но не обращали на это внимания.

— Идем! Я знаю, что мы ищем. — Голос Нии звучал решительно.

— Рад слышать. Смотри, куда ставишь ноги, здесь можно провалиться в яму или поскользнуться.

— То есть вызовы пожарных, о которых ты говорил, были по этим поводам? — встревожилась Самания.

— Именно.

— Направь луч фонарика вперед.

Дэвид послушался, и на каменной стене задрожало пятно света.

— Эврика! — воскликнула Ния.

— Эврика? И что мы нашли? — спросил ничего не понимающий Дэвид.

— Видишь то место, куда падает свет? Это кобалио, кварц, который я искала. И камень…

— Камень красноречия?

— Он состоит из этого кварца, ошибки быть не может. Смотри, здесь его целая жила. Получается, король извлек лишь маленький обломок! Дэвид, спасибо, что привел меня сюда! — Взволнованная, Ния развернулась и неожиданно угодила прямо в объятия Дэвида.

Тот инстинктивно обнял ее. Он радовался вместе с ней, пусть и не вполне понимая важности сделанного открытия.

Ния почувствовала, что к ней возвращается надежда. «Он на самом деле тут, найти его оказалось парой пустяков… Кобалио… совсем немножко этого камня, и я смогу увидеть… Твой секрет, проклятый и благословенный Александр, здесь, передо мной. Твое спасение, Нэш Блейз, здесь, передо мной!» — думала она.

— Я так понимаю, наша экскурсия подошла к концу. Не приобрести ли на память какой-нибудь сувенир? — шутливо спросил Дэвид.

— Шикарная получилась экскурсия. У тебя есть нож или ключи, чтобы его «приобрести»? — спросила Ния. В этот миг она поняла, что тоже обнимает его, и смущенно покраснела. Но в подвале было так темно, что Дэвид ничего не заметил.

— Есть складной нож, я всегда ношу его в кармане. Тот кусок камня, который тебе… который нам нужен… какой он должен быть величины?

— Величиной с персик будет достаточно.

— Я думал, ты хочешь просто сфотографировать его… — протянул Дэвид, вбивая лезвие в толщу породы.

— Но здесь слишком темно. Дома это будет сделать гораздо легче, — без промедления ответила Ния.

Оба были слишком сосредоточены и не заметили, как кто-то, точнее, что-то появилось за отодвинутыми камнями и молча наблюдало за ними.




Создание, покрытое мхом и лишайниками, невидимое в темноте, стало еще более бесформенным, чем когда только появилось.

Сквозь лишайники наружу выступила ладонь с длинными накрашенными темным лаком ногтями, за которой последовала рука Медузы, а за рукой и она сама. Вслед за ней оттуда же вышли два ассистента и иллюзионист с кислой миной на лице.

Маскераде, стараясь не шуметь, упорно пытался стряхнуть с себя что-то и шептал:

— Какая пакость! Какая мерзость! Я весь в этой липкой тянучке, весь…

Медуза пихнула его локтем, призывая к молчанию, но маг оставил последнее слово за собой:

— Я бы предпочел никогда больше не пользоваться этим транспортным средством. Что угодно, только не это!

Создание исчезло так же, как и появилось.

Медуза ухмыльнулась:

— Проводник — сложное колдовство. Еще спасибо скажешь, что я тебе его продемонстрировала. Помяни мое слово. С Проводником можно в мгновение ока переноситься на любые расстояния. — Она украдкой заглянула в нишу и увидела Дэвида и Нию. — И он никогда не ошибается.

— Все же я надеюсь, что мне никогда не придется пользоваться этой тошнотворщиной! — вполголоса пробормотал маг. — Так противно, сплошная грязь и жижа. Как будто меня с ног до головы вымазали холодной тухлятиной!

Второй удар локтем Медузы положил конец его причитаниям.

— Делай свое дело. Ночь уже на исходе. На рассвете нас тут быть не должно.

Маскераде с трудом устоял перед искушением еще раз отряхнуть костюм и кивком головы велел ассистентам открыть чемоданчик. Оттуда появилось объемное полотно из легкой ткани, напоминающей шелк.

Под ним пряталось кое-что еще. Медуза отчетливо услышала металлическое позвякивание, но ей не было никакого дела до того, что и как они там собирают. Ей было важно, лишь чтобы это заработало, причем как можно скорее.




Дэвид тем временем исхитрился выковырять из жилы кварца кривой ярко-голубой обломок величиной с кулак.

— Вот твой камень. Осторожно, не порежься, — протянул он Нии свою добычу.

Она взяла бесценное сокровище в руки осторожно и несколько застенчиво, а Дэвид наблюдал за нею и ни о чем не спрашивал. Он начал думать, что интерес Самании к этому камню связан не со статьей для «ее» журнала, но понятия не имел с чем.

Ния осторожно зажала камень в руке и поднесла его ко лбу, откинув назад волосы.

В темноте за спиной Дэвида материализовалась фигура, накрытая полотном.

Поначалу прозрачная, постепенно она обрела плотность и цвет — грязно-белый, с желтизной. Секунду спустя она лопнула, как воздушный шарик, проколотый булавкой, и на полу осталось только полотно. Все это — без малейшего шума.

В то же мгновение кобалио коснулся лба Нии. Неожиданно за спиной ничего не подозревающего Дэвида она увидела четверых человек: женщину и троих мужчин. Еще секунду назад они были совершенно невидимыми.

Затем ее пронзила боль, как будто что-то острое вошло под веки, и на несколько секунд перед внутренним взором Нии появилось видение.

— Нэш, — пробормотала она.

— Нэш? — спросил Дэвид.

— Нэш, — шепнул Маскераде в темноте.

Ния наморщила лоб, и черты ее лица вдруг заострились. Она быстро сунула камень в карман куртки Дэвида. Затем отбежала от него на несколько шагов навстречу четырем фигурам, прятавшимся в тени.

— Не оборачивайся! — закричала она совсем другим голосом, чем тот, который знал Дэвид: это был воинственный и в то же время встревоженный голос.

Тот послушался и запретил себе оборачиваться, сам не зная почему.

Медуза увидела, как Ния прошла по полотну, которое недвижно лежало на полу, подтверждая полный провал иллюзии Маскераде… Неужели она их видит? Это невозможно, ведь Медуза только что околдовала себя и своих спутников Молчаливым Присутствием!

— Она нас видит! — воскликнул Маскераде, на миг раньше, чем Ния выбросила вперед скрещенные руки, обратив ладони кверху.

— Реа Леверан, — прошептала Ния сквозь сжатые губы. Из ее рук вырвался плотный и дымный вихрь стеклянного порошка. Этот порошок позволял открыть взору любой спрятанный объект.

Медузу, ассистентов и иллюзиониста отбросило назад мощной волной.

Стеклянный порошок окутал их с головы до ног, и фигуры заговорщиков засверкали в темноте. Порошок жег им руки и лица, словно палящее солнце.

Женщина с рыжими волосами потерла ладонью лицо, пытаясь избавиться от этого жжения, но оно не прошло, а рука закровоточила ярко-синей жидкостью. Медуза подняла глаза и уставилась на противницу, которая застыла на месте и не сводила с нее пристального взгляда.

— Кто ты, женщина? — взревела Медуза. — Какая ты, мне ясно: ты такая же Темная, как и я. Дай мне ответ, прежде чем жизни в тебе останется не больше, чем в обломке камня посреди пустыни.

Не двигаясь с места, Ния произнесла ровным голосом:

— Рыцари Арануйи узнают о вас через секунду. Молитесь, чтобы остаться в живых. После того как Красные поставят на вас свой знак, вы предстанете перед судом Аркани Маджьори и будете приговорены к Забвению. Я готова заплатить за это любую цену. Даже цену своей жизни.




Глава 6

ДЕСМОНД








Стеклянный порошок окутывал четверых злоумышленников и скользил вдоль их одежд бесшумным звездопадом. Перепалка между Медузой и Нией разом оборвалась. Все остановилось и замерло.

Терпение Дэвида иссякло. Он почувствовал, что должен обернуться.

Он глубоко вдохнул, втянув ноздрями затхлый воздух, и обернулся.

Луч фонарика поднялся по правому плечу и волосам Нии, затем встретил гипнотический взгляд Маскераде, который тут же поднес руку к лицу, закрываясь от света.

— Это еще что… кто… Самания, ты знаешь этих людей? И почему они все в синем порошке?

Медуза громко вздохнула. Было видно, что она чертовски зла. Едва слышным голосом она обратилась к Нии:

— Похоже, теперь ни тебе, ни мне не прибегнуть к своим Способностям. Или ты рискнешь что-нибудь отчудить и привлечь Красного?

Медуза была права: они не могли творить волшебство прилюдно, потому что тем самым обрекли бы себя на Забвение. И если Нию это беспокоило, то Медузу только радовало, ведь на ее стороне было численное преимущество, а также иллюзионист со своими возможностями.

Она повысила голос:

— Да, мы друзья вашей спутницы. Старые друзья. Вот, решили устроить ей розыгрыш по случаю Хеллоуина. Жаль, она не сказала нам, что будет не одна…

Дэвид перевел на нее луч фонарика. В пещеру проникал ветер и развевал ярко-рыжие волосы Медузы. Дэвид не мог вспомнить, кого она ему напоминает. Затем он обратил внимание на то, что четверка «друзей» словно бы окутана каким-то блестящим порошком.

Он сделал шаг в их сторону и заговорил:

— Отличные у вас костюмы! Очень оригинальные. Вы меня жутко напугали. Вот это розыгрыш так розыгрыш! Самания, а ты мне не гово…

Рука Нии взмыла и замерла, запрещая ему произносить хоть слово.

— Они мне не друзья, я их не знаю, и это не розыгрыш. Не двигайся.

Дэвид поразился тому, как серьезно она выглядела и как решительно себя вела. А этот повелительный тон! Может, она раньше служила в полиции?

Между тем выражение лица Медузы снова изменилось. Она не понимала, пытается ли ее противница применить чары на виду у человека. Если да, Красный не заставит себя ждать, ей же придется нанести ответный магический удар и гарантированно заработать себе Забвение.

— Ну, будет, не кипятись так… — произнесла Медуза. — Просто безобидный розыгрыш, мы не хотели испортить тебе свидание… с женихом?

— Ния, объясни, в чем дело? — встревожился Дэвид. — Что нужно этим людям? Ничего не понимаю. И мне все это не нравится.

Бедняга не мог взять в толк, что происходит, и не знал, что делать.

Ния тяжело дышала, не двигаясь с места. Она была напряжена, точно пружина, и напоминала кошку, готовую выскочить вперед, выставив когти.

Маскераде осторожно нагнулся и потянул за тонкую и почти невидимую нитку, привязанную к краю белого полотна: ткань, лежавшая на земле, свернулась в рулон, и тот очутился в его правой руке.

Все наблюдали за ним, но никто не нарушал молчания, которое не предвещало ничего хорошего. Маскераде медленно распрямился и, слегка встряхивая полотно, робко предложил:

— Может быть, вам стоит переговорить с глазу на глаз? Все выяснить…

Ния воспользовалась заминкой:

— Деме Рааун!

При этих словах Дэвид ощутил толчок и упал на землю. В последнюю секунду он успел услышать торопливое:

— Прости, Дэвид.

Его как будто завернули в покрывало, которое тут же принялось тяжелеть. Он безуспешно попытался сопротивляться внезапно накатившей слабости, но затем храброго пожарного окутала темнота.

— Хороший ход, — прокомментировала Медуза. — Теперь худшее, что может случиться, — одна из нас выйдет из этой гнусной пещеры в сопровождении Красного. Но смерть лучше, чем Красный, как тебе кажется?

Ния скользнула взглядом по карману куртки мужчины, лежащего на земле, и с облегчением увидела, что камень по-прежнему надежно спрятан.

— Темные в мире людей, — ответила она в тон. — Что это значит? Неужели открылся проход? А я и не знала, что кто-то проник сюда… Рыцари Арануйи будут рады препроводить вас в Земли Мертвых, как только им станет известно об этом инциденте.

— Только нас? А ты как же? Ты носишь кольцо нашего рода. Тебя-то кто сюда впустил? Или нет: как ты нашла проход? Нам обеим есть что скрывать, ты не находишь?

— Не только вам, — прозвучал третий голос.

Все как по команде повернулись ко входу: там в отраженном лунном свете стояли две темные фигуры, одна повыше, другая пониже.

Луч света отскочил от влажной стены и обрисовал контуры той фигуры, что была выше ростом. Это оказался мужчина с длинными волосами, забранными в хвост.

Медуза и ее спутники молчали. Ния прищурилась, узнавая, и потрясенно выдохнула:

— Ты?

Молчание.

— Не может быть…




Вдали от замка Бларни (или же совсем рядом с ним, но в параллельном и невидимом месте) шло уникальное представление.

Бальный зал Дома с темными окнами погрузился в полумрак: единственным источником света был огненный круг, зависший в воздухе над сценой.

В центре помоста стоял человек. Высокого роста, весь какой-то скособоченный, худой, в обтягивающем льдисто-белом фраке, он двигался в ритме музыки, которую играл оркестр. Его руки мелькали в воздухе и дирижировали то ли игрой оркестра, то ли удивительными событиями, которые разворачивались на сцене одно за другим.

— Зигзаг! — пробормотал кто-то неподалеку от Нэша, и он тотчас же вспомнил: на жаргоне иллюзионистов так называется фокус, в ходе которого девушку распиливают на три части.

В телепередаче, виденной Нэшем, великий Маскераде как раз исполнял этот непростой номер. Он вспомнил фотографию из газеты с телепрограммой. На ней была изображена вертикально стоящая кабина, покрытая блестящим красным лаком. На двери — белый девичий силуэт. Ассистентка сидит внутри и безмятежно улыбается, а маг вот-вот толкнет в сторону ту часть кабины, где находится ее живот!

То же самое происходило сейчас, только в исполнении Десмонда иллюзия получилась еще более невероятной: он разъединил три блока и поставил их на три разных стола, потом по очереди открыл их и продемонстрировал голову, бюст и ноги ассистентки — все по отдельности!

Публика разразилась шквалом аплодисментов, и Нэш восторженно захлопал вместе со всеми.

— Браво! Лучше, чем Маскераде!

— Так ты что, уже видел это волшебство нового образца? — с изумлением прошептала Изед.

— И да и нет. В моем мире есть иллюзионист, некий Маскераде, так вот он тоже показывает такие представления, — попытался объяснить Нэш.

— Иллюзионист? Это на Аллюмио? — не поняла Изед.

— Нет, это слово на человеческом языке. Означает «создатель альтернативных реальностей», — раздался сзади глубокий и спокойный голос Добана. — Ловкий иллюзионист умеет использовать законы физики, химии, оптики и механики в сочетании с психологическими эффектами, тем самым создавая у публики впечатление, будто он наделен истинными Способностями. Но, как можно понять уже по самому слову «иллюзионист», все это не больше чем обман зрения, — заключил он.

— Или гипноз, — добавил Нэш.

Изед не устроило и это объяснение.

— Но это же глупо! Какой смысл притворяться, что имеешь Способности? Вот то, что мы видим сейчас, это я понимаю, это все правда… Ой, смотрите! — изумленно воскликнула она. — Он снова собрал девушку, и теперь она летит!

Изед знала, как трудно управлять этой разновидностью Могущества, и была до глубины души поражена тем, с какой легкостью это делает ассистентка мага.

Присутствующие не могли оторвать взглядов от красавицы в белых одеждах, которая еще несколько мгновений назад была разделена на три части, а теперь парила в воздухе, устремляясь вверх, к воронке света, будто бы втягивавшей ее в себя.

— Вот это да… — мечтательно протянул Нэш. — Про это я тоже читал, это коронный номер Маскераде. Называется «Троймерай»,[6 - Tràumerei (нем.) — мечты, мечтания, грезы.] или «Левитация принцессы Карнака».[7 - Иллюзия, разработанная в XIX веке британцем Джоном Невиллом Маскелином, чьи фокусы и изобретения во многом были посвящены высмеиванию и разоблачению псевдогипноза и спиритизма (вызова духов).] Он подсмотрел его у кого-то из американских иллюзионистов. То ли у Говарда Терстона, то ли у Гарри Келлара…[8 - Говард Терстон (1869–1936) — американский иллюзионист, известный прежде всего карточными фокусами. Гарри Келлар (1849–1922) — американский фокусник, прославившийся исполнением номера «Левитация принцессы Карнака».]

Изед приблизила губы к уху Нэша:

— Ты от меня что-то скрываешь, мальчик с бирюзовыми глазами.

— Серо-голубыми, — поправил щепетильный Нэш.

— Хорошо, с серо-голубыми, — согласилась Изед, тряхнула головой и почему-то рассердилась. — Это не отменяет того факта, что ты все-таки изучал магию. Добан, объясни, откуда он это знает?

— А чего тут объяснять, — одновременно мягко и решительно ответил Нэш. — Я давно интересуюсь магическими представлениями. Сегодня вечером я как раз собирался побывать на одном из них… но так туда и не попал, к сожалению.

— Или к счастью.

Глаза Нэша встретились с бездонными темными глазами Добана, и мальчик продолжил:

— Ну да, к счастью. И потом, там бы все равно показывали неправду, не то что здесь и сейчас… Ух ты! Что это?!

Освещение сцены успело измениться: в воздухе над ней возникли фонари и залили все пространство густо-синим цветом. Фокусник был одет в узкую-преузкую смирительную рубашку и висел на каком-то тросе вниз головой.

Поскольку Нэш отвлекся и пропустил начало номера, он не понимал, как Десмонд попал в это положение.

Два крепких бритоголовых ассистента выступили вперед и двумя длинными зажженными шестами подожгли трос, который держал мага.

Фокусник выглядел серьезным и сосредоточенным. Казалось, эта поза не причиняет ему ни малейшего неудобства.

— Но это не магия, а жестокость! — испуганно воскликнула Изед. — Он же может упасть… прямо вон на тех животных!

Нэш содрогнулся: на сцене появились жуткие чудовища. Распахнув гигантские глотки, истекающие слюной, они смотрели на неустрашимого мага снизу вверх и ждали, когда смогут разорвать его в клочья.

— Что это за звери? — полюбопытствовал Нэш.

— Это Жвалохваты. Ужасные создания. Никого не щадят. — Добан говорил о жутких чудищах так, словно рассказывал сказку на ночь.

— Но они же не настоящие, да? Просто Видения? — с надеждой спросила Изед.

— Нет, они настоящие. Посмотри, один уже начал глодать сцену!

И в самом деле, один из монстров, напоминающих волосатых крокодилов, но со ртами, похожими на пеликаньи клювы с двумя рядами острых зубов, жевал балку сцены.

Добан тем временем продолжал:

— Это его самый ужасный эксперимент: он должен выпутаться из смирительной рубашки, прежде чем трос прогорит и оборвется, а иначе ему придется вступить в неравный бой с этой голодной компанией…

Но слова его звучали все так же безмятежно, и Изед с Нэшем задались вопросом: почему это Добан так спокоен при виде человека, который идет на смертельный риск? Затем им пришло на ум, что Добан, видимо, знает, что маг делает и как он собирается выпутываться из этой переделки.

Медленно, не обращая внимания на пламя, которое поглощало трос, Десмонд высунул пальцы в узкое пространство, оставленное ремнем, обвязанным вокруг его шеи. Он совершил несколько выверенных движений рукой, заставил кожаную застежку проскользнуть через железное ушко и развязал ремень.

Затем пальцы исчезли под взмокшим полотном рубашки и вскоре появились позади спины. Теперь ему надо было столь же быстро расстегнуть две оставшиеся застежки.

Публика следила за ним, затаив дыхание; даже музыканты перестали играть и с опаской наблюдали за происходящим.

У одного из них, крепко обхватившего свой контрабас, точно обломок дерева во время кораблекрушения, ноги нервно барабанили по полу.

Видя две столь противоположные реакции — невозмутимого Добана и встревоженного музыканта, — Нэш от всей души пожелал, чтобы Десмонд высвободился вовремя.

Неожиданно смирительная рубашка соскользнула с фокусника, полетела вниз и упала на Жвалохватов, которые вмиг разорвали ее в клочья.

По залу прокатился вздох облегчения. Бедняга музыкант успел зажмурить глаза и сейчас не находил в себе силы открыть их.

Трос продолжал неумолимо гореть, чуть покачиваясь и роняя отблески на лица потрясенных зрителей первых рядов, которые подались к авансцене.

Нэш не обращал на них особого внимания, но его не отпускало странное чувство, что он знает или по крайней мере видел кое-кого из этих необычных существ.

Маг сжал пальцы левой руки и чуть тряхнул ими: между пальцами появилась игральная карта, но длиннее и шире обычных. Джокер. Картинку было видно даже с большого расстояния: человек, висящий на тросе головой вниз.

Десмонд повертел карту между пальцами, словно бы ставя подвешенного джокера на ноги. Неожиданно он сам перекувырнулся в воздухе, не двинув при этом ни одним мускулом!

А дальше? Он так и остался парить рядом с тросом, который пожирали Жвалохваты…

Публика взорвалась аплодисментами. Они зазвучали так громко, что почти никто не услышал гулкий звук: это упал на пол переволновавшийся музыкант. Даже лишившись чувств, он не перестал цепляться за свой контрабас.

Карта джокера, предоставленная сама себе, повисла в воздухе и, медленно кружа, опустилась на сцену, точно остроугольный лист металла; в тот же миг Жвалохваты стали блекнуть и исчезать. Вскоре они совсем скрылись из виду.

Маг рывком раскрыл руки, призывая публику устроить заключительную овацию, затем раскланялся и изменил свой облик. Тело его рухнуло на сцену, костюм растаял, а на месте человека появилась птица, похожая на черного сокола. Сокол взлетел к потолку и скрылся в темноте.

— Вау! — только и могла сказать Изед.

— Дважды и трижды — вау! — эхом отозвался Нэш.

Вспыхнул свет, и Нэш с новой силой почувствовал, что персонажи, собравшиеся в переполненном зале, ему знакомы. Вот только откуда?

— Очень хорошо, что ты так внимателен, — сказал Добан, обнимая мальчика за плечи. — Но ты не найдешь ответа на свой вопрос, если я тебе не помогу. Совсем чуть-чуть. Если хочешь услышать объяснение, следуй за мной. — Этот великий человек, должно быть, опять прочел вопрос, который вертелся у Нэша на языке. — Я хотел сказать, следуйте за мной, — обратился он к Изед, сосредоточенно отковыривавшей с ледяного пола какой-то хрустальный прутик в синюю полоску.

— Да, уже иду, сейчас только цилиндрик добуду: их и так нелегко найти, а в местах вроде этого — вообще практически невозможно!

— Изед любит сладкое, — пояснил Добан. — Цилиндрики — это такие внезапные конфетки. Могут вырасти из-под земли, из-под пола. Она по ним с ума сходит. Если повезет, возможно, она и тебе предложит кусочек.

— Ой, я тоже обожаю сладкое, но я ни за что бы… ну… в общем, если она нашла всего один, то я претендовать не буду.

Обезоруживающая любезность, прозвучавшая в словах Нэша, тронула Изед. Она молча протянула мальчику цилиндрик и улыбнулась.

При виде этой улыбки Нэш почувствовал укол совести оттого, что ради него идут на такие жертвы, но любопытство узнать, какова же эта волшебная штука на вкус, оказалось сильнее.

Когда палочка легла в его ладонь, выяснилось, что она жутко холодная и тонкая. Но она оказалась совсем не хрупкой: раскусить цилиндрик не получилось.

Едва только конфета чуть согрелась во рту, она превратилась в порошок. Рот забило жгуче-холодным пеплом с сильным апельсиново-лимонным вкусом. Пепел подразнил язык и нёбо, а затем превратился в жидкость. Вместе с консистенцией изменился и вкус: теперь это была дыня, причем самая сладкая и изысканная, какую только можно представить.

— Мог бы и мне половинку оставить… — вздохнула Изед.

— Откуда мне было знать, что… что она превратится в порошок!

— Изед, ты везучая, — сказал Добан, указывая на целую россыпь цилиндриков за спиной девочки.

— Ничего себе! Да тут их хватит, чтобы целый лунный цикл только и делать, что есть!

Изед вела себя как маленький ребенок, которого оставили одного в конфетном магазине, с той лишь разницей, что запасы конфет рано или поздно должны были подойти к концу, тогда как цилиндрикам это не грозило.

— Да. Но, чур, уговор: собери вот эти, и пошли. Когда переешь цилиндрического порошка, начинает неудержимо клонить в сон. — Слова Добана прозвучали одновременно ласково и непреклонно.

«Никогда наверняка не угадаешь, приказывает он или только дает совет», — подумал Нэш.

Изед поспешила собрать цилиндрики. Нэш прислушивался к звуку, который издавали вытаскиваемые из пола конфеты: он напоминал шорох снега. Мальчик с радостью съел бы еще одну и надеялся, что Изед его угостит.

Добан обнял ребят за плечи и легонько подтолкнул к сцене, где занавес уже успел закрыться.

Странные фигуры, заполонившие зал, стали расступаться, пропуская их. На ходу Нэш вновь задался вопросом, где же он мог их видеть, но не находил ответа, а потому и покоя.

— Долгих лет жизни Рыцарям, — привлек его внимание глубокий и спокойный голос.

— Долгих лет жизни и тебе, Десмонд из Рода Путников, — ответил Добан.

— Маг! — ахнула Изед, отшатываясь, чтобы не получить по голове цилиндром, который стремительно снял с головы Добан.

Человек, вышедший из-за занавеса, который отодвинули невидимые руки, проделал некоторые манипуляции с цилиндром, таким же белым, как и его костюм, и тот скатился к его пальцам, вновь поднялся по плечу и наконец остановился на голове. Именно там, где и подобает быть цилиндру.

Больше он не произнес ни слова, причем по виду его было ясно, что эта встреча застала его врасплох. Глядя в глаза Добана, он пытался найти ответы на вопросы, которые не решался задать. Несмотря на безукоризненный самоконтроль, он выглядел как человек, взволнованный встречей со старым знакомым, которого не видел много-много лет. Это волнение было настолько сильным, что его было не высказать словами, и оставалось только молчать и смотреть.

— Кто эти двое юных гостей, мой друг? — спросил он, наконец найдя повод прервать затянувшееся молчание. Он пружинисто присел, чтобы сравняться ростом с новыми знакомцами, затем перевел ярко-зеленые глаза вверх, переглянулся с Добаном и задал второй, причем неожиданный, вопрос: — И как здесь оказался ты? Я знал, что Книга Времен исправила твое прошлое, и надеялся, что все произойдет так, как я себе представлял. Но я и помыслить не мог, что когда-нибудь вновь увижусь с тобой.

Не дожидаясь ответа, он поднялся, легонько щелкнув по отточенному кончику носа Изед.

— Ты, видимо, волшебница? Я уверен, ты будешь не прочь разучить парочку новых заклинаний… А ты? — обратился он к Нэшу. — Ты здесь, чтобы отпраздновать некое важное событие. Дай-ка подумать…

Но Нэш не дал ему договорить:

— Сегодня мой день рождения! Как вы угадали? А это ваше волшебство… представление было просто потрясающее! Знаете, я тоже кое-что умею, но не уверен, что здесь мне удастся это повторить.

Говоря это, он представлял себе пламя и его насыщенный цвет, его тепло, и втайне надеялся, что у него получится.

Ничего. Ну так он же предупредил, что такое может произойти… в общем, он никого и не разочаровал.

— Я не об этом, — сердечно сказал Десмонд. — Но если сегодня действительно твой день рождения, то прими мои самые волшебные поздравления, юный иноземный друг.

— Собственно, по причине некоего важного события мы здесь и оказались, — заметил Добан. — По причине, от которой в жилах стынет кровь, мой дорогой друг.

Десмонд поправил цилиндр на голове, хотя, с точки зрения Нэша, тот и так сидел безукоризненно, и, держа поля двумя пальцами, снова поднялся.

Уставившись на Добана, он взглядом потребовал объяснений. Тот не заставил себя упрашивать:

— Изед и Нэш прибыли сюда, чтобы познакомиться с тобой, непревзойденный мастер волшебства. Такова причина их визита, в то время как причина моего — это представить тебе… Изед и Нэша. Мне кажется, нам следует переместиться туда, где это будет удобнее сделать.

— Следуйте за мной, путники, — пригласил Десмонд. — Я уверен, Рисующий Кометы, дорогу ты не забыл.

Не дотрагиваясь до кулис занавеса, он распахнул их и вместе с гостями устремился во мрак.

Так во всяком случае могло показаться тому, кто увидел бы, как они скользнули за занавес, который тотчас сомкнулся позади них и мягко закачался в воздухе.

Оказавшись по ту сторону занавеса, собеседники вышли совсем не на сцену, как предполагали по крайней мере двое из них.

Нэш в очередной раз убедился, что в Мире Снов ничто и никогда не является тем, чем кажется: вместо помоста появилась изящно обставленная комната. Гримерная, судя по всему.

Чего тут только не было: и большущие пестролистые растения, и причудливых форм диваны, и туалетные столики с зеркалами, залитыми светом, льющимся из шестиугольных светильников… Казалось, что эта комната появилась только что и только затем, чтобы оказать неожиданным гостям как можно более радушный прием.

Десмонд уселся на стул с высокой и искусно украшенной спинкой, обитый серебристым бархатом. Он снял цилиндр, и тот полетел в сторону зеркала.

Перед зеркалом цилиндр завис в воздухе, чуть наклонился, словно любуясь своим отражением, и с удовольствием покачался туда-сюда.

Изед и Нэш, поглощенные выкрутасами цилиндра, не глядя сели на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, которая тут же уехала из-под них.

Десмонд встрепенулся:

— Ох, простите! Это Портос, мой компаньон-Примиформ. Он принимает облик того, рядом с чем находится. Безвреден и крайне ленив. Самое главное — не наступите на него, если он вдруг притворится ковром. Иначе начнет каркать, завывать и надоедать до смерти: когда он так делает, хоть из дому убегай.

Портос оказался невероятной помесью огромного гусенка без шеи и медвежонка нескольких месяцев от роду. Неповоротливо проковыляв в угол комнаты, он скукожился и превратился в горшок с землей.

— Садитесь вот сюда. Это диван, не бойтесь, — пригласил Десмонд.

Добан остался стоять посреди комнаты.

— Обо мне мы сейчас говорить не будем, Десмонд. Ты сможешь прочитать в своей Книге Времен прошлое, как только узнаешь ближайшее будущее.

Мужчина в белом, вальяжно рассевшийся на своем серебристом троне, кивнул в знак согласия.

— Изед, вот это маленькое чудо, — завсегдатай Библиотеки при Лавке Чудес, — приступил к рассказу Добан, сопровождая слова улыбкой. — Мне указали на нее Андромеда и Оберон. Родителей у нее нет. Довольно педантичное создание, временами занудное, но обладает мощнейшими способностями к Перемещениям и Телепатии.

— Какой частью Дара она наделена? — спросил Десмонд. Разговаривая, он вертел в руках игральную карту, то запуская ее вверх, как бумеранг, то ловя на лету.

— Легкостью: она умеет летать. Но ей еще предстоит научиться делать это осознанно.

Изед оттолкнулась ногами и чуть подскочила над диваном, наблюдая за реакцией Нэша. Тот озадаченно смотрел на нее и ничего не говорил. Изед, которая ожидала увидеть на его лице растерянное выражение, едва не рассердилась.

— А этот юный искатель приключений? — спросил Десмонд, махнув в сторону Нэша игральной картой, в этот миг крепко зажатой между его указательным и средним пальцами.

— Его зовут Нэш. Нэш Блейз. Он издалека… Из Мира по ту Сторону Неба.

— Ты шутишь? — Голос Десмонда разом зазвучал жестче.

— Нисколько, друг мой. Нэш прибыл сюда ради важного события, как ты и сказал. Событие — это он сам. В этом мальчике есть нечто, что поразит тебя.

Десмонд сдвинул брови и отрывисто произнес:

— У него есть…

— …Дар, — договорил Добан.

Карта Десмонда выписала новую безупречную кривую и устремилась в обратную сторону, но он не подхватил ее, и она упала на пол.

Точно так же сделала бы отпавшая от удивления нижняя челюсть Изед, если бы могла отделиться от остального тела.

Нэш выглядел наименее удивленным из всех.

— У меня есть Дар? И что я умею делать?

Реакция, которая полностью вписывалась в импульсивный характер мальчика с серо-голубыми глазами. Однако сразу же после этого стремительно заданного вопроса он умолк и вспомнил, что Добан уже говорил о человеке с абсолютным Даром. Получается, он говорил о нем.

О нем, и ни о ком другом.




Глава 7

ДАР








Все присутствующие в гримерной Десмонда оцепенели от изумления. У каждого из них, не считая Добана, были свои причины потерять дар речи.

Изед поднесла ладони ко рту, раскрывшемуся от удивления. В ее вытаращенных глазах отражалось лицо мальчика, сидевшего напротив. Он враз перестал быть просто Нэшем Блейзом, попутчиком и товарищем по учебе, и превратился в Мальчика, наделенного Даром, Обикво. Возможно ли такое?

В голове Десмонда не было тесно от вопросов; он просто разглядывал мальчика как музейную редкость и пытался осмыслить возникающие ощущения. Он весь подался в сторону Нэша, точно параболическая антенна в поиске сигнала, и, кажется, совсем перестал дышать.

Нэш и сам был поражен до глубины души. Он сидел на диване, который по итогам первичной проверки (парой изящных туфелек) зарекомендовал себя подлинным предметом мебели, и стряхивал с него несуществующие пылинки. Между тем мысли его текли стремительной рекой: «Дар… То есть тогда, в Сигеевом лесу, Добан говорил обо мне… Вот почему мне удаются такие странные вещи… А это точно не опасно? И самое главное, что такое этот Дар?»

— Что это за Дар, именем всех созвездий? — последний вопрос он задал уже вслух.

Он забыл, что в Лимбии мысли имели привычку превращаться в слова.

— Открой свою душу, Нэш, — сказал Добан. — Твой ум и сердце пока не в состоянии понять и принять все то, что тебе предстоит узнать.

Он сделал небольшую паузу и переплел пальцы, вытянув сведенные указательные вперед, словно ненавязчиво предупреждал о чем-то.

— Душа же, напротив, представляет собой обширную поверхность, — продолжал он. — Своего рода равнину, на которую опускается твое Сознание.

Добан снова взял тот отеческий тон, каким разговаривал с Нэшем в Ниоткуданикуда при первой встрече на берегу Реки Снов. Нэш понял: сейчас он расскажет о чем-то действительно важном.

— Итак, у тебя есть Дар. Редкий Дар. Дар такой же силы был дан только однажды, отчего и возникли непредвиденные сложности.

Гримерка, включая все-все предметы и растения, внимательно слушала говорящего. Каждый предмет здесь был поистине наделен жизнью. И ушами.

— Ты встретишь многих, наделенных теми или иными Способностями, которые являются не чем иным, как частями Дара. Например, Изед: она умеет летать. В Лавке Чудес она учится всесторонне контролировать свои Способности.

Изед покрутила головой, с трудом удерживая на лице серьезную мину. С таким выражением лица земная девочка могла бы клясться, что ей страх как хочется доделать домашнее задание совсем не для того, чтобы заработать булочку и мороженое.

— После того как Календари указали на избранного, который будет обладать полным Даром, произошел ряд событий, нарушивших Равновесие, и случилось нечто необъяснимое.

Добан пристально посмотрел на Нэша.

— Так Судьба Времен в первый раз изменила Календари, нарушая все установленные правила, и Аркани Маджьори, мудрецы, которые управляют нашими жизнями, разрешили наделить полным Даром еще одного человека, чтобы тот воспрепятствовал господству первого избранного и восстановил Великое Равновесие.

По спине Нэша пробежал ледяной холод. Прорубь оказалась жутко глубокой, а он, похоже, провалился в нее по самую шею.

Он хотел бы произнести в ответ какую-нибудь из тех цитат, которыми от пола до потолка были оклеены стены его комнаты, но ни одна из них не приходила в голову. Было бы так здорово вдохновить себя и остальных изречением хемингуэевского рыбака[9 - Герой книги Эрнеста Хемингуэя «Старик и море».] (и когда он уже наконец дочитает эту книгу?!) или хитроумным суждением его любимого Шерлока Холмса.

Еще больше он хотел бы вспомнить цитату из «Властелина Колец», лучше всего — какую-нибудь реплику волшебника Гэндальфа, но без толку: голову как будто окутал плотный туман, а памяти и след простыл. Ни дать ни взять — как в школе во время опроса на уроке мисс Рашер!

— Так Дар был ниспослан рожденному в мире людей, в Мире по ту Сторону Неба, чтобы он мог спокойно расти, пока звезды не сложатся так, что ему откроется проход в Лимбию.

— Мой четырнадцатый день рождения? — спросил Нэш робко и в то же время желая как можно скорее докопаться до истины.

— Твой четырнадцатый день рождения, — кивнул Добан. — Чтобы ты мог спокойно расти, пока тебе не исполнится четырнадцать, никто, включая меня, не знал, как ты выглядишь. Темным доступ в ваш мир запрещен: туда не ведет ни одна дорога. Правда, существует Ниоткуданикуда. Это место можно считать нейтральной полосой. Для того чтобы кто-то перебрался через нее, Река должна выйти из берегов и связать два мира. Но это чревато тем, что Великое Равновесие исчезнет окончательно и разразится Война Тьмы. В Календарях сказано, что случится, но ты можешь изменить эти страницы. Только ты.

Нэш почувствовал, что не в силах вынести этого напряжения. Он сжал челюсти, как воин, готовый биться до последней капли крови, и велел себе не думать, а просто запоминать слова Добана.

Кто-то другой наверняка усомнился бы в том, что ему сейчас рассказывали: это смахивало на полнейшую чушь, на бред киносценариста.

Он же воспринимал каждое слово серьезно и понемногу проникался мыслью: Великое Равновесие зависит от него, Нэша Блейза.

Он глубоко вдохнул и задал главный вопрос:

— Так из чего он состоит, этот Дар? Какие Способности в него входят?

— У того, кто обладает Даром, Обикво, великие Способности, в том числе возможность пребывать в обоих мирах: твоем и мире Лимбии. Мы находимся в чрезвычайных обстоятельствах: в данный миг ты присутствуешь в Мире Снов и отсутствуешь в мире людей, но такое возможно только в Хеллоуин, когда Провидение запрещено всем и никто не может заметить твоего отсутствия. И это очень хорошо, поверь. Но ты уже бывал в Лимбии. Вспомни, приходилось ли тебе просыпаться не там, где засыпал? Ты не находил этому объяснения, потому что тогда ты не мог знать, что, когда ты закрываешь глаза и засыпаешь в мире людей, то попадаешь в Мир Снов, в Лимбию. Здесь ты проживаешь свою вторую жизнь, о которой ничего не помнишь после пробуждения. Согласись, когда твои вылазки в Лимбию заканчивались, ты просыпался и уносил с собой лишь обрывочные картинки. Теперь ты знаешь, что на самом деле это были не воспоминания о снах, а реальные события.

— Так вот откуда у меня круги под глазами! И никакой это не сомнамбулизм, никакая не анемия! А я всегда говорил, что доктор Омерус ничего не понимает!

— Но он и не мог понять, Нэш, — заметил мужчина с белой бородой. — Да и потом: как он мог объяснить твои пробуждения в далеких, подчас недостижимых местах, где ты отродясь не засыпал?

— Ну да… И как это получалось?

— Это Интералита, способность перемещаться, закрывая глаза и представляя себе место назначения. Работает только с теми местами, которые ты уже видел. Ты только начал использовать свои Способности, поэтому тебе не всегда удавалось проснуться в своей кровати, ну или там, где бы ты хотел.

Нэш попытался не думать о том впечатлении, которое он произвел бы на одноклассников, проснувшись посреди кабинета (да еще в пижаме) во время одного из ужасных занятий по латыни с мисс Юрмайер.

— То есть по ночам я жил здесь, в Лимбии… но вас я тут ни разу не видел.

— Совершенно верно. Очевидно, тебя очень умело прятали. Возможно, они использовали Морфеази, заклинание, которое позволяло тебе принимать облик других людей или существ. Придет время, и ты сам нам об этом расскажешь: после пробуждения ты не помнишь, что делал ночью, — например, не помнишь, как оказался на Литтл Бене; но во сне, в своей второй жизни, ты четко помнишь события, которые происходят в жизни первой. Как только ты заснешь, осознавая это, мы встретимся, и ты объяснишь нам все-превсе.

— Обязательно! Да я сам сгораю от любопытства! Вот бы поскорее узнать! — с энтузиазмом ответил мальчик.

— Ты задавал себе вопрос, почему те существа в бальном зале казались тебе смутно знакомыми… Открою секрет: ты не только раньше видел их или встречался с ними в Лимбии. Многие из них созданы тобой.

От удивления левая бровь Нэша поползла вверх, а правая — вниз.

— Созданы мной?

— Когда человек на Земле видит сон, увиденное им материализуется в Мире Снов. Вот почему Реку заполоняет тьма: это создания, вышедшие из людских кошмаров, которые гасят сияние звезд и вытесняют добрые и хорошие сны. Все больше людей в твоем мире перестают видеть сны совсем или мучаются от кошмаров, которые порождают ужасных чудовищ, и те заселяют Ниоткуданикуда и Невидимые Города. Так создается Армия Темных, Народ Тьмы, который множится и разрушает порядок. Это ужасно. — Добан умолк.

В голове Нэша строились миры, создавались дороги, которым предстояло связать эти миры. Скоростные трассы, по которым мчались мысли и пролетали умозаключения.

Он вкратце повторил про себя услышанное: сами не зная этого, люди своими кошмарами давали жизнь чудовищным созданиям, которые вливались в ряды мощной армии; этой армией управляли злые, чья цель — пересечь Ниоткуданикуда и разрушить старый добрый мир людей. Как будто на Земле своих проблем мало.

Остановить злодеев, предотвратить вторжение было под силу только ему, Нэшу Блейзу, мальчику, который всю свою жизнь жил в двух мирах. Как только эти мысли улеглись в голове Нэша, он занервничал, чувствуя, что теряет драгоценное время.

Десмонд подался вперед, положил локти на колени и упер подбородок в сжатые кулаки.

— Обычно в Праздник новой Луны всегда узнаешь что-нибудь новое: то Рыцаря Арануйи нашла награда, то кто-то из Сопротивления вступил в должность или приобрел новые Способности. Но такой новости я не припомню. Сразу и не решишь, кому от нее радоваться, а кому рвать на себе волосы. Впрочем, одного человека, кому есть что отмечать, я точно знаю. Изед, твоя дерзкая красота — уже сама по себе повод для праздника…

Изед покраснела, но попыталась спрятать смущение, фыркнув и откинувшись на спинку дивана.

— …что до меня, то мне сегодня довелось познакомиться с мальчиком, который обладает Даром, не больше и не меньше. И кто же порадовал меня этим неожиданным подарком? Мой давний друг, тот самый, кому, как я полагал, в Лимбию путь заказан…

Добан скрестил руки за спиной и выпятил широкую грудь.

— Я тоже рад нашей встрече, Десмонд. Когда бы это ни случилось, оно случится в самый подходящий момент.

Добан и Десмонд переглянулись так, будто стояли с разных сторон пропасти, которую они не перейдут даже во имя своей былой дружбы. Судя по всему, они многое пережили вместе. Два великих человека. Оба понимали, что те дни остались в прошлом, и в то же время знали, что навсегда сохранят воспоминания о них в своем сердце.

В тишине прозвучал голос Нэша:

— Раз ты никогда не сможешь попасть в мой мир, я не смогу познакомить тебя с Сеттом…

На данный момент это огорчало Нэша больше всего.

Добан пожал плечами:

— Как знать, ничего невозможного нет. Теперь у нас есть новая надежда.

— Мальчик мой, — степенно заговорил Десмонд, — к сожалению, у тебя нет времени во все вникать и долго думать. Тебе придется довериться нам.

Добан слушал друга и кивал, полностью разделяя его мнение.

— Знай, что Способности, которыми я пользуюсь в своем спектакле, просто так не появляются. Нужно много и кропотливо работать, — продолжал Десмонд. — Очень легко ошибиться в заклинании и получить результаты малоприятные, а то и опасные. Я на собственной шкуре испытал такое, о чем предпочел бы забыть. Я подвергал себя наисерьезнейшему риску и знаю, о чем говорю. Тебе ниспослано великое Могущество. Точнее, тебе ниспослано абсолютное Могущество. Но важно, чтобы рядом с тобой находилась надежная команда, которая поможет тебе применять это Могущество, пока ты сам не научился им управлять.

Добан уточнил:

— Десмонд хочет сказать вот что: например, если тебе необходимо прибегнуть к Легкости, то ты просишь о помощи Изед. Она делает необходимое за тебя, и так ты не рискуешь ошибиться. Тебе придется полагаться на других людей, когда ты будешь иметь дело с другими Способностями, пока не научишься управлять ими в совершенстве. В единстве сила, как известно, и в нашем случае это особенно верно.

— Кроме того, — мягко прервал его Десмонд, — ты не сможешь использовать Способности в своем мире, в противном случае к тебе явится Красный. Красные — это чудовища, на них возложена обязанность следить за тем, чтобы никто не пользовался магическими Способностями в мире людей. Если тебя поймают, ты будешь приговорен к Забвению, то есть к пожизненному исключению из Мира Снов.

Услышав об этом, взбудораженный Нэш втянул голову в плечи.

— Но если они, то есть Изед и другие, не могут прийти в мой мир… если они будут помогать мне только в Лимбии и я не смогу прибегать к своим Способностям на Земле, то какой от меня толк? В Лимбии все ясно, но там, то есть у нас…

Десмонд кивнул и продолжил:

— Некоторые Темные уже сейчас в твоем мире, и мы не можем понять, как им это удалось. Они используют там Способности, избегая наказания Красных, и вопрос «как?» по-прежнему остается без ответа и в этом случае. Аркани Маджьори направили на Землю Рыцарей Арануйи, бойцов Сопротивления, чтобы контролировать их шаги, чтобы найти Обикво раньше них и спасти его. Если бы Темные нашли тебя первыми… но удача распорядилась так, что их опередил Добан.

— Я и удача тут ни при чем. Дело в судьбе. Я просто нарисовал очень красивую комету, и это показалось мне добрым знаком. Вот и все… — скромно усмехнулся Добан, но его нарочитая скромность никого не убедила: все прекрасно понимали, что именно он сделал так, чтобы его встреча с Нэшем состоялась.

— Кого ты пытаешься обмануть, Рыцарь? — Десмонд положил ему руку на плечо. — Так и быть, я притворюсь, что поверил тебе. А теперь давайте взглянем фактам в лицо: мальчику нельзя пользоваться Способностями в том мире. Но он должен найти способ использовать их, не обнаруживая себя. Я понятия не имею, как это сделать. Это проблема. Большая проблема.

Нэш пристально посмотрел на Изед, и девочка встрепенулась:

— А мы с Нэшем уже стали командой. Мы вместе отгадали загадку, чтобы войти в Дом с темными окнами. Мы найдем решение и для этой загадки…

— Если честно, иного мы от вас и не ждем, — подбодрил ее Добан.

— Он мог бы вызвать Молчаливое Присутствие по пути из Ниоткуданикуда в свой мир, — предложил Десмонд. — Красные не могут добраться до того, кто творит заклинание, если он находится под прикрытием…

Добан тряхнул головой:

— Мне так не кажется. Как только Праздник новой Луны здесь и Хеллоуин там — подойдут к концу, то есть по истечении трех земных дней, Провидение снова будет разрешено. Если Красный воспользуется им, то не сможет не заметить Молчаливого Присутствия, а затем просто сложит два и два. И без Нэша все наши надежды рухнут.

— Верно. Молчаливое Присутствие отпадает, — согласился Десмонд.

И тут заговорила Изед:

— А если я попробую находиться под Примолом?

— Это еще с какой стати?! — взвился Нэш.

— Ты хотел спросить «что это такое»? Примол — это сокращение от Молчаливого Присутствия. Такое разговорное слово, не все же время изъясняться на Аллюмио или других замшелых языках…

— Да я не об этом, тут все ясно! Я не допущу, чтобы ради меня ты проникала в чужой мир, рискуя быть обнаруженной и осужденной на Забвение. Тут и говорить не о чем.

Изед подивилась сообразительности юного Блейза и той горячности, которую он только что продемонстрировал. Неужели он успел привязаться к ней за столь короткое время? Или это говорила его благородная душа, которая только сейчас явила этому миру свой храбрый лик?

— Похвально, Нэш, я рад слышать от тебя такие слова, — отметил Добан. — Ты мне напомнил одного человека, с которым я когда-то дружил. Все-таки сходство между душами, рожденными под одним и тем же звездопадом, временами просто поражает.

Лицо его осветилось доброй улыбкой, но губы так и не разжались. Получилось выражение лица одновременно счастливое и грустное.

Нэш подумал о металлических дисках в Лавке Чудес и инстинктивно сделал то же, что и тогда… он украдкой дотронулся до одежды Добана, который в этот миг отвернулся в другую сторону, и постарался не думать.

Он позволил себе вообразить.




Тут же его голову наполнили сотни звуков и голосов. Вслед за ними пришли и зрительные образы: головоломка, собранная из различных событий. Он заметил, что может выбирать, на какой картинке сосредоточиться, может расширять и уменьшать ее контуры, точно подкручивая колесико зума на фотоаппарате.

Поколебавшись, Нэш выбрал картинку, где были всего две мужские фигуры. Какая-то пустынная местность, повсюду белый песок, тут и там виднеются руины стен и каменные глыбы. Древний город, погребенный под песком?

Один мужчина сидел на капители колонны, другой на длинной и узкой каменной плите.

Солнца видно не было, но откуда-то струился яркий обволакивающий свет. Чувствовалось, что он холодный и несколько тревожный.

Небо, распростертое над безжизненным пейзажем, было ярко-зеленого цвета со всполохами синего. Такого неба Нэш никогда не видел.

«Наверно, и никто другой его тоже никогда не видел», — подумал он.

Один из собеседников был очень похож на Добана, только моложе и без бороды. На нем были странного вида доспехи: кольчуга и армированные сапоги, защитная вставка на груди и кожаные наплечники, которые поддерживали металлическую кольчугу, покрывавшую руки.

Нэш вгляделся пристальнее и постарался забыть обо всем остальном.

Без сомнения, это был Добан, но второго человека ему не удавалось разглядеть — ни черты лица, ни даже контуры фигуры.

В диалог между ними вклинивалось слишком много голосов и постороннего шума. Нэш приложил еще немного усилий, и ему удалось вычленить из этого нестройного хора голос Добана.

— …ему будет угрожать огромная опасность, — были первые понятные слова.

Очевидно, речь шла о ком-то, кого они оба знали. В свете всего, что ему только что стало известно, этим кем-то мог быть он сам.

— …они не успокоятся, пока не найдут его. Мы можем лишь надеяться, что на протяжении первых четырнадцати лет его жизни по небу будут проходить хорошие кометы.

Точно-точно, говорили о нем. Ему удалось войти в воспоминания Добана. Возможно, это был не самый благородный поступок, но он просто не мог удержаться.

— Можно приставить к нему наблюдателя, но для этого нужно найти подходящего человека и попросить для него заступничества со стороны Аркани Маджьори, — говорил молодой Добан.

Наконец второй человек тоже заговорил, и от его голоса по телу Нэша побежала крупная дрожь:

— Я думал о том же. Ты знаешь, кто из Темных перешел на нашу сторону и какую цену рискует за это заплатить. Большего доказательства преданности и помыслить нельзя.

— Я понял, о ком ты. Это воинственная женщина. Согласен. Сейчас я призову ее.




Видение неожиданно оборвалось: Добан подвинулся, и край его одежды выпал из рук Нэша. Он быстро спрятал руки за спину.

Добан, казалось, ничего не заметил.

У Изед возникла мысль, что Нэш использует Превидение, но это длилось так недолго, что она не могла сказать наверняка, тем более что между ними находился Добан, и его широкое одеяние скрыло от нее происходящее.

Несколько мгновений Нэш перебирал в памяти видения и голоса, которые отпечатались в его голове, а затем его вдруг озарило:

— А может быть, в мире людей найдется тот, к кому можно обратиться за помощью?

— Да, тебя могли бы поддержать Рыцари. Кроме того, рядом с тобой уже многие годы находится человек, который тебя защищает… — Добан умолк и взглянул на Десмонда, который в ответ нахмурил брови: он явно был против того, чтобы его друг продолжал этот рассказ.

— …но даже это не отменяет риска, который ты можешь навлечь на себя, если будешь использовать свои Способности, — продолжал Добан. — Тем не менее ты должен научиться прибегать к ним, когда будет нужно, иначе, если ты угодишь в ловушку Темных, мне кажется, тебе будет трудно выйти из этой ситуации… живым.

— То есть если я правильно понимаю, — произнес Нэш, ощущая в горле плотный комок, — кто-то ищет меня, чтобы причинить зло. Я действительно в опасности?

Десмонд не стал держать мальчика в неведении:

— Да. Темные ищут человека, наделенного Даром. Они хотят устранить его, потому что он может расстроить все их планы. Существует еще один человек, наделенный тем же Даром, что и ты. Мы не знаем, кто это, но твое устранение было бы ему на руку в первую очередь.

Слово «устранение» — просто существительное среднего рода в составе предложения — в ушах Нэша прозвучало погребальным звоном. Он почувствовал, как желудок сжался и завязался тугим узлом.

— Но мне же всего четырнадцать… — беспомощно сказал он. От страха он разом ослаб, и уголки его рта устало стекли вниз.

— Да, к сожалению, ты пока всего лишь ребенок, но мы не в силах ничего отсрочить. Никто не сможет замедлить события, чтобы дать тебе время подрасти, прежде чем противостоять Злу, — отрезал Десмонд.

В его словах угадывалось отчаяние: и как это ему могло прийти в голову, что Нэш Блейз, мальчик четырнадцати лет от роду, выйдет на борьбу с целой армией зла и ее таинственным главнокомандующим?

Добан попытался утешить Нэша:

— Как мы уже говорили, ты не один. С тобой Рыцари Арануйи. С тобой Десмонд. Сопротивление окружит тебя стеной, которая защитит тебя от любого, кто приблизится к тебе с плохими намерениями. Темные ищут тебя, потому что ты обладаешь Даром, и боятся тебя, Нэш. Ты могущественнее всех нас, это правда, но дерево твоей жизни должно еще успеть дать своим плодам созреть. Так что пока руки у нас связаны… несмотря на то, что в этих руках мы сжимаем ключи от нашей судьбы.

То ли время пришло, то ли минутная слабость уступила место желанию во что бы то ни стало одержать верх, но в этот миг Нэш отчетливо почувствовал: да, он готов удивить Изед, заставить Десмонда выронить из рук еще одну карту (теперь он поигрывал дамой червей) и привести в смятение даже невозмутимого Добана.

Казалось, он попал на урок, где учительница задавала классу жутко трудные вопросы. Все ученики молчат, и только его рука уверенно идет вверх, потому что он вдруг вспомнил, что знает ответ, буквально сегодня за завтраком читал книгу, и… Он на полном серьезе поднял руку.

Мгновение спустя он опустил ее обратно, слегка смущенный своим внезапным порывом, и произнес:

— Я могу делать вид, будто я — иллюзионист. Знаете, я видел одного из них, точнее, чуть было не увидел… я как раз рассказывал об этом Изед… иллюзиониста зовут Маскераде. Он делает удивительные вещи, например, заставляет исчезнуть сразу нескольких человек, поместив их в кабину, которая…

Десмонд пожал плечами: он пока не понимал, к чему клонит мальчик.

Изед не сдержалась и застрекотала:

— Но мы же это уже обсудили: он мошенник, врун, и больше ничего. Показывает трюки, которых люди не понимают, и выдает их за сверхъестественные способности!

Кивнув, Нэш продолжил:

— Да, трюки. «Летающая девушка» летает благодаря хитроумной машине позади сцены, которая поднимает ее над полом, но Маскераде об этом, разумеется, никому не говорит…

Десмонд скрестил руки на груди. Он не понимал, к чему клонит мальчик, но решил выслушать его до конца.

— Я хотел сказать… ну, в общем… если я объявлю себя иллюзионистом, то смогу делать необычные вещи так, чтобы люди не находили в том ничего необычного, так что, если они увидят, что я произношу настоящие заклинания, проблем не будет… или будут?

— Будут! — бросил Десмонд.

— И да и нет, — поправил его Добан. — В целом идея неплохая. Но чтобы это было похоже на правду, тебе придется время от времени… я не хочу сказать «показывать трюки», нет. Но пусть люди думают, что для демонстрации магии тебе непременно нужна сцена или какая-нибудь ерунда, которую ты якобы прячешь в складках одежды или в зале.

Нэш был рад слушать, как Добан объясняет то, что уже сложилось у него в голове в яркий образ, который он пока был не в состоянии передать словами. Толи они действительно были с Добаном на одной волне, то ли тот читал его мысли.

— Если ты будешь выступать каждый день в новом театре, — продолжил Рисующий Кометы, — то каждый раз ты будешь очаровывать новых зрителей и своим спектаклем вызывать у них удивление и интерес, основные компоненты жизни. Если благодаря этому они начнут чаще видеть хорошие сны, у Темных возникнут препятствия…

Нэш тут же добавил:

— «Если мы сумеем жить с ощущением волшебства, то наша жизнь будет полна чудес!» Так гласил девиз канадского иллюзиониста Дуга Хеннинга![10 - Дуг Хеннинг (1947–2000) — иллюзионист и фокусник, с 1974 года выступал на Бродвее, где ставил «волшебные» спектакли.] Он был одним из вас? Одним из Рыцарей Арануйи?

— Мне кажется, нет, я никогда не слышал этого имени, — ответил Добан.

Десмонд вновь пожал плечами, но руки расцепил: похоже, идея мальчика переставала казаться ему глупой.

— Так вот, я возвращаюсь в Думвиль и рассказываю всем, что хочу попробовать быть иллюзионистом. Затем начинаю давать представления в театре, чем, с одной стороны, помогаю созданию снов, а с другой — тренируюсь пользоваться своими Способностями так, чтобы никто не заподозрил, что они настоящие.

Нэш чувствовал, что его речь течет, как река: все это он выпалил на одном дыхании.

— Очень хорошо, очень хорошо, — одобрил Добан, медленно постукивая пальцами. — Делать вид, что ты профессиональный мошенник… не самая плохая идея. Красные будут не в состоянии определить происхождение магического деяния. Представлять подлинное волшебство банальным мошенничеством иллюзиониста — интересный способ защиты… и ее не так-то легко сломить.

— Но если это не получится? Риск слишком велик. Если Нэш будет действовать в открытую, это закончится плохо для него и для того, кто его сопровождает, — возразил Десмонд.

— Я считаю, что выбор у Нэша не так и богат, — спокойно ответил Добан. — Твоя идея, Нэш, безусловно, заслуживает внимания: можешь приступать к ее воплощению и рассчитывать на поддержку Рыцарей. Когда ты встретишь их, точнее, когда в Календарях будет сказано, что момент вашей встречи настал, ты сделаешь именно то, что предложил. А пока возвращайся в Думвиль; сюда ты сможешь теперь попасть только одним способом: во сне. Это правильный путь, и твое отсутствие ни у кого не вызовет подозрений. Сегодняшний случай будем считать исключением.

Изед поднялась на тонкие и быстрые ноги, на самые носочки туфелек, похожих на пуанты балерины, и заявила:

— Я все-таки тоже хотела бы помочь Нэшу. Если я не могу сделать это в Реальном Мире, давайте я помогу ему разучить как можно больше заклинаний и буду рядом с Нэшем здесь, в Мире Снов? Не оставляй меня в Лавке Чудес навсегда, Добан. Там замечательно, но мне нужно выходить оттуда время от времени… — закончила она.

— Спасибо, — сказал Нэш.

— Спасибо, это ты хорошо придумала, — присоединился Добан, довольный идеей Изед.

— Добан, чрезвычайно важно, чтобы мать мальчика ничего об этом не знала, — предостерег Десмонд.

— Думаю, первое время мы сможем делать так, чтобы она оставалась в неведении, но, боюсь, это будет не всегда.

— Чем дальше будут Красные от членов семьи, тем меньше риск, — не унимался его друг. — Так всем нам будет гораздо спокойнее. Кроме тебя, видимо…

Добан прервал Десмонда:

— Придет время, и ты узнаешь, что произошло, а чего не произошло, точнее, о чем они решили тебе не говорить. Но сейчас наша главная забота — эти две зеленеющие веточки дерева единственной надежды…

— Возвращаемся в Лавку? — спросила Изед, которой внезапно сделалось грустно.

Впрочем, грустила она недолго. Магическое представление и длительная прогулка понравились ей необычайно, но теперь впереди замаячило занятие еще более увлекательное: ей предстояло учить нового друга тому, что сама она уже немного умела.

— Да, надо еще о многом рассказать Нэшу… но не думаю, что нам удастся удивить его больше, чем ему предстоит в дальнейшем удивить нас.

Добан с чувством похлопал Десмонда по спине.

— Было просто феноменально снова увидеть тебя, мой друг. Надеюсь, еще встретимся, — сказал Десмонд твердым голосом.

— Я буду ждать тебя в Ниоткуданикуда. Не сомневаюсь, ты найдешь меня, ведь теперь ты знаешь, где искать, — подбодрил Добан.

— Можешь рассчитывать на это.

— Могу и буду.

И старые друзья крепко обнялись.

Нэш и Изед тем временем подошли к занавесу.

— Подождите, мне кажется, вам не очень-то хочется преодолевать весь путь в обратную сторону, — остановил их Десмонд. — Можно срезать дорогу…

Добан улыбнулся: он уже понял, что его друг не только сократит их путь до Лавки Чудес, но и непременно выкинет какой-нибудь финт. Все-таки он — артист и любит эффектность.

Элегантная фигура замерла перед одним из зеркал, висевших над туалетным столиком.

— Увидишь, он заставит нас пройти через это зеркало, — шепнула Изед.

Нэшу вспомнилось, как они проходили сквозь стену, и его охватило неприятное предчувствие.

— Будем надеяться… — ответил он лицемерно, и его губы задвигались не в такт словам.

Изед заметила ложь и приняла ее за издевательство, а потому не замедлила рассердиться:

— Что такое? Ты не хочешь?

— Э-э-э… да нет, что ты… — промямлил Нэш, не отрывая взгляда от Десмонда.

Тот снял зеркало со стены, не дотрагиваясь до него, и поставил на паркет. Изед потеряла дар речи.

— Вам понравится, — провозгласил маг в белом. — Никогда не любил заклинание Пентрассо, с помощью которого проходят сквозь стены, зеркала и так далее…

Мнение Нэша о Десмонде скакнуло вверх.

— Оно, конечно, не всегда срабатывает как надо, но на то, чтобы добраться до Лимбии, должно хватить, — продолжил тот. — Возьми их за руки, Добан.

— Взял, — величественно ответствовал Рисующий Кометы.

— Квильо Ликво, — произнес Десмонд.

Нэшу начинало нравиться, как звучат заклинания на Аллюмио.

Мгновение спустя он увидел, что поверхность зеркала становится жидкой, как те зеркала в бальном зале, когда из них выходили невообразимые персонажи. Однако на этот раз в центре зеркала открылось отверстие, и внутрь него полилась вода (которая только что была отражающей поверхностью). По краям отверстия бурлил пенный поток, а позади него виднелся туннель цилиндрической формы.

— До встречи никогда, Десмонд, — попрощался Добан.

— До встречи никогда, Рисующий Кометы, — ответил Десмонд, подмигивая.

Потом Добан шагнул в туннель, потянув за собой Изед и Нэша, которые испуганно вскрикнули.

Несколько секунд спустя троица исчезла в глубинах туннеля, и он закрылся, снова превратившись в обычное зеркало.

— Удачи тебе, Нэш Блейз, потому что она тебе будет нужна. Очень, очень нужна.

Десмонд слегка пригнулся и взглянул на собственное отражение в зеркале. Костюм был целым, чистым и немятым. Десмонд застегнул пиджак, выпрямил воротничок и надел цилиндр.

Затем он исчез.




Глава 8

ЗАЛЫ ВОЛШЕБСТВА








Над Лимбией царила ясная и спокойная ночь. В небе сияла Луна. Улицы были безлюдны, но в домах не смолкали тревожные голоса и шаги.

Из уст в уста передавалась сенсационная новость: границы Невидимого Мира нарушены. Кто-то откуда-то узнал, что Темные изловчились и перешли пределы допустимого.

Новость кочевала из дома в дом, зажигала свет в сонных окнах, открывала и закрывала двери и ворота.

О жажде власти Темных было известно с самого начала времен, но даже несмотря на кражу первых Календарей никто всерьез не верил, что они отважатся на такое. И самое главное, как им удалось перейти границу Ниоткуданикуда? Река Снов по-прежнему текла в своем русле и, кажется, не собиралась выходить за пределы берегов. И потом, Рыцари никогда не допустили бы этого, да и Аркани Маджьори тут же созвали бы Большой Совет и нашли мудрое решение, как справиться с этой бедой!

Последний раз Большой Совет созывали по довольно малоприятному поводу, связанному с Темными: один из Сияющих предал свой род и превратился в Темного. Нечто подобное повторилось чуть позже, но с обратным знаком: Темный стал Сияющим.

Второй загадочный случай держался в строгом секрете. Говорили, что Аркани Маджьори в порядке величайшего исключения приложили руку к Календарям и частично их переписали.




Глаз Сикомора совершенно не заразился всеобщим волнением и мирно дремал на двери в Лавку Чудес. Он ни на миллиметр не сдвинулся с места с самого своего появления, и казалось, он не собирается этого делать никогда. Другие сторожа, такие как благородный и гордый Глаз Апельсинового дерева, оставили свои двери и перебрались на более удобные широкие ворота. Но Глазу Сикомора изношенная дверь Лавки была милее всего на свете, и у него не было даже мыслей о переезде.

И вдруг случилось нечто совершенно возмутительное: двери Глаза Сикомора пришлось прервать свой спокойный сон и поднять единственное веко: в одной из комнат Лавки раздался гулкий шум, чье эхо прокатилось по коридору до самого входа и с силой зашатало дверь. Глаз не на шутку встревожился: что за незваный гость проник в Лавку и как он миновал ее бдительного стража? Неужели Глаз что-то проморгал?




В полумраке Библиотеки при Лавке Чудес из ниоткуда появились три фигуры. Две из них, поменьше, повалились на пол, а третья, крупнее и выше ростом, аккуратно приземлилась на ноги.

— Вот это да… Все тело болит… Как будто меня спустили с лестницы, длинной-предлинной, и я пересчитал ребрами все ступеньки.

Голос принадлежал Нэшу, который сидел на полу, потирая лодыжки.

— В принципе, конечно, было весело… если бы мы еще приземлились на что-нибудь мягкое, было бы просто замечательно.

— Изед, уж тебе-то следовало помнить, как надо двигаться во время Цилиндрического Перемещения, — строго ответил Добан. — Когда будешь практиковаться в Левитации, тебе не раз придется совершать аварийные посадки. Советую перечитать главы о Крыле Левиафана, а еще ту, где описывается правильное положение тела при полете.

Когда они на безумной скорости падали в пустоту, Добан сохранял невозмутимое спокойствие и крепко держал ребят за руки, а затем очень мягко опустился на пол Лавки Чудес.

Нэш же упал и откатился в сторону. Изед удалось приземлиться с большим изяществом и меньшими потерями, но даже она не продемонстрировала должной подготовки в области внезапных перемещений.

— Я так не грохался с тех пор, как налетел на школьную стену на своем скейтборде…

Добана явно забавлял тот эффект, который произвел на Нэша и Изед скачок в пустоту. Он знал, что ребятам пришлось туго, но в этом был свой смысл: пусть учатся быть готовыми к любым неожиданностям.

— Это Цилиндрическое Перемещение прошло во много раз быстрее, чем я ожидал. Мне не понравилось. — В ответе прозвучало явное притворство, но никто из ребят не успел проверить, как двигались губы Добана, когда он произносил эти слова.

— Куда мы попали? — спросил Нэш, понемногу приходя в себя.

— В Библиотеку Универсального Знания: это мое любимое место в Лавке, после Зала Волшебства, — ответила Изед, тем самым давая новичку понять, кто здесь главнее и опытнее.

Она пыталась думать о Нэше не как об Обикво, Мальчике с Даром, а как о просто мальчике, который появился откуда ни возьмись и с которым она познакомилась, высунувшись из-за шкафа. Ей подобало бы относиться к нему с крайним почтением, ведь перед ней был уникальный человек: только он был в состоянии прожить две жизни, только он мог восстановить Равновесие, только за ним так охотились жители Мира Снов… Нет, лучше об этом не думать.

— И как в такой библиотеке отыскать нужную книгу? — растерялся Нэш.

Вокруг него высились тысячи, миллионы стопок книг, настоящие горы бумаги и пыли. Колонны томов опирались друг на друга и раскачивались над головами, готовые, казалось, обрушиться с минуты на минуту.

Изед обрадовалась, что знает ответ на такой банальный (с ее точки зрения) вопрос, и выпалила:

— Тут главное — не думать! Видишь вон ту груду книг? Допустим, ты хочешь узнать больше об истории моих предков, и твоих, кстати, тоже. О Сияющих. На эту тему есть огромный трактат, называется «Происхождение волшебства». Но тебе повезло: к нему выпущено приложение, в котором замечательно изложена краткая версия тех же сведений. Его написала сама Андромеда, одна из Рыцарей Арануйи!

— Хорошо, допустим… а дальше?

— А дальше представляй то, что ищешь. Или сосредоточься на заглавии книги. Если не получается первое или не знаешь второго, попробуй думать о теме, которая тебя интересует. Но так гораздо труднее.

Нэш как загипнотизированный смотрел на Изед, слушал ее объяснения, но ничего не видел и не слышал.

Она заметила это и возгордилась. Мальчик с Даром явно был очарован ею, и это было ей приятно, хотя она и продолжала повторять себе, что не должна об этом думать, совершенно не должна.

— Просто повернись в сторону какой-нибудь стопки книг и вполголоса произнеси: МанМанео. Это слово Аллюмио означает…

— «Появись!» — удивил ее Нэш, выставляя вперед указательный палец.

— Да, а ты откуда знаешь? Уже начал понимать Аллюмио?

— Нет, — честно ответил Нэш. — Просто сказал наугад…

Невольно Изед снова почувствовала свое превосходство и внутренне порадовалась: похоже, она пригодится Обикво, да еще как! Она ведь уже немного знает Аллюмио и умеет летать. Пусть и совсем чуть-чуть.

— Почему именно «вполголоса»? Рот же все равно шевелится и проговаривает то, что я думаю… — спросил Нэш.

— Словами могут стать только мысли. Заклинания к мыслям не относятся, они больше похожи на инстинкты. Тебе кажется, что ты их думаешь, но это не так. Хочешь пример? — предложила она, украдкой глянув на Добана.

Как заправский дедушка, уникальное сокровище в жизни любого ребенка, мудрый Добан подбодрил ее ответным взглядом и с удовольствием вступил в беседу:

— Проведем Нэшу испытание, Изед. Заодно посмотрим, как он усвоил твое объяснение.

Нэш повернулся в сторону довольно ровной стопки книг, которая находилась прямо у него за спиной, и замер на мгновение. Очевидно, он произносил про себя слово на Аллюмио, потому что его губы не двигались. Изед с надеждой смотрела на Нэша: ей очень хотелось, чтобы Нэш сумел найти трактат.

Нэш приблизился к бумажно-картонной башне и осторожно потянул на себя одну из книг. Книга подалась на удивление легко. На кожаной обложке стояло: «Происхождение волшебства. Углубленный курс. Предъявите разрешение».

— Получилось! Правда, я не понял, она всегда была…

— …только что появилась. Материализовалась, если точнее, — договорил за него Добан.

— Здорово, правда? Я пользуюсь этим заклинанием, когда хочу найти парочку цилиндриков, — с восторгом присоединилась Изед.

— То-то я никак не мог понять, откуда в Доме с темными окнами взялась такая уйма цилиндриков, — снисходительно рассмеялся Добан.

Проговорившаяся Изед смутилась:

— Да ладно, в самом деле… Иногда-то можно…

Нэш между тем никак не мог открыть свою книгу.

— Не хочет открываться, как будто страницы склеены! — пожаловался он.

— Чтобы открыть эту книгу, требуется разрешение. Ты должен спросить разрешения у уполномоченного лица, которое решит, достаточно ли ты созрел, чтобы прочесть ее, иначе ты никогда не откроешь книгу.

Не прекращая усилий, Нэш ответил:

— Разреши мне прочесть эту книгу, Добан. Я хочу изучить историю отношений между Сияющими и Темными!

— Это вопрос не ко мне, а к библиотекарю.

Добан указал на коридор между башнями из книг, настолько узкий, что втиснуться в него было бы под силу разве что худенькой Изед, в крайнем случае Нэшу. Мысленно махнув рукой на это препятствие, Нэш решительно двинулся в сторону коридора, но Добан остановил его:

— Не ты должен идти к нему, а он должен выйти к тебе…

Добан не успел закончить фразу, как вдруг «стены» коридора зашелестели, возвещая чье-то приближение. В ноздри Нэшу ударил крепкий запах сена. Мальчик как будто снова очутился в том стойле, где он побывал сразу же по приезде в Ирландию: он любил лошадей, и лошади любили его. Лошади были и любимыми животными его отца, которого не было рядом с ним в этот необычный день рождения.

Он быстро-быстро отогнал грустную мысль подальше и сосредоточил все внимание на тщедушной маленькой фигурке, только что вышедшей из коридора.

Нитеобразные руки, которые заканчивались неожиданно большими шестипалыми ладонями, были решительно самой крепкой частью его тела. Корпус и ноги больше походили на тростинки, а головы, как могло показаться на первый взгляд, у существа вообще не было. Только приглядевшись, можно было заметить пучок редких светлых волос, которые торчали из-за воротничка рубашки, сделанной из материала, похожего на сырой картон.

Медленно, точно черепаха из панциря, наружу показалась голова, продолговатая, как мяч для регби.

У существа оказались узкие и маленькие глазки (пусть и увеличенные двумя толстыми линзами) и нос, на котором едва умещались очки для чтения. Нэш заметил, что губ у библиотекаря нет. Уголки тоненького рта смотрели вверх и придавали лицу выражение вечно ухмыляющегося простофили.

— На какую книгу ты зззапрашиваешь разззрешение, мальчик? — спросил незнакомец, протягивая звук «з».

— На ту, которую сейчас держу в руках, мистер. Я взял ее вон из той стопки.

— Мне не интересно, где ты ее вззззял, главное — не болтай лишнего и не мешай мне работать. Читай, но никогда не ставь ее обратно на место, — усталым и ленивым тоном ответило существо, тут же повернулось спиной и устремилось обратно в коридор.

Добан пояснил инструкцию загадочного библиотекаря:

— Тебе не нужно ставить книгу на место, потому что в этом нет необходимости: рано или поздно кто-то другой призовет ее и заставит появиться в ином месте. Таково правило систематического беспорядка, железное правило Библиотеки при Лавке Чудес.

— Шикарное правило, — удовлетворенно ответил Нэш, для которого разбрасывать вещи где попало не было такой уж трудной задачей. Да что там, он был мастером методичного беспорядка.

— Теперь поищи приложение, о котором говорила Изед. Каждый раз, когда тебе нужно будет почитать книгу, пользуйся вот этим методом. Если для чтения той или иной книги требуется разрешение, придет Иеремия Имбролиус и со всем разберется. Если он откажет тебе в разрешении, не возражай и не противоречь ему: он жутко нервный господин, даже немного злопамятный. Кроме того, есть книги, чтение которых раньше времени может подвергнуть тебя серьезной опасности. Положись на него.

Слушая Добана, Нэш заметил, что обложка легко поднимается под его пальцами.

Теперь страницы разрешали себя листать, точнее, сами переворачивались под внимательным взглядом мальчика. Более того, выяснилось, что переворачивать страницы можно, просто переводя глаза на нижнюю часть страницы. Красота!

Тут и там в книге были нарисованы странные фигуры, больше похожие на цветные пятна. Нэшу было трудно оторваться от них, но сейчас он искал другое — приложение, где его ждало краткое изложение истории его предков и их противников.

— Что это?! — вскрикнула Изед так громко, что страницы перестали листаться.

Нэш поднял глаза над книгой.

— О чем ты? Я ничего не слышал…

— Тихо! Вот послушай! Кто-то вопит во всю глотку!

Казалось, удивился даже Добан.

Нэш встревожился: почему другие что-то слышат, а он — нет? Что это за звуки, которых не слышит человек, на минуточку, обладающий абсолютным Даром?

Неожиданно в Библиотеку кувырком влетело странное создание (вполне соответствовавшее по духу прочим существам, которые повстречались Нэшу в этом мире), протаранило несколько стопок книг, отчего те, разумеется, с грохотом обвалились.

В конце концов оно остановилось, растянувшись ковриком в нескольких шагах от Изед, которая отпрянула и повисла на руке Рисующего Кометы.

— Людовико, что стряслось? — спросил Добан, а затем представил нового знакомца своим ученикам: — Разрешите познакомить вас с Людовико Бамблом. Он один из Дезординаторов Библиотеки, то есть помогает поддерживать здесь беспорядок.

Дезординатор оказался седовласым гномиком с носом-картошкой и глазами навыкате. Он распрямился и сел, передернувшись, как будто по его позвоночнику только что пробежала молния.

— Просто кошмар, Рисующий Кометы! Темные замышляют что-то ужасное, они командировали сюда жуткого зверя, о котором нет упоминаний ни в одной научной книге! Глаз Сикомора… понимаете, это чудище проникло сюда и теперь мы не знаем, где… где оно… — Гномик был напуган до потери сознания.

— Хм, а я вот почему-то не чувствую никакой особенной опасности. Что стряслось с Глазом Сикомора? Расскажи по порядку.

Человечек сделал глубокий вдох, расширяя и без того широкие ноздри, из которых показались пучки волос, и начал заново:

— Глаз Сикомора околдовали. Он не может держать веко поднятым. От этого он так расстроился, что бесконечно плачет навзрыд и тем самым делает себе только хуже…

— Конъюнктивит! — догадался Нэш.

Людовико удивленно посмотрел на мальчика снизу вверх. Впрочем, иначе у него бы и не получилось.

— Ты знаешь это новое колдовство? — спросил он.

— Это не колдовство, а болезнь. Судя по описанию, у Глаза Сикомора конъюнктивит: из него текут слезы, и ему тяжело держать веко поднятым. Возможно, его продуло на сквозняке. Мой отец был врачом, поэтому я кое-что в этом понимаю.

Гномик, выбившийся из сил после головокружительной беготни и огорошенный знаниями, которые продемонстрировал этот мальчик, почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, и с шумным стуком грохнулся на пятую точку. При этом он бесконечно повторял, как заезженная пластинка:

— Конъюнктивит… Заклятье конъюнктивита… Заклятье конъюнктивита…

— Опять этот ужасный звук! Он приближается! — воскликнула Изед, крепче вжимаясь в плащ Добана и собирая его в неровную кучу складок.

— Нэш, как, ты говорил, зовут твоего… как же это… пса? — спросил Добан.

— Сетт! А он тут при чем? У Сетта никогда не было конъюнктивита, да и потом… — Тут он закрыл книгу, которую держал в руках, и выронил ее. Она хлопнулась на мягкое возвышение, при ближайшем рассмотрении оказавшееся животом гномика, и издала негромкий свист.

Пол, усеянный бумагами, шевелился и подрагивал. По полу, несомненно, кто-то полз. Неведомое создание быстро приближалось и издавало звук, казавшийся жителям Лимбии ужасным.

Изед слабо вскрикнула, когда Нэш подбежал к «чудовищу» и склонился над ним, восклицая:

— Сетт! А ты откуда взялся?!

Из-под бумаг рядом с седовласой головой гнома и впрямь появилась взъерошенная белая собачья голова. Пес наступил бедняге Людовико на нос, потом перепрыгнул ему на живот и, как с трамплина, рванул на руки к своему хозяину.

— Сетт! Как я рад тебя видеть! Но как тебе удалось меня найти?!

Добан успокоил Изед:

— Не бойся, никакое это не чудовище, а просто друг Нэша. В Реальном Мире эти создания называются собаками и являются преданными друзьями людей. Нэш говорил, что хочет меня с ним познакомить, но, должен заметить, это случилось раньше, чем я ожидал.

Нэш прижимал Сетта к груди, крепко уткнувшись лицом в теплый загривок маленького героя.

Гордый и счастливый Сетт высунул наружу дрожащий влажный язык, а Нэш продолжал поглаживать его, все еще не веря своим глазам.

Наконец он поднял черноволосую голову, в которой запестрели белые шерстинки Сетта, и объяснил:

— Сетт не привык преодолевать длинные расстояния в одиночку. Просто невероятно, что он отправился искать меня, а еще невероятнее — что он меня нашел! Мне его так не хватало.

Сетт внимательно разглядывал присутствующих, раскрыв рот и высунув наружу язык. Он безошибочно чувствовал, что все внимание сейчас приковано к нему.

Выполнив свою задачу, Сетт справедливо ждал вкусной награды. Смекнув, что кормить его пока никто не собирается, он не расстроился: радость встречи с Нэшем, переполнявшая собачье сердце, была во сто крат важнее.

Добан потирал лоб, уставившись в одну точку на полу.

— Ума не приложу, как ему удалось сюда попасть. Не понимаю, как он нашел Ниоткуданикуда…

— Как он переступил порог Лавки, ясно: как только что рассказал нам Людовико, у Глаза Сикомора конъюнктивит, вот он и не увидел, что кто-то ждет, когда дверь откроется. Дома Сетт всегда делает именно так! — пояснил Нэш.

Изед приблизилась к неведомому созданию, больше похожему на комок шерсти.

— Я видела их во сне, и не один раз, этих… собак… но я не думала, что они хорошие.

— Серьезно? Получается, ты видишь во сне мой мир? Но попасть туда и жить там ты не можешь… Впрочем, сейчас это не важно, ведь я пришел из этого мира и могу рассказать тебе о нем все, что знаю!

— Здорово! Знаешь, а твой Сетт… честное слово… я хотела сказать «хороший», но «смешной» ему больше подходит. Ты не обидишься? — спросила девочка с уважением и деликатностью.

— Да нет, наоборот, я очень рад, что ты больше не боишься! Возьми его на руки, если хочешь, — ответил Нэш.

Сетт убрал язык, повертел мордочкой, и его круглые черные глаза выглянули из-под клочков шерсти, точно спрашивая: «Это еще зачем?» Он был не в восторге оттого, что эта белокурая девчушка собирается взять его на руки. От девушек всегда исходят какие-то невыносимые запахи, от которых хочется чихать.

Но Нэш вручил его Изед, чьи руки ощутимо дрожали: она боялась причинить незнакомому зверьку боль и, кроме того, все еще испытывала легкий страх. Но едва только она прижала собачку к груди, как почувствовала, что сердце у нее тает. На лице Изед появилось выражение удивления и радости.

Сетт между тем тоже успокоился, в первую очередь потому, что эта девушка испускала запах приятный и теплый, а он любил тепло, да и потом, от нее совсем не пахло теми тошнотворными ароматами, которые он так не любил.

— Нам пора, Людовико, — сказал Добан. — Опасность миновала, и теперь проследи, пожалуйста, чтобы дверь Лавки оставалась закрытой, а Глазу помоги разобраться с этим «конъюнктивитом».

Гномик прыжком поднялся на ноги, от чего по залу разнесся запашок плесени и подгнивших апельсинов.

— Уже иду! Постараюсь сделать все возможное! — воскликнул он и бегом рванул прочь, лавируя между бумагами и книгами.

— Сердечно рад знакомству, Сетт, — сказал Добан, наклоняясь к песику и ероша его шерстку. — Узнать бы, как он тебя нашел, Нэш… Впрочем, возможно, он нам об этом расскажет.

— Как же он это сделает? Он ведь не умеет говорить! — возразил хозяин песика.

Сетт смотрел не мигая. Таким образом он выражал свое согласие. Это выражение морды он подсмотрел у немецких овчарок из документальных телефильмов (в жизни ему пока не приходилось видеть немецких овчарок).

— Как знать, возможно, в Лимбии он заговорит, — ответил Добан. Затем он обвел взглядом ребят и песика: — Поживем — увидим, а пока прошу всех троих следовать за мной. Библиотеку Универсального Знания вы увидели и теперь сможете без проблем находить ее. Сейчас я вам покажу, как попадать в Залы Волшебства.

Изед, которая, казалось, не собиралась отпускать Сетта, быстрым шагом направилась вслед за Добаном.

Нэш почувствовал легкий укол ревности и воскликнул:

— Изед! Ты что, хочешь и дальше держать Сетта?

— Нас ждут Залы Волшебства, это нечто совершенно необычайное. То, что ты увидишь там, превзойдет границы самого смелого воображения, — нараспев ответила Изед, делая вид, что не расслышала его вопроса.

Они лавировали между стопками книг, которые обступали их все плотнее.

— С тех пор, как ты здесь появился, все стало происходить намного быстрее, — продолжала Изед. — Но не пойми меня неправильно, мне это нравится! Я никогда не видела столько всего и сразу. Я была только в одном Зале, а их целых семь!

— Это такие специальные помещения для практических занятий, вроде школьных классов? — спросил Нэш, увиливая от очередной стопки бумаг, которая кружила над его головой.

— Примерно так, растрепа. Там мы тренируемся контролировать свои Способности. Я посещала Зал Легкости, где учатся Левитации. Попасть в другой Зал Волшебства — это невероятная удача. Судя по всему, ты будешь единственным счастливчиком, перед которым откроют двери все семь…

— То есть ты уже умеешь летать? А я тоже летал. Наверно…

Он хотел узнать, продолжает Изед учиться или уже владеет этим искусством. Как здорово было бы учиться летать вместе!

— И да и нет. Я занимаюсь, но пока не могу сказать, что у меня получается действительно хорошо, — искренне ответила она.

Это была хорошая новость: они смогут заниматься вместе.




Глава 9

НЕОЖИДАННЫЕ ОТКРОВЕНИЯ








Два вихревых потока с сильными и свежими запахами закручивались вокруг двух фигур, стоящих у входа в секретный туннель замка Бларни, шевеля полы и складки длинных одежд, словно подчеркивая значимость момента.

Ошибки быть не могло: по контурам фигуры Ния узнала того человека, которого никогда не ожидала встретить в Реальном Мире.

Медуза, Маскераде и два ассистента настороженно следили за разворачивающейся сценой. Иллюзионисту с помощниками хотелось припустить отсюда наутек, и они напряженно выжидали подходящего момента.

— Невероятно! Ты здесь… — повторила Ния.

Медузе едва удавалось различить второго человека, однако Самания, загадочная Темная, похоже, узнала его без труда.

Вновь прибывшие подошли ближе, и на того, что был в тени, упал отраженный свет, являя остальным присутствующим темнокожее лицо и длинные черные волосы.

— Ния… — с чувством произнес его низкий голос.

Он подошел к ней и положил руку ей на голову. По контрасту с ее белизной его кожа казалась почти черной. Легкое, почти неуловимое прикосновение сказало Нии больше, чем целые тысячи слов.

Медуза двинулась к ним, Маскераде не отставал, а глаза его так и бегали по сторонам, ища путь к отступлению. Восточные ассистенты предпочитали соблюдать дистанцию.

Путь Медузе преградил другой незнакомец. Он сбросил плащ и со свистом извлек из ножен клинок с длинным лезвием.

— Именем Аркани Маджьори приказываю вам оставаться на местах!

— Рыцари Арануйи! — ухмыльнулась Медуза. — Вот уж сюрприз так сюрприз… И чем обязаны этой приятной встрече? — Последние слова она буквально прокричала, ее волосы зашевелились, точно тысяча змей, черты лица заострились, а руки сжались в кулаки, вонзив ногти в кожу.

— Для начала соблаговолите объяснить, что здесь делаете вы, — холодно ответил Рыцарь.

— Как я погляжу, — продолжала наступать Медуза, — благодаря запрету на Провидение у всех присутствующих выдался повод прогуляться в этот мир, в сторону которого нам вообще-то запрещено даже смотреть… или я ошибаюсь?

Человек с клинком в руках выглядел взволнованным: по щекам его катился пот, все тело дрожало, словно в ознобе, хотя рука, сжимавшая эфес в форме лунного серпа, оставалась твердой.

Обстановка накалилась до предела. Воздух так и искрил от страха и предощущения битвы, которая грозила разразиться с минуты на минуту.

— Не понимаю, что побудило Рыцарей Арануйи идти по нашему следу. Мне представляется, мое пребывание здесь в сопровождении эскорта совершенно законно: мы должны разобраться, что толкнуло эту особу… — тон Медузы стал невыносимо слащавым, — на измену своему роду и жизнь на Земле, куда нам ход заказан.

Не опуская наставленного на Медузу клинка, ее противник взбешенно закричал:

— И это ваше объяснение? Темная во главе шайки преступников пришла сюда, чтобы выманить из норы предательницу? Скажите еще, что у вас есть разрешение Аркани Маджьори!

— Не Аркани Маджьори, а лично Продавца Календарей. Вы говорите с представителями его Преданной Гвардии. Так что смените тон и опустите оружие! — прогремела она.

— Продавец не может дать вам такое разрешение. Эти дела решаются в Лимбии, точнее, в Землях Мертвых, где вам и следовало находиться, — возразил мужчина.

Тут в перепалку вмешался второй Рыцарь, и голос его прозвучал спокойно, но твердо:

— Кроме того, я не думаю, что Продавец может поступить так, не предупредив нас, защитников Равновесия. Следовательно, вы не имеете права быть здесь. Это и тебя касается, Ния.

Самания хорошо знала второго рыцаря и тотчас поняла, что его слова подсказывают ей план действий.

— Тогда не будем терять время, — скороговоркой ответила она.

Ния резко подпрыгнула, вытянулась, словно при погружении в воду, выполнила быстрое сальто-мортале и совершенно спокойно приземлилась на ноги. Затем повернулась и уставилась на Медузу.

Последняя не заставила себя упрашивать; она отвела от себя клинок, оттолкнула Рыцарей, поднялась над полом и налетела на Нию, точно разъяренная фурия.

Позади нее темнокожий Рыцарь схватил своего товарища за руку, в которой подрагивал клинок, в любую секунду готовый поразить женщину с рыжими волосами.

— Нет, Пегасо. Не вмешивайся.

Ния, похоже, не ждала от Медузы ничего другого. Непреклонная и неподвижная, она уставилась ненавидящими глазами на Медузу, которая, приближаясь, все больше вытягивалась кверху, покачиваясь, будто плыла на гребне волны.

На мгновение взгляд Нии метнулся к Рыцарю, прятавшемуся в тени. В самой глубине ее глаз, словно пылинки в лучах рассветного солнца, промелькнули воспоминания о прошлом, таком близком и далеком.

Это длилось от силы секунду, за которую они успели вспомнить о невозвратном, стоя по разные стороны от надвигающейся противницы.

Медуза налетела на Нию, и битва началась.

Две женщины сплелись, и их пронизал яркий синий свет. Он принял форму шара и стал расширяться, превращаясь в блестящую четырехконечную звезду, которая обволокла их и потянулась наружу из туннеля.

Наравне со светом нарастал свистящий звук, который едва не рвал барабанные перепонки Маскераде и двум азиатам.

Затем свет пошел на убыль, свист затих, и все исчезло. Воздух вокруг места сражения расходился кругами, точно волны на воде вокруг брошенного в нее камня.

Понемногу все возвращалось в прежнее положение.

Ни шороха, ни звука. Тишина.

Рука, сжимавшая запястье Пегасо, ослабила хватку.

Воспользовавшись благоприятным моментом, Маскераде и ассистенты прижались к стене и попытались скрыться, но сделать это бесшумно им не удалось: два Рыцаря проводили их коротким взглядом и обратили свое внимание на Дэвида, который пытался приподняться на локтях.

— Голова…

Ему показалось, он видит две человеческие фигуры. Дэвид решил, что это галлюцинация. И действительно, как только он сфокусировал взгляд, то понял, что вокруг никого нет.

И Самании тоже.

Сколько бы он ни старался вспомнить, борясь с пронизывающей болью, которая пульсировала в голове, он помнил только, что пришли они сюда за камнем.

Похлопав себя по куртке, в правом кармане он нащупал какой-то угловатый предмет. Это был тот самый голубой камень, который он извлек из стены. «Как там она его называла? Кобалио… Но откуда он тут взялся? Не я же его положил в карман…»

Дэвид с трудом поднялся, пошатываясь, и оперся о стену. Потребовалось еще немного времени, прежде чем он смог более-менее твердо стоять на ногах.

— Самания! Самания! — закричал он.

Ответа не было.

Она не могла вот так просто уйти и оставить его здесь. Значит, случилось что-то плохое. Если он не найдет ее поблизости, скорее всего, на нее напали.

Он поднял фонарик и осветил пещеру и туннель, доплелся до выхода. Внимание его привлекли сломанные ветки кустарника. Надо идти по этому следу.

— Самания! — позвал он опять, зная, что ответа не услышит.

Так оно и произошло.




Расположенная неподалеку от замка Бларни, но не видимая миру людей, Лавка Чудес готовилась удивлять и восхищать двух совершенно необычных ребят.

Нэш и Изед уже несколько минут шагали за Добаном мимо кое-как нагроможденных друг на друга стопок книг; казалось, они не закончатся никогда.

— Наверно, если бы мы захватили с собой карту, было бы легче отыскать дорогу, — подумал вслух Нэш.

— А еще есть ТемноЗнак. Только я не уверена, можно ли им для этого пользоваться, — заметила Изед, все еще держа на руках растерянного Сетта.

— ТемноЗнак применяют только в случае опасности, — ответил Добан, не оборачиваясь и пригибая голову под бумагами и книгами, которые свисали сверху, точно лианы в джунглях. — Не беспокойтесь, все Залы Волшебства отмечены на специальной карте. Когда придет время, я передам ее вам. А сейчас не старайтесь запомнить путь, в следующий раз он все равно изменится. Так, вот мы и пришли.

Нэш осмотрелся по сторонам, но не увидел ничего, кроме башен из книг, чьи контуры размывала тьма. Он почувствовал, что воздух стал теплее, как будто рядом пылает камин, из которого доносится любимый им запах горящего дерева. Правда, где находится этот камин и что в нем горит, он так и не смог понять.

Изед наклонилась и стала собирать цилиндрики (без сомнения, они появились тут по ее воле). Добан остановился.

— Мы у входа в первый Зал Волшебства, — объявил он. — Зал Огня.

Сетт залаял в ответ: он чувствовал себя отважным альпинистом, который шел первым в связке, проводником группы несмышленых детей, пусть он и не знал, где находится и что ждет его впереди. Да это и не имело значения, ведь выдался такой удобный случай продемонстрировать, как хорошо он умеет приспосабливаться к неожиданным ситуациям. Он ничем не хуже охотничьей собаки или ищейки; другие собаки его породы ничего подобного не делали.

— Кроме карты нам потребуются лунные лучи и мотыльки. Я чувствую запах костра, — сказал Нэш, раздувая ноздри. — Но не пойму, откуда он идет.

— А ты присмотрись получше, — ответила Изед, кивком головы указывая в сторону Добана.

Книги за его спиной меняли цвет с желтого и кирпично-красного на амарантовый и красно-розовый. С каждой секундой их края расплывались и сливались воедино. Две груды книг изогнулись в направлении друг друга и сформировали высокую и широкую арку.

— Это что, настоящая лава? — не поверил своим глазам Нэш.

Арка засветились темно-красным и действительно стала похожа на поток лавы.

— Добро пожаловать в Зал Огня, — объявил Рисующий Кометы.

Между тем изменение коснулось не только близлежащих стопок книг. Когда Нэш обернулся, его поджидал другой сюрприз: книг больше не было, на их месте появилась круглая комната, единственным входом и выходом из которой служила только что возникшая перед ними арка. На стенах виднелись странные барельефы, миниатюрные изображения батальных сцен и карнизы в форме щитов.

Рассмотреть рисунки получше не удавалось: огромные факелы освещали комнату неровным пламенем, и все пространство Зала Огня подрагивало и колебалось. Нэш и Изед заметили, что факелы не торчат из стен, а плавают в воздухе.

Добан указал на одну из батальных сцен:

— Вот эпизод из истории Мира Снов: рождение Огня. Огонь родился на исходе войны между Народом Пламени и Народом Воздуха, когда противники признали, что равны друг другу, и заключили мир. С тех пор огонь может гореть, поскольку в воздухе присутствует кислород. Так происходит и в Реальном Мире, и в Мире Снов.

Слова Добана походили на сказку, но Нэш знал: все это чистая правда.

— Народ Воздуха позволил Народу Пламени использовать свою стихию как место для жизни языков огня. Взамен он потребовал, чтобы Воздух оставался свободным от пламени, как и стихия Народа Воды, его изначального союзника. Так и произошло. И так родился Огонь.

— А до этого момента как горел огонь? — спросил Нэш.

— Пламя представляло собой черные, темные испарения: вызвать его можно было, только деформируя и поджигая воздух. Это привело к неизбежному столкновению между двумя народами.

— Народ Пламени был из Темных? — полюбопытствовала Изед.

Добан покачал головой:

— Наоборот. Не думай, что все черное или мрачное обязательно связано с Темными. Никогда не забывай, что их народ родился вместе с Сияющими по воле Судеб. Изначально они не были злыми. Но они не сумели держать жадность и злобу под контролем, и это вынудило Аркани Маджьори приструнить их и сделать такими, каковы они сейчас. Все мы можем измениться как в лучшую, так и в худшую сторону.

Вдруг раздался гулкий удар. Нэш подскочил и очутился прямо перед аркой цвета красного амаранта. Раздался второй удар, и тут он понял, что это Добан стучит по гигантским воротам концом неизвестно откуда взявшегося посоха.

Добан снял с головы цилиндр и убрал в него посох. Тот факт, что посох имел длину более метра, а глубина шляпы составляла от силы сантиметров тридцать, его нисколько не смущал.

— Зал Огня, — объявил он и первым вошел внутрь.

Там оказалось темно. Запах пепла усилился, и Изед невыносимо захотелось чихнуть. По залу волнами разливалось приятное тепло.

Нэшу вспомнились вечера на берегу моря, в Занзибаре, когда можно было бездельничать и считать бороздки на ракушках. Иногда он собирал много-много ракушек и вместе с отцом, Рубенсом, раскладывал их на песке в форме шахматной доски. Бывало, они заполняли квадратики по всем правилам, хотя было очень трудно найти нужное число белых и черных раковин. Но то удовольствие, которое они получали потом, играя в шахматы — а их отец всегда носил с собой в мешочке из блестящего зеленого полотна, — было незабываемым.

— То есть здесь учатся вызывать Огонь? — спросила Изед, почесывая кончик носа.

— Не только, — ответил Добан. — Здесь также учатся его гасить.

— Так, значит, я научусь контролировать огонь, который загорается у меня в руке, — обрадовался Нэш.

— По крайней мере теперь нашим волосам не грозит загореться, когда мы находимся в твоей теплой компании! — неудачно пошутила Изед.

К счастью, Нэш не обиделся:

— Типун тебе на язык! Кроме того, с нами Сетт, то есть если бы я собрался вызвать огонь, я был бы предельно осторожен.

Сетт, услышав свое имя, вильнул хвостом и радостно свесил язык.

— Видишь? Он смеется, — воскликнул Нэш. — Собаки смеются, ты знала?

Изед взглянула на лохматого песика. Решительно, он ей нравился. Ей бы тоже хотелось иметь собаку.

— Огонь — опасная стихия, равно как и Ветер, — вернулся к теме Добан. — Ты должен будешь слушаться того, кто управляет этим залом. Он будет помогать тебе во время практических упражнений. К сожалению, Изед сможет только присутствовать, принимать участие ей нельзя. У нее нет этой Способности.

— Ничего страшного! У меня есть замечательный песик, который составит мне компанию! — ответила девочка, гладя Сетта по голове. — Можно, я притворюсь, будто он немножко мой? — попросила она.

— Да, конечно, ему приятно быть в компании необычных и интересных людей.

Это был комплимент, причем удачный. Изед не знала почему, но ей было приятно. Словно она получила комплимент первый раз в жизни.

— Твой будущий наставник готов познакомиться с тобой, Нэш.

Добан три раза громко и отчетливо хлопнул в ладоши.

Темнота мгновенно рассеялась, открывая взорам гостей потрясающий пейзаж: вокруг них взметнулись скалы, разверзлись гранатового цвета пропасти, в воздухе клубился пепел, извергнутый из всевозможных вулканов, а в горячих источниках забурлили и завзрывались пузырьки.

При виде этой невообразимой панорамы не верилось, что находишься в помещении, но ведь они на самом деле вошли в этот пылающий мир через арку ворот. Нэш крепко помнил правило: в Лимбии ничто не было тем, чем казалось, и здесь не было ничего невозможного.

Зато невероятного — сколько угодно.

— Глазам не верю, — произнес он.

Сетт был согласен: он звучно лаял, подтверждая, что ему нравится это таинственное место. Как знать, а вдруг за всем этим огнем и дымом найдется несколько поджаристых кусочков мяса для маленького голодного песика…

— Добан, неужели мне придется ходить сюда одному, даже пусть с Изед? А вдруг мы зазеваемся и угодим в пропасть? Мне кажется, здесь опасно. А? — промямлил Нэш.

Добан успокоил его, но на свой лад:

— Абсолютно безопасных мест не существует, мой мальчик. Точно так же не существует мест абсолютно опасных: в любом месте нужно вести себя с должной осмотрительностью. Не торопись с выводами. Как я говорил, тебя ждет наставник: он поможет тебе освоиться и с Залом, и с Огнем. Вугаам! — крикнул он.

В нескольких метрах от них из трещины в земле, которая до того мгновения выпускала клубы газа, вышел огонек, который закрутился в спираль и превратился во вспышку света.

Вспышка рассеялась, и на ее месте возник человек с бритой головой и абсолютно черными глазами без радужек.

Тело его оказалось необычайно мускулистым и крепким, ноги напоминали два кривоватых ствола, а из одежды на нем была только серая набедренная повязка до колена.

— Добан, рад видеть тебя, — поздоровался человек хрипловатым, но приятным голосом.

— И я рад видеть тебя, маг Пламени, — ответил Добан.

На могучей груди мага пылало несколько ярких огней. Нэш заметил, что и на кончиках его пальцев плясали маленькие огоньки, точно как у него самого.

— Прибывшие вместе со мной Нэш Блейз, Изед и… Сетт счастливы познакомиться с самым опытным инструктором Королевства Пламени.

— Блейз! Мне нравится твоя фамилия… очень подходит к этому месту, — кивнул Вугаам.

Изед не поняла, о чем это он.

— Что он имеет в виду? — шепнула она на ухо Добану.

Добан шепнул в ответ:

— Дело в том, что фамилия Блейз означает «вспышка». Любопытное совпадение… Вугаам — Сияющий, он владеет множеством языков. Я бы не удивился, если он знает и происхождение имени Нэш.

— Мое имя означает «рожденный в месяц дождей», — приветливо улыбнулся Нэш.

— Вода не ладит с Огнем, — сказал мужчина и, потирая пальцы, загасил пламя. Он рассмеялся, обнажив в улыбке великолепные зубы. — Что это за волосатое существо, мне не ведомо, — продолжил он, показывая на Сетта, который смотрел на него, склонив голову набок. — Но вам лучше держать его на расстоянии от здешних вулканов. Мне бы очень не хотелось, чтобы он из белого стал черным… Как уголь! — И он еще раз со вкусом рассмеялся.

«Интересный человек», — подумал Нэш.

«Вот наглец», — подумала Изед.

Сетт ничего не подумал, ему захотелось сделать пи-пи, а вокруг, похоже, не было ни одного места, подходящего для столь важного действа.

Добан вновь заговорил о Нэше:

— Этот мальчик будет под твоим руководством учиться повелевать Огнем. У него есть Дар вызывать его.

— Но я не умею его контролировать… и пока не понимаю, какой от него может быть толк, — прибавил Нэш.

Пылающий Вугаам в третий раз взорвался звучным смехом, затем подошел к Нэшу и вгляделся в его лицо. Пахло от него чуть ли не паленым мясом, ни дать ни взять как от той курицы, которую Нэш однажды попытался опалить, не счистив остатки перьев. Запах был ужасно противный, но мальчик изо всех сил старался не показать вида, что ему неприятно находиться рядом с магом Пламени.

— Не понимаю, откуда ты пришел, но раз тебя привел Добан, это и не должно меня интересовать, — заключил Вугаам. — Что ж, хорошо, Нэш, мы приступим к занятиям по окончании текущего лунного цикла. А сейчас, с вашего позволения, я отвлекусь: надо закончить пару молний.

Изед, которой надоело молчать, оживилась и звонким голосом спросила:

— Вы делаете молнии, господин Вугаам? То есть это вы снабжаете молниями Нуволею?

— Именно я. Нет такой молнии, которая была бы сделана не мной, — гордо ответил он.

Нэш вспомнил древнегреческого Гефеста, бога огня, который ковал молнии для Зевса.

— Это как-то связано с греками? — спросил он Добана.

— Что-что?

Нэш понял: ответа на свой вопрос он не получит. Даже если греки видели сны о Лимбии и рассказывали другим свои сны, когда создавались мифы.

— Нет, ничего. Просто мысли вслух.

— Спасибо, что принял нового ученика, Вугаам. Не будем больше тебе мешать, и до скорой встречи.

Вугаам еще раз рассмеялся на прощание, огненные языки выступили из-под его кожи и полностью окутали фигуру. Он скрылся в трещине точно так же, как возник, оставив после себя только удушливый порыв ветра.

— Как видишь, Нэш, — улыбнулся Добан, — здесь все рады помочь тебе, даже не зная, что у тебя есть Дар: с любым другим пришедшим они поступили бы аналогично. Таков порядок вещей в Лимбии. Увидишь, занятия с Вугаамом тебе понравятся.

— А мне можно будет ходить вместе с ним? — спросила Изед.

— Не просто можно: именно ты будешь проводником Нэша по всем Залам Волшебства. По прошествии нескольких лунных циклов у меня будут кое-какие дела. Считайте, что я всего лишь показываю вам дорогу, — ответил Рисующий Кометы.

Изед не могла дождаться, когда же они попадут в другие Залы Волшебства, прежде всего в Зал Легкости, ведь там она наконец продемонстрирует Нэшу свои Способности!

Нэш, напротив, растерялся:

— Добан, но как же я буду без тебя?! Да я в одиночку даже дверь открыть не сумею!

— Не волнуйся, — ответил человек в цилиндре. — Я всегда буду неподалеку. Кроме того, — загадочно добавил он, — с этого момента не я буду отдаляться от тебя, а ты будешь отдаляться от нас.

— Что ты имеешь в виду?

На поверхность лавового озера вышли два больших пузыря, которые тотчас взорвались и подняли новую волну горячего воздуха.

— Я имею в виду, что тебе пора возвращаться домой, в Думвиль: твое отсутствие в Реальном Мире продлилось уже слишком долго, и больше такого быть не должно. Как я уже говорил, твой нынешний визит в Лимбию в бодрствующем состоянии был исключением. Но с этого момента, когда ты будешь засыпать, ты сможешь пользоваться Интералита, это позволит тебе возвращаться в места, которые ты уже видел. Достаточно просто представить их. Теперь, когда ты знаешь, что делать, ты можешь с легкостью возвращаться в Ниоткуданикуда, в Библиотеку Универсального Знания, в коридоры Лавки Чудес или в Зал Огня. Но попадать сюда ты будешь, лишь закрывая глаза, потому что так заведено.

Нэшу оставалось только согласиться.

Он провел в Лимбии порядочно времени, но оно пролетело как одно мгновение, настолько много произошло событий и накопилось впечатлений. Но и этого Нэшу было мало, он хотел познавать этот новый мир, исследовать его, понять в нем все. А это «все» можно было смело приравнять к бесконечности, тут сомневаться не приходилось.

И потом, Изед… Да, они познакомились совсем недавно, но Изед показалась ему очень интересной и толковой, и ему будет ее очень не хватать. Сетт позволил ей держать себя на руках. Это хороший знак: девочка, похоже, станет его подругой.

— Забери его, он устал сидеть у меня на руках. — С этими словами Изед вернула Сетта.

Это была явная ложь: ее губы двигались не в такт словам. Ясность выдала ее с потрохами. Горечь, звучащая в ее нежном голосе, доказывала, что ей жаль расставаться с Сеттом. Нет, точно, они с Изед обязательно станут друзьями.

— Когда вернешься в Думвиль, будь внимателен. Теперь ты сможешь увидеть и понять то, о чем до сих пор не имел ни малейшего представления, так воспользуйся этим умением, — продолжал Добан. — Темные ищут тебя. Старайся избегать встречи с ними. Положись на своего Хранителя, он поможет справиться с тем, чему ты пока не в силах противостоять.

Нэш изумился:

— Хранитель? У меня есть Хранитель? И кто это?

— Это долгая история, Нэш Блейз, и тебе ее расскажет он сам, точнее, она сама, а об остальном ты сможешь узнать больше из своей истории в Книге Времен Прошлого и Будущего. Твой Хранитель — та, которую ты хорошо знаешь и которую в то же время совсем не знаешь. Ее зовут Самания.

— Не может быть… нет… Ния… но… она? — запинался он, не в состоянии сказать ничего вразумительного.

С него ручьями полился пот, но не из-за жары. Он чувствовал, как кровь застучала у него в висках.

— Ну что ты так разволновался, Нэш. Ния — твоя Хранительница. Об остальном меня не спрашивай, она сама тебе расскажет все, что нужно, — пресек расспросы Добан.

— Д-да. — Нэшу захотелось как можно скорее вернуться домой и обо всем рассказать тете.

Ния жила с ним и его матерью с тех пор, как Рубенс, его отец, уехал и больше не вернулся. Именно в те дни полноводья и появилась Ния. Тетя, о которой он никогда не слышал, но которую полюбил с первого дня.

Ему иногда казалось, что все чувства, которые он мог бы адресовать пропавшему отцу, за эти годы перешли на Нию. Теперь он понял, что его привязанность была в первую очередь вызвана глубинной связью с той, которая прибыла, чтобы охранять и защищать его ценой своей жизни.

— Добан, я возвращаюсь немедленно, — сказал Нэш.

— Мы будем ждать тебя. Времени мало, но пока оно есть. Кроме того, у нас будут кое-какие неотложные дела, да и тебе надо еще во многом разобраться, прежде чем ты сможешь встретиться с Рыцарями Арануйи в Мире по ту Сторону Неба. Пока будет лучше, чтобы они о тебе ничего не знали. Не спрашивай о причине, просто поверь мне на слово.

— Хорошо. Я верю тебе сейчас и буду верить тебе всегда, Добан. — Нэшу захотелось обнять Добана. Он знал, что вынужденная разлука продлится недолго, но уже начал скучать по нему.

Затем он встретил взгляд Изед. Девочке было грустно, что ее новый друг уходит.

— В Думвиль ты пойдешь через Ниоткуданикуда, Нэш, — сказал Добан. — Заодно с мыслями соберешься. В дальнейшем будешь попадать в Лимбию через сон, как ты всегда делал раньше, сам того не зная. Удачной дороги, Чудесный Ребенок. — И с этими словами он распахнул ворота Зала Огня.

Как и положено в Лавке Чудес, интерьер в очередной раз изменился: Нэш узнал изгородь, ряды деревьев, желтые и серебристые листья, выстилавшие дорожку. Вдали виднелись Река Снов и Ива, с которой соскальзывали и падали в воду звезды.

Он обернулся, чтобы попрощаться с Добаном и Изед, но обнаружил, что девочка исчезла. А он ведь только что ее видел, вот на этом самом месте.

— Тогда до скорого, Добан. Не беспокойся, я понимаю, что на мне лежит большая ответственность. Я не натворю глупостей.

Он сделал несколько шагов, затем обернулся в последний раз, чтобы убедиться, что Добан все еще там, но никого не увидел.

Добан тоже исчез.

Если бы не Сетт, который сидел у него на руках и лягался, требуя, чтобы его спустили на землю, Нэшу было бы очень одиноко.

— Да, да, я понял.

Едва очутившись на земле, Сетт принялся ожесточенно рыть землю. Вскоре он нашел подходящее местечко и осуществил столь желанное и долгожданное пи-пи.

— Я так и думал, — вздохнул Нэш. — Давай поскорее, и пошли уже.

Сетт разворошил задними лапами кучку листвы и земли, а потом пустился вскачь впереди хозяина вдоль усаженной деревьями аллеи.

Нэш шел следом. На миг ему показалось, что сзади кто-то есть. Он повернулся, но увидел только две бесконечные изгороди Ниоткуданикуда, которые сомкнулись и превратились в единую стену.

Никого. Да и откуда здесь кому-то взяться?

Он развернулся и быстрым шагом устремился вперед. Ему предстояло о многом поразмыслить. Ему предстояло о многом расспросить. Скорей бы оказаться дома.

Он — мальчик, наделенный Даром. Теперь он это знал.




Глава 10

ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРОДАВЦА КАЛЕНДАРЕЙ








Этой ночью мисс Рашер никак не удавалось заснуть. Она была уверена: одна из тех тыкв со свечками внутри, которые школьники поставили перед ее изгородью, непременно загорится и устроит пожар на весь квартал.

Она беспокойно ворочалась в кровати, отчего сеточка для волос то и дело соскакивала на подушку, словно ее запускали из рогатки.

На следующий день по случаю праздника — Дня Всех Святых — уроков в школе не было. Этот факт тоже не прибавлял ей сна, ведь она целый день не сможет кричать на школьников и устраивать ненавистные им, но столь полезные опросы и контрольные.

В довершение всего на крыше у нее скреблась кошка, которая вбила себе в голову, что ей непременно нужно научиться тормозить на полном ходу, причем сделать это она решила именно на ее крыше. Зверюга, судя по всему, была внушительных размеров: своими беспрестанными спусками-подъемами она грозила проломить черепицу. Мисс Рашер была уверена, что рано или поздно услышит, как кошка слетит во внутренний дворик и шмякнется оземь. Она внутренне готовилась к этому событию, чтобы не испугаться больше должного, когда оно действительно произойдет. Без сомнения, она была женщиной рациональной и практичной.

Резкий и глухой звук взрыва прогрохотал в нескольких метрах от стены, отчего задрожали оконные стекла и попадали игрушки, расставленные рядами на этажерке.

Мисс Рашер подскочила на месте, точнее, на ортопедическом-противохондрозном-противорадикулитном-противо-незнамо-каком-еще матраце, который рекламировали в одной телепередаче.

Если это была кошка, то она, как минимум, разрушила конек, испортила большую часть крыши и сама свалилась вниз вместе со всей черепицей.

Это уже был серьезный повод, чтобы обрушить праведный гнев на виновника шума, будь то животное или какой-нибудь бестолковый мальчишка («Ну почему все мальчишки такие бестолковые?» — спросила она себя). Она рывком села, спустила ноги и принялась безуспешно искать в темноте свои шерстяные тапочки. В результате она добилась лишь того, что носком ноги запихнула их глубже под кровать.

Мисс Рашер подлетела к окну, отдернула занавеску и прижала вытянутое лицо к холодному стеклу. То, что она увидела, ее совсем не успокоило. Лучше бы она увидела это во сне, в самом страшном сне, но только не наяву.

Ее сад, точнее, газон, за которым она так тщательно ухаживала, украшенный цветами самых редких растений, исчез; на месте разноцветных венчиков возник кратер диаметром четыре-пять метров. Земля дымилась, как будто из нее вышло раскаленное тело.

В центре воронки неподвижно стоял человек в красном плаще, лицо его было закрыто капюшоном. Он пробыл там лишь несколько мгновений, а затем медленно двинулся к краю кратера.

Мисс Рашер не могла поверить своим глазам (в первую очередь ее вывело из себя разрушение любимого палисадника), решительно не в состоянии хоть как-то отреагировать на это чудовищное варварство. Она так и стояла, прислонившись лицом к холодному и гладкому стеклу, согревая его своим теплом, ибо температура ее тела за считанные секунды подскочила на несколько градусов.

Человек вылез на поверхность и удалился, оставляя позади себя еще дымящуюся воронку. Он надвигался прямо на изгородь мисс Рашер; слабые огоньки, теплившиеся в тыквах, от его приближения засветились с новой силой.

Складки длинного красного плаща полностью скрывали фигуру: можно было заметить только, что это человек внушительной комплекции, высокий и широкоплечий.

На перекрестке с Мейн-роуд, одной из основных улиц Думвиля, человек свернул и зашагал в сторону заброшенного дома. Под его наружной лестницей с боковой стороны находилась заколоченная деревянная дверь и уличные столы, безнадежно испорченные непогодой. Неизвестный прошел сквозь них, словно их не существовало.

Мисс Рашер тем временем вернулась в кровать, решив, что увиденное ею могло быть только дурным сном. Утром она проснется, и газон будет на месте. По крайней мере мисс Рашер надеялась на это. В противном случае ей предстоит внеплановая истерика.




В заброшенном доме вокруг деревянной доски, положенной на бидон из-под масла, четыре человека сидели на сундуках с металлическими уголками и чемоданах, поставленных вертикально.

— Теперь, когда мы знаем всё это, пришло время принять решение, — произнес один, притворяясь спокойным.

— Я так и не понял, бояться нам или нет, — дрожа, произнес один из двух ассистентов с восточными чертами лица.

Первый человек оперся локтями на стол:

— Маскераде не ведает страха. Не забывайте, я — единственный иллюзионист в мире, который в состоянии неоднократно исполнять «Пытку китайской пагоды». Я не боюсь двух прохиндеев, появившихся из ниоткуда со шпагой, которую они наверняка украли в какой-нибудь антикварной лавчонке. Но я не понимаю, как моя ассистентка Медуза могла исчезнуть вместе с той женщиной, не предупредив меня. Возможно, это она испугалась тех ничтожеств в карнавальных костюмах…

Его напыщенную речь прервал хриплый смех, похожий на рев ветра в кронах деревьев. От этого низкого, жуткого звука у всех побежали мурашки.

— Те, кого ты называешь «ничтожествами в карнавальных костюмах», были Рыцарями Арануйи. Вы могли угодить в теплые объятия Красных и тем самым серьезно осложнить мои планы. — И перед ними, выступив из-за деревянной двери, появился человек в красном плаще. Продавец Календарей снова решил почтить их грустную компанию своим присутствием, и это точно не предвещало ничего хорошего.

Маскераде распрямился, опираясь на доску, которая служила столом, и вскочил на ноги, опрокинув бидон из-под масла. Грохот раздался такой, что наружу повыпрыгивали все мыши, прятавшиеся в щелях и норах.

— Высочайший… мы… я… — бормотал он, силясь унять дрожь в голосе и ногах.

— Вам предстоит о многом мне рассказать. Единственное, что мне удалось увидеть, — это появление двух Рыцарей в глазах Медузы. Здесь ее нет, так объясните же мне, что произошло дальше? Меня распирает от любопытства.

От этого спокойного и размеренного голоса у незадачливых злодеев внутри все сжалось гораздо сильнее, чем если бы вновь прибывший кричал на них и топал ногами. Человек без лица стоял неподвижно и ждал.

— Между Медузой и еще одной женщиной завязалась драка, и… — начал один из ассистентов.

Но его тут же перебил Маскераде:

— Нет, это я сражался с той женщиной, но тут вмешалась Медуза, а потом они обе неожиданно исчезли. Тогда я обратил в бегство двух ничтожеств в карнавальных костюмах, а еще одного оглушил. Какого-то Дэвида. Это человек.

Туман и ассистенты ушам своим не поверили: Маскераде переиначил всю историю и выставил себя героем!

Но Продавец сделал из этого рассказа верные выводы:

— То есть вы упустили Темную, на которую я вам указал. А сопровождал эту женщину не только человек, но и Рыцари, охранявшие ее.

Маскераде вытаращил глаза и поднял брови.

— Ну, э-э-э… на самом деле… — уныло зашелестел хвастун.

— Мне некогда дискутировать на тему твоей мании величия, иллюзионист. Я беспокоюсь: если эта Темная находится под защитой Рыцарей, то речь, скорее всего, идет о деле исключительной важности. Кроме того, эта особа живет в Реальном Мире. Я не представляю, кто мог разрешить ей подобное… или обойти такое нарушение молчанием.

Человек в красном подступил ближе к Маскераде и остальным, которые инстинктивно отпрянули и прижались друг к другу, опасаясь расправы.

— Рано или поздно мы узнаем, что сталось с Медузой. Сейчас же наша задача — отыскать того, кто находится под защитой Темной. Мы уже знаем, кого она защищает, не так ли? — Его голос время от времени переходил в приглушенный рев, а затем вновь становился хриплым и ломаным.

— Мальчик! Кажется, они говорили именно о мальчике, — поспешил ответить иллюзионист, вспоминая подслушанный разговор между Дэвидом и Нией.

— Мальчик… — пробормотал Продавец, растопыривая пальцы правой руки, как будто разминаясь. — Мальчик… — повторил он, повышая голос, — мальчик! — Он свел пальцы и сжал руку в кулак. Раздался зловещий, пробирающий до костей смех.

— Мальчик! — тут же угодливо засмеялись присутствующие, не понимая перемены настроения Продавца.

Тот разом прекратил непрошеное веселье.

— Этот мальчик — ваш смертный приговор, — ледяным тоном произнес он.

Лица всех четверых разом стали белыми, как бумага.

С усилием сглатывая комок в горле, Маскераде забормотал:

— Наш… наш что? Приговор?.. Высочайший… просветите нас…

Продавец мгновенно разжал пальцы, словно неожиданно сработавший капкан, и один из ассистентов схватился обеими руками за горло: ему вдруг стало невыносимо трудно, невозможно дышать. По коже Маскераде прокатилась вспышка жара, как будто тело ассистента выделило все тепло, которое поддерживало в нем жизнь. Затем ассистент стал бледнеть и вскоре стал прозрачным, как стекло.

Продавец сложил пальцы:

— Чтобы я никогда больше не слышал таких слов!

Он имел в виду фразу «просветите нас».

Продавец терпеть не мог ничего, что хотя бы отдаленно напоминало ему о свете, о Сияющих.

— Найдите мальчишку, — приказал он, а затем как будто позабыл о присутствующих и заговорил сам с собой: — Так, значит, ты спрятал его среди людей, потому что знал: мы не додумаемся искать его тут. Получается, твоя смерть, Рубенс, была не напрасной… пусть польза от нее и продлилась недолго. Потому что сегодня твой безрассудный последний жест стал абсолютно бесполезным.

Не произнося больше ни слова, он отступил назад на несколько шагов, привалился спиной к двери и с тем же ужасным звуком, который возвестил о его прибытии, исчез, словно его засосало между досками.

Маскераде встряхнулся и, не отводя взгляда от прозрачного тела на земле, объявил остальным, что им необходимо отправляться на поиски мальчика.

— Возвращаемся к дому, где видели через окно ту Темную. Если она кого-то защищает, этот кто-то должен жить там.

— Но… что будем делать с Ку Наа? — жалостливо спросил Туман, указывая на человека на земле. Бедняга понемногу приходил в себя: к нему возвращался природный цвет лица, а грудная клетка начинала подниматься и опускаться более ритмично.

— Возьмем с собой, и пусть его пример будет нам наукой: постараемся вести себя так, чтобы не остекленеть вслед за ним, — безразлично ответил Маскераде.




В тот же миг на зубцы самой высокой башни замка Бларни спикировала чайка. Биение крыльев разнеслось эхом по двору замка, словно аплодисменты, приветствующие двух друзей, которые сидели, свесив ноги, на карнизе башни.

— Пегасо, время предлогов и поводов прошло; настал черед сражений. Давай подышим этим воздухом, напоенным миром, потому что в следующий раз мы сможем сделать это еще очень не скоро.

Пегасо, не обращая внимания на головокружительную высоту, всмотрелся в скалистые берега, видневшиеся вдали (в этом ему помогла Способность безгранично чувствовать), и глубоко вдохнул.

— Жалко. Я люблю воздух, напоенный миром, — ответил он шепотом, чтобы не заглушать далекий шум волн, бьющихся о скалы. — Как думаешь, что нас ждет? — спросил он своего анонимного друга, не глядя на него.

— Ния защищала мальчика и обеспечивала его безопасность. Теперь это должны будем делать мы, но мы не знаем, где он, знаем только, что он в опасности. В самой серьезной опасности, которую можно представить. — Он тоже сделал глубокий вдох. — Темные, напротив, знают, кого искать, и, раз добрались сюда, могут знать и то, где он находится. Нам очень повезло, что мы их вовремя перехватили. Хотя запрет на использование Провидения еще действует и поначалу нам придется идти на ощупь в темноте, мы должны приложить все усилия, чтобы найти мальчика раньше них.

— Ты знал эту женщину. Называл ее по имени, — негромким голосом отметил Пегасо.

— Да, дорогой мой. Она не из Темных, а из наших. Я надеюсь только на то, что, где бы она ни была, ей удастся выйти победительницей из схватки с той ведьмой: она заслуживает этого. Кроме того, я обязан ей жизнью. Ей и другу, который принес себя в жертву вместо меня. Самое время отплатить им, но, что бы я ни сделал, этого все равно не будет достаточно.

Пегасо не понимал, о чем говорит его друг, и снова стал рассуждать о мальчике:

— Этот мальчик, за которым охотятся Темные, находился под присмотром той, которую мы сегодня защищали… Скажи мне хотя бы, что в нем такого особенного?

— Нечто такое, ради чего, едва только закончится этот лунный цикл, мы не мешкая встретимся с Персеем, Берениче, Обероном, Андромедой, Кассиопеей и Скульптором. Дело крайне важное и безотлагательное.

— Тем более, расскажи, что же в нем такого особенного, в этом мальчике, ради чего стоит созывать Совет Рыцарей? Я даже не помню, когда он созывался в последний раз.

— Давно. В тот раз речь тоже шла о мальчике, точнее говоря, о юноше… и о его возлюбленной.

— А теперь почему? Из-за кого?

Друг положил ему руку на плечо, не отводя взгляда от бескрайнего моря, наполовину скрытого туманом:

— Из-за того, кто обладает Даром.

Пегасо не ответил, но его взгляд изменился и тоже устремился куда-то в бесконечную даль.




Если бы двое Рыцарей обернулись и посмотрели на Фримонт-стрит, они бы увидели две маленькие фигурки, которые появились как будто из ниоткуда.

На тротуаре безлюдной улицы, между скамьей и рекламной афишей, действительно возникли мальчик и песик.

Часы Литтл Бена, думвильской колокольни, показывали четверть пятого. Пока Нэш был в Лимбии, время здесь не стояло на месте. Пусть и медленнее, оно все равно шло.

Надо было спешить, чтобы успеть на вечеринку к Берту, — его алиби. Дом Берта стоял на Океан-роуд, а это совсем не рядом с Фримонт-стрит. Нэш помнил об уговоре с Нией, которой должен был позвонить, чтобы она заехала за ним.

Они быстро прошагали два квартала и, очутившись в сотне метров от дома, где по-прежнему гремел праздник, вошли в телефонную будку.

Нэш набирал номер Нии раз за разом, но никто не брал трубку. Странно. Очень странно.

Может быть, она уснула на диване? Или уже ехала сюда за Нэшем?

— Сетт, а не могла она отправиться искать тебя? Я теперь уже не уверен, действительно ли твой побег был хорошей идеей…

Сетт опустил уши и негромко взвыл. Таким способом он обычно пытался сказать: «Я тут ни при чем!»

Нэш еще раз набрал номер. То же самое.

— Тогда пошли домой своим ходом, — решил он. — Теперь, когда я расскажу Нии, что мне известно, она точно не надерет мне уши за то, что не подождал ее здесь.

Сетт был не в восторге оттого, что ему вновь придется топать пешком, и это после того длинного расстояния, которое он преодолел, чтобы разыскать своего хозяина… Но ему пришлось поспешить за мальчиком, у которого, похоже, энергии еще оставалось хоть отбавляй: он уже развернулся и зашагал в сторону дома.

Довольно быстро Нэш добрался до «своей» Фримонт-стрит; Сетт тащился за ним из последних сил.

Свет в доме не горел, мотоцикла Нии тоже не было видно. «Шел дождь, вот она и решила не ехать домой на мотоцикле», — сделал робкую попытку успокоить себя Нэш, убедить себя не верить своему дурному предчувствию.

Между тем к дому приковылял и Сетт. Его густая шерсть была всклокочена, а один клок волос упал ему на глаз и там замер, видимо, тоже слишком устав; благодаря этому клоку песик стал похож на пирата с повязкой на глазу.

Нэш перепрыгнул через ограду и вскарабкался по вьющимся растениям, чтобы попасть к себе в комнату через окно в форме полумесяца, оставленное приоткрытым, как он уже делал раньше.

Сетт, напротив, сел перед входной дверью, решив, что не сдвинется с места в знак протеста до тех пор, пока кто-нибудь не сжалится над ним и не принесет милые его сердцу миски с едой и водой. Если хозяину нужен товарищ, с которым можно устраивать такие вот забеги, то пусть бы заводил себе борзую, а не такого умного и храброго пса, как он, именем всех мозговых косточек!

Нэш нырнул в узкое отверстие окна и вкатился в комнату, упав сначала на груду книг, а затем на пол.

Он старался не шуметь. В коридоре не горела ни одна лампочка. Только выйдя на лестницу, мальчик увидел, что бра рядом с диваном, где обычно писала и читала Ния, все еще светится.

Самой тети, правда, на диване не было.

Затем Нэш увидел мобильный телефон на краю дивана. Видимо, Ния так торопилась, что забыла его.

Безусловно, он не должен был так поступать. Некрасиво залезать в чужой телефон и просматривать последние звонки, не говоря уже о сообщениях, но в данном случае Нэшу было что сказать в свое оправдание. Он взял телефон и прочел сообщение от Дэвида.

Встреча в замке Бларни. Вот почему ее до сих пор нет, вот куда она унеслась без телефона!

На душе его сразу полегчало… Но отыскались новые поводы для беспокойства. Ния никогда не была безответственна, особенно когда дело касалось ее племянника. Напротив, она была внимательной и понятливой, подчас даже слишком. Если она ждала его звонка, то ни за что не оставила бы телефон дома, сколь бы важной ни была эта встреча с Дэвидом.

— Нэш? — раздался сзади мягкий голос Серафины.

— Мама! — воскликнул мальчик, слегка вздрогнув, как человек, застигнутый врасплох. — Извини, я просто беспокоился, потому что за мной никто не приехал, и мне пришлось идти домой самому… и я не знаю, где Ния. Прости, если разбудил, но…

Серафина, дойдя до последней ступеньки лестницы, нашаривала в темноте выключатель. Нэш протянул ей мобильный телефон с выражением крайнего раскаяния на лице.

Она зевнула.

— А я думала, ты уже в кровати, а Ния… — И замолчала, читая сообщение.

Серафина прищурилась, чтобы лучше видеть текст на экране, затем перевела взгляд на входную дверь и захлопнула телефон. Ее большие глаза выразили сильнейшую тревогу.

— Нэш, ложись спать, уже поздно. Я еду искать Нию, она наверняка все еще в замке Бларни. Надо предупредить ее, что ты вернулся.

Она и сама не верила в то, что говорила. Она знала, что лжет. Она понятия не имела, где теперь Ния и что с ней могло произойти.

— Что бы ни случилось, из дома никуда не выходи. Сам знаешь, я не люблю, когда ты где-то ходишь один по ночам, это опасно. Так что, пожалуйста, отправляйся к себе и ложись.

— Если хочешь, я поеду с тобой, — предложил Нэш.

— Нет.

Мамино «нет» прозвучало ласково и взволнованно. Серафина колебалась: может быть, и правда лучше взять его с собой?

— Мы с Нией скоро вернемся, Нэш, — решилась она. — А ты иди спать. И не вздумай искать сладкое!

В доме существовал такой забавный обычай: все «золотые запасы», точнее, плитки шоколада и шоколадные яйца, были спрятаны по разным углам. Если бы они лежали организованно где-нибудь в кухонном шкафу, произошла бы катастрофа: Нэш съел бы все запасы за считаные дни и покрылся фурункулами.

Серафина открыла дверь и согнала с насиженного места Сетта, который не упустил случая клубком вкатиться в дом и сразу развалился на теплом ковре брюшком кверху. Теплый ковер — это вам не тот грубый половик, на котором он проторчал целых пять минут!

Оставшись дома один, Нэш решил все как следует обдумать. Теперь команда «ложись спать» звучала для него иначе, чем прежде: ему будет крайне трудно закрыть глаза и не думать обо всем том, что ему рассказал и показал Добан. Он бы тут же перенесся в Лавку Чудес, в Ниоткуданикуда или в Библиотеку Универсального Знания, но туда ему пока путь был заказан. Сначала надо поговорить с Нией и решить, как лучше проявить свои способности в Реальном Мире, замаскировав их россказнями о новой страсти: иллюзионизме.

«Возможно, мне стоит поговорить с Маскераде, — подумал он. — Скорее всего, он еще в городе, в какой-нибудь роскошной гостинице».

Затем он вспомнил, что в Думвиле не так и много гостиниц, тем более роскошных, и пришел к выводу, что найдет иллюзиониста в «Селебрасьон».

Он бегом поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, а Сетт устало наблюдал за этим неуемным всплеском энергии, лежа на ковре кверху лапами.

Нэш натянул серые джинсы, серо-жемчужную футболку, поверх нее еще одну, темно-синюю, и, наконец, темную толстовку. Он уже успел порядком замерзнуть, возвращаясь из Ниоткуданикуда в костюме шамана.

Он сполоснул лицо теплой водой и, на ходу облачившись в пуховик, поспешил к своему любимому средству передвижения, скейтборду.

Сетт между тем решительно придерживался избранной линии: он не сделает ни шага, пока ему не дадут хоть что-нибудь съесть.

— Сетт, оставайся здесь и никуда не уходи, — велел ему хозяин, высыпая в миску весь корм из пачки и добавляя туда же кусочки ароматнейшего мяса, которое тайком сунул в тележку, когда ходил с мамой в магазин.

Серафина частенько повторяла, что Сетт — испорченный пес, привыкший питаться лучше их; в каком-то смысле это была правда.

Сетт перевернулся, разом позабыв о своей усталости, и, виляя хвостом, подбежал к полной миске.

— Потом расскажешь, как добрался до Лимбии, хитрюга! — сказал Нэш, ласково вороша шерсть на загривке песика.

Сетт подумал: даже если бы он умел говорить, это был не тот случай, чтобы что-то объяснять. У собак тоже есть право на свои секреты.

Нэш громко захлопнул дверь, затем послышался стук колес скейтборда по асфальту. Еще несколько мгновений, и все опять умолкло; тишину нарушало лишь ритмичное движение челюстей Сетта, поглощенного роскошным ужином. Или уже завтраком?




Тем временем у человека, с которым хотел встретиться Нэш, возникла та же идея. Спрятавшись за черными стеклами роскошной длинной машины с немецкими номерами, он направлялся к дому мальчика.

Когда Нэш вышел на Холлоу-стрит, Литтл Бен пробил половину пятого.

Над Холлоу-стрит было целых два надземных пешеходных перехода, пусть дорожное движение в Думвиле и можно было назвать оживленным только с очень большой натяжкой. Это была длинная улица протяженностью пять-шесть километров, но народу тут жило маловато: она проходила в основном через тенистые парки, уставленные беседками. В немногочисленных домах почти все тыквы погасли, как и фонари, которые должны были освещать темные участки дороги под надземными переходами.

Нэш Блейз мчался точно по центру улицы, лавируя на своем скейтборде, таком же быстром, как и его мысли.

«Да, Маскераде наверняка не спит… Не верю, что человек, который чуть ли не живет на сцене, спит после представления! Обычно театральные труппы ужинают очень поздно, а затем до самого утра обсуждают, что прошло хорошо, а что плохо».

Нэш собирался попросить Маскераде принять его в свою труппу. Если он хочет выдавать себя за иллюзиониста, одному ему не справиться, поначалу уж точно: его представления будут недостоверными и никого не обманут. Красные тотчас его выследят. Так что без помощи не обойтись.

Неожиданно ему пришлось притормозить мысли и скейтборд: он втопил левую ногу в землю, отчего доска подскочила вверх. Он ловко поймал ее правой рукой.

Из-за угла с Вест-Хайленд-стрит выехал длинный черный автомобиль и занял чуть ли не весь перекресток.

Яркие дальние фары ослепили его. Нэшу пришлось прикрыть глаза ладонью. Автомобиль встал ровно поперек дороги и перегородил мальчику путь.

Дверь водителя со звуком «клак!» распахнулась, и наружу показался настоящий великан. Он бросил взгляд на мальчика, потом решительно направился к двери пассажира, чтобы открыть и ее. Оттуда выбрался второй человек.

Это был высокий худой мужчина. Когда он сделал несколько шагов вперед, на него упал отраженный свет фар.

— Так вы же Маскераде, иллюзионист! Вот это совпадение! Меня зовут Нэш Блейз, и я искал именно вас! — воскликнул Нэш, не испытывая ни страха, ни смущения.

Прилив адреналина заставил его сердце биться в несколько раз быстрее; все умные мысли разом покинули его голову, расступаясь перед чистым восторгом от случайной встречи с человеком, к которому он стремился в этот самый миг.

Мужчина приподнял уголок рта и растянул губы в улыбке, которую никак нельзя было назвать приятной. Затем сдержанно проворчал в ответ:

— Да, это я. Что побудило тебя искать меня в пятом часу утра, мальчик?

Мысленно Маскераде уже слышал похвалы Высочайшего и стенания Медузы, вынужденной уступить пальму первенства тому, кто в конечном счете сумел выполнить важнейшее распоряжение.

Он не сомневался: этот мальчик со скейтбордом — тот, кто им нужен. Если он что и умел делать хорошо, так это добывать сведения о людях. На представлениях он обязательно обращался к помощи призраков, чтобы заглянуть в прошлое своей публики.

Когда вместе с Медузой и остальными он шел за Странницей, которая привела их к дому этой Самании, он не удержался и проник своим взором внутрь. Там он увидел фотографии в рамках, и на многих из них был запечатлен вот этот самый мальчик со скейтбордом.

Но он должен был знать наверняка, и потому закинул удочку еще раз:

— Так что же заставило тебя искать меня в такое время суток, вместо того чтобы спокойно спать дома? Может быть, ты ищешь свою тетю?

Нэш на мгновение потерял дар речи:

— Вы… вы знаете, что моя тетя за мной не приехала? Откуда?!

— Просто прочитал твои мысли; это еще называют телепатией. Так делают многие маги… Но у меня это умение развито особенно сильно.

В этом заключался один из его трюков: сначала призраки прошлого указывали ему на нужного человека, а потом он говорил, будто умеет читать мысли. Этим методом пользовались многие шарлатаны, которые выдавали себя за медиумов, вот, например, некая Марджери, женщина, которая попыталась обмануть великого Гудини,[11 - Марджери Кройдон, медиум из г. Бостон, США. Гарри Гудини участвовал в «разоблачении» ее ясновидческих сеансов.] или Д. Д. Хоум,[12 - Дэниэл Данглас Хоум (1833–1866) — шотландский ясновидящий, занимавшийся телекинезом (движением предметов на расстоянии) и левитацией.] другой таинственный и спорный персонаж XIX века.

— А что вы еще знаете о моей тете? — восхищенно спросил Нэш.

— Я чувствую, что сейчас она находится в замке Бларни вместе со своим другом Дэвидом. Они гуляют и веселятся.

Маскераде совсем задурил Нэша своими быстрыми и точными ответами. Впечатлить мальчика было легко, к тому же на руку шарлатану играли ночная атмосфера и сама обстановка встречи: мужчина и мальчик стоят посреди улицы, в свете фар, похожих на широко раскрытые стеклянные глаза.

— Невероятно, — выдохнул Нэш. Он опустил скейтборд на землю и прижал его ногой. — Об этом могли знать только мы с мамой. Вы настоящий волшебник!

— Ты сказал, что ищешь меня. Хочешь автограф? — самодовольно спросил Маскераде, переводя разговор к нужной ему теме.

— Вообще-то нет… Понимаете, я не попал на ваше представление этим вечером, но видел вас в одной передаче. Она называлась «Великие эффекты иллюзионизма»…

— И? — нетерпеливо произнес маг.

— И я… в общем, я хотел бы стать вашим помощником: быть за сценой, учиться искусству иллюзионизма…

Маскераде еле удержался, так ему хотелось изменить выражение лица, снять с него эту приветливую маску и явить мальчишке свою истинную пагубную сущность.

— Юный помощник, униформист, подсобный рабочий. И почему ты решил, что мне нужна твоя помощь? — спросил он, медленно приближаясь к мальчику.

Нэшу опять показалось, что рядом с ним кто-то есть, вот как недавно на пути из Ниоткуданикуда. Он украдкой осмотрелся по сторонам, но и на этот раз никого не увидел.

— Я очень люблю магию, — продолжал он, — с самых тех пор, как заглянул во «Властелина Колец».

— «Властелина Колец»… — эхом откликнулся приторный голос Маскераде.

— Да, я бы тоже хотел научиться выбираться из запертых на ключ сундуков, заставлять предметы летать и исчезать по моему велению…

В голосе Нэша звенело желание убедить иллюзиониста, что тот должен дать ему хотя бы один шанс, а иначе как он сможет сохранить свои Способности в тайне?

К этому желанию примешивалось радостное волнение от встречи со знаменитым магом, которого он не раз видел по телевизору и которым так восхищался. Нэш не знал, что Маскераде просто на свой лад исполнял роль главного героя фильма о жизни иллюзиониста Мандрейка.[13 - Фокусник Мандрейк — главный герой одноименной серии комиксов, публиковавшейся в США в 1930-х годах. При помощи «магических жестов» он создает иллюзии перед глазами различных злодеев, в том числе бандитов, сумасшедших ученых и даже инопланетян, и тем самым ему удается их обезвредить. В 1939 году киностудия «Коламбия Пикчерз» сняла по мотивам комиксов 12-серийный фильм «Фокусник Мандрейк».] С этими усами и цилиндром признать его было трудно, но это был он, звезда магии. Его карьера была ошеломительной. Нэш не мог представить, что стоит за этим невероятным везением.

Иллюзионист, чью фигуру сзади подсвечивали фары, приблизился и остановился совсем рядом с Чудесным Ребенком.

Губы его, изогнутые в усмешке, расползлись в стороны, изображая улыбку: она превратила его лицо в клубок морщин и складок, отчего оно стало напоминать маску из папье-маше. Маскераде торжествовал. Ну и легкотня! Да разве можно быть таким наивным, мальчик?!

«И никакой тебе Медузы, — ликовал он, — наконец-то у меня развязаны руки, и теперь мне точно никто не помешает. Мне поручили найти мальчишку? Так вот же он, сам пришел, как миленький».

Продавец будет гордиться своим верным слугой и присвоит ему звание Печати, о котором так страстно мечтала Медуза. Настанет день, и Маскераде сможет занять место самого Продавца. А благодаря своим новым Способностям он станет самым известным иллюзионистом в мире. Всемогущий маг. Объект восхищения. Одно его имя будет приводить всех в трепет. О да!

Двигатель черной машины продолжал урчать, выпуская в воздух выхлопные газы. Маг сделал вдох, поднес руки к лицу и самовлюбленно, неспешно провел по нему указательными и средними пальцами обеих рук.

Маг предвкушал славу, которая вот-вот обрушится на него, и грудь его едва не лопалась от гордости и тщеславия. Он попытался запечатлеть в памяти это эпохальное мгновение, чтобы потом тысячи раз смаковать его и радоваться вечно…

Он протянул руку к мальчику, и рукав его пиджака пополз вверх, открывая тощее костлявое запястье.

Взгляд Нэша упал на татуировку, выполненную красными чернилами: пасть дракона изрыгала пламя, которое заворачивалось вокруг запястья, как браслет, и возвращалось к дракону.

Сердце Нэша ушло в пятки. Это же символ Темных! Страх парализовал все его мышцы, и он отчаянно задрожал. Громкость окружающих звуков и шумов как будто кто-то выключил. Нэш почувствовал, что стоит на краю пропасти.

Он угодил прямо в лапы врага, как последний болван. Более того, он сам к нему пришел.

Мысли лихорадочно замелькали, наталкиваясь друг на друга, как машины во время аварии; вся логика будто вытекла из головы; он силился припомнить магическую формулу Интералита, чтобы убежать отсюда, но не мог вспомнить ничего, кроме названия.

Рука мага, стоявшего перед ним, тянулась к нему, желала сжать его ладонь, а потом увести за собой, но не на сцену, нет, а в логово к тому, кто хотел уничтожить его.

Но тут раздался голос, от которого подскочили и Нэш, и Маскераде:

— Проклятые полуночники, что ж вам так неймется! Нашли время раскатывать на машине и вставать поперек дороги! Хоть бы мотор свой адский приглушили! Здесь, между прочим, люди живут, а на дворе ночь! Вы на часы-то смотрели?!

В доме напротив распахнулось окно, и наружу, точно кукушка из часов в каком-нибудь кошмарном сне, показалась здоровенная голова мистера Роддера по прозвищу Бестия, владельца каменоломни в окрестностях Думвиля. Пронзительный звук его сонного голоса разрезал густой ночной воздух, словно нож.

— Глуши мотор, дубина! — рявкнул Маскераде.

Туман тут же скрылся в салоне. Машина прекратила урчать, а фары погасли.

Маскераде и Нэш подумали об одном и том же: их видит человек, а значит, они не могут прибегнуть к своим Способностям. Но для каждого из них это означало что-то свое: если мальчик почувствовал себя еще более беззащитным, то для мужчины это была лишь недолгая отсрочка, только и всего. Ни тот ни другой так и не успели додумать свои мысли до конца, потому что в следующую секунду произошло нечто совершенно необъяснимое.

Тело Нэша ни с того ни с сего поднялось в воздух и стало стремительно набирать высоту. Еще немного, и он уже оказался выше уровня головы пораженного мистера Роддера, который в изумлении высунулся из окна.

Земля под ногами Нэша уменьшалась и отдалялась: за считанные мгновения Маскераде и машина исчезли из виду, а остроконечная крыша дома мистера Роддера слилась с крышами других домов Думвиля. То ли от скорости, то ли от страха упасть у Нэша перехватило дыхание.

Поднимаясь все выше, он заметил, что летит не вертикально вверх, а по кривой, в сторону центра города.

Маскераде оставалось лишь разевать рот и проклинать собственное бессилие. Что произошло? Что подняло мальчишку? Сам бы он так не смог.

Тут снова раздался голос мистера Роддера:

— А, так это вы, мистер Маскераде! Ну и ну! Тренируетесь понемногу, да?! Не беспокойтесь, я никому не расскажу, хе-хе!

Перепуганный Маскераде, по-прежнему не закрывая рта, перевел взгляд на голову, которая высовывалась из окна.

— Но я бы попросил вас вести себя потише! — продолжал Бестия. — Не думайте, что у нас в Думвиле все такие же понимающие, как я! — Он расхохотался и несколько раз постучался лбом об оконную раму.

— Как, черт возьми… — только и мог вымолвить Маскераде, застывший в темноте посреди Холлоу-стрит.

Сидящие в роскошной черной машине Туман и восточный ассистент только молча переглянулись.




Нэш приземлился на крыше рядом с Литтл Беном.

Все произошло так быстро, что он даже не мог бы толком рассказать, что же произошло. Впрочем, падение на холодную черепицу напомнило ему кое о чем, имевшем место в Библиотеке Лавки Чудес.

— Я научился летать! — воскликнул он, уверенный, что никто его не слышит.

— Не преувеличивай, Нэш Блейз, — одернул его знакомый голос, который раздавался с чердака колокольни.

Нэш резко обернулся и сперва ничего не увидел, но потом заметил белокурую головку, которая появилась из-за балкончика Литтл Бена.

— Извини меня, я шла за тобой из Лимбии, воспользовавшись Примолом… просто почувствовала, что так надо… впрочем, похоже, я сделала это не зря. Только Добану не говори, ладно?

Изед! Так вот почему по пути из Ниоткуданикуда Нэшу казалось, что за ним кто-то идет. Он обрадовался так, что чуть не запрыгал от счастья.

— Спасибо огромное, Изед! Ты отлично владеешь Левитацией! Ты… ты волшебница!

Девочка улыбнулась:

— Я поняла, что тот мерзавец хочет причинить тебе зло.

— Ты рисковала угодить в руки Красного, если бы тот мерзавец не был иллюзионистом! Мне повезло, что нас увидел местный житель, который решил, что мой полет — дело рук этого мошенника-мага, — объяснил Нэш.

— Я ни о чем не думала, лишь бы поскорее вызволить тебя оттуда! И я сделала это единственным способом, который знала… К счастью, удача всегда помогает смельчакам.

— Всегда, — подтвердил Нэш, улыбаясь в ответ.

В крови его все еще бурлил адреналин, так что энергии в мальчике было хоть отбавляй. Одним прыжком он перескочил на балкончик и оказался возле Изед. Ребята уселись рядышком и прислонились спинами к стене.

— Тебе здесь оставаться нельзя. Что будем делать? — спросил Нэш.

— Я останусь под Примолом и буду рядом с тобой. Как только ты решишь уснуть и отправиться в Лимбию, туда же вернусь и я, — успокоила его Изед. Затем заметила: — Это место точно такое, каким я видела его во сне.

— Судя по всему, иногда сны — это не совсем выдумка, — вздохнул Нэш, запрокинув голову. Он посмотрел на безоблачное небо и проводил взглядом хвост падающей звезды.

Пока ребята переводили дух, вознамерившись перечесть все звезды и проследить, чтобы они оказались на своих местах, большая черная машина сдала назад и повезла злодеев в их укрытие.




Сетт дремал с полным и округлившимся животиком, а Серафина на лимонно-желтом автомобильчике подъезжала к замку Бларни, надеясь застать поблизости Нию и Дэвида.




Медузы и Нии не было и следа, а ночь готовилась отдернуть свое покрывало и явить миру рассвет.




Думвиль вот-вот должен был проснуться, но сейчас почти все жители спали глубоким сном. Долгожданная дрема сморила даже мисс Рашер.




Мистер Роддер закрыл окно. Он сохранит все в секрете, и никто не узнает о том, что случилось на ночной Холлоу-стрит.




Никто, кроме человека, чьи внимательные глаза и чуткие уши были готовы вобрать в себя все то, что можно увидеть или услышать. Неподвижный, с костлявыми руками, испещренными тысячей вен, он стоял у парапета одного из пешеходных мостов, что шли над улицей.

— Нэш Блейз… — бормотал он с придыханием, вслушиваясь в собственный хриплый и жуткий голос.

Теперь Продавец Календарей знал.




КТО ТАКОЙ АНТОНИО КАЗАНОВА?


Эту книгу написал я, и никакого подвоха тут нет!

На протяжении многих лет я развлекался тем, что знакомился с тысячами людей на дорогах Италии благодаря своим «Волшебным путешествиям» в рамках программы «Летящая новость»; удивлял, неожиданно взлетая в воздух; поражал, ускользая от «Пытки китайской пагоды» по методу Гудини; изумлял, пропадая из ящика, установленного на высоте более сотни метров над Мраморным каскадом (см. http://www.youtube.com/watch?v=YAqKOAc8HAk); веселился, заставляя исчезать самолеты и появляться гигантские автомобили прямо на глазах изумленных зрителей… Наконец мне удалось убедить Международное магическое сообщество в том, что я действительно заслуживаю «Мерлин Эворд» — аналог «Оскара» в области магии. И вот я остановился на мгновение, чтобы написать то, о чем долго думал, то, о чем всегда хотел рассказать. В результате родилась книга, которую вы сейчас держите в руках.

Эти страницы немало удивляли меня самого, выходя из-под кончиков моих пальцев (я пианист, и мне необходим контакт с клавиатурой, поэтому я пишу на компьютере, тайком, в гримерках театров); я как будто сам присутствовал при событиях чрезвычайной истории, которая вырисовывалась у меня в голове и в которой говорится о Нэше Блейзе. Это мальчик, каких много, нормальный и исключительный, как и все мы, пусть мы и никогда не даем себе в этом отчета. Нэш сталкивается с проблемами своего возраста, и он, как и все остальные, наделен способностью ошибаться, но кроме нее также и способностью, пожалуй, более удивительной — признавать свои ошибки и прилагать все усилия к тому, чтобы измениться к лучшему. У него есть своя тайна, как и у меня. Как и у каждого из нас.

Когда вы читаете эти строчки, я сижу в гримерке какого-нибудь театра и готовлюсь приступить к третьей книге. Знайте, мы стали ближе друг к другу: если раньше мое волшебство приходило к вам из телевизора, то теперь я уже добрался до подлокотника вашего дивана, откуда и рассказываю свою историю, немного волшебную и в то же время немного правдивую.




Об авторе


Маг Казанова не перестает изумлять нас. Как известно, славу и симпатию публики ему принесли представления, во время которых этот иллюзионист-мошенник доводил самых высокопоставленных представителей европейского «магического сообщества» до белого каления.

Казанова наделен тем качеством, которое свойственно только настоящим ТВ-профессионалам: никогда не поймешь, правда ли то, что он делает, или всего лишь обман зрения.

И вот, зарекомендовав себя как отличный маг и получив международную награду столь высокого уровня, он вытягивает из шляпы еще один фокус: теперь Казанова — писатель.

Очень просим вас сообщить о найденных в тексте грамматических ошибках и опечатках. Мы в «Летящей новости» будем рады любому предлогу, чтобы как следует проучить его. Мы могли бы упечь его в тюрьму «Пломбы», как это сделали когда-то с его знаменитым однофамильцем. Правда, остается риск, что и ему удастся выбраться оттуда, просто из духа соперничества, которым он, кстати, заразил и нас.






    

Антонио Риччи







notes



Примечания





1


Перевод Б. Л. Пастернака. — прим. переводчика.




2


В этом посвящении автор делает отсылку к произведению итальянского писателя Луиджи Пиранделло (1867–1936), лауреата Нобелевской премии, под названием «Шесть персонажей в поисках автора».




3


ДиДиМо — так на языке Аллюмио называется создание, похожее на руку с семью пальцами. Оно появляется в темноте и приводит в полнейший беспорядок все, что только встретится ему на пути. ДиДиМо не злое, но очень упрямое, так что если ему вздумается перетаскивать вещи (неодушевленные или живые) с места на место, оно может стать опасным. — Примеч. авт.




4


Антонио Канова (1757–1822) — итальянский скульптор, представитель классицизма.




5


Комедия дель арте — комедия масок, вид итальянского театра, спектакли которого создавались методом импровизации на основе сценария, содержащего краткую сюжетную схему представления.




6


Tràumerei (нем.) — мечты, мечтания, грезы.




7


Иллюзия, разработанная в XIX веке британцем Джоном Невиллом Маскелином, чьи фокусы и изобретения во многом были посвящены высмеиванию и разоблачению псевдогипноза и спиритизма (вызова духов).




8


Говард Терстон (1869–1936) — американский иллюзионист, известный прежде всего карточными фокусами. Гарри Келлар (1849–1922) — американский фокусник, прославившийся исполнением номера «Левитация принцессы Карнака».




9


Герой книги Эрнеста Хемингуэя «Старик и море».




10


Дуг Хеннинг (1947–2000) — иллюзионист и фокусник, с 1974 года выступал на Бродвее, где ставил «волшебные» спектакли.




11


Марджери Кройдон, медиум из г. Бостон, США. Гарри Гудини участвовал в «разоблачении» ее ясновидческих сеансов.




12


Дэниэл Данглас Хоум (1833–1866) — шотландский ясновидящий, занимавшийся телекинезом (движением предметов на расстоянии) и левитацией.




13


Фокусник Мандрейк — главный герой одноименной серии комиксов, публиковавшейся в США в 1930-х годах. При помощи «магических жестов» он создает иллюзии перед глазами различных злодеев, в том числе бандитов, сумасшедших ученых и даже инопланетян, и тем самым ему удается их обезвредить. В 1939 году киностудия «Коламбия Пикчерз» сняла по мотивам комиксов 12-серийный фильм «Фокусник Мандрейк».