Марош. Командор крови
Андрей Быков


Пираты, армии бьющихся за власть баронов, шпионаж, любовь и придворные интриги. Через все перипетии сюжета читатель пройдёт вместе с героями этой книги.


Андрей Быков

Марош. Командор крови


Император


Стоявший посреди Зала приёмов император обвёл тяжёлым взглядом замершую перед ним толпу придворных. Был он среднего роста, крепкого телосложения. Его мощная фигура в тугих узлах мышц производила на присутствующих внушительное впечатление. Густую гриву светлых волнистых волос, падающих на плечи, стягивала корона, плотно сидящая на голове. Сорок пять лет — самый расцвет для мужчины. А для мужчины, провёдшего полжизни в походах и войнах — тем более.

— Ну? — мрачно сказал он, — До меня дошли слухи, что среди дворян возникли серьёзные сомнения по поводу моего права на престол империи… Это так?

Присутствующие испуганно затаили дыхание. Все уже были наслышаны о крутом и жёстком характере нового императора. Никому не хотелось попадать ему под горячую руку. Лучше уж промолчать… На эти же мысли наводил и десяток воинов из личной гвардии конных стрелков, безмолвно застывших за спиной императора.

Их внешняя неподвижность была обманчива. Придворным были прекрасно известны их мгновенная реакция, и способность действовать, не задумываясь, в самых сложных ситуациях, каковые эти воины неоднократно демонстрировали и в битвах, и в одиночных схватках с противником.

Не дождавшись ответа, император заложил руки за спину и прошёлся перед кучкой придворных.

— Помнится, когда месяц назад я с триумфом входил в столицу, ни у кого таких сомнений не возникало, — как бы размышляя вслух, произнёс он, — а теперь вдруг возникли… С чего бы это? Что вы мне об этом скажете, старший советник? — резко остановился он перед графом Лексси, — Вы что-либо слышали о подобных разговорах?

Советник смешался, не зная, что ответить. Конечно, и до него тоже доходили разговоры на озвученную императором тему, передаваемые придворными друг другу тихим шепотком в дальних комнатах дворца либо находясь у кого-нибудь в гостях. Но он старался не вникать в них из элементарных соображений самосохранения. Слишком уж хорошую, хоть и беспокойную, должность он занимал. Ещё бы! Старший советник императора по вопросам экономики и финансов! Звучит! И надо быть последним идиотом, чтобы в его положении активно участвовать в обсуждении вопроса о правах нынешнего императора на престол.

— Что молчите, советник? — прервал его размышления император, — Не знаете, что ответить?

— Видите ли, Ваше величество, — судорожно сглотнув, заговорил финансист, — я просто попытался припомнить, слышал ли я где-либо подобные слухи…

— Ну и как, припомнили? — поинтересовался император.

— Кхм… э-э… как вам сказать, Ваше величество… Возможно, до вас дошли не совсем точные сведения. Это совсем не то, о чём вы думаете. Не в том смысле разговоры…

— Вот как? — жёстко усмехнулся император, — Ну так просветите меня, советник, в чём же я ошибаюсь?

— Видите ли, Ваше величество, — почувствовав уверенность, советник заговорил твёрже, — никому и в голову не приходит подвергать сомнениям ваше право на престол, взятый вами в период бесконечных смут и гражданской войны, раздиравшей империю на части на протяжении вот уже почти десяти лет… Вам единственному удалось прекратить всё это. Усмирить бунтовщиков, разгромить армии многочисленных самозванцев, претендовавших на престол. И это не смотря на то, что вы не являетесь уроженцем империи, а пришли со стороны, — советник вдруг осёкся, заметив, каким взглядом смотрит на него император. Было в этом взгляде что-то такое, что дало повод советнику серьёзно усомниться в своих последних словах.

— Продолжайте, советник, — глухо произнёс император, отводя взгляд.

— Кхм, — у советника вдруг опять стало сухо в горле, — Кхм, да… Так вот, Ваше величество, никто не сомневается в вашем праве на престол, взятом вами, так сказать, на меч. Просто…

— Что? Я же сказал: продолжайте, советник!

Глубоко выдохнув, советник решился.

— Ваше величество, среди дворян империи кто-то распускает слухи, что вы, якобы, являетесь единственным и последним наследником из рода имперской династии, свергнутой предыдущим правителем более двадцати лет назад. Именно эти слишком уж претенциозные слухи и вызывают справедливые сомнения у придворных.

— Тридцать лет, советник. Тридцать лет назад, — пристально глядя в глаза придворного, тихо произнёс император.

— Возможно, Ваше величество. Теперь уж мало кто помнит, — согласно кивнул советник.

— Зато я помню это очень хорошо, советник!

— Что вы хотите этим сказать, император? — осторожно поинтересовался один из придворных.

— Я хочу сказать, что это не слухи, — холодно ответил император, — Это так и есть. Мой отец сидел на троне империи, когда дворяне окраинных земель подняли восстание и, объединившись с предателями в столице, убили его. В последний момент мне удалось бежать с отрядом преданных отцу людей. А к власти пришёл узурпатор, не достойный даже того, чтобы упоминать его имя.

— Это очень серьёзное заявление, Ваше величество, — вперёд выступил глава Имперского Совета, — У вас должны быть очень веские аргументы для подтверждения этого. В противном случае мы рискуем получить ещё одну волну смут и бунтов.

— Вам нужны доказательства? — император посмотрел прямо в глаза придворного, — Хорошо… Пожалуй, вы правы. Пора расставить всё по своим местам. Я не буду показывать вам, господа, бумаги и родословную, подтверждающую истинность моих слов. Полагаю, для вас в данной ситуации этого было бы явно недостаточно?

Глава Имперского Совета кивком подтвердил это.

— Я так и думал, — кивнул в ответ император, — Я задам вам один вопрос. Скажите, господа, кто-либо из вас слышал о личной сокровищнице императора?

По толпе придворных прошёл гул. Конечно, о ней слышали многие. Говорили, будто бы свергнутая десятки лет назад правящая династия хранила в этой сокровищнице несметные богатства. Но никто не знал, истинны ли на самом деле слухи? Ведь за все эти годы сокровищницу так и не смогли отыскать. Поначалу, говорят, искали со всем возможным рвением. Но постепенно пыл поисков иссяк. А лет десять назад и вовсе прекратился. Все посчитали, что разговоры о сокровищах императоров — всего лишь очередная сказка, сохранившаяся со времён свергнутой династии и не более того. И вот новый император вдруг сам заговорил о ней.

— Вижу, что для вас это не новость, — удовлетворённо заметил император, — Второй вопрос: сумели найти?

— Нет, Ваше величество, — осторожно ответил советник по финансам, — Уже давно считается, что это всего лишь сказка. И не придавали ей серьёзного значения…

— Ну, ещё бы, — усмехнулся император, — Раз не нашли, значит — сказка. Что ж, оно и к лучшему. Следует надеяться, что всё цело, не разворовали.

— Что вы этим хотите сказать, Ваше величество!? — поражённо воскликнул управитель императорского дворца, — Я состою на должности управителя вот уже более десяти лет. Я этот дворец знаю, как собственную усадьбу. Здесь нет сокровищницы!

Усмехнувшись, император крутанул головой и, повернувшись к своим гвардейцам, показал пальцем на управителя.

— Видали? Десять лет он тут служит! Всё знает! Да если бы вы в походах так потрошили захваченные дворцы, как он знает этот, я вам всем давно головы поотрывал бы!

Гвардейцы заухмылялись, поглядывая на дворян. Уж они-то знали, как искать припрятанные богатства. Каждый из них мог на эту тему не одну историю припомнить.

— У меня к вам ещё один вопрос, господа, — вновь обернулся император к придворным, — Известно ли вам, кто имел доступ в сокровищницу при свергнутой династии?

— По слухам, Ваше величество, только члены императорской семьи, — ответил глава Совета.

— Верно, — согласился император, — Только члены императорской семьи. Рабов, периодически заносивших в сокровищницу новые богатства, сразу же после этого убивали в одной из дальних комнат дворца личные телохранители императора. Сами же они в помещения, ведущие к входу в сокровищницу, не допускались.

— Откуда вам это известно, император? — спросил глава Совета.

— Значит, вам нужны доказательства того, что я действительно являюсь прямым наследником правящей династии, — не отвечая на вопрос, задумчиво сказал тот, — Ну что ж, хорошо. Я представлю эти доказательства! Со мной пойдут трое. Во-первых — глава Имперского Совета. Я думаю, что уж к вашим-то словам Совет прислушается?

— Я надеюсь на это, Ваше величество, — поклонился тот.

— Дальше. Советник по финансам. В вашем ведении находится государственная казна. И уж вам-то наверняка будет интересно взглянуть на то, что я покажу.

— Безусловно, Ваше величество, — с поклоном согласился советник.

— Ну и… — император, усмехаясь, посмотрел на управляющего дворцом, — и вы, господин управляющий. Только для того, чтобы убедить вас, что дворец этот я знаю гораздо лучше, чем вы! Остальные будут ждать нас здесь. Надеюсь, за пару часов не успеете соскучиться. Следуйте за мной, господа, — обратился он к выбранным им дворянам и, круто повернувшись, направился к выходу. Гвардейцы, чётко повернувшись, последовали за ним. Троим придворным ничего не оставалось как, попрощавшись полупоклонами с остающимися, проследовать за императором. Оставшиеся дворяне проводили уходящих тревожными и заинтересованными взглядами.

Пройдя из главного зала по боковой галерее, они поднялись на третий этаж, и некоторое время шли к левому крылу дворца, где находились личные покои императора. Однако, не доходя до них, в одной из комнат остановились и император, обернувшись к сопровождавшим его гвардейцам, сказал:

— Вы остаётесь здесь. Дальше иду только я и эти трое господ.

— Но… император… вы идёте один? — нерешительно сказал один из офицеров.

— Вы что, боитесь, что они на меня нападут? — усмехнулся в ответ император, — Не волнуйтесь. Этого не случится. Во всяком случае, уж от троих-то я как-нибудь сумею отбиться. Так что ждите нас здесь.

Император подошёл к шкафу, стоявшему в углу комнаты, и что-то достал оттуда, спрятав за пазуху.

— Прошу за мной, господа, — обратился он к дворянам, направляясь в противоположный угол комнаты.

Они прошли не в высокие изукрашенные тонкой резьбой и золотой краской двустворчатые пальмовые двери, ведущие в императорские покои, а в небольшую дверь, проделанную в углу в стене и занавешенную бархатными шторами. За дверью оказалась ещё одна галерея, более узкая, чем предыдущая и протянувшаяся от императорских покоев до центральной части дворца. На всём протяжении эта галерея делилась перегородками на небольшие комнатки, сообщавшиеся между собой посредством узких дверей, проделанных в этих самых перегородках. Почти все во дворце знали об этой галерее. И идущие сейчас по ней придворные недоумевали, гадая, что такого необычного может быть в этих известных всем и каждому переходах.

В одной из комнаток галереи император остановился и обратился к сопровождавшим его дворянам:

— Господа. Я принял сегодня очень важное решение. Я решил показать вам троим императорскую сокровищницу. Но! Согласно незыблемому закону, завещанному предками, каждый, узнавший путь в сокровищницу, должен быть немедленно предан смерти. Однако, — добавил он, видя, как побледнели лица дворян, — каждый из вас по своему положению слишком ценен и для меня лично, и для всей империи в целом. И, кроме того, я ведь обязался представить доказательства по известному нам вопросу, — усмехнулся он, — Исходя из всего вышесказанного, я вынужден предложить вам, господа, завязать себе глаза вот этими платками, — император вынул из-за пазухи три шёлковых платка чёрного цвета.

Дождавшись, когда дворяне повяжут платки себе на глаза, император удостоверился в надёжности предпринятых мер, и вложил всем троим в левую руку длинную палку, соединив их, таким образом, между собой.

— Держитесь крепче за палку, господа, и слушайте мои указания. Я проведу вас по тайному ходу в нашу фамильную сокровищницу. Поверьте мне, ничего подобного вы в своей жизни не видели! И помните, если кто-либо попытается подсмотреть тот путь, по которому мы идём, я буду вынужден убить его на месте, не смотря ни на что. Так что — не искушайте судьбу, господа!

Весь остальной путь проходил для дворян в полном мраке. Судя по всему, они прошли ещё несколько комнат по направлению к императорским покоям. Потом остановились. Что-то стукнуло, щёлкнуло, раздался протяжный скрип и скрежет. В нос пахнуло затхлым воздухом и, пройдя всего несколько шагов, они нащупали под ногами ступеньки.

— Будьте осторожны, господа, — послышался голос императора, — мы сейчас будем спускаться по винтовой лестнице вниз. Не споткнитесь.

Едва они прошли пару оборотов, как вверху раздался уже знакомый им скрежет и скрип и через секунду всё стихло.

"Вероятно, закрылась дверь, через которую мы вошли" — подумал советник по финансам.

"Странно, — подумал управляющий, — я не припоминаю никакой двери в этой галерее. Понятно, что она, скорее всего, замаскирована под стену. Но хоть какие-то следы должны же оставаться!"

Спускались довольно долго. Создавалось впечатление, что это длинный спуск по винтовой лестнице крепостной башни. Уже давно был потерян счёт бесчисленным виткам, когда они оказались на небольшой горизонтальной площадке. Вновь раздался глухой шум, как — будто кто-то волочит каменную плиту по полу. Когда он стих, император сказал:

— Пригнитесь пониже, господа. Здесь очень низкий проход. Не стукнитесь головой.

Вслепую нашарив перед собой верхнюю кромку прохода, придворные один за другим, согнувшись, нырнули в очень низкий и узкий коридор. Пройдя по нему всего с десяток шагов, они остановились и смогли выпрямиться. Позади них раздался шум и проход, судя по всему, закрылся.

— Мы пришли, — дрогнувшим голосом сказал император, — можете снимать повязки, господа.

Осторожно сняв платки, прикрывавшие глаза, придворные огляделись по сторонам. Чтобы им было лучше видно, император зажёг от своего факела, который держал в руке, ещё пару факелов на стенах.

Представшая глазам придворных картина потрясала.

Просторная квадратная комната шагов двадцать в длину и в ширину была почти полностью уставлена обитыми медными полосами сундуками с золотыми и серебряными монетами всех известных времён и народов. Здесь же стояли кувшины и чаши, наполненные алмазами, рубинами, сапфирами и прочими драгоценными каменьями. Там же были и чаши с золотыми и серебряными самородками, с драгоценными украшениями, заполнявшими их до верха. Стояла посуда из серебра и золота, украшенная сверкающими в свете факелов самоцветами. Прекрасные статуэтки, вырезанные из полудрагоценных камней, а так же из ценных и редких пород дерева украшали несколько столов с богатой инкрустацией из слоновой кости. По стенам было развешано оружие и доспехи, богато украшенные серебряной и золотой насечкой.

От всего этого невиданного богатства захватывало дух и кружилась голова. По стенам и лицам присутствующих пробегали волны неровного света самых разных оттенков и цветов, отражаемых всем этим великолепием благодаря пламени факелов, пылавших на стенах.

— Ваше величество, — внезапно охрипшим голосом сказал финансист, — но как вы узнали об этом?

— Просто первое, что сделал отец, когда мне исполнилось десять лет, так это привёл меня сюда и объяснил, как проходить по тайному ходу, — пожав плечами, ответил император.

— Невероятно! — потрясённо шептал управляющий дворцом, проходя по комнате и прикасаясь то к золотой посуде с драгоценными камнями и украшениями, то к оружию, висящему на стенах, то беря в руки статуэтку и разглядывая её в неровном свете факела, — Невероятно! Вы действительно сумели поразить нас, Ваше императорское величество!

— Ваше величество! — глава Имперского Совета опустился на правое колено и склонил голову, — Ваше Императорское Величество! Я, глава Имперского Совета, потомок старинного дворянского рода в двенадцатом поколении, герцог Сердиш, здесь, в императорской сокровищнице, признаю Вас истинным наследником нашей древней правящей династии императоров Ликсургов, о чём и буду открыто свидетельствовать на заседании Имперского Совета. Позвольте ещё раз принести вам, Ваше величество, мою вассальную клятву верности и чести. Клянусь верно служить вам до своего последнего вздоха. И завещать роду своему служить Вам и вашим потомкам так же преданно, как и я сам.

Встав перед герцогом, император вынул из ножен шпагу, возложил её на склонённую перед ним голову и торжественно произнёс:

— Герцог Сердиш! Я, император Марош Ликсург, принимаю вашу вассальную клятву! И в свою очередь клянусь вам заботиться о вас и ваших потомках по мере моих сил и возможностей. Встаньте, герцог!

А перед императором, преклонив колена, уже стояли советник по финансам, граф Лексси и управляющий императорским дворцом, граф Эрки.


Когда в тронном зале перед начавшими терять терпение от бесконечного ожидания придворными появились император и трое сопровождающих его дворян, все взоры устремились к ним. Торжественный вид троих придворных, вернувшихся с императором, поражал. А то, что они держали в руках, вызывало изумлённые возгласы.

Герцог нёс в руках большую золотую чашу, до краёв наполненную древними золотыми монетами, совсем не потерявшими свой блеск от времени. Советник по финансам держал обеими руками большой серебряный кубок, доверху заполненный драгоценными камнями. А у графа Эрки в одной руке был старинный меч в ножнах, богато украшенный золотом, алмазами и рубинами. В другой он бережно нёс невероятной красоты статуэтку древней богини, в локоть высотой, вырезанную из цельного куска прозрачного нефрита.

Поставив чашу с золотыми монетами перед собравшимися полукругом придворными на стол, глава Имперского Совета выпрямился и торжественно произнёс:

— Господа! Только что мы трое видели императорскую сокровищницу! Я, герцог Сердиш, свидетельствую, что наш император является истинным наследником рода Ликсургов и там, в сокровищнице, я принёс императору вассальную клятву. И присутствующие здесь граф Лексси и граф Эрки могут подтвердить мои слова.

— Это истинно так, господа, свидетельствую о том, — подтвердил граф Лексси.

— И я, граф Эрки, так же свидетельствую истинность этих слов, — выступил вперёд управляющий.

— Вам показали проход в императорскую сокровищницу, и вы до сих пор живы!? — раздался чей-то насмешливый голос, — Это что-то невероятное! Не кажется ли вам это странным, господа?

— Признаюсь откровенно, нам не был показан сам ход, — ответил герцог, — нам завязали глаза. Но когда мы были уже в самой сокровищнице, у нас было достаточно времени и фактов, чтобы убедиться в истинности сказанного. А если кто-либо из присутствующих сомневается в честности герцога Сердиша, то я готов заплатить за это кровью!

Отвечать на вызов никто не решился. И не потому, что герцог слыл прекрасным фехтовальщиком и стрелком из пистолета. Просто глупо было бы отрицать очевидный факт: сокровищница императоров существует. И она найдена. И путь к ней показал человек, всего месяц назад вошедший в императорский дворец.


Остров Бархоза


— Обходи его справа! Чаще бей! Не давай от стены оторваться!

Рубка шла жестокая. Двое нападавших, разбойного вида, пытались достать третьего, молодого мужчину лет двадцати пяти, прижимая его к стене дома и лишая возможности маневрировать. Он же, вооружённый абордажной саблей и дагой, вертелся на обе стороны, уходя от ударов, прикрываясь, делая обводки и нанося в ответ быстрые жалящие уколы и секущие удары. Его белая рубаха потемнела от пота, а чёрные широкие шаровары и лёгкие сапожки уже были рыжими от пыли. День выдался жарким, и горячее солнце обжигало троих мужчин в маленьком открытом дворике и слепило защищавшемуся глаза, мешая контролировать нападающих. Очень уж удачно его прижали к стене, не давая свободно перемещаться…

Вот один из нападающих, огромный, с выбритой головой и густой чёрной бородой качнувшись вправо, повёл туда же правой рукой, держащей прямой меч и, сделав быстрый шаг вперёд и в сторону левой ногой, провёл крест-накрест два рубящих удара справа и слева. Однако противник нырками и проворотами ушёл от обоих ударов. В следующий миг уже самому бородачу, откинувшись назад, пришлось уклоняться от свистнувшей прямо перед глазами сабли. И тут же в грудь ему змеёй метнулась дага, зажатая в левой руке противника. Чтобы спастись от неминуемого удара, бородачу пришлось, падая на спину, уходить кувырком в сторону.

Напарник бородача, молодой парнишка, запоздало махнул вслед вырвавшемуся из окружения противнику лёгкой ширванской саблей, но уже не успевал его достать…

Оказавшись на свободе, тот развернулся к нападающим и, отерев с лица пот рукавом рубахи, серым от пыли, усмехнулся:

— Ну, что, не получилось? Продолжим?

— Ничего, — ощерился бородатый, — сейчас получится…

Молодой, ничего не сказав, прикрылся небольшим овальным щитом, и двинулся на противника в обход справа. Бородатый встал прямо перед объектом атаки и вытянул из ножен длинный кинжал.

— О! — усмехнулся тот, — Меча уже не хватает? Дополнительные силы требуются?

— Так ведь и ты, принц, тоже не ребёнок…

— Не надо называть меня принцем, — предупреждающе качнул клинком его противник.

В этот момент молодой боец сделал стремительный бросок вперёд, и его сабля веером вспорхнула несколько раз там, где мгновение назад стоял тот, кого назвали принцем.

Но, вот незадача, там уже никого не было. А воин, получив сильный удар по ногам, свалился спиной в пыль. В горло тут же упёрся кончик сабли:

— Что поделать, молод ещё, — с сожалением произнёс принц, — опыта не хватает…

— Ничего, наживёт, — отозвался бородатый, — отпусти его. Продолжим вдвоём.

— Командор! Позвольте вас отвлечь. Важное дело! — раздался вдруг громкий голос у них за спиной.

Человек, названный принцем, обернулся и недовольно бросил:

— А, адмирал, это вы… Что-то случилось?

Адмирал Кардеш прекрасно знал, что Командор не любит, когда его отвлекают от сабельных тренировок. Но и ждать тоже не мог. Несколько минут назад прибыл долгожданный гонец. И привёз важные, очень важные, надо сказать, известия. Они ожидались уже давно. И Командор дожидался их едва ли не с большим нетерпением, чем сам адмирал.

— Командор, прибыл гонец. С того берега, — слегка склонился в поклоне адмирал.

Его собеседник понимающе кивнул и оглянулся на своих соперников:

— Спасибо, Сапун. На сегодня, пожалуй, достаточно. А сына своего подучи… Техника и боевая дерзость есть, а вот опыта явно не хватает. Пойдёмте в мой кабинет, адмирал. Там и поговорим.

Он положил саблю и дагу на лавку у стены и, ополоснув лицо и руки прямо из кадки, стоявшей тут же, ушёл в дом. Адмирал двинулся за ним.

Сапун, опытный воин лет пятидесяти, состоявший на должности личного обучителя сабельного боя у Командора на протяжении уже пятнадцати лет, присел на лавку и принялся протирать тряпкой оружие. Его сын присел рядом и занялся тем же.

Всё оружие, конечно же, было учебным, не заточенным. Но вес имело вполне реальный. Так что пропускать удар даже учебных меча или сабли было крайне опасно для здоровья. Могло и рёбра переломать, и голову разбить.

— Отец, как же так получилось, что принц меня с ног сбил, а я его и не увидел?

Сапун не спеша обтёр меч и, поставив его в деревянные козелки, прикреплённые к стене, повернулся к сыну.

— Во-первых, Манис, никогда не называй его принцем. Запомни это хорошенько…

— Но ведь ты сам его так сегодня назвал!

— Закрой рот и слушай, что тебе старшие говорят! — прикрикнул на него отец.

Манис послушно опустил голову.

— Я — не ты, немного мягче продолжил Сапун, — то, что он может позволить мне сейчас, тебе позволено будет ещё не скоро. Даже несмотря на то, что ты — мой сын, что знает он тебя с детства и ты младше него на десять лет.

— Да, отец, я понял, — отозвался Манис.

— То-то, — удовлетворённо кивнул отец, — А что касается того, что он тебя с ног сбил… Ты, когда на него кинулся, на мгновение щит выше, чем нужно, поднял. Вот и потерял его из виду. Он просто в сторону ушёл. А уж не подбить тебе ноги при этом просто грех было… Так что — сам виноват!

Манис огорчённо опустил голову. Сапун подошёл к сыну и приобняв за плечи, потрепал ему волосы:

— Ладно, не горюй! Тебе только пятнадцать лет! Ещё учиться и учиться. Неужели ты думаешь, что своего собственного сына я обучу хуже, чем своего повелителя? — весело подмигнул он.

Манис облегчённо улыбнулся. Отец в хорошем настроении. Значит, он действительно неплохо себя показал в сегодняшнем бою.

— Пойдём домой, Манис, — позвал сына Сапун, надевая широкополую шляпу, — мать, наверно, уже обед сготовила.


Пройдя прохладным сумеречным коридором, Командор с адмиралом поднялись на второй этаж и вошли в просторный кабинет с окнами, выходящими в сторону Ялайской бухты.

Дом Командора стоял на одной из террас северного склона острова, полого спускавшегося к бухте, почти полностью прикрытой отвесными скалами со всех сторон. Из окна кабинета был прекрасный вид, как на весь морской горизонт, так и на узкий вход в саму бухту. Хорошо просматривался и Дозорный остров с выстроенной на нём небольшой крепостью, точнее даже — фортом. Располагался островок мористее, в полумиле от входа в бухту и служил естественным оборонительным укреплением на подходах к ней.

Командор перевёл взгляд на длинный причал, протянувшийся вдоль южного и западного берегов бухты. Сейчас причал был заполнен пришвартованными судами примерно на две трети. Около двух десятков судов самых разных классов, от корветов до фрегатов находилось в бухте на данный момент. Ещё полтора десятка судов ушли в море на свободную охоту пару недель назад и пока не возвращались. Личная эскадра капитана Мароша, впервые избранного на должность Командора "свободными странниками" три года назад, в полном составе (два фрегата, две шхуны и бригантина) стояла в бухте. И только лёгкий корвет нёс дозорную службу милях в десяти от берега.

Командор обратил внимание на небольшую белую яхту, стоявшую у южного причала.

"Видимо, на ней и прибыл наш вестник" — пришёл он к выводу.

— Итак, адмирал, — обратился он к своему собеседнику, усаживаясь в кресло, — какие новости?

— В баронских землях начался раздор. Союз между ними нарушен. Два бароната, самое крупное — Торгус и самое богатое — Аланзир, готовы вцепиться друг другу в глотки.

— Чего не поделили?

— Торгус повысил пошлины за проход купцов по своим землям в сторону речного порта в землях Редома. Аланзир, в свою очередь, поднял цены на добываемое в его землях золото и драгоценные камни и на свои ювелирные изделия.

Командор понимающе кивнул.

— Редом, справедливо опасаясь потерять прибыль, получаемую в виде пошлин с ювелиров, обозлился на Торгус. Так что на данный момент Аланзир и Редом в некотором роде в союзе. Но их разделяют земли Торгуса, Линка и Сигл.

— Понятно… А что эти двое?

— Баронату Сигл, с одной стороны, выгодно, что Торгус поднял свои пошлины. Это означает, что теперь основной товар ювелиры повезут в обход этих поборов. То есть — по землям Сигл. И на этом можно что-то поиметь. С другой стороны — Торгус гораздо богаче и сильнее Сигла. А значит, ссориться с ним не с руки. Так же, как и с Редомом, который тоже является очень сильным баронатом. Приходится занимать выжидающую позицию… В любом случае, им будет выгодно ослабление любой из сторон. В свою очередь, Линк ожидает, что следующими на повышение пошлины стоят их купцы.

— Почему?

— Серебро, — пояснил адмирал, — У Линка два серебряных рудника. И если Торгус недополучит ожидаемую с ювелиров Аланзира прибыль, то поднимет пошлины на их серебро.

— Так… А остальные баронаты?

— Дермон не хочет терять связей с Торгусом. Оттуда они вывозят и перепродают восточным кочевникам (симпакцам) ткани и зерно, а в обмен гонят из степи табуны коней, везут буйволовые кожи, краски, шерстяные ковры и степные лекарственные травы. А так как везти приходится через земли Редома, то на время этих раздоров, которые (не дай Бог!) перерастут в войну, о торговле можно забыть. Это ж какие убытки! — усмехнулся адмирал, — К тому же, по последним сведениям, Торгус именно сейчас ведёт активную закупку степных коней. Цены на них уже выросли в два с половиной раза по сравнению с прошлым годом. И Дермон тоже, не будь дурак, поднял пошлины на проходящие через его территорию степные табуны. Да! И ещё… Торгус заказал крупную партию мушкетов и палашей у оружейников Сигла.

— Интересно… — протянул Командор, — Собрались воевать?

— Похоже на то, — кивнул адмирал.

— С Аланзиром?

— Не только. По сведениям наших лазутчиков, барон Торгус очень недоволен тем, что единственным морским портом на их побережье владеет Дермон. И, соответственно, получает с этого львиную долю прибыли. Он считает это несправедливым, — развёл руками адмирал.

— Вот как! Забавно, — усмехнулся Командор и, налив себе в кубок вина, подошёл к окну, — Выходит, что Дермон оснащает армию, направленную против него же?

— Дермон надеется на Редом. Для того чтобы Торгус до него добрался, нужно сначала пройти по землям Редома. А в свете последних событий, вряд ли барон Редом согласится на это. Значит, сначала Торгусу надо разделаться с ним. А уж потом двигаться на Дермон. А там, после решающей битвы этих двух баронов, Дермон может выступить в роли этакого миротворца и ввести свои дружины сначала на территорию соседнего Редома, а там, глядишь, и — Торгуса! Так что, есть, ради чего оснащать армию "вероятного противника". Потом он этих коней заберёт в качестве военного трофея…

— Да, — согласился Командор, — в этом есть смысл. Но там имеется ещё один баронат…

— Ландор. — напомнил адмирал.

— Да, точно! Ландор. Что у них?

— Эти в намечающуюся свару не лезут. Основные события проходят как бы мимо их земель. Выбирать, на чью сторону вставать, им пока ещё рано. А если ошибёшься, то можно попасть "под раздачу" просто за компанию. Вот и сидят тише воды, ниже травы. Кроме того, сам барон Ландор стар и болен. Наследников у него нет. В случае вступления в войну руководить войсками просто некому. Так что, ему уж лучше переждать и дожить до спокойной смерти в своей постели, чем от меча захватчика в чистом поле или на стенах своего собственного замка, осаждённого пришлым врагом.

— Так, с этим всё понятно. Ситуация складывается крайне удачная. Грех не воспользоваться! Вот только… Не получится так, адмирал, что попадём мы между армиями двух, а то и трёх баронов, как между молотом и наковальней?

— Для того чтобы этого не случилось, Командор, нужно сделать так, чтобы эти армии перестали существовать…

— И что вы предлагаете?

— Как вам известно, Командор, за прошедшие четыре года нам удалось ввести своих людей в ближайшее окружение каждого барона. Где-то это купцы и ювелиры, где-то умелые воины, а кое-где — просто умные, сведущие в управлении делами люди… Вот они и должны сделать так, чтобы нарыв созрел поскорее, — тонко улыбнулся адмирал, — мы же, "вольные странники", в свою очередь пообещаем каждому из участников конфликта свою помощь. Кому-то пообещаем заблокировать торговые пути соперника. Кому-то — помочь наёмными войсками.

— Как вы думаете, адмирал, когда это всё может начаться? — задумчиво глядя на море, спросил Командор.

— Сейчас начало весны. Через месяц начнутся полевые работы. Не стоит забывать о том, что одним из главных товаров и Торгуса и Редома является зерно. Кроме того, степные кони за зиму слегка отощали. Их требуется откормить на молодой траве. Да и к новым хозяевам они должны привыкнуть… В общем, армия Торгуса, я думаю, будет готова к выходу не ранее, чем через два-два с половиной месяца.

— А как остальные?

— Торгус в этом деле основной игрок. Он должен начать первым. Сначала они сцепятся с Редомом. Аланзир, как союзник Редома, не сможет стоять в стороне. Да и не будет. Явное ослабление Торгуса в его же интересах. А когда они изрядно потреплют друг друга, в дело вступит Дермон. Особенно, если "кое-кто" откроет ему глаза на истинную цель Торгуса.

— Хм… А то он и так её не знает!

— Да, это так. Но, к сожалению, нынешний барон Дермон больше торговец, чем воин. Жаден и скуп, расчётлив, жесток. Во всём старается, прежде всего, поиметь свою выгоду. Кстати, популярностью среди своих подданных, особенно среди дворян, не пользуется. И к вступлению в войну его можно подтолкнуть только одним способом: открыто, при его Большом совете, раскрыть планы Торгуса в отношении его бароната. Тогда его люди потребуют самых решительных действий. И тут уж ему деваться будет некуда.

— Ну, да, — согласился Командор, — Однако, адмирал, почему вы думаете, что Торгус начнёт именно с Редома? Ведь Аланзир занимает гораздо меньшую территорию, у него по численности армия едва ли не самая маленькая среди прочих баронов. Быстренько разделаться с ним, чтобы не оставлять за своей спиной врага, а потом уже и за Редом браться…

— Причин несколько, Командор. Во-первых, начать с Аланзира означает потерять время для всей кампании на целый год и растратить накопленные силы. Во-вторых, отвлёкшись на более мелкий баронат, Торгус рискует получить удар в спину от сильного Редома. И, наконец, третье, однако, не менее важное обстоятельство. Это географическое положение Аланзира. Дело в том, что территория этого бароната расположена на горном плато, обрывающемся в сторону Торгуса и Линка довольно крутыми склонами. От Торгуса на плато ведёт только одна дорога. И наверху она надёжно перекрыта крепостью, которая одновременно является и защитой для земель бароната, и таможней, и пограничной стражей. Кстати, точно такая же крепость стоит и внизу, у основания плато. Но принадлежит она уже Торгусу. Достаточно в этих крепостях поставить сильные и обеспеченные всем необходимым гарнизоны, чтобы противник не смог пройти на сопредельную территорию. Так что, в этом смысле эти два барона обезопасили себя друг от друга.

— Я понял, — кивнул Командор, — Каким образом мы эту ситуацию увяжем с нашим планом?

— Итак, — начал адмирал, — боевые действия развернуться в конце весны либо в начале лета. Пару месяцев на грызню Торгуса с Редомом и Аланзиром. К этому моменту они должны все свои основные силы истратить. Потом в дело вступят свежие войска Дермона. Ещё пару месяцев на всеобщую свару под названием "умиротворение"… Ну, а уж после того, как и Дермон пообносится, можем начинать и мы.

— То есть, в середине осени, — поморщился Командор, — Не нравится мне это.

— По-другому никак не получится, — возразил адмирал.

— Адмирал, мы не успеем толком закрепиться на территории, как наступит зима! И наши войска останутся на зиму без припасов. Чем мы будем кормить людей? А весной надо будет начинать новую компанию. Замечу, в целом план хорош. Но некоторые пункты в нём надо изменить.

Адмирал молча стоял посреди кабинета. Командор думал, глядя в море и неторопливо попивая вино. Потом подошёл к столу, развернул карту баронских земель и, сев в кресло, долго разглядывал её. Наконец, подняв голову, жестом пригласил собеседника к столу.

— План хорош, — повторил он снова, — но кое-что мы в нём изменим. Смотрите сюда, адмирал, — они вдвоём склонились над картой.


Остров Бархоза расположился к югу от Арзийского континента, в Луйском море. Примерно три дня хода под парусами при попутном ветре до ближайшего побережья на севере. И к востоку от Ярванского континента. До него под парусами нужно было идти дней пять-шесть.

Остров сам по себе был небольшой, вытянутый с запада на восток полукруглой кляксой. Миль пять в поперечнике и в два раза больше — в длину. Сама природа создала эту естественную крепость посреди моря. Когда-то давным-давно это, вероятно, был вулкан. За прошедшие столетия он успел уже окончательно потухнуть и превратиться в огромную гору посреди моря, заросшую по склонам густыми лесами. Весь южный и западный берег острова был обрывистым и скалистым. К тому же в него с силой бились волны широкого Южного потока — океанского течения, огибавшего остров с обеих сторон и уходившего дальше, к материку.

Высадиться на остров с южной стороны не было никакой возможности. С северо-запада остров полукругом охватывала широкая линия атоллов и рифов. И только в его северо-восточную кромку берега вдавалась почти идеально круглая Ялайская бухта с одним единственным узким проходом, окружённая со всех сторон высокими холмами и прикрытая со стороны моря крутыми скалами. И даже в неё вход перекрывал небольшой остров, названный нынешними обитателями Бархозы "Дозорным". Именно они выстроили там небольшую каменную крепость и расположили в ней охранный гарнизон и две мортирные и одну пушечную батареи, надёжно прикрыв, таким образом, подходы к своей бухте.

Надо сказать, что у обитателей острова были весомые причины опасаться возможного нападения на остров. Дело в том, что хотя они и называли сами себя красивым звучным именем "свободные странники", в глазах всего остального мира были обычными морскими пиратами. Грабили одиноких купцов на морских караванных путях, совершали молниеносные налёты на побережья тех стран, до которых могли добраться. И даже ходили в дальние походы на запад и юг, оставляя остров на полгода, а то и больше.

Теперь никто уже не знал, когда на этом острове появился первый пиратский корабль. Говорят, что пираты обосновались на нём уже несколько столетий назад. За эти годы на остров несколько раз высаживались карательные экспедиции того или иного государства, потерявшего терпение от их бесконечных разбойных вылазок. Преодолев яростное сопротивление защитников, каратели предавали оставшихся в живых обитателей острова лютой казни либо продавали в рабство. Однако через какое-то время в Ялайскую бухту входил очередной корабль с развивающимся на клотике чёрным флагом с белым черепом и взбунтовавшимся экипажем на борту. И пиратский остров начинал свою жизнь заново.

За последние тридцать лет здесь образовалось довольно крупное поселение примерно в десять тысяч человек. На острове становилось тесновато… И если бы не постоянное отсутствие в бухте нескольких кораблей с экипажами, в ближайшее время острову могло грозить перенаселение.

Жили на острове не только собственно пираты, но и женщины и сопутствующие пиратскому промыслу ремесленники: кузнецы и оружейники, плотники и столяра, портные и сапожники, дровосеки и углежоги. Жили на острове и фермеры, выращивавшие на склонах фруктовые сады и виноградники и делавшие из их плодов неплохое вино. А заодно разводили в большом количестве домашнюю скотину и птицу. Спрос на эти продукты был на острове постоянно. Жили здесь и рыбаки, почти ежедневно выходившие с сетями в море, и обеспечивавшие жителей острова свежей рыбой. Было на острове и несколько питейных заведений с постоялыми дворами и борделями, где уставшие после долгих морских походов "свободные странники" на полученную долю добычи могли отдохнуть и расслабиться.

Однако многие пираты за время своего проживания на острове успели обзавестись семьями. По Бархозе бегали целые стайки босоногих сорванцов, игравших в купцов, солдат и пиратов. Никто из них ни о какой другой жизни, кроме как стать пиратом, а со временем и капитаном собственного корабля, и не помышлял.

Управлялся остров Советом капитанов, избиравшимся на два года. В Совет обязательно входили все капитаны, имевшие свою эскадру, то есть два корабля и более. А так же капитаны, хоть и имевшие один корабль, но пользовавшиеся в своей среде непререкаемым авторитетом и уважением. Совет капитанов, в свою очередь, выбирал из своей среды человека на должность Командора, сроком на год. Именно ему принадлежало право окончательного решения во всех важных делах острова, возникающих спорах и обеспечении местных жителей всем необходимым. Имелось у них и денежное обеспечение пиратов, получивших увечья "на службе" или просто состарившихся на палубе пиратского корабля и, как следствие этого, не имеющих более возможности ходить в море. Этим тоже занимался Командор.

В целом всё сообщество, проживавшее на острове, напоминало некое маленькое государство. Со своим жизненным укладом, своими законами и своим правительством.

И вот уже три года подряд в этом мини-государстве на должность Командора регулярно избирался самый удачливый и, следовательно, самый богатый капитан — Марош. Был он среди капитанов самым молодым. Правда, отпущенные за последние годы бородка и усы делали его на вид несколько старше. К тому же о его везении, дерзости и неуловимости уже слагали легенды.

Никто не знал, кто он и откуда пришёл на Бархозу. Достоверно было известно, что впервые он появился на острове безусым юнцом десять лет назад во главе двух фрегатов с полными экипажами вышколенных матросов и абордажными командами на борту. Особо ни с кем не задирался. Но и спуску никому не давал. За спины своих людей не прятался. При случае хватался за саблю сразу, не раздумывая, и рубился на удивление здорово. В общем, местные обитатели быстро усвоили: хочешь жить спокойно, договаривайся с Марошем по-доброму.

Обычаи и правила пиратские вновь прибывшие экипажи приняли безоговорочно. Положенную часть добычи вносили в общую казну сразу же по возвращению из рейдов. Дозорную службу в крепости и на море в свою очередь несли исправно.

Но держались всё равно как-то особняком. Дисциплину на своих кораблях Марош поддерживал железную. И регулярно обучал своих людей ведению боя, как на море, так и на суше.

А через год после появления на острове Марош привёл с собой из очередного рейда корвет. И нанял на него экипаж и абордажную команду из числа сидевших без дела на берегу пиратов. Два месяца обучал их своей манере ведения морского боя, рубке на саблях и стрельбе из пушек и мушкетов. А потом пропал на полгода.

Вернулся он, ведя "в поводу" уже две шхуны. И опять нанял на корабли экипажи. И опять два месяца занимался обучением своих матросов (а называл он нанятых пиратов именно так) ведению морского боя по своим правилам.

Всем своим людям жалованье платил исправно, каждый месяц, невзирая на то, ходили в набег или нет. Ну и, понятное дело, законная доля с захваченной добычи. А если кто из его людей погибал, оставляя на берегу семью, то Марош брал её на полное обеспечение до тех пор, пока в семье не появлялся свой кормилец.

Ещё через год у Мароша в эскадре появилась почти новенькая бригантина. К нему в экипаж люди уже рвались. Его капитанов и боцманов под любым благовидным предлогом заманивали в кабаки и в гости, лишь бы только увидеть своё имя в списке любого из кораблей его эскадры. Короче говоря, капитан Марош за четыре года сделался едва ли не самым популярным человеком на Бархозе.

Его имя было известно и на побережьях обоих континентов. Под общим пиратским флагом с белым черепом на чёрном поле он носил свой собственный вымпел: на зелёном поле серебристая рука с мечом разрубала жёлтый силуэт какой-то карты. Что это означало, никто не знал. Но купцы, завидев на мачте корабля этот вымпел, предпочитали сдаваться сразу. Знали — всё равно не уйти. А длительная погоня, отнимая время, только раздражала Мароша. И купец мог поплатиться за это головой. А так Марош забирал только половину имевшегося товара, давая возможность купцу на продолжение торговли. (И, конечно же, имея ввиду в будущем встретиться с ним вновь.)

Корабли, захваченные им и введённые в состав эскадры, были не купеческие, а военные. О том, где и как они были добыты, ходили легенды. Люди Мароша особо не распространялись, но одних только полунамёков хватало на создание целой грозди небылиц.

Вот в результате всех этих событий так и получилось, что через шесть лет после своего появления на пиратском острове Марош сначала попал в Совет капитанов, а ещё через год его, несмотря на молодость, избрали Командором острова. И вот уже три года подряд его ежегодно вновь переизбирали на эту должность.


Обернувшись на звук хлопнувшей двери, Налина увидела вошедшего в зал таверны мужчину лет тридцати пяти. Широкополая шляпа с пером, расшитый кожаный колет поверх шёлковой белой рубахи и широкие бархатные штаны, заправленные в высокие ботфорты, а также длинная шпага и кинжал, украшенные серебряными насечками, говорили о том, что в таверну вошёл не какой-то бездельник-пират, оставшийся на берегу, а вполне обеспеченный господин. На плечи его был наброшен просторный коричневый плащ из добротного сукна, подбитый темно-зеленым бархатом. Небольшие усики над верхней губой и аккуратная бородка дополняли образ благородного господина.

"И откуда он тут взялся?" — успела подумать Налина прежде, чем посетитель подошёл к барной стойке.

— Приветствую вас, красавица! — улыбнулся он, слегка приподнимая шляпу, — Не найдётся ли чего-нибудь попить усталому путнику?

— И вам здравствовать, — улыбнулась в ответ тридцатилетняя хозяйка таверны, — чего желаете? Вина, грог, бренди? Или, может быть, пива?

— Для начала, пожалуй, холодненького пивка. Нальёте?

— Для вас, сударь, всё, что угодно, — улыбнулась Налина, — присаживайтесь. Я только в подпол спущусь.

Кивнув, вошедший огляделся по сторонам и направился к небольшому столику, стоявшему у окна. Перед тем, как сесть, он отстегнул шпагу, чтобы не мешала, и положил её на стол под правую руку, ближе к окну. Поверх шпаги положил свою шляпу и лишь потом сел сам лицом к двери так, чтобы видеть входящих. Оперевшись локтями о стол, принялся оглядывать помещение таверны, дожидаясь своего заказа.

Просторный зал вмешал десяток столов, за каждым из которых могло разместиться человек по десять посетителей. Напротив двери вдоль стены протянулась длинная барная стойка, за которой имелась дверь во внутренние помещения и на кухню. Справа от стойки был выложен камин таких размеров, что в нём, насадив на вертел, можно было бы поджарить целого молодого бычка. Слева от входной двери на второй этаж уходила винтовая лестница.

"Видимо, там располагаются комнаты для постояльцев" — предположил посетитель.

Время было утреннее. Народу в зале не было и, осмотрев таверну, мужчина откинулся к стене и выглянул в окно. Обычная городская улица. Народу, по случаю утреннего времени, было немного. Вот в повозке, запряженной двумя быками, проехал в сторону рынка фермер, везя на продажу фрукты. Куда-то по своим делам с громкими криками промчалась стайка мальчишек. Редкие прохожие неторопливо проходили то в одну, то в другую сторону.

— Ваше пиво, сударь, — послышался голос хозяйки.

Обернувшись, мужчина увидел стоящую перед ним на столе большую кружку пива и хозяйку, держащую в руках глиняный кувшин.

— Вам оставить? — спросила она, показывая на кувшин глазами.

— Нет, благодарю вас, — качнул он головой, — Если можно, чего-нибудь перекусить, пожалуйста.

— Есть холодная отварная телятина. Вчера готовили. А ещё есть копчёная рыба, сыр, колбаса, хлеб, фрукты…

— Пожалуй, отварную телятину, сыр и хлеб. Ну, и парочку апельсинов в качестве десерта.

— Хорошо. Через минуту всё будет на столе, — хозяйка улыбнулась и исчезла в двери за барной стойкой.

Вскоре она появилась в зале вновь, неся деревянный поднос с заказанным завтраком. Выставив всё перед посетителем и пожелав ему приятного аппетита, она вернулась за стойку.

Взяв в руки нож, гость принялся неторопливо поглощать еду. Ел он основательно, как-то даже вдумчиво. Каждый кусок мяса, положенный в рот, тщательно пережёвывался и запивался глотком пива. Покончив с мясом, сыром и пивом, он неторопливо очистил апельсин и начал есть его, смакуя каждую дольку. Съев один апельсин, он точно так же поступил и со вторым.

Налина, протирая бутылки на полках, украдкой наблюдала за посетителем, раздумывая, что это за господин и откуда он мог взяться на острове. Насколько ей было известно, за последние пару дней в порт не входило ни одно судно. Пришла, правда, какая-то яхта к господину Командору… Но это было аж в начале недели, а сегодня уже четверг. Не мог же он столько дней жить на яхте, никуда не выходя.

— Хозяюшка! — позвал её насытившийся посетитель.

— Слушаю вас, сударь, — отозвалась она от стойки.

— А скажите-ка мне, хозяйка, можно ли у вас тут снять комнату на пару недель? Похоже, мне придётся слегка подзадержаться на вашем гостеприимном острове.

— А как же! Конечно, можно!

— И во что мне это обойдётся?

— Один золотой дукр в неделю, либо серебряный четверик в день. За это вы получаете отдельную комнату со свежей постелью, лёгкий завтрак утром и обед из трёх блюд плюс кувшин пива днём и вечером. Если вдруг пожелаете что-либо сверх этого, то — за отдельную плату.

— Понятно, — кивнул посетитель, — А можно взглянуть на комнату?

— Конечно! Пойдёмте, я вас провожу…

Осмотром комнаты господин остался доволен. Узнав имя хозяйки и внеся плату за две недели вперёд, он ушёл из таверны, сказав, что только сходит за своими вещами и к обеду вернётся назад.

— А как к вам обращаться, сударь? — поинтересовалась перед его уходом Налина.

— Ну… называйте меня мсье Легор, — ответил тот и, приподняв на прощание шляпу, вышел на улицу.

Вернувшись к барной стойке, Налина продолжила протирать посуду на полках. "Хм… мсье Легор, — подумала она, — похоже, откуда-то с западного побережья".


Через две недели после прибытия гонца с континента и разговора с адмиралом Командору наконец-то удалось собрать Совет капитанов в полном составе. Вопрос, выносившийся на обсуждение Совета, был настолько важен, что Командор считал присутствие всех капитанов — членов Совета, обязательным.

— Господа, — начал Командор, когда все члены Совета расселись у него в кабинете, — сегодня у нас крайне необычная причина для общего сбора. Я хотел бы, чтобы каждый из вас очень внимательно и ответственно отнёсся к обсуждению и принятию решения по данному вопросу.

— А в чём, собственно, дело, Командор? — спросил кто-то из капитанов.

— Сейчас расскажу, — кивнул тот в ответ, — Как вам известно, господа капитаны, одной из задач, стоящих перед Советом и, в частности, передо мной, как Командором острова, является обеспечение нормальной жизни всем, находящимся на острове. Однако за последние несколько лет выполнять эту обязанность становится всё сложнее. Основная причина: постоянно увеличивающаяся численность населения острова. Ещё лет пять, и мы начнём толкать друг друга локтями в сортире! — закончил он под смех окружающих.

— Да уж… это верно, — согласился кто-то.

— Сейчас нам пока ещё смешно, — продолжал Командор, — но что будет потом?

В комнате на какое-то время повисла тишина. Капитаны осмысливали сказанное. Проблема перенаселения действительно всерьёз нависала над островом. Просто Командор оказался первым, кто решился озвучить её вслух.

— А не пускать на Бархозу больше никого! — подал голос капитан Маркос, прозванный Золотым Носом за то, что носил в каждом крыле своего огромного мясистого носа по три золотые серёжки.

— Никого не пускать! — повторил он, — Вот и не будет перенаселения!

— Так нельзя! — возразили ему сразу несколько голосов, — По обычаю приют на острове может найти всякий, кто принимает его законы!

— Это одна сторона монеты, — подал голос Командор, — Но есть и другая… дети! У многих здесь имеются свои семьи. Что мы будем делать с этим? Запретим иметь детей? Это невозможно! А ведь дети, когда вырастают, в свою очередь тоже обзаводятся семьями. И тоже делают детей, — огорчённо развёл он руками под смех собравшихся, — Уж это мы точно никаким законом запретить не сможем.

Некоторое время капитаны молчали. Командор ждал. Они должны созреть сами, прежде чем он выложит им на стол готовое решение.

— Ну, и что тогда делать? — спросил Золотой Нос.

— Можно было бы часть народа перевести на другой остров, — предположил Шамах, — Но поблизости нет других островов…

— Можно наших стариков и инвалидов расселить по прибрежным странам. И уже там выплачивать им пособия, — предложил кто-то.

— Это поможет, но ненадолго, — отмахнулся капитан Грай, — мы только оттянем проблему на три-четыре года…

— Мысль, кстати, полезная, — сказал Командор, — вот вы, Лайонс, и займитесь её проработкой, раз уж предложили. В любом случае, это несколько облегчит наше положение. Но, как верно сказал Грай, не спасёт…

— Командор, не томите душу! — оскалился в белозубой улыбке огромный чернокожий капитан Нарго, прозванный пиратами Чёрным Слоном за свою непомерную силу, — Я вас отлично знаю, Командор. И уверен: не будь у вас к нам дельного предложения, вы не стали бы собирать Совет. Ну, так и?..

Командор усмехнулся в ответ и обвёл капитанов глазами:

— Да, ты прав, Слон. У меня действительно есть одна мысль. Но она настолько необычна и непривычна для всех нас, что для начала мне хотелось, чтоб вы все в полной мере осознали: других вариантов у нас нет!

— Интересно, — протянул Золотой Нос, — И что за мысль такая?

Командор наклонился вперёд и, оперевшись руками о стол, чётко произнёс:

— Я предлагаю расширить нашу территорию. Захватить страну на побережье.

В комнате повисла такая тишина, что было слышно, как в окно бьётся муха, пытаясь вырваться на улицу. Какое-то время капитаны ошарашено молчали, переглядываясь друг с другом.

А потом заговорили разом, наперебой.

— Командор, это невозможно! — громко сказал Грай, — Мы не сможем вести войну с регулярными войсками.

— А если даже и сможем! — подал голос благоразумный Шамах, — Мало захватить страну. Её надо ещё и удержать!

— Мы только зря положим своих людей, — согласился с ним Чёрный Слон.

Командор слушал их ещё какое-то время. Потом уловил момент, когда гул голосов начал стихать и поднял руку. Повинуясь его жесту, капитаны затихли.

— Уважаемые члены Совета, напомните мне, пожалуйста, основную причину, по которой я был выбран вами на должность Командора.

— А чего там напоминать, — сказал Золотой Нос, — Твоя удачливость в набегах — вот и причина. Так то — набег!

— Благоразумие, расчётливость, — добавил Шамах.

— Ответственность, — подал голос Грай, — О людях своих и об их семьях заботишься.

— Отлично! — кивнул головой Командор, — Тогда почему у вас после моего предложения возникла мысль, что все эти качества я вдруг, в одночасье, растерял? Где же мои благоразумие, расчётливость? Удачливость, наконец!? Или я вдруг забыл о том, что мне нужно заботиться о своих людях? А находясь на должности Командора, я считаю своим человеком каждого жителя Бархозы. Почему вы вдруг отказали мне в элементарном здравом смысле? Или вы думаете, что мной овладел демон глупости?

Не зная, что возразить, капитаны молчали. Командор обвёл их всех тяжёлым взглядом.

— Ну что, продолжим разговор? Или оставим всё, как есть? А там — как кривая вывезет?

— Говори, Командор. Чего уж там, — вздохнул Чёрный Слон.

Остальные члены Совета ответили молчаливым согласием.

— Хорошо, — удовлетворённо кивнул Марош, — Я надеюсь, господа капитаны, каждому из вас хорошо известен так называемый Союз Независимых Баронатов?

Дружный гул голосов был подтверждением сказанного.

— Прекрасно! Вот именно о нём мы и будем говорить. Но прежде, чем начать обсуждение предлагаемого мной плана, хочу, чтобы вы послушали доклад адмирала Кардеша. По моему поручению он ведёт наблюдение за этим Союзом на протяжении почти пяти лет…

— Пять лет!? — изумился Золотой Нос, — И ты до сих пор нам ничего об этом не сказал!?

— Нечего было говорить, — пожал плечами Командор.

— А теперь, значит, есть?

— А теперь — есть! Адмирал Кардеш в курсе самых последних событий, происходящих в баронатах. Но будет лучше, если он сам вам всё расскажет.

Командор позвонил в колокольчик и, когда слуга просунул в голову дверь, распорядился:

— Пригласите в Совет адмирала Кардеша!

Слуга быстро кивнул и исчез. Почти сразу же дверь распахнулась, и в кабинет вошёл адмирал. Видимо, ждал заранее в соседней комнате. Приветствуя собравшихся, он слегка поклонился и снял шляпу.

— Адмирал, — обратился к нему Командор, — будьте добры, доложите в подробностях уважаемому Совету капитанов политическую и военную обстановку на территории так называемого Союза Независимых Баронатов.

Адмирал подошёл к столу, взял с него карту и повесил на стену на два гвоздя так, чтобы всем присутствующим было видно. Потом налил себе в стакан немного воды из графина, выпил и, откашлявшись, начал доклад. Говорил он чётко, внятно, в точности обрисовывая ситуацию и выделяя какие-то мелкие детали в тех случаях, когда это действительно было необходимо.

Капитаны слушали его внимательно, не перебивая. Командор, отойдя к окну, молча пил вино мелкими глотками, наблюдая за выражениями лиц капитанов. По ним он пытался угадать будущие возражения либо подтверждения своей идее.

По прошествии получаса доклад был окончен. Адмирал выпил ещё стакан воды и застыл в ожидании. Командор тоже ждал. Капитаны какое-то время молча переглядывались, осмысливая услышанное. Наконец, первым подал голос самый рассудительный из них — Шамах:

— Уважаемый адмирал, из всего того, что вы нам только что рассказали, я понял следующее: баронаты находятся на грани войны. Эта война их ослабит. И для нас это хорошо, — добавил он, — Это даёт нам возможность безнаказанно совершить несколько рейдов по их побережью и взять хорошую добычу… Но что общего в вашем рассказе с тем, что нам предложил Командор?

— Позвольте, я отвечу на ваш вопрос, — вступил в разговор Марош.

— Да, конечно, — тут же согласился Шамах.

— Давайте вспомним, что было самым первым аргументом в ваших возражениях, — предложил Командор. А так как ответом ему было полное молчание, то он продолжил, — "Мы не сможем воевать против регулярных войск" Верно?

Дружный гул голосов был подтверждением правоты его слов.

— Верно. Но не в этом случае! Обратите внимание на следующий факт. К тому моменту, когда основные силы нашего десанта высадятся на побережье, самые крупные армии Союза уже истощат друг друга до предела! Сначала — Торгус и Редом с Аланзиром. Следом подключится Дермон. Таким образом, нам останется только добить тех, кто останется к нашему приходу. И всё! Земля наша!

— А как же гарнизоны городов и замков? — спросил кто-то.

— Да, — согласился Командор, — частично эти гарнизоны уцелеют. Но если в целом по всей территории мы возьмём власть в свои руки, то тогда остальным мы либо предложим сдаться на приемлемых для всех условиях, либо возьмём их штурмом или заморим голодом, блокируя подвоз продуктов. К тому же, нам не надо за один год брать под свой контроль все баронаты. Всю территорию сразу мы просто не удержим. Для начала достаточно будет закрепиться на двух, самых важных: Редом и Дермон. Остальное мы приберём к рукам немного позже. После того, как освоим то, что уже получили. Подготовим новую, уже регулярную армию. Пополним запасы вооружения, снаряжения и продовольствия.

— Ну, конечно! — скептически скривился Золотой Нос, — А остальные бароны будут сидеть и ждать, пока мы придём их потрошить? Да они все объединятся на следующий же год! И так по нам врежут, что только пух и перья полетят!

— Объединятся и врежут? — переспросил Командор, — Что ж, возможно… Давайте посмотрим, кто это сможет сделать? Итак… Из семи баронатов два (Редом и Дермон) будут нашими. На Ландор у меня есть способ подействовать так, что он просто не захочет влезать в эту кашу. Не в его интересах будет.

— А можно узнать, насколько надёжен этот способ? — поинтересовался Шамах.

— В подробностях — нет. Но, если коротко, то — деньги и политика. Ну, и личные взаимоотношения тоже…

Шамах удовлетворённо кивнул. Такие слова были для него достаточно веским аргументом. Остальные, глядя на него, тоже не стали развивать тему.

— Идём дальше, — продолжал Командор, — Торгус. Самый серьёзный противник. Однако война этого года измотает его так, что на восстановление ему года три надо будет. Не меньше. А так как все торговые пути во внешний мир из баронских земель проходят через Редом и Дермон, то у нас будет прекрасная возможность регулирования степени обогащения того или иного бароната. И соответственно, размеров и оснащённости армий вероятных "соседей".

Командор постоял перед картой и повернулся к капитанам:

— Далее… Аланзир. Самый богатый баронат. Но в предстоящей войне он тоже планирует поучаствовать. А значит, к концу этого года и его армия также будет находиться не в лучшем состоянии. Как минимум, половину своих людей они потеряют. А где они возьмут других? По численности населения Аланзир — самый малонаселённый баронат.

— Кто же у нас остаётся? Сигл и Линк. Сигл, имея у себя серебряные рудники, по богатству стоит на втором месте после Аланзира. Линк добывает железную руду, выплавляет железо и чугун, делает оружие. С ними я планирую вести переговоры на дипломатическом уровне. Ну, и при необходимости, продемонстрировать им боевые качества наших людей. А кроме того, что помешает нам подкупить кочевников-симпакцев и пропустить их через свои земли на территорию того же Сигла? А потом пропустить их обратно… А барону Сигл заявить, что это не мы кочевникам, а они заплатили нам за проход! Ну, не понравился он им чем-то! Вот и решили они своё неудовольствие таким образом выразить. И нет гарантии, что и в следующем году они не поступят точно так же.

Капитаны довольно заухмылялись. Такой расклад им был вполне понятен. Оставалось уточнить только некоторые детали.

— Ну, что ж, господин Командор, — поднялся со своего места Чёрный Слон, — Думаю, я выскажу общую для всех мысль, что дело вы задумали действительно стоящее. Судя по тому, что мы сегодня услышали, у вас всё продумано до мелочей, досконально. Так ли я говорю, господа капитаны?

— Так! Так! Всё верно, Слон. Говори дальше! — раздалось несколько голосов.

— Так, — указал на собравшихся Слон, — Осталось только выяснить, что же нам теперь нужно делать?

— А дальше делайте то же, что и всегда, — ответил Командор, — набирайте экипажи, абордажные команды, ходите в рейды. Вот только берите людей на борт гораздо больше, чем обычно. Чаще устраивайте для них тренировки в сабельной рубке, стрельбе из ружей и пушек.

— Но… раньше мы вообще никогда этого не делали…

— А вы растолкуйте своим людям, что хотите, чтобы и ваши экипажи были обучены не хуже, чем люди Командора. Я думаю, для них это будет вполне удовлетворительным объяснением. Единственное, что вы все должны будете сделать, так это быть здесь, в бухте, со всеми своими кораблями и эскадрами в середине первого месяца лета. Уже полностью готовыми к выходу в направлении баронатского побережья. Тогда и уточним план предстоящей Кампании окончательно и проведём общий сход. Ещё какие-нибудь вопросы есть?

Больше ни у кого никаких вопросов не возникло. Расходились молча, каждый по своим делам. Но при этом каждый продолжал думать о том решении, которое было принято на сегодняшнем Совете.

— Господа капитаны, — напомнил на прощание Командор, — надеюсь, для вас прозвучит излишней рекомендация — не обсуждать с кем бы то ни было тему нашего сегодняшнего Совета. И, капитан Лайонс, не забудьте о данном вам на Совете поручении. Надеюсь, на нашем следующем Совете мы услышим пару дельных соображений на этот счёт.

— Конечно, Командор, — приподнял шляпу Лайонс, — я всё сделаю.

Когда все члены Совета разошлись, Командор повернулся к сидевшему на стуле адмиралу:

— Что скажете, адмирал? Ваши впечатления?

— Я думаю, что в целом они готовы взяться за это дело. Некоторая их неуверенность может проистекать из того, что такого действительно никогда ещё не было в истории. Можно сыграть на том, что они будут первыми, кто сделает это.

— Мы сделаем это, мой адмирал. Мы! — подчеркнул Марош.

— Да, сир, — склонил голову в поклоне пятидесятилетний адмирал.

Марош несколько мгновений неподвижно стоял, глядя ему в глаза, потом резко отвернулся к окну, всматриваясь в бесконечный морской горизонт.

Адмирал постоял несколько мгновений, ещё раз слегка поклонился и, повернувшись, вышел из комнаты.

Командор подошёл к стене, снял карту, свернул в рулон и положил на стол. Потом взял в руку серебряный колокольчик и позвонил. Едва он поставил колокольчик на стол, как на пороге возник слуга.

— Мне нужен Сапун. Найдите его.

— Слушаю, Командор, — слуга исчез за дверью.

В ожидании прихода старого воина Марош уселся в кресло и принялся разбирать лежавшие на столе бумаги.

Спустя некоторое время дверь открылась, и в кабинет вошёл Сапун.

— Вызывал, Командор?

— Да, Сапун, присаживайся, — Командор кивком указал на стул.

И когда тот разместился на стуле, продолжил:

— Сапун, мы с тобой знакомы уже больше пятнадцати лет. Ты стал моим учителем ещё тогда, когда… Кхм… Ещё когда я был совсем мальчишкой… Мы с тобой через многое прошли вместе. И ты один из тех немногих, кому я могу доверять, как себе. Верно, Сапун?

— Да, конечно, мой… — Сапун прикусил губу, — мой Командор, — продолжил он.

Марош удовлетворённо кивнул.

— Так вот, Сапун. Я хочу поручить тебе одно очень важное дело. Мне нужно, чтобы в течение этого месяца ты набрал отряд в сотню бойцов. Брать можешь кого угодно и откуда угодно. Но через месяц отряд должен быть полным.

— Что-то случилось, Командор? — напрягся Сапун.

— Нет-нет, ничего серьёзного, — взмахнул тот рукой, — по крайней мере — на острове. Этот отряд понадобиться мне не здесь… Так вот, я продолжаю. Основные требования к воинам: личная преданность мне, храбрость, сообразительность, умение обращаться с лошадью.

— Обращаться с лошадью? — изумился Сапун, — Командор, неужели вы решили вернуться…

— Нет! — резко оборвал его Марош, — Пока — нет. Мы будем действовать в другом месте. А ты, помнится, служил в кавалерии. Вот тебе и командовать этим отрядом. Обучи их ведению правильного боя. Стрельбе, фехтованию. Как на лошади, так и в пешем строю. Вооружение: два тяжёлых двуствольных пистолета в седельных кобурах, длинная шпага и кинжал. Возможно, позже добавится и короткий мушкет. Оплата, как у всех. Плюс доля в добыче. Это — как всегда… Обучи их всему, Сапун. Через два месяца, к началу лета, они должны быть готовы. Ещё могу тебе сказать, что со временем эта сотня преобразуется в отдельный конно-стрелковый полк. И многие из этой сотни станут в нём офицерами. Это тоже учитывай при отборе людей.

Несколько мгновений Сапун молчал, изумлённо глядя на Командора. Потом, справившись с собой, произнёс:

— Хорошо, Командор, я сделаю всё, что в моих силах. Вот только…

— Что?

— Я ведь не дворянин, — напомнил Сапун, — Я не могу командовать полком.

— Времена меняются, Сапун, — помолчав, ответил Командор, — Мне нужны люди, умеющие хорошо выполнять данные им поручения. Не зависимо от того, дворянин он или нет. А что касается твоего дворянства… Став королём, я приобрету право давать дворянские звания каждому, кто его заслужит.

Сапун помолчал несколько секунд. Потом продолжил:

— Ещё одна проблема…

— Какая?

— Лошади, Командор. На острове не наберётся и половины.

— Для того чтобы научить людей ездить на лошадях и обращаться с ними, достаточно иметь всего нескольких. Будут обучаться по очереди. А своих лошадей каждый из них получит, когда прибудет на место.

— Хорошо, — кивнул Сапун, — Ещё… где их разместить?

— Ты знаешь ферму с апельсиновым садом и виноградником примерно в полумиле к западу от посёлка? Она принадлежит мне. Управляющий там старый пират по имени Тачо. Располагаться будете там. Вот тебе письмо. Отдашь ему. Он же займётся и обеспечением отряда питанием и всем, что нужно для жизни. На ферме, кстати, уже имеется десяток лошадей. Надо будет — докупите.

— И ещё одно, Сапун, — добавил, помолчав, Командор, — У тех, с кем ты будешь разговаривать, наверняка возникнет много самых разных вопросов. Это вполне понятно… Так вот, говори им, что мы готовимся к глубокому набегу на восточное побережье Ярванского континента. Ты понял?

Сапун молча кивнул, внимательно глядя в глаза Командора. Ему не было нужды объяснять, что такое дезинформация и ложные слухи. Было ясно, что на самом деле цель нападения совершенно иная. И судя по тому, что там будет всё готово к их приходу (даже лошади!), впереди предстояли серьёзные дела. Конечно же, до поры до времени об этом стоило помалкивать.

— Разрешите идти, Командор?

— Иди. Возникнут какие-то проблемы, обращайся сразу. И знай, я очень надеюсь на тебя, Сапун.


Заканчивалась уже вторая неделя, как мсье Легор поселился под крышей таверны со звучным названием "Пушечный гром". Хозяйка таверны, Налина, выполняла условия найма исправно, и он не видел причин для выезда из комнаты, хотя в посёлке и было, кроме "Пушечного грома" ещё десятка два таких же таверн, гостиниц и постоялых дворов.

Каждое утро он в одно и то же время спускался на первый этаж в барный зал и садился за один и тот же столик у окна. Молча съев предложенный завтрак, чаще всего это была яичница с беконом и кружка пива, он уходил погулять по острову. Не спеша бродил он по улочкам посёлка, поднимался на самую вершину потухшего вулкана, гулял по его склонам. Иногда спускался на узкую полоску пляжа, протянувшуюся вдоль северного берега острова от входа в бухту до западных скал. Купался, загорал на песке, глядя на морские волны, с шумом бившиеся о полосу прибрежных рифов. Потом возвращался в таверну обедать.

После обеда он обычно валялся в своей комнате на кровати, читая какую-нибудь книгу, привезённую с собой либо купленную уже здесь, на острове, в лавке старого Ваалима.

К ужину он опять спускался в общий зал, на этот раз уже полный народа. Садился за свой столик у окна и, дожидаясь, пока ему принесут еду, не спеша оглядывал присутствующих или глазел на улицу.

Поужинав, Легор мог присоединиться к какой-нибудь компании, чтобы "сбросить кости" или сыграть в карты. От бесед обычно не уходил, но о себе предпочитал не распространяться. Поначалу его попытались пару раз "проверить на дух", но после второй попытки, когда он крепко отделал двух забияк, мешавших спокойно поужинать, от него отстали. "Боец крепкий, а так, вообще, человек нормальный. Зря трогать ни к чему" — пришли к общему решению свидетели этой взбучки.

Не отказывал Легор себе и в иных, более интересных, удовольствиях. Время от времени участвовал в крупных попойках, устраиваемых каким — нибудь пиратским экипажем, вернувшимся из очередного удачного рейда. Мог затащить к себе в комнату на ночь свободную девочку. А мог и пригласить её куда-нибудь на природу "подышать свежим воздухом" или для совместного купания где-нибудь в укромном уголке. Время от времени похаживал и в другие кабаки и таверны. Но чаще всего его можно было застать вечером в "Пушечном громе" за его любимым столиком у окна.

В общем, вёл он жизнь праздную, бездельную. Похоже было, будто приехал он на остров просто отдохнуть и развлечься. Дел у него, судя по всему, никаких не было. А вот денежки, несмотря на безделье, водились. Однако никто ни разу не видел, чтобы Легор достал из кармана туго набитый кошель. То есть, кошель-то с деньгами у него при себе был постоянно. Только вот денег в нём всегда было немного. Пара-тройка золотых монет, немного серебра, немного меди. И сколько бы он ни потратил за прошлый вечер, на следующий день у него в кошеле опять была приблизительно такая же сумма.


Однажды после завтрака, пользуясь тем, что зал, как обычно, был пуст, а хозяйка особо ничем не занята, Легор обратился к ней:

— Послушайте, Налина, я смотрю, вы всё время одна со всем тут управляетесь…

— Ну, почему же одна? — ответила Налина, — У меня вон и кухарка есть, и прислуга, чтоб посуду помыть или прибраться где надо. Да ещё старый Гонса приходит. Дров там поколоть или по хозяйству чего сделать.

— Да, это так. Но я не о том. Что-то хозяина у вас тут не видно.

— Так хозяином отец мой был, — ответила Налина, — Он уж года четыре, как из моря не вернулся. А пришёл он сюда, на остров, давно. И мать мою сюда уже беременную привёз. Я ведь здесь, на острове родилась. Он-то поначалу всё в рейды ходил. Только деньги, как вернётся, так и прогуляет… Хорошо, что мать экономная была, всё старалась хоть какую-то копейку из его добычи про запас отложить.

А потом, лет через семь, вернулся их бриг из одного рейда. Неудачного… То есть, сначала-то у них всё хорошо шло. Одного купца быстро взяли, потом, на второй день — другого. Капитан говорит, всё, мол, хватит, уходить пора. А у команды жадность взыграла. Давай ещё, говорят, мало взяли. Всего неделю в море, а двое уже есть. И трюм ещё не доверху заполнен. Ну, капитан и согласился. А ещё через день они на военный корабль нарвались. И началось… Три дня за ними этот корабль гнался. Как на расстояние выстрела подойдёт, так сразу — залп всем бортом. Им ещё с капитаном повезло. Умный капитан оказался. Как-то он наловчился против ветра ходить. Да и море хорошо знал. Завёл военных на отмель какую-то. У них осадка-то поболее будет, чем у нашего брига. Вот так и оторвались…

А отец в том бою ногу потерял. Его когда домой принесли, мы думали, уж и не выживет. Кровью истёк — ужас! Две недели в беспамятстве провалялся. Мать от него не отходила. А капитан его долю честно выделил и со своими людьми нам на дом принёс. А когда через месяц отец более-менее в себя пришёл, мать ему и сказала. Хватит, мол, тебе по морям бродить. Одну ногу там уже оставил. Не хочу, чтоб в другой раз и сам там остался. Давай лучше таверну откроем.

Пришлось отцу согласиться. А куда ж деваться? Он и сам понимал, что моряк из него уже никакой. Вот на сэкономленные матерью деньги, да на последнюю отцову добычу и выкупили этот участок, построили таверну. Тут жить стали, тут и на жизнь зарабатывать. А дом свой прежний другим продали за ненадобностью.

— Вы сказали, что отец ваш из моря не вернулся, — напомнил Легор.

— Да, — отозвалась Налина, — это он с рыбаками в море ушёл. Не мог он без моря, тянуло оно его. А в рейды уже ходить не мог. Вот и повадился он в море с рыбаками. Хоть так, говорил, душу отведу… Так вот ушли они как-то на баркасе в море. А тут вдруг ураган, невесть откуда. Их и унесло. Больше никто и не видел. Потонули, видать, — со вздохом закончила она.

— Да, — раздумчиво произнёс Легор, — Судьба наша такая… морская… Ну, а матушка ваша где? Что-то и её я тоже не вижу.

— Так ведь и мама тоже померла. Два года назад. Колики её какие-то прихватили в животе. Три дня мучилась. А потом утром захожу к ней, а она уж холодная.

Голос у Налины дрогнул и, чтоб скрыть выступившие вдруг слёзы, она быстро отвернулась к камину.

— Извините, — смущенно произнёс Легор, — я не хотел вас расстраивать. Просто решил расспросить немного о вашей жизни. Извините…

— Да ладно, чего уж там, — махнула рукой Налина, промокнув глаза шейным платочком, — дело прошлое. Думала — свыклась уже. Да вот, что-то на жалость потянуло…

— Хм… Кхм, — прокашлялся Легор, — Я уж и не решаюсь опять спрашивать…

— А чего там, спрашивайте, — повернулась к нему Налина.

— Вы только не подумайте чего… просто… Одной-то всё равно трудно управляться с этаким хозяйством. А вы уже женщина взрослая…

Налина недоумевающе смотрела на него:

— Простите, сударь, а вы, часом, уж не сватаетесь ли ко мне?

— Да нет, что вы, — смутился тот, — Я ж говорил, что вы меня неправильно поймёте…

— А к чему ж тогда вопросы такие?

— Ну, просто… странно как-то. Я заметил, что здесь стараются как-то семьёй обзавестись. Вот и у вас тоже семья была. Отец с матерью жили…

— Был у меня один, — помолчав, сказала Налина, — встречались мы года полтора. А потом он тоже как-то в рейд ушёл и не вернулся. А потом всё никого подходящего не попадалось. Да и ни к чему мне лишние заботы. Только с одним жить начнёшь, а он возьми, да и пропади в море. Нет уж… я уж лучше так…

— А дети как же? Детей не хочется?

— А у меня есть дочка, — улыбнулась Налина, — Шесть лет ей скоро.

— Дочка? — удивился Легор и улыбнулся тоже, — А что ж я её здесь ни разу не видел?

— А чего ей тут среди этих разбойников пьяных делать? Она в задней половине дома с нянькой. Или во внутреннем дворе в куклы играет. А сюда ей ходить ни к чему…

— Понятно… Ну, пойду я, пройдусь. Извините, если что не так сказал, — приподнял шляпу Легор.

— Да ну, что вы! — улыбнулась Налина, — Не обращайте внимания. Какие пустяки. Хорошо погулять вам!

Ещё раз приподняв шляпу, мсье Легор отправился на очередную прогулку.

"Надо же, какой вежливый, — усмехнулась мысленно Налина, — а когда тех двоих тут из угла в угол гонял, думала, насмерть забьёт. И ведь даже шпагу свою вынимать не стал. Одними кулаками до полусмерти избил… А он ничего, симпатичный", — с чисто женской непоследовательностью вдруг подумала она и бросила короткий быстрый взгляд в сторону зеркала. Отвернулась. Потом вдруг фыркнула, досадуя на саму себя: "А чего такого-то!?", подошла к зеркалу и принялась откровенно себя разглядывать.

Из зеркала на неё смотрела совсем молодая (и не скажешь, что уже тридцать два!) женщина среднего роста. Плотно сбитая фигурка на стройных ножках с округлыми бёдрами и с небольшой крепкой грудью чем-то неуловимо напоминала статуэтку восточной танцовщицы.

"Талия, конечно, не осиная, — вздохнула она, — но тоже очень даже ничего!" Густая грива слегка вьющихся волос чёрной волной ложилась ниже плеч. Лицо со слегка выступающими скулами и загорелой кожей было гладким и состоящим, казалось, из очень мелких деталей: тонкие брови вразлёт, аккуратный миниатюрный прямой носик, маленький лёгкий подбородок. Чёрные глубокие глаза с лёгким восточным разрезом и густыми ресницами так и притягивали к себе, а красиво очерченные улыбчивые губы так и тянуло поцеловать.

Несмотря на трудную жизнь, перенесённые утраты и тридцатидвухлетний возраст, Налина была ещё очень красива и притягивала к себе взгляды многих мужчин.

"Чего уж греха таить, — мысленно вздохнула она, — святой затворницей я никогда не была. Но и до распутства никогда не опускалась. В нашем деле такого допускать никак нельзя. Не то быстро под себя подомнут". Придя к такой мысли, она вздохнула и быстро огляделась по сторонам: не видел ли кто, как она перед зеркалом крутится? После чего, вздохнув ещё раз, прошла на кухню.

На следующее утро их разговор продолжился.

На этот раз первой начала Налина:

— А можно вас спросить, мсье Легор? — обратилась она к постояльцу, когда тот насытился, — Вы вот у нас на острове, почитай, уже вторую неделю отдыхаете. А чтоб делами какими занимались, и не заметно. Вы только не подумайте! Я в ваши дела не лезу! Просто странно как-то… Вы как на отдых к нам приехали.

— Ничего странного, — улыбнулся в ответ Легор, — просто мне тут надо кое с кем поговорить. По делу. Да вот, непредвиденная задержка случилась. Поневоле приходиться бездельничать! — он помолчал немного, а потом добавил, — Хотя, вы знаете, в каком-то смысле я даже рад этой задержке! Давно я вот так не отдыхал… Чтоб ничего не делать, ни о чём не думать и ни за что не отвечать, — он вдруг осёкся, как-то странно посмотрел на хозяйку и задумчиво повторил, — М-да… давно я не отдыхал…

— Может быть, помочь чем-нибудь? — предложила Налина, — Я ведь тут почти всех знаю.

— Нет, благодарю вас, — улыбнулся Легор, — Просто пока ещё не всё готово для решения некоторых вопросов. Нужно немного подождать.

Потом поднялся из-за стола и, надевая шляпу, сказал:

— Ну, пойду, погуляю. Места у вас тут уж очень красивые, милая хозяюшка! Будь я художником, я бы здесь такие шедевры писал!

— А кто же вы? — задорно спросила Налина.

— Я? — он внимательно посмотрел на женщину и ровным голосом, чуть улыбаясь, сказал, — Буревестник. "Вольный странник" в обличии соловья, — и вышел из таверны.

"Хм… странный какой-то, — подумала Налина, — А впрочем, все мужчины немного странные".


Однажды утром, через пару дней после того, как прошёл Совет капитанов, мсье Легор спустился в барный зал с толстой связкой книг в руке. Подойдя к стойке, он положил книги перед собой и обратился к хозяйке:

— Дорогая Налина, у меня есть к вам небольшая просьба.

— Слушаю вас, мсье Легор, — отозвалась хозяйка.

— Видите ли, милая Налина, я сегодня уезжаю. Все свои дела здесь я завершил. Пора ехать. Так вот… у меня тут набралось немного книг. А в дороге они будут представлять для меня некоторую обузу. Я хотел бы оставить их у вас на временное хранение. А когда-нибудь, когда более — менее всё образуется, я их у вас заберу сам или пришлю за ними своего человека. Что вы мне на это скажете?

У Налины вдруг перехватило горло, в глазах защипало и, чтобы не выдать возникшего вдруг невесть откуда приступа волнения, она отвела глаза.

— Уже уезжаете? — тихо сказала она, только чтобы что-то сказать, — Так быстро… Надолго?

— Кто знает? — пожал плечами Легор, — В наше время никто ни за что поручиться не может. Так как на счёт книг?

— Конечно, оставляйте, мсье Легор. И… знаете что? Не присылайте вы за ними своего человека. А лучше… лучше приезжайте сами. Договорились?

Легор посмотрел на неё, улыбнулся и вдруг сказал:

— Налина, а хотите, я буду называть вас — Амазонка?

— Ну, ладно, — смутилась она, — называйте… А кто это — амазонки?

— А это были в древности такие очень красивые женщины-воительницы. Вы запомните? Амазонка!

— Я запомню, — улыбнулась Налина, — давайте ваши книги.

Она сняла связку со стойки и унесла куда-то за дверь. Когда она вернулась, Легор уже сидел на своём обычном месте за столиком у окна.

— Завтрак? — спросила она.

— Да, конечно, — кивнул он, — Как обычно. Моё судно уходит только вечером. А до обеда мне нужно ещё кое-что сделать.

— Как обычно… Хорошо. Тогда я устрою вам прощальный обед! Должны же вы как следует покушать на дорогу!

— Спасибо, — усмехнулся Легор, — я постараюсь на него не опоздать. Только, прошу вас, никаких гостей, пышных тостов и прощальных фейерверков. Не хотелось бы привлекать к своей скромной особе столь пристальное внимание.

— Ну, хорошо, — деланно огорчилась Налина, — если не возражаете, просто посидим вдвоём в вашей комнате.

На этот раз Легор не стал долго рассиживаться за столом. Быстро покончив с завтраком, он на прощание махнул шляпой хозяйке и вышел из таверны. Налина, вздохнув, принялась убирать посуду, раздумывая, а правильно ли она решила поступить сегодня после обеда. Потом просто махнула на это рукой. "В конце концов, что я теряю? — подумала она и усмехнулась, — Собственно, и терять то уже нечего" И, смахнув тряпкой крошки со стола, окончательно уверилась в принятом решении.


А мсье Легор тем временем не спеша прогулялся по рынку, поболтал о том, о сём с зеленщиком, перекинулся парой сальных шуточек с румяной торговкой творогом и сметаной, купил себе горсть поджаренных орехов и так же не спеша направился вверх по улице. Пройдя пару поворотов, он подошел к сапожнику, сидевшему со всем своим инструментом прямо у дверей своего собственного дома. И пока тот начищал ему сапоги, лениво грыз орешки и глазел по сторонам. Потом, кинув медяк в кружку сапожника, свернул за угол. Прошёл ещё несколько домов и очутился возле маленькой незаметной дверцы в стене. Прямо перед ней рос большой развесистый куст сирени, полностью скрывавшей дверь от посторонних глаз. Быстро глянув по сторонам, Легор нырнул за этот куст и трижды дёрнул колечко, торчавшее в одной из дверных досок.

Спустя какое-то время дверь открылась, и он бочком протиснулся внутрь. Дверь за ним тут же захлопнулась. Пройдя за своим проводником через небольшой, густо поросший неухоженной растительностью садик, Легор вступил в прохладную комнату, затенённую от солнечных лучей разросшимся по всему окну виноградом. У одной из стен стоял широкий диван с парой кресел. Перед ними — небольшой столик с расставленными на нём вазой с фруктами, кувшином вина и парой бокалов. На полу лежал толстый симпакский ковёр, заглушавший шаги.

— Присаживайтесь, мсье, господин сейчас к вам подойдёт, — предложил Легору провожатый.

Легор ответил лёгким кивком, удобно расположился в кресле, выбрал из вазы яблоко и с хрустом надкусил его.

Слегка поклонившись, провожатый вышел из комнаты.

Спустя несколько минут, когда Легор уже догрыз яблоко, в комнату стремительной походкой вошёл человек, одетый в простую белую рубашку навыпуск и свободные штаны зелёного цвета. На ногах у него были мягкие кожаные туфли, а на плечи накинут лёгкий просторный халат явно туфийской работы. В руках он держал несколько писем и ещё какие-то бумаги. Был он невысок, худощав, коротко стрижен. Серые прищуренные глаза смотрели так, будто протыкали собеседника насквозь. Видимо поэтому, зная особенности своего взгляда, он при разговоре только быстро взглядывал на собеседника, не задерживаясь надолго и больше обращая внимание на предмет разговора, то есть — на бумаги.

— Доброе утро, мсье, — коротко поздоровался он.

Легор ответил учтивым кивком.

— Итак, — продолжал хозяин дома, — Совет прошёл. Решение принято. Выступление назначено на середину лета. На материке к высадке должны быть готовы именно к этому сроку. Вот инструкции лично для вас, — он протянул Легору несколько листов, сложенных в четверо, перетянутых шёлковой лентой и запечатанных сургучом, — Прочтёте, когда будете уже в море.

Хозяин дома взял в руки небольшой конверт, запечатанный пятью сургучными печатями с изображением какого-то герба.

— Вот это — личное письмо к барону Ландор от Командора. А это, отдельные инструкции лично для вас, касающиеся этого письма. Именно к этому моменту вашего задания отнеситесь особенно серьёзно и осмотрительно. Малейшая ваша оплошность может испортить всё дело. Запомните, от успешного выполнения именно вашей миссии будет зависеть, как пойдёт вся намеченная Кампания в целом. Далее… вот это письмо к управляющему делами барона Дермон. Здесь все необходимые ему материалы и подробная инструкция. В какой момент эти бумаги использовать — пусть решает сам. Главное, чтоб не опоздал, — Легору в руки перешёл пухлый пакет, так же опечатанный сургучом, — Теперь, что касается наших людей у Торгуса. Пусть поторопятся. Самое позднее, когда они должны начать действовать — это конец весны. Иначе мы ничего не успеем сделать. По данным пунктам есть какие-нибудь вопросы?

— Нет, тут всё понятно, — покачал головой Легор.

— Хорошо, — хозяин немного подумал, как бы перебирая мысленно, не упустил ли чего он сам. Потом продолжил:

— Что касается финансов… Для выполнения вашей задачи понадобятся большие средства. После того, как передадите пакет управляющему и переговорите в Торгусе, отправляйтесь в Линк. На правом берегу реки, возле моста, ведущего через Шарку в Сигл, расположен небольшой посёлок.

— Знаю, — кивнул Легор, — Марута. Там располагается таможенный пост и начальник пограничной стражи Линка.

— Именно. А так же там находится второй по величине рынок на территории Союза. Найдёте там ювелира по имени Самоин. Скажете ему, что прибыли в Маруту по торговым делам. А к нему зашли передать поклон от своего партнёра по торговле, дальнего родственника Самоина — Шикана. И преподнесёте ему маленький сувенир, вот это, — хозяин дома протянул Легору небольшую инкрустированную костью и серебром ореховую шкатулку. На верхней крышке была изображена охота на кита, — взамен, в качестве ответного дара, он должен преподнести вам точно такую же шкатулку. Но на крышке там изображена охота на льва. Если он этого не сделает, немедленно уходите. Боюсь, в этом случае вам придётся как-то изворачиваться самостоятельно, — помолчав, добавил он.

— Ничего, — улыбнулся Легор, — в крайнем случае, воспользуюсь помощью друзей. У меня ведь тоже кое-какие связи имеются.

— Только будьте крайне осторожны, — предупредил его собеседник, — После того, как обменяетесь шкатулками, можете изложить ему свою просьбу. Отказа вам ни в чём не будет. Потом, когда всё сделаете, передадите ему финансовый отчёт в письменном виде. Второй такой же отчёт подготовите для меня. При встрече я его заберу. С этим вопросом всё понятно?

— На какую сумму я могу рассчитывать?

— Ограничений нет. Но всё должно быть отражено в отчёте.

— Понятно, — кивнул Легор, — Тогда… разрешите откланяться?

— Вот это, — хозяин дома положил на стол толстый кошель, — это вам на дорогу и ближайшие расходы. Здесь сотня золотых дукров.

— Благодарю, — Легор убрал кошель за отворот ботфорта

— Ну, что ж, мсье Легор, — хозяин дома поднялся из кресла и протянул гостю руку, — Удачи вам! Постарайтесь всё сделать в лучшем виде. И помните, на вашу миссию возложены большие надежды!

Поднявшийся Легор крепко пожал протянутую руку, засунул полученные бумаги поглубже за пазуху и распределил их под одеждой так, что бы ничего не выпирало. Потом взглянул на хозяина. Тот коротко кивнул и, взяв со стола колокольчик, громко позвонил. Почти тут же открылась дверь, и в комнату вошёл давешний провожатый.

— Проводите мсье, — качнул головой хозяин.

Провожатый слегка поклонился и, сделав приглашающий жест рукой, пошёл к двери. Запахнув плащ, Легор двинулся за ним. Проведя гостя обратным путём через садик, провожатый подошёл к дверке в стене и осторожно выглянул на улицу. Убедившись, что на улице никого нет, он одним движением бровей указал Легору на выход. Ответив лёгким кивком, тот быстро выскользнул на улицу. Дверь за ним тут же закрылась.

Немного постояв за кустом сирени, Легор вышел из-за него, делая вид, будто поправляет одежду как бы после того, как справил малую нужду, спрятавшись за развесистым кустом. Потом огляделся по сторонам, и не спеша направился вверх по улице.

Свернув несколько раз на протяжении своей прогулки на разные улочки и переулки он, наконец, вышел к таверне "Пушечный гром". Время как раз приближалось к обеду.

Когда он вошёл в таверну, Налина встретила его немного смущённым возгласом:

— Мсье Легор! Вы уже вернулись? Простите, пожалуйста, но обед будет готов только через полчаса. Вам не трудно будет немного обождать?

— Ничего страшного, милая Налина, — улыбнулся он в ответ, — зато пока у меня будет время уложить свои вещи. Их, правда, не много. Но и на это нужно потратить какое-то время.

— Очень хорошо, — облегчённо улыбнулась хозяйка, — я могу распорядиться, чтобы вам прямо в комнату принесли воду для омовения после прогулки.

— Да, конечно, — кивнул Легор, — через четверть часа, пожалуйста.

— А обед, как и обещала, будет подан после купания прямо в комнату.

Благодарно приподняв шляпу, Легор поднялся наверх.

Войдя к себе, он запер дверь на засов и задёрнул занавески на окнах. Снял шляпу и плащ и повесил их у двери на гвоздь. Перевязь со шпагой положил на небольшой столик, стоявший рядом с кроватью. После этого достал из-под кровати свой чемоданчик, вывалил из него все вещи прямо на постель и кончиком кинжала аккуратно вскрыл тоненькую дощечку на самом дне чемоданчика. Под ней оказался довольно вместительный тайник. В него Легор и уложил все полученные документы и письма. После этого положил дощечку на место, тщательно её подогнал и закрепил сбоку маленьким гвоздиком. Затем уложил сверху все вещи, лежавшие на кровати.

Убрав чемоданчик обратно под кровать, Легор быстро скинул сапоги, задвинул их под кровать и надел на ноги лёгкие домашние туфли. В тот же миг раздался стук в дверь. Торопливо расстёгивая камзол, Легор подошёл к двери и распахнул её. За дверью стояла трактирная служанка, девица лет пятнадцати, с большим глиняным кувшином тёплой воды и медным тазом в руках, на плече её лежало вышитое полотенце.

— Вода для омовения, сударь, — быстро присела она, изобразив нечто вроде реверанса, — хозяйка прислала.

Легор открыл дверь пошире, предлагая войти.

— Поставьте таз на табурет, — сказал он, — а кувшин на стол, — и взял у неё из рук полотенце.

— Вам помочь, сударь, — застенчиво проговорила девица и потупила глазки.

— Нет, благодарю, я сам, — усмехнулся Легор и выпроводил её в коридор.

Закрыв дверь, он разделся до пояса, налил в таз воды и с удовольствием опустил в него лицо. Потом смочил себе волосы, поплескал на плечи и живот, взял со стола кусок мыла и принялся мылить голову…

Когда ещё через четверть часа опять раздался стук в дверь, Легор уже закончил обтираться и накинул свежую рубашку. Открыв дверь, он увидел стоящую там Налину и всё ту же служанку.

— Ну как, искупались? — поинтересовалась хозяйка.

— Да, благодарю вас, — довольно кивнул Легор, — Как заново родился!

— Тогда мы заберём воду и всё остальное. Обед подавать?

— Пожалуй, да. Я здорово проголодался!

Налина довольно улыбнулась и, забрав со служанкой все предназначенное для умывания, спустилась вниз.

В ожидании обеда Легор присел за стол и о чём-то задумался, глядя на дверь. Потом покосился на кровать и усмехнулся.

Когда он открывал дверь на очередной стук, то уже точно знал, что там увидит.

Налина стояла в своём лучшем платье цвета морской волны с серебристой отделкой, глубоко открывавшем её грудь и загорелые плечи. Волосы были аккуратно уложены и заколоты красивой серебряной заколкой в виде ящерки. В руках она держала серебряный поднос, на котором стоял небольшой запечатанный сургучом и облитый лаковой глазурью глиняный кувшин, пара серебряных бокалов и ваза с фруктами. За спиной Налины маячила служанка, тоже с подносом в руках, на котором стояли два блюда аппетитно пахнущего жаркого, ваза с хлебом и несколько вазочек с салатами.

Пройдя мимо него, женщины быстро сервировали стол и, повернувшись к Легору, хозяйка игриво произнесла:

— Кушать подано, сударь! Прошу за стол, — после чего, взглянув на служанку, произнесла, — Спасибо, Марица, можешь идти. Управишься там без меня, если что…

Легор дождался, пока служанка вышла, и запер за ней дверь на засов.

— Привычка, знаете ли… держать двери закрытыми, — пожал он плечами, отвечая на озорной взгляд Налины.

Она взяла в руки бокал, протянула ему и улыбнулась:

— Ну, что ж, наполняйте. Приступим к нашему прощальному обеду.

Легор сбил ножом сургуч с пробки кувшина и выдернул её. По комнате поплыл лёгкий сладковатый аромат прекрасно выдержанного южного вина.

— М-м-м… какой аромат, — с наслаждением произнёс он, наполняя бокал сначала своей гостье, а затем себе, — что это за вино?

— Это настоящее южное паронское.

— Да что вы говорите!? Надо же! Такая редкость… Где вы его взяли? — изумился Легор.

— Оно досталось мне абсолютно случайно, — ответила Налина. Было заметно, что она довольна произведенным эффектом, — можно сказать — повезло. Один знакомый капитан в прошлом году взял купца, торгующего винами. А у того были лично для себя припасены пара ящиков таких кувшинчиков. Вот капитан и решил сделать мне небольшой подарок. В честь нашей дружбы. Привёз мне полдюжины.

— Дорогой подарок, надо признать, — склонил голову набок Легор.

— Ну… мы с ним знакомы с детства. Порой я ссужаю его деньгами, когда он на мели, — повела плечиком Налина, — Не каждый рейд наших капитанов проходит удачно. Однако, довольно об этом! Мы сегодня провожаем вас, дорогой мой гость. Хоть и прожили вы у нас совсем недолго, всё же вы — хороший человек! И почему бы не проводить такого человека в дорогу достойно?

— Хорошо! Так за что же мы выпьем? За лёгкую дорогу?

— У нас впереди целый кувшин вина, — мягко улыбнулась Налина, — Поэтому сначала давайте выпьем за то, что Господь надоумил вас приехать на этот остров. И надоумил вас зайти именно в мою таверну. За то, что мы с вами благодаря этому познакомились!

— Итак — за наше с вами знакомство! — Легор протянул Налине свой бокал. Та легонько стукнула в ответ своим, коснувшись его пальцев своими и, улыбнувшись одними глазами, выпила вино.

Легор, не спуская с неё глаз, отпил из своего бокала и поставил его на стол.

— Попробуйте горячее, — предложила радушная хозяйка.

Он взял в руки нож и вилку, отрезал кусочек мяса и положил в рот. Мясо, казалось, само таяло во рту, настолько оно было сочным и нежным. Наслаждаясь вкусом, Легор на какое-то мгновение застыл, потом медленно прожевал и, проглотив, произнёс:

— Боже, как вкусно! Как это называется!?

— Это малионская телятина под кайлонским соусом, запечённая с овощами в собственном соку, — Налина выглядела очень довольной, — Готовить её меня научил один бывший повар. Он когда-то был личным коком у адмирала Туфинского флота. Но потом у них там что-то случилось лет десять назад… В общем, адмирала и почти всех его офицеров сначала арестовали, а потом и расстреляли. А кок сбежал! Прямо к нам на остров. Поначалу, пока не привык к нашим порядкам, у меня на кухне работал. А потом уже и в пираты подался. Тоже, кстати, пропал… Года три назад.

Легор с огромным интересом слушал её, не перебивая и не переставая есть. Когда она закончила рассказ, он налил в бокалы вина и предложил тост:

— Милая Амазонка (мы ведь договорились, что я так буду вас называть?), давайте выпьем за то, как прекрасно вы умеете готовить!

— Благодарю вас, сударь, — расцвела Налина.

Они опять чокнулись и выпили.

После непродолжительной беседы на разные, ничего не значащие темы, был поднят третий тост. На этот раз — за удачу в делах. Потом, вскоре после него — четвёртый — за лёгкую дорогу. Жаркое уже давно было съедено, оба собеседника чувствовали лёгкое опьянение от выпитого вина и от волнующей близости друг к другу.

— А сейчас, дорогой мсье Легор, я хочу выпить за ваше скорейшее благополучное возвращение! — подняла бокал Налина.

— Милая моя Амазонка, — проникновенно глядя ей в глаза, сказал Легор, — наша жизнь полна непредсказуемых и подчас опасных событий. Я же не люблю давать пустых обещаний. Но я скажу так. Если вы будете меня ждать, то я сделаю всё возможное для того, чтоб вернуться сюда!

— Я буду ждать вас! — пристально глядя ему в глаза, Налина допила всё вино, что было в бокале, и отставила его в сторону.

Легор, так же отставив свой пустой бокал, взял её за руку и легонько повлёк к себе. Она подалась вперёд с готовность давно ждущей его женщины. Он крепко её обнял, глядя в глаза, наклонился, и его горячие сухие губы слегка коснулись её губ. Потом он чуть откинулся назад и вопросительно посмотрел на неё. Налина глубоко и прерывисто дышала, глаза были прикрыты, а красивые губки, наоборот, приоткрылись в ожидании страстного поцелуя. Опять склонившись над ней, он жадно впился в её мягкий податливый рот, проникая языком всё глубже и глубже. Налина, не выдержав, застонала. Легко подхватив женщину на руки, Легор перенёс её на кровать и, осторожно уложив, развязал стягивавший платье в талии пояс…

Через минуту на полу валялись разбросанные вперемешку платье, рубашка, штаны и чулки. Легор, освободив от одежды женщину и раздевшись сам, застыл на какой-то миг, любуясь прекрасным силуэтом её обнажённого тела цвета кофе с молоком. Почувствовав его восхищённый взгляд, Налина приоткрыла глаза, призывно изогнулась, лёжа на боку и протянула к нему руку.

— Иди ко мне, — прошептала она, проводя рукой по его бедру от колена к поясу.

Не в силах сдерживаться более, Легор упал на неё сверху, крепко обнял левой рукой, а правой сдавил ей грудь. С губ её сорвался хриплый стон и, обхватив его голову руками, она впилась ему в губы долгим страстным поцелуем. Потом отпустила и, проводя ему по спине своими лёгкими пальчиками, заставила дрожать всё его тело от неистового желания обладать этой женщиной. Не переставая ласкать её шею и грудь руками и языком, Легор уложил подругу на спину, осторожно, одними пальцами, раздвинул бёдра и, оказавшись вблизи от заветного места, немедля вошёл в неё сильным глубоким движением. Закусив губу, Налина впилась острыми коготками в плечи мужчины, глухо застонала и всем своим горячим телом страстно выгнулась ему навстречу…


День над Бархозой постепенно угасал. Солнце клонилось к западу, уже почти коснувшись своей нижней кромкой ленивых океанских волн. Вечерние сверчки всё громче заводили свою каждодневную звонкую песню. Длинные тени протянулись от одной стороны улицы до другой. В комнате заметно потемнело.

Голова уставшей от нескольких часов непрерывной любви женщины покоилась на груди Легора. Он, боясь её потревожить, не шевелился. Оба находились в состоянии полусна, отдыхая и наслаждаясь ощущением близости истомлённого жаркого тела любимого человека. Лёгкий вечерний бриз, набежавший с моря, впорхнул в окно и, скользнув по их горячим телам, умчался прочь.

Налина подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Когда у тебя отходит корабль?

— После заката.

— Тебе надо собираться… пора…

— Да, — вздохнул он, — пора…

— Так не хочется вставать…

— Мне тоже… надо…

— Да… надо…

Она села на краю кровати и подняла с пола чулок. Прикрыв глаза, он сквозь ресницы смотрел, как она одевается. Потом рывком сел на кровати позади неё и крепко обнял.

— Налина, милая моя Амазонка, — сказал он, целуя её в шею, — ты просто чудо, как хороша! Мне… мне будет очень не хватать тебя…

Она мягко обернулась и, легко поцеловав его в губы, сказала:

— Не надо говорить так, как будто ты прощаешься со мной навеки.

— Ты знаешь, я не хочу с тобой вообще прощаться. Но, как я уже говорил, ни кто не знает, что ждёт его завтра…

— Милый мой! Я уже столько раз провожала мужчину, чтоб никогда его больше не увидеть, что дальше, чем до того момента, пока его корабль не выйдет за Дозорный остров, я уже и не загадываю… Но, всё же… пообещай хотя бы не забывать меня.

— Помнить о тебе я буду всегда, — серьёзно ответил он, — вскоре ты сама поймёшь, что я имел ввиду, когда говорил о невозможности твёрдо обещать вернуться.

За это время Налина уже полностью оделась и завязала пояс на платье. Подойдя к кровати, она наклонилась к нему, поцеловала в губы и улыбнулась:

— Поднимайся, лежебока! Тебе на самом деле уже пора собираться. А не то опоздаешь к отходу корабля. Я спущусь вниз, пришлю к тебе Марицу с ужином. А заодно пусть приберёт, что осталось после обеда. Поторопись! — и скрылась за дверью.

Легор вздохнул, с сожалением покосился на дверь, потянулся и сел на кровати.

Когда в дверь постучалась Марица, он уже был почти полностью одет. Оставалось только натянуть сапоги. Служанка внесла поднос с обжаренной в масле курицей, овощным рагу и нарезанной в тарелку зеленью. Там же стоял и кувшин с холодным пивом. Поставив всё это на стол, она собрала на поднос остатки от обеда и молча вышла из комнаты. У Легора сложилось впечатление, что она явно чем-то обижена. Поразмышляв над этим с минуту, он махнул рукой и торопливо принялся поглощать принесённую еду. Времени и в самом деле оставалось в обрез.


Когда Легор со своим чемоданчиком в одной руке и мешком с вещами — в другой, спустился в барный зал, Налина ждала его внизу, возле лестницы. У ног её стояла небольшая корзинка, прикрытая сверху чистой салфеткой. Зал уже наполовину заполнился посетителями, и они старались вести себя так, чтобы не слишком привлекать к себе внимание окружающих.

— Ну, вот и всё, — сказал он, — мне пора…

— Удачной дороги, — сказала она, — осторожнее там…

— Угу, — кивнул он, — я постараюсь… спасибо за всё…

— Я буду ждать, — тихо напомнила она.

— Я буду помнить об этом.

— Постарайся вернуться.

— Я постараюсь, — повторил он.

Они ещё немного помолчали, не зная, что сказать и что сделать.

— Ну… я — пошёл, — сказал он.

— Да, — кивнула она, — удачной дороги.

Он повернулся к двери.

— Подожди! — окликнула она.

— Что? — обернулся он

— Вот, возьми, — она подняла с пола корзинку, — я тут тебе на дорогу немного собрала. Телятина отваренная, колбаса, сыр, хлеб. Фрукты тоже положила. И вино! Очень хорошее. Держи.

Легор улыбнулся, взял у неё из рук корзинку, потом наклонился и поцеловал её в щеку.

— Спасибо, милая моя Амазонка, — тихо шепнул он. Потом резко повернулся, вышел за дверь и, не оглядываясь, пошёл вниз, к причалам.

Налина вышла вслед за ним и долго смотрела, как он идёт по улице. До тех пор, пока Легор не скрылся за поворотом.


К середине весны остров Бархоза стал вдруг похож на растревоженный муравейник. Пираты, давно привыкшие к определённому укладу жизни, были выбиты из него невероятными, с их точки зрения, событиями.

Все капитаны, как сговорившись, начали вдруг набирать в экипажи и абордажные команды гораздо больше людей, чем раньше. И к тому же решили применять к своим командам повышенные требования. Вместо того чтобы дать им спокойно отдохнуть на берегу после рейда, начали проводить ежедневные тренировки боя на саблях, стрельбе из пистолетов и мушкетов. Канониров заставляли стрелять точнее и перезаряжать орудия быстрее. И, самое главное, обучали они не тому, как вести бой на корабле, а тому, как это делается на земле! Пираты учились воевать в городе, в поле, в лесу. Для канониров ради этого даже снимали пушки с кораблей, и переносили на берег! А один из ближайших людей Командора набрал целую сотню бойцов (две недели отбирал, с каждым лично беседовал!), поселил на ферме за городом и (виданное ли дело!) целыми днями учит их на лошадях скакать, биться на саблях и стрелять из пистолетов, не слезая с лошади!

Каждому пацану на острове было понятно, что капитаны готовятся к какому-то крупному рейду. Но на все попытки выяснить, что происходит, ответ был один: "Ваш капитан хочет иметь хорошо подготовленную к бою команду, а не сброд недоумков с саблями и пистолетами" А по поводу возмущения на тему: "Для чего это всё нужно? Мы же не солдаты!", высказанные каким-либо особо свободолюбивым пиратом капитан или боцман отвечали что-то вроде: "Давай-давай! Работай! Тебе же лучше. Больше шансов, что из очередного рейда вернёшься домой, а не пойдёшь на корм акулам".

Вскоре по городу поползли слухи (якобы просочившиеся с Командорской фермы), что капитаны договорились провести глубокий рейд по восточному побережью Ярванского континента. Пройти маршем до алмазных копей, а по пути ещё и захватить город Дарбуджу с его несметными богатствами. Якобы, после этого рейда каждый пират настолько обогатится, что сможет уехать в любую страну, какая ему по душе. И жить там до конца своих дней припеваючи.

Народ пришёл к выводу, что ради такого дела стоит потерпеть капитанское "самоуправство". Каждый тут же обнаружил, что ему действительно надо бы кое-чему подучиться. И тренировки закипели с новой силой.

У оружейников, кузнецов, портных и сапожников тут же прибавилось работы. Целыми днями у них в лавках и мастерских толпились заказчики. Кому-то срочно понадобилось починить замок на пистолете, кому-то нужен новый кинжал либо потребовалось подправить саблю. Кто-то шил себе новые сапоги или камзол, "а то старые уж поистрепались совсем, надолго не хватит".

Поднялся спрос на порох и свинец. Но брать их было негде.

Наконец, Чёрный Слон и Шамах, объединив две свои эскадры в одну, устроили набег на небольшой городишко, расположенный в одной из бухт на восточном побережье. Городок не был примечателен ничем, кроме одного: в нём находился гарнизон в количестве ста солдат и двух пушечных батарей. А так же приличный запас пороха, ядер и свинца для пуль.

В результате хитроумно проведённой операции поздним вечером три корабля (эскадра Слона) вошли в порт городка, прикрывавшийся береговыми батареями, и высадили десант прямо на причалы. Чуть ли не к воротам небольшого форта, где и размещался городской гарнизон. Часть из пиратов тут же бросилась на батареи, а остальные ворвались во двор цитадели.

А часа за два до этого четыре корабля (эскадра Шамаха) с лодок высадили десанты на берег с двух сторон от городка, приблизительно в часе ходьбы. Они и перекрыли все дороги, ведущие из городка вглубь страны, перехватывая всех гонцов, отправленных к соседям с извещением о нападении и с просьбами о помощи. Часть из пиратов осталась на дорогах, а остальные вошли в город.

К моменту их появления в городе цитадель была уже практически захвачена. Большой отряд солдат под командой офицеров ещё продолжал отстреливаться из казарменного блокгауза. Но пираты и не собирались их штурмовать. Только часть из них блокировала сопротивлявшихся, навалив посреди двора длинную баррикаду из чего попало и делая вид, что ведёт подготовку к штурму. Остальные в это время переносили из арсенала на стоявшие у пирса корабли бочки с порохом, ящики с ядрами и свинцовой дробью, расфасованной в мешочки. Группа пиратов в это же время скатывала пушки береговой батареи с каменных парапетов на дорогу, проходящую вдоль причала, и катили их к своим кораблям.

Пираты с кораблей Шамаха активно включились в работу. Каждый прекрасно понимал: чем быстрее закончат погрузку и уберутся из городка, тем лучше. Перед самым рейдом капитаны поставили свои команды в известность, что грабежа города не будет. "Берём только огневой припас и пушки и уходим!" — заявил Чёрный Слон.

К утру всё было кончено. Все запасы загружены на корабли. Обе эскадры к тому моменту в полном составе находились в бухте. Приняв на борт весь экипаж, в том числе и тех, кто перекрывал дороги и прибыл в город к рассвету, как им и было сказано, пиратские корабли распустили паруса и исчезли в морской дали, так и не тронув самих жителей города и их дома.

Конечно же, правитель города тут же отправил депешу в столицу, во всех красках описав нападение пиратов на город, героическую его оборону и своё личное в ней участие. Было особенно отмечено, что никто из жителей города в результате обороны не пострадал. Правда, понёс некоторые потери сам гарнизон. Но, с другой стороны, в этом и состоит служба солдата…

А вернувшиеся из столь удачного рейда пираты ещё долго похвалялись перед собравшимися в каком-нибудь кабаке товарищами своими героическими подвигами, превознося до небес мудрость, хитроумие и дерзость своих капитанов. Не забывая присовокупить к этому и то, что каждому участнику рейда капитаны выплатили по десять (!) полновесных золотых! И это — не взяв добычу!

Такой удачный рейд не мог не отразиться на сознании пиратов в самом выгодном свете. Все остальные начали подумывать, что неплохо бы и им совершить что-нибудь этакое… чтобы тоже было, чем похвастаться перед собравшимися. А пока только пираты из экипажей Чёрного Слона и Шамаха разгуливали по городку бравыми петухами.

Все добытые пушки и ядра к ним, а так же положенную по закону часть добычи Чёрный Слон и Шамах сдали в общую казну. Остальное поделили между собой. Какую-то часть добытого пороха и свинца пустили в продажу. Но основной запас приберегли на будущее. А на справедливые требования своего экипажа распределить порох и свинец всем поровну ответили, что пока пиратам это ни к чему. А вот как понадобится, так они сразу же всё и выдадут. Это было расценено, как подготовка всё к тому же рейду на Дарбуджу и больше с вопросами на эту тему к капитанам никто не приставал.

В середине первого летнего месяца вдруг обнаружилось, что на Командорской ферме никого нет. Целый отряд пиратов, находившийся там, вдруг как-то незаметно для всех исчез. А так как в море время от времени продолжали уходить корабли, то когда и на каком судне они отправились, никто сказать не мог.

Тогда же в Ялайскую бухту опять прибыла белая яхта. Налина надеялась, что Легор прибыл на ней и обязательно зайдёт в "Пушечный гром" проведать свою подружку. Или хотя бы придёт человек от него. Она почему-то была уверена, в прошлый раз Легор прибыл на остров именно на этой яхте. Однако никто не пришёл. А яхта, простояв у причала двое суток, ночью ушла.

К окончанию этого месяца все корабли вернулись из рейдов и стояли в Ялайской бухте. Было ясно, что капитаны чего-то ждут.

Очередной приход белой яхты в первых числах второго месяца лета не прошёл незамеченным. Надо было быть последним глупцом, чтобы не понимать — её появление играет важную роль в происходящих на острове событиях.

На следующий день Командор созвал Совет капитанов. Закончился он поздно вечером. На следующий день был объявлен общий сход всех "свободных странников". Присутствовать на общем сходе мог любой желающий. На него можно было приходить или не приходить. Он никого ни к чему не обязывал. Но приходили, как правило, все. Потому что собирался он редко, а решения на нём принимались такие, что они тем или иным образом касались каждого жителя острова. И пропускать такое событие было бы, по крайней мере, неблагоразумно.


Когда солнце своим нижним краем оторвалось от океанских волн, на пристанской площади собралось почти всё население острова. В ожидании прибытия Командора с капитанами люди, разбившись на группы, обсуждали последние новости.

— А я вам говорю — эта яхта от туфийского правителя пришла! — горячился старый пират, — Он, видать, решил Западные острова захватить. А свой флот невелик. Вот и решил нас нанять. А на яхте золото привезли! Задаток.

Его тут же подняли на смех.

— Ты ещё скажи, что он нам эти острова на три дня отдаст! — сквозь смех крикнул кто-то.

— …а я ему и говорю, — слышался голос другого рассказчика, — "К чему, говорю, мне на берег свою пушку тащить? Я ведь с борта, при качке завсегда стреляю" А он мне в ответ: " А так случиться может, что качки и не будет. А там и целить по-иному надо". Вот, слыхали?

Слушатели его качали головами, но что думать, и сами не знали.

— А вы видали, какие пушки Шамах с Чёрным Слоном притащили? — обсуждалось ещё в одной группке, — Целых восемь штук! Здоровые! Да их же ни на один корабль не поставишь! Только на берегу из них и палить. Спрашивается, для чего?

— Ну, может, на Дозорном острове поставить хотят? — предположил кто-то.

Говоривший на минуту смешался, однако потом опять вскинулся:

— А куда их там ставить? Там и так уже три батареи стоят! Зачем ещё-то?

— А у меня сосед к Сапуну в отряд попал, — таинственным шёпотом начал очередной рассказчик, — Так вот он как-то обмолвился…

— Идут! — громко закричал сидевший на дереве прямо у него над головой мальчишка, — Капитаны идут! И Командор!

Слушатели отвернулись от рассказчика, вытягивая шеи и пытаясь разглядеть, что происходит впереди.

Весь Совет капитанов, в полном составе во главе с Командором шёл к деревянному помосту, специально сколоченному когда-то прямо посреди пристанской площади.

Взойдя на него, Командор поднял руку, призывая собравшихся к тишине. Постепенно люди умолкали. И когда над площадью нависла полная тишина, Командор заговорил.

— "Свободные странники", — начал он, — господа славные властители морей! Сегодня вам предложили собраться здесь для того, чтобы принять важное решение — как нам жить дальше!?

Площадь отозвалась глухим недоумевающим ропотом. "Значит, каратели идут! Кто-то из прибрежных правителей экспедицию выслал" — всё чаще звучало в толпе. Наконец, весь этот глухой ропот оформился в конкретную фразу, громко прозвеневшей над площадью:

— Объясни толком, Командор, о чём речь!? Карателей ждём? Или ещё что?

Командор опять вскинул руку, требуя тишины.

— Нет, — покачал он головой, — пока карательную экспедицию мы не ждём…

— А что ж тогда!?

— Господа, кто-нибудь из вас знает, сколько народу у нас сейчас живёт на острове?

Ответом ему было недоумевающее молчание и вопросительные взгляды.

— Ну, так я вам скажу! И каждый из стоящих тут капитанов это подтвердит. Почти десять тысяч!

— Ого! Вот это да! Понабежало нас, — раздался весёлый голос из толпы, — так и что с того? Больше народу — веселее жить! — закончил он под дружный хохот окружающих.

— Ну, да, — улыбнулся шутке и Командор, — Только ведь остров не может принимать к себе людей до бесконечности.

— А чего с ним будет? Потонет, что ли? — раздался тот же весёлый голос.

— Нет, конечно, остров не потонет, — покачал головой Командор, — но и жить здесь так же свободно, как живём сейчас, никто уже не сможет. Вот смотрите, — Командор достал из-за пояса полный кошель монет, — Все вы умеете считать золото, верно!?

В ответ раздался одобрительный смех. Уж такие-то вопросы Командор мог бы и не задавать.

— Вот в этот кошель помещается сто золотых дукров. Сейчас он полон, — Командор подкинул кошель в руке, — А если я попытаюсь впихнуть в него ещё десяток, что с ним случится?

— Лопнет! — крикнул кто-то, — Чтоб ты в другой раз не жадничал. Лучше новый кошель купи!

И пираты опять засмеялись. Командор смеялся вместе со всеми.

— Верно! — сказал он, отсмеявшись, — Лопнет. Уж лучше и вправду новый кошель купить. Или у кого-нибудь забрать, коли плохо лежит. Верно я говорю!?

— Точно! Лучше забрать! — раздался голос из толпы.

— Вот так же и с нашим островом, — посерьёзнел Командор, — Ещё раз повторяю, Бархоза не сможет вместить всех желающих прийти сюда! Значит, нам нужно что-то побольше, чем наш остров!

— Что ты предлагаешь, Командор? — крикнул кто-то.

— Господа "свободные странники"! Прежде, чем я продолжу дальше, мне хотелось бы, чтоб каждый из вас, стоящих здесь, вспомнил свою собственную жизнь. Как он попал сюда? Что привело его на пиратский остров!? Много ли среди вас тех, кто с детства мечтал быть пиратом? Грабить купцов, убивать людей за кошель золота, спасаться от преследования военных кораблей, терять своих друзей и самим тонуть в море под пушечными выстрелами…

Слушая его, пираты молчали. У каждого перед глазами проносились годы жизни на острове и на корабле. Что бы там ни говорили про удаль и любовь к опасностям, а всё же каждому порой хотелось бросить всё это и зажить тихой спокойной жизнью. Чтоб был свой дом, жена, детишки бегали. Неспешные разговоры по вечерам на лавочке с соседом…

Вот только не выходило жить так. Потому и уходили раз за разом пиратские корабли в опасные рейды. Иногда возвращались с удачей и богатой добычей. А бывало и так, что нарывались на военный морской патруль. И тогда уже не возвращался никто.

И везло тем, кто погибал от пули либо тонул в море при такой встрече. Тех, кого захватывали живьём, подвергали жестоким пыткам на рыночных площадях, прежде чем отрубали голову либо вешали. Да и участь пиратов, проданных в рабство была ничем не лучше такой казни…

— Разные мы все люди. С разными судьбами. И разными путями каждый из нас шёл сюда, — говорил между тем Командор, — Кто-то из нас в прошлой жизни был успешным торговцем, но был разорён конкурентами, остался должен, и ему пришлось скрываться от кредиторов. Кто-то совершил в своей стране преступление и должен был бежать от местного правосудия. Есть среди нас и бывшие офицеры, и солдаты, сбежавшие из своей страны, спасаясь от преследований нового правителя за преданность своему прежнему господину. А кому-то просто надоело гнуть шею перед самодуром-бароном или сборщиком налогов!

— Разные у всех нас судьбы, — помолчав, повторил в тишине Командор, — но одно я знаю точно: никого из нас наши матери не рожали на свет преступником и бандитом! И каждый из нас имеет право жить так, как он того заслуживает! Жить, не скрываясь и не прячась ни от кого! Верно я говорю!?

Дружный рёв одобрения был ему ответом. Где-то в глубине души каждый пират жил с такой мыслью, боясь высказать её вслух. Думая, что только он один такой. И остальные его товарищи, услышав подобные мысли, поднимут его на смех. И вот Командор высказал вслух то, самое сокровенное, чём они боялись поделиться даже с самыми близкими и дорогими себе людьми, со своими жёнами.

Потому и кричали они сейчас, поддерживая слова Командора и радуясь, что нашёлся хоть кто-то, кто не побоялся и вынес наверх самые сокровенные их думы. И уже казалось им, что всё, уже наступило это время, когда они могут жить не скрываясь. Не запертые на этом острове и на палубах своих кораблей, а свободно переезжая по всему миру из конца в конец его, куда и когда пожелают.

Командор уловил этот момент общего настроя и, перекрывая гул на площади, громко сказал:

— "Вольные странники"! Я хочу предложить вам создать нашу собственную страну!

Как ножом обрезало все разговоры. Люди замерли, обратив на него все взоры. Не укладывалось у них в голове то, что они услышали. И пока они молчали, пытаясь осмыслить это, Командор продолжал говорить.

— Мы создадим своё собственное государство и станем его свободными полноправными гражданами! Оно будет защищать права каждого из нас перед другими странами и народами. Каждый сможет тогда выбрать себе занятие по душе. Кто захочет быть ремесленником — пусть будет им. Кто захочет пахать землю, выращивать скот и сады, тот получит надел. А может быть, кому-то больше по душе придётся служить в армии или на флоте? Ведь наше государство тоже надо будет защищать! Пожалуйста! Офицерских и капральских вакансий будет хоть пруд пруди! Ну, а уж если кто не захочет всего этого и пожелает оставаться "свободным странником" и дальше, — Командор развёл руками, — что ж… Бархоза никуда не денется. Он всегда может вернуться обратно на остров. Никто ему этого не запретит.

Пираты молчали, обдумывая сказанное. Конечно, каждому хотелось бы пожить так, как говорил Командор. Но как-то не верилось, что это возможно. Никогда ещё не было такого, чтоб морские разбойники смогли захватить (подумать только!) целую страну.

— Красиво ты говоришь, Командор, — заговорил выступивший вперёд, к помосту, высокий и крепкий пират. Было ему на вид лет за пятьдесят, уже почти седые волосы густой гривой покрывали его голову и плечи.

— Приятно тебя слушать, — продолжал он, — вот только об одном забываешь ты. Не могут пираты биться на земле. Да ещё и с регулярными войсками. Не приучены мы к этому. Да и государством управлять — уметь надо. А среди нас таких, — он обвёл взглядом окружающих, — пожалуй, что и нет. Так что, Командор, хорошая у тебя сказка получилась. Только вот не для нашей жизни она…

Командор, облокотившись о перила помоста, наклонился к говорившему:

— Послушай, Джорни, а ведь ты, говорят, до того, как к нам попасть, был старостой в своей деревне. Так ли это?

— Да, так, — с достоинством ответил пират, — Потому и говорю, что знаю…

— Хорошо со своими обязанностями справлялся?

— Хвалиться не буду. Но ни поселяне, ни господин граф в претензии не были. А к чему ты ведёшь, Командор?

— А как же тогда получилось, что ты на острове оказался?

— А к чему тебе это знать? То моё дело!

— А всё же… расскажи. А люди пусть послушают. Верно я говорю, братья? — обратился он к присутствующим.

— Верно! Говори, Джорни! Залазь на помост и рассказывай! — раздалось вокруг.

Пират немного помялся, потом, видя, что отпереться не удастся, махнул рукой и поднялся на помост.

— Так вот, значит, — начал он свой рассказ, — был я, как уже сказал, деревенским старостой у графа нашего, господина Кайзинга. Дело своё исполнял исправно, претензий ко мне ни у кого не было. Ну, да это я уже говорил. Вот… И был у меня сын! Мэрик его звали… Так вот. Летом дело было. Полюбилась ему одна наша деревенская девка. Ну, и он ей тоже… И стали они, как водится, встречаться. И совсем уж дело к свадьбе шло. Я уж и с родителями её сговорился. Решили, как урожай с полей сымем, так свадьбу-то и отыграем. А в ту пору приехал из столицы к господину графу в гости какой-то богатый дворянин. То ли герцог, то ли граф, я уж и не знаю. И стали они на охоту чуть не каждый день выезжать. По полям да по лугам скакать.

А девки-то наши сельские в ту пору уж по ягоды-грибы в лес ходить начали. Собирать да запасы на зиму делать. Вот Саянка (это невеста сына моего) тому гостю столичному на глаза как-то в лесу и попалась. А она девка красивая была, чего уж там говорить. Видать, запала тому герцогу в душу. В общем, прибегает ко мне дней через несколько после того отец её и говорит, что покрали, мол, графские люди Саянку. Да в замок графский к тому гостю свезли. И просит так слёзно, мол, выручи дочку-то! Она ведь и тебе уже, почитай, как родная…

— Ну, собрался я, — продолжал Джорни после некоторого молчания, — собрался, значит и пошёл до графа. За Саянку да за сына своего просить. Пришёл, значит, в замок. А там гульба вовсю. Охоту, значит, удачную празднуют. В замке-то меня каждая собака знает. Я ж староста. Мало ли, по какому делу до господина графа пришёл. Ну, прошёл я в зал главный, где они с гостем пировали. Добрался до графа. Поклонился ему и говорю: "Дозвольте, мол, ваша милость, обратится" А у графа настроение хорошее, весёлый сидит. "Чего тебе, — говорит, — Джорни?" И гостю своему говорит: "Вот, поглядите, господин Лайнек, это мой лучший староста. У меня с ним никогда никаких проблем не было! Что скажу, всё в лучшем виде сделает!" А тот и говорит в ответ: "Это хорошо, господин граф, когда в деревнях такие старосты сидят! Таких и наградить лишний раз не грех". "Да-да, это верно, — говорит господин граф, — Ну, так что у тебя, Джорни? Сказывай" Обрадовался я. Понадеялся, что и вправду смогу Саянку назад вернуть. Вот и говорю графу: "Господин граф, — говорю, — это вы верно изволили заметить, что я завсегда был вашим самым преданным слугой. И завсегда все ваши наказы в точности выполнял. И всё селение наше так же делало" "Да, верно-верно, — говорит господин граф, — Так в чём же дело-то?" "Не в обиду кому будь сказано, господин граф, — говорю, — а вот только случилось сегодня неприятность. Видать, по ошибке случилась, по недоразумению какому…" "Так-так… и что же там случилось? — спрашивает граф, — Да ты говори, Джорни, не бойся". " А случилось так, господин граф, что сегодня слуги ваши взяли в лесу девку нашу поселковую, Саянкой её звать, да к вам, Ваша милость в замок и привезли". "Так и что с того? — говорит господин граф, — Ну, привезли! Так она моя. Я ваш господин, забыл, что ли? Что посчитаю нужным, то и сделаю" "Так ведь, господин граф… Люди говорят, будто её для гостя вашего взяли. Чтоб по ночам она его в постели забавляла!" "А хоть бы и так! Тебе-то что с того? А она, дура, вместе с родителями своими пусть радуется, что гостю моему столичному глянулась! Глядишь, он ей ещё и пару-тройку золотых подарит! А, господин Лайнек, подарите?" "Отчего бы и не подарить? — говорит тот, — А ежели совсем понравится, то, может, и в столицу с собой увезу!" Потемнело у меня в глазах тут. Пал я перед ними на колени и начал слёзно просить: "Не погубите, господин граф, девушку молодую! Ведь она невеста сыну моему. Любовь меж ними. Мы уж сговорились по осени и свадьбу им сыграть" "Да ты что, староста, — говорит граф, — с ума сошёл? Ты о чём просишь!? Да как я могу своему гостю в такой малости отказать!? Иди отсюда лучше. Не испытывай моего терпения!" А я знай только, лбом в землю бью, да прошу выпустить девку.

Ну, осерчал господин граф, кликнул слуг своих. Они меня и вытолкали из замка. Да по пути ещё и надавали, сколь смогли… В общем, добрался я до дома под утро. Побитый, как собака. Весь в крови… Сын меня как увидал, ничего не сказал. Лицо только у него такое сделалось… я сразу всё понял. "Не лезь туда, сынок, — говорю ему, — добром это не кончится. И её не выручишь, и себя погубишь" Ничего не сказал он, ушёл куда-то молча.

Два дня его не было. А потом прискакали графские слуги. Взяли меня да в замок повезли. Приезжаем. Гляжу, у конюшни сын мой к столбу привязанный стоит. Побитый весь. Из одежды одни штаны драные, а сам едва на ногах держится. Рядом ещё трое наших парней сельских мёртвые лежат. А к соседнему столбу Саянка привязана. Тоже вся одежда подрана.

Вывели господина графа во двор под руки, потому как идти сам он не мог. Нога забинтована и рука на перевязи. Сел он в кресло. А управляющий мне и говорит: "Джорни, погляди, это твой сын там стоит, к столбу привязанный?" "Мой, — говорю, — господин управляющий" "А ты знаешь, почему он там стоит?" "Нет, — говорю, — не знаю, господин управляющий" "Так я тебе скажу! Стоит он там потому, что сегодня ночью с дружками своими пробрался в замок к господину графу с целью похитить его собственность, девку Саянку. Вон ту, что у соседнего столба привязана. Знаешь её?" "Знаю, господин управляющий, — говорю я, — Так ведь я третьего дня докладывал господину графу, что свадьба у них сговорена. И просил Саянку домой вернуть" "Тебе о том всё было сказано, — говорит управляющий, — с тем и домой отправлен. А за то, что не смог сына своего вразумить, господин граф повелел всех строго наказать. Тебя — бить кнутами. Пятьдесят ударов. Сына твоего сперва пытать, а потом, привязав за руки и за ноги к коням, разорвать на части" У меня, как услышал такое, в голове туман, ничего не вижу. Упал перед графом на колени. Головой в землю бью и прошу его: "Пощадите сына моего, господин граф! За что ж смерть такая лютая!? Ну, дайте ему кнута! Только отпустите, Богом молю!" Сам-то он молчит. А вот господин управляющий отвечает: "А наказание такое для него за то, что в своём злодейском умысле он не просто на кражу пошёл. А ещё и двух слуг насмерть убил, да трёх поранил. А самое главное, что по наущению его эта самая девка Саянка гостя господина графа насмерть ножом заколола. А сам он с дружками своими господину графу раны нанёс! Видишь, господин граф пораненый сидит" "А Саянку эту, прежде чем твоего сына казнят, у него на глазах по приказу господина графа все слуги пользовать будут. А уж потом и её повесить. И ты чтоб при том был и всё видел!" Тут уж я совсем обезумел. Бросился я на графа, схватил его за горло и кричу: "Ну, так и тебе не жить тогда, коли так!" Ударили меня чем-то по голове. Я сознание и потерял…

Очнулся в подвале графском уже. Дождался граф, когда я в себя приду, не стал ни сына казнить, ни над Саянкой измываться. А как доложили ему, что в сознание я пришёл, так повелел он меня связать крепко да на двор вынести. Так вот и смотрел я на казнь сына да на издевательства над Саянкой. А потом уж и за меня принялись… Трижды по пятьдесят кнутов принял я. Как отлежусь от прошлого раза, так меня опять на двор волокут, бить, значит…

А после третьего раза привезли меня в село да и бросили на дороге у дома, как падаль какую-то. Все уж думали, что не выживу. Ничего… двужильный оказался… Только после того случая, как в себя пришёл да окреп маленько, понял я, что не жить мне там больше. Вот и ушёл оттуда, куда глаза глядят. Сперва на корабль к купцу плотником нанялся. А когда "свободные странники" того купца в море взяли, с ними сюда подался. Вот уж пятый год, как я здесь…

Джорни замолчал и тяжело опустил голову. Пираты молчали. Многие из них могли рассказать свою историю, мало чем отличавшуюся от только что услышанной. Командор подошёл к нему, приобнял за плечи и тихо спросил:

— Скажи, Джорни, а если бы была у тебя такая возможность, отомстил бы ты своему графу?

— Отомстил бы, — твёрдо ответил тот. Глаза пирата сузились и желваки заиграли на скулах, — только — не достать мне его…

— А где ты жил, Джорни, когда старостой был?

— В Редоме. Баронство есть такое на Южном побережье.

— Ну, что ж, Джорни, я могу предоставить тебе такую возможность. Потому что говорю я вам именно о баронских землях! — крикнул Командор на всю площадь, — Именно туда я и зову вас!

На лице Джорни появилось мстительное выражение, в глазах блеснули радость и надежда. Но через мгновение всё погасло.

— Нет, — покачал он головой, — ничего не выйдет, Командор. Это Союз Баронатов. Ты понимаешь, Командор!? Целый Союз! Я в дружине Редома пять лет прослужил. Я знаю! У одного только барона Редом тысяча пехотинцев-копейщиков. Да лучников — триста. Да ещё и пехотинцев с мушкетами — тоже триста. Да конница тяжёлая! Это ещё пятьсот. Ничего не выйдет, Командор, — повторил он ещё раз и тяжело спустился с помоста.

Покачав головой, Командор громко сказал:

— Ты ошибаешься, Джорни.

— В чём, Командор? — горько спросил тот.

— Ты ошибаешься, Джорни, — повторил Командор, — У барона Редом уже не тысяча копейщиков, а две. И конницы тяжёлой он уже восемьсот человек набрал. А к лучникам у него ещё триста добавилось. И мушкетёров у него уже пятьсот. Так что, как видишь, я лучше тебя знаю, каковы силы у наших противников.

— Так если ты всё и сам знаешь, зачем зовёшь нас туда?

— И ещё в одном ошибаешься ты, Джорни, — не отвечая на вопрос, громко продолжал Командор, — нет больше Союза Независимых Баронатов! Перегрызлись между собой бароны, как собаки за кабанью кость! С весны в их землях война идёт. Торгус воюет с Редомом и Аланзиром. А барон Дермон того и гляди со дня на день вцепится в загривок Редому. Уже и войска свои к его границе придвинул! А выступить не может потому, что ещё в начале лета его восточные окраины кочевники потрепали. Потрепали и ушли! Вот и боится барон Дермон, что он на Редом ударит, а в это время к нему опять кочевники заявятся. И придумал он нанять нас на охрану своих восточных земель! Ненадолго. Только на время войны. А мы и согласимся! А почему бы и нет, коли нам самим туда надо!? Только придём мы туда со своей целью. Да и подождём, пока баронские армии сами себя повырежут! Недолго осталось… Недели через две-три от их хвалёных армий одни клочки по городам бродить будут. Вот и наступит тот момент, когда земли их защищать будет некому! И останется нам только прийти и взять то, что само в руки валится! Так неужели же мы, "свободные странники", окажемся настолько глупы, что не протянем руку к своей добыче!? Кто готов пойти со мной за богатствами баронов!?

Дружный рёв ликования и жажды наживы взлетел над площадью, сорвал стаи птиц, рассевшихся на ближайших деревьях, и грозной волной умчался в морскую даль.

Главное было сделано. Пираты согласились с предложением Командора и Совета капитанов. Затягивать с отходом было уже опасно — люди могли перегореть. Дата отплытия была назначена через неделю после общего схода.

Всё население острова начало готовить корабли к выходу в море.

На борт загружали продовольствие, снаряжение и боезапас. Уточнялся порядок и время выхода кораблей из бухты, кто из одиночных капитанов к какой эскадре приписан, кто какой эскадрой командует и маршруты их движения.

До каждого капитана и командира десантного отряда доводился подробный план их действий по прибытии на место. И каждому персонально (вот невидаль!) была выдана подробная карта баронатов Дермона, Редома и Торгуса. Тогда же они узнали и о том, что на материке их будут встречать местные проводники и вооружённые отряды, поддерживающие Командора. "Смотрите, не перебейте своих!" — строго-настрого предупредил их Марош.

Общим опознавательным знаком своих отрядов должен был служить известный личный вымпел Командора: рука с мечом, разрубающая контур карты.


В назначенный для отхода день с самого рассвета у причалов было полно народа. Первыми уходили корабли эскадры Золотого Носа. Пять своих и три приписанных "одиночек" с увеличенными экипажами и абордажными командами на борту. Они же забирали с собой и четыре пушки из восьми захваченных в недавнем рейде с полным огневым припасом. Их задачей было под видом военной помощи в соответствии с достигнутыми договорённостями прибыть в морской порт Дермона — Кариш. Высадиться там. Часть людей под командованием капитана Лайонса оставить в порту ждать прибытия в город самого Командора с основными силами. А остальным вместе с пушками и под руководством Золотого Носа двигаться вглубь страны, якобы для защиты восточных рубежей Дермона.

Следом за ними шли поочерёдно эскадры Чёрного Слона, Шамаха и Грая с пятёркой приписанных к ним "одиночек". Общее командование этой группой численностью в пятнадцать кораблей осуществлял Шамах. Они выдвигались к устью реки Эльгуры с целью захватить речной город-порт Редома — Саутан. При них находились остальные четыре пушки. Этот захват тоже должен был выглядеть в глазах и Дермона, и Торгуса как оказание им военной помощи. Причём, каждый из них должен был расценивать это в свою пользу. И, в свою очередь, должен был нанести удар по войскам противника, кто бы перед ним ни оказался.

Последними выходили корабли самого Командора и оставшиеся пять "одиночек", приписанных на время похода к его эскадре. Это была "вторая волна". Они должны были высадиться в порту Кариша и двигаться на соединение с высадившимся ранее десантом под командованием Золотого Носа, обходя столицу бароната по широкой дуге с восточной стороны. Далее все решения будут приниматься на месте, сообразуясь с обстановкой.

На Бархозе для защиты оставался только небольшой гарнизон на Дозорном острове и пара корветов для патрулирования в море. Война началась.


Баронские земли


Прибыв в порт в середине первого месяца весны, Легор снял себе комнату в ближайшей к порту таверне под названием "Зелёная шхуна". Забросил в неё свои вещи, наскоро поел и пошёл погулять по городу. Прогулявшись по порту, он вышел на городские улицы. Немного побродил по ним и оказался у ворот большого городского рынка, не затихавшего с раннего утра и до глубокой ночи.

Долго, часа два, Легор ходил по нему. Заходил в разные лавки, приценивался к тем или иным товарам. В основном его интересовало оружие, ткани, конская упряжь, цены на овёс и пшеницу. Потом прошёлся по Скотному ряду. Поинтересовался ценами на коней и волов. Побывал он и у мясников, узнавая цены на свежее мясо, различные копчёности и колбасы. По пути зашёл в небольшой кабачок перекусить чего-нибудь. Потом ещё с часок прогулялся по городу и, вернувшись в таверну, завалился спать.

Проснувшись почти на закате, ополоснул лицо, грудь и живот под умывальником, привешенном на стену в углу комнаты, обтёрся полотенцем и, одевшись, вновь ушёл в город. Пройдя несколько улиц, он зашёл в небольшую забегаловку под названием "Палёная устрица" и, взяв кружку пива и кусок варёного мяса с овощами, скромно уселся в дальнем углу зала.

Через какое-то время к его столу подошёл сухощавый мужчина невысокого роста, одетый в потрёпанную одежду и мягкие рыжие сапоги.

— Не будет уважаемый господин возражать, если я присяду за его стол? — держа в руках кружку пива и блюдо, наполненное варёным рисом с кусками мяса, спросил он. В сторону Легора чёрной молнией блеснули узкие степные глаза. Зал уже почти заполнился, и свободных мест за столиками было немного.

— Не будет, — качнул головой Легор, — присаживайтесь. Я всё равно никого не жду.

Какое-то время они ели молча, каждый занимаясь своим блюдом и пивом. Казалось, кроме еды, их ничто вокруг не интересует.

— Как дела? — как бы невзначай спросил Легор.

— Неплохо, — ответил степняк, — торгуем помаленьку… Вот, через пару дней опять в степь собираюсь.

— А чем торгуешь?

— А коней баронам пригоняем. По хорошей цене они сейчас у баронов идут. Говорят, война скоро, — наклонился он вдруг к Легору. — А ты что скажешь?

Легор неопределённо хмыкнул, качнул головой и запил проглоченный кусок мяса добрым глотком пива.

— Значит, говоришь, война, — задумчиво произнёс он, — Хорошо… Тогда слушай сюда. Завтра утром встретимся с тобой на Скотном ряду. Там получишь от меня мешок с золотом. Это задаток для хагана Улдея. Скажешь ему, что в начале лета нужно, чтобы он со своим войском ударил по восточным землям Дермона. Захватил там пару-тройку графских замков. Больше не надо. Чтоб не увлекался. Пошкрябал там маленько, пару недель, и назад, в свои степи. А то ещё и его спасать придётся. А нам, сам понимаешь, не до него будет. Остальное золото, столько же, получит после того, как всё сделает. И вот ещё что… Пусть хаган думает, будто деньги ему прислал барон Торгус. Понял?

— Угу, — кивнул степняк, поедая рис.

— Ну, тогда — до встречи. Жду от тебя известий к концу весны. Найдёшь меня в северной усадьбе. Ты знаешь — где, — Легор уже доел своё мясо. Допив пиво, встал из-за стола и не спеша направился к выходу.

На следующий день утром, как и было оговорено, он встретился со своим агентом Тагуном, находившемся в городе под видом степного торговца лошадьми, в указанном месте. Передав ему деньги в качестве якобы залога за коней и напомнив, что ждёт вестей к концу весны, ушёл с рынка обратно в "Зелёную шхуну".

Одно дело было сделано. Тагун был надёжным и очень изобретательным агентом, работавшим с Легором уже больше двух лет. К тому же — вхож в ближайшее окружение одного из влиятельнейших симпакских хаганов — Улдея. Так что можно было быть твёрдо уверенным в том, что восточные гарнизоны Дермона в начале этого лета подвергнутся внезапному и быстрому удару степной конницы.

Легору вдруг вспомнилось, как впервые они встретились с Тагуном. Было это на узкой лесной дороге, по пути из Гарлуна, столицы Дермона, на север, в баронат Ландор.

В тот день Тагун вместе со своим двадцатилетним племянником возвращались в степь из дальней поездки с крупной суммой денег. Деньги эти Тагун получил за пятёрку прекрасных степных скакунов, двух жеребцов и трёх кобыл, купленных бароном Ландор для завода.

Сделка прошла более чем удачно. Тагун не ожидал такой выручки. И сейчас, сидя на серой в яблоках кобыле, с удовольствием поглаживал рукой увесистую суму, прикреплённую к луке седла. Рядом ехал на кауром жеребце племянник и что-то негромко тягуче напевал. Было самое начало лета. Лесной воздух был чист и свеж. Светило солнышко, пели птички, и настроение у Тагуна было самое что ни на есть радужное. Так и тянуло спеть что-нибудь самому.

Вдруг кто-то с шумом проломился сквозь кусты и на дорогу перед купцом выскочили с десяток мужиков, вооружённых кто дубиной, кто топором, а кто и просто вилами. Двое тут же схватили коней под уздцы.

— Здорово, степняк! — вперёд вышел крепкий кудлатый мужик с топором в руке, — Покатался и хватит. Дай и другим на лошади поездить. Слазь! Дальше пешком пойдёшь.

То, что в живых их не оставят, Тагун с племянником понимали очень хорошо. Кому нужны два степняка в лесной глуши? Кто их будет искать? Да и возвращаться домой без денег Тагун не мог. Кони были взяты в долг, под небольшой залог, у соседа, бея Харлука. Так какая разница, где помирать: здесь ли, на лесной дороге или перед шатром бея, когда его нукеры тетивой удавят…

"Племянника жалко, — подумал Тагун, протягивая руку к сабле — молодой совсем"

— Эй! А ну не балуй! — предупреждающе крикнул один из разбойников, заметив его движение, и угрожающе приподнял рогатину.

В этот момент раздался дробный стук копыт. Из-за поворота на лесную дорогу вылетел одинокий всадник, явно спешивший по своим делам. То, что он сделал дальше, не ожидал никто…

Легор, ехавший в тот день по своим делам, услышал людские голоса за поворотом дороги и предусмотрительно придержал коня. Осторожно подъехав к высокому кусту, росшему у самого поворота, он слегка раздвинул ветви и присмотрелся к происходящему повнимательнее. Быстро просчитав ситуацию, дал коню шенкелей и во весь опор помчался вперёд. Выдернув из-за пояса два пистолета, на ходу разрядил их в ближайших разбойников. Потом за нехваткой времени просто отбросил пистолеты в стороны и взялся за шпагу…

Воспользовавшись тем, что на какой-то миг окружавшие их разбойники отвлеклись, Тагун вырвал из ножен саблю и дико завизжав: "Бей!!", с размаху полоснул по голове мужика, державшего его лошадь. Тот отпустил кобылу и, обхватив руками мгновенно залившееся кровью лицо, начал медленно оседать на дорогу.

Племянник, не дожидаясь повторного крика, смахнул саблей голову другого разбойника. Легор на ходу проткнул шпагой одного недоумка, бросившегося ему наперерез с топором.

Лишившись за считанные секунды половины своего отряда и видя явную проигрышность положения, кудлатый главарь скомандовал отход и ломанулся в кусты. Легор успел догнать шпагой в спину ещё одного неудавшегося грабителя и дорога опустела.

С тех пор Тагун и его племянник считали себя должниками Легора по гроб жизни, справедливо полагая, что если бы не он, не увидеть бы им больше никогда родную степь.

А оставшимися после той поездки деньгами Тагун заплатил калым за свою теперешнюю жену, красавицу Магутэ. И у них уже, как было известно Легору, появился первенец, мальчишка, которого в память о своём спасителе Тагун назвал Горухан.


Следующим пунктом полученной на острове инструкции была встреча с управляющим делами барона Дермон.

Большинство людей знало о нём только то, что лет десять тому назад в земли барона прибыл неизвестный дворянин на своём собственном корабле, со своей собственной казной, своими слугами и небольшим отрядом воинов. И предложил свои услуги барону Дермон. За несколько лет он поднялся до должности управляющего делами бароната, имел огромное влияние и на самого барона, и на весь его двор. Это было известно всем.

Но кое-чего не знал никто. Например, того, что этот важный, именитый дворянин состоит в дальнем родстве с неким мало кому известным при дворе барона капитаном, живущим на острове посреди океана и носящим имя Марош. И с некоторых пор поддерживает с ним постоянную, хорошо отлаженную связь.

Вот к этому-то вельможе и лежал теперь путь Легора. Именно для него и был приготовлен тот толстый пакет с документами и инструкциями, которые Легор получил несколько дней назад на острове.

На следующий день после встречи на рынке с Тагуном Легор выехал в столицу бароната. Потому как хоть и был Кариш большим портовым и торговым городом, но столица всё же была не здесь. От порта надо было ехать больше суток вглубь территории, в направлении на северо-запад, чтобы к вечеру второго дня оказаться в Гарлуне. Именно этот город и был столицей барона Дермон. Там стоял его замок, и склады с запасами на случай войны, там находился его двор, там располагались и основные военные силы барона. И именно там и должен был встретиться Легор с управляющим Дермона, господином графом Гарушем.

По пути в столицу Легор ещё раз мысленно перебрал всё, что ему было известно о землях Союза Независимых Баронатов.

Когда-то, лет двести назад, это было единое королевство Кенурия. Располагалось оно на побережье Южного океана и имело только один морской порт с удобной бухтой. Через этот порт, Кариш, и шла вся морская торговля королевства. Весь остальной берег был для создания портов абсолютно не пригоден ввиду своей обрывистости и усыпанности прибрежной полосы скалами, камнями и рифами.

От всего остального мира Кенурия была отгорожена естественными преградами. С запада, северо-запада и с севера поднимались острые пики неприступных гор, поросших дикими лесами. В тех горах с незапамятных времён традиционно добывались золото, серебро, драгоценные камни. Там же ломали и строительный камень. У подножия гор, в северо-восточной их части лежали топкие болота, из которых вытекала река Эльгура. Пробежав к югу через всю страну, она впадала в Южный океан. Но хоть и была она полноводной и вполне судоходной, однако устье её при впадении в море разбивалось целой россыпью скал и мелких островков на такое огромное количество рукавов и проток, что говорить о входе в реку морских кораблей просто не приходилось. Ходили по ней только плоскодонные речные суда, способные разве что пройти по речной протоке к морю для прибрежного, каботажного плавания.

Рыбаки ставили на ней сети, ловили речную рыбу и раков. По ней же сплавляли добытый в северных лесах лес и прочие товары, доставляемые из тех краёв.

Ещё одна река, Шарка сбегала со склонов северных гор, так же как и Эльгура, пробегала узкими обрывистыми каньонами через всю страну на юг и стремительным водопадом высотой в пару десятков саженей обрушивалась с обрывистого берега прямо в океан.

На северо-востоке и на востоке всю территорию страны покрывали густые непроходимые дремучие леса, протянувшиеся по земле на десятки миль к востоку и северу. В них лесорубы добывали древесину, углежоги жгли древесный уголь, а охотники били зверя и птицу, добывая пушнину, птичий пух и мясо дикого зверя и птицы. В тех же лесах добывали и горьковатый дикий мёд и воск.

Миль за десять до морского побережья восточные леса постепенно сходили на нет. И в тех местах открывался широкий путь в Великую степь. Жили в той степи кочевники-скотоводы, называвшие сами себя "сампака". А жители королевства звали их просто "симпакцы". Симпакцы разводили коней и овец. Ткали шерстяные ковры, катали войлок и собирали целебные лекарственные травы в степи. И везли это всё на продажу в Кенурию. В те года, когда не шли на неё набегом.

Так и жило себе королевство Кенурия многие годы до тех пор, пока однажды, как это зачастую бывает, королевский дом не ослабел настолько, что нашлась группа дворян, сумевших поднять мятеж и довести его до логического конца.

Сам король был убит, все его сторонники уничтожены, а в группе единомышленников началась борьба за престол. Борьба эта, продолжавшаяся много лет, ни к чему не привела. Однако единое до того королевство распалось на множество мелких территорий, подвластных местным баронам.

Постепенно борьба за королевский трон переросла в войну по захвату территории ближайшего соседа. Отдельные бароны особо преуспели в этом. Наконец наступил момент, когда все людские, пищевые и прочие ресурсы были окончательно истощены. Наступило вынужденное временное перемирие. Тогда-то и собрались правители всех вновь образованных земель вместе для того, чтобы решить, как жить дальше. От войны, длившейся десятилетия, все уже давно устали. Кроме разорения и обнищания земель, она не принесла ничего…

После долгих переговоров было заключено временное перемирие на неопределённый срок. Через несколько лет правители (по традиции именуемые баронами) собрались вновь. На этот раз был подписан "Договор о Вечном мире". Договор закреплял за каждым бароном права на те территории, какими он владел на момент подписания договора, навечно. И дополнительно оговаривал некоторые аспекты совместной хозяйственной и военной деятельности баронатов.

А ещё через несколько лет на очередном съезде баронов был торжественно подписан "Договор о Союзе Независимых Баронатов", полностью отрегулировавший все тонкости взаимоотношений участников этого договора.

Произошло это знаменательное событие что-то около ста лет назад. И до сих пор каких-либо попыток изменить существующее положение вещей не возникало. До последнего времени…

"Ну, что ж, всё в жизни меняется" — философски подытожил свои размышления Легор, въезжая в столицу бароната через городскую заставу.


Прибыв в город в нанятой для этой поездки карете, Легор распорядился отвезти его к одной из самых дорогих гостиниц под названием "Золотой скакун". Расплатился с возчиком и, отпустив его, вошёл в холл гостиницы.

— Что будет угодно господину? — суховато поклонился ему управляющий гостиницей.

Неброский запылённый костюм Легора, отсутствие слуг, небольшой чемоданчик и мешок с вещами не давали оснований считать прибывшего гостя достаточно обеспеченным человеком. Потому и реакция управляющего на него была соответствующей.

— Господину угодно номер с ванной и горячей водой, горячий обед в номер и портного, — в тон управляющему ответил Легор, выкладывая на стол тяжёлый кошель с золотыми дукрами.

— О! — тут же переменился тон управляющего, — Конечно-конечно! Как будет угодно господину, — склонился он в поклоне, — номер на втором этаже, балкон на задний двор, в сад. Широкая кровать, — он заговорщически подмигнул, — горячую воду вам сейчас доставят. Лакей проводит. Эй, вещи прими! — это уже лакею, — проводишь господина… э-э-э?..

— Легор, — подсказал ему гость.

— Легора, — с готовностью подхватил управляющий, — проводишь господина Легора в десятый номер. Прошу вас, господин Легор.

— А скажите-ка, милейший…

— Ракош, — вновь поклонился управляющий.

— Милейший господин Ракош, скажите-ка мне, не намечается ли у вас в городе в ближайшие дни какого-нибудь бала, или приёма, или ещё чего-нибудь этакого? Ну, право, надо же чем-то по вечерам заняться. А то я хоть и проездом, а несколько дней здесь всё же пробуду. Ну, так как, а?

— Ну, а как же, господин Легор! — расплылся в улыбке управляющий, — Конечно же, намечается! Вот сегодня, например, бал у купца первой гильдии Сабиони. А у них всегда весело гуляют. С выдумкой! Или вот, к примеру, торжественный приём по случаю рождения наследника у предводителя народного ополчения, господина маркиза Монши. Там уж точно весь свет соберётся. А завтра в нашем театре премьера. Прибыли заморские актёры. Будут давать спектакль на тему древней легенды о любви. Оч-чень, говорят, пикантная штучка, — хитро подмигнул он, — рекомендую сходить…

— Вот как? — заинтересованно склонил голову Легор, — Ну, пожалуй, сегодня-то я уж никуда не пойду. Устал с дороги, как чёрт! Отдыхать буду. В постельке поваляюсь… А завтра уж точно на этот ваш спектакль заморский схожу!

— А может, господину скучно будет одному отдыхать? — придвинулся ближе к гостю управляющий, — Так можно найти, кто и развлечь сумеет…

— Ах вы, баловник этакий, — шутливо погрозил пальцем Легор, — но, пожалуй, вы правы… А!? Чёрт! Да! Решено! Через пару часов, как приму ванну да поем, да как портной уйдёт… Чёрт возьми, я голоден, как собака! Так вот, через пару часов пусть зайдёт этакая, знаете ли, молоденькая блондиночка с вот этакими формами. Ну, сами понимаете, — обрисовав руками контур, подмигнул он управляющему, — найдётся у вас тут такая-то, а?

— Для вас, милостивый господин Легор, любой каприз. Любой каприз! — с достоинством склонился управляющий.

— Ну, так я пошёл! Надеюсь, всё будет в лучшем виде! — и Легор легко взбежал по лестнице на второй этаж к дожидавшемуся его там лакею.

Пройдя в номер и осмотрев его и ванную комнату, Легор остался доволен и постелью, и ванной, и видом с балкона на небольшой внутренний дворик с разбитым в нём ухоженным садиком.

Отпуская лакея, дал ему такие чаевые, что тот сразу же понял: к этому господину нужно держаться как можно ближе! И своего не упускать!

Через пару минут раздался стук в дверь. С разрешения Легора дверь открылась, и четверо лакеев внесли два больших бака. Один с горячей водой и один — с холодной. Разбавив воду в ванной то такой температуры, которая устраивала постояльца, лакеи удалились. Предложение прислать служанку помочь ему принять ванну Легор со смехом отверг, заявив, что на сегодня он уже ожидает одну особу. И не хочет растрачивать себя понапрасну.

Когда лакеи закрыли за собой дверь, Легор запер её на ключ и с наслаждением опустился в воду. Нежился он что-то около получаса. Потом раздался стук в дверь. "Видимо, ужин принесли" — решил он, вылезая из ванной и накидывая принесённый лакеями халат.

Так и оказалось. За дверью стояла молоденькая служанка, державшая в руках тяжёлый поднос с лежащим на большом блюде нарезанным кусками обжаренным мясом с овощным гарниром, и стоявшими там же хлебом в маленькой тарелочке. Вино и фрукты дополняли сервировку стола.

— Заходи, красавица, — распахнул ей дверь Легор, — поставь всё на стол.

Выполнив распоряжение, служанка выжидающе взглянула на него:

— Что-нибудь ещё угодно господину?

— Нет, благодарю. Пока больше ничего, — сказал он, подавая ей чаевые, — но если вдруг станет угодно, так я позову!

— Как вам будет угодно, — тихо ответила служанка, принимая деньги и выходя в коридор.

— Одну минутку! — окликнул её вдруг Легор.

— Слушаю вас, господин, — обернулась она.

— Как твоё имя, красавица?

— Оллея.

— Прекрасно! Оллея, будь так любезна, скажи там, внизу кому-нибудь. Пусть пришлют лакеев убрать воду из ванной и прибраться. Хорошо?

— Хорошо, господин, — кивнула девушка, — я скажу об этом господину управляющему, — и быстро пошла по коридору к лестнице.

— Вот и славно, — пробормотал Легор, закрывая дверь.

Вскоре пришли и уборщики. Быстро вынеся воду и прибрав в ванной комнате, они наконец-то оставили постояльца одного.

Облегчённо вздохнув, Легор уселся за стол поужинать. Но долго ему скучать не дали. Он ещё не успел доесть мясное рагу, как в дверь к нему опять постучали.

— Чёрт возьми! — воскликнул он, — Кого там ещё принесло?

На пороге стоял худой высокий с бородой до груди старик известной национальности в потёртом чёрном сюртуке, брюках и с чёрной шляпой на голове.

— Господин Легор? — вежливо поклонился старик, снимая шляпу, — добрый день и приятного вам аппетита. Я — портной. Как вы и просили… Но может быть, я не вовремя? Так я могу и подождать в коридоре. Меня это не затруднит нисколько.

— Нет-нет! Ну, что вы, право же!? — воскликнул Легор, — Проходите, пожалуйста! Портного я просил, да. Так заходите же!

— Премного благодарен вам, милостивый государь, — вновь приподнял шляпу старик, — уж извините за ваш прерванный ужин. Но я спешил к вам со всех ног, как только посыльный господина Ракоша сказал мне, какого важного гостя, то есть — вас, приняли сегодня в "Золотом скакуне".

— Да-да. Благодарю вас, господин?..

— Ой, ну зачем же сразу — "господин"? Разве старого Семиша кто-нибудь когда-нибудь называл таким важным именем — "господин"? Никто и никогда! Поверьте мне, милостивый государь! Никто и никогда!

— Итак, уважаемый Семиш, — слегка улыбнулся Легор, — когда приступим к тому, ради чего вы так спешили сюда со всех ног?

— Если будет угодно вашей милости, то Семиш готов приступить к работе прямо сейчас. Вот просто таки не сходя с этого места.

— Мне угодно, господин Семиш.

— Ай, какой вежливый и благовоспитанный молодой человек сегодня ходит в заказчиках у старого Семиша, пусть не нарадуются на вас ваша матушка и ваш батюшка. Однако вы до сих пор не сказали мне, что хотели бы получить от Семиша? Вам нужна дюжина рубашек? Или вам нужны штаны? Одни для выхода в город, ещё одни — для походов к милой даме сердца, и ещё другие специально для конных прогулок? А может быть вам нужен дорогой камзол, расшитый золотом?

— Минутку! — приостановил Легор обрушившийся на него словесный поток, — Дорогой Семиш, для начала давайте остановимся на паре батистовых рубашек, камзоле, штанах, плаще и шляпе.

— Ах, какой прекрасный выбор! — воскликнул старик, — Милостивый господин, несмотря на свою молодость, оказался на редкость предусмотрительным, заказав старому Семишу полный гардероб! Позвольте, сударь, я сниму с вас мерку. Это, конечно, будет вам немного неудобно, однако, вы сами понимаете, без этого я не смогу ничего сшить…

В течение следующего получаса разговор строился по тому же принципу. Семиш снимал с заказчика мерку, постоянно что-то уточняя и предлагая различные варианты ткани, цвета, покроя и тому подобного. Легор, в свою очередь, настойчиво гнул свою линию, добиваясь того, чтобы заказ был выполнен в том виде, в каком ему это нужно.

В конце концов вариант был выбран следующий: камзол голубого сукна с серебряной отделкой впереди и по рукавам, светло-коричневые штаны из крепкого сукна, специально для верховой езды, синего цвета плащ длинной немного ниже пояса с подбивкой из бархата в тон штанам и коричневая же шляпа. После долгих торгов сошлись и в цене.

— Когда это всё будет готово? — поинтересовался Легор.

Старик немного подумал, мысленно подсчитывая что-то на пальцах. Потом тяжело вздохнул и, грустно взглянув на своего заказчика, сказал:

— Милостивый господин, старый Семиш за всю свою жизнь очень хорошо понял, что каждому клиенту хочется получить свой заказ как можно скорее… Как будто можно подумать, что от того, как быстро он получит свой заказ, у него в жизни прибудет счастья и денег! Но старый Семиш ещё знает и то, что заказ всегда надо делать хорошо! Иначе клиент будет недоволен, не заплатит за то, что он получил и уйдёт просто так… да ещё и ославит Семиша, как дурного портного! А старый Семиш дорожит своей репутацией. Очень дорожит! Так вот, что касается вашего заказа, милостивый государь, то сегодня же вечером вся мастерская Семиша, все его подмастерья и он сам засядут за работу, и не встанут из-за своих столов до тех пор, пока не исполнят весь ваш заказ, сударь, полностью.

— И когда же это случится? — повторил вопрос Легор.

— Мы будем очень стараться, милостивый государь, шить очень точно и качественно, ни на что не отвлекаясь…

— Ну?.. — начал терять терпение Легор.

— Не раньше, чем через десять дней, — судорожно сглотнув, быстро сказал старый портной, видимо уловив настроение клиента.

— Что!? — изумился Легор, — Десять дней!? Вы с ума сошли, Семиш! Какие десять дней? Мне уже завтра одеть будет нечего. Да что там завтра! Уж прямо сейчас не во что одеться! Вы понимаете это, Семиш?

— Старый Семиш очень хорошо понимает, милостивый государь, когда ему говорят таким простым и доходчивым языком, — склонился в поклоне портной, — но он не может прямо вот сейчас вынуть из-за пазухи и повесить вот на эту вешалку тот прекрасный гардероб, который вы изволили ему заказать. Да-да… старый Семиш всего лишь портной, а никак не чародей и не волшебник, уж простите его за этот маленький недостаток…

— Но не десять же дней, Семиш! — воскликнул в отчаянии Легор.

После непродолжительных препирательств, стонов и жалоб старика о предстоящих бессонных ночах и плачущих детях, не видящих папу круглые сутки, о потраченном здоровье и истрёпанных нервах сошлись на исполнении заказа за пять дней.

Когда этот вопрос был решён и старик получил от заказчика задаток в размере десятой части от общей стоимости, Легор вдруг услышал ещё одно предложение.

— Милостивый господин, — обратился к нему старик, — в нашем разговоре вы, может быть, случайно, а может — преднамеренно, (не мне, старому портному о том судить) выразили одно досадное обстоятельство, которое я очень быстро уловил и понял суть вопроса… Могу ли я продолжить?

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Легор, — что это я там выразил? Продолжайте.

— Милостивому господину было угодно сообщить старому Семишу, что у него, то есть — у вас, сударь, возникли некоторые затруднения по поводу того, что одеть на сегодня и на завтра…

— И… что?

— Так вот если вам будет угодно, не сочтите за труд прогуляться до лавки старого портного, вашего покорного слуги. Это тут рядом, буквально пять минут пешком. И там мы сможем подобрать костюм, который будет вам удобен и вполне к лицу. У меня в лавке всегда есть гардероб из готовых платьев.

— То есть, Семиш, вы предлагаете мне идти к вам в лавку прямо сейчас? — уточнил Легор.

— Если вам так будет угодно, — поклонился старик.

— Нет уж, уважаемый Семиш, сегодня я точно никуда не пойду. Да куда ещё, к чёрту, идти!? Я только с дороги. Устал. Хочу отдохнуть. А тут тебе предлагают переться чёрте куда на ночь глядя. И вообще… ко мне сейчас должны прийти… я жду…

— Я всё понял! Не надо продолжать. Не смею более утруждать вас своим присутствием, — кланяясь, повторил ещё раз Семиш, — Но, может быть, завтра утром вы сможете заглянуть в лавку старого Семиша? Это рядом. Вот, я тут на листочке специально всё нарисовал. Там и адрес указан, и как пройти тоже, — он подал Легору в руки небольшой листок бумаги с рисунком и нацарапанным корявым почерком адресом.

— Хорошо, уважаемый Семиш, — нетерпеливо ответил Легор, — завтра с утра не обещаю. Я рано никогда не встаю. Но где-нибудь ближе к обеду загляну.

— Ну, так я буду ждать вас, милостивый государь. Поверьте, вы останетесь довольны! — в который уж раз поклонился старик портной, пятясь к выходу.

Наконец, и этот посетитель покинул комнату.

В ожидании последнего, самого приятного на этот вечер посетителя, вернее — посетительницы, Легор прилёг на кровать.

Вскоре раздался осторожный стук в дверь.

— Да-да! — отозвался Легор, — Входите! Не заперто!

Дверь немного приоткрылась и в комнату тихо скользнула стройная фигурка, закутанная в лёгкий плащ цвета морской волны. Закрыв за собой дверь на задвижку, девушка вышла на середину комнаты и откинула за спину капюшон.

"Вот это да! — восхитился Легор, садясь на кровати, — Вот это девочка! Ай да Ракош, сукин сын!"

Девушке на вид было около двадцати лет. Немного выше среднего роста, стройная, длинноногая, с высокой упругой грудью, тонкой талией и округлыми бёдрами. Волнистые светлые волосы свободно опускались почти до поясницы. На кукольном личике выделялись большие серые глаза, томно смотревшие на мужчину. А сочные пухлые губы едва заметно улыбались лёгкой призывной улыбкой. Под плащом на девушке было одето лёгкое шёлковое платье бирюзового цвета. Маленькие ножки обуты в изящные зелёные туфельки.

— Как зовут тебя, красавица? — тихо спросил Легор, подходя к ней и останавливаясь в шаге от этого волнующего чуда.

— Лаисса, — её мягкий голосок, казалось, втекал внутрь собеседника, растворяясь в его голове мягким обволакивающим туманом.

— Боже, как ты прекрасна, Лаисса, — выдохнул Легор одними губами, протягивая руку к застёжке её плаща.

Когда плащ упал к её ногам, Лаисса медленно повернулась к Легору спиной. Оказалось, платье имело длинную шнуровку от шеи до самого пояса.

Медленно, один шов за другим, он распускал завязки до тех пор, пока платье, подобно плащу не упало с лёгким шелестом к ногам девушки, обнажив её полностью.

Лаисса так же медленно, как и в прошлый раз, повернулась лицом к стоявшему перед ней мужчине. По телу его прошла мимолётная дрожь. Как бы боясь спугнуть это прекрасное видение, Легор осторожно поднял руку и, едва касаясь кончиками пальцев, провёл по её волосам от шеи до поясницы. Потом, медленно ведя рукой, прошелся по талии и вверх до упругой груди, коснувшись уже начавших припухать розовых сосков. Тело красавицы тут же отозвалось страстной дрожью. С губ её уже, казалось, готов был слететь стон. Однако она сдержалась.

Лёгким движением развязав на нём пояс и распахнув полы халата, Лаисса провела обеими руками от самого низа живота до плеч мужчины и мягко сбросила с него ставшую ненужной одежду.

Обхватив девушку ладонями под лопатками, Легор потянул её к себе. Но почувствовав, как в грудь ему упёрлась её ладошка, остановился.

— Не торопись, — тихо шепнула она. Потом наклонилась к его груди и коснулась своими мягкими горячими губами его соска. Будто током пронзило Легора от невероятных ощущений…

"Боже! Как она это делает?" — мелькнуло у него в голове.

Лаисса же, поиграв с его сосками своими тонкими пальчиками, пухлыми губками и быстрым язычком, начала опускаться всё ниже и ниже, подбираясь к заветному месту внизу живота.

Боясь упустить хоть мгновение в невероятных ощущениях, Легор застыл, не шевелясь и не дыша. Вот Лаисса дошла до самой чувствительной точки, и её язычок заработал так, что Легору казалось, ещё миг, и он взорвётся изнутри. Тело его била мелкая дрожь, с губ срывалось хриплое дыхание вперемешку со стоном. В самый последний миг, когда, казалось, сдержаться он уже не в силах и вот-вот бурный поток вырвется наружу, Лаисса приостановилась и потом медленно выпрямилась. Несколько мгновений она смотрела мужчине в глаза, дожидаясь, когда он немного придёт в себя.

А когда Легор немного отдышался и взгляд его прояснился, тихо спросила:

— Тебе понравилось?

— Это… невероятно, — потрясёно прохрипел он в ответ, — этого просто не может быть… Почему ты остановилась?

— Потому, что ночь ещё только начинается, — лукаво улыбнулась она, — пойдём, — и повлекла его на кровать.

— А теперь покажи мне, что ты умеешь делать в постели, — попросила она, когда Легор упал рядом с ней на белоснежную простыню.

— Такого я точно не умею, — потрясённо покачал он головой.

— Попробуй, — засмеялась она, — у тебя получится, вот увидишь! Тебе самому это понравится. Просто постарайся почувствовать меня по-настоящему.

Легор склонился над ней, осторожно провёл пальцами по щеке, шее, груди. Опустил руку к самому низу её живота…

Она призывно улыбнулась и, прикрыв глаза, положила свою руку ему на голову, мягко притягивая к груди.

Коснувшись податливой упругости сначала губами, потом — языком, Легор принялся ласкать её, увлекаясь сам этой игрой всё больше и больше. Лаисса легонько застонала, по телу её прошла мелкая дрожь, колени слегка подогнулись, раздвигая её бёдра. Продолжая мягко давить на его голову, она заставила опускаться мужчину всё ниже и ниже по животу, пока его язык не заскользил по внутренней поверхности бёдер.

Легор почувствовал, как ему под бок скользнуло её дрожащая от возбуждения стройная ножка. И вот он уже оказался прямо перед "входом во врата рая". Недолгое мгновение колебался он, прежде чем припасть к самому сладкому и неповторимому наслаждению, которое он в тот миг вдруг почувствовал…

Лаисса билась под ним, стонала и хрипела от возбуждения. Он же, обхватив её нежные ягодицы своими сильными руками, продолжал ласкать языком самую сладостную часть женского тела, доводя её до полного исступления. Наконец, не имея больше сил сдерживаться самому, вошёл в неё одним сильным, резким и глубоким толчком. Выгнувшись под ним и вцепившись зубами в подушку, Лаисса протяжно взвыла, заходясь мелкой дрожью. Жаркая волна подступающего оргазма накрыла её с головой. Горячий удар выброшенной мужчиной энергии в самом низу живота на какое-то время полностью отключил её сознание…

Когда Лаисса немного пришла в себя, рядом с ней лежал Легор, тоже находившийся в полном изнеможении. Прикрыв глаза, он, казалось, не вполне осознавал, где находится и что с ним происходит.

Повернувшись на бок, лицом к нему, Лаисса положила свою лёгкую руку на грудь мужчине. Тот даже не открыл глаз.

— Эй, — тихо позвала она, — ау… Ты ещё здесь?

Он с трудом приоткрыл один глаз, повернул к ней голову и едва заметно улыбнулся.

— Ты — чудо! — прошептал он одними губами, — Ты просто чудо…


Утром Легор проснулся поздно. Несмотря на бурную ночь, чувствовал он себя прекрасно отдохнувшим, свежим и бодрым. Не вставая с постели, он дернул шнурок звонка, висевший у изголовья кровати.

Через минуту в запертую дверь раздался короткий стук. Вставать было лень, и Легор прямо через дверь крикнул, чтобы принесли воду для умывания и завтрак. Сам же в ожидании прихода слуг предался приятным воспоминаниям.

Вчера вечером всё не закончилось одним разом. После того, как они вновь набрались сил, игра продолжилась.

На этот раз Лаисса была не мягкой податливой кошечкой, а скорее напоминала дикую пантеру. Тихо рыча и отталкивая его руками, она оказывала мужчине нешуточное сопротивление, доводя его возбуждение до предела. Пару раз она довольно чувствительно хлестнула его по щекам своими маленькими ладошками. Легору пришлось переплести обе её руки своей левой рукой, а правой удерживать её левую ногу для того, чтобы проникнуть вглубь.

Не имея возможности сопротивляться руками, Лаисса попробовала укусить мужчину. Легор едва успел дернуть головой в сторону, как её жемчужные зубки щёлкнули в опасной близости от его щеки. Приняв условия игры, он захватил зубами её горло и крепко прижал к подушке. Девушка хрипло застонала. Не выпуская её горла, часто дыша, Легор начал быстро двигаться в ней, подводя к высшей точке наслаждения. Постепенно напряжение в руках Лаиссы слабело, она начала дышать чаще, тело выгибалось под мужчиной, отвечая на его толчки встречными движениями.

Вдруг, освободив свои руки, она быстрым движением выскользнула из-под него, встала на колени к нему спиной и, прогнувшись, быстрым шёпотом попросила: "Войди в меня сзади".

Не дожидаясь повторного приглашения, Легор обхватил её за талию и сделал то, о чём просила девушка, продолжая двигаться вверх-вниз.

Лаисса упала грудью на постель и раскинула руки в стороны, невероятным образом изогнувшись в пояснице. Легор уже почти стоял над ней, наполовину держа её на весу.

В последний момент, чувствуя приближение оргазма, Лаисса потянулась руками за спину, к Легору, ища его руки. Найдя, вцепилась в них пальчиками и, обхватив его бёдра своими лодыжками, буквально повисла на нём, оторвавшись от постели.

Хрипло рыча и забившись от острого приступа нахлынувшего наслаждения, Легор выбросил всю жизненную энергию, скопившуюся в нём, в лоно девушке. Та запрокинула на спину голову, выгнулась дугой, как натянутый лук и отозвалась звонким протяжным криком.

Обессиленные, они оба рухнули на сбившуюся и мокрую от пота простыню…

Когда Легор, лёжа на спине, пришёл в себя во второй раз, Лаисса сидела верхом на его бёдрах и мелкими глотками пила воду, держа стакан обеими руками перед собой.

Заметив, что он открыл глаза, она оторвала стакан от губ и тихо сказала: "Мне пора".

Легор взял её за плечи и притянул к себе. Она с готовностью отозвалась на его поцелуй, но потом резко выпрямилась и повторила: "Мне пора идти".

Когда Лаисса оделась, Легор выдал ей такую сумму, что она, взвизгнув, повисла на его шее и покрыла всё его лицо поцелуями. Потом, на мгновение припав грудью к его бёдрам, вскочила и бесшумно, лёгкая, как тень, скрылась за дверью.

"Боже мой, какая девочка!" — с восхищением подумал Легор, лёжа утром в постели и предаваясь приятным воспоминаниям. В дверь опять постучали. Надо вставать, решил он и откинул одеяло.

— Одну минуту, — громко сказал он, накидывая халат. На ходу завязывая пояс, прошёл через всю комнату и, отодвинув задвижку, распахнул дверь.

В коридоре стоял лакей с большим кувшином подогретой воды в руках и полотенцем на плече. За ним маячила служанка с подносом в руках. На подносе стояло блюдо с яичницей, горячий чай с молоком, булочки и сливочное масло в вазочке.

— Вода для умывания и завтрак, ваша милость, — учтиво сказал лакей.

— Да-да, заносите, — распахнул дверь Легор.


Перед городским театром лежала главная площадь столицы Дермона. Сам театр был постройкой недавней, лет пять — не больше. Большое двухэтажное здание с несколькими лёгкими колоннами перед входом явно украсило город и прибавило развлечений его жителям. А с некоторых пор театр сделался не только местом для развлечения публики, но и неким общественным собранием, где в ожидании начала спектакля люди общались, обсуждали последние новости, решали какие-то свои дела. Иногда, в перерывах между актами, купцы заключали прямо в фойе выгодные сделки. Да и возможность познакомиться и сойтись поближе перед представлением либо в антракте с каким-нибудь нужным или полезным человеком тоже была не лишней.

По случаю премьеры заморской труппы к театру стекался народ. В основном дворяне. Но были среди них и купцы, и богатые ремесленники, и зажиточные фермеры. Не так часто приезжают в город иностранные артисты, чтоб можно было такое событие пропускать.

К главному входу в театр то и дело подъезжали кареты, высаживали седоков и откатывались в сторону, освобождая проезд. Так как билеты обычно приобретались заранее, ещё днём, прибывшие на представление не спеша, чинно проходили между стройных колонн и через двери, предусмотрительно распахнутые двумя швейцарами в парадных ливреях входили в фойе театра. Там они оглядывались по сторонам, здоровались со знакомыми и, переговорив с ними о том, о сём, проходили в зал. В зале зрители рассаживались либо в партере, либо — на балконах. Но некоторые, особо обеспеченные и влиятельные особы имели в театре собственные ложи, выкупленные на постоянной основе, не зависимо от того, будет сегодня её владелец на представлении или нет.

Легор подъехал к театру в нанятой карете за несколько минут до представления. Одет он был в тёмно-синий камзол, пошитый из восточного шёлка и чёрные бархатные штаны. Его неизменные ботфорты были начищены гостиничным служкой до зеркального блеска. На голове красовался чёрный берет с прикреплённым к нему серебряной бляшкой соколиным пером. На боку висела начищенная шпага на алой шёлковой перевязи. Плечи прикрывал короткий плащ цвета коричного дерева из плотного торгусского сукна.

Костюм этот Легор подобрал себе в мастерской старого Семиша сегодня днём. Тогда же, выйдя от Семиша, сходил к театру и приобрёл билет на вечернее представление. После этого, немного погуляв по городу, он вернулся в гостиницу и завалился читать купленную в одной из лавок книгу с интересным названием "Некоторые соображения по применению конницы и её взаимодействие с пехотой в современной войне". Автором столь занятной книжечки был некий полковник Аргенс, долгое время состоявший на службе в королевской коннице Вендола и от скуки, находясь в отставке, написавший сей труд. Были в нём несколько довольно интересных соображений, которые Легор счёл нужным принять к сведению и запомнить.

Ближе к вечеру из мастерской Семиша был доставлен выбранный Легором костюм, полностью подогнанный по его фигуре и тщательно отглаженный. Облачившись в него, Легор отправился в театр.

Пройдя в зал и заняв своё место, Легор в ожидании начала спектакля принялся лениво осматриваться по сторонам, разглядывая и зал и публику, постепенно его наполнявшую.

Сам зрительский зал был довольно большой. Высокие стены, покрытые розовым ракушечником, были украшены замысловатой лепниной на растительные темы, покрытой цветными красками самых разных тонов и оттенков. На потолке вполне со вкусом было нарисовано яркое голубое небо в лёгких облачках с парящими между ними ангелочками. Сцена располагалась высоко, до половины человеческого роста и была сейчас закрыта тяжёлым бархатным занавесом золотистого цвета вышитыми на нём двумя прекрасными птицами неведомой породы. А перед сценой находилась оркестровая яма, огороженная деревянным бортиком, сделанным из морёного ореха. Слышно было, как оркестранты пробуют и настраивают там свои инструменты и тихонько переговариваются, обсуждая одним только им ведомые темы. В партере стояли удобные кресла с резными подлокотниками и высокими, тоже украшенными резьбой, спинками. Позади партера, немного выше человеческого роста, находился балкон, а по бокам, вдоль стен, протянулись персональные ложа.

Основываясь на своих наблюдениях, Легор пришёл к выводу, что публика в зале рассаживалась сообразно своему сословному положению и толщине кошелька. В передней части партера в основном располагались дворяне и наиболее зажиточные из купцов. В задней его части рассаживались менее процветающие купцы и не самые богатые из дворян. На балкон проходили обеспеченные ремесленники и все те, у кого хватило денег на посещение театра. О статусе зрителей, располагавшихся в ложах, говорить не приходилось. Тут всё было понятно…

До начала представления оставались каких-то пара минут. Неторопливо оглядывая зал, Легор, как бы невзначай, провёл взглядом по ложам и увидел того, кто ему был сейчас нужен. Граф Гаруш пришёл на спектакль вместе с женой и двумя своими дочерьми. Старшей из них было уже восемнадцать, младшей только недавно исполнилось пятнадцать.

Встретившись взглядом с графом Гарушем, Легор едва заметно склонил голову в учтивом поклоне и, получив ответный кивок, перевёл взгляд на сцену. Оркестр, расположенный в яме перед сценой, заиграл приветствие. Занавес начал подниматься. Лакеи пошли по залу, гася лампы.


Сценарий представлял собой довольно весёлую и бесхитростную комедию из жизни древних богов. Суть его сводилась к тому, что однажды какой-то бог, приняв облик прекрасного юноши, спустился на грешную землю посовершать подвигов и прославиться. В основном его подвиги сводились к тому, что он спасал красавиц различного дворянского достоинства из лап диких варваров, ужасных монстров и плотоядных драконов. В благодарность за это девицы проводили с ним ночь любви, по мере своих знаний и умений одаривая его искренней благодарностью. Он, в свою очередь, тоже старался от всей души. В общем, при очередном утреннем расставании и красавица, и молодой бог оказывались вполне довольны друг другом. Спектакль проходил весело, на грани приличия, но в основном не выходя за некие рамки дозволенного. Публика развлекалась во всю, отпуская в адрес актёров сальные шуточки и комментарии.

В антракте Легор не сразу покинул зал. Дождавшись, когда основная масса зрителей освободила проход, он не торопясь вышел в фойе, прогулялся какое-то время между зрителями, прислушиваясь к тому, как окружающие со смехом обсуждают первую часть представления. Взяв бокал лёгкого красного вина с подноса проходившего мимо лакея, он совсем уже было собрался пройти к дверям на свежий воздух. Как вдруг к нему подошёл человек из обслуги театра.

— Мсье Легор? — склонив голову, поинтересовался он.

— Что вам угодно?

— Мсье, вам письмо. От дамы, — лакей незаметно подал ему небольшой листок бумаги, сложенной вчетверо.

— Благодарю, — кивнул в ответ Легор, пряча письмо за обшлагом рукава.

Лакей, поклонившись, отошёл.

Попивая вино мелкими глотками, Легор не торопясь прошёлся по залу, поглядывая по сторонам и, зайдя за одну из колонн, поддерживавших потолок в фойе, достал письмо.

Попади оно в посторонние руки, ни малейших подозрений не вызвало бы. От него исходил запах тонких женских духов, текст был написан убористым женским почерком и гласил: "Жду вас завтра во второй половине дня в моём загородном поместье. Г.Г." Самая обычная любовная записка, в которой влюблённая женщина приглашает милого друга на свидание. Однако маленькая вертикальная стрелка, нарисованная в углу листочка, говорила Легору о том, что граф Гаруш его заметил и назначает деловую встречу.

Первая часть дела была сделана. Время и место встречи с графом назначены. Оставалось только дождаться завтрашнего дня. Пройдя в зал и заняв своё место, Легор вновь вскользь встретился глазами с графом и лёгким кивком дал понять, что письмо получил. Поднеся платок к лицу, граф прикрыл веки.

Досмотрев спектакль до конца, сводившегося к тому, что молодой бог победил всех чудовищ на грешной земле и, оставив после себя довольно разветвлённое потомство, под слёзы своих милых подружек и хвалебные песни всего остального населения улетал обратно на небеса, Легор отправился в гостиницу.

Однако спокойно проделать свой путь ему не удалось. Не успел он пройти и сотни шагов от театра, как услышал за спиной топот бегущего человека. Жизненный опыт подсказал ему, что кто-то, скорее всего, задался целью его догнать. А потому благоразумнее всего будет незаметно сместиться в сторону и уйти в тень. Отступив к стене, Легор оглянулся. Его нагонял человек в одежде дворянина и со шпагой на боку.

Видимо, потеряв Легора из виду, преследователь в замешательстве остановился и, переведя дух, громко крикнул:

— Сударь, где вы!? Немедленно выходите! Я знаю, что вы здесь!

Легор молчал, ожидая, что будет дальше. И не появится ли на сцене ещё какое-нибудь действующее лицо.

— Не будьте трусом! Немедленно выходите, — вновь подал голос незнакомец, — Я прекрасно слышал, что ваши шаги затихли где-то здесь!

Поколебавшись, Легор вышел на свет.

— Вы меня ищете, сударь? — холодно поинтересовался он.

Преследователь подошёл ближе, вглядываясь в его лицо. Разглядев Легора в неровном свете свечного фонаря, подвешенного у двери какой-то лавки, отступил на шаг и громко воскликнул:

— Да, именно вас, сударь! И безмерно рад, что сумел догнать вас до того, пока вы не скрылись от меня.

— Вот как. Чем обязан?

— Сударь, вы сегодня были в театре.

— И что же?..

— Вы получили там письмо от известной нам обоим особы.

— А вам не кажется, молодой человек, что вы лезете не в своё дело? — поинтересовался Легор.

За время короткого разговора он успел разглядеть своего собеседника. Молодой дворянин лет двадцати-двадцати трёх. Одет в камзол и штаны светлых тонов, в полумраке не разобрать — каких. На плечи накинут такой же светлый плащ. На голове — шляпа, тоже светлая. Высокие ботфорты и шпага на перевязи дополняли его внешний вид. Держался надменно и гордо. Сразу было заметно, что молодой человек возбуждён и сильно волнуется.

"Неужели это чей-то шпион?" — подумал Легор.

— Напротив, сударь! — воскликнул молодой человек, — Мне кажется, что я занимаюсь как раз таки своим делом. Отдайте мне письмо! Иначе мне придётся вас убить!

— Ах, вот как! — усмехнулся Легор, — Письмо… ну, так попробуйте его у меня взять! — сказал он, выдёргивая шпагу из ножен.

— Сударь, вы не оставляете мне выбора, — предупредил его преследователь, вынимая свою шпагу.

— Разумеется, — кивнул Легор, делая первый пробный выпад.

Отбив укол, противник ушёл в сторону и в свою очередь атаковал Легора серией ударов и уколов.

Таким образом как бы обменявшись приветствиями, соперники двинулись по кругу, приглядываясь друг к другу.

— Сударь, лучше отдайте письмо, — потребовал молодой дворянин, — тогда у вас ещё останется шанс увидеть вашу матушку.

— Не стоит вам заботиться о моей матушке, сударь, — ответил ему Легор, — позаботьтесь лучше о своей, — и внезапно бросился в атаку, прижимая своего противника сильными и быстрыми ударами к стене, лишая его возможности маневрировать.

Молодой человек неплохо держался, однако было заметно, что дуэльного опыта ему явно не хватает. Юноша, видимо, тоже осознал это. Не желая сдаваться, он бросился в отчаянную атаку, попытавшись решить дело одним быстрым натиском. Мягким обводящим движением Легор отвёл шпагу, нацеленную ему в грудь, сделал маленький подшаг левой ногой к противнику и сильным ударом левой руки выбил оружие из его рук. Потом с разворота влепил гардой шпаги ему в челюсть. В отличие от соперника, пытавшегося его убить, Легору нужно было взять этого человека живым. Требовалось выяснить, кто он такой и по чьему приказу действует.

От сильного удара молодой человек отлетел к стене, вдобавок ударился об неё головой и, не выдержав таких сотрясений, потерял сознание. Когда же сознание вернулось к нему, то руки его уже были крепко связаны за спиной, а сам он сидел, привалившись боком к той же самой стене.

Над ним склонился Легор.

— Сударь, назовите мне своё имя, — попросил он юношу.

— Граф Анжи Сегулен, — гордо ответил тот, — Назовите же и вы мне своё!

— Не вижу необходимости называть его при данных обстоятельствах.

— Так вы ещё и бесчестный человек к тому же! — вскричал оскорблённый соперник, — Как смеете тогда вы поднимать руку на потомка одного из древнейших родов!?

"Понятно, — поморщился шпион, — Молод, глуп, горяч, заносчив… Полный набор едва оперившегося молодого дворянчика. Какому идиоту пришло в голову отправить его следить за мной?"

— Это к делу не относится, — слегка усмехнулся он в ответ на негодование графа Сегулена, — Меня интересуют более важные вопросы. Как вы узнали о письме?

— Я своими глазами видел, как театральный лакей подал его вам!

— И вы тут же решили, что вам необходимо обязательно прочесть, что в нём написано? Вы настолько любопытны, что влезаете в дела и переписку абсолютно не знакомых вам людей?

— Если мне и незнакомы лично вы, мерзавец, то та особа, что отправила вам это письмо, прекрасно мне известна! Потому я и желаю получить его в руки. А заодно и потребовать объяснений о тех отношениях, что вас связывают!

— Вот оно что… Так, значит, вы следили не за мной, — задумчиво произнёс Легор. Слежка, организованная за графом Гарушем, серьёзно осложняло дело, и ставила под удар всё предприятие.

И была вероятность, что этот молодой петушок далеко не единственный агент, ведущий наблюдение за графом. Надо было срочно выяснить, что за тайная служба объявилась в баронских землях, следящая за графом и столь тщательно скрывавшаяся бог знает сколько времени. Похоже, службе адмирала здорово повезло, что удалось случайно раскрыть конкурентов благодаря глупости этого молодого дурачка.

— Вот что, сударь, я вам скажу, — сурово начал Легор, — советую вам сей же час рассказать мне честно и без утайки по поводу этой особы всё, что вам о ней известно. И так же честно ответить на все мои вопросы. В противном случае…

— Что? — дерзко воскликнул дворянчик, — Что "в противном случае"? Вы меня убьёте, да? Не дав возможности встретить смерть со шпагой в руке, как полагается дворянину!?

— У вас уже была такая возможность. Несколько минут назад, — холодно ответил ему Легор, — Вы не сумели ей воспользоваться. Теперь мой черёд. Что же касается вашей смерти… Я не буду убивать вас сразу. Сначала я буду вас долго пытать. Вы когда-нибудь слышали ужасные рассказы о том, как разбойники и пираты пытают купцов, вытягивая из них места хранения нажитого?

Молодой человек судорожно кивнул, глядя на своего собеседника расширившимися от ужаса глазами. Похоже, что до его сознания постепенно стало доходить, в руки какого опасного человека он попал.

"Что ж, тем лучше, — подумал Легор, — быстрее расколется. А ну-ка поднажмём ему на психику".

— Так вот, — жёстко усмехнулся Легор, — вынужден вас огорчить. Они сильно смягчены. Для того чтобы дамы, слушая их описания в салонах, не лишались сознания от переизбытка чувств… На самом же деле всё это выглядит гораздо более жутко и безобразно. Ну, так что? Продолжим беседу здесь? Или доставить вас к ближайшему леску?

— Вы не посмеете!

— Да? А почему? — ощерился в жуткой гримасе Легор, — Что или кто сможет меня остановить?

Гордость не позволяла молодому дворянину заорать во всё горло, призывая кого-нибудь на помощь. Отвечать на вопросы своего противника не позволяла она же. Оказавшись между двух огней, решавших его судьбу, молодой человек замер, не зная, что сказать.

— Давайте сделаем так, — меняя тон, мягко предложил Легор, — для начала я просто буду задавать вам вопросы. Если вы сочтёте возможным, что можете ответить, вы ответите. Если нет — промолчите. А там посмотрим… Согласны?

Юноша кивнул. В конце концов, ему давалась некая отсрочка от ужасных пыток, которые он боялся просто не выдержать. Ему не страшна была сама боль, а уж тем более смерть. Он боялся только позора выдать что-либо, не выдержав пытку и сломавшись.

— Прекрасно, — успокаивающим тоном промолвил Легор, — итак, начнём… Как я понял, вы сегодня были в театре, верно?

— Да, — дворянчик начал понемногу приходить в себя.

— Вы пришли туда сами или по чьему-либо распоряжению?

— Я пришёл туда по зову сердца!

— Вот как? Интересно… Но — допустим.

"Из молодых патриотов, что ли? — подумал Легор, — Борец за счастье родины?"

— В какой момент вы обратили на меня внимание?

— В тот самый, когда лакей передал вам письмо.

— А до того момента вы знали о моём присутствии в зале?

— Да я вообще не подозревал о вашем существовании! Потому и был настолько потрясён этим письмом, переданным лакеем неизвестному мне человеку.

"Так… значит я — вне подозрений. По крайней мере, пока. Хоть это радует. Если только его словам можно хоть как-то доверять. В любом случае мне придётся его убить. Он меня уже видел и знает о моём существовании. И обязательно сообщит обо мне своим. Жаль… совсем ещё мальчишка".

— А с чего это вам вдруг взбрело в голову следить за каким-то театральным лакеем? Вам что, заняться больше нечем? — продолжал допрос Легор.

— Вот ещё! — презрительно фыркнул дворянчик, — Стал бы я следить за каким-то там лакеем! Я наблюдал за той особой, от которой вы получили письмо!

" Ну, вот мы и подошли к самому главному, — мысленно вздохнул Легор, — значит, всё-таки граф".

— Кто отдал вам приказ следить за ним?

— За кем? — непонимающе уставился на него юноша.

— Не валяйте дурочка, мальчик! За тем, от кого я получил письмо.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, сударь! Ведь вы получили письмо от Люсинды! А к столь прекрасной девушке никак не может быть применимо обращение "он".

— Что? — в свою очередь непонимающе уставился на своего собеседника Легор, — От какой Люсинды?

— Как "от какой"!? — негодующе воскликнул тот, — От Люсинды! Старшей дочери графа Гаруша! Ведь это она отдала в руки лакея письмо, предназначенное для вас!

Несколько секунд Легор осмысливал услышанное. В его голове постепенно начала складываться совершенно иная картинка происходящего. Схватив шпагу, он приставил её к горлу юноши и, слегка надавив, грозно произнёс:

— Так вы любите её!?

— Да, люблю! — воскликнул юноша, — Люблю так сильно, как ещё никого никогда не любил! И пусть вы убьёте меня за это. Но я умру с её именем на устах! О, Люсинда! А вас всю жизнь будет мучить совесть и Бог покарает вас за столь низкий поступок, что вы сейчас совершаете!

Опустив шпагу, Легор присел рядом с юношей, прислонившись к стене и вдруг начал безудержно хохотать, утирая выступившие от смеха слёзы. Всё нервное напряжение последних дней вдруг спало с него и выплёскивалось наружу через этот сумасшедший смех. Он хохотал до полного изнеможения, схватившись руками за живот, уже болевший от неудержимого хохота, и согнувшись пополам. Юноша недоумевающе смотрел на него, гадая, что происходит и как ему на этот смех реагировать.

Не переставая смеяться, Легор повернул молодого дворянина спиной к себе, перерезал ремень, стягивавший его руки, и протянул ему шпагу.

— Всё, юноша! — сквозь смех сказал он, — Благодарю вас за интересное приключение. Уходите. У нас нет с вами никаких общих дел…

— Что всё это значит, сударь? — воскликнул тот, держа в руках свою шпагу, — Потрудитесь объяснить!

— А что тут объяснять, — отдышавшись, ответил Легор, — ваша ненаглядная Люсинда просто выполняла поручение своего отца. И передала мне через лакея письмо именно от графа. Дело в том, что я веду некоторые его дела, не подлежащие огласке. Не забывайте, он всё же первый советник барона.

— Но почему это делалось в такой тайне? — недоумевающе спросил молодой граф Сегулен, — Разве не мог он просто вызвать вас к себе и лично передать все распоряжения?

— Почему "в тайне"? — пожал плечами Легор, — Вам это просто показалось по причине вашей разыгравшейся ревности. Да и зачем графу подзывать меня к своей ложе? Согласитесь, это выглядело бы… моветоном. Поэтому всё и было указано в письме. Однако, довольно об этом. Прощайте, сударь.

— Так вы точно не любите Люсинду? — ещё раз с надеждой уточнил юноша.

— В том смысле, который вы, граф, подразумеваете в своём вопросе, ни в коей мере! Да успокойтесь вы, юноша! С семьёй графа Гаруша меня связывают чисто деловые отношения. И не более того! Прощайте же, граф Сегулен! И удачи вам на любовном поприще! — махнув на прощание беретом, Легор скрылся за ближайшим поворотом.


В полдень следующего дня через крепостные ворота из столицы на северную дорогу выехал одинокий всадник на сером жеребце. Одет он был в белую рубаху, коричневый кожаный колет, расшитый разноцветными узорами, чёрные кожаные штаны и коричневый плащ. Голову прикрывала широкополая шляпа со страусиным пером. Шпага на перевязи и кинжал дополняли одеяние всадника.

Глаз знатока сразу же обратил бы внимание на его посадку в седле. Заметно было, что этот человек прирождённый кавалерист, чувствующий себя на лошади так, как иной домохозяин чувствует себя дома в своём кресле за обеденным столом: крепко, надёжно и вольготно. И конь шёл той свободной рысью, когда животное чувствует, что им управляет уверенная рука и хороший наездник.

Некоторые же из тех, кто вчера был на представлении в театре, могли бы узнать во всаднике некоего мсье Легора, получившего намедни письмо от дамы и теперь спешащего куда-то по делам.

Проехав по дороге с полчаса, Легор свернул направо и далее двигался по неприметной тропинке, извивавшейся среди лесных деревьев. Ещё около получаса понадобилось ему, чтобы проехать через лес, пока тропинка не вывела его на опушку. Далее расстилались заливные луга. А за ними, ещё дальше, виднелась усадьба богатого землевладельца. Справа усадьбу обегала узенькая речушка, больше похожая на искусственно вырытый канал. И человек, впервые увидевший эту речушку, скорее всего так и подумал бы, если бы не обратил внимания на её извилистость и пологие берега.

Заканчивался первый месяц весны. Земля уже почти просохла после долгих зимних дождей и заморозков. Однако поля стояли ещё пустые. Пахать их начнут только через неделю, не раньше. Да и в низинах стояли целые озерки ещё не ушедшей в землю воды.

Легор пронзительно свистнул и послал жеребца прямо через поле в галоп, давая ему возможность размяться в свободной скачке после долгой стоянки в городской конюшне на протяжении почти целого месяца.

Этого жеребца Легор приобрёл год назад посредством Тагуна из табуна самого хагана Улдея, славящегося своими лошадьми. И за пару дней до отбытия на Бархозу Легор оставил его на попечение в городе у знакомого купца, оплатив содержание и клятвенно пообещав вернуться за конём не позже, чем через месяц.

И вот сейчас жеребец размашистым галопом отмахивал сажень за саженью, приближая своего седока к усадьбе графа Гаруша. Незадолго до въезда в ворота Легор попридержал разгорячённого скакуна и на территорию усадьбы въехал уже размеренной тряской рысью. Остановившись перед широкой парадной лестницей, ведущей наверх, к главному входу, он спрыгнул с коня и, бросив поводья подбежавшему прислужнику, сказал вышедшему на верхнюю ступеньку дворецкому:

— Сообщите его светлости, что прибыл мсье Легор!

Дворецкий величественно наклонил голову и с достоинством скрылся за входными дверями. Легор не спеша пошёл наверх.

Когда он подошёл к дверям, они тут же распахнулись и появившийся на пороге дворецкий хорошо поставленным голосом произнёс:

— Следуйте за мной, мсье. Господин граф ожидает вас в своём кабинете.

Передав свою шляпу и плащ подошедшей служанке, Легор отправился следом за дворецким на второй этаж.

Поднявшись по широкой лестнице, сделанной из тёмного дерева и покрытой лаком, они свернули направо, прошли недлинным коридором и дворецкий остановился перед высокими дверьми из такого же тёмного морёного дуба, что и лестница. Строго взглянув на посетителя, он трижды громко стукнул по двери своей тростью и, открыв их, громко произнёс:

— Мсье Легор к господину графу!

После этого шагнул вбок и слегка склонился перед Легором, дожидаясь, пока тот пройдёт в кабинет. Едва посетитель переступил порог, как дворецкий тут же закрыл за ним дверь.

Кабинет, в котором оказался Легор, был довольно просторным. У правой его стены был сложен большой камин, покрытый узорной обливной плиткой. Перед ним стоял небольшой столик и пара удобных глубоких кресел. На столике стояла хрустальная ваза с фруктами, пара стеклянных бокалов и бутылка вина. Вдоль левой стены стояли книжные шкафы высотой до потолка. Посреди комнаты лежал огромный и толстый ковёр симпакской работы. А у дальней стены между двумя зашторенными окнами стоял письменный стол с придвинутым к нему креслом с высокой резной спинкой и небольшим столиком, поставленным перед ним.

Граф Гаруш поднялся из кресла, стоявшего перед камином, и двинулся навстречу гостю.

— Добрый день, мсье Легор! — произнёс он, протягивая руку для приветствия, — Надеюсь, поездка ваша прошла удачно?

— О, да, господин граф! — сказал Легор, отвечая на рукопожатие. — Была небольшая задержка на острове, пока не собрались все капитаны. А в остальном всё прошло просто прекрасно!

Легор решил не рассказывать графу о вечернем инциденте с молодым графом Сегуленом.

— Какие же известия вы привезли с острова?

— Хорошие, господин граф. Очень хорошие! Во-первых: Совет капитанов принял положительное решение по предложенному им капитаном Марошем плану…

— Прекрасно! — кивнул граф.

— Во-вторых: определён срок высадки. Конец первого — начало второго летнего месяца.

— Вот как! Что-то слишком быстро… С чем это связано? Уж не торопится ли Марош?

— Торопится, — согласился с графом Легор, — однако на это у него имеются веские причины. И, в-третьих, вам пакет от Командора.

Легор расстегнул камзол и достал из-за пазухи толстый пакет, запечатанный сургучными печатями.

— Тут все необходимые документы для побуждения господина барона к активным действиям и рекомендации, — Легор не захотел употреблять слово "инструкции" по отношению к графу, — по возможным дальнейшим действиям.

— Хорошо, — граф протянул руку к пакету, — присядьте пока, угощайтесь, — он указал на кресла и столик перед камином, — мне необходимо прежде, чем продолжать с вами беседу, ознакомиться с бумагами.

Легор учтиво кивнул и уселся в ближайшее кресло. Налив в бокал немного вина и выбрав в вазе яблоко, он задумчиво уставился на пламя, лизавшее несколько поленьев, аккуратным "колодцем" сложенных в камине.

Граф отошёл к столу, уселся в своё рабочее кресло и погрузился в чтение, склонившись над бумагами. Время от времени он делал какие-то пометки прямо на них, либо что-то выписывал себе на отдельный листок.

Медленно текли минуты. Легор уже допил вино из бокала и догрыз яблоко. Огрызок он закинул в камин, где тот благополучно и сгорел. Откинувшись на спинку кресла, он прикрыл глаза и предался размышлениям.

Наконец граф закончил работать с документами и выпрямил спину. Бегло просмотрев все документы ещё раз, он встал из-за стола и перешёл в кресло, стоящее перед камином. Легор открыл глаза, но позы своей не изменил.

— Ну, что ж… в основном мне всё понятно, — задумчиво сказал граф, — вам от меня на данный момент требуется какая-либо помощь?

— Пока не требуется. Но ближе к началу лета нужно будет раздобыть табун в полторы сотни лошадей. И доставить их в одно место. Мой человек, который мог бы это сделать, будет занят в другом месте, — с досадой поморщился Легор, — у вас будет возможность посодействовать в этом, господин граф? Деньги я перешлю вам позже с надёжным человеком. Он же будет и сопровождать табун в указанное место.

— Это я смогу организовать. Есть у меня один канал… Когда всё будет готово, как я смогу вам об этом сообщить?

— На рыночной площади есть один лавочник, по имени Дюлон. Торгует тканями. Надо просто сказать ему, что заказ мсье Легора выполнен. Через два-три дня я буду знать об этом и отправлю к вам человека. Куда ему прибыть?

— Лучше всего прямо сюда. Пусть скажет, что он посыльный с депешей от мсье Легора.

— Хорошо.

— А этот ваш… э-мм… Дюлон… Он в курсе наших дел? Его можно как-то использовать?

— Нет, — покачал головой Легор, — он думает, что я занимаюсь контрабандой и махинациями с золотом. А так как он у меня в доле, — усмехнулся Легор, — то любое промедление в этом деле он воспринимает как удар по своему собственному кошельку.

— Понятно, — кивнул граф, — Когда отправляетесь?

— Через три дня. Надо тут ещё кое с кем пообщаться. Да и заказ забрать надобно.

— Какой заказ? — покосился на него граф.

— Гардероб я себе новый заказал. А то пообносился уж весь… В приличном обществе показаться не в чем. Так вот готово будет не раньше, чем через три дня. Придётся ждать!

Граф понимающе кивнул.

— Останетесь у меня отобедать?

— С превеликим удовольствием, Ваша светлость, — склонил голову Легор, — почту за честь!

— В таком случае пока предлагаю прогуляться по саду, подышать свежим воздухом. Здесь прекрасно дышится, должен вам сказать! Не то, что в городе. А к столу всё равно позовут не раньше, чем через полчаса.


Через три дня Легор уже выезжал через западные ворота Гарлуна, ведя в поводу заводную лошадь с нагруженными на неё неизменным чемоданчиком и мешком с вещами. Одет он был в свой уже ставший привычным дорожный костюм. И вдобавок к шпаге у левого бока и кинжала за поясом, к седлу с двух сторон были приторочены пистолетные кобуры с двуствольными пистолетами крупного калибра в каждой.

Дальнейший его путь лежал во владения барона Торгус. Однако перед этим было необходимо встретиться с резидентом агентурной сети в Редоме, сообщить о последних событиях, выдать ему необходимые инструкции и согласовать дальнейшие действия.

Легор не был ведущим резидентом в землях баронов. По крайней мере, таким, чтобы ему подчинялись руководители шпионских групп, действующих в этих землях. Скорее, он был их координатором и основным связником с Бархозой, а точнее — с адмиралом Кардешом.

Именно адмирал и был тем человеком, кто около пяти лет назад предложил Командору идею создания обширной сети осведомителей по всем прибрежным странам. Точнее, в то время — ещё просто капитану Марошу. И с одобрения и при полной поддержке капитана упорно работал все эти годы над созданием организации, отбирая в неё самых сообразительных, дерзких, изворотливых и преданных ему лично людей.

Поначалу на территории каждого бароната создавалась своя сеть шпионов, со своим собственным руководителем. Постепенно встал вопрос о необходимости человека, способного осуществлять между ними связь и координировать их действия. Тогда-то адмирал и выдвинул на это место Легора, бывшего до того момента по рекомендации графа Гаруша руководителем группы в баронате Ландор.

Не засветившийся особо по другим землям вследствие удалённости Ландора от остальных баронатов, Легор, с его изобретательностью, наблюдательностью, дерзостью и умом оказался на редкость подходящей кандидатурой на должность такого координатора. К тому же, хорошо обосновавшийся в Ландоре под видом купца, торгующего лошадьми, оружием и лесом, Легор завязал очень плотные дружеские отношения с самим бароном. Что, в свою очередь, давало возможность добиться от барона Ландор если уж и не выступления его в качестве союзника отрядов Командора, то хотя бы как стороннего наблюдателя, не вмешивающегося в ход войны ни на чьей стороне. В обмен на это предполагалось предложить ему определённые гарантии неприкосновенности.

Короче говоря, не смотря на то, что Легор уже не был руководителем сети в Ландоре, основной его базой по-прежнему оставалось поместье, расположенное на земле этого бароната, неподалёку от его границы с Дермоном.

Вместо него сетью руководил бывший помощник Легора, капитан Сиджар — очень толковый и деятельный человек, служивший когда-то офицером армейской разведки, но, как и многие из героев происходящих ныне событий, вынужденный оставить военную службу по стечению некоторых обстоятельств.

Зная о надвигающихся событиях, этот деятельный офицер начал заранее создавать свой собственный отряд, готовясь принять в предстоящей войне самое деятельное участие. Впрочем, тем же самым занимались и руководители всех остальных групп на территории баронатов.

Насколько было известно Легору, на сегодняшний день отряд капитана Сиджара насчитывал что-то около пятидесяти пехотинцев и примерно столько же — конных. Было у него с десяток лучников, и столько же было вооружено мушкетами. Остальные — копьями, саблями и топорами. Конные в основном были вооружены пиками и саблями, у некоторых из них имелись и пистолеты.

Поместье, спрятавшееся в густых лесах Ландора, капитан Сиджар превратил в подобие полевого военного лагеря, оборудовал необходимыми тренажёрами и устраивал регулярное обучение для своих рекрутов. Для проведения муштры он доставил в поместье двух своих бывших сослуживцев — капитанов. Оба когда-то командовали отрядами регулярных войск, немало повоевали и знали толк в службе и ведении боевых действий.

А граф Гаруш, например, не мудрствуя лукаво, готовил ни много ни мало, а дворцовый переворот, вербуя себе сторонников среди дворян и рыцарей. Это было не удивительно. Скуповатый, жестокий, с замашками истинного торговца барон, с точки зрения его же придворных ну никак не подходил на роль истинного властителя-дворянина с определёнными понятиями о чести и дворянском достоинстве. Потому и сторонников в вышеозначенных кругах у графа всё прибывало. Не забывал граф при этом увеличивать и оснащать всем необходимым и свой отряд, прибывший с ним когда-то из-за моря.


Через четыре дня после выезда из столицы Дермона Легор проехал пограничный мост через реку Эльгуру и вступил на земли барона Редом. Пройдя все необходимые таможенные формальности: "Причина вашего прибытия в Редом, сударь?" — "Деловая поездка. Я проездом в Торгус. Торгую лошадьми. Купец. Вот все необходимые бумаги, выданные мне в Дермоне" "Когда думаете следовать обратно?" "Как дела пойдут, господин таможенник. Думаю, не позднее, чем через месяц" "Советую не задерживаться, а то мало ли" — получил все необходимые печати в подорожных и двинулся в направлении речного города-порта Саутана, стоявшего миль на десять ниже по течению реки.

К вечеру того же дня он уже подъезжал к портовой гостинице под скромным названием "Тихий рассвет". Сняв комнату на втором этаже и ополоснувшись от дорожной пыли в огромной деревянной кадке, наполненной чуть тёплой водичкой, Легор съел доставленный ему прямо в номер ужин, состоявший из разваристой пшённой каши с овощами, куска варёного мяса и кружки пива. После этого, по случаю позднего времени, плотно запер дверь и ставни на окне и завалился спать.

Утром, позавтракав и неброско одевшись, он по своему обыкновению отправился на прогулку по городу. У него это уже давно вошло в привычку. Каждый раз, останавливаясь в каком-либо городе, день свой он начинал с прогулки. Кроме того, что такая прогулка давала возможность ознакомиться с расположением городских улиц и переулков, он знакомился и как бы с общим обликом города. Слушал, о чём говорят и как ведут себя на улице случайные прохожие. Обращал внимание на взаимоотношения различных сословий между собой. Узнавал цены на рынке и в лавках на самые разные товары. Наблюдал за поведением городских стражников. Легор как бы составлял себе экономический, политический и психологический портреты города. И постепенно у него складывалась определённая картинка по отношению к этому городу, к его жителям и магистрату города.

Конечно, в Саутане, как и во многих городах баронатов, Легор бывал не однажды. Но каждый раз, приезжая в давно, казалось бы, знакомый город, он находил здесь что-то новое.

Вот открылась новая продуктовая лавка на нижней улице. Значит, в ремесленном квартале появились потенциальные покупатели, у людей стало больше денег. А вот стражников на улицах города прибавилось. Что это может означать? Неспокойные настроения граждан города? Или это уже следы подготовки к войне? На рынке выросли цены на продукты долгого хранения: люди, видимо, начали запасаться продуктами впрок… Тоже чувствуют приближение войны?

Погуляв пару часов по городу, Легор направился в сторону речной пристани, на рыбный рынок.

Приближение рынка чувствовалось издалека. Ветер, дувший от реки, доносил запах речной тины и несвежей рыбы. Глухой гул толпы с той же стороны подсказывал верное направление.

Свернув за очередной поворот, Легор вышел к воротам, открывавшим выход из города к большой пристанской площади, выложенной крупными каменными плитами прямо на берегу реки Эльгуры. Собственно, на этой-то площади и располагался рыбный рынок. Торговали здесь всем, что только можно выловить из реки.

Торговали и с прилавков, стоящих на самой площади, и прямо из лодок, плотно стоявших борт к борту вдоль речного причала.

Покупателей было уже много. Каждый торопился купить свежую, только сегодня пойманную рыбу. Такой товар разбирали быстро. Ленивым же и нерасторопным доставалась рыба вчерашняя, пролежавшая в садках уже сутки, а то и больше.

Неторопливо прогуливаясь по площади, Легор наблюдал за рыночной жизнью как бы со стороны.

Вот какой-то ушлый малый приценивается к огромному сому, лежащему поперёк широкого прилавка. Голова его свешивается с одной стороны, а хвост едва не достаёт до земли с другой.

— У господина моего приём сегодня, — говорит малый продавцу сома, — гости важные будут. Надо их какой-нито диковинкой порадовать… А ты такую цену заломил!

— А мне-то что до твоего господина? — пожимает плечами здоровенный торговец, — Хочешь, целиком бери, не хочешь — сейчас его по частям в распродажу пущу.

— Да ты погоди! Зачем же так сразу-то? Давай так. Денег у меня сейчас с собой немного… я тебе залог оставлю. А сам в усадьбу за деньгами сгоняю. А как принесу все деньги, так и сома заберу.

Легор мысленно усмехнулся. Да уж, действительно, ушлый малый. Сейчас повяжет продавца залогом, а потом придёт после обеда, когда уже основной наплыв покупателей схлынет. Тогда ещё поторговаться можно. Глядишь, продавец цену и уступит. Деваться то ему уже будет некуда. Свежая рыба — товар такой. Долго не лежит…

Усмехнувшись ещё раз, Легор пошёл дальше.

Вот в большой плетёной корзине дородная женщина, судя по виду — кухарка зажиточного семейства, тащит только что купленных ещё живых тёмно-зелёных речных раков. Они шевелятся, наползают друг на друга и пытаются выбраться из корзины. Но стенки у неё высокие и очередной беглец, не дотянувшись до края, переворачивается на спину и исчезает под своим собратом, влезшим на его место. Женщина поглядывает на них и время от времени, когда ей вдруг кажется, что раки уж слишком близко подобрались к краю корзины, встряхивает её. И раки вновь рассыпаются по корзине ровным слоем.

Неподалёку в ряд выстроились продавцы разной речной мелочи: окуньки, пескари, лещики. Следом за ними на прилавок выложена уже рыба покрупнее: сазаны, щуки, карпы.

Отдельно на рынке располагался ряд морской рыбы и прочей морской живности: кальмары, трепанги, устрицы, крабы. За этим товаром рыбаки ходили на своих плоскодонках через протоки в устье Эльгуры вдоль морского берега аж до Каришской бухты на востоке и до пограничных владений Торгуса на западе.

Был на рынке и харчевный ряд. Стояли там жаровни, на которых жарилась самая разная рыба, в больших котлах варилась рыбная уха. Там же продавали копчёную, солёную, вяленую, маринованную и ещё бог знает по каким рецептам приготовленную рыбу. А при желании в этом же ряду к рыбке можно было взять и пивка, посидеть за столиком под навесом, спасаясь от постепенно надвигавшейся на город жары. Была уже середина весны, и с каждым днём солнышко припекало всё жарче.

Погуляв по рынку, Легор подошёл к одной из таких харчевен под открытым небом, дождался, когда хозяин освободится от наплыва жаждущих отдохнуть душой и встал возле прилавка.

— Здравствуй, хозяин, — поприветствовал он крупного усатого мужчину, стоявшего за прилавком, — как дело движется?

— И тебе здоровья! Ничего. Торгуем помаленьку. Пиво будешь?

— А почему бы и нет? — усмехнулся Легор, — Только ты уж будь любезен, налей мне свеженького и холодного, а не то, что ты этим бродягам каждый день наливаешь.

— Обижаешь, добрый человек, пиво у меня завсегда свежее, я его у старого пивовара беру, что на нижней улице живёт. Слыхал о таком?

— Слыхал, — кивнул головой Легор, — говорят, он одно время акул свежим мясом в море кормил. Правда ли то?

— Много чего про него говорят… Да он и сам мастак занятные байки рассказывать.

— Вот как? Интересно… А как бы мне его тоже послушать?

— А ты приходи сегодня вечером в таверну "Три кувшина". Там и послушаешь. Он сегодня как раз там будет. Только он просто так тебе ничего рассказывать не станет. Надо ему стаканчик красненького поставить и привет от меня передать. Скажешь, что от Якуша пришёл. Запомнил?

— Спасибо, не забуду, — благодарственно приподняв кружку с пивом, Легор отошёл к свободному столику.

Ну, что ж, прекрасно. Встреча с руководителем сети в Редоме назначена. Вечером — это означало между пятью и шестью часами пополудни. Где находится таверна "Три кувшина", Легор знал. Бывал там уже пару раз в свои прошлые приезды. Да и самого пивовара Сарика он тоже прекрасно знал. А все эти условные знаки использовались для того, чтобы быть окончательно уверенным в том, что собеседник твой именно тот человек, который тебе нужен. Не выполнение какого-либо из этих действий одним агентом было сигналом для другого о провале и действиях его визави под наблюдением противника. Меры при этом применялись соответствующие ситуации… Правда, до сих пор о том, что кто-то из агентов организации адмирала был раскрыт, сообщений не поступало.

Допив пиво, Легор так же не спеша отправился прогуляться вдоль реки вниз по течению. Легор знал, что если пойти вверх по реке, то выйдешь к "лесному рынку". Там на берегу были оборудованы склады леса, добываемого в Ландоре и сплавлявшегося вниз по реке до Саутана. На том рынке Легору делать было нечего. А вот ниже по реке находился основной рынок этого торгового города-порта. Там же находились и главные причалы с большой торговой площадью и складами. На этом рынке торговали всем, что только производилось, выращивалось и добывалось в землях Союза.

Тут торговали тканями и швейными изделиями, а так же зерном и битой птицей из Торгуса. Золотыми и серебряными изделиями из Аланзира и Линка. Линк, кроме того, ещё заключал сделки на поставку заказчику строительного камня — мрамора и гранита, добываемого в северных горах.

Сигл поставлял сюда оружие и прочие изделия из железа, изготовленные его кузнецами и оружейниками из добытой в северных болотах железной руды. Он же вывозил сюда на продажу битую птицу и птичий пух и перья. Его купцы заключали здесь сделки на поставку железных криц и отливок под заказ.

Оружейники и кузнецы Ландора тоже не отставали от своих конкурентов, вывозя на этот рынок на продажу своё оружие и прочие железные товары. Ландорцы же привозили пушнину, копчёную дичь и птицу. А так же дикий лесной мёд и воск. Но в основном купцы его заключали сделки на поставку леса и строительного камня.

Сами хозяева рынка, редомцы, торговали здесь зерном, фруктами и хмелем. Редомское пиво славилось по всем землям баронов. Они же изготовляли всю конскую сбрую: сёдла, уздечки, хомуты, попоны и тому подобные товары. А так же заключали договора на поставку жжёного кирпича и черепицы на строительные нужды.

Дермонские купцы торговали на саутанском рынке добываемым на побережье янтарём и товарами, привозимыми из-за моря. Но доставлялось это сюда в небольших количествах, так как сам Дермон имел в Карише тоже очень большой рынок, на котором и происходила вся оптовая торговля.

Здесь же порой можно было встретить и торговцев лошадьми, крупным и мелким рогатым скотом. Потому было не удивительно, что Легор, представляясь "лошадником", направился в Саутан на рынок.


Приближалось лето. Истекали последние весенние дни. Всё это время Легор продолжал неуклонно перемещаться по баронским землям, встречаясь с нужными людьми. Оставлял руководителям групп и просто рядовым агентам инструкции, полученные на Бархозе, согласовывал с ними свои дальнейшие действия. У кого-то что-то уточнял, кому-то отдавал прямые распоряжения, а от кого-то и сам получал указания.

В целом картина складывалась вполне удачная. Люди на местах готовились к началу войны, понимая, что приближается время "выхода из тени". Время, когда уже не надо будет ходить по улицам, оглядываясь по сторонам, просыпаться ночью от малейшего стука, думая не за тобой ли пришли полицейские ищейки. Не многие способны выдержать колоссальное нервное напряжение шпионской работы, да ещё зачастую будучи в самом центре местной власти.

Как, например, в случае с графом Гарушем. Или двое старших офицеров в армии барона Торгуса. Даже будучи купцом-ювелиром в пограничном посёлке Линка, очень трудно сохранять спокойствие, зная, что на тебе лежит тяжелейший груз финансового обеспечения всех операций, проводимых сетью адмирала на территории Союза Баронатов. Кроме самых обычных воров и грабителей этому человеку приходилось опасаться ещё и таможенников барона, и его полицейскую службу. Да и в том случае, когда просто залезет вор и пограбит, доказывай потом адмиралу, что деньги эти ты не спрятал себе в мошну и не собрался с ними сбежать. Да и не сбежишь… Адмирал хоть где отыщет и за всё спросит. И знал об этом каждый агент их большой, разветвлённой сети. Потому и старались делать своё дело как надо, изо всех сил. Не жалея ни себя, ни кого бы то ни было ещё.


Легор ехал посреди густого леса по неширокой дороге к своему поместью в баронате Ландор. Ранним утром он выехал из небольшой деревушки с интересным названием Малые Знобышки, где вчера вечером остановился на ночлег в маленькой придорожной таверне. Деревенька та стояла у третьесортной пограничной дороги, не пользовавшейся популярностью у купцов ввиду своей удалённости от основных торговых направлений.

А сейчас был уже полдень. Светило яркое солнце. Птичий свист и щебет, раздававшийся по всему лесу, порой заглушал мягкий топот лошадиных копыт по лесной дороге. Лёгкий ветерок с шелестом пробегал по верхушкам деревьев, не достигая земли. Свежая зелень и яркие краски цветущих трав и деревьев радовали глаз и поднимали настроение. У Легора вдруг появилось желание спеть что-нибудь лирическое или просто почитать вслух стихи.

Повернув за очередной изгиб дороги, он увидел двух человек, спокойно сидевших на поваленном возле самой дороги старом дереве. Казалось, они не обращали на него никакого внимания, беседуя о чём-то своём. Однако Легор насторожился. Не такое это было место, чтобы тут от нечего делать рассиживались прохожие поболтать на досуге.

Положив руку на рукоять пистолета, торчавшую из седельной кобуры, Легор не спеша продолжал свой путь. Однако, как только он поравнялся с сидящими, один из них тут же повернул к нему голову и громко спросил:

— Далеко ли путь держите, господин хороший?

— Да по делам, милейший, — ответил Легор, не останавливая коня, — извините, разговаривать мне недосуг.

— А всё ж таки поговорить придётся, — поднялись оба с бревна, — А ну, стоять! Кто таков?

Когда они встали, Легор увидел висящие у них на поясах сабли и по пистолету, засунутому за те же пояса.

"Неужто разбойники? — подумал Легор, — В получасе езды от поместья! Куда Сиджар смотрит!? А может, это он караул выставил?"

— Сам-то кто таков будешь? — спросил он того, кто первым начал с ним разговор, — По какому праву проезжих путников спрашиваешь?

— Проезжие — это когда по проезжей дороге ездят, — ответил тот, — а эта дорога только в одно место ведёт. А вот знаешь ли ты — в какое?

— Я-то знаю, куда я еду. А вот знаешь ли ты, кого остановил?

— А мне без разницы. У меня приказ один: кого не знаю, всех останавливать и проверять, что за люди и зачем по этой дороге едут.

"Понятно, — подумал Легор, — значит, всё же Сиджар караул выставил. Молодец! Только не маловато ли?"

— Послушайте-ка, господин караульный, а не говорит ли вам что-нибудь имя — мсье Легор?

— И как я это смогу узнать? — подозрительно прищурился солдат.

— Думай сам, — Легор развёл руками.

Караульный думал недолго. Раздался резкий свист и на дорогу сквозь кусты верхом выскочили ещё трое.

— Вы двое, — видимо, караульный, остановивший Легора, был на посту старшим, — проводите этого господина до усадьбы. И проследите, чтоб там его признали. Упустите, пеняйте на себя. А ты, — ткнул он пальцем третьего, — здесь остаёшься.

Потом он повернулся опять к Легору:

— Езжайте, господин хороший, вас проводят. И дай Бог, чтобы вы не напрасно назвали это имя.

Прикоснувшись к шляпе, Легор тронул коня.

Дальнейший путь прошёл без приключений. Петь при подчинённых в данной ситуации казалось Легору уже как-то неуместно, хотя настроение и не изменилось. Даже ещё несколько приподнялось. Приятно всё же знать, чёрт возьми, что у тебя такой деятельный и дальновидный заместитель!

Через полчаса они въехали в ворота поместья. У ворот, как и положено, было выстроено караульное помещение с находившимся в нём караулом из трёх человек. Один постоянно дежурил у ворот, укрываясь от солнца и дождя под небольшим навесиком. Остальные двое в это время отдыхали в караульной будке.

Узнав тех, кто сопровождал Легора, караульный у ворот вопросов задавать не стал. Лишь приветственно взмахнул рукой и равнодушно отвернулся. Мало ли кто мог приехать к начальству. Вон есть у него сопровождающие, пусть они перед командиром ответ и держат, если что…

Сама усадьба представляла из себя этакую маленькую крепость. Правильный четырёхугольник, в основании которого, на противоположном от ворот краю, находился собственно жилой двухэтажный каменный дом под черепичной крышей, раскинувший свои крылья влево и вправо от центрального входа с широкой лестницей, идущей сразу на второй этаж.

Справа от дома контур двора продолжал ряд пристроек: кладовые, конюшня, амбар, продуктовый погреб, кузница, коптильня. Заворачивая под прямым углом, они образовывали правильную сторону квадрата. Дальше эту линию продолжал каменный забор в два человеческих роста, по внутренней стороне которого тянулся деревянный помост для расположения на нём защитников усадьбы. Прервавшись у ворот, он продолжал свою линию дальше, до следующего поворота. Там забор переходил в некое длинное кирпичное помещение, которое Легор без труда опознал, как казарму.

"Ну конечно! Должно же где-то размещаться всё это войско" — подумал он. Сам Легор не был в своей усадьбе с прошлой осени и поэтому изменения в её планировке, появившиеся за прошедшие полгода, сразу бросались ему в глаза.

По двум углам забора были выстроены небольшие кирпичные башенки для удобства обороны.

В тот момент, когда они въехали в распахнутые настежь массивные деревянные ворота, посреди утоптанного двора человек тридцать усердно бились друг с другом на учебных шпагах. Только звон стоял. Командовал ими человек среднего роста и плотного телосложения, одетый в просторную белую рубаху и тёмные штаны. На ногах его были лёгкие сапожки до колен. В руке он держал шпагу, периодически показывая ей какой-нибудь приём и указывая на ошибки занимающимся. Это был Маурон. В прошлом — пехотный капитан, командир роты копейщиков. Ныне — бежавший со своей родины изгнанник, агент шпионской сети адмирала Кардеша, командир пехоты набираемого Сиджаром отряда.

Вот он подошёл к одной из тренирующихся пар. Остановил их. Хлопнул шпагой одного из партнёров по бедру и под колено, поправляя ему стойку. Потом слегка довернул его кисть, показывая, куда и как правильно направлять шпагу. После этого встал рядом с ним и собственной шпагой показал на его напарнике, как проводится данный приём. Потом предложил повторить обучающемуся…

Понаблюдав за Мауроном пару минут, Легор направил коня прямо к нему.

— Господин Маурон! — окликнул он бывшего капитана, — Добрый день! Разрешите высказать вам искреннюю благодарность за прекрасную организацию охраны дороги. Ваши молодцы отловили меня ещё в получасе езды отсюда! — и довольный Легор рассмеялся.

Польщённый похвалой вышестоящего начальника, Маурон милостиво кивнул сопровождавшим Легора патрульным.

— Всё в порядке, ребята! Это сам господин Легор. Езжайте обратно и передайте от меня благодарность сержанту Корелу.

Те молча отдали честь и, развернув коней, умчались за ворота.

— Ну, как дела у вас тут, Маурон? — спросил между тем Легор, спрыгивая с седла, — Что нового? Где Сиджар?

Махнув занимавшимся, чтобы продолжали без него, Маурон пошёл рядом с Легором к усадьбе.

— Сиджар уже три дня, как в столице. Проверяет работу наших людей, — сообщил он Легору, — заодно должен докупить ещё пороха и свинца для пуль. Да и запас продуктов тоже пополнить надобно. Должен прибыть не завтра — послезавтра. Возможно, ещё пару человек с собой в отряд приведёт.

— А где Легстоун?

Легстоун был вторым офицером, привлечённым Сиджаром к обучению бойцов его отряда. В прошлом — тоже капитан, но в отличие от Маурона — кавалерист. Командовал сотней конных пикинёров.

— Легстоун и несколько человек ушли в лес за лозой, — ответил Маурон. И, заметив недоумённый взгляд Легора, пояснил, — Лозу для конных тренировок заготавливают. Потом по всему двору её в землю понавтыкают и на скаку рубить будут. Силу и точность удара вырабатывать.

Легор понимающе кивнул.

Тем временем они подошли к лестнице, ведущей к дому.

— Благодарю вас, Маурон, и не задерживаю. Возвращайтесь к вашим подопечным. А я пока отдохну после дороги. Да! Ещё… Когда вернётся Легстоун, зайдите вместе с ним ко мне. У меня для вас будет поручение.

— Хорошо, мсье Легор, — козырнул Маурон, — как только Легстоун появится, мы прибудем к вам.

На пороге дома Легора с поклоном и улыбкой на лице встретил немолодой уже дворецкий.

— А! Старина Герис! — весело похлопал его по плечу Легор, — Добрый день! Как поживаете?

— Благодарю вас, мсье Легор, всё хорошо, — поклонился ещё раз дворецкий, — Удачно ли прошла ваша поездка, хозяин?

— Да, всё прекрасно! Прошу вас, Герис, распорядитесь насчёт обеда. Я пока буду в своём кабинете. И пусть снимут багаж с моей вьючной лошади и принесут его туда же.

— Хорошо, хозяин, сейчас всё сделаем, — поклонился Герис, — обед будет через полчаса.

— Ну, вот и прекрасно, — молвил Легор, отправляясь в свой кабинет на втором этаже.

Во второй половине дня в усадьбу вернулся Легстоун в сопровождении четырёх человек на двух повозках, доверху заваленных свежей лозой.

Через несколько минут оба бывших капитана предстали перед Легором.

— Присаживайтесь, господа, — указал он на кресла.

— Итак, — начал он, когда гости расселись, — скоро начнётся то, над чем мы работали все эти годы. Как вы расцениваете готовность вашего отряда?

— Люди готовы, мсье Легор, — тут же ответил Маурон.

— Нам, правда, не хватает оружия и снаряжения, — добавил Легстоун.

— К завтрашнему дню подготовьте мне список всего необходимого. Как только прибудет Сиджар и мы переговорим с ним, я опять уеду. Надо навестить старого барона, — улыбнулся Легор, — тогда же и произведу все необходимые закупки. Мне нужны будут трое верховых в сопровождение. Капитан Легстоун, подберите мне кого-нибудь из своих людей.

— Хорошо, — кивнул тот.

— Далее… Хочу сообщить вам, господа ещё одну приятную новость. Точнее — две. Во-первых, приблизительно через три недели к нам прибудет с острова отряд в сто человек.

Капитаны оживлённо переглянулись.

— В связи с этим, — продолжал Легор, — необходимо подумать об их размещении и питании.

— Сейчас уже лето, — сказал Маурон, — На улице тепло. Можно приобрести несколько больших палаток и расставить их во дворе. Прибывших поселить в них. А при выступлении забрать палатки с собой. В походе они наверняка пригодятся.

— Хорошо, — согласился Легор, — внесите их в ваш список тоже. Вторая новость… Примерно в эти же сроки к нам в поместье пригонят табун в полторы сотни лошадей. Тогда же доставят и конскую сбрую.

Легстоун в возбуждении довольно вскрикнул и хлопнул себя по колену.

— Не обольщайтесь особо, капитан, — улыбнулся Легор, — кони эти предназначены прежде всего нашим гостям. А нам уж что останется…

— Да нам хотя бы два десятка, мсье Легор! — воскликнул Легстоун, — У меня половина людей безлошадные!

— Ну, посмотрим-посмотрим, — неопределённо ответил Легор, — так вот, господа. Для лошадей необходимо подготовить стойла под навесами. И выгон — тоже. Подумайте, где и как это можно сделать и немедленно приступайте. Времени у нас мало. Ну, вот, пожалуй, и всё… У вас ко мне есть какие-либо просьбы, вопросы?

— Нет, мсье Легор, всё понятно, — за обоих ответил Маурон.

— Хорошо. Тогда я вас больше не задерживаю, господа.

Дружно встав и попрощавшись лёгким кивком, оба капитана вышли из кабинета.


Через два дня прибыл из столицы Сиджар. С ним приехали на двух телегах, наполненных продуктами и огневым припасом пятеро молодцев, решивших вступить в его отряд. Вооружены они были кто чем ни попадя. Пара топоров на длинных рукоятках, две рогатины, старый, ещё дедовский, меч и три лука со стрелами.

Передав их на попечение Маурона, Сиджар прошёл в кабинет к Легору.

— Рад приветствовать, господин начальник! — весело поздоровался Сиджар, входя в кабинет.

— Добрый день, Сиджар, — улыбнулся в ответ Легор, вставая из-за стола, — как съездил?

— Нормально, — здороваясь за руку и усаживаясь в кресло, ответил тот, — вот здесь отчёты о проделанной работе, — протянул он пакет документов, — там же полный список товаров, закупленных Торгусом и Дермоном на военные нужды. В основном — оружие, копчёное и вяленое мясо и птица. Кстати, там же имеется и один очень любопытный документ. Копия, разумеется.

— Что за документ? — поинтересовался Легор.

— Не поверишь! Письмо барона Торгус к барону Ландор с предложением о союзе и совместных действиях сначала против Редома, а после победы над ним — и против Дермона. Добычу и землю предлагает поделить "по-братски". Даже обозначены предполагаемые границы…

— Вот как?! — хмыкнул Легор, — Уже и границы обозначил! Ну, что ж… очень хорошо! Сделать с него копию. Перешлём управляющему в Дермон. А ответ барона Ландор известен?

— Он пока думает.

— Ладно. Завтра я еду к нему. Надо направить его мысли в нужное нам русло. Ещё есть какие-нибудь новости?

— Да. Вчера прибыл гонец от лавочника Дюлона. Сказал, что велено передать мсье Легору, что его заказ выполнен в полном объёме.

— Отлично! Теперь нужно отправить несколько человек к графу за лошадьми. А где сам гонец?

— Передохнул и я его отправил обратно, — пожал плечами Сиджар.

— Бог с ним. Это не принципиально, — махнул рукой Легор, — у тебя ещё что-нибудь?

— Да пока, вроде, всё, — развёл руками Сиджар.

— Ну, тогда слушай мои новости…

Легор подробно пересказал заместителю все новости, собранные и добытые за время своей трёхмесячной поездки на Бархозу и по баронским землям. Сиджар слушал очень внимательно, периодически задавая уточняющие вопросы и уясняя для себя отдельные моменты. У них двоих уже давно было оговорено, что в случае, если с Легором что-то произойдёт, Сиджар займёт его место координатора. И все руководители групп в баронатах знали об этом. Для того чтобы они лично познакомились с его заместителем, Легор иногда отправлял Сиджара с различными поручениями к резидентам на местах. Потому-то и вводил его сейчас в курс дела, выдавая полную информацию.

— Таким образом, — закончил Легор свой рассказ, — приблизительно через месяц мы выступаем. К этому моменту всё должно быть готово: и люди, и вооружение, и снаряжение. Необходимо также позаботиться и о пропитании на первые несколько дней. Потом будем брать продукты на захваченной земле.

— Понятно, — кивнул головой Сиджар, делая какие-то пометки на листке.

— Кстати, вот тут у меня список всего того, что нам необходимо. Твои офицеры подготовили, — подал Легор бумагу заместителю, — просмотри его. Может, ещё что-то надо добавить. Вернёшь мне его завтра, перед отъездом.

— Хорошо, — кивнул Сиджар и встал, собираясь уходить.

В дверь раздался осторожный стук.

— Да! — отозвался Легор, — Кто там?

Дверь открылась и на пороге возник дворецкий.

— Господин Легор, — поклонился Герис, — там дозорные какого-то степняка привезли. Он говорит, что ему нужен мсье Легор…

— Степняка? — переглянулись Легор с Сиджаром, — Давайте его сюда.

В кабинет в сопровождении двух дозорных вошёл высокий молодой кочевник в не новом, но довольно чистом стёганом халате, подпоясанным широким матерчатым поясом. Под халатом виднелись широкие суконные штаны, на ноги были одеты мягкие кожаные сапожки. На голове степняк носил большую волчью шапку, прикрывавшую шею и плечи.

— А, Тукар! — узнал Легор племянника Тагуна, — С приездом! Всё в порядке, господа, — это уже к дозорным, — это ко мне. Можете возвращаться на пост.

После того, как дозорные и дворецкий покинули кабинет, Легор повернулся к Тукару:

— Говори.

— Дядя прислал. Велел сказать, что через две недели… нет, — посланец быстро подсчитал на пальцах, — теперь уже через неделю, Великий хаган Улдей ударит по восточным землям.

— Хорошо, — кивнул Легор, коротко взглянув на Сиджара, — что ещё?

— Дядя сказал, что он тоже будет с хаганом. Потом, когда хаган уйдёт обратно в степь, дядя придёт к тебе. Приведёт с собой сотню джигитов. Они все из нашего рода. Будет воевать вместе с тобой. Я тоже приду, — добавил от себя Тукар.

— Вот как! — воскликнул Легор, — Да у меня тут целое войско собирается!

— Где же мы их всех разместим? — озаботился Сиджар.

— Ничего, — усмехнулся Легор, — несколько дней как нибудь разместятся. А там и в поход выступим! У тебя ещё что-нибудь? — спросил он Тукара.

— Это всё, — ответил парень.

— Хорошо. Сегодня отдыхай. Завтра ты мне понадобишься. Пойди к дворецкому. Он тебя накормит и укажет место для отдыха.

Когда степняк вышел, Легор повернулся к заместителю:

— Вот его-то мы и отправим к графу Гарушу. Подготовь на завтра десяток ему в сопровождение, одежду богатого степного купца и копию письма барона Торгус. Я тоже напишу графу письмо. Пусть Тукар заодно передаст их управляющему.


На следующий день ранним утром в кабинете Легора собралось на инструктаж довольно разношерстное сообщество. Кроме самого Легора, в кабинете находился его заместитель Сиджар, расположившийся в одном из кресел. В другом кресле сидел молодой степняк в богатой одежде с саблей, украшенной серебряной насечкой и таким же кинжалом, засунутым за пояс. Через плечо, под халатом, Тукар повесил на ремне суму с деньгами, которые он должен был передать графу Гарушу от Легора в уплату за коней.

Неподалёку от него сидели два человека с чертами лица типичных кочевников, одетые в простые стёганные халаты, широкие штаны и мягкие сапоги. Вооружены они были длинными обоюдоострыми кинжалами. В общем, выглядели самыми обычными степняками. А присутствие богатого купца-симпакца наводило на мысль, что они, по всей видимости, являются его слугами или бедными родственниками в услужении.

Вдоль стены на стульях расселись ещё восемь человек, одетых просто, но добротно. Видно было, что люди собрались в дальнюю дорогу. Вооружение было самое разное: шпаги, сабли, кинжалы. У некоторых торчали за поясами и пистолеты.

— Итак, начнём, — сказал Легор, оглядев присутствующих, — сегодня, господа, вы отправляетесь в Дермон. Основная ваша задача — сопроводить этого молодого богатого купца, — Легор указал на сидящего напротив Тукара, — в окрестности Гарлуна и обратно. Там он должен встретиться с нужным человеком, получить товар и доставить его сюда. В качестве товара выступает табун в полторы сотни лошадей.

Присутствовавшие в комнате заметно оживились.

— При выполнении задания главным фактически является Тукар. Он получил от меня все необходимые инструкции — продолжал между тем Легор, — однако за его безопасность и качество выполнения задания отвечаете вы, сержант Варган.

Названный сержант сдержанно кивнул. Тукар приложил руку к груди, где за пазухой лежали два письма, с подробными разъяснениями вручённые ему Легором перед инструктажем вместе с деньгами.

— Продвигаться по территории будете под видом нанятой охраны, сопровождающей купца в его деловой поездке. Вот все необходимые бумаги, — Легор подал сержанту и Тукару проездные документы и подорожные.

— Хочу предупредить сразу, — усмехнулся Сиджар, вступая в разговор, — документы липовые. Использовать только в крайнем случае и особо ими не размахивать.

Все понимающе улыбнулись. Мол, не в первый раз, и так всё понятно…

— На выполнение задания вам даётся максимум две недели. Всё же табун гнать будете. Это не на перекладных, как гонцы лететь. Выезжаете сегодня. Переночуете в Малых Знобышках. Далее по маршруту определяйтесь сами. Это вам деньги на дорогу, — Легор выложил на стол два тугих кошеля, — в каждом по сто золотых дукров. Думаю, этого вам хватит. Есть какие-нибудь вопросы?

Вопросов ни у кого не оказалось. А чего спрашивать? Всё понятно. Сопроводить гонца, обеспечить ему безопасность, получить товар, доставить обратно. Дело привычное. Каждый из присутствующих хотя бы по одному разу уже в таких делах участвовал. Тукар и сержант забрали себе по кошелю с деньгами.

— Ну, что ж… Коли ни у кого нет никаких вопросов, тогда — отправляйтесь, — сказал Легор, — сержант, на минуту задержитесь. И ты, Тукар.

Когда все вышли, Легор обратился к оставшимся:

— Вот что, друзья мои. Задание ваше очень важное. Подчёркиваю это ещё раз. Письма и деньги, которые я вручил Тукару, должны обязательно попасть по назначению. Усвойте это накрепко. А потому каждый из вас прежде всего должен думать именно об этом. Надеюсь, что в дороге между вами не возникнет разногласий по поводу старшинства в отряде, — Легор пристально посмотрел в глаза сначала сержанта, а потом и степняка, — у каждого из вас своя задача. Но цель — общая. Вы меня хорошо поняли?

И сержант, и степняк, покосившись друг на друга, ответили молчаливым кивком.

— Вот и хорошо. Жду вас всех живыми и невредимыми. Всё. Отправляйтесь.

Через час маленького отряда в усадьбе уже не было. Куда они ушли, никто особо этим вопросом не задавался. Мало ли, куда и по каким делам уходили люди из усадьбы… А слишком невоздержанные в любопытстве, как известно, долго не живут.

Ещё через час в сопровождении трёх верховых убыл из поместья и сам Легор.


Столица барона Ландор, город Герлин, находился в двух днях езды от поместья мсье Легора. Городишко это был небольшой, всего на несколько тысяч жителей. Стоял на берегу реки Эльгуры, у моста, перекинутого на противоположный, редомский, берег. Жили в нём в основном купцы, ремесленники и ещё всякий разный люд, промышляющий на жизнь кто чем сможет. В городском замке был расквартирован довольно большой гарнизон из пятисот копейщиков, трёх сотен лучников и трёхсот всадников тяжёлой кавалерии. Имелось в городе и две батареи двенадцатифунтовых пушек, в каждой — по пять штук. И одна — мортирная. Тоже — пять орудий. Вот и вся баронская артиллерия.

И если не считать нескольких более мелких отрядов, располагавшихся в двух десятках замков бароната и народного ополчения, собиравшегося в лихие годы, этот гарнизон в столице был самым крупным войсковым соединением барона Ландор. Правда, с недавних пор барон начал создавать некое конное подразделение, но пока дело шло туго. В основном — из-за нехватки средств…

Сам город был окружён каменной стеной высотой в десяток саженей с встроенными в неё над воротами и по углам башнями. Стена эта была возведена ещё предками нынешнего барона, лет сто пятьдесят назад. Однако ввиду того, что войны в этих землях не было уже не один десяток лет, годами не ремонтировалась и от зарастания не очищалась.

Местами камень уже начал проседать и обваливаться. К некоторым участкам стены, редко посещаемым местными жителями, уже вплотную подступала молодая лесная поросль.

В магистрате города военных практически не было. Только один полковник, начальник гарнизона. Но что он один мог потребовать от целой толпы купцов и промышленников, каждый из которых владел порой не одним десятком кузниц, плавилен, мастерских и лесопилок.

Зачем им было вкладывать деньги в оборонное оснащение города, если ни один из них даже не жил в те годы, когда в землях баронатов бушевали опустошительные войны. Им казалось, что так будет всегда. И они ничего не хотели менять.

Семидесятилетнему барону Ландор тоже хотелось тихой спокойной жизни на склоне лет. Так случилось, что его единственный сын в молодом ещё возрасте (ему тогда едва исполнилось двадцать пять) погиб на охоте. Неудачно вышел на дикого кабана. Огромный секач своими жуткими клыками распорол молодого наследника снизу до верху. Других наследников у барона не было. Жена его, не выдержав гибели единственного сына, замкнулась в себе и за несколько лет тихо угасла, оставив стареющего мужа доживать свой век в одиночестве.

Старого барона уже давно тяготила мысль, что же будет с его землями, когда и он сам оставит этот мир. Зная тех, кто входил в его Совет бароната, не трудно было представить себе, что начнётся, когда последний из законных властителей уйдёт к предкам. Тех, на кого барон мог бы положиться и после своей смерти, было слишком мало для того, чтобы рассчитывать на мирное решение вопроса по выбору достойного кандидата в основатели новой династии правителей. "Скорее всего, баронату грозит затяжная война за власть, — всё чаще с грустью думал старый барон, — и что хуже всего, соседи-бароны не преминут вмешаться в неё с целью отхватить себе кусок пожирнее. Так и растащат всё".

Единственной страстью и любовью барона были лошади. Он даже организовал в своём родовом поместье, расположенном в нескольких часах езды от столицы, небольшой конный заводик. У барона вдруг появилась мысль, что если создать крупную конную часть, какой нет у его соседей, и поставить во главе этого отряда верного ему офицера, тогда можно будет избежать грызни между феодалами бароната за власть после того, как сам барон умрёт. Этот офицер должен был бы, по замыслу барона, поддержать того кандидата, которого изберёт сам барон. Потому и уделял он столько внимания своему конному заводу, бывая там гораздо чаще, чем в самой столице. Там он отдыхал от суеты и нервотрёпки, от извечных забот правителя.

Толчком же к созданию этого завода послужило знакомство барона с молодым, но очень оборотистым купцом, успешно торговавшим лошадьми и оружием. Несомненно знавшем в этом толк и разбиравшемся во всех тонкостях цены и качества своего товара. Купец, прибыв в столицу Ландора по торговым делам, предложил барону в качестве подарка двух прекрасных жеребцов степной породы. Вот они-то и навели барона на мысль о конном заводе.

Барону купец представился, как мсье Легор и пояснил, что хочет открыть в Ландоре свою торговую контору и заодно прикупить где-нибудь в лесной глубинке поместье для души. Чтобы приезжать туда отдохнуть и отвлечься от суеты мирской.

Барон отнёсся к пожеланию понравившегося ему молодого человека с пониманием. И вскоре для мсье Легора нашлось довольно приличное поместье в южной части баронских земель. То, что оно находилось недалеко от границы, показалось Легору даже удобным, так как это позволяло не тратить лишнее время для выездов в соседние баронаты. "А вы ведь сами понимаете, ваша светлость, как иногда важен для удачной сделки каждый час промедления" — с улыбкой произнёс как-то Легор в беседе с бароном.

Приезжая в Ландор, мсье Легор каждый раз старался навестить стареющего барона, привозя ему из своих поездок какие-нибудь подарки и рассказывая интересные истории, случившиеся с ним самим, либо услышанные от своих попутчиков. Порой они обсуждали и политические вопросы. Мсье Легор обладал даром очень чёткого и трезвого суждения в отношении происходящих в землях Союза событий. И зачастую бывало так, что эти события развивались именно в том русле, в каком и были им предсказаны.

Барон, зная об этих способностях своего друга, порой советовался с ним по тем или иным вопросам, касающимся управления своими землями. Легор охотно выслушивал барона и делился с ним своими соображениями, никогда, впрочем, не навязывая собеседнику каких-либо однозначных решений.

Однажды между ними произошёл разговор и по поводу наследования бароната. Старый барон высказал сожаление по поводу того, что не видит среди своих вассалов достойного кандидата в преемники. Легор, в свою очередь, очень осторожно поинтересовался, насколько важным для барона является наличие именно местного кандидата. В том смысле, что, может быть, имеет смысл поискать на стороне?

Барон пояснил, что лучше бы местного, потому как и он будет знать всех в баронате и его, соответственно — тоже. Кроме того, он обязательно должен быть потомственным дворянином. Этим он дал понять, что если Легор имел ввиду себя, то, как бы хорошо барон не относился лично к нему, однако купцу, образно говоря, "ничего не светит" в силу сложившегося менталитета и обычаев.

И всё же Легор порекомендовал барону всерьёз продумать вопрос подбора наследника где-то на стороне. Если уж среди имеющихся в баронате кандидатур выбирать некого.

На том обсуждение данной темы и закончилось.

Спустя какое-то время при очередной встрече барон вскользь поинтересовался у Легора, а возможно ли и в самом деле подобрать подходящую кандидатуру где-нибудь на стороне? И как это может быть воспринято вассалами самого барона?

Легор выразился в том смысле, что в мире возможно всё. А в истории уже бывали случаи, когда на трон государства приходили правители, призванные со стороны. И потом правили долгие годы и на протяжении нескольких поколений. Барон ненавязчиво предложил Легору присмотреться в его дальних и долгих поездках к возможным кандидатам и высказать своё суждение по ним барону. Видимо, вопрос стоит и на самом деле крайне остро, решил после этого Легор и немедленно сообщил о результатах разговора на Бархозу. Там были сделаны соответствующие выводы…


И вот теперь Легор ехал к барону Ландор. Но не в его столицу, город Герлин, а в баронское фамильное поместье. В его сумке лежало то самое письмо с пятью сургучными печатями. Личное послание барону от Командора Бархозы. А так же письмо и пакет с документами от графа Гаруша.

На второй день пути, не доехав до города несколько миль, Легор с попутчиками свернули направо, на просёлочную дорогу, идущую сквозь лес к поместью барона. Через несколько часов они уже подъезжали к воротам древнего замка.

Замок этот был построен лет триста назад далёкими предками барона. Потом несколько раз перестраивался и достраивался соответственно эпохе, стоявшей на дворе. В результате глазам путников открывалось довольно грозное, массивное и неприступное сооружение. В правом углу его, на берегу небольшого озерка, высилась главная башня замка, дополнительно обведённая полукругом каменного бастиона. Квадратная, высокая, сложенная из огромных тёсаных камней, она, несомненно, была самым древним и массивным сооружением в замке. От неё в обе стороны уходила замковая стена. Одна её часть по началу шла по берегу озерка, потом отходила от него, заворачивая влево, на открытое поле. В том же крыле стояло и главное здание замка с расположенными в нём хозяйскими и гостевыми комнатами, личной оружейной барона, кухней и большим пиршественным залом. Далее вдоль стены шла конюшня и кордегардия с арсеналом и пороховым складом. Возле самых замковых ворот эта линия строений заканчивалась караульным помещением.

Вдоль другой стены, шедшей от главной башни и сразу же уходившей от озера почти под прямым углом, тянулись помещения прислуги, кузница и каретный сарай. Потом — холодный погреб для продуктов и шорная мастерская.

Башни, стоявшие по углам замка, имели когда-то заострённые, крытые черепицей крыши. Однако под влиянием перемен были перестроены. И теперь имели наверху площадки, предназначенные для размещения на них крепостных орудий. Была так же оборудована и орудийная площадка на стене рядом с воротами, на которой стояли четыре двенадцатидюймовые пушки.

Сам замок был окружён глубоким и широким рвом, наполненным водой. Соединённый с озером, ров делал окружённый водой замок похожим на остров, стоящий посреди этого самого озера.

К воротам замка через ров вёл неширокий перекидной мост, при необходимости поднимавшийся посредством ручного ворота на цепях к воротам.

Сразу же бросалось в глаза, что в отличии от магистрата столицы, барон строго следил за состоянием стен, башен и ворот своего замка.

На мосту было заметно несколько свежих, недавно положенных досок. Всё пространство вокруг рва и стен было очищено от ненужной растительности. Стены стояли абсолютно целыми и без каких-либо признаков разрушения. Видимо, это было единственное, на что ещё хватало сил и средств старого барона.

Да ещё на созданный им несколько лет назад конный заводик, который находился с другого края озерка. Насколько было известно Легору, в настоящее время там было что-то около двух десятков жеребцов разного возраста и примерно пятьдесят кобылиц. Если бы можно было выждать ещё лет пять, то в баронате Ландор мог образоваться довольно приличный табун своих собственных лошадей степной породы скрещенных с местными.

"Степняки" давали породе неприхотливость, выносливость и неутомимый бег. Местные же, более крупные лошади, давали силу и мощь при лобовом ударе тяжёлой конницы.

По случаю мирного времени днём ворота замка обычно были открыты и мост опущен. Подъезжая к воротам, Легор придержал коня, давая возможность стражникам хорошенько рассмотреть прибывших посетителей. Легор бывал здесь не один раз и вся обслуга и воины барона хорошо его знали. Вот и сейчас вышедший к воротам начальник замковой стражи, престарелый полковник Гаренс приветственно поднял руку.

— Добрый день, мсье Легор! — поздоровался он с гостем, — Как прошла поездка?

— Благодарю вас, господин полковник, — улыбнулся в ответ Легор, — как никогда удачно! Как у вас тут дела? Как себя чувствует его светлость, господин барон?

Полковник Гаренс был из тех немногих людей, кто пришёл на службу к барону ещё зелёным юнцом и через всю жизнь пронёс искреннюю преданность своему сюзерену. Этому человеку барон доверял, как самому себе.

— Да как вам сказать, — вздохнул полковник на вопрос Легора, — стареет господин барон, чего уж тут… Мы вот тут все думаем: как помрёт он, что с нами со всеми будет? Кто придёт на его место? И какие люди с ним придут? И кем мы тогда будем здесь? Не пришлось бы нам тогда себе новое место искать, — закончил он со вздохом.

— М-да… я вас понимаю, Гаренс, — вздохнул в ответ Легор, — поверьте мне, я и сам был когда-то в похожей ситуации…

Они молча шли через обширный двор к главному зданию замка. Спутники Легора отстали, уведя лошадей в конюшню.

— Смогу я сейчас увидеть господина барона? — спросил Легор, — У меня к нему есть важный разговор…

— Да, конечно, — кивнул полковник, — Его светлость в библиотеке. Читает. Проходите прямо к нему. Дворецкий вас проводит.

— Благодарю, — поклонился в ответ Легор, — и… вот ещё что, господин полковник… В продолжение нашего разговора. Скажите честно: вы стали бы служить так же преданно человеку, пришедшему на смену господину барону? При условии, если его светлость вам сам его порекомендует.

Полковник пристально посмотрел в глаза своему собеседнику. Несколько секунд помолчал. И после этого, тщательно взвешивая каждое своё слово, произнёс:

— Господин Легор. Я всегда был и остаюсь верным и честным офицером Его светлости барона Ландор. И я готов быть таким же исполнительным и честным по отношению к тому человеку, которого мне порекомендует Его светлость. Но только при условии, что эта рекомендация не будет произведена под каким бы то ни было давлением на господина барона со стороны кого бы то ни было. В противном случае я буду первым, кто выступит против предложенной кандидатуры. Надеюсь, я высказал своё отношение к данному вопросу вполне чётко и определённо.

— Да, благодарю, господин полковник. Другого ответа я от вас и не ожидал, — ответил Легор.

Приподняв на прощание шляпу, он прошёл в через двери в просторный холл замка.

Постояв какое-то время перед закрывшейся за Легором дверью, полковник Гаренс тяжело вздохнул, как бы очнувшись от своих дум, повернулся и не спеша направился в кордегардию.


Пройдя вслед за дворецким по длинному коридору, Легор остановился перед дверью в библиотеку барона. Сделав ему знак подождать, дворецкий скрылся за дверью. Через несколько секунд дверь распахнулась и дворецкий провозгласил:

— Мсье Легор к Его светлости барону Ландор! — и слегка склонился, приглашая Легора войти.

— Добрый день, дорогой друг! — помахал барон рукой вошедшему Легору, не вставая из кресла, — вы уж извините старика, что не встречаю вас на ногах. Что-то с утра неважно себя чувствую…

— Ну что вы, ваша светлость! — воскликнул, кланяясь, Легор, — Вам ли, властителю этих земель, приветствовать стоя заезжего купца?

— Ой, ладно, Легор, прекратите ёрничать, — поморщился барон, — вы прекрасно знаете, как я к вам отношусь. Присаживайтесь, — он указал на кресло, стоявшее напротив, — Как прошла поездка? Что нового вы мне расскажете?

— Поездка прошла очень удачно, — ответил Легор, расположившись в кресле, — Даже удалось покататься на настоящей океанской яхте!

— Да что вы говорите!? И чья же была яхта, если не секрет?

— Не секрет, — улыбнулся Легор, — яхту мне предоставил сам господин управляющий барона Дермон, граф Гаруш.

— Вот как, — построжел барон, — вы поддерживаете столь близкие отношения с людьми такого высокого ранга?

— Я со многими в хороших отношения, Ваша светлость, — пожал плечами, улыбаясь, Легор, — того требует прежде всего то дело, которым я занимаюсь. Да и просто хорошие отношения с человеком тоже чего-то стоят, не правда ли господин барон?

— Да-да, — думая о чём-то своём, рассеянно ответил барон, потом, будто бы очнувшись от своих дум, взглянул на гостя. Тот, не отрываясь, внимательно следил за выражением лица барона.

— Ну-с… и как далеко вы сплавали, сударь, на предложенной господином управляющим яхте?

— Вы не поверите, Ваша светлость! — воскликнул Легор, — аж на остров Бархозу. Думаю, вам знакомо это название.

— Ну, как же, — кивнул барон, — многовековой притон разбойников и пиратов. И какие же важные дела понесли вас туда, мой друг?

— Дела действительно важные, Ваша светлость, — согласно кивнул Легор, — и касаются в первую очередь не только меня, но и вас, господин барон. Да и всего бывшего Союза Независимых Баронатов…

— Что значит "бывшего"? — вскинул на него глаза барон, — Объяснитесь, друг мой. Насколько я помню, Договор о Союзе ещё никто не расторгал.

— Да что уж там объяснять, господин барон, — вздохнул Легор, — сейчас уже ни для кого не секрет, что бывший когда-то довольно крепким, ныне Союз трещит по всем швам. Не сегодня — завтра начнётся война. И вам это известно не хуже меня. Скажите, господин барон, — Легор в упор взглянул на хозяина замка, — вы получали от барона Торгус письмо с предложением выступить одним фронтом сначала против барона Редом, а затем и против Дермона?

Видно было, что столь прямой вопрос заставил барона смешаться и поставил его в тупик. Пытаясь как-то выправить своё замешательство, барон криво усмехнулся и пробормотал:

— Подумать только, даже в своём собственном замке нельзя скрыть никаких секретов…

— Не удивляйтесь, господин барон, — усмехнулся Легор, — просто барон Торгус сейчас повсюду ищет союзников для этой войны. С таким же предложением он обратился к барону Сигл. А так же попытался заключить договор о найме пиратских отрядов с Бархозы. Кстати, такое же предложение пиратам сделал и барон Дермон. Мне оставалось только предположить, что кто-то из них и к вам тоже обратился с подобной идеей, — развёл руками Легор.

— Да, вы, как всегда, оказались правы, мой друг, — барон уже оправился от минутного замешательства и теперь говорил абсолютно спокойно, — барон Торгус действительно прислал мне письмо с подобным предложением.

— И что же вы решили? — полюбопытствовал Легор

— Я пока ещё ничего не решил. Пока! — поднял палец барон, — Моё решение будет зависеть от того, как поведут себя сами бароны Редом и Дермон. Я, как вам известно, сударь, вообще предпочитаю придерживаться нейтралитета в подобных вопросах. Пусть уж они там сами между собой разбираются. Мои земли находятся в стороне и от Торгуса, и от Дермона, и от Редома. И было бы неплохо, чтобы моя точка зрения по этому пункту была им известна не из моих официальных сообщений, а, так сказать, из приватных бесед.

Легор понял, что барон хочет, чтобы именно он и был тем "приватным" собеседником, который сообщит управляющему Дермона его мнение по поводу назревающей войны.

— Кстати, чем закончилась попытка найма пиратов бароном Торгус? — поинтересовался барон.

— Ну, скажем так, — Легор сделал неопределённый жест рукой, — их отряды придут на земли бывшего Союза.

При слове "бывший" барон болезненно дёрнул щекой, но промолчал. "Ничего, — подумал Легор, — полезно лишний раз напомнить, что времена изменились. Легче будет потом помочь с определением правильного выбора"

— Что же, в таком случае, делали вы на острове, сударь? Неужели от имени барона Дермон отговаривали пиратов от этого предложения?

— Нет, Ваша светлость, я там был совершенно по другому делу. И прежде всего, по вашему.

— Вот как? Интересно, какие же это общие дела у меня могут быть с разбойниками и грабителями? — неприязненно бросил барон.

— Речь идёт об одном давнем поручении, которое вы, Ваша светлость соблаговолили мне дать приблизительно полтора года назад?

— Какое поручение? — нахмурился барон, — Напомните-ка мне о нём.

— Однажды мы обсуждали с вами вопрос о возможном приемнике бароната Ландор. Припоминаете?

— И что же? Неужели вы думаете, что приму кандидатуру какого-то разбойничьего капитана только на основании того, что он смел, изворотлив, предприимчив и симпатичен лично вам? Не слишком ли самонадеянно, сударь!? Моё хорошее отношение к вам лично не должно давать повода к возникновению подобных мыслей!

Терпеливо выслушав отповедь барона, Легор помолчал ещё несколько секунд и лишь потом, дождавшись, когда гнев хозяина дома поостынет, заговорил:

— Господин барон, — начал он осторожно подбирать слова, — я очень хорошо понимаю то, что вы только что сказали. И ни в коей мере не пытаюсь использовать ваше благорасположение по отношению ко мне в каких-либо корыстных целях с мыслью извлечь выгоду из данной ситуации. Мы знакомы с вами не первый год и успели за это время достаточно хорошо изучить друг друга. И я прекрасно понимаю, что с моей стороны было бы непростительной глупостью предложить вам такого кандидата, которого вы только что соизволили описать. Речь идёт совершенно о другом человеке.

Он действительно относительно молод, ему едва исполнилось двадцать пять лет. Однако, не смотря на молодость, он умён, отважен и дальновиден. Кроме того, он дворянин, потомок древнего и славного рода правителей. Скажу больше, — понизил голос Легор, склоняя голову ближе к собеседнику, — он — наследный принц. Правда, — развёл руками Легор, — в настоящее время его страна в руках узурпатора. И он вынужден скрываться там, где его не смогут достать. На пиратском острове.

Барон некоторое время молчал, осмысливая сказанное. Потом взглянул на Легора и криво усмехнулся:

— И вы надеялись, что я поверю в эту сказочку о наследном принце, скрывающемся среди пиратов, сударь? Я что, настолько похож на выжившего из ума вздорного старикашку?

— Я знал, что вы не поверите, господин барон, — кивнул Легор, — и тот, от чьего имени я сейчас говорю, тоже знал это. Вам нужны доказательства?

— Разумеется. И это должны быть такие доказательства, чтобы у меня даже тени сомнений не осталось!

— Хорошо, Ваша светлость, я предоставлю вам такие доказательства. Только прошу вас быть очень внимательным при изучении каждого из них в отдельности и всей картины в целом.

— Ну, что ж, я вас внимательно слушаю, — барон поудобнее устроился в кресле, устремив на собеседника острый, пронизывающий взгляд истинного правителя.

— Прежде всего, Ваша светлость, позвольте мне вначале сказать несколько слов о себе самом.

— Хм… интересно… Я почему-то считал, что мне о вас известно почти всё, мсье Легор. Это не так?

— Не совсем, — улыбнулся Легор, — вы знаете меня всего несколько лет. И я известен вам, как достаточно успешный купец, промышляющий лошадьми, оружием и лесом. Имеющий хорошие связи в самых различных кругах: от мастеров оружейников и лесорубов до людей, облечённых властью. Неплохо разбираюсь в политике, психологии и некоторых прикладных науках. Хороший наездник и фехтовальщик. Мне тридцать пять лет, я не имею семью, редко подолгу нахожусь на одном месте, проводя всё своё время в длительных деловых поездках. Вот, поместье себе в ваших землях приобрёл…

— Это всё действительно так, — продолжал, помолчав, Легор. Барон слушал его, не перебивая, — но это не вся правда обо мне, господин барон. Дело в том, что почти десять лет назад мне, как и сотням моих соотечественников, пришлось бежать из своей страны, с моей родины. В те годы вследствие дворцового переворота, организованного группой заговорщиков, к власти пришёл узурпатор. Это был властный и жестокий человек, склонный не прощать тех, кто верно служил прежней династии. Нам пришлось бежать просто ради того, что бы спасти свои жизни. Многие из нас обосновались в других странах, в том числе и на землях Союза Независимых Баронатов. У себя на родине я служил в кавалерии. Носил звание лейтенанта и командовал полуэскадроном конных пикинёров. Я ведь дворянин, Ваша светлость! Наследовал титул графа… За спасение полкового штандарта в одной из битв получил рыцарские шпоры и был препоясан мечом сами императором.

Бежав от виселицы, я сумел добраться до земель барона Дермон и поселиться там. Кем я только не был, Ваша светлость! Какое-то время обучал фехтованию и верховой езде молодых дворян. Потом служил на восточной границе в конном патруле — слава Богу, моя выучка пригодилась! Однако положение рядового пограничного стражника меня никак не устраивало. И потому я ушёл оттуда, подался в столицу. Попытался попасть в гвардию. Однако, будучи чужим, не имея местных рекомендателей, не прошёл отбор. Но мне повезло! Я встретил своего земляка и бывшего сослуживца. Он рассказал мне, что в Дермон, оказывается, прибыл сам граф Гаруш, один из немногих, кто являлся дальним родичем нашей бывшей правящей династии. В результате я попал в отряд, прибывший с графом на корабле с нашей далёкой родины…

— Граф Гаруш!? — воскликнул барон, — Родич правящей династии? Невероятно! Уж не очередная ли это сказка, друг мой?

— Сказка? Хм… а известна ли вам, господин барон, история появления графа Гаруша в баронате Дермон?

— Конечно! А так же множество слухов и предположений по этому поводу, долгое время бродивших в обществе.

— Да, это так, — согласился Легор, — однако за всё это время никто и никогда не видел документов, подтверждающих происхождение графа Гаруша.

— И… что? — насторожился барон.

— А то, господин барон, что сейчас я могу передать вам по поручению господина графа Гаруша копии его родословной и бумаг, подтверждающих её подлинность. Настоящие документы, как вы понимаете, я предоставить не в силах. Но прежде, чем я передам вам эти бумаги, прочтите, пожалуйста, личное послание графа, адресованное вам, Ваша светлость, — Легор протянул барону запечатанный сургучными печатями конверт.

Барон осторожно взял конверт в руки, внимательно осмотрел как сам конверт, так и печати на нём и только после этого достал из него письмо, взломав печати с одного края и надорвав бумагу.

Пока барон читал письмо, Легор внимательно наблюдал за ним. От каждого движения губ барона, от выражения его глаз сейчас зависело очень многое.

Прочтя письмо, барон положил его на стол и посмотрел на Легора.

— Покажите бумаги, о которых вы мне говорили.

Легор молча подал барону толстый пакет, перетянутый шёлковым шнуром и опечатанный сургучными печатями.

Так же, как и предыдущий конверт, барон внимательно изучил сам пакет и печати. Потом вскрыл его и углубился в чтение бумаг. Через некоторое время он поднялся из кресла и подошёл к одному из книжных шкафов, тянувшихся вдоль стен. Взяв с полки пару нужных ему книг, вернулся к столу и продолжил изучение документов. Он что-то сверял в текстах, внимательно рассматривал изображения печатей и гербов, сличал подписи. Продолжалось эта работа не менее часа. Потом барон откинулся в кресле и глубоко задумался, глядя в открытое окно…

Всё это время Легор сидел молча, боясь неосторожным жестом или словом помешать барону.

Наконец барон очнулся от размышлений и повернулся к своему гостю.

— Итак, мсье Легор, — сказал он, — допустим, я поверю тому, что вы мне рассказали. И этим документам — тоже. Что дальше?

— Господин барон, — осторожно начал говорить Легор, — Ваша светлость. Предоставленные вам документы должны были подтвердить дворянский статус графа Гаруша. А его письмо к вам фактически является поручительством графа за меня и за то лицо, о котором у нас с вами пойдёт речь далее. Вы готовы продолжить разговор?

— Ну, что ж, давайте продолжим, — согласился барон, — что вы ещё хотели мне сказать?

— Теперь, Ваша светлость, прежде чем начать что-либо говорить, я должен предоставить вам для изучения ещё один пакет документов. Вот это, — Легор протянул барону пакет, опечатанный печатями, — это личное письмо вам от Его Высочества, принца Мароша Ликсурга. И вот это, — Легор подал барону другой пакет, — здесь находятся документы, подтверждающие статус принца. Прошу вас…

Так же, как и в случае с документами графа, барон очень внимательно изучил печати, конверты и опоясывавшие их шёлковые шнуры. И только после этого, взломав печати, приступил к чтению документов. И опять он сверялся с записями в книгах. Этих ему показалось мало, он вновь подошёл к шкафу и выбрал там толстенный фолиант в обложке, обтянутой тиснёной кожей. Примерно через час барон оторвался от бумаг и вновь задумался. Через некоторое время он взял в руки письмо принца и, перечитав его ещё раз, взглянул на Легора.

— Итак, мсье Легор, что вы имеете мне предложить?

— Господин барон, я являюсь всего лишь человеком, доносящим до вас предложение того, кто меня к вам отправил…

— Не будем столь щепетильны в высказывании наших мыслей, мой друг, — прервал его барон, — давайте по существу…

— Если по существу, Ваша светлость, то предложений всего два. Первое: вы объявляете капитана Мароша (именно под этим именем принц известен в различных кругах), объявляете его вашим правопреемником в наследовании бароната Ландор. Второе: вы официально не участвуете в надвигающейся войне ни на чьей стороне. В том смысле, что если кто-либо из ваших верноподданных решит вдруг повоевать, то противиться вы этому не будете. Но фактически Ландор будет оставаться вне войны. Вот, собственно, и всё…

— Понятно… Что произойдёт в случае моего отказа?

— Ваша светлость. Вы, с вашим богатым жизненным опытом и знанием истории не можете не понимать, что сейчас наступает переломный момент в дальнейшей жизни этих земель. Союз Баронатов обречён. По сути — у него два пути. Первый — это затяжная междоусобная война до полного истощения всех имеющихся ресурсов. Такая же, какую более ста лет назад вели ваши предки. Будем откровенны, господин барон, Ландору, вследствие его экономического положения, не выдержать долго такую войну. Вы её однозначно проиграете. Даже по соотношению войск. Один только Торгус на сегодняшний день уже выставил почти четыре тысячи воинов. Немногим меньше могут выставить Дермон и Редом. Об остальных баронатах я не говорю. Добавьте к этому ещё и отряды пиратов… Вы — старый и опытный воин, Ваша светлость. И в состоянии самостоятельно оценить ваши шансы в этой войне.

Барон негромко кашлянул, взглянул на Легора и, отведя глаза, негромко спросил:

— Каков же другой путь?

— Создание на территории Союза единого государства с централизованным управлением под властью, например, короля. Или даже императора. Не это важно. Важно то, что при таком варианте можно сохранить огромное количество как людских жизней, так и экономических ресурсов. При этом номинально, в рамках управления определённой территорией, за вами сохраняется и абсолютная самостоятельность. Согласитесь, такой вариант для Ландора выглядит гораздо более приемлемым, Ваша светлость.

— Что со своей стороны мне может гарантировать принц?

— В свою очередь Совет капитанов обязуется сделать всё возможное для того, чтобы война не пересекла ваши границы. Сам же принц Марош будет заботиться о вас до самой вашей смерти. Вы до последнего дня будете править вашими землями без какого бы то ни было вмешательства с его стороны.

— Да!? — саркастически усмехнулся барон, — И как долго, по вашему мнению, сударь, я проживу после подписания моего завещания?

— Господин барон, — очень вежливо ответил Легор, — дело в том, что ваш баронат не является конечной целью Его Высочества. Напомню, что первая ближайшая цель принца — это объединение всех земель союза в единое государство. Такое, каким оно было во времена ваших предков. А потому ему будет совершенно не важно, как долго вы лично будете жить, Ваша светлость. Ведь фактически Ландор уже будет входить в государство, создаваемое сейчас принцем Марошем. И, разумеется, в развитие Ландора будут вкладываться существенные денежные и людские ресурсы. Впрочем, как и во все остальные земли, которые будут взяты под власть Его Высочества. А он, как вы уже успели убедиться, имеет все права на то, чтобы именоваться не просто королём, а — императором!

— Вот что я вам скажу, друг мой, — после длительного молчания произнёс барон, — мне нужно на обдумывание два дня. Кроме того, я вызову сюда своего советника юриста. Мы составим предварительный текст договора. После того, как этот договор будет согласован с предложениями принца Мароша и подписан обеими сторонами, я объявлю Его Высочество своим наследником. Такой подход к делу вас устраивает?

— Более чем! — с облегчением перевёл дух Легор, — Единственное, о чём я хотел бы вас просить, Ваша светлость, не затягивать с этим делом.

— Вы торопите меня, сударь!? — изумился барон.

— Поймите меня правильно, Ваша светлость! — торопливо заговорил Легор, боясь вспышки гнева барона, — Война начнётся не сегодня — завтра. Торгус уже подтянул свои войска к границам Редома. Редом сделал то же самое в отношении Торгуса. Дермон уже отмобилизовал свои части и объявил сбор народного ополчения. Они все начнут требовать от вас решительных действий со дня на день. Вы не сможете долго отмалчиваться! А Его Высочество не сможет предпринять ничего по защите ваших земель до тех пор, пока не будет подписан договор между вами. Принца тоже следует понимать правильно.

— Я понял вас, сударь, — кивнул барон, — поверьте мне, я постараюсь решить вопрос максимально быстро. А пока, друг мой, попрошу побыть гостем в моём замке.

— Почту за честь, Ваша светлость! — воскликнул Легор, — Однако, если не возражаете, завтра с утра я хотел бы на день отлучиться в город. Дела… — развёл он руками, — Через день клятвенно обещаю вернуться!

— Хорошо, — махнул рукой барон, — а пока можете отдохнуть. Комнату вам дворецкий уже подготовил.

— Ваша светлость, меня сопровождали три человека…

— Не волнуйтесь, — улыбнулся барон, — Мой дворецкий достаточно сообразителен для того, чтобы позаботиться и о них тоже.

— Благодарю вас ещё раз, господин барон, и — не смею долее отвлекать.

— Да-да, друг мой, идите, — кивнул барон, — мне ещё необходимо написать пару писем.

Поклонившись, Легор вышел из библиотеки.


Отряду, сопровождавшему Тукара, понадобилось три дня, чтобы быстрым маршем добраться до столицы Дермона. Ещё полтора дня понадобилось уже самому Тукару, чтобы встретиться с графом Гарушем, передать ему письма и деньги от Легора и получить письменное распоряжение управляющему дальней фермы графа передать купцу симпакцу Тукару сто пятьдесят лошадей, прибывших из степи десять дней назад и находящихся на означенной ферме. С Тукаром же, при желании могли уйти и четверо степняков, оставшихся при табуне до того момента, пока его не заберёт заказчик. Так же граф вручил Тукару все необходимые сопроводительные документы для беспрепятственного проезда и прогона табуна через земли Дермона.

На следующий день после встречи с графом Тукар с попутчиками выехали дальше на северо-восток. Через два дня пути отряд прибыл на графскую ферму.

Подъехав к центральной усадьбе, Тукар не спеша слез с коня и двинулся к главному входу в дом. Навстречу ему неторопливой походкой шёл высокий пожилой мужчина. На вид ему было около шестидесяти лет. Волосы его и усы уже были с изрядной проседью. Одет он был в свободную клетчатую рубаху, кожаную жилетку без рукавов и свободные кожаные штаны. На ногах были сапоги на высоком каблуке. Голову прикрывала широкополая шляпа с загнутым вверх левым краем. В руке он держал короткую плётку.

Остановившись перед ним за несколько шагов, Тукар сказал:

— Здравствуй, уважаемый. Не подскажешь, где я могу увидеть управляющего этой фермой?

— А для чего он тебе понадобился, купец? — спросил тот.

— У меня для него послание от его господина, графа Гаруша.

— Ну, в таком случае, купец, управляющий перед тобой. Давай письмо, — и мужчина протянул руку.

— Могу ли я тебе верить? — засомневался Тукар, — Судя по одежде, ты больше похож на пастуха-коневода, чем на управляющего…

— Зайди в дом и спроси слуг, купец! — развеселился тот, — А на одежду мою не смотри. На ферме жизнь такая. Не в камзоле шёлковом по ней ходить надо, а в той одежде, что более удобна в работе.

— Хорошо. Я поверю тебе. Назови мне своё имя, — согласился Тукар.

— Элиос, управляющий фермой. А как твоё имя, купец?

— Тукар, из рода Тампаров. Вот письмо от графа.

— Хорошо, — сказал Элиос, принимая письмо, — твои люди могут слезть с лошадей и отвести их на конюшню. Потом пусть пройдут в обеденный зал. Там их накормят. Тебя же прошу пройти со мной в кабинет. Там и поговорим. Я думаю, что приехал ты сюда не только для того, чтобы передать мне письмо и уехать. Верно?

Тукар согласно кивнул и, повернувшись к отряду, махнул сержанту рукой. Когда Варган подъехал ближе, Тукар пересказал ему распоряжение управляющего и велел, чтоб, как поедят, дожидались его в том же обеденном зале. После этого пошёл вслед за Элиосом.

В кабинете они пробыли недолго. Прочтя письмо графа и обсудив с Тукаром процесс и сроки передачи табуна, Элиос пояснил, что сам табун находится на выпасе за ближайшим леском, там же оборудован и загон для лошадей. После этого набросал короткую расписку о приёме-выдаче товара и показал её купцу. Тукар, занимаясь торговлей не один год, грамоте был обучен. Текст расписки он утвердил. Решено было начать осмотр и приём табуна с завтрашнего утра. На этом предварительные переговоры закончились и они оба вышли в обеденный зал.

Сопровождающие Тукара воины обед ещё не закончили и купец с управляющим присоединились к застолью. Постепенно разговорились. Выяснилось, что Элиос сам не местный, приехал в эту страну много лет назад, да так и остался. В свою очередь и Тукар рассказал, как люди живут в степи, чем занимаются, как кочуют и как разводят лошадей. Элиос был не женат, детей не имел. Объяснял это превратностями судьбы и бурной молодостью. Тукар тоже был не женат, но это по молодости лет. "Ещё успею", — беспечно махнул он рукой на вопрос Элиоса, не затягивает ли он с этим делом: "Ведь степняки, как я слышал, женятся совсем рано?"

Потом, после обеда, прибывшие устраивались в выделенной им комнате, чистили и купали своих лошадей. Вечером, поужинав, рано ушли спать. Назавтра предстоял трудный день по приёму табуна. Нужно было всем хорошенько отдохнуть. Никому не требовалось объяснять, что времени до начала войны у них осталось совсем мало. И не самым удачным будет оказаться с таким огромным табуном где-нибудь посреди дороги в разгар боевых действий.

На следующее утро, наскоро позавтракав, весь отряд во главе с Тукаром и управляющим отправился за лес на выпас к табуну.

Выехав из-за леска, Тукар издалека увидел табун, пригнанный пастухами на водопой к мелкой, "птичке по колено", неширокой речушке. Спускаясь по пологому склону к воде, кони входили в речку и, наклонив свои точёные лёгкие головы, долго, с фырканьем пили. Четверо пастухов, расположившись полукругом по краю табуна, поглядывали по сторонам. Заметив приближающуюся группу всадников, сначала насторожились, но потом, разглядев управляющего фермой и нескольких своих соплеменников, заулыбались и, прикладывая руки к груди, поклонились.

— Как у вас тут? — спросил, подъезжая, Элиос, — Всё нормально?

— Конечно, господин управляющий! — улыбаясь, ответил один из пастухов, — Всё хорошо. Тихо, спокойно. Кони пьют, — указал он нагайкой на табун.

— Вижу, — кивнул Элиос, — Больных нет?

— Нет! — всплеснул руками пастух, — Как можно?

— Смотри! — погрозил ему управляющий, — Видишь, заказчик прибыл, — указал он на Тагуна, — сейчас будем табун принимать. Так что гляди у меня…

— Хорошо, таксыр, — поклонился вновь пастух, — принимайте. Я своих коней знаю.

По его знаку остальные табунщики начали щёлкать плетками и криками выгонять коней из речушки. Собрав всех на поляне, погнали к выгону, собранному наскоро из жердей в четверти мили от речки. Отряд отправился вслед за табуном.

Подогнав лошадей к загону, степняки не стали заводить их внутрь, а остановились на выпасе перед оградой.

— Ну, что, начнём, пожалуй? — обратился управляющий к Тукару.

Тот в ответ кивнул головой и обернулся к своим.

— Господин Варган, нужно несколько человек для осмотра коней.

Сержант кивнул и отдал своим людям необходимые распоряжения. Пятеро, в том числе и те двое, что были одеты, как степняки, спрыгнули с коней и пешком направились в воротам загона.

В это время к Тукару подъехал один из табунщиков. Степняк лет около сорока сидел на кауром жеребце-трёхлетке с непринуждённостью истинного кочевника.

— Тукар? — спросил он, — Это ты? Какая на тебе богатая одежда! Сразу и не признать! Ты такой важный стал!

— Вах! — воскликнул Тукар и расплылся в улыбке, — Дядя Урдук! Откуда вы здесь? Это двоюродный брат жены моего дяди Тагуна, — пояснил он управляющему, — как вы? Как здоровье? Как ваши дети, жена?

Дальше пошёл традиционный обмен любезностями с вопросами обо всех родственниках, кого смогли упомнить, о делах вообще и о последних новостях и слухах, бродящих по степи от кочевья к кочевью. После того, как приветственная часть закончилась, Урдук, во время разговора незаметно оттянувший родственника в сторону от остальных, спросил:

— Послушай, Тукар, а кому вы погоните такой большой табун? В степи ходят слухи, что хаган Улдей собирается идти в набег на баронские земли…

— Я знаю, дядя Урдук, — улыбнулся Тукар, — много сказать не могу. Но одно скажу. Впереди большая война. И я пойду на неё. Пойдём со мной, дядя. Много добычи возьмешь. Богатым будешь.

— Ну, да, — кивнул Урдук, — если не убьют…

— Э-э… дядя Урдук! Все люди когда-нибудь умирают!

— Зачем тебе война, Тукар? Ты же купец! Ты торговать должен.

— Купцом я стал потому, что так было надо, — ответил Тукар, — но я всегда хотел быть воином! И теперь я им стану. Я набираю свой отряд, дядя Урдук. Ещё раз говорю: пойдём ко мне. И остальных с собой бери. С хорошим человеком воевать будем! Я его знаю. И дядя Тагун тоже его знает. Сам к нему в конце месяца с джигитами придёт.

— Хм, — задумчиво потёр подбородок Урдук, — Тагун, говоришь, знает? Я подумаю, Тукар.

— Думай, дядя Урдук! Думай! — весело воскликнул Тукар, — только недолго думай. Завтра я ухожу! — и, подняв коня на дыбы, развернулся и поскакал к своим.

Урдук задумчиво смотрел родичу вслед, пока один из табунщиков не окликнул его. Несильно хлестнув коня плёткой, всадник направился к дальнему краю табуна подгонять лошадей ближе к воротам загона.

Приёмка табуна шла быстро, без излишней суеты и проволочек. Пятеро прибывших разместились в линию на расстоянии нескольких шагов один от другого. Принимая очередного коня или кобылу, осматривали их внешний вид, общее состояние, не сбиты ли копыта и каково состояние зубов. Проверяли реакцию коня на подошедшего человека и на попытку его оседлать. Одним из условий приобретения было то, что лошади должны быть обязательно объезжены. Удовлетворившись осмотром, лошадь отправляли в загон и принимали следующую. Через пару часов сделали короткий перерыв. Отдохнув, опять принялись за осмотр. Тукар внимательно наблюдал за процессом, как бы осуществляя общий контроль. Управляющий находился рядом с ним. И судя по некоторым его замечаниям, Элиос и сам прекрасно разбирался в лошадях.

В полдень по распоряжению управляющего прямо на пастбище с фермы был привезён обед. Наскоро пообедав все вместе на расстеленных прямо на траве плащах, продолжили осмотр. Ближе к вечеру, наконец, всё было закончено. Выбраковок не было. Табунщики действительно всё это время очень хорошо следили за лошадьми.

"А как же! — даже удивился в ответ на похвалу старший из них, — мы с детства с конями растём. Знаем, как с ними обращаться надо!"

Тукар с управляющим уже собирались отъезжать на ферму. Сержант оставлял при принятом табуне пятерых своих людей. Не то, чтобы он не доверял степнякам. Но теперь лошади были приняты под ответственность отряда. И оставлять их без своего присмотра не годилось.

К Тукару подъехал дядя Урдук.

— Послушай, Тукар, — сказал он, — мы тут с родичами поговорили… А какая доля в добыче?

— Что возьмёшь — твоё! Только десятую часть вождю отдаёшь.

Урдук потерянно помолчал. Как-то не верилось… В степи обычно бей забирал всю добычу, выделяя воинам только пятую часть от захваченного. Это одно уже было серьёзным аргументом в пользу предложения родича.

— Мы с собой, кроме сабель, ничего не взяли… — неуверенно начал он.

— Не волнуйся, дядя! — воскликнул Тукар, — Оружие всегда найти можно. Было бы, кому его дать!

— Значит, говоришь, завтра утром отправляешься? — уточнил Урдук.

— Завтра дядя, завтра. Ну что? Ты идёшь со мной?

— А пошли! — махнул рукой степняк, — Чего я назад поеду? Там всё равно хаган с собой в набег заберёт. Так и так воевать! А с тобой хоть доля добычи больше будет. Пошли, Тукар!

— Хорошо! Тогда завтра с утра выходи с табуном к ферме. Оттуда и пойдём. И остальных с собой бери! — напомнил, отъезжая, Тукар.

На следующее утро небольшой отряд купца Тукара пополнился ещё четырьмя степняками, решившими попытать счастья в предстоящей войне. Наскоро позавтракав и попрощавшись с управляющим Элиосом, отряд быстрым маршем погнал табун по дороге на север.


В тот же самый день, когда отряд Тукара уводил принятый на графской ферме табун по северной дороге, к портовому городу Каришу подъезжал в карете мсье Легор. Вчера, рано утром прибыв в столицу Дермона, он оставил у знакомого купца своего жеребца и заводную лошадь, нанял карету и помчался дальше, в Кариш. Время поджимало. Купец сказал ему, что с восточных границ приходят тревожные слухи, якобы, кочевники зашевелились и идут в набег на Дермон. Надо было оказаться в порту раньше, чем летучие отряды степняков могли бы перекрыть восточные дороги.

Легор вёз Командору первоначальный проект договора с бароном Ландор, полученный от него пять дней назад. Нужно было спешить. Если этот текст будет утверждён и подписан Командором, тогда баронат Ландор становился надёжным союзником пиратов в надвигавшейся войне. Правда, в договоре особо оговаривалось, что ни сам барон, ни его войска участвовать в боевых действиях на территориях других баронатов не будут. Но это и не требовалось. Достаточно было уже того, что он не выступит против пиратских отрядов.

Прибыв поздно вечером в Кариш, Легор снял комнату в первой попавшейся портовой таверне, бросил туда свои вещи и отправился в порт. По распоряжению графа Гаруша, последние десять дней его белая яхта постоянно находилась в порту, ожидая известного её капитану посланца. По прибытию этого человека яхта должна была выходить в море в кратчайшие сроки.

Найдя стоянку яхты, Легор попросил дежурного матроса вызвать к нему капитана. Поздоровавшись с капитаном, вышедшим к трапу, перекинутому с борта яхты на причал, Легор вкратце уточнил время отплытия и направился обратно в таверну. Там он попросил хозяина таверны разбудить его на рассвете, объяснив, что утром из порта уходит его корабль. Потом по своему обыкновению запер дверь и ставни на засовы и улёгся спать.

Рано утром яхта с Легором на борту, пройдя маяк, уже выходила в море. Через день пути капитан яхты приказал поднять на мачте вымпел Командора: рука с мечом, разрубающая контур карты. А ещё через день ранним предрассветным утром яхта уже входила в бухту острова Бархоза.

Прибыв к Командору, Легор в подробностях рассказал о происходящих в баронских землях событиях, передал адмиралу все добытые за это время бумаги и отчёт о потраченных средствах. После этого вручил Командору проект договора с бароном Ландор.

Целый день с перерывом на обед ушёл на проработку документа и составление окончательного текста договора. Уже поздно вечером, когда работа была закончена, сидя во время ужина за столом, Легор попробовал отпроситься у адмирала на ночь навестить Налину. Однако адмирал покачал головой и ответил отказом. Не нужно, чтобы в этот раз кто-либо знал о приезде Легора на остров. Слишком ответственный момент, слишком многое поставлено на карту, чтобы малейшая оплошность могла испортить всё дело. Легору пришлось со вздохом подчиниться и остаться ночевать в доме Командора.

На следующий день весь текст договора был переписан набело, подписан Его Высочеством принцем Марушем Ликсургом с приложением императорской печати, сбережённой принцем во время бегства, вложен в плотный конверт, перетянут крест-накрест шёлковыми алыми лентами и опечатан пятью сургучными печатями. Легор ради маскировки вложил его в обычный конверт и запечатал.

Ближе к обеду в дом Командора прибыл с загородной фермы Сапун. Командор познакомил его с Легором, объяснив, что по прибытии в баронские земли именно Легор будет встречать отряд Сапуна.

— На всякий случай запомните имя — "Сиджар", — дополнил Легор, — это мой заместитель. Если вдруг по какой-либо причине я не смогу вас встретить, то тогда это сделает он.

После этого был оговорен сам процесс доставки отряда в баронат Ландор по Эльгуре и пароль, по которому Сапун опознает перевозчиков и самого Сиджара, в случае, если на встречу выйдет именно он. Отправка отряда была назначена на третий день после убытия Легора. Вечером Сапун уехал обратно на ферму. Командор и адмирал обговорили с Легором весь план высадки десанта на побережье и взаимодействие их отрядов с агентами сети и местными вооружёнными формированиями. После этого Легор, поужинав, убыл на яхту. Через полчаса яхта уже проходила мимо "Дозорного острова", уходя на север.

Легор стоял на её корме, с сожалением глядя на удаляющийся берег. Так и не удалось в этот раз повидать милую красавицу Налину, запавшую ему в сердце, не смотря на все его мимолётные приключения с весёлыми девицами в гостиницах и тавернах, разбросанных по баронским землям. Как бы ни были хороши все эти девочки, но в Налине было что-то, что притягивало Легора и не давало о ней забыть. Вспоминая нежную хозяйку "Пушечного грома", он всё чаще начинал задумываться о том, что надо бы как-то и свою личную жизнь обустраивать, не смотря ни на что.

"А то так и останешься один на старости лет, — с горьковатой улыбкой подумывал он, — никому не нужной старой развалиной" Когда очертания острова окончательно скрылись в ночной темноте, Легор вздохнул и отправился в свою каюту.


Каждый сам за себя


Кариш встретил Легора известиями о том, что восточные окраины подверглись нападению кочевников-симпакцев. В течении трёх дней были сожжены два городка пограничной стражи. Уже захвачен замок графа Энги, все деревни вокруг него разграблены и выжжены дотла, а жившие в них крестьяне захвачены кочевниками в рабство и отправлены степь. Отражать налёт кочевников отправилась конница барона, неделю назад переведённая от столицы на запад, ближе к редомской границе. Но пока ещё она до восточных окраин не дошла.

А тут ещё Торгус напал на Редом. Пока ещё границу не перешёл, но со своего берега, через реку, уже вовсю обстреливает из пушек и мортир пограничный городок Астинг, принадлежащий Редому. И подвёл свои войска вплотную к Астингскому мосту.

Барон Редом тоже сначала подвёл свои войска к мосту, но потом вынужден был немного отойти, накрытый мощнейшей бомбардировкой торгусовой артиллерии. Теперь оба барона оказались как бы в патовой ситуации. Торгус не может перейти мост, потому, что переправившись, его войска на берегу Редома будут вынуждены вести битву без своей артиллерийской поддержки.

Редом тоже не может отогнать Торгуса дальше от реки и прекратить обстрел своего пограничного города. Артиллерия у него явно слабее торгусовой. Да и войск поменьше. У Торгуса — больше пяти тысяч. И он ещё ожидает подхода пешего ополчения и поместной конницы из своих западных земель. А у Редома нет и четырёх тысяч. Правда, ополчение он тоже ожидает…

Таковы были новости на тот момент, когда Легор встретился со своим агентом в одной из портовых таверн Кариша.

Выслушав своего агента, Легор велел ему немедленно брать коня и во весь дух мчаться в Саутан. Объяснив, как выйти на связь с руководителем сети в Саутане, пивоваром Сариком, сказал: "Передашь ему следующее: "Отправляй рыбаков. Готовь баркасы. Срочно!" Убедившись, что его агент всё понял, Легор расстался с ним и отправился на встречу с руководителем отделения адмиральской сети в Карише. Это был Нугос, хозяин одного из многих трактиров, стоявших вблизи порта. Настал тот момент, когда нужно было действовать быстро и Легор, никогда до того не общавшийся с Нугосом лично, в этот раз говорил с ним с глазу на глаз. Сообщив трактирщику приблизительный день прибытия пиратского десанта, пароль и опознавательный знак для своих, передал ему подробные инструкции, что именно должны делать агенты Нугоса в предстоящей операции. После этого Легор отправился нанимать карету для выезда в Гарлун.

Возчик, желающий отправляться в дорогу во время разбойного налёта степняков, нашёлся не сразу. Пришлось в конце концов предложить тройную сумму. Но с условием, что выезд состоится немедленно и гнать до столицы они будут безостановочно. Через полчаса его карета выезжала за городские ворота.

Была уже вторая половина дня, когда стены Кариша скрылись от глаз Легора за поворотом в лес. Выложив перед собой на сиденье напротив два пистолета, порох и пули, Легор откинулся к стенке кареты и задумался. Надо было немного упорядочить в своей голове все свежие новости и произошедшие события. А так же продумать весь порядок своих последующих действий.

Карету потряхивало на кочках, кидало в ухабы, покачивало на поворотах лесной дороги. Этот лес, хоть и тянулся на полдня пути, в отличие от диких северных лесов был вполне ухожен и обжит.

В него довольно часто выезжали на охоту дворяне и помещики из ближайших замков. В него же ходили по грибы да по ягоды дети и подростки из деревень и посёлков, расположенных как вокруг него, так и на вырубках, созданных человеком за несколько веков проживания здесь, прямо в лесной чаще. И был он пронизан несколькими дорогами, проходившими сквозь лесную поросль в разных направлениях.

И вот на одной из таких дорог, пресекавших его путь, Легор выглянувший в окно, увидел вдалеке группу всадников явно степного происхождения.

— Гони! — крикнул он извозчику, — Кочевники на дороге! Гони!

Извозчик, глянув направо и увидев симпакцев, в дополнительных понуканиях не нуждался. Хлестнув лошадей кнутом, погнал их во всю прыть.

Степняки, увидав промелькнувшую вдали, на перекрёстке карету, завизжали и пустили лошадей в галоп.

Пока ещё они были далеко и Легору оставалось надеяться только на выносливость и скорость лошадей, тянувших карету. Хорошо, что Легор при торговле с возчиками не забывал и лошадей осматривать. И потому знал, за что он сейчас платил тройную цену. Четвёрка лошадей, впряжённых в его карету, была на самом деле хороша. Кони были сытые, ухоженные и очень хорошо натренированы. Легор, как знаток лошадей, заметил это с первого же взгляда. Как и то, что и сам возчик — человек не робкого десятка, за словом в карман не лезет и здоровья отменного. Такой и от трёх-четырёх грабителей в одиночку отбиться сможет.

Однако, симпакцы — это не придорожные грабители. И сейчас спасение от них зависело от скорости и выносливости лошадей. И от умения возницы управлять ими.

Пока всё шло хорошо. Кочевники, хоть и не упускали карету из виду, были ещё далеко. Лесная дорога — это не степной простор. Тут наперерез не проскачешь, кругом не обойдёшь. Догонять приходится в довольно узком пространстве просеки, виляющей меж деревьями. И большая группа всадников здесь больше мешает друг другу, чем догоняет преследуемого.

Вот один из степняков в запале погони махнул плёткой перед мордой лошади соседа, подгоняя своего коня. Соседская же лошадь, испугавшись удара, резко прянула вправо и пересекла путь коню, бежавшему следом за ней. Тот сходу налетел на неё и едва не сбил. На какой-то миг образовался затор…

Вот сразу несколько степняков плотной группой на всём скаку вошли в узкий поворот дороги. В результате лошади их, столкнувшись, сбили ход, парочка вообще оказалась вытолкана в придорожные кусты. Поневоле преследователям приходилось растягивать колонну вдоль дороги, что могло существенно облегчить положение Легора, когда они, в конце концов, нагонят карету. В том, что это рано или поздно произойдёт, он не сомневался. Это был только вопрос времени…

Легор взял с сиденья один пистолет и взвёл курок. Кремнёвые замки позволяли не раздувать фитиль, долгое время держа его наготове перед стрельбой, а готовить и производить выстрел в тот момент, когда стрелок считал это наиболее подходящим.

И было очень похоже, что такой момент приближался.

Кочевники медленно, но верно нагоняли карету. Возчик, поминутно оглядываясь на них, нахлёстывал свою четвёрку, проклиная тот час, когда польстился на огромные деньги этого сумасшедшего купца.

Вот ближайший из преследователей оказался буквально в нескольких шагах от кареты. Высунув пистолет из окна, Легор тщательно прицелился и выстрелил. Пуля вошла в плечо всадника, выбив его из седла. Его место на дороге тут же занял другой. Легор выстрелил второй раз. Не попал. Но заставил преследователя дёрнуть повод и, уходя от выстрела, пересечь путь другим степнякам. Появилось несколько свободных секунд. Легор принялся торопливо перезаряжать пистолет, поглядывая в окно. Вот вблизи кареты показался ещё один преследователь. Легор вскинул пистолет и двумя выстрелами выбил его из седла.

Узкая лесная дорога не позволяла преследователям обойти карету по кругу, мешали лошади уже сбитых Легором наземь соплеменников, да и сама карета, мотаясь из стороны в сторону, не давала возможность обогнать её.

Пока Легор в очередной раз сбивал выстрелом одного из преследователей, другой в это время сумел подобраться к карете с противоположной от него стороны и влезть на крышу. Возница, обернувшись, с силой хлестнул его сначала по глазам, потом — по ногам. Кочевник, схватившись за лицо руками, улетел в придорожные кусты. Кочевники приблизились к карете почти вплотную. Времени перезаряжать пистолеты у Легора уже не было. Оставалось только вылезти из кареты и устроиться рядом с возчиком, защищая его от нападения. И надеяться на лошадей.

На ходу вылезая через окно двери, Легор едва не сорвался под колёса кареты, но вовремя успел ухватиться за край крыши. Перебравшись на неё, он плюхнулся на облучок рядом с возчиком.

— Что скажешь? — спросил он нахлёстывавшего коней возницу.

— Плохо, сударь, — оглядываясь назад, ответил тот, — лес скоро кончится. Дальше — поля. Там нас точно возьмут. А коням моим долго в такой скачке не продержаться…

Легор молча кивнул и оглянулся назад. Степняки, чуя, что добыча уже не уйдёт, не отставали. Пощупав пакет с договором и свои личные бумаги, спрятанные на груди под одеждой, Легор взглянул на возчика.

— Слушай, — спросил его, — ты верхом без седла хорошо ездишь?

— А то как же!? — ответил тот, — С детства при лошадях! А что?

— Есть предложение. Давай на ходу переберёмся на передних лошадей, обрубим постромки и — ходу. Чёрт с ней — с каретой! И с вещами тоже. Самим бы спастись. А в Гарлун прибудем, я тебе всё полностью оплачу!

— А кто ж каретой управлять будет, коли мы оба сразу туда полезем?

— Так мы и будем передними управлять!

— Нет, сударь. Давай-ка ты первым туда лезь. А как постромки обрубишь, мне махнёшь. Давай, лезь!

За время этого разговора возчик успел сбить ещё одного кочевника, влезшего на крышу, а Легор заколол шпагой другого, прыгнувшего сбоку и повисшего на двери кареты. Лошадь ещё одного степняка, поравнявшись с каретой, получила от возчика хлыстом по морде и, сбив шаг, отстала.

Сунув шпагу в ножны, Легор прыгнул на круп бежавшей перед каретой лошади. Потом, оперевшись ногой на оглоблю, молниеносным движением перескочил на круп и упал плашмя на спину передней кобылы. Усевшись у неё на спине, выдернул кинжал, несколькими взмахами перерубил ремни сначала своей лошади, а потом — бежавшего рядом коня. Махнул рукой возчику. Тот хозяйственно сунул кнут куда-то сбоку от своего сидения и достал оттуда же саблю. Перекинул её перевязь через плечо и, не раздумывая долго, как цирковой акробат пробежал пару шагов по оглобле и прыгнул своему коню на спину, обхватив его за шею.

Степняки поняли, что "живой товар" уходит прямо из-под носа. Дико завизжали и принялись нахлёстывать коней, пытаясь обогнать карету.

Возчик коротко взглянул на своего пассажира, пронзительно свистнул и, пригнувшись к самой шее коня, погнал его вперёд. Почувствовав, что постромки его больше не держат, конь птицей расстелился над землёй, унося седока прочь от кареты. Легор пустил свою кобылу за ним вдогон.

Свернув на очередном изгибе дороги, они через сотню саженей вылетели на открытое пространство. Вокруг дороги расстилались совсем недавно вспаханные поля. Земля была ещё совсем рыхлая и сырая.

Неуправляемая карета, не вписавшись в поворот, налетела на корягу и завалилась на бок, перекрыв дорогу. Пара лошадей, тянувших её, встала, шумно поводя боками и дрожа от перенапряжения.

Шедшие передними степняки подняли своих коней на дыбы, останавливая бег. Задние с ходу налетали на передних, выкручивая поводьями шеи своих лошадей. На какое-то время на дороге образовался затор. Однако молодой бей, командовавший ими, быстро навёл порядок, размахивая плёткой и хлеща ею тех, кто был недостаточно расторопен. Оставив у кареты для охраны и грабежа десяток всадников, с остальными бросился в погоню за уходившей от него добычей.

Вырвавшись на простор из леса, степняки по началу обрадовались и, догоняя двух всадников, мчавшихся по дороге во весь опор, попытались обойти их с боков. Однако степные кони вязли, спотыкались и сбивались с темпа на рыхлой и неровной пашне. Преследователям пришлось вновь вернуться на дорогу.

Оглядываясь назад, Легор видел, что расстояние между ними и преследователями постепенно сокращается. До ближайшего посёлка оставалось миль десять. Но будет ли там возможность спастись от степняков, Легор не знал. Если в посёлке нет каких-либо вооружённых отрядов, то надеяться будет уже не на что…

— Эй, сударь! — крикнул ему возчик, выдёргивая из ножен саблю, — Гляди в оба! Они арканы готовят!

Легор кивнул и выдернул шпагу.

Первый взвившийся над головой аркан он просто сбил в сторону, от второго уклонился, припав к шее коня. Волосяная верёвка скользнула по спине, не зацепившись. Возчик перерубил один аркан в воздухе и резко бросил коня в сторону, уходя от другого. Предчувствуя, что добыча вот-вот будет схвачена, степняки завыли и завизжали.

"Ну, вот и всё, — как-то отрешённо подумал Легор, — сейчас бросят сразу два-три. И — не уйдёшь".

Возчик, глянув вперёд, вдруг со всей силы плашмя хлестнул саблей лошадь Легора по крупу.

— Мы спасены, сударь! Держись! — не своим голосом заорал он.

И тут же у них за спинами раздался разочарованный вой и крики кочевников. Подняв голову от шеи лошади, Легор увидел как впереди, в полумиле от них, на холме разворачивается кавалерийский отряд, готовясь с ходу вступить в бой.

Степняки, поняв, что дальнейшее преследование может стоить им жизни, принялись разворачивать коней, уходя обратно в сторону леса.

Судорожно вздохнув, Легор сунул шпагу в ножны и, похлопывая и оглаживая шею лошади, стал постепенно замедлять её ход. Бежавший рядом конь возчика тоже постепенно замедлялся, перейдя сначала на более медленный аллюр, потом — на рысь и пройдя ещё несколько шагов, наконец остановился, шумно дыша и поводя боками. Возчик сполз со спины коня и устало опустился на землю у его ног. Лошадь Легора остановилась рядом. Спрыгнув с неё, Легор на негнущихся ногах подошёл к возчику и присел рядом.

— Да, брат, — усмехнувшись, хрипло сказал он, — как интересно в жизни бывает. То ты за кем-то гонишься, то за тобой — кто-то…

Возчик покосился на него, хмыкнул, но ничего не ответил.

Тем временем внезапно появившийся отряд конницы, набрав ход, промчался уже мимо двух спасённых ими людей и ушёл дальше, преследуя зарвавшихся степняков, позволивших себе слишком далеко зайти на земли бароната.

К сидевшим на обочине дороги людям подскакал богато одетый всадник в сопровождении свиты из десяти человек.

— Кто такие? — властно спросил он.

Легор встал и отвесил всаднику учтивый поклон.

— Мсье Легор, купец из Ландора. Был в Карише по торговым делам. Возвращаясь домой, нанял возчика с каретой, вот его, — указал он на своего спутника, — довезти меня до Гарлуна. По пути нарвались на степняков. Благодаря вам и вашим людям, милостивый государь, смогли спастись от плена, — ещё раз поклонился он.

— Вот как? — прищурился всадник, — А где же ваша карета?

— Где-то в лесу должна быть, — развёл руками Легор, — Мы у этих лошадей, — указал он на коней, стоявших рядом, — постромки обрезали. Верхом и уходили от кочевников.

— Ладно, проверим. Вам быть здесь. С вами останется мой паж. Селтон, будьте любезны, побудьте с нашими друзьями до моего возвращения. Моё имя — маркиз Дебулен, — обратился он вновь к Легору, — я являюсь предводителем дворянства в данной местности. Настоятельно рекомендую вам, господа, не делать глупостей и дождаться нашего прибытия. Честь имею! — и, махнув сопровождающим рукой, галопом умчался вслед за отрядом.

Со спасёнными остался юноша лет восемнадцати, сидевший на прекрасном кауром жеребце местной породы.

— Мсье Селтон, — обратился к нему Легор, поглаживая свою лошадь по шее, — не просветите ли вы нас по поводу того, что за отряд помог нам избавиться от волосяного аркана этих дикарей?

— Можете обращаться ко мне граф Селтон, — приподнял шляпу юноша, — а что касается отряда, так это наше местное дворянское ополчение. Маркизу пришло в голову именно сегодня устроить что-то вроде смотра нашим дворянам.

— Видимо, само провидение навело его на столь разумную мысль! — возвёл очи горе никогда не бывший набожным Легор.

— Кстати, друг мой, — обратился он к возчику, — вы показали себя в этой сумасшедшей скачке ловким и смелым человеком. Позвольте узнать, как ваше имя?

— Скендж. — ответил тот, продолжая сидеть на земле, — вы, сударь, как я заметил, тоже не робкого десятка. И стреляете отменно. Не из бывших военных, случаем?

— Я купец, уважаемый Скендж. А жизнь у нас такая, что зачастую, кроме как на самого себя, больше надеяться не на кого. А вот вы очень хорошо со своей саблей обращаетесь. Как это вы аркан на лету срубили! А! Я видел… Раньше служить не приходилось?

— Так я вырос на восточной окраине. Со степняками этими соседствовал. Там же и в отряд конной пограничной стражи пошёл. Пять лет отслужил. Увольнялся сержантом, командиром десятка. После этого уже в Кариш подался.

Легор опустился на землю рядом со Скенджем.

— Граф, — обратился он к пажу, — слезайте с коня, присаживайтесь рядом. И, не сочтите за бестактность, у вас попить ничего не найдётся? А то от всех этих треволнений в горле пересохло.

— От чего же? Найдётся, — весело отозвался молодой граф, спрыгивая с седла, — вот полная фляга молодого вина. Пейте.

— Благодарю! — приняв у него из рук флягу, Легор вытянул пробку из горлышка, сделал несколько глотков и передал возчику. Тот, отпив из фляги, вернул её молодому графу, присевшему рядом.


Между тем, отряд дворянского ополчения, преследовавший степняков, сумел догнать их только в лесу. Перед каретой, упавшей поперёк дороги и перегородившей проезд, образовался затор. Поняв, что всем уйти не удастся, молодой бей, командовавший сотней степняков, развернул свой отряд, наскоро его перестроил и ударил по преследователям. Завязался бой на встречной атаке.

Степняки, хуже вооружённые, почти не прикрытые доспехами, бились с отчаянием обречённых людей. Ситуация сложилась так, что они не могли использовать свою обычную тактику рассеивания и обстрела противника из луков. Оставался только бой лоб в лоб.

В свою очередь отряд дворян, хоть и был лучше вооружён и его бойцы были прикрыты доспехами, по численности явно уступал степнякам. Нанеся первый сокрушающий лобовой удар, дворяне остановились и завязли в рукопашной схватке. И спасало их от проигрыша пока только узость пространства и лучшая, чем у кочевников, оснащённость и вооружение.

Бей уже начал сожалеть о том, что столь поспешно скомандовал отступление. Единственным оправданием для него служило то, что в горячке погони он принял дворянский отряд за передовую часть двигающейся к границе баронской армии. Осмотревшись, он поставил за каретой два десятка лучников и стал по несколько человек выводить из боя, формируя из них отряд для прикрытия узкого прохода между деревьями и лежащей на боку каретой. Выведя больше половины из тех людей, что у него оставались, бей несколько раз коротко свистнул в глиняную дудку, висевшую у него на шее.

По этому сигналу степняки, продолжавшие биться с дворянским ополчением, начали разворачивать коней и уходить за карету. Бросившихся за ними дворян встретил плотный залп из двух десятков луков. Теряя раненых и убитых, дворянское ополчение откатилось назад. Вслед отступающим продолжали лететь стрелы. Пришлось уходить за поворот дороги. Перестроившись там, поставив в первые ряды всадников, лучше всех остальных прикрытых доспехами и приготовив пистолеты и луки, отряд дворянского ополчения на полном скаку выскочил из-за поворота дороги, намереваясь выбить степняков из их укрытия.

Однако на месте боя никого уже не было. Степняки, забрав своих раненых и убитых, ушли. Молодой бей, командовавший ими, решил не искушать судьбу. Всё, что он смог, это забрать добычу из кареты и снять оружие и доспехи с убитых дворян. Дальше задерживаться ему было ни к чему.

Всё это Легор узнал от самого маркиза Дебулена, когда тот вывел свой отряд к месту их первой встречи. Раненых и убитых дворян маркиз в сопровождении их слуг и оруженосцев отправил по домам. С остальными, в том числе и с Легором и его возчиком, отправился в посёлок, лежавший в семи милях дальше по дороге.

В посёлке Легор приобрёл сёдла для сохранившихся у них со Скенджем лошадей и, переночевав в местной таверне, рано утром отправился со своим спутником дальше, в Гарлун. Требовалось полностью возместить ему ущерб, понесённый в этой поездке. То есть — купить новую карету и ещё двух лошадей. А сделать это в маленьком посёлке не было никакой возможности.

К вечеру они уже были в столице. Там Легор задержался ещё на два дня, сначала расплачиваясь со своим возницей (они вместе сходили на рынок за лошадьми и к каретному мастеру за каретой), потом, когда возчик уехал, прибыл на встречу с графом Гарушем в его поместье. Переговорив с графом, сообщив ему последние новости и передав дополнения к предыдущим инструкциям, Легор узнал от графа последние известия о ходе войны.

На восточные окраины прибыла конная тысяча бароната. Туда же подошло и конное ополчение в триста всадников от округа Кариша. Эти два отряда должны объединиться с уцелевшими пограничниками и навязать бой степнякам. Буквально со дня на день ожидается их встреча с кочевниками хагана Улдея.

Что касается осады Астинга, то пока ничего нового не произошло.

— Должен признать, что барон Редом очень вовремя выдвинул свои войска к границе, — с уважением в голосе сказал граф Гаруш, — хотя это и срывает наши планы, но я не могу не оценить его действия по достоинству. Барону Торгус придётся очень исхитриться, чтобы продолжить кампанию на территории своего противника.

— Не захочет ли он ввиду этого заключить мир с Редомом? — озабоченно спросил Легор.

— Надеюсь, что нет, — ответил граф, — потому, что в этом случае Редом вправе потребовать контрибуцию за разрушенный Астинг и потерю своих воинов. А так же за моральный ущерб, — добавил, усмехнувшись, граф, — хотя это ещё надо посмотреть, у кого в данном случае моральный ущерб будет выше… Одним словом, я не думаю, что дело закончится миром.

— Кроме того, при штабе Торгуса у нас имеются свои люди, которые, надеюсь, сделают всё возможное для продолжения войны, — добавил от себя приободрившийся Легор.

На этом они и расстались. Легор, простившись с графом, умчался дальше, в Ландор.


Весной барон Торгус получил от пиратского Совета капитанов согласие на участие в предстоящей войне. Один из агентов сети очень убедительно сыграл роль посланника, направленного к барону самим Командором. Переговоры велись строго в соответствии с инструкциями, полученными через Легора с Бархозы. Был подписан соответствующий договор и получена часть денег в виде предварительной уплаты за военную помощь.

Тогда же барон провёл переговоры и с "тайным посланником Великого хагана Улдея", которого не менее убедительно сыграл другой агент сети, действительно бывший симпакцем по происхождению. Результат "переговоров" был столь же удачным, как и в случае с "посланником пиратов". "Тайный посланник" от имени хагана пообещал, что в начале лета кочевники ударят по баронату Дермон. И будут воевать до тех пор, пока барон Торгус не войдёт в эти земли с другой стороны. Добычу договорились поделить "по-братски".

В начале лета, узнав о первом нападении кочевников на пограничные посты Дермона, барон Редом, будучи в полной уверенности, что его союзники уже начали боевые действия, приказал выдвинуть артиллерию к самому берегу пограничной реки Шарки и начать обстрел Астинга с целью не допустить участия его батарей в отражении атаки. Одновременно войскам был передан приказ перейти реку и ударить на армию Редома, стоявшую на противоположном берегу.

Однако Редом очень умело сманеврировал картечным огнём своей лёгкой полевой артиллерии и обстрелом переправляющихся войск противника из луков и мушкетов. Обстрел вёлся почти в упор, с расстояния нескольких десятков саженей. В результате войска Дермона, перешедшие на вражеский берег, смешались и, теряя убитых и раненых, отступили на свой берег.

Дермон для предотвращения дальнейшего обстрела своих войск был вынужден перенести огонь с города на полевые войска противника, отгоняя их дальше от реки. Редом отвёл свои войска на расстояние, не позволявшее пушкам и мортирам Торгуса обстреливать его позиции, но вполне достаточное для обстрела моста со своей стороны и начал возводить полевые укрепления.

При любых попытках Торгуса форсировать реку артиллерия Редома тут же открывала огонь по его войскам.

Барон Торгус решил для начала максимально обезопасить себя от воздействия крепостной артиллерии Астинга. И баронские мортиры вели методичный обстрел города и его артиллерийских площадок.

Сам городок Астинг стоял на скалистом холме слева от моста. Изначально на этом холме была возведена небольшая пограничная крепость, охранявшая единственный путь через Шарку от вторжения вражеских войск. Постепенно вокруг крепости вырос небольшой городок, образовавшийся благодаря рынку, стихийно возникшему у пограничного моста. Но ни рынок, ни сам город не развились до сколько-нибудь значительных размеров по той простой причине, что дорога через мост соединяла только два бароната, Торгус и Редом. От основных же торговых путей лежала несколько в стороне. Зато, минуя Могутан, столицу Редома, выводила напрямую к Саутану. Городу-порту на Эльгуре. Вот там-то и был крупнейший рынок всех баронских земель. Но кое-что перепадало и жителям Астинга. Потому и не зачах небольшой городишко у моста через Шарку.

Барон Торгус несколько дней раздумывал над тем, как ему переправить свои войска на вражескую территорию для продолжения военной кампании. Дело в том, что сама река Шарка бежала по дну неглубокого (с десяток саженей), но обладающего обрывистыми, скалистыми берегами ущелья. Потому-то и был столь стратегически важен мост у Астинга, что другой переправы через реку просто не существовало.

Через несколько дней к барону в палатку вошёл полковник Лагуш.

— Господин барон, — начал он после приветствия, — я могу предложить вам план дальнейшего ведения боевых действий у Астинга.

— Вот как? — прищурился барон, — Ну что ж, господин полковник, продолжайте.

— Пройдём к карте, — предложил полковник.

Когда карта была расстелена на столе, полковник несколько секунд разглядывал её, привязываясь к ориентирам, потом ткнул пальцем в русло реки немного ниже по течению от Астинга.

— Ваша светлость, — сказал он, — вот здесь русло реки перегораживает большая скала и берега ущелья сходятся до расстояния всего в несколько (может быть — до полутора десятков) саженей. Мы можем устроить тут подвесной мост и переправить по нему часть своих войск для вывода их во фланг либо в тыл Редому. А дальше нам остаётся только правильно использовать эту возможность, развить и закрепить успех.

Барон с интересом посмотрел на карту. Потом взглянул на полковника.

— А что? Мысль интересная! Я хочу лично осмотреть это место. Как далеко до него?

— Миль пять, не больше, Ваша светлость.

— Прекрасно! Дежурный!

Когда в палатку заскочил дежурный офицер, барон приказал седлать ему коня и приготовить эскорт.

Через четверть часа барон в сопровождении полковника Лагуша и своего эскорта мчался к месту предполагаемой переправы.


Барон Редом очень удачно расположил свои войска на большом поле, простиравшемся от подножия холма Астинга и от моста до лесов, на полмили полукругом отстоявших от города.

Поперёк этого поля был вырыт ров и насыпан вал длинной в сто саженей. По верху вала был установлен бревенчатый бруствер с амбразурами, из которых торчали жерла полевых пушек Редома. Вал располагался по самой кромке возможного обстрела артиллерии противника. И потому Редом не мог вести огонь по противоположному берегу. Но ему вполне достаточно было и того, что его орудия надёжно накрывали пространство перед мостом на его собственном берегу.

Там же, на валу, во время ведения боевых действий должны были располагаться и пехотинцы, вооружённые мушкетами. Планировалось, что они будут вести стрельбу по прорвавшемуся сквозь огонь артиллерии противнику из мушкетов.

С двух сторон вала располагались отряды пехоты, вооружённые копьями, мечами, топорами и прочим холодным оружием и поддерживаемые отрядами лучников. За валом, в тылу, находился отряд тяжёлой конницы, предназначавшийся для удара по противнику при возникновении опасности его прорыва, либо для преследования и окончательного разгрома отступающих войск врага.

Кроме того, барон рассчитывал так же и на гарнизон города, способный в решающий момент сделать вылазку и ударить в тыл либо во фланг наступающего противника.

Опасаясь ночного нападения, барон каждый вечер отправлял к мосту для наблюдения за ним несколько конных патрулей.

В общем, делая ставку на неуязвимость центральной части своих войск — Огневого вала, барон Редом считал выбранную позицию вполне удачной и неприступной в плане обороны. Но не учёл одной малости… флангового удара.


Предрассветным утром того дня, когда произошла решающая битва между войсками двух баронов спящий лагерь Редома вдруг был накрыт шелестом неизвестно откуда взявшегося ливня стрел.

Казалось, стрелы летели отовсюду, пробивая парусиновые стенки шатров и палаток. Раня и убивая сонных людей, выскакивавших из палаток на улицу.

Так же бесшумно по левому флангу войск барона Редом ударили пятьсот пехотинцев Торгуса, вынырнувших прямо из предрассветного тумана. Бурей пройдя по ошалевшей спросонья пехоте врага, круша, рубя и поджигая всё на своём пути, они ворвались на позиции артиллеристов и учинили там полный разгром. На какое-то время прекратился и обстрел войск Редома из луков. Однако это произошло только потому, что триста лучников Торгуса, начавшие эту атаку, закинули луки за плечи и, вынув мечи из ножен, бросились на вал следом за своей пехотой.

В это время от реки прискакал один из дозорных и сообщил, что пехота Торгуса спешно переправляется по мосту через реку, таща за собой несколько лёгких полевых пушек.

Барон Редом отдал приказ отряду пехоты с правого фланга немедленно выбить противника с вала и начать обстрел моста. Одновременно приготовиться тяжёлой коннице для удара во фланг переправившимся частям противника. После этого отправил одного из своих офицеров на левый фланг собрать разгромленный внезапным нападением отряд пехоты.

Закрепившийся на валу отряд Торгуса, в свою очередь имел приказ держаться там любой ценой до подхода своих основных сил. Командовал этим отрядом полковник Лагуш. Воспользовавшись временным замешательством противника, он построил пехотинцев квадратом, упиравшимся своими загнутыми крыльями в бревенчатый бруствер. За ними полукругом расположил лучников, а перед строем навалил всё, что попадалось под руку, создав что-то похожее на баррикаду.

Когда пехота Редома под прикрытием своих лучников бросилась на штурм вала, Лагуш готов был её встретить. В штурмующих полетели стрелы, камни, небольшие пушечные ядра. А когда они сумели подобраться ближе, то были встречены копьями, топорами и мечами оборонявшихся. После непродолжительной схватки пехотинцы Редома откатились назад, оставляя на склоне раненых и убитых.

Полковник Лагуш отёр пот с лица и глянул через амбразуру на поле перед валом.

Отряд пехотинцев Торгуса уже полностью переправился через реку и, развернувшись в боевые порядки, спешным маршем двигался к валу, постепенно принимая вправо. Перед собой они катили несколько пушек, заряженных, как было известно Лагушу, крупной картечью. За ними шли лучники, обязанные поддерживать атаку пехоты стрельбой навесом, через свои ряды. Следом за ними уже выстраивалась переправившаяся по мосту тяжёлая кавалерия в количестве тысячи всадников. Она имел задачу обойти вал слева и нанести сокрушающий удар по правому флангу противника.

А по мосту на этот берег уже бежали мушкетёры и копьеносцы Торгуса. Они должны были выстроиться перед воротами Астинга с целью не допустить вылазки городского гарнизона. А буде таковая случится, остановить противника и отбить его атаку.

Слева от вала выстраивались рассеянные было внезапным нападением пехотинцы Редома, уже собранные в один отряд посланным к ним офицером. Перед ними строились в три линии сброшенные с вала мушкетёры. Их задача состояла в том, чтобы тремя дружными залпами сбить первый напор атакующих и уйти в тыл, за ряды пехоты, вооружённой холодным оружием.

В этот момент пехота Редома вновь бросилась на отчаянный штурм вала, пытаясь выбить с него противника. И полковнику Лагушу стало не до обзора панорамы битвы. Он командовал своими людьми, перебрасывая отдельные десятки пехотинцев на наиболее уязвимые места; дважды, командуя собранным на скорую руку резервным отрядом, сам участвовал в ликвидации прорывов своих позиций; корректировал стрельбу лучников, сосредотачивая её то на слишком плотно напиравшем строе вражеской пехоты, то перенося стрельбу на вражеских лучников, слишком густо накрывавших своими залпами строй его отряда. Но в какой-то момент напор противника вдруг сначала явно ослаб, потом редомцы просто развернулись и побежали с вала во все стороны. Полковник снял с головы помятый в схватке шлем и огляделся по сторонам.

Всё было кончено. Войска барона Редом бежали с поля боя. Отряд пехоты слева от вала был полностью разгромлен войсками Торгуса и бежал к лесу, бросая по пути оружие и преследуемый тремя сотнями конных пикинёров.

На правом фланге тяжёлая кавалерия Редома, поначалу встретив и приостановив удар такого же отряда Торгуса, в конце концов не смогла сдержать их напор в следствии явного численного перевеса противника. И сейчас медленно отступала по дороге на Магутан, сдерживая непрерывные атаки противника и давая возможность уйти к столице наибольшему количеству своих войск. Однако было заметно, что и этот отряд долго не продержится…

Гарнизон города попробовал нанести вспомогательный удар, но выйдя за ворота, был встречен столь мощным огнём пятисот мушкетёров и частыми залпами артиллерии Торгуса, расположенной на правом берегу, что был вынужден спешно ретироваться под защиту крепостных стен.

У самого полковника Лагуша уцелело едва половина отряда. Кругом вповалку лежали раненые и убитые. Воткнув шпагу в землю, он тяжело опустился на лафет пушки и откинулся на ствол, переводя дыхание.

К вечеру битва была окончена. Остатки войск Редома поспешно отступали к своей столице. Барон Торгус переправился через реку сам и перевёл на противоположный берег всю свою артиллерию, находившуюся на правом берегу реки на протяжении всей битвы.

Плотно осадив Астинг, он принялся приводить в порядок свои войска, подсчитывая потери и полученные трофеи. Гарнизону Астинга был отправлен парламентёр с предложением о сдаче. Однако комендант города, верный своей присяге, от сдачи отказался. Барон принял его отказ как должное и приступил к планомерной осаде.

Обратно в баронат были отправлены все раненые и погибшие. Совету бароната было направлено письмо с требованием ускорить прибытие ополчения из западных земель и о срочной доставке к Астингу дополнительных запасов пороха, ядер и продовольствия для обеспечения ими отряда, остающегося продолжать осаду города.

Сам барон Торгус, дав войскам пять дней на отдых, пополнение продовольственных запасов за счёт близлежащих деревень и переформирование, двинулся маршем к столице бароната Редом — Магутану. У Астинга под командованием графа Регинса, полковника, остался отряд в четыреста пехотинцев, триста лучников и две сотни пикинёров. При них же было оставлено для обстрела города десять мортир и пять пушек. В скором времени этот отряд должен был пополниться народным ополчением, чьё прибытие ожидалось в самое ближайшее время. Основной задачей отряда было довести истощённых жителей города до стадии сдачи из-за угрозы голодной смерти.


Заканчивался первый летний месяц. Барон Торгус подходил во главе своей армии к столице Редома. Город садился в осаду. Барон Редом получил известие, что ему на помощь движется от северной границы отряд из гарнизона небольшого городка Генур, расположенного на пересечении границ Редома, Сигла и Ландора. С этим же отрядом прибывает и местное дворянское конное ополчение и пеший отряд крестьян и ремесленников. Гарнизон Генура вёз с собой и пять пушек с полным запасом пороха и ядер.

Вскоре из Саутана прибыл гонец, сообщивший, что отряд пиратов, как и было оговорено, прибыл в город для оказания военной помощи баронату. Однако немного не успел. Основная часть гарнизона с десятью пушками и местным конным дворянским ополчением вышла из города и направилась по кратчайшей дороге к Астингу с двойной целью. Во-первых, снять с города осаду и доставить в него продовольствие и огневой припас. А во-вторых, зайти в тыл войскам Торгуса и в совместной с бароном Редом атаке разгромить противника.

Барон признал план хорошим и начал готовиться к вылазке из города с целью нанести сокрушающий удар Торгусу в тот момент, когда отряд из Саутана атакует врага с тыла.

Барон Торгус, прибыв со своими войсками к столице Редом, как водится, отправил парламентёров к барону Редом с предложением о его почётной сдаче. Как водится, получил отказ. И принялся готовиться к штурму города.

Напротив главных ворот города воздвиг земляной вал, на котором установил пушки. Там же расположил и основные силы своей пехоты и всю тяжёлую кавалерию. Потом объехал город вокруг, выбрал два участка стены, наиболее уязвимых с точки зрения возможности штурма и установил там мортирные батареи, прикрытые бревенчатыми брустверами. Возле них расположил крупные отряды пехоты при поддержке лучников и мушкетёров. Одна из таких позиций находилась напротив северных ворот города. А вторая — напротив довольно длинного участка западной стены, не прикрытой башнями.

После этого отправил отряды конных пикинёров по близлежащим деревням реквизировать продукты в пользу осаждающей армии. А солдатам был отдан приказ вязать штурмовые лестницы.

Осада началась…


Стараясь нигде не задерживаться, Легор прибыл в замок барона Ландор, доставив договор в целости и сохранности. После обмена любезностями и рассказа Легора обо всём, что с ним случилось в пути, барон вызвал своего юриста и принял из рук посланника запечатанный конверт с договором.

На следующий день барон, изучив договор, в присутствии Легора торжественно поставил свою подпись рядом с размашистым росчерком принца на обеих экземплярах договора, вложил один из них в конверт и, запечатав своей личной печатью, передал его Легору. Тот, приняв пакет и осмотрев печати, попросил разрешения откланяться, пояснив, что дело не терпит отлагательства и на счету буквально каждый час. Барон милостиво его отпустил, покормив на дорогу плотным обедом.

Легор действительно очень спешил. Со дня на день в столицу Ландора, стоящую на берегу Эльгуры, по реке на пяти баркасах должен был прибыть отряд Сапуна, замаскированный под лесорубов и углежогов. Легору необходимо было их встретить и сопроводить в своё поместье в кратчайшие сроки, пока у какого-нибудь ушлого городского чиновника не возникли обоснованные подозрения по поводу прибытия такого количества незанятых мужчин в город в столь тревожное время.

Приехав во второй половине дня в Герлин, Легор снял комнату в ближайшей к речной пристани таверне и принялся ожидать появления Сапуна.

Через день отряд Сапуна прибыл. Но не весь. Сапун оказался достаточно умён и осторожен, чтобы привозить в город сразу такую уйму народа. А потому сначала прибыл он сам с частью отряда на двух баркасах. Остальные задержались на день, затаившись на небольшом, поросшем густым кустарником речном островке в полудне пути ниже по течению. Легору пришлось нанять несколько телег для доставки прибывших в поместье и выделить им в проводники одного из своих агентов, находившихся в городе. Передав при этом через него Сиджару на словах, что сам он с остальной частью отряда прибудет позже.

Отправив людей, Легор с Сапуном стали дожидаться остальной части отряда. Когда на следующий день прибыли и остальные, их быстро рассадили по нанятым телегам и в сопровождении уже самого Легора вывезли из города в направлении лесной усадьбы.

Прибыв наконец-таки в усадьбу, Легор обнаружил там Тукара, благополучно пригнавшего табун ещё неделю назад. А через два дня прибыл и его дядя, Тагун, привёдший с собой в усадьбу целую сотню степных джигитов.

Отряд Сапуна, получив лошадей, сёдла и закупленное в соответствии с заказом Командора оружие, расположился в больших палатках, растянутых у дальнего края двора. Степняки, зная, что жить им тут долго не придётся, ночевали прямо под открытым небом. Спали у костров, подложив под голову сёдла. Коней отогнали к краю леса на выпас.

Всё было готово для выступления. Под командованием Легора находилась сотня драгун Сапуна, больше сотни степняков Тагуна и около сотни смешанного конно-пехотного отряда Сиджара. Кроме того, в самом городе к нему готовы были присоединиться до полусотни конных дворян со своими слугами и оруженосцами, дабы стяжать себе славы и почестей в этой войне. Ну, и разжиться заодно тоже… Легору оставалось только выбрать подходящий момент для начала боевых действий.

И вскоре такой момент настал.

Пользуясь тем, что и барон Ландор, и барон Сигл придерживаются в начавшейся войне нейтралитета, комендант гарнизона небольшого пограничного городка Генур принял решение отправить на помощь своему барону почти весь гарнизон города, присовокупив к нему пять пушек из десяти, бывших в городе. А по пути присоединить к этому отряду ещё и местное ополчение, состоящее из конных дворян и пехоты крестьян и ремесленников.

Комендант решил возглавить этот отряд лично. По всему округу Генура были разосланы гонцы с призывом присоединиться к экспедиции, направленной на помощь "нашему истинному сюзерену, барону Редом". В несколько дней отряд был сформирован и выступил из города по направлению к столице. С каковой вестью и был направлен к сюзерену гонец. За себя командовать в городе комендант назначил молодого капитана, оставив ему пять пушек с минимальным запасом пороха и человек семьдесят залуженных солдат-ветеранов.

С тем и убыл… Даже не подозревая о том, что под боком у городка томятся от безделья почти четыре сотни вооружённых до зубов опытных вояк, только и ждущих момента, где бы применить свои силы и умение.

Легор лично, под видом купца, съездил на разведку в городок. Надо признать, что молодой капитан развил бурную деятельность по защите города от возможного нападения. И сумел дополнительно к своим ветеранам набрать ещё почти полторы сотни ополченцев из горожан, обещая им по окончании войны хорошую плату. Горожане, не видя непосредственной угрозы городу и польстившись на обещанные деньги, пошли на службу довольно охотно. Вот только уровень их военной подготовки оставлял желать много лучшего. Этим и решил воспользоваться Легор.

Вернувшись из разведки обратно в усадьбу. Он собрал командиров всех подразделений и изложил первоначальный план захвата города. После его доработки и корректировки остальными членами импровизированного штаба план принял свои окончательные очертания и был утверждён к исполнению. Началась подготовка к захвату города. Требовалось провести его так, чтобы на самого барона Ландор не упала даже тень подозрения в причастности его к тем людям, что захватят Генур.

В течение нескольких дней в город под видом самых разных людей засылались воины из пехотного отряда Сиджара. Наконец, туда прибыл и сам капитан Маурон.

Одновременно в окрестностях города начали бесчинствовать степняки, нападая на деревни, грабя их и поджигая. А после этого исчезая в неизвестном направлении. Действовали они двумя полусотнями, появляясь в разных местах. Пару раз даже показывались в непосредственной близости от городских стен, но подойти к городу не решились.

Молодой капитан, оставленный командовать гарнизоном города, решил, что это один и тот же отряд, стремительно перемещающийся по округу. И пожелал внести свою лепту в дело обеспечения безопасности и спокойствия жителей бароната. То есть — найти и покарать разбойников, избавив таким образом округу от этой напасти. И заслужить этим благодарность соотечественников и расположение самого барона.

Посадив на-конь всех, способных держаться в седле, что-то около ста человек, капитан бросился на поиски разбойников-степняков.

А в городе оставил за себя командовать ветерана, пехотного сержанта во главе с остальными престарелыми пехотинцами, в подавляющем большинстве своём — из народного ополчения.

Пока капитан целую неделю мотался со своим отрядом по окрестностям города, повсеместно натыкаясь на следы недавнего пребывания степняков, но нигде не находя их самих, Легор вывел свои основные силы к городским воротам и потребовал немедленной сдачи города. Старый сержант, видя, что за войско стоит под стенами (пираты, всякий сброд и немного обедневших дворянчиков, решивших поправить свои дела за счёт грабежа), только посмеялся и посоветовал убираться подобру-поздорову, пока не вернулся сам капитан и не надрал им задницу всем скопом. А он, старый солдат, в свою очередь не преминёт помочь в этом господину капитану, расстреливая бездельников со стен из пушек и выпустив на них тех славных воинов, что остались в городе.

Легор ничего не ответил и отъехал от стен. А ночью отряд капитана Маурона ударил изнутри по стражникам, охранявшим ворота, и впустил в город отряд Легора. К полудню город был взят, все защитники перебиты, а на центральную (и единственную) площадь города было снесено всё ценное, что удалось захватить в нём.

Легор объявил себя временным комендантом города, сказав, что постоянного коменданта назначит сам Командор, когда прибудет в город после разгрома барона Редом. Вслед за этим Командору, уже высадившемуся в Карише, был отправлен гонец в сопровождении десятка драгун Сапуна с известием о сдаче города. И с особым пакетом, опечатанным печатью барона Ландор.

В подтверждение союзнических обязательств, взятых на себя пиратами, барону Торгус так же был отправлен гонец с известием о взятии города.

После этого Легор вызвал к себе владельцев портняжных мастерских, присутствовавших в городе. Таковых оказалось целых пятеро. Когда они прибыли к "временному коменданту", тот сказал им следующее:

— Господа, у меня имеется к вам крупный заказ. Необходимо в кратчайшие сроки пошить форму на сто человек. Вот образец этой формы, — Легор выложил на стол перед собравшимися портными костюм, пошитый ему старым Семишем, — только штаны должны быть чёрного цвета, а камзол — тёмно-зелёного. Работу надо начать немедленно. Людей, которых вы будете обшивать, я направлю к вам сегодня же. Разумеется, вся работа и материал будут оплачены. Нам остаётся только сойтись на приемлемой для всех нас сумме.

Когда через пару дней усталый конный отряд под командованием капитана — бывшего временного коменданта города, прибыл с бесплодной охоты за степняками, то был неприятно удивлён закрытыми воротами.

После долгих криков, требований "открыть немедленно, иначе он всех перевешает" и препирательств с людьми, охранявшими ворота, капитан увидел, как на крепостную стену поднялся человек, одетый в потёртый коричневый камзол. На вопрос капитана, в чём дело и с какой стати перед ним вдруг закрыты ворота, Легор (а это был именно он), стоя на крепостной стене, посоветовал капитану и его людям просто сложить оружие. Так как город взят пиратами и капитану лучше не рисковать ни своей жизнью, ни жизнями своих подчинённых.

Сначала капитан, рассвирепев, долго ругался, грозя "бандитам во главе с их разбойным вожаком" всяческими карами со стороны господина барона. Потом, увидев, что угрозы его не возымели должного действия, решил отойти от города. Однако вдруг обнаружил у себя в тылу больше сотни невесть откуда взявшихся степняков, перекрывших путь отступления к лесу. А из ворот, внезапно распахнувшихся перед самым его носом, вихрем вылетела ещё сотня всадников и, выдернув из седельных кобур тяжёлые пистолеты, взяла на прицел его отряд. Со стен в сторону капитана так же недвусмысленно были направлены с полсотни мушкетных и пистолетных стволов.

Капитану после недолгого размышления ничего не оставалось, как бросить шпагу на землю.

Весь его отряд был разоружён, ссажен с лошадей и отправлен в городскую тюрьму. "До принятия решения Командором" — как выразился Легор.

Таким образом пограничный город Генур был окончательно взят.


Когда пиратская эскадра из пятнадцати кораблей под общим командованием Шамаха встала на рейде устья Эльгуры, к ним смело направился рыбачий баркас. Подойдя поближе, он поднял на мачте личный вымпел Командора.

"Не трогать! Свои!" — передал приказ по эскадре Шамах.

Навстречу баркасу от борта флагмана вышла шестивёсельная шлюпка. Состыковавшись с баркасом бортами, приняла к себе его капитана и направилась обратно к флагману.

После того, как принятый на борт капитан был доставлен на флагман, его провели в каюту командующего эскадрой. Вскоре туда же были вызваны и все капитаны кораблей.

Через полчаса весь командный состав эскадры был в сборе. Коротко представившись капитаном Коста, прибывший быстро и внятно сообщил дальнейший план действий.

Для прохода по устью реки пиратский десант перегружается на баркасы, которые подойдут завтра к утру. В каждый баркас помещается до тридцати человек. Необходимо выяснить, какое количество баркасов потребуется и соотнести это с возможностями агентурной сети. Узнав про пушки, поинтересовался их весом, габаритами, а также объёмом и весом их боезапаса. Быстро подсчитав всё это на бумаге, сообщил, что для каждой пушки и её огневого припаса, с учётом гребцов, понадобится отдельный баркас.

После долгих расчётов и прикидок сошлись на следующем. Так как барон Редом заключил с пиратами соглашение о военной помощи, то вряд ли их встретят в городе стрельбой. А потому переправлять десант можно в несколько заходов, в один из которых перевезти в город и пушки.

Пиратам в городе вести себя прилично, никого не грабить и не задирать. По крайней мере — до известного момента. О чём строго-настрого предупредить весь личный состав десанта. Капитанам же, командующим десантными отрядами, жёстко пресекать любые попытки нарушений приказа Совета капитанов. После этого гость убыл обратно на свой баркас, а сам баркас ушёл в устье реки. Капитаны кораблей убыли к себе. Эскадра начала готовиться к высадке десанта.

На рассвете следующего утра, как и обещал капитан Коста, к пиратской эскадре начали подходить баркасы с минимальным количеством гребцов на борту. Пираты должны были сажать на вёсла своих гребцов.

Посадка и погрузка на баркасы проходила быстро и слаженно. Пираты грузили оружие и боеприпасы, прыгали на борт сами. Несколько минут, и к устью Эльгуры устремляется первый баркас, следом за ним — другой. Потом ещё, ещё… Вскоре главная протока реки была забита плоскодонками, заполненными людьми.

Через несколько часов баркасы уже подходили к главной городской пристани. Предусмотрительный комендант гарнизона выстроил свою пехоту вдоль причала. За пехотой располагались лучники. Правда, солдат было значительно меньше, чем ожидалось увидеть.

"Хм… интересно, а где же остальные?" — подумал капитан Грай, сбегая по переброшенным сходням с баркаса на берег. Оглядевшись по сторонам, он безошибочно распознал коменданта, стоявшего в окружении офицеров неподалёку от места высадки.

Подойдя к офицерам, Грай небрежно поднёс два пальца к краю своей шляпы.

— Приветствую вас, господа, — сказал он, обращаясь к офицерам, — меня зовут капитан Грай. Я командую этим десантом. Где будут располагаться мои люди?

— И я приветствую вас, капитан, — вяло махнув рукой, суховато ответил комендант, — для начала давайте познакомимся. Полковник Альедо, маркиз, комендант гарнизона города.

— Очень приятно, маркиз, — услышал он в ответ, — Так как на счёт нашего расположения, господин полковник? Время не терпит. Баркасам нужно сделать ещё не одну ходку. А мы не можем чувствовать себя спокойно до тех пор, пока все наши люди не будут переправлены на берег.

Полковник недовольно дёрнул головой и остро взглянул на пирата.

— Буду с вами откровенен, господин капитан, — сказал он, — мне ни в коей мере не нравится затея нашего барона с наймом вашего отряда на службу. И я буду крайне удивлён и потрясён, если вдруг окажусь не прав. Но — такова воля барона. Я не в силах её оспаривать и противиться ей. Однако всё, что в моих силах сделать для безопасности города, я сделаю. Надеюсь, что ваш отряд пробудет здесь не долго. А пока вы можете занять вон те пустующие складские помещения на краю порта, — указал полковник вправо от себя.

— Ну, что ж, по крайней мере — честно, господин полковник, — отозвался Грай, глядя собеседнику в глаза, — да и стоило ли ожидать иного приёма нам, "свободным странникам", обладающим известной репутацией по всему миру? Только вот что-то маловато солдат нас встречает для такой репутации. Вам не кажется, маркиз?

— К сожалению, вы прибыли несколько позже, чем хотелось бы, — недовольно поморщился полковник, — позавчера на помощь осаждённому Астингу убыла основная часть наших сил и вся поместная дворянская конница. Так что, если вы поторопитесь, то ещё можете их догнать и совместно с ними начать боевые действия против барона Торгуса.

— Да, господин полковник, мы сможем это сделать, — согласно кивнул Грай, — но только после того, как последний человек и последний мушкет из моего отряда окажутся на этом берегу.

Полковник понимающе кивнул головой и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Грай усмехнулся и, круто повернувшись, пошёл к своим людям. "Напыщенный индюк! — скрипел он зубами, идя к баркасам, — мерзавец! Ну, погоди… я лично снесу тебе с плеч твою перезрелую тыкву, по недоразумению именуемую головой!"

Однако он вынужден был признать, что на самом деле полковник при всём его снобизме и заносчивости обладал незаурядным умом и обострённым чувством опасности. И не зря он выделил пиратам место, максимально удалённое от города и находящееся вне городских укреплений.

Капитану Граю необходимо было срочно придумать, как провести захват города с минимальными потерями и в кратчайшие сроки. И первое, что он решил — немедленно обсудить этот вопрос с капитаном Коста.

Косту Грай сумел найти только после того, как на берег прибыла вторая партия десанта. Было раннее утро второго дня высадки. За это время первая партия уже обосновалась в одном из бывших складов и устраивала там лежаки из специально привезённых для этого с "лесного склада" досок.

Коста стоял возле своего баркаса, наблюдая за выгрузкой пиратов. На вопрос Грая, как бы так устроить, чтобы в случае необходимости нужное количество пиратов могло оказаться в городе, Коста ответил, что для начала надо закончить перевоз десанта на берег. А потом он сведёт капитана с одним хорошим и очень умным человеком в какой-нибудь портовой таверне. Там за кружечкой пива они всё и обсудят. На этом разговор и закончился. Коста, дождавшись, когда выгрузка завершилась, прыгнул на борт баркаса и приказал отваливать.

Четыре дня продолжалась перевозка пиратов с кораблей на берег. На второй день были доставлены и четыре двенадцатифунтовые длинноствольные береговые орудия.

Взглянув на них, полковник Альедо только покривился, но ничего не сказал.

Наконец, переброска десанта на берег закончилась. Пираты обустроились в отведённых им помещениях и принялись ожидать дальнейшего развития событий.

Вскоре комендант города получил депешу от барона Редом с приказом отправить отряд пиратов к столице бароната для подкрепления основных сил. Чему несказанно обрадовался и поспешил сообщить об этом командиру пиратского десанта, капитану Граю.

Однако тот ответил, что ожидает соответствующего распоряжения от своего собственного начальника, то есть Командора, в настоящее время высадившегося в Карише, захватившего его и с боями продвигающегося через баронат Дермон на запад, к мосту, соединяющему через Эльгуру Редом и Дермон. И ожидает, что барон Редом, во исполнение своих союзнических обязательств, ударит по Дермону через Симпакский мост.

Изумившись такой неслыханной новости о происходящих в баронате Дермон боях, маркиз потребовал, чтобы пираты тем более выдвигались к мосту. И уже оттуда, соединившись с войсками Командора, двигались на помощь Его светлости, барону Редом. Так как в настоящее время господин барон не в силах поддержать атаку пиратов на Дермон потому, что сам вынужден оборонять свои земли от вторгшегося на них барона Торгуса.

На что капитан Грай любезно пояснил коменданту, что если господин полковник считает, будто бы в рядах пиратов отсутствует какая-либо дисциплина и царит анархия, то он глубоко заблуждается. "Это у вас, в армии, за неисполнение приказа могут разжаловать или влепить тюремный срок. А у нас в таких случаях просто вешают на реях. Или отправляют на корм акулам, выбрасывая живьём за борт со вспоротым животом". Короче говоря, подвёл итог дискуссии Грай, без прямого приказа Командора он и с места не сдвинется.

Взбешенный комендант, надеявшийся поскорее убрать подальше от стен города опасную банду, вскочил на коня и умчался в магистрат.

Между тем капитан Грай лукавил, говоря, что до сих пор ожидает приказ от Командора. На самом деле гонец с приказом от Командора прибыл в тот самый день, когда к Граю заявился комендант с требованием выступать к столице. Только приказ этот был несколько иного характера.

Той же ночью триста человек из отряда Грая, вооружившись мушкетами, пистолетами и саблями, скрытно погрузились на баркасы и, переплыв Эльгуру, высадились на противоположном, дермонском, берегу. Быстро собравшись там в плотную группу, они скорым маршем двинулись под командованием капитана Эриша вглубь вражеской территории…

Той же ночью к портовым воротам города были переброшены двести человек из десанта. Расположившись в трёх домах, стоящих в нескольких десятках саженей от ворот, они затаились в них до следующего утра. Дома эти, довольно вместительные, были куплены агентурой сети ещё полгода назад на имена различных владельцев и в разное время. Так, чтобы такая покупка ни у кого никаких подозрений не вызывала.

Остальной отряд готовился к захвату города, рассредоточившись мелкими группами среди портовых и рыночных построек как можно ближе к городским воротам. Особое внимание капитан Грай уделял отношению к местным жителям во время захвата города. Как образно выразился один из капитанов, передовая его требования: "Того, кто будет сопротивляться — убивать на месте. Баб пользовать можно. Резать — нельзя! Они нам ещё потом пригодятся. Мы пришли сюда не за добычей, а навсегда! В городе полно мастеров и купцов, готовых платить налоги, на которые мы будем жить и их же охранять! Так что — не будьте дураками! Не режьте курицу, несущую золотые яйца!"

Пираты идеей прониклись и всё поняли. Конечно! Кто же откажется получать денежки регулярно с одного и того же купца. Да ещё при том, что самому для этого делать ничего не надо. Купец только рад будет заплатить налог таким ушлым парням, как они только за то, чтобы они же его и охраняли от пришлых врагов и доморощенных воров и грабителей.

Ранним утром следующего дня городская стража как обычно открыла ворота на портовый рынок. Комендант города хоть и увеличил количество охраны на воротах в три раза, однако совсем запереть их не рискнул. Уж слишком много народа кормилось при главном рынке баронских земель. И коменданту никак не хотелось кроме пиратов, повесить себе на шею ещё и проблему гражданских волнений в городе по поводу закрытия рыночных ворот.

Едва только ворота распахнулись, как вблизи них тут же появилась группа вооружённых пиратов человек из двадцати, явно желающих пройти в город.

Стражники в количестве тридцати человек мгновенно выстроились в два ряда поперёк прохода.

— Не положено! — выступил вперёд начальник караула.

— Чего не положено? — возмутились пираты.

— Приказ коменданта города, полковника Альедо, пиратам в город вход запрещён, — повторил начальник караула.

— Как это запрещено? — зашумели пираты, придвигаясь ближе, — Мы тут, значит, вас защищать будем, да!? А в город и войти не можем! Нельзя, значит, город посмотреть, да?

— Немедленно разойдитесь! — потребовал стражник, — В противном случае буду вынужден применить силу!

— Что!? — изумился кто-то из пиратов, — Силу, говоришь, применишь!? Это ты против меня, что-ли? А ну, давай, примени! — пират выдернул из ножен саблю. — Иди сюда, ты, раскормленная городская скотина! Я тебе покажу, как грозить "свободным странникам" в применении силы!

Пираты откровенно провоцировали скандал. Однако лейтенант, командовавший караулом у городских ворот, ослепший от оскорбления, надо признать — вполне заслуженного, так как обладал изрядным весом, не отдавал уже себе отчёта в происходящем. Выдернув шпагу из ножен, он взмахнул ей и отдал солдатам команду:

— Цельсь!

Солдаты, стоявшие во второй шеренге и державшие наготове на рогатинах мушкеты, припали к прикладам.

Одного не учли ни солдаты, ни их бравый лейтенант. Пиратам не нужны команды. Они действуют сразу, не задумываясь.

Едва только раздалась команда "цельсь", как в ответ грохнул дружный залп из двух десятков пистолетных стволов, мгновенно выхваченных пиратами из-за поясов.

Половина отряда стражников, как подкошенные рухнули на землю. Остальные, на несколько мгновений ошалев от произошедшего, застыли на месте. Командовать ими было некому. Лейтенант лежал в луже крови у их ног.

В то же мгновение пираты, обнажив сабли и абордажные кортики, бросились на солдат.

В несколько секунд всё было кончено. Воротная стража порублена. Ворота захвачены. А к передовой группе пиратов уже подбегали те, кто прятались в трёх домах поблизости от ворот. От пристани уже бежал весь десант, торопясь ворваться в город до того момента, пока хоть кто-либо сумеет организовать сопротивление.

Через несколько минут в городе началась резня. Пираты в поисках драгоценностей и тех, кто мог бы оказать им отпор, врывались в дома. Если никто им не сопротивлялся, они просто насиловали женщин, забирали всё ценное, что попадалось под руку, и шли дальше.

Специально сформированный Граем отряд из пятисот человек прорывался к центру города, не отвлекаясь на грабёж и насилие. Пойманных с оружием в руках и пытающихся сопротивляться жителей города, не задерживаясь, убивали на месте.

— Быстрее, — кричал Грай, — быстрее! Пока они не закрылись в цитадели! Потом мы их оттуда не выкурим!

Ещё один отряд из трёхсот человек под командованием капитана Баруто прорывался к гарнизонным казармам, стремясь захватить арсенал.

Однако заносчивый сноб полковник Альедо вовсе не был дураком. Услышав шум в городе, он бегом поднялся на крышу магистрата и, оглядевшись, в одну минуту разобрался в происходящем. Поняв, что город ему уже не спасти, он сбежал вниз, вскочил на лошадь и собирая по пути всех, способных носить оружие, бросился к цитадели. Туда же отступали и городские стражники, и солдаты гарнизона.

И если отряду капитана Баруто повезло, они захватили арсенал целиком практически без потерь, то Грай едва не поплатился в этой атаке жизнью.

Ворота цитадели захлопнулись буквально перед самым его носом, а со стен грохнул дружный залп из трёх десятков мушкетов. Грая спас пистолет, заткнутый спереди за пояс. Свинцовая пуля ударила в него, сбив капитана с ног. Не дожидаясь повторного залпа, Грай скомандовал отступление. Укрывшись за стенами домов, окружавших площадь перед цитаделью, пираты периодически постреливали в её сторону, не предпринимая никаких действий.

К Граю один за другим прибывали посыльные от капитанов отдельных отрядов с сообщениями о захвате города. К середине дня весь город, за исключением цитадели был в руках пиратов.

После этого Грай решил провести переговоры с комендантом.

В качестве парламентёра пошёл он сам, прихватив с собой двух человек, одетых попрезентабельнее.

Нацепив на палку кусок белой простыни, он вышел из-за угла и, постояв минуту, медленно пошёл через площадь к воротам цитадели. Его сопровождающие шли на шаг позади капитана. Подойдя к воротам, все трое остановились и один из сопровождавших Грая пиратов хрипло протрубил вызов в маленький детский горн, найденный в каком-то доме.

— Чего надо? — грубо крикнули из-за стены.

— Вызовите полковника Альедо для переговоров! — невозмутимо отозвался Грай.

— Убирайтесь! — раздалось в ответ, — Полковник не ведёт переговоров с разбойниками и предателями! Он их просто вешает!

За стенами раздался дружный хохот нескольких десятков солдат.

— И всё же я посоветовал бы полковнику в этот раз снизойти до переговоров с разбойниками, — так же невозмутимо ответил Грай, — хотя бы ради разнообразия в жизни…

— Что вам нужно от меня, мерзавец!? — на стене показался сам комендант.

— Отложим личности на потом, господин полковник, — отозвался Грай, — давайте, лучше поговорим о деле.

— Я уже спросил: что вам нужно? Или вы туги на ухо и с первого раза не разбираете? Так я спущусь вниз и прочищу вам уши!

— Не грубите, маркиз, — поморщился Грай, — вам, дворянину, это не к лицу. А нужно нам, как вы понимаете, немного. Буквально самая малость. Сдайтесь. Сложите оружие и откройте ворота цитадели. Клятвенно обещаю, что в этом случае никто из ваших людей, ни вы сами, полковник, не пострадаете.

— Вот как!? — усмехнулся комендант, — А что же будет, если я не соглашусь?

— Вы все умрёте, — пожав плечами, ответил Грай, — подумайте ещё раз полковник, стоит ли игра свеч? Ну, так как?

— Убирайтесь! — рявкнул комендант, — Убирайтесь вон, пока я лично не прострелил вашу подлую душонку, бандит!

Грай, приподняв шляпу, отвесил учтивый полупоклон, повернулся и не спеша отправился обратно к своему отряду.

Спокойно зайдя за угол здания, Грай вдруг развернулся и с силой хватил кулаком по стене.

— Сволочь! — выругался он, — Резать! Вырезать всех, до одного! — при каждом слове он продолжал бить кулаком в стену.

Кто-то из пиратов подал ему флягу с вином. Судорожно сделав из неё несколько больших глотков, Грай немного успокоился и, заткнув пробку, выглянул из-за угла, внимательно осматривая цитадель.

Стояла она посреди открытого пространства, которое прямо перед воротами создавала площадь длиной и шириной больше сотни шагов, а по краям и за цитаделью — широкие улицы.

Сама цитадель представляла из себя правильный квадрат сложенный из больших блоков тёмного гранита. Абсолютно гладкие стены были высотой в десяток саженей. По углам квадрата и по бокам от единственных ворот были выложены круглые башенки с острыми шпилями. Ворота были сбиты из толстых дубовых досок, положенных крест-накрест друг на друга в три слоя. С внешней стороны они вдобавок были обиты медными полосами.

Внимательно осмотрев цитадель, Грай на какое-то время задумался. Потом, обернувшись к своим, громко позвал:

— Боцман! Эгенс! Ко мне!

Появившемуся перед ним пару мгновений спустя боцману он сказал:

— Слушай сюда, Эгенс. Собери столько людей, сколько тебе понадобится. Достань мешки. Чем больше, тем лучше. Набивайте их песком и возите сюда. К вечеру у меня их должно быть столько, чтоб я мог себе из них дом построить. Ты меня понял? — боцман кивнул, — Тогда исполняй! Бегом!

Едва боцман умчался, как Грай поманил к себе ближайшего пирата.

— Срочно найди капитана Стока. Скорее всего, он со своим отрядом — в магистрате. Передай ему, чтобы оставил там караул, а с остальными пусть гонит на пристань и тащит сюда наши пушки. И про заряды пусть не забывает! К вечеру всё должно быть здесь. Ты всё понял?

— Понял, капитан! — ответил пират.

— Вперёд! Живее!

Когда и этот посыльный умчался исполнять приказание, Грай подозвал к себе следующего:

— Ты. Найдёшь капитана Баруто. Он должен быть возле арсенала. Пусть выставит в арсенале караул, а сам займётся наведением порядка в городе. Отправляйся!

— Ну, а мы, — обратился он к остальным, — проследим за тем, чтобы этому надутому индюку-маркизу не пришло в голову совершить вылазку в город.


Всю последующую ночь солдаты, стоявшие в карауле на стенах цитадели, слышали неясный шум и приглушённый шорох, доносившийся с площади перед воротами. Однако к стенам никто не приближался. А утром, едва начало светать, глазам изумлённых осаждённых предстала довольно неприятная картина.

Посреди площади, шагах в семидесяти от цитадели, прямо напротив ворот был выложен бруствер из мешков, наполненных песком. Ширина его достигала пятидесяти шагов и в высоту он был в два человеческих роста. Мешки, уложенные в три ряда, надёжно укрывали от пуль и стрел осаждённых прятавшихся за ними пиратов. В бруствере были проделаны четыре амбразуры, из которых торчали длинные жерла крепостных орудий, привезённых пиратами со своего острова.

Вызванный на стену дежурным офицером маркиз мрачно осмотрел возведённое пиратами сооружение и приказал укреплять ворота.

— Доброе утро, господин полковник! — прозвучал в рассветной тишине звонкий голос Грая.

И тут же все четыре орудия вспороли эту тишину оглушительным залпом. Первые ядра с грохотом ударили по медным полосам на воротах. За первым залпом последовал ещё один. Потом — следующий…

Весь день пушки пиратов били ядрами по воротам цитадели. Пока ворота, по приказу полковника, дополнительно заваленные и укреплённые изнутри брёвнами, эти удары выдерживали. Но каждому было понятно, что долго так продолжаться не может. Настанет момент, когда ворота не выдержат обстрела и рухнут.

И тогда ничто уже не удержит пиратов от прорыва.

Полковник Альедо принял решение уничтожить пиратскую батарею.

К вечеру обстрел прекратился. Бронзовые стволы раскалились. Не помогали уже и вёдра разбавленного водой уксуса, выливаемые пиратами на них для охлаждения.

Ближе к полуночи брёвна, подпиравшие створки ворот, по приказу полковника убрали. Сняли балки, служившие запорами для ворот. Когда отряд, подготовленный комендантом для вылазки, был выстроен за воротами, полковник махнул рукой и одна из створок бесшумно распахнулась.

Подав подчинённым знак на выход, полковник первым вышел за ворота. За ним, стараясь производить как можно меньше шума, двинулись остальные.

До пиратского бруствера оставалось дойти всего пару десятков шагов, когда тишину ночи вдруг прорезала короткая команда:

— Залп!

И тут же отряд полковника попал под плотный мушкетный обстрел сразу с трёх сторон. После первого залпа раздался грозный рёв из нескольких сотен глоток и солдаты были буквально сметены в считанные секунды.

Одновременно с прогремевшим залпом на незапертые ворота навалилось несколько десятков пиратов, выдавливая их внутрь. Сбив с ног несколько солдат, оказавшихся за воротами, пираты растеклись по цитадели, убивая всех на своём пути.

— Не жалеть никого! — тут и там раздавался голос Грая, — Уничтожать всех! Не захотели сдаться и жить, так пусть сдохнут!

Что же произошло? Почему вылазка полковника не увенчалась успехом. Да просто полковник в своей самонадеянности и презрении к пиратам недооценил противника.

Вечером, после целого дня обстрела, Грай собрал капитанов на короткий совет в ближайшем от площади доме.

— Я считаю, — сказал он, — что сегодня ночью полковник проведёт вылазку с целью уничтожения нашей батареи.

— Он, что, дурак? — недоверчиво спросил Баруто.

— В самом деле, Грай, — поддержал того капитан Сток, — он же должен понимать, что это самоубийство.

— Должен, — согласился с ними Грай, — но мы же тоже не дураки. Мы тоже должны понимать, что это для него самоубийство. Поэтому, уверенные в своей безнаказанности, спокойно завалимся спать. И, может быть, даже не выставим караулы. И тут они нам, как снег на голову! По крайней мере, именно так он и будет рассуждать, готовясь к своей вылазке.

Капитаны ещё продолжали сомневаться, когда Грай выдвинул последний аргумент:

— В конце концов, что мы теряем? Ну, не поспим одну ночь. И что? Завтра днём отоспимся. Зато у нас появляется шанс сегодня ночью захватить цитадель! Ну же! Решайте!

И капитаны приняли решение. Вечером, как стемнело, к орудиям выдвинулся усиленный отряд пиратов, вооружённых мушкетами и саблями. По краям площади расположились ещё два отряда с мушкетами. Отряд, предназначенный для прорыва в ворота, дождавшись полной темноты, перебежал через улицы и скрытно затаился под стенами цитадели.

Дальше всё произошло так, как и рассчитывал Грай. Вышедший из ворот отряд полковника был расстрелян пиратами практически в упор. Остатки его изрублены саблями. А отряд пиратов под командованием самого Грая ворвался в цитадель. Парой минут спустя его поддержали те, кто задержался на площади, добивая вышедших из цитадели солдат.

К утру крепость была взята. Все её защитники, больше двухсот человек, были перебиты. Однако сам полковник остался жив, только был ранен пулей в плечо.

Он стоял в окружении пиратов посреди двора цитадели, гордо подняв голову. Неподалёку от него пираты складывали убитых солдат и офицеров. К маркизу подошёл капитан Грай и встал перед ним, положив руку на эфес сабли. Смерив полковника долгим тяжёлым взглядом, Грай сказал:

— Ну, что, господин полковник? Я ведь предлагал вам почётную сдачу. Вы не согласились. Теперь вы видите, к чему привела ваша дворянская заносчивость? — он указал на лежавших в ряд солдат, — Двести человек! Бессмысленная, глупая смерть по вине одного самодовольного дворянина!

Грай ешё раз смерил взглядом маркиза и, отвернувшись от него, бросил пиратам:

— На рею!

Вскоре полковник Альедо, маркиз и бывший военный комендант города Саутан был повешен на верёвке за шею на зубце стены цитадели города, который он так безуспешно пытался защитить от пиратского вторжения.

Тем временем капитан Грай в сопровождении двух десятков своих людей прибыл в мэрию города. Пройдясь по пустым коридорам и комнатам, усыпанным бумагами, поломанной мебелью и разным мусором, Грай вошёл в Зал заседаний.

Это было довольно большое помещение, стены его были украшены росписями из истории города. На высоких, почти до потолка, окнах, висели тяжёлые бархатные занавеси насыщенного зелёного цвета, обшитые по краям золотой бахромой.

"И как их мои головорезы не ободрали?" — ухмыльнулся мысленно капитан.

У противоположной от входа стены находился покрытый огромным симпакским ковром широкий помост, приподнятый над полом на локоть. На нём стоял широкий стол из морёного дуба, за которым валялись три обитых вишнёвым бархатом кресла. Вероятно, на столе до появления тут пиратов находилась скатерть и письменные приборы. Но сейчас он был абсолютно пуст.

Вдоль стен по обеим сторонам зала стояли полукресла, тоже из морёного дуба и обитые таким же вишнёвым бархатом.

— Найдите мне кого-нибудь, — распорядился Грай, осматриваясь по сторонам.

Пираты разбежались по зданию, осматривая все помещения, попадавшиеся им на пути. Вскоре к капитану был доставлен тщедушного вида невзрачный человечек, старавшийся тем не менее держаться достаточно уверенно и независимо.

— Кто такой? — поинтересовался Грай, смерив его взглядом с головы до ног.

— Смотритель здания мерии Дукис. Севин Дукис, — голос его был резким и немного визгливым.

— Господин Дукис, а где все остальные? Вы не в курсе, почему мэрия сегодня не работает? — поморщившись от визгливого голоса, спросил Грай.

— Так ведь — пиратское нападение. В такое время люди предпочитают сидеть дома, а не шляться по улицам, — глядя прямо в глаза капитана, заявил Дукис.

— Хм… — Грай с интересом посмотрел на смотрителя, — Дерзок, однако. Ну, хорошо… Вот что я вам скажу, господин смотритель. Несмотря на, как вы выразились — "пиратское нападение", мэрия должна работать. Городом надо управлять, не так ли? И прежде всего мне необходимо, чтобы здесь присутствовали сам мэр и члены Совета города. Вам известно, где они проживают?

— Конечно известно, — с достоинством ответил Дукис, — но кто мне даст гарантию, что когда они прибудут в этот зал, вы не перебьёте их, как курей?

— О, господин Дукис! Да вы, как я погляжу, решили поторговаться с пиратами! — воскликнул Грай, недобро усмехаясь, — я не думаю, что вы на верном пути…

— Зато моя совесть будет чиста перед горожанами.

— Господин Дукис, вы что, сумасшедший? Взрослый человек, а туда же… В юношеское геройство ударились. Ну, достаточно! Поиграли словами — и хватит. Господин смотритель, мне, капитану Граю, захватившему этот город, необходимо, чтобы мэрия продолжала работать и управлять городом, — капитан вплотную придвинулся к Дукису и взял его за отворот камзола, — будьте любезны указать моим людям дома, в которых проживают члены Совета города. И поживее! А то, — капитан вновь недобро усмехнулся, — нам придётся обойтись без вас. Но вы уже этого не увидите… Всё! Забирайте его и идите, — Грай толкнул смотрителя в руки пиратов, — и чтобы через час весь Совет города был здесь!

Бледного и трясущегося Дукиса пираты чуть ли не на руках вынесли из здания мэрии и, вытянув из него для начала адрес самого мэра, направились к указанному дому.

Приблизительно через час Совет города почти в полном составе был собран в зале заседаний. Стоя плотной кучкой посреди зала, члены Совета настороженно и с опаской поглядывали на пиратов, рассевшихся в полукреслах вдоль стен и на самого капитана Грая, сидевшего в кресле за столом Председателя Совета.

— Вот что, господа члены Совета города, — заговорил Грай, дождавшись, когда они немного придут в себя и освоятся, — моё имя — капитан Грай. Я командую отрядом "вольных странников", захвативших этот город. Могу вас уверить, что пришли мы надолго. Я даже склонен думать, что навсегда.

— Этот город принадлежит барону Редом! — воскликнул мэр, — Барон не допустит вашего присутствия здесь!

— Оставьте, господин мэр, — поморщился Грай, — господину барону сейчас не до вашего города. И судя по всему, ему уже скоро вообще ни до чего дела не будет… Так вот, я продолжаю. Мне необходимо, чтобы мэрия, Совет города и все городские службы продолжали выполнять свои обязанности с должным усердием и прилежанием. Вполне разумное пожелание, не так ли, господа?

Члены Совета не могли с этим не согласиться.

— Прекрасно! — продолжал Грай, — Я хочу, чтобы вы все немедленно приступили к работе по восстановлению порядка в городе. Буду откровенен. Мои люди не умеют, да и не привыкли, патрулировать по городу. Но я уверен, что многие городские стражники выжили и сейчас сидят по домам. Я предлагаю организовать совместное патрулирование улиц и охрану городских ворот. Опыт ваших стражников плюс сила и многочисленность моих людей должны привести к положительному результату. Что скажете, господа?

Коротко посовещавшись, члены Совета выпустили вперёд главу городской стражи.

— Господин капитан, — осторожно начал он, — а кому будут подчиняться эти совместные патрули?

— Во время патрулирования — конечно же вам, господин начальник стражи, — понимающе улыбнулся капитан, — но для этого есть одно, вернее — два, немаловажных условия, господа члены Совета.

— Какие? — спросил мэр.

— Во-первых, так как мои люди при взятии города рисковали своими жизнями, то я обязан выплатить им известную долю добычи. А взять эту долю я могу только с города. Больше — негде, — сокрушённо развёл руками Грай.

— Вот как, — возмутился один из членов Совета, — вы их к нам привели, и мы же ещё и оплачивай!

— Сударь, — повысил голос капитан, — я всего лишь пытаюсь привести вас к разумному компромиссу. Если мои люди не получат законную долю, то даже я не смогу удержать их от повального грабежа! Да стоит мне только махнуть рукой, и через час половина города будет разграблена и сожжена! Так что давайте не будем спорить.

Понимая, что капитан вполне способен на такое решение, члены Совета предпочли за лучшее промолчать.

— Итак, — после минутного молчания заговорил Грай, — по поводу доли… Завтра в полдень здесь, в этом зале должно быть собрано сто тысяч дукров золотом. Кроме того, город берёт на полное денежное довольствие всех "свободных странников", находящихся в нём. По три золотых дукра в месяц каждому. Деньги выплачивать за месяц вперёд. И полное обеспечение продовольствием. Все мои люди будут располагаться в цитадели и в кордегардии с арсеналом. Они же будут и охранять их. Задача городских стражников только обеспечить порядок на улицах и на рынках. Я сам буду находиться в цитадели. Ко мне можно обращаться в любое время с любым вопросом. По возможности будем их решать вместе. На этом всё. Вопросы есть? Нет. Хорошо. Можете приступать к работе. Надеюсь, господа, — добавил напоследок Грай, вставая из-за стола и надевая шляпу, — надеюсь, что мы с вами сработаемся, и не будем ссориться по пустякам.

Когда пираты во главе с капитаном покинули зал заседаний, члены Совета какое-то время озадаченно и несколько смущённо переглядывались друг с другом. Потом мэр, негромко кашлянув, взял слово.

— Что ж, господа… условия, конечно, грабительские. Ну, так ведь они грабители и есть… пираты… С другой стороны, можно было ожидать и гораздо худшего развития событий. Они же относятся и к городу и к его жителям вполне рачительно. Так что, моё мнение — надо принимать условия этого капитана и налаживать жизнь в городе. Что скажете, господа?

— Пожалуй, что вы правы, господин мэр, — после недолгого раздумья подал голос глава купеческой гильдии, — надо налаживать жизнь. Хоть какой-то порядок мы просто обязаны поддерживать. А долю эту мы им соберём. Только бы город не трогали…

У остальных членов Совета возражений не было. Через час был намечен общий план по восстановлению порядка в городе, сбору контрибуции и оповещению жителей города о том, что жизнь вновь входит в нормальное русло.


В те дни, когда пираты ещё только высаживались на причалах Саутана, отряд под командованием полковника графа Моуша, вёдшего своих людей на помощь осаждённому Астингу по кратчайшей дороге от Саутана, приближался к конечной цели своей экспедиции. Оставалось пройти несколько часов по дороге, протянувшейся через лес, отделявший отряд полковника от поля, расстилающегося перед Астингом.

Шедшая впереди, на расстоянии видимости, дозорная полусотня конных дворян вдруг резко пустила коней вскачь, явно догоняя кого-то.

Через несколько минут к полковнику, ехавшему впереди отряда лучников, подскакал посыльный от командира дозора.

— Господин полковник, — доложил он, — нами был замечен дозорный разъезд противника из десяти пикинёров. В результате нашей атаки все уничтожены. Один ранен и захвачен в плен.

— Прекрасно, — кивнул довольный граф, — где пленный?

— Сейчас его перевязывают, господин полковник. После чего доставят к вам.

— Очень хорошо. Передайте лейтенанту Гасту, чтобы выслал дозор дальше в лес. Пусть они расположатся по дороге десятками в несколько постов, в пределах видимости друг друга. А сам лейтенант вместе с пленным пусть прибудет ко мне.

Посыльный козырнул и умчался выполнять приказание.

— Отряд, стой! — скомандовал полковник, поднимая руку, — Привал!

— Уже вечер, господин полковник, — обратился к нему один из офицеров, — разрешите разбить лагерь и готовить ужин.

— Да, капитан, — кивнул граф, — ужин готовить. Палатки не ставить. После ужина всем отдыхать. Нам предстоит ночной марш. Я хочу с рассветом оказаться перед Астингом и атаковать противника. Но предварительно мне необходимо допросить столь удачно пойманного пленного. Всем всё понятно, господа офицеры? — обратился он к своему штабу.

— Так точно, господин полковник, — ответил за всех капитан Ругер, командир пехотного отряда.

Когда к полковнику Моушу доставили пленного, он с интересом рассмотрел совсем молодого пикинёра с перебинтованными головой и голенью левой ноги. Потом хлопнул рукой по плащу, на котором сидел сам.

— Присаживайтесь, молодой человек, — предложил он, — я вижу, вы ранены и вам трудно стоять. Развяжите его, — обратился полковник к сопровождавшим пленника дворянам, — куда он денется?..

Пленному пикинёру развязали стянутые за спиной руки и он присел на край плаща.

— Давайте для начала познакомимся. Полковник Моуш, граф, командир того отряда, что вы изволите наблюдать перед собой. А как ваше имя?

— Маркиз Гильон, корнет отдельного конного пикинёрного полка, — гордо ответил юноша.

— Вот и познакомились, — кивнул, улыбаясь, полковник. Потом, протягивая пленнику бокал с вином, добавил, — не хотите ли выпить, корнет? Вы потеряли много крови. И красное вино вам сейчас пойдёт только на пользу.

Юноша неуверенно принял бокал и отпил маленький глоток.

Полковник весело рассмеялся:

— Чего вы боитесь, корнет? Вино не отравлено. Пейте смело. Если бы я хотел лишить вас жизни, то сумел бы найти для этого уйму других способов. Ну вот, хотя бы велел повесить вас вон на той берёзе, — указал он пальцем на стоявшее неподалёку дерево.

Корнет проследил за пальцем полковника и, глянув на берёзу, невольно вздрогнул, видимо представив, что он уже там висит.

— Или, например, мог бы приказать отрубить вам голову, — продолжал между тем полковник, словно не замечая дрожи пленника, — скажу вам по секрету, дорогой друг, — наклонился он к юноше, — у меня есть прекрасный специалист в деле отрубания голов. Хотите, познакомлю? — и, глянув в расширившиеся от ужаса глаза собеседника, ухмыльнулся. Потом глянул ему за спину, — сержант Геренс! Ко мне!

Когда перед полковником как из-под земли вырос громадный сержант со звероподобным выражением на лице, полковник небрежным кивком указал на него побледневшему корнету:

— Знакомьтесь. Сержант Геренс. Непревзойдённый рубака! Верен мне больше, чем родной маме. Геренс, — обратился он к сержанту, — будьте добры, покажите нам с корнетом, как вы обращаетесь со своим палашом.

Сержант не торопясь огляделся по сторонам, выбрал сук толщиной в руку и вытащил свой огромный палаш. Потом взял сук в левую руку и, держа его едва ли не перед носом пленника, перерубил одним махом. Корнет дёрнулся, как от удара, мигнул и судорожно сглотнул.

— Благодарю вас, сержант, — благосклонно кивнул полковник, как бы не замечая состояния молодого маркиза, — можете идти.

Сержант козырнул и отошёл. Но так, чтобы постоянно быть в поле зрения пленника.

— Так вот, продолжим, — полковник сделал глоток из своего бокала, потом взглянул на юношу, — э-э, друг мой, что-то вы побледнели. Вам, похоже, от потери крови делается всё хуже! А ну-ка давайте, пейте вино. А то, не дай Бог, вы тут ещё сознание потеряете. Что мне тогда с вами делать?

Дождавшись, когда корнет сделает несколько глотков, полковник подлил ему ещё и заговорил:

— А вот у степняков, я слышал, практикуется такой вид казни: провинившегося удавливают тетивой лука! Представляете? Нет!? Сейчас я вам покажу! Презанятнейшее, надо сказать, зрелище! Эй, кто-нибудь, — обратился он к свите, с интересом наблюдавшей за ходом беседы, — доставьте сюда четырёх лучников с луками.

Когда перед полковником появились четверо, как на подбор, здоровенных лучников, бледный корнет едва не выронил бокал.

— Ну-ка, господа, изобразите-ка нам, как у кочевников провинившегося удавливают, — попросил их полковник.

Двое из лучников тут же заломили руки третьему и поставили его на колени, пригибая к земле прямо перед корнетом. Четвёртый уселся ему на спину, взялся за лук и, перекинув тетиву через шею "казнимого", начал медленно тянуть на себя, перетягивая тетивой его горло.

"Казнимый" очень натурально хрипел, дёргался, высовывал язык и закатывал глаза, глядя на корнета.

— Не надо! — не выдержал тот, отшатываясь и закрывая глаза, — Не надо этого делать!

— Ну, не надо, так не надо, — в притворном сокрушении развёл руками полковник, — благодарю вас, господа, идите, — махнул он руками лучникам.

Те, отдав честь, скрылись в толпе

— Короче говоря, как видите, мой юный маркиз, есть много самых разных способов, посредством которых можно лишить человека жизни. Так что пейте вино смело, оно не отравлено, — закончил с улыбкой полковник.

Когда маркиз с жадностью допил бокал до конца, полковник улыбнулся и сказал:

— Ну, вот и прекрасно! А теперь давайте поговорим о деле… Итак. Вы, маркиз, как это ни прискорбно, в данный момент являетесь моим пленником. Заметьте, пленником, захваченным на территории, принадлежащей нашему барону, — поднял указательный палец полковник, как бы подчёркивая важность сказанного, — то есть, по сути, вы, маркиз, являетесь захватчиком и агрессором. А мы, в свою очередь, являемся защитниками своей родины и своих земель. Верно?

— Да, — не очень уверенно кивнул корнет.

— Хорошо. Идём дальше. По законам военного времени я могу сделать с вами всё, что мне заблагорассудится. Несколько возможных вариантов мы вам только что наглядно продемонстрировали.

При этих словах полковника корнет невольно посмотрел в сторону берёзы и судорожно вздрогнул.

— Я рад, что мы с вами понимаем друг друга, — улыбнулся граф, — но мне не хочется лишать вас жизни в столь юном возрасте. Вам ведь ещё жить да жить… вы не женаты, маркиз?

Тот отрешённо помотал головой.

— Ну, вот видите! Вам жениться надо, маркиз! Детишек нарожать. Чтоб наследники в маркизате были, чтобы род ваш не прерывался. Правильно я говорю, маркиз?

Тот опять покачал головой, на этот раз соглашаясь.

— Ну, вот и хорошо. А мне всего-то и нужно от вас, мой юный корнет, узнать кое-что о тех войсках, что осаждают наш город Астинг. Ответьте на парочку моих вопросов и — всё! Вы свободны!

— Но я не могу предать своих! — запротестовал корнет, — Уж лучше смерть!

Полковник посмотрел пленнику в глаза, помолчал, и потом медленно, с ленцой заговорил:

— Юноша, вы что, в самом деле надеетесь, что я вас вот так просто возьму и убью? Нет… я отдам вас сержанту Геренсу. И он очень долго будет вас пытать…

— Вы не посмеете! — воскликнул корнет, — Я дворянин!

— Вы, милый мой, пленный дворянин, — холодно ответил ему полковник, — сейчас война. Мне нужны сведения о противнике. И я добуду их у вас любой ценой. Вы всё равно всё расскажете. Выбор за вами. Либо говорите прямо сейчас и остаётесь живы и здоровы. А несколько позже отправляетесь домой из почётного плена… Либо я передаю вас сержанту Геренсу и его помощникам (их вы тоже уже видели. И они делают из вас тряпичную куклу, поющую как соловей и выкладывающую всё, что знает и чего не знает. А потом вам просто разобьют голову дубинкой. Даю десять минут на размышления, — жёстко закончил полковник.

Через десять минут молодой корнет выкладывал полковнику Моушу всю необходимую тому информацию.

Закончив допрос, полковник приказал увести пленника, накормить и дать возможность отдохнуть. Потом поднялся с плаща, довольно потянулся и потер руки.

— Ну, что, господа, — обратился он к офицерам штаба, — приступим к разработке плана атаки.


На следующий день ранним рассветным утром глазам часовых, спокойно охранявших сон военного лагеря войск Торгуса, расположившихся под стенами Астинга, предстало неприятное зрелище.

Сквозь лёгкую туманную дымку из-за поворота лесной дороги, ведущей к Саутану, на размашистой рыси картинно, даже как-то парадно, вымахала на кромку леса артиллерийская батарея из десяти пушек. Разом развернув жерла орудий в направлении спящего лагеря, артиллеристы принялись сноровисто готовить пушки к стрельбе.

Чуть правее от них, так же выбежав из-за поворота, начал выстраиваться отряд пикинёров в сотню бойцов. Перед ними в два ряда выстроилась сотня мушкетёров. Этот объединённый отряд, судя по всему, должен был прикрывать артиллерию во время возможной атаки противника.

В то же самое время красивым картинным маршем, в полной тишине, прерываемой только звонкими командами офицеров, в центре поля выстроился отряд пехоты в пятьсот копий. Перед ними в три ряда встали лучники, картинно отставив правую ногу назад и образуя в своём строю сквозные просветы для прохода пехоты.

Слева от пехотного строя уже на рысях вытягивалась в линию поместная дворянская кавалерия, что-то около трёхсот всадников.

Обозревавшие всё это в течении нескольких долгих секунд часовые, вдруг разом завопили, будя солдат и офицеров, поднимая весь лагерь по тревоге.

"Тревога! К оружию! Нападение!" — звучали истошные крики по всему лагерю. Полусонные воины Торгуса выскакивали из палаток с оружием в руках, пытаясь понять, что происходит.

Вдоль рядов выстроившихся на поле лучников Редома пробежали факельщики, поджигая обмотку на стрелах. Раздалась команда, лучники вскинули луки, вторая команда — и сотни горящих стрел устремились к поднятому по тревоге лагерю противника. За первым огненным залпом последовал второй, потом — третий.

И вот уже в дело вступила артиллерия, громя лагерь и разбрасывая в стороны отряды, только что наспех сформированные офицерами Торгуса.

Раз за разом отдавал своим войскам приказ построиться полковник Регинс. И раз за разом огонь артиллерии и стрелы лучников полковника Моуша разбивали эти построения. Наконец, удалось собрать воедино полторы сотни конных пикинёров.

— Уничтожьте батарею! — приказал граф Регинс капитану, командовавшему ими, — Любой ценой!

Пикинёры, обходя сектор обстрела по левому краю, бросились в атаку.

Капитан, командовавший сводным отрядом прикрытия батареи, развернул мушкетёров к атакующим кавалеристам фронтом.

Первый их ряд, дав дружный залп, отошёл за спины стоящих позади пикинёров. Второй ряд проделал тот же манёвр. При этом часть всадников полетели из сёдел. Но основная масса неудержимо надвигалась на сотню копейщиков, стоявших на пути к батарее.

— Держать строй! — громко скомандовал капитан, — Копья выше! Целить в грудь коням!

Мушкетёры торопливо перезаряжали своё оружие. Вот первый ряд, отошедший раньше, наконец-то зарядил мушкеты.

И пикинёров, уже готовых врубиться в строй стоящей перед ними пехоты, практически в упор встретил залп пятидесяти мушкетов. Стрелки целили во всадников, над головами стоящих впереди пехотинцев. И всё же результаты выстрелов были потрясающими. По крайней мере, половина пуль попала в цель.

Атакующие вылетали на всём скаку из сёдел. На них наезжали скачущие следом. Крики, стоны, визг лошадей, треск копий, встречающих налетающую конницу, команды офицеров, рёв дерущихся. Всё смешалось в один оглушающий звук рукопашного боя.

Копьеносцы, выстроенные в два ряда, прогнулись, но устояли. И сейчас всё зависело от того, кто же пересилит в этой схватке почти равных по численности отрядов. Из которых один стоит на земле, а второй прочно сидит в сёдлах. В этом смысле у пикинёров Регинса было некоторое преимущество.

Поняв это, капитан редомцев скомандовал мушкетёрам:

— Мушкеты — положить! Палаши вон! За мной, в атаку, вперёд! — и, выхватив шпагу, первым бросился в рукопашную. Его мушкетёры, положив стволы на землю и выхватив палаши, с рёвом бросились следом.

Между тем, основные события на поле боя явно разворачивались не в пользу отряда Торгуса.

Под прикрытием лучников пехотинцы полковника Моуша выдвинулись вперёд, построились плотной фалангой и атаковали лагерь противника.

В то же самое время дворянская конница обогнув поле слева, вышла за правый фланг войск Регинса и, совершив таким образом охват, атаковала отряд лучников, наконец-то собранный у правого края Огневого вала одним из офицеров Торгуса. В несколько минут этот отряд был рассеян.

Полковник Регинс, видя полную безнадёжность ситуации, приказал всем отступать за реку. Каким-то чудом удалось вывезти туда же пять мортир, стоявших ближе к реке, на самом краю позиций осаждающих.

Всего за реку ушло около пятидесяти пехотинцев и приблизительно сотня лучников. Конные пикинёры были уничтожены полностью. Была также утеряна почти вся артиллерия и обоз. Разгром был полный и ужасающий. В последний момент полковник Регинс успел отправить гонца в сопровождении пятерых всадников с сообщением о произошедшем к барону Торгус, под осаждённый Могутан.

Полковник Моуш решил не переходить за реку и не продолжать преследование разгромленного отряда торгусцев. Вместо этого он занялся оказанием помощи раненым, похоронами убитых и сбором и подсчётом трофеев. В Астинг были доставлены несколько телег с продовольствием, запасы пороха и свинца, необходимые медикаменты. Всех гражданских, не задействованных непосредственно в обороне города, на освободившихся от груза телегах отправили за лес, в южные районы бароната.

На всё это у полковника ушла неполная неделя. Через пять дней после снятия осады с города его отряд выступил по дороге на Могутан. Юного корнета он, кстати, как и обещал, отпустил домой, дав на дорогу коня, немного провизии и пару золотых дукров.


Барон Торгус, узнав о снятии осады с Астинга и разгроме его отряда, остававшегося под стенами города, понял, чем ему может грозить выход в тыл вражеского отряда и объединение его действий с действиями войск, осаждённых в Могутане.

Единственным разумным решением было немедленно снять осаду с вражеской столицы, пройти быстрым маршем до Астинга и разгромить отряд полковника Моуша, заодно взяв штурмом и сам Астинг.

Той же ночью войска Торгуса ушли от стен Могутана, направляясь на запад.

Когда утром дежурный офицер доложил барону Редом о том, что противник снял осаду, тот решил, что это ловушка, придуманная Торгусом специально для того, чтобы выманить его войска за стены города в поле. И уже там, навязав сражение, попытаться его разгромить. Или, по крайней мере, нанести максимальный урон.

И решил из осторожности не покидать столицу. Таким образом возможность разгромить всё войско Торгуса в соединении с отрядом полковника Моуша была упущена. Барон Торгус не вышел за стены даже тогда, когда ближе к вечеру в город вошёл отряд, прибывший из Генура. Как оказалось, несколько дней этот отряд, не имея возможности пройти в город из-за осады, находился совсем неподалёку, в лесной деревеньке. Обо всём, что происходит под стенами столицы, командир отряда, полковник Гонди узнавал от дозорных, регулярно высылаемых им на опушку леса. Получив этим утром известие о том, что противник ушёл от столицы, полковник тут же отдал приказ на выступление. К вечеру его отряд уже входил в город.

Ни барон Редом, ни сам полковник Гонди понятия не имели о том, что Генур уже несколько дней, как захвачен отрядом пиратов. А потому прибытие столь солидного подкрепления было встречено бароном с радостью и явной благосклонностью по отношению к полковнику, принявшему столь своевременное и удачное решение.

Прибывший отряд, состоявший из трёх сотен пехотинцев, двухсот лучников, сотни мушкетёров и трёх сотен всадников поместной конницы в сопровождении пяти пушек существенно увеличивал войско барона, пережившее недавний разгром под Астингом.


Между тем барон Торгус, не теряя времени даром, быстрым маршем продвигался по дороге на Астинг. Впереди его войска шла дозором сотня конных пикинёров. Переправившись через мелкую неширокую речушку, они на рысях поднялись на её пологий берег и увидели, что навстречу им идёт дозорная сотня конных дворян противника. А в полумиле позади них движется по дороге и весь отряд полковника Моуша.

Послав к барону гонца с известием о приближающемся противнике, капитан, командовавший дозором, отдал приказ пикинёрам разворачиваться в линию для атаки. Однако дозор противника, услышав призывный сигнал трубы, долетевший от отряда полковника, боя не принял, а поспешно отошёл к своим основным силам. Командир конных пикинёров благоразумно не стал преследовать их, ограничившись наблюдением за тем, как отряд Моуша разворачивается для битвы.


Полковник Моуш, обнаружив перед собой явно превосходящие по численности силы неприятеля, пришёл к выводу, что отступить и сохранить отряд уже не получится. И остаётся только подороже продать свои жизни, нанеся максимально возможный урон противнику. Кроме того, у него теплилась надежда, что барон Редом, обнаружив отход противника от столицы, не преминет броситься его преследовать. И вполне может успеть ударить Торгусу в тыл до того момента, пока весь отряд Моуша не будет уничтожен.

Поэтому, увидев слева от дороги большую крестьянскую ферму, сложенную из камней и кирпича, принял решение использовать её как опорный пункт своих войск. Развернув отряд, он направился к ней.

В самой ферме он расположил мушкетёров, выделив им в качестве прикрытия сотню копейщиков, расположившихся в её огороженном каменным забором дворе. Справа от фермы, ближе к дороге, поставил батарею из десяти пушек. Слева от фермы установил пять захваченных под Астингом орудий. А за фермой — укрытую от непосредственного огня противника батарею мортир. Они должны были обстреливать наступающие вражеские войска навесным огнём, стреляя через здание фермы разрывными бомбами.

Отряд из пятисот пехотинцев граф разделил пополам и поставил с двух сторон от фермы, придав каждому из них равное количество лучников. Три сотни поместной дворянской конницы разделил на три равных отряда. Два поставил на флангах, а один — за фермой, имея его в качестве резерва. Резервом же он считал и свой личный отряд тяжёлой конницы в пятьдесят всадников.

Расположив таким образом все свои силы, полковник Моуш приготовился к битве.

Офицерам и солдатам был отдан последний приказ: перед врагом не отступать, не сдаваться, стоять насмерть.


Когда войска барона Торгус переправились через речку, то увидели готовый к битве отряд противника.

Барон, выстроив свои войска, выдвинул в первую линию всю свою артиллерию, в промежутках между батареями поставив отряды копейщиков и мечников. Во вторую линию встали лучники и мушкетёры. Конных пикинёров барон расположил на флангах. А тяжёлую кавалерию отвёл в тыл, планируя использовать её только в том случае, если понадобиться провести сокрушающий удар. В целом он строил план битвы на том, что противника надо просто расстрелять из пушек. И при этом самому понести, по возможности, минимальные потери.

На какое-то время на поле предстоящей битвы опустилась тишина. Все замерли. Слышно было, как высоко в небе поёт жаворонок, вот на фланге всхрапнула чья-то лошадь. Кто-то из воинов с шелестом вытянул меч из ножен, кто-то прокашлялся.

Барон Торгус, сидя на лошади позади отряда мушкетёров, стоящего в центре построения, медленно осмотрел ещё раз свои войска и войска противника. После этого не спеша поднял руку с зажатой в ней шпагой.

— Залп! — коротко скомандовал он, резко махнув шпагой вниз.

И тут же оглушительным грохотом отозвались ему орудия, стоящие впереди его войск. Первые ядра, не долетев нескольких метров, ударили в землю прямо перед фермой и строем пехотинцев Моуша.

В ответ заговорили пушки полковника. Началась неравная артиллерийская дуэль, так как у Торгуса было примерно в три раза больше орудий, чем у полковника.

Толстые кирпичные стены фермы сотрясались от ударов пушечных ядер, но пока ещё держались. Гораздо хуже приходилось пехотинцам, стоявшим рядом с фермой и не прикрытым ничем.

После нескольких пушечных залпов полковник Моуш был вынужден отдать им приказ отойти назад и укрыться за стенами и забором фермы. Стоявшим по флангам отрядам дворянской конницы так же пришлось отойти назад, выходя за пределы досягаемости вражеских орудий.

Пушки полковника, в свою очередь, доставая пехотный строй противника, тоже наносили ему немалый урон.

Барон понял, что пора атаковать. К тому моменту забор фермы и само её здание были уже частично разрушены. Не прекращая стрельбу из всех орудий, войска барона скорым шагом двинулись на врага. Конные пикинёры ринулись охватывать его с флангов. Им навстречу устремились отряды поместной конницы полковника.

Когда пехоте оставалось дойти до фермы полсотни шагов, артиллеристы барона, боясь задеть своих, прекратили стрельбу.

В тот же момент мушкетёры, уцелевшие в полуразрушенном здании фермы, дали залп по наступающему противнику. А артиллеристы полковника, зарядив пушки картечью, ещё добавили к залпу мушкетёров.

В строю наступающей пехоты образовались крупные пустоты за счёт выбитых этими залпами солдат.

— Вперёд! — кричали офицеры Торгуса, — Вперёд, не останавливаться! Не давайте им времени сделать второй выстрел!

В этот момент из-за фермы с двух сторон на противника хлынули отряды копейщиков Моуша. Следом за ними появились и лучники, практически в упор расстреливавшие наступающие отряды врага. На флангах давно уже кипела битва пикинёров с дворянской конницей. Явное преобладание их в количестве и воинской выучке над дворянами начало приносить свои плоды. Конные дворяне уже даже не сдерживали наскоков пикинёров Торгуса и отступая, с трудом отбивались.

Видя, что враг уже практически захватил ферму, полковник Моуш вытянул из ножен шпагу и, отдав приказ взрывать орудия, бросился в атаку на правый фланг противника во главе своего последнего резерва тяжёлой кавалерии и сотни конных дворян.

Отбросив отряд конных пикинёров, он собрал вместе уцелевших там дворян и ударил в центр своих позиций, стремясь как можно больше уничтожить пехоты противника.

Рассеянная, было, конница Торгуса быстро собрались в один отряд. И тоже ударила в центр перемешанного строя противника. Всё перемешалось. Строя не было. Каждый, оказавшийся в этой круговерти, бился по кругу. В любой момент с любой стороны мог последовать смертельный удар. Распланированная поначалу битва превратилась в кровавую мясорубку. Уже никто не стрелял. В дело вступили копья, мечи топоры, шпаги, ножи.

Барон Торгус, поняв, что никто из солдат противника сдаваться и не думает, приказал трубить отход. Громко, перекрывая шум битвы, запели трубы сигнальщиков, отзывая всех назад. И едва войска барона смогли оторваться от противника, как по оставшейся жалкой кучке солдат полковника Моуша практически в упор жахнули картечью пушки, подведённые артиллеристами Торгуса как можно ближе к месту боя. Расстрел довершили мушкетёры и лучники, стоявшие позади орудий.

Лишь несколько раненных солдат из отряда полковника, графа Моуша, уцелели в той битве. По приказу графа его артиллеристы успели взорвать только шесть из пятнадцати пушек и все пять мортир. Остальные орудия достались барону Торгус в качестве трофеев. Сам полковник Моуш в этой битве погиб, выбитый из седла картечным залпом…

Приказав перевязать захваченных в плен израненных солдат полковника, барон отправил их на нескольких телегах с местными крестьянами в столицу Редома, Могутан. Велев при этом рассказать, как проходила битва и чем она закончилась.

Уцелел в той битве и сержант Геренс. В начале боя он находился в той сотне пехотинцев, что расположилась во дворе фермы. Во время вражеского обстрела камень, выбитый из кладки забора, попал в шлем сержанта и сбил его с ног. Шлем выдержал удар, но сержант рухнул на землю без сознания и провалялся всю битву.

О том, что он жив, солдаты Торгуса, складывавшие убитых в большую выкопанную яму, узнали случайно. Когда его сбросили в общую кучу, он, будучи в беспамятстве, застонал. Это и уберегло его от участи быть закопанным заживо. Вместе с остальными выжившими в этой битве он был отправлен в Могутан. Куда и прибыл четыре дня спустя…

Дав своим войскам один день на отдых, похороны убитых и разбор трофеев, барон Торгус спешным маршем двинулся к Астингу.


Подойдя к городу, барон обнаружил, что под его стенами уже стоит крупный отряд под командованием полковника Регинса. Отступивший за реку во время боя с отрядом графа Моуша полковник дождался подхода ополчения из западных земель Торгуса, а так же солдат и артиллерию, выделенных из гарнизона столицы бароната. Сформировав отряд в количестве более четырёх сотен копейщиков, трёх сотен лучников и четырёх сотен всадников, имея десять мортир и десять пушек, прикрываемых сотней мушкетёров, полковник Регинс опять вступил на землю бароната Редом и осадил город Астинг.

Барон, сделав выговор полковнику за прохлопанную битву с Моушем, приказал готовиться к немедленному штурму. Торгус торопился, понимая, что как только барон Редом узнает о разгроме отряда полковника Моуша, то немедленно бросится догонять его с целью навязать битву и разгромить захватчика, пока он не успел восстановить свои силы. И барон Торгус хотел к этому моменту иметь за спиной не осаждённый Астинг, а надёжный опорный пункт.

На подготовку к штурму ушло два дня. Имея подавляющее преимущество в артиллерии, Торгус расположил орудия так, что практически полностью накрывал всю площадь вокруг городских ворот. Он планировал массированным артиллерийским огнём просто разнести их в клочья. А уж после того, как ворота будут выбиты, атаковать и захватить город.

Ранним утром третьего дня по прибытию к городу барона Астинг проснулся от оглушительной артиллерийской канонады. Всего полдня понадобилось пушкарям Торгуса, чтобы выбить ворота города и основательно повредить обе надвратные башни. Как только ворота рухнули, в них тут же устремились конные пикинёры Торгуса. Следом за ними бежала пехота. Артиллеристы Торгуса перенесли огонь на стены крепости, не давая защитникам организовать хоть какое-то сопротивление.

Как только в город вошли войска барона, обстрел прекратился. Солдаты, добравшись наконец-таки до столь долго ожидаемой добычи, не останавливались ни перед чем.

Перед штурмом барон им сказал: "Солдаты! Вы долго ждали, когда же этот город падёт вам в руки. И вот сейчас я отдаю его вам. Всё, что вы там сделаете, останется за стенами этого города. Всё, что вы там возьмёте, останется при вас. Тот, кто войдёт в него первым — получит больше. Вперёд! На штурм!"

И теперь, врываясь в дома сразу по пять-шесть человек, они убивали любого, кто подворачивался под руку. Женщин, даже несовершеннолетних девочек, хватали, валили на пол либо на стол, взрезали ножами одежду и насиловали, растянув за руки и за ноги. После этого, вспоров им ножами животы, забирали из дома всё ценное и шли дальше.

В городе полыхали пожары, рушились здания. Тут и там были слышны крики насилуемых, звон оружия, хрип умирающих.

Барон подъехал к центральной площади города. В здании магистрата, стоявшего там, засели несколько десятков защитников города. Завалив тяжёлой мебелью входные двери, они стреляли через окна из мушкетов и луков по приближающимся к заданию солдатам Торгуса.

Осмотревшись, барон приказал доставить на площадь десяток пушек и установить напротив магистрата. Когда его распоряжение было выполнено, барон приказал открыть из них огонь по зданию.

Сложенный из обожжённого кирпича дом не мог бы долго противостоять обстрелу из осадных орудий. Стены первого этажа начали рушиться. Его защитники, поняв, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, решили выйти на площадь и сдаться.

Когда покрытые кровью и пылью, в изорванной одежде защитники последнего очага сопротивления вышли из горящего здания, бросая на землю оружие, барон отдал приказ зарядить орудия картечью.

— Но, господин барон, — неуверенно посмотрел на него капитан, командовавший батареей, — они ведь уже сдаются…

— Капитан, вы что, приказ не расслышали? — процедил сквозь зубы барон, — Я сказал — заряжай картечью! — рявкнул он вдруг прямо в лицо артиллеристу.

Капитан, отшатнувшись в испуге, повернулся к своим и отдал соответствующий приказ.

Через минуту десять орудий барона Торгус хлестнули картечью по последней горстке уцелевших защитников города.

Так закончилась осада и штурм пограничного города Астинг в баронате Редом войсками барона Торгус.

На следующий день после взятия города барон Торгус, оставив в городе отряд из двух сотен пехотинцев, сотни лучников и пяти пушек под командованием раненного в руку во время штурма города полковника Лагуша, спешным маршем выступил к столице Редома.


Об истинной причине ухода войск Торгуса из под стен Могутана барон Редом узнал только после того, как в город на нескольких подводах местные крестьяне доставили раненых из разгромленного отряда полковника Моуша.

Проклиная себя за упущенную возможность разгрома войск захватчика, барон отдал приказ о немедленном выступлении к Астингу, надеясь на то, что город сумеет продержаться до его подхода. Особенно с учётом того, что войска противника истощены и понесли потери в битве с отрядом Моуша. О том, что под Астинг прибыло подкрепление из Торгуса, барон, разумеется, ничего не знал. Отравив в Саутан, к коменданту города, полковнику Альедо гонца с приказом высылать к Астингу пиратов, прибывших в город в соответствии с заключённым соглашением, барон стал готовиться к немедленному выступлению.

Безрезультатно прождав несколько дней ответ от коменданта Саутана, барон решил выступить к Астингу самостоятельно. Ранним утром летнего дня из Могутана по направлению к западной границе длинной колонной выступило войско барона Редом.

Первым в колонне двигался смешанный отряд копейщиков и мечников в тысячу человек. Сразу за ними, один за другим, шли два отряда лучников, по четыреста человек в каждом. Следом везли артиллерию барона, состоявшую из двадцати пушек и десяти мортир. А уже за артиллерией двигались по дороге четыреста мушкетёров и прикрывавшие их четыре сотни пехотинцев-копейщиков.

По правой стороне длинной колонны, по полям, двигался объединённый отряд поместной дворянской конницы, общим числом в шесть сотен всадников. А по левому флангу — четыре сотни конных пикинёров и пять сотен тяжёлой конницы барона. Сам барон, во главе своей свиты из пятидесяти конных тяжеловооружённых рыцарей, находился в центре колонны, между двумя отрядами пеших лучников.

Впереди колонны, на удалении прямой видимости, двигалась дозорная сотня конных пикинёров, развёрнутая по фронту.


Продвигаясь таким образом в течении целого дня, к вечеру войско барона Редом вышло к лесной дороге, ведущей сквозь густой лес к западной границе. Где-то за этим лесом стояла и та самая ферма, на которой столь героически сражался отряд графа Моуша.

Самым неприятным для барона оказалось то, что перед лесом, поперёк дороги, стояло полностью готовое к битве войско его противника, барона Торгус. Тот, видимо, тоже не терял времени даром. И в кратчайшее время, совершив быстрый марш, выдвинулся навстречу вражеским войскам, заняв явно более удобную позицию, чем его противник.

Дорога, шедшая от Могутана к Астингу, примерно за полмили до подхода к лесу начинала заметно идти на подъём. По обеим сторонам дороги расстилались вспаханные и уже покрывшиеся всходами ячменя и пшеницы поля.

Барон Торгус расположил свои войска прямо у кромки леса, выдвинув вперёд артиллерию. Сразу за ней он поочерёдно расположил по фронту отряды лучников и мушкетёров вперемешку со смешанными отрядами копейщиков и мечников. На флангах он поставил отряды конных пикинёров и поместной дворянской конницы. Отряд тяжёлой конницы числом в семь сотен всадников он укрыл в лесу на левом фланге, решив использовать его в качестве решающего удара во время битвы. Сам же, находясь в центре войск, на лесной дороге, оставил при себе в качестве последнего резерва одну сотню тяжёлых конников.

При построении своих отрядов, желая ввести противника в заблуждение относительно их численности, часть воинов он укрыл за деревьями, отведя их вглубь леса и намеренно создав видимость слабости своего правого фланга.

Выдвинуться вперёд они должны были только во время боя, когда командующему вражеских войск уже поздно будет что-либо существенно изменить в ходе битвы.


Посыльный от командира дозорного отряда подробно изложил барону Редом дислокацию противника. Барон отдал команду на развёртывание войск и собрал офицеров для обсуждения плана битвы.

В ходе непродолжительного обсуждения все пришли к выводу, что бой придётся начинать в невыгодных условиях. Подъём в гору существенно снижал дальность стрельбы артиллерии, в то время, как противнику, наоборот, позволял её увеличить. Кроме того, сам подъём замедлял продвижение войск вперёд, создавая дополнительную сложность в быстром преодолении расстояния до прямого соприкосновения с противником. К тому же, наличие леса за спиной позволяло войскам Торгуса отступить за деревья и использовать их в качестве укрытия от обстрела его отрядов наступающими войсками. К преимуществам относилась заметно низкая численность вражеских войск и их расположение относительно солнца. Стоя на западной стороне, утром, на восходе, солнечные лучи будут бить прямо в глаза их стрелкам и артиллеристам, значительно снижая меткость стрельбы.

А потому, учитывая, что день уже клонился к закату, а войска проделали полноценный дневной марш и устали, было принято решение начать битву завтра на рассвете. А за ночь дать возможность отдохнуть войскам и выработать максимально приемлемый план боя.

Отрядам, развернувшимся поперёк дороги, был отдан приказ отдыхать на местах построения, не разворачивая лагеря и быть готовыми к ночной вылазке неприятеля.

Воины уселись на землю прямо в строю, достали из заплечных мешков вяленое мясо, хлеб, овощи и вино и принялись ужинать, поглядывая в сторону войск противника.

Барон Торгус, тоже понимая, что на ночь глядя воевать никто не будет, отдал такой же приказ своим войскам. Однако, в отличие от Редома, его воины поужинали горячей кашей, сваренной кашеварами в котлах, установленных в лесу и готовивших её заранее.


На следующий день, на рассвете, войска барона Редом были разбужены звонкими сигналами труб своих сигнальщиков. От лагеря Торгуса донеслись такие же сигналы.

Воины хмуро поднимались, наскоро перекусывали всухомятку, запивая еду водой, оправляли одежду и доспехи, которые так и не снимали со вчерашнего дня. Только ослабили перед сном ремни, стягивавшие панцири и поддерживавшие вооружение. Всадники вскакивали на лошадей, не рассёдланных с вечера.

Постепенно отряды начали занимать отведённые им в боевом построении места.

Барон Редом так же, как и Торгус, выдвинул в первую линию всю свою артиллерию. Сразу за ней расположил смешанную пехоту копейщиков и мечников, разбив их на шесть отрядов. Два более крупных он поставил на левом фланге. И четыре, поменьше, в центре и на правом фланге.

Учитывая численную слабость правого фланга противника, Редом решил пробить построение его войск в этом месте, а потом, развернувшись, пройти вдоль всего вражеского строя и довершить разгром.

В центре же, перед пехотой, поставил мушкетёров, разбитых на два отряда по двести человек в каждом. Ближе к флангам с обеих сторон от мушкетёров поставил лучников, так же по двести человек и разбитых на четыре отряда.

На левом фланге, прикрытые отрядами пехоты и лучников, продвигались десять мортир, имевшие задачу, стреляя через головы наступающих отрядов разрывными бомбами, существенно проредить ряды противника и в итоге — подавить сопротивление на его и так ослабленном правом фланге.

Между отрядами пехоты были оставлены довольно широкие проходы для продвижения по ним в ходе боя конницы, расположившейся позади пехотного строя. Там барон Редом поставил конных пикинёров, разделив их на пять отрядов по сотне всадников в каждом.

Фланги построения прикрывало конное дворянское ополчение, разбитое на два отряда и державшееся уступом позади пехоты. В тылу, напротив центра своих войск, барон поставил тяжёлую конницу, приберегая её, как основной резерв.

Заняв указанные им позиции, отряды Редома замерли в ожидании сигнала к началу атаки. Барон Редом, сидя в седле, молча смотрел на выстроившееся напротив него вражеское войско и ждал, поглядывая на деревья за спинами противника.

Вот верхние листья крон осветились первыми солнечными лучами. Постепенно, по мере того, как солнце вставало за спиной барона, деревья освещались всё ниже и ниже. Вот лучи уже на середине лесных крон. Вот они поползли ещё ниже… Наконец, барон Редом приподнялся на стременах, внимательно осмотрел поле битвы и, оглянувшись на сигнальщика-горниста, махнул рукой. Тот поднёс трубу к губам и над полем поплыл ровный серебряный звук, призывающий воинов умереть во славу своей земли и своего барона.

Сигналисты в отрядах отозвались ему и весь строй баронова войска, качнувшись, пришёл в движение, постепенно набирая ход.

Войска барона Торгуса стояли молча, наблюдая, как стена вражеских отрядов неумолимо приближается к намеченной невидимой черте. И едва они пересекли эту черту, как разом ударили все орудия Торгуса, стоявшие на десяток шагов впереди его воинов.

Первые ядра вспороли землю прямо перед орудиями Редома. Некоторые, отскочив от удара о землю, ворвались в ряды воинов, калеча и сбивая с ног свои первые жертвы. А следом за первым выстрелом вскоре прогремел второй.

— Скорее! Вперёд! Бегом! — раздались крики офицеров Редома.

Войска заметно увеличили ход, переходя с шага на бег. В проходы между отрядами пехоты начали выдвигаться конные пикинёры, изготавливаясь для атаки.

И тут воинам Торгуса, стоявшим спиной к лесу, в глаза ударило яркое утреннее солнце, поднявшееся из-за спин наступающих. Щурясь и прикрывая глаза руками от слепящих лучей, артиллеристы обороняющихся вели стрельбу скорее наугад, чем прицельно. Ядра их пушек всё чаще перелетали строй стремительно наступавших редомцев. Эффективность их стрельбы заметно снизилась.

— Дьявол! — невольно вырвалось у барона Торгус, внимательно наблюдавшего за началом сражения, — Дьявол! Чёрт бы побрал это солнце! Как оно не вовремя вылезло…

— Скорее, это наш противник очень вовремя начал атаку, Ваша светлость, — почтительно произнёс кто-то из членов свиты барона.

— Да, вы правы, — задумчиво ответил барон, — пожалуй, сегодня нам придётся здорово попотеть, господа.

Артиллерия его била по наступающему противнику не переставая. Начали изготавливаться к стрельбе лучники и мушкетёры, стоявшие во второй линии армии.

Но вот пушки Редома, катившиеся впереди наступающих отрядов, вышли на расстояние прямого картечного выстрела. Остановившись для уточнения наводки и стрельбы, они приостановили и движение своей пехоты. Этим тут же воспользовались лучники Торгуса, дав по противнику дружный залп. Копейщики Редома вскинули щиты, прикрываясь от стрел. В ответ тут же полетели стрелы редомских лучников.

А несколькими мгновениями спустя по пехоте Торгуса хлестнул картечный залп пушек Редома.

В отличие от артиллеристов Торгуса, наводчикам Редома солнце не мешало, а скорее помогало произвести точный залп, ярко освещая стоящие впереди цели. Одновременно через головы наступающих на правый фланг отрядов Торгуса посыпались бомбы, посылаемые мортирами из-за спин атакующих.

И тут же с места галопом в атаку пошли пикинёры Редома. Их задачей было не дать возможности артиллерии врага нанести картечный залп по наступающим войскам.

Навстречу пикинёрам спешно выдвинулись мушкетёры Торгуса. Изготовившись для стрельбы, они дали дружный залп из сотен мушкетов и бегом отошли под прикрытие построившихся за ними копьеносцев и мечников.

От их выстрелов десятки пикинёров полетели на землю, выбитые из сёдел. Однако остальные, продолжая бешеный галоп, на всём скаку врубились в строй пехоты, вовремя выстроившейся перед своими орудиями. По всему фронту завязалась кровавая рукопашная схватка.

На флангах отряды поместной конницы уже вовсю рубились с такими же отрядами противника. Из всех орудий, участвовавших в битве, продолжали стрелять только мортиры Редома, внося опустошение в ряды Торгуса, расположенные на правом фланге. Остальные, боясь поразить свои войска, молчали.

Постепенно отряды пехоты Торгуса на правом фланге начали прогибаться, всё дальше отходя к лесу и уступая давящему на них противнику.

Редом уже был почти уверен в полном разгроме правого фланга противника, когда из леса внезапно выдвинулся отряд пехоты Торгуса, численностью более трёх сотен человек и бросился в атаку на левый фланг наступающих. Его поддержали выстрелами лучники, отошедшие под прикрытие деревьев. Положение начало постепенно восстанавливаться в пользу неприятеля. Не желая терять достигнутое преимущество, Редом приказал спешно перебросить со своего правого фланга на левый один отряд лучников в двести человек и отряд мушкетёров из двух сотен стрелков. Им был отдан приказ не ограничиваться стрельбой, а при необходимости вступить и в рукопашную схватку. Таким образом, барон ослабил теперь уже свой правый фланг. Однако, будучи уверен в правильности своего решения и имея в запасе сильный резерв из пяти сотен тяжёлой конницы, он надеялся на победу.

Барон Торгус, заметив манёвр с лучниками и мушкетёрами противника, понял, что кроме конного резерва, Редом использовал уже все свои возможности. И теперь пришёл час главного удара.

К скрытому в лесу на левом фланге отряду тяжёлой конницы был направлен посыльный с приказом обойти правый фланг противника и ударить прямо по ставке его главнокомандующего.

Когда из-за левого фланга войск Торгуса, обходя широким полукругом бьющихся конных дворян, галопом вышла тяжёлая конница противника, барон Редом даже не сразу её заметил на фоне леса.

И только испуганный крик ординарца заставил его повернуть голову направо.

Увидев атакующий его ставку отряд, барон понял, что и Торгус наконец-то ввёл в бой свой последний резерв. Вот только противопоставить ему, кроме своей тяжёлой конницы, приберегаемой для завершающего удара, было уже нечего…

— К бою! — подал барон команду, надевая шлем.

Два отряда тяжёлой конницы с ужасающим грохотом и лязгом на полном скаку столкнулись посреди поля позади войск Редома.

Сначала раздался треск копий, столкнувшихся с кованными латами всадников, крики выбитых из седла и упавших на землю рыцарей. Потом — звон стали при ударах мечей, палиц, топоров по щитам, шлемам и латам противников. Рыцари и того и другого отрядов понимали, что весь исход битвы зависит сейчас от того, кто из них возьмет верх именно в этой схватке. Именно на этом участке боя решалась судьба всей кампании. Тот, кто проиграет сегодня, тот проиграет всю кампанию в целом.

И был момент, когда тяжёлые рыцари Редома несмотря на свою малочисленность, начали одолевать рыцарей Торгуса. И у барона Редом вновь проснулась надежда выиграть эту битву и отстоять свои земли.

Но в этот момент дрогнул и побежал центр его войск. За ним бросился отступать и левый фланг. Спустя несколько минут отступало уже всё войско редомцев.

А началось это после того, как барон Торгус, видя, что его рыцари не могут пересилить конницу Редома, ввёл в бой свой последний резерв. Встав сам во главе сотни тяжёлой конницы, остававшейся на лесной дороге, он ударил в самый центр вражеских отрядов. Его рыцари прошли сквозь пехоту Редома, как горячий нож сквозь масло, размётывая её во все стороны. Следом за ними в пробитую в строю противника брешь обнажив палаши и мечи ринулись в рукопашную мушкетёры и лучники.

Отряд под командованием Торгуса развернулся и прошёл вдоль левого фланга редомцев, рубя и кроша всех, кто попадался под руку. И войска барона Редом, не выдержав этого удара, побежали с поля боя.

Барон Редом увидев всё это, и поняв, что битва проиграна, приказал своим рыцарям отступать.

До самого вечера преследовала конница Торгуса бегущие войска редомцев, не давая им остановиться и собраться вместе, отгоняя их по полям всё дальше и дальше от дороги, ведущей к Могутану. Барон Торгус не желал, чтобы пусть разгромленные, но в целом достаточно боеспособные войска противника укрылись за стенами столицы, пополнив, таким образом, её гарнизон. Что привело бы к ненужным осложнениям при проведении штурма и захвата города.

Сам барон Торгус и вся его пехота и артиллерия остались на поле боя, собирая раненых и убитых, подсчитывая потери и трофеи.

К вечеру того же дня и под утро следующего к месту прошедшей битвы вернулась и конница барона, преследовавшая бежавших с поля боя солдат Редома. Из докладов своих конников Торгус узнал, что барону Редом удалось уйти, и он отступает по дороге на Саутан.

Два дня простояли на этом месте войска барона Торгус, приводя себя в порядок и отдыхая. На третий день рано утром, отправив в тыл раненых и трофеи, похоронив убитых, Торгус выступил по дороге к столице Редома — Могутану.

Ещё во время осады Астинга, за день до его штурма, Торгус узнал о том, что Саутан захвачен отрядами пиратов. Строго в соответствии с договорённостями, достигнутыми с их посланником перед началом военной кампании. И теперь был уверен в том, что как только барон Редом прибудет в Саутан в надежде укрыться в городе, как тут же будет схвачен пиратами. И позже, опять таки, в соответствии с их союзническим соглашением, выдан ему, барону Торгус.

Потому основной своей задачей сейчас видел не преследование разгромленного противника, а захват его столицы.


Через два дня после этой битвы в Могутан стали прибывать те участники битвы, которым удалось спастись от преследовавшей их конницы и прорваться к городу. Их рассказы об ужасном разгроме вселяли страх в сердца слушателей. Многие уже перестали верить в победу в этой войне.

А как же! Две битвы их барона с войсками Торгуса и — два поражения. А прибавьте к этому ещё и разгром отряда полковника Моуша! Потерян город Астинг… "Нет, — заявляли они, — удача отвернулась от барона Редом. Ему уже в этой войне не победить".

Несколько мелких помещиков-дворян, наслушавшись подобных разговоров, тихо и незаметно увели из столицы свои небольшие отряды домой, решив пересидеть смутное время в дальних поместьях. В принципе, для них было не важно, какой барон будет править ими. Налоги и вассальную повинность платить что тому, что другому всё равно придётся. Получая доходы от плодов земли, от урожайного или неурожайного года, завися от цен на сельскую продукцию, они по своей натуре были людьми расчётливыми и осторожными. Никакая добыча им в этой войне не светила. А проливать кровь и гибнуть, помогая явному неудачнику, навлекая на себя гнев будущего возможного правителя представлялось им крайне неразумным. О том, что их поступок выглядит откровенным предательством по отношению к барону Редом, они просто не задумывались.

Горожанам же идти было некуда. Зная о том, чем заканчиваются обычно захваты городов, перед ними стоял тяжёлый выбор. Сохранить вассальную верность барону Редом, сесть в осаду, отбивая войска противника от стен и дожидаясь подхода своего правителя со свежими войсками? Либо, не надеясь на прибытие барона с войском, сдать захватчикам город сразу, надеясь таким образом избежать грабежа, резни и пожаров?

За первый вариант стояли военные и дворяне, понимавшие, что при мирной сдаче им грозит как минимум — опала. А как максимум — дыба палача и смерть. "Барон отступит к Саутану, соберёт там рассеянные после битвы отряды, поднимет всех, способных носить оружие, присоединит к своим войскам отряды прибывших в город пиратов и вскоре прибудет в Могутан для защиты своей столицы!" — утверждали они.

Второго варианта придерживались купцы, богатые ремесленники и магистрат города. "Сколько времени ему на это потребуется? — резонно спрашивали они, — И даст ли Торгус ему это время?"

Три дня в здании магистрата шли бесконечные споры между приверженцами этих двух партий. К осаде, как водится, город подготовиться не успел…

К вечеру четвёртого дня под стены Могутана прибыли передовые конные отряды барона Торгус.

Город по привычке затворил ворота и сел в осаду.

Конница Торгуса разделилась на три части. Одна встала лагерем перед главными городскими воротами. Две остальные обошли город справа и слева и разбили свои шатры напротив других его ворот.

Всю ночь прибывали к городу войска противника. Офицеры Торгуса, выводя свои отряды на заранее указанные им позиции, выставляли караулы и давали людям команду на отдых. К утру прибыл в уже разбитый лагерь осаждающих и сам барон Торгус.

Передохнув после ночного марша пару часов, он накоротке провёл совещание со своим штабом. По его окончании выслал к стенам гонца глашатая с приглашением прибыть к нему в лагерь представителей от городских властей для ведения переговоров, гарантируя им полную неприкосновенность при любом исходе переговоров. На размышления дал два часа. "По истечении этого срока город будет подвергнут усиленной бомбардировке из всех орудий и начнётся штурм!" — громко объявил глашатай, отъезжая от города.

Рядовые горожане и "отцы города", собравшиеся на стенах, видели огромный (более пятидесяти орудий!) артиллерийский парк противника, собранный в две большие батареи, расставленные по обеим сторонам дороги, ведущей к главным воротам города.

Прекрасно понимая, к каким разрушениям могут привести залпы такого количества пушек и мортир, видя полную неготовность города к отражению немедленного штурма и не надеясь на скорое прибытие свежих войск барона Редом, заколебались даже военные и дворяне.

Через два часа после убытия глашатая ворота города медленно отворились и на дороге показалась делегация переговорщиков во главе с главой города, мэром, господином Матусом. В делегацию входили так же представители от купцов, ремесленников и духовенства города. Военных представлял полковник Герош.

Медленно двигалась делегация по дороге к лагерю барона Торгус. И на всём её продвижении стояли вдоль дороги копейщики и мушкетёры противника. Неуютно чувствовали себя делегаты под тяжёлыми взглядами простых солдат. Но, помня о том, что главной целью переговоров является спасение города от грабежа и разрушений, страха не показывали и шли с гордо поднятыми головами.

Барон Торгус ожидал прибытия делегатов, сидя на небольшом раскладном стульчике перед входом в свой шатёр. Поверх камзола на нём была одета кираса, украшенная богатой золотой насечкой, на ногах были закреплены железные наколенники и набедренники. Стоявший справа от барона оруженосец держал его шлем и пояс с мечом. Второй оруженосец, стоявший слева, держал его щит и копьё.

В целом барон Торгус выглядел вполне готовым к началу немедленного штурма. Это сразу же отметили все члены делегации города, остановившиеся в десяти шагах от него.

— Добрый день, господа! — поприветствовал их барон, взмахнув рукой, — Что привело вас ко мне? Или вы принесли мне ключи от города?

— Нет, — глава делегации, господин Матус выглядел явно смущённым столь прямо и безапелляционно поставленным вопросом.

— Нет, — повторил он вновь, справившись со смущением, — мы хотели бы знать, что вам, господин барон, нужно от нашего города?

— Да ничего особенного, господа, — пожал плечами Торгус, — ничего особенного. Всего-то навсего — открыть ворота, впустить мои войска и признать меня своим правителем. Ну, и — клятву верности вассальную, естественно, принести. Не более того, уверяю вас, господа! — закончил он под смех своих офицеров, стоявших рядом.

— А что будет с городом и его жителями, если мы согласимся с вашими требованиями, господин барон? — спросил Матус, — Не подвергнутся ли они разграблению и бесчестью со стороны ваших солдат?

— Если вы не согласитесь с моим предложением, господа, — ответил барон, — тогда они подвергнуться разграблению и бесчестью несколько позже. После штурма.

— Господин барон, — вступил в разговор глава купеческой гильдии, уважаемый господин Гаруцевиш, — давайте приблизительно представим, во что вам обойдётся штурм города. Десятки, если не сотни, убитых и раненых, огромный расход боеприпасов для ваших орудий и, как результат — разрушенный город. Мы, в свою очередь, при штурме потеряем всё. Поэтому и защищаться будем до последней возможности. Если же штурма не будет, тогда город в состоянии выплатить вам некую приемлемую сумму и оговорить условия мирной сдачи города. Не так ли, господин барон?

— О! — весело рассмеялся барон, — Сразу видно купца! Как вы всё аккуратно тут разложили… Ну, хорошо. Каковы же ваши условия?

— Мы просим вас, господин барон, не подвергать город и его жителей грабежу и насилию, — начал перечислять условия сдачи глава города, — не вводить в город свои войска за исключением гарнизонных сил, достаточных для удержания города в повиновении и для поддержания порядка.

— Принимается, — согласно кивнул головой барон.

— Далее, — Матус ответным поклоном поблагодарил барона, — не чинить расправ над офицерами, дворянами и солдатами, служившими в своё время барону Редом. И дать им возможность при их желании свободно уйти из города…

— Этот пункт мы обсудим более подробно позднее, — предупреждающе поднял руку барон.

Стоявшие среди остальных членов делегации полковник Герош и граф Слутан, представлявший городское дворянство, невольно напряглись и тревожно переглянулись.

— Господин барон, — выступил вперёд граф, прерывая речь Матуса, — мы считаем это одним из важнейших условий сдачи города!

Господин Матус недовольно покосился на графа, опасаясь, что столь удачно начатые переговоры могут сорваться по его вине.

— Хорошо, — кивнул барон, — мои условия таковы. Солдаты сдают своё оружие полностью и могут идти на все четыре стороны. Кто пожелает — может вступить в моё войско. Оплата и обеспечение — такое же, как и для всех остальных. Это первое. Второе — господа офицеры оставляют при себе только шпагу. Остальное оружие и доспехи — сдают. И гражданские дворяне, и офицеры остаются в городе до окончания военной кампании. Знамёна, оружие, а так же все военные припасы я забираю себе в качестве трофеев. К контрибуции с города они не имеют никакого отношения, — тут же уточнил барон, — это отдельная статья.

— А что будет с дворянами и офицерами по окончании кампании? — спросил полковник Герош, выступив вперёд.

— С каждым из них я буду разбираться отдельно, — ответил барон, — желающие присягнуть мне могут оставаться. Остальные пусть убираются куда подальше и никогда более не появляются в моих землях.

— А как же наши родовые владения!? — воскликнул граф Слутан.

— Достаточно будет и того, что я оставляю жизни вам и вашим семьям, — усмехнулся Торгус, — и дам возможность спокойно покинуть пределы моих земель. Мне кажется — это вполне достойная цена за все ваши имения. Но закончим на этом! Что там у вас дальше по пунктам?

— Собственно говоря — на этом всё, — развёл руками господин Матус.

— Вот как!? — изумился барон, — Всё!? А почему я ни одного слова не услышал о сумме контрибуции?

— Мы полагали, что этот вопрос необходимо обсуждать особо. После того, как по всем остальным пунктам мы достигнем полного взаимопонимания, — склонил голову в полупоклоне Матус

— Вот как… и что же вы можете мне предложить?

— Десять тысяч золотых дукров, полное содержание гарнизона за счёт города и обеспечение трёхдневным запасом продовольствия всего вашего войска.

— Что!? — в бешенстве взревел барон, приподнимаясь со стула, — Что вы сказали!? Да я вас в порошок сотру! Я что, мальчишка на базаре, что вы тут вздумали со мной торговаться!? — потом, видимо взяв себя в руки, опять уселся на стул. Некоторое время он молча разглядывал притихших членов делегации, потом, приняв решение, заговорил.

— Значит, так, — сказал он. — Золота — сто тысяч…

— Но, господин барон, — начал было глава города.

— Заткнись! — рявкнул барон, — Сейчас я говорю. Так вот. Золота — сто тысяч дукров. Всех лошадей из города передать в мои войска. Всех! — подчеркнул он, — Продовольствием обеспечить на неделю. И делать это каждый раз, когда я со своим войском окажусь вблизи города. И… в качестве урока вам… к вечеру доставить в мой лагерь полторы тысячи женщин для моих солдат и офицеров.

Стоявшие вокруг воины разразились радостными криками.

— Но, господин барон, — решился возразить Матус, — мы ведь с вами договорились, что жители города не подвергнуться насилию и бесчестью… как же так?..

— А никто их и не будет подвергать насилию, — усмехнулся Торгус, — они ведь придут сюда сами, добровольно. Или вы считаете, что забеременеть от моих солдат — бесчестье для ваших женщин?

Стоявшие вокруг солдаты весело заржали, издевательски глядя на смущённых представителей города…


Сидя перед зеркалом, баронесса Агелина Редом пристально смотрела себе в глаза, будто выискивая у своего отражения ответ на мучивший её последние несколько дней вопрос: "Что теперь делать? Где муж и что с ним — неизвестно. Жив ли он или уже погиб?" Правда, никто не видел барона убитым и даже раненым. Но и вестей от него она тоже никаких не получила. Ходили слухи, что будто бы барон Редом собирает остатки своей армии у маленького городишки, расположенного по дороге от Астинга на Саутан. Но насколько они достоверны, не знал никто.

Сама баронесса была из древнего дворянского рода Порелов, вёдшего свою родословную со времён королевства. И это давало ей право надеяться, что при захвате города барон Торгус обойдётся с ней так, как того требует дворянский этикет по отношению к представителям столь древнего рода. Однако, признавалась она сама себе, надежда эта довольно слабая. Особенно с учётом того, что леди Агелина приходилась матерью двух детей барона Редом. То есть — двух претендентов на престол бароната. Старшая, восемнадцатилетняя дочь Селия, была уже вполне самостоятельной девушкой, имевшей целую толпу поклонников среди молодых дворян бароната. Прекрасно ездила верхом, неплохо владела шпагой (пожелание отца, которое дочь исполняла с видимым удовольствием), была начитана и остроумна. К тому же красива внешне. Своими белокурыми волосами и синими глазами она пошла в отца. От матери же унаследовала стройную фигуру и миловидно очерченное личико.

Сама баронесса имела тёмно-каштановые волосы и карие глаза. В остальном они с дочерью были очень похожи. По незнанию их можно было даже принять за сестёр, настолько молодо она выглядела. Баронесса рано вышла замуж. Ей было только шестнадцать, когда она родила Селию. К тому же постоянный уход за собой позволил ей прекрасно сохраниться.

Младший ребёнок, пятнадцатилетний сын Эрди, тоже имел светлые волосы. А вот глаза были, как и у матери, карие. Ещё не вполне сложившийся юноша был, тем не менее, гибок и подвижен, ловок и физически неплохо развит. Его любимым увлечением были скачки с препятствиями, охота и фехтование. Как и его старшая сестра, Эрди был образован, но читать не любил. За исключением книг об оружии и лошадях. В силу необходимости время от времени почитывал и какие-нибудь стишки. Но только ради того, чтобы блеснуть их знанием перед очередной понравившейся ему молоденькой дворяночкой. Да ещё отец периодически заставлял его прочесть ту или иную книгу по истории войн. Сам же Эрди считал, что забивать себе голову подобными вопросами ему пока ещё рано.

Таковы были наследники барона Редом. И в случае его гибели любой из них мог составить серьёзную конкуренцию барону Торгус в его притязаниях на правление баронатом. И могли стать со временем символом и знаменем тех, кто не пожелает признать над собой власть захватчика, развязавшего войну.

Потому-то Агелина Редом ни на минуту не сомневалась в том, что Торгус приложит все усилия к устранению своих соперников любым способом.

Сейчас, пока за стенами города шли переговоры о его сдаче войскам Торгуса, верные ей люди готовили побег семьи барона из столицы. С минуты на минуту виконт Ларьи должен был доставить во дворец театрального актёра, гримирующего людей так, что, по выражению самого виконта, "родная мама не признает". Планировалось загримировать баронессу и её детей до полной неузнаваемости и вывезти их из города в одно из дальних северных поместий виконта. Поближе к границе с Сиглом. Там переждать, пока всё уляжется. А далее — действовать по обстановке. Возможно, к тому моменту проясниться и судьба самого барона Редом…

Вскоре в коридоре послышались быстрые шаги, и раздался осторожный стук в дверь кабинета баронессы.

— Да-да, — отозвалась она, обернувшись на стук, — входите.

Дверь осторожно приоткрылась, и в кабинет вошёл виконт Ларьи в сопровождении невысокого худощавого человека, одетого в грубый камзол коричневого цвета и серые суконные штаны, обтягивавшие его сухие бёдра. На ногах вошедшего были надеты грубые кожаные башмаки на толстой подошве. В левой руке он держал потёртый сундучок. А правой прижимал к груди старую потёртую шляпу. Несмотря на бедное одеяние, человек выглядел всё же чистым и опрятным, что не ускользнуло от внимательного взгляда баронессы.

— Вот, миледи, привёл, — произнёс виконт, чуть поклонившись и поведя рукой в сторону своего спутника, — это и есть наш знаменитый актёр и прекрасный гримёр. Зовут его Грашем. Он и будет гримировать вас, миледи.

— Добрый день, господин Грашем, — немного певуче произнесла баронесса, — я полагаю, вас известили о цели вашего прибытия во дворец барона?

— Разумеется, миледи, — с достоинством поклонился Грашем, — и я готов приложить всё своё умение для того, чтобы угодить вам и вашим детям, госпожа баронесса.

— Ну, что ж… тогда — приступим? Виконт, будьте так любезны, пригласите сюда детей. Они в своих спальнях.

Виконт, поклонившись, вышел.

— Вы позволите, госпожа баронесса, — держа навесу свой сундучок, актёр огляделся по сторонам.

— Да, конечно, уважаемый Грашем. Располагайтесь, где вам будет удобно.

— Тогда, если вы не возражаете, то — возле зеркала. Я, знаете ли, привык работать перед зеркалом, — с лёгким полупоклоном произнёс он.

— Да, конечно, — баронесса устало пересела на небольшой диванчик, стоявший у стены.

Грашем быстро прошёл к зеркалу, установил свой сундучок на столик, стоявший перед ним, раскрыл с мелодичным звоном полукруглую крышку и принялся быстро вынимать оттуда какие-то баночки, коробочки, пакетики, расставляя всё это на полке перед зеркалом.

За этой работой и застали его вошедшие в кабинет брат с сестрой Редомы и виконт Ларьи.

— Мама, что происходит? — спросил Эрди, — Для чего ты нас вызвала

— Дети мои, — твёрдым голосом произнесла баронесса. Встав с диванчика, она прошлась по кабинету. От усталости, мимолётно проявившейся в ней ещё минуту назад, не осталось и следа, — вам прекрасно известно, что у стен города стоит враг. Муниципалитет решил обойтись без ненужных жертв и сдать город барону Торгус…

— Но ведь это предательство, мама! — воскликнул Эрди, — А как же их вассальная клятва!?

— Да, сын мой, — качнула головой баронесса, — в какой-то мере это — предательство. Но и вынужденная необходимость тоже. Защищать столицу некому. От силы можно набрать две-три сотни воинов. Артиллерии нет, запасы пороха и стрел крайне ограничены. Это будет не защита города, сын, а избиение невинных. Женщин, детей, стариков… Ради чего?

— Но, мама, — Эрди, вдруг осознав всё сказанное матерью, внезапно замолчал, поняв всё. В этот миг он впервые почувствовал, что начинает взрослеть.

— Мама, кто этот человек и что он здесь делает? — обратилась к баронессе Селия.

— Посовещавшись с преданными нашей семье дворянами, я приняла решение бежать из города и на какое-то время укрыться в северных землях, — ответила баронесса, — Этот человек — актёр и гримёр, господин Грешем. Он загримирует нас троих до полной неузнаваемости. Таким образом, мы сможем пройти сквозь заставы врага и не быть схваченными. По крайней мере, это хоть какой-то шанс выжить…

— Не знаю, мама, — пробормотал в замешательстве Эрди, — Гримироваться… бежать… Как-то это всё неблагородно, трусливо, что ли… Тебе не кажется, мама?

— Эрди, сын мой, — повысила голос баронесса, — позволь напомнить тебе, что и ты, и твоя сестра, вы оба являетесь прямыми наследниками земель бароната Редом. И полноправными претендентами на его престол. И до тех пор, пока вы живы, никто, я подчёркиваю, никто! не может считаться полноправным правителем бароната Редом. Как вы думаете, дети мои, — прищурилась она, — долго ли в подобной ситуации барон Торгус будет изображать из себя благородного дворянина? Да он свернёт шеи вам обоим при первой же возможности! А потому я, как ваша мать и как законная жена барона Редом не могу допустить того, чтобы мои дети и наследники барона попали в руки узурпатора и захватчика. На этом обсуждение уместности или неуместности нашего бегства считаю законченным, — жёстко закончила она.

Молчавший на протяжении всего разговора актёр негромко кашлянул и осторожно обратился к баронессе:

— Прошу прощения, Ваша светлость… скажите, вы уже определились, под видом кого именно покинете столицу?

— В каком смысле? — не поняла баронесса.

— Ну, как вам сказать? Я могу оставить вас и ваших детей в дворянском обличии, но придать лицам другие черты.

— Это отпадает, — вмешался виконт, — Уже известно, что барон Торгус потребовал от всех дворян оставаться в городе до окончания войны. После, как он сам выразился, с каждым из дворян он "будет разбираться отдельно"

— Хорошо, — поклонился актёр, — можно представить вас, как купеческое семейство…

— Это тоже вряд ли подойдёт, — покачал головой виконт, — не думаю, что Торгус захочет выпустить семью какого-либо купца из города. Ведь это прекрасный способ давления на торгашей. Страх за семью, он, знаете ли, любой кошель раскроет…

— Да, пожалуй, вы правы, виконт, — задумчиво произнесла баронесса, — Надо придумать что-либо попроще. Что вы ещё можете предложить, господин Грешем?

— Может быть, что-то из простого сословия? — неуверенно начал актёр.

— Что? — возмутился Эрди, — чтобы я выглядел, как какой-то безродный крестьянин!? Да меня весь свет засмеёт!

— Лучше пусть весь свет засмеёт вас живым, сын мой, чем оплачет мёртвым! — оборвала заносчивость молодого человека баронесса. — Продолжайте, Грешем.

— Не обязательно крестьянина, милорд! — воскликнул тот, — Да и не получится сделать из вас крестьянина. Вы ни статью, ни фигурой, ни манерой держать себя ну никак на крестьянина не похожи.

— Ещё бы! — фыркнул Эрди и тут же осёкся под взглядом матери.

— Вот если только, — задумался Грешем.

— Что? — спросила баронесса.

— Ваша светлость, — решился актёр, — позвольте предложить вам и вашим детям место в нашей актёрской труппе! Поймите, — быстро, боясь, что его перебьют, заговорил он, — у нас большая труппа, около тридцати человек. В толпе легче затеряться. Я загримирую всех троих так, что даже ваш собственный муж и отец, его светлость барон Редом, не сможет узнать вас! А завтра утром наша труппа выезжает из города. Вот с нами вы и сможете незаметно убыть туда, куда сочтёте необходимым.

— А что? — задумчиво сказал виконт, — мне кажется, это действительно неплохой вариант, госпожа баронесса. Пожалуй, и я поеду с вами. Господин Грешем, а меня вы сумеете загримировать до полной неузнаваемости?

— Ну, конечно, господин виконт! — воскликнул актёр.

— Что скажете, дети? — обратилась к стоявшим рядом сыну и дочери баронесса, — поиграем в театр ради спасения своих жизней и прав на престол?

— Фу, — фыркнул, поджав губы и скрестив руки на груди, Эрди, — мне остаётся только согласиться. Посмотрим ещё, что из меня сотворит этот господин Грешем.

— Ничего такого особенного, поверьте мне, ваша светлость, — учтиво поклонился актёр, — смею надеяться, что вам это даже понравится. Скажите, ваша светлость, известны ли вам какие-либо стихи?

— Мне!? — оскорбился Эрди. Но потом, сдержавшись, ответил, — Сколько угодно, сударь.

— Прекрасно! — обрадовался актёр, — И, я полагаю, вы играете на каком-нибудь музыкальном инструменте?

— Разумеется! Я прекрасно играю на флейте и этайре.

— Чудесно! Тогда я загримирую вас под бродячего поэта и певца! По крайней мере, стороннему наблюдателю это объяснит происхождение ваших тонких и длинных пальцев и неогрубевшей кожи. А ваши волосы мы перекрасим в тёмный цвет. Не волнуйтесь! Краска такова, что достаточно несколько раз хорошенько помыть голову с мылом, и она полностью смывается. А подходящую одежду мы подберём вам в костюмерной театра.

— Ну, хорошо, — пожал плечами молодой баронет, ожидавший поначалу, что его сейчас измажут в навозе и выставят эдаким свинопасом.

— Ну, а ты что скажешь, Селия, — обратилась баронесса к дочери.

— Я думаю, мама, это — наилучший из всех возможных способов выбраться из города. Господин Грешем прав. В толпе, да ещё изменив внешность, действительно очень легко затеряться.

— Прекрасно! — подвела черту под семейным советом баронесса, — Можете начинать, господин Грешем. За кого возьмётесь в первую очередь?

— Позвольте начать с вас, миледи, — поклонился актёр, — Если не возражаете…


Тем временем делегация представителей города, вернувшись с переговоров, спешно собрала в городском театре всех купцов и ремесленников города. Изложив требования Торгуса касательно контрибуции, взимаемой с города в обмен на обещание не устраивать погром, предводитель делегации господин Матус предложил определиться, кто и сколько внесёт в общую сумму выкупа. Разгорелись жаркие споры. Каждому хотелось отдать поменьше, перекладывая основную часть выплаты на соседа. После часа бесплодных споров Матус вновь взял слово и напомнил, что вся сумма должна быть собрана и доставлена в лагерь осаждающих уже завтра утром. А женщины — сегодня вечером.

— И если сегодня вы будете трястись над каждым золотым, то завтра начнётся штурм. И тогда вы потеряете всё! В том числе — и жизни! — яростно добавил он, заканчивая свою речь.

После этого споры несколько поутихли и присутствовавшие в театре принялись без лишнего шума определять, кто и сколько должен вложить в общую сумму контрибуции. Примерно через час этот вопрос был решён. После этого накоротке обсудили, где будет располагаться гарнизон, оставляемый в городе бароном Торгус. Тут особых разногласий не возникло. Так как собственный гарнизон город распускал, следовательно, кордегардия освобождалась. "Вот туда и разместим" — решили все. Продовольствие для обеспечения уходящей армии Торгуса и остающегося в городе гарнизона решили собирать со всего города. Для удовлетворения мужских потребностей было решено отправить в лагерь осаждающих всех продажных женщин города, молодых служанок и крестьянок, оказавшихся на тот момент в городе. Таким образом, где-то в третьем часу дня совещание закончилось. И "отцы города" принялись за дело.

В магистрате была организована целая комиссия из пяти человек, вёдшая тщательный учёт золота, доставлявшегося в его подвал со всего города. После подсчёта и записи в специальный реестр золотые монеты в опечатанных мешках передавались начальнику караула, выставившего усиленные посты городской стражи у входа в хранилище.

В то же самое время другая комиссия вела учёт продуктов, доставлявшихся на городские продуктовые склады. Там так же были выставлены усиленные посты городских стражников.

Горожане, понимая, что от того, как быстро и в каком объёме будет собрана вся сумма контрибуции, зависит их жизнь, не роптали, всю работу делали быстро и без проволочек.

Проблемы возникли только тогда, когда стали отбирать женщин для отправки в лагерь Торгуса. И сами женщины, и их родственники встали на дыбы, не желая отдавать своих сестёр и дочерей на потеху солдатам.

Муниципалитету пришлось приложить огромные усилия для убеждения, а порой — и принуждения недовольных к выполнению взятого обязательства. В итоге власти были вынуждены выплатить особо недовольным такую сумму "в компенсацию морального ущерба", что кое-кто из "отцов города" всерьёз задумался: а стоило ли вообще соглашаться на такие разорительные условия?

Но, так или иначе, к полуночи вся сумма и продукты были собраны, женщины отправлены за стены, в лагерь осаждающих, и город наконец-то смог заснуть тревожным сном ожидания: что его ждёт завтра?

А в лагере осаждающих между тем вовсю шло веселье. Часть продуктов в виде хлеба, фруктов, вина и пяти десятков овец были доставлены в него жителями города в тот же вечер. Воевавшим почти беспрерывно вот уже почти два месяца воинам Торгуса требовался основательный отдых.

И теперь, пользуясь тем, что вместо штурма их ожидают жареная баранина, вино и женщины, солдаты веселились от души.

По всему лагерю над кострами на огромных вертелах жарились целые бараньи туши. Рядом стояли открытые бочки с вином. На наскоро сколоченных деревянных столах кучами лежал хлеб, фрукты, зелень. Любой желающий мог отрезать себе понравившийся ему кусок запечённого мяса, стоя прямо у костра и запить вином, зачерпнув прямо из бочки.

Из женщин первыми среди солдат освоились, в силу профессиональной привычки, проститутки города. Служанки, сначала заметно боявшиеся окружавших их мужчин, постепенно осмелели и уже не стеснялись направленных на них жадных мужских глаз. Дольше всех чувствовали себя неуютно попавшие в лагерь крестьянки и выходцы из ремесленных кварталов. Но и они, выпив вина, постепенно осмелели и уже не чувствовали себя так скованно, как в момент прибытия в лагерь.

И вот уже всё чаще взлетал над гуляющей солдатской толпой женский смех и игривый визг вперемешку с грубым хохотом и сальными шуточками подвыпивших вояк.

Над лагерем загремела буйная музыка барабанов, флейт и мандолин. Кто-то из солдат под одобрительные крики и хлопки товарищей пустился в пляс. В круг начали вытаскивать и женщин. Постепенно загорелись и остальные. Через несколько минут уже едва ли не половина солдат отплясывала вокруг костров, буйным танцем и выкриками выбрасывая из себя всё напряжение, все страхи и усталость прошедших боёв.

Командующий, собрав у своего шатра всех своих офицеров, велел накрыть столы скатертями, привести музыкантов и разжечь несколько костров для жарки бараньих туш. Женщин для своих офицеров барон отбирал лично. Выбрав около сотни красоток из полутора тысяч, доставленных из города в лагерь, остальных отправил к солдатам. И теперь рядом с каждым его офицером сидела женщина, выбранная на эту ночь для ублажения капитана, лейтенанта либо полковника. Можно сказать, что этим женщинам относительно повезло. Потому что в солдатском лагере на каждую красотку приходилось по три, а то и четыре претендента, желающих её заполучить. Однако самого господина барона это нисколько не заботило. "Ночь длинная, на всех хватит".

Веселье у его шатра было в самом разгаре. Господа офицеры, вдоволь наевшись и выпив вина, не стесняясь окружающих, уже во всю задирали юбки и лезли за вырезы платьев своих соседок. Пьяный смех и выкрики прокатывались из конца в конец длинного стола, заваленного едой и уставленного кувшинами с выпивкой.

Рядом с самим бароном Торгус сидела молодая, лет двадцати пяти, жгучая брюнетка со смуглым лицом и чёрными, подёрнутыми лёгкой поволокой глазами. Стройная фигура подчёркивалась длинным облегающим гибкую талию и стройные ноги платьем тёмно-зелёного цвета. В меру открытый вырез подчёркивал её высокую упругую грудь. От этой женщины веяло уверенностью и знанием того, чего от неё ожидает мужчина.

Барон, не спуская с неё жадного взгляда, выпил очередной кубок вина и закусил куском жареного мяса.

— Послушайте, Карэла, — обратился он к женщине, — вы красивая молодая женщина. Судя по внешнему виду, не из крестьянок. Как вы попали в тут толпу баб, что эти трусы прислали мне?

— Я проститутка, — чуть улыбаясь, ответила та, медленно выпивая наполненный бокал, — дорогая проститутка. Я принимаю у себя только дворян, купцов и богатых ремесленников. И я умею многое из того, о чём другие женщины даже не подозревают…

— Вот как! — с интересом посмотрел на неё барон, — Звучит многообещающе.

— Да, — медленно подняла на него взгляд Карэла, — действительно…

Потом не торопясь огляделась по сторонам и вновь повернулась к барону. Слегка склонившись в его сторону и обдав его облаком ароматных духов, глядя ему прямо в глаза, спросила:

— Как долго вы, господин барон, ещё собираетесь сидеть за столом?

От её голоса и ароматного облака у барона закружилась голова и где-то далеко внизу тихо застонало от желания обладать этой женщиной. Но, решив немного поиграть, барон помедлил секунду, а потом, так же глядя ей в глаза, тихо спросил:

— А что? Вам тут уже наскучило?

— Всё хорошо в меру, господин барон, — тонко улыбнулась женщина, — и вино, выпитое без меры, только ослабляет мужчину, лишая его возможности в полной мере насладиться женщиной. Ведь вы же выбрали меня не для того, чтобы я напилась вместе с вами и свалилась под стол, как какой-нибудь из ваших невоздержанных к вину молодых лейтенантов. Верно?

Барон медленно допил вино, отбросил бокал в сторону и встал из-за стола. Взяв женщину за руку, легонько потянул к себе, приглашая подняться. Карэла легко поддалась этому движению, встав перед бароном, как бы ожидая от него, что же будет дальше.

— Пойдём, — тихо шепнул он ей, — пожалуй, нам действительно пора заняться чем-то поинтереснее, чем выпивка и еда.

Приобняв женщину за талию, он не спеша направился в свой шатёр, стоявший немного в стороне от пиршественного стола.

Ведомая его рукой, женщина медленно, как бы немного сопротивляясь, шла рядом. Барон, чувствуя всё нарастающее возбуждение, ускорил шаги. Карэла попыталась приостановиться, но они уже подошли к шатру и барон, не раздумывая, втолкнул её внутрь.

Задёрнув полог шатра, он обернулся и несколько мгновений разглядывал стоящую на густом толстом ковре, брошенном прямо на землю, молодую женщину. Потом так же молча стянул через голову просторную белую рубаху, надетую на голое тело и шагнул к ней. Женщина сделала шаг назад.

— Иди сюда, — хрипло сказал он, протягивая руку.

Она молча сверкнула глазами и отшагнула ещё.

— Иди сюда, я сказал! — рявкнул барон.

Карэла замерла в нерешительности…

Сделав пару быстрых шагов, барон оказался рядом с ней. Подняв руку, он охватил ладонью её стройную шею и, резким движением притянув к себе, впился своими губами в её пухлый, красиво очерченный ротик.

Упершись ему в грудь обеими руками, женщина сделала слабую попытку оторваться. Не обращая на её сопротивление никакого внимания, барон второй рукой рванул платье, обнажая левое плечо женщины. Рука его поползла ниже, подбираясь к упругой женской груди. Почувствовав пальцами её набухший от возбуждения сосок, барон оторвался от женских губ и, опустив голову, захватил его губами. Карэла, прогибаясь назад, отозвалась слабым стоном. Продолжая ласкать языком женскую грудь, барон обеими руками стянул с неё платье и опрокинул на спину.

Лёжа спиной на постели из мягких мехов, раскинув в стороны руки и слегка изогнувшись, Карэла из-под опущенных век наблюдала за мужчиной. Он, стоя на коленях между её ног, торопливо развязывал широкий шёлковый пояс, стягивавший его могучий торс в поясе. Слегка приобняв барона своими длинными ногами, она со слабой улыбкой и тихим призывным стоном легко качнула бёдрами ему навстречу, как бы дразня его и поторапливая. Глухо зарычав, барон сорвал с себя пояс и шёлковые штаны. Обхватив своими сильными руками её стройную талию, он резким движением придвинул женщину к себе и тут же вошёл в неё. Движение получилось настолько стремительным и жёстким, что Карэла вскрикнула и дёрнулась, пытаясь вырваться из его рук. Не давая женщине уйти назад, барон, не выпуская из рук гибкую талию, крепко прижал к себе локтями её колени, подчиняя своей воле и заставляя двигаться вместе с ним. Сдавшись, Карэла уже не пыталась вырваться. И постепенно, сама возбуждаясь от действий мужчины, начала двигаться всё быстрее и быстрее навстречу ему.

Барон, почувствовав её всё возрастающее возбуждение, навалился на женщину всем телом, одной рукой полностью обхватив её талию, а другой — обняв плечи. Губы его опять встретились с её губами. Язык его проник вглубь её маленького ротика, вызвав новый приступ сладострастного стона женщины. Она, крепко обхватив его талию своими точёными ножками, крепко прижималась низом живота к овладевшему ею мужчине. Одна её рука охватывала его шею, другая — кончиками пальцев легко скользила по широкой спине, доводя своими ласками мужчину до исступления. Барон уже не был человеком. Он был диким зверем, берущим самку грубо, жёстко, подавляющим любую слабую попытку к сопротивлению. По телу её пробегали судороги наслаждения. От возбуждения она что-то бессвязно лепетала и стонала.

— Ещё… ещё… — периодически выдыхала она, глядя на мужчину ничего не видящими глазами.

Глухо и протяжно зарычав, барон сделал несколько сильных и глубоких входящих толчков. Карэла, выгибаясь навстречу, ответила ему тем же. И вглубь её с силой ударил горячий поток мужского возбуждения, доведённого до предела и перехлестнувшего запредельное… Не помня себя, барон продолжал двигаться в женщине так сильно, словно старался пробить её насквозь. Она билась в его руках, рыдая от переизбытка чувств и раз за разом испытывая захлёстывавшие её волны оргазма. Никто из них не мог сказать, как долго длился этот приступ дикого наслаждения. Наконец, постепенно затухая, они оба двигались всё медленнее и медленнее. На несколько секунд барон замер, полностью вдавив в смятую постель лежащую под ним женщину. Она, слегка приобняв его руками, не двигалась, боясь потревожить.

Тихо простонав от наслаждения, барон осторожно, не выпуская Карэлу из рук и не выходя из неё, завалился на бок. Приоткрыл глаза и долго разглядывал округлое лицо с тонкими бровями вразлёт и пухлыми губками. Потом чуть улыбнулся и сказал:

— Пожалуй, я не верну тебя в город. Ты останешься со мной. Судя по всему, в тебе действительно скрываются большие таланты по постельной части…

— Я всегда к вашим услугам, Ваша светлость, — чуть заметно улыбнулась Карэла, — Стоит вам только намекнуть, и я исполню любое ваше пожелание…

— Прекрасно, — прошептал барон, проводя рукой по её волосам, — но это — позже, — добавил он, целуя её, — А сейчас — спать. Я устал. У меня сегодня был трудный день.


Ранним утром следующего дня через северные ворота города выехали несколько крытых повозок бродячей театральной труппы, направлявшейся по дороге на Сигл. Как объяснил руководитель труппы встреченному конному патрулю торгусцев, в баронате Редом стало слишком неспокойно для мирных актёров. На представления никто не ходит, денег труппа не зарабатывает. Решили переехать на какое-то время в Сигл. Может быть, хоть там удастся что-нибудь заработать. Командир патруля, пожилой сержант, отнёсся к проблемам актёров с пониманием и разрешил ехать дальше, проведя только поверхностный беглый осмотр пассажиров, повозок и их багажа. Ему даже в голову не пришло, что среди бродячих артистов скрывается семья самого барона Редом. Да и кто смог бы узнать загримированных под пожилую симпакскую гадалку и в её черноволосой смуглолицей внучке баронессу Редом с дочерью и сыном. При них же находился и виконт Ларьи, переодетый конюхом и очень сноровисто управлявший повозкой с впряжённой в неё парой лошадей. А уж на бродячего музыканта, сидевшего на облучке предпоследней повозки и что-то тихо наигрывавшего на флейте, тем более никто не обратил внимания.

Спустя несколько минут после осмотра последний фургон актёров скрылся в лесной чаще, уходя по дороге на север. Следы семейства барона Редом надолго затерялись в лесной глуши северных окраин бароната…


В тот же день в Могутан вошёл гарнизон, назначенный бароном Торгус для наблюдения за порядком в городе. Так как об обороне города речи не было, то и в состав гарнизона входило всего пара сотен лучников, столько же копейщиков и сотня конного дворянского ополчения. Зато барон оставил в городе две трети своей артиллерии. Войну с Редомом барон считал практически оконченной. Оставалось только дойти до портового Саутана, соединиться с "союзным" Торгусу пиратским десантом и забрать у них наверняка уже захваченного в плен барона Редом. Потом, после небольшой передышки, перейти границу и обрушиться на Дермон. "Ещё пара месяцев боёв, и вся южная территория баронатов будет моей! — думал барон Торгус, глядя, как мимо него проходит отряд лучников, остававшийся в Могутане, — а прижать остальных можно будет и через годик-другой, когда вновь смогу собрать большое войско… Да и на наведение порядка на новых землях тоже время надобно. Пожалуй, года через три-четыре можно будет и короноваться. Королевство так и назову — Торгус!"

Исходя из этих соображений, барон посчитал излишним таскать с собой всю артиллерию, решив оставить её в городе, под охраной своего гарнизона. С собой же прихватить полтора десятка пушек, чтобы его "союзнички" видели, что войско у барона большое, сильное и хорошо вооружённое. И послушно выполняли все его приказы, а не вздумали своевольничать по своей разбойничьей привычке.

Войско барона, простояв под городом весь этот день и получив все выделенные ему горожанами продукты, на следующее утро выступило в поход по дороге на Саутан.

В бывшей столице барона Редом оставался гарнизон из пятисот воинов Торгуса и более чем тридцати пушек с полным огневым запасом и артиллерийской прислугой. Командовал ими полковник, граф Балур.


После неудачного боя с войсками Торгуса на астингской дороге разгромленные отряды Редома в течении двух дней бежали по дороге на Саутан. Под вечер второго дня барон Редом в сопровождении сотни конных рыцарей въехал верхом на уставшем от почти беспрерывной скачки коне в ворота небольшого городка со смешным названием Рогозки. Подъехав к городской ратуше, небольшому двухэтажному домику, барон тяжело спрыгнул с коня и повернулся к сопровождавшим его рыцарям.

— Всё, господа, приехали, — сказал он, — здесь мы будем собирать тех, кто уцелел после битвы и готов сражаться с врагом дальше. Господин полковник, — обратился он к одному из всадников, — дайте людям возможность отдохнуть пару часов. А потом отправляйте разъезды на все дороги, находящиеся поблизости. Пусть направляют всех встреченных воинов в этот городишко.

Когда армия вновь соберётся, мы отойдём к Саутану, присоединяя к себе по пути отряды местного ополчения, объединимся с союзными нам пиратскими отрядами и вновь ударим по врагу! Я уверен, на этот раз войско Торгуса не устоит.

Пять дней пробыл в Рогозках барон Редом, собирая свои разбитые отряды, призывая под свои знамёна местное ополчение и пополняя запасы вооружения и продовольствия.

Через пять дней кое-как собранное и укомплектованное войско барона выступило из города по направлению к Саутану. Всего барону удалось собрать около трёх сотен лучников, чуть больше — копейщиков и две сотни мечников. К этому следовало прибавить ещё сотню мушкетёров и три сотни конного дворянского ополчения. Две сотни тяжёлых конных рыцарей составляли личную гвардию самого барона. Из города же были забраны и пять пушек с орудийной прислугой и полным огневым припасом. Таким образом, всё войско барона насчитывало около девяти сотен пеших воинов, четырёх сотен конных и пяти пушек. Это уже был довольно внушительный отряд. Однако явно не достаточный для ведения войны против войск барона Торгус.

Барон Редом уже знал, что столица его сдалась без боя, откупившись деньгами, продуктами и женщинами от разграбления, и грозился по возвращении "перевешать на городских стенах всех этих изменников". Однако пока ничего поделать с этим фактом не мог. Оставалось только молча скрипеть зубами, предаваясь сладостным мечтам о будущей экзекуции.

После двух дней марша по лесным дорогам войско Редома вышло на широкое поле, через которое проходил перекрёсток дорог, шедших от Астинга, Могутана и от моста через Эльгуру на Саутан.

И вот на этом-то поле барона Редом и поджидал неприятный сюрприз в виде пешего отряда барона Дермон, выстроившегося фронтом к выходящим из леса войскам Редома.

Перед строем пяти сотен копейщиков, стоявших в центре построения вперемешку с таким же количеством мушкетёров, стоял десяток полевых пушек. На левом фланге, упиравшемся в густую стену леса, поросшую по опушке высоким кустарником, стояли три сотни пеших копейщиков, а на правом располагалась дворянская конница, общим числом в пять сотен. В резерве был виден ещё отряд мечников и копейщиков. Что-то около двухсот воинов. И с полсотни личной гвардии барона Дермон — тяжёлая рыцарская конница.

"Итого — чуть больше полутора тысяч, — быстро подсчитал в уме барон Редом, — в принципе, не так уж и много. Но тратить на них силы сейчас не хотелось бы. С другой стороны, моему войску нужна победа. Хоть какая-нибудь! Это здорово подняло бы его боевой дух".

Но всё же вначале к войску Дермона были направлены парламентёры с целью выяснить, что нужно барону Дермон на земле Редома и что здесь делает его войско?

На что барон Дермон безапелляционно заявил, что предлагает барону Редом распустить своих солдат, а самому — сдаться без боя ему, барону Дермон. Буде же господин барон не согласиться, то всё его войско будет перебито, а сам он взят в плен и обезглавлен. Земли же его барон Дермон заберёт себе по праву победителя.

А с находящимся на территории Редома войском Торгуса он, барон Дермон, сумеет разобраться гораздо лучше, не в пример бездарного барона Редом, проигравшего уже несколько битв и потерявшего свою столицу.

На этом переговоры закончились. Всем стало ясно, что без битвы не обойтись. Барон Редом начал готовить свои войска к атаке.

Ещё раз осмотрев расположение войск противника, он приказал вывести свои пушки на дальность прямого выстрела и начать перестрелку с артиллерией противника. Сознательно ставя своих артиллеристов под расстрел, он планировал таким образом вывести из под пушечного удара свои основные силы. Пока артиллеристы выводили пушки на позиции, барон выдвинул на правый фланг дворянскую конницу, а на левый — две сотни тяжёлых рыцарей, которых и возглавил сам. В центре была поставлена пехота и лучники. Этот отряд должен был ударить в тот момент, когда конница Редома уже врубится в ряды противника. Резервов не оставалось. Вся ставка барона Редом в этой битве была на два одновременных стремительных конных удара по флангам отрядов Дермона, их прорыв и атака на самого барона с целью его захвата либо уничтожения. После этого битву можно было считать выигранной.

Артиллерия давно уже вступила в дело, ведя интенсивную перестрелку и стремясь подавить огонь противника, когда затрубили рога, призывая конницу Редома к атаке. И вот, постепенно набирая ход, два конных отряда двинулись по полю, всё ближе и ближе накатываясь на вражеские ряды. Следом за конницей быстрым шагом пошла вперёд и пехота Редома, торопясь как можно быстрее проскочить пустое пространство и врубиться в ряды неприятеля.

Барон Редом, опустив забрало шлема, прикрыв левый бок щитом и выставив вперёд копьё, мчался на врага в первом ряду отряда своих рыцарей. Сквозь узкую щель забрала он очень хорошо видел изготовившихся к бою всадников Дермона. Несмотря на более лёгкое вооружение, деваться им было некуда. Слева от них стояла пехота, а правым флангом они упирались с глубокий и широкий овраг. Так что они должны были либо отступить и выйти из-под сокрушительного удара тяжеловооружённых рыцарей, либо — атаковать на встречном ходу. Дворянская конница Дермона выбрала последнее. И вот они уже, склонив копья и прикрывшись щитами, во весь опор мчатся навстречу рыцарям барона Редом.

В треске ломающихся копий, криках людей и ржании лошадей два отряда сшиблись посреди поля. Всадников Дермона было в два раза больше, но их противниками были рыцари, прикрытые тяжёлыми коваными латами, вооружённые длинными мечами и топорами на длинных рукоятках. И производили они страшное опустошение в рядах врагов, сами при этом почти не неся потерь.

Понимая, что его конница против рыцарей долго не устоит, барон Дермон выдвинул на правый фланг резерв — две сотни мечников. И обратил свой взор на левый фланг.

Там всё было просто прекрасно. Дворянская конница Редома, атаковавшая его левый фланг, на подходе к строю копейщиков была внезапно встречена плотным огнём во фланг тремя сотнями мушкетёров, скрывавшихся в лесных зарослях и вышедших на позиции в самый последний момент. Выбив из строя приблизительно четверть атаковавшей конницы, стрелки положили свои мушкеты на землю и, вынув из ножен палаши, в пешем строю атаковали конницу редомцев во фланг и тыл. Редомская конница, уже врубившись в плотный строй копейщиков Дермона, завязла в нём и, потеряв возможность маневрировать, оказалась почти полностью окружена пехотой противника.

И редомцам оставалось либо сдаться, либо продолжать битву, стараясь как можно дороже продать свою жизнь. В этот момент многие из них поняли, что битва уже проиграна и начали бросать оружие, сдаваясь на милость победителей. Лишь немногие, сумев прорубиться сквозь пехотный строй противника, спаслись бегством.

В центре тоже всё обстояло достаточно благополучно для барона Дермон. Вначале его пехотинцы вполне успешно встретили наступавшую пехоту Редома мушкетным огнём. А теперь так же успешно вели с противником рукопашный бой, постепенно сдавливая пехоту Редома с флангов.

И только правый фланг вызывал обоснованные опасения барона Дермон. Его дворянская конница, не выдержав давления тяжёлых рыцарей противника, сначала подалась назад, а потом, постепенно набирая ход, начала откатываться всё дальше и дальше, заходя за строй резервного отряда пеших мечников с выстроившимися впереди копейщиками. Решив, что дальше ждать не стоит, барон взмахнул рукой сигналистам. На длинном шесте высоко в небо взметнулся сигнальный флаг и над полем, перекрывая шум битвы, понёсся чистый звук серебряных труб, призывающий к атаке. И тут же из-за кромки леса в тылу войск барона Дермон вышел на рысях большой, в четыре сотни, отряд тяжёлых рыцарей. Именно на них и рассчитывал барон Дермон, затевая всю эту битву. Намеренно показав противнику свои равные с ним силы, он спровоцировал атаку редомцев, дав им надежду на успех. И вот теперь, в переломный момент он ввёл в бой свежий резерв, не учтённый бароном Редом перед битвой. Там же, за опушкой леса, у барона стояли в резерве ещё пять сотен пеших копейщиков. Но пока он решил не вводить их в дело.

Рыцари Дермона, быстро развернувшись для атаки, зашли во фланг прорвавшемуся отряду рыцарей противника и выстроившись широким фронтом, атаковали.

Барон Редом слишком поздно заметил появившийся на поле битвы новый отряд противника. Изменить что-либо было уже невозможно. Его конный отряд быстро накатывался на плотный строй резервного пехотного отряда дермонцев. Оставалась надежда на то, что, прорвав их строй, удастся выйти из окружения и, бежав с поля боя, выжить.

Тяжёлой волной захлестнули рыцари Редома небольшой отряд пехотинцев, стоявший позади основного строя дермонских войск. И почти не остановили натиска, сбивая их со своего пути. Почти… Лишь слегка замедлили свой бег на несколько секунд. И этих нескольких секунд хватило дермонской коннице для того, чтобы широкой волной охватить отряд редомцев справа. С левого фланга по ним ударила оправившаяся после отступления и перестроившаяся дворянская конница Дермона. Спустя несколько минут весь конный отряд барона Редом во главе с ним был полностью окружён. И началась бойня… Редомцы, став в круг, яростно оборонялись, не сдаваясь и не прося о пощаде. Сам барон Редом бился в первых рядах, прекрасно понимая, что в живых его не оставят в любом случае.

Тем временем с его дворянской конницей и пехотой было уже покончено. Тех, кто не пожелал сдаться, дермонцы, окружив, хладнокровно расстреливали из мушкетов и луков. Как только его мушкетёры освободились, барон Дермон дал приказ остановить бой и его рыцари, внезапно отпрянув от значительно поредевшего конного отряда противника, разошлись широким кругом. Вперёд выступили подошедшие к месту последней схватки мушкетёры. Установив перед собой высокие, до плеча, сошки, стрелки уложили в них мушкеты и приникли к прикладам, готовые открыть огонь.

— Сдавайтесь, рыцари! — раздался в наступившей тишине голос барона Дермон, — Сдавайтесь или будете уничтожены!

Барон Редом поднял забрало и взглянул на небо. В тишине, простёршейся над полем битвы, было слышно, как высоко в небе поёт жаворонок. Лёгкий ветерок пробежал по лицу барона. Глубоко вздохнув, барон коротко глянул на рыцарей справа и слева от себя, как бы прощаясь с ними. Ни слова не говоря, опустил копьё и, дав шпоры своему коню, ринулся на плотный строй мушкетёров. Далеко не все рыцари бросились за ним в эту последнюю атаку. Но под мушкетным огнём полегла половина из них. И барон Редом был одним из первых, кого сразу несколько пуль вышибли из седла… Остальных добили конные рыцари Дермона, вновь атаковавшие редомцев.

Битва эта закончилась во второй половине дня полным разгромом редомского войска. Сам барон Редом погиб. Где находились его наследники на престол, никто не знал. И барон Дермон поспешил объявить себя сюзереном бароната Редом.


О произошедшей между Дермоном и Редомом битве и о гибели барона Редом барон Торгус узнал, находясь на расстоянии в полдня пути к Саутанскому мосту.

А сообщение о том, что барон Дермон объявил баронат Редом своим, повергло его в ярость.

— Я убью этого мерзавца! — рычал он на Военном совете, проходившем в его походном шатре, — Собственными руками с него живого шкуру спущу! Выступаем! Немедленно!

— Но, Ваша светлость, — попытался возразить один из членов совета, — скоро вечер. Через пару часов стемнеет. Войска проделали дневной марш. Солдаты устали и голодны. А впереди ещё несколько часов ночного перехода. Как они смогут воевать, прибыв на поле боя в таком состоянии?

Несколько секунд барон, глядя перед собой отсутствующим взглядом, осмысливал сказанное. Потом, видимо придя в себя, вздохнул и повернулся к членам совета.

— Хорошо. Сейчас готовить ужин и — отдыхать. Подъём — за два часа до рассвета. Лёгкий завтрак и — выступаем. Обоз и личные вещи с собой не брать. Только оружие и снаряжение. Двигаться быстро и налегке. Немедленно выслать вперёд усиленные конные дозоры. Я не хочу подвергнуться внезапному нападению противника на рассвете. Всё понятно? Вопросы есть? Нет? Выполняйте!


Командор вступает в дело


Тихим вечером тёплого летнего дня в небольшую деревеньку, лежащую у широкого торгового тракта, шедшего от столицы бароната Дермон — Гарлуна в сторону пограничного Саутанского моста на полном скаку влетела группа всадников из десяти человек, одетых в форму воинов барона Дермон. Ехали они со стороны границы. Вид имели усталый и запылённый. Лошади, покрытые пеной от долгой скачки, шумно дышали и храпели. Промчавшись мимо сторожевого поста, расположившегося на въезде в деревню, всадники направились на деревенскую площадь, прямо к таверне, бывшей одновременно и гостиницей и почтовым постом со сменными лошадьми.

Стражники, находившиеся на посту, молча пропустили их мимо себя. Но как только кавалькада свернула за угол, один из них опрометью бросился бежать по боковой улице. Пробежав пару переулков, он свернул налево и, пробежав ещё немного, без стука ввалился в двери дома, стоявшего на углу улицы, проходящей неподалёку от деревенской площади.

В комнате, куда прибыл стражник с поста, за столом сидели несколько человек, спокойно ужиная и ведя неспешный разговор ни о чём. Один из них вскинул глаза на вновь прибывшего.

— Стин? Что-то случилось? — в голосе слышалось явное удивление. Уж он-то знал, что стражник с поста просто так не прибежит.

— Капитан, — переведя дух, ответил стражник, названный Стином, — только что в деревню въехали гонцы барона. Видать, что долго скакали. Сейчас в таверну направились. Вот я и прибежал сообщить…

— Понятно, — кивнул капитан, — на-ка, вот, вина выпей, — протянул он бокал стражнику, — а то вон как запыхался. Видать, в горле-то пересохло, а?

— Благодарю, — кивнул Стин, беря бокал и одним глотком опустошая его, — ну, я обратно пошёл.

— Давай, — кивнул головой капитан.

Когда стражник вышел, капитан взглянул на одного из своих сотрапезников:

— Вот что, Милгун… сходите-ка вы с кем-нибудь к таверне. Приглядитесь к ним для начала. Послушайте, о чём говорят. Сами попробуйте с ними поговорить. Может, предварительно что-то интересное они вам и расскажут. А часа через два и я туда подойду.

— Я понял, капитан, — из-за стола выбрался высокий широкоплечий мужчина, одетый в простую рубаху и широкие штаны, заправленные в потёртые коричневые сапоги. Живот его был обмотан широким коричневым поясом. А его кучерявая шевелюра и густая борода делали его похожим скорее на местного крестьянина, чем на воина.


Командир десятка баронской конной гвардии, а это были именно гвардейцы, подъехав к таверне, спрыгнул с лошади и торопливо вошёл в дом. Остальные, слезая с коней, принялись их рассёдлывать и, проводя по двору, успокаивать после долгой скачки.

Офицер, войдя в таверну, направился прямо к барной стойке, за которой миловидная девица лет двадцати обслуживала немногочисленных посетителей, желающих после трудного летнего дня промочить горло доброй кружкой холодного пива.

— Приветствую вас, прелестное создание, — приподнял шляпу офицер, подходя к стойке, — не будете ли вы так любезны вызвать сюда хозяина таверны?

Стрельнув в бравого, покрытого дорожной пылью офицера своими чёрными озорными глазками, девица улыбнулась:

— А для чего вдруг понадобился хозяин господину офицеру?

— Мы — с дороги, красавица, — улыбнулся ей в ответ офицер, — устали, хотим поесть и отдохнуть.

— Хорошо, сейчас позову, — улыбаясь, качнула головой девушка, — одну минутку, — и скрылась за дверью, расположенной сбоку от барной стойки.

Вскоре к офицеру вышел сам хозяин таверны, невысокий плотный брюнет с явно выступающим брюшком, большой залысиной на голове в обрамлении коротких слегка вьющихся волос.

— Добрый вечер, господин офицер, — несколько суетливо поклонился он, — что вам будет угодно?

— Добрый вечер, хозяин, — милостиво кивнул в ответ офицер, — с кем имею честь?

— Апирус, ваша честь. Хозяин таверны и местный почтовый смотритель Апирус, — вежливо ответил трактирщик, — а позволено ли будет узнать ваше имя, господин офицер?

— Я лейтенант конной гвардии господина барона, маркиз Парон. В сопровождении десятка конных гвардейцев следую в столицу с важным известием. Нам нужно почистить и покормить лошадей. Помыться и поесть самим. Ну и хорошенько выспаться. Завтра рано утром мы выезжаем. Вы сможете нас всем этим обеспечить, господин Апирус? Разумеется, всё будет оплачено.

— Да, конечно, господин лейтенант, — поклонился хозяин, — всё сделаем в лучшем виде. Проходите, присаживайтесь. А к вашим людям я тотчас отправлю мальчишку. Он им всё покажет и подскажет, — и, обернувшись к двери, крикнул, — Мисюк! Ты где, бездельник!? А ну, живо сюда!

Из-за двери у стойки тут же выскочил мальчонка лет двенадцати и замер, глядя во все глаза на гвардейца.

— Чего застыл? — рявкнул на него трактирщик, — Живо на двор! Покажи господам солдатам конюшню, где взять воду и корм для лошадей. И воду для мытья согрей!

Кивнув, Мисюк вылетел за дверь.

— Не извольте беспокоиться, господин маркиз, — обратился с лёгким поклоном хозяин к посетителю, — Мисюк всё сделает. Он мальчонка расторопный, хоть и гуляет у него порой ветер в голове. Ну, тут уж ничего не поделаешь, возраст такой… Может быть, пока посмотрите комнаты, господин офицер? — перевёл он разговор на более практичную тему.

— Да, пожалуй, что так, — согласился лейтенант.

— Тогда прошу за мной, — сделал приглашающий жест трактирщик.

— Энига, передай на кухню — пусть готовят ужин на десять человек, — отдал он по пути распоряжение девушке, стоявшей за стойкой.

Осмотром комнат лейтенант остался доволен. Три комнаты, неплохо обставленные (кровати с матрацами и подушками закинуты шерстяными одеялами, у окна стол со стульями и шкаф у стены) на четыре человека каждая. И одна небольшая комната, специально для него.

— Свежее постельное бельё вечером принесёт Мисюк, — уточнил хозяин.

— Что ж, очень хорошо, господин Апирус, — кивнул маркиз после осмотра, — а где бы нам ещё смыть дорожную пыль?

— В мыльне, господин лейтенант, — ответил трактирщик, — у нас для таких случаев специальная мыльня имеется. Вот пока вам ужин готовят, можно и вам и вашим славным воинам в мыльню пройти. Это во дворе находится. Пойдёмте, я вам покажу. Там сейчас как раз Мисюк должен воду для вас греть.

Выйдя во двор, лейтенант огляделся по сторонам. Слева от таверны вдоль забора тянулся длинный навес, под которым, уже уткнув морды в ясли, доверху наполненные овсом, стояли рассёдланные и напоенные лошади. Кавалеристы, раздевшись до пояса, тем временем обмывали своих лошадей мокрыми тряпками, используя для этого стоящие рядом вёдра с водой. Попоны и сёдла были развешаны для просушки на жердях навеса. За белой в яблоках кобылой лейтенанта ухаживал лично конюх трактирщика, пожилой степняк, с детства росший при лошадях.

Удовлетворившись увиденной картиной, лейтенант прошёл следом за хозяином таверны через двор и, перешагнув порог довольно низкой двери, вошёл в мыльню. Первая комната предназначалась для раздевания. Вдоль стен стояли лавки, над которыми в стену было вбито несколько гвоздей. А на отдельной лавке стояли деревянные корытца, лежали мочалки, на полочке над ними лежало несколько кусков мыла.

— Вот, господин лейтенант, — показал Апирус, — здесь можно раздеться, одежду повесить на гвоздики. Вот тут корытца для воды и ковшики. Вот мочалки (они совсем новые) и мыло. А вот за этой дверью — сама мыльня и находится.

— А где же воду для мытья брать?

— А там, как заходите, справа стоит большой бак с горячей водой. Его греют из кочегарки, что за стеной находится. А с левой стороны — бак с холодной водой. Там и скамьи для мытья есть. Не извольте беспокоиться, господин лейтенант. У нас всё сделано в лучшем виде.

Выйдя из мыльни во двор, лейтенант Парон подозвал к себе сержанта.

— Вот что, Ригор, распорядитесь, чтобы побыстрее заканчивали с лошадьми. Нам тут мыльню приготовили. Ужин через час. Так что — пусть поторопятся.

— Слушаюсь, господин лейтенант, — обрадовано ответил сержант, — Мыльня для солдата, да ещё после такой скачки — это первое дело. Так что, скоро закончим, господин лейтенант!

— Хорошо, — кивнул маркиз, — как закончите, разнесите вещи по своим комнатам. Хозяин покажет — куда. Потом позовите меня. Я буду в своей комнате.

— Слушаюсь, господин лейтенант, — лихо козырнул сержант и, чётко повернувшись, быстрым шагом направился к солдатам.

— Шевелитесь, олухи! — весело крикнул он на ходу, — Нас ждут жаркая мыльня и горячий ужин! А потом — мягкая и чистая постель!

Солдаты встретили столь обнадёживающее сообщение радостным гулом и шутливыми выкриками и ещё быстрее заработали скребками и тряпками.

В конной гвардии было принято, чтобы офицер, не чинясь, находился со своими непосредственно подчинёнными ему солдатами как можно чаще. Потому и мылся лейтенант вместе со своим десятком, а не отдельно. После трудной дороги особенно приятно было почувствовать всю прелесть чистого тела, свежего белья и мягкой постели.

Вымывшись, гвардейцы шумной компанией расселись за одним длинным столом, на котором сразу же появилось несколько кувшинов с вином, блюда с варёными и свежими овощами и кусками крупно нарезанного хлеба. На отдельном подносе посреди стола был водружён зажаренный целиком годовалый поросёнок. Его появление на столе солдаты встретили особенно радостным гулом.

— Господин лейтенант, — повернулся сержант к командиру, — окажите честь, разрежьте его первым.

Улыбнувшись и благосклонно кивнув, маркиз поднялся со стула, на котором сидел во главе стола. Не спеша вынул длинный, в две ладони длиной, и широкий нож и с размаху всадил его в свиной бок. Солдаты одобрительно закричали. Отрезав себе приличный кусок жареного мяса, лейтенант, положил нож рядом со своим блюдом и кивнул солдатам:

— Прошу вас, господа, начинайте!

Солдатам не надо делать предложения такого рода дважды. Через пару минут поросёнок был разделан практически полностью.

На какое-то время в таверне повисла относительная тишина, изредка прерываемая только хрустом костей, бульканьем вина в стаканах и прочими подобными звуками, обязательно витающими над столом, за которым собралось не меньше десятка голодных мужчин.

Постепенно, по мере насыщения, языки начали развязываться, и вот уже в таверне стоит неумолчный гул здоровых мужских голосов, говорящих друг с другом и обо всём сразу.

— Хороший поросёнок, чёрт возьми! У моего папаши на ферме, помнится, были такие же. Пока степняки в прошлом году ферму не спалили.

— А вино такое же я этой весной пил в Карише. Меня туда гоняли кое-какие бумаги тамошнему коменданту отвезти…

— …Да, Герик, если бы тогда вовремя пальнуть не успел, точно б меня на пику насадили… давай выпьем за дружбу.

— Господа! Господин сержант предлагает выпить за нашу воинскую дружбу! Предлагаю поддержать тост!

— Верно, Герик!

— Точно, сержант! За дружбу!

Ещё несколько голосов шумно поддержали тост. И, на мгновение сдвинув стаканы, солдаты дружно осушили их.

— Господин лейтенант, разрешите вопрос? — подал голос с места один из солдат.

— Да, Ланг, говори. Я тебя слушаю, — отозвался тот.

— Как вы думаете, господин лейтенант, что нас теперь ждёт дальше?

— Дальше? — переспросил лейтенант, — Дальше, Ланг, я думаю, нас ждёт только победа. Сначала заберём под себя Редом. А потом — и остальных прихватим!

Солдаты отозвались восторженными криками.

— За это стоит выпить, господа! — воскликнул сержант.

Такое предложение солдаты не могли не поддержать. За победу, а потом и за приобретение новых земель, пили стоя. Чего греха таить — каждый надеялся, что после победы ему обязательно перепадёт хороший кусок ленных владений. С деревнями, полями и лесами. Они всё же гвардия! И уж свою-то гвардию господин барон точно милостями не оставит.

Когда первый всплеск бурного веселья как-то поугас и вошёл в более менее ровное русло, за стол к солдатам подсел крупный бородатый мужчина, одетый просто, по-крестьянски, тихо сидевший до того за соседним столиком с двумя сопровождающими его молодыми парнями.

— А позволено ли будет спросить у вас, господа солдаты? — вежливо поинтересовался он.

— Чего тебе? — подал голос сержант.

Опускаться до разговоров с крестьянином в данном случае лейтенанту было ни к чему, а солдаты в присутствии начальства предпочитали помолчать.

— Да вот, спросить хотелось бы, — снова заговорил крестьянин, — насчёт господина барона… и насчёт войска его…

— Что? — нахмурился сержант, — Уж не лазутчик ли ты!?

— Да нет, что вы! — замахал руками мужик, — Просто знаем мы, что ушёл господин барон со всем своим войском на землю редомскую. Они же через нашу деревню проходили. А вот чего там дальше, нам не известно. И вот хотелось бы знать, чем там всё закончилось? С победой господин барон? Или как?

— Ах, вот ты о чём, — протянул сержант и покосился на командира.

Лейтенант, прожевав кусок мяса, проглотил его и запил парой глотков вина. Потом внимательно посмотрел прямо в глаза крестьянина и, довольно усмехнувшись, ответил:

— С победой, уважаемый, с победой!

— Вот как! — выпрямился крестьянин, — Славно! А можно ли поподробнее об этом услышать?

— Ну, если подробнее, — ответил лейтенант, — сначала мы разгромили и почти полностью уничтожили армию барона Редом. Сам барон пал на поле боя, поражённый десятком мушкетных пуль. Я, да и все присутствующие здесь, видели это своими собственными глазами. А после того, через пару дней, мы с великим трудом разгромили и армию барона Торгус, нагло ворвавшегося в баронат Редом и, надо признать, неплохо там повоевавшего. С ним справиться было посложнее, чем с редомцами. Но, с Божьей помощью, мы, в конце концов, одержали победу и над ним. Хоть и с великими потерями…

— А что же сам господин барон Торгус? — полюбопытствовал крестьянин.

— А сам барон Торгус бежал с остатками своей армии обратно в свои земли. Ну да ничего. Придёт время, мы его и там достанем! Верно, солдаты!?

Дружный рёв десяти глоток и стук стаканами о крышку стола в поддержку слов лейтенанта было ему ответом. Над столом вновь зазвучали тосты. Пили за окончательный разгром Торгуса и за его поимку.

Тем временем крестьянин потихоньку пересел за соседний стол и углубился в беседу с молодым человеком, дожидавшимся его там. Второй вышел во двор.

Спустя несколько минут дверь с шумом распахнулась и в помещение таверны вошёл небольшой, человек на десять, отряд вооружённых людей, одетых кто во что горазд. Внешне они скорее напоминали шайку разбойников, чем воинское формирование. Но по тому, как они держались, сразу было заметно, что это опытные и умелые воины, участвовавшие не в одной боевой стычке. Командовал ими высокий загорелый мужчина лет сорока. Его мощное тело, перевитое крепкими мышцами, производило на собеседника неизгладимое впечатление. Одет он был в свободную белую рубаху, такие же свободные чёрные штаны. На ногах были надеты высокие, выше колен, ботфорты. Голову покрывала широкополая шляпа, чьи поля были загнуты кверху, образуя из себя нечто вроде треугольника. На поясе слева висел морской абордажный кортик внушительных размеров, а впереди за пояс была заткнута пара пистолетов. На его правом боку был прикреплён нож, размерами своими явно превосходивший нож гвардейского лейтенанта.

Пройдя тяжёлым шагом прямо к столу гвардейцев, командир прибывшего отряда остановился перед лейтенантом.

— Я — капитан Эриш, командир передового поста войск Командора Мароша. Потрудитесь представиться, господа, кто вы такие, откуда, куда и с какой целью следуете? — гулким голосом спросил он.

За столом установилась нехорошая тишина. Солдаты выжидательно поглядывали на своего командира. Лейтенант медленно поставил стакан на стол. Помолчал и, не глядя на капитана, процедил:

— Любезнейший… разуйте глаза. Перед вами — гвардия барона Дермон! А посему не считаю нужным хоть как-либо отчитываться перед наёмниками, куда и с какой целью мы изволим следовать. Немедленно избавьте нас от своего присутствия!

Капитан Эриш, оперевшись одной рукой на край стола, а другую положив на спинку лейтенантского стула, всей своей массой навис над офицером.

— Вот что я вам скажу, господин гвардеец, — недобро усмехнулся он, — приказом Командора, утверждённым графом Гарушем, я назначен военным комендантом данной деревеньки. И все воинские части, следующие через неё, обязаны сообщать мне любую запрошенную мной информацию. В противном случае я волен поступать по своему разумению, сообразуясь с конкретной ситуацией. В связи с этим считаю нужным уведомить вас, что на дворе меня ожидают ещё более полусотни моих людей. Ну, так как? Мне повторить вопрос?

Скрипнув зубами, лейтенант бросил быстрый взгляд на сержанта. Тот, предостерегающе шевельнув пальцами, едва заметно качнул головой.

— Покажите мне этот приказ! — потребовал лейтенант.

— Пожалуйста, — широко улыбнулся Эриш, вынимая свёрнутый лист бумаги из-за отворота ботфорта, — вот он, ознакомьтесь.

Бегло прочитав текст, лейтенант осмотрел две печати, Командора и, в особенности, графа Гаруша, и вернул приказ капитану.

— Ну, что ж, господа, всё верно, — со вздохом развёл он руками, — этот капитан… э-эм… Эриш и в самом деле является военным комендантом этой захудалой деревушки.

При этих словах гвардейцы в открытую заухмылялись. Капитан Эриш не мог не почувствовать издёвки над его статусом в словах лейтенанта. Но пока решил помолчать.

— Так о чём вы меня спрашивали, господин комендант? — как бы припоминая что-то незначительное, поинтересовался маркиз Парон.

— Я попросил вас представиться и сообщить мне, откуда, куда и с какой целью вы направляетесь, — терпеливо повторил Эриш.

— Ну, кто мы такие, я вам уже сообщил, — чуть усмехаясь, ответил маркиз, — Повторяться считаю излишним. А следуем мы оттуда, — лейтенант ткнул пальцем куда-то за спину, — туда, — и он, нагло улыбаясь, показал пальцем вперёд.

Гвардейцы дружно заржали.

— Точно! — раздалось несколько голосов, — Так оно и есть! Оттуда и — туда! Верно, лейтенант!

Недолго думая, капитан Эриш схватил лейтенанта за волосы и с силой шарахнул его носом об стол. Потом, отпустив мгновенно отключившегося офицера, с разворота влепил в челюсть сидевшему слева от командира и вскочившему со своего стула сержанту. Сержант, отлетев к стене, не потерял сознания, подобно лейтенанту а, встряхнув головой, ринулся на противника. Однако изрядная порция выпитого явно мешала ему точно координировать свои действия. В результате нападение его было не столь стремительным, как того хотелось бы.

— Взять их! — скомандовал капитан, встречая гвардейца прямым ударом ноги в живот. После этого с размаху двинул левой рукой в ухо, и соперник рухнул на пол, не издав ни звука.

Короткая команда бросила пиратов на изрядно подвыпивших гвардейцев, вылезавших из-за стола и пытавшихся организовать сопротивление. Но тут в помещение таверны с улицы ворвалось ещё пара десятков бойцов, и через несколько минут всё было кончено. Изрядно помятые, в синяках и ссадинах, связанные гвардейцы аккуратным рядком лежали на полу.

Широко расставив ноги и уперев руки в бока, капитан Эриш какое-то время молча разглядывал их. А потом отдал приказ:

— Под замок. До утра. Завтра будем разговаривать.

И, повернувшись, таким же быстрым шагом, как и входил, вышел из таверны.


Неудачно повернувшись на бок, маркиз Парон ткнулся во что-то носом и тут же, взвыв от резкой боли, перевернулся обратно на спину. Поднёс руки к лицу, но в последний момент, боясь неловким движением причинить себе боль, замер, не касаясь его. Так он полежал какое-то время, не открывая глаз. Постепенно приступ острой боли утих. Остались только постоянно ноющая в районе переносицы точка и глухой гул в голове. Осторожно приоткрыв глаза, маркиз, не поворачивая головы, огляделся по сторонам. Над ним был потолок, забранный широкими и, видимо, толстыми досками. Справа и слева виднелись стены, сложенные из больших обтёсанных брёвен. А сам он, судя по ощущениям, лежал на толстом слое соломы, устилавшем пол.

"Чёрт! Что вчера было? — попытался он припомнить, закрыв глаза, — Так сидели в таверне, пили, ели. Потом… А! Да! Пришли эти… наёмники. Какой-то приказ показывали… Чёрт! Ничего не помню! Как это я так умудрился отключиться? Ладно, с этим потом. Где, чёрт возьми, остальные?"

Лейтенант снова открыл глаза. Потом, опираясь на локоть, приподнялся. Увиденная картина его не обрадовала, но несколько успокоила. Все его люди были здесь же. Валялись, как и он, на соломе. Кто-то до сих пор спал. Кто-то начал уже приходить в себя, открывать глаза, покряхтывая и постанывая, приподниматься, оглядываясь по сторонам.

— Господин лейтенант, — от противоположной стены маркизу слабо махнул рукой сержант Ригор, — как вы себя чувствуете?

— Неважно, сержант, неважно, — криво усмехнулся лейтенант, — вы тоже, как я погляжу, не в лучшей форме…

С левой стороны челюсть сержанта наливалась радужным лилово-багровым цветом, а правое ухо распухло и тоже отдавало синевой.

— Да уж, — проворчал сержант, — чёрт бы подрал этих пиратов. Навалились такой кучей, что в таверне и повернуться было негде…

— Ну-ка, сержант просветите меня, что вчера стряслось? А то я, признаться, вообще ничего не помню.

— Да где ж вам помнить-то, господин лейтенант, — осторожно качнул головой Ригор, — вас ведь ихний капитан так носом об стол приложил, что вы тут же, не в обиду вам будь сказано, в полную отключку ушли. Остальное-то уже без вас случилось…

— Поточнее, сержант, поточнее…

— Ну, — поморщился сержант, — кинулись они на нас всей толпой сразу. Да следом за ними ещё со двора целая полурота набежала. Говорю ж, в таверне не повернуться было. В общем, повязали они нас. Да сюда, в этот сарай всех и снесли. До утра, значит. Капитан ихний так и сказал напоследок: утром, мол, разбираться будем. Вот и всё на этом.

— Понятно, — протянул лейтенант, подходя к большой кадке с водой, стоявшей посреди сарая. С наслаждением запустив в неё руки по локоть, он постоял так с минуту. Потом осторожно, стараясь не делать резких движений, плеснул себе несколько раз в лицо. Подумал, и медленно опустил голову в воду. Постоял и так же медленно выпрямился. С облегчением переведя дух, отошёл к стене и присел рядом с сержантом.

— Ну и как вы думаете, сержант, что дальше? — спросил он, глядя на гвардейцев, подходивших к кадке для умывания.

— Я думаю — разберутся, господин лейтенант. Вчера у нас на пьяную голову очень уж бурный разговор получился. А сегодня, я думаю, можно будет уже и спокойно потолковать. Мы ведь с ними, что ни говори, одному барону служим. Нам особо делить нечего…

— Дай Бог, — пробормотал лейтенант, опять вытягиваясь на соломе и прикрывая глаза. В голове до сих пор гудело. А распухший нос отказывался нормально дышать. Постепенно лейтенант задремал.

И проснулся только после того, как дверь с шумом распахнулась и властный голос громко приказал:

— Встать! С вами будет говорить военный комендант капитан Эриш!

Открыв глаза, лейтенант приподнялся и, опираясь на руки, встал. Рядом собрались все остальные гвардейцы.

В дверь прошёл Эриш и, встав перед ними, с усмешкой оглядел потрёпанное воинство.

— Ну, что, господа гвардейцы, проспались?

— По какому праву вы нас здесь держите? — возмущённо спросил лейтенант.

— Надо же вам было где-то переночевать, — равнодушно пожал плечами капитан, — Почему бы и не здесь?

— Мы могли бы переночевать и в своих собственных, уже оплаченных, комнатах!

— Могли бы, — согласился капитан, — если бы не были вчера вечером в разговоре со мной столь заносчивы и дерзки. Пришлось преподать вам небольшой урок. Надеюсь, он пошёл вам на пользу.

— Да вы хоть представляете себе, что с вами всеми будет, когда господин барон узнает о том, как в этой деревеньке обошлись с его гвардейцами!? — высокомерно спросил маркиз Парон.

— Послушайте, лейтенант. До господина барона вам ещё доехать надо. А я вот он, здесь, рядом. Не забывайте об этом! Это — во-первых. А во-вторых, как я слышал, ваш барон в битве с Торгусом понёс большие потери. Так что вряд ли он захочет ссориться с таким союзником, как наш Командор. А то ведь нам недолго сесть на корабли да и уйти отсюда. И разбирайтесь тогда сами и с Торгусом, и с остальными баронами.

Скрипнув зубами, лейтенант промолчал. Что делать, пират был прав. Ссориться с ними сейчас господину барону было не с руки…

— Хорошо, — помолчав, более миролюбивым тоном сказал он, — признаюсь откровенно, я несколько сожалею о том, что вчера произошло. Мы действительно несколько погорячились. Но это можно объяснить чрезмерным количеством вина, выпитым нами после долгой и непрерывной скачки. Надеюсь, на этом произошедшее между нами недоразумение можно считать исчерпанным?

— Извинения ваши, господин лейтенант, принимаются. Но всё же мне необходимо переговорить с вами. Будьте любезны пройти со мной.

— А мои люди?

— А они пусть пока побудут здесь. Отдохнут, придут в себя. Не волнуйтесь, им сейчас принесут поесть. Поверьте мне, в данном случае это для них же будет лучше. Скажу по секрету, наши ребятки ещё не совсем успокоились после вчерашнего. Могут быть инциденты…

— В таком случае, верните нам наше оружие! — воскликнул лейтенант.

— С оружием подождём. Я пока считаю это излишним.

— Так мы что же, под арестом?

— Считайте это временной изоляцией во избежание ненужных осложнений. Однако довольно болтать. Попрошу вас следовать за мной, господин лейтенант.

— Поглядывайте тут, Ригор, — шепнул лейтенант, направляясь следом за комендантом. Сержант в ответ лишь сдержанно кивнул.

Выйдя из сарая, Эриш с лейтенантом прошли через просторный двор и, поднявшись по ступенькам невысокого крыльца, вошли в обычный деревенский дом, пройдя через короткий полутёмный коридорчик в просторную и светлую комнату. Посреди комнаты стоял длинный и широкий стол со скамьями по обеим сторонам. За этим столом, вероятно, собиралась пообедать или поужинать вся семья хозяина дома. Но сейчас тут не было никого, кроме капитана Эриша и маркиза Парона.

— Присаживайтесь, лейтенант, — махнул рукой капитан в сторону стола. И сам уселся на одну из скамеек. Лейтенант разместился напротив.

— Итак, господин лейтенант, судя по всему, вы мало что помните из вчерашнего разговора. Представлюсь ещё раз. Капитан Эриш. На данный момент являюсь военным комендантом данной деревни согласно приказа, подписанного Командором Марошем и утверждённого старшим советником вашего барона, графом Гарушем. Вот этот приказ, — капитан подал собеседнику лист бумаги, — согласно существующего военного положения, вы обязаны отвечать на все мои вопросы. Не так ли?

Положив приказ на стол после ознакомления, лейтенант был вынужден с этим согласиться.

— Хорошо, — кивнул Эриш, — итак, для начала — представьтесь.

— Командир полуэскадрона конных гвардейцев, лейтенант, маркиз Парон.

— Ну, вот и познакомились, — удовлетворённо улыбнулся Эриш, — Теперь — следующий вопрос. Откуда, куда и с какой целью следуете, господин лейтенант?

— Вам, господин капитан, вероятно известно, — помолчав, начал лейтенант, — что несколько дней назад армия барона Дермон провела одну за другой две битвы. Сначала с войсками барона Редом, а буквально через пару дней — и с армией барона Торгус? И в обеих битвах одержала победу.

— Да. Мне это известно, — кивнул Эриш.

— Хорошо. Откровенно говоря, вторая битва оказалась крайне тяжёлой и кровопролитной для нас. Впрочем, и для Торгуса — тоже… Если бы на поле битвы не подошли своевременно вызванные из нашего пограничного городка Загошье стоявшая там поместная дворянская конница и народное ополчение, мы могли бы и проиграть. В последний момент дело решил простой перевес сил на нашей стороне.

— А чего ж сразу их не вывели в поле? — поинтересовался капитан.

— Ну, — несколько смутился лейтенант, — не мне обсуждать приказы господина барона… но в гвардии ходили разговоры, что не хотел он с ополчением и помещиками добычей делиться. Хотел своими силами обойтись и всё себе забрать. С большим трудом господа полковники сумели убедить его, что без ополчения мы не сможем победить. А Торгус уже на подходе был. Пока гонцов в Загошье отправили. Пока те на место прибыли… вот едва и успели…

— Да уж, — хмыкнул Эриш, — господин барон отличается редкой жадностью и скопидомством.

— Не вам, пиратам, говорить о жадности других! — вскинулся гвардеец.

— Ну-ну, потише, лейтенант! — предостерегающе поднял руку Эриш, — Не вам судить о тех, о ком ничего не знаете.

— А что тут знать? — пожав плечами, насмешливо бросил в ответ лейтенант, — Будем говорить откровенно. Вы здесь из-за денег, которые вам заплатил господин барон. Из-за них любой из вас готов своими жизнями рисковать. Вы и на корабли торговые в море нападаете только ради того, чтобы добычу побольше хапнуть. Что же это, если не жадность?

Спокойно выслушав собеседника, капитан Эриш задал ему вопрос:

— Скажите, маркиз, а барон Дермон своим гвардейцам жалованье регулярно платит?

— Конечно! — гордо ответил тот, — В этом вопросе барон очень обязателен по отношению к нам.

— А как долго вы, лейтенант оставались бы на службе в гвардии, если бы барон не заплатил бы вам за это ни гроша? — насмешливо спросил Эриш. И, не ожидая, пока смешавшийся лейтенант ответит хоть что-нибудь, добавил, — вот и выходит, маркиз, что вы точно так же, как и я, служите за деньги.

— Это совершенно другой случай! — оправившись от смущения, возразил лейтенант, — я, как и все мужчины нашего рода, принёс вассальную клятву барону!

— Да называйте это как хотите, — махнул рукой капитан, — но факт остаётся фактом: без денег никто из вас служить барону не будет! И давайте закончим на этом. У нас есть более интересная тема для разговора.

Пока они разговаривали, хозяйка дома, который занимал капитан Эриш, собрала на стол поесть. Принесла большой кувшин холодного домашнего пива, варёную курицу, хлеб и овощи с зеленью. Поставила на стол солонку и чашечку с приправами.

— Ешьте, лейтенант, — предложил Эриш, наливая ему и себе в кружки по хорошей порции пива.

Тот не стал дожидаться повторного приглашения и, сделав несколько глотков из своей кружки, разломал курицу пополам и впился крепкими зубами в поджаристую куриную ножку.

Дождавшись, пока его собеседник немного утолит голод, капитан продолжил разговор:

— О том, как вы повоевали, вкратце я узнал. А что было дальше? Где теперь барон Торгус?

— Торгус бежал в свои земли. Правда в Могутане и в Астинге остались его гарнизоны. Но я думаю, что с ними мы быстро разберёмся. И в этом барон очень рассчитывает на поддержку пиратов вашего Командора, капитан.

— Понятное дело, — кивнул Эриш, — куда ж без нас… Ну, а теперь, лейтенант, скажите мне, для чего вы со своим отрядом направлялись в столицу? Если только вы туда направлялись…

— Ну, конечно! А куда же ещё? — кивнул лейтенант, пережёвывая мясо, — У меня устный приказ от господина барона к господину графу Гарушу срочно направить к нему все имеющиеся военные резервы с целью пополнения отрядов, находящихся при господине бароне. И такой же приказ к вашему Командору. О его немедленном выступлении на соединение с армией господина барона.

— Хм… ну, что касается Командора, то тут вы, лейтенант, несколько опоздали.

— В каком смысле? — недоумённо воззрился на собеседника гвардеец.

— В том смысле, что Командор уже выступил. И не сегодня — завтра вся его армия пройдёт вот по этой, — капитан ткнул пальцем в окно, — дороге по направлению к границе. Так что можете не спешить. Передадите распоряжение барона прямо здесь, у меня во дворе. А вот что касается резервов от господина графа Гаруша… Насколько мне известно, все собранные им отряды были срочно отправлены на восточную границу. Вроде бы там опять кочевники появлялись.

— Как на восточную границу!? — изумился маркиз, — Ведь это ваши пираты должны были её прикрывать!

— Ну, как выяснилось, пираты не приспособлены, да и не обучены вести войну с конницей кочевников, — развёл руками капитан Эриш, — поэтому было решено перебросить их для ведения боевых действий в Редоме. А на восток отправить вашу поместную дворянскую конницу.

— Понятно, — протянул лейтенант, допивая пиво из кружки.

— Таким образом, лейтенант, не вижу необходимости в вашем дальнейшем следовании в столицу. Дождитесь Командора. И возвращайтесь вместе с ним в ставку вашего барона. Я думаю, что там вы принесёте гораздо больше пользы.

— Пожалуй, что вы правы, господин капитан, — задумчиво произнёс маркиз, — ну, если у вас больше нет ко мне вопросов, позвольте мне пройти к своим людям.

— Да, конечно, лейтенант, идите. Оружие вам скоро принесут. И можете перебираться в ваши комнаты в таверне. Я сейчас распоряжусь.

— Благодарю вас, господин капитан, — кивнул лейтенант, вставая из-за стола, — Позволите один вопрос, капитан?

— Да, конечно.

— Вчера вечером, капитан, вы очень вовремя зашли в таверну. Мои люди почти не способны были оказывать вам сопротивление… Скажите честно, капитан, трактирщик по вашему приказу столь усердно поил нас?

— Ну что вы, — весело рассмеялся Эриш, — напоить постояльцев, чтобы потом побольше с них содрать — цель любого трактирщика. Мне оставалось только правильно выбрать момент, когда вы будете наименее способны к сопротивлению, но при этом вполне в состоянии вести разговор. Правда, я несколько не учёл статус гвардейцев в баронате. Вот и поцапались…

— Ну, что ж, — вежливо поклонился маркиз, стоя уже в дверях, — надеюсь, что со временем наши отношения будут только улучшаться.

— Взаимно, — улыбнулся в ответ капитан Эриш.

Когда лейтенант Парон вернулся в сарай, гвардейцы встретили его выжидающим молчанием.

— Ну, что вам сказал этот громила комендант? — спросил сержант, подходя к нему.

— Всё нормально, сержант. Всё нормально… скоро нам вернут наше оружие и мы можем перебираться в свои комнаты в таверне. Кстати, вас покормили?

— Да, господин лейтенант, спасибо. А когда мы сможем выехать отсюда?

— А вот выезжать нам ни к чему, Ригор. Как выяснилось, пиратский Командор со всем своим войском уже на подходе к этой деревушке. Будут здесь сегодня или завтра. И идёт он как раз к господину барону. Так что, господа, можете отдыхать, пока есть такая возможность. Вместе с отрядами Командора мы возвращаемся в армию.

— А как же граф Гаруш? — поинтересовался сержант.

— А по поводу графа Гаруша мне было сказано, что резервов нет. Все они отправлены на восточную границу. Всё, сержант, достаточно! — повысил голос лейтенант, видя, что Ригор пытается ещё что-то сказать.

Открылась дверь и несколько пиратов внесли и бросили посреди сарая кучу сабель, кинжалов и пистолетов.

— Вот, господа гвардейцы, разбирайте, — добродушно проворчал один из них, — это — ваше…

После этого пираты вышли на улицу, оставив дверь открытой.

— Ну, вот, — произнёс лейтенант, — оружие нам вернули. Дверь открыта… Не будем заставлять гостеприимных хозяев повторять приглашение дважды.

Быстро разобрав принесённое оружие, гвардейцы плотной группой вышли со двора на улицу и быстрым шагом направились к таверне. Подойдя к ней, они первым делом проверили своих лошадей. Потом, пройдя в комнаты, убедились, что все вещи в целости и сохранности находятся там, где они их вчера и оставили. Убедившись, что ничего не пропало, солдаты под присмотром сержанта занялись уходом за лошадьми, а лейтенант через мальчишку вызвал к себе в комнату хозяина таверны.

— Вот что, милейший, — сказал он хозяину, прибывшему через минуту после того, как за ним умчался Мисюк, — мы тут у вас подзадержимся на пару дней. А так, как сегодня ночью нам в своих комнатах ночевать не довелось, то оплату за эту ночь мы перенесём на следующую.

— Но, господин офицер, — запротестовал Апирус, — в этих комнатах сегодня ночью лежали ваши вещи! И, видит Бог, ничего не пропало! А ведь я мог бы поселить сюда других постояльцев.

— Кого, чёрт возьми, вы могли сюда поселить!? — рявкнул лейтенант, — Здесь же никого нет! Однако — неважно… Если вы не довольны тем, что я сказал, можете обратиться к военному коменданту, капитану Эришу. Он вам кое-что объяснит. Ну, так как? — помолчав, поинтересовался лейтенант.

— Э-мм… кхм… господин лейтенант, — оправившись после некоторого смущения, произнёс трактирщик, — может быть, хоть какая-то компенсация? Так сказать, за надлежащее хранение вашего имущества и лошадей…

— Ну, хорошо… в этом, конечно, некая доля истины присутствует. Ладно. Вот вам золотой дукр. И будет с вас. Всё, идите. И не забудьте вовремя подать обед!

Трактирщик, мелко кланяясь, пятясь, вышел за дверь и, с облегчением переведя дух, быстрым шагом направился на кухню.


К вечеру того же дня в деревню начали прибывать пиратские отряды, следовавшие маршем от столицы Дермона — Гарлуна в сторону редомских земель. Первыми примчалась конная разведка. Сотня самых отчаянных и безбашенных пиратов на быстрых и выносливых степных лошадках. Одетые кто во что горазд, вооружённые пистолетами, саблями, кинжалами, они ворвались в деревеньку, оглашая своё прибытие диким свистом и криками. Промчавшись галопом по главной улице, они круто осадили коней у дома, где размещался капитан Эриш.

— Ба, глядите-ка! — крикнул один из них, тыча пальцем в караульных, сидевших на лавочке у ворот, — Да это, никак, старина Жукки, марсовый с этой старой каракатицы "Амброссы"! Ты что, ещё жив, разбойник? А я уж думал, что тебя давно местные волки сожрали, пока ты в этой лесной глуши баб щупал! — и довольно захохотал.

— Я погляжу, ты тоже ещё живой, Гарус, — отозвался тот, кого назвали Жукки, — Не подцепили тебя на пику кочевники в своих степях? Жаль… Был бы повод выпить…

Гарус, лихо соскочив с коня, подошёл к караульному.

— Ну, здравствуй, сосед. Рад тебя видеть.

Они обнялись и присели рядом на лавочку.

— Ну, что тут у вас? — спросил Гарус, раскуривая трубочку.

— Да ничего, — пожал плечами Жукки, — Тишина… Вот вчера чуток развлеклись. Повязали гонца баронского в таверне вместе с его солдатами. А так, кроме баб, никакого развлечения…

— А чего с гонцом-то?

— Да так… слишком не воздержан на язык оказался. Вот капитан и решил их уму-разуму поучить. Они потом всю ночь в сарае отлёживались.

К прибывшим разведчикам с разных сторон подходили пираты из отряда капитана Эриша. Находили знакомых. Кто-то с кем-то были соседями на острове, кто-то с кем-то вместе ходил в рейды, а кто и вместе гулял когда-то после удачного рейда в портовых тавернах, пропивая добытое в море.

Но вот на крыльцо дома вышел сам капитан Эриш.

— Это кого тут к нам черти принесли!? — раздался его гулкий голос, перекрывший шум, поднятый пиратами при встрече старых знакомцев, — Никак, передовой отряд Командора пожаловал? И где же тот байган, что командует вами?

— Эй, Эриш! Это ты, что ли, тут в комендантах ходишь? — от общей толпы отделился сухощавый, среднего роста, очень подвижный пират в суконных штанах коричневого цвета, такой же коричневой рубашке и тёмно-зелёном плаще. На голове его красовалась почти новая чёрная шляпа, украшенная длинным страусиным пером.

— А! Бродяга Сурти! Так это ты, обормот, пригнал в мою тихую деревеньку эту ораву голодных бездельников? А ну, иди сюда! Я тебя сейчас поблагодарю…

Два пирата сошлись и, шутливо стукнув друг друга несколько раз по плечам, пожали руки и обнялись. Причём со стороны это выглядело так, будто здоровенный медведь (Эриш) просто подмял под себя маленького волчонка (Сурти).

— Ну, пойдём в дом, пойдём, — отпуская гостя и похлопывая его по плечу, сказал Эриш, — там и поговорим.

— Эй, боцман! — крикнул Сурти, оборачиваясь к своим.

— Здесь боцман! — отозвался из толпы высокий худощавый пират.

— Боцман, займись распределением людей по домам и их кормёжкой.

— Не волнуйся, Сурти, — сказал Эриш, — кормёжкой твоей оравы займётся мой человек. Пусть только твой боцман скажет, сколько вас прибыло. Эй, Милгун! Иди сюда.

И когда к приятелям степенной походкой подошёл пират, больше похожий на зажиточного крестьянина, Эриш продолжил:

— Вот что, Милгун, видишь вон того худого и жилистого боцмана? Вон, в толпе, — ткнул он пальцем.

— Вижу, капитан, — кивнул Милгун.

— Хорошо. Помоги ему раскидать по домам всю эту шайку. И поскорее накормите их! А то, я уверен, они припрутся в этот дом и сожрут здесь все запасы! А заодно и меня, и тебя, Милгун, со всеми потрохами. Или я плохо знаю наших бродяг!

— Хорошо, капитан, — усмехнулся Милгун, — сделаем.

— Отлично! Ну, пошли в дом, Сурти! Поговорим.

Когда они вошли в дом и расселись на лавках, капитан Эриш забил трубку, раскурил её и, разлив пиво по кружкам из только что принесённого хозяйкой кувшина, взглянул на гостя:

— Ну, рассказывай, Сурти, какие новости?

— Хм… новостей много… с чего начать? — ответил тот, отхлебнув из кружки.

— Начни с высадки. Ведь ты высаживался в первой партии? Вместе с Золотым Носом?

— Ну, да. Так оно и было, — кивнул Сурти, вновь отпивая из кружки, — с Золотым Носом. Только он потом дальше, к восточной границе ушёл. А я остался с Лайонсом дожидаться прибытия в Кариш самого Командора с основными силами. Дождались. Через день они появились на рейде. Почти три дня шла высадка. Потом ещё пару дней мы поторчали в городе, пока не разобрались с имуществом и снаряжением. И уж потом неспешным маршем направились в сторону баронской столицы. А в Карише остался капитан Лайонс с несколькими сотнями наших. Я так думаю, что для захвата города. Но когда мы оттуда уходили, речи о том не было… Так вот, вышли мы, значит, из Кариша. И пошли в сторону баронской столицы. Причём, заметь, не по прямой пошли, а как бы сначала уходя на восток, будто бы к границе, пока не обошли Гарлун полукругом и не оказались от него на северо-востоке. Там стали лагерем и несколько дней стояли. Как оказалось, ждали, пока Золотой Нос к нам присоединится. И только потом пошли к столице. В общем, ходили мы так пару недель, не меньше. А вот когда к городу подошли, то тогда уж встали там лагерем надолго. Почитай, что всё это время так и стояли. Правда, капитаны гоняли нас по военному делу целыми днями. Так, что и дух перевести было некогда. Да наши конные разъезды на день пути вокруг лагеря шастали. А так больше и рассказывать нечего…

— А в сам город ходили? — хитро прищурился Эриш.

— Э-э… где там, — грустно вздохнул Сурти, — нас и близко туда не подпускали.

— Как? — изумился капитан, — И кто же это вас "не подпускал"?

— Так сами капитаны и не пускали. Знаешь, Эриш, что я тебе скажу? Там какие-то большие дела делаются. В самой-то столице, говорят, заварушка какая-то приключилась. Будто бы, пока барона нет, у них там вроде как власть, что ли, поменялась.

— Да ну!? — изумился капитан, — Кого ж они там поменять могли, если сам барон со своим войском в редомских землях воюет?

— Вот уж не знаю, кто там и кого менял. А только слухи о том разные ходят. Не так-то оно просто оказалось под себя целую страну забрать… Пока нам везёт. Бароны, вон, не останавливаясь, друг дружку режут. Нам-то оно, конечно, на руку. А только — не всё так просто, друг, — Сурти наклонился ближе к приятелю, — мы ведь пока под Гарлуном лагерем стояли, Командор в соседний баронат ездил. Во как! Десять дней его в лагере не было. И с ним человек пятьдесят, не больше. Значит, что?

— Что? — переспросил Эриш.

— Значит, ждали его там, вот что, — поднял многозначительно палец Сурти, — Раз не побоялся с таким малым отрядом в соседний баронат ехать.

— Кто ждал?

— М-м… — сделал неопределённый жест руками разведчик, — значит, было, кому ждать. Только вернулся он оттуда какой-то другой.

— Какой другой?

— Ну… как бы выше ростом, что ли стал…

— А может, его подменили? — предположил Эриш.

— Да не, — отмахнулся Сурти, — я не в том смысле. Он как бы внутренне выше стал. И внутри у него, знаешь, уверенность такая появилась. Твёрдость, что ли…

— Так он и раньше уверенным был.

— Был, да не так. В общем, не знаю я, как тебе это сказать. Сам поглядишь — поймёшь. Вот только через эту его уверенность и у нас у всех смелости прибавилось. Потому как, чего греха таить, по началу-то мы все с опаской сюда шли. А вот в последние дни на него как поглядели, так и поняли. Точно нам тут удача будет! Точно! А уж после этого и опаска вся куда-то ушла. Так-то вот, друг, — и Сурти, закончив рассказ, присосался к кружке, пока полностью не опрокинул её в себя. Допив пиво, он обтёр ладонью рот и, поставив кружку на стол, взглянул на капитана:

— И ещё одно, — продолжил он, — когда Командор из этой поездки вернулся, то с ним пришла и вся сотня Сапуна с ним во главе. Помнишь, он людей себе на Бархозе набирал?

— Ну?

— Вот те и ну… пришли все конные, с заводными. И все одетые одинаково. Тёмно-зелёные камзолы, вот как у меня плащ. Штаны из коричневой кожи и на ногах ботфорты выше колен. Вроде, как форма у них такая. И вооружены все одинаково. Два пистолета тяжёлых, рапира длинная и кинжал. Вот, спрашивается, откуда они там взялись и чего делали? Но, видать, не зря они там были, коли Командор без опаски на север ездил. А сотня эта теперь при нём постоянно. Как личная охрана. И Сапун разве что не ночует в его палатке. Вот так-то вот.

— Да, друг, занятные вещи ты рассказываешь, — задумчиво поскрёб подбородок капитан.

— Это ещё не всё. Остальное сам увидишь, как только армия подойдёт. Ну, да ладно… А ты-то сам как здесь очутился? — спросил Сурти, подливая себе ещё пива.

— Да мы когда в Саутане высадились, дней через несколько пришёл приказ от Командора: выслать в эту деревеньку отряд человек триста. Задача — перекрыть дорогу от столицы до границы и обратно. Чтобы никакой гонец и вообще хоть кто-нибудь из Гарлуна до ставки барона добраться не смог. Всех останавливать и для выяснения отправлять обратно в столицу в сопровождении нашей охраны. Вот Грай и отправил меня сюда с моей командой. С тех пор так тут и сидим.

— Ну и как сидится?

— Скучно, — вздохнул Эриш, — за всё это время пару раз пытались какие-то из столицы на запад уйти. Так мы их завернули и назад с почётным эскортом отправили. Позавчера вечером гонец от Командора прибыл с сообщением, что вы выступили. Чтоб быть готовыми встретить. Да вот вчера ещё развлечение было. Гонец тут с десятком гвардейцев примчался. Из ставки барона в столицу уж очень спешил. Я с ним, понимаешь, по-человечески разговариваю, а он грубить начал… Ну и пришлось их помять маленько. Ничего… ночку в сарае провалялись, так сегодня гораздо вежливее себя вели. Сейчас в таверне отсыпаются.

Пока длился этот неспешный разговор, к деревне на рысях подошёл конный полк. Но в деревню входить не стал, а приняв вправо, вышел на большую поляну на опушке леса, где и разбил лагерь между деревней и этим самым лесом.

Приятели вышли поглядеть на прибывающие войска.

— Гляди-ка, — удивился капитан Эриш, — в нашем войске и конница появилась!

— Да, — с некоторой гордостью ответил командир разведчиков, — конный полк. Шесть сотен. И моя сотня разведки к нему приписана. Седьмой отдельной сотней.

— Вот уж не думал, что среди моряков может столько конников набраться, — крутнул головой Эриш.

— Так это мы теперь моряки, — возразил ему Сурти, — а до того, как на Бархозу попасть, кем только не были. Приходилось и на конях ездить. Вот я, к примеру, вырос в деревне. А у нас знаешь сколько коней было!? Вот мы пацанами и гоняли их в луга на выпас. Тогда и ездить на них выучился. Что в седле, что без седла, для меня одинаково.

— Ну-ну, ладно, завёлся, — шутливо проворчал Эриш.

— К тому же, знаешь, что я тебе скажу, — продолжал, понизив голос, Сурти, — Не все конники в полку — пираты.

— Вот как? — заинтересованно повернулся к нему капитан, — а кто же они?

— Две сотни, свои личные, в полк передал управляющий барона, граф Гаруш. У него, как я знаю, ещё что-то около того осталось. И ещё сотню местных набрали. Среди них кого только нет! И обнищавшие дворяне, и из пограничной стражи, и просто разный люд. Для приёма только одно условие было: чтоб со своей лошадью приходили и хоть с каким-нибудь оружием. Но вообще-то оружие им уже в полку выдавали…

В это время на дороге появилась пехота. Первым в деревню вошёл полк пикинёров, что-то около пяти сотен. Его основу составили солдаты, прибывшие с принцем десять лет назад на Бархозу. В добавок к ним были отобраны те из пиратов, кто когда-либо служил в армейской пехоте. Вооружены они были длинными двухсаженными пиками, которые воины несли на правом плече.

К поясу каждого были пристёгнуты короткий прямой меч и кинжал или длинный нож. В левой руке каждый держал щит. Щиты были самые разные: овальные, прямоугольные, со скруглённым либо заострённым нижним концом. В основном все щиты были деревянные, обитые снаружи толстой воловьей шкурой либо стянутые металлическими полосами. Но попадались и щиты, целиком выкованные из железа, меди или бронзы. На каждом пехотинце обязательно имелся хоть какой-нибудь железный доспех, прикрывающий грудь и спину. На головы были надеты стальные шлемы самой разной конфигурации и фасона.

Это выглядело бы забавно, если бы капитан Эриш не помнил, как были оснащены и вооружены пираты перед самой высадкой на континент. А сейчас в облике и повадках пиратов, в том, как они шли и держали строй, уже чувствовалось зарождение новой армии. Более грозной силы, чем та, что высадилась с пиратских кораблей всего какой-то месяц назад.

Командовал полком капитан Заргуди. На Бархозе он появился лет семь назад. Сначала был, как водится, простым пиратом. Но потом благодаря своей сметке и быстрому уму сумел выдвинуться и стал первым помощником самого Шамаха. Пришло время, и Шамах доверил Заргуди один из своих кораблей, сделав из него капитана.

Эриш слышал какую-то смутную историю о причинах появления Заргуди на острове. Якобы тот служил раньше в пехотном полку одной из западных прибрежных стран. Был офицером. Но однажды, то ли по пьяному делу, то ли в ссоре, убил своего командира полка. Был осужден на большой срок. Но друзья помогли бежать. Вот так бывший офицер и оказался среди пиратов.

Следом за пикинёрами тянулся их полковой обоз с палатками, продовольствием, большими котлами для приготовления пищи и всем прочим, крайне необходимом солдату в походе. Пройдя по главной улице, пикинёры вышли из деревни и встали лагерем справа от дороги.

За ними, отстав на полсотни шагов, двигался мушкетёрский полк, тоже что-то около пяти сотен, и тоже со своим обозом.

Вооружены они были длинными мушкетами и такими же короткими прямыми мечами, что и пикинёры. С доспехами у них было гораздо хуже, чем у прошедших перед ними пехотинцев пикинёрного полка. На бойцах были одеты и кованые панцири, и лёгкие плетёные кольчуги, и толстые кожаные колеты, и просто кафтаны, набитые ватой и обшитые поверху металлическими бляшками.

Пройдя так же, как и пикинёры, через деревню, мушкетёры встали лагерем слева от дороги.

— Кхм… однако, — только и смог вымолвить Эриш, глядя как мимо него ровными рядами сотня за сотней проходят пираты.

— Что, впечатляет? — усмехнулся Сурти, — Поначалу знаешь, сколько недовольных всей этой муштрой было. Ого! А теперь, честное слово, самим смотреть приятно. Поглядишь на такое, и уверенность в своих силах появляется.

Но вот на дороге показались артиллерийские повозки. Первыми шли четыре длинноствольные береговые орудия, захваченные в своё время Золотым Носом и Шамахом в лихом налёте на один далёкий портовый городишко. Им капитан Эриш не удивился. Видел уже раньше. А вот что вызвало новый приступ его удивления, так это две батареи полевых двенадцатифунтовых пушек, шедших следом за береговой артиллерией. По пять пушек в каждой батарее, с полным запасом ядер и пороха и полными орудийными расчётами.

— А пушки-то откуда? — спросил он у Сурти.

Тот, довольный произведённым эффектом, хлопнул капитана по плечу и весело подмигнул:

— А вот этот сюрприз я тебе напоследок оставил. Их ведь тоже Командор с собой из той самой поездки привёз. Когда в северные земли ездил. С полным огневым припасом! Так-то вот, друг. Думай, что хочешь.

— Ну и дела, — только и смог вымолвить потрясённый капитан.

Наконец, следом за артиллерией, появился и сам Командор. Ехал он верхом на рослом кауром жеребце в окружении группы капитанов и посыльных. В свите его капитан Эриш разглядел и капитана Золотой Нос, и известного всей Бархозе адмирала Кардеша. Да и много других знакомых ему лиц мелькало в этой группе всадников. Сразу за ними шла та самая сотня конных стрелков под командованием Сапуна, о которой капитану говорил Сурти. И сам Сапун ехал впереди этой сотни, поглядывая по сторонам.

Но вот Командор поравнялся с домом, в котором размещался капитан Эриш. Кавалькада остановилась и Командор, легко соскользнув с седла, направился к капитану.

Эриш невольно подтянулся, встречая его. И за те несколько шагов, которые Командор сделал, подходя к капитану, тот вдруг понял, насколько прав оказался его старый приятель Сурти, говоря о том, что Командор сильно изменился. Нет, внешне Командор остался прежним. Но вот в его взгляде и жестах, в самой походке появилось что-то, что заставляло людей подчиняться ему беспрекословно. Взгляд сделался более жёстким и требовательным, движения стали более точными, экономными. Походка уверенная и властная. "Манеры повелителя, — вдруг мелькнуло в голове у Эриша, — прирождённый король".

И поэтому, когда Командор подошёл и протянул ему руку, здороваясь, Эриш на мгновение заколебался, может ли он брать теперь его за руку. Но тут же, опомнившись, быстро пожал.

— Добрый вечер, капитан Эриш, — произнёс Командор, — как у вас тут обстоят дела?

— Добрый вечер, Командор, со счастливым прибытием, — ответил Эриш, — здесь всё спокойно. Вчера из лагеря барона прибыл гонец. Очень спешил в столицу с поручением от своего господина. Но мы его переубедили. И сейчас он со своим эскортом отдыхает в таверне.

— Это не так, господин капитан, мы не отдыхаем, — раздался вдруг голос со стороны.

Оглянувшись, Командор и капитан увидели подходящего к ним лейтенанта Парона. Неподалёку находился и весь его десяток гвардейцев.

Трое всадников из конных стрелков по молчаливому знаку Сапуна преградили было ему дорогу, однако, подчиняясь взмаху руки Командора, вынуждены были разъехаться в стороны. Сапун недовольно поморщился, но промолчал.

— Господин Командор? — покосившись на всадников, обратился лейтенант к Марошу.

— Слушаю вас, сударь, — Командор внимательно посмотрел на подошедшего.

От его взгляда не могли укрыться радужные синяки вокруг обоих глаз лейтенанта, разбитая переносица и огромная шишка на лбу.

В свою очередь и лейтенант успел уловить лёгкую улыбку на лице Командора, вызванную его внешним видом. Она едва заметно мелькнула и пропала. И всё же лейтенанта это взбесило.

— Господин Командор, я прибыл к вам с личным приказом от господина барона Дермон, — с вызовом сообщил он.

— Вот как! С приказом, значит? Тогда хотя бы представьтесь для начала, молодой человек.

Лейтенант, будучи моложе Командора всего на пару-тройку лет, вспыхнул, глаза его сузились, но помня о том, где он находится и с кем разговаривает, сдержался.

— Лейтенант гвардии барона Дермон, маркиз Парон, — сухо представился он.

— И какой же вы мне привезли приказ от барона, лейтенант, — поинтересовался Командор, глядя, как мимо него по улице проходит один из отрядов лёгкой пехоты. В эти отряды, самые многочисленные, входили те пираты, кто не попал ни в кавалерийский полк, ни в мушкетёрский или в пикинёрный пехотный полки.

Всего таких отрядов было четыре, по пятьсот человек в каждом. И вооружены они были чем попало. И саблями с мечами, и пиками с алебардами, и пистолетами, и кортиками. Разнообразие оружия в этих отрядах просто поражало. Казалось, на свете нет такого вида холодного или стрелкового оружия, какое не имелось бы у них на вооружении. Почти на каждом пирате имелся какой-нибудь доспех. Многие несли и щиты, сделанные в оружейных мастерских или изготовленные самостоятельно самим бойцом. Попадались среди них и лучники, и арбалетчики.

Эти отряды были основной ударной силой пиратского войска. Стремительные, неудержимые в атаке, быстрые и ловкие, привыкшие к абордажным схваткам на тесных корабельных палубах, они были способны за короткое время наносить страшный урон противнику, не привычному к подобной манере ведения рукопашного боя.

Единственной их слабой стороной было то, что они не выдерживали долго прямого лобового удара тяжёлой пехоты или конницы атакующего противника. Понимая это, Командор и создал пикинёрный полк, отобрав в него тех, кто уже служил когда-либо в пехоте регулярной армии. И сейчас работал над созданием второго такого полка.

Проводив взглядом прошедший отряд, Командор повернулся к маркизу.

— Ну, так что там за приказ вы привезли, лейтенант? — повторил он свой вопрос.

— Вам надлежит немедленно выдвинуться на соединение с войсками господина барона, — так же сухо ответил офицер.

— Прекрасно! — усмехнулся Командор, — По крайней мере, он не противоречит моим планам. Именно этим я сейчас и занимаюсь, лейтенант: выдвигаюсь в направлении войск господина барона. Можете завтра с утра отправляться с этим известием в лагерь барона. Кстати, не подскажете, где мне его найти?

— После битвы с войском барона Торгус я был сразу же отправлен в столицу с известным вам приказом. Сам же господин барон намеревался выдвинуться к Саутану для того, чтобы пополнить там запасы, разместить раненых и соединиться с отрядом ваших людей, захвативших город.

— К Саутану, значит? Ну-ну, — задумчиво усмехнулся чему-то Командор, — однако, господа капитаны, — сказал он уже громче, — что это мы на дороге стоим? Капитан Эриш, покажите себя радушным хозяином — ведите нас в дом. Пора бы и подкрепиться хорошенько! А то мы сегодня целый день в седле. Не поверите, капитан, даже ели на ходу.

Перед тем, как войти в дом, Сапун едва заметным жестом попросил Командора задержаться.

— Что случилось, Сапун? — недоумевая о причине задержки, спросил тот после того, как все остальные прошли внутрь.

— Командор, ты должен беречь себя, — тихо ответил Сапун, — не дело подпускать к себе кого попало без нужды. А вдруг барон уже всё знает? И подослал этого лейтенанта с целью убить тебя?

— Сапун! — улыбнувшись, воскликнул Командор, — Ты мой старый учитель. Неужели за столько лет ты не сумел научить меня защищать мою собственную шкуру?

— Так-то оно так, — вздохнув, ворчливо заметил Сапун, — а только поберечься лишний раз не мешает. Я всё же отвечаю за тебя. Не забывай — я в том отцу твоему поклялся.

— Я помню об этом, Сапун, — серьёзно ответил принц, — и всегда помнить буду. Но и прятаться за спинами телохранителей не могу. Мои же воины меня не поймут.

Сапун ничего не ответил, только вздохнул и покачал головой, входя в дом следом за Командором.

Тем временем всё войско пиратов уже прибыло. Артиллерия, пройдя через деревню, расположилась на её западной окраине, развернув стволы в сторону границы. Один из отрядов лёгкой пехоты расположился в самой деревне, а остальные три разбили свои лагеря справа от неё и позади, вдоль дороги. Таким образом, сама деревня оказалась как бы в центре расположившихся вокруг неё отрядов.

Солнце уже давно закатилось за западную кромку леса. Наступили сумерки. В траве запели цикады. Не умолкавший в лесу в течение всего дня птичий грай постепенно, по мере захода солнца за горизонт, затихал. Высоко в бездонном небе одна за другой зажигались яркие, большие звёзды Млечного пути. Накрывая собой лес, на деревню опускалась тихая летняя ночь.

Но пиратский лагерь ещё долго не умолкал. На кострах готовился горячий ужин. Кое-кто из воинов ходил по соседним отрядам, разыскивая приятелей для того, чтобы пообщаться и раскурить трубочку хорошего табаку. Пить вино в походе Командор запретил категорически. Под страхом смертной казни. Пираты поначалу возмущались, но после нескольких внушительных бесед, проведённых среди них капитанами, подчинились.

Несмотря на то, что в боях пиратские отряды пока участия не принимали, каждый город, к которому они подходили, исправно выплачивал запрошенную Командором сумму на содержание его войска, понимая, что лучше уступить в малом, чем потерять всё.

И Командор, в свою очередь, так же исправно выплачивал своим воинам причитающуюся им долю. Так что в плане добычи у пиратов претензий к Совету капитанов не было. А чего ещё воину надо? Идёт война, а ты до сих пор жив, здоров, сыт и в кошеле звенят золотые и серебряные монеты! Дай Бог, чтобы и дальше оно всё так и шло. А выпить — это успеется. После войны, как всё под себя заберём, вот тогда и погуляем!

А пока, что ж, сказано не пить, значит, и не будем. Капитанам — им виднее. В море вон, когда уходили, так там тоже не пили. Пьяному долго ли с реи в море улететь? А штормить начнёт, так и на палубе можешь не удержаться. Волной очень даже запросто смоет. Сколько уже таких случаев было. Так что, считай, что мы как бы в море вышли. А то, что по земле идём, так это только смена места рейда. И не более того.

Вот примерно так и рассудили пираты, после долгих разговоров со своими капитанами согласившись временно воздержаться от питья вина.

Однако, постепенно затихал и лагерь. Пираты укладывались спать, зная, что завтра предстоит ранний подъём и ещё один долгий и трудный переход. Трудный потому, что Командор постоянно поддерживал очень высокий темп движения, стараясь за день проходить максимально возможные расстояния. И пиратам, за годы плавания на кораблях отвыкшим от длительных пеших прогулок, с трудом удавалось выдерживать эти изнуряющие долгие марши.

Ранним утром, едва на востоке засветилась узкая полоска зари, в лагерях запели горны, пробуждая разоспавшихся воинов. Следом за ними раздались звучные команды "Подъем! Хватит спать, лежебоки!" капитанов, боцманов и старшин.

Пираты, втихую поругивая беспокойную военную жизнь и зверей-командиров, вылезали из палаток, умывались, собирали вещи, снимали с кольев и укладывали палатки. Конники седлали лошадей, артиллеристы впрягали коней в орудийные постромки и разворачивали пушки для выезда на дорогу. В общем, войска довольно быстро сворачивали лагерь, готовясь к очередному дневному переходу. Повара тем временем на скорую руку грели завтрак и кипятили воду для чая. Собравшись и сложив на повозки имущество, подготовившись к маршу, воины подходили к поварам и, получив утреннюю порцию каши с куском хлеба и кружку чая, наскоро, торопясь, всё это проглатывали.

И вот уже над гудящим, как пчелиный рой, лагерем раздались команды капитанов: "Выходи на дорогу строиться! Становись!"

С момента подъёма прошёл всего какой-то час, а по дороге на западную границу уже выступил первым конный пикинёрный полк, выслав по обыкновению впереди себя сотню разведки под командой Сурти.

Вслед за конницей один за другим, в соответствии с заведённым Командором порядком начали выходить на дорогу и остальные полки и отряды.

Сам Командор в это время находился на западной окраине деревни. Сидя в седле в окружении своей свиты, он внимательно смотрел на проходящие мимо него войска, стараясь подметить любую мелочь, могущую помешать при совершении марша.

Но пока всё было в порядке и нареканий у него не вызывало. Минуло не более получаса, и по дороге мимо Командора прошёл замыкающий колонну четвёртый отряд лёгкой пехоты пиратов. Сегодня он был гораздо крупнее остальных трёх благодаря тому, что в него в полном составе влились три сотни под командованием капитана Эриша. Уже не было необходимости держать в этой деревне столь сильный заградительный отряд для перехвата гонцов. Теперь Командор сам шёл на встречу с войском барона Дермон.

Капитан Эриш даже не представлял, какую службу он сослужил Командору, перехватив пару недель назад нескольких дворян, бежавших из столицы к барону. Именно благодаря этой предосторожности барон до сих пор оставался в неведении о том, что в его отсутствие он был фактически низложен. Планомерная работа, проводившаяся среди дворян бароната графом Гарушем на протяжении нескольких лет, дала свои плоды. После того, как Марош вернулся из поездки в баронат Ландор, где был официально представлен дворянам, как правопреемник и наследник барона, в Гарлуне было срочно созвано дворянское собрание. На этом-то собрании граф Гаруш и объявил официально, кем на самом деле является прибывший со столь внушительным войском в Дермон Командор пиратов. При поддержке подавляющего большинства дворян, верных графу Гарушу, барон Дермон был объявлен низложенным. А на его место был выбран принц Марош, чью кандидатуру предложил сам граф Гаруш при активной поддержке партией его сторонников.

"Откровенно говоря, вполне ожидаемый результат, — сказал граф Гаруш принцу после дворянского собрания, — барон сам виноват. Он уже до смерти надоел большинству местных дворян своей непомерной жадностью, мелочностью и заносчивостью. Меня больше удивляет тот факт, что у него до сих пор остались хоть какие-то сторонники. Но я лично расцениваю это скорее как приверженность традиции вассальной клятвы, чем верность лично барону".

На следующий день некоторые из дворян, оставшихся верными барону, решив переждать такую неопределённость, бежали в свои родовые поместья.

А с десяток дворян, испытывавших особую приверженность к прежнему повелителю, бежали из столицы на запад, стремясь поскорее уведомить сюзерена о происходящих в Гарлуне событиях. Вот их-то и перехватил отряд капитана Эриша.

Не ожидавшие встретить пиратский отряд в далёкой лесной деревушке, дворяне даже не успели организовать достойного сопротивления, как были схвачены, связаны, сложены в повозки и в таком виде под усиленным конвоем доставлены обратно в столицу. Строго в соответствии с полученными капитаном Эришем инструкциями.

В настоящее время все эти дворяне содержались под самым пристальным надзором в загородной резиденции графа. Принц решил, что со временем их можно будет попытаться склонить на свою сторону. Очень уж не хотелось ему терять столь верных своему слову дворян. Именно это он и постарался разъяснить графу, убеждая его не казнить беглецов, а дать им возможность со временем сделать окончательный выбор. Граф, скрепя сердце, согласился. Хотя и предостерегал принца от возможной ошибки, не веря в то, что кого-либо из задержанных удастся переубедить и склонить на свою сторону. И всё же Марош решил не упускать такую возможность.

Дав шпоры коню, Командор поскакал вперёд, обгоняя колонну пехоты, мерным шагом двигавшуюся по дороге на запад. Свита, не отставая, мчалась за ним. Доехав до середины колонны, Командор вместе со своим сопровождением и сотней конных стрелков въехал в разрыв между артиллерийской батареей и шедшим сразу за ней вторым отрядом лёгкой пехоты.

К Командору подъехал маркиз Парон, сопровождавший его со своими гвардейцами от самой деревни.

— Доброго утра, Командор! — поприветствовал он пиратского главнокомандующего.

— А, это вы, маркиз, — взглянул тот на лейтенанта, — доброго утра. Как провели ночь?

— Благодарю вас, Командор, спал, как убитый.

— Выспались?

— Да, конечно. Вы знаете, Командор, должен признать, что сегодня утром моё мнение о пиратах сильно изменилось.

— Что вы имеете в виду, маркиз?

— Ну… как вам сказать… только не поймите меня неправильно! Видите ли, я ожидал, что увижу некую банду головорезов, дикую и неуправляемую… Однако дисциплина и порядок, присутствующие в вашем войске, могут служить примером войску любого из баронов в Союзе Независимых баронатов. Это делает вам честь, господин Командор! Вам и вашим капитанам.

— Благодарю за столь лестную оценку, маркиз, — слегка склонил голову Командор, — Вы будете сопровождать нас? Или проследуете вперёд, в лагерь господина барона?

— Мне было бы очень интересно двигаться и дальше вместе с вами, господин Командор, — вежливо ответил лейтенант, — хотелось бы подольше понаблюдать вблизи, так сказать, жизнь на марше и на бивуаке такого необычного войска, как ваше. Однако мне не терпится прибыть к господину барону с известием о том, что вы идёте к нему. А понаблюдать за вашими парнями, я думаю, у меня ещё будет такая возможность?

— Да, я тоже так думаю, — улыбнувшись, согласился Командор, — Особенно интересно вам это будет сделать в бою. Знаете, маркиз, не хвалясь, могу сказать вам с полной уверенностью, что таких бойцов, как мои, лучше не иметь среди своих врагов.

— Вполне возможно, господин Командор, вполне возможно…

— Ну, что ж… коли уж вы, лейтенант, так желаете поскорее отбыть к своему сюзерену, — Командор обернулся к своей свите, — Сапун! Выдели господину маркизу парочку сопровождающих. Пусть проводят его вместе с гвардейцами до наших разведчиков и передадут от меня, что он может следовать дальше не задерживаясь. Прощайте, маркиз, удачного вам пути.

— Благодарю вас, господин Командор! И вам — удачи! Даст Бог — свидимся! — воскликнул маркиз, давая шпоры своему коню.

Через несколько мгновений он вместе со всем своим эскортом, поднимая клубы пыли, умчался в голову колонны.

— Свидимся, маркиз, — усмехнувшись, задумчиво сказал принц, — и дай вам Бог, чтобы наша следующая встреча не оказалась для вас последней…

Пройдя за два дня оставшееся расстояние до Саутанского моста и сделав по пути ещё одну ночёвку в небольшом городке Загошье, пираты перешли реку Эльгуру и вступили в земли бароната Редом. Переночевав у моста и оставив там небольшой заслон из сотни лёгких пехотинцев, к обеду следующего дня их войско вышло к Саутану и встало лагерем ввиду городских стен и лагеря барона Дермон, которого капитан Грай просто не впустил в город.

На негодующие вопросы барона был дан короткий исчерпывающий ответ: "По поводу входа войск барона Дермон в Саутан никаких распоряжений от Командора не поступало. А принимать подобное решение самовольно капитан Грай не властен. Ждите прихода Командора".

Правда, принять раненых для размещения их в городской больнице капитан всё же согласился. Так же, как и выделить некоторую часть продовольствия из городских запасов для прокорма баронова войска. На этом свои союзнические обязательства капитан Грай посчитал исполненными. И всякое общение с бароном прекратил.

Жители города, в свою очередь, справедливо считая барона Дермон таким же захватчиком, как и барон Торгус и сами пираты, тем не менее в этом случае капитана поддержали. Согласившись с тем, что даже раненым солдатам врага нужно оказывать медицинскую помощь из соображений гуманизма, они всё же предложили при возникновении опасности штурма встать на стены рядом с пиратами для защиты своего города от захватчиков. Грай, поблагодарив Совет города за сделанное предложение, высказал предположение, что, скорее всего этого не потребуется. Так как вряд ли барон решится на штурм за явным недостатком сил для этого и из нежелания ссориться со своими "союзниками". Вероятнее всего, он просто будет дожидаться прибытия Командора. И потребует уже от него, чтобы тот своей властью "разобрался" со столь упрямым капитаном. А потому на некоторое время можно успокоиться и "не делать ненужных движений".

Собственно говоря, всё именно так и случилось. Едва только армия пиратов появилась у стен города, как к Командору тут же был направлен гонец с требованием немедленно дать приказ капитану Граю открыть ворота города и впустить в него войска барона. То, что гонец услышал в ответ, заставило его остолбенеть. Придя в себя, он с расширившимися от ужаса глазами галопом рванул в лагерь барона. Прибыв в лагерь, он попросил своего господина о докладе с глазу на глаз. И когда по приказу барона все покинули его шатёр, гонец заплетающимся от страха языком сказал:

— Господин барон, Командор велел передать вам следующее… "Передай своему господину, что он больше не барон Дермон. Дворянское собрание, прошедшее в Гарлуне две недели назад под председательством графа Гаруша, низложило его, выбрав меня в качестве верховного правителя бароната. По этому праву я, принц Марош, требую от него немедленно сложить оружие и сдаться мне без обсуждения каких-либо условий. В противном случае и он сам и всё его войско будет уничтожено. Ответ должен быть дан через час. Или завтра утром я начну бой".

Потрясённый барон потребовал, чтобы гонец ещё раз повторил то, что он сказал, боясь, что просто ослышался либо что-то не так понял. Осознав всю глубину постигшего его удара, барон, закрыв лицо руками, без сил рухнул в кресло, едва не теряя сознание. Перепуганный гонец бросился к столику, уставленному посудой и, налив в бокал вина, подал его барону. Тот трясущейся рукой принял бокал и жадными глотками осушил до дна. Протянув его гонцу, сказал: "Ещё!". Выпив второй бокал, барон немного пришёл в себя и глубоко задумался.

Сообщать о полученном известии своим офицерам, и уж тем более солдатам, он и не собирался. Неизвестно ещё, насколько это является истиной. И каково положение дел в баронате на самом деле, тоже ещё вопрос… Но каков граф Гаруш, а!? Мерзавец! Столько лет верной службы, и вот — на тебе! Пригрел змею на своей груди! "Ну, доберусь я до вас до всех!" — мысленно погрозил барон. Однако надо ещё добраться… итак, что мы имеем? Собственные силы: около трёх с половиной тысяч пехоты, полторы тысячи конницы. Из них триста с лишним — тяжёлые рыцари. Плюс два десятка пушек. На самом-то деле их гораздо больше. В бою с Торгусом была захвачена почти вся артиллерия, что он с собой привёл. Но орудийных расчётов хватает только на пару десятков. Да и запасы пороха ограничены. А этот мерзавец капитан, засевший в городе, не выдал ни одного заряда из городских запасов.

"А ведь он, подлец, знал! — вдруг понял барон, — Он всё знал заранее, мерзавец! Потому и вёл себя так нагло. Ох, добраться бы мне до тебя. Я бы тебе показал, как мне противиться и козни против меня строить, крыса ты морская!"

Так, ладно, об этом потом. Что имеет противник? По докладу маркиза, у самого этого бандитского Командора что-то около четырёх тысяч. В основном — какой-то сброд, который они называют "лёгкой пехотой". Более менее стоящие у них — это пеший отряд пикинёров и мушкетёров. Да ещё конница, что-то около пяти-шести сотен. И пушки. Четырнадцать штук. Их маркиз сосчитал точно. Надо бы его как-нибудь отблагодарить. Но это потом. После битвы. Если выживет. Ну а если нет… что ж, сам виноват. Ведь награда была так близка… Барон усмехнулся. Что там у них ещё? В самом городе приблизительно две с половиной — три тысячи этих разбойников. Цифра достаточно внушительная. Несмотря на их явно слабое вооружение и, как мне думается, низкие боевые качества. Но всё же это не регулярная армия, а сборище голодранцев. Единственную серьёзную опасность со стороны города представляют пушки, которые этот чёртов Грай вытащил на северный парапет. И ведь стоят они почти напротив моего лагеря. Дьявол! Он точно знал, что так оно всё и будет! Поймаю, велю привязать его к этой самой пушке и шарахнуть куда-нибудь в сторону моря.

"Оттуда он пришёл, туда ему и уходить, — саркастически усмехнулся барон, — И Командора этого самозваного туда же отправлю!"

Итак, нужен план битвы. Пора звать господ офицеров. Пусть думают.

Барон повернулся к гонцу, молча ожидавшему дальнейших указаний и поманил его пальцем. Когда гонец подошёл поближе, барон крепко взял его за плечо своими узловатыми пальцами и, притянув его ухо к самым своим губам, тихо прошептал:

— О том, что ты мне сейчас сказал, никому ни слова. Если хоть одной душе проговоришься, тебе не жить. Понял?

Гонец часто-часто закивал, косясь испуганным взглядом на господина. Злопамятность и жестокость барона были хорошо известны всем и каждому в баронате.

— Хорошо, — кивнул барон, отпуская его, — а теперь зови сюда господ офицеров на совет.

Поклонившись, гонец испуганным зайцем метнулся за полог шатра. И почти сразу же к барону стали входить встревоженные офицеры, желавшие получить от барона объяснение происходящему.

Когда все собрались, барон заговорил:

— Господа! Мне трудно об этом говорить, но мы оказались в ловушке, хитроумно расставленной нам пиратами. Я только что получил от их вожака, именующего себя Командором предложение о сдаче с последующим выкупом нас всех из плена за счёт казны бароната. Он считает, что сопротивление с нашей стороны бессмысленно…

Переждав бурю негодования, вызванную его словами среди присутствующих офицеров, барон продолжил:

— Признаюсь откровенно, по численности пираты превосходят наши силы. Но у нас — регулярная армия! А у них — сброд разбойников и воров. Так неужели же мы, дворяне, офицеры и солдаты регулярных частей, спасуем перед этой кучкой бандитов и грабителей? Нет! Надо преподать им хороший урок, разгромив эту армию голодранцев и перевешать их на деревьях вдоль дороги, ведущей от Саутана до нашей столицы. А теперь, господа, нам необходимо выработать приемлемый для нас план завтрашней битвы. Есть у кого-нибудь подходящие идеи?


Пока барон приходил в себя, обдумывал ситуацию и совещался со своими офицерами, Командор не терял времени даром. Ни минуты не сомневаясь в том, что барон не примет его условий, он верхом на своём жеребце въехал на холм, находившийся неподалёку от пиратского лагеря, и с его вершины в подзорную трубу внимательно осмотрел поле завтрашней битвы. Посовещавшись прямо на холме с капитанами, сопровождавшими его, он подозвал гонца и, сидя прямо в седле, набросал короткую записку с инструкциями на завтра. Передав записку гонцу, Командор отправил его в город к капитану Граю. После этого капитаны разъехались к своим отрядам готовиться к завтрашней битве. Командор, развернув коня, направился к своему шатру.

Спустя полчаса пираты выставили на этом холме все свои орудия. Четыре пушки береговой артиллерии поставили в центре, на самой вершине холма. А немного ниже и по сторонам от них расположились две орудийные батареи двенадцатифунтовых полевых пушек.

Пока происходили все эти события, день постепенно стал склоняться к вечеру. Солнце всё дальше уходило на запад. А вслед ему уже надвигались сумерки, зажигая на небе звёзды.

Оба военных лагеря жили обычной походной жизнью. Кашевары готовили ужин. Где-то звучала музыка и песни, порой раздавались взрывы солдатского хохота. Это какой-то умелый рассказчик забавлял своих товарищей интересной историей, коротая летний вечер у костра.

— А вот ещё у нас в деревне была история, — продолжал он, дождавшись, когда слушатели отсмеются, — жил у нас мужик один. И каждое лето ездил он на заработки в город. Плотником, надо признать, он был знатным. Что хочешь, одним топором срубит. Одним словом — мастер. И прозвище у него было, как сейчас помню, Щепа. Худой потому что был и длинный. И вот как-то по весне купил этот Щепа поросёнка. Принёс, значит, домой, и говорит своей жене. "Вот, — говорит, — гляди. Купил я поросёнка. Будем его растить до осени. А осенью, как из города вернусь, так зарежем. Поняла?" А жена ему и говорит, что поняла, мол, не дура. Осенью и зарежем. Ну, проходит месяц. Пора Щепе в город на заработки ехать. Он, значит, опять жене напоминает, что, мол, гляди за поросёнком, корми его. Приеду — тогда и зарежем. Жена опять ему, мол, поняла я, езжай спокойно. Ну, Щепа, значит, в город-то и уехал. Всё лето там на стройке работал. Богатым купцам да дворянам дома строил, в семью деньги зарабатывал. Наступает, значит, осень. Щепа радостный такой, приезжает из города. Заходит в дом. Здравствуй, мол, дорогая жена, здравствуйте, любимая тёща. Забыл сказать: с ними ещё тёща евонная проживала. Так вот… поздоровались они, значит. Подарки он им всем раздал. Ну и детям, понятно, кому что. Кому шапку новую, кому отрез на платье. Сели они, значит, за стол вечерять.

О том о сём поговорили. А после этого Щепа возьми да и спроси жену: "Как там поросёнок-то поживает? Уже, небось, в вот такенного хряка вымахал?" А жена ему в ответ и говорит: "А чего это ты нас про поросёнка спрашиваешь, когда сам же его в город к себе и затребовал?" У Щепы — глаза на лоб! Как так? Когда? Ты в своём ли уме, жена? А тёща туда же масла в огонь подбавляет: "Конечно, затребовал! И человек от тебя доверенный приходил, знак от тебя показывал" "Какой человек!? — орёт Щепа, — Какой знак!?" "А вот какой" — говорит ему жена. И вытаскивает откуда-то из-под лавки на свет божий какую-то чурку деревянную, хитрым способом обструганную. Смотрит Щепа на эту чурку и понять ничего не может. "Это что такое?" — спрашивает. "Как что? — удивляется тёща, — Это ж письмо твоё, которое ты нам из города с доверенным человеком прислал!" Щепу аж на сторону повело. "Какое письмо!? — кричит, — Вы что тут, с ума посходили? Это где ж вы такие письма то видели!?" В общем, слово за слово, выясняется. С месяц назад пришёл к ним в дом какой-то цыган, показал вот эту самую чурку оструганную и сказал, что это, мол, письмо от Щепы. Из города. Там, мол, в городе, все плотники такой грамоте обучены. Что б писать было сподручнее, из руки топор не выпуская. И чтоб никто, кроме самих плотников, прочесть не мог, чего они друг дружке пишут. И он, цыган этот, тоже, мол, этой грамоте учён. Потому, как он тоже — плотник.

И в письме том прописано, что б жена его, Щепина, отдала подрощенного поросёнка на руки этому самому доверенному Щепиному человеку для того, чтобы он поросёнка того в город до Щепы доставил. Только не забыть надо взять у этого человека расписку о том, что он-де поросёнка с рук на руки получил. Чтобы потом, мол, если что, было, с кого спрос учинять. Ну, Щепа обнадёжился, взбодрился, возьми и ляпни: "А расписка-то где?" "А вот она" — говорит жена. И вытаскивает из-под лавки вторую чурку оструганную. "Прямо тут, — говорит, — при нас составлял! А пока не написал, мы ему поросёнка-то нипочём и не отдавали".

Ох и взбеленился тут Щепа! Как начал он свою жену да тёщу по двору этими чурками гонять! Едва соседи их угомонили. Оно и понятно, — закончил рассказчик под смех слушателей, — Ехал мужик домой свиного сала покушать, а тут на тебе! Расписка!

Слушая его, воины, посмеиваясь, неспешно занимались своим делом. Кто-то подправлял саблю или чинил прохудившуюся одежду. Кто-то брился. В битву с бородой лучше не ходить, ухватят за неё в бою и всё. Считай — пропал…

И в том и в другом лагере каждый занимался своим делом. Но при этом у каждого на душе было чувство приближения чего-то неотвратимого. Все уже знали, что завтра будет бой. Тяжёлый и беспощадный. И останешься ли ты после этого боя среди живых, будет зависеть не только от тебя, но и от твоей личной удачи и везения, от удачи твоего командира. И от ещё целой кучи всяких случайностей, заранее предвидеть и предугадать которые нет никакой возможности.

Постепенно и в том и в другом лагере наступила тишина, прерываемая только треском горящих костров, всхрапываниями лошадей да солдатским храпом и вскриками во сне. Изредка по лагерю проходили офицеры и капитаны, проверяющие, не спят ли часовые на постах и не решился ли неприятель, воспользовавшись темнотой, провести ночную вылазку.

В ночной тьме никто не видел, как после полуночи тихо открылись ворота города, ведущие на рыбный рынок, и почти пять сотен пиратов, выходя в полном молчании, стараясь не кашлянуть и ничем не звякнуть, растворились в темноте.

Происходило это со стороны, противоположной тому месту, где располагался лагерь барона Дермон. А выслать к этим воротам отряд для наблюдения барон не посчитал необходимым. Завтра с утра все его силы, собранные в кулак, понадобятся в одном месте. Там, где он решил нанести мощный сокрушающий удар по лагерю пиратов. И распылять свои силы теперь ему представлялось неразумным.

Именно благодаря этому пираты смогли вывести из города и спрятать в заросшей густым кустарником балке в тылу барона столь мощный отряд под командованием капитана Баруто.

Летние ночи коротки. Особенно — на южном побережье. Не успели солдаты заснуть, как за час до рассвета в лагере барона началось движение. Тихо, не пользуясь сигналами горнистов, офицеры и сержанты проходили по палаткам, поднимая солдат.

Те, проснувшись, так же тихо приводили в порядок свою одежду, надевали доспехи и оружие, вылезали из палаток и сполоснув лицо холодной водой, чтобы отогнать остатки сна, начинали укладывать имущество, стараясь избегать лишнего шума. Вся кухонная утварь, как самая гремучая, была уложена в повозки ещё с вечера.

И теперь оставалось только выдернуть из земли колья, поддерживавшие палатки, свернуть верёвки, служившие им растяжками и, уложив полотнища на земле, быстро скатать их в тугие свёртки. После этого палатки укладывались в повозки.

Уложив имущество, солдаты наскоро перекусывали хлебом и холодным варёным мясом, запивая нехитрый завтрак вином, сильно разбавленным водой. Много не ели, только чтобы утолить чувство голода. Опытный воин знает, что хуже нет — набивать себе живот перед боем. Мало того, что тяжело биться, так ещё, не дай бог, ранение в живот. Это же верная и мучительная смерть! Быстренько прожевав, солдаты становились в строй и офицеры уже начинали выводить свои отряды на указанные им места…

Однако, как ни старались воины барона производить поменьше шума, но всё же скрыть от посторонних глаз движение такого количества людей на столь ограниченном пространстве невозможно.

Вот и наблюдательные посты, выдвинутые Командором на максимально близкое расстояние к охранению бароновых войск, довольно быстро заметили, что в лагере противника происходит какое-то движение. Верно определив его, как подготовку к выступлению, начальники постов наблюдения выслали к Командору гонцов. А сами, не прекращая наблюдать за противником, оттянули свои посты ближе к расположению пиратских отрядов.

Получив известие о пробуждении вражеского войска, Командор отдал приказ так же тихо поднимать и свои отряды. В город, к капитану Граю, был отправлен гонец с известием о начале подготовки к битве.

Спустя несколько минут после прибытия посыльных к Командору отряды пиратов начали строиться и выходить на указанные им ещё с вечера позиции.

Полк пеших пикинёров своим строем в пять рядов уже перекрывал дорогу поперёк движения, когда рядом с ними начали выстраиваться конные пикинёры, прикрывая левый фланг пехотинцев.

Позади пехотного полка первый отряд лёгкой пехоты быстро устанавливал в два ряда повозки, на которые тут же вспрыгивали пираты этого отряда, вооружённые мушкетами, луками и арбалетами. Их задача состояла в том, чтобы вести стрельбу через головы пехотинцев по наступающему противнику, сбивая его напор и поддерживая таким образом стоящих перед ними пикинёров. Остальные бойцы этого отряда выстраивались позади повозок в готовности усилить пикинёрный полк во время боя.

В тылу у конницы выстроился второй отряд лёгкой пехоты. Он должен был после того, как стоящий впереди конный полк ринется в атаку на противника, прикрыть левый фланг пешего пикинёрного полка и прикрыть отступление своей конницы, буде такое случится. Либо, при необходимости, поддержать её напор дополнительным ударом.

Стрелковый полк, перейдя через гребень холма, занял позицию немного ниже стоящих на холме пушек береговой артиллерии, но несколько выше расположившегося у подножия холма четвёртого отряда лёгкой пехоты. Такая позиция давала возможность, не перекрывая сектор стрельбы артиллеристов, вести эффективный огонь по наступающему противнику через голову стоящего впереди отряда.

Две сотни из пяти командир стрелкового полка, капитан Золотой Нос отправил вниз, приказав им выстроиться перед отрядом лёгкой пехоты в две шеренги. Командовал этим выделенным отрядом капитан Ригар. Высокий, худощавый, с длинными черными волосами, очень порывистый в движениях, Ригар был смел до безрассудности, при этом всегда проводя свои рискованные действия строго в соответствии с холодным расчётом. Как в нём это сочеталось, никто не знал. Но, тем не менее, самые рискованные и самые удачные рейды всегда проводил именно он.

— Ты гляди там, Ригар, — сказал ему напоследок Золотой Нос, — не зарывайся. И зря не рискуй. Дашь пару залпов. И отходи назад, ко мне. Твоя основная позиция здесь. Ты понял меня?

— Да, Золотой Нос, я всё понял, — ответил Ригар, — не волнуйся. Всё будет нормально.

— Ну, гляди, — повторил ещё раз Золотой Нос, хлопая капитана по спине.

Третий отряд лёгкой пехоты был оставлен в резерве, позади холма, ближе к дороге. Его предполагалось использовать на том участке, где возникнет реальная угроза прорыва противника.

Сам Командор верхом на своём жеребце в сопровождении штаба и гонцов и под охраной конной сотни Сапуна выехал на вершину холма и остановился, вглядываясь в темноту, пытаясь определить, что сейчас происходит в лагере противника.

Рассвет ещё не наступил. Едва-едва на восточном горизонте посветлела узкая полоска, отделившая небо от земли. Но в лесу уже начинали просыпаться первые птицы, своими голосами приветствовавшие наступление нового летнего дня. Звёзды на восточном небосклоне постепенно начали бледнеть и гаснуть. Вот из темноты уже начали проступать неверные, ещё серые, очертания городских стен и леса, протянувшегося неподалёку своей кромкой с севера на юг. Ярче блеснула река, текущая за городом.

Снова и снова прокручивал Командор весь план предстоящей битвы. Всё ли учёл, всё ли предусмотрел? Не упустил ли он чего-нибудь? Что ни говори, а это была его первая битва. Все его морские схватки с погонями, перестрелками и абордажами не шли ни в какое сравнение с тем, что ему и его людям предстояло совершить сегодня. Впервые в поле в открытом бою встречались регулярные войска с отрядами пиратов, "вольных странников", морских разбойников. И хотя это были уже не те отряды полууправляемой вольницы, что высадилась на континент месяц назад, не ведающей, что такое военная дисциплина, а более менее приведённые к повиновению и дисциплине бойцы, но по своим боевым качествам им было ещё далековато до вымуштрованных солдат барона. И сегодня решалось, будет ли и дальше существовать армия Командора. Или на этой битве всё и закончится.

К Командору подбежал ещё один гонец, высланный с передовых постов.

— Командор, — доложил он, — барон выводит солдат на дорогу.

— Хорошо, — кивнул Командор, — возвращайся к своим. Пусть отходят. Мы начинаем.

От расположенной неподалёку батареи тянуло лёгким дымком. Канониры уже подожгли запальные фитили.

Небо на горизонте посерело. И на фоне светлой дороги уже можно было различить чёрную ленту вражеских войск, начавших движение на прорыв.

Канониры дальнобойной артиллерии поглядывали на Командора, ожидая сигнала к началу обстрела. Именно их выстрелы должны были послужить сигналом для всех остальных, что битва уже началась.

Поглядывая то на поле битвы, то на канониров, Командор ждал…

Но вот его рука медленно поднялась. Пушкари, не отрывая от него глаз, напряглись. И когда его рука резко упала вниз, четыре мощные пушки дружно рявкнули, отправляя вдаль первые ядра в этой битве. Выстрелив, они откатились немного назад и остановились, уткнувшись колёсами в упоры.

— Заряжай! — прокричал комендор, командовавший батареей.

И тут же на первый выстрел дружным залпом отозвались две батареи двенадцатифунтовых орудий, стоявших по склонам холма. Прошло ещё несколько секунд, и со стен крепости раздался громовой залп ещё четырёх пушек береговой артиллерии. И эхом повторили его пять пушек, захваченных Граем при штурме Саутана.

На дороге, по которой продвигались войска барона, начался ад. Одна за другой от прямых попаданий ядер взрывались и разлетались в разные стороны деревянные повозки обоза, сбивая и калеча на своём пути и людей, и лошадей. Ядра, пробивая строй, вносили опустошение в ряды баронских отрядов.

Пушки пиратов били не переставая, доводя интенсивность стрельбы до трёх выстрелов в минуту. Артиллеристы барона, запоздало открыв стрельбу по противнику, явно не могли отвечать достойно на навязываемый им пиратами темп стрельбы. Кроме того, большинство орудий Командора оставалось вне пределов досягаемости для лёгких полевых пушек барона. Сама же артиллерия барона подвергалась жесточайшему обстрелу. Целый град ядер, посылаемых береговой артиллерией пиратов с холма и со стен города, одну за другой выводил из строя баронские пушки.

В течении буквально нескольких минут треть орудий была просто выбита. Ядра и осколки, летящие со всех сторон, косили орудийные расчёты. Два ядра попали в зарядные ящики, заполненные мешочками с порохом. Взрывы ужасной силы разметали всё вокруг на сотню метров. Ещё несколько минут интенсивного обстрела, и оставшиеся в живых артиллеристы просто бежали, бросив свои пушки. Артиллерия барона замолчала…

Однако барон, сам находившийся на дороге под огнём противника, в самой гуще своих войск, как-то упустил этот факт из поля своего зрения, полностью поглощённый событиями, происходившими вокруг него. Необходимо было немедленно выводить людей из-под обстрела. Для этого существовал только один путь: одним броском сблизиться с противником и, навязав ему рукопашный бой, лишить возможности вести столь губительную пушечную стрельбу из опасения поразить свои собственные войска. А в рукопашной, ни минуты не сомневался барон, его воины быстро разгонят всю эту разбойничью орду.

— Полковник Голиц! — перекрывая адскую канонаду, закричал барон, с трудом удерживая пляшущего под седлом жеребца, — Полковник, ко мне! Немедленно пошлите гонцов к отрядам. Пусть офицеры выводят их по направлению к противнику. Немедленная атака всем фронтом! Вы поняли меня? Бегом!

Полковник, кивнул, отдал честь и бросился выполнять распоряжение барона.

И вот уже под обстрелом зазвучали команды офицеров, повторяемые сержантами:

— Становись! Бегом! Вперёд — марш! Бегом! Бегом!

Солдаты, на какое-то время растерявшиеся и уже начавшие было поддаваться панике, услышав знакомые команды, подаваемые не менее знакомыми голосами, начали приходить в себя, быстро строиться и, направляемые своими командирами, выходить бегом из-под обстрела, стремительно продвигаясь в направлении застывшего впереди строя пиратских отрядов.

Перестраиваясь на ходу, отряды барона Дермон быстрым шагом продвигались вперёд.

Вот образовался ударный отряд копьеносцев почти в восемьсот человек. Вперёд него выдвинулись что-то около трёх сотен мушкетёров. А позади кто-то из полковников собрал отряд лучников в четыре сотни стрелков.

Правый фланг наступающего ядра прикрыли пять сотен дворянской поместной конницы, намереваясь нанести удар по конным пикинёрам пиратов.

На левом фланге сформировался ещё один смешанный отряд пехотинцев. Примерно около тысячи копьеносцев и мечников, поддерживаемые четырьмя сотнями лучников.

Следом за ними, постепенно принимая влево, шёл ещё один отряд поместной конницы. Приблизительно четыре сотни всадников создавали угрозу обхода холма и удара с правого фланга либо в тыл.

Оценив произошедшие перестроения в рядах противника, Командор отдал приказ артиллеристам:

— Скорректируйте наводку! Правой батарее — бить по кавалерии на левом фланге противника. Главной батарее перевести огонь на пехоту, наступающую на холм! Левой батарее — бить по пехоте, идущей по дороге!

Потом подозвал к себе гонца.

— Спустись к резервному отряду лёгкой пехоты. Пусть сместятся к нашему правому флангу. Если конница барона обойдёт холм, они должны будут по ней ударить. Всё понял?

— Понял, Командор! — ответил гонец, разворачивая коня и с места посылая его в галоп.

— Ну, вот и хорошо, — тихо сказал Командор, поворачиваясь опять к полю битвы. С холма ему было хорошо видно, что и крепостная артиллерия тоже перевела огонь на отряды барона, наступавшие по дороге. "Молодец, Грай, — подумал он, — вовремя сообразил".

Неся потери от непрерывного пушечного огня противника, отряды барона продолжали продвигаться вперёд. Подойдя на расстояние мушкетного выстрела, стрелки, шедшие впереди основного ядра войск барона, остановились и, воткнув сошки в землю, припали к прикладам. На несколько мгновений, казалось, над полем боя повисла тишина. Прицелившись, стрелки только ожидали команды офицера. Три сотни мушкетов, дав единый залп, могли произвести страшное опустошение в рядах пиратов.

И в этот момент тишину, повисшую над полем, разорвал дружный залп пяти пушек, стоявших на левом склоне холма. Дальше произошло нечто невероятное. Ряды мушкетёров, застывших в готовности открыть огонь были в буквальном смысле сметены! Сквозь их ряды с жутким воем и свистом пронеслось нечто, буквально разрывавшее людей пополам. У них отрывало головы, руки и ноги. Сбивало с ног, разбрасывая во все стороны на несколько шагов. С первого же залпа от трёх сотен мушкетёров осталось не покалеченными примерно две трети. Но не успели они опомниться, как их накрыл второй, точно такой же, залп. И сразу же за ним — третий. В течении минуты больше половины отряда мушкетёров было уничтожено. Досталось и копьеносцам, на несколько секунд остановившимся позади них.

Окаменевшие от ужасов увиденной картины невероятных потерь воины барона пытались осмыслить, что же здесь только что произошло?

А произошло то, что пираты использовали в пушечных зарядах брандскугели. Это два ядра, соединённых друг с другом железной цепью длиной приблизительно в полсажени. На море, при преследовании уходящего "купца" пираты стреляли этими приспособлениями по его такелажу. Два ядра, вылетая при выстреле из орудийного ствола, вращаясь, неслись вперёд, сметая всё на своём пути, разрывая ванты и паруса, ломая реи и мачты, разрушая палубные надстройки. После двух-трёх залпов корабль-беглец становился абсолютно неуправляемым и легко настигался преследующими его морскими разбойниками.

Именно это оружие они и решили использовать теперь против наступающего противника.

Следом за разрушающими залпами левой батареи на стрельбу брандскугелями перешла и центральная батарея, накрывая своим огнём наступающую в лоб на холм пехоту барона. И тут же свою порцию получила от правой батареи и поместная конница, обходившая холм с фланга. Однако, несмотря на страшные потери, движения своего не остановила.

Золотой Нос, видя угрозу со стороны приближающейся конницы барона, развернул к ней фронтом две сотни своих стрелков. Выстроив их в три ряда, он лично перевёл отряд на правый фланг, расположив стрелков на несколько шагов ниже батареи двенадцатифунтовок.

Установив сошки и взяв мушкеты на изготовку, пираты застыли в ожидании команды.

Снизу, идя тяжёлым галопом на подъём, приближалась конница барона.

"Больше одного залпа не успеть, — лихорадочно подумал Золотой Нос, — потом — тесаками возьмём"

— Нос! — услышал он вдруг из-за спины чей-то истошный крик, — Нос, чёрт бы тебя побрал! Ты что, оглох!?

Обернувшись, он увидел стоящего возле пушки старшего канонира, командовавшего батареей. Тот, увидев, что Золотой Нос наконец-то обернулся к нему, истошно заорал, размахивая руками:

— Ложись! Даю картечь! Ложись!!

Золотой Нос понятливо кивнул и, повернувшись к своим, не менее истошным голосом заорал:

— Ложись, олухи! Ложись! Комендоры картечью бьют! — и первым рухнул на землю.

Пираты, не дожидаясь повторной команды, попадали следом. Тут же у них за спинами оглушительно рявкнули пушки, и картечные заряды с воем пронеслись над самыми их головами, выкашивая передние ряды наступающей конницы.

Подняв голову, Золотой Нос быстро глянул назад, вперёд и по сторонам. Вскочил на ноги и опять заорал, что было сил:

— Становись! К бою! — и, выхватывая из ножен тесак и вскидывая его над головой, — Первая шеренга — цельсь! — тут же, почти не задерживаясь, резкий мах вниз, — Пли!

Тех всадников, кого не снесло картечным залпом, встретил целый рой пуль, вылетевший из восьми десятков мушкетов.

А Золотой Нос продолжал командовать:

— Первая шеренга — на колено! Вторая — цельсь! — опять взмах тесаком и, опять: — Пли!

И новая волна пуль умчалась навстречу продолжавшему наступать противнику.

— Вторая шеренга — на колено! Третья — цельсь!.. Пли! Мушкеты — положить! Тесаки вон! Становись! На абордаж! Бей!

Меньше сотни оставалось в наступавшем конном отряде. И когда они увидели ринувшийся сверху им навстречу дико орущий и размахивающий тесаками и кортиками отряд пиратов, числом никак не менее двух сотен, психика их не выдержала. Толкаясь и сворачивая шеи коням, остатки отряда дворянской поместной конницы бросились вниз по склону, уходя всё дальше от преследующего её отряда пехоты.

Поняв, что противник не выдержал и отступил, Золотой Нос остановился сам и остановил разгорячённых атакой пиратов:

— Стой, черти! Стой! Этих нам уже не догнать. Но есть другие. Те, что идут сейчас в атаку на холм в лоб. А ну, бегом к своим мушкетам! Хватай их и живо на прежнюю позицию!

Выполняя команду своего капитана, пираты развернулись и бегом бросились к лежавшим на земле мушкетам. Похватав их, быстро построились и так же бегом устремились на свою прежнюю позицию.

А там уже вовсю шёл бой. Отряд капитана Ригара, давший по наступающей пехоте целых три залпа, успел скрыться за своими пехотинцами в самый последний момент. И теперь, вернувшись на свои основные позиции, вёл залповый огонь по задним рядам дермонцев через головы бившихся внизу "лёгких пехотинцев".

Золотой Нос, выстроив свой отряд в две шеренги, включил его в очерёдность залпов отряда Ригара, препоручив командование одному из своих помощников. Потом подошёл к Ригару.

— Ну, как у тебя!? Всё нормально!? — перекрикивая грохот стрельбы, спросил он.

— Да! — ответил Ригар, — Всё хорошо. Успели дать три залпа. Потом отошли.

— Потери есть?

— Нет! Потерь нет!

— Хорошо, — кивнул Золотой Нос. Потом, отходя, хлопнул Ригара по плечу, — ну, давай…

Тот, не отводя внимательных глаз от битвы и не отвечая, кивнул головой.

Командор, пристально наблюдавший скоротечной схваткой стрелков Золотого Носа с отрядом дворянской конницы, занявшей буквально несколько минут, удовлетворённо хмыкнул:

— Ну, Нос, быть тебе полковником! — и перевёл взгляд на левый фланг своих войск.

Стоявший в центре отряд барона, потеряв за несколько минут всю свою ударную стрелковую мощь, бросился в атаку на стоявший перед ним полк пеших пикинёров, поддерживаемый своими лучниками. Те, не имея возможности вести прицельную стрельбу, перебрасывали стрелы через головы своих воинов, поражая противника навесным обстрелом.

Неся потери от стрельбы пиратов, находившихся на повозках позади пикинёрного полка, дермонцы, не останавливаясь, со всего разгона ударили в самый его центр, стараясь прорубиться как можно глубже. Крики, треск копий, удары щиты о щиты оглушали, внося дополнительную неразбериху во всю эту какофонию рукопашного боя. Отдельные голоса командиров тонули в невообразимом шуме и криках, не давая возможности руководить боем.

Пираты от мощного удара сначала сильно прогнулись, дрогнули, даже подались назад, но — устояли.

И вот теперь, когда дело от строевого удара, в чём, несомненно, воины барона были сильны, дошло до простой рубки, пираты показали себя во всей красе. Быстрые, вёрткие, привыкшие биться на тесной палубе кораблей, в тесноте рукопашной схватки они чувствовали себя, как рыба в воде. Пикинёры бросили свои пики, ставшие уже ненужными в такой толчее, достали мечи и ринулись в бой.

И вскоре солдаты барона начали понимать, что противник, оказавшийся перед ними, явно им не по зубам. Они просто не успевали за высоким темпом боя, который им задавали пираты.

Несмотря на своё численное превосходство, солдаты барона уже не наступали. Сбившись в плотный строй, выставив вперёд копья, они оборонялись, с трудом отбиваясь от наседавших на них со всех сторон пиратов.

А тут ещё капитан отряда лёгкой пехоты, стоявшего позади повозок, воспользовался тем, что конница ушла вперёд, столкнувшись посреди поля с конницей барона и освободила проход, провёл своих людей вокруг бьющихся отрядов и выйдя во фланг солдатам барона, нанёс удар.

Не успевшие развернуться солдаты на правом фланге были буквально сметены первым ударом. А дальше всё происходило так же, как и в первых рядах. Пираты, бешено вертясь, наносили удары во все стороны, прорубаясь сквозь ряды начинавших уже впадать в панику солдат барона. И только железная дисциплина и громкие команды офицеров удерживали их от того, чтобы не броситься бежать, заставив перестроиться и сформировать новые шеренги взамен разбитых пиратским ударом и рассыпавшихся.

Не так удачно обстояли дела у полка конных пикинёров. Атаковав на встречном ходу поместную дворянскую конницу, хоть и сильно прореженную артиллерийской стрельбой, но не потерявшую силу удара, пикинёры завязли в конной рубке.

А в этом случае воины барона явно превосходили своим умением конницу Командора. Всё-таки на своих двоих пираты чувствовали себя гораздо лучше, чем в седле. И до сих пор сдерживать напор дворян им помогали только две сотни кавалеристов, переданные Командору графом Гарушем. Но и они не могли выдерживать давление постоянно. Поняв это, командир пикинёров, сунув в рот два пальца, резко и пронзительно засвистел, давая своим команду сначала рассыпаться, выходя из боя, а потом и вовсе — отступать.

Услышав его свист, пикинёры прыснули во все стороны, уходя от преследования. Потом развернули коней и, припав к гривам, бросились в обход левого фланга пиратского войска, уходя под прикрытие второго отряда лёгкой пехоты, уже занявшего их место в общем строю.

Поняв, что конница со своей задачей не справилась и сейчас отступает, командир этого отряда, капитан Туракал, прозванный за свой жестокий характер Акулой, выдернул абордажную саблю из ножен и, поправляя крепления, подкинул на левой руке круглый железный щит. Потом прокашлялся, прочищая горло, сплюнул и громко скомандовал:

— Стрелки — вперёд! Пикинёры и алебардщики — в первые ряды! Приготовиться к бою! И глядите у меня! Если, не дай бог, хоть одна трюмная крыса кинется бежать, я лично схвачу его за ноги и шарахну башкой о ближайшее дерево! Всем стоять!

Отряд его пришёл в движение. Вперёд выдвинулись те из пиратов, кому было из чего стрелять. Сразу за ними в два ряда встали те, кто был вооружён "длинным" оружием: копьями, пиками, рогатинами, алебардами и тому подобным. За ними выстроились все остальные.

Дворянская конница, после того, как конные пикинёры пиратов отступили, перестроилась лавой, плотнее сбила ряды и, постепенно набирая ход, галопом пошла на стоявший впереди отряд пехоты.

За полсотни шагов до их подхода стрелки-пираты по команде Акулы дали дружный залп, выбивая первый ряд атакующей конницы из сёдел, и тут же отошли в тыл отряда. Там, вскочив на повозки, они продолжили стрельбу по дворянской коннице, уже врубившейся в плотные ряды пехотинцев.

Пока отряды сталкивались друг с другом, нанося удары, отступая, перестраиваясь и вновь бросаясь в атаку, барон с тревогой наблюдал за происходящим на поле боя. Он вдруг осознал, что войско пиратов является гораздо более опасным и организованным противником, чем он ожидал. И хотя у него в запасе ещё имеется около пяти сотен пехотинцев и самый главный резерв, три сотни тяжеловооружённой рыцарской конницы, полной уверенности в победе он уже не испытывал. Барон прекрасно помнил о том, что из-за городских стен пока ещё не вышел ни один пират. И в поле сейчас бьются только те, кто пришёл вчера. Несколько сглаживало ситуацию то, что пиратская артиллерия прекратила свой ужасающий обстрел.

По наступающим отрядам барона они не били потому, что уже по всему фронту шёл рукопашный бой. И стреляя по противнику, артиллеристы рисковали попасть по своим. А свои резервные отряды барон отвёл как можно дальше, выведя их на расстояние, недосягаемое для достаточно эффективной стрельбы артиллерии Командора.

Наблюдая за действиями своих войск, постепенно выдавливавших левый фланг противника с занятых им позиций, барон уже начал обдумывать, куда ему направить решающий удар своей тяжёлой конницы для завершения прорыва и даже, возможно, полного разгрома пиратского войска. Как вдруг ворота города распахнулись и оттуда с громкими криками выбежал отряд пиратов, что-то около пяти сотен, с явным намерением ударить в тыл дворянской коннице барона, уже почти смявшей левый фланг неприятеля.

Следом за первым выбежал и второй отряд, в таком же количестве атаковавший лучников, стоявших позади его центрального отряда.

Скрипнув зубами от злости, барон подал команду стоявшему в резерве отряду пехотинцев.

— Вперёд! Атакуйте их и разнесите обе эти банды в клочья!

Полковник, стоявший впереди отряда, выдернул шпагу из ножен и, отсалютовав ею барону, повернулся лицом к строю:

— Солдаты! Чтобы не погибнуть самим, мы можем сделать только одно — уничтожить врага! За мной! Вперёд! — и быстрым шагом двинулся на поле боя. Его солдаты, перехватив оружие поудобнее, бросились за командиром.

Постепенно набирая разгон, этот отряд бежал по полю боя, направляя остриё своего удара на отряд пиратов, напавших с тыла на дворянскую конницу. Полковник справедливо рассудил, что сначала надо помочь кавалерии. А уж она-то довершит прорыв…

У барона в резерве осталась только тяжёлая кавалерия и личная сотня конных гвардейцев.

И вновь барон стал выбирать, куда и в какой момент направить свой решающий удар. И казалось, что момент этот настал.

Опять на правом фланге появилась возможность прорыва. Левый фланг пиратов настолько ослабел, что уже едва сдерживал давление войск барона. Не хватало самой малости. И барон решился. Он уже повернулся к горнистам отдать приказ о сигнале атаки.

И в этот момент из поросшей густым кустарником балки, пролегавшей за спиной барона, в самую середину отряда тяжёлых рыцарей ударил плотный залп из нескольких сотен мушкетов.

Застывший от осознания непоправимого, барон смотрел, как валятся с коней его отборные рыцари, сражённые сразу несколькими пулями, как встают на дыбы и ржут от боли раненные кони, как медленно рассеивается пороховой дым над кустами после первого залпа.

Больше сотни всадников было выбито из сёдел этими выстрелами почти в упор.

Но едва рассеялся дым, как тут же прогремел второй, не менее ужасающий залп.

Жалкие остатки из отряда тяжёлых рыцарей бросились вперёд, уходя из под мушкетного обстрела. Но едва только они пересекли некую невидимую черту, как тут же были накрыты плотными залпами орудийных батарей Командора, бившими по ним и с холма, и с крепостных стен. Через несколько минут главная ударная сила барона просто перестала существовать.

И тогда барон понял, что он проиграл эту битву.

Печально запели сигнальные горны, отзывая войска барона с поля боя. И вторя им, отыграли сигнал недоумевающие полковые горнисты тех отрядов, что бились сейчас с пиратами.

Отбиваясь от наседавших со всех сторон врагов, значительно поредевшие отряды барона стали отходить назад, к тому месту, где виднелось знамя самого барона.

Командор дал знак своим сигналистам. И над полем вновь поплыли звуки горнов, останавливая пиратские отряды и возвращая их на исходные позиции. Командор понял, что барон осознал своё поражение. И решил, что на сегодня достаточно пролитой крови. Пора остановиться.

Вокруг барона собирались вышедшие из боя отряды.

От всего войска едва ли осталась одна треть. Многие были ранены. Разбитые доспехи, изорванная одежда, грязь и кровь на людях производили угнетающее впечатление. Не дожидаясь команды, воины падали прямо на землю от усталости, тяжело дыша и трясущимися от перенапряжения руками пытаясь расстегнуть ремни снаряжения. Плотной группой вокруг барона собрались уцелевшие в сражении офицеры.

Немного помолчав, давая им возможность прийти в себя после боя, барон глухо сказал:

— Господа офицеры… вынужден признать, что в этой битве мы не смогли одержать победу. Противник оказался гораздо более организован и боеспособен, чем это можно было от него ожидать. Но мы и не проиграли! А потому я хочу предложить пиратам перемирие.

— Господин барон, какое перемирие? — устало сказал один из офицеров, — Мы в ловушке. Дорога перекрыта пиратами. Нам отсюда не выбраться. Даже если они не попытаются атаковать нас, мы будем вынуждены сдаться. Через пару дней у нас закончится продовольствие…

Барон посмотрел на говорившего долгим тяжёлым взглядом. Помолчал, сдерживая в себе закипавшую ярость, тихо сказал:

— Господин капитан. Не надо думать, что я хуже вас способен оценить сложившееся положение. И всё же, — он повысил голос, — я намерен предложить пиратам именно перемирие!


Находясь на холме, Командор видел то, чего не мог видеть барон, находившийся несколько в стороне от сражавшихся войск.

Только в самом начале удары пиратов в рукопашном бою были столь сокрушающими и смертоносными. Но бой на земле между двумя армиями, это не абордажная схватка на палубе захваченного "купца". Это там необходимо было максимально выложиться в короткий срок захвата корабля. И потому пираты привыкли не беречь свои силы, выкладываясь до конца.

Здесь же, на земле, биться нужно по-другому. Экономить силы, беречь дыхание. В этом и было основное преимущество воинов барона перед пиратскими отрядами. Пираты же бились по привычке: быстро, яростно, напористо. И быстро уставали. И всё чаще отходили в задние ряды на отдых, требуя себе замену. Даже те из них, кто когда-то служил в регулярной армии, за многие годы, проведённые на палубе пиратского судна, отвыкли от прежней манеры боя и растеряли свои навыки, полученные на армейской службе.

Наконец, настал момент, когда Командор был вынужден просто вывести из боя остатки пешего пикинёрного полка и первый отряд лёгкой пехоты, окончательно измотанных затянувшимся сражением. И заменить их на какое-то время остававшимся до последнего момента в резерве третьим отрядом. Но было заметно, что и их не хватило бы надолго.

Командор уже послал гонца к полку пеших пикинёров с приказом готовиться опять вступить в бой, когда ситуация на поле резко изменилась. Сначала в тыл отрядам барона ударили пираты, вышедшие из города. И барон был вынужден бросить на них свой последний пехотный резерв. Потом под мушкетным и артиллерийским обстрелом оказались тяжёлые рыцари барона, полностью им уничтоженные. И, как результат, отказ барона от дальнейшего ведения боя…

— Сапун, — позвал Командор, спрыгивая с седла, — Сапун, отправь своих людей вперёд. Пусть помогут собрать раненых и убитых.

— Ты уверен? — спросил тот.

— Да, Сапун. На сегодня бой окончен, — устало ответил Командор, присаживаясь на пустой бочонок из под пороха.

Ничего не сказав, Сапун отъехал к своим. И через минуту отряд конных стрелков умчался вниз, к подножию холма. Там уже ходили среди убитых и раненых те из пиратов "четвёртого лёгкого", кто уцелел в этой бойне, помогая раненым добраться в тыл, к повозкам с лекарями, сопровождавшими армию Командора. И собирая и складывая в одном месте убитых.

Золотой Нос увёл свой полк в центр, выполнять ту же работу там. Именно в центре, где стоял пеший пикинёрный полк, пираты понесли наибольшие потери.

— Командор, гляди! К нам — посланцы от барона! — воскликнул один из гонцов, находившихся рядом.

Командор перевёл взгляд на поле.

От лагеря барона по направлению к холму скакали четверо. Один — впереди, трое за ним. Скакавший посередине нёс белый флаг.

Пираты их не останавливали. Только у подножия холма к ним пристроились с десяток конных стрелков, взяв посланников барона в плотное кольцо.

Когда они подъехали, Командор увидел уже знакомого ему лейтенанта Парона.

— А, это вы, маркиз, — усмехнулся Командор, — рад видеть вас в добром здравии. Что на этот раз привело вас ко мне, маркиз?

— Не могу ответить вам тем же, сударь, — холодно парировал лейтенант, — я к вам с официальным поручением барона.

— Опять, — поморщился Командор, — ну что вы ко мне каждый раз с каким-нибудь поручением приезжаете, а? Нет, чтоб просто так, по дружески заехать…

— Я вам не друг, господин Командор. И никогда им не буду, — заявил лейтенант, — но оставим это. Поговорим о моём поручении. Господин барон предлагает заключить перемирие. И просит дать нам возможность собрать наших раненых и убитых на поле боя.

— Вот что, маркиз, — сухо заговорил Командор, — давайте-ка для начала разберёмся в терминологии. Уточните, кого именно вы называете "господином бароном"?

— В каком смысле? — недоумённо воззрился на него лейтенант, — Разумеется — барона Дермон! У меня нет другого господина!

— Хорошо. Тогда уточните мне, кого именно вы называете бароном Дермон?

— Вы что, сударь, издеваетесь!? — вскричал взбешенный лейтенант, — пользуетесь тем, что я не могу вызвать вас на дуэль?

— Дуэлей я не боюсь, маркиз, — спокойно ответил Командор, поудобнее усаживаясь на бочонке, — я уже давно потерял счёт убитым мной людям. А вот что касается первого вопроса… скажите, маркиз, а известно ли вам, что человек, командовавший сегодня вашими войсками вот уже две недели, как не является бароном Дермон?

— Что? Что вы сказали? — не веря своим ушам, переспросил маркиз, — Повторите!

— Я не привык повторять сказанное дважды, маркиз. Вам придётся немного подождать, — Командор жестом подозвал одного из стрелков и что-то тихо сказал ему. Тот понимающе кивнул и, пришпорив коня, умчался в сторону шатра Командора.

Маркиз, бледный от волнения, с нетерпением ожидал, что будет дальше.

Спустя минуту всадник примчался обратно и, свесившись с седла, передал Командору бумажный свиток. Поблагодарив его кивком головы, Командор коротко глянул на лейтенанта.

— Итак, продолжим… известно ли вам, маркиз, о том, что две недели назад во дворце барона Дермон, в Зале приёмов, состоялось общее дворянское собрание, на котором подавляющим числом голосов прежний барон Дермон был низложен и объявлен лишённым всяких прав на управление баронатом? О чём и был составлен соответствующий документ, скреплённый подписями и печатями тех дворянских родов, что проголосовали за это решение. Вот этот документ.

Бледный, казалось, готовый упасть в обморок, лейтенант трясущимися руками принял поданную ему Командором бумагу. Негнущимися пальцами развернул свиток и несколько раз перечёл написанное, пытаясь вникнуть в смысл текста. Потом перевёл взгляд ниже, разглядывая подписи и печати.

— Боже мой… Боже мой, — повторял он, как в бреду, — маркиз Ламбо… граф Гаруш… граф Сегулен… о боже! Отец! Мой отец, маркиз Парон, подписал это! Я узнаю его подпись и печать! И остальные… но как же так… почему?..

— Должен признаться, дорогой маркиз, что не все дворянские роды выразили желание подписать этот документ, — сказал Командор, забирая у него бумагу, — но это уже их личный выбор. А вот что скажете на это лично вы, лейтенант?

— Я никак не могу поверить в это… но кто же теперь — барон Дермон?

— Вот тут, маркиз, мне вас порадовать нечем. Сегодня вы сражались против вашего нынешнего сюзерена.

— Что!? Вы!? А! Теперь я всё понимаю! — вскричал маркиз, — Вы заставили их это подписать! Вы угрожали им!

— Не впадайте в детство, маркиз, — поморщился Командор, — вы что, всерьёз полагаете, что вашего отца можно силой заставить подписать такую бумагу?

Несколько мгновений лейтенант молчал, обдумывая услышанное. Потом как-то сразу сник и, ни слова не говоря, развернул коня по направлению к своему лагерю.

— Одну минуту, маркиз, — окликнул его Командор.

— А? Что? — отсутствующим голосом отозвался тот, глядя куда-то в сторону.

Командор встал с бочонка и подошёл к лошади лейтенанта.

— Маркиз, — заговорил он, — я понимаю всю глубину вашего потрясения. Сегодня за один день столько всего свалилось на вас. Недолго и с ума сойти. Но вы офицер! И как бы там ни было, вы должны решать возникшую ситуацию наиболее разумно, лейтенант! Так вот. По поводу ваших раненых и погибших: можете их забирать. Препятствовать вам в этом никто не будет. Что же касается перемирия, то, как вы сами понимаете, заключать его мне не с кем. Ваши люди должны просто сдаться. Сложить оружие и знамёна. Господа офицеры могут оставить при себе своё наградное и именное оружие. Всем сдавшимся гарантирую беспрепятственное возвращение домой. За исключением, разумеется, бывшего барона Дермон. Через час жду от вас ответ. Вы всё поняли, маркиз? — встряхнул его за ремень Командор.

— Да-да… я понял, — лейтенант уже немного пришёл в себя, — а что будет с теми, кто решит остаться верными барону до конца?

— Мне будет очень жаль, если таковые найдутся, — качнул головой Командор, — Они могут попытаться пойти на прорыв ещё раз. Но, скорее всего, они все погибнут. Кстати, маркиз, я удивлён, что вы не знали о низложении барона. Ему самому было сообщено об этом ещё вчера вечером.

— Как!? — поразился лейтенант, — Ещё вчера? Но никому из нас ничего не было известно об этом! Почему?

— Вот и задайте ему этот вопрос сами, маркиз. Учтите, кстати, что вот уже две недели, как ваша вассальная клятва этому человеку потеряла свою силу. Всё, не смею вас долее задерживать. Прощайте, маркиз! И постарайтесь не наделать глупостей.

Пришпорив коня, маркиз Парон вихрем помчался вниз по склону холма. Его гвардейцы едва поспевали за своим лейтенантом.

Промчавшись бешеным галопом через всё поле битвы, лейтенант на полном скаку подлетел к группе офицеров, ожидавших его у знамени барона и, круто осадив коня, спрыгнул на землю.

— Каковы результаты переговоров, лейтенант? — спросил его кто-то из присутствующих офицеров.

— Могу порадовать вас, господа, — прерывисто дыша после скачки, ответил тот, — Господин Командор любезно разрешил нам собрать наших раненых и убитых.

— Прекрасно! А что по поводу перемирия? — подал голос барон.

— А вот по поводу перемирия… — лейтенант прошёл вперёд и встал напротив него, — Послушайте, господин… — он вдруг осёкся, закусив губу. Потом, после секундного замешательства, глядя прямо в глаза стоящего напротив него человека, продолжил, — Сударь, скажите, по какой причине вчера на Совете вы не сообщили нам об известии, полученном вами от Командора?

— Вы забываетесь, лейтенант! — повысил голос барон, — Как вы разговариваете? Что это за тон!?

— Я дворянин, сударь, такой же, как и вы! — воскликнул лейтенант, — И я разговариваю так, как считаю нужным! Я задал вам вопрос. Извольте отвечать!

— Послушайте, маркиз, — вступил в разговор один из полковников, — вам не кажется, что вы несколько перегибаете свою манеру разговора в присутствии господина барона?

— Господина барона? Вы сказали, господина барона, полковник!? Сударь, — маркиз вновь повернулся к низложенному барону, — Может быть, вы сами во всём признаетесь? Или это сделать мне?

— В чём дело, в конце концов? — раздалось вокруг несколько голосов, — Объясните, что здесь происходит!

— Господин барон, — учтиво обратился полковник к известному лицу, — судя по всему, молодой маркиз знает что-то, чего не знаем мы. И судя по его словам, вам это тоже известно. Не сочтите за труд пояснить присутствующим здесь дворянам, о чём идёт речь?

Барон сразу как-то осунулся и постарел. Присев на разбитую повозку, он будничным, отстранённым голосом произнёс:

— Вчера посланный мной к Командору гонец вернулся от него с сообщением о том, что я, якобы, низложен дворянским собранием. И более не являюсь бароном Дермон. Мне было предложено сдаться. Естественно, я не поверил ничему, считая подобный бред всего лишь ловким ходом этих разбойников. Зато наш молодой и горячий лейтенант, похоже, поверил всему, что ему напел в уши этот хитрый пройдоха, называющий себя Командором.

— Неправда! — воскликнул маркиз, — Я собственными глазами видел вердикт о низложении, подписанный нашими дворянами и скреплённый их личными печатями!

— Любую подпись и любую печать можно подделать, — устало пожал плечами барон.

— Я всегда смогу отличить подлинные подпись и печать моего отца от подделки! — в запальчивости воскликнул маркиз.

— Вот как! — усмехнулся барон, — Так значит, и ваш отец среди этих изменников?

— Что вы сказали, сударь? — воскликнул лейтенант, — Изменников!? Так, значит, вы и сами верите в подлинность этого документа?

— Вот что, господа, — прервал разговор полковник Эдгас, герцог, — я, как старший среди присутствующих здесь дворян, до выяснения известных обстоятельств, разумеется, — он сделал лёгкий полупоклон в сторону барона, — так вот, я предлагаю следующее. Выберем несколько достойных, пользующихся доверием дворян, и отправим их к вышеозначенному Командору с требованием предоставить нам указанный вердикт для ознакомления. И только после тщательного его изучения будем принимать окончательное решение.

— Вы не доверяете мне? — воскликнул маркиз.

— Речь не о том, дорогой мой лейтенант. Мы вполне вам доверяем. Однако согласитесь, случай слишком неординарный, чтобы принимать по нему скоропалительное решение. А каждому из нас свойственно ошибаться. Так что лучше уж лишний раз всё досконально проверить. Что скажете, господа?

Предложенное решение было вполне разумным. И после недолгого обсуждения были выбраны пять офицеров, во главе с самим герцогом Эдгасом отправившиеся в лагерь пиратов на повторную встречу с Командором.

День склонялся к вечеру. Ещё один день этой ставшей уже надоедать войны.

Командор сидел у себя в шатре за небольшим столиком, просматривая доклады капитанов о потерях, понесённых их отрядами в этом бою.

Потери были очень большие. Первый отряд лёгкой пехоты, пеший пикинёрный и конный пикинёрный полки были выбиты больше, чем наполовину. И хотя их потери в большинстве своём составляли раненые, в строю оставалось слишком мало годных к бою людей. Второй отряд лёгкой пехоты потерял больше трети своего состава. Четвёртый "лёгкий" — около половины. Третий "лёгкий" — каждого пятого. Единственный отряд из участвовавших в битве, кто не понёс потерь — это стрелковый полк. "Хоть это радует" — вздохнул Командор.

Он вдруг замер, глядя в одну точку остановившимся взглядом. Перед его мысленным взором снова и снова проносились отрывочные картины сегодняшней битвы. Вот — первые залпы артиллеристов по дороге. "Очень удачное накрытие, — отмечает про себя Командор, — и скорость приличная. Надо будет в приказе это отметить" Атака конных пикинёров. "Плохо ещё в седле сидят, — морщится Командор, — И бьются плохо. Неуверенно. Тренировать их ещё и тренировать.

А кого тренировать? Полк наполовину выбит. Считай, заново набирать надо".

Вот перед его мысленным взором промелькнул момент боя стрелков с наступающими конниками дермонцев. "Молодец, Нос! — не смог удержаться от улыбки Командор, — А вот то, что перед атакой им пришлось мушкеты положить — это плохо. Так не пойдёт. Надо с этим что-то придумать".

Ещё несколько секунд, и Командор видит, как капитан Алатоно, командующий "четвёртым лёгким" прямо у подножия холма, сформировав отряд из двух сотен бойцов, протяжным свистом даёт дерущимся впереди пиратам команду отступить. Те в один миг бросаются в стороны. И отряд под командованием самого капитана стремительным ударом отбрасывает от холма аж на сотню шагов ринувшихся было вперёд пехотинцев барона. И отбросив противника, пираты стремительно откатываются назад. Что даёт возможность капитану Ригару сделать по дермонцам пару прицельных залпов. А с левого фланга, завершив обход, бьёт по ним отряд капитана Эриша. И за то время, пока пехота барона приходит в себя, организовывает достойный отпор и вновь начинает давить, отступившие пираты успевают хоть немного передохнуть и собраться с силами. "Хороший приём, — думает Командор, — надо запомнить. И вообще эта группа капитанов действует на удивление слаженно".

А память уже услужливо подкидывает картинки боя в центре позиции.

И опять видит Командор, как пираты, сначала, казалось бы, неудержимо рвущиеся вперёд, всё чаще останавливаются передохнуть, отдышаться. Отходят в задние ряды, не в силах вести бой дальше. "Выносливости не хватает, — с досадой думает Командор, — не умеют силы свои экономить. Переучивать надо всех на новую манеру ведения боя".

Час назад уехали от него в свой лагерь офицеры барона Дермон, приезжавшие лично удостовериться в подлинности документа о лишении барона права на управление баронатом. Удостоверились. Сказали, что с выдвинутыми условиями согласны. Единственное, чего они не будут делать, так это арестовывать барона. Пусть, мол, сам решает свою судьбу.

Командор их понял и условие принял. Лишь попросил передать барону, чтобы он сам приехал.

А после отъезда офицеров выслал к лагерю барона усиленные конные патрули. Проследить, чтобы барон не сбежал.

На поле собрали уже почти всех раненых. По распоряжению Командора их всех, и пиратов, и дермонцев, свозили в больницу Саутана. На всех мест не хватало. И капитан Грай обратился к Совету города с просьбой найти помещения для того, чтобы разместить там тех, кого уже не могла принять больница. После недолгих поисков решение было найдено. Несколько богатых семейств согласились расположить раненых офицеров в своих поместьях.

Остальных уже на закате начали свозить в те самые бараки у пристани, где когда-то размещались прибывшие в город пиратские отряды. Так же по просьбе Грая Совет города обратился к жителям с просьбой помочь в уходе за воинами, пострадавшими в этой битве.

Всех павших сложили двумя раздельными группами. Пираты положили своих у холма, бывшего во время боя их главной позицией. Дермонцы же сложили своих погибших возле той самой балки, что находилась у них в тылу. Больше ничего в тот день сделать уже не успевали. И потому похороны были назначены на следующий день.

Офицеры-дермонцы, вернувшиеся к тому, кого ещё утром они называли "господин барон", подтвердили, что вердикт о низложении барона действительно является подлинным. И попросили "господина барона" самого прибыть в лагерь Командора для добровольной сдачи.

На вопрос барона, не арестуют ли они его сами, офицеры ответили, что от этой, столь неприятной для них обязанности, Командор офицеров освободил. И вся надежда только на честь и дворянское достоинство господина барона. Ведь его лишили только права управления баронатом. А вот дворянского звания и происхождения лишить его никто не в силах.

На это барон ответил, что согласен добровольно сдаться Командору. Но только после того, как будут похоронены солдаты, бившиеся за него в этой последней битве. На том и порешили. После этого разговора все офицеры разошлись по своим отрядам, а сам господин барон ушёл в шатёр, уже расставленный для него гвардейцами.

Оба лагеря готовились к ночлегу. Опять ставили палатки. Кашевары готовили ужин. И Командор, и офицеры-дермонцы разрешили выдать своим войскам по чарке вина.

И в том, и в другом лагере все происходящие события как бы отображали друг друга. Да и в каждой армии, вероятно, после трудного боевого дня происходят одни и те же события. Солдаты приводят себя в порядок. Умываются, чинят одежду и снаряжение, чистят и подправляют оружие, едят и пьют, готовятся ко сну…

И независимо от того, победили они или проиграли в этом бою, после боевого азарта и возбуждения наступает чувство переутомления и апатии. Не хочется ни разговаривать, ни кричать, ни делать лишних движений. А хочется просто отдохнуть. Потому-то, наверное, и поют после боя песни длинные и протяжные. Как будто думают вслух.

Утром следующего дня из города и в один, и в другой лагерь для отпевания усопших прибыли священники. Когда они подошли туда, где лежали павшие во вчерашней битве, всё уже было готово для проведения ритуала.

В лагере пиратов оставались только караульные. Все остальные собрались у подножия холма, где в четыре ряда длинной лентой были уложены тела их товарищей. Отдельно лежала пара десятков тел, над которыми, стоя на коленях, уже что-то бормотал старый одноглазый пират. Лица их были прикрыты лоскутами белой материи. Рядом с пиратом горел небольшой костерок, куда он время от времени бросал какие-то травы и сыпал порошки. Позади него полукругом, так же стоя на коленях, расположились несколько десятков пиратов, тоже что-то шепчущих и кланяющихся мёртвым.

Командор двинулся было в ту сторону, но его остановил Сапун.

— Не ходи, Командор, — хмуро сказал он, — у них своя вера. По их законам нельзя, чтобы при прощании с покойными рядом находились чужие люди. Потом, когда закопают, можешь подойти.

Командор кивнул и остался на месте.

Подошедший священнослужитель недовольно покосился на группу пиратов стоящих на коленях и молящихся своему богу, но ничего не сказал. Подготовившись к проведению церемонии, он обернулся к пиратскому войску, стоявшему вдоль уложенных на земле тел, и сказал:

— Братья по вере! Сегодня мы провожаем к господу нашему славных воинов, павших в жестокой сече. Обратим же, в сей скорбный час все наши помыслы к тому, чтобы путь их в царство горнее был лёгок и гладок. Чтобы принял их господь к себе с любовью и дал им вечное отдохновение и покой. Помолимся о душах усопших, братия…

Дальше вся церемония пошла своим чередом. Священник, отпев положенные случаю места из священной книги, прошёл вдоль длинных рядов павших, осеняя каждого святым знаком. Следом за ним шёл прислужник с деревянной чашей в руках. Священник брал из этой чаши небольшой высушенный листок со священного дерева маолун и вкладывал его каждому усопшему между губами. Потом переходил к следующему и церемония повторялась.

Стоявший тут же хор из нескольких мальчиков под руководством его помощника, не останавливаясь, пел священные тексты один за другим. И так жалостливо и проникновенно это звучало детскими, будто ангельскими голосами, что многие пираты не выдерживали. К горлу их подступал удушливый комок, и глаза застилала пелена от выступивших слёз. Стесняясь их, суровые мужчины, привыкшие постоянно ходить рядом со смертью, прикрывали лица снятыми шляпами либо незаметно смахивали их пальцами, делая вид, будто в глаз попала соринка. Некоторые из них опустились на колени и тихо вторили детским голосам.

Приблизительно так же проходила процедура отпевания и в лагере дермонцев. Ведь вера у большинства этих людей была одна. Одни и те же священники пели одни и те же песни и совершали один и тот же ритуал погребения.

Только, в отличии от пиратов, войско низложенного барона стояло в строю, при оружии и с приспущенными знамёнами. Офицеры, обнажив головы и держа шляпы на полусогнутой левой руке, выстроились на правом фланге. Ещё правее, немного в стороне, обнажив голову, стоял и сам барон.

После того, как священнослужители закончили все необходимые действия, солдаты, специально назначенные к погребению, подошли к телам павших и, подняв их на плечи, под размеренный барабанный бой и протяжные звуки горна понесли к вырытому с утра длинному рву. Этот ров представлял собой общую могилу, где и надлежало похоронить только что отпетых погибших воинов. Со стороны пиратского лагеря раздался такой же протяжный звук горна. Там тоже приступили к погребению усопших…

После того, как была закончена процедура отпевания и пираты прошли вдоль длинной свеженасыпанной могилы, Командор, не надевая шляпу, подошёл к могиле, находившейся в стороне от основного погребения. За ним потянулись те, кто не мог присутствовать при отпевании этой группы погибших. Постепенно и вокруг этой могилы собралось всё пиратское войско.

Постояли молча перед ней среди тех, кто отпевал лежащих здесь. Потом, почувствовав, что стоящие рядом люди чего-то ждут, поглядывая на него, Командор сказал:

— Среди нас есть люди многих народов. И у каждого из нас своя вера. Но вчера мы, не думая об этом, бились в одном строю, помогая друг другу. И несмотря на то, что наши павшие лежат сейчас в разных могилах, пред лицом нашим, пред лицом предков и перед самим Господом они навеки останутся братьями. Храбрыми воинами, павшими рядом в одном бою. И за это великая благодарность и вечная память им от всех нас!

Едва Командор вернулся от места погребения в свой шатёр, как на дороге появилась группа всадников, направлявшихся от лагеря дермонцев к холму. Остановленная на короткое время разъездом конных пикинёров на подступах к лагерю пиратов, дальше эта группа следовала уже в их сопровождении. Обогнув холм, всадники подъехали к тому месту, где был разбит шатёр Командора и спешились. Среди прибывших находился сам барон и несколько его старших офицеров.

Вызванный караульным конным стрелком, из шатра вышел Командор. Глянув на группу прибывших, он что-то шепнул одному из гонцов и тот, вскочив на лошадь, вскачь умчался в центр лагеря. Проводив его взглядом, Командор повернулся и не спеша направился к группе прибывших.

Барон, одетый в свой лучший парадный мундир, стоя в окружении своих офицеров, ждал его приближения. Вся его поза: левая рука лежит на рукояти меча, правая нога слегка отставлена назад, прямая спина и гордо поднятая голова говорили о том, что он не сломлен и только обстоятельства вынуждают его подчиниться неизбежному. Его офицеры, так же одетые в парадные мундиры, при оружии, молча стояли позади него, образуя полукруг.

Остановившись в нескольких шагах от них, Командор несколько мгновений разглядывал всю группу. Потом едва заметно улыбнулся и учтиво кивнул головой:

— Приветствую вас, господа. К сожалению, не могу сказать вам "Добрый день". Думаю, что это звучало бы в данных обстоятельствах моветоном.

— И мы приветствуем вас, Командор, — медленно ответил за всех барон, — как вы понимаете, мы прибыли сюда в связи с известными обстоятельствами…

— Я понимаю вас, господин барон, — и поймав на себе выразительный взгляд барона, дополнил, — вы ведь по своему рождению — барон. И этого оспорить не в силах никто. Так вот, господа. Мне, конечно же, прекрасно известна причина вашего прибытия в мой лагерь. Прошу вас набраться терпения и обождать буквально пару минут. Мои капитаны уже на подходе.

И действительно. В течение буквально пары минут вокруг Командора собрались все его командиры отрядов. Был здесь и адмирал Кардеш, и капитан Акула, и командир стрелков Золотой Нос, и командовавший в битве конными пикинёрами граф Соннори, больше известный пиратам как Змеиный Укус, прозванный так за свою невероятную реакцию и скорость укола рапирой. Даже капитаны Грай и Баруто присутствовали здесь. Рядом с Командором стоял Сапун. Как всегда настороженный и готовый ко всяким неожиданностям.

Оглядев всех присутствующих офицеров и капитанов, Командор едва заметно вздохнул, как перед прыжком в ледяную воду и, повернувшись к барону, сказал:

— Ну, что ж, господин барон, все в сборе. Пожалуй, следует начинать. Не будем затягивать столь малоприятную для вас процедуру…

— И столь приятную для вас, Командор, — не смог удержаться от яда барон.

— Не скрою, это так, — с лёгкой улыбкой кивнул Командор, — итак, господин барон?

Барон, слегка побледнев, непослушными пальцами медленно вытянул из ножен свой фамильный меч и держа его двумя руками, пристально посмотрел на Командора. Его секундное замешательство не укрылось от внимательных глаз Сапуна. Впившись в барона взглядом, он положил правую руку на рукоять меча и слегка подался вперёд.

Барон, замерев в нерешительности на несколько секунд, поймал на себе этот взгляд, сглотнул и ставшим вдруг непослушным голосом заговорил:

— Я, барон Дермон, правитель и наследный владелец бароната Дермон, по решению дворянского совета лишённый права на правление данным баронатом, подчиняюсь этому решению и передаю себя самого и свои права на управление баронатом главнокомандующему войска пиратов, пришедшего в мои земли, Командору Марошу. И вручаю ему свой фамильный меч баронов Дермон.

— Небольшое уточнение, господин барон, — произнёс Командор в наступившей тишине, — вы вручаете свой меч и права на престол бароната не безызвестному пиратскому капитану, а наследному принцу императорских кровей Марошу Ликсургу. Не сочтите за труд, повторите, пожалуйста.

— Принцу Марошу Ликсургу, — одеревеневшими губами повторил потрясённый барон, протягивая Командору свой меч.

На лицах его офицеров, да и многих присутствовавших тут же пиратских капитанов читалось не меньшее удивление.

— Ни хрена себе, — пробормотал Золотой Нос, — Командор — принц!

Приняв меч из рук барона двумя руками, принц Марош почтительно прикоснулся к нему губами и передал адмиралу Кардешу. Потом, повернувшись к барону, торжественно произнёс:

— Господин барон! Я, принц Марош Ликсург, принимаю в свои ленные владения баронат Дермон и клянусь заботиться о нём и населяющих его гражданах по мере сил моих и возможностей. Вас же, господин барон, я прошу пройти в приготовленный шатёр и ожидать меня там. Сапун, — обернулся он с командиру стрелков, — проводи господина барона.

Ни слова не говоря, барон отстегнул от пояса пустые ножны и подойдя к адмиралу, продолжавшему держать меч обоими руками, передал их ему. Затем, пройдя вслед за Сапуном сквозь строй расступившихся капитанов, барон скрылся от взоров своих офицеров.

Дождавшись, когда барон уйдёт, принц повернулся к сопровождавшим его офицерам.

— Как я понимаю, господа, вы прибыли для того, чтобы обсудить процесс убытия ваших отрядов домой?

— Да, господин… кхм… принц, — ответил ещё не вполне оправившийся от шока герцог Эдгас.

— Прекрасно, — кивнул Марош, — я думаю, что начать можно приблизительно через час. Вы будете готовы к этому времени, господа?

— Да, конечно, Ваше высочество, — ответил уже несколько пришедший в себя полковник.

— Тогда предлагаю сделать так: ваши пушки, мушкеты и лошади остаются в лагере. Холодное оружие войска будут складывать прямо на землю, проходя по дороге мимо этого холма. Как я уже сказал, господа офицеры могут оставить при себе личное оружие. Солдаты могут нести в заплечных мешках продукты и то, что им необходимо в каждодневном обиходе. Вот, в основном, и всё. Господа, имеются ли у кого-либо из вас какие-либо уточнения?

— Ваше высочество, — обратился к нему один из офицеров, — насколько надёжны гарантии того, что нам и нашим солдатам будет обеспечена полная безопасность?

— Клянусь моим именем, что ни одного человека из вашего войска пираты не тронут, — ответил Марош, — уходите, господа. И больше никогда не пытайтесь выйти с оружием в руках против меня. Ну, а если вдруг кому-то наскучит тихая домашняя жизнь, — улыбнулся принц, — что ж, буду рад увидеть вас в рядах своего войска. Учтите, всё ещё только начинается, господа!


"Удержать занятые земли"


Десять дней простояло войско пиратов под стенами Саутана.

Вход в город и выход из него были свободными для всех. Однако капитан Грай предупредил: за любые бесчинства в городе будет карать лично. И самым жестоким образом. Грай имел право на такое заявление. На следующий день после похорон павших в битве воинов принц Марош особым приказом назначил капитана Грая военным комендантом города Саутан. Со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями.

Приказ этот был зачитан глашатаями вслух на всех перекрёстках города и в военном лагере пиратов, расположившихся за городом. Этим же приказом капитан Грай получал звание полковника полевой пехоты.

В тот же день был зачитан и приказ о присвоении звания полковника капитану Маркосу (Золотому Носу), капитану Туракалу (Акула), графу Соннори (Змеиный Укус), капитану Алатоно, капитану Эришу и капитану Заргуди, командиру полка пеших пикинёров.

Отдельным приказом были отмечены и награждены артиллеристы, своим точным огнём во многом обеспечившие сведение на нет перевес сил в пользу войск барона. Был отмечен и капитан Баруто, своевременно открывший стрельбу по тяжёлым рыцарям барона из балки. Что в итоге и привело барона к сдаче.

Были отмечены и награждены и многие рядовые пираты, проявившие себя на поле битвы.

Одновременно началось переформирование отрядов. Был заново набран полк пеших пикинёров. И Заргуди, теперь уже полковник, неустанно гонял их по полю, заставляя держать строй, производить различные перестроения на месте и в движении, подолгу биться на копьях и на мечах, нарабатывая выносливость и привычку к долгому бою.

Теперь, после прошедшей битвы и полученных в ней уроков, пираты уже не высказывали недовольство этими непрерывными занятиями. Они сделали из неё свои выводы. И очень большую помощь Заргуди в этих тренировках оказывал Сигурис, бывший полковник пехоты, виконт, назначенный Командором в заместители полковнику. Он был из тех, кто десять лет назад прибыл с Командором, тогда ещё совсем мальчишкой, на Бархозу.

Так же заново набирался и конный пикинёрный полк. Но с этим было сложнее, так как умеющих сидеть в седле было всё же гораздо меньше, чем бегать по полю с пикой в руке на своих двоих.

Однако с теми, кто был в полку, граф Соннори проводил ежедневные многочасовые тренировки, доводя их действия до автоматизма.

Сапун тоже не терял времени даром. Первое, что он сделал сразу же после битвы — это отправил три десятка своих стрелков отловить сотню бесхозных лошадей из тех табунов, что бегали по полю прошедшей битвы. И успел набрать себе сотню бойцов до того, как Змеиный Укус объявил по пиратскому войску, что набирает умеющих сидеть на лошади себе в полк. И одним из первых начал проводить со своими конными стрелками ежедневные тренировки.

По бывшему полю битвы теперь целыми днями шагали и бегали пехотинцы с пиками в руках, туда и сюда скакали всадники, сшибаясь в учебной рубке или стреляя по расставленным у леса мишеням. Артиллеристы сворачивали и разворачивали свои орудия, готовя их к стрельбе, и учились быстро их заряжать и наводить на цель. Пираты из отрядов лёгкой пехоты бились в учебных рукопашных схватках и учились делать различные перестроения.

Золотой Нос вместе с капитаном Ригаром добивались от своих стрелков высокой скорострельности, заставляя их производить перезарядку оружия с наименьшей потерей времени. И более высокой точности при стрельбе. Целыми днями у дальней балки гремели выстрелы их полка.

Через пару дней после того, как были подписаны и зачитаны приказы о награждениях, принц вызвал к себе адмирала Кардеша. Тот явился сразу же после того, как принц позавтракал.

— Доброе утро, адмирал, — сказал принц своему советнику, едва тот откинул полог шатра.

— Приветствую вас, Ваше высочество, — склонил голову адмирал.

— Да, — улыбнулся Марош, — наконец-то наступил тот момент, когда вы, адмирал, вновь можете ко мне так обращаться.

— И я рад, Ваше высочество, что этот момент наступил!

— Благодарю вас, адмирал. Я никогда не забуду, сколько сил вы потратили на то, чтобы это случилось. Однако поговорим о деле, господин адмирал. Мне нужно, чтобы вы как можно скорее собрали у меня наших офицеров. Вы понимаете, кого я подразумеваю под словом "наши", адмирал?

— Разумеется, Ваше высочество, — вновь склонил голову адмирал, — это не составит труда. Если вы не возражаете, то через час все, кто вам нужен, будут здесь.

— Прекрасно, господин адмирал, — кивнул принц, — значит, через час жду всех у себя.

Отведя руку со шляпой в сторону и учтиво поклонившись, адмирал вышел.

Через час в шатре принца Мароша собралось около тридцати человек. Самому молодому из них, не считая самого принца, было не менее тридцати пяти лет. Среди них не было ни одного пиратского капитана. Но в глаза сразу бросалась армейская выправка, которую они так и не потеряли за годы жизни на Бархозе.

— Добрый день, господа, — обратился к ним принц, стоя посреди шатра, — прошу рассаживаться, кто где найдёт удобным.

И когда после непродолжительной задержки все расселись, продолжил:

— Господа, сегодня я собрал вас здесь для того, чтобы обсудить некоторые, как мне кажется, очень важные вопросы по обустройству нашей армии. Вы все кадровые военные, прослужившие не один год в армии моего отца. Вы командовали ротами, полками, батареями и эскадронами. И сегодня, по прошествии нескольких дней после нашей первой битвы, я хотел бы услышать ваше мнение, господа. Надеюсь, эти дни не прошли для вас даром. И вы все сумели хорошенько обдумать то, что происходило на ваших глазах. Итак, кто готов высказаться первым?

Адмирал Кардеш встал и прокашлявшись, сказал:

— Господа, дабы более старшие из нас по возрасту не влияли своим мнением на более молодых, предлагаю первому дать слово лейтенанту имперских гвардейских пехотинцев, маркизу Делуни.

Возражений не последовало и тридцатипятилетний лейтенант вышел на середину. Помолчал, обдумывая то, что собирался сказать, глубоко вздохнул и заговорил:

— Господа офицеры, Ваше высочество, благодарю за честь говорить первым на столь представительном дворянском собрании. Ваше высочество, вас интересует наше мнение по поводу прошедшей баталии. Я рискну высказать только своё. И только в отношении пехоты. По остальным отрядам, я думаю, здесь присутствуют гораздо лучшие специалисты, чем ваш покорный слуга.

Итак. Наша пехота. Её плюсы: высокая манёвренность, скорость, безудержная храбрость и напор в бою. Прекрасное владение холодным оружием. Её минусы: слабое удержание строя, неумение рассчитывать свои силы и, как следствие этого, слабая выносливость и быстрая утомляемость. Вывод: необходимо переучивать личный состав на другую манеру ведения боя, обучить держать строй при атаке его как пехотой, так и кавалерией противника, производить быстрые перестроения на поле боя под огнём противника и в рукопашном бою, — лейтенант помолчал, подумал, вздохнул и добавил, — и пора уже вырабатывать какую-то новую тактику. Времена меняются. У меня всё, Ваше высочество.

— Благодарю вас, маркиз. Присаживайтесь, — кивнул принц, — Есть у кого что добавить к сказанному?

— Нет, Ваше высочество, — ответил один из полковников, в прошлом — командир пехотного полка, — господин лейтенант очень точно обрисовал ситуацию с пехотой. Могу только добавить, что в свете новейших изменений в вооружении пехоты необходимо изменить саму её структуру.

— У вас имеются конкретные предложения, господин полковник? — поинтересовался принц.

— Так точно, Ваше высочество. По этому поводу я готовлю на ваше имя докладную записку. Её необходимо ещё доработать. Надеюсь, через два-три дня она будет готова.

— Прекрасно, — улыбнулся принц, — с большим интересом ознакомлюсь с ней. Ну-с, господа, с пехотой мы определились… а что по остальным видам войск?

Совещание затянулось до вечера. Сделав часовой перерыв, чтобы пообедать, продолжили обсуждение. Говорили многие и о разном. Были затронуты вопросы строевой и боевой подготовки войск. Методы отбора лошадей в кавалерию и в артиллерию. Порядок формирования отрядов и управление ими на марше и в бою. И так далее и тому подобное. Хорошо, что адмирал вовремя сообразил посадить двух офицеров записывать то, что говорилось в тот день в шатре принца. Иначе больше половины из сказанного просто забылось бы и пропало втуне.

Наконец, когда совещание уже подходило к концу, один из полковников задал принцу вопрос, видимо, давно волновавший всех присутствовавших в шатре.

— Ваше высочество, — обратился он к принцу, — позвольте задать вам один крайне животрепещущий вопрос?

— Да, господин полковник, я слушаю вас.

— Ваше высочество, мы все, присутствующие здесь офицеры, успели заметить, что ни одного из нас вы не поставили ни на одну сколько-нибудь заметную командную должность. В прошедшей битве отрядами командовали пиратские капитаны. За исключением присутствующего здесь графа Соннори, командовавшего полком конных пикинёров. Это можно как-то объяснить?

Все замерли, устремив на принца свои взоры и ожидая ответа. Он едва заметно улыбнулся, помолчал и потом ответил:

— Господа, примите мою самую искреннюю признательность и благодарность за ваше желание умереть ради меня. Однако вы все нужны мне абсолютно живые и здоровые. Вы единственные в этом мире, господа, на кого я могу положиться. И потому я не дам никому из вас командовать ни полком, ни батареей, ни эскадроном.

Офицеры взволнованно переглянулись. В глазах их читались недоумение и обида.

— Ваше высочество, — голос полковника дрожал от волнения, — может быть, вы соблаговолите объяснить, чем вызвано это ваше более чем странное решение?

— Разумеется, господа, — кивнул принц, — давайте подумаем, что нас ждёт впереди? А впереди нас ждут нескончаемые бои. Я намерен не только окончательно закрепиться в землях баронов, полностью забрав их под свою руку, но и идти дальше. Я намерен, господа, — вдруг заговорил он высоким, дрожащим от напряжением голосом, — я намерен вернуть себе корону моих предков, нагло захваченную презренным узурпатором!

В шатре наступила звенящая тишина. Офицеры, потрясённые целью, поставленной перед ними принцем, молчали, не зная, как реагировать на это. Принц же, помолчав, справился с охватившим его волнением и, стараясь говорить ровно, произнёс:

— А для этого, господа, мне понадобиться армия. Огромная армия! И этой армией должен кто-то руководить. Вести в бой роты, полки, эскадроны и батареи. Вас не хватит на всю армию, господа… Мне нужны подготовленные, обученные офицеры. А для того, чтобы они у меня были, мне нужны военные Академии. Для начала — три. Пехотная, конная и артиллерийская. И, отдельно, Морская Академия. Для подготовки флотских офицеров. Вот поэтому, господа, я и не дам вам ни одного полка в подчинение. Вы создадите для меня эти Академии! И будете там преподавать, готовя для моей армии офицеров. Надеюсь, я удовлетворил вас своим ответом, господин полковник?

— Более чем, Ваше высочество, — ответил полковник, не сводя с принца изумлённого взгляда, — более чем! Вы не устаёте поражать нас своими решениями!

— Исходя из всего вышесказанного, — заговорил принц, не обращая внимания на восторженные взгляды, — я предлагаю вам самим разбиться на соответствующие рода войск, составив что-то вроде организационных штабов. Составить планы создания академий и представить их мне на рассмотрение. Попрошу это сделать в самые короткие сроки. К следующей весне вы должны быть уже готовы принять своих первых слушателей.

— Будет исполнено, Ваше высочество, — ответил за всех адмирал Кардеш.

— Ну, что ж, прекрасно. В таком случае, господа офицеры, если ко мне больше нет вопросов, то я вас более не задерживаю.

Офицеры, откланявшись, быстро вышли из шатра. Уже по пути к лагерю они начали разбиваться на отдельные группы в соответствии с теми видами войск, которые они представляли. Среди них царило заметное возбуждение и воодушевление от предстоящей работы.

— Да, Ваше высочество, — сказал адмирал, стоя рядом с принцем у входа в шатёр и глядя вслед удаляющимся офицерам, — Похоже, что вы вдохнули в них новую жизнь! Даже я, зная о ваших планах, был поражён услышанным.

— Дорогой мой адмирал, это только начало. Всё ещё впереди, — повторил принц уже сказанную им несколько дней назад фразу.


Уйдя в шатёр, принц налил себе в бокал вина, уселся в плетёное кресло и глубоко задумался. Ему вдруг вспомнилась поездка в баронат Ландор.

В лагерь пиратов, разбитый на большом поле неподалёку от Гарлуна, прибыли гонцы от Легора, доставившие письменное сообщение о том, что его отрядом захвачен небольшой городишко на севере Редома под названием Генур. И передали от него запечатанный сургучными печатями пакет.

Вскрыв пакет, Командор достал из него договор о наследовании, подписанный бароном Ландор. Немедленно был вызван адмирал Кардеш. В город, к графу Гарушу, умчался гонец с приглашением срочно прибыть к Командору по неотложному делу.

Спустя час на дороге, идущей от города мимо пиратского лагеря, показалась небольшая кавалькада из пяти человек. Сам граф, гонец, отправленный за ним и трое сопровождающих графа охранников.

Подъехав к шатру Командора, граф спрыгнул с лошади и, поздоровавшись, поинтересовался, что за спешка такая, что ему пришлось срочно прервать заседание Совета города?

Командор молча протянул ему полученный пакет. Прочтя договор, граф задумался. Потом подошёл к столику, стоявшему у полотняной стенки и, налив себе вина, повернулся к присутствующим:

— Командор, я вас поздравляю! Это ваша первая крупная победа на этой земле. Барон Ландор признал вас. Значит, и остальные признают тоже.

Чокнувшись с Командором и адмиралом, граф выпил. Потом продолжил:

— Теперь вам надо ехать в Ландор на церемонию вашего официального признания наследником барона. И ехать надо немедленно.

— Думаю, что выезжать надо завтра с утра, — добавил адмирал.

— Поддерживаю, — кивнул граф, — кого думаете с собой взять?

— Только наших офицеров. Тех, кто прибыл со мной из империи. Кроме того, заберу с собой тот десяток, что сопровождал гонца от Легора. Это люди Сапуна. И им необходимо вернуться в свой отряд.

— Правильно, — вновь согласился граф, — я, в свою очередь, тоже дам вам в сопровождение с десяток своих людей. Тоже — из наших. И, знаете что… пожалуй, я отправлю с вами ещё с десяток местных дворян, верных мне. Пусть своими глазами увидят вашу церемонию признания. На них это должно произвести впечатление. Я думаю, что будет очень хорошо для того дела, что мы намечаем провести здесь.

— Вы правы, граф, — согласился с предложением Командор, — в таком случае немедленно отправляйтесь обратно в город и отдайте соответствующие распоряжения. Завтра на рассвете ваши люди должны быть здесь.

Коротко простившись, граф со своей охраной убыл в город.

Адмирал тоже покинул шатёр, отправившись готовить выбранных людей в дорогу.

На следующий день Командор в сопровождении отобранных офицеров и десятка конных стрелков уже готовился выезжать из лагеря, когда на дороге показалась большая группа всадников. Подъехав к тому месту, где собралась группа отъезжающих, дворяне Редома шумно приветствовали и Командора, и остальных офицеров. Люди же из окружения графа лишь молча поклонились Командору и смешались с группой его офицеров.

— Приветствуем вас, Командор, — от имени всех дворян поздоровался с ним сорокалетний маркиз Ламбо, — не просветите ли нас, чем вызвана такая спешка с отъездом? Признаться, господин граф Гаруш вчера сильно заинтриговал нас, пообещав, что мы будем свидетелями невероятного и запоминающегося события, о котором будем рассказывать своим внукам.

— Я склонен думать, любезный маркиз, что уважаемый граф Гаруш был не далеко от истины, говоря вам это, — с улыбкой ответил Командор.

— А некоторым из нас это придётся сделать сразу же по возвращении домой, — и маркиз недвусмысленно указал взглядом на подъехавшего поближе к ним графа Сегулена, — гкажите, граф, это правда, что ваш старший внук уже поёт серенады по ночам под окнами прекрасной Люсинды Гаруш, дочери графа?

— А! — отмахнулся граф, — Дело молодое… пока ему заняться нечем, пусть упражняется в пении. А вообще, я в эти дела не лезу. У него есть отец. Вот пусть он и управляет этим шалопаем.

— Однако согласитесь, граф, что партия вашего внука с милой Люсиндой была бы явно выигрышной, — не отставал маркиз.

— Послушайте, сударь, — добродушно проворчал старый граф, пришпоривая своего коня, — вам что, поговорить больше не о чем? Давайте-ка лучше ещё раз попытаемся вызнать цель нашей поездки.

— Послушайте, Командор, — обратился он к Марошу, рысью догоняя уехавшего вперёд предводителя отряда, — судя по малочисленности нашего отряда, мы едем не на войну. Так куда же?

— А разве граф Гаруш не сказал вам, господа, что мы направляемся в Ландор? — отозвался Командор на его вопрос.

— Конечно, сказал! — воскликнул Ламбо, подъехавший следом, — но ради чего, чёрт возьми!?

— Терпение, господа, терпение, — так же улыбаясь, отвечал Командор, — что за удовольствие от сюрприза, если о нём всё уже известно заранее? Одно могу сказать с твёрдой уверенностью. Вы этого действительно никогда не забудете, господа!

— Кстати, Командор, — подал голос и маркиз Парон, — граф Гаруш настоятельно рекомендовал нам прихватить с собой наши парадные камзолы. Не скажете нам, ради чего?

— Ну, а как же, маркиз!? — отозвался Командор, — мы всё же едем в гости! Не можем же мы выглядеть там, как какие-нибудь бродяги! Поспешим же, господа!

И дав шпоры коню, он свистнул и помчался вскачь по лесной дороге, на которую они въехали, ведя свой шутливый разговор. Остальные, пришпорив коней, бросились следом за ним.

Ночевали они в большой гостинице скромного по своим размерам городка, стоявшего в двух днях пути от границы с Ландором. Такого наплыва постояльцев, да ещё столь высокого ранга, эта гостиница не видела, вероятно, со дня своего основания. Прислуга, повара и сам хозяин носились туда и сюда, как угорелые, стараясь везде успеть и всем угодить. Да и было, ради чего! После того, как утром следующего дня Командор со своей свитой покинули гостиницу, хозяин, подсчитав полученную за эту ночь прибыль, закрыл гостиницу на сутки, распустив прислугу по домам на отдых. Такого дохода у него не бывало и за полмесяца обычной работы. А тут, на тебе, за ночь!

Во второй половине дня Командор подозвал к себе десятника конных стрелков, коротко переговорил с ним и тот, обернувшись, взмахом руки позвал своих людей за собой. После этого коротко свистнул и, хлестнув лошадь плёткой, с места послал её в галоп. Через минуту весь десяток скрылся за ближайшим поворотом.

— Если не секрет, Командор, куда это они умчались? — спросил полковник Арино, виконт небольшого городка на восточной границе бароната.

— Ничего серьёзного, виконт, — отозвался Командор, — просто необходимо сообщить принимающей стороне о дне нашего прибытия.

— И когда же случится этот день, — поинтересовался виконт.

— Я думаю, если мы будем двигаться с той же скоростью, что и теперь, то послезавтра к вечеру будем на месте.

— То есть, как я полагаю, — вступил в разговор граф Сегулен, — конечная цель нашего путешествия — столица Ландора, Герлин?

— Да, господин граф, вы абсолютно правы. Мы направляемся в Герлин.

— Ну, хоть что-то прояснилось! — воскликнул маркиз Ламбо, — Интересно бы ещё узнать, кто выступит в качестве принимающей стороны?

— Разумеется, барон Ландор, — пожал плечами Командор, — кто же ещё?

— Вот как!? — воскликнул маркиз, — Вы продолжаете нас интриговать, Командор!

— Я просто подогреваю ваш интерес к поездке, — засмеялся тот, — чтобы он не угас раньше времени.

— Хорошо, я подожду, — легко согласился маркиз, — смею надеяться, что оно того будет стоить… но берегитесь, Командор, если этого не случится! Я забросаю вас насмешливыми памфлетами! Вам от них проходу не будет на приёмах.

— Надеюсь, маркиз, что этого всё же не произойдёт, — усмехнулся Командор.

Так за разговорами и шутливыми перебранками, они проделали весь свой путь до столицы Ландора. Въезжавшую в город уже почти в сумерках кавалькаду у ворот встретил мсье Легор и дворянин, прибывший по распоряжению барона Ландор. Звали его герцог Шабун и был он главным советником барона по вопросам юриспруденции. Здесь же присутствовал и мэр города, граф Агунси. За спиной Легора выстроился десяток конных стрелков Сапуна в новеньких тёмно-зелёных мундирах. Портные славного города Генур постарались изо всех сил. И к указанному сроку весь его отряд был полностью обмундирован.

— Господин Командор, — вперёд выехал герцог, — с прибытием вас! Время теперь уже позднее. Для размещения вам и вашим людям выделен отдельный дворец. Мы с господином мэром проводим вас туда. Там уже находится ваша личная охрана, — герцог качнул рукой в сторону конных стрелков.

Весь отряд тронулся в путь по нешироким улочкам городка.

— Завтра гостям предлагается отдохнуть и подготовиться к церемонии, — продолжал между тем герцог, — сама церемония будет проходить послезавтра, во дворце господина барона, в Зале приёмов. Начало в полдень. У вас имеется при себе подходящее случаю платье?

— Ну, разумеется, — кивнул Командор, — всё, что нам необходимо, находится в наших дорожных мешках. Надо будет только его отгладить.

— Это не проблема. Завтра с утра к вам во дворец прибудут несколько белошвеек. Они и займутся вашими платьями. А лично вас, Командор, завтра с утра, к десяти часам, примет сам господин барон. В девять к вам прибудет сопровождающий.

— Я могу взять с собой сопровождение? — поинтересовался Марош.

— Да. Мсье Легор — обязательно. Остальные — на ваше усмотрение.

— Хорошо, — сдержанно кивнул Командор

— С ума сойти! — покрутил головой маркиз Ламбо, — отдельный дворец, белошвейки, личная сотня охраны! Личный приём у барона. И, наконец, какая-то церемония в его дворце, в которой нам всем предстоит участвовать… я уже начинаю удивляться, Командор! Уж не господь Бог ли вы, прости меня, Господи!? — и маркиз шутливо осенил себя святым знаком.

Герцог Шабун бросил на маркиза, столь фамильярно обращавшегося к Командору, удивлённый взгляд, но ничего не сказал.

— О, нет! Что вы, маркиз, — так же шутливо отозвался Командор, — я всего лишь простой смертный, пользующийся некоторым уважением со стороны почтенного барона Ландор.

— Ну-ну, — с сомнением протянул маркиз.

Когда они подъехали ко дворцу, выделенному им в качестве временного пристанища, даже довольно спокойно реагировавший на всё происходящее граф Сегулен не смог удержать возгласа удивления. Маркиз же аж присвистнул.

— Бог мой! Командор, признайтесь честно, а вы, часом, не являетесь ли тайным внебрачным сыном господина барона? Похоже, что он выделил нам один из своих собственных дворцов!

— Сударь, — не сдержался герцог Шабун, — вам не кажется, что ваши неуместные шутки переходят всякие границы?

— Прошу прощения, господин герцог! — покаянно воскликнул маркиз, — я ни в коей мере не хотел чем-либо обидеть или, не дай Бог! оскорбить барона Ландор. Просто всю дорогу мы пребываем в абсолютном неведении о причинах нашего прибытия в ваш прекрасный город! А господин Командор молчит, словно воды в рот набрал. Поневоле в голову начинают лезть самые безумные мысли…

— Вот как? — герцог вопросительно взглянул на Командора.

— Сюрприз им готовлю, — коротко пояснил тот.

Герцог понимающе кивнул и отвернулся.

— Но вы всё же правы, герцог, — добавил неугомонный маркиз, — мои шутки действительно переходят границы. Вот сегодня утром, к примеру, они перешли границу Дермона и Ландора!

Герцог Шабун только головой покрутил, но ничего не ответил.

Дворец, выстроенный на окраине города, на берегу Эльгуры, полого спускавшемся к самой воде, и в самом деле был великолепен. Берег был укреплён белым камнем и не подмывался неспешным речным потоком. А стоявший своим правым крылом к реке в десятке саженей от воды дворец отражался в ней, как в огромном зеркале. Сам дворец, высотой в три этажа с ажурными башенками по углам, был выполнен из такого же белого камня, что и отделка речного берега. Его двери и оконные проёмы были выложены красным кирпичом, великолепно смотревшемся на белом фоне. Оконные витражи были украшены разноцветной стеклянной мозаикой. Высокая остроконечная крыша дворца и башенок, крытая зелёной черепицей, создавала ощущение крон деревьев, накрывших дворец сверху. Этот эффект дополняли высокие пышные сосны, стройным двойным рядом высившиеся перед фасадом дворца.

В небольшом искусственном пруду, созданном с противоположной от реки стороны, плавали несколько белых и чёрных лебедей, дополняя общую картину спокойствия и тишины.

Хозяйственные же постройки располагались позади дворца и были выдержаны в одном с ним стиле.

— Господа, прошу всех в дом, — пригласил герцог, спрыгивая с лошади, — о своих скакунах не беспокойтесь. Оставьте их тут. О них позаботятся слуги.

Спешившись, вся группа направилась во дворец. Мэр, сопроводивший гостей до самого дворца, откланялся и убыл, сославшись на неотложные дела. Около получаса было потрачено дворецким на расселение прибывших по комнатам и ознакомление их с расположением комнат во дворце.

— Через час ужин, господа, — предупредил всех герцог перед тем, как они разошлись по комнатам.

Ужинали в большом рыцарском зале. И, несмотря на то, что повара постарались угодить самым притязательным вкусам, за столом долго не засиживался никто. Сказывалась усталость после почти недельной скачки по лесным дорогам. Наскоро отужинав и провозгласив несколько тостов: за хозяина дворца — барона Ландор, за Командора, за славных дворян и за дружбу, все разошлись по комнатам отсыпаться.

На следующий день просыпались поздно. Не торопясь умывались, одевались и шли в рыцарский зал чего-нибудь перекусить.

Дворецкий и слуги, заранее проинструктированные господином герцогом, не отлучались из зала ни на минуту, обслуживая за столом идущих одного за другим на завтрак гостей барона.

После завтрака Командор в сопровождении прибывшего за ним дворянина, Легора, Сапуна и ещё пятерых конных стрелков убыл на встречу с бароном.

Встреча происходила во дворце, готовившемся к завтрашнему торжеству, в личном кабинете барона. У дверей парадной лестницы Командора встретил дворецкий. Церемонно поклонившись, он попросил следовать за собой и, повернувшись, степенно направился вглубь дворца. Командор с группой сопровождающих не спеша следовал за ним. Остановившись перед массивными дверями, дворецкий повернулся к ним и произнёс:

— Господа. Его светлость, господин барон Ландор примет у себя только господина Командора и мсье Легора. Ко всем остальным просьба обождать здесь.

После этого, слегка приоткрыв дверь, скрылся за ней. Через минуту дверь широко распахнулась и дворецкий торжественно произнёс:

— Его Высочество, принц Марош Ликсург и сопровождающий его дворянин, граф Легор!

Марош переступил порог кабинета барона. Следом за ним, держась на шаг позади, вошёл Легор.

Барон, одетый в парадный мундир, встречал их стоя посреди кабинета. По правую руку от него находились герцог Шабун и ещё два неизвестных принцу человека.

Не доходя до барона пяти шагов, Марош остановился и, сняв шляпу, отвесил учтивый поклон. Это было скорее похоже на то, как вернувшийся из дальней поездки сын приветствует своего отца, чем на поклон вассала своему господину.

И барон, и все прочие, присутствовавшие при этом, не преминули отметить этот факт. Этим поклоном принц как бы говорил: "Я уважаю и почитаю вас, господин барон. Но я не подвластен вам. Мы равны".

Несколько секунд барон молчал, глядя на принца. Он как бы давал последнюю оценку своему решению. Потом улыбнулся и произнёс:

— Рад приветствовать вас, Ваше высочество, на древней земле своих предков. Надеюсь, вам здесь понравится.

— Я чрезвычайно признателен вам, господин барон, за предоставленную мне возможность воочию лицезреть столь прекрасные места. Граф Легор много рассказывал мне о вас, о вашей земле и о людях, населяющих эту землю. Рад, что увиденное мною не развеяло очарования от его рассказов.

Ну, что ж, всё было сказано. Они прекрасно поняли друг друга.

Далее принцу были представлены господин Главный управляющий делами бароната герцог Сигуар и военный советник граф Норри. После взаимного обмена любезностями все непринуждённо расселись на диванчике и в креслах, стоявших у боковой стены.

— Итак, Ваше высочество, — начал барон, — ваша кандидатура (уж позвольте мне употребить это определение) была самым тщательным образом рассмотрена и мной лично, и Советом бароната. Что ни говори, а в решении такого вопроса я просто обязан считаться с мнением своих дворян.

— Это абсолютно справедливо, Ваша светлость, — согласился принц.

— Да, — барон благосклонно кивнул, — так вот… Изучив все возможные факты, касающиеся вас, принц, и посоветовавшись, мы пришли к выводу, что сделанное вами предложение является вполне достойным и заслуживающим внимания. После того, как они были уточнены и дополнены нами, подписаны и скреплены печатью, текст договора был передан мсье… простите, графу Легору. Как я понимаю, вы этот документ получили?

— Да, Ваша светлость. Получил.

— Ваше мнение? Согласны ли вы с внесёнными в него дополнениями?

— Да, конечно, господин барон. Ничего принципиально неприемлемого в ваших поправках нет. Могу лишь добавить, что договор мной уже подписан и скреплён моей личной печатью. Граф, — обратился принц к Легору, — будьте любезны, передайте господину барону наш образец договора.

Встав из кресла, Легор с вежливой улыбкой подал в открытом пенале свиток договора. Барон, вынув свиток из пенала, развернул его и внимательно прочитал.

— Ну, вот и прекрасно, — с видимым облегчением произнёс он, рассмотрев подпись и печать принца рядом со своими сразу же под окончанием текста, — основное дело сделано. Завтра остаётся только провести официальную церемонию…

Барон помолчал немного. Потом добавил, стараясь скрыть охватившее его волнение:

— Я очень хочу надеяться, принц, что вы действительно будете хорошим правителем для той земли, что я оставляю вам. И для тех людей, что её населяют. Независимо от того, кем они являются: дворянами, купцами или ремесленниками…

— Я постараюсь оправдать ваши надежды, господин барон, — тихо ответил принц, — Однако, не рановато ли вы заговорили об этом? Дай Бог вам самому ещё править ими не один год!

— Всё когда-нибудь кончается, дорогой мой принц, — произнёс барон, — а в особенности — человеческая жизнь…

Принц почёл за лучшее промолчать. А барон, налив себе в бокал вина, сделал в задумчивости несколько глотков и потом вновь обратил внимание на принца:

— Каковы же ваши дальнейшие планы, Ваше высочество?

Принц тоже налил себе вина и отпив из бокала, сказал:

— Идёт война, Ваша светлость. Старый мир рушится. И на его месте необходимо создавать новый. А потому цель моя — создание единого королевства на территории бывшего Союза Независимых баронатов.

— Да, — покачал головой барон, — старый мир действительно рушится. И многие из тех, кто правит сегодня, приложили к этому немало усилий. А хватит ли у вас сил выстроить на этих землях новое королевство?

— Не скрою, это сложно, — согласился принц, — моя армия, хоть и многочисленна, однако недостаточно хорошо вооружена и обучена. Не хватает снаряжения, мушкетов, почти нет артиллерии. Но моим противникам сейчас тоже несладко. Воюя между собой, они уже почти уничтожили друг друга. Из армий трёх баронов одна, редомская, уже практически перестала существовать, проиграв несколько битв Торгусу. Остаётся выждать совсем немного. Поэтому, не теряя времени, я со своими офицерами усиленно готовлю наши войска к предстоящим боям.

— Ну, что касается вооружения вашей армии, то кое в чём, я думаю, мы могли бы вам помочь, — ответил барон.

— Мы были бы вам крайне признательны, господин барон, — выжидательно посмотрел на него принц, — и даже готовы понести известную долю расходов…

— У меня в арсенале вот уже почти год стоит десяток свободных двенадцатифунтовых пушек с полным огневым припасом. А вот артиллерийских расчётов к ним нет. Кроме того, имеется ещё и что-то около пятидесяти мушкетов. Правда, заказаны они были бароном Торгус… и даже частично им оплачены. Однако мне кажется, что теперь он едва ли сможет до них добраться. Правда, пороха и свинца для них маловато…

— Ну, канониры — это не проблема, — рассмеялся принц, — в нашем войске хороших канониров хватает! Было бы, к чему их приставить. Да и вопрос с порохом и свинцом, я думаю, мы сумеем решить.

— Вот и прекрасно! — улыбнулся барон, — тогда будем считать, что эти пушки и мушкеты — мой вам подарок по случаю завтрашней церемонии признания. Только об их доставке к вашему войску вы уж позаботьтесь сами…

— Благодарю вас, Ваша светлость, — взволнованно ответил принц, — мне хотелось бы ответить вам не менее ценным подарком. Но пока я ещё не знаю — каким.

— Ничего, — вновь улыбнулся барон, — времени у вас ещё много. Успеете придумать.


Утро третьего дня в гостевом дворце началось рано. К полудню всем прибывшим на церемонию гостям из бароната Дермон надлежало прибыть во дворец. А с утра необходимо было плотно позавтракать (потому как не было известно, в котором часу придётся обедать), одеться, привести себя в надлежащий случаю вид и, собравшись одним большим отрядом, убыть ко дворцу.

"Церемония чего?" — задавались дермонцы вопросом, но ответов не находили. При этом у них складывалось стойкое убеждение, что офицеры из отряда Командора уж точно знают, что будет происходить в полдень. Однако продолжают упорно молчать. Сам же Командор после завтрака куда-то исчез. И никто из дермонцев так и не смог его отыскать. За час до полудня к графу Сегулену подошёл один из полковников, видимо, признавая его за старшего среди дворян, и сказал, что Командора ждать не нужно. Пора отправляться на церемонию самим. А Командора они увидят уже там.

Через десяток минут все вместе, и дворяне-дермонцы, и офицеры Командора в сопровождении десяти конных стрелков выехали по направлению к центру города. Дворяне обратили внимание на то, что Сапуна среди них не было.

Ко дворцу барона со всех сторон съезжалась не только дворянская знать бароната. Среди гостей были и представители духовенства, и главы купеческой и ремесленных гильдий, и деревенские старосты, и представители всех городов и посёлков Ландора. Все эти люди были одеты ярко, нарядно, в свои самые лучшие одежды, какие только могли себе позволить. С первого же взгляда становилось понятно, что эти гости прибыли на очень важное событие в жизни бароната.

Гвардейцы, нёсшие охрану дворца, были одеты в парадные мундиры, над башнями дворца развевались красно-синие флаги с гербом барона Ландор и ещё — зелёного цвета с неизвестным почти никому гербом: рука с мечом, разрубающая карту какой-то страны. И только те, кто провёл много лет на Бархозе, могли бы пояснить присутствующим, чей флаг те перед собой видят. Но, по понятным причинам, пока они молчали.

В какой-то момент приглашённым из Дермона дворянам показалось, что они затеряются в этом людском море. Как вдруг перед ними появился один из стрелков Сапуна в сопровождении какого-то распорядителя из дворца. Следуя за ними верхом, весь отряд довольно быстро пробрался сквозь эту толпу народа и оказался перед воротами в просторные дворцовые конюшни.

— Господа, — обратился к ним распорядитель, — стойла во втором ряду по левому крылу конюшни предназначены специально для ваших лошадей. Прошу вас оставить их там и следовать далее за мной пешком.

После того, как все лошади оказались в конюшне, распорядитель повёл гостей по длинным переходам вглубь дворца. Выйдя из-за очередного поворота, они вошли в большой зал, заполненный народом. В зале стоял неумолчный приглушённый гул, создаваемый разговаривающими друг с другом гостями. При общении они передвигались с места на место, подходя то к одной группе беседующих, то к другой.

Высокие светлые стены и оконные витражи под потолок создавали ощущение лёгкости и простора в помещении, а натёртый до зеркального блеска выложенный мозаикой паркетный пол заставлял ступать медленно и торжественно.

— Вот это и есть Зал приёмов, господа, — сообщил им распорядитель, — прошу вас ожидать здесь. Скоро начинаем. Разрешите откланяться, господа. Мне необходимо утрясти ещё несколько вопросов, — и церемонно поклонившись, распорядитель затерялся в толпе.

— Ну, что ж, господа, — вынес резюме маркиз Ламбо, — должен признать, что, несмотря на отдалённость и некоторую непрезентабельность самого Генура, дворец барона просто великолепен! Причём, заметьте, господа! — это уже второй дворец, который мы имеем честь лицезреть!

— Потише, маркиз, — чуть улыбнувшись, попросил его маркиз Парон, — а то, чего доброго, любезные хозяева решат, что вы пытаетесь их таким образом обозвать дикарями, далёкими от цивилизации.

— Упаси Бог, милейший маркиз. Упаси Бог! — с притворным испугом воскликнул Ламбо.

Время приближалось к полудню. Командора нигде не было видно…

Будучи на церемонии гостями, не знакомыми со всеми остальными приглашёнными, дермонцы держались вместе, стоя неподалёку от больших двустворчатых дверей, ведущих в Зал заседаний из внутренних покоев дворца. Офицеры Командора, приехавшие с ними, находились рядом. Видимо, из чувства солидарности и общности восприятия окружающих. Вдруг среди них откуда-то появился Сапун.

— Послушайте, господин Сапун, — обратился к нему маркиз Ламбо, — не сообщите ли нам, невеждам, где же сейчас господин Командор?

— Терпение, господа, — отозвался Сапун, — скоро вы его увидите. Буквально, с минуты на минуту.

Так и не услышав удовлетворяющий его ответ, маркиз недовольно хмыкнул и отвернулся.

В этот момент открылись двери парадного выхода барона. На пороге появился мажордом, одетый в богато украшенный камзол цветов барона Ландор, трижды стукнул в пол своим церемониальным посохом, призывая к тишине и вниманию, и громко провозгласил:

— Его светлость, господин барон Ландор! — после чего отступил к краю прохода и повернулся лицом к дверям.

Оркестр, расположенный на балконе на втором этаже, грянул приветственный марш. Придворные и приглашённые гости тут же придвинулись как можно ближе к месту выхода барона, образовав этакий живой коридор от дверей до баронского кресла, стоявшего на небольшом возвышении у противоположной стороны зала.

Дермонцы вместе с офицерами оказались слева от прохода. Глядя на старого барона, они отмечали для себя: несмотря на семидесятилетний возраст и страшные удары, перенесённые в жизни, держался он бодро и выглядел ещё довольно крепким человеком.

Идя по живому коридору довольно быстрым шагом, он на ходу приветствовал присутствующих взмахами руки или кивком головы. А пару раз даже остановился перекинуться парой фраз с кем-то из присутствующих.

Проходя мимо дворян, приехавших из Дермона, барон вдруг остановился и повернувшись к ним, громко сказал в наступившей тишине:

— Приветствую вас, господа! Надеюсь, путь ваш был лёгким и приятным?

— Благодарим вас, господин барон, — ответил за всех граф Сегулен, как самый старший из них, — поездка прошла просто замечательно!

— Ну, что ж, прекрасно! Надеюсь, вы не пожалеете о потраченном времени, присутствуя на нашей церемонии.

— Мы уже, Ваша светлость, потрясены увиденным здесь. И даже если бы случилось так, что в этот миг всё происходящее вдруг прекратилось бы, то, поверьте, нам уже есть, что рассказывать своим благодарным слушателям, — церемонно ответил граф.

— Прекрасно! — повторил барон ещё раз, — надеюсь, что и далее вам будет не менее интересно, — после чего, повернувшись, проследовал к своему креслу.

Едва барон уселся в него, как оркестр стих. Из толпы придворных вышел вперёд и остановился перед бароном его главный советник и, повернувшись лицом к присутствующим, громко сказал:

— Господа дворяне, купцы и ремесленники бароната Ландор, уважаемые гости и все, кто был приглашён в этот час в Зал приёмов главного дворца барона Ландор! Сегодня по велению господина барона в вашем присутствии будет официально провозглашён наследник бароната Ландор. Вы все будете являться свидетелями перед Господом и перед людьми о справедливости принятого господином бароном решении и о правах на престол вышеозначенного наследника в будущем, — главный советник замолчал и отступил на шаг в сторону, как бы открывая присутствующим самого барона.

Тот сидел в кресле ровно и, казалось, спокойно. Однако каждый из присутствующих понимал, каких усилий стоило барону это внешнее спокойствие.

Барон несколько секунд помолчал, глядя на стоящих перед ним людей, потом встал и заговорил:

— Господа. Вы все знаете, что в моей жизни случилось непоправимое: много лет назад я потерял единственного своего сына и наследника бароната. Господь призвал его к себе, исходя, видимо, из каких-то своих, высших соображений. Не мне судить о том… Много лет я задавался вопросом, в чьи руки передать бразды правления землёй, завещанной мне предками? Кто останется после меня, после того, как я покину этот мир? Кто позаботится о землях моих и о подданных, их населяющих? Было много кандидатур, которые я раз за разом отвергал по тем или иным причинам. Но вот некоторое время назад я узнал о том, кто, по моему мнению, вполне достоин принять на себя бремя ответственности за мои земли и мой народ. Всесторонне изучив предложенную мне кандидатуру вместе с моими юристами и историками, с господами членами Совета бароната, я пришёл к выводу, что выбор мой верен и вполне достоин своего предназначения. Итак, господа, настало время и вам познакомиться с моим избранником. Прошу вас, господин мажордом, пригласите.

Барон опять сел в кресло, выпрямив спину и глядя прямо перед собой на двери, которые вот-вот должны были открыться.

Стоя перед закрытыми дверьми, мажордом вновь трижды стукнул своим посохом в пол и громко провозгласил:

— Его высочество, наследный принц Марош Ликсург!

На балконе грянул оркестр. Медленно раскрылись двери, через которые, чётко печатая шаг, двумя рядами прошли два десятка конных стрелков Сапуна и, образовав живой коридор от дверей до кресла барона, чётко повернулись лицом друг к другу и замерли.

Изумлённые дермонцы увидели, как в двери, ведущие из соседней комнаты в Зал приёмов торжественно вошёл Командор в сопровождении двух своих офицеров, одетых в парадные мундиры военного образца. На принце был одет камзол насыщенного синего цвета, весь расшитый серебряной нитью. Тёмно-серые узкие штаны были заправлены в высокие ботфорты с серебряными пряжками по бокам. Голову его покрывала широкополая чёрная шляпа с загнутыми кверху полями и украшенная страусиным пером. Шея была повязана белым шёлковым шарфом, а через правое плечо была перекинута алая лента с пристёгнутой к ней шпагой с золотыми рукоятью и эфесом, в чёрных кожаных ножнах, усыпанных мелкими бриллиантами.

Оглядываясь на стоящих рядом его офицеров, дермонские дворяне видели, какой гордостью светятся их глаза, провожающие идущего через весь зал размеренным шагом принца.

— Чёрт возьми! — потрясённо прошептал маркиз Ламбо, — чёрт возьми, господа! Принц!

— Можно понять графа Гаруша, сделавшего на него ставку, господа, — так же шёпотом добавил граф Сегулен.

— По крайней мере, один баронат у принца уже есть, — не преминул заметить маркиз Парон, — и теперь ему, с его-то возможностями, недолго будет добраться и до остальных…

Маркиз озвучил мысль, промелькнувшую в голове каждого из дермонцев, наблюдавших церемонию признания принца Мароша наследником барона Ландор. И каждый из них сделал соответствующий для себя вывод. И выводы эти были далеко не в пользу уже изрядно всем надоевшего барона Дермон…

Между тем церемония признания шла своим чередом. Были зачитаны регалии принца и его родословная, уходящая глубокими корнями вглубь веков. Затем принц принёс барону вассальную присягу, которую барон принял. После этого была зачитана грамота о признании принца Мароша Ликсурга официальным наследником барона Ландор, скреплённая подписями и печатями как самого барона, так и представителей известнейших дворянских родов бароната. Грамота, уложенная в серебряный пенал, была передана лично в руки принца. И тут же Марош поклялся верно служить баронату Ландор, оберегая его и защищая от всех опасностей земных и заботясь о жителях его.

На этом официальная часть церемонии была закончена. Присутствовавшие на церемонии гости и приглашённые длинной чередой потянулись к принцу с поздравлениями. Наконец, настал черёд офицеров принца. Выстроившись перед ним в две шеренги, они оттеснили прочих желающих. И полковник Амбазу, граф, как самый старший по званию, по возрасту и по своему статусу, торжественно произнёс:

— Ваше Высочество! От имени всех наших офицеров разрешите поздравить вас с тем знаменательным событием, свидетелями которого мы стали сегодня. Много лет мы ждали, когда же можно будет вновь обращаться к вам в соответствии с вашим истинным статусом и званием. И вот сегодня это свершилось! Поздравляем вас, ваше Высочество! Вэррис эс принцо! — воскликнул он.

— Вэррис эс принцо! — повторили древний клич офицеры следом за ним.

— Благодарю вас, господа, — взволнованно ответил принц, — все эти годы каждый из вас делил со мной все радости и горести нашей жизни в безвестности. Все наши победы и поражения мы проживали вместе. И вот наступил момент нашего возрождения. И каждый из вас в известной мере приложил к этому частицу своих усилий. Я благодарен вам за это, господа. И всегда буду помнить об этом.

Поклонившись, офицеры отошли в сторону, уступив место дермонцам.

— Ваше Высочество, — заговорил граф Сегулен, — мы потрясены! Другого слова я просто не в силах подобрать. Позвольте же от имени всех присутствующих здесь дворян бароната Дермон поздравить вас со столь высоким признанием и возвращением из небытия в высший свет!

— Благодарю вас, господин граф. Благодарю вас, господа, за ваши искренние поздравления. Надеюсь, после сегодняшнего события мы с ещё большим доверием и симпатией будем относиться друг к другу, — потом, помолчав, добавил, — как видите, господа, вам был обещан действительно незабываемый сюрприз. И вы его получили.

— О, да! — вступил в разговор маркиз Парон, — это и в самом деле потрясающее событие!

— Ну, а как же насчёт памфлетов, — улыбаясь, спросил принц маркиза Ламбо.

— Увольте, Ваше Высочество, — умоляюще вскинул руки перед собой маркиз, — только без меня! Беру свои слова обратно!

Принц, а следом за ним и все остальные весело рассмеялись.

Торжества по случаю официального избрания принца Мароша наследником барона Ландор продолжались три дня. По всему городу были расставлены столы с обильным угощением и вином. Каждый вечер салюты и фейерверки украшали небо над городом. Музыканты, циркачи и театральные актёры веселили народ на сценах, наскоро сколоченных из досок почти на каждом перекрёстке и на всех площадях города. Никто не считал, сколько было выпито и съедено в те дни. Сколько было дано залпов из пушек и выпущено в небо фейерверков. Народ веселился от всей души, пользуясь этим недолгим развлечением.

Через три дня отряд принца стал собираться в обратный путь. Легор, зная в городе все входы и выходы, имея немало знакомых, за один день сумел раздобыть два десятка лошадиных упряжек для доставки полученных от барона в подарок орудий, огневого припаса к ним и мушкетов в лагерь пиратов.

С принцем уходил и Сапун со своим отрядом. А Легор возвращался обратно в Генур. Теперь уже с указом принца, утверждавшем его на должности военного коменданта города.

На четвёртый день после прошедшей церемонии принц прибыл на аудиенцию к барону. Тепло простившись с ним, барон пожелал ему всяческих успехов на пути к своей цели, по отечески благословил и отпустил с пожеланиями скорейшего возвращения. Впервые за долгие годы в душе принца появилось ощущение, что у него есть дом, в котором его ждут.

На следующий день рано утром они выехали из столицы Ландора по направлению к Гарлуну, столице Дермона. И спустя пять дней Командор уже въезжал в лагерь пиратов под их приветственные крики, ведя за собой сотню конных стрелков и десять пушек.

А дворяне Дермона, прибыв в столицу, наперебой рассказывали изумлённым слушателям о своей поездке. О том, что предводитель пиратского войска, оказывается не просто пират, а наследный принц, признанный дворянами Ландора. И официальный наследник их барона. О том, что его капитаны не безвестные разбойники, а офицеры имперского флота. И что вообще половина его войска — это, несомненно, кадровые солдаты и офицеры, умело маскирующиеся под простых пиратов.

В общем, разговоров, слухов и домыслов по Гарлуну ходило, хоть отбавляй. Вот на этой волне слухов и решил граф Гаруш низвергнуть нынешнего барона Дермон, явно не пользовавшегося популярностью, как среди дворян, так и среди всего остального населения бароната, и вознести на самый верх принца Мароша.

Срочно созвав Большое дворянское собрание, он поставил вопрос о лишении барона Дермон права на престол. Умело пользуясь фактами, обладая незаурядным красноречием и играя на чувствах слушателей, ему удалось в короткой, но зажигательной речи склонить большинство на свою сторону. После недолгого обсуждения и был выработан тот самый документ о низложении ныне правящего барона Дермон и о признании принца Мароша Ликсурга законным правителем бароната, который позже и был предъявлен принцем бывшему барону. И первыми свои подписи под этим документом поставили те дворяне, что были на церемонии признания принца в Ландоре.


Ранним утром первого дня третьего летнего месяца войско пиратов вытягивалось на дорогу, идущую от Саутана к Могутану, столице Редома. За десять дней, прошедших после битвы с бароном Дермон, Командору, его капитанам и офицерам удалось переформировать пиратскую армию и заново создать отряды, понёсшие большие потери в той битве.

Войско выстраивалось в прежнем порядке. Вперёд умчались разведчики под командованием уцелевшего в схватке с дермонской дворянской конницей сотником Сурти. За ними уходил почти полностью восстановленный полк конных пикинёров.

Командор, сидя в седле, по своему обыкновению пропускал мимо себя проходящие по дороге один за другим отряды.

В Саутане оставался капитан Грай с отрядом в восемьсот человек для контроля за городом и поддержания порядка. Он также должен был следить за тем, как хорошо местные лекари будут ухаживать за ранеными.

Из той суммы, что Грай в своё время содрал с города в качестве контрибуции, половину он передал в общую казну войска. Командор выделил из неё пятнадцать тысяч дукров на расширение городской больницы, закупку медикаментов и всего необходимого имущества, передав их лично мэру под расписку и в присутствии всех членов Совета города, директора больницы и самого капитана Грая. Ему же, Граю, вменялось в обязанность строго проследить, на что будет потрачена выданная мэру сумма.


Четыре дня понадобилось пиратскому войску, чтобы пройти ускоренным маршем расстояние от речного порта до столицы бароната.

К середине пятого дня стражники, стоявшие у южных ворот Могутана, увидели на дороге пыль, поднятую группой всадников, стремительно мчавшихся по ней от леса к городу.

Пока вызвали начальника караула, пока тот вышел из привратной караулки и, разглядывая скачущих, соображал, закрыть ему ворота или нет, десять разведчиков Сурти подъехали к нему и, горяча коней прямо перед носом озадаченного начальника, заявили:

— Срочно передайте коменданту города, что союзное барону Торгус войско под командованием Командора подходит к городу. Необходимо срочно подготовить потребное количество продовольствия для того, чтобы накормить воинов, разгромивших барона Дермон.

Пока начальник стражи раздумывал, как ему поступить, разведчики, сидя в сёдлах, как-то незаметно оттеснили его стражников от механизма запирания ворот. А спустя несколько минут в ворота на рысях вошла вся сотня под командованием самого Сурти.

— Вы получили приказ? — накинулся на начальника стражи Сурти, свешиваясь с седла, — почему вы до сих пор здесь? Бегом к коменданту!

Начальник, судорожно дёрнув рукой, кинулся по главной улице к городской ратуше, где и размещался оставленный для обороны города полковник Балур. Пока он бегал в ратушу, разыскивал там коменданта и производил подробный доклад, разведчики взяли под охрану городские ворота и прилегающие к ним улицы. Копейщикам же в дружеской форме посоветовали возвращаться в казармы и лучше оттуда не высовываться.

Ещё через четверть часа в ворота стройными рядами входил полк конных пикинёров, тут же растекаясь по главным улицам, занимая все перекрёстки и беря под наблюдение ратушу, цитадель, казармы гарнизона и городские рынки. Рысью пройдя сквозь весь город, сотня пикинёров вышла к северным воротам города и взяла их и соседние дома под охрану. Ворота эти тут же были закрыты. "До особого распоряжения" — пояснил командир сотни особо любопытным горожанам.

Полковник Балур, не знавший вначале, какое ему принять решение: то ли приказать закрыть ворота и не пускать пиратов в город, то ли не препятствовать им, вскоре получил известие о том, что пираты уже в городе. И решил ничего не предпринимать, ожидая, что же будет дальше.

Прошёл час с момента появления разведчиков у городских ворот. В город вошли полк пеших пикинёров и полк пеших стрелков пиратов. Эти напрямую направились к находившимся в цитадели казармам гарнизона. Там их встретила сотня конных пикинёров, охранявших въезд в цитадель. Первый отряд лёгкой пехоты, войдя в город, выдвинулся к северным воротам, к рынкам и к ратуше, выставив там свои посты и патрули. И высвободив, таким образом, конных пикинёров, покинувших после сдачи постов захваченную столицу. Следом за пехотой в город въехал и сам Командор в сопровождении своего штаба и отряда конных стрелков Сапуна.

Остальное войско пиратов разбило лагерь за стенами Могутана. Там же, на большом лугу, расположился и полк конных пикинёров, расставляя палатки и готовясь к отдыху.

Подъехав к ратуше, Командор спешился и в сопровождении своего эскорта вошёл в здание. Никто их не встречал. Казалось, все работники разбежались, опасаясь последствий появления в городе пиратов. Пройдя по пустым, гулким коридорам, им наконец удалось отыскать кабинет, в котором размещался военный комендант, граф, полковник Балур. В приёмной было абсолютно пусто. Отсутствовал даже секретарь.

Рывком распахнув дверь, Командор вошёл в кабинет. Сидевший за столом комендант поднялся и одёрнув мундир, сказал:

— Слушаю вас, господа. Что вам угодно?

— Командор, — коротко отрекомендовался Марош, — с кем имею честь?

— Полковник Балур, граф. Назначен военным комендантом города бароном Торгус при взятии оного. Что вам угодно, господин Командор? И по какому праву ваши… э-э… люди вошли в город без моего разрешения?

— Вошли потому, что это я им приказал, — сухо ответил Марош, — мне же, господин полковник, угодно знать, что за бардак творится во вверенном вам городе? Почему через городские ворота может въехать и выехать кто угодно в любое удобное ему время!? Почему ваши солдаты не несут толком караульную службу, а отлёживают бока в казарме!? Почему в будний день в здании мэрии пусто, как ранней весной в амбаре!? Вы что, господин полковник, не можете организовать гарнизонную службу? И не можете Совет города заставить работать?

— Но… господин Командор, — попробовал возразить полковник, — по какому праву вы…

— Молчать! — оборвал того Командор, — Не возражать! Из всего вышесказанного я делаю вывод, что вы, господин полковник, не справляетесь со своими обязанностями. Властью главнокомандующего прибывших в город войск я снимаю вас с должности и отправляю под домашний арест!

— Вы не имеете права! — взвизгнул комендант, — я подчиняюсь только его светлости, барону Торгус!

— Господин барон совершил ошибку, назначив вас на столь ответственный пост, — заявил Командор, — и я при случае непременно сообщу ему об этом. Арестовать! — бросил он через плечо сопровождавшим его стрелкам.

Четверо из них тут же подошли к коменданту и обступили его по бокам.

— Я подчиняюсь грубому насилию! — воскликнул тот, отстёгивая свой меч и передавая его одному из стрелков, — я буду жаловаться самому господину барону! Вы ответите за это.

— Обязательно, — усмехнулся Командор, — а теперь освободите кабинет, господин полковник. Мои люди проводят вас…

Оставив в ратуше несколько своих офицеров и два десятка стрелков для организации работы городского Совета, Командор с остальными прибыл к казармам гарнизона.

Солдаты Торгуса под командованием своих офицеров заперли и завалили все входы в казармы и сидели в них, не выходя на улицу сами и не пуская никого внутрь.

Оценив обстановку и посоветовавшись с офицерами и капитанами, Командор направил к торгусцам парламентёра с предложением прибыть на переговоры кому-нибудь из их офицеров.

Офицеры Торгуса, посовещавшись в свою очередь, предложение приняли и выслали трёх командиров отрядов на встречу с Командором. Прямо посреди площади, лежащей перед зданием казармы и служившей в обычные дни строевым плацем, встретились две группы переговорщиков.

От пиратов присутствовал сам Командор, адмирал Кардеш и полковник Заргуди. От гарнизона торгусцев — командир отряда лучников — капитан, командир отряда пикинёров, тоже — капитан и лейтенант, заведовавший оставшейся в городе артиллерией с немногочисленной прислугой. Общее количество гарнизона около пяти сотен и тридцати пушек и мортир разного калибра.

Переговоры от их имени вёл капитан лучников, как самый старший по возрасту. Поприветствовав Командора и сопровождающих его офицеров, он задал тот же вопрос, что и арестованный комендант: "По какому праву союзные барону Торгус отряды пиратов ведут себя так, будто они захватили этот город, ныне принадлежащий их союзникам?"

На что Командор резонно ответил, что страна находится на военном положении и расслабляться не в его правилах. Именно по этому, увидев, в каком небрежении находится караульная служба в городе, он принял решение максимально обезопасить себя, свои войска и жителей города от внезапного проникновения вероятных вражеских войск в город. Каковое и было с успехом продемонстрировано господам союзникам всего каких-то пару часов назад. Или это не так?

"Союзники" были вынуждены согласиться, что да, действительно, войско пиратов на удивление быстро вошло в город и фактически заняло его. И поинтересовались, каковы дальнейшие планы в отношении города и отряда барона Торгус у господина Командора и его штаба?

Командор предложил господам офицерам вывести их солдат из города и направиться в сторону границы с Торгусом. Так как они не могут подчиняться Командору, а он, в свою очередь, не хочет оставлять за спиной город, гарнизон которого (чего уж греха таить) в любой момент может закрыть у него перед носом ворота, оставив в чистом поле. При этом пушки вместе с огневым припасом настоятельно просил оставить ему для продолжения войны. Ведь баронат Дермон пока ещё не разгромлен. Да и местные дворяне наверняка попытаются поднять восстание. И он, Командор, хочет быть полностью готовым к ведению дальнейших боевых действий.

Офицеры попытались возразить, указывая на полную неприемлемость и, более того, некорректность данных предложений. Однако Командору пришлось напомнить, что фактически именно его армия на данный момент владеет городом. И он волен отдать любой приказ своим отрядам.

"Кроме того, — напомнил Командор, — не забывайте, господа, что вы имеете дело с пиратами, а вовсе не с регулярной армией. И в любой момент эти люди могут, перенервничав от вашего соседства, броситься сами выдворять вас из города. А в этом случае пираты действуют стихийно. И становятся абсолютно неуправляемые… поэтому — не будем обострять обстановку.

Короче говоря, условия таковы: ваши отряды в полном вооружении и со своими знамёнами выходят из города и возвращаются в свой баронат. Всё огнестрельное оружие и огневой припас остаётся в городе. На дорогу вы получаете продукты в необходимом количестве. Выход ваших отрядов — завтра утром. До этого момента никто из вас казарму не покидает.

Если условия не будут выполнены, завтра с полудня Совет капитанов будет обсуждать на заседании, как решить возникшую проблему иными способами. Всё понятно? Вопросы есть?"

На вопрос: где находится комендант города полковник Балур? Командор ответил, что господин полковник им арестован за небрежение своими обязанностями. И будет оставаться в таком положении до тех пор, пока не представится возможность свести его лично с бароном Торгус.

Обсудив между собой сложившееся положение, офицеры-торгуссцы пришли к выводу, что любая попытка несогласия с Командором может только обострить ситуацию и вызвать ненужные, бессмысленные жертвы. И согласились с требованиями, выдвинутыми пиратами.

На следующий день, едва солнце поднялось над верхушками деревьев, весь гарнизон под командованием своих офицеров и с развёрнутыми знаменами вышел из цитадели и, проследовав с барабанным боем по главной улице города до южных ворот, направился по дороге на Астинг. Следом за солдатами Торгуса потянулся обоз с продовольствием. Пушки и весь огневой припас к ним, согласно достигнутой договорённости, были оставлены в городе.

Таким образом войска Командора, не сделав ни одного выстрела, используя только элемент внезапности и первоначальную растерянность и неинформированность противника, сумели захватить столицу бароната Редом вместе со всем артиллерийским парком, находившемся в городе.

После того, как войска торгусцев покинули Могутан, Командор собрал в ратуше Совет города и дворян бароната, всё ещё находившихся в столице. На этом своеобразном дворянском собрании принц Марош объявил свой истинный титул, сообщил, что недавно был признан официальным наследником барона Ландор и продемонстрировал грамоту, подтверждавшую его избрание на дермонский престол в качества барона.

После этого было объявлено, что так как барон Редом пал в битве с войсками бывшего барона Дермон, ныне разгромленного и пленённого войсками принца, а где находятся наследники барона Редом — неизвестно, он, принц Марош Ликсург, на правах победителя в этой жестокой войне, считает себя обязанным позаботиться о баронате, оставшемся без своего правителя. И во избежание гражданского неповиновения, могущего привести к огромным и бессмысленным жертвам, призывает всех жителей бароната к спокойствию и умиротворению.

"Теперь, когда война на земле бароната окончена, необходимо заново восстановить всё, что было разрушено и сожжено. И объединившись с другими союзными баронатами, построить единое могучее государство. Не раздираемое спорами о праве наследования той или иной земли. С единым торговым пространством, не перегороженным многочисленными границами с таможенными пошлинами. Воссоздать сильную армию и мощный флот, способные защитить страну как от вторжения по суше, так и от нападения с моря. Государство, представленное в других странах, как своими полномочными послами, так и крупными торговыми представительствами. Имеющее вес и значение в международной политике. Государство, с чьим мнением будут вынуждены считаться правители других стран" — говорилось в речи, произнесённой принцем перед собравшимися в ратуше дворянами.

"Мы не захватчики и не враги жителям баронатов, — продолжал принц, — мы пришли в эти земли как союзники к тем баронам, что призвали нас на свою войну. Но увидев то, что здесь происходит, мы отказались от того, чтобы поддерживать кого-либо из них.

Непомерная алчность ваших бывших правителей, их жажда власти и денег привели к тому, что некогда крепкий Союз был разрушен. Это урок всем вам. Не стоит повторять прежних ошибок, пытаясь отгородиться от соседей пограничными заставами. На этой земле должен быть единый правитель и единое государство. Так, как это было у ваших предков всего две сотни лет назад.

И дворяне Ландора и Дермона поняли это. А поняв, предложили мне стать во главе зарождающегося государства, избрав меня правителем их земель. И теперь я, Марош Ликсург, наследный принц Туффии, предлагаю вам, дворянам Редома, сделать тоже самое: признать меня своим правителем, бароном Редом. Ради спокойствия ваших семей и сохранения ваших домов от разрушения в этой бессмысленной войне, ради процветания и укрепления вашей земли!.. По сути, у вас два варианта. Либо вы используете все свои силы, опыт и связи, помогая мне в создании нового государства. И, соответственно, получаете от этого немалые выгоды и привилегии. Либо — нет. Но и вы в таком случае услышите от меня "нет!" Решайте, господа!"

Спустившись с возвышения, принц твёрдым шагом проследовал через весь зал и скрылся за высокими дверями, выходившими в главный коридор. Пройдя по нему, Марош вышел на улицу к ожидавшему его эскорту конных стрелков. Легко вскочив в седло, он развернул коня и неспешным шагом направился к цитадели. Что решат дворяне Редома? На чью сторону встанут? Поддержат ли возможных сторонников исчезнувших неизвестно куда наследников прежнего барона? Или пойдут за ним, новоявленным правителем зарождающегося королевства? Теперь оставалось только ждать.

Однако сидеть и ждать времени не было. Астинг всё ещё оставался в руках барона Торгус. И город просто необходимо было освобождать в кратчайшее время.

А потому на следующий день после встречи с дворянами Редома Марош вновь прибыл в городскую ратушу на встречу с мэром, господином Матусом.

— Господин мэр, — заговорил Марош, входя к тому в кабинет, — как известно, пограничный город бароната, Астинг, до сих пор находится в руках неприятеля. Его необходимо освободить в самое ближайшее время. А потому мои войска выступают через два дня в направлении нашей границы с Торгусом. Однако, как вы понимаете, я не могу оставить столицу без гарнизона. А потому здесь остаётся четвёртый и пятый отряды моей лёгкой пехоты. Кроме того, я оставляю и две сотни конных пикинёров. Итого, в общей сложности — тысяча двести человек. Размещаться солдаты будут в казармах цитадели. Командовать ими будет полковник Алатоно. Его заместитель — полковник Эриш. Мне необходимо, чтобы Совет города обеспечил гарнизон продовольствием. Кроме того, необходимо выплатить им жалование за этот месяц. По двадцать золотых дукров на человека. Последнее, кстати, касается всей моей армии. Причём жалование моих офицеров на период войны составляет пятьдесят золотых дукров. Что вы мне на это скажете?

Мэр немного замялся. Однако, понимая, что деваться всё равно некуда и так или иначе, а просьбу (читай — приказ) принца всё равно придётся выполнять, скрепя сердце, согласился.

— Прекрасно! — улыбнулся Марош, — теперь — следующий вопрос. Так как мои войска почти съели все свои запасы, необходимо обеспечить продовольствием и фуражом также и уходящие к Астингу отряды. И сделать это надо в ближайшие два дня. Успеете управиться?

— Но, позвольте, Ваше высочество, — сделал слабую попытку возразить мэр, — город не в состоянии нести столь огромные расходы…

— Ну, что ж, — сухо ответил принц, — в таком случае моим пиратам придётся самим заняться поисками всего необходимого в городе и его окрестностях. Боюсь, что в этом случае город понесёт гораздо более ощутимые потери.

— Однако мне кажется, что столь неосторожный шаг с вашей стороны может привести к всенародному возмущению, — осторожно заметил мэр, — а в нынешней ситуации это было бы для вас крайне не выгодно. Население бароната, насколько мне известно, уже склоняется на вашу сторону…

— Вы, что же, господин Матус, — усмехнулся принц, — думаете, что я отправлю своих людей потрошить дома бедняков и ремесленников? И что же они там найдут? Нет… вы ошибаетесь. Я отправлю пиратов пошарить в подвалах и сундуках тех, кто проживает в богатых кварталах города. У дворян и купцов! А если кто-либо из них попытается оказать моим молодцам сопротивление, то его просто прирежут, как овцу! И не будет ли тогда ему всё равно, как ко мне после этого станет относиться население бароната!? Поймите правильно, господин мэр, — помолчав, продолжил принц, — несмотря на моё благородное происхождение, десять лет жизни с пиратами всё же наложили на меня свой отпечаток… Надеюсь, вы всё поняли?

— Ваше высочество, умоляю вас! — воскликнул вовремя одумавшийся мэр, — я постараюсь сделать всё возможное! Но мне для этого необходимо время! Дайте хотя бы пять дней!

— Сегодня четверг, господин Матус, — холодно ответил принц, — в понедельник моя армия выступает на Астинг. К этому дню всё, что я вам сказал, должно быть исполнено. И берегитесь, если что-либо пойдёт не так!

Резко повернувшись, Марош не прощаясь вышел из кабинета. Мэр рухнул в кресло и дрожащей рукой отёр холодный пот со лба. Потом, схватив со стола серебряный колокольчик, позвонил.

— Членов Совета города ко мне! Всех! Срочно! — отрывисто бросил он склонившемуся в глубоком поклоне секретарю.

Тем временем Командор отправил в Саутан, к Граю гонца с приказом: отправить к Астингу отряд пиратов в количестве трёх сотен с полным продовольственным обеспечением. Прибыть к городу они должны были через неделю.


В понедельник, как и было сказано, войско пиратов выступило в поход к Астингу. Общее построение не изменилось. За исключением того, что в общем строю отсутствовали два отряда лёгкой пехоты и две сотни конных пикинёров, оставшихся в захваченной столице бароната.

Принц забирал с собой почти всю артиллерию, имевшуюся в наличии. Недостаток комендоров он рассчитывал восполнить тем, что разбив на части уже имеющиеся расчёты, дополнить их новичками. И во время обстрела осаждённого Астинга на практике подготовить новых артиллеристов. Это поначалу несколько ослабляло качество стрельбы. Но в потенциале могло принести ощутимый результат в подготовке орудийных расчётов.

Присутствовавшим при выходе войск из города дворянам Редома принц объявил, что по возвращении из Астинга после его освобождения от войск неприятеля хотел бы услышать их ответ по поводу своего предложения об объединении баронатов в единое королевство. Дворяне промолчали, но к сведению приняли. Принц понял это по тем взглядам, что они бросали на уходящие отряды и на него самого.

"Ты сначала вернись оттуда, — как бы говорили они, — надо ещё посмотреть, чем окончится этот твой поход. Тогда и разговаривать будем".

Редомцы однозначно надеялись на то, что армия принца, измотанная и обескровленная осадой Астинга, уже не будет представлять собой столь грозную силу, как теперь. А они тем временем успеют собрать и подтянуть к городу своих сторонников. Вот тогда и с принцем можно будет разговаривать по-другому. И свои условия диктовать. А пока — лучше уж помолчим…

Полковникам Алатоно и Эришу принцем был отдан приказ найти казну погибшего барона Редом. Перерыть весь город, использовать любые силы и средства, но казну отыскать! Адмирал Кариш, узнав об этом приказе, подкинул полковникам пару адресов своих местных агентов. Была некоторая вероятность того, что эти люди смогут оказать посильную помощь в поисках баронского золота.


На пятый день марша армия пиратов под командованием своего Командора, принца Мароша, подошла к стенам пограничного города Астинга, занятого отрядом барона Торгус. Командовал отрядом ставший уже довольно известным в этой войне полковник Лагуш. В подчинении у полковника находилось всего две сотни пеших пикинёров и сотня лучников. Ну и ещё пять пушек с полным огневым припасом и орудийными расчётами. Всё, что оставил ему в своё время барон Торгус, уходя на захват столицы Редома.

Командиру отряда пехотинцев и лучников, прибывшему под стены Астинга из Могутана несколько дней назад, полковник Лагуш сказал, что с продовольствием в городе довольно напряжённо. Едва самим хватает. А потому принять вновь прибывших в состав гарнизона он не может. И порекомендовал отправляться дальше, на соединение с основными силами господина барона.

А заодно и поторопить последнего как можно скорее самому прибыть под стены Астинга. Если, конечно, он не желает потерять всё, что было завоёвано за прошедшие два с лишним месяца боёв.

С тем и расстались.

Правда, некоторые из офицеров полковника Лагуша возражали против подобного шага, указывая на то, что столь внушительный отряд мог бы пригодиться при обороне города в случае появления вблизи стен неприятельских войск. Однако он не прислушался к подобным опасениям, приняв всю ответственность на себя.

И вот, не прошло и десяти дней, как под стены города явилась вся армия пиратов практически в полном составе.

Увидев длинную колонну вытягивавшихся из-за леса пиратских отрядов, защитники крепости поняли, что продержатся они недолго. Даже на первый взгляд было видно, что на осаду города прибыло что-то около четырёх тысяч солдат. А к этому ещё стоило добавить и более трёх десятков пушек и мортир, установленных в непосредственной близости от городских стен.

Внимательно осмотрев вражеский лагерь, развернувшийся на большом поле между лесом и городом, полковник Лагуш вызвал к себе офицеров, командовавших пикинёрами, лучниками и артиллеристами. Ждать их долго не пришлось, так как все они находились на стенах, при своих отрядах.

— Ну, что, господа офицеры, — сказал он, стоя за одним из зубцов стены, — Прошу высказываться по поводу сложившейся ситуации.

Офицеры молчали. Говорить никому не хотелось. Оборона была абсолютно бесперспективна. Это понимал каждый. Гибель гарнизона при попытке отстоять город никому бы никакой пользы не принесла. Предполагать, что пираты прибыли к Астингу, как союзники, было просто глупо. Глядя на их действия по подготовке к обстрелу города и штурму, сразу становилась ясна их истинная цель присутствия на астингском поле. Но и заводить разговор о сдаче было как-то неловко…

Понимая чувства своих офицеров, полковник не торопил их с ответом и не спешил высказываться сам, предоставив им возможность самим в полной мере оценить всю бессмысленность и никчёмность защиты города.

Выждав некоторое время, он, к немалому облегчению всех присутствующих, заговорил первым:

— Итак, господа, как я вижу, каждый из вас понимает, насколько сложным является наше положение. Надеюсь, теперь некоторые из вас согласны с тем, что я был абсолютно прав, отправляя прибывший к нам на прошлой неделе отряд из Могутана дальше, на запад. Они могли бы погибнуть здесь той же бессмысленной смертью, каковая ныне угрожает и нам.

— Далее. Что касается нас… Откровенно говоря, господа офицеры, я предпочёл бы сдать город, — жёстко сказал он, — но только при условии нашего беспрепятственного выхода из города и вывода наших солдат обратно в Торгус.

Полковник отёр платком выступивший на лбу пот и умолк, ожидая, что ему ответят присутствующие.

— Господин полковник, господа офицеры, — после некоторого молчания заговорил капитан, командовавший отрядом пикинёров, — Для воина нет лучшей доли, чем пасть в бою с врагом, защищая свой дом и свою честь. И, я уверен, каждый из нас готов на это. Однако… мы находимся на чужой земле. Здесь нет ни наших домов, ни наших семей. И нам нечего здесь защищать. Наш господин, барон Торгус, отступая после битвы с бароном Дермон, которую он, как известно, проиграл, отдал нам приказ оборонять этот город до последней возможности, обещая вскоре вернуться с новыми силами для продолжения войны. Мы получили приказ, но не получили ничего, что могло бы хоть в какой-то мере усилить нашу оборону. Господин барон не появился до сих пор, хотя и прошло почти три недели. И судя по всему, в ближайшее время не появится. Мы сможем продержаться на этих стенах максимум пару дней. Наша гибель ничего не даст ни барону Торгус, ни нашим семьям, ни нам самим. А потому я предлагаю сдачу. Сдачу, как вы и сказали, господин полковник, на почётных условиях.

Капитан замолчал и, отвернувшись, принялся разглядывать лагерь пиратов сквозь амбразуру, проделанную в зубце стены. Остальные тоже молчали. И в этом молчании полковник Лагуш угадывал их согласие с тем, что сказал капитан пикинёров.

— Ну, что ж, господа, — со вздохом произнёс он, — остаётся только дождаться их парламентёров. И постараться выторговать себе наиболее приемлемые условия.

Парламентёры не заставили себя ждать. Спустя час после того, как лагерь пиратов был полностью оборудован, к крепостным воротам подскакали три всадника под белым флагом.

— Эй! В городе! — закричал один из них, — а ну-ка, выгляните кто-нибудь!

— Чего надо!? — ответили со стен.

— Поговорить!

— Так вас же там трое. Вот и разговаривайте! — ответил со стены какой-то зубоскал.

— Слышь, ты, умник, — заорали снизу, — начальство зови! Не для тебя разговор!

Меж зубцами стены показалась голова одного из защитников города.

— Я — лейтенант Шагар, начальник артиллерии города. Что вам нужно?

— Господин лейтенант, — ответили снизу, — к вашему городу прибыл сам Командор Марош во главе с армией пиратов, заключивших три месяца назад союз с бароном Торгус. И вот теперь мы несколько удивлены тем, что при нашем приближении ворота города оказались почему-то закрыты. Вы не можете объяснить нам, в чём дело?

— А дело в том, что комендант города, полковник Лагуш, не желает присутствия ваших отрядов в Астинге. И нежелание это вызвано исключительно заботой о спокойствии во вверенном ему гарнизоне и в городе.

— Полковник Лагуш, говорите? Ну, хорошо. В таком случае наш Командор хотел бы лично переговорить с вашим комендантом. И уточнить некоторые очень важные и для нас и для вас вопросы!

— Какие именно? — поинтересовался лейтенант.

— А по поводу передачи города Астинга от вашего отряда нашему! — дерзко заявил пират, лихо сидевший на гарцующей лошади.

— Больше ничего передать не хотели? — спросил лейтенант.

— Если ваш полковник готов к переговорам, то через час пусть выезжает из ворот и проедет вперёд на двести саженей для личной встречи с Командором. С ним могут быть два человека. Если нет, завтра с утра мы начнём обстрел города. Всё!

И лихо подняв коня на дыбы, всадник развернулся перед воротами и вся троица размашистой рысью умчалась в лагерь.

— Итак, господа, приглашение на переговоры получено, — подвёл итог стоявший рядом с лейтенантом полковник, — будем собираться. Со мной пойдут капитан Лаусти и лейтенант Шагар. Вы же, капитан Раас, остаётесь вместо меня. Если что-то пойдёт не так, вам командовать всей обороной, — со вздохом закончил он.

Ровно через час ворота города медленно приоткрылись и за городскую стену выехали три офицера, неспешной рысью направляясь к лагерю пиратов.

Спустя минуту от лагеря лёгкой рысью по направлению к городу поскакали трое всадников. Посередине на могучем кауром жеребце скакал сам Командор. Справа от него на рыжей лошади ехал адмирал Кардеш. Слева — полковник Соннори.

Сблизившись на расстояние в несколько шагов, всадники остановились. Некоторое время постояли в молчании, разглядывая друг друга. Потом принц, слегка взмахнув рукой, произнёс:

— Приветствую вас, господа. С кем имею честь?

— Полковник Лагуш, военный комендант города Астинг, назначенный на эту должность бароном Торгус. А это мои офицеры. Капитан Лаусти, командир отряда лучников. И лейтенант Шагар, начальник нашей артиллерии. Позвольте узнать, с кем мы ведём переговоры?

— Принц Марош Ликсург, Командор армии пиратов, стоящей под стенами этого города.

При этих словах полковник Лагуш взглянул на Командора с явным интересом. А сопровождавшие его офицеры недоверчиво переглянулись.

— А сопровождают меня адмирал Кардеш, герцог, — продолжал между тем принц, — и граф, полковник Соннори.

— Очень приятно, — приподнял шляпу Лагуш, — Итак, господа, как я понимаю, вы предлагаете нам сдаться?

— Именно так, — кивнул принц.

— Ваши условия?

— Вы просто сдаётесь, — пожал плечами принц, — складываете оружие, открываете ворота. Мы входим в город. Вы становитесь нашими пленниками. Вот и всё.

— Господин Командор, — подал голос капитан Лаусти, — вы предлагаете нам неприемлемые условия. Мы вынуждены отказаться. И постараться продать подороже свои жизни, защищая свою честь!

— Хм… вот как? — произнёс адмирал, — а чего же вы ожидали?

— По крайней мере, не столь унизительных для солдата условий, какие предлагаете вы! — ответил лейтенант.

— Ну, что же. Давайте послушаем вас, — согласился адмирал.

— Итак, господин полковник? — взглянул принц на собеседника.

— Господин Командор, — начал полковник, — мы могли бы передать вам город при соблюдении нескольких условий. Первое: свободный выход гарнизона на территорию бароната Торгус. Второе: всё наше оружие и знамёна остаются при нас. Третье: весь личный состав моего отряда должен быть обеспечен продовольствием на неделю. Это всё.

— Лихо! — присвистнул Соннори, — А может быть, для вас ещё оркестр выстроить и марш походный сыграть? А заодно и дорожку красную расстелить?

— Мы просим выполнить только то, чего требует наша воинская честь! — холодно произнёс капитан Лаусти.

— Значит так, господин комендант, — заговорил принц, — знамёна и холодное оружие можете оставить себе. Вся артиллерия, порох и ядра к ней в целости и сохранности передаются нам. Продуктами обеспечите себя сами, из своих запасов. Выходите из города завтра утром. Через час после восхода солнца. Прежде, чем вы выйдете из города, в него войдут три сотни моих пехотинцев и примут у вас пушки. Только после того, как я получу от них сообщение, что всё в порядке, вы сможете уйти за мост. И помните! Малейшее несоблюдение вами условий — и я отдам приказ открыть по городу огонь. У вас есть что-нибудь добавить к сказанному, господа?

— Но что может дать нам уверенность, что завтра утром мы сможем спокойно уйти? Даже если мы выполним все ваши условия! — воскликнул лейтенант.

— Моё честное слово, господа, — ответил принц, — надеюсь, этого вам вполне достаточно?

— Честное слово пирата, — едва слышно пробормотал Лаусти, — Что-то мне не очень в это верится…

Лейтенант тоже с сомнением покачал головой. И только полковник Лагуш, внимательно посмотрев в глаза адмирала, твёрдо произнёс:

— Да. Мне этого вполне достаточно!

— В таком случае — прощайте, господа! — ответил принц, — Надеюсь, завтра утром вы будете достаточно благоразумны. И не совершите какой-нибудь непоправимой ошибки.

Раскланявшись, обе группы всадников развернули своих коней и направились к своим войскам.

— Как вы думаете, господин полковник, — сказал капитан Лаусти, когда они оказались на достаточном удалении от ушей принца, — не обманут ли они нас завтра? А то ведь что им мешает взять да и расстрелять нас из пушек в чистом поле?

— Нет, — произнёс полковник, думая о чём-то своём и едва заметно улыбаясь, — ничего этого не будет. Кстати, предупреждаю вас, лейтенант Шагар, никаких фокусов. Вы человек молодой, горячий… Даже не вздумайте подвергать опасности жизнь наших солдат. Чтобы завтра передали свои орудия принимающей стороне в целости и сохранности! Вы меня поняли?

— Так точно, господин полковник, — недовольно буркнул лейтенант.

— Смотрите у меня, — погрозил ему пальцем Лагуш, — самое главное сейчас для нас, это спокойно вывести своих солдат из города и уйти с ними в свои земли. Помните об этом, господа!

В то же самое время между тремя командирами пиратского войска происходил похожий разговор.

— Как вы думаете, Ваше высочество, — обратился к принцу полковник Соннори, — выведут они завтра свои войска из города? Или заупрямятся?

— Посмотрим, — беспечно ответил принц, — однако, полковник Лагуш не похож на дурака либо на безумца-патриота. Ну, а если мы и ошиблись… Что ж, придётся поторопить их залпами наших пушек.

— Могу вам с уверенностью заявить, граф, — не преминул высказаться и адмирал, — что завтра полковник выведет свои отряды из стен города.

— Откуда такая уверенность, адмирал, — захохотал Соннори.

— Знаю, — загадочно усмехнулся тот в ответ.

Принц с интересом покосился на своего старого наставника, но промолчал. Граф, видимо удовлетворённый ответом, тоже смолк.

На следующее утро на рассвете к воротам города плотным строем подошёл второй отряд лёгкой пехоты.

— Эй! Кто там есть!? — заорал командовавший отрядом полковник Туракал, — Открывай ворота! Смена караула!

На этот раз никто не спрашивал, чего надо и не зубоскалил. Почти бесшумно растворились обе створки. И Акула увидел выстроившихся длинной колонной по одной стороне улицы солдат полковника Лагуша. Сам полковник и его офицеры стояли впереди колонны. Замыкал строй обоз с продовольствием.

— Приветствую вас, господин полковник, — слегка приподнял шляпу Акула, — и вас, господа офицеры, тоже. Ну, что, приступим?

— Входите, — ответил комендант, — и следуйте за мной.

— Так, слушай сюда! — обратился Акула к своему отряду, — первая сотня, марш в казармы! Всё осмотреть. Если что не так, докладывать мне. Вторая сотня, выслать патрули на улицы. Смотрите мне! — погрозил он им кулаком, — за порядок в городе вы отвечаете. Упаси вас Бог его самим нарушить! Лично уши поотрезаю! Третья сотня! Взять под охрану ворота и орудийную площадку. На площадку, кроме наших, никого не пропускать! Эй, пушкари! Где вы там? Живо ко мне!

К полковнику подошли три опытных комендора. В то же самое время остальные пираты, получив соответствующие команды, быстро растворялись в городских улицах. Офицеры и солдаты Торгуса с изумлением выслушивали необычную манеру общения полковника Туракала со своими подчинёнными. А тот, желая произвести на них ещё большее впечатление, разошёлся вовсю:

— Так, хорошо. Господин полковник, — это уже к коменданту, — дайте мне кого-нибудь из своих. Пусть пушки моим "драконам" покажут.

— Лейтенант Шагар, — сухо ответил полковник, — будьте любезны. Покажите пушки господам…

— Есть, — столь же сухо ответил лейтенант, — прошу следовать за мной…

И первым пошёл по широкому наклонному парапету на артиллерийскую площадку. Следом за ним двинулись сам Акула, канониры и ещё больше двух десятков пиратов.

— Вот, пожалуйста. Все пять пушек, — лейтенант осторожно погладил ствол ближайшего к нему орудия, — осматривайте.

Внимательно осмотрев все пушки, а так же зарядные ящики с порохом и железные корзины с ядрами, канониры подошли к Туракалу.

— Всё нормально, Акула, — сказал один из них, — сами пушки к стрельбе пригодны, лафеты целые, без повреждений. Порох сухой и расфасован в зарядные мешочки. Сами мешочки целые, без прорех. Ядра по калибру подходят. Так что, можно принимать.

— Ну, глядите у меня, — проворчал Акула, — если что, шкуру с вас живыми спущу. Слышь, лейтенант, а пушки у тебя не заряжены?

— Нет, — пожал тот плечами, — ни к чему было…

— Хорошо, — кивнул Акула, — а ну, черти палёные, заряжай две пушки холостым!

Канониры кинулись выполнять команду.

— Первое орудие — пли! — скомандовал Акула после того, как ему доложили о готовности.

Пушка гулко, с раскатившимся по полю эхом, громыхнула и, откатившись назад, застыла.

— Второе орудие — пли!

Второй выстрел прозвучал столь же оглушающе, что и первый. Потом — несколько секунд тишины. И вот со стороны пиратского лагеря донёсся ответный пушечный выстрел.

Услышав его, Акула сунул палец в ухо, прочистил его и, удовлетворённо кивнув, перевесился через внутренний бортик стены к воротам.

— Эй, господин полковник! — крикнул он, обращаясь к коменданту, — Порядок! Можете выводить свои войска. Путь свободен!

Потом повернулся к лейтенанту, продолжавшему стоять рядом с крайней пушкой:

— Ну, прощайте, лейтенант. Надеюсь, больше мы уж не увидимся. Как говориться, счастливого пути и семь футов под килем!

— Прощайте, господин… полковник, — сдержанно кивнул ему Шагар. Потом, отточено повернувшись кругом, быстро сбежал по лестнице со стены вниз, к воротам. И уже там, влившись в строй выходящих пикинёров, совсем пропал из виду.


В тот день, когда войска принца Мароша подошли к Астингу, барон Торгус принимал у себя во дворце доклад капитана лучников Миленбу, ранним утром прибывшего со своим отрядом из Могутана.

Едва капитан вошёл в кабинет, как барон яростно набросился на него:

— Что это значит, граф! Почему вы не выполнили мой приказ и оставили город!? И где комендант, полковник Балур? Вы бросили его там одного!? Отвечайте немедленно!

Переждав вспышку гнева, бушевавшего в груди барона, капитан негромко произнёс:

— Полковник Балур арестован лично Командором пиратов. За небрежение к своим служебным обязанностям…

— Что!? — взревел барон, — Кем арестован!? Командором? Какого чёрта? Как он мог арестовать моего коменданта!? И как он вообще попал в город? А вы-то где были, чёрт бы вас всех подрал!?

Капитану пришлось в подробностях рассказать, как происходил захват Могутана пиратами, как был арестован полковник, и на каких условиях ему удалось вывести из захваченного города своих солдат, сохранив им жизни и личное оружие.

Барон молча слушал, стоя к нему спиной и глядя в раскрытое окно. Дворец, своими угловыми башнями и толстыми стенами больше напоминавший замок, был выстроен на вершине живописного холма в южной части города. И из расположенного на третьем этаже кабинета хорошо просматривались луга и пашни за городской стеной.

Уже вовсю шла уборка урожая. Крестьяне жали на полях рожь, вязали снопы и, нагрузив полные телеги, увозили на молотильные дворы. В садах шёл сбор фруктов. На лугах трава уже изрядно пожелтела. По всему было видно, что лето скоро закончится. Ещё несколько недель и на долгие осенние и зимние месяцы начнутся ливневые дожди, порой переходящие в лёгкий снег. Дороги намокнут, расползутся в жидкой грязи. Не пройти, не проехать. О какой войне теперь может идти речь? Придётся ждать следующего года. И весной попытаться отвоевать то, что почти уже было в руках в этом году…

В общем-то неплохо, что этот капитан оказался столь благоразумен, оставив чёртов Могутан и выведя оттуда своих людей. А люди мне сейчас очень нужны. После битвы с Дермоном удалось собрать совсем небольшое войско. Всего-то около двух тысяч. Правда, половина из них — ополчение. Реальной силы они собой не представляют. Но хоть что-то…

И капитан со своими пятью сотнями проверенных бойцов как нельзя кстати. Жаль, пушки потеряны. Придётся заказывать новые у Сигла. Да и мушкеты тоже. О тех, что были заказаны летом в Ландоре, придётся забыть. До них теперь не добраться.

Кстати, этот граф уже давно в капитанах ходит. А мне теперь нужны деятельные и умные офицеры. Пожалуй, имеет смысл произвести его в полковники. И дополнить его отряд новобранцами. Пусть за эти полгода научит их воевать.

Тем временем капитан Миленбу, окончив доклад, молча ожидал реакцию своего сюзерена, стоя посреди кабинета.

— Ну, что ж, господин граф, — повернулся к нему барон, — после вашего столь обстоятельного доклада эта история со сдачей Могутана для меня несколько прояснилась. Полковник Балур действительно допустил серьёзный промах, разрешив держать городские ворота открытыми после получения известий о разгроме барона Дермон пиратами. И в какой-то мере я даже согласен с его арестом Командором, — нервно хохотнул барон, — однако, перейдём к делам сегодняшним. Должен признать, что в столь непростой обстановке, в которой оказались вверенные вам люди, вы проявили себя как грамотный и дальновидный офицер, спасая своих подчинённых от грозившей им гибели. И я хочу предложить вам место командира объединённого полка пикинёров и лучников. К тем людям, что пришли с вами, я добавлю ещё новобранцев, чтобы довести их количество до тысячи. Вам же будет присвоено звание полковника.

— Благодарю, вас, Ваша светлость, — с волнением в голосе произнёс граф, ожидавший за своё решение как минимум разжалования в рядовые, — столь высокая честь… я постараюсь оправдать!

— Ну, вот и хорошо, — сдержанно улыбнулся барон, — Далее… капитан, командующий в вашем отряде пикинёрами, будет назначен на должность вашего заместителя. По поводу того, кому из ваших лейтенантов присвоить капитанское звание и поставить на должности командиров отрядов, подумайте сами.

Определитесь, что необходимо для вашего полка в плане вещевого обеспечения и вооружения. Может быть, кому-то нужна медицинская помощь? Списки представите мне послезавтра. Всё, что только возможно, будет вам выдано. А пока полк может расположиться в казармах у северной стены.

— Слушаюсь, господин барон, — склонил голову новоиспечённый полковник, — разрешите идти?

— Да-да, идите, — вяло махнул рукой барон. На него вдруг нашло состояние некоторой апатии и предчувствия неизбежного…

Когда спустя несколько дней к столице Торгуса подошёл отряд под командованием полковника Лагуша, барон принял это известие молча. Так же молча выслушал доклад об оставлении Астинга. Отдав распоряжение разместить отряд полковника в казармах цитадели, ушёл к себе.

Он уже понял, что пиратское войско ему не союзник. И в следующем году он столкнётся с очень сильным, хорошо подготовленным и опасным противником. А в том, что войны не избежать, барон был уверен. Судя по той активности, что развил этот так называемый принц, рвущийся к власти, он не остановится на достигнутом, а будет идти дальше. До тех пор, пока не подгребёт под себя все баронаты. Значит…

Значит, надо срочно мириться с Аланзиром. Соглашаться на любые уступки, обещать всё, что угодно, но добиться от него военной поддержки.

И заключить военный союз с Сиглом и Линком. Одному против пиратов не устоять. Нет сил. Да и казна почти пуста. Платить солдатам жалованье нечем. А без денег они воевать не станут. Значит, придётся брать заём у своих купцов. С обязательством отдать после того, как будут разгромлены пираты и захвачен Редом. Что ж… пока придётся ограничиться Редомом. А захват всех остальных баронатов и создание собственного королевства придётся отложить на более поздний срок.


В одной из комнат мэрии в Астинге Марош вёл заседание Совета капитанов. Назывался он так скорее по привычке. То, что на самом деле происходило здесь, теперь больше напоминало заседание военного штаба. Потому что присутствовали на Совете не только капитаны пиратов (теперь уже многие из них носили звания армейских полковников), но и офицеры-дворяне Мароша.

— Итак, — говорил принц, — задача минимум нами выполнена. Три бароната находятся в наших руках. Торгус потерял почти всю свою армию. На большее пока замахиваться не стоит. Необходимо остановиться.

— К чему останавливаться, Командор? — прогудел Эриш, — Самое время ударить по Торгусу, добить его и забрать себе эти земли.

— Да, — согласился Марош, — на первый взгляд это так и есть. Но всё же я считаю, что теперь нам необходимо закрепиться на захваченной территории и удержать её. Уже сейчас нам едва хватает войск для выставления гарнизонов в крупных городах. А кроме этого, нам необходим подвижный отряд на случай непредвиденных обстоятельств.

— Тогда, возможно, имеет смысл заключить с Торгусом перемирие? — предложил Соннори.

— Нет, — покачал головой принц, — я не хочу давать ему время на воссоздание армии. И не хочу первым нарушать договор. А если перемирия не будет, то весной либо он сам будет вынужден начать войну, либо мы перейдём границу.

— А если Торгус сам предложит мир? — продолжал Соннори.

— Мы ему не откажем, — пожал плечами Марош, — но на встречу выдвинем такие условия, что он сам откажется от этой затеи.

— Например?

— Ну, например, от имени дворян Редома можно будет затребовать у него значительную контрибуцию за разрушенный Астинг. А заодно и за погибших редомских воинов. В особенности — за барона Редом. Кстати, для этого требуется, прежде всего, чтобы дворяне Редома признали меня своим бароном. Вот тогда я вполне обоснованно смогу выдвинуть Торгусу эти требования. А уж после этого мне необходимо короноваться и стать королём нового государства.

— Лихо! — присвистнул Золотой Нос, — Королём?

— Именно так, — улыбнулся принц, — только после этого я буду официально обладать правом полной власти в этих землях. Правом собирать налоги, издавать законы, содержать армию, казнить и миловать, награждать преданных мне людей и карать непокорных.

— А разве нельзя всё это делать просто по праву победителя? — спросил Акула.

— Можно, — нехотя кивнул принц, — но я помню, к чему это привело на моей родине. И не хочу, чтобы мои подданные толпами бежали из этой страны и готовили против меня заговоры. Поэтому мне нужно, чтобы они сами, добровольно, признали меня своим королём. Это гораздо сложнее. Но и результат будет много выше.

— Понятно, — раздумчиво щёлкнул языком Акула, — придётся ещё поработать…

— Придётся, — согласился Марош, — в частности тебе, Акула, придётся поработать здесь, в Астинге.

— В смысле?

— Ты остаёшься со своим "вторым лёгким" здесь в качестве военного коменданта. Твоя задача: восстановить крепостные стены, вернуть в город жителей, отстроить и "оживить" его. Организовать таможенную и пограничную службу. И, разумеется, не допустить возможного прохода войск Торгуса на нашу территорию по мосту. Для строительства привлекай местных жителей. Денег на стройку и содержание гарнизона я тебе пришлю. Сколько именно потребуется для восстановления стен, подсчитает господин Карелик. Он инженер, остаётся с тобой. Будет заниматься строительством. А какая сумма понадобиться для всего остального, сочтёт наш казначей.

— Но у меня слишком мало людей для исполнения всего этого! — возразил полковник.

— Ничего страшного. Я тебе добавлю. Полковник Маркос.

— Да? — недоумённо отозвался Золотой Нос. Не часто его называли по имени. И он уже начал отвыкать от него.

— Оставите две сотни своих мушкетёров с опытным офицером в распоряжение полковника Туракала.

— Хорошо. Здесь останется капитан Ригар с частью своего отряда, — ответил Золотой Нос и, обернувшись к коменданту, шутливо добавил, — Цени, Акула, какой капитан тебе достался. От сердца отрываю!

— Спасибо, добрый человек, — с улыбкой поклонился тот, — дай бог тебе здоровья!

— Прекрасно, — улыбнулся и принц, — Далее… граф Соннори. Оставите две сотни ваших конных пикинёров.

— Слушаюсь, — кивнул тот.

— Акула, — продолжал принц, — пикинёров будешь отправлять на патрулирование вокруг города и вдоль реки. И в ближайшие деревни за фуражом и продовольствием для гарнизона. Продукты ни в коем случае не отбирать, а покупать по приемлемым ценам. Усвой накрепко: я не хочу, чтобы местное население взбунтовалось из-за ваших грабежей, — строго добавил принц, — здесь граница. И местные жители должны быть нашими друзьями и помогать нам, а не нашим врагам. Надеюсь, это понятно?

— Понятно, — буркнул Акула, — чего там…

— Разрешите добавить, Ваше высочество, — подал голос Кардеш.

— Да, адмирал, слушаем вас.

— По моим данным, на несколько миль ниже по реке войска Торгуса два месяца назад соорудили подвесной мост, которым и воспользовались во время битвы с войском Редома. Думаю, что этот мост необходимо либо разрушить, либо взять под наблюдение.

— Спасибо, адмирал, — кивнул принц, — Вы правы. Этот мост нам и в самом деле может пригодиться. Акула, выставишь там пост. Человек десять. Лучше конных. Только пусть наблюдают за ним скрытно. Менять их каждую неделю. В деталях определишься сам.

— Сделаю, — кивнул Акула.

— Хорошо. Далее. В крепости оставляем четыре орудия береговой обороны и десять полевых пушек. Из них — пять двенадцатифунтовых. С полным огневым припасом.

— О! — оживился Акула, — Вот это дело! Теперь и повоевать можно.

— Береговые орудия и двенадцатифунтовки поставишь на западную стену, — продолжал между тем принц, — так, чтобы можно было обстреливать мост и противоположный берег. Если возникнет опасность перехода на нашу сторону таких сил противника, что удержать город ты будешь не в состоянии — расстреливай мост. Пусть рушится. Лучше потратить деньги и время на восстановление моста, чем потерять город.

— Понял.

— Командовать твоей артиллерией будет капитан Артуш. Он опытный офицер-артиллерист. Служил командиром батареи ещё в армии моего отца. И командовал артиллерией на моём флагмане на Бархозе. И ещё… пора тебе начинать формировать отряд пеших пикинёров, Акула. Набери для начало сотню из своих. Я вчера наведался в местный арсенал. Посмотрел, что там осталось. Кое — что из оружия и доспехов там можно подобрать. В помощь по созданию и обучению этого отряда оставляю тебе лейтенанта Дэлуни. Он в своё время служил в имперской гвардии. Поможет… Постарайся так же привлечь к военной службе кого-то из местных. В общем, увеличивай свой отряд, как сможешь.

— Как же, пойдут они, — скептически проворчал Акула.

— Пойдут, — усмехнулся принц, — Им семьи свои кормить надо. Предложи им деньги и хорошую долю в добыче, и они куда угодно пойдут. Кроме того, в качестве военного советника оставляю тебе полковника Сигуриса. Это опытный пехотный офицер. И его советы не будут для тебя лишними.

В ответ Акула лишь молча кивнул, опустив голову. Принц внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал.

— Остальным отрядам через три дня быть готовыми к выступлению на Могутан. — перевёл он взгляд на членов Совета, — пора получить конкретный ответ от дворян Редома. Если вопросов ни у кого нет, то все свободны.

Вопросов ни у кого не было. Члены Совета выходили из кабинета небольшими группками и по одному.

— Акула, задержись, пожалуйста, — окликнул полковника принц.

И когда все вышли, кивнул ему на кресло напротив себя.

— Присаживайся, — дождался, пока тот усядется и прямо спросил, — скажи честно, тебе не нравится, что я оставляю здесь Сигуриса?

— Да ладно, чего там, — отвёл глаза Акула, — ты принц, Командор, тебе виднее…

— Послушай, полковник, ты много лет провёл на капитанском мостике пиратской шхуны. И насколько мне известно, всегда выражал свои мысли вслух, не виляя и не боясь никого. Так что говори прямо, в чём дело?

— Да как тебе сказать, — скривился бывший капитан, — получается, что ты ко мне не то няньку, не то надсмотрщика приставил. Вот и оглядывайся на него каждый раз…

— Ах, вот оно что, — улыбнулся принц, — Понятно… послушай, Туракал, — спросил он, помолчав, — ты в своей жизни обороной крепостей когда-нибудь занимался?

— Нет, — честно признал тот, — но ничего, справлюсь как-нибудь. Не маленький. И на войне не первый день.

— Может быть, как-нибудь и справишься, — согласился Марош, — А может быть — и нет. Пойми, Акула, мне не надо "как-нибудь". Я должен быть твёрдо уверен в том, что граница с Торгусом у меня надёжно закрыта. Ты хороший воин. Хороший командир. Но вот опыта по обороне крепостей у тебя нет. Потому и оставляю тебе в качестве советника полковника. Заметь — в качестве советника. Комендантом всё равно являешься ты. И решения принимать тоже будешь ты.

И соответственно, отвечать за них передо мной. Помни об этом.

— Ну, раз он такой опытный, ставил бы его комендантом, — возразил Акула.

— Нет уж, — ответил принц, — Ты теперь офицер моей армии, полковник. Командуешь людьми. И должен уметь выполнять возложенные на тебя обязанности там, где я тебя поставлю. У нас впереди ещё много боёв, захваты крепостей и их защита. И мне нужно, чтобы мои офицеры умели это делать самостоятельно. Без постоянных подсказок с моей стороны или со стороны таких офицеров, как Сигурис. Нас может просто не оказаться рядом. Так что учись, Акула, пока я даю тебе такую возможность, — хлопнул он по плечу полковника, — спрашивай своего советника обо всём, чего не знаешь. Поверь мне, потом сам же меня благодарить будешь! Ну, что, всё понял?

— Ладно, — пробурчал немного успокоившийся полковник, — посмотрим на твоего советника.

— Ну, всё. Тогда иди. Приступай к своим обязанностям, — довольно улыбнулся принц.


Рано утром следующего дня в Астинг на взмыленном коне к принцу прибыл гонец от графа Гаруша со срочным посланием.

Распечатав пакет, Марош в коротком письме прочёл, что в северных поместьях Дермона вспыхнуло дворянское восстание. Местные дворяне, традиционно преданные своему прежнему барону, узнали о том, что тот жив и содержится в замке графа Гаруша наподалёку от столицы. Составив заговор и собрав из своих отрядов какое-то количество войск, они двинулись к Гарлуну, повсюду провозглашая, что идут освобождать законного сюзерена из плена. К ним по пути присоединяются всё новые и новые силы.

Столице грозит осада, а оборонять её почти некому. Только личный отряд графа, три сотни пиратов, оставленных в своё время принцем в городе и отряды дворян, верных графу. Кроме того, он отправил в Кариш к капитану Лайонсу гонца с требованием выслать подкрепления для защиты столицы. Но этих сил для разгрома мятежников всё равно может оказаться мало. Граф Гаруш настоятельно просил принца немедленно прибыть в баронат с войсками для усмирения мятежа.

Прочтя письмо, принц немедленно отправил одного из стрелков Сапуна собирать членов Совета. Потом набросал короткий приказ капитану Граю об отправке к Гарлуну возможно большего количества людей для защиты города. Вызвав гонца, передал ему запечатанный пакет и велел во весь опор мчаться в Саутан в сопровождении десятка охраны.

К этому моменту у него в кабинете собрались уже почти все члены Совета. Коротко введя всех в обстановку, принц сказал:

— Итак, господа, произошло именно то, о чём я говорил вчера на Совете. Мало захватить территорию. Её надо ещё и удержать. В связи с этим наши планы меняются. Полковник Маркос, вас я назначаю командующим войсками, направляющимися в распоряжение графа Гаруша. Вашему стрелковому полку придаются конный полк графа Соннори, за исключением остающихся в Астинге, разумеется. Кроме того, полк пеших пикинёров Заргуди и десять полевых пушек. Пехоту посадить на повозки. Для тех, кому не хватит повозок здесь, забирать по пути продвижения в деревнях. Двигаться скорым маршем через Рогозки к Саутанскому мосту и далее, через Загошье, к Гарлуну. Конные пикинёры ведут постоянную разведку впереди и по флангам отряда. Остальные во главе со мной выдвигаются к Могутану. Теперь моё присутствие в столице Редома становится ещё более важным, чем даже вчера, — взгляд принца сделался вдруг мрачным и несколько отсутствующим, — Значит, повстанцы… Хорошо же! Я им устрою… забавное приключение… У меня, знаете ли, с юности ко всякого рода "повстанцам" отношение особенное… Всему лагерю общий сбор! Через два часа выступление. За дело, господа!


Эпилог


Неподалёку от ювелирной лавки прямо на земле сидел нищий, заунывным голосом рассказывавший о том, что он бывший воин славного барона Редом, павшего в прошлом году в битве при Саутанском мосту. И он, теперешний нищий и бездомный, был в той битве, и бился бок о бок с бароном, и почти уж вынес того с поля битвы, да не дал господь подвиг свершить. Оглушили его, воина верного, враги жестокие, и топором ногу ему порубили. Потому и ходит он ныне калекой и подаяние просит.

Однако в рыночной толчее, шуме и гаме никто его не слышал, да и особенно не прислушивался, чего там этот бродяга завывает.

Хрипун подошёл к нему, наклонился и что-то прошептал, незаметно указывая пальцем на молодого человека, стоящего у ювелирной лавки.

Нищий подумал, кивнул головой и поднялся с земли. Подобрав свой костыль, подпрыгивая на одной ноге, он направился к указанному юноше, протягивая к нему свободную руку и крича, что есть сил:

— Добрый человек! Подай на пропитание калеке, бившемуся при Саутанском мосте рядом с доблестным бароном Редом!

На третий раз, когда он уже почти вплотную подобрался к ювелирной лавке, его крик наконец-то был услышан. Вздрогнула и быстро обернулась женщина, разговаривавшая с ювелиром. Не веря собственным ушам, изумлённо смотрел на него молодой человек. Слезами наполнились глаза молодой девушки, стоявшей возле прилавка и примерявшей кольцо.

— Что вы сказали? — прерывающимся от волнения голосом спросила женщина, — Вы бились рядом с бароном?

— Да! — закатывая глаза, завопил нищий, — Я был там и прикрывал в той битве славного барона своим щитом! И был ранен рядом с ним! В память о том подайте мне пару монет, люди добрые!

— Боже мой, — прошептала поражённая девушка, — Боже мой! Матушка, вы слышите это? Эрди, брат мой, дайте же этому несчастному, сколько возможно!

— Да-да, разумеется, — пробормотал потрясённый не менее своей сестры молодой человек, доставая из-за пазухи увесистый кошель.

— Несчастный, — прошептала их мать, — вы расскажете нам, как прошла та битва? Вы сами видели гибель нашего… нашего барона?

— Расскажу! Конечно, расскажу, — воскликнул попрошайка, не отрывая глаз от кошеля, — Вот только…

— Что?

— Вот только встану поудобнее, — нищий переставил костыль и сделал неуклюжую попытку переместиться ближе к молодому человеку, уже начавшему развязывать ремешок, стягивавший кошель.

Однако нога у него вдруг подвернулась, костыль поехал в сторону и нищий, не удержавшись, всем своим телом навалился на не ожидавшего такого оборота событий юношу. Не устояв на ногах, тот упал на землю, широко раскинув руки. Сверху на него упал нищий, крепко прижав к земле.

Мать с криком: "кто-нибудь, помогите!" бросилась к нищему, пытаясь того поднять. Молодая девушка, вскрикнув, застыла на месте. Прохожие шарахнулись в стороны, стараясь не споткнуться об упавших и не наступить на них.

Девушка вдруг увидела, как какой-то человек проскочил мимо неё. На ходу присел и, выхватив кошель из рук брата, кинулся в толпу.

— Матушка! — закричала она, заламывая руки, — Эрди! Боже мой! Наши деньги!

— О чём ты, милая? — оглянулась на неё мать, — Помоги мне лучше поднять калеку и твоего брата.

Однако Эрди, почувствовав рывок за руку, и сам уже вскочил на ноги, отпихнув попрошайку. Он лучше матери понял, что хотела сказать сестра, призывая его.

— Селия, где он?

— Там, — ткнула она пальцем в толпу.

Эрди вгляделся в том направлении, куда показывала сестра. Но что можно увидеть в такой толчее? Оставалось только горько пожать плечами, понимая, что деньги ушли безвозвратно. Тяжело вздохнув, молодой человек повернулся к нищему. Тот сидел прямо посреди дороги, стирая кровь с разодранной ладони, и жалостливо поглядывал на прохожих.

— Значит, ты утверждаешь, что бился рядом с моим, — Эрди запнулся, — рядом с нашим господином, бароном Редом в его последней битве при Саутанском мосте?

— Да, — жалостливо протянул тот.

— Ну, тогда может быть, ты сможешь рассказать нам, какого цвета доспехи были на нём в тот памятный день?

— Я не помню, — таким же жалобным голосом пробормотал нищий, — меня ударили по голове дубинкой и я всё забыл.

— Ах, вот как, — нагнулся над ним молодой человек, — Забыл, значит? А я вот тебе, мерзавцу, сейчас язык отрежу и глаза выколю, чтобы ты, негодяй, не смел более людей обманывать!

Эрди правой рукой вынул из ножен длинный кинжал, а левой крепко ухватил нищего за бороду.

— Сын мой, что вы делаете!? — воскликнула старшая из женщин, — Прекратите немедленно!

— Мама, — ответил тот, не выпуская из рук бродягу, — неужели вы до сих пор не поняли, что этот подонок заодно с тем, кто украл наши деньги? Говори, мерзавец, где скрывается твой сообщник!?

— Я ничего не знаю! — завопил тот, — Люди! Помогите! Я просто хотел попросить немного денег, чтоб не умереть от голода! Спасите меня, люди!

— Держите его крепче, юноша, — раздался вдруг рядом с ними чей-то внушительный голос, — вы абсолютно правы. Этот бродяга напарник вашего воришки.

Оглянувшись, Эрди увидел молодого человека лет двадцати пяти, среднего роста, мускулистого, с загорелым лицом и светлыми вьющимися волосами ниже плеч. Одет он был в дорожный костюм из тёмно-синего торгусского сукна. На голове его была чёрная шляпа, украшенная пером белой цапли. А на шёлковой перевязи, переброшенной через правое плечо, висела длинная и богато украшенная шпага. Позади него стояли три человека, так же как и их господин, одетые в дорожные камзолы и вооружённые шпагами и пистолетами. Двое из них крепко держали в руках какого-то неброско одетого простолюдина.

Это был невысокий человек худощавого телосложения, судя по всему, очень подвижный и юркий, с заострённым лицом, больше напоминавшим лисью мордочку. Даже сейчас, оказавшись в руках захвативших его людей, человечек быстро и зорко поглядывал по сторонам, примечая всё, что происходит вокруг.

— Господа, позвольте представить вам похитителя ваших денег, — продолжал между тем светловолосый молодой человек, — а заодно и вернуть ваш кошель, — с этими словами он протянул Эрди утерянное имущество.

— Благодарю вас, сударь, — пробормотал тот, принимая кошель, — но каким образом…

— Совершенная случайность, уверяю вас, — улыбнулся его новый знакомый, — в тот момент, когда этот бродяга навалился на вас, я как раз проходил рядом. Вы даже едва не сбили меня с ног, падая на землю…

— Простите, ради бога, — смутился Эрди.

— Да ну что вы, — махнул рукой собеседник, — Так вот. Когда этот мерзавец, — указал он на вора, — подхватил ваш кошелёк и кинулся в толпу, мне ничего не оставалось, как броситься за ним. Через несколько шагов мы его настигли и скрутили. Пара добрых тычков по рёбрам помогли ему вспомнить, куда именно он сунул ваш кошель. И вот, пожалуйста! Ваше имущество возвращено вам, надеюсь, в целости и сохранности. Кстати, на вашем месте, молодой человек, я бы проверил содержимое кошеля прямо здесь.

— Ну, что вы! — воскликнул Эрди, — Я и мысли не допускаю, чтобы вы…

— Речь не обо мне, — качнул головой молодой человек, — этот негодяй вполне мог отсыпать часть монет на ходу и припрятать их в другом месте.

— Разумно, — согласился Эрди и, развязав ремешок кошеля, заглянул внутрь, — вроде бы, всё на месте, — сказал он, опять завязывая кошель и пряча его за пазуху.

Старшая из женщин, всё это время хранившая молчание, сделала шаг вперёд и, слегка склонив голову, произнесла:

— Сударь, мы крайне признательны вам за оказанную услугу. Вы действительно очень помогли нам, избавив от излишних проблем, могущих возникнуть в связи с отсутствием денег. Ведь мы приезжие. И в городе остановились буквально на несколько дней, приехав на ярмарку за покупками. Однако мы до сих пор не знаем, кого же нам благодарить? Назовите себя.

— Сударыня, — с лёгким поклоном ответил ей молодой человек, — меня называют разными именами. Я даже затрудняюсь, какое из них вам назвать…

— Разве вы не дворянин? — спросила женщина, — У вас нет родового имени? Кто же вы тогда?

— Вы ошибаетесь, сударыня, — улыбнулся её собеседник, — Я дворянин. И род мой теряется своими корнями в глубокой древности. Но я не из этой страны. И потому моё родовое имя вам ничего не скажет.

— И всё же, назовите его. Ведь мы должны знать, кого благодарить за помощь, поданную нам в трудную минуту.

— Ну, хорошо. Я скажу вам, как меня звала моя матушка в детстве. Называйте и вы меня так. Имя моё — Марош.

— Марош? — переспросила женщина, — По звучанию немного похоже на имя простолюдина, не в обиду вам будь сказано… Но, что ж… хорошо… пусть будет Марош.

— Позвольте же и мне узнать ваши имена, сударыня, — в свою очередь обратился к ней молодой человек.

— Моё имя — герцогиня Порел, Агелина Порел, — с достоинством ответила женщина, — А это мои дети, Селия и Эрди.

— Должен признаться вам, герцогиня, что столь прекрасной девушки, как ваша дочь, я ещё в жизни не встречал! А смелость и благоразумие вашего сына в столь молодом возрасте достойны всяческой похвалы, — ответил Марош, не отрывая взгляда от Селии.

Молодая девушка зарделась от полученного комплимента и, опустив глаза, присела в благодарственном поклоне. По её взгляду было заметно, что и ей Марош понравился. Эрди тоже явно был польщён прозвучавшей похвалой.

Всё это не ускользнуло от бдительного взора герцогини. Помня о том, что ей и её детям приходится скрываться от возможного преследования, она поспешила закончить беседу. Раскланявшись со своим новым знакомым, Агелина Порел пошла к выходу с ярмарки, жестом позвав за собой детей.

— Прощайте, господин Марош, — сказал напоследок Эрди, — Сегодня вы оказали нам услугу. Но кто знает, возможно, случится так, что и я смогу отплатить вам тем же.

— Кто знает, — пожал плечами Марош, — в жизни всякое бывает…

— Прощайте, сударь, — тихо сказала Селия, — я буду молиться богу за ваше доброе и благородное сердце… и молить его о нашей новой встрече, — почти шёпотом добавила она.

— Я смею надеяться, что Господь услышит ваши молитвы, сударыня, — так же тихо ответил Марош, склоняясь перед девушкой, — и в свою очередь буду молить его ускорить нашу встречу.

Едва заметно кивнув, Селия прошла мимо него вслед за матерью и скрылась в толпе.

Как только девушка отошла на несколько шагов, Марош подозвал одного из своих сопровождающих.

— Иди за ними, — сказал он, — узнай, где они остановились. Вечером доложишь. А мы пока отведём этого мерзавца к городскому судье.

— Я понял вас, принц, — ответил тот и, сделав несколько шагов, скрылся в толпе.


Заставка


Союз Независимых баронатов рушится. Бароны идут войной друг на друга. Но сил для победы над врагом не хватает. И тогда каждый из них нанимает войско пиратов в надежде захватить власть над всей страной. И пираты приходят. Но кто ведёт их!? Безродный разбойник и убийца? Нет! Это…