Джокер
Александр Шувалов


Боевые псы империи #3


Солдаты советской империи. Когда-то они работали на державу, пока она не отвернулась от них — своих Героев. И они стали работать на себя, на того, кто платит и кто заказывает… Они сняли погоны и ордена, но хранят верность офицерскому братству и помнят о чести. Они одиночки — как верные чистопородные псы, брошенные хозяином. Владислав Дорохов — только имя одного из них. Имя, которое не значит почти ничего, потому что он — Джокер, способный выполнить любое задание.


Александр Шувалов

Боевые псы империи

Джокер


Часть первая


Пролог


Юго-Восточная Африка. Начало двадцать первого века.


Жара после захода солнца если и спала, то самую малость. Влажный, прогревшийся за день воздух обволакивал, лип к телу, как мокрая и горячая простыня.

Двое мужчин в креслах складского офиса на окраине города страдали от духоты в раскалившейся бетонной коробке. Кондиционер отсутствовал, вентилятор на потолке работал символически. Время от времени один вставал, подходил к холодильнику в углу и доставал из его недр очередную банку «колы». Выпивал и тут же начинал вытирать платком выступающий на лице пот. Другой такой роскоши позволить себе не мог, потому что был надежно примотан к креслу скотчем. Судя по всему, его долго и старательно били. То, что у человека называется лицом, у него представляло собой покрытый рваными ранами, сочащийся кровью блин. Громадный синяк полностью закрывал правый глаз. Над левым поработали менее вдумчиво, поэтому им он еще мог видеть, правда, с трудом. Вдрызг разбитые губы, распухший и свернутый набок нос. Кровь вперемешку с потом стекала с того, что было лицом, на лоскуты пижонской рубашки гавайской расцветки и брюки, цвет которых определить уже было невозможно… Типичная картина городского лирика Браткова-Текилова «Допрос коммерсанта», характерная, впрочем, не для желтой жаркой Африки, а России начала девяностых.

— Вам все это еще не надоело? — собеседник избитого и привязанного вновь подошел к холодильнику и достал запотевшую баночку. — Кстати, совсем забыл спросить, попить не хотите? — он говорил по-русски достаточно правильно, только иногда путался в ударениях и допускал паузы, подбирая нужные слова.

— Да, — еле слышно отозвался пленник.

— Не слышу.

Человек в кресле с видимым трудом поднял голову.

— Хочу.

— Начинайте сотрудничать, — он потянул за колечко, банка с легким шипением откупорилась. Поднес ее ко рту и сделал несколько глотков. — Назовите хотя бы вашу настоящую фамилию, имя и пейте, сколько душа пожелает.

— У вас же мой паспорт, — получилось «У ваш ше мой пашпор».

— Что-то вы неважно выговариваете слова.

— Нечего было зубы выбивать, — получилось «… жубы выбиваш».

— Просто интересно, когда вам, наконец, надоест изображать из себя идиота.

— Не, мужик, ты объясни, в чем дело-то. Подобрали в парке, привезли, куда не поймешь, дуплите, как глухонемого. Ты предъяви конкретно, в чем мой косяк, а то я весь на измене… — помолчал и добавил: — В натуре.

— В натуре, значит… — аккуратно поставив недопитую банку на холодильник, он развернулся и влепил такой акцентированный крюк с левой прямо в заплывший синяком правый глаз. Достал из кармана платок и тщательно вытер кулак. Осмотрел платок, вздохнул и бросил его на пол. — Действительно хотите еще раз услышать, что нам от вас надо? Вы, что, герой, идиот безмозглый, или просто время тянете? Совершенно напрасно, никто к вам на помощь не придет! Поймите же, наконец!..

— У-у-у… бль… чего бить-то? Ты, вообще, чьих будешь-то? — загундосил получивший по физиономии.

— Хорошо, начнем с начала, — его собеседник с похвальной быстротой взял себя в руки. — Объясняю в последний раз. Мое имя Уильям Спенсер Лайт, я представляю правительство Соединенных Штатов Америки. Вы должны вернуть собственность моей страны. В этом случае вам гарантируется легкая и безболезненная смерть.

— Ну, ты сказанул…

— Попрошу меня не перебивать! Не исключаю также варианта сохранения вам жизни на определенных дополнительных условиях.

— Ближе к телу, Склифосовский!

— Склифосов… а, понимаю, это шутка.

— Какие уж там шутки…

— Я продолжу, с вашего разрешения. Как вы знаете, пять дней назад здание посольства моей страны серьезно пострадало от взрыва, совершенного террористом-смертником, поэтому в настоящее время все его службы временно размещены на четвертом этаже отеля «Сафари» под охраной морских пехотинцев. Вчера вечером неизвестный или неизвестные проникли в помещение отдела специальной связи, потравили его сотрудников и охрану сонным газом и похитили коды новейшей полевой шифровальной машины.

— Ни хрена себе!

— Вот именно. И я больше чем уверен, что это — ваша работа.

— Ну, прямо, как у нас в ментуре: кого первого хлопнули, тот и виноват.

— Отдаю должное вашему упорству, — отреагировал Лайт, допивая «колу», приспустил галстук, расстегнул еще одну пуговицу на рубашке: — Ну и жара!

— И не говори…

— Вы ждали человека из резидентуры в условленном месте в парке, чтобы передать ему, как это, изделие. Вместо него пришли мы. Изделия при вас не оказалось. Где оно?

— А под скамейкой смотрели?

— Мне непонятно ваше веселье.

— Какое на хрен веселье… Прикинь, сидит себе человек в тенечке, никого не трогает, тут налетают, не поймешь кто, глушат, волокут, гондошат, как потерпевшего, потом еще какие-то уколы колют. Повторяю еще раз для умственно вспотевших, я здесь на отдыхе и по бизнесу, а если у вас там кто-то что-то спиздил, так и ловите вора, а не наезжайте по беспределу на честного бизнесмена.

— Нечто подобное вы уже говорили, когда мы ввели вам специальный препарат. Кстати, как это у вас получается?

— Что?

— Врать под воздействием «сыворотки правды». Впрочем, вы все равно прокололись.

— Это как это?

— Какой идиот закупает бананы в Африке? В Эквадоре они лучше качеством и дешевле.

— Дурак ты, барин. В России дешевле у того, у кого дырка на таможне. А качество всем по барабану. Понял? — и подмигнул не до конца подбитым левым глазом.

Поняв, наконец, что этот наглый русский просто-напросто над ним издевается, американец шагнул к нему, от всей души размахнулся и… и вдруг успокоился. Достал из холодильника банку, открыл ее, поднес к разбитым губам собеседника.

— Пейте, — мягко сказал он.

Пленник в два глотка прикончил содержимое и вздохнул.

— Здорово.

— Хотите курить?

— Было бы неплохо, — ухватил остатками зубов сигарету, прикурил и жадно затянулся.

— Пожалуй, и я покурю с вами за компанию, — американец поудобнее устроился в кресле напротив. — Давайте говорить начистоту.

— Так я только этим и занимаюсь.

— Мы с вами солдаты и служим своим странам, — сделав вид, что не расслышал ответной реплики, продолжил: — Более того, мы даже коллеги, специалисты, так сказать по нестандартным операциям.

— Да, какой я на хрен специалист…

— Я, поверьте, уважаю вашу стойкость, только она напрасна. Простите, но вы сражаетесь не на той стороне. Ваша страна проиграла третью мировую и выпала из обоймы великих государств. Навсегда. Теперь это просто банановая республика, правда, без бананов. Вы достаточно взрослый человек, значит, еще успели повоевать за империю. Ее, вашей империи, больше нет. Надо уметь проигрывать.

— Что ты гонишь, какая империя, я и в армии-то не служил.

— А шрамы на теле откуда?

— Известно, откуда: терки, стрелки, разборки разные. Я ведь в России живу, мужик, а у нас, знаешь ли, иногда стреляют.

— Значит так, либо сейчас вы рассказываете мне, где находится то, что вы украли, либо через пять минут с вас начнут сдирать кожу. Вот тогда вы перестанете валять дурака и выложите мне все, лишь бы прекратить эту муку.

— Не, мужик, ты точно рамсы попутал, — опять заныл пленный.

— Поверьте, мне очень жаль.


…Стук в дверь явно был из разряда условных: раз — раз, два, три — раз — раз, два. А дальше все пошло не по плану, или по плану, но уже совсем по-другому. Не успел человек, представлявшийся Уильямом Лайтом, отпереть дверь, как она сама распахнулась, и появившийся в проеме высокий седой незнакомец не так, чтобы очень сильно, но резко ударил его в подбородок. Лайт упал на пол лицом вниз. В боксе в таких случаях рефери открывает счет исключительно ради проформы, потому что это называется нокаут.

Двое вошедших следом подхватили упавшего, быстренько отволокли к свободному креслу и надежно в нем зафиксировали. Седой, доставая на ходу нож, двинулся к пленному, наблюдающему за сменой декораций с неким подобием улыбки на разбитой физиономии.

— Что так долго, Бегемот? — поинтересовался он, наблюдая, как тот режет опутывавший его скотч.

— Прости, брат, пока тебя отследили, пока с охраной разобрались, — покаялся человек со странным прозвищем. Хотя, какое к черту прозвище. У людей данной профессии это называется позывной… — Как ты?

— Хреново, естественно. Сейчас выясним, насколько, — попытался встать, немного приподнялся и со стоном рухнул обратно в кресло. — Взбодрите меня, — попросил он.

— Сейчас, — седой, оказавшийся ко всему прочему еще и Бегемотом, достал из нарукавного кармана шприц-тюбик. — Таблеток дать?

— Не помешает, и попить принесите, у них тут полный холодильник.

— А закурить?

— Естественно.


— Значит, тебя зовут Уильям Спенсер Лайт, и ты представляешь правительство США?

— Совершенно верно, я государственный служащий, и вы должны понять…

— Это само собой. Нож дайте.

— Гном, — обратился седой к одному из бойцов, двухметровому верзиле с личиком обиженного на весь мир Кинг-Конга, — дай человеку ножик.

— Есть, командир, — отозвался тот, выдернул из наплечных ножен что-то типа небольшого меча, развернул его и подал по всем правилам, рукояткой вперед.

— Мерси, — он наклонился над сжавшимся в кресле пленным и вонзил нож ему в лицо. Неглубоко, всего-то на полсантиметра, но, видать, попал в нужную точку, потому что мистер Лайт, подпрыгнув вместе с креслом, дико закричал и потерял сознание. Легкий укол в верхнюю губу вернул его в «здесь и сейчас».

— Спрашиваю один раз, потом начну делать совсем больно. Кто меня слил? — и опять приготовился колоть.

— Величко.

— Заместитель резидента?

— Да.

— На чем вы его, интересно, подцепили?

— Ни на чем, он сам к нам пришел.

— Мотив?

— Деньги. Недавно он посредничал при закупке одной вашей фирмой пятидесяти тонн кофе. Санитарная инспекция порта обнаружила в зернах каких-то жучков и конфисковала груз.

— С вашей подачи?

— В какой-то степени.

— А почему так легко сдаете агента?

— Думаю, вы сами его уже вычислили.

— Правильно думаешь. Да, едва не забыл. Бегемот, пошли кого-нибудь из своих в отель «Сафари», номер 327, где наш общий друг, — он указал ножом на Лайта, скорчившегося в кресле, — остановился под элегантной фамилией Некау. Изделие в гостиной за диваном.

— Ну, ты даешь! — то ли изумился, то ли восхитился Бегемот. — Оно что, все это время там было?

— А где еще? Я решил, что это самое безопасное место. Да, едва не забыл, я в кофре небольшой сюрприз оставил, так что слегка приоткройте футляр и перережьте леску, она аккурат напротив правого замка. Вот, так-то, — и подмигнул не до конца заплывшим левым глазом обалдевшему пленнику.

— Поручик, возьми…

— Меня! — вызвался Гном.

— Возьми Костика и мухой в «Сафари». Ждем вас на точке. А что с этим делать?

— С этим? С этим я еще не договорил. Вот, что, дай-ка мне гранату, Бегемот, леску и скотч.

— Что вы собираетесь делать? — заволновался побледневший пленный. — Повторяю, я — государственный служащий Соединенных Штатов. Наши страны являются стратегическими партнерами и…

— Слушай сюда, партнер стратегический. Я тебя, такого красивого, еще по Афгану помню. Тогда тебя звали Родерик Илг, и ты был кем-то вроде советника в банде Нурулло.

— Я никогда не был в Афганистане!

— А вот сейчас и проверим. У тебя на правом плече должен быть след от пули. Моей, между прочим. Целился, ясное дело, в сердце, но не попал.

— Мазила, — бросил седой.

— Не спорю… — он подошел к Лайту, расстегнул рубаху, обнажил правое плечо. — Вот он, следок-то, а ты, не знаю, не был, не участвовал…

— Послушайте, — нервно заговорил Лайт, Некау, Илг, или кто он там, — та война давно закончилась, пора о ней забыть. Да, я был там, но только советником. Я ни в кого, ни разу не выстрелил. Не понимаю…

— Уводи своих, Бегемот, я скоро.

— На выход, — скомандовал седой, а сам закурил и присел в кресло. — Я, пожалуй, останусь.

— Как знаешь, — и, обращаясь к пленному, продолжил: — в восемьдесят седьмом вы захватили внедренного в банду нашего парня. Мы предложили Нурулло в обмен на него десять его людей, взятых нами в плен. Тот сначала согласился, а потом передумал. Нашему человеку отрезали голову на базарной площади. Я точно знаю, что именно ты отговорил Нурулло от обмена.

— Это ложь!

— А вот и нет. Вы решали это втроем. Один из вас потом и рассказал мне об этом.

— Ширали? — севшим голосом спросил пленный, сразу все поняв.

— Он самый, — подтвердил его собеседник, привязывая леску к чеке гранаты.

— Подождите…

— А хрен ли ждать, — подошел к нему и, ломая зубы, затолкал гранату в рот. Старательно закрепил ее скотчем. — Ты тут давеча говорил об империи. Все так, империя гикнулась, не спорю. А вот мы остались. Пошли, Бегемот, — и заковылял к выходу, хромая сразу на обе ноги.

Он привязал свободный конец лески к ручке двери и резко закрыл ее, дернув на себя, зашел за угол и замер, закрыв уши руками.

Рвануло так, что выбило дверь в офис. Когда немного рассеялся дым, и осела пыль, седой подошел к дверному проему и заглянул внутрь.

— Порядок, — сообщил он, — только брюки и галстук остались. Пошли.

— Попробую… — и заковылял, матерясь сквозь зубы.

— Что, по ногам тоже били?

— А то.

— Чем били-то?

— Да, всем, чем можно.


Глава 1


— Жалуется на тебя наш финансист, Николай Валерьяныч, — человек во главе стола снял очки и стал массировать веки круговыми движениями пальцев. — Очень ему не нравится стиль твоей работы.

В это не по-осеннему солнечное ноябрьское утро глава Организации (именно так, с заглавной «О» именовали ее немногие, посвященные в дела) принимал в своем скромном загородном доме руководителя силового блока.

— Горе-то какое, — отозвался тот (будем называть его Специалистом), подняв голову, посмотрел на собеседника наивными, не по возрасту яркими голубыми глазами и улыбнулся. Весь какой-то мятый, домашний, в дешевеньких вельветовых брючках и серо-зеленой кофте крупной вязки, он удивительно напоминал ушедшего на покой по возрасту колхозного счетовода. С большим трудом верилось, вернее, совсем не верилось, что в семидесятые-восьмидесятые годы ушедшего века этот милый улыбчивый дедушка уверенно входил в десятку самых опасных людей на Земле. А список его «добрых дел» длиной в километр мог с гарантией обеспечить бессонницей любого супермена… — И чем же конкретно он недоволен?

— Платим, говорит, много твоим… — человек, назовем его Председателем, встал на ноги и начал ходить взад-вперед по кабинету вдоль длинного стола для заседаний. — Даже тем, кто не задействован в операциях.

— Зато на стороне не подрабатывают. Народ-то у меня опытный…

— Вот-вот, старичья, говорит, у тебя много. Предлагает заменить на специалистов помоложе.

— А заодно и меня? — и опять улыбнулся.

— Намекал… — Председатель вернулся на место и опять надел очки. — Кофе?

— С удовольствием, Виктор Владиленович.

Председатель нажал на кнопку в углу стола.

— Чаю с медом… — приказал он появившемуся в дверях плечистому молодому человеку в строгом темном костюме, — и черный кофе.

— Покрепче, — подсказал Специалист.

— Покрепче, — согласился хозяин кабинета.

— Не бережешь сердце, старина, — Председатель отхлебнул чаю, с нескрываемой завистью наблюдая за тем, как его собеседник дует крепчайший кофе из полулитровой кружки, да еще и под сигаретку. — Как, кстати, твой мотор, не барахлит?

— У меня нет сердца, — на полном серьезе ответил тот. — По крайней мере, пока, — глубоко затянулся, выдохнул дым и продолжил: — К вопросу о моем, как сказал тот умник, старичье. Сами знаете, Виктор Владиленович, все мои ребята — профессионалы штучной выделки. Работают нормально. Лично у меня к ним претензий нет. Может, лично вы чем-нибудь недовольны?

— Финансист говорит, что в условиях кризиса…

— Извините, что перебиваю, но в условиях кризиса наши доходы совсем не уменьшились, а кое-где даже возросли. Сейчас ведь никто никому не платит, — он снова отхлебнул кофе. — Нам и сотрудничающим с нами платят все, по крайней мере, в Москве.

— Согласен.

— В прошлом месяце по вашему распоряжению проведены две акции устрашения, в Майкопе и Красноярске. Это серьезно повысило наши возможности и в регионах.

— Много куришь.

— Не спорю. Теперь, что касается возраста. Вы же помните, как я набирал команду. Прошерстил весь бывший СССР. Лучшие из тех, кто не ушел в откровенный криминал, не спился или не сломался, у нас. Что же касается лично меня…

— Прекрати кокетничать, — Председатель резко отставил чашку. — Ты прекрасно знаешь, что я не променяю тебя на сто таких финансовых гениев.

Это было чистой правдой, потому что очень немалой частью своих доходов Организация была обязана именно операциям, проводимым командой Специалиста.

— И, вот что, дай-ка закурить.

— Врачи, Виктор Владиленович…

— Ты видишь здесь хоть одного врача? Давай, давай, не жадничай. Хорошо-то как! — выдохнул дым и откинулся в кресле. — Ладно, поболтали, и будет, теперь докладывай по существу.

— Работы становится больше, надо увеличивать команду.

— Ну и флаг тебе в руки.

— Помните, что говорил по этому поводу лучший друг советских физкультурников?

— Кадры решают все? Согласен целиком и полностью.

— Вот, с ними-то и проблема. Готовых стрелять по всему живому отморозков — море, а толковых профессионалов почти не осталось. Верите ли, я у себя специальный отдел создал по поиску возможных кандидатов.

— И как результаты?

— Кое-что накопали. По одной кандидатуре хотел бы доложить персонально. Если все нормально сложится, планирую под этого парня специальный отдел развернуть. Позвольте, ознакомлю вас с его личным делом.

— Интересно.

— Дорохов Владислав Анатольевич, 1964 года рождения, в 1981 году поступил и в 1985 окончил факультет культпросветработников Львовского военно-политического училища. В Вооруженных силах бывшего СССР это заведение иначе, как «балалаечным», не называли.

— Продолжай.

— В начале 2005 года вышел на пенсию в звании майора с должности начальника клуба войсковой части …856. Три снятых выговора за появление на службе в нетрезвом виде, пять юбилейных медалей. Не был, не участвовал, не привлекался, — отложил лист в сторону, — и это все о нем.

— И что интересного в этом балалаечнике?

— Это типичное так называемое «третье» личное дело, специально для военкомата.

— Ничего не понимаю.

— Просто, вот эта войсковая часть …856 мне уже встречалась и раньше.

— Что за часть?

— Обычная военно-строительная часть, дислоцировалась в районе Заполярья. В прошлом году была расформирована. Только вот уж больно интересные ребята в ней служили. Двое из этих как бы военных строителей сейчас у меня трудятся.

— И ты…

— Совершенно верно. Заглянул по случаю в бывшую контору, поговорил с ребятами, из тех, кто меня еще помнит. В итоге удалось краем глаза глянуть на его «второе» дело.

— И что в нем?

— До 2004 года, предположительно, на нелегальной работе за рубежом. Двенадцать боевых орденов. Ни одной проваленной операции. Дерзок, остроумен, непредсказуем.

— А что, есть и «первое» личное дело?

— Конечно.

— И?

— Недоступно.

— Даже для тебя?

— Лет десять назад мне дали бы на него глянуть за какие-то сто долларов, за триста разрешили бы сделать копию и просто-напросто отдали бы в вечное пользование за тысячу-полторы. А сейчас… Лежит себе в специальном хранилище в серой картонной папочке с веревочными завязками. Может быть, даже по соседству с моим собственным.

— Интересно, чем этот «балалаечник» занимается сейчас?

— Я навел справки, кое на кого надавил… Он по-прежнему в деле, только работает на самого себя.

— И как, получается?

— Да. Действует в стиле карточного джокера, то есть непредсказуемо. Помните дело «Ратмира»?

— Кто это?

— Лихие ребята, специализировались на захвате предприятий. Провернули несколько удачных дел в провинции, осмелели и перебрались в Москву. Поначалу все у них шло очень даже неплохо, а потом схлестнулись с кем не надо.

— Теперь вспомнил.

— Так вот, по моим данным, этих самых «Ратмиров» пустил ко дну лично Дорохов В. А.

— О, как! Всех перебил и покалечил?

— И пальцем никого не тронул, он, вообще, не любитель стрелять и морды бить, просто… немного спровоцировал и внес небольшой раскол в их стройные ряды. Дальше они уже сами.

— Да, интересный мужчина. Уже взял его в разработку?

— И даже завел дело оперативного изучения.

— И проходит он у тебя… под псевдонимом «Джокер». Угадал?

— Угадали.


Глава 2


Утренний кросс — тридцать минут, «прозвон» суставов, растяжка, упражнения на пресс — двадцать минут, силовые упражнения — тридцать минут, работа на, твою мать, груше — двадцать минут. Дыхательные упражнения, заминка, все, можно и в душ. И так шесть раз в неделю: в воскресенье я ограничиваюсь незатейливым десятиминутным рукомашеством и дрыгоножеством.

Если бы кто знал, как мне остогрызла вся эта физкультура с диетой! Вот выйду на покой, первым же делом отращу себе живот до колен и щеки до плеч. Мамой клянусь! И все расстояния свыше десяти метров буду преодолевать исключительно на колесах. А пока добро пожаловать на весы. Что мы имеем? Хорошо имеем, семьдесят два с половиной кило. Вполне нормально для роста сто восемьдесят: и таскать нетрудно, и ветром не сдувает. Что делать, приходится терпеть и страдать. Единственный способ в моем возрасте сохранять форму, это ее не терять.

Выходя из ванной, в очередной раз без особого удовольствия наблюдаю отражающуюся в зеркале собственную физиономию. Восемь лет тому назад одни милые люди, обидевшись за то, что я спер у них нечто, разбили мне личико буквально вдребезги. Пришлось без малого полгода валяться по больницам и госпиталям, пока добрые дяди врачи не сделали мне новую мордашку взамен безнадежно испорченной. Ничего получилась физия, хотя, лично мне не нравится. Какая-то она слишком малоподвижная, нордическая, что ли. И улыбаться ей неудобно. А то нечто, из-за чего со мной обошлись столь невежливо, наши буквально через пару недель вернули хозяевам. Взамен кое-чего, взятого без спросу у нас. И кое-кого, это самое кое-что взявшего.

Кстати, о физиономии. Лица людей моей профессии похожи одно на другое какой-то общей размытостью черт и отсутствием особых примет, других к нам просто не брали. А еще у нас схожие повадки, сказывается то, что учили нас одни и те же инструкторы, да и профессия наложила свой отпечаток. Это становится очень заметно, когда мы собираемся в количестве больше одного. Да, еще мы часто хохмим, потому что на такой работе, как у нас, без шуток и прибауток можно просто двинуться умом.

Несколько лет тому мне довелось гулять на свадьбе у классного мужика, Володи Лопатина. Когда он состоял на службе и отзывался на позывной Боксер, нам приходилось пересекаться по работе. Так вот, молодая жена долго-долго приглядывалась к сидящему рядом Сергею Волкову, в прошлом — позывной «Бегемот», вашему покорному слуге, самому настоящему олигарху Гере Бацунину и еще паре товарищей. Потом удивленно спросила у сияющего счастливой улыбкой молодого мужа, почему он не знакомит ее со своей родней.

Утренняя, извините за выражение, трапеза: кашка без маслица и кусок вареного мяса без хлеба, чашка кофе, естественно, без сахара. Какая гадость! Ну, ничего, через какие-то максимум пять лет я буду начинать каждый новый день не с кросса, а с кружки пива и трескать на завтрак что-нибудь жирное и вкусненькое. Дотерпеть бы только.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я докуривал первую из пяти запланированных на день сигарет, мечтая о том времени, когда смогу смолить, даже стоя под душем.

— Да.

— Доброе утро. Как дела? — не думаю, чтобы моего неизвестного собеседника так уж волновал этот вопрос, просто это было частью обязательного ритуала.

— Нормально, — совершенно искренне ответил я. Настроение стремительно улучшалось. Звонок означал новое задание, исполнение которого еще на шаг приближало меня к заветному безделью, обжорству и дряблости.

— Как смотрите на то, чтобы немного поработать?

— Положительно.

— В таком случае проверьте почту. Всего вам доброго, — и отключился, не дождавшись ответа.

— И вас тем же концом, — отключил телефон, красного цвета «Нокию», и забросил в платяной шкаф. Отчитываться по результатам трудов праведных или отказываться от них мне придется совсем по другой трубке. Или вообще не придется, такая уж у меня работа.

В темпе одевшись, я вышел из дома и, посвистывая, направился к стоянке за своим железным конем. Для того чтобы «проверить почту», мне предстояло пересечь родное Подмосковье с северо-востока на юго-запад.

Неярко, по-осеннему мягко, светило солнышко, шелестела под ногами опавшая листва, задушевно чирикали птички. Душа наполнялась бодростью и историческим оптимизмом. Неудержимо верилось в лучшее. Как позже выяснилось, совершенно напрасно. А ведь я мог бы этим милым солнечным утром сломать ногу, споткнувшись о камешек, и проваляться месяц на спине с загипсованной нижней конечностью, задумчиво созерцая узоры на потолке, свалиться с приступом аппендицита или просто съесть что-нибудь не то. В конце концов, мне бы мог грохнуться на голову этажа эдак с пятого социальный пакет топ-менеджера «Газпрома»! Теперь, по прошествии некоторого времени, у меня есть все основания искренне сожалеть о том, что всего этого, по отдельности или вместе и разом, со мной не случилось.


Глава 3


— Исходя из вышесказанного, Виктор Владиленович, я предлагаю… — человек, ведающий в Организации финансами (будем называть его Финансист), взял эффектную паузу и опустил голову к лежащим на столе бумагам, катая по спине внушительные, наработанные в тренажерном зале, мышцы. Внешне он точно так же напоминал работника своей профессии, как и добрейший, на первый взгляд, дедушка Николай Валерьяныч.

Чуть старше тридцати, высоченный, мощный, ощутимо тренированный. Упругий короткий ежик светлых волос, тяжелая челюсть, решительный, ломающий волю собеседника, взгляд. Такого персонажа с руками оторвали бы в Голливуде на роль бравого наемника или, на худой конец, брутального злодея второго плана. Впрочем, злодейская внешность и обилие мускулатуры не помешали ему в свое время с отличием окончить Плехановский, а позже успешно пройти стажировку в Штатах. Ничего не скажешь, интересные люди трудились в Организации…

— Внимательно вас слушаю, Геннадий Ильич, — подбодрил подчиненного Председатель. В это уже не такое раннее ноябрьское утро он принимал своего специалиста по финансовым и банковским вопросам. По странной случайности, в это же самое утро он заслушивал еще одного из руководителей Организации — Специалиста, и встреча с ним закончилась буквально за час до начала описываемой беседы.

— Все-таки вынужден предложить вам на первый взгляд непопулярное решение, уважаемый Виктор Владиленович. Я более чем уверен, что в нынешних условиях мы должны серьезно сократить затраты на содержание силового блока и существенно уменьшить количество его персонала, — Финансист оторвал голову от бумаг и продолжил, вдохновляясь: — В новых условиях наша Организация должна брать на вооружение новые методы работы. Времена бандитских разборок и решения вопросов с помощью автоматов Калашникова прошли. Сейчас на первое место выходят легальные юридические методы, и мне кажется, что Николаю Валерьянычу будет трудно…

— И все же его опыт нельзя недооценивать, — с мягкой улыбкой возразил Председатель. Ему очень нравилась, когда подчиненные поклевывали друг друга, и в то же время он терпеть не мог, когда между ними вдруг возникало хоть что-то, издали напоминающее симпатию. — Возьмем, к примеру, его аналитический отдел…

— Считаю, что его давно пора переподчинить мне! — Финансист в запале вдруг взял да и перебил Председателя. — Прошу прощения, Виктор Владиленович.

— Ничего, ничего, ценю ваш азарт. И, тем не менее, именно аналитическая записка этого самого отдела не позволила мне разрешить вам вложить сто пятьдесят миллионов долларов в жилищное строительство, хотя отдача обещалась быстрая.

— Если вы недовольны моей работой…

— Ну, что вы, Геннадий, я очень ценю вас и не променяю на сотню старых головорезов, — Председатель произнес это совершенно искренне, хотя и с легкой, едва заметной улыбкой: бедный, наивный мальчик считает, что из Организации можно так легко уйти. Не дай ему Бог узнать, до чего же он неправ… — Время сейчас непростое, и резких движений делать не стоит. Давайте-ка поступим так: вы изложите все сказанное мне на бумаге, кратко и аргументировано, и представите мне. Даю вам на это неделю. Устроит?

— Вполне, — Финансист понял, что на этом аудиенция окончена, встал и начал прощаться.

Он торопился через двор к машине, не совсем удачно стараясь скрыть охватившие его разочарование и злость, как будто опасался, что среди щебечущих на ветках птичек и снующих туда-сюда по опавшей хвое белок, могут оказаться сотрудники Специалиста со спецаппаратурой. Проклятый старый хрен опять переиграл его в одни ворота, да еще, ко всему прочему, поймал за язык, заставив оформить сказанное на бумаге. И, черт его знает, какова будет реакция милейшего человека Николая Валерьяныча, когда она попадется ему на глаза! А в том, что рано или поздно попадется, Финансист нисколько не сомневался.

Сев за руль, он тихонько закрыл дверцу и, все-таки не сдержавшись, саданул кулаком по рулевой колонке.

— …Старый пердун, твою мать, — проревел он, включил зажигание и поехал. Он не боялся разговаривать в своей машине, потому что не пользовался услугами водителя, никогда не пускал в нее посторонних и регулярно проверял на содержание разного рода электронной живности. Поэтому только что от всей души высказанное никто и не услышал, за исключением одного единственного маленького, но очень навороченного «клопика», внедренного в салон буквально за полчаса до окончания плановой встречи с начальством.

На полдороге к Москве зазвонил телефон на панельке возле руля. Он нажал кнопку…

— Алло.

— Привет, это я. Как съездил?

— Ты был прав.

— Я всегда прав, Генаша, пора бы уже к этому привыкнуть.

— Не называй меня так.

— Ах, извините, уважаемый Геннадий Ильич. Как смею я…

— Хорош подкалывать, и так хреново.

— Вот именно, что хреново. Ты это удивительно точно подметил. А потому надо что-то делать.

— Надо.

— Тогда слушай внимательно…


Глава 4


Поездки из Подмосковья в столицу и обратно в автомобиле — удел сильных и смелых. Передвижение этим видом транспорта по самой Москве — и вовсе сплошной экстрим. Поэтому, если нет острой необходимости в колесах, я предпочитаю путешествовать в Москву в электричке. Стартуешь где-нибудь после одиннадцати, когда спадает основной поток пассажиров, и едешь себе, сидя у окошечка и размышляя о вечном.

Опять работа по специальности, хотя не факт. Точно так же, горя желанием потрудиться, я приехал месяц назад в одну крутую московскую фирму, у владельцев которой возникли проблемы. Я застал там двоих пареньков со следами активной спортивной молодости и бурного развития капитализма в России на серьезных личиках. Они грустно так сидели за столиком в углу кабинета, опустошая литровый бутыль «Джонни Уокера», явно не первый за день.

— Что-то ты староват, — сказал мне первый, не отвлекаясь на всякие там жлобские «Здрасьте» и «Присаживайтесь».

— И дохлый какой-то, — добавил второй и сделал богатырский глоток.

— А еще я очень плохо танцую, — любезно добавил я.

— При чем тут «танцую»? — спросили эти два чудика хором.

— Действительно, ни при чем, — согласился я. — Точно так, как мой возраст и разворот плеч.

— Ну, не скажи, — возразил первый и поинтересовался: — Ты, вообще-то, драться умеешь?

— Дерутся дети в песочнице, — пояснил я, — или пьяницы в пивной. Люди моей профессии…

— Хорош понты гонять, — строго оборвал меня второй и тут же решил мою судьбу: — Значит, так, сейчас едем в тир, посмотрим, как ты стреляешь. Потом поработаешь раундов пять в полный контакт с ребятами из охраны и…

— Можете меня не провожать, — сказал я и постарался как можно быстрее увеличить расстояние между этими красавцами и самим собой. Дурость, как известно, болезнь заразная, а потому контакты с ее носителями надо стараться сокращать до минимума.

Через две недели после этой увлекательной беседы я прочел в газете о трагической гибели владельцев торгово-закупочной компании «Дунайские волны» Малова и Бадейкина. Смерть настигла их прямо в бронированном «мерседесе». Злодеи умудрились засунуть мину с дистанционным подрывом прямо в салон.


Типовая пятиэтажка в глубине Красносельского тупика. Обойдя припаркованное у подъезда пожилое детище отечественного автопрома, я открыл дверь и вошел внутрь. Поднялся по умеренно загаженной лестнице на пятый этаж и нажал на кнопку звонка у двери квартиры номер шестьдесят семь. Дверь отворилась сразу же, меня явно ждали.

— Шевченко Василий Максимович, — представился я стоящему в дверном проеме сурового вида молодому человеку в темном костюме. — Мне назначено.

— Проходите.

В небольшой прихожей обнаружился еще один молодой человек, вылитый брат-близнец первого.

— Попрошу ваши документы.

— Пожалуйста, — и протянул ему синий паспорт гражданина Украины с трезубцем на обложке, очень похожим на общепитовскую вилку.

Он раскрыл его, быстро, но внимательно просмотрел и вернул владельцу, то есть мне.

— Поднимите руки, — потребовал он и, взяв у напарника плоскую удлиненную коробочку металлодетектора, принялся выискивать на мне посторонние вложения.

— Пластина в левом колене, — честно предупредил я. Действительно, запищало.

— Проходите, — и мы проследовали в комнату: один охранник впереди меня, второй сзади и я посередине, как котлетка между булочками с кунжутом в «Макдональдсе».

Двое джентльменов в строгих костюмах-тройках, удобно расположившись за скромно сервированным столом, пили кофе.

— Прибыл Шевченко, — доложил мой сопровождающий, — все в порядке.

— Спасибо, — отозвался человек в темно-коричневом костюме, — ждите на лестнице. — Встал из-за стола и сделал несколько шагов мне навстречу, приятно улыбаясь и протягивая узкую ухоженную ладошку: — Добрый день, Василий Максимович. Если честно, я представлял вас несколько иным.

Действительно, в тот день я счел нужным походить не на человека, к которому обращаются за помощью и защитой, а на особь, проходящую в милицейских протоколах исключительно в качестве потерпевшего. Для чего надел пиджачок на пару размеров больше чем надо, ссутулился, самую малость приподняв одно плечо выше другого, и стал немного пришаркивать ногами при ходьбе. Очки в старомодной роговой оправе на носу и нашлепка в виде тщательно, но безуспешно скрываемой лысины на макушке завершили образ.

— Не беспокойтесь, шеф, — вставший следом из-за стола человек в серо-синем костюме, подошел ближе и тоже протянул небольшую, но на удивление крепкую ладонь, — это же просто маскировка.

— Благодарю, — молвил я, принимая чашку свежезаваренного кофе и закуривая без спросу, потому что мои собеседники дымили вовсю — Итак?

— Я — Игорь Владимирович Сенчуков, владелец и председатель совета директоров объединения «Элит Трейд». Это — он указал на человека в сине-сером костюме, — начальник моей службы безопасности, Петр Каленикович. Между прочим, отставной генерал МВД.

— Можно просто Петр, — сообщил тот, и я этому совсем не удивился. Представляю, как он намучился с таким интересным отчеством в детстве и юности, и кем только его не называли: и Калигуловичем, и Коленкоровичем, может даже, Каннибаловичем

Кстати, поздравляю вас, дорогой мистер Сенчуков, совравши, причем два раза подряд. Петр, который без отчества, выглядел слишком смышленым человеком для того, чтобы быть генералом. Без той характерной оловянности во взоре, присущей большинству лампасоносителей, вне зависимости, по какому ведомству они бы ни проходили. А уж что касается его якобы службы в милиции… В этой конторе хватает серьезных ребят, способных на очень многое. Но чтобы так элегантно выглядеть в костюме… Встречал я, знаете ли, на своем веку немало ментов, хороших и разных. Даже честные, случалось, попадались. Всех их, при общей внешней и внутренней непохожести, объединяет одно: любая шмотка гражданского образца, состоящая из пиджака и брюк, будь она от Бриони, Армани, Хьюго Босса или просто прикупленная по случаю на распродаже, всегда выглядит на их мужественных фигурах, как седло на корове. А тут… При первом же взгляде на этого господина сразу же чувствовалась долгая и успешная служба в некой организации, в недрах которой МВД расшифровывается не иначе, как «малограмотные внуки Дзержинского». ВЧК, МГБ, КГБ, ФСБ, СВР… И так далее, и тому подобное.

Мы переглянулись с липовым генералом милиции. Он слегка улыбнулся, приподняв бровь: дескать, не берите в голову, на шефа, случается, находит.

История, в которую вляпался мой потенциальный клиент, оказалась простой и очень характерной для нашего Отечества. Две фирмы, «Элит Трейд» и «Водолей», устав сражаться за клиентов, инвестиции, а заодно и друг с другом, решили объединиться. Процесс пошел, набрал обороты и принял вполне цивилизованный европейский вид, правда, с небольшими поправками на национальную специфику. То есть будущие партнеры, лучезарно улыбаясь и крепко обнимаясь, тем не менее, держали под полой стильных пиджаков острые ножи, в готовности при случае вонзить их в спину друг другу. Или чуть пониже спины. Из профессионально четкого рассказа Петра с эмоциональными дополнениями его шефа я понял, что ножик у «Водолея» оказался поострее и несколько уколов он уже нанес. Причем в достаточно грубом силовом плане, можно сказать, в стиле девяностых, опять входящем в моду.

— А цель всего этого? — полюбопытствовал я.

— Ну, вы же понимаете, — тонко улыбнулся Петр, — слияние может пройти по-разному…

Чего уж тут не понять: каждый из партнеров стремится занять лидерство в будущей совместной фирме, так сказать, быть паровозом в этом поезде, несущемся к счастью и процветанию. И никак уж не последним прицепным вагоном.

— Что же требуется от меня?

— Разобраться с теми отморозками, которые работают на «Водолей». Саму фирму трогать нельзя, нас не поймут.

— Только без лишней крови, — вступил в разговор владелец и председатель в одном лице и в очередной раз улыбнулся чарующе, — выручайте, старина, на вас вся надежда.

— А что говорят об этих отморозках ваши люди в «Водолее»?

— Немного, — главный безопасник «Элита» сокрушенно покачал головой.

— И все же?

— Все, что удалось накопать, — и положил на стол передо мной дискету.

— А что говорят о внедренных к вам?

— Есть и такие, но пока мы их не вскрыли.

— Понятно.

— Что скажите?

— Думаю, что можно попробовать…

— Прекрасно! — в очередной раз расцвел в улыбке Сенчуков и разве что не захлопал в ладоши от счастья. — Мы их сделаем!

— Ваши условия? — остудил его радость «генерал».

И я назвал свои условия.

— Однако… — улыбка на лице Сенчукова погасла, само лицо несколько удлинилось. — А нельзя ли…

— Можно, — успокоил я его, — людей моей профессии, знаете ли, поразбросало по стране. Поищите, может, найдете кого-нибудь с меньшими запросами. Вот, — я выложил на стол листок бумаги, — если до исхода завтрашнего дня на этом счету не окажется половины суммы, будем считать, что я просто съездил попить кофе в приятной компании.

— А вторая половина, если я дам согласие?

— Пересылается в течение трех дней после завершения операции на указанный мною счет.

— Это все?

— Нет, конечно. Эта сумма, — я выложил второй листок, — должна быть выделена мне на расходы. Целиком и по первому требованию. Наличными или пластиковыми карточками на предъявителя. Отчет о затратах также представляется по окончании операции.

— Я должен подумать.

— Это ваше право. Приятно было познакомиться.

Несостоявшийся генерал догнал меня на лестнице между третьим и вторым этажами, протянул дискету:

— Он уже подумал.


Глава 5


— Как ведет себя клиент? — Специалист отхлебнул кофе из кружки и поставил ее на стол.

— Сейчас уже прилично — прозвучал голос его собеседника по громкой связи.

— Это хорошо. А платить он собирается?

— Плачется, просит об отсрочке. Склад у него, видите ли, в Мытищах опечатали, не может реализовать продукцию.

— Что творится… Знаешь что, Володя, дай-ка ему трубку.

— Сейчас.

— Алло, я вас слушаю, — собеседник Специалиста дышал так натужно, как будто он только что осилил марафонскую дистанцию, а не преодолел пешком десяток-другой метров.

— Это Алексей Юрьевич Подопригора? — Специалист затянулся и выпустил клуб дыма в потолок.

— Да, а это кто? — голос собеседника звучал сквозь одышку одновременно трусливо и нагло.

— А это человек, которому очень интересно, когда же вы сподобитесь, наконец, расплатиться с фирмой «Айс Тренд» за поставленный ею товар.

— Поймите меня правильно, я — честный и порядочный человек, но обстоятельства — в голосе собеседника послышались плаксивые нотки. — У меня неприятности.

— Вы имеете в виду опечатанный склад в Подмосковье?

— Совершенно верно.

— Это нельзя назвать неприятностями. Оплатите долг, и ваш склад немедленно распечатают.

— Хотите сказать, что, ваша работа?

— Ну, что вы, я не тружусь в санитарной инспекции, просто всегда могу прийти на помощь.

— Бога ради, помогите, тогда я смогу собрать деньги за неделю.

— Какая неделя? Заплатить надо сегодня.

— Может, подскажите, с каких средств?

— Отчего же не подсказать хорошему человеку. — Специалист взял лежащий на столе перед ним лист бумаги. — Значит так, по состоянию на десять утра сегодняшнего дня на счетах Вашей фирмы «Байкал плюс» в общей сложности находится пять тысяч восемьсот девятнадцать рублей. Негусто.

— Вот, видите!

— Вижу, вижу. Кстати, вам ничего не говорит название «Рострейд»?

— А., вы… никогда о такой не слышал.

— Странно, Вы ведь открыли ее в апреле этого года, и регулярно закачиваете туда деньги.

— Какие деньги?

— Российские деньги и очень немалые, — он положил на стол лист, который все это время держал в руке, и взял другой. — На настоящий момент на текущем счету этого самого «Рострейда» находится всего-то пятьдесят три миллиона триста двадцать пять тысяч рублей. Заплатите тридцать два миллиона и живите дальше в мире и радости.

Собеседник Специалиста икнул и часто-часто задышал.

— Теперь, что касается неприятностей. Поверьте мне, опечатанный склад в Мытищах это сущие пустяки по сравнению с Днем ВДВ, который только что начался в вашем торговом доме в Южном Бутово. Вот это уже — неприятность, причем немалая.

— День ВДВ?

— Это образное название комплексного десанта: налоговая инспекция, ОБЭП, санитарная инспекция, куда же без нее, и пожарная охрана. ФМС тоже уже там.

— Я ничего об этом не слышал.

— Бога ради, не волнуйтесь, сейчас вам все сообщат. Мне почему-то кажется, что с получением кредита в банке «Фаворит» тоже возникнут определенные сложности. Вы ведь рассчитывали получить двести восемьдесят миллионов рублей, не так ли?

— Да. Что ты говоришь? У, бль… Извините, это не вам, — видимо, собеседнику только что отзвонились из Южного Бутова.

— Алло, Алексей Юрьевич, вы куда-то пропали.

— Что я должен сделать, чтобы все это закончилось? — голос достопочтенного господина Подопригоры звучал на удивление спокойно и деловито. Как любому кристально честному, только немного забывчивому человеку ему уже явно доводилось попадать в подобного рода ситуации. И не один раз.

— Заплатить. Даю вам на это полтора часа.

— Я могу не успеть.

— Постарайтесь, это в ваших интересах. А теперь передайте трубку моему сотруднику.

— Слушаю.

— Он писал наш разговор?

— Конечно.

— Попроси его включить аппаратуру на воспроизведение и объясни, что меня можно записать, только когда я сам этого захочу. Работай.

— Есть, шеф.

— Тогда, до связи, — и откинулся в кресле, заложив руки за голову.


Тихо (он не любил лишнего шума) замурлыкал стоящий на столе телефон.

— Да.

— Николай Валерьяныч, вас, — секретарь не стала говорить, кто тревожит ее шефа. Посторонние по этому номеру не звонили.

— Соединяй.

— Здорово, Валерьяныч.

— И тебе не хворать.

— Надо бы пересечься.

— Я не против, называй место и время.


Глава 6


–..! — уныло молвил я и выключил компьютер.

От дела, в которое я ввязался, ощутимо потягивало говнецом, как из привокзального сортира.

Начнем со вчерашних персонажей. Лучезарный обаяшка Сенчуков с замашками комсомольского секретаря среднего звена (так и подмывало полюбопытствовать: «В каком райкоме служили?») и рафинированно-интеллигентный, все понимающий чекист Петр, так и не сообщивший мне своей фамилии. Прямо кот Базилио и лиса Алиса, а рядом с ними я, такой весь из себя деревянный.

Внешность, конечно же, может быть обманчивой. Возьмем, к примеру, российскую армию, не так давно героически победившую банду укуренных в хлам барсеточников. В последнее время туда трудоустроилась целая толпа менеджеров с гражданки. Видел я недавно одного из них по ящику. С такой физиономией во времена оные его не взяли бы служить прапором на склад портянок, а тут трудится, приносит пользу Отчизне. Выдающийся стратег, успешный бизнесмен, любимец всех людей в погонах.

Другое дело — представленная мне информация. Если я правильно просчитал шефа безопасности «Элит Трейда», то он явно пришел на эту должность не из министерства сельского хозяйства, а вовсе даже из службы внешней разведки. Такие люди и агентуру вербовать, и информацию собирать обучены. А что мы имеем? С бывшими конкурентами, а ныне — почти партнерами, оказывается, работает группа каких-то страшных людей, способных на многое, а зовут их Вася, Петя и, может быть, Абдулла. И это все? Где, позвольте полюбопытствовать, конкретика по этой самой группе, координаты, хоть какие-нибудь персоналии, черт побери? Для чего, спрашивается, внедрять кого-то в этот самый «Водолей»? Получается, что Петр, который все-таки Каленикович, понапридумывал мертвых душ и выплачивает сам себе вознаграждение или, того хуже, затеял собственную игру? Непохоже. Тогда что?

Я еще раз от души выматерился и немного успокоился. А чего я, собственно, хотел? Да, у людей какие-то, неизвестные мне проблемы. Это нормально. Когда нет проблем, не обращаются к специалистам моего профиля, а вызывают Анжелику Варум и устраивают корпоратив. Подлянка, видите ли, просматривается, а когда было иначе? Вспомнить хотя бы то дело в Африке, там, вообще, ценой моей разбитой до фундамента морды и слегка покалеченного тела, решили кучу вопросов: и аппаратуру сперли, и стратегического партнера слегка в чувство привели, и «кротиков» выявили.

Так что будьте проще, товарищ бывший майор, тем более что аванс от клиента уже получен и доля в «профсоюз» отослана. «Профсоюзом» я называю некую команду, которой аккуратно отстегиваю пятнадцать процентов от суммы каждого моего гонорара.

За это мне не только предоставляют работу, но и гарантируют некие услуги: эвакуацию в случае ранения или травмы, «отмазку» в родной милиции, если все сложится не совсем хорошо, услуги лучших адвокатов, если потребуется, а на самый крайний случай — приговор по минимуму, шикарные передачи с воли и теплое место хлебореза или заведующего библиотекой на зоне. За дополнительные деньги также могут предоставить вооружение и спецтехнику.

Докурив, я тяжело вздохнул и взялся за телефон.

— Слушаю вас.

— Добрый день, это я. Буду у вас в офисе завтра в одиннадцать. Закажите пропуск. Да, и не забудьте…


Глава 7


Стоящий на фейсконтроле в вестибюле пафосного ресторана в Столешниковом впечатляющих габаритов мужчина в строгом темном костюме недоуменно посмотрел на вошедшего пожилого человека в старых вельветовых брюках и куртке-аляске, наброшенной на плечи поверх блеклой кофты крупной вязки. Раскрыл было рот, дабы вежливо сообщить «дедушке», что диетическая столовая находится тремя кварталами дальше, но вдруг передумал и даже изобразил на лице улыбку:

— Добрый день.

— Добрый, — согласился странный посетитель, не вписывающийся в окружающий антураж.

— Позвольте полюбопытствовать, вас ожидают?

— Должны.

— Прекрасно, наш сотрудник вас проводит.

— Вот, спасибо-то, — расцвел дедок в благодарной улыбке. — А то еще заплутаю, чего доброго.

— Курточку разрешите, — чем вызвал искреннее недоумение у стоящего в глубине холла молодого человека. Никогда еще на его памяти фейс-контролер не проявлял такой трогательной заботы о посетителях.

— Держи, — тот воспринял это как должное, скинул куртку ему на руки и прошел внутрь.

Габаритный мужчина лично отнес ее в гардероб, после чего извлек из кармана белоснежный носовой платок и вытер внезапно вспотевший лоб. В последний раз он испытывал подобный страх пять лет назад, когда в него стреляли из гранатомета.


Человек, назначивший встречу Специалисту, ожидал его в уютном, расписанном «под Хохлому» зальчике. Самую малость старше пятидесяти, с внешностью и манерами английского лорда, в сереньком костюме из твида. Встал из-за стола и сделал пару шагов навстречу:

— Рад, что приехал, Валерьяныч.

— А я-то как рад, — ответил тот, присаживаясь за столик.

К ним тут же подскочил вертлявый юноша, каким-то непостижимым образом умудряющийся выглядеть персонажем шоу-бизнеса даже в темной ресторанной униформе.

— Добрый день, — затараторил он, обращаясь исключительно к человеку в твидовом костюме, и полностью игнорируя его спутника. — Я — сомелье ресторана, позвольте предложить вам…

— Иди, милок, мы уж как-нибудь сами, — добродушно отозвался второй из сидящих за столом и расстегнул кофту, явив миру черную футболку с надписью «Нашествие 2008» через всю грудь.

— Вы не поняли…

— Да понял я, понял, как-нибудь без кутюрье обойдемся.

— Я, к вашему сведению, сомелье, — со слезой в голосе отозвался тот, гордо вскинув голову с прической, одновременно напоминающей унитазный ершик и последствия взрыва на макаронной фабрике, и удалился, повиливая бедрами.

— Не надоело? — тонко улыбнулся «твидовый».

— Что?

— Изображать колхозника.

— Это я раньше много кого из себя изображал, а сейчас я такой, какой есть на самом деле, то есть колхозник, — и рассмеялся.

— Ну, что с тобой поделаешь, — больше всего на свете собеседнику Специалиста в этот момент хотелось схватить того за шею и душить до тех пор, пока он не испустит дух. От этого удерживало только хорошее воспитание и некоторое знакомство с биографией сидящего напротив. Для того чтобы перебить вручную всех находящихся в ресторане, включая охрану и поваров, тому потребовалось бы не более пяти минут, и у него при этом даже бы не сбилось дыхание.

К столику подошел молоденький парнишка-официант с меню и картами вин.

— Что будете заказывать? — приветливо спросил он. Полюбовавшись на бьющегося в истерике педика-сомелье, он явно проникся к этим посетителям искренней симпатией.

— Маленький чайник зеленого чаю на ваш вкус.

— Большую чашку кофе и тростниковый сахар, — попросил Специалист.

— Гробишь сердчишко, дружище, — его собеседник извлек из кармана сигару в металлическом футлярчике, достал ее, отрезал специальной гильотинкой кончик и начал раскуривать. — Не бережешь здоровье.

— А чего его беречь, — хмыкнул тот. — Здоровье если есть, то оно есть, а если кончилось, то, что ни делай, все напрасно.

«Когда же твое закончится, сволочь старая», — заказавший чай поднес чашку к губам и сделал глоток.

— Ты у нас прямо-таки железный, Валерьяныч, — и по-доброму улыбнулся.

— Железным был только Феликс, да и того снесли, — хмыкнул тот, доставая сигареты. — Если не ошибаюсь, ты хотел поговорить.

— Очень даже хотел, — взял со стола зажигалку, старомодный «Ронсон» в скромном платиновом корпусе, и принялся в задумчивости вертеть между пальцами. — У тебя нет ощущения, что в последнее время происходит что-то странное?

— Где происходит?

— У нас в Организации.

— А у тебя, значит, такое ощущение есть.

— Можно и так сказать.

— Тогда я тебя очень внимательно слушаю.


Глава 8


Офис клиента разместился в модерновой пятиэтажке на Севастопольском проспекте. Как говорится, скромненько, но со вкусом. Не «Газпром», конечно, и не «Русская сталь», но и не бывшее ПТУ в Капотне.

Стеклянные двери на фотоэлементах мягко растворились, пропуская меня. Один из двоих охранников, застывших на входе в воспетой кинематографом позе: ноги на ширине плеч, скрещенные ладони на уровне промежности, убрал руки от ширинки и с достоинством прошествовал ко мне:

— Чем могу помочь?

Очень хотелось попросить: «Подбросьте деньжат до пенсии», но я сдержался.

— Меня ожидает господин Сенчуков.

— Ваши документы.

— Вот, пожалуйста.

Он принял от меня паспорт цвета моря перед штормом, внимательно его осмотрел, не забыв проверить даже подколотый к последней странице листок регистрации.

— А где миграционная карточка?

— Извините, вас давно уволили из милиции? — Василий Максимович Шевченко, в роль которого я окунулся с головой, просто по должности обязан был иметь немного паскудный характер, вот я и не стал церемониться.

— А это вы почему…

— Потому, — кратко ответил, выдирая документ из его пальцев. — Давайте-ка не будем терять время, а то Игорь Сергеевич, наверное, уже заждался.

Игорь Сергеевич вовсе даже не заждался. Когда я попросил доложить о себе в приемной, восседающая с озабоченно-томным видом (который появляется у девиц данной профессии, когда шеф не просто трахнул ее разок-другой в своем кабинете посреди рабочего дня, но и свозил на отдых в Испанию) грудастая секретарша бросила мне: «Ждите» и вернулась к просмотру «Модного приговора», даже не предложив чаю с баранками.

Скромненько усевшись в уголке, я окунулся в волшебный мир моды. Наконец, «Приговор» сменила реклама. «Посмотри, дорогая, как хорошо я отбелил зубы». «Зубы действительно белые, любимый, но изо рта по-прежнему воняет. Воспользуйся…»

Я так и не узнал, чем же надо в этом случае воспользоваться, потому что зазвонил телефон на столе. Девица томно подняла трубку, проворковала: «Алеу», что-то выслушала, положила трубку на рычаг и указала на дверь мизинчиком с длинным, как коготь у тигра, ярко-красного цвета ноготком.

— Проходите.

Видимо, это относилось ко мне, потому что больше никого в приемной не было. Я прошел.

— Доброе утро, — Игорь Сергеевич, не вставая из-за стола, приветливо помахал мне ладошкой. Петр встал и с чувством пожал мне руку.

Интересно, чем занималась эта сладкая парочка, пока я терпеливо ждал в приемной? Хочется верить, что они не изменяли секретарше друг с другом.

— Доброе утро, — поприветствовал я сразу обоих и присел за стол сбоку.

— Деньги прошли? — полюбопытствовал Сенчуков.

— Иначе бы меня здесь не было, — вежливо ответил я.

— Информацию изучили?

— Да.

— И как?

— Никак, — сознался я. Действительно, то, что мне дали для изучения, информацией ни в коем случае не являлось, просто, набор каких-то отрывочных сведений, слухов и предположений. — Давайте-ка ближе к делу. Что конкретно прошло обо мне по фирме?

— Все, как вы просили, — вступил в беседу Петр, — вы — серьезный специалист в области защиты компьютерных сетей, настоящий «антихакер», один из лучших в своей области. Приехали с Украины…

— Из Украины, — поправил я.

Он не стал спорить.

— Хорошо, из Украины. Мы пригласили вас, потому что подозреваем взлом системы.

— Кряк, — уточнил я.

Он молча вздохнул.

— Деньги на расходы, — напомнил я.

Сенчуков извлек из сейфа несколько конвертов и выложил передо мной на стол.

— Карточки «Виза», «Мастер Кард» и «Америкен Экспресс» на предъявителя, пин-коды внутри конвертов.

— Отлично, — я сгреб конверты и положил во внутренний карман куртки. — Все, я пошел, счастливо оставаться.

— Подождите, — забеспокоился Игорь Сергеевич. — Мы же не договорились о следующей встрече.

— А ее не будет, — я расправил лямку портфеля и перебросил через плечо. — Что делать я знаю, денег на расходы пока достаточно. В экстренных случаях буду звонить Петру. Он, помнится, говорил, что его телефон не прослушивается.

— Именно так, — подтвердил тот.

— Мой тоже.

Выйдя из здания, я остановился на крыльце и закурил, давая возможность наблюдающим рассмотреть себя получше. То, что за мной будут следить, сомнений не вызывало. Если честно, весь этот цирк с приходом в офис «Элит Трейда» крутого спеца из города Феодосии и был задуман только для того, чтобы мной заинтересовались и захотели познакомиться поближе. Я тоже жаждал новых знакомств, поэтому наши планы до поры до времени совпадали.


Глава 9


— Не пойму я, Миша, — Председатель снял очки и откинулся в кресле, закрыв глаза, — то ли наш финансовый гений вконец заигрался, то ли Валерьяновича пора на свалку.

Человек, названный Мишей, начал работать с Председателем еще в начале восьмидесятых. Именно тогда пришедший к власти в стране Андропов начал чистку номенклатурных аппаратов, и молодого второго секретаря подмосковного горкома комсомола занесло аж в международный отдел ЦК, в сектор Западной Европы, которым руководил Виктор Владиленович Столяров. Новичок сразу пришелся ему по душе, и он взял его под свое могучее крыло. Скромный, приветливый, обладающий истинно крестьянской обстоятельностью и трудолюбием и, что самое главное, личной преданностью, подмосковный паренек под его руководством быстро приобрел необходимый для работы лоск. Он перестал говорить «ложить», «калидор» и «значить, так», выучился высокому искусству аппаратной интриги и успешно освоил правила поедания себе подобных во благо общего дела. Конец восьмидесятых он встретил в серьезной должности заместителя заведующего сектором с отличными перспективами в самое ближайшее время его возглавить, потому что сам Виктор Владиленович очень серьезно рассматривался как самый вероятный кандидат на высокий пост заместителя заведующего международным отделом ЦК КПСС.

Не сложилось. Грянула демократия, некогда всесильная партия при полной поддержке и одобрении большинства населения была отлучена от власти и выброшена на свалку, откуда-то повыскакивали новые герои и властители народных дум. Небо над страной заволокло дымом от публично сжигаемых партийных билетов.

Виктор Владиленович не стал ждать, пока на дверях его конторы на Старой площади появится табличка: «Отдел закрыт, всех на фиг выгнали», а без лишнего шума и треска ушел в новую жизнь сам, прихватив с собой верного Михаила. С тех пор он ни разу не пожалел ни о том, ни о другом.

— Ты-то сам, что об этом всем думаешь? — поинтересовался Председатель. За годы совместной работы он настолько выдрессировал своего зама (назовем его Заместителем), что тот никогда не лез со своим мнением, не спросившись.

— Я пока не вижу поводов для особых волнений, — осторожно начал Заместитель. — Полагаю, что каждый из них нормально справляется со своими обязанностями. Особенности нынешней обстановки…

— Какие, Миша, к черту особенности! — воскликнул Председатель, водружая очки на нос. — Ты что, не понимаешь, что происходит? Молодой все в какие-то денежные аферы лезет, а Валерьяныча, вообще, на старости лет в откровенный бандитизм потянуло.

— Вы полагаете, что все действительно так плохо? — непритворно расстроился Заместитель.

— Не бери в голову, Мишаня, — дробно рассмеялся Председатель. — Это я просто так брюзжу по-старчески.

— Виктор Владиленович…

— Скоро семь десятков лет Виктор Владиленович. Ты вот что, Миша, поговори с ними, успокой. Об особенностях обстановки напомни, у тебя это здорово получается. А по результатам бесед вынесешь мне представление, кого из них убрать.

— Даже так?

— А как иначе? Ссоры и дрязги надо гасить в зародыше, а то черт знает, до чего дойдем. Все понял?

— Так точно, Виктор Владиленович.

— Ишь ты, так точно. Ладно, если все ясно, иди и работай.


Глава 10


У подземного перехода меня остановили.

— Старшина Николаев, — представился здоровенный мордатый тип в мышиного цвета униформе, небрежно откозыряв, — попрошу документики.

— А, шо такое? — забеспокоился я. — Есть же указание мэрии о запрете на проверку документов у граждан.

— В городе действует план «Вихрь-антитеррор», — хмуро пояснил мне старшина — Документики.

Теперь все ясно, опять ищут Беню Ладена и я, как всегда, первый подозреваемый.

— Вот, пожалуйста.

Он взял паспорт и стал перелистывать страницы толстенными, похожими на сардельки пальцами.

— Срок вашей регистрации истекает через пять дней…

— Спасибо, я в курсе.

— Предъявите разрешение на работу.

— Не собираюсь работать в России, — честно глядя в глаза стражу правопорядка, соврал я.

— С какой целью прибыли в Москву?

— В отпуск.

— Попрошу открыть портфель.

— Это незаконно, — твердо отказался я. Было очень интересно посмотреть, что он будет делать дальше.

— Придется проследовать со мной в районное управление.

— С удовольствием. Там я, кстати, напишу жалобу на ваши действия и зарегистрирую ее в канцелярии.

Секунду-другую он смотрел на меня, моргая белесыми ресницами, как будто раздумывая, втоптать ли меня в асфальт или воздержаться, потом со вздохом разочарования протянул паспорт.

— Счастливого пути, — и буркнул вслед: — Понаехали тут.


Ну, здравствуй, что ли, столица! Я опять к тебе понаехал. А если так, то будем отрабатывать обязательную программу под названием «хохол в Москве»: Красная площадь, Третьяковская галерея, Черкизовский вещевой рынок, ресторан «Едрена-Матрена», надо же как-то продержаться до вечера. Все это время меня вели, без лишней наглости, но в то же время, плотно и достаточно профессионально. Ручаюсь, настоящий Вася Шевченко никакого «хвоста» за собой не заметил бы.


Аскетичность и простота убранства одноместного номера гостиницы эконом-класса в Коньково, живо напомнили мне столь любимую отечественными коммунистами эпоху брежневского застоя. Узенькая кроватка у стенки справа от входа, размещенные на полутора квадратных метрах «удобства», журнальный столик у окна с одним-единственным креслом. Графин с мутной водопроводной водой на подоконнике и стакан со следами красной губной помады. Типовая картина на тему «Гости из прошлого». Корейский телевизор на тумбочке у подоконника несколько выпадал из этого ностальгического ансамбля, правда, он не работал. Да, едва не забыл, в номере был телефон. Он начал звонить, как только я вошел. Не успел я снять трубку, как чарующий женский голос высказал предположение, что мне, наверное, очень одиноко, и радостно проинформировал, как с этим следует бороться. Мои робкие возражения: «не скучаю», «устал», «отстаньте, спать хочу» просто не принимались во внимание. Когда же я пообещал пожаловаться администрации, на другом конце провода мило рассмеявшись, сообщили, что администрация тоже очень заинтересована в организации моего культурного досуга, то есть, находится в доле. Впав в легкий ступор, я слушал дальше, не перебивая. Ассортимент просто поражал воображение. Мне предлагались на выбор девочки, мальчики, кошечки, хомячки, ослики, баба Яга, черт в ступе… И все «очень ласково», «конфиденциально», «стерильно» и «по самым доступным ценам». Представив себя любимого в ласковых объятиях стерильного ослика, я нервно хохотнул и повесил трубку…

Подойдя к зеркалу, критически осмотрел себя и остался доволен. Застегнутая сверху донизу на все пуговицы фланелевая рубашка на пару размеров больше, чем требуется, поверх заправленных в носки тренировочных брюк с пузырями на коленях. Жидкая прядка волос поперек лысинки, очки с толстенными стеклами на носу. Теперь немного опустим левое плечико и слегка ссутулимся. Немного наморщим лоб и виновато улыбнемся. Кого мы видим? Правильно, суетливого, сильно закомплексованного, затраханного жизнью ботаника. Станиславский без колебаний сказал бы: «Верю!». И эти поверят. Обувшись в удачно прикупленные на Черкизоне резиновые шлепанцы, я запер за собой дверь и пошел в буфет ужинать.

В ожидании гостей я успел сделать пару звонков, перекурить и даже немного подремать в кресле. Пару раз кто-то осторожно скребся в дверь и, не дождавшись ответа, удалялся.

Наконец, в дверь загрохотали так, что сразу стало ясно, товарищи имеют право.

— Кто там? — хриплым со сна голосом спросил я.

— Милиция, откройте!

Я послушно отворил дверь. Передо мной стоял старшина Николаев.


Глава 11


— Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить очень интересную новость, — сидящий во главе стола человек взял паузу и, достав из внутреннего кармана пиджака от Бриони металлический футлярчик, извлек из него сигару.

— Какую новость? — у сидевшего по правую руку от него Финансиста не выдержали нервы.

Не обращая внимания на реплики, человек снял с сигары обертку и, обрезав кончик, принялся, не торопясь, ее раскуривать.

— Спокойно, Гена, — пропыхтел толстяк, удивительно похожий на жабу в дорогом костюме и галстуке. Он отвечал за юридически-правовой аспект деятельности Организации и работу с правоохранительными органами (назовем его Юрист). Когда-то он и сам носил милицейскую форму и даже дослужился до подполковника. Профессионалы в его бывшем ведомстве относились к нему со сдержанной гадливостью, а начальство, наоборот, ценило за личную преданность и умение быть полезным. За пятнадцать лет службы скромный подполковник оброс обширными связями и был запросто вхож в такие высокие кабинеты, куда начальников его начальников пускали только по предварительной записи, да и то далеко не всегда… — Не суетись под клиентом… — и заржал.

— Новость интересна тем, — выпустив в потолок струю дыма, вполголоса проговорил человек с сигарой, — что в ближайшее время, все мы станем богатыми людьми. — Помолчал и добавил: — Очень богатыми.

— Очень богатыми, это по скольку на каждого? — деловито поинтересовался Юрист.

— Нули после цифры считать замучаешься, Славик.

— Было бы, что считать, — радостно ответил он, промокая платком лицо. Как всегда, ему было очень жарко.

— Что для этого надо сделать? — в предчувствии чего-то очень неприятного, спросил Финансист. С каждой минутой весь этот разговор нравился ему все меньше и меньше.

— А все очень просто, — сидящий во главе отложил сигару. — Надо взять несколько крупных кредитов…

— Сейчас это очень непросто.

— Не скромничай, ты это умеешь. Взять кредиты… — повторил он. — И вместе со всеми активами нашей богадельни вывести их за рубеж.

— И съехать из страны следом, — влез толстяк.

— Согласен. Пересидим кризис где-нибудь у теплых морей, а потом… А потом каждый будет хозяином своей доли.

— Все-таки сколько на каждого? — заерзал на стуле Юрист.

— Думаю, миллионов по двести-двести пятьдесят. Долларов, естественно.

— Я думал, больше, — разочарованно протянул тот.

— Чтобы вытянуть больше, нужно время, а у нас его нет.

— Погоди, — внезапно осипшим голосом сказал Финансист. — Но ведь тогда придется…

— А как иначе, Гена, — засмеялся Юрист, — за большие деньги надо сражаться.

— И ты готов?..

— Я — человек служивый, поэтому всегда готов выполнить любой приказ любого правительства, лишь бы платили.

«Служивый… Гнида ты паршивая», — подумал Финансист и тут же спросил:

— А что старики?

— Старики… — раскурив сигару по новой, его собеседник задумчиво повертел в руке зажигалку и положил на стол, — Владиленовичу уже на кладбище прогулы проставляют, так что пора и под травку.

— А?..

— Валерьяныча надо валить первым, пока он не разобрался, что к чему. И это не так просто, тот еще волчара.

— Человек из легенды? — хмыкнул Юрист. — Запомните ребята, бессмертных не бывает. Нужно просто все грамотно организовать.

— И ты за это возьмешься?

— А, больше-то и некому. Ладно, не парьтесь. Есть люди…


Глава 12


В дверях передо мной стоял старшина Николаев. На сей раз, он был в образе не милиционера, а бандита средней руки: в плотных темных джинсах, кашемировом свитере и кожаной куртке.

— Вас прямо не узнать, — проблеял я, — так роскошно выглядите.

— Не узнал, значит, богатым буду, — положил мне на грудь здоровенную ладонь и слегка надавил.

Я перелетел через комнату и затормозил возле журнального столика.

Первым в номер вошел человек приблизительно моих лет, среднего роста, без особых примет, одетый скромно. Здоровяк, едва не отправивший меня в открытый космос, зашел следом, запер дверь и положил ключ в боковой карман.

— В чем дело? — поинтересовался я дрожащим от страха голосом.

— Майор Анохин, — человек «мазнул» удостоверением перед моими глазами. — Сегодня днем вы отказались предъявить сотруднику МВД портфель для досмотра. Интересно, почему?

— Это произвол! Учтите, я буду жаловаться.

— Ты что так разорался, Васек? — здоровяк подошел ко мне вплотную и остановился, почти касаясь меня пивным пузом кружек на тридцать вместимостью.

Его напарник и, видимо, начальник уселся в кресло и нагло угостился моей сигареткой.

— Что происходит? — а то я не понимал, что же происходит… — Наезд, рядовой вульгарный наезд с «пробивкой».

— Обычная милицейская проверка — успокоил меня сидящий в кресле. Со вкусом затянулся и, выдохнув дым, продолжил: — Не стоит беспокоиться. Предъявите нам ваши вещи для досмотра, ответите на несколько вопросов и можете считать себя свободным.

— Как народы Китая, гы-гы-гы… — встрял в разговор здоровяк и осекся под укоризненным взглядом начальника.

— Я — гражданин суверенной Украины, — гордо расправив плечи, как партизан перед расстрелом, произнес я, стараясь сдержать дрожь в нижней губе.

— …Незалежной что ли?

— Совершенно верно. Я настоятельно требую присутствия при допросе сотрудника украинского посольства и переводчика.

— Переводчика-то зачем? — искренне удивился старший.

— А щоб було… — сварливо ответил я, исключительно из принципа переходя на ридну мову.

Тот еле заметно кивнул головой, и здоровяк, почти без замаха, но достаточно резко, ткнул меня с левой кулачищем в живот, целясь в солнечное сплетение. Если бы он туда попал как следует, вдохнуть воздух я смог бы к моменту очередного воссоединения Украины с Россией. К счастью, перед тем как кулак соприкоснулся с моим хилым тельцем, я успел немного согнуться, и удар пришелся в верхнюю часть груди. Все равно очень впечатлило.

— Хр-р-р, — прошептал я, обламываясь в коленях.

Упасть мне не дали. Страшный человек старшина Николаев несильно толкнул меня ладонью в лоб, отчего я улетел на кровать. Скорчился на ней и затих.

— Эй, ты как? — поинтересовался сидящий в кресле. — Идиот! — заорал он, обращаясь к напарнику. — Ты что наделал?

— Да, я его только задел чуток, видать, совсем гнилой, — виновато забубнил тот. Подошел ко мне, взял за шиворот и усадил на кровати. — Дыши давай, а то еще загнешься чего доброго. Отвечай за тебя потом, как за человека.

Немного продышавшись, я начал ныть, размазывая слезы по щекам.

— Как вам не стыдно? За что вы меня так? У меня, между прочим, инфаркт в прошлом году был!

— Эх, Вася, Вася, — пожалел меня старший, — Что же ты с больным-то сердцем в серьезные дела полез? Сидел бы себе дома у моря, абрикосы кушал…

— Какие дела? — полюбопытствовал я, вытирая платком лицо.

— Портфель, — напомнили мне из кресла.

— Под кроватью, — сознался я.

— Доставай.

Я встал на четвереньки и начал шарить под кроватью.

— Веселее, — подбодрил меня здоровяк и не сильно, но исключительно обидно пнул ногой под зад. — Не спи!

Я встал на ноги и протянул ему портфель:

— Вот, возьмите.

Старший поставил портфель себе на колени и щелкнул замками. Очень скоро его содержимое оказалось на журнальном столике.

— Что здесь? — строго спросил он, указав пальцем на некий завернутый в газету предмет.

— Ничего особенного, — тихо ответил я.

Он развернул газету.

— Ну, ни хрена себе! — заорал он, глядя на целлофановый пакет с каким-то белым порошком, лежащий, между прочим, в его собственной ладони. Обычный прозрачный пакет, граммов на пятьсот, с круглой фиолетовой печатью в углу: персидская вязь по периметру и три девятки в центре круга.

— Ах, ты… — начал он и замер прямо посреди фразы.

Дверь отворилась и в номер стремительно, как в ускоренной киносъемке, ворвались трое в камуфляже с укороченными пистолетами-пулеметами в руках и в скрывающих лица шлем-масках.

— Всем на пол, работает спецназ ФСБ!

Человек, представившийся майором Анохиным, все сразу понял и быстренько расположился на полу в позе «ноги очень широко, руки за голову, лицом вниз, жопой в потолок». Тугодум Николаев в ситуацию явно не въехал и начал качать права:

— Не понял, вы че…

Ему сразу же помогли понять, че к чему: прикладом по почкам и башмаком под колено. Бедняга грохнулся так, что загудели половицы, и замер не в силах повернуть голову: один из бойцов придавил ему шею подошвой.

Злорадно хихикая, я двинулся к выходу, стараясь не попасть в глазок видеокамеры вошедшего следом оператора. В коридорчике прямо перед входом в ванную столкнулся с высоким человеком в распахнутом, длинном до пят кожаном плаще. Светлокожий блондин с василькового цвета глазами на суровом лице нибелунга. Истинный, блин, ариец. Доведись ему жить во времена третьего рейха, с такой физиономией он наверняка бы дослужился до группенфюрера.

…А вы, наверное, думаете, что все таджики мелкие и чернявые? Равшон Саибназаров и был как раз чистокровным таджиком, но с Памира, где светлокожие, светлоглазые блондины не редкость. Его старший брат, Алишер, служил вместе со мной в Афгане и погиб в восемьдесят седьмом, ему голову отрезали.

Я мышкой проскользнул мимо и заскочил в ванную, а он со словами «Заводите понятых», чеканным шагом проследовал в номер.


…Минут через тридцать в дверь постучали.

— Кто там?

— Свои, — на пороге стоял Равшон. Мы обнялись.

— Здорово.

— Привет, ряженый. Тебя и не узнать сразу, такой красавец стал.

— Как там? — я показал пальцем в сторону комнаты.

— Полный порядок, толстого увели, второй сидит в кресле, скучает.

— Самое время побеседовать.

— Пошли.

Липовый майор Анохин сидел в кресле пригорюнившись. При виде нас натужно улыбнулся.

— Красиво вы нас сделали, браво, — и даже изобразил аплодисменты, легонько прикоснувшись пальцами левой руки к ладони правой, скрепленной наручником с подлокотником кресла.

— А нечего наркотой баловаться, — сурово заявил Равшон.

— Вы же прекрасно знаете, что нас подставили.

— Вас взяли с поличным при получении партии героина. На пакете с ним ваши отпечатки. У вас с напарником обнаружены стволы. Все зафиксировано на камеру в присутствии понятых.

— У нас есть разрешения.

— А удостоверения сотрудников МВД?

— Я имею право на один телефонный звонок, — вякнул «Анохин» и закашлялся.

— А я имею полное право вызвать спецназ, — продолжил ломать его Равшон. — И сообщить, что вы только что пытались нас убить.

— Что вы от нас хотите?

— Вот с этого и надо было начинать. У вас два выхода, сами понимаете. Либо я везу вас с напарником к себе и предъявляю обвинение по всей форме, либо…

— Выбираю второе, — быстро сориентировался в реалиях задержанный.

— Тогда оставляю вас с моим товарищем. Будьте с ним откровенны, а то…

— Да, понял я, понял.

Закурив, я присел на кровать, упершись спиной в стенку.

— Закурить можно? — вежливо попросил сидящий в кресле. Насколько я помню, раньше-то он был порешительнее.

— Пожалуйста.

— Да, сходили, называется, за хлебушком, — произнес он, покачав головой. — Кто вы?

— Даже как-то неудобно напоминать, но вопросы здесь задаю я.

— Да, конечно. Спрашивайте.

— Настоящие имя, фамилия, отчество, где служили.

— Голиков Михаил Алексеевич, старший оперативный уполномоченный отдела уголовного розыска. Майор. Уволился в две тысячи четвертом году.

— Где сейчас трудитесь?

— Частный детектив.

— Ваш напарник?

— Николаев Евгений, отчества не знаю, работает в охране.

— Что вы должны были со мной сделать?

— Как следует запугать, обыскать, изъять компьютер, аппаратуру, если будет, деньги, карточки на предъявителя. Если не обнаружится ничего подозрительного, отвезти на вокзал и отправить первым же поездом на Украину. Если обнаружится, тогда в багажник и на беседу в офис.

— Кто приказал наехать на меня?

— «Аякс».

— Не понял.

— Я работаю на частное охранное предприятие «Аякс», там и получил заказ.

— Понятно. Теперь давайте-ка подробно с самого начала и обо всем…


Частный охранник Женя Николаев оказался милейшим и очень словоохотливым парнем. Болтал, не переставая, только знал, к сожалению, мало. После общения с ним я задал еще пару уточняющих вопросов Голикову и понял, что пора делать паузу. Выяснил я, честно говоря, не так уж и много, но кто сказал, что все будет легко и просто?

— Свободны, — сказал я, отпирая замок наручников… — Забирайте ваше барахло, — указал я на валяющиеся на столике предметы, обнаруженные у братьев-разбойников. — Напарник ждет вас на первом этаже в холле.

Он встал, рассовал по карманам стволы, документы, мобильники, два бумажника, несвежий носовой платок и пошел к выходу.

— Михаил.

— Да, — он обернулся.

— Мой вам добрый совет, уезжайте из Москвы. Прямо сегодня. Через недельку-вторую все устаканится, вот тогда и возвращайтесь.

— Спасибо за предупреждение — буркнул он и вышел.

— Да на здоровье.


В ванной я быстренько изрезал на лапшу темно-синий паспорт и спустил его в унитаз. Стащил с головы нашлепку, умылся холодной водой и пошел переодеваться. В кресле, на месте ушедшего Голикова, сидел, забросив ногу за ногу, Равшон. Осмотрел меня, преобразившегося, и одобрительно хмыкнул.

— Теперь ты стал похож на человека.

— Спасибо за помощь, с меня поляна.

— Какие могут быть счеты между друзьями, ведь мы друзья, Влад?

— Конечно.

— Тогда почему в гости не заезжаешь?

— Как-то не получается, — пробормотал я, скрывая взгляд.

— Все тебе будут рады, — он вскочил и, подойдя почти вплотную, положил мне руку на плечо. Строго посмотрел в глаза. — Столько лет прошло… Пойми, никто тебя не винит.

А мне и не надо, чтобы кто-то меня винил! Я сам не могу себе простить, что тогда, в восемьдесят седьмом не смог спасти Алишера. До сих пор не могу. Именно поэтому, через два года после этого, я просил направить именно меня вызволять из зиндана Равшона…

— Приеду… — голос у меня дрогнул.

— Лучше уж сам, а то спецназ за тобой пришлю.

— Разберусь с делами и…

— Веселые у тебя, как посмотрю, дела.

— Какие есть.

— Тогда удачи, — и вышел.


Быстро собрав вещички, я оделся и, не прощаясь, покинул гостиницу через служебный ход. Проходя мимо контейнера с мусором, забросил туда ставший ненужным весь скарб шановного пана Шевченко. Прощайте навсегда, дорогой Василий Максимович, светлая вам память.

Внезапно появилось ощущение, что кто-то за мной наблюдает, причем, очень аккуратно, но я списал это на перенесенный стресс и побои от грубого гражданина Николаева.

Подошел к неброской «шестерке» на стоянке у входа в гостиницу, нажал на кнопку пульта на брелке, открыл дверцу и нырнул вовнутрь. Включил свет и, пока мотор прогревался, достал из бардачка пакет с документами. Кто я сейчас, интересно? Ах да, Надеин Александр Федорович, 1968 года рождения, постоянно зарегистрирован в Подмосковье, город Дмитров, улица Профессиональная. Увы, разведен.

Вырулил со стоянки и поехал в сторону центра. Впереди меня, по образному выражению одного бывшего шефа, ожидало «не паханое поле работы».


Глава 13


— Добрый вечер, Николай Валерьяныч!

— Привет, тезка, — Специалист добавил в чашку ложечку меда и, щурясь от удовольствия, сделал глоток. В ожидании докладов с мест, он коротал время, гоняя чаи в собственном кабинете на третьем этаже офиса на Соколе. Его любимая вязаная кофта висела на спинке кресла (в кабинете было тепло), а сам он щеголял в темно-синей майке — «алкоголичке», являя миру покрытую бронзовым загаром, не по возрасту мускулистую грудь и посеченные старыми шрамами ручищи сорокалетнего гиревика-любителя. — Проходи, чаю хочешь?

— С удовольствием.

Некоторое время они вдвоем в молчании поглощали чай. Наконец Специалист, отставив чашку в сторону, закурил.

— Докладывай.

— Его приняли под наблюдение на Севастопольском прямо у выхода из их офиса. Еще какое-то чучело ментом нарядили, документы проверили.

Специалист хмыкнул.

— Клоуны.

— Точно. Водили его, кстати, достаточно неплохо.

— Он их «срубил»?

— Думаю, сразу же.

— Суетился?

— Нет. Мужчина обученный, сразу видно. Вел себя естественно, не хулиганил. На Черкизовском раз пять мог от них оторваться, но не стал.

— Сами-то не засветились?

— Обижаете, шеф… — собеседник Специалиста более тридцати лет отработал в «наружке», в том числе, и за рубежом. Последний раз он прокололся в середине восьмидесятых. — Мы же не его пасли, а наблюдателей.

— Кто такие?

— Думаю, бывшие менты. Квалификация средняя, не более того. Водили одной группой, три мужика и баба лет тридцати. Та, вообще, обнаглела, ехала в метро в одном с ним вагоне, только пузо под курткой обозначила, дескать, вся из себя беременная.

— Дальше.

— В 19.16 прибыл в гостиницу в Коньково. Поднялся на седьмой этаж, взял у дежурной ключ и проследовал в номер 729. В 19.32 отправился на ужин в буфет. В 19.54 вернулся в номер. В 20.26 к нему пришли двое.

— Зачем?

— Это был наезд, причем достаточно хамский. Колотили в дверь ногами, придурки, орали, на весь этаж, что из милиции. Один из этих двоих тот самый «мент», что проверял у объекта документы на Севастопольском. Минуты три из номера доносился шум и крики, потом все стихло. В 20.30 в номер зашел спецназ ФСБ.

— Ряженые?

— Самый настоящий спецназ ФСБ, командовал им полковник Саибназаров. Все снимали на видео, понятых вызывали.

— Ой, как интересно.

— В 20.45 того, который изображал мента, на Севастопольском увели в номер 735. В 20.53 ушли понятые и бойцы спецназа, Саибназаров вышел в 21.02.

— А наш клиент начал допрос старшего.

— Совершенно верно. В 21.58 он на пятнадцать минут заглянул в номер 735.

— Поговорил с напарником.

— Конечно. Только, тот… — шестерка, поэтому время на него особо тратить не стал. В 22.14 вернулся к себе. В 22.35 отпустил того липового мента. Сразу же после его ухода в номер вошел Саибназаров. В 22.53 он ушел.

— Дальше.

— В 22.59 наблюдаемый вышел из номера. Гостиницу покинул через служебный вход. Очки и нашлепку снял, плечи распрямил, колени разогнул, переоделся. Вполне справный получился мужчина. Когда шел к своей машине на стоянке, сбросил сумку с вещами на помойку.

— Неосторожно.

— Там бомжей полно. Гарантирую, к утру сумки не будет.

— Тогда ладно. Это все?

— Сел в машину, прогрел мотор. В 23.09 уехал. Вести его не стали.

— Правильно. Мы же знаем, где его искать. Уверен, что все мне рассказал?

— От вас ничего не скроешь, шеф.

— Ну, рожай!

— Это на уровне ощущений. Подозреваю, что когда он вышел из гостиницы, то почувствовал нас. Дергаться не стал. Просто сел в машину и уехал. Говорю же, серьезный клиент.

— Теперь все?

— Да.

— Тогда, отдыхай. Завтра к одиннадцати подробный рапорт мне на стол.

— Это уж как водится.


Часть вторая


Пролог


Ордена Ленина Забайкальский военный округ, город Чита. Июнь 1982 года.


— Так что же все-таки, рядовой Дорохов, произошло в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое июня этого года в спальном помещении отдельной автороты войсковой части 40?.. — не поднимая глаз от бумаг, спросил следователь. Лично ему, старшему лейтенанту Касилину, далеко не самому плохому специалисту своего дела, все было ясно как майский день. Случился типичный «неуставняк», только с точностью до наоборот. Четырнадцатого июня после отбоя изнемогающие от безделья «деды» решили преподать урок мужества прибывшему из карантина молодняку. Закончилась эта история самым настоящим бунтом с битьем морд, нанесением разного рода телесных повреждений и издевательствами над сослуживцами раннего срока призыва.

— Я уже все рассказал, — сидящий за столом напротив следователя молодой парнишка в хлопчатобумажной летней форме без ремня шмыгнул носом и сглотнул. Ему зверски хотелось курить, но следователь во время допроса ни разу не предложил ему сигарету, а попросить сам он стеснялся.

«Ну, и влип же ты», — подумал тот, заполняя бланк допроса. От дела, которое ему приказали вести, на километр тянуло дерьмом, и виновный за все был назначен еще до начала разбирательства. Избиение, видите ли, сослуживцев по причине личного хулиганства и плохого воспитания. А то, что эти самые сослуживцы регулярно «дуплили» молодняк, отнимали деньги и заставляли за себя работать — наглая ложь и провокация. В героической Советской армии такого мерзкого явления, как «дедовщина», не было и не могло быть по определению. Потому как советские люди…

«Суки, лет пять парню намотают, не меньше». На душе сделалось совсем гнусно. «Нажрусь, вечером, точно, нажрусь», — от этой мысли полегчало, но не так чтобы очень.

— На каждом листе напишите «С моих слов…».

— Я помню.

И все-таки он не выдержал. Достал из портфеля пачку «Столичных» и коробок спичек.

— Держи, — и протянул обалдевшему от такой щедрости арестанту.

— Спасибо, — только и вымолвил тот, пряча нежданно свалившееся на него богатство в карман.

— Караулу скажешь, что я разрешил, — и грохнул кулаком по стене, вызывая конвой.


Вернувшись в камеру-одиночку для подследственных, он присел на намертво привинченный к полу табурет и жадно закурил. С непривычки сильно закружилась голова. Жадно, в пять затяжек добил сигарету до фильтра. Встал на ноги и начал прогуливаться от стены к стене, размышляя и прикидывая варианты. Честно говоря, прикидывать-то было и нечего. Даже ему, ранее с суровым советским законом ни разу не сталкивавшемуся, было ясно: посадят, причем, не по-детски. Так сказать, другим в пример.

Клацнул засов внешнего замка, дверь отворилась, и на пороге возникла монументальная фигура прапорщика, начальника караула, овеянная свежим ароматом водки.

— Дорохов, встать!

— Уже стою.

— Молчать! — и засуетился: — Проходите, товарищ майор.

В камеру, держа в одной руке табурет, в другой большой кожаный портфель, вошел молодой, всего на каких-нибудь лет семь старше арестованного, мужик в зеленом мундире с эмблемами строительных войск на черных петлицах. Среднего роста, приблизительно метр семьдесят в высоту, столько же и в ширину. С добрым лицом, обладателю которого при случайной встрече очень хочется сразу же отдать на бессрочное хранение всю имеющуюся наличность и ценные вещи. Поставил табурет на пол и уселся.

— Свободен, — бросил начкару, тот сразу же испарился.

— Присаживайся, рядовой Дорохов Владислав Анатольевич одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения, не стесняйся.

Арестант присел, наступила тишина.

— Что-то не так? — полюбопытствовал майор… — У меня, что, ширинка расстегнута или погон оторвался? Что глядишь удивленно?

— Я не понимаю… — начал Дорохов и запнулся. — Извините. Товарищ майор, разрешите обратиться.

— Валяй, — великодушно согласился тот. — Обращайся.

— Кто вы?

— Как кто? Майор. Что, сам не видишь?

— Вижу, конечно, только я не понимаю…

— Что не понимаешь? — живо поинтересовался его собеседник.

— Не понимаю, из какого вы ведомства.

— Если скажу, что из особого отдела, поверишь?

— Нет. Особисты строительные эмблемы не носят.

— Много ты знаешь, кто что носит, — хмыкнул майор.

— И потом брюки на вас второго года носки, китель совсем новенький и немного маловат, а полуботинки совсем не форменные.

— Ишь ты, зоркий сокол, — восхитился майор. — Так кто же я, по-твоему?

— Не знаю.

— Я — тот человек, от которого… Впрочем, об этом потом. Голодный?

— Что?

— Есть, говорю, хочешь?

— Да.

— Тогда, держи, — открыл портфель и извлек из его недр бумажный сверток. Внутри его оказался гигантских размеров бутерброд с копченой колбасой.

Арестант схватил его обеими руками и вгрызся.

— А е-сс-ее фы ис маскфы.

— Ты прожуй сначала.

Арестант в считанные секунды расправился с бутербродом.

— Я сказал, что вы из Москвы.

— Поясни.

— Копченая колбаса теперь только в Москве и есть.

— А, может, я служу в продовольственной службе и слегка ворую?

— Нет, — помотал головой Дорохов, — у тыловиков взгляд другой.

— Ищущий, — хмыкнул его собеседник. — В вечном поиске, что бы еще спиздить. А ты молодец. В армии без году неделя, а уже столько успел понять. Ладно, поболтали, пошутили. Теперь расскажи-ка мне, что действительно произошло.

И он, сам не понимая почему, рассказал все, от начала до конца, даже то, что не счел нужным сообщить следователю.

Четырнадцатого июня принявших присягу семерых зеленых, как три рубля, воинов направили в отдельную автороту, так сказать, «для прохождения дальнейшей службы». Ночью с четырнадцатого на пятнадцатое всех их разбудили пинками через час после отбоя, велели «мухой» одеться и построиться в коридоре возле каптерки. Вот тут-то и появились, официально выражаясь, пятеро «воинов последнего срока службы», а по-солдатски — «дедов», чтобы быстро и доходчиво прояснить для молодняка тот факт, что воинская служба для них теперь будет состоять исключительно из «тягот и лишений», как и записано в тексте воинской присяги. По крайней мере, до тех пор, пока в роте не появится кто-то еще более молодой, над кем издеваться будут еще сильнее. А чтобы «духи» зеленые все сразу поняли и крепко запомнили, их решили слегка поучить. Так как после отбоя «деды» немного освежились водкой, учебный процесс пошел по принципу «Меньше слов, больше дела». После короткой, но эмоциональной вступительной речи, молодняк начали бить.

Черноволосый скуластый «дед» подошел к стоящему рядом с Дороховым пареньку и замахнулся правой, а когда тот закрыл лицо руками, ударил ногой. Может, он целил в живот, но попал несколько ниже. «Молодой» застонал и рухнул на пол. Пнув ногой лежащего, добрый «дедушка» подошел к Дорохову и опять замахнулся. Вот тут-то все и началось.

От удара ногой в промежность черноволосого сломало пополам. Владислав подскочил к нему и, ударив локтем в челюсть, отправил в нокаут. Не теряя темпа, приложился ногой по морде стоящего рядом и успел пнуть под колено еще одного обалдевшего от происходящего старослужащего, когда… когда из строя молодняка вышли Серега Савиных и Игорь Чернояров, невысокие квадратные ребята, уже настоящие мужики в свои восемнадцать лет. Они попали в армию из соседних приграничных сел на Маньчжурке, где до призыва каждый из них успел по два года покрутить баранку лесовоза. «Гураны» (так называют в Сибири коренных забайкальцев) и вступили в драку мощно, хотя и с небольшим опозданием.

Через пару минут все было кончено. Случившееся потом навсегда вошло в легенду. Зверски отметеленных «дедов» поставили на ноги и приказали построиться, что и было сделано. Владислав Дорохов произнес перед строем краткую речь о недопустимости неуставных взаимоотношений и пользе физического труда в деле сплочения воинского коллектива. После чего, собственно, и начался физический труд. Бедные «деды» до самого подъема наводили порядок в казарме и до блеска полировали места общественного пользования под строгим надзором Дорохова и обоих «гуранов». Остальные «молодые» участвовать в этом непотребстве не стали и по-тихому отправились баиньки, опасаясь возможных последствий. Сам Дорохов о том, что может случиться следом, как-то не подумал, а «гуранам» все было абсолютно по-хрену, потому что они ничего и никого в жизни вообще не боялись.

На следующее утро обесчещенные «деды» наперегонки бросились жаловаться и демонстрировать полученные побои командованию, политическим органам и особому отделу. Сразу же после развода на работы Дорохова арестовали и отвезли на гарнизонную гауптвахту. Все.

— А вот по официальной версии все произошло совсем не так, — майор достал из портфеля серую картонную папку, раскрыл ее и вынул несколько листов бумаги. — Зачитываю: «После того, как ефрейтор Орхоков сделал рядовому Дорохову замечание за нарушение формы одежды, тот пришел в ярость и ударил того ногой в низ живота, локтем в лицо, а потом продолжил избиение лежащего ногами. Оказавшиеся на месте происшествия младший сержант Козинов, ефрейтор Цыбендоржиев, рядовые Нестеренко и Черкашин попытались остановить избиение, но он напал и на них и нанес всем телесные повреждения разной степени тяжести…». Да ты прямо монстр какой-то, — хохотнул майор. — Как говорится, отвел душу. У одного сломана челюсть, у двоих — носы, у остальных трещины в ребрах, выбитые зубы… О синяках и шишках уже и не говорю.

— Но это же ложь!

— Правильно задокументированная ложь таковой никогда не является, — он потряс перед обалдевшим собеседником стопкой исписанных от руки листков в клеточку. — Двенадцать свидетельских показаний против тебя, в том числе и от четверых «молодых». Одинаковые, даже написаны одними и теми же словами, как под копирку.

— Вы сказали, четверо наших… А «гураны»?

— Их в тот же день перевели в другую часть, так что шандец тебе, казарменный хулиган Дорохов.

— Да уж, — пригорюнился хулиган.

— Понял хоть, за что сядешь?

— Думаю, да.

— Изложи.

— За бунт.

— Совершенно верно, мой юный, в конец распоясавшийся друг. Когда «деды» прессуют молодняк, это нехорошо, но как-то вписывается в реалии. А вот когда наоборот… Если в армии все начнут лупцевать друг друга, невзирая на звания и сроки службы, это уже будет не армия, а банда в сапогах. Согласен?

— Ну…

— Ты, к слову, где так ручонками и ножонками махать научился?

— Так я вырос в военном городке. У нас в доме офицеров всего-то два кружка было: бальных танцев и рукопашного боя.

— А танцевать ты, значит, не любишь?

— Не очень.

— Значит так, рядовой Дорохов, светит тебе дальняя дорога и казенный дом, лет так на пять, минимум. Но есть вариант. Хочешь знать, какой?

— Да, конечно.

— Тогда, слушай…

— Ты знаешь, — привставший было с табурета, чтобы покинуть камеру, майор вдруг передумал и снова сел, — чуть больше семи лет тому назад очень похожая история произошла в Туркестанском военном округе. Я, помнится, тогда тоже кое-кому челюсть сломал, — майор врал, как потерпевший. Никому никаких челюстей он не вредил. Одному из напавших на него «дедов» он раздробил ключицу, двум другим серьезно попортил суставы рук и еще одному размазал нос по лицу. — А вот до трудотерапии не додумался, обидно даже. — Встал, подошел к двери и треснул по ней кулачищем, вызывая начкара. — Да, едва не забыл. Завтра, когда придешь в роту за вещами, ничему не удивляйся. Привет — дверь отворилась, и странный посетитель вышел.

— До свидания, — Дорохов рухнул на табурет, схватившись двумя руками за идущую кругом голову, безуспешно пытаясь осмыслить все только что с ним произошедшее.


Утром следующего дня начались чудеса. Во-первых, его освободили из-под стражи. Во-вторых, встретивший на выходе из гауптвахты, начальник медицинского пункта войсковой части 40… сообщил, что его направляют в гарнизонный госпиталь на освидетельствование. И, наконец, в третьих, когда он пришел в бывшую родную роту за вещами… Первыми, кого он увидел, были ефрейтор Орхоков и рядовой Нестеренко, с помощью специальных деревянных плашек старательно выравнивающие заправленные койки. Младший сержант Козинов, тяжко вздыхая, подметал пол. Пнув его в откляченную пухлую задницу, он направился к своей тумбочке собирать нехитрые пожитки.


Решением военно-врачебной комиссии округа рядовой Дорохов В. А. был призван негодным к продолжению дальнейшей службы и направлен к месту жительства. Только оказался он почему-то не в Армавире у мамы, а в Приуралье, в одной очень интересной учебке. Там он, действительно, во весь рост познал тяготы и лишения военной службы. Не раз и не два, из последних сил перебирая стершимися до ушей ногами во время очередного «общеукрепляющего» стокилометрового марш-броска или штурмуя «тропу разведчика», он почти на полном серьезе жалел, что несколько погорячился и не ответил гордым отказом на предложение того странного майора.


Глава 14


— Слушаю вас внимательно, говорите, — райской музыкой прозвучал сладкий и задушевный голос человека, которому можно верить. Очень похожие голоса ежедневно льются нам в уши из щедро проплаченных рекламных роликов («Лох-Банк — надежное вложение вашего капитала»), такие же нотки проскальзывают у политологов, торговых агентов и мошенников «на доверии».

— Здорово, Кеша, — радостно вскричал я. — Сколько лет!

— Представьтесь, пожалуйста, — сахарной патоки в голосе заметно поубавилось. — С каких это пор я для вас Кеша? — и уже совсем строго: — Откуда у вас этот номер? Представьтесь!

— Это Влад. Мы как-то встречались в одной гавани на якорной стоянке, а потом еще пару раз пересекались. Номерок, между прочим, сам дал. Звони, сказал, Влад, буду очень рад. Теперь вспомнил?

— А, это ты, — строгость из голоса собеседника куда-то подевалась. Зато прорезалась грусть: — Чем обязан?

— Многим ты мне, Кеша, обязан, многим, не забывай. Надо бы встретиться.

— Хорошо, — он вздохнул, — ты где?

— В столице нашей с тобой Родины.

— На колесах?

— Нет.

— Метро «Динамо», выход к северной трибуне. К стоянке маршруток подъедет машина, серый «Сааб», номер… Водителя зовут Михаил. Скажешь, что тебя ожидает Иннокентий Владимирович. Когда сможешь быть?

— Через час.

— Тогда до встречи.


Когда я работаю, то ем сколько угодно, что угодно и не ограничиваю себя в куреве. Вот и сейчас, добравшись до условленного места чуть раньше срока, я коротал время, вовсю травя организм никотином.
		…В нашей Твери нету таких,


		Даже среди шкур центровых…


Доверительно сообщил мне приятный, с легкой хрипотцой, голос. Продавцу из ларька неподалеку, видимо, надоело слушать бессмертный шлягер в одиночку, и он добавил звук.

Хорошо им там, в Твери. А тут, в столице, они точно есть. Всякие и разные, белые, синие, черные в клеточку, серо-буро-малиновые в полоску… Взять хотя бы того же Кешу. Лет двенадцать назад мы познакомились с ним при довольно-таки интересных обстоятельствах.

Ко мне, помнится, обратился за содействием один хороший приятель с просьбой о помощи. Днем ранее, к нему в слезах и соплях прибежала супруга одного из его бывших сотрудников и сообщила, что ее законный муж пропал, и она опасается за его жизнь. Это и был Кеша, капитан запаса Иннокентий Гречин, бывший сотрудник отдела информации моего управления. В девяносто пятом он уволился со службы и не без успеха зашустрил в посредническом бизнесе. За год неплохо приподнялся, приобрел трехкомнатную квартиру в Измайлово, почти новый «БМВ», полюбил дорогие рестораны и даже стал захаживать в казино. Бывших сослуживцев при встрече узнавал редко, а если и узнавал, то разговаривал исключительно «через губу». Короче, за что боролся…

Отказать в помощи жене этого горе-бизнесмена, мой приятель не мог, потому что дамочка приходилась родной племянницей его собственной супруге. Вот мне и пришлось вписаться.

Я пообщался с рыдающей мадам Гречиной, со спокойной, как сытый удав, любовницей, заехал в офис пропавшего и просмотрел кое-какие бумаги. История оказалась проста, как детская задница, и поучительна, как басня Михалкова. Бывший капитан Кеша паразитировал на сделке купли-продажи партии компьютеров. Получил свой законный процент, распихал деньги по карманам и возрадовался. Только вот эти самые компьютеры оказались полным фуфлом «левой» сборки, абсолютно к работе не пригодным. Покупатели сочли себя обиженными. Кешу выдернули из кафе во время обеда, даже не дав доесть десерт. Вывезли в укромное место, слегка побили ногами, а потом «предъявили по полной».

Мне удалось разыскать этого бизнесмена буквально на следующий день, сидящего без штанов в подсобке кафе «Тихая гавань», и горько рыдающего. Один из владельцев фирмы-покупателя в свое время побывал в местах не столь отдаленных, вот Кешу и «посадили на якорь». Есть такая славная зоновская традиция: несостоятельного должника заставляют снять штаны и усесться голой задницей верхом на деревянную скамейку. Мошонка его при этом приколачивается гвоздем-соткой к этой самой скамейке. В качестве альтернативного варианта, как правило, предлагается расплатиться собственной задницей. Самое интересное, что гвоздь забивает обычно сам пострадавший, стремясь тем самым нанести минимальный ущерб столь важной для каждого мужчины части тела. Отмечались случаи, когда люди, просидев, таким образом, сутки или двое, все-таки избегали непоправимых последствий, и все у них потом было в порядке. Более или менее.

В итоге все закончилось хорошо, инородное тело из распухшей и слегка посиневшей мошонки удалили, пленника отпустили на волю, взяв с него клятву, расплатиться в течение недели. Я, в свою очередь, пообещал этим остроумным ребятам, что они останутся в живых, если не будут хулиганить и выключат счетчик.

Когда я вез получившего свободу в семью, он продолжал плакать у меня на груди, теперь уже от радости… Обещал начать новую жизнь, вернуться на службу, в семью и забросить к чертовой матери всю эту долбаную коммерцию. Через каждые пять минут порывался поцеловать мне руку, клялся в вечной дружбе и личной преданности.

Не знаю, как там насчет семьи, а на службу после «якорной стоянки» он не вернулся. Остался в бизнесе, просто поменял род деятельности, начав торговать без посредников и товарами исключительно собственного производства, то есть информацией. Дела у бывшего далеко не самого плохого специалиста пошли очень даже лихо. Кеша раскрутился и приобрел широкую известность в узких кругах. Мои просьбы исполнял без особого энтузиазма, но старательно, а я, со своей стороны, никогда не забывал тактично напоминать ему о постыдном факте в биографии. За что обслуживался вне очереди и со скидками.


Серый «Сааб» с нужным мне номером повернул направо и изящно припарковался между двумя желтыми «газелями». Из машины вышел атлетически сложенный юноша в светлой дубленке и фасонистых джинсах, заправленных в высокие жокейские сапоги без шпор. Я подошел поближе.

— Добрый день, Михаил. Меня оживает Иннокентий Владимирович.

Юноша тряхнул длинными, до плеч волосами, критически меня оглядел. Помолчал и произнес.

— Прошу в машину.


Глава 15


Он приподнял голову и бросил взгляд на стоящий на прикроватной тумбочке будильник — 05:32. Сел на кровати и буквально завыл от отчаяния. Не сдержавшись, треснул себя кулаком по голове в тщетной надежде выбить из нее мучающие его мысли. Легче не стало.

— Доигрался хрен на скрипке! Идиот! Кретин! Во что я влез, господи!

Подошел к бару, не включая свет, на ощупь достал бутылку, открыл и глотнул из горлышка. Тут же выплюнул содержимое, какой-то сладкий, с мятным привкусом ликер, на ковер. Упал в кресло и застонал в голос.

Финансист Организации Геннадий Ильич Морозов с самого раннего детства отличался завидным здоровьем, а потому не держал в доме никаких лекарств. Этой ночью он впервые горько об этом пожалел. Сейчас бы пару-тройку таблеток снотворного и в сон до утра, как в омут. А, может, пару десятков, и, вообще, конец всем проблемам?

А как все здорово начиналось! Молодой финансовый гений получил предложение вступить в Организацию. Подумал и дал согласие, вдохновившись открывающимися перспективами. Пришел, между прочим, не с голой задницей, а со своим небольшим банком. Осмотрелся, оценил обстановку, почти сразу же предложил коренным образом изменить финансовую политику и перенаправить денежные потоки. Ему несильно, но обидно для самолюбия щелкнули по носу: не время, дескать. Так он не нашел ничего лучшего, как обидеться и начать орать на всех углах, что так дела сейчас не ведут. Вот его и услышали… Мудак! Все, значит, в дерьме, а он в белом фраке. Будет тебе белый фрак, лох чилийский, и тапочки того же цвета.

А развели-то как технично, затаив дыхание, слушали, заглядывая в рот: «Разъясни, Гена…», «Мы с тобой горы своротим, Гена!», «Да тебе цены нет, Гена!». Цена, оказывается, была. Его элементарно купили за три копейки, просто он этого сразу не понял. Сыграли на ущемленном самолюбии. Когда-то очень давно он читал, как дети в деревне надували лягушку до размеров футбольного мяча через засунутую в задницу соломинку. Все смеялись, всем было ужасно весело, кроме самой лягушки. Ко всему прочему, в конце игры она лопнула.

Слишком поздно он понял, что никакой финансовой революции в Организации не будет. Просто двое лихих ребят с его помощью очистят все ее счета, наберут кредитов («Не скромничай, ты это умеешь…») и разбегутся с громадными деньжищами в разные стороны, выставив его крайним. Посмертно. А перед этим прольют кровь, очень много крови.

Хороши подельники! Хотя для них он просто «мясо», живые консервы, которые берут с собой матерые зэки, уходя в побег.

А, может, взять да спрыгнуть? Наболтать старому душегубу Валерьянычу признание на автоответчик, потом достать из сейфа в гостиной «Дезерт Игл», шикарную хромированную игрушку, подарок друзей-банкиров. Пустить себе пулю в лоб и немного подождать там, в преисподней, когда же подтянутся души несостоявшихся компаньонов. Бессмертных для них, видите ли, не бывает, а у самих, что, жопы из кевлара?

В ванной он долго пил холодную воду из-под крана. Поднял голову и скривился. Из зеркала на него смотрел не супермен и хозяин жизни, а мелкий, обосравшийся воришка, готовый со страха наложить на себя руки. Бросил взгляд на часы — 7.25, вот и ночь прошла. Постоял, покачиваясь с пятки на носок. Еще раз взглянул на свое отражение, неожиданно для себя ему подмигнул и ударил кулаком по согнутой в локте руке.

— А, вот, хрен вам во все рыло! — и начал бриться. Заячий страх из души куда-то вдруг улетучился, освобождая место веселой отчаянности.


Глава 16


Утром следующего дня мне позвонил Кешин референт, он же водитель Миша и важно изрек:

— Ваш заказ готов, приезжайте.

— Уже в пути… — радостно вскричал я и начал собираться.

Первым делом я заскочил в ближайший супермаркет, снять денег с карточки. За проделанную работу с меня запросили очень даже немало. Это ж, сколько бы получилось без скидки? Страшно подумать.

Отстояв небольшую очередь у банкомата, я извлек из бумажника пластиковую карточку и засунул ему в пасть. Когда в окошке высветилось «Наберите пин-код», я резко обернулся и вежливо попросил стоящего у меня за спиной долговязого, прилично одетого молодого человека немного отойти в сторону и не мешать процессу.

— А че такое? — вдруг вызверился он и оскалился, показав мелкие гниловатые зубы. — Я че, тебе мешаю?

— Пожалуйста, отойдите в сторону, — повторил я, — а то я буду вынужден вызвать охрану. И учтите, все происходящее здесь снимается на камеру.

— Коз-з-зел, — молодой человек развернулся и гордо удалился.

Рассовав деньги по внутренним карманам куртки, я открыл дверь и вышел на улицу. Мой недавний знакомый в компании какого-то невысокого коренастого дядечки средних лет нервно покуривал неподалеку от магазина. Эта сладкая парочка явно кого-то поджидала. Может быть, меня.

Так и есть. Пройдя несколько шагов, я оглянулся. Эти двое быстро топали за мной, стараясь сократить дистанцию между нами. Хренушки, ребята. Я резко прибавил шагу. Ходить я, кстати, умею быстро, хотя и не очень люблю.

Метров через сто я снова посмотрел назад. Если молодой поспевал за мной, то его напарник трусил сзади, понемногу отставая. Они явно собирались на меня напасть, пусть даже посреди улицы. Потасовка почти в центре столицы в мои планы не входила, а еще очень не хотелось разборок с родной милицией, а потому я резко рванул вперед и, пробежав метров тридцать, заскочил в подъезд.

Первый из решивших меня ограбить очутился там же почти сразу за мной, так торопился. Натужно дыша, попытался схватить меня за рукав.

— Гони бабки, пидор, — и освежил воздух запахом гнили. У юноши явно был кариес.

Характер у меня, скажу честно, стойкий и выдержанный, стремительно приближающийся к нордическому, что неоднократно отмечалось в аттестациях и служебных характеристиках. А еще я всегда стараюсь избегать ненужного мордобоя. Однако есть слова, которые следует вбивать в глотку их произнесшего вместе с зубами. Поэтому я сделал небольшой шажок вперед и резко ударил его ногой прямо туда, откуда росли его собственные ноги.

— У-у-у-у-й, — завыл грубиян и начал сгибаться в пояснице.

Времени до встречи со вторым участником нашего междусобойчика оставалось не так много, поэтому я не стал читать ему лекций о хороших манерах, а просто пробил локтем в глаз, подсек ноги и с акцентом ударил каблуком по челюсти. Под ногой что-то хрустнуло. Минус один. Предполагаемый диагноз: все не очень хорошо, ближайшие перспективы — жить, судя по всему будет, а вот грызть сухари — вряд ли.

Достав из внешнего бокового кармана куртки лучшую подругу российского интеллигента средних лет, раскладную титановую дубинку, я резко взмахнул рукой, приводя ее в рабочее положение. Заложил руки за спину и стал ждать второго.

А, вот, и он. Осторожно открыл дверь и вошел. Остановился в нескольких шагах от меня, поправил вязаную шапочку на голове, извлек из нарукавных ножен финку из серии «Привет от братвы», покрутил между пальцами и сделал пару перехватов. Сразу стало ясно, что в местах лишения свободы товарищ времени даром не терял, а упорно тренировался.

— Отпрыгни, — предложил я, — а то всякое может…

— Щас… — ровным голосом ответил он, подходя ближе.

Он показал, что нанесет укол в лицо с правой, а сам перебросил финку в левую руку и, крутанувшись, попытался секануть меня по артерии на внутренней части бедра. Этот милый дядечка шутить явно не собирался, поэтому я, «спрятав» левую ногу, ударил его дубинкой по локтевому суставу вооруженной руки. Он, зашипев, выпустил из рук нож, а я перебросил дубинку в левую руку и ударил его по правой ключице. Сорвал с головы шапочку и ударил с потягом, сверху вниз, как саблей, прямо по обширной лысине. Долю секунды подумал и ударил еще разок, затем натянул шапочку обратно на его многострадальную голову. Он рухнул вниз, ударившись физиономией о лестницу, и остался лежать, не меняя позы. Минус два. Предполагаемый диагноз: все совсем не здорово, ближайшие перспективы: жить, может, и будет, а размышлять — нет.

Забросив братьев-разбойников под лестницу, я выскочил на улицу и, нервно поглядывая на часы, стал ловить машину. Времени до встречи с Кешей оставалось не так и много.


Глава 17


— Как ты думаешь, этот дурачок догадался? — если бы финансовый гений Г.И. Морозов вдруг услышал, как его называет человек, в свое время с горем пополам окончивший среднюю школу милиции, он бы, наверное, очень удивился.

— А хоть бы и догадался.

— Все-таки надо было немного аккуратнее. Не дай бог, шум поднимет, — Юрист еще больше распустил галстук на шее и, отдуваясь, начал вытирать лицо платком.

«Это я с тобой поаккуратнее буду, жаба», — подумал его собеседник. Раскурил сигару и стал гонять по столу зажигалку.

— Не ссы, Славик, все будет тип-топ. Мальчуган наш, ясно дело, обосрался. И что с того? Поплачет дома в подушку, надерется разок-другой.

— Что с того? Возьмет да заложит нас всех!

— А себя — в первую очередь. Кто у нас главный бунтарь? Кто орал на всех углах, что Владиленыч давно уже в тираж вышел и перестал мышей ловить? Заметь, не мы с тобой. Мы — преданные Организации служащие, каждый из нас на своем месте…

— Хорош, ты прямо, как при «совке» на партсобрании.

— А чем тебе партсобрание не угодило? Очень, между прочим, полезная штука была. Я все это к тому, что мальчонка наш к Валерьянычу каяться ни в коем разе не побежит.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Если что, поверят нам, так что старик ему же первому головенку и оторвет.

— Все хотел спросить, этот старый хрен действительно такой крутой, или нас всех им просто пугают?

— Крут неимоверно… Был лет тридцать назад.

— Все равно, с дедушкой в ближайшее время надо определяться, — уверенно заявил Юрист. «А потом и с тобой, мой хороший»… — но вслух этого не произнес. Широко улыбнулся компаньону. — Получается, что все наследство нам с тобой?

— Именно, так.

— Тогда, я побежал, а то дел по горло.

Будущие счастливые наследники (каждый из которых считал себя единственным) сердечно обнялись перед расставанием.

— Береги себя, — пожелал компаньон Юристу, еле заметно морщась от смеси ароматов пота и дезодоранта…

— И ты, брат.


Глава 18


…Работать с информацией у Кеши явно получается намного лучше, чем впаривать лохам компьютеры. Сразу чувствуется школа нашей с ним бывшей конторы. За неполные сутки он наковырял намного больше интересного и полезного, чем смог бы собрать гламурный чекист Петр. А может, собрал достаточно много и просто не захотел делиться?.. Тогда почему?.. Боюсь, придется спросить при случае.

Я включил ноутбук и вставил диск. Набрал пароль и стал ждать открытия файлов. Три часа назад, лично провожая меня до выхода из своего навороченного офиса, Кеша с пафосом произнес: «Ребята жесткие, так что береги себя» и ласково потрепал меня по плечу. Видимо, его так растрогал тот факт, что я расплатился наличными и не особо при этом, торгуясь.

Так, что мы имеем? Интересующая меня команда сложилась как боевая единица четыре года тому назад. Поначалу ей руководил некто Христофоров С.Н., бывший сотрудник аналитического отдела службы внешней разведки. Он же, кстати, эту команду и создал. Так, что дальше? После его гибели в 2006 году дела ведут трое бывших ближайших соратников. Ну что ж, начнем знакомство.

Дивотченко Александр Николаевич, 1961 года рождения. До 1989 года служил в Средней Азии в саперных войсках. Надо же, сапер, как мой папа.

Так, уволен за дискредитацию высокого звания советского офицера: товарищ капитан приторговывал взрывчаткой и был взят за задницу. Возбужденное против него уголовное дело по странному стечению обстоятельств рассыпалось. До 1995 года шустрил у себя на малой родине, в Свердловской области, потом перебрался на Дальний Восток. И там, и там просматривались тесные связи с бандитами. С 2001 года — в Москве. Есть данные о причастности этого деятеля к нескольким заказным взрывам. В конце 2005 влился в команду господина Христофорова. После гибели последнего в результате взрыва (и почему я не удивляюсь?) стал одним из руководителей Организации. Владелец торгово-закупочной фирмы в Москве, небольшого завода и оптового склада в Подмосковье. В команде отвечает за силовые мероприятия. Имеет в подчинении собственную бригаду численностью до десяти штыков. Соучредитель ЧОП «Аякс». Женат третьим браком, детей нет. Хороший организатор, неглуп. По характеру вспыльчив, высокомерен, мстителен.

Босоногов Юрий Павлович, 1970 года рождения. В широких слоях узких кругов известен как Босс. В 1992 окончил финансово-экономический институт имени Плеханова. В том же году загремел на нары за вымогательство и нанесение тяжких телесных, повлекших за собой смерть. В 1998 освободился и начал трудовую деятельность в составе разных бригад, нигде подолгу не задерживаясь. С 2004 года прибился к Христофорову, начинал у него рядовым быком на побегушках. Проявил себя, сделал карьеру. После странной смерти шефа занял место в руководстве. Владелец транспортной компании и оружейного магазина «Вильгельм Телль». Имеются данные о том, что торгует из-под полы краденным с армейских складов разнообразным стрелковым оружием. В 2007 году против него даже было возбуждено дело, но закрыто из-за оплаченного недостатка улик. Вместе с Дивотченко отвечает за силовые мероприятия и курирует ряд других вопросов. Соучредитель ЧОП «Аякс». Разведен. Умен, по характеру общителен, коммуникабелен. Подвержен внезапным приступам ярости. Очень силен физически, в конце восьмидесятых — начале девяностых выступал на нелегальных соревнованиях по боям без правил.

Парамонов Николай Генрихович, 1958 года рождения. Образование: высшая школа милиции и юридический институт (заочно). До 2004 года — заместитель начальника отдела в УБЭП Москвы. Уволился из органов и стал трудиться на Христофорова, посчитав, видимо, что совершать экономические преступления намного выгоднее материально, нежели их расследовать. Руководит деятельностью команды совместно с двумя другими персонажами. Владеет тремя нотариальными конторами и юридической консультацией. Соучредитель ЧОП «Аякс». В команде отвечает за финансы и связи с правоохранительными органами. По данным, требующим дальнейшей проверки, приворовывает у компаньонов, выводя часть общих денег на личные счета. Холост, большой поклонник дам. Содержит постоянную любовницу, посещает дорогих проституток, время от времени изменяет всем им с девками по вызову. Очень умен, обладает быстрой реакцией, способен быстро просчитывать варианты. По характеру спокоен, выдержан, скрытен. Умеет гасить постоянно возникающие между остальными партнерами конфликты. Можно сказать, что исключительно благодаря его усилиям эти двое до сих пор не поубивали друг друга.

Что еще? Машины, квартиры, недвижимость за рубежом. Мелкие шалости с законом: в апреле этого года Босоногов до полусмерти избил работающего на строительстве его дома молдаванина. А где, интересно, домишко строится? Понятно, на берегу озера в ближнем Подмосковье. Какая прелесть.

ЧОП «Аякс» образовано в 2005 году. Соучредители… ясно, численный состав около сорока человек. Охраняют рынок на юго-западе Москвы, кафе в Орехово, игровой клуб на Каширке, а вот это уже интересно, офисы фирм, в том числе уже известный мне «Водолей» и… «Элит Трейд».

Вот это да! Как говаривал в таких случаях мой первый инструктор по рукопашному бою, прапорщик Перетятько, выдающийся гуманист и грустный философ: «Видывал дураков, сам дурак, но чтоб такое…» Я решительно потянулся к телефону.

— Слушаю вас, Василий. Какие проблемы? — прозвучал в трубке деловито-озабоченный голос Петра.

— Проблемы, собственно, не у меня, а у вас.

— Что случилось?

— Скажите мне, Петр, почему?

— Почему, что?

— Почему вы с хозяином держите меня за полного идиота?

— Значит, вы уже все знаете, — обреченно молвил герой-чекист.

— Естественно.

— Понимаете, шеф подумал…

— Надеюсь, вы понимаете, что я имею полное право бросить к чертовой матери это дело, оставив себе в качестве компенсации аванс и деньги на текущие расходы?

— Игорь Сергеевич просто-напросто хотел еще раз проверить, на что вы способны, и я не понимаю… — «включил дурака» на полную Петр. Все он прекрасно понимал. Одно дело, когда клиент хочет, чтобы я разобрался с какой-то «левой» бригадой, другое, когда явно с собственной крышей самого клиента. Это две большие разницы, как говорят у нас в Улан-Баторе.

— Эта проверка встанет ему ровно в тридцать процентов от суммы моего гонорара.

— Мы будем вынуждены обратиться к людям, которые вас рекомендовали.

— Ваше право. Я и сам сейчас же извещу их о ваших фокусах. Уверен, что меня поймут правильно… — на самом деле все обстояло не совсем так. Особых претензий ко мне со стороны «профсоюза» в таком случае не будет. Просто следующий денежный заказ наверняка пройдет мимо меня, а может быть, и все другие. У нас тоже не так все просто…

— Я должен доложить шефу.

— Вперед и с песней. Да, едва не забыл, в течение часа вы должны отзвонить мне и подтвердить его согласие. Половина дополнительной суммы должна быть переведена на известный вам счет до исхода завтрашнего дня. Так что дерзайте.

— Подождите, Игорь Сергеевич сейчас на переговорах…

— Да хоть в вендиспансере. Все, время пошло, — и, не прощаясь, отключился.


Глава 19


Бывший милицейский опер Голиков перевернулся на живот и, опираясь на дрожащие руки, попытался подняться, но не успел. Сильнейший удар ногой под ребра отбросил его к стене.

— Хорош, Юра, — попытался успокоить разбушевавшегося компаньона Дивотченко. — Пусть человек расскажет.

— Человек? — Босоногов подошел к лежащему, наклонился и ударил еще раз, прямо по носу. — Этот пидор, бля буду, ботаника ошкурил и отпустил. А маски-шоу его же бывшие друганы из ментуры и устроили за долю малую. А на самом-то ни царапинки… не было — вытирая платком ладони, отошел от лежащего на полу и вернулся на свое место за столом. Похрустел пальцами, закурил. — Вставай, дохляк, — приказал он Голикову. — И все по порядку, с самого начала.

— Присаживайся, — кивком головы Дивотченко указал ему на стоящий перед столом стул и тот, неуверенно ступая, направился к нему, прижимая к разбитому носу платок.

— Стоять! — Босоногов завелся по новой. — Нехрен жопу греть! Колись, сука!

«Зря я того мужика не послушал», — промелькнуло в голове у отставного опера. — Этим уродам, что ни говори, один черт, не поверят». Он еще искренне порадовался, что среди них нет Парамонова. Уж тот бы его расколол влет.

Он застонал и схватился за живот. С видимым трудом проговорил:

— В туалет разрешите, я быстро.

— Ты сначала на вопросы ответь, — потребовал Дивотченко.

— Не хватало еще, чтобы засрал здесь все, — Босоногов треснул кулаком по столу. — Пять минут тебе!

— Я быстро, — Голиков, по-прежнему держась за живот руками, повернулся и пошел к дверям.

Ни в какой туалет он, конечно же, не пошел. Прижимая к лицу окровавленный платок, быстро почти бегом, пересек коридор и спустился вниз по лестнице. Охранник у входа, ехидно улыбаясь, нажал на кнопку, и дверь растворилась.

Он вышел на улицу и исчез в толпе. «А вот теперь ищите меня, придурки».

— Что он там, заснул? — полюбопытствовал Дивотченко, глядя на часы. — Пятнадцать минут прошло, пора бы уже и просраться.

— Штаны стирает, — хохотнул Босоногов, наливая себе виски в широкий стакан.

— Не думаю, — поднял трубку и набрал трехзначный номер. — Вахта? Голиков не проходил? Что? — грохнул трубкой об рычаг. — Поздравляю, — сообщил он компаньону. — Этот урод смылся. Говорил же я…

— Да, ладно тебе, — отмахнулся тот. — Найдем, куда денется. Он же мент, а тупее ментов только «сапоги».

— За базаром следи.

— Ладно, проехали. Ты помнишь того жирного, еще приезжал к нам на прошлой неделе?

— Ну.

— Не нукай, не запряг. Заказ от него намечается, очень сладкий. Готовь свою бригаду.


Глава 20


— Он едет в Шереметьево-3, шеф!

— Понятно. Где будете принимать?

— У поворота на аэропорт, только, боюсь, что не доедет.

— Что так?

— Несется как угорелый, а дорога скользкая.

— Бог даст, доедет. Вы где?

— В пятидесяти метрах за ним.

— Как только его остановят, сразу пакуйте и ко мне.

— Понял.


Финансист давил на педаль газа так, как будто за ним гнались черти. Черный джип объезжал движущийся в одном с ним направлении транспорт, едва не чиркая бортом о борта, как слаломист на трассе — флажки. Убежать, вырваться, соскочить. Билет до Нью-Йорка с открытой датой в бумажнике, десять тысяч долларов в дорожных чеках, загранпаспорт с открытой визой. Главное, успеть добраться до Штатов, пока эти двое уродов и старый душегуб Валерьяныч не поняли, что к чему. А в Америке он начнет новую жизнь.

В прошлом месяце звонил Дональд, интересовался, не надоело ли ему в России, и опять звал к себе. «Кредитный департамент моего банка ждет тебя, дружище». Вот, туда он и двинет. Уж лучше быть живым шефом департамента банка в Филадельфии, чем покойником в Москве. Да хоть бы и начальником отдела или просто клерком, зато живым. Намного приятнее, размеренно попивая кофе без кофеина, стучать по клавишам компьютера в отдельном кабинете где-нибудь на двадцатом этаже офиса, чем валяться на кладбище под крестом или просто в овраге неотпетым.

А у этих двоих без него ни черта не получится. Придется по-прежнему честно и преданно до самой пенсии служить Организации и навсегда забыть о ее миллионах. И никто никого не убьет. Никто и никого.

Да неужели? Его бросило в жар, на какой-то момент потерялся контроль над дорогой и джип едва не въехал в задок катящейся впереди фуры.

Будут честно и преданно служить… Хрена с два! Эти двое уже не остановятся. «Ты будешь, значит, сводить дебет с кредитом в городе Филадельфия штат Пенсильвания, играть мышцой в тренажерном зале и выезжать по выходным на природу, играть в пейнтбол, а в Москве станут убивать людей. С твоей, между прочим, подачи, ублюдочек». И даже если его не встретит некто и не передаст привет из Москвы с последующим контрольным выстрелом, то как, как, черт подери, ему жить дальше со всем этим?

Джип резко принял вправо и остановился у обочины.


— Шеф, он остановился. Что нам делать?

— Ничего.


Он долго сидел в темноте, глядя на огни стартующих и заходящих на посадку самолетов. Закурил, в несколько затяжек прикончил сигарету, полез еще за одной и, не найдя ее, смял пачку и выбросил в окно. За такое в Америке его бы обязательно оштрафовали. В России это ему не грозит, здесь его просто убьют… По другой причине.

Тяжело вздохнул и наконец, решившись, запустил двигатель и тронулся. Перестроился в крайний левый ряд, развернулся на двойной сплошной и поехал, не торопясь, назад.


— Он возвращается.

— Понял.

— Нам ехать за ним?

— Не надо. Всем постам — отбой.


На въезде в Москву он остановился у первого же газетного киоска и купил карточку для телефона-автомата. Припарковался возле метро… С непривычки долго разбирался, каким же концом вставить в автомат карточку.


— Слушаю.

— Извините за поздний звонок, Николай Валерьяныч. Не разбудил?

— Я не сплю, Гена. Сижу и жду.

— Ждете? Кого?

— Твоего звонка, конспиратор хренов. Из автомата, небось, звонишь?

— Нам надо встретиться, немедленно.

— Успокойся, Гена. Все, что надо было сделать сегодня, ты успел. Увидимся завтра в час дня.

— Где?

— А где пересекаются приличные люди в обед? Конечно же, в ресторане.


Глава 21


Все-таки капитализм очень портит людей. Взять, к примеру, того же Кешу. На дискетке, которую он с загадочным видом вручил мне несколько дней назад, была только общая информация по нужной мне теме. После ее изучения я немного поболтался вокруг интересующих меня особей, и у меня возникли новые вопросы. За дополнительной информацией пришлось опять обращаться к тому же Гречину, и он, через промежуток времени, мне ее предоставил, только за очень дополнительные деньги. Это как бы мне продали автомобиль, а потом уже отдельно колеса к нему, а следом — двигатель. Я просто был вынужден провести с Кешей небольшую разъяснительную беседу, пообещав еще раз посадить его «на якорь», но на этот раз оформить стоянку с помощью нескольких ржавых шурупов. Вроде подействовало, ответы на возникающие вопросы после этого стали поступать оперативно и бесплатно.

Итак, что же мы имеем нового и интересного? Для начала кое-что по самой команде. Ребята они, без сомнения, серьезные, хотя и несколько старомодные: до сих пор продолжают крышевать фирмы, общим количеством в районе полудюжины. Странно, я почему-то думал, что этим теперь занимаются исключительно государственные служащие. А эти ребята продолжают себе шкурить коммерсантов, как будто девяностые все еще не закончились. Попытки поднять бунт на корабле пресекают, кстати, достаточно жестко. В прошлом году один торговый дом в области попытался выскользнуть из их дружеских объятий. И что из этого вышло? — Трое бывших владельцев выпали из состава учредителей, причем, двое из них — посмертно.

Из всего этого кое-что следует: первое, народ в команде подобрался достаточно жесткий, в обморок при виде крови не падающий, второе — если их услуги до сих пор в цене, то они не просто тупо стригут шерсть с коммерсантов, охраняя их от самих себя, но и умеют «решать вопросы», всякие и разные. Ну и, в-третьих, «Элит Трейд» с «Водолеем» явно переросли уровень тех, кто до сих пор дружит с подобного рода публикой. Стартуя, подобно ракете, в новую светлую жизнь, они, естественно, стараются сбросить за ненадобностью прежних партнеров, как отработанную ступень. Совсем не удивлюсь, когда узнаю (а я обязательно узнаю), что среди моих нанимателей числится не только милашка Сенчуков, но и владельцы «Водолея».

Что же касается руководства этой бригады… В отличие от Штирлица из бессмертного сериала, я не стал рисовать портреты тех, кого разрабатывал. Просто распечатал на принтере три фотки.

Номер первый, Дивотченко. С фотографии на меня смотрел сурового вида тип в строгом костюме-тройке и с галстуком не в тон. Длинные, не по уставу, зачесанные назад волосы. Прямая спина, как будто ее владелец проглотил черенок от лопаты. Мешки под глазами, интересно, пьет без меры или страдает почками? У Кеши по этому поводу ничего сказано не было. Надо будет уточнить. Так, бригада отделочников в подчинении, кого хошь отделают, это понятно. Причастность к взрывам и поджогам, верю и сразу. Квартира в Москве в районе Полянки, загородный дом на юго-востоке Подмосковья, машины, катер, баня. Крайне неприязненные отношения с Босоноговым, несколько раз дело доходило до рукопашной, гладиаторов растаскивала охрана, страсти-то какие. Ежедневно, что бы ни случилось, с часу до часу сорока пяти, обедает в одном и том же ресторане, адрес прилагается. Спасибо, я уже в курсе. Его охрана в это время сидит в джипе и терпеливо ждет, питаясь вкуснятиной из ближайшего «Макдональдса». Наблюдал.

Номер второй, обладатель толстой щекастой хари, господин Босоногов, он же Босс. Такое ощущение, что шеи у него нет, коротко, почти налысо стриженая голова расположена прямо на широченных плечах. Свернутый набок нос, пельменеобразные уши, видимо, в далеком спортивном прошлом ему довелось пропустить больше ударов, чем нанести. Недобрый взгляд маленьких, заплывших жиром глазок. Квадратная фигура с заметным брюхом и брылями по бокам, из чего следует, что в тяжелый вес из среднего наш Юрий Павлович перешел посредством запивания пивом чего-нибудь вкусного и жирного. Тоже так хочу. Так, это ясно, это понятно. Стоп, а, вот это… хранение краденного стрелкового оружия армейского образца в подвале собственного магазина? Дурдом, полный дурдом! Или это — чистейшей воды деза, или мальчик Юра совсем страх потерял. Вот это следует уточнить обязательно. Машины, квартира в Крылатском, достраиваемый дом, (отделочные работы в стадии завершения, владелец планирует заселение на Новый год) в ближнем Подмосковье, адрес и схема проезда прилагаются. Крайне неприязненные отношения с Дивотченко. Буквально две недели назад схватился с ним врукопашную прямо на ступенях офиса и победил в виду явного преимущества.

И, наконец, номер третий, Парамонов Николай Генрихович. Навороченная куртка тончайшей кожи, пестрая рубашечка, шейный платок, симпатичное ухоженное личико с модной трехдневной растительностью. Этот парень больше походит на успешного деятеля шоу-бизнеса, чем сами деятели этого самого бизнеса. Глаза… глаза умные и честные, как у профессионального кидалы. Такой человек просто обязан обкрадывать компаньонов, тем более таких. Так, дальше. Неплохие связи в МВД, а также среди разного рода чиновного люда.

Понятно… Умело гасит вспышки взаимной ненависти у подельников, молодец. О, бабник с очень большой буквы «Б». По понедельникам и средам навещает постоянную любовницу на Тульской, адрес прилагается. Какой у нас день сегодня? Правильно, понедельник. Примем к сведению. В остальные дни недели этот ухарь трахает все, что попадается на глаза. Завидно до слез.

Теперь вот еще что. Несколько дней я любовался этой троицей, находясь от всех их вместе и по отдельности, вдали и вблизи, порой — на расстоянии вытянутой руки. Никто из них наблюдения не заметил, ручаюсь. И в то же время сам я несколько раз отмечал чье-то мягкое, не царапающее шерсть на загривке, внимание. Не знаю, то ли именно так начинается паранойя, то ли меня пасут наружники более высокого, чем я сам, класса. С этим что-то надо делать.


От плавающих в воздухе клубов дыма у меня заслезились глаза. Я открыл окно, а сам, накинув на плечи куртку, вышел на балкон глотнуть кислороду.

Жадно вдыхая свежий, пахнущий выхлопными газами воздух столицы, я стоял на балконе съемной квартиры, лениво глазея по сторонам. Грязь, лужи, несколько чахлых деревьев, беседка возле гаражей. Три джентльмена в беседке, степенно распивающие водочку под разговор. Играющая с лохматым щенком девчушка, три молодые мамаши, мило чирикающие возле стоящих рядком колясок. Ветер донес до меня обрывки веселого смеха и легкий матерок, видимо, разговор у дамочек шел исключительно о текущей политике, науке и искусстве. Грузовая «газель» у подъезда дома напротив, с расписанным «под Хохлому» светлым кузовом и надписью «ОРГАНИЗАЦИЯ ЯРКИХ СОБЫТИЙ», крупными буквами через весь борт.

Повесив куртку на вешалку, я вернулся за рабочий стол. Склонился над бумагами, в задумчивости покусывая зубами ручку.


Глава 22


— Вот этого, — Юрист щелкнул ногтем по лежащей перед Босоноговым фотографии, — надо устранить не позже следующего вторника. — А этого, — указал пальцем на следующую, — через день после первого. Насчет остальных двоих распоряжусь отдельно.

— Обожаю крупные заказы, — рассмеялся тот, передавая фотографии сидящему рядом Дивотченко.

— Как насчет скидки для оптового клиента? — деловито поинтересовался Юрист.

— Подумаем, Славик, подумаем… Слушай, а зачем этих дедов мочить? Они и сами через месячишко кони двинут.

— Так долго я ждать не могу.

— Имеешь право, — Босоногов авторучкой передвинул фотографии Дивотченко, тот, держа их за уголки, положил в конверт и спрятал в сейф.

— Управитесь?

— Без проблем, — ответил Дивотченко. — Есть ли какие-нибудь специальные пожелания?

— Что?

— Способ. Как они должны быть убиты?

— Они должны быть убиты насмерть, других пожеланий нет. Только учтите, их охраняют.

— На здоровье. Скажи лучше, сколько платишь? — снова вступил в разговор Босоногов.

— Сто за всех.

— Славик, ты дверью не ошибся? Собес дальше по коридору и налево.

— А, сколько ты хочешь?

— Триста.

— Сходи в аптеку и купи себе градусник. Ты что, президента валить собираешься?

— Заказы на устранение президентов не принимаем, — ровным голосом произнес Дивотченко. — Не наш профиль. А, что касается вашего случая… Поверьте, триста тысяч за четверых — очень даже скромно. Тем более что их охраняют.

— Охрана только у двоих! Ребята, не борзейте, больше сотки это не стоит.

— Как знаешь, Славик.

— Тогда мне пора. Верните фотографии.

— Э, нет. Если ты с темы спрыгиваешь, то фото с твоими «пальчиками» сегодня к вечеру будут у этих самых стариков.

— Вместе с записью беседы, — добавил Дивотченко.

— Ну, вы и суки!

— За базаром следи, а то медицина нынче платная.

— Хорошо, двести.

— Двести нам и там дадут.

— Хрен с вами, жлобье! Триста тысяч долларов.

— Ты еще в «деревянных» предложи. В нашей лавочке принимаются только «еврики».

— Что!? — и ценовая дискуссия продолжилась.


Глава 23


Небольшой ресторан в одном из Тверских-Ямских переулков так и назывался: «Ресторан», что наталкивало на подозрение либо в недостатке воображения и средств его хозяев, либо в избытке скромности. Вернее, все-таки в последнем: в этом районе столицы дешевые забегаловки давно исчезли.

Пройдя следом за провожающим в отдельный кабинет, Финансист с интересом осмотрел зал. Неплохо, не «Якитория», конечно же, но и не «Му-Му». В меру солидно, уютно. Публика за столиками небедная, явно не из числа офисного планктона, заскочившего на дешевый «бизнес-ланч». Интересно…

Он пересек зал и оказался в небольшом коридоре с дверьми по обе стороны. Провожающий постучал в дверь и распахнул ее. Финансист шагнул вовнутрь.

— Добрый день, Николай Валерьяныч.

— Здорово, Гена, — сердечно поприветствовал молодого коллегу скучающий за столом Специалист. — Проходи, не стесняйся, — нажал кнопку на стене. — Подавай, — скомандовал выросшему в дверях официанту.

Геннадий Ильич Морозов, до недавнего времени супермен и хозяин жизни, робко присел на краешек стула, с тоской глядя, как подошедший официант сгружает закуски с подноса на стол. Есть не хотелось совершенно, причем с позавчерашнего дня. А вот выпить, напротив, тянуло зверски. Он тяжело вздохнул и потянулся к запотевшему графинчику с водкой. Наполнил рюмку, залпом выпил и тут же наладился налить себе вторую, но Специалист молниеносным движением руки выцепил графин буквально у него из-под носа и отставил подальше.

— Не надо, Гена, — мягко сказал он, — поверь моему скромному опыту, в водке можно утопить кого угодно и что угодно, кроме проблем. А у тебя проблемы. Ты поешь лучше.

— Не могу.

— Все ты можешь. Давай-ка салатика немного.

— Налейте.

— Ладно, еще одну, а потом ты будешь есть. Договорились?

— Хорошо.

— Тогда, вперед.

Финансист выпил и приступил к салату. Пересиливая себя, съел немного, потом еще немного и еще. И тут проснулся дремавший последние пару дней аппетит. Он покончил с одним салатом, со вторым, жадно выхлебал принесенный официантом суп и проглотил, почти не разжевывая, что-то невообразимо вкусное из горшочка. Вытер губы и поднял голову от стола.

— Полегчало? — участливо поинтересовался сидящий напротив.

— Не то слово.

— Вот и здорово. Кофе?

— Да, конечно.

— Два кофе, — скомандовал Специалист подошедшему официанту.

Оставшись вдвоем, они сделали по глоточку и, как по команде, закурили.

— Здесь можно говорить?

— Говорить можно везде, только, не всегда нужно. Здесь говорить можно.

— Вы уверены?

— Уверен, конспиративный вы наш, — Специалист просто не счел нужным сообщать молодому коллеге, что заведение с оригинальным названием «Ресторан» принадлежит лично ему и давно известно кому надо на Москве, как место, куда люди без опаски приходят поговорить за едой о наболевшем.

— Даже не знаю, с чего начать.

— А я подскажу. Для начала назови мне имя человека, который чаще всех оказывался рядом, когда ты болтал о том, о чем не следует…

— Вот, собственно, и все… — к концу беседы глава финансовой службы Организации вымотался так, как будто весь день таскал мешки с цементом.

— Это тебе так только кажется. Ты, кстати, знаешь, Гена, кто ты?

— И кто я?

— Ты, Геночка, декабрист.

— Почему именно декабрист?

— Да потому, что в российской истории нет бунта более идиотского по замыслу и исполненного настолько через жопу. А, во главе, между прочим, стояли умники не из последних. Кто же так бунтует?

— Что теперь со мной будет? — опустив глаза, спросил Финансист.

— Не мне это решать, хотя словечко за тебя я замолвлю. Дров ты, Гена, наломал немало, но дважды все-таки поступил верно.

— Это когда?

— Первый раз, когда до аэропорта не доехал и вернулся с полдороги, а второй, когда мне позвонил.

— А откуда вы про аэропорт?..

— Ну ты прямо как дитя малое! — Специалист расхохотался. — Рассмешил, честное слово, рассмешил.

— Тогда почему меня не перехватили?

— Тебя должны были взять у поворота на аэропорт. Тогда бы у нас с тобой совсем другой разговор получился. Считай, что ты до него всего-то метров пятьсот и не доехал.

Финансист мгновенно взмок.

— Что же мне теперь делать?

— То же, что и раньше: сплетничай, интригуй, встречайся с подельниками. С кредитами только повремени немного.

— Как мне связываться с вами?

— Никак. Я сам тебя найду, когда надо будет. Все, иди. Тебя проводят.


Глава 24


Выходить одному в чисто поле сражаться против целой команды — дело самоубийственное. Это как силами самого себя пытаться перегородить дорогу несущемуся на водопой стаду буйволов. Затопчут и не заметят. Другое дело, попробовать разрушить единство внутри противодействующей тебе группы и внести раскол в ее стройные ряды. Несколько лет тому назад мне уже доводилось работать в похожих условиях, И напарников, как всегда, не было, и противник был ничего себе. Кажется, эта фирма называлась «Ратмир». Да-да, точно, «Ратмир». Не вижу причин не попытаться повторить упражнение. Правда, может показаться, что я выдохся и стал действовать под копирку. Но, во-вторых, хорошо отработанный метод нет смысла менять, а во-первых, я еще не совсем выдохся.

В тот прошлый раз заказчик мне все-таки помог: вовремя подключил юристов и организовал накат на противника в прессе. От господина Сенчукова этого ждать не приходится, союзник из него, прямо скажем, никакой.

А раз так, действовать надо быстро, не позволяя группе товарищей на той стороне собрать мозги и разобраться, что к чему. Для этого нужны события, яркие события. Их организацией последние пару дней я только и занимаюсь.


С чего бы начать утро, если ночью почти не удалось поспать? Правильно, с посещения спортзала. Есть одно такое укромное место на Академической, только для своих.

Плечистый мужчина на входе приветливо кивнул мне и даже не попросил предъявить клубную карточку. Хорошая у человека память, последний раз он видел меня в середине апреля.

Володя Лопатин, в прошлом отзывавшийся на позывной Боксер, один в пустом зале приплясывал вокруг мешка, активно работая корпусом, выбрасывая быстрые серии ударов с обеих рук. Мешок пробивала крупная дрожь, это означало, что колотили по нему не только сильно, но и очень резко. Услышав мои шаги, он перестал калечить инвентарь и неторопливо повернулся. Он вообще производил впечатление очень медлительного, я бы даже сказал, спящего на ходу человека. Только очень немногие знали, насколько быстрым и опасным он может быть. Кое-кто из понимающих людей считал Лопатина лучшим рукопашником спецназа на все времена. Сам он, кстати, это категорически отрицал.

— Привет, Володя. Как сам?

— Здорово, Влад… — приветливо улыбнулся он. Несколько лет назад в его жизни кое-что произошло, и он стал чуть менее хмурым и более разговорчивым, вернее, менее молчаливым. — Размяться заглянул?

— Спорт вреден для моего здоровья, — на полном серьезе ответил я и зевнул с подвывом… — Черт, не выспался. Витальевич где?

— Иди в баню, — посоветовал мне Володя и я пошел.

Попав в достаточно добровольно-принудительном порядке в нашу контору, я прошел несколько циклов обучения на общую сумму лет эдак в пять. Учился, проходил боевую практику, снова учился, теперь уже по основной, так сказать, специальности. Сам порою удивляюсь, сколько же всего умудрились запихать в мою многострадальную голову простые и порой грубые люди, мои преподаватели и инструкторы. Запихать, плотно утрамбовать и еще добавить. Интересно, а если бы по подобным методикам обучали в наших вузах? Думаю, что те немногие, кто доковылял до выпуска, наверняка подняли бы Россию с колен прямо в стратосферу, и ее бескрайние просторы давно бы уже заполонили понаехавшие за длинным рублем гастарбайтеры из США и Западной Европы.

Одна из главных истин, которую мне намертво вбили в мозг, гласит: если что-то плохо знаешь, не пытайся изобрести велосипед. Выясни, что и как, спроси у знающих людей и тогда — вперед.

Сам я разбираюсь во взрывном деле на четверку с большим минусом, а, если быть честным, то на тройку с солидным плюсом. Ну, не приходилось мне иметь дело с взрывчаткой за все эти годы, почти не приходилось. А потому…

Раскрасневшийся после захода в парилку, Юрий Витальевич Новиков (для своих — просто Юра), закутавшись в простыню, сидел в предбаннике подле самовара и гонял чаи. Невысокого роста лысоватый крепыш, изрядно за пятьдесят, с простоватым добродушным лицом. Почти двадцать лет назад подполковник Новиков, позывной Сова, командовал офицерской группой спецназа ГРУ, а Володя Лопатин, олигарх Гера Бацунин и мой хороший товарищ Серега Волков, позывной Бегемот, служили под его началом. Один раз и мне довелось поработать с ним, в Средней Азии, когда мы спасали рядового Райана, то есть лейтенанта Комитета государственной безопасности рассыпающегося на глазах Советского Союза, Равшона Саибназарова, просто-напросто преданного собственными же сослуживцами. За бабки, естественно, и перспективу карьерного роста.

Юра… Умнейший мужик. Лучший командир группы из всех мне известных. Классный подрывник, кроме всего прочего.

Вообще-то, по-хорошему, я мог бы попросить совета у собственного отца, тот-то был специалистом в этой области от Бога. Мой папа в свое время начинал обучаться саперному делу в Омском инженерном. Интересное было училище, в частности тем, что излюбленной темой бесед его курсантов с барышнями во время прогулок по городу были рассуждения о том, как бы они взорвали то или другое здание. Только вот не вышло, блин, по-хорошему. В апреле 1981 года командир отдельного инженерно-саперного батальона подполковник А. М. Дорохов был направлен для исполнения интернационального долга в Афганистан, а в ноябре того же года вернулся оттуда в цинковом гробу. Колонна машин попала в засаду на горной дороге, в живых не осталось никого. По злой иронии судьбы через два с половиной года после этого я сам попал в ту же провинцию Афгана и даже, случалось, по несколько раз на день проезжал по той самой дороге.


— Доброе утро, Юра.

— Привет, Влад, — добродушно ответил он, протягивая каменной крепости ладонь, — раздевайся.

— И не мечтай, совсем нет времени.

— Тогда чаю?

— Лучше кофе, а то прямо сейчас засну.

— Кофе в бане? Пошляк. Ладно, что с тобой сделаешь, насыпай вон из той банки, кипяток в самоваре.

— Благодарствуйте, — я сделал глоток и зевнул.

— Не бережешь себя, Влад.

— Не берегу, — согласился я.

Он дал мне допить кофе и кивком головы разрешил курить.

— Какие проблемы? — поинтересовался он, пока я наливал себе вторую чашку.

— Нужен совет профессионала, — я полез в карман за бумагами.

— Ты же знаешь, с некоторых пор я перестал давать бесплатные советы.

— Сколько?

— Две, — он показал мне два растопыренных пальца, — ладно, так и быть, три. Три большие пачки хорошего черного чаю. Помнишь, какой раньше цейлонский был? Вот такого и хочу. А то сейчас придешь в магазин и глаза разбегаются, а на вкус — как запаренный веник.

— Так нет уже никакого Цейлона, — заныл я.

— Нет, и хрен с ним. Для меня главное — качество.

— Ну, что ж, — вздохнул я, — придется ограбить чаеразвесочную фабрику.

— Не препятствую.


Глава 25


— Слезал бы ты, Гена, со стакана, а то видок у тебя…

— Зато ты, Славик, прямо фотомодель. Сам-то давно в зеркало смотрелся?

— Что ты сказал?

— Стоп, стоп, стоп! — сидящий во главе стола примиряющее поднял руки. — Нашли время лаяться, — и с искренним участием спросил Финансиста: — Что с тобой, Гена?

— Ничего, просто, нервы шалят.

— А у нас, выходит, нервов нет, — встрял толстяк.

— Славик, помолчи, — и, обращаясь к Финансисту, продолжил: — Гена, соберись, все идет нормально. Кстати, как там насчет кредитов?

— Ты думаешь, это так просто?

— Не думаю, но верю, что ты справишься.

— Справлюсь, только для этого нужно время. Дайте мне еще пару недель.

— Ты что, охренел, у нас и недели-то нет! — заорал толстяк.

— Слава, закрой рот, в конце-то концов! — и уже совсем другим тоном, Финансисту: — Гена, пойми, времени у нас в обрез. Надо в темпе выдергивать все, что можно. Черт с ним, пусть будет меньше, лишь бы проканало. Если надо откатить кому…

— Как это откатить? — опять влез Юрист.

Двое других собеседников посмотрели на него, как на потомственного дауна, и дружно вздохнули.

— Ну, ты все понял, Гена?

— Да, все я понял, постараюсь уложиться в неделю.

— Мы можем чем-нибудь помочь?

— Если хотите помочь, просто не мешайте, и так кручусь как белка. Если вы не забыли, мне еще кое-что на офшоры перекинуть надо.

— Не забыли. Сколько уже перевел? — поинтересовался Юрист.

— Ни копейки, Славик.

— Как!?!

— А вот так. Если я начну тупо сливать активы Организации за бугор, меня хлопнут после первого же транша. Под это дело нужно создать специальную схему, открыть несколько десятков счетов в офшоре…

— Так хрен ли ты сопли жуешь?

— Следи за базаром, дорогуша, ты не в пивной. Все, ребята, мне пора. Если хотите, чтобы все прошло нормально, больше меня по пустякам не отвлекайте, — Финансист встал и вышел из кабинета.

— Не могу взять в толк, Слава, — сидящий во главе стола человек достал из кармана сигару и принялся не спеша с ней возиться. — Ты его нарочно заводишь или как?

— Да нервов уже не осталось терпеть!

— Прими валерьянки. Как обстоят дела по твоей теме?

— Порядок. Следующую неделю наше старичье не переживет.

— Это хорошо. Люди-то надежные?

— Не беспокойся, вальнут, кого скажем, за милую душу.

— Цена вопроса?

— Сначала запросили пол-лимона евро, сотку я скинул.

— Ничего себе!

— А, ты что хотел? Не бомжей же заказываем.

— Все равно, дорого.

— Зато с гарантией. По сотке с носа нам с тобой.

— Не понял.

— А, что тут понимать? Гене скажем, что люди запросили шесть сотен.

— Теперь понял.


Глава 26


— Прекрасно выглядите, Виктор Владиленович, — Специалист занял привычное место по правую руку от Председателя, достал из кармана сигареты и придвинул пепельницу поближе.

— А ты, оказывается, льстец, Николай Валерьяны

— Я серьезно.

— Ну, раз серьезно, то дай закурить.

— Виктор Владиленович…

— Сам же сказал, что прекрасно выгляжу, — Председатель с видимым удовольствием закурил. — Докладывай.


— Ну, с этим все ясно, — Председатель отпил чаю из кружки. — Как там наш финансовый гений?

— Все в порядке, Виктор Владиленович, работает.

— Значит, претензий у тебя к нему нет?

— Совершенно верно.

— А вот у него к твоей службе и к тебе лично кое-что накопилось. Вот, полюбопытствуй, — и перебросил собеседнику файл с бумагами. — А я пока еще покурю.

Дочитав последний лист, Специалист хмыкнул и вернул бумаги в файл.

— И как тебе все это? — поинтересовался Председатель сквозь клубы дыма.

— Нормально, — пожал плечами тот. — Мальчуган болеет душой за работу, вот и дергается. Пока не вижу никаких поводов для беспокойства.

— Тебе виднее.

— Виктор Владиленович, я хочу вернуться к вопросу о своей команде. Мои аналитики запрогнозировали на следующий год много чего интересного, в том числе самый настоящий кризис неплатежей. В связи с этим, полагаю, требуется усилить финансирование моей службы.

— На сколько?

— Думаю, процентов на двадцать пять-тридцать.

— Пятнадцать процентов и можешь меня не благодарить.

— Понятно, — больше пятнадцати процентов ему и не требовалось, просто он знал, что Председатель обязательно уменьшит запрашиваемую сумму. Председатель тоже прекрасно знал, что тот обязательно запросит больше, чем ему надо…

— Значит, будешь наращиваться?

— Придется, иначе с делами не справимся.

— Тогда действуй. Как, кстати, кадровый вопрос решаешь?

— Стараемся.

— Помнишь, ты мне давеча рассказывал об одном интересном кандидате, этом, как его, «Джокере»?

— Не забыли?

— Как видишь… — Председатель любил иногда под настроение продемонстрировать подчиненным, что никогда и ничего не забывает.

— Работаем, думаю, что скоро по нему определимся.


…Машина тронулась. Специалист минуту-другую посидел с закрытыми глазами, откинувшись на сиденье, потом достал из нагрудного кармана телефон.

— Слушаю, Николай Валерьяныч.

— Здорово, тезка. Как дела?

— Трудимся, шеф.

— Как клиент?

— Развил кипучую деятельность. Думаю, в самое ближайшее время перейдет к активной фазе.

— Это хорошо, что к активной. Ты вот что, Коля, сними-ка с него наблюдение, прямо сейчас.

— Полностью?

— Да. До особого распоряжения.


Глава 27


— Давненько ты, Генрихович, на работу не заглядывал, — Босоногов допил пиво из бутылки и вытер ладонью рот. — Уже и забыли, как ты выглядишь… — и потянулся за следующей.

— Если забыл, то полюбуйся, вот он я, — Парамонов достал из кармана пижонской замшевой куртки тонкий металлический портсигар и раскрыл его. — И хватит пиво трескать на работе.

Если бы Босоногову это сказал Дивотченко, то только что опорожненная бутылка полетела бы ему в голову. С Парамоновым дело обстояло иначе. Сам себе в этом не признаваясь, крутой мужчина Босс побаивался сидящего напротив невысокого щупловатого человека с тихим голосом и вкрадчивыми манерами. Может, потому что он удивительно напоминал ему лагерного «кума», в свое время очень удачно подвербовавшего осужденного Ю.П. Босоногова. Дивотченко, в отличие от своего компаньона, Парамонова вовсе даже не боялся, он его просто уважал.

— Как дела в арбитражном, Коля? — полюбопытствовал он.

— Неплохо, — ответил тот, раскуривая коричневую сигариллу. — Заводик в Лобне теперь на самом законном основании принадлежит нашему клиенту. Гонорар за работу уже перечислен, через три дня получим.

— Что так долго? — полюбопытствовал Дивотченко.

— Клиент запустил бабки по длинной цепочке от греха подальше, — улыбаясь, пояснил Парамонов, вероятно, по причине забывчивости не рассказав о том, что ближе к концу цепочки располагается одна, лично ему принадлежащая фирмочка, на счету которой осядет процентов тридцать от выплаченного клиентом. — А вы как тут без меня?

— А мы заказик приняли, — похвастался Босоногов, — небольшой, на двести штук всего.

— Зато налом, — добавил Дивотченко.

— Исполнителям полтинник и нам по столько же, — обрадовал компаньона Босоногов, честно глядя ему в глаза.

«Заказчика, небось, сотни на три ошкурили, крысята», — почти добродушно подумал тот. Сам он отцепил от компаньонов сумму, несравненно большую.

— Супер, — сказал он и снова улыбнулся. — Заказ-то сложный?

— Херня, — Босоногов сладко потянулся. — Два старых пердуна и два лоха.

— Ты уверен, что все так просто? — вдруг забеспокоился Парамонов.

— Все нормально, Коля, — успокоил его Дивотченко. — Мои ребята за ними хорошенько походили. Ручаюсь, проблем не будет.


Глава 28


В этот день я развил такую бурную активность, как будто всерьез собрался побороться за переходящее красное, извините, бело-сине-красное знамя и почетное звание «Ударник капиталистического труда».

С утра успел заскочить на Академическую, набраться ума-разума у Юры. По дороге как следует проверился, слежки за собой не обнаружил и даже не ощутил. Потом позвонил в «профсоюз» и попросил о встрече, в которой мне не было отказано. Буквально через полтора часа в маленькой кофейне на Маяковской я подробно объяснял ухоженной даме средних лет с манерами королевы в изгнании и внешностью успешной бизнес-леди, что конкретно мне требуется уже сегодня и что завтра, не позже шести тридцати вечера. Внимательно выслушав меня, дама приняла от меня денежку в конверте, хмыкнула и спросила, не собираюсь ли я разжечь небольшой локальный конфликт под Новый год. Потом повторила по памяти все мною затребованное и удалилась, не заплатив за выпитый кофе. Через два часа мне позвонили и пообещали вручить первую часть заказа: четыре «грязных» автомата Калашникова и два цинка патронов. Ничего не скажу, работать эти ребята и девчата умеют.

В половине шестого я стоял у выхода из метро на Тульской в ожидании большого жизнелюба Парамонова Н. Г. и коротал время, размышляя о том, о сем, в том числе и о странностях любви.

Возьмем, к примеру, господина Парамонова, который в своем достаточно взрослом возрасте с энтузиазмом петуха в курятнике любит все, что движется. А что не движется, он двигает и опять-таки любит. Не поймешь, то ли это развившийся со времен безденежной молодости комплекс, когда ему за просто так девки не давали, то ли он виагру трескает вместо гарнира к мясу. Семью товарищ не заводит, здорово, видать, обжегся в молодости. Как я совсем недавно выяснил, он-таки сходил в ЗАГС в двадцать три года, после чего провел в законном браке целых два с половиной месяца.

Кстати, сам я был женат аж дважды. Первый раз я сделал это по страстной любви. Жена оказалась из истинно интеллигентной семьи, девушка играла на рояле, читала Сервантеса в подлиннике и была страстной театралкой. С самого начала все у нас как-то не заладилось. Она отказывалась понимать, почему, придя с работы или вернувшись из очередной командировки, я не рвусь тут же вместе с ней на премьеру в Ленком или на концерт классической музыки, а что-то мямлю насчет «пожрать бы, да спать бы». Согласно рассказанной ей при знакомстве легенде, я был военным переводчиком в каком-то засекреченном оборонном НИИ, а потому мне было трудно объяснить обиженно всхлипывающей любимой женщине, что я не просидел весь рабочий день на жопе, переводя с не нашего на наш и наоборот, а всего-навсего совершил разминочный марш-бросок на полсотни километров или отстрелял несколько сотен патронов по движущимся мишеням, а, может, провел пару десятков раундов с разного рода умелыми ребятами по правилам «без всяких правил».

Все закончилось грустно. Я умудрился заснуть, не задремать, а именно вырубиться на премьерном спектакле в столь любимом супругой Ленкоме, куда она затащила меня сразу же по возвращении из командировки. Проснулся я посреди второго акта от жуткого крика со сцены: главную героиню по ходу пьесы убивали, а у нее не хватило такта умереть тихо и интеллигентно, вот и разоралась, как на рынке. Открыл глаза и по возможности незаметно посмотрел вправо, в сторону любимой супруги. Она сидела прямо, как герцогиня на официальном приеме, глядя перед собой, а по ее пунцовому от стыда за меня лицу стекали слезы. Придя на следующий день домой с работы, я обнаружил в пустой квартире (женушка вывезла почти всю мебель) рвущую сердце записку из четырех слов: «НЕ ВЗДУМАЙ МЕНЯ РАЗЫСКИВАТЬ». Сейчас это милое создание состоит в законном браке с дирижером шведской королевской филармонии и безбрежно счастливо.

Второй раз я сочетался узами брака с милой хозяйственной девчушкой, происходящей из потомственной военной семьи, и был по-настоящему счастлив с ней. Жена номер два содержала квартиру в идеальном порядке, прекрасно готовила и буквально сдувала с меня пылинки. Впитав с молоком матери понятие о тяготах и лишениях военной службы, ни единым словом не попрекала меня частыми командировками и редко, но случающимся возвращением домой навеселе.

Это счастье продлилось почти три года. А потом она начала задавать вопросы типа: «Дорогой, тебе уже тридцать четыре, а ты до сих пор майор. Когда ждать повышения?» Услышав, что, судя по всему, никогда, не стала бить посуду, а просто задумалась. Через полгода после этого разговора она ушла к другому, более перспективному офицеру, уже подполковнику в тридцать один год. Насколько мне известно, какой-то неистовой любви с ее стороны не было, просто он предложил ей законный брак. Как известно, офицерские жены — существа предельно дисциплинированные, свято соблюдающие воинские уставы и наставления. Дисциплинарный устав гласит, что военнослужащий не имеет права отказываться от назначения с повышением. Вот, она и не отказалась, тихо и без лишних скандалов съехала с моей квартиры в подполковничью, не забыв прихватить с собой вещички и опять-таки мебель.

Поначалу ее жизнь складывалась как в гламурной сказке: через год ее новый супруг стал молодым полковником, а вскоре и юным генералом. Правда, через пару лет после этого в министерстве обороны вскрылись какие-то крупные квартирные аферы. Мужа моей бывшей нашли в загородном семейном доме на Рублевке. Он поступил как истинный офицер, а именно застрелился. Пустил себе по пуле в висок слева и справа и не поленился сделать контрольный выстрел в затылок. Жена его после этого куда-то пропала. Может, сейчас она в Париже, а, может, у родителей в Харькове, не знаю.

С тех пор я живу один, зверски иногда завидуя тем друзьям и приятелям, у кого сложилось иначе. По вечерам они возвращаются домой, где их любят и ждут, не пытаются перекроить на свой лад и не крутят по сторонам головой в поисках более выгодных вариантов.

В этом году по весне женился Серега Волков. Несколько лет тому назад, когда он еще командовал группой спецназа, нам довелось вместе покуролесить в Африке. Помнится, тогда у него был смешной позывной Бегемот.

Около пяти лет назад я гулял на свадьбе у Володи Лопатина, Боксера. Там вообще вышла очень интересная история. Если бы я был писателем, обязательно накропал бы о ней бестселлер и назвал бы его «Боксер и смерть». Сюжетец был бы, доложу я вам! Чтобы наказать подонков, попробовавших обидеть женщину, которую он полюбил, Володя поставил на уши целый город. Город тот был изрядно поменьше Москвы, но и Володя действовал в одиночку, друзья успели подтянуться уже под занавес. Почему, спросите «… и смерть»? В той заварухе один из уродов успел-таки выстрелить в его любимую женщину, но Володя заслонил ее собой и получил заряд волчьего жакана в броник, прямо под сердце. От страшной силы динамического удара оно остановилось, к счастью, потом все-таки заработало. Женившись, Володя странным образом изменился, стал менее молчаливым и даже начал улыбаться, удивляя этим широкие круги общественности. По крайней мере, лучший его друг, бывший оперативник Главного разведывательного управления Саня Котов (кто не знает Саню Котова…), углядев на Лопатинском лице один из пилотных образцов улыбки, едва не заработал обширный инфаркт.

У Юрия Витальевича Новикова, который для своих просто Юра, вообще, история из серии «Шекспир отдыхает и нервно курит». В конце восьмидесятых он взял да влюбился в снайпера. Пани Юлия, позывной Паненка (без дураков, чистокровная полька) по праву входит в пятерку лучших представителей этой деликатной профессии нашей конторы за все время ее существования, и в этой пятерке она, уверен, далеко не пятая. За эти почти двадцать лет судьба постоянно то сводила ненадолго, то разлучала их, но и она оказалась бессильна перед простым желанием двух очень хороших людей быть вместе. В начале этого года группа товарищей хотела уничтожить Юру с Юлией. Знатная получилась драчка, на всю Москву прогремела. У тех ребят было все: власть, деньги и куча вооруженных бойцов, готовых за эти деньги на многое. Нас было меньше, но мы как-то справились. «Нас», это потому что я тоже поучаствовал и даже слегка пострадал, опалил волосы на башке. Сидел потом сиднем у себя дома и ждал, пока отрастут. Жаль все-таки, что я не пишу романов, обязательно рассказал бы о Юре, Юлии и всех нас, и назвал бы книгу «Сова и Паненка». Здорово, наверное, быть писателем, сидишь себе в тепле, пьешь чай с лимоном и создаешь нетленки, одну за другой, а не морозишь задницу у выхода из метро в ожидании клиента. Интересно, кстати, где он? Уже начинаю опасаться, как бы чего с ним не случилось в дороге.

Или взять, к примеру, того же Саню Котова… Стоп, о Сане как-нибудь потом, клиент, наконец, появился. Длиннющая темно-зеленая «Тойота Камри» с грацией линкора вырулила с основной дороги и припарковалась на стоянке возле метро. Красавец-мужчина Парамонов вылез из авто, достал с заднего сиденья длиннополую дубленку и аккуратно надел ее. Включил сигнализацию и вальяжной походкой направился к магазину через дорогу, небрежно помахивая портфелем.

Взвалив на плечо здоровенную полосатую сумку, «мечту челнока», я скачками понесся к месту нашей с ним будущей встречи.


Глава 29


— Просто здорово выглядите сегодня, Виктор Владиленович, — второй раз за день услышал Председатель, на сей раз от своего заместителя.

— Внешний вид обманчив, Мишель, — улыбнулся тот. — Особенно в мои годы.

— Какие ваши годы, вы еще ого-го!

— Когда говорят «Вы еще…», подразумевают «старый хрен».

— Как вы можете такое говорить, Виктор Владиленович, — Заместитель не на шутку расстроился и даже немного покраснел.

— Не обижайся, Мишаня, это я так, ворчу по-стариковски. Ладно, давай к делу. Скажи-ка, ты беседовал с Геной и Валерьянычем?

— Да.

— И что?

— Как сказать… Каждый из них свое дело знает, но вместе им работать трудно, уж больно они, как бы сформулировать…

— Так и формулируй, на дух не переносят друг друга. Ты это хотел сказать?

— Не так категорично, но, по сути, верно.

— Которого из них увольнять будем, Миша?

Заместитель, внутренне поморщившись, взял паузу. Ситуация ему откровенно не нравилась, очень не нравилась. Еще по прежней работе на Старой площади он крепко-накрепко усвоил, что товарищ Столяров обожал советоваться по кадровым вопросам, но решения всегда принимал сам и порой очень неожиданные. В океане аппаратных интриг он был тигровой акулой, а сам Михаил, несмотря на весь приобретенный опыт, в лучшем случае мелким акуленком. Его и самого-то не сожрали только потому, что знали, КТО стоит за ним.

— Ты заснул, что ли? Говори, я слушаю!

Говорить очень не хотелось. Тут же вспомнился случай из далекого номенклатурного прошлого: Виктор Владиленович оперативно откликнулся на горбачевский призыв к перестройке и вместе с одним перспективным растущим сотрудником из числа подчиненных затеял нешуточную кампанию по ротации кадров в руководимом им секторе Западной Европы. Этот самый, перспективный и дикорастущий, как его звали-то? А Виктор Болгов, часами просиживал в кабинете шефа, фонтанировал идеями, создавал концепции… По коридорам сектора ходил как по облаку, с печатью сложившейся успешности на высоком, вечно потном челе, рассеянно и через раз здороваясь с недавно равными себе. Сектор, начисто забросив работу по укреплению коммунистического и рабочего движения в порученном ему регионе, сжался в валидольном испуге. И ротация таки грянула, правда, затронула только одного человека. Товарищ Болгов в полном соответствии с принципами открытости, гласности и еще черт знает чего, был переведен в отдаленный городок, на скромную должность инструктора отдела пропаганды райкома партии. Все работники сектора, от номенклатурных особ до простых клерков, дружно выплюнули валидол и на радостях крепко ударили по коньячку.

— Видите ли, Виктор Владиленович, — Заместитель прокашлялся, налил в стакан воды и сделал пару глотков, — я предлагаю пока ограничиться, как говорят в медицине, консервативными методами.

— То есть?

— Пусть оба продолжают трудиться, по крайней мере, пока. А я со своей стороны попытаюсь как-то сгладить…

— Поздно сглаживать! Нужно принимать решение и немедленно. Я хочу услышать твое мнение и немедленно. Или у тебя его нет?

«Вот, блядь! — с быстротой молнии промелькнуло в голове Заместителя. — Мнение ему подавай!». Не сказать, чтобы у него не было своего мнения, просто оно всегда совпадало с точкой зрения руководителя.

Он еще раз прокашлялся, глубоко вдохнул.

— Есть. Конечно же, у меня есть мнение.


Глава 30


— Кризис? Какой кризис? Где кризис? — орал в трубку Босоногов.

В ответ что-то испуганно пробулькали: «Мировой, дескать, кризис».

— Это в башке у тебя кризис, а не уплатишь в срок, будет в жопе! — и подмигнул сидящему напротив Дивотченко. Тот в ответ слегка пожал плечами. — У нас тут не благотворительное общество. Чтобы все наши денежки до последней копеечки, были ко вторнику. Работай! — и бросил трубку.

— Грубо, — заявил Дивотченко, полируя ногти о рукав пиджака. — И неосторожно. Зачем орать по телефону о бабках?

— Какой же ты все-таки ссыкун, Шурик, как таких только в армии держали.

— Какой я тебе Шурик, урка?

— Что ты сказал?

— Что слышал, козел!

— Ответишь, — Босоногов, отбросив стул, неожиданно быстро для своей комплекции вскочил на ноги.

Дивотченко тоже встал. Но битва, какая уже по счету, не грянула. В дверь постучали, на пороге кабинета возникла секретарь и, делая вид, что не замечает творящегося, проворковала:

— Александр Николаевич, Юрий Павлович, к вам человек. Сказал, что ему назначено.

— Приглашай, — буркнул Босоногов, садясь на место. — Потом договорим, — добавил компаньону.

— Не вопрос… — согласился тот.

В кабинет быстрым шагом вошел Юрист. Он рухнул на стул, положив перед собой небольшой кейс, и принялся вытирать платком лицо.

— А вот и Славик пришел, — радостно произнес Босоногов и деловито поинтересовался; — Бабки принес?

— Все здесь, — постучал рукой по кейсу тот. — Ребята, а может, половину сейчас, а вторую по окончании дела?

— Ну, ты даешь! — воскликнул Босоногов.

— Мы, кажется, все уже оговорили, — пришел на помощь компаньону Дивотченко, в предчувствии получения хорошей суммы начисто забывший о недавней с ним ссоре, — не вижу смысла менять условия платежей.

— Видишь, Славик, что умные люди говорят. Гони валюту, не жопься!

— Держите, изверги, здесь все, — Юрист пододвинул кейс поближе к Дивотченко. — Будете пересчитывать?

— Безусловно, — ответил тот и достал из сейфа машинку. — Чай, кофе?


— Ну, как, порядок? — отставив в сторону чайную чашку, спросил Юрист.

— Да.

— Вы бы мне полтинник скинули, а я вам через неделю еще заказ принесу.

— Вот, когда принесешь, тогда и поговорим, — отрезал Босоногов. — Я правильно говорю, Александр Николаевич? — поинтересовался он у партнера.

— Абсолютно правильно, Юрий Павлович, — с готовностью подтвердил тот.


Глава 31


Осторожно неся потяжелевший после визита в магазин портфель, Парамонов шел к заветному подъезду. Непонятная озабоченность по поводу поспешно принятого компаньонами крупного заказа на ликвидацию постепенно исчезала, на смену ей приходило радостное предвкушение предстоящего вечера с продолжением. Он никогда не предупреждал свою постоянную подругу о времени визита, считая, что за такие деньги, которые он платит за каждую встречу, Инга (в миру — Люба из Павлова Посада) должна находиться в постоянном томном ожидании.

Подойдя к нужному подъезду, он открыл внешнюю дверь и пересек обширный тамбур между дверями. Переложил портфель в левую руку, стянул перчатку, захватив ее зубами, набрал код на внутренней двери и вошел внутрь. Навстречу ему по наклонному пандусу спускался инвалид в коляске. Николай Генрихович несколько раз уже сталкивался с этим хмурым бородачом. Будучи человеком воспитанным, всегда здоровался, тот что-то бурчал в ответ.

— Здравствуйте… — поприветствовал и в этот раз калеку Парамонов.

— Добрый день… — ответил тот мерзким скрипучим голосом. — Дверь придержите, пожалуйста.

— Да, да, конечно, — и уперся рукой в дверь.

Инвалид подъехал ближе и остановился.

— Спасибо, добрый человек… — проскрипел он, — дай Бог тебе здоровья, — и ткнул героя-любовника электрошокером под подбородок.


…Быстро выскочив из кресла, я подхватил клиента за талию, не давая ему упасть, и даже успел подхватить на лету портфель. Захлопнул входную дверь, вытряхнул его из дубленки и усадил в кресло. Надел на него свою куртку, снял с себя бороду на резинке, почти как у Деда Мороза, только не такую длинную, а темную с проседью и более похожую на настоящую, и облагородил ей лицо Парамонова. Украсил для комплекта его голову темной вязаной шапочкой, укрыл колени одеялом, заботливо подоткнув его по краям. Надел на себя дубленку и перебросил через плечо длинную кожаную лямку портфеля. Внутри что-то жалобно звякнуло.

Критически осмотрев клиента, поправил ему бороду, открыл дверь, выкатил коляску с седоком наружу и заспешил в сторону стоянки. Глянул на часы и присвистнул: времени оставалось не так много, следовало поторопиться.

Уложил «инвалида» на заднее сиденье «Тойоты», сел за руль, завел мотор, и мы поехали. Сначала по Мытной, затем по Лестева. Свернув направо, остановился на Шухова. Посмотрел на моего пассажира, начинающего приходить в себя.

— О-о-о-о… — застонал он и попытался приподняться. Пришлось его успокоить несильным ударом по шее. После чего сделал ему укольчик, гарантирующий крепкий и здоровый сон часов на двенадцать.

В глубине двора перегрузил спящего в ожидающую нас скромную «шестерку», затолкал в багажник коляску, прогрел мотор, развернулся и поехал. Судьба оставшейся на Шухова «Тойоты», опасений не вызывала. Никто не будет звонить в милицию, и сообщать о появившейся во дворе и стоящей вторые сутки роскошной машине. Не простоит она там двое суток, зуб даю, угонят в течение часа, тем более что я не запер дверцы и оставил ключ в замке зажигания.


Я уложил его на матрасик в съемной квартире на проспекте Мира, аккуратно, чтобы не нарушить кровообращения, закрепил и зафиксировал. Собрался было поесть, но, глянув на часы, передумал. Сварганил на скорую руку бутерброд и выскочил из квартиры…

Все та же «шестерка» ехала по Ярославскому шоссе в правом ряду в сторону области. Человек в серой милицейской куртке возле остановки «Улица Вешних вод» поднял руку, голосуя. Я притормозил. Он забросил сумку на заднее сиденье, а сам уселся рядом со мной и начал пристегиваться.

— Куда едем, командир? — поинтересовался я.

— Метро ВДНХ.

— Побойся бога, это же совсем в другую сторону.

— Значит, развернешься… — спокойно ответил он.

С правоохранительными органами, как известно, спорить бессмысленно, пришлось разворачиваться и ехать в сторону центра…

— Приехали, — сообщил я, припарковавшись возле входа в метро.

— Большое вам спасибо, — с чувством произнес пассажир, — вы меня очень выручили, вот возьмите, сдачи не надо… — и протянул мне десятку.

— С родной милиции денег не беру, — со вздохом ответил я.

— Тогда удачи… — подмигнул мне и вышел из машины, забыв сумку на заднем сиденье.

Я поехал дальше в сторону центра. У Рижского вокзала выехал на Сущевку, а затем свернул направо, в сторону Марьиной Рощи.


Мне удалось попасть в оружейный магазин часа за полтора до закрытия. Народ внутри покупал мало, в основном, глазел. Присоединившись к зевакам, я, по мере сил и возможностей изображая восторженную заинтересованность, столь характерную для большинства мужчин при виде оружия, начал перемещаться из отдела в отдел. И хотя в «Вильгельме Телле» было на что посмотреть, особого трепета не испытал. За долгие годы на царевой службе и после мне приходилось пользоваться стрелковым оружием. Когда-то в молодости я даже выполнил норматив снайпера второй категории, полагаю, что и сейчас не промахнусь с двух шагов по двери. Что такое снайпер второй категории? Для тех, кто не в курсе, объясняю. Есть снайперы, поражающие цели в любую погоду, на значительных расстояниях, изредка встречаются СНАЙПЕРЫ такие, как Юлия, творящие запредельные чудеса меткости, а есть снайперы второй категории. Согласно инструкции, они должны уметь поражать цели в пределах трехсот метров, большего с них спросить нельзя, потому что меткость — качество врожденное, его можно усовершенствовать, но нельзя воспитать. Получается та же осетрина, но второй свежести.

В любой офицерской группе спецназа есть так называемый «второй снайпер», вступающий в дело, если что-то вдруг случилось с основным стрелком. К примеру, нынешний олигарх Бацунин числился таковым, даже когда командовал группой. Очень даже неплохо стрелял и Юра Новиков. Мне тоже довелось во время первой афганской командировки побыть вторым. Это же моя пуля пробила правое плечо Лайта, Илга, Некау, или кто он там, хотя целился я, конечно же, в сердце. Расстояние в четыреста шестьдесят метров с перепадом высот около пятидесяти метров, черт побери! Странно, что я вообще хоть куда-то попал.

Сделав пару кругов по залу, я для начала немного потолкался в отделе травматического оружия, выслушал спор двух страдающих от ожирения богато одетых джентльменов на тему, можно или нельзя «вальнуть с пяти метров наглушняк, если засадить прямо в репу» выстрелом из «Осы», и перешел чуть дальше, в отдел элитарного оружия.

— Какая прелесть, можно посмотреть? — поправив ремешок сумки на плече, поинтересовался я у стоящего за прилавком одетого в суровый камуфляж молодого человека и ткнул пальцем в сторону шикарной «вертикалки».

— Это «Зауэр Три Кольца», стоит триста восемьдесят тысяч, — моментальным взглядом оценив мою платежеспособность и сделав нужные выводы, суровым голосом ответил юноша.

— Да, да, конечно, — пробормотал я, сдвигаясь в сторону рыболовного отдела. Камеры слежения в магазине, конечно же, были, вот только устанавливали их явно не профессионалы, а потому мертвых зон в системе видеонаблюдения оказалось чуть меньше, чем дыр в ломтике швейцарского сыра.

Убедившись в том, что продавец в отделе рыболовных принадлежностей повернулся к стойке с удилищами, а охранник, невысокий щуплый юнец в мужественном черном комбинезоне, пристроившись у зеркала, любуется прыщиком у себя на щеке, я деловой походкой обогнул стойку с табличкой «РЕКЛАМНАЯ АКЦИЯ» (наверное, предлагали купить два карабина китайского производства по стоимости одного), резко наклонился и нырнул под прилавок. Задернул за собой матерчатую занавеску и затих.

Прозвенел звонок, извещающий о закрытии магазина. Посетители неохотно двинулись на выход, в большинстве своем всласть налюбовавшись, а кто и прикупив что-нибудь для души…

Не понимаю охотников категорически. Что, скажите мне, заставляет людей, встав рано поутру, тащиться черт знает куда, чтобы, выпив там водки, носиться потом с ружьями наперевес, распугивая окружающую фауну багрово-красными мордами и очаровательным запахом перегара?.. А потом, всласть набегавшись и настрелявшись, опять жрать водку и позировать всем колхозом на фоне одного-единственного убитого зайца. Безоружного, заметьте, не имевшего ни одного шанса пристрелить хоть кого-нибудь в ответ.

Продавцы разошлись, зато пришел еще один охранник. Дверь за ушедшими продавцами заперли, здание поставили на сигнализацию, отзвонив во вневедомственную охрану.

Через пару часов, прислушиваясь к голосам охранников (один пищал как кастрат, второй говорил глубоким басом), я начал потихоньку разминать конечности, напрягая и расслабляя мышцы, потом сделал себе легкий массаж, повертел головой, несколько раз сжал и разжал пальцы рук.

Я отодвинул занавеску, осторожно вылез из-под прилавка и, стоя на четвереньках, высунул голову из-за стойки. Первое, что я увидел, был уже немного мне знакомый охранник, направляющий в мою сторону ружье, тот самый нереально дорогой «Зауэр Три Кольца», который мне даже не дали потрогать. Решительно выдвинутая вперед челюсть, горящие глаза, обнаженный хилый торс.

— Даже не пытайся, сука! — никогда бы не подумал, что такой дохловатый с виду юнец, способен орать басом…


Глава 32


— Николай Валерьяныч, я…

— Может, сначала поедим, Гена?

— Да выслушайте же, наконец!

— Черт с тобой, излагай, — Специалист положил руки на стол и, откинувшись назад, замер.

— Сегодня с утра я… В общем, я отдал двести тысяч евро своих денег на то, чтобы вас и Виктора Владиленовича…

— Ну, смелее.

— В общем, на вашу и его ликвидацию.

— Это сколько же всего за нас двоих запросили?

— Шесть сотен тысяч евро.

— Шесть? — Специалист расхохотался. — Развели тебя, Гена, как лоха на колхозном рынке. Эта акция стоит пару сотен, максимум — три, — придя в восторг, хлопнул ладонью по столу так, что тот жалобно затрещал. — Ну, жулики! Ты когда в следующий раз с кем-нибудь из них обнимешься, сразу же проверь, на месте ли бумажник, а то сопрут, чего доброго.

— Вы это серьезно?

— Куда уж серьезнее. Да, разочаровал ты меня. А я — то, старый дурак, перепугался было, решил, что враг силен и коварен, а они копейки друг у дружки тырят.

— Ничего себе, копейки!

— Это как считать. Для тебя лично двести тысяч налом, — сумма не запредельная, но и немалая. А по сравнению с тем, что вы хапнуть собрались, — просто гроши.

— Я ничего хапать не собираюсь!

— Ну, прости старика, оговорился. Ты скажи лучше, когда они нас с шефом валить-то будут?

— Насколько я понял, в начале следующей недели.

— А поточнее?

— Это все, что я знаю.

— Эх, Гена, Гена, шпион из тебя, прямо скажем, еще хреновее, чем заговорщик.

— Николай Валерьяныч…

— Что, Николай Валерьяныч? Мы обедать сегодня будем или как?

— Я пас.

— Что так?

— Да не могу я есть! — напрочь потеряв контроль над собой, заорал Финансист. — Кусок в горло не лезет!

— Приглуши звук, Гена, — прозвучало в ответ. Сказано было так, что он осекся.

— Не могу понять, — продолжил, теперь уже шепотом. — Почему у вас-то с аппетитом полный порядок? А вдруг у них все получится?

— Если бы я каждый раз, когда меня собирались грохнуть, начинал голодать, давно бы сыграл в ящик от язвы, без всяких там киллеров. И тебе, Гена, советую, кончай бренчать нервишками, давай-ка лучше поедим. Сегодня здесь солянка отличная, мне шеф-повар по секрету шепнул.

— Как хотите, Николай Валерьяныч, я пошел, — и начал вставать со стула.

— Сидеть! — гаркнул он, и Финансист рухнул на стул. — Успокойся, Гена, расслабься. Сейчас примем по рюмашке, пожуем чего-нибудь вкусненького, и жизнь опять станет удивительно прекрасна. — С этими словами он нажал на кнопку, вызывая в кабинет официанта.


Глава 33


— Деньги передал?

— Естественно.

— Что люди сказали?

— На следующей неделе всех сделают, не волнуйся.

— Всех не надо, пока достаточно двоих.

— Как скажешь. Я выпью немного, если не возражаешь? — спросил Юрист.

— Валяй, — его собеседник махнул рукой в сторону бара. — А не рановато ли ты пить, Славик, начинаешь, вроде еще не вечер.

— Что-то хреново мне, — пожаловался тот. Налил пол стакана шотландского виски, отхлебнул немного, и вдруг взял да и жахнул благородный, двадцатилетней выдержки напиток залпом, как распоследний самогон.

— Заболел, никак?

— На душе неспокойно, — потер ладонью грудь в районе сердца, налил себе еще, со стаканом в руке прошел к столу и сел. — Какая-то подстава катит, жопой чувствую.

«Вот и говори после этого, что все менты — дебилы», — думал его собеседник, лучезарно улыбаясь компаньону.

— Ничего жопой чувствовать не надо, Славик. На ней надо просто сидеть. А для души сходи в филармонию.

— Да в гробу я…

— Тогда в бордель, — отрезал тот. — И, ради бога, хоть ты не истери, а то прямо, как Гена.

— Что с Геной-то делать будем? — поинтересовался Юрист, шумно отпивая из стакана.

— Ничего. Пока ничего. Когда с деньгами определимся, тогда и запустим нашего мальчугана вслед за стариками.

— Я, знаешь, что подумал? — Юрист мощно глотнул, тоскливо заглянул в стакан, не осталось ли чего на дне и, наклонившись к собеседнику, затараторил: — А, может, ну его на хрен? Вырвем лимонов по десять-пятнадцать, разберемся с Геной и ту-ту.

— Что значит, ту-ту?

— Съедем из страны, и гори оно все.

«Нет, все-таки, он конченый дебил». Собеседник Юриста вовсе даже не собирался ограничиваться мелким щипачеством. Да и уезжать он, честно говоря, никуда не собирался, чтобы потом, сидя в тропиках, дрожать от страха, гадая, найдут или нет. Не для того он все это задумал, чтобы хапнуть часть, какой бы большой она ни была. Он давно решил, что брать надо все, то есть Организацию, целиком и полностью.

— Нет, Слава, этого нам маловато будет, — встал, подошел к Юристу и, преодолевая отвращение, положил руку на плечо. — Терпение, мой друг, очень скоро ты будешь сказочно богат.

— А, может, Гене яду подсыпать? Я недавно читал, что есть такие специальные яды, длительного воздействия. Допустим, человек его сегодня принял, а умрет только через пару недель.

— А если он раньше времени ласты склеит, что тогда? Ты лучше вот о чем подумай. Понимаешь, после стариков надо будет еще кое с кем разобраться.

— С кем?

— Есть у них в подчинении несколько умников, хорошо бы, чтоб они быстренько умерли, вслед за шефами.

«А, ты, сука, подыхать будешь долго и страшно», — промелькнуло в голове у толстяка. Он поднял голову и глянул на компаньона.

— Вот, поговорил с тобой и успокоился, вроде. Не волнуйся, все исполню в лучшем виде, — приобнял его за талию. — Знаешь, самое главное, чтобы мы друг друга не кинули.

— Этого не будет, — ответил тот, честно глядя в глаза.


Глава 34


— Только попробуй! — повторил он грозно…

Вот так и случаются инфаркты у нас, у налетчиков. На самом деле охранник стоял ко мне спиной, а его пугающие, не понять кого, ужимки и гримасы просто отражались в зеркалах.

— Ты понял, с кем связался? — устрашающе спросил он. — Нет, ты, падла, ничего не понял, — и, развернув корпус, ударил ни в чем не повинный воздух прикладом. После чего, подвернув тело, дрыгнул ножкой вбок, изобразив пародию на йоко-гери. Сделал пару шагов назад, немного приблизившись к стойке, за которой укрывался я. — Никогда, это, не посылай овец валить волка! — опустил дуло вниз. — Подохни, тварь! — раздались два щелчка, тварь, надо полагать, подохла.

Герой собственного романа переломил ружье, делая вид, что перезаряжает его. В этот момент я из-за стойки на цыпочках приблизился к нему и аккуратно тюкнул по темечку дубинкой. Он упал на пол лицом вниз, а я поймал на лету «Зауэр» и положил его на прилавок.

Я уже говорил, что не очень люблю мордобой. Когда возникает необходимость кого-нибудь вырубить, охотно пользуюсь подручными средствами, а при отсутствии таковых действую исключительно по рабоче-крестьянски. Вовсе не потому, что я не обучен разного рода хитрым приемам, обучен, уверяю вас, и неплохо. Просто когда-то мне очень здорово вдолбили в голову, что не стоит без особой нужды применять специфические навыки рукопашного боя. Знающему человеку не составит особого труда определить по характеру нанесенных травм, представитель какой спецслужбы их сотворил («Эти двое убиты бойцом военно-морского спецназа Монголии» — «Браво, Холмс, интересно, как вы догадались об этом? — «Элементарно, Ватсон, на месте происшествия между трупами обнаружены ласты, акваланг и флаг военно-морских сил этой страны…»). И, вообще, надо быть скромнее, сделал свое черное дело и отвалил, не оставив визитки.

Я заканчивал паковать лежащего, когда буквально над ухом пропищали:

— Вован, ты где?

Подняв голову, я увидел здоровенного жирного мужика, замершего у входа в подсобку. В руке он держал кружку, от которой шел пар. Дальше события начали развиваться быстро. Он отшвырнул в сторону кружку и вразвалку, но очень шустро двинулся ко мне, шаркая ногами в шлепанцах по полу.

Вскочив на ноги, я даже не успел поднять руки, как мне прилетело с правой в челюсть. Все, что я успел сделать, это немного приподнять плечо, защищая подбородок и отклониться назад. Бац, и мои ноги оторвались от пола. Пролетев добрых три метра, я врезался в стену и сполз на пол.

— Так и лежи! — пропищал он, любуясь делом своих рук, вернее, кулака.

Кое-как встав на ноги, я попробовал поднять левую руку. Получилось не очень здорово, потому что зверски болело плечо, куда пришелся удар. Даже страшно было подумать, что было бы, придись его кулак точно мне в подбородок. Впрочем, думать было некогда. Размахнувшись правой, будто собираясь метнуть в противника гранату, я бросился вперед. Приняв классическую боксерскую стойку, чуть вытянув вперед левую руку и прикрывая подбородок правой, он спокойно ожидал моего наскока, явно собираясь послать меня в нокаут встречным ударом.

Я не доставил ему этого удовольствия, за пару метров до него рухнул на колени и проехал на них остаток дистанции по линолеуму. Как и ожидалось, своевременно среагировать на эту уловку он не успел, у таких толстяков руки, бывает, летят быстро, а вот согнуться в пояснице для них — большая проблема. Оказавшись почти между ног моего спарринг-партнера, я вонзил левый кулак прямо ему в промежность, а затем поднял правую вверх и локоть вертикально вниз, целясь в то место на его левой ступне, откуда росли пальцы. Попал! Он пронзительно завизжал, скорчился и упал на бок, не переставая орать, и только пара ударов дубинкой по голове заставили его замолчать. Для того чтобы как следует упаковать этого борова, мне пришлось израсходовать весь скотч.

Оттащив спеленатых охранников за прилавок с удочками (второго — с очень большим трудом), я вытер трудовой пот со лба и приступил, собственно, к тому, зачем пришел. Первым делом навестил комнату видеонаблюдения. Отключил аппаратуру, извлек диск с записью нашей битвы и присвоил его. Сходил на кухню, снял с огня кастрюлю с макаронами, после чего двинулся в закрома.

Склад оружия располагался в подвале. Без особого труда отключив простенькую сигнализацию, я извлек отмычки и взялся за дело.

Все мы учились понемногу, чему-нибудь и кое-где, и каждый из нас успевал в каком-то предмете лучше других детишек. Лично у меня почему-то с самого начала обучения стало неплохо получаться открывать разного рода замки с помощью чего угодно, кроме «родных» ключей, как будто кто-то нашептывал на ухо, где дернуть, чем щелкнуть и куда подвернуть…

«Врожденный талант», — объяснял мои успехи преподаватель в учебке, вечно шмыгающий носом тусклый человечек с лицом хронического язвенника. По слухам, в свое время он умудрился проникнуть в личный кабинет руководителя министерства обороны одной страны, бывшего вероятного противника Советского Союза, а ныне — одного из стратегических партнеров демократической России. Там он за пятнадцать минут бесшумно вскрыл сейф, создатели которого на всех углах трубили о стопроцентной гарантии их изделия от взлома, выгреб оттуда все содержимое, опять запер его и скрылся. Говорили также, что во время следующей акции он попался, вернее, его сдал завербованный иностранной спецслужбой напарник, и он провел пять лет в федеральной тюрьме другой страны, еще одного нашего заклятого стратегического партнера, откуда со временем сбежал. «Если тебя попрут из нашей конторы, — как-то сказал он мне, — с голоду точно не помрешь. Главное, не жалей денег на инструмент и не пей перед работой. А самое главное, всегда работай один».

Железная дверь со скрипом распахнулась, я щелкнул выключателем и с интересом осмотрелся. Комнатушка шесть на шесть метров, оружейные шкафы вдоль стен, восемь штук всего, пять металлических ящиков. Я почему-то сразу понял, что ничего такого особенного внутри нет, просто охотничьи ружья, пусть даже дорогие, боеприпасы к ним и разного рода «травматики». Гораздо больше меня заинтересовала дверь в глубине комнаты, запертая на четыре замка. Интересненько…

Один из замков на второй двери оказался с «прибабахом», пришлось повозиться, но дело того стоило. Внутри обнаружилось три больших металлических ящика с навесными замками. Открыв первый из них, я присвистнул и выругался. Что называется, съездил в Тулу со своим самоваром. Стоило переться через всю Москву со стволами, когда их здесь навалом, полный ящик «калашей». Вскрыл второй ящик — два ручных пулемета, гранатомет и несколько пистолетов «ТТ». В третьем оказались цинки с патронами и гранаты. Как говорится, картина маслом. Определенно, таким ребятам, как Юра Босоногов, враги без надобности, они сами себе враги.

Однако пора было уже и честь знать, загостился я что-то. Тем более что согласно расписанию в комнате видеонаблюдения, охране уже десять минут, как пора было выходить на связь с офисом и докладывать, что все у них в полном порядке.

Для начала я заблокировал замки на распахнутой двери, ведущей во вторую комнату, а потом начал отходить. По пути я, подобно сеятелю на поле, разбрасывал вокруг себя боевое оружие, хранящееся на складе и принесенное с собой. Положив ручной пулемет и пару гранат у выхода из магазина, я отпер дверь, с удовлетворением заметив, как замигала лампочка на пульте.

Сделав небольшой крюк, я пробежал дворами и вышел к киоску с надписью «Чай. Кофе. Пицца. Слойки». Постучал в стекло раз, другой, пока засевшая внутри очкастая девица не отложила в сторону книгу с изображением двух зацепившихся друг за друга языками красномордых особей и таблетки в виде буквы «е» в месте их сплетения. «Ирвин Уэлш», прочел я, — «Экстази». Девица открыла окошечко и пододвинулась поближе, давая возможность полюбоваться пирсингом на ее лице, включая колечко в носу.

— Добрый вечер, — со всей возможной вежливостью обратился я. — Будьте добры, кофе и слойку с мясом.

— Слойки и пицца закончились, — сказала она басом. — А кофе брать не советую.

— Почему?

— Говно, — лаконично ответило милое создание.

— Тогда чаю, чай-то у вас, нормальный?

— По крайней мере, не отравитесь. С вас десять рублей, — приняла деньги, подала мне пластиковый стаканчик с пакетиком внутри. Захлопнула окошко и, начисто потеряв ко мне интерес, вернулась к чтению.

Примостившись у одного из двух столиков возле киоска, я отпил дрянного чаю и начал ждать.

А вот и они. Две милицейские «канарейки» с надписью «ВНЕВЕДОМСТВЕННАЯ ОХРАНА» по бортам, подскочив к входу в «Вильгельм Телль», с визгом из-под колес затормозили у дверей. Группа в серых бушлатах с автоматами наперевес ломанулась внутрь. Вот и славненько, яркое событие номер один, вернее, номер два, если считать таковым угон господина Парамонова, состоялось. Больше мне здесь делать нечего.


Возвратившись на проспект Мира в скромную «двушку» на шестом этаже, я первым делом проверил, как себя чувствует мой гость, хотя об этом можно было и не беспокоиться. Чудовищной силы храп ударил мне в уши, как только я вошел в прихожую. Парамонов, лежа на спине, издавал чудные звуки, от которых ходили ходуном стены, и раскачивалась люстра на потолке.

Поужинав, а заодно и пообедав разогретой в микроволновке пиццей, я не торопясь выкурил сигаретку, собрался было сделать несколько телефонных звонков, но решил перенести это на завтра. Устал я что-то, набегался за день. Все-таки уже не мальчик. Пройдя в свободную комнату, установил будильник на половину пятого, быстренько разделся и рухнул на кровать. Закрыл глаза, и… Пришлось вставать и идти в соседнюю комнату, переворачивать на бок храпящего. Храп стих. Не успел я прилечь, как он возобновился с новой силой. Постаравшись успокоиться, я уткнулся головой в подушку, закрыл глаза и приказал себе заснуть.


Часть третья


Таджикистан, Гиссарская зона. Май 1990 года.


— Поздно мы с то-о-б-о-о-ой поняли! — проорал, как резаный, странный человек, подняв к свету разбитую в кровь небритую физиономию… — Что вдвоем вдвойне-е-е веселей! — продолжил он, демонстрируя кому-то наверху два пальца… — Даже проплыва-а-ать по небу! — изобразил руками движение крыльев… — А не то, что жить на земле-е-е!!! — закончил, широко разведя руки вверх и в стороны, будто собираясь обнять вселенную.


…Его затащили в дом и бросили на колени посреди комнаты на земляной пол.

— Кто такой, говори!

— Послушайте, — пленник попытался встать с колен, но, получив по затылку от стоящего за спиной здоровяка в камуфляже, упал на пол лицом вниз.

— Я знаю, ты из КГБ!

— Уверяю вас, это какая-то ошибка, — лежащий на полу поднял голову и повернулся залитым кровью лицом к человеку на возвышении в центре ковра. — Я корреспондент «Демократической газеты», меня прислали взять у вас…

— Чего ты хочешь взять? — второй здоровяк в стеганом халате и чалме пнул лежащего ногой с такой силой, что тот отлетел к стене.

— Не надо меня бить, ну пожалуйста, — рыдал пленник, прижавшись к стене и размазывая кровь по испуганному лицу, украшенному модной «трехдневной» щетиной. — Меня послали побеседовать с уважаемым человеком, Мухаммадназаром Гадобоевым. Я его третий день разыскиваю.

— Уже нашел, — сказал сидящий на ковре и засмеялся. Вслед за ним захохотали все присутствующие, включая двоих охранников. В те времена в Средней Азии еще неплохо понимали русский язык.

— Наша газета хочет написать о вас большую статью, как вы сражаетесь за свободу и независимость своего народа.

— Какой-такое, сражаюсь, я ни с кем не сражаюсь. У нас мирный кишлак, правда? — все присутствующие в комнате согласно закивали головами, мирный, дескать, очень мирный. — Назови свое имя.

— Семен, Марус Семен Григорьевич, — бородач в камуфляже подошел к главарю и положил перед ним на ковер небольшой полотняный мешок. Тот запустил в него руку и достал паспорт и небольшую прямоугольную книжицу в коричневом кожаном переплете.

— Это мои документы, видите… — обрадовался пленный, по глубокой наивности полагающий, что сейчас же все прояснится и его освободят.

— У КГБ много документов, я знаю… — до того как стать светочем ислама и отцом нации в радиусе ста километров, Мухаммадназар Гадобоев неоднократно попадал в милицию за пьянки и дебош в общежитии душанбинского сельскохозяйственного техникума, студентом которого некоторое время числился. Поэтому он не без основания считал себя большим знатоком, просто-таки экспертом по спецслужбам. — Меня не обманешь.

— Вы можете проверить. Позвоните в редакцию, там меня все знают.

— Не бойся, проверю… — важно изрек главарь. До ближайшего телефона можно было добраться за какие-то сорок минут на вертолете или за трое суток на осле, но пленному знать об этом не полагалось. — Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если ты соврал?

— Клянусь, я сказал правду!

Тем временем Гадобоев достал из мешка все, что там было, и разложил перед собой на ковре: паспорт, редакционное удостоверение, какие-то бумаги, два фотоаппарата, портативный магнитофон, блокнот, ручку, расческу, свитер и носовой платок.

— Это все?

— Еще бумажник был и часы, — наябедничал пленный.

— Встань, — скомандовал главарь и что-то коротко приказал на родном языке. Здоровяк в национальной одежде кивнул и вышел. Очень скоро вернулся, вытирая окровавленный кулак о полу халата, выложил на ковер довольно пухлый бумажник и часы с металлическим браслетом.

— Это твое?

— Мое! — радостно воскликнул пленник, шагнул вперед и протянул руку, собираясь вернуть себе свое. Сзади раздалось сдержанное рычание, и он в испуге замер.

— Уже поздно, — заявил Гадобоев, посмотрев на украшающие его волосатое запястье часы, еще совсем недавно принадлежавшие журналисту. — Тебе надо отдохнуть. Сейчас тебя отведут в гостиницу, — добавил что-то на родном языке, и продолжил под общий хохот — Мы очень добрые люди, и у нас всегда много гостей. Для них даже две гостиницы построили. В большой сейчас слишком много людей, поэтому ты пойдешь в маленькую. Сейчас мы будем кушать, а завтра с утра еще поговорим.

— Большое вам спасибо, уважаемый, — приложил ладонь к сердцу пленник и застыл в неловком поклоне, казалось, совсем не сознавая, в какое же дерьмо он влип. Типичный комнатный московский мужчинка в недавно еще щегольском «костюме плантатора», светлых полотняных брючатах и того же цвета рубашке навыпуск — белый пушистый кролик, исключительно по собственной дурости затесавшийся в компанию волков. — Могу я попросить немного воды? — жалобно проговорил он. — Очень пить хочется.

— Потерпи немного, — отмахнулся от него, как от мухи, главарь. — В гостинице плов будешь кушать, чай пить. Иди! — здоровяк в халате, как котенка, сгреб пленника за шиворот и потащил наружу.

Его проволокли через двор и подвели к странному строению. Стены из саманного кирпича, хилая крыша, покрытая вязанками травы, висящая на одной петле хилая дверца.

— Что это? — вскричал пленник. — Куда вы меня ведете?

— Уже привели, дорогой, — ласково отвечал конвоир, пинком ноги загоняя его вовнутрь. — Принимайте гостя, — сказал он двоим звероватого вида субъектам и удалился.

С трудом удержавшись на ногах, пленник остановился посреди помещения, с любопытством оглядываясь по сторонам. Два потертых коврика на земляном полу, деревянная лестница у стены. Круглое отверстие в полу с открытой металлической крышкой. Устойчивый запах анаши. Все.

Один из охранников достал ключ и отпер внутреннюю решетчатую крышку, второй поднес лестницу и опустил ее вниз.

— Залезай давай, — приказал он, хихикая.

— Не надо! — заорал пленник. — Я темноты боюсь!

— Не бойся, — засмеялся другой. — Темнота — друг молодежи… — и подтолкнул упирающегося пленника в сторону ямы.

— Я кричать буду! — заявил он, начиная спуск в темень и смрад.

— Кричи на здоровье — захихикали тюремщики.

Его голова исчезла, а потом опять появилась на поверхности.

— А можно, я буду петь?

— Пой, а мы слушать будем. Хорошо петь будешь, ночью наверх поднимем, покушать дадим, любить тебя будем.

Он спустился вниз, лестницу вытянули наверх, решетчатую крышку опустили и заперли на замок. Внутри ямы стояла жуткая вонь, под ногами шуршала сухая трава. Подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и попытался осмотреться по сторонам. Провел рукой по гладкой прохладной стене. Вот он, оказывается, какой, зиндан, визитная карточка Востока, тюрьма, из которой не сбежать.

Зашуршала трава, к пленнику из темноты вышел здоровенный лысый бородач в рваном халате.

— Грязный кяфир, — прошипел он, протягивая скрюченные пальцы к его горлу. — Убью!

Смрадный воздух восточной тюрьмы непонятно почему благотворно повлиял на московского журналиста. Он не стал визжать и звать на помощь, вместо этого сделал шажок навстречу нападающему и закатал ему кулаком в лоб. Поддел с левой в печень и добавил правой в челюсть. Глаза бородача закатились, затем сошлись на конус к переносице, и он грузно осел на пол.

— Вы хотели песен, — тихонько, себе под нос произнес пленник, — их есть у меня… — встав так, чтобы его освещала полоска света из отверстия под потолком, он прокашлялся и манерным голосом провинциального конферансье произнес: «Дорогие друзья! Позвольте открыть наш концерт в пользу арестованных и их семейств этой лирической песней…» Задрал голову и заорал как кастрируемый ишак.

Закончил петь, замер, наклонив голову в ожидании бури оваций.

— Молодец, еще давай! — восторженно проорали сверху охранники. Они только что выкурили еще одну папиросу с травкой на двоих, а потому жизнь казалась им необычайно прекрасной.

— Для вышестоящих товарищей исполняется! — он набрал полную грудь воздуха и затянул:
		Веселей, ребята!


		Выпало нам


		Строить путь железный, а короче — БАМ!


Сидящий на полу бородач, убрал руки от головы и хриплым голосом произнес:

— Ты очень плохо поешь!

— А ты еще не видел, как я танцую, — ответил самодеятельный исполнитель, сам себе аплодируя.

— Не надо БАМ, «Учкудук» давай! — донеслось сверху.

— Запросто, — не стал спорить певец и заорал так, что задрожали стены зиндана:
		Учкуду-у-у-ук, три колодца!


— Дальше я слов не знаю, — честно сознался он и предложил. — Давайте лучше эту:
		Белый аист летит, над белесым Полесьем летит…


Представьте себе тихий весенний вечер в Средней Азии. Небольшой кишлак у подножья древних гор, освещаемый заходящим за эти самые горы солнышком, несколько десятков глинобитных домиков за дувалами, арычок с мутной водицей вдоль пыльной дороги и… жуткий рев, перекрывающий вой собак во дворах:
		Молодость моя, Белоруссия!


		Песни партизан, сосны да туман.


		Песни партизан, алая заря,


		Молодость моя, Белоруссия-я-я!!!


Такие вот байки из склепа, извините, песни из зиндана. Сюрреализм с дурдомом в одном флаконе.


— Хватит! — донеслось через некоторое время сверху. — Замолчи!

— Последняя песня, — взмолился уже изрядно охрипший, но не растерявший творческого запала исполнитель. — Про всех нас. Называется «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Клянусь, вам понравится.

— Сейчас гранату брошу, — пригрозили сверху и захлопнули внешнюю металлическую крышку. Щелкнул запираемый замок, стало совсем темно.

— Концерт закончен, — просипел он, собрал наощупь кучку травы и сел, вслушиваясь в темноту. Рядом с ним угрожающе проворчал что-то бородач и замолк. Где-то в углу кто-то приглушенно рассмеялся и зашуршал травой. Он достал из одного носка заныканную там пачку сигарет, из другого зажигалку. Закурил и стал ждать непонятно чего.

Стало прохладно, он встал на ноги и, помахав руками и несколько раз присев, начал остервенело чесаться: трава на полу просто-таки кишела какими-то мелкими, но очень кусачими насекомыми.

— Только этого не хватало, — хрипло выматерившись, он опять сел и достал сигарету.

— Эй, русский, — бородач придвинулся поближе, — дай курить.

— А ты что дашь? — деловито поинтересовался тот.

— Одеяло на ночь, а ты мне десять сигарет.

— Столько у меня нет, — схитрил он. — Одну сигарету.

— Пять.

— Две, учти, больше не дам.

— Три сигареты.

— Ладно.

— Хоп, договорились.

Накинув на себя грязную вонючую тряпку, которая здесь, в зиндане, сошла за одеяло, он затих и даже стал посапывать. Услышав приближающийся шорох, не меняя позы, резко выбросил на звук кулак. Попал.

— Исчезни во мраке, душман, — тихо сказал он. — В другой раз просто голову оторву.

Обиженно бурча что-то себе под нос, бородач отполз подальше. Наступила тишина.


Люк в яму открылся неожиданно даже для него, вот уже который час ожидавшего нечто подобное. Луч фонарика упал ему на лицо, он заморгал, отворачиваясь.

— Ты как, Шаляпин? — тихонько донеслось сверху.

— Блохи заели, — вполголоса пожаловался он, поднимаясь на ноги. — Фонарь давай.

Луч фонаря пробежался по углам. Оказывается, кроме него здесь было еще двое: отвернувшийся к стене, прикидывающийся крепко спящим давешний бородач и молодой парень в отдалении.

— Подойди. — Тот встал на ноги, неуверенно ступая, приблизился и остановился, так, что его можно было разглядеть. Высокий, светловолосый и светлоглазый, чертами лица больше похожий на скандинава, чем на таджика. Он, точно он, паролей и отзывов не понадобилось.

— Ты так похож на брата, Равшон… — голос у говорящего вдруг дрогнул.

— Кто вы? — спросил парень, моргая от бьющего в глаза света.

— Потом поговорим, — появившийся в яме очень высокий боец в песочного цвета камуфляже слегка подтолкнул его к лестнице.

— А я? — бородач, о котором все забыли, вдруг вскочил на ноги и ломанулся на выход.

— А ты назначаешься старшим камеры, — боец уронил несостоявшегося беглеца на землю и пресек попытку закричать резким ударом. Быстренько спеленал его и заткнул рот обрывком тряпки, служившей ранее одеялом. — Ходу, ребята, у них через час десять смена караула.

Трое выбрались наружу и заспешили прочь. По мере движения к ним присоединялись еще трое, появившихся внезапно, как будто возникших из темноты, потом еще один и еще трое. В дикой спешке собранная Центром с бору по сосенке группа спецназа под командованием подполковника Новикова, позывной Сова, плюс двое из зиндана, начала подъем в горы. До выхода на площадку, откуда их должен был забрать вертолет, предстояло топать около пяти километров. Равшон Саибназаров сам идти не мог, его уложили на носилки.

— Рысью! — скомандовал командир, и они двинулись гуськом, один за другим, с носилками в середине колонны, которые бодро тащили два здоровяка, Лось и Рыжий.

В вертушке, следующей в Душанбе, двое недавних узников сидели рядом, время от времени, яростно почесываясь, остальные восемь бойцов, понятно почему, старались держаться от них подальше.

— Что грустишь, Равшон? — поинтересовался лжежурналист у недавнего сокамерника. Парень, действительно, выглядел хреновато. — Может, болит где? Скажи, у нас тут свой врач есть, — указал на высокого бойца, который спускался за ними в яму.

Действительно, майор Бацунин, позывной Доктор, до того как прийти в спецназ, с успехом обучался в военно-медицинской академии в Ленинграде.

— Здесь болит, — паренек ткнул пальцем себе в грудь. — Понимаешь, я задание провалил, до сих пор не возьму в толк, как они поняли… — три дня назад он приехал в этот кишлак, где был принят с почетом, как полномочный представитель самого Бободжона Умарова, одного из лидеров борющегося против имперского диктата Таджикистана. Местный царек Мухаммадназар Гадобоев почтительно ловил каждое сказанное ему слово, остальная шушера рангом помельче просто стелилась перед молодым, но уже очень высоко взлетевшим «помири» (памирцем). Он провел совещание с главарем и его приближенными, отужинал, после чего был препровожден в лучшие покои для отдыха. А утром его неожиданно схватили, зверски избили и бросили в яму, где он провел два дня и две ночи в ожидании неминуемой смерти.

— Никто ничего не понял, Равшон… — тот приобнял его за плечи. — Тебя просто сдали.

— Как сдали? Кто сдал?

— А кто был твоей связью в Душанбе? — достал пачку сигарет и протянул ему. Равшон прикурил и, жадно затягиваясь, за несколько секунд выкурил ее до фильтра. Парень, оказывается, все это время мучался без курева, а попросить не позволяло воспитание…

— Джума? — от удивления у него полезли на лоб глаза.

— А кто еще? — совместная операция Главного разведывательного управления и КГБ по внедрению в ряды сепаратистов Равшона, якобы вернувшегося в Таджикистан из США, была спланирована в Москве. Кто он такой на самом деле, в Душанбе знал только один человек, подполковник местного КГБ, Джума Бобоев, сын члена ЦК республиканской компартии.

— Они захватили Джуму? Он жив? — спросил бедный, наивный мальчик.

— Живее всех живых, позавчера получил повышение, теперь он начальник отдела.

— Значит…

— Значит, — подтвердил собеседник, протягивая ему следующую сигарету. Парню просто повезло, причем дважды. Первый раз, когда забил тревогу приглядывающий за Джумой человечек, второй — когда Москва, хоть и со скрипом, но дала добро на его спасение. — Успокойся, теперь у тебя все будет хорошо.

— А вы, правда, знали моего брата?

— Мы вместе служили в Афгане, — и добавил после паузы: — Алишер был отличным мужиком.

Новиков со своим замом Бацуниным передвинулись поближе к бывшим узникам, оставаясь, тем не менее, на некотором удалении от них.

— Ты как, друг? — поинтересовался Новиков. Паренек молча кивнул в ответ. Понимая его состояние, Сова в душу лезть не стал и, повернувшись ко второму, восторженно прокричал: — Орал ты, Влад, как потерпевший, так, что за десять верст слышно было.

— Я — такой… — потупился смущенный заслуженной похвалой исполнитель.

— Не хуже, чем Котов, — добавил Бацунин.

— Тот, который…

— Он самый, — именно Бацунин при планировании операции предложил исполнить несколько песен из ямы, чтобы точнее навести группу на зиндан с Саибназаровым, вспомнив, как это неплохо получилось у одного оперативника из ГРУ в Юго-Восточной Азии. Правда, тот горланил в джунглях и исполнял только одну песню. — Такой же певец из погорелого театра. Надо будет тебя с ним при случае познакомить. Вместе споете.

— Только не это! — в непритворном ужасе воскликнул Новиков.

Вертолет завис над бетонкой военного аэродрома Душанбе. Вылет в Москву предстоял через час с копейками, еще можно было попытаться раздобыть где-нибудь водки…

Через три месяца после этого Юрий Новиков, позывной Сова, уедет в Южную Америку обучать диверсионному делу повстанцев и огребет там кучу приключений.

В девяносто первом году Лось и Рыжий погибнут в Африке, а Бацунин лишится левой руки.

В девяносто пятом году тюремного барда Владислава познакомят с его коллегой по певческому цеху Котовым, они выпьют и даже разок споют вдвоем под дружный свист и улюлюканье присутствующих. «Чая вдвоем» из них, увы, не получилось.

В две тысячи четвертом году состоится очередное совместное заседание силовых структур стран СНГ по вопросам борьбы с международным терроризмом и незаконным оборотом наркотиков. Все пять часов, пока оно будет длиться, представляющий Республику Таджикистан генерал-лейтенант Бобоев просидит на жопе очень ровно, опустив глазки вниз, чтобы даже ненароком не столкнуться взглядом с подполковником ФСБ Саибназаровым из российской делегации.

А в две тысячи шестом году отдел под руководством теперь уже полковника ФСБ Саибназарова не только предотвратит крупную поставку афганского героина в Россию, но и вскроет весь маршрут прохождения дури, или почти весь, и выявит некоторых должностных лиц, причастных к этому. В результате проведенной работы полковник Р.А.Саибназаров будет награжден почетной грамотой директора ФСБ, а генерал-лейтенант Бобоев, принимавший самое активное участие в крышевании наркотрафика, решением военного трибунала будет приговорен к высшей мере наказания. Верховный суд Республики Таджикистан оставит приговор без изменения.

Владислав после того случая с песнями станет с поражающей регулярностью получать по физиономии практически на каждой проводимой им операции.

Но никто из них тогда ни о чем таком еще не догадывался…


Глава 35


— А ты что здесь делаешь, Санек? — багрово-красный от душившей его злости Босоногов, пнув ногой оказавшийся на пути стул, прошел на свое место и сел за стол.

— Тебя поджидаю. У нас, если ты не забыл, час назад встреча с одними людишками намечалась.

— Да? — Босоногов извлек из ящика стола четырехугольную бутылку виски, наполнил стакан и употребил залпом. — Точно, что-то такое планировалось. Вот, блин…

— Что-то случилось? — полюбопытствовал Дивотченко, пуская в потолок колечки дыма.

— С чего ты решил?

— Вид у тебя, Юрочка, как будто только что из парилки.

— А может, я как раз оттуда?

— Хренушки… — Дивотченко с хрустом потянулся. — Ты только что из ментовки, и я не могу взять в толк, почему ты до сих пор на свободе.

— Уже разнюхал?

— Фи, как грубо, — рассмеялся тот. — Просто есть еще на свете добрые люди. Позвонили, рассказали.

— Ну, и что же тебе рассказали?

— Что рассказали? Что у тебя полный магазин стволов, причем явно не охотничьих.

— Это подстава! Стволы мне подбросили.

— Я почему-то так сразу и подумал. Двадцать семь автоматов Калашникова, три «ручняка»…

— Два!

— Бога ради, извини. Два ручных пулемета, гранатомет, пистолеты, патроны, гранаты. Я ничего не забыл?

Босоногов, наливая себе еще виски, что-то пробурчал в ответ.

— И кто же это так тебя классно подставил, а? Тысяч на двадцать зеленью получилось, если не больше. Ты хочешь сказать, что неизвестный доброжелатель взял и приволок в твою лавку целую фуру оружия?

— Скажешь тоже, фуру.

— Прошу прощения, целую «газель». Кстати, а почему тебя все-таки не закрыли?

— Заяву написал, что был не в курсе, и бабок отвалил.

— Много?

— Даже не спрашивай. Ладно, проехали, давай о делах. Где Коля? — Дивотченко и сам не мог взять в толк, куда делся третий компаньон. Обычно педантичный до крайности, он не только не приехал в оговоренное время в офис, но и не вышел на связь. Все попытки разыскать его по домашнему номеру или по многочисленным «трубкам» ни к чему не привели: дома к телефону никто не подходил, а на звонки по мобильным милый женский голос сообщал о «временной недоступности абонента». Как выяснилось позже, отсутствие Парамонова серьезно повлияло на развитие событий. Будь он в этот день на рабочем месте, то наверняка смог бы сложить в уме два и два, и все могло бы пойти совсем по другому сценарию…


— А зачем тебе Коля? Ты у нас и так самый умный.

— Хорош доставать!

— Доставать? Тебя? Да это ты уже всех достал, дебил!

— Что ты сказал? — вкрадчиво спросил тот, вставая на ноги.

— То, что из-за тебя мы все и спалимся. Не забыл, придурок, чем мы на хлеб зарабатываем? — заорал компаньон, вскочив на ноги.

— Придурок, говоришь… — перегнувшись через стол, Босоногов, на первый взгляд, несильно, как кошка лапкой, ударил Дивотченко основанием ладони по физиономии. Этого, впрочем, оказалось вполне достаточно, чтобы тот отлетел на пару метров, ударился о стену и сполз по ней на пол. Он не торопясь обошел стол и направился к сидящему на полу. Не доходя пары шагов, занес ногу для удара и замер, увидав в руке сидящего пистолет. — Ты чего?

— Ничего особенного, — ответил тот. — Еще шаг, и я тебе яйца отстрелю, — сплюнул на пол кровью и поморщился.

— Что теперь? — поинтересовался Босоногов, постепенно успокаиваясь.

— Что теперь? Теперь ты идешь и садишься за стол вон там, — и показал стволом, где конкретно. — Руки держишь на виду и не дергаешься. Понял?

— Да понял я, понял, — прошел и сел, где было сказано. — Слушай, Саня, я, конечно, немного погорячился, но и ты…

— Слушать будешь ты. Я пошел работать, у нас, к твоему сведению, дел до хрена. Когда приедет Коля, соберемся и решим, как нам всем троим жить дальше, а до тех пор… В общем, если приблизишься ко мне ближе, чем на пять метров, получишь пулю. Все ясно?

— Ах, ты так…

— Именно, так.

— А не пожалеешь потом?

— Давно жалею, — злобно бросил тот, выходя из кабинета, — что с тобой, с козлом, связался.


Глава 36


Темно-синяя «Нива» с тонированными стеклами остановилась у входа в супермаркет «Столичный». Четверо вооруженных «Сайгами» охранников в камуфляжной униформе вышли из нее, трое двинулись к входным дверям, один остался у машины.

— Клиенты прибыли, — сидящий впереди рядом с водителем мужчина натянул на голову черную вязаную шапочку с подвернутыми краями, двое других сзади последовали его примеру. — Оружие! — синхронно лязгнули передергиваемые затворы пистолетов с глушителями, «Стечкина», «Макарова» и «ТТ».

— С богом! — трое вышли из машины, невзрачной серенькой «девятки» с тонированными стеклами и, обогнув газетный киоск, направились к супермаркету. Самый младший из них, вертлявый парнишка чуть старше двадцати, принялся нервно насвистывать, немилосердно при этом фальшивя.

— Цыц! — скомандовал старший, по-волчьи настороженно осматривая место будущей работы и людей. На первый взгляд, вроде ничего и никого бросающегося в глаза. Трое изрядно нетрезвых джентльменов бомжового вида у входа в отдельно расположенный винный отдел напряженно подсчитывают наличность, регулярно спрашивая у проходящих мимо «сколько не жалко» мелочи. Две молодые мамаши с колясками «зацепились языками» и что-то обсуждают чуть в стороне от ведущей к входным дверям лестницы. Мужик в пижонской дубленке с букетом цветов ходит взад-вперед по площадке рядом, время от времени поглядывая на часы. Невысокого роста, далеко не богатырского сложения, сутуловатый, типичный «ботаник» по виду. Парень с девчонкой на площадке перед входной дверью, оба длинноволосые, в кожаных куртках и брюках, пьют пиво из бутылок, курят и орут что-то.

— По местам, — скомандовал старший, и трое, расходясь в стороны, направились каждый к отведенной для него позиции. Молодой парень затормозил возле «Нивы» инкассаторов, достал телефон и начал делать вид, что кому-то названивает. Второй остановился у подножья лестницы, неподалеку от ожидающего кого-то «ботаника» в дубленке. Постоял немного, потом поднялся на несколько ступеней. Старший поднялся по лестнице и, притормозив у дверей в супермаркет, закурил.

— Я пошел! — проорал парень в кожаной куртке и начал спускаться по лестнице вниз.

— Стой! — его подруга поставила на землю допитую бутылку, сбежала вниз по ступенькам и, догнав своего дружка, цепко схватила его за рукав. — Ты куда?

— Куда, куда… Ссать хочу, — объяснил он ей и всем остальным в радиусе полукилометра. — Жди здесь, я скоро.

— Потерпи немного, сейчас Верка с Артемом придут.

— Ну, уж нет, — и он резво припустил в сторону газетного киоска.

— Ссы быстрее! — прокричала она вслед, достала сигарету и закурила.

Ожидающий кого-то мужчина в дубленке шарахнулся от нее и, бормоча что-то себе под нос, остановился на середине лестницы. Страдающие жаждой персонажи перестали считать активы, спустились вниз и начали клянчить мелочь у проходящих мимо.

Меж тем начало смеркаться. Старший глянул на часы. В этот момент затемненные двери разъехались в стороны, и из магазина вышел старик, катя за собой сумку на колесах. Помнится, еще в начале девяностых именно такой симбиоз тары и транспортного средства в незалежной Украине получил название «кравчучка» в честь первого президента этой великой страны. В затертом теплом пальто с воротником из натурального веревочного меха, с неряшливыми седыми патлами, выглядывающими из-под старой кроличьей шапки, шаркая ногами и надсадно дыша, он упорно тащил за собой отчаянно скрипящую колесами «продуктовую корзину россиянина». Выйдя из дверей, он остановился на площадке, переводя дух. Видно было, что поход по магазину отнял у него слишком много сил, и оставалось только надеяться, что он как-нибудь дойдет до дома хотя бы к ужину.

— Помоги, мил человек, сумку спустить, — дребезжащим тенорком попросил дедок стоящего рядом с ним человека.

— Прости, отец, не могу, спина болит, — ответил тот, бросая взгляды на расходящиеся двери.

Дед вздохнул и потянул за ручку коляски. Безуспешно, то ли колесико не проворачивалось, то ли силы окончательно покинули владельца сумки. Старик запыхтел и стал дергать коляску на себя.

С площадки перед лестницей донесся отборный мат, это девушка в кожаном прикиде, как могла, деликатно объясняла господам, попросившим у нее мелочь, что сама испытывает временные финансовые трудности и настоятельно советует им поискать другого спонсора.

Тем временем в дверях показались инкассаторы. Первый спустился вниз и остановился с «Сайгой» наизготовку, бдительно глядя по сторонам. К тому времени двое других инкассаторов вышли из дверей… Ожидающие трое в кожаных куртках опустили края шапочек вниз, превратив их в маски с прорезями, и выхватили стволы.

В этот самый момент, рванувший что было сил на себя сумку с колесиками дедок, то ли потерял равновесие, то ли просто поскользнулся. Его развернуло, пытаясь сохранить равновесие, он замахал верхними конечностями и угодил ребром ладони по вытянутой руке, чуть ниже локтя, старшего из налетчиков в то мгновение, когда он собирался выстрелить в голову последнему вышедшему инкассатору. Получивший удар зашипел и согнулся, роняя пистолет. Зловредный старикан на этом не успокоился, тычком пальца в область левой почки заставил его выпрямиться, потом, взяв в жесткий захват поврежденную руку, развернул лицом к выходу, а сам спрятался за его неслабой фигурой от возможных выстрелов подельников пострадавшего.

Одновременно с этим, может, на какие-то доли секунды позже, прозвучал негромкий хлопок, как будто воробышек пукнул. Это стоящий за спиной у налетчика на лестнице «ботаник» в дубленке прострелил тому вооруженную правую руку. Тут же приблизился к нему и вырубил четким ударом по голове.

Замерший в ожидании у машины инкассаторов третий налетчик тоже ничего сделать не успел, потому что скандалящая рядом с ним девица вдруг рванулась в сторону, поскользнулась и неловко упала. Настолько неловко, что на подлете к земле заплела ноги человеку в маске, и он с размаху грохнулся о землю, выпустив пистолет из рук. Оказавшийся тут как тут попрошайка в легкой не по сезону куртке наклонился над ним и отправил в нокаут ударом в висок, после чего заботливо прибрал валяющееся на земле оружие.

Почуявший неладное водитель «девятки» только-только собрался включить задний ход, как дверца распахнулась и в висок ему уперся ствол.

— Приехали, — раздался негромкий голос над ухом. — Руки на руль! И сиди ровно, а то башку снесу, — держа водителя на мушке, давешний парень в кожаных шмотках, поднес ко рту рацию: — У меня порядок. Подъезжайте.

Все это началось и закончилось настолько стремительно, что снующий туда-сюда народ так толком и не понял, что же, черт возьми, случилось.

Двоих вырубленных налетчиков забросили в подъехавший микроавтобус. Третьего отвели туда же, заломив руки за спину, чудесным образом протрезвевшие попрошайки.

Последним к машине бодро сбежал по ступенькам давешний старик, неся «кравчучку» двумя пальчиками. Теперь он совсем не шаркал ногами и не горбился.

— Браво, шеф, — остававшийся все это время возле машины инкассатор поставил свой «Стечкин» на предохранитель и вернул его в кобуру под мышкой.

— Не подлизывайся, — буркнул Специалист, запрыгивая в микроавтобус.


Глава 37


— Доброе утро, дружище! Как поживаете?

— А, это вы! Очень, очень рад вашему звонку, — голос собеседника излучал радость и самый искренний энтузиазм.

Разговор велся на французском. Для одного из собеседников этот язык был родным. Второй, то есть я, изъяснялся на нем с отчетливым испанским акцентом, но был вполне в состоянии поддерживать беседу.

Судьба свела меня с Робером, весьма толковым компьютерщиком и удачливым вором, одиннадцать лет назад. Именно тогда, решив срубить деньжат легко и много, этот прыткий молодой человек и технологический гений по совместительству, открыл собственный Интернет-магазин, весь персонал которого состоял из него самого, а товары и складские помещения располагались внутри его же собственного компьютера. От других заведений подобного толка его виртуальная торговая точка, к восторгу клиентов, отличалась более широким ассортиментом товаров, достаточно скромными ценами и запредельной скоростью доставки. Впрочем, восторги очень быстро сменились воплями: «Караул, грабят!» Применяемая Робером схема оказалась беспроигрышной, как лохотрон у трех вокзалов, и убойной, как автомат Калашникова. Получив информацию о номере кредитной карты очередного клиента, он создавал карту-двойник из обычного куска пластика с помощью кустарно изготовленного оборудования прямо на дому, после чего спокойно закупал по ней все, что душе угодно, в других Интернет-магазинах.

Провернув несколько подобного рода афер, Робер залег на дно и активно занялся самообразованием, чтобы спустя некоторое время вынырнуть на поверхность совсем в другом качестве. Теперь его интересовали исключительно банки, вернее деньги, находящиеся на их счетах. Для проникновения к ним этот ухарь использовал разнообразные методы, начиная от банального подкупа мелких служащих до хитроумных атак компьютерных банковских сетей с использованием вирусов собственного сочинения. Работал он, как правило, по одной и той же схеме, простой и эффективной одновременно. Получив доступ к счетам какого-либо банка, он «списывал» в свою пользу незначительную сумму (эквивалентную пятидесяти-ста долларам) со всех крупных счетов и на некоторое время затихал, ожидая, что будет дальше, после чего навечно заносил этот банк в собственный «черный» список. Бывали, кстати, случаи, что дальше ничего и не было… Исчезновение полтинника или даже сотки долларов с не менее чем шестизначного счета легко может пройти незамеченным или даже показаться результатом сбоя компьютерной программы самого банка, и в то же самое время получение той же суммы с каждого из нескольких сотен слегка пощипанных счетов — надежное подспорье для веселой и красивой жизни в столице Франции. Любовь к этой самой красивой жизни и послужила причиной нашей с ним встречи.

Дело в том, что шальные деньги просто-напросто ударили мальчонке в голову, он элементарно «забыл страх» и форменным образом обнаглел. Теперь, скрав отовсюду понемногу, он в обязательном порядке снимал полностью деньги с какого-нибудь крупного счета, делая выбор по принципу «на кого Бог пошлет». Около трех четвертей снятых денег, с целью создания неразберихи, распихивал по другим счетам того же банка, а все остальное отправлял по длинной и запутанной схеме себе любимому.

Так случилось, что однажды его выбор пал на счет, содержащий средства нашей конторы, вот меня и послали разобраться. Найти его оказалось проще простого и я, признаться, даже удивился, почему этого раньше не сделала местная полиция. Он гулял по Парижу, тряся понтами, как Мишка-Япончик после удачного налета по родной Молдаванке или «новые русские» первой волны — по обалдевшей Европе. Кутил исключительно в самых дорогих ресторанах в компании элитных шлюх, ездил на представительском «мерине» с личным шофером и слоноподобным чернокожим телохранителем, снимал апартаменты в престижном районе французской столицы.

В один прекрасный вечер я дождался, когда он приедет ночевать после очередного вояжа по кабакам, после чего шуганул девиц, слегка напугал шофера, отнял у бодигарда аж три пистолета и набил ему морду. После чего забросил обалдевшего от быстрой смены событий Робера в багажник своего авто, немного покатал по городу и отвез в укромное место для беседы. В итоге мы пришли к консенсусу. Деньги в полном объеме вернулись на счет нашей фирмы, я счел инцидент исчерпанным и даже подарил неудавшемуся грабителю новые брюки взамен прежних от «Армани», изгаженных им в самом прямом смысле этого слова. А в качестве награды за ударный труд прочел ему краткую лекцию о мерах безопасности и конспирации. Расстались мы с ним вполне по-приятельски. Сам регулярно нарушающий законы многих государств, я не испытываю особой злобы к тем, кто поступает точно так же, не нанося при этом вреда моей стране и лично мне. Вот если бы меня послали попросить вернуть украденное у одного из сановных ворюг из числа верных слуг нашего народа… Уверяю вас, встреча со мной запомнилась бы ему надолго, если не навсегда.

Ровно через полгода после описываемых событий у меня случились небольшие разборки с группой ребят, представляющих разведку одной шибко независимой страны, бывшей союзной республики в составе советской империи. Эти хлопцы нагло путались под ногами и вели себя настолько враждебно, будто наши страны уже несколько лет находились в состоянии войны, а поэтому из Центра приказали тоже особо не церемониться. Вот тут-то я и… Ожидаете услышать: достал «Беретту» и перестрелял всех к чертовой матери? А оно мне надо? Только наивный дурачок Бонд, Джеймс Бонд, в перерыве между случками валит всех, кого ни попадя, пачками и связками, да и то — в кино. В реальной жизни принято поступать иначе.

Вот тут-то я и вспомнил о Робере. На этот раз разыскать его оказалось не так просто, но я справился, и все повторилось почти как в нашу прошлую встречу. Я опять ожидал его возвращения, только на сей раз — у скромного домишки на окраине.

Он подъехал на велосипеде с рюкзачком за спиной, одетый без прежнего шика, по виду, типичный замученный науками студент — «ботаник». Увидав меня, спешился, прислонил велосипед к фонарному столбу, подошел к моей машине и со вздохом остановился возле багажника, ожидая, когда же его пригласят вовнутрь.

— Прошу вас, друг мой, — проговорил я, галантно распахивая перед ним переднюю дверцу.

Мы мило отужинали в одном тихом ресторанчике. Когда принесли кофе, я перешел к делу.

— Вижу, вам пошел на пользу мой урок, вы стали меньше бросаться в глаза.

— Не отрицаю, — ответил он, угощаясь моей сигаретой.

— Надеюсь, вы по-прежнему в деле?

— Нет, теперь я честный человек, — ответил он, как ему самому показалось, совершенно искренне.

— Очень, очень жаль, — сокрушенно молвил я. — Такое интересное дело наклевывается…

— Какое дело?

— Но вы же…

— И все-таки?

Через неделю после этой беседы по необъяснимой причине вдруг полностью «обнулились» три банковских счета на общую сумму около миллиона долларов США в трех европейских столицах. Самое интересное, что никто не высказал по этому поводу никаких претензий, хотя, думаю, что удивились многие. На точно такую же сумму странным образом возросло благосостояние моего нового французского друга. Счастливый до одури Робер все порывался вручить мне то, что на языке родных осин именуется «откат», и никак не мог взять в толк причину моего вежливого, но решительного несогласия его принять. При расставании он выразил самое искреннее желание продолжить наше сотрудничество и сообщил, что за такие деньги готов быть перевозимым не только в багажнике автомобиля, но и в люке бомбардировщика.

С годами мой французский друг заматерел, набрался житейской мудрости и даже стал успешным бизнесменом, совладельцем процветающей строительной фирмы. Аферы в сфере высоких технологий он не то чтобы забросил, просто стал относиться к этому, как к игре. Ведь ходят же люди в казино развлечься, пощекотать нервишки, испытать удачу, а то и деньжат срубить, если, конечно, повезет. Изредка поступающие от меня заказы, исполнял с видимым удовольствием, может, в память о прежних временах, может, потому, что как истинный француз трепетно любил деньги, а может, просто из чувства благодарности. Дело в том, что шесть лет назад я отбил его у перебравшихся во Францию бойцов «русской мафии» из города Бишкека, решивших «опустить лоха на бабки».


— Очень, очень рад вашему звонку.

— А я рад, что вы рады. Скажите, вы располагаете свободным временем?

— Для вас — всегда.

— Вот и чудно. Мне надо…


Глава 38


— Докладывай! — приказал сидящему напротив человеку Дивотченко, облизывая пересохшие губы. Его мучила жажда, однако рекомендованные стоматологом два часа «не есть, не пить» еще не истекли.

— Все в порядке, Александр Николаевич, — говорящий поправил галстук и тоскливым взглядом посмотрел на стоящую перед ним пепельницу. Разрешите закурить?

— Потерпишь. Ну, я слушаю.

— Я и говорю, все в порядке. За тем дедом мы проследили. Ездит по городу или ходит без охраны.

— Сам водит?

— В основном, сам.

— А еще как?

— Иногда ездит с водителем, тот тоже пожилой и в очках, — сообщавший это не так давно разменял тридцатник, поэтому все люди старше сорока пяти казались ему глубокими старцами.

— Он вас заметил?

— Куда ему, лох полнейший.

— Лох, говоришь, — Дивотченко потер ноющую челюсть и скривился. — Давненько что-то нам, Артем, лохов не заказывали. Не нравится мне это.

«Начинается, блин! — пронеслось у того в голове, — Не нравится ему!».

— Точно, лох — убежденно проговорил он, наклоняясь к собеседнику. — Я его сам неделю водил, он и не чухнулся, даже не обернулся ни разу. Да я таких, как он, готов по пять на день валить за сотню гринов каждого, отвечаю! — Артем немного преувеличил объем проведенной работы. За клиентом он следил всего два дня. И так все было совершенно ясно.

— За сотню, говоришь, — хмыкнул Дивотченко. Встал, подошел к холодильнику и достал бутылку минеральной воды. Отвинтил пробку и сделал несколько жадных глотков прямо из горлышка. — Хорошо-то как…

— Не за сотку, конечно, это я так, к слову, — Артем умоляюще посмотрел на начальника, дождался разрешающего кивка, просиял и полез за сигаретами. — Только сделать его все равно не проблема.

— Как?

— Просто и без затей. Подойдем поближе и уложим из трех стволов. А потом сразу к вам, — он счастливо улыбнулся. — За деньгами.

— Значит, из трех стволов, бедный дедушка.

— Что, бедный-то? Пожил старичок и хватит, пора и честь знать.

— Где?

— В подъезде его дома.

— Почему там?

— По месту работы неудобно. Там, на Алабяна, целый офисный центр, охраны полно, везде камеры понатыканы.

— Кем он работает?

— В какой-то консалтинговой компании. Директором, наверное.

— А по дороге? — Дивотченко тоже закурил.

— Грохнуть-то не проблема, уйти будет сложно. Чего велосипед изобретать, Николаич! Все-таки не первый год замужем. Точно говорю, в подъезде самое то будет.

— Где он живет?

— На Спиридоновке. Дворик тихий, консьержки в подъезде нет, путей отхода до хрена. Сделал дело, и всем пока. Хочешь — уезжай, хочешь — пешком уходи.

— Ясно. Значит так, завтра еще целый день походишь за ним.

— Александр Николаевич…

— Я сказал, походишь и посмотришь. Если все будет нормально, послезавтра первого и упокоим.

— А второго?

— Вопросы, Артем, будем решать в порядке их поступления.


Глава 39


— Добрый день, Виктор Владиленович!

— Здорово, Николай Валерьяныч! Как дела?

— Все нормально.

— Да, что это я сразу о делах-то? Скажи-ка лучше, как здоровье? Сердце, пульс, давление?

— Да, вроде, в порядке, — пожал плечами Специалист, начиная догадываться, откуда дует ветер.

— Совсем забыл спросить, а как сон? Кошмары, сны разные не беспокоят? — не унимался Председатель.

— Никогда, — бодро соврал Специалист. Ничего не снится только роботам и мертвецам. Людей с биографией память вообще любит баловать непрошеными визитами. Уже больше тридцати лет к нему с завидной регулярностью приходил по ночам один и тот же сон, и он опять и опять видел залитую ярким солнечным светом поляну, снующих по ней низкорослых, похожих на подростков, людей в черной одежде, весело переговаривающихся на каком-то птичьем языке. Себя, валяющегося в кустах и наблюдающего сквозь ярко-зеленую мясистую листву, как люди в черном кромсают на куски его товарищей здоровенными изогнутыми ножами. Вырезают у еще живых сердце и печень, чтобы тут же съесть. Высоченных, спортивного вида белозубых парней в светло-зеленой камуфляжной форме с оружием наизготовку, страхующих увлекшихся трапезой защитников местной молодой демократии.

За каждой такой картинкой из прошлого с гарантией следовал остаток ночи без сна. Он вставал, тихонько шел на кухню ставить чайник, потому что водка в таких случаях не помогала. Так и сидел, глядя в темноту за окном, каждый раз по новой презирая себя за то, что остался тогда лежать в кустах. И хотя из оружия в тот момент у него была только одна пуля, да и та в правом плече, и он просто-таки был обязан добраться до своих, чтобы рассказать о произошедшем, легче от этого не становилось. Ни разу.


— Значит, здоров и бодр? — вкрадчиво поинтересовался Председатель.

— Совершенно верно, — подтвердил собеседник.

— А я полагаю, что ты уже в маразм впал, старый дурак! — неожиданно завелся Председатель. — Руками он, видите ли, помахать вздумал на старости лет. Тебя для чего…

Специалист поднял голову и коротко посмотрел на него. Крик прервался.

— Уважаемый, Виктор Владиленович, — ровным голосом проговорил он, — в нашей работе руководителю время от времени просто-таки необходимо лично участвовать в акциях. Вы вон тоже руководите мной лично, никому это не перепоручая.

— Сравнил, — уже более спокойным тоном сказал Председатель. — И, потом, я не понимаю, зачем вы (он опять перешел на «вы») в это полезли. Ловить грабителей — дело милиции.

— Не в этом конкретном случае. Даже если бы милиция их и задержала, в чем я, честно говоря, сомневаюсь, много бы она из них не вытрясла. А мы с ребятами буквально через час раскололи их до жопы.

— И?

— Это был не просто грабеж, — он достал из портфеля несколько листков бумаги и передал Председателю. Тот нацепил на нос лежавшие на столе очки и углубился в чтение.

— Очень интересно.

— Совершенно с вами согласен, — сказал он. — При отходе они должны были уложить несколько человек на площадке возле супермаркета, а на следующей неделе «Столичный» планировали поджечь.

— Наши действия?

— Как всегда. Сначала установим заказчика.

— Как быстро?

— Думаю, к завтрашнему дню управимся. Ну а потом в зависимости от ситуации.

— Ясно. Ну, что скажу, сработали твои (Председатель опять перешел на «ты»), как всегда, на уровне. Всем участвовавшим в операции выпиши премии.

— Уже.

— А себе — штраф за пренебрежение личной безопасностью. Ясно?

— Так точно, — хмыкнул тот.

— А то маскарад, понимаешь, устроил, руки ломать стал.

— Вас неправильно проинформировали, Виктор Владиленович.

— Да?

— Никому я рук не ломал, просто раздробил мышцу предплечья. При дальнейшей беседе оказалось очень кстати, — пояснил тот, складывая бумаги в портфель.

— Ну, это меняет дело, — засмеялся Председатель. — У тебя все?

Получивший ясный намек об окончании аудиенции, Специалист, тем не менее, не вскочил и не заторопился на выход, а продолжал сидеть, где сидел, с улыбкой глядя на собеседника.

— Черт, совсем из головы вылетело, — хлопнул тот себя по лбу. — Еще один вопрос, строго между нами…

И они приступили к обсуждению чего-то очень личного. Разговор старательно фиксировался мощным микрофоном, вмонтированным в стол как раз строго посередине между обоими говорящими.


Глава 40


— Просыпайся, друг любезный! — никакой реакции. — Вставайте, граф! — то же самое. — Рота, подъем!!! — вызывающий храп в ответ.

Я сходил на кухню и, вернувшись, начал лить холодную воду из чайника на голову мертвецки спящего Парамонова.

— Уф-ф, — издал он, отплевываясь. — М-м-м, — пробормотал, переворачиваясь на бок и собираясь продолжить сон. Пришлось пнуть его ногой в голень и повторить водные процедуры.

— Ой, — он открыл глаза, приподнял голову с подушки, после чего сел и стал тереть лицо руками. Посмотрел на меня. — Приснится же такое, блин, — хриплым со сна голосом проговорил он и махнул рукой в надежде, что мое изображение исчезнет. Не получилось.

— Здоров же ты спать, боярин… — мягко пожурил я своего пленника. — Вставай, пора на горшок и завтракать.

— Ты кто? — полюбопытствовал он, постепенно приходя в себя. — Где я?

— Отвечаю не совсем по порядку, — щелкнув по маске в виде головы быка на лице, вежливо молвил я. — Ты у меня в гостях, а кто такой я, тебе лучше не знать.

— В гостях? — переспросил он, хватаясь руками за голову. — А почему здесь так воняет?

— Потому, что ты обделался, — любезно пояснил я. — Вставай, ну!


За утренним кофе я скормил переодетому и заметно посвежевшему после душа Парамонову несколько таблеток, благодаря которым туман в его голове разошелся настолько, что можно было начинать разговор.

— Что тебе от меня надо? — спросил он, доставая сигарету из лежащей перед ним пачки. Услышав ответ, усмехнулся и покачал головой: — Можно мне еще кофе?

— Сколько угодно, — наполнив его чашку, я принялся терпеливо ожидать, пока он размешает сахар и сделает пару глотков.

— Что-то начинаю припоминать, — произнес он, откинувшись к стене. — Ты тот самый инвалид?

— Можно сказать, так.

— Лихо ты меня сделал, ничего не скажу, — к нему полностью вернулась уверенность к себе, и он с места в карьер начал ломать ситуацию. — И вообще ты ловкий парень, как я посмотрю. Только глупый. Ты, дружище, просто не понял, с кем связался. Думаешь, меня не будут искать? Уже начали, и к вечеру обязательно найдут. А потому, — он без спроса угостился сигаретой… — Предлагаю тебе следующее: ты прямо сейчас отвозишь меня к моей машине, выплачиваешь компенсацию за испорченную одежду и исчезаешь, о возмещении морального ущерба я, коль пошла такая пьянка, готов забыть. Как тебе такой вариант?

— Боюсь, твоей машины на месте не окажется, — сознался я, наливая себе кофе. — Я ее оставил незапертой.

— Тогда, — он выпустил колечко дыма, — плюс к одежде оплачиваешь пропавшую машину и отвозишь меня домой. Знаешь, где я живу?

— Знаю. И что потом?

— Ничего. Если ты выполнишь то, что я сказал, неприятностей для тебя лично с моей стороны не последует, обещаю. В противном случае, — он помотал головой, — лучше тебе прямо сейчас застрелиться, по крайней мере, мучиться не придется.

— Даже так?

— И не иначе. Не расстраивайся, дружок, — тут он хмыкнул, — лоханулся, с кем не бывает. В другой раз повезет больше. Теперь тебе просто надо исправить ситуацию, чтобы не было больно и обидно. Ведь ты не самоубийца, правда? Еще кофе… — скомандовал он и охнул, потому что, перегнувшись через стол, я несильным, но точным ударом разбил ему нос.

— Ты прав, не самоубийца, но если мне придется снять это, — я указал на маску, — придется стать убийцей. А потому спрячь весь свой гонор в жопу и начинай сотрудничать. Что же касается кофе, то его, дружок, еще надо заслужить.


Я оставил машину на стоянке возле супермаркета в Медведково, а сам зашел внутрь. Потолкался возле прилавков, съел кусок пиццы в кафе на третьем этаже и выпил чаю. Зазвонил телефон.

— Да.

— Серый «форд фокус» на стоянке, номерной знак… все, что вам надо, в багажнике. Не забудьте заглянуть в бардачок. Ключи от машины…

— Спасибо, я в курсе, — брелок с ключами подбросил мне в отделе кожгалантереи длинноволосый юнец в наушниках. Грамотно, надо сказать, сработал, я почти ничего и не почувствовал.

— Сможете потом вернуть машину сюда же?

— Думаю, да.

— Тогда, удачи, — и связь прервалась.

Я нажал кнопку брелка. Серенький, «форд», такой же грязный, как и остальные стоящие рядом машины, приветливо помигал фарами, замки дверей разблокировались. В бардачке оказался стандартный комплект документов на машину, доверенность, выписанная на некоего Надеина А.Ф., удостоверение достаточно серьезной структуры на то же имя и с моей фотографией, чуть потертое и очень похожее на настоящее. Как говорится, спасибо спонсору. С такой «ксивой» и с «вездеходом» на лобовом стекле я спокойно могу проехать куда угодно, парковаться, где захочется и, вообще, творить, что душа пожелает в пределах разумного хамства и здравого смысла.


Проскочить в область удалось до того, как на шоссе образовались тромбы, а потому дорога заняла в общей сложности в районе часа, не больше. Я припарковался на площади возле круглосуточного магазина так, чтобы не попасть в поле обзора видеоглазка, расположенного в соседнем кафе. Снял с лобового стекла картонку «Вездехода» и со словами «Скромнее надо быть» спрятал в бардачок. Достал из багажника рюкзак, запер машину и тронулся.

Я терпеливо ожидал окончания работ в доме Босоногова на третьем этаже недостроенного здания, удивительно напоминающего гибрид средневекового замка и юрты кочевника. Сквозь линзы бинокля хорошо просматривался весь освещенный фонарями по периметру участок: сам дом, будка охраны у ворот, бетонная чаша летнего бассейна, каменное здание красного кирпича, судя по всему, гостевой домик и бревенчатая изба рядом с ней, по виду баня, какие-то хозяйственные постройки со светящимися окнами в глубине. Снующие взад-вперед гастарбайтеры, изображающие бурную деятельность работяги, пара мордатых охранников.

Начало подмораживать, задул ветер. Со вздохом натянув поглубже вязаную шапочку, я поднял воротник куртки. Глянул на часы, однако, без двадцати девять. Сколько же они, интересно, еще вкалывать собираются?

Как будто в ответ на мой вопрос, дверь постройки в глубине участка распахнулась, и на пороге объявилась некая легко одетая личность. Что-то прокричала. «Кушать подано, идите, пожалуйста, жрать»… — догадался я. Трудящиеся восприняли долгожданную команду с редким энтузиазмом. Работавшие во дворе, побросав инструмент, тут же устремились на зов. Через считанные секунды в жилом доме погас свет, и оттуда тоже потянулся народ. Последний из вышедших запер дверь на ключ.

Покончив с ужином, строители, все двенадцать человек, степенно перекурили тут же, на ступеньках столовой, после чего начали расходиться на ночлег. Четверо из них направились в постройку рядом со столовой, семеро — в баню, а один и вовсе подался со двора.

Постепенно хождения по двору прекратились. Двое охранников обошли дозором территорию по периметру и плотно засели у себя в будке. Территория погрузилась во тьму, непогашенными остались фонари у ворот и у центрального входа в дом. Все стихло, даже не лаяли собаки, потому что ни одной псины во дворе просто не было.

И за что мне такое везение — двор не освещен, видеокамеры не установлены, охрана бьет балду у себя в будке, собак, и тех, нет! Ко всему прочему, немного подморозило, а потому никто не услышит, как чавкает под моими ногами грязь. Идеальные получились условия, мечта диверсанта, даже как-то неудобно работать. Немного размяв мышцы и разогрев суставы, чтобы громко не скрипели (все-таки уже не юноша), я подхватил рюкзак и покинул свое убежище. Наступило время для очередного яркого события.


Глава 41


— В принципе, все готово, — сообщил собравшимся Финансист, — управился даже раньше срока.

— Здорово, — заулыбался толстяк.

— Ты гений, Гена, — с чувством проговорил сидящий во главе стола человек. — Я всегда в тебя верил.

— Когда получим кредит? — справившись с нахлынувшей радостью, полюбопытствовал Юрист.

— Пять кредитов, — поправил его Финансист. — На общую сумму в пять с половиной миллиардов рублей. Первые транши пройдут на следующей неделе. Только…

— Понятно, сколько они хотят отката?

— Двадцать процентов.

— Сколько!?! — заорал Юрист. — Ты что, с ними в долю упал?

— Сколько слышал, — презрительно ответил Финансист. — И не надо судить о людях по себе, Славик.

— Спокойно, мужики, спокойно. А вообще-то, двадцать процентов это многовато.

— Кризис, — пояснил Финансист. — Кое-где и по тридцать процентов требуют, и платят, как миленькие.

— Ни хрена себе! — возмущенно пропыхтел толстяк.

— Время такое.

— Это точно. А что с активами, Гена?

— Вывод активов я подготовил, хотя сам прекрасно понимаешь, пока Владиленович у власти, их трогать нельзя.

— Недолго старичку рулить осталось, — засмеялся Юрист.

— Когда?

— В середине следующей недели будь готов к работе.

— Прекрасно, тогда я пошел.

— Куда ты, Гена, давай по граммульке за успех, — предложил пришедший в игривое настроение толстяк.

— Об успехах говорить пока рано. Все, мужики, мне пора, а то работы выше головы, — Финансист встал и, сердечно распрощавшись с компаньонами, вышел.

— Был у Гены шанс выпить с нами напоследок, а он его просрал, — весело сообщил собеседнику Юрист. — Теперь придется нам с тобой вдвоем на его поминках.

«Вернее, мне в одиночку, на ваших с ним».

— Не гони коней, Слава. Мальчуган перед смертью еще должен как следует на нас с тобой поработать, — достал из кармана сигару в футлярчике и приступил к привычному неспешному ритуалу.

— А я вот точно выпью, — толстяк встал и направился к бару. — Примешь за компанию?

— Можно.

— Как всегда? — принес стаканы с напитками и передал один из них собеседнику. — За успех!

— За успех, — согласился тот. — Как, кстати, дела по нашему заказу?

— Отлично, все запущено и работает, уже и не остановишь.

«Действительно, отлично, — подумалось собеседнику, — а, теперь, спрашивается, зачем ты мне такой стройный нужен?»

— Вот и здорово. Через пару-тройку дней нам, дружище, предстоит куча дел, так что не расслабляйся.

— Черт, а я к девкам собрался.

— Сходи, если сил нет терпеть, только надолго там не зависай.

— Хорошо, тогда я за сегодня дела разгребу, а завтра-послезавтра зависну. Может, и ты со мной за компанию, или ты не по тем делам?

— По тем, по тем, — собеседник Юриста встал и, подойдя к тому, дружески похлопал по спине. — Погоди, вот сделаем дело, тогда и дадим жару.


После ухода второго компаньона хозяин кабинета некоторое время сидел в тишине, задумчиво барабаня пальцами по столешнице. Потом вздохнул и достал из ящика стола приобретенную в подземном переходе сим-карту. Вставил ее в простенький «Алкатель», которым пользуются ученики младших классов из небогатых семей, и набрал по памяти номер.

— Добрый день. Это комбинат бытового обслуживания? У нашей фирмы срочно возникла потребность в специалисте по влажной уборке. Надбавка за срочность? Хорошо, мы согласны.


Глава 42


— Даже так? — Специалист изумленно покрутил головой. — Ну, блин, дают! Это ж получается, Михалыч, самый настоящий звериный оскал империализма.

— Именно так, шеф, — согласно склонил голову сотрудник, в котором без труда можно было узнать одного из инкассаторов у супермаркета «Столичный». Именно он тогда со «Стечкиным» в руках страховал развитие ситуации с ограблением. — На месте этого супермаркета планируется построить здоровенный офисный центр с подземной автостоянкой, его владельцам несколько раз делали предложения о продаже, но «Столичные» уперлись, вот те ребята и наняли команду для решения вопроса.

— Когда сможешь представить всю раскладку?

— Прямо сейчас. Вот, ознакомьтесь, — и передал тонкую кожаную папку.

— Молодцы, оперативно работаете.

— Мы такие, — скромно признал подчиненный.

— Я поработаю с документами, потом будем решать, как все это разрулить. Да, Виктор Владиленович распорядился выплатить премии всем участникам операции. Список к завтрашнему дню ко мне на стол. Себя тоже не забудь включить.

— Есть.

— Тебе, плюс к премии, выговор, от меня лично.

— Как?

— А вот так. За пренебрежение собственной безопасностью. Ты у меня начальник отдела или где? Если начальник, то сиди в офисе и руководи процессом, а не носись со стволом как подорванный. Понял?

— Кажется, начинаю понимать, — хмыкнул тот, — значит…

— Значит. Лично я попал на штраф, а чтобы не скучно было страдать в одиночку, решил наказать тебя. Со всей строгостью, не взирая, так сказать, на лица.

— А я могу кого-нибудь тоже?

— За что?

— Ну, не знаю… Допустим, за халатное отношение к собственному здоровью.

— Это как?

— Костенко, который алкаша изображал, был в легкой куртке, вот я ему за это замечание-то и впиндюрю. Со всей строгостью и в устной форме.

— Молодец, Михалыч, растешь на глазах, скоро станешь настоящим менеджером и этим, как его, супервайзером.

— Кем?

— Не бери в голову, мне просто слово понравилось. Ладно, пошутили и хватит. Завтра с утра прибудешь ко мне, будем прикидывать, что к чему, а сейчас иди, работай.

— Понял.


Он вернулся к себе в офис после обеда и успел часок поработать с бумагами, когда негромко зазвонил телефон внутренней связи.

— Да.

— Николай Валерьяныч, к вам…

— Передай, что я очень занят.

— Он настаивает.

— Даже настаивает? Очень интересно. Ладно, пригласи.

Он поднял голову и с интересом посмотрел на вошедшего в кабинет.

— Что-то не припомню, чтобы я разрешал тебе сюда приходить.

Хватая воздух ртом, как рыба на суше, Финансист подошел к столу и буквально рухнул на ближний к нему стул:

— Я тоже очень рад вас видеть, уважаемый Николай Валерьяныч.

— Хреновато, Гена, выглядишь.

— А как, по-вашему, должен выглядеть покойник?

— По-моему, покойник должен валяться, где его упокоили, а не являться туда, куда не звали.

— Вообще-то, я к вам по работе.

— Не понял.

— Проверка финансового хозяйства всей вашей конторы.

— Плановая?

— Да.

— Тогда другое дело. Слушаю вас, господин ревизор.

— Меня хотят убить.

— Открыл Америку! Конечно же, хотят и обязательно убьют.

— Что вы сказали!?!

— Ты, Гена, не кричи. Убьют, говорю, обязательно, если, конечно, смогут. Я, например, в этом серьезно сомневаюсь.

Финансист несколько раз с силой провел ладонями по лицу, оставив на нем белые следы, — верный признак работающей вразнос нервной системы. — Они сегодня со мной уже разговаривали как с покойником, — глухо проговорил он.

— С покойниками, Гена, не разговаривают.

— Вы поняли, что я хотел сказать. И если этот хоть как-то маскировался, то Славик… Эта свинья меня уже похоронила!

— А нечего было, Геночка… — тут он еще раз посмотрел на собеседника, на этот раз повнимательнее. — Эк, как тебя прижало. Водки?

— Валидолу, если есть.

— Значит, все-таки водки, — подошел к бару и наполнил до краев фужер. Поставил его перед собеседником. — Сразу и залпом. Считай, что это приказ.


Глава 43


Забор я преодолел не так ловко, как ниндзя, но в целом достаточно успешно. Для справки: ниндзя, это такие маленькие человечки в черном и с мечами за спиной. Передвигаются короткими шажками, разбрасывая в разные стороны всякую хрень в виде бомбочек, сюрикенов и метательных ножей. Постоянно плюются через трубочки отравленными иглами. Разного рода препятствия преодолевают с молодецким криком «Ки-ийя!», крутя в воздухе тройное сальто и рубя в капусту мечами пролетающих мимо мух. Встречаются исключительно в больном воображении авторов кинобоевиков серии «В».

Короче, с забором особых проблем не возникло. На то, чтобы разобраться с замком двери черного хода, времени потребовалось не намного больше, потому что он оказался обычной дешевой китайской подделкой подо что-то фирменное. Ох, уж мне эти российские буржуи, вечно экономят на том, на чем не надо.

Пройдя через оборудованную по последнему слову кухню, я оказался в холле. Едва не навернувшись на скользком от постеленного поверх мраморного пола полиэтилене, прошелся по нему и остановился. Некоторое время постоял там, с любопытством оглядывая царящую вокруг роскошь сквозь хитрые очки. Окна с ажурными решетками, обитые шелком стены, гигантских размеров хрустальная люстра под потолком, витая металлическая лестница на второй этаж со стеклянными ступеньками. Ничего не скажешь, красиво собрался жить господин Босоногов. Положил на пол рюкзак и начал доставать из него аккуратные брусочки пластиковой взрывчатки, моточки проводов и кое-что другое, столь необходимое для осуществления задуманной мною пакости. Прокрутил в голове схему размещения зарядов и приступил к работе.

Взорвать дом, на первый взгляд, дело нехитрое, занес внутрь взрывчатку, подсоединил что надо к чему требуется, установил таймер, и дело в шляпе. Гораздо сложнее избежать нежелательных последствий от самого взрыва, как-то: не поднять на воздух весь поселок, не засыпать соседей обломками, не загадить ими же двор, на котором этот дом, собственно, и располагается, дабы не поубивать или не покалечить ни в чем не повинных людей. Кроме всего этого, нужно было выполнить то главное, ради чего я сюда заявился: дом должен быть не просто взорван, а ВЗОРВАН ТЕХНИЧНО, с ясным намеком на высокую квалификацию и прежнее место службы исполнителя.

Строители, должен признать, свое дело знали здорово, второй этаж был оформлен ничуть не хуже и радовал глаз не меньше, чем первый. Ни одна паркетинка не скрипнула у меня под ногами. Даже как-то жалко стало, нет, не владельца усадьбы. Он, если и заслужил какое-то жилище, то исключительно казенного образца и строгого дизайна, в обществе подобных себе, с незамысловатыми, но крепкими решетками на окнах, металлическими дверями и охраной в погонах. Просто люди работали, старались, а тут я такой пришел и все обгадил.

С первым этажом из-за всех этих несущих колонн, металлических столбов и швеллеров по углам пришлось повозиться подольше. Хорошо еще, что умные люди придумали пластиковую взрывчатку, она легко разминается и принимает нужную форму. Охваченный творческим порывом, я бодро сновал туда-сюда по этажу, поминутно сверяясь с намертво засевшей в голове схемой. Прозвучавший как выстрел, стук калитки, застал меня в процессе присоединения проводков к общему взрывателю с таймером. Двое, негромко переговариваясь, пересекли двор, подошли к дому и поднялись по лестнице к парадному входу. Щелкнул замок, и они вошли. Беззвучно матерясь, я замер со стволом в руке, прислонившись к стене. Прислушался. Со стороны черного никакого шума, вроде бы, не наблюдалось. Все равно, хреново, в мои планы совершенно не входило кого-нибудь убивать или калечить. А теперь, боюсь, придется эту парочку вырубать и оттаскивать куда-нибудь в сторонку на безопасное расстояние.

Вошедшие остановились в холле, раздалось сдавленное сопение, зашуршала одежда.

— Нет!

— Рита…

— Нет, я сказала!

— Ну, Рита, я так соскучился…

— Да уйди ты! — раздался звук падения тела, кто-то охнул и выругался.

Я осторожно высунул голову из-за угла. Посреди холла стояла здоровенная тетка, кажущаяся в своем пуховике еще более массивной. На полу у стенки сидел на заднице тщедушный мужичок, только что неудачно покусившийся на девичью честь.

— Рит, ты что? — жалобно проговорил он, поднимаясь на ноги.

— А то, — она уперла руки в бока, — я тебе кто, шалава подзаборная, чтобы стоймя, где попало трахаться?

— Я так соскучился, — опять заныл он.

— Соскучился, значит? Тогда пошли в суточник, бутылочку возьмем и ко мне.

— Так у тебя же мама, дети.

— Дети уже спят, а мама нам не помешает. Выпьет чуток и к себе пойдет.

— Мне завтра вставать рано, — опять заныл этот Ромео.

— Тогда вали к своим в баню и спи, а я пошла.

— Ладно, — тяжело вздохнул он. — Пошли в магазин.

— Пошли, Мишенька, пошли, — радостно прощебетала она, подошла к нему и, наклонившись, поцеловала в щечку.

Он еще раз вздохнул. Парочка двинулась на выход. Лязгнул запираемый замок, прозвучали удаляющиеся шаги, хлопнула калитка.

Привалившись к стене, я содрал с головы шапочку и вытер насквозь промокшую физиономию. Как вы думаете, от чего умирает большинство людей моей профессии? От бомб, снарядов, пуль, взрывчатки, ножей, пыток или страшных боевых приемов в стиле кун-фу? Ничего подобного, от сердечнососудистых заболеваний в результате многочисленных перенесенных стрессов…

Месяц назад, таким образом, ушел в мир иной один мой очень хороший товарищ, совсем даже не старый пенсионер нашей службы. Пришел в магазин, отстоял небольшую очередь к кассе, а когда полез в карман за бумажником, его пробил сильнейший инсульт. Так и умер, пока падал на пол, можно сказать, на лету.

Я установил таймер на пятнадцать минут и в темпе рванул на выход. Проскочил переулками к оставленной машине, удачно разминувшись по пути со стайкой изрядно поддатых местных подростков, целеустремленно ищущих приключений. Залез в машину, а пока прогревался мотор, успел полюбоваться давешней сладкой парочкой, Ритой и Мишей, под ручку выходящей из магазина. Отъехав метров двести, я остановился на пригорке, откуда хорошо просматривался дом Босоногова. Пока еще целый и невредимый. Глядя на часы, начал отсчет времени. Минута, сорок пять секунд, тридцать, пятнадцать, десять, пять… Ну!?! Ничего. Мгновенно взмокнув и повторяя в уме порядок совершенных действий, я еще раз зачем-то взглянул на часы и снова перевел взгляд на участок. В этот момент дом как будто подпрыгнул и тут же начал опускаться, складываясь. Когда пыль осела, я еще немного полюбовался делом своих рук — сложившимся, как карточный домик, строением с абсолютно не пострадавшей крышей на уровне крыльца, отпустил тормоз и накатом двинулся под горку. По двору уже начинали бегать всклокоченные люди в кальсонах и размахивать руками, а в моей профессии очень важно вовремя перестать щелкать клювом и сделать ноги.


Глава 44


— Да… — голос Дивотченко был хриплым со сна.

— Здорово, Санек!

— Ты?

— А кого ты ожидал услышать?

— В это время никого.

— Что так?

— Ты на часы посмотри, полшестого всего.

— И ты, конечно же, спишь?

— А что еще в это время делать? Знаешь, если тебе поговорить не с кем…

— А, может, я именно с тобой говорить хочу.

— Пойди проспись, — не успел он положить трубку, как телефон зазвонил снова. — Ну, что еще?

— Тебе что, неинтересно услышать, что у нас произошло?

— Что у нас такого произошло?

— А, может, ты раньше меня уже все узнал?

— Юра, не надо со мной в игры играть. Если разбудил, рассказывай.

— Рассказывай!!! Ты, сука, пидор гнойный, воевать со мной решил, да? Будет тебе война!

— Хватит визжать! Рассказывай, что произошло, и следи, будь добр, за базаром.

— Дом у меня, Санек, подорвали, вот что произошло! — собеседник так орал в трубку, что Дивотченко приходилось держать ее в отдалении от уха. — И я точно знаю, кто это сделал.

— На меня намекаешь?

— Точно знаю, это ты… — крик прекратился, Босоногов заговорил тихо и невыразительно, как автомат.

— Там что, мой паспорт остался?

— Считай, что да. Съезди и посмотри, КАК это сделано.

— Послушай, Юра…

— Нет, это ты послушай. Напрасно ты это сделал, теперь нам уже краями не разойтись. Теперь жди обратки, тварь! — снова заорал он и отключился.

— Дурдом, — пробормотал Дивотченко. Он встал и, шлепая босыми ногами по полу, прошел на кухню. Достал из холодильника пакет с соком, налил в стакан и присел к столу у окна. Отпил из стакана, закурил, посидел так немного, потом вскочил и стал бегать взад-вперед по кухне, благо, размеры ее позволяли. Извлек из морозилки бутылку водки и глотнул прямо из горлышка. — Хреново, ой, как хреново, — громко сказал он, хватаясь за телефонную трубку. — Ну, где ты, Коля? — бесполезно, Парамонов по-прежнему был недоступен. Тогда он попытался связаться с Босоноговым. Тот долго не выходил на связь, но потом все же соизволил отозваться.

— Юра, постарайся выслушать меня спокойно…


Глава 45


Утренние собрания трудового коллектива риэлтерской фирмочки с идиотским названием «Наши услуги» случались ежедневно с неизбежностью восхода солнца и при обязательном присутствии всех сотрудников. Все эти «пятиминутки» продолжительностью минимум в час всегда проходили по одной и той же схеме: руководитель фирмы мадам Калинина, страшная, как антинародный режим Саакашвили, тетка, вот уже седьмой год «чуть моложе сорока», вдохновенно вещала, подводила итоги, ставила задачи, карала и миловала, а сотрудники почтительно слушали, страстно мечтая найти, наконец, приличную работу и слинять к чертовой матери из «этого гадюшника».

Словесный понос мадам уже почти иссяк, когда в кармане сидевшего в уголке и старательно записывающего речь шефини человека заработал установленный в виброрежиме телефон. Он засунул руку в карман и нажал на кнопку. Аппарат последний раз дернулся и затих.

— Считаю в сложившейся обстановке, — вошедшая в раж мадам стукнула кулаком по столу, и все ее три подбородка колыхнулись в такт, — понижение на десять процентов бонусов менеджерам совершенно оправданным. Впрочем, недовольных я не держу, — она, действительно, никогда даже и не пыталась удержать желающих уволиться. Просто, не выплачивала им зарплату и бонусы за последний отработанный месяц, а вместо этого выдавала по первому требованию самую мерзкую характеристику.

«Сука, — дружно подумали менеджеры, тяжко вздохнув про себя. — Чтоб ты от собственного жира лопнула».

— На сегодня все. За работу, друзья! — традиционно закончила утренний треп ораторша, и «друзья» дружно потянулись кто куда.

— Затрахала уже, — тихонько сказал на ушко стоящей рядом с ним в курилке даме отставной старший прапорщик Володя Абрамович, совсем недавно покинувший отдаленный сибирский гарнизон и приехавший завоевывать столицу. — Когда уж, наконец… — с чувством молвил он и замолчал. Несмотря на громкую фамилию, его успехи в бизнесе так и ограничились продажей за половину рыночной цены двух десятков ящиков говяжьей тушенки, уворованной с родного склада еще во время службы. Так что пост топ-менеджера в раскрученной фирме Володе совершенно не грозил, и он сам прекрасно это понимал.

— Шизофреничка, — его собеседница достала из пачки тонкую сигаретку «LM» и покрутила ее между пальцами в ожидании, пока собеседник «угостит даму спичкой». — Как специалист говорю. — Дипломированный врач-психиатр Людочка Мокшева тоже не так давно перебралась в столицу, бросив к чертовой матери городскую поликлинику города Пензы вместе со всей ее зарплатой аж в три тысячи рублей в месяц. В отличие от Володи, дела на новом поприще у нее пошли вовсе даже неплохо, и она не без оснований рассчитывала в «Услугах» надолго не задержаться. — А, вот и Виталя… — громко сказала она, выпуская дым. — Иди сюда, Виталик, покурим.

— Минуточку, — сказал тот, проходя мимо и доставая на ходу дешевенький телефон. При этом он умудрился удариться костлявым плечом об угол стены и едва не упасть, запутавшись в собственных ногах.

— Какой же ты все-таки, Виталя, неловкий, — хихикнула Людочка.

— Спортом надо заниматься, — добавил Володя, незаметно втягивая живот и распрямляя плечи.

Надо признать, что выглядел этот самый Виталий, действительно, нелепо. В стареньком, тщательно отутюженном, немного коротковатом для него сереньком костюме и фланелевой рубашке при галстуке-самовязе на резинке. Невнятного возраста, среднего роста, тощий, сутулый, с хохолком тусклых волос на затылке и постоянно приклеенной к лицу виноватой улыбкой, тихий и забитый. Самый неудачливый и низкооплачиваемый менеджер в фирме, держащийся на плаву исключительно за счет явного подхалимажа и золотых рук. Как никто другой, он мог починить заглатывающий бумагу ксерокс, вставить замок или даже разобраться с «заглючившим» компьютером. Товарищи по работе, совершенно не стесняясь, посылали его в ближайший магазин за продуктами, а сама шефиня охотно доверяла ему чинить свою постоянно выходящую из строя семилетнюю «Тойоту».

— Вот убогий, — тихонько сказала Людочка, кивая в сторону проходящего мимо, и попала пальцем в небо. Психиатром она, действительно, была вполне дипломированным, но очень слабым, не способным отличить истинный характер человека от умелого актерства.

Человек по имени Виталий никогда не был ни жалким, ни неловким, ни тем более убогим. Если бы он вдруг захотел удивить окружающих, то без особого труда крутанул бы сальто, сел на шпагат, поднялся на третий этаж на руках или сотворил что-нибудь другое, не менее интересное. Только делать этого он не собирался, потому что давно и накрепко врос в образ, разработанный для него еще в конце восьмидесятых годов прошлого века. В то время он служил в КГБ и был ликвидатором. За время службы успел отправить к праотцам троих и даже получить орден. После развала Союза и разгона КГБ Виталий без дела не остался, более того, работы по его профилю стало так много, что он даже мог выбирать, за какую браться. Какой работы? — Да той, выполнять которую его долго и успешно обучало государство. Тогда, в девяностых, спрос на киллеров, то есть платных убийц, был невероятно велик, время было такое. И кто только не брался за оружие, мечтая срубить легких деньжат, много было таких безбашенных ухарей в девяностых. Все они, за редким исключением, в тех же девяностых и остались.

Но не Виталий. Прекрасно подготовленный, не страдающий лишними комплексами, избегающий изящной жизни и лишних знакомств, он без суеты пережил эпоху хмельного Бориски, последовавший за ней путинский гламур, и со сдержанным оптимизмом вступал в новые времена, понимая, что устойчивый спрос на его услуги сохранится. Строго законспирированный, с надежно разработанной системой подстраховки, он никогда не требовал запредельно высоких сумм за свою работу и не стремился засветиться в громких делах, понимая, что у их исполнителя по окончании акции шансов выжить еще меньше, чем у жертвы.


Отойдя подальше от хихикающих над его неловкостью коллег, он достал телефон, набрал высветившийся в окошке номер и услышал «алло».

— Здравствуйте, — чуть заикаясь, проговорил он в трубку. — Вы мне недавно звонили.

— А, это вы, — равнодушно проговорил неизвестный абонент, — не подскажите, сколько сейчас времени?

— Без пятнадцати минут, — ответил Виталий, даже не взглянув на часы.

— Есть срочная работа как раз по вашему профилю. Возьметесь?

— Вы же знаете, как я не люблю авралы, — обычно он работал не чаще трех раз в год. Вполне достаточно для безбедного существования и сохранения анонимности.

— Считайте это моей личной просьбой, — произнес собеседник. — Доплата за срочность гарантируется.

— Ладно, — согласился убийца. С этим диспетчером он успешно сотрудничал более десяти лет, а потому относился к его редким просьбам с пониманием.

— Документы и деньги получите…

— Я понял, — ответил он и отключился.


Человек по имени Виталий, с ангельским терпением снося шутки коллег в свой адрес, немного постоял в курилке, дымя сигаретой за десять рублей пачка, потом поправил на тонкой шее галстук и отправился к шефине.

— Анна Михайловна, — преданно глядя на дорогую руководительницу, чуть слышно проговорил он. — Нашелся клиент на «двушку» в Выхино.

— Она же «убитая», — удивилась та, пластая ножом стоящий на столе тортик.

— Клиента устраивает цена.

— Езжай, Виталичка, — важно молвила она, с нежностью глядя на украшенный цукатами кусочек, — и сразу же назад.

— Мне потом бы еще на Пресню заскочить, там одна бабушка хочет комнату сдать, — с любовью глядя на начальницу, сказал тот. Он, действительно, относился к ней с самой искренней симпатией. Если бы этой жирной самовлюбленной дуры не существовало в природе, ее, честное слово, следовало бы выдумать, потому что о лучшем прикрытии для его истинной работы нельзя было и мечтать.

— А когда мою машинку посмотришь? — жадно запив чаем проглоченный кусище, заныла она. — Обещал же!

— Я к вам, Анна Михайловна, в субботу обязательно приеду и все проверю.

— Ладно, ступай… — и величаво взмахнула рукой.


Он сел в старенькую «шестерку», с виду «убитую», как та «двушка» в Выхино. Машина, тем не менее, завелась с полуоборота и, подтверждая набившую оскомину истину об обманчивости внешнего вида, пулей вылетела со стоянки.


Глава 46


Кадровое агентство «Триумф» размещалось в неопрятном старом здании на Новокузнецкой, чудом уцелевшем от прокатившегося по столице катка точечной застройки. Внутреннее убранство агентства не очень сочеталось с его же громким названием, вернее, совсем не сочеталось. Обшарпанные полы, давным-давно покрашенные тусклой масляной краской стены, покрытые морщинами трещин, требующие побелки потолки, потертая, выслужившая все сроки, мебель. Скажу честно, если бы я находился в поисках работы, «Триумф» был бы в числе последних контор, куда бы я заглянул. Тем не менее, я все-таки туда пришел, и не я один. Приемная была полным-полна желающих срочно трудоустроиться, занявших все сидячие места и толпящихся вдоль стен.

— Здравствуйте, — поприветствовало меня вошедшей в моду широкой, от уха до уха улыбкой, тщедушное юное создание, сверкая бейджем с надписью «Лариса» на левой стороне расстегнутой почти до пупка блузки. — Меня зовут Лариса, — сообщила она, видимо, серьезно сомневаясь в моей грамотности. — Чем могу помочь? — и с любопытством на меня посмотрела.

— Э-э-э, это, добрый день, — проблеял в ответ я. — Вот, работу пришел поискать.

— Прекрасно, — Лариса вторично оскалилась в улыбке, — Мы обязательно вам что-нибудь присмотрим. Пройдите туда, — она показала пальчиком за угол. — Получите анкеты, — еще раз с интересом глянула на меня и переключила внимание на следующего вошедшего.

Посмотреть, действительно, было на что. В длиннополом черном плаще до пяток, повязанном поверх воротника красном шарфе и бейсболке цвета британского флага с торчащими из-под нее длинными седыми волосами. Передвигающийся развинченной походкой паркинсоника и заплевывающий слюной все вокруг себя в радиусе десяти метров при разговоре. Думаю, я был единственным из пришедших сюда бедолаг, устройство которого можно было оформить практически сразу. В ближайшем доме для умалишенных в качестве пациента.

Замотанная непосильным трудом девушка по имени Айгюль быстренько оформила со мной договор на оказание информационных услуг, и в обмен на три банкноты по сто рублей каждая, вручила целую кипу бумаг.

— Заполните и отдадите Ларисе, — произнесла она скороговоркой, даже не подняв глаз.

— А потом?

— Вас вызовут.

— Большое спасибо, — с чувством произнес я и присоединился к остальным. Достал из кармана авторучку, наморщил в непосильном умственном напряжении лоб и замер. Без пяти час поймал за локоток пробегающую мимо девушку Ларису.

— Не подскажете, где здесь туалет? Очень, понимаете…

— Прямо и налево по коридору, — проговорила она, вырываясь, и шарахнулась в сторону, а я на рысях поскакал в указанном мне направлении, как будто боясь опоздать.

Не опоздал, как раз успел рассмотреть через покрытое разводами прошлогодней грязи окошко, как в каких-то пятнадцати метрах от меня, на противоположной стороне улицы паркуется черный «Лексус» и господин Дивотченко, тяжелой походкой несущего бремя государственных забот, идет в ресторан. Охрана, не выходя из джипа, проследила за ним и, как всегда, поехала в ближайший «Макдоналдс» за едой.

Подождав, пока освободится крайняя правая кабинка, я засел в ней и стал ждать. Проверил, как открывается створка окошка и замер, присев на стульчак. Не самое романтическое место для засады, но все лучше, чем на морозе возле выхода из метро на Тульской.

В ожидании потянулись минуты. Время от времени я дергал за цепочку, с водопадным шумом спуская воду, а когда кто-нибудь из страждущих пытался открыть дверь в мою кабинку, сопел и натужно кряхтел.

В 13.12 к ресторану подъехал джип с охраной. В 13.30 раскрылось окошко на его задней правой двери, и кто-то выбросил бумажный пакет прямо на землю, стыд-то какой. 13.35. Приоткрыв створку окошка, я достал из кармана старенький «ТТ», присоединил к нему самодельный глушитель, взвел затвор и приготовился. Клиент вышел из ресторана в 13.42, сунул в рот сигарету и полез в карман за зажигалкой. В этот самый момент я дернул за цепочку спуска воды и сразу после этого быстро произвел один за другим два выстрела, первой пулей пробив левую руку клиента чуть выше локтя, а вторую всадил в стену чуть выше и правее его головы. Шум спускаемой воды полностью поглотил хлопки выстрелов.

Закрыв окошко, я опустил пистолет в бачок с водой и поспешил на выход. Вышел в коридор, повернул налево, прошел с десяток метров, свернул направо и оказался у запертой двери черного хода. Для того чтобы открыть простенький английский замок, у меня ушло не более пяти секунд, почти столько же, как и в мой предыдущий визит в «Триумф». Захлопнул за собой дверь и спустился на три пролета вниз. На забитой старой мебелью лестничной площадке между первым и вторым этажом избавился от плаща, шарфа и бейсболки с париком, всего того, что наверняка запомнилось персоналу и посетителям агентства. Мой добрый совет тем, кто хочет, чтобы его физиономию никто не запомнил: оденьтесь во что-нибудь яркое и желательно нелепое, и это что-нибудь задержит на себе внимание окружающих. Никто и не вспомнит потом форму вашего носа, цвет глаз или величину ушей.

Засунув руки в карманы короткой кожаной куртки, я пересек небольшой дворик и, выйдя на улицу, смешался с менеджерами, спешащими на рабочие места после бизнес-ланча.

…Все, после отработки яркого события номер четыре моя часть работы могла считаться завершенной. Последующие шумиха и неразбериха, гадости и пакости, и все такое прочее, если я правильно рассчитал, должны произойти уже без моего непосредственного участия.


Глава 47


День не задался, причем, с раннего утра. Сначала его разбудил этот идиот Босоногов, брызгал слюной, в чем-то обвинял и грозил страшной местью. Дивотченко с большим трудом удалось немного успокоить его и отговорить от резких действий.

Он не поленился съездить и посмотреть, что осталось от загородного дома его компаньона. Потолкался среди прибывших на место происшествия милиционеров, переговорил с подъехавшим взрывотехником из областного ФСБ. По просьбе почерневшего от злости Босоногова, внимательно все осмотрел, хотя мог этого и не делать, ему с самого начала было ясно, что это работа неплохого профессионала, причем армейского.

Приказав одному из охранников сесть за руль своего «Лексуса», он скомандовал: «В ресторан» и всю дорогу до Москвы молча курил и хмуро глядел в окошко.

В ресторане он нехотя поковырялся в салате, через силу проглотил пару ложек супа. Когда принесли второе, Дивотченко решительно отодвинул в сторону бутылку любимого красного испанского вина и потребовал водки. Когда принесли, налил полный фужер и выпил залпом. Скривился, помотал головой и начал резать мясо.

Понимание ситуации в целом и способ решения проблемы пришли за послеобеденным кофе. «Юра слишком активно крутит свои дела. Не знаю уж, кому он наступил на хвост, но прессуют его неслабо, сначала магазин, потом дом. Рано или поздно он начнет мстить, обязательно начнет и поставит под удар всю команду. Значит, надо позиционироваться и дистанцироваться». Тут он хмыкнул. Это выражение принадлежало бывшему сослуживцу Дивотченко, который на второй день после ареста проворовавшегося торгаша-тестя выгнал из дома жену. «Все правильно, именно дистанцироваться. На мои фирмы никаких накатов не было, значит…»

…Если бы третий компаньон, Парамонов, в этот момент не валялся связанным на матрасике, а сидел напротив за столиком, события могли принять совершенно другой оборот, но история, как известно, не имеет сослагательного наклонения. Поэтому все дальнейшее происходило, как происходило.

Выйдя из ресторана, он остановился на крыльце, достал сигарету и полез в карман за зажигалкой. «Значит, так тому и быть», — промелькнуло в голове. В этот момент он ощутил сильный толчок в левую руку чуть повыше локтя. Боль накрыла его чуть позже. Он согнулся, оседая на землю. Последнее, что он услышал перед тем, как отключиться, был звук щелкнувшей о кирпичную стену над его головой, пули.

Водитель «Лексуса», выскочив из машины, бросился было к валяющемуся на земле шефу, но потом передумал и, подбежав к джипу, забарабанил кулаком в дверцу и был услышан не сразу из-за громкой музыки внутри машины. Выбравшиеся наружу охранники обнажили стволы, вот только не могли понять, куда же, черт возьми, целиться. На всякий случай взяли на прицел всю улицу.

Перевязанный на скорую руку Дивотченко пришел в себя уже в машине.

— Куда едем? — чуть слышно спросил он.

— К нашему врачу, — отрапортовал старший охраны с переднего сиденья.

— Отставить, идиоты, — прошептал раненый, — везите в ближайшую больницу, — и застонал.


— Кость и сосуды не задеты, — сообщил прооперированному лечащий врач, когда тот более или менее отошел от наркоза. — Очень аккуратная рана, вам очень повезло. Вот только крови вы много потеряли, интересно, какой кретин вас перевязывал? — находящийся тут же в палате старший охраны покраснел и смущенно засопел.

— Спасибо, доктор, — тихим голосом проговорил раненый. — Распорядитесь, чтобы принесли мою одежду.

— Даже и не думайте, сейчас вам надо лежать.

— Сколько?

— Минимум три дня.

— Рад бы, да не могу.

— Я запрещаю… — начал было врач.

— Алексей, — скомандовал Дивотченко. Старший охраны, сжав кулак, вопросительно глянул на шефа, тот еле заметно покачал головой. Вздохнув, охранник полез в карман за бумажником.

— Под вашу личную ответственность, — проговорил врач, опуская в боковой карман белого халата хрустящие купюры.

— Конечно.

— Завтра к вам следователь собирался заехать.

— Я сам к нему заеду.


Дивотченко проглотил таблетку и, морщась, потянулся за стаканом с водой, когда зазвонил телефон.

— Слушаю.

— Саня, братан, ты где?

— В раю, Юрик, где мне еще быть.

— Я серьезно.

— Если серьезно, то не дождетесь.

— Саня, Богом клянусь, это не я!

— Да, верю я, Юра, верю, — он снова поморщился.

— Гадом буду, кто-то нас с тобой лбами сталкивает. А где Коля, еще не появился?

— Думаю, все еще в загуле.

— Может, это его работа?

— А оно ему надо?

— Тоже верно. Что делать-то будем? Может, пока на дно заляжем?

— Как у вас, у бандюков, все просто, чуть что, сразу на дно. Нет, Юраша, никаких «на дно». Если вопрос возник, его решать надо.

— Как скажешь, — Босоногов сделал вид, что не понял явного оскорбления. — Встретимся?

— Естественно. Я, сам понимаешь, ехать не могу, так что подтягивайся ко мне. Я за городом.

— Еду, держись, братан.

— Жду, — Дивотченко положил трубку на столик у кресла, в котором сидел, и, взяв стакан с водой, сделал несколько жадных глотков. — Сам приедет, — сообщил он сидевшему в кресле напротив человеку. — Готовь людей, Артем. Встретите их у съезда на грунтовку.

— Что дальше, Александр Николаевич?

— Дальше? Дальше поступим так, как советует этот урка, заляжем на дно.

— Надолго?

— На пару недель, не больше. Значит, разберешься с этим уродом, а завтра грохнете старичка и затихните. Я вас сам потом найду.


Глава 48


Парковка перед входом в модный торговый центр «Атриум» была плотно забита демократично стоящими бок о бок новехонькими иномарками и битыми детищами отечественного автопрома из службы «Джихад-такси». Остановившись возле старенькой «шестерки», цвет которой было просто невозможно угадать из-за покрывающей ее грязи, он требовательно посигналил. Темпераментно обсуждавший что-то наболевшее с соплеменниками водитель быстренько подбежал к своей машине, завел мотор и отогнал ее в сторону, дав возможность джипу «Вольво» припарковаться у бордюрного камня, после чего подошел поближе и остановился в ожидании. Окошко водительской дверцы бесшумно открылось.

— Бригадира позови, — сквозь зубы проговорил сидящий за рулем.

Подошедший к джипу бригадир «бомбил», средних лет носатый мужчина в потертой кожаной куртке и громадной меховой кепке улыбнулся, обнажив два ряда золотых зубов, и протянул в окошко руку.

— Здравствуй, Слава!

— Привет, Муслим, — Юрист, а это был он, пожав руку бригадиру, протянул ему банкноту в сто долларов. — За тачкой присмотришь?

— О чем речь, дорогой, пусть хоть месяц стоит, мамой клянусь, все будет в порядке.

— Вот и здорово, — проговорил он, выходя из машины. — Завтра-послезавтра заберу.

Набросив на плечи «скромное» темное пальтецо от Nina Ricci, он вальяжной походкой двинулся к входу в торговый центр, выбрасывая в стороны здоровенные ступни в ботинках от John Lobb. Душа сдержанно пела в предчувствии загула, а загулы Юрист Слава привык начинать с незатейливого и скромного шопинга.


Расслабленно сидящий за рулем старенькой «копейки» убийца, проводил его взглядом и закурил, настраиваясь на долгое ожидание. Согласно полученной им информации, раньше чем через час-полтора ожидать возвращения клиента не имело смысла.


Войдя через крутящиеся двери в торговый зал, Юрист на секунду остановился, размышляя, с чего бы начать, посмотрел на часы и решил для начала съесть мороженое.


Возле машины убийцы, с визгом из-под колес, затормозила «Ауди ТТ», перегородив тем самым половину проезжей части. Из нее выбралось очаровательное создание, лет пятнадцати на вид, и, не обращая никакого внимания на гудки застрявших по ее милости в потоке машин, преспокойно направилось в примыкающий к «Атриуму» «Арбат Престиж», вывески, на витринах которого обещали покупателям неслыханные, на грани полного маразма, скидки.


В отделе на первом этаже, торгующем элитными часами, покупатели не толпились, вернее, их не было. Здешние цены просто-напросто отпугивали, а сопоставление их с собственными доходами было способно ввести в суицидальное настроение практически любого. Но не Юриста и не сегодня.

— Что вам угодно? — ласково спросила жеманная двухметровая дама, спинным мозгом почуяв денежного клиента.

— А вы угадайте, — кокетливо ответил он и расхохотался.

— Только для вас, — ласково проводив его под локоток к стойке, дамочка, на секунду замерев в священном восторге, бойко затараторила: — Обратите внимание, Patek Philippe Perpetual Calendar, белое золото, эксклюзивный экземпляр, два миллиона шестьсот пятнадцать тысяч рублей всего.

«Всего! Ах ты, сука, в Женеве точно такие же за шестьдесят косарей зелеными!».

— Стыдно признаться, — лучезарно улыбаясь, прошептал он, обнимая дамочку за талию и чуть пониже, — я не настолько богат, и, вообще, хотелось бы что-нибудь более консервативное.

— Может быть, Tourbograph?

— Для этого я недостаточно беден. Покажите мне вот эти часики.

«Часики… жаба жирная, чтоб тебе…».

— У вас прекрасный вкус, — восторженно прощебетала она. — Breguet Classique, любимые часы нашего президента.

— Даже так? Тогда заверните. Кстати, сколько с меня?

— Шестьсот пятьдесят восемь тысяч.

— Всего?

— Всего.

— Оформляйте.


Убийца повернул голову и с интересом посмотрел влево. К площадке перед «Атриумом» подкатила целая кавалькада: роскошный черный «Майбах» с двумя джипами сопровождения со спецсигналами. Пока напуганные «крякалками» «бомбилы» освобождали место для парковки, из головной машины выскочил прапор в непонятной расцветки камуфляже и с компактным «Кипарисом» в правой руке. Выскочил и стал носиться туда-сюда перед входом, размахивая стволом и вращая грозно вытаращенными глазами, желая, видимо, таким образом до смерти напугать и разогнать всех до единого супостатов. Ко всему привыкшие москвичи и гости столицы, спокойно обходили стороной дурака со стволом и двигались дальше по своим делам. Побегав немного таким образом, прапор успокоился и, закурив, устроился у капота своей машины. Только после этого распахнулись дверцы второго джипа и, вылезшие наружу трое шкафоподобных молодцов в черных очках, в лучших традициях Голливуда, цепко схватив себя за гениталии, заняли позиции вокруг «Майбаха». Его шофер вышел, распахнул правую заднюю дверцу и помог вылезти пассажиру, высоченному, почти двухметровому усатому старикану в бобровой шубе и меховой шапке пирожком «Абрам-царевич». Грузно опираясь на палку, он двинулся к входу в торговый центр. Один из охранников шел впереди него, двое остальных — по бокам, по-прежнему не отнимая ладоней от ширинок. Прапорщик, докурив, бросил окурок под ноги, протяжно зевнул и залез в машину.

«Вот, клоуны, — хмыкнул про себя убийца. — «Бодигарды, блин». Сам он при необходимости успел бы с гарантией положить всю компанию секунд за пять, а за десять — скрыться, прихватив в качестве сувениров раритетный меховой «пирожок», трость и шубу.


Юрист вышел из торгового центра и остановился. Переложил пакеты из левой руки в правую и посмотрел на только что купленные часы (как у президента, надо же), с удовольствием полюбовался новехоньким перстеньком на мизинце и не торопясь направился к себе в Сыромятнический, благо до дома было метров пятьсот всего.


Убийца вышел из угнанной накануне «копейки» и, накинув на голову капюшон куртки, двинулся следом.

— С дороги, овца! — оттолкнув оказавшегося на пути прохожего, Юрист повернул налево и, помахивая пакетами, двинулся к входу в арку. «Лизку вызвать, что ли, или Янку, а, может, их вдвоем? Или опять снять на ночь тот бордель в Татарском?» Эти приятные мысли оказались в его жизни последними.

На выходе из арки он как будто что-то почувствовал и слегка повернул голову, оглядываясь. В этот самый момент убийца нанес страшной силы удар короткой металлической трубой, целя в затылок и, конечно же, попал. Последнее, что он увидел, была исписанная всякой гадостью стена арки. Последнее, что услышал, был треск его собственного черепа. Затем наступила сильная, но непродолжительная боль и все, темнота.

Убийца с неожиданной для его щуплого тела легкостью оттащил убитого в темноту за угол, достал из кармана сумку в клетку и забросил туда пакеты из «Атриума». Извлек из кармана бумажник и быстренько переложил деньги в свой, снял с руки новенькие часы и перстни с пальцев. Вытащил заколку с бриллиантом из галстука, обшарил карманы, все найденное забросил в сумку.

Через какие-то двадцать минут, оставив сумку в камере хранения Курского вокзала, он уже спускался в метро, скромно одетый, неброский мужичок, как говорится, «без особых примет».

Миновал наряд милиции на входе и, позевывая, направился к турникетам. Наблюдавшая за его действиями группа, проводила его до вагона и отпустила. Слежка за убийцей велась настолько профессионально, что он так ни разу ее и не почувствовал.


Часть четвертая


Осень 2004 года. Москва. Главное разведывательное управление.


— Разрешите? — Человек в новенькой с иголочки оливкового цвета форме сухопутных войск Российской Федерации вошел в кабинет и остановился у дверей. — Товарищ полковник, майор Дорохов…

— Вольно, садись, — махнул рукой человек за столом.

Был он просто-таки неприлично молод для своего звания, чуть старше тридцати, румян и прекрасно откормлен на зависть врагам отечества. Закрывая собой звездочки, лежали на погонах холеные щечки, узел форменного галстука надежно затерялся между вторым и третьим подбородками, а обтянутое фасонной, генеральского покроя рубашкой, размером с хороший астраханский арбуз пузцо, плотно упиралось в стол. Юный полковник на генеральской должности, исполняющий обязанности начальника одного из управлений ГРУ, без пяти минут начальник управления, светлое будущее российской разведки.

Устроившийся за столиком по правую руку от начальника майор замер, угрюмо глядя на полковника. От предстоящего разговора он не ожидал лично для себя ничего хорошего.

— Ну, Дорохов, — протянув руку, полковник достал сигарету из стоящего на столе фасонного деревянного ящика и с видимым удовольствием закурил. — Как тебе у нас?

— Привыкаю, — кратко ответил майор. На добрый десяток лет старше своего начальника, какой-то невзрачный, с неподвижным, трудно запоминающимся лицом, одним словом, никакой. В мешковато сидящей на нем форме.

— Вид у тебя какой-то, — начальник щелкнул пальцами, — гражданский. Ты это, давай привыкай к мундиру. Настоящий офицер должен любить форму и строй. А то распустились, понимаешь, привыкли в пиджаках ходить. Мы, прежде всего, военные люди, — и треснул кулаком по столу. — Понял?

— Так точно, — лишенным эмоций голосом ответил майор. «И, как тебя, такого военного, в разведку-то занесло? — тоскливо подумал он. — «Шел бы ты в Таманскую дивизию, строевик хренов…». За две недели, проведенные в управлении, он так и не смог понять, за каким чертом он, не имеющий права показываться в городе в военной форме, должен, тем не менее, каждое утро по приходу на службу в нее переодеваться, а перед уходом со службы выполнять то же упражнение, но уже в обратном порядке.

— Я тут полистал на досуге твое личное дело, — полковник затушил в пепельнице окурок и тут же закурил снова — Занимательно. Лихой ты у нас мужик оказывается. Напомни-ка, сколько у тебя орденов?

— Двенадцать.

— Тогда почему все еще майор?

Тот еле заметно пожал плечами.

— Не знаю… — все он прекрасно знал.

— Вот… — полковник поднял руку и направил в сторону собеседника указательный палец. — Не знаешь, а я, вот, знаю… — Кряхтя повернулся к стоящему у стола сейфу, открыл дверцу и извлек серую картонную папку. Развязал тесемки и раскрыл ее. — Знаешь, что это?

— Мое личное дело, так называемое второе.

— Правильно, — он быстро перелистал несколько страниц. — Ты у нас, оказывается, смел, инициативен, дерзок и даже остроумен. Кто бы мог подумать… А вот еще: «не всегда прислушивается к мнению руководства», «не соблюдает разработанные планы операций», «не любит работать в составе группы», — закрыл папку и забросил назад в сейф. — Теперь все ясно?

— Да.

— Отвечать, как положено!

— Так точно, — с еле заметным вздохом проговорил майор — и зачем-то добавил: — Есть.

— Так-то лучше, — удовлетворенно сказал полковник. — И запомни, в моем управлении мнение руководства — закон. И только попробуй его нарушить!

Майор опустил голову, ему вдруг до звону в ушах захотелось дать в репу этому идиоту, а потом встать и отправиться домой. Прикупить по дороге бутылок шесть пива и запить ими в одно лицо литр водки. После того как его списали по возрасту с оперативной загранработы и перевели сюда, желание нажраться вусмерть посещало его каждый божий день. Он и не спился-то только потому, что ни разу это желание не исполнил…

— Теперь к делу, — заявил полковник, решив, что подчиненный уже достаточно закошмарен. — Говорят, ты спец по всяким замкам и, вообще, ловкий парень?

— В некоторой степени.

— Вот, — он достал из сейфа и выложил перед майором пластиковую папку. — Здесь план офиса и кое-какие данные о системе охраны. Задача: незаметно проникнуть в указанный тебе кабинет, забрать из сейфа дискеты и документы, снять с компьютера жесткий диск и все это принести мне. Ознакомься и ответь, сможешь ли сделать это. Срок десять минут, время пошло.


За пару минут до конца отведенного срока майор отложил бумаги в сторону и выпрямился на стуле.

— Что скажешь? — спросил полковник.

— Это можно сделать.

— Ты все внимательно прочитал?

— Да.

— Тогда как ты, интересно, собираешься пройти через датчики?

— Есть способы, — ну, не объяснять же этому надутому болвану, что через датчики проходят только герои боевиков, нормальные люди находят другие варианты.

— Сколько дней тебе потребуется на подготовку?

— Два дня.

— Троих сотрудников в помощь достаточно?

— Я всегда работаю один.

— Какое оборудование понадобится?

— Никакого.

— Тогда так, сегодня у нас вторник. В пятницу после обеда ты приносишь мне дискеты и все остальное, а я подписываю на тебя представление на подполковника. Если все ясно, свободен.

Через минуту, подняв глаза, он увидел, что майор никуда уходить не собирается.

— Ты еще здесь?

— Так точно.

— Что еще?

— Приказ.

— Считай, что я тебе его отдал.

— В письменной форме, пожалуйста.

— Что?!? — лицо полковника побагровело, а глаза стали размером с желтки на яичнице-глазунье. Он удивился сказанному, как будто не майор, а коврик перед дверью осмелился открыть рот и вступить в спор. — Что ты сказал?

— Наше управление по закону не имеет права проводить операции на территории России.

— Вот ты как заговорил, — полковник на удивление быстро пришел в себя. — И давно ты стал чтить законы?

— С тех пор как ушел с загранработы.

— Тебя слишком долго не было в стране, многое изменилось, сейчас нам можно все.

— Вот и отлично. Значит, с письменным приказом проблем не возникнет.

— Надо же… — полковник покачал головой и хмыкнул. — Ты, оказывается, не такой дурак, как кажешься. Ладно, — и он продемонстрировал собеседнику растопыренную пятерню. — Пять тысяч баксов тебя устроят?

— Нет.

— Сколько же ты хочешь?

— Нисколько. Я не собираюсь работать по частным заказам.

— Я вижу, тебе надоело служить в Москве. Как насчет Сибирского округа?

— Это бывший ордена Ленина Забайкальский?

— Правильно.

— Никак, — майор резво вскочил на ноги, поправил мундир и, приняв строевую стойку, спросил. — Разрешите идти?

— Успеешь еще, — начальник сузил глаза так, что они превратились в едва видные щелочки. — Скажи-ка мне, ты последствий нашего разговора не опасаешься?

— А ты? — в свою очередь невинно полюбопытствовал подчиненный и, увидев, как колыхнулись и опять заполыхали прединсультным румянцем, полковничьи гладко выбритые щечки, махнул рукой. — Не ссы, герой-разведчик, ничего с тобой не случится, если сам дергаться не будешь. Счастливо оставаться… — и, четко развернувшись, строевым шагом покинул кабинет.


Через два часа после этого разговора рапорт майора Дорохова с просьбой об увольнении с действительной воинской службы был подписан заместителем начальника Главного разведывательного управления. Майору предложили полежать пару неделек в госпитале имени Бурденко, чтобы выяснить, насколько износилось его здоровье за двадцать два года календарной и тридцать семь лет с учетом всякой специфики службы. Майор предложением не воспользовался, собрал сумку и отправился погостить на дачу к капиталисту Бацунину в ближнее Подмосковье.

Спустя две недели после отъезда ему позвонили из Москвы и сообщили, что за прошедшие дни кое-что случилось и душка-полковник, с которым он недавно так чудесно беседовал, сменил отдельный кабинет на третьем этаже Аквариума на четырехместную камеру в Матросской Тишине. Доигрался, паршивец. Дорохову настойчиво посоветовали «прекратить изображать оскорбленную невинность» и как можно скорее возвращаться на службу. Он самую малость подумал и вежливо отказался.


Глава 49


— Как долго вы еще собираетесь меня здесь держать? — раздраженно спросил за завтраком Парамонов.

— А что, позвольте полюбопытствовать, вас не устраивает? — в лучших традициях Жмеринки, ответил вопросом на вопрос я. — Моя компания? Кухня? Может быть, недостаток сна?

— Избыток сна, — сердито заметил он и зевнул. — Извините.

— Ничего-ничего, если хотите, можете подремать после завтрака.

— Нет уж, — решительно отказался он. — И вообще, нам надо серьезно поговорить и расставить все точки над «и».

— Скорее уж, над «е», — мягко возразил я и снял маску. Побледневший Парамонов откинулся к стене, ему явно стало нехорошо. — Пожалуйста, не волнуйтесь, — как мог, успокоил я пленника. — Никто вас убивать не собирается. Сейчас вы доедите яичницу, выпьете кофе, и все, вы свободны.

— К черту эту вашу яичницу, уже в горле стоит! — закричал он и попытался подняться на ноги.

— Не надо спешить, — положив руку ему на плечо, я заставил его сесть на место. — Терпели несколько суток, потерпите еще немного.

— Вот, — сказал он, залпом прикончив кофе, и даже продемонстрировал мне донышко чашки. — Теперь я могу идти?

— Буду вынужден занять еще несколько минут вашего времени, — я выложил на стол перед ним несколько газет. — Вот, ознакомьтесь.

— Что это?

— Вы совсем отупели в плену, мой бедный друг. Это — пресса. С прочтения ее начинает утро каждый интеллигентный человек.

— Желтая пресса, — сварливо заметил он.

— Именно, — согласился я, — желтая. Она, кстати, хороша тем, что очень оперативно откликается на происходящие события. Прочитайте это… — я показал пальцем. — И это. Для удобства я отметил заголовки маркером.


— Дочитали? — спросил я. — Если возникли вопросы, с удовольствием на них отвечу.

— Еще новости есть? — глухим голосом спросил он, опустив голову.

— Конечно же, есть. Давайте, я лучше опишу вам всю картину целиком.

— Слушаю.

— Итак, — я закурил и начал свой рассказ. — Жила-была одна фирма, вернее, банда, и рулили ею три богатыря, Коля Парамонов, Саша Дивотченко и Юра Босоногов. Один умный, двое других — не так, чтобы очень. В один прекрасный день этот самый, который умный, куда-то пропал. Двое других не нашли ничего лучшего, как передраться между собой. В итоге один из них сейчас в морге, а второй на нарах. Деньги с общих счетов этих чудо-богатырей волшебным образом пропали и очутились…

— У вас… — догадался он.

— А вот и не угадали! Денежки, и очень немалые вынырнули на счетах самого умного из этой троицы, Коли Парамонова. Он и раньше приворовывал у компаньонов, а тут, видать, решил забрать все.

— Как это? — изумился он.

— Так это. Даром я, что ли, так долго с вами работал. Вы же сами назвали все счета и пароли. Остальное было делом техники.

— Получается, — неожиданно спокойно спросил он, — все стрелки теперь направлены именно на меня? — И мне это его спокойствие очень не понравилось.

— А как иначе? — изумился я. — Кто бабку убил, тот и шляпку спер.

— Интересно, — проговорил он, водя хлебным ножом по клеенке. — Как же нашим доблестным органам удалось так быстро задержать Александра? В газете написано, что его сняли с самолета в Шереметьево.

— А кто сказал, что наша милиция не умеет работать?

— Я серьезно.

— Если серьезно, то подозреваю, что кто-нибудь из добропорядочных граждан помог в этом органам. Борьба с преступностью, знаете ли, наше общее дело.

— Теперь все ясно, — сказал он и выбросил вперед руку с ножом, целясь мне в горло.


— Общение с криминалом ни к чему хорошему не приводит, — назидательно проговорил я, забрасывая нож в раковину. — Вы же образованный человек, Николай Генрихович, а ведете себя как последний урка. Стыдитесь!

Парамонов поднялся на ноги и присел на табурет, с которого не так давно спрыгнул козликом, чтобы перерезать мне горло. Провел языком по деснам и выплюнул на ладонь два зуба: падая, он неудачно приложился лицом об угол плиты.

— Вот, возьмите, — я протянул ему салфетку, после чего выложил перед ним на стол пакет. — Здесь все ваши вещи. Костюм, рубашка и прочее бельишко в спальне на диване, надеюсь, вам подойдет. Вы производите впечатление толкового человека, уверен, что выбраться из страны у вас получится. От забот отдохнете, зубы вставите. Выше голову, Парамонов, вы теперь богатый и свободный человек. Пользуясь случаем, поздравляю вас с началом бессрочного отпуска. Счастливого пути.

— Я тебя, тварь, все равно достану, — прорычал он сквозь салфетку, глядя на меня с самой искренней ненавистью.

— Ага, — согласился я, — достанешь, как же. Из сарая лыжи достанешь, и деру дашь из страны, куда-нибудь подальше. Ты теперь остаток жизни будешь сидеть где-нибудь как слива в жопе, и бояться, как бы кого из бывших знакомых не встретить. Они-то ни в какие сказки о таинственном незнакомце не поверят, сам понимаешь.

— Я клянусь… — снова затянул он.

— Все, Парамонов, захлопни пасть, и пошел вон отсюда. Ты мне надоел…


Глава 50


…Специалист запер за собой дверь квартиры и начал неторопливо спускаться вниз по лестнице. По выработанной десятилетиями привычке он никогда не пользовался лифтом. Как всегда, небрежно одетый, в почти потерявшей первоначальный цвет старенькой «Аляске» поверх толстенного свитера крупной вязки с горлом, с пухлым кожаным портфелем в левой руке. Посреди лестницы он вдруг остановился и прислушался, секунду постоял и продолжил спуск.

Одетый в темное молодой человек, находившийся одним лестничным пролетом выше его квартиры, достал портативную рацию и тихонько постучал ногтем по мембране микрофона. Мирно перекуривавшие возле подъезда двое, тоже без лишней броскости в одежде, побросали недокуренные сигареты и быстро вошли внутрь. На лестничной клетке первого этажа они разделились, один — в лифт, второй стал, осторожно ступая, подниматься по лестнице вверх.

Между четвертым и третьим этажом все они встретились. Первый, кого заметил повернувший к ступеням Специалист, был человек в темном, в вязаной маске с прорезями на голове, стоявший на площадке третьего этажа. Человек направил на него пистолет без глушителя и стал медленно подниматься навстречу. Так же медленно, без резких движений Специалист сделал пару шагов назад и, плавно разворачиваясь через правое плечо, забросил правую руку во внутренний нагрудный карман куртки.

— Не дергайся! — раздалось сверху.

Подняв глаза, он увидел еще одного, по виду очень похожего на человека, спускающегося с площадки четвертого этажа, тоже в маске на лице и со стволом.

В этот момент на третьем этаже остановился лифт, со скрипом разъехались створки. Еще один персонаж, ничем не отличимый одеждой и вооружением от двух предыдущих, быстро занял место чуть сбоку от напарника и тоже взял Специалиста на мушку.

Наступила краткая пауза, которую прервал взятый в клещи дед в «Аляске». Оглядев исподлобья незваных гостей, он еле слышно вздохнул.

— Ну, что встали? Стреляйте уж, если пришли, — как будто скомандовал.

Не успел договорить, как загремели выстрелы, защелкали отскакивающие от стен и цементного пола пули. Прозвучал громкий крик, звук падения тела, и в подъезде стало тихо, как ночью в музее. Выдрессированные окружающей действительностью соседи, затихли по месту жительства, не рискуя высунуть нос наружу. Никто даже не подошел к окну, чтобы осторожненько выглянуть наружу и правильно, между прочим, сделали, потому что буквально через несколько секунд во дворе дома началась нешуточная пальба.

Оперативно прибывший на место происшествия наряд милиции (через полтора часа после самого происшествия) обнаружил валяющихся у подъезда дома троих в темной одежде, вязаных масках на головах без малейших признаков жизни. Внутри самого подъезда на площадке между третьим и четвертым этажом они нашли большущую лужу крови и пятнадцать стреляных гильз.

— А где убитый? — поинтересовался старший наряда, сдвигая меховую шапку на лоб и почесывая затылок.

— Увезли в больницу, — пояснил молодой человек в строгом сером костюме, спустившийся сверху.

— Ты кто? — спросил один из милиционеров, наставив на него автомат.

— Сотрудник охраны господина Большакова, — ответил, предъявляя документы, молодой человек, и пояснил: — Ну того, в которого стреляли.

— А сам он где?

— В больницу повезли, — охранник тяжело вздохнул. — Вдруг выживет.

— Как же, выживет… — пробурчал с профессиональным цинизмом старший наряда. — Вон, сколько кровищи-то натекло. А те трое кто?

— Это они в шефа стреляли, ну, мы их на выходе и приняли.

— Понятно… — на охранника тут же на всякий случай надели наручники и угостили сигаретой. Все закурили.

Еще через час на место прибыл следователь прокуратуры, эксперт и местные опера. Вместе с ранее прибывшими задумчиво постояли у лужи крови, еще разок перекурили и приступили к работе. Следователь достал из портфеля бланк протокола осмотра места происшествия и ручку из нагрудного кармана форменного кителя. Эксперт зафиксировал место происшествия на камеру и, кряхтя, начал собирать гильзы. С охранника сняли наручники. Оперативники стали звонить во все двери и строго интересоваться у тех немногих кто их открыл, об услышанном и увиденном. Единодушные в гражданском порыве жильцы честно, как на духу, поясняли, что ни черта не видели и почти ничего не слышали. Прошедшие суровую жизненную школу граждане России от мала до велика, давно и накрепко усвоили, что быть свидетелем в нашем отечестве почти так же стремно, как и пострадавшим. Как известно, хороший слух и длинный язык часто способствуют переходу из первой категории во вторую.

Вернувшись на место происшествия, опера в очередной раз перекурили. Их старший посмотрел на часы, потом на следователя. Тот важно кивнул. На охранника опять надели наручники и, завернув ласты за спину, поволокли к выходу. Все вдруг страшно заторопились, наступало время обеда, а потому следовало дорожить буквально каждой минутой.

В управлении охранника, небрежно обыскав, закрыли в КПЗ, справедливо полагая, что «колоть» злодея лучше всего на сытый желудок. Конечно же, сразу был введен в действие план «Перехват», хотя никто не имел ни малейшего представления, кого и где перехватывать.


Глава 51


Заместитель открыл было рот, чтобы сказать привычное: «Прекрасно выглядите, шеф», но вовремя опомнился. Вид у Председателя в этот день был, прямо скажем, неважный, а в приемной дежурил врач.

— Докладывай, Миша, — еле слышно проговорил Председатель, взял со стоящего перед ним блюдца таблетку и положил в рот. Запил водой и, утомленно закрыв глаза, откинулся в кресле.

— Как вы, Виктор Владиленович? — вырвалось у Заместителя, и он тут же об этом пожалел: подобного рода вопросы его шеф считал не заслуживающими внимания и очень не любил еще со времен работы на Старой площади.

— Я очень внимательно тебя слушаю, — произнес тот сквозь зубы, и верный Миша начал доклад…


— Предлагаю решение по кадровым вопросам перенести ближе к концу года перед подведением итогов работы за период.

— Не возражаю, — Председатель положил под язык таблетку.

— Ситуация с нашей собственностью на Украине становится достаточно напряженной и, по моему мнению, требует вмешательства на вашем уровне. Вот, ознакомьтесь, — он встал и, подойдя к сидящему в кресле Председателю, положил перед ним несколько скрепленных листков. — Здесь анализ тамошней политической ситуации, прогнозы и рекомендации наших аналитиков.

— Интересно, — тот взял со стола очки, и было видно, что ему стоит большого труда поднять их и надеть. — Очень интересно.


— Полагаю… — Председатель достал платок и вытер лоб.

Никто в тот день так и не узнал, что же он полагает. В дверь постучали, и на пороге возник личный секретарь Председателя, лощеного вида мужчина средних лет с манерами чрезвычайного и полномочного посла. В руке он держал телефонную трубку.

— Прошу прощения, Виктор Владиленович, это срочно, — и передал тому трубку.

— Да, — сказал тот в трубку. — Не кричи, — с видимым усилием взял со стола стакан и сделал пару глотков — Что? — выронил стакан и стал массировать левую сторону груди. — Когда? — прикрыл глаза и тихонько застонал. — Я тебя понял. Да. Да. Буду на связи — передал трубку секретарю. — Миша, — неожиданно окрепшим голосом спросил он Заместителя, — ты знаешь, что вчера вечером был убит глава нашей юридической службы Шмырев?

— Убийство с целью ограбления, мне докладывали.

— В свете нынешних событий я начинаю в этом сомневаться.

— А что случилось?

— Полчаса назад в подъезде собственного дома застрелен Большаков.

— Он убит?

— Был тяжело ранен, охрана сразу же повезла его в больницу, но не довезла. В дороге Николай Валерьяныч скончался. Это война, Миша, — тихо, почти шепотом, проговорил он. — Война.

— С кем? — Заместитель вскочил на ноги.

— Надо звонить, — Председатель схватил телефон и начал набирать номер. Внезапно трубка выпала из его руки, и он сам рухнул вслед за ней на ковер лицом вниз.

— Что с вами? — Заместитель сорвался с места и подбежал к лежащему старику. Склонившийся над ним секретарь, отстранил его неожиданно твердой рукой.

— Сейчас его нельзя трогать, — мягко, но решительно проговорил он. — Позовите из приемной врача.

Проводив взглядом выехавшую со двора реанимационную машину, ссутулившийся от свалившихся на плечи проблем, Заместитель вернулся в кабинет. Он присел не на свое обычное место, а на стул, по правую руку от кресла шефа, обхватил голову руками и задумался. Впервые в жизни, ему предстояло сделать то, что ему давно страстно хотелось, и в то же время, от чего он всю жизнь успешно уворачивался: начать принимать решения и действовать самостоятельно.


Глава 52


Не имею пошлой привычки отмечать удачное завершение каждой очередной акции пьянкой с праздничным фейерверком и цыганским хором. Вместо всего этого я просто возвращаюсь домой и тупо ложусь спать. Не стал исключением и этот день.

Проспав почти сутки, я, кое-как проснувшись, сходил на кухню и что-то там лениво сжевал, после чего вернулся в спальню и опять вырубился.

В очередной раз, открыв глаза где-то в районе полудня, я почувствовал себя зверски усталым и больным одновременно. Ничего нового, нервная система и весь организм в целом со скрипом начинали возвращаться из стрессового режима в повседневный.

Прихватив с собой здоровенную кружку с кофе, я прошел в кабинет. Включил компьютер и залез в Сеть. Ой, как интересно, за прошедшие двое суток денег на моем счету не прибавилось ни на копейку. Кратко, но эмоционально прокомментировав это, я потянулся к телефону. В этот самый момент он зазвонил сам.

— Да.

— Доброе утро, это Петр. Как вы?

— Нахожусь в недоумении. Работу я закончил, где, спрашивается, мой законный гонорар?

— У нас возникла серьезная проблема. Скажите, вы могли бы через час приехать на Красносельскую?

— А может, сначала расплатитесь?

— Деньги не проблема. Если хотите, рассчитаемся сразу же наличными.

— Ну, я не знаю…

— Так вы сможете подъехать?

— За час не успею, — вздохнул я. Нет ничего хуже, как вновь возвращаться к делу, которое счел законченным. — А вот за два постараюсь.

— Ждем, — деловито проговорил он и отключился.

Ждут они, видите ли, сердито бурча себе поднос, я начал собираться. Принял душ, торопливо побрился, на скорую руку позавтракал. Покрутился перед зеркалом, стараясь восстановить по памяти образ Васи Шевченко, которого поторопился отправить в небытие. Действительно, не приезжать же на встречу с бывшими клиентами в своей настоящей физиономии, еще, чего доброго, не признают и откажутся платить. Если серьезно, с каждой минутой идея о поездке в Москву казалась мне все более и более неудачной, я начал жалеть, что согласился. Промелькнула мысль, не послать ли их всех подальше. Очень жаль, что только промелькнула.

Зевая во весь рот, я вышел из дома и направился к стоянке такси. О том, чтобы сесть за руль самому, не могло быть и речи, я находился в таком расслабленном состоянии, что мог просто заснуть по дороге.

Я открыл дверцу машины и уселся рядом с водителем.

— На станцию.


И, действительно, я задремал в дороге и немного пришел в себя, только когда поезд остановился на Ярославском.

А вот и Красносельский тупик, и я в нем, зевающий и толком не проснувшийся. Неизвестно, кто из нас еще тупее будет. Все как всегда, все та же пятиэтажка, безлюдный дворик, старенький «москвич» у подъезда. Стоп, а что это за ним? Серого цвета, старая, по виду, почти «убитая» «десятка» с тонированными стеклами. Зазвонил и смолк телефон в кармане. Я остановился перед входом в подъезд. «Один непринятый вызов» высветилось в окошке дисплея. Кто бы это мог быть? — чекист Петр, очень интересно. Помнится, пару часов назад он уверял меня, что с деньгами в его фирме полный порядок, а сам вдруг взял, да перешел на антикризисный «Таджик-дозвон» (прости, Равшон, но далеко не все твои, приехавшие в Москву земляки, служат в ФСБ России и носят шикарные кожаные плащи до пят…). Я нажал кнопку вызова: «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети», потом повторил еще раз и с тем же успехом.

Зайдя в подъезд, я остановился и замер, прислушиваясь. Тишина, тишина и какие-то приглушенные неясные звуки. Я кашлянул и, громко топнув, зашагал к лестнице и вдруг застыл с поднятой ногой. Точно, кто-то неторопливо, стараясь производить как можно меньше шума, спускался вниз по лестнице. В целом получалось неплохо, но кое-что все равно было слышно, потому что неизвестный поленился или просто не догадался разуться. Если учесть то, что звука закрываемой двери я не слышал, происходящее очень меня не обрадовало. Быстренько сняв ботинки, я поставил их под лестницу и, преодолев на цыпочках два пролета, присел у окошка на площадке между первым и вторым этажом и осторожно выглянул во двор. Человек в темной куртке и бейсболке с длинным козырьком рысью мчался от «десятки» к подъезду, на ходу расстегивая куртку и засовывая левую руку за пазуху.

В этот момент я окончательно проснулся, и мне стало очень не по себе.


Глава 53


— Вот видишь, Гена, все у нас получилось. А ты, дурачок, боялся, — произнесший эти слова человек прямо-таки сиял от счастья. — Мы победили!

— Дурачок? — переспросил Финансист. «А кто же еще?» — подумалось ему. В отличие от своего собеседника, Геннадий Ильич меньше всего походил на победителя. Постаревший за последние дни на добрый десяток лет, осунувшийся, с мешками под глазами, типичный представитель проигравшей стороны.

— Да не сердись ты! Это я так, любя. Проходи, располагайся.

— Что теперь? — устроившись в уголке стола, хмуро спросил Финансист.

— Неправильно сидите, — очень похоже спародировав перл нетрезвого царя Бориски, его собеседник хлопнул ладонью по столу. — Устраивайся ко мне поближе.

— Зачем?

— Как зачем? Победу отмечать будем, не бегать же нам друг к другу через весь кабинет чокаться.

— А…

— Что пить будешь, Гена?

— Водку.

— Никакой водки, сегодня только шампанское, — хлопнула пробка, собеседник Финансиста с ловкостью официанта из «Метрополя» разлил вино по высоким бокалам. — За нас! — и выпил одним глотком до дна. Поставил бокал на стол и только тут увидел, что пил в одиночку. — Что с тобой, Гена?

— Ответь, — он взял со стола бокал и сделал маленький глоток, — с каких это пор арестантам стали давать шампанское?

— И кто у нас здесь арестант? — игриво спросил его собеседник. Налил себе вина и снова выпил.

— Я, конечно.

— Давно?

— Со вчерашнего дня.

— Я не об этом. Давно, спрашиваю, психиатра не навещал? Послушай, Гена…

— Нет, это ты послушай! — Финансист с такой силой треснул кулаком по столу, что стоящий на нем бокал, подпрыгнул и упал набок. — Вскочил на ноги и подбежал к окну. — Подойди сюда.

— Зачем?

— Подойди, я прошу.

— Ладно. Подошел, что дальше?

— Любуйся, — он указал пальцем. — Что ты видишь?

— Странный вопрос…

— Нет, ты ответь!

— Ладно, я вижу твою тачку.

— А что еще?

— И еще одну.

— Вот! — Финансист подошел к бару, налил полный стакан водки и жадно, как воду, выпил. — Именно! Со вчерашнего дня я езжу по городу исключительно в сопровождении джипа с тремя «шкафами». Еще двое точно таких же сидят в моей машине. Если я дома, у подъезда стоит автомобиль с этими гоблинами, а двое из них дежурят перед дверью, спасибо, что еще в квартиру не лезут. Как все это, спрашивается, называть?

— Называй это охраной высшего руководства Организации, Гена. И так будет всегда. Пойми, старина, — он подошел к Финансисту и положил руку ему на плечо. — Мы фактически совершили дворцовый переворот.

— С кровью!

— А иначе и не бывает. Так вот я очень не хочу, чтобы через месяц с нами поступили точно так же, как мы с нашим старичьем.

— Или со Славиком!

— Славик… Говорил же я ему, чтобы был поосторожнее, а он… Набрал всякого барахла в «Атриуме» и пошел домой пешком, вот и не уберегся. Время сейчас такое, Гена, любого могут ограбить и грохнуть, — в голос рассмеялся. — Кроме нас с тобой, конечно. Мы же умные, без охраны не ходим.

— Все равно, как-то все странно с ним…

— Жалеешь? Не стоит, наш Славик, царствие ему небесное, — он перекрестился, — был законченным подонком. Уверен, если бы он так случайно не погиб, — тут он подмигнул, — обязательно постарался бы от нас с тобой избавиться.

— Думаешь?

— Уверен. Ладно, хватит о мертвых. Поговорим лучше о нас с тобой.

— Поговорим.

— Никто никуда не побежит. Работа будет продолжена. Я, как ты понимаешь, собираюсь возглавить Организацию. Предлагаю тебе пост своего первого зама.

— А как же с кредитами?

— Хороший вопрос. Отвечаю, с такими деньгами мы запросто влезем туда, куда нас раньше просто не пускали. Спасибо кризису и тебе, Геночка.

— Ну, а…

— Постарайся меня не перебивать. С завтрашнего дня начинаешь передавать дела.

— Кому?

— Скоро познакомитесь. Сколько тебе потребуется времени?

— Минимум месяц.

— Две недели.

— Дай хотя бы три.

— Торгуешься? — Финансист, действительно, торговался, как бюджетник на вещевом рынке, понимая, что сразу же после сдачи дел с ним обязательно что-нибудь произойдет, и он отправится следом за Славиком. Прямиком в ад, к таким же, как он, предателям. И дуракам.

— При чем здесь торговля, просто многие дела еще не закончены.

— Вот твой сменщик и закончит, — будущий руководитель Организации прикурил сигару от зажигалки, старомодного «Ронсона» в платиновой оправе. — После сдачи дел, так и быть, дам тебе недельку отпуска. Слетаешь к теплому морю, на песочке поваляешься.

«Обязательно поваляюсь. В лесу под корягой», — Финансист налил себе еще полстакана и выпил.

— А потом?

— А потом, Гена, нас такие дела ожидают. Перспективы, блин, дух захватывает. Сейчас многие вниз полетят, вот места-то и освободятся, главное не зевать. Так, глядишь, лет через пяток наши с тобой команды будут мяч гонять в финале Еврокубка. Представляешь?

— Ты это серьезно? — Финансист постарался улыбнуться. Получилось не очень убедительно, но все равно, неплохо для человека, понимающего, что на жизнь ему отпущено ровно три недели. Считая с завтрашнего дня.

— Такими вещами не шутят, — он встал, подошел к своему будущему заму и крепко его обнял. — Мы с тобой, Гена, такого еще натворим, ух!

— Хотелось бы надеяться.

— Даже не сомневайся.


Глава 54


…Действительно, стало очень не по себе, потому что я понял, что угодил в мышеловку, и она только что захлопнулась. Если я побегу наверх, то никак не смогу избежать встречи со спускающимся вниз по лестнице человеком. Если попытаюсь выскочить во двор, то столкнусь с его подельником. И в том, и в другом случае шансов на успех у меня нет, до ближнего боя с уханьем, криками и мельканием конечностей дело не дойдет, у ребят есть стволы, и они обязательно ими воспользуются. А у меня, как назло, ничего такого при себе нет. Почти ничего. Всего-навсего тонкая вязальная спица, чуть меньше двадцати сантиметров длиной, в шве левого рукава куртки. Она не улавливается никакими металлодетекторами, потому что сделана из пластмассы. Как-то раз она уже спасла мне жизнь, посмотрим, что будет сегодня.

Доставая по дороге спицу из рукава, я быстро спустился вниз и остановился у входной двери. Справа, чтобы было удобнее заблокировать рабочую руку второго убийцы, а он явно был левшой.

Меж тем спускающийся сверху уже подошел к площадке второго этажа. Остановился, прислушался и с топотом рванул вниз. У меня в голове, как всегда бывало в подобных случаях, громко затикали часы, отсчитывающие секунды. Может быть, последние секунды моей жизни.

Входная дверь начала потихоньку открываться. Уперев головку спицы в основание ладони и пропустив ее жало между средним и безымянным пальцем правой руки, я замер в ожидании, прижавшись к стене.

Я просчитал этих двоих, как любителей и, слава Богу, не ошибся. Первый забыл разуться, второй… Второй явно тратил львиную долю свободного времени на просмотр боевиков. Поэтому он вошел в подъезд стильно, сначала в дверном проеме показалась рука с пистолетом, а потом уже голова и все остальное. Он повел дулом вправо, затем влево. Дождавшись этого, я, схватив левой рукой за широкое запястье, немного поддернул его руку влево и вниз и резко вогнал спицу прямо в его левый орган слуха, так, что мой сжавшийся кулак врезался ему в ушную раковину.

— Ух-р-р — издал он и умер.

Выхватив из руки усопшего ставший ненужным ему ствол, я, смещаясь вправо, открыл огонь по его напарнику, застывшему на лестничной клетке первого этажа. К моему глубокому сожалению, он начал стрелять раньше. Первая выпущенная им пуля просвистела мимо моего левого уха, вторая и третья попали в цель, в бок и в бедро. Я ответил только одним выстрелом, но этого оказалось вполне достаточно, я, извините, хоть и второй категории, но все-таки снайпер в прошлом. Мой противник, разбросав мозги по стене за спиной, рухнул на пол как подкошенный, умерев еще до того, как долетел до него.

В таких случаях уровень адреналина в крови зашкаливает, и боль некоторое время не чувствуется, этим надо пользоваться. Обувшись, я первым делом обыскал валяющееся у входной двери тело, извлек из бокового кармана брелок с ключами от машины и телефон из внутреннего нагрудного кармана. Снял бейсболку и нацепил на себя так, чтобы закрыть козырьком лицо. Потом вышел во двор, держа пистолет в боковом кармане куртки, чтобы, в случае необходимости, сразу же, не доставая ствола, открыть огонь.

На мое счастье, эту сладкую парочку снаружи никто не подстраховывал, потому что первая волна слабости накрыла меня еще на подходе к трофейной «десятке». Накатило очень по-взрослому, я едва удержался на ногах. Кое-как разместившись за рулем, я запустил мотор и тронулся. Притормозил у первой же помойки и выбросил ствол. Остановился на Ольховской и по мере возможности постарался понять, насколько серьезно меня задели: сквозная рана в левом боку, маленькое аккуратное входное отверстие и здоровенное выходное, плюс к этому, одна дырка в левом бедре. Значит, пуля внутри. Что сказать, плохо, но не смертельно. Кое-как перевязав себя бинтом из автомобильной аптечки, я проехал немного дальше. Завернул во двор на Доброслободской и аккуратно припарковался между темно-зеленым «тойотовским» внедорожником и насквозь ржавым «ушастым» «запорожцем», думаю, моим ровесником. Как говорится, шандец, приехали. Силы стремительно покидали меня вместе с сочащейся сквозь бинты кровью. Мое продырявленное тело настоятельно требовало оперативного медицинского вмешательства. Значит, звонок другу. Шучу, я совсем не собирался грузить своих немногочисленных друзей проблемами.

Для таких случаев существуют другие, специальные люди. Даром, что ли, я несколько лет исправно отсылал им долю с каждой исполненной акции?

— Слушаю вас… — прозвучал в трубке незнакомый мне голос.

— Знаете, кто вас неурочно беспокоит?

— Начинаю догадываться.

— Догадывайтесь быстрее, амиго.

— Только что догадался, — естественно, догадался, «неурочно» и «амиго» были моим личным паролем. — Слушаю вас.

— Я ранен, нужна срочная эвакуация.

— Серьезно?

— Не смертельно, в бок и в ногу, но я быстро слабею.

— Где вы находитесь?

— Доброслободская улица, правая сторона, если ехать с Новой Басманной, первый поворот направо после бани, во дворе. Серая «десятка», номер…

— Ждите, выезжаем.

Боль немного стихла, зато стало клонить в сон. Хреново. Я распахнул дверцу машины, ворвавшийся вовнутрь холод меня несколько взбодрил. Закурив, достал трофейный телефон и включил его. Так и есть, один-единственный номер в памяти, мой собственный. Если после всего этого я выживу, а я постараюсь, чекист Петр и его хозяин очень о многом пожалеют.

Вдалеке раздался и стал приближаться вой сирены. Зазвонил телефон, на этот раз, мой собственный.

— Да, — должен признаться, голосок у меня звучал слабо.

— Мы подъезжаем, не вешайте трубку.

— Хорошо, — я посмотрел на часы. Со времени моего звонка прошло всего тридцать восемь минут. Мне показалось, что два часа минимум.

Звуки сирены прозвучали совсем близко и, вдруг, смолкли. Во двор медленно въехала машина «скорой», развернулась и остановилась, перекрывая въезд во двор. Трое вышли из машины и направились ко мне.

— Вы нас видите? — прозвучало в трубке.

— Да.

— Отлично, — и телефон смолк.

Трое, один по виду шофер, двое других в белых халатах и с носилками, подошли совсем близко.

— Как вы? — наклонившись ко мне, спросил средних лет мужчина.

— Так… — я пожал правым плечом.

— Сами встать сможете?

— Думаю, да… — ответил я и отключился.


Глава 55


— Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить… Нет, не так. Господа, сегодняшнее экстренное совещание… — говорящий вскочил со стула и забегал по кабинету, — вызвано рядом трагических событий… Как тебе, Гена?

— Продолжай, — тусклым голосом проговорил Финансист.

— Слушай дальше, — оратор взял паузу, а потом с воодушевлением продолжил. Минут через пять, когда поток красноречия стих, он рухнул на стул, достал из кармана платок и вытер пот со лба. — Ну, как тебе?

— Братья и сестры, к вам обращаюсь я!

— Ген, я серьезно.

— Лимон съешь, если серьезно.

— Это еще зачем?

— Зачем? В зеркало посмотри, ты же прямо сияешь!

— Неужели так заметно? — он действительно был счастлив и ничего не мог с собой поделать.

Последний раз такое происходило с ним очень давно, в начале семидесятых, когда ему, ребенку из многодетной неполной семьи, но, тем не менее, отличнику учебы и председателю городской пионерской дружины, райком комсомола выделил путевку в «Артек». Господи, как же счастлив он был, заранее собрал вещички и целую неделю ходил как по воздуху, радостно улыбаясь миру, и считая дни до отъезда. Тогда, в прошлом, все закончилось очень плохо, в райкоме вдруг передумали, и единственная на весь район путевка была отдана сыну заведующего овощной базой, хулигану, балбесу и троечнику. В этот раз он никому не даст лишить себя заслуженной победы, да и некому уже, один старикан в морге, второй, даже если не помрет, останется до конца дней прикованным к кровати овощем, бессмысленно бормочущим что-то себе под нос и гадящим под себя.

— Еще как заметно.

— Хорошо, учту. Садись рядом со мной, по правую руку, когда приедут все руководители подразделений, первым делом представлю им тебя, как своего первого зама.

— А как ты собираешься представить им самого себя?

— Как исполняющего обязанности главы Организации.

— Думаешь, все это проглотят? Начальники служб, да и учредители могут иметь другое мнение.

— Вот, пусть они его и имеют. А я, в свою очередь, поимею их всех вместе взятых.

— Это как?

— Элементарно, Ватсон. Пока они будут приходить в себя, я проведу реорганизацию структуры и чистку кадров. Через пару-тройку дней это будет совсем другая Организация.

— А если кто-то будет против?

— Кому какая разница, на кого работать, лишь бы денежка капала. Ну, а если кто-то надумает бунтовать… Сам понимаешь, кто не с нами, тот против нас.

— Опять кровь?

— Нежелательно, но возможно.

— Возможно, говоришь… Получается, что поторопился ты со Славиком.

— Во-первых, к безвременной кончине нашего дорогого Славы я не имею никакого отношения. Во-вторых, и без этого мудака есть кому решать вопросы.

— Ну, ты и жучила!

— Кстати, едва не забыл. Скоро сюда приедут люди. Будь так добр, при них обращайся ко мне на «вы» и исключительно по имени и отчеству. А чтобы тебе было удобнее это делать, начинай прямо сейчас. Ты понял?

— Я вас очень хорошо понял.

— Вот и чудненько. Сколько там на твоих?

— Без двенадцати.

— Совсем народ при старике разболтался. Если руководство вызывает к одиннадцати, все должны быть на месте в десять тридцать и не иначе!

— Начнете закручивать гайки?

— Ты начнешь по моему распоряжению.


Подъехавший к особняку автомобиль притормозил у закрытых ворот. Держа в руке рацию, охранник подошел к нему и остановился возле водительской дверцы. Заднее левое стекло бесшумно опустилось. Охранник подошел поближе, наклонился, желая рассмотреть, кто находится внутри, и впал в ступор, не столько от направленного прямо ему в голову пистолета, сколько…

— Рацию отдай, — и он без звука выполнил команду. — Прикажи открыть ворота, а сам залезай к нам.

— Есть.

Ворота отворились, и колонна из трех машин (тот самый автомобиль и два присоединившихся к нему микроавтобуса) заехала вовнутрь. Не доезжая до входа в особняк, микроавтобусы остановились, два десятка вооруженных людей покинули их и рассыпались по территории.


— На будущее, Гена, когда я вызываю кого-либо к себе, он должен прибыть за полчаса минимум. Доведешь эту простую мысль до всех руководителей служб. Это первое. Передачу дел по твоему направлению придется ускорить. Даю тебе неделю. Начнешь сразу же после окончания совещания. Это второе.

— Ясно. Кому передавать дела?

— Александрову.

— Как, Александрову, он, ведь…

— Это мое решение. Он уже ожидает в приемной.

— Вам виднее, — обреченно проговорил Финансист. Только что ему открытым текстом дали понять, что остаток его жизни сократился ровно втрое. — «Может, грохнуть козла прямо сейчас», — пронеслось в голове, и он понял, что не сможет. У него не осталось сил даже встать со стула.

— Конечно же, виднее, Гена. Ну, что сидишь, давай обзванивай народ, скажи, что я жду.


Охранников во дворе обезоружили и посадили в один из микроавтобусов. Никто из них даже не подумал сопротивляться, потому что нападавшие были всем им очень хорошо знакомы. Из сидевших в приемной троих «шкафов», только один решил изобразить героя и полез за пушкой. Ему дали по голове и быстренько вывели наружу, за компанию с двумя другими и мужчиной средних лет в строгом костюме-тройке, очках и при портфеле.


— Ну?

— На выезде со МКАДа пробка, просят прощения, обещают скоро быть.

— Вот, поэтому и надо выезжать заранее, — из приемной донесся шум, и он нажал кнопку селектора. — В чем дело, Максим?

— Все в порядке, — ответил лощеный юноша, старательно выговаривая каждый звук и с неподдельным испугом глядя на стоящего рядом человека. Юношу слегка потряхивало, и он нервно переступал ногами: только что выпитый кофе вдруг настойчиво попросился наружу. — Стул под охранником сломался.

— Стул сломался… — он достал из кармана сигару и начал ее раскуривать. — Все у нашего старичья прогнило, даже мебель в приемной, — выдохнул дым и откинулся в кресле, вертя между пальцами зажигалку, платиновый «Ронсон». — Теперь все будет совсем по-другому.

— Задули ветры перемен, — оба, как по команде повернувшись, в немом удивлении уставились на стоявшего в дверях человека. Финансист, заговорщик, без пяти минут покойник Гена нахмурился, потом улыбнулся, и, внезапно побледнев, рухнул на пол. Несостоявшийся Председатель, он же Заместитель Миша, от увиденного просто окаменел. С шумом ударилась о полировку упавшая на стол зажигалка.

Неторопливо, немного вразвалку человек подошел к лежащему Финансисту, наклонился и приставил палец к его шее. Хмыкнул, приблизился к все еще прибывающему в ступоре несостоявшемуся великому руководителю и, взяв его за ухо, выдернул из кресла, как морковку из грядки.

— На выход с вещами… — и поволок его прочь из кабинета.


Глава 56


— Я попросил бы вас изложить суть возникшей проблемы без лишних эмоций, уважаемый Игорь Сергеевич, — несколько брезгливо проговорил человек, на прием к которому владелец «Элит Трейд» пробивался целую неделю. — И постарайтесь не брызгать слюной, мне это неприятно.

Сенчуков вытер платком мокрое от пота лицо и осмотрелся. Напрасно, верный Петр помочь ему ничем не мог, его даже не пустили в офис. Глубоко вздохнул и, стараясь не сорваться на визг, заговорил:

— Понимаете, мы направили двух людей разобраться с этим человеком…

— Мы, Николай Второй? — хмыкнул хозяин кабинета.

— Мы с моим начальником службы безопасности, это целиком была его инициатива. Им удалось его только ранить, а он убил их обоих и скрылся. Мои люди проверили все столичные больницы, подключили милицию, но безрезультатно. Теперь никто не знает, где сейчас этот Шевченко, или кто он там. Понимаете… — опять срываясь на крик, продолжил он. — Я знаю, он отлежится и будет мстить.

— Было бы очень странно, поступи он иначе.

— Но он же убьет меня!

— Легко.

— Что же делать? Я думаю…

— Раньше надо было думать, Игорь Сергеевич, причем головой. Я вообще не понимаю, за каким чертом вам понадобилось его убивать. Человек сделал свою работу и, по-моему, очень даже неплохо. Да или нет? Отвечайте!

— Да.

— Так почему нельзя было просто заплатить?

— Понимаете, — у господина Сенчукова запершило в горле, как будто он только что проглотил пригоршню опилок, — в ходе работы он узнал много такого…

— Вы действительно так мало дорожите собственной жизнью? Если да, то я вас не задерживаю. Идите и постарайтесь прожить оставшийся вам срок ярко. Думаю, в полтора-два месяца уложитесь.

— Я хочу жить.

— Очень?

— Да… — еле слышно проговорил несчастный бизнесмен и снова вытер лицо насквозь мокрым платком.

— Тогда начинайте говорить правду и не пытайтесь меня обмануть, врать вы, кстати, совершенно не умеете.

— Мы с начальником службы безопасности…

— Стоп! Вы меня неправильно поняли. Я сказал, говорить правду.

— Но, я…

— Вы идиот, Сенчуков. Неужели вы до сих пор не поняли, что люди моей профессии никогда и никому не верят на слово? Пока вы пробивались ко мне на беседу, я успел пообщаться с руководством «Водолея». Они честно перевели на ваши счета деньги за работу того специалиста, гораздо, кстати, больше половины запрошенной им суммы. Вы у нас, оказывается, ко всему прочему, еще и воришка.

— Но мой начальник службы безопасности…

— За тот час, что вы ждали в приемной, мои люди успели поговорить по душам с этим вашим Петром, как его, Калениковичем. Хотите послушать его показания?

— Подлец… — тихо промолвил Игорь Сергеевич.

— Полностью с вами согласен, подлец, ворюга, трус и полный придурок. Это я о вас говорю, любезный. Знаете, что-то у меня совсем нет желания вам помогать.

Сенчуков закрыл лицо ладонями и зарыдал в голос.

— Но… — хозяин кабинета сделал паузу. Его столь нелестно охарактеризованный собеседник осторожно выглянул из-за неплотно сомкнутых пальцев и замер в ожидании. — Я, к моему глубокому сожалению, вынужден это сделать.

— Вы сможете узнать, где лечится этот Шевченко? — с надеждой спросил воспрянувший к жизни бизнесмен. Щеки его порозовели, слезы начали подсыхать. — Сообщите мне, и я пошлю людей.

— Вы уже посылали к нему людей, забыли? Давайте каждый будет заниматься своим делом, вы — производить кальсоны и торговать прокладками, а я — решать деликатные вопросы.

— Но я могу быть уверен, что…

— К сожалению, можете… — взял лист бумаги и передал его расцветающему на глазах Игорю Сергеевичу.

— Что это?

— Реквизиты банка, номер счета и сумма.

Сенчуков вгляделся в цифры и опять стал похож на умирающего лебедя.

— Но позвольте, — пробормотал он.

— Не позволю. Скупой всегда платит дважды, вам придется это сделать трижды. Крайний срок выплаты — послезавтра. Уразумели?

— Да, — проблеял тот и опять заплакал.

— Если так, то не вижу смысла в дальнейшем общении. Уходите.


Глава 57


Первый раз я ненадолго очнулся в стремительно несущейся «скорой», а потом уже на операционном столе, как раз перед тем, как примерить маску с наркозом. Дальше все было как всегда: пробуждение, больше напоминающее всплытие на поверхность из глубины, сильный озноб от проходящего наркоза и, наконец, боль.

— Очень удачно вас продырявили… — сообщил оперировавший меня врач, молодой, хмурого вида парень. Он больше походил на недостреленного братка из девяностых, нежели на толкового хирурга. Других, как я понял, в этой больничке не держали… — Внутренние органы серьезно не пострадали, — закурил сам и дал мне огонька. — Через месяц будете как новенький, только шрамы останутся.

— Ну, и хрен с ними, — безмятежно молвил я, удобно расположившись на широкой, удобной кровати, меньше всего напоминающей знакомое каждому хворому россиянину скрипящее больничное убожество. Там, куда я попал, все было исключительно по высшему классу.

Ближнее Подмосковье к северо-западу от столицы. Оборудованный по последнему слову медицинской техники корпус в бывшем заводском профилактории. Квалифицированный, прекрасно вышколенный персонал, отдельные просторные палаты, чистота и полное отсутствие больничной вони. Прекрасная кормежка. Тишина. А если принять во внимание рвущиеся в космос цены на землю в Подмосковье? Представляю, сколько ухарей пыталось оттяпать под себя эти гектары с постройками. Так и встают перед глазами щекастые сельские рейдеры, только что удачно захватившие колхозный коровник. Сурового вида ребята из района, московские мальчики… Все они точно приезжали сюда померяться крутостью и административным ресурсом и с одинаковым успехом. Тут уж последнему дурню становится ясно, что этим великолепием владеют очень серьезные люди с прихватами на самом верху.


Заживало все на мне, как всегда, быстро. Через десять дней доктор разрешил мне небольшие прогулки на костылях. Я мило проводил время в зимнем саду, читал книги, изредка смотрел телевизор и просто шлялся по коридорам, нагуливая аппетит. Болтал с медперсоналом, много спал, звонил друзьям, общался по электронной почте и совсем не думал о том, что же такое со мной произошло и какие приятные и яркие события кое-кого ожидают. Вовсе не потому, что на меня снизошло христианское смирение, и я всех простил. Прощать врагов нельзя, они этого не оценят и обнаглеют еще больше. Просто месть — это холодное блюдо, которое подается на десерт. Нельзя же, действительно, съесть мороженое, а потом уже приниматься за щи с кислой капустой. Всему свое время. Вот когда я полностью выздоровею, наберу форму, тогда и начну, не торопясь и в охотку, набрасывать планы и прикидывать варианты. На месте «Элит Трейд» останется выжженная земля, а его руководство позавидует участи своей фирмы, только все это произойдет чуть позже.


В тот вечер я с большим аппетитом поужинал, немного погулял, посмотрел по ящику классную комедию и прочел пару глав из «Незабвенной» Ивлина Во.

В последние дни боль в продырявленных частях тела почти сошла на нет, поэтому я не стал принимать никаких таблеток, а просто закрыл глаза и с удовольствием заснул.


Посреди ночи я проснулся, как от толчка в раненый бок: кроме меня в палате был еще кто-то. Этот кто-то не топал ногами, не горланил песни и даже не скрипел суставами. Просто, он был. Кто это, черт подери? Персонал никогда не заходил без вызова, а посторонние проникнуть сюда не могли по определению. Уверен, что если бы мой старый друг Равшон вдруг вздумал навестить меня за компанию со спецназом ФСБ, из этой затеи все равно бы ничего путного не вышло. Они бы даже не успели толком начать ломать двери на этаж, сделанные из особых высокопрочных сплавов по космическим, не исключаю, технологиям. Уверен, ровно через пять минут после прибытия им бы непременно отзвонился кто-нибудь из руководства и приказал срочно убыть на перехват наркотрафика в Заполярье.

Из-за характера и места ранений я мог спать только на спине или правом боку, вот я и валялся на нем, беззащитный, как черепаха на собственном панцире. Я тихонько напряг и расслабил левую руку и пошевелил пальцами, после чего всхрапнул, пробормотал что-то и ровно задышал.

— Раз уж ты проснулся, — прозвучал совсем близко негромкий глуховатый голос, — я, пожалуй, включу ночник.

Вспыхнул неяркий свет, я повернулся на спину и устроился повыше на кровати. Повернул голову вправо. В кресле рядом удобно расположился безобидный с виду пожилой человек в расстегнутой до пупа шерстяной кофте. Я глянул на этого доброго дедушку повнимательнее, и мне стало жутковато.

— А где коса? — со сна мой голос прозвучал немного хрипло.

— Ты о чем?

— Почему-то всегда думал, что смерть приходит непременно с ней.

— У тебя богатое воображение, Влад. Можно я буду называть тебя так?

— Как вам угодно… — хотелось надеяться, что мой голос не дрогнул.

— Ребят моих подранили, вот я и заехал. Заодно решил и тебя навестить. Дай, думаю, зайду, гляну на этого ловчилу.

— Скажите тоже, ловчила…

— Не скажи, сработал ты в общем и целом ловко. Ты не против? — он достал из кармана пачку сигарет.

— Бога ради, я, пожалуй, тоже закурю.

— А, может, чаю хочешь? Говори, не стесняйся, я распоряжусь.

— Сейчас бы я с удовольствием…

— А тебе не вредно?

— Спиртные напитки в малых дозах полезны в любом количестве.

— Хохмить начал, значит, проснулся. Держи, герой, — он достал из кармана металлическую фляжку в кожаном чехольчике и протянул мне.

— Что здесь?

— Попробуй, сам поймешь.

Я сделал осторожный глоток, потом еще один, побольше.

— М-м-м, ром, самый настоящий, с Ямайки.

— Да, уж, не из Махачкалы.

— Здорово… — я сделал еще один неслабый глоток и вернул фляжку законному владельцу. — Мой любимый сорт. Вам тоже нравится?

— Оставь себе, лично я предпочитаю водку. А ром прихватил специально для тебя.

— Круто.

— Пустяки, — отмахнулся он. — Ладно, если ты не против, давай чуток побеседуем.

Как будто, я мог отказаться.

— Как я уже говорил, сработал ты, в общем и целом, неплохо, — похвалил меня дедушка, прекрасно осведомленный о моих алкогольных пристрастиях. Уверен, не только о них. — Хотя несколько шаблонно. Нечто подобное ты уже проделывал с «Ратмирами».

— Во-первых, именно, нечто подобное, — немного обиделся я, — а, во-вторых…

— Какой смысл изобретать что-то новое, если ситуация вписывается в уже имеющийся план? — он, как будто, прочитал мои мысли.

— Не совсем так, — немного смутился я, — но, в целом, верно.

— Получается, что ты изъял из той троицы самого умного и авторитетного, после чего слегка раскачал ситуацию. Магазинчик в Марьиной Роще, потом дом в Подмосковье. А дальше они уже сами, верно?

— Да.

— Интересно, что ты сделал с тем умником, после того, как он стал тебе не нужен?

— Отпустил на все четыре стороны со всеми деньгами.

— Логично, — проговорил он, — а почему деньги не прибрал?

— Этим я перевел на него все стрелки, — ответил я, — и потом, это не мои деньги.

— Я почему-то именно так и подумал, — удовлетворенно отметил он и снова закурил.

— А можно мне спросить?

— Валяй.

— Было ощущение, что за мной следят.

— И когда оно возникло? — живо поинтересовался он.

— В первый раз, когда выходил из гостиницы в Коньково, потом еще пару дней.

— Наблюдателей видел?

— Попытался было вычислить, но не смог, — честно сознался я. — Слишком тонко работали.

— Тогда почему не свернул операцию?

— Не почувствовал угрозы.

— «Ощутил», «почувствовал», «не почувствовал», — проворчал старый волчара, — одна сплошная чуйка. А если бы это были те самые ребята?

— Нет, — уверенно ответил я, — не тот класс работы.

— А с другой стороны, — покладисто заметил он, — чуйка в нашем деле — вещь очень даже не лишняя. Без нее опер — не опер, а, просто, конторщик. Как сейчас говорят, менеджер.

— Точно, — согласился я.

— Ты, как думаешь, зачем я сюда пришел?

— Думаю, вы хотите предложить мне работать на вас.

— Ты уже давно на нас работаешь, — хмыкнул он, — даже прибылью делишься. Как ты смотришь на то, чтобы стать начальником подразделения в моей структуре?

— Это так неожиданно, — промямлил я, — прямо так ответить трудно. Сначала мне надо выздороветь, набрать прежнюю форму…

— Кое с кем разобраться, — продолжил он.

— Конечно.

— Ты точно не хочешь чаю?

— У меня есть ром.

— Тогда я сейчас. Жди здесь, никуда не убегай, — встал и вышел из палаты. Буквально через минуту-другую вернулся с большой кружкой, от которой шел пар: — Послушай, Влад…

— Я весь внимание… — пока его не было, я успел, как следует, приложиться к фляжке, и меня слегка повело.

— Как я понимаю, ты решил оформить обратку

— Можно подумать, вы на моем месте поступили бы иначе.

— Не люблю упоминать одну старую историю, но тебе, так и быть, вкратце расскажу.

— Обожаю истории… — я опять потянулся к лежащей под боком фляжке.

— Тормозни, — тихо сказал он, и я отдернул руку. — Когда-то в одной стране с жарким и влажным климатом перебили всю мою группу, а я валялся раненый в кустах и просто наблюдал, как у моих ребят поедают печень и сердце, потому что сделать ничего не мог.

— Что потом?

— Потом? Потом я вернулся туда же. Через год.

— И? — с интересом спросил я.

— А как сам думаешь?

— Думаю, что устроили местным Рембо кирдык во весь рост, — как можно спокойнее проговорил я, надеясь, что мой собеседник не заметил моих, вылезших на лоб, глаз. Ну, ни хера себе! Судя по всему, передо мной сидел тот самый полковник Большаков, безоговорочный номер первый в нашей конторе на все времена. «Пошлите Большакова», — говорило в свое время начальство, когда в той или иной точке нашей планеты возникала проблема. Он выезжал на место, и проблема быстренько сходила на нет. Вместе со всеми теми, кто ее создал. «Очень серьезный мужчина», — так отозвался Юра Новиков, он же Сова, о своем первом командире. О той командировке в одну из стран Юго-Восточной Азии, в ходе которой целая рота местных «коммандос», а заодно и взвод штатовских «зеленых беретов» переехали прямиком на тот свет, не упоминается ни в одном нашем ученике или пособии. Ее как бы и не было. Только вот благодаря ей и еще одной такой же, в Африке туземные «коммандос», хренандос и прочие супермены стали вести себя гораздо скромнее. Новости разносятся быстро, и история о том, как любителей полакомиться еще тепленькой печенью «этих русских», заставили сожрать собственный ливер, произвела на кого надо неизгладимое впечатление.

Черт, меня бросило в жар, и я промокнул физиономию краем простыни.

— Говорил же, тормозни, — он отхлебнул чаю и продолжил: — Так вот, Влад, когда мы работали на державу, то никому и никогда спуску не давали. Да что мы, даже у паркетных разведчиков из посольств и то действовал закон обратки, помнишь? Если нашему якобы дипломату какие-то хулиганы били морду в Америке, то их «дипломат» в штатском такого же ранга в обязательном порядке в течение пары дней тоже получал звездюлей в Союзе.

— Вот я и…

— Не перебивай, — душевно попросил он, и я заткнулся. — Тогда это было в порядке вещей, только сейчас — это уже не тогда. Сейчас ты уже не опер из ГРУ, а, можно сказать, частный предприниматель. А коли так, привыкай к форс-мажору, — он извлек из кармана листок бумаги и положил на кровать. — Здесь реквизиты банка, номер счета и пароль. Завтра с утра свяжешься и распорядишься перевести деньги на твой счет. Сумма, уверяю, тебя приятно поразит.

— Значит, поразит, — упавшим голосом протянул я, — а никак нельзя…

— К сожалению, никак… — отрезал он.

— Не надо денег, просто…

— Нет, Влад, этот вариант исключается, понятно?

— Понятно.

— А коли так, не дергайся. Поверь, мне тоже жаль.

Я поверил, а что толку?

Вскоре он ушел, пообещав выйти на связь позже. Не успела закрыться за ним дверь, как я решительно потянулся к фляге. Прикончил ее содержимое несколькими большими глотками и долго лежал потом, глядя в потолок.

К утру у меня поднялась температура и открылась затянувшаяся было рана на боку.


Глава 58


Хрустальный, с коньяком на донышке бокал встретился с большой хрустальной же рюмкой, под ободок заполненной водкой. Прозвучал характерный мелодичный звон.

— Твое здоровье, Валерьяныч.

— И тебе не хворать, Владиленыч.

Собеседники общались по-простецки и без лишних церемоний. Может, причиной тому была радость от одержанной победы, а может, потому, что впервые за последние пару месяцев их разговор не прослушивался и не записывался.

Председатель сделал крохотный глоток, вдумчиво отследил прохождение напитка по пищеводу, после чего поставил бокал на столик и потянулся к чашечке с кофе. Специалист проглотил залпом содержимое рюмки и забросил в рот орешек. Наступила тишина.

— Миша-то жив? — прервал затянувшуюся паузу Председатель и закурил.

— С ним еще работают.

— Вот как, а я — то думал…

— Все оказалось гораздо интереснее, чем виделось. Твой верный Михаил хотел не просто произвести переворот, но и несколько изменить общую стратегию. Признаться, его план не так уж и глуп. Есть о чем задуматься.

— Даже так… — Председатель, отсалютовав бокалом собеседнику, сделал еще глоток. — Когда представишь отчет?

— Дня через три.

— Вот тогда и задумаемся, а сейчас, давай, за победу, — Председатель опять поднял бокал.

— А ты не частишь, Владиленыч? — поинтересовался Специалист, наполняя свою рюмку.

— После того как я больше месяца прикидывался смертельно больным, могу себе позволить, — и с большим удовольствием сделал глоток.

— За победу, — Специалист махнул рюмку и хмыкнул.

— Чего смеешься?

— У нас с тобой сегодня просто-таки застолье оживших мертвецов.

— И не говори, — Председатель хихикнул, — я, между прочим, когда со стула навернулся, сильно ударился ребром. Лежу, боюсь пошевелиться, и бок болит, и смеяться хочется, а Миша бросился и норовит меня перевернуть. Любопытно ему, видишь ли, что это такое со мной такое приключилось. Хорошо еще, Вадик вовремя подоспел, а то здорово бы я смотрелся с улыбкой от уха до уха.

— Да уж.

— Слушай, Валерьяныч, а зачем ты вообще весь этот театр Кабуки устроил? Можно же было просто прихватить Мишаню и ласково с ним побеседовать. Доказательств же было выше крыши.

— Так-то оно так, — Специалист тоже закурил, — видишь ли, покойный Слава успел проплатить нашу с тобой ликвидацию. Люди взяли деньги и были готовы их отработать. Другого способа остановить их не было. Да, и у Миши, как выяснилось, были свои ходы на «специалистов по влажной уборке», — снял кофту и повесил ее на спинку стула, — жарковато тут у тебя.

— Еще по одной?

— Нет возражений.

— Что будем докладывать совету учредителей? — Председатель отставил в сторону опустошенный бокал.

— А мы с тобой и есть совет учредителей, по крайней мере, его половина.

— Я серьезно.

— Если серьезно, то в Организации проведена плановая ротация кадров, направленная исключительно на повышение эффективности работы. Все прошло тихо, мирно, я бы даже сказал, интеллигентно. Потери в пределах нормы, лишних жертв и разрушений нет.

— Что будем делать с Геннадием?

— Ничего.

— Он ведь тоже замазан.

— Был, в самом начале. А потом повел себя достойно. Если хочешь, можешь при очередной личной встрече немного нахмурить брови.

— То есть ты можешь за него поручиться?

— Да, — Специалист в очередной раз наполнил рюмку, — могу. Еще по одной?

— Давай, — и тут же подлил себе. — Слушай, Валерьяныч, ты что, в рокеры на старости лет подался?

— С чего это ты? А, это… — он хлопнул ладонью по груди в белой футболке с крупной надписью «НАШЕСТВИЕ-2009» через всю грудь. — Это, Владиленыч, мне внучка подарила. Она в начале лета ездила на какой-то фестиваль под Тверь. Привезла оттуда пуд грязи на кроссовках и две футболки любимому деду, черную и белую. Вот и ношу.

— Нет, ты все-таки рокер… — хмыкнул Председатель и вдруг спросил: — Напомни мне, это какая у нас попытка переворота в этом веке?

— Попытка, это слишком сильно сказано, а вообще, третья.

— Значит…

— Ты совершенно прав. Значит, следующую надо ждать меньше, чем через три года.

— Сидеть и ждать каждый дурак может, — он опять потянулся к бокалу, но передумал, — время сейчас очень непростое, так что укрепляй службу, привлекай толковых специалистов, понятно?

— Понятно, — Специалист налил и выпил, на сей раз в одиночку.

— А как там тот парень, к которому ты присматривался? — Председатель, как уже говорилось раньше, никогда ничего не забывал и при случае любил этим ненавязчиво прихвастнуть.

— С ним не все так просто.


Глава 59


Поздний вечер, вернее, уже ночь. Я стою на полянке в парке. По освещенной луной дорожке прямо на меня несется огромный пес. Блестят клыки, разлетается из-под мощных лап подтаявший снег вперемежку с грязью. Уши пса вздымаются вверх на бегу и опадают, как крылья у летучей мыши. Он все ближе и ближе ко мне. Я и не думаю бежать от него или взбираться на ближайшую сосну, стою себе и улыбаюсь.

В паре шагов от меня пес резко, всеми четырьмя лапами тормозит, потом подходит ко мне и тычется носом в бедро. Я кладу ладонь ему на лоб.

— Набегался, Малыш? Пошли домой.

Он радостно виляет хвостом, выражая полное согласие со словами своего хозяина. Впрочем, по порядку.


Если бы не визит этого милого дедушки, я бы точно встретил Новый год дома, а тут… Сначала у меня открылась рана на боку, потом начало сильно болеть бедро, а следом сдался и весь организм. В итоге ночь с тридцать первого декабря на первое января я провел в палате, тупо валяясь перед телевизором и щелкая переключателем каналов. На экране мелькали излучающие радость грудастые девки и женоподобные мальчики, одни и те же на всех программах. Они пели, плясали, натужно шутили, а я хмуро глядел на все это великолепие, совершенно не разделяя царящего вокруг веселья.

А чему, собственно, радоваться? Меня поимели по полной программе все кому не лень. Одни избавились от ставшей ненужной крыши и даже попытались слегка сэкономить при расчете, другие моими руками расчистили поляну и просто пришли на готовенькое. И если ко вторым особых претензий, в общем-то, не было, то к первым их накопилась целая куча. В ту ночь я на полном серьезе пытался отказаться от денег, лишь бы оставить за собой право провести воспитательную работу среди шибко хитрых и жадных ребят из «Элит Трейда». Мне в ответ открытым текстом дали понять, чтобы я и думать об этом забыл. Вместо этого мне предложили взять денежку и заткнуться. К моему глубокому сожалению, так и пришлось поступить, потому что от таких предложений отказываться нельзя.

Не скажу, чтобы моя жизнь до этого случая протекала мирно и скучно. Много раз добрые люди в разных странах на разных континентах пытались вычеркнуть меня из списка живых и, просто, щедро отсыпали звездюлей. В каждой проводимой мной операции меня обязательно били (порой — ногами и подручными предметами). Когда я ушел со службы и стал работать исключительно на самого себя, эта славная традиция не прервалась. Я даже как-то ко всему этому привык и научился относиться к полученным травмам и разного рода подлым подставам с философским спокойствием. В этот раз не получилось. События последних дней, видимо, стали той самой лишней соломинкой, которая в итоге и сломала хребет верблюду, а сам я — тем самым покалеченным верблюдом, а может, даже ослом. Не то чтобы я обиделся и впал в слезливую меланхолию, просто стало очень паскудно на душе.

Страна не только закончила праздновать Новый год, но даже успела слегка протрезветь, а я продолжал валяться в больнице. Телепрограммы перестали излучать натужное веселье, его сменили некоторая растерянность и натужная бодрость. На экране замелькали чиновники всех рангов, старые и молодые, раздувшиеся от возросшего благосостояния и еще не уставшие, но все с обязательной государственной озабоченностью в очах и непременно с тщательно уложенными волосенками. Это у них как знак кастовой принадлежности: не успеет человек занять государственную должность, как обязательно первым делом начинает заботиться о собственной шевелюре. Еще пишет-читает с трудом, задницу толком вытирать не научился, а прическа, вот она, уже готова.

«Царевы слуги», самую капельку кося утомленными от беспрестанного вранья глазками, призывали население к спокойствию и Христом-богом клялись не бросить его в подступающую трудную годину. Подобно цирку лилипутов они носились по стране, стараясь везде засветиться и отметиться: с серьезным видом ходили по цехам загибающихся от безденежья заводов, брезгливо глядя под ноги, заходили в коровники и даже спускались с горных склонов на слабых ногах, подрагивая вялыми задницами, навсегда принявшими форму сидений начальственных кресел…


К началу февраля врачи сочли, что мне лучше долечиваться дома, и меня выписали.

— Чаще бывайте на воздухе, — посоветовал лечащий врач, — а еще лучше, поезжайте куда-нибудь на юг. Искупаетесь в теплом море, поваляетесь на песочке, и все наладится. Как вам эта идея?

— Прекрасно, — как можно искреннее ответил я. На самом деле, мне совершенно не хотелось ни к теплому, ни к холодному морю. Мне вообще ничего не хотелось, вернее, очень хотелось, чтобы все оставили меня в покое.

— Вот и славно, — заявил врач и достал из шкафа бутылку коньку. Мы выпили по рюмашке, и я отправился домой.

Войдя в собственную квартиру, я первым делом достал из шкафа красного цвета мобильный телефон и с большим удовольствием разбил его молотком, а «симку» утопил в унитазе, после чего упал на диван и отвалялся на нем без перерыва двое суток, покуривая и любуясь узорами на потолке. Время от времени я отвлекался от этих увлекательных занятий на непродолжительный сон, потом все начиналось сначала. Через два дня я с большим трудом совершил вылазку в ближайший магазин, прикупил съестного, вернулся домой и заставил себя поесть. С тех пор так и жил, валялся, а когда надоедало, вставал и бездумно шлялся по квартире, стараясь не обращать внимания на отражающуюся в зеркалах собственную постную физиономию. С каждым новым днем слабость в теле и общая апатия возрастали, и я понял, что тот день, когда я просто не смогу или не захочу встать на ноги, не за горами.

В середине февраля позвонил Саня Котов и пригласил к себе на день рождения.

— Не могу, болен, — сухо ответил я.

— Ну, и черт с тобой, — молвил тот и положил трубку.

Он приехал ко мне через день, минуту-другую полюбовался моим, сросшимся с диваном телом, в изумлении повел головой и со словами: «Как все запущено» взял меня за шиворот и поволок наружу. Я не особо и сопротивлялся — не было ни сил, ни желания.

— Куда мы? — вяло полюбопытствовал я, когда Санин джип вырулил на Ярославку.

— Ясно, куда, — буркнул Саня, прибавляя газу, — к Сергею Ивановичу.

— Зачем?

— Лечить тебя, идиота, а то еще загнешься чего доброго.

— Я что, просил меня лечить?

— Бога ради, больной, закройте варежку и наслаждайтесь поездкой.

— Ну-ну, — я поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза. В общем, получилось не так комфортабельно, как на собственном диване дома, но терпимо. К Сергею Ивановичу, так к Сергею Ивановичу. Если это тот самый чудо-доктор, то хрен мы к нему попадем, к нему серьезные люди за месяцы вперед записываются.


Глава 60


К моему самому искреннему удивлению, нас приняли. Все-таки правильно говорят, что Саня Котов знаком с половиной Москвы, а вторая половина знакома с ним.

— Что скажете?.. — спросил этот прохиндей, когда мы заявились к доктору Львову на третий день. Два дня, предшествующих этому, меня ощупывали, осматривали, разве что не обнюхивали. Задавали разные, порой неожиданные вопросы. А еще я сдал кучу анализов.

— Оставьте нас одних, — сухо ответил доктор. Котов скорбно посмотрел на меня, встал и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

— И все-таки? — вяло полюбопытствовал я. Не так чтобы мне было очень интересно, что же, черт возьми, со мной происходит. Спросил просто для того, чтобы спросить.

— Понимаете, Владислав, — доктор снял очки, протер их и опять водрузил на нос, — физически вы абсолютно здоровы, что более, чем странно при вашем образе жизни.

— Значит, ничего страшного?

— Я бы так не сказал. Видите ли, вы просто не хотите жить, и медицина тут бессильна. Через полгода максимум вы умрете.

— И ничего нельзя сделать?

— Лекарств от нежелания жить не существует.

— Понятно…

— Или, — он снял халат и повесил его в шкаф, — вы легко сможете прожить еще лет сорок, если сами того захотите.

— Так что же мне делать?

— Жить, жить, черт подери! Влюбитесь, напейтесь, подеритесь, в конце концов. Хомяка купите, чтобы было о ком заботиться. И приходите ко мне, если у вас действительно что-то заболит. Все, свободны, — сердито проговорил он.

Я встал со стула и вышел.

— Ну, что? — спросил истомившийся в коридоре Котов.

— Говорят, здоров, только жить не хочу.

— Бывает, — понимающе кивнул Саня. — Может, пойдем, нажремся, вдруг полегчает?

— Как-нибудь в другой раз.

— Ловлю на слове.

В тот день я проснулся с ощущением, что в моей жизни что-то должно перемениться. Лениво поплескался в душе и побрел на кухню. Открыл холодильник и обозрел царящее там изобилие: упаковка яиц, два скукожившихся плавленых сырка и пакет сока. Вдруг захотелось поесть, причем не жалкую холостяцкую яичницу, а, скажем, борща, а потом отбивную с жареной картошечкой. Сам себе удивляясь, оделся, спустился вниз, завел машину и поехал на рынок. Раньше я, помнится, с удовольствием ходил туда и обратно пешком, но то было раньше.

Быстренько купив все, что хотел, и кое-что еще, я направился к выходу и тут услышал перекрывающий гортанные крики торговцев громкий собачий лай и визг. Повернул за угол и увидел его. Крупный, исхудавший до скелетного состояния пес. Настолько грязный, что невозможно было разглядеть окрас и даже определить породу. Он стоял, оскалив здоровенные клыки, прижавшись спиной к забору, а вокруг него бесновалась стая базарных шавок. Лаяли, скалились, но не нападали, понимая, растерзать его они смогут, но уж одну, двоих из них этот ходячий скелет прихватить успеет. Шавки это всегда удивительно тонко чувствуют.

— А ну, пошли отсюда! — я достал из пакета несколько картофелин и запустил в них. Ворча и повизгивая, стая разбежалась.

Я подошел поближе. Пес оставался стоять, где стоял, дрожа от холода.

— Ты как, малыш? — при слове «малыш» он повел ухом. Может быть, его так звали раньше, в той, другой жизни, когда у него был хозяин, который о нем заботился, а он, в свою очередь, был готов отдать за него жизнь.

Я уже почти отошел от него, но вдруг, не знаю почему, обернулся. Пес уже не стоял, а валялся на животе в грязи, у него кончились силы.

— Твою мать! — я бросился к нему. Сорвал с себя куртку, набросил на него и попытался поднять. Получилось неожиданно легко, бедняга почти ничего не весил.


Дома я, прежде всего, его вымыл. Он оказался белым в коричневых пятнах. Укрыв его одеялом, начал звонить по ветеринарам. Желающих приехать не было, потом все-таки повезло, доктор аж из Мытищ согласился, предварительно дважды оговорив сумму гонорара.

— Американец, — сообщил он мне, — причем очень крупный.

— Кто?

— Американский бульдог, возраст около двух лет, породистый. Видите татуировку? — и он показал на внутреннюю часть бедра псины.

— Что с ним?

— Сами не видите? Истощение в критической форме. Не гарантирую, что выживет, хотя организм молодой, глядишь и проскочит.

— Что можно сделать, доктор?

— Это зависит от толщины вашего кошелька, — бодро ответил врач.

— Пусть вас это не тревожит.

Следующие двое суток я не отходил от пса, которого решил звать Малышом. Делал ему уколы, давал прописанные врачом лекарства, кормил и тут же убирал за ним — собачий желудок отказывался принимать еду. Потом все понемногу устаканилось. Собаки вообще проживают жизнь быстрее людей, а потому и выздоравливают скорее. На исходе вторых суток он все-таки немного поел. Я надел на него свой старый свитер, застегнул купленный накануне ошейник и ненадолго вывел, как взрослого, на поводке прогуляться. Пес жался ко мне, он очень боялся еще раз потерять хозяина.


…Последнее, что я испытал, перед тем, как провалиться в сон, было глубокое удивление. За все то время, пока я возился с собакой, у меня ни черта не болело, куда-то подевались вялость и апатия.

Так вот и получилось, я спас Малыша, а он, в свою очередь, спас меня.


Эпилог


Я проснулся в половине девятого, не рано, не поздно, а как обычно в последнее время. Малыш уже стоял в дверях с поводком в зубах.

В это утро мы как всегда бегали в парке, вернее, бегал в основном я. Вышколенное многолетними тренировками тело настойчиво запросило нагрузок, едва я немного пришел в себя. Пес пробежал со мной за компанию один-единственный круг, а потом уже наблюдал за моей беготней, стоя на пригорке.

После утренней пробежки мы возвращаемся домой и продолжаем заниматься физкультурой. Занимаюсь, естественно, я один, а он валяется рядом, внимательно за мной наблюдая и контролируя каждое движение.

Далее по распорядку дня у нас завтрак и работа. Совершенно верно, работа. Вот уже месяц, как я тружусь в переводческом бюро «Полиглот», что на Бауманской. Когда-то там работал Серега Волков, он и рекомендовал меня шефине.

— Вы тоже владеете китайским? — с надеждой поинтересовалась дамочка.

— Увы, нет. Только английским, испанским и немного французским.

— Ну, не знаю. Оставьте ваши координаты, вдруг что-нибудь появится.

Появилось, как не появиться. Теперь я вкалываю каждый божий день. И черт с ним, что дамочка скупа на гонорары. Раньше, помнится, я выполнял задания, приходил в себя после этого и готовился к следующим, а сейчас я просто живу, и мне это занятие очень нравится. Оказывается, жить — это очень интересно. А денег у меня и так хватает.

Совсем недавно я все-таки съездил в гости к Равшону. Приняли меня без лишней восточной вычурности, но как очень близкого друга, черт, даже слезы на глаза навернулись.

И еще. Я подумываю написать книгу. Не о себе, конечно, что о мне-то писать. Очень хочется рассказать о Володе Боксере, о Юре с Юлией и всех нас. Не знаю, получится ли.


По вечерам мы с Малышом гуляем в компании. Нас с ним приняли в одну здешнюю тусовку: две бульмастифихи, два лабрадора, боксерша и один крохотный, но очень говнистый пес по кличке Тайсон. Малыш в этой компании бесспорный чемпион-тяжеловес. Забыл сказать, когда он пошел на поправку, то стал жрать, как стадо слонов, и очень скоро превратился в настоящего монстра, просто-таки распираемого изнутри мощной мускулатурой. Сейчас мы с ним, наверное, весим одинаково. Пока наши псы носятся, как стадо гиппопотамов, по парку, мы, хозяева, степенно обсуждаем свои дела и со сноровкой кенгуру отпрыгиваем за деревья, когда они проносятся мимо. Могут, знаете ли, и затоптать, уж больно они у нас здоровенные.


Мы вернулись домой с пробежки, я открыл два очень непростых замка и потащил пса к ведру с водой мыть лапы. Обычно спокойный Малыш вдруг повел себя странно: начал, повизгивая, нюхать воздух и рваться вглубь квартиры.

Спустив пса с поводка, я достал прилепленный скотчем к тренажеру ствол и двинулся следом.

В квартире, естественно, никого не оказалось, все вещи находились на прежних местах, ничего не пропало и не прибавилось. Почти ничего: на платяном шкафу в коридоре я нашел мобильник, красную «Нокию». Точно такую же я вдрызг разбил молотком не так давно.

Пока я раздумывал, что делать с телефоном, он зазвонил, и тут же послышалось рычание Малыш по-своему оценил наглое вторжение посторонних в нашу с ним частную жизнь.

— Не бери в голову, — сказал я и полез в стенной шкаф за молотком.