Последний
Алексей Кумелев








Когда погаснут все звезды, погрузив Вселенную во тьму, а реки станут красные от крови, знайте, это идет Смерть, имя которой АПОКАЛИПСИС…

Обычный город, обычные люди, живущие своей жизнью. Но наступает день, который становится для каждого из них как и для всего человечества точкой отсчета. Все равны перед неминуемо приближающимся Концом Света, но не все готовы противостоять ему. Кто выживет в последней схватке? И есть ли этот кто-то, готовый отстоять свою жизнь, если кажется, что Земля обречена на гибель?






Алексей Кумелев

ПОСЛЕДНИЙ





Глава 1


Небо разрывалось миллионами вспышек, казалось, молнии были готовы растерзать серое полотно неба. Мощные струи дождя пронизывали грязные облака, которые замерли в страхе перед огненно-красными пульсирующими лучами. Максим лежал на пригорке земли, и когда он открыл глаза, то не поверил всему происходящему. Ему показалось, что он смотрит очередной фантастический блокбастер, сидя в маленьком кинотеатре, на экране которого вырисовывались невероятные для человечества миры. Темное небо гудело, как электрический провод, от подлых ударов багровых молний, ядовито-зеленая луна безразлично наблюдала за борьбой титанов, но более всего поражал дождь: он тяжелыми каплями с невероятной силой притяжения падал вниз, рождая при каждом ударе фонтан разлетающейся в разные стороны омерзительной жижи. Летняя клетчатая рубашка пропиталась влагой и намертво прилипла к спине, синие джинсы превратились в один кусок грязи, ничем не уступающей по цвету пригорку, на котором лежал навзничь Макс. «Где? Как? Когда?» — эти фразы путались в его голове, мешая мозгу ответить хотя бы на один из этих вопросов. Он уперся коленями в бугор и приподнялся; тяжелая ноша из прилипшей и невероятно увеличившейся по весу одежды буквально валила с ног, но, пошатнувшись, он всё же устоял.

— О господи! — вырвалась единственная фраза из окаменевших уст. Он стоял посередине кладбища, яркий свет молний выхватывал из пелены мрака зловеще покосившиеся деревянные кресты и железные надгробия. Могильные кресты под старостью времен превратились в трухлявые сооружения, а на железные пьедесталы напала ржавчина; в этих местах боевых действий были видны подтеки ядовито-коричневого цвета, хаотичными ручейками стекавшие вниз. Макс в страхе с силой сжал пальцы рук, сквозь щели которых полилась серая масса.

— Черт! — вскрикнул он, осматривая руки.

«Это всего лишь сырая земля, прилипшая к ладоням», — успокоил мозг. Он одним взмахом рук освободил кисти от навязчивого плена серой каши. И в ту же минуту в его уши врезался отчетливый звук, похожий на миллион человеческих криков, вырывающихся из глубины преисподней. Его ноги подкосились, и он рухнул на землю, терзаемую неумолимым дождем. Как только его тело врезалось в грязную жижу, в проходе искореженных крестов показалась каталка, ее скрипящие передние колеса подергивались, натыкаясь на бугры и небольшие камни. Каталка покорно повиновалась идущему следом человеку, одетому в черный балахон с капюшоном на сердце последний раз вздрогнуло и остановилось, кровь мгновенно застыла в жилах. Но через секунду сердце начало биться в бешеном ритме, как будто пытаясь реабилитироваться за секундное замешательство, кровь горячим фонтаном разошлась по руслам вен, принеся с собой животный страх. Из-под черного капюшона выглядывал великолепно отшлифованный человеческий череп, какие можно увидеть в кабинете биологии как наглядное пособие человеческой анатомии. В пустых глазницах мертвеца горел огонь ярко-кровавого цвета. Нечто в балахоне гладкими костяшками рук двигало не спеша свою каталку; мужское тело, обугленное до низа живота, было единственным пассажиром больничной тележки.

«Это он, тот карлик!» — ударило Максима воспоминание сильным электрическим разрядом.




Глава 2


Анатолий с силой втолкнул девочку в дверной проем. Ударившись о косяк и разодрав плечо, она приземлилась на паркет. Эту единственную комнату, полученную еще при советской власти, они вместе с мамой делили с больной бабушкой. На стареньком диване, с ободранными боками и засаленными подлокотниками, сидели мама и бабушка со связанными шпагатом руками. У престарелой женщины по сморщенным щекам текли прозрачные слезы.

— Изверг, не трогай ребенка, — выдавила она сухими губами.

— Молчи, сука, — Анатолий замахнулся и с силой ударил старуху молотком по лобной части. Острие молотка без усилий размозжило старческие кости и проникло в голову по самую рукоятку. Капли багровой крови упали на сарафан старухи, пробитый череп повалился вперед, смещая центр тяжести, и тело женщины рухнуло вниз. Два испуганных человека сидели и смотрели, как багровая лужа расползается от головы бабушки по выцветшей обивке дивана. Анатолий перевернул тело, схватился за рукоятку молотка и вынул его из головы убитой.

— Ух ты, неужто у этой старой коровы есть еще и мозги? — он с интересом маленького ребенка посмотрел на серо-белую субстанцию, прилипшую к молотку. Ничего не понимающая и испуганная девочка подползла к ногам матери, обхватила их руками и уткнулась головой в мамины колени: страх намертво затянул крепким узлом маленький детский ротик. Девочка уже забыла, как радостно неслась домой, неся в стареньком, потертом рюкзаке дневник, где красовалась красная жирная пятерка, полученная сегодня за контрольную по математике. Ей так хотелось ворваться в квартиру и трясущимися от волнения тонкими ручками достать дневник и показать его маме и бабушке, с восторгом наблюдая, как лица близких ей женщин освещаются от чувства гордости. Эта возникшая гордость за свое маленькое чадо была куда лучше и слаще, чем любимые семьей конфеты с птичьим молоком, покупка которых приравнивалась к грандиозному празднику. Но сейчас эти детские мечты и грезы трансформировались в одно желание: превратиться обратно в маленького ребенка и оказаться в теплом и безопасном мамином животике. Мать пошевелила сухими губами с отслаивающейся в некоторых местах кожей, но вместо слов на свет родился звук, похожий на мычание. Женщина повторила попытку, на сей раз ее голос пронзил гробовую тишину:

— Деньги в жестяной банке на комоде.

— Вот видишь, все прекрасно вспомнила! — радостно подхватил Анатолий, маленький тщедушный человек, рост которого застыл на уровне полутора метров. Он рыжеволосыми руками убрал капли пота со лба и уверенными шагами засеменил на кухню. Рядом с газовой плитой стоял видавший виды белый комод. Мужчина встал на табурет и заглянул на верхнюю полку. Среди кучи стеклянных банок различной емкости в горделивом одиночестве стояла жестяная банка от листового чая. Через пять секунд эта банка уже без верхней крышки стояла на кухонном столе, а внутри ее ковырялись крючкообразные пальцы монстра. Из банки он вынул небольшой целлофановый пакетик, еще пара движений — и денежные купюры были освобождены из заключения. Сторублевые банкноты полетели вниз, планируя на стол. Грабитель пересчитал добычу, которая составила шестьсот рублей, и, небрежно собрав деньги, положил их в карман спортивных штанов, сшитых на одной из многочисленных подпольных китайских фабрик. Набрав из водопроводного крана холодной воды, залпом выпил все содержимое кружки. Возвратившись из кухни, он вытер руки и губы о тюль и, подойдя к пленницам, мило улыбнулся, обнажив уродливо низкие зубы с ярко-желтым налетом. Это было последнее, что увидела в своей недолгой двенадцатилетней жизни Маша, даже не успевшая вскрикнуть. Удар молотка пришелся на детский затылок — тело ребенка обмякло и упало на потертый паркет однокомнатной квартиры в хрущевке. Резкий крик матери, потерявшей дочь, разрезал воздух, отразившись от стен и оглушив убийцу, в эту же секунду посыпался град ударов на голову несчастной женщины. Душегубу пришлось нанести пять ударов, чтобы заглушить этот отчаянный вой, и пришлось применить силу, чтобы достать орудие убийства из головы. Длинные, густые и липкие от крови волосы жертвы запутались на молотке, обвив его словно тысячи змей. Анатолию всегда нравилось дробить хрупкие, как кокосовый орех, черепа жертв. В детстве он ловил соседских кошек, относил в подвал и куском металлической трубы ломал черепные коробки. Но иногда, не рассчитав удар, только обдирал часть мохнатой головы, и несчастные животные наполняли своим истошным криком весь подвал, чего не мог перенести кошачий палач. Его охватывала дикая, нечеловеческая ненависть и злоба, зарождавшаяся в самых глубоких и темных недрах подростковой души; он не желал слышать вой смертельно раненного животного: этот крик сводил его с ума. И тогда, чтобы заглушить эти обжигающие душу вопли, он начинал неистово наносить удары по источнику крика, пока, наконец, не добивал кошку, превращая голову в желеобразную кашу. Однажды на один из таких громких кошачьих криков обратила внимание тетя Аня, жившая в том же подъезде. Немолодая, одинокая женщина спустилась в подвал, посреди небольшого пространства, свободного от коммуникационных труб, она увидела спину рыжеволосого подростка соседа, методично бьющего по чему-то куском трубы.

— Толик, что ты делаешь? — спросила она удивленно.

Ребенок вздрогнул, испугавшись внезапно раздавшегося голоса. Повернувшись, он увидел тетю Аню и, не в силах смотреть в глаза взрослой женщины, опустил взгляд. Орудие убийства выпало из детской руки и, звонко ударившись о бетонный пол, закатилось под трубы теплотрассы.

— Я… ничего, — виновато простонал подросток и быстро побежал к выходу.

Соседка, проводив взглядом юного соседа, из любопытства подошла к месту, по которому еще совсем недавно так яростно лупила труба. Куски шерсти вперемешку с частями кошачьих внутренностей, от которых еще исходило тепло, прилипли на небольшом бетонном выступе.

— Боже! — женщина в ужасе закрыла руками рот и, одолеваемая желанием наказать малолетнего изверга, побежала наружу: в голове никак не помещалась картина чудовищной жесткости, невольной свидетельницей которой она стала. Подросток пулей выскочил из полутемного подвала, прокручивая в голове последнюю сцену и ясно осознавая, что эта полноватая женщина все расскажет маме, — и тогда не жди пощады. За отсутствием строгого отцовского воспитания мама сама брала в руки широкий кожаный ремень, от которого на теле сына оставались многочисленные ярко-красные, широкие, ноющие полосы.

«Нет, она ничего не должна рассказать матери!» — вынес вердикт мальчик и, подобрав кусок красного кирпича, быстро повернул обратно. Ждать жертву пришлось недолго, она уже была у выхода, когда кусок кирпича острием ударил в височную область, и женщина, потеряв сознание, тяжело повалилась навзничь. Кошачий убийца завершил задуманное. Он подобрал кирпич и добил лежащую на бетонных ступеньках хрипящую женщину. Через несколько дней, придя с работы, мама сообщила своему несовершеннолетнему сыну ужасное известие: в подвале дома, где они живут, нашли мертвую соседку с верхнего этажа с разбитой головой.

— И какой изверг мог такое сделать! Да как земля таких нелюдей носит? Да какая мать такого подонка вырастила? — сокрушенно спрашивала она себя, охая и причитая. Стоящий рядом сын молча опустил глаза.




Глава 3


Анатолий вылетел из квартиры и побежал вниз по лестнице, с силой толкнув плечом железную дверь, выскочил на улицу. Осеннее солнце ударило в глаза, заставив его немного притормозить и отдышаться. Подняв воротник, он засунул руки в карманы куртки и засеменил к автобусной остановке. Пройдя один квартал между однотипными хрущевками и разрытыми траншеями теплотрасс, убийца очутился на автобусной остановке.

Город был покрыт глубокими ямами, рядом с которыми гордо возвышались горы выкопанной земли и развороченные куски асфальта. Брошенные деревянные доски в некоторых случаях были единственной возможностью перебраться на другую сторону зияющей пасти траншеи. Ижевск готовился к новому отопительному сезону.

Через восемнадцать минут душегуб плюхнулся на дерматиновое кресло подъехавшего «Лиаза» и мечтательно задремал.

Уже давно он не становился обладателем такой большой суммы, и сейчас он лихорадочно придумывал способы потратить денежные знаки. В уме он приблизительно подсчитал, что на пару дней загула хватит, при этом можно пригласить корешей — Саньку да Витька. Палач, когда фортуна преподносила такие подарки, приглашал корешей, и местные пропойцы, открыв рты, с замиранием сердца слушали новую историю ограбления, где он, полутораметровый карлик, являлся единственным правителем жалких человеческих жизней: он был богом для жертв и объектом подражания и восхищения для них.

Еще в детстве из-за своего низкого роста и яркого окраса волос Толя получал тумаки и подзатыльники от ровесников: чуть ли не каждый считал своим священным долгом унизить мальчика, росшего без отца. Мать была занята работой, это единственное, что позволяло кормить неполную семью, отнимавшую у неё последние силы. Приходя поздно вечером домой, не по годам состарившаяся, женщина то и дело срывалась на единственном сыне, укоряя его незначительными поступками. Анатолий был предоставлен самому себе, и поэтому вскоре превратился в трусливого и подлого мальчика, вымещающего свою озлобленность и недетскую обиду на окружающий мир через убийство слабых и беззащитных кошек. Поступив в школу, палач не тянулся к знаниям, да и учителя не видели в этом вечно пришибленном ученике гордость района, школы или хотя бы класса. Так и перекатывался златовласый мальчик все восемь лет от твердой двойки до натянутой тройки, пока не закончил одну из городских общеобразовательных школ. Палач никогда не был среди сверстников авторитетом, к мнению которого прислушиваются.

Только совсем недавно, два-три года назад (он и сам уже точно не помнил), все изменилось. После смерти матери от рака пришлось поменять квартиру на приземистый одноэтажный домик с небольшой доплатой на «Болоте», где впоследствии он и познакомился с местными любителями выпить — Сашкой и Витькой. В одночасье осиротевший Анатолий угощал новых друзей-собутыльников на широкую ногу оставшимися от обмена сбережениями. Денег на попойки для всей троицы с лихвой хватило на полтора месяца. Вот тогда-то впервые карлик и почувствовал в этом обществе собственную значимость и неоспоримый авторитет, так быстро одурманивший его рыжеволосую голову.

«Да, сейчас приду, выброшу пару сотен Саньке, чтобы тот мухой сгонял до магазина, — мечтал он, сладко улыбнувшись предстоящему кутежу.

— Подожди-ка, — остановил он себя, — ну их на хер, этих козлов, лучше схожу до Юли. И правда, к Юле», — настойчиво затвердил внутренний голос. Дальше ходу мыслей помешали толчки в плечо и писклявый женский голос, запищавший над ухом:

— Ну ты, плати.

Он приоткрыл веки и увидел полную женщину с желтой сумкой наперевес, на лямке которой висел знак «ИПОПАТ».

— Я еще долго стоять здесь буду? — возмутилась женщина, с крашенными в сиреневый цвет волосами и с измученными глазами на засаленном лице, и еще раз толкнула «зайца» в правое плечо. Палач окончательно забыл про сон, раскрыл глаза, судорожно вытащил из кармана купюру и отдал ее кондуктору. Женщина недовольно пробубнила себе под нос что-то о неблагодарной работе, отсчитала сдачу, оторвала талон и небрежно отдала все это пассажиру. И с криком «Подготовьте деньги за проезд!» стала протискиваться меж плотно стоявшими пассажирами вовнутрь салона. Обиженно проводив взглядом кондуктора, так безнаказанно дерзко обошедшегося с ним, он представил себе, как подкараулит эту подлую тварь, возвращающуюся домой с полными сумками продуктов, и с неописуемым удовольствием разворотит ей затылок. Когда обидчица скрылась за спинами пассажиров, Анатолий злобно улыбнулся и, повернув голову, уставился на мелькавшие в мутном окне серые пейзажи города, ожидая своей остановки. Он окончательно отмел вариант совместной мужской попойки, остановившись на нежданном приходе к той, мысли о которой не давали ему спокойно спать в течение как минимум семи месяцев, с того момента когда он впервые увидел ее, грациозно идущую с вязаной хозяйственной сумкой до магазина. Автобус, плавно покачиваясь на ходу, проехал несколько кварталов и въехал на территорию «Болота». Раньше на этом месте было болото, но вследствие быстро растущего, ненасытного города его осушили и приспособили для проживания горожан. Район «Болото» был застроен многочисленными деревянными домами, многие из которых походили на лачуги людей, выброшенных за черту бедности. Казалось, жизнь здесь замерла и все происходящее в этом месте оправдывало имя «БОЛОТО». На одной из остановок этого района и вышел невысокого роста человек, оценивший жизнь трех человек в сумму, равную шестистам рублям.




Глава 4


Карлик дождался, пока автобус отъедет от остановки, чтобы запомнить номер. Автобус прощально показал номера и скрылся за поворотом. Он посмотрел по сторонам и, убедившись, что его никто не преследует, уверенным шагом зашагал к Юле, местной красавице, жившей с престарелой матерью в деревянном бараке на две семьи. Путь к вожделенному объекту пролегал мимо продуктового ларька, куда он решил заглянуть. Мысли о предстоящей встрече будоражили воображение, рисуя возможные картины первого долгожданного свидания. Переполненный грандиозными планами, он совершенно не заметил, как дошел до ларька и отворил дверь. Продавщица Зоя, высокая женщина с глубокими и длинными морщинами на лице, большими серыми глазами, с изумлением смотрела на покупателя, решившего купить две бутылки водки, полукопченую колбасу, паштет, газированную воду и полкилограмма развесных шоколадных конфет.

— Что, опять халтурка? — заискивающе спросила она, помогая убрать покупки в полиэтиленовый пакет.

— Ну да, — ответил покупатель, опешив от неожиданного вопроса.

— Слушай, Толя, — не унималась продавщица, хлопая редкими ресницами с висящими на них комочками туши. — Может, моего сможешь пристроить, — намекала она на мужа, который раньше славился золотыми руками, а в последнее время стал рабом «дешевого одеколона».

— Не знаю, может быть, — отмахнулся убийца и, завязав ручки пакета узлом, постарался как можно быстрее удалиться из магазина. Дальнейшая беседа с очень любопытной женщиной его не вдохновляла, тем более он не раз становился невольным слушателем женских сплетен, зарождавшихся внутри этого магазина. Зоя, работавшая в магазине около трех лет, знала практически всех, живших на «Болоте», и прекрасно была осведомлена об их финансовых возможностях. С широкого барского плеча она могла отпустить кому-то в кредит на несколько дней килограмм мяса, а кто-то мог лишь только рассчитывать на одну бутылку «Ясона». Этот низкорослый карлик запомнился продавщице покупателем дешевого одеколона, поэтому она иногда и не могла понять, как у этого, вечно слонявшегося без дела и работы человека иногда находились такие немалые деньги. С роем крутившихся в голове вопросов, Зоя взглядом проводила рыжеволосого покупателя до конца пустынной улицы. Пройдя еще пару улиц, Анатолий остановился у одноэтажного барака, который устало смотрел на мир перекосившимися окнами. Он надавил на ручку двери, и она, издав плачущий звук, открылась, пустив гостя в еле освещаемые сени. На деревянных стенах висела хозяйская утварь, под потолком тоскливо горела одинокая лампочка. В конце небольшого коридора виднелась зеленая, с потрескавшейся краской дверь, которую он и открыл. Всю дорогу убийца судорожно обдумывал слова и фразы, адресованные хозяйке дома, но как только он переступил порог, в глаза ударил яркий свет, а в ноздри — запах жаренной на нерафинированном масле картошки, оборвавшим весь его мысленный титанический труд. Прошло несколько секунд, прежде чем он смог ухватиться за нить предстоящей беседы.

— Юля, ты дома? — приглушенно выкрикнул гость из прихожей. Ему очень хотелось, чтобы девушка оказалась дома, так долго и нетерпелив он ждал этой встречи. В глубине дома послышались шаги, и через несколько секунд застиранная шторка, отделяющая комнату от прихожей, колыхнулась, и в открывшемся проходе показалась хозяйка дома. Душегуб на мгновенье замер, любуясь уже немолодой девушкой, впрочем, не потерявшей своего природного обаяния. Только сейчас он отчетливо осознал, почему чуть ли не каждый считал за честь переспать с ней, да и стоила она немного — хорошей закуски да выпивки.

— Я это, к тебе, — растягивая слова, протянул он и улыбнулся, не зная с чего начать, и, не найдя ответа в своем сером веществе, протянул пакет с продуктами. Юля послушно взяла из его рук пакет и побрела на кухню. «Все в ажуре! — радостно объявил внутренний голос. — Она твоя на этот вечер». Сняв обувь в прихожей, он зашел в комнату.

— Кто там? — прохрипел старческий голос из-за матерчатой занавески, разделяющей и так небольшую комнату на две половины. Занавеска приоткрылась, и в проеме показалась голова старой женщины с натянутой на череп желтой кожей и взъерошенными седыми волосами. Ее губы непроизвольно шевелились, но больше звуков не последовало. Нежданному гостю так и не пришлось отвечать на вопрос старухи, это сделала Юля, опередившая его.

— Это ко мне, а ты давай спи, — холодно ответила она, закрыв матерчатую перегородку и немного одернув недлинный халатик, так изумительно подчеркивающий правильные линии женского тела. Он даже не мог представить, что под дешевым нарядом скрывается поражающее глаз миниатюрное, полное страсти тело.

— Значит, ты здесь живешь? — осторожно начал разговор мужчина. — А я давно собирался зайти, да времени просто не было, — попытался оправдать он свой неожиданный визит. — Вот и решил зайти, да и свет в окне увидел, — с трудом связывая буквы в слова, а слова в предложения, вымолвил он. Юля со стеклянными глазами и неопрятно уложенными обесцвеченными волосами, говорившими о вчерашнем хорошо проведенном вечере, без особого энтузиазма слушала гостя.

— Ты видела, я это, там, принес, — добавил Анатолий, намекая на сумку с продуктами.

Женщина одобрительно качнула головой и предложила:

— Ну что, давай к столу.

Убийца послушно последовал за хозяйкой дома. На кухонных стенах, оклеенных светлыми, цвета морской волны обоями с невзрачными узорами, возвышались полки с отлетевшими в некоторых местах кусками ламинированной пленки. Единственный стол, накрытый китайской полиэтиленовой скатертью, разместил на себе стандартное угощение: открытую бутылку водки, железную тарелку с неровно нарезанными кусками колбасы, хлеб и еще некоторые пищевые продукты для поддержания душевной беседы. Палач мастерски разлил горькую по двум граненым стаканам, подняв один из которых, закончил тривиальным тостом за здоровье хозяйки дома.

— Да, хороша, — занюхав по привычке рукавом, Анатолий утвердительно одобрил давно не пробованную продукцию ликеро-водочного завода.

— Да, не то что пьют эти дебилы, — поддержала хозяйка, вспоминая, какое страшное было утром похмелье от купленного вчера Ильей суррогата. — Что-то тебя долго не было видно, уезжал что ли? — поддерживая беседу, спросила женщина, наливая очередной стакан. Невероятно мучившее ее вчерашнее похмелье она решила просто-напросто утопить в кристально прозрачной водке.

— Да так, калымку нашел, — с остервенением жуя бутерброд, ответил невысокого роста мужчина, отмахнувшись от назойливого вопроса, мешавшего уничтожению лежавших на куске белого хлеба ломтиков полукопченой колбасы. После пары стаканов, захмелевшая Юля заметила, что сидевший перед ней угловатый карлик не так уж и уродлив, как показалось ей раньше. Дальнейший разговор сидевших за столом людей, изрядно подпитанных сорокоградусным змием, набирал обороты. Убийца неутомимо рассказывал пошлые анекдоты, наслаждаясь громким ржанием женщины. Когда бутылка закончилась, а приспособленный в качестве пепельницы, сломанный стакан был полон окурков, совсем захмелевшая хозяйка вальяжно развязала пояс, стягивающий талию. Обезумевший, похотливый взгляд мужчины сначала остановился на чуть отвисших грудях с маленьким сосками и задержался на застиранных и выцветших, белого цвета трусиках.

— Пойдем в комнату, — игриво пригласил он блудницу заплетающимся языком, встал и, неровно покачиваясь, будто находился на небольшом корабле, попавшем в шторм, пошел в направлении комнаты. Диван принял тяжесть двух тел и стал методично скрипеть, иногда заглушая женские стоны, имитирующие удовольствие женщины. Старенький, с протертой в некоторых местах обшивкой диван видел множество любовников своей нецеломудренной хозяйки. Как и было со всеми любовниками, возня происходила недолго, и, ощутив конвульсии мужского тела, женщина выбралась из крепких объятий. Надев в прихожей синюю болоньевую куртку на голое тело, она побежала во двор, где стоял сколоченный из досок туалет. Толя пребывал в сладостной неге, тело ломило от плотского удовольствия и ощущения удавшейся сексуальной близости. Ему доставило немало трудов одеться и вернуться на кухню, подчиняясь зову сорокаградусного напитка, невидимым толстым канатом притягивающего его к себе. Войдя в кухню, он достал бутылку, открыл ее и жадно, налив стакан до края, залпом выпил все содержимое. Следом за водкой в желудок проследовал кусок хлеба с толстым слоем паштета. Палач испытывал неземное блаженство, по телу проносились горячие волны, принеся с собой удовлетворенное мужское честолюбие. В свои неполные двадцать два года он впервые почувствовал яркое, бьющее фонтаном сексуальное наслаждение.

Осмотрев стол, он решил сделать бутерброд с колбасой и угостить им старуху.

— Вот, держи, — предложил гость, отодвинув занавеску и протянув угощение. Старуха повернула голову и сухими, бледно-серыми, с темными пятнами на коже, худыми руками взяла предложенный ей бутерброд. Беззубыми деснами она впилась в угощение, принявшись сосать его, как карамельную сладость.

— Какого хера ты ее кормишь? — громогласно и грозно спросила Юля прокуренным голосом, снимая куртку в прихожей. — Эта скотина меня замучила, я и так за ней ее дерьмо убираю, весь дом пропах этой гадиной, — продолжила она и, подойдя к матери, резко вырвала угощение. Задвинутая с силой шторка не позволила любовникам увидеть единственную слезу, вытекшую из помутневшего глаза старой женщины. Последние несколько лет сошедшая с ума мать доставляла только одни хлопоты единственной, любимой дочери, но заработанная за долгую и честную сорокалетнюю работу нищенская государственная пенсия, которую бездумно тратила нигде не работающая дочь, была единственной надеждой матери дожить свой недолгий век в родных стенах.

Рыжеволосый карлик виновато улыбнулся, сделав при этом детское лицо.

— Ну, я это, не знал, просто это, решил угостить, — попытался он реабилитироваться в глазах новоиспеченной любовницы. Инцидент был исчерпан, кусок раздора был брошен в помойное ведро, а примирившиеся стороны снова сидели за столом, допивая последнюю бутылку.

— Слушай, а хочешь, я тебе завтра золотую цепочку куплю? — вдруг спросил гость неожиданно для себя самого: слишком огромным было желание безгранично обладать крашеной блондинкой, сидевшей напротив. Юля была ошеломлена такой щедростью и влюбленными глазами посмотрела на рыжеволосого любовника. Она не испытывала серьезных чувств к Анатолию, да и внешне он не соответствовал ее стандартам мужской привлекательности, так что говорить о возникновении огня любви и страсти, пылающей в ее груди при виде этого мужчины, не стоило. Юля, давно выросшая из глупой и наивной любвеобильной девочки, превратилась в прагматичную и расчетливую женщину, мечтающую о женском счастье. Гость все больше и больше притягивал к себе. Все последние горе-любовники были только в состоянии организовать очередную вечернюю попойку да разок поворочаться на диване, ставшем ложем для удовлетворения низменных мужских потребностей. В первый раз за последние годы она почувствовала себя женщиной, постаравшись забыть о том, что превратилась в надувную латексную куклу, продающуюся в секс-шопах. Мужчина в заблестевших, как у кошки, глазах хозяйки увидел, что сидящая перед ним блондинка навсегда останется рядом с ним и не придется больше довольствоваться местной любительницей портвейна Люсей, разыгрывая с собутыльниками в карты, кто начнет первым, а кто продолжит по очереди спариваться с ней. Волна удовольствия пробежала по его жилам, заставив затушить ее еще одним выпитым стаканом. Анатолий посмотрел на часы, эти командирские часы он в детстве снял со смертельно пьяного мужика, лежавшего у забора продовольственного магазина. А потом рассказывал всем, что эти часы — подарок отца-командира, хотя он его и не видел за всю жизнь ни разу. Мать всячески пресекала попытки сына узнать о судьбе биологического отца. Единственное он знал точно, что если родители встретятся еще раз, то отец уйдет со встречи с выцарапанными глазами. Командирские часы безошибочно показывали половину одиннадцатого ночи.

— Ну ладно, я пойду, завтра увидимся, — сказал душегуб, опираясь на край стола, чтобы поднять грузное тело, наполненное бутербродами и сорокоградусной бесцветной жидкостью. Не спеша одевшись в прихожей, он вышел на улицу. Приятная прохлада наступившей осенней ночи окутала пьяного рыжеволосого мужчину, облокотившегося на деревянную оградку палисадника. Достав сигарету, он задушевно закурил, наполняя вялое тело приятной истомой.

Ночь наполнила убаюкивающей тишиной улицы и проулки «Болота», только вой бодрствующих собак и скрип горящих ламп, висевших на деревянных столбах, изредка нарушали воцарившийся покой. Бесчисленное количество пьяных мыслей путалось, сбивая друг друга, в надежде первыми добраться до мозга Анатолия, но позыв, исходивший от мочевого пузыря, оказался проворнее. Хозяин мочевого пузыря неумело оголил пространство между низом живота и началом ног. Мочеиспускательный орган немного дернулся, выбросив из организма бьющий в разные стороны фонтан желтой мочи, забрызгивая штанины и изгородь. Покончив с естественным процессом в не подходящем для этого месте, он направился домой, но, пройдя несколько метров, почувствовал: в животе разразилась короткая революция за право единоличного обладания пространством желудка. Победила водка, выбросив наружу через пищевод всевозможные по величине куски перемолотых зубами бутербродов. Карлик не был готов к этой революции, он не успел вовремя наклониться, и рвотная масса массивным желеобразным куском обдала низ спортивных штанов, уже промоченных мочой.

— Ну, ни хера себе! — громко и замедленно, как испорченная виниловая пластинка, выругался карлик, стряхивая с ног рвотные массы, уже устремившиеся к кроссовкам. В это время из темноты, накрывшей конец улицы, вышел одинокий путник, явно двигавшийся в его направлении.




Глава 5


Борис уверенной походкой направлялся к Юле: в столь поздний час он не сомневался, что гостеприимные двери и халатик белокурой хозяйки откроются перед ним. Родители не ошиблись в выборе имени своему сыну. В свои неполные тридцать его рост достиг одного метра восьмидесяти сантиметров, а атлетическое тело с широкими плечами и выпирающим пивным животом перевалило за сто килограмм. Он с детства парой драк с печальным итогом для соперников: разбитыми, кровоточащими носами и багровыми синяками — заставил уважительно обращаться к нему — Борис, а не по нарицательному прозвищу для крупного хряка — Борька, хотя второй подходил как нельзя лучше. Слово Борька действовало на него как кусок красной материи на разъяренного быка, что в том и в другом случае было смертельно опасно.

В свете, выходившем из пары окон левой части одноэтажного барака, принадлежавшей Юле, он заметил невысокого роста мужчину, который, чуть покачиваясь, опираясь обеими руками о деревянную изгородь палисадника, ритмично из стороны в сторону качал правую ногу.

«Это же Толян, — решил для себя Борис, приблизившись к карлику. — Но что он здесь делает?» — с зарождающейся ревностью задал он себе новый вопрос. На всей улице с расположенными по разным сторонам деревенскими домами горел огонь в цыганском доме, который он уже прошел, и в доме женщины, к которой сейчас спешил. «Сомнений нет, этот урод был у Юли», — шепнул внутренний голос, уже начавшему нервничать здоровяку. Маленькие, бегающие, заплывшие жиром свиные глазки налились кровью, огромные кулаки сомкнулись, издав хруст костей.

— Слышь ты, ты чё тут делаешь? — грозно спросил самый тучный любовник крашеной блондинки. Душегуб нехотя повернул лицо в сторону, издающую какие-то звуки.

— А чё? — удивленно и растерянно побормотал карлик, видно, не подозревавший о возможности этой встречи.

— Ты чё это, к Юле ходил? — еле сдерживая себя, сквозь зубы процедил Борис.

— Ну да, а чё, ходил, — горделиво ответил палач: бурлящий в жилах спирт полностью заглушил страх перед неоспоримо массивным соперником, заполнив тело драчливым бесстрашием. Обуреваемый эгоистичной злобой, тучный соперник выбросил вперед руку с твердым, как камень, кулаком. Молниеносный удар пришелся в правую челюсть, отбросив рыжеволосого человечка метра на два. После удара о землю из Анатолия стремглав выскочило бесстрашие, оставив в его щуплом и тщедушном теле пронизывающий страх. Он начал подниматься, когда понял, что грузная нога Бориса уже несется с невероятно высокой скоростью к его груди. Резкая, жгучая боль обожгла область удара, тело проехалось на пятой точке по неровной дороге и плюхнулось в неглубокую яму, залитую грязной водой. Борис медленно подошел к лежащему на земле карлику. Душегуб сжался в комок, закрывая сомкнутыми в локтях руками ноющие лицо и грудь в ожидании нового удара.

— Слышь ты, чё я тебе говорю, — победоносно и громко обратился к нему победитель. — Если я тебя еще раз здесь увижу, убью, ты понял меня, говнюк? — эти обрывистые и острые слова скорее говорили не о предупреждении, а вынесенном приговоре.

— Да, да, — сокрушенно промямлил побежденный.

Борис для доказательства своих серьезных намерений нанес еще один удар ногой, а вслед за этим, подготовив слюну, смачно выплюнул ее в лицо противника. Губы на полном мужском лице изобразили улыбку более смахивающую на жирную кривую линию.

Маленький, тщедушный человечек, лежащий навзничь на земле, молил об одном: чтобы как можно скорее закончился весь этот кошмар.

Ударов больше не последовало. Через несколько секунд чавкающие звуки, оставляемые мощными ботинками, донесли, что обидчик ушел, закончив наносить побои.

Палач, согнувшись, лежал на боку и, только услышав скрип дверей, решил осторожно приоткрыть глаза. Убедившись, что соперник скрылся в глубине дома, он потихоньку приподнялся. Тело ужасно ныло, словно его переехал дорожный каток. Свысока за всем происходившим здесь с неподдельным любопытством глазели висящие на деревянных столбах лампы освещения. Нечасто в их короткой, но яркой ночной жизни происходили подобные интригующие уличные представления. И только им, монотонно раскачивающимся под напором усилившегося осеннего ветра, представилась возможность проводить бредущего в глубину улицы невысокого человека.




Глава 6


Вторник двадцать пятого сентября выдался серым и ненастным, тучи то и дело бестолково сновали в разные стороны. Оля — красивая девочка с великолепными блестящими темно-коричневыми волосами, ниспадающими на хрупкие плечи, заточенные в вязаную светло бежевую кофту, и с большими серо-зелеными глазами на милом лице, сидела за столом в своей небольшой комнате, наполненной массой мягких игрушек, и читала книжку. Резкий звонок телефона, раздавшийся из коридора, заставил ее отложить книжку и взять трубку.

— Привет, это я, — раздался приятный голос молодого человека.

— Привет, Макс, как ты вовремя. — обрадовалась она, с трепетом сжимая телефонную трубку. — Ты не забыл, что завтра я жду тебя? Сначала мы посидим с родителями, а затем пойдем погуляем, — мило проворковала девушка.

— Ну, хорошо, — пообещал Макс. — Как ты себя чувствуешь? Как нога? А то в институте преподаватели уже волнуются, где это, мол, их самая прилежная ученица?

Еще с ранних лет родители воспитали в отпрыске неимоверную тягу к знаниям, переросшую в молодые годы в безумное желание стать лучшим инженером-экономистом на всем студенческом потоке. Шансы к осуществлению мечты студентки исправно подпитывали ее недюжинные трудолюбие и старание.

— Все хорошо, милый, не волнуйся, через пять-шесть дней меня выпишут, — игриво заверила Оля.

— Ну ладно, завтра в шесть вечера, целую, выздоравливай, — услышала она последние слова, вслед за которыми последовали отрывистые, короткие гудки.

На немного пухленьких девичьих щечках засиял румянец счастья. Единственное, за что она боялась, — это за ногу, которую сильно порезала на огороде, нечаянно упав на острие железных граблей. За неделю домашнего ареста по вине садового инструмента она так истосковалась по Максиму, что была готова, превозмогая боль, прогуляться рядом с ним, почувствовав в своей хрупкой руке теплую руку любимого. Дойдя до стола, она взяла небольшую рамку под цвет дерева, где на фотографии она была запечатлена вместе с Максом. Легким прикосновением губ она поцеловала изображение любимого человека и с волнением в глазах поставила рамку обратно. Открыла книжку в том месте, где находилась закладка, и с головой погрузилась в фантастический мир, наполненный космическими пиратами, затерянными звездами и отважными героями, придуманными писателем-фантастом.

Совсем незаметно промелькнуло время, настольный будильник предупредил о наступлении пяти часов вечера.

— Нужно приготовить ужин, скоро придут родители, — сказала она себе, закрыла книжку и, слегка прихрамывая затекшей ногой, пошла на кухню. Через несколько десятков минут приятный аромат приготовленной курицы уже заполонил все пространство небольшой, но милой кухни и начал постепенно просачиваться дальше в квартиру.

— Оля, доченька, мы пришли.

Эта фраза прозвучала из коридора, когда она разрезала буханку ржаного хлеба. Девочка, оставив нож в буханке, стремглав выскочила в коридор, где уже пришедшие родители снимали верхнюю одежду, и, не дав им раздеться, радостно поцеловала их в щеки.

— Я скоро, мойте руки, сейчас будем ужинать, — застрочила она как из пулемета и так же быстро, как будто забыв о травме, как показалось родителям, скрылась за застекленными дверьми кухни.

— Мам, пап, завтра к нам в гости придет Максим, — с трепетом в голосе, вопросительно произнесла дочка, когда они всем дружным семейством ужинали.

— Ну хорошо, пусть приходит, — одобрительно, не отвлекаясь от еды, ответил отец. Этот ответ настолько понравился девочке, что она была готова убежать в свою комнату и, схватив небольшого плюшевого мишку, пуститься в пляс, кружась по комнате. Оля так боялась, что отец начнет выпытывать истинную причину визита молодого человека в его дом. Нет, конечно же, он не имел ничего против того, что иногда Максим приходил в гости. Но, как любой отец, он немного ревновал свою дочь и считал, что пока его любимая и единственная дочка должна быть под чуткой родительской опекой. После ужина дочка убрала посуду и остатки курицы. Помыв посуду, она попрощалась с родителями, пожелав приятных снов, и быстро удалилась в свою комнату. На ее долю за сегодняшний день выпало так много хлопот, что она только и грезила долгожданным одиночеством, чтобы постараться уложить в голове по полочкам взбудораженные мысли и чувства. Будильник уже показывал половину девятого вечера, когда она, раздевшись, плюхнулась в постель, накрывшись стеганым одеялом. Перед глазами с головокружительной скоростью, как на экране кинозала, чередуя друг друга, замелькали фрагменты встреч с любимым. Воспоминания оборвал скрип отворяющейся двери. В проем влился бестактный яркий свет, исходящий из коридора, вслед за ним вошла мама.

— Дочка, ты знаешь, мы с папой очень тебя любим и не желаем тебе зла, — чуть слышно, ласково произнесла мама, мягко присев на край кровати.

— Папа понял? — спросила Оля, в ее голосе можно было услышать нотки страха.

— Не знаю, мне кажется, нет, — прогнала сомнения дочери мать.

— Мам, я очень его люблю. Мы не можем друг без друга, — с надеждой на понимание произнесла дочь, всматриваясь в приятные очертания лица матери.

— Я знаю, дочка, я очень хочу, чтобы ты была счастлива, а сейчас спи, — успокоила женщина и, поцеловав своего ребенка, вышла из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь. Оля еще долгое время не могла уснуть, все поворачиваясь с боку на бок. В наступивших потемках она прислушивалась к размеренному стуку дождевых капель, робко падающих на карниз. На одной из стен комнаты демонстрировалась грандиозная постановка, где режиссером-постановщиком выступала осенняя ночь. В голубоватом свечении холодной луны буйствовали верхние ветки дерева, грозно раскачивающиеся в разные стороны. Оля же верила, что завтра вместе с ее любимым мужчиной они объявят родителям о своем решении создать семью.




«Как долго, целых два года, мы ждали этого часа, кому, как не нам, знать непреодолимую тяжесть расставания пусть даже всего на одну ночь. — думала она, вспоминая медленно тянувшееся время до нового свидания влюбленных. — Все, с завтрашнего дня я буду рядом с Максимом и никогда, да, никогда, даже на один день, не расстанусь с ним, а если потребуется, то буду заботиться о нем, ухаживать и лечить его, когда заболеет», — легкая улыбка ненадолго задержалась на маленьких губах. В ее памяти всплыли яркие моменты, когда Макс, притворяясь смертельно больным, беззвучно требовал к себе повышенного внимания и сострадания. Она превосходно играла свою роль, с самопожертвованием оказывая необходимую заботу и прекрасно понимая, что все намного безобиднее, чем ей пытаются внушить. Оля не знала, откуда появляется это чувство ответственности и сопереживания при виде любимого человека, но знала одно: она не смогла бы просуществовать и дня, не отдав Максиму хоть чуточку своей ласки и тепла. Налитые свинцом веки тяжело опустились, и девушка погрузилась в прекрасный мир сновидений.




Глава 7


Максим уверенным шагом направлялся в госуниверситет. По средам каждую неделю в спортзале проходил урок физкультуры, и поэтому небольшой рюкзак, заполненный формой для занятий, был похож на туго накачанный футбольный мяч. Он ничем не выделялся из толпы, а наоборот, казалось, сливался с массой безвкусно одетых студентов: куртки немарких цветов, джинсы и головные уборы, преимущественно бейсболки. Двери второго корпуса университета безропотно открылись, впустив его и дюжину таких же, как и он, студентов, жаждущих знаний. К середине пятого часа, устав грызть гранит науки, студенты дружной, галдящей толпой высыпали из стен альма-матер и рассосались по близлежащей окрестности. Максим посмотрел на часы: до назначенной встречи оставалось полтора часа.

«Хватит еще времени купить цветы и небольшой торт», — сказал он себе и запрыгнул в уже закрывающиеся двери троллейбуса.

Уже через час он, опасаясь упасть, осторожно спускался по отбитым в некоторых местах серым бетонным ступенькам в подвал дома, где располагался продовольственный магазин. На вывеске магазина рука художника отчетливо указала режим работы, санитарный день, и странное название магазина — ООО «Г.Г.Г.Г». Более дурацкого и глупого названия ему еще не приходилось встречать.

В магазине, кроме продавщицы, стоящей за прилавком, под выкрашенным в белый цвет потолком с редкими желтыми разводами, весело жужжа, летали большие, жирные мухи.

— Мне, пожалуйста, торт «Наполеон», — вежливо попросил покупатель и, достав сторублевую купюру, протянул ее продавщице. Продавщица, немолодая женщина с массивными золотыми кольцами на отекших пальцах, нехотя посмотрела на покупателя и, не проронив ни слова, медленно встав со стула, вынула торт из витрины холодильника. На ее лице можно было прочитать полное и доскональное досье на покупателя, бесцеремонно потревожившего ее покой. Отсчитав безошибочно сдачу, она высыпала ее на помятую пластиковую тарелку рядом с кассовым аппаратом. Максим намеревался попросить перевязать торт, но в последний момент осекся. Он поймал себя на мысли, что лучше донесет его так и дойдет до места назначения в срок, а не будет битых полчаса собачиться с женщиной по поводу полуметрового куска шпагата.

Купленный торт минут двадцать трясся в руках хозяина, пока не остановился у одной из железных дверей, выкрашенной в нейтральный светло-коричневый цвет в одной из многочисленных панельных девятиэтажек, густо расположенных в микрорайоне «Металлург». Назвали его так из-за проживания здесь доминирующего количество жителей, работающих или работавших на Ижевском металлургическом предприятии «Ижсталь», который во времена развитого социализма в огромном количестве ударно возводил жилые дома для своих работников. Юноша нажал на кнопку, над которой была приклеена табличка с цифрой девять. Вслед за раздавшейся звонкой трелью звонка в коридоре квартиры послышались шаги и возня с внутренним замком. После непродолжительного боя замок сдался, отперев металлическую дверь квартиры.

— Привет, любимый, — Оленька радостного встретила гостя, пропустив его в квартиру. Не дав опомниться, она поднялась на цыпочки, чтобы достать до щеки Максима. Гость ощутил возбуждающее прикосновение теплых нежных женских губ на своей покрытой мелкой щетиной щеке и в ту же секунду одарил свою любимую ответным поцелуем.

— Мы тебя ждем, особенно я, — заворковала девушка, помогая гостю раздеться в прихожей.

— Немного задержался, — извинился он и вопросительно посмотрел в большие глаза своей любимой. Юноша не смог найти в них ни капли страха за судьбу сегодняшнего вечера, от решения которого зависела их дальнейшая жизнь. Любимые и узнаваемые из миллиона светло-карие глаза излучали только безмерную любовь к нему. Ему стало так невыносимо обидно и больно за себя, что он, сильный мужчина, не может совладать со своим внутренним страхом.

Этот страх не давал ему спокойно спать последнюю неделю с того момента, когда он предложил руку и сердце Оленьке, стоя у пирса пруда. Он никогда не забудет, как его трясло мелкой дрожью, хотя температура устойчиво застыла на отметке одиннадцать градусов выше 0. Сердце готово было выпрыгнуть из груди и скрыться прочь, но вместо этого он неимоверным желанием заставил себя выдавить слова любви и банальные фразы о вечной верности. Он и тогда посмотрел в чистые и спокойные глаза своей суженой, увидев там единственный ответ: «Да». Она закрепила свое решение ласковым поцелуем, обняв своими тонкими ладонями его щеки.

Девушка влюбленно смотрела на будущего жениха и, поглаживая его волосы, чуть слышно для них обоих, произнесла:

— Милый, не волнуйся, у нас все будет хорошо, я тебя очень сильно люблю, и мы будем с тобой вместе.

Ее спокойствие передалось ему, вмиг прогнав нерешительность и страх из трепещущей юношеской души. Взявшись за руки, они смело шагнули в зал, освещенный ярким светом.




Глава 8


Анатолия разбудил яркий свет. Солнечный луч, пробившийся сквозь грязные, незадернутые шторы, падал ему на лицо.

— Твою мать, — зло высказался карлик и, схватив сигареты с подоконника, нехотя встал с койки. Быстрым шагом он миновал комнату и очутился на кухне. Среди небольшой груды грязной посуды с кусочками засохшей пищи и сковородки, покрытой плотным слоем серо-синей плесени, он нашел спичечный коробок. Трясущимися руками он вынул из коробка одну спичку и чиркнул головкой по селитровой полосе, наклеенной на боковых стенках спичечного коробка. Сизый дым взметнулся к полотку, а обугленная спичка была брошена в грязную сковородку. У палача так гудела голова, что он реагировал на любой шум, на любой шорох. В эти минуты у него обострялся слух, который доставлял своему хозяину только одни мучительные страдания, и, если бы кто-то предложил ему на время стать глухим, он не задумываясь бы согласился. Единственное, что спасало его в эти минуты от адской боли, — это сигареты, пара-тройка выкуренных за раз сигарет являлась вроде панацеи для большого, гудящего колокола вместо головы. Одурманенный никотином, мозг после этого уже какое-то время не реагировал на звуковые раздражители, о которых так много докладывал подлый слух.

Докурив необходимое для лечения количество сигарет, он дошел до зеркала, висевшего у умывальника. Глядя на свое отражение, он провел ладонью по рыжей щетине, зарождавшейся на щеках. Короткая щетина острым и жестким ворсом лишь пощекотала внутреннюю часть ладони. «Можно пока не бриться», — мысленно решил он. Умыл затхлой водой лицо и пошел готовить чефир. После сигарет он готовил очень крепкий чай, который придавал всему организму жизненный тонус, подорванный еще вчера подлой водкой. Заварочный чайник наклонился вниз головой, а из его утробы в помойное ведро под умывальником полетели заваренные три дня назад листья черного чая. Новая порция спасительного зелья уже стояла на столе и ожидала очищенный заварочный чайник.

«Ну, скотина, — первое, на что отреагировал здраво мозг, заставив кулак сначала сжаться, а затем сильно ударить по краю стола. — Ну, сука, подожди у меня. — ярость кипела в голове карлика, который в одиночестве маленькими, чавкающими глотками пил чефир из большой, выкрашенной в темно-зеленый цвет эмалированной кружки. — Я тебя, скотина, порву, разобью твою говенную башку, все кишки из тебя выпотрошу!» — внутренне закипая, кричал он все отчаяннее, ударяя свободным кулаком по краю кухонного стола.

Чувство несправедливости, обида и болезненные симптомы, исходившие от мест побоев, разожгли внутри него нешуточный костер мести, съедавший его без остатка. Наконец, мысленно расправившись с обидчиком самым жестоким образом, палач посмотрел на часы, которые указывали на пять минут третьего часа дня.

«Надо зайти к Саньке», — решил он, немного успокоившись, и, надев одежду, вышел из дома. Пройдя несколько десятков безликих одноэтажных домов, он добрался до небольшого, падающего, как пизанская башня, бревенчатого дома и постучался в окно. Отекшая и взъерошенная рожа выглянула в окно и так же быстро, как появилась, исчезла в глубине дома. Давно не смазанные деревянные двери скрипнули, и на пороге дома показался Санек-горбунок. Это прозвище надежно прилепилось к нему из-за отвратительного горба, с которым он родился и наверняка заберет его с собой в холодную глубину могилы. Но кроме недуга, доставшемуся ему неизвестно по какой причине от Бога, он и сам вершил над собой суд, вынося жестокие приговоры. Летом, года два назад, они вместе с приятелем отмечали очередной раз в этом году день взятия Бастилии. Когда закончилась водка, уже изрядно захмелевшие приятели завели мотоцикл и погнали на нем до ближайшего магазина. Железный конь, с ревом стада диких буйволов, резво повез гонщиков по ночным улицам. Но на очередном перекрестке, когда сидевший за рулем перепутал газ с тормозом, мотоцикл вынесло на выезжавший из-за поворота, груженый «ЗиЛок». Грудная клетка и голова пьяного водителя, ударившись о раму грузовика, превратились в одно большое кровавое месиво, медленно стекающее вниз по корпусу автомобиля. Даже в морге патологоанатомы с трудом в одной большой, перемолотой порции мяса, сломанных костей, разорванных сухожилий, пропитанных темно-красной человеческой кровью, различили фрагменты, некогда принадлежащие человеку. Пассажир, ударившись в водителя, послужившего для него спасительным буфером, отлетел на десять метров от места столкновения и, несколько раз перевернувшись на асфальте, застыл на земле до приезда врачей. «Скорая помощь» подоспела вовремя, благодаря водителю грузовика, который сразу же вызвал бригаду. Две недели, проведенные Александром в «реанимации», вызволили его из цепких лап кровожадной смерти, но все-таки пришлось отдать древней старухе с косой выкуп — человеческую почку.

— Привет, — начал Анатолий и протянул небольшую ладонь.

— Привет, — ответил горбун и равнодушно, отдавая лишь дань старой традиции, пожал протянутую руку гостя.

— Ты че, опять вчера бухал? А я вчера к Юле ходил, — похвастал гость, растягивая губы в улыбку.

— Да, хорошо, — промычал человек с одной почкой и с завистью посмотрел на карлика. Он даже и грезить не мог о еще не спившейся до конца белокурой бестии. — Слушай, Толян, а если я пойду в следующий раз с тобой, — заискивающим голосом произнес горбун. В его насквозь проспиртованной памяти всколыхнулись те несколько раз, когда стоящий перед ним рыжеволосый человек брал его с собой на дело. Тогда они победоносно возвращались домой полные добычи: денег, золота и вещей, снятых с одиноких прохожих. В последнее время горбун не выходил из навалившегося на него финансового кризиса, который заставил его подбирать с земли окурки и достаточно редко восхищаться очередной бутылкой «Композиции». Представившийся шанс он просто не должен был упустить.

— Ну, давай, да и помощник наверняка нужен? — опередил он события, видя блуждающие во взгляде Анатолия сомнения.

— Ну, хрен с тобой, давай, зайдешь сегодня часов в восемь, — великодушно позволил душегуб, сделав компаньону такой щедрый, поистине королевский подарок. Исход встречи сложился для него самым лучшим способом, ведь и сам он рассчитывал на некоторую услугу со стороны этого человека. — Но я это, к тебе с другим делом, по поводу Борьки, — рассчитывая на ответную положительную реакцию, твердо заговорил он. Только при упоминании этого имени заныли все части тела, испытавшие на себе мощные удары здоровяка. В груди карлика вновь вспыхнул пожар ярости и злости, напомнивший ему о его вчерашнем жалком и унизительном страхе. Этот пожар перекинулся на лицо, оставив на нем огромные багровые пятна.

— Давай завтра завалим этого кабана, — выпустив наружу всю кипевшую в нем злобу, предложил Анатолий. Тем более теплилась надежда, что и Саша, получавший неоднократно тумаки и ушибы от Бориса, будет рад поквитаться с ним.

— Ну, я не знаю. — растерянно ответил человек с горбом и стыдливо опустил глаза. Горбун побаивался Бориса, да и как не побаиваться, утешал он сам себя, вспоминая размеры противника.

— Слышь, твое дело маленькое, завтра пригласишь его на разговор в свой дом, мол, так и так, есть кое-какая информация о Юльке, а там мое дело, — учил палач подельника. Больной темой для Бориса была Юля и все, связанное с ней: слишком много она значила в его жизни. Этим и решил воспользоваться карлик, разработавший до мелочей план казни. Они заманят жертву в дом, где он спрячется за входными дверьми, а когда вчерашний обидчик станет спиной к своему убийце. Анатолий нанесет своим орудием коронные удары. Душегуб с нервозностью, пульсирующей в пальцах, ждал того часа, когда этот хряк на собственной шкуре ощутит карающее правосудие. Он по-детски радовался, вообразив, как здоровый детина, упав на колени, будет слезно умолять оставить его в живых. Но нет, он уже окончательно принял решение вычеркнуть этого человека из круговорота жизни. Далее, в сарае, они расчленят тело на мелкие куски и, забросав сверху сухими листьями и ветками, сымитируют субботник на огороде. Чуть ли не на каждом участке горели снопы ненужной ботвы и старой листвы, источая сиреневатый столп дыма с удушливым замахом. «Так что съедаемый жарким пламенем еще один сноп не привлечет внимания соседей», — сделал умозаключение рыжеволосый человек.

— А давай сегодня и какую-нибудь девчонку по пути трахнем, — предложил палач, видя, что подельник совсем раскис и не проявляет огромного желания помочь в убийстве. Он подмигнул левым глазом и дружески ударил горбуна по плечу. Рыжеволосый карлик точно знал, в каких потаенных местах кроется слабость этого высокого человека, носившего на спине уродливый горб. И правда, в мутных глазах так необходимого ему подельника моментально зажглась похотливая искорка, которая быстро заставила его ответить «Да».

— Ну всё, в восемь у меня, — хитро улыбнулся человек с командирскими часами и, повернувшись, побрел домой. По пути он ненадолго зашел в магазин и на оставшиеся после вчерашнего преступления деньги купил чекушку сорокаградусного лекарства для ноющего после вчерашней попойки и побоев тела.




Глава 9


Войдя в освещенный зал. Максим первым делом увидел хорошо сервированный стол, за которым сидели родители, с интересом наблюдая за входящими в дверную арку молодыми людьми.

— Добрый день, — резво начал он, но потом осекся, решив, что сказал непростительную глупость: вечерний сумрак уже поглотил улицы Ижевска.

— Добрый вечер, присаживайтесь, — как-то без энтузиазма в голосе предложил отец и жестом указал на свободное место. Мама Оли на приветствие Максима ответила учтивым и беззвучным поклоном головы. Юноша пропустил вперед девушку и сел на отведенное ему место за столом рядом с ней. Руки влюбленных очень быстро нашли друг друга под столом и крепко вцепились в замок. Максим громко проглотил ком, застрявший в горле и опоясывающий язык железными цепями. «Начать разговор, оказывается, не так уж и просто», — подумал он, внимательно всматриваясь в лица родителей. Взрослые люди молчаливо предоставили юноше первому произнести вступительную речь.

— Игорь Петрович и Наталья Сергеевна, — с ярко выраженной опаской начал гость. — Как вы знаете, мы с Олей достаточно долго знаем друг друга, и я прошу руки и сердца вашей дочери, — с трудом произнесли сухие от волнения губы Максима. Вслед за эти воцарилась пугающая влюбленных, непредсказуемая тишина. Игорь Петрович прекрасно понимал, что рано или поздно, все равно придется смириться с тем, что их единственный ребенок упорхнет из-под надежной опеки и станет самостоятельно бороться за место под солнцем.

«Милая моя девочка, ты еще не знаешь, сколько зла и ненависти есть в этом мире. — говорила его любящая отцовская душа, когда он глядел на немного растерянную Оленьку. — Отказать — значит навсегда лишиться уважения и любви со стороны дочери, но сказать „да“, — значит бросить свое милое дитя на произвол жестокой жизни», — думал ошарашенный отец. Он и не предполагал, что его милая, наивная девочка уже выросла, превратившись в рассудительную девушку, мечтающую самостоятельно, пусть по крупицам, строить свою жизнь.

— Игорь, я считаю, Максим и Оля серьезно обсудили этот вопрос, и, если действительно, их планы серьезны, мы не должны им мешать — пусть будут вместе, — нарушив тишину, высказала мнение Наталья Сергеевна. Это были ее первые слова за сегодняшний вечер. Дочь благодарно наградила мать любящим и нежным взглядом.

— Хорошо, когда вы планируете свадьбу? — удрученно спросил отец, понимая, что партия проиграна, даже не успев начаться.

— Пап, мам, мы решили сыграть свадьбу в конце ноября, вы не возражаете? — пропела, как весенняя пташка, окрыленная невеста. Ее с головой накрывало огромными волнами неземного блаженства.

— Хорошо, в ноябре, так в ноябре, — ответил отец, не поднимая головы и накладывая порцию зимнего салата в тарелку.

— Если вы не против, то жить мы бы хотели у меня. — вмешался юноша. — У меня прекрасная однокомнатная квартира. Пока будем жить на стипендию, но в этом году я заканчиваю вуз, а затем собираюсь устроиться на работу, — уведомил он родителей о своих ближайших планах. Глядя на будущего зятя, Наталья Сергеевна видела в нем ответственного и умного молодого человека. Сразу, как только Максим стал изредка появляться в их доме, она прониклась к нему теплыми чувствами. Слегка застенчивый, обязательный и целеустремленный — она видела в нем массу положительных качеств, совсем не присущих сегодняшней развращенной молодежи. Она искренне радовалась как мать, что Оля правильно сделала, остановив свой выбор именно на этом молодом человеке. Минут через десять, решив все организационные вопросы по поводу будущей свадьбы, Максим слегка надавил на руку Оли, пытаясь привлечь ее внимание. Кратко и по-заговорщически он указал глазами на прихожую. Невеста все быстро поняла: ей и самой хотелось вырваться из душной квартиры. Она объявила родителям, что им пора, но к десяти часам вечера она обязательно вернется домой. Родители возражать не стали, но обратили внимание на то, что ее нога еще не окрепла и по возможности нужно как можно меньше ходить.

— Хорошо, я поняла, — согласилась девушка и поспешила в свою комнату. Она открыла шкаф, и ее взору предстала масса одежды, висевшей на черных пластиковых плечиках. Девушка быстро определилась с выбором: взяла темную бархатную кофту и темно-синюю юбку. На предстоящий выбор повлиял достаточно холодный осенний вечер, который уже полновластно правил на темных улицах. Слегка припудрив щечки, она решила надеть поверх темной кофты с высокой горловиной небольшую золотую цепочку с кулоном в виде летящего лебедя. Это золотое украшение было подарено ей родителями на шестнадцатилетие. Она не ошиблась: кулон магически засиял на темном фоне. Посмотрев на прощание в небольшое зеркало, висящее на стене, она поняла, что выглядит просто сногсшибательно. Мило улыбнувшись своему отражению. Ольга выбежала в коридор, где, переминаясь с ноги на ногу, ждал Максим.

— Ну что, я готова, пойдем. — проворковала девушка и, схватив гостя за руку, поспешила к выходу из квартиры. Когда массивные входные двери захлопнулись за молодыми людьми. Наталья Сергеевна подошла к мужу и нежно обняла его.

— Игорь, милый, ну что с тобой? — ласково спросила она. — Ты что, разве не рад?

— Рад, не рад, а нас кто-нибудь спросил? — холодно и зло отозвался он. — Она еще ребенок, какая свадьба, сама подумай, — взорвался мужчина. — Ты думаешь, у него будут деньги, чтобы содержать семью? Не смеши меня, он наверняка и сам себя прокормить не В состоянии.

— Послушай, ты помнишь, когда Оля лежала в больнице. — также нежно и ласково произнесла женщина, внимательно дослушав мужчину, — мы тогда с тобой отдыхали на юге. — напомнила она. — Так вот, это мы с тобой потом, узнав, что дочь болеет, прервав отпуск, приехали пораньше. А лечащий врач, с которым я общалась, подробно рассказала, как много всего сделал Максим для Оли до нашего появления, — аргументированно отстаивала она будущего зятя. И потом, ты помнишь, как дороги были лекарственные препараты для лечения нашей дочери, так вот, только благодаря привезенным Максимом лекарствам наша дочь осталась жива. Так что, милый, ты вовсе не прав. — укорительно добавила Наталья Сергеевна. Отец терпеливо выслушал мнение жены до конца и, не проронив ни слова, ретировался в спальню, забрав с собой решение. А в это время, окрыленные успехом, влюбленные уже выскочили из подъезда и направились к автобусной остановке.




Глава 10


Александр опоздал на восемь минут. Толян уже стоял у ворот своего дома, не спеша затягиваясь сигаретой с фильтром. Горбун не мог устоять, чтобы не попросить сигаретку. Сигареты с фильтром для него давно стали непомерной роскошью, да к тому же ядреная «Прима» уже изрядно поднадоела. Рыжеволосый карлик мелочиться не стал, подарив целую пачку корешу. Анатолий прекрасно знал, как много значат для Александра подобные жесты доброй воли. Подельник трепетно, топкими и длинными, как у пианиста, пальцами вынул одну сигарету и закурил. Коробку же он нежно опустил в широкий карман серого плаща, думая, как бы не смять мягкую бумажную упаковку.

— Ну что, ты готов? — с нотками иронии в прокуренном голосе поинтересовался душегуб. Человек с горбом одобрительно мотнул головой, даже не догадываясь об истинных целях предстоящего грабежа. «Но для дела необходимо еще одно», — подумал карлик. Рука с рыжими густыми волосами по устоявшемуся негласному обряду полезла внутрь куртки, где во внутреннем кармане нащупала холодное острие молотка. С этим достаточно неказистым предметом он старался никогда не расставаться. Даже ложась спать, палач клал свое карающее оружие рядом, ведь оно придавало ему внутреннюю силу и уверенность. Он знал, что ничто и никто в этом жалком и подлом мире не сможет противостоять ему. «Трепещите, маленькие и гнусные людишки», — про себя подумал он, тщательно туша носком кроссовок сигарету. Приятели молча, каждый думая о своем, побрели по улицам «Болота», которые освещались светом, падавшим из окон деревянных домов. Анатолий размышлял, что сегодня можно было бы разжиться, пристроившись к одинокому прохожему, но желательно найти одинокую телку, идущую без сопровождения, ведь он пообещал хлеба и зрелищ напарнику. Немного поразмыслив и здраво рассудив о всевозможных «рыбных местах», где можно «поживиться», низкорослый главарь склонился к одному, более вероятному выбору — набережная. Он прекрасно был осведомлен, что вечером на безлюдной набережной Ижевского пруда всегда можно повстречать одиноко прогуливающуюся девушку или влюбленную парочку. Автобус, покачиваясь на поворотах, довез бандитов до центра города. Центр Ижевска был густо напичкан двух и трехэтажными домами, построенными в начале девятнадцатого века из красного кирпича, который к настоящему времени приобрел бурый окрас. На многочисленных остановках, сосредоточенных в центре города, толпились горожане: отсюда можно было добраться до любой части Удмуртской столицы. Подъезжающий общественный транспорт брался на абордаж, как во времена доблестных смельчаков и кровожадных пиратов, но вместо золота и доблести приобреталось заветное свободное местечко в переполненном салоне. Озвучивалось это городское человеческое сумасшествие гудением машин, визгом тормозов, бесчисленным рокотом разговаривающих людей, и все это ярко освещалось витринами огромного количества магазинов, расположенных на первых этажах зданий. «Муравейник, один большой муравейник», — недружелюбно думал палач, спускаясь с автобусной ступеньки, когда их автобус остановился у собора Александра Невского. Во времена советской власти собор, как и множество других храмов на необъятной территории СССР, перепрофилировали. Собор на многие годы превратился в единственный детский кинотеатр Удмуртской АССР с многозначительным названием «Колосс». И лишь спустя десятилетия, когда российский триколор с орлом вернулся обратно на законное место, собор восстановили в усладу верующим. Анатолий ненавидел центр города с его ярко размалеванным пафосом прекрасной жизни. С разных сторон на него смотрели огромные рекламные плакаты, настойчиво призывающие приобрести новую машину, квартиру или хотя бы что-то из видеотехники. На него, редко располагающего даже деньгами на сигареты с фильтром, это все производило тягостное впечатление о порочном земном неравноправии и несправедливом неравенстве. Кто и за что заставил его прозябать жизнь на задворках мира, где остальные могут так вальяжно пользоваться благами тысячелетнего развития человечества. Эти размышления огромным мощным прессом давили на него, превращая в ничтожного и ненужного никому таракана. «Скорей, скорей отсюда, — ускоряя шаг, подгонял он себя. — Туда, где темнота, где власть, где безграничная власть над зарвавшимися людишками!» — кричала тщедушная, подлая душонка. Сгорбленный, как согнутый длинный гвоздь, подельник без лишних слов послушно двигался вслед за главарем.




Глава 11


Окрыленные легкой победой, влюбленные достаточно быстро добрались до набережной. Легкий ветерок поднимал небольшие волны, разбегающиеся по глади пруда. «Лыжи Кулаковой», прозванные в народе за сходство с двумя вертикально стоящими лыжами, а в действительности, величественный монумент дружбы удмуртского и русского народа, горделиво возвышались за их спинами. Впереди виднелась гладь Ижевскою пруда, истинные очертания которого кое-где уже поглотили вечерняя мгла и небольшой туман. Справа в разноцветных огнях многочисленных жилых многоэтажных домов утопал микрорайон Металлург, слева вырисовывались неказистые промышленные корпуса «Ижмаша» с девятитрубным «Титаником». Девять огромных стальных труб ТЭЦ так высоко уходили вверх, что были похожи на выхлопные трубы океанского лайнера, отправляющегося в долгое и опасное плавание. Влюбленным нравилось останавливаться здесь, это место странным и необъяснимым образом успокаивало молодые души, отягощенные суматошным городским ритмом.

— Любимая, тебе не холодно? — поинтересовался юноша, обняв руками стоящую к нему спиной Олю.

— Нет, дорогой. — ласково ответила девушка и, повернув голову, поцеловала его в губы. — Ты знаешь, когда ты рядом, мне так тепло и хорошо. Я чувствую себя маленькой девочкой, которой необходимы твое внимание и забота, — искренне и нежно произнесла она и поплотнее вжалась в крепкие мужские объятия. Максим наклонил голову, ощутив при этом волнующий свежий запах ее волос, и отодвинул прядь от шеи, немного оголив ушную зону.

— Оленька, я обещаю оберегать и защищать тебя всегда, мой маленький и любимый человечек.

Когда последние слова долетели до открытого женского уха, он нежно прикоснулся кончиками губ к ее белоснежной коже. Приятная истома мгновенно пробежалась по телу девушки, заставив ее на время сжать плечи и чуть наклонить голову.

— Я тебя так люблю, ты даже не знаешь как, — отреагировала она на сильные и надежные, как сталь, слова своего любимого «мальчика». Если она и была когда-то счастлива, то только сейчас, находясь под надежной опекой любимого человека. Оля подняла глаза вверх, где их переполненные любви и страсти взгляды встретились.

Трепещущие от внутреннего жара губы медленно сближались, пока не слились в одном страстном поцелуе, где разгоряченными кончиками языков они нежно ласкали друг друга.

— До-о-брый вечер, — громко прогремела рядом человеческая речь, застав влюбленных врасплох. На их лицах застыла виноватая маска, которая бывает у нашкодивших и пойманных с поличным маленьких детей.

— До-о-брый вечер, — настойчиво произнес молодой человек повторно. Он странным образом не был похож на многих людей, которых они видели за свою жизнь: небольшая взъерошенная голова с детским выражением пустых и бессмысленных глаз, которые глядели сквозь толстые линзы роговых очков, дужки которых были заклеены кусочками белого лейкопластыря. На худом теле, как на вешалке, висела черная дерматиновая куртка, кое-где безобразно заклеенная заплатками. На ногах болталась серая ткань засаленных брюк, которые были заправлены в высокие резиновые сапоги ярко-красного цвета. Его правая рука и правая нога в неестественно загнутой позе, казалось, висели на теле, держась на бесцветных нитях.

— Хороший вечер для смерти, она каждый вечер выходит на охоту за грешными и невинными душами, заглядывает в каждое окно в поисках причитающейся ей дани. Сегодня вы встретитесь с ней, ощутив ее холодное дыхание, — чуть запинываясь, произнес незнакомец.

— Макс, мне страшно, — пытаясь не заплакать, прохныкала девушка и уткнулась лицом в грудь юноши.

— Слушай, иди своей дорогой. — грозно приказал Максим, закрыв ладонями голову возлюбленной. Он и сам ощутил неприятный холодок, пробежавший по спине омерзительными мурашками.

— Смерть очень — очень близка, — произнес загробным голосом незнакомец свой беспощадный приговор и, неуклюже передвигая правую сторону туловища, начал удаляться от испуганных влюбленных. Вслед за ним в лунном свете поплелась его непомерно длинная и пугающая тень.




Глава 12


На пути двух жителей «Болота», молчаливо бредущих по набережной пруда в поисках жертвы, попался только один прохожий, спешивший, как видно, домой. Низкорослый главарь, бегло оглядев припозднившегося мужчину, понял, что дело выгорит лишь старой одеждой, проездным на общественный транспорт и не более пятидесяти рублей наличных денег. Его первые грабежи лишили жизни таких же одиноких путников. В одном случае добыча составила металлических монет суммой в семь рублей и пропуск на Механический завод; в другом случае добыча перевалила за двадцать рублей (две смятые десятирублевые купюры и небольшая горсть копеек.) Именно эти, не удавшиеся по конечному результату, убийства, сподвигли палача не тратить силы впустую, а заняться разбоем в домах, где добропорядочные граждане всегда прячут так необходимые ему денежные купюры. Многолетняя кровавая практика и азы человеческой психологии помогали рыжеволосому карлику безошибочно выбирать будущую жертву из многоликой толпы. «У меня дар предвидения, третий глаз», — по-мальчишески любил прихвастнуть Анатолий в кругу собутыльников. На четвертом преступлении он безошибочно осознал, что человек добровольно отдаст все сбережения, если предоставить ему возможность наяву увидеть смерть близкого человека.

В одной из многотысячных однотипных квартир, расположенной в районе Буммаш, жила чета пенсионеров. Мужчина уже давно не передвигался без помощи престарелой жены, а женщина, наоборот, в свои семьдесят три года обладала недюжинной силой. Полную, на десять литров воды, кастрюлю легко снимали с горящей конфорки газовой плиты высохшие женские руки и уносили в ванну для стирки белья, когда заботливое ГЖУ на все лето отключало горячую воду для аттестации линий теплотрасс.

Когда муж с проломленной головой рухнул к ногам жены, старуха, плача и причитая, показала, где были спрятаны их пенсионные сбережения. Молниеносный удар молотка, отшлифованный на бесчисленных кошачьих убийствах, сделал свое дело: нежелательная свидетельница замертво упала рядом с мужем. Многолетних сбережений стариков убийце хватило на наделю беспробудного веселья и забвения собственной несостоятельности и ненужности, так отягощающей душу.

— Черт, твою мать, как назло, никого нет, — про себя выругался палач. Они уже около часа безрезультатно бродили по плохо освещенной набережной пруда в поисках жертвы. Занимавшие ранее голову мысли об обещанном подарке белокурой любовнице и жестокой расправе с Борисом странным образом растворились, оставив после себя лишь ропщущее негодование и невроз, который с каждой секундой лавинообразным потоком усиливался, быстро распространяясь по телу. Предательски разрушалась вся великолепно продуманная и логически сконструированная цепочка, где обрывалось первоначальное, основополагающее звено. Душегуб негодовал, сжимая яростно детские ручонки. Такого глупого и унизительного фиаско ему еще никогда не приходилось испытывать. Он был готов протяжно зарыдать или завыть, выплеснув слезами разочарование и обиду, как внезапно для самого себя увидел впереди девушку, склонившую голову на грудь юноше.




Глава 13


Оля уткнулась лицом в грудь Максима, внимательно прислушивалась к ритму сердца. Она часами была готова слышать эту волшебную музыку. Молодое сердце издавало приглушенные звуки, гасимые одеждой. Распущенные девичьи волосы нежно гладила рука любимого, принося блаженство и удовольствие, но колкие и страшные слова незнакомца так сильно проникли в ее сердце, что остались в нем жгущей занозой. Девушка не боялась смерти, она даже не предполагала всего цинизма и жестокости этого короткого слова. За недолгую жизнь ей не приходилось находиться рядом с почившим в иной мир человеком. Все виденные смерти: ужасные, кровавые, а порой и глупые — в голубом экране телевизора представлялись хорошо проигранным театральным действием, происходившим где-то на другой планете, а не рядом, в другой стране, ином городе или соседнем подъезде. Единственное, за что она боялась, — это за жизнь своего любимого мальчика. Ведь действительно, когда-нибудь холодные руки смерти разлучат их. Оля только на секунду представила себе жизнь без Максима, как ее сразу захватил в плен своими цепкими объятиями панический страх. Он был более ужаснее и безжалостнее, чем страх перед собаками, появившийся в раннем возрасте, когда здоровый доберман потрепал тонкую руку шестилетней девочки, оставив на долгую память рубцы и зашитые шрамы. Влюбленная девушка подняла голову и вопросительно посмотрела на юношу, в ее глазах заблестели капли слез.

— Мы правда умрем вместе, в один час и день? — чуть слышно произнесла она, не отводя пристального взгляда. Она не верила и не желала верить, что наступит день, который навсегда вычеркнет из ее жизни волнующие и трепетные встречи с любимым человеком.

— Не плачь, милая, да, мы умрем вместе, слышишь, вместе, но только лишь тогда, когда станем очень-очень старенькими, — ласково произнес Макс и аккуратно вытер большими пальцами надвигающиеся в женских глазах слезы. Он и сам не представлял себе дальнейшего существования без этой девочки, ставшей для него ангелом-хранителем. Оля внесла в его жалкое существование неугасающую частичку жизни, которая, подобно одиноко горящей свечке, освещает мрачный и пугающий путь. Пусть даже и огонек в этом лучике света был невероятно мал, но все же без его ласкового свечения абсолютно все меркло под властью зловещей темноты. Он боготворил ее за то, что только она смогла разжечь в нем страстное желание жизни, которое яростно противостояло всем трудностям и невзгодам на тернистом жизненном пути.




Глава 14


— Закурить не найдется? — раздался нагловатый молодой голос, заставив Максима в очередной раз испуганно обернуться на звук. Звук исходил от невысокого роста рыжеволосого человека в спортивном костюме, рядом с которым стоял неуклюжий высокий мужчина, часть туловища которого выдвинулась наружу, оставив позади небольшой горб.

— Нет, — кратко ответил влюбленный, чуть опустив глаза. Он понял, что этой, на первый взгляд, невинной просьбой незнакомцы не отделаются. Подозрение подтвердило внутреннее чутье, когда он заметил, что маленькие глазенки карлика буквально сверлят его насквозь. Подняв голову, Оля осмотрела эту странную компанию, более напоминающую шоу уродов. Низкорослый человечек с горящими глазами и согнувшийся пополам, нескладный, высокий мужчина, косившийся исподлобья, как-то странно застыли перед ними. Женская интуиция сделала нелицеприятное для хозяйки заключение: надеяться на случайную встречу в столь поздний час с этой пугающей компанией не приходится. «Они не случайно подошли именно к нам, что им нужно?» — вспыхнул в мозгу пульсирующий вопрос, подливший новую порцию испуга в разгоравшийся костер панического страха. Анатолий, досверлив взглядом запуганного противника, посмотрел на Олю. Его губы искривились, как неправильная математическая синусоида, оголив безобразный ряд зубов. На красивой женской шее висела небольшая золотая цепочка с кулоном. «Вот то, что мне надо!» — чуть не вскрикнул палач, поражаясь немыслимой удаче, которая, как недавно показалось, безвозвратно отвернулась от них. Недостающее звено в его коварном замысле сейчас, испуганно хлопая глазами, стояло перед ним. Он был не в себе от подступившей радости: Юля получит обещанную цепочку, Санек — телку, а Борис подохнет мучительной собачьей смертью. Все элементы многоходового пазла в его голове сложились в одну правильную картинку. Полутораметровый монстр с завидной любой кошке быстротой выхватил молоток из внутреннего кармана куртки и нанес удар по голове Максима. Но траектория удара оказалась неверной: острие оружия, не достигнув поставленной цели, чуть рассекло левую бровь юноши. Карлик замахнулся повторно, надеясь в этот раз безошибочно нанести смертельный удар по противнику. Юноша на долю секунды застыл, скованный животным страхом, а затем, отпрянув в сторону, пустился бежать, гонимый чувством самосохранения.

— Беги за ним, — прохрипел Анатолий, отдавая приказ молчаливому напарнику. Горбун послушно поспешил вслед за беглецом, оставив низкорослого главаря наедине с девушкой. Когда очертания быстро убегающего Максима полностью поглотила темнота, Оля медленно повернула голову. Только сейчас, стоя в беззащитном одиночестве перед ухмыляющимся рыжеволосым человеком, она прекрасно осознала, что произошло. Макс бросил ее, оставив на растерзание подлым подонкам, в угоду свой самолюбивой жизни. Как мог он, говоривший совсем недавно о высоких чувствах, предать ее, воткнуть так подло, предательски нож в спину. Ради этого человека она, не сомневаясь и не ропща, взвалила бы на себя всю тяжесть и жестокость Голгофы. Как можно жить дальше, когда все то, во что она так искренне, наивно верила, развалилось, подобно непрочному карточному домику. Для нее в одночасье весь мир рухнул, погребя под своими руинами их чистую и прекрасную любовь. Раздосадованный итогом поединка, палач не спеша, с зажатой в руке деревянной рукояткой молотка начал приближаться к девушке. На его потрескавшихся от ветра губах застыла кровожадная улыбка.




Глава 15


Первые сто метров Максим осилил не хуже олимпийского рекордсмена, демонстрируя неограниченные человеческие возможности, когда на кон поставлена земная жизнь. В его ушах звуками японских барабанов гремели громкие шаги догоняющего, который вот-вот должен настичь убегающую жертву. Но через полкилометра барабанный бой стал ослабевать, пока наконец не слился с вечерней тишиной. Максим, тяжело дыша открытым ртом, остановился и уперся руками в колени. Его дыхание было частым и глубоким, как у задыхавшейся на суше рыбы. Тело обжигал безжалостный озноб, раскаленными иголками впиваясь в кожу. «Преследующий его либо отстал, либо прекратил погоню», — утешил он себя, внимательно всматриваясь в густые, темные сумерки зарождавшейся ночи. Эта немая и глухая картинка с мутноватыми разводами очертаний редких деревьев и невысоких кустов завораживала испуганный взгляд.

«Его нет, точно нет, он отстал!» — кричала обезумевшая от животного страха душа. Покрытая неглубокими трещинами асфальтовая дорога нешироким и пустынным шлейфом исчезала в где-то темноте.

«Оля, а как же Оля?» — взорвалось атомной бомбой яркое воспоминание о любимой девушке.

— Поворачивай обратно и беги, быстрее беги на помощь, жалкое и трусливое создание! — завизжал внутренний голос.

— Не слушай его, жизнь дается только раз, всего один раз, и другой больше не будет, — настойчиво затвердил взбудораженный рассудок.

— По как ты можешь оставить ее одну там, на верную смерть, — не унималась душа, видя превращение разумного человека в повинующееся инстинктам животное.

— Оставь все эти пустые слова о чести и благородстве для глупых девиц. В этом мире так много зла и лицемерия, что надеяться надо только на себя. — подчиняя своей воле, громогласно утверждал «трезвый мозг».

— Оставьте меня в покое! — застонал терзаемый внутренними разногласиями и спорами юноша. — Я больше ничего не хочу, слышите меня, не хочу! — сорвался он на крик и, обхватив руками голову, побежал дальше. Прочь от этого ужаса и подлого предательства, где чувство самосохранения полновластно контролировало его разум и волю.




Глава 16


Горбун пробежал около двухсот метров, прежде чем осознал, что беглеца, который увеличил расстояние между ними, уже не догнать. «Пусть сам бегает, я что ему, гончая савраска, — обиженно, по-детски пожаловался он сам себе, прекратив погоню. — Да и на хер он нам нужен, этот козел. Да и вряд ли по рассказам этого убежавшего урода менты составят грамотный фоторобот», — убеждал он себя в оправдание невыполненного приказания.

Прохладный воздух осени дурманил голову мечтами о предстоящем соитии с милой незнакомкой. Правильный овал и невинные черты лица вкупе с точеной фигуркой девушки не давали ему покоя, разгоняя в венах бурлящую мужскую кровь до немыслимых скоростей. Впереди показался Анатолий, который стоял рядом с девушкой. Он дышал на нее сигаретным перегаром, двигая левой рукой под спортивными штанами, пытаясь возбудить свой детородный орган.

— Она моя, ты мне ее обещал, — проскулил подельник и с надеждой в мутных глазах взглянул на главаря.

— Твою мать, — озлобился палач, понимая, что детородный орган болтается, не подавая признаков жизни. — Бери эту суку, — промедлив еще пару секунд, зло разрешил душегуб. Александр схватил за горло девушку, до сих пор бывшую в полном оцепенении и потащил ее в ближайшие редкие кусты. Резкий, громкий и пронзительный крик вырвался из уст Оли, но мощный удар, который нанес подоспевший карлик превратил его в еле слышный гортанный хрип. Дотащив женское тело до кустов. Саша бросил ее на землю. «Да, хороша сучка», — еще раз оценил насильник взглядом лежащую на земле беспомощную девушку. Опустившись рядом с ней, он быстрым движением снял штаны до колен и, запрокинув ее ноги себе на плечи, с силой ввел член в глубину женского тела. Приятная истома отразилась на его пропитом лице. Впервые он был близок с такой прекрасной девушкой, которая не сопротивляясь отдавала свое нежное и молодое тело. Через минуту горбун напрягся и, закончив половой акт, поднялся, натягивая штаны. Анатолий стоял чуть поодаль, жадно наблюдая за происходящим насилием. Он еще раз попробовал «поставить» свой детородный орган, но безрезультатно: «мужское достоинство» безжизненно свисало вниз. Дикая ярость от собственной мужской неполноценности завладела карликом, заставив покрепче сжать рукоять молотка.




Глава 17


Макс выскочил в жилой двор однотипных пятиэтажек, расположенных рядом с набережной Ижевского пруда. Серые, невзрачные сооружения по странному замыслу архитектора в хаотичном беспорядке были разбросаны по береговому краю водной достопримечательности уральского города. Одурманенный страхом, юноша бросился к подъезду одного из домов. Ревностно охраняющая покой жильцов, железная дверь не отворилась. То же самое повторилось еще с некоторыми наглухо закрытыми дверьми подъездов. Они четко и неукоснительно выполняли роль молчаливых сторожей, охранявших людей от подобных им.

— Помогите! — что есть силы закричал нежданный гость в готовившемся ко сну царству кирпичных пятиэтажек. Подхваченный озорным потоком ветра крик о помощи взвился вверх, растаяв где-то в небе. В незашторенных окнах были видны сновавшие люди, занимавшиеся привычными вечерними хлопотами. Каждый из них решал только свои житейские заботы, закрыв глаза на проблемы окружающих. Собравшись в одни большие муравейники, люди прекратили обращать внимание друг на друга, отделываясь заученными короткими фразами: «Привет». «Пока». Гробовой тишиной и циничной безучастностью отозвалось на призыв о помощи зацикленное на своих проблемах общество. Предатель, собрав воедино всю злобу и ярость, с силой пнул кусок надоевшего металла. Металлическое эхо, подобно смертельному цунами, быстро распространилось по подъезду и, достигнув пятого этажа, вырвалось наружу через разбитый оконный проем. Юноша медленно опустился на колени, обхватив руками гудящую голову. Он был разбит и полностью раздавлен, наивно полагаясь на помощь, которую сможет найти здесь. Последняя надежда рассыпалась подобно стеклянным осколкам, разбитым о неприступную металлическую стену, возведенную между людьми. Макс зарыдал, хороня последнюю возможность вырвать любимую из лап бандитов. Холодный осенний ветер, качающийся на убогих детских качелях во дворе дома, с неподдельным интересом смотрел на плачущего человека. Перемешавшиеся слезы боли, разочарования и ненависти стекали вниз, окропляя бетонный пол. «Мне нужен телефон, — внезапно пришедшая из ниоткуда мысль промелькнула в его необыкновенно тяжелой голове. — Да, да, телефон, ведь тогда я смогу позвонить в милицию», — немного подумав, подтвердил он свое решение. Максим вскочил и побежал, вырвавшись из-под власти секундного замешательства. Ничего не понимающий ветер на прощание взметнул под ногами беглеца кучу опавшей листвы.




Глава 18


Узкая дорога, извиваясь змеей меж домов, уходила вверх. «Где здесь может быть телефон?» — крутился вопрос старой, заезженной виниловой пластинкой. Максим плохо ориентировался в этом районе, впрочем, как и во многих других районах города. Этой распространенной болезнью страдает большинство горожан крупных и средних городов по всему миру. Этот район города ассоциировался у него с массовыми праздниками и гуляниями. В эти дни, казалось, все обыватели Ижевска высыпали на прилегающую к набережной территорию, чтобы поглазеть на причудливый океан разноцветных красок фейерверка. «Телефон, наверняка, есть у парка Кирова», — осенила его новая мысль, заставив безоговорочно поверить в это предложение. Внутреннее чутье не обмануло: рядом с парком стояли две одинаковые, как близнецы, будки городских телефонов-автоматов. Ярко-красные зонты колоритно выделялись в сумерках, накрывших город. Дрожащими от волнения пальцами он набрал 02 на циферблате. Через несколько длинных гудков из трубки послышался женский голос, оповещающий, что звонивший попал в отдел милиции.

— Убивают мою девушку! — не зная с чего начать, прокричал юноша заикающимся от волнения голосом. — На набережной пруда. Там двое: один высокий, другой низкий — они хотели убить меня молотком, но я убежал, а Оля осталась, — закончил он невнятно и неразборчиво свой рассказ. Оператор терпеливо дослушала свидетеля, а затем, записав его личные данные и уточнив его местоположение, сухим и безразличным голосом попросила оставаться на месте: сейчас к нему подъедет опергруппа. Через несколько минут, раздирая темное покрывало осенней ночи громким воем сирены, подъехал милицейский «Уазик». Молодой человек бросился навстречу выходившим из дверей машины милиционерам. А через минуту ревущий прогоревшим глушителем автомобиль уже мчался к месту преступления.




Глава 19


Оля с широко открытыми глазами неподвижно лежала на земле. Она не чувствовала, как насиловал ее горбун, издавая при этом старческое кряхтение, не видела рядом стоящего карлика со свирепой маской на лице. Ее взгляд был устремлен в бездонную небесную гладь, наполненную миллиардами светящихся звезд. Далекий свет небесных тел огромным магнитом притягивал к себе. Ей хотелось взмыть вверх и, превратившись в какую-нибудь яркую звезду, навсегда покинуть эту планету, наполненную жестокостью и лицемерием. Здесь богатый порабощает бедного, сильный унижает слабого, а любовь и верность трансформируются в подлость и предательство. Оля даже не почувствовала, как холодное металлическое острие молотка убийцы проникло в мозг. Она лишь только ощутила, будто, оставив внизу неподвижно лежащую телесную плоть, медленно поднимается и устремляется высоко в небосвод, где бесчисленное количество холодных, бьющих белым светом новых подруг заждались ее для путешествия по бескрайним и загадочным космическим лабиринтам.

Анатолий еще раз остервенело ударил молотком по голове так и не подчинившейся ему девушки. Потерпеть унижение и оскорбление со стороны этой молоденькой сучки он был не готов.

— Подохни, тварь! — негодующе прозвучали его слова в ночной тишине. Перед ногами лежал мертвый свидетель его мужского бессилия, который навсегда унесет с собой в могилу эту жестокую правду. Палач наклонился пониже, чтобы увидеть в широко открытых глазах девушки печать смерти. «Костлявой старухе достанется сегодня новая душонка», — ехидно подумал он, вытирая орудие убийства о кофточку жертвы. Карлик открыто считал себя наместником сильной и никому не подвластной смерти на земле, щедро платя своему невидимому хозяину достойную дань. Убедившись, что молодая девушка мертва, он аккуратно снял золотую цепочку с шеи и, положив добычу в карман, вышел из кустов. Довольный собой, Александр жадно курил оставшиеся сигареты с фильтром, ожидая главаря.

— Ну че, как тебе? — улыбка поползла по его лицу, когда он с упоением вспомнил о недавнем насилии. Анатолий, ничего не произнося, угрюмо застегнул до ворота спортивную кофту и, подняв оброненную женскую сумку, заспешил от места преступления. Подельник, так и не докурив сигарету, бросил ее наземь и послушной собачонкой последовал вслед за рыжеволосым душегубом.

Ревущий милицейский «Уазик» остановился рядом с местом, указанным свидетелем. Задняя дверь машины тяжело, со скрипом распахнулась. Из машины выскочил молодой человек, который стал нервно поглядывать по сторонам, вспоминая место встречи с двумя пугающими незнакомцами. Всю дорогу, подпрыгивая на жестком заднем сиденье автомобиля, Максим проклинал свое самолюбивое желание жить, заставившее его бросить самого близкого ему человека. Предатель мысленно обращался к Богу, прося о милосердии к такой чистой и непорочной девушке. «Боже, накажи меня за мое преступление, а сохрани жизнь ей», — молил Макс всевышнего творца. Он так сильно уверовал в Божью милость к такому невинному существу, как Оля, что, выпрыгнув из машины, сразу надеялся увидеть знакомую фигуру любимой. В его голове скакало множество отшлифованных слов и фраз о его чувствах к ней, а также о сиюминутном помешательстве, прогнавшем его с позором с поля битвы. Он мысленно представлял себе, как упадет перед ней на колени, вымаливая прощение до скончания времен. Но, оказавшись вновь на том же месте, где он бросил любимую, Макс с зарождающимся ужасом и смятением всматривался в ночной пейзаж набережной пруда. Темная гладь воды, редкие деревья и невысокие кустарники окружали его плотным кольцом, убивая последнюю, тлеющую в его сердце искорку надежды на встречу с Олей. Он застыл на одном месте с тупым и испуганным лицом, провожая взглядом разбредавшихся в разные стороны трех милиционеров с горящими в руках фонариками.

— Я нашел, она здесь! — крикнул сержант из невысоких зарослей кустарника. Юноша мгновенно сорвался с места и побежал на звук, быстро вспоминая отточенные, как карандаш, слова для встречи с любимой девушкой. Он с лету врезался в раскинувшиеся владения невысокого растения. Несколько веток хлестнули по лицу, больно оцарапав его, но, не замечая боли, он проследовал вглубь зарослей. Пробравшись сквозь колючие ветки, предатель выскочил на небольшую полянку, плотным кольцом обвитую дикорастущим кустарником. Яркий луч света сержантского фонарика освещал раздробленную голову девушки с открытыми глазами. Она, казалось, с неподдельным интересом, зачарованно любовалась ночным небосводом, неподвижно лежа на остывшей от дневного света холодной земле.

— Нет, нет, этого не может быть, это неправда! — не веря собственным глазам, закричал Максим и, чуть попятившись назад, рухнул на землю.




Глава 21


Быстрым шагом подельники дошли до «Летнего сада», который к этому времени был давно уже пуст от немногих посетителей. Парк отдыха «Летний сад», имея в наличие неплохие аттракционы, оставшиеся от социалистического наследия, пользовался огромным успехом у горожан. Кроме этого, среди других парков развлечений он выгодно располагался в самом центре города, что не могло не повлиять на почетно занимаемую первую строку популярности у ижевчан. Заботливые родители приводили сюда своих чад и вместе с ними весело и задорно проводили время отдыха. Вечером, когда сад пустел, в нем собирались пьяные молодые компании, доставлявшие дворникам немало бед, но щедро платившие за свое пребывание кучей алюминиевых и стеклянных бутылок. Сад бурно жил своей яркой и насыщенной жизнью с конца весны и до начала осени, замирая поздней осенью и совсем затихая длинной зимой, что полновластно правит чуть ли не полгода на территории Урала. Присев на скамейку, Анатолий с жадностью набросился на дерматиновую сумку. Ему безумно нравилось копаться в дамских вещах, с любопытством рассматривая массу необходимых для каждой женщины мелочей. Изнутри были извлечены: небольшая связка ключей, студенческий билет, немного косметики и коричневое женское портмоне. Вытащенные из кошелька сто двадцать пять рублей, ключи и косметику палач забрал с собой, а остальное небрежно запихнул обратно. «Кроме золотой цепочки, можно подарить и косметику», — подумал он и, закрыв молнию, сильно размахнувшись, выбросил сумку в темную глубину стриженых кустов, обрамляющих пешую дорожку. То, что косметика была уже изрядно использована, рыжеволосого карлика особо не смущало. Ему не раз приходилось дарить подобные, не первой свежести подарки пьяным любовницам, наблюдая их восторженные взгляды, полные благодарности. Карлик уже пережил состояние униженного мужского самолюбия, раздирающего душу за неспособность справиться с беззащитной девушкой. В его груди, мерно клокоча, жили восхищение и гордость за самого себя, способного доказать как себе, так и другим, собственную значимость в этом мире.

— Ну чё, пошли, а то вон сколько времени потеряли, — спросил настороженно Александр, к этому времени уже озябший от холода, отвлекая главаря от его радужных фантазий.

— Пошли, — сухо ответил палач, рассовывая награбленную добычу по карманам. Миновав небольшую, плохо освещаемую территорию сада с неработающими аттракционами, они очутились на залитой разноцветными огнями улице. Город пустел на глазах, превращаясь в скученное царство бетона, кирпича и стекла. Низкорослый главарь уверенным шагом быстро засеменил на остановку; ощущение неминуемо приближающегося завтрашнего дня будоражило воображение красочными картинками о распахнутой ногой деревянной двери любовницы с неторопливо надменным вручением поистине королевского подарка. И тогда кончай с лежавшей как бревно Люсей и, подобными ей, местными синячками, берущими за акт любви бутылку «Ясона». Прощай навсегда дряблые и угловатые женские тела, давно не знавшие хорошего ухода и внимания. Начинается новая жизнь, жизнь, где он будет любим и почитаем белокурой бестией, своей неимоверно неиссякаемой сексуальностью сводившей его с ума. С кучей планов и грез, теснившихся в его небольшой рыжеволосой голове, он не заметил, как дошел до остановки, где стоял ожидающий пассажиров полупустой автобус пятнадцатого маршрута. Плюхнувшись на сиденье рядом с окном, убийца закрыл глаза и начал повторно в воображении мечтательно прокручивать известное до малейших мелочей развитие сюжета завтрашнего дня. Горбун, беззвучно следовавший за Анатолием, сел рядом, стараясь не мешать, хотя его изнутри распирало от переполнявших эмоций и чувств по поводу сегодняшней неоспоримо удачной охоты. Простояв несколько минут на конечной остановке, автобус нехотя закрыл двери и поехал по своему многократно пройденному маршруту.




Глава 22


Максим пришел в себя в служебном «Уазике», везущем его в Октябрьский отдел милиции. Тело пронизывала неимоверно тяжелая слабость, многотонным грузом внезапно обрушившаяся на молодого человека. С не так-то просто давшимся ему усилием, он, наконец, смог пошевелиться. И сразу слезы отчаяния и боли хлынули бурным потоком из помутневших глаз. То, чего он боялся больше всего, ужасным образом свершилось. Смерть этим вечером безжалостно забрала предназначенную ей душу, не задумываясь, обменяла мужскую жизнь на женскую гибель. В его памяти всколыхнулись, подобно языкам жгучего пламени, последние, предостерегающие слова незнакомца: «Смерть близка, очень близка». «Почему, почему ты, Господи, позволил произойти этой несправедливости!» — кричала внутри юноши разбитая на множество острых осколков душа, винившая всевышнего творца в безучастном наблюдении чудовищного преступления. — Ведь на месте Оли должен быть я, ведь за мной пришла древняя костлявая старуха. Почему, почему? — задавал многократно он Богу один и тот же вопрос, тщетно пытаясь получить на него вразумительный ответ. Ничем не сдерживаемые слезы стекали вниз, заливая пол милицейского автомобиля. «Уазик» все дальше и дальше увозил его от мертвого тела любимой девушки, все больше и больше наполняя юношеское сердце бескрайней пустотой и отчаянием.

Когда-нибудь каждый из нас, в самый, казалось бы, трудный час взывает к милости Вселенского творца, надеясь на безграничную любовь и снисхождение с его стороны к нашим призывам. Мы настолько уверовали в помощь и участие Бога, что опускаем руки, поменяв борцовскую форму на мантию стороннего наблюдателя. Если вопрос решен, мы, восхваляя и дивясь небесному творению, приносим похвалу Небесному Отцу, не допуская даже и мысли, что он откажет в наших просьбах. Если этого не происходит, мы виним его во всех смертных грехах, перекладывая всю полноту ответственности на его плечи, даже не утруждая себя раздумьями о собственной бездеятельности и низменном тщедушии к разрешению своих же проблем.

Сверкая проблесками синего цвета, милицейский автомобиль въехал на территорию Октябрьского отдела милиции г. Ижевска и затормозил у входных дверей. С бригадой милиционеров уже немного успокоившийся и изредка всхлипывающий свидетель ужасного убийства проследовал внутрь двухэтажного белого здания для дачи показаний. Максима долго и обстоятельно допрашивали, водя из кабинета в кабинет. Весть о новом кошмарном происшествии в их районе быстро облетела отдел. Дежурный следователь был наслышан об Ижевском маньяке, убивающем свои жертвы специфическим инструментом, более подходящим для плотницкого дела. Правоохранительные органы давно охотились за серийным убийцей, расставляя ловушки и капканы на поражающего своим хладнокровием нелюдя, кровавый список жертв которого пополнился еще одной загубленной жизнью, застыв на отметке 13. Достаточно юный и подавленный Максим далеко не подходил на роль кровожадного душегуба, держащего шестисотысячный город в неописуемом страхе. Один маленький трусливый карлик, способный проявить отвагу, только выскочив из-за спины, невидимыми нитями, как паук, опутал целый город, смертельно запугав умы простых горожан. Плотник (так нарекли в милиции маньяка) перекочевал в разговорный обиход ижевчан, неся в этом, на первый взгляд, безобидном слове скрытую смертельную угрозу, тщательно перемешанную с душераздирающей порцией животного страха. Еще одним неоспоримым оправданием для Максима послужило то, что среди непредусмотрительно оставленных убийцами отпечатков протекторов обуви рядом с трупом сыщики не обнаружили следы подошв юноши.

«Итак, — подытожил немолодой следователь Октябрьского отдела, — это опять дело рук карлика». Следственные органы по описаниям случайных свидетелей уже располагали фотороботом предполагаемого Ижевского Чикатило. Вглядываясь в пустое и отрешенное лицо выжившего свидетеля, он только никак не мог понять истинного мотива трусливого побега, безоговорочно решившего судьбу и жизнь любимой девушки.

— Да, мир точно перевернулся, — про себя сказал он и, неторопливо достав сигарету из пачки, зажег ее. — Ну что, ладно, можешь ступать, — негромко объявил милиционер, с наслаждением затягивая вглубь легких никотин.

Вступившая в законное владение осенняя ночь не предвещала спокойного несения службы с просмотром телевизора и недолгим сном на диване. За долгие годы работы в следствии он начал ненавидеть это время суток, с рождавшимися в ее темных просторах человеческими амбициями и завистью. С заходом яркого небесного светила удмуртская столица превращалась в реалистические декорации предстоящего полномасштабного театрального представления, где убийцы, бандиты и насильники воплощали в жизнь свои кровавые сценарии, выполняя роль не только сумасшедших сценаристов, но и превосходно играя главные роли.

— Да, чуть не забыл, скоро можешь понадобиться, — догнали слова курившего милиционера уже стоявшего в дверях Максима. Юноша с бессмысленным взором, застывшим в глазах, понимающе кивнул головой. «Да, и как же ты будешь жить дальше с такой ношей?» — удрученно думал следователь, провожая взглядом выходившего из комнаты трусливого влюбленного. Миновав узкие и мрачные коридоры районного отдела милиции, свидетель открыл входную дверь. Необыкновенно холодная и отрезвляющая прохлада раннего утра встретила его на ступеньках. Город странным образом был пуст от людей и созданной ими суеты, он встретил юношу призрачной тишиной, изредка нарушаемой отдаленным гулом проезжавших автомобилей. Невероятно длинная и тяжелая ночь начала медленно отступать под грозным напором зарождавшегося нового дня, который, как казалось, начнет писать новую историю жизни города с чистого листа.




Глава 23


Наталья Сергеевна, в длинном, ниже колен, халате, молча стояла у незашторенного окна в темном зале, с надеждой всматриваясь в освещенный редкими фонарями двор. Несколько раз ее сердце начинало судорожно биться при виде человеческого силуэта, появлявшегося из глубины покрытой кромешной мглой дороги.

«Ну, наконец-то, моя милая Оленька идет», — радовала себя этой мыслью женщина, теряясь в догадках, — плакать или радоваться. Но всякий раз минутная радость безвозвратно растворялась, коварно заполняя пустоту неприятным страхом, холодившим откуда-то изнутри. Раз за разом припозднившиеся путники проходили мимо их подъезда, забирая с собой частичку надежды, пылавшую в материнской груди. Старинные настенные часы монотонно пробили двенадцать часов ночи. «Вот уж и полночь, ну где же ты, моя любимая доченька?» — волновалась женщина с невероятно ноющим в груди сердцем. Она даже и не заметила, как подло и предательски проникли зловещие мысли в ее взбудораженный ум. Они, подобно миллионам змей, сбившись в клубок своими телами, начали душить последнюю недогорающую лучинку материнской надежды. Но женщина не сдавалась, осилив дурные мысли силой чистой родительской любви, которая никогда не иссякнет в ней. Но все же странное, гнетущее изнутри чувство пугало ее. Раздавшийся внезапно громкий звонок телефона заставил её невольно вздрогнуть. Замешкавшись еще на одну секунду, она вдруг выскочила из оцепенения и бросилась к звенящему телефону Сомнений не было, в столь поздний час могла звонить только Оля, ее единственная Оля, — радостно кричала не находившая себе покоя женская душа. Настенные часы с изумлением наблюдали, как немолодая хозяйка, с горящими глазами и нервно дергавшимися краями покусанных губ, схватила телефонную трубку.

— Добрый вечер, это квартира Звягинцевых? — спросил четко поставленный мужской голос из аппарата.

— Да, — еле слышно ответила удивленная женщина, надеявшаяся услышать голос своего единственного ребенка. Она была готова расплакаться, проклиная невидимую силу, издевающуюся над ней.

— У вас есть дочь? — как-то приглушенно, будто чего-то опасаясь, спросил полуночный незнакомец.

— Да, а в чем дело? — вспыхнула она, надеясь, что мужчина прольет свет на единственный вопрос, мучивший ее: где сейчас находится Оля. Крепкая по силе духа и характера, женщина была готова на многое. Но она никак не ожидала, что судьба вынесет такой суровый приговор. Сердце женщины защемило, открытый рот принялся судорожно хватать воздух. Наталья Сергеевна уже не слышала, что говорил принесший недобрую весть мужчина, в ее ушах истерично кричала материнская утрата. Опершись спиной о стену, она медленно сползла на пол, разбив пластмассовую телефонную трубку об паркет. Не дающий покоя ее сердцу материнский инстинкт, что рождается в женщинах при рождении ребенка, не обманул, не солгал.

— Доченька. Оленька, моя родная, моя кровинушка, моя любимая девочка, тебя больше нет, как же ты могла умереть, как же ты могла оставить меня одну! — истерично зарыдала полная отчаяния и смертельной печали мать, закрыв руками лицо. Звук непомерного материнского страдания эхом отлетал от стен, быстро заполняя душераздирающим криком трех комнатную квартиру. Из дальней комнаты, где располагалась спальня, на громкий звук женского рыдания выскочил заспанный Игорь Петрович и устремился к жене.

— Что, что случилось что произошло? — на повышенных гонах спросил он, пытаясь перекричать надрывно плачущую Наталью, что сидела на полу в коридоре, методично ударяясь тыльной частью головы о бетонную стену. Не дождавшись ответа обезумевшей от горя жены, он стремглав побежал на кухню. Трясущимися от волнения и нелепой неизвестности руками он, вытащил из шкафа стакан и, заполнив его холодной водой, быстро вернулся обратно. Непонятный для него, разрывающий душу женский плач усиливался, пронизывая тело хорошо отточенными пиками стрел. Ему ничего не оставалось делать, как выплеснуть все содержимое стакана на заливающееся слезами женское лицо. Надрывно плачущая жена громко всхлипнула, будто захлебнувшись, и, на мгновение перестав рыдать, уставилась на мужчину заплаканными глазами.

— Нет, нет больше нашей дочки, она умерла, умерла, ты слышишь? — всхлипывая, произнесла Наталья Сергеевна, и вслед за этим новая порция слез затопила женское лицо. Мужчина обнял руками’ рыдающую жену и прижал к себе, капли слез тонким ручейком потекли из его глаз.




Глава 24


Стрелка командирских часов неукоснительно подбиралась к одиннадцати часам вечера, когда ярко-красный «Лиаз» въехал — в район одноэтажных, теснившихся друг к другу, деревянных домов. Горящие вверху световые плафоны тускло освещали полупустой салон автобуса. Анатолий, оторвавшись от буйствовавших в его голове сексуальных мечтаний, нехотя открыл глаза и посмотрел в окно. На темном, если не сказать, абсолютно черном, фоне изредка мелькали яркие пучки света.

— Мы, это, сейчас где? — не в состоянии определить местоположение, поинтересовался он у соседа.

— Да, это, на следующей остановке выходим, — встрепенулся Александр, дождавшись наконец хоть какого-нибудь внимания к его персоне.

— Ну че, может это, отметим, мы как-никак такую делюгу замутили, — с лукавой улыбкой поинтересовался горбун, ожидая лишь только положительного ответа.

— Да тихо ты, урод, — еле различимым шепотом закричал главарь, мгновенно сменив равнодушно детское лицо на маску рвущегося в бой хищного животного с застывшим в глазах звериным оскалом. — Ты че это, жертва аборта, орешь на весь автобус? Пасть закрой и сиди, говнюк!

Колющие и жгучие, как копья, слова главаря с невиданной скоростью вылетали из уст и впивались в испуганное лицо насильника, который уже и сам был не рад своей очередной глупой выходке. Закончив моральное избиение, карлик быстро оглянулся вокруг. Немногочисленные пассажиры автобуса, на его счастье, были заняты лишь своими проблемами: кто-то неторопливо разговаривал, кто-то тупо пялился в одну точку.

— Надеюсь, никто не услышал? — грозно произнес он, впившись недобрым взглядом в соседа. От этого взгляда у Александра перехватило дыхание, а по неровной, сгорбленной спине затанцевало множество мелких, противных мурашек. Горбун только успел открыть рот, чтобы попросить прощения, как «Лиаз», снизив скорость, остановился на одной из остановок «Болота».

— Ну, давай двигай, твою мать. — зло оскалился душегуб, сильно ударив подельника в бок. Потеряв еще долю секунды, сгорбленный человек опомнился и быстро устремился к распахнутым дверям. Вслед за ним из салона вышел полутораметровый монстр, разменявший человеческую жизнь на сто двадцать пять рублей, которые неимоверно жгли карман в надежде остаться в черном пластмассовом отделе кассы, стоящей в круглосуточно не закрывающемся ларьке. Пропустив разъяренного главаря, Александр послушно последовал за ним. Он хотел было повторно попытаться извиниться, но все же удержался, опасаясь очередной, не к месту сказанной глупости. «Пусть лучше сам начнет разговор», — решил он, упираясь взглядом в спортивную куртку душегуба, шедшего впереди него. Молчаливое шествие закончилось в полусотне метров от горящего огнями продовольственного ларька, утопающего в кромешной темноте. Палач резко обернулся — шедшему за ним подельнику пришлось экстренно притормозить, чтобы не врезаться в лидера молчаливой процессии.

— Ну чё, чё купим: водяру или «Ясон»? — живо поинтересовался душегуб, отдав право выбора насильнику.

— Это, давай лучше водяру, я так давно ее не пил, — зажегся новым витком примирения горбун.

— Хорошо, о’кей, — великодушно вымолвил рыжеволосый карлик и уверенной походкой зашагал к манящим впереди огням.

Приземистый металлический ларек пользовался неслыханной известностью и популярностью после десяти часов вечера, когда ближайшие магазины уже были закрыты. Ненагулявшаяся, стекшая отовсюду пьяная толпа стояла рядом и шумно гудела. Кто-то стоял в очереди, кто-то жалостливо просил копеечку, кто-то, отойдя в сторонку, видно, душимый жаждой, с нетерпением распивал купленную секундой назад «лекарственную жидкость». Каждый из них был заинтересован в друг друге: хозяин ларька азербайджанец Галиф жадным взором каждое утро подсчитывал прибыль от нескончаемого ночного посещения его торговой точки, благодаря всевышнего Аллаха за падких на спиртное русских дураков; покупателей же в свою очередь интересовало выгодное местоположение ларька, а особенно дешевизна продукции. «Русские дураки» даже и не подозревали, что низкая цена водки обусловлена каждонедельным приездом непривлекательной «котомки» бежевого цвета, которая исправно доставляла суррогатный спирт для его дальнейшей расфасовки по водочным бутылкам. Это предприятие на сто процентов устраивало все, замешанные в этом деле, стороны. С учетом двух с половиной отданных попрошайкам рублей, денег убитой девушки хватило на приобретение пары бутылок поддельной водки и нехитрой закуски. Погрузив покупки в пакет, странная по виду парочка двинулась к дому карлика. Войдя в дом, палач любовно расставил провиант на кухонный стол.

— Слышь. Толян, ну это, прости меня за это, что я там в автобусе ляпнул, — виновато начал извиняться Александр, решив, что сейчас как нельзя лучше сложилась располагающая к дружелюбию обстановка. — Я это, не подумавши сказал. — списывая на сиюминутно одурманившую голову дурость, признался подельник и с виноватой маской, приклеенной на лице, посмотрел на рыжеволосого главаря. Непостижимым и необъяснимым для него образом этот низкорослый карлик, дотягивающий лишь до груди, полностью подчинил его, держа на поводу непререкаемого животного страха. Так и в окружающей нас природе слабая мышь, нашедшая ахиллесову пяту у непомерно огромного рядом с ней слона, способна вызвать в нем приступ дикого ужаса.

— Да ладно, хрен с тобой, — великодушно отрезал Ижевский маньяк, занятый сервировкой стола.

— Да, ничё себе сегодня улов, — провел томным взглядом гость по расставленной на кухонном столе провизии для предстоящего веселья. — А это, как тебе деваха? Правда, как сладкий персик! — с восхищением произнес горбун, закатывая глаза. Сладостные воспоминания о нежном, молодом женском теле будоражили разум, вычеркивая все остальные ненужные мысли и размышления.

— Да, ничё. — буркнул себе под нос палач, изрядно утомленный больной темой, коварно бьющей под дых. Признаться в собственной мужской слабости себе и другим у него не хватало мужества.

После окончания школы, где оценки по многим предметам заботливыми преподавателями были натянуты до тройки, рыжеволосый мальчуган поступил в ПТУ, пополнив огромную орду будущих рабочих. Так же незаметно, как в школьных стенах, проходили месяцы, скапливаясь в годы. Когда сверстники уже вовсю познавали таинства женской сущности, он стыдливо опускал глаза, быстро проносясь мимо противоположного пола. Может быть, ему еще долго пришлось бы подчиняться могущественному комплексу неполноценности, доминирующему в нем, если бы на одной из студенческих дискотек не подошла к нему молодая девушка.

— Меня зовут Наташа, давай потанцуем, — пригласила она на медленный танец и протянула пухленькую руку. Оставшийся вечер пронесся для Анатолия как в сказке, с единственной разницей в том, что в этой сказке он выступал в роли приглашенной на бал Золушки. Деревенская девушка из Киясовского района с притягательными ямочками на круглом, простодушном лице без остатка завоевала свободное для любви сердце низкорослого поклонника. Не единичны примеры, где высокое и чистое чувство любви способно творить чудеса, превращая даже самое гадкое чудовище в прекрасного принца. Вспыхнувшая в сердце, подобно яркому костру, любовь изменила привычный ход жизни низкорослого студента, наполнив разумным смыслом пустые, чередующиеся дни. Он чувствовал в себе перемены, осознавая, что место, долгое время предназначенное для невиданного ожесточения навесь мир, занимает всепоглощающая, безмерная любовь. И на этот раз великое чувство между людьми одержало верх над больным разумом, еще раз доказывая свою силу в порочном и неустойчивом мире.

— Послушай, завтра у меня соседки разъедутся по домам, может, вина купишь и зайдешь ко мне? — явно намекая на дальнейшее развитие их отношений, спросила она городского ухажера на одной из встреч. Последние несколько месяцев она только и думала о представившейся возможности почувствовать радость плотских утех, о которых наперебой, захлебываясь, рассказывали восторженно подружки, бездарно расставшиеся с невинностью. Девушка делила крохотную комнату еще с двумя соседками. Редко представлявшуюся возможность оказаться одной в комнате общежития она не хотела упускать. «Тем более их чувства к друг к другу уже выросли из пугливых поцелуев в укромных местах», — подумала решившая стать женщиной девушка. Молчаливый влюбленный сначала опешил от заманчивого предложения, но через секунду одобрительно кивнул головой, мысленно согласившись с влюбленной, что их отношения уже можно переносить на пространство кровати. Долгожданного вечера, способного превратить наивных юношу и девушку в мудрых мужчину и женщину, каждый из них ожидал с нетерпением. Они наивно полагали, что, расставшись с невинностью, навсегда пересекут невидимую линию, отделяющую зависимых подростков от независимых взрослых.

Наручные часы показывали около шести вечера, когда студент ПТУ неуверенно постучал в многослойно выкрашенное дверное полотно.

— Да, да, я сейчас, — прокричала Наталья из-за двери и спустя несколько секунд отворила дверь, впустив долгожданного гостя.

— Ну, это, я пришел, — опешил он, любуясь прозрачной белой кофточкой, за шелковистым материалом которой скрывалась полная огня и страсти, едва спрятанная в бюстгальтере, колышущаяся грудь влюбленной.

— Ну, что стоишь в дверях, проходи, — видя замешательство юноши, попросила хозяйка комнаты, оценив, что сделала правильный выбор, надев сегодня эту блузку. Анатолий прошел в глубину комнаты и, вызволив из пакета бутылку красного дешевого вина, поставил ее на стол.

— И это все? А где конфеты к вину и свечи? Ты разве их не купил? — обиженно протянула девушка, представляющая себе совершенно другую картину, в которой ее воображение рисовало романтическую прелюдию к единственному таинству близости между мужчиной и женщиной, что бывает всего лишь раз в жизни.

— Ну это, ты ведь ничего не сказала. — оправдываясь, низким голосом парировал гость, не понимая своей вины.

— А разве я тебе все должна докладывать? Сам не можешь хоть на минуту подумать, чего я хочу! — чуть не плача от обиды, возмутилась девушка, стоя в осколках разбитых грез и надежд, связанных с этим вечером. Неудачно начавшаяся встреча уже не предвещала неукоснительного выполнения желания двух влюбленных.

— Ну ладно, чё ты, прости меня! Я в следующий раз обязательно куплю, — прося о снисхождения к своей персоне, попросил студент ПТУ и, открыв вино, разлил темную жидкость по граненым стаканам. — Слышишь, Наташенька, я тебе обещаю, — скатываясь на ласковый тон, добавил он и протянул наполненный алкоголем стакан. Девушка, пребывавшая в немом замешательстве от захлестнувших чувств обиды и разочарования, спустя только некоторое время нехотя взяла предложенный напиток.

— Ну что, за нас! — бодро произнес первый гост Анатолий и вытянул вперед свой стакан. Прочные и необычайно толстые стенки сосудов, ударившись друг о друга, родили приятный кратковременный звон, отдавшийся небольшим эхом. Первое время девушка вяло, маленькими глотками отпивала дешевое вино, более похожее на продукт смеси воды и красной краски. Она не слушала распинавшегося перед ней собеседника, который о чем-то рассказывал, живо жестикулируя при этом. Она была подавлена диким мужским эгоизмом, показавшим всю свою уродливую сущность, и лишь изредка реагировала чоканием стакана для поддержания очередного нелепого тоста. В такой же пропорции, как испарялся алкогольный напиток из стакана, в ее рассерженной душе происходили необратимые метаморфозы. Удручающее чувство разбившихся вдребезги грез куда-то бесцельно испарилось, подобно выходу сгустка пара, вырвавшегося из закипающего чайника. Ей показалось, что вместо крови по сосудам несется источающая жар река, наполнившая тело приятной негой, которая вот-вот перейдет в сексуальный пик. Закатив глаза, она медленно повалилась на кровать, моментально ощутив на груди теплые и потные от возбуждения мужские руки. На одноместной скрипучей кровати началась неумелая возня тел, рук и языков. Разгоряченные алкоголем, влюбленные наслаждались сближением обнаженных тел.

— Ну, давай, я хочу тебя, — истомно застонала девушка, будучи не в состоянии справиться с вырывавшимся из нее безумным сексуальным влечением. Девственник прильнул к разгоряченному, переполненному страсти женскому телу.

— Ну, давай же! — громко закричала она, чувствуя, как проваливается в бездонную яму неземного блаженства. Любовник дернулся и замер, осознав, что желание близости закончилось в пупке. Детородный орган, призванный доставить плотское удовлетворение, вяло висел, как банан на пальме. Раздосадованный подлой выходкой мужского достоинства, он схватил его руками и бешено затряс. Унижение и стыд, казалось, влившиеся в руки, душили неподвластный всему организму, взбунтовавшийся орган. Так и не дождавшись удовлетворения своих желаний, разгоряченная бурными фантазиями, девушка подняла голову. Перед ней, сгорбившись, сидел неумелый любовник, трясущий в руках мужское начало. Не удержавшись, она дико засмеялась, заполняя комнату звонким смехом, — представив Анатолия в роли Самсона, разрывающего пасть не льву, а маленькому червячку. Еле сдерживая слезы, подступившие к глазам, юноша быстро вскочил с кровати и, накинув одежду, стремглав выскочил из комнаты. Этот пронзительный женский смех, подобно тысячам колоколов, разрывающих слух, преследовал его, даже когда он быстро спускался по ступенькам вниз, и оставил в покое только тогда, когда он был уже в километре от серого, обшарпанного здания общежития. Скрывшись в раскинувшихся кронах деревьев, юноша оперся на одно из них и тихонько заплакал, дав волю своим смертельно оскорбленным чувствам и эмоциям. Приехавшие в понедельник соседки из уст Натальи получили полный и достоверный отчет о неудачно сложившемся любовном вечере. Ровно через сутки, во вторник, каждый студент ПТУ знал, как началась и как закончилась любовная эпопея рыжеволосого карлика.

Жестокая правда того злополучного вечера повлекла за собой постоянные, обидные выпадки, заставившие рыжеволосого студента бросить учебу и тем самым похоронить раз и навсегда надежды о простом человеческом счастье.

— Слушай, давай решим насчет завтра, а то ты уже достал с этой шлюхой, — нервозно осек компаньона палач, нарезая колбасу мелкими ломтиками. — Надо уже план мозговать, а ты все с этой мертвой дурой, вот пристал! — разошелся он не на шутку, с ожесточением вонзая острое лезвие в колбасу. Подельника передернуло, будто он замерз на морозе, когда представил себе истинную немыслимую ярость и нечеловеческую жестокость низкорослого главаря.

— Чё, какой план? — поинтересовался насильник, открывая пробку у одной из бутылок. Закрывавшая бутылку пробка интересовала его больше, чем завтрашний день. Бутылка водки даже и не думала расставаться с пробкой, но после недолгих попыток все же сдалась, и прозрачная сорокаградусная жидкость в равных пропорциях разлилась по двум плохо вымытым стаканам.

— Я насчет того урода, Борьки, завтра мы должны его замочить, ты меня понял? — процедил главарь, усаживаясь за стол. — Завтра ты скажешь ему, что тебе известна кое-какая информация насчет Юли. Борька будет спрашивать: «Так мол и так, в чем беда?» А ты ответишь: «Мол, времени нет, загляни вечерком, поговорим». Уразумел? — учил подельника душегуб и, оторвавшись от приготовления бутерброда, в ожидании ответа на свой вопрос посмотрел на горбуна. Подельник неустанно забивал рот бутербродом, с любовью уложенным тройным слоем колбасы на тонкий ломтик хлеба.

— Да, шеф, все сделаю, будь спок! — буркнул он набитым ртом и, громко чавкая, продолжил ужин.

«Ну ладно, хрен с ним, бесполезно разговаривать, путь жрет, завтра на голодный желудок разберемся,» — утешил себя пришедшей мыслью Анатолий и, налив еще один стакан сорокоградусной, чокнулся с компаньоном за удачное окончание похода.




Глава 25


К семи часам утра город, казалось, медленно просыпался. Уходившие высоко вверх бетонные здания заслоняли горящий багровый рассвет, который гладким полотном был натянут на небосводе. Природа нарочно после мрачного и пугающего темного фона подлила яркие, возбуждающие краски, для того чтобы город с его горожанами как можно быстрее проснулся. А позже заменяла его на спокойный и умиротворяющий, кристально чистый, голубой лоскут.

Сохранивший себе жизнь юноша неторопливо двигался меж окружающими его бетонными, серыми монстрами с горящими немногочисленными глазницами. Необычайно огромный желтый диск солнца, поднимающийся из-за горизонта, заливал улицы просыпающейся столицы Удмуртской Республики теплым, жизнеутверждающим светом. Одинокий путник, бредущий к себе домой, не замечал великолепно прорисованной картины раннего рассвета, где природа выступала в роли неподражаемого художника, с мастерством которого вряд ли бы захотели потягаться именитые мастера кисти и красок. Бездонная пустота, царствующая в голове Максима, прогнала надоедливые, как весенние мухи, мысли об Оле и о своем гнусном соучастии в ее убийстве. Жестокая и беспощадная реальность прошедшей ночи сейчас представлялась маленьким воспоминанием кошмарного сна. Дойдя до дома, он, как робот, поднялся по лестничным ступенькам на четвертый этаж и, повернув ключом замок, отпер дверь. Не включая света, предатель на ощупь повесил куртку на крюк вешалки, висевшей на стене в небольшом коридоре. Войдя в единственную комнату квартиры, он грузно плюхнулся на диван, блестевший от отбрасываемого на него назойливого света, беспрепятственно проникающего в жилище. Юноша вот уж как второй год единовластно распоряжался четырьмя стенами в старой хрущевке. Когда ему исполнилось шесть лет, он потерял родителей, которые погибли в автокатастрофе. Отец не справился с управлением, и зеленый «Москвич», пару раз перевернувшись, упал в овраг, похоронив под собой его родителей. С этого времени бабушка взялась за его воспитание. Но пару лет назад она в очередной раз мирно заснула всего на одну ночь, которая превратилась в бесконечно долгую вечность. С тех пор он остался один, ощутив невыносимое одиночество в большом и вечно куда-то спешащем городе. Встреча с Олей резко изменила его жизнь, наполнив пустое, и израненное сердце теплом и заботой. Эта девушка, сама того не замечая, стала для него чуткой и любящей матерью, балующей бабушкой и мудрым, рассудительным отцом. Она для него была единственной связующей нитью с окружающим миром. Миром, полным цинизма и фальши, где в одиночку очень трудно удержаться и выстоять, оставшись при этом настоящим человеком. Как только лицо Максима коснулось обивки дивана, веки мгновенно налились свинцовой тяжестью и медленно сомкнулись, тем самым поставив жирную точку в окончании безумной ночи, неторопливо отползавшей с улиц Ижевска.




Глава 26


Анатолий допил последний стакан и помутневшим взором заметил, что Александр, положив голову на руки, дремлет на кухонном столе.

— Ну чё, нажрался? — пьяным голосом спросил он, но вместо ответа только услышал громкий храп, вылетающий из губ горбуна. «Ну ладно, хер с тобой», — решил для себя палач и нечеткими движениями схватил сигареты с края стола. Открыв пачку, он увидел, что в ней осталась только три сигареты, ожидавших вынесения приговора в своей дальнейшей судьбе. «Этот козел еще и всю пачку выкурил», — выматерился про себя душегуб, зажигая сигарету. Струя дыма быстро наполнила легкие, приведя карлика в состояние эйфории и безмятежности. Он неспешно откинулся спиной на спинку стула и стал вальяжно докуривать сигарету, пуская мощные струи дыма в потемневший потолок. Левая рука поползла в карман штанов, где нащупала золотую цепочку. «На месте, моя родная», — еще раз убедился Анатолий и, подняв руку, посмотрел на часы. Непомерно большой циферблат командирских часов, болтавшийся на тонкой ручонке Ижевского маньяка, показывал пятнадцать минут восьмого.

— Ну ни хрена себе посидели, — удивляясь столь позднему окончанию затянувшейся попойки, прохрипел он. — Пора и спать. — адресовав себе, приказал палач и, докурив сигарету, бросил ее в грязную сковородку, более похожую на огромную чугунную пепельницу, в которой перемешались засохшие частички приготовленной пищи, раздавленные сигаретные окурки, горы пепла, увенчанные вершиной из скомканной упаковочной бумаги для колбасы. Теплые солнечные лучи уже пронизывали грязные стекла окон кухни, когда он, грузно поднявшись из-за стола, зигзагообразной походкой двинулся в комнату, избрав кровать конечной точкой путешествия. Медленно тлеющий окурок сигареты с жадностью накинулся на плотную, немного скомканную, просаленную упаковочную бумагу, в то время как пьяное тело рыжеволосого карлика упало на кровать. Ярко-красные языки дико пляшущего пламени с невероятной прожорливостью съедали сухие куски бумаги и, встретившись, образовали небольшой столп огня, распространяющий жар вокруг себя. Не на шутку разгорающийся костер своим огненным дыханием опалил запястье оголенной правой руки спящего насильника. Подвластный рефлекторным функциям, контролирующим человеческое тело даже в глубоком сне, он быстро отодвинул обожженную руку, случайно задев покрытую черной бахромой сковородку. Чугунная кухонная утварь со звоном упала на вязаную дорожку, закрывающую невзрачные половые кухонные доски. Окрыленный новой порцией еды, вечно голодный огонь злобно перекинулся на коврик, который недолго сопротивлялся натиску всепожирающего, яростного пламени, источая нитки черного дыма, которые, клубясь, поднимались к потолку кухни. Через несколько минут, сдавшись сильному противнику, коврик устрашающе загорелся фиолетовым пламенем. Сожрав без остатка весь коврик, пламя перекинулось на кухонные, лакированные доски пола. Удушливые клубы серого дыма, бесновато снующие под потолком, быстро заполнили небольшое пространство кухни, предвкушая сладость человеческой жертвы. Александр даже не успел почувствовать, как угарный газ, смертельно расползающийся по дому, наполнил пространство прокуренных легких. Убийственный огонь захватил ножки деревянного стола и, поднявшись вверх, залез на столешницу. Засаленные, сбившиеся, немытые волосы уже задохнувшегося к тому времени горбуна ярко вспыхнули, как спичечная головка. Столп оранжево-красного огня, с колышущимися в разные стороны щупальцами, с наслаждением поедал склоненное над столом человеческое тело, окутанное в ярко-багровое покрывало.

Живущие рядом соседи, заметили пожар только тогда, когда огромные, завихряюшиеся снопы дыма вырывались из щелей бревенчатого дома и, подхватываемые сильными порывами ветра, взмывали вверх. Спустя некоторое время утреннюю тишину, зависшую над деревянным царством, разрезал острием лезвия гул приближающегося пожарного расчета. Когда выкрашенный в цвет огня «Урал» подъехал к месту пожара, дом представлял большой пионерский костер, раздуваемый потоками усиливающегося ветра, который, как видно, подобно маленькому, любопытному ребенку, забавлялся с деревянным неказистым домиком, простодушно помогая «красному петуху» доесть такой лакомый кусочек. Звуки сгорающего дерева, треск шифера, короткие приказы пожарных, человеческий гул зевак, пришедших посмотреть на представление, которое устроил утренний пожар, заполнили разрезанную на тонкие лоскутки утреннюю тишину. Мощные струи воды, изрыгаемые толстыми шлангами брандспойтов, полетели на ярко-красного противника, спешно поедающего дом душегуба. Завязалась битва извечно настроенных друг против друга земных титанов. Они слились в единый ширящийся и бурлящий клубок, от которого исходил белый шлейф, плотным столпом тянущийся в небо. Королевская битва сильных земных стихий закончилась. В очередной раз поверженный огонь полностью капитулировал, оставив после себя робкие язычки пламени, которым уже никогда не суждено было превратится в огромное, познавшее вкус человеческой плоти пламя. Закончив массированный артобстрел и вооружившись крюками, пожарные двинулись к черной груде бревен, некогда бывшей деревянным одноэтажным домом. Первым они обнаружили труп горбуна. Его телом изрядно насытился огонь, превратив человеческую плоть в кусок черной сажи, неряшливо налепленной на скелет. Тело Анатолия, черное от дыма и копоти, нашли чуть позже. Он был завален парой массивных бревен, упавших с перекрытия. Убрав с трупа обгоревшие деревянные элементы перекрытия, пожарные заметили, что второй погибший пострадал в меньшей степени: огонь успел полакомиться только нижней частью ног. В подъехавший, крытый тентом грузовой «Уазик» погрузили тела двух погибших на пожаре людей, один из которых мертвой хваткой в маленькой ручонке сжимал цепочку из благородного желтого металла, так и не ставшей для него началом новой жизни. Катафалк, сманеврировав в тесном уличной проеме меж пожарными машинами и кучей глазеющих обывателей, повез груз в городской морг.




Глава 27


Родители погибшей ужасной смертью девушки узнали о гнусном побеге Максима рано утром в отделении Октябрьского РОВД. Страшная и рвущая острыми когтями душу боль утраты единственного ребенка на время заглушило справедливое чувство мести, кипящее в родительской груди. За неполных два дня они должны проделать гигантскую работу, связанную с похоронами дочери, а не заниматься поиском и наказанием человека, клявшегося еще вчера в вечной любви и заботе. «Придет время, он за все ответит», — негласно решили убитые горем родители.

Городской морг без суеты и спешки встретил новых посетителей: невысокого мужчину, поддерживающего за локоть женщину, несущую в глазах непомерно тяжелую материнскую печаль. Это место, наверняка, единственное в городе, где ход времени значительно отстает от суетной городской жизни. Ведь там, в увенчанных холодной керамической плиткой стенах, сам механизм естественного движения мертв. Здесь все, что вас окружает, пропитано насквозь зловещим, ледяным дыханием костлявой смерти. Даже запах, вонзающийся в ноздри, убедительно констатирует, что вы находитесь в царстве, где беспощадно правит древняя старуха, на безжалостное решение которой не возымеют действия ни возраст, ни положение, ни огромные деньги или безграничная власть: все будут приговорены к тлению и вечному забвению.

К приезду родителей такие же мрачные и нелюдимые, как морг, его работники по возможности замаскировали зияющую в голове девушки пустоту.

— Купите церковную косынку, — посоветовали они, показывая еле различимое очертание глубокой впадины на бледном, словно старая простыня, лбу мертвеца. С большим трудом сдерживая слезы, вырывавшиеся наружу, Игорь Петрович выполнил их просьбу. Под неуёмный, дикий, перемешанный с воем материнский плач он бережно повязал дочери легкий белый платок с выведенными трафаретом черными буквами церковной молитвы.

Через некоторое время, заковав в деревянный гроб тело любимой и единственной дочери, они вместе с ней обреченно двинулись домой.

— Вот, доченька, ты и дома, — чуть слышно произнесла мама, с неподдельной материнской нежностью гладя мраморные руки дочери. — В последний раз, потом сырая земля будет тебе домом, милая моя доченька. — сокрушенно произнесла она и, упав на колени, тихо зарыдала. Наталья Сергеевна даже и не предполагала, что ей придется пройти через самое большое испытание в жизни любой матери — похороны своего ребенка. Чуть погодя, успокоившись, она положила мертвые руки девушки друг на друга, связав их в запястье тонкой бесцветной леской. Затем, отодвинув средний палец, вставила в них зажженную восковую свечку, купленную в церкви на обратном пути при возвращении из морга. Она постаралась как можно ревностней и безукоснительней подчиниться негласным правилам русских похорон, заведенных издревле.

За эти дни Наталья Сергеевна постарела лет на двадцать. Высохшее из-за обильного количества слез лицо, мутные, еле видные зрачки глаз, бессмысленно глядящие в одну неподвижную точку, — такой увидел муж свою жену, войдя в зал. Посередине комнаты, навевая уныние и скорбь, стоял деревянный саркофаг, который навсегда заберет с собой в глубину отвратительной могилы их дочь, оставив в родительских сердцах острое, как бритва, ранящее жало. Он не мог без слез и сострадания смотреть на жену, видя ее неземные мучения и переживания. «Мужчина не должен показывать слез, как бы больно ему и было». — говорил он себе, смахивая катящиеся слезы, сидя в гордом одиночестве, подальше от людских глаз. Но, неподвластные холодному отцовскому рассуждению, слезы все равно стекали по морщинистым каналам мужского лица.




Глава 28


Шум и крики, доносившиеся с улицы, разбудили Макса, когда теплое осеннее солнце медленно покидало невидимую линию горизонта. Он нехотя встал и побрел на кухню. Единственное окно кухни выходило в сторону небольшого двора, окруженного многоэтажными домами, в котором резвились дети, галдя на весь микрорайон. Резким, болезненным воспоминанием ударило по разуму юноши ночное предательство, повлекшее за собой неотвратимую и вечную разлуку с любимой девушкой. Не в силах устоять перед этой болью, он тяжело опустился на табуретку и, подложив под голову сложенные на столе руки, зарыдал. Ему не хотелось больше жить, он одним циничным и самовлюбленным движением перечеркнул законное право на долгую и счастливую жизнь. Жизнь без Оли превратится в нескончаемое мучение, полное гнетущего одиночество.

Солнце ярко сияло на небосводе, одаривая живущих на земле людей своим неиссякаемым теплом. Многие из них, быть может, видят величественное небесное светило в последний раз. Но на смену им придет новое поколение, которое родилось сегодня под благодатными солнечными лучами. Одни умирают, чтобы дать возможность жить другим, таков незыблемый и неоспоримый принцип любого существования в бескрайних просторах Вселенной. Девушка ценой собственной жизни заплатила за продолжение жалкого существования юноши на третьей от Солнца планете. Максим, осознав истинную цену предоставленной ему земной жизни, оказался не готов к такому щедрому подарку. Его захватили злоба и ярость к себе, он быстрым движением рук сгреб все содержимое стола и бросил в стену. Хрупкие фарфоровые предметы, ударившись о кирпичную стену, разбились на миллион мелких частиц, осыпав градом светло-коричневый плинтус, обрамляющий пространство кухни. Приступ ярости закончился, оставив после себя в израненной душе темную, зияющую пустоту. Изредка всхлипывая, он опустился на пол и уткнулся головой в согнутые колени. Через полчаса, в течение которого он беззвучно просидел в такой позе, его осенила единственная мысль, за которую он яростно ухватился. Она пришла внезапно, как это часто бывает, когда ты отчаялся и смирился с уготованной тебе судьбой. Она была словно протянутая в последний момент спасительная ветка для утопающего в страшном болоте, заблудившегося путника. «Скорее, скорее, что есть сил мчись в церковь, это единственное твое спасение», — твердил больной разум сидевшему на холодном кухонном полу подавленному хозяину. Иначе мысли и размышления, мучившие и обвивающиеся вокруг молодого человека стальными канатами, задушили бы его, превратив в еще одного спятившего на этой планете сумасшедшего. Ни капли не мешкая, он сорвался с места и стремглав выскочил из давящих на него стен квартиры, где слишком много вещей напоминало о юной девушке, так мечтавшей стать хорошей хозяйкой этого дома.

Предатель, подобно выстреленной из револьвера пуле, выскочил из подъезда и, не разбирая дороги, устремился к видневшейся вдали трамвайной остановке. Достигнув остановки, он залез в переполненный трамвай и, протиснувшись на заднюю площадку, уставился в огромное оконное стекло. За ветровым стеклом кипела столичная жизнь, переполненная людской суетой и житейскими заботами, в которой уже нет места молодой девушке, мечтавшей о простом женском счастье. Он напрасно вглядывался в мелькавшие человеческие лица, пытаясь увидеть там сопереживание или боль утраты. Смерть Оли не изменила привычный, немного нервозный ритм Ижевска. Город с его жителями даже не заметил еще одной оборванной жизни, унесенной смертью в свое темное царство. Максим только сейчас осознал суровую правду, больно ударившую его. «Неужто смысл нашего существования заканчивается вместе с нами?» — задал он себе вопрос, тщетно пытаясь найти в одурманенной голове ответ.

Доехав до центра, он выскочил из трамвая и побежал в сторону собора Александра Невского, надеясь хоть там найти ответ на неподдающийся скудному человеческому мышлению вопрос о собственной значимости в невероятно огромном мире, который нас окружает. Специфический запах, состоящий из каких-то ароматизированных масел и воска, ударил ему в ноздри, когда он буквально влетел в огромные двери собора. Приглушенный свет, негромкая молитва батюшки, немногочисленные молящиеся прихожане — так встретила церковь нового, жаждущего — общения с Богом посетителя. Созданная внутри церкви обстановка сама по себе располагала к уединенному общению с вездесущим Небесным Отцом. Ведь только он был в состоянии понять и простить любого, кто придет к нему с душевным покаянием и смирением. Максим при входе купил три небольшие восковые свечки и прошел вглубь собора, на стенах которого рукой мастера были запечатлены Библейские сюжеты. Неимоверное количество обрамленных в позолоченные рамки канонизированных святых вглядывалось в проходившего рядом с ними юного грешника. Дойдя до лика распятого Иисуса Христа, изображенного на иконе, он остановился.

— Отец мой родной, владыка наш, — начал он молитву, сомкнув ладони на уровне лица и закрыв глаза. — Прости раба твоего грешного, ибо грешен я, повинен в смерти девушки. Прости меня, Господи, ибо заблуждался я. Да снизойдет милость твоя, — продолжил Макс, застыв около распятья. — Прости меня. Господи, ибо нарушил я одну из заповедей твоих: не убий. Ибо убил я, Господи, самого дорогого мне человека. Нет мне прощения, и нет мне пощады. Избавь меня. Господи, от мук и от мучений душевных. Ибо хочу я только одного — смерти своей скорейшей, прости меня. Господи, за мысли гадкие, но нет мне надобности больше жить без Оли. Прости меня, господи, — закончил молитву грешник и, неумело перекрестившись правой рукой, зажег по очереди свечи. А затем поставил их в напольную лампадку, наполовину заполненную горящими остатками восковым свечей. Он не считал себя богобоязненным юношей, не просыпался и не ложился спать с молитвой на устах. Он, как и многие из нас, обращался к Богу в последнюю очередь, исчерпав свои собственные ресурсы. А когда Верховный Правитель совершает просимое нами чудо, мы забываем о нем, вспоминая о его существовании вновь лишь при возникновении не разрешенных нами проблем. Как бы странно и парадоксально это ни звучало, но такова истинная человеческая сущность. Божественное умиротворение от не видимого глазу общения разливалось по всему телу, заливая душевную боль. Жгучая, незаживающая рана утраты и ненависти испарилась, наполнив душу грешника спокойствием. Максим не ошибся: массивные и надежные стены церкви надежно защищали прихожан от мирских сует и забот, заточая их на время в совершенно другой мир, заполненный душевной гармонией и успокоением.

Многоголосый рокот шестисоттысячного города, словно кузнечный молот, резко ударил в уши Макса, когда он вышел из тихих стен дома Господа, затопив сердце старым, невыносимым страданием. Постояв немного на крыльце, он опустил голову и побрел домой по переполненным людьми городским улицам.




Глава 29


Вынос тела родители назначили на десять утра. К назначенному часу стали подтягиваться немногочисленные родственники и друзья погибшей девушки. Множество живых цветов и искусственных венков заполнили небольшой зал, посередине которого на двух табуретках стоял гроб. Мертвая девушка, одетая в недавно подаренный родителями светло-серый костюм, лежала в небольшом деревянном гробу, отделанном дешевым красным сукном, края которого обрамляла черная траурная лента, неряшливо прибитая многочисленными металлическими скобками. Было сложно представить, что здесь, в этом угрюмом и мрачном месте, с витающим в воздухе зловонным запахом смерти, еще несколько дней назад раздавался звонкий и заразительный девичий смех. Наталия Сергеевна, с выплаканными бесцветными зрачками, сидела на краю дивана, роняя скупые редкие слезы. Её опустошенный взгляд вонзался в холодно-белое лицо любимой дочери, будто пытаясь никому не видимыми материнскими чарами разрушить пудовые кандалы безжалостной смерти.

Молчаливая людская очередь, шаркая ботинками по голому паркету, отдала последнюю дань заснувшей на вечные времена совсем юной девушке. Если бы не мертвецки-бледная кожа на лице покойницы, то многим бы показалось, что их пытаются разыграть. Застывшая на мертвом лице маска подходила к совершенно другой роли: с ее помощью можно играть умиротворенного, сладко спящего ребенка.

— Машина приехала, — кто-то негромко прокричал из глубины коридора.

— Ну что, пора, — откликнулся Игорь Сергеевич, приподнимая обессиленную жену. Толпа провожающих, до этого теснящаяся в маленьком коридоре, быстро рассосалась, оставив несколько крепких мужчин. Четверо из них, крепко взявшись за края деревянного саркофага, вынесли его из квартиры. Им приходилось разворачивать гроб в каждой лестничной клетке, чтобы спуститься еще на один этаж. Узкие лестничные марши советских домов проектировались только для сильных и здоровых людей, среди которых не должно было быть больных, а тем более мертвых. Наконец, когда тело вынесли из подъезда, любопытные местные старушки, сбившись в небольшие группы, с интересом наблюдали за траурной процессией, медленно двигавшейся к стоящему в пятидесяти метрах от подъезда автобусу.

— Вот смотри, это мать той девочки, которую убили, — быстро затараторила одна старушка другой, показывая на невысокую женщину, под руку поддерживаемую мужчиной.

— Ой, батюшки, а как милая убивается! И за что это ей такое несчастье? — сокрушенно помотав головой, ответила ей престарелая подружка. Плотного телосложения водитель арендованного ритуального «Пазика», с безразличным выражением лица рассматривая в боковое зеркало приближавшуюся человеческую колонну, лихо выскочил из кабины и открыл заднюю дверь. Закончив погрузку гроба в автобус, он с силой, отозвавшейся гулом, прокатившимся по салону, захлопнул массивную металлическую дверь. Для него это была ежедневная, рутинная работа, ничем не отличавшаяся от тривиальной чистки зубов. «Водитель для жмуриков», — называл он так себя, отвечая на заданный о месте работы вопрос. Он, сам того не подозревая, стал одним из многочисленных, тупо повинующихся слуг владыки темного царства, где на скорбь и сострадание был наложен строжайший запрет, установленный правителем мертвых человеческих душ. «Пазик», негромко чихнув, медленно выехал из двора и направился к последнему месту сегодняшнего маршрута.




Глава 30


Два угрюмых землекопа еще с самого утра взялись за привычное дело. Приняв по паре рюмок водки, подготовленных для продуктивной работы, они с завидной энергией выбрасывали наружу пласты темно-коричневой глины.

— Долго гнить не будет, лет десять, как пить дать. — сказал землекоп постарше своему молодому напарнику, убирая рукавом блестевшие на лбу капельки пота.

— Слышь, Иваныч, а ты почем знаешь? — подхватил разговор напарник, закуривая сигарету.

— Ну как откуда, никак лет уж двадцать копаю, чего только не видал, — обиделся Иваныч и потянулся к сигарете, предложенной напарником.

— А чего видал? Рассказывай. — подхватил молодой землекоп, страстно надеясь услышать интересную историю.

— Ну вот, Серега, что я тебе расскажу. — выразительно начал Иваныч. — Года три тому назад мы с Гришкой работали, он это, еще до тебя работал, — уточнил рассказчик. — Так вот, как-то нужно было труп одной женщины выкопать.

— Для эксгумации? — не дав закончить предложение, вклинился Сергей с горящими от интереса глазами.

— Да, для ее самой. — не в силах выговорить это слово, ответил пожилой землекоп. — Так вот, могилу мы вырыли, гроб достали, все как положено. Раньше проблема была с местами на кладбище, покойников чуть друг на друга не клали, — чинно продолжал Иваныч, растирая пальцами в мелкий порошок табак, оставшийся внутри выкуренной сигареты. — Так этот подлец небольшие ямки по бокам вырыл, где лежали другие покойники. Деревянные стенки гробов сломал, да и снял с мертвецов золотые цепочки с крестиками, а вдобавок еще и золотые сережки из ушей выдернул. А вечером, когда мы вместе пили, дай и расскажи мне по пьяную голову, как это все произошло. Добавив при этом, что покойники выглядят так, как будто их вчера похоронили, а не меньше пяти-семи лет тому назад. Вся причина в глине, — чувствуя возросший интерес, маячивший во взгляде напарника, продолжал покрытый редкими белыми сединами землекоп. — Не пропускает она воздух, как песок, вот и гниение затормаживается. Понятно? — спросил Иваныч и, не дождавшись ответа, схватился за черенок лопаты. Но тут же осекся и, изобразив серьезную мину на лице, пристально посмотрел на напарника.

— Слышь, Серега, ежели хочешь тоже мертвецов грабить, не советую. Гришка-то через две недели, да и утони. Он все видит и ежели чего — накажет, — громогласно предупредил он и поднял руку, грязным указательным пальцем показывая на небо, чтобы стало ясно, где находится этот некто всевидящий.

— Понятно, — негромко ответил напарник и вонзил острие штыковой лопаты в глиняную почву.




Глава 31


Ритуальный автобус, проехав по городу, выскочил на Сарапульский тракт, уходивший извилистой линией к развилке Южного кладбища. Огромные колеса «Паза» то и дело проваливались в многочисленные глубокие ямы, в хаотичном беспорядке разбросанные по дороге республиканского значения. Казалось, здесь орудовал огромный, пресловутый слизень из американской трилогии «Дрожь земли», оставив после себя неопровержимые подтверждения своего существования. Пассажиры методично тряслись на жестких, недавно перетянутых дерматиновых сиденьях автобуса, который подпрыгивал, подобно живо скачущему резиновому мячику. Через минут пятнадцать «Пазик» свернул налево и выехал на проселочную дорогу, тонкой веревкой тянущейся к месту захоронения многочисленных ижевчан.

Миновав еще около километра пути, он затормозил у небольшого, редкого лесочка, под чьими кронами уютно расположилось кладбище. Невысокий кустарник, поросший по окраине места памяти и печали, являлся по совместительству забором, гармонично поставленным природой в качестве своеобразного щита, разделяющего владения живых и мертвых. Небо нахмурилось свинцово-серым переливом, когда одетая в темные цвета, траурная процессия высыпала из дверей остановившегося автобуса. Казалось, уныние и подавленность, живущие в сердцах близких, вырвались наружу, закрасив блеклыми и гнетущим красками окружающий мир. Колышущаяся река цветов и погребальных венков молчаливо потекла к месту захоронения, представляющему глубокую двухметровую яму с рваными глиняными краями. Чуть поодаль возвышалась свежая гора, похоронившая под пластами глины и земли чью-то могилу. Так и при жизни мы отчаянно боремся за право обладания крохотной квартиркой, а после смерти безропотно довольствуемся незначительным кусочком сырой земли, отведенным для нас. Увы, но это горькая правда, соседствующая с нами. Землекопы, пуская в воздух клубы сигаретного дыма, негромко о чем-то разговаривали, когда открытый гроб поднесли к могиле. Не сговариваясь, они дружно положили два лома поперек свежевыкопанной ямы, что послужило опорой для гроба с мертвой Олей, стоящего на них поверх зияющей двухметровой пропасти. Наталья Сергеевна, уже давно осушив свой запас слез, пустыми и обреченными глазами смотрела на бездыханное тело, пытаясь навсегда запечатлеть в своей памяти милый образ любимой, единственной доченьки. Высохшие и потрескавшиеся губы матери нежно прикоснулись к мертвым щекам девушки. Вышедшая из круга, невысокого роста женщина достала молитвенник в ярко-зеленом переплёте и звучно затянула погребальную молитву. Ветер подхватил слова, разнося их по пустынной территории кладбища. Южное кладбище отозвалось негромким шелестом верхушек взрослых деревьев. Закончив молиться, женщина троекратно перекрестилась и подошла к покойнице. Наклонившись, она поцеловала мертвые руки, вложив в них маленький образ Иисуса. Затем тишина вновь завладела окрестностями старой, городской усыпальницы. Даже ветер, гуляющий меж поблекшими и ждущими зиму кронами деревьев, успокоился, скорбя вместе со всеми об утрате. Через несколько минут верхняя крышка плотно накрыла гроб. Несколько длинных гвоздей, вбитых намертво, закрепили две половинки деревянного саркофага. Те же мужчины, что выносили тело, взяли подготовленные длинные белые полотенца. Они продели их под разные копны гроба и, закинув другой конец полотенца через плечо, приподняли его. Копатели могил мгновенно оттянули ломы, освободив зияющую пасть ямы, с нетерпением ожидающую обещанной жертвы. Гроб медленно начал опускаться вниз, но, не дойдя до основания около полуметра, уперся в неровные стенки могилы.

— Не хочет в могилу, не хочет милая, — пробежал чуть слышный шепот меж тесными рядами прощавшихся людей. Гроб подняли обратно, а в холодное, темное логово нырнул юркий, худощавый молодой землекоп. Методичные, тупые удары лопатой, вырывавшиеся из раскрытой пасти могилы, заполнили глухими звуками глубокую тишину, висящую прозрачным облаком над местом похорон. Через некоторое время удары прекратились, а вверх из глубины ямы потянулась мужская рука. Ее подхватила крепкая, мускулистая рука Иваныча, вытянувшая на поверхность напарника. Гроб, несший в своем деревянном чреве мертвую девушку, с глухим стоном опустился на самое дно могилы. В первый раз за весь день мама убитой девушки надрывно зарыдала, кинув трясущимися, непослушными руками кусочек глины в пропасть могильной ямы. Она словно выскочила из окутавшего её в последнее время оцепенения, осознав, что могила навсегда скроет в своей темной и холодной глубине её единственную дочь. Подошедший отец нежно обнял за тонкие плечи рыдающую жену.

— Спи, доченька, спокойно, пусть тебе земля будет пухом, — беззвучно произнесла разрывающаяся от боли отцовская душа, борющаяся с бесцветными ручейками слез, выкатывающихся из глаз. Когда огромные пласты глины полетели обратно вглубь ямы, где нетронуто пролежали не одно тысячелетие, свинцовое небо расплакалось, как и многие из присутствующих, редкими каплями осеннего дождя. Закончив закапывать яму, землекопы тыльной стороной лопат оформили могильный бугор и воткнули в изголовье подготовленный кованый крест.

— Ну вот и все на сегодня, — радостно прохрипел прокуренным голосом Иваныч, провожая взглядом удаляющуюся с кладбища траурную процессию.




Глава 32


Максим проснулся в то время, когда угловатый и невзрачный ритуальный автобус уже подъезжал к границе городского кладбища. «Господи, еще один день», — с горечью подумал он, нехотя встав с измятой кровати. Шаркая босыми ногами по холодному паркету, он добрался до освещенной утренним солнцем кухни, где поставил разогреваться сверкавший стальным отливом чайник. Его движения и жесты, лишенные человеческой легкости и пластики, казалось, подошли бы больше неуклюжему киборгу, управляемому умной электроникой. Даже приготовление банальной чашки кофе выглядело чередой тупых механических движений. Его физическая оболочка, скрывавшая в своей глубине истерзанную и израненную душу, сейчас подчинялась какой-то невидимой компьютерной программе, имевшей безупречный контроль. Но все же и она дала сбой, когда первый глоток кофе обжег нёбо, вернув сознание юноши в человеческую плоть. Тупая физическая боль очень скоро сменилась душевной голгофой, жестоко разрывающей сердце. Он был готов без промедления поменять эти невыносимые мучения на публичную казнь через четвертование, лишь бы навсегда избавиться от впивающегося в него острыми иголками ощущения собственного подлого предательства. И сейчас вряд ли бы кто-то узнал в осунувшемся, враз постаревшем человеке прежнего жизнерадостного Максима. Он медленно пил горячий кофе с таким выражением, словно выполнял работу, от которой не испытываешь удовлетворения. На кухне негромко играло радио, транслируя одну из многочисленных поп-групп, весело распевающих о женской любви. Водопроводный кран методично исторгал из себя прозрачные капли воды, со звоном разбивающиеся об эмалированную мойку. Они вместе наполнили пространство пустынной кухни живыми звуками, которых он все равно не слышал… В его голову словно закачали безразличный вакуум, поглощающий любые звуки. Бессмысленным и отрешенным взглядом он сверлил одну из стен, допивая утренний напиток. В его голове царило странное ощущение пустоты и апатии, сменившее вчерашние мучительные угрызения совести. Еще вчера он вымещал переполнившую чашу терпения злобу на прочных кирпичных стенах, разбивая в кровь сжатые кулаки. Но сегодня от этого запала не осталось ни капли пороха, словно под покровом ночи кто-то заменил его на бездушную механическую куклу, тщетно пытавшуюся разыгрывать роль живого человека. Допив кофе, Максим с трудом поднялся из-за стола и направился в коридор, где накинул на плечи куртку и, достав кошелек, вытряхнул на ладонь его содержимое. Пустым взглядом он пробежался по горсти металлических монет и бумажных купюр лишь только для уверенности, что располагает небольшой суммой денег. Истинное финансовое состояние для него уже было неважным, как, впрочем, и многие, некогда необходимые вещи.

Проделав небольшой крюк, он дошел до цветочного ларька, где среди теснившихся друг к другу ярких растений выбрал две розы, одетых в кровавый наряд. Дойдя до остановки, Максим дождался трамвая с выставленной наверху табличкой красного цвета, посередине которой, горделиво задрав нос, стояла белая цифра «один». Городской трамвай, состоявший из двух похожих, как близнецы, вагонов, остановился, дружелюбно открыв двери. Народ, немного подталкивая друг друга, посыпался внутрь, стремясь занять свободные места. Неравный бой, как обычно, выиграли крупные женщины с невозмутимой миной на лице и высохшие старушки, чинно рассевшиеся на места. Предатель зашел одним из последних и сразу направился к задней площадке, не обращая внимания на оставшиеся в салоне свободные места. «Осторожно, двери закрываются», — объявил высокий женский голос. Вслед за этим двери послушно закрылись, и трамвай тронулся в путь. Он, как маленький наивный ребенок, пытаясь подражать во всем старшему собрату-паровозу, методично раскачивался и громко стучал колесами по рельсам, уверенно катясь по серым, приводящим в уныние улицам, удмуртской столицы. Однообразные, блеклые виды проплывали за окном, чередуясь от одной остановки к другой. Скучные городские пейзажи дополняли деревья с обнаженно торчащими тонкими ветвями, серая каша чавкающей грязи и разбросанный на тротуарах мусор. К завершению серой картины дня приложила кисть природа, обильно закрасив небо грязным цветом ижевских мостовых. Граница, отделяющая поверхность земли от неба, стала абсолютно невидимой, словно по сумасбродной идее художника они должны были слиться в единое целое. Увиденные им картины добавили в его сердце еще больше нестерпимой боли, которую он с трудом сдерживал внутри себя. Казалось, все вокруг начинало меркнуть, только завидев молодого человека со старческой маской на лице, словно он был заражен неизлечимой страшной болезнью. Через сорок минут юноша вышел из трамвая и направился к видневшейся впереди кривой линии торговых рядов. Проходя мимо открытых торговых палаток, Максим уловил дурманящий запах жареных чебуреков, заставивший его остановиться. Закутанная, как капуста, женщина бойко торговала выпечкой, которая уходила нарасхват благодаря тесному соседству с Южным автовокзалом. Он вспомнил, что единственной едой за эти дни был съеденный еще вчера вечером кусок черного хлеба, посыпанный некрупными белыми зернами соли. Запоздалое чувство голода с силой кузнечного молота ударило в стенки живота. Ревущий надрывным голосом желудок страстно желал в качестве жертвоприношения только один, а лучше два или три аппетитных пирожка. Покупатель вынул оставшиеся деньги и два раза тщательно их пересчитал. Горсти монет, томящейся на ладони, не хватало около двух рублей, чтобы звонко посыпаться в жестяную тарелочку продавщицы. Голодными глазами он еще раз пристально посмотрел на румяные бока чебуреков и угрюмо побрел дальше. Желудок жалобно заныл, уподобившись капризному карапузу, у которого отняли любимую игрушку. Но через десять минут он успокоился, смирившись со своей жестокой участью.

На сером полотне неба стали появляться огромные темные пятна, словно кто-то неосторожно пролил на небосвод пузырек чернил. Испуганный осенний вечер осторожно спускался на землю, сменяя ненастный, дождливый день — пятницу 28 сентября 2001 года. Стрелки часов перевалили за половину четвертого, когда Макс, размеренно шагал по Сарапульскому тракту. Цветы, купленные на большую часть оставшихся денег, заставили отказаться от идеи добраться до кладбища на попутном автобусе или автомашине. «Пеший путь займет не менее двух-трех часов. — грустно подумал он, вглядываясь в полосу дороги, тянущейся вверх по невысокому холму.

— Нужно успеть до сумерек», — обдуманно принял он решение и перешел с шага на легкий бег трусцой. Он бежал в окружении мчащихся по разбитой дороге машин, которые, подобно живым людям, изнеможденным тяжелым трудом за целый день, издавали скрипы, стоны и протяжный гул. Его взгляд был устремлен вперед, как у моряка, выглядывающего безопасный маршрут среди смертельных айсбергов. По этой причине в поле его зрения не попал неприметный «Пазик», везший с похорон траурную процессию. Необъяснимая сила гнала и гнала его к единственной и любимой Оле, невидимой рукой подталкивая в спину. Всего через час, не оправдав своих же мрачных опасений, он оказался у того места, к которому спешил еще с пробуждения. Как загнанный безжалостным наездником конь, юноша, тяжело дыша, остановился у подступов Южного кладбища. Тупая боль сковала ноги от коленок до самих пяток. Это было похоже на обвитую вокруг ног колючую проволоку, врезающуюся острыми шипами в живую плоть. Максим никогда так много и так быстро не бегал. Сейчас он даже мог бы похвастаться результатом перед институтским преподавателем физкультуры, не замечающим ничего незаурядного в этом худощавом студенте. Ему потребовалось около пяти минут, чтобы восстановить прерывистое дыхание, со свистом вылетающее из разгоряченных легочных мешков, которые не справлялись с возросшей потребностью в кислороде. Боль в ногах ощущалась тяжестью стопудовых гирь, навалившихся внезапно. Сейчас каждый его шаг был равносилен мучениям египетского раба, волочащего за собой непосильный каменный валун. Покрытое тонкой сеточкой трещин асфальтовое полотно закончилось, перейдя в перемешанную с щебенкой песочную дорогу. Недавно прошедший дождь накрыл дорогу влажным темно-серым покрывалом. Покрытая мелкими лужицами грязная гладь не скрывала внушительных протекторов проехавшего недавно большегрузного автомобиля. Две параллельные линии следов уходили в глубь проселочного пути, окаймляющего западную часть городского кладбища. «Вот здесь», — подумал он, проволочив отяжелевшие ноги еще пару сотен метров. Вдавленный во влажный песок рисунок автомобильного следа в этом месте описал неправильную кривую, всем своим видом сообщая о неповоротливом, тяжело развернувшемся автобусе. Максим в нерешительности остановился, окаменев перед массивным и гнетущим сознание Южным кладбищем. Оно на доли секунды показалось ему живым монстром, в сладостной истоме ожидающим аппетитной жертвы. Но и этого времени было достаточно, чтобы в нем затеплилась пугливая искорка животного страха. Душа сжалось в маленький комок, когда он, справившись с приступом нерешительности, в одиночестве прошел узкую тропинку сквозь невысокий кустарник. Теперь он находился внутри этого прижавшегося к земле живого монстра, чье утыканное мраморными или металлическими иголками тело раскинулось в разные стороны не на один километр. Здесь покоятся его родители, сюда два года назад он привез умершую бабушку, здесь лежит любимая Оленька — это страшное место будто издевалось над ним, навсегда отнимая все самое дорогое, что он когда-либо имел. Чувство одиночества и страха наполнило разорванные кусочки души, а, перелившись через края, превратилось в слезы, вытекшие из глаз. «А что если он не найдет Олю, что тогда?» — спросил внезапно внутренний голос. Кресты, могилы, кресты, могилы бесчисленной молчаливой армией со всех сторон окружили растерявшегося посетителя. Непоколебимая уверенность в том, что он сможет разыскать место захоронения Оли, подобно пару, бесследно испарилась. Юноша зарыдал, будучи не в силах противостоять подступившему отчаянию разбившихся надежд. Деревья ижевской городской усыпальницы второй раз за сегодняшний день слышали уже привычный им плач. Их спрятавшиеся в глубинах земных недр корни познали на вкус соленые человеческие слезы. Опустошенный внутренним терзанием, он медленно побрел по узкой кладбищенской тропинке, оглядываясь по сторонам в ничтожной надежде найти могилу возлюбленной среди чужих и неизвестных могил. Извилистый путь петлял из стороны в сторону, проходя мимо ухоженных, огороженных обелисков и заросших травой, не посещаемых родственниками земляных бугров с трухлявыми памятниками. Даже здесь, по окончании жизненного пути, чувствовалось несправедливое разделение на сословия, придуманное алчной нацией людей. Посетитель неторопливо скользил взглядом по фотографиям давно погребенных под могильными обелисками. С них взирали как совсем юные, так и старые лица. Вдруг справа, — среди памятных возвышений, он увидел еле узнаваемый контур погребального венка. Сердце забилось в полуобморочном припадке. Ноги, забыв о сковывающих кандалах, понесли его к манившей нежным теплом могиле. Он бежал, не разбирая дороги, лишь ощущая волнующий трепет встречи. Он даже не заметил, что, запнувшись о вышедший наружу корень тополя, упал на бугор старой могилы и, перевернувшись через спину, побежал дальше. Не добежав нескольких метров до вожделенного места, Максим остановился как вкопанный. Старый венок с выгоревшими на солнце пластиковыми листьями обрамлял проржавевший стальной контур. Юноша принял на себя такой удар, словно встретил в лобовой атаке скоростной поезд, который за мгновение перемолотил под тяжелыми, громыхающими колеса неравноценную по силам живую плоть. Ноги подкосились, подмятые отяжелевшим грузом растерянности и злости, увлекая за собой все тело. «Господи, святой боже, — искренне взмолился посетитель, упав на колени и сложив ладони. — Пожалуйста, помоги. Прошу тебя, смилуйся надо мной. Ты все можешь, твои возможности безграничны. Молю тебя». Взгляд, полный жалости и скорби, как и вырывающиеся из гортани слова, был устремлен кверху, где свинцовые тучи, подобно густым бровям, грозно сомкнулись, явно предвещая, что невидимый небесный правитель раздосадован от неумной человеческой гордыни и глупости. Он сидел на земле, от которой тянуло ледяным холодом, жадно следя за хороводом тяжелых, наполненных влагой туч, деловито снующих по небесному полотну. Он безвольно ждал чуда, которое, по его мнению, обязано было произойти. Томительно проходило время, но ничего, кроме медленно сгущающихся красок, на небе не происходило. Одиночество и душевная пустота вновь сковали его. Противостоять их силе и грозному напору Максим уже не мог.

«Может быть, она не хочет меня видеть». — робкой ноткой промелькнула в больной голове жестокая мысль.

«Да-да. Оля не желает тебя видеть», — цинично поддержал внутренний голос.

«Вот именно, не ж-е-л-а-е-т», — добавил он, растянув последнее слово по буквам, тем самым обрубив единственную жизненную нить, на которой держались редкие капли самообладания. Силы окончательно оставили предателя, и он грузно сел в проем между земляным настилом могил. Он сидел в нем, как несуразный механический робот, остановившийся при поломке питающих батарей. В такой позе юноша просидел не менее получаса, в абсолютном бездействии и равнодушии, взбудораженным воображением переваривая вынесенный приговор. Он встретил его без слез, без сожаления, словно в последние секунды уже сам знал исход своей судьбы. Надеяться найти среди нескольких-десятков, а может быть, и сотен тысяч необходимую могилу было так же глупо и нелепо, как ставить все состояние на самую слабую лошадь при бегах, заручившись призрачным шансом на чудо. Некоторое время спустя, под напором приближающегося осеннего вечера, он нехотя приподнялся. Сил передвигаться не было, но все равно Максим угрюмо повернул налево и, еле переступая, зашагал к единственному месту на кладбище, где его приход ждали с нетерпением. Он прошагал не менее нескольких сотен метров по узкой, поросшей сорняками тропинке, пока не подскочил, будто ошпаренный. Впереди себя он увидел массивный кованый крест, по бокам которого, прислонившись, стояли два больших венка, украшенных пластиковыми цветами и черными лентами. Ватными ногами он осторожно начал приближаться, опасаясь одним невольным движением разрушить маячившее впереди видение. Но призрачный мираж: оказался естественным и натуральным, когда приблизившийся вечерний посетитель смог кончиками пальцев рук ощутить смертельный холод, исходивший от отшлифованной до блеска доски, приклепанной к кресту. На ней рукой мастера было выгравировано: Звягинцева Ольга Игоревна 03.05.1981–26.09.2001. Как подкошенный, он рухнул на глиняный бугор, жадно и нетерпеливо обхватив его руками. «Девочка моя любимая, солнышко мое ясное, — вырвалось из его уст. — Я знаю, что предал тебя, я знаю, что ты никогда меня не простишь. Но я не хотел этого, я не хотел причинять тебе боль и страдание. Прости меня, если сможешь. Но я не смогу жить без тебя, я не смогу носить в своем сердце эту яростную боль». Соленые ручьи беззвучно ползли по состарившемуся юношескому лицу. Он без устали гладил причудливые узоры креста. Они представлялись ему милым девичьим лицом. Но она не слышала его мольбы о прощении, навечно застыв на двухметровой глубине, заваленная пластами глины, в тесном деревянном гробу. Ему еще долго представлялось, что он нежно гладит живую Оленьку, чувствуя волнующий запах ее волос. Придуманный им же самим дурман погрузил его в нереальный мир фантазий и воспоминаний, за стенами которого была отравляющая действительность. Спустя некоторое время защитные стены исчезли, возвратив юношу обратно в реальность. В ней была могила убитой девушки и проникшие на кладбище вечерние сумерки, вслед за которыми ворвется темная ночь. Юношеские губы нежно поцеловали стальную табличку. Он воткнул розы в основание кованого креста и привстал. Ему пришлось с силой заставить себя уйти от любимой девушки. Израненное сердце рвалось на части от понимания того, что он оставляет ее здесь одну, совершенно одну, навсегда в этом страшном и пугающем, месте.

Сумерки полностью отвоевали территорию у дня, в то время когда он дошел до двух однотипных памятников. Каждый год он приходил сюда, принося с собой немного еды (купленной выпечки и пары конфет), предназначенной для душ умерших родных. Когда он был ребенком, то услышал, что в родительский день души возвращаются с небес на землю, чтобы встретиться с родными и близкими. И в этот день обязательно нужно приготовить к их появлению подарок. Наступивший осенний вечер причудливо-уродливыми тенями отражался на металлических обелисках. Для отца и мамы они вместе с бабушкой смогли поставить только один памятник: скудной четырехмесячной пенсии старушки едва хватило на его оплату. А когда вслед за родителями на другой свет отправилась бабушка, то деньги на памятник щедро выделил собес. С предыдущего родительского дня ровным счетом ничего не изменилось. Два металлических памятника с выцветшей на солнце салатовой краской, грязные стеклянные банки из-под детского шоре, стоящие рядом со стальными основаниями. Максим никогда не любил это место. Кладбище пугало с необъяснимой силой, оно наводило на мрачные мысли о бренности человеческого существования. Мысль о смерти начала пугать его с похорон родителей. Он прекрасно помнил этот день: тогда они жили в небольшом деревянном частном доме. Стоял прекрасный солнечный июльский день, секундная стрелка часов должны была пять тысяч четыреста раз отстучать, прежде чем начался бы полдень. Макс, вооружившись вырезанными из дерева автоматом и пистолетом, играл в войнушки с соседскими мальчишками. Сколько раз они с детской наивностью до хрипоты доказывали друг другу, что один убил другого, даже и не подозревая всей жестокости и цинизма короткого слова — смерть.

— Максимушка, пойдем, горе-то какое. — причитала бабушка, позвав внука и подолом сарафана вытирая лившиеся из мутных глаз слезы. Она взяла ничего не понимающего и растерянного мальчика за руки и повела домой.

«Неужто я что-то натворил. — крутился заевший в крохотной мальчишеской голове вопрос. — Но что? Я не измазался, не порвал штаны, я даже не прикасался к спичкам». В последний раз у него неделю не сходили красные зудящие полосы с пятой точки. Их подарил отец за устроенный без разрешения пионерский костер. Но за эту неделю он ничего противозаконного, с родительской точки зрения, не совершил. Разве что несколько дней тому назад они измывались над насекомыми, втыкая в жирное брюхо пойманных навозных мух длинные соломки. Но ведь они просто играли, не причиняя никому неприятностей. Он так и не смог найти ответа на мучивший его страх перед пугающей неизвестностью, где не догадываешься, какое наказание тебе будет уготовано. С видом готового по команде расплакаться, придерживаемый за руку старой женщиной, он пересек порог дома. В освещенном яркими лучами летнего солнца зале, рядом друг с другом, как в жизни, стояли два гроба отца и матери. Растерявшийся мальчик впервые увидел костлявую старуху по имени Смерть, пришедшую за данью, наложенную ею на все живое с началом жизни на планете. Обезображенные лица родителей — это первое, что увидел сын, войдя в комнату, пропитавшуюся тяжелым запахом. Бледно-мраморная голова матери была похожа на раздутый шарик с темно-синими участками. Это лицо подошло бы женщине лет за семьдесят, давно за собой не ухаживающей, но не двадцатисемилетней, стройной, с немного продолговатой формой лица матери. У отца правая половина лица была раздроблена до неузнаваемости, кожу пришлось сшивать друг с другом небольшими фрагментами. И тот, кто это делал, либо спешил, либо делал это первый в жизни раз. В некоторых местах, где фрагменты не сходились, образовались глубокие темные трещины, поверх которых, как натянутый горный канат, проходили тонкие, практически не видные, шелковые нити. В других местах рваные куски человеческой плоти наслаивались друг на друга, образуя невысокие бугры. Толстая, жирная муха в предвкушении еды, радостно жужжа, облетела изголовье мертвого мужчины и спикировала вниз, приземлившись на том месте, где раньше была густая бровь. Пробежавшись многочисленными мохнатыми лапками по неровному рельефу мертвого лица, она, так и не найдя для себя ничего интересного, огорченно зажужжала и, взмахнув крыльями, взлетела вверх, улетая прочь. Макс ошарашенно смотрел на тела родителей, не понимая, что жизнь давно ушла, оставив смерти только изуродованные, бренные тела. Спустя несколько дней, присутствуя при похоронах родителей, сын впервые осознал, что произошло. Он увидел безграничную власть смерти, забирающей с собой умерших в свое темное царство, из которого уже никто и никогда не возвращается. С этого дня при мыслях о собственной смерти его накрывала волна животного страха, приводящая в истерику, с вцепившимися пальцами в голову и диким внутренним криком: «нет, нет, этого не может быть». Разум Макса, как и он сам, не был готов к тому, что когда-нибудь его тело уложат под двухметровый слой земли и больше никогда во веки веков его уже не будет. Жизнь будет плавно течь из года в год, из тысячелетия в тысячелетие, но без него. Смерть принесет с собой вечное забвение, уничтожив при этом тело и душу. Прожить данный только один раз срок земной жизни и быть навсегда вычеркнутым из вечного круговорота жизни — вот чего так панически боялся и страшился юноша. Вот ради чего он был готов пожертвовать самым дорогим, что имел на земле.

— Мам, пап, бабушка. — обратился посетитель, стоя у земляных могильных бугров усопших родственников. — Простите меня, если сможете, но я больше не могу, — его голос стал жалким и низким. Казалось, кладбище, подобно вампиру, опустошило его жизненные ресурсы, превратив в безликое и неодушевленное привидение, прогуливающееся по территории скорби и печали. Обильные слезы падали вниз из опухших глаз.

— Я устал, я очень устал, простите меня. — Закончив недолгий монолог, он провел рукой по холодным обелискам и, повернувшись, угрюмо зашагал на приглушенный свет, просачивающийся сквозь кроны деревьев. Осенние сумерки плотным туманом висели в воздухе, когда одинокий гость вышел с территории Южного кладбища.

Пройдя по безлюдной дороге, ведущей к пристанищу мертвых, он вышел на автомобильную трассу и в ярких лучах изредка проезжающих машин через два часа добрался до города, который к этому времени надел наряд из миллионов разноцветный огней. Одинокие и пустынные ижевские улицы встретили медленно двигавшегося путника. Добравшись до остановки, он дождался трамвая и сел у окна. Салон вагона скудно освещал пластиковый плафон. Тело юноши повиновалось внутреннему инстинкту, ярко выраженному у некоторых животных, бездумно идущих домой. В таком состоянии он проехал обратный путь, тупо и безжизненно глядя в оконное стекло. Редкие пассажиры обращали внимание на перепачканного грязью молодого человека, неподвижно сидящего на одном из одиночных дерматиновых кресел. Время подбиралось к половине двенадцатого ночи, когда покинувший городское кладбище человек вышел на одной из остановок и двинулся в сторону жилых домов. Ему потребовалось минут двадцать, чтобы пройти по темным тротуарам, — тянущимся вдоль каменных гигантов. Повоевав с замком непослушными пальцами, он наконец открыл входную дверь и зашел внутрь. В квартире царствовала полная темнота, словно она утонула в пузырьке черных чернил. Хозяин квартиры наощупь отыскал коридорный выключатель и одним движением включил его. Блеснув ярким, режущим глаз лучом, свет ослепил его и заставил на мгновение закрыть глаза. Когда зрение адаптировалось к свету, юноша прошел в ванную комнату, где включил воду и, помыв руки, по привычке посмотрел в зеркало, висящее над смесителем. Отражением было осунувшееся лицо, со стеклянными безжизненными глазами, обрамленное недлинными зарослями двухдневной щетины. Закончив всматриваться в не живое и не мертвое выражение лица, он заглушил пробкой сток ванны и включил воду, отрегулировав температуру. Вода с оглушительным шумом, отражаясь в выкрашенных в светло-зеленый цвет стенах, полилась вниз, жадно наполняя пространство пожелтевшей эмалированной ванны. Грязная одежда упала на вымощенный кафельной плиткой пол, образовав небольшую кучу. Максим боязливо погрузил голое тело в горячую воду. Сидя на дне ванны, он закрыл кран, и сразу же небольшое пространство совмещенных санузлов наполнилось глубокой тишиной, изредка нарушаемой всплесками воды. Как только он оказался во власти воды, разум и чувства вернулись к нему. Голый человек печальным взглядом обвел окружающие его стены ванной комнаты и, зачерпнув в ладони воду, выплеснул ее себе на голову. Сбегающие струйки воды выбили из головы остатки ступорного состояния. Максим нагнулся и взял из стоящего на умывальнике стакана пластмассовую бритву. Покрутил белое колесо, и бритва разошлась, открыв блестящее, тонкое лезвие. Пальцы бережно вынули лезвие из бритвенного станка. Юноша зачарованно смотрел на гибкое стальное тело. В последние дни он только и мечтал прикоснуться к холодной, завораживающей полоске опасного металла. Жизнь для него закончилась еще там, на набережной, когда он бросил беззащитную Олю на глумление двум безжалостным убийцам. Предстоящая смерть не пугала его-своим ледяным дыханием и вечным забвением, как пугала и страшила навечно остаться в нем адская боль совершенного им предательства. Лезвие, описав небольшую дугу, впилось во внутреннюю сторону левой руки рядом с запястьем. Острие без особого труда распороло кожу и несколько кровеносных вен, снабжающих руку кровью. Багровый поток хлынул из раскрывшихся губ неровных стенок раны, наполняя прозрачную воду красноватым оттенком. Макс опустил руку с исходящим из нее кровавым шлейфом в горячую воду и, навалившись спиной на стенку ванны, закрыл глаза. Боль от пореза постепенно уменьшалась. Вода не только безвозвратно отбирала у самоубийцы ноющую боль, но и багровую кровь. Он тихо и неподвижно, с умиротворяющим выражением на лице ожидал прихода смерти. Надеясь найти в ней блаженное успокоение и долгожданное окончание земного мучения.




Глава 33


За несколько минут до полуночи.

— Слышь, Костян, — пьяным голосом обратился Василий, молодой человек с невыразительной внешностью, сидевший на пассажирском сидении старенькой «копейки». — Пиво, бля, кончилось, давай куда-нибудь причалим, — со знанием дела предложил он, допивая из горла остатки полуторалитровой бутылки.

— Ну ты, козел, да же мне не оставил, — не скрывая озлобления, процедил водитель, краем глаза увидевший последний глоток товарища. Допив пиво, Василий громким рыком, вырвавшимся из горла, одобрил его из многочисленного количества пивных сортов, выпитых за вечер. Приятели отдохнули по полной программе на Воложке, в неказистом частном доме одного знакомого. Стол ломился от еды и выпивки. Троица с размахом отмечала удачную сделку от продажи украденных алюминиевых проводов, срезанных пару дней тому назад. Они и не предполагали, что новоиспеченное дело окажется не только удачным, но и, самое главное, прибыльным мероприятием. За разговорами о перспективах будущих грабежей они не заметили, как внезапно подкралась ночь. Не испытывающие усталости, разгоряченные спиртными напитками, молодые головы захотели свободы и адреналина, которые могла дать ночная дорога и резвый «жигуленок». Машина с четким рокотом, вырывавшимся из-под капота, несла их в ночной Ижевск, тонкой светлой линией маячивший впереди.

— Ну ты чё, как это я все выпил, — обиженно отбился Василий, немного приоткрыв форточку и затянув сигарету. — Там было-то всего на дне. Слышь, Костян, ладно, не парься: у нас еще полно денег. Сейчас доберемся до ларька и купим, — добавил он, — уверяя друга, что это не последняя бутылка в эту ночь. Слова компаньона возымели действие на водителя. Действительно, отравлять душевную беседу спором о пустой стеклотаре представлялось глупым и нелепым. Тем более в той ситуации, когда он имел грандиозные планы на целую ночь.

— Вась, — мягко обратился Константин. Такой тон обычно прослеживается у не терпящих отказа просящих. — Доедем сейчас до Надьки, подцепим там ее подругу и махнем к тебе.

— Нет, ко мне нельзя, мать увидит, дерьма потом не оберешься. — сразу отмел идею Василий. Предложенный план был хорош, если, не сказать, великолепен, за исключением одного. У матери была вчера смена на заводе — значит, она сегодня дома. А это неутешительное известие, сделанное простым умозаключением. На секунду в салоне машины воцарилась тишина. Каждый из них судорожно обдумывал другой вариант. Не так-то просто из разгоряченного воображением мозга вмиг выбить перспективу вечеринки, гармонично наполненную пивом и девушками.

— Давай так, приедем, цепанем телок, ну и посидим в машине, — через некоторое время первым отозвался Василий. — Я одно место знаю. Классное место, ни одной души, да и пейзаж шикарный, — яростно уговаривал он, представив в ярких красках ночные посиделки. — Слышь, а если девки дадут, что тогда, где трахаться будем? — поинтересовался захмелевшим языком водитель.

— А это, по очереди, в машине, — быстро выпалил друг, имевший в своем запасе ответ и на это вопрос.

— Ну чё, нормально, — промедлив с ответом, протянул Константин, управляя классикой, несшейся по извилистой дороге Якшур-Бодьинского тракта к виднеющимся вдалеке одиноким огням города. — Слышь, дай закурить. — попросил он подельника. Будоражащее ум мероприятие настойчиво требовало неспешно выкуренной сигареты.




Глава 34


— Да пошел ты! — крикнула девушка, с силой захлопнув входную дверь. Быстро спустилась по лестнице со второго этажа и выбежала на улицу. Она не услышала, как пьяный отчим вслед за ней послал проклятье, закончив его выводом, где она представлялась уличной дрянью и потаскухой, лишенной места в его доме.

Марина вместе с матерью приехала в Ижевск пять лет тому назад. Старенький деревянный дом в Шаркане, где они проживали, сожрал огонь, оставив их маленькое семейство без кровли над головой. На три года серое здание общежития одного из городских заводов с общей кухней и санузлами на десять комнат стало пристанищем для двух женщин. Два года назад мать познакомилась со слесарем Виталием, имевшим однокомнатную квартиру на окраине города. «Пусть хоть дочь с живыми родителями в квартире поживет». — решила она, познав сполна жизнь в неполной семье и страстно желая иной судьбы для единственной дочери. Взрослые молодожены, имевшие в своем арсенале трудные и тяжелые жизненные годы, единогласно приняли решение большую свадьбу не играть, ограничившись немногочисленными приглашенными. Незаметно пролетел год замужней жизни с круговоротом женских забот: работа, магазин, приготовление ужина, воспитание дочери, усмирение пьяного супруга.

— Ничего, миленькая, Бог терпел и нам велел, — прививала она взрослевшей дочери христианские заповеди. Через год муж окончательно спился, взвалив на хрупкие плечи жены семейные хлопоты.

— Я тебя и твоего выродка принял! — дико кричал он в пьяном угаре. — Так сиди и помалкивай, сука. Женщина, скованная заботой о дочери, безропотно терпела унижения и оскорбления и лишь иногда, под покровом ночи, украдкой подходила к стоящему в уголке образу Иисуса и, молясь, просила помощи и защиты всевышнего. Марина день за днем хорошела к восторгу матери и похотливым взглядам отчима, превратившись к шестнадцати годам в милую и обаятельную девушку. Трепещущее, нежное тело падчерицы окончательно поработило отравленный водкой разум слесаря. Даже во сне развратные мысли о волнующей близости с юной девушкой не давали ему покоя. Час воплощения желаний настал для него в тот вечер, когда летом, работавшая в ночную смену, жена оставила их одних.

— Ну что, девочка, подойди, обними и поцелуй отца, — высокомерно и требовательно попросил Виталий, широко расставив руки, словно обхватывал невидимую пивную бочку. Марина послушно подошла к мужчине. Скорее всего ею двигала благодарность за появившуюся в последнее время заботу со стороны отчима, проявлявшуюся в виде небольших денежных сумм на различные женские вещицы, так необходимые каждой молодой девушке.

— Ну что же ты, поцелуй папочку, — слова мужчины, перемешанные с водочным перегаром и отталкивающим запахом гнили, ударили ей в лицо. Девушка задержала дыхание, ощутив неприятный кисловатый запах рвоты, устремляющийся вверх. Она, с трудом скрывая отвращение, приблизила нежную, нецелованную плоть губ к ощетинившейся стальными иголками мужской щеке.

«Всего один поцелуй, только один», — требовательно уговаривала она себя совершить этот героический поступок.

— Ну, смотри, порадовала старика, — проворковал жаждущий юного тела человек после легкого и едва ощутимого поцелуя. Остальное для Марины было как в тумане. Она не помнила, как высвободилась из цепких объятий сильного Виталия и выскочила в легком халатике на улицу. Ей пришлось просидеть на скамейке рядом с подъездом до восьми утра, дожидаясь матери. Она скорее предпочла бы умереть от полученной простуды, нежели вернуться в теплый дом насильника.

Марина выскочила на улицу, осенний холод ночи резко ударил в лицо девушки, как бы предупреждая о том, что она вряд ли, как в середине июня, дождется возвращения матери. Рыдая от ощущения собственной беспомощности, она выбежала на обочину дороги, ведущей в город. Слезы отчаяния душили ребенка, бесстрашно бегущего по пустынной дороге, окруженной зловещим, молчаливым лесом.




Глава 35


За одну минут до полуночи

Василий достал сигаретную пачку и протянул водителю. Константин небрежно открыл ее и извлек сигарету.

— Да, классно сегодня оттопырились, — восторженно пьяным голосом утвердил пассажир, тупо пялясь в лобовое стекло. — Слышь, дай огонька, — в дружеской форме попросил Костя.

Василий, пребывающий в приятной алкогольной эйфории, нехотя протянул зажигалку. Зажженное пламя ярко осветило пространство заполненного сизым сигаретным дымом салона.

— А это, по-моему, мы лоханулись с ценами. — с явным трудом извлек из себя новое предложение напарник. — Нам Вован типа сказал, что наш алюминий приняли по десять рублей за килограмм. Константин замер в выжидательной позе, всматриваясь в расплывчатое выражение лица друга. — А я, по-моему, видел объявление, что его принимают по двадцать рублей. Водителя словно палкой ударило по голове известие о подлом обмане Владимира.

— Ты че? Неужто этот говнюк нас на капусту кинул? — выкрикивала ярость, вырывавшаяся из глубины обозленной души.

— Да я ему ноги, твари такой, выдерну к в башку воткну! — не унимался водитель и, судорожно зажав руками рулевое колесо, повернул его направо, тем самым олицетворяя акт справедливого удушения мерзкой гниды. Колеса мчащегося на предельной скорости автомобиля послушно повернули направо. Огни фар выхватили из темноты приближающиеся очертания девушки, бегущей по обочине дороги. И в следующую секунду на капот обрушилось тело и, ударившись о лобовое стекло, отлетело в кромешную темноту. Не снижая скорости, машина выехала за границы дороги и, пролетев несколько метров в воздухе, ударилась передней частью в край ложбины. Разбитые фары прощально осветили крутой склон и медленно потухли, погрузившись во тьму.




Глава 36


Макс, уставший, но успокоенный, закрыв глаза, лежал в ванне. Странно, но в голове не вились мысли и воспоминания о последних днях его жизни. Словно их удалили, заполнив свободные места безразличием и душевной пустотой. Она была настолько естественна и правдоподобна, что могло показаться, что так должно и быть. Даже отягощающие душу размышления о смерти, которых он панически боялся, безвозвратно исчезли. Впервые он смог ощутить неизвестную и загадочную свободу, граничащую со входом в нирвану. Ему показалось, что он оставил тесную телесную оболочку на не менее тесной земле и, превратившись во что-то легкое и чистое, устремился к радушно открытым дверям другого мира, где, он был уверен, его уже с нетерпением ждали. Стрелки механических часов, надетых на правую руку самоубийцы, застыли на отметке 23:59




Смерть, катившая впереди себя старую, скрипящую каталку, на которой лежало тело Анатолия, двигалось меж могил на кладбище к распахнутым створкам ворот, ведущих в темное царство Сатаны. Они находились на окраине кладбищенской территории. В глубине входа в Ад ядовито-красные языки пламени двигались по спиралевидной форме против часовой стрелки. Колонны массивных ворот представляли гранитные монументы с изображенными на них экзотическими письменами или знаками, похожими на письменность, неизвестную человечеству. Яркий свет, отбрасываемый от ворот в царство Дьявола, отражался на бесцветных каплях падающего дождя, заливая темноту кровавыми отблесками. Смерть за последние десятки тысяч лет безукоризненно выполняла свою работу по транспортировке душ в лоно Господа или в Царство теней. Она являлась последним путеводителем для вышедших из физической плоти и ищущих свое вечное пристанище человеческих душ. Забирая с собой душонку очередного убийцы в царство Сатаны, она не заметила смертельно испуганного юношу с бледным лицом и широко открытыми глазам, который всем телом вжался в пропитанную дождевой влагой землю. Каталка с новым обитателем темного царства приблизилась к врагам Ада. Дикие и голодные языки огня с наслаждением стали пожирать тело карлика, медленно погружая ею в вечную обитель зла. Вслед за ним проследовала Смерть и спустя мгновение испарилась в красном спиралевидном пламени, крутящемся в открытых вратах Преисподней.




Глава 37


И сказал Иисус: «Наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия, и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения»

(Иоанна 5:28, 29)




Глава 38


Полночь

Ночь плотным одеялом накрыла Южное кладбище. Здесь воцарилась зловещая тишина, убаюкивающая останки многих сотен тысяч горожан. Могильные надгробья и памятники пугающими силуэтами вырисовывались огромным темным войском, занявшим боевые рубежи в ожидании приказа. Резкий порыв ветра раскачал верхушки деревьев, растущих среди могил, наполнив воздух шорохом и шумом, спустя некоторое время превратившись в протяжной гул изгибавшихся стволов. Это было похоже на противостояние слабого и драчливого ветра мощным и сильным деревьям. Но в этой ситуации неуклюжие и неповоротливые деревья проиграли битву, и им ничего другого не оставалось, как жалобно взвыть, полагаясь на милосердие победителя. Ветер внял мольбе о пощаде и, победоносно пронесшись по кладбищу, удалился, подняв напоследок фонтан пожухлых листьев. И лишь в это время, пока потревоженные листья кружились в воздухе, плавно пикируя на землю, здесь воцарилась абсолютная тишина, какая может быть к глухом и непролазном месте, лишенном контакта с цивилизацией. Как только опавшие с деревьев листья мягко и бесшумно приземлились на холодное земляное покрывало городского кладбища, начался ужасный концерт, на котором артисты-невидимки играли музыку, похожую на противный лязг и скрежет. Словно единственными музыкальными инструментами, которыми они располагали, были стекло и куски пенопласта, при соприкосновении производящие на свет звуки, от которых стынет в жилах кровь. С каждой секундой звук с астрономической скоростью усиливался и наконец, достигнув максимального апогея, превратился в звонкий гул, безжалостно пронзивший своими лучами кладбищенского монстра, ощетинившегося могильными надгробиями и крестами. Вдруг на одной из могил верхний слой стал осыпаться, образовав воронку, в которую устремилась земля. Через некоторое время в этом месте появилась глубокая яма. Это было похоже на открывшийся в преисподнюю тоннель. Осыпающаяся с краев ямы земля устремлялась в черную, пугающую глубину, из которой несло леденящим душу кошмаром. Из ямы высунулась рука покойника, или то, что осталось от живой плоти. Почерневшая кость, обвитая кусками разлагающихся сухожилий, схватила неровный край в качестве опоры. Вслед за ней выбралась и вторая рука, ухватившись за другой край. За ними в увеличивающемся проеме тоннеля показалась голова покойника. Его пустые, изъеденные могильными червями глазницы устрашающе блестели. Воскресший мертвец провел пристальным мертвым взглядом по сторонам, словно пытался понять, что это за место и где он находится. Луна холодным сияньем подсвечивала могильные плиты и памятники, расходящиеся в разные стороны. Покойник на мгновение впился взглядом в фотографию сорокалетнего мужчины, обреченно глядящего с мраморного обелиска. Этим мужчиной он был некогда сам. Помогая руками, он наконец выбрался из крепких объятий глубокой могилы. Вслед за ним из своих могил стали подниматься другие. Южное кладбище стало похоже на полигон с развороченными комьями земли, на котором проверялись новые виды бомб. Зомби нехотя стали пробираться к выходу с кладбища. Казалось, неведомая сила выгоняла их с прежнего места пребывания. То тут, то там покойники поднимались из могил и примыкали к невиданной по численности толпе потревоженных мертвецов. Деверья застыли в беззвучном ужасе, боясь пошевелиться при виде такого несметного мертвого войска.

Гигантская мертвая орда, постоянно пополняемая воинами темного царства, расположилась на подступах к городскому кладбищу. Она была похожа на колышущийся флаг Ада, развевающийся на не подвластной диктатуре Дьявола Земле. Мертвые, смрадные лица покойников были устремлены на очертания видневшегося вдали ночного города, утопающего в огнях.




Глава 39


Бездыханное тело Оли лежало в деревянном гробу под тяжелыми пластами глины. Оно, как и множество других, похороненных в земле тел, услышало зов, ревущий рогом пробуждения и воскрешения. Пальцы девушки уперлись в верхнюю крышку гроба и принялись методично скрести дерево. Свежевыструганная, прочная доска долго сдерживала порыв мертвеца выбраться из гроба. Но все же через некоторое время она сдалась натиску ободранных пальцев. Подушечки пальцев рук разорванными лохмотьями свисали вниз. Из них уродливо торчали костяные фаланги, благодаря которым мертвая девушка разрушила одну из досок верхней крышки гроба. В образовавшийся проем устремилась земля, быстро заполнив освободившееся пространство. Движимая дьявольским приказом, она начала отчаянно ломать тесный деревянный саркофаг, используя в качестве орудия крепкие и острые костяшки фаланг пальцев. Не знающая ни боли, ни усталости мертвая девушка, подобно бульдозеру, прокладывала себе путь обратно в мир живых людей, отказавшихся от нее. Выбравшись наружу, она оставила после себя глубокую яму и поваленный могильный крест. Тело Оли примкнуло к огромной толпе восставших из своих могил покойников. Они темными ручьями текли по узким проходам Южного кладбища в направление выхода. Впереди из раскрытой, словно пасть хищника, земляной ямы вылез полуторагодовалый-ребенок. Ползунки и распашонка грязными кусками болтались на худом, синюшном теле мертвеца. Ребенок поднялся на четвереньки. Горсть отвратительных червей, лакомившихся его шеей, упало вниз. Ребенок, неумело передвигая конечностями, пополз к толпе таких же, как и он, покойников. Резкий хруст послышался из-под туфель Оли, когда она наступила на кисть ребенка, сползающего на тропу. Сгнившая кисть мгновенно оторвалась от запястья. Мертвый ребенок чуть наклонился вперед, но все же удержал тело, опираясь на культяшку руки. Шедшие за мертвой девушкой плотной вереницей, солдаты Ада не заметили ползущего под ногами мертвого ребенка. Раздались негромкие хрусты ломающихся конечностей. Тело ребенка с оторванными ногами и единственной, оставшейся крохотной ручонкой, хватающейся за комки растоптанной грязи, все равно настойчиво ползло вслед за всеми. По он не прополз и метра, как был раздавлен на массу фрагментов, впечатанных в липкую грязь ногами бесчисленного количества зомби, беззвучно направлявшихся в мир живых.

Темные ряды воинов Дьявола бесшумно стояли рядом с кладбищем, освещаемые мягким, голубоватым светом луны. Костлявые тела с фрагментами несъеденной плоти, в которой извивались могильные черви, все прибывали и прибывали, оставив навечно закрепленные за ними места захоронения. Тело Анатолия с обгоревшими, черными ногами вышло к толпе одним из последних потревоженных мертвецов, восставших из могил. К часу ночи огромная, зловещая толпа, растянувшаяся на километры, начала медленно передвигаться по дороге, ведущей к тракту, который приведет их к живым. К живым, которые многие тысячи лет населяли голубую планету и безвозмездно пользовались в огромном количестве бессметными земными недрами, оставляя им лишь крохотный кусок погребальной земли да безжалостных могильных червей.




Глава 40


Мария Ивановна досматривала очередной фильм с участием Эркюля Пуаро, этого милого, обаятельного мужчины, который виртуозно распутывал невероятные клубки преступлений. В свои пятьдесят семь лет она не потеряла интереса к противоположному полу, довольствуясь лишь сладкими воспоминаниями о многочисленных любовных романах, бурно протекавших на жизненном пути. Она искренне полагала, что благодаря судьбе и данному свыше предназначению она просто обязана пройти мимо кухни, кастрюль, пеленок, распашонок. А также много другого, что превратит любую блистательную и обворожительную женщину в измученную и осунувшуюся домохозяйку, одетую в старый, застиранный халат с обязательным атрибутом — неровными рядами накрученных на непослушные волосы бигуди. Для такой невероятно обаятельной женщины, как она, думала Мария Ивановна, необходима совершенно другая жизнь, наполненная любовной романтикой и которую в избытке предлагали многочисленные, сходившие с ума поклонники. Ей очень хотелось познать истинное наслаждение героинь любовных романов, ради которых мужчина был готов на самые отчаянные и сумасбродные поступки, а порой и отдал бы самое дорогое, что имел, — свою жизнь. Но проходили годы, сменяя не только времена года, но и многочисленных любовников, не сумевших оправдать женских надежд и амбиций. И наконец, где-то ближе к пятидесятилетнему рубежу мужчины прекратили восторженно смотреть вслед, одаривать безумно дорогими подарками и ласковыми фразами. Ее фигура, не познавшая мук рождения ребенка и утомительных семейных забот, великолепно выглядела к этому сроку. Ей могли бы позавидовать недавно разменявшие третий десяток лет женщины, имеющие семью и детей, но и вместе с этим увешанные, как праздничная рождественская елка, неглубокими морщинами, складками жира и целлюлитными участками.

Потерявшая живой интерес со стороны противоположного пола, женщина болезненно восприняла этот подлый удар от мужчин. Хотя, впрочем, давно разочаровалась в сильной, но глупой и никчемной половине человечества, думающей единственным органом, расположенным между ног.

Оставшись одна, брошенная любовниками и оставленная подругами, Мария Ивановна впала в уныние и печаль, черным червем изъедающие душу. Но так же, как и многие миллионы одиноких и покинутых людей, быстро нашла замену жестокому окружающему миру в телевизоре. Этот аппарат сумел завоевать опустошенное сердце одинокой женщины. Новый друг не подводил, не требовал повышенного внимания и обязательств, а наоборот, только безропотно и четко выполнял все команды своей хозяйки. Окружающий мир с его вечными земными проблемами и хлопотами невозможно переключить легким нажатием кнопки на дистанционном управлении. С ним необходимо либо мириться, либо прилагать усилия для того, чтобы изменить ход течения жизни. Но кому как не нам, людям, познавшим тяжесть жизни на собственной шкуре, стоит популярно объяснять весь этот титанический процесс, доводивший людей в лучшем случае до белых палат и смирительных рубашек, а в худшем до самоубийства. Самое непринужденное созерцание и восприятием мира заключено в рамки светящегося кинескопа, достоверно отображающего только то, что ты хочешь увидеть. Масса каналов способна навсегда превратить тебя в пленника, где вместо золотой клетки выступает домашний телевизор. Его создатели, наверно, и не догадывались, какое чудо и какое зло вселенских размеров они сотворяют. Человечество не первый раз в истории показывает свою неизменную глупость в использовании созданных ранее предметов, способных улучшить и обезопасить быт и жизнь. Голубой экран показал последние кадры детективного фильма. Вслед за ними вверх потянулась вереница титров, рассказывающих о массе людей, плодотворно трудившихся над кинофильмом.

— Ну вот и все. Какой же все-таки мужчина, не чета нашим. — сокрушенно пробормотала женщина, далеко не в первый раз оценив достоинства бельгийского детектива, и выдернула вилку. Комнату, еще недавно наполненную диалогами главных героев фильма, мгновенно заполнила тишина, в которой можно было услышать ровный стук своего сердца. Это происходит лишь глубокой ночью, когда город заснул, устав от дневной изнурительной суеты. Стоящие на крышке телевизора часы в красном пластиковом корпусе показывали семнадцать минут первого и как бы учтиво намекали хозяйке, не пора ли ложиться спать. Но Мария Ивановна услышала еле слышный звук, доносившийся с улицы. В старости зрение сдало позиции, но слух, как и раньше, оставшись острым, не подводил. Волоча ноги, одетые в домашние тапочки, она добралась до окна и отдернула тюль. Включенная люстра мешала отчетливо увидеть то, что происходило внизу. Женщина добрела до выключателя и, нажав клавишу, погрузила комнату в ночную мглу. Окна выходили в небольшой двор, окруженный старыми панельными пятиэтажными домами с узкими подъездными маршами.

— Да, не только я одна такая полуночница. — обрадовалась она, заметив среди огромного количества темных глазниц дома пару окон, где горел свет. Звук постепенно усиливался, но глаза никак не могли отыскать источник шума. «Что за чертовщина?» — подумала полуночница, вглядываясь в темноту. Возникшее любопытство наручниками приковало ее к окну, заставив еще раз осмотреть знакомый двор. Женщины в ее возрасте могут забыть свой любимый фильм или с трудом припомнят любимое лакомство внука, но безошибочно определят количество скамеек, стоящих поблизости, и при этом непременно доложат, где и на какой именно скамейке не хватает пары-другой досок. Дотошной взгляд Марии Ивановны выхватывал темные предметы двора и рассматривал их с рвением знающего толк следователя. Но, к удивлению, робкий шум, превратившийся в какой-то странный гул, похожий на работу шахтеров, все больше усиливался, убивая надежду увидеть, что или кто затеял эту возню в полночь. «Ну что за черт, прости господи, — покаялась она перед Богом за упоминание Дьявола. — Ну что же за напасть такая», — растерянно пробормотала она и сокрушенно взмахнула руками. Мария Ивановна, стоя у темного окна на третьем этаже, пришла к выводу, что с этим уже начинающим нервировать звуком, застрявшим где-то в голове, пора прекращать. И если через несколько минут он не прекратится, то она обязательно воспользуется телефоном для вызова наряда милиции. Последние мысли были обращены как раз к невидимому виновнику, мешавшему ее сну. Через долю секунды звук пропал, наполнив двор долгожданной ночной тишиной. Одинокой женщине показалось, что этот ночной негодяй уловил мысль законопослушной женщины, мечтавшей только об отдыхе. «Вот так, теперь все в порядке», — улыбнулась она, радуясь долгожданной тишине, как вдруг со свистом на том участке земли, где всегда резвилась местная детвора, земля провалилась, образовав лунку диаметром не менее метра, уходившую вниз. Взгляд женщины впился в рваные края ямы, но в глазах, наполненных раньше справедливым негодованием, теперь застыл животный страх, усиливаемый очередным наступлением тишины, ставшей какой-то зловещей и ужасной.

— Боже мой! — это единственное, что она смогла выжать из себя, увидев, как из глубины ямы высунулись тощие руки, одетые в лохмотья грязного цвета. Вслед за ним появился человеческий череп, одна часть которого была безжалостно кем-то смята до глазниц. Глаза и нос превратились в ужасные темные впадины, исчезавшие в глубине черепа. Передние ряды уцелевших зубов были похожи на жуткие клыки, вбитые в разлагающуюся челюсть. Оставшиеся на голове покойника волосы длинными, перемешанными с кусками грязи нитями уродливо свисали вниз. Уцепившись костяшками пальцев в края ямы, труп выполз из земли. Несколько фаланг пальцев при этом оторвалось. Они держались на кисти при помощи тонких ниток объеденных сухожилий. Мертвец поднялся, продемонстрировав тело, над которым поработали подземные обитатели, идеально отшлифовав до блеска несколько костей. Покойник покинул свое длительное заточение и встал снова на земную поверхность, чуть покачиваясь, как малолетний ребенок, пытающийся самостоятельно встать после длительного ползания на четвереньках. Он неумело повернулся и поднял голову. Его пустые глазницы встретились с испуганным взглядом женщины, стоящей у окна. Резкий, душераздирающий крик облетел комнату и стих, отрезонировав от оконного стекла. Это кричала женщина, к которой устремился вырвавшийся наружу зомби, жаждущий встречи с живой плотью. Вслед за ним торопливо стали выползать из метровой лунки и другие обитатели мертвого царства. Тоннель в Ад из своей жуткой глубины исторгал гниющие тела покойников, которые, подобно ненасытной саранче, быстро оккупировали территорию двора, очерченного по периметру линией спящих жилых домов.

До пятидесятых годов двадцатого века на этом месте располагалось православное кладбище, ставшее вечным приютом бренным телам. Проходили годы, десятилетия, стирая безжалостно вначале память, а потом жизнь людей, ухаживающих и следящих за могилами своих родных. Время с невероятной точностью отмерило всем нам годы, часы, минуты и секунды жизни. Новое поколение забыло или хотело забыть свои корни, начинающиеся от матерей и отцов, ведущие к пра-пра-прабабушкам и дедушкам. Кладбище заросло высоким бурьяном, где за каждый свободный уголок земли боролись дикорастущие растения. Они даже не подозревали, что через несколько лет окажутся раздавленными тяжелыми гусеницами трактора, расчищающего площадку для воздвижения нового городского микрорайона. Пятиэтажные дома росли и приумножались, погребая под массой железобетонных фундаментов десятки тысяч человеческих останков. Такова суровая правда вечной битвы живых и мертвых за свободные и не занятые уголки земли. Но в этой схватке, начавшейся со времен Адама и Евы, всегда побеждали живые, верша свой суровый приговор над умершими.

Мария Ивановна кричала. Она застыла от жуткого страха, который мощным тросом сковал женское тело, обрекая обезумевший разум женщины быть свидетелем того, как огромная масса уродливых тел расходится по сторонам, а адская яма с невероятной скоростью рождает новые мертвые тела. Двор наполнился безмерным количеством трупов, отчего был похож на огромное черное озеро, волны которого раскачивались в разные стороны. Эта устрашающая толпа, зловеще подсвечиваемая одинокой голубой луной, состояла из мужчин, женщин, стариков и детей. Восставшие из плена смерчи толкали друг друга и спешили на встречу с долгожданными живыми, безнаказанно занявшими их территорию, где они многие годы тихо покоились под колыбельными песнями ветра, запутавшегося в густых кронах деревьев. Дойдя до дверей подъездов, агрессоры попробовали открыть их, по безрезультатно: металлические двери были намертво закрыты. Толпа, гонимая вкусом, жизни и крови, что теплилась в мирно спящих и ничего не подозревающих людях, рассыпалась к окнам. Окна нижних этажей сдали первыми свои рубежи. Подмяв под себя первые ряды, ожившие покойники вскарабкивались на их тела и разбивали окна. Стекла миллионами острых осколков летели вниз, рассекая и расчленяя на своем пути мертвую плоть. Вслед за прозрачными осколками на кучи раздавленных скелетов посыпались куски и органы покойников, которые, мешая друг другу, врывались в квартиры на первых этажах. Тело Марии Ивановны трясло, руки нервно сжались в кулак, страх сковал невидимыми нитями лицо, которое превратилось в маску ужаса. «А как же Машенька?» — пронзила ее чистая и ясная мысль, которая тут же сменилась испугом и страхом за соседскую девочку, жившую с мамой на последнем этаже.

— Какой ангел, прямо ангелочек с крылышками, — сказала она, впервые увидев девочку в коротком голубом платьице с красивым синим бантом. Такой же бант, но чуть поменьше, колыхался в детских волосах. Они недавно переехали в дом, где прожила всю жизнь Мария Ивановна. Ребенок с первых дней разбудил материнский инстинкт в бездетной женщине, мечтавшей о ребенке при наличии чуткого и заботливого отца. Дети из полных семей (в формальном смысле этого слова) в большинстве случаев все равно не чувствуют заботы и опеки со стороны обоих родителей. Ей всегда было неприятно видеть массу семей, куда, принявший после работы «на грудь» бутылку нива или стакан водки, вваливается глава семейства. Далее он неторопливо ужинает и одаривает затрещиной ребенка за очередную двойку, а затем ложится смотреть телевизор. Утомленная работой мать обязана не только накормить все семейство, но и прибраться по дому, а также отработать назначенное время в ванной комнате, стирая накопившуюся одежду. Единственное, на что могут рассчитывать маленькие обитатели квартиры, — это окрик на повышенных гонах: «отстань от меня», «я занята» или «не задавай глупых вопросов». Порой и одиночество матери несет в семью обиду и злость, часто вымещаемую на беззащитных детях, выражаемую не только ручейками слез, стекающими из чистых и непорочных глазенок, но и красными, ноющими полосами на теле ребенка. Пожилая женщина, не найдя себе надежного спутника жизни, не была готова взять на себя ответственность за судьбу маленького человечка. Дети — это не красивые пластиковые куклы, с которыми любят нянчится маленькие девочки, пытаясь выполнить некоторые материнские обязанности. Их нельзя, как надоевших кукол, поставить на полку рядом с другими любимыми игрушками и на время забыть о их существовании. Для нее Маша стала любимым запоздалым ребенком, которому она без остатка отдавала неиссякаемую материнскую любовь и нежность. Мать девочки благодарно отнеслась к возникшей привязанности между одинокой соседкой и ее ребенком, оценив то, что у ее дочери появилась такая замечательная бабушка. Мария Ивановна, вспомнив о Машеньке, стряхнула с себя цепи сковавшего ее ужаса и, миновав комнату, выскочила в подъезд, где снизу уже слышались возня и человеческие крики. Схватившись руками за поручень, она быстро поднялась на пятый этаж и настойчиво зазвонила в знакомую дверь. Через некоторое время за деревянной дверью послышались шаги и недовольный женский голос, спросивший:

— Кто там?

— Светочка, милая, открой! — взмолилась соседка. Ничего не понимающая сонная женщина протянула руки к замкам. Дверь открылась, и в небольшой коридор влетела белая как смерть пожилая женщина.

— Закрой, закрой дверь, миленькая, — чуть не плача, взмолилась нежданная гостья с трясущимся телом. Оказавшись за крепкой деревянной дверью, женщина залилась слезами:

— Спасай, спасай Машеньку, — как в бреду, настойчиво твердила она.

— Что случилась, Марья Ивановна? — твердо спросила хозяйка квартиры, окончательно расставшись со сном и решив, что соседка сошла с ума. Плачущая женщина попыталась что-то произнести, но не могла. Исступленно бьющиеся губы только беззвучно открывались, подобно последним вздохам рыбы, умирающей на суше. Тогда она нечетким движением руки указала на темный силуэт кухонного окна, выходивший во внутренний двор. И только теперь в редких промежутках между всхлипываниями мама Маши услышала душераздирающие, предсмертные крики, доносившиеся снизу. Дойдя до окна и взглянув вниз, она моментально закрыла рот двумя руками, чтобы не завизжать от ужаса и страха.




Глава 41


Милицейская «шестерка» с синей полосой, тянущейся вдоль всего борта, одиноко стояла на боевом посту, располагавшемся по ул. Удмуртской. Старший лейтенант Сергей Кувагин сидел на водительском сидении и неторопливо пускал дым сквозь приоткрытое стекло. До отпуска оставалось несколько дней. Море, солнце, вино да привлекательная девчонка, готовая выполнить любой каприз, что может быть лучше для настоящего мужчины. Больше не будет этих утомительных ночных смен, где разве Только приобретешь несколько смятых десяток за бдительную защиту спящего города от нарушающих закон автовладельцев.

Одно из самых «рыбных» мест города располагалось в нескольких километрах от их ночного поста. Кафе «Стилс» пользовалось наибольшим авторитетом среди ночных, заведений Ижевска и поэтому приобрело уважение и любовь верхушки местной братвы, средних предпринимателей и богатеньких отпрысков сильных мира сего. Каждый вечер в этом месте можно было бесплатно полюбоваться на парк сверкающих свежей краской новых автомобилей, которые, по заверениям авторитетных автомобильных журналов, начинают в жутко ограниченном количестве появляться в мире. Эти робкие образцы чудо-автомобилей, красующихся на глянцевых страницах самых дорогих журналов, чинно и деловито ожидали своих гуляющих допоздна хозяев. Бедные пенсионерки, просящие милостыню, давно заприметили этот райский уголок, где вместо нескольких копеек в металлическую кружку мягко пикирует десятирублевая купюра, щедро брошенная богатым клиентом кафе.

Повеселившись от души, пьяные компании шумно втискивались в салон и уезжали, кто по домам, кто продолжать начавшийся банкет. Единственный путь, выводивший на основную магистраль, лежал через мобильный пост ГАИ, состоящий из двух инспекторов и патрульной машины, которые караулили самых злостных нарушителей правил дорожного движения. Пьяный водитель легким движением открывал бумажник — и пара-другая сотен перемещалась в карман стражей порядка. Инспектор прикладывал руку к головному убору и без промедления протягивал документы обратно. За одно ночное дежурство благосостояние инспектора Кувагина увеличивалось до полутора тысяч рублей, что составляло половину всего месячного жалования.

«Да, твою мать, — выругался про себя старший лейтенант и, открыв дверь, со злостью бросил в темноту окурок, — и какого хрена мы здесь делаем». Редкая от вспышек машинных фар дорога не предвещала хорошего заработка перед намечающимися финансовыми растратами на предстоящий отдых, который манил теплотой моря и величием скал.

— Слышь, Андрей, давай прокатимся, — предложил он напарнику. Андрей, стоявший в нескольких метрах от машины и следивший, за дорогой, повернул голову. — У нас с тобой по плану несколько улиц, давай прокатимся, а заодно я домой заскочу. У меня Светка должна после работы придти, — настоятельно попросил более опытный наставник. Андрей несколько дней назад надел милицейскую форму и был направлен в полк ДПС, где заменил болеющего напарника старшего лейтенанта. Молодой милиционер одобрительно прошел к машине, подгоняемый осенней прохладой. Дойдя до машины, он распахнул дверь и плюхнулся на пассажирское сидение. «Шестерка» негромко рокотала, выпуская из выхлопной трубы сизое облако, которое тотчас подхватывал ветер и уносил, как пойманную добычу, наверх. Мощный поток горячего воздуха, проникающий в салон сквозь открытые воздуховоды, быстро наполнил салон теплом, от которого по телу молодого инспектора поползли мурашки, заставив его невольно вздрогнуть.

— Ну что, замерз, напарник? — весело пошутил лейтенант, и добродушная улыбка расползлась по его лицу.

— Да, есть немножко, — оправдываясь, ответил Андрей и положил ладони на пластиковую решетку воздуховода, изрыгавшего поток теплого воздуха. Сергей был рад, что напарник потихоньку проходит суровые уроки боевого крещения. Он выбьет из его башки всю эту мрачную спесь о благородстве их профессии. Он и сам, надев погоны, дал клятву государству и народу верой и правдой служить им, по вывернутая наизнанку жизнь оголила все свои уродства, где служитель закона обязан, не щадя жизни и живота своего, оберегать все то, чему присягнул, а в ответ благодарная Отчизна награждает своего спасителя почетной грамотой при жизни и куском штампованного металла в виде медали посмертно. Существующее общество без сожаления уничтожило его розовые грезы и мечты. «Да, парень, ежели ты ничего не поймешь, поверь мне, никогда не быть тебе генералом», — мысленно он обратился к соседу, который был увлечен согреванием рук. Как только рука старшего по званию потянулась к рычагу коробки передач, он увидел режущий глаза, дальний свет фар приближающейся машины. «Никак под сто шурует», — отметил натренированный мозг, который с точностью до нескольких километров был способен безошибочно определить скорость движущейся машины. Сергей схватил радар, лежащий на приборной панели, и направил его в пучок света. Электронный помощник весело запищал, моргнув индикатором.

— Андрюха, лови, — быстро скомандовал Кувагин и включил проблесковые маячки, которые так долго ожидали своего звездного часа. Напарник выскочил из машины и, добежав до дороги, указательным жестом жезла приказал остановиться мчащемуся по ночному городу одинокому автомобилю. Тормозные колодки автомобиля мгновенно сомкнулись. Они бесстрашно впились в тормозной диск, пытаясь остановить летящую двухтонную махину, но вместо этого воздух прорезал дикий вой резины, след от которой широкими, кривыми, черными полосами остался лежать на асфальте. Автомобиль по никем не отмененным законам инерции проехал около пятнадцати метров и остановился, уткнувшись передними колесами в дорожный бордюр. Из дорогой иномарки неуклюже вылез водитель и, опершись рукой на крышу, стал поджидать инспектора ДПС.

— Да он пьян, — в унисон решили инспектора, один из которых направился к нарушителю, а второй, сидя за рулем патрульной «шестерки», задумчиво вглядывался в потенциального спонсора нескольких недель отдыха у лазурного берега теплого моря.

— Старший сержант Авакулов, — представился подошедший милиционер и козырнул. — Ваши документы? — продолжил он, пристально рассматривая пьяного водителя, который достал из внутреннего кармана увесистый кожаный бумажник.

— Командир, даю пару сотен и тихо уезжаю, — предложил нарушитель, вынув из бумажника две сторублевые купюры.

— Ваши документы, — уже настойчиво потребовал инспектор, пронзительно взглянув в глаза нарушителю. Хозяин иномарки, увидев непоколебимый взгляд стража порядка, достал еще три бумажных купюры.

— Хорошо, командир, даю пятьсот рублей? — вопросительно, со скрытым ужасом в голосе сказал невысокого роста нарушитель.

— Гражданин, дача взятки при исполнении… — не успел договорить Авакулов, как водитель спрятал деньги и про тянул документы. — Пройдемте к машине, — грозно повысив голос, приказал инспектор ДПС и рукой указал на патрульную машину, которая освещалась вокруг себя цветомузыкой из переливов синего и красного цвета.

Виктор Степанович Запольский, уроженец г. Перми, как гласили водительские права, угрюмо повесив голову, побрел неуверенной походкой впереди сержанта. Его душа сжалась в маленький комок: он чувствовал себя идущим на плаху. Около семи минут назад светло-серый правый бок капота «Фольксваген-Пассата» сбил худощавую девушку. Она возвращалась после очередного дежурства и переходила пустынную дорогу в то время, как из-за крутого поворота вылетел автомобиль, несшийся с невероятно высокой скоростью. Последнее, что услышала девушка в своей жизни, — это громкий рев динамиков под техномузыку, вырывавшийся из просторного салона. Девушка от удара пролетела около шести метров и рухнула на холодный асфальт. В ничего не понимающих глазах застыл последний кадр ее жизни — горящие кровавым цветом габаритные огни быстро удаляющейся машины. Запольский только через несколько секунд понял, что-то произошло, и надавил на тормоз. Зеркало заднего вида отчетливо отобразило неподвижно лежащую девушку. Водитель мгновенно протрезвел и только сейчас, глядя на безжизненное тело, наконец понял, что произошло. Он с ожесточением вдавил педаль акселератора. Передние колеса, чуть взвизгнув, бешено закрутились. Автомобиль с ревом устремился прочь с места преступления.

Чем ближе была патрульная машина, тем суматошней билось сердце Виктора Степановича, наполняя кровь жутким холодом. «Все, уже наверняка нашли труп, — подытожил невероятно ясный ум, как ни странно, находившийся в пьяном теле. — Ну и какого хрена надо было покидать место преступления», — мысленно укорял он себя, подойдя к распахнутым дверям патрульной машины.

— Присаживайтесь, — мило улыбнулся водитель и глазами указал на свободное рядом с ним пассажирское место. Виктор Степанович интуитивно по реакции инспектора понял, что остановили они его совершенно по другому поводу. Легкие облегченно выпустили порцию углекислого газа. В этом человеке что-то было не так, сразу заметил Сергей, пристально разглядывая ночного нарушителя. Густые, темные волосы, пухлые щеки, впалые глаза, чуть искривленный рот, невысокий рост — за долгие годы службы инспектор видел множество подобных этому типу людей, но, определенно, что-то с ним было не так, но что именно не так, он не мог объяснить. Не найдя объяснений и после длительного осмотра, старший лейтенант успокоился, списав свое сомнение на ночную усталость.

— Сергей, представляешь, предлагал пятьсот рублей, — обиженно, как ребенок, признался Андрей, вручив документы нарушителя напарнику.

— Значит, пятьсот, — громко произнес старший по званию и впился глазами в пухлое лицо. В сидящем на водительском сиденье милиционере убийца увидел единственный шанс спасения от неминуемого тюремного заключения. В тридцатилетием мужчине с тремя звездочками на погонах Виктор Степанович разглядел живой и понятный человеческий эгоизм, благодаря которому он несколько раз уходил от ответственности при совершении менее тяжких правонарушений. Деньги значат многое, безошибочно знал коммерсант, владеющий несколькими строительными точками, разбросанными по территории города.

— Командир, — надавив на самые жалостливые нотки в голосе, заголосил убийца, — прошу прощения, еду домой после вечеринки, жена позвонила и сказала, с нашим ребенком что-то случилось, нужно срочно везти его в больницу, — пытался разжалобить он. — Сын у меня, пять лет мальчику, а живу я в частном секторе на Татар-базаре, сами знаете, пока «Скорая» приедет, час пройдет. Вот я и решил сесть за руль пьяным, чтобы сына в больницу увезти, а что мне оставалось делать, — закончил свою ложь Запольский и вопросительно посмотрел на спасательный круг. Кувагин, мусоля в руках документы, внимательно выслушал виновника и громогласно произнес.

— Ну что, Андрей, я думаю, человеку нужно помочь, — эти фразы были обращены к молодому и амбициозному старшему сержанту, что стоял рядом. — Пятьсот, значит пятьсот, — чуть потише произнес он и протянул пачку документов, упакованных в прозрачные пластиковые обложки. Старший лейтенант на долю секунды задумался о полученной взятке и тотчас потратил ее на новые золотые сережки для любимой Светланы, о каких она мечтала, восторженно вглядываясь внутрь стеклянной витрины ювелирного магазина. Виктор Степанович, не веря удаче, радостно выхватил бумажник и отсчитал нужную сумму. Потные от страха пальца водителя крепко Сжимали пять купюр — ровно столько, во сколько оценил жизнь своей любимой жены Сергей Кувагин.

— Сергей, ты слышишь меня, так нельзя, — сержант открыл водительскую дверь и уставился на напарника. Старший лейтенант быстро вылетел из салона, с силой захлопнув дверь. Внутри милицейской машины остался ошарашенный убийца с деньгами в протянутой руке и глупой миной на лице.

— Послушай ты… — грозно произнес Сергей, удалившись на почтительное расстояние от патрульной машины. — Ты сколько здесь? От году неделя, а решил учить меня, что хорошо, что плохо. Его глаза безжалостно горели, губы нервно с частичками слюны выбрасывали в оппонента слова.

— Но так нельзя, — настойчиво стоял на своем Андрей, он впервые увидел, как все, о чем думал и мечтал, было смято и растоптано во имя великой человеческой алчности, погубившей не одну цивилизацию.

— Да как ты можешь говорить, чего можно, чего нельзя, сам наверняка от материнской титьки недавно оторвался. А попробуй один, без поддержки родителей, да создав семью, прожить, сразу перестанешь рассуждать о пороках и добродетелях, — чуть не срываясь на крик, ответил взяточник. Молодой инспектор не успел ответить, как его кто-то схватил за рукав и потянул вниз. Авакулов резко повернул голову. Окровавленный незнакомец рухнул наземь рядом с милиционерами.

— Там… — еле слышно произнес голый мужчина с неглубокими кровоточащими порезами на теле. Багровая от крови рука указала на виднеющиеся невдалеке дома. И в ту же секунду, издав последний, тяжелый вздох, он замер. Только сейчас, повернув в указанном направлении головы, милиционеры заметили странные, еле слышные шумы, раздающиеся из спального района. К тому же казалось, что кто-то во дворе выставил яркие прожектора, бьющие в темное небо ярко-алыми лампами.

— Андрей, поехали, — отдал приказ Кувагин, побежав к машине.

— Гражданин, выходите. — сержант чуть не силой вытащил со своего места нарушителя и быстро прыгнул внутрь салона.

— А как же мои документы? — крикнул вслед удаляющейся «шестерке» Виктор Степанович, осознав, что за смерть женщины ему все же придется ответить. Даже если он и сядет в автомобиль и скроется, то вес равно по документам, что остались у гаишников, его — достаточно быстро найдут.

— Твою мать, — зло выругался убийца и пнул носком ботинка землю, запустив небольшой фейерверк пыли.




Глава 42


Загородная база «Лилия» находилась в семи километрах от города. Ухоженные гостиничные номера и неплохая инфраструктура располагала многочисленных богатых посетителей на душевное и физическое расслабление.

— Да, милая, буду только завтра, сама понимаешь, из Перми до Ижевска как минимум часов семь-восемь езды, только к утру приеду. Ну ладно, я тебя люблю и очень крепко целую, — молодой, приятный мужчина несколько раз шлепнул губами и, нажав кнопку с изображением красного телефона, выключил мобильный телефон. Он вышел из глянцево-черного «Лэнд-Круизера» и направился к входным дверям базы. Джип прощально моргнул в спину хозяину, желтыми поворотными огнями.

В ярко освещенный холл базы вошел высокий молодой человек в кожаной куртке, на одном из запястий болтался мобильный телефон.

— Здравствуйте, здравствуйте, Дмитрий Иванович, — завидев вошедшего, почтительно поздоровалась администратор, уже немолодая женщина.

— Здравствуйте, — безразлично и высокомерно ответил гость.

— У вас двести четырнадцатый номер, вот, пожалуйста, — женщина услужливо протянула ключ от комнаты. — Да, кстати, ваши друзья ждут вас во второй сауне, отдыхайте, пожалуйста. Новый постоялец взял ключ и, повернувшись по барски, зашагал к лестнице.

— Вот сволочи эти новые русские, денег наворуют, а нас за людей не считают, — чуть слышно высказалась служащая, когда мужчина ступил на первую ступеньку. Сауны располагались на окраине базы и, источая приятный запах горящих дров, приглашали погреться в своих теплых стенах. Водитель джипа нажал кнопку. В глубине сауны послышался тихий писк. Через несколько секунд дверь раскрылась, обдав долгожданного гостя ярким светом.

— О, Димон пришел! — выкрикнул кто-то и, схватив гостя за воротник, быстро затащил вовнутрь.

— Привет, Димон, привет, дружище, — здоровая раскрытая рука устремилась к вошедшему.

— О, привет, Санек, сколько лет, зимой ни разу, — оживился гость, тряся в рукопожатии руку друга.

— Ну че, раздевайся, все в сборе, даже, девки, только тебя ждем.

— Да извини, дела, сам понимаю, что опоздал. Александр указал на вешалку, а сам шмыгнул за соседнюю дверь, где раздавался громкий женский смех. В небольшой прихожей, обитой вагонкой, прижавшись, друг к другу, стояли деревянные вешалки и, судя по-одежде как заметил Дима, отдыхающих в сауне должно быть не менее пяти человек. Раздевшись догола и изготовив из белой простыни юбку, он открыл дверь и ринулся вглубь ночных любовных событий.

— Димон, как дела, давно тебя не видел, — поприветствовал Константин. — А мы тут сидим, тебя ждем, девчонок тут притаранили, смотри, какие шоколадные. Он чуть нагнулся и легким шлепком руки продемонстрировал чудную попку проходившей мимо обнаженной проститутки. Восхищенная восторженным отзывом мужчины, женщина отреагировала милой и непринужденной улыбкой. — Ну давай, рассказывай, как делишки? — с неподдельным интересом спросил Константин и в предвкушении рассказа открыл стоявшую на столе алюминиевую банку пива и поудобнее устроился в кожаном кресле.

— Ну че, нормально, пятаки капают, — начал припозднившийся мужчина, мягко погрузившись в кресло. Заполненный до отказа стол говорил о предстоящем достаточно длинном пребывании в сауне. Вслед за диким женским гоготом из коридора влетело мокрое тело Александра и, схватив пиво, рухнуло на диван. — Да, пацаны, такие отменные шлюхи, давно у нас таких не было! — остальные слова захлебнулись в жадном глотке холодного пива.

— Ладно, Санек, передохни, давай потрещим, этим мартышкам еще успеешь вставить. — предложил абсолютно трезвый гость. — За нас, за пацанов, — кратко огласил первый сегодняшний тост Константин. К протянутой банке прикоснулись с двух сторон такие же банки, символизируя поддержку предложенного тоста.

Мужчины были знакомы уже около пяти лет. Три руководителя разных по направленности и денежному потоку коммерческих фирм. Самым влиятельным на протяжении всей дружбы являлся Константин, и не удивительно. За массивными плечами он имел не только несколько десятков продовольственных магазинов, разбросанных по территории Удмуртии, но и отца-функционера, занимавшего в Совете Министров УАССР министерское кресло. Далее следовал Дмитрий, специализирующийся на автозапчастях, в империю которого входили четыре магазина и шесть точек на автомобильном рынке. Замыкал тройственный союз Александр, который контролировал собственный ночной клуб.

— Хочу, пацаны, мойку открыть, как считаете? — после выпитого спросил самый трезвый.

— Дело хорошее, а где? — поинтересовался Александр и протянул пальцы к смотрящим на него аппетитным ломтикам рыбы.

— На Молодежной.

— Ничего, место нормальное, — одобрил Костя, белки глаз которого постепенно краснели.

— Слушай. Костяк, — обратился гость, — поможешь сделать документы, сам знаешь, плачу нормальные пятаки.

— Район Устиновский? — уточнил Константин.

— Да, Устиновский.

— Нет проблем, сделаем, — самодовольно заявил владелец продуктовой империи и, допив пиво, поставил банку рядом с другой пустой тарой, что томилась под столом, ожидая своей участи.

— Я к девчонкам, кто со мной? — не унимался подтянутый Александр и посмотрел на реакцию друзей. Друзья не разделяли горячего желания-немедленно броситься на женские тела. — Ну ладно, тогда я пошел, опять за вас всех отдуваться, — уныло проскулил Казанова и, покачиваясь, проследовал на женский смех.

— Отрывается по полной, — усмехнулся Дмитрий, открывая новую банку.

— Ну, разве не знаешь, — поддержал друг. — Давай так, ты перезвони мне через несколько дней, а я как раз успею перетрещать с нужными людьми.

— Хорошо, перезвоню, а сам как?

— Да вот с Кристинкой собираемся в Таиланд, кости погреть, да и массаж сделать, — Константин улыбнулся, похлопав себя по обильным складкам жира, свисавшим с живота.

— Массаж — это круто, но стоит лис женой ехать. Я слышал, там каждому туристу на все время отдыха наложницу дают.

— Ты же знаешь мою, пополам порвет если узнает.

— Это точно, — согласился начинающий пьянеть Дмитрий.

— Давай пошли, хватит сидеть, — пригласил полнотелый мужчина и направился к парилке.

Уложенная кафельной плиткой дорожка провела через небольшой коридор, а оттуда вывела к бассейну. В небольшом бассейне двигались две головы, поднимая невысокие волны. Протяжный женский стон отражался от стен, одетых в светло-голубой кафель, и рассеивался в противоположном углу.

— Смотри, как батарейка «Энерджайзер», — завистливо прокомментировал Дмитрий подоспевшему министерскому сыну. Деревянная дверь сауны мягко открылась, пустив внутрь парилки новую порцию тел.

— О, девчонки. — захихикал Константин и уселся на полати рядом с пышногрудой брюнеткой.

— Наверное, силикон, — засомневался он и пощупал оттопыренную грудь маленькими, пухлыми пальцами.

— Не силикон, — немного обиделась проститутка, воспринимая шутку за оскорбление.

— Да и сам вижу, — беззлобно расхохотался полный мужчина и бросил ладонь на женскую коленку.

Дмитрий присел с другой стороны рядом с худенькой проституткой. Отчетливые контуры ребер выпирали наружу, создавая уродливые бугры на бледно-белой коже. Особый контраст с обворожительными формами подруги представляла дряблая грудь, которая на длинных линиях растяжек бесформенно свисала вниз. Казалось, невидимые гири на невидимых веревках прикреплены к груди девушки и настойчиво тянут их вниз. Автомобильный коммерсант поднял глаза и жалостливо посмотрел на девушку, которая тупо уставилась в противоположную стенку сауны.

— Тебя как зовут? — вальяжно обратился Константин к пышногрудой жрице любви, заставив Дмитрия отвлечься от зарождавшихся мыслей о возможных причинах такого тупого созерцания стены и переключить внимание на соседей по полке.

— Вика, — немного дуясь на неотмщенную обиду, ответила она.

— А как тебя? — этот вопрос прозвучал уже с интересом.

— Константин, — ответил мужчина с маленькими, налитыми красным цветом глазками. Температура в сауне поднималась. Тонкая линия термометра медленно ползла к стоградусной отметке. Прибегнув к помощи ладони, министерский сынок собрал со лба бисер нога и потряс колено соседки. — А че, твоя подруга медитирует? — заинтересовался он и кивнул головой в сторону второй девушки легкого поведения. Он только сейчас заметил, что она как будто видит сквозь стены, и как раз сейчас за стеной происходит что-то впечатляющее, но лишь только она одна из присутствующих здесь была наделена таким талантом.

— Да она у нас немного того, девушка странная, — прокукарекала подружка. Сидевшая до этого безмолвно, девушка вдруг очнулась и перевела взгляд сначала на Вику, затем на Константина, обдав обоих странным, пугающим чувством, который, казалось, исходил из глубины бесцветных, мутно-серых зрачков.

— Мы все умрем, — как проклятье, прозвучали ее первые и единственные слова.

— Ну че за херня, мы платим за отдых! — сорвался на крик толстяк, с тела которого сбегали вниз прозрачные соленые ручейки пота. — А эта обкуренная сука какую-то ахинею несет. Сейчас ты у меня умрешь, потаскуха! — закончил продуктовый владелец и, вскочив, схватил длинные темно-багровые волосы. Маленькая потная рука накрепко сжала клок мертвых волос и кинула их на стенку. Хозяйка волос проследовала за ними. Раздался тупой удар, и обмякшее тело медленно свалилось на пол, оставив на светлой вагонке линию кровавого цвета. Вика моментально подскочила к лежащей навзничь подруге.

— Пожалуйста, помогите вынести ее наружу, — взмолилась она жалобно, посмотрев на голых мужчин.

— Да нужна мне эта тварь, — огрызнулся Константин, перебирая в уме самые грубые фразы, что достанутся сегодня контролирующей их мамочке. Дмитрий молча встал и подошел к Вике. Вдвоем они вытащили находящуюся без сознания девушку наружу и бережно положили на деревянную кушетку. Владелец автомобильной империи приложил кончики пальцев к шейной артерии проститутки. Та слабо пульсировала под пальцами, окончательно убедив его в том, что девушка жива. Когда он вернулся обратно, Константин парился, громко охая при каждом ударе березового веника. Присев чуть пониже на одну ступеньку, Дмитрий дождался окончания кряхтения.

— А если бы она умерла? — задал он вопрос, когда веник перекочевал из рук на деревянную полку.

— Ежели да кабы, то росли б во рту грибы, — зло отрезал Константин и быстро вышел из парилки, с силой захлопнув дверь. Вслед за этим раздался звук разлетающейся в разные воды, говорящий о падении массивного тела в прохладный бассейн. Дмитрий взял сладко пахнущий березовый веник и начал ожесточенно ударять себя по голому телу. Если бы кто-нибудь это увидел, то определенно бы решил, что этот человек — отъявленный мазохист, достигающий болезненными ударами пика сексуального блаженства. В эти минуты он чувствовал прилив силы и энергии. Тонкие ветки березы, казалось, вбивают в него космическую энергетику всей Вселенной, производя зарядку жизненных батарей. Взбудораженные мысли, крутящиеся в голове, постепенно померкли, оставив только одну яркую мысль — о лете и о невысокой русской баньке в деревне у его бабушки. Каждый раз всплывала одна и та же картина: он после бани сидит на потертых ступеньках, потихоньку отпивая из кружки холодное пиво и жадно выкуривая сигарету. Изумительно чистый воздух деревни заполняется криком домашних птиц и еле слышным лаем собак, а впереди за очертаниями светло-серых шиферных крыш горит огромный, яркий круг садившегося солнца. Жар сауны стал обжигать стройное тело, заставив Дмитрия бросить веник и выскочить вместе с облаком пара в прохладную комнату, где располагался бассейн и пара душевых кабинок. Он пробежал по холодному кафельному полу и, схватившись в качестве опоры за хромированные ручки бассейна, полетел в воду, создав при падении огромный фонтан прозрачных капель.

— Как хорошо, — пробормотал он и, несмотря на желание остаться, заставил себя выйти из прохладной воды. Войдя в хорошо освещенную комнату отдыха, он натолкнулся на групповую идиллию. Константин, закатив глазки, блаженственно разлегся в кресле. Длинноволосая блондинка с чавкающими звуками делала ему минет. На соседнем диване, подмяв под себя Вику, трудился Александр. Он считал своим священным долгом поиметь каждую особь женского пола. Каждый раз, оказавшись на таких мальчишеских вечеринках, Дмитрий поражался неугомонному пылу Александра, похожего на одичавшего от нехватки секса кобеля, прожившего всю жизнь на короткой цепи. И когда наконец, освободившись от гнетущего ошейника, он оказался на свободе, то превратился в дикого сексуального маньяка. «Как он еще не устал?» — размышлял водитель джина. Владелец ночного клуба чуть ли не каждую неделю менял подружек, флиртуя в стенах своего заведения. Об этом Казанова с чувством удовлетворения рассказывал на каждой встрече. Он хвастался очередной женской дыркой. «Хотя, впрочем, у всех они одинаковые», — с иронией в голосе заявлял он дальше. Глупые девушки наивно полагали, что вытянули бесценный лотерейный билет: ночная дискотека с неуемными танцами, богатый друг и море хорошей выпивки. Такая жизнь манила и привлекала своим ярким блеском девиц, проживающих самые интересные молодые годы в серости и нищете.

Так и было, но только пару недель или того меньше, а дальше на скрипучем диване в кабинете директора ночного заведения оказывалась новая, не успевшая наскучить, молодая, глупая девушка.

Дмитрий вышел в холодную прихожую и, вызволив из барсетки новую пачку сигарет, отрыл входную дверь. Холодный осенний воздух ударил в разгоряченное мужское тело, заставив его поежиться. Впереди в жилом корпусе горели редкие огни в окнах отдыхающих. Докурив до половины сигарету, он хотел было вернуться обратно в теплую сауну, как вдруг порыв осеннего ветра принес не только очередную зябь, но и душераздирающий крик. Крик определенно исходил из корпуса и с каждой секундой становился все громче и громче. Все попытки различить источник сотрясающего ночь крика ни к чему не привели. Мало того, крик, как показалось, дополнился еще несколькими истошными воплями. По спине забегали мурашки. Он вернулся в раздевалку и, накинув на плечи холодную кожаную куртку, вышел на улицу. Мужчина зашагал к начинающему его пугать темному корпусу, откуда исходил отчаянный вой. Он не проделал и пары десятков шагов по вымощенному серой плиткой, темному внутреннему двору загородной базы, как дверь корпуса резко открылась, и из него выбежала визжащая женщина. Именно женщина, сомнений не было, он отчетливо слышал высокий, чистый женский визг, исходивший от бегущего силуэта, похожий на вой миллиона милицейских сирен. Женщина, широко размахивая руками, приближалась к нему все ближе и ближе. Вслед за ней выскочило несколько темных очертаний. Они очень странно, будто заранее отрепетировав движения, неуклюже переваливались с ноги на ногу. Дмитрий замер, ровно секунду назад он был решительно готов прийти на помощь, но эта картина не укладывалась по нужным полочкам в взбудораженном мозгу. На лице его застыло глупое выражение человека, которого умело разыграли. Если это спектакль, то кто все так умело подстроил? А если это не розыгрыш, то кто в людном месте отважился совершать преступление, где жертва наверняка разбудила добрую половину дома отдыха? Он застыл в вопросительной позе, ожидая какой-нибудь разумной развязки. К такой развязке, которая произошла по истечении пары секунд, он не был готов. Бегущая женщина, не добежав до него около двадцати метров, запнулась, и в ту же секунду источающее душераздирающий крик тело рухнуло вниз и, пару раз перевернувшись, замерло на земле. Подоспевшие преследователи жадно налетели на лежащую ничком жертву. В окутавшей двор темноте мужчина еле различал какие-то движения рядом с женщиной. Темные тела слились в один большой, шевелившийся черный клубок, который издавал приглушенный звук, похожий на переламывание сухих и тонких ветвей дерева.

— Что происходит, что за ерунда? — чуть слышно произнесли его сухие губы. — Эй вы, козлы, вы что делаете? — громко крикнул автомобильный бизнесмен и, сжав пальцы в кулак, неторопливо двинулся к живому клубку. Клубок рассыпался на три фигуры, одна неподвижно осталась лежать на земле, остальные две двинулись на него Единственное, о чем думал Дмитрий, наступая на темные очертания теней противника, о надетых на ноги летних сланцах, которые, возможно, смогут помешать при предстоящей драке. Расстояние между ними уменьшалось. Дмитрий раскручивал план нападения. В предстоящей схватке силы не равны, их двое — он один, тем более незащищенные ступни можно было смело списывать со счетов ударной силы. Итак, заключил он, остается только пара крепких кулаков, зажатых с неимоверной силой. Когда расстояние между ними сократилось и появилась возможность различить черты лица противника, сердце мужчины дернулось и чуть не остановилось. На него двигались два мертвых человека, лица которых были наполовину изъедены. Рваные края плоти колыхались при каждом шаге. Родившийся где-то в желудке крик вылетел вверх, но, ударившись в тесно закрытые ряды зубов, превратился в чуть слышный, гортанный рык. Оглушенный увиденным, человек на долю секунды сник. Душа на мгновение вылетела из телесной плоти и тут же, словно опомнившись, возвратилась обратно. Покойники выкинули вперед тленные кисти рук. Резкий запах гниения ударил в ноздри, пробудив при этом одурманенный разум, который никак не хотел принять восставших мертвецов. Ведь они являются плодом больного воображения писателей, режиссеров и многих других, кто думает, что похороненный человек сможет по чьему-либо приказу встать из могилы и попытаться завоевать господство в живом мире. Именно в живом, безустанно твердил мозг, где сама мертвая сущность логически отрицается. Но здесь, именно здесь, этот больной плод воображения смог стать реальностью, смертельной реальностью. «Бежать, надо бежать!» — истошно закричало в нем чувство самосохранения, когда жаждущие очередной плоти, острые костяшки пальцев мертвецов чуть не впились в тело. Дмитрий резко рванул назад, с правой ноги слетел сланец. Он бежал прочь, прочь от этого ужаса, не обращая внимания на мелкие камни, острыми краями впивающиеся в неприкрытую ступню. Добежав до раскрытых дверей сауны, он заскочил внутрь и захлопнул деревянную дверь. Железный крючок упал вниз, заперев дверь изнутри, которая превратилась в призрачную стенку, отделяющую живых от мертвых. Очутившись внутри, полуголый мужчина скользнул глазами по деревянным стенам в поисках выключателя. Одинокая кнопка белого выключателя с тянущимся от нее кабельным хвостом находилась рядом с дверью. Трясущиеся пальцы моментально погрузили помещение во мглу. Тело трясло, подобно тому, как трясет замерзающего рыбака, по счастливой случайности вылезшего из полыньи на одетый в снежный покров, спасительный берег. Одно ухо он прислонил к деревянной стенке, а другое прикрыл пальцем. Со лба вниз полетело несколько капель липкого пота. Через тонкие деревянные стены он услышал приближающиеся шаги. Шаги с нарастающим страхом неумолимо приближались. Еще несколько выступивших капель со лба упали вниз.

«Господи, как это может быть?» — настойчиво твердил мозг. — Нет, я сплю, просто сплю! — радостно нашел он подходящий логический ответ. — Сейчас я проснусь, — упрямо убеждал он себя, вспоминая, как изредка просыпался глубокой ночью в кровати от кошмарных снов, наполненных от безжалостных убийц до неземных поработителей планет. Прошли секунды, но он так и остался стоять в темноте, скованный смертельным страхом. Испытываемый им сейчас страх был гораздо сильнее того, что он испытывал раньше: одинокое свидание с волком в лесу, когда несущийся снегоход напоролся на пень, спрятавшийся в пушистом снегу; неожиданная встреча в подростковом возрасте с внушительным по размерам грабителем, поджидающим жертву поздним вечером с ножом в руках. Там было все понятно и предельно ясно. Такие ситуации возвращают нас иногда в животное состояние, где есть только единственная цель — выжить, остаться в живых любым способом.

«Это не сон, это правда». — врезалось в разум мужчины тяжелым грузовиком. Шаркающие шаги за стеной стали настолько отчетливо слышны, что на секунду Дмитрий подумал, что между ними лишь тонкая бумажная ширма. Резкий приступ страха отозвался липким пот ом на спине в тот момент, когда слуги Сатаны принялись открывать дверь. Держащий дверь крючок лихорадочно забился. Сердце мужчины упало вниз, отозвавшись на уровне паха. Привыкшие к темноте зрачки выхватили колебания двери, усердно сдерживаемыми спасительным крючком. Мужчина отпрянул от стенки. Сомнений не было, покойники пытаются открыть дверь, и небольшой кусок железа не в силах безгранично сдерживать разъяренных мертвецов. В голове стремглав пронеслись жуткие сцены из популярных видеофильмов, где каким-то образом мертвецы вставали из могил и принимались усердно истреблять местное население, пополняя ряды покойников. Все способы убийства восставших из мира теней в его воспоминаниях сводились к одному знаменателю — к голове, уничтожив которую, можно покончить с исчадием ада. Эта первая за последнее время трезвая и ясная мысль, как заевшая пластинка, заиграла в голове. Дмитрий нервно огляделся. Все, что он мог различить в темноте, мало было похоже на оружие. Единственные массивные вешалки были очень широки и наверняка тяжелы. Разочарованный, он устремился к двери, ведущей в комнату отдыха. Резкий, яркий свет резанул глаза и заставил прищуриться, когда мужчина вбежал в залитую мягким люминесцентным свечением комнату. Приоткрыв веки, он увидел Константина, который, задрав голову, сидел на кресле и протяжно храпел через нос. Свидетель Библейского предсказания подбежал к другу и настойчиво пот ряс за плечо. Министерский сыпок лишь пробормотал что-то нечленораздельное в ответ. В таком пьяном-состоянии Дмитрий видел его очень редко и прекрасно знал, что если бы началась третья мировая война, то ни одному орудию в мире не суждено было бы разбудить мирно храпящего друга. Дмитрий хищным взглядом окинул комнату. На деревянной кушетке в противоположном углу неподвижно лежала девушка. Умиротворенный вид и бледная кожа моментально вызвали воспоминания о спящей красавице из красивых детских книжек. «До сих пор не пришла в сознание, — констатировал он. — А вдруг она уже мертва?» — предательски задал вопрос внутренний голос. Проигнорировав вопрос, он бросился вновь по коридору туда, где плескалась вода и томным эхом распространялся дикий, истерический смех. Александр живо плескался с двумя проститутками в бассейне. Фонтаны воды вперемешку с криками и хохотом устремлялись в лица дурачившихся. Они не заметили, как в помещение влетел высокий, атлетически сложенный мужчина с растрепанными темными волосами и безумно диким взглядом.

— Саша! — крикнул мужчина. Все его слова утонули во всеобщем бурном ликовании, отражающемся протяжным эхом от стен.

— Саша! — попробовал он еще раз обратить на себя внимание. В этот раз он использовал весь потенциал голосовых связок. Но громкий крик был услышан только его ушами. Простояв в замешательстве несколько секунд, кричащий ринулся в середину водной баталии, накрыв всех мощной волной. Воцарилось необходимое перемирие.

— Саша, там покойники! — выбросил он слова прямо в пьяное лицо друга. Возникшее эхо повторило окрик мужчины несколько раз. — Там покойники, слышишь, я сам их видел, — не снижая тона прокричал он и жестом левой руки указал в дальнюю сторону коридора. — Они убили женщину, — продолжил он, — и сейчас ломятся к нам.

Прижавшиеся друг к другу девушки, переглянулись. В нервозном взгляде каждой можно было прочесть один ответ — «под кайфом». Это не сулило ничего хорошего. В памяти еще живо остался леденящий кровь рассказ одной из девушек, когда обколотый наркоман всю ночь издевался над ней, оставив на женском теле ожоги от затушенных сигарет и пятна синюшного цвета.

— Какие покойники, ты какой дури наелся? — заплетающимся языком извлек из себя Александр. — Ты лучше иди отдохни, — предложил он и, обогнув собеседника, поплыл к девчонкам. Все услышанное тяжелым плевком опустилось на атлетическое тело. Сердце разрывалось от обиды и гнева на миллион частиц. Дмитрий выскочил из бассейна и побежал к свету горящих впереди люминесцентных ламп. Вперед его гнал возникший гнев, как паразит, вцепившийся острыми когтями в мужское сознание.

— Ну, твари мертвые, держитесь, — вымолвили губы, а мощные кулаки крепко сжались. Он выскочил обратно в комнату отдыха и, схватив небольшую декоративную подставку для цветов, выкованную из металла, направился в прихожую. Темная комната встретила гостя мерным стуком двери. «Ну что, вы меня ждете?» — мысленно спросил он противника и, резко подняв крючок, выбросил правую ногу. Мастерский удар пришелся на дверь. Она, громко скрипнув, раскрылась, отбросив от входа в сауну одного из зомби. Вслед за дверью на улицу выскочил мужчина и точным ударом снес напольной цветочницей голову одного из солдат Сатаны. Обезглавленное тело отлетело на несколько метров и гулко шлепнулось вниз. Не мешкая и не давая опомниться, он подскочил ко второму, который пытался встать на ноги, опираясь на кости рук с висящими на них фрагментами плоти. Железное орудие, описав дугообразную траекторию, обрушилось на голову противника, превратив череп в кашеобразную субстанцию. Удар оказался настолько велик, что воскрешенного мертвеца отшвырнуло на пару метров.

— Ну че тут за хрень происходит? — неожиданно раздался человеческий голос позади победителя, отчего тот чуть не подпрыгнул на месте. Автомобильный бизнесмен испуганно обернулся. Из дверей, закутавшись в простыню, шатаясь, вышел худощавый человек. — Ты че, их кончил? — по-детски наивно спросил он. Пьяные глаза владельца ночного клуба взирали на разбросанные по земле тела, которые освещались ярким светом, пробившимся из распахнутой двери. Осторожно спустившись вниз, он приблизился к одному из лежащих. Рука победителя воинов Дьявола разжалась. Кованая цветочница со звонким металлическим гулом грохнулась вниз на тротуарную плитку. Убийца замер, осознав свой поступок. Такое испытывает любой живой индивидум, убивший в первый раз. Это потом убийца по прошествии времени старается вычеркнуть этот ужасный эпизод из своих воспоминаний, реабилитируя себя законным правом на самооборону и жизнь. Но в первые секунды после вынужденного убийства он испытывает колоссальный душевный стресс и навязчивую идею, что погубил не только людей, но и часть себя самого. Что-то светлое и доброе, что было раньше внутри него, бесследно растворилось, оставив после себя лишь унылую мертвую пустоту, наполнявшую разум безумным, нечеловеческим страданием.

— Да вы че, рехнулись, вы какого дерьма все обожрались? — вопросительно заговорил Александр, подойдя к обезглавленному телу, и, наклонился пониже, чтобы вблизи разглядеть труп. Но близорукие глаза лишь видели темные очертания лежащих на земле тел.

— Сначала Костя чуть не угробил шлюху, теперь ты. У вас чего у всех сегодня, такая мания убийства? — произнес он и, вдруг разглядев как следует, ужаснулся. Рядом с ним действительно находился покойник, но он умер не сейчас, а много лет тому назад. «Но как он оказался здесь?» — задал вопрос он себе самому, как вдруг мертвец выкинул руки и костлявые пальцы с хрустом проникли в его глазные яблоки.

Резкий, дикий хрип вырвался из мужских уст и в ту же секунду оборвался. Обмякшее, безжизненное тело рухнуло вниз, придавив убийцу своей тяжестью. Женский визг неожиданно, как копье, пронзил тело Дмитрия, находившегося в душевной прострации от нереальности всего происходящего. Как так, только секунду назад он наивно верил, что убил вырвавшихся из могил покойников. Неприятный холодок, родившийся в глубине тела, заставил его повернуть голову. Второй мнимый убитый с раздробленной головой, которая свисала вниз сгустком перемолотой плоти, встал на ноги и направился в его сторону. Разум мужчины был близок к безумию. Дмитрий попятился назад, как вдруг в поле его зрения попала огромная толпа тел, медленно выходившая из темноты. Смрадно пахнущие тела жаждали новой порции жизни. Мужчина бросился бежать к открытым дверям спасительной сауны.

— Быстро бегите! — заорал он, вбежав вовнутрь, и оттолкнул орущих женщин от проема двери. Входная дверь, скрипнув, закрылась. Она недолго будет их задерживать, понял он, увидев, что металлический крючок сильно загнут. «Два — три удара — и они выломают дверь», — сообразил он. Дмитрий вбежал внутрь комнаты отдыха, где голосили неунимающиеся проститутки.

— Кончайте орать, несите диван! — грозно приказал он, блеснув разъяренными глазами. — Они скоро будут здесь. Женщины умолкли. — Быстрее несите, — настойчиво потребовал он и со скрипом переместил одно из кожаных кресел в дверной проем, разделяющий их от прихожей. Девушки опомнились и, подскочив к дивану, медленно принялись толкать его в указанном направлении. Тяжелый диван нехотя пополз по полу, оставляя на нем неглубокие царапины. Заблокировав дверь, мужчина подбежал к Константину. — Проснись, проснись же ты! — что есть мочи закричал он, с силой ударяя по полным щекам. Ладони пружинили со звоном от розовеющих щек. — Ну, ну, — промямлил смертельно пьяный Константин и принялся отмахиваться руками. — Костя, да вставай же ты, кретин! — не унимался Дмитрий. Обхватив руками Константина, он поднял тучное тело друга и понес его к выходу в коридор. — Где-то здесь есть выход, ищите, — приказной мужской тон пронзил тишину.

— Я, по-моему, видел его в душевой.

Голые девицы устремились на поиски спасительного выхода, сверкнув в люминесцентном свечении уже не соблазнительными, белыми попками.

— Ну ты и тяжел, дружище, — поднатужившись, пробормотал атлетически сложенный человек, крепко зажав друга мертвой хваткой. Входная дверь прощально взвизгнула, перестав быть преградой между живыми и мертвыми. Гора гниющих мертвых тел устремились на свет, исходивший сквозь установленную баррикаду из мебели. В то время как эта орда яростно разбирала завал, мужчина втащил друга в ярко освещенную душевую. Напротив душевых стояков в стене зияла зловеще черная пустота. Дверь была настежь открыта и источала смертельный холод, похожий на ледяное дыхание приближающейся смерти. Автомобильный бизнесмен поволок тело к выходу. Голые ноги Константина безжизненно тащились по недавно переложенному кафельному полу. Дмитрий, преодолевая усталость, как муравей, настойчиво тащил вес, намного превышающий вес его самого. Рыхлое тело друга несколько раз чуть не выскользнуло из рук, но спаситель каждый раз подхватывал его и только сильнее сжимал крепкие объятья. Они медленно двигались по дорожке, ведущей к корпусу базы, которая устрашающе возвышалась темным силуэтом с горящими глазами на посветлевшем небесном фоне. «Только бы дойти до машины, а там все будет в порядке. — успокаивал себя муравей. — Уеду к чертовой матери отсюда. Пусть власти сами разбираются, что здесь происходит». Пройдя около ста метров, он поймал себя на мысли, что девчонки скрылись, оставив подругу на растерзание. «Как же они могли так поступить? И как же он допустил это?» — спрашивал он с упреком себя самого. Первая капля пота, разведав обстановку, пробежала по лбу и спикировала вниз. Через несколько секунд липкий поток пота залил глаза, обжигая их. Мужчина расцепил руки, поднеся одну из них к залитому потом лбу. Скользкое от жира и пота, полное тело вырвалось из на секунду разжатых клещей и, проскользнув вниз, негромко шлепнулось на землю. Мужчина в кожаной куртке попытался поднять распластанного на земле друга, как вдруг впереди себя увидел быстро приближавшиеся, темные фигуры.

Со стороны корпуса в его направлении двигалось четыре мертвеца. Быстро поднять спящего Константина и так же быстро удалиться от нападавших не представлялось возможным. А бросить на произвол судьбы хорошего старого друга и вовсе казалось циничным. Выбора не было — и он приготовился к бою.

Дмитрий нанес удар кулаком одному из приблизившихся зомби. Кисть пробив хрупкий череп вышла наружу осыпав тротуар мелкими кусками гнилых костей. Покойник удержал равновесие, но не упал. Второй удар пришелся по касательной в плечо. Нападавший отлетел в сторону и, ударившись о бетонный пол, рассыпался, подобно глиняной чашке, на множество кусков. Тем временем, когда следующий удар пришелся в грудь одного из нападавших, две мертвых проститутки накинулись на Константина. Осеннюю тишину разрубил тонким лезвием крик мужчины, которому убийцы беспощадно пронзили глазные яблоки. Отбив еще одного восставшего из Ада, автомобильный бизнесмен тупо оглянулся. Он увидел, как Вика с чавкающим звуком вынимает длинные пальцы из глаз лежащего на земле трупа.

— Ах ты дрянь, потаскуха! — взревел, как раненый зверь, мужчина и с силой ударил убийцу. Вторая проститутка, оголив острые, как лезвие, ногти, набросилась на него, но лишь смогла оставить неровные глубокие полосы на кожаной куртке. — Да когда же это все закончится? — зло выругался он и раскрошил передний ряд женских зубов. Отброшенные им умершие тела поднялись с земли для новой схватки. Биться с теми, у кого нет боли, страха и смерти, было то же самое, что бороться с ветряными мельницами. Оставив тщетные и безрезультатные попытки осилить покойников, мужчина побежал по неширокой дорожке, вымощенной тротуарной плиткой. Она вела сквозь редкие кустарники и заканчивалась на гостевой стоянке.

— Только бы добежать, — билась в голове настойчивая мысль.




Глава 43


«Шестерка» нервно подергивалась на ухабистой дороге, сотрясая пассажиров. Луч света, излучаемый круглыми фарами автомобиля, скакал, как сумасшедший солнечный заяц, освещая мрачную дорогу. Взгляд Андрея был прикован к лобовому стеклу, сквозь которое неумолимо приближался контур спального района, состоящий из нагромождения серых, одноликих жилых домов. Кровавое зарево усилилось и окутало ярко-красным покрывалом небосвод над районом. Выскочив на заасфальтированный участок. Сергей с ожесточением надавил педаль газа, отыгрывая время, потраченное на разбитом участке. «Классика» протяжно взвыла и понеслась вперед, с трудом рассекая потоки воздуха необтекаемыми формами своего кузова. Войдя с визгом в крутой поворот, машина влетела во внутренний двор, окруженный стеной пятиэтажных домов. Водитель с оцепенением и ужасом, застывшим во взгляде, вдавил тормоз, но уже было поздно. Под пронзительный, душераздирающий плач тормозов на капот, лобовое стекло, крышу посыпались крайние ряды огромной человеческой толпы. Патрульный автомобиль, разбросав, подобно кеглям в боулинге, в разные стороны человеческие тела, пронесся юзом несколько метров и замер. Сержант поднял глаза и медленно отвел голову от стекла, где красовалась паутина разбегающихся трещин. Удар пришелся в височную область. По лицу пробежала тонкая струйка теплой крови и, задержавшись на подбородке, закапала вниз на милицейский воротник.

— Серега, ты живой? — ухватившись за локоть, потряс он лейтенанта, припавшего к лобовому стеклу.

— Да. — хрипло пробормотал напарник и, опершись в пластиковую панель руками, плюхнулся обратно на сиденье.

Нос водителя отсутствовал. Вместо него вырисовывался бугор кроваво-черного цвета.

— Серега, оставайся здесь, а я пойду посмотрю, — Андрей, открыв дверь, осторожно поднялся.

Туманные блики в глазах, появившиеся в первое после удара время, ретушировали дальнее изображение, изменяя очертания и форму предметов. На смену гулу, безраздельно царствовавшему в ушах, пришел вой, который могли издавать сотни или тысячи людей. Андрей потряс голову, как трясут плохо работающий радиоприемник в надежде получить более качественной прием. Вой не прекратился, а в голове загремел царь-колокол убийственным и невыносимым болевым шоком, заставив на мгновение закрыть глаза и прижать ладони ко лбу. Через некоторое время, открыв глаза и подняв голову, он, с белеющими на глазах прядями волос от увиденной картины, застыл. Огромная толпа тех, кто бездыханно покоился в глубине земли не одно десятилетие, сейчас немыслимой ордой занимала весь внутренний двор. Сотни, а может, и тысячи мертвых, гниющих и смрадных тел соединились в единый механизм, созданный для истребления всего живого. Методы расправы над кричащими и умолявшими о пощаде людьми превосходили немыслимое хладнокровие и жестокость. Наглухо запертые входные двери подъездов были не в состоянии спасти обитателей домов от неминуемой смерти, наслаждавшейся изобилием крови и ужаса. Слуги Дьявола, сотворив горы из себе подобных тел, карабкались по ним в окна домов, где обезумевшие от отчаяния и страха люди метались в разные стороны. Надежные стены квартир стали для них захлопнувшейся ловушкой. Добравшись до голосящих истеричным визгом жертв, покойники выбрасывали их вниз, где живые тела сразу проглатывало темное, колышущееся озеро костлявых рук. Столбы пламени, вырывавшиеся вверх из нескольких квартир, отражались на безоблачном осеннем небе огненным заревом, одев луну в кровавый наряд. Варфоломеевская ночь по сравнению с увиденным походила лишь на страшную картинку из детской, книги. Часть толпы, задевая друг друга плечами, не спеша побрела к патрульной машине. В свечении все еще работающих маячков сержант заметил, как голубой свет мягко отражался на мертвых лицах и полусгнивших телах, создавая новую картину отвратительного ужаса. Андрей попятился назад и, отыскав спиной дверь, резко развернулся. За мгновение, как ему покачаюсь, он сумел открыть дверь и прыгнуть внутрь машины.

— Серега, поехали! — заорал он голосом первобытного человека, расширенными зрачками всматриваясь в приближающуюся кровожадную толпу.

Но в тот момент, когда, как ему показалось, он остановил песочные часы, отмерявшие время до смерти, внутри себя он вдруг ощутил неприятный пугающий холодок, пронесшийся вихрем по бьющемуся мелкой дрожью мужскому телу. Милиционер, пронзенный появившимся внутренним страхом, очень медленно, как при замедленной съемке, повернул голову. Несколько покойников, открыв водительскую дверь, выволакивали находящегося без сознания лейтенанта. Андрей стремглав выскочил из машины.

— А ну, твари, не трогайте его! — угрожающе закричал он и вынул табельное оружие, приблизившись к покойникам.

Не успела фраза отлететь от уст, как один из трех обитателей мертвого царства набросился на инспектора ДПС. Раздавшиеся пистолетные выстрелы в общем рокоте толпы были слышны не громче дешевой китайской пиротехники. Обе пули попали нападавшему в грудь. Ударная сила отбросила тело на несколько метров назад. Вслед за первым второй, чуть изогнув спину, пошел в атаку. Три раза дуло пистолета изрыгнуло горячую смерть. Зомби, получив порцию свинца, упал на землю. В этот момент мертвый юноша со свисавшими вниз лохмотьями одежды угрожающе приблизился к лейтенанту патрульной милиции. Его костлявые руки с болтающимися на них кусками гниющей плоти судорожно тянулись к находящемуся без сознания водителю, который был прислонен к кузову автомашины. Андрей сделал шаг и выбросил вперед ногу. Нога милиционера еще не успела достигнуть цели, как маленькие, острые костяшки пальцев покойника впились в глазные яблоки Кувагина. В следующий момент тяжелый ботинок ударил убийцу в грудь и, вмяв ребра, отбросил его на значительное расстояние от убитого напарника. Оторвавшаяся от туловища мертвая рука, застряв пальцами в глазницах, безвольно свесилась вниз.

— Твою мать, нет! — вырвался рев из мужской груди. — Нет, этого не может быть! — разрывая голосовые связки, орал Андрей.

Жгучая боль, возникшая в голени, мгновенно отрезвила разум. В ногу, чуть повыше ступни вонзил острые, как нож, костяные фаланги пальцев подползший покойник. Он разорвал неплотную брючную ткань, оставив пару глубоких рваных разрезов.

— Ах ты, тварь, никак сдохнуть не можешь. — не в силах сдержать эмоции, проголосил Авакулов, глядя на того, в которого он несколько раз выстрелил и ошибочно предполагал, что расправился с ним.

Развернувшись, сержант ногой ударил в голову лежащего на земле покойника. Ботинок пробил трухлявые кости черепа, как папье-маше, и с легкостью погрузился вглубь черепной коробки. Мертвец обеими пальцами рук ожесточенно впился в ногу молодого инспектора, оставшуюся в глубине черепа. Новая боль захлестнула разум.

— Да что это такое, господи? Почему ты никак не сдохнешь? — не понимая, что происходит, от отчаяния и злобы громко закричал милиционер.

Он остервенело замахай оказавшейся в капкане ногой. Но крепкие костяные наручники намертво вгрызлись в живую плоть. Нога Авакулова, казалось, слилась с восставшим из царства теней в единое неразрушимое целое, где каждое движение ноги с синхронной точностью исполняло тело мертвеца, шаркающее по земле. Но вдруг он отчетливо услышал хруст, а затем второй. Руки нападавшего, оторвавшись от предплечья, рухнули вниз.

— На, получай! — истошно завопил сержант, одурманенный мнимым шансом на легкую победу и продолжал наносить удары нижними конечностями по извивающемуся покойнику.

Милицейские кожаные ботинки, ломая на своем пути мягкие, словно картон, человеческие кости, превратили корчившегося на земле нападавшего через некоторое время в неподвижное, темное месиво.

— Ну что, тварь, умер? — радостно засмеялся он. — Умер ты, урод! — закончил он и добавил удар в то место, где раньше был отвратительный, покрытый комками грязи череп.

Его взгляд еще секунду задержался на месиве, подсознательно ожидая, что покойник вновь встанет. Эта пролетевшая секунда показалось вечностью. Но гора, состоящая из переломанных костей и фрагментов смрадно пахнущей гнилой плоти лежала на земле, не подавая признаков жизни. Андрея трясло от истеричного смеха, вылетающего из глубины сходящего с ума сознания. Сержант патрульной службы попятился назад и, положив голову на крышу машины, зарыдал. Милиционер был на грани безумия, отделяющей тонкой невидимой линией здорового человека от душевнобольного. События, произошедшие с ним за последнее время, не укладывались в привычное понимание вещей и предметов. Словно мир перевернулся, вывернув наружу зловещее нутро. Что-то вновь заставило его обернуться, предвидя неладное, творившееся за спиной. Он увидел, как мертвый напарник тяжело встал. Из глаз уродливым отростком свисала болтающаяся рука убийцы, которая заканчивалась на середине груди нового зомби. Но Авакулов был готов поклясться, что холодные губы лейтенанта искривились в насмешливую улыбку. Сержант, захлебываясь слезами, поднял пистолет и трясущимися руками разрядил обойму в напарника. Новый воин мертвого царства, подобно резиновому мячику, отскочил назад и рухнул в ноги к толпе поднятых из могил покойников, решительно приближающихся к живому. Милиционер направил огнестрельное оружие на толпу и нажал спусковой крючок. Пистолет лишь тихо щелкнул, известив о пустой обойме. Он приподнял руку и с силой запустил ненужный кусок металла в мертвецов. Пистолет темным пятном пролетел над головами приближающейся смерти и скрылся из вида. Андрея охватила паника, заставившая, несмотря на боль в ноге, бежать. Бежать гуда, где он сможет найти помощь.




Глава 44


Наталья Сергеевна сидела за письменным столом в комнате умершей дочери. В свете одиноко горящей луны вырисовывались очертания вещей и предметов в комнате. Только два цвета: черный и голубой — безгранично наполнили бывшую Олину комнату, плавно перетекая из одного в другой. Плюшевый медвежонок ласково лежал в женской руке. Другая рука нежно, будто боясь причинить боль, гладила его мягкую голову. Потерявшая ребенка женщина впилась глазами в фотографию дочери, стоявшую в недорогой рамке. С фотокарточки взирала улыбающаяся Ольга, обнимая тонкие плечи Максима. Наталья Сергеевна отложила мягкую игрушку и прикоснулась рамке. По руке молниеносно пробежала дрожь, а из высохших очей скатилась пара слез. Опершись на край стола, она приподнялась. Стул при этом родил глухой скрип, похожий на скорбный вой. Появившаяся после похорон тяжесть в ногах доставляла ей мучительную боль при каждом шаге. Выйдя из комнаты дочери, она двинулась в спальню. На кровати, укутавшись в одеяло, спал муж.

— Прости меня, милый, — пробормотала женщина и сухими, потрескавшимися губами прикоснулась к мужской щеке. Мужчина спал крепким и глубоким сном. Наталья Сергеевна чуть слышно вышла из спальни и направилась на кухню. Подставленный стакан мгновенно наполнила струя холодной воды, вырвавшейся из пасти начищенного до блеска водопроводного крана. Руки потянулись к аптечной шкатулке и извлекли две упаковки таблеток. Разорвав бумажную этикетку, пальцы вынули полтора десятка круглых таблеток. Она зачерпнула их в ладонь и поднесла к губам. Но неожиданно, как ей показалось, кто-то настойчиво постучал в дверь. Отложив смертельную дозу на стол, женщина взглянула на часы, которые указывали, что было три часа сорок минут ночи. Еле слышный звук исходил из глубины зловеще темного коридора. Она, стараясь как можно тише, вышла из кухни и направилась на стук. Неторопливо отщелкнула язычки замков и раскрыла входную дверь. В объятом ярким светом дверном проеме стояла Оля. Куски глины и земли прилипли к длинным волосам и грязной одежде. Ее единственный, любимый ребенок, к которому она собиралась отправиться сейчас, стоял перед ней. Но это уже не было тем милым созданием, что она помнила, это было чем-то ужасным и кошмарным. Сквозь закрытые бледно-мертвые веки девушки, казалось, просачивался укорительный вопрос. Мертвей шагнул вперед.




Глава 46


Впереди, тускло отражая свет, горели на фонарных столбах редкие огни. Андрей выскочил на грунтовую дорогу, шлепая по глубоким лужам и лавируя меж ям. Носок ботинка врезался в очередной высокий бугор. Нога мгновенно подвернулась, и инспектор ДПС рухнул навзничь в жидковатую, холодную кашу. Милицейская форма насквозь пропиталась дорожной грязью. Он быстро вскочил и, не оборачиваясь, устремился вперед, к дороге, прочь от того кошмара, который безмерными, колыхающимися рядами устремился к жизни, что медленно текла в спящих домах уснувшего города. Преодолев полосу препятствия, он заметил, что впереди, рядом с застывшим «Пассатом», вцепившись друг в друга, ожесточенно сражаются две фигуры. Они образовали гигантский, извивающийся клубок. Подбежав поближе, в катающемся по земле человеческом сплетении он отчетливо различил массивного мужчину, которого остановил за превышение скорости, и другого, того, что замертво упал рядом с милицейской машиной, так и не успев предупредить их. Мертвец восседал сверху и яростно клацкал зубами, пытаясь поранить жертву. Его руки стальными наручниками крепко сжимали руки мужчины, который изворачивался при очередной попытке нападавшего вцепиться зубами в живую плоть. Милиционер, замахнувшись, с силой опустил кулак на голову нападавшего. Покойник рухнул вниз.

— Вставай, быстро! — грозно приказал Андрей и протянул грязную ладонь. Вцепившись в спасительную руку, Виктор Степанович грузно поднялся. Воин темного царства выбросил вперед руку с раскрытыми пальцами, но мужчина успел убрать ногу, и пальцы впились в землю.

— Что за херня, что здесь происходит? — по-детски взвыл ошеломленный водитель, отпрыгнув назад от лежащего на земле человека.

— Не знаю, — оборвал вопрос спаситель и угодил ботинком в подбородок зомби. Раздался звонкий хруст. Голова неестественно запрокинулась назад, и покойник повалился на бок.

— Где ключи, давай быстро, — потребовал милиционер.

— Не-не знаю. — растерянно пробормотал нарушитель, роясь по карманам и наблюдая, как лежащий на земле зомби перевернулся и, опираясь на руки, начинает вставать. Голова его безжизненно свисала вниз. Она была похожа на большой и тяжелый плод, свисавший с ветки. Милиционер не позволил мертвецу подняться. Он точным ударом в грудную клетку отбросил нападавшего на пару метров назад. Только сейчас Виктор Степанович осознал, что человек, который напал на него, не состоял из плоти и крови, а скорее был похож на не испытывающую боль плюшевую игрушку. Андрей злобно огляделся вокруг. Одна часть дороги уходила в темноту, а противоположная часть в конце была залита яркими огнями.

— Магазин, супермаркет! Он работает круглосуточно! — родился мгновенно ответ. — Побежали! — заорал он и подтолкнул ничего не понимающего мужчину. Запольский послушно засеменил следом. Обернувшись, он увидел, как «ватный человек» поднимается с земли. Узкий асфальтированный тротуар, ведущий к магазину, тянулся между одиноких тополей, отбрасывающих пугающие темные тени. Яркий, разноцветный огонь впереди беглецов отчетливо распался на неоновую вывеску магазина и мягкий белый свет, исходивший сквозь огромные стеклянные витражи. Милиционер толкнул дверь и влетел вовнутрь. Следом за ним, держась за сердце, проследовал водитель иномарки.

— Где здесь телефон? Мне нужен телефон, — сквозь тяжелое дыхание с трудом произнес Андрей. Женщина-кассир, неторопливо разговаривающая с невысоким охранником, с неподдельным изумлением посмотрела на ночных покупателей.

— Я старший сержант Андрей Авакулов, и мне нужен телефон, — громко заявил человек в темном от грязи обмундировании.

— Пойдемте, я покажу, — предложил охранник и зашагал в торговый зал. Между продуктовыми рядами, сквозь которые они шли, в конце зала на корточках сидела молодая девушка и раскладывала разноцветные пакеты на нижние полки. Они радостно хрустели, занимая свои места.

— Лена, открой, пожалуйста, бухгалтерию, нужно позвонить, — попросил молодой, щуплый охранник магазина, на котором спецодежда цвета хаки мешкообразно свисала вниз. Девушка приподняла глаза и, уставившись на вымазанного в грязи милиционера, неторопливо приподнялась.

— Что ж, пройдемте, — еле слышно произнесли девичьи губы. Но в этот момент с противоположного конца зала прилетел отчаянный женский крик. Блюститель закона развернулся и, задев плечом охранника, устремился на крик. Охранник, не удержав равновесия, повалился на стеллаж. Он смахнул вниз несколько стеклянных банок кетчупа, которые при падении разбились, образовав на кафельном полу озеро темно-кровавого цвета. Андрей нулей вылетел в кассовый зал, где у одной из касс стояла немолодая женщина и кричала, срываясь на визг. У входа, лежа на полу, отчаянно боролся Виктор Степанович. Двое солдат бесчисленной армии Дьявола, одетых в свисающие лохмотья, навалились на мужчину. Они молча пытались убить его. Острые кости пальцев рвали на теле кожу в надежде добраться до жизненно важных органов. Милиционер выхватил металлический стеллаж, что стоял рядом с кассой. Со стеллажа вниз устремилась масса шоколадных батончиков и упаковок жевательной резинки. Раздался тупой удар — и один из нападавших отлетел в сторону. Пробив стекло витража, мертвое тело в брызгах разлетающихся стекол вывалилось наружу. Подняв за клочки одежды второго покойника, сержант с силой бросил его в разбитый оконный проем, в который устремился холодный ночной ветер.

— У вас есть подвал? — закричал Андрей, помогая подняться тучному-окровавленному мужчине.

— Да, там, — указывая внутрь магазина и заливаясь слезами, выкрикнула кассир.

— Пошли быстрее, они скоро будут здесь, — приказал милиционер, придерживая за талию истекавшего кровью водителя. Кассир проводила немым и ничего не понимающим взглядом двух мужчин и, повернув голову, посмотрела на разбитый проем. Через него, хрустя осколками стекол под ногами, зловеще входили мертвецы, сверкая голыми черепами с пустыми, бездонными, темными глазницами. Вскинув руки и оглашая магазин пронзительным визгом, женщина побежала следом. Она догнана их только у входа в склад, куда Лена помогала Андрею вносить раненого. Охранник истерично что-то кричал, наблюдая, как масса гниющих тел, толкаясь в проходах, настойчиво идет за ними. Затолкав всех внутрь склада. Авакулов закрыл тяжелую металлическую дверь. Подскочившая Елена вставила ключ во внутренний замок и повернула его на несколько оборотов. Замок, высунув язычок, плотно закрыл входную дверь, закрывающую их неприступной стеной.

— Все, — чувствуя внутри смертельную усталость, простонал милиционер и, подхватив ослабевшего от потери крови мужчину, шагнул в полумрак прохладного склада. За его спиной застонала металлическая дверь, принимая удары жаждущих новых жертв, восставших покойников. Добравшись до противоположной стенки, сержант осторожно опустил Виктора Степановича на горку пустых картонных коробок. А затем, опершись о выкрашенную в ярко-зеленый цвет кирпичную стенку, медленно сполз вниз. Его веки закрылись. Он уже не видел, как, прислонившись друг к другу, в жутком смертельном испуге замерли работники магазина. Он уже не слышал, как все пространство склада заполнил режущий слух металлический гул защищавшейся двери.




Глава 45


Дмитрий выскочил из-за кустарника и устремился вперед, где, ожидая своих хозяев, стояли ряды разноцветных металлических коней. Трясущиеся пальцы нащупали в кармане куртки брелок. Джип радостно встретил долгожданного хозяина желтыми огнями. С силой раскрыв дверцу. Дима влетел в холодный салон и закрылся изнутри. Только сейчас, под надежной опекой мощного стального кузова, он почувствовал себя в полной безопасности. Непослушные пальцы долго пытались вставить ключ в замок зажигания. Но только после нескольких попыток двигатель машины наконец протяжно взвыл. Мужчина включил дальний свет фар, залив стоянку ярким светом. Толпа из нескольких десятков зомби, которые еще совсем недавно были живыми людьми, приближалась к машине. Но сейчас человек уже не чувствовал того пронзительного ужаса, который охватывал его при первых встречах с мертвым войском. Теперь они должны бояться его. Сидя под гарантирующим жизнь и безопасность стальным колпаком, он злорадно улыбнулся. В его распоряжении находилось серьезное оружие, которому бредущие к стоянке покойники вряд ли что-то существенное смогут противопоставить. Водитель остервенело вдавил педаль газа. Задние колеса бешено закрутились, обдав порцией вылетающей щебенки близлежащие машины. Джип лихорадочно сорвался с места.

— Ну что, твари, съели! — взревел Дмитрий и устремился в толпу. Хромированный кенгурятник врезался в тела, разбрасывая их в разные стороны. — Ну что, нравится? — надрывно орал он, острым клином врезаясь во вражеский фланг. Несколько мертвецов попали под колеса. Но тяжелая машина, не почувствовав препятствия, раздавила их в месиво костей и мяса. Водитель резко выкрутил баранку и вылетел с территории стоянки. В лучах фар показалась извилистая дорога и зловеще худые торсы деревьев, растущих вдоль обочины. Сердце Дмитрия сжалось в комок. Узкая дорога давила на психику непонятным страхом. Ему чудилось, что отсюда или оттуда выскочит очередная бледная тварь. Дорога извивалась как змея, пока наконец он не выскочил на трассу. Воткнув пятую скорость, бизнесмен утопил до упора педаль акселератора. Двигатель протяжно взвыл, набирая обороты и ускоряя трехтонный автомобиль. Темная, пустынная дорога вмиг разрубила сковавший сердце, пережитый ужас. Въехав по дороге на вершину пологой горы, он увидел впереди манящий далекими огнями ночной город. Тихо шелестела резина колес, настраивая на покой и умиротворение. Дмитрий нервно вынул сигарету и закурил. Струя сизого дыма метнулась к потолку. Включив радиоприемник и нажав на третий канал, он погрузился в вещательной эфир местной радиостанции. Из динамиков оглушительно запел Крис Ри. Машина несла пассажира мимо одиноких колхозных полей и редкой лесополосы, расположенной вблизи дороги. Сквозь отрытое окно вылетал едкий сигаретный дым и песня на английском языке. Водитель не понимал, о чем поется в этой песне, но прекрасно знал название «Road to Hell», что означало «Дорога в ад». Мужчина вглядывался в ночную темноту, укутавшую землю плотным покрывалом. Яркие огни приближающегося города стремительно увеличивались, давая возможность различить некоторые темные очертания зданий и домов. Дорожный знак, оповещавший о въезде на территорию г. Ижевска, прощально посмотрел вслед несущемуся на высокой скорости вездеходу. Ночной город встретил его пустынными улицами и темными рядами жилых домов. Автомобильный бизнесмен, сбросив с плеч давивший его страх, ослабил ногу и сбавил скорость. Многотонная машина послушно подчинилась хозяину. Он достал вторую сигарету и прикурил. «Ну хорошо, сейчас куда? В милицию, а что там я расскажу? Тут я пару-тройку мертвечатины уложил. Если и вы желаете потренироваться, приезжайте, покойников на всех хватит». Глупая улыбка мгновенно пробежала по бледному лицу. «А, ну да. Да вы герой, а где, говорите, восставшие из ада?» — попытался угадать он не менее глупый ответ на его абсолютно нереальный рассказ о пришедших из царства теней. Машина с приятным рокотом, вырывавшимся из-под стального капота, выехала из частного сектора, что находился на въезде в город. За ним располагался квартал многоэтажных панельных домов, которые горделиво смотрели вниз на старые, бревенчатые, одноэтажные дома. «Что сказать, как это объяснить?» — с путающимися в голове мыслями, которые не желали выстроиться в разумный рассказ, он доехал до уличного светофора, у которого горел красный глаз. Две широкие и абсолютно одинокие уличные полосы разбегались по разные стороны, сливаясь в глубине с осенней темнотой. После того как пронзительно-зеленый цвет неспящего светофора отразился на мутном лобовом стекле автомобиля, он нажал на газ и повернул направо. Проезжая мимо многоэтажных домов, он почувствовал какое-то внутреннее беспокойство, а отчего именно, он сказать не мог. Все как обычно: тусклый свет уличных фонарей, пустынные улицы, темные силуэты домов — это стандартный набор любого города мира, окутанного пеленой ночи. Но внутри него что-то говорило: все равно здесь что-то было не так. Он выключил работающую магнитолу, взглядом поймав время, отражаемое на циферблате декоративных часов. Электронное табло показывало три часа пятьдесят две минуты. «Странно, ни одного человека, ни одного светлого пятна в окнах домов». — произнес он мысленно, озираясь по сторонам. На улицах властвовала зловещая тишина. Он был готов поспорить, что слышит, как работает каждая шестеренка внутри мотора. Но никак не может услышать хотя бы еле различимый городской шум, который абсолютно всегда присутствует в любое время суток, в любое время года в городе. Неприятный, противный холодок пробежал по спине. Эту тишину, железной хваткой окутавшую это место, он уже встречал, когда увидел впервые двух мертвых убийц. Душа опять встрепенулась стадом перепуганных диких животных. Повстречать снова то, что он оставил там, за несколько десятков километров отсюда, его разум был не готов. «Нет, нет, черт возьми, этого не может быть!» — кричал отчаянно внутренний голос, когда он жадно вглядывался в очертания спящего города. Проехав несколько безлюдных, мрачных, навевающих животный страх кварталов, он выехал на ул. Ново-Ажимова, связывающую широкой транспортной лентой район городка Строителей с центром столицы Удмуртской Республики. Улица встретила ночного путника рябью в глазах от огромных, разноцветных рекламных вывесок, пестрящих повсюду, и включенного дальнего света фар легковушки, проскочившей поворот на предельной скорости. Дмитрий в последний момент выкрутил руль, предотвратив неминуемую аварию. Джип влетел на газон и остановился рядом со стальной ногой билборда.

— Да ты, козел, твою мать, смотри, куда едешь! — зло выругался водитель, обернувшись и наблюдая, как красные огни габаритов легковой машины быстро уносятся прочь во мглу долгой ночи. Он приоткрыл окно и зажег последнюю сигарету. — Ну, наркоман хренов, нажрутся всякой гадости, уроды, — не унимался он, вспыхивая огнем беспощадной ярости. — Таких козлов при рождении отстреливать надо. Ну, ни хрена себе ночка! — выкрикнул мужчина и ударил рукой об руль, принявший на себя всю выплеснувшуюся злость. Докурив сигарету и немного успокоившись, он завел заглохшую машину. Съехав с газона, Дмитрий устремился к Ленинскому РОВД, находившемуся в нескольких километрах отсюда. Трехтонный автомобиль, шустро вращая колесами, полетел по широкому дорожному полотну, оставляя позади себя странное, пугающее чувство. Он проехал около километра, прежде чем влетел в ужаснувшее его месиво, кровавое и жуткое по своим масштабам. Если бы не было всего того кошмара, который он уже пережил, то без тени сомнения он подумал бы, что здесь снимается очередной высокобюджетный американский боевик с неимоверным количеством спецэффектов. Это было похоже на огромную кровавую мясорубку, где плата за спасение приравнивалась к человеческой жизни. В этом бурлящем котле перемешалось все: люди, машины, мертвецы. Многотысячный крик орущих от страха людей пытался заглушить рев многочисленных моторов и лязг железа. Машины с сидящими в них напуганными людьми, сбивая друг друга с дороги, пытались вырваться из наступившего на земле ада. Некоторым из них удавалось вырваться из кровавого месива, при этом задавив колесами не только окруживших их покойников, но и живых людей, пытавшихся спастись. Земля приобрела темно-багровый цвет, окрасившись от рек человеческой крови, льющихся повсюду. Люди вопили, бежали, прятались, но солдаты бесчисленной армии зла все равно, настигая, свои жертвы, жестоко расправлялись с ними.

— Помогите, пожалуйста, помогите мне! — умоляя, простонала молодая женщина, постучав кулаком в окно джипа. Ее тело скрывала простенькая пижама, а руки сжимали маленького ребенка, закутанного в одеяльце.

Спутавшиеся темные волосы и бледное, испуганное лицо — это все, что удалось увидеть Дмитрию, прежде чем зомби набросились на молодую мать. Крик злости вырвался откуда-то из глубины его души и, поднявшись вверх, наполнил салон машины сверлящим уши звоном. Он быстро развернул машину, услышав при этом тупые удары по металлическому корпусу автомобиля. Взревев, как израненное животное, машина понеслась прочь от кучки безжалостных воинов Дьявола, которые уже вытаскивали плачущего младенца из пеленок.

— Да как это может быть, — обезумев, кричал он, быстро удаляясь с поля кровавой битвы. — Господи, что произошло, что случилось и когда это все наконец закончится? Наташа, Аленка, а как они? — пронеслась в голове тревога за родных, которые находились в противоположном конце города. Руки лихорадочно прочесали карманы куртки и, нащупав пластмассовое тело мобильного телефона, вынули его. Он набрал номер домашнего телефона и прислонил трубку к уху. Телефон, протяжно издав два коротких гудка, сбросил набор. Дмитрий повторно набрал номер, маневрируя в плотном потоке уносившихся из города машин. Телефон повторил гудки, явно показывая нежелание связаться с набранным абонентом.

— Ну ты, тварь, давай работай, — угрожающе завопил мужчина и трясущимся от волнения большим пальцем левой руки набрал повторно номер телефона. Сжатый внутренним страхом за судьбу родных, он поднес телефон к уху.

— Извините, все линии перегружены, — разразился на этот раз телефон приятным, низким женским голосом.

— Да черт тебя побери, — ожесточенно заорал бизнесмен и с силой швырнул мобильный телефон в глубину салона. Полноприводная машина летела в потоке ревущих автомобилей. Они вели себя подобно своим обезумевшим хозяевам, толкаясь и пытаясь скинуть с дороги друг друга. Узкие улицы города вмиг превратились в кладбище стальных коней. Люди выскакивали из зажатых машин и присоединялись к огромной бегущей толпе, которая давила своей тяжестью замешкавшихся и упавших под ноги людей. Страх, словно огромный осьминог, хищными щупальцами обвил город, заставляя жителей превращаться в диких животных, которые руководствовались низменными инстинктами самосохранения. Шанс выжить в эту ночь составлял не более чем один на миллион. Люди гибли в царящих повсюду давках, гибли под колесами машин, гибли в неравных боях с восставшими из могил. Ижевск без остатка наполнился кровавым ужасом, воплощая дьявольские планы на собственных улицах. Погибшие спустя некоторое время поднимались, пополняя бесчисленное темное войско. Их мертвые тела с опустошенными душами становились маленькими винтиками огромного механизма, жаждущего уничтожить все живое на голубой планете. Смерть в эту ночь наслаждалась огромным количеством освободившихся от телесного плена человеческих душ. Водителю джипа повезло. Его автомобилю оказалось по силам протаранить несколько машин, которые зажали его в плотную пробку. Вездеход, очистив себе путь, поднялся на газон. Дмитрий обогнул район известными ему лазейками и выскочил на небольшой мост, который вел в центр города. Все полосы моста были забиты оказавшимися в заторе автомашинами. Зловещая тишина разгуливала между брошенными машинами, заглядывая в пустые салоны, шевеля распахнутые двери и вглядываясь в непотушенные фары. Автомобильный бизнесмен круто вывернул руль и, въехав на тротуар, медленно тронулся, озираясь по сторонам. Вереница безжизненных стальных коней растянулась на несколько километров. Впереди, выхваченные светом автомобильных фар, появились спины зомби. Мужчина остановил машину и быстро огляделся. Путь вперед, как, впрочем, и назад, был закрыт. Оставшиеся две дороги навели его на вопрос — куда? Одна из дорог, широкая и хорошо освещаемая, вела вверх, вливаясь в конце в улицу Удмуртскую, которая прямиком вывела бы его к дому. Вторая, утопая в темноте, вела в пугающую неизвестность.

«Центральные дороги могут быть перекрыты пробками или теми, кто раньше были людьми» — решил он и, повернув рулевое колесо, скрылся в темной паутине долгой ночи.




Глава 47


Наталья проснулась от странного чувства. Комната еще была окутана темно-серой пеленой осенней ночи. Она открыла глаза и, повернувшись, нащупала на тумбе спального гарнитура холодный корпус часов. Циферблат часов зажегся мягким и убаюкивающим светло-зеленым цветом. «Без пятнадцати шесть. О господи, как еще рано», — спящая мысль медленно проплыла в голове. Она закрыла веки и попыталась уснуть. Но необъяснимое, сверлящее чувство вновь родилось где-то у нее в груди. Женщина нехотя открыла глаза и уставилась в незашторенное окно спальни. Небо уже чуть посветлело и стало напоминать серый лист бумаги из разноцветного альбома дочки. Какое-то непонятное, глупое чувство засело где-то глубоко внутри нее. Но она никак не могла объяснить, в чем причина ее беспокойства. «Дочь, муж», — думала она, перебирая самых близких людей. Семья из трех человек: она, он и их маленькая дочь — это единственное, что у нее было в этой жизни. С будущим мужем она познакомилась в интернате, когда ей было семь, а ему, высокому и задиристому мальчугану, уже девять лет. Блеклые страницы жизни в интернате дети быстро перевернули, и перед ними открылся новый, чистый лист предстоящей жизни, где каждый из них должен написать свою историю. Детская, наивная и немного глуповатая влюбленность переросла с годами в настоящую любовь, существующую между мужчиной и женщиной. Они вместе, взявшись за руки, шагнули в неизвестный им мир людей, который на острие штыка встретил новую ячейку общества. Крохотная комната в деревянном бараке стала первым пристанищем двух не по годам взрослых сирот, испытавших на собственном горбу тяжесть и лишения новой жизни. Через некоторое время судьба, видно, решила сжалиться над ними, дав им шанс. Муж открыл свой бизнес, который капля за каплей давал уверенность, что они смогут жить нормальной человеческой жизнью. Теперь, по прошествии шестнадцати лет, когда уже был свой большой дом в престижном поселке, любимые муж и дочь, Наташа и не вспоминала о прежних годах нищенской, сиротской жизни.

Небо светлело на глазах, но мучившее душу странное чувство все больше и больше усиливалось, заставляя сердце биться быстрее. Она встала с кровати и, накинув халат, вышла в темный коридор. Пройдя босыми ногами по ревущему на низких тонах коридорному паркету, она от крыла дверь в комнату дочки и тихо вошла. Удивленные зайцы, медведи и белки с красочных обоев, наклеенных на стены, наблюдали за вошедшей миловидной женщиной. Бледноватый свет просыпающегося утра широкой лентой полз от оконного подоконника к розоватой детской кровати. Аленка сладко спала на своей кровати, подложив крохотную ручонку под щечку. Мама присела рядом и завороженно смотрела на своего спящего ангела. В эти секунды она благодарила Бога за то счастье, которое у нее было. Кому как не ей, познавшей всю полноту страшного слова «сирота», стоит объяснять, где начинается это самое счастье. Для нее цель и смысл жизни заключались в радости общения и возможности жить рядом с ее мужем и ребенком. Это были самые близкие люди на всей безгранично большой и эгоистичной планете. Одинокая, кристально чистая слеза счастья прокатилась по женской щеке. Каждый раз, рано утром, в комнате дочери она смотрела на умиротворенное лицо спящей Аленки и с содроганием думала, что вновь придется будить это крошечное существо, которое так сладко смотрит цветные детские сны. Наталья уже собиралась выйти из комнаты, как вдруг замешкалась на полпути. Она услышала далекий, заливающийся лай собак и странное, еле слышное гудение, похожее на автомобильный гудок. Женщина быстро подошла к окну и взглянула в него, повернув голову в направлении странных звуков. — В столь ранний час тревожить сон спящего коттеджного городка. Кто это, кто он? — задавала она себе вопросы, вглядываясь в оконное стекло. Но ее взор ловил лишь опрятные кирпичные домики, стоящие по сторонам асфальтированной дороги, которая через два дома резко искривлялась. Гудки усиливались, а издалека, в очертаниях соседней улицы, быстро приближался луч света. — Через несколько секунд он будет проезжать рядом с нами, — встревожилась она, увидев, как луч света от мчавшейся машины резко повернул на повороте. — Кто из жителей их городка решил вынудить эту шутку? — удивлялась Наталья, внимательно следя за тем, как машина стремительно приближается к ее дому. Расплывающийся вдали яркий свет фар подпрыгнул и ослепил ее. Она на мгновение зажмурила глаза. В следующую секунду женщина застыла оттого, что бьющие, как два прожектора, фары машины осветили странные фигуры людей, облепивших, как стая саранчи, асфальтированную дорогу. Сметая и раскидывая на своем пути человеческие тела, машина приблизилась к дому. В окружении толпы почивших в мир иной остановился джип мужа. Женский крик рвался наружу, но она смогла остановить его, зажав рукою раскрывшийся от ужаса рот. Крик, ударившись о ладонь, превратился в еле слышный загробный сгон. В исходившем от фар автомобиля пронзительно-белом свете она видела то, что некогда осталось от живых людей. Объеденные могильными червями покойники плотным кольцом обступили стоящую и прекратившую омерзительно гудеть машину. Люк в крыше джина отполз назад, а из него с трудом выкарабкался Дмитрий. Очутившись на крыше, он быстро перескочил высокой забор и плюхнулся на землю. Перевернувшись несколько раз при падении, мужчина быстро вскочил и устремился к входным дверям дома. Следом за ним покойники тоже стали взбираться на крышу автомашины. Стоявшая в оцепенении Наталья пришла в себя и выскочила из комнаты дочери. Они встретились безумными от ужаса взглядами в холле на первом этаже.

— Быстрее, беги открывай подвал, — не останавливаясь, закричал муж, пробежав мимо нее вверх по ступенькам лестницы. — Я сейчас, за дочкой, — услышала она его голос, раздавшийся откуда-то сверху. Массивные железные двери от глухих ударов наполнили низ дома замогильным гулом. Вслед за этим оконное стекло с пронзительным треском обвалилось вниз. Прозрачные портьеры, повешенные в гостиной, колыхались, как огромные паруса мчащегося по водной глади корабля. Раздался хруст — Наталья повернула голову. Одна из колышущихся занавесок, разодранная пополам гниющими конечностями зомби, бесшумно спикировала на пол. В проеме окна сквозь элементы кованой решетки извивались, подобно миллиону змей, руки жаждущих человеческой жизни мертвецов. Женщина попятилась назад и, упершись в деревянные перила лестницы, закричала нечеловеческим голосом, переполненным первобытным страхом и ужасом от увиденного. Этот ужас проник в каждую частичку ее тела, отравляя обжигающим, могильным холодом. Это страх рождается внутри нас только тогда, когда мы впервые встречаемся с чем-то необъяснимо диким и иррациональным в нашей жизни, когда все наши представления о сущности вещей в мире переворачиваются, опровергая мудрость и опыт тысячелетнего существования человечества на земле. Отравленная ядом животного страха, Наталья не заметила, как Дмитрий, одной рукой прижимая к груди ребенка, сбежал вниз. Муж схватил голосящую жену другой, свободной рукой за тонкую талию и побежал в коридор. Добежав до дверей подвала, располагавшегося на границе гостиной и кухни, он ногой отворил дверь. Подвал встретил гостей кромешной темнотой и влажностью. Мужчина безошибочно, не включая свет, пронесся вниз и влетел в бассейную комнату. Сначала он осторожно поставил на пол захныкавшую дочку, укутанную в одеяльце, а затем воющую жену.

— Милая, слушай, — произнес он, прислонив Наталью к стене, закрыв ее рот своей мощной ладонью. — Не кричи, ладно. Все хорошо, я сейчас быстро наверх и сразу вниз. Пожалуйста, не кричи и успокой дочь, — уже помягче произнес муж и, поцеловав жену в щеку, побежал наверх. Его глаза уже привыкли к темноте, дав возможность различать предметы. В четыре прыжка он перемахнул через двенадцать ступенек и, оказавшись в коридоре, помчался на кухню. Добежав до кухонного гарнитура, он резко выдвинул одну из полок. Она выступила вперед, обнажив все свое содержимое. Пальцы проворно выскребли оттуда упаковку спичек и несколько восковых свечей. Четкий слух донес с улицы множество приближающихся шагов. Глава семейства опасливо поднял голову, всматриваясь в темные глазницы окон и бешено пряча вынутые из ящика предметы во внутренний карман куртки. Через мгновение из-за угла вышла одна, а затем вторая и третья фигура зомби. Мужчина рванул вперед и, схватив весь деревянный набор со вставленными в него различными видами кухонных ножей, побежал прочь. Влетев в подвал, он закрыл прочную стальную дверь изнутри и спустился вниз, на ходу зажигая одну из свечей. Тоненькое пламя боязливо озарило бледно-белые кирпичные стены, окружавшие его.

— Наташенька, Аленушка, это я, не пугайтесь, — спокойно и размеренно выговорил он, как и раньше, до боли нежным мужским голосом, приближаясь к прижавшимся друг к другу матери и дочке.




Глава 48


день первый

Солнце, стоящее в зените, жгучим лучом обжигало мужское лицо, лежащее на приборной панели. Василий поморщился и открыл глаза. В первые несколько секунд он лишь только мог видеть размазанные цветные пятна. Но после пятна начали преображаться, превращаясь в объекты. Голова разрывалась от рева паровозного гудка, спрятанного где-то внутри. Кости и суставы ломило так, будто его вчера переехал тяжелый грузовик. С трудом открыв искореженную стальную дверь, он вывалился вниз на дно лощины, как тяжелый мешок, полный костей. Приятная прохлада поросшей невысокой травой ложбины, которая спряталась от беспощадно жгущего солнца, мягко приняла его. Уткнувшись в веющую холодом землю, Василий благодарно заскулил и устало закрыл веки. Он проснулся через несколько часов, когда ярко-желтый диск висел над пышными верхушками хвойного леса. Паровозный гудок стал чуточку слабее, дав возможность хоть и с трудом, но подняться на ватные ноги. Нос синей «копейки», варварски ободрав травяной ковер крутого спуска, уткнулся в низ ложбины. Основание крыла, соединяющегося с кузовом, интересно сложившись, образовало сегменты русской гармошки. Низ смятого заднего бампера врезался в другой край дорожного обрыва, отчего колеса машины беспомощно висели в воздухе. Василий обогнул машину, с металлическим лязгом пробираясь на коленях по смятому капоту. Водительская дверь с визгом на низкой ноте распахнулась. Он обхватил за талию Константина. С трудом, давшимся испариной на лбу, он вытащил друга из разбитой машины и медленно, боясь упасть, опустился на колени.

— Вставай, вставай, — с мольбой заговорил он, тряся водителя за грудки, как большую куклу. Бледное лицо с запекшейся на бровях и лбу кровью застонало. — Ну, друган, давай вставай, — радостно заголосил юноша, сильнее сотрясая Константина. Водитель приоткрыл веки, обнажив пару мутных, неподвижных зрачков. — Ну вот, видишь, все нормально, живой, — оживился улыбающийся Василий, наблюдая, как жизнь очень медленно, капля за каплей, возвращается в обмякшее тело компаньона.

— Сигарету, дай сигарету, — жалобно простонали сухие, сморщившиеся мужские губы.

— Да, конечно, братан, я сейчас, — вскочил Василий, забыв о слабости и боли в собственном разбитом теле, и нырнул в автомобильный салон. Смятая с краев, бумажная упаковка сигарет мирно лежала на грязном полу салона. На поиски зажигалки времени ушло больше. Дешевая китайская зажигалка спряталась под металлическим каркасом переднего сидения.

— Ну, родная, иди ко мне, — в приказном тоне потребовал он, дотягиваясь кончиками пальцев до непослушной вещицы. — Ну, на, держи, кореш. — протянул он другу уже закуренную сигарету. Неуклюжими движениями, похожий на робота, Константин прижал двумя пальцами сигарету.

— Ну, чё, как ты? — заискивающе спросил напарник, подсаживаясь к невозмутимому, находящемуся в прострации, курящему другу Константин ответил парой кивков головы на поставленный вопрос. — Ну, чувачелло, ты даешь. Машину на хрен растарабанил. Как с родаками общаться будешь? — задал спаситель бестактный вопрос, вдыхая в себя новую порцию необходимого для организма никотина. Безмолвный ответ повис в воздухе. Солнце полностью скрылось за плотной хвойной стеной верхушек деревьев. Оно дало возможность наступающей, осенней, вечерней прохладе накинуться на находившихся в овраге людей.

— Странно, слышь. Костян, — обратился худощавый друг с вытянутым сильно вниз овалом лица, — мы тут уж несколько часов, наверное, сидим, а что-то я не слышал ни одной проезжающей машины. Константин, опираясь спиной о крутой склон, задумчиво, с тонкой, чуть брезжащей ниткой нирваны в глазах всматривался в бледно-голубое полотно неба. Безумно манящий своей чистотой и непорочностью небосвод притягивал его сильнейшим магнитом.

— Ну что, пошли. — предложил водитель и, превозмогая боль, режущую тело острым ножом, встал на непослушные ноги. Ноток крови резко устремился к голове, вызвав при этом кратковременное головокружение.

— Ну что, пошли. — подхватил друг и, цепляясь руками за склон дорожного обрыва, полез наверх. Оказавшись наверху, он схватил протянутую руку напарника и помог ему подняться. Узкое, серое дорожное полотно, чуть извиваясь, скрывалось за стволами высоких, горделивых деревьев. Пройдя около полукилометра. Константин только сейчас поймал себя на мысли, что либо он при аварии лишился напрочь слуха, либо кто-то по злой шутке выключил громкость живого мира.

— Постой. — оборвав шаг, приказал он и цыкнул, поднеся указательный палец к губам. — Ты слышишь? — спросил он чуть погодя, с надеждой взирая на друга.

— А что я должен услышать? Я ничего не слышу, — водя головой в разные стороны, ответил попутчик.

— Вот именно, — с возникшей в голосе тревогой продолжил водитель. — Я тоже ничего не слышу. Такое ощущение, что звук вырубили. — высказал он свое предположение.

— Да, и к тому же, заметь, тачек совсем нет, — озираясь по сторонам, поддержал пассажир.

— Да, хрень какая-то здесь творится, — выпалил Константин.

Дорога шумела под ботинками одиноко идущих в город пострадавших в ДТП. Если раньше плотная, не пропускающая свет стена растущих по обочине дороги деревьев расслабляла и успокаивала, то сейчас молодые люди чувствовали в жилах какой-то холодок. Высокие, в пышных хвойных нарядах, лесные великаны невидимой силой давили на бредущих по дороге низкорослых людей. Константин поежился, ощутив на спине тонкую струйку липкого страха. Поднявшись по холму, они вышли на окраину города, которая встретила нежданных гостей безлюдной бензоколонкой и высокими кирпичными рядами домов. Пройдя по одиноким улицам, где только разгуливал ветер, они вышли к трамвайным путям и обеспокоенно переглянулись.

— Что-то я ничего не понял, а где люди? — задал вопрос Василий, разведя руками. — Ни души. Что здесь происходит? — прозвучал полный недоумения вопрос.

— Я тоже ничего не понимаю, — озабоченный собственным бессилием, произнес Константин. Продуктовый ларек, металлическая ограда детского сада, две параллельные темно-коричневые линии рельс в окружении жилых домов — все предстало перед ними как в кино. Но в этом фильме отсутствовал звук, подчеркивая нереальность всего происходящего. Живой город всегда наполнен миллионами звуков и фраз, издаваемых населяющими его людьми и машинами, отчего он похож на громадное живое существо. А сейчас это существо словно умерло.

— По-моему, мы тут одни. Все люди куда-то делись, — поделился водитель предположением с небогатым на разум другом.

— Да я сам вижу, хрень кругом. — ответил Василий. — Давай, сейчас ко мне рванем. Да и пилить ко мне ближе.

— Хорошо. — ответил Константин и заковылял ревущими от усталости ногами вслед за другом. Друзья прошли сквозь безмолвные улицы-и дворы, пока наконец не выбрались на победную прямую, ведущую к жилищу пригласившего. Подъезд встретил их кусками отслаивающейся от степ зеленой краски и смешанного запаха человеческой и животной мочи.

— Ну вот мы и дома! — радостно заворковал Василий, прыжками поднимаясь по грязным бетонным ступенькам. Железные, однотипно темные входные двери прощально проводили взглядом поднимающихся вверх живых людей. Пассажир вытащил связку ключей, связанных кожаным брелком, один из которых утонул наполовину в дверном замке, и повернув на один оборот, открыл массивную дверь.

— Ну что, пошли, — кивком продолговатой головы пригласил он друга. Небольшая прихожая расходилась в трех направлениях: прямо, за распахнутой со стеклянным витражом дверью, располагалась кухня, из которой с интересом выглядывал кухонный стол с низенькими табуретками; налево мирно сосуществовали ванная комната, туалет и комната Василия; направо — большой по комнатным меркам зал. Молодые люди сняли верхнюю одежду, повесив ее на пластиковые крючки навесной вешалки.

— Да, и дома никого нет, — громко произнес озадаченный, но не потерявший надежду, Василий, заглядывая в безжизненные комнаты. Квартира бережно хранила тепло жизни, протекавшей здесь. Казалось, люди, живущие в этом месте, только, что покинули его. Даже мягкие подушки дивана сохранили тепло сидевших на них человеческих тел. Пассажир «копейки», безрезультатно обойдя квартиру, с удрученным видом подошел к телефону и набрал номер. Константин, замешкавшись в прихожей, услышал длинные, протяжные телефонные гудки, вырывавшиеся из внутреннего динамика трубки.

— Нет, представь себе, никого нет, на хрен, будто все поумирали! — взбунтовался Василий с зарождавшейся ненавистью и яростно обрушил трубку на рычажки телефонного аппарата. Телефон жалобно взвизгнул и замер, ожидая удара, но молодой хозяин квартиры обернулся, забыв про пластиковую коробку с циферблатом. Его глаза источали миллион вопросов, на которые и сам гость был не в состоянии ответить. Константин подошел к телефону и быстрым движением указательного пальца набрал шестизначный домашний телефон. Трубка, видно, опасаясь за реакцию звонившего, только через несколько секунд издала снова пилящию мозг мелодию телефонного соединения. Константин, надеясь на чудо, прослушал пару десятков гудков и, громко сглотнув слюну, положил трубку телефона.

— Да, и моих нет. — подтвердил он сухим голосом, тщательно скрывая растерянность. То, что творилось здесь, не поддавалось ни одному разумному объяснению. — Представь, если даже началась война и здесь применили химическое или бактериологическое оружие, — начал гость вслух раскладывать запутанный пазл с неизвестными фрагментами, — то, во-первых, людей нет, но и нет трупов. Правильно? — вопросительно воскликнул он, ожидая ответа компаньона.

— Да, правильно. Я никого не видел, — захлебываясь от переполнявших его чувств и эмоций, согласился друг.

— Ну вот. Я тоже не видел, — заверил рассказчик. — Во-вторых, даже если и все трупы каким-то образом так быстро вывезли, то химические или бактериологические остатки наверняка до сих пор находятся в воздухе, — очень логично, по мнению Василия, обрисовывал картину напарник. — Значит, мы с тобой тоже заражены. Но прошло столько времени, а ни у меня, ни у тебя никаких симптомов нет. Значит, что-то здесь не то. А что именно, хрен его знает, — завершил он свои умозаключения. Василий, ожидая другого, более разумного объяснения, на секунду впал в прострацию.

— Ну хорошо, а кто может знать? — очнувшись от секундного помешательства, спросил он.

— Не знаю. — сокрушенно развел руками плотного телосложения юноша. — Давай пройдемся по этажам, может, кого-нибудь найдем, — осторожно высказался он. Это первое из сегодняшних предложений очень понравилось мнительному Василию.

— Давай! — радостно подхватил он, срывая куртку с вешалки.

Этаж за этажом встречали их плотно закрытые двери, различные мелодии дверных звонков и наступавшая вслед за их игрой, зловещая тишина. На шестом этаже инициатор, обзвонив все двери на лестничной клетке, угрюмо вынул сигарету и затянулся. Вслед за вьющимся и клубящимся сизым дымом безвозвратно улетучивалась уверенность, что можно разыскать живого человека, который, может быть, ответит на их бесчисленные вопросы. Сигарета была выкурена в полной тишине, а ватный фильтр, плавно пикируя, полетел вниз, в проход меж лестничных маршей. Константин, досмотрев, как фильтр коснулся пола первого этажа, оторвал от него взгляд и посмотрел наверх.

— Ну чего, друган, еще пара этажей, — подстегивая быстро угасаемый интерес со стороны напарника, провозгласил вожак. Худощавый компаньон, хватаясь за голые поручни перил, беззвучно поплелся вслед за Константином. На восьмом этаже, безрезультатно позвонив в три квартиры, они уперлись в последнюю, угловую квартиру. Деревянная дверь была немного приоткрыта, а из образовавшейся щели с опаской выступал яркий свет, исходивший из глубины квартиры. Кнопка звонка рядом с дверью отсутствовала. Плотного телосложения юноша несколько раз пробарабанил в дверь. Дверь глухим эхом отозвалась на стук. Немного постояв и не дождавшись ответа, приятели осторожно открыли дверь и зашли.




Глава 49


Андрей пришел в себя от холода, который острыми иголками обжигал лоб. С большим трудом он приоткрыл глаза, в которых-отразилось наклоненное к нему лицо девушки, еще по-детски пухлое и наивное.

— Ну как, вам лучше? — спросило появившееся видение с искоркой надежды в голосе.

— Да, наверно, — уверил он девушку и затряс согнутой ногой, онемевшей от долгого лежания. Лена убрала холодную баночку прохладительного напитка, которую сжимала в руке, ото лба лежавшего на бетонном полу милиционера. Тускло горящая лампочка освещала помещение склада, заставленного стеллажами с продуктами. Авакулов повернул голову. Рядом с ним, на смятых картонных коробках, тяжело дыша и изредка постанывая, лежал нарушитель.

— А он, как он? — волнуясь за жизнь этого человека, задал он вопрос, вглядываясь в молодую продавщицу с размазанными под глазами темными пятнами туши.

— Он ни разу не пришел в себя, — выдержав секундную паузу, произнесла девушка. — Он потерял очень много крови. — добавила она и, как бы оправдываясь за то, что сделать ничего не удалось, опустила заплаканные глаза. Милиционер приподнялся. Затекшие места отозвались резкой болью в геле, но не смогли пошевелить даже одну жилку на лице инспектора ДПС. Пройдя мимо молодой продавщицы, он направился к видневшейся вдали входной двери. Дойдя до двери, он прижался ухом к металлическому корпусу, пытаясь услышать, что творится за пределами их убежища.

— Уже как десять часов их не слышно, — услышало другое ухо мужскую реплику, долетевшую из противоположного конца склада. — Либо они ушли. Либо ждут нас, пока мы отсюда выйдем, — продолжил охранник дальше. Но поверь, с этими запасами им нас лет пять ждать, — засмеялся он, разводя руками в разные стороны и показывая несметные продуктовые запасы. Действительно, решил для себя милиционер, за стальными дверьми таилась странная и в то же время пугающая тишина.

— А как ты определил, что десять часов уже прошло? — нерешительно задал он вопрос жующему шоколадный батончик охраннику.

— Да по часам, — кратко отмахнулся мужчина и, вытянув вперед руку, посмотрел на часы. — Сейчас 15:56. а эти козлы закончили в дверь барабанить где-то в шесть часов, вот сам и считай, — аргументированно закончил он.

— Хорошо, с продуктами все отлично. А где здесь туалет? — чуть слышно, с чувством стыдливости, родившейся в присутствии женщин, спросил Андрей. Его мочевой пузырь требовал к себе повышенного внимания.

— Да там, в конце, — выкинув руку в темный проход, ответил охранник и шутя добавил: — По запаху найдешь.

Андрей проследовал по указанному пути. Чем ближе он приближался к туалету, тем сильнее раздражал слизистую оболочку носа запах человеческих фекалий. Вскоре этот запах стал настолько жгучим и едким, что он старался дышать только ртом, глотая небольшие порции воздуха. Туалет был организован в конце прохода и состоял из поставленной на пол плотной картонной коробки, которая выполняла роль унитаза.

Сержант мысленно поморщился, но выбора не было. Устранив продукты распада, он поспешил обратно, туда, куда еще до сих нор не добрался удушливый запах аммиака.

— Ну что, как тебе наш сортир? — с явной гордостью в голосе спросил устроитель уборной. — Я его сам придумал. Правда, круто получилось?

— Вадим, отстань от человека, — попросила кассир. Она освободила Андрея от придумывания разумного ответа на глупый вопрос. Блюститель закона с благодарностью в глазах посмотрел на спасительницу и не мешкая поспешил к Лене, которая делала водителю холодный компресс.

— Ну что, он так и не пришел в себя? — начал разговор мужчина, подсаживаясь к молодой девушке. Она оторвала взгляд от раненого, который балансировал между жизнью и смертью, и взглянула на Андрея. Этот молодой человек, с характерно мужественным лицом и обаятельным разрезом глаз, сразу привлек ее внимание. Она увидела в нем надежного защитника и человека, на которого можно положиться. Женские глаза, заполненные отчаянием и печалью, посмотрели на обрамленное серой грязью лицо подсевшего милиционера.

— У вас грязь. — уведомила она и нагнулась ближе. Андрей не стал сопротивляться куску тряпки в маленькой ручке, которой она нежно принялась убирать грязь с мужественного лица. Сухой кусок материи начал агрессивно тереть верхний слой кожи лица, оставляя после себя жгучие красные пятна. Но Авакулов этого не замечал, а лишь зачарованно восхищался круглым женским личиком, с лисьими глазками и неглубокими ямочками на щеках. Уловив восторженные взгляды милиционера, Лена смутилась и убрала руку. Пухленькие щечки покрылись нежным румянцем.

— Вот так лучше, — еле произнесла она, стыдливо сверля глазами пол.

Авакулов только успел приоткрыть рот, чтобы выразить свою признательность, как подоспевший не вовремя Вадим перепутал все планы.

— Ну чё? А с этим чё делать будем? — деловито спросил охранник и указал наполовину выпитой стеклянной бутылкой пива на тучного мужчину.

— А что? — первое, что пришло в голову, сказал Авакулов.

— Ну чё, смотри, он сдыхает. — ответил подошедший человек, забыв о том, что разговор ведется о живом человеке, а не о гремучей змее-убийце, умирающей в сточной канаве. — А ты хочешь еще одного покойника здесь? — на полтона добавил он громкость, показывая главенство в их обществе.

— Нет, покойника я не хочу, — также внятно и четко парировал милиционер. — Но что ты собираешься сделать? — спросил старший сержант с иронией в вопросе.

— Надо его грохнуть. Башку ему на хрен оторвать. Он инфицирован и скоро превратится в одного из этих злобных тварей, — взорвался оппонент, единовластно надев на свою голову венец руководителя.

— Да, да, а в сердце ему кол осиновый забить. А в рот расплавленного свинца залить, — не сдержавшись, засмеялся Андрей, в очередной раз удивляясь человеческой глупости. Ты знаешь, я обойму в одного из них разрядил. — продолжил он, закончив смеяться. — Другому башку снес, как ты и говоришь, и представляешь, — выдержал паузу милиционер. — И ничего. Они двигались дальше, они не умирали, — добавляя в голос грубоватый оттенок, продолжил он дальше. — Ты просто насмотрелся всяких идиотских ужастиков и думаешь, что все так просто: бац, бац — и готово: мир спасен, все живы, хэппи энд, — срываясь на крик, прошипел Авакулов, разглядывая умника, который всем своим непонимающим видом говорил, что не был готов к такому ответу оппонента. — Как можно убить того, который и так уже мертв, — уже помягче подытожил он. В следующую секунду об его голову разбилась стеклянная бутылка, погрузив его вновь в бессознательное состояние.




Глава 50


— Не ори! — закричал охранник, тряся за хрупкие плечи перепуганную Елену. — Не убил я его. Ты пойми, они оба заражены, еще немного — и они превратятся в покойников, и тогда хана. Ты это понимаешь? — слова Вадима с ожесточением и злобой вырывались наружу. — Послушай, мы должны выжить, — его тон превратился в мольбу. — Я, ты и Виктория Алексеевна. Здесь либо они нас убьют или мы, другого не дано. Его крепкие руки разжались, освободив женские плечи. Лена прекратила надрывно кричать и заплаканными глазами уставилась на Вадима. В его взгляде она обнаружила ожесточение и ненависть, с которыми он смотрел на двух израненных восставшими мертвецами людей.

— Вадим, а вдруг ты не прав? — с робкой надеждой наивно поинтересовалась девушка. — А если они не превратятся в монстров.

— Смотри, — захрипел мужчина и оголил грудь умирающего Виктора Степановича. На ритмично подымающейся груди среди кровоточащих, рваных ран она увидела набухшие бугры зеленого цвета, вокруг которых расстилались темно-бордовые круги.

— Что это? — осторожно поинтересовалась Лена.

— Это характерный признак заражения крови, — с долей иронии уведомил Вадим.

— А ты откуда знаешь? — настойчиво не унималась молодая продавщица.

— Я ведь пару лет учился в Мединституте, пока не ушел оттуда. — ответил на ее вопрос мужчина. — Не знаю, сколько времени он проживет. Но поверь, он уже мертв, и ничего сделать нельзя. Такая же картина и с милиционером, он тоже обречен. Если мы их не уничтожим, они уничтожат нас.

Рассказ настолько поразил молодую слушательницу своим циничным исходом, что сейчас, сидя на корточках, она не знала: плакать от страха или кричать от ужаса.

— Я тоже считаю, их нужно убить, — высказала свое мнение тихо подошедшая Виктория Алексеевна. Лена внутренним чутьем почувствовала сконцентрированные на ней мужской и женский взгляды. Она подняла глаза и перевела взгляд от щуплого мужчины к полноватой женщине, увидев, что во взорах обоих застыло немое ожидание ее реакции. Предстоящая задача, которую необходимо было незамедлительно решить, была тяжела для нее. На чашу весов была положена жизнь трех живых людей и жизнь двух других людей, неумолимо приближающаяся к небытию. В следующее мгновение в полутемном складе воцарилась тишина. Через несколько секунд девушка, согласившись с мнением большинства, утвердительно покачала головой.

— Так, давайте, этого мента прикуйте наручниками к трубе. А я пойду поищу кое-что, — в приказном тоне обратился к женщинам невысокий худощавый мужчина. Женщины послушно приблизились к лежавшему на полу Авакулову. — Так, что же взять? — не в состоянии найти ответ, думал Вадим, осматриваясь по сторонам. — Черт, ничего подходящего. — громко выругался он, пробираясь среди стеллажей, заставленных картонными коробками. — Хоть нож из картонки не делай. — разразился он кривой улыбкой, подумав, как в действительности это будет забавно. Заполненные до отказа ряды продуктовых стеллажей расходились лучами в разные стороны, убивая надежду обнаружить подходящее для уничтожения инфицированных людей оружие.

— Вадим, скорее, он открывает глаза. — волнуясь, прокричала из глубины склада кассир. Бросив безрезультатные поиски, охранник устремился на крик. Милиционере трудом открыл глаза. Давящая изнутри мощным прессом головная боль отразилась на глазах. Круги различных диаметров и цветов поплыли перед глазами. Они то увеличивались, то уменьшались, пока сами собой непонятным образом не растворились. А взамен их появилась утонченная женская фигура, склоненная к раненому водителю. Когда сознание полностью вернулось к своему хозяину, то принесло с собой непонятно режущую боль в подмышках. Повернув голову, он понял, что все тело висит на вытянутых вверх руках. Кисти мертвой хваткой наручников были к чему-то прикованы. Он попытался освободиться, но стальные наручники лишь звонко брякали, ударяясь о трубу отопления. Андрей прекратил эту глупую затею, осознав, что вряд ли сможет разжать стальные челюсти кандалов. Ему ничего не оставалось делать, как неподвижно следить, как девушка торопливо куском какой-то ткани связывает руки без сознания лежащего человека.

— Ну че, ты ожил? — раздался сбоку мужской голос. — Головка не бобо? — поинтересовался Вадим, присев на цыпочки рядом с блюстителем порядка. Он надеялся увидеть страх и мольбу о пощаде на лице прикованного человека. Но напротив, взгляд Андрея излучал равнодушие ко всему происходящему. Он даже и не подозревал, какая по воле небес выпадет на его плечи роль.

— Не переживай, скоро отправишься к праотцам, — с полным цинизмом в словах заговорил щуплый охранник. — Ну а если попадешь в ад, передай дьяволу большой привет. Пусть поцелует мой зад. — весело расхохотался Вадим, представив глупое выражение лица дьявола, когда он услышит его послание.

— Ну и придурок же ты, — процедил обреченный на смерть мужчина. Выброшенный вперед сжатый кулак оппонента не позволил ему аргументированно отстоять свою правоту. Удар пришелся прямо в край верхней губы. Рот заполнил солоноватый вкус крови. Пропитавшуюся кровью слюну Андрей сплюнул на пол и с неизменившимся невозмутимым видом посмотрел в глаза обидчику. Вадим кипел от ярости и злобы, бурлящими внутри него, как в одном большом котле. Ему никак не удавалось сломить этого человека, но потерять авторитет он не мог. Охранник нанес еще один удар кулаком в лицо Андрея, оправдывая таким образом свою неспособность перед собственными амбициями.

— Недолго тебе еще кукарекать, — предупредил он. — Скоро я с вами, уродами, разделаюсь, — более агрессивно высказался Вадим. Он краем глаза заметил, что за их схваткой с интересом наблюдают женщины. Поднявшись, он деловито, с чувством победителя, прошел меж молоденькой продавщицей и нестарой кассиром.

— Лена, вас, по-моему, так зовут, — с трудом вспомнив имя, спросил Андрей. Девушка, услышав свое имя, внимательно посмотрела на закованного наручниками милиционера.

— Неужто вы верите в эту чушь, которую вам сказали? Я был там, я видел толпы зомби. Это далеко не то, что показывают на телеэкране. Их нельзя убить. Убив его, — мужчина указал поворотом головы на Виктора Степановича, вы убьете себя, потому что он станет одним из них. Как только он закончил убеждать, в его раскалывающуюся голову, смелая все на своем пути, влетела вереница картинок, которые словно ждали этого момента. В памяти, быстро чередуя друг друга замелькали фрагменты: сначала он спорит с Сергеем Кувагиным о нравственных аспектах недопустимости получения взятки; следующее воспоминание напомнило о голом человеке, мучительно умершем после произнесения пары слов; последняя картинка принесла воспоминания о борьбе нарушителя ПДД с недавно умершим свидетелем кровавой драмы в спальном районе. Разум Авакулова на секунду померк, не в силах перенести тяжесть своего умозаключения. Ему стаю страшно. Он никогда не испытывал такого холодного и смертельного ужаса, сковавшего его разум и тело. Сейчас рядом с ним, захлебываясь, хрипит умирающий водитель, который после смерти действительно превратится в безжалостную машину-убийцу. А вслед за ним угаснет и его жизнь. Ведь у него так же, как и у того голого Свидетеля, который умер около дороги, на теле были только неглубокие порезы и раны. Страшное пророчество Вадима о неминуемом и необратимом превращении их в зомби уже было реальностью. Сержант страшился не длинных и цепких лап приближающейся в черном балахоне смерти, несущей косу в костлявых руках. Ведь рано или поздно все равно все живущие на земле познакомятся с древней старухой, исполняющей роль проводника души умершего к вратам ада или на небеса рая. Он смертельно боялся другого, боялся, что превратится в одного из бесчисленных слуг падшего ангела. Занять роль пешки или марионетки, уничтожающей живой мир по заданию правителя ада, он был не готов. Если бы Лена могла читать мысли, то наверняка поняла бы, что произошло. По вместо этого она, всматриваясь в правильные черты мужского лица, терялась в догадках. Сильный и не пасующий перед опасностью. Андрей вмиг превратился в задавленного и удрученного обстоятельствами человека. Даже горящий ранее в его глазах жизнеутверждающий огонь потух, прощально испустив последние искры надежды.




Глава 51


Вадим тщательно смотрел по сторонам в поисках оружия смерти для обреченных на вечное забвение. В его голове крутилось множество вариантов убийства пока еще живых людей. Но эти варианты были кровожадны и, может быть, безрезультатны. — думал он, внимательно водя взглядом по многочисленным полкам склада.

Можно было бы разбить несколько стеклянных бутылок пополам, а оставшейся целой верхней частью бутылки привести приговор в исполнение, с силой воткнув острые края «розочки» в шею приговоренных к смерти. Но в успехе этого варианта казни он сильно сомневался. Тем более охранник не был уверен в своих способностях на такое жестокое убийство, требующее от палача неимоверного хладнокровия. Остальные многочисленные продуктовые предметы вряд ли подходили как оружие против мертвецов, — подводил он итог безрезультатных долгих поисков среди кучи смотрящих на него красочных упаковок. Чем больше он всматривался в изобилие забитых продуктами стеллажей, тем меньше надежды оставалось в его ожесточенном сердце. Внезапно упавшая на него власть влила в него жестокость и деспотизм, сопровождавшие всегда на протяжении тысячелетий корону человеческой власти. Она сладка безропотным повиновением и восхищенными взорами, но в то же время отягощена мыслями о соучастии в судьбах подчинявшихся твоей воле людей. Охранник, но странному стечению злого рока, получил венец правления с вытекающими отсюда привилегиями и почестями, но в то же время на него пало бремя охранять и оберегать двух женщин, которые вложили в его молодые руки самое ценное, что имели, — свою жизнь. Представившаяся возможность побыть пусть хоть маленьким, но все равно правителем человеческих судеб показывала все то, что не увидишь на красочных страницах газет. Про них не будут взахлеб рассказывать репортеры. Эта другая сторона медали, о которой стараются умолчать или просто забыть. Невозможно дать жизнь одному, не забрав ее у другого. Невозможно осчастливить одного, не сделав несчастным другого. Такова неписанная арифметика космического мироздания с момента ее зарождения. Положив на чашу весов все домыслы и факты, Вадим с трудом остановился на одном — жизнь трех живых людей. Решение подразумевало осуществление сурового смертельного приговора над двумя инфицированными мужчинами. Он как морально, так и этически, не был готов к исполнению этого вердикта. А именно он обязан был произвести его, ведь на нем сейчас висела непомерная ответственность за Лену и Викторию Алексеевну. Противоречивые мысли и рассуждения витали в мужской голове, пытаясь разрешить дилемму менее кровавыми методами. Он было хотел просто вытолкнуть умирающих мужчин за пределы склада, но воцарившаяся за пределами их убежища тишина пугала, рождая мысли о затаившихся кровожадных покойниках, ждущих только того, что глупые людишки откроют массивную дверь. Если это действительно так, то он обречет своей глупостью всех на мучительную смерть. Оставить их здесь — значит подчиниться законам жесткой лотереи, где счастливый номер выпадает на миллион. Остается одно — физическое уничтожение предстоящей опасности, твердило как заведенное внутреннее чутье мужчины. С такими душевными противоречиями, кипящими где-то в груди, он дошел до конца склада. В проеме продуктовых полок как-то грубо и уродливо красовался металлический ящик. Вадим, недоумевая, как это несуразное по виду стальное чудовище сюда забралось, подошел к нему. Раздвинув в стороны закрытые дверцы, он ахнул. Видно, сама судьба или Бог сжалились над ним, видя его мучительные страдания. Внутри найденного ящика находился зимний инвентарь дворника: скребок, выполненный из листа фанеры; лом с топориком на конце и штыковая лопата. Он поверил в удачу, — но никак не в жалость всевышнего, которого, по мнению охранника, придумало человечество для усмирения своих пороков и грехов. Ведь правда, не дав людям основополагающих заповедей Господа, терялась власть над огромными толпами людей, которые могли погрести под своими жалкими, порочными желаниями королевские династии, а может быть, целые империи или даже страны. В истории человечества найдется множество тому неоспоримых подтверждений. Живущий на земле человек довольствуется лишь примитивными представлениями о мировоздании, где жилье, одежда, кров, пища испокон веков ставились в угол ограниченной призмы его желаний. Обремененные алчными страстями, люди становились опасными как для себя, так и для окружающих. Ведь неуемное человеческое желание обладать материальными ценностями и благами, рождает множество пороков и грехов. Но среди всех явно выделяются кровавые убийства, где дети хладнокровно убивают воспитавших их родителей, или другие, поражающие своей невиданной жестокостью мясорубки вселенского масштаба, где гибель сотен или тысяч человек — это всего лишь сухая статистика отчетов на белой бумаге. Любая жизнь рождает смерть — это естественный процесс природы и вселенского космоса. Каждое появившееся на свет существо или организм рождает себе подобное для того, чтобы никогда не прервался ход истории и жизни. Мы — маленький кусочек огромного, не поддающегося нашему ограниченному мышлению мира, где наша жизнь и последующая смерть есть не что иное, как разумный и естественный процесс вселенского порядка и устройства. Но в этой, как казалось бы, идеальной системе есть сбой или ошибка. Если сопоставить целую вселенную и одного-человека, то люди в этом случае будут в роли триллионной армии полезных организму микробов, поддерживающих какие-то физиологические функции. И каждодневная смерть одного или тысяч из них ничего не изменит в организме, ведь всегда вслед за слепой и глухой смертью обязательно приходит новая жизнь. Так что наша жизнь и наша смерть есть естественный и логический процесс развития вселенной. Это Все не могло не отразиться на мироустройстве земли и человеческих взаимоотношений. Люди не были готовы и вряд ли когда-нибудь будут готовы воспринять свою неминуемо приближающуюся смерть как полное физическое и моральное уничтожение. Вот поэтому необходимо было подсластить молчаливое забвение в веках. И для этого, по твердому убеждению Вадима, люди придумали Бога. А придумав его, они в одночасье обуздали себе подобных и их греховные желания. Только перед ним, святым и единственным на планете, люди падают на колени и молят о снисхождении и защите. Это стало беспроигрышным оружием для подчинения людских умов. Ведь каждый из них прекрасно понимает, что жизнь в физической оболочке трудна и так коротка в безграничных временных рамках вселенского мира.

Охранник с озарившим лицо внутренним умилением осторожно схватился за холодный металлический стержень лома, кажущийся нереальным миражом, странным образом возникшим в полутемном подвале. Когда пальцы плотно обвили круглый черенок, он резко выдохнул из себя скопившийся внутренний страх и неуверенность.




Глава 52


Поставленная на выложенный плиткой парапет домашнего бассейна восковая свечка горела ровным огнем, озаряя подвальную комнату. Прижавшиеся друг к другу жена и дочь вырисовывались в неестественном мистическом цвете, подходящем больше для осуществления какого-то запрещенного оккультного обряда. Сначала Дмитрия волновал этот слившийся воедино женский союз, изрядно подпитываемый обильными слезами. Но спустя некоторое время он здраво посмотрел на это с другой стороны. Теперь он усомнился в кажущейся на первый взгляд глупости женского сближения. Оно скрывало за видимой стеной мучительного безумия не видимую для внешнего созерцания женскую поддержку и помощь друг другу. Они выплескивали из себя чудовищный, не поддающийся восприятию, обжигающий страх, выходивший из них с перемежавшимися всхлипами, стонами, криками и морем слез. Мужчина в полной нерешительности стоял поодаль, наблюдая за столь мощным всплеском эмоций. «Пусть успокоятся». — через некоторое время сказал он сам себе, осознав, что на быстрый исход поединка здравого женского рассудка с пульсирующим ужасом не приходится рассчитывать. Сев на пластиковый стул, он погрузился в неспешную за последнее время череду размышлений. Они перенесли его на несколько лет назад, когда, отправляясь вместе с семьей в очередное заграничное путешествие, он предварительно заехал в одну из фирм, занимающихся бронированными сейфами и дверьми. По рекомендации торгового менеджера, вьющегося как пчела вокруг плодоносного нектаром цветка, в подвале установили стомиллиметровую стальную дверь с выходом сигнализации на пульт вневедомственной охраны. Ее мощные засовы были призваны надежно охранять небольшой сейф, вмонтированный в кирпичную стену подвала. Цена в одну тысячу двести долларов на сегодняшний день в цвете произошедших событий не выглядела чрезмерно огромной и разорительной. Тем более толщина двери гарантировала абсолютную защиту от вырвавшихся из многолетнего заточения многочисленных толп оживших покойников, о чем даже и не подозревала торгующая компания. По измученному лицу автомобильного бизнесмена пробежала никем не замеченная искорка радостного блаженства, когда он по достоинству оценил дорогостоящую стальную дверь, закрывающую вход в подвал. Свеча догорала полуторасантиметровым огрызком, когда обессиленные от слез и истерики женщины немного успокоились. Внезапно наступившая тишина заставила Дмитрия вернуться обратно в реальный мир. Наталья опухшими от слез глазами смотрела на дочь, обвившую ее тонкими ручками. Столько переживания, любви, страха за своего ребенка он никогда в ее взгляде не видел.

— Наташенька, любимая моя, — на пониженной ноте затянул муж, встав со стула, — не беспокойся, все хорошо. Они нас не достанут. Не беспокойтесь, мои любимые девочки, — закончил он недлинный монолог и жадно обхватил руками самых близких на всей планете женщин. Объятия были недолгими. Только крепкие мужские руки легли на сгорбившуюся спину Натальи, она отбросила их, будто они источали весь жар пламенного ада. Дмитрий непонимающе уставился на жену. Жена подняла заплаканные глаза вверх, а когда их взгляды встретились, стыдливо опустила взор вниз. Глава семейства потупил глаза, бессознательно повторив путь женского взгляда. В следующий момент он просто застыл, словно вся кровь разом превратилась в разрывающий непрочные сосуды лед. За свисавшим концом черной кожаной куртки обозревался абсолютно обнаженный нижний мужской торс. Он за секунду скрестил руки, подражая футбольным защитникам перед ударом штрафного мяча, и короткими шажками попятился обратно. «Как так, этого не может быть! Боже, какой я болван! Какой я кретин, явиться голым в свой дом». Его лицо жарко вспыхнуло и приобрело пунцовый оттенок, утонив в нем мужественный вид. Но, впрочем, угасающее пламя свечи, трепыхавшееся огненными крыльями, спасло неверного мужа от вероломного, прилюдного сгорания в костре стыда. Голый человек осторожно сел на пластиковый стул, впервые за последнее время почувствовав пятой точкой холодной и неудобный каркас сиденья. «Неужто я все это время был полностью раздет?» — задал он себе немой вопрос, погрузившись на некоторое время в пучину воспоминаний. Вырванные кадры, выстроившись в ряд, забегали перед глазами, напоминая о жутких и кошмарных сценах, произошедших сегодняшней ночью. Они были нереальны и больше смахивали на плод фантазии больного человека. Медленная и тщательная реконструкция воспоминаний ночи привела к неутешительному выводу, которого он больше всего боялся. Обнаженный мужской торс несколько скрывала кожаная куртка еще с загородной базы. «Боже мой! Я бегал, словно ощипанная курица, на глазах у многих!» — чуть не вслух вскрикнул он, покрывшись новой порцией багровой краски. В этот момент он ощутил что-то теплое и необычайно легкое, спикировавшее ему на колени.

— Надень, — холодно приказала Наталья и небрежно, с явным признаком появившейся брезгливости, бросила ему махровое полотенце. Дмитрий великодушно одарил ее благодарным взглядом, заворачиваясь в мягкую ткань.

— Я слушаю, — тоном, не подлежащим оспариванию, произнесла женщина, впиваясь хищным, голодным взглядом зверя.

— Да это, при борьбе с этими уродами потерял, — неубедительно принялся оправдываться мужчина. — Там знаешь, какая заваруха была. Толпы, толпы зомби и океаны крови. Он живо рассказывал, помогая жестами представить чудовищную картину ночного апокалипсиса. Он прекрасно понимал, что это была единственная спасительная нитка, способная вытянуть его из грязи лжи и измены. — Мне чудом удалось вырваться из этого кромешного ада. Вот так, — по-театральному ярко закончил муж свой рассказ.

— А это, наверное, когда на березу упал, — выслушав его, ожила женщина и сняла с его груди два засохших зеленых березовых листка. Они стали неоспоримыми уликами, уличавшими во лжи. — Ты знаешь, я устала, — жестким тоном, задевающим душу, продолжила Наталья. — Я устала от того, что тебя нет дома. Я устала от твоего постоянного вранья. Я устала от твоих измен. Я устала, — завершила она. Эта короткая и лаконичная фраза, вылетевшая из женских губ, взорвалась страшной бомбой в мужской душе, оставив после себя пугающее чувство неизвестности. — Нам нужно расстаться, — чуть погодя еле уловимо произнесла жена, окончательно утвердив суровое решение.




Глава 53


— Эй, кто-нибудь есть дома? Ау, люди! — настороженно поинтересовался Константин, входя в открытую дверь. Лампа настенного бра освещала узкий коридор, переходивший в комнату. Полированный шкаф цвета темной ольхи, занимавший половину пространства коридора, был открыт. Из него неряшливо свисала вниз верхняя одежда хозяев, отчего создавалось впечатление, будто они в какой-то сумасшедшей спешке одевались, нервно отбрасывая ненужную одежду. — Ау, кто-нибудь, отзовитесь, — настойчиво потребовал нежданный гость. Вопрос пролетел по одинокому коридору и скрылся в комнате, подтвердив уверенность, что жилище необитаемо. Молодые люди переглянусь и, встретившись взглядами, поняли, что думают об одном и том же. — Ну че, пошли, посмотрим, — предложил негласный вожак, переступив порог квартиры. Пройдя коридор, они вошли в единственную комнату, в которой царил не меньший беспорядок. Одинокий сервант, стоящий в углу, был похож на монстра, прилетевшего из другого мира. Несколько выдвинутых до упора полок выглядели как раскрытые в предвкушении пищи хищные челюсти. Пол устилали разбросанные бумаги и документы. Раздвинутый диван совместно с отброшенным в сторону одеялом подтверждали мысли о странном и очень непонятном исчезновении хозяина или хозяев квартиры.

— Оба-на, смотри, видеодвойка! — радостно пропел Василий, пальцем указывая на пластиковое творение одной из японских фирм. Не оставив времени для сомнений, он стрелой устремился к объекту вожделения. Одним движением, словно паук, набрасывающийся на жертву, мародер обнял продукт японской инженерной мысли и, развернувшись, понесся в свое логово, находящееся несколькими этажами ниже. Юноша не бежал, а, подобно быстроходному автомобилю, не разбирая дороги, несся вниз-по лестничным клеткам, пока наконец не влетел домой. Только мысли о возможности еще чем-нибудь поживиться в брошенной квартире заставили его с трудом разжать пальцы рук мертвой хваткой сдерживающие черный пластмассовый корпус. Константин деловито рылся в отрытых ящиках, когда запыхавшийся напарник ворвался в комнату.

— Ты это, там посмотри, — с тонким намеком на приказание, прозвучавшим в его голосе, попросил вожак и кивком головы указал на кухню. Василий беспрекословно подчинился, оставив напарнику возможность с упоением рыться в бумагах и документах хозяина квартиры. «Мое, мое, все мое!» — билась, как пташка, желающая вырваться из сковывающей тесной клетки единственная мысль внутри Василия. Его глаза, подобно сумасшедшим мячикам, скакали в разные стороны, обстоятельно рассматривая находившиеся в квартире предметы и вещи. Его руки то и дело жадно тянулись от одной вещи к другой, щедро выложенной перед ним. Сколько бы он сейчас отдал за возможность получения еще пары или даже нескольких пар рук с крепкими пальцами, чтобы забрать все, что ему причитается. Он остановился, в его быстро блуждающем взгляде высвечивались яркие цифры стоимости вещей, на которые попадал оценивающий взгляд. Очень скоро цифры, сбившись в хоровод, заплясали перед глазами, заставив на секунду отвести очумевший взор от притягательной чужой собственности. Неуемное желание обладания всеми этими предметами оказалось настолько дьявольски сильным, что полностью поработило его, безвозвратно стерев в его разуме остальные мысли и желания. После долгих и мучительных рассуждений он сделал выбор, остановившись на небольшом радиоприемнике, возвышавшемся над холодильником, и столовом фарфоровом сервизе, занимавшем часть полки кухонной стенки. Спустя некоторое время они, как и многие другие предметы, сменили место жительства, перебравшись в жилище грабителя. Юноши встретились в прихожей, когда, как загнанный конь, тяжело дышавший, Василий в пятый раз поднимался в брошенную квартиру.

— Смотри, что я нашел! — излучая гордость, произнес Константин и развернул перед носом приятеля несколько листков.

— Что это? — непонимающе спросил напарник, различив единственное крупное слово «Акция».

— Акции, ты че, не знаешь, что такое акции? — с насмешливым оттенком в голосе поинтересовался вожак, наблюдая реакцию друга. Но он лишь увидел глупое выражение, застывшее на овальном лице. Константин рассмеялся пронзительно звонким юношеским гоготом, подчеркивая возросшую самоуверенность.

— Да, ну и рассмешил ты меня, дружище, — закончил он предложение, все еще слегка посмеиваясь, и чуть погодя, продолжил: — Это акции типа денег. Ну это, типа внутренней валюты какой-то конторы. Ты это, можешь сдать их и получить капусту. Судя по незначительным переменам на невозмутимо глупом лице друга рассказчик понял, что главную мысль Василий все же прекрасно уловил. Константин был готов поклясться на Библии, что магическое слово — «деньги» действует на приятеля так же, как на американские телефонные спецслужбы — «президент» или «бомба». Дальше углубляться в суть вопроса, в котором он и сам имел поверхностные сведения, не представлялось необходимым. — Деньги, деньги! — прокричал предводитель, помахав около носа завороженного слушателя разноцветными листками. Вслед за этим ненадолго воцарилась тишина, не мешавшая каждому из компаньонов мысленно потратить полученный куш.

— А это, где мы получим деньги, если весь город пуст? — спустя несколько секунд, разрубив призрачные надежды и планы, поинтересовался щупленький паренек.

— И правда, — гнетущая неуверенность заговорила внутри вожака. А если действительно это правда, что только они одни остались в целом городе? Бегло упомянутое слово «город» мгновенно взорвалось фейерверком воспоминаний о дорогих магазинах, шикарных ресторанах и презентабельных банках.

— Банк, точно банк. Какой я был кретин, — во всеуслышание трясущимся голосом завопил Константин. — Ты понимаешь, банк! — не сбавляя голоса, продолжил он, нервно потрясывая за плечи напарника. Реальность происходящего быстро вернула его благоразумие на место, заставив разжать тиски, которыми он сжимал тонкие и худые плечи Василия. Вожак устремился к незашторенному окну, где угловатые; не обрамленные светом окон жилые дома густой вереницей тянулись в накрывавшей город вечерней мгле, превратившись в темное царство безмолвных гигантов.

— Иди сюда, — в пригласительной форме потребовал помешавшийся, указывая наместо рядом с окном. Не желавший перечить указанию, напарник осторожно проследовал к окну. — Ты че видишь? — потребовал ответ Константин.

— Да это, ниче, — промямлил щуплый мародер, пробежав быстрым взглядом по сумеречным очертаниям Ижевска. Сейчас он чувствовал себя полной тупицей, безрезультатно пытаясь сложить в единую картину происходящее действие, где отдельные фрагменты, подобно сломанным частицам, были разбросаны перед ним, противясь выстраиванию в логическую цепочку.

— Да ты че! — разгоряченно заорал плотного телосложения напарник, видя в компаньоне глухую бетонную стену непомерной глупости, от которой отскакивали разумные идеи. — Город пуст. Ты понимаешь? Никого нет. Значит, он полностью, принадлежит нам. Ты понимаешь, мы новые владельцы города. И все, что ты видишь, это наше, наше! — безудержно вопил Константин с горящими глазами и пузырями белой пены в уголках рта. — Наши магазины, наши машины, наши хаты и наши деньги. Деньги, море денег, о которых ты даже и не мог подумать. Они там, в наших банках. — закончил словесное излияние вожак, указывая рукой на городской силуэт. Только сейчас Василий прекрасно осознал, что, действительно, некогда живой и шумный город простирался перед ним ужасной картиной из Апокалипсического фильма с присутствующим в ней унылым и пугающим видом.

— И ты думаешь, что мы единственно оставшиеся здесь живые? — с неподдельным детским удивлением поинтересовался щуплый юноша.

— А как ты сам думаешь? Посмотри вокруг, ни одного зажженного огня или фонаря, — с брезгливой усталостью от непробиваемой человеческой тупости ответил вожак. Последние несколько слов ему дались достаточно тяжело по той причине, что глубоко засевший человеческий маразм захотелось вдруг выколотить несколькими тяжелыми ударами о прочную бетонную стену.

— Слушай, да, действительно, ни одного огня, — протянул претендент на «намыливание шеи», еще раз убедившись, что пейзаж за окном только наполнен темнотой. — Странно, очень странно, — непонятно для кого произнес в заключение он и, изобразив задумчивое выражение лица, продемонстрировал живое участие в диалоге. Последнее уже особо не волновало и не тревожило думы Константина, дико уставшего за сегодняшний, немыслимо насыщенный приключениями день. Он неторопливо, приводя в движение последние жизненные силы, проследовал в глубину комнаты, где устало повалился на незаправленный диван в чужой квартире.




Глава 54


Вадим, с зажатым в руке ломиком и с твердой уверенностью в глазах, приближался к людям, готовившимся, по его мнению, встать под знамена темной армии зла. Теперь он без капли колебания или страха был готов осуществить план спасения двух женщин и себя ценой угасающей жизни двух мужчин. Тяжелые сапоги идущего охранника при каждом соприкосновении с бетонным полом рождали гулкий, мерзкий звук, неприятно отдающийся в ушах. Андрей встретил вестника смерти с облегчением, словно он был немыслимо рад увидеть своего палача. Лена и Виктория Алексеевна опешили, увидев в проходе между стеллажами Вадима. В его лице не было ни капли человеческого, а горящие глаза, а особенно зубы, ощерившиеся в звериный оскал, испугали их. Только теперь они поняли, под чем поставили свою подпись, — дав необдуманное согласие на умерщвление людей. Вернуться в исходную точку, где можно было бы изменить свой выбор, было уже нельзя. Отрезвляющая картина будущего кровавого убийства заставила женщин в мгновение ока покинуть место казни. Будучи в бессознательном состоянии, Виктор Степанович громко хрипел, словно у него в горле находился кляп, мешавший дышать.

— Прошу тебя, только убей сразу, не мучай, — тихо попросил Авакулов палача.

Палач, согласившись с последней волей обреченного, молча кивнул головой. Милиционер закрыл глаза и приготовился к встрече с Богом или Дьяволом. Он решил мужественно принять смерть. По его мнению, это был самый разумный выход из сложившейся ситуации. Его смерть, как И смерть уже безнадежного водителя, пусть даст хоть и малейший, но все же шанс на то, что эти люди еще какое-то время смогут любоваться великолепным восходом солнца. Вадим резко оттянул лом назад и в ту же секунду выбросил его вперед. Раздался сухой хруст. Острие лома с легкостью вошло в человеческую шею и отсекло голову от туловища. Фонтан теплой человеческой крови устремился вверх из разорванных шейных артерий, забрызгивая кирпичные стены. Отрезанная голова покатилась по полу и замерла, ударившись в стену. Безголовое тело последний раз дернулось и замерло. Убийца с гулом опустил окровавленное орудие убийства на бетонный пол. В лицо Андрея брызнула горячая кровь. Милиционер открыл глаза. Около трупа, у которого отсутствовала голова, тупо и бездвижно стоял щуплый мужчина, непонимающим и отрешенным взором осматривающий то, что он совершил. Былая спесь испарилась, оставив в теле, прикрытой формой охранника, состояние ступора, переклинившее все системы. Отсеченная голова с закрытыми веками принялась быстро заливаться бледным цветом. Вдруг мертвые веки раскрылись, а из-под них на убийцу посмотрела пара злобных дьявольских зрачков. Синюшный рот головы злорадно улыбнулся. Вслед за головой ожило и все безголовое тело водителя. Оно стало медленно подниматься на ноги. Охранник истошно закричал, поднимая лом. Воскресший мертвец наступал на голосящего Вадима. Палач несколько раз с силой вонзил металлический ломик в тело Виктора Степановича. Оружие рассекало неживую плоть, но покойник все равно настырно двигался к своей цели.

— Помогите, освободите меня! — закричал Авакулов в тот момент, когда Вадим, пятясь назад, поскользнулся, а на него обрушилось безголовое тело зомби. Первой на крик прибежала Лена, заглушив пронзительным визгом вой и стоны борющегося на полу охранника.

— Скорее, отцепите меня! — громко завопил узник, прикованный наручниками к трубе. Подбежавшая Виктория Алексеевна вырвала из рук застывшей молодой девушки ключи. Потные от страха, пухлые пальцы кассира принялись извиваться у замка. Ключ сделал пару оборотов — и стальные челюсти разжались. Обреченный на казнь, освободившись от плена, быстро поднялся.

— Скорее, бегите отсюда! — слова милиционера, подобно вихрю, врезались в уши женщин. Кассир мгновенно отреагировала на приказ и устремилась прочь от того места, где по обагренному человеческой кровью бетонному полу катались два тела. Добежав до визжавшей Лены, она схватила ее за руку. Плотная рука кассира не менее крепким металлическим наручником захлопнулась на тонкой руке молодой продавщицы, увлекая ее за собой на безопасное расстояние. Инспектор ДПС, схватив со стеллажа деревянный ящик, обрушил его на спину безголового трупа. Ящик разбился на множество щепок, разлетевшихся в разные стороны. По зомби продолжал тянуть мертвые руки к глазам сопротивляющегося Вадима. Милиционер быстрым движением поднял лом и, вскинув оружие, устремился на врага. Удар оказался настолько сильным, что тело мертвеца пролетело в воздухе несколько метров и, ударившись спиной о стенку, повисло на металлической рукоятке. Наконечник лома, без труда пробив грудную клетку слуги Дьявола, врезался в кирпичную стенку и, раскрошив цемент, прочно засел между двумя кирпичами. Восставший из царства теней теперь был похож на болтавшуюся на вертеле курицу. Руки безголового зомби яростно пытались вытащить пригвоздивший его к стене металлический штырь. Внезапно раздавшийся приглушенный, предсмертный окрик, полный безумного, дикого страха, заставил Андрея обернуться. На бетонном полу, залитый кровью, лежал охранник. В его горло вцепилась голова убитого им человека. Зубы без устали клацали и с остервенением вгрызались в плоть живого человека. Вадим взглядом послал последнюю мольбу о помощи и замер. Авакулов застыл как вкопанный. Он был похож на маленького ребенка с бешено хлопающими ресницами, у которого от увиденной необъяснимой и непонятной картины начался нервный тик. Зомби не умирали, не превращались в бездвижные тела и вообще были не такими, какими они были обязаны быть. Их можно было расчленить, порезать и даже отделить голову от туловища, как учили классические ужастики. Но в любом случае каждая часть начинала свою новую жизнь, наполненную жаждой убийства и истребления всего живого на планете. Это было похоже на борьбу с мифической Медузой Горгоной, где взамен отрубленной одной головы вырастали уже две. И это могло длиться до бесконечности.

«Огонь, гореть мне вечность в аду, конечно же, огонь!» — вспыхнула ярким светом новая идея в сознании блюстителя закона. Он сорвался с места в поисках того, что может вызвать столп испепеляющего все на своем пути огня. В конце склада он натолкнулся на женщин. Виктория Алексеевна утешала Лену, по-матерински гладя волосы всхлипывающей девушки.

— Вы где-нибудь видели водку коньяк, спирт? — озираясь по сторонам, спросил подбежавший мужчина. Кассир отвела глаза от продавщицы и с удивлением уставилась на Андрея.

— Вы считаете, что сейчас самый подходящий повод выпить? — с иронией поинтересовалась она.

— Да нет, конечно, — зло огрызнулся милиционер. — Я думаю, их можно будет убить огнем. Это наш последний шанс.

— Я знаю, где они лежат, — оживилась Лена, подняв заплаканное лицо. — Они в другом конце склада, пойдемте, я покажу.

— Осторожно рвите края пакетов и заливайте туда водку, — попросил Авакулов, вручив женщинам целлофановые пакетики, когда они подошли к рядам, где располагалась алкогольная продукция. Женщины непонятливо завертели хрустящие пакетики в руках.

— Хорошо, сейчас покажу, — разразился разгневанный женской глупостью мужчина. Он зубами оторвал край упаковки чипсов и, перевернув его, высыпал на пол все содержимое пакетика. Затем открыл водку и налил в освободившееся пространство сорокаградусный напиток. — Теперь все понятно? — спросил он, оглядев немногочисленный огневой расчет.

— Нет. А зачем нужно выливать водку? Я полагаю, что ты хочешь, чтобы мы использовали ее как зажигательную гранату. Не проще ли оставить ее в стеклянном флаконе. Ведь в любом случае бутылка разобьется, — окончательно разрушила уверенность в женском интеллекте Виктория Алексеевна. Бывший узник загорелся пятнами гнева.

— Нет, черт побери. Мы с вами не в танковом сражении участвуем. Как вы не понимаете, что бутылка просто отскочит от них, как резиновый мячик.

На работников магазина последние слова мужчины возымели действие. Работники магазина усердно принялась разливать водку, джин и коньяк по пакетикам из-под чипсов, конфет, печенья. Было подготовлено как минимум несколько десятков гранат, когда послышался топот приближавшихся ботинок. Андрей цыкнул, положив указательный палец на плотно сжатые губы. Теперь живые люди слышали не только приближавшиеся шаги смерти, но и стук сердца каждого из них. Они слились в один тикающий механизм, отмерявший, может быть, последние секунды жизни. Милиционер быстро снял с себя рубашку и разорвал ее на несколько лоскутов. Неприятный, агонизирующий звук раздираемого материала пробудил на спине Лены множество мурашек, которые на своих многочисленных лапках лихорадочно разбежались по ее телу.

— Держи! — властно приказал обнаженный до пояса мужчина, положив в руку молодой девушки горсть грязных лоскутов, некогда бывших милицейским обмундированием.

— Господи, они уже здесь, — заголосила кассир, отпрянув вглубь укрытия.

— Отлично. Значит, скоро наш выход, — с бравадой и с долей бесстрашия произнес сержант, пытаясь поднять в женщинах бойцовское настроение. Авакулов обильно полил водкой горсть серого материала, который держала в руках побледневшая девушка. Она сквозь возведенную ими баррикаду из стеллажей и всевозможных ящиков увидела вдали две фигуры. На два мертвых тела была всего лишь одна голова. Недостающая голова послушно, подобно выдрессированной собачке, катилась рядом.

— Не бойся, подруга. Если до этого момента мы выжили, значит, и дальше жить будем, — улыбнулся Андрей, подмигнув молоденькой продавщице. Девушка скривила жалкую улыбку на лице. Попытка поддержать победоносный дух окончательно провалилась. Мужчина любовно задержал последний взгляд на милых и обольстительных чертах лица молодой помощницы. «Может быть, я вижу ее в последний раз». — решил он, детально копируя в своей памяти образ Лены.

— Ладно, теперь иди к ней, — указал он рукой на стоявшую поодаль немолодую женщину. Мягкие и необычайно теплые и хрупкие ладони девушки опустились на его руки. Очи девушки без помощи губ сказали ему, что она благодарит его за все и все же очень надеется, что увидит его вновь. Взгляд мужчины в ответ произнес: «Не переживай, я обещаю тебе, это не последняя наша встреча». Закончив мысленную связь, Елена побрела вглубь укреплений. Авакулов обернулся, увидев, что расстояние между олицетворением жизни и ее погибелью уменьшилось до пары метров. Он одним движением выхватил из кармана штанов зажигалку. Пугливый карликовый огонек взобрался на облитый спиртом лоскут материала, но уже через несколько секунд превратился в прожорливого гиганта. Первый огненный залп попал в Вадима, или в то, что когда-то было им. Зажигательная граната, ударившись в бок нового солдата темного войска, треснула по швам и обдала мертвое тело ярким, огненным дождем. Еще пара выброшенных пакетов — и покойник горел жарким пламенем ада. Но все равно, объятый покрывалом испепеляющего огня, воин мертвого царства настойчиво шел к цели. Милиционер был готов к этому. Он прекрасно понимал, чтобы превратить мертвеца в горстку пепла, потребуется температура не менее 1000 градусов. После четырнадцатой гранаты все три бездушных винтика в Дьявольской машине горели, как три факела, кровавым огнем. Они вплотную приблизились к баррикаде. Сквозь щели стеллажей появились руки зомби, одетые в жаркий, горящий наряд. Кожа от высокой температуры вздувалась ужасными пузырями, а затем, взрываясь, лопалась. От сгорающей плоти вверх поднимался зловонный запах горелой человеческой кожи. Но это не единственное, чего не учел в своих размышлениях инспектор ДПС. Жадный и прожорливый огонь вырос настолько, что его перестала удовлетворять ничтожная порция мертвечины солдат Ада. Ему нужно было больше, чем ему могли дать, и тогда он нашел выход, перекинувшись на бумажные, картонные и пластиковые предметы. Склад начал наполняться серой пеленой тумана, в котором невозможно было дышать. Андрей отбежал от Передовой, которую усердно ломали и разбирали огненные руки горящих мертвецов. Он поспешил к задыхавшимся работникам магазина. Женщины, закрыв нос фильтрующим куском ткани, тяжело и громко вдыхали остатки кислорода.

— Ну, как вы? — задал он куда более глупый в этой ситуации вопрос. Ответа не последовало, словно они не хотели тратить драгоценный кислород на и так видимый ответ. Глаза Виктории Алексеевны закатились, но мужчина в последнее мгновение перед тем, как тело чуть было не грохнулось на пол, смог поймать ее.

— Вставайте, очнитесь! — громко закричал милиционер, методично ударяя ладошками по щеке впавшей в обморочное состояние женщины. Но кассир бездвижным грузом лежала на руках полуголого мужчины.

— Лена, у тебя ключи? — спросил мужчина. Девушка утвердительно затрясла головой. — Хорошо. Сейчас мы быстро идем к дверям и ты открываешь их, — сквозь кашель проговорил Авакулов. Елена непонимающе уставилась на него. — Да, ты не ослышалась. Мы идем к выходу. В любом случае нам здесь не спастись, мы задохнемся, — повторно выдвинул он самую абсурдную идею. Что здесь, что там — везде их ждала свора жаждущих новой крови покойников. Но там, за дверью, все же есть свежий воздух, который просто был необходим задыхавшимся легким. Лена помогла ему донести кассира до входных дверей склада. Перед тем как вставить ключ в замочную скважину, она еще раз пристально посмотрела на Андрея. «Давай, это может быть единственное, что у нас осталось», — произнесли его глаза. Замок радостно заверещал, встретив старого закадычного друга. Дверь открылась. Внутрь устремился отрезвляющий разум кислород. Милиционер с опаской шагнул вперед. Он был в коридоре. Абсолютно пустом и пустынном коридоре магазина. Вслед за ним вышла Лена, жадно глотая ртом воздух. После того как они вытащили наружу упавшую в обморок немолодую женщину, дверь с лязгом закрылась, оставив за своими прочными засовами сгорающих в пламени огня марионеток падшего ангела.




Глава 55


Дмитрий проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Мужчина нехотя открыл слипавшиеся веки. Он смог заснуть лишь недавно. Покою мешали мысли и размышления о последних словах жены. Предложенный Натальей развод никак не входил в его дальнейшие планы. Ведь чем бы он ни занимался и чтобы ни делал, он всегда думал о жене и дочери, ставя их мнение и желание выше собственных. Он решил выждать время, чтобы утром, когда все страсти улягутся, можно будет обстоятельно поговорить с зачинщицей разрыва семейных уз.

— Сколько времени? — вяло поинтересовался сонный муж.

— Скоро будет семь часов утра, — тихо подсказала время жена.

— Господи, что случилось, что ты будишь меня в такую рань?

— Я вчера поставила Аленке последнюю порцию инсулина.

— Да как так? — сорвался на крик отец девочки. — Черт, ты же знаешь, что должен быть запас как минимум на несколько дней.

— Тише, не кричи, иначе дочь разбудишь. — предупредила женщина. — Вчера по пути домой я заходила в одну аптеку, но там его не оказалась. Я хотела позвонить тебе рано утром, чтобы ты на обратном пути купил лекарство. Я ведь думала, что ты действительно в Перми, а не в очередной раз в сауне со шлюхами развлекаешься. А насколько я помню. Пермская дорога проходит рядом с нашим домом.

Убедительные аргументы заставили мужчину закрыть рот и прижать хвост.

— Я даже не знаю, что делать? — появилась первая слезинка отчаяния в глазах Натальи.

— Сколько Аленка сможет протянуть? — мужественно спросил отец.

— Не знаю, может, часов десять, двенадцать, а может, и целый день? Объяснять дальше, что произойдет с дочерью не представлялось нужным. Он и сам превосходно знал, чем это все может закончиться.

— Хорошо, что мы имеем. Голодная мертвечатинка, которая поджидает нас за дверьми, и больной ребенок. Да, не густо, — подытожил автомобильный бизнесмен. Он обернулся и пристально посмотрел на дверь, словно хотел увидеть в ней ответ на свой вопрос. Если раньше он видел в ней защитную преграду, оберегавшую жизнь от смерти, то теперь она стала их погибелью. Не выйдя за нее и не попытавшись найти инсулин, он собственноручно подпишет дочери смертельный приговор. А если ее откроет, то наверняка погубит всю семью. Безусловно, судьба в это раз решила сыграть с ним жестокую шутку.

— Ну, что? Надо что-то делать, — вывела Дмитрия из транса супруга.

— Делать. А что делать? Что если они там? Ты что, им просто скажешь: извините, я тут быстро за лекарством сгоняю и обещаю очень быстро вернуться. Женщина молчала, подтверждая, что и у нее нет никакой более менее разумной идеи. Мужчина быстро встал и заходил кругами вокруг стула. Наталья знала, что в этот момент не стоит надоедать мужу, который принимал серьезное решение. Она видела множество странных жестов и движений людей, которые они совершали в тот момент, когда размышляли о чем-то важном. Кто-то тупо чесал затылок, кто-то зависал, подобно неисправному компьютеру. А Дмитрий мог просто десять-двадцать минут тупо нарезать круги.

Так получилось и в этот раз. После нескольких десятков сделанных кругов мужчина разродился короткой и лаконичной фразой — вариантов нет, нужно идти.

— Идти? — неуверенно переспросила мать Аленки.

— Да, идти. Я не могу видеть, как умирает моя дочь. Послушай, ты должна выполнить все, что я тебе скажу, — он уставился на жену. — Сейчас мы с тобой подойдем к двери. Я открою дверь и выскочу наружу. Ты должна во что бы то ни стало быстро закрыть дверь. Это очень важно, — глава семейства не отводил ястребиного взгляда от женщины. — Запомни, что бы со мной ни случилось, ты просто обязана закрыть дверь. Наталья коротко и ясно при помощи незначительного кивка головы согласилась с ним. Теперь ее взгляд не исторгал раскаленные иголки злости и негодования.

— Хорошо, тогда пошли. — согласился мужчина, поднимаясь вверх по ступенькам. Дойдя до прочной стальной двери, он припал к ней ухом. Ничего, кроме гнетущей и необъяснимой тишины с другой стороны, он не услышал. — По-моему, тихо, — заверил он сам себя вслух.

— Пожалуйста, будь осторожнее, — подбадривающее попросила жена.

— Конечно. — весело ответил он, хотя внутри него все сковалось от страха. Крепкие мужские руки повернули на три оборота стальное колесико дорогого итальянского замка. Отец Аленки прислушался. Вновь за дверью, как показалось, правила какая-то странная тишина. Ощущение кошмара, которое может произойти с его родными, если восставшие мертвецы ворвутся в подвал, сделало тело вялым и ватным. Дмитрий повернул колесико еще на один оборот и за мгновение сумел не только отрыть дверь, но, очутившись снаружи, прижать ее спиной обратно к косяку. В следующую секунду послушался звук запирающихся язычков. Этот звук словно снес с души тяжеленный камень.

Дом был пуст и одинок. Пройдя коридор, он очутился в гостиной. Стекла окон были разбиты. Оставшиеся после вчерашнего вторжения слугами Дьявола занавески меланхолично раскачивались из стороны в сторону. Их раздувал ветер, свободно гуляющий по первому этажу коттеджа. Выбравшийся из подвала человек осторожно приблизился к окнам. Он где-то глубоко внутри чувствовал опасность, которая, словно коварный противник, поджидала свою очередную жертву. За призрачной тишиной, что царила здесь, скрывалось что-то необъяснимо ужасное и непонятное. Даже тишина и уныние, которые испокон веков были призваны для успокоения, сейчас, наоборот, действовали угнетающе. За окном было раннее утро. Серый фон неба потихоньку окрашивался в кристально-голубой цвет. Коттеджный поселок после предыдущей ночи сильно изменился. Былой порядок и чистота канули в Лету. У Дмитрия от увиденной картины создалось впечатление, что здесь побывало целое войско грабителей и мародеров. Сломанные заборы, перевернутые машины, сгоревшие дома, грязь и мусор, разбросанный повсюду. Первое, что он сделал после осмотра поля битвы, — это поднялся в свою комнату и оделся. Второй шаг ему дался труднее, так как требовалось выйти из надежных стен дома и дойти до машины. Но отец Аленки, пересилив себя, сделал его. Добежав до джипа, он нырнул внутрь салона. Мужчина еще вчера проверил своего железного друга на прочность и выносливость. И тот с честью справился с возложенными на него обязательствами, неоднократно спасая своего хозяина. Только в машине автомобильный бизнесмен смог облегченно вздохнуть. За все это время он не повстречал ни одного солдата мертвого войска. Джип радостно завелся, изрыгнув из выхлопной трубы черное облако. Вездеход неторопливо отодвинул в сторону мешавший движению серебристый БМВ и, прибавив газ, устремился на очертания города, от которого в некоторых местах тянулись к небу темные шлейфы дыма.




Глава 56


Василий вскочил на ноги ни свет ни заря. Было около пяти часов утра, когда последний сон навсегда покинул юношу. В голове, одурманенной предстоящим ограблением банка, больше не было места другим идеям или мечтаниям. Он с трудом дождался, пока часы покажут две минуты восьмого утра. Поднявшись на восьмой этаж, он зашел в ту же квартиру и нашел там мирно спящего друга. Потребовалось не менее десяти минут, чтобы разбудить Константина, который не очень хотел возвращаться в реальный мир. Он не хотел менять его на мир сновидений, где была очаровательная, высокая блондинка, томно манящая его пухлыми, сексапильными губками.

— Да вставай же ты, — раздраженно произнес Василий, сорвав с друга одеяло. Холод, как верный и самый лучший будильник, вмиг пробудил сопротивляющегося сонного человека.

— Черт, ну и говнюк же ты. Я уже практически был на ней, — взорвался поднимавшийся с дивана вожак.

— На ком был? — заинтересовался щуплый мародер.

— Не знаю, но она была просто супер! — восхищенно описал увиденную во сне девушку Константин.

— У тебя только одни телки на уме. Надо думать о куда более интересных вещах, например, таких как банк.

— Да, как же ты чертовки прав, дружище, — согласился компаньон, торопливо одеваясь. Перед тем как отправиться на запланированное преступление, они позавтракали, приготовив тривиальный завтрак, состоящий из бутербродов с колбасой и стакана ароматного, душистого чая. Каждый из них думал о своем, вяло пережевывая пищу и глядя на очертания мертвого и молчаливого города сквозь квартирное окно. Ижевск был безлюден и мертв, словно брошенный где-то в глухой тайге умирающий поселок. Но с единственной разницей в том, что здесь до сих пор оставалось электричество и холодная вода. Не было газа, горячей воды, телевидения, радио, но, как бы странно это ни выглядело, осталось два блага цивилизации. После трапезы компаньоны дружно вышли из входных дверей девятиэтажки. Выла половина девятого утра. Небо представляло собой гигантскую баталию, где серый цвет противостоял напирающему голубому фону. Два живых человека в окружении застывших панельных великанов быстро зашагали в сторону центра города, который являл собой олицетворение власти и богатства. Юноши прошли не менее километра, пока не напоролись на кладбище сумок, портфелей, рюкзаков, дипломатов, ридикюлей, барсеток. Они были похожи на внезапно высыпавшие прыщи на лице широкой автомобильной дороги. Друзья вначале ошеломленно замерли. Это было похоже на всеобщий гипноз или страх, заставивший нескольких тысяч людей побросать вот так, без какой-либо видимой причины, свои вещи. Василий сладко замычал и остервенело набросился на самый близкий к нему детский рюкзак.

— Брось его, придурок. — зло огрызнулся вожак, выпнув рюкзак из рук подельника. Юноша удивленно и непонимающе поднял вверх глаза. — Ты че, совсем с катушек съехал? — прорычал Константин. — Ты представляешь, сколько времени уйдет, чтобы нам здесь все проверить? Дни, а может, недели, болван. Мы сюда не за этим пришли, чтобы фломастеры да женские трусы брать. На хера нам это все, если мы сможем в банке взять столько денег, сколько нам надо, — неистово бушевал он. Компаньон состроил виноватую мину. Он конечно понимал, что, действительно, кладовые банка содержат в себе несметные сокровища, но, в любом случае пара лишних сумок или портфелей не помешают.

— Пошли, черт тебя дери, — приказал предводитель. Василий беспрекословно подчинился и огорченно побрел следом, водя потухшим взором по сторонам, где так близко и совсем доступно лежали кем-то брошенные пожитки. Пройдя гигантское кладбище вещей, грабители уперлись в автомобильную пробку. Она поражала своими размерами. Казалось, что весь автопарк Ижевска оказался заперт здесь.

— Ух ты, смотри, даже ключи есть! — призвал к себе Константина щуплый юноша. В замке зажигания серой «десятки» были вставлены ключи.

— Не только здесь, — ответил друг, открыв перламутровую дверь «Пежо». По итогам небольшой разведки им удалось выяснить, что практически у всех машин ключи были вставлены в замок зажигания.

— Давай погоняем, — улыбнулся желтыми зубами Василий. — Я никогда на таких тачках не ездил. Константину и самому не терпелось завести одну из дорогих иномарок. Страсть к женщинам и машинам у него была патологическая.

— Давай! — выпулил вожак, метнувшись к темному, лупоглазому «Мерседесу». Из автомобильной пробки синхронно выехали «Мерседес» и белый «Ниссан». — Ну че, наперегонки! — воскликнул он, поравнявшись с японским автомобилем.

— Отлично, я тебя вмиг уделаю! — не оставляя противнику ни малейшего шанса на победу, прохрипел Василий, с силой утопив педаль газа в пол. Обе машины, издав пронзительный низкий плач, резко сорвались с места, оставив после себя темные полоски сгоревших шин. Они шустро понеслись вперед, агрессивно врезаясь в поле брошенных вещей. Сумки, барсетки, дипломаты, подобно пулям, выскакивали из-под сумасшедше вращающихся колес легковых автомобилей. Противники расплывались в восхищенной улыбке, выжимая всю мощь и неистовый напор из иномарок. Соревнующиеся машины оставили после себя две чистые и ровные полосы на асфальте. Но у «Ниссана» она оказалась куда длиннее, чем у «Мерседеса». Низко прижатый к земле «немец» через пару сотен метров под стальным брюхом собрал целый ворох вещей, разбросанных по дороге. Это заставило Константина отказаться от дальнейшего участия в гонке.

— Я же говорил тебе, что дерну тебя! — весело и самодовольно пропел победитель, выйдя из японской легковушки.

— Вряд ли, если бы я всю эту фигню под собой не собрал, — парировал проигравший и нагнулся вниз. Под машиной, словно снежный ком, налипли развороченные человеческие пожитки.

— Ну че, может, второй раунд «кто кого»? — предложил подошедший субтильный дружок.

— Давай, только сейчас будем выбирать машины с большим клириенсом, — настойчиво предупредил водитель «Мерседеса».




Глава 57


Яркий и жгучий лучик встающего солнца быстро пробежал по лицу Максима. Юноша поморщился и открыл глаза. За окном, требовательно вступая в свои полномочия, начинался новый день. Он повернул голову и увидел лежащую на диване, свернувшуюся калачиком, спящую девушку.

Она сказала, что ее зовут Марина. Он познакомился с ней вчера вечером, когда меланхолично раскачивался на детской качели во дворе дома. Максим сидел и думал, куда же он все-таки попал: в рай или ад. Это не походило на книжные описания ни того, ни другого. Это место, где он сейчас был, с изумительной точностью воспроизводило то место, где он жил раньше на земле. Декорации и предметы, находившиеся здесь, были выполнены с блестящей достоверностью. Даже солнце здесь было такое же желтое и яркое. И если бы невидимый архитектор умудрился добавить сюда жизнь и живых людей, то Максим с успехом мог бы считать, что он не умер, а каким-то чудным и непостижимым способом смог обмануть Смерть. Но здесь было так тихо и безлюдно, что больше походило на Ад. Но не на тот, где грешники кипят в чанах под пристальным и неусыпным контролем чертей. А другой, где, обреченный на вечные муки и страдания, грешник обязан провести всю вечность в полном одиночестве и изоляции ото всех. Самоубийца был уверен, что он в царстве падшего ангела. А как же иначе, ведь он убил себя, совершил самосуд над собой, тем самым поправ основы Божьего созидания. Он смирился с тем, что придется до скончания времен нести тяжелую ношу полного одиночества. Макс понял, что такое Ад. Преисподняя есть не что другое, как воплощение самых глубоких наших страхов и боязней. Юноша больше всего боялся остаться один. И, естественно, за все свои проступки был наказан самым изощренным способом — одиночеством. Вот поэтому он остаток вчерашнего дня провел, качаясь на качелях и блуждая в собственных мыслях. Грешник очень сильно удивился, когда увидел молодую девушку, спокойно движущуюся к нему. Он никак не ожидал встретить здесь когда-нибудь живого человека.

— Привет, меня зовут Максим, — представился он, соскочив с качелей и подбежав к незнакомке.

— А меня Марина, — как-то тихо и безжизненно сказала молодая девушка.

— Прости, а что ты здесь делаешь? — недоумевал он, никак не предполагая, что и эту приятную молодую леди, которой было всего отроду пятнадцать-семнадцать лет, определят к нему в его вечный Ад. Его разум никак не мог поверить, что и таких невинных детей отправляют на страдание в царство забвения, где правил Дьявол.

— Я, я ищу свою маму, — неопределенно и непонятно для него произнесла Марина.

— Маму? — переспросил он.

— Да, маму. Я еще со вчерашней ночи ее ищу, — заплакала она.

— Не надо, не расстраивайся, — утешал юноша, как и Маринина мама, гладя пышные волосы девочки. — А хочешь, я помогу тебе ее найти?

Плачущая девочка с надеждой кивнула головой. Она впервые за сегодняшний день, после того как очнулась после полудня на обочине дороги, повстречала живого человека. И этот встречный был готов помочь ей.

— Вот и хорошо. — удостоверил Максим. — А теперь давай вытирай эти сопли и пойдем ко мне: сегодня уже слишком поздно, давай с завтрашнего дня начнем поиски. Марина согласилась, утерев прозрачные капли с лица рукавом кофты.

Максим поднялся с кресла, чтобы разбудить спящую гостью. Они сегодня с самого утра собирались отправиться на поиски пропавшей Марининой матери. «Господи, как она все же похожа на Олю». — подумал он, осторожно прикоснувшись к плечу девушки, находившейся в мире грез и сновидений.

Начинался новый день — второй день после всеобщего Апокалипсиса, который был предсказал всему человечеству.




Конец I тома.






Уважаемые читатели! Некоторые названия мест в г. Ижевске, где разворачиваются события романа вымышлены автором.





Планируется выход продолжения книги в 2006 году. (Часть II)

Следите за информацией на сайте www.kumelev.ru