Гадалка. Карта Смерти
Алина Александровна Жигулина








Колода была старой, она досталась мне еще от матери. Та особо не любила заглядывать в будущее, поэтому карты попали в мои руки почти новыми. Сейчас их углы были разлохмачены, а картинки потускнели от времени. Я бережно тасовала колоду, думая о чем-то своем, как неожиданно из нее на стол выпали две карты. Одна, лежавшая рубашкой вниз, была мне уже хорошо знакома. Багровый демон с ехидным оскалом. «Опасность».

Положив оставшуюся колоду на стол, я перевернула вторую карту, выпавшую рубашкой вверх. На картинке была нарисована закутанная в темный плащ человеческая фигура. Лица видно не было, в руке неизвестный держал скромную синюю гвоздику. «Смерть».






Алина Жигулина

Гадалка. Карта Смерти





Глава 1


— Всего доброго, госпожа Итиль, — сказал клиент и, накинув капюшон плаща, вышел в дождь.

Я побыстрее захлопнула дверь. С улицы в теплое нутро салона пробралась волна холода, принося с собой запах сырости и свежести. Где-то далеко заворчал гром, в слюдяное окно сверкнула молния. Поплотнее закутавшись в шерстяную шаль, я пошла к столу. Чем ближе к печке, тем теплее и уютнее.

На столе, около свечи, лежала солидная кучка денег. Расклад вышел удачным как для гадалки, так и для клиента, поэтому последний расщедрился. Посчитав монетки, я сгребла их в кошель и дунула на свечу. Та обиженно погасла, в последний раз блеснув искрой на фитиле. Я сформировала белый магический огонек и отпустила наверх. Он птицей скользнул к середине потолка, освещая и выдавая все изъяны гадательного салона. Тяжелые шторы, при приглушенном свете казавшиеся роскошными, на самом деле были изрядно поедены молью. Потолок «причудливо» украшен паутиной, а сами пауки пару раз спускались вниз над столом, пугая клиенток. Печь была закопченной и давно требовала побелки, о чем я неоднократно говорила приказчику. Лысый потливый мужик, разжиревший на должности, лишь отмахивался, а тратить свои деньги на нужды чужого салона душила жаба — ни за ремонт, ни за уборку мне никто не платил. За полтора года, что я здесь работала, убираться по велению приказчика приходили раза четыре от силы.

Я вынула свечу из подсвечника и бережно положила его на полку. Руны, вписанные внутрь стекла, потихоньку стали принимать из зеленого черный цвет. Магическая сила внутри подсвечника вновь заснула. Мурлыкая под нос песенку, я в последний раз прошлась взглядом по раскладу — карты все так же лежали на столе, высвечивая судьбу клиента. «Барышня», «разлука», «любовь», «ненависть», «месть», «подарок». Ничего особенного, зато мужчине в эльфийском плаще с надвинутой на брови шляпой такой расклад пришелся по душе. Я усмехнулась и сгребла карты в колоду, перемешивая их.

Колода была старой, она досталась мне еще от матери. Та особо не любила заглядывать в будущее, поэтому карты попали в мои руки почти новыми. Сейчас их углы были разлохмачены, а картинки потускнели от времени. Я бережно тасовала колоду, думая о чем-то своем, как неожиданно из нее на стол выпали две карты. Одна, лежавшая рубашкой вниз, была мне уже хорошо знакома. Багровый демон с ехидным оскалом. «Опасность».

Положив оставшуюся колоду на стол, я перевернула вторую карту, выпавшую рубашкой вверх. На картинке была нарисована закутанная в темный плащ человеческая фигура. Лица видно не было, в руке неизвестный держал скромную синюю гвоздику. «Смерть».

Я несколько мгновений смотрела на выпавшие карты и сунула их обратно в колоду. Перетасовав еще несколько раз, положила в серый бархатный мешочек и потуже затянула тесемки. А потом взяла плащ и, уже не обращая внимания на грозу и проливной дождь, побежала на соседнюю улицу, к дому приказчика.

Это был третий вечер, когда из колоды выпадала одна и та же карта. Только теперь вместе с ней выпала ее товарка — смерть.

* * *


— Ты точно решила уехать?

Старая хозяйка мяла в руках передник, заляпанный пятнами. В ее глазах читались растерянность, удивление и немного обида. За полтора года она успела ко мне привязаться и посчитала отъезд за предательство.

— Точно.

В узкой прямоугольной комнатке с низким потолком были разбросаны вещи: книги, свечи, сургучные печати, оторванные от писем и листы бумаги, смятые в неаккуратные комки. Я выкладывала одежду из большого деревянного сундука на кровать, предварительно встряхивая от пыли. Что-то я привезла еще из Леввы, что-то купила уже здесь, в Тасшобе. Но тащить с собой целый сундук тряпок мне не хотелось. Поэтому кое-что, самое необходимое, выуживалось из кучи и складывалось в легкую походную сумку, которая на глазах становилась все более пухлой. Я встряхнула кожаную осеннюю куртку и последней, кое-как, впихнула в горловину сумки и затянула тесемки.

— А остальное? — жалобно спросила Аритта. — Ты что, вернешься?

— Не знаю, — пожала плечами я.

— Останься. Прошу тебя! Итиль, ну что за глупость — уезжать из-за того, что из колоды выпали две карты с плохими картинками!

— Из моей колоды ничего просто так не выпадает. Тем более три вечера подряд.

— Ну это же не означает, что тебе нужно уезжать!

Я кинула сумку на пол и вздохнула. Аритта была права. Карты не говорили мне о том, что нужно уезжать. Уехать мне хотелось самой, причем уже давно. Что-то подсказывало мне, что надо бежать из Тасшобы как можно быстрее и как можно дальше. Как крыса бежит с корабля, чуя крушение — так и я бежала из степного города, чтобы спасти свою шкуру. Только от чего?

Иногда мне казалось, что я хочу убежать от рутины, наполнившей жизнь. Работа-лавка-дом-работа — один и тот же маршрут приелся настолько, что от одного вида вывески гадательного салона во рту становилась кисло.

Когда, закончив Академию и немного поработав на нудной бумажной работе, я ушла из дома, то мечтала о странствиях и приключениях. Но реальность оказалась иной. Спустя два месяца бессмысленных скитаний по Лефии я остановилась в Тасшобе и нашла работу. Гадательный салон работал каждый день с полудня и до захода солнца, а в праздничные дни и по утрам — горожане, отстояв молебен в храме, косяком тянулись к гадалке за очередным предсказанием. Каждый второй день недели, а также день после праздника, был выходным. В первое время я страшно уставала. Карты, подсвечник и клиенты тянули из молодой неопытной гадалки все силы, а я только через полгода стала понимать, что к чему.

Хозяйка вздохнула и, отпустив передник, ушла куда-то вглубь дома. Оторвавшись от воспоминаний, я решила воспользоваться моментом и вытащила кошель. Положила на тумбочку четыре золотых эгля. Тускло поблескивающие квадратики с профилем короля Аруана прикрыла чистым листком бумаги. Аритта сразу найдет, когда я уеду.

— Вот! — влетела в комнату запыхавшаяся хозяйка. — Это тебе!

В ее руках была стопка белья горчичного цвета. Она аккуратно положила ее на кровать, разгладила складки.

— Что это? — спросила я.

— Белье. В приданое, сама шила, вышивала, — улыбнулась она и забеспокоилась, увидев мое растерянное лицо: — Тебе не нравится?

В ответ я подошла к ней и крепко обняла. От Аритты пахло свежими булочками с корицей, которые она испекла мне в дорогу.

— Ну что ты, детка. Мне правда было несложно!

Но щеки все равно горели от стыда. Хозяйка считала меня сиротой, поэтому и готовила приданое — думала, что больше некому. Я сама соврала ей об этом в первый день, как поселилась в ее доме. Потому, что не хотела разговоров о родителях.

— Вышивка на удачу, традиционная фринтинская.

Аритта принадлежала к почти растворившемуся среди лефийцев народу фринт. Те когда-то жили в среднем течении реки Яньки, одного из крупнейших притоков Триньи. Фринтийцы поклонялись смерти и на белье, подаренной хозяйкой, красными и черными нитками были вышиты традиционные народные черепа и цветы вишни. Когда-то Аритта объясняла мне, что эти знаки считаются у фринтийцев знаками смерти. Будто бы Темная Стражница благоволит тем, кто ими обладает.

Я рассмотрела подарок и положила в одну из сумок. Тесемки еле-еле сошлись на горловине, швы угрожающе затрещали, но выдержали. Будь белье не подарком — ни за что бы не взяла с собой лишнюю тяжесть.

— Ты пиши, не забывай. Приезжай, я тебя всегда буду ждать, — прошептала хозяйка. — И работа магичке всегда найдется.

Робко кивнув в ответ, я подхватила сумки и пошла к выходу. Аритта зашаркала следом, то и дело норовя выхватить у меня поклажу.

— Тяжело ведь.

— Мне их потом до Айянькела тащить.

— Так ты же на лошади будешь! — не сдавалась хозяйка, но я упорно не отпускала сумки.

На крыльце сидел внук Аритты, Ерька. Он задумчиво ковырялся в носу, не иначе как выискивая там клад. Увидев непотребство, женщина грозно глянула на него и попыталась схватить за руку, но мальчик увернулся и с ловкостью обезьяны залез на растущую у крыльца сливу.

— Я тебе руки оторву! — «ласково» крикнула ему Аритта, грозя кулаком.

Мальчишка проказливо ухмыльнулся и показал бабушке язык.

Засмеявшись, я потащила сумки к лошади, привязанной у забора. Как бы хозяйка не жаловалась на одиночество, она никогда не будет одна. Дети, внуки — они любят ее и постоянно помогают с домом и большим садом. В этой семье я чувствовала себя как в своей тарелке, хотя и понимала, что когда-нибудь мне придется уехать.

— Итка! А ты еще приедешь? — крикнул мне с дерева Ерька.

— Может быть, — улыбнулась я.

— Тогда привези мне пряник! Ну, такой большой, за четыре медяка!

— Это будет не скоро.

— Ну, все равно привези! — заканючил мальчишка, спрыгивая с дерева.

— Хорошо, обязательно привезу.

Пока я разговаривала с Ерькой, Аритта уже успела поднять брошенные мной на землю сумки и навьючить их на лошадь. Та даже не обратила внимания на поклажу, продолжая хрупать сено из кормушки.

Серую кобылку зять хозяйки вместе с седлом купил вчера у знакомого текстильщика. Спокойная выносливая трехлетка понравилась мне сразу, хотя в лошадях я ничего не понимала. Кони воспринимались мной только как удобное и относительно безопасное средство передвижения.

— Хорошая Бретта, хорошая, — вспомнила я имя лошади и вынула из кармана припасенный кусок хлеба.

Бретта сжевала хлеб и равнодушно фыркнула. Я осторожно погладила ее по морде и глубоко вздохнула.

— Может, останешься? — в последний раз спросила Аритта.

— Нет. Нужно ехать, — покачала головой я и похлопала себя по карманам, проверяя, все ли на месте.

— Ну, удачи тебе!

— Пока, Итка! — уже с другого дерева заорал Ерька.

Я взобралась в седло и помахала им рукой.

Широкая улица, бурно поросшая подорожником по обочинам, мерно стелилась под копытами лошади. Я проходила, проезжала эту дорогу много раз, но сейчас наступил последний. Хотелось ехать медленно, чтобы напоследок запомнить все до мельчайших частей. И старые деревянные заборы, кое-где сломанные, кое-где подновленные светлыми досками. И сады, в которых по весне распускались яблони и вишни; с белыми лепестками ветер потом еще долго игрался, осыпая ими округу. И низкие, больше — двухэтажные, деревянные дома. Юго-западный пригород Тасшобы напоминал большое село. Все здесь знали друг друга в лицо. Пока ехала до южных ворот, со мной то и дело здоровались люди и желали доброго пути.

За крепостными стенами вовсю бурлила жизнь. Около таверны, в обнимку лежа в луже, досыпали два собутыльника. Кто-то уже успел их ограбить: обуви на них не было, кошели неаккуратно распороты. Сонные стражники, то и дело зевая, лениво оглядывали толпу. Меня они хорошо знали, поэтому просто кивнули, едва наградив взглядом.

Тасшобу называли жемчужиной степей. Шумный, вечно пыльный южный город казался мне светлым и нарядным. Дома здесь в основном строились из желтого камня, добывавшегося на плоскогорье Фарт по ту сторону Триньи. У более-менее зажиточных людей они были украшены причудливой мозаикой — красной, зеленой, белой, коричневой.

Когда-то степной город манил меня. Небольшой, в три раза меньше Леввы, он казался мне словно нисшедшим из другого мира. После чванливой столицы с ледяными зимами и коротким летом я в первые месяцы наслаждалась мягким климатом.

Вскоре я дошла до главной улицы, самой широкой в Тасшобе. И самой красивой: улица была мощена гранитной брусчаткой и украшена высокими бронзовыми фонарями. Около одного фонаря кучкой толпились студенты местного училища Колдунов и Ведьм (сокращенно — КиВ). Обычно в сумерках фонари зажигали городские маги, но раз-два в году, обычно по случаю праздника, это дело доверяли студентам.

Послезавтра должна была начаться ежегодная ярмарка, поэтому на главной улице и царило оживление. Даже подметальщики усиленно елозили метлами по брусчатке, угрюмо перебрасываясь друг с другом последними сплетнями — про то, что кто-то воровал да убивал младенцев в приморском городке Плоне.

Мой уже бывший салон был открыт. Тарина, сменщица, лениво сидела за столом, пытаясь разглядеть судьбу толстоносого крестьянина, одну за другой выкладывая карты кругом. Ее колода — старая, засаленная, внушала уважение. Толстые псевдозолотые перстни с крупными стекляшками, густо подведенные глаза, черный балахон, притушенный свет — буффонада давалась ей с легкостью старой актрисы, из года в год игравшей одни и те же роли.

— А жена, жена-то кого родит? — суетился клиент. — Мальчика?

— Жена родит… — положила на стол карту Тарина, которая, как на грех, оказалась «барышней», — девочку.

Крестьянин издал разочарованный стон. Сменщица занервничала, не иначе как интуицией почуяв, что дополнительных чаевых не будет, и выдала:

— Хотя еще остается возможность, что будет двойня. И тогда второй — мальчик.

Я вытаращила глаза и медленно пошла к столу, пока обрадованный клиент платил гадалке. Судя по звону монет, желанных чаевых было оставлено даже больше, чем обычно.

— Ты за картами? — спросила Тарина. — Я все твое в кладовку положила.

Отодвинув занавеску, я прошла в кладовку. Тут лежал ненужный хлам — большое старое зеркало, чуть мутноватое, в кованой раме; дубовый шкаф, набитый магическим инвентарем; коробки с благовониями, которые обожала жечь одна из моих предшественниц. Бархатный серый мешочек с картами, четки да заговоренный стеклянный подсвечник — вот и все мое имущество. Я провела пальцем по пыльной поверхности зеркала. Уезжать не хотелось. Я поймала себя на мысли, что несмотря на рутину мне нравилось работать гадалкой в маленьком салоне, хоть эта работа явно не для мага с дипломом Высшей Академии.

В мутном зеркале отражалось мое лицо. Высокие скулы, широкие брови, слишком тонкие, ниточкой, губы. Серые, всегда казавшиеся мне невыразительными глаза. Светло-русые волосы были заплетены в косу, свисающую чуть ниже лопаток. На левой щеке три крупные коричневые родинки образуют ровный треугольник — фамильная черта Квизов, ныне почти исчезнувшего рода мамы.

— Ну что, собрала? — послышался голос Тарины.

— Да, — оторвалась я от зеркала.

Мысленно попрощавшись с салоном, я сгребла четки, мешок с картами и подсвечник. Первые рассовала по карманам, с последним пришлось идти в руках. Подсвечник был массивным и тяжелым, пожалуй, стоило бы оставить его здесь, но я не могла — это был подарок от одного из наставников. Стоило зажечь в подсвечнике свечу, как линия судьбы прорисовывалась четче, чем обычно.

Напротив Тарины уже сидел новый клиент, прыщавый юноша лет шестнадцати. Сменщица гадала на «барышню», выкладывая карты с таким обреченным видом, будто ее ведут на эшафот.

— Не вернешься? — спросила она, оторвавшись от гадания.

— Нет. Может, буду проездом.

— Ну, заглядывай.

Я вяло кивнула и вышла из салона.

У коновязи меня ожидал сюрприз. Рядом с моей серой лошадкой, меланхолично махавшей хвостом, сидел мужичок плутоватого вида и глухо стонал. Его левая рука на глазах из пунцово-красной принимала благородный синевато-фиолетовый оттенок. Размашистая руна на поклаже имела тот же цвет. Охранное заклинание, простое, но вместе с тем очень действенное, сработало на ура.

— Простите, госпожа ведьма, — через силу буркнул мужик и на четвереньках отполз к стене.

— Я маг, — прошипела я и, отвязав повод, взобралась в седло.

— Я не знал, — почему-то стал оправдываться мужик, баюкая поврежденную руку.

Фыркнув, я деактивировала заклятье на сумках. Руна тут же погасла, вор тихо охнул. Хватит с него, опухоль с руки все равно не сойдет как минимум неделю.

— Спасибо, госпожа маг!

Я поехала по улице, глуша в себе раздражение. В городе меня достаточно хорошо знали и никакое ворье и не думало обкрадывать гадалку, однако приближающаяся ярмарка путала все карты: приезжие и не думали соблюдать приличия.

Главная улица закончилась, гранитная брусчатка сменилась светло-серой, из песчаника. Я свернула на узкую улочку и через пятнадцать минут выехала к реке. Широкая Тринья несла седые воды на север, туда же направлялась и я. Только нам с рекой было не по пути. Никакие деньги не переубедят корабельщиков в том, что женщина на корабле не к несчастью, а к прибыли.

Улица долго вилась по берегу, пока наконец не вывела к северным воротам. Очереди из города почти не было и я на удивление быстро вышла в пригород. Здесь там и сям лепились низкие хибарки, крытые соломой, больше деревенские, чем городские.

За северными воротами начинался тракт. Ровный, как стрела и утопающий в пыли — по тракту шли обоз за обозом, дабы поспеть к ярмарке. Крестьяне, купцы, наемники… Потные, усталые. Я гадала, сколько денег огребет на ярмарке Тарина. Гадательных салонов в Тасшобе было два, приезжие на ярмарку гадалки не в счет. Мой бывший салон отличался хорошей репутацией, без диплома КиВа на работу туда не брали. Знай только карты раскладывай да не забывай брать деньги.

До Айянькела, в котором я на этот раз решила осесть, ехать было всего ничего. Уже послезавтра, к полудню должны показаться его величественные купола. К этому городу я питала нежные чувства, как к старому другу. Когда-то, будучи еще совсем малышкой, я провела в Айянькеле целых два месяца. Вместе с матерью гостила у ее подруги, старой Хамшабет. Ныне Хамшабет умерла, а память о солнечном городе осталась. Детство не вернешь, но мне так хотелось попытаться…




К вечеру первого дня поездки я сильно вымоталась. Лошадь тоже, хотя последние версты я вела ее поводу и вдобавок сгрузила на собственную спину половину поклажи. Мне самой было непонятно, куда я так спешила — ведь чем дальше я отходила от Тасшобы, тем тяжелее становилось на душе. Гладильники, небольшое село, в котором я хотела устроиться на ночлег, все никак не показывалось. Желтая, выжженная солнцем степь уже сменилась лугами и пролесками, в которых удобно было бы переночевать, но тело требовало нормального ложа, а не одеяла на голой земле. Особенно болели ляжки и отбитый зад — по ощущениям, пятая точка представляла собой один большой синяк.

Ругаясь сквозь зубы, я поднялась на горку и с облегчением увидела в низине разномастные избы. Ничем не огороженные — заходи, кто хочешь! — они теснились вокруг главной площади. Я сразу же заприметила покосившуюся на один бок избушку с крышей, покрытой мхом, стоявшую чуть в стороне, и замыслила попроситься туда на постой. Выпив воды из фляги, я повела лошадь вниз. Сельские улицы были практически безлюдны — наверное, сельчане еще не вернулись с уборки урожая на поле.

Уже у калитки от избушки доносился запах пирогов. Я принюхалась и облизнулась, мечтая о вкусной выпечке с капустой или, скажем, картошкой. Где-то за избой кололи дрова. Я уже хотела пойти на звук, как дверь распахнулась и во двор вышла дородная баба с коромыслом через плечо. При виде меня она опустила ношу на землю и, вытерев со лба пот, спросила:

— Что понадобилось, госпожа ведьма?

— Здравствуйте, госпожа. Не возьмете ли на ночлег странствующую магичку?

— Ну… — протянула баба, вглядываясь в мое лицо.

— Хорошо заплачу, — уверила я, отряхивая штаны от пыли. — Правда.

— Два серебряных, — деловито назначила цену селянка.

Торговаться сил не было, и я молча согласилась, хотя по виду домика рассчитывала на куда меньшую цену. Я взяла сумки и потащила их в избу. Баба оставила коромысло на пороге и, подхватив лошадь под уздцы, повела в сарай.

Вожделенные пироги лежали на столе у окна, бережно прикрытые чистым полотняным полотенцем. Рот наполнился слюной, но отрезать себе кусок без хозяйки было как-то неудобно. Я шепотом прокляла чертово воспитание и уселась на лавку, терпеливо дожидаясь, пока хозяйка выполнит мое поручение — накормит, напоит и почистит Бретту.

Вскоре в сенях послышался какой-то шум, странный и… тревожный. Голоса, чьи-то шаги. Меня тут же смело с лавки.

— Госпожа магичка, обжилися? — входя, спросила хозяйка. — Я тута пирогов напекла, поели уже?

— Да нет, не успела, — помотала головой я. — А что там за шум?

— Шу-у-ум? — переспросила баба. — А, да это к сыночку моему, Хольке, друзья пришли.

— Друзья, говорите?

Ее тон мне не понравился. Слишком приторно-сладкий, слишком обманчивый. Селянка лгала, только почему и зачем? Заподозрив что-то неладное, я вышла в сени и осторожно выглянула за входную дверь. Двор как двор, абсолютно пустой. Только вот дрова на заднем дворе больше никто не колол — стояла тишина.

В этот момент на голову обрушилось что-то тяжелое. Не успев толком понять, что случилось, я потеряла сознание.

* * *


.. — Ишь, пирогов ей моих захотелось!

— Так не съела же, теть Парин!

— Ты меня еще учить будешь, мелюзга?!

Я глухо застонала. В голове набатом билась боль, мешая думать, слушать, отбирая последние силы. Во рту было горько от какой-то тряпки или веревки — я не могла разобрать. Ноги кто-то связал, да крепко, на совесть. Судя по запаху, веревки зачем-то пропитали маслом зверобоя, прогоняющего злых духов. Руки за спиной тоже связали, на ощупь не только промасленной веревкой, но и чем-то металлическим. Должно быть, гномья проволока.

Разлепив глаза, я огляделась. Земляной пол, сено в углу и петух, недружелюбно прохаживающийся рядом. С улицы до меня доносились обрывки разговоров.

… — Сжечь паскуду, как стража велела, и вся недолга!..

… — Говорят, ее зомби деревню около Плона дочиста выжрали…

… — Да она сама мертвяков жрет!..

Я попыталась перевернуться с одного бока на другой, но в результате получилось лишь перевернуться на спину. Минут десять я пыталась хоть немного ослабить путы, но все было тщетно. Магия без пассов мне никогда не давалась, а сейчас тем более не дастся. Еще полчаса я все-таки попыталась прожечь веревку и проволоку наугад, пальцами пытаясь изобразить пассы, но в итоге получила ожог на спине. Зато через некоторое время удалось выплюнуть дурно пахнущую тряпку изо рта. Не успела я как следует отдышаться, как возникла новая проблема: теперь до смерти хотелось пить.

— Ко-ко-ко, — высказывал свое недовольство петух.

— Кыш отсюда, — прохрипела я.

Птица никак не отреагировала, зато совсем рядом, за стеной сарая, послышался звонкий мальчишечий голос:

— Дядь То-о-рь! Никомантка проснулась!!

«Никомантка»?!

Меня охватила настоящая паника. Обвинение в некромантии — это уже серьезно, за такое и на дыбу могут вздернуть, и колесовать. Ни первого, ни второго мне пробовать не хотелось. Только с чего они взяли, что я некромантка? Это какая-то ошибка. Да любой, самый завалящий ведьмак по ауре сразу поймет, что я обычная магичка.

Во дворе послышались шаги. Через пару мгновений дверь сарая распахнулась. В проеме показался толстый мужичок лет пятидесяти, с рыжими мохнатыми усами и большими залысинами на голове. В руках он зачем-то держал вилы. Из-за плеч выглядывала моя несостоявшаяся хозяйка и ушастый белобрысый парень.

— Тащи ее, Тор, — нервно приказала Парина и легонько толкнула его внутрь. — Связанная она ничего не сделает.

Никаких ведьмаков и магов среди них не было. Я ошалело взглянула на вилы и попыталась вразумить сельчан:

— Что вы делаете? Это какая-то ошибка, отпустите меня!

Усатый дядька тяжело вздохнул и, покрепче сжав рукоять вил, шагнул в сарай. Женщина и мальчика остались у проема. Много людей находилось у сарая, на улице — я слышала их голоса. Они совещались.

— Зачем везти куда-то, сожжем и все!

— Некр. ник. никмант… ведьм, короче, огонь не жрет!

— Кому ты говоришь?! Да я энтих ведьм…




Я лихорадочно переводила взгляд с одного человека на другого. Ненависть, ярость, презрение. Если бы они все еще не боялись страшную «некромантку», то давно бы разорвали меня на кусочки.

— Это ошибка… — все еще пыталась оправдаться я, но меня никто не слушал.

Тор кое-как справился с робостью и подошел ко мне. Рывком схватив за наполовину распустившуюся косу, поволок меня из сарая. Толпа, стоявшая на улице, взревела. Белобрысый мальчишка извернулся и у дверей со всей силы саданул мне в бок ногой, обутой в порядком изношенный грязный лапоть. Я охнула, Тор волок меня дальше. Спина и зад остро чувствовали каждую кочку. Волосы, казалось, сейчас оторвутся вместе со скальпом.

— Ведьма!! Чтоб ты вечно горела в огне!!

— Перебить ей все кости!

— Смолы, смолы в костер побольше!

Кто-то плюнул мне в лицо, да метко, прямо в нос. Приблизиться и убить меня на месте сельчане боялись. Про некромантов ходило много разных слухов, в числе которых — если дотронешься до кожи некроманта, то станешь нежитью. Бред, но распространенный миф сейчас спасал меня от толпы, которая наверняка забила бы «никомантку» до смерти прямо тут, у сарая.

— А Айянькел как же?..

— Пепел горожанам привезем, они и так довольны будут!!

— Смотрите, чтобы не вырвалась!..

Тут толпа, шедшая по обе стороны от нас, расступилась. Мужчина бросил меня посреди сельской площади и отошел. Я лежала на спине, смотря на небо. Только-только поднялось солнце. Значит, пробыла в забытье целую ночь. «Преступников лучше всего казнить по утрам», — вспомнилось мне цитата из недавно прочитанной книги, автором которой являлся бывший градоправитель города Тыри.

— Поднимите ее, — заорали где-то слева.

Ко мне подбежали двое крестьян. Уверившиеся в беззащитности «никомантки», они грубо подняли меня с земли и поставили на колени перед небольшой, наспех сколоченной трибуной. Я криво усмехнулась, все еще не понимая реальности происходящего. И тут же подумала, что если бы вместо слабенького мага в руках сельчан оказался настоящий некромант, село Гладильники уже существовало бы только на картах.

Я огляделась. Справа, шагах в пятнадцати, стоял большой столб, на какие обычно вешают указы правителей, как королей, так и тех, что помельче рангом. Сейчас на нем были налеплены две бумажки. Первая, из синей гербовой бумаги, явно была каким-нибудь очередным указом. Зато вторая вызвала во мне интерес. Еще бы! Не каждый день видишь свою физиономию с большой подписью наверху: «Внимание! Некромант! Особо опасна».

Бумаги на портрет не пожалели, чернил тоже, так что я в деталях смогла рассмотреть плакат. Лицо было сильно похоже на мое, хоть неизвестный художник и пририсовал некромантке зверский оскал, больше смахивающий на позевывание. Три родинки на щеке были нарисованы слишком ярко, видимо, как особая примета. Внизу было подписано: «известна как Майла». Я попыталась вспомнить, называла ли я когда-нибудь себя этим именем. Вроде нет. Имя было незнакомое, чужое, простолюдинское и походило на собачью кличку.

Тор на трибуне все мешкал, переговариваясь о чем-то с односельчанами и скребя пером по дешевой берестяной бумаге. Возле столба уже начали понемногу притаскивать дрова для будущего костра. Давешний белобрысый паренек пыхтя тащил ведро со смолой. Черноволосый крестьянин баюкал распухшую фиолетовую руку, волоча за тесемки одну из сумок. Шов на боку сумки разошелся, и из прорехи на площадь выпали подарки Аритты — пододеяльник и наволочка. Кто-то из сельчанок бросился поднимать белье, но тут же с криком откинул его обратно.

— Смерть! На них смерть! — тыкала пышногрудая толстуха в вышитые черепа. Видимо, о традициях народа фринт в селе даже не подозревали.

— Поделом тебе, нечего было зариться на некромантское! — огрызнулся мужик.

— Всем тихо!! — ожил на трибуне Тор. Голос его оказался очень громким. Слова эхом разошлись по площади.

Толпа затихла. Кое-где пробежал предвкушающий веселье шепоток. Я проглотила ком, вставший в горле, и посмотрела на трибуну. Сзади Тора, который, по-видимому, был старостой, люди не стояли и я могла видеть стену сарая. От выхода до того места, где я стояла, было всего шагов тридцать. Как же захотелось туда обратно!.

— Суд села Гладильники рассматривает дело некромантки, известной как Майла! Она обвиняется: в создании армии зомби в количестве тридцати тел и натравливание на село Баркасы, что в семидесяти верстах от Плона, что повлекло за собой гибель всех жителей…

Я нервно хихикнула. По толпе прошел осуждающий шепоток:

— У-у, некромантка, смешно ей!..

— Ведьма смеется!! А там девяносто душ погибло…

— Хорошо ей, когда другим плохо!..

— Тишина! — заорал Тор.

На площади вновь воцарилось молчание.

— А также в десяти убийствах в портовом пригороде города Плон, пяти убийствах младенцев…

Обвинения я уже не слушала. Кошмары, которые перечислял сельский староста, не лезли ни в какие рамки. Про младенцев я уже слышала в Тасшобе. Месяца три назад город был всерьез взволнован новостями с севера, однако преступников тогда не нашли. Про некромантию тоже не было ни слова, хотя некоторые и предполагали, что где младенцы, там и темная магия.

Значит, несколько месяцев спустя некромант все-таки выдал свое имя и внешность. Но, черт возьми, почему она так похожа на меня?!

— За сим четырнадцатого числа ябловня некромантка, известная под именем Майла, приговаривается к сожжению. Пепел же развеять в тот же день по ветру. В Айянькел отправить депешу со срочным сообщением о казни некромантки.

Сельчане одобрительно загудели. Я, стоявшая на коленях из последних сил, упала носом в утоптанную землю. Ко мне подбежали все те же двое мужиков и потащили к столбу, вокруг которого были уложены вязанки дров. Тор брезгливо кинул у будущего костра две мои целые сумки и одну — с разошедшимся швом. Остальные, со съестным и одеялом, наверняка кто-то присвоил. Как и лошадь.

Меня водрузили на самую вершину пока не зажженного костра и привязали к столбу. Поняв, что терять уже нечего, я сопротивлялась из последних сил. Даже плюнула в лицо Тору, получив в ответ удар увесистого кулака по лицу. В голове загудело. Несмотря на это, я плюнула повторно, кровью. Мне было уже нечего терять.

Кое-как, не развязывая руки, они за шею проволокой примотали меня к столбу, а потом принялись за остальное тело. Надо отдать сельчанам должное — весьма дорогой гномьей проволоки они не жалели, обматывая «никомантку» несколькими слоями и поливая сверху маслом зверобоя. До смерти хотелось спросить, для чего зверобой, но я полагала, что они вряд ли ответят.

Замотав меня до конца, сельчане принялись обкладывать дрова соломой и хворостом. Я теснее прижалась затылком к столбу, чтобы проволока сильно не давила на горло, и стала смотреть на толпу. Толпа заметно выросла; глаза людей горели предвкушением. Поглядеть на казнь некромантки собралась, наверно, все население от мала до велика. В сельской местности нет особых развлечений, а тут — такая забава.

Я покосилась на трибуну и в просвете толпы, у сарая, увидела двух всадников на белых лошадях. Они были не по-сельски одеты, у одного я заприметила ножны, на вид дорогие, украшенные драгоценными камнями, блестевшими в утреннем солнце. Неизвестные молча смотрели на дрова, которые вскоре должны были стать погребальным костром.

Какая честь, Итиль, кроме вшивых крестьян на твою казнь пришли посмотреть и какие-то богатеи!.

Говорят, что в моменты смертельной опасности перед глазами проносится вся жизнь. Не знаю, насколько мой мозг счел ситуацию несмертельной, но ничего подобного я не видела. Только представляла лицо матери, сидящей в столовой нашего родового замка, когда ей скажут о моей смерти. Леди Амия аккуратно допьет из маленькой чашки обжигающий тардонский чай и воскликнет:

— О стихии, это ужасно. Моя скорбь безмерна. Разрешите, я удалюсь в свою комнату?

А потом в будуаре она будет беззвучно рыдать и плакать, точно также, когда узнала, что ее дочь не хотят принимать в Высшую Академию Магии на общих основаниях. Позже леди Трэт Квиз пришлось отвалить огромную сумму, чтобы меня зачислили на первый курс.

Я почувствовала, что из глаз потекли слезы. Перед глазами встали две карты. Опасность и Смерть. Они догнали меня.

Внизу староста и пара подручных уже поливали костер смолой. Откуда-то со стороны несли факел. Я смотрела на него, как завороженная.

— Стойте! — донесся со стороны трибуны женский голос.

Толпа не обращала на это внимание. Староста взял из рук белобрысого парня факел и торжественно поднес его к костру.

Я всхлипнула. Интересно, если вдохнуть побольше дыма, умру побыстрее?

Костер загорелся веселым жарким пламенем. И в то же мгновение потух, смытый мощной водной волной. Меня с ног до головы окатило вместе с ним.

— Вы сумасшедшие! Немедленно отвяжите ее!! — верещала на всю площадь круглолицая брюнетка. — А то всех сейчас смою к чертовой матери!

— Она некромантка! — заорали из толпы.

— Какая она к черту некромантка?! Она простая магичка!

Я удивленно вытаращила глаза. Похлопала ими, сбивая с ресниц капельки воды, снова присмотрелась. Сомнений не оставалось. Истеричка, размахивающая посреди площади «водяным смерчем», была мне знакома.

— Сина, успокойся, они ее отвяжут, — умоляюще прокричал ее спутник.

Во втором всаднике я с трудом узнала еще одного знакомого. Из лопоухого худого подростка Трег превратился в полноватого мужчину с редкой щеточкой усов.

— Отвязывайте! Ну?!

Староста посмотрел по сторонам, тяжело вздохнул и полез на несостоявшийся костер.

— Не отвязывай! Всех поубивают!! — заорал кто-то из сельчан.

Но староста никого не слушал — слишком уж внушительно выглядел «смерч» в руках Сины. Проволока была скручена крепко, Тор умаялся, пока вызволял меня из плена. Народ на площади тем временем в панике прятался.

— Быстрее! — подгоняла усатого Сина.

Я понимала ее спешку — «водяной смерч» очень коварная и опасная штука. Вместе с тем очень мощная. Однако вероятность того, что смерч вырвется из-под контроля магички и сметет полдеревни, росла с каждой минутой.

Наконец последний виток проволоки на горле был откручен. Я тут же упала вниз, под столб: тело ослабело настолько, что не держалось на ногах. При падении я сильно ударилась головой о бревно, что было приготовлено для костра. В глазах потемнело, но сознания я не потеряла. Через пару секунд рядом приземлились сумки, спихнутые старостой. Они не пострадали от огня, только были испачканы сажей.

В то же мгновение смерч в руках Сины фонтаном ударил в небо и хлестнул толпу волной. Послышались крики и визги людей. Когда волна схлынула, площадь оказалась почти безлюдной. Последняя парочка крестьян спешно бежала в сторону сараев, то и дело поскальзываясь на сырой глинистой земле.

Я перевернулась на спину и медленно вытерла лицо от порозовевших от крови капель воды — удар по голове был сильный. Переведя взгляд на столб, не смогла сдержать злорадной улыбки. Орущий от ужаса староста обнимал его с пылкостью любовника и слезать, похоже, даже не думал.

— Ита! Вставай! — подбежала ко мне Сина.

Но встать не получилось. Мир вокруг резко потемнел.




Глава 2


— Как она? — послышался женский шепот.

— Все нормально. Главное, голова цела, — ответил мужской. — Сотрясение.

— Староста клялся, что сильно ее не били… Хотя я-то знаю этих крестьян, они наверняка…

— Не кричи, разбудишь. Они действительно не били ее сильно, только оглушили и связали. Со столба она сама упала.

— И хотели сжечь. Конечно, это же так, пустяки.

— Ну, бывает, ошиблись! Что теперь, все село под суд?

— Они чуть не убили ни в чем не повинного человека!

Молчание. Недолгое, после чего вздох и снова выпад Трега:

— А что если она и есть та самая некромантка?

— Ты же видишь ее ауру! Все в порядке.

— Она могла притвориться!

— Трег, — зашипела Сина. — Это Ита! Да у нее просто сил не хватит на некромантию!

— Знаю… Но все-таки…

— Без все-таки. Итиль не виновата.

Я медленно раскрыла глаза. Закопченный деревянный потолок. Посередине — широкая балка, на которой, покачиваясь, висел фонарь с зеленоватым магическим огоньком внутри. Сверху в крепежное кольцо был воткнут букетик сухих растений: лаванда, зверобой, мята. Мне сразу вспомнилась комната Сины в академическом общежитии. Там этими букетиками было завалено все свободное пространство.

Голова при малейшей попытке пошевелится отозвалась болью, и я решила поменьше двигаться. Во рту устойчиво поселился знакомый горький привкус обезболивающего отвара с лирическим названием «Облака облегчения», от которого меня ощутимо тошнило.

— Сина, — еле прохрипела я, боясь, что меня не услышат.

Но девушка отозвалась сразу. Отодвинув занавеску, она осторожно приблизилась.

— Мне бы… это… тошнит… — язык не слушался, но Сина понимающе кивнула и через минуту принесла широкую лоханку.

Я вцепилась в ушки посудины мертвой хваткой. Через две минуты «Облака облегчения» наконец покинули желудок. Сплюнув последние капли иссиня-черной жидкости, я облегченно вздохнула.

— Сколько я тут уже валяюсь?

— Два с половиной дня.

Я попыталась присвистнуть, но распухшие губы не слушались. С презрением покосившись на лоханку с «Облаками», попыталась вспомнить прошедшие дни, но толком ничего так и не вспомнила. Из-за отваров, которыми поила Сина, я постоянно спала. А судя по количеству вылитого из меня отвара, могла бы спать еще по крайней мере три дня. Сина, как всегда, перебарщивала с лекарствами.

— Где мы?

— В надежном месте, — отозвался откуда-то Трег.

Расспросы я решила пока оставить. Кое-как сев на кровать, я спустила ноги вниз. Застоявшаяся кровь хлынула в конечности, и я чуть было не вскрикнула от боли. Хотя надо отдать должное Сине, тело после произошедших событий без ее отваров еще долго бы восстанавливалось. Сейчас же у меня лишь чуть-чуть ныли запястья, больше всего пострадавшие от проволоки, и гудела голова.

— Тебе помочь? — спросила Сина.

— Нет, я сама.

Идти было тяжело. Страшно хотелось в уборную, да и урчащий желудок требовал еды, а не мерзких отваров. Я вышла из-за занавески, за которой находилась кровать, и наткнулась на сидящего на лавке Трега. Тот угрюмо посмотрел из-под бровей и уткнулся в какую-то тонкую книжицу.

Спохватившись, что стою посреди избы в одном халате, я опять ушла за занавеску и оделась. С каждым новым шагом движения давались все легче и легче, одеревеневшее тело потихоньку расходилось.

Сина молчала, накрывая на стол. Назвать теплой встречу с давними знакомыми было нельзя. Неужели ребята все еще сомневаются в моей невиновности? Тогда зачем спасли?

Выйдя из избы, я почти бегом припустил к деревянной будке с окошком в виде сердца. Легкая дурнота от отвара почти прошла и ко мне снова возвращалась чувствительность, а вместе с ней и боль. Однако она была не сильной, и я чувствовала, что хоть сейчас могу залезь в седло. Я так бы и сделала, только вот догадывалась, что Бретта осталась у крестьян. Лошадь было чертовски жалко.

После выхода из уголка задумчивости я долго стояла на пороге, любуясь видом. Дом стоял на пригорке. Он был небольшим и по виду совершенно нежилым. Сруб наполовину врос в землю, крыша покосилась. Крохотные окошки кое-как затянуты бычьим пузырем. Кроме будки, за домиком имелся хлев, рядом паслись две белоснежные кобылы. Все хозяйство окружали величественные холмы, покрытые лесом. Вдалеке я углядела голубую полоску реки. Интересно, это Тринья?

— Красиво, правда? — возникла рядом со мной Сина. — Конечно, не Огонские леса, но тоже ничего.

— Так где мы?

— Недалеко от Янека. Мы телепортировались.

Янек, небольшой городок на реке Янька, одного из крупных притоков Триньи, находился примерно в трех-четырех днях езды на запад от Гладильников. Далеко же нас занесло!.

— Что это за место? — спросила я.

— Это мой секрет, — улыбнулась Сина и полезла за пазуху. — Вот.

Я посмотрела на предмет, лежащий на ладони девушки, и ахнула. Амулет-портал, небольшой прямоугольник безукоризненно-белого цвета с золотой мухой посередине. Такой может переместить нескольких людей на расстояние в сотни верст к определенному, привязанному к амулету, объекту.

— Он ведет сюда, — девушка кивнула на избушку, — правда, энергии вытягивает много. Я всегда в обморок падаю, даже когда из Янека телепортируемся.

— Откуда он у тебя? — полюбопытствовала я.

— Это мне просветитель Клёйд подарил, когда вторую ступень защищала, — улыбнулась Сина. — Ты знаешь, я защищала вторую, а мне более высокую дали — аж третью! Он так растрогался, что после церемонии подарил…

— Просветитель Клёйд?! — я открыла рот от изумления и не смогла его закрыть.

Клёйд был известным скрягой. Он преподавал стихийную магию, и студентке Итиль как-то здорово досталось от него за то, что я никак не могла осилить заклинание «вызов огня»…




… — Простейшие пассы, ничтожный выброс энергии, — дудел мне в ухо просветитель. — Давай, Итиль. Это просто. Соберись.

Я стояла в центре зала и смотрела на кучку желтой соломы, лежащую у стены. Проклятая солома не желала даже тлеть, что уж и говорить об огне.

— Она скоро льдом покроется, Итиль, — глумливо засмеялся сзади однокурсник.

— А мы — пылью, — вякнула однокурсница. — Просветитель Клёйд, отпустите нас, мы же все выполнили!

— Не все, — сказал Клёйд. — Пока у Итиль не получится, из зала никто не выйдет.

Я начинала закипать. И выпады однокурсников, и дурацкие правила просветителя действовали на нервы и не давали сосредоточиться. Возможно, если бы в зале было хотя бы на пять человек (самых противных) поменьше, у меня бы сразу все получилось.

— Давай, Итиль. Все ждут. И я тоже.

Раз за разом я твердила заклинание и взмахивала руками, повторяя заученные пассы, но все было тщетно. Ни малейшей искры.

— Просветитель, мы так устали. Отпустите нас, пожалуйста, — заканючил третий голос. — Смилуйтесь, сегодня пять пар было!

— Нет. Ждем Итиль.

Заклинание, пасс. Никакого толка. Заклинание, пасс. Заклинание, пасс…

— Да почему мы должны ее ждать?! — раздался голос Грейты, белокурой отличницы. — У нее почти нет дара, она вообще может никогда не научиться!

Заклинание, пасс. Заклинание, пасс.

— Понабрали на курс богатеньких пустышек, а нам мучайся! — продолжала девушка.

Заклинание, пасс. Заклинание…

— Вообще жалобу накатаем! Подобным здесь не место!

Пасс!

Грейта тонко завизжала, туша на себе одежду — почему-то руками, хотя ее стихией была вода и она виртуозно владела «океаном отчаяния». Клёйд легким пассом затушил пламя и сказал:

— Все свободны.

— Извини, — произнесла я, обращаясь к Грейте. Та гневно фыркнула и, задрав подбородок, в окружении подруг вышла из зала.

Обрадованные студенты гурьбой выкатились в двери, смеясь и разговаривая. Я осталась в зале одна, тупо смотря на Клёйда.

— И все-таки, Итиль, — вздохнул просветитель, — зажечь нужно солому, а не раздражающую тебя девушку. Продолжай…




…Окаянная солома зажглась через полчаса, но костер я до сих пор разжигаю с помощью огнива, а не магии.

После изумления пришла грусть. Сина защитила уже третью ступень, хотя она всего на три года старше меня. Я, к слову, так и осталась на первой, что дают при окончании Академии. Стало немного обидно.

— Пошли в дом. Трег, наверное, уже без нас пообедал, — опомнилась девушка.

Но парень так же сидел на лавке и читал, вернее, уже дочитывал книгу. Я кинула взгляд на обложку, но на ней лишь была вытиснена серебром руна «Кегль», означающая удачу.

— Милый, обед на столе, — громко сказала Сина.

— Угу, — отозвался тот и перевернул страницу.

Мы пожали плечами и сели за стол. Голодный желудок при запахе каши отозвался ворчанием, так что я, быстро наложив полную миску, стала уплетать за обе щеки. Сина, глядя на меня, не смогла сдержать улыбки.

Трег отложил книгу и, вооружившись подкинутой ложкой, сел за стол.

— Значит, тебя приняли за некромантку, — констатировал он.

Я откусила от куска хлеба и кивнула.

— Вот это, — Трег встал и подошел к полатям, пошарил там и сел обратно с коричневой книгой в руках. — Очень занятная вещь.

То, что мне показалось книгой, было папкой. Маг открыл застежки и извлек сложенный вчетверо лист бумаги.

— Преступница похожа на тебя, — протянул он мне листок.

Аккуратно расправив лист, я увидела уже знакомый мне портрет с большой подписью сверху: «Внимание! Некромант! Особо опасна». Сина с интересом рассмотрела с вдохновением нарисованный лик некромантки и спросила:

— Майла? Откуда они это взяли?

— Думаю, так зовут реальную некромантку, — пожала плечами я.

Трег смерил меня оценивающим взглядом и спросил:

— Три родинки треугольником. На плакате такие же три родинки, как и у тебя.

— Это семейная черта Квизов, — неохотно сказала я и ответила на немой вопрос Сины: — Моя мать — Квиз. Такими родинками в роду обычно награждаются дети, в основном девочки, имеющие магический дар. Обычно считалось, что чем больше родинки, тем ребенок магически сильнее.

— Почему «считалось»? — спросила приятельница.

— Из-за меня, — я показала пальцем на треугольник. — Они довольно большие. Даже больше, чем у моей матери. Но дара почти нет.

Маги усиленно всмотрелись в мою левую щеку, будто бы пытаясь выдавить из родинок ответы на вопросы.

— Значит, некромантка — Квиз? — спросила Сина. — Тогда это значительно сужает поиск.

— Вот именно, что сужает, — нахмурилась я. — В роду Квизов из женщин остались только я и моя мать.

— Мать? — блеснул в глазах Трега огонек. — А она…?

— Нет, — рявкнула я. — Моя мать давно сидит в родовом замке и занимается магией только на бытовом уровне. К тому же для портрета она слишком… хм… стара.

Услышь мама последнее произнесенное мною слово, она бы незамедлительно побледнела и упала в обморок от такого нахальства. Леди Амия тщательно следила за своим внешним видом, но увы, время жестоко. Она родила меня почти в сорок лет — ей очень хотелось кроме сына иметь еще и дочь, которая продолжит славный род Квизов. В какой-то степени я была ее идеей фикс. Говорят, ее радость была безмерной, когда на левой щечке у новорожденной она увидела три крупные родинки, расположенные треугольником.

Что и говорить, мои провалы на магическом поприще стоили матери немало морщин и седых волос. Кто же знал, что за много поколений верный знак вдруг окажется неверным?.

— А остальные? — не унимался Трег. — Может, у тебя есть сестры, о которых ты не знаешь, или у матери…

— Сестер у меня нет, — сухо сказала я. — У матери было две бездетные сестры, обе уже давно скончались.

— Кого-нибудь из них звали Майла или, может, что-то похожее?

— Я бы сразу сказала, если бы таковые имелись, — начала сердиться я. — И вообще я не знаю, что это за некромантка и почему она на меня похожа! Да и мало ли в Лефии женщин с тремя родинками на щеке? Да и в конце концов, родинки можно пририсовать!

— Женщин с такими же родинками и таким же лицом? — изогнул бровь Трег. — И много таких ходит, да еще и достаточно одаренных, сильных магов, чтобы стать некромантом?

— А про пририсовать? — не сдавалась я.

— Ту сильную магию, которую творила некромантка, ни одна алхимическая краска не выдержит, — покачала головой подруга. — Уж стража-то знает, кого ищет.

В доме воцарилась тишина. Сина вяло ковырялась ложкой в остатках каши, Трег о чем-то думал, разглядывая плакат. Мне жутко хотелось спать. Тело стало болеть пуще прежнего, зажившие ссадины зудели. Я было уже хотела встать из-за стола и пойти к себе за занавеску на кровать, как маг вдруг спросил:

— Мне кажется, на портрете ты намного старше выглядишь.

— Это не я, — хмуро напомнила я и зевнула.

— Ну, твоя копия, — почесал голову Трег. — Она ведь точно из рода Квизов. Сходство с тобой и родинки… Ты не припомнишь, кто-нибудь из родственников был похож на тебя?

— «Женщины из рода Квизов похожи, как капли воды», — процитировала я строку из какого-то прочитанного мной трактата о старинных родах.

— Может, незаконнорожденный ребенок? — спросила Сина.

— Вы как хотите, а я пошла спать, — еще раз широко зевнула я. — Что по поводу Квизов — об этом наверняка уже знают королевские церберы. Думаю, мне надо съездить в Левву и узнать, что происходит у матери.

— Знаешь, — помолчав, сказала подруга, — мне кажется, тебе пока не стоит соваться в столицу.

— Почему? — глупо спросила я.

Ответа не последовало. Поджав губы, я удалилась к себе за занавеску.

Сина и Трег о чем-то перешептывались между собой, но вслушиваться я не стала. Сняв исподние штаны, я ужаснулась: на ноге был огромный синяк насыщенного фиолетового цвета. Я закатала рукава и глянула на руки. Раны на запястье покрывали кошмарные красные корки, но по виду они заживали на ура. Жаль, рядом не было зеркала, чтобы посмотреть на спину. Хотя я и так примерно представляла, что она из себя представляет: ожог и пинок того белобрысого вряд ли прошли даром.

Я легла в кровать и попыталась выгнать из головы навязчиво всплывающие образы столба и толпы сумасшедших крестьян. «Хорошо еще, что каким-то чудом они мне ничего не сломали», — вспомнила я ненароком подслушанный сегодня разговор. Если бы не Сина, то меня бы точно сожгли.

Через минуту я уже спала тревожным беспробудным сном. Но и во сне за мной снова гонялись крестьяне с вилами и коромыслами наперевес и беспрестанно жгли меня на столбе, скандируя: «Долой никомантку!»

Теперь они снились мне каждую ночь.




На следующее утро после завтрака мы с Синой решили сходить в лес на прогулку. Трег остался в избе, обложившись фолиантами и трактатами. К моему неудовольствию, плакат с портретом неизвестной, но так похожей на меня некромантки он повесил на стену у стола и подолгу изучал его. Сина лишь хихикала над его причудой, зато мне было очень неприятно.

В лесу я снова ощутила себя свободной и счастливой. Сина тоже была рада выбраться из избушки, ведь все дни она неотлучно сидела возле меня.

Мы взяли с собой корзинки и даже нашли несколько грибов, из которых потом планировали сварить похлебку. Тыкая палкой во все подозрительные бугорки, я и приятельница продвигались вглубь леса, выбалтывая новости.

— А что за книги все время читает Трег? — полюбопытствовала я.

— У него защита третьей ступени через полтора месяца, — с усмешкой пояснила Сина. — Хочет догнать и обогнать жену, чтобы не потерять своего мужского достоинства!

— Жену? — удивилась я. — Так вы женаты?

— Да, мы обвенчались два года назад. Знаешь, такое ощущение, будто это вчера было! — засмеялась приятельница. — И моя семья, и его были против свадьбы, но мы уехали в Приогон и обвенчались в одном из друидских храмов.

— Ого, — только и смогла сказать я.

Сина стала щебетать что-то про свадьбу, а я подумала, что, должно быть, в Академии тогда никто и не подозревал, что пара Сина и Трег — это надолго.

Лопоухий белобрысый паренек начал ухаживать за Синой, когда она училась еще на втором курсе. Трег был старше ее на год. Он ночами пел ей серенады под окнами общежития, в середине зимы доставал где-то настоящие, не магические, цветы и посвящал стихи. Один из таких стихов до сих пор красовался на стене корпуса женского общежития и ничем не замазывался. Трег славился своим алхимическим талантом, хотя, как мне по секрету рассказала Сина, рецепт несмываемой и незамазываемой краски он нашел в одном из старых фолиантов в библиотеке. Я тогда облазила все секции, но книги, в которой бы говорилось о подобном веществе, так и не нашла.

Небо и земля, точнее, воздух и вода. «Воздушный змей» Трега на выпускном экзамене был лучшим за всю полувековую историю Академии. Сина же славилась своим «водяным смерчем» и была любимой ученицей просветителя Ордина, архимага и директора Высшей Академии Магии. В общем, они были той еще сладкой парочкой.

На выпускном балу Сины влюбленные вроде бы поссорились. Все думали, что это окончательная точка в их отношениях, но оказалось, что это не так.

— Знаешь, я когда тебя на том столбу увидела, даже глазам своим не поверила! — болтала Сина. — Трег-то тебя мельком знает, да и мы с тобой не слишком много общались, а тут…

Это точно. Мы с Синой общались не так уж и часто, скорее, в общей компании — на первом курсе я примкнула к компании четверокурсников. Близкой подругой она мне никогда не была. И почти все из тех, с кем я когда-то общалась, равнодушно прошли бы мимо чужой казни, но не Сина. Она всегда выгодно отличалась от общей массой чрезмерными добротой и дружелюбием.

Я вдруг подумала, как же мне повезло, что тогда через Гладильники как раз проезжали Сина и Трег!..

— Ты что остановилась? — спросила приятельница. — Гриб нашла?

— Нет, — покачала головой я. — Знаешь, странно как-то…

— Что?

— Откуда вы ехали, когда заехали в Гладильники?

— Так по тракту, в Айянькел из Янека, — удивленно захлопала глазами Сина. — С утра из Пасилок вышли, в Гладильники за водой собрались идти, а что?

— Ничего.

Я стряхнула с себя наваждение. Да что со мной? Сина никогда не отличалась особым чувством юмора, да и зачем? К тому же удары сельчан были настоящими. Розыгрышем это просто не может быть, а вот подставой…

— Ой, смотри, сколько лисичек! — возликовала приятельница. — Да тут на десять похлебок хватит!

Вытащив ножи, мы начали срезать пахнущие прелой листвой грибы. Корзинки потихоньку наполнились доверху. И также, доверху, теснились в моей голове мысли. Я вспомнила лицо, изображенное на плакате, и думала, кому оно могло принадлежать.

Некоторые колдуньи и магички (да и что скрывать, и колдуны с магами тоже) баловались иллюзиями — так называемыми «масками». С помощью таких «масок» можно было сделать из себя красавицу из красавиц или… другого человека. Может, наколдовывая «маску» — копию моего лица, меня хотели подставить? Но кто и зачем?

Я закрыла глаза и вздохнула. Бред. Кому надо подставлять обычную, не слишком даровитую гадалку из степного города? Да и «маску» на маге почувствует даже первокурсница КиВа. Магия это не простая и берет очень много сил, неделями с ней не походишь и параллельно с ней не поколдуешь. Если ты, конечно, не архимаг.

— Итиль, о чем задумалась? — спросила Сина, срезая последний гриб.

— Когда мы отсюда уедем? — вопросом на вопрос ответила я.

— Не знаю, — растерялась приятельница. — Ты же еле живая, куда тебе ехать?

— Я в порядке.

— Тебе кажется, это все отвары, — настаивала девушка. — Сто́ит чуть-чуть перенапрячься и ты свалишься с ног.

— Ерунда, мы гуляем уже давно, а я ничуть не устала.

Сина развела руками и, поудобнее ухватив ручки корзины, пошла по тропинке. Я побрела за ней, прислушиваясь к своим ощущениям. Немного болела голова, чесались запястья, но никакой усталости я не ощущала. Даже скорее наоборот — свежий лесной воздух прибавил бодрости. Да и аппетит тоже. Я с вожделением посмотрела на грибы. Спешно восстанавливающийся организм требовал еды, причем чем больше, тем лучше.

В избушке Трег все так же сидел за столом, выписывая что-то на свиток из толстой книги с кожаной обложкой противно-коричневого цвета. Когда мы зашли, он оторвался от конспектирования и с любопытством посмотрел на наши корзины.

— Ого, вы нашли грибы? А я в прошлый раз ходил, да так ничего и не…

— Она хочет уехать, — перебила его Сина, ставя корзину и печи.

— А что в этом такого? — удивилась я.

— Пусть едет, — пожал плечами Трег.

— Вы не понимаете! — всплеснула руками подруга. — Ее же в первой же деревне снова привяжут к столбу!.

— Я буду осторожна, — возразила я. — Уеду куда-нибудь подальше и подожду, когда все утрясется.

Сина промолчала, поставив грибы у печи. Только сейчас я заметила, какое усталое у нее было лицо — темные круги под глазами, скорбная морщинка на лбу, заострившиеся скулы и нос. Я вдруг подумала, что вряд ли Сине так легко дались прыжок сразу на третью ступень и свадьба с Трегом в пику родным. Из школьных разговоров я помнила, как она любила и ценила свою семью. Теперь всему этому пришел конец.

Сина происходила из средней семьи ремесленника. Пряни, небольшой город на востоке Лефии, славившийся гончарным ремеслом, был ее родиной. Узнав о том, что у его дочери магический дар, отец заложил все имущество для того, чтобы Сина получила образование. С ее стороны не лучшим поступком было так подводить родителей.

— Так когда ты собираешься уезжать? — оторвал меня от размышлений Трег.

— Она никуда не едет, — воскликнула Сина.

— Дня через три-четыре, — подумав, ответила я. — Только, пожалуй, поеду не в Левву, а куда-нибудь подальше на запад. Когда я уезжала, в Тасшобе лишь мельком слышали о некромантке на севере, но ни о каких плакатах и приметах речи не шло.

— Думаешь, на западе тихо? — засомневался Трег. — Но рано или поздно весть о некромантке дотянется и до Огонии.

— Думаю, да. Пока тихо. Я попытаюсь найти, где спрятаться на время, пока все не утихнет.

Сина неодобрительно вздохнула, но промолчала. Я мысленно улыбнулась. Чрезмерная опека подруги начала порядком меня раздражать. Да и неприятно было ощущать себя одним из бездомных щенков, которых в пору студенчества так любила прикармливать Сина. Я взрослый человек и не нуждаюсь в ничьей помощи.

Трег уткнулся в очередной древний фолиант, а я еще долго стояла напротив прикрепленного на стену плаката с некроманткой. Несмотря на оскаленную улыбку, портрет был вполне узнаваем. Осторожно проведя пальцем по плакату, я задумалась. Кто она и почему так похожа на меня?

Вопросы спутались в тугой клубок. Надо было что-то делать, но вот что, я не могла придумать.




Уехать через два-три дня мне не удалось. Мое пребывание в избушке растянулось на неделю, а все из-за травм, полученных в Гладильниках. Все-таки Сина была права — здоровое состояние мне обеспечивали отвары. Голова болела под вечер еще сильнее, запястья ныли и чесались, а под вечер я без сил падала на кровать.

Трег все сидел за фолиантами, Сина занималась хозяйством. Я неприкаянной душой гуляла по лесу, стараясь забредать недалеко, и валялась в гамаке, сооруженном из уцелевшего пододеяльника, презентованного Ариттой.

Вынужденное безделье меня угнетало, Сина гнала меня прочь, как только я пыталась помочь ей с хозяйством. От нечего делать я взяла у Трега парочку книг по теории и за все время вызубрила пять новых боевых заклинаний. Правда, попробовать в действии удалось только два, и то после этого я чуть не свалилась в обморок. Узнав об этом, Сина отобрала у меня книжки и велела дальше лежать в гамаке. На меня снова навалилась скука.

Ближе к концу недели, как-то в обед к моему гамаку подлетела Сина.

— Итиль, смотри, что я придумала! — ее глаза горели, а заляпанный мукой передник был сбит на бок. — Лепила пирожки, и вдруг прозрела!! Мука́!

— Э-э… Что? — захлопала глазами я.

— Мука, Итиль! Главная примета некромантки — родинки, верно? Так давай замажем их!

— Мукой? — усмехнулась я. — Как какая-нибудь девка-мещанка замазывает свои прыщи? Или как блудница из…

— Ну хватит сравнений, — перебила меня Сина. — Я скажу Трегу и он придумает, как замазать эти родинки.

— Мне кажется, меня и без них узнают, точнее, примут за некромантку, — вздохнула я.

— Ну давай хотя бы попробуем! А еще можно остричь и покрасить волосы…

— Не дам, — взбунтовалась я. — Мне на третьем курсе Академии косу итак саламандра под корень сожгла, я ее столько отращивала!

— Но покрасить-то…

— Не дам!

— А родинки? Родинки-то можно, они никуда не денутся! Итиль, это для твоего же блага!

Ничего не оставалось поделать, как согласится. Кряхтя, я сползла с гамака и направилась в дом следом за Синой. Особого желания пачкать лицо мукой или чем-то похожим у меня не было, но вдруг и правда пригодится?

Трег мигом охладил пыл жены. С видимым огорчением оторвавшись от очередного пыльного фолианта, маг выслушал длинную тираду Сины о муке и моих родинках и спросил:

— Как я понимаю, эти самые белила для кожи нужны вам прямо сейчас?

— Можно и попозже, — смутилась я.

— Да, прямо сейчас! — воскликнула Сина.

— Ну ладно, — закрыл книгу Трег. — Думаю, это будет несложно.

Я вопросительно посмотрела на мага, но тот невозмутимо встал, подошел к шкафу и вынул из него стеклянный пузырек. Привязанная бечевкой к пробке ярко-розовая бумажка показалась мне смутно знакомой, а уж темная, цвета загара жидкость внутри пузырька не оставила сомнений.

— Откуда у тебя «Белила от леди Краф»? — ошеломленно спросила я.

— Это мои, — покраснела Сина.

Я тут же прикусила язык. М-да, не нужно было приводить в сравнение блудниц.

Тем временем Трег откупорил пузырек и вылил содержимое в стеклянную мензурку странной формы.

— А зачем вообще с ними что-то делать? — спросила я. — Намажу на лицо, и все.

— Они легко смываются, — покачала головой Сина. — Если пойдет дождь, то тебя легко рассекретят. Да и сама ненароком можешь потрогать лицо, и тогда белила смажутся. И вообще они другого цвета.

Тем временем Трег, поставив мензурку на подставку, вынул из шкафа целый ящик с всевозможными порошками. Отсыпав в мерный стакан немного черного порошка, больше похожего на пыль, и чуть-чуть бледно-зеленого, он тщательно размешал получившуюся смесь и прошептал над ней непонятную длинную фразу. Смесь запузырилась и окрасилась в лимонно-желтый. Поставив стакан рядом с мензуркой, маг взялся за новый и снова наполнил его порошками, снова прочитал заклинание…

Когда-то, еще учась в КиВе, я очень любила алхимию и на досуге с удовольствием пробовала варить новые отвары и зелья, но то, что сейчас перед моими глазами творил Трег, было мне совершенно непонятно. Это была высшая алхимия, та, на которую моих дара и знаний, увы, вряд ли хватит.

Мерных стаканов около мензурки толпилось уже девять штук, все разных оттенков желтого, розового и лилового. Поставив последний стакан с ядовито-красным содержимым, Трег поставил на огонь котелок, украшенный причудливой руной «Тиль» (воздух) на боку, и осторожно вылил в него содержимое всех стаканов. Цветная смесь стала буро-коричневой, весьма неприглядной на вид. Ко всему от нее исходил тошнотворный запах несвежего мяса. Я зажала нос пальцами и презрительно сказала:

— Я не буду мазать ЭТИМ свое лицо!

Увлеченный процессом Трег посмотрел на меня с удивлением и переспросил:

— Что?

— ОНО противно пахнет, — уточнила я.

Маг пожал плечами и вынул из ящика прозрачный бумажный пакетик с хорошо знакомым мне светло-сиреневым порошком. Надорвав край, он щедро посыпал им содержимое котелка. Сильно запахло лавандой. Через минуту подавленная ароматизатором вонь тухлого мяса исчезла.

Трег убрал котелок с огня, легким пассом заставил его охладиться и с удовлетворением посмотрел на то, что получилось. В котелке теперь белело что-то, похожее на застывший жир. Взяв в руки фарфоровую лопатку с черно-белым тардонским рисунком, которой Сина извлекала из сковородки пироги, он осторожно потыкал массу. Видимо, результат его не устроил, и котелок снова отправился на огонь.

Битый час Трег нагревал-остужал котелок, а я раскрыла первую попавшуюся под руку книгу и пыталась вникнуть в написанное. Но буквы расплывались перед глазами, и я просто сидела и представляла себе, как буду выглядеть без родинок. Честно говоря, у меня никогда, даже в подростковый период, не возникала мысль избавиться от них. Мать с младенчества внушала мне, что расположенные треугольником родинки не что иное, как особый привилегированный знак.

— Все, готово, — самодовольно сказал маг.

Я захлопнула книгу и уставилось на резко уменьшившееся содержимое котелка. Теперь то, что находилось на дне посудины, походило на свежую деревенскую сметану, белую со слегка желтоватым оттенком. Так и хотелось макнуть в «сметану» пальцем и попробовать на вкус — останавливал лишь настойчивый запах лаванды.

Трег аккуратно влил белила из мензурки в котелок, еще раз размешал. Смесь на дне котелка постепенно стала приобретать светло-телесный цвет. Вылив мензурку до конца, маг еще раз хорошенько взбил получившее ложкой и торжественно зачерпнул первую порцию.

— Мажь! — кивнул он мне.

— Может, сначала ты, а? — попыталась перевести стрелки я. — Все-таки ты же создал эту… хм… субстанцию.

— А для кого я ее создал? — хитро улыбнулся Трег.

— Си-ина! — позвала я. — Не хочешь быть первоиспытателем?

— О, вы уже сварили! — выглянула из-за занавески девушка. — А почему не пробуете?

— Тебя ждем, — честно ответила я.

— Нет, для моей кожи слишком светло, — покачала головой Сина. — К тому же варили-то специально для твоих родинок, так что вперед и с песней!

Под напором большинства пришлось сдаться. Я осторожно окунула указательный палец в холодную «сметану» и намазала ее на левую щеку. Кожу противно защипало, но потом отпустило. На ощупь мазь была похожа на обычные «белила от леди Крафт» оттенка «слоновая кость», разве что более жидкая.

— По тону с кожей почти не отличается, — радостно воскликнула Сина. — Правда, родинки чуть-чуть видны, нанеси на щеку побольше. Но еще лучше, думаю, будет намазать все лицо.

Я послушалась и, взяв с полки небольшое овальное зеркальце на ручке, быстро намазала белила на лицо, тщательно замазав родинки и вечно темные круги под глазами. Ненароком замазав и губы, я тут же получила от Сины удушливо пахнущую сосной розовую помаду от той же леди Крафт и подкрасила их.

— Я с этой помадой похожа на блудницу, — пожаловалась я, глядя на себя в зеркало. — А вот по коже и не скажешь, что нанесены белила.

— Я добавил экстракт драконьей чешуи, так что водой белила не смоются. Носи с удовольствием, — улыбнулся Трег.

Похоже, он был доволен проделанной работой. Смыв с губ помаду, я еще раз посмотрела на себя в зеркало и нашла, что без родинок лицо стало немного по-другому выглядеть. Без темных кругов по-иному засияли и глаза.

— Думаю, все получилось, — протянула я и улыбнулась.

Эх, если бы леди Крафт додумалась бы нанять Трега на работу в своей лаборатории, то ее продукция стала бы лучшей на рынке красок для лица.




Уже вечером, когда умывалась перед колодцем, я заметила, что белила не смываются. Я терла лицо щелочью, скрученной из проволоки теркой для посуды, золой, но родинки все равно не возвращались на свое законное место.

— Трег! — заорала я, влетая в дом. — Они не смываются!

— Ну да, я же говорил, экстракт драко…

— Они вообще не смываются!! — перебила я. — Ни щелочью, ни теркой!

— Хм… — почесал голову маг. — Наверное, с экстрактом я все-таки переборщил…

— Да, и нехило переборщил, — прошипела я. — Может, они вообще исчезли? Навсегда?!

— Не говори ерунды, — рассеяно сказал Трег и полез в шкаф за уже знакомым ящиком с порошками.

Обессилев, я плюхнулась на стул и потрогала пальцами щеку. Кожа от терки и щелочи стала раздраженной и чувствительной.

— Сейчас все будет, потерпи, — проворчал маг.

В дом зашла Сина и, увидев мое расстроенное лицо, тут же бросилась с расспросами. Следующий час, пока Трег варил антидот в котелке, мы с Синой снова принялись тереть щеку поочередно теркой, золой, щелочью, снова теркой… В конце концов щека немного опухла, а маг сварил противоядие.

— Оно точно поможет? — спросила я, разглядывая желеобразную массу цветы охры.

— Точно, — хмыкнул Трег.

Белила действительно смылись. Медленно, нехотя они сползали с лица, окрашивая воду в лоханке в белесый цвет. Зажав в руке зеркало, я с радостью увидела все три родинки на месте и облегченно вздохнула.

— Все на месте? — насмешливо спросила Сина.

— Да, все в норме, — ответила я. — Думаю, без родинок меня теперь точно никто не узнает. Пора и честь знать…

— То есть?

— Думаю, послезавтра я уеду. Я достаточно окрепла и смогу провести день в седле.

Улыбка сползла с лица подруги. Немного помолчав, она сказала:

— Да, наверное, ты права. Мы проводим тебя до главной дороги.

Я улыбнулась. Блуждать одна по лесу, что окружал избушку на несколько верст, я бы точно не смогла.




Глава 3


Мы уезжали на рассвете. Водрузив на коня сумки, я взобралась в седло и в последний раз оглянулась на дом. Уверенность в том, что все делаю правильно, таяла с каждой минутой. Боюсь, если меня снова примут за некромантку, рядом не будет никого, кто может меня спасти.

Сина и Трег тоже покидали избушку. Супруги собирались в Айянькел, куда с самого начала и держали путь, повидать кого-то из родственников и заодно купить новую лошадь. Кобылу Трега подруга «великодушно» отдала мне несмотря на немой протест мужа.

— Она же тебе все равно не нравится, ты хотел купить другую, — с укором сказала ему Сина.

Впрочем, от денег из моего НЗ за спиной жены Трег не отказался, и моя совесть по отношению к паре была чистой.

Белил, которых наварил мне маг, должно было хватить на несколько месяцев. Все содержимое котелка я слила в большую бутылку из-под рома, пылившуюся за печкой. Растворитель в отдельном пузырьке также отправился в сумку, но пользоваться им я решила только в крайней случае — смывать грим будет опасно.

— Ну что, поехали? — спросила Сина.

Я кивнула и тронула поводья.

Лес, казавшийся мне мрачным и непроходимым, на самом деле был не так густ. Через полтора часа мы достигли еле заметной, ниточкой стелящейся по земле тропинки. То и дело уворачиваясь от веток, норовящих ударить в лицо, я думала о том, куда стоит уехать. Сине и Трегу я сказала, что еду в Приогон, а то и уйду в Огонские леса к северу от него — но на самом деле туда не собиралась. Слишком маленьким был Приогон, слишком дикими Огонские леса и агрессивными маги-друиды, которые основали в этих лесах селения, и всякая нечисть. Поэтому я планировала направить свои стопы в Янек. Хоть городок и был небольшим, но все же я знала, где там можно укрыться. Еще девочкой я путешествовала с матерью по Лефии, и в Янеке, если мне не изменяет память, живет знахарка Урша, бывшая однокурсница матери по КиВу. Вот только согласится ли она приютить меня? С матерью у них были очень теплые отношения, когда я уезжала из дома, они еще перебрасывалась письмами…

Тропинка стала намного шире и утоптанней, лес поредел, стал чисто березовым. Я выпрямилась и охнула: гудевшая голова явно не поддерживала мое стремление провести день в седле. Вытащив из кармана пузырек с «Облаками облегчения», я откупорила пробку и сделала глоток.

— Итиль, ты в порядке? — через плечо спросила меня Сина.

— Все хорошо, — прохрипела я, быстро пряча пузырек.

Подруга посмотрела на меня подозрительным взглядом и отвернулась. Я попыталась не обращать внимание на подкатившую к горлу тошноту и сплюнула горькую слюну.

Через полчаса лес кончился, и тропинка вывела нас на широкий тракт. Совершенно пустынный, лишь где-то вдалеке неспеша тряслись две телеги, запряженные пятнистыми лошадьми. Я с опаской покосилась в сторону путников и накинула капюшон плаща.

— Мы проводим тебя до перекрестка, если не возражаешь, — сказала Сина. — Но, может, мы все-таки поедем с тобой?

— Прекрати, — отмахнулась я. — У вас свои дела. Я схоронюсь в Приогоне, пока вся эта шумиха не утрясется.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Трег. По виду он был очень доволен.

Сина нахмурилась, а я улыбнулась и шуганула лошадь. Белая кобылка послушно пошла по дороге, рядом с ней устроилась ее товарка — такой же белой масти, с Трегом и Синой на спине. Белоснежная красавица мне нравилась, но была приметна, для обычной гадалки слишком дорога и породиста. Я с грустью вспомнила Бретту, оставшуюся у крестьян. Пусть она и не так красива, но все же больше приходилась по душе.

Разговор не клеился, так что всю дорогу ехали мы молча. Я упрямо боролась с болью, хлебала из пузырька «Облака», а Сина подозрительно на меня косилась. Только Трег пребывал в радушном расположении духа. И нетрудно было догадаться, почему.

Проводы растянулись еще на добрых два часа, пока мы ехали до упомянутого Синой перекрестка. Мы то и дело обгоняли обозы, телеги, пеших крестьян, и каждый раз я напрягалась, боясь, что меня снова примут за разыскиваемую некромантку. На меня не обратили внимание и в паре селений, которые мы проезжали. Ближе к перекрестку комок внутри меня немного разжался. Но ехать дальше одной все равно было чуть-чуть боязно.

На перекрестке мы остановились, чтобы попрощаться. Не смотря ни на что, расставаться не хотелось.

— Ну что, наверное, нам пора прощаться, — впервые за все дни улыбнулся Трег. — Нам в Айянькел, тебе в Приогон…

В ответ я кисло растянула губы в улыбке. Муж Сины, несмотря на его помощь, мне все больше не нравился.

— Трег, ты иди, я тебя догоню, — слезла с лошади подруга и подошла ко мне.

— Милая, но…

— Иди.

Мужчина слез с седла и повел лошадь в поводу, постоянно с тревогой оглядываясь назад. Сина подождала, пока он отойдет шагов на тридцать, и тяжело вздохнула, не зная, с чего начать. Я спрыгнула на землю и погладила лошадь по морде. У меня тоже не было желания начинать разговаривать первой.

— Итиль, — наконец заговорила Сина, — не обижайся на Трега, пожалуйста. Он хороший, правда. Просто боится за меня…

— И за себя, — докончила я.

Подруга нахмурилась, а я прикусила язык. Разбивать семьи в мои планы не входило. Еще не хватало поругаться с Синой!

— Ну, не без этого конечно. Он боится за нас, понимаешь? Нас.

С этими словами подруга выразительно погладила себя по животу. В который раз за последние дни я удивилась и не знала, что сказать.

— Он тебя плохо знает и до сих пор полагает, что ты и есть та сама некромантка, которую ищут стражники. Его можно понять.

Я растеряно кивнула и задумалась. Пока я сидела в Тасшобе, так много всего изменилось.

— Не держи на него зла, ладно? Когда некромантку поймают — а я уверена, это случится очень скоро! — он изменит свое мнение.

— Хорошо, — прошептала я.

— И еще, — облегченно вздохнула Сина. — Я хочу сделать тебе небольшой подарок.

Девушка сняла с шеи какой-то амулет и на цепочке протянула мне. Я машинально взяла его и спросила:

— Что это?

— А это моя личная разработка, — смутилась подруга. — Пока, правда, мало проверенная…

— То есть? — немного струхнула я.

— Но в расчетах все верно, не бойся! — быстро добавила Сина. — При активации амулет перенесет тебя в избушку. Радиус довольно большой, так что…

— Сина! — выпучила глаза я. — Ты умеешь делать амулеты-телепорты?!

— Амулеты переноса, — нахмурилась она. — На одного человека, вес ограничен. Просто я подумала, вдруг снова что-то случится, и тогда…

Я повисла на шее у подруги, едва сдерживая слезы. Ничего не скажешь, царский подарок.

— И еще, я хотела тебе кое в чем признаться…

— В чем?

Оторвавшись от Сины, я улыбнулась и повесила амулет на шею. Маленький треугольник из белого оникса с руной «Чакн» («быстрота») тихо ударился об остальные амулеты.

— Помнишь, по Академии ходили слухи о том, что твои родители покупают тебе все экзамены и будто бы дара у тебя нет вообще?

Я кивнула. Такое и захочешь не забудешь. Не скажу, что в Высшей Академии меня особо не любили, но после волны этих слухов ко мне стали относиться совсем уж плохо. Хотя долгое время я думала, что дело в моем поведении. Пыталась как-то не отличаться от других студентов, но все было тщетно. Позже я поняла, что дело было в элементарной зависти.

— Так вот, эти слухи распустила я.

Я захлопала глазами. Конечно, неприятно, но все это дела давно минувших дней.

— Ничего страшного, — пожала плечами я.

— Ты правда не сердишься? — тихо спросила Сина. — Мне очень, очень стыдно.

— Правда, я не сержусь, — как можно искреннее улыбнулась я.

— Спасибо… Меня мучила совесть.

— Ты только из-за этого так заботилась обо мне? — опустив глаза, спросила я.

— Не говори глупостей

— Ты скоро? — нетерпеливо крикнул Трег.

— Уже иду, — ответила ему подруга и в последний раз меня обняла. — Пиши при первой же возможности в Айянькел. Адрес не потеряй!

— Не потеряю, — пообещала я и залезла в седло.

Помахав ребятам рукой, я двинулась в путь.

А Сина и Трег еще долго стояли на обочине, провожая меня взглядами до тех пор, пока я не скрылась из вида.




Отъехав от места прощания с семейной парой на несколько верст, я съехала на обочину и по утоптанной тропинке выехала на большую поляну. День уже перевалил за обед, так что на излюбленном путниками месте стоянки никого не было. Расположившись в самом чистом уголке, я отпустила лошадь пастись и вытащила съестное. Его оказалось не так уж и много, но зато денег — так называемых НЗ, сохранившиеся потому, что лежали в заговоренной сумке, — хватить должно было надолго. Я пересчитала золотые квадратные эгли: двадцать штук. Серебрушек было всего две, но при наличии такой суммы золотых это не расстраивало. Хуже было с медными шолухами: на ниточке висела всего одна медяшка с дыркой посередине. Придется разменивать.

С аппетитом откусив от ржаной ковриги, я ссыпала деньги в кошель и вытащила из-за пазухи карту. Провожали-то меня на запад, в Приогон, а попасть я хотела в Янек, что к северу.

Карта, одолженная у Трега, была ветхой на вид. Кое-где на ней виднелись чьи-то жирные отпечатки пальцев, шрамами выглядывали прорехи — кто-то в ярости, а может просто от нечего делать тыкал в карту ножом. Я поморщилась, но все же кое-как нашла почти стершуюся надпись «Янек» под нарисованным квадратиком, видимо, схематическим изображением крепости. Потом нашла галочки, сделанные накануне Синой — расположение избушки и место, где мы вышли из леса на тракт. Янек оказался не так далеко, максимум день пути. Но это если вернуться назад и пойти по тракту, по которому идут Сина и Трег.

Задумчиво положив в рот последнюю корочку, я пальцем прочертила окружный путь и присвистнула: петля получалась большой. С другой стороны, можно было немного переждать — парочка ведь не пойдет в Янек, а свернет по восточному тракту в сторону Айянькела, и тогда вероятность того, что мы встретимся, резко уменьшится.

Я широко зевнула, потянулась и решила оставить все расчеты на потом. Спать хотелось очень сильно. То ли сказался ранний подъем, то ли большое количество выпитого обезболивающего. А, к черту, дорога не волк.

На четвереньках я проползла вокруг стоянки, чертя линию первой попавшейся палочкой и шепча охранное заклинание. Защитный щит должен был отбросить особо страждущих на три-четыре шага, а амулет на шее, нагреясь при посягательстве на территорию, разбудить меня. Не придумав ничего лучше, как снять округлый синий камешек с шеи и положить в руку, я со спокойной совестью улеглась спать.

Я проснулась от ожидаемой боли. Амулет обжигал ладонь, как накаленная проволока. Отдернув руку, я села и посмотрела по сторонам. На землю уже опустились сумерки, плотные, как кисель. В пяти шагах от оградительной линии стоял мальчик лет четырех и, заснув в рот указательный палец, смотрел на меня круглыми, как блюдца, глазами.

— Ты чей? — спросила у него я.

Ребенок засмущался и побежал на другой конец поляны. Там, в самой тени, стоял крытый обоз. Наверное, они остановились здесь, пока я спала. Около него горел большой костер, на котором в большом чугунке варилось что-то съестное. Женщина и двое мужчин, сидевшие у костра, подозрительно посмотрели в мою сторону. Я ответила тем же.

Из леса к обозу пошла баба, держа в вытянутой руке полное ведро воды. Я с любопытством поднялась на ноги. Лошадь в последний раз пила недалеко от того самого перекрестка, где я попрощалась с Синой и Трегом, да и у самой воды во фляжке оставалось всего чуть-чуть. Дезактивировав заклинание и по выходу активировав его снова, я пошла в ту сторону, откуда выходила баба. Так и есть: тропинка. Через двадцать шагов обнаружился небольшой родничок, чистый, хоть и порядком замусоренный кучкой картофельных очистков и там-сям раскиданными полусгнившими морковками. Я брезгливо пнула ногой особо крупную осклизлую морковь и набрала полную флягу воды. Какие-то добрые люди оставили у родника старое жестяное ведро без ручки, неприглядное до такой степени, что на него никто не позарился — так что лошадь можно было напоить без ущерба для родника. Всласть напившись и умывшись, я повела Бретту обратно.

Позже, едва я дожевала последнюю краюху хлеба, как меня окликнул один из мужчин:

— Госпожа ведьма, не могли бы Вы помочь?

— Я маг, — привычно поправила я. — Что случилось?

— Мы в дороге уже неделю, а три дня назад моя жена заболела. Она очень сильно кашляет, ей трудно дышать и…

— Идемте, покажите мне ее, — я отряхнула руки от крошек и пошла к обозу вместе с мужиком.

Крестьянка действительно сильно кашляла, то и дело схаркивая на землю мокроту. Я озадаченно почесала голову и, порывшись в сумке, напоила пациентку зельем с отваром тысячелистника и омелы. Он должен был помочь при затяжной простуде. Пациентка хлебнула и наконец откашлялась. Обрадованный мужик за серебрушку купил у меня зелье, сразу увидев положительный результат, и пригласил к столу.

— Чем богаты, тем и рады, — улыбался он в усы, смотря на зарумянившуюся жену.

Поскольку та самая съеденная «последняя краюха» хлеба была величиной с мою ладонь, есть хотелось очень сильно. Давешняя баба с ведром тут же пристала ко мне с разговором о гаданиях, маленький мальчик любопытно заглядывал мне в лицо.

— А на судьбу, на судьбу сколько будет стоить? — не отлипала баба, которую звали Урла. — И на любовь тоже!

— Тьфу, дура, тридцать пять уж стукнуло, а все на любовь, — засмеялся Тахом, приходившийся бабе братом.

— Так может замуж еще выйду!

— Одного схоронила, еще одного в могилу загнать хочешь?

— Много ты понимаешь!

Мне все-таки пришлось пойти за картами. Лишние деньги никогда не помешают.

Разложив на расстеленном Урлой полотенце «круг судьбы», я почти не напрягаясь выдала ей:

— Два мужа, возможен один ребенок.

— Ну ты даешь, сестренка, — усмехнулся в усы Тахом. — Еще двоих в могилу сведешь!

— А умру, умру я во сколько? — не обращая внимания на брата, спросила женщина. — Надо же знать, когда помирать!

— В глубокой старости, лет в девяносто, — наобум выдала я.

Урла радостно взвизгнула. Я усмехнулась. Не соврала же, просто приукрасила. Линия жизни действительно была завидно длинной.

— А ты: некроманты нас всех пожрут, некроманты, — отмахнулась от брата женщина. — Чтоб тебе! До девяноста доживу! И два мужа будет, понял?

— Так уж и два! — усмехнулся второй мужчина по имени Тырим.

— Какие некроманты? — хладнокровно спросила я.

Еще немного — и руки затрясутся от ужаса. Перед глазами развернулась картинка: я привязана к столбу посреди поляны, Урла, Тахом, его больная жена и Тырим собирают хворост для костра… Мотнула головой, пытаясь отмахнуться от видения.

— Так некроманты же, госпожа магичка! — удивился Тахом. — Что недалече у Плона деревню выжрали! Говорят, под Айянькелом ее уже видели, опять деревню сожрать хотела!

— Что ж не сожрала-то? — удивляясь собственному спокойствию, я собрала карты и стала нервно их тасовать.

— Так поймали ее! А потом, грят, водных демонов она на них наслала и убежала, злыдня! Все улицы затопила!..

«И совсем не все улицы, Сина только на площадь немного побрызгала!», — чуть не вырвалось у меня.

— Ах, Вы про это, — постаралась сделать разочарованный вид я. — В Гладильниках, говорят, самозванка была.

— Самозванка? — разинула рот Урла.

— А как же? Некроманты водных демонов не могут призвать, — пожала плечами я.

— Тю, кто их знает, энтих некромантов! — махнул рукой Тахом. — Картошка сварилась.

Разговор постепенно перешел на тему ужина. Я в последний раз перетасовала карты, чтобы положить их в мешочек. Рука дрогнула, и на полотенце приземлились две карты рубашкой вверх. Не в силах поднять их, я заворожено смотрела на колоду.

— У Вас карты упали, госпожа магичка, — заметила Урла и, не успела я ничего сказать, перевернула их. — Ух ты, какие красивые!

Я сглотнула ком в горле и уставилась на карты. «Удача» действительно была красиво нарисована неизвестным художником. Белые розы на небесно-голубом фоне с облетающими лепестками — символ того, что удача не вечна. Вторая карта — «верный путь» с ровной, как стрела желтой дорогой и коваными воротами в конце тоже имела право называться произведением искусства.

— Я смотрю, непростые у Вас карты, госпожа магичка, — сказал Тырим.

— Так на то я и магичка, — облизнулась я, выразительно поглядывая на котелок.

После сытного ужина мы расстались почти друзьями. Я, выспавшаяся за день, решила продолжить путь ночью. Благо, полная луна светила так ярко, что дорогу было прекрасно видно. Сина и Трег по моим подсчетам уже должны свернуть на западный тракт, так что было самое время идти дальше.

Лошадь моих планов не разделяла и понуро переставляла копыта, разве что не кляня меня последним словом на конском языке. Трег не сообщил ее кличку, поэтому я по-старому решила звать ее Бреттой.

Закутавшись в куртку — на улице было холодно, осень все сильнее вступала в свои права, я вдыхала свежий ночной воздух. Вокруг стояла ласкающая слух тишина. Пару раз мимо меня проезжали большие пассажирские кареты, запряженные пятерками лошадей и оснащенные тусклыми магическими фонарями. Я шарахалась от них в сторону, но больше не прятала лицо под капюшоном. После разговора с крестьянами уверенности изрядно прибавилось.

Путешествовать ночью мне даже понравилось. После сна на свежем воздухе, хоть и на голой земле, я чувствовала себя бодрой и здоровой. Бретта тоже пошла поживее, смирившись с горькой участью. Задрав голову и разглядывая яркую полную луну, затмившую своим светом почти все звезды на небе, я чувствовала себя практически счастливой. Словно и не было костра, столба, виноватых глаз Сины, плаката с портретом и надписью «Особо опасна!».

Бретта вдруг резко остановилась. Я посмотрела на дорогу — никого. Вокруг была тишина. Лишь где-то в прилеске кричала припозднившаяся птица.

— Но-о, красавица, — попыталась я сдвинуть лошадь с места. Но та только попятилась.

— Что за шутки! — начала злиться я слезла с седла.

В это время слева в кустах мелькнула тень. Я повернулась на звук, но ничего не увидела.

— Эй! Кто здесь?

На мой вопрос никто не ответил. Повернувшись на носках вокруг, я взяла Бретту за повод и потянула. Лошадь не шелохнулась, лишь выразительно заржала.

— Добрая ночь, госпожа ведьма, — раздался за спиной хриплый мужской голос.

Я обернулась и застыла. Вот дура так дура! Какого черта я решила ехать в полнолуние?

На обочине дороги сидел оборотень. Красивый, с лоснящейся при свете луны серой шкурой и умными карими глазами. Лопушистый хвост подрагивал, уши любопытно торчали вверх. Так и погладила бы, если бы не острые клыки. Классифицировать оборотня я не смогла, хотя от того, истинный он или обращенный, сейчас могла зависеть моя жизнь.

— Чудная, господин оборотень, — равнодушно согласилась я. — Зачем Вы пугаете мою лошадку? Бедняжка чуть ли не дрожит.

— Очень не хотелось пугать Вашу лошадку, но, видите ли, у меня не было выбора.

— Выбор есть всегда, — мило похлопала я глазками.

— Это точно, госпожа ведьма. Деньги или жизнь.

— Вы на удивление воспитаны, — восхитилась я. — Только вот я — маг.

— А я — истинный, — белозубо улыбнулся оборотень.

Я хмыкнула. Да уж, силы равны.

Вот только из-за недавней болезни колдовать я если и могла, то недолго. Артефакты, что у меня были, на истинных оборотней почти не действовали, так что они не помощники. Никакого холодного оружия, кроме небольшого кинжала за поясом, у меня не было. Махать мечом я так толком и не научилась, сколько брат не старался сделать из меня боевого мага, поэтому и возить его с собой не видела смысла — только лишнюю тяжесть таскать. В КиВе зачет по боевым искусствам я кое-как сдала с третьего раза, а в Академии на факультете провидцев их вообще не преподавали, так как считалось, что все знания мы уже приобрели в училище. Так что положение мое было аховым. Но виду я старалась не подавать.

— Чего молчим, госпожа магичка? — все так же интеллигентно поинтересовался оборотень. — Выбираете?

— Думаю, что мне с Вами делать, господин оборотень, — вздохнула я. — Очень хочу серый меховой коврик перед камином!

Оборотень угрожающе зарычал.

— Я бы на Вашем месте выбрал деньги, госпожа магичка, и мы бы спокойно разошлись каждый по своим делам.

Как же, как же. Если я и уйду, то максимум на десять шагов, после чего уважаемый господин перегрызет мне горло. Видимо, это написалось у меня на лбу, потому что оборотень продолжил:

— Госпожа, мне нужны деньги, а Вам жизнь. Я не обманываю Вас. Действительно отпущу.

«Ни в коем случае нельзя верить оборотням», прозвучал в моей голове голос просветителя Кампсилтука, который вел у нас нежитеведение, «помните, что ими движут лишь животные инстинкты…» Не знаю, относится ли к животным инстинктам жажда наживы, но то, что именно она двигала оборотнем, было несомненно.

— И зачем же Вам деньги, господин оборотень? — спросила я.

— За тем же, зачем и Вам.

— Так почему же Вы хотите меня их лишить?

— Не много ли глупых вопросов, госпожа магичка?

Я не знала, что делать. Ждать рассвета бессмысленно, истинному оборотню он ничего не сделает. Вступать в бой чревато потерей жизни. Отдашь деньги — все равно потом долго дышать не будешь. В общем, выбора у меня не было.

Оборотень, видно, подумал также. Мы почти одновременно напали — я сформировала первое попавшееся на ум боевое заклинание, он резко прыгнул. Мой голубой шар кометой пролетел у него между лап, чуть не подпалив хвост. Я тут же наколдовала «Сеть инея», потом метнула еще один шар…

И почувствовала, что силы уже на исходе. Ноги подкашивались, голова подозрительно закружилась, но я устояла на месте. Как при заклинании замедления, оборотень тремя прыжками помчался ко мне, а я между тем нащупала на поясе рукоять кинжала и вынула его из ножен.

Раз — и оборотень сбил меня с ног. Два — тяжелые лапы придавили к земле, не давая пошевелится. Я пискнула, вспомнила про кинжал и попыталась пырнуть противника в бок, но тот лапой выбил у меня оружие.

— Я предупреждал, госпожа магичка, — тяжело дыша мне в лицо, сказал оборотень. — У Вас все еще есть выбор.

— И я предупреждала, господин оборотень, — прошипела я и из последних сил ударила «Плетью воздуха», требующего пасс только одной руки. Заклинание было средним по силе, а в моем теперешнем состоянии совсем слабым, но «Плеть» дала неожиданный эффект.

Оборотень взвыл и повалился на бок. Слегка ошалев от результата, я подобрала кинжал и поползла в сторону. Противная Бретта, оставшись без присмотра, дала деру. Хорошо еще, что не ускакала куда-нибудь далеко: спустя шагов сорок она остановилась и стала задумчиво взирать на хозяйку.

— Иди сюда, трусливая скотина, — как можно громче заорала я.

Несмело переставляя копыта, лошадь отошла еще на несколько шагов. Я поползла дальше, надеясь, что волк-переросток придет в себя еще нескоро и мне удастся уйти.

— Кося, кося, — как можно ласковей позвала я.

Бретта сделала вид, что не слышит. Нет, я ее точно продам, как только доберусь до Янека. Если доберусь.

— Стой, ведьма… — слабо прокричали сзади.

Я обернулась, продолжая ползти дальше. Оборотень развоплотился. На земле, глухо стоная, лежал голый молодой мужчина. Атлетично сложенный, с русыми волнистыми волосами до плеч. Все тело покрывали раны с розовыми, до конца не заживившими корочками. Я недоуменно присмотрелась к ранам. Конечно, моя «Плеть» могла бы сделать подобное, но лишь на человеческом теле.

— Не оставляй меня… Помоги…

«Ползи давай, не отвлекайся», — ожил в голове внутренний голос.

И я, повинуясь ему, поползла дальше.

— Я заплачуґ… Только оттащи в кусты…

Ползти дальше больше не было сил. Я рухнула носом в землю и заплакала от бессилия. Чертов оборотень, чертова Бретта, чертова некромантка…

— Не плачь… Я позову лошадь, только помоги… — долетело до меня.

Я не ответила. Через несколько мгновений около меня застучали копыта.

«Истинные оборотни могут обладать разными способами взаимодействия на существ, вплоть до гипноза…», снова ожил в голове голос просветителя Кампсилтука.

Кое-как поднявшись на колени, я ухватилась за стремя и потянулась к сумкам. Где-то в карманах должен лежать пузырек с восстанавливающим зельем. Конечно, сил он предаст немного и отходить после него придется долго, но без него сейчас я ничего не смогу сделать.

По закону подлости пузырек обнаружился в самом дальнем кармане. Едкая, пахнущая мятой жидкость привычно обожгла горло холодом. В голове прояснилось, ноги перестали подкашиваться, к телу, казалось, прилила сила. Ухватив Бретту под уздцы, я поплелась к оборотню. Тот по виду уже не подавал признаков жизни. Хотя кто их, оборотней, знает?

Дойдя до мужчины, я буквально рухнула рядом с ним. Сердце молотом билось в груди, пытаясь вырваться. Я сжалась в комок и, закрыв глаза, тяжело дышала. Прийти в себя меня заставил хрип оборотня.

— Скоро рассветет…

Я посмотрела на небо. Да, пора торопиться. Нам еще повезло, что дорога за все время схватки была абсолютно пустынна. Влив мужчине в рот все то же восстанавливающее зелье, я помогла ему подняться и повела к лесу. Наверное, со стороны мы выглядели довольно двусмысленно: голый мужик и потрепанная девка, в обнимку шлепающие к кустам.

Продравшись сквозь придорожные кусты, я усадила оборотня под деревом и тут же упала сама, больно ударившись копчиком об выглядывающий из земли корень. Бретта, воспользовавшись моим замешательством, тут же попыталась дернуть в лес. Кое-как поднявшись и привязав ее к дереву, я очертила вокруг нас защитный круг и вытащила из сумки чистую рубаху.

— Не рви, не надо перевязывать, — отозвался оборотень.

— Почему?

— Само затянется.

Я хмыкнула и кинула ему уцелевшую после стычки с крестьянами простыню Аритты, еще недавно служившую мне гамаком.

— Одежда-то твоя где? Или ты на нее и пытался на дороге заработать?

— Не зли меня, ведьма.

— Я маг.

— Один черт, — равнодушно отозвался мужчина, кутаясь в простыню. — А одежда тут, недалеко.

— Скажи, где, я схожу и принесу.

— Не найдешь. Оклемаюсь и принесу сам.

— Ну, сам так сам, — пробурчала я.

— Я отблагодарю тебя, магичка. Не обману.

Тоже мне, благодетель нашелся.

Вынув одеяло и разложив костер, я стала рыться в сумке на предмет необходимых отваров. Я только предполагала, чем лечить раны оборотня, но на особый успех не надеялась: кто знает, чем это может кончится? Вот, к примеру, отвар из вершков мандрагоры убьет его или вылечит?

— Не надо мне ничего, — не захотел быть подопытным русоволосый. — Отлежусь и все пройдет.

— Это магические раны, — напомнила я. — Сами не пройдут, даже при твоей регенерации.

— Много ты понимаешь, — прошипел оборотень и застонал.

— Что-то ты слишком разговорчивый для больного, — засомневалась я.

В конце концов, он сдался. Стандартные методы лечения людей от магических ожогов второй степени как нельзя лучше пришлись оборотню. При его регенерации смазывать раны мазью из сосновых иголок и слюны виверны нужно было постоянно, зато уже через два часа на их месте остались лишь красные шрамы, похожие на обычные.

— Ты первый маг, кто лечит меня, зная, что я оборотень.

— А ты первый оборотень, который у меня лечится.

«И до сих пор живой», — мысленно добавила я.

Мужчина лишь шипел, когда я обрабатывала ему раны на ногах, руках и спине. Досталось ему знатно. Неизвестный маг мастерски владел стихией огня, и заклинание, вызвавшее ожоги, было высокого уровня. Покончив с оборотнем, я плюхнулась на одеяло рядом и закрыла глаза. Действие восстанавливающего зелья, резко придавшего мне сил, так же резко кончалось. Хотелось есть и спать. О первом ввиду отсутствия еды можно было забыть, зато второе…

— Почему ты мне помогла? — вдруг спросил оборотень.

— Потому что. Спи.

Русоволосый поворочался и затих, а я стала думать, почему же я ему помогла. Вроде как и не собиралась, но после глотка восстанавливающего зелья ноги сами понесли меня в сторону оборотня. От Сины я, что ли, сочувствием заразилась? А ведь этот гад хотел меня убить!

Я повернулась к больному. Ну, лицо как лицо. Прямой нос, пухлые капризные губы, синие круги под глазами — последствие ран? Интересно, сколько же ему лет? Продолжительность жизни оборотней в научных книгах не описана — кто пишет, что двести, кто пятьсот, а кто вообще причисляет их к бессмертным и вечномолодым. Но в последнее особенно не верилось.

— Раскаиваешься в содеянном и думаешь добить?

Я фыркнула и отвернулась. Больно надо.

— Меня зовут Тенла.

Тенла… Однако, неоригинально. Руна «тенла» обозначает волка. Хотя, скорее всего, это не настоящее имя.

— Итиль. А теперь давай спать.




Я проснулась ближе к обеду — усталая, с гудящими чреслами и зверским аппетитом. Оборотень еще спал, завернувшись в простыню по самые глаза. Покопавшись в сумках в поисках хоть какой-нибудь еды, я все же нашла один-единственный сухарик, на вид — совершенно несъедобный. Я попробовала откусить от него кусок и чуть не сломала зубы.

— Эй, просыпайся, — приведя себя в порядок, крикнула я.

Тенла не отреагировал. Страшно хотелось пнуть его под бок — тогда точно проснется.

— Просыпайся, оборотень!!

На этот раз его проняло. Испуганно сев, он замотал головой, пока не наткнулся взглядом на меня.

— С добрым утром. Я ухожу, защитного круга больше нет. Отдавай простыню и проваливай.

Я покривила душой: простынь теперь со спокойной совестью можно выкидывать. Она была заляпана землей, кровью и мазью до невозможности, но была дорога мне как прощальный подарок от Аритты.

— Подожди, — сказал оборотень, вставая с земли. — Я хотел извиниться. Мне срочно нужны были деньги, и…

— И ты не придумал ничего лучше, как напасть на одинокую путницу.

— Ты попалась случайно!

— И случайно чуть не убил.

— Я бы не стал убивать тебя!

— Тебе не кажется, что наш разговор бессмыслен? — злясь, спросила я. — Ты был полудохлый, я после болезни такая же, подрались, отлежались, разбежались. Все, разговор окончен.

— А ты грубая, — покачал головой оборотень. — Подожди, я сбегаю за одеждой.

Я пожалела, что дезактивировала контур — Тенла так и ушел в кусты вместе с моей простыней. Пришлось ждать, хотя с каждой минутой во мне крепло желание плюнуть на простыню и уехать наконец подальше. Но и куска ткани для оборотня было жалко. Даже несмотря на то, что еще недавно я тащила его в кусты, чтобы залечить раны.

Накручивая на палец прядь волос, я задумалась, с чего это вдруг я решила спасти оборотню жизнь? Вроде за собой раньше никакого особого сочувствия к нежити не замечала. Хотя, может потому, что не доводилось?

— Хочешь есть? — как из ниоткуда возник за моей спиной Тенла.

— Хочу, — помимо воли вырвалось у меня.

Я обернулась. Кто бы мог подумать, что этот приятный молодой человек в городской одежде, с добрыми карими глазами и пушистыми волнистыми волосами на досуге занимается тем, что бегает по округе в волчьем обличье?

— У меня есть колбаса и хлеб, — оборотень сел на одеяло и начал развязывать сумку, которую принес с собой.

Я уселась рядом, осматривая ножны, висящие у него за спиной. Рукоять меча — довольно простая, но на вид работы хорошего мастера, внушила мне уважение. Только зачем истинному оборотню меч?

— Держи, — Тенла сунул мне краюху хлеба.

— Мой кинжал! — возмутилась я, увидев, чем он отрезает колбасу.

— Я его на дороге нашел, — пожал плечами мужчина. — Дорежу — отдам.

Впившись зубами в ароматный, вкусный, тающий во рту кусок колбасы, я довольно заурчала. Когда же я ела в последний раз? Вчера вечером, с крестьянами. Как же давно это было!.

— Куда путь держишь? — спросил Тенла, отправляя в рот последний кусок.

— В Янек.

— Я с тобой.

— Что?! Я тебя с собой не звала!

— Ты помнишь, я обещал отблагодарить тебя за то, что ты меня подлечила?

— Помню, и что?

— Вот и отблагодарю! Буду защищать тебя от бандитов на дороге.

— Я вообще-то магичка, — осторожно напомнила я. — И сама могу себя защитить.

— С какой тебя толк, если ты полуживая?

— А какой мне толк с полуживого оборотня?

— Так я регенерирую! Уже совсем здоровый!

— А я выздоравливаю, — вздохнула я.

На самом деле после вчерашнего у меня еще сильнее разболелась голова, ныла отбитая о землю при ударе оборотня спина, да и магическое истощение, до коего я себя довела, тоже сказывалось. Сидеть в седле я могла, но вот если на меня снова кто-нибудь нападет, то отбиться вряд ли смогу. Протерев платком кинжал, я засунула его в ножны и посмотрела на оборотня. Тот, похоже, и не думал от меня отвязываться. Напевая какой-то мотивчик, Тенла расчесывал костяным гребнем свои длинные волосы. Таким любая женщина позавидует. Я машинально поправила косу и спросила:

— Тяжело, наверное, ухаживать за такими волосами.

— Нисколько, — улыбнулся оборотень. — Что, нравятся?

— О, да. Они отлично смотрелись бы на моей голове в качестве парика.

— Спасибо за столь лестное откровение.

Я кисло улыбнулась и пошла складывать одеяло. Как ни странно, Тенла ничуть не обиделся — хотя мне казалось, что еще чуть-чуть, и в Янек я пойду одна.

— Можно попросить тебя об одолжении? — спросил оборотень, пряча гребень в сумку.

— Каком?

— Не груби мне. Я ведь оборотень. Ты не представляешь, как иногда приходится себя контролировать.

— Понятно, — ответила я.

Настроение упало ниже нормы. Интересно, зачем этому оборотню вообще сдалось общество скромной полубольной гадалки?




Глава 4


— А зачем тебе в Янек? Ты там живешь, да?

Я мрачно посмотрела на разговорившегося оборотня и помотала головой. За весь час, что мы шли с ним по дороге, он почти довел меня до бешенства. Хотелось только одного: убить его, причем самым жестоким и изощренным способом. После магического истощения и восстанавливающего зелья у меня жутко, как с похмелья, болела голова. Но еще больше меня злило то, что Тенле от того же зелья было хоть бы хны.

— То-то я никогда тебя там не видел, хотя вроде всех магов в округе знаю. Может, ты все-таки ведьма, а не маг? Признайся, я пойму. Ты была в таком по…

— Заткнись, а? — от чистого сердца предложила я. — Очень голова болит.

— С чего это?

— От вчерашнего зелья.

— Того мятного, да? А у меня не болит, странно. Может, тебе надо… кхм… опохмелиться?

— Это магическое зелье, а не мятная наливка, — хмуро сказала я, почесав нос.

— Только побочные эффекты у нее, как у наливки, — хихикнул оборотень.

Я молча показала ему кулак. Тенла по-детски показал мне язык и замолчал — надеюсь, надолго. Впереди дороги я увидела потертую деревянную перекладину с надписью «Янек — двадцать две версты, Грибовье — 2 версты». Поскольку шли мы пешком, ведя лошадь в поводу, то в городе мы теперь окажемся в лучшем случае завтра.

— Еще бы одну лошадь нам, — вздохнул оборотень. — И дело пошло бы быстрее.

— Я не сяду в седло, — поморщилась я, потирая ушибленную спину.

— Ты же не собираешься идти пешком до самого Янека?

— А почему бы и нет?

Тенла развел руками, но ничего не сказал. Впрочем, я и сама понимала, что много не пройду.

— Откуда же ты, такая больная, ехала, да еще посреди ночи? — иронично спросил оборотень.

— Между прочим, до встречи с тобой голова и спина у меня так сильно не болели, — пробурчала я. — Какая разница, откуда я шла? Шла, и все. Ты-то какого черта промышлял на дороге?

— Мне нужны были деньги.

— А кому они не нужны?

— У меня особый случай.

Я презрительно фыркнула.

— И какой такой особый случай заставил тебя угрожать бедной одинокой магичке?

— Я ж не знал, что ты магичка. Знал бы, не совался.

— Да ну?

— Правда. Я думал, какая-нибудь самоуверенная девка из ближайшего селенья, возомнившая себя героиней и сбежавшая из дома. Или обиженная мужем жена, или… Да мало ли какая сумасбродная женщина топает по тракту посреди ночи!

— Потрясающая логика, — хмыкнула я. — А маги, по-твоему, женщинами не бывают и по ночам не ездят!

— Маги, уважаемая госпожа, обычно освещают себе дорогу, а не едут в темноте, — заерничал оборотень.

— Так светло было, — растерялась я. Честно говоря, до этого я никогда не ездила по ночам и освещать себе дорогу «маяком» в жизни бы не догадалась.

— Они ночью и когда светло освещают, предупреждая бандитов, что к ним лучше не соваться, — продолжал зубоскалить Тенла.

— Так то практики, — почесала я голову. — Откуда мне знать эти негласные правила?

— Практики, не практики, — зевнул оборотень. — На вкус вы все одинаковые…

— А ты что, пробовал?

Но мой вопрос остался без ответа.

— Но ведь сбежавших из дому селянок ты тоже убил бы? — задумчиво спросила я.

— Зачем убивать? Припугнул бы и все.

— Меня ты тоже «припугнул».

— Ты не оставила мне выбора.

— Я не оставила выбора? — задохнулась я от такой наглости.

— Ну да. Что мне еще оставалось делать? Я еле на лапах стоял. Слушай, ты прекрасный лекарь, — сказал Тенла, осматривая заживший рубец на сгибе локтя.

— Просто под рукой оказались нужные мази и отвары, — пожала плечами я. — Кто тебя так отделал?

— Маг один с приспешником-ведьмаком, — нехотя сказал оборотень.

— А что он от тебя хотел?

— А что обычно маги хотят от оборотней, когда кидают в них огненным шаром?

— Хм, — снова почесала я голову. — Да уж, ты действительно попал. Если бы не мазь, то раны бы серьезно углубились, яд бы пошел по организму, и…

— Да-да, я в курсе, что «и». Поэтому мне срочно нужны были деньги.

— Не вижу связи.

— Ты знаешь, сколько стоит услуга мага, готового вылечить оборотня? — спросил Тенла.

— Но эта мазь стоит недорого, — воскликнула я.

— Итиль, ты как ребенок, честное волчье. Деньги маг берет за молчание.

Ну да, не подумала. Откуда мне знать все эти тонкости? Споткнувшись, я охнула и опять схватилась за спину. Выручавший до этого пузырек «Облаков Облегчения» был вылакан мною до дна, и больше никакого обезболивающего в сумке не было.

— Эх, горе ты луковое, — вздохнул оборотень, слушая мои стоны.

— Раз горе, то какого черта ты идешь со мной? — раздраженно спросила я, поглаживая спину.

— За компанию, — криво усмехнулся Тенла.

Я посмотрела на него и не поверила. Лишь бы это не вылилось мне неприятностями, коих и так хватает по горло.

В который раз почесав голову, я разозлилась. Когда же наконец смогу принять ванну? Ладно, не ванну, хотя бы душ. Я бы сейчас даже поплескалась в речке, если бы не было так холодно. Интересно, у Урши есть хотя бы маленькая, но теплая банька с большой бадьей?

— Фух, вот и Грибовье, — обрадовано сказал оборотень и ускорил шаг.

Внутри меня все сжалось. Я натянула капюшон по самые глаза и как на казнь последовала за Тенлой. Все же хорошо, что теперь я еду не одна. Пусть и сомнительный, но сильный попутчик если что, сможет меня защитить. Только вот захочет ли он меня защищать? Еще неизвестно, как он отреагирует, когда узнает о моем подозрительном сходстве с некроманткой.

Грибовье было совсем маленькой деревушкой, от силы дворов на двадцать. Высокие срубы с окнами, украшенными резными наличниками, лепились по обе стороны тракта. Их окружали большие огороды, перегороженные плетнем, сейчас — пустые, усыпанные остатками ботвы. За домами виднелись плодовые деревья и кусты, уже покрытые позолотой. Я глянула на опавший листик под ногами и подумала о доме в южном пригороде Тасшобы. Там Аритта наверное вовсю доваривает варенья, соленья и компоты, а потом велит угрюмому Ерьке переносить их в погреб. А по вечерам хозяйка выходит на веранду и пьет ромашковый чай со свежими бубликами с корицей, задумчиво глядя на опустевший и пожелтевший сад.

Примерно посреди деревни особняком стояла харчевня. Непрезентабельно выглядели давно немытые слюдяные окна, заросшее грязью крыльцо и храпевший посреди щебневой дорожки пьяница. Да и запахи, доносившиеся из харчевни, трудно было назвать приятными: оттуда несло прокисшей капустой.

— Может, пойдем отсюда? — сморщила я нос. — Что-то не хочется мне туда заходить.

— Ты что, не хочешь есть? — удивился Тенла.

Желудок возмущенно заурчал. Я сглотнула слюну и покорно пошла к коновязи, ведя Бретту под уздцы. Надеюсь, в харчевне найдется человек, которого можно нанять, чтобы задал ей корма и напоил. Ухаживать за лошадьми я толком не умела и, откровенно говоря, немного их побаивалась. К тому же нынешняя Бретта была построптивей Бретты, оставленной в Гладильниках.

Странно знакомая белая лошадь, привязанная к коновязи, мелодично заржала, не иначе как приветствуя товарку. Моя животинка ответила тем же. Подойдя к коновязи поближе, я внимательно оглядела чужую скотину. Совпадений быть не могло: это Жемчужина, кобыла Сины. Я круто развернулась и сказала:

— Обедай один, буду ждать тебя за последним домом.

— Что на тебя нашло? — удивился оборотень. — Решила уморить себя голодом? Следующее селение через волк знает сколько верст!

— Я не могу туда идти, — нервничая, объяснила я. — Там мои знакомые, я их по лошади узнала. Не хочу с ними встречаться.

— Может, они кому-нибудь продали лошадь или ты ошиблась?

— Нет, это точно они. Зайдешь и сам увидишь. Пара магов, круглолицая кареглазая брюнетка и лопоухий шатен.

— Ну, как хочешь. Но если их там не окажется, я позову тебя, хорошо?

— Хорошо, — согласилась я и добавила: — Но от бутербродов не откажусь.

Тенла улыбнулся и зашел в харчевню. Натянув капюшон чуть ли не по самый нос, я как можно быстрее помчалась в конец улицы. У плетня последнего дома широко росла полынь. Подальше продвинувшись сквозь густые заросли растения, я расстелила на земле одеяло и села. Сзади меня рос большой раскидистый дуб и я не смогла сдержаться, чтобы не привалиться к нему спиной.

Пару раз чихнув от запаха полыни, я вынула из сумки прихваченную у Сины книжку с любовным романом и погрузилась в чтение. Но спокойно почитать мне не дали.

— Девушка, а что это ты здесь сидишь? — любопытно выглянула из-за плетня бабулька в голубом с красными маками платке.

— Отдыхаю, бабушка, — в том же тоне ответила я.

— А почему здесь?

— Друга из харчевни жду.

— Сколько у Вас кулонов на шее, Вы что, ведьма?

— Я магичка.

— О-о! — восторженно протянула бабулька. — Госпожа магичка, Вы мне очень нужны!

— Что случилось?

— У внука, Ференьки, зубы болят! Не поможете чем?

Я молча встала и подобрала одеяло. Книга от меня не убежит, а вот возможность подработать не всегда найдется.

Через пятнадцать минут я, зажмурившись от удовольствия, хлебала наваристый ярко-красный борщ. Исцеленный с помощью нехитрого заклинания и отвара коры дуба пятилетний ребенок убежал на улицу, весело перекрикиваясь с друзьями. Откусив от свежего, только из печки, хлеба, я блаженно вздохнула. Пожалуй, добавка в меня не влезет.

— Лошадка Ваша напоена и покормлена, госпожа магичка, — мягко сказала старуха, заходя на веранду. — Компотика будете?

— Не откажусь, — улыбнулась я.

Мальчик здорово вымотал бабке нервы своим нытьем. Теперь женщина не могла нарадоваться тишине, а я бессовестно пользовалась сложившимся положением. Каша, борщ, компот, кормежка Бретты — еще бы ванну принять для полного комплекта, только времени нет. Да и лимит доброты у хозяйки не такой длинный.

Выпив компот и ложкой выловив оттуда нежные разваренные ягоды смородины, я попрощалась с хозяйкой и вышла во двор. У калитки меня уже ждал Тенла, беззастенчиво лузгающий тыквенные семечки.

— Я смотрю, ты хорошо пристроилась, — посмотрев на мое довольное лицо, сказал он. — Пока я сидел в грязной харчевне и шпионил за твоими знакомыми, ты тут откармливалась домашней едой!

— Шпионил? Зачем? — поразилась я.

— Речь пошла о тебе и я не смог сдержаться, чтобы не подслушать, — ехидно улыбнулся оборотень.

— Они тебя теперь наверняка запомнили!

— Вряд ли. Я сидел на другом конце зала.

— Как же ты тогда подслушал? — недоуменно спросила я.

— Итиль, чему вас учат в Академии? — хохотнул Тенла. — У меня более совершенный слух, чем у людей.

— Так о чем они говорили?

— Пойдем, а то хозяйка подозрительно смотрит на нас в окно, — кивнул в сторону дома оборотень.

Мы отвязали Бретту и вышли за плетень, к уже знакомому мне дубу.

— Почему сюда? Они что, еще тут? — спросила я.

— Нет, они уехали минут десять назад, но лучше немного подождать, чтобы не дышать им в спину, — пояснил Тенла. — Скоро они свернут на восточный тракт, через три версты развилка.

— Откуда ты знаешь?

— Подслушал.

— А-а. Так что они говорили?

— Сначала они разговаривали о дороге, потом перешли на тебя. Круглолицая магичка очень боится, что с тобой что-нибудь случится.

— Ну, это не новость.

— А шатен успокаивал ее: дескать, мы выполнили приказ, проводили до развилки на Приогон, дальше нас не касается.

— Вот тут поподробней, — нахмурилась я. — Какой приказ?

— Девка сказала, что боится за тебя как подруга, а не «из-за приказов леди Амии».

— Прямо так и сказала? — переспросила я.

— Прямо так и сказала.

— А потом?

— Потом они доели и ушли.

Погладив Бретту по морде, я вздохнула и села под дуб, привалившись к стволу.

Я так и знала, что таких совпадений не бывает. Не могли Сина и Трег случайно оказаться в Гладильниках. Скорее всего, они шли за мной из самой Тасшобы, я ведь особо не присматривалась к дороге, да и тракт из-за ярмарки был очень оживленным. Конечно, здесь не могла не подсуетиться моя мамочка. Если плакаты с портретом добрались до села под Айянькелом, в Левве они наверняка висят на каждом позорном столбе!

До меня дошло, почему Сина так рьяно просила у меня прощения: не только за тот забытый инцидент многолетней давности, про который я и думать забыла, но и за обман. Странно только, что они не довели меня до Приогона, а отпустили. Наверное, решили, что я обо всем догадаюсь, если они будут слишком навязываться.

— Я сообщил тебе что-то неприятное, да? — спросил Тенла.

— Не бери в голову, — грустно улыбнулась я.

Никому нельзя верить. Может, и с крестьянами все это было розыгрышем? Хотя нет, бред. Моя мать никогда бы не дала избить свою дочь.

Я посмотрела на оборотня, жующего бутерброд с салом, и подумала, что Тенла будет самым последним, кого бы послала приглядывать за мной мама. Сина и Трег — другое дело. Подающие надежды маги, пусть даже не из родовитых семей — лучший выбор. Такие и возьмут недорого, и выполнят все чисто… Если не брать в расчет оборотня с невообразимым слухом.

Впрочем, я не относилась к Тенле, как к нежити. В КиВе и Академии нас учили, что оборотни — это крайне опасные и кровожадные существа, которые перегрызут глотку при любом удобном случае. Те же звери, живущие только инстинктами и ничем больше. Но с виду оборотень казался мне обычным пареньком, разве что слишком нахальным, прилипчивым и несколько ветреным, но разве это такие уж отрицательные черты? Хотя, возможно, я его еще слишком мало и плохо знаю.

— Ну что, пошли? — доедая бутерброд, спросил Тенла.

— Идем, — вздохнула я, встав с земли, отряхнула штаны.

На полный желудок идти было намного веселее, хоть и тяжелее. Мы снова решили пойти пешком, хотя я и согласилась влезть на Бретту чуть попозже. Лично мне теперь торопиться было некуда. Если мать надумала за мной следить, то к ее подруге, Урше, путь заказан. Я, конечно, попытаюсь уговорить женщину молчать матери о том, что приезжала к ней, но вряд ли это получится.

— Тенла, а ты не знаешь, где в Янеке можно найти безопасное место?

— То есть «безопасное место»? — с усмешкой переспросил оборотень.

— Ну, место, где я могла бы отсидеться какое-то время, чтобы никто не смог меня найти.

— А зачем ты вообще идешь в Янек?

— Я думала, что на некоторое время остановлюсь там у знакомой. Но после того, что ты мне сказал…

— Понятно, — вздохнул Тенла. — Знаешь, я не знаю, какие цели ты преследуешь, но мне все это кажется странным.

— Ну, мне тоже кажется странным, что некоторые существа могут превращаться из человека в волка и обратно.

— Хорошо, у меня есть, где спрятаться. Но полной безопасности не гарантирую. В смысле, если по твою душу придет наемник с мечом наизготовку…

— Типун тебе на язык. Будем считать это платой за твое лечение.

— Тогда отлично, — повеселел оборотень.

Мое настроение тоже поднялось. Долгожданная ванна с горячей водой похоже не пропадает из моих планов. Из кожи вон вылезу, но заставлю Тенлу предоставить мне ее любым способом.

Я потрогала замазанную белилами щеку и еле сдержалась, чтобы не почесать ее. Следующий слой пришлось накладывать, не смывая старый — рядом в любой момент мог проснуться Тенла. Собственно, можно было обойтись и без нового слоя, но я очень боялась, что старый обвалится или смоется в самое неподходящее время.

— Тенла, а в твоем «безопасном месте» есть ванна? — спросила я.

— Нет, — отозвался оборотень. — Но там во дворе есть баня.

— Баня — это очень, очень хорошо, — мечтательно отозвалась я.

— Топить ее будешь сама.

— Что?

— Ну не я же?

Я горестно вздохнула. Что ж, сама так сама, мне не привыкать. Хотя я бы конечно предпочла, чтобы таскал воду и корячился около печки кто-нибудь другой. Но все равно — баня! Горячая вода, веники, жара, эльфийское мыло с маслом пихты, что лежит у меня в сумке на этот случай… Что может быть лучше?

— Странная ты какая-то, — произнес Тенла. — Слушай, а ты говорила, что ты не практик. Тогда кто?

— Я училась на факультете провидцев, — гордо сказала я.

— Гадалка, что ли?

— Гадать тоже умею. Но не только.

— Да знаю уже, что не только, — потер бок оборотень. — Слушай, а погадаешь мне?

— Три ома.

— Ни черта себе! — завопил Тенла. — Да я на эти деньги!

— Между прочим, тебе как знакомому скидка! Остальные платят четыре, — обиделась я.

— Почему так дорого?

— Я специалист высшего класса, а не деревенская гадалка. Ошибаюсь только в одном случае из семи.

— Значит, я окажусь тем самым седьмым.

— Так тебе же дорого!

— Вот поэтому и дорого!

Я поджала губы и скрестила руки на груди. Тенла шел, смотря себе под ноги и бурча что-то вроде «Все маги обнаглели вконец».

— Хочешь, я погадаю тебе бесплатно? — спросила я, хитро смотря на оборотня.

— Хочу, — моментально ответил русоволосый. — Но с чего такая щедрость?

— Ты три дня будешь топить мне баню, — сладко улыбнулась я. — Причем хорошо, как для себя!

— Три дня?!

— Если хочешь, можешь и четыре!

— Обдиралово, — вздохнул оборотень, — но ладно. Три дня, не больше.

— И топишь хорошо, чтобы попариться можно было, — добавила я.

— Не вопрос. Если хочешь, даже с тобой могу сходить попариться, — усмехнулся Тенла.

— Вы для меня слишком волосаты, господин.

— Жаль, — оскалился оборотень.

Через полчаса пешего пути Тенла уговорил меня сесть на лошадь. Впрочем, я особо и не отнекивалась. Дорога пошла быстрее, а ближе к Янеку все лучше.

Осенние дожди сюда, на юго-запад Лефии, приходили поздно. Бархатная осень жмурилась ярким, слабо греющим солнцем днем и подмораживала ночью, особенно ближе к утру. Я вдыхала пряный запах умирающего лета и болтала с Тенлой, который оказался на редкость приятным собеседником. Даже почти забыла, что он оборотень.

Внутренняя напряженность тоже практически растаяла. Попадающиеся на пути люди почти не обращали на меня внимания, всецело занятые своими заботами. То ли настолько помогали белила Трега, то ли до Янека еще не дошли плакаты, аналогичные тому, что я видела в Гладильниках. Как бы то ни было, потихоньку я стала чувствовать себя в безопасности.

Оборотень же, по моим наблюдениям, нервничал. Он постоянно оглядывался назад, пристально кого-то высматривая. Когда я спросила, в чем дело, Тенла только отмахнулся:

— Привычка.

На ночлег мы остановились в Погорелом Рвище, хотя оборотень так и рвался продолжить путь ночью — до Янека, по его оценкам, оставалось немного. Но мы с лошадью были несколько другого мнения. Я боялась, что Бретта при такой езде и таком уходе протянет копыта, хотя Тенла и уверял, якобы лошадка одной из самых выносливых пород.

Погорелое Рвище представляло собой большое село, окруженное высоким, под три метра, потемневшим от времени частоколом из заостренных кверху кольев. Судя по нему, история села насчитывала не одну сотню лет. И там, и тут виднелись светлые проплешины из новых колов — частокол периодически подновляли, но на земляной вал и ров у жителей, по-видимому, денег не было. Около тяжелых дубовых ворот стояло аж два стражника. Они лениво грызли семечки и переговаривались друг с другом. На нас они даже не обратили внимание.

Дороги здесь были узкие, заваленные по краям хрусткой листвой. Постоялый двор в селе имелся один-единственный, большой, напоминавший барак для батраков. Толстый хитроглазый хозяин двора выделил нам «лучшие», с его слов, комнаты. На самом деле квадратная спальная с большой кроватью была не так уж и плоха. Из окна открывался вид на небольшой палисадник с широкими ветвистыми яблонями и колючими кустами крыжовника. Здесь пахло свежевымытыми деревянными полами, да и клопов не наблюдалось. Я на всякий случай вытряхнула постельное белье.

Ванну здесь могли обеспечить за отдельную плату, причем плата эта была настолько высока, что я пожадничала и решила подождать до Янека. Тем более что теплая банька будет намного лучше, чем плескание в бадье в холодном закутке, которую здесь гордо именовали ванной комнатой. Лучше приберегу пихтовое мыло для более подходящего случая.

Кинув вещи около шкафа, я плюхнулась на кровать прямо в одежде и обуви. Блаженно закрыла глаза и расслабилась. Завтра мы уже доедем до Янека, и я хотя бы немного отдохну от дороги. При теперешнем состоянии здоровья такие путешествия просто убийственны.

— Ты идешь? — влетел в комнату оборотень и остановился около кровати. Черт, надо было закрыть дверь.

— Куда? — вяло спросила я, не открывая глаз.

— Как куда? В трактир.

— Никуда я не пойду, — мысль об убийстве Тенлы снова закралась в голову. — Я устала и хочу спать.

— Ты сегодня на диете, что ли? — противно хихикнул русоволосый. — Пошли, мне одному скучно. И денег нет.

— Чего? — открыла один глаз я. — Я что, должна тебя кормить?

— В долг. В Янеке отдам.

— Точно?

— Точно, точно. Честное волчье, — абсолютно искренними глазами посмотрел на меня Тенла.

— Ладно, — встала я с кровати, — топишь баню пять дней.

Благодушное выражение лица оборотня тут же сменилась на кислое, будто бы он проглотил два лимона кряду. Я улыбнулась самой невинной улыбкой.

Трактир, в который мы направлялись, принадлежал все тому же хозяину постоялого двора. В качестве приказчика в нем выступала горластая баба с редкими усиками над верхней губой, как мне успел шепнуть оборотень, жена хозяина. Трактиром она владела железной рукой: это было видно и по накрахмаленным занавескам, и по горшкам с буйно цветущей зеленью по углам, и по чистым полам и столам.

Мы сели в самый дальний угол. К нам подбежала подавальщица, румяная девка с рыжей косой до пояса. Тенла тут же уставился на ее грудь, которой явно было тесно в оковах рубашки и жилета, а я заказала нам первое, второе и компот.

— Ух, девка, — мечтательно вздохнул оборотень, провожая подавальщицу взглядом.

— По-моему, мы сюда поесть пришли, а не на девок пялиться, — заметила я.

— Одно другому не мешает.

Я закатила глаза и стала дожидаться заказа, нервно постукивая пальцами по деревянной столешнице. С кухни на весь зал доносились ароматы разогреваемой пищи, будоражащие желудок, заставляющие его нервно сжиматься в муках голода. Оборотень жадно следил за рыжей подавальщицей, метавшийся по залу с заказами. Девка пару раз озорно подмигнула, давая Тенле надежду. Вот и хорошо, отвлечется на девицу — не разбудит меня с утра пораньше.




Я усмехнулась и переключилась на еду, принесенную подавальщицей. Рыжая девка что-то игриво шепнула на ухо Тенле, но тот не отреагировал.

— Что-то случилось? — забеспокоилась я. — Ты бледный, как мел.

— Ешь быстрей, — шепнул оборотень. — Чем быстрее уйдем, тем лучше.

— Почему?

Тенла сделал вид, что не слышит. Я пожала плечами и стала поглощать рыбный суп, пусть не слишком вкусный, но зато горячий. Миска опустела в считанную минуту. Посмотрев на оборотня, я чуть не подавилась котлетой — тот со скучающим видом взирал на пустую посуду, задумчиво вылавливая из кружки моченое яблоко.

— Ешь, не отвлекайся, — сказал он мне.

— Вообще-то я хотелась поесть по-нормальному, а не второпях, — прошипела я.

— Не сегодня.

— Ты можешь объяснить, в чем дело?

— Нет. Ешь быстрее.

— Пока не объяснишь, и не подумаю.

— Ладно, — вздохнул Тенла. — Посмотри в угол слева. Только осторожно. Видишь ведьмака с наколкой на щеке?

— Который с орлом, что ли?

— Да тихо ты! Он самый.

— И что?

— Что-что, заладила, — разозлился оборотень. — Это приспешник того… гм… мага, который наградил меня ожогами. Не хотелось бы с ним встречаться.

— Но не пойдем же мы на его глазах через весь зал к выходу? Значит, сидим и едим.

— Выйдем через кухню. Там тоже есть выход.

Я покосилась на кухонную дверь шагах в восьми от нас. Если пройдем там, нас действительно вряд ли заметят.

— Откуда ты знаешь, что там есть выход на улицу?

— Ты разве не чувствуешь? Оттуда веет свежим воздухом, когда кто-нибудь открывает дверь.

Недоверчиво хмыкнув, я украдкой снова глянула в сторону ведьмака. Тот сидел к нам боком, хлебая что-то из кружки. Наверное, пиво. Что он еще может пить, закусывая воблой? В нашу сторону ведьмак даже не смотрел, полностью поглощенный застольными разговорами.

— Ладно, пошли, — вздохнула я, с печалью глядя на недоеденную котлету.

Встав из-за стола, мы тихо прошли на кухню. Тут во всю кипела работа: суетились у плиты две бабы-кухарки, мыла чашки посудомойщица. У стены рядами стояли большие чаны с едой. Еще одна подавальщица, блондинистая, уступавшая рыжей формами, недовольно взглянула на нас, таща в зал полный поднос.

— Сейчас Зушку позову, — сказала она, проходя мимо нас.

— Кого? — непонимающе спросила я у оборотня.

Но тот, беспардонно схватив меня за руку, уже волок к выходу. Тенла не ошибся — здесь действительно была дверь на улицу.

— Я тут! — прокричала рыжая подавальщица.

— Очень рад, — буркнул Тенла.

— Вас что, двое? Извращенцы, я с Вами не пойду!

Мы вылетели из кухни, откуда доносились возмущенные вопли, и побежали в сторону гостиницы. Оборотень так и не отпустил мою руку и теперь упрямо тянул меня вперед. Я начала задыхаться от быстрого бега.

— Подожди, — я попыталась затормозить, — я не могу так быстро! Да и какого черта мы вообще бежим? Ведьмак остался в трактире!

— Вот пусть дальше там и остается, — пробурчал Тенла, но все-таки пошел помедленнее.

Хмуро смотря себя под ноги, я дошлепала до своей комнаты. Оборотень, к моему удивлению, юркнул за мной.

— Вообще-то я собиралась ложиться спать, — деликатно сказала я, смотря, как Тенла хватает мои так и не тронутые сумки.

— Планы изменились, — нервно подал плечами он.

— Как это изменились? Я весь день провела в пути, у меня жутко болит спина и конечности, раскалывается голова и…

— Если ведьмак в трактире, то маг должен быть где-то рядом, — перебил меня оборотень. — Оставаться на месте нельзя.

— Тебе нельзя, мне можно, — зевнула я.

— Ведьмак мог видеть тебя со мной.

— Ведьмак не замечал ничего, кроме Зушки и пива, — возразила я.

— То есть ты не едешь со мной?

Догадливый мальчик. Почесав голову, я кивнула.

— Скажи мне, где тебя можно найти в Янеке. Ты мне еще должен.

— Я напишу тебе адрес, — хмуро сказал оборотень.

Когда он ушел, оставив на столе кусочек берестяной бумаги, исписанный синими чернилами, я наконец улеглась в кровать. Конечно, вряд ли адрес настоящий, но я уже давно попрощалась с деньгами, одолженными оборотню. А место, где можно отсидеться, я и без него найду. На самый крайний случай все еще оставалась Урша.

Закрыв глаза, я расслабилась и попыталась уснуть. Но из головы не выходил Тенла. У него же совсем нет денег. И пойдет он пешком, ночью. Пусть последнее ему, оборотню, было не так страшно, все же я за него почему-то боялась. Странно — ведь с оборотнем мы знакомы всего сутки от силы. С чего бы мне о нем беспокоится?

Разозлившись на собственную глупость, я накрыла голову подушкой и попыталась посчитать виверн, перелетающий через рыцарскую крепость. Но виверны то и дело превращались в волков, которые собирались в стаи и начинали протяжно выть на луну. Жалобно, чарующе…

Где-то через полчаса я не выдержала и села на кровати. Сон испарился, правда, усталость и боль никуда не делись. Я быстро оделась и взгромоздив на спину сумки, вышла из номера.

Черт бы побрал мою совесть.




Глава 5


Погорелое Рвище спало тревожным, мертвым сном. Тесные улицы были пустынны, не слышалось даже лая собак. Я поежилась от страха и ветра, пробиравших меня до костей. Отчего-то меня охватил ужас.

В тесной будке стражников у вторых ворот, противоположных тем, в которые мы въехали, не горел свет. Я требовательно постучала в хилую дверь один раз, второй, третий. Из будки не донеслось и шороха. Думается, стражники пировали в какой-нибудь харчевне, избалованные отсутствием большого начальства. В последний раз хорошенько пнув дверь, я подошла к воротам. Увы, створки были закрыты на большой замок амбарного типа. От него разило магией — не слишком сильной, старой, но все еще действенной. Замок мог защитить от простых людей, но явно не от магов. Впрочем, я ломать замок не стала. Тенла же как-то смог пройти через частокол, значит, и я смогу.

Ведя Бретту в поводу, я осторожно пошла вдоль ограды. Опавшие листья скрипуче хрустели под ногами и копытами, и мне казалось, что нас слышит все село. Посмотрев наверх, я подумала, что Тенла наверно смог как-то перепрыгнуть через частокол. Кто их, оборотней, знает? Стражники, судя по всему, давно не появляются на месте дежурства, так что ворота отпадают. Да и стали бы они пропускать неизвестно кого посреди ночи из села? Вряд ли. Разве что за энную сумму денег, но тех у Тенлы не было.

Шагов через тридцать, в кустах, я заметила приткнутую к частоколу деревяшку — то ли отслужившую свое дверь хлева, то ли бывшую крышку от погреба. Отодвинув ее в сторону, я обрадовалась — под ней оказался большой, примерно шаг на шаг, лаз. Кто-то грубо переломил старые прогнившие колья в середине. Пыхтя, я пролезла сквозь частокол, посадив занозы на спине и животе — рубашка, куртка и жилет предательски задрались.

Бретта вопросительно фыркнула. Я посмотрела на лаз и поняла, что сглупила. Лошадь-то туда не пролезет! Не оставлю же я ее здесь?

Пришлось лезть обратно и снова думать над тем, как вместе с Бреттой попасть за пределы села. Оставались еще восточные ворота, через которые мы пришли, но во-первых, там тоже наверняка нет стражников, во-вторых, тогда придется огибать село по частоколу, а это займет большое количество времени. А оборотня мне надо догнать как можно быстрее.

Выход оставался один. Эх, не сжечь бы мне частокол, а то кроме некромантии еще и поджег повесят!.

Почесав голову и вспомнив пасс, я вполголоса проговорила заклинание. Края лаза затлели, заалели искрами. В считанные мгновения дыра в частоколе расширилась в два раза и я быстро ее охладила, побоявшись, что огонь разойдется сильнее, чем нужно. Теперь сквозь дыру можно пролезть и лошади.

Ба-бах! Остатки кольев вверху оглушительно упали вниз. Село Погорелое Рвище обзавелось дополнительным ходом.

Давя в себе истерический смех, я подхватила лошадь под уздцы и повела через образовавшуюся дыру. Может, жители села заметят ее не сразу?. В конце концов, сами виноваты. Я всего лишь докончила то, что они сами начали — лаз-то был не мой!

Но совесть все-таки не дала мне покоя. Я взяла деревяшку-бывшую дверь и прикрыла ей образовавшийся лаз. Если на верх не смотреть — то ничего и не видно…

Взобравшись в седло, я припустила лошадь к дороге. Если стражников нет в будке и они допустили такое непотребство в виде лаза, то вряд ли они часто обходят частокол по периметру. Авось до утра никто и не заметит, что в село появился новый ход.

Ночь была темной, ветреной. Задумчивый глаз луны скрылся за широкими тучами. Редкие звезды горели на небосводе, припорошенные перистыми облаками. Как бы не зарядил дождь, а то плащ у меня обычный, легко промокаемый. Не хотелось бы мокрой мышью ехать до самого Янека. И где же этот чертов оборотень?.

По прикидкам, Тенла должен был отойти совсем недалеко от села. Погорелое Рвище с испорченным мною частоколом осталось позади, безлошадной оборотень не должен был уйти так далеко. Я остановила Бретту и стала прислушиваться к звукам и шорохам. Может, его поймали бандиты и пытают теперь где-нибудь в кустах?.

— Ау, Тенла! — не придумав ничего лучше, закричала я.

Окружающий пролесок отозвался тишиной. Только в деревьях испуганно каркнула ворона. От ее карканья в горле у меня почему-то встал ком.

В прошлый раз идти ночью было как-то не страшно. Может, в этом было виновато полнолуние, а может, уверенность в том, что только ночью меня никто не примет за некромантку. Сейчас же у меня тряслись поджилки. Очень хотелось развернуться и ускакать обратно, в Рвище, в теплый номер гостиницы с видом на палисадник из окна. Мне не давали сделать это только Тенла и мысль о том, что я сделала с частоколом. А что, если оборотень был прав и ведьмак действительно его заметил? Вряд ли он сможет выстоять снова против такой мощной атаки, какой его подвергли в прошлый раз.

Я проглотила вставший в горле ком и послала Бретту в галоп. Чем быстрее нагоню оборотня, тем лучше.

Лес вокруг дороги становился все гуще. Не сказать, что я испытывала радость по этому поводу. Мне все больше хотелось повернуть назад, все сильнее надо было сдерживать в себе это желание.

На шее что-то обжигало. Я тронула спутанную связку амулетов и выудила нагревшийся. Это была пирамидка из белого оникса, простенький амулет, что продается в любой артефактной лавчонке. Сделать ее может даже первокурсник. Выпутав шнур с ониксом из общей связки, я сняла его с шеи и намотала на запястье. Теперь, по крайней мере, я знала, почему меня гложет страх — пирамидка реагировала на темную магию. Судя по всему, ее источник был близко. Очень близко.

Я остановила лошадь на обочине и слезла с седла. Идти вперед было опасно. Если там свершается какой-то темный ритуал, то держаться лучше как можно дальше. Я не самоубийца, чтобы лезть в самое пекло. И не героиня. Я обычная, не слишком одаренная гадалка, которую любой темный маг прихлопнет в два счета.

Но самое грустное заключалось в том, что там мог быть Тенла. Даже не «мог быть», а точно был там. Я нутром это чуяла.

«Что же делать?», звучал в голове один и тот же вопрос.

Если пойду — меня могут убить. Не пойду — всю жизнь буду корить себя за то, что, возможно, не спасла человеку жизнь. Ладно, пусть не человеку, а оборотню, но не думаю, что он чем-то хуже обычного человека.

Бретта недовольно переступала копытами. Ей тоже было страшно. Животные чуют темную магию куда сильнее людей, и бояться тоже. Я завела ее чуть дальше в кусты и привязала на длинный повод. Сумки бросила под первым же деревом, замаскировав листвой. Оградительный круг, поразмыслив, я все же начертила, но несильный. Кто знает, может быть, я не вернусь?. Тогда через сутки лошадь могут спокойно увести, магия иссякнет.

В последний раз оглянувшись на Бретту, я двинулась к дороге. Мне все так же было страшно. Но теперь я хотя бы понимала, почему. Это прибавляло уверенности. Незнание порой пугает еще больше, чем знание.

Вытащив из ножен кинжал, я удобно взяла его в левую руку. Правой, если что, буду колдовать. Если успею, конечно.

Дорога была все так же пустынна и тиха. Я двинулась вперед, прислушавшись в чувствам. Ритуал проводился от силы в шагах пятидесяти, может в шестидесяти; медленно, но верно я приближалась к эпицентру.

Через двадцать шагов мне пришлось свернуть в кусты. Ну да, ежу понятно, что неведомый темный маг не прокручивает свои черные делишки посреди дороги. Скорей всего, облюбовал какую-нибудь удобную лесную полянку и неспеша чертит там руны, готовясь к жертвоприношению. И в качестве жертвы мне почему-то виделся Тенла.

Что, если неизвестный темный готовится принести в жертву не оборотня, а парочку бесчувственных девственниц? А Тенла уже подходит к Янеку, радуясь, что не придется отдавать мне долг? Не из-за каких-то же девок мне рисковать собственной жизнью!

Я потопталась на месте, раздумывая, и снова пошла дальше. Если маг занят ритуалом, то он вряд ли заметит моего приближения. Наверняка он начертил защитный круг и теперь уповает на его защиту. Но что мешает мне посмотреть на ритуал из-за кустов, не пересекая круга?

Покрепче, до боли сжав в руке кинжал, я медленно двинулась дальше. Пирамидка из оникса жгла все сильнее и сильнее, и мне пришлось немного ослабить узел. Теперь амулет болтался где-то в районе ладони. Под ногами шелестели листья, и я боялась, что они меня выдадут — казалось, они хрустят очень громко.

Кусты кончились неожиданно. Я задумалась и потеряла бдительность. Шагнув назад, я присела на корточки и похолодела.

Я была права, но не во всем: темный маг действительно для удобства выбрал поляну — большую, магией очищенную от листьев. Короткая пожелтевшая трава местами была вытоптана. Но поляна была выбрана не для ритуала, а для борьбы. Посреди нее стояли двое — оборотень и маг. В первом я без труда узнала Тенлу. Похоже, он был ранен; еле-еле стоя на лапах, оборотень быстро дрожал. Я попыталась вспомнить, что за заклинание дает такой эффект, но на ум ничего не приходило. Возможно, это собственная разработка мага.

Сам темный маг был высоким худощавым мужчиной, с головы до пят закутанный в серый хитон. Капюшон наполовину закрывал его лицо, и разглядеть можно было только яростные отблески глаз, нос картошкой и тонкие серые губы. Руки были одеты в высокие кожаные перчатки выше локтя, наподобие тех, что одевают в зиму аристократы, только намного грубее. С его ладоней то и дело срывались ярко-красные шары, небольшие и не слишком мощные. Но Тенле сейчас хватило бы и их. Он еле-еле уворачивался, пытаясь подобраться к магу, но ничего не получалось. Они о чем-то тихо переговаривались.

Я попыталась подойти поближе, чтобы услышать, но, к сожалению, Тенла и темный маг были слишком далеко. Возможно, даже оборотень не слышал, что я подошла к кустам. Хотя кто его знает.

Недалеко от кустов лежала какая-то темная куча. Я пригляделась и поняла, что это не куча. Это тот самый ведьмак, который сидел в трактире — я узнала его по куртке. Ай да Тенла!. Или это не он отправил ведьмака на тот свет? Может, он просто попал под горячую руку хозяина?

Я снова перевела взгляд на мага и оборотня. Первый уже не бросался огненными шарами, а что-то тихо втолковывал Тенле. Тот стоял почти неживой, если это слово вообще применимо к нежити. Я видела, что жизненная сила из него уходит — еще чуть-чуть, и за ним придет смерть. Но вот помочь ему я ничем не могла. Один труп лучше, чем два. Хотя, учитывая ведьмака, трупов будет три.

— …Ты понимаешь, что мне не нужна твоя смерть? Всего лишь согласие, — голос мага зазвучал громче, и я смогла расслышать то, о чем говорит.

— Нет, — прохрипел Тенла.

— Ты глупец, — вздохнул маг и снова ударил.

Шар промчался совсем недалеко от левого бока оборотня, тот едва успел отпрыгнуть в сторону. Я едва не вскрикнула. И поняла: это еще цветочки. Темный развлекается, он мог бы ударить заклинанием похуже и сразу его убить, но почему-то этого не делает. Странно, но ладно.

Тут я заметила, что защитного круга вокруг поляны нет. То ли он растворился от магии, творящейся внутри, то ли его не было вообще. Какой ненормальный полезет в самую гущу событий, в зубы к оборотню и пуляющемуся огненными шарами магу?

Этой ненормальной стала я. Маг и оборотень не стояли на месте, а кружили по поляне, постоянно меняя место дислокации. На кусты и труп они не обращали ровно никакого внимания. Маг все уговаривал Тенлу и метал в него шары, оборотень отбрехивался. Я упала в траву и поползла к ведьмаку. Надо было точно убедиться, мертв он или нет. И если нет, то обязательно добить его до конца. Если он все-таки окажется живым, мне не поздоровится.

От земли пахло прелой листвой и темной магией — неряшливый запах неупокоенной смерти. Так пах зомби, которого мне когда-то довелось видеть на втором курсе Академии. Сладкий навязчивый запах, который невозможно забыть. Учитывая, что маг темный, это неудивительно. Этот наверняка может создать не только зомби, но и вампира. Уж не он ли постарался в селе Баркасы, что недалеко от Плона?.

Я с ног до головы осмотрела темного мага. Он стоял ко мне спиной, но я все равно смекнула, что до некроманта ему еще далеко. Просто темный. Но это только пока. Дай ему волю — он станет архинекромантом, сильнейшим из всех. Задатки у него были, это можно было разглядеть невооруженным глазом. Но больше всего мне не нравилась его аура. Темно-серая, с лиловыми переливами. Темным он стал не так давно, года четыре от силы. Хотя я могла и ошибаться — последний раз учебник по аурам я держала в руках, будучи студенткой КиВа.

Доползя до ведьмака, я схватила его руку и попыталась нащупать пульс. Пульса не было, хотя мужик был еще совсем тепленький. Даже глаза едва успели остекленеть. Да его, похоже, убили совсем недавно, чуть ли не за минуту до того, как я в появилась в кустах. Да уж, очень вовремя. Появись я минутой пораньше — точно лежала бы рядом. Ведьмак, кстати, был на редкость целенький, значит, точно попал под заклинание. А то и до смерти магически истощился сам. Бывает и такое, особенно если поблизости пасется темный маг.

До этого обшаривать трупы мне как-то не доводилось. Эх, видела бы сейчас меня моя мама!. Она бы незамедлительно грохнулась в обморок. Я с брезгливостью нашарила на груди у ведьмака амулеты. Их оказалось не так много, штук десять. Половина — ширпотреб, который можно смело выкидывать в кусты. Конечно, и они могли пригодится, только зачем, если у меня уже такие есть в количестве тех же пяти штук? Зато другая половина амулетов представляла собой большой интерес. Я без промедления с помощью кинжала разрезала шнурки и запихнула амулеты себе в карман. Пригодятся, главное, разобраться, для чего они.

Порывшись по карманам, я деловито выгребла из кошелька несколько эглей и положила в карман. Ему эти золотые теперь точно ни к чему. Похлопав по груди ведьмака в поисках заначек, я обнаружила ремни, пересекающие грудь крест-накрест. Ножны. Меч был мне ни к чему, но раз лежит бесхозный — почему бы не забрать?

Чувствуя себя покупателем на базаре, я с усилием отстегнула ножны и вытащила меч. В холодном оружии я мало что понимала, но меч все равно произвел на меня впечатление. Гравировка — острые листья и цветы шиповника, вившиеся по лезвию, изящная рукоять из кости. От меча разило природной магией. Неужели эльфийский?.

Полюбовавшись ножом, я сунула его обратно в ножны и продолжила инспекцию. Должно же быть у ведьмака еще хоть что-то?

— Итиль! — истошно закричал Тенла.

Вот черт, увлеклась грабежом ведьмака и совсем забыла, где нахожусь. Я втянула голову в плечи и приникла к земле. Глупая привычка. Неужели я всерьез подумала, что так меня не заметят?

— Эй, ты! — недобро окликнул меня маг.

Терять было нечего. Я поднялась в полный рост, не отпуская ножен с новоприобретенным мечом, и посмотрела на темного.

В его руках тлел огненный шар. Небольшой, но мне хватит для того, чтобы отправиться на тот свет. Жаль, что я вложила меч в ножны — им можно было отбить шар. Капюшон оказался откинут. Лицо у темного было хмурое и совсем молодое — лет тридцать. Жесткие светлые волосы спускались чуть ниже мочек ушей.

Он посмотрел на меня и с его лица тут же начало стекать презрительно-превосходительное выражение. Огненный шар на ладони погас, руки опустились. Маг смотрел на меня широко раскрытыми глазами, часто моргая, будто бы не веря в то, что сейчас видит. Его ноги подкосились и он с тихим стуком упал на колени. Я непонимающе смотрела на мага, сжимая в руках ножны.

— Госпожа? — тихо спросил он.

Его ярко-желтые глаза были полны счастья. Тихого, безмятежного. Я на всякий случай медленно кивнула, все еще не понимая, что здесь происходит.

— Госпожа! — радостно вскрикнул маг, не вставая с коленей. — Я так рад видеть Вас!

Он пополз ко мне на коленях, радостно улыбаясь, будто блаженный. И дополз бы, если бы в наш чудный диалог не вмешался Тенла. Все время, что мы «общались» с желтоглазым, он потихоньку подкрадывался к магу из-за спины.

Оборотень с хрустом вцепился темному в шею. Я зажмурилась, не в силах посмотреть на то, что будет с рыжим после встречи с зубами Тенлы. Что-то подсказывало мне, что зрелище это явно не для слабонервных.

Я отвернулась и открыла глаза. Вид на кусты, откуда я совсем недавно смотрела на происходящее, был явно лучше того, что творилось за моей спиной. Впрочем, звуки борьбы вскоре стихли. На поляну пришел новый, медный запах — запах крови. Задержав дыхание, я обернулась.

Тяжело дыша, Тенла сидел около мага. Закатив глаза, тот лежал на спине, раскинув руки и ноги в разные стороны. Мне казалось, что он еще дышал — хотя живой человек в принципе не может дышать, когда вместо шеи у него кровавое месиво. Оборотень постарался на славу: теперь даже зомби из него слепить вряд ли получится.

Я кисло улыбнулась Тенле и повернулась к кустам. Ужин после всего увиденного так и рвался наружу. Одно дело — целенький мертвяк, которого не грех обчистить, а другое дело — рваная рана на шее у человека, который только что был жив и полз к тебе на коленях.

— Итиль, — позвал меня Тенла.

Сплюнув на землю последние остатки ужина, я повернулась и вопросительно уставилась на оборотня.

— Что с некромантом-то делать? Он ведь оживет.

Ага, значит, я ошиблась. Желтоглазый все-таки был некромантом, но, судя по всему, еще начинающим. Иначе бы я сразу почувствовала. Наверное.

— Итиль? — вопросительно посмотрел на меня Тенла.

«Голова, шея, сердце. Запомните, ребята…» — ожил в голове голос просветителя Душо, что вел у нас темные магические науки, сокращенно ТМН.

— Надо голову ему отрезать и сердце вырезать, — ожила я. — А потом лучше сжечь.

— Дай меч, — попросил оборотень.

Я протянула ему ножны и зажмурилась. Лучше мне не видеть того, что сейчас будет делать Тенла. Жаль, слух нельзя было отключить.

Через некоторое время меня снова окликнул оборотень:

— Итиль, смотри!

— Не хочу, — честно призналась я.

— Да посмотри же!

Я нехотя открыла глаза и тут же вскрикнула.

Некроманта не надо было сжигать. Он сгорал сам — без сердца, с отрезанной головой. Его тело медленно превращалось в белую, похожую на мел, труху. Через несколько мгновений на поляне уже лежала лишь засыпанная белым одежда. Последней распалась голова. Только волосы и глазные яблоки на миг остались нетронутыми. Но и они постепенно стали превращаться в ничто.

— Чего это он так? — спросил Тенла.

— Не знаю, — покачала головой я. — Честно, не знаю. Я вообще некромантов впервые в жизни вижу.

— В зеркало не смотрелась? — агрессивно спросил оборотень.

— Чего? — не поняла я.

— Почему он назвал тебя «госпожой»?

И тут я все поняла. Дотронувшись рукой до щеки, я вспомнила, что смыла белила перед сном, а потом не удосужилась замазать родинки снова.

— А какого черта этот некромант за тобой охотился? — вопросом на вопрос ответила я. — Ты специально примазался ко мне, чтобы в случае чего я тебя защитила?

— А ты бы меня защитила?

— Как видишь.

Оборотень тяжело вздохнул и уже более миролюбиво сказал:

— Никогда бы не подумал, что ты будешь обшаривать труп.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — пожала плечами я.

«Тоже никогда бы не подумала, что буду обшаривать труп», усмехнулась я про себя.

— А этого… будем? — кивнул Тенла на то, что осталось от некроманта.

При одной мысли о том, что я буду дотрагиваться до ЭТОГО, за горло меня схватила тошнота. Я еле успела добежать до многострадальных кустов.

— Значит, не будем, — утвердительно сказал сзади меня оборотень.

— Тебе надо, ты и обшаривай, — очухавшись, зло сказала я.

— Нет, спасибо, — зевнул он. — Ты и правда некромантка?

— Что, так похожа?

— На лицо — да. Хотя вообще я бы не сказал.

— Только на лицо. Давай уберемся отсюда, а? Я тебе потом все объясню, — взмолилась я.

— Ладно. А с этим что делать? — Тенла брезгливо оглядел труп ведьмака.

— Хочешь — съешь.

— Я такое не ем.

— Ну, не знаю. В кусты куда-нибудь свали.

Я не видела, что сделал с трупом ведьмака Тенла, потому что желудок снова скрутил спазм. Через несколько минут я наконец отмучилась и облегченно села на траву. Трупа ведьмака уже не было. То, что осталось от некроманта, носил по поляне поднявшийся ветер. Я смотрела на белую пыль и сдерживала в себе новые рвотные позывы. Оборотня на поляне не было.

— Ты в порядке? — Тенла появился откуда-то с левой стороны, уже в человеческом обличье, одетый и все с теми же ножнами за плечами.

— Ага, — буркнула я и на негнущихся ногах пошла прочь от поляны.

Бретта паслась там же, где я ее оставила. Охранный круг был нетронут. Словно ничего и не было. Я деактивировала круг, подхватила сумки и пошла рядом с Тенлой по пустынной дороге. Впереди был Янек, а значит, ванна, еда и сон. И никаких трупов.

Яркий глаз месяца осторожно выглянул из-за туч и тут же скрылся, словно его застали врасплох. Холодный северный ветер все игрался с белой трухой, рассыпая ее по опустевшей поляне.

* * *


Леди Амии в эту ночь не спалось. Допивая уже четвертую по счету чашку тардонского чая, женщина смотрела в окно. Зима в северных краях приходила рано, мороз уже начинал расписывать толстое стекло узорами. Лишь в середине оно оставалось прозрачным. Амия смотрела в эту прореху и думала о дочери. Где-то на юге, там, где еще не выпал снег и лето с неохотой уступала права осени, ее маленькая девочка воюет за право свободы и, возможно, даже жизни.

С тех пор, как дочь вылетела из-под ее крыла и уехала из родительского имения в предместье Леввы, ее колотило от тревоги. Итиль не писала писем, не передавала матери весточки через общих знакомых, не приезжала погостить. Изо всех сил делала вид, что самостоятельная жизнь ее устраивает. Бесчисленные скитания по Лефии, работа гадалкой в степном городе — неужели именно это нужно было леди из хорошей семьи? Неужели для этого нужно было оставлять престижную работу в столице, которая в дальнейшем гарантировала высокий социальный статус и хорошие деньги?

«Наверное, я неправильно ее воспитывала», пронеслась в ее голове мысль. «Но что именно было неправильно?»

Как и любая девушка аристократических кровей, Итиль в раннего возраста учили вдобавок к левинскому другим языкам: съерскому, который все больше становился общемировым, и среднеэльфийскому. Сама Амия вечерами просиживала с девочкой с учебником тардонского: ей очень хотелось, чтобы дочь знала язык ее предков. Домашнее образование, что преподавало четверо гувернеров, было намного лучше основного школьного. Да и не было рядом с имением приличных школ — леди Амия считала, что ее дочь не должна учиться в одном классе вместе с отпрысками простых людей. А возить девочку в центр Леввы матери не давала жалость. Два часа дороги туда и два часа обратно могли плохо сказаться на самочувствии и здоровье Итиль.

Потом девочка поступила в КиВ. Да, пусть она не числилась в списке лучших, но все же училась. Дальше была Академия, причем тот факультет, который хотела Итиль — провидцев. Это стоило больших денег, но все-таки того стоило. Никогда еще Квизы не платили за то, чтобы выучиться на мага!.

Но кто же, кто же мог знать, что верная вековая примета не сработает? Кто мог предположить, что девочка окажется практически без дара?. Леди Амии не знала ответов на эти вопросы. Смутные догадки, берущие корни из рассказов прадеда, возникали в голове и тут же растворялись, как сахар в тардонском чае. У Итиль почти нет дара. Констатация факта, с этим ничего нельзя поделать, будь ты хоть самой Амией Квиз.

— Виесса, приготовь еще чаю, — попросила она у вошедшей служанки.

Та молча кивнула и, забрав поднос с пустыми чашкой и чайником, удалилась.

Часы на стене с резными львами по бокам, с благодарственной надписью: «За заслуги перед Его Величеством», показывали час ночи. Женщина вздохнула и снова посмотрела в окно. Сквозь голые ветви садовых деревьев проглядывались очертания городской стены — имение стояло на пригорке, и город отсюда был виден как на ладони. Итиль, как вспомнилось матери, считала этот вид прекрасным. Сама же Амия не находила в этом ничего хорошего. Леди не любила Левву и всю Лефию в целом, хотя ей и приходилось жить здесь после замужества. Все годы по ночам ей снилась Тардония — такая же холодная, но яркая, красочная и неповторимая, как картины гениального художника Тъерра.

Ночная Левва спала тревожным сном. Магические огни образовывали огромное зарево, из-за которого не видно было звезд на небе и даже луна казалась малозначимой, тусклой. Крепостная стена, несмотря на морозы, все еще стояла голой. Скоро маги воды и воздуха объединятся и покроют стену глянцевым ледовым панцирем, прочным и гладким до омерзения. Амия не могла понять, зачем властям был нужен этот панцирь в мирное время — от него исходил зверский холод, да и особой красоты леди в нем не видела. Чудаки-лефийцы. Тардонцы летом покрывали крепостные стены широкими тканевыми полотнами с изображением государственного герба и гербов крупнейших городов. Это, на взгляд Амии, было правильным. Ничто так не радует глаз, как яркие цвета.

А еще — бумажные фонарики. Фиолетовые, кисло-желтые, оранжевые… С магическими огоньками внутри, а то и простой восковой свечкой. В праздник весны они повсюду. Вся столица, Тания, буквально усыпана ими — ах, как красиво!. А еще звуки флейты — манящие, ласкающие слух музыкальными переливами… И чистый голос певицы, что поет так нежно, звонко, по-тардонски…

А ведь Амия так и не показала дочери, что такое настоящая красота.

Предательская слезинка скатилась по щеке, оббежала родинки и упала с подбородка. В комнату вошла служанка с подносом. Поставив его на стол, она налила в чашку обжигающий напиток и подала леди.

— Можешь идти спать, Виесса.

Голос предательски дрогнул. Чашка так и осталась в протянутой руке служанки. Амия не смогла ее взять. Плечи дрогнули под напором рыданий, слез становилось все больше. Поставив на столик посуду, Виесса тепло обняла хозяйку. Это была уже не первая ночная истерика госпожи. Слезы бесконечным потоком лились из глаз Амии с тех пор, как ее дочь перешла порог КиВа.

«Тук-тук», послышался звук.

Служанка от неожиданности подпрыгнула и разжала объятья. Леди вытерла слезы и направилась к окну. Там на карнизе сидел белоснежный голубь. Он слегка мерцал, выдавая магическую принадлежность. Амия отодвинула стекло в раме — ее личный секрет, специально для конфиденциальных писем, — и взяла голубя в руки. Птица медленно растворилась, на ладонях женщины возник тоненький свиток.

— Госпожа, закрыть окно? — спросила служанка.

Леди Амия кивнула и раскрыла письмо. Тяжелая сургучовая печать повисла на холщовой нитке и, ярко вспыхнув голубым цветом, угасла. В тот же миг на бумаге возникли строчки, написанные быстрым, но изящным почерком.

«Итиль выехала в Приогон, по дороге ее перехватит Грейта. Все хорошо, я отдал ей свою лошадь. Итиль выздоровела, родинки удалось замазать белилами — ничего не видно. Ее никто не узнает. Трег».

От сердца немного отлегло. Раз молодой маг пишет, что все в порядке, значит, все в порядке. Он не станет врать. Конечно, лучше было бы не передавать Итиль из рук в руки, а приставить к ней тех же Сину и Трега, но Амия не сомневалась, что тогда девочка обо всем догадается.

С Грейтой в Академии у них были довольно напряженные отношения, и теперь леди боялась, что Итиль не захочет с ней даже разговаривать. Но девчонка обещала что-нибудь придумать. Грейта была из бедной многодетной семьи и деньги им очень даже не помешают — леди платила ей большие деньги за то, что она проводит ее дочь до укрытия. Небольшой домик на хуторе Высоком в Огонских лесах должен стать надежным убежищем на время всей этой неразберихи.

— Госпожа, налить еще чаю? — спросила Виесса.

Леди вздрогнула, оторвавшись от мыслей. Свернув письмо, она сказала:

— Не нужно, Виесса. Можешь идти спать.

Служанка, поклонившись, вышла из комнаты. Амия убрала письмо в секретер, закрыла его на ключ и наконец легла в кровать. Сердце, глухо бухавшее в груди, понемногу утихало. Леди закрыла глаза, собираясь уснуть, но в голове все равно теснились обрывки воспоминаний, грустных и горьких.

…— Я уволилась, — просто сказала дочь.

— Что?! — От неожиданности леди пролила чай себе на платье. — Ты с ума сошла! Почему?

— Мне надоело все это. Не вижу смысла, — все так же спокойно ответила Итиль и отпила из чашки.

— Да ты хоть представляешь, скольких сил и нервов мне стоило выбить для тебя это место?! Да многие продали бы душу черту, чтобы получить место в королевской канцелярии!

— Вот пусть и продают. Мне это не нужно.

— Итиль!..

— Я все решила, мама.

— Я сейчас же отправлю письмо господину Кардегу и восстановлю твою должность!

— Не стоит, мама.

— То есть как это?! — завизжала так, как не подобает леди, Амия. — Ты — моя дочь и должна меня слушаться! Если я сказала, что ты должна строить свою карьеру в канцелярии, значит…

— Мама, — устало перебила ее Итиль. — Я не буду работать в канцелярии.

— А что же ты собираешься делать? Сидеть у меня на шее?

— Я уезжаю.

— Куда? — опешила леди Амия.

— Пока не знаю.

— Ты сошла с ума! Куда ты уедешь?!

— Мама, не кричи, пожалуйста. Я уезжаю завтра утром.

— Я тебе запрещаю!!

— Мама, мне не пятнадцать лет, чтобы ты могла мне что-то запретить, — с этими словами Итиль встала и ушла в свою комнату…

Она соврала и уехала поздно ночью, не удосужившись разбудить мать. Прислуга тоже спала мертвым сном — кто-то подмешал всем снотворное.

Леди Амия всхлипнула и, зарывшись лицом в подушку, наконец-то заснула. Часы с резными львами по бокам показывали три часа утра.




Глава 6


В носу прочно поселился запах крови. Я пыталась не обращать на него внимания, забыть, но ничего не получалось. А еще перед глазами стоял темный маг, всего за несколько мгновений превращающийся в белую труху…

Сбруя от ножен непривычно резала плечи. Хотелось бросить их, но душила жаба. За такие на оружейном рынке дадут хорошую цену, даже если я ошибаюсь и они не эльфийские.

Дорога пошла в гору — Янек был расположен на невысоком холме, лес по обочине становился все реже и реже, стал чисто сосновым. Я вдыхала свежий хвойный воздух и еле-еле передвигала ноги. Бессонная ночь и усталость давали о себе знать.

Рассвет тронул небо у горизонта яркими красками. Похолодало, легкий морозец с азартом щипал нос и щеки, леденил пальцы. Мы ехали в полной тишине от самой поляны. Оборотень молчал, я тоже. После всего мне хотелось только одного: спать. Неважно, на кровати или на голой земле. Да хоть с трупом в обнимку.

Ближе к городу, после перекрестка мы все чаще стали обгонять обозы, всадников и пеших путников, торопившихся в город к открытию ворот. Я мысленно похвалила себя за то, что успела намазать на щеку белила, прежде чем впереди показалась первая повозка. До Янека уже давно должны были докатится плакаты с изображением некромантки, так что рисковать не стоило.

Тенла ехал сзади, постоянно зевая мне над ухом. Я нервно вздрогнула и наконец решилась спросить:

— Так кто был этот некромант?

— Зачем тебе вообще надо это знать?

— Мне интересно.

— Только и всего?

— И еще я думаю, что он имеет какое-то отношение к некромантке, которую все ищут и которая похожа на меня.

— Он назвал тебя «госпожой», — напомнил Тенла. — Я сначала думал, что это просто обращение, но когда увидел родинки…

— А сразу ты их не увидел? — поразилась я, трогая щеку.

— Я думал, ты просто испачкалась. Ты же до этого без родинок была, откуда я знал?

— Ну да. Так что с некромантом?

— Его звали Дот, а ведьмака-приспешника — Айкен. Это все, что я о нем знаю.

— Что он от тебя хотел?

— Согласие, — с усилием выдавил из себя оборотень. — Понимаешь, он был не совсем некромант. Темный маг, прошедший первую ступень на пути к некромантии. Так называемый инициированный…

— И что?

— На первую ступень ему помог взойти я…

Тенла говорил долго, временами останавливаясь, чтобы подумать. Я слушала, затаив дыхание.

…С темным магом, который искал оборотня для помощи в варении какого-то магического зелья, Тенлу познакомил приятель, старый скупщик краденых артефактов Пакис. Платили за дачу унции крови в зелье много, сто эглей. И оборотень купился на непомерный гонорар, поскольку дела его шли совсем плохо.

Маг должен был взять кровь из надреза при каком-то особом ритуале. То, что в ритуале присутствует темная магия, Тенла понял только тогда, когда будущий некромант уже взял кровь и добавил в котелок. От черноты в магии у него слезились глаза и чесались уши, хотелось выть во весь голос. Оборотень еле-еле пересиливал себя и облегченно вздохнул, когда ритуал окончился.

Но из ста эглей Тенле заплатили только двадцать, мотивируя это тем, что эта только первая часть одного ритуала. Во вторую часть, которая намечалась через полторы недели, оборотень должен был отдать (обязательно по своей воле) темному магу конечность. Что будет на третьем ритуале, в глаза ему так и не сказали, но он итак догадывался.

Хоть при регенерации тканей новая лапа должна была отрасти за два месяца, Тенла поспешил удрать — предварительно опустошив кошель ведьмака, в котором было еще пятнадцать эглей и с десяток серебряных. На них он и попался: оказывается, кошель был заговорен под поиск. По нему некромант с приспешником его и нашли. Тенле снова удалось унести от них лапы, но магические раны, которые он при этом получил, были несовместимы с жизнью. Если бы не я, через несколько суток оборотень бы скончался.

— Ты спасла мне жизнь, — сказал напоследок Тенла. — Я тебе должен.

Я промолчала и не стала больше ничего спрашивать.

Некромантия — самое страшное порождение магии, была запрещена еще три века назад. Но темное дело до сих пор живо. Слишком высок искус, слишком большую власть сладко обещали и обещают ушедшие в подполье некроманты. На самом деле все было не так прекрасно. Сами обряды требовали много жертв, некроманты нуждались в крови, а поднятые ими зомби сжирали целые села. У некроманта, прошедшего полную инициацию, отсутствовало живое тело. Лишь голые кости, кое-где изредка обтянутые тонкой высохшей кожей. Ходячие скелеты без души, ведь последняя тоже отлетала вместе с плотью.

После крупной резни некромантами и их созданиями — вампирами и зомби, случившейся второго морозня четыре тысячи пятьсот двадцать второго года в самую лютую стужу, королем и парламентом было принято решение объявить некромантию вне закона. Городок Тузень на границе с Тардонией, который начисто был выкошен некромантами, был переименован в Страдалец. Тысячи людей каждый год приезжают к обелиску посреди заново отстроенного и населенного города, чтобы почтить память ушедших…

Те из некромантов, кто сумел выжить, бежали в страны, где некромантия еще была разрешена. Но с каждым годом таких стран становилось все меньше и меньше. Теперь официально на материке она была разрешена только в Ейве, стране эльфов, но была обнесена очень суровыми правилами.

— А эта некромантка… Почему она похожа на тебя? — после некоторого молчания спросил оборотень.

— Не знаю, — пожала плечами я. — Это странная история…

— Расскажи.

— Зачем тебе знать?

— Я же все тебе рассказал.

Хоть мне и не нравилось это утро откровений, я все выложила Тенле начиная от того, что все последние три дня в Тасшобе из моей колоды под вечер все время выпадала «опасность», а а в последний раз выпала и «смерть».

Оборотень слушал внимательно, на удивление ни разу не перебивая. А у меня на душе становилось все легче. Все-таки нельзя держать все в себе, надо обязательно кому-то рассказать — случайным попутчикам, подсевшему в харчевне незнакомцу или просто почти ставшему другом оборотню…

Когда солнце показалось у края, на горизонте завиднелись шпили Янека. Крепость у города была новой, недавно отстроенной в новомодном стиле. Темно-красный кирпич делал крепостную стену похожей на детскую игрушку. Издали Янек чем-то напомнил мне Тардонию на открытках, хранившихся у матери в шкатулке вместе с бросовыми украшениями. Сторожевые башни, украшенные высоко уходящими в небо шпилями, натолкнули на мысль о магических собирателях. Скорее всего, это они и были. Развивающемуся городку требовалось много магической энергии. Без нее везде никуда.

К сожалению, на созерцании внешней крепостной стены мое знакомство с городом пока закончилось. Едва мы заехали в пригород, где теснились серые хибарки с разбитыми огородами, как Тенла, сидевший сзади, ожил и сказал мне прямо в ухо:

— На следующем перекрестке направо.

Я опять вздрогнула и буркнула в ответ что-то нечленораздельное. Но мысль о том, что нормальная постель и баня совсем рядом, очень порадовала. Слишком много в последнее время выпало на мою долю приключений. Надеюсь, что скоро они закончатся — некромантку поймают, и меня больше никто не захочет попытаться сжечь на костре, а по кустам не будут сидеть оборотни, за которыми охотятся темные маги..

— Ты мне еще баню истопить должен, не забывай, — напомнила я Тенле.

— Не забыл, — хмуро ответил оборотень и зевнул. — Только сначала поспать бы.

— Ага, не помешало бы, — следом за ним мой рот тоже раскрылся в зевке.

— Сейчас уже приедем.

«Сейчас» растянулась на добрых полчаса. Сонная утренняя улочка с понуро бредущими в стадо коровами, подгоняемыми не менее сонными хозяйками, все никак не кончалась. Нужный дом обнаружился в самом конце — у небольшого мутного пруда с затянутой ряской поверхностью. Большой, добротный, только забор по сравнению с соседскими был слишком высок. Плотно подогнанные друг к другу доски были обвиты хмелем, несмотря на осень, все еще зеленым.

— Это твой дом? — спросила я.

— Почти, — туманно ответил Тенла.

Я не стала переспрашивать. Сил на это уже не оставалось.

Достав из кармана ключ, оборотень вставил его в замочную скважину в калитке. Я слезла с Бретты и смотрела на это с иронией. Фу-ты ну-ты. Дому для полной радости только собаки во дворе не хватает. Хотя зачем Тенле собака? Он и сам с хвостом.

От калитки к крыльцу вела красивая, мощеная серым камнем, дорожка. По бокам доцветали поздние синие астры. Сад утопал в тени деревьев: здесь были и низкорослые южные вишни, и раскидистые яблони, и сливы. А в углу скромно шелестела на ветру молоденькая береза. Летом, наверное, здорово привязать здесь гамак и залечь на часок-другой с каким-нибудь фолиантом.

На двери дома красовался большой замок по типу того, что я видела на воротах Погорелого Рвища. Только совсем новый, с большой непонятной руной — даже мне пришлось бы хорошенько потрудиться, чтобы снять его с петель. От дома вообще разило какой-то странной магией, эдакой смеси природной и гномьей, возможно, из-за какого-нибудь охранного артефакта.

— Вот так крепость, — присвистнула я, наблюдая за тем, как Тенла возиться с открытием замка.

— Крепость не крепость, но в случае чего пересидеть здесь можно, — пожал плечами оборотень. — Заходи.

Я шагнула в распахнувшуюся дверь. Запах в доме был жилым, никакой затхлости. Только хозяев было не видно.

— А где хозяин дома? — спросила я.

— Я хозяин, — коротко ответил Тенла.

Подавив ухмылку, я зашла в просторную горницу и кинула сумки. Какая разница, чей это дом? Главное, здесь можно поспать. А позже и искупаться.

Оборотень пошел задать корма лошади, так что никто не мешал мне обследовать дом полностью. Горница, две спальни — одна с большой, на полкомнаты, кроватью, другая с тремя узкими по углам, — кухня, выполнявшая и роль столовой. Отоплялось все это хозяйство одной печью, в горнице был сооружен очаг. Миленько, жить можно. После домика Сины и Трега, затерявшемся в лесу, и постоялых дворов — лучше и не придумаешь.

Печь была еще чуть теплой, как будто кто-то ее недавно топил. Я прислушалась к ощущениям, но магии от нее не чувствовалось. Действительно топили. Только кто?

Ложиться грязной в большую чистую кровать мне не позволили совесть и чертово воспитание. Поэтому я, сняв с себя одежду, улеглась на одну из узких кроватей. Только спать…

В предсонном состоянии я еще слышала, как гремит на кухне посудой оборотень. Но потом и он затих, не иначе как тоже заснул. Ночь выдалась тяжелой не только для меня. Ему досталось не меньше, а может, и больше.




Я проснулась от резких звуков, доносящихся с улицы. Очухавшись ото сна и открыв глаза, я поняла, что прямо под окном кто-то рубит дрова. Наверное, Тенла, если не появились другие обитатели дома.

Потянувшись и сладко зевнув, я оделась и подошла к окну. В раму, к моему удивлению, было вставлено стекло — толстоватое, но гладкое. Левая часть окна была раскрыта настежь. Я выглянула на улицу и наткнулась взглядом на оборотня.

Несмотря на более чем прохладную погоду — все-таки на дворе уже правила бал осень, — его верхняя часть тела была обнажена. Длинные волнистые волосы, забранные в хвост, щекотали лопатки. Серые исподние штаны были забраны в высокие сапоги. Правда, последние подкачали — слишком пыльные и старые. Ну прямо не парень, а игрушка. Любая девка пустит слюни, глядя на то, как он рубит дрова. А у меня при виде голого торса Тенлы побежали мурашки — от холода.

Оборотень между тем почувствовал, что на него смотрят, и повернулся к окну.

— Что, нравлюсь? — иронично изогнув бровь, спросил он. — Предложение о совместном походе в баню еще в силе.

— Тебе не холодно? — вздрогнув, спросила я. Словно в ответ на мой вопрос, дунул ветер.

— Да нет, — пожал плечами он. — Баня будет часа через два.

— Почему так долго? — возмутилась я.

— Долго? Хочешь быстро — топи сама.

Надув губы, я оторвалась от окна и пошла умываться. Честно говоря, я и не рассчитывала, что баня будет так скоро. Но можно же хоть немного повредничать?

Поспала я хорошо, часов эдак восемь. За это время оборотень успел истопить печь и приготовить обед. Я достала из печи горшок и, открыв крышку, понюхала содержимое. Пахло вкусно, тушеным мясом и картофелем. Подчерпнув ложкой особо аппетитный кусочек, я отправила его в рот и зажмурилась. Вроде есть можно, авось не отравлюсь.

Через пять минут горшок наполовину опустел. Я облизнула ложку и закрыла крышку. Все-таки при всем голоде стряпня Тенлы оставляла желать лучшего. Мясо было слишком разваренным, картошка сухой, а добавленная для остроты неведомая специя до отвращения жгучей. Что-то подобное я пробовала в детстве, когда мы с матерью путешествовали в Амарас, маленький городок южнее Тасшобы, славящийся целебными солеными озерами. Острая пища степняков давно стала притчей во языцех, только вот я пикантности острых приправ не понимала.

— Обедаешь? — бодро спросил оборотень, входя на кухню. На голый торс он успел натянуть меховой жилет, так что смотреть на него теперь было не холодно.

— У тебя явный кулинарный антиталант, — заявила я, роясь в буфете на предмет съестного.

— Антиталант? А почему тогда ты съела полгоршка? — подняв крышку, со смешком спросил Тенла.

— Голодна была, — честно ответила я и радостно улыбнулась: в углу лежал пряник. На вид не слишком свежий, но вроде съедобный.

Нахмурившись, оборотень выхватил ложку и попробовал картофель. Я хмыкнула, ведь вместе с картошкой в ложку попала еще и горошина приправы.

— Фу-у-у, — отплевываясь, протянул оборотень. — И как ты смогла съесть половину?

— Говорю же, голодная была, — хихикнула я.

Весело насвистывая, я отправилась в спальню. Так и непрочитанный любовный роман лежал в сумке, мозоля глаза. Дочитать и все-таки узнать, залезет ли граф в окно дочери баронессы, не было времени. До сегодняшнего дня.

С комфортом устроившись на кровати и прихватив пряник, я раскрыла книгу и погрузилось в чтение. Хвала небесам, граф дополз до окна дочери баронессы и глава закончилась эротической сценой, причем столь откровенной, что пару раз я поперхнулась пряником и покраснела. Даже не верилось, что этот любовный роман я взяла почитать у Сины. Неужели она такое читает?

— Баня готова, — зашел в комнату Тенла, оторвав меня от книги на самом интересном месте. — Давай только быстрее, я тоже хочу попариться.

— Ишь ты какой деловой, — пробурчала я. — Сколько хочу, столько и буду там сидеть. Баню ты по договору топил для меня.

— Тогда, может, все-таки пойдем вместе? — игриво предложил Тенла. — Я тебя попарю…

— Нет, я париться не хочу. Там есть большая бадья?

— Есть, но мы двое туда не залезем.

— Зато одна я залезу, — зевнула я и закрыла книгу.

Вытащив из сумки полотенце и чистое белье, я бодро прошагала к выходу. Книжку решила взять с собой. Авось Сина не убьет меня, если ненароком ее намочу.

— Итиль, — окликнул меня оборотень.

— Что? — оглянулась я, держа под мышкой сумку.

— Я тебе совсем не нравлюсь?

— Ну-у… Нравишься… — растерялась я.

— Как мужчина?

— Э-э… Ну…

— Ладно, иди, а то баня остынет, — с досадой сказал Тенла.

Я круто развернулась и вышла. Вопрос оборотня поставил меня в тупик. Нравится он мне или нет? Пожалуй, да. Вроде бы.

Мучаясь вопросом, я открыла дверь бани и вдохнула банный воздух — насыщенный водой, пахнущий березовыми вениками. Все мысли тут же выветрились из головы. В предбаннике было довольно холодно, и я, быстро стащив с себя одежду, нырнула внутрь. Наконец-то настал час припасенного эльфийского мыла.

Бадья в бане нашлась, и какая: примерно в мой рост, но узкая. Тенла был прав — вместе тут мы бы с ним не поместились. Да если бы и поместились, я бы вряд ли согласилось на такое предложение. Эх, слышала бы оборотня моя мама!. Она бы от такого нахальства упала в обморок и не приходила в себя минимум час.

Наполнив бадью водой, я кинула в нее кусок мыла, источающий легкий хвойный аромат. Эльфы знали свое дело: хоть мыло и не было предназначено для разведении пены в отдельно взятой бадье, шапка переливающихся пузырьков образовалась на поверхности уже через минуту. Я нырнула в это великолепие, улеглась поудобнее и расслабилась. Вот оно, блаженство!




На следующий день с утра я решила сходить посмотреть на Янек, а заодно и заглянуть на местный рынок. Как выяснилось вечером, Тенла сварил вчера в горшке последние припасы, и есть нам теперь было нечего (кроме целого пакета острой приправы…).

Оседлав Бретту, я с полчаса искала дорогу к городским воротам. Дом Тенлы находился в глубине улочек пригорода, и запутаться здесь было несложно. Вернуться домой и обратиться за помощью к оборотню мне не позволяла гордость. Я облегченно вздохнула, когда наконец вышла к воротам. Теперь бы еще найти дом, когда буду идти обратно с рынка.

У черных резных ворот было не протолкнуться. Какой-то предприимчивый крестьянин, привезший в город на продажу фураж, не хотел платить ввозную пошлину и громко возмущался, задерживая очередь. Я встала в сторонке и начала рассматривать ворота, которые сами по себе были произведением искусства. Над воротами, на арочном своде был нарисован грозный мужчина с нахмуренными бровями — бог Гор Арутувент. По обе стороны от лика — его дочери, беловолосые богини: горных ручьев Калшахен и ветров Зашима. Ничего удивительного в этом не было. На другой стороне реки Яньки, напротив города, возвышалась горная гряда Полуэцких гор. Невысокие и старые, как небо, горы пользовались большим почетом среди населения города и окрестностей.

— Эй, госпожа магичка, проходите! — крикнул мне один и стражников.

Я вздрогнула и тронула поводья. Надо же, в кои-то веки меня назвали магичкой, а не ведьмой. Мысленно сжавшись под пристальным взглядом стражника, я прошла сквозь ворота и припустила по улице. Почему он так смотрит? Может, заметил мое сходство с разыскиваемой некроманткой?

Обернувшись, я посмотрела на стражника. Тот, заметив взгляд, улыбнулся и подмигнул. Внутри меня сразу все расслабилось. Облегченно вздохнув, я повернулась обратно и продолжила путь.

Тенла вчера вечером объяснял, как пройти к рынку, но я все его объяснения забыла и поначалу несколько стушевалась: куда же мне идти? К счастью, власти города разорились на указатели. Почти новые прямоугольные таблички с подписями, стрелочками и рисунками (для неграмотных) висели практически у каждого перекрестка. Это стало для меня приятной неожиданностью. Городок мне все больше нравился — молодой, активно развивающийся, шумный. От него веяло свежестью и новизной.

Убедившись, что не заблужусь, я решила немного пройтись по городу. Благо, на улице установилась хорошая погода. Моросивший ночью дождь начисто вымыл мостовые, мощеные странным, неизвестным мне камнем: серым, с ярко-красными тонкими прожилками.

Улицы радовали глаз новыми домами, отстроенными в одном стиле. Кое-где все еще велась активная стройка, стояли леса, стучали рабочие. Я вдруг вспомнила Левву — многогранную столицу, где каждый житель считал своим долгом построить дом, отличный от соседского. Помпезные колоны чередовались с авангардом, барокко и модерном… В Янеке же на первый взгляд все дома казались одинаковыми. Возможно, сходство было не только из-за одного стиля, но и из-за того, что все они были построены из одного материала, темно-красного камня. Но на самом деле каждый дом имел индивидуальность — если это слово вообще применимо к домам.

Я вертела головой в разные стороны, как ребенок, которого впервые привели в цирк. В последний раз, когда я приезжала в Янек, он выглядел совсем по-иному. А ведь прошло пятнадцать лет, и эти годы сильно изменили небольшой провинциальный городок, превратив его в быстро растущий и процветающий. Он полностью обновился, лишь в центре стояли несколько зданий, которые я помнила по прошлой поездке — церковь Всех Богов, часовня Владычицы Смерти и городское магическое управление. Последнее было изрядно подновлено и блестело новыми чистыми стеклами. Сколько же денег выделил король на роскошное обустройство бывшего захудалого городка?

Перед тем, как поехать на рынок, я решила зайти в часовню. Маленькое здание утопало в зелени близлежащего парка. Круглая, с белоснежным куполом, даже нарядная — изнутри она была темной. Серые полупрозрачные занавеси кутали окна, защищая от света. В зале стоял полумрак. Две свечи горели у северной стены, где располагался алтарь. От него пахло кровью; должно быть, недавно здесь проводили жертвоприношение какой-нибудь мелкой зверюшки типа кролика или курицы.

— Вам помочь? — тихо спросила девушка в черной хламиде, возникшая словно из ниоткуда. Прислужница Смерти, следящая за часовней, поняла я.

— Нет, не нужно, — улыбнулась я.

Прислужница кивнула и отошла. Когда-то Аритта рассказывала мне, что будучи юной и глупой, тоже хотела стать прислужницей. Затухающий культ Смерти как никогда нуждался в новых служителях. Но помешала этой затее любовь — Аритта влюбилась в Стрея, который позже стал ее мужем. Но до сих пор моя бывшая хозяйка очень религиозна и ни один выходной день не пропускает, чтобы не сходить в алтарную часовню в Тасшобе.

Я перевела взгляд на алтарь и прочитала надпись, написанную на древнелевинском: «Владычица придет за каждым из нас, будь ты хоть король, хоть бедняк, хоть купец. Она придет, когда настанет время…» Зябко поежившись, я бросила серебряный ом в ящик для подаяний и вышла из часовни. Все-таки пессимисты эти прислужники. Зачем все время помнить, что все мы рано или поздно умрем?

Я пнула подвернувшийся под ноги камушек и взобралась в седло. Алтарная часовня оставила после себя гнетущее впечатление. Как будто окунулась в холодную темную воду.

Как назло, перекладин с указателями поблизости нигде не было. То ли я забрела в ту часть города, которую хозяйственный градоправитель не успел ими облагородить, то ли я их не видела. Потоптавшись на месте десять минут, я окликнула проходящую мимо красивую беловолосую девушку в новеньких, с иголочки, кожаных штанах:

— Извините, госпожа! Вы не знаете, в какой стороне рынок?

Госпожа обернулась, окинула меня презрительным взглядом голубых глаз и выдала сочным басом:

— Рынок вон там, через четыре квартала выйдете на указатель. Только я мужчина.

— Ой… — вырвалось у меня.

Только сейчас я заметила, что из-за неприлично распущенных для столь юной девушки волос выглядывают острые концы ушей. Эльф, надо же!

— Спасибо! — опомнившись, крикнула я ему в спину.

Тот неоднозначно махнул рукой и удалился. Я проводила его взглядом, отметив прямо-таки женскую походку. Мужчины так точно не ходят. Да и штаны на нем были явно не унисекс — недавно, еще в Тасшобе, я присматривала себе подобные в лавке готовой одежды и чуть не сгрызла все ногти, узнав, сколько они стоят — целых пятнадцать эглей.

Вот так провинциальный Янек, даже эльфы по улицам ходят. Причем без оружия, только на поясе у эльфа висели небольшие ножны. Эльфы и в столице-то большая редкость. Что же забыл южный житель в далекой северной Лефии?.

По-моему, последний вопрос я произнесла вслух. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив никого, кто бы услышал мои сказанные вслух мысли, я влезла на Бретту и отправилась туда, куда мне указал эльф. То есть на рынок.

На шумном, наполовину крытом базаре царила толчея. Я привязала лошадь к платной коновязи и пошла бродить между рядов, глазея на выставленную снедь. Выбор здесь был огромным. И всевозможная рыба всех сортов, привезенная с северного океана. И различные сыры: и тардонские, и гномьи, привезенные с Сусловских гор, и даже дорогие эльфийские, выложенные на прилавке маленькими кусочками. Чуть подальше продавались мясо и живая птица. А уж фруктов и овощей было пруд пруди — как-никак, осень, пора сбора урожая.

От такого количества еды не получавший с вечера и маковой росинки желудок недовольно заурчал. Купив у лоточницы пирожок с рыбой, я жадно откусила от него и зажмурилась от удовольствия.

— Итиль! — закричали где-то сбоку.

Я поперхнулась и закашлялась. Урша?!

— Деточка, неужели это ты?!

В полной седовласой женщине с цветастым платком на голове я еле узнала бывшую однокурсницу матери. Пятнадцать лет добавили ее лицу морщин, а глазам мудрости. Урша подлетела ко мне с ретивостью молодого бычка, чуть не сметя с дороги. Я и глазом не успела моргнуть, как оказалась в ее крепких объятьях.

— Ох, боги, я так за тебя волновалась, — всплакнула Урша, — как пришло письмо от Амии, так места себе не находила…

— И я тоже рада Вас видеть, — невпопад промямлила я.

— Деточка, как же ты выросла! Такая махонькая была, а сейчас…

Похоже, Урша меня совсем не слушала. От нее разило жареным луком и какими-то специями наподобие той, которой вчера испортил обед Тенла. Я стояла и ждала, пока она меня отпустит.

— Ох, деточка! Как же ты здесь оказалась? — наконец оторвавшись от меня, спросила Урша.

— Да я вот… В Приогон ехала, решила небольшой крюк сделать и…

— Крюк? — глаза знахарки расширились.

— Да, — как можно глупее улыбнулась я. — Думала, Янек недалеко от него, дай, думаю, заеду, посмотрю… Город-то как разросся, совсем другой стал…

Я замолчала. Урша недоверчиво посмотрела на меня и робко улыбнулась.

— Ну, крюк у тебя большой выйдет, — протянула она. — Но все равно молодец, что заехала! Идем ко мне, я тебя накормлю, чаю попьешь! Нашего, тардонского!

Робко кивнув, я последовала за знахаркой. Та не переставала говорить о целебных и тонизирующих свойствах тардонского чая. Давно не чувствовала себя так глупо. Словно я снова та маленькая девочка, которая мать неизвестно зачем возила по всей стране.

Дом Урши почти не изменился. Низенький, одноэтажный, он нелепо жался к крепостной стене в самом конце тихой улочки, засаженной высокими тополями. Ступив на узкое крыльцо, я едва не отпрянула назад от запаха. Жареным луком, казалось, здесь провонял даже огород. В прошлый раз здесь пахло точно также, только не так сильно.

В маленькой кухоньке было душно. Через давно не мытые и местами побитые стеклянные окна рвался дневной свет. Урша убрала со стола большой букет сушеных трав и кивнула:

— Садись, детка, сейчас чаек будет.

Странно, но в доме знахарок обычно пахнет специфическим запахом, даже если растения сушатся непосредственно на рабочем месте. У Урши же травами не пахло, хотя на полках вовсю сушилось разнотравье. Я оглядела завалы сухих, подсушенных и еще совсем живых растений и присвистнула. Знахарка наверняка снабжает зельями и отварами полгорода. Неплохо было бы пополнить у нее свой запас. Спина и голова болели уже не так сильно, но все же лишний пузырек «Облаков Облегчения» мне не помешает.

— Наш, тардонский, душистый, — Урша поставила передо мной чашку красно-коричневого чая. — Небось как от маменьки сбежала, такого не пила!

Я глотнула обжигающий напиток и с усилием проглотила. Никогда не понимала, что такого особенного нашла в этом чае мать. Кислый, с горьким привкусом и вдобавок совершенно невкусный, когда хотя бы чуть-чуть остынет. Мама потребляла его литрами в день, выпивая пятнадцать-двадцать чашек. А когда нервничала — еще больше.

— Ну, рассказывай, — двумя глотками выпив весь чай в чашке, сказала Урша.

— Что рассказывать?

— Как вляпалась-то? Кто эта девушка, которую все ищут?

— Понятия не имею, — вздохнула я. — Сама впервые в Гладильниках на столбе увидела.

То, что на этом столбе меня хотели сжечь, я предпочла умолчать.

— Так похожа на тебя, — покачала головой знахарка. — Матушка твоя разнервничалась, как узнала…

— Думаю, матушка гораздо лучше меня знает, кто эта девушка, — холодно сказала я. — Она из Квизов.

— Калшахен с тобой, детка, — всплеснула руками Урша. — Нельзя так думать о матери!

— А как можно?

— Как твоя мать может иметь отношение к некромантии? Что ты вообще говоришь? Она, наоборот, заботиться о тебе, как может! Только вот ты…

— Только вот я этой заботы не хочу, — мрачно перебила я.

Знахарка горестно вздохнула, смотря на пустую чашку.

— Эх, дитя… Как жила-то в Тасшобе? — резко перевела тему Урша. Но я этой перемене, честно говоря, была только рада.

Максимально коротко, без подробностей я изложила женщине все свое житье-бытье от отъезда из родительского дома. Знахарка слушала внимательно, то и дело подливая себе в чашку чая. Не сомневаюсь, что потом мой рассказ будет изложен в очередной письме матери. Разумеется, про Тенлу я умолчала. Ни Урше, ни маме незачем об этом знать, только лишний раз будут волноваться.

— Ну хорошо, раз так, — налила себе очередную чашку чая женщина, когда я закончила рассказ. — Конечно, молодец, что ко мне заехала, но лучше тебе побыстрее попасть в Приогон…

— Почему? — спросила я.

— Потому, что так будет лучше, — настоятельно ответила она. — Еще неизвестно, когда поймают эту некромантку. Где ты остановилась?

— У одной старушки за городом, — момент соврала я. — Я уже сегодня планировала уехать.

— И правильно, нечего здесь задерживаться, — одобрила Урша. — Ты белила, что Трег дал, погуще намазывай. Чтобы совсем-совсем ничего не видно было.

Я кивнула, отметив, что про белила ей ничего не говорила. На рынке она почему-то тоже не удивилась исчезновению родинок. Значит, знала об этом до того, как меня встретила. Оборотень расслышал правильно: Трег и Сина были подосланы матушкой, и уже от нее обо всем узнала и Урша. Зная маменьку, ничего удивительного. Когда-то одна из сильнейших практикующих магов Тардонии и Лефии вместе взятых, она имела большой круг общения. Чуть ли не в каждом городе у нее были друзья, приятели или знакомые. И со всеми держала связь.

«Запомни, дочь, главное это связи. И в королевском дворце, и в градоправительстве мелкого захудалого городка — они все всегда пригодятся», — часто повторяла мать.

— А как… как мама? — спросила я, допивая чай.

В глазах Урши плеснула радость. Она давно ждала этого вопроса и тут же начала вываливать мне новости.

— У матери нормально все, не переживай. Только волнуется за тебя очень. Ты не беспокойся…

А я и не беспокоилась. За женщину, оставленную в огромном доме под присмотром двадцати слуг, невозможно беспокоиться. Жила же она как-то, когда я месяцами не бывала дома, уезжая на практику, учась в училище и Академии. Дома меня нет всего полтора года. Вряд ли за это время могло что-нибудь случится.

Урша все рассказывала о матери, о ее письмах, о ее страхе за меня. Я слушала и не находила ничего нового. Для матери я всего лишь игрушка. И то, что игрушка сбежала, ее очень злило.

Дома за меня все всегда решала мать. Мое мнение ставилось вровень с конюхом — вроде что-то и говорит, но всерьез не воспринимается. Единственный раз, когда мне предоставили выбор — это при поступлении в Академию. Мать царственно разрешила выбрать факультет, не забыв намекнуть, что с моим уровнем дара идти лучше в провидцы.

«Ты ведь так любишь гадать на картах», мотивировала выбор она.

И мне ничего не оставалось делать, как выбрать факультет провидцев.

— Все-таки зря ты уехала, — вздохнула Урша. — И матушка твоя перенервничалась, и сама поди чего только не нахлебалась…

Я покачала головой. Если бы я осталась в родительском доме еще хотя бы на месяц, то сошла бы с ума. А уж маниакальные желания матери выдать меня замуж и заполучить внука (а лучше внучку — чтобы продолжала славный род Квиз) доводили меня до истерик.

— А Пэлсик, милый мальчик, так и не женился, — собачьим взглядом смотрела на меня знахарка. — Вот утихнет все с некроманткой, вернешься к матери, так свадебку, может, сыграете…

Меня передернуло от ужаса. Пэлс. О нет, только не он. Рыжеволосый аристократ из соседнего имения — презрительный, с явными садистскими наклонностями. Еще в детстве мы с двоюродной сестренкой Мозькой отбирали у него котят, которых он мучил в домике на дереве, сооруженном в саду. Пэлс, безусловно, был последний, за кого бы я по доброй воле вышла замуж. Но мать почему-то видела в нем для меня идеального мужа.

«С отличным образованием, из родовитой семьи, не урод, не старый, сильный маг. Чем тебе не пара?», недоумевала мать, видя мое отношение к предполагаемому супругу.

— Пожалуй, мне пора, — сказала я, крутя в руках пустую чашку.

— Детка, я тебя обидела? — ужаснулась Урша.

— Нет, что Вы, — попыталась улыбнуться я, но вместо улыбки получилась кислая мина. — Просто мне уже пора.

— Конечно, ты же собралась сегодня уехать, — вспомнила знахарка. — Я тебя провожу, не беспокойся. На рынке-то продуктов хотела в дорогу купить, да? Я тебе сейчас все дам, ты не беспокойся… И травок всяких, они всегда пригодятся!

— Мне бы лучше сразу зелья, — попросила я. Зелья и отвары после окончания Академии я ни разу не варила и все рецепты давно выветрились из головы, а конспекты остались в родительском доме.

— Конечно, — кивнула Урша и куда-то унеслась.

Порошки, зелья, отвары, сухие травки в специальных стеклянных баночках, даже прессованные зеленовато-коричневые таблетки — что только не совала знахарка в холщовую сумку с аляповатой заплаткой на боку. «Облаков Облегчения» мне досталось сразу пять пузырьков, причем из одного Урша заставила меня отпить прямо сейчас, услышав мою жалобу на боль в спине. Сумка распухала на глазах. Когда она наполнилась, женщина жестом фокусника вытащила еще одну, на этот раз двумя заплатками, и принялась наполнять ее едой. Я лишь мысленно посочувствовала Бретте, которой придется все это везти.

— Может, я пока пойду схожу за лошадью? — спросила я, наблюдая за Уршей.

— Нет, детка, пойдем вместе, — покачала головой она. В глазах блеснул недоверчивый огонек. Боится, что сбегу?

Банки с маринадами, два мешочка крупы, три большие ковриги хлеба (зачерствеют ведь!), палка колбасы, круг сыра… Заполнилась еще одна сумка, и Урша достала третью. Я захихикала: заплаток на ней было три. К счастью, на этой сумке запал знахарки закончился (а может быть, у нее просто не осталось продуктов).

Взяв одну из сумок, я потащилась к выходу. В животе неприятно булькал тардонский чай, ужас моего желудка. Урша шла следом, без усилий неся обе сумки. Еще и разговаривала, как заведенная, рассказывая про «милого мальчика Пэлсика, который работает в столичном градоправительстве».

Бретта стояла у коновязи. Рынок кончился, скотины у коновязи почти не было. Подкинув присматривающему за лошадьми мальчишке пару монет, я привязала сумки. Урша вызвалась проводить меня до ворот, но я убедила ее, что прекрасно дойду сама.

— Ну, до свидания, детка, — пустила слезу знахарка. — Будешь как-нибудь в Янеке — обязательно заходи. А может, и я к вам с матушкой как-нибудь соберусь приехать, на свадьбу, например. И помощи, если что, проси. Мало ли что там за некромантка!

— Непременно, — помахала ей я. — До свидания, госпожа Урша.

Тучная фигура знахарки исчезла за поворотом, и у меня словно свалилась гора с плеч. Конечно, она милая женщина и искренне желает мне хорошего, только не думает, так ли это для меня хорошо? Брак с Пэлсом, работа в королевской канцелярии, присмотр матери, которая после смерти отца вконец меня затеррорезировала… Это жизнь обычной аристократки, живущей под колпаком у родителей и не смевшей сказать и слова поперек. Хватит, я слишком долго была молчаливой тенью.

Размышляя о моем, слава всем богам, несбывшимся будущем, я неспешно дошла до ворот. Очередей на этот раз не было, но я все равно как вкопанная встала около будки стражников. На широкой перекладине с намалеванной наверху подписью «Позор!» был пришпилен смутно знакомый плакатик.

Копии плаката, одна из которых висел в Гладильниках, до Янека не дошли. Зато появились его аналоги. Портрет, который я имела честь лицезреть, наверняка вызывал у всех его видящих легкую оторопь. Девушка (хотя без подсказки вряд ли бы кто догадался, что это девушка) с оскалом в пол-лица и тремя огромными кляксами на левой щеке больше напоминала обращенного оборотня в полнолуние, чем человека. Вставшие дыбом волосы незадачливый художник как следует заштриховал, из-за чего они оказались черными. Я приблизилась к плакату и смогла разглядеть внизу маленькие буковки: «Типография К. Млерца. Город Айянькел. Тираж 143 экз.»

— Эй, госпожа магичка! — окликнул меня знакомый по утреннему подмигиванию стражник. — Кого-то узнали?

— Нет, — как можно ослепительнее улыбнулась ему я. — Видите ли, хочу как следует запомнить, а то вдруг я ее где-нибудь узнаю?

— Так за нее награды не положено, — искренне удивился моим благородным позывам стражник. — А то бы давно поймали!

— И давно ищут? Думаете, непременно бы поймали?

— Да к нам вчера вечером гонец плакат привез. А то бы не поймали! — гордо выпятил грудь мужчина. — Да я бы сам ее выследил и непременно бы поймал!

— Что ж, удачи в ловле, — закруглила разговор я и пошла к лошади.

— Госпожа магичка!

— Что? — обернулась я.

— А Вы к нам проездом или живете здесь?

— Проездом.

— А Вы к нам надолго? В «Пивомании» сегодня, говорят, известный менестрель выступать будет! Аж из самой Леввы! Может, придете сегодня? Я за вторым столиком от входа у стены сидеть буду!

— Может быть, — растерялась я.

— Обязательно придите, не пожалеете!

В последний раз улыбнувшись стражнику, я пошла к воротам. А что, можно и в самом деле прийти. Вдруг получиться переубедить стражника подарить мне этот плакат? Повешу, как Трег, на стеночку у стола и буду искренне радоваться, что с такой-то некроманткой меня точно не спутают.




Глава 7


— Где тебя носило?! — зарычал Тенла. — Я уж думал, тебя нашел тот наемник, от которого ты прячешься!

Оборотня я встретила у колодца под осиной на перекрестке. Тот явно шел спасать меня от предполагаемого убийцы. Или обирать мой труп — не пропадать же добру! Второе, кстати, более вероятно.

— А что такое? — спросила я. — Неужели боишься за меня?

— Ты мне должна!

— Я? — искренне удивилась я.

— Баню я за что тебе топил? Ты взамен обещала погадать.

А ведь точно. Почесав голову, я наконец вспомнила наш уговор. Странно, но в памяти почему-то засело, что это наоборот оборотень должен мне, а не я ему.

— Придем, погадаем, — слезла я с Бретты и повела ее под уздцы.

— Вот и отлично.

— А заодно ты мне все-таки расскажешь, что это за некромант за тобой охотился, — докончила я.

— Ты тоже мне много что должна объяснить.

Я вздохнула. Объяснить-то могу, только поверит ли мне Тенла? Впрочем, раз до сих пор не сдал меня стражникам, значит, надежда есть.

На двери, к моему изумлению, не было замка. Оборотень так спешил, что забыл закрыть дверь? Я покосилась на Тенлу, но спрашивать не стала. Чувствую, ответ найдется внутри.

На кухне воевала с печкой рябая, с белым платком на голове, баба. При виде нас она растянула губы в улыбке и прошепелявила:

— Здравствуйте! А я думала, уехали вы уже.

— Здрасте, теть Гилаш, — не удивился оборотень. — Нет, мы еще несколько дней не уедем. Не стоило беспокоиться.

— Да мне не трудно, — залопотала она. — Дело ж не хитрое, дрова, слава Арутувенту, запасли, жечь есть чего…

Накинув на плечи ободранный жилет, женщина попрощалась и вышла. Я вопросительно посмотрела на оборотня. Тот вздохнул и, начав разбирать сумки, сказал:

— Это соседка, Гилаша. Она присматривает за домом, когда никого нет. Муж у нее — запойный пьяница. Как напьется, сразу начинает ее и детей из дома выгонять. Вот она и приходит иногда сюда ночевать.

— Что ж она от мужа не уйдет? — возмутилась я.

— Как она уйдет? Ты откуда, Итиль?

— Из Леввы.

— Может быть вы там, в столице, и уходите от своих мужей, но они здесь о таком и думать не смеют. Куда она пойдет с тремя детьми? Где и на что будет жить? Муж, он хоть и пьяница, но работает, приносит в дом деньги.

Я презрительно дернула плечиком. Раз не может уйти, сковородкой, что ли, по голове бы ему дала! Неужели нельзя найти выход из положения? Не верю. Сама поди не хочет. Поди любит его.

— В общем, иногда она будет к нам приходить с детьми, не удивляйся.

— И все-таки я не понимаю, почему она его терпит, — вздохнула я.

— Вряд ли ты ее поймешь.

— Но ты же понимаешь!

— Понимаю, что выхода у нее нет.

Я фыркнула и вытащила из сумки последнюю банку с маринадом. Благодаря Урше едой мы теперь обеспечены чуть ли ни на месяц, если не больше. И какой едой! Тенла открыл одну банку с маринованными огурчиками и без зазрения совести их лопал, даже не предложив мне. Отвоевав у него один маленький огурчик, я откусила от него половину и чуть ли не замурлыкала.

— Божественно вкусно. Где ты такое купила? — Тенла, похоже, разделял мои чувства.

— Знакомую на рынке встретила, она и надавала всего.

— Та знакомая, с который ты не хотела встречаться?

Я нехотя кивнула.

— И что теперь? Уедешь дальше?

— Нет. Я ей наврала, что уезжаю сегодня. Так что в город теперь ни ногой. На рынок будешь ходить ты.

— Да у нас и так еды навалом, — пожал плечами оборотень. — Надолго хватит. Так ты будешь мне гадать?

— Давай сначала поедим, а? — взмолилась я.

— Давай, — согласился Тенла.

После обеда я решила по-тихому удрать в комнату читать роман, но оборотень поймал меня при попытке к бегству и в приказном порядке велел идти за картами. Полный живот вовсе не располагал к тому, чтобы колдовать, но что ни сделаешь ради еще нескольких банных дней. Вытащив из сумки серый мешочек с картами и подсвечник, я поплелась обратно на кухню. Стол там был как раз подходящий, широкий, из цельного дуба. Линия судьбы должна выйти чистой.

Расстелив на столе чистую скатерть, я воткнула свечу в подсвечник и зажгла ее (все-таки огнивом, ну что поделаешь, совсем не ладятся мои отношения с огненной стихией). Лепесток огня нервно затрепетал.

— Тенла, закрой окно, — попросила я.

Оборотень мигом вскочил и захлопнул раму, заодно и прикрыв окно шторами — так, что в комнате стало сумрачно. Вот бы всегда так слушался!

— На что гадаем?

— То есть?

— Ну, главное желание, причина… Семья, поездка, любовь, свадьба… — начала перечислять я.

— Свадьба, — эхом повторил за мной Тенла.

Я пожала плечами и вытащила из колоды карту «свадьба». Розовая, с серебряными сердечками по углам и двумя счастливыми эльфами в середине. Эльфийка была одета в зеленое церемониальное платье, а эльф в коричневый сюртук. Уж не знаю, зачем неведомый мне художник нарисовал именно эльфов, но выглядела карта почти как картина, если бы не размашистая руна «паш» («брак») по углам.

Перетасовав колоду, я кругом стала выкладывать вокруг «свадьбы» карты. Выложив круг, стала сдвигать их — линия была выложена не полностью, просилась еще. Двенадцать карт, четырнадцать… А карты все просились и просились на свет, рассказывая, показывая, предупреждая.

Двадцать, двадцать один… Наконец двадцать две карты из семидесяти семи карточной колоды лежали на столе, двадцать третья красовалась посередине. Я присвистнула. Давненько не попадалась такая насыщенная судьба. Может быть потому, что Тенла — оборотень? И линия судьбы на двадцать второй карте не оборвалась, а лишь затуманилась. Это означало следующее: то, что будет после, пока не определено.

Огонек свечи снова затрепетал, но теперь не от сквозняка. Его всколыхнула разлившаяся магия. Даже Тенла напрягся, с осторожностью взглянув на свечу — видимо, почуял.

— Брак с девушкой, которую ты давно знаешь, — нахмурив лоб, начала я. — Давно помолвлены, очень давно… Ты ее не любишь.

— Дальше, — перебил меня оборотень.

— Не сбивай, — попросила я.

Нить судьбы затерялась в ворохе таких же. Я сосредоточилась и стала искать. Через несколько мгновений она сама рванула в руки — искрящаяся, ровная… Спасибо тебе, просветитель, за подсвечник. А то так бы и искала.

— Свадьба скоро, но срок не определенный… от месяца до года. Но не позже. День еще не определен, так как вы сами даже не думали об этом. Брак, хоть и не по любви…

— Вот тут поподробней, — оживился Тенла.

— Еще раз перебьешь — в тебе появится лишняя дырка, — зашипела я, снова теряя нить.

— Хорошо-хорошо, молчу, как рыба.

— Два сына и дочь в течении десяти лет, — нить в этот раз ушла недалеко и поймала я ее сразу же, — но вместе жить все равно не будете…

Обычно я рассказываю клиенту не все, что вижу. Только то, что он сам хочет знать. Ответы только на те вопросы, которые задает сам потом, после того, как я скажу все по основной проблеме. Во-первых, за лишнюю информацию не платят, а во-вторых, зачем клиенту знать, к примеру, когда он умрет, если сам он не хочет этого знать?

Тенле же я говорила все, что видела. Не из вредности, а потому, что увиденного было мало и только по делу. Его нить жизни отличалась от других, серых и порой тусклых. Мало где возьмет да проскользнет яркая, насыщенная событиями жизнь. Ах, как интересно разглядывать такие жизни! Но, сидя в салоне, рассматривать приходилось обычные серые, ведь и шли ко мне простые сельчане и горожане, заинтересованные в вопросе денег, удачи и любви.

А еще нить Тенлы казалось бесконечно длинной. Особенно по сравнению с другими нитями. Неужели все мифы правда и оборотни действительно бессмертны?

— Кроме жены, в твоей жизни будет еще много женщин. Они, в общем-то, и раньше были. И у нее будут другие мужчины. Не сказать, что вашу совместную жизнь можно назвать семейной, скорее это будет сделка. Сделка, заключенная не вами.

Обычная картина. Родители договорились, дети поженились. Да треть браков в Лефии такие, правда, их все меньше. Все больше родители перестают принуждать детей к браку, предпочитая, чтобы они сами выбрали себе спутника жизни.

— Развода я не вижу. Может, потом, но пока его нет… — вздохнула я. Выданная по минимуму информация кончилась. Карты тоже не могли ничем не помочь, хотя и теснились на столе чуть ли не в два ряда. — Можешь задавать вопросы.

— Будет ли брак… счастливым?

Я пригляделась. Счастьем тут и не пахло, но скандалами и горечью тоже. Бартер, сделка. Три ребенка, все довольны. Но не счастливы.

— Это нельзя назвать браком. Может, ты и будешь счастлив, но от брака… от супруги это зависеть не будет.

— А от детей?

Дети… Маленькие золотистые облачка счастья. Так недолго летят около нитей родителей, а потом отправляются в самостоятельное плавание. Три пока слабо светящихся огонька. Тоже оборотни. Вот здесь счастье было — легкое, нежное, неослабевающее… Дети это счастье. А долгожданные дети — счастье особенное.

— Да, — коротко выдала я.

— Все, вопросов больше нет, — встал из-за стола Тенла.

И линия вспорхнула из рук. Будто ее и не было. А мне так хотелось рассмотреть ее поближе, как диковинку, как редкий алмаз чистой воды. Я задула свечу и сгребла карты. Чувство опустошенности было неприятно. Как будто у ребенка отобрали новую игрушку, которую только что купили и даже дали подержать в руках.

— Это все? — спросила я. — Что-то быстро кончились вопросы.

— Все, что я хотел знать, — зевнул оборотень. — Большего и не надо.

Тасуя колоду, я пожала плечами. Редкий случай, обычно люди хотят знать всего и побольше.

— Иди топи баню, — напомнила я. — Еще четыре дня осталось.

— Иду, — буркнул Тенла и, накинув меховой жилет, вышел во двор.

Я любовно перетасовала колоду и положила ее мешочек. Как ни странно, смерть из нее не выпала, и я успокоилась, понадеявшись, что это если не окончательная победа, то хотя бы передышка.




Недочитанный романчик ждал меня на кровати. После первой бани я без зазрения совести переселилась на большую кровать в отдельной комнате. К тому же вдобавок выяснилось, что Тенла храпит, как минотавр и разговаривает во сне. Это дало мне дополнительный стимул к переселению в другую комнату.

В книге к дочери баронессы снова кто-то лез в окно. На этот раз не граф, а аж конюх. Дочь баронессы и здесь не поскупилась на плотские утехи и парень вылез (точнее, выпал) из окна осчастливленный донельзя.

Я так и провалялась с книжкой весь обед. А под вечер решила сходить в «Пивоманию», в которую пригласил давешний стражник. Вряд ли Урша будет носиться так поздно вечером по улицам, так что можно спокойно выйти в город. В крайнем случае можно наврать, что не смогла уехать.

Открыв шкаф, я принялась ворошить вещи. Жаль, что оставила у Аритты одну из своих самых красивых юбок и кожаный коричневый пояс, сшитый на заказ. Почему-то я была уверена, что они мне не понадобятся. Теперь и в харчевню пойти не в чем.

— Ты куда? — округлил глаза Тенла, окидывая взглядом комнату. Половина вещей из шкафа была сгружена на кровать, кое-что валялось на полу.

— Да вот, в харчевню один стражник пригласил, думаю, в чем пойти, — задумчиво ответила я, разглядывая зеленую юбку с подозрительными пятнами по подолу.

— Как «пригласил»? — не понял оборотень.

— Как-как, обычно. В «Пивоманию», там сегодня менестрель столичный выступает.

— И ты согласилась?

— А почему бы и нет?

— Я иду с тобой.

— Зачем? — опешила я.

— Итиль, тут тебе не Левва. Здесь если девушек и приглашают куда-то, то идти надо обязательно вместе с близким родственником.

— Что за чушь!

— Это не чушь. Придешь одна — прослывешь доступной, — наставительно вещал Тенла.

— Глупость какая-то, — фыркнула я. — Я же не мещанка какая-нибудь, а магичка!

— Ты извини меня, конечно, но ты по виду даже не ведьма, а девчонка, учащаяся на ведьму.

Я посмотрела в зеркало, висящее на стене. Белила Трега делали лицо свежее и… моложе. Да и без белил сама я в двадцать два года выглядела максимум на восемнадцать, из-за чего ко мне обычно обращались не «госпожа магичка», а «госпожа ведьма».

— Ну и что, — гнула свое я. — Мне все равно, что там обо мне будут говорить! Я хочу выпросить у стражника плакатик!

— Чего? — удивился Тенла. — Какое такой плакатик?

Эх, не умею я держать язык за зубами.

— С некроманткой, — прошептала я. — С непохожей на меня, около будки на доске позора висит.

— Зачем он тебе? — откровенно засмеялся оборотень. — Перед сном любоваться?

— Да, любоваться. Правда, очень нужно! — умоляюще посмотрела на него я.

— И из-за этого ты решила сходить в харчевню с каким-то стражником?!

— Я не понимаю, почему нет?

— Он тебе так понравился?

— Тенла, не нуди, — закинула я юбку обратно в шкаф и выудила другую, коричневую. — В «Пивоманию» менестрель приезжает, почему бы не сходить, не послушать?

— Идем вместе. И без всяких стражников.

— А плакатик? — жалобно сказала я.

— Да найду я тебе этот плакатик!

— Обещаешь?

— Обещаю. Все, отстань. Пойду собираться.

— Это кто еще к кому приставал! — по-детски крикнула я ему вдогонку.

Закрыв за Тенлой дверь, я продолжила поиски подходящего наряда. Как назло, все более-менее приличные юбки были либо чем-то испачканы, либо совсем не подходили для похода в харчевню. Плюнув на образ романтичной девушки (стражник мне теперь все равно не светит), я влезла в штаны для верховой езды, которые практически не снимала от самой избушки Сины и Трега. Хорошо хоть они были чистые, успела постирать вчера в бане.

— Вот сразу видно, что ты идешь не на свидание к стражнику, — ухмыльнулся оборотень, без стука входя в комнату.

— Чем тебе не нравится? — спросила я, вертясь перед зеркалом.

— Нравится, все нравится. Пошли.

— Мне кажется, ты мне врешь и говоришь, что тебе нравится только потому, чтобы я быстрее собралась! — возмутилась я, глядя на скучающее лицо Тенлы.

— Итиль, мы вообще сегодня куда-нибудь пойдем? — вздохнул русоволосый. — Напяливай жилет и пошли! Ты в этих штанах всю дорогу ходишь, я разве хоть раз сказал, что они мне не нравятся?

— Так я не спрашивала, — кисло заметила я.

Тенла закатил глаза к потолку и вышел из комнаты. Расчесав волосы и заплетя их в косу, я в последний раз скептически посмотрела на себя в зеркало и крикнула:

— Все, иду!

Из кухни послышался вздох облегчения.

День становился все короче, и когда мы вышли из дома, я невольно удивилась уже наступившим сумеркам. Вместе с ними пришел и холод. Через пять минут я замерзла до костей, проклиная себя за то, что одела жилет, а не осеннюю куртку. Слава всем богам, «Пивомания» находилась совсем недалеко от северных ворот, сразу за первым же перекрестком. Проезжая здесь днем, я обратила внимание на это красивое здание, на площадке перед которым под ярким тканевым тентом теснились деревянные столики. Правда, ввиду осени поесть на открытом воздухе желающих было совсем мало. Сейчас же столики были убраны — то ли на ночь, то ли уже до весны.

Несмотря на пошлое название, харчевня внутри была очень приличной. Пиво здесь разливали прямо из больших деревянных бочек. Но и стоил здесь напиток из хмеля и солода на порядок выше, чем в харчевнях классом ниже. Народу в большом, хорошо освещенном зале теснились много. Около входа в кухню было возведено что-то вроде низкого помоста с лесенкой — наверное, именно с него столичный менестрель и будет петь песни. Но пока менестреля не было, и на помосте возвышался только стул.

Я поначалу растерялась и замерла в дверях: места в зале не было. За вторым от входа столиком сидела целая толпа стражников, и который именно из них пригласил меня послушать менестреля, я уже не помнила. К счастью, проблему решил Тенла. Он отвел приказчика в сторону и о чем-то тихо с ним поговорил, после чего тот проводил нас к свободному столу в самом центре зала с табличкой «заказано».

— Как ты это сделал? — удивилась я, усаживаясь на стул.

— Сунул ему три ома, — осматриваясь по сторонам, сказал оборотень.

— Три серебряных?! — опешила я.

— Ты же хотела послушать менестреля!

— Ну да, — поежилась я. В зале было тепло, даже жарко, но я все никак не могла отогреться.

— Я вычту полтора ома из долга, — коварно улыбнулся Тенла. — Еще пару раз сюда сходим и я тебе ничего не буду должен.

— Еще баня, — мрачно напомнила я.

Между тем в кухонном проеме появился худой бледный парень в кожаных штанах и с гуслями в руках. Оглядев толпу презрительным взглядом, он неспеша взошел на помост и сел на стул. Я покраснела, снова увидев острые кончики ушей, выглядывающие из-за волос. Это был тот самый эльф, которого утром я приняла за девушку.

Парень бережно положил на колени гусли и осторожно провел по струнам. Народ в зале затих, приготовившись слушать песню. Я тоже затаила дыхание. Картинно подняв небесно-голубые глаза к потолку, эльф завел первый куплет.

Не знаю, о чем была его песня. Он пел на староэльфийском, а я и эльфийский-то знала не слишком хорошо. Когда эльф окончил, я шепнула на ухо присмиревшему оборотню:

— Ты понял, о чем была песня?

Тот вздрогнул и нехотя шепнул в ответ:

— О любви матери к умершему ребенку. Грустная песня.

— Ты что, знаешь староэльфийский? — удивилась я.

— Немного.

Я посмотрела на Тенлу и решила больше ничего не спрашивать. Какой-то другой он стал после этой песни. Сколько же ему лет? Вопрос о возрасте постоянно висел у меня в голове, но спросить я так и не осмелилась. Наверняка оборотень все равно не ответит или отшутится.

Эльф завел новую песню. Народная лефийская мелодия частушек ввела меня в ступор — как это, эльф и частушки?! Остальные слушатели, видимо, решили также, и первую частушку парень пропел в абсолютной тишине. На второй ему робко начали подпевать, а к двадцатой уже горланили так, что заглушали гусли. Кое-кто выскочил из-за столов и даже начал танцевать.

Последняя частушка оказалась матерной. От изумления я раскрыла рот. Вот так эльф!. Я, конечно, не раз видела эльфов в своей жизни, но частушек, тем более матерных, в их исполнении не слышала ни разу. Просветитель Миэсел, чистокровный эльф, что вел у нас в Академии на первом курсе Теорию Магии, всегда вел себя подчеркнуто сдержанно. С тех пор в голове напрочь засело: эльфы холодны и горделивы.

Судя по реакции, остальной народ видел эльфов разве что на картинках. После частушек следующим трем песням был обеспечен успех. Допев последнюю балладу, эльф объявил перерыв и слез с помоста. Зал тут же зашумел. Забегали туда-сюда подавальщицы, разнося заказы. Застучали столовые приборы, забулькало пиво — впечатленный народ спешно набивал свои желудки.

Ковыряясь в тарелке, я одним глазом посматривала на Тенлу. Тот пил пиво, думая о чем-то своем. Меня так и подмывало порасспрашивать его о некроманте, о возрасте и о том, откуда он знает староэльфийский.

— Итиль, ты так смотришь на меня, что становится страшно, — усмехнулся оборотень.

— Сколько тебе лет? — не выдержала я.

— Зачем тебе?

— Ну… Интересно!

— Много.

— Откуда ты знаешь староэльфийский?

— Дед учил.

— Де-е-ед, — протянула я, немного удивившись ответу. — Он у тебя что, эльф?

— Конечно нет, что за чушь, — Тенла допил пива и подозвал подавальщицу: — Еще темного!

После короткого перерыва менестрель снова взобрался на помост и затянул узнаваемую старую балладу. Подперев подбородок рукой, я слушала и попивала светлое пиво из большой кружки. Пиво было вкусным и крепким, песня — печальная, и втайне я радовалась, что сижу за столом в обществе оборотня, а не какого-то стражника.

Через некоторое время я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. На душе заскребли кошки. Набравшись смелости, я нагло посмотрела влево. За соседним угловым столиком в обществе двух щедро покрытых татуировками троллей сидел темноволосый мужчина. Последний буравил меня взглядом неприятных светло-желтых глаз. Судя по одежде и украшениям, он был магом, а тролли рядом — телохранители. Город Янек снова меня удивил, ведь тролли в Лефии были редкостью. Не только по причине того, что их общины находились очень далеко, на самом юге Сусловских гор, но и потому, что после многовековых и кровопролитных междоусобиц их численность сильно уменьшилась.

Я вопросительно приподняла бровь. Мужчина усмехнулся и перевел взгляд на помост. Тролли глумливо перебросились фразами, скорее всего очень пошлыми. Поджав губы, я отвернулась. Вот еще, обращать на всяких внимание.

— Что такое? — спросил Тенла.

— Ничего. Просто этот тип на меня странно смотрит, — пожаловалась я.

— Какой?

— Вон, слева, с троллями.

Оборотень украдкой посмотрел в сторону соседнего столика и прошептал:

— Нам лучше уйти.

— Почему? — удивилась я. — Он уже не смотрит.

— Этот тип из тайной службы короля.

— С чего ты взял?

— Я знаю этих троллей. Они работают на королевских магов.

— Ну а я-то при чем? Пусть он себе служит в этой тайной службе, нам-то что! Или тебя разыскивают?

Тенла тремя глотками опустошил кружку.

— А не твоя ли физиономия по всей Лефии красуется на каждом позорном столбе? С тремя родимыми пятнами щеке, которые ты замазываешь?

— Тихо ты, — шикнула я, — это не я. Просто эта женщина на меня сильно похожа.

— Или ты на нее.

— Или я на нее. Но я-то на самом деле не некромантка!

— Это я уже понял. Но вот знает ли об этом тот тип из тайной стражи?

Я тихо ойкнула. В последние дни я совсем расслабилась, позабыв о некромантке — больше сжечь меня никто не пытался, хотя по ночам все равно снились село Гладильники и его радикально настроенные жители. Плакат на позорной доске у ворот стражников совсем посеял во мне твердую уверенность, что с некроманткой меня никто больше не спутает.

Мысли путались в голове. Что же делать?

Решение пришло быстро.

— Значит так, — стараясь казаться внешне спокойной, сказала я оборотню. — Я сейчас побегу к кухонному выходу, тут должен быть, а за мной скорее всего побежит маг. Тебе достанутся тролли. Сможешь от них убежать?

— Ты с ума сошла, — прошипел оборотень. — Побежим вместе!

— Нет, иначе тебя привяжут как подельника.

— Меня и так привяжут за то, что сижу тут и разговариваю с тобой.

— Так будет лучше! — настаивала я.

— Ну, хорошо, — вздохнул Тенла. — Но ты вряд ли от него уйдешь.

— Хотя бы попытаюсь.

— Если что, я тебя вытащу!

— Ты? — изумилась я.

— Ты два раза спасала мне жизнь. Я тебе должен.

— Лучше беги из города, должник, — вздохнула я. — Насчет три я убегаю. Раз, два…

Я в последний раз резко посмотрела на мага с троллями — первый, кстати, снова пялился на меня во все глаза, и резко сорвалась в сторону помоста.

Эльф перестал петь и прижал к себе гусли, видимо подумав, что я сумасшедшая поклонница. Удивленные обрывом песни слушатели недоуменно смотрели на помешавший менестрелю объект, то есть на меня. Кто-то что-то кричал мне в след, но я, не обращая ни на кого внимания, летела в сторону входа в кухню. Хорошо хоть надела сегодня штаны, а не юбку.

— Стой! — заорали сзади. Я обернулась и прибавила скорости: желтоглазый маг вылетел из-за стола и побежал за мной. Мимолетом я заметила, что тролли остались сидеть, Тенла тоже.

Как на грех, в этот момент из кухни выходила подавальщица с полным подносом пивных кружек. Я сходу вписалась в нее. От неожиданности девушка охнула и упала, а я, чуть замешкав, побежала дальше, оставляя после себя огромную лужу пива и разбитые кружки.

На кухне стряпухи грозно выругались, заметив сбитую мной подавальщицу. Слава всем богам, черный выход здесь имелся. Я дрожащими руками отодвигала щеколду, когда на кухню наконец влетел маг.

— Стой! Да стой же! — закричал он.

Ага, как же, размечтался!

Я распахнула дверь и кинулась на улицу. К несчастью, у кухонного входа было небольшое крыльцо с крутыми ступеньками, которые в темноте я на заметила и кубарем покатилась вниз.

Вскрикнув, я приземлилась на живот и тут же попыталась встать. Получалось плохо, но худо-бедно я поднялась на ноги. В это время послышались шаги и на крыльцо вбежал маг. Ничего нового я от него не услышала.

— Стой! Куда ты бежишь?

Я не ответила и побежала дальше. Правда, уже не с той скоростью, с которой бежала до падения. Маг все так же бежал за мной, на этот раз молча — то ли сосредотачивался перед магической атакой, то ли понял, что крики бесполезны. За харчевней была тихая безлюдная улочка, так что ничто не мешало темноволосому кинуть в меня хотя бы стихийный шар.

Но магия ему не понадобилась. По прямой он догнал меня в два счета и повалил на землю, скрутив руки сзади. Мышцы свело болью — не отбрыкнешься, не плюнешь в лицо.

— Куда бежала-то? — сказал он мне прямо в ухо.

— От тебя подальше, козел! — буркнула я. — Ублюдочная скотина!

— Ай-яй, — цокнул маг. — Такие слова леди говорить нельзя.

— А с чего ты взял, что я леди?

— А ты разве не Итиль Трэт?

Я захлопала глазами. Дожили. Теперь ищут не некромантку Майлу, а некромантку Итиль Трэт, то есть меня.

— Нет, — фыркнула я. — И вообще, убери руки и слезь с меня!

— А мне кажется, ты Итиль. Ты не помнишь меня?

— Нет! Ты отпустишь или нет?

— Я Эримис Инсел, мой отец работал вместе с твоим отцом и часто бывал у вас в имении, — настойчиво дудел мне в ухо темноволосый.

И тут я вспомнила. Не самого скрутившего меня мага, а хорошего друга и сослуживца отца. Амирас Инсел действительно часто бывал у нас дома. Они с отцом подолгу о чем-то разговаривали в кабинете, курили трубки и решали проблемы по работе. Мне разрешалось сидеть в кабинете с книгой, когда они разговаривали, но только тихо-тихо. Когда мне становилось скучно, я на цыпочках выходила в коридор и бежала играть. Детей в нашем имении всегда было много. Мать обожала и обожает до сих пор устраивать званые обеды и ужины, на которые приглашаются самые могущественные аристократические семьи в полном составе, включая детей. Возможно, среди них когда-то был и Эримис, только я его совсем не помнила. Я была девочкой робкой и стеснительной, из-за чего мать часто любила восклицать «При такой застенчивости из тебя не выйдет леди!», и не слишком-то контактировала с другими детьми, хоть и принимала участие в общих играх.

— Слезь с меня, — прохрипела я. — Друга отца помню, а тебя нет.

Маг отпустил меня, а я, потирая запястья, кое-как встала.

— Куда ты бежала? И главное зачем? — не унимался Эримис.

— Бегать нравится, — отряхнулась я.

— Думала, арестую?

— А не арестуешь?

— Нет. Я же знаю, кто ты, — усмехнулся маг.

— Вот и отлично, — пробормотала я и пошла в сторону входа на кухню.

Нет, желтоглазый точно подослан моей милой матушкой. Тоже мне, тайная служба короля! На этот раз я не куплюсь на такие совпадения.

— Итиль! — окликнул меня Эримис.

— Что? — обернулась я.

— Будь осторожна и лучше не ходи по таким людным местам.

— Сама знаю, — огрызнулась я.

— Если бы на моем месте оказался другой маг из службы, он бы задержал тебя для дознания. На всякий случай.

— Но я же…

— А потом, если некромантка так и не была бы поймана, казнили бы, чтобы общественность хоть на немного успокоилась. И даже бы связи твоей матери не помогли.

— Ты пугаешь меня, коз… Эримис? — нахмурилась я.

— Можно просто Эмис. Нет, говорю как есть. Прими к сведению.

— Обязательно, — бросила я и зашла на кухню.

Маг, чуть помедлив, пошел вслед за мной.

Стряпухи снова не обратили на нас ровно никакого внимания. Переговариваясь между собой по поводу неприличного поведения некой Гашки, они чистили картошку. В зале менестрель снова пел частушки, те же самые — видно, исполнял на бис. Тенла сидел за столиком, нервно стуча пальцами по пивной кружке.

— Ну что? — спросил он с любопытством. — Мне тролли все рассказали. Так это твой друг детства?

— Нет, — я села на стул и залпом выпила пиво из кружки. — Я его не помню.

— Но он, похоже, помнит, — хихикнул Тенла. — Ну и напугал он тебя!

— Это кое-кто другой меня напугал, — мрачно взглянула я на него. — Какого черта ты решил, что этот коз… маг подумал, что я некромантка и захотел меня задержать?!

— Ну… — смутился оборотень. — А что, если бы это действительно было так?

Я махнула рукой и принялась есть. После пробежки во мне проснулся зверский аппетит.

Эльф допел последнюю частушку. Слушатели зааплодировали, менестрель поклонился и ушел с помоста. Во мне снова проснулось любопытство.

— Ты куда? — спросил Тенла, хватая меня за рукав.

— Пойду спрошу у эльфа, чего это он матерные частушки поет!

— Итиль, ты чего, головой стукнулась?

Но я уже шла по направлению к кухне. Кое-кто в зале присвистнул, узнав во мне недавнюю беглянку.

— Извините, — эльф на кухне как раз сидел за одним из столов и быстро-быстро ел из тарелки, — я бы хотела у Вас кое-что спросить!

— Я слушаю, — окинув меня холодным взглядом, сказал менестрель.

— Вы же эльф, почему Вы поете частушки? Тем более с нецензурной лексикой? — потупив взгляд, спросила я.

— Видишь ли, дитя, — вздохнул певец. — Я пою то, что угодно публике. И эта публика любит частушки.

— Но ведь публика любит не только частушки! А у Вас гораздо лучше получаются баллады! — воскликнула я.

— Балладами сыт не будешь, — глубокомысленно изрек эльф. — Поэтому кроме них приходится петь и то, что хотят эти люди.

Их кухни я вышла в глубокой задумчивости.

— Спросила? — зевнул Тенла, крутя в руках ложку.

— Спросила.

— Тогда пошли.

Про плакатик после всего пережитого я так и не вспомнила.

* * *


«Тук-тук-тук», — услышала Виесса звук из комнаты леди, когда проходила по коридору.

Женщина в нерешительности остановилась. Леди Амия уехала с утра в город, чтобы помогать подруге в подготовке к смотринам старшей дочери. Возможно, она даже останется там до завтра, заночевав в гостевой комнате.

«Тук-тук-тук», — снова настойчиво послышалась из-за двери.

«А ведь магия до завтра может кончиться», — вдруг подумалось служанке. Она, конечно, была не слишком сведуща в магических делах, но за почти тридцать лет, что служила леди, стала кое-что понимать.

«Тук-тук-тук».

Виесса не выдержала и, заложив пустой поднос, который несла на кухню, под мышку, тихонько скользнула в комнату. Здесь было еще не убрано — слуги, обрадованные отсутствием леди, не торопились делать свою работу. Даже кровать с большим светло-зеленым балдахином была еще не убрана. На столе стоял поднос с грязными чашками и пустым чайником. Леди Амия снова не спала полночи, по обыкновению пила тардонский чай и смотрела в окно.

За стеклом на карнизе сидела маленькая голубка. Почти прозрачная — с ужасом заметила служанка. Еще чуть-чуть, и голубка бы развеялась в воздухе, а письмо упало вниз и кто знает, в чьи руки бы попало.

Виесса не помнила, как именно леди поднимала стекло, чтобы достать голубку, поэтому долго возилась с рамой. Служанка вздрагивала от малейшего шороха в коридоре, будто делала что-то плохое, хотя прекрасно знала, что если кто-то из слуг застигнет ее в спальне Амии, ничего плохого не будет. Виесса была особо приближенной и ее нахождение в спальне леди не вызовет ни у кого удивления.

Голубка нетерпеливо постукивала в окно клювом, а служанка все еще возилась с окном. Она боялась не успеть — вдруг в голубке осталось совсем мало магии, а она так и не сможет справиться с окном?.

Рама, наконец поддавшись, тихо скрипнула, и Виесса отодвинула стекло. Маленькая голубка шмыгнула в ее ладонь и растворилась. Вместо нее осталось письмо, свернутое в трубочку и перевязанное тонким шелковым шнурком.

«Интересно, что там?», подумала служанка. Ей вспомнилось, что и раньше доводилось читать леди письма вслух. Правда, приходящие обычной почтой. «Но ведь разница несущественна!»

Поддавшись любопытству, Виесса развязала шнурок. Свиток раскрылся сам собой. Отправитель не позаботился о симпатических чернилах — весь листок был испещрен мелким почерком. Никаких печатей внизу не было, и служанка облегченно вздохнула. Если бы это было письмо из королевского двора, леди бы не понравилось, что она его прочитала без ее разрешения.

Усевшись на стул, служанка принялась разбирать чужие каракули.




«Уважаемая госпожа!

Я сижу в Древесниках вот уже неделю, а Итиль все нет и нет. Мои осведомители в Борзовых Псах и Колядниках (что около Приогона) также сообщают, что ни одной путницы, похожий по описанию, в их краях не проходило. А я напоминаю Вам, что других трактов, кроме как через Древесники, из Янека и вообще всей западной части нет. Также в Приогон ведут дороги только через Борзые Псы и Колядники.

На тракте очень дорогое проживание и питание, у меня осталось денег только на три дня, дальше хозяйка меня выгонит! И осведомители тоже жалуются, что денег совсем мало. Таким образом, через несколько дней мы не сможем больше наблюдать! А мне еще нужно будет как-то доставить Итиль на хутор, на это тоже нужны деньги. И на хуторе нам с ней тоже нужно на что-то жить, неизвестно, в каком состоянии находится дом. Возможно, нам придется его подновлять, а на это тоже нужны деньги.

Я очень прошу Вас как можно быстрее решить денежный вопрос. Жду от Вас дальнейших инструкций насчет Итиль. Если она решила не ехать в Приогон, тогда возникает ряд сложностей.

С непомерным почтением к Вам, Грейта».




Виесса скрипнула зубами. «Я напоминаю»! Как будто леди Амия совсем впала в маразм и ничего не помнит.

Служанка хорошо помнила Грейту, беловолосую куколку со вздорным характером. Еще недавно она сидела у них в гостиной и, давясь, пила тардонский чай. Конечно, Виесса понимала, что девушка происходила из средней семьи — ее отец был мясником, — но ее манеры все равно могли быть и получше. Она же все-таки магичка, а вытирала нос рукавом!.

Виессу передернуло от воспоминаний. Грейту она мечтала забыть, как страшный сон. К тому же ненавистную девчонку Итиль очень не любила, просто ненавидела. Она всячески отравляла ей жизнь в Академии. Но леди по непонятным для Виессы причинам выбрала именно Грейту для сопровождения Итиль на хутор.

«Она очень сильный маг, сможет ее защитить. А отношения — они уже не маленькие девочки, разберутся», — отмахивалась Амия на доводы служанки.

Свернув письмо и перевязав его шнурком, служанка закрыла окно. Тонкий листочек голубоватой бумаги хотелось прямо сейчас сжечь в камине, уж слишком настойчиво просила Грейта денег у леди Амии. А Виесса очень не любила, когда у ее госпожи что-то так нагло просили.

Все-таки убрав письмо в карман передника, служанка поспешила на кухню. Письмо письмом, а дела еще никто не отменял.




Глава 8


Следующее утро было совсем не радужным. После вчерашнего пива чертовски болела голова, а две свежие ссадины и синяк, которые я получила вчера при падении с крыльца, сильно болели. Вдобавок ко всему вчера после бани я не расчесала голову и прямо с мокрыми волосами легла спать. Теперь расчесать колтун почти невозможно.

Охая и стеная, я пошла на кухню. На глаза тут же попалась миска с маринованными огурцами, которую я тут же принялась опустошать. Тенлы в доме нигде не наблюдалось. Он и раньше куда-то уходил — то ли по делам, то ли к кому-нибудь в гости. Я не интересовалась, предпочитая не лезть в его жизнь. И так уже влезла по самое не хочу.

Огурчики сжевались на раз, но лучше от них не стало. Я с грустью посмотрела на пустую миску и полезла в печь. Но увы, все горшки были пусты. Маринады, которые надавала Урша, съелись совсем быстро. Придется готовить.

Готовить я не то чтобы совсем не умела, а не умела в принципе. В отчем доме меня, потомственную аристократку, кухарскому делу не учили. Единственное, чему обучила меня мать, так это заваривать тардонский чай. Это тоже было единственное, что она умела делать. Потом в Тасшобе чему-то меня пыталась научить Аритта. После третьего раза, когда я умудрилась сжечь пирог с одного бока и оставить сырым с другого, ее просветительский энтузиазм иссяк. Но кое-что я все-таки усвоила и худо-бедно могла сварить кашу или испечь картошку.

Выбрав из мешка несколько картошин, я взялась за нож и принялась их чистить. Дело шло невесело. То ли нож был тупой, то ли картошины слишком твердые. Вырезая из овоща глазки, я думала о своей нелегкой доле. Вчерашний вечер нельзя было назвать удачным. И синяки снова приобрела, и испугалась до полусмерти, и плакатик так и не получила. Хорошо хоть частушки послушала. Матерные, в исполнении эльфа.

Последняя картофелина булькнула в горшок. Горько вздохнув, я опять заглянула в печь. Она была чуть теплой, хочешь-не хочешь, придется топить самой.

Едва я разожгла печь, как на крыльце послышались шаги. Чужие, совсем непохожие на шаги Тенлы. Я подошла к входной двери и прислушалась. Может, Гилаша? Бежит к нам от пьяного мужа?

Но вместо соседки в дверях возникла совершенно незнакомая брюнетка лет двадцати пяти. Грубоватое скуластое лицо и пронзительно-карие глаза, которые удивленно расширились при виде меня.

— Ты кто? — беспардонно воскликнула она.

— А ты кто? — уперев руки в бока, в том же тоне ответила я.

— Я вообще-то хозяйка дома, — грозно нахмурилась она.

— А я здесь по приглашению хозяина.

Мы смерили друг друга оценивающими взглядами. По моей спине невольно пробежал холодок. Было в этой девушке что-то нечеловеческое, звериное. Наверняка она тоже оборотень, как и Тенла. Только кто она ему? Сестра? Родственница? Невеста? А может, вообще мать (кто их, оборотней, знает!)?

— Р-развел здесь гарем, — сквозь зубы прошипела девушка и, кинув у двери большую холщевую сумку, вышла прочь из дома.

Я глубокомысленно хмыкнула и пошла возиться с печью и готовкой дальше. Думаю, Тенле сейчас не поздоровиться. И мне тоже.

Немного подумав, я решила собрать сумки. Кто знает эту чертову оборотниху, еще вышвырнет из дома, а у меня вещи не сложены.

— Ты куда это опять собралась? — как всегда без стука вошел в спальню Тенла, когда я только-только вынула первую сумку и начала складывать в нее одежду. Оборотень был в прекрасном настроении, что навело на мысль, что с девкой он еще не встречался.

— Там к тебе приехали, и эта приехавшая дала мне понять, что мое проживание здесь окончено, — в духе просветителя Винчера, что вел у нас в Академии ораторское искусство, выпалила я.

— Что? — не понял Тенла.

Но объяснять не потребовалось. Громко хлопнула входная дверь, в коридоре послышались шаги.

— Сидите, голубки? — противно-ласково спросила оборотниха. — Ну, сидите-сидите, недолго вам осталось…

— Тонра, что за цирк ты здесь устроила? — на редкость спокойно осведомился Тенла. В глазах у него плясали смешинки.

— Цирк? — задохнулась от такой наглости девушка. — Это ты что здесь устроил! Притащил в логово какую-то девку и еще смеешь спрашивать меня, что за цирк я здесь устроила?!

— Я не девка! — возмутилась я.

— Она магичка, — подтвердил Тенла.

— Еще и магичка? — почему-то наши оправдания Тонру не устроили. — Ты кувыркался здесь с магичкой?! Ты что, совсем из ума выжил?!

— Тенла, это уже не смешно, — осторожно сказала я, на всякий случай сформировав в руках белесый шар, — немедленно успокой свою волчицу, иначе я за себя не отвечаю!

— Ты еще угрожаешь мне, дрянь?! — взревела оборотниха.

— Я дрянь?! На себя посмотри, собачья подстилка!

— Каракатица!

— Истеричка!

— Дура!

— Сама дура!

— Обе дуры, — подвел итог обмену любезностей Тенла. — Чего раскричались?

— Это все ты, кобель! — рявкнула Тонра и вытащила из ножен кинжал. — Я эту твою магичку сейчас прирежу!

— Только попробуй, истеричка, — зло прошипела я и сделала шар побольше.

— Дамы, дамы, не будем доходить до рукоприкладства, — хлопнул в ладоши оборотень. — Мне конечно очень приятно, что из-за меня спорят столь прекрасные женщины, но уверяю вас, дело того не стоит.

— Заткнись, разливаешься как соловей, — не разделяла его мирного настроения оборотниха. — Сейчас я ее убью, и поговорим!

— Это еще кто кого убьет, — стиснула зубы я.

— Дамы, прекратите немедленно, — встал между нами Тенла. — Давайте лучше познакомимся…

— Отойти! Прирежу дрянь!

— Убери свою собаку, пока я ей хвост не подпалила!

— Да хватит вам!! — потерял терпение объект ссоры. — Тон, это Итиль! Она два раза спасала мне жизнь и попросила убежища, поэтому она здесь! Я с ней не сплю! Итиль, это Тонра! Она моя невеста, поэтому так кричит и…

— Как спасла? — нормальным голосом спросила девушка. — Ты что, снова куда-то влипал? Два раза?

— Все нормально кончилось, Тон! Я же живой. Итиль, да убери ты свой шар наконец!

Я нехотя впитала магию обратно. Если эта ненормальная кинется, мне и так несдобровать.

— И кто это был на этот раз? — обратилась ко мне оборотниха.

— Некромант, — выдала я.

— Некромант?! Тен, ты что, совсем из ума выжил?! — завизжала Тонра.

Пьеса пошла по второму кругу. С теми же выражениями — правда, теперь по орехи доставалось Тенле, а не мне. Тот виновато молчал, смотря на невесту глазами бездомной собаки, у которой хотят отобрать кусок мяса. Я стала выкладывать вещи из сумки обратно в шкаф. Ради еще четырех банных дней я потерплю и эту ненормальную.

— Тон, пожалуйста, давай поговорим потом, наедине!

— Итиль, выйди. Этот идиот хочет поговорить наедине, — железным тоном приказала девушка.

— Вам надо — вы и выходите, — буркнула я. — И вообще, я вас сюда не звала, сижу, одежду складываю…

— Тон, идем, — потянул оборотень за руку невесту. — Действительно с нашей стороны не слишком-то любезно…

— Не слишком-то любезно угрожать мне кинжалом и обзывать каракатицей, — добавила я и крикнула вдогонку: — Баню истопить не забудь!

Дверь хлопнула о косяк, ответа не последовало. Ну и ладно. И без того паршивое настроение стало еще хуже. Я положила на полку последнюю юбку и решила сходить поесть — картошка давно сварилась, но позавтракать я так и не успела.

Ох и странная же эта оборотниха. То кидается на меня, как беспризорник на кинутый ему медный шолух, то мгновенно остывает и снова кидается на этот раз на женишка. Большого опыта общения с нечистью у меня не было, но сдается мне, что вряд ли оборотни всегда так себя ведут. Тенла на вид был достаточно спокойным, в волчьем обличье я видела его только в ночь нашей первой встречи. Тогда же он меня и предупреждал о том, что его лучше не злить. Не сказать, что я этому предупреждению следовала.

В КиВе у нас была местная достопримечательность: сторож Итрич, которого несколько лет назад покусал оборотень. Итрич чудом выжил, но стал обращенным оборотнем. Свою работу сторожа училища он не потерял, более того, после этого к нему постоянно водили для практики студентов, а иной раз и привозили делегации из других КиВов и даже из Академии. Итрич охотно делился своими ощущениями, без стеснения оборачивался волком и обратно на глазах почтенной публики, даже позволял испытывать на себе некоторые несмертельные, но болезненные заклинания. За это ему платили хорошие деньги, которые довольный сторож пропивал в ближайшем кабаке.

Но одно дело — обращенный, и совсем другое — истинный оборотень. За все время нашего знакомства с Тенлой тот убедил меня в том, что это совершенно разная нечисть. Сверхслух, гипноз, поразительная способность к регенерации — и ведь это только начало списка всех «особенностей».

Жуя теплую картошку, не забыв при этом щедро посыпать ее солью, я вспомнила про вчерашний расклад, сделанный Тенле. Любовью там и не пахло, но невеста вела себя так, будто бы Тенла действительно был ее возлюбленным. Может, дело не в любви, а в другом? Я что-то не понимаю?

Тонра и Тенла. Интересно, истинные оборотни всегда так похоже называют детей, которые в будущем должны вступить в брак? Руны «тонра» я не помнила, хотя по аналогии с «тенлой» она должна была быть. Хотя я, скорее всего, просто ее не знаю. Какая-нибудь малоиспользуемая руна и, судя по произношению, не лефийская и не тардонская.

Входная дверь хлопнула, и на пороге возникла Тонра. Изрядно присмиревшая, на ее лице даже сверкала улыбка. Не к добру.

— Ты извини меня, хорошо? — села она за стол и посмотрела на меня.

— Хорошо, — холодно ответила я.

— Я правда не знала, что ты тут не потому… ну, ты поняла.

— Ага.

— Ты сердишься?

— Нет.

— Я же вижу, ты сердишься! Прости меня, пожалуйста!

Я посмотрела в кристально-чистые глаза Тонры и губы невольно растянулись в улыбке. Все-таки эти оборотни могут воздействовать не только на животных, но и на людей.

— Ладно, я тебя прощаю. Но передай Тенле, что теперь к оставшимся четырем дням бани прибавятся еще два.

Девушка непонимающе захлопала глазами. Усмехнувшись, я встала и пошла к себе в спальню.

Роман Сины так и валялся на комоде недочитанным, хотя до конца осталось удручающе мало страниц. Завалившись на кровать, я раскрыла книгу и снова погрузилась в увлекательные похождения дочери баронессы. Главная героиня, видимо, поставила перед собой цель осчастливить все королевство, причем не только мужскую часть, но и женскую. На этот раз у нее в спальне оказалась молоденькая служанка. Покраснев и пролистнув страницы с откровенной сценой, я впала в ступор. На вдохновенной фразе героини «Теперь мы всегда будем с тобой, моя милая!» книга кончалась.

— Черт бы побрал эти романы, — сказала я вслух и зашвырнула книжку в дальний угол.

— Я слышала стук. Ты снова сердишься на меня? — входя, спросила Тонра.

— Оборотней что, совсем не учат манерам? — возмутилась я. — Я бы попросила тебя стучать перед тем, как войти.

— Извини. Что-то случилось?

— Да нет. Вот, книжку дочитала, а она с… м-м… плохим концом.

— Вот эта, что ли? — оборотниха подобрала книгу и прочитала название: — «Пылкие сердца».

— Она самая, — вздохнула я. — Эротический роман.

— И что там за плохой конец? Все умерли?

— Да нет, как раз наоборот…

— Ух, ты! А можно я возьму почитать?

— Бери насовсем, — разрешила я. — Мне ее тоже подарили.

— Спасибо! — уткнувшись в первую страницу, Тонра вышла.

Делать снова стало нечего. Полежав на кровати, я подумала и вышла на крыльцо. Там на ступенях как раз сидел Тенла и рассеяно смотрел куда-то вдаль.

— Странная эта твоя Тонра, — сказала я, сев рядом.

Оборотень вздрогнул.

— Почему странная? — спросил он.

— То с кинжалом на меня кидается, то прощения чуть ли ни на коленях просит, — пояснила я.

— А-а… Она думала, что ты очередная моя… э-э… девушка. А месяц назад у нас был первый ритуал супружества, что-то вроде второй помолвки, после которой я обещал ей больше не… не заглядываться на других женщин, — сбиваясь, сказал Тенла. — Я потом все ей объяснил про тебя, про некроманта рассказал.

— Я надеюсь, она больше не будет на меня кидаться?

— Нет, — усмехнулся оборотень.

— Вот и хорошо. Пока недельку перекантуюсь у тебя, а дальше видно будет. Может, некромантку к тому времени поймают.

— Ты в это веришь?

— Ну надо же мне хоть во что-то верить.

— Я думаю, твоя мать права, — подумав, сказал Тенла. — Тебе надо ехать куда-нибудь подальше от центральной части Лефии. В тот же Приогон.

— Ты меня гонишь? — улыбнулась я.

— Нет, но ты не можешь сидеть здесь вечно. Рано или поздно кто-нибудь заметит твое сходство с преступницей.

— Ты видел плакат? За такую некромантку могут принять разве что тебя в волчьем обличье!

— Но такие плакаты не везде. Как я понял, тот маг в «Пивомании» знает о твоем сходстве с некроманткой?

— Знает, — кивнула я. — Но он также знает, что это всего лишь сходство.

— Но другие нет.

— Я больше не буду ходить по многолюдным заведениям.

— Это не решит проблему.

— Но все-таки…

Тенла беспомощно развел руками. Переубедить меня сейчас не могла бы даже мама.

— Ой, вы тут сидите? А я-то думаю, не слышно вас, — выскочила на крыльцо Тонра, размахивая романом. — Итиль, книжка просто потрясающая! Я оторваться не могу! Там совсем плохой конец, да?

— Я бы не сказала, что плохой, — хмыкнула я. — Но конюху и графу ничего не светит.

— Да? Ой, так жаль, — огорчилась Тон. — Они такие симпатичные!

— Откуда ты знаешь, что симпатичные? — спросил оборотень. — Видела их, что ли?

— Нет, но в книге они описаны красивыми! — выпалила Тонра. — Вот: «Джер был сексуальным и брутальным. Его тело было бронзовым от загара, а черные жесткие волосы ниспадали до лопаток. Аристократическое лицо было излишне самоуверенным, но красивым. Риша таяла на кровати, пока он снимал с себя…» Ой, это уже не то…

Я хихикнула, а Тенла отобрал у будущей жены книгу. Пролистнув пару страниц, он буркнул:

— Ужас, как ты такое можешь читать?

— Мне нравится! Отдай!

— Потом отдам, — уткнувшись в книгу, оборотень зашел в дом.

Тонра рванула за ним. Я осталась сидеть на крыльце одна, что было только к лучшему. Надо хорошенько подумать над тем, что делать дальше. Тенла прав — я не могу сидеть здесь вечно.

Подул ветер, первые капли тяжело бухнулись мне на макушку. Я вздрогнула и пересела под козырек крыльца. Здесь дождь меня не достанет. Зато остальные — легко…

Небо плакало тяжелыми слезами, превращая пыль в грязь, обмывая дороги, заставляя людей кутаться в плащи, натягивать на головы капюшоны. А я все сидела на крыльце из теплого ясеня, дрожа от холода, и так не могла придумать, что мне делать дальше.




Следующие дни были на редкость однообразными. Готовка, прогулки по саду — не слишком длинные, ибо осенняя непогодица разошлась не на шутку, не давая как следует поцвести бабьему лету. Тонра оказалась девушкой милой, разве что слишком эмоциональной. Она была моей ровесницей, в прошлом месяце ей исполнилось двадцать два года. Общие темы находились легко и целыми днями мы только и делали, что болтали без умолку. Тенлу она любила, но не пылкой страстью пятнадцатилетней девчонки, а по-сестрински. И заботилась она о нем как сестра.

— Нам с Тенлой легче, мы ладим, — как-то в разговорах у нас с ней промелькнула тема свадьбы, — мы с детства как брат с сестрой. А то некоторые живут, как кошка с собакой, и даже дети у них какие-то странные получаются, не такие. Всеми забитые, зашуганные… У нас же, я думаю, будут замечательные малыши.

— Но почему никто не протестует? — не понимала я. — Вас же выдают замуж и женят, не спросив!

— Итиль, — глубоко вздохнула Тонра. — Общин истинных оборотней не так уж и много, и они малочисленны. А истинные оборотни, по-настоящему истинные — рождаются только от брака истинных. Если все будут отказываться, наш род прервется.

— Но ведь ты его не любишь, — парировала я.

— Ну и что? Тенла не противный, молодой, родители у него хорошие. Мне еще повезло.

— Молодой? А сколько ему лет? — решила до конца утолить любопытство я.

— Двадцать восемь. Совсем еще мальчик.

— Да уж, — только и нашла, что ответить, я.

Я почему-то думала, что раз Тенла оборотень, то ему наверняка хорошо за сотню лет. Однако он оказался всего на несколько лет старше меня. Почему-то это радовало.

— А сколько лет вообще живут оборотни? — спросила я.

— Триста-четыреста, потом начинается процесс старения, но он тоже длительный, — без проблем выдала мне информацию Тонра. — А вообще у каждого по-своему. Истинные оборотни могут жить очень, очень долго.

Я снова вспомнила про Итрича. Тот старел также, как и любой человек. Хотя, может быть, дело было в спиртном, которое сторож употреблял без меры.

Всего, что рассказывала оборотниха, могло хватить мне на три диссертации. Она поведала мне не только о возрасте, но и об устройстве внутри общины, о религии, об укладе жизни — даже о том, как распознать в человеке оборотня. Хорошо хоть при мне она не перекидывалась, хотя я была уверена, что если попрошу — она сделает и это. В конце концов я договорилась с Тонрой, что как только утихнет вся эта шумиха с некромантией, она поможет мне написать работу для защиты второй магической ступени. Окрыленная, я даже набросала несколько листков с особо интересными фактами, чтобы не забыть.

Несмотря на то, что мы с Тонрой практически стали приятельницами, я чувствовала, что я в доме лишняя. Пусть любовью здесь и не пахло, но они все-таки были женихом и невестой. Комнату с большой кроватью пару раз я пыталась освободить в их пользу, но они лишь отнекивались и переселяться туда не желали. Не хотят-как хотят, мне же лучше.

Из Янека мне надо было уходить, только куда, я так и не придумала. Ехать в Приогон по-прежнему не хотелось. Может, причина была в том, что мама хотела отправить меня именно туда. Почему-то ехать на запад не лежала душа. Пару раз я даже хотела погадать на себя — чего никогда в жизни не делала. Таково первое правило провидца: никогда не смотри свою судьбу, даже если очень хочется; провидец с ней на «ты», она все сама подскажет. Но еще чуть-чуть — и я могла это первое правило нарушить. Слишком серьезной мне казалась та ситуация, в которую я попала, и выхода из нее не виделось.

Так прошло две недели, полные раздумий и холодных дождей. Ехать куда-то в такую распутицу казалось мне еще более бессмысленным, чем сидеть в доме в пригороде Янека. Впрочем, я хотя бы была в относительной безопасности.

На кухне горели две свечи и белый магический огонек у потолка. Одной магии оборотням казалось мало — белый свет резал глаза. Я-то давно привыкла, а им это было непривычно. Мы с Тонрой накрывали на стол. На ужин у нас была превосходная, запеченная с клюквой куропатка.

В закрытые ставни кто-то постучал. Я подпрыгнула от неожиданности, чуть не выпустив из рук глиняную миску.

— Я открою, — сказал Тенла и пошел к двери.

— Кого могло принести в такой ливень? — недоумевала Тонра.

— Может, это Гилаша? — предположила я.

— Да нет, она бы не стала стучать, дверь-то открыта.

Со стороны входа послышались мужские голоса. Я с опаской прислушалась.

— Итиль, это к тебе! — через несколько мгновений вошел на кухню Тенла.

— Кто там?

— Тот маг из «Пивомании», помнишь?

— Как он меня нашел? Что он хочет? — сердце в груди о страха заходило ходуном.

— Что ты так волнуешься? Он хочет с тобой поговорить, — беззаботно сел на стул оборотень.

— Как же-как же, — невесело хмыкнула я.

Маг тайной службы стоял на крыльце в сером плаще. Тяжелые капли воды стекали по складкам непромокаемой ткани, образовывая на полу лужу. У калитки молча мокли два хмурых тролля, одетые в одинаковые зеленые плащи.

— Что Вам нужно? — бесцеремонно спросила я, глядя в желтые, как янтарь, глаза. Они напоминали мне глаза умершего некроманта Дота, только было в них что-то теплое, родное.

— Я пришел поговорить с Вами.

— Это я уже поняла. О чем именно?

— Почему Вы еще здесь? — спросил маг.

— А где я, по-вашему, должна быть? — изогнула бровь я.

— Вам лучше бы отправиться подальше.

— Это приказ?

— Что? — опешил Эмис.

— Вам отдала приказ моя мать? — напрямую спросила я. — Сколько она Вам заплатила? Наверняка больше, чем Сине и Трегу. Сотрудник тайной службы, наверное, стоит больше, чем парочка магов из неродовитых семей.

— Я не совсем понимаю, о чем Вы говорите.

— Да ладно Вам. Куда бы я не пошла, меня везде пасут приспешники моей матушки. С такой хваткой она бы давно поймала некромантку.

— Этот оборотень тоже — от леди Амии?

— Нет, — ответила я. — Моя мать не стала бы ему доверять.

— Полагаю, Ваша мать вряд ли смогла бы разориться на меня.

— Вы намекаете на то, что не имеете никакого отношения к моей матери? — нахмурилась я. — Я Вам не верю.

— Что ж, это Ваше право, — грустно сказал Эмис. — Но я хотел бы предупредить, что дело некромантки теперь находится на усиленном контроле властей. Вы можете пострадать.

— Вам-то какое дело? — огрызнулась я.

— Я не хочу, чтобы кто-то пострадал.

— Только и всего?

— Только и всего, — уверил меня маг.

Я раздраженно прикусила губу и, нервно побарабанив пальцами по косяку, спросила:

— Это все?

— Не совсем, — покачал головой он. — Я Вас сильно испугал? Мне, право, неловко.

— Я Вас прощаю, — высокомерно произнесла я.

— Спасибо, — странно улыбнулся Эмис. — Но позвольте мне сгладить неловкость вот этим подарком…

Жестом фокусника он вытащил из-под полы черную бархатную коробку прямоугольной формы. В таких обычно хранят ювелирные изделия.

— Это чего? — отбросив церемониальный тон, ошарашено спросила я.

— Подарок для Вас, Итиль.

Маг открыл тугую крышку. На серебристой подушечке лежал браслет из желтого золота. Тяжелый янтарь с черным, навеки застывшим пауком внутри — инклюзом — охватывал дракончик с тонкими крыльями. Мелкие бриллианты были рассыпаны по всему браслету.

— Вы с ума сошли, — хлопая глазами, промолвила я.

— Вам не нравится?

— Нет, что Вы, очень нравится…

— Я знал, что Вам понравится. Это накопитель энергии, думаю, он Вам пригодится. Накопители никогда не бывают лишними.

Я вяло растянула губы в улыбке. Осторожно взяв браслет, Эмис надел мне его на руку. Накопитель сел на запястье, как будто на него и делали.

Эх, знала бы, привела бы руки в порядок. Они после утренней мойки полов и мытья посуды выглядели не самым лучшим образом, хотя в Тасшобе я тщательно ухаживала за ними каждый день. Руки гадалки не должны вызывать неприязни у клиентов.

— Я надеюсь, что глядя на этот браслет, Вы будете вспоминать обо мне, — улыбнулся маг. — А теперь мне пора. Рад был снова с Вами встретиться, госпожа.

Поцеловав мне руку, Эмис накинул капюшон плаща и пошел к калитке. Тролли глумливо заржали, толкая друг друга в бок. Маг что-то негромко им сказал; после этого телохранители заткнулись.

Я перевела взгляд на браслет и вздохнула. По идее, не стоило брать такие дорогие подарки от малознакомого человека. Но какая женщина, тем более магичка, сможет устоять перед такой красотой, тем более магически практичной? В этот янтарь с инклюзом энергии наверняка будет накапливаться больше, чем в три Итиль. О боги, сколько же он стоит?..

Мать всегда прятала от меня драгоценности, справедливо считая, что давать их в руки ребенку не стоит. Но проблема была в том, что ребенком мать считала меня и сейчас, в двадцать два года. Да что я — моего тридцати двухлетнего брата она величала не иначе, как «мой малыш». Меня всегда пробивало на смех, когда она ласково гладила здоровенного бугая, боевого мага высшей квалификации и приговаривала: «Ах, мой малыш, как же ты похудел. Твоя жена совсем за тобой не следит». И если я прыскала в кулак, то жена брата, Нарделя, лишь скрипела зубами и кидала в сторону матушки полные искренней ненависти взгляды.

Поежившись от холода, я сунула в карман оставленную магом черную коробку из-под браслета и собралась зайти в дом. Но дверь так и осталась открытой. Я внезапно вспомнила Эмиса — не того мага тайной службы, который только что подарил мне браслет, а двенадцатилетнего мальчика с ярко-желтыми глазами…




…Бал катился к концу. Приближалась полночь, душная летняя полночь, когда больше всего в жизни хочется выйти из дома и идти, куда глаза глядят. Я сидела в саду на белой плетеной скамейке и смотрела на весело играющих в «салки» детей. Почти всех я знала, они часто приезжали в наш дом просто так, не только на балы. Вон весело смеется Вирса, с которой я любила играть в куклы. Вон дразнится Пошка, вечный задира и хулиган. А вон о чем-то шепчется с незнакомой девочкой Тодрива, несмотря на возраст уже первая сплетница и жуткая склочница.

В «салки» играть не хотелось, хотя мама строго-настрого приказала мне быть в центре внимания. «Запомни, Итиль», любила повторять она, «Главное — это связи. Через пятнадцать-двадцать лет эти девочки и мальчики станут самыми влиятельными людьми в Лефии и ты скажешь мне спасибо». Вот только дружить с этими будущими «самыми влиятельными» я не очень-то хотела, хотя пара подруг у меня все же имелась.

В главном зале, окнами выходящем на садовую поляну, весело шумела толпа. Сначала я считала танцы, но на пятнадцатом сбилась. Сильно хотелось уйти в свою комнату и, немного почитав про приключения Мифи Муш, маленькой девочки-магички, заснуть в обнимку с любимой куклой. Но если кто-то из прислуги доложит матери, что я сбежала с бала, мне несдобровать.

— Привет. А ты что не играешь? — рядом со мной сел худой двенадцатилетний мальчик в красивом, не по возрасту, багровом кителе с золотыми вставками. Его имя — Эмис — не сразу всплыло в памяти.

— Привет, — любезно, как учила меня мама, ответила я и натянуто улыбнулась. — Уже поздно, я устала, вот и не играю.

— И я тоже.

Мы разговорились, смотря на играющих детей. Мои глаза потихоньку слипались, и я сама не заметила, как устроившись на плече Эмиса, заснула сладким детским сном. Он разбудил меня перед самым окончанием бала, неловко похлопав по руке.

— Все прощаются. Наверное, тебе надо быть рядом с госпожой Амией.

— С леди, — на ходу поправила его я, побежав в сторону входа. — Мама предпочитает, чтобы к ней обращались по-тардонски!..

Я помахала ему рукой и улыбнулась — уже не натянуто. Щеки у меня горели; это ж надо додуматься, заснуть на плече у мальчика, который на целых четыре года старше тебя! Если об этом узнает матушка, мне не поздоровится.

Но мама ни о чем не узнала. А темноволосый мальчик с ярко-желтыми глазами еще долго жил в моей памяти как одно из самых теплых воспоминаний. Больше встречаться нам не доводилось — в двенадцать лет детей как раз отдают учиться в училище Колдунов и Ведьм. Наверное, Эмису было не до балов…




…Серый дождь уже не казался таким серым, а браслет теперь будил во мне только самые приятные воспоминания — воспоминания о детстве. Я вдохнула свежий осенний воздух и зашла в дом. Оборотни уже наверняка едят без меня куропатку.




Глава 9


— Красиво, — мечтательно сказала Тонра, разглядывая браслет. — Но я ни за что не поверю, что у вас с этим магом ничего нет!

— У нас с ним ничего нет, — устало сказала я. — Мне вообще кажется, что это передала мама.

— Кто твоя мать, Итиль, если она может передавать тебе через третьи руки такие драгоценности? — нахмурилась Тонра.

На кухне стало тихо. Я посмотрела на оборотней и прикусила губу. Все равно когда-нибудь бы я себя выдала.

— Она аристократка.

Тонра фыркнула.

— Извини, но ты не похожа на особу голубых кровей.

Я робко улыбнулась и спрятала браслет в коробку. Придется что-то придумать, чтобы накопитель на руке не бросался в глаза, а то не дай боги напороться на бандитов. Те не посмотрят на то, что я маг и найдут лазейки для получения такой прорвы денег. Инклюзы высоко ценятся как не только накопители, из них получаются и самые мощные амулет-порталы. На шее у меня красовался один, подаренный Синой, но он был ненастоящий, искусственный. Такие не насыщенные магией «болванки» стоили не больше десятка серебряных ома.

— Что ты с ним собираешься делать? — спросил Тенла.

— Носить, — ответила я. — Кстати, ты не знаешь, куда можно продать эльфийский меч?

— Ты все-таки решила его продать?

Я кивнула. Снятый с ведьмака-приспешника некроманта меч я сначала не хотела продавать. Но деньги кончались и способа заработать их я пока не видела. Поэтому почему бы не продать то, что мне не слишком-то нужно?

— Хорошо, сходим завтра в одно место, — Тенла потянулся и зевнул, — а сейчас пора на боковую.

Мы молча согласились. И без того поздний ужин сильно затянулся.




Утром я еле-еле оторвала себя от кровати. По окну монотонно тарабанил дождь, отбивая неведомый никому ритм. Тенла настоял на том, чтобы к скупщику мы пошли как можно раньше. Зачем — неизвестно, но раз он так хочет, то придется встать.

Приведя себя в порядок, я вышла из комнаты и в коридоре столкнулась с Тонрой. Молодая оборотниха впервые при мне надела юбку — бежевую, с крупными, василькового цвета, розами. Даже волосы были аккуратно заплетены в две косы с синими лентами.

— Ты куда? — удивленно спросила я.

— Я с вами, — пожала она плечами. — Пойду, пройдусь по городу. Может, куплю чего.

Я промолчала и пошла на кухню. У выхода стоял Тенла и, вынув из ножен мой меч, разглядывал его.

— Доброе утро. Знаешь, за эту штуку нам могут дать… — он поднял глаза и поперхнулся. — А ты куда собралась?

— С вами, — невинно захлопала ресницами Тон. — Или ты против?

— Нет.

Он скользнул взглядом по ее фигуре, ставшую в юбке более женственной. Я почувствовала себя лишней и потихоньку пошла к выходу. Оборотни не обратили на меня внимание. Выскользнув на крыльцо, я села на ступеньку и невольно улыбнулась. Все-таки они любят друг друга, пусть даже и не так пылко. А карты иногда могут ошибаться.

Но моей радости наступил конец. Зевая во весь рот, на крыльцо вышел Тенла. Один, без невесты.

— А где Тонра? — недоуменно хлопая глазами, спросила я.

— Сейчас переоденется и выйдет.

— Переоденется?

Тенла ничего не ответил, сделав вид, что его это совсем не интересует. Я от злости притопнула ногой — все же так хорошо шло, какого черта?!.

Тонра вышла через пятнадцать минут. Угрюмая, в старых штанах, пузырящихся на коленях — она обычно одевала их, когда мыла полы. Застиранная рубашка под жилетом и полураспустившиеся, растрепанные косы, из которых были выдернуты ленты. Глаза были подозрительно красные, но девушка держалась и не плакала.

— Что случилось? — рассердилась я.

— Ничего. Пошлите, — сказала Тонра на удивление спокойным голосом и пошлепала к калитке, обходя лужи. Тенла пошел за ней.

Я сжала руки в кулаки и, проделав пару дыхательных упражнений, последовала за ними. А, черт бы побрал этих оборотней, пусть сами разбираются.

Янек после дождя напоминал мне намоченный пряник. Уже не такой яркий, не такой красивый. Низкие темные тучи обещали скорый ливень, и прохожие в большинстве своем быстро бежали, натянув капюшоны на головы. Состоятельные щеголяли большими зонтами из эльфийской ткани, не слишком практичными, зато красивыми. Яркие ткани с вышитыми цветами и животными привлекали взгляды и даже немного поднимали настроение.

— Чему ты радуешься? — спросил Тенла. — Давай быстрее, моросит уже, промокнем насквозь!

Я оторвалась от созерцания ярко-желтого зонта с вышитым золотом подсолнухом и побежала догонять оборотней. Грязь неприятно хлюпала под ногами, а брызги летели во все стороны.

— Ты как ребенок, вот честное слово, — покачала головой Тонра, закутанная в вытащенный из сумки плащ.

— Не поверишь, но тоже самое говорил твой женишок.

Девушка поморщилась. Ох, зря я сказала.

Тенла все вел и вел нас по широким улицам Янека, а дождь лил все сильнее. Ботинки промокли насквозь, штаны и полы плаща теперь надо было как следует отстирывать с мылом. Но сначала надо было добраться до скупщика.

— Тен, долго еще? — первой не выдержала Тонра.

Тот что-то неоднозначно буркнул в ответ и свернул налево. Мы, как цыплята за наседкой, пошли следом.

С вывески «Оружие, стрелы, наконечники и утварь» капали крупные капли. Одна из них попала мне за шиворот. От неожиданности я вздрогнула и поежилась.

— А почему «оружие и утварь»? — то ли в Тонре сегодня проснулось любопытство, то ли таким образом она решила помириться с Тенлой. — Несколько странное сочетание!

Оборотень промолчал, я пожала плечами. Понятия не имею, почему незнакомый мне скупщик выбрал такое занятное название.

Внутри лавки оказалось на удивление чисто и тепло. Низкий старик с по-гномьи длинной бородой точил кинжал, зажатый в тисках. Он оглядел нас одним глазом через круглое пенсне и продолжил занятие.

— Пахс, мы по делу, — нетерпеливо сказал Тенла.

— Знаю я ваши дела. Ждите. — Буркнул старик.

Ничего не оставалось делать, как ждать. Я прошлась по лавке, рассматривая ассортимент. Одна часть зала была отдана под холодное и стрелковое оружие, а другая — под всевозможную утварь. Чугунки, стопки жестяных мисок, даже пара колдовских котелков с потертыми боками. Из глиняного стакана торчали серебряные вилки и ложки, в основном погнутые и потемневшие.

Вскоре старик отвлекся от кинжала, заодно сунула ему под нос меч.

— Эльфы заговаривали, гномы делали, — меланхолично сказал Пахс, разрушив мои иллюзии. — Больше пятидесяти эглей не дам.

— Пятьдесят? — почти обиделась я.

— Хорошо, шестьдесят. Но это мое последнее слово!

— Зря тащились, — по мерзкой привычке я прикусила губу и вздохнула.

Отдавать меч за такие копейки было жаль. Пусть даже меч этих денег и стоил. Лучше уж я буду таскать его с собой, ввиду недавних событий может пригодится. По крайней мере, крестьяне на меня просто так уже не полезут. Будем надеяться, что не полезут.

Немного посмотрев на чугунки и оружие, мы поплелись обратно. Дождь на улице стал лить еще хлеще, заливая мостовые и вымачивая прохожих до нитки. Плащ из хваленой эльфийской ткани таки промок, не выдержав напора стихии.

— Итиль, ты же маг, сделай что-нибудь, — взмолилась Тонра.

— Что я могу сделать?

— Ну, сдуй от нас дождь, что ли!

Я усмехнулась. Легко сказать, трудно сделать. Моей стихией был воздух, но и им я владела кое-как, предпочитая лишний раз не связываться. А уж огонь или вода… С землей, природной магией, вообще редко у кого из магов налажены отношения. Земля — это прерогатива эльфов, а не людей.

— Ой, Итиль, а вон твой ухажер, — хихикнула Тонра.

— Какой еще ухажер?

— Как какой? Который браслет тебе подарил!

Я посмотрела направо, ища взглядом Эмиса. Тот уже шел ко мне навстречу. Непременные сопровождающие, тролли-телохранители, остались стоять на углу, держа лошадей. Их глумливые улыбки я бы с удовольствием сделала на пару-тройку зубов менее сияющими.

— Что Вы тут делаете? — сердито спросил он.

— Гуляю, — ляпнула я. — А в чем дело?

— Вы с ума сошли!

Надо же, слышу это уже второй раз за день и черт знает какой раз за последний месяц. Может, у меня с умом и правда не все в порядке?

— Как можно быстрее идите домой! А еще лучше — уезжайте из Янека!

— В Приогон? — хищно спросила я.

— Да хоть в Приогон, хоть в Мевирхолм! Но подальше от губернских центров, ясно?!

— Куда захочу, туда и поеду! — гневно выпалила я и, развернувшись, пошла в сторону ворот.

Ишь, раскомандовался! Сначала мной командовала мамочка, потом пытались манипулировать Сина и Трег, следом качали права оборотни — ладно, последние их не слишком-то и качали, — но в конце концов, всему есть предел! Я не собираюсь подчиняться приказам какого-то там сотрудника тайной службы, которой неизвестно с чего дарит мне дорогие подарки и пугает до полусмерти! Я все решу сама!

Хотя идея с Мевирхолмом мне чертовски понравилась.

— Итиль! — прокричали мне сзади.

Я совсем забыла об оборотнях. Лавируя в толпе, ко мне мчалась Тонра. За ней, как хвостик, бежал Тенла. Я посмотрела по сторонам, но Эмиса нигде не увидела — то ли я слишком далеко отошла, то ли он вместе с троллями уже ушел.

— Что случилось? Он тебя обидел? — капюшон от бега у оборотнихи задрался, и волосы стали мокрыми. — Только скажи и я отрежу ему голову!

— Не стоит, — сказала я. — Идемте домой, а то простудимся.

— Да уж, погодка не ахти, — вздохнул Тенла.

Как в подтверждение словам дунул ветер, сорвав с меня капюшон. Я еле-еле натянула его и, склонив голову, побежала к воротам. Тонра и Тенла бежали рядом.

У ворот столпилась большая очередь, мы попали в самый час пик. Горько плакал, сидя на руках у матери, трехлетний ребенок. У него по челке лилась струйка воды. Мать разговаривала о чем-то с мужем, не обращая на него внимание. Я поморщилась от криков ребенка. И без него у меня сильно болела голова. Я отвернулась от матери с дитенком и уперлась взглядом в доску позора.

Из-за широкого козырька и направления ветра ливень не доставал до многочисленных плакатов под бравой надписью «Их разыскивает королевская стража!». Рядом с уже знакомым мне портретом некромантки с тремя кляксами на щеке красовался свежий. Это была новая версия уже известного мне первого портрета, улучшенного настолько, что меня и без родинок легко было узнать. Почему-то показалось, что отчасти портрет был скопирован с магической зарисовки из моего дела в Академии.

Я присмотрелась: не показалось. Робкая улыбка, печальные глаза. В Академии меня травили, что сеяло в душе неуверенность и чувство одиночества. А если ты неуверен — травить будут еще больше. Что все и делали.

«Разыскивается тайной службой. Итиль Трэт Квиз, маг, за пособничество некромантам. Приметы: худощавая, рост средний, волосы русые, глаза серые, на левой щеке три коричневые родинки. Стихия магии воздух, магический уровень ниже среднего».

Это еще что такое?!

Я чуть не заорала. Закрыв рот ладонью, я почувствовала, что вся дрожу.

— Итиль? Итиль, что с тобой? — послышался сзади голос Тенлы.

Паника во мне нарастала. Теперь ищут уже не какую-то абстрактную некромантку, по непонятной причине похожую на меня. Теперь ищут Итиль Трэт! Меня, черт побери!

Мысль убежать, которая по идее должна была возникнуть сразу, припозднилась и догнала только тогда, когда рядом уже стоял Тенла. Он схватил меня за плечи и потряс. Я безмолвно кивнула ему на доску позора. Взглянув на плакат, он выпустил меня. Я чуть не упала прямо в лужу.

— Это ты? — спросил оборотень.

— Я, — еле выдавила из себя я, натянув капюшон по самый нос. — Что теперь?..

— Ничего.

Тенла был на удивление спокоен. Эх, мне бы хоть капельку его спокойствия.

— Эй, что вы там стоите? Наша очередь уже подходит, — крикнула Тонра.

Очередь почти рассосалась, толкучки у ворот не было. Я облокотилась на стену будки стражников и решила подождать, пока все пройдут, но Тенла был другого мнения. Он схватил меня за руку и поволок к выходу.

— Пошли, лучше будет пройти сейчас.

Стражники остервенело что-то орали, изредка подпинывая замешкавшихся бедняков. Людей они почти не досматривали, но в горле у меня все равно стоял ком, не желающий рассасываться.

Мы встали за Тонрой и неспеша прошли сквозь единственную открытую створку ворот. Стражник окинул меня ленивым взглядом и пропустил. У меня будто бы упала с плеч гора. Взяв оборотниху за руку, я склонила голову вниз и пошла по дороге.

— Что такое? — спросила Тонра. — Вы как дверью пришибленные!

Тенла молчал, оставив невесту мучатся любопытством. У меня тоже не было особого желания болтать.

— Потом, — устало сказала я.

Но «потом» было рассказано уже устами Тенлы. Как только я пришла домой, то сразу скинула мокрую одежду, свалилась в кровать и заснула.

* * *


Полный мужчина с рыжими, тронутыми сединой усами сидел на самом краю стула, молча осматривая гостиную. Туда-сюда сновали две служанки, накрывая на стол. Всевозможные варения, сгущенное молоко, конфеты, конфитюры, орехи — чего только не тащили они из кухни. Ни для кого не являлось секретом, что леди Амия была сладкоежкой.

Утренний чай должен быть подан на час позже, но сегодня леди пришлось изменить своим привычкам из-за гостя. Сотрудник тайной королевской службы и так уже сидел в кресле и ждал Амию целых полчаса.

— Леди сейчас спустится, — войдя в комнату, сказала Виесса.

Маг тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Ему не слишком-то нравилось ждать, но приказать аристократке он не смел.

Леди Амия спустилась через десять минут. Сиреневое платье с кружевами было максимально скромно и очень изящно, локоны забраны в высокую простую прическу, а лицо искусно подкрашено — так, что немногие могли разглядеть краски. Амия тщательно ухаживала за собой, и навскидку ей можно было дать лет сорок пять, если не меньше.

— Мое почтение, сэр Тарвин, — мягко улыбнулась она и села на стул во главе стола.

— Господин Тарвин, — поправил ее маг.

— Ну что Вы, — усмехнулась леди, — позвольте старой женщине маленькие слабости. Мне, право, несколько неудобно называть Вас господином.

— Мы в Лефии, а не в Тардонии, так что очень удобно, — грубо отозвался маг.

Улыбка на устах леди померкла.

— Зачем Вы пришли в мой дом? — сухо спросила она.

— Вы прекрасно знаете, госпожа Квиз.

— Не имею ни малейшего понятия.

— Тогда я напомню.

Он вытащил из-за пазухи свернутый в трубку листок бумаги.

— Вам ведь знакома эта женщина? — глумливо спросил он, разворачивая плакат.

— Я уже говорила, эта женщина немного похожа на мою дочь. В частности, у нее схожие родинки на левой щеке.

— Но ведь это не Ваша дочь?

— Вы издеваетесь? Конечно, нет.

Виесса молча разливала по чашкам обжигающий чай. Сотрудники тайной службы приходили к ним уже не в первый раз, но господина Тарвина она видела впервые. И он ей не нравился.

— Тогда кто это, госпожа Квиз?

— Не имею ни малейшего понятия.

Маг нервно забарабанил пальцами по столу.

— Хорошо, хорошо… — он задумчиво глотнул из чашки и скривился.

— Добавьте сахара, — посоветовала леди.

— Нет, спасибо. — Тарвин с усилием проглотил, — но ведь три родинки, образующие ровный треугольник — это знак династии Квиз, верно?

— Верно, — согласилась Амия.

— И черты лица вполне узнаваемы. Значит, некромантка — Квиз?

— Я уже говорила, господин Тарвин. Живы только я и моя дочь.

— И все же, как насчет остальных, госпожа Квиз Трэт?

— Я бы попросила называть меня только по девичьей фамилии, — начинала злиться Амия. — Мой муж умер, и хотя мои дети носят и его фамилию, я ее теперь носить не обязана.

— Хорошо, я запомню. Так как насчет остальных? У Вас же были сестры?

— Все мертвы.

— Вы уверены в этом? — маг все же пересилил себя и, бухнув в чашку сразу три ложки варенья, начал размешивать.

— Уверена. Я сама видела трупы и хоронила их. Арника и Аймин Квиз, можете посмотреть в архивах.

— Непременно посмотрю, — заверил Тарвин.

Леди налила себе еще чаю. Постоянные визиты сотрудников тайной службы были ей неприятны, но она прекрасно понимала, что с этим ничего нельзя поделать. Тарвин был, пожалуй, чуть наглее предыдущих и не относился к леди с должным уважением, но все можно пережить.

«В следующие разы», подумала она, «попрошу отправлять ко мне других сотрудников».

Тарвин залпом выпил чашку и поморщился.

— Что ж, госпожа Трэт, мне пора. Кстати, — недобро ухмыльнулся маг, — я думаю, Вы этого еще не видели.

Он вынул из-за пазухи еще один свиток и, развернув, положил на стол.

— Это уже отправилась по провинциям, так что не пытайтесь остановить. Даже с Вашими связями не удастся.

Похоже, он был чрезвычайно собой доволен. Леди резко встала из-за стола, смотря на свиток. С портрета ее дочери из КиВа была сделана на редкость хорошая, узнаваемая копия. Огорчала только надпись.

— Какого черта! — лопнуло у нее терпение, — моя дочь непричастна к некромантам! Это клевета! Я подам на вас в суд!

— Попытайтесь, госпожа Трэт Квиз. — Тоже встал из-за стола Тарвин. — А про причастность Вашей дочери к некромантам мы узнаем, как только ее доставят в Левву.

— Ее уже поймали? — голос леди задрожал.

— Нет, — с легкой злостью ответил маг. — Но это дело времени.

— Вам это с рук просто так не сойдет!

— Конечно, госпожа Трэт, конечно, — снисходительно сказал Тарвин и пошел к выходу. У двери он обернулся и напоследок произнес: — Я знаю, что Вы к этому как-то причастны. И все могло быть по-другому, если бы Вы пошли нам навстречу.

На лице леди Амии играли желваки. Она взяла со стола чашку с остывшим чаем и залпом выпила — вопреки всем правилам, ведь чай нужно пить крошечными глотками. Вытерев со лба пот, леди пошла к выходу, бросив огорченной Виессе:

— Меня не беспокоить.

Служанка вздрогнула и кивнула. Так зла леди в последний раз была только тогда, когда Итиль сбежала из дома.

В спальне госпожи было настежь раскрыто окно. Она сама открыла его утром — за горло схватила одышка, чуть отпустившая несколько месяцев назад астма снова взяла верх. Отвары, что специально для нее варил лучший лекарь Леввы, помогали, но ненадолго. Для леди не раз собирали специальные консилиумы, но толком помочь ничем не могли.

Амия подошла к окну и вдохнула свежий воздух. Было зябко от морозного ветра, дующего со стороны океана.

— Чтоб ты сдох, проклятый Тарвин, — вслух сказала Амия, на удивление себе спокойно.

Ветер подхватил ее слова и унес к стенам города.

Сотрудник тайной службы разбередил старые раны, которые, казалось бы, давно утихли. Аймин — сестра-близнец, боевой маг, умерла от пневмонии. Давно, двадцать пять лет назад. Но Амии до сих пор казалось, что из ее сердца кто-то вырвал кусок и теперь вместо него в груди гнетущая пустота.

Арника… Младшенькая Арника, милая романтичная девочка, покинула бренную землю двенадцать лет назад. Совсем еще молодая — мать родила ее поздно и разница у сестер получилась огромная, целых семнадцать лет. Тридцать три года не возраст для того, чтобы умирать. То, что от нее осталось, нашли на северной окраине Огонских лесов. Одичавшая стая оборотней превратила магичку в истерзанный кусок мяса. Даже конечности, по отдельности ноги и руки, нашли не сразу. Единственный выживший из четырех в стае оборотень растащил их в разные стороны, не то из мести, не то совершая какие-то ритуальные действия. Просить у него ответа было поздно, выжившего оборотня через два после нападения собственноручно убил муж Арники.

Перед глазами Амии так и стояли два гроба. Первый, с отрытой крышкой — бледная Аймин, ее точная копия. Второй закрытый — там лежало то, что осталось от Арники. От милой младшенькой Арники, которая вместе с мужем хотела закончить последнюю зачистку в северном секторе Огонских лесов и вернуться в Левву, к мирной жизни королевского мага. Наконец родить ребенка и купить имение — благо, заработанных денег хватило бы на три дома.

Леди Амия закрыла глаза. Тяжесть на сердце, бесконечная горечь… Ее род почти кончился. Бездетными умерли сестры, у нее самой — дочь, про которую уже на первом курсе КиВа все стало ясно. На сына надежды не было, его жена, родив двух сыновей, не хотела больше детей. Род Квиз, могущественных магичек, заканчивался, исчезал с лица земли…

Кто в этом виноват?. Неправильные браки? Но Квизы всегда старались выбирать себе пару из хороших магических семей. Вот и Амия выбрала мага-аристократа. Кто же знал, что Итиль родится практически бездарной? У леди оставалась только одна надежда — на то, что дочь родит достойную фамилии Квиз внучку.

Ветер дунул в лицо, унеся с собой злость и раздражение. Никто ни в чем не виноват. А Тарвин… Тарвин поплатится. Итиль выйдет замуж за одного из женихов, предложенных мамой, родит даровитую внучку. И все будет очень, очень хорошо. Надо только подождать.

— Виесса! — крикнула леди.

Служанка возникла в дверях через пару мгновений, как будто стояла за дверью.

— Приготовь мне черное шелковое платье и дубленку, ту, которая из серой лисы.

— Но леди, — позволила себе возразить Виесса. — Вы же едете смотреть на открытие дирижабля! Там же открытая площадка и будет очень холодно…

— Хорошо, — поджала губы Амия, признавая правоту служанки. — Тогда красное вязаное, но побыстрее.

Виесса унеслась за одеждой, а леди усмехнулась. Иногда особо приближенная ее удивляла, позволяя себе оспаривать приказы госпожи. Впрочем, Виесса давно превратилась из прислуги практически в подругу. И иногда леди казалось, что эта подруга у нее — единственная.

В последний раз вдохнув свежий воздух, Амия поспешила закрыть окно. В комнате стало слишком прохладно.

* * *


Мне снился Эмис. Совсем еще маленький мальчик Эмис в багровом кителе, сшитом ладно, по фигуре. Ярко-желтые, напоминавшие кошачьи глаза были широко распахнуты. Черные волосы трепетали на ветру, но откуда здесь ветер?. Я оглянулась по сторонам, попыталась сделать шаг, но не сумела. Я могла лишь наблюдать со стороны.

А ветер становился все сильнее, все злее. Он дул на Эмиса, пытаясь сбить его с ног, столкнуть вниз — я теперь уже ясно видела, прямо за ним была пропасть. Глубокая и вечная, как мир.

Я закричала, чтобы он держался, не падал, но сдвинуться с места все равно не могла. Да и Эмис, похоже, меня не слышал. Ветер дул все сильнее и сильнее, а мальчик на моих глазах становился все взрослее и взрослее, пока не превратился во взрослого мужчину. Ветер дунул еще сильнее, и Эмис упал, чудом ухватившись за самый край пропасти.

Я закричала и проснулась. На лбу лежало что-то холодное, и я постаралась с себя это встряхнуть.

— Тихо, тихо, — донесся голос Тонры. — Не кричи, все в порядке…

— Эмис! — неосознанно вырвалось у меня. — Эмис, Эмис! Он упадет…

Горло схватил кашель. Откашлявшись, я закрыла глаза и тихо сказала:

— Мне надо в Мевирхолм.

Где-то в углу комнаты выразительно цокнул Тенла:

— Бредит и бредит. Но Мевирхолм — это что-то новенькое.

Тонра на него зарычала. Причем так, что от страха я раскрыла глаза. При мне они всегда прятали свою другую, звериную, сущность, и от рыка оборотнихи по моему телу стадом пробежали мурашки.

Лицо Тонры было усталым. Белый передник, который мы с ней по очереди одевали, возясь на кухне, был выпачкан чем-то зеленым. Она бережно поправила компресс на моем лбу, приятно-холодный, и взяла с прикроватной тумбочки кружку.

— Пей, — поднесла она ее к моим губам.

— Что это? — еле-еле спросила я и, борясь со слабостью, с трудом присела на кровати. Компресс отвалился и упал на пол.

Незнакомый отвар был темно-зеленого цвета и имел густую, как у простокваши, консистенцию. От него остро пахло мятой и какими-то неизвестными мне травами. Название отвара я не знала, поэтому доверия он не внушал.

— Пей, это отвар, — настойчиво сказала Тонра.

На языке тут же завертелось язвительное и не слишком умное «ну надо же, а я думала, что это не отвар, а пирожок», но сил сказать не было. За меня вставил свои пять шолухов Тенла:

— Пей, Итиль. Это всего лишь отвар из крысиных мозгов.

Тонра снова зарычала, кружка в ее руках затряслась. Я перевела взгляд на довольного оборотня. Он сидел у шкафа на принесенном из кухни табурете, держа в руках обтрепанный роман Сины. Заметив взгляд, он подмигнул мне.

— Пей, не слушай этого… этого… — Оборотниха не подобрала приличного слова и просто ткнула мне кружку.

Я осторожно взяла ее руками, боясь разлить. Во всем теле пребывала слабость, голова гудела. Пить незнакомый отвар совершенно не хотелось. Хотелось только одного — откинуться на подушки и провалиться в зыбучую трясину сна.

На пробу отвар оказался весьма неплохим. Мята придавала ментоловый вкус, а незнакомые травы — вяжущий. С усилием влив в себя все до дна, я отдала кружку Тонре и легла. Точнее, упала на подушку, вконец обессилев.

— Ай молодец, ай умница, — приговаривала оборотниха, приложив мне ко лбу новый компресс.

— Я что, заболела? — спросила я.

— У нее точно не менингит? Долго доходит, — хихикнул Тенла.

Я попыталась испепелить оборотня взглядом. Но в теперешнем состоянии взгляд как-то не удался, да и внимание оппонента было направлено не на меня. Тенла смотрел на будущую жену, наблюдая за ее реакцией.

— Что не отвечаешь? Тоже менингит? — спросил он.

— Вон, — выдохнула Тонра, сжав руки в кулаки. — Выйди отсюда.

— А что такое? Тебя не устраивает мое общество?

— Вон.

— Я хочу знать, почему ты меня выгоняешь.

— Ты меня достал!

— Я? Я сама вежливость.

— Вон отсюда!!!

— Тебе пора лечить нервы, — на прощание сказал Тенла и, еще раз подмигнув мне, вышел из комнаты.

— Чего это с ним? — прошептала я. Шептать было легче, чем говорить.

Тонра устало села на оставленный будущим мужем табурет и взлохматила волосы. Они у нее были густые, красиво вьющиеся. Пожалуй, ни у кого до этого я таких кудрявых волос не видела, разве что у фавориток при королевском дворе. Только вот у Тонры они вились от природы, а фавориткам помогали цирюльники, а то и не чурающиеся работой с волосами колдуны и маги.

— Наверное, я его не устраиваю как будущая жена, — быстро проговорила девушка. — Он все время так. Или глупо язвит, или делается таким… строгим. Юбку яркую не носи, красками для лица не пользуйся, в косу лент не вплетай…

Борясь со сном, я слушала. Ничего особенного в ситуации я не видела. Многие мужчины, особенно воспитанные в патриархальных семьях, негативно относились к краскам на лице, яркой одежде и украшениям.

— Он до сих пор с этой чертовой книжкой везде ходит, не отдает. И смеется постоянно — дескать, смотри…

В самый разгар повествования я заснула. Отбывая в страну снов, я подумала, что Тонре просто надо выговориться. И неважно, спящему человеку или бодрствующему. Так что моя совесть была чиста.




Глава 10


Мое выздоровление шло до странности быстро. Я предполагала, что дело было в отваре, которое три раза на дню варила Тонра. Причем варила она его скрытно, на кухне, прося меня не входить. Подслушивать было тщетно — у оборотней потрясающий слух. Пару раз я пыталась выпросить у нее рецепт, но она отмалчивалась. Названия отвара оборотниха также не хотела мне давать, а может, его и не было. Это маги-алхимики любят давать названия изобретенным составам, а авторство излечивающего меня отвара явно принадлежало не им. Слишком уж от отвара разило природной магией.

Если Тонра целыми днями просиживала в моей комнате, то ее будущий муж наоборот, пропадал где-то целыми днями. Дежурно спрашивая утром «как дела», он собирался и уходил, не отвечая на вопросы. Вечером же, снова спросив про мое самочувствие, он смалывал ужин и быстро ложился спать. Так повторялось изо дня в день. Это чертовски злило. Мне казалось, от меня что-то скрывают, и возможно, даже очень важное.

Спрашивать, куда он уходит, у Тонры было бесполезно. Она вообще не желала разговаривать о Тенле и не разговаривала с ним — по крайней мере, при мне. Оставалось только недоумевать и глушить в себе накапливающееся раздражение. А заодно и лечиться.

Я умудрилась подхватить воспаление легких. В детстве, помнится, я часто болела заболеваниями дыхательных путей. Мать винила в этом наследственность, у нее самой были слабые легкие, я винила в этом свою беспечность. Я любила бродить по промокшему от осенних дождей саду и подолгу сидеть на холодном крыльце. Кому-то это только укрепляет устойчивость к болезням, на мне же это сказалось в виде воспаления легких.

Дни слились в один. Бестолково барабанил в окно дождь, желтый глаз солнца ни на миг не выпутывался из одеяла плотных сизых облаков. Мы с Тонрой куковали вдвоем, рассказывая друг другу интересные истории из жизни и по очереди читая вслух романы. Последними нас исправно снабжала соседка, которая сама была от них без ума. Иногда она присоединялась к нам, но нечасто, так как не позволяли дела. Я начала свой труд об оборотнях, основываясь на рассказах Тонры. Конечно, я понимала, кое-что она утаивала, кое-где откровенно врала, но в целом должно было получиться очень информативно и правдиво. Книг по оборотням у меня с собой не было, но я и без того знала их наизусть. Там было больше догадок, нежели реальных фактов.

Первое время я очень боялась, что за мной придет стража. Мало ли кто мог узнать, что я здесь. В частности, не было доверия соседке. Но за все время никто не появился и постепенно я успокаивалась, хотя и продолжала держаться настороже.

В один из дождливых дней, когда мы с Тонрой как всегда устроились на кухне и читали вслух роман с элегическим названием «Мечты по страсти», домой неожиданно пришел Тенла. Выглядел он довольным.

— Что это с вами? — спросил он, глядя на наши удивленные лица. Мы уже как-то привыкли, что оборотень в доме лишь ночует.

— Ничего, — промолвила я. — Просто ты раньше не приходил так рано.

— Все бывает в первый раз, — пожал он плечами и заглянул в печь. — А что у нас на обед?

— Ячневая каша. — Встала из-за стола Тонра. — Итиль, я в комнату. Если хочешь приходи, дочитаем.

С этими словами она круто развернулась и вышла из кухни. Тенла не обратил на нее никакого внимания. Вытащив горшок из печи, он стал есть.

— Тенла, — немного помолчав, начала я. — Может, ты перестанешь ее мучать?

— А кого я мучаю? — оторвался от каши оборотень. — Она сама себя мучает.

— Поговори с ней.

— Она не хочет.

— Она хочет! — возразила я.

— Хорошо, о чем мне с ней говорить? — вздохнул Тенла. — Я даже не знаю, почему она на меня обиделась.

— Она думает, что ты не хочешь брать ее в жены, — зачастила я. — Красками для лица пользоваться не разрешаешь, одежду ее критикуешь, поведение…

— Тонра моя будущая жена, — перебил меня мужчина. — И она должна соблюдать правила приличия. Она все прекрасно знает и понимает. Она — оборотень, а не портовая блудница.

— Но…

— Никаких «но», Итиль.

Я надула губы и, поправив то и дело спадающую к локтям шаль, пошла к выходу. Тонра наверняка уже заждалась меня в комнате. Небось уже одна читает.

— Извини, если я сказал слишком грубо. — В спину проговорил Тенла. — Но ты не знаешь правил приличий оборотней. Краски для лица для нас неприемлемы. Девушка должна носить шаровары, юбка — это домашняя одежда.

— Странные у вас правила, — буркнула я.

— Возможно, тебе они кажутся странными. Кстати, как твое здоровье?

— Спасибо, не жалуюсь.

— Что ты собираешься делать после выздоровления?

— Я собираюсь в Мевирхолм. Это все?

— Нет. Я хочу предложить тебе кое-что другое.

— Что? — заинтересовалась я.

— Ты вроде хотела писать работу о жизни оборотней?

— Да, и я ее уже начала. Тонра мне кое-что рассказывает.

— Я хочу предложить тебе поехать в Тентрим. Это небольшой поселок общины оборотней.

Я ошеломленно захлопала глазами и открыла рот.

— Но… они же оборотни, а я маг!

— Я договорился, — сказал Тенла. — Ты два раза спасла мне жизнь. Не могу не ответить тем же.

— Это не тоже самое!

— Итиль, ты отказываешься?

— Я… я нет, — запинаясь, вымолвила я. — А где это находится?

— На востоке Огонских лесов. Я провожу тебя.

— Тенла, а ты уверен, что я придусь там ко двору?

— Я поручился за тебя головой. Не подведи, — усмехнулся оборотень. — Тебе нужны следующая магическая ступень и укрытие, а им нужен лекарь. Маг или ведьма, не важно.

— А-а, вон оно что, — перевела я дух. — Я уж думала, что ты посылаешь меня просто так. А там, оказывается, нужен лекарь.

— Это сарказм? — спросил Тенла. — Мне кажется, ты справишься с этой работой, к тому же ее вряд ли будет много.

— Нет, — поспешно ответила я. — Я не знаю, справлюсь ли. Все-таки я не лекарь, а гадалка.

— Думаю, девок, которые захотят узнать свою судьбу, там тоже будет много, — хихикнул Тенла.

— Между прочим, ты тоже хотел узнать свою судьбу, — заметила я.

Оборотень поставил горшок с кашей на стол и вздохнул.

— Мне надо было знать.

— А что хоть за поселок-то? — проснулось во мне любопытство.

— Поселок как поселок. Подчиненная нашей община.

— Сколько там человек?

— Человек там нет. Думаю, оборотней там сто-сто двадцать.

— Много, — присвистнула я.

В этот момент в дверях появилась Тонра.

— Итиль, ты идешь? Я извиняюсь, что отвлекаю, но мне очень хочется узнать, что там дальше.

— Я иду, — кивнула я. — А Тенла предложил мне поехать в Тентрим! Говорит, там лекарь требуется.

У Тонры была та же реакция, что и у меня.

— Но она ведь магичка! — воскликнула девушка. — Они ее дальше ворот не пустят!

— Пустят. Я уже договорился, — сказал оборотень.

— С кем?

— Со старостой. Он был здесь по делам.

— Ну… — растерялась Тонра. — Это, конечно, очень хорошо, просто…

— Что? — спросила я.

— Неожиданно, — вздохнула оборотниха. — Сит, староста, не очень-то жалует людей, тем более магов.

— Зато он заинтересован в том, какую работу она напишет, — проговорил Тенла.

— Ага! — с укором сказала я. — Теперь понятно, почему они согласились меня принять! Ты им что-то там наобещал!

— Ничего того, что бы ты не согласилась сделать. Просто напишешь об оборотнях так, как они скажут. Что мы не такие уж кровожадные. Ты же собиралась писать именно это?

Я снова растерялась. Честно говоря да, я не собиралась писать об оборотнях, как о людоедской нежити. Тесно пообщавшись с Тонрой и Тенлой, я многое поняла.

— Откуда ты знаешь, как я собиралась написать? — спросила я. — Может, именно про кровожадных монстров я собиралась написать?

Оборотни с опаской воззрились на меня. Все-таки специфическое у меня чувство юмора.

— Я пошутила, — мрачно ухмыльнулась я. — Когда ехать?

— Я сказал, что ты прибудешь в течении месяца, — сказал Тенла. — Если ты совсем выздоровела, то можем выехать хоть завтра.

— Нет, ей еще надо отлежаться хотя бы дня три, — возразила Тонра. — Это все-таки воспаление легких!

— Через три так через три, — пожал плечами оборотень и вышел из кухни.

Мы с оборотнихой переглянулись и пошли дочитывать роман. Хоть «Мечты по страсти» были и не с таким пикантным развитием событий, к принцессе в замок все-таки лез очередной ухажер. И явно не за тем, чтобы просто ее поцеловать.




Никогда бы не подумала, что попаду в поселок оборотней. Перспектива была настолько заманчивой, что я даже не задумывалась об отказе и том, нужно ли мне это вообще. Хотя иной раз в голове и проскальзывала мысль — а если оборотни примут меня не так, как ожидаю? Что я буду делать? Тонра заверяла, что если староста дал добро, значит, все будет хорошо. Был смысл ей верить, но я все равно чуточку побаивалась.

Воспаление легких потихоньку отпустило. Болеть до чертей надоело, тем более что в последнее время болела я часто. То ударюсь головой, то магически истощусь. Я надеялась, что смогу выдержать дорогу до Огонии и не заболеть снова — все-таки погода явно не предрасполагала к путешествию. Оборотниха на всякий случай сварила в дорогу еще чудодейственного отвара. Название и рецептуру она так мне и не дала, сколько я у нее не просила.

— Ты же все равно не найдешь нужные травы, — мотивировала свой отказ делится она. — Так что незачем.

Я еще немного поныла и отстала. В конце концов, и без отвара могу обойтись. А без Тонры травы я действительно вряд ли смогу найти, если их нет в продаже. На травницу я не училась, так что не отличу подорожник от мяты. Да и природной магией не владею, так зачем мне нужен рецепт?

Тенла последние три дня, что были отведены мне для выздоровления, снова где-то пропадал. С Тонрой они по-прежнему не разговаривали, хотя я уверена в том, что она подслушала наш разговор на кухне. Уж не знаю, правда ли у оборотней такие отличные от наших правила приличия, но у Тенлы нет резона врать.

На этот раз я собралась ехать налегке. В Янеке оставалась Тон, так что я решила оставить в доме половину гардероба, который, кстати, и так заметно поредел. Узнай мама о том, сколько одежды я сложила в сумку, она бы немедленно возмутилась и заставила взять с собой все и прикупить еще. По мнению леди Амии, добропорядочная аристократка в течении дня должна хотя бы два раза сменить наряд. Меня это всегда вводило в недоумение, но спорить с матерью по этому поводу я не решалась. Наверное, в правилах для аристократии ей виднее, только вот я сейчас обычная магичка, а не наследница родов Квиз и Трэт. Меч эльфийской ковки, который я так и не продала, пришлось взять с собой. Он удобно уместился в одной из сумок, хотя краешек ножен все-таки выглядывал. Может, получится продать меч позже по более выгодной цене нежели та, что предлагал лавочник. Взятые у ведьмака амулеты я тоже оставила, хотя от них несло темной магией. Для чего они, я так и не разобралась, хотя пыталась.

— Это что — все? — недоуменно спросил Тенла, когда утром четвертого дня я вылезла на крыльцо с двумя сумками наперевес.

— Да, — гордо ответила я.

— Ого, — только и смог сказать оборотень.

Добрую половину второй сумки занимали лекарственные отвары, зелья и ингредиенты для них, которые дала Урша еще во второй день приезда. Остальное занимала еда. Я решила, что снеди с собой возьмет еще и Тенла, так что хватить должно.

— Ну что, поехали? — выскочила из дома Тонра.

— Ты же не едешь с нами, — впала в ступор я. — Или передумала?

Перспектива взять с собой оборотниху меня очень порадовала. Мы с ней по-настоящему подружились, да и в поселке будет с кем поболтать и кому, в случае чего, поплакаться в жилетку.

— Нет, провожу немного, — огорчила меня девушка. — Вы же не против?

Судя по лицу Тенлы, он был очень даже против. Я же расплылась в улыбке и ответила:

— Конечно! Может, поедешь со мной? Что тебе тут делать?

— Присматривать за домом, — ответил за нее оборотень. — Проводишь до Еловых Полян.

— Но это же совсем близко! — возмутилась Тонра.

— А ты что, до Огонии провожаться решила?

Насмешливый тон Тенлы несколько сбил меня с толку. Его будущая невеста нахмурилась, но промолчала. Хотя я, если честно, подумала, что она выйдет из себя и как следует надает будущему муженьку сумкой по голове. Тонра была на это способна.

— Ладно, до Полян так до Полян, — неохотно согласилась девушка и пошла к лошадям. Мы поплелись за ней.

До этого дня в хлев я не заходила, так как за животными вызвалась ухаживать Тонра. Лошади у оборотней были одинакового окраса — черные, как уголь, и очень крупные. Моя белоснежная Бретта смотрелась рядом с ними как доходяга. Завидев меня, кобыла не особенно обрадовалась, но предложенную краюху хлеба все-таки сжевала. Я привязала сумки и еле-еле влезла в седло.

Дождь до этого лил всю ночь, щедро орошая землю влагой. К утру тучи немного расступились, обнажив бледное небо. На дороге была распутица. Ноги у лошадей разъезжались на грязи, по пути нам встретились две телеги, насмерть увязшие в черноземе. Когда мы выехали из пригорода, моя Бретта перестала быть такой белоснежной. Закономерно, но мне это настроения не прибавило. Если мне придется чистить кобылу самой, то это будет очень длительный процесс.

— Вот чертова погода, — проговорила я сквозь зубы. — Сколько ехать до этой вашей общины?

— Дней пять, — немного подумав, сказал Тенла. — Но это если верхом.

— А мы сейчас как, по-твоему, едем? — на макушку упала капля. Я посмотрела на верх и разозлилась еще больше. На небе сгустились тучи. — Черт возьми, еще и дождь!

— Если нагоним обоз одного из общины, то можно взять у него амулет переноса.

— В таком состоянии у меня вряд ли хватит сил на телепортацию двух человек.

— Пойдешь одна.

— И одного тоже.

— Но общинник же как-то телепортируется, а он не маг! — возразила Тонра.

— У него для таких случаев наверняка имеется какой-нибудь заряженный магией артефакт, — пожала плечами я. — Если да, то может, он нам его одолжит?

— Итиль, я еще даже не знаю, кто он, — вздохнул Тенла. — Давай решать проблемы по мере их появления. Как нагоним — так и расспросим поконкретнее. Может, к тому времени ты наберешься сил.

— Наберешься тут с вами, — пробурчала я и, получив в макушку еще одну холодную каплю, надела капюшон.

Когда мы дошли до Еловых Полян, дождь хлестал во всю. Пусть он был не такой сильный, как ночью, но мы все равно вымокли до нитки, хоть выжимай. Тонра загрустила; ей явно не хотелось возвращаться в Янек обратно, в пустой дом. Я с укором косилась на Тенлу, но тот не обращал внимание ни на меня, ни на будущую жену. Он вообще вел себя невозмутимо.

— Зайдем? — с надеждой спросила я, когда мы дошли до единственной на все село харчевни. На вывеске размашистыми печатными буквами было намалевано: «У Еловых Полян». Из трубы харчевни валил вкусный дымок, а на крыльце под навесом нахохлился маленький мальчишка. Он оживился, завидев потенциальных клиентов.

— Идемте, — вздохнул Тенла и со вкусом чихнул. — Хоть погреемся.

— Пообедаем и попрощаемся, — с грустью сказала Тонра.

— Может, все-таки поедешь со мной? — я выразительно глянула на оборотня. — А за домом и так соседка присматривает!

— Нет.

Я надула губы, но промолчала. Подруга тоже. Она, похоже, даже не надеялась, что Тенла переменит свое решение.

Сдав лошадей мальчишке, заметно повеселевшему после двух шолухов, мы зашли в харчевню. Народа в ней было хоть отбавляй. Столы тут стояли длинными рядами, и нам пришлось пройти в самый конец, к стене, где восседала группа гномов. Несмотря на обеденное время, перед ними стояли четыре бутылки медовухи. На полу валялись еще три, пустые. Гномам было весело до такой степени, что через минуту после того, как мы сели, они стали величать нас «друзьями».

— Хорошо пошла! — орал смуглый гном с длинной седой бородой, заплетенной в несколько косичек. — А вы чего не пьете? Так не пойдет!

Мы с Тонрой вежливо промолчали, хотя у меня уже начала болеть голова от запаха перегара. Тенла все-таки выпил с ними и закусил каким-то подозрительным куском вяленого мяса, который подавальщица обозвала «говядиной». Я сомневалась, что когда-то это мясо мычало. Скорее, хлопало крыльями и плевалась ядом, как делают все виверны мелких пород.

Хоть рядом и бушевала компания гномов, уходить не хотелось. В харчевне было тепло и даже в какой-то степени уютно. За окном заливалось горючими слезами небо, а в зале весело горел большой камин и вот-вот должны были принести обед.

— Итиль, я к тебе наверное приеду, через месяц-другой, — задумчиво сказала Тонра. — Можно ведь, Тен?

— Посмотрим, — буркнул ее будущий супруг. Стопка медовухи на нем никак не отразилась. — Итиль, ты что на меня так смотришь?

— Вы что, не пьянеете? — взыграло во мне любопытство.

— Ну… Не так, как люди, — растерялся Тенла.

Я вытащила из-за пазухи свиток, который использовала как черновик, и записала сказанное.

— А насколько «не так»?

— Слушай, давай ты оставишь это на потом. В общине увидишь собственными глазами, насколько.

— Ладно, — поджала губы я. — Не буду тебя мучить.

Мне не терпелось доехать до общины и начать работу как можно быстрее. Точнее, начать-то ее я уже начала, но набросков не набралось бы и на треть полноценной работы. Иногда, в мечтах, я видела перед собой вытянувшееся лицо просветителя Кампсилтука, известного нежитиведа. То-то он удивится, когда прочтет. Небось не ожидает от хиленькой магички, еле-еле закончившей Академию, такой прыти.

От сладких грез меня оторвала подавальщица, с грохотом поставив на стол поднос с заказами. Пахло вкусно, хотя заказанная похлебка с мясом выглядела не слишком-то аппетитно. Впрочем, что еще можно было ожидать от сельской харчевни?

— Друзья! — вскочил на стол рыжий гном, держа в руках кружку. — Эй, друзья! Давайте выпьем за…

Он повернулся по часовой стрелке, оглядывая зал, при этом чуть не упав.

— О! Выпьем за вот эту чудесную брюнетку! — остановился он на Тонре. — Пусть она никогда не будет одинокой! Счастья… ик! Денег! Мужа…

Задвигался кадык, опустела кружка. Гном рукавом вытер усы и, впившись в оборотниху взглядом, заорал:

— Дай я тебя сейчас поцалую! — и пошел к ней прямо по столу.

«Цаловаться» Тон явно не желала и, вскочив из-за стола, как следует врезала приблизившемуся гному по лицу. Седобородый взревел и схватился за нос. По губам и усам у него потекла кровь.

— Ах ты, …! — завопил гном и полез к ней снова.

Второй раз ударить Тонре не дал Тенла. Пьяный гном от его удара отлетел к уснувшему за столом соратнику. Тот спросонья не разобрался в ситуации и, откинув смуглого на другой конец стола, снова захрапел.

Через несколько мгновений в зале была куча-мала. Возмущенные гномы дрались уже не с оборотнями, а с другими соседями по лавке. Увернувшись от летевшей миски, я подхватила сумки и потихоньку стала протискиваться к выходу. Тонра последовала за мной, прихватив кусок хлеба — доесть обед она не успела.

У дверей стоял мрачный вышибала, даже не думавший вмешиваться в драку. Он скользнул по нам взглядом и отвернулся, скрестив на груди руки. Видимо, вышибала тут стоял для красоты, а не для того, чтобы выпихивать из заведения разбушевавшихся клиентов.

Тенла где-то застрял, и мы решили подождать его у крыльца. Дождь стих, хотя тучи на небе и не думали расходиться. Я сложила сумки на ветхую ступеньку и дала еще шолух мальчишке, приведшему лошадей.

— Так не хочется расставаться, — с грустью сказала я. — Почему Тенла так не хочет, чтобы ты поехала со мной?

— Не знаю, — пожала плечами Тонра. — У него свои драконы в голове.

— И как ты теперь одна обратно поедешь?

— Не впервой. — Улыбнулась оборотниха. — Воронок у меня быстрый, уже к вечеру дома будем.

Черный конь довольно фыркнул, поедая предложенный Тонрой кусок хлеба. Я с грустью посмотрела на Бретту. Лошадь мне определенно не нравилась. Чем-то она напоминала своего прошлого владельца, Трега. Конечно, кобылка не виновата в том, какой у нее был хозяин, но мы с ней друг к другу были явно негативно настроены.

В детстве, на мое десятилетие, брат преподнес в подарок жеребенка. Породистая Нариша была чудо как хороша: серая в яблоках, с длинной не спутывавшейся гривой. Именно на ней я выучилась ездить верхом. Кобыла слушалась только меня и конюха дядю Севтия, который за ней ухаживал. Я очень плакала, когда, приехав из очередной командировки КиВа, обнаружила пустое стойло. Нариша подхватила какую-то странную болезнь и конюх ничего не смог сделать. Лошадь отдала концы за два дня до того, как я вернулась.

— Ну что, поехали? — вылез из харчевни Тенла.

Мы дружно посмотрели на него. Вид у оборотня был помятый: левый рукав порван, волосы взлохмачены, под глазом наливался синяк.

— Поехали, — хмыкнула я.

Судя по тому, что из харчевни больше не доносились звуки драки, народ утихомирился. Мы поспешили влезть на лошадей и уехать подальше. Гномы после такой драки вряд ли будут настроены к нам дружелюбно, не говоря уже о владельце харчевни, который может потребовать с нас денег за погром. Первой-то начала драку Тон.

У криво вбитой в землю таблички с не менее кривой надписью «Еловые Полянки» мы остановились, чтобы попрощаться. Адресами (я на всякий случай написала Тонре адрес материнского имения в Левве) мы обменялись еще в Янеке, пообещав писать и, если что, обращаться друг к другу за помощью.

— Я все равно приеду к тебе в общину, — настойчиво сказала Тонра, строго глянув на будущего мужа. — Еще неизвестно, сколько ты там будешь сидеть! Ты там с тоски умрешь.

— Думаю, поживу там с полгода, допишу работу и уеду, — я слезла с лошади и подошла к оборотням. — Искать так долго меня вряд ли будут, как раз все утихнет.

— Дай-то боги, — обняла меня девушка. — Ладно, поеду.

Неловко чмокнув Тенлу в щеку, Тон залезла на Воронка и помахала рукой.

— Не пропадай! Пока!

— Пока, — в ответ помахала ей я и тоже пошла к Бретте.

Когда Тонра исчезла из поля зрения, в путь отправились и мы.




Тракт, по которому мы шли, широкой стрелой прорезал густой березовый лес. Пахло сыростью и прелой листвой. Я вдохнула в себя аромат осеннего леса и с подозрением посмотрела на небо. Дождь, ливший все утро, успокоился и не думал капать снова. Я куталась в плащ и молила всех богов сразу, чтобы хорошая погода продержалась до конца поездки.

— На ночлег в Боровлянке остановимся или дальше поедем?

Я посмотрела на Тенлу и пожала плечами. Карта была у него, указателями тракт не пестрил, так что я не знала, сколько верст было до следующего селения.

— Тогда в Боровлянке. А то до следующего еще десять верст будет, если не больше.

— Ладно, — согласилась я.

Тенла убрал карту в карман и кивнул. Я посмотрела на его лицо и задумалась. После того, как Тон уехала обратно в Янек, оборотень будто расслабился. Излишние хладнокровность, хмурость исчезли, и рядом со мной снова ехал тот паренек-балагул, которого я лечила от магических ожогов второй степени и которому раскладывала самый интересный расклад в жизни.

— Нам вроде по ту сторону реки переправляться? — приблизительно прикинув в голове местонахождение общины, спросила я.

— Нет, — покачал головой Тенла.

— Как нет? — удивилась я и еще раз просчитала в голове маршрут. — Ты же говорил, что община на северо-востоке лесов!

Огонские леса, занимавшие широкую территорию на юго-западе страны, иногда попросту называли Огонией. Примерно посередине леса делились рекой Янькой, бравшей свое начало от Сусловских гор, на две большие части: южную и северную. Так что не переходя реки на северо-восток попасть было невозможно.

— Да, там. Но мы с тобой сейчас идем не туда.

— А куда? — окончательно растерялась я.

— Обоз вожака общины будет ждать нас под Тантароном, это к западу против течения Яньки. Они тебя захватят с собой до общины.

— А почему ты сразу не сказал?!

— При Тонре не хотел говорить, — признался Тенла. — Она бы сразу сказала, что это небезопасно.

— А это небезопасно? — вопросительно изогнула бровь я.

— Что за чушь, — отмахнулся оборотень. — Они тебя не тронут. Если Сит приказал, общинники не посмеют ослушаться его приказа.

— Поверю на слово, — с сомнением отозвалась я. — Ты же еще что-то говорил про амулет-портал?

— Я не соврал. Это если успеем нагнать другой обоз.

— Сколько вас, оказывается, по дорогам ездит, — не поверила я. — А в Академии нам говорили, что численность истинных оборотней не превышает нескольких сотен.

— «Несколько сотен» ты в своей работе и напишешь.

— А на самом деле?

— Не могу сказать.

— Такая большая тайна? Если скажешь, то вынужден будешь отрезать мне язык?

— Нет, я просто не знаю. Но точно не несколько сотен, — подумав, сказал Тенла. — В Огонии много общин оборотней, в особенности волков и рысей. Думаю, общая численность несколько тысяч, две-три. А может оказаться, что пять или больше — я с севера, не знаю, как обстоят дела на юге. Да и не все истинные.

— А остальных?

— Что остальных?

— Ну, ты сказал «в особенности волков и рысей», — нетерпеливо повторила я. — А остальные животные?

— «Животные», — саркастически усмехнулся Тен. — Если скажешь так в общине, то, боюсь, кто-то из оборотней ослушается приказа вожака не трогать тебя. Это «сущность», Итиль!

— Так бывают другие сущности?

— Я слышал о людях-птицах и нагах, хотя даже не знаю, относятся ли последние к оборотням. Но в северной части их точно нет.

— А в южной?

— Не знаю. Люди-птицы живут в Сусловских горах, мне дед рассказывал.

Я вынула из-за пазухи свиток-черновик и, встряхнув ручку-самописку (прощальный подарок Тонры, который она вручила мне после того, как я отдала ей свой кинжал), написала «численность оборотней: около тысячи». А что, получилось достоверно. Я же точно не написала, около какой тысячи — второй, пятой, десятой…

— Конспектируешь? — ехидно спросил Тенла.

— Конспектирую, — кивнула я и нечаянно поставила на полях кляксу. — Потом буду сверять то, что наговорили вы с Тонрой с тем, что скажут общинники.

— Думаю, они будут прибедняться.

— Почему?

— Потому им так выгоднее.

— Но я хочу написать в работе так, как есть, а не так, как выгодно оборотням, — нахмурилась я.

— Итиль, у тебя все равно не получится описать все достоверно на сто процентов. Потому что абсолютной правды тебе никто не скажет.

— Даже ты?

— Даже я и Тонра.

— Но почему? — недоумевала я.

— Итиль, ты как ребенок, — вздохнул Тенла. — К нам в Огонию уже лет десять никто из людей и магов не суется, и слава всем волкам. Мы вас не трогаем и вы нас не трогайте.

— Это политика?

— Это борьба за выживание.

— И все-таки я не понимаю!

— Информация из твоей работы может быть направлена против нас. Ты в своей работе укажешь: такая-то община, в северной части Огонии, и это будет правильно. А если укажешь точные координаты, вплоть до тайных ходов, то скоро у общины будут враждебно настроенные гости, ясно?

— Но я так не укажу! Я вообще могу не указывать, в какой части Огонии находится община.

— Это был общий пример.

— Знаешь, Тонра как-то понятней объясняла, — нахмурилась я.

— Вы, женщины, вообще лучше друг друга понимаете.

Добавив в черновик еще пару предложений, я дала чернилам высохнуть и свернула свиток обратно. Надо будет поблагодарить Тон за ручку-самописку, я бы такую никогда себе не купила. Меня бы задушила жаба отдать за нее целых четыре эгля.

За поворотом дорога круто пошла под гору. Березовый лес расступился и в низине, у реки, показалась деревня. Ни табличек, ни указателей — что это за деревня, я не знала, пока Тенла не сказал, что это та самая Боровлянка. Если на центральных трактах королевским указом таблички были натыканы чуть ли не каждые пять верст, то тут о таком даже не слышали.

— Что это за река? — спросила я.

— Варишка, приток Яньки, — развернув карту, поведал мне Тенла. — Ну так что, останавливаемся здесь или пойдем дальше?

Я посмотрела на горизонт. Солнце садилось, окрашивая небо ярко-красным. Аритта говорила, что такой закат осенью — к заморозкам. Хотелось бы думать, что сейчас старинная примета окажется неверной, потому как ни зимних сапог, ни дубленки у меня не было. Меховым жилетом из белки да легкой круткой я вряд ли обойдусь.

— Итиль! Так останавливаемся? — повторил оборотень.

— А? Да, конечно, — очнулась я.

На постой мы попросились в дом высокого чернявого мужика с хитрющими глазами, который оказался старостой. Жена, как он сам рассказал, умерла в родах, а единственный сын уехал на заработки в Янек, так что большая изба полностью была в нашем распоряжении. Сам староста ушел ночевать к другу, прихватив бутылку мутного самогона и плошку с солеными огурчиками.

Мы проводили его понимающими взглядами и пообещали ничего не красть. Хотя красть, в общем-то, было нечего. В избе был минимум утвари и мебели, из ценного только стоящий в углу большой, почти новый сундук с тяжелым навесным замком. Но его мы при всем желании вряд ли смогли бы поднять.

Накрыв на стол, мы с Тенлой принялись за кашу, оставленную нам добрым хозяином за умеренную плату. Я проглотила свою порцию в мгновении ока, даже не обратив внимание на вкус. Расслабившись, я поняла, насколько устала и как хочу спать.

— Красиво здесь, — глядя в окно, сказала я. — Глушь, лес березовый, речка…

— В Огонии красивей, — усмехнулся Тен.

— Я там не была ни разу, — призналась я. — Но тут все равно красиво.

— Красиво, не спорю.

На этом оборотень посчитал разговор оконченным и стал устраиваться ко сну на лавке. Я в последний раз посмотрела на потемневшее небо и полезла на печь. День выдался тяжелый.




Глава 11


Тенла поднял меня еще до рассвета, бессовестно плеснув в лицо пригоршней воды.

— Ты что творишь? — заорала я, вскакивая с кровати.

— Я тебя уже волк знает сколько бужу, — потушив лучину, проворчал оборотень. — Выпускай своего «светлячка», эгль уронил, ни черта не вижу, где он…

Спросонья шар получился блеклый, но света он давал намного больше лучины. Оставив Тенлу ползать по полу в поисках золотого, я оделась и пошла умываться. Холодная вода согнала последние остатки сна, заставила проснуться окончательно. Снились мне все те же крестьяне с вилами и костром. Я вытерла лицо не слишком чистым полотенцем, найденным на лавке, и прислушалась. Снаружи шумел дождь. Поднявшийся ветер игрался со ставнями, те противно скрипели и стучали о стену. Осенью такая погода может стоять неделями, однако вчера я наивно надеялась, что нам повезет и будет сухо и безветренно.

— Может, попозже выедем, а? — с надеждой спросила я, посмотрев на Тенлу, точнее его филейную часть, высовывающуюся из-под стола.

— Чем раньше выйдем, тем быстрее доедем… апчхи! — погасил мою надежду оборотень. — Под стол, похоже, не первый год весь мусор сметают!

— Тут, похоже, вообще давно никто не подметал, — обозрев пол, с сомнением сказала я. — А пыль там накопилась естественным, так сказать, путем. Нашел эгль-то?

— Да ни черта!

Почесав голову, я вспомнила формулу заклинания и сформировала поисковик. Искристый шар размером с горошину тут же ломанулся к моей сумке, в которой лежал кошелек, и засветил ярче.

— Ты чего делаешь? — подозрительно спросил Тен, выглядывая из-под стола.

— Пытаюсь тебе помочь, — промолвила я, расформировывая шарик. — Только не получается, ищи сам.

Оборотень вздохнул и полез под лавку. Я хмыкнула — то-то радости будет старосте, если Тенла так и не найдет золотой! — и накинула плащ. Дождь дождем, а в уборную придется идти во двор. Здесь не мамино имение с уборными прямо в доме и горячей водой, нагретой пар-камнем. Да оно и к лучшему.

Когда я вернулась, Тенла сидел на лавке и вытирал полотенцем найденную монету.

— Ты еще не грел завтрак? — спросила я, снимая намокший плащ и вешая его сушиться около печи.

— А кто, думаешь, печь топил, пока ты спала? В большом горшке остатки вчерашней каши.

Я смутилась и отодвинула заслонку. Будучи аристократкой, я привыкла, что все домашние дела кто-то делает за меня. Даже когда устроилась на работу в Тасшобе, я специально искала жилье вместе с хозяйкой, чтобы облегчить себе жизнь. В мамину программу воспитания стирка, готовка и уборка не входили, а научиться толком я так и не научилась. Аритта, пытавшаяся сделать из меня настоящую хозяюшку, только вздыхала, искренне не понимая, как можно не уметь делать такие простые вещи, как варка супа или мытье полов. В Янеке Тонра ретиво изображала из себя домохозяйку перед Тенлой, так что там я тоже почти ничего не делала.

— Хлеб в шкафу, — подсказал оборотень, пряча эгль в кошелек. — Давай быстрее позавтракаем, а то уже светает.

Квадрат неба в окне действительно уже светлел. Дождь и не думал кончаться. Как мне показалась, он еще больше усилился. Правда, ветер стих — ставни больше не скрипели.

Мы быстро ели, по-братски разделив остатки каши, когда в дом зашел староста. Лохматый и пахнущий перегаром, он посмотрел на нас мутным взглядом и хрипло спросил:

— Не вымелись ишшо?

Вся его вчерашняя доброжелательность испарилась вместе с самогоном. Он ревностно пересчитал в шкафу утварь, проверил замок на сундуке и даже полез на полати, проверяя, не взяли ли мы там чего. Осведомившись, что все в целости и сохранности, староста сел у печи и начал ждать нашего отъезда.

Спокойно доесть под его тяжелым взглядом было сложно. С усилием проглотив последнюю ложку, я одела плащ и вышла на крыльцо. На улице было прохладно, мокро, но под навес до меня не добирался дождь и стоять здесь было намного приятнее, нежели под взглядом старосты. Привалившись к стене, я посмотрела под ноги и на ступеньке заметила отчетливый отпечаток большой волчьей лапы. Тенла под покровом ночи часто гулял в волчьем виде в Янеке — в пригороде в наступлением темноты народ будто вымирал, — но здесь-то мог же сдержаться! Я быстро стерла ногой отпечаток и посмотрела вокруг в поисках других. Не дай боги староста увидит! Обычный волк таких больших отпечатков не имеет, так что сразу понятно, чей это след.

— Ничего не забыла? — Тенла тоже не стал долго засиживаться за столом. Из-за его спины выглядывал староста.

— Нет.

Я подхватила сумки и пошла в хлев, где были лошади. Хочешь-не хочешь, а ехать надо.

* * *


Центральный сад имени предводителя князя Лелика в это ясное утро кишел народом. Аристократия и купцы, нищие и горожане — все собрались на праздник встречи зимы.

А зима уже во всю вошла в свои права. Снега было немного, но ребятишки умудрялись играть в снежки и даже слепили снеговика — рыхлого, серого, с носом из кочерыжки. Какая-то юная аристократочка пяти лет от роду даже повязала снеговику свой розовый шарф с помпончиками на концах. Дети радовались «одетому» снеговику ровно полчаса, пока няньки не позвали их пить горячий шоколад и шарф под шумок не умыкнул какой-то нищий.

В центре сада, на большой поляне был сооружен помост. Пританцовывая, на нем пела губастая да грудастая молодуха, явно получающая удовольствие от того, что она в центре внимания. Группа музыкантов играли незатейливую мелодию. На краю сцены сидел маг, по возрасту — совсем еще зеленый, только-только вышедший с дипломом из стен Академии, и держал «Лупу Эха» — заклинание, увеличивающее звук в радиусе до двух верст. Так что все, кто находился в Центральном саду, слышали концерт.

За помостом власти соорудили карусели, облюбованные детьми постарше и молодежью. Очереди около них были чуть ли не на полверсты. С другой стороны помоста широким шатром раскинулось крытое кафе для господ, а за шатром — бесплатное открытое, на улице, с грубыми деревянными столами для простого люда.

Ходили-голосили в толпе лотошницы, предлагая свежие пирожки, сласти для детей и фруктовый снег. Последнее пользовалось большим спросом. Ледяное лакомство с соком яблок и вишни, щедро обсыпанное кедровыми орешками, стоило не так уж дорого, четыре медяка. Хоть и порции были небольшие.

Леди Амия стояла у лотка с пирогами и грустно взирала на веселье. На душе было горько, и эту горечь не могли подсластить ни сласти, ни веселые песни, ни свежие сплетни о новом фаворите королевы. Подружки-аристократки перешептывались у нее за спиной. И ладно бы шептались только за спиной. Почти все признали своим долгом сказать ей все в глаза.

— Ах, Амия! Соболезную, леди, сильно соболезную. Итиль, такая милая тихая девочка, кто бы мог подумать…

— Амия, мне только вчера сказала Айшен, я так удивилась!..

— Говорят, она тоже некромантка?

— Госпожа Квинсет шепнула мне, что твоя дочь и есть та загадочная некромантка, которая в той деревне у Плона…

— Соболезную, Амия!..

— Соболезную…

«Не нужны мне ваши соболезнования!», хотелось крикнуть Амии и, разрыдавшись, уехать домой. Но она держалась. Мило отшучивалась, говорила что-то о недоразумениях и о том, что ее дочь на самом деле в Тардонии, работает в посольстве. Все кивали, льстиво улыбались и отходили, чтобы начать новую волну разговоров.

— Ах, как жаль Амию — вся эта болтовня про посольства… А ведь Итиль сбежала!..

— Да ее мать поди за некромантию из дома и выгнала!..

— Ты же знаешь Амию, она и родную дочь из дома выгонит, чтобы сохранить репутацию!..

— Ах, бедняжка леди!..

— Вырастила некромантку…

Амия грела руки в песцовой муфте и пыталась скрыть дурное настроение, но это получалось все хуже и хуже. Если бы не невестка, Нарделя, леди давно бы уехала домой. В конце концов, время послеобеденное, праздник завершится только к вечеру, когда маги дадут в небо фейерверк, пора бы уже и честь знать.

— Очень вкусно, — причмокивая, сказала Нарделя. — И почему я раньше не пробовала этот фруктовый снег?

— Не знаю, — дернула плечиком леди.

Невестка ее раздражала. Амия считала, что ее мальчик должен был выбрать себе в жены кого-нибудь познатнее, чем эта дочь купчихи и аристократишки из обнищавшего рода. Ах, что за мезальянс!

— Подойдем поближе? — спросила невестка и, не дождавшись ответа, схватила свекровь за локоть. — Так хорошо поет!

Леди скривила губы, но покорно пошла вслед за Нарделей. Вчера вечером, провожая сына в поездку на запад, в Тардонию, она пообещала ему не ссориться с невесткой и во всем ей потакать. Что Амия с успехом и делала весь день, идя туда, куда тащила ее Нарделя.

— Ой, да это же Виесса! — воскликнула невестка.

— Где, где? — встрепенулась Амия.

— Да вон идет!

Нарделя беззастенчиво тыкнула пальцем в нужном направлении. Леди скривилась от такой невоспитанности, но промолчала. Гораздо больше ее сейчас заботил приезд служанки. Виесса в этот день не поехала на праздник, так как вот уже три дня болела, простудившись на сквозняке. Что могло вытащить больную служанку из дома?

— И чего это она приехала? — недоумевала невестка.

Виесса шла ровным быстрым шагом, тревожно поглядывая в сторону леди. К груди она прижимала пухлый конверт с намокшими и разлохматившимися углами. Зеленая сургучная печать глянцево блестела на солнце. Амия не выдержала и пошла навстречу служанке, изо все сил стараясь не бежать — негоже леди скакать, как горной козе. Виесса кивнула и, все поняв, пошла обратно к карете. Открывать письмо на людях было небезопасно.

— Эй, вы куда все? — услышала Амия сзади голос Нардели.

— Пошли, — негромко сказала ей леди.

Невестка послушно пошла за свекровью. «И что это с ними?» недоуменно подумала она.

В карете было тесно и холодно. Леди в нетерпении держала открытой дверь, ожидая, пока невестка соблаговолит дойти до кареты. Виесса дрожала, красные щеки выдавали жар. Она глухо кашляла в кулак и куталась в шерстяную шаль. Длинная дубленка, пожалованная ей Амией в прошлом году, почти не грела.

Когда Нарделя наконец доковыляла до кареты, леди быстро закрыла дверь и облегченно вздохнула.

— Давай, — она выхватила конверт из ослабевших рук Виессы. — Что это? Я же уже получала такое письмо из королевской канцелярии!

— Это оно и есть, — объяснила служанка. — Просто я свиток в конверт положила, а то неудобно было нести… — она снова закашлялась.

В конверте лежал свиток голубого цвета, перевязанный шелковым шнурком. У Амии заколотилось сердце — на такой бумаге писала только Грейта. Итиль все еще не появлялась в Приогоне, и леди возобновила поиски дочери. Пока что не было никаких вестей… Может, в этом письме есть что-то хорошее?

«Уважаемая госпожа!

Мои люди рыщут по всему Приогонью, но пока никаких известий нет. Сама я нахожусь в Древесниках, но у меня снова возникла проблема. Денег, которые Вы прислали, не хватает…»

Сердце успокоилось. Ничего нового в письме не было, дальше шли жалобы на завышенные цены и катастрофическую нехватку денег. Леди все-таки приняла решение отослать Грейте еще денег, сумму, вполовину меньшую той, которую она просила. С этим странным исчезновением Итиль леди и так потратила на Грейту огромные деньги. Но вдруг, если она отменит приказ и снимет магичку из Приогона, дочь как раз там появится? Рисковать было нельзя.

Одно было хорошо: тайная служба тоже ничего не знала о том, где сейчас находится Итиль. И это успокаивало леди.

— Поехали домой, — устало сказала леди. — Виесса, ты в порядке?

Служанка вяло кивнула и закрыла глаза.

— А как же праздник? — огорчилась Нарделя. — Я хочу остаться!

— Оставайся, а я поеду, — сухо промолвила Амия. — Я прикажу, чтобы за тобой приехали через два часа.

— Через три, — поправила невестка и вылезла из кареты. — Ох, зря ты не хочешь остаться! Я привезу тебе фруктового снега.

— Спасибо, — благодарно кивнула леди. Это лакомство она любила, хотя во время праздника ей кусок в горло не лез.

Нарделя улыбнулась и, помахав рукой, побежала в сторону крытого кафе.

«А не такая уж она плохая», — подумала Амия. «Вот бы еще внучку мне родила…»

Карета тронулась, оставляя позади шумный, пахнущий сластями праздник.

* * *


Подгоняемые ураганным ветром тучи плыли так низко, что казалось, они вот-вот упадут на землю. Я придерживала рукой капюшон и молилась всем богам сразу, чтобы ненастье хотя бы чуть-чуть притихло. Тенла ехал впереди меня, припав корпусом к лошади. С того времени, как выехали, мы с ним не обмолвились и словом — погода не располагала к долгим разговорам.

Я смотрела на дорогу и предалась воспоминаниям. Целых два месяца скитаний по Лефии после побега из дома, показавшиеся мне вечностью. В первой же харчевне, в которую я зашла пообедать, меня зажал в углу и облапал какой-то наемник…




…Ноги, особенно ляжки, болели, усталое тело не хотелось слушаться. От Леввы я была уже так далеко, как не уезжала одна никогда раньше. Скоро должен был показаться паром, который позже перенесет меня на другую сторону Триньи — туда, где гордо высились шпили большого города с надменным названием Тырь.

До этого в Тыри я ни разу не была и поэтому радовалась, как ребенок, предвкушая экскурсию. Город славился крепостью и храмом богини зимы Алзус. Фрески в последнем рисовал великий художник Цацибей, а я, к слову, была его большой поклонницей.

Провианта, утащенного из дома, чуть-чуть не хватило до парома. Содрогнувшись от брезгливости, ведь до этого я заходила только в заведения высшего класса (мать прочно внушила мне, что леди ни в коем случае нельзя даже показываться в харчевнях для простолюдинов), я приглядела трактир у дороги с романтичным названием «Фиалка». Увы, кроме названия, ничего больше романтичного в трактире не было. Но это я поняла, уже переступив через порог.

В зале было более-менее чисто и малолюдно — обед уже закончился, а ужин не начался. Я робко прошла через весь зал и села за стол в углу. На столе были рассыпаны крошки, я брезгливо сдунула их на пол. Похоже, единственная в харчевне подавальщица не спешила ко мне подходить. Она стояла у соседнего стола, томно строя глазки какому-то бугаю. Тот вместе с сидящими рядом друзьями похабно ржал.

— Извините, — не выдержала я. — Не могли бы Вы меня обслужить?

Смех затих. Подавальщица смерила меня презрительным взглядом и нехотя, вразвалочку пошла в мою сторону. Бугай вдогонку ущипнул ее за пятую точку и девица кокетливо охнула.

— Что Вам, госпожа? — не слишком учтиво спросила она.

Я заказала сразу три блюда, так как была чертовски голодной. В последний раз я тогда ела утром, сжевав остатки черствых пирогов. Дома я бы такие даже нюхать не стала.

— Эй, деваха! — заорал бугай с соседнего стола.

Я не обратила внимания, как учила мама, хотя поняла, что обращаются ко мне.

— Глухая, что ли? К тебе обращаюсь!

Голос зазвучал угрожающе. Я не выдержала и повернулась.

— Что Вам нужно?

— Много че, — заржал бугай. — Ты одна, смотрю? Горожанка, чтоль?

Я молча смотрела ему в глаза, тщетно пытаясь увидеть в них хотя бы зачатки интеллекта. Целая связка амулетов, мешочки с травами и порошками, привязанные на поясе — все это обычно выдавало во мне магичку, хотя за молодость меня все время называли ведьмой. Увы, наемник оказался не из догадливых.

— Что молчишь? — встал из-за стола мужик. — Онемела? А как насчет повеселиться, раз одна? А, горожанка?

Подавальщица поставила мне на стол все заказанные блюда. Я вдохнула вкусный аромат и потянулась за ложкой. Но бугай отставать не собирался. Он подошел ко мне сзади и грубо схватил пятерней за грудь. Дружки бугая глумливо заржали.

От неожиданности я опешила. До этого ни один мужчина в моем окружении ничего подобного себе не позволял.

Я сделала первое, что пришло в голову — схватила тарелку с супом и швырнула ее назад. Пятерня с груди убралась, бугай взревел. Мелкие брызги супа попали и на меня. К несчастью или к счастью, суп был теплый, но не горячий.

— Ты, …! Я тебя щас …! — заорал наемник.

Давно заметила, что в неординарных ситуациях я совершенно забываю про магию. Также случилось и тогда — вместо того, чтобы пульнуть в бугая каким-нибудь несильным заклинанием, я схватила тарелки с кашей и жареной картошкой и метнула в наемника. Тот увернулся и озверел еще больше. За его спиной раздались возмущенные крики — картошка и каша все-таки нашли цель.

— …! — бугай ломанулся ко мне, выхватив из ножен кинжал.

От прилива адреналина шар на ладони получился насыщенного голубого цвета. Но удивляться было некогда, наемник уже бежал ко мне с кинжалом наготове. Он тоже не успел удивиться магии в моих руках. Шар прошел около левого бока, оставляя на жилете наемника тонкую корочку льда. Неизвестно каким образом у меня получилось то, что я не могла сделать за все четыре года учебы в Академии: двустихийный метательный шар.

— …! — нецензурно выругался мужик, останавливаясь и хватаясь за бок. Кинжал он уронил, и тот отлетел в сторону.

В харчевне наступила тишина. Приятели бугая встали из-за стола, вытащив разномастное оружие. Подходить они ко мне не пытались, метательного оружия с собой то ли не носили, то ли вообще не владели, то ли боялись.

Это ощущения всеобщего страха, раньше мне неведомое, добавило адреналина. В руках у меня был сформирован уже следующий шар, тускло-голубой и не такой мощный, но тоже двустихийный. Просветитель Клёйд был бы мной очень доволен. Только вот позже я так и не сумела повторить это высшее заклинание.

— Девонька, ты это, не нервничай, — вкрадчиво сказал сидевший до этого в противоположном углу дед. — Они оружие уберут, да и разойдетесь подобру-поздорову. А?

Все продолжали пялиться на меня. Я вдохнула побольше воздуха и прокричала:

— Чего уставились, ну?! Сейчас всех тут поубиваю! Бросить оружие на пол!

Мужики аккуратно положили оружие на пол. Справа от меня раздался женский крик — это у подавальщицы не выдержали нервы и она грохнулась на пол, закрыв голову подносом.

— Я сейчас пойду к выходу, — я еле сдерживала дрожь в голосе, — и если кто-то меня остановит, то я за себя не отвечаю!

Народ закивал. Я неловко перекинула шар в другую руку и бочком пошла к выходу. Ноги дрожали, в горле пересохло от волнения. И, что самое страшное, я понимала, что пущу шар в кого угодно, кто сейчас встанет у меня на пути.

Приятели бугая отошли от стола подальше, когда в проходе с другой стороны подошла я. Воспользовавшись положением, я быстро схватила лежащую с краю половину пирога. Голод на секунду стал важнее всего происходящего.

У дверей стояли какие-то мужчины, судя по всему, недавно вошедшие. Они отошли подальше в зал, уступая мне дорогу. Я мельком прошлась по ним взглядом и поспешила выйти из недружелюбной харчевни. Во дворе я быстро оседлала коня и поскакала прочь, подальше, чтобы меня никто не догнал… Но за мной никто не гнался. Несмотря на открывающиеся чуть ли не в каждом городе КиВы, ведьм и магов пока боялись.




…Я резко пришпорила лошадь. А ведь я знаю, кто стоял в дверях той харчевни у Тыри. Эти желтые, словно кошачьи глаза невозможно не запомнить.

— Тенла! — закричала я сквозь дождь ушедшему вперед другу. — Погоди!

Оборотень недоуменно оглянулся и развернул коня обратно.

— Ты чего?

— Он тоже от матери! Они все меня преследуют! — чуть не плакала я. — Я помню, он был тогда, когда я еще сбежала из дома! Он за мной шел!

— Кто «он»? — спросил Тенла.

— Да Эмис же! — воскликнула я и принялась копаться в кармане сумки. — И браслет паршивый наверняка тоже от матери…

Браслет все никак не хотел находиться, и тут я вспомнила, что он в потайном кармане в одной сумок. В том самом, где я обычно хранила неприкосновенный запас денег на непредвиденный случай. Монет там, правда, уже не было, я вся истратилась.

— Но ты ведь уже говорила, что он скорее всего от матери, — не понимал моей обиды Тен.

— Ну да… А теперь… — я шмыгнула носом.

Да, подозревала, но не думала же, что он действительно меня предал, как Сина и Трег. В глубине души тлела надежда, что он неподкуплен матерью. Теперь эта надежда была погашена.

— Что ты делаешь? — устало спросил Тенла.

— Ищу в сумке браслет.

— Зачем?

— Если он от матери, то это точно не просто накопитель!

— Давай ты поищешь его позже, а? До Волчьих Шалашей меньше версты осталось.

— Ну ладно, — всхлипнула я.

Оборотень покачал головой и снова поехал впереди. Я пристроилась за ним. По лицу текла вода — то ли слезы, то ли дождь. Может, и Тенла с Тонрой тоже подкуплены? Первый, правда, сначала хотел меня ограбить, а вторая прирезать за ревность, но это уже мелочи. Зато Тон рассказывала мне про оборотней для работы. А Тенла везет меня в общину…

Я вытерла щеки и сдвинула вперед насквозь промокший и отяжелевший от воды капюшон. Что за бред лезет в голову!. Я достаточно знаю мать, чтобы точно сказать — никаких оборотней для моей охраны она нанимать не будет. А уж леди Квиз-то умеет отличать нежить от обычных людей.




Деревня Волчьи Шалаши встретила нас не слишком-то миролюбиво. Сколько мы не стучали, нам ни в какую не хотели открывать ворота. Из-за этого пришлось довольно долго мокнуть под дождем, в который раз проклиная погоду. Когда сонный и пахнущий перегаром стражник все-таки впустил нас за ограду, мы никак не могли найти себе место для ночевки. Лишь у ворот, на самом краю деревни, какая-то древняя бабуська сжалилась над мокрыми путниками и взяла на постой.

В доме у бабки остро пахло кислым молоком. Я пару раз чихнула с непривычки и принялась разоблачаться. Кроме плаща, промокла вся одежда вплоть до исподних штанов. Я быстро переоделась в сухое за занавеской — благо, было во что, водонепроницаемые заклинания на сумках с блеском выдержали ливень. Для профилактики глотнула отвар, сваренный в дорогу Тонрой. Ох, чувствую, община оборотней вместо лекаря получит больную.

— Там дождь еще больше усилился, — зайдя в дом, обрадовал Тенла. — Мы с такими темпами дня три еще тащиться будем.

— Три дня? — удивилась я. — Ты что-то говорил про пять дней!

— Так это для Тонры, с переправой, — как ни в чем не бывало пожал плечами он. — Село совсем близко, обоз, наверное, уже дошел и ждет нас.

— Все-таки мне не нравится эта идея с обозом, — немного помолчав, сказала я. — Непонятно что и зачем.

— Погадай.

— Настоящая гадалка никогда себе не гадает.

— Да? Странно. А как же вы учитесь? Гадаете друг другу? — саркастически усмехнулся Тен.

— Ничего смешного, это негласное правило!

— Да верю, верю. Ты прямо как Тонра, вечно все не нравится.

— Не все, только эта идея с обозом, — зевнула я. — А Тонра наоборот вечно пытается тебе угодить.

— Что-то не вижу я этого угодничества.

Я фыркнула и замолчала. Бабка, вытащив из печи чугунок, поставила его перед нами на стол. По избе поплыл аромат только что сваренной ячневой каши, который перебил запах кислого молока. Тенла выложил из сумки остатки провизии — полковриги хлеба и небольшой кусок творожного сыра, купленные еще днем в какой-то деревне.

— Приступим, помолясь, — проскрежетала старуха, садясь за стол. — Да помилует нас бог Саресс, что заведует водой…

Мы нетерпеливо ерзали, дожидаясь, пока бабка закончит молитву. Прикасаться к еде, когда кто-то молиться, было как-то неудобно. Причем не как обычно только мне, но и Тенле тоже. В бога воды Саресса я не особо верила, хотя ребенком раз в месяц ходила с матерью в его храм. Хотя мать тоже никогда не была особо религиозна — магичка в шестом поколении, она посещала храмы только потому, что все подруги делали тоже самое.

— …и вкушаемая пища принесет нам здоровье и долголетие. — Прогнусавила бабка и, хватанув кусок ковриги, принялась быстро работать ложкой.

Я от нее не отставала, хотя предпочла бы есть не со всеми из общего котелка, а наложить себе отдельно в миску. Но лишних, да еще и чистых мисок у старухи вряд ли водилось, так что пришлось не привередничать. Если бы мама увидела, как ее дочь лопает из одного котелка вместе с бабкой-крестьянкой и оборотнем, у нее бы случился разрыв сердца.

После ужина, когда хозяйка дома ушла спать за занавеску, а Тен устроился на лавке, я вынула из сумки мешочек с картами. Просочившаяся из-за немного разошедшегося шва влага намочила один угол, но колода переживала и не такое. Я даже не стала доставать их, просто подержала в руке.

Просветительница Агая Тифед, что вела у меня в Академии главный предмет — прорицательство, а также кучу профильных (в том числе и гадания), не уставала повторять нам, что гадать себе нельзя. Мы воспринимали это наставление так серьезно, что не гадали даже друг другу. Иногда карты сами подсказывали путь, как это было в Тасшобе перед встречей с оборотнем. Но раскладывать себе…

Я долго сидела с мешочком в руках, так и не вытащив карты. Просветительница Тифед учила нас тому, что любую предсказанную судьбу хоть и с трудом, но можно изменить. Но мне все равно было страшно. Я боялась смотреть свое будущее и никогда в жизни не ходила к коллегам за тем, чтобы узнать свою судьбу.

— Итиль, я тебя завтра опять до рассвета подниму, — прозвучал в тишине голос Тенлы. — Потом не ной, что не выспалась!

— Я уже ложусь.

Вздохнув и бережно положив на стол мешочек, я улеглась на лавку и закрыла глаза. Чувство тревоги все не покидало. Наверное, и в самом деле нервничаю зря.




Дорога до села, в котором нас ждал обоз, и правда растянулась на целых три дня. Черные тучи по-прежнему укутывали небо, но осадки почти иссякли. Лишь изредка моросили холодные дожди.

Это только в сказках дорога полна приключений. На самом деле ехать было не так весело, особенно после шумных центральных лефийских трактов, где от рассвета до заката тянулись подводы, шли пешие путники, мчались скорые пассажирские кареты. На захудалой дороге, по которой мы ехали, жизнь отнюдь не бурлила. За весь день нам встречалось несколько обозов и путников — последние в основном из ближайших деревень, пассажирские кареты, как мне показалось, вообще отсутствовали как класс. Последнее было закономерно: из-за высокой стоимости билета такой проезд могли оплатить далеко не все, а народ здесь был не такой богатый, как в центральной Лефии.

Чем дальше мы ехали на запад, тем сильнее мне казалось, будто бы мир вокруг вымер. Я никогда не бывала в таких малолюдных частях страны и эта малолюдность немного пугала.

Карты я так и не достала. Все-таки гадать себе — это противоречит всем принципам профессиональной гадалки. Тенла лишь посмеивался, не понимая, почему я не могу переступить через этот барьер. Объяснить ему я не могла, да и не хотела. Ни к чему.

А беспокойство так и не уходило. Наоборот, все больше и больше усиливалось.




Глава 12


В низине стелился туман, белый и плотный, как взбитые сливки. Мы стояли на пригорке и смотрели вниз. Очертания села угадывались с трудом, я едва разглядела сторожевую башню и пару высоких домов на самой окраине — наверное, жилища местных богатеев.

Утро выдалось холодным и безветренным. Я мерзла в своем беличьем жилете, но денег на более теплую одежду у меня совсем не осталось. Тенла, вспомнив про наш уговор еще в ту ночь, когда он напал на меня с целью ограбления, силой всучил кошелек с двадцатью золотыми. Он предлагал и больше, но я отказалась. Меньше давать наотрез отказывался уже Тенла.

Мать с детства вбивала в голову, что брать в долг нехорошо, хотя Тен наоборот предлагал свой долг отдать. Но я не считала свое лечение стоящим таких денег. В конце концов, я не знала, как на нежить действует та мазь и чертовски рисковала.

— Спускаемся? — спросил оборотень. — Если ты до сих пор не уверена и боишься, то мы может вернуться обратно в Янек.

Я покачала головой. Здорово же я его достала! Все последующие дни пути я изнылась по поводу того, что меня гложет плохое предчувствие. Тенла один раз даже накричал на меня, чтобы я прекратила и повернул лошадь обратно — дескать, все, поехали домой. Я тогда извинилась, но предчувствие беды все равно меня не покидало. Все чаще казалось, что я сама себя накручиваю, и это не давало мне поддаться интуиции и ехать назад.

— Я уверена. Ты прав, это все глупости. Поехали, — я ударила каблуками и двинулась вперед.

Тенла усмехнулся и, нагнав меня, поехал рядом. Я наблюдала за выступающей из-под тумана сельской оградой и вспоминала все случаи, когда интуиция меня подводила. Таких случаев было много. Хоть я и получила в Академии диплом провидца, в полном понимании слова провидцем так и не стала. Заглядывать в будущее без артефактов я не умела, с хрустальными шарами не ладила — последние имели дурное свойство покрываться трещинами и разбиваться, едва я начинала с ними работу. Да что шары! Я с трудом входила в транс и с момента окончания Академии ни разу не делала предсказаний. Единственное, что я профессионально умела — это гадать на картах. Но профессионализм выработался только в Тасшобском гадательном салоне. Останься я в Левве и работай дальше в королевской канцелярии, как хотелось матери, и гадать бы толком не умела.

Я сглотнула горький ком, вставший в горле. Ну и что. Зато я поеду в общину оборотней и напишу такую работу для следующей ступени, что все ахнут. Тем более по нежетиеведению, что для провидца нетипично. Работы о подобном обычно пишут практики. Но увы и ах, если бы я пошла учиться на практика, меня на первом же экзамене вживую сожрали бы какие-нибудь опасные твари. Я много слышала об экзамене для практиков на первом курсе — когда ты входишь в зал и не знаешь, что за тварь поджидает тебя в углу. Правда, до этого еще ни одного студента не съедали, но что-то подсказывало мне — я бы стала первой.

Предавшись раздумьям, я не заметила, как мы подъехали к воротам. Высокие, чуть ли не в два моих роста, из толстых, плотно пригнанных друг к другу бревен. Они выглядели грубо и мощно. Село лежало на самой границе Огонии и Приянья, в прошлом наверняка не раз подвергалось нападениям, отсюда и такая защита. Но это в прошлом. Если верить королевским сводкам, последние лет пятнадцать здесь относительно тихо и стабильно.

Вокруг стояла тишина, на первый взгляд село в этот предрассветный час спало. Но едва Тенла постучал, как окно тут же распахнулось и в нем появилась заспанная морда стражника. Я хихикнула, заметив его подбитый глаз.

— Чего надо? — буркнул стражник, смерив меня оценивающим взглядом.

— Как чего? Пройти.

— Пошлина — два серебряных!

— Какая еще пошлина? Мы ничего не везем, одинокие путники…

— Шляются тут всякие одинокие путники, — продолжил бурчать стражник и закрыл окно. Через несколько мгновений створка ворот приоткрылась.

— Пошевеливайтесь!

Мы спрыгнули с лошадей и, ведя их в поводу, протиснулись в проход. Пошлину стражник больше не требовал, только смотрел нам вслед хмурым взглядом. Я вздохнула с облегчением, когда мы свернули на повороте и стражник исчез из поля зрения.

— Куда мы идем? — опомнилась я. Тенла уверенно шел по улице, тихонько насвистывая под нос незамысловатую мелодию.

— К обозу, — пожал плечами он. — Они всегда останавливаются в одном месте, я знаю, где это.

— Оборотни любят постоянство, да? — я еле удержалась, чтобы не вытащить из-за пазухи свиток-черновик и ручку.

— Эти — да. Мы пришли.

— Уже? — удивилась я.

За высоким забором из новой, еще светлой древесины стояла большая двухэтажная изба. Окна со стеклами были зашторены темными занавесями, так что я не могла разглядеть, что внутри. Странный дом.

Во дворе загавкала собака, когда Тенла постучал в калитку. Та калитка, кстати, лишь немного уступала сельским воротам. Тяжелая, высокая и крепкая, такую разве что тараном пробить можно. Чем-то этот забор напоминал мне забор у дома Тенлы и Тонры на окраине Янека.

— Кто там? — отозвался из-за калитки глухой старческий голос.

— Свои, — ответил Тенла.

— Каки-таки свои? Назовись!

— Это Тенла, я лекаршу привез!

— Лекаршу? — переспросил дедок.

Отвечать ему оборотень не стал. Послышался тихий звук открываемой щеколды, потому скрежет засова — запоры тут, похоже, почище тех, что стояли в доме Тена. Я чувствовала магию, снова ту самую, которая исходила от замка на двери того же дома в пригороде Янека. Наверное, смекалистые оборотни наняли себе собственного артефактника, который производит им одинаковые артефакты.

— Здрасте, — распахнув калитку, прошепелявил дед. У него была длинная, как у гнома, седая борода и словно выцветшие бледно-голубые глаза. Эти глаза осмотрели меня с ног до головы, на несколько мгновений задержавшись на лице. Я похолодела от его взгляда. Было впечатление, что дед сквозь хваленые белила Трега видит родинки.

— Арбест, все спят? — спросил Тенла. — Итиль, что встала, проходи.

Я покорно прошла вслед за ними, хотя заходить мне чертовски не хотелось. Чувство тревоги еще больше усилилось, но я списала это на волнение.

Во дворе стояли четыре крытых воза. Лаяла-заливалась на привязи собака неизвестной мне породы. Такие же голубые, как у деда, глаза собаки заставили меня задуматься: уж не оборотня ли они на цепь посадили? Но я тут же отмахнулась от этой мысли. Во-первых, животное было слишком мелким для оборотня, хотя и крупновато для обычной собаки. Во-вторых, это без всякого сомнения именно собака, а не волк — а собак-оборотней, насколько известно, не бывает.

— Проходи в дом, а я лошадей отведу, — сказал мне Тенла.

Я кивнула. Дед уже стоял на крыльце и ждал, продолжая рассматривать мое лицо. Это мне не нравилось.

— Что-то не так? — хмуро спросила я.

Дед усмехнулся в усы и покачал головой. Услужливо распахнув дверь, он жестом пригласил войти. Я не отказалась. Из-за проклятого тумана мои волосы стали влажными, и тепла это не прибавляло.

В доме пахло свежим мясом. Не слишком приятный запах въелся мне в нос, и сколько я не пыталась не обращать на него внимания, он был везде. Источник запаха обнаружился на кухне. Там, в тазах лежали порубленные куски. На столе, покрытом дерюгой, отдельно лежала свиная голова без пятака и ушей. Я про себя вздохнула с облегчением. На секунду мне показалось, что здесь лежит труп человека. Кто их, оборотней, знает? Если Тонра и Тенла не едят людей, это не значит, что остальные оборотни делают тоже самое.

— Вот, свинку с утреца зарезали, — равнодушно сказал дед. — Ты в горницу проходи.

Созерцать невинно убитую и разделанную на куски свинку не хотелось, хотя мясо я любила и ела. Подхватив поудобнее сумки, я двинулась в проход и очутилась в просторной горнице.

Слева были еще две закрытые двери, откуда доносился разноголосый храп. Если все храпят, кто же рубил свинку? Но я предпочла не развивать эту мысль. На кухне без всякого сомнения лежали куски именно свинины, у человека не бывает копыт, таких больших ляжек, головы и грудины. Порубили и легли спать?

Я медленно вздохнула и перевела взгляд с дверей на горницу. Окно здесь было всего одно, и то занавешенное темной, расшитой травяного цвета вышивкой шторой. Со стены серьезно смотрел лик Саресса, бога лесов. Говорят, эльфы рисуют ему острые уши, но в Лефии Саресс изображается с правильными чертами лица и длинными белыми волосами. Напротив лика стояла узкая тахта, накрытая покрывалом в тон шторам, на которую я тут же уселась и блаженно вытянула ноги. Сумки отправились на пол.

Закрыв глаза, я поняла, что устала. Не физически — мы выехали два часа назад, заночевав на маленьком хуторе, — морально. Я морально устала от этого низкого осеннего неба, от затяжных дождей, от тяжелой дороги, от постоянной езды в седле, от питания в сомнительных харчевнях. А еще я устала от постоянного напряжения и чувства тревоги. Поскорей бы уж доехать до общины, а там переждать всю эту заварушку с черной магией. Я уверена, как только преступницу поймают, мать замнет дело о моей причастности к некромантам. Странно, но я все еще надеялась на маму.

— Ты спишь? — послышался голос Тенлы.

— Нет, — не открывая глаз, сказала я.

— Спи, все равно только после обеда поедем.

— Поедем? Ты что, тоже едешь?

— Ну раз ты так боишься, ладно уж, немного провожу.

— Спасибо, Тен! — искренне поблагодарила я.

Оборотень замолчал, а я и сама не заметила, как погрузилась в дремоту.




Я проснулась от шума. На кухне за стеной громко разговаривали. Я прислушалась — голоса был исключительно мужские, но голоса Тенлы среди них не было. На мгновение я подумала, что он уехал, не попрощавшись. Тут же пришел испуг: я боялась. Изо всех сил делала вид, что это не так, но все же до трясучки боялась. Дорога с незнакомыми оборотнями, а потом и целая община… Нежить — это не люди. Два исключения в виде Тена и Тон еще ни о чем не говорят.

— Тенла, ты здесь? — едва открыв глаза, позвала я.

Оказалось, он сидел рядом и читал мятую книжку с разлохмаченными страницами. Я посмотрела на обложку и хихикнула. Это был один из любовных романов, что приносила нам с Тонрой соседка.

— Я тут, — не отрываясь от чтения, сказал оборотень. — Вовремя проснулась, скоро тронемся.

— Ты бы мог уехать. Правда, тебе незачем меня провожать, — покривила душой я.

Тенла глянул на меня из-за книжки.

— Нет уж, провожу. Тонра мне потом плешь проест.

— Не разделите с нами обед? — как черт из табакерки, появился в дверном проеме Арбест. — После обеда сразу в путь.

При слове «обед» желудок скрутил голодный спазм. Что поделаешь, я привыкла питаться хорошо. В родительском имении няньки и гувернантки вечно пихали в меня еду, страдая из-за того, что я слишком худая. Наверное, им за это доставалось от мамы.

«Итиль, порядочная аристократка должна порядочно весить!», приговаривала Виесса, принося мне в комнату полный поднос еды. Она таким образом часто отвлекала меня от занятий. Впрочем, от последнего хуже не было, так как теорию я все равно с трудом применяла на практике. Но сколько бы еды в меня не пихали, я все равно была тонкой, как тростинка. Лишь в подростковые годы я набрала вес и перестала походить на скелет, обтянутый кожей.

В Тасшобе от отсутствия хорошего питания я тоже не страдала. Аритта обожала готовить и потчевать едой всех, кто к ней заходил. Ерька, ее внук, жаловался, что после обедов у бабушки тяжело лазить по крышам. Мне тяжело было даже лежать.

При мысли об Аритте мне стало грустно. Будто бы Тасшоба была в другой жизни, а ведь прошло совсем немного времени. Старая хозяйка наверняка ждет от меня письма, а я все не пишу. А может, до Тасшобы дошли плакаты с моим портретом и портретом некромантки (а ведь наверняка дошли, королевские гонцы не халтурят, у них с этим строго) и теперь она считает меня преступницей?

— Итиль, ты что встала? Пошли обедать, — потянул меня за локоть Тенла.

Я вынырнула из воспоминаний и пошла вслед за другом на кухню.

Свежим мясом здесь больше не пахло — источники запаха куда-то унесли. Стол, на котором лежала свиная голова, передвинули в центр и сейчас за ним сидело человек десять мужчин. Все разного возраста и разной комплекции. Единственным сходством были длинные волосы. У молодых парней они были распущены, у мужчин постарше — заплетены в косу-колосок. Все дружно уставились на нас, точнее, на меня.

— Здрасте, — робко сказала я.

Из-за стола встал темноволосый мужчина, на вид лет тридцати пяти. Черные глаза пару мгновений буравили меня взглядом. Не хотела бы я иметь его в недругах.

— Наш стол — ваш стол, — сочным басом сказал мужчина. Видимо, он был здесь старшим. — Присоединяйтесь к нашему скромному обеду.

Назвать обед скромным даже у моей матушки не повернулся бы язык. На подносах лежали жареное и вареное мясо, отбивные, печеные картофель и морковь, печень в странном темном соусе. Видно, долго я спала, иначе когда они успели все это сготовить?

Мы уселись на лавку напротив вожака. Тенла без всякой робости тут же цапнул кусок вареного мяса и, хорошенько посолив, принялся его уминать. Я оглядела стол в поисках чистых мисок. Увы, посуды здесь было не предусмотрено. Каждый ел руками, хватая еду с подносов.

Я осторожно, двумя пальчиками взяла с ближайшего подноса кусок жареного мяса. Сидящий слева от меня рыжеволосый парень хихикнул и спародировал мое движение. Я зло глянула на него, и улыбка тут же сползла с лица рыжего. Бояться меня, что ли? Да этот парень одним ударом может меня прихлопнуть, я даже не успею сформировать шар.

Мясо оказалось сочным, хорошо прожаренным. Неизвестные специи придавали вкусу пикантности. Все ели быстро, но никто не встал из-за стола, прежде чем все не закончат трапезу. Последней оказалась я. Дожевывать кусок мяса под пристальными взглядами оборотней по меньше мере было неприятно. Я как-то умудрилась не подавиться и с гордым видом вытереть рот ладошкой. О боги, мама слегла бы с инфарктом, увидев такое непотребство.

После обеда последовала молитва Сарессу. Было немного странно слышать ее после еды, а не до. Я вместе со всеми хором проговорила благодарственные слова богу лесов, ощущая себя не в своей тарелке. В Лефии Саресс почему-то не был особо почитаемым богом, хотя леса в стране занимали большие территории. Я даже не припоминала, была ли хоть раз в его храме.

— А теперь собираемся, — приказал вожак, когда молитва была закончена.

Мужчины послушно начали вставать из-за стола. Я, чуть помедлив, тоже встала и пошла в горницу за сумками.

— Итиль, поспеши, — послышался сзади голос Тенлы. — Нехорошо заставлять их ждать.

Я покорно кивнула и, поджав губы, двинулась в горницу. С Тенлой безопасно, а что будет, когда он уедет? Не нравится мне этот рыжий, ох как не нравится.

Когда я вместе с сумками вышла во двор, ворота уже были распахнуты настежь. Два воза уже выехали и стояли чуть подальше, на обочине.

— Госпожа лекарь, садитесь в воз! — крикнул мне вожак.

— Нет, спасибо, я верхом, — покачала головой я.

— Если устанете, то не стесняйтесь и пересаживайтесь.

Я дернула плечиком. Ненавижу, когда меня считают слабой. Хотя ехать в возке было бы конечно лучше, чем в седле. Можно почитать припрятанный роман и даже немного поспать, а это дорогого стоит. Немного подумав, я решила, что пересяду попозже.

— Ты собрался ехать с нами? — обратился к Тенле вожак. — На это уговора не было!

— Нет. Я немного провожу.

— Не доверяешь нам? — нахмурился темноволосый.

— Она не доверяет.

Я уже хотела возмутиться, что Тен переводит на меня стрелки, как вожак добро усмехнулся и посмотрел на меня.

— Почему ты не доверяешь нам, госпожа?

— Я вас не знаю.

Ответ вырвался сам собой. Я с сомнением посмотрела в лицо вожака и тут же отвела взгляд. Черные глаза прожигали насквозь.

— Зачем тебе в нашу общину, магичка? — спросил он.

— Это не твое дело, Гром. Мы с вожаком уже все обсудили, — встрял Тенла.

— Я здесь вожак.

— Пока нет настоящего.

Гром по-звериному зарычал, да так, что у меня по спине стадом пробежали мурашки.

— Не указывай мне место, щенок! — пробасил он.

— А то что?

Я уставилась на Тенлу. Он смотрел на вожака спокойным, слегка презрительным взглядом. Он что, самоубийца? Да этот Гром сейчас сомнет его в шарик и не заметит!

Но вожак неожиданно отступил.

— Ще-енок, — напоследок прошипел он и развернувшись, вышел за ворота — там как раз отъехал последний воз.

— Пошли, Итиль, — будничным голосом сказала Тенла. — Поедем за четвертым.

— Ага, — кивнула я. — А почему он ушел и не порвал тебя на кусочки?

— Потом объясню.

Набрасываться с расспросами «ну объясни» я не стала. Слишком уж большое впечатление на меня произвел вожак, а уж почему он не стал делать из Тена отбивную, не мои проблемы. Может, как-нибудь потом выгадаю у оборотня причину.

Возы потянулись друг за другом. Как ни странно, пешком никто не шел — все ехали верхом. Лошади у оборотней были под стать Жемчужине Тенлы, та же порода. Моя Бретта по сравнению с ними казалась доходягой и красавицей, уж слишком свирепыми и мощными были эти лошади.

Все разговаривали между собой, а мы с Тенлой молчали. У меня чесался язык расспросить, почему вожак ничего ему ничего не сделал, но рядом с нами ехали другие оборотни. Спрашивать при них я не решилась, да и Тен, скорее всего, не ответит. Я решила выгадать момент где-нибудь на привале, не будем же мы целый день ехать, ни разу не остановившись?

А ехали мы быстро, что несказанно радовало — чем быстрее приедем, тем лучше. Только вот моя Бретта сильно уступала странным лошадям оборотней еще и по выносливости и с седоком не выдерживала темпа. Через пару верст мне пришлось пересесть в воз. Моя кобыла порожняком тащилась рядом.

Воз был крытым, здесь стояли какие-то бочки с жидкостями, то ли с пивом, то с вином. В пустом углу нашлось место для меня и сумок. Я с комфортом уселась, поджав под себя ноги и привалившись спиной к одной из бочек. Тенла ехал за возом и разговаривал с рыжим оборотнем. Лицо у рыжего было кислым — из чего я сделала вывод, что разговаривали они обо мне.

Тенла посмотрел на меня и улыбнулся. Я улыбнулась в ответ. Надеюсь, рыжий больше не будет ко мне приставать.

Из-за скорой езды и дорожных колдобин повозку постоянно трясло, но сидеть и глядеть на дорогу просто так было скучно. Поэтому я вытащила из сумки взятый из Янека любовный роман и кое-как умудрялась его читать. Строчки прыгали перед глазами, слова расплывались, а глаза начали болеть. Но не читать прекрасное я просто не могла.

«Брессильда обхватила его за шею, как удав. Ее прикосновения были нежными и упорными.

— О, Брессильда! — Прошептал Андириан. — Я люблю тебя! Ты мое самое главное сокровище!

Их уста сомкнулись в нежном, как цветок, поцелуе. Андириан отстранился и вонзил в прекрасную Брессильду белоснежные острые зубы…»

Зубы?!

Я еще раз перечитала абзац. Точно, зубы. «Белоснежные» и «острые». Главный герой был вампиром. Я пролистала книгу дальше — в конце вампиршей становилась и героиня.

— Что за бред, — вслух пробормотала я. — Такого не может быть!

На уроках нежетиеведения нас учили, что вампиры — это одно из самых опасных и сильных порождений некромантов. В теории представляют собой скрещение тел летучей мыши, человека, иногда змеи или другого животного. Какое получится скрещение, зависит от мастера.

«Эта тварь бодрствует только ночью, оживает с наступлением сумерек и засыпает на восходе солнца. В качестве еды предпочитает кровь — в основном человеческую, но и животной не побрезгует», — говорил на лекциях просветитель Кампсилтук. «Но самое опасное — со смертью мастера не погибает, как другие порождения некромантов, а продолжает жизнедеятельность. Как правило, одиночки, но при безвыходном положении — например, с той же смертью мастера, — могут сбиваться в группы до пяти существ. Такие группы крайне опасны и чтобы обезвредить их, нужны по меньшей мере три мага высокого уровня».

Конечно, отложенные у меня в голове лекции просветителя уже один раз оказались не совсем правдой — так получилось с Тенлой. Но роман, где симбиоз трупов представлен как полноценный человек, только с клыками, вызвал у меня оторопь.

На обложке были нарисованы красивые юноша и девушка: он кареглазый шатен, она блондинка с вьющимися волосами и непомерно большим бюстом. Приглядевшись, я все-таки увидела у героя два выпирающих из-под верхней губы клыка. Я вспомнила гравюру из учебника по нежетиеведению: вампир там больше был похож на летучую мышь, чем на человека. Клыки, как помнится, занимали добрую четверть гравюры и внизу была подпись о том, что это главное оружие вампира.

Я перелистнула на последнюю страницу, где обычно пишут типографию, тираж и автора. Буквы были совсем маленькие, но кое-как я разобрала напечатанное и снова впала в ступор.

«Окровавленные сердца. Автор Майла Кверик. Типография З.Макентерна, г. Приогон. Тираж триста экземпляров».

Тираж был солидный, хотя подобные романчики дельцы выпускали и куда более большими тиражами. Благодаря реформе короля, проводившейся лет сорок назад, школы теперь стояли практически в каждом более-менее крупном селе и даже деревнях, поэтому грамотных было много. Книжки про любовь как пирожки расходились среди женщин и юных дев как из средних, так и бедных слоев населения. Как-то видела в Левве девушку, продающую на углу целебные порошки и обереги: на самой платье за семь шолухов с заплатками по подолу, в косе ни ленты, а в руке — совсем новый любовный роман! Да что торговки, у нас в Академии некоторые девушки тоже любили почитывать что-нибудь подобное. Пример тому — Сина.

Но, конечно, больше всего меня неприятно поразило имя. До этого я думала, что это имя «Майла» вообще выдуманное. Оказывается, нет.

Книжка была не новой, на обороте обнаружилась дата выпуска. Роман был выпущен два года назад, когда ни о какой некромантке Майле еще не слышали.

Вздохнув и вытянув ноги, я нашла место, на котором остановилась и принялась читать дальше. Хотя так интересно, как до того, как я узнала имя автора, уже не читалось.




До вечера мы всего один раз останавливались на привал в небольшой деревушке на пару десятков дворов. Там же меня покинул Тенла.

— Веди себя хорошо, — на прощание обнял меня друг. — И Тумша не бойся, я с ним поговорил.

— Тумш? Это кто?

— Да тот, рыжий.

Рыжий оборотень действительно стал держаться от меня подальше и поехал в самом начале обозе, около вожака. Это несказанно радовало, потому что от Тумша так и пахло неприятностями. А неприятностей в последнее время мне и так ох как хватало.

Тенла помахал на прощанье рукой и уехал, наш обоз тоже двинулся в путь.

Без друга мне поначалу было боязно. За моим возом теперь ехали какие-то незнакомые суровые мужики, по виду родственники — у них были схожие черты лица и даже одинаковые прически. Я их, похоже, не слишком радовала, потому что смотрели она на меня как на величайшее зло.

Я пыталась на них не глядеть и продолжила читать книгу. Вампир, по-видимому, был скрещен еще и с кроликом, потому что книга состояла практически из одних постельных сцен. После каждой «ночи или дня любви» героиня в обязательном порядке подставляла вампиру шею, и он «долго, со смаком пил, упиваясь ее запахом и вкусом». Производилось такое впечатление, что Брессильда была Невыпиваемой Чашой из легенд — сколько не отпей, все равно столько же останется.

Местность, о которой мы ехали, становилась все лесистей. Мы приближались к знаменитым Огонским лесам, и мне не терпелось их увидеть. «Кто не видел Огонии, не знает, что такое лес», говорилось в знаменитой пословице.

На ночлег обоз остановился задолго до сумерек. Оказалось, что на берегу широкой, но мелкой речки у оборотней постоянное место стоянки. Разбивать здесь лагерь действительно было удобно. Я с удовольствием выползла из воза и размяла затекшие конечности. Бретту отвязали и отвели к остальным лошадям. На прощание я погладила ее по морде. Лошадь, вопреки обыкновению, при этом не смотрела на меня как на дуру.

Оборотни уже разожгли костер. Чуть помедлив, я решила к ним присоединится — раз уж взялись подвезти, так пусть и угощают тоже. Мужчины при моем появлении примолкли. Десяток пар глаз смотрели на меня с явным неодобрением.

— Э-э… Добрый вечер, — как можно миролюбивее сказала я, хотя мне больше хотелось развернуться и залезть обратно в воз. — Можно к вам присоединится?

— Конечно садитесь, госпожа лекарь, — чуть помедлив, разрешил вожак. Его взгляд говорил об обратном: «убирайся обратно».

— Спасибо, — улыбка на моем лице засияла еще ярче. — Вы очень добры.

Кто-то хохотнул, но я не стала обращать на это внимание. Присев на поваленное бревно, единственное свободное, я вздохнула и вытянула ноги. Хоть я и провела практически весь день, сидя в возке, они все равно гудели от усталости.

Разговоры у костра снова возобновились. Я прислушалась, но ничего полезного не услышала. Мужчины помоложе в основном разговаривали на чистом лефийском, без всякого акцента, а те, кто постарше — на неизвестном наречии. Впрочем, в этом наречии отдельные слова я понимала — слова эти были из тардонского языка. Это неудивительно, ведь Огония на севере и западе граничит с Тардонией.

— Скучаете, госпожа лекарь? — подсел ко мне Тумш. Я невольно повернулась к нему.

— Нет.

— А мне казалось, что Вы скучаете, — настаивал рыжий. — Позвольте задать Вам вопрос?

— Задавайте, — разрешила я.

— Кто для Вас Тенла? Возлюбленный?

Он задал вопрос так, будто обвинял меня в блуде. Меня передернуло.

— Он мне друг. И еще я подруга его невесты, Тонры.

— И только? — прищурился Тумш.

— Послушайте, что Вам от меня нужно? — резко спросила я.

— Правду.

— Я Вам ее только что сказала.

— Ты врешь! Тен не будет печься из-за какой-то там магички, будь она хоть трижды подружка Тонры!

У меня заболела голова. Нельзя объяснить человеку то, что он никогда не поймет, а уж оборотню тем более. Наверное, у Тумша были причины не верить. Я сама, помнится, в начале знакомства получала от Тенлы не слишком приличные предложения. Верным Тонре он никогда не был и не будет, я запомнила это по судьбе, когда ему гадала. Впрочем, от судьбы можно уйти, если достаточно хотеть. Но изменить собственную натуру — вряд ли.

Я посмотрела в глаза оборотню и вкрадчиво сказала:

— Вот как встретитесь с Тенлой, его и спросите.

— Я так и знал. Ты с ним спишь!

Вот и приехали. Изо всех сил стараясь не рассмеяться, я отвернулась, а оборотня как прорвало. Тумш продолжал лить на меня грязь, называя «падшей женщиной», «подстилкой» и чем еще похуже. Сетовал на Тонру, которая не может держать жениха в узде и не уходит от него.

— Лучше бы Тон мне сосватали, — напоследок сказал он, плюнул и встал. — Мерзкая дрянь!

Я молчала. Неприятно, конечно, но в Академии меня, помнится, и не так славили. Только вот вместо «подстилки» была «тупая бездарность». Для магов (да и для колдунов тоже) это было самое обидное слово.

— Тумш! — позвал вожак. — Подойди сюда!

Голос Грома не предвещал ничего хорошего. Я оглядела мужчин, сидящих вокруг костра — все без исключения молча смотрели на меня. И их взгляды мне снова очень, очень не понравились.

Скрестив руки на груди, я поежилась и стала смотреть в землю. По моему ботинку полз маленький черный муравей. Его общество было намного приятней, нежели общество оборотней. К тому же последние все еще молчали. Только слышно было, как один из них мешает варево в котелке на костре. Не знаю, долго ли я так сидела. Муравей уже сделал по ботинку кругов десять, когда меня окликнул вожак. Я медленно встала и пошла на зов.

Гром и Тумш стояли около возов. Рыжий хмуро смотрел себе под ноги, ровно как я только что смотрела на муравья.

— Вы что-то хотели, господин Гром? — холодно спросила я.

Вместо ответа вожак грозно посмотрел на Тумша.

— Ну? — рыкнул Гром.

— Извините, госпожа лекарь, — тихо и сдавленно сказал оборотень.

Ничего не понимая, я пожала плечами.

— Извинения приняты, господин Тумш.

— Вот и хорошо, — одобрил вожак. — А теперь пройдемте к костру, госпожа Итиль. Вы, наверное, проголодались? Должно быть, похлебка уже готова.

Галантно предложив руку, которую я, впрочем, все равно не взяла, Гром повел меня к костру. Я обернулась: Тумш так и остался стоять у воза с подавленным видом. Видать, вожак устроил ему хорошую трепку. Неужели я столь важная персона, чтобы так отчитывать парня?

— Садитесь, госпожа Итиль! — Гром великодушно постелил на бревно одеяло. — Трон, не стой столбом, принеси миски!

Я осторожно села на бревно, с опаской глядя на вожака. Все-таки странные они, эти оборотни. Сначала злятся, оскорбляют, а потом ведут себя со мной, будто я знатная дама. Опустим то, что я действительно аристократка — оборотни-то об этом не знают. Или знают?

— Держите, — подал мне миску вожак. — Трон хорошо готовит, Вам понравится.

Седовласый оборотень с длинной, до пояса косой усмехнулся. Подозрительно посмотрев на Трона, я взяла миску из рук вожака. От похлебки шел ароматный парок. Я вдохнула его и, вынув из кармана ложку, начала есть.

Мысль о том, что такое отношение неспроста и в похлебке может оказаться яд, пришла ко мне тогда, когда миска была наполовину пуста. Подумав пару мгновений, я все-таки доела. Если там и был яд, то от половины я все равно отойду в мир иной.

— Не хотите ли вина, госпожа Итиль? — миролюбиво предложил Гром. — Зеленое, эльфийское. Совсем легкое.

Эльфийское вино я в последний раз пила еще в Левве. Голова моего отдела бурно праздновал свой день рождения в ресторанчике около канцелярии, и, естественно, пригласил всех сотрудников. Хмельное лилось рекой; мы на пару с сотрудницей уговорили аж целую бутылку того самого эльфийского (остальные предпочли что покрепче). И попробовать его снова я была совсем не против, да и неприлично отказываться от такого щедрого предложения.

— Ну так будете? — вывел меня из раздумий вожак. — Прекрасное вино!

— Наливайте, — шмыгнула носом я.

Откуда-то появились две слегка помятые жестяные кружки. Трон принес бутылку вина с знакомой золотой этикеткой и, откупорив, разлил по кружкам. Кроме меня и Грома хмельного больше никому не полагалось.

— За Вас, госпожа Итиль, — произнес тост вожак. — Успеха в лекарском деле! Нашей общине давно нужен хороший лекарь.

«Если хороший лекарь, то причем здесь я?», чуть не сорвалось с языка. Вместо этого я мило улыбнулась и глотнула из кружки.

Вкус вина оказался таким, каким я его помнила: изысканный букет, нотки карамели и вишни.

— Вам нравится, госпожа Итиль? Наверное, Вы никогда такого не пробовали!

Я смущенно улыбнулась и отпила еще, смакуя вкус во рту. Хмельным вино можно было назвать с натяжкой, скорее это был легкий компот, но редко пьющей девушке типа меня и такое могло ударить в голову после первой же кружки. Выпив половину, я вернула кружку Трону.

— Но Вы же недопили! — недоуменно сказал оборотень. — Вам не понравилось вино?

— Спасибо, очень понравилось. Но я не питаю к хмельному особой приязни.

— Похвально, — добродушно кивнул Гром.

— И вообще считаю, что много пить вредно.

— Очень хорошо!

Я задумчиво почесала голову. Может, я все-таки опьянела от половины кружки и несу совсем не то, что мне кажется? Вожак какой-то странный.

— Пожалуй, я спать, — встав с бревна, произнесла я. — Господин Гром, господин Трон — большое спасибо за ужин, вино и приятную беседу.

— Жаль, что Вы от нас так рано уходите, — с печалью сказал вожак. — Славных снов!

Рефлекторно (как учила гувернантка!) слегка поклонившись к собеседникам, я пошла к возу. Спать хотелось как никогда в жизни. Подавляя в себе желание улечься прямо на грязный пол воза, я расстелила потерявшую весь вид простыню Аритты и наконец-то улеглась. Одеялом я накрылась почти во сне.




Глава 13


Мое пробуждение нельзя было назвать приятным. В глаза бил луч света — как оказалось, из прорехи в материале, которым был покрыт воз. Я лежала на боку на полу, одеяло кучей валялось рядом. Тело до боли затекло. Попытавшись пошевелиться, я поняла, что связана по рукам и ногам.

Кляпа во рту не было, поэтому первым делом я заорала.

— Эй! Эй, оборотни! Что еще за шутки?!

Ответом мне послужил стук колес. Обоз двинулся в путь.

Я взвыла от отчаяния. Доверчивая дура! Ладно выпила с вожаком вина и поела похлебки, но защитный круг-то можно было провести! Что теперь делать? Что со мной сделают?

— Эй! Кто-нибудь!! Помогите!

Где-то рядом были слышны голоса, но на вопли никто не обращал внимания. Неловко забившись по полу, я кое-как умудрилась перевернутся на спину. Учитывая, что руки были связаны сзади, стало еще неудобнее. Я перевела дыхание и, повернувшись, плюхнулась на живот. Стало лучше, только в нос ударил запах пыли и грязи — пол воза не отличался чистотой.

Приподняв голову, я увидела совсем рядом одну из сумок. Руна на ее боку горела темно-фиолетовым. Охранные заклинания на каждой были разные — я чисто ради эксперимента решила поимпровизировать и наложила на сумку с зельями и едой чары под названием «Горючие шипы» из книги Трега. Теперь эти «шипы» вместе с сумкой достались оборотням. Чтоб им подавиться!

Но зато в оставшейся сумке с одеждой лежал меч. Только как я его со связанными руками достану, большой вопрос. Эх, что-нибудь придумаю.

Ползти было недалеко, но изображать из себя гусеницу оказалось непросто. Пока добралась до сумки, собрала жилетом и штанами всю грязь с пола и сильно ударилась подбородком и выпирающую шляпку гвоздя, так, что из глаз полетели искры. От боли я взвыла пуще прежнего, но даже на такой крик оборотни не отреагировали.

Когда боль подутихла, я поползла дальше, пока не уткнулась носом в ткань сумки. Как теперь снять собственное заклинание, я не знала. Для необходимых пассов нужны были руки. Зря ползла.

Но кое-какой толк от моих ползаний все же был. Теперь я могла сесть, прислонившись к борту воза и потихоньку пытаться развязать руки. Попытки, впрочем, так и не увенчались успехом: оборотни знали, как связать человека, чтобы он не распутался.

Сев и немного успокоившись, я поняла, что связанные руки — не единственная проблема. Хотелось пить, есть и сходить по нужде. Оборотни на мои крики никак не отвечали, но что слышали, точно. Я хорошо помню, как Тенла подслушивал разговор Сины и Трега в харчевне через весь зал. Ближайшие ко мне оборотни были намного ближе, я слышала их разговоры. Обо мне они ничего не говорили, больше были озабочены поднявшимися ценами на соль и снижающимися на муку.

Так я просидела долго. Воз все ехал и ехал, покачиваясь и встряхиваясь на колдобинах, оборотни все говорили и говорили. В прореху на потолке перестал бить луч света, светило ушло дальше по своей дороге на небосводе. Несколько раз я впадала в легкую дремоту, и мне снова снились крестьяне из Гладильников. Они поливали меня смолой и поджигали, а я все тухла и никак не сгорала.

Когда жажда стала совсем нестерпимой и мне показалось, что я сейчас умру, обоз встал. По моим ощущениям, время было уже обеденное. Оборотни захотели покушать? Надеюсь, кушать они будут не меня.

— Жива, лекарша? — совсем рядом послышался голос Тумша.

Я не ответила. Через несколько мгновений рыжий залез в воз.

— Что не отвечаешь? Язык отсох?

Он грубо дернул меня за косу, повалив на пол. Уже знакомая шляпка гвоздя снова впилась в мое тело, на этот раз в бок. Я взвизгнула от боли.

— Будешь сопротивляться — сделаю больно, — предупредил оборотень и навалился на меня своим телом.

От него пахло потом и костром. Я заскулила, как подбитая собака, и повернула голову в сторону. Из глаз полились слезы, но сделать я ничего не могла. Он жадно поцеловал меня в шею, там, где бился пульс. Начал лапать тело, а потом рывком порвал ворот рубахи. Деревянные пуговицы, стуча, покатились по полу. Рыжий примкнул к моей ключице и опустился ниже.

— Тумш! — послышался рассерженный голос вожака. — Поди сюда!

Рыжий издал разочарованный вздох.

— Мы еще повеселимся с тобой, лекарша, — прошептал он мне в ухо и поднялся.

Он спрыгнул с воза, а я тихо заплакала. Даже мать меня, наверное, сейчас бы не осудила. Она всегда внушала мне, что честь для девушки — это все.

— Не порть товар, волченок! — громогласно отчитывал Тумша вожак. — Изувечишь — получим вдвое меньше!

— От нее не убудет, — отбрехивался рыжий. — Она спала с Тенлой!

— Ты смеешь меня не слушаться?!

— Но…

— Чтобы я близко к возу тебя не видел! А теперь пшел вон отсюда!

Голоса стихли, а меня пробила дрожь. Куда они меня везут? На рабовладельческий рынок, что ли? Если это так, то я пропала. Продадут куда-нибудь в степь или горы, и все. Даже мать с ее связями вряд ли сможет найти меня и выкупить.

Через некоторое время около воза снова раздались шаги. Один из оборотней, седой, лет сорока на вид, напоил меня какой-то гадостью и развязал. После питья я почувствовала странную опустошенность. Нетрудно догадаться, что это был за отвар — «Оберег от сил», сковывающий магию на несколько часов, в зависимости от крепости отвара. А этот отвар был очень крепким. И рвоту вызывать бесполезно — он моментально усваивается.

— Захочешь сбежать — убью, — предупредил он меня и вывел наружу.

Около воза стояли еще три оборотня с мечами наголо. Я посмотрела по сторонам. Слева был сооружен костер, в котелке варилось что-то вкусное, от запаха которого у меня тут же заурчал желудок. Я мельком увидела и Тумша. Он стоял у одного из возов с каким-то другим мужчиной. Меня передернуло от его взгляда — взгляда настоящего хищника, у которого вырвали из рук добычу.

— Шевелись, — толкнул меня в спину оборотень.

Толпой мы пошли в сторону от лагеря, к кустам. Я еле-еле передвигала затекшие ноги, массировала руки. В голове звенело, уши будто залило водой. Это начались побочные эффекты отвара.

— Садись тут, — приказали мне.

Справлять нужду под пристальными взглядами было унизительно. Хорошо хоть среди охранников не было Тумша, тот бы превратил это в еще большее унижение.

Когда я встала и одела штаны, конвой повел меня обратно к возу. Там на полу ждали миска с кашей, кусок хлеба и моя же походная кружка с водой. Оборотни хорошо заботились о «товаре».

Первой мыслью было не есть. В кашу наверняка снова подмешали какую-нибудь дрянь, от которой я отключусь. Но оборотни не предоставили мне выбора и мигом приставили к горлу кинжал. Давясь, я все съела и даже с удовольствием выпила воду.

— Можно еще воды? — попросила я.

Ничего не говоря, седой вытащил флягу и налил мне в кружку еще. Пока я пила, к возу подошел вожак.

— Тумш не причинил Вам вреда, госпожа Итиль? — ласково спросил Гром.

— Товар в порядке, — горько хохотнула я. — Какого черта я вам сдалась?

— Не догадались? — усмехнулся вожак. — За Вас, госпожа Трэт Квиз, дают сто пятьдесят эглей. При условии, что Вы будете живы и невредимы.

— Кто дает? — удивилась я.

— Стража, госпожа, королевская стража. Или скажите, что не видели эти чу́дные плакаты с Вашим милым личиком? Между прочим, как пособник некроманта Вы можете получить смертную казнь.

Я открывала и закрывала рот, не в силах произнести и слова. Мысли в голове путались. Конечно, я видела эти новые плакаты, но про деньги за поимку там ничего не говорилось. И почему жива и невредима? Должно быть, это мать нажала на все возможные рычаги, чтобы разыскать дочурку.

— Я вижу, Вам больше нечего сказать, госпожа Итиль, — вкрадчиво проговорил Гром. — Вяжите ее, привал окончен.

Не успела я и пикнуть, как меня скрутили, связали и забросили обратно в воз. Я снова доползла до борта, уселась в уголок и принялась обдумывать все сказанное мне вожаком. Он, конечно, мог врать, но мне казалось, что Гром говорит правду.

Если попаду к королевской страже, то мать меня обязательно вытащит. Это, конечно, хорошо, но какова будет цена? Снова работа в нудной канцелярии, бесконечные бумаги, счета, отчеты; интриги коллег, доносчики, сплетни за спиной. Или, если не получится устроить меня на работу, сиднем сидеть дома. А годика через два — замуж, и скорее всего за рыжего садиста Пэлса. Леди Амия знает, как убедить человека сделать то, что он видит в страшных снах. Ее бы в тюрьму, допрашивать заключенных. Преступность в Левве мигом снизилась бы в два раза. Только вот не пристало леди работать в таком грязном месте.

Я поежилась от такой перспективы. Будущее, от которого я так упорно бежала, снова замаячило перед глазами.

Воз тронулся, и я больно ударилась затылком о борт. Хорошо хоть связали меня на этот раз более удобно, руки оказались не так сильно скручены. Я попыталась высвободить кисти, но не получилось. Веревка была крепкой, а седой знал дело.

Вскоре я уснула. «Оберег от сил» редко не давал после себя снотворного эффекта.




Проснулась я в полной темноте от беспардонного тычка в бок. Снаружи было шумно; оказалось, обоз остановился на ночевку. Голова после стольких часов сна звенела, как колокол. Седой снова опоил меня «Оберегом» и повел в кусты. На этот раз унижения было меньше: количество охранников сократилось до двух, да и ночь выдалось темной, почти беззвездной. В голову даже закралась мысль о побеге, впрочем, тут же отвергнутая. Седой с охранниками догнали бы меня в два счета, да и далеко бы я ушла в одном жилете, без магии и денег? Осенние заморозки явно не предрасполагали к прогулкам по лесу. Смерть от голода, холода или нападения дикого зверя — явно не самый лучший вариант.

На этот раз меня накормили сытнее, к каше и хлебу выдали большой, аж с ладонь, кусок вареного мяса. Немыслимая роскошь: мясо было хорошенько посолено. Я все покорно, даже с аппетитом съела и дала себя связать. Без сопротивления с моей стороны руки получились связанными не так больно, хотя и по-прежнему крепко.

— Доброй ночи, госпожа Итиль. Если что, кричите, — сказал седой и ушел. Я сразу поняла, что он имел ввиду.

Ночью я спала плохо, даже отвар не усыпил. Вокруг поляны, на которой оборотни установились на стоянку, стоял кромешный лес. Всю ночь там одиноко выл волк, причем так тоскливо, что я чуть ему не подвывала. Был ли это дикий волк или кто-то из оборотней решил развлечься, не знаю. Меня занимало другое.

Я все ждала, когда придет Тумш, чтобы закончить начатое. Ждала и боялась, молилась всем богам, включая Темную Стражницу и малознакомого Саресса, чтобы рыжий не посмел ослушаться приказа вожака. Как мне рассказывала Тонра, авторитет главного непререкаем и приказы его выполняются без обсуждений; но кто этих оборотней знает?

Видно, молилась я не зря, потому что Тумш так и не пришел. Когда через прореху в потолке начал пробиваться свет, проснулись оборотни. Запахло дымом от костра. Ко мне пришло спокойствие. Стало ясно, что эта ночь пережита. Осталось пережить день.

Странно, но я не боялась попасть в тюрьму королевской стражи. Да, меня могли казнить как пособницу некромантки, но я-то ей не была. Есть у них доказательства или нет, неважно. У меня была твердая уверенность в том, что мать меня вытащит, чего бы ей это ни стоило. Если меня казнят или посадят в тюрьму, это плохо скажется на ее репутации. Хотя уверена, что и плакаты с моим личиком ей уже неслабо досаждают. Ох, и задаст она мне трепки, когда увидит!.

Я вздрогнула, когда у обоза послышались шаги. Оказалось, это седой. Он уже привычно напоил меня «Оберегом от сил», развязал и сводил в кусты. Только каши на этот раз мне не полагалось.

— Что это? — возмутилась я, увидев на полу кружку с водой и кусок черствого хлеба.

— Еда, — спокойно сказал седой.

— Это что, шутка? Где моя каша?

— Будешь возмущаться дальше, не получишь и этого.

Я поморщилась, но хлеб съела и воду выпила. Аромат каши, долетавший от костра, будоражил желудок, но меня ей кормить не собирались. Видать, я перехвалила оборотней: сохранность «товара» их интересовала не так уж сильно. Я дала себя связать и, нахмурившись, разглядывала прореху в потолке. Что бы это могло значить?

Так и не додумав, я дождалась, пока обоз двинется, и уснула крепким сном. К несчастью, ненадолго.

— Вставай давай, — бил меня по щекам седой. — Госпожа Итиль!

Я распахнула глаза и не сразу поняла, где нахожусь.

— Пей, и не вздумай выплюнуть!

Оборотень поднес к губам кружку. Я подумала, что это уже знакомый «Оберег», и безропотно стала пить. Но отвар оказался незнакомым, хотя и очень приятным на вкус и запах. Слегка вяжущий, с тонкими нотами мускуса. Во рту как раз пересохло и отвар пришелся кстати.

— Вот и молодец, — кивнул седой и ушел.

Я удивилась, что меня не развязали и не повели в кусты. Так как ни по нужде, ни есть и пить особо не хотелось, я вновь уснула. На этот раз надолго — меня разбудили голоса и шум. Это был шум города, настоящего города, а не какого-нибудь захолустного села, живущего за счет тракта. Я прислушалась.

— Тут бочки с огонской медовухой, господин стражник! — совсем рядом послышался голос Грома.

— Сколько?

— Десяток, господин стражник!

— А это кто? — устало спросил стражник, заглядывая в воз.

— Так женка, женка моя!

— А чего она связанна?

— Ох, господин стражник, так гулящая она у меня и пьет напропалую! Как выпьет — сразу буянить начинает! Везу к семье, те проучат ее хорошенько. И ведь какого мужика увидит, так сразу к нему…

— Не надо подробностей, — перебил стражник. — Эй, госпожа!

Я хотела крикнуть «Помогите!», но вместо этого из горла вырвался сдавленный хрип.

— О-о, — презрительно протянул стражник. — Да она до сих пор пьяна!

— Женский организм нежный к горячительному, господин стражник, — вздохнул Гром. — Ужо второй день, как выехали, никак не проспится!

— Зачем же Вы ее к бочкам с медовухой положили? Может, она из бочки и..?

— Не, господин стражник! Бочки закупорены, а положили — больше места нигде не было!

Гром и стражник ушли, а я снова закрыла глаза. Почему-то ни чуть не волновало то, что вожак выставил меня гулящей и пьющей. Должно быть, отвар, который в меня влили, притуплял эмоции и чувства.

Воз поехал. Покачиваясь от езды, я дремала, силясь не заснуть. В голове не укладывалось: почему оборотни сразу не сдали меня страже? По-моему, разумнее всего было сдать пленницу прямо на воротах, получить деньги и побыстрее смыться. Или они все-таки передумали и решили выручить за меня больше денег на каком-нибудь рабовладельческом рынке? Я, конечно, не в курсе тамошних цен, но за худую рабыню они вряд ли выручат больше ста пятидесяти эглей. А уж что магичка, так это еще хуже: кому нужна рабыня, которая может огреть своего хозяина стихийным шаром? Отвары, лишающие магии, стоят хороших денег, поэтому я в этом плане невыгодна.

Обоз совсем недолго попетлял по улицам города и остановился. Все мое спокойствие как метелью смело, и вместо него снова пришел ужас. Я забилась в уголок и стала ждать. К стражникам не хотелось, обратно к матери тоже. Спасти меня было некому.

Зря все-таки я не прислушалась к интуиции и не повернула назад. Не хотелось разочаровывать Тенлу, это же он договаривался. А может, Тен был в курсе, что это ловушка? Может, он сам ее и готовил, чтобы получить деньги?

Я готова была в этом поверить, если бы не одно «но». У Тенлы была масса возможностей сдать меня страже без посредников. Зачем нужно было выманивать меня из Янека?

— Не спите, госпожа Итиль? — спросил седой. Я и не заметила, как он пришел.

— Не сплю.

Он дал мне выпить «Оберег», развязал и сводил в уборную. Деревянный домик располагался в двух шагах от воза. Седой поторапливал меня, и разглядеть, что вокруг, не получилось. По возвращении ни еды, ни воды мне не дали, а сразу связали.

— Что вы собираетесь сделать? — спросила я.

— Гром Вам уже все объяснил, госпожа Итиль, — будничным голосом сказал седой и, вынув из кармана какую-то тряпку, завязал мне рот.

Я попробовала закричать, но получалось лишь мычание. Как же меня бесили все эти учтивые «госпожи Итиль» при том, что я связана и беспомощна! Тоже мне, нашлись аристократы.

Седой ушел, и я снова осталась наедине с мыслями. От тряпки, которой мне завязали рот, остро пахло конским потом, да так, что у меня засвербело в носу. Я попыталась от нее избавится, хотя бы чуть-чуть сдвинуть вниз. Не получалось; седой точно виверну съел на связываниях.

Не знаю, сколько я так просидела. У обоза слышался чей-то тихий разговор. Должно быть, ко мне приставили охрану, а может, неизвестные мужики просто не нашли лучшего места для посиделок, как у моего воза. Я даже прислушиваться не стала и потихоньку начала дремать — постоянно вливаемые в меня отвары давали о себе знать.

— Больше пятидесяти не дам, — отчетливо прозвучал бас Грома где-то снаружи.

Ему упрямо ответили, но что именно, я не расслышала.

— Пятьдесят. Это мое последнее слово.

Голоса стихли, а шаги были все ближе…

Я чуть не заскулила от страха. В предчувствии беды внутри все сжалось. С удвоенным рвением я попыталась как-то ослабить веревку на руках, вырваться из пут. Но все было тщетно.

В обоз заглянул седой. В руках у него были плотный мешок и моя кружка.

— Выпьешь — тебе же лучше будет, — сказал седой и, посадив меня, начал развязывать кляп.

Избавиться от кляпа у него получилось на удивление быстро, до этого с веревками на руках и ногах он возился гораздо дольше. Едва вонючая тряпка упала на шею, седой поднес к моему рту кружку, больной ударив по зубам.

— Пей давай, лекарка, — со вздохом сказал он.

Я послушно проглотила кисло-сладкую жидкость, которой в кружке оказалось совсем немного, на дне. Седой вовсе не выглядел таким уж злым типом, он никогда меня не бил и вообще обращался со мной очень хорошо.

— Помогите, — прохрипела я, когда он убрал кружку.

Но оборотень быстро завязал мне рот и покачал головой.

— Не дурите, госпожа.

Я проводила его умоляющим взглядом, но седой даже не обернулся. Мешок он оставил на полу рядом. Наверняка тот скоро окажется у меня на голове.

Через несколько мгновений пара оборотней — Тумш и еще какой-то молодой парень, на которого до этого я не обращала внимания, выволокли меня из обоза. Я пыталась вырываться, но мои телодвижения никому особо не мешали, даже наоборот, развеселили. Чертов рыжий ухитрился больно ущипнуть меня за задницу и что-то тихо шепнуть в ухо. Наверняка что-то нехорошее, только вот что именно, я не расслышала. Уши будто залило водой, а сознание затуманилось. Я догадалась, что это началось действие сладкого отвара.

Меня кинули на землю, как мешок с картошкой. Грудь, живот, колени и правая щека, которой я повернулась, тут же почувствовали удар. Хорошо хоть, что здесь росла редкая чахлая трава, которая немного смягчила приземление. Впрочем, пара-тройка ссадин и синяков мне все равно обеспечена.

— Переверни, — раздался надо мной голос вожака.

Переворачивать меня решили почему-то ногами. Даже сквозь кляп я умудрилась заверещать, такой сильной оказалась боль в боку, куда меня пнул некий особо одаренный. Этим особо одаренным оказался Тумш. Плюхнувшись на спину, я увидела его первым.

Еще около меня стоял Гром и какой-то неизвестный мне мужчина. По виду он совсем не был похож на оборотня — хотя кто их, оборотней, знает. Остальные стояли в стороне, недосягаемые моему взору, но я слышала их тихие разговоры между собой.

— Эй, не порть товар, — недовольно сказал Тумшу неизвестный. — Попортишь, цена ниже будет!

— Это не считается, она здорова, — возразил Гром.

— А вдруг?

— Аз, мы можем найти другого посредника, если ты не берешь.

— Нет-нет, беру!

Он сел передо мной на корточки и стянул кляп до подбородка. Я с наслаждением, полными легкими вдохнула воздух и попыталась крикнуть, но не смогла. Мне словно заморозили голос.

— Щека чистая! — угрюмо сказал Аз. — Что еще за шутки, Гром?

— Присмотрись, пятна есть. Девчонка их замазала.

Мужик стал уперто скрести мою щеку пальцем. Я брезгливо поморщилась. Подозреваю, руки у него не слишком чистые, а уж под ногтями-то…

— Не стирается. Хотя пятна… ну, есть вроде. Чем это она их замазала?

— Не знаю. Раствор у нее в сумке скорее всего, но в нее не залезешь.

— Сумка тоже пойдет стражникам?

— Там весь ее некромантский хабар, во втором еда была. Хочешь присвоить, Аз?

— Да не, — поежился мужик. — Некромантское брать — себе дороже выйдет!

Он грубо схватил меня за подбородок и повернул сначала влево, потом вправо, рассматривая со всех сторон. Приятного было мало. Я ощущала себя лошадью, которую покупают на рынке. Ладно хоть в зубы не смотрит.

— Ну, с виду цела, — задумчиво сказал мужчина. — Но если стражников что-то не устроит…

— Я знаю правила. Так по рукам?

— По рукам, — немного помедлив, согласился Аз и встал. Кляп он, слава всем богам, так и оставил на подбородке.

Они отошли куда-то, пропав из моего поля видимости. Я лежала, смотрела в небо и молилась Темной Стражнице — пусть она заберет Грома и Тумша к себе, а перед этим хорошенько помучает. На седого и остальных обиды не было. В конце концов, они делали то, что им приказали.

— До свидания, госпожа Итиль, — мило улыбнувшись, сказал подошедший Гром.

Я в ответ посмотрела на него со всей ненавистью, которая во мне успела скопиться.

— Ну-ну, не стоит. Одевай.

Последнее было сказано не мне. Стоящий рядом седой присел на корточки.

— Всего доброго, госпожа, — сказал оборотень, посадил меня и натянул на голову мешок.

Ну надо же, какие мы воспитанные. Прямо до тошноты.

Меня снова положили на землю. В мешке было душно, хотя дышать можно. Через ткань пробивалось немного света. Сердце, до этого колотящееся как бешеное, понемногу входило в привычный ритм. На меня все больше наваливалась сонливость — начал действовать отвар. Через несколько мгновений я сдалась и закрыла глаза. Будь что будет.

* * *


В кабинете было прохладно — ставни большого арочного окна были распахнуты настежь. Панорама, открывающаяся с четвертого, самого верхнего этажа, не отличалась красотой. Окна выходили прямо на промышленный квартал с серыми, однотипными зданиями. Низкие облака, нависающие над Леввой, вот-вот должны были разразиться снегом.

Господин Тарвин смотрел в окно, напряженно барабаня пальцами по столу. Сидящий в углу помощник, Гарбен, тоскливо взглянул на настенные часы.

— Наверное, не стоило вызывать к нам госпожу Трэт повесткой, — озвучил Гарбен давно висевшую в воздухе мысль.

Тарвин откинулся в кресле и кивнул. Леди Амия опаздывала уже на сорок минут. За это время господин успел пересмотреть и подписать все давно ждущие подписей и просмотра документы, выпить три чашечки фруктового чая и пару раз пройтись от окна к столу и обратно.

Наконец на столе загорелся синим большой хрустальный шар внутренней связи Управления Тайной Службы, покоящийся на четырех кованых львиных лапках. Из него глухо прозвучал голос Аньетты, секретарши:

— Господин Тарвин, к Вам леди Квиз.

— Впускайте, — облегченно сказал он.

Через пару мгновений дверь распахнулась и в кабинет в сопровождении Аньетты вошла госпожа Трэт Квиз. Благоухающая последним творением самого модного в Левве парфюмера, Амия прошла к столу и без разрешения села в кресло для посетителей. Суетящаяся секретарша на фоне леди казалась серой мышкой, хотя Тарвин взял ее на работу исключительно из-за внешности.

— Я слушаю Вас, — презрительно приподняв левую бровь, произнесла Амия. — И принесите чашку тардонского чая, пожалуйста! — обратилась она к Аньетте. — Я долго ехала и устала.

— Мы заметили, — не смог сдержаться Гарбен.

Леди смерила его уничтожающим взглядом.

— Раз вам не нравится, в какое время я приезжаю, могли бы навестить меня сами. От моего имения до вашего Управления езды полтора часа, а это му́ка для такой пожилой женщины, как я!

Амия приукрашивала: почти каждый день она ездила в гости к своей подруге, живущей за два квартала отсюда.

— У нас есть к Вам ряд вопросов, госпожа Трэт… — начал Тарвин.

— Леди Квиз, — перебила она.

— Хорошо-хорошо, леди Квиз. Речь пойдет об Аймин, Вашей сестре.

— Ее душа уже двадцать пять лет как на небесах.

— Да, мы в курсе. Но…

— Не получилось с Итиль, теперь взялись за Аймин?! Да как Вы вообще смеете тревожить ее бренную душу?! — возмутилась леди.

— Итиль в розыске, за нее объявлено вознаграждение, — встрял Гарбен.

— Что?! — в бешенстве подскочила Амия. — Награда?

Тарвин украдкой показал помощнику кулак и как можно миролюбивее продолжил:

— Леди Квиз, в Ваших же интересах будет лучше, чтобы Итиль нашлась как можно быстрее. Мы наконец выясним все о ее причастности к некромантам, а Вы, в случае чего, получите дочь обратно.

Последнее было сказано Тарвином с легкой грустью. Он прекрасно понимал, что даже если у него на руках будут доказательства, госпожа Трэт сделает все, чтобы ее дочь была оправдана.

— Хорошо, — села обратно в кресло леди. — Надеюсь, награда достаточно высока для столь высокородной леди?

— Сто пятьдесят эглей, — пискнул Гарбен.

— Что?! — снова подскочила Амия. — Да Вы сулите за мою дочь какие-то мерзкие гроши! Неужели у Тайной Службы не хватает денег для более внушаемой награды?

— Видите ли, леди Квиз, — тяжело вздохнул Тарвин. — Итиль разыскивается всего лишь за подозрение, а на этот счет Устав Тайной Службы обычно совсем не предусматривает награды… Даже за саму некромантку награды еще не положено, это только обсуждается в Совете…

Леди Амия опять медленно опустилась в кресло. Выразительно хмыкнула, не в силах понять бюрократию.

— Так как же Вы сумели пробить награду за Итиль?

— Сам не знаю, — деланно развел руками Тарвин. — Думал, что вмешались Вы…

Маг мягко улыбнулся. На самом деле он до некоторых пор верил, что Итиль и есть та самая некромантка, называющая себя Майлой. Совпадали и внешность, и время: дочь Амии убежала из дома и находилась неизвестно где в то время, как некромантка начала свои первые атаки.

Только вот Итиль не подходила по одному-единственному, но самому весомому параметру, перечеркивающему все остальное. Она слишком слаба магически, чтобы быть некроманткой.

— Нет, я не знала, — сухо сказала леди и, украдкой взглянув на часы, спросила: — Так что Вы хотели узнать об Аймин?

Тарвин машинально перебрал папки на столе и начал задавать вопросы.

— Леди Квиз, меня интересует все, начиная с детства…

Гарбен записывал все ответы, громко чиркая по бумаге скоропиской. Ничего нового от Амии маг не узнал; тоже самое было прописано в ее деле. Боевой маг, работала на тардонское правительство, два раза была замужем, детей не имела. Лично ликвидировала четверых темных магов, прошедших перерождение в некромантов. Умерла прямо в рабочем кабинете от сердечного приступа, помочь не успели.

— Я сама хоронила ее, — кружевным платком вытирала глаза леди, — она была мертва… Неужели Вы, господин Тарвин, действительно подозреваете Аймин?

— У нас была такая версия, — уклончиво проговорил маг.

— Что Вы! — всхлипнула Амия. — Я могу допустить, что эта некромантка наша дальняя родственница, но Аймин… Я не вру Вам!

— Я Вам верю, — кивнул Тарвин.

Запыхавшаяся секретарша ворвалась в кабинет с подносом. Еще полчаса назад идеальная прическа на ее голове разлохматилась, а на воротничке платья темнело свежее пятно.

— Ваш тардонский чай, леди Квиз! — радостно выпалила она.

— Спасибо, — криво улыбнулась Амия. — Это все вопросы, господин Тарвин?

— Да, Вы можете идти, — разрешил маг. — В следующий раз, если это понадобится, я постараюсь приехать к Вам сам.

— Я надеюсь, что больше Вам буду не нужна.

Леди встала и, осторожно взяв в руки чашечку, сказала опешившей Аньетте:

— Милочка, никогда не ошпаривайте тардонский чай кипятком. Вы убиваете его аромат, а главное — все полезные свойства. Всего доброго, господа маги.

Царственной походкой Амия вышла из кабинета, напоследок громко хлопнув дверью — не специально, просто дверь была слишком тяжела для столь миниатюрной дамы.

— Вот черт, — топнула ножкой Аньетта, — я за этим чаем в лавку за три квартала сбегала!

— В следующий раз будешь знать, — хихикнул Гарбен.

Тарвин сел в кресло и призадумался. Может, зря он так вцепился в семью Квиз?..




Глава 14


В последнее время все мои пробуждения ото сна нельзя было назвать приятными. Да и как они могут быть приятными, если ты связана по рукам и ногам, а голова от многочисленных отваров гудит, как кипящий чайник?

Как ни странно, но на этот раз пробуждение было как раз приятным. Да, голова все еще сильно болела от отваров, а во рту прочно поселился кисло-сладкий привкус, но ноги и руки связаны не были. Я поняла это не сразу, только когда раскрыла глаза и с удовольствием почесала колтун на голове. От удивления я вскочила и посмотрела по сторонам.

Узкие нары, на которых я сидела, были прикреплены прямо к стене. Мне недаром было удобно на них лежать: жидкая подушка и тонкий матрас после голого пола возка казались немыслимой роскошью. Напротив стояли точно такие же нары, и на них я увидела двух девушек. Прижавшись друг к другу, девушки спали. Одна из них, судя по ауре, точно была как минимум ведьмой. Единственный, по виду самодельный амулет, который ей оставила стража, одиноко висел на груди. Они были похожи, как на подбор: длинные русы косы по плечам и чуть удлиненные, с правильными чертами, лица.

— Да вы что, вообще что ли?! Я вам настоящую принес!

Я оторвалась от созерцания девушек и подошла к двери с небольшим решетчатым окном сверху. За дверью буянили, и голос буянщика я узнала. Это был Аз.

— Зачем ждать? Вы не видите, что ли?

Окно находилось высоко, и мне пришлось встать на цыпочки. Сквозь решетку я увидела стол стражника и Аза, стоявшего рядом. Я наконец поняла, где нахожусь — это тюрьма временного содержания. Может, после того, как действие «Оберега от сил» совсем сойдет на нет, я даже смогу отсюда выбраться.

— Я принес вам настоящую Итиль Трэт и требую награду! Что не ясно?! — кричал Аз.

— У меня таких Итиль пять штук по камерам сидит, — меланхолично ответил стражник. — Жди главного, если твоя действительно настоящая — будет тебе и награда…

— Ты слепой?! У меня нет времени ждать! Да она один в один! — тыкал пальцем в плакат, висящий на стене напротив, буянщик.

Стражник вздохнул и монотонно повторил:

— Жди главного. Если твоя действительно настоящая, тогда и дадут награду.

Я оторвалась от решетки и еще раз посмотрела на девушек. Кое в чем они различались: та, которая по виду ведьма, была немного пухленькой. Прямой нос был чуточку вздернут вверх. Жаль, я пока не видела ее глаз. Но и без них было понятно, что девушка писаная красавица.

Вторая такой красотой не отличалась, хотя и была очень симпатичной. По виду я бы дала ей не больше шестнадцати лет. Совсем юное личико и глаза с длинными, подрагивающими во сне ресницами, очень белое, без всякого румянца — а может, во всем было виновато освещение. Низкие окна у самого потолка давали мало света.

И этих девушек приняли за меня. Никогда не считала себя красавицей. Может, еще не все потеряно?

Я прислушалась — шум в коридоре стих. То ли стражник все-таки вышвырнул Аза за порог, то ли он сам ушел, поняв, что награда ему не светит. Я хихикнула: если ушел, то зря. Увы, меня быстро опознают.

— Привет. А как тебя зовут?

От неожиданности я вздрогнула. Девушки проснулись. Та, что была помладше, повторила еще раз:

— Как тебя зовут?

Нет, я ошибалась, она была намного красивее старшей товарки. Ее глаза были насыщенного синего цвета. Такая красавица нелепо смотрелась на тюремных нарах.

— Малиша, — произнесла я первое попавшееся на ум имя и села обратно на нары.

— А я Мадил, а это Дифолия, — колокольчиком звенела девушка, — за тебя тоже хотели получить награду?

— Наверное. — Пожала плечами я. — Я вообще ничего не помню. Я работаю гадалкой, странствую по Лефии, а тут…

— Связали и потащили к страже, — сочувственно закончила Мадил. — Да, и мы попали сюда также. Ты ведьма? Вот Диф да, и ее чем-то напоили. Тебя тоже?

— Ну да. Это отвар, «Оберег от сил», чтобы не смогли колдовать. Я… тоже ведьма.

— А я в следующем году КиВ закончу, — смущенно призналась Дифолия. — Так что я пока не ведьма.

Я посмотрела на разговаривающих девушек и вздохнула. Совсем еще дети. И сколько таких детей уже поймано стражниками, чтобы получить награду?

— Ты знаешь, мы думали, что ты мертвая, — разоткровенничалась Мадил. — Мы тебя будили, а ты все никак не просыпалась…

— И дышала так тихо…

— Ни на что не реагировала…

— И тебя еще как будто избили, везде синяки…

— Руки и ноги были связаны, стражник разрешил развязать…

Под неумолкаемую болтовню я посмотрела на свои запястья. Выглядели они не лучшим образом: опухшие, багровые полосы. Хуже было только после Гладильников, когда крестьяне вязали мне руки гномьей проволокой. На лодыжках было тоже самое. Ко всему вся моя одежда теперь годилась только на половые тряпки.

— У тебя еще на скуле кровоподтек, — подсказала Дифолия. — У меня в сумке есть настойка сабельника, если хочешь, я обработаю его тебе, как выпустят.

— А нас выпустят? — спросила я.

— А как же? — хором удивились девушки.

— Ну хорошо, — согласилась я.

Я-то знала, что меня не выпустят. Девушки действительно были совсем мало похожи на меня. У Мадил я заметила две небольшие родинки на щеке, в отличие от моих плоских — выпуклые и светло-коричневые. Наверняка ее повязали только из-за них.

— А вы как тут оказались? — дождавшись, пока болтовня насчет моих многочисленных синяков и ссадин стихнет, спросила я.

— Меня на улице схватили, — сказала Дифолия. — А кто — не знаю, я уже здесь очнулась.

— А меня соседи, — вздохнула Мадил. — Они бабушку не любят, говорят, что она все время против них колдует, пакостит им… А она хорошая!

Далее последовала длинная история о том, какие плохие у Мадил соседи и какая хорошая бабушка. Увы, та бабушка почему-то не заступилась за внучку, когда соседи вдруг решили, что девушка и есть та самая разыскиваемая Итиль Трэт, а даже захотела пятьдесят процентов от награды.

— И с чего они решили, что будет награда, — недоумевала девушка. — Ведь я-то точно не Итиль, хотя и похожа. Я же всю жизнь с ними по соседству жила!

Я пожала плечами. Глупости человеческой нет пределов.

— И когда же нас должны… выпустить? — задала очередной вопрос я. Не терпелось узнать, сколько мне еще здесь сидеть.

— Стражник сказал, что скоро приедет какой-то главный маг и определит, кто из нас может быть Итиль, а кто нет, — охотливо поведала Дифолия. — И в соседней камере еще девушки сидят.

— Сегодня маг аж из Янека приехать должен! Стражник, когда тебя притащил, сказал, что главный маг прибудет к вечеру, так что ждать осталось совсем немного.

— Да, высшее руководство! Говорят, эта Итиль натворила что-то очень плохое, поэтому ее так ищут!

Я сидела и пыталась вспомнить, что же натворила такого плохого. Гадала на картах? Так у меня диплом есть, а если надо, еще и свидетельство об окончании КиВа, все законно. Сбежала от крестьян в Гладильниках, пригрозив им расправой? Так грозила не я, а подкупленная матерью Сина. Снюхалась с оборотнями? Так они с недавних пор по лефийскому кодексу считаются полноправными гражданами королевства. Правда, оборотни предпочитают прятаться, но какая разница. За пособничество некромантки — чушь, ведь награды еще нет даже за саму некромантку. Разве что могла вмешаться мать… Я вздохнула. Скорее всего.

То, что очищать зерна от плевел, то есть различать, где преступница, а где обычные жертвы обстоятельств будет высшее руководство, меня совсем не обрадовало. Если этот главный маг не дурак, то он быстренько смекнет, кто я такая.

— Не бойся, — произнесла Мадил, неправильно истолковав мою задумчивость. — Нас правда отпустят, так стражник сказал. Ведь ты не Итиль?

— Нет конечно, — тут же ответила я. — А мы вообще в каком городе?

Девушки переглянулись.

— Мы в Тантароне, — осторожно сказала Дифолия. — Ты что, не знаешь, где находишься?

— Я долго была без сознания, — пожала плечами я. — Меня схватили как раз по пути сюда.

— А-а, — протянула Мадил. — Ты к кому-то ехала или просто?

— Я гадалка, — напомнила я. — Ехала, так как хотела найти здесь работу. Хотя теперь наверное вряд ли найду.

— Так ты наверное в салон госпожи Бирисы? — обрадовалась Диф. — Она давно ищет хорошую гадалку!

— Ну да, — согласилась я. Какая разница, в салон, в бордель, подметальщицей улиц… Мне все равно отсюда не выйти.

Девушки оказались очень говорливыми. Я как могла поддерживала разговор, особо ничего о себе не рассказывая. Чуть ли не каждые десять минут я пробовала сформировать стихийный шар, но все было тщетно: магии не было и не предвиделось. Похоже, отвара в меня влили столько, что я не скоро приду в себя.

Без магии я ощущала себя ущербной и беспомощной, как новорожденный котенок. И, как мне думалось, такое состояние продлится еще долго: едва главный маг поймет, что перед ним разыскиваемая стражей Итиль Трэт Квиз, так тут же прикажет влить в меня еще «Оберега от сил». От этого становилось все грустнее.

— Малиша, да не бойся ты так, — подсела ко мне Мадил, — мы же ни в чем не виноваты, нас выпустят.

— Я не боюсь, — прошептала я.

— Тебе есть куда идти? — спросила Диф.

«В Приогон», — чуть не ляпнула я, но вслух сказала:

— Нет.

— У тебя, наверное, совсем нет денег? Если хочешь, можешь переночевать у меня!

— Хорошо, — согласилась я на столь щедрое предложение, заранее понимая, что воспользоваться им вряд ли смогу. Чем больше я сидела в камере, тем больше таяла моя надежда на то, что я выйду отсюда не в руки мамочке и не на эшафот, а на волю.

— Вот и здорово! — улыбнулась Мадил. — Видишь, все не так плохо!

Да, на столбе в Гладильниках, над горящим костром было намного хуже, в этом я была согласна с девушками.

Время тянулось медленно, как сладкая тянучка. Даже девушки умолкли, устав болтать. Я легла на нары, подложив под гудящую голову подушку. Меня немного подташнивало, что наводило на мысль о том, что действие «Оберега» заканчивалось. Я посмотрела на решетку — я, в принципе, при желании могу прожечь ее «Молнией Эрденса», если сил хватит. Жаль, что накопитель, подаренный Эмисом, остался в сумке. Интересно, Аз оставил себе «некромантский хабар» или отдал стражнику? Если отдал, то накопитель ко мне вернется, когда мама заберет меня из тюрьмы. А если нет — то браслет очень, очень жаль. Он был мне дорог как подарок.

— Скучно здесь, — широко зевнув, пожаловалась Мадил.

Да уж, ничего веселого в тюремной камере не было. В углу, где стоял накрытый крышкой ночной горшок, кто-то шуршал, наверное, крысы. Я на всякий случай подобрала ноги под себя. Крыс я боялась.

Девушки, решив себя развеселить, затянули какую-то народную песню. Отчего-то грустную — видимо, в отражение нашей ситуации. Под заунывную мелодию мне захотелось повеситься, но я не стала просить девушек заткнуться. Может, стражник под такое звуковое сопровождение смилуется и решит отпустить всех лже-Итиль? Ну, и настоящую заодно, как-нибудь в толпе затеряюсь.

Увы, то ли стражник оказался глуховат, то ли пели девушки не так уж нудно, как мне казалось, но никаких шагов в коридоре не раздалось. Откуда-то из соседних камер нам начали подпевать — причем подпевали не только девичьи, но и мужские голоса, из-за чего песня вдобавок стала звучать как-то зловеще. Страдая, я думала над тем, что сейчас неплохо было бы почитать тот самый любовный роман про вампиров. Да пусть даже про влюбленных зомби, лишь бы хоть ненамного отвлек меня от окружения.

Человек, как известно, привыкает ко всему. Вот и я через несколько минут привыкла к завываниям, а позже и сама начала подпевать. Голоса у меня никогда не было. В детстве мать нанимала просветительницу для того, чтобы та научила меня петь и играть на паре музыкальных инструментов, но госпожа Шагриль через пару занятий от меня отказалась.

«У нее совершенно нет слуха!», мотивировала отказ она.

Мать не расстроилась и прекратила мучить ребенка бесполезными занятиями. Самой леди Амии, к слову, медведь не только наступил на ухо, но еще и от души на нем потанцевал.

Мы так и пели до тех пор, пока стражник не прошелся по коридору и не велел всем заткнуться.

— Даже песню спеть нельзя, — надулась Мадил и, подойдя к двери, крикнула: — Скоро там ваш маг приедет?

— Когда приедет, тогда и скажу, — глухо прозвучал ответ стражника.

Долго страдать нам не пришлось, поскольку маг, как выяснилось позже, был на подходе. Мы сразу же услышали голоса его сопровождающих, через решетку на двери камеры все было отлично слышно. Едва заслышав шум, девушки вскочили с нар и стали разминать затекшие конечности. Сидеть в камере до чертей надоело. Ко всему свет из-под потолка стал совсем серым, сумеречным: настал вечер.

— Эй, певуньи, на выход! — наконец прозвучал голос стражника.

Мы построились в шеренгу и дружно, как толпа школьников, вышли из камеры. Только в отличии от школьников руки мы держали за головой.

После темной камеры свет в коридоре резал глаза. Я шла, дыша в затылок Дифолии и толком ничего не видела. Магия ко мне вернуться так и не успела, хотя голова прояснилась и болела уже не так сильно, как раньше. Мне бы еще час-полтора времени… А лучше ночь — тогда силы бы точно восстановились настолько, что я смогла бы прожечь не слишком толстую решетку на двери.

— Вот, господин маг, это все! — отрапортовал стражник.

— Можете опустить руки, госпожи, — противно проскрежетали нам.

Я опустила руки и, проморгавшись, посмотрела вперед. Потом, не поверив глазам, снова поморгала. Но Эмис, сидевший в кресле у стола дежурного стражника, даже и не думал исчезать.

— Включите лампу посильнее, — сказал худой ведьмак, которому и принадлежал противный скрежечащий голос. — Лиц совсем не видно.

— Все и без лампы понятно, — недовольно сказал Эмис.

Он пристально смотрел прямо на меня и взгляд его не предвещал ничего хорошего. Его лицо было усталым, осунувшимся, камзол весь в пыли. Я уставилась в пол, как нашкодивший ребенок. Мне было стыдно. Он меня предупреждал, а я все равно попалась. Надо было вести себя осмотрительней.

Одно хорошо: теперь в Левву меня повезет Эмис, а не какой-нибудь посторонний маг.

— Так что, господин Инсел? Какая из них? — угодливо спросил маг.

— Какая из них? — зло переспросил Эмис. — Вы портрет Трэт вообще видели? Особые приметы читали?!

Я продолжала разглядывать не слишком чистый тюремный пол, пока он кричал на подчиненных. У меня будто гора с плеч свалилась: может, отпустят, а? И я спокойно пойду, перекантуюсь пока у Дифолии, а потом двину куда-нибудь на запад или вообще в Тардонию. А что, язык я знаю, говорю почти без акцента, а работа магичке, как говорила Аритта, всегда найдется.

— Девушек на выход, — хмуро закончил Эмис. — И вещи им отдайте.

Он кивнул на две сумки и один мешок на столе. Одна из сумок — вот радость! — была моя. Даже руна на боку не горела, ее никто не порывался открыть.

Повеселевшие девушки рванули к столу. Я схватила свою сумку и по-быстрому нацарапала только что придуманную подпись в подсунутой стражником бумажке. Маги хранили суровое молчание, Эмис нервно стучал пальцами по деревянному подлокотнику кресла. Я украдкой глянула на него, но он не обратил на меня внимания. Мне же лучше.

Сумка стала несколько легче, чем была. Наверное, кто-то из оборотней, а может Аз или стражник выгребли имущество из карманов. Заклинание на карманы не распространялось, я только что сообразила, какую досадную ошибку всегда допускала. Если взяли все, что там было, значит я лишилась складного ножа, пять-шесть флакончиков с зельями и сверток с порошком из сухих трав от кашля, который мне дала Урша.

— Побыстрее, девушки, — поторопил нас стражник.

Не сказать, что мы медлили. Расхватав хабар, лже-Итиль гурьбой пошли к дверям в сопровождении стражника. Я шла в самом конце за Дифолией, которая обещала меня приютить. Впрочем, в сумке у меня была пара эглей — я всегда предусмотрительно клала во внутренний карман неприкосновенный запас, но тратить их пока не стоит.

После затхлого тюремного воздуха я с удовольствием вдохнула свежего уличного. Это был самый настоящий запах свободы — упоительный запах дождливого осеннего вечера. Я рассмеялась, как столб встав у ворот. Замаячившая было тюрьма и перспектива возвращения под крыло родной мамочки испарились, как будто их и не было.

— Перенервничала, да? — с сочувствием произнесла Дифолия.

Я подавила в себе истерический смех и кивнула.

— Твое предложение еще в силе?

— Да, конечно, — ответила девушка. — Пойдем?

— Пойдем.

Вскинув сумку на плечо, я подумала о Бретте. Бедная лошадка, что с ней сделали оборотни? Надеюсь, не освежуют, как ту свинью, а продадут какому-нибудь хорошему хозяину. Так уж получилось, что за короткое время я теряю уже вторую лошадь. Не надо было называть ее Бреттой. Как тут не поверить в суеверия, если Бретта вторая повторила судьбу Бретты первой?

— Далеко идти? — спросила я.

— Да, на другой конец, — со вздохом промолвила Дифолия.

Тантарон при близком знакомстве оказался обычным провинциальным городком, захудалым да небогатым. Узкие улочки явно строились без всякой планировки, виляя и образуя чуть ли не лабиринты, в которых одинокий путник легко мог заблудиться. К счастью, меня вела Дифолия, иначе бы я точно здесь потерялась. Дома были построены преимущественно из камня разных сортов; впрочем, стены были такими грязными, что разобрать, где какой, было практически невозможно. У меня было ощущение, что помои здесь выливают прямо из окон — смрад, раззадоренный дождем, в особо тесных переулках казался невыносимым. И я, и моя спутница побыстрее пробегали такие места.

Поворот за поворотом, высокая арка, ведущая в квадратный внутренний дворик — и мы оказались у дверей дома Дифолии. Путь занял не так много времени и сил, как мне показалось при упоминании «другого конца города». Должно быть, Тантарон совсем небольшой.

— «Постоялый двор дядюшки Дегра», — вслух прочитала я. — Так это здесь ты живешь?

— Дегр мой дед, — пояснила Диф. — Да ты не бойся, я не возьму с тебя и шолуха! Я же обещала.

— Если что, я заплачу́, — уверила ее я.

— Даже и не думай. Я обещала.

Переубеждать ее я не стала, хотя заметила, что деньги девушке совсем не помешают. На ней было длинное коричневое платье из дешевой ткани, обычный серый плащ, шерстяной жилет и видавшие виды ботиночки. Я посмотрела на свою обувь. Сапоги у меня тоже не отличались новизной, а уж одежда после всего случившегося больше напоминала лохмотья. Надо будет раздобыть ниток, починить одежду да хорошенько выстирать — благо, сумка с одеждой осталась при мне. Если, конечно, починить и отстирать удастся.

Дверь была закрыта, и Дифолии пришлось долго стучать, прежде чем она распахнулась. Седой старичок, от которого сильно пахло перегаром, при виде нас сильно удивился.

— Ты же не выходила! — воззрился он на Диф. — Я и дверь закрыл, думал…

— Меня с утра дома нет! Дай нам пройти.

— Как с утра? — спросил дед и сыто рыгнул. Я поморщилась от вони. — А это кто?

— Моя подруга. Дай пройти, — девушки отодвинула старика в проеме. Я нырнула за ней, стараясь не дышать.

Мы прошли в коридор по старым, давно не стиранным половичкам. Потолки здесь были на диво высокие, «украшенные» посеревшей от пыли паутиной. На встречу нам попались пара мужчин весьма сомнительного вида. Наверное, постояльцы — хотя я бы таких и на порог не пустила. Они проводили нас долгими взглядами, не предвещающими ничего хорошего. Я поторопилась поскорее уйти от них подальше.

Дифолия повела меня на самый верх нелепого трехэтажного здания. Лестница была крутой, с выщербленными ступеньками и шаткими перилами, которые, казалось, вот-вот рухнут. Пару раз я оступалась, не успевая за быстрым шагом девушки, и чуть не падала вниз. Сломать себе что-нибудь, упав с такой высоты, было легче легкого. Третий этаж казался непомерно высоким — все из-за высоких потолков, даже дом моей матери вроде бы был чуточку ниже.

— Проходи, — Диф ключом открыла единственную дверь на последнем этаже.

Я зашла в чистую светлую комнату с двумя огромными окнами, из которых открывалась удивительная панорама на город. Грязный Тантарон неожиданно показал мне свою другую сторону. Черепичные крыши, чисто вымытые недавно прошедшим дождем, блестящая поверхность Яньки, на которой стоял город и уходящее на ночь солнце — все вместе это напоминало мне одну из самых лучших картин модного нынче художника Мариэля.

— Красиво, правда? — с гордостью спросила Дифолия. — У меня раньше была другая комната, на первом этаже, побольше, но я попросила деда переселить меня сюда.

— Очень, — честно отозвалась я. — Куда можно положить сумку?

— На стул или прямо на кровать, как тебе удобнее.

Я кинула сумку на кровать и попробовала сформировать на ладонях шар. Увы, магия все еще не возвратилась, хотя голова была ясной и никаких эффектов отвара я больше не ощущала. Может, стоит подождать еще хотя бы минут десять, и магия вернется?

— Я принесу нам поесть, подожди тут, ладно? — сказала Диф и, не дождавшись возражений, вышла за дверь.

Я осталась наедине с сумкой, которую пока не могла открыть. После пары случаев с карманниками в Тасшобе заклинания на сумки я накладывала такие мощные, какие только могла наложить. Конечно, против более даровитых магов, чем я, они бы не выстояли, но от ведьмаков да самоучек стояли исправно. Внешние карманы, на которые заклинания не распространялось, как я и предполагала, оказались пусты. Ну и ладно, нож и зелья не такие уж и бесценные.

Сконцентрировавшись, я все-таки попробовала снять заклинание. Руна на боку угрожающе загорелась, а потом погасла. Я радостно подскочила на месте, а потом осторожно раскрыла горловину. Ничего не произошло, заклинание исчезло.

— А вот и я, — с подносом в руках появилась в дверях Дифолия. — Ты что смеешься?

— Ко мне вернулась магия! — сообщила я и затанцевала на месте.

Наверное, обычному человеку непонятно, что это такое — вновь обрести силы, магию, которая делает жизнь иной. Хорошо, что Дифолия сама была без пяти минут ведьма и отлично меня поняла.

— Вот здорово, — искренне улыбнулась она. — Отметим?

Поднос опустился на стол у окна, а из платяного шкафа появилась бутылка яблочного вина. Я одобрила идею девушки, хотя последнее мое распитие горячительных напитков закончилось плачевно. Надеюсь, Дифолия даже не подумает связать меня под утро и оттащить в тюрьму.

Из буфета мигом были вытащены стаканы, по которым разлилось вино, и мы принялись за ужин. Еда на подносе оказалась вкусной и сытной, а может, мне показалось так с голодухи. Перловая каша хорошо пошла под вино, а уж овощной салат так вообще показался неземной закуской.

— Давай первый тост, — подняла стакан Дифолия. — За то, чтобы эту Итиль Трэт поскорее поймали!

Я вздрогнула от такого тоста и предложила свой вариант:

— Лучше за то, чтобы нам больше никогда не оказаться в тюрьме.

— Тоже хорошо, — одобрила девушка и залпом выпила стакан.

На пьяницу она не была похожа, но судя по деду, наследственность все-таки брала свое. Не успела я доесть кашу и допить первый стакан, как Диф уже вылакала больше половины бутылки и останавливаться на этом не собиралась.

— Хорошо пошла, — выдохнула она. — Может, сгонять еще за одной?

— Да нет, по-моему, уже хватит, — хмыкнула я.

— Надо было взять с собой Мадил! Было бы еще веселее! Или знаешь что? А давай к ней сходим! Я знаю, где она живет, она мне рассказывала…

— Давай завтра, а?

Кое-как я уговорила Дифолию никуда не идти. Хорошо, что с нами не было Мадил — успокоить двоих пьяниц я бы не смогла. В одиночку из горла выпив бутылку до дна, девушка легла на кровать и тут же громко захрапела. Я укрыла ее покрывалом и вздохнула. Совсем детское лицо и хрупкие, тонкие запястья. Мне стало ее жаль. Надеюсь, она выучится на ведьму и съедет из этого бедлама.

Взяв в руки миску с остатками салата, я села у окна. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, и последние лучи окрашивали небо в разные цвета. Когда я жила в родительском имении, то из окна моей комнаты открывалась необыкновенно красивая панорама на Левву. Я любила провожать солнце, любуясь на окрестности. А зимой, когда крепостную стену города маги покрывали толстой коркой льда, закатные лучи играли, переливались на холодном панцире. Пару раз я, тогда увлекающаяся современной живописью, пыталась перенести панораму на холст. Но таланта художника у меня, увы, нет и не было. Получившуюся нелепую мазню я спрятала за шкаф, чтобы никто не увидел. Наверное, она так там и стоит, если мать еще не велела прибраться в комнате и не переделать ее в гостевую.

Сейчас мне снова захотелось взяться за кисть и хотя бы попробовать перенести на полотно всю красоту, которая была сейчас перед глазами.

— Ты чтоль Дифкина подружка? — грубо прервал мое мечтательное настроение распахнувший дверь дед.

Я пожалела, что не закрыла дверь. Не обратила на это внимания, а зря.

— Ну? — рыгнул дед.

— Ну, я. — Факт был настолько очевиден, что отрицать его было глупо. Неужели этот дедок меня выгонит?

— Иди, пришли к тебе!

— Кто? — опешила я.

— Тролль какой-то! Во дворе ждет!

Старик исчез, дверь с грохотом захлопнулась. Я поставила на стол миску с салатом и с тревогой посмотрела на улицу. Окна из комнаты выходили на другой двор и никаких троллей там не наблюдалось. Закатное солнце заволокло тучами, и по толстому, чисто вымытому оконному стеклу побежали первые капли. Еще и дождь.

То ли от усталости и всего пережитого, то ли от выпитого стакана вина, но я только в дверях сообразила, что за тролль ждет во дворе. Конечно, это один из троллей Эмиса! Или все-таки нет?

Накинув на плечи плащ, я прикрыла дверь и побежала вниз. Ступеньки казались бесконечными, усталые ноги гудели. С размаху влетев в тучную женщину с черными усиками над верхней губой, я едва не упала.

— Куды прешь, оглобля! — зло прошипела мне вдогонку баба, а я уже вылетела во двор, пинком вышибив дверь.

Дождь распоясывался все сильнее, беспросветные тучи обещали не жалея поливать землю всю ночь. Я накинула капюшон и направилась к единственному стоящему во дворе человеку. Высокий, в темно-зеленом плаще, он хмуро мок под дождем.

— Это ты меня звал? — спросила я, разглядывая его лицо. Вроде это был один троллей-охранников Эмиса, но твердой уверенности у меня не было.

— Я. Пошли, — круто развернувшись, он быстро пошел в сторону арки.

Я медлила. Может, это другой тролль и я сейчас иду прямиком в ловушку?

Раз вышла, значит, надо идти до конца, решила я. Запахнув полы плаща, я побежала вслед за троллем, который уже скрылся в арке.

— Давай быстрей, — сказал тролль, когда я его нагнала.

— Как могу, — задыхаясь, буркнула я. — Куда мы идем?

— Не куда, а к кому. Увидишь.

Догадаться было нетрудно, но пробежка под дождем после тяжелого дня меня доконала. Когда тролль наконец свернул в какой-то узкий проулок и нырнул в неприметную дверь, я готова была его прибить. К счастью, на двери путь был закончен.

В узкой прихожей я остановилась и привалилась к стене. Тролль исчез где-то в глубине квартиры, чистой и совершенно нежилой на вид. Я села прямо на пол и постаралась унять дыхание. Чертовски хотелось спать, перед глазами плясали круги. Какого черта я спустилась вниз, постелила бы на полу да спала в свое удовольствие…

— Итиль? — совсем рядом послышался голос Эмиса.

Ну, слава всем богам, это не ловушка. Маг подошел и встал рядом.

— Итиль, ты в порядке?

Не успела я и пискнуть, как он взял меня под мышки и поднял. Капюшон слетел с моей головы, ноги перестали касаться пола. Я посмотрела в его лицо и с удивлением поняла, как он красив. Глаза, которые поначалу показались мне кошачьими, имели цвет золота. Чуть пухлые губы, остро очерченные скулы — почему-то раньше я их не замечала.

— Чем это от тебя пахнет? — изумленно спросил он. — Яблочной наливкой?

— Опусти меня, — вместо ответа попросила я и не вовремя шмыгнула носом.

Опускать он и не подумал. Взяв меня на руки, Эмис понес меня в комнату, как кухарка поутру несет на казнь ни в чем не повинную курицу. Разве что не за ноги.

Как ни странно, троллей в комнате не было. Стол из ясеня, пара наполовину пустых книжных шкафов, кресло и диван — вот и все, что здесь стояло. Эмис аккуратно положил меня на диван, поправил подушку, а потом сел в кресло.

— Рассказывай, — требовательно сказал он.

Я глянула на него жалобными глазами, такими, какими обычно Тенла смотрел на Тонру, когда чем-либо ей не угождал. Впрочем, Эмис Тонрой не был и взгляд на него не подействовал. Он вопросительно поднял бровь и скрестил руки на груди.

— А что, собственно, я должна тебе рассказывать? — сев на диване, я стала снимать с себя плащ. Тот сильно намок, пока я бежала за троллем.

— Что ты здесь делаешь?

— Сначала в тюрьме сидела, теперь вот у тебя сижу, — опять шмыгнула я и, не найдя, куда повесить плащ, кинула его прямо на пол. После сумки он все равно был до такой степени мятый, что лежание на полу ему совсем не повредит.

— Хорошо, сформулируем вопрос по-другому: как ты здесь оказалась?

— Приехала. В обозе. Точнее, меня привезли, — плащ на полу меня не устроил, и я, увидев в углу стул, подошла и повесила его на спинку. — Меня поймали… неподалеку от Янека, связали и привезли в тюрьму, чтобы получить вознаграждение.

— Ты же уехала с тем оборотнем и его подружкой, — продолжил Эмис. — Как они позволили, чтобы тебя повязали какие-то ублюдки?

— Она его невеста. Они меня просто провожали, в телохранители не нанимались, — дернула я плечиком. — И вообще, откуда ты знаешь, что я уехала с ними? Следил, что ли?

— Итиль, ты вообще понимаешь, что происходит? За тебя назначена награда в сто пятьдесят эглей!

— Да в курсе я, — зевнула я и улеглась на диван. Смешные подушки с кисточками оказались очень удобными.

— Ты что, пьяна?

— Нет, мы с Диф совсем чуть-чуть… — мой рот снова залепила зевота. Вот пристал с вопросами, сейчас бы поспать!.

В дверях появился давешний тролль. У него в руках была моя сумка и жилет — второпях я вылетела в одном плаще, который и то накинула в последнюю очередь.

— Вторая пьяная в стельку, спит, — сообщил тролль и положил сумку с жилетом на стул.

— Как же, Диф проснется, а меня нет! — возмутилась я.

— Мы ей золотой оставили. — Пожав плечами, тролль вышел из кабинета.

— Думаете, золотой лучше меня? — крикнула я ему в спину. — Ну так же нельзя, я даже не попрощалась!

— Эгль попрощается за тебя, — заржали в коридоре.

— Ты знаешь, что тебя ждут в Приогоне? — снова начал доставать меня разговорами Эмис.

— Догадывалась, меня туда все время спроваживали. И Сина, и Урша.

— Так почему ты туда не поехала? Ты понимаешь, что тебе сейчас чем дальше от Леввы, тем безопаснее?

— Почему, почему… — я села, поняв, что заснуть мне сегодня не дадут. — Потому что не собираюсь сидеть под колпаком у матери. Пока не объявили награду, все шло очень даже хорошо!

— Все и шло к награде. Потому что в Левве думают, что некромантка — это ты.

— Я не некромантка!

— Будет лучше, если ты отправишься в Приогон.

— Лучше кому?

— Итиль, — вздохнул Эмис. — В Приогоне можно схорониться, но ненадолго. Еще лучше будет, если ты укроешься в Огонии или сумеешь перейти тардонскую границу. Ты же наполовину тардонка?

— Это что, так надолго?

— Итиль, ты вообще понимаешь, во что влипла?

— Да, понимаю. Я не специально!

— Не специально она… — маг вздохнул и встал с кресла. — В соседней комнате спальня, можешь располагаться. В конце коридора есть уборная и ванная, только вот не знаю, есть ли там горячая вода. Утром решим, что с тобой делать.

Подхватив со стула вещички, я поплелась в указанном направлении. Спальня была небольшой, но уютной. Пожалуй, из всего дома только она производила впечатление обжитого помещения. Широкая кровать из того же ясеня, узкий платяной шкаф и крохотная прикроватная тумбочка составляли всю мебель. Я кинула сумку прямо на кровать, больше ее кидать было некуда, и выудила чистое белье. Может, стихийным шаром удастся нагреть воды и искупаться? Это было бы пределом мечтаний. Да и оставшийся хмель в голове бы выветрился.

Где-то в глубине большой квартиры хохотали тролли. От их хохота у меня болела голова, а может, это были остатки побочных эффектов от отваров. Слава всем богам, что магия ко мне вернулась. Я где-то читала, что иногда при длительном употреблении «Оберега от сил» дар может утратиться — надолго или вообще навсегда. Интересно, несколько дней можно назвать «длительным употреблением»?

Свернув белье, я пошла в ванную. Она оказалась именно там, где и говорил Эмис. В небольшую комнатку еле-еле была втиснута круглая чугунная ванна. У ванны стоял точно такой стул, какой стоял в кабинете, а на стене висело большое зеркало. Я глянула в него и онемела. Если косу я заплела по дороге в постоялый двор из тюрьмы, то умыться я конечно же не догадалась. Была слишком уставшая да потрясенная. Я потрогала щеку. Белила чешуйками сходили со щеки, и родинки выделялись на щеке темными непонятными пятнами. Издали они могли бы сойти за грязь.

В резервуаре над ванной было полно воды. Я кое-как умылась ледяной водой — пар-камня здесь не было, — и решила, что так дело не пойдет. Конечно, я хотела искупаться, но не до такой степени, чтобы замерзнуть в этой ванне до полусмерти. Стихийный шар в моих руках выходил такой хилый, что я даже не пыталась нагреть им воду. Огненная стихия вообще никогда мне толком не давалась, что уж говорить про сейчас, после отвара.

Я тихо вышла из ванны и направилась в кабинет. Эмис все еще был там. Он стоял и смотрел в окно, скрестив руки на груди. Наверное, размышлял о чем-то более важном, чем моя горячая ванна.

— Эмис, — позвала я. — Ты не занят?

Он повернулся, явно не ожидая сегодня снова встретится со своей головной болью в лице меня.

— Что случилось?

— Не мог бы ты согреть мне воду?

Видимо, мой вид был намного хуже, чем мне показалось, потому что маг без лишних вопросов пошел в ванную. Я засеменила за ним, предвкушая купание в теплой воде. Жаль, что эльфийское мыло, точнее, оставшийся от него обмылок, я оставила в Янеке.

Набрав воду, Эмис сформировал какое-то неизвестное мне заклинание и застыл над ванной. Я села на стул рядом и стала ждать, запоминая то, что делал маг — может, сама когда-нибудь такое осилю и смогу греть себе воду в любых условиях? Правда, через минуту я поняла, что это невозможно. Огонь был стихией Эмиса — также, как и моей стихией был воздух.

— Похоже, перегрел, — доколдовав, смутился он. — Ты что так смотришь?

Я действительно не могла оторвать от него взгляда. Какой мужественный у него профиль, а эти глаза…

— Итиль? — вопросительно произнес он, приподнимая левую бровь.

Я подошла к нему и, встав на цыпочки, поцеловала. Он ответил — словно ждал этого. Обняв его за шею, я растаяла на его руках, на несколько мгновений забыв про ванну и сон.

— Ты пьяна, — шепнул он, оторвавшись от моих губ.

— Наверное, — согласилась я и отстранилась. — Ванна остынет.

Он кивнул и, не переставая улыбаться, вышел. Я закрыла за ним дверь на шпингалет и сползла на пол. Да, я действительно пьяна!. Какого черта полезла к нему с поцелуями?.




Глава 15


Давно я не спала на такой удобной кровати, какую мне выделил Эмис. Мягкий матрас, целая дивизия подушек и никакого дурацкого балдахина, коим любят снабжать ложа все знатные особы. Мать не считала балдахин признаком дурного вкуса, хотя тряпки над кроватью не доставляли ей никакого удовольствия, поэтому в родительском имении, в моей девичьей комнатке в восточной башне над кроватью высился этот непонятного предназначения пыльный тюрбан из ткани.

Голова после вчерашнего болела. Вроде и выпила-то всего ничего, но легкое на первый вкус вино оказалось очень крепким. Я лежала на кровати и, размышляя на тему того, какая я страдалица, разглядывала потолок. Комната в целом была чистой, но люстра выдавала, что в квартире до этого никто долго не жил — с нее явно только смахнули паутину и протерли пыль, а вот снять и помыть полностью не удосужились. Мать бы за такое оторвала прислуге руки, сварила и заставила бы съесть получившийся бульон.

— Итиль, ты проснулась? — постучал в дверь Эмис.

— Да, — буркнула я. — Что-то случилось?

— Нет, просто уже полдень.

Я глянула на узкую щелку между тяжелыми шторами. В нее пробивался тусклый серый свет.

— Сейчас выйду! — крикнула я, но сама осталась лежать.

Вчера я легла не так уж и поздно. После того, как Эмис ушел, я долго отмокала в ванне, пока вода не остыла. Но спать до полудня!.

Кое-как сев на кровати, я спустила ноги вниз. Пол оказался холодным, никто не додумался постелить здесь хотя бы маленький коврик. Хотя в это утро, точнее, день, да с такой головной болью плохим мне казалось все.

Походные штаны и рубашку вчера вечером я даже не стала стирать — и без того понятно было, что их пора выкидывать. Поэтому пришлось вытащить из сумки юбку, удобную для повседневной носки, но совсем не приспособленную для верховой езды. Еще одни штаны, которые я взяла на смену, оказались порваны на коленке, причем так, что придется ставить заплатку. И как я не разглядела эту дыру, когда собирала вещи? Больше ни штанов, ни юбок в сумке на обнаружилось. Решение взять с собой только самое нужное сыграло со мной злую шутку. Хорошо хоть не пожалела засунуть в сумку рубашек и белья, иначе пришлось бы совсем туго. Я поплескала на лицо воды из кувшина, стоявшего на столе, и, на ходу заплетая косу, вышла из комнаты.

В коридоре меня встретил вкусный запах готовящейся еды. Я свернула налево, к кабинету и обнаружила просторную кухню-столовую. У печи возилась долговязая женщина с черными, как смоль, кудрями. Она обернулась на мои шаги и кивнула в сторону длинного стола, рассчитанного человек эдак на двадцать. Я села во главе, массируя виски. Головная боль еще больше усилилась.

Должно быть, женщина была немой, поскольку она не произнесла ни слова, пока накрывала мне на стол. Даже не пожелала «приятного аппетита», как принято. Впрочем, мне было все равно: я в два счета умяла тушеные овощи и попросила добавки. Несколько дней впроголодь давали о себе знать.

— Большое спасибо, — сказала я немой женщине.

Улыбнувшись, она кивнула и принялась убирать со стола, а я стала пить чай. Он имел совсем другой вкус, отличимый от тардонского. Магии от него я не ощутила, но боль в голове стало утихать, сознание прояснилось.

— Приятного аппетита, — послышался сзади голос Эмиса. — Как спалось?

— Спасибо, хорошо.

В отличие от меня, маг был свеженький, как огурчик. И камзол на нем сидел ладно, и воротник рубашки накрахмален, и короткие черные волосы зачесаны назад без единого выбившегося волоска. Эмис сел рядом и налил себе из чайника чая.

— Эмис, — начала я. — Извини меня за вчерашнее, ладно? Я была немного пьяна и вела себя… несколько по-хамски.

— Я понимаю, — он глянул на меня ничего не выражающим взглядом и как ни в чем не бывало отпил из чашки.

— Отлично, — отчего-то я ужасно разозлилась, но виду не подала. — Я могу уйти?

— А куда ты собралась?

— Ну, как. Ты же сам мне говорил…

— В путь ты отправишься завтра утром, на пассажирской карете. Она доставит тебя до Приогона.

— На карете?!

— Да, а что такого? Я оплачу проезд.

Я захлопала ресницами и поставила на стол кружку, чуть не пролив чай.

— А зачем мне в Приогон? Ты же говорил, что лучше будет переправиться в Тардонию. И не надо оплачивать мне проезд, я сама все оплачу!

— Итиль, — глубоко вздохнул Эмис. — Из Приогона ты переправишься в Огонию, а оттуда безопасным путем уйдешь в Тардонию. К тому же, как мне сообщили, в Приогоне тебя ждет посланец от матери.

— «Мне сообщили»! Я так и знала, что ты от матери! — обозлилась я. — Теперь понятно, почему ты велел отпустить меня в тюрьме, и забрать от Диф, и оплатить проезд…

— Успокойся, пожалуйста!

— Да пошел ты!

Я резко встала и пошла на выход. Милая мамочка и на расстоянии пытается меня контролировать. Как же мне это надоело.

— Итиль! — позвал маг, и я рефлекторно обернулась. — Не делай таких поспешных выводов! С чего ты взяла, что…

Слушать я не стала, а я круто развернулась и пошла в спальню. Вывод вовсе не поспешен — этот… нехороший человек меня преследовал по поручению матери. И браслет скорее всего ее. Я уверена, что если начну вспоминать все мамины драгоценности, обязательно вспомню похожий браслет.

И с этим человеком я вчера целовалась! Правда, спьяну и по собственному желанию, но это-то дело не меняет, да?. А какие у него глаза, как литое золото, и губы…

Я еще немного подумала и пришла в ужас. Если он расскажет матери о моем поведении, то мне несдобровать. Вряд ли леди Амию устроит то, что ее дочь напилась и полезла целоваться к мужчине. И если поцелуй она может быть одобрит (все-таки Эмис из хорошей семьи), то пьянство — никогда. Мать считает, что истинная леди может позволить себе только несколько глотков легкого вина по праздникам. А праздников для мамы в году — раз-два и обчелся, остальные ни в счет.

— Успокоилась? — возник на пороге Эмис.

— Ты правда не от мамы? — уже спокойно спросила я.

— Нет.

— Тогда зачем ты за мной следил?

— Я за тобой не следил. Так получилось.

— Точно? — подозрительно переспросила я.

— Точно. У меня нет причин тебе врать.

Я хмыкнула. Кто его знает, есть у него причины или нет. Зелья правды, которое бы вывело его на чистую воду, у меня нет.

— Готовься, завтра утром я отправлю тебя с охраной в Приогон.

— А охрана зачем?

— Как зачем? Итиль, за тебя награда в сто пятьдесят эглей! И лучше не выходи до завтра из дома, что нужно — скажи, и Элайра тебе принесет.

— Элайра — это та женщина на кухне? Мне нужны новые штаны.

— Будут тебе штаны, — не попрощавшись, он вышел.

Я подумала, что стоит попросить еще и парочку любовных романов. Тот, что я читала в возке, в возке и остался. Впрочем, дочитывать книгу про любовь трупа и юной глупышки я бы сейчас все равно бы не стала. Уж слишком авторша перегнула палку.

Немного поразмыслив, я пошла на кухню. Если Элайра еще не ушла, то скажу ей, чтобы прихватила еще и книжек.

— Элайра! — к счастью, женщина оказалась на кухне. — Эмис предупредил Вас насчет штанов?

Улыбнувшись, женщина кивнула. У нее было мягкое, симпатичное лицо, еще больше преобразившееся с улыбкой. Разве что внешность была для Лефии немного экзотической, как и имя. Широкие аккуратные брови, узкие глаза и странная прическа с короткой, до середины лба, челкой. Откуда она?

— Вы не могли бы заодно купить мне пару книг?

Элайра снова кивнула, а я, поняв из ее объяснений, что «за все платит хозяин», заказала себе еще и зелий. Раз такой щедрый, то пусть платит — денег у меня осталось немного, всего эглей пять с мелочью, да в сумке все еще лежали меч и амулеты, которые я собиралась продать.

Женщина все записала на небольшой клочок бумаги, кивнула и вышла. Немного посидев на кухне и выпив еще чая, я пошла исследовать комнаты. Квартира была большой, с длинными гулкими коридорами и квадратными комнатами, которых я насчитала шесть без кухни-столовой. Дойдя до кабинета, я подумала и постучала. Эмис вроде бы не ушел.

— Входите, — послышалось за дверью.

— Эмис, ты не занят? — входя, спросила я. — Я хотела поблагодарить тебя за траты. Я тебе потом все отдам.

— Не стоит, — растерялся он.

— Ты куда-то уходишь?

Он кивнул, собирая со стола какие-то папки. Наверняка он здесь по уши в работе, а тут еще и я. Потоптавшись на месте, я без слов вышла в коридор. Делать нечего — пойду в комнату и подожду, пока Элайра принесет мне книжек и новые штаны. В юбке ходить было страшно неудобно, за месяцы я от нее отвыкла. Штаны оказались более удобными не только для верховой езды, но и в повседневной жизни.

В доме было тихо. После того, как хлопнула входная дверь — это ушел Эмис, я совсем заскучала. За окном предоставленной мне комнаты не виднелось ничего интересного — серый двор, посреди которого на тусклом осеннем солнце грелись чьи-то собаки. От нечего делать я три раза ходила на кухню пить чай, раз пять обошла все комнаты и даже пошарила в книжных полках в кабинете у Эмиса. Интересных книг я там не нашла, большинство посвящалось стихийной магии — разумеется, огню. На верхней полке я обнаружила коробку с курительными травами, которые последние лет пять были модны в столичном светском обществе. Думала покурить, но мой нос так прошибло от одного лишь запаха, что я, передумав, спешно задвинула коробку обратно.

Элайра появилась на пороге кабинета как раз тогда, когда я читала названия на корешках книг на третьей полке. Она улыбнулась и поманила меня за собой. У нее в руках были аж две больших корзинки, из одной высовывалась чахлая морковная ботва. Видно, Элайра заодно решила зайти в овощную лавку или на рынок.

Когда я зашла на кухню, женщина уже раскладывала покупки. Корзинка с моими штанами, книжками и зельями стояла на столе, еще не тронутая. Я выудила из самого низа сверток со штанами и ахнула. Штаны были те самые, которые я так хотела купить в Тасшобе и видела на эльфе в Янеке — кожаные, узкие, с серебристой вышивкой по низу штанин.

— Черт, они же наверное дорого стоят, — погас во мне восторг. — Я не смогу отдать долг. Надо было купить самые простые.

Элайра улыбнулась, выудила из-за пазухи листочек и накорябала: «За все платит господин Эмис, это его подарок».

— Ничего себе подарочек, — недовольно пробурчала я и вспомнила про браслет-накопитель. Но тогда, принимая его, я была твердо уверена, что это браслет от матери, а не личная инициатива мага.

Я еще раз оглядела штаны, приложила к себе и вздохнула. Черт с ним, эти штаны я никому не отдам. Раз подарили, значит, не стоит отказываться. Даже мать бы одобрила… Наверное.

— Пойду примерю, — объяснила я Элайре. Она снова блеснула улыбкой, явно обрадовавшись, что я приняла подарок.

В комнате я быстро стянула с себя успевшую надоесть юбку и надела штаны. Они сели на меня, как влитые. Чуть повозившись с застежкой и поясом, я подошла к зеркалу и стала довольно себя осматривать. Штаны были чудо как хороши, а мои ноги в них смотрелись просто идеальными. Даже попа стала очень даже ничего, хотя до попы того эльфа, конечно, не дотягивала. Эльфу с такой попой следовало родиться женщиной, а мне… эх.

Элайра восхищенно всплеснула руками и вытащила из корзинки две новые рубашки. Схватив штаны, я совсем забыла об остальном.

Через полчаса, когда я перемерила все обновки и унесла все вещи в комнату, мы с Элайрой сели пить чай. Любовных романов женщиной было куплено аж пять штук, и два из них я уже читала. Не подумала о том, что она может купить такие же. Хорошо хоть романов о любви к трупам среди них не было.

Один из романов, на мой взгляд показавшийся самым интересным, я стала читать вслух под чай. Так мы с Элайрой даже не заметили, как пролетело время. Она прибиралась на кухне, помыла пол, а я «работала» для нее ходячей книжкой. Делать все равно было нечего, а Элайра очень просила.

— «Аризо не мог насмотреться в ее чудные бирюзовые глаза с фиолетовой радужкой. — Милый, — прошептала прекрасная Куэра, — у нас будет ребенок!» — вдохновенно прочитала я, сидя у печи на кухни в то время, как Элайра мыла посуду.

— Так у нее бирюзовые глаза или фиолетовые? — раздался сзади ехидный бас.

— В начале ореховые были, — задумчиво пролистала я книжку на самое начало. — Вот: «Белокурую девушку с чудесными глазами цвета ореха звали редким именем Куэра. Ее волосы стелились до самых пят».

— «Стелились», — заржал сзади тот же голос.

— Ничего вы не понимаете! — надулась я и обернулась.

В дверях стояли два уже знакомых тролля. И оба уже знакомо скарабезно улыбались во все свои двадцать зубов на двоих. Как только Эмис терпит рядом с собой этих типов — да они, судя по запаху, моются пивом и используют вместо мочалки сушеную рыбу!

Словно услышав мои мысли, Элайра поморщила нос и показала троллям на ведро с теплой водой, которую приготовила для споласкивания посуды.

— Не злись, хозяюшка! — покаянно сказал один из троллей и потопал к бадье.

Я удивленно посмотрела на женщину. Та довольно улыбнулась и пошла накрывать на стол.

— Готовься, — прозвучал голос одного тролля. — Завтра выезжаем на заре.

— Что значит «выезжаем»? — резко повернулась на звук я. — Вы что, едете со мной?

— Конечно, кто же еще будет тебя охранять?

Я покосилась на троллей, что мыли в бадье свои огромные грязные ручищи, еще раз втянула ноздрями запах и чуть не взвыла. Он что, издевается? Не мог найти мне в охрану кого-нибудь посимпатичней или хотя бы кто пахнет поприятней?

— Эмис у себя? — спросила я у троллей.

Оба синхронно кивнули, и я выбежала из кухни. Внутри меня все кипело. Я бы согласилась еще раз попутешествовать с Синой и Трегом, нежели с этими вонючими троллями, которые совсем мне не нравятся.

— Эмис! — влетела я к нему в кабинет и громко хлопнула за собой дверью. — Ты что, хочешь, чтобы я поехала с этими… этими…

— А что тебя не устраивает? — поднял на меня глаза маг.

— Они тролли!

— Ты расистка?

— Нет, но… — замялась я. — Может, они хотя бы помоются? От них несет пивом и сушеной рыбой!

— Так они из пивной!

— А в дороге они тоже будут как из пивной?!

Эмис глубоко вздохнул и, встав из-за стола, подошел ко мне.

— Итиль, я доверяю им, как самому себе. Поверь, лучшей охраны тебе на найти.

— Зачем мне вообще охрана? — захлопала я глазами. — Ведь пассажирские кареты и без того охраняются…

Маг подошел к шкафу, и, взяв с верхней полки уже знакомую мне коробку с курительной травой, закурил. По кабинету поплыл сизый, на удивление ароматный дымок.

— Итиль, ты понимаешь, куда влипла? Мы с тобой уже об этом разговаривали.

— Я плохо помню, — пролепетала я.

— Ну да, конечно, — усмехнулся маг. — Ты не нашла ничего лучше, как только выйдя из тюрьмы, напиться.

— Я думала, что мы пьем легкое вино! — запротестовала я. — И вообще, что хочу, то и делаю!

— О боги, какой же ты еще ребенок! Ты даже не знаешь, что это за девушка!

— Ее зовут Дифолия, она учится на ведьму!

— А если бы эта ведьма поняла, кто ты?

— Как? Ты при ней выгнал меня из тюрьмы как самозванку!

— Все, хватит, — вздохнул Эмис и погасил самокрутку о пепельницу. — Ты едешь завтра в Приогон вместе с Каром и Ранзилом. Там находите посыльного от твоей матери.

— Откуда ты знаешь, что в Приогоне есть посыльный от матери? Ты все-таки от нее, да?

— Итиль, хватит меня подозревать! Твоя мать задействовала все свои связи, перевернув с ног на головы пол-Лефии — думаешь, это не дошло бы до Тайной службы?

Я чихнула от дыма и, почесав голову, сформировала «Ветерок». Стало свежее.

— Ну, допустим, — согласилась я. — Но с чего вы все взяли, что в Приогоне меня не найдут?

— Потому что оттуда легче уйти в Огонию, а из Огонии — в Тардонию. Там тебя точно не повяжут.

— Почему-то этот план нравится всем, кроме меня, — заворчала я. — Но пусть все-таки твои тролли помоются!

— Сама им и скажи.

Я представила, куда меня пошлют Кар и Ранзил, и решила переложить миссию на Элайру.

— Итиль, — подошел ко мне Эмис. Так близко, что я ощутила запах курительных трав, которым был пропитан его камзол. — Пообещай мне, что никуда не сбежишь, хорошо?

Я кивнула. От таких троллей и захочешь не сбежишь.

— Пообещай, — он серьезно посмотрел мне в глаза.

— Обещаю, — прошептала я.

Мне вспомнился наш вчерашний поцелуй. Какие нежные у него губы… Но тогда я была пьяна, да и ответил он, наверное, от неожиданности. Или нет?.

Словно читая мысли, он осторожно коснулся ладонью моей щеки. В следующее мгновение его губы прикоснулись к моим. На секунду я опешила, а потом крепче прижалась к нему, обняла. Хотелось, чтобы это длилось вечно. Я целовала его, жадно наслаждаясь каждым прикосновением. Его запах, губы, руки вскружили голову…

— Итиль? — вопросительно поднял бровь Эмис. — Что-то еще?

Я очнулась от грез и захлопала глазами. Маг все так же стоял передо мной, недоумевая по поводу моего затянувшегося молчания. Поцелуй был всего лишь мечтой.

— Нет, ничего, — я круто развернулась и почти выбежала из кабинета.

Идти обратно на кухню, где сейчас едят тролли, не хотелось, и я пошла в свою комнату. Делать здесь тоже было нечего. Я растерянно перебрала сегодняшние покупки и сложила их в сумку. Пассажирские кареты обычно отправлялись в путь очень рано утром, задолго до того, как начинает светать, поэтому имел смысл лечь спать. Но спать не хотелось. У меня перед глазами все еще стояло лицо Эмиса.

Я легла на кровать и закрыла глаза. Все это глупости, у меня сейчас совсем другие, более важные, проблемы. А он — просто призрак моего детства, который внезапно ожил и протянул мне руку помощи.

В дверь постучали. Не дождавшись моего ответа, в комнату вошла Элайра.

— Я не буду ужинать, — сразу догадалась я о цели ее прихода. — Можно тебя кое о чем попросить?

Женщина кивнула.

— Не могла бы ты сказать троллям, чтобы они помылись перед поездкой? Иначе все, кто будет ехать с нами в карете, задохнутся!

Элайра беззвучно прыснула со смеха и замахала руками.

— Ну как-нибудь? — взмолилась я. — Должны же они хоть когда-нибудь мыться!

Боюсь, что все, кто будут ехать вместе с нами в карете, задохнутся еще до того, как мы выедем из города. Немая пожала плечами и вышла, а я повернулась и уткнулась носом в подушку. Несмотря на то, что проспала я сегодня аж до обеда, все равно хотелось спать.

Я так и уснула одетая, на неразобранной кровати.




Мне снилась женщина. Черное, красивое платье с изысканными кружевами, старого фасона — когда-то такие были писком моды. Только вот руки и голова были не по-модному закрыты. На первых красовались перчатки, узкие, плотно облегающие худые руки, с вышивкой серебряной нитью и жемчужными вставками. А на голове была надета узкополая шляпка с вуалью, из-за которой я никак не могла разглядеть лица.

Больше всего меня поразили ее волосы. Белые, как мел — сначала показалось, что это седина. На самом деле они были выцветшими, будто неживыми. Женщина казалась мне знакомой. Она стояла посреди ухоженного сада, вздернув к ночному небу руки, и только ветер был ее спутником. Ветер и открыл мне ее лицо, подняв вуаль.

Идеально прямой нос, узкие губы, светящиеся, как у кошки, глаза. Женщина казалась мне такой красивой, что дух захватывало. И только три крупные родинки на левой щеке вернули меня к реальности. Я закричала.

— Итиль! — я распахнула глаза и увидела перед собой лицо Эмиса. — Ты что?

Я тяжело дышала, но кричать перестала. Навязчивый образ лица, так похожего на мое, казалось, теперь будет преследовать меня вечно.

— Итиль? — снова зазвучал голос Эмиса. — Может, ты разожмешь кулак и перестанешь рвать мою рубашку?

Я послушно разжала кулак и убрала руку. Но на рукаве уже была прореха — должно быть, я слишком сильно дернула.

— Извини, — пробормотала я и села.

— Ничего.

В комнате было светло, у потолка тлел красновато-оранжевый шар. Я посмотрела на мага — он задумчиво осматривал рукав рубашки, пострадавший от моих рук. Хорошо хоть я не вцепилась ему в голую кожу, тогда пара синяков ему была бы обеспечена.

— Что ты тут делаешь? — наконец спросила я, отдышавшись после сна.

— Ты кричала, я думал, что-то случилось, — растерянно ответил он. — Дверь была не заперта.

Я почесала голову и посмотрела на дверь. Надо же, как я вчера отрубилась, даже не удосужилась задвинуть щеколду.

— Сейчас утро? — я глянула на окно, пытаясь разглядеть сквозь шторы свет.

— Да, тебе пора собираться. Карета отбывает через полтора часа.

— Полтора часа? — меня тут же смело с кровати, — и ты молчал? У меня же сумки несобранны!

Шар Эмиса не давал мне достаточно света, к которому я привыкла. Быстро сформировав белый шар, я бросилась к корзине с покупками.

— Тебе помочь?

— Нет, — я принялась искать купленные вчера штаны, но они куда-то испарились из корзинки. — Куда же они запропастились?.

— Кто?

— Да штаны же!

— Они на тебе, — со смешком подсказал Эмис и пошел к выходу. — Элайра, должно быть, уже накрыла на стол. Можешь идти завтракать.

Я так и замерла на месте с открытым ртом. Штаны действительно были на мне — я же спала одетой. От стыда кровь прилила к щекам. Должно быть, маг обо мне не лучшего мнения. Напилась, полезла целоваться, ведет себя странно, вдобавок кричит по ночам и не помнит, что сейчас на ней надето. Про то, что нахожусь в государственном розыске, вообще напоминать не стоит.

Хотя… а не все ли равно?

Я подтянула сползшие из-за слабого ремня штаны и ответила на поставленный самой себе вопрос: нет.

* * *


У служанки Виессы в это раннее утро шла кругом голова. Нарделя всю ночь не спала, капризничала, требуя то черничного снега, то бутербродов с семгой, то и того, и другого вместе. Леди Амия ночью сама ходила в подвал за грушами и даже — о, боги! — поклялась ей погадать на картах, чего не делала уже лет как двадцать точно.

Чего не сделаешь для беременной!. Тем более что прорицатель Маор, которого пригласила леди, сказал, что Нарделя родит девочку. Амия не могла нарадоваться — еще бы! Наконец-то вслед за внуками у нее будет и внучка. Виессе казалось, что на какое-то время леди даже забыла про Итиль. А может, ей только казалось.

Маги из Тайной службы уже давно не посещали дом леди. Пару раз Амия сама ездила в Управление и возвращалась оттуда в таком радушном настроении, каким слуги давно ее не видели. Виесса гадала: может, некромантка поймана? Но тогда власти раструбили бы об этом по все стране. Тогда, быть может, Итиль перестали подозревать? Старая служанка уже и не знала, о чем думать. Постоянные хлопоты с Нарделей не давали ей даже посплетничать на кухне с другой прислугой.

К обеду невестка кое-как угомонилась и изволила лечь спать. Ее мучила сильная бессонница; ни одна лекарственная трава ей не помогала, а леди запретила накладывать на нее чары — боялась, что если будущий младенец маг, то это может на него повлиять. Так что служанка верила, что Нарделя проспит до вечера. И, если повезет, то и до полуночи — Виесса надеялась, что тогда как раз успеет переделать все дела.

А дела в доме без присмотра совсем встали. Так и не были вымыты полы на третьем этаже; комнаты в западной башне непроветрены; курица к ужину все еще живой ходила в курятнике, хотя ей уже полагалось плавать в маринаде; Ханька, помощница кухарки, без присмотра сбежала на свидание и не появлялась целый день. Виесса сбилась с ног, раздавая указания. Слава всем богам, леди Амия, хлебнув перед дорожкой чайку, укатила к подруге в Левву и теперь можно было немного расслабиться.

После обеда, когда служанка проходила мимо комнаты леди, оттуда послышался знакомый стук. Виесса замерла и прислушалась. Через пару мгновений стук повторился — несомненно, это снова был почтовый голубь.

Посмотрев по сторонам и не найдя никого поблизости, женщина шмыгнула в комнату. На карнизе ожидаемо сидела птица. Была она какой-то странной раскраски экзотической птицы наподобие тех, что служанка видела в столичном птичнике — у голубя было ярко-голубая головка, розовые крылья и серое тело.

«Кто же додумался такое наколдовать и под действием каких нюхательных трав?», покачав головой, подумала Виесса.

Стекло со скрипом отошло, голубка доверчиво села служанке на руку. Через несколько мгновений на ладони Виессы уже лежал свиток. Одного взгляда хватило для того, чтобы угадать, от кого письмо — бумага была голубого цвета. Не удержавшись от любопытства, служанка развернула свиток. Грейта часто писала Амии, но ничего нового в ее письмах не содержалось. Молодая магичка постоянно просила денег и уведомляла, что Итиль в Приогонии не появлялась. Но Виесса чувствовала, что это письмо было другим.




«Уважаемая госпожа!

Рада сообщить Вам приятнейшую весть. Осведомители доложили мне, что Итиль сядет тринадцатого ирвеня на утреннюю карету в Тантароне до Приогона. Таким образом, она будет в Приогоне уже шестнадцатого вечером. Я надеюсь, что далее все пойдет по плану.

Но меня волнует денежный вопрос. Денег, которые Вы выслали в прошлый раз, может не хватить. Поэтому, во избежание проблем, прошу Вас выслать еще немного денег.

С непомерным почтением к Вам, Грейта».




Письмо выпало из ослабевших рук служанки. Спохватившись, она подняла его, сунула в карман передника и побежала вниз. Леди следовало обрадовать как можно быстрее, а значит, нужно ехать в Левву.

В коридоре Виесса столкнулась с Нарделей. То ли ее разбудили нерадивые служанки, которые вопреки приказам топали по коридорам, как стадо баранов, то ли она проснулась сама. Несмотря на восьмой месяц беременности, живот был небольшим. По ее приезду даже леди Амия не догадалась об интересном положении невестки — тем более что Нарделя любила покушать и всегда была полноватой.

— Виесса, не могла бы ты принести морковного сока? Я проснулась и никак не могу заснуть. — Она скосила глаза на свиток и спросила: — Что это у тебя?

— Письмо для леди Амии. Кажется, Итиль нашлась! — на ходу воскликнула служанка и добавила: — Я скажу, чтобы Вам принесли сока!

— Слава богам! — услышала Виесса, когда уже бежала по лестнице.

Нарделя прислуги в доме почти не держала и толком не знала, как себя с ней вести, поэтому старая служанка даже и не подумала остановиться. С леди Амией такой трюк бы не прошел, каким бы срочным не было дело.

Уже через десять минут Виесса была по дороге к Левве — полностью уверенная в том, что леди обрадуется.




Глава 16


Еще только начало светать, когда мы вышли из дома к станции. До нее было каких-то полтора квартала, которые дались бы мне с трудом, если бы я тащила сумки. Но, к счастью, сию почетную обязанность Элайра приказала взять на себя троллям, и теперь они, угрюмо пыхтя, топали впереди всех. Немая наложила в сумки столько провизии, что ее хватило бы на месяц; только вот, чувствовала я, троллям этой еды кое-как хватит до конца пути. Ехать нам предстояло четыре дня.

Элайра вытирала передником слезы, будто провожала меня на смерть. Я успокаивала ее и чуть не плакала сама. Говорят, не бывает такой скоропалительной дружбы, но мы с ней по-настоящему подружились. Я не знала, когда увижусь с ней вновь, и на всякий случай взяла адрес, чтобы написать уже из Тардонии. Уезжая, я искренне надеялась, что когда встречу ее в следующий раз, она уже будет говорить: немой Элайра стала в результате заболевания голосовых связок, и Эмис обещал, что найдет лекаря, который ее вылечит.

Сам Эмис тоже отправился нас провожать, как всегда, спокойный и невозмутимый. Чувствую, если бы он вел меня на эшафот, лицо его все равно оставалось бы таким же. Непонятно почему, но я была на него немного зла. Скорее оттого, что не могла определиться в его и своих чувствах. Да и были ли они, эти чувства? Подумаешь, поцелуй на пьяную голову. Но я чувствовала, что дело было не только в нем. Украдкой я наблюдала за выражением его лица, но ничего нового не увидела. Только невозмутимость и спокойствие — всю дорогу, пока мы шли по спящим улицам Тантарона.

У ворот станции уже стояли люди. Пассажирские кареты вмещали в себя до двенадцати человек, и билеты стоили солидную сумму денег. В Левве стоимость проезда доходила до десяти золотых, но здесь, в провинции, расценки должны быть пониже. Билеты для меня и троллей покупал Эмис, и как за завтраком я не пыталась выведать у него стоимость, он мне ее не говорил.

Мы остановились недалеко от толпы и стали ждать, когда карета выедет из ворот. По неизвестной причине выезд запаздывал, и маг пошел узнавать, что случилось. Было прохладно, я скрестила руки на руки и пыталась не дрожать. Элайра уже не плакала, а лишь изредка вздыхала, смотря на меня полными грусти глазами. Тролли меланхолично переругивались, поглядывая в сторону бара через дорогу. За завтраком они съели по две огромные порции тушеной баранины, поэтому я недоумевала — неужели они снова хотят есть?

Почувствовав взгляд, тролли дружно воззрились на меня. Я отвернулась. Уж не знаю, как выдержу с ним целых четыре дня пути. Непонятно каким образом, но Элайра заставила-таки их сходить в баню и соскрести с себя верхний слой грязи (чтобы соскрести всю грязь, думается, и трех банных дней не хватит). Не выразить словами, как я была ей за это благодарна. По крайней мере, теперь от них не так паршиво пахло.

— Сейчас карета будет подана, — громко сообщил прибежавший запыхавшийся Эмис.

Слева захихикали какие-то молодые госпожи в кокетливых шляпках и начали строить магу бесстыжие глазки. Я некстати вспомнила про дочь баронессы из любовного романа и покраснела, поджав губы, чтобы не рассмеяться.

Ворота открылись, и из них выехала давно ожидаемая карета. Конечно, по сравнению со столичными, на которых я ездила ни один раз и не два, эта казалось очень скромной. Темно-синего цвета, с простеньким гербом Тантарона на дверях — осиновый лист на фоне треугольника, она не произвела должного впечатления. Я задумалась над стоимостью билета. Наверняка не больше пяти золотых.

Мы сели в карету самыми последними, пропустив всех вперед. Несмотря на вроде бы небольшую цену, карета была заполнена не полностью. Большинство людей были сопровождающими, также как Эмис и Элайра. Молодые барышни, что строили глазки магу, как назло, сидели напротив меня. От них веяло самыми модными духами с запахом корицы, от которых свербело в носу. Вместе с девушками ехала хмурая пожилая госпожа, по-видимому, гувернантка. Как только она села на свое место, то сразу же задремала.

Изнутри карета была такой же невзрачной, как и снаружи, но очень просторной. Сиденья, обитые синим бархатом, были продавлены и пыльны, ковер под ногами вытерся. Я задумчиво оглядела салон и вздохнула.

— Тебе что-то не нравится? — тут же отреагировал на мой вздох Эмис.

— Нет-нет, все хорошо, — уверила его я.

Душой я и вправду не кривила. Какая разница, позолочена карета или нет, лишь бы довезла до места. А вот моя мать отказалась бы ехать в подобной карете. Увидев пыльные сиденья, она вообще закатила бы такой скандал, что весь Тантарон сбежался. И, разумеется, обязательно добилась бы своего: в Приогон ее везли бы на лучшей карете, пусть даже она принадлежала самому градоправителю.

— Итиль, если тебе что-то не нравится, лучше сказать сейчас, — не успокаивался маг.

Конечно, он был наслышан о характере леди Амии и наверняка ожидал от меня того же.

— Меня все устраивает, — заглянув в его глаза, доходчиво сказала я.

Молодые госпожи напротив снова гадко захихикали. Я зло скосила на них глаза и нахмурилась. Они не обратили на меня внимания. Синхронно накручивая на пальчики выбившиеся из пучков пряди волос, барышни усиленно строили намазюканные подводкой от леди Крафт глаза Эмису.

— Ну хорошо, — проследив за моим взглядом, маг безразлично глянул на девушек и тут же от них отвернулся. У меня отлегло о души. — Я выдал Кару и Ранзилу денег в дорогу, на комнаты в постоялых дворах и питание. Можешь ни в чем себе не отказывать.

— Вообще-то у меня остались деньги, — стала сопротивляться я. — Я вполне могу заплатить за себя сама.

— Я знаю сколько у тебя денег, тебе не хватит, — отмахнулся он. — И еще кое-что…

— Эмис, — перебила его я, — зачем ты все это делаешь?

Пару мгновений он смотрел на меня странным взглядом, потом улыбнулся.

— Я всегда рад помочь прекрасной леди, — наклонившись, маг взял мою руку и поцеловал.

— И все же?

Я понимала, что сейчас явно не то время и место, и выпытывать у Эмиса причины надо было раньше, но не могла остановиться.

Барышни напротив моментально замолкли, прислушиваясь. Их гувернантка довольно всхрапнула во сне. Один из троллей, чьи места были сзади, тихо ляпнул что-то явно очень пошлое — я не отличила, Кар или Ранзил. Да и, честно говоря, занята была немного другим.

— Я объясню тебе. Позже, хорошо?

Я недовольно кивнула. Маг улыбнулся, ласково погладил меня по щеке (она тут же предательски вспыхнула) и глянул на кучера — тот оповещал всех, что карета тронется через несколько минут.

Девушки уже не молчали и не накручивали прядки волос на пальчики. Они сверлили меня взглядами, будто пытаясь проделать в моей голове дыру. Одна из них нервно трогала себя за волосы, поправляя разлохматившийся пучок. Я не понимала, как гувернантка могла выпустить их из дому в подобном виде. Последние года полтора в Левве, конечно, была модна легкая растрепанность в прическе, но барышни явно с ней переборщили и растрепанность превратилась в невежественную лохматость. У одной я заметила браслет с еще более модной, чем та же растрепанность, надписью «Я люблю Юни-Нирьол». Голову даю на отсечение, что сами девушки в эльфийском городе-центре мировой модной индустрии никогда не были. Это, впрочем, не мешало им любить ни разу не виданные края — все в дань моде! Не удивлюсь, если ко всему девушки любят сидеть на подоконниках и наблюдать за дождями, читают псевдоинтеллектуальную литературу (или делают вид, что читают), любят нюхательные травы с нежным запахом лимонника (втайне от родителей и чтобы гувернантка не заметила), пьют горький тонизирующий напиток из обжаренных зерен тарагоса и предпочитают завешивать стены в своих комнатах картинами в кремовых тонах (как правило, изображающие одно и тоже: сладости, нелепо вырисованные части женского тела и модные детали нарядов).

Пока я разглядывала барышень и задумывалась над их внешним видом, Эмис давал троллям последние наставления перед отъездом. Я не вслушивалась — маг с утра нервно втолковывал нам одно и то же, а именно «страже глаза не мозолить» и «вести себя тихо». Судя по ехидным взглядам троллей, они тоже не относились к словам Эмиса с должным, как полагается подчиненным, вниманием.

— Прошу провожающих покинуть салон! — дребезжащим голосом напомнил один из охранников кареты.

Элайра, все это время тихо сидящая на свободном месте около троллей, подошла ко мне и, крепко обняв, расплакалась. Глядя на нее, я тоже не смогла сдержать слез.

— Ну все, разреве-е-елись, — протянул один из троллей.

Эмис в последний раз пожал руку троллям, поцеловал меня в щеку и повел Элайру к выходу из кареты. Я проводила их взглядом, промокая платком глаза. Едва за ними захлопнулась дверь, карета тронулась в путь.

Быстро пролетали в окне каменные дома центральной части города, потом, после крепостной стены, потянулись унылые хибары окраин, после зажелтели длинные полосы полей. Вперившись глазами в окно, я размышляла над тем, когда снова увижу Эмиса. Вряд ли это будет скоро.

Переправляться в Тардонию не хотелось, также как и ехать в Приогон. Но других вариантов я не видела, а может, просто мало думала по этому поводу. Меня подмывало взять в руки давно не доставаемую колоду карт и посмотреть, что она мне скажет.

Когда я с грехом пополам наклонилась, чтобы достать из-под сиденья мешок и вытащить колоду, со мной неожиданно начали разговор девушки напротив.

— А Вы магичка, да? — спросила более размалеванная, чем ее товарка, блондиночка.

— Ага, — растерянно подтвердила я, развязывая мешок. Колода, как назло, была на самом дне.

— И Ваш жених тоже маг, да? — не отставала барышня.

— Ага, только он мне не жених, — снова ответила я и напряглась. — А почему Вы спрашиваете?

— Ну… — замялась блондинка. — Это правда, что маги женятся только на магах?

— И что если маг женится на простой девушке, то она становится магичкой? — поддержала ее вторая девушка, тоже блондинка, но более темная.

Я оторопело захлопала глазами. А потом, не выдержав, рассмеялась.

— Что смешного? — надули губки девушки.

Вытащив колоду, я задвинула мешок на место и выпрямилась.

— Маги, конечно, чаще всего женятся на магичках, но это не правило. Простая девушка, если выйдет замуж за мага или колдуна, никакого дара не приобретет.

Барышни хором вздохнули.

— Что, совсем-совсем никакого дара? — переспросила первая блондинка.

— Совсем-совсем, — покачала головой я и попыталась снова не рассмеяться. Если бы магический дар передавался половым путем, то все люди давно бы стали магами.

— Ну и ладно, не очень-то мы и надеялись, — упрямо заявила вторая. — Меня, кстати, Ясколка зовут, а это Астильба.

— Делиша, — сказала я имя, которым для надежности велел мне представляться Эмис.

— Правда? — недоверчиво спросила Ясколка. — А мы слышали, что твой жених называл тебя Итиль!

Я почувствовала, как у меня покраснели щеки.

— Нет, Вам показалось, — как можно жизнерадостнее улыбнулась я. — Это у меня такая фамилия, Италь. И он мне не жених.

Девушки странно на меня покосились, но вранье вроде бы проглотили.

— А что это у тебя? — полюбопытствовала Астильба, указав на колоду. — Ты гадаешь?

— Я профессиональная гадалка, — еще шире растянула губы в улыбке я, почуяв наживу. — Есть диплом Академии об окончании факультета прорицателей. Хотите погадать?

Барышни тут же попались на крючок: у каждой имелся объект тайного воздыхания, о чувствах которого было ну просто необходимо узнать.

Боги мне сегодня благоволили. Приспособив под карточный стол одну большую подушку, я делала один расклад за другим. Всполошенные девушки, явно не стесненные в средствах, желали узнать как можно больше и обо всем сразу. Разбуженная ими гувернантка присоединилась к общему веселью. Заинтригованная донельзя, я гадала ей на некоего тайного поклонника, что писал ей любовные письма. Карты указали, что поклонник имел работу, связанную с лошадьми и гувернантка обрадовано заявила, что письма писал кучер. Причем она пребывала в такой твердой уверенности, что даже доводы девушек о том, что тот кучер не владеет грамотой, ее не убедили.

Тролли, которые по идее должны были меня охранять, спокойно проспали аж до самого обеда. Разбудить их не могли даже писки-визги Ясколки, слишком бурно реагирующей на любую выпавшую карту. Я особо не старалась, почти не всматриваясь в нить судьбы и во всем потакая девушкам. В какой-то степени я их понимала. Им было всего по шестнадцать лет, и как никогда хотелось романтики, приключений и дальних странствий. О том, что скоро обе они выйдут замуж и разъедутся по разным частям Лефии я вскользь упомянула, но они не предали этому никакого значения.

К обеденной остановке энтузиазм девушек наконец иссяк, и гувернантка, отдав мне приличную сумму за расклады, недовольно поджала губы. Я же, наоборот, повеселела. Заказав в харчевне при станции большую порцию каши с мясом, я за обе щеки ее уминала, когда за стол ко мне сели тролли.

— Что, развела девок на деньги? — прогрохотал Ранзил, отличавшийся от собрата лишь серьгой в левом ухе.

Я помотала головой.

— Я честно работала. А вот вы — нет. Вы здесь для того, чтобы спать или чтобы меня охранять?

— Одно другому не мешает!

— Ну ничего себе! Хотя бы спали по очереди, — возмутилась я. — А если бы на карету напали бандиты?

— Тогда бы мы проснулись и надавали бы им по шеям, — зевнул Кар. — Итиль, не дури. Эмис не зря послал нас с тобой.

— Но здесь-то Эмиса нет. И я уверена, что поэтому вы решили не исполнять свои обязанности.

Положив ложку на стол, я встала из-за стола и гордо пошла к выходу. За еду пусть платят за меня сами.

— Вылитая Амия, — донеслись до меня слова Ранзила.

Я тут же сникла и побыстрее выскочила за дверь. Неужели я на нее похожа?!

И правда, что это я взъелась на троллей? Ну, поспали, подумаешь. Все равно же опасность мне не грозила, да и они скорее мешали бы мне в работе своими вечными подколками и глумливым смехом.

— Делиша! — помахали мне руками девушки откуда-то из-за угла. — Идем к нам!

Немного потоптавшись на крыльце, я все-таки пошла к девушкам. К тому же сейчас выйдут из таверны тролли, а встречаться с ними сейчас мне бы не хотелось. До отправления кареты оставалось еще с полчаса.

Ясколка и Астильба за углом нюхали травы. Я чуть не засмеялась от своей проницательности: у нюхательных трав был нежный аромат лимонника.

— Ваша гувернантка знает о том, чем вы тут занимаетесь? — строго нахмурив брови, спросила я.

— Нет, — ответила Ясколка. — Но ты же нас не выдашь, правда?

Я вздохнула.

— Конечно, не выдам.

— А ты сама попробуй, — протянула мне жестяную баночку Астильба. — Очень бодрит!

Посмотрев на темно-коричневого цвета, истертые в пыль сухие листья, я фыркнула.

— Это не очень хорошо для здоровья. Нет, спасибо.

— Да ладно, от одного раза ничего не будет, — легкомысленно сказала Ясколка. — Ты же не постоянно будешь его нюхать.

Помню, мать всегда негативно относилась к курительным, нюхательным и жевательным травам. В последние годы они стали очень модны, особенно с добавлением каких-либо ароматов типа того же лимонника или лаванды, мяты, цветов апельсина, вишни, шиповника. Леди Амия считала это издевательством над легкими, тем более что у нее самой была тяжелая форма астмы. Отец любил скурить вечерами у камина парочку-другую сигар, но после его смерти все курительные травы в нашем доме попали под строгий запрет. Естественно, это коснулось в первую очередь и меня.

«Итиль», говорила мама. «Если я увижу тебя жующей, нюхающей или, не дай боги, курящей сухие травы, я лишу тебя наследства!»

Главного наследства, сильного магического дара, я и так уже с рождения была лишена, поэтому перспектива оказаться еще и бедной раньше меня пугала. А сейчас? Я еще раз посмотрела на девушек и, поддавшись любопытству, решила попробовать.

Посмотрев на Астильбу, я, как и она, свернула трубочкой кусок бумаги (кстати, гербовой и с водяными знаками) и вдохнула через нее смесь. Нос сразу же защипало, из глаз полились слезы. Сочно чихнув, я пихнула банку обратно Ясколке и злобно выругалась.

— Ты чего? — недоумевали девушки.

Я еще раз чихнула и прислонилась к стене таверны. Голова кружилась, наступила ожидаемая «бодрость».

— Ну как? — спросила Ясколка.

— Никак, — пробурчала я, вытирая болящий нос. — Ерунда какая-то!

— Ничего ты не понимаешь, — надула губки Астильба.

Вытерев нос, я побрела к карете. С языка снова готовы были сорваться слова, которые не пристало произносить леди, и я еле сдерживалась. Сзади мне что-то кричали девушки, но я их не слушала.

Уже были запряжены свежие лошади, и я влезла в поданную к таверне карету. Она пока была пуста. Тролли, по всей видимости, еще не закончили обед, остальные пассажиры где-то гуляли. Не побоявшись, что кто-нибудь слышит, я чихнула и громко высморкалась. Вот дура, и зачем надо было пробовать всякую дрянь? Девушки — оно и понятно, шестнадцать лет. Но ты-то давно не подросток, чтобы ради протеста совать в нос неизвестную гадость!

Дверь распахнулась, в карету влезли тролли. Утренний сон пошел им на пользу — оба были свеженькие, как огурчики, и в прекрасном расположении духа. Увидев меня, тролли притихли.

— Ты что, плакала? — удивленно спросил Кар.

Шмыгнув, я отвернулась к окну. Пусть думают, что хотят.

— Что случилось? — не отставал тролль.

Я не отвечала и усиленно делала вид, что вообще их не знаю. Немного потоптавшись около меня, тролли сели сзади, на свои места. Понемногу начали приходить и другие пассажиры. Последними в карету влезли Астильба и Ясколка. От них сильно пахло нюхательными травами. Гувернантка, сидевшая рядом, уже спала. Хотя, думаю, она бы барышням все равно ничего не сказала.

— Ты как? — любопытно спросила Ясколка.

— Нормально, — буркнула я.

Девушки молча переглянулись и уставились в окно.

Я непонятно почему злилась на себя. Вытирая платком нос, исподлобья смотрела в окно. Мы выехали из селения и как раз проезжали чьи-то поля. Урожай уже давно был убран. Оголенная земля оставляла гнетущее впечатление, под стать моему теперешнему состоянию. Где-то за деревьями мелькнула желтая крыша господского дома, на проселочной дороге появилась груженная дровами телега. Я проводила ее взглядом и шмыгнула носом.

Точно также, как не хотелось ехать в общину оборотней, мне теперь не хотелось ехать в Приогон. И я бы тотчас сошла с кареты, если бы не тролли. Может, поэтому Эмис и послал их вместе со мной? Хотя ерунда, он не мог заранее знать.

Меня все еще мучил вопрос, зачем маг мне помогает. Со временем, взвесив все «за» и «против», я пришла к выводу, что он не может быть послан матерью. Значит, он преследует какие-то свои личные цели. Но что это за цели, я понятия не имела. Странный он, этот Эмис. Жаль, я плохо помню, каким он был в детстве. Может, это дало бы ключ к разгадке?

Поля за окном сменились березовым лесом, совсем молодым и низким. Гувернантка девушек всхрапнула в последний раз и проснулась. Поправив чепчик, она шумно вдохнула и недовольно покачала головой.

— Я вам, мерзавки! — погрозила она девушкам кулаком. — Опять нюхали?

— Это не мы, — пискляво сказала Ясколка и тыкнула в меня пальцем. — Это она!

— Не показывай пальцем, это неприлично! — одернула ее гувернантка и обратилась ко мне: — Так это от Вас пахнет нюхательными травами?

Я кивнула и снова отвернулась к окну. Но березы за окном были столь унылы, что вскоре я снова повернулась к девушкам и гувернантке. Последняя отчитывала подопечных, перечисляя последствия употребления нюхательных трав. Причем делала она это столь упоительно и эмоционально, жестикулируя и закатывая глаза, что я не на шутку испугалась — а вдруг от одного раза что-нибудь будет?

Тролли, до которых тоже долетал ее монолог (а говорила гувернантка очень громко), лишь похохатывали. У девушек, видимо, выработался иммунитет — они сидели со столь безучастными лицами, что я бы на месте гувернантки проверила у них пульс — живые ли?

Через некоторое время к монологу присоединился мужчина лет пятидесяти с седыми бакенбардами и противным низким голосом. Слушать их дискуссию быстро надоело. Всматриваясь в темноту за стеклом — осенью темнеет рано, я задремала под неумолкающий треп пассажиров — кажется, к гувернантке и мужчине с бакенбардами еще кто-то присоединился.

Обычно пассажирские кареты не останавливаются на ночь. Кучера меняются местами, лошади, как обычно, заменяются свежими, а пассажиры так и спят в креслах, к которым прилагается масса удобных подушек, а если позволяют размеры кареты, то и пуфики. Но здесь, в Приогонье, этому правилу почему-то изменяли. Должно быть, причиной служила повышенная преступность — даже при усиленной охране отбиться карете будет очень непросто.

Мы остановились на ночь в небольшом селе Ошбита, когда уже давно стемнело. Лично я не видела смысла вставать на постой всего на пять-шесть часов, тем более что хозяин постоялого двора взял с нас плату за сутки. Тролли, ехидно усмехаясь, пошли вместе со мной в номер, причем отнюдь не для того, чтобы помочь донести сумки.

— Спасибо, можете идти, — церемонно сказала я, когда Ранзил положил сумки на кушетку.

— Если что, я в соседнем номере, — зевнув во весь рот, сказан Кар и хлопнул дверью.

— А ты чего встал? — спросила я.

— Ну как же, госпожа Трэт Квиз, — раболепно проворковал тролль. — Я буду хранить Ваш сон. Вам же не нравится, когда мы оба спим!

— Не нравится, — подтвердила я. — А давай ты будешь хранить мой сон в комнате по соседству?

— Как же? — театрально округлил глаза он. — Я буду сидеть здесь, на кушетке, и смотреть, как бы кто не покусился на Вашу жизнь, госпожа!

— Не называй меня госпожой, — поморщилась я. — Все равно выйди — я переоденусь.

— А ты закроешь дверь на щеколду, да? — разгромил мои планы Ранзил.

— Слушай, тролль, — закипятилась я. — Выметайся отсюда! Это мой номер!

— А кто ты такая, чтобы мне приказывать?

— А кто ты такой, чтобы здесь сидеть?

— Я твой охранник.

— Никаких охранников не нанимала! И вообще, — сдула я упавшую на глаза прядь волос, — ни о чем таком Эмис вам не приказывал, я помню! Так что вон!

Тролль усмехнулся и пошел к двери. Я облегченно вздохнула. Неужели действительно выметается?

— Вылитая Амия, — буркнул Ранзил и открыл дверь.

— Вон!!! — заорала я.

Он загоготал и вышел. Я подбежала к двери и быстро задвинула щеколду. Наверняка чертов тролль и не думал оставаться, просто пришел меня позлить и показать, кто здесь командует.

Я чуть не плакала от бешенства. Зачем я только согласилась ехать в Приогон, неизвестно зачем и черт знает с кем? Исхитрилась бы и вернулась в Янек, к оборотням. Конечно, небезопасно так долго находиться на одном месте, но там я хотя бы чувствовала поддержку друзей. Да и не Тенла, ни Тон наверняка не знают, что со мной произошло. Еще в доме Эмиса я несколько раз думала над тем, чтобы написать им письмо, но каждый раз меня останавливало то, что маг сочтет это рискованным. Передавать Элайре тоже было глупо — она наверняка бы предварительно передала письмо Эмису.

Успокоившись, я умылась водой из кувшина и без сил повалилась на кровать.




Последующие три дня путь проходил ужасно. Гувернантка нашла в лице мужчины с бакенбардами единомышленника, и они часами трепались о распущенности современной молодежи. Обсуждали и осуждали они и девушек, и меня, и даже троллей (шепотом, пока те по обыкновению спали), а когда объекты заканчивались, переходили на вредность тех или иных продуктов.

Романы, что я взяла в дорогу, быстро кончились. Один из них, особо понравившийся, я даже перечитала два раза. У Ясколки был томик Тауро Каньело, по ее словам «жутко обожаемого автора», однако пересказать содержимое книги она мне так и не смогла. Я прочитала томик за полдня и снова вернулась к своим романам. Особого впечатления модный интеллектуал Каньело совсем не произвел.

Барышни уже на второй день были так утомлены дорогой, что даже не убегали от гувернантки нюхать за углом травы.

С троллями я почти не разговаривала. Избегать их никак было нельзя — они сидели сзади, иногда на удивление тихо переговариваясь между собой. Я обратилась к ним с вопросом лишь на третий день, когда мы въехали в небольшой городок Шоглит.

Шоглит по размерам был примерно сопоставим с Тантароном. Наша карета остановилась сразу за воротами, и кучер пошел в будку к стражникам. Половина пассажиров спали — стояло раннее утро, мы двинулись в путь всего часа два назад. Я сидела и, по обыкновению, смотрела в окно. Неожиданно меня привлек стенд рядом с будкой стражников: доска позора. На ней ровным рядом были приклеены плакаты с изображениями преступников. Я вся сжалась, высматривая на доске свое лицо. Но его не было. Только уже намоченный дождями, старый плакат с изображением некромантки висел в самом углу. На меня некромантка походила, как веник на ведро. Даже особые приметы, три родинки треугольником на левой щеке, были больше похожи на три огромных родимых пятна.

Стражники внутрь пассажирской кареты не заглядывали. Кучер обычно выдавал страже список пассажиров, где я числилась как госпожа Делиша Диграм. Поэтому ни я, ни тролли на проверках обычно не нервничали. Вообще халатность по отношению к пассажирским каретам, элитному виду транспорта, поражала. Как будто преступники не могут купить билет на карету!.

Я еще раз обследовала взглядом доску позора и снова себя не нашла. Поерзав, я решилась выйти и посмотреть на плакаты поближе. Стараясь никого не разбудить, я осторожно открыла дверь и выбралась наружу.

На улице было холодно, чуть-чуть накрапывал мелкий дождик. Я поежилась и, обогнув карету, подошла к доске позора. При повторном осмотре плаката с моим изображением не нашлось.

— Увидели кого-то знакомого, госпожа? — подошел ко мне немолодой стражник.

— Нет… То есть да… — замялась я.

— Так нет или да?

— Здесь должен был плакат с Итиль Трэт, она обвиняется в пособничестве некромантам, — расхрабрившись, быстро проговорила я. — За нее еще должна быть назначена награда.

Стражник несколько мгновений молча смотрел мне в лицо, а потом произнес:

— Итиль Трэт снята с розыска где-то три дня назад.

— Благодарю за ответ, — моргнула я и пошла обратно к карете.

В карете было тепло, но я все не могла отогреться. Стражник, посмотрев мне в след, зашел обратно в будку.

Кучер возвратился и карета тронулась в путь. Отогревшись и немного поразмыслив, я повернулась назад. Ранзил спал, совсем по-детски подрагивая ресницами во сне, а вот Кар бодрствовал. Я тут же обратилась к нему:

— Вы знали, что я больше не в розыске?

Тролль поднял на меня нахальный взгляд и пробурчал:

— Ну, знали.

— Тогда зачем мне отправляться в Приогон?

— Эмис сказал, что так нужно. Твою схожесть с некроманткой еще никто не отменял.

— Бред, — запротестовала я. — Если бы я действительно была некроманткой, меня бы давно задержали. Темную ауру некромантки ни с чем не спутаешь!

— А сжечь тебя тогда просто так хотели?

— Ты говоришь, как Эмис, — разозлилась я. — Это были перепуганные крестьяне! Любой мало-мальски образованный маг сумел бы почувствовать, некромант человек или послушный законам маг…

— Любой сильный некромант, который способен создать армию зомби, чтобы сожрать целую деревню, может выглядеть как законопослушный маг, — отрезал Кар. — У них свой целый ряд заклинаний для сокрытия сущности.

А ведь эти тролли не так глупы, как кажется.

— Так как же… — начала я, но меня перебили.

— Итиль, до Приогона рукой подать, уже к вечеру приедем, если дождь не разразится. Мы передадим тебя людям твой мамки и отчаливаем назад. Твои умозаключения нас не волнуют. Сиди тихо и не умничай.

— Будут еще какие-то тролли указывать, что мне делать! — разозлилась я. — Захочу, прямо сейчас с кареты сойду!

— Посреди поля? — саркастически спросил Кар.

— Да, посреди поля!

— Так выходи, сейчас постучу кучеру, — тролль поднялся, чтобы встать со своего места, но я его остановила.

— Не надо, подожду до остановки, — занервничала я, посмотрев в окно. Дождя не было, но ветер в поле поднялся нешуточный.

— Ну, как знаешь, — оскалился тролль и сел обратно.

Я скорчила рожу и отвернулась.

В общем-то Кар был прав, бежать уже поздно. Захотела бы — убежала еще на первой остановке. Но у меня было такое впечатление, будто меня обманули. Эмис казался таким искренним, добрым, надежным… Я, наверное, зря ему доверилась.

Поля за окном сменились девственной степью, дожелта выжженной осенью, а потом и редким сосновым лесом. Дождь так и не начался, и мы все ближе подъезжали к Приогону. Девушки снова упросили меня погадать им, вспомнив еще по паре перспективных ухажеров. Гувернантка, глядя на них, тоже решилась на еще один расклад — как я сразу поняла, на того мужчину-единомышленника с бакенбардами. Мужчина во время расклада спал, так что мне ничего не помешало выложить гувернантке все, что было с ним связано — а именно, ничего. Единомышленник был женат.

Гувернантка расстроилась, а барышни наконец вспомнили про родителей и решили погадать, как будут идти дела у отца. К моему изумлению, девушки оказались сводными сестрами, хотя я была твердо уверена, что они просто подруги.

— У нашего папеньки несколько лавок, — поведала мне Ясколка, когда я начала расклад.

Ничего интересного этот расклад на папеньку мне не принес. Кроме денег, конечно. Гувернантка на второй раз расщедрилась и благодарила меня «за предупреждение» — оказываться, мужчина с бакенбардами приглашал ее погостить. Я кисло ей улыбнулась и принялась тасовать колоду. Хотелось погадать себе, еще чуть-чуть — и я бы нарушила собственные принципы. Но из колоды неожиданно выпали две карты.

— Ой, что ж Вы на пол роняете, — покачала головой гувернантка и нагнулась за картами. — Вот, первую держите, вторая за сиденье улетела.

Я взяла протянутую рубашкой вверх карту и, затаив дыхание, перевернула. На карте было изображено спокойное синее море и кораблик, бегущий по волнам. Лишь на горизонте темнели клоки туч. Это был «арсаим», в переводе с эльфийского — «затишье перед бурей».

— А вот и вторая, — подала мне гувернантка вторую карту.

Черная, затянутая в бесформенный плащ фигура с синим цветком в руке была мне уже хорошо знакома. Карта смерти вновь меня предупреждала.

Но я ничего не могла поделать. Пассажирская карета быстро несла меня к городу Приогону, который сулил мне новые проблемы.




Глава 17


— Ой, а вон уже видно Приогон! — воскликнула Ясколка, буквально прилипнув к стеклу.

Ее сводная сестрица тут же к ней присоединилась. Даже гувернантка, поддавшись соблазну, приподнялась и посмотрела в окно поверх девичьих головок.

Показавшаяся вдали серая ограда и невысокие каменные дома столь бурного восторга во мне не вызвали. После красочного Янека Приогон вообще показался глухим грязным селом. Я отвернулась от окна и прикрыла глаза. Трехдневная дорога с короткими ночевками давала о себе знать: я сильно устала и чертовски недосыпала (в карете заснуть не удавалось). Хотелось побыстрее приехать, взять комнату на постоялом дворе и, растянувшись на чистых простынях, хорошенько подремать, перед этим плотно и вкусно покушав. В придорожных харчевнях да трактирах здесь, в Приогонье, редко можно было найти хорошую еду. Трактирщики так и норовили всунуть усталым путникам блюда трехдневной (а то и больше) давности.

— Ясколка, не забудь шляпку, — нервно проговорила гувернантка, пытаясь отлепить девушек от окна.

— Сейчас въедем! Не забуду, — отмахнулась от нее девушка.

Я мельком глянула в окно. Вблизи Приогон казался еще грязнее, чем издали. Тролли позади о чем-то зашептались. Навострив уши, я пыталась разобрать слова, но так ничего и не расслышала. Мы быстро проехали ворота и по мощеной серой брусчаткой дороге помчались к станции. Пассажиры засуетились, доставая из-под сидений сумки и узлы.

— Ой, какой дом! — восхищенно крикнула Астильба, увидев в окне какое-то пятиэтажное строение с гербом на входе. Должно быть, здание градоправительской администрации.

Я фыркнула, невольно заметив интересную форму окон. Конечно, я слышала, что в Огонии и Приогонье несколько иная архитектура, нежели в центральной части Лефии, но круглые окна привели меня в легкое изумление. Астильба и Ясколка так вообще визжали от восторга, так и не отлипнув от окна. Как оказалось, они никогда не ездили дальше родного городка, и Приогон был самым большим городом, который они когда-либо видели.

— Мерзкий городишко, — пробасил сзади Ранзил.

— Почему это? — отозвалась я.

— Весь сброд с Лефии сюда стекается. И с Огонии тоже.

— В смысле? — не поняла я, но тролли замолчали.

Я вгляделась в людей, шедших по улице, но ничего криминального не увидела.

Улицы города поражали запущенностью — похоже, подметальщики здесь отсутствовали как класс, а помои выливались жителями прямо на мостовые. Здания были построены в основном из серого камня, и Приогон тоже казался серым и тусклым. Вскоре карета остановилась у станции, приземистого деревянного здания с витиеватыми наличниками на окнах. Тролли сразу же схватили все сумки и, работая локтями, самыми первыми вышли на улицу.

— Итиль, быстрее! Вот и твоя провожатая, — заорал Кар.

Буркнув в ответ что-то грубое, я вылезла из кареты и наткнулась взглядом на ту, что стояла рядом с троллями. Уткнув руки в бока, она гневно смотрела в мою сторону.

— Итиль! — взвизгнула она знакомым голосом. Все бы отдала, лишь бы его никогда не слышать. — Наконец-то!

От неожиданности я опешила и столбом встала у кареты. Нет, мать за время моего отсутствия точно сошла с ума. Кар и Ранзил, заметив мою реакцию, нахмурились.

— Ты, — через некоторое время вымолвила я. — С ума сойти.

Грейта ничуть не изменилась. Все те же белые кудри, заколотые на затылке и тот же высокомерный взгляд холодных голубых глаз. На ее лице тлела фальшивая до противного улыбка.

— Прощайся со своими друзьями, — на последнем слове она сардонически приподняла брови, — бери сумки и пошли. Нам некогда.

Я с трудом подавила в себе желание убежать и перевела взгляд на троллей. Они смотрели на Грейту с подозрительностью, однако без вопросов отдали мне сумку. Она осталась одна — провизию, что выдала Элайра, мы доели уже на второй день.

— Иди, я сейчас, — пробормотала я магичке.

Гордо подняв голову, она отошла шагов на двадцать и встала, буравя нас взглядом.

— Если ты решишь никуда с ней не ехать, можешь остаться с нами, — прогрохотал Ранзил. — Мы напишем Эмису.

— Нет, — немного подумав, нехотя сказала я. — Маг прав, лучше мне бежать подальше. Надеюсь, мать не просто так послала Грейту.

— Как знаешь, — пожал плечами Кар. — Мы двинемся обратно в Тантарон завтра. Если все-таки решишь остаться, можешь найти нас у Кондура, его постоялый двор через два квартала отсюда.

— Нет, я все решила, — покачала я головой. — До встречи.

— До встречи, — прогудели тролли и по очереди пожали мне руку.

Глубоко вздохнув, я вскинула сумку на плечо и не оглядываясь пошла к Грейте. Та, состроив кислую мину, подождала, пока я подойду, и сказала:

— Леди Амия будет не в восторге, если узнает, с кем ты общаешься. Эти тролли что, твои друзья?

— Это охрана, — фыркнула я. Мы пошли в сторону от станции.

— Охрана? И кто же тебе ее выделил? — с сарказмом спросила Грейта.

— Эримис Инсел, это он мне сказал, что в Приогоне меня ждут провожатые от матери, — уведомила ее я, невольно залюбовавшись вытянувшимся лицом магички.

— Инсел? Эмис Инсел? — переспросила она.

— Да, именно он, — подтвердила я.

— Кто он тебе?

— Друг, — без промедления сказала я и удивилась самой себе. Хотя как еще можно назвать человека, который вытащил меня из тюрьмы, рискуя собственной должностью? Точно не враг.

Грейта скривилась и больше не сказала ни слова. Я хотела спросить у нее, не нанят ли он мамой, а потом передумала. Откуда ей знать? Да и вряд ли она мне скажет, даже если знает.

Честно говоря, идти и ехать куда-то с Грейтой мне совершенно не хотелось, но иного выбора я не видела. Как только пересеку границу с Тардонией — сразу же от нее избавлюсь. Да и она, скорее всего, тоже будет рада избавиться от меня. Я видела, что ее не слишком-то радует мое общество, так же как и меня ее.

— Леди Амия велела тебя предупредить, что после того, как все уляжется, ты отправишься домой, в Левву, — после недолгого молчания заявила Грейта. — Она считает, что ты уже достаточно пожила самостоятельно. И достаточно вляпалась.

— Я тут не при чем.

— Ты была в розыске за пособничество некромантам. Как здесь можно быть не при чем? — усмехнулась она.

— Я некромантов в глаза не видела, — покривила душой я, вспомнив того беловолосого, что убил Тенла.

— И некромантка просто похожа на тебя?

— Просто похожа.

Грейта закашлялась в кулак, подавляя смех. Меня это чертовски разозлило.

— Раз ты думаешь, что некромантка — это я, какого черта вызвалась мне помогать? — раздраженно спросила я, подметив, что штаны на магичке были точно такие же, как и у меня. Единственным отличием была только вышивка.

— Глупый вопрос. Твоя мать мне заплатила, — дернула она плечиком. — И очень неплохо.

Я глянула на нее из-под бровей. Действительно, глупый вопрос. И Сину с Трегом наняли также — наверное, им совсем не помешают деньги. Мать никогда не отличалась жадностью.

— Неужели для лучшей выпускницы Академии не нашлось работы лучше, чем пасти преступницу? — усмехнулась я.

Грейта вздрогнула и резко остановилась. Я чуть не врезалась ей в спину и не уронила сумку.

— Я пишу работу для второй ступени, — прошипела она. — А ты — дополнительный заработок…

— Причем нехилый заработок, — глубокомысленно заметила я, разглядывая ее жилет, отороченный соболиным мехом. — А как же твоя работа в магическом управлении?

Помнится, на последнем курсе Грейта постоянно хвасталась тем, что она еще не закончила Академию, а ее уже берут на престижную работу.

— Магическое управление… — нижняя губа ее задрожала. — Помощником какого-нибудь младшего служащего за два медяка?! На нормальные должности берут только маменькиных доченек, которые и стихийный шар сформировать не могут!

— Типа меня? — прищурилась я.

— Типа тебя! — уже кричала она. — Еще и работу бросила, в странствия подалась! Знаешь, как я радовалась, что ты ушла? Думала, меня возьмут на твое место! Да как бы не так, туда взяли очередную бесящуюся с жиру богатую бездарную дуру!

Последние слова прозвучали как пощечина. Я как вкопанная стояла напротив нее. Видимо, поняв, что переборщила, Грейта быстро шепнула:

— Извини.

Я отвернулась и молча пошла по улице. Магичка догнала меня и зашагала рядом.

Нет ничего хуже правды, сказанной в глаза. Да, я бесящаяся с жиру богатая бездарная дура, но не Грейте говорить это. Честно говоря, она меня сильно удивила. От ее былой самоуверенности в собственном успехе, собственных силах не осталось и следа. Рядом шла не лучшая ученица и первая красавица Академии, а обыкновенная магичка, так и не нашедшая места в жизни, истеричная, бьющая правду в лицо. Если бы кто-то сказал мне, что через несколько лет Грейта будет сопровождать меня а Тардонию за деньги, я бы только рассмеялась. Тогда она бы не стала размениваться на подобное. Она всегда была очень амбициозной и на редкость везучей. Но сейчас, видимо, везение ее покинуло.

— Извини, — еще раз сказала она, явно через силу. — Твоя мать обещала мне помочь устроиться в канцелярию.

— Ты же сказала, что за деньги?

— И за них тоже. Это мой последний шанс, — горячо выпалила она. — В канцелярии я быстро пойду вверх по карьерной лестнице, и никто не будет лезть мне под юбку! Поэтому даже не думай сбежать от меня!

Я посмотрела на нее и буркнула:

— Ты сошла с ума.

— Нет, ты ничего не понимаешь, — презрительно вымолвила она. — Да и откуда тебе знать, как…

— Если ты будешь мне хамить, я уйду, — бросила я, прибавляя шаг.

— Куда? — оскалилась Грейта. — Тебе некуда бежать.

— Уверена?

Я остановилась и повернулась обратно. Магичка вздохнула.

— Не заставляй меня применять магию, — предупредила она.

— Вообще-то я тоже ей владею.

— Тебе против меня все равно не выстоять, — уверенно сказала Грейта. — Если будешь сопротивляться, то оглушу и потащу силой!

— Посреди города? А как же стража? — гадко улыбнулась я. — Не думаю, что моя мать будет сильно радоваться, если вместо Тардонии ее любимая дочка попадет в тюрьму, не так ли?

— У вечной мямли Итиль выросли зубки?

— Я предупреждала, — бросила я и пошла в обратном направлении.

Идти мне было некуда, разве что обратно к троллям. Вряд ли Эмис обрадуется моему возвращению, но что-нибудь придумаем. Я уже не в розыске, а это хоть что-то.

— Стой! Да стой же! — догнала меня Грейта.

Остановившись, я вопросительно на нее посмотрела.

— Ну куда тебе идти? К этим тупоголовым троллям? — сказала она. — Я обещала леди Амии, что мы не будем ругаться.

— Зря. Я не собираюсь терпеть твое хамство.

— Да послушай же! Я больше не буду, — совсем как маленькая девочка пообещала Грейта. — Уже вечер, тебе некуда идти, да и Амия будет недовольна, если я тебя упущу.

— Какое мне дело до того, довольна ли тобой будет моя мать?

— Никакого, согласна, — быстро сказала она. — Но тебе ведь нужно уйти из страны! И сделать это быстро могу помочь только я…

Краем глаза отметив идущую по улице стражу, я вздохнула.

— Ладно, — кивнула я. — Но держи свой язык за зубами, Грейта. Я не собираюсь…

— Я все поняла, — перебила меня она и потащила в ближайшую подворотню. Мимо неспеша прошли двое стражников, разговаривая о какой-то Дыльке с «во-о-от такими».

— Какого черта мы прячемся? — занервничала я.

— На всякий случай, — успокоила меня Грейта. — Страсти по некромантке уже стихли, но время от времени подозрительных задерживают. Идем!

Она повела меня какими-то узкими, воняющими отходами переулкам, явно в обход больших улиц. Вскоре мы зашли на задний двор здания, проскользнув в дырку в заборе.

— Это что? — опешила я, обозрев помпезный четырехэтажный дом с колонами и статуями.

— Гостиница госпожи Перант, здесь мы будем жить до послезавтра, — ответила магичка. — Учти: заходить и выходить надо с торца, здесь есть задняя кухонная дверь.

— Почему с торца?

— Мало ли, — пожала плечами Грейта. — Лучше быть осмотрительней.

Я фыркнула, но перечить ей не стала. Какая разница, где входить. Спать хотелось до ужаса, есть — чуть меньше. Про ванну я не смела и мечтать, хотя тут мне ее наверняка обеспечат.

Мы беспрепятственно прошли через кухонную дверь в холл, а оттуда поднялись наверх. Шикарная на первый взгляд гостиница на второй уже не поражала воображение: стены были облуплены, перила на лестнице шатались, а судя по тусклому свету, на нем экономили. Постояльцев по дороге почти не встречалось — лишь несколько служанок в одинаковых синих косынках носились по лестницам с ведрами и швабрами. На третьем этаже Грейта остановилась у одной из однотипных дверей и принялась копаться с замком.

— Мы что, будем жить вместе? — недовольно спросила я.

— Там две комнаты и ванна, — пояснила магичка, наконец открыв дверь. — Леди Амия специально оплатила именно такой номер, чтобы ты постоянно была под присмотром.

— М-да, на нее это похоже, — пробормотала я и вошла в номер.

Без всяких преувеличений можно сказать, что комнаты были роскошны — наверное, это самые лучшие номера в гостинице. Ремонт, судя по стенам, был сделан совсем недавно. Пуфики, шкаф, зеркала, столик, огромная кровать с балдахином, письменный стол и несколько стульев — мебели было много, хотя она была не слишком новой. Ноги утопали в пушистом ковре жемчужного цвета, пока я шла к одному из пуфиков. Кинув на него сумку, я пошла в соседнюю комнату. Та была зеркальным отражением моей — только цвета здесь были другие. Если мебель в моей комнате была из темного дерева с зеленой обивкой, то в комнате Грейты преобладали темно-синие тона. И, в отличие от моей, тут присутствовал небольшой беспорядок.

— Разложи вещи и пойдем вниз ужинать, — в приказном тоне сказала она, пряча в шкаф подобранные на полу явно мужские, в клеточку, трусы.

Я хмыкнула и пожала плечами. Намного проще было заказать еду прямо в номер, да и к чему тогда вся эта конспирация с ходами? Оставив Грейту воевать с трусами, которые снова выпали из шкафа, я пошла разбирать вещи. Магичка сказала, что мы будем жить здесь до послезавтра, так что имеет смысл расположиться с комфортом.

Вещей у меня осталось совсем немного, так что уже минут через пятнадцать я снова вошла в комнату к Грейте. Та сидела за письменным столом у окна и быстро строчила что-то на маленьком листке голубой гербовой бумаги своими любимыми фиолетовыми чернилами. Я помнила, как в Академии девочки пытались подражать ей, пользуясь чернилами того же самого цвета, а просветители злились, потому что во время проверок контрольных свитков рябило в глазах.

— Так что ты там говорила насчет ужина? — напомнила я.

— Допишу письмо и пойдем.

— Кому письмо?

— Леди Амии, естественно, — раздраженно ответила Грейта. — Я обязана докладывать ей обо всем, что произошло и что не произошло.

— И что ты пишешь? — я попробовала заглянуть в лист ей из-за плеча, но магичка нахмурилась и закрыла текст рукой.

— Как обычно, — буркнула она и, размашисто расписавшись, быстро скатала письмо в трубку. — Пишу о том, что встретила тебя и все хорошо.

— Тогда почему ты не дала мне прочитать?

— Читать чужие письма неприлично, — рявкнула Грейта. — Тебя что, не учили манерам?

Я посмотрела на нее с сомнением. Может, я и вправду переборщила? Конечно, хотелось бы прочитать, что она там написала, но магичка права — письмо было адресовано не мне.

— Ладно, извини.

Грейта пожала плечами и, сформировав на ладони белую голубку, выпустила ее в открытое окно. Наколдованная голубка выглядела как настоящая, почти не отличить. Она описала перед окном круг и быстро унеслась в небо.

— Пошли, — подхватив со стула жилет, она потянула меня из комнаты.

Я напоследок посмотрела в окно и поплелась за ней. Ноги не слушались, глаза слипались, усталость давила на плечи. Хорошо хоть гостиничная столовая находилась не так далеко, на первом этаже сразу за холлом. На этот раз по дороге нам встретилось уже больше людей. Я опустила лицо, жалея, что не взяла с собой плащ, ведь тогда можно было бы накинуть капюшон. Но никто не обращал на меня внимания. Постояльцы в столь шикарной гостинице были слишком горды, чтобы обращать взоры на какую-то там девку, (хоть и магичку), а вышколенная прислуга сбивалась с ног и не замечала никого вокруг.

В столовой мы сели за уютный стол в углу у входа, прикрытый от посторонних глаз горшком с фикусом.

— Денег на тебя леди Амия выделила немного, — как только мы сели, начала Грейта, — так что особо не шикуй.

Я взяла папку с меню, раскрыла ее и присвистнула. Цены в столовой были раз в пять выше, чем в обычной харчевне. Несмотря на это, разнообразием блюд меню не блистало. Я выбрала самое простое: тушеную капусту с мясом, на которую стояла не такая большая цена, и принялась осматривать зал.

Столы здесь стояли совсем небольшие, круглые, покрытые когда-то белыми скатертями. Теперь скатерти имели застиранный серый цвет и были покрыты многочисленными неотстирывающимися пятнами. Старый, тщательно натертый паркетный пол давно требовал замены, штукатурка на стенах местами обсыпалась. Несмотря на вечернее время, зал наполовину пустовал — немногие постояльцы решились рискнуть своими желудками в этой видавшей виды столовой.

— Ваш заказ, — проскрежетала подавальщица и с треском поставила на стол поднос с едой.

Грейта, в отличие от меня, экономить не стала и заказала первое, второе, салаты и десерт. Я только вздохнула, глядя на ее стройную, подтянутую фигурку.

Поковырявшись в тарелке, я заключила, что есть это не могу. Капуста в лучшем случае была позавчерашней. Одинокая куриная косточка с налипшей на ней пожелтевшей кожицей по всей видимости должна была считаться за мясо.

— Тебе что, не нравится? — со смешком спросила Грейта, приступая ко второму. — Столовая не подходит по статусу?

— Скорее, по качеству, — я отодвинула от себя тарелку. — Даже в придорожных трактирах и то лучше кормят.

— Между прочим, эта столовая, как и вся гостиница, принадлежит мадам Перант, — протянула магичка.

— И что?

— Как что? Это же подруга твоей матери!

Я закатила глаза. Теперь понятно, почему мы живем именно здесь.

— И все же, в следующий раз пойдем есть куда-нибудь в другое место. Где вкусно и не так дорого кормят, — поморщилась я. — Ты доедай, а я пойду раздобуду нормальной еды.

— Куда это ты собралась? — подавилась Грейта. — Да еще одна? Хочешь сбежать?

— Хотела бы — давно сбежала. Прогуляюсь до ближайшей лотошницы.

— Одна?!

— Ой, прекрати, — отмахнулась я. — Меня никто не заметит.

Но Грейта уже встала из-за стола и, мимоходом расплатившись с подавальщицей, побежала за мной.

— Ты сошла с ума, — прошипела она, когда мы миновали парадный вход. — А если тебя кто-нибудь узнает?

— Ну узнает, и что? Я уже не в розыске.

— А некромантка?! Итиль…

Но я ее не слушала. Посмотрев по сторонам, я заприметила толстую тетку-лотошницу в заляпанном переднике. Она стояла на углу, около нее даже была небольшая очередь.

Нещадно дул холодный ветер, и я второй раз пожалела о том, что не взяла с собой плащ. Обняв себя за плечи, как можно быстрее я пошла к лотошнице. Грейта следовала за мной по пятам, бурча что-то про леди Амию и королевскую канцелярию. В отличие от нее, я не видела никакой опасности в том, что быстренько подойду и куплю пару пирожков. Кто из спешащих домой, уставших после работы людей обратит внимание на одинокую девушку без плаща или курточки, в одном жилете?

Я подлетела к лотошнице и жадно посмотрела на ассортимент. На лотке лежали и пирожки со всевозможными начинками, и сладкие булочки с повидлами и вареньями, и рогалики. Ввиду пустого желудка купить хотелось всего и побольше, и сразу же съесть. Вынув кошелек, я принялась отсчитывать монетки.

— Ой, осторожно! Что же вы так! — вскрикнула лотошница, и я невольно перевела на нее взгляд.

Лотошница тем временем помогала поднять бумажный пакет с пирожками покупателю, низкорослому горбуну в слишком длинном для него коричневом плаще. Меня позабавил его вид: весь он обвесился амулетами, причем не дешевками из ближайшей лавки, хотя сам горбун не был ни колдуном, ни магом.

— Чего уставился? — послышался из-за спины резкий голос Грейты, хотя тот смотрел вовсе не на нее. Неприятные, почти черные глаза горбуна удивленно смотрели на меня.

— Госпожа?.. — едва слышимо прошептал он.

— Чего? — растерялась я.

Горбун взял себя в руки и, взяв у лотошницы выроненный пакет, развернулся и быстро скрылся в толпе. Я посмотрела ему в след. Прежде чем исчезнуть, он пару раз оглядывался назад, будто бы не веря своим глазам.

— Итиль, ты покупаешь или нет? Холодно! — громко стуча зубами, пожаловалась Грейта.

Я отдала лотошнице нагревшиеся в руке монеты и получила пакет с вожделенными пирожками. Один из них я сразу же принялась уминать.

— Будешь? — протянула я магичке пакет.

— Конечно нет! Фу, как ты можешь это есть, — сморщила нос она. — Этот пирожок неизвестно кто неизвестно как пек и неизвестно что туда положил!

— Про ту тушеную капусту в столовой можно сказать тоже самое, — пожала я плечами. — И пирожок, кстати, намного вкуснее.

Разговаривая, мы вошли обратно в гостиницу и поднялись к себе в номер. Про горбуна я старалась забыть, хотя в голову так и лезли выражение его глаз и сказанное слово. Я прекрасно помнила, что такая же реакция при виде меня была у того самого некроманта, которого убил Тенла. Неужели этот странный горбун тоже как-то причастен к некромантке? Тогда хорошо бы уехать из Приогона побыстрее. Мало ли, может, вместе с горбуном рядом ошивается и сама Майла?

Ночью мне снова снились крестьяне из Гладильников. На этот раз вместе с оборотнями они везли меня в Тасшобу, чтобы прилюдно сжечь на главной площади.




На следующий день я проснулась поздно, ближе к обеду. За окном торопливо капал дождь, уже порядком поднадоевший. Распахнув шторы (в комнате от этого отнюдь не стало светлее), я оделась и мельком заглянула в соседнюю комнату. Грейта еще спала.

В голове тут же созрела идея: а почему бы не написать письмо Тенле и Тонре, пока никто не мешает? Грейта наверняка будет против.

Через несколько мгновений я уже сидела за столом и, вертя в руках скорописку, придумывала письмо для Тонры. Писать я решила именно ей — мало ли, а вдруг Тенла действительно продал меня оборотням? Конечно, несколько наивно надеяться на то, что Тонра в таком случае не заодно с женихом. Но отчего-то я не хотела верить в то, что эта милая девушка, ставшая мне подругой, предала за какие-то несколько десятков золотых.

«Дорогая Тонра!

К сожалению, я так и не добралась к поселку оборотней…»

Ага, потому что вы меня, наверное, продали.

«…глава обоза связал меня…»

А еще один чуть не изнасиловал!

«…и продал какому-то бандиту, который сдал меня страже. К счастью, оттуда меня вызволил Эмис, тот самый, который подарил мне браслет-накопитель…»

Но перед этим я напилась, а потом начала вешаться Эмису на шею…

«Я успешно добралась до Приогона и завтра двинусь дальше. С розыска меня сняли…»

И вы уже не сможете продать меня снова!

«…но некромантка, как вы наверняка знаете, еще не поймана.

Надеюсь, у вас все хорошо…»

Высунув от усердия язык, я накарябала еще несколько предложений и поставила точку. Почесав кончик носа, набросала еще и постскриптум: «Писать в Приогон не нужно, когда вы получите письмо, меня здесь уже не будет». Потом подумала, что Тонра и сама догадается, я ведь уже написала о том, что «двинусь дальше». Еще раз подумав, зачеркивать не стала: а вдруг не догадается?

Когда письмо было готово, я взяла еще один лист бумаги и принялась сочинять второе письмо, для Аритты. Бывшая хозяйка наверное сильно дуется на меня, ведь я обещала написать ей, как только приеду в Айянькел. Но туда я так и не попала, поэтому теоретически моя совесть чиста.

В отличие от письма для оборотней, второе письмо написалось быстро. Я кратко изложила Аритте все свои приключения, представляя, как она будет удивлена. А может быть, письмо непрочитанным сразу попадет в камин — я не была уверенна в том, что старая женщина захочет иметь дело с человеком, которого разыскивала стража. Быть может, она вообще думает, что я та самая некромантка.

Быстро скатав оба свитка, я накинула плащ и на цыпочках пошла к выходу. Грейта все еще не проснулась. На всякий случай я написала ей записку и приклеила к двери.

Дождь лил не переставая, когда я быстро пошла по улице в сторону почтового отделения. Выяснить, где находится последнее, было сущим пустяком — я поймала за локоть первую попавшуюся горничную и та мне все мигом выдала. Оставалось только удивляться поразительной вышколенности здешней прислуги.

Приогон, не понравившийся с первого взгляда, не понравился и во второй. Городишко был слишком грязен и слишком захудал, хотя в нем чувствовалось отчетливое влияние Приогонья и Огонии. Через раз я натыкалась на дома с овальными, на удивление мило смотрящимися окнами, геометрическими рисунками на фасадах и круглыми крышами. В то же время я встретила целый квартал, отстроенный в лучших лефийских традициях: острые шпили, арочные окна. Замызганный городок хранил в себе много секретов и был не так прост, как казалось, но от этого привлекательней для меня не становился.

За все три улицы, что я прошла к почтовому отделению, мне не встретился ни один стражник. Зато на лиц более чем устрашающего вида насмотрелась предостаточно. Создалось впечатление, что где-то недалеко произошел массовый побег из тюрьмы. Один раз, уже у самого отделения, ко мне привязался какой-то мошенник. Слава всем богам, он узнал во мне магичку и быстро исчез в толпе, но на кошелек я на всякий случай надумала наложить еще парочку заклятий.

Почта здесь располагалась в одной небольшой комнатке. Как только я зашла, в нос сразу ударила невообразимая смесь запахов пыли, пота, чернил и свежих газет. Очередь была большая, в шесть человек; я пристроилась в самом конце и стала терпеливо ждать. Конечно, я могла бы и сама наколдовать голубя, как Грейта, и отправить его адресатам, но почтой получится надежнее. Голуби у меня всегда выходили какими-то полудохлыми и несколько раз даже рассеивались в воздухе, не донося посланий. Ох, как ругала меня мать, из-за этого не получая вестей, когда я, еще учась в Академии, была на очередной практике!

Я вышла из почтового отделения через добрые полчаса. Письма на моих глазах улетели по адресам, в Янек и Тасшобу. Обратный адрес полностью я писать не стала, просто черкнула: г. Приогон.

Дождь на улице стих, лишь изредка капая на землю толстыми каплями. Пара капель ударила мне прямо по макушке, и я поспешила надеть капюшон. Странно, но еще с тех пор, когда вышла из почты, меня не покидало ощущение, что за мной кто-то следит. Сначала я успокоилась: должно быть, это Грейта. Но потом поняла, что магичке незачем за мной следить, она подошла бы ко мне сразу. Может быть, это тот мошенник, что привязался еще по пути на почту?

Я быстро обернулась, заметив мелькнувшую тень за углом. Мне показалось, что это ребенок — уж слишком низким для взрослого человека был преследователь. Ускорив шаг, я свернула в переулок, который по моим расчетам должен был скостить угол, выводив сразу на улицу, где находится гостиница. Но мои расчеты не оправдались и я оказалась не там, где нужно. Повернув назад, я вновь заметила спрятавшегося за углом человека. Он шел за мной по пятам.

— Эй, ты! Я тебя вижу! — не нашла ничего лучше, чем заорать, я.

В переулке никого не было и я чертовски перепугалась. За углом послышались быстрые шаги — преследователь убегал. Подхватив полы плаща, чтобы не мешали, я двинулась за ним.

Я нагнала его уже за углом. Поскользнувшись на отбросах, вываленных незадачливыми горожанами прямо на улицу, преследователь лежал в луже и пытался встать. Я сразу его узнала. Это был тот самый горбун, что при виде меня уронил пирожки у лотка.

— Давайте помогу, — протянула я ему руку.

Горбун мою помощь проигнорировал. Кое-как выбравшись из лужи, он бросился наутек.

— Постойте! — бросилась я за ним вдогонку. — Вы следили за мной?

Тот обернулся и, пробуравив меня злым взглядом, буркнул:

— Вам показалось.

Прихрамывая, он удалился. Я почувствовала себя дурой: может, он и вправду за мной не следил, а мне показалось? Наверное, у меня уже мания преследования.

Тяжело вздохнув, я побрела обратно в гостиницу. Кто бы ни был этот горбун, но он мне определенно не нравился. И если он за мной следил, то зачем? Я размышляла об этом всю дорогу, но так ни к чему ни пришла. Чувство, что за мной следят, опять вернулось. Я оборачивалась несколько раз, но так никого и не заметила.

Уже у входа в гостиницу, замешкавшись в дверях, я ненароком посмотрела на лотошницу и вздрогнула. Горбун снова покупал у нее пирожки. В сторону гостиницы он даже не смотрел, хотя я была уверена: пришел он сюда не только за пирожками.

* * *


Леди Амия сидела у камина в кресле-качалке и, попивая тардонский чай из маленькой чашки, смотрела на огонь. Впервые за последние несколько месяцев, а то и лет на душе у леди было спокойно. Итиль сегодня будет передана в надежные руки и наконец последует в убежище, Нарделя скоро родит долгожданную наследницу рода Квиз. И самое главное — ее перестал беспокоить Тарвин. Тайная Служба наконец-то поняла, что ее семья не имеет никакого отношения к этой неуловимой некромантке. Несколько дней назад ее дочь сняли с официального розыска, и в поместье была организована небольшая вечеринка — только для тех, кто не сплетничал у Амии за спиной. К старости леди все больше стала ценить искренние отношения.

«Теперь и умереть не страшно», подумала леди и тут же ужаснулась этой мысли. «Рано еще умирать, кто будет воспитывать внучку».

Родители невестки ей категорически не нравились, она считала, что те не смогут воспитать девочку должным образом.

«То ли дело я», подумала Амия и закашлялась.

Приступы астмы стали душить ее все чаще. Ни один лекарь, ни одно лекарство не могло ей помочь. Обычно Виесса делала леди отвар из мяты и мелиссы, и это немного облегчало состояние леди.

«Надо переписать завещание, указать еще и внучку», буднично пролетело в голове Амии. Наверное, впервые за долгое время она почувствовала себя старой развалиной. Но это было наоборот, приятно. Приятно было знать, что могущественный род Квиз не прервется.




Глава 18


Едва я зашла в номер, как на меня сразу же набросилась Грейта.

— Где ты была?! Не могла разбудить?! — размахивая запиской, кричала она.

— Я же написала, — устало сказала я. — Вышла к лотошнице, купить пирожков, тебя по такому пустяку будить не стала…

— Да я к этой лотошнице уже раз пять бегала! И тебя она не видела! А ну, живо отвечай, где ты была?!

— Не кричи на меня, — прошипела я, стаскивая мокрый плащ. — Где была, там уже нет.

Поняв, что ответа не добьется, Грейта буквально позеленела от злости. Швырнув на пол записку, она с гордо поднятым подбородком удалилась в свою комнату. Я же, переодевшись в сухое, устало опустилась в кресло. Проклятый горбун вновь не выходил из головы. И чего ему от меня нужно? Зачем ему за мной следить? Хотелось рассказать о чудаке Грейте, но я боялась, что та поднимет меня на смех. Пусть наши отношения по сравнению с теми, что были в Академии, довольно хороши, но рисковать не стоило. Грейта и так заводилась по любому поводу и не упускала удобного момента подколоть. Да и что таить, я делала тоже самое и угрызений совести по этому поводу не испытывала.

— Ты пойдешь завтракать, или уже сходила без меня? — появилась в дверном проеме магичка.

— Пойду. Только не в ту столовую, — категорично заявила я. — Есть здесь где-нибудь недалеко нормальная харчевня?

Грейта дернула плечиком и ушла обратно. Я приняла это за положительный ответ и осталась в кресле. Как оказалась, правильно сделала: магичка собралась только спустя полтора часа. Я успела даже чуточку подремать, положив ноги на пуфик.

— Я готова, — торжественно сказала она, на ходу поправляя прическу.

— Неужели? — закатила я глаза.

Она пропустила мою реплику мимо ушей и, накинув плащ, пошла к двери. Я нагнала ее уже на лестнице.

— И все же, где ты была? — звонко стуча каблуками по ступенькам, спросила Грейта.

— Гуляла.

— Я должна буду доложить твоей матери, что ты куда-то ушла одна и без моего ведома. Не думаю, что ей это понравится.

— Я тоже не думаю, что ей понравится то, что ты за мной не уследила.

— Ты сама ушла! — воскликнула магичка. В ее голосе звучала обида. — Как я могла уследить? Не на цепи же тебя держать!

— Ну так ничего ей не пиши!

— Но как же? А вдруг она узнает?

— От кого? Кому, кроме тебя, есть до меня дело?

— Хозяйке гостиницы, госпоже Перант. Я же говорила, она подруга твоей матери и наверняка…

— Брось, — оборвала ее я. — Я эту госпожу Перант ни разу не видела. Да и не понимаю, что такого в том, что я ушла прогуляться одна?

Грейта не ответила, только потерянно поджала губы. Мне даже стало ее немного жаль. Она боялась Амию. Я тоже, хотя не так сильно.

— Я надеюсь, что когда мы пересечем границу, за тобой приедет сама леди Амия и я больше не буду с тобой нянчиться, — глубокомысленно произнесла Грейта. — Я все ей расскажу, что ты тут вытворяешь!

Жалость к магичке тут же как ветром сдуло. Я с раздражением подумала, что до приезда леди я двадцать раз убегу от Грейты. Как только поможет мне пересечь границу, так сразу — встречаться с матерью в мои планы не входило.

— Я тоже ей все расскажу, — улыбнулась я. — То-то будет тебе работа в королевской канцелярии…

Грейта резко остановилась и я врезалась в ее спину.

— Ты! — повернулась она ко мне. Ее лицо было полно ярости. — Ты…

Магичка так и не смогла закончить предложение. Резко развернувшись на каблуках, она стрелой вылетела из дверей под промозглый осенний дождь. Капли тут же намочили ее волосы — Грейта, забыв надеть капюшон, неслась по улице, как угорелая. Я едва за ней поспевала.

На на душе было неспокойно. Может, зря я так ткнула ей в больное место? Грейта всего лишь выполняет свою работу, а моя мать всегда требует сполна. Я вспомнила вереницу гувернанток, которые вечно крутились около меня: тардонка, асмахенка, две лефийки. Последние постоянно менялись. Ни с кем из них у меня не было теплых, дружественных отношений, леди Амия никогда бы этого не позволила. Гувернантки ежедневно писали отчеты о моих делах и по утрам относили ей на стол. Во время завтрака, если что-то показалось матери нехорошим, меня отчитывали. По большей части мне доставалось из-за того, что я не умела и не хотела общаться со сверстниками. Позже часто попадало из-за учебы, а один раз меня оставили без нового платья для воскресной вечеринки — я разбила окно в уборной училища. Я тогда сильно расстроилась: платье по моему собственному фасону должны были сшить портнихи, и это был чуть ли не единственный раз, когда мне самой предложили что-то выбрать из одежды.

— Грейта! — позвала ее я, но она даже не обернулась. — Грейта! Куда мы идем?

Магичка растерянно остановилась и посмотрела по сторонам.

— Пошли обратно, мы прошли, — шмыгнула она носом. Проведя рукой по волосам, Грейта все-таки одела капюшон. Хотя, на мой взгляд, одевать его уже было незачем — мелкие косички намокли до последнего волоса.

Через квартал мы зашли в небольшую харчевню «Росинка». Народа здесь было хоть отбавляй, я даже сначала решила, что свободных мест нет. Я ошибалась — мы с Грейтой уселись за свободный стол прямо около камина с уютно потрескивающими углями. Хозяйка харчевни, высокая госпожа с идеально прямой спиной подошла к нам, едва завидев.

— Грейточка, ты сегодня с подругой? — тепло улыбнувшись, спросила она.

— Нет, — буркнула магичка. — Мне как обычно.

— Вот как, — не растерялась хозяйка и обратилась ко мне: — Что пожелаете?

— А что есть? — ожила я.

Меню в харчевне оказалось обширным, а еда, судя по запаху, вкусной. Я удивилась про себя: зачем же Грейта позвала меня в ту дурацкую столовую с непомерными ценами, если сама, судя по всему, постоянно питается в «Росинке»?

Заказав и первое, и второе, и компот, я в ожидании подсела поближе к камину. Плащ был неприятно мокрым внутри еще с утренней прогулки. Сушить его магией я не рискнула, уж слишком жалко было плащ. Если этот придет в негодность, взять другой негде. Денег на новый не было, а лежащая в сумке куртка почти пришла в негодность.

При воспоминании о деньгах я вспомнила про меч, все еще лежащий у сумке. Чего его с собой таскать, надо сдать в оружейную лавку. Да и амулеты заодно — не нравились они мне, ох как не нравились. Если при беглом осмотре мне показалось, что от них веет темной магией, то при детальном я узнала несколько не слишком льстящих ведьмаку ингредиентов. В частности, самый мелкий амулет был сделан из человеческой кости — практически целая фаланга чьего-то несчастного пальца. И я таскаю эту гадость в сумке!.

Еда прибыла быстро, тарелки нам принесла сама хозяйка. Это еще больше уверило меня в том, что Грейта была здесь частым гостем. Накинувшись на неимоверно вкусный борщ (даже Аритта, пожалуй, не сварила бы вкуснее!), я украдкой поглядывала на Грейту. Та была сильно чем-то расстроена. И я даже знала, чем.

Она боялась, что если я нажалуюсь на нее матери, желаемая работа может ускользнуть из-под носа. Мне почему-то было чертовски стыдно за свою угрозу. Ожидаемого чувства свершившейся мести (а ведь когда-то я бы все отдала, лишь бы увидеть ее в таком состоянии) я не чувствовала. Только жалость и желание помочь.

— Давай договоримся, — положив ложку, начала я. — Я говорю матери о том, что ты превосходно справилась с работой, а ты перестаешь бегать за мной хвостом и читать нотации. Я в няньках не нуждаюсь.

— А я не нуждаюсь в сделках с тобой, — резко ответила Грейта. — Знаю я таких детей богачей, наверняка подставишь! Да и не собираюсь я никуда тебя отпускать. Ты, по-моему, сама не понимаешь, в какой опасности находишься.

— И в какой же? — ухмыльнулась я. — С розыска меня сняли, за некромантку стража меня не примет — хоть и похожа, да аура не та.

— Ты хоть понимаешь, какого шороха ты навела в Гладильниках?

— И что такого? Стража меня искала не из-за этого!

— Откуда ты знаешь? Эмис рассказал? А тебе в голову не пришло, что тебя, конкурентку, будет искать сама Майла?

— Чего это она будет меня искать? — захлопала я глазами.

— Она жаждет славы! Знаешь, что она сделала в Баркасах? Выложила из трупов надпись «Здесь была Майла, великая некромантка»!

— Бред! — прыснула я.

— Тебе смешно, да? Но это правда!

— Она больная!

— Да, больная, но в столице абсолютно все считают, что некромантка — это ты. Я перед отъездом разговаривала с просветителем Клёйдом, и он уверен, что ты нашла способ увеличить свою магическую силу с помощью темной магии…

— Клёйд сошел с ума, — фыркнула я. — Магическая сила каждому дана природой, и увеличить ее искусственно нельзя никаким образом! Он сам нас этому учил!

— Учил, но ты уверила его в обратном, — покачала головой Грейта.

— Я? Но я не некромантка!

— Клёйд говорил, что узнал тебя на плакате. Дескать, благородные черты Квизов, да еще вкупе с родинками и магическими способностями ни с чем не спутаешь. К тому же совпадает по времени. Ты исчезла как раз тогда, когда Майла впервые натравила зомби на людей.

— Какой ужас, — пробормотала я. — Даже сам просветитель думает, что я подалась в убийцы!

— Я пыталась убедить его в обратном, но он никого не слушает, — покачала головой Грейта.

— А ты… ты же не думаешь, что я некромантка? — спросила я.

— Ты? — усмехнулась магичка. — Нет, конечно. Кишка тонка.

— Чего это? — оскорбилась я. — У меня кишка тонка?

— В хорошем смысле, — быстро поправила Грейта. — Ты не могла никого убить.

Я глянула на нее из-под бровей и снова принялась за еду. Мы завтракали в полном молчании, то и дело кидая друг на друга мрачные взгляды.

Это у меня-то кишка тонка? Хотя да, наверное, тонка. Я и мухи не обижу. Но эта «кишка тонка» была сказана Грейтой в таком тоне, что мне сразу стало обидно. Она дала понять, что от меня не ждут не только ничего хорошего, но и ничего плохого. Что я — обычная серость, посредственность.

Я с ней категорически не согласна. Это я-то серость?! Да я всем покажу, на что способна!. Во внутреннем кармане сумки до сих пор лежал черновик моей будущей работы об оборотнях, и едва закончится вся эта сумятица с некроманткой, как я поеду в Академии и защищу следующую степень. А то и сразу две, как Сина! Кстати, как она?

— А ты слышала что-нибудь о Сине с Трегом? — спросила я. — Как они?

— Сина? Любимая ученица Клёйда? — закатила глаза Грейта. — Кроме того, что она вышла за этого оборванца, подобного себе, ничего. Она, кстати, должна была довести тебя до Приогона, но подвела леди Амию. А плату, между прочим, получила! Так нечестно.

Мне стало противно. Лучше бы не спрашивала — голос магички источал яд.

— И еще, мне писали, что она брюхата. Залететь от этого…

— Прекрати, — попросила я. — Сина вообще-то моя подруга.

— Хороша подруга! Продалась матери!

— Им с Трегом нужны деньги, — зачем-то стала защищать ее я. — Да и ты сама тоже продалась!

— Я никогда не была твоей подругой! — подняла бровки Грейта. — Доедай и пошли!

Она схватила со спинки стула плащ, кинула на стол монеты и пошла к выходу. Аппетит у меня пропал. Расплатившись, я побрела за ней.

Дождь на улице не стихал. Моему плащу, да и мне тоже, было уже все равно — я вымокла до исподнего и теперь дрожала, проклиная все на свете.

— Сегодня придется лечь пораньше, выедем задолго до рассвета, — сказала Грейта, когда мы уже подходили к гостинице.

— Тогда мне сейчас надо дойти до оружейной лавки, — вспомнила я. — Здесь есть какая-нибудь поблизости?

— Зачем тебе туда?

— Продать меч и пару защитных амулетов.

— Это не может подождать? — нахмурилась магичка. Она тоже порядком промокла и никуда, кроме гостиницы, идти больше не хотела.

— Можешь со мной не ходить, — пожала плечами я.

— Ну уж нет!

Грейта даже добежала за мной до номера, боясь, что я от нее убегу. Под пристальным взглядом магички я схватила сумку, вытащила из нее все лишнее — белье, мешочек с картами, подсвечник, оставив только меч, амулеты да несколько мелких баночек с зельями, которые лень было выгребать. Перед тем, как закрыть сумку, я вытащила его из ножен и в последний раз полюбовалась на гравировку. Конечно, продавать оружие жаль, но меч абсолютно бесполезен. Что я им буду делать, кроме того, как таскать в сумке, в который раз проклиная собственную жадность?

— Эльфийский? — удивленно спросила Грейта, наблюдая за моими манипуляциями. — Откуда он у тебя?

«Сняла с трупа», — чуть не вякнула я чистую правду.

— Случайно достался, — туманно ответила я.

— Можно посмотреть? — она осторожно взяла меч за рукоятку. — Ого!

— Что такое? — затревожилась я.

— Были бы деньги, я бы у тебя его купила, — сказала Грейта. — Ковка гномья, а вот заговорен меч эльфами. Да еще и самозатачивающийся! Такой и против темной магии выстоит.

— Откуда ты знаешь? — на этот раз пришла моя очередь удивляться.

— У моего дяди была оружейная лавка. Я подрабатывала там, когда училась в КиВе, — нехотя поведала мне магичка. — Похоже, дождь кончился!

Я вслед за ней посмотрела в окно. Сквозь стекло в комнату светило чуждое осеннее солнце.

— Пошли, пока снова не полил дождь, — я отправила меч обратно в ножны и положила в сумку.

На мостовую разлилось солнце. Оно блестело в лужах, в отмытых дождем окнах домов и сводах крыш. Лотошница, что продавала пирожки на углу, стояла мокрой и растрепанной, как воробей. Мы с Грейтой поплелись в сторону отделения почты, то и дело перепрыгивая через лужи. Отчего-то ближайшая оружейная лавка находилась чуть ли не на другом конце города. Зато, как сказала магичка, там меня точно не обманут с ценой — оружейник приходился Грейте приятелем.

Пожалуй, мы бы так и дошли до лавки, если бы я снова не почувствовала, что за мной следят. Я оглянулась назад и снова никого не увидела. Только привлекла внимание Грейты.

— Ты что все время оглядываешься? — спросила она. — Увидела кого-то?

— Кажется, за нами следят, — объяснила я и рассказала Грейте о горбуне, что сегодня меня преследовал.

— Почему ты раньше молчала? — накинулась на меня она. — Мало ли что это за горбун!

— Мне могло показаться, — занервничала я.

— Не показалось, — в очередной раз оглянувшись, сказала Грейта. — Вон он, смотри!

Поняв, что его заметили, уже знакомый мне горбун прытко шмыгнул в какой-то переулок. Мы с магичкой не сговариваясь побежали за ним. Уж нам двоим точно не могло показаться.

Переулок оказался тесным и на редкость грязным. Я зажала нос, чтобы не чувствовать запаха — разлитые по земле помои и отбросы после прошедшего дождя воняли, как никогда. Горбуну снова пришлось нелегко. Его короткие ноги часто-часто семенили по лужам, но мы с Грейтой были быстрее. Магичка первая нагнала его и схватила за полы плаща.

— Ага, попался! — победно прокричала она.

Я подскользнулась на каком-то мерзком полусгнившем овоще и приземлилась рядом с ним. Горбун попытался высвободится, дернул себя за шнуровку плаща, но Грейта уже держала его за ногу мертвой хваткой.

— Отцепитесь от меня! — просипел преследователь. — Что вы от меня хотите?

— Вы меня преследуете! — так и сидя в луже, ответила я. — Это что вы от меня хотите?

— На кого ты работаешь, карлик? — зло спросила его магичка и, не выдержав, вместе с горбуном повалилась ко мне в лужу.

— Вы сумасшедшие! — закричал он. — Отстаньте от меня! Сейчас стражу позову!

При слове «стража» где-то сверху хлопнуло, закрываясь, окно. Жители Приогона стражу явно не любили.

— А ну, живо отвечай, зачем ты следил за Итиль! На кого ты работаешь? — не унималась Грейта. — Я все из тебя вытрясу!

Горбун перестал верещать и решительно потянулся к шее. В его руке блеснул амулет, причем очень похожий на один из тех, что я сняла с ведьмака.

— Грейта, осторожно! — крикнула я, почуяв неладное.

Но было поздно. Напевным заклятьем на неизвестном языке горбун активировал амулет. Мир вокруг резко потемнел.

Последним, что я помнила, был полный боли крик Грейты.

* * *


— Ты отлично постарался, Воркус.

— Я рад служить вам, госпожа!..

Два голоса, женский и мужской, раздавались будто через стекло. Мужской принадлежал горбуну, я сразу узнала его. Я пыталась открыть глаза, но сил не было. Оставалось только слушать, балансируя на грани сознания. Еще немного, и я снова впаду в забытьё; я сопротивлялась.

— Принеси мне из дома раствор. Я хочу посмотреть, настоящая ли она Квиз.

— Конечно, госпожа, сейчас, госпожа…

Раздались спешные шаги. Горбун торопился, стараясь угодить хозяйке. Не прошло и нескольких мгновений, как он вернулся.

— Вот, госпожа!

— Капни ей на левую щеку и потри.

Я почувствовала легкий холодок на левой щеке и шершавые пальцы. Как и слух, осязание было порядком притуплено. Но и без этого нетрудно было понять, что они делают: они смывали белила.

— Что и требовалось доказать. Она Квиз.

— Вы точно уверены, госпожа?

— Что за глупое недоверие, Воркус? Ты сомневаешься в своей госпоже? — в голосе зазвучали угрожающие ноты.

— Нет, нет, что вы, госпожа! — не на шутку испугался горбун. — Как я могу сомневаться в ваших словах!

Ненадолго повисло молчание.

— Что делать со второй, госпожа?

— Зачем ты вообще ее притащил?

— Она была вместе с девкой, госпожа! Очень сильная магичка! Она отбила часть сил амулета и мне пришлось добивать ее…

— Довольно, — оборвала его женщина. — Приведи вторую в чувство.

Я практически погрузилась в забытье, когда совсем рядом послышался сдавленный хрип Грейты.

— Ты можешь говорить? — обратилась к ней женщина.

Ответа не было, но она продолжила:

— Я, самая великая из ныне живущих темных магов, оказываю тебе великую честь, лишь разговаривая с тобой. И еще более великую окажу, соизволив взять тебя в ученицы. От тебя нужно лишь согласие.

По моей спине прошел озноб. Неужели она согласится? Да и есть ли вообще выбор?

— Я… — прохрипела Грейта. — Я, Грейта Фон-Тирс… никогда не стану прислуживать ходячим мертвецам…

Она хотела сказать что-то еще, но силы ее покинули. Вместо слов раздался сдавленный хрип.

— Воркус, — равнодушно проговорила женщина. — Можешь убить. И не забудь, что тело нам еще может пригодиться.

— Хорошо, госпожа!

В его голосе мне послышалось скрытое торжество. Женщина ушла, и едва смолкли шаги, как горбун принялся за дело.

Я услышала только напевное заклятье и резко стихнувший хрип. Потом все звуки ушли.

* * *


Осеннее, холодное, но все еще яркое солнце продралось сквозь стекло и светило прямо в глаза. Я резко села на кровати, все еще вспоминая ужасный сон. Тот самый угрюмый горбун, что за мной следил, разговаривал с какой-то женщиной. А потом… потом они убили Грейту.

— Я скажу госпоже, что ты проснулась. Одежда на стуле, кувшин с тазом на подоконнике, — прозвучал голос горбуна. Кажется, женщина называла его Воркусом.

Посмотрев на кресло у самой двери, где он сидел, я похолодела. Это был не сон. Грейту действительно убили. И убил ее этот…

Я рванулась с кровати, намереваясь придушить его, но хитрый горбун быстро шмыгнул за дверь и закрыл ее с той стороны. В бессилии я пару раз ударила кулаком по толстой, сделанной из дуба двери, и стекла на пол от головокружения. Не знаю, сколько я пролежала в забытье, но тело совсем не слушалось. Ко всему я была практически голой, только чужая шелковая ночная рубашка с кружевами на рукавах неприятно холодила кожу. Я содрогнулась, сразу поняв, что раздел да положил меня на кровать этот мерзкий горбун. Женщина, что по всей видимости, была его хозяйкой, вряд ли сама меня переодевала. Может, здесь есть еще прислуга? Не хотелось бы думать, что меня трогал своими грязными ручонками этот гадкий убийца!.

Зачем меня вообще сюда привезли? Я прислушалась к телу: ничего не болело. Только голова кружилась, надо полагать, после оглушения тем амулетом. Это уже хорошо. Припомнив разговор тех двоих до убийства Грейты, я схватилась за щеку. Родинки плоские, поэтому понять, замазаны они или нет, не представлялось возможным. Зеркала в комнате не было. Я помнила, что женщина приказала принести раствор из дома, а не вытащить из моей сумки. Откуда же у них этот раствор? Не могли же они сходу на глаз определить компоненты белил, которыми была намазана моя щека. Я прекрасно помнила, что Трег при мне впервые варил свои хваленые белила, без всякого рецепта, импровизируя на ходу. Помнится, тогда он меня сильно удивил: не думала, что муж Сины такой прекрасный алхимик. А что, если этот прекрасный алхимик сдал меня со всеми потрохами этой женщине? И что это за женщина? Что им с горбуном от меня надо? Может, за некромантку наконец-то объявили награду и они хотят получить за меня деньги? И наверняка получат, ведь в столице, судя по заверениям Грейты, все думают, что некромантка — это я.

Сердце предательски сжалось. Грейта!. Я категорически не хотела верить в то, что ее убили. Мне могло послышаться. Возможно, разговор горбуна и неизвестной женщины был лишь слуховой галлюцинацией? Мало ли что за побочные эффекты мог дать тот амулет! Магия, что вышла из него, была темной и очень сильной. Я даже могла ручаться за то, что теперь у меня если не магическая контузия, то сотрясение мозга точно.

Грейта наверняка, как и я, сидит где-нибудь в доме. Может, даже в соседней комнате. Я так старалась себя в этом убедить, но сама в это до конца так и не поверила. Все кончено. Грейта убита, и по моей вине. Она была права — я слишком долго находила все творящееся вокруг несерьезным. Я разгуливала по улицам, едва замазав родинки, подвергая опасности всех, кто находился рядом. Вот она Итиль Трэт Квиз, ловите! А если бы стража поймала меня вместе с Тенлой и Тонрой, то на оборотней наверняка бы навесили столько всего левого, что выкрутится бы им не удалось. Не любит стража оборотней, ох как не любит.

Я вытерла слезы, так некстати проступившие на глазах. Не надо плакать. Не время и не место. Потом еще наплачусь.

Взяв кувшин с тазом на подоконнике, я быстро умылась. На стуле действительно обнаружилась одежда, но не моя. Исподнее белье из тонкого шелка с вышивкой, плотные чулки и длинное, в пол, платье насыщенного сапфирового цвета. Я оглядела это непотребство и, поразмыслив, все же надела. Представать перед горбуном в одной рубашке было ниже моего достоинства. Хватит и того, что видел.

Платье было сшито, как на меня. Только цвет меня не устраивал, слишком мрачный, хотя ткань была выше всех похвал, очень дорогая и качественная. Я хмыкнула, сочтя это дурным признаком. Кто в здравом уме будет рядить пленницу в дорогие тряпки? Едва я доплела косу, как зазвенел засов с другой стороны двери. Горбун возвращался, а я горела желанием отомстить за Грейту. Пусть наши с ней отношения не ладились, но это вовсе не повод ее убивать! Она ни в чем не была виновата.

Ничего тяжелого, как назло, в комнате не было. Оно, в принципе, и ожидаемо. Но, услышав горбуна, я впала в такую ярость, что наверняка задушила бы его сейчас голыми руками. И так, скорее всего, и было бы, если бы горбун не оказался достаточно умен.

Дверь приоткрылась, и оттуда послышался сдавленный шепот:

— Ты ничего не сможешь мне сделать.

Шаг, второй — и низкорослый убийца уже вошел в комнату. Я тут же бросилась к нему, прихватив со стула ночную рубашку: мне вдруг пришло в голову, что ее можно использовать как жгут для удушения.

— Не надо! — успел крикнуть горбун, прежде чем меня магией отшвырнуло прочь.

Я со всей дури влетела в стену спиной и, сдавленно ойкнув, упала на пол.

— Видишь это? — с ехидными нотками убийца показал браслет из яшмы на запястье левой руки. — Сила моей госпожи не даст тебе причинить мне боль.

Подняв голову, я присмотрелась к браслету и удивленно подняла брови. Круглые бордовые камни яшмы будто вросли в кожу; вокруг отчетливо просвечивала сеточка зеленоватых вен. Браслет был частью горбуна. Госпожа действительно была его госпожой во всех смыслах — он был ее прислужником, точно также, как ведьмак убитому Тенлой некроманту. Она распоряжалась его жизнью и могла убить, как бы далеко он от нее на находился. Обо всем этом мне и всему классу давно, будто в прошлой жизни, рассказывал просветитель Клёйд. И Грейте тоже.

Как чумная, я снова кинулась к горбуну. Что и следовало ожидать, меня снова откинуло назад.

— Не понимаешь с первого раза? — насмешливо спросил горбун.

— Зачем вы убили Грейту? — прошипела я, кое-как вставая с пола.

— Так приказала моя госпожа. Она была лишней.

— Да тебе понравилось, что она велела ее убить! С радостью бросился исполнять приказ! Убийца! — завопила я. Еще раз бросаться на горбуна я не стала. Себе же хуже.

Он равнодушно пожал плечами и снова скрылся за дверью. Через пару мгновений он внес в комнату поднос с тарелками и поставил его на стол.

— Госпожа придет повидать тебя после обеда, — церемониально сказал он и на этот раз ушел насовсем.

Сначала я решила даже не притрагиваться к еде. Но потом голод все-таки пересилил голос разума, и я съела все, что стояло на подносе. И суп, и каша с мясом моего настроения совсем не повысили. Следов каких-либо магических отваров я на вкус не обнаружила. Еда как еда, хотя я легко могла ошибиться — в прошлый раз я самым наиглупейшим образом попалась так у оборотней, но тогда я даже прислушиваться к ощущениям не стала, выпила и все.

Поев, я подошла к окну. Здесь было невысоко, на глаз этаж второй или третий. За толстым стеклом ярко светило разбудившее меня солнце. До самого горизонта расстилались леса. Хвойные зеленые, с яркими желтыми и красными пятнами. Если это огонские леса, то сколько же я пробыла в забытье?. Страшно представить.

Женщина вошла почти бесшумно, и, если бы не скрипучий засов, я бы даже не услышала. Оторвавшись от окна, я повернулась к ней лицом и опешила. Ведь Грейта предупреждала меня, что я представляю интерес не только для стражи.

На ней было черное длинное платье, подобное моему. Длинную шею обволакивали нежные кружева, руки были одеты в плотные перчатки. На голове у нее чернела изящная шляпка с вуалью, которая сейчас была откинута. Выцветшие голубые глаза смотрели на меня с легким смешком. Ее забавила моя реакция, а мне было неприятно встретиться с той женщиной из кошмаров, лицо которой было так похоже на мое. Наяву она была еще красивее. Даже не верилось, что меня могли принять за эту красавицу. Ее очарование на миг ослепило меня, и я забыла, что эта беловолосая женщина — та самая некромантка, за которой числились массовые убийства, в том числе и убийство Грейты. Из-за которой у меня столько проблем.

— Ну, здравствуй, — промурлыкала она, пройдя в середину комнаты и сев на единственный стул. — Воркус сказал, что ты нападала на него. Крайне неосмотрительно с твоей стороны.

— Что вам от меня нужно? — не своим голосом спросила я, вцепившись в подоконник так, что побелели костяшки.

Некромантка негромко хмыкнула, сложив на коленях руки.

— Мне нужна ты, Итиль.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Я помню тебя еще ребенком.

Я нахмурилась, ничего не понимая.

— Для Квиз ты, пожалуй, не слишком сообразительна, — подняла бровь некромантка. — Я говорила Амии, что не стоило выходить за этого Трэта. Кроме высокородности, никаких достоинств у него не было.

— Не смейте так говорить о моем отце, — дрожащим голосом сказала я. — Я не знаю, кто вы, но вы не смеете…

— А что ты мне сделаешь, детка? Я величайшая некромантка всех времен, и скоро власть в Лефии будет моей. Неужели ты думаешь, что причинишь мне вред голыми руками да своей слабенькой магией?

Ее чертовски веселило происходящее. Меня же наоборот чертовски бесило. Я бы выцарапала ей глаза, вырезала сердце и надругалась над трупом, если бы только не знала, что она права. Я ничего не могу сделать. От нее веяло мощью и темной магией. Я ощущала себя кроликом, которого вот-вот должны растерзать гончие.

— Что вы от меня хотите? — бесцветно спросила я.

— Ты будешь моей ученицей, Итиль.

— Вы даете мне выбор, как Грейте?

Она растянула губы в улыбке и покачала головой.

— У тебя с самого начала не было выбора, моя дорогая Итиль. Рано или поздно ты бы оказалась здесь.

По хребту прокатилась волна холода. Я отвела взгляд. Хотелось заорать и убежать как можно дальше, но я держалась.

— Ну а теперь пошли со мной. Я покажу тебе кое-что, чтобы у тебя не было искушения сбежать.

Она жестом показала мне на дверь. На ватных ногах я вышла из комнаты в тесный, заставленный книжными стеллажами коридор. Украдкой я посмотрела на корешки книг. Тематика была самая разная, внизу я усмотрела подозрительно знакомую обложку. Это был роман о любви вампира и человеческой девушки, который я читала в возке до того, как меня скрутили оборотни.

— Налево, к лестнице, — скомандовала идущая сзади некромантка.

В одно мгновение в моей голове созрел план. Взмахнув рукой, я сформировала заклинание, задумав опрокинуть на некромантку один из шкафов. Та слегка дрогнула кистью руки, гася заклинание и возвращая шкаф в исходное положение, а я повалилась на пол. Правую руку жгло так сильно, будто ее облили кислотой, хотя с виду никаких повреждений не было.

— Не балуй, — усмехнулась женщина.

Она подождала, пока я встану, и вновь ударила. На этот раз болью обожгло вторую руку. Согнувшись в три погибели, я едва сдерживала слезы.

— Я надеюсь, это послужит тебе уроком, — довольно сказала она. — А теперь налево, к лестнице. В самый низ.

Прижав руки к груди, я молча поплелась к крутой деревянной лестнице с подновленными кое-где ступенями. С этажом я не ошиблась. Преодолев три пролета, мы оказались в темном маленьком холле. Здесь было четыре двери, одна из которых входная. Некромантка указала на нее, и через пару мгновений мы оказались на поляне перед домом.

Дом был не очень большим, построенным из серого кирпича, с причудливыми овальными окнами. Мне он сразу не понравился. Но еще больше мне не понравилось то, что хотела показать некромантка.

Вокруг дома был раскинут большой сад, огороженный от леса высоким, практически неприступным забором. Вспомнив, как я пролезала через дыру в селе Погорелое Рвище, когда рвалась на выручку к Тенле, я подумала, что вполне могу через него пролезть. В платье это будет сделать несколько проблематично, но его всегда можно задрать, стесняться здесь некого. Возможно, мне вернут мою одежду, если правильно попросить.

Встав посреди поляны, некромантка заголосила:

— Мальчик мой, ко мне! Мулик! Мулик!

Создавалось впечатление, что она зовет сторожевую собаку. Собак я не очень-то любила, но не боялась, поэтому расслабилась. Но когда откуда-то из глубины сада в нашу сторону побежал так называемый «Мулик», меня резко прошиб пот.

Лапы у Мулика были вдвое больше волчьих, к тому же их у него имелось аж восемь штук. Монстр напоминал гусеницу-переростка, был немного неуклюж и очень, очень опасен. Тем более что головы у него имелось две, и обе чем-то напоминали мне человеческие. Я постаралась не думать, кто приходится Мулику родителями.

— Покажи моей ученице, какие у нас зубки, Мулик, — ласково щебетала некромантка, благостно смотря на бегающую вокруг нас кругами животину.

— Н-н-не надо, — попросила я, но умная зверина уже остановилась в нескольких шагах от меня и продемонстрировала две огромные пасти.

— Мулик у нас устойчив к магии, — как заводчица перед клиентами, рассказывала женщина. — Настигает добычу за несколько мгновений, умерщвляет, лишь хорошенько обглодав. Показать тебе Мулика в действии, моя дорогая Итиль?

— Н-не надо, — снова повторила я, ожидая, что мой ответ все равно ни на что не повлияет.

Но некромантка показывать Мулика в действии все-таки не стала. Только добавила:

— И таких зверей у меня на охране пять, моя дорогая Итиль. Не считая остальных.

Про «остальных» я даже не решилась спрашивать, и так была запугана до полусмерти. Мысль о таком самоубийстве меня не прельщала. Скорее повешусь на той ночной рубашке с кружевами.

— Теперь можешь идти. Тебя проводит Воркус.

Я обернулась, увидев незаметно подошедшего сзади горбуна. Некромантка осталась стоять, а я пошла за ним в дом. По дороге я опять хотела провернуть не получившуюся авантюру со шкафом, но руки слишком сильно болели. Да и я не была уверена, что убийство прислужника как-то мне поможет. Скорее, некромантка разозлится и будет надо мной издеваться.

Отомщу за Грейту после того, как убью ее, решила я.

А то, что я ее убью — в этом я была абсолютно и очень самонадеянно уверенна. Только вот как это сделать, пока не знала.




Глава 19


Я хмуро взирала на располосованную ночную рубашку, точнее то, что от нее осталось, и пыталась придумать, как лучше удавиться. Балок на потолке не было, ровно как и удобных крюков.

Других выходов из ситуации, кроме самоубийства, я не видела. Первоначальная решимость и уверенность в том, что смогу убить некромантку, пошатнулись. Но и расставаться с жизнью не очень-то хотелось. Может, еще поборемся? В памяти всплывали лица дорогих мне людей: Эмиса, матери, Тенлы и Тонры, Аритты и даже Грейты, хотя последняя к дорогим не принадлежала. Но мне казалось, что магичка должна быть отомщена. Убили ее все же из-за меня.

«Мы будем всех умнее, мы сдадимся», часто повторяла Мифи Муш, главная героини моей любимой в детстве книги. Я уже сдалась. Так не повод ли это побороться?

Скомкав остатки ночной рубашки, я бросила их на стул. Что ж, попробуем.

Я так до конца и не поняла, зачем некромантке такая ученица, как я. Понятно, почему она предлагала ученичество Грейте — ей нужны последователи, причем одаренные, какой была магичка. Но я-то? Некромантки из меня не выйдет, как и толкового темного мага. Только аура исчернится, став тусклой.

Мне вспомнился некромант, которого убил Тенла. Тот ведь принял меня за госпожу, то есть за Майлу. Конечно, было темно и через несколько мгновений он бы понял, что я гораздо моложе некромантки. Но времени у него, к счастью, не было. Может, Майла хочет использовать сходство? Только вот ума не приложу, каким образом.

Ходя из угла в угол, я долго размышляла над тем, кем может быть Майла. На ум приходила только умершая сестра матери, Арника. Именно у нее были такие неестественно светлые, с платиновым отливом, волосы — я помнила по большому портрету, висящему в гостиной. Там Арника была написана совсем молодой девушкой лет двадцати. Умерла она страшной смертью где-то на севере Огонии, и ее муж потом жестоко отомстил убившим ее оборотням. Она просто не могла инсценировать свою смерть. По рассказам матери, Арника безумно любила мужа, и он ее тоже. Говорят, после ее гибели его несколько раз доставали из петли…

Тяжелая дверь противно скрипнула. Я подскочила на месте, снова ожидая увидеть некромантку, но это была не она. В комнату вошел горбун, неся в руке большой канделябр, дающий не слишком много света.

— Моя госпожа ждет тебя для урока. Пошли.

На этот раз защитных амулетов на горбуне было намного больше. Меня так и подмывало кинуть в него каким-нибудь боевым заклинанием, но рисковать сейчас было бы глупо. Посмотрим, что за урок преподаст некромантка.

— Э-э, подожди, — когда я уже собралась выйти в коридор, прошепелявил Воркус. — Сначала свяжу.

Я попыталась отбиться, но горбун оказался на диво сильным. Может, сам по себе, а может, в дело пошел отвар «Силач», очень редкая и опасная штука, вызывающая привыкание. О ней грезят все молодые парни, мечтающие стать героями. То, что горбуна терзали комплексы, было видно невооруженным глазом. Мне даже было его немного жаль — уж кто-то, а я-то знаю, что значит быть ущербной.

Он сильно скрутил мне сзади руки, так, что я не могла пошевелить и пальцем. Идея свалить на убийцу шкаф в коридоре отпала сама собой.

— Иди, и не расстраивай госпожу, — подтолкнул он меня к двери.

Путаясь в полах платья, я кое-как спустилась по лестнице, рискуя упасть и свернуть себе шею. Воркус шел сзади, шумно дыша мне в спину. В холле он велел выйти на улицу. Я пожала плечами и послушно толкнула плечом дверь. Если некромантка хочет показать еще каких-нибудь сторожевых зверушек, то я за. Намного хуже будет, если она предложит мне этих зверушек создавать.

Еще в Академии я читала в библиотеке о том, что некроманты и темные маги с помощью жертвенной крови могут создавать «защитников» из мертвых тел людей и животных. Сдается мне, что охрана домика в лесу как раз из этих «защитников» и состояла. Магия это была темная и страшная. О том, что с ученичеством рано или поздно мне самой придется это делать, вводила меня в ужас. Я молилась всем богам, чтобы моего дара на такое не хватило.

На улице стояли сумерки. Я вдохнула нежный лесной воздух, опьяняющий свежестью. Посмотрела на покрытое редкими ранними звездами небо и собралась стоять здесь ждать некромантку, но горбун цапнул меня за локоть и повел куда-то за дом. Тропинка была мощена серым камнем, глянцевым от дождя. Полы платья вскоре стали влажными, и я разозлилась. Связывать даме руки в таком платье — издевательство. Однако намного больше меня заботил грядущий урок.

Низкая, в рост горбуна, дверь на заднем дворе вела в подвал. Я снова чуть не упала, спускаясь по длинной, с широкими ступенями, лестнице в комнату. По всей видимости, подвал был многоуровневый, потому что из комнаты вниз вела еще одна лестница — поуже и со ступенями из камня.

Потолок здесь был высоким. Две грубые каменные колонны, выложенные сине-зеленой мозаикой, делили зал на две зоны: в одной рядком стояли книжные шкафы, сплошь заставленные какими-то потрепанными книгами (несложно было догадаться, что все они касались темной магии); вторая выполняла роль алхимической лаборатории. На огромном, покрытом пятнами столе стоял котелок и лежало несколько пожелтевших свитков, стоящий рядом стеллаж был заставлен баночками, пузырьками, мензурками, ретортами и прочим барахлом алхимического назначения. Как ни странно, сыро в подвале не было.

Некромантка ждала нас посередине, у одной из колонн. Платье она успела сменить на похожее, но темно-коричневого цвета. Впрочем, шляпка на голове так и осталась, как и поднятая вуаль. Женщина явно была в не слишком благостном расположении духа. От одного ее взгляда меня обдало волной ужаса, ноги подкосились, в горле застрял вскрик. Должно быть, это была особая магия: от осознания ужас частично прошел. Но я все равно не смела поднимать на некромантку взгляд.

— Развяжи ее и можешь идти, — отчеканила она.

Воркус тут же рванул меня развязывать. Через пару мгновений мои руки были свободны. Я потерла затекшие запястья, которым в последнее время итак доставалось ой как несладко.

— Иди за стол, бери котелок и приготовь декокт «Арлушка».

Слегка удивленная заданием, я прошла к столу и водрузила котелок на подставку. С огнем я замешкалась — алхимики, которые в основном сами были либо ведьмаками, либо магами, разжигали под котелком магический огонь, но у меня с огненной стихией совсем не ладилось. По счастью, в самом низу стеллажа стояла большая спиртовка из голубого эльфийского стекла. Я радостно схватила ее и зажгла с помощью найденного там же огнива.

Декокт «Арлушка» обычно использовался в лекарских целях, для обработки ран. Зачем он мог понадобится некромантке, мне даже в голову не приходило. Готовился декокт достаточно легко, его мог сварить и алхимик, не имеющий магического дара. Главное, чтобы под рукой были все ингредиенты, но и их можно найти в любой алхимической лавке.

В голову тут же закралась мысль подмешать в декокт чего-нибудь ядовитого. Но некромантка могла заставить меня выпить получившееся варево, а умирать я передумала.

Налив из пузырька в котелок стандартный магический раствор, я нарезала корни чертополоха, добавила сушеных цветов фиалки и ириса, несколько ложек молока, довела до кипения и принялась подмешивать туда более неприятные ингредиенты. Толченые воробьиные клювики, ложка паучьих глаз… Я давно не занималась алхимией, но декокт получился на редкость хорош. Остудив и снова доведя месиво до кипения, я добавила последний ингредиент, кору дуба, и погасила спиртовку. Некромантка все это время сидела в кресле у книжных шкафов и листала какой-то потрепанный фолиант.

— Я все, — робко сказала я.

Она подняла на меня взгляд и с ленцой встала с кресла. Взглянув в котелок, некромантка еле уловимым пассом охладила декокт и произнесла:

— Сойдет.

— А зачем вам этот отвар? — расхрабрившись, спросила я вертевшийся на языке вопрос. — Чтобы проверить мои способности?

— Твои способности я и так вижу, — подняла левую бровь некромантка и приказала: — Возьми котелок, перелей в кувшин и иди за мной. Да не расплескай.

Я выполнила приказ и пошла вслед за некроманткой вниз. Дать ей кувшином по голове или наколдовать чего-нибудь мерзкого снова так и хотелось, но я твердо знала, что ничего не получится. Она была начеку. Любая провинность могла стоить мне жизни.

Вторая лестница оказалась длинной. В конце обнаружилась большая дубовая дверь, еще толще, чем та, что была в моей комнате. Некромантка достала из кармана небольшой ключ, сунула его в едва видимую замочную скважину и пару раз повернула. Дверь открылась, оттуда дунуло холодом.

— Прикрой за собой, — велела некромантка и вошла в комнату. Кое-как удерживая в руках запотевший кувшин, я посеменила за ней.

Эта комната намного отличалась от той, что была наверху. Два длинных, по штук семь-восемь, ряда деревянных грубо сколоченных нар занимали почти все пространство. Нары были завалены свертками из мешковины и еле заметно блестели корочками из снега и льда. Некромантка пошла между рядов к двери в противоположной стене, такой же толстой и обшитой металлическими листами. Пока «просветительница» возилась с очередным замком, я со странным чувством осматривала нары. Пахло в комнате специфически, заклинанием «Охлада», от которого здесь и было так холодно. На самых близких к двери нарах белело что-то подозрительное. Приглядевшись, я едва не заорала. Это была человеческая рука, посиневшая, с черными ногтями и скрюченными пальцами. От осознания того, ЧТО скорее всего находится на других нарах, я чуть не выронила кувшин.

— Иди, — распахнула дверь некромантка.

Дрожа от ужаса, я быстро шмыгнула в проем. Обратно мне все равно придется идти через трупы, но находиться среди них дальше было чревато. Желудок у меня не железный.

Я не учла только одного: что следующая комната может быть намного хуже предыдущей. Едва я переступила порог, как тварь из клетки взвыла и бросилась вперед. Я спиной подалась назад и наткнулась на некромантку. Та оттолкнула меня и прошипела:

— Не разлей декокт! Чего испугалась, не видишь, он в клетке?

Мелкоячеистая сеть на мое скромное видение совершенно не могла сдержать такую зверюгу. Мулик рядом с ним нервно курил в сторонке. Никакой неуклюжести не было и в помине, лап у существа было шесть, а голова всего одна — явно волчья, но со странными, будто человеческими глазами ярко-синего цвета. Вывалив черный язык, существо любопытно и зло меня разглядывало.

— Котик, соскучился? Сейчас мамочка тебя полечит, — засюсюкала некромантка.

«Котик» нетерпеливо запрыгал по большой клетке. Я и не сразу заметила, что его темно-бурую шкуру местами покрывали бинтовые повязки. И для этого монстра я варила декокт?! Знала бы — точно подмешала отраву. Если некромантка дала бы это сделать, конечно.

— Какие мы активные, какие мы веселые, — продолжала сюсюкать она. — Ее не трогать. Пока что.

Тварь заскулила, будто понимая. Женщина откупорила клетку и без страха вошла внутрь. Да и что ей было бояться — существо считало ее мамочкой и могло разве что зализать до полусмерти.

— Сидеть, Котик, — мягко приказала она и грубее добавила: — Заходи!

Я не сразу поняла, что последнее адресовано мне. Выбора не было. Некромантка буравила меня взглядом, тварь буравила обожающим взглядом некромантку. Проглотив вставший во рту ком, я бочком протиснулась в клетку да так и встала около выхода.

— Ближе, — каменным голосом приказала женщина. — Кувшин за ручку возьми, сейчас выскользнет.

Кувшин я не выпустила бы при всем желании. Увидев монстра, я до боли в пальцах сжала его, рискуя вместо декокта получить кучу мокрых черепков.

— Ну же! Так и будешь стоять столбом?

Преодолев себя, я медленно подошла к некромантке и встала рядом. Здесь чувствовалось горячее дыхание существа. Тот разглядывал меня с интересом — как показалось, гастрономическим.

— Сиди спокойно, Котик, сейчас мамочка обработает тебе ранки, — села на корточки некромантка и принялась развязывать повязку на левой лапе монстра. — Поставь кувшин рядом и принеси чистые бинты, у двери лежат.

Поставив кувшин, я радостно выбежала из клетки и долго возилась с бинтами. Они лежала на большом сундуке. Заходить обратно на этот раз оказалось чуть проще, хотя мне очень хотелось выбежать обратно.

— Ну вот, Котик, почти все зажило, — развязывая повязку на груди чудовища, ворковала некромантка. — Скоро будешь бегать на воле, скоро будешь служить мамочке, как остальные…

Что и говорить, Котик в качестве стража мне не понравился еще больше, чем Мулик. Теоретически и от того, и от другого можно сбежать, но практически это сделать вряд ли удастся. Тем более что Котиков и Муликов вокруг гнезда некромантки гуляет ни одна и ни две штуки.

— Кувшин рядом поставь, бинты будешь подавать, — скомандовала женщина, гладя тварь по морде. Та жмурилась от удовольствия.

Повязок на лоснящемся теле Котика было много. Грудь, голова, все лапы, даже хвост — последний, если мне не показалось, был снабжен жалом, как у гигантского скорпиона, водящегося в южных пустынях. Некромантка обрабатывала раны «Арлушкой», а потом бинтовала заново. Я стояла рядом, не сводя глаз с твари, подавала бинты и забирала грязные, выпачканные тем же декоктом. На перевязку ушло около получаса.

— Кинь грязные бинты в корзину у сундука, — завязывая последнюю повязку, сказала мне некромантка. — Кувшин бери с собой, жди меня там.

Я с радостью выскочила из клетки. Котик беспрекословно слушался хозяйку, а та, как заправская дрессировщица, раздавала приказы. Уверенна, что скажи она твари «умри!», у Котика бы тут же остановилось сердце.

Некромантка ласково почесала существо за ушком и вышла из клетки. Котик заскулил, огорченный уходом хозяйки.

— Наверх, — скомандовала женщина, подталкивая меня к выходу.

Ноги после встречи с Котиком у меня все еще тряслись. Стараясь не смотреть на трупы, спрятанные в мешковину, я зайцем пробежала между нар. Впрочем, дверь, ведущая на лестницу, все равно была закрыта и мне пришлось ждать некромантку.

— Начнем с теории, — сказала женщина, когда мы поднялись наверх. — Для того, чтобы сделать из тебя темного мага с потенциалом некроманта, нужно приложить много усилий.

— Но ведь из меня не выйдет некроманта, — робко возразила я и тут же шлепнула себя по губам: если я стану ей не нужна, она просто от меня избавится.

— С чего ты взяла? — усмехнулась некромантка. — Среди Квизов никогда не было недаровитых магичек с такими большими родинками.

— Я исключение.

Она пристально посмотрела в мои глаза и подошла. Взяв за подбородок, осмотрела щеку, потрогала родинки — совсем как лекарь, осматривающий пациента. Было лишь одно отличие. Когда она дотронулась пальцем до первой родинки, ее обожгло, словно кипятком. Я рефлекторно дернулась.

— Как интересно, — безо всяких усмешек и иронии сказала некромантка. — А я не ошиблась с тобой, Итиль.

Я непонимающе смотрела в ее серьезное лицо.

— Нужно только решить эту занимательную загадку, — она снова потянулась к моей щеке, но прикасаться не стала. Глаза ее горели любопытством.

— Вы можете дать мне магические способности? — мой голос дрогнул, но я все же решилась спросить.

Смех ее прозвенел колокольчиком.

— Я не могу дать. Я могу лишь вернуть.

— Но у меня никогда не было большого дара, — прошептала я.

— Приметы Квиз не могут врать, детка, — как глупой, объяснила она.

Я заворожено следила за ее рукой, делающей непонятные пассы у моего лица. Некромантка была права. Передающиеся из поколения в поколение родинки магичек Квиз не могут лгать.

— Я знаю, кто вы, — внезапно сказала я. — Вы Арника Квиз, сестра моей матери.

— Я бы предпочла, чтобы ты звала меня Майлой, — склонила она голову к плечу, — Арника была похоронена много лет назад.

— Вы инсценировали свою смерть, — продолжила я. — Но как? И зачем? Ваш муж…

— Девочка, — перебила меня некромантка. — Заморочить глупым людишкам головы просто. Вопрос «зачем?» также лежит на поверхности. А мой муж должен был ко мне присоединится. Но увы…

Она развела руками и отвернулась к стеллажам. Ничего не понимая, я продолжила:

— Он ведь не знал, что Вы живы, да? Я слышала, он несколько раз пытался покончить жизнь само…

— Тихо, — приказала некромантка, и я тут же заткнулась. — Мой муж тебя не касается. Я попробую решить твою загадку, если ты будешь верно служить мне…

— Я буду! — на этот раз перебила ее я. — Верните мне то, что причитается по рождению!

Ее лицо исказила улыбка.

— Тогда продолжим. Чем лучше ты будешь знать темную магию, тем светлее будет твое будущее…

Я вникала в слова некромантки, смотрела на постепенно увеличивающуюся стопку книг на столе, которую мне придется прочесть, а сама думала о другом. Не обманывает ли меня Арника? Да и сто́ит ли дар такой цены?..

Через пару часов, когда некромантка выдала мне огромную стопку книг и велела законспектировать пару законов сохранения магии (которые я, впрочем, уже знала), я без сил свалилась на кровать в своей комнатке на чердаке. В моем сознании Майла ассоциировалась со змеем-искусителем богом Квендусом, что обещал многое, но не раскрывал дополнительных моментов. Я верила, что она поможет вернуть мне дар. Но цена при любом исходе была слишком большой.

Ни темным магом, ни некромантом становиться я не хотела. Что уж и говорить, у меня никогда не лежала душа к темной магии, каких бы райских плодов она не сулила. Некромантия мерещилась адской наукой, хотя, как оказалось, такой она и была. Я слышала, что некроманты после первого же обряда лишаются плоти, но ни Арника, ни некромант, убитый Тенлой на воскресших скелетов не походили, хотя и носили подозрительно много одежды. Я вспомнила слишком тонкие руки некромантки, что постоянно были обтянуты длинными перчатками, и поежилась. Не удивлюсь, если под слоем бархата скрываются омерзительные, лишенные мяса и кожи кости.

Я кинула взгляд на книги и поморщилась. Читать все это не хотелось, но было нужно. Некромантка, полностью уверившись в том, что смогла соблазнить меня возвращением дара и привлечь на свою сторону, на радостях надавала мне столько литературы, сколько я не читала за последние годы. Пару я уже пролистнула, то и дело морщась и вздрагивая на описаниях особо жестоких обрядов.

Арника постоянно повторяла одну и ту же фразу: «Чем лучше ты будешь знать темную магию, тем светлее будет твое будущее». Наверное, она вкладывала в нее какой-то свой смысл, дескать, за темной магией будущее и сила. Я же толковала ее по-другому. Врага надо знать в лицо, только тогда получится его одолеть.

Убить некромантку вряд ли представлялось возможным. Но можно было хотя бы попробовать, и сделать это до той поры, пока некромантка не сделала из меня темного мага.

В комнату без стука вошел горбун. Я резко поднялась на кровати и хмуро спросила:

— Стучаться не учили? А что, если бы я переодевалась?

— Что я там не видел, — противно хихикнул Воркус, вогнав меня в праведный гнев. — Я принес одежду.

Рядом со стопкой книг возникла стопка белья. Я тут же принялась ее разглядывать. Кроме исподнего, горбун принес и новые платья. Однотипные, темных цветов и неудобно-длинные, наподобие тех, что носила Арника. Наверное, это и были ее платья. Мы походили с ней не только лицами, но и фигурами.

— А можно мне вернуть мой мешок? И одежду, — обратилась я к горбуну. — Он был со мной в переулке, когда ты на нас напал.

— Это вы на меня напали! — зло сузил глаза Воркус.

— Ты за мной следил!

— Ты была похожа на госпожу, и я понял, что ты Итиль. Госпожа была очень рада, когда я принес тебя к ней…

— И убил Грейту, — мрачно напомнила я.

— Вы были врагами. Ты врешь себе, когда жалеешь о ее смерти, — заявил горбун.

— Мы не были врагами, — дрожащим голосом заявила я. — И ты еще за это заплатишь!

— Ты ничего не можешь мне сделать.

— Я ученица Майлы и уверена, скоро смогу, — блефовала я.

— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — подбоченился Воркус. — Я часть могущества госпожи!

— Ты прислуга, — фыркнула я, прекрасно видя, как Арника с ним обращается.

— Разменная монета, — прошипел горбун и исчез за дверью.

Последние слова резанули слух. Я было хотела догнать Воркуса и спросить, что он имел ввиду, но передумала. Мерзкий убийца все равно ничего не скажет. Я решила найти его позже и аккуратно выведать про мешок — он мне так и не сказал, прихватил его с собой или нет. Тем более что теперь я без сопровождения могла ходить по дому и выходить в сад — об этом некромантка сказала мне в самом конце урока.

— Ты можешь ходить везде, кроме моей комнаты на втором этаже, — пояснила она. — Впрочем, она и так всегда закрыта. В лабораторию можешь ходить до обеда, днем там всегда сидит Воркус, пытается алхимичить. Можешь гулять и по саду, но дальше беседки ходить не советую. Иногда дотуда добегают стражи.

Я тогда вздрогнула, вспомнив про Мулика и Котика. Встречаться с ними один на один я не желала.




Всего три дня мне понадобилось для того, чтобы возненавидеть темную магию и некромантию пуще всего на свете. В алхимии, которую я так любила, часто использовались довольно отвратительные ингредиенты, вроде тех же паучьих глаз или сердец краснокожих жаб, но то, что использовалось здесь, ни шло ни в какие рамки. Главными ингредиентами, как нетрудно догадаться, были человеческие плоть и кровь. Я старалась не думать, где Арника берет их столько, ведь в нижнем хранилище подвала хранилось много всего. Кровь служила и подкормкой заболевших стражей, которые буквально расползались на глазах, так как были созданы некроманткой из частей разных существ.

Через неделю Арника выпустила Котика из клетки обратно в лес. Преданная некромантке зверюга невзлюбила меня, сколько я не пыталась к ней подлизаться — надеялась, что в случае побега это может мне помочь. Но увы, Котик быстро понял мои планы и начинал глухо рычать, едва я входила в клетку.

Теоретические занятия длились по несколько часов в день, начинались во второй половине дня и заканчивались поздно ночью, когда некромантка решала, что с меня достаточно. Я, за несколько лет отвыкшая от учебы, быстро утомлялась, а материал был очень сложный и к тому же вводивший в ужас. На смену крестьян с вилами в сны пришли иллюстрации из книги «Некромантия. Теория, с которой начинается ваше могущество». Мне снилось, будто я, вернувшая причитающийся дар, поднимаю целую армию зомби, и среди поднявшихся мертвецов Тонра, Тенла, Аритта, беременная Сина с огромным синим пузом и даже верная служанка матери Виесса.

Кроме теории, на уроках я еще и алхимичила. Ох, с какой ностальгией я вспоминала простую «Арлушку», которую варила в первый день! Теперь некромантка наказывала варить мне декокты, зелья и отвары, относящиеся к высшей алхимии, темному ее разделу. Моего дара зачастую не хватало для мощных заклинаний, которыми сопровождалась почти вся алхимия. За меня их формировала Арника, потом подолгу объясняя мне, что и как она делала.

— Когда к тебе вернется дар, — то и дело повторяла она, — тебе придется колдовать самой. Чтобы не терять времени впустую, нужно выучить теорию сейчас.

По моему мнению, мы с ней только и делали, что теряли время впустую. Я не понимала сути заклинаний, потому что не могла сформировать их на практике. Это было все равно что объяснять ослу, как летать.

Через две недели некромантка решила дать мне немного практики. Одному их самых первых созданных ей стражей требовался ритуал: монстр разваливался на глазах, угодив в подстроенную самой Арникой ловушку для нежданных гостей.

Я сумела выдержать лишь половину ритуала. Когда некромантка перерезала горло молодому волку, располосовала ему грудную клетку и вынула еще теплое сердце, я убежала в кусты. Меня рвало. Я так и просидела там до конца, проклиная тот миг, когда мы с Грейтой побежали за горбуном в переулок.

Убийство волка было разогревом. Я видела, как перед ритуалом Воркус притащил из нижнего хранилища большой сверток мешковины, покрытый корочкой льда. Когда ритуал кончился и я нерешительно выбралась обратно на поляну перед домом, где проводилось действо, мешковина была развернута, пуста и покрыта бурыми пятнами крови. Подновленного стража горбун за ошейник уводил в клетку, где раньше сидел Котик. Я едва сдержала крик и новый рвотный позыв, посмотрев на стража. Раньше глаза у него были черные, звериные, а теперь на их месте зеленели человеческие. Противовоспалительной мазью, которую я сама варила и настаивала тремя днями раньше, была вымазана вся морда существа.

— Ты слишком эмоциональна, — холодно сказала некромантка, смывая водой из ведра начерченный на земле круг, в котором во время обряда лежала туша стража. — Над этим надо работать.

— Это не повторится, — промямлила я. — Я… привыкну. Нужна практика.

Арника вздохнула и поставила ведро на землю.

— У меня было несколько учеников, но никто из них не убегал с первого ритуала, не пронаблюдав и половины. Тебе стоит задуматься. Убери тут.

Я склонила голову, будто раскаиваясь в содеянном. На самом деле я не раскаивалась. Только отчетливо поняла, что настало время действовать. В моей голове вертелся добрый десяток разных планов. Вероятность того, что хоть один из них сработает, приближалась к нулю.

Некромантка ушла в лабораторию, а я принялась убирать двор. Останки волка и того, что было в мешковине, горбун убрал еще до моего прихода. Оставалось малое: смыть водой пентаграммы, собрать оплавленные свечи. Через десять минут поляна выглядела так, как и до ритуала.

Только выцветшая осенняя трава приобрела розоватый оттенок, хорошо видимый при полной луне. Я вылила на нее несколько ведер воды, но кровь будто впиталась. Плюнув, я ушла спать.

* * *


— Нет. Этого не может быть! — воскликнула леди Амия, сжимая в руках принесенную Аньеттой чашку тардонского чая.

Гарбен сочувственно протянул ей чистый носовой платок. Тарвин, развалившись в кресле, взирал на нее с легким превосходством: он знал, он чувствовал, что с этими Квизами что-то нечисто! Невероятная гордость мага порядком раздражала присутствующих, но никто так и не решался сказать ему это в лицо.

И только Ферис, бывший муж Арники Квиз, молча курил у подоконника толстую коричневую сигару и не обращал никакого внимания на Амию. Ему было горько и тоскливо, словно он не предупредил Тайную Службу об опасной преступнице, а предал.

— Я все равно не верю, — жалобно сказала леди, поставив чашку на стол. — Она же была боевым магом, наоборот, боролась с темной магией и порождениями тьмы. Ее же убили оборотни!

— К сожалению, доказательства перевешивают здравый смысл, — вздохнул Гарбен. — Я понимаю, вам сейчас тяжело, но примите это как данность.

— Нет, вы лжете! — замотала головой Амия. — Арника не могла, Арника умерла много лет назад и сейчас вы клевещите…

— Я видел ее, — глухо прозвучал голос Фериса. — Разговаривал, как сейчас с тобой. Это не та Арника, которую ты знаешь, Амия. Она сошла с ума. Нашей Арники больше нет.

— Ферис?.. И ты туда же! — уронила платок леди. — Конечно, ее нет. Мы похоронили Арнику, я своими глазам видела… Это самозванка, которая обвела тебя вокруг пальца! Ну что, что она тебе нарассказывала такого, что ты ей поверил?!

— То, что знали только я и она, — сказал мужчина.

Аньетта подобрала с пола платок и протянула леди новый, чистый. Та растеряно взяла его и скомкала в руке. Амия молчала, сказать было нечего. Раз даже Ферис говорит так о некогда любимой жене… Значит, это правда?

Ферис докурил сигару и тут же взял в рот новую. Почти месяц прошел с тех пор, как он вернулся в Левву, полный ужаса и неверия.

Он попался в ловушку ее приспешника в Тыри, по пути в столицу из командировки. Карлик с огромным горбом оглушил его странным заклинанием и тут же телепортировался. Очнувшись, Ферис не поверил своим глазам. У его постели стояла она. Та, над гробом которой он плакал — наверное, впервые с детства; та, что клялась ему в любви у алтаря богини любви Прасимы; та, из-за которой он трижды пытался уйти в иной мир.

Глаза Арники были полны любви и надежды. Она совсем не изменилась, разве что пара новых морщинок появилась на лице. Ферис не знал, на что она надеялась, силой приволочив в свое гнездо в дебрях Огонии. Она лепетала ему что-то о знаках, которые оставила ему перед инсценировкой собственной смерти, о темной магии, которой — да, было дело, — молодая пара увлекалась еще в Академии, втихую от всех.

Вот только Ферис не замечал ничего вокруг с тех пор, как увидел обезображенные части тела жены на покрытой окровавленным снегом поляне. А поработав боевым магом, в первые же месяцы разочаровался в деланном величии и власти, которую дает темная магия.

Наверное, Арника считала, что из-за нее он бросит новую жену и недавно родившуюся дочку. Но Ферис так и не смог простить ей предательства.

В холле послышались шаги. Через пару мгновений двери открылись, и в кабинет вошел начальник магического департамента по западному округу господин Инсел. Тарвин при виде него поморщился — маг считал Инсела молодым выскочкой, добившимся столь высокого поста лишь из-за папеньки.

— Чаю, Эмис? — усиленно захлопала глазами Аньетта, выпячивая грудь.

— Нет, спасибо, — без приглашения он опустился на стул у окна. — Я был у Сорвина, три портала к логову маги смогут открыть только через несколько дней, а вот отряд специального назначения уже телепортировался из Тыри…

Леди Амия растерянно слушала молодого мага. Хотелось поймать его за руку да расспросить — в последнем письме Грейты говорилось, что именно младший Инсел отправил Итиль в Приогон на пассажирской карете. Как она, где она? Со времени получения последнего письма никаких известий не было, хотя проклятая Грейта до этого строчила отчеты с поразительной пунктуальностью.

Но, когда маг закончил отчет, его тут же увел Гарбен. С ним они были давними друзьями и помощнику не терпелось узнать, что происходит на западе. Амия проводила их потерянным взглядом.

— Более я вас не держу, — холодно сказал Тарвин леди. Дружба помощника с выскочкой его очень раздражала.

— Вы проинформируете меня, как пройдет операция? — спросила она, встав с кресла. — И еще… и еще я хотела бы поговорить с сестрой перед судом. Если вы ее все-таки схватите.

— Обязательно. Насчет разговора — не в моей компетенции, — развел руками маг.

Ничего не ответив, Амия вышла из кабинета. На душе у нее было пусто.




Глава 20


После моей оплошности на ритуале Майла на уроках стала драть с меня три шкуры. Надо сказать, не напрасно. Всего два дня усиленных манипуляций над трупом молодой женщины, принесенного из нижнего хранилища — и меня перестало тошнить, хотя конечно мутить продолжало. И если некромантку это сильно радовало, то меня нет.

На третий день я проснулась рано. Арника отпустила меня сразу после полуночи, убедившись, что я выучила, в каких ритуалах и для чего используется человеческая печень и как оную правильно вытаскивать из тела. Наскоро умывшись и одевшись, я решила спустится на первый этаж, в просторную кухню, где горбун варил для себя и меня еду. Некромантка обычной еды не ела, и я начала подозревать, что часть запасов крови уходит не только на подкормку заболевших стражей.

В коридоре я в который раз наткнулась и больно ударилась об угол одного из книжных шкафов. Они стояли очень неудобно, почти у самой двери. Книги в них были по большей части ненужные и малоиспользуемые: старые академические учебники, справочники грибов и трав, руководства для начинающих по варке зелий, декоктов и отваров. Единственными новыми книгами были те самые любовные романы, на которых я обратила внимание в первый день. Всего на полке их стояло восемь штук, и один был мне хорошо знаком — «Окровавленные сердца» авторства некой Майлы Кверик.

Задумавшись над тем, что они здесь делают, я вынула романы и посмотрела выходные данные. Автор у всех был один, та самая приходящаяся некромантке тезкой Кверик, и отпечатаны они были в одной и той же приогонской типографии. На вид романы даже не открывали. Я мельком прочитала у каждого аннотации. Также, как и в «Окровавленных сердцах», один из главных героев обязательно был либо вампиром, либо темным магом, либо кем-нибудь еще не менее отвратительным.

Я поставила романы на место и спустилась на кухню. Представить себе Арнику, пишущую любовное чтиво, не хватило фантазии — такого просто не могло быть. Да и все время она посвящала тому, что учила меня, экспериментировала в лаборатории и читала, читала, читала… Причем не любовные романы, а толстые фолианты по всем отраслям магии.

Может, некромантку просто позабавила схожесть? Или она наоборот рассердилась, узнав, что ее псевдоним не такой уж единственный в своем роде? Я еще в прошлый раз обнаружила, что «Окровавленные сердца» вышли до того, как в Лефии узнали о некромантке Майле.

Вытащив из печи горшок с гречневой кашей, я стала прямо оттуда черпать ложкой. В этот раз горбун постарался на славу, перловая и ячневая каши удавались у него гораздо хуже. Может, Воркус специально добавлял в еду какую-нибудь травку для расстройства желудка — яд исключался ввиду того, что горбун никогда не захочет расстроить свою госпожу смертью ученицы. Но так как вставала и завтракала я намного позже его, то наверняка он делал это после того, как поест сам. Правильно я сделала, что встала так рано.

Облизнув ложку, я поставила опустевший горшок на стол и пошла в лабораторию. Лишний раз спускаться туда не хотелось, но вот беда, вчера ночью я оставила там один из учебников по анатомии человеческого тела. На этот раз некромантка велела мне выучить все свойства почек, и рисковать разозлить ее не хотелось.

Воркуса, который обычно захватывал лабораторию на весь день, не давая мне здесь заниматься (хотя, честно говоря, не очень-то и хотелось — меня устраивал двор и комната), на этот раз не было. На столе лежала кипа каких-то бумаг и баночка с чернилами. Я часто видела, что горбун занимается не только алхимией, иной раз я заставала его сидящим за столом и что-то вдохновенно строчащим. Мне всегда казалось, что он записывает эксперименты, но теперь…

Поддавшись любопытству, я взяла лежащий сверху листок и стала читать. И чем дальше я читала, тем больше было мое изумление.

«…Прекрасная Кайланда билась в сильном экстазе, пока Поль исступленно ласкал ее между безупречных ног…»

Зажав рукой рот, силясь не закричать от догадки, я порылась в кипе и нашла первую страницу. Заголовок гласил: «Нежность после смерти. Автор Майла Кверик». Я не удержалась и расхохоталась. Так вот чем целыми днями занимался Воркус, делая вид, что алхимичит! И как только Арника не догадалась, что это горбун взял ее «единственный в своем роде» псевдоним? Некромантка очень рассердится на слугу, если узнает, кто автор. Он вряд ли захочет расстраивать свою госпожу…

Подумав, я вышла из лаборатории и направилась в дом. Там, на первом этаже, располагалась комната Воркуса. Я никогда там не была, но пару раз видела, как он туда заходил. Наверное, горбун там, раз его нет в подвале. Нехорошо шантажировать людей, но мне очень нужен был мой мешок со всем содержимым.

На стук из комнаты никто не ответил. Разозлившись, я пнула дверь ногой и — о, чудо! — она отворилась. Правда, горбуна в этой маленькой, захламленной комнате с большой неубранной кроватью не было. Зато я нашла кое-что получше. На низенькой тумбочке лежала крест-накрест перевязанная бечевкой стопка исписанной бумаги. Я присела на корточки и чуть отодвинула веревку пальцем, читая заголовок: «Влюбленные в смерть». Ниже буквами поменьше был написано: «Автор Ивьё Воркус (псевдоним Майла Кверик)».

От восторга перехватило дыхание. Вот они, прямые доказательства!

Я принялась развязывать узел, чтобы вытащить первый лист и спрятать как компромат, но проклятая бечевка как срослась. Разозлившись, я пустила в ход зубы, то и дело оглядываясь на дверь. Если проклятый горбун увидит меня здесь, то мне несдобровать.

Веревка перегрызлась на редкость легко. Я схватила первый листок и лениво прочитала первый абзац. Потом второй. Потом прочитала всю страницу и принялась за следующую.

Наверное, богиня творчества Борвисса и впрямь по рождении наделила Воркуса искрой таланта, но этот талант горбун растрачивал на написание низкопробных любовных романов. На десятой странице я спохватилась и, прижимая стопку бумаги к груди, быстро поднялась к себе в комнату. Закрывшись на щеколду, я уселась на кровати и не боясь, что меня застукают, принялась читать дальше.

Почерк у Воркуса был крупным. Хотя листов и было много, сама по себе рукопись оказалась небольшой. В ней повествовалось о низкорослом, уродливом и горбатом мужчине, который был безответно влюблен в некую девушку «с белыми, как снег, прекрасными волосами». Девушка эта оказалась талантливым магом и открыла новую, доселе неведомую отрасль магии. Но правительство почему-то сочло ее преступницей (на этом месте я громко фыркнула — ну да, и чего это оно, убила всего сотню-другую человек!) и начало на нее охоту.

К счастью, правительство было глупым, а девушка умной. Мужчина помогал ей, как мог, и этим заслужил ее любовь. Конец у книги был сладок до скрежета в зубах: преступница завоевала весь мир и вышла за горбуна замуж. Что и говорить — имя мужчины было Ивьё, а девушки — Арника…

Узнать в героине некромантку было легко, начиная от имени и заканчивая характером, внешностью, поведением и пристрастиями к одежде. Хотя для себя Воркус постарался: в конце книги герой изобретает «эликсир красоты» и преображается, а девушка влюбляется в него еще сильнее. Над этим я задумалась. Некромантка говорила, что горбун алхимичит всеми днями, когда лаборатория свободна, но что именно он изобретал, ни ей, ни мне не было известно. Может, Воркус действительно ищет рецепт «эликсира красоты», над созданием которого бьются вот уже несколько поколений алхимиков? Я в это поверила. Ивьё, судя по мечтам и книгам, которые он писал, в душе был очень романтичным. Как бы сказала мама, излишне.

Под рукописью обнаружился листок другой, более желтой и плохой по качеству бумаги. На ней чужим почерком было накарябано:

«Это никуда не годится. Повесть слишком маленькая и неформатная. Мы такое не выпускаем, покупатели не захотят читать о маленьком уродливом горбуне. Неси то, что писал раньше, подобного нам не надо».

Печать типографии З.Макентерна и размашистая подпись в конце довершали письмо. Пожав плечами, я собрала листы, перевязала бечевкой и пошла искать Воркуса. Такое госпожа ему точно не простит, да и сдала бы я его лишь в крайней случае. Только вот крайний случай как раз настал.

Горбун оказался в лаборатории. Лихорадочно ища что-то в ящике стола, он бормотал под нос бессвязные слова. Я едва удержалась, чтобы не убрать пожелтевший листочек с его головы — видимо, Ивьё ходил в саду, когда я его искала. Сделав самое стервозное выражение лица, на которое способна, я грохнула рукопись на стол.

— Доброе утро, Воркус, — сладко пропела я.

— Доброе, — буркнул он и поднял голову. Тотчас его взгляд упал на стопку бумаги.

Воцарилось молчание. Горбун переводил взгляд с рукописи на меня, с меня на рукопись, пока наконец не сформулировал вопрос:

— И что тебе надо?

— Майла Кверик, — с придыханием сказала я. — Хотелось бы получить от вас автограф! Я в восторге от ваших книг!

— Несмешно, — не оценил шутки Воркус. — Что тебе надо?

— А как думаешь, оценит ли это Арника? О, я думаю, она будет в полном восторге от того, что ты пишешь, — картинно закатила глаза я. — Романы о любви нежити и прекрасных дам! А какая рукопись про нежные отношения уродца и девушки…

— Хватит, — оборвал меня он. — Ничего я не пишу!

— А много ли здесь Ивьё Воркусов?

— Ты могла подделать листок! — начал нервничать горбун.

— Неужели ты думаешь, что госпожа не знает твоего почерка?

— Ну ладно, — зло сказал загнанный в угол Ивьё. — Мерзкая девчонка! Но если об этом узнает госпожа, то клянусь своей печенью, это будет последним, что ты скажешь!

— Ты убьешь меня? — холодно спросила я. — Меня, ученицу госпожи?

Горбун занервничал еще больше.

— Нет. Но жизнь тебе испорчу, — уверенно сказал он.

Я не сомневалась, что так оно и будет.

— Воркус, а ведь мы с тобой соратники, — льстиво сказала я. — Практически друзья. Неужели не договоримся полюбовно?

— Что тебе надо? — в третий раз повторил Ивьё.

— Мой мешок со всем содержимым и моя одежда. Я знаю, они у тебя.

Он посмотрел на меня со смесью удивления и радости, и я поняла, что сильно продешевила. Ничего другого мне все равно не было нужно, разве что спросить рецепт «эликсира красоты» — но, судя по лицу Ивьё, его он создать еще не успел.

— Ладно, — для виду немного помолчав, сказал горбун. — Но с тебя клятва, что не проболтаешься госпоже.

— Только если она сама не догадается, — пожала плечами я.

— Не догадается.

Его уверенность в том, что личность автора не раскроется была настолько железной, что даже я в это поверила. Конечно, если хоть один томик попадет в руки Арнике, то смекливая некромантка быстро сообразит, чьего пера эти романы.

Воркус поплелся к лестнице и пошел к дому. Я покорно шла за ним, прижимая к груди рукопись. Если горбун вздумает напасть, использую ее как щит.

Нападать тот и не думал. Он последовал на первый этаж дома, на кухню. Там слева от входа находилась маленькая дверка, не то во встроенный шкаф, не то в чулан. Верным оказалось последнее. Выудив из кармана кольцо с десятком разных ключей, Ивьё выбрал нужный и вставил в замочную скважину. Скрипнул замок, взору предстало нутро пыльного чулана. Чего здесь только не было: и старые метлы, оставшиеся еще со времен, когда были модны полеты на них, и прокопченные котелки, и видавшие виды мантии с неаккуратными дырками, проеденными молью. Среди гор старого хлама моя сумка смотрелась, как родная. Где только не побывала она с тех пор, когда ее почти новенькой достали из сундука Аритты в Тасшобе.

Вытащив сумку и захлопнув дверь, горбун принялся ее потрошить.

— Эй, ты чего делаешь? — возмутилась я. Вещи были безжалостно свалены на пол.

— Вдруг ты задумала госпожу убить? — хитро прищурился Воркус.

— Зачем? — деланно захлопала я глазами. — Мне нужна моя одежда и мои вещи. Я, знаешь ли, привыкла к своим амулетам и вообще…

— Это я так, на всякий случай, — буркнул Ивьё и брезгливо поворошил вещи. Была бы рядом палка, он бы ей поворошил, чтобы не трогать лишний раз.

— Ты на всякий случай не забывай, что это может плохо для тебя кончиться, — потрясла я рукописью.

— Я помню! — огрызнулся он. — Амулеты ерундовые, темные куда ни шло… Тряпки обычные, зелья у нас есть, накопитель хороший… Меч…

Он прищурился, вытащив меч из ножен. Я внутренне сжалась.

— Меч сойдет, нежить ты таким не порешишь, — закончил он. — А теперь давай клятву.

— И ты тогда тоже!

Воркус обреченно кивнул и вынул из кармана складной нож. В детстве мы с подружками часто заключали всякого рода сделки на крови, в нашем маленьком кругу это считалось признаком «взрослости», но со временем я забыла, что такого рода ритуал еще существует. А ведь он действовал, и еще как. Чем сильнее чары заключающих сделку, тем мощнее будет удар по тому, кто нарушит клятву.

— Я, Ивьё Воркус, клянусь, что не расскажу моей госпоже Майле о том, что отдал ее просвещаемой Итиль ее сумку со всем содержимым и одежду.

Клятва звучала так нелепо, что я хихикнула. «Просвещаемый» в училище и в Академии заменяли на «ученик», хотя никакой разницы не было.

— Я, Итиль Трэт Квиз, клянусь, что не расскажу моей просветительнице Майле о том, что ее прислужник Ивьё Воркус пишет романы и издает их под псевдонимом его госпожи.

Ойкнув, я капнула из свежей ранки кровью на лист чистой бумаги, приготовленной Воркусом. Тот уже накапал туда свою. Кровь смешалась, хором произнесенное с горбуном заклинание испарило ее. Клятва была закреплена.

— Бери свой хабар и уноси в комнату, да не оставляй где попало, а то госпожа увидит, — презрительно произнес он и, бережно подхватив рукопись, удрал в свою комнату.

Запихав все обратно, я вихрем поднялась к себе. Теперь все было в моих руках.

Первым делом я закрыла комнату на засов. Потом, поразмыслив, зачем-то зашторила окна. Вывалив вещи на кровать, я принялась их разгребать. Одежда сразу полетела на пол, после купаний в приогонских лужах ее требовалось хорошенько, с щелочью, выстирать. Все амулеты подверглись тщательной проверке. Недостаточно устойчивых могла испортить творившаяся вокруг черная магия, и таких амулетов оказалась ровно половина. Я собрала их в отдельный кулек. Особому досмотру подвергся браслет-накопитель. Инклюз чуть-чуть потемнел, но сохранил свойства. Более того, камень был полон магии — бери, не хочу! Я надеялась, что она мне все-таки не понадобится, некромантку с ее помощью все равно не победить, а вот стражей — возможно.

Но главным оружием был меч. Горбун серьезно ошибся, когда отдал мне его. Если простые мечи не могут причинить нежити повреждения, то этот был заговорен против темной магии. Так сказала Грейта, да и я уже видела его в действии: в ту ночь, когда Тенла убил некроманта. Именно им он отрезал голову и вынул сердце. Я надеялась, что меч, сработавший против начинающего некроманта, выстоит и против Майлы. Она намного сильнее и кто знает, какие еще козырные карты прячет в рукавах.

Теперь на меч вся надежда.

Украдкой взглянула в зеркало, которое неделю назад разрешила мне перевесить сюда из коридора Майла. От отражения я поежилась. Глаза были совершенно сумасшедшие, лицо заострилось, платье висело мешком — я сильно похудела. Маска вздорной и глупой девахи, готовой на все ради возвращения дара, приедалась все сильнее. В какой-то момент показалось, что это часть меня. Сказали бы мне об этом в тот вечер, когда собирала вещи в Тасшобе, я бы рассмеялась. Шантажировать людей, учить темную магию и убивать некромантов — такого я и представить себе не могла.

Я убрала меч в ножны, сгребла оставшиеся амулеты в сумку. Амулет-портал, который дала мне Сина, фаланга пальца, бычий зуб, еще штук семь разнообразных камней и обработанных костей. Большинство амулетов я носила для вида — клиенты отчего-то щедрее раскошеливались, если магичка была «при полном параде», да и были они в основном охранные, защищающие от какого-то одного вида заклятий, а то и конкретного заклинания. Без них шея была будто голой. Одену, решила я, когда буду свободна.

Снова посмотрев в зеркало и с ненавистью поправив рукав осточертевшего платья, я задрала подол. Талия у платья была чуть завышенной, но ее хватило для того, чтобы ремень от штанов был незаметен. Сбоку к ремню я привязала ножны. Они были чересчур длинными и больно били по ногам при ходьбе, поэтому пришлось примотать их бинтами к ноге вплоть до колена. Опустив подол и убедившись, что не выгляжу подозрительно, я осторожно вышла в коридор и покралась к лаборатории.

В лаборатории, слава всем богам, никого не было: для горбуна уже поздно, а для некромантки рано. Бумаги со стола исчезли, Воркус унес их с собой.

Размотав бинты и отвязав ножны, я недолго искала укромное место. Книг здесь было много, так что спрятать меч среди них не составило особого труда. Я надеялась, что смогу выхватить оружие и пронзить Майлу до того, как та опомнится. Она мне все больше и больше доверяла и вряд ли ожидает от меня подобного.

Ножны пришлось забрать в комнату. Меч лег между книгами в среднем стеллаже, на самую нижнюю полку, куда Арника редко заглядывала. Горбун так и вообще не лазал по книжным стеллажам, так что я была уверена насчет того, что меч не обнаружат. За ауру меча я тоже была спокойна. Если некромантка до сих пор не почувствовала, что в доме находится заговоренный от темной магии предмет, то и сейчас не почувствует. По крайней мере, я на это очень надеялась.

Месть была запланирована на эту ночь.




— Госпожа ждет тебя на урок, — как всегда, зашел ко мне в комнату без стука Воркус. — На задний двор, и книги возьми.

Я чуть не расплакалась от досады. До этого Арника проводила занятия на открытом воздухе три раза — на первых двух мы варили декокт, которому для созревания был нужен прямой лунный свет, на третий проводился обряд. Поскольку декоктов не планировалась, оставалось второе.

— Сегодня какой-то обряд? — спросила я.

— Госпожа тебе все скажет, — ухмыльнулся он.

Вот ведь противный! Отвернувшись, я подхватила книги и пошла вслед за Воркусом во двор. Почему-то Арника велела ему всегда провожать меня на урок, должно быть, чтобы ничего не забыла и не пришлось возвращаться. Она никогда никуда не отпускала меня с урока, даже в уборную.

Когда в коридоре мы проходили мимо книжных шкафов, мой взгляд упал на пустое пространство на второй полке. Я усмехнулась. Многоуважаемый Ивьё не хотел рисковать ничем, поэтому и убрал свои книги от греха подальше. Зря, сдавать я его не собиралась. Уже получила, что хотела.

Арника ждала меня во дворе. Я с удивлением оглядела ее наряд: платье все того же старого фасона на этот раз было бордового цвета. Даже шляпа с широкими полями и вуалью сменилась на небольшую, кружевную, кокетливо сдвинутую набок.

— Добрый вечер, госпожа, — уже привычно сказала я, согнувшись в поклоне.

— Добрый, — кивнула она и улыбнулась. Хмурый в последние дни взгляд сменился на счастливый, что ввело меня в еще большее недоумение.

— Сегодня какой-то праздник? — набравшись смелости, спросила я и вжала голову в плечи. Если вопрос придется некромантке не по нраву, она может и побить. Но этого не случилось. Арника усмехнулась и ответила:

— В Тардонии сегодня праздник Первого Снега.

Как и мать, Майла оказалась помешанной на Тардонии. Я с грустью подумала, что мать наверняка дает сегодня бал. Здесь, в Огонии, не выпало еще не снежинки, а вот в столице уже давно бушуют первые морозы. И снег там далеко не первый…

— Расставь свечи по гектограмме, как в прошлый раз, — оторвала меня от раздумий некромантка.

— Для обряда? — вздрогнула я.

— Ты выучила третью главу?

С облегчением вздохнув, я кивнула. В третьей главе рассказывалось про легкие и селезенку, а также описывалось приготовление оживляющего зомби декокта с этими органами. Читая, я поразилась его сложности: мало того, что во время варки декокту требовался лунный свет, так еще и для созревания необходимо было провести обряд.

Я расставила свечи, зажгла под котелком огонь и принялась за дело. Тусклая луна смотрела на меня будто с жалостью, улыбка на устах Майлы погасла: несмотря на отличное знание теории, декокт у меня не получался. И цвет он имел темно-синий вместо бирюзового, и на самом верху то и дело всплывали комочки недорастворившихся ингредиентов. Я пыталась раздавить их деревянным половником, еще несколько раз прочитала заклинание, но все безрезультатно. Наконец Арника вздохнула, отодвинула меня от котелка и совершила над ним несколько малопонятных пассов. Декокт сразу же приобрел насыщенный бирюзовый цвет, комочки растворились.

— Мне не хватает магии, — как обычно, плаксиво начала я.

— Это здесь не при чем. Ты в самом начале забыла заклятье подчинения.

Перевернув страницу учебника, я сникла. И вправду забыла — не потому, что не выучила, а потому, что мысли были заняты мечом, который лежал в лаборатории.

Майла смотрела на меня пристально, не мигая, а я снова ощутила себя учащийся КиВа.

— Итиль, — начала некромантка. — Для того, чтобы познать все глубины темной магии, необходимы стремление к знаниям и мотивация. Иногда мне кажется, что первого тебе не хватает, а насчет второго ты сомневаешься. Ты действительно хочешь полностью вернуть магический дар, который причитается тебе по рождению?

— Да, я действительно хочу получить его назад, — честно ответила я.

— Можешь идти, — отвернулась некромантка. — К завтрашнему дню четвертую главу. И будь добра, повтори первую. Ты уже все забыла.

Я покаянно опустила голову и, взяв под мышку учебник, поплелась обратно в дом. Котелок остался около некромантки, она еще в начале урока сказала, что декокт ей будет нужен. Для чего, я и спрашивать не стала — и без того ясно, что для поднятия зомби. Оставалось только надеяться, что я с этим зомби не встречусь.

У входной двери я оглянулась. Майла смотрела мне вслед, на ее лице застыло разочарование. Я поспешила зайти в дом. Действовать надо было как можно быстрее, пока некромантка окончательно не решила, что я — бракованный материал.

Время шло к рассвету, но спать не хотелось. Учить четвертую главу тоже. Проснулся голод, ведь с утра я так ничего и не съела. Бросив ненавистный учебник на кровать, я потихоньку стала спускаться вниз, на кухню. Вряд ли Воркус уже что-нибудь приготовил, но кусок хлеба в шкафу всегда найдется. Горбун пек его сам и, надо сказать, хлеб у него выходил намного лучше, чем каши.

Окно на кухне было распахнуто настежь. Оно выходило как раз на задний двор, где стояла некромантка, поэтому я прижалась к стене. Не хотелось, чтобы она меня увидела — как правило, такие встречи заканчивались тем, что она гнала меня за учебники. Еда не была для нее уважительной причиной для отрыва от учебы. Майла любила приговаривать:

— Скоро эта еда тебе вообще не понадобится.

При этих словах у меня по телу пробегал холодок.

Осторожно, стараясь не издавать ни звука, я прокралась к шкафу и чуть приоткрыла створку. В плетеной сухарнице лежало два куска хлеба. Я вытащила один и тут же надкусила, прикидывая, брать сразу второй или не жадничать.

— Госпожа, я обработал рану Мусика, — прозвучал за окном голос Воркуса. — Тело уже в клетке, ждет декокта.

Я застыла, соображая, что делать: сидеть тихо или попытаться уползти, имея шанс быть услышанной.

— Хорошо. Обработка тела остается на тебе, я ухожу спать. Остатки можешь вылить, все равно с рассветом декокт потеряет свойства.

— Он и так не очень-то, — пробормотал приспешник.

Откусив от хлеба еще раз, я слушала.

— Она не старается, — сказала некромантка. — Боюсь, что мы поспешили, Воркус. Девчонка слишком молода и глупа.

— Я говорил вам, госпожа…

— Ее можно было бы использовать. Двойник всегда пригодится. Но необученная она бесполезна.

— Что же тогда вы собираетесь делать, госпожа?

Арника глубоко вздохнула.

— К сожалению, дальнейшая трата времени на нее бессмысленна. Когда луна войдет в седьмой цикл, я использую ее для обряда. Родная кровь, хоть для чего-то сгодится.

— Я должен подготовить ее, госпожа?

— Нет. Она ни о чем не должна догадаться. Пусть все идет, как есть. На обряд она должна придти сама. И лечь под нож тоже.

— Но как? — так громко воскликнул горбун, что у меня екнуло сердце.

— Скажу ей, что во время обряда к ней возвратится дар.

— Вы необычайно умны, госпожа!

Я слушала восторженные дифирамбы Воркуса и не могла сдвинуться с места. Луна должна была войти в седьмой цикл послезавтра. Медлить было нельзя — либо я убиваю Майлу, либо она убивает меня.

Горбун закончил воспевать ум своей госпожи, и оба, судя по разговору, направились в дом. Я подошла к окну: они как раз скрылись за углом дома, Воркус тащил мой котелок. Кухня была рядом со входной дверью, и если сейчас добегу до лестницы, то я все равно с ними встречусь. Некромантка сразу поймет, что я все слышала: сыграть сейчас невозмутимость я не смогу.

Оставалось только вылезти в окно. Подхватив подол, я выбралась на улицу, удачно приземлившись на траву. Голоса Майлы и горбуна затихли. Я перевела дух и пошла к лаборатории. Раз уж время ограничено, то не стоит его терять.

На счастье, лаборатория оказалась открыта. Я сбежала вниз по лестнице и кинулась к стеллажам. Меч лежал там же, где я его оставила — пожалуй, при лучшем раскладе я бы смогла вытащить его во время урока. Но уроков, скорее всего, больше не будет. Я в последний раз оглядела лабораторию и пошла к выходу. Сюда теперь я никогда не вернусь.

Прятать меч под подолом было бессмысленно, да и ножен я с собой не взяла. Некромантка, должно быть, уже ушла в свою комнату, чтобы отойти ко сну. Когда-то, еще в начале обучения, она велела будить ее, но не позже полудня, если мне срочно что-то понадобится. С тех пор я ни разу этим правом не пользовалась — не потому, что не находилось срочных дел, а потому, что я до ужаса боялась, что разбужу ее не вовремя. Арника была скора на наказание и не стеснялась лишний раз бросить в ученицу обжигающим заклятьем.

Горбун по пути мне не встретился. Он мало спал, не больше трех часов в сутки, но и сейчас скорее всего тоже ушел в свою каморку. Ему же лучше: убивать его не хотелось, амулеты, которыми снабдила его Майла, вряд ли помогут от заговоренной стали.

Неспеша я поднялась на второй этаж и, мысленно попросив у всех богов разом помощи, постучала в дверь комнаты Арники.

— Воркус? — послышался резкий голос некромантки.

— Нет, госпожа, это Итиль, — лилейно ответила я. — Вы говорили, что я могу придти к вам, если мне срочно что-нибудь понадобится.

— И что же тебе нужно?

— Я хочу поговорить с вами насчет сегодняшнего урока… Мне кажется, я могу стараться больше…

Майла молчала. Через несколько мгновений послышалось дребезжание засова — некромантка открывала дверь. Я по-глупому спрятала за спину меч.

— Заходи, — распахнула она дверь и развернулась, чтобы пройти к дивану, стоящему в середине комнаты. — Да дверь за собой закрой.

Поспешно хлопнув дверью, я пошла вслед за ней. Не знаю, считала ли меня Арника настолько неопасной, чтобы поворачиваться ко мне спиной, либо была уверена в собственной неуязвимости и бессмертии, но этот поворот решил ее судьбу. На удивление точно я всадила меч под левую лопатку. Некромантка замерла на месте и через миг рухнула лицом на пол.

Крови почти не было. Вылившиеся капли слилась с бордовым платьем. Я тупо смотрела на Арнику и ждала, когда она встанет, но этого не происходило. Из столбняка меня вывел истошный вопль. Испугавшись, я кинулась к двери и заперла ее на засов. Через несколько мгновений в дверь затарабанили, грозя ее выломать. Я еле узнала голос Ивьё. Горбун бессвязно кричал, как в агонии, но тяжелая дубовая дверь была ему не под силам.

Под его истошный ор я подошла к телу некромантки и выдернула меч. Он был окрашен в почти черную, вязкую кровь. Я перевернула Арнику на спину — она оказалась легкой, почти невесомой, — и чуть не выронила меч. Выцветшие серые глаза смотрели на меня с укором, и если бы взглядом можно было прожечь дырку, то я бы уже напоминала дуршлаг. Магия меча парализовала ее, но, несомненно, Арника была жива. Шляпка, что была приколота к волосам, слетела, и под ней обнаружилась обширная лысина.

Я испугалась, как бы она не очнулась. Перерезать ей горло решилась не сразу, хотя сделать это было необходимо — только когда Воркус забился за дверью с утроенной силой, а мне показалось, что рука некромантки дернулась — я взмахнула мечом и отсекла голову.

Время будто остановилось. Завыли в лесу стражи, поминая хозяйку. В последний раз за дверью вскрикнул Ивьё и затих. Я выронила меч от внезапной боли в левой щеке — там, где были родинки.

Вырезать сердце не потребовалось. Как и тот некромант, которого мы с Тенлой когда-то прикончили на лесной поляне у Погорелого Рвища, Майла стала распадаться. Платье и перчатки опали, когда плоть превратилась в труху. Глазные яблоки распались последними. Белые, будто вылинявшие, волосы так и остались лежать запорошенной грудой. Я сидела в углу и скулила от боли, вторя стражам — их многоголосый вой слышался все громче. Горбун в коридоре не подавал признаков жизни, но выходить я все равно боялась.

Не знаю, сколько я так просидела — очнулась тогда, когда стражи завыли совсем уж близко, под окном. Кое-как встав, я подобрала меч, вытерла его о занавеску и пошла к двери. Отперла засов и с мечом наизготовку вывалилась в коридор.

Воркус лежал, привалившись головой к стене. Рука, в которую был вживлен браслет, по локоть рассыпалась в труху также, как и тело некромантки. Труха была рассыпана по всему коридору и даже по двери — наверное, Ивьё был еще жив, когда конечность распадалась. Я вздрогнула от ужаса и побежала наверх, в свою комнату.

Переодеваться в свою, более удобную одежду, было бессмысленно: она так и осталась лежать грязной кучей. Я схватила мешок, надела ножны и отправила туда меч, нацепила амулеты на шею и браслет-накопитель на руку. С ними я сразу почувствовала себя в безопасности, но ненадолго: выглянув в окно, я еле удержалась от вскрика. Казалось, к дому подошли абсолютно все стражи, созданные Арникой: они бегали по двору, истошно воя и скуля, но пока еще не делали попыток вбежать в дом. Пока еще.

Я отпрянула от окна и в исступлении села на кровать. С тремя десятками стражей мне нипочем не справится — кто же знал, что после смерти некромантки все они сбегутся к дому хозяйки, как осы к разрушенному улью? Уйти теперь не удастся.

Потерев щеку, которая продолжала болеть, но уже не так сильно, я подошла к двери и забаррикадировала ее стулом. Умереть в пасти какого-нибудь из стражей очень не хотелось — не так я планировала закончить свой земной путь. Оставалась еще надежда на то, что после смерти Майлы стражи станут разваливаться на части, лишившись магии, но когда это произойдет и произойдет ли вообще, неизвестно. Кое-как передвинув к двери стол, я уселась на него верхом и принялась перебирать амулеты в поиске тех, которые хоть как-то мне могут помочь.

Я тут же наткнулась на амулет Сины. Белый треугольник мог переместить меня под Янек, к избушке в лесу, но хватит ли для этого магической энергии, я не знала. Подруга говорила, что радиус переноса довольно большой, но смогу ли я переместится так далеко? В голове то и дело стали всплывать иллюстрации из учебника к параграфу «Ошибки при пользовании амулетов переноса», жуткие зарисовки того, что случается, если энергии не хватает. Приземлиться у избушки в виде фарша едва ли было лучше, чем сгинуть здесь.

В следующий миг по спине прокатилась волна холода: вой стражей послышался со стороны лестницы. Я кинулась к окну и застыла: мерзкие создания стаей шли в дом, расталкивая друг друга боками. Один из стражей поднял голову и взвизгнул, увидев меня. Я узнала Котика. Подлое существо прибавило ходу, мечтая первым вцепиться мне в горло.

Делать было нечего. Фарш мигом показался мне куда лучшим исходом. Встав посередине комнаты, я вобрала в себя магию из накопителя и чуть не распылила ее зря из-за новой волны резкой боли в щеке. Я сконцентрировалась и прошептала заклинание, направив энергию в амулет. Проклятая щека отозвалась новым, еще более сильным ударом боли — от неожиданности я уронила накопитель. Подобрать его я не успела; через мгновение мир вокруг поплыл. Меня закружило, завертело вверх тормашками, а потом все резко затихло и я потеряла сознание.

* * *


Леди Амию разбудили крики Виессы.

— Она рожает! Рожает!!! — размахивая руками, орала служанка у ее кровати. — Нарделя!!!

— Прекрати кричать, — строго приказала ей леди и потерла левую щеку: отчего-то она болела, и боль все нарастала. — Послала за лекарем?

— Послала!

— Так прекрати кричать и распорядись все приготовить.

Старый лекарь примчался скоро. Амия доверяла ему, как самой себе — когда-то, двадцать два года назад, он принимал роды и у нее.

К утру из комнаты Нардели послышался первый крик новорожденного.

— Девочка, — благоговейным голосом доложила Виесса. — И родинки… крупные, почти как у Итиль!

Леди вздохнула с облегчением и вслушалась в несмолкаемый плач ребенка. Она знала, почему новорожденная плачет — у нее, как и у Амии, сильно болела щека.

* * *


Упавшая снежинка приятно холодила болевшую щеку. Лежа на земле, я почти замерзла, но сил даже на то, чтобы открыть глаза, не было. Оставалось только радоваться, что я погибну тут, запорошенная снегом, а не в пастях у стражей.

— Ой! — сдавленно послышалось в нескольких шагах. — Трег! Тре-е-ег!!

Истошные крики Сины отдалились — видимо, она побежала к дому. Кое-как разлепив глаза, я огляделась. Это место я помнила: шагах в двадцати от избушки рос большой старый дуб, и я лежала как раз под ним. Счастье, что Сина и Трег оказались здесь. Или это была галлюцинация?

Оказалось, что нет: семейная пара уже через несколько минут тащила меня в дом. Я смотрела в небо и думала над тем, что теперь будет со стражами — эти зверюги могут сожрать не одно селение. Но главное, что некромантка мертва. Остальное — не так важно.




Эпилог


«Штурм логова некромантки прошел без сучка и задоринки: в битве со странной, созданной по неизвестной магической технологии нежитью пострадало всего девять бойцов. Обыск дома, а особенно подвальных помещений, дал такие доказательства некромантской и темномагической деятельности, что в шоке оказался сам Крэс Дурин, глава отделения спецназначения, а он-то повидал многое. Нежить полегла почти вся, но голов пять успело уйти в лес. Он сейчас прочесывается, но результатов это пока не дает.

Еще в подвале был обнаружен полуразложившийся зомби. Это было тело Грейты Фон-Тирс — помнишь, отец, года два назад она работала младшим помощником в твоем отделе? Я сам его сжег, но похоронить пока не удастся — это тоже доказательство.

Наконец, на втором этаже были обнаружены останки двух человек: некромантки и ее приспешника, а на чердаке остатки магической деятельности, предположительно портального выхода…»

Эмис поставил точку и почесал скоропиской кончик носа. Письмо отцу выходило сухим, словно отчет в канцелярию. Оно не передавало и доли того, что пришлось пережить в последние два дня. Маг расскажет о логове некромантки отцу уже потом, в Левве, под стакан хорошего вермута.

Но пока за окном гудел шумный Приогон, оттанцовывая на каком-то местном празднике, а на столе лежала старая колода карт и браслет-накопитель, которые во что бы то ни стало надо вернуть хозяйке.