Чужая Александр Евгеньевич Сухов Линия героев За опытным регистратором Федором Листопадом идет настоящая охота. Кто-то неизвестный, очень влиятельный и опасный пытается его устранить – преследует в нашем мире, устаивает засады в Лагоре. Когда жизнь Федора уже висит на волоске, неожиданно приходит на помощь Чужая. Кто в действительности скрывается за маской очаровательной иномирянки? На чьей она стороне – друзей, врагов, или ведет собственную игру? И к чему приведет их странное знакомство? Александр Сухов Чужая – А что случилось с Землей? – Ох. Ее уничтожили. – Что ты говоришь, – проговорил Артур бесцветным голосом. – Да. Она растворилась в космосе. – Слушай, – сказал Артур. – Меня это расстраивает. Форд нахмурился и, казалось, пытался переварить это заявление. – Я могу это понять, – наконец отреагировал он. – Понять! – взвился Артур. – Он может понять!…      Дуглас Адамс Пролог Мир боится времени, а время боится пирамид.      Арабская пословица Глубокое черное небо, усыпанное мириадами ярких сверкающих звезд. Время от времени где-то высоко-высоко в самых верхних слоях атмосферы возникали переливчатые всполохи полярного сияния. Повисев несколько минут, они гасли, чтобы через какое-то время вновь возникнуть, но только в другой части неба. Серая поверхность песчаной пустыни в свою очередь испускала бледное едва заметное свечение. Такой феномен объясняется довольно высоким содержанием радиоактивных элементов в почве этого района планеты. Собственно, почвой мелкий песок и назвать-то можно с превеликой натяжкой. Понятие "почва" обычно ассоциируется с чем-то дарующим жизнь растениям и животным. В этом же забытом богами и местными жителями неприютном уголке вот уже на протяжении тысячелетий ничего не росло по причине полного отсутствия воды и, соответственно, по той же причине не было никаких животных. Даже хотя бы намека на вездесущие мхи и лишайники тут было не отыскать. Здесь не было жизни, зато были пирамиды. Сотни, тысячи безмолвных памятников неведомым создателям гордо возносили свои острые вершины на километровую высоту. Эти каменные колоссы были стары как сам мир и в то же время выглядели так, будто рабочие лишь вчера закончили свой титанический труд, после чего, собрав инструмент и тщательно уничтожив следы своего пребывания, поспешили удалиться на другой строительный объект. За те сотни тысяч, а может быть, миллионы лет существования пирамид ни один камень, ни одна облицовочная глазурованная плита не покинули предназначенных им мест. Если бы сейчас в небе сверкало дневное светило, все здесь выглядело бы не столь уныло, и каждая из пирамид сверкала бы глазурью особого цвета и оттенка, присущего только ей. Среди хаотично разбросанных колоссальных сооружений, построенных в незапамятные времена неведомо кем и непонятно для каких целей, возвышалось изваяние, внешним обликом напоминавшее льва с головой человека. В ином мире под другими звездами его назвали бы Сфинксом. В непосредственной близости от Сфинкса ютилась хижина, сплетенная из гибких стеблей некоего растения, произраставшего в другом, более приспособленном для жизни уголке этого мира. Из ее затянутых рыбьим пузырем окон в темноту ночи изливался слабый свет магического светильника. Изнутри сооружение представляло собой одну большую комнату. В одном углу были небрежно расставлены короба с продуктами питания и емкости с драгоценной в этих местах водой. В другом – возвышались два грубо сколоченных деревянных топчана. На одном из лежаков мерно посапывало странного вида существо: трехметровый ящер, облаченный в прочную металлическую броню. Рядом со спящим чудищем покоилась пара мечей, весьма и весьма внушительного вида. Вторая точно такая же образина сидела за столом у окошка и увлеченно изучала толстенный рукописный фолиант. Этот, подобно его товарищу, был с ног до головы закован в тяжелое железо, при нем имелись два точно таких же бритвенной остроты клинка. Существа назывались вайронами и были коренными обитателями и хозяевами этого мира, именуемого Вайрон. Эти же двое являлись здешними Хранителями. Задачей их пребывания в столь неуютном месте была защита Сфинкса от любых посягательств. Причем они оберегали даже не само изваяние, а то, что с незапамятных времен хранилось внутри его постамента. Однако пирамиды и странная каменная статуя льва с человеческой головой стояли вот уже не одну сотню тысячелетий, и до сих пор ни один безрассудный злоумышленник не сделал попытки подобраться к Сфинксу с целью хищения загадочной реликвии. По этой причине служение интересам расы в данном месте превратилось в нудную рутину и ни у кого из Хранителей не вызывало особого восторга. Неожиданно до чуткого слуха читавшего книгу существа донесся легкий шорох. Ящер сначала недоуменно воззрился на темный проем окна. Затем перевел взгляд на покоящийся на столе индикатор магической активности, но ничего подозрительного в ровном розоватом свечении, испускаемом полупрозрачным кристаллом, не усмотрел. Хотел было вернуться к прерванному занятию, но в этот момент плетеная дверь хижины с треском распахнулась, и в помещение вломилось с полдюжины фигур, облаченных в темные балахоны. Статью и габаритами пришельцы слегка напоминали людей. Однако лица и тела их были покрыты короткой жесткой шерстью, острые волчьи уши располагались едва ли не на самой макушке, огромная пасть сверкала внушительного размера зубами, а голодный хищный взгляд янтарных глаз поражал вертикально расположенными зрачками. Всякий более или менее знающий ксенолог тут же признал бы в этих двуногих существах ворлов, неугомонных искателей приключений, бесшабашных авантюристов, извечных бродяг. Каждый ворл сжимал в руках атомарный меч – страшное оружие, способное крушить самую прочную броню. По этой причине цель их визита была предельно ясна. В полной тишине незваные гости разделились на две неравные группы. Двое направились к лежавшему на топчане вайрону, четверо других взяли в оборот того, что сидел за столом. Взмах меча – и голова спящего ящера отделилась от тела. Впрочем, и после своей смерти Хранитель смог отомстить одному из убийц. В посмертной агонии его мощный хвост сначала судорожно сжался, затем распрямился подобно лопнувшей пружине и ударил злоумышленника в грудь. Последствия оказались для ворла самыми плачевными: острый шипастый конец хвоста буквально разрубил его пополам. Алая кровь вперемешку с содержимым кишок брызнула во все стороны, распространяя вокруг невыносимую вонь. Гибель товарища ничуть не смутила остальных негодяев. Они дружно бросились к оставшемуся в живых Хранителю, но тот каким-то невообразимым образом сумел извернуться и, воспользовавшись собственным страшным хвостом, отправил парочку особо ретивых нападавших в долгий полет в направлении коробов с продуктами питания и бурдюков с водой. Однако это не спасло отважного вайрона. Пока он занимался одними, двое других сумели приблизиться к нему на достаточно близкое расстояние и со свойственным роду ворлов остервенением начать кромсать закованное в броню тело. Уже через доли секунды Хранитель был изрублен на мелкие куски вместе со своими прочными доспехами. По окончании столь безжалостной расправы над хозяевами один из ворлов приказал двум оставшимся на ногах соплеменникам проверить состояние раненых товарищей. После чего он выглянул на улицу и громко крикнул во тьму: – Ваша милость, оба готовы! Можно входить! Вскоре на пороге возникла худощавая высокая фигура. Судя по седой клочковатой шерсти на лице и слегка поблекшему взгляду, этот ворл был весьма пожилого возраста. Он обвел удовлетворенным взглядом царящий в помещении беспорядок. – Молодцы, ребята! – похвалил он нападавших и, не посмотрев в сторону пострадавших соплеменников, обратился к старшему группы: – А теперь, Зубан, в срочном порядке приступайте к раскопкам. Начинайте отгребать песок от лап твари, более конкретные указания получите немного погодя. Вскоре оклемались и те двое ворлов, коих отправил в полет могучий хвост вайрона. Негромко охая и поминая недобрым словом "проклятых ящериц", они двинули прочь из хижины вслед за своими более удачливыми товарищами. Пожилой ворл же тем временем, не обратив никакого внимания на начавшую впитываться в песчаный пол кровь и отвратительный запах, приблизился к столу, на котором покоился магический кристалл-индикатор. И, еще раз обведя взглядом помещение, задумчиво пробормотал себе под нос: – Как просто все получилось. Расслабились ящерицы, не ожидали, что кому-то удастся блокировать их примитивную волшбу. С этими словами он сгреб со стола продолжавший пульсировать ровным розоватым светом артефакт и спрятал его в складках своего балахона. Затем, загадочно усмехнувшись собственным тайным мыслям, направился прочь из хижины К тому времени около двух дюжин ворлов, сменив мечи на орала, занимались тем, что с помощью широких лопат отгребали песок и попадавшиеся время от времени крупные камни от основательно присыпанных львиных лап изваяния. Убедившись в том, что работа идет полным ходом, старик направился к начертанному прямо на песке на приличном удалении от загадочного основания правильному пятиугольнику, испещренному непонятными для непосвященного знаками. Остановившись перед означенной фигурой, ворл принялся что-то нашептывать себе под нос и время от времени шевелить пальцами. Окажись здесь какой-нибудь продвинутый в чародействе индивид, он тут же признал бы в этих каракулях многофункциональную пентаграмму. В настоящий момент означенный чародейский инструмент из режима широкополосного подавления магических эманаций перенастраивался в режим поискового щупа для обнаружение мощных энергетических концентраций особого свойства. Вне всякого сомнения, старик был чародеем, и не самым последним. Оторвав взгляд от пентаграммы, он скомандовал отнюдь не старческим, а хорошо поставленным громким голосом: – Эй, Зубан, прикажи своим ребятам переместиться поближе к левой лапе чудища! Вход находится там. – Слушаюсь, ваша милость! – тут же откликнулся тот, кого назвали Зубаном, и, обратившись к товарищам, в свою очередь распорядился. – Парни, слышали, что было сказано?! Кто слышал, выполняйте, а кто туговат на ухо, тому для восстановления слуха старина Зубан даст по зубам или в ухо! – И тут же, не дожидаясь, пока подчиненные по достоинству оценят шутку юмора, первым громко захохотал. Страдающих тугоухостью не нашлось. Ворлы быстро перебазировались в указанное место и с удвоенной энергией заработали лопатами. Практически у всех присутствующих это место вызывало неосознанный ужас. Им хотелось побыстрее выполнить свою работу, получить на руки оговоренную сумму и поскорее сделать отсюда ноги, пока страшные ящеры не засекли незваных гостей и не заявились сюда в обычном своем боевом облачении, обозленные и при оружии. По этой причине они старались не шуметь и обменивались репликами только в самом крайнем случае и только шепотом. Лишь старый чародей не боялся потревожить ни аборигенов, ни здешних духов, кои наверняка охраняли это жуткое место. Отдав приказание, он вновь вернулся к созерцанию магической звезды, при этом громко бормоча: – А если окта?… Нет, все-таки лучше будет секста… а по этому фактору аккурат треугольник подходит. Правильный, с длиной стороны… Рабочие не вникали в бормотание старика, лишь осуждающе покачивали головами. Однако никто, включая стайного Зубана, не решался сделать ему замечание. При этом каждый из них думал примерно об одном и том же: наниматель обещал такие громадные деньги, что ругаться с ним себе дороже. А ну как взбрыкнет и за дерзость сократит размер вознаграждения? А то и вовсе скажет: "Хватит вам парни и аванса". С этих магов станется, доказывай потом, что ты прав, ведь по их же требованию договор заключен на словах и нигде официально не оформлен. Тем не менее, вспоминая размер аванса, ворлы понимали, что денег у нанимателя было предостаточно, да и ценность того, что зарыто под монументом, сомнения не вызывала. Некоторые из рабочих даже подумывали о том, как бы предать старика и уйти со всеми сокровищами самостоятельно… Завлекательно, но невыполнимо: в столь дальнем забытом месте был непременно нужен проводник, да и на клад взглянуть стоило – вдруг там нечто-то пугающее или настолько отвратительное, что только чародей этим заинтересоваться и может? Тем временем лопата одного из землекопов громко звякнула о какой-то каменный выступ. В ночной тишине этот звук прозвучал едва ли не как пушечный выстрел. Зубан отстранил работягу в сторону и, склонившись к самой земле, принялся внимательно рассматривать то, обо что ударилась лопата. Чтобы лучше было видно, он подсвечивал себе небольшим ручным фонариком. Вне всякого сомнения, это был верх арочного выступа искомой двери. Стайный вылез из ямы и радостным голосом доложил работодателю о находке, но тот лишь неопределенно помахал рукой и, не отрывая взгляда от пентаграммы, сказал: – Действуй, Зубан! Собери всех на этом участке, и чтобы через пару часов я мог свободно подойти к двери. Если все получится, я вдвое увеличу ваш гонорар. Новость была озвучена принародно, а слух у ворлов был отменным, поэтому землекопы без лишних понуканий и прочих принудительных действий со стороны начальства побросали бесперспективные участки и дружно принялись откапывать загадочную дверь. Воистину старик либо глуп, либо ему деньги девать некуда, если он готов отстегнуть каждому из них по двадцать полновесных лагорийских империалов. На эти деньги на родном Ворлхайме можно было бы жить пару лет, практически ни в чем себе не отказывая. А если подойти к ним с умом, то и вовсе можно было бы завести доходное дело, чтобы к старости валяться на теплой печной лежанке и поплевывать в потолок, не заботясь о куске мяса насущного… Означенная дверь была освобождена от песка даже чуть раньше назначенного магом срока. Сыпучие стены укреплены предусмотрительно прихваченными досками, которые удерживались посредством хитроумной системы вбитых в землю колов и деревянных распорок. – Ваша милость, – радостный Зубан подбежал к чародею, – все исполнено в самом лучшем виде. Извольте самолично убедиться. – Молодцы, – похвалил землекопов старик, но как-то вяло, без должного энтузиазма. При этом он по-прежнему продолжал что-то высматривать в начертанной на песке пентаграмме, которая, к великому удивлению рабочих, вдруг налилась призрачным алым светом. Любой сведущий в магии тут же опознал бы готовые к мгновенному перемещению в иной мир врата. И врата эти были рассчитаны не на массовую переброску десятков существ, а только на одного путешественника. На беду наемников, среди них не было ни одного знающего чародея, иначе странные манипуляции колдуна непременно вызвали бы в умах недоверчивых ворлов вопросы, весьма неприятные для нанимателя. – Ваша милость, извольте убедиться. – Зубан хоть и был уверен в том, что его услышали, все-таки рискнул еще раз напомнить чародею о своем существовании. – Ах да, Зубан, спасибо! – Старик будто вышел из глубокого забытья или медитативного транса. – Конечно, взгляну. Показывай! Пройдя по довольно длинному и узкому прокопу, Зубан и чародей оказались перед аркой примерно трехметровой высоты и шириной в полтора метра. Собственно, никакой двери не было, лишь неглубокая каменная ниша. Колдун произнес неразборчивое заклинание, и над его головой возник светящийся шар, предоставляя возможность рассмотреть находку во всех подробностях. На взгляд Зубана это не было никакой дверью – всего лишь декоративный архитектурный элемент, непонятно для каких целей вырубленный в монолите постамента. Чародей считал иначе. Он удовлетворенно хмыкнул и, подойдя вплотную, любовно провел руками по замысловатому рельефному орнаменту, украшавшему ограниченный аркой участок. Затем, повернувшись к стайному, сказал: – Все, Зубан, отводи парней в лагерь. Разрешаю хлебнуть немного вина в ознаменование славного события. А я пока здесь осмотрюсь. Повторять указание не потребовалось. Через пару мгновений около загадочного и пугающего изваяния уже не было ни одного ворла, и вскоре со стороны лагеря до чуткого слуха колдуна донеслись булькающие звуки, восторженные голоса и характерный звон вынимаемых из рюкзаков алюминиевых кружек. – Вот и славненько, – пробубнил себе под нос старик и довольно потер ладошки. – Пусть ребята напоследок потешатся. Недолго им осталось. Не теряя даром времени, откуда-то из складок своего балахона он извлек небольшую, размером с ладонь, книжицу в изрядно потрепанном кожаном переплете. Развернул на странице, отмеченной простой картонной закладкой, поднес едва ли не вплотную к лицу и, близоруко щурясь, начал читать сложное и абсолютно непонятное даже для него самого заклинание. Впрочем, мало какое заклинание имеет смысл. Все они суть вербальные формулы, с помощью которых осуществляется управление и настройка колебательных модуляций Мирового Эфира. Чем искуснее чародей, тем сложнее подвластные ему заклинания. Лишь Великие Маги могут обходиться без вербальных формул, вызывая необходимые модуляции единой силой мысли. Но наш маг не был Великим, хотя со временем надеялся таковым стать. Сокрытый же в этом богом забытом мирке артефакт должен в весьма значительной степени продвинуть его на пути знания, а именно за него ему были обещаны бессмертие, вечная молодость и неограниченный доступ к закрытым от простых смертных астральным хранилищам самых разнообразных заклинаний. Едва колдун закончил чтение, испещренная витиеватой резьбой поверхность заколыхалась, начала терять материальность, а вскоре и вовсе пропала, открыв темный зев входа внутрь постамента. Удовлетворенно сверкнув глазами, старый ворл погасил висящий над головой светящийся шарик и без колебаний шагнул в неизвестность. Дорвавшиеся до выпивки работяги допивали третий бочонок крепкого ядреного пойла, не без основания именуемого в среде этих сорвиголов "моча дракона". Однако основательно еще ни один из них не успел захмелеть. Иными словами, никто ни с кем не ругался, не бил кому-то морду, не валялся без сознания. Все было чинно: ворлы мирно сидели на песочке, выпивали и закусывали вяленым мясом дикой вырры, мечтали вслух о том, на что потратят свой заработок. Почти все они хотели обзавестись хозяйством или каким доходным делом, жениться, завести детишек и спокойно дожить до старости в окружении горластых внуков, а если повезет, и правнуков. Только стайный Зубан молча посасывал из своей кружки и скептически ухмылялся. Кому как не ему знать, что большинство товарищей в считаные дни спустят заработанное на вино и шлюх в первом попавшемся кабаке. Но он не собирался публично высказывать свое мнение – на то он и был их стайным, иначе говоря, и отцом, и матерью, и подтиралой кровавых соплей из разбитых носов. – Парни, давайте вмажем за здоровье нашего Зубана! – неожиданно подал голос один из молодых пестунов. Не по чину, конечно, но "старики" юнца не одернули, добродушно похлопали по плечам и с воодушевлением поддержали инициативу. Ведь это только благодаря проворству и изворотливости их стайного им удалось урвать столь приличный заказец. Теперь, когда работа выполнена, не грех и выпить за здоровье проныры Зубана, лучшего стайного во всем необъятном Ворлхайме. Тут же разлили благоухающее сивухой и еще чем-то не менее отвратным пойло по кружкам, но не успели сдвинуть бокалы, как один из сидевших лицом к Сфинксу ворлов, указав рукой в сторону каменного изваяния, негромким голосом констатировал: – А вот и наш колдун. Кажись, с добычей – рожа уж больно довольная. Все до единого присутствующие обернулись, чтобы посмотреть на чародея. Действительно, физиономия старика сияла как начищенный до блеска медный грош. В руках, как величайшую драгоценность, он бережно нес небольшой неброский на вид ларец, изготовленный из железа. Не из золота, серебра или еще какого драгоценного металла, а именно из обычного железа – на такие вещи у ворлов отменный нюх. Вполне вероятно, внутри хранится что-нибудь стоящее, но и тут подвыпивших землекопов ждала досада. Подойдя к честной компании, колдун поставил ларчик прямо на песок и надавил пальцем на известный одному ему выступ в его корпусе. Крышка бесшумно откинулась, выставляя на всеобщее обозрение нечто нестерпимо сверкающее и пульсирующее примерно с частотой биения сердца. Оказавшись на свободе, артефакт тут же принялся увеличивать интенсивность своего сияния и частоту колебаний. Внезапно никогда не видевшее облаков небо начала затягивать сизая хмарь, и очень скоро свет звезд и всполохи полярного сияния были сокрыты от взглядов обомлевших ворлов плотной пеленой неведомо откуда взявшейся слоистой облачности. – Все, демонстрация окончена, – захлопнув крышку ларца, объявил колдун и для вящей острастки пояснил и без того перепуганным соплеменникам: – Иначе процесс станет необратимым, и весь этот мир, с нами вместе, отправится демонам на съедение. Как по мановению волшебной палочки застилавшие небосвод облака сами собой рассосались, на небе вновь засверкали звезды, повисли гигантские полотнища и ленты призрачных всполохов. Ворлы с облегчением вздохнули. Неожиданно в сумраке ночи будто прогремел пушечный выстрел, затем еще один, потом еще и еще, и на глазах изумленных свидетелей гигантский Сфинкс без каких-либо видимых причин начал разваливаться на фрагменты самой разной величины: от малых, с голову взрослого ворла, до крупных, размером с двух- или даже трехэтажный дом. Вскоре на месте загадочного изваяния, построенного неведомо когда и незнамо кем, возвышалась гора каменных обломков. Странно, но столь масштабный процесс должен был поднять в воздух тучи пыли, однако ничего такого не случилось. Незваные гости из иного мира молча смотрели на происходящее. Масштабы развертывающегося перед их взорами действа поражали, и в то же время все понимали, что именно они были виновниками столь впечатляющей картины разрушения, отчего в сердцах зрителей поневоле возникало чувство гордости от осознания сопричастности. Как бы это ни казалось странным, но в необъятной Ойкумене разумные существа чаще всего гордятся способностью разрушать, и аналог земной пословицы "ломать – не строить" в той или иной интерпретации можно встретить практически в любом из ее уголков. Любоваться результатом дела рук своих очень уж долго ворлам не пришлось. Над горкой каменных обломков возник едва заметный вихрь. Поначалу явление этого феномена никого из присутствующих не насторожило, но буквально на глазах не на шутку перепуганных рабочих он начал расти и в самом скором времени превратился в невыносимо гудящего извивающегося монстра, вознесшегося едва ли не выше пирамид. Из-за этого с места сдвинулся сначала один небольшой камень, затем другой, за ним третий и так далее, пока в небо ни поднялись и закружились в бешеном хороводе практически все фрагменты каменного изваяния. Удивительно, но бешеный циклонический вихрь никак не повлиял на состояние окружающей атмосферы, словно был заключен в стеклянную трубу. Там, где находились ворлы, воздух по-прежнему был недвижим. Казалось бы, никакая опасность им не угрожает, однако вольно или невольно каждый из них начал бросать обеспокоенные взгляды сначала на стайного, а потом на чародея. Зубан открыл было рот, чтобы обратиться к работодателю от имени стаи, с тем чтобы тот по возможности поторопился с началом эвакуации из столь опасного места, но в это время вихрь сам по себе опал, и на месте до этого беспорядочно вращавшихся каменных глыб появилось еще более умопомрачительная тварь, нежели разрушенный Сфинкс, состоявшая из неведомо какими силами скрепленных между собой обломков. – Каменный голем, прошу любить и жаловать! – вытянув правую руку в сторону монстра, торжественно провозгласил старик. – Магический страж этих мест, пожалуй, самый совершенный и быстрый убийца во Вселенной. – В таком случае, не пора ли позаботиться о том, чтобы вытащить нас отсюда? – высказал весьма своевременную мысль стайный. В отличие от смертельно напуганных соратников он не утерял способность здраво рассуждать. – Валяй, колдун, начинай! – Глупый ты, Зубан, – злобно оскалился маг. – Я тебя вытащу, а ты всем расскажешь о том, что это именно я похитил Сердце Безумного Бога. Сам посуди, ну для чего мне лишние неприятности на старости лет? Думаю, что будет лучше, если ты и твои недотепы станете законной добычей чудища. Не беспокойся, смерть ваша будет мгновенной. Никто из вас не почувствует боли. Каменный голем – убийца, а не пыточных дел мастер. Тем временем монстр задрожал, лениво потянулся и неспешным шагом направился к группе замерших в ужасе ворлов. Что же касается старика, он подхватил с земли заветный ларчик и забавной рысцой рванул в направлении заранее перенастроенной пентаграммы. – Тварь, ползучая! – грозно прорычал стайный и хлестко, без размаха, метнул в убегавшего мага свой кинжал. Зубан был опытным воином и никогда не промахивался со столь близкого расстояния; казалось, оружие непременно вонзится в спину негодяя. Но какая-то неведомая сила изменила траекторию полета клинка, и он пролетел, даже не зацепив убегавшего предателя. Зубан хотел было подняться с земли, но не смог этого сделать, поскольку ноги ослабли и не желали подчиняться воле своего хозяина. То же самое случилось и с прочими ворлами. Каждый хотел поквитаться с чародеем, но никто из них не смог встать на ноги. В ответ на свои безрезультатные потуги они услышали лишь ехидные смешки убегавшего колдуна и тяжелый топот приближавшейся неминуемой смерти. Добежав до пентаграммы, чародей на мгновение остановился, чтобы еще раз окинуть цепким взглядом поле будущего побоища. Все в порядке. Наивные соплеменники, опившись пойла с подмешенным в него магическим порошком, парализующим нижние конечности, беспомощны, как младенцы. Каменный голем в двух шагах приближается к ним неумолимой громадой. Все схвачено: к утру здесь будет ровная, тщательно перепаханная поверхность, а голем с первыми лучами дневного светила превратится в недвижимую кучу щебня. Артефакт конечно же станут искать, но за это время он окажется в надежных руках, а взамен… Старик встряхнул головой, чтобы отогнать радостные мысли, и, оскалившись напоследок своим беспомощным соплеменникам самой злодейской улыбкой, шагнул в светящуюся, будто огненное око самого владыки Преисподней, пентаграмму. И в самый последний момент до его слуха все-таки донеслись слова Зубана: – Будь проклят, колдун! Чтобы тебе ни на этом, ни на том свете покоя не было! Пусть тебе… Остальное он не услышал. Впрочем, будучи существом несуеверным, он относился с долей здорового скептицизма к сакральной значимости предсмертных проклятий. А зря. Ему ли как магу было не знать, что гневное слово, сказанное перед неминуемой гибелью, способно приобрести силу мощного заклинания. Так и на этот раз получилось. Злость Зубана слегка повлияла на настройки пентаграммы. Не сильно повлияла, но, что называется, глобально. Этот слабый энергетический всплеск тем или иным образом сказался во всех мирах необъятной Ойкумены. В одном мире электрон ни с того ни с сего покинул назначенную ему самим Создателем орбиту; в другом – что-то побеспокоило спящего младенца, он открыл глазки, гукнул и сразу же заснул; в третьем – среди облаков сформировалась несимметричная снежинка, и так далее в том же духе. Каждое из означенных событий было, по сути, малозначимым происшествием, но вкупе они оказали мощное воздействие на судьбы многих и многих разумных существ гигантской Метавселенной. Но самое главное, этот незапланированный сбой вращения пресловутого Колеса Фортуны коренным образом поменял жизнь одного ничем не примечательного для окружающих землянина. Глава 1 Если человеку было очень хорошо вчера, сегодня с большой степенью вероятности ему будет очень плохо.      Народная мудрость Вчера мне действительно было очень хорошо. Я не сразу смог восстановить в памяти, что же мы всё-таки отмечали. Лишь спустя некоторое время я все-таки вспомнил: встречу старых друзей. И угораздило же меня наткнуться на Толика Привалова, бывшего моего одноклассника, с которым мы не виделись, дай Бог памяти… лет десять или пятнадцать. Хотя, по сути, никто ни на кого не натыкался. Толик откуда-то достал номер моего мобильного – наверняка у Натахи Беловой, нашей закадычной школьной подруги, которой до сих пор известно все и про всех ее бывших одноклассников. Больше не у кого. Как бы то ни было, посидели мы хорошо. Чудесный кабачок, в котором мы встретились, назывался то ли "Русская Франция", то ли просто "Франция", словом, не важно. В любом случае, я не планировал надраться до состояния риз, но, как говорится, человек предполагает – Господь располагает. Хорошо, у Толика оказались личный водитель и парочка здоровенных лбов-телохранителей – доставили меня до места жительства в целости и сохранности. За Толика-то теперь можно не волноваться, при такой плотной опеке никто не пропадет. Нет, это же надо, чтобы шалопай и баламут южнобутовский выбился в помощники депутата! Парочкой "свечных" заводиков обзавелся и вообще респектабельным человеком заделался – чуть что, пальцы веером: "Официант, почему pate maison зернистый или des gourmets сыроват?" Слова-то какие: "pate maison", "des gourmets"! А по мне и печеночный паштет и картошка в горшочке и этот… Chateau… de… в общем, все было на высшем уровне. На самом деле этим самым Chateau мы не ограничились. Вдарили ради приличия по фужеру – мол, французского отведать, коль во французском ресторане выпиваем. Толик первым предложил перейти на более существенные напитки, от чего я конечно же с радостью не отказался. А под водочку и скованность пропала, и преграды рухнули. Вспомнили школьные годы, ребят, девчонок, учителей наших любимых, и нелюбимых также. Как курили на чердаке Толикова сарая и едва не попались. Как дрались с парнями с соседних улиц. И еще много чего вспомнили. Затем поболтали за жизнь и все такое… Одного не помню – как улетел в полный аут. Разумеется, я не каждый день вот так напиваюсь до потери пульса. Человек я слишком занятой, чтобы чрезмерно увлекаться алкоголем, и вообще не понимаю, как можно находить смысл жизни на дне бутылки. Предпочитаю бокал хорошего вина в приятном (желательно женском) обществе, но вчера, похоже, расслабился и потерял над собой контроль. Стыдно регистратору "Линии" так вести себя, впрочем, и не регистраторам также. Хотя что уж там, молодец, Толян, вытащил, растормошил! Право, молодец!… И все-таки, как я ни старался оправдать свое нынешнее состояние, в глубине души оставалось подспудное ощущение, что во время вчерашних посиделок что-то пошло не совсем так. Уж очень быстро я отключился. Здоровьем не обижен, меру свою обычно знаю и строго соблюдаю, но вчера как будто меня подменили. Странно как-то. Оставив подозрительные мысли, я решил, что пора было окончательно просыпаться. Через несколько секунд должен был зазвонить будильник, а через два часа мне следовало предстать пред очами своего начальства. Чувство времени меня не подвело – будильник подал голос ровно через пятнадцать секунд, и я наконец-то ощутил непреодолимую потребность открыть глаза. Но, по заведенной традиции, сначала протянул руку к изуверскому изобретению неведомого мне гения и накрыл его ладонью, прерывая невыносимое для слуха пиликанье. Только после этого открыл сначала левый глаз, затем правый. Все вроде бы как положено. Лежу себе на своем любимом раскладном диване. Раздет до трусов. Под одеялом и на простыне. Голова покоится на подушке. Окна плотно зашторены, правильно – нечего любопытным соседям за моей личной жизнью подсматривать – вон их сколько, а я один в своем маленьком уютном домике. Из благостного состояния легкого похмельного парения меня вывела острая головная боль, навалившаяся после того, как я всего лишь попытался оторвать голову от подушки. Одновременно ощутил во рту и горле такой страшный сушняк, что поневоле заохал и без сил рухнул обратно на свое теперь уже не очень мягкое и приятное ложе. Нет, что-то вчера определенно было не так, коль я докатился до такого состояния. Стыдно, Федор Александрович, очень стыдно! Отдышавшись, я вновь открыл глаза и попытался вытереть лоб от проступивших на нем капелек ледяного пота. Но едва лишь моя рука начала движение в направлении лица, как я почувствовал на себе чей-то изучающий взгляд. И вовсе это был не бред не совсем протрезвевшего человека – на такие вещи у меня особенный нюх, и если даже в многолюдной толпе кто-то посмотрит на меня очень уж пристально, я непременно почувствую. Данному феномену наши велемудрые спецы из отдела прикладной психокинетики даже название придумали: "гиперментальное восприятие". Сообразив, что в комнате кроме меня присутствует еще кто-то, я принялся шарить взглядом, пытаясь обнаружить источник возможной опасности. И, неожиданно для себя, увидел уставившийся на меня огромный немигающий глаз, свободно паривший над спинкой моего рабочего кресла у компьютерного стола. Глаз, вне всякого сомнения, мог принадлежать только живому существу и смотрел на меня крайне осуждающе. "Ага, – подумал я, – вот тебе и похмелье". Чтобы как можно быстрее избавиться от непрошеного наваждения, я часто-часто захлопал ресницами, но упертый морок вовсе не собирался растаять в воздухе или исчезнуть из поля моего зрения каким-либо иным способом. Более того, над спинкой кресла вознесся второй точно такой же глаз и уперся в меня (как мне показалось) еще более осуждающим взглядом, чем его собрат. Жуть, да и только! Странное явление пары пугающих до холодного пота и онемения в конечностях зенок, как ни странно, произвело на мой организм определенно положительное действие. Головная боль заметно поутихла, сушняк отступил, мозг постепенно приступил к своим непосредственным обязанностям. Приглядевшись повнимательнее, я понял, что глаза не просто парят в воздухе безо всякой опоры: от них куда-то за спинку кресла уходили тонкие жгутики. "Ну конечно же, – сообразил я, – глаза без тела существовать не могут, поскольку они всего лишь инструмент для сбора информации определенного свойства. Обработка информации должна выполняться мозгом. А мозг должен находиться в теле, которое питает его всякими там белками и углеводами, а также защищает от вредоносных воздействий окружающей среды". Сделав столь мудрое заключение, я мысленно поаплодировал себе, любимому, и с удовольствием отметил, что мыслительные центры еще не перегорели. Теперь оставалось одно совсем маленькое дельце: выманить неприятеля из моего кресла, в котором он так вольготно устроился, и запустить в него чем-нибудь тяжелым, пока тот не схарчил меня первым. Я лихорадочно принялся шарить вокруг, но ничего, кроме мягкой подушки и одеяла, под руку так и не подвернулось. И тут я наконец сообразил, что за тип так нагло расположился в моем любимом кресле и вот уже целую минуту пялится на меня своими бессовестными зенками, и, отбросив в сторону подушку, которую собирался применить в качестве метательного снаряда, облегченно вздохнул. Обладателем странных глаз оказался мой постоялец и коллега по работе Квагш Заан Ууддин Левар харан теге, знаменитый воитель, истребитель глоргов, гроза хрунгов и прочей болотной нечисти. Принадлежит к расе разумных земноводных, самоназвание – "Гвахушингарапама", по межмировому реестру проходят как "латинги". Прибыл на Землю две недели назад из какого-то там никому не ведомого мирка под названием Большое Топкое Болото в качестве стажера в отдел "Линии", где я вот уже почти два десятка лет имею честь служить оперативным сотрудником. Вообще-то считать меня эдаким кондовым наставником молодежи было бы опрометчиво. За всю мою довольно долгую карьеру под моей опекой находилось всего-то два юных дарования. Этот – третий. Однако Квагш только официально проходит как стажер, как это часто бывает, для галочки в личном деле и дополнительной строчки платежной ведомости. На самом деле мне не совсем понятно, для чего вообще меня к нему приставили в качестве наставника. Скорее уж мне было чему поучиться у латинга. В любом случае, сначала я категорически возражал и против соседства со столь экзотическим существом, и против его стажерства под моей эгидой, но хитромудрое начальство прозрачно намекнуло, мол, так нужно. И мне ничего не оставалось, как смириться со своей участью, ибо золотое правило любого карьериста гласит: намек начальства – закон для подчиненного. Я, конечно, не отношу себя к злостным карьеристам, но толика здорового служебного рвения и мне не чужда. Зато потом мы основательно попритерлись друг к другу. В конечном итоге Квагш оказался славным приятелем, добрым, верным, бесстрашным, со специфическим чувством юмора. Короче, всех его достоинств и не перечислить. – Ну все, Квагш, – виновато обратился я к своему постояльцу, – не смотри на меня так осуждающе. Знаю, что выгляжу в твоих глазах не самым подобающим образом. Подрываю, так сказать, реноме благопристойного землянина. – Это высказывание далось мне с великим трудом, поскольку похмельный сушняк вновь заявил о себе с удвоенной энергией. – Если не трудно, принеси-ка мне водички, а еще лучше из холодильника большую банку соленых огурцов. – Федор, там нет огурцов вот уже как три дня – только вода соленая, – вылезая из кресла, сообщил Квагш. Стоит отметить, что, на взгляд любого нормального землянина, мой коллега обладал весьма неординарной наружностью. Он был похож на откормленную до размеров хорошего мастифа лягушку, зеленую и пупырчатую, решившую ни с того ни с сего встать на задние лапы и выпрямиться в полный рост. Отчего латинг выглядел скорее комично, нежели пугающе. Впрочем, за свою довольно долгую карьеру мне довелось насмотреться всякого, к тому же уровень адаптивности у меня с рождения намного выше, чем у среднестатистического обитателя нашего мира. – Глупый ты, Квагш, – не удержался я от упрека в адрес неразумного земноводного. – Нет огурцов, зато остался самый цимес – лекарство, значит, для страждущих и жаждущих. Будь другом, принеси, пожалуйста, баночку. Иначе твой квартировладелец тут же испустит дух, на радость московской чиновной братии, и тебе придется подыскивать не только другое жилье, но также другого шефа. Латинг умел быть необычайно быстрым, в чем я имел возможность неоднократно убедиться, но сейчас он не особенно торопился выполнить мою слезную просьбу. Неспешной походкой он протопал на кухню, отчего-то очень долго там возился и наконец соизволил появиться на пороге с трехлитровой банкой в руках. Присев на постели, я жадно выхватил сосуд из зеленых лап товарища, трясущимися пальцами снял капроновую крышку с горлышка и, прежде чем прильнуть к нему губами, понюхал. Немного отдает плесенью и на поверхности какие-то пятна бледно-синего цвета. Похоже, "цимес" малость подпортился. Ну ничего. Где наша не пропадала? А с плесенью оно, может быть, даже полезнее – пенициллин все-таки. Поднеся банку ко рту, я сдул подозрительные пятна подальше от губ, поближе к обнажившимся островкам укропа и прочих приправ, и сделал небольшой глоток. Прелестно, я бы даже осмелился сказать – животворяще, и плесенью почти не пахнет. В течение минуты банка опустела примерно на две трети. Напившись вволю, я вернул сосуд своему спасителю со словами искренней благодарности и прислушался ко внутренним ощущениям. Без всякого сомнения, вкусный водный раствор поваренной соли и прочих минеральных и органических веществ начал восстанавливать выведенный из равновесия вчерашними возлияниями кислотно-щелочной баланс внутри моего желудка, а также, выражаясь мудрым языком одного моего знакомого химика, приводить в порядок внутриклеточный осмос. И чего только не понапридумывают эти ученые! Ладно, господь с этими осмосами и кислотно-щелочными балансами. Суть не в терминологии, а в том, что объективно я начал ощущать себя намного лучше. Руки уже не тряслись (или почти не тряслись), желудок не сводила сосущая судорога, в мозгах появилась некоторая ясность, в глазах – долгожданная резкость. И вообще окружающий мир вдруг расцветился необычайно яркими красками. Даже выцветшие от времени обои на стенах не казались такими убогими. "Ладно, Федор Александрович, – я обратился мысленно к своей персоналии в иронично-вычурном стиле, – лежать – оно, конечно, намного приятственнее, чем тащиться через всю Москву с ее непредсказуемыми пробками, да еще по июльскому зною. Однако боюсь, что начальство не войдет в твое положение. Ему же – начальству – не объяснишь, что вчера провел вечер в обществе старинного товарища, между прочим, государственного человека и крупного предпринимателя". Свесив ноги с дивана, я коснулся ступнями деревянного крашеного пола и, взглянув на замершего прямо передо мной латинга, поинтересовался: – Осуждаешь, Квагш? – Ничуть, – ответил постоялец слегка гортанным булькающим голосом, – каждый свободный индивид имеет полное право время от времени абстрагироваться от грубых реалий тварного мира. – А ты философ, дружище, – улыбнулся я. – Каждое разумное существо, – тут же выдал Квагш, – в той или иной степени является философом в самом широком понимании данного определения. – Ладно, – махнул я рукой на доморощенного философа, – избавь ради бога от банальных истин, иначе моя многострадальная голова расколется, как перезревший арбуз, и тебе негде станет жить, поскольку местная чиновная братия тут же распорядится снести мой домишко и воздвигнет на его месте какой-нибудь торговый центр или еще что-нибудь эдакое. Однако латинг и не собирался униматься, более того, он прицепился к моим словам и в очередной раз начал задавать глупые вопросы насчет явного произвола московского правительства в отношении одного вполне законопослушного гражданина: – Федор, а почему этот дом хотят снести? Если не ошибаюсь, частная собственность в этом мире, точнее, государстве охраняется конституцией. – Не трави душу, – с кислой миной на лице ответствовал я, – Одно слово, Южное Бутово. – Два слова, – заметил Квагш. Не обращая внимания, я продолжил: – Видишь ли, земля, на которой расположен мой домишко, стоит круглую сумму, и кое у кого при одном лишь упоминании о столь лакомом куске начинают бежать слюни рекой да по всей роже. Вот они и подсылают ко мне всяких ушлых крючкотворов: мол, мы готовы предоставить тебе шикарную однокомнатную квартиру где-нибудь в Бирюлево, вдобавок телевизор подарим, а ты нам добровольно уступи землицу-то, все равно, так или иначе, оттяпаем. Ничего, мы еще поглядим, кто у кого и чего оттяпает. Кончится мое терпение – натравлю на префекта и его кодлу какого-нибудь осужденного на казнь стригоя, пусть перед полным развоплощением кровушкой вволю побалуется… – Противозаконно это – вампиров на людей насылать, – безапелляционно заявил латинг. – А отбирать последнее у тех же людей, как ты считаешь, законно? А жировать на чужой беде тоже законно? Мне, может быть, нравится жить в собственном доме, да при собственном саде, а они, умные такие… – Не доведя до конца начатую мысль, я махнул рукой, резко поднялся на ноги и, шлепая босыми ногами по полу, направился прочь из комнаты. Но, не дойдя до двери, остановился, посмотрел на продолжавшего стоять столпом с банкой в руках коллегу, сказал: – Знаешь, Квагш, я иногда думаю, что в нашем царстве-государстве правят бездушные стригои, ликаны, коры и прочие упыри, только особой породы – крови им не надо, но до денег охочи незнамо как. Надо будет подкинуть начальству эту мыслишку и проверить кое-кого на принадлежность к человеческой расе. Сто к одному, как минимум четверть всех чиновников и олигархов не пройдет тестирование… Я стоял босыми ногами на рифленом кафеле ванной комнаты, с удовольствием впитывал ступнями прохладу пола и посредством кожаного ремня наводил остроту на золингеновскую сталь опасной бритвы, доставшейся мне в наследство от покойного отца. Взбив пену в специальной посудине, густо намазал помазком нижнюю часть лица и легкими движениями принялся удалять ее вместе с суточной щетиной. Не люблю, когда волосы на лице слишком уж отрастают, поэтому по возможности стараюсь бриться каждое утро. Побрившись, я ополоснул водой бритвенные принадлежности, тщательно протер инструмент сухой тряпицей и убрал все в специальный шкафчик, висевший над раковиной. Затем критически уставился на свое отражение в зеркале. Физиономия слегка припухла после вчерашних бурных возлияний, под глазами парочка заметных мешков. Сразу вспомнился один очень бородатый анекдот. Жена – мужу: "Где деньги?" А тот ей: " В мешках". – "А мешки где?". – "Под глазами". Вообще-то платил за веселье Толян, так что конкретно в этих мешках моих сбережений не было. В остальном моя физия вроде бы ничего, и вообще я мужчина хоть куда, несмотря на свои сорок два с маленьким хвостиком. Вон на лице ни одной морщины. Не Ален Делон или Леонардо ди Каприо, но и не какой-нибудь Квазимодо. Коротко остриженные волосы цвета вороного крыла без малейшего признака облысения, лишь на висках легкий налет благородной седины. Взгляд карих глаз волевой, и это не только мое мнение – многие женщины так же считают. Нос прямой, короткий, несмотря на многочисленные удары судьбы, временами весьма и весьма чувствительные, не сломан в переносице. Подбородок слегка тяжеловат, но вовсе не делает мое лицо похожим на лошадиную морду. Уши маленькие, прижаты к черепу. Лоб не высокий, не низкий. Мускулатура вполне развита, местами перекачана – спасибо занятиям в спортзале, – поэтому в одежде я кажусь слегка грузноватым и неповоротливым. Но это впечатление, к счастью, весьма обманчиво, поскольку самой главной индивидуальной моей особенностью (за которую меня, собственно, и взяли в штат "Линии") является способность силой мысли ускорять собственные рефлексы. И ведь знать бы раньше, может, сейчас бы рекордсменом был, причем в любом виде спорта. Как бы это ни было странно, но даже в своем, весьма солидном для человека, возрасте я могу пробежать стометровку быстрее чемпиона мира, а на ринге отправить в нокаут самого именитого боксера-тяжеловеса. Мне достаточно лишь войти в особый транс, и все вокруг словно бы замедляется, хотя на самом деле это я ускоряюсь. Однако мои способности проявились лишь после того, как я подписал контракт, прошел весьма непростой курс обучения и стал полноправным сотрудником "Линии" в должности регистратора первого уровня допуска. А как известно, сотрудникам "Линии" категорически запрещается демонстрировать свои возможности публично. Именно по этой причине я не имею права стать чемпионом мира по боксу или гимнастике. С другой стороны, я мог и вовсе никогда не узнать о своих способностях. Просто так из ничего ничто не образуется, всё зависит от ситуации. Взять хотя бы величайшего бессребреника нашей эпохи, математика Григория Пререльмана, или выдающегося знатока Анатолия Вассермана. Что бы из них получилось, если бы эти именитые мужи, подобно Маугли, с раннего детства воспитывались в волчьей стае или хотя бы в каком глухом скиту? Страшно подумать. Не постигли бы бесконечность и многомерность Вселенной, сногсшибательную красоту рядов Фурье и головокружительное совершенство интеграла Коши-Буняковского… Силой воли я подавил в себе брюзгу. Откуда такая язвительность и откровенная зависть к успешным людям? Очевидно, выпитое вчера так подействовало на мою нервную систему. А может быть, подустал основательно – все-таки третий год без отпуска вкалываю. Вот наберусь храбрости, да как врежу ногой в дверь Альмансора, своего непосредственного начальника, – чтоб с треском распахнулась, да как потребую положенный по КЗОТу отпуск. Устроили, понимаешь, рабство! А ведь с подходом, со значением, мол, Федор Александрович, вам отпуск положен, но вы войдите в наше положение, контрабандисты в тайге под Омском пробили тайный тоннель и через него снабжают вечными двигателями слаборазвитые миры, в обход таможенной службы Лагора, или какой-нибудь экспат сбрендил и начал куролесить направо и налево. Стоит только подойти сроку моего очередного отпуска, начальство тут же находит вескую причину его отложить на неопределенное время. Нет, только ногой в дверь и более никаких соглашательских действий с моей стороны! Здоровье дороже благорасположения начальства, каким бы высоким оно ни было. Тут я вспомнил, что дверь начальственного кабинета открывается не внутрь, а на себя, и с сожалением подумал, что просто так ногой ее открыть не получится. Только выбив из стены вместе с дверной коробкой. Но тогда мне уж точно очередного отпуска не видать до самой пенсии, а могут попросту стереть старую память, наложить обманные воспоминания, и гуляйте, господин Листопад, на все четыре стороны. Придумают для меня какую-нибудь непыльную, но скучную работенку в скучном офисе, и заживет Федор Александрович жизнью нормального обывателя. Кошмар! Аж пот прошибает от неприятной перспективы потерять работу в "Линии". Нет уж, лучше без благословенной Анталии, Кипра или Эмиратов, чем прозябать в шкуре обывателя, не подозревая, что у тебя под носом происходит масса интересного и необычного. "И чего же в этой "Линии" хорошего? – язвительно спросит какой-нибудь желчный критикан. – Ни тебе россыпей золотых, ни славы всенародной, ни круглосуточных патрулей многочисленных поклонниц под окнами твоего дома. Где гешефт?" В том-то и дело, что никакого гешефта в обычном понимании нет. Просто, в отличие от многих людей, прозябающих на рабочем месте и с нетерпением ожидающих окончания трудового дня, я живу работой, мне жутко интересно. И как бы это высокопарно ни звучало, я не мыслю жизни вне "Линии". Это как в "Понедельнике" Стругацких, где люди даже от новогоднего стола мчались со всех ног в свой НИИЧАВО, чтобы довести до конца математические расчеты, крайне интересный опыт или просто обсудить волнующую тему со своими единомышленниками. Я вытер лицо и руки вафельным полотенцем и хотел уже повесить его на крючок, как вдруг поверхность зеркала сначала покрылась рябью, а затем и вовсе пошла волнами. При этом с моим отражением начали твориться весьма примечательные метаморфозы, сопоставимые с тем, что мы обычно наблюдаем в комнате смеха. Кто не в курсе, добро пожаловать в ЦПКиО, там вроде бы сохранилась одна на всю Москву. Мое лицо стало приобретать самые невероятные формы: сначала глаза сползли куда-то на правую щеку, потом губы оказались на лбу, а уши так и вовсе поменялись местами, левое с правым. Но самое интересное случилось в конце. Обычное с виду зеркало, в которое я смотрюсь едва ли не каждое утро, доставшееся мне в наследство от покойных родителей вместе с домом, неожиданно вспучилось ртутным бугром, приобрело форму человеческого лица, затем как-то резко потеряло зеркальные свойства. Теперь из потемневшей от времени бронзовой рамы на меня смотрело лицо одного хорошо знакомого мне чел… Фу ты! Самого Хороса едва человеком не обозвал. Вообще-то, вероятность того, что этот Великий Маг принадлежит к породе людей, не отрицает он сам, но также и не подтверждает. – Будь здоров, Федор! – первым заговорил нежданный гость. Данное пожелание не было пустым звуком. Я почувствовал, как остаточные признаки похмелья улетучиваются и в мое изрядно ослабленное тело вливается поток необычайной бодрости и силы. Если бы сейчас кто-нибудь дал мне пресловутую точку опоры, я, наверное, смог бы воплотить в жизнь мечту великого Архимеда и наконец-то перевернуть этот мир вверх тормашками. – Доброе утро, Экселенц, – растерянно пробормотал я. Затем все-таки сообразил поблагодарить благодетеля. – Спасибо вам огромное! Прозвище Экселенц выбрал для Хороса именно я, и только мне дозволялось им пользоваться. Легко догадаться, что творчество братьев Стругацких я очень уважаю. А Хорос вполне вписывался в образ загадочного и могущественного руководителя вездесущего КОМКОНа-2. У меня порой даже возникала шальная мысля, а не с самого ли Хороса авторы мира Полудня списывали Рудольфа Сикорски. – Не стоит благодарности, – ухмыльнулся гость и в своей манере тут же взял быка за рога. – Федор, ты человек надежный, проверенный, и опыта оперативной работы тебе не занимать. У меня для тебя есть одно персональное задание, чрезвычайно важное… Еще бы, у него не было для меня задания, просто так на рюмку чая столь важные птицы не залетают в гости к рядовым сотрудникам. – …Дело в том, что в одном из миров была совершена дерзкая кража древнего артефакта, широко известного… в определенных кругах как Сердце Безумного Бога. Похищение интересующего нас предмета состоялось с целью продажи пока неведомому нам лицу. Известно лишь то, что сделка должна состояться на Земле, точнее, здесь, в Москве. Твоя задача – как можно быстрее отправиться в Лагор и предпринять все возможные меры для предотвращения появления в этом мире означенного артефакта. Я также настоятельно не рекомендовал бы распространяться об этом задании – малейшая утечка информации может обернуться непредсказуемыми последствиями и серьезными политическими потрясениями во многих и многих мирах. И еще, пользоваться официальными каналами для проникновения на Лагор категорически запрещено. Вопросы есть? Кратко, но пока маловразумительно. Это с какой бы стати рядовому сотруднику земного филиала "Линии" взваливать на свои хрупкие плечи заботу о каком-то "известном в определенных кругах" (понимай: мало кому вообще известном) артефакте? И вообще, заниматься пресечением ввоза-вывоза незаконных предметов – задача лагорийской таможенной службы. Впрочем, и нашей также. Однако я не стал излагать свои сомнения, уж очень Экселенц не любит глупых и всяких там риторических вопросов. Поскольку приказ поступил непосредственно от высшего начальства, его придется выполнять, хочется мне этого или не хочется. Поэтому я начал задавать вопросы, что называется, по существу: – Название мира, из которого был украден артефакт? – Вайрон. Мир древней вымирающей расы вайронов. – При этих словах перед моим внутренним взором возник образ закованной в металл и увешанной с ног до головы холодным оружием зубастой образины, а рядом, в качестве масштабной линейки, фигурка человека. Ящер весьма и весьма впечатлял своими габаритами – рост под три метра, наверняка и весит соответственно. Затем унылая песчаная поверхность от горизонта до горизонта и вереницы куда-то бредущих вайронов. По большому счету слово "Вайрон" мне ни о чем не говорило – мало ли в бесконечной Ойкумене миров, населенных и более экзотическими существами, эка невидаль – разумные рептилии! Эвон у меня в постояльцах – вполне разумная лягушка. – Хорошо, ваша милость, – продолжил я задавать вопросы, – что это за артефакт такой – Сердце Безумного Бога, – откуда столь необычное название и отчего вся эта таинственная суета? Почему попытку его провоза нельзя пресечь силами официальных служб? – Не мне растолковывать тебе, сотруднику "Линии", одному из Хранителей, о роли Мировых Маятников и о том хрупком равновесии, в котором находятся между собой миры нашей бесконечной Метавселенной… – Вообще-то мне известно в общих чертах о том, как устроена наша Метавселенная, – рискнул подать голос я. Это было сделано исключительно для того, чтобы избавить мои уши от долгих и нудных рассуждений о мироустройстве и тех сверхтонких процессах обмена веществом, энергией и информацией между различными мирами, находящимися либо в одном пространственно-временном континууме, либо вовсе в разных Вселенных с другими физическими законами и с иными значениями мировых констант. Мой прозрачный намек был понят и оценен легким покачиванием головы, дескать, молодо-зелено, а все туда же: не учите меня жить, лучше помогите материально. – Ладно, – улыбнулся Хорос, – не стану тебя мучить подробным изложением моих космогонических взглядов. – Я с облегчением вздохнул. – Буду предельно краток. Артефакт, именуемый Сердце Безумного Бога, до последнего момента находился в мире Вайрон под опекой тамошних Хранителей. Как ты сам наверняка уже догадался, это очень древний и опасный предмет. В активном состоянии он способен вступать в резонансное взаимодействие с Маятником того мира, в котором находится. Если точнее, он действует на него как внешний возбуждающий фактор, сначала скачкообразно увеличивает частоту и амплитуду колебаний Мирового Маятника, затем начинает активно отбирать у него энергию, гася колебательный процесс. Если вовремя не вмешаться и не остановить его, мир обречен. Впрочем, соседним вселенным также изрядно перепадет, и неизвестно, чем вообще все закончится. – Для чего же в таком случае была создана столь опасная вещь? – испуганно пролепетал я. Вообще-то я не относил себя к натурам впечатлительного склада, но перспектива бесславной гибели родного и столь любимого мной мира могла напугать даже самого отмороженного пофигиста, если, конечно, он не состоит в тайном обществе извращенных самоубийц. – Вынужденная мера, – отрубил Хорос, который поначалу вроде как не собирался вдаваться в ненужные, по его глубокому убеждению, подробности. Однако мой испуганный вид все-таки сподвиг его снизойти до более детальных объяснений. – Видишь ли, Федор, давным-давно в одной далекой галактике… "Неужели Звездные Войны? – подумал я. – Тоже мне Лукас нашелся!" – …когда в Метавселенной не было еще Мировых Маятников, а на страже миров стояли некие высшие сущности, назовем их "Непознанными", появилась дрейфующая черная дыра. Эта опасная гостья из необъятных космических глубин двигалась со сверхсветовой скоростью и в относительно короткие сроки была способна поглотить всю материю данного звездного скопления… – У меня от души отлегло – байки про джедаев и страшных галактических злодеев отменяются. – Поначалу тамошние ученые и чародеи попытались сами создать могучее оружие, способное защитить населенные разумными существами планеты, но ничего у них не получилось. Ни продвинутая магия, ни развитые технологии, ни огромные материальные ресурсы, брошенные на решение проблемы, не смогли хотя бы уменьшить скорость опасного космического объекта. Тем временем черная дыра вошла в соприкосновение с периферийными звездными системами и, подобно мощному пылесосу, начала поглощать галактическое вещество, одновременно увеличиваясь в размерах. Всего за какие-нибудь несколько тысячелетий она была способна добраться до центра звездного скопления и вступить во взаимодействие с черной дырой его ядра. Последствия такого столкновения были тщательно просчитаны, и результат оказался весьма и весьма пессимистическим. Кто-то скажет: "Несколько тысячелетий – практически бесконечность, за это время можно найти способ избежать гибели". Действительно, даже сотня лет – для цивилизации срок немалый, и при большом желании и должном старании за это время можно успеть многое. Но тысячелетний запас был не у всех цивилизаций данной галактики. Некоторые миры находились на оси движения опасного объекта к центру звездного скопления и должны были погибнуть намного раньше, чем случится фатальное столкновение черных дыр. Одному из таких миров, чье название давным-давно забыто, и теперь никто не может сказать определенно, какие существа его населяли, оставалось всего несколько лет. Тогда его обитатели, плюнув на науку и магию, стали молить богов о том, чтобы помогли избавиться от неминуемой гибели. И как это ни странно, были услышаны одним из Непознанных. Вторжение черной дыры в пределы той галактики на самом деле не было чем-то уж очень неординарным. В Метавселенной регулярно происходят еще более масштабные события: гибнут не только галактики, целые континуумы, более того, домены континуумов сжимаются в безразмерную точку, чтобы потом возродиться в пламени Большого Взрыва. Процессы эти кажутся на первый взгляд хаотичными, но на самом деле они взаимосвязаны между собой сложнейшим набором причинно-следственных факторов, именуемых Законом Равновесия. Поэтому прежде чем вмешаться и спасти разумных существ, Непознанный был обязан тщательно взвесить и рассчитать каждый свой шаг, чтобы результаты его вмешательства не откликнулись в других вселенных еще более печальными последствиями. Именно так он и поступил: все рассчитал, взвесил, затем заново пересчитал еще несколько раз и перепроверил результат. Вывод оказался печальным: любое его вмешательство влекло за собой гибель тысяч и тысяч обитаемых миров в других пространственно-временных континуумах. Непознанный был в отчаянии. Он – существо практически всемогущее и способное едва ли не одним плевком уничтожить надвигающуюся угрозу, не имеет возможности даже пошевелить пальцем ради спасения несчастных смертных существ. Душевная боль его была настолько велика, что он был готов пожертвовать своим бессмертием, лишь бы спасти обреченные миры. И в какой-то момент он действительно принял решение взойти на жертвенный алтарь, точнее, преподнести обреченным на гибель разумным существам в качестве бесценного дара свое пламенное сердце. Лишь ценой своей добровольной гибели он мог обойти вселенский Закон Равновесия и спасти обреченные миры. Таким образом, маги получили в свое распоряжение частицу высшего существа и, опираясь на оставленные им инструкции, создали на его основе могучий артефакт. Затем на специально построенном звездолете они доставили его к источнику угрозы и запустили в определенном строго контролируемом режиме. Прибор вошел в резонансное взаимодействие с черной дырой, локализовал опасный объект, сжал в точку и выбросил его в безопасное место за пределы данного пространственно-временного континуума, где он уже никому не мог бы навредить. Другие Непознанные, узнав о поступке коллеги, окрестили его Безумным Богом, так за артефактом закрепилось его название: "Сердце Безумного Бога". Вскоре по какой-то непонятной причине все они ушли из нашей Метавселенной. Несомненно, гибель бессмертного существа каким-то образом повлияла на их решение. Это якобы они оставили в каждом мире по Маятнику, вверили их в руки Хранителей, обязав не спускать с них глаз. Впрочем, научных, ненаучных и околонаучных теорий, объясняющих появление Мировых Маятников, великое множество. Некоторые с точки зрения законов природы безупречны. Но пока ни одна из них не доказана, данная версия также имеет право на существование. – Романтичная история, – пробормотал я себе под нос, затем чуть громче обратился к уставившемуся на меня из зеркала боссу. – Полезная, выходит, вещица. – В определенных случаях действительно полезная, – согласился с моим выводом Хорос, – но в руках злоумышленников может представлять серьезную угрозу для существования отдельных миров и даже целых вселенных. Подходящий инструмент для политического и экономического шантажа. А чтобы убедить всех неверующих в его эффективности, достаточно уничтожить какой-нибудь захолустный мирок, коим, к твоему сведению, по мнению некоторых индивидуумов, является мир Земли. Вот так-так! Удивил и "обрадовал". – Но уничтожать-то зачем?… – А ты подумай, – сказал маг, – а я тебе пока наводящий вопрос задам, из нашей недавней истории: скажи мне, Федор, для чего американцы разнесли в пух и прах Хиросиму и Нагасаки? – Ядерный шантаж, что ли? – наконец-то сообразил я. – Только в неизмеримо больших масштабах. – Молодец! – похвалил Хорос. – В общем, так, молодой человек, не ставя никого в известность, найди лазейку в Лагор и перехвати там похитителя интересующего нас артефакта. Нельзя допустить, чтобы он попал на Землю. За помощью обратишься к одному местному жителю – магу по имени Харвус. Это надежный и проверенный человек. После успешного завершения операции передашь интересующий нас предмет существу, которое задаст тебе на первый взгляд странный вопрос: "Какое из солнц мира Сохо тебе более всего нравится: желтое или синее?" Ответишь: "Разумеется, синее". Теперь все необходимые сведения я вложил в твою голову, будешь вспоминать по мере надобности. И учти: во избежание утечки информации объявляю режим секретности "прима". Впрочем, разрешаю подключить к операции стажера латинга. На Лагоре сам сориентируешься, кому доверять, а кому нет. Ну вот и все, Федор, далее мучить тебя не стану, будь здоров, по завершении операции получишь хорошие премиальные и долгожданный отпуск, это я тебе обещаю со всей ответственностью. И вот еще что, в ближайшее время будь осторожен за рулем. Не лихачь, следи за дорожной ситуацией, как говорится, в оба глаза. Предчувствия у меня, понимаешь, нехорошие. С этими словами голова Экселенца вновь начала претерпевать все предшествующие ее появлению трансформации, только в обратном порядке. Вскоре из ставшего обычным зеркала на меня вновь смотрела моя собственная физиономия, только на сей раз основательно озадаченная. Ничего ж себе! Режим "прима" дает мне немыслимый карт-бланш и головокружительные полномочия. Теперь я имею право, мягко выражаясь, игнорировать многие лимитирующие факторы, даже отдельные статьи нашей клятвы. Судя по всему, некоторые интимные места начальственных телес здорово припекло, раз простому регистратору стало позволительно то, что в обычной жизни не разрешается никому. Было бы, конечно, неплохо, чтобы о моих полномочиях узнали все сотрудники "Линии", но, по всей видимости, у Хороса на сей счет какие-то собственные соображения. Так что в полном соответствии с начальственной волей придется юлить, финтить и, если понадобится, обманывать тех, кого я безмерно уважаю. Пока я приводил себя в порядок и беседовал с начальником, мой постоялец сообразил для меня яичницу из трех яиц и кофе. Для себя же он открыл банку консервированного кошачьего корма и уже уписывал сомнительное, на мой взгляд, лакомство за обе щеки. Вообще-то Квагш – существо насекомоядное. Его длинный, как у хамелеона, язык – отличный инструмент для ловли мух и бабочек, поэтому с его приходом в мой дом надобность в липучих ловушках и всяких там фумигаторах мгновенно отпала. При заселении латинг притащил с собой несколько пакетов сублимированного корма (по понятным причинам я не особенно интересовался, из чего были изготовлены подозрительного вида гранулы), однако вскоре каким-то образом он умудрился оценить органолептические достоинства кошачьих консервов и в буквальном смысле подсел на них, а невостребованные пакеты до сих пор хранятся в одном из кухонных шкафов. – Хорошо выглядишь, Федя, – сделал мне комплимент постоялец, который, помимо прочих своих достоинств, был еще и эмпатом. – Судя по твоему эмоциональному состоянию, произошло нечто из ряда вон выходящее, – не спрашивал, но констатировал Квагш. – Сейчас некогда, рассказывать, – хмуро проворчал я. Рандеву с Хоросом вовсе не обрадовало меня, несмотря на его клятвенное обещание по окончании операции осчастливить давно заслуженным отпуском и хорошими премиальными. – Если не возражаешь, по дороге введу тебя в курс дела. Стажер совсем по-человечески развел руками, мол, не возражаю, и с удвоенной энергией стал забрасывать в свою широченную пасть небольшие студенистые комочки. Тут, на свое несчастье, в распахнутое окно влетела огромная навозная муха и немедленно устремилась к консервной банке моего товарища. Легкое "пе-е-нь-нь", и приличных размеров липучий хлыст настиг цокотуху в полете, после чего тут же скрылся во рту латинга. – Квагш, ну сколько можно говорить, что мне неприятно, когда за едой ты занимаешься черт знает чем! – в очередной тысяча первый раз возмутился я. – Извини, Федя, неподдающееся волевому контролю действие рефлекторного свойства, – в очередной тысяча первый раз растолковало бестолковому млекопитающему мудрое земноводное. Издевается гад: "неподдающееся контролю действие". В человеческом облике свой язык он как-то умудряется держать за зубами и не размахивать им даже в том случае, если какая муха или бабочка сядет ему на нос. Честное слово, издевается – мстит, наверное, за мое вчерашнее явление в нетрезвом виде. Хотя я его отлично понимаю – латинги на дух не переваривают запах этилового спирта. Для них он яд, как для нас какой-нибудь формальдегид или метанол – но зачем же мух поглощать, да еще на глазах у едва протрезвевшего хозяина квартиры?! Я допивал вторую чашку кофе, когда в дверь дома позвонили. Вот же незадача – принесла нелегкая кого-то в столь ранний час. Скорее всего, опять из управы, будут уговаривать съехать на новую квартиру. А мне оно надо? Обзавестись, что ль, злой собакой или Квагша им разок продемонстрировать в его натуральном обличье, пожалуй, вмиг дорогу к моим владениям позабудут. Жаль, нельзя. Видите ли, согласно принятым нормам, всякий страхолюдный пришелец не имеет права пугать неподготовленных землян своим природным страхолюдием, поэтому вольно или невольно обязан маскироваться под человеческой личиной, выполненной из псевдоплоти. Наши умники называют ее наномаской, а по мне, привычнее традиционное название. То ли дело в Лагоре – щеголяй себе в своем натуральном обличье, и никто не грохнется в обморок и не задаст глупый вопрос, отчего у тебя не одна голова, а целых две, или вместо носа – хобот. Потому как там проживает народ культурный, цивилизованный, с отвратительным понятием "ксенофобия" незнакомый. У нас же, стоит заезжему чернокожему африканцу или афроамериканцу прогуляться по пыльным улицам какого-нибудь Задюдюевска, тут же охочее до бесплатных зрелищ население повыскакивает из домов, да еще станет всенародно обсуждать животрепещущую тему: "А отмоет ли добела парня широко разрекламированный по телевидению стиральный порошок "Тайд"?" Попросив зеленокожего приятеля удалиться в соседнюю комнату, во избежание, так сказать, нежелательных эксцессов, я направился к входной двери. Перед тем как отодвинуть дверную задвижку, на всякий случай просканировал крыльцо через глазок – а вдруг это вооруженное нападение с целью ограбления, доказывай потом, что ты не превысил меры необходимой самообороны. Вроде бы все нормально, на крыльце незнакомый мне довольно упитанный юноша благопристойной наружности. Одет в дорогие джинсы (если не ошибаюсь, родной американский "Levis"), светлую футболку с замысловатым рисунком в стиле граффити на груди, кожаные сандалии на босу ногу. Впрочем, один момент сразу же насторожил меня – на левой руке гостя красовались швейцарские часы "Orient", нет, не подделка за двадцать американских зеленых рублей, а крайне дорогой эксклюзив в золотом корпусе, с оригинальным золотым браслетом. Тысяч на сто зеленых потянут, прикинул я, а уж в таких вопросах я дока, поскольку в самом начале своей карьеры пару лет отгорбатил на таможне "Линии" и подлинники от подделок научился отличать без всякой дополнительной экспертизы. Поэтому вместо того, чтобы сразу распахнуть дверь перед гостем, я на всякий случай громко спросил: – Юноша, вы часом не ошиблись адресом? – Здесь проживает гражданин Листопад Федор Александрович? – Голос незнакомца был слегка резковат для моего уха. Я повнимательнее пригляделся к визитеру и только теперь сообразил, что за дверью мается вовсе не человек, а незнакомый мне "чужой" в образе румянощекого хомо сапиенса. Конечно, непосвященный гражданин хоть все свои гляделки проглядит, никогда не догадается об истинной сущности гостя. Вообще-то не каждый сотрудник "Линии" вот так запросто способен отличить чужого от человека. Сам не понимаю, каким образом у меня это получается. Хорос объяснил эту мою способность тем, что я очень наблюдателен и по незначительным "царапающим глаз" деталям в голосе, поведении и телодвижениях интуитивно чувствую иномирянина. Сам-то я никаких таких подсознательных потугов не ощущаю, просто смотрю на человека, и через какое-то время на меня нисходит как бы свыше, настоящий он или упакованный в псевдоплоть чужак. "Забавно, – подумал я, отодвигая массивный дверной засов, сработанный еще задолго до моего рождения моим покойным родителем, а он у меня, как рассказывала мамочка, был мастер на все руки от скуки, ежели, конечно, не вел активную и бескомпромиссную борьбу с зеленым змием, – часики настоящие, а человечек-то поддельный. Судя по тембровой окраске голоса, корр либо ликан. Скорее всего, все-таки ликан". – Проходите, молодой человек, в избу. Сандалии можете не снимать, только наденьте вон те бахилы. – Я указал рукой на подставку для обуви, на которой лежало несколько пар стандартных медицинских бахил небесно-голубого цвета. – Да вы не беспокойтесь, Федор Александрович, – вежливо улыбнулся гость, но в сени все-таки вошел, – я к вам всего-то на пару слов. – Дело хозяйское. – Я улыбнулся в ответ самой благожелательной улыбкой, хотя к кровопийцам вообще и к кровопийцам-оборотням в частности не испытываю ни малейшей симпатии. – Вы, наверное, сильно удивлены, – пытаясь изобразить смущение на хитроватой физиономии, сказал ликан, – столь раннему визиту непрошеного гостя? – Отнюдь. – Я сделал вид, что истинная сущность визитера все еще остается для меня тайной за семью печатями, и принялся наводить тень на плетень, иначе говоря, заниматься умышленным словоблудием с целью выведения объекта из состояния психического равновесия. – Тут недавно один товарищ из местной управы заявился ко мне аж в шесть часов, все уговаривал уступить московскому правительству этот чудный домишко вместе с куском землицы, на котором он находится, а взамен сулил златые горы. Жаль, вас тогда здесь не было. Пел ну прям как соловей майский – заслушаешься. Вы не поверите, однокомнатную квартиру в элитном доме на выбор, либо в Бирюлево, либо в Орехово-Борисово, на худой конец в Солнцево… – Гм-гм… Федор Александрович, – гость наконец понял, что моим словоизлияниям не видно конца и края, – я к вам по делу. – Ой, простите, уважаемый?… – Называйте меня Сиигом, – представился гость. Я был откровенно удивлен и озадачен. Скрывающийся под личиной человека оборотень не назвался каким-нибудь Ивановым Иваном Ивановичем, а произнес одно из самых распространенных в племени ликанов имя. Несомненно, он знал, в чьем доме в данный момент находится и, тем не менее, вел себя вполне независимо, я бы сказал, даже нагло. – Но… откуда? – Да, да, адреса штатных сотрудников "Линии" держатся в строжайшем секрете от экспатов, – плотоядно ухмыльнулся гость. – Чтобы выйти на ваш след, нам пришлось основательно покопаться в местной инфосети. Уверяю вас, это было не так уж и просто, хотя ваш Интернет, извините за прямоту, штука еще очень и очень сырая. А с точки зрения информационной безопасности так и вовсе полная туфта. Но ваш случай оказался особенным. Вы не зарегистрированы в социальных сетях, не флудите на чатах, не обмениваетесь электронными письмами с любимыми женщинами или закадычными друзьями. Мы бы вас и вовсе не обнаружили, если бы вы не состояли в перманентном конфликте с властями Москвы. Честь вам и хвала – не пасуете перед бюрократами и жадными дельцами, держитесь за клочок родной земли как эти… ну как их там?… – Он шлепнул себя ладонью по лбу. – Ага, вспомнил! Герои панфиловцы… Вот же гусь лапчатый! Я сам-то хоть и воробей стреляный и в полемических баталиях искушен, но в данном случае следует признать, уел он меня – перехватил инициативу, да так, что я и пикнуть не успел. Впрочем, запросто так сдаваться я не собирался. – Рассказывай, ликан! – грубо отрезал я. Поток безудержных словоизлияний в мгновение ока оборвался. Гость удостоил меня уважительным взглядом и сразу же приступил к собственно изложению цели своего визита: – Хорошо, Федор Александрович, у нас к тебе деловое предложение… – Погоди, Сииг, может, все-таки пройдем в дом? – Коль этот субъект приперся в гости к регистратору, у него для этого наверняка имеются очень веские причины. А я по своей натуре человек обстоятельный и важные переговоры люблю вести в удобной обстановке. К тому же ликаны отличаются крайне вспыльчивым и вздорным характером, поэтому присутствие во время нашего разговора независимого свидетеля было для меня крайне важным обстоятельством. В случае чего, я мог рассчитывать на помощь коллеги по цеху. – Как у нас говорится, в ногах правды нет… – Затем я посмотрел на его сандалии и с улыбкой добавил: – Можешь забыть о бахилах, проходи так. В ответ тот лишь молча кивнул и проследовал за мной. Пока мы беседовали с непрошеным гостем у входной двери, квартирант прибрал со стола грязную посуду и удалился в соседнюю комнату. Латинги обладают прекрасной способностью к мимикрии и могут запросто прикинуться, например, фикусом или вовсе каким-нибудь неодушевленным предметом. Будь ликан эмпатом, даже телепатом, он ни за что не почувствовал бы присутствие моего приятеля. Мы уселись за стол друг напротив друга. От предложенного кофе гость отказался и сразу же перешел к делу: – Федор, я имею к тебе весьма серьезное деловое предложение. Не стану ходить вокруг да около, скажу сразу: ты нам не мешаешь, за это мы тебе отваливаем крупную сумму в валюте Лагора, положим, миллион империалов… Миллион империалов – цифра запредельная, если учесть, что в валютных обменниках "Линии" империал идет по курсу один к десяти тысячам российских рублей! У меня даже волосы на голове начали подниматься дыбом. Мой скромный заработок в месяц составлял пятьдесят тысяч рублей. А теперь, кому не лень, прикиньте: сколько столетий мне пришлось бы вкалывать, чтобы заработать означенную ликаном сумму? – И за что же мне такое счастье, уважаемый? – Я постарался по возможности правдоподобно изобразить равнодушие на лице – пусть думает, что ко мне каждый день приходят и с более заманчивыми предложениями. Впрочем, получилось у меня это не очень убедительно, голос, зараза, все-таки подвел, свалившись в конце фразы в легкую хрипотцу. Пришлось прокашляться и смочить горло глотком кофе. – Кому и как я не должен мешать, чтобы получить этот ваш миллион? – Фраза "этот ваш миллион" получилась у меня весьма удачно: пренебрежительно-равнодушно – самого великого Станиславского проняло бы. – Более того, – проигнорировав мой вопрос, продолжал гость, – мы обещаем уладить вопрос с правительством города Москвы насчет принадлежащего тебе участка земли и готовы вместо этого… гм… – ликан обвел комнату оценивающим взглядом, – с позволения сказать, жилища возвести современный дом с регулируемой пространственной метрикой и жесткой привязкой входов-выходов к любым трем точкам данного измерения по твоему усмотрению. Ух ты! Не было ни гроша, да вдруг алтын. И тебе миллион в самой твердой во Вселенной валюте, и дом безразмерный со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами и аж с тремя выходами в любую точку земного шара: хочешь – к теплому южному морю, хочешь – в грибной лес или еще куда-нибудь на другой конец планеты. Подозрительно как-то. Тут я вспомнил свой недавний разговор с загадочным и местами непонятным Хоросом, и мой энтузиазм насчет супердома как-то резко поубавился. Ну и хмырь же этот хитромудрый ликан! Ведь определенно знает, что этот мир обречен. Только он не знает, что об этом знаю я, поэтому беззастенчиво сулит златые горы, прекрасно понимая, что покойникам деньги и красивые многофункциональные дома без надобности. Вот же тварь! Теперь я наверняка знал, чего потребует от меня этот жучила, но, изобразив на лице крайнюю заинтересованность, спросил: – И все-таки, уважаемый Сииг, каких конкретно действий ты и те, кто за тобой стоит, ждете от меня? – Абсолютно никаких, – широко осклабился оборотень и пояснил: – Посиди дома пару суток, книжку почитай, телик посмотри. Начальству скажешь, что прихворнул чуток, температура, мол, понос и золотуха. Ну что у вас у людей там еще бывает? Короче, придумаешь сам. А за это ты получишь миллион и прекрасный современный дом в придачу. Уверяю, что таких домов на Земле по пальцам пересчитать, в России и вовсе только у действующего президента, да и то на время срока его президентства, а твой до конца дней твоих останется в твоей собственности. Это он специально насчет "до конца дней" – издевается! Думает: наобещаю этому охламону с три короба обещалок, он и раскиснет, сразу градусник под мышку запихнет, начнет нагонять на себя, да так что и сам поверит, что болен опасной горячкой. Нет, дружок, мы воробей стрелянный, нас на мякине не проведешь. В общем, пора было этого субъекта ставить на место, иначе говоря, выпроваживать от греха подальше – я ведь мог бы очень сильно рассердиться от столь неприкрытого вранья, а когда я сержусь, кому-то может сильно не поздоровиться. И пусть любой ликан даже не в боевой трансформации намного сильнее обычного человека, я также не лыком шит и не особенно опасаюсь рукопашной схватки с оборотнем, тем более тот не ожидает от обычного на вид человека каких-либо подвохов. – До конца дней, говоришь, – задумчиво сказал я, затем саркастически взглянул прямо в его наглые глаза и задал прямой вопрос: – На отпущенные этому миру сутки с небольшим, что ли? Так ваши спецы за это время не успеют даже снести мою старую халупу. Также насчет миллиона у меня возникают ба-а-альшие сомнения. Ну какой дурак станет возвращать долги покойнику? Дурак-то, может быть, и станет, но ты же не дурак, и те, кто тебя послали, также не дураки. Так что катись-ка, дорогой, как говорил один киношный персонаж, колбаской по Малой Спасской! – Не понял, – недоуменно захлопал глазами ликан, похоже, расхожее выражение времен НЭПа он действительно слышал впервые, – так ты принимаешь наше предложение? – Перевожу для особо непонятливых, – поднимаясь из-за стола, издевательски ухмыльнулся я. – Пошел прочь из моего дома, упырь безмозглый! Как известно, ликаны, среди прочих гемофагов, отличаются крайне вздорным нравом, к тому же они очень обидчивы. Поэтому, в ответ на мою непочтительную выходку, гость без лишних разговоров выскочил из-за стола и хотел было наброситься на меня с кулаками. Но тут прямо перед его носом возникло яркое даже при дневном освещении лезвие энергетического меча. Без сомнения, крайне опасная штука. Когда при просмотре великой эпопеи Джорджа Лукаса я впервые увидел на экране меч джедая и еще кое-какие примочки из "будущего", сразу же сообразил, что какой-то залетный турист основательно проконсультировал автора "Звездных войн", и вряд ли безвозмездно. По этому поводу даже расследование проводилось. Выяснилось, что действительно крутился вокруг тогда еще не очень именитого режиссера один гуманоид из продвинутого в техническом отношении мира. Пиво вместе пили, с актрисами флиртовали. Но доказать факт нарушения гостем условий неразглашения с целью получения незаконной прибыли регистраторам "Линии" так и не удалось. – Ох, и не вовремя же ты встрял, Квагш, – глядя недовольно на замершего в неустойчивой позе основательно перепуганного ликана, сказал я. – Теперь его придется просто так отпустить. Вряд ли он захочет проявить свои агрессивные наклонности против регистратора в присутствии другого регистратора, к тому же вооруженного столь убедительным аргументом. Ну чего тебе не сиделось в соседней комнате? – Но это же ликан! – попытался аргументировать свое вмешательство в чужие разборки латинг. – Тебе против него и четверти минуты не выстоять. – А это мы бы еще посмотрели, кто против кого и сколько не выстоял, – самоуверенно заявил я. – Ладно, на этот раз прощаю тебя, стажер, но на будущее запомни: полезешь меня спасать лишь после того, как я сам тебя об этом попрошу. Вопросы есть? – Вопросов не возникло, и я обратил свой суровый взор на изрядно побледневшего и подрастерявшего боевой задор ликана (псевдоплоть, к общему сведению, вполне передает эмоциональное состояние своего хозяина). – Итак, гемофаг Сииг, вали отсюда подобру-поздорову и забудь дорогу к моему дому! А миллион и обещанный дворец можешь засунуть под хвост своей боевой ипостаси. Все понятно? – Понятно, сарг, – косясь на пляшущее у своего горла гудящее, будто перегруженный трансформатор, огненное лезвие, пробормотал оборотень. При этом на его перекошенной от страха и злости физиономии было несложно прочитать явное желание перевоплотиться в волчару и вцепиться могучими клыками в глотки своим обидчикам. – В таком случае свободен, – издевательски ухмыльнулся я и, обращаясь к Квагшу, сказал: – Выводи этого парня из избы и не стесняйся подталкивать, а я подтвержу перед любой комиссией полную правомерность твоих действий. Выпроводив гостя за дверь, стажер вернулся, вопросительно посмотрел на меня своими весьма выразительными глазами и задал вполне ожидаемый вопрос: – Федя, а почему ты не вызвал патруль и не сдал ликана, как это положено по правилам? – Потерпи чуток, по дороге все узнаешь, мой любознательный коллега. К тому же нам пора отправляться на службу, а ты все еще щеголяешь в своем натуральном обличье. Спустя четверть часа мы были в полной боевой готовности. Я, в соответствии с накатившей на европейскую часть России запредельной жарой, был облачен в легкие светлые брюки, светлую футболку с фривольной надписью на спине "Kiss my ass!" и легкие туфли в дырочку. Квагш перестал напоминать раскормленную говорящую лягушку, псевдоплоть-наномаска превратила его во вполне приличного хомо сапиенса. По-моему он здорово походил на известного продюсера Иосифа Пригожина, такой же коренастый, губастый и лысый. Он был в брюках и лакированных ботинках, только в отличие от меня – черных. Единственным необычным предметом его одежды была ядовито-зеленого цвета рубаха, сплошь покрытая весьма затейливым тотемным орнаментом родного клана Квагша. Мой постоялец собственноручно с помощью баллончиков с краской и обыкновенных кистей создал неповторимый шедевр в стиле Сальвадора Дали или Пикассо – я в этом не очень разбираюсь. Рубашка получилась шикарная – самые продвинутые дизайнеры мира душу продали бы дьяволу, лишь бы создать что-нибудь подобное. Я стажеру подкинул мысль раскрасить подобным образом еще парочку полотен, но он не поддержал мою идею, сославшись на то, что с клановыми духами подобным образом шутить не стоит. Я не совсем понял, при чем тут клановые духи, но от дальнейших уговоров осчастливить человечество все-таки отказался. Вместе мы вышли из дома. Я запер входную дверь и, чтобы не потерять ненароком, положил ключ под крыльцо. Даже если залезут, не страшно: для непрошеных гостей в доме у меня отличная примочка припасена – универсальный излучатель инфразвуковых колебаний в режиме " неосознанного ужаса". На "своих", то есть на людей, и "чужих"-пришлецов всяких действует безотказно, можно вовсе не запирать. Однако запираю ради блага самих же незваных гостей. Излучатель и еще несколько крайне полезных в хозяйстве вещей я выменял по случаю у запасливого Сан Саныча за парочку ввезенных мной не вполне легально иноземных артефактов, скажем так, не совсем мирного назначения. Откуда у нашего оружейника таможенный конфискат, я выяснять не стал – мало ли какие подробности нарисуются в процессе дознания, придется еще ценные вещи сдавать обратно таможенникам. А так, меньше знаешь – крепче спишь. Кстати, Сан Саныч также не задавал мне ненужных вопросов. Еще один из таких конфискатов надежно оберегает мой покой от разного рода хулиганья, повадившегося выбрасывать из окон и балконов стоящей почти вплотную к моим владениям высотки разный мусор ко мне в огород. Теперь не лютуют, поскольку сброшенные на мою голову пластиковые бутылки, пивные банки, стеклотара и прочий ненужный хлам тут же возвращаются обратно к своим владельцам и даже причиняют некоторым легкие телесные повреждения или вышибают стекла. С целью изучения данного феномена группа уфологов дня три крутилась вокруг моего дома. Неприятные, скажу вам, субъекты: мужики бородатые нечесаные, девки очкастые, ни одной симпатичной – всё норовили ко мне на участок пробраться да по клубничным и морковным грядкам со счетчиком Гейгера побегать. Но я договорился с одним знакомым киноидом за еду и приятные знакомства с молоденькими пуделихами поработать на меня какое-то время свирепым Рексом. Помогло, несколько порванных штанов и разодранных юбок быстро охладили исследовательский пыл молодых дарований и отвадили бородато-очкастую банду от моих грядок и плодово-ягодных насаждений. Завести и выкатить из гаража мою красу и гордость "Москвич-401" одна тысяча девятьсот пятидесятого года выпуска заняло не более пяти минут. Машина, как и большинство моего имущества, досталась мне в наследство от покойных родителей. "Москвичок" больше пятидесяти лет простоял в гараже, поэтому неплохо сохранился. Ржавчиной покрылся, конечно, но не проржавел насквозь, к тому же это вам не какой-нибудь жестяной "жигуль" массового производства. Это шедевр, хендмейд, сработан с душой, любовью и тщанием из конвертированных в мирную экономику "тигров" и "пантер" немецкого вермахта, а также отечественных "Т-34" и "ИСов". Сейчас мне стыдно вспомнить, что в свое время хотел с легким сердцем выкинуть его на свалку. Целых полгода я холил и лелеял свое сокровище: отчищал от ржавчины, красил, перебирал узлы и агрегаты, заменял безнадежно вышедшие из строя детали. В этом мне здорово помог опять же наш Сан Саныч. Мужик он хоть и со своими причудами, но насчет всякой машинерии – ас из асов. Это именно он посоветовал использовать энергетический меч, включенный на пониженную мощность, в качестве сварочного аппарата; он же частенько снабжал меня дефицитными запчастями, кои собственноручно изготавливал в мастерской Конторы. Просто так помогал, по дружбе. Вот такой он душевный старикан Сан Саныч, а некоторые его считают нелюдимым букой, зацикленном на своих убойных гаджетах. Все равно основная доля работ по восстановлению раритета легла на мои плечи. Ко всему прочему я туда пристроил парочку техномагических примочек из все того же конфиската, а также установил кучу разнообразных датчиков, регуляторов и конечно же управляющий ими микрокомпьютер, даже не один, а пару. После подобного тюнинга "Ласточка" моя "затикала" не хуже хваленых швейцарских часов, во всяком случае, на своем штатном сорокасильном движке две сотни верст в час на прямых участках трассы выдает в легкую, на удивление и зависть многим владельцам навороченных иномарок. Однако делу время, а воспоминаниям час, иначе Альмансор за опоздание с меня голову снимет, а заодно и стажеру достанется. Мне-то не впервой, а вот Квагшу обидно будет – не привычный он еще, незаслуженные пендели от начальства огребать. Глава 2 Старый хрыч купил "москвич", Налетел на тягача – ни хрыча, ни "москвича".      Быль После того, как мы с Квагшем погрузились в мой раритетный шедевр советского автопрома и благополучно выехали на Варшавское шоссе, я изложил ему суть недавнего разговора с Хоросом и поведал о, прямо скажем, весьма необычном задании Экселенца. – Странно все это, Федор, – буквально озвучил мои мысли стажер. – Масса вопросов возникает… – Ага, еще мысли разные, – съязвил я. – Ведь ты согласен, что в голове время от времени должны возникать мысли? – Только не расстраивайся, Федя. – Я совсем забыл, что мой друг эмпат и тонко чувствует состояние души всякой разумной, впрочем, так же как и неразумной твари. – А если это был вовсе не Хорос, а кто-то другой? – Исключено, – категорически возразил я. – Из зеркала торчала именно его голова. М-да, сплошные непонятки. Объяснил бы кто-нибудь, для чего Экселенцу эта партизанщина, и вообще… Если Земле угрожает столь страшная опасность, почему бы ни организовать соответствующую операцию с привлечением лучших оперов "Линии", спецсредств быстрого реагирования и пресечения? – Например, Хорос опасается, утечки информации… – начал проявлять эрудицию мой напарник. – Бесполезно гадать, Квагш, – махнул рукой я. – Мы с тобой придумаем самое логичное из логичных объяснений, а истина вполне может заключаться в том, что Хоросу просто приснился вещий сон, в котором спасать мир должны именно мы с тобой и никто более. Пора бы уже привыкнуть к причудам начальства, поговаривают ему уже больше десяти тысяч лет, у некоторых и за меньший срок мозги ссыхаются до размеров грецкого ореха. – Ты не прав, Федя, – грудью стал на защиту официального главы земного братства Хранителей Квагш, – мне несколько раз доводилось общаться с Хоросом, уверяю тебя, ни малейших признаков возрастной дегенерации сознания мною отмечено не было. – Разумеется, вам, эмпатам, виднее. В ответ на мою колкость, стажер наградил меня укоризненным взглядом и как ни в чем не бывало заметил: – Смотри на дорогу, Федор, ваши повозки хоть ужасно медленные, при этом крайне неуклюжие, того и гляди, быть беде. Последнее замечание Квагша здорово зацепило мое самолюбие. Сразу захотелось как следует отбрить "знатока и ценителя" скоростей и повозок, но я удержался, сообразив, что, по сути, очень мало знаю о том Большом Топком Болоте, откуда Хорос притащил на Землю этого забавного уникума. – А сами-то вы там у себя на чем катаетесь? – Мы не передвигаемся по земле, как вы, мы летаем по воздуху. Для этого у нас имеются специально выдрессированные крылатые рептилии – блархи. – И с какой же скоростью перемещаются в пространстве эти ваши рептилии? – Услужливое воображение тут же нарисовало Квагша верхом на некоем подобии трехглавого Горыныча. Я едва не расхохотался. – Так… – Мой приятель на мгновение задумался, что-то прикидывая в уме, наконец выдал: – Ваши сто километров бларх преодолевает за полчаса. Он способен находиться в воздухе без посадки до десяти часов, при этом нести пассажира и дополнительный груз примерно полтонны. Двести километров в час – очень даже немало, да еще с пассажиром и грузом на борту. Я определенно начинаю уважать тамошнюю авиацию и разумных лягушек, коим по силам оседлать безмозглых драконов. Однако свои истинные мысли я до поры до времени приберег и, вместо дифирамбов отваге и предприимчивости латингов, невозмутимо ответил: – Всего-то двести кэмэ в час – эка невидаль. Наши гражданские лайнеры летают до девятисот, а о военных аппаратах и говорить не приходится. Представь, Квагш, я могу за сутки долететь до любой точки земного шара. – А я могу в одно мгновение переместиться в любую точку своего мира посредством… – Квагш выдал на родном языке нечто маловразумительное и довольно длинное, затем смущенно посмотрел на меня и растолковал более внятно: – Короче, Федор, есть у нас такое растение, точнее, не совсем растение, а сложный псевдоразумный симбиотический организм. Внешне он выглядит как большой куст. Подходишь к нему, он расступается и оплетает тебя ветвями. Затем ты мысленно представляешь, в каком месте Большого Топкого Болота хотел бы очутиться, и "куст" в мгновение ока выполняет твое желание. – Ничего себе! – только и смог сказать я. Вот уж уел – так уел. Биотехнологии на самом высшем уровне: на драконах летают к ближайшему соседу в гости, а если куда подальше нужно сгонять, у них кусты специальные имеются, способные запросто манипулировать пространством. Интересно, что заменяет им наш привычный Интернет, мобильную связь и прочие средства коммуникации? Я уже хотел хорошенько расспросить обитателя продвинутого болота о тамошнем житье-бытье, как нам навстречу через две сплошных полосы рвануло оскалившееся радиаторной решеткой оранжевое многотонное чудище о шести колесах под названием "КамАЗ-5410". Восемьдесят километров в час его, плюс сотня моих – в сумме сто восемьдесят, да и вдобавок к этому наши массы. Нехилый такой удар намечался, причем гораздо более неприятный для нас. Удивительно, но эта печальная арифметика сама собой сложилась в моей голове и подвигла меня на решительные действия. Мгновенно обретя ускоренные реакции, я резко крутанул рулевую баранку вправо, рискуя зацепить крайне дорогущий "лексус", следовавший по соседней полосе в одном с нами направлении. "Лексусу" конечно же досталось, но мгновением позже и не по моей вине. Предпринятые мной действия позволили избежать лобового столкновения с самосвалом, наш автомобиль получил всего лишь скользящий удар в левую скулу задней парой колес. Впрочем, и этого вполне хватило, чтобы "москвич" отбросило, как мячик для игры в пинг-понг на тот самый злосчастный "лексус", а потом завертело и закрутило в невообразимом хороводе. Вместе с нами завертело и закрутило и "лексус", и парочку "Жигулей", и еще несколько иномарок. Все это время я активно работал рулем и педалью тормоза, стремясь избежать фатальных для меня и Квагша последствий. Именно потому, что рефлексы мои работали в ускоренном режиме, какое-то время у меня получалось удерживать транспортное средство под контролем. Чудом, но мне все-таки удалось предотвратить выезд своего москвича на встречную полосу и пару раз уйти от фатального столкновения с автомобилями, следовавшими в одном с нами ряду. В какой-то момент педаль тормоза бессильно провалилась до пола и более не желала возвращаться в исходное положение, а потерявшая связь с оборванными тягами рулевая баранка получила возможность безо всякого сопротивления вращаться вокруг своей оси. Впрочем, к тому времени мне и другим участникам дорожно-транспортного происшествия все-таки удалось существенно сбросить скорость. Кончилось все тем, что в капот развернувшегося на сто восемьдесят градусов моего автомобиля гордо въехал уже изрядно потрепанный многочисленными столкновениями с другими транспортными средствами "форд-фокус". Нас тряхнуло, то, что осталось от моего красавца раритета, сильно накренилось набок, но не перевернулось, и мы наконец-то замерли на месте. – Да, – донесся до моих ушей спокойный голос напарника, – с блархами в моем мире такого не случается. Дерутся, конечно, но только в брачный период. В это время мы на них не катаемся. Молодец, съязвил в ответ. Я конечно же здорово разозлился, но крыть было нечем, поэтому попросту проигнорировал вполне заслуженную подковырку. Чтобы скрыть смятение, царившее в моей душе, спросил на всякий случай: – Квагш, ты не ранен? – Со мной все в порядке, Федор. – Иного ответа я, в общем-то, и не ожидал. Латинги – весьма живучие создания, и заживает на них получше, чем на собаках и кошках. К тому же, коль шуточки шутит, значит, живее всех живых. – В таком случае вылезаем, пока что-нибудь не коротнуло, и вся эту куча металлолома не рванула. Легко сказать "вылезаем". Как оказалось, дверцы "москвича" заклинило, и мы со стажером оказались основательно запечатанными внутри. Однако с этой неприятностью Квагш справился проще простого. Потихоньку, чтобы никто из посторонних не заметил, он извлек из кармана свой штатный энергетический меч и ловко рубанул по моей и своей дверям в районе петель и запорных устройств. Парочка легких толчков, и, казалось бы, безнадежно зажатые деформированным кузовом дверцы упали на изрядно разогретый солнечными лучами асфальт. Лишь выбравшись из салона покореженного автомобиля, мы получили возможность реально оценить всю захватывающую масштабность случившегося. В разной степени пострадало не меньше десятка автомобилей. Что же касалось моего "москвича", то он представлял собой весьма грустное зрелище. Моторный отсек был бесповоротно разгромлен, благо двигатель и прочие тяжелые "потроха" не двинули в салон со всеми вытекающими последствиями, а разлетелись в разные стороны во время моего маневрирования. Задняя часть напоминала гармошку после доброй сельской свадьбы с хорошей дракой. Удивительное дело – лобовое стекло всего лишь слегка потрескалось. Бывают же чудеса! Но самое главное, мы не перевернулись, и в крышу никто не въехал. Виновник "торжества" КамАЗ валялся на правом боку посреди трассы. Его водитель – совсем еще молодой парнишка – успел выбраться из кабины. Он стоял неподалеку от своего автомобиля и трясущимися руками пытался извлечь сигарету из помятой пачки. У разбитых машин крутились их владельцы и неравнодушные из проезжавших мимо. Кого-то пытались вызволить из железных тисков искореженных транспортных средств, лужицы пролитого на асфальт горючего и разбитые бензобаки поливали на всякий пожарный пеной из огнетушителей. Короче, стояла обычная в таких случаях довольно бестолковая суета с криками, матерной руганью и стонами раненых. Справедливости ради, стоит отметить, особенно сильно никто не пострадал. Кому-то садануло по уху или в нос подушкой безопасности – болезненно, но не смертельно. Кто-то во время экстренного торможения крепко приложился лбом к ветровому стеклу или грудью к рулевой баранке – поделом, в следующий раз не станут игнорировать ремни безопасности. Вообще-то, согласно коварному плану злодейки Фортуны, больше всех должны были пострадать мы с Квагшем. Но, слава богу, пронесло, даже одежка не помялась и не запачкалась. Воистину повезло так повезло! Я искренне возблагодарил судьбу за то, что находился не внутри какой-нибудь современной "консервной банки", а в солидном и проверенном временем "москвиче". Похоже, мой напарник также воздал должное одному из своих бесчисленных божеств – уж больно долго он стоял с закрытыми глазами и беззвучно шевелил губами. Не дожидаясь, когда Квагш закончит общение с Высшими Силами, я направился к водителю КамАЗА, чтобы прямо в лицо без обиняков высказать ему все, что я о нем думаю. Но, не дойдя с десяток шагов до перепуганного насмерть парня, почувствовал странный озноб во всем теле и неприятное шевеление внутри черепной коробки, словно какой-то любопытный осьминог запустил туда все свои восемь щупальцев и принялся активно тискать и теребить мозги. Затем на меня обрушилось чувство неизбывной тоски и безысходности, захотелось волком выть. – Черт! – не удержался я от громкого вскрика. На меня не обратили особенного внимания, лишь какой-то пробегавший мимо с монтировкой в руках мужчина примерно моего возраста остановился и участливо спросил: – Братишка, помощь нужна? – Спасибо, не требуется, – поблагодарил я и на всякий случай отошел на пару шагов прочь от непонравившегося мне места. Едва я это сделал, неприятные ощущения пропали. Повторил попытку приблизиться к водителю, все вновь возобновилось. Пришлось вторично отступить. Пригляделся и обратил внимание, что суетящиеся вокруг люди непроизвольно стараются обойти опасный участок дороги. – Слушай, Квагш, тут какая-то ерунда непонятная, по мозгам елозит, будто серпом по горлу или еще какому чувствительному месту… – Я поделился ощущениями с подошедшим стажером. Квагш сделал несколько шагов в указанном направлении, но тут же отскочил и забавно задергал головой. – Гипноизлучатель… работающий, – ошалело вращая глазами, озадаченно промямлил латинг. – Мощный. И тут до меня также дошло, что я недавно побывал (по собственной глупости дважды) под воздействием сверхмощного потока заряженных частиц особого свойства, именуемых тахионами. Установки, генерирующие тахионное поле, чаще всего именуются гипноизлучателями, поскольку, в зависимости от мощности, модулированная специальным образом волна оказывает эффективное воздействие на психику не только разумных существ, но и животных в самых широких пределах. В данном случае прибор был настроен так, чтобы вызвать у человека острое чувство подавленного состояния и желание совершить самоубийство. Применение тахионных излучателей такой мощности, насколько мне известно, во всех мирах строго регламентировано местными братствами Хранителей, а само существование столь эффективных средств воздействия на психику и вовсе тщательно скрывается от широких народных масс. – Точно, гипноизлучатель, и как же это я сам не догадался? – Мы дружно переглянулись с Квагшем, затем одновременно посмотрели в сторону густых зарослей ольшаника, расположенных метрах в двухстах от автотрассы на довольно высоком пригорке. – Кажется, сигнал идет оттуда. – Больше вроде бы неоткуда, – кивнул головой стажер. Замаскированный под отрезок ржавой водопроводной трубы гипноизлучатель обнаружился довольно быстро. Кто-то направил его в сторону Варшавского шоссе и примотал к дереву посредством куска изолированного электрического провода. Прибор имел встроенный дистанционный активатор, а также систему захвата цели и ее сопровождения. Конструкция не из дешевых, изготовлена явно не на Земле. Неведомому убийце не обязательно было находиться в непосредственной близости от прибора. Наверняка где-то поблизости остановлено несколько видеокамер, чтобы контролировать этот участок Варшавки. Все остальное – дело техники. Осуществить столкновение двух автомобилей, взяв под контроль водителя одного из них, – задачка из учебника математики за шестой класс средней школы. Типа из пункта "А" в пункт "Б" и так далее… – Ты что-нибудь понимаешь, Квагш? – спросил я после того, как опасный прибор был нами обесточен. – Думаешь, на тебя охотились? – Вот за что я уважаю своего коллегу: за догадливость и умение делать далекоидущие выводы из, казалось бы, не связанных между собой фактов. – Не только на меня, но и на тебя, – заметил я. – Поскольку мы с тобой, друг мой разлюбезный, находились в одной лодке, точнее, сидели в одном "москвиче"… И вдруг я вспомнил, что Хорос настоятельно просил меня быть внимательным на дороге. Вот же темнило – нет, чтобы прямым текстом сообщить: так, мол, и так, Лист, будет тебе ДТП в таком-то и таком-то месте. А может, и не знал, а всего лишь догадывался. – Эх, жалко "Ласточку", столько на нее сил и средств ухлопал! – с болью в голосе сказал я, и погрозил кулаком в неопределенном направлении. – Вот доберусь до гадов!… – Погоди, Федя, хорохориться! – осадил меня латинг. – Вне всякого сомнения, это не случайная акция. Обидел ты недавно одного оборотня, вот он и решил отомстить. Хотя почерк не очень соответствует. Ликан, скорее всего, подловил бы тебя одного в темноте, нежели стал измышлять столь сложный вариант покушения. Мне ничего не оставалось, как признать правоту коллеги. – Согласен, у них на такое мозгов не хватит, к тому же еда зазря по асфальту растечется, а они этого ой как не любят. Гурманы хреновы! Сейчас бы связаться с парой надежных ребят да прошерстить хорошенько местную кровососущую братию, небось живо сдали бы этого самого Сиига со всеми потрохами! Уж я бы ему бесплатный сеанс акупунктуры серебряными иглами, с последующим массажем осиновой скалкой всей поверхности тела непременно обеспечил. – Негуманно как-то, – широко улыбнулся коллега. – Зато эффективно, вмиг сдал бы всех прочих своих подельников. Хотя глупо мечтать о несбыточном, – безнадежно махнул рукой я. – Сейчас для нас с тобой самое важное – без приключений добраться до Конторы и найти путь-дорожку в Лагор. Гипноизлучатель демонтировали и от греха подальше утопили в луже грязи, раскинувшейся морем разливанным неподалеку от автомагистрали и не собиравшейся пересыхать, несмотря на небывалую жару. Вообще-то по правилам следовало вызвать оперативную бригаду, но при сложившихся обстоятельствах позволить этого мы себе не могли. Начнутся расспросы: что да как? – и погрязнем мы со стажером в безбрежном море объяснительных, рапортов и задушевных бесед с представителями внутренней безопасности. Ладно, вот все закончится, тогда и поставим начальство в известность. Главное – отвести беду от нашего мира. А в том, что беда надвигается действительно нешуточная, я начинаю убеждаться все больше и больше. Одно дело, когда тебе рассказывает страшные истории твое начальство, пусть самое мудрое и компетентное на свете, совсем другое, когда опасность угрожает непосредственно тебе. Оно, конечно, неприятно узнать о надвигающемся конце света, но поскольку данная страшилка ну очень уж избитая, к ней поневоле начинаешь относиться не слишком серьезно. А вот когда на фоне все того же неумолимо приближающегося апокалипсиса опасность начинает угрожать твоей любимой и неповторимой заднице (в широком, разумеется, смысле), поневоле начинаешь относиться к делу со всей возможной серьезностью. Пока мы со стажером занимались демонтажем чуда враждебной техники, к месту массовой аварии подъехали все потребные по такому случаю службы: спасатели, пожарные, кареты "Скорой помощи" и, разумеется, наша доблестная милиция. Поскольку задерживаться до окончания разборок у меня не было никакого резона, я показал начальнику дорожного патруля удостоверение майора ФСБ (настоящее, между прочим), кратко в устной форме изложил свою точку зрения по поводу произошедшего, оставил для связи номер своего мобильного телефона и, сославшись на беспросветную занятость, немедленно удалился, разумеется, с разрешения офицера милиции. Первый остановившийся по моей просьбе водитель согласился подбросить меня и Квагша к главному входу в ВВЦ. Бомбила поначалу заломил неоправданную никакими форс-мажорными обстоятельствами цену, но, благодаря способности моего товарища убеждать, нам удалось очень быстро умерить неуемный аппетит частника. По дороге я сначала позвонил на службу. Трубку поднял дежурный регистратор Лева Файнгерц, если точно – Лев Ефимович Файнгерц. Три года назад этот парень приехал из далекого Биробиджана поступать во ВГИК. В киноартисты Леву не взяли по причине невыносимой картавости, несмотря на то что в приемной комиссии были исключительно "свои люди". Зато Левина картавость не помешала ему стать сотрудником "Линии", разумеется, после соответствующей подготовки. В штате он примерно полгода. Пока визжит от удовольствия (не в буквальном, разумеется, смысле) от переизбытка свежих впечатлений и эмоций. Ничего – скоро пройдет. – Здрав будь, Красивое Сердце! – Я поприветствовал Леву в своей обычной манере. На что тот также в своей обычной манере обиделся: – Ну сколько можно говорить, что иностранные фамилии на русский язык не переводятся. Может, хватит издеваться, Лист?! – Знаю, Лева, читал, люблю, понимаешь, грамматику Розенталя на досуге полистать, но ничего с собой поделать не могу, уж больно красивое у тебя погоняло – Файн Герц. – Ладно, говори, по какому вопросу звонишь? – вмиг подобрел Лева, слегка вдохновленный моим незатейливым комплиментом, но тут же вновь напустил на себя важности. – Только побыстрее, некогда мне с тобой лясы точить. Молодо-зелено, проявляют формализм там, где это вовсе ни к чему. Со временем пооботрется, станет нормальным мужиком. Вообще-то парнишка вполне поддается дрессировке – пару месяцев назад мне все-таки удалось отучить его от занудного выканья. Теперь он без всякого смущения обращается ко мне кратко и информативно: Лист или попросту Федор. – Короче, так, вьюнош, у меня две новости, одна плохая, другая хорошая. С какой начать? – С плохой. – Я ничуть не сомневался, в том, что в силу национального менталитета Лева так и скажет. – Разбита в хлам моя "Ласточка", восстановлению не подлежит. – В аварию, что ль, попал, Лист?! – испуганно воскликнул Лев и тут же спросил участливо: – Сам-то живой? – А вот это уже вторая новость, хорошая, – криво ухмыльнулся я. – Мне и Квагшу здорово повезло – "москвич" вдребезги, а на нас ни единой царапины. Короче, так, Ефимыч, докладываешь по инстанции, мол, Федор Александрович Листопад и стажер Квагш задерживаются по независящим от них причинам. Думаю, на полчасика, не больше. Кстати, посмотри по каналам МВД все, что касается недавней аварии на Варшавском шоссе в двух верстах от МКАД, если чего нароешь, начальству не торопись докладывать, для начала мне покажешь. – Есть, сэр! – громко прокартавила трубка, аж в ухе засвербело. – Не ори ты так громко, службист переделанный! – сказал я и разорвал соединение. Затем набрал номер мобилы Толяна Привалова, тот самый, по которому он меня приглашал на вчерашние посиделки. Неудобно как-то – вместе бухали до потери пульса, а я еще не позвонил и не справился о здоровье товарища. В ответ на мой звонок приятный женский голос сообщил, что вызываемого мной номера не существует. Вот это номер (прошу прощения за тавтологию). Еще вчера Толян звонил на мою мобилу, мы мило беседовали, затем договорились о встрече, а теперь нате вам с кисточкой: "Набранного вами номера не существует". Ну ничего, не существует этого номера, зато в нашем распоряжении имеется домашний. Трубку подняла супруга моего приятеля Лариса. Она сильно удивилась моему звонку – все-таки последний раз мы с ней виделись лет пятнадцать назад, перед тем как Толян резко пошел вверх по социальной лестнице и, что называется, плюнул на прежних своих товарищей. Затем горько-горько расплакалась и вывалила на мою бедную голову целую кучу неприятной информации. Оказывается, вот уже как неделю назад на ее дражайшего супруга было совершено вооруженное нападение прямо во дворе их дома. Неизвестный киллер всадил в Толика, точнее, господина Привалова едва ли не всю обойму из пистолета. Мой бывший одноклассник выжил, но с момента обнаружения его недвижимого тела находится в состоянии глубочайшей комы. Насчет ближайших перспектив относительно здоровья моего друга детства врачи лишь пожимают плечами: мол, мы сделали и делаем все, что в наших силах, остальное в руках Господа Бога. Вот тебе и картина Репина Ильи Ефимовича "Приплыли"! Мой бывший одноклассник вот уже как неделю пребывает в бессознательном состоянии в реанимационном отделении одной из столичных клиник, а я с ним преспокойно бухаю, изливаю душу, и вообще, раскрываюсь едва ли не по полной. Интересно девки пляшут. Кто же это такой мог быть, очень похожий на моего друга детства? Похожий до такой степени, что я не смог отличить его от настоящего Толяна. К тому же уж очень быстро я вчера захмелел и отключился. Странно все это. Вот же вляпался, Федор Александрович. Неужели происки каких-нибудь тайных недоброжелателей? Впрочем, откуда у сотрудника "Линии" с безупречной репутацией (или почти безупречной) могут взяться недоброжелатели. Может быть, кто-то из уличенных в незаконном провозе и распространении запрещенных товаров моих подопечных решил подложить мне свинью таким замысловатым образом? Нет, вряд ли, не вижу никакого резона экспату портить отношение с Хранителями без риска быть выдворенным за пределы данного мира или огрести еще чего-нибудь похлеще. К тому же где выгода? Если бы Псевдотолян накачал меня до бесчувственного состояния и выпил всю мою кровушку до капли – вот это была бы месть. На худой конец, опустошил мои карманы: ключи от квартиры забрал, удостоверение майора ФСБ, мобильный с разными полезными "примочками". А так – мило побеседовали, вспомнили молодость и мирно по домам разбежались. Точнее, "по домам" разбежался только я, неведомый незнакомец скрылся в неизвестном направлении. Выразив искреннее сожаление по поводу случившегося несчастья и клятвенно пообещав перезвонить на днях, я попрощался с Ларисой. А сам крепко призадумался. Куда ни посмотри, сплошные непонятки. Если бы вчера со мной в ресторане был замаскированный псевдоплотью под Толика "чужой", я бы влет его вычислил и сдал куда следует. Даже сейчас, после обрушившегося на мою голову печального известия, я готов поклясться в том, что провел прошлый вечер в обществе закадычного кореша, друга детских игрищ и верного соратника по всякого рода отчебучкам и хулиганствам. Промаявшись какое-то время в безрезультатных умственных потугах я в конце концов махнул рукой. Рано или поздно все и так станет ясно. На Садовом кольце в районе Таганской улицы мы основательно застряли в безнадежной, как сама безысходность, дорожной пробке и вынуждены были отказаться от услуг частника. Чтобы не обижать человека, я расплатился за всю поездку полностью. После чего я и мой напарник проследовали к ближайшей станции метро. От Таганской до Проспекта Мира добрались без происшествий. На платформах, эскалаторах и в переходах, как обычно по утрам в будние дни, было многолюдно. Вообще-то я не всегда добираюсь до места службы на автомобиле, поэтому, в отличие от некоторых не в меру заевшихся земляков, прекрасно ориентируюсь в столичной подземке. Отныне, в связи с потерей персонального транспортного средства, мне и вовсе придется пользоваться общественным транспортом или услугами частных извозчиков. Постепенно мои думы вновь закрутились вокруг недавно потерянного четырехколесного друга. Так или иначе, "москвич" восстановлению не подлежит, а без машины – как без рук, значит, в самое ближайшее время следует посетить какой-нибудь автосалон и приобрести что-то более или менее приличное. Я принялся мысленно сравнивать достоинства и недостатки тех или иных марок автомобилей. Вообще-то человек я хоть и не богатый, но не особенно-то и бедный. Свои скромные сбережения держу в одном из банков Лагора в твердой лагорийской валюте. Уверяю, что это единственное известное мне место во всей многообразной Вселенной, где на твой счет действительно капает реальный процент. К тому же я не мот, впрочем, и не скупердяй также. Зарплаты мне вполне хватает на безбедную жизнь и даже остается. Имеются кое-какие левые приработки, но об этом лучше не распространяться. Покупать суперпупернавороченный кар я конечно же не собираюсь, но что-нибудь скромное и достойное вполне могу себе позволить без особого напряга. Меня так и подмывало обсудить эту тему хотя бы со стажером, хоть он в плане автомобилей, что называется, ни бум-бум. Ладно, решил для себя, освобожусь, с Сан Санычем эту тему обмозгуем. Уж он-то непременно что-нибудь да посоветует. На платформе станции Проспект Мира было не то чтобы уж очень многолюдно, но народу хватало. Мы с Квагшем стояли у самого края в ожидании электропоезда, следовавшего в направлении станции метро ВДНХ. Из темного зева тоннеля уже показалась пара ярких огней, и в этот момент я ощутил чувствительный толчок в спину. Краем глаза я заметил фигуру шарахнувшегося прочь незнакомого мужчины. Я не успел рассмотреть ни его лица, ни во что он был одет, но то, что это был мужчина и что это именно он подло толкнул меня в спину, я был абсолютно уверен. По замыслу этого человека я должен был кубарем скатиться прямо под колеса подъезжавшего поезда со всеми вытекающими последствиями. Но он не учел одно обстоятельство – рядом со мной находился верный стажер. Если бы моей жизни не угрожала столь очевидная опасность, вряд ли покушавшийся на мою жизнь тип сумел ускользнуть. При всей своей внешней неуклюжести латинги по необходимости умеют быть очень проворными. И Квагш с честью доказал это. Он успел ухватить меня за брючный ремень и буквально выдернул из-под фатального удара пронесшегося в считаных сантиметрах от моей головы электровоза. Я даже успел отчетливо рассмотреть бледное лицо машиниста с широко распахнутыми от ужаса глазами. Единственное, чего я не успел, – это испугаться. Вообще-то перепугался, и очень сильно, но чуть позже, находясь уже в вагоне, после того, как отчетливо осознал, чем для меня все могло бы закончиться. Придя в себя, я от всего сердца поблагодарил стажера, а впредь дал зарок не расслабляться и со всем тщанием контролировать окружающую обстановку. Хорошо, что всего лишь попытались под колеса поезда сбросить, могли запросто и перышко под ребро засунуть, ядом мгновенного действия смазанное, и пальнуть из пистолета с глушителем, и еще кучу всяких смертельных пакостей супротив моего здоровья измыслить. Наконец электропоезд с металлическим свистом подкатил к платформе станции ВДНХ, о чем немедленно доложил приятный женский голос. К тому времени я успел окончательно прийти в себя и был готов даже к самым неожиданным поворотам судьбы. К счастью, никаких неожиданностей с нами более не случилось. Мы без приключений выбрались из метро. Спокойно протопали мимо недавно отреставрированного и вознесенного на новый постамент знаменитого монумента работы Веры Мухиной. Без эксцессов миновали главный вход в выставочный комплекс. Все это время мы не проронили ни слова. О чем думал Квагш, мне неизвестно. Моя же голова была занята анализом последних событий. По натуре я педант, всегда стараюсь содержать в порядке и вещи, и мысли. Может быть, именно по этой причине до сих пор так ни разу и не был женат. Вообще-то я никогда не причислял себя к славной когорте убежденных холостяков, женского пола не чурался и не чураюсь. Пару раз даже подумывал сделать предложение руки и сердца, но как-то не сложилось. Одна кандидатка на роль моей супруги ушла к более успешному и состоятельному, вторая – принялась искоренять мои "недостатки" с такой энергией, что в один прекрасный момент мне пришлось самому расстаться с ней. После столь неудачных экспериментов матримониального свойства я начал внимательнее присматриваться к женщинам и в конечном итоге обнаруживал какой-нибудь поначалу скрытый от глаз изъян. Так и дожил до сорока двух лет в поисках идеала. Откровенно говоря, в данный момент моя голова была занята не умозрительными построениями идеального женского образа, а несколько иными, более приземленными вещами. Я не сомневался в том, что вчерашняя пьянка в компании неведомого мне человека (человека ли?) и странные события сегодняшнего утра суть звенья одной цепи. Ясен пень, меня пытаются устранить, но как-то уж очень топорно, неуклюже. Не проще было бы вместо гипноизлучателя шарахнуть по моей машине из ручного противотанкового гранатомета? Также непонятно, для чего приходил ко мне сегодня ликан и сулил златые горы, если прошлым вечером мог преспокойно открутить мне голову и вдоволь насладиться горячей кровушкой и вкусным мясом? И что это, в конце концов, за покушение в метро? Видимость одна, а не покушение. Короче, если бы очень хотели, непременно устранили бы. А если не устранили, значит, не очень-то хотели, скорее всего, попросту запугивали. Да и сам Хорос хорош – навел тень на плетень, спихнул всё на наши с Квагшем хилые плечи, вместо того чтобы привлечь к операции лучшие силы "Линии", а сам удалился в сторонку. Тоже мне полубожественная сущность, Понтий Пилат доморощенный – типа, пардон, я умываю руки. Миру грозит опасность, а он, видите ли, ограничен какими-то маловразумительными табу. Хотя бы к тем же Инквизиторам Лагора обратился. Уж эти решили бы проблему намного эффективнее и быстрее, нежели вся земная служба "Линии". Нет, что-то в этой головоломке не очень срастается. Похоже, Главный Хранитель чего-то недоговаривает, иначе говоря, либо пытается использовать меня и Квагша в какой-то известной одному ему игре в качестве разменной фигуры, либо держит за туза в рукаве. От Экселенце всякого можно ожидать. Вообще-то сейчас я мысленно грешил на Главного Хранителя. Оснований подозревать Хороса в чем-то неблаговидном у меня не было. Этот своих не сдает и на моей памяти еще ни разу никого специально не подставил. Были, конечно, провалы операций, даже с фатальным исходом, но чаще всего из-за глупости или самонадеянности (что, по большому счету, эквивалент все той же глупости) самих исполнителей. В таком случае, для чего весь этот маловразумительный кордебалет со стрельбой из гипноизлучателя, невнятными угрозами, коварными толчками в спину и грандиозной пьянкой неведомо с кем? Окончательно запутавшись в своих рассуждениях, я поделился означенными соображениями со стажером. Неисправимый прагматик Квагш лишь пожал плечами и сказал: – Не бери в голову, Федор, начальству виднее. Мы с тобой существа подчиненные, что прикажут, то и должны делать. – Ага, не бери в голову? – возмутился я. – А если прикажут коня на скаку остановить или в горящую избу без спецсредств войти? Нет, я не русская баба, я всего лишь русский мужик и на такие подвиги не способен. – Не волнуйся, Федор, начальству наш внутренний потенциал известен лучше, чем даже нам самим, на то оно и начальство, поэтому, вопреки твоему излюбленному выражению, прыгать выше задницы нас с тобой никто не может заставить. И если нам поручили задание, прежде всего следует исходить из того, что оно нам по силам. – Мне бы твой оптимизм, – недовольно проворчал я. Вообще-то я ничуть не обижался на товарища, более того, в его словах присутствовала изрядная толика здравого смысла. Конечно, обладая всей полнотой информации, Хоросу проще, фигурально выражаясь, двигать фигуры на шахматной доске, но поставьте себя на место какой-нибудь пешки, чье поле обзора крайне ограничено, и вам станет понятно мое состояние. – Ладно, Квагш, с божьей помощью как-нибудь прорвемся. Куда прорвемся и для чего, я не пояснил – мой друг из Большого Топкого Болота достаточно времени провел в нашем мире, чтобы научиться разбираться в определенной специфике некоторых особенностей "великого и могучего". К тому же мы уже подошли к входу в павильон "Космос", который также известен как павильон? 32. После нещадной уличной жары было приятно оказаться в тени огромного арочного зала с застекленной крышей. Этот павильон был построен в конце тридцатых годов в качестве очередной политической фиги загнивающему капитализму. Двадцать лет назад это место полностью соответствовало своему названию. Здесь были и луноход, и скафандр Гагарина и макеты спутников Земли, спускаемых аппаратов, и множество фотографий. Постепенно все это куда-то подевалось, и в наше прагматичное время, в полном соответствии с расхожей пословицей насчет не терпящего пустоты свята места, здесь появились шумные торговцы семенами, рассадой, саженцами деревьев и кустарников и конечно же шаурмой и беляшами, куда же без пищи-то плотской? Не обращая внимания на бурно обсуждающих очередную бесконечную "Санта-Барбару" торговок и хмурых кавказских джигитов, хлопочущих над своими грилями, мы проследовали в самый конец павильона. Затем как ни в чем не бывало прошмыгнули в одно из подсобных помещений с табличкой на двери: "Посторонним вход воспрещен!" Предупреждение, на мой взгляд, избыточное – никого из посторонних дверь все равно бы не пропустила, более того, для непосвященных ее попросту не существовало, поскольку вход, на всякий случай, был защищен мощным заклинанием отвода глаз. Чтобы увидеть дверь и проникнуть внутрь, необходимо обладать специальным допуском. Я и мой спутник такими допусками обладали. Даже для каждого сотрудника "Линии" дверь не только выглядела по-разному, но и работала в своем особом режиме. Насколько мне известно, Чигур и Хорос через свою моментально попадают в приемную. Мне и Квагшу для окончательной идентификации наших личностей предстояло пройти так называемое Чистилище. Проникнув внутрь Чистилища, мы оказались в облицованной кафелем и зеркалами ярко освещенной люминесцентными лампами комнате. Здорово смахивает на общественный туалет в каком-нибудь аэропорту, вот только кабинок, писсуаров и прочей специфической атрибутики здесь не наблюдалось. Далее мы с напарником подошли к одному из зеркал от пола до потолка. Я приложил ладонь к определенному участку стены. С четверть минуты ничего не происходило, но вскоре зеркальная плоскость потеряла свою материальную непреодолимость и замерцала бирюзовым светом, как бы приглашая долгожданных гостей войти внутрь. Мы так и поступили. Сначала внутрь ступил я, а вслед за мной стажер. Глава 3 На деда, несмотря на весь страх, смех напал, когда увидел, как черти с собачьими мордами, на немецких ножках, вертя хвостами, увивались около ведьм, будто парни около красных девушек; а музыканты тузили себя в щеки кулаками, словно в бубны, и свистали носами, как в валторны. Только завидели деда – и турнули к нему ордою. Свиные, собачьи, козлиные, дрофиные, лошадиные рыла – все повытягивались и вот так и лезут целоваться. Плюнул дед, такая мерзость напала!      Н. В. Гоголь Как-то во время одного корпоративного застолья Альмансор поведал мне о том, что любимый мной Николай Васильевич во времена своей юности был кандидатом в Хранители. До сих пор мало кому известен тот факт, что после полтавского периода своей жизни будущий создатель бессмертной поэмы "Мертвые души" провел в Москве целый год. Вполне естественно, что по долгу службы ему неоднократно доводилось встречаться, что называется, тет-а-тет с выходцами из иных миров. Однако по причине деликатного устройства нервной системы будущий классик так и не сумел преодолеть врожденного страха перед чужими. Кончилось все тем, что высокая комиссия во главе с Хоросом забраковала юношу. Как водится в таких случаях, неудачливому кандидату стерли память, вложили в голову ложные воспоминания и отправили в Санкт Петербург на вольные хлеба, даже деньжат подкинули. Вот только не пошли на пользу ему эти денежки – проигрался в пух и прах. Впрочем, нет худа без добра, впоследствии на основании собственных впечатлений и приобретенного опыта он написал чудеснейших "Игроков". Приехал молодой Гоголь с обновленной памятью и душевной травмой от проигрыша в тогдашнюю столицу Российской империи и начал ваять свои бессмертные творения. А когда "Вечера на хуторе" вышли в свет, наши аналитики и скумекали, что малость не доработали. Пришлось по новой "вправлять мозги" юноше, вот и довправлялись – вместо веселого, жизнерадостного молодого человека получили какого-то угрюмого чахоточного богоискателя и юдофоба. Зря в голове у человека копались, перебдели, а дело-то выеденного яйца не стоило – никто из непосвященных даже подумать не мог, что Гоголь писал своих чертей буквально с натуры. Вот так оно иногда бывает. Что же касается меня, я никогда не страдал ксенофобией и к чужим отношусь вполне нормально. Есть, конечно, особые предпочтения, например гемофагов я не жалую вовсе не за то, что они питаются человеческой кровью. За удовольствие они готовы платить, и платят звонкой полновесной монетой, а добровольцев в нашем мире вполне достаточно, чтобы обеспечить всех приезжих гурманов достаточным количеством даже резус отрицательной четвертой группы – самой востребованной группы крови. Не люблю их за то, что ведут себя уж слишком нагло, примерно как американские солдаты и наши обожравшиеся халявной выпивкой туристы за границей. Буянят, без причины цепляются к мирным гражданам, подкатывают к бомжам и проституткам с заманчивыми предложениями определенного свойства, нарушая тем самым монополию "Линии" на торговлю кровью. Они нарушают, а мне и моим коллегам приходится расхлебывать и устранять последствия во избежание, так сказать, общественного резонанса. То ли дело киноиды. Милейшие добрейшие открытые для контакта существа. Кроме секса, в голове ничего. От наших помойных шавок ну просто без ума. Говорят, что только на Земле самые лучшие во Вселенной красотки и красавцы. На любой вкус. К тому же бабки немереные отстегивают на организацию приютов для бездомных собак, вакцинацию и стерилизацию и на поддержку движения в защиту животных. Молодцы, все-то у них продумано, и никаких с ними проблем. Об арахнидах и рептилиях ничего особенно плохого сказать не могу. Это не частые гости в нашем мире. А если посещают, ведут себя тихо, без лишнего эпатажа. Впрочем, был лет десять назад неприятный инцидент с одним разумным пауком. Он увидел в гостиничном номере "России", как уборщица расправляется с его мелким земным собратом, и съехал с катушек от волнения. Короче, девицу в конечном итоге вызволили из паучьего кокона, и антидот успели ввести – выжила красавица. Память ей подкорректировали, так что обошлось без ненужной шумихи. Нарушителя депортировали без права посещения Земли. А девушка потом умудрилась выскочить замуж за пожилого английского лорда, и стала то ли графиней, то ли герцогиней. Сразу после свадьбы молодые подались на Туманный Альбион, с тех пор никто из сотрудников "Линии" ничего о них не слышал. После этого случая я часто задавался вопросом: а не оказал ли столь положительное влияние на судьбу девушки тот самый злосчастный укус чокнутого арахнида? На первый взгляд, данная гипотеза кажется безумной, но кто знает, кто знает?… Ведь встреча с выходцами из иных миров оказала влияние на судьбу Гоголя не самым положительным образом. Интересно, а как бы повел себя на его месте Александр Сергеевич Пушкин? Итак, я и мой товарищ Квагш, замаскированный под знаменитого на всю страну продюсера, оказались в святая святых "Линии". Кто-то называет это место Малым Перекрестком Миров (большой Перекресток – Лагор), кто-то – Перевалочным пунктом или Межмировым вокзалом. Для меня это Перепутье – лаконично и красиво. На самом деле Перепутье не принадлежит в полной мере ни к нашему миру, ни к какому-либо иному. Это относительно небольшой трехмерный объем, изолированный от бесконечного пространства нашей вселенной и в то же время являющийся неотъемлемой частью именно нашего пространственно временного континуума. Вообще-то я опер и не силен в теории субпространственных локаций, поэтому за более подробными разъяснениями обращаться следовало бы к Хоросу, Альмансору, на худой конец, к молодым мозголомам из отдела нелинейных пространственных преобразований. Хотя с последними вести себя стоило бы поаккуратнее: за консультацию сдерут не меньше литра спирта, а как вмажут, так начнут нести такое, что от всей этой научной замудрени голова пойдет кругом. Могут и вовсе научный диспут с мордобоем учинить. Фанатики неугомонные. Уж лучше к Хоросу или Альмансору. Вот только шибко занятые они и свое драгоценное время очень ценят. В двух словах, Перепутье – это одновременно и вокзал для прибывающих и убывающих пассажиров, и таможня, и зона абсорбции для иномирян, и еще много чего всякого разного. Но самое главное, здесь находится главный офис "Линии" и конечно же наиболее важные отделы и подразделения самой законспирированной на Земле организации. Из людей здесь имеют право находиться только посвященные в Хранители, а что касается туристов, они по большей части на Перепутье надолго не задерживаются. Получив обязательную для ношения псевдоплоть и пройдя ускоренный курс адаптационной гипнопедии, они отбывают в Большой мир. Лишь прибывшие по обмену из других миров стажеры и прочие прикомандированные, бывает, задерживаются на Перепутье на долгие годы, а некоторые и вовсе приживаются на Земле. Единственными существами (кроме людей и лагорийцев, разумеется), не нуждающимися в ношении личины, являются киноиды, коих при встрече не всякий спец способен отличить от обыкновенных бродячих дворняжек. Так что мой совет особо отъявленным собаконенавистникам: оставьте свои козни против несчастных зверушек – нарветесь ненароком на какого-нибудь наследного принца Вуки-Пуки, огребете – мало не покажется. Стоило только вспомнить знакомого, как я немедленно его увидел: киноид Вуки-Пуки, из загадочного мира Хараш, легок на помине. Этот, внешне похожий на мастино неаполитано миляга и есть тот отчаянный парень, что пару лет назад весьма успешно защищал мой участок от вторжения наглых уфологов. Бежит навстречу, виляет хвостиком, никакого в нем монаршего величия – чисто шалопай малолетний. Здесь уже лет пять как пребывает, якобы по обмену опытом. Чем на самом деле занимается, знают лишь его непосредственный куратор и Хорос. На мой же взгляд, просто бездельничает: по помойкам шляется, в собачьих свадьбах самое активное участие принимает. Не исключено, что я заблуждаюсь, вполне вероятно, он проводит какие-то известные лишь кучке избранных научные изыскания. – Привет, Лист, привет, Квагш! – Голосовые связки киноидов не очень приспособлены к человеческой речи, поэтому слова из его глотки вылетали рубленные и рычащие: "пр-р-рвет Лст, пр-р-рвет Квгш-ш!". – И вам не хворать, ваше наследное велико! – ответил я в слегка выспренней манере. – Здравствуй, Вуки-Пуки! – радостно заулыбался мой напарник. – Ну рассказывай, принц, что тут нового без нас приключилось? – не сбавляя скорости, мы продолжили движение в направлении сектора? 13, где, собственно располагался отдел, возглавляемый стариной Альмансором, под эгидой которого вот уже на протяжении почти двух десятилетий (за вычетом двух лет службы на таможне) я имею честь стоять на страже мира и труда, охранять покой и сон мирных граждан, и так далее в том же духе… – Хорос снова куда-то запропастился, – первым делом доложил Вуки-Пуки. – Никого не предупредил. Между прочим, у меня сегодня с ним должна была состояться важная беседа. Нехорошо поступает, я все-таки не какой-нибудь шелудивый пес, а особа королевских кровей, – сказал киноид и подозрительно покосился в сторону регистрационной стойки, где стояла небольшая разношерстная и очень шумная толпа то ли только что прибывших в наш мир туристов, то ли уже убывающих. Чужаки были в своем естественном обличье, отчего происходящее более всего напоминало сценку из какого-то мультика из жизни зоопарка. – Не расстраивайся Вуки, – я как мог, стал успокаивать киноида, – сейчас у Хороса дел по самые гланды, ежели, конечно, таковые у него вообще имеются. Незапланированные, так сказать, форс-мажорные обстоятельства. – Ну и глупый ты, Лист, – громко фыркнул Вуки-Пуки, – разве форс-мажор запланированным бывает? – И то верно, – тут же согласился я, а про себя удовлетворенно отметил, что настроение приятеля заметно улучшилось. – Ну ладно, я побежал, – вильнув хвостиком, напустил на себя занятости киноид, – пойду проверю еще разок статистические данные своего отчета. Пока! Мы также с ним попрощались. А после того как Вуки-Пуки, помахивая хвостиком, скрылся за ближайшим поворотом, понимающе и даже сочувственно переглянулись. Общеизвестно, что у одной сотрудницы имеется белоснежная красавица пуделиха, с которой та не расстается даже на работе. Так вот, Вуки-Пуки давно и безнадежно в нее влюблен (не в сотрудницу, разумеется, – в пуделиху), поэтому каждую свободную минутку использует для того, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на предмет своего воздыхания. – Ну что с твоей "Ласточкой", Федор? Сами-то как? – Были первые слова, услышанные нами от маявшихся в курилке от безделья коллег. Вот же болтун этот Лева! Сказано было, доложить по инстанции, а он взял и растрепал на всю ивановскую. Теперь отбоя не будет от сочувственных охов и ахов. Не люблю я повышенного к своей персоналии внимания, тем более, мне и Квагшу нужно каким-то пока неведомым образом, минуя официальные каналы, попасть в Лагор. Ох уж мне эти начальнички – горазды на всякие невыполнимые задания. – В хлам, – безнадежно махнул рукой я, – восстановлению не подлежит. В ответ, как собственно и ожидалось, раздались сочувственные охи и ахи, да еще ценные советы, как объегорить страховую компанию на предмет извлечения максимальной финансовой выгоды от случившегося. Кто-то из сердобольных товарищей даже протянул мне сигарету, но я категорически отказался. Бросаю. Точнее стараюсь избавиться от пагубной привычки, не помню уже в который раз за двадцать два года своего стажа курильщика. Лева Файнгерц встретил меня печальным взглядом своих черных как ночь глаз, отчего мой воинственный запал тут же куда-то испарился. – Ну как ты, Федор, а ты, Квагш? – поинтересовался Лев и тут же без перехода предложил: – Может, чайку или кофе? Все равно начальство на совещании у первого зама, раньше чем через полчаса не освободится. Первым замом Главного Хранителя неофициально считается Чигур Владимир Иванович. Доверяет ему Хорос, как самому себе. И посадил рядом с собой, чтоб, значит, всегда под рукой был. – Это хорошо, что на совещании, – тихо пробормотал я, – в таком случае я, пожалуй, прогуляюсь. А ты, – я взглянул на стажера, – будь другом, посмотри по базе все, что касается Привалова Анатолия Николаевича, сорока двух лет от роду, уроженца Южного Бутова: работа, досуг, личные связи, любовницы и так далее. Особенно обрати внимание, с кем тот встречался за последние два месяца. Короче, полная разработка. Все понятно? – Сделаем, босс, – широко улыбнулся Квагш и, не теряя времени, направился на свое рабочее место. Затем я воззрился на дежурного и с видом Верховного Инквизитора спросил: – Что нарыл по поводу автокатастрофы на Варшавке? – Есть одно интересное видео, Лист. Хочешь посмотреть? – Лева склонился над своим компьютером и виртуозно забегал пальцами по клавиатуре, а я тем временем зашел ему за спину, чтобы экран монитора оказался в поле моего зрения. – Там неподалеку установлена видеокамера ГИБДД, и этот участок дороги вместе с ближайшими окрестностями неплохо просматривается. После этих его слов на экране появилось изображение приличного участка Варшавского шоссе за несколько минут до аварии, о чем однозначно свидетельствовал таймер внизу экрана. Поток машин, двигавшихся в сторону Москвы, был намного плотнее следующего в противоположном направлении. Видеокамера оказалась современная, с хорошим разрешением и широким полем обзора, поэтому свой "москвич" и злосчастный КамАЗ я заметил практически одновременно. Далее случилось то, что я уже пережил. Только наблюдать за этим со стороны было значительно ужаснее, нежели от первого лица. Вот грузовик резко вильнул в сторону моего москвича. Я среагировал и начал уходить вправо. Водитель КамАЗа, кажется, также опомнился и начал крутить баранку в противоположную от встречки сторону, но куда там – такая махина! Дальше удар задней парой колес по левой скуле моей "Ласточки". "Москвич" начинает нещадно крутить, мы бьем "лексус", потом цепляем "Форда", далее в процесс втягиваются все новые и новые транспортные средства. Из развороченного капота моего раритета в разные стороны летят сорванные со своих мест детали. Хорошо, что следом за нами не шла груженая чем-нибудь тяжелым фура. Наконец КамАЗ опрокидывается на бок. В нас в последний раз врезается "форд-фокус", и все замирает. Жуть. Трудно было поверить, что из такой катавасии мы с Квагшем смогли выбраться целыми, невредимыми, ничуть не помятыми и даже в незапятнанных одеждах. Вот это фантастика. – Десять секунд, – покачал головой я и достал из кармана носовой платок, чтобы утереть пот со своего лба. – Что "десять секунд"? – не понял Лева. – Ровно десять секунд нас с Квагшем крутило и вертело в этой мясорубке, – пояснил я, – и каждая из этих десяти секунд могла стать для нас последней. А все благодаря… – Я не довел начатую мысль до логического завершения, поскольку мой взгляд упал на тот самый, с позволения сказать, лесок, в котором мы со стажером обнаружили гипноизлучатель, и меня осенила одна блестящая, на мой взгляд, идея. – Лев, будь другом, сделай доброе дело. Нужно отмотать запись назад в покадровом режиме с интервалом в пять минут. – Нет проблем, Федор. Длинные музыкальные пальцы (из Левы в полном соответствии с национальной традицией когда-то пытались выпестовать великого пианиста) вновь застучали по клавиатуре. И вскоре события на экране понеслись в обратном направлении. С минуту ничего интересного для меня там не наблюдалось, но в какой-то момент я заметил шевеление в кущах и попросил дежурного отмотать еще чуть-чуть назад и продолжить демонстрацию в обычном режиме. И вот, что мы увидели: к месту будущей аварии подкатил внедорожник, из которого вылезло пятеро внешне похожих на людей существ. Затем из багажника автомобиля была извлечена знакомая нам с Квагшем "водопроводная труба" и сумка с неведомым содержимым. Впрочем, догадаться, что в ней находится, было не так уж сложно. Скорее всего, та самая видеоаппаратура, с помощью которой злоумышленники собирались контролировать данный участок Варшавского шоссе. Я посмотрел на бегущие внизу экрана цифры и сделал вывод, что излучатель был установлен примерно за три часа до аварии. Подстраховались, гады на случай моего отказа от сотрудничества. Дальнейший просмотр видеозаписи не имел для меня уже никакого смысла. – Спасибо, Лев! – искренне поблагодарил я парня и обратился к нему с еще одной просьбой: – Ты вот чего, не мог бы установить для меня личности тех ребят из внедорожника? – Влегкую, – самодовольно напыжился Лева. – Зайди через полчасика, получишь полное досье на каждого. – И сразу же с обычным фанатизмом компьютерного гения парень забыл обо мне и с головой погрузился в проблему, бормоча еле слышно себе под нос: – Сейчас мы номерочек срисуем, потом пробьем по базе… Убедившись в том, что Лев Ефимович на полном серьезе отнесся к моей просьбе, я покинул юное дарование с намерением навестить Сан Саныча, нашего самого главного оружейных дел мастера и вообще по жизни весьма толкового человека. Это был пожилой мужчина. Невысок, коренаст. Всегда в толстенных очках, хотя, по его же словам, Хорос не раз предлагал избавить его от старческой дальнозоркости. Бороды на моей памяти не носил, но усы были всегда при нем, короткие седые и жесткие, будто щетина платяной щетки. Саныч, облаченный в синий рабочий халат доперестроечного образца, как обычно, пребывал в своей мастерской в окружении разного рода станков, станочков и прочего инструментария, а также развешенных по стенам убойных приспособлений. Он сидел за столом, пил вприкуску с коричневым сахаром чай из двухсотпятидесятиграммового граненого стакана в алюминиевом подстаканнике и мысленно витал в каких-то неведомых мне эмпиреях. – А это ты, Федя, рад тебя видеть! – Завидев меня, Сан Саныч тут же вышел из состояния медитативного транса. – Проходи, дорогой, присаживайся. Чайку тяпнешь? С мятой и зверобоем. Я приземлил свою задницу на прочный деревянный табурет армейского образца с дыркой в центре сидения. – Наливай, Саныч. – И в сердцах добавил: – Вообще-то сейчас впору водочки дерябнуть, жаль нельзя. – Ежели хочешь, можно организовать и водочки, – улыбнулся главный оружейник и, посмотрев на меня, добавил: – У меня как раз имеется. Еще бы у него не имелось. Поди, не одна поллитровка в загашнике припрятана. Народ к нему обращается со всякими просьбами, подчас личного характера, мол, подсоби, Сан Саныч. Тот не отказывает. А народ у нас воспитанный, вот и благодарят, кто чем богат: кто из таможенного конфиската чего подбросит, кто с пузырем заявится. Денег не предлагают, потому как мастер-оружейник их не берет принципиально, хотя и спиртное, по большому счету, не употребляет. Исключительно по великим праздникам и в мизерных дозах. – Нет, сейчас не могу, – отказался я, – дела, понимаешь. А вот чайком побалуюсь. – Лады, не настаиваю, к тому же утро на дворе. – Сан Саныч, плеснув из чайника в стоявший тут же на столе второй стакан в таком же, как у него, подстаканнике и протягивая его мне, как бы между прочим поинтересовался: – Ну что там у тебя случилось? Рассказывай! – Значит, о моей беде тебе еще не доложили, – сделав первый глоток, констатировал я. – Занят был – один прибор до ума доводил, поэтому дверь держал на запоре и никого к себе не пускал. – Короче, капец моей "Ласточке" наступил. – Как это, капец? – заинтересованно воззрился на меня Сан Саныч. – А вот так… – И я кратко без излишних подробностей поведал о том, что случилось со мной и стажером по пути на работу. – Жаль, Федь, твоего "москвичонка", таких сейчас по пальцам пересчитать. Сочувствую, откровенно сочувствую. Хотя если подумать, не родной он для русского человека – "опель кадет" конца тридцатых, то ли дело, "победа"… Последняя фраза оружейника была неуклюжей попыткой хоть как-то меня утешить. Я это понял и оценил: – Спасибо, Саныч, только я уже вполне смирился с потерей, к тому же голова цела и остальное тело также не пострадало. Вообще-то я к тебе не искать утешения пришел, а совсем по другому вопросу. Можно сказать, за консультацией. – А вот это завсегда, пожалуйста! – встрепенулся мастер. – Излагай проблему! Уважаю Сан Саныча за душевную широту и постоянную готовность прийти на помощь товарищу. И отчего это некоторые считают его нелюдимым букой? – милейший, добрейший человек. – Короче так, мне нужен пространственный демпфер-компенсатор. Помнится, ты хвастался, что у тебя имеется таковой в загашнике. – Был, да сплыл, – смущенно развел руками оружейных дел мастер и пояснил с болью в голосе: – На днях "опричники" вломились, весь неучтенный конфискат подчистую вымели, обещали Хоросу заложить. Да бог с ними, не посмеет Мартын меня сдавать, кишка тонка, да и Чигур не даст в обиду. Владимир Иваныч мужик хоть и крутой, но справедливый, с понятием. Опричниками за глаза и не только мы именуем сотрудников отдела собственной безопасности "Линии", а их главного начальника Семена Мартиновича Караваева – вовсе не Малютой Скуратовым, что было бы вполне естественно, а отчего-то Мартыном, а еще Борманом. Воистину неисповедимы пути мудрости народной. – Жаль. Отодвинув в сторонку пустой стакан, я хотел уже выйти из-за стола, но Сан Саныч посмотрел на меня с хитрецой во взгляде и поинтересовался: – В Лагор, что ли, решил прогуляться тайно? – Как бы тебе сказать… – Я на ходу начал придумывать какую-нибудь убедительную отмазку, но тот махнул рукой: дескать, не трудись. – Ты это, Федя, вместо демпфера попробуй человечка задействовать, чтобы он на себя отдачу принял. Я бы и сам подсобил, но работы завались. Тоже мне идею подкинул, как будто я и без него не знаю, что неизбежный демаскирующий откат можно скинуть на добровольца. Иначе о прибытии в Лагор незваного гостя станет известно всем и каждому, к тому же неминуемый болевой шок приведет к тому, что башка будет болеть как с глубокого бодуна. Верный Квагш согласился бы принять удар на себя, но со своими ментальными способностями латинг может мне понадобиться на любой стадии операции. Эх, не вовремя безопасники устроили шмон во владениях Сан Саныча! Однако нужно было как-то выкручиваться. – Ну все, Саныч, хороший у тебя чай. Пойду я. Спасибо за совет! Выйдя из оружейной мастерской, побрел неторопливой походкой в направлении своего отдела. А чего торопиться, коммуникатор всегда при мне, понадоблюсь – вызовут. Мимо сновали люди и нелюди, но я не особенно пялился по сторонам – голова была слишком занята собственными мыслями. Подброшенная Сан Санычем идея начинала мне все больше и больше нравиться. Ну не то чтобы нравиться, скажем так, я все больше и больше к ней склонялся. Опять-таки – куда деваться? И ведь был бы сейчас в офисе кто-нибудь из старых проверенных товарищей, эти без лишних расспросов подсобили бы. Но они все, к моему сожалению, были в разъездах. А так и обратиться было не к кому. Лева Файнгерц задаст тысячу ненужных вопросов, а потом на всякий случай помчится консультироваться с начальством – перестраховщик хренов. К тому же мне нужен был надежный "репер", а Лева – человек субтильный, может в самый ответственный момент отключиться и все испортить. Я продолжал ломать голову. А если к самому Альмансору подойти: мол, так и так, по заданию Хороса, не собственного удовольствия для, отправьте меня, пожалуйста, в Лагор, минуя официальные каналы. Подумал и тут же едва не рассмеялся над собственными мыслями. Обращаться к этому формалисту-чинуше – дело абсолютно бесперспективное. Я, конечно, понимаю, что начальник должен быть бюрократом, иначе молодые наглые карьеристы слопают с потрохами и не поморщатся, но не до такой же степени. Этому официальную бумагу, заверенную всеми необходимыми подписями и со всеми положенными печатями, суй под нос, он еще десять раз перезвонит "для уточнения и согласования", а может и не полениться, оторвать задницу от начальственного кресла и помчаться лично "уточнять и согласовывать". Я поднимался по лестнице в свой отдел, как мне навстречу попался Андрюха Вершинин. Молодой парень из соседнего отдела в Конторе недавно, но уже успел зарекомендовать себя с самой положительной стороны. И тут меня неожиданно осенило. – Привет, студент! – Я встал так, чтобы парень не смог, сославшись на неотложные дела, смыться, вдобавок протянул ему руку для рукопожатия, что бы уж наверняка не ушел, – нехитрый психологический прием, но весьма действенный. Овладел рукой юноши и, по-отечески заботливо, но без излишнего сюсюканья, спросил, изобразив на лице неподдельную заинтересованность: – Ну как ты, Андрюша, привыкаешь? – Здравствуйте Федор Александрович! – широко заулыбался Андрей. – Привыкаю помаленьку, много еще всякого необычного, но я стараюсь. – Молодец! Наслышан о твоих успехах. – Толика лести в его адрес должна была полностью расположить парня ко мне, иначе говоря, создать между нами максимально доверительную атмосферу. Но тут главное не "пересластить". Теперь осталось заинтересовать парня чем-нибудь эдаким, и моя цель, считай, достигнута. – Ты, говорят, по мечам спец. – Ну не то чтобы спец, – смущенно потупил глазки, польщенный юноша, – балуюсь помаленьку. – Да ладно скромничать, – я продолжал укреплять и развивать возникшую между нами атмосферу взаимной симпатии, – был я намедни в спортзале, имел удовольствие наблюдать, какие фортеля ты этими своими бамбуковыми штуковинами выделывал. Завидую, молодой человек, откровенно завидую. Но… – я сделал интригующую паузу, – мечи ведь того, вещь специфическая, к тому же они не всегда под рукой. Ты вот что, Андрей, заходи как-нибудь сходим в спортзал, я тебе парочку приемчиков, адаптированных специально против нелюдей, покажу, чтоб, значит, вампира, дждотта или еще какого чужого голыми руками мог нейтрализовать, а также методику вхождения в боевой транс продемонстрирую. – Что за методика? – Судя по тому, как у собеседника загорелись глаза, я понял, что он у меня на крючке и теперь уже вряд ли сорвется. – Ускорение реакции примерно на триста процентов относительно нормальной и соответствующее повышение мышечного тонуса, метаболических процессов и прочих функциональных возможностей организма, – как можно небрежнее выдал я: мол, пустячок, а приятно. – В три раза? Не может быть! – Ну почему же не может быть? – улыбнулся я. Тут перед носом Андрея пролетела муха. Я сделал легкий взмах рукой, и неуловимое насекомое уже зудело у меня в кулаке. Для вящей убедительности поднес руку к уху юноши, затем к его лицу и разжал кулак. Освобожденная цокотуха взмыла вверх и в мгновение ока умчалась прочь от опасного места. – Фантастика, – еле слышно одними губами прошептал пораженный до глубины души Андрей. – Ерунда, – небрежно махнул рукой я, – пара-тройка занятий, и ты с такой же легкостью сможешь не только мух ловить, но при необходимости спеленаешь голыми руками матерого оборотня. Тут главное – внутренняя концентрация и способность контролировать гормональный фон…- Я сделал вид, что тут же собираюсь выложить все свои секреты. Даже взял сомлевшего от неожиданной перспективы стать суперменом Андрея под локоток. Но тут как бы очнулся, посмотрел на часы (я хоть и не нуждаюсь в хронометре, но на всякий случай ношу на руке, к тому же в моих часах и браслете встроено несколько весьма полезных в нашем деле приспособлений). – Извини, Андрюша, мне пора. – Да я все прекрасно понимаю Федор Александрович. – Молодой человек не смог скрыть своего разочарования. – Вы человек занятой. – Но ты не волнуйся, друг мой, Федор Листопад слов на ветер не бросает. Как появится возможность, немедленно приступим к освоению моей методики. – Мы пожали на прощание друг другу руки, и я как бы между прочим спросил. – Ты чем сейчас занят? – Да ерундой всякой, – недовольно поморщился юноша, – послали архивы разгребать, а там завалы и пылища с палец толщиной. Я слышал об очередной причуде Хороса перевести архивную документацию из бумажного состояния на электронные носители. Для этого в архив от каждого отдела откомандировывают по одному волонтеру в месяц. Поскольку охочих торчать в пылище особенно не наблюдается, набор в "добровольцы", как обычно, осуществляется принудительно-волевым методом. Как правило, жертвами начальственного произвола становятся молодые специалисты. Более искушенным в политических интригах "старичкам" проще отмазаться, сославшись на какие-нибудь архисрочные дела. – Сочувствую, Андрей. Крепись! – Я похлопал парня по плечу. – Ну пока! Мы расстались вполне довольные друг другом. Андрей наяву грезил перспективой получения новых возможностей. Я же был полностью уверен в том, что теперь он от меня никуда не денется. Даже в том случае, если Земля сорвется с орбиты или случится массированное вторжение кровожадных инопланетян, Вершинина не отстранят от работы в архиве, поскольку, по глубокому убеждению Хороса, наведение порядка в изрядно запущенных бумажных развалах – дело даже более важное, чем спасение мира. В глубине души у меня все-таки кошки скребли – в отличие от своего начальства, ужасно не люблю использовать людей втемную. Ну, ничего, парень поможет мне, я также слов на ветер не бросаю, преподам несколько уроков мастерства, с меня не убудет, а заодно плюсик в графе "работа с молодежью" поставлю. И вообще, чем он рискует? Поболит голова малость, способности перемещаться меж мирами лишится часов на десять – так ему в архиве все равно без надобности. Зато хорошим парням в борьбе с плохими окажет неоценимую помощь В конце концов, мне удалось полностью избавиться от терзавших меня мук совести. Я подходил к дверям своего отдела, как мой мобильник издал душераздирающий вой и неподражаемым голосом Маришки Верес запел: We're shocking you untill you turn to blue We're shocking you see what we gotta do Look out it's like electricity Don't think it's fantasy… Судя по высветившемуся на дисплее телефона номеру, меня домогалась личная секретарша моего непосредственного начальника Любочка Орлова. – Федор Александрович, – промурлыкала труба таким сексуальным голосом, что даже у меня, человека уравновешенного и вполне индифферентного ко всяким женским штучкам, взыграло ретивое, и невыносимо захотелось отчебучить что-нибудь эдакое, чтобы произвести неизгладимое впечатление на молодую особу, – Святослав Игоревич жаждет вас видеть. Святослав Игоревич – это наш Альмансор, впрочем, поговаривают, что еще пару столетий назад он был Саладдином ибн Омаром. – Бьен сюр, мон амур, мон женераль! – ответил я, стараясь придать своему баритону хотя бы малую толику сексуальной хрипотцы а-ля Челентано. – Ой, чего это вы, Федор Александрович по-французски заговорили? – весело хихикнула девушка. – С прекрасными дамами только на языке любви, – тут же нашелся я. Но Люба сделала вид, что пропустила мимо ушей мой завуалированный комплимент: – Так что же мне передать боссу? Ваше "бьен сюр" без уточнения сроков? – Именно так и передай, голубушка, потому как я уже, считай, пришел. Как там у классика: чуть свет уж на ногах, и я у ваших ног… Очередное радостное хихиканье из динамика, затем связь прервалась. Глава 4 Это был тощий и смуглый старик с бородой по пояс, в роскошной чалме, тонком белом шерстяном кафтане, обильно расшитом золотом и серебром, белоснежных шёлковых шароварах и нежно-розовых сафьяновых туфлях с высоко загнутыми носками.      Л. Лагин Начальник отдела оперативного планирования Альмансор здорово подходил под описание знаменитого Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба: тощий смуглый старик с бородой, не по пояс, но по грудь – это уж точно, в белом костюме, хоть без ювелирных излишеств, но все-таки с претензией, и в коричневых туфлях с загнутыми по моде тысячелетней давности носами. Только вот на плешивой с остатками седых волос голове у него не было никакой чалмы или хотя бы тюбетейки. Между прочим, за глаза его так и называли: Хоттабыч. Альмансор об этом знал, но, как человек мудрый, относился к данному факту философически: хоть чугунком назовите, только в печь не сажайте. Альмансор был такой же темной личностью, как и Хорос, поскольку никто из старожилов "Линии" не мог определенно сказать, когда и откуда тот появился. Существует неписаный закон, который гласит: чем загадочнее объект, тем вокруг него больше слухов. Именно так обстоит дело с моим непосредственным начальником. Рассказывали всякое, де он и не человек вовсе, а самый настоящий джинн из мира джиннов, или что он в свое время являлся ближайшим сподвижником пророка Мухаммеда, за что был облагоденствован Аллахом долгой жизнью. Некоторые с пеной у рта доказывали, что это никакой не Альмансор, а легендарный Агасфер – Вечный жид. Что касается меня, я к этим россказням отношусь крайне скептически. По-моему, Альмансор – обыкновенный человек, подхватил где-то вирус бессмертия, вот и коптит небо на протяжении нескольких столетий. Хотя "коптит" не про него. Мужик он толковый, избыточными телодвижениями подчиненных не изнуряет, задания дает по силам, наказывает редко, исключительно по делу. Не без тараканов в голове, но пусть первым бросит в меня камень тот, кто считает, что у него под черепушкой таковые не водятся. Альмансор, как обычно, сидел на расстеленном на полу ковре, поджав ноги под себя. Удивительное дело, но в такой позе он мог пребывать часами. Перед ним стоял дастархан, уставленный вазами с фруктами и сладостями, рядом исходил паром никелированный электрический чайник, изготовленный еще в незапамятные времена развитого социализма. В объемистой пиале, наполненной на две трети кипятком, плавал пакетик зеленого чая. Судя по тому, что кипяток еще не потемнел, босс только-только приступил к чайной церемонии. – Привет, Федор, проходи, присаживайся. – Альмансор широко заулыбался, будто любящий дед своему единственному внуку. – Чай будешь? – Спасибо, Святослав Игоревич, только что выпил целую кружку у Сан Саныча, – сказал я, однако все равно уселся на ковер (старик ужасно не любит, когда подчиненный во время беседы маячит перед ним стоя) и безо всяких церемоний запустил руку в вазу с изюмом – отменный изюм у Альмансора, и где он его только достает? – Ну коль не желаешь чайку отведать, – слегка обиженно проворчал начальник, – сразу приступим к делу. Помнишь Куриноса Фасиза? Помню ли я Куриноса Фазиса? Конечно же я помню эту мелкую противную макаку из мира Саабль. Лет пять назад мне довелось вести весьма активную разработку данного субъекта на предмет провоза на Землю запрещенных товаров. Я практически взял его за жабры: установил имена поставщиков и основных покупателей, координаты точек нелегального провоза контрабандных товаров и места их хранения. Одному Господу известно, сколько бессонных ночей и напряженных дней мне пришлось потратить на все это, Вдруг на тебе! Приходит директива сверху, и меня по непонятной причине отстраняют от расследования данного дела. Всю документацию передают Анри Вальжану – наглому, самоуверенному французу, с которым у нас, что называется, не сложилось, а меня под благовидным предлогом на полгода отправляют в Лагор, на стажировку в тамошнюю Академию Хранителей. Винца там попил вволю с рыцарями и такими же, как я стажерами, с женским полом пообщался – вот и все дела. Короче, время провел приятно и, что радует особенно, за казенный счет, но осадок остался, потому как по приезду узнал, что Куриноса Фасиза за время моего отсутствия никто не собирался трогать, а его незаконный бизнес по-прежнему процветает. Я конечно же возмутился, плюнул на субординацию, напросился через голову начальства на прием к Хоросу, а тот, в ответ на мои горячие обвинения в адрес Анри Вальжана в сговоре с контрабандистами, лишь улыбнулся и попытался успокоить маловразумительным: "Не волнуйся, Федор, Вальжан действует по плану, разработанному отделом стратегического планирования, и в полном соответствии с моими указаниями". Что конкретно разрабатывали наши стратеги, Хорос меня не уведомил. И вот теперь неожиданно и, самое главное, в неподходящий момент вновь на горизонте замаячил этот скользкий тип Фасиз. Не к добру все это, чует мое сердце. – Могли бы не спрашивать, – весьма непочтительно огрызнулся я. – Но, но, молодой человек! – помахал указательным пальцем едва ли не перед моим носом начальник отдела. – Не ерничай! – И тут же, одарив самой благодушной улыбкой, продолжил: – Видишь ли, Федор, по ряду причин до поры до времени нам приходилось закрывать глаза на незаконные делишки этого мелкого пакостника. То есть до тех пор, пока он оставался мелким пакостником. Сам посуди, какой вред экономике Земли могли нанести алхимические афродизиаки, противозачаточные средства, талисманы, амулеты от сглазу и порчи, а также прочая мелочовка, к тому же ввозимая в крайне ограниченных объемах?… То-то и оно. А взамен мы получали бесценнейшую информацию о… короче, тебя оно не касается. Чего уж там "не касается", темнишь, начальничек. Скажи уж, что Куринос потихоньку сдавал Конторе более крупных "акул", за что имел индульгенцию. Вообще-то я не дурак и еще во время той самой беседы с Хоросом скумекал, за что такая милость мелкотравчатому контрабандисту. Меня тогда буквально взбесило вовсе не то, что Фасиза не тронули, а то, что собранные мной таким трудом материалы вот так запросто передали какому-то французику с наглой мордой. Мне до сих пор не понятно, отчего это начальство тогда решило, что я сам не смогу склонить контрабандиста к взаимовыгодному сотрудничеству. Ладно, дело прошлое, нанесенная мне тогда душевная рана вполне зарубцевалась и более меня не беспокоила. – …Да, Федор, до поры до времени мы закрывали глаза на проделки Куриноса, пока он не обнаглел от собственной вседозволенности и не занялся более доходным бизнесом… – Наркота? Боевые заклинания? Магическое оружие? – Бриллиантовая дурь, – помрачнев как день ненастный, выдал Альмансор. А вот это уже интересно. Насколько мне известно, бриллиантовая дурь – вещество природного происхождения, продукт жизнедеятельности каких-то особенных микроорганизмов или что-то еще в этом роде. Встречается исключительно на Кальере – в заброшенных горных выработках. По виду – мелкие прозрачные кристаллы, имеющие правильную естественную огранку, что при коэффициенте преломления, составляющем две с половиной единицы, заставляет их сверкать и переливаться под лучами света, подобно настоящим бриллиантам. Отсюда, собственно, и название. Вещество практически нерастворимо в воде, зато хорошо растворяется в этиловом спирте. Введенный непосредственно в вену спиртовой раствор бриллиантовой дури активизирует деятельность определенных участков коры головного мозга. Существо, принявшее наркотик, получает возможность управлять тонкими астральными телами. Выражаясь конкретнее, его дух способен покидать телесную оболочку и путешествовать не только в пространстве, но и во времени, испытывая при этом необычайный подъем творческих сил. Столь феноменального эффекта не позволяет достичь ни один из известных на Земле наркотиков. При желании принявший дозу бриллиантовой дури субъект способен вернуться в любой момент своей жизни и заново пережить его, или внедриться в физическую оболочку какого-нибудь разумного или неразумного существа, обитающего в бескрайней Метавселенной, и какое-то время жить чужой жизнью. Также с ее помощью можно получать ответы практически на любые вопросы. Однако тут есть одно "но": тот, кто хотя бы раз вкусил этого сомнительного счастья, непременно возжелает вновь ощутить пережитое, а после двух-трех приемов наступает необратимое привыкание. Регулярное употребление в течение полугода приводит к полному истощению нервной системы, деградации личности и неминуемой смерти. Но для того, чтобы в течение полугода принимать столь дорогое средство нужны огромные деньги, поэтому наркоман, не способный приобрести очередную дозу дури, пойдет на любое преступление, а будучи не в состоянии кого-нибудь ограбить или что-либо украсть, попросту наложит на себя руки. Данный наркотик влияет исключительно на теплокровных млекопитающих. На нервную систему разумных пресмыкающихся, беспозвоночных, земноводных, насекомых и прочих негуманоидов наркотического действия не оказывает. За хранение и распространение бриллиантовой дури назначают самое суровое наказание во всех мирах, населенных разумными млекопитающими, вплоть до полной дезинтеграции или отправки в Нижние миры. – Ну что же, могу всех нас поздравить – в самое ближайшее время на Земле появится пара десятков новых гениев, которые проживут яркую, но недолгую жизнь и оставят после себя великое наследие. А в довесок к ним куча невинноубиенных и самоубийц. – Все шуточки шутишь, – кисло усмехнулся Альмансор. – А что мне остается? – мстительно ухмыльнулся в ответ я. – Помнится, вы лично приказали мне передать все дела, касательно Фасиза, Анри Вальжану. А еще я помню, как этот напыщенный индюк пытался доказать, что ваш покорный слуга – дебил и костолом, абсолютно лишенный творческого полета мысли. Пусть еще спасибо скажет, что ребята меня тогда от него оттащили. Физиономия старика тут же стала серьезной, он в очередной раз погрозил пальчиком: – Вот именно поэтому, Листопад, у тебя тогда и отняли это дело. Горячий ты, хоть и не юноша, а взрослый муж. Серьезности тебе не хватает – как был двадцать лет назад шалопаем, таковым и остался. И вообще, жениться тебе нужно. Помнится, первый раз я женился в шестнадцать, а Фатиме моей и вовсе четырнадцать едва стукнуло. Эх мы тогда с ней… – И когда ж такое случилось? – спросил и в душе похвалил себя за находчивость, глядишь, Альмансор и расколется – наводочку какую даст, мол, при царе Горохе таком-то или за столько-то лет до штурма Саладином Иерусалима. Но старик не поддался на мою провокацию. Вместо конкретных дат или ссылок на какое-нибудь знаменательное событие выдал: – Давно, мой мальчик, очень давно, но все равно приятно вспомнить… – Старик улыбнулся и резко заговорил деловым тоном: – В общем, так, Вальжан в командировке в Лагоре. Так что, Лист, тебе и карты в руки. Вдвоем со стажером летите к Трем вокзалам. Помнишь адрес магазина того пройдохи? – Бывал там в свое время и неоднократно. Не заблужусь. – Ордер на обыск и прочие документы заберешь у дежурного регистратора. Оружие не забудьте – мало ли чего. Жетон предъявишь в обязательном порядке, и насчет записи позаботься, чтобы потом эти бюрократы из адвокатских не обвиняли нас во всех смертных грехах. Все официально, без гусарства и удали. Найдешь наркотик, коли подозреваемого дальше, до упора, разрешаю применить к задержанному вторую степень давления… психологического. – Лучше бы третью, но физического – прессовать, так прессовать. – Ага, крюк под ребро и к потолку? Много хочешь, Листопад! – тут же пресек полет моей фантазии Альмансор. – Можно и без крайностей обойтись, Святослав Игоревич. – Надеюсь, смущение на лице у меня получилось весьма и весьма правдоподобно. – Всего лишь парочка сломанных пальцев, и он наш. Я эту обезьянью породу хорошо изучил – дерзят, кусаются, плюются, а как поднажмешь поосновательнее, готовы каяться во всех смертных, потому как порог болевой чувствительности пониженный, из-за этого очень уж боятся они физических воздействий. – Ну все, свободен. Делай, что велено! На то, чтобы переодеться в боевые комбинезоны-трансформеры, извлечь штатное оружие из персональных сейфов и добраться от ВВЦ до площади Трех вокзалов (неофициальное, но более распространенное название Комсомольской площади) на служебном автомобиле "Линии" нам со стажером потребовалось всего-то минут тридцать. Даже не понадобилось задействовать встроенные в машину спецсредства, и так долетели с ветерком. Пока ехали, я ввел стажера в курс дела. Он у меня парнишка умный, смекалистый, лишних вопросов не задавал. Только уточнил: – Насколько я понимаю, на данный момент наша задача найти бриллиантовую дурь, а времени у нас в обрез. Как мы будем допрашивать подозреваемого? – Как обычно – хороший и плохой полицейский. Ты – хороший, уж больно внешность у тебя пригожая, я – плохой. Мой прозрачный намек на сходство с известным продюсером Квагш проигнорировал. – Шуметь будем или войдем тихо? – Пожалуй, на этот раз обойдемся без психологической "артподготовки". Ты заходишь с парадного входа, я – с черного. "Размахивать шашками" также не рекомендую. Вряд ли Фасиз рискнет применить против нас оружие – не тот случай. Скорее всего, он может выскользнуть из псевдоплоти и попытаться банально удрать. Так что если на глаза тебе попадется мелкая зеленая мартышка, хватай немедленно и держи крепко. Станет кусаться, шмякни разок о стену головой, а лучше надави несильно вот сюда. – Я ткнул пальцем в основание своего черепа. – Здесь у них что-то типа главного нервного узла. Только не перестарайся, у сааблитян болевой порог существенно ниже, чем у прочих разумных гуманоидов, может запросто сомлеть до смерти. Как я и запомнил, антикварный магазин Куриноса Фасиза находился в одном из тихих переулков неподалеку от площади Трех вокзалов. Торговля иконами, бронзовыми подсвечниками, мебелью "из царского дворца", старинными монетами и прочими раритетами, а также новоделом под старину особых богатств не приносила, хотя и позволяла Куриносу жить безбедно. До поры до времени скромный торговец антиквариатом оставался вне поля зрения Конторы – живет себе беженец из постоянно раздираемого вооруженными конфликтами мира, особой пользы не приносит, но и вреда от него также нет, и пускай себе живет на здоровье. Так бы и жил не тужил, со временем сколотил бы состояние и вернулся на свой родной Саабль зажиточным гражданином. Но около шести лет назад на Куриноса Фасиза поступило донесение от одного из наших осведомителей, из которого следовало, что скромный эмигрант снюхался с контрабандистами и вовсю занялся сбытом либо несертифицированных подделок, либо вовсе товаров, запрещенных к ввозу в наш мир. Разработку Фасиза поручили нашему доблестному отделу. В свою очередь Альмансор доверил это дело мне. Почти год я пас этого субъекта, недоедал, недосыпал и в один прекрасный момент, после того как мой отчет лег на стол самому Экселенцу, у меня это дело забрали, а меня самого отстранили. До сегодняшнего дня. Машину мы оставили примерно в квартале от интересующего нас объекта. Комбинезоны настроили так, чтобы не очень отличаться от толпы. Я выбрал темно-серый костюм, светлую рубаху, модный, но неброский галстук. Квагш в соответствии со своими пристрастиями облачился во все черное. Даже в такую жару вокруг было немало охотников прогуляться в точно таком прикиде, поэтому прохожие не обращали на элегантного мужчину в черном никакого внимания. Далее мы двинули пешком. Помимо устного инструктажа я предоставил в распоряжение стажера распечатку подробного плана магазина. Так что никаких особенных сюрпризов мы не ожидали. Вошли одновременно с двух сторон, заранее убедившись в том, что посетителей в магазине нет. Чтобы нам не помешали, я задвинул за собой массивный засов, Квагш также запер дверь и повесил табличку "ЗАКРЫТО НА ОБЕД". Одновременно я извлек из кармана горсть видеозвукозаписывающих устройств, снабженных антигравитационными двигателями, а также достаточно развитым искусственным интеллектом, и подбросил в воздух. Эти устройства также именуют "мотыльками". Оказавшись на свободе, "мотыльки" автоматически активировались и тут же приступили к своим прямым обязанностям – фиксировать и записывать все происходящее. Куринос в личине седовласого красавца лет пятидесяти с хвостиком сидел у кассы и самозабвенно что-то рассматривал через увеличительное стекло. На таких обычно "клюют" состоятельные дамочки бальзаковского возраста и старше. В светлом костюме из хлопчатобумажной ткани, он был здорово похож на поэта-песенника Илью Резника. И немудрено, мастера-косметологи "Линии" также смотрят "ящик" и, бывает, вольно или невольно придают новоприбывшим внешнее сходство с разными знаменитостями. Неполное, но некоторых особенно впечатлительных людей иногда вводит в заблуждение. – Привет, Фасиз! – изобразив неподдельную радость, громко воскликнул я. – Давненько не встречались! Ты даже представить себе не можешь, как же я рад тебя снова видеть! – Регистратор Лист?… – От неожиданности лупа и предмет, которым любовался Фасиз, выпали из рук антиквара, а сам он вскочил на ноги. Теперь я наконец смог рассмотреть, что упавшая на стол вещица была выполненной в форме оскаленной морды леопарда бронзовой фибулой, и вовсе не дешевой подделкой. Пару тысячелетий назад она вполне могла служить застежкой для плаща какого-нибудь древнеримского легионера или украшением на тунике свободного гражданина или гражданки. – Кому – Лист, а кому – Листопад Федор Александрович! – грубо отрезал я, одарив Фасиза многообещающим взглядом, после чего обратился к стажеру: – Для начала вытряхни-ка его из личины – нечего такой мрази поганить светлое звание человека! Квагш сделал парочку "нерешительных" шагов к растерянному Куриносу, но остановился, сочувственно посмотрел на него, затем виновато на меня и смущенным голосом сказал: – Лист, а может, по закону? Ордер покажем, в чем подозревается объясним? Нельзя же так вот сразу. А вдруг он вовсе не виновный или жертва провокации? А, Федор? – Или подставы, – скептически хмыкнул я. – Да я этого парня должен был на цугундер отправить еще пять лет назад. Правда, заступнички у него нашлись высокие, не позволили… Ну ничего, сегодня я отыграюсь! – И, грозно зыркнув глазами на испуганного до смерти Фасиза, я рыкнул:- Колись, падла, где дурь хранится?! – К-к-какая дурь? – Если бы я не знал этого парня, я бы непременно поверил, что он кристально чист перед законом. – Погоди, Федор, зверствовать, – продолжал изображать "доброго полицейского" Квагш, – давай по закону. – Ладно, – устало махнул рукой, будто замучился спорить с напарником, – покажи ему ордер и зачитай права. Стажер извлек из кармана постановление на обыск и протянул антиквару со словами: – Куринос Фасиз, вы подозреваетесь в хранении и сбыте запрещенных наркотических веществ. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Если вы не гражданин Земли, вы можете связаться с легитимным представителем своего мира, прежде чем отвечать на любые вопросы. Понимаете ли вы суть всего сказанного мной? – Д-да, все прекрасно понимаю! – в отчаянии заломил ручонки антиквар. – Но я не храню никаких наркотиков и тем более не занимаюсь их сбытом… – Наткнувшись на мой ледяной взгляд, чужой испуганно заткнулся. – Знаешь что, зеленая обезьяна, – многообещающе прорычал я. – Найду бриллиантовую дурь – собственноручно приготовлю пяток кубиков и вкачу в твое хилое тело. Перед тем как сдохнуть, полчасика порадуешься. И никто меня не обвинит в превышении служебных полномочий, потому что такая мразь, как ты, согласно вашим же обезьяньим обычаям, не достойна коптить небо. – А ты найди сначала. – Фасиз неожиданно для меня нашел в себе силы нагло улыбнуться. А что, собственно, ему оставалось? На что я скорчил еще более ужасающую рожу и уверенно ответил: – Перерою всю твою богадельню, а дурь отыщу. Тут вновь вступил в игру Квагш: – Лист, а может быть, ну его. Чего зря человека, то есть сааблитянина, мучить. Через полчаса Вальжан отстучит все что положено на своего подельника, вот тогда-то мы возьмем всю партию без лишней нервотрепки… – И, посмотрев на Фасиза сочувственным взглядом, добавил: – Жалко мне тебя, парень, твой кореш и покровитель в данный момент выставляет именно тебя как организатора преступного предприятия, а себя – невинной жертвой: мол, соблазнился на посулы Куриноса, простите Христа ради… – При упоминании имени куратора Фасиз вздрогнул, мгновенно сник и грохнулся на пятую точку. Браво, стажер! Я готов был захлопать в ладоши находчивости приятеля. Лихо раскрутил мерзавца. Ведь наобум помянул француза, и, насколько я понимаю, попал в десятку. Признаться, при всем моем неуважении к этому заносчивому лягушатнику я бы не рискнул под зрачком видеокамер обвинять его в прямом сотрудничестве с преступниками, не имея на то веской доказательной базы. Ну что же, теперь мне оставалось лишь "развить и углу бить" тему, чтобы, как говорил с высокой трибуны один известный человек, "процесс пошел". – Лады, Квагш, пускай покамест отдыхает, – якобы неохотно согласился я, при этом старался не переиграть и не спугнуть антиквара. – Подождем, пока француз допоет финальную арию раскаявшегося негодяя из оперы "Явка с повинной". А ты у нас, стоик неукротимый, можешь молчать до поры до времени – мы с коллегой никуда не торопимся. Как я уже отметил, как бы случайно оброненная фраза о том, что подельник находится в наших руках и уже дает показания, изрядно смутила владельца лавки и заставила его задуматься. На мой взгляд, клиент уже почти дозрел, к тому же выходцы из мира Саабль никогда не отличались особым мужеством и способностью переносить страдания, как душевные, так и физические. Я хотел сам додавить Фасиза, но тут на помощь мне снова пришел стажер: – Вообще-то, жалко мне тебя Фасиз, – голос латинга был предельно участлив, – ведь нутром чую, не виноват ты. Ну если и виноват, не до такой степени, каким тебя в данный момент расписывает дознавателям Анри Вальжан. – Да что ты его жалеешь, коллега! – почти искренне возмутился я. – Эта тварь моих соплеменников собралась в массовом порядке сажать на иглу. Да я бы за это на кол его посадил или гвоздями к кресту, как поступают с наркоторговцами в его родном мире! – Н-н-не н-н-надо гвоздями, не надо на кол! – громко заверещал Фасиз. – Сам все покажу и все расскажу! Только обещайте устроить явку с повинной. Есть дурь, каюсь… но я… никакого к ней отношения… и вообще… ни сном, ни духом. Меня заставили! Я все скажу. – Ну вот, видишь? – Я одарил стажера взглядом триумфатора. – Я же говорил тебе, гниль это Фасиз. А все туда же – в крутые парни. Хорошо обделывать делишки под крылышком Конторы, типа и нашим, и вашим. Ну же, поднимайся, показывай! – Последняя фраза была адресована Куриносу Фасизу. – Ты нам потом еще все про свои взаимоотношения с французом выложишь. Для сверки показаний его и твоих. – Уверяю вас, господин старший регистратор, – быстро-быстро затараторил Фасиз, – все это организовал Анри Вальжан. Сам как бы стоял в стороне, а драл дикий процент с каждой сделки. И дурью он приказал заняться. Сам бы я никогда не решился. – Ну да, кишка тонка, у тебя, Куринос. Это я понял еще пять лет назад, когда пас тебя и твою лавочку. Вообще-то француза я и сам давно подозревал. Скользкий мужик и уж очень часто по делам якобы служебным отлучался в Лагор, а оттуда еще куда-то. Но как говорится, не пойман – не вор. К тому же начальство верхнее к нему благоволило до последнего дня и многое позволяло. Ничего, запись ведется, и она непременно попадет к безопасникам, а уж там… Признаться, не завидую этому Вальжану. Я конечно же и сам не святой и кое-какие грешки перед Конторой и совестью имею, но опускаться до распространения наркоты – явный перебор. Через минуту изрядно подрастерявший свой внешний лоск антиквар наконец нашел в себе силы оторваться от стула и на негнущихся ногах проследовал к выставленному на продажу комоду, неприметно стоявшему в уголке. Открыл извлеченным из кармана брюк ключом один из ящиков и выдвинул его до упора. Едва он это сделал, декоративная верхняя панель задней стенки шкафа скользнула вниз, открывая взорам присутствующих довольно вместительный тайник. В тайнике, кроме запаянного пластикового пакета черного цвета, стояли почти под завязку набитая золотыми лагорийскими империалами коробка из-под обуви и небольшая деревянная шкатулка, богато инкрустированная драгоценными камнями и золотом. – Нехило живут простые российские антиквары! – Восхищению моему не было предела, несмотря на то что еще совсем недавно мне обещали миллион точно таких же кругляшей. – Тысяч десять полновесных лагорийских тугриков! Я взял в руки одну монетку. Все на месте, и портреты обоих Главных Хранителей, и знак вечности в виде змеи, кусающей хвост, и конечно же магическая метка Казначейства Лагора, благодаря которой данную валюту невозможно подделать в принципе. Пытаются, конечно, но пока безуспешно. – А это что у нас? – Я ожидал обнаружить в ларце как минимум бриллианты, но тот на треть был наполнен каким-то светло-коричневым порошком. Поднес к лицу и ощутил резкий запах какао, корицы и бананов. – Не понял. Квагш, может быть, ты разберешься? Стажер взял в руки шкатулку, приблизил к своему рту и поводил кончиком своего чувствительного языка в непосредственной близости от подозрительного порошка. Затем вернул ларчик со словами: – Не наркотик точно. Если не ошибаюсь, что-то наподобие человеческих эндорфинов весьма высокой концентрации. – Это не наркотик, – испуганно пролепетал Фасиз, – это для снятия стресса. Вообще-то я слышал о существовании "коктейля счастья" – сложного набора гормонов, помещенных в нанокапсулы. Капсулы, попадая через стенки желудка в кровь, транспортируются к головному мозгу, где усваиваются определенными его участками. Это средство повышает порог болевой чувствительности и в полном соответствии со своим названием вызывает ощущение радости, притупляет чувство страха. Состав строго индивидуален для каждого вида разумных существ. – Ясен пень, – покачал головой я, – работа нервная, опасная, как же без "коктейля счастья"… – И, взяв в руки пластиковый пакет, удивленно присвистнул: – Да тут не менее двух кило! Ну и тяжеленная зараза! – Компактная кристаллическая упаковка с предельным сжатием, Федор, – пояснил мой эрудированный товарищ, – элементарная алхимия. Уменьшение объема в разы без потери качества товара. Затрудняет обнаружение наркотика при провозе через границу. Вообще-то во всем, что касается всякой там магии-шмагии, Квагш Заан Ууддин Левар харан теге для меня абсолютный авторитет. Сам-то он хоть и не отличался великими способностями, но теоретически подкован был основательно, потому как, кроме всяких занудных древних фолиантов по метафизике, алхимии, некромантии и прочим магическим наукам, ничего не читал. Откуда только доставал-то? Иногда он здорово раздражал меня своими категоричными рассуждениями насчет истинности того или иного утверждения, а также компетентности его автора. За что я частенько называл его Критиком, по аналогии с нашими театральными, литературными и прочими теоретиками, которые сами ничего толком создать не могут, но мордуют своими ценными указаниями тех, которые могут, а также Болельщиком: мол, с трибуны виднее, жаль до мяча не дотянуться. Квагш хоть и обижался, но ненадолго, поскольку, несмотря на свою гипертрофированную гордость, всегда воспринимал меня как некое проявление стихийных сил, ниспосланное Богами или еще какими-то высшими существами в качестве очередного испытания на его пути к абсолютному совершенству. – Хорошо, Квагш, насчет алхимии поговорим чуть позже. – Я дружески похлопал товарища по плечу и, переведя взгляд на Куриноса Фасиза, спросил: – Это все или в других загашниках еще что-нибудь имеется? – Все, – только и успел ответить антиквар. Слишком быстро ответил. Он определенно хотел что-то добавить, наверное, произнести очередную тираду в свое оправдание, но не успел. Мой чуткий слух уловил до боли знакомый щелчок снимаемого с предохранителя оружия, донесшийся откуда-то со стороны служебного входа. Может быть, оно и не было тем, о чем я подумал, но в таких случаях я обычно отключаю мозг и не раздумываю. Уверяю, в некоторых ситуациях полезнее не думать, а войти в боевой транс и действовать исключительно на рефлексах. Именно так я и поступил. Первым делом оттолкнул Квагша и Куриноса Фасиза с линии огня вероятного противника, затем начал падать сам. Когда мое тело находилось в нескольких сантиметрах от пола, я услышал еще один крайне неприятный звук, очень похожий на приглушенный шум работающей электрической кофемолки, и буквально почувствовал, как над моей спиной проносится рой свинцовых ос со стальным жалом-сердечником калибра девять миллиметров. Также я увидел длинную струю оранжевого пламени, изрыгаемого страшным детищем "узи" Галя. То, что это был автомат "узи", я сориентировался по характерному звуку, поскольку даже с моей реакцией рассмотреть и опознать летящую пулю не представляется возможным. А еще я заметил, что стажер успел спрятаться за тумбой старинного дубового бюро, и рука его устремилась под пиджак, точнее к покоившейся у него под мышкой кобуре молекулярного дезинтегратора. Куриносу Фасизу повезло меньше. Ловкий сааблитянин сумел увернуться от моего толчка и устоять на ногах, отчего фатально пострадал. Практически вся очередь неведомого стрелка растерзала искусственную псевдоплоть и напрочь снесла его настоящую голову. Алый фонтан ударил едва ли не в потолок, во всяком случае, висевшие там люстры богемского хрусталя оказались основательно перепачканы кровью и комочками мозгового вещества. По поводу гибели Фасиза я не очень уж расстраивался, по закону только за хранение бриллиантовой дури парня ожидала полная дезинтеграция или отправка в Нижние миры. Последнее, как утверждают компетентные лица, намного хуже любой придуманной людьми и не людьми казни. Сам-то я (упаси господь) никогда эти миры не посещал, но причин не доверять побывавшим там "компетентным лицам" у меня не было. Жаль, конечно, было, что не успели как следует допросить чужого, но бренными останками неудачливого наркодиллера еще непременно займется штатный некромант отдела Василиса. Эта дамочка, несмотря на полное отсутствие головы у покойничка, заставит его выложить все, что нас интересует. Однако времени на сожаления и прочие рассусоливания у меня не было. Внутри магазина противников было трое – молодые парни не старше двадцати пяти, классические бритоголовые герои криминальных телевизионных боевиков. Исходя из худшего расклада, я предположил, что еще парочка дежурит на улице. Было чрезвычайно интересно, каким образом им удалось отодвинуть засов и практически без шума проникнуть в магазин. К тому же мозги налетчиков были надежно защищены от ментального сканирования, а глаза скрывали специальные очки из поляризованного стекла, чтобы взгляд также невозможно было отследить. Если бы не слабый щелчок предохранителя, я и мой стажер сейчас истекали бы кровью подобно бедняге Фасизу. Я – красной, Квагш – синей. Наконец мое тело коснулось прохладной поверхности пола. Я тут же откатился с вероятной линии огня. Пока перекатывался, успел извлечь из кобуры молекулярный дезинтегратор. Тем временем в то место, где еще совсем недавно покоилось мое тело, ударила плотная струя девятимиллиметровых пуль. Сбоку хлопнуло негромко, и в груди стрелявшего в меня парня появилась сквозная дыра размером с кулак – стажер постарался. Я также не стал терять даром времени и продырявил насмерть изготовившихся к стрельбе двух остававшихся в живых бандитов. Вообще-то можно было попытаться взять их живыми, но когда в меня стреляют, я начинаю страшно нервничать, а когда я нервничаю, боевые рефлексы действуют помимо моей воли. В любом случае в качестве "языка" я планировал взять того, что не вошел в дом, а если их там окажется больше, так всех разом и спеленать. Не теряя времени даром, я вскочил на ноги и, перепрыгивая через лужи крови и распластанные на полу тела покойных бандитов, помчался к служебному входу. На ходу махнул рукой стажеру, чтобы тот не высовывал носа из своего укрытия. Добежав до распахнутой настежь двери, остановился, прислушался к доносящимся с улицы звукам. На шухере стоял всего один человек. Судя по тяжелому дыханию, заядлый курильщик и любитель крепко выпить и вкусно закусить. Бандит маялся на жаре под отвесными лучами солнца и наверняка потерял всякую бдительность – понадеялся на стволы приятелей. Он оказался молодым человеком лет двадцати пяти. В руке такой же автомат, из каких его подельники укокошили Фасиза. Был он на целую голову выше меня и значительно шире. Однако перекачанная на тренажерах мускулатура не особенно впечатляла, поскольку изрядно заплыла жирком и потеряла рельефность. К тому же низкий лоб, ярко выраженные надбровные дуги, а, особенно тупой взгляд маленьких поросячьих глазок однозначно указывали на полное отсутствие интеллекта у данного субъекта – к Ломброзо не ходи. Обычный костолом, сделал однозначный вывод я, солдат-исполнитель в бандитской иерархии. Убрав дезинтегратор обратно в кобуру, я как ни в чем не бывало твердым шагом вышел на свежий воздух (ежели таковым можно назвать царившее нынешним летом не только в Москве, но и по всей необъятной России адское пекло). При появлении незнакомца у парня отвисла челюсть, он недоуменно посмотрел на меня и вместо того, чтобы тут же открыть огонь, спросил: – Мужик, ты это… откуда взялся? За что жестоко поплатился: получил чувствительный удар носком моей правой ноги в левую коленную чашечку, одновременно сложенными в щепоть пальцами сначала в солнечное сплетение, и вдогон мой отработанный до совершенства хук правой в нижнюю челюсть. Бил я почти нежно, поэтому челюсть выдержала и не сломалась, а парень мгновенно "выпал в осадок". Все-таки хлипкая нынче молодежь пошла, пальцем ткнешь – сознание теряют. Я не позволил ему упасть на замызганный непонятно чем асфальт, подставил плечо и бережно подхватил за талию. Так и втащил парня внутрь магазинчика теперь уже покойного Куриноса Фасиза. Квагш за это время успел собрать всех летающих соглядатаев, дезактивировать и упаковать в специальный пенал. Молодец, стажер, прямо птица говорун – и умом, и сообразительностью не обделен. Теперь без всякой опаски можно было приступить к допросу. Чуяло мое сердце, не простые грабители пожаловали в гости к Куриносу: не у всякого бандита есть поляризованные стекла на носу и специальные, экранирующие ауру амулеты, причем явно неземного происхождения. Вполне вероятно, этих парней подослал кто-то из конкурентов Фасиза, таких же, как и он, торговцев бриллиантовой дурью. Хотя до сегодняшнего дня я не слышал, чтобы кто-то из чужих пытался ввести в наш мир столь мощный наркотик в таких больших объемах. Гемофаги, бывает, проносят через таможню понемногу, исключительно для личного пользования. По причине фантастической дороговизны данного зелья ни у кого из них не возникает мысли о том, чтобы поделиться даже со своим донором-любовником. Вообще-то, доноров им заводить также запрещено. Любовниц и любовников – ради бога, но не доноров. Да разве за всеми уследишь… и часового со свечкой у каждой кровати не поставишь, чтобы отслеживал, чем они там занимаются: безобидным сексом или запрещенными законом кровопусканиями. Усадив увесистое тело "языка" на один из выставленных на продажу диванов, попросил стажера принести графин с водой со стола покойного хозяина антикварного магазина, а сам тем временем достал мобильный телефон и вышел на связь с дежурным. В двух словах обрисовал картину произошедшего. Онемевший от восторга Лева тут же попытался засыпать меня вопросами, но я их проигнорировал, сославшись на занятость, и разорвал соединение. Теперь можно было спокойно заняться пленным. Вообще-то при сложившихся обстоятельствах допрос бандита являлся прерогативой безопасников, ведь я и Квагш применили оружие и, несмотря на то что с нашей стороны это была вполне оправданная акция, от дальнейшего ведения дела мы автоматически отстраняемся. По большому счету, даже упаковывать "мотыльков" Квагш не имел права. Хотя с его стороны это не особо тяжкое нарушение. Всегда можем отбрехаться: мол, стажер, мало искушен в подобных делах, а я, как руководитель, не заметил, получается, ответ держать мне. В общем, нафантазировать всего можно. Сейчас для нас самое главное было выяснить, за каким таким Беном четверым вооруженным до зубов парням понадобился бедняга Куринос Фасиз. А может быть, вовсе и не Фасиз? Как бы то ни было, времени до приезда бригады "чистильщиков" у нас было минут пятнадцать как минимум. Почему бы ни провести его с максимальной пользой для дела? Для начала я самым тщательнейшим образом обследовал карманы молодого человека. В результате обнаружил толстый кошелек с довольно крупной денежной суммой в рублях и европейской валюте, водительское удостоверение на имя Ивана Витальевича Кожевникова, связку ключей и, отдельно, универсальный электронный автомобильный ключ с рельефным логотипом BMW, пачку "Marlboro", фирменная зажигалка Zippo, темные очки с поляризованными стеклами, такие же, как у прочих бандитов, защитный амулет и еще один ствол Beretta 90two. Я взял пистолет в руки. Красивое оружие. Подумав, я решил, что Иван был командиром нападавших. Так что зря я его изначально в солдаты записал. Плохой командир – отправил товарищей на верную гибель, а сам на шухере остался, как последняя шестерка. Трус, получается, Иван Кожевников. А коли трус, значит, ценит свою жизнь и особенно артачиться не станет – все как на духу выложит. Сложив трофеи на одном из инкрустированных ценными породами дерева и слоновой костью столике, я принял из рук стажера графин и плеснул в физиономию сомлевшего боевика изрядную порцию воды. Прохладный душ благоприятно подействовал на его состояние. Парень зачмокал губами и вскоре распахнул свои свинячьи глазенки. Однако то, что случилось с ним сразу после этого, меня здорово озадачило. Стоило Ивану увидеть распластанные тела мертвых братков и лужи разлитой по полу крови, как его дико затрясло, а лицо стало белее мела. Он испуганно хрюкнул и… банально описался. О боже! И это русский парень, который от пуль не бежит и в воде не тонет. Еще в бандиты пошел с такой-то расшатанной нервной системой. – Чего испугался-то? – по возможности вкрадчивым голосом поинтересовался я. На что он тут же выпучил глаза и, громко стуча зубами, спросил: – У-б-бивать б-б-будете? Право, неужели мы с Квагшем способны вот так запросто без особой причины лишить жизни разумное существо? Обижает, чесслово обижает. Хотя, вообще-то, пусть думает что хочет – нам же проще будет. – Погодите, Иван Витальевич, мне кажется, что вопросы здесь задаю я, а вы на них отвечаете. Во-первых, назовите вашу кличку, иначе – погоняло. – А-а-амбал, – с трудом преодолевая робость ответил он. Мой вежливый тон ничуть не успокоил бандита. Стоило ему скосить глаза на мертвых соратников, как его тут же затрясло еще сильнее. Я вопросительно посмотрел на стоявшего в сторонке Квагша, тот понимающе кивнул и подошел поближе к допрашиваемому. Не знаю, как это получается у моего персонального эмпата, но через минуту Иван воспрял духом и начал отвечать на вопросы вполне вразумительно. Оказалось, что этот юноша является активным функционером одной из столичных банд, промышляющих грабежами, рэкетом, а также заказными убийствами. Однако в антикварный магазин господина Шустера Вольфа Владимировича (земное имя Куриноса Фасиза) он и его товарищи прибыли вовсе не по душу антиквара, а с целью устранения "двух фраеров, которые в данный момент прессуют владельца магазина". Именно такое задание они получили от Генделя – своего босса. Откуда Гендель прознал о нашей парочке, Амбалу было неведомо, и вообще ничего более к своим показаниям он добавить не мог. – Яс-не-нь-ко, – допросив пленного, задумчиво пробормотал я, хотя на самом деле никакой ясности в моей голове не прибавилось. Без всякого сочувствия я посмотрел на вновь побледневшего от страха Ивана Кожевникова, эмоциональное состояние которого Квагш прекратил контролировать, и полез в карман за мобильным телефоном. Затем я сунул аппарат под нос готового упасть в обморок бандита и нажал кнопку мнемоластинга. Дождался, когда взгляд его помутнеет, громко и отчетливо приказал: – Смотреть мне в глаза! – Иван незамедлительно выполнил мое требование. – Ты, Иван Кожевников, по прозвищу Амбал, в составе группы подельников явился в магазин Шустера Вольфа Владимировича с целью рэкета…- Далее я все преподнес таким образом, что о моем с Квагшем существовании Амбал не подозревал до самой встречи с нашей парочкой в антикварной лавке. – А теперь спать! Проснешься по моей команде! Когда бандит полностью отключился, я посмотрел на стажера и, криво улыбнувшись, спросил: – Ну и что ты обо всем этом думаешь, мой друг? В ответ латинг лишь пожал плечами: – Ничего не понимаю, Федор. – Ага, мы с тобой как два Колобка – следствие ведем и, так же как они, ничего не понимаем. Может быть, слона на дудочку попробовать изловить? – Какого слона? На какую дудочку? – Не обращай внимания, это я так. Мультик один припомнил. Детский. Прикольный. У меня где-то на жестком диске валяется. Тебе должно понравиться. – Спасибо, Федор! Я ваши мультики просто обожаю, особенно японское аниме. При одном лишь упоминании об аниме, перед моим внутренним взором замелькали невыносимо шумные мальчики и девочки с гипертрофированными глазищами и кривыми ртами. Помимо воли моя физиономия скривилась, а глаза вспучились точь-в-точь, как у какой-нибудь бравой Сейлормун или обожаемого детишками Шамана Кинга. Квагш на мою столь однозначную реакцию не обратил внимания, иначе у нас в который раз появился бы повод для очередной словесной баталии. Впрочем, если бы даже и обратил, диспут пришлось бы отложить на неопределенное время, поскольку со стороны служебного входа в антикварную лавку теперь уже покойного Куриноса Фасиза (черт, я так и не удосужился выяснить, где тут фамилия, а где имя, а может быть, это вовсе нечто единое) ввалилась пятерка "опричников" во главе с самим Борманом, то есть Семеном Мартиновичем Караваевым, полным высоким мужчиной неопределенного возраста. – Ну что тут у вас творится? – Мартын с тоской в глазах обвел взглядом залитое кровью помещение. Я его отлично понимал – в такую жару лучше всего сидеть в кондиционированной атмосфере служебного помещения и неспешно передвигать бумажки с одного края стола на другой. – Случайное совпадение, Семен Мартинович, – не моргнув глазом, соврал я. – Иномирянин Фасиз Куринос находится в разработке нашего отдела. Подозревается в распространении бриллиантовой дури. Точнее, не подозревается, а уличен. Пакет с наркотой в тайнике, и еще там крупная сумма в лагорийской валюте. – А этот обоссаный чего тут делает?! – Главный "опричник" ткнул указательным пальцем едва ли не в физиономию мирно посапывавшего на диванчике Ивана Кожевникова. – Задержанный бандит, усыпил для безопасности! – вытянувшись в струнку, громко рявкнул я. – Задержали, допрос не проводили, решили, что ваши ребята лучше нас с ним разберутся! – Это точно! – одобрительно заулыбался Борман. – У меня в отделе орлы… – …на лету какают, – еле слышно произнес я, так чтобы стоявшим рядышком "орлам" было слышно, а их разглагольствовавшему начальнику – нет. – Регистраторы Листопад и Квагш, – закончив восхвалять своих орлов, обратился к нам Семен Мартинович, – можете отправляться в расположение части. – Вот же генеральская башка, слово "фирма" или "контора" не в состоянии выучить. Вообще-то немудрено – говорят, контузило его прилично на Бородинском поле в двенадцатом году позапрошлого столетия, с тех пор крутого вояку из себя изображает. – И еще, – добавил Мартын, – Чигур с вами пообщаться жаждет. Так что желаю удачи. Глава 5 Гвозди б делать из этих людей: Крепче б не было в мире гвоздей.      Н. С. Тихонов. К стыду своему, крылатое выражение насчет людей-гвоздей большую часть жизни я приписывал Маяковскому и лишь недавно, благодаря Интернету, с удивлением обнаружил, что эти бессмертные строки написал неведомый мне Николай Семенович Тихонов. Век живи – век учись. Правда, теперь до автора мне дела не было, поскольку цитата эта невольно пришла мне на ум, когда, сидя на жестком стуле перед начальственным столом Чигура Владимира Ивановича, я смотрел в его серо-стальные глаза и поневоле испытывал трепет перед этим человеком, способным, как многие считают, ради дела пустить в расход родного отца. Владимир Иванович с интересом и во всех подробностях расспрашивал меня о том, что произошло в антикварной лавке Куриноса Фасиза. Вообще-то, письменные отчеты мы со стажером уже успели составить как положено, в пяти экземплярах: один – моему непосредственному начальнику Альмансору Святославу Игоревичу, второй – начальнику собственной безопасности, третий – в архив. Для чего нужны еще два экземпляра, я не имел ни малейшего представления и как-то не особенно интересовался этим вопросом – принтеру по барабану, сколько копий распечатать, а мне лишнюю закорючку поставить также нетрудно. Поначалу я думал, что письменного отчета будет достаточно, и нас с Квагшем оставят в покое, однако слова Бормана о том, что правая рука Хороса возжелает допросить скромных сотрудников "Линии", не были пустым звуком. Нас действительно вызвал Чигур, причем допрашивал по отдельности, и, самое интересное, рядом с Чигуром сидел Ларс Артеди, высокий рыжий швед, прикомандированный не так давно из западноевропейского филиала. Ларс не сводил с меня пронзительно-синих глаз и, что более всего меня нервировало, постоянно дергал себя за рыжую щегольскую бородку. Насколько мне было известно, этот с виду добродушный мужчина, любитель пива и русских красавиц, считается одним из самых сильных эмпатов на Земле. Вполне вероятно – телепатом. До сих пор я не был знаком с ним лично и, по большому счету, не очень этого жаждал. Мне вполне хватало одного зеленокожего уникума, для которого мое душевное состояние суть открытая книга. Благо Квагш мысли не умеет читать, иначе он здорово расстроился бы, ознакомившись с некоторыми моими невысказанными вслух соображениями относительно его персоналии. Вообще-то ничего такого я в себе не держу, латинга уважаю как верного товарища, но некоторые его замашки здорово раздражают и временами нервируют. Например, до сих пор не могу привыкнуть к тому, что его глаза могут запросто вылезти из орбит и воспарить над головой, вращаясь в разные стороны на тонких длинных жгутиках. А еще к тому, с какой ловкостью его длинный липкий язык отлавливает самых быстрых и неуловимых насекомых. Хотя понятно, случай неординарный – не каждый день рутинная на первый взгляд операция заканчивается таким количеством жмуриков. К тому же убит иномирянин, хоть и гнилой насквозь, но все-таки. И еще не всякий бандит разгуливает по Москве со спецоборудованием, изготовленным в иных мирах. Но мы-то со стажером тут при чем? Какого черта Чигур пригласил в качестве живого детектора лжи Ларса Артеди? Обычно ему вполне хватает собственной проницательности. Что-то подозревает или опять его хваленая интуиция мозгам покоя не дает? К тому же за Хороса остался – нужно начальственную прыть показать всему личному составу, и вообще кто в доме хозяин. Ох уж мне эти бывшие большевики! – Итак, Федор, все, что ты сейчас поведал, не противоречит твоему письменному докладу, просмотренной нами видеозаписи и рапорту начальника отдела собственной безопасности, – недовольно просипел простуженным голосом Чигур. Складывалось впечатление, что он здорово нас с Квагшем в чем-то подозревает, но никак не может найти недостающие доказательства, чтобы подвергнуть какой-нибудь экзекуции. Садюга неисправимый. Ему бы только инакомыслие искоренять. А сам Вальжана проморгал у себя под носом. Француз-то наверняка в бега подался. Ищи теперь парня по всей бескрайней Ойкумене. – А разве могло быть иначе? – Надеюсь, крайнюю степень обиды на лице мне удалось изобразить вполне правдоподобно. Но старший регистратор, никак не отреагировав на мою реплику, продолжал: – Однако есть у меня к тебе еще парочка вопросов. – Я напрягся, стараясь не пропустить ни одного его слова. – Во-первых, объясни-ка мне, почему твой напарник раньше времени деактивировал записывающую аппаратуру? И во-вторых, откуда у обыкновенных московских бандитов запрещенное к ввозу на Землю спецоборудование? – Какое спецоборудование? – "Удивлению" моему не было предела. Скажу по секрету, этот момент я специально отрабатывал под чутким руководством Квагша – чтобы ни один детектор лжи, неважно живой или электронный, не смог меня уличить в неискренности. – Ничего не знаю. А насчет "мотыльков" у стажера поинтересуйтесь. Мне ничего внятного от него добиться не удалось, говорит, получил приказ от своих духов-хранителей, мол, нельзя, чтобы они продолжали летать. Дикий народ, сплошь табу и откровения свыше. – Правда, что ли, не знает? – вопрос Чигура на этот раз был адресован эмпату. – Он вполне искренен, Владимир Иванович, о существовании… – начал было Ларс, но не успел довести до логического завершения свою мысль. Чигур, легким взмахом руки не позволил раскрыть "великую тайну". Это насчет экранирующих амулетов и очков с поляризованными стеклами – тоже мне великая тайна. – Хорошо. – Взгляд серых глаз дознавателя, вопреки всякой логике, стал еще жестче, как будто он – офицер СМЕРШ, а я – тщательно законспирированный агент Абвера, засланный с целью покушения на жизнь товарища Сталина. – В таком случае, как ты объяснишь дорожно-транспортное происшествие, произошедшее нынешним утром? Ну вообще! Я был готов аплодировать ему руками и даже ногами. Чигур в своем репертуаре. Похоже, что-то учуял старый лис. Если бы он к тому же узнал о покушении в метро и то, что сегодня утром в мой дом приходил ликан, меня взяли бы в оборот и начали прессовать со всей серьезностью. О, если бы я только мог сослаться на Хороса, меня бы тут же отпустили, и, вполне вероятно, даже с извинениями! Но по какой-то необъяснимой причине Главный Хранитель решил напустить тумана таинственности: меня обязал изображать чужого среди своих, а сам смылся в неизвестном направлении. Может быть, никакого Сердца Бога вообще не существует и Федора Листопада в данный момент попросту тестируют на предмет личной преданности Их Величеству Хоросу, или еще для чего-нибудь. – А я-то тут при чем? – На этот раз недоумение в моем голосе было абсолютно неподдельным. – Разве мой москвич – между прочим, раритетная модель – пересек две сплошные и таранил КамАЗ? Нам с Квагшем еще здорово повезло, что мне удавалось какое-то время удерживать "Ласточку" под контролем. Царствие ей Небесное! – хотел осенить себя троеперстным православным знамением, но, наткнувшись на суровый взгляд бывшего бескомпромиссного сталиниста-ленинца, передумал. – Ни при чем, говоришь? – отчего-то укоризненно покачал головой Владимир Иванович и еще раз внимательно посмотрел мне в глаза, как будто старался прочитать в них что-то известное ему одному. Затем перевел взгляд на эмпата и, не получив от того никакого уличающего меня во лжи тайного знака, продолжил: – Ладно, Федор, пока свободен. – "Пока" он многозначительно выделил: мол, "пока свободен, но не обольщайся, мое бдительное око внимательно следит за тобой". – Обвинения в превышении должностных полномочий и незаконном применении табельного оружия с тебя снимаются. Распахивая дверь, я заметил краем глаза, как Чигур взял со стола свой знаменитый портсигар с олимпийской символикой, извлек оттуда энергетическую пилюлю и закинул в рот. Поначалу я считал, что это обычные леденцы и таким незамысловатым образом он избавляется от вредного пристрастия к табаку. Однако вскоре сам Владимир Иванович объяснил, что с помощью этих пилюль он до сих пор не только жив, но находится в прекрасной физической форме и на тот свет пока не собирается. Вообще-то, долгожителей у нас помимо Чигура вполне хватает, и у каждого своя метода поддержания жизненного тонуса. Взять, к примеру, Альмансора. Сколько лет старикану, вряд ли помнит он сам, но поговаривали, что в его гареме дюжина красоток, что называется, пальчики оближешь, и, что самое удивительное, все они от него без ума. Впрочем, это всего лишь досужие сплетни наших корпоративных зубоскалов, сам Святослав Игоревич на эту тему никогда не распространялся. Я похлопал по плечу маявшегося в приемной Квагша и уселся рядышком с ним на диване. Хотел подробно рассказать о допросе, но не успел, стажера вызвали в кабинет, а я остался с глазу на глаз с Зиночкой – секретаршей Главного Хранителя, а заодно и Чигура. Тот хоть номинально числится в Конторе простым регистратором, по сути, является правой рукой Хороса и легитимным замом со всеми полномочиями на время внезапных отлучек шефа. Зиночка – очаровательная женщина, психолог от бога, прекрасный физиономист, но натура увлекающаяся, поэтому в свои тридцать с хвостиком еще не замужем. Меня она отчего-то назначила своим утешителем и лекарем душевных ран. По этой причине время от времени изливает мне душу, как в церкви на исповеди. – Как дела, Зинуль? – Я помахал даме ручкой и радостно заулыбался. – Твоими молитвами Федюнчик. – Дама одарила меня ответной улыбкой. Сегодня она выглядела намного эффектнее, чем обычно. Вне всякого сомнения, на горизонте замаячил очередной кандидат в мужья. Данное обстоятельство меня весьма заинтриговало. Я даже перестал переживать за судьбу стажера. И поскольку мы с Зиной старинные друзья-приятели, не стал ходить вокруг да около, прямо по-мужски спросил: – И кто же этот очередной счастливчик? – Так я тебе все и выложила, – жеманно скривила свой полногубый крашеный ротик Зинуля. – Нет, Федя, даже не пытайся узнать, боюсь сглазить. – Да я и так знаю, – решил я попытать счастья. – Наверняка тот самый джигит Алик из павильона, у которого ты все время берешь беляши и чебуреки для начальства. – А вот и не угадал! – Зина одарила меня самой победоносной улыбкой. – Алишер – пройденный этап. Сволочью он оказался порядочной, лапши на уши навесил, мол "едынствэнная, лубымая, увах нэ могу бэз тэбя!", а у самого жена и трое малых деток неподалеку от Баку. Сейчас у меня роман с… Ах ты засранец хитровыструганный, едва не расколол слабую женщину! Нет, Лист, на этот раз дело верное. И красив, и богат, и вообще… Под "вообще" Зина обычно подразумевала либидо своего потенциального ухажера. Для нее существует две категории любовников: "вообще" и "не очень". Вторых она отшивала сразу, поскольку, по ее глубокому убеждению, супружеская жизнь без сексуальной гармонии – нонсенс. Что же касается тех, кто "вообще", с ними ей пока не везло. Даст Бог, повезет на этот раз. Я хотел было вплотную заняться установлением личности Зининого ухажера – все-таки Зинуля не чужой мне человек, – но в этот момент дверь кабинета распахнулась, и оттуда вышел стажер с весьма довольной миной на забавной мордахе. – Все, Квагш, отстрелялся? – удивился я. – Что-то ты быстро. – А чего тянуть? – пожал плечами латинг. – Чигур задал парочку уточняющих вопросов, я ответил, эмпат подтвердил мою искренность. Мы тепло попрощались с Зиной. Я пожелал ей удачи в очередном увлекательном приключении под названием "ловля на живца". После этого мы со стажером с чистой совестью покинули приемную. Насчет "чистой совести" вовсе никакое не преувеличение. Не знаю, как мой приятель Квагш, но я действительно чувствовал себя как истинный католик, получивший индульгенцию из рук самого папы Римского. Душа ликовала и требовала отяготить себя очередной порцией грехов. – Кстати, Федор, – обратился ко мне Квагш, когда мы топали по коридору в направлении нашего отдела, – я подготовил материалы по Привалову. – Ну и что нарыл? – Практически все: бизнес, круг общения, адреса любовниц, даже номер вклада в одном из гибралтарских банков. – Вот же гусь! – возмутился я. – Весь вечер о пользе России распространялся, великого государственника из себя корчил, а все туда же – бабки в апшер, чтобы, значит, на черный день было. Ладно, с этим разберемся как-нибудь. Лучше скажи, что там насчет возможного заказчика? – Целая очередь жаждущих отправить твоего бывшего одноклассника на тот свет: от незаконно уволенных работников его предприятий до обманутых компаньонов и поставщиков сырья, которых он, как это у вас называется, кинул на бабки. Но конкретно пока ничего. Киллер не оставил на месте преступления никаких следов. Несмотря на то что во дворе во время преступления были люди, никто из них не смог описать стрелявшего хотя бы приблизительно. Более того, каждый свидетель видел по-разному этого человека. – Вот как… видели по-разному. Это уже что-то. Ладно, Квагш, сейчас нам не до Толяна. Будем посвободнее – проведем расследование, раз уж я пообещал разобраться его жене Ларисе, вообще-то мне и самому было бы очень интересно узнать, с кем это вчера я так мило провел вечерок и нализался до такой степени, что не помню, как очутился на родном диване. Оно бы неплохо тут же рвануть во двор Толянова дома, просканировать пространство на предмет магических возмущений, с очевидцами побеседовать и еще кое-какие следственные мероприятия организовать. Что-то подсказывало мне, не просто так господина Привалова завалили. По пути мы также заглянули к Леве Файнгерцу. Черноглазый самаритянин встретил нас смущенной улыбкой и виновато прокартавил: – Извини, Лист, насчет той машины ничего не удалось надыбать. Числится в угоне со вчерашнего вечера, обнаружена час назад на тридцать третьем километре МКАД, недалеко от места аварии. Личности угонщиков установить не удалось. Единственно, что можно сказать определенно, это не люди, и данные личины в нашем реестре не числятся, и еще… – Ша, Лева! – удовлетворенно ухмыльнулся я. – Молодца! Столько криминалитету нарыл, а говоришь, ничего не удалось. Да ты у нас прям прирожденный аналитик – сразу в глыбь взглядом своим проворным. На полновесное дело материалов насобирал: тут и угон личного автотранспорта чужими, и несанкционированное изготовление и использование личин, и террористическая деятельность. Не, Лев Ефимович, скромность, конечно, украшает, но не до такой же степени. – И, окинув отеческим взглядом зардевшегося Леву, я напоследок добавил: – Только, Лева, у меня к тебе одна просьба, не торопись ставить в известность начальство. Не хватало мне еще одного собеседования с Чигуром и его бородатым "детектором лжи". Завтра появится Хорос, глядишь, что-нибудь да прояснится само собой. В крайнем случае, лично ему и доложишь. – Ну что теперь? – поинтересовался Квагш, когда мы оставили Леву наедине с дежурным пультом и компьютером. – Все схвачено, – оптимистично заявил я. – Ты пока отдохни малость, а мне нужно заглянуть к Альмансору. Альмансор сидел за своим рабочим столом перед экраном компьютера и сосредоточенно пытался разложить пасьянс "косынка". Я сразу заметил допущенный им промах, и вскоре совместными усилиями последний король лег на свое законное место. Карты запрыгали по экрану, старик доволен. – Святослав Игоревич, – перешел я к сути дела, – вы наверняка в курсе того, что случилось со мной и моим напарником в магазине Куриноса Фасиза? – В курсе, Федя, теперь это дело лично курирует Владимир Иванович, и наш отдел к этому непричастен. С твоим докладом и видеоматериалами я ознакомился. Вы с Квагшем действовали грамотно в рамках дозволенного. Думаю, у отдела собственной безопасности вопросов к тебе не возникнет. – Уже отбоярился, – хмуро пробормотал я. – Сам Чигур допрашивал. Не поленился. – И, посмотрев в ясные очи начальства собачьим взглядом, я наконец приступил к изложению того, за чем явился: – Тут такое дело, Святослав Игоревич, что-то крутит меня то ли от нервов, то ли съел чего-то не то за завтраком. Вы отпустили бы меня и стажера. Все равно из нас сегодня опера никакие. – Конечно, голубчик, можешь со своим напарником отправляться домой. Отлежись, слабенький раствор марганцовочки прими внутрь для дезинфекции кишок, на лоб непременно мокрое полотенце положи. Эвон, какие погоды стоят. Африка. Немудрено, что у многих голова болит. Непривычные вы, славяне, к такому климату. Я сердечно поблагодарил Альмансора за заботу и добрый совет и, пока начальство не передумало, поспешил удалиться. Первым делом я предупредил стажера, чтобы тот собрал все необходимое и ждал моего звонка. Затем открыл дверцу личного сейфа и выгреб оттуда всю имевшуюся в моем распоряжении лагорийскую наличность (три империала и два десятка синедролей), энергетический меч, и несколько полезных амулетов. Все это распихал по карманам. Немного подумав, заплечную кобуру с дезинтегратором решил оставить – на Лагоре разборки с применением столь смертоносного оружия категорически запрещены, так же как и ношение оных без специального разрешения. То же самое я посоветовал сделать Квагшу. Следующим пунктом моего маршрута был архив. Изнуренный бумажной работой сверх всякой меры Андрей был бесконечно рад принять мое предложение прогуляться, а заодно пообедать. По дороге я прозрачно намекнул, что хотел бы перемолвиться с ним парой слов в конфиденциальной обстановке. Решили поболтать в служебном туалете. В туалетной комнате и кабинках никого из сотрудников "Линии" не оказалось, и я с легким сердцем запер шпингалет входной двери, чтобы нам никто не помешал. Кому приспичит – сбегают на другой этаж. По привычке извлек из кармана мобильный телефон и активировал встроенный в него детектор мнемонических колебаний. И не зря. Интуиция и на этот раз меня не подвела. На дисплее высветилась синяя стрелка-указатель и развернулась в сторону писсуаров, выстроившихся в ряд вдоль белоснежной кафельной стены. Вот черт! Не в сливных же трубах кто-то прячется? Но тут мой взгляд упал на висевший под потолком массивный короб воздуховода, а до слуха донеслись легкие царапанья и попискивания. Фу! Я с облегчением вздохнул – совсем забыл об этих пронырах чуфарях. Я прихватил стоявшую в углу швабру, подошел поближе к коробу и, врезав плашмя по оцинкованной железяке, в категоричной форме обратился к любителям подслушать чужие разговоры: – Эй, шантрапа! Чтоб сию же минуту духу вашего здесь не было! Вам ясно, мелочь пузатая?! В ответ послышалось довольно громкое будто горное эхо, многократно отраженное от скал: – Лист плохая! Чуф, чуф, чуф. Плохая Федя! Мы тебя не любить! Не любить! Не любить! Чуф, чуф, чуф… Плохая, плохая, плохая Федор! Забавные существа эти чуфари – небольшие пушистые шары, размером с мячик для пинг-понга. Шумные, драчливые, любопытные. Название получили от постоянно издаваемого характерного звука "чуф, чуф, чуф". По отдельности глупы и беспомощны до такой степени, что неспособны даже прокормить себя. В количестве двух десятков и более составляют некое подобие коллективного разума. На Перепутье с незапамятных времен. Откуда появились, никто не знает. Поначалу опасались их активной экспансии в Большой мир, но земные условия чем-то не приглянулись чуфарям, и они не продвинулись далее Перепутья. Живут в воздуховодах и коммуникационных шахтах. Питаются, чем бог послал: объедками, полиэтиленовыми пакетами, тряпками, бумагой, окурками – короче говоря, любой органикой, но без разрешения ничего не трогают, иначе от нашего архива уже давно остались бы рожки да ножки. Бесконтрольно не размножаются, каким-то образом сами регулируют свое поголовье. Страшно болтливы и навязчивы. Узнав какой-нибудь секрет, тут же спешат поделиться со всем Светом, поэтому все наиболее важные служебные помещения оборудованы специальными отпугивающими системами. Ветераны рассказывают, что этих забавных крошек несколько раз пытались отловить и выдворить в какой-нибудь приличный мир по их выбору, но доброхоты из местной "лиги защиты малых" каждый раз предупреждали их о готовящейся акции. Чуфари затаивались и появлялись на люди только после отмены приказа об их отлове. По большому счету, от этих тварюшек была определенная польза: на Перепутье никогда не водились крысы, тараканы и прочие "домашние животные". Чуфари ревностно оберегают свою территорию от вторжения конкурентов, для этого у них вполне хватает ума и возможностей. Похоже, чуфари и не собирались реагировать на мое грозное предупреждение, поскольку короб воздуховода, по их глубокому убеждению, был их суверенной территорией. Пришлось мне еще раз постучать по нему шваброй и от прямых угроз перейти к военной хитрости: – Эй, братва! Какому клану принадлежите? – Кухана чуф, чуф, чуф, – донеслось из-за вентиляционной решетки. – Кухана, говорите? Знаю Кухана лично, славный парень и боец отменный. Прочие клановые ему в подметки не годятся. В ответ на мою откровенную лесть, послышались восторженные возгласы: – Федя моя похвалила! Наша вся похвалила чуф, чуф, чуф! Кухана любить Лист! Большая Лист – друг чуф, чуф, чуф… – Вот что, храбрые чуфари, – я продолжил развивать установившиеся между нами доверительные отношения, – в курилке полная урна окурков и народу никого. Через пять минут туда нагрянет Наталья, и если вы не поторопитесь, лакомства вам не видать, как мне – своих ушей. В вентиляционном коробе восторженно взвизгнули: – Федя добрая! Мы любить Федя чуф, чуф, чуф! Мгновение спустя стук множества коготков возвестил о том, что моя хитрость сработала. Вообще-то окурки – едва ли не самая лакомая приманка для чуфарей. А упоминание о самом ненавистном для них существе – уборщице Наталье, которая не жалует этих мелких пакостников за вечный бардак, после них остающийся, и отправляет вкусный мусор в горнило универсального утилизатора, – вовсе подвигло братию в срочном порядке покинуть родной короб и отправиться навстречу захватывающим дух приключениям и возможным схваткам с конкурирующими кланами. Вот это жизнь! Полная авантюр, опасностей и адреналина жизнь. Обладай я талантом определенного свойства, непременно написал бы грандиозную сагу об этих существах в стиле "Властелина Колец" или еще какой знаменитой эпопеи, благо порассказать всем желающим о своих подвигах реальных и выдуманных чуфари большие любители. – Ну все, Андрюха, – обратился я к своему спутнику, – как минимум полчаса эти парни будут заняты мародерством. У меня к тебе есть одна просьба личного, так сказать, свойства. – Федор Александрович, для вас все что угодно. – Для друзей я обычно либо просто Федор либо Лист. Оба имени равнозначны. Поэтому прошу обращаться ко мне именно так и только на "ты". Не люблю, понимаешь, этих "выканий" с именами и отчествами. Так что, брат, привыкай. – Я не возражаю, Федор, – улыбнулся Андрей. – Рад буду тебе помочь в меру своих скромных возможностей. – Вот так-то лучше, – одобрительно хмыкнул я и хотел было поведать своему новому приятелю какую-нибудь полную вранья душещипательную историю, но, взглянув в ясные Андрюшины глаза, махнул рукой на конспирацию и рассказал все как есть. – Простите, Федор Алек…, то есть Лист, но я человек тут новый и не очень понимаю, чего собственно от меня требуется. – Сущий пустячок. Я открываю проход в Лагор, твоя задача принять на себя откат после того, как канал начнет закрываться, чтобы по прибытии на место нас с Квагшем, фигурально выражаясь, не приложило до потери сознания и чтобы никто не узнал о нашем появлении. – Понятно… – задумчиво пробормотал Андрей – Конечно, тяжко тебе придется – все-таки мы со стажером весим прилично, но поверь, Андрей, кроме тебя, мне не к кому обратиться… Я хотел привести еще кучу самых убедительных аргументов, но юноша прервал мою тираду: – Нет проблем, Федор! Располагай мной в любое удобное для тебя время. Подумаешь, отдача! В архиве тоска зеленая, а тут хотя бы какое-то разнообразие. – Ты вот чего, Андрей, уже успел пообедать? – заботливо спросил я. – Как раз собирался перед твоим приходом. – Отлично, в таком случае пойдем вместе. Тут неподалеку есть одна приличная харчевня с русской кухней. И пиво там разливное, всегда свежее, прямиком с Очаковского пивного завода. – А разве в рабочее время можно пиво пить? – Наивный ты, Андрюха, – я дружески потрепал приятеля за плечо, – мы же не упиваться до состояния риз, а по кружечке в такую жару сам бог велел. Через четверть часа я, мой стажер и Андрей Вершинин сидели в тени и относительной прохладе пункта общественного питания, расположенного неподалеку от павильона "Космос" и с аппетитом поедали наваристые щи, время от времени прихлебывая ледяного светлого из полулитровых кружек. То есть щи под пивко ели только я и Андрей. Квагш, вооружившись ножом и вилкой, отрезал от огромной сочной котлеты по-киевски небольшие кусочки и, зажмурившись от удовольствия, отряжал в свой рот. В силу специфического устройства его глотка не была приспособлена под "большой кусок". К тому же у латингов отсутствовали зубы. В своем мире они ловят своим длинным липким языком насекомых и без предварительного измельчения и ферментации слюной отправляют прямиком в желудок. Забавно было наблюдать, каким плотоядным взглядом провожает пролетавших мимо мух мой напарник, но ему строго-настрого запрещено демонстрировать принародно свои феноменальные способности энтомолога-любителя (любителя, в смысле – дегустатора). Покончив с обедом, я критически посмотрел на еще недоеденную до половины котлету Квагша и, чтобы хоть как-то скрасить ожидание, завел разговор с также уже отобедавшим студентом: – Ну как тебе, Андрюха, Контора? Только откровенно: что нравится, что глаз режет? Ты у нас человек новый с незамыленным взглядом, так сказать, тем более социолог… – Историк, – поправил Андрей, – истфак МГУ. – Да какая разница, – махнул я рукой, – историк, социолог, все одно – передовой авангард человечества, рулевые, так сказать. Это в том смысле, чтоб на грабли дважды не наступали. Хотя на то оно и человечество, чтобы наступать постоянно на одни и те же грабли. Кажется, это у вас, профессионалов, эволюционной спиралью называется. – Вообще-то мне практически все нравится. Если бы не этот треклятый архив и допотопный сканер, было бы все идеально. Владимир Иванович мужик что надо – с ним уж точно не соскучишься. – Ах да, совсем забыл, что у тебя в кураторах сам Чигур, – сочувственно покачал головой я. – Мужик крутой, но справедливый и опер от бога. Я с ним пару раз, типа, в разведку ходил. Хотя тебе мое ностальгическое брюзжание вряд ли будет интересно. – Отчего же, Лист? Расскажи! – В глазах Андрюхи действительно было неподдельное любопытство – молодо-зелено, скоро своих впечатлений будет некуда складывать. Я покосился на все еще приличный кусок котлеты по-киевски в тарелке стажера, потом сказал: – Хорошо, коль интересно, поведаю одну занимательную историю. Было дело еще в самом начале моей карьеры, лет эдак восемнадцать назад. Ты тогда еще совсем маленьким был, но как историк должен представлять, что это было за время. В магазинах шаром покати. Голодный народ озлоблен результатами так называемой Перестройки. Народную собственность без зазрения совести растаскивают молодые демократы и старые большевики. Капиталюги на Западе потирают руки, мол, какого медведя завалили – это я СССР имею в виду. Мало того Россия вот-вот развалится: сепаративные настроения не только на Кавказе, даже на Урале и Дальнем Востоке. Все хотят жить вольно свободно без навязчивой опеки Центра. Короче говоря, все по БГ: этот поезд в огне, нам нечего больше терять. Сам понимаешь, в подобной ситуации непременно появляются желающие половить рыбку в мутной воде. Вот некоторые наши "клиенты" и решили воспользоваться ситуацией и превратить Великую Россию в сырьевой придаток не только так называемых экономически развитых стран, но еще и соседних с нами миров. Видишь ли, Андрюха, во Вселенной дороже золота и бриллиантов ценится один довольно распространенный на Земле минерал. Точное название не скажу – сам в геологии дуб дубом. Знаю лишь то, что эта штука является отличной альтернативой выращиваемым лагорийскими специалистами крайне дорогим магическим кристаллам. Несмотря на то что земная промышленность до поры до времени не нуждается в данном сырье, разработка и вывоз его за пределы нашего мира категорически запрещены. Хорос утверждает, что со временем с помощью этих невзрачных на вид кристаллов человечество совершит переворот в науке и технике, вполне вероятно, шагнет к другим планетам и даже звездам. Хоросу я, конечно, доверяю, но речь сейчас не об этом. Короче, несколько предприимчивых товарищей из сопредельных миров решили под шумок организовать на нашем Дальнем Востоке кооператив по добыче и нелегальной переправке означенного минерала, сам понимаешь куда. Дело поставили на широкую ногу. Осыпали местное руководство ценными подарками – в основном бытовой техникой и автомобилями японского производства – и, конечно, бабок подбросили – в смысле, американской зелени. Много не давали, но при тогдашней тотальной бедности россиян чиновная братия была и этому рада. Получив все необходимые бумаги, наняли две тысячи китайцев и отправили эту армию разрабатывать с помощью кайла и лопаты одно довольно богатое месторождение, расположенное в изолированном уголке Уссурийской тайги. Поначалу тихарились, старались особенно не светиться, активно подавляли пространственные возмущения, неизбежные при межпространственной переброске даже столь незначительных масс. Однако со временем обнаглели и перестали тратиться на дорогостоящую энергию для поглотителей пространственных возмущений, даже китайцам перестали платить "живые деньги", заставляли работать за еду, одежду и прочие предметы первой необходимости. Довели людей до такого скотского состояния, что даже терпеливые и неприхотливые китайцы подняли восстание и, вооружившись кайлами и лопатами, пошли разбираться со своими хозяевами. Но об этом мы узнали позже, а также о том, что всех китайцев безжалостно уничтожила охрана, набранная из ликанов. Эти твари не только охраняли лагерь, точнее, следили за тем, чтобы бессловесные рабы не разбежались, они питались кровью и плотью людей, а также ради развлечения подвергали их невыносимым пыткам. Китайцев потом еще навезли – много их там, в Китае, и каждый рад устроиться на "высокооплачиваемую работу" за границей. Так и процветало бы незаконное предприятие, может быть, и сейчас, но подвела бизнесменов жадность. Нашим спутниковым системам обнаружения удалось засечь это место по пространственным возмущениям. Сначала не обратили особого внимания – на земном шаре ежеминутно происходит и не такое по причинам природного свойства, например, из-за повышения солнечной активности, тектонических подвижек земной коры, гравитационных возмущений, вызванных движением планет и прочих небесных тел. Даже отдельные группы людей, объединенные по политическому, культурному или религиозному признаку, способны генерировать столь мощные возмущения, что нарушается сама пространственно-временная структура, как следствие появляются спонтанные переходы в иные миры. Эгрегорное единение называется, может быть, слышал – страшная сила в недобрых руках, впрочем, и в добрых также. – Конечно, слышал, – кивнул головой Андрей. – Учитель рассказывал. Владимир Иванович. – Ну, раз тебе Чигур об этом рассказывал, – я развел руками, – оставим тему в покое. Итак, засекли, значит, со спутников аномалию на Дальнем Востоке, потом еще раз и еще. Ясен пень, в головах наших аналитиков появились всякие сомнения насчет ее естественного происхождения. Вот Хорос и послал твоего учителя разобраться, так сказать, на месте. А тот, в свою очередь, прихватил с собой меня, тогда еще зеленого стажера, для приобретения практического опыта. Ты представить себе не можешь нашего удивления, когда наша парочка нарвалась на пару дюжин озверевших от безнаказанности ликанов. А Чигур молодец – не сплоховал. Тросточка у него чудесная, а в ней клинок получше атомарника – в смысле, атомарного клинка, или энергомеча, убивает мгновенно и наповал, и защиты от него не существует ни физической, ни магической. Я просил Сан Саныча себе такую же трость смастерить, но тот отказал: де не его работа и секрет ему неведом. Вот он этой тросточкой и начал крушить врага направо и налево. Потом и я очухался. В общем, положили мы всех людоедов, потом и до организаторов добрались. Двое их было партнеров. Парни с Лагора, уважаемые предприниматели. Чигур, хоть мужик и законопослушный, попинал их ногами чутка, то есть до полного отруба, лишь потом вызвал оперативную бригаду, а пока подмога добиралась, еще несколько раз попинал. Я поначалу был против подобного самоуправства, но когда узнал о судьбе бедных китайцев, сам… Короче, это к делу не относится. Китайцам стерли память и немедленно депортировали на родину. Пострадавшим рабочим и семьям погибших из конфискованных у преступников средств были выплачены значительные денежные компенсации. Лагорийцев судили и приговорили к смертной казни. Местных чиновников, помогавших им организовать преступный бизнес, также судили, но по российским законам. Понятное дело, все они отделались легким испугом и мизерными штрафами. Впрочем, одного мелкого чиновника из регионального министерства геологии посадили – типа, стрелочник. Прочие даже кресел своих начальственных не лишились. Но это уже не наша прерогатива судить да приводить приговоры в исполнение. Хотя иногда очень хочется взять за жабры какого-нибудь чинушу и мордой да в дерьмо, чтоб не очень уж отрывался от народа и не жировал на людском горе. – Не по закону это, – оторвавшись от бесконечной котлеты, соизволил заметить мой напарник. – Самосуд ведет к анархии и крушению основополагающих столпов государственной власти. – Вообще-то, я солидарен в данном вопросе с Федором, – неожиданно поднялся на мою защиту Андрей. – Тут недавно вселился в соседнюю квартиру один товарищ лет двадцати от роду. Папашка у него крупный чиновник, чадолюбивый стервец. Приобрел для сыночка квартирку, чтобы праздношатающийся недоросль не маячил постоянно перед глазами. Так вот этот хмырь днем то ли отсыпается, то ли где-то тусуется, и ночью его нет, в доме тишь да гладь. Под утро заявляется иногда в сопровождение оравы телок и таких же молодых дебилов на иномарках. Вот тут и начинается катавасия с душераздирающими воплями, музоном на всю громкость и прицельным метанием пустой тары в бродячих котов, собак, а иногда и в мирных граждан. В один прекрасный момент надоело мне все это, пошел, разогнал компашку. Без членовредительства, конечно, не обошлось: приложил парочку самых буйных к стенке и хозяину шнобель расквасил. Так меня же за хулиганство в ментовку определили. Хорошо, брательник мой капитан милиции. Отмазал и строго настрого запретил связываться с этой шантрапой: мол, не только себе могу навредить, но и его карьерному росту помешаю. Брата уважаю, он мне и за отца, и за мать, поэтому терплю. Пенсионеры пишут жалобы во все инстанции, а там с этими жалобами, извиняюсь, в сортир ходят для экономии казенной туалетной бумаги, типа, так мы боремся с кризисом. Вот так и живем. Да, крепко не повезло парню и его соседям. Вот поэтому-то я и держусь за свою избушку – мало ли, какие соседи достанутся. Я бы на его месте терпеть не стал, что-нибудь уж точно учинил. Хотя как знать, как знать – старший брат все-таки. У меня братьев и сестер отродясь не было даже двоюродных, поэтому я такой индивидуалист и уродился. Квагш за долгие годы первая родственная душа. Да и то поначалу не хотел на постой пускать. Если бы Альмансор лично не попросил, ни в жизнь не пустил бы. Теперь не жалею – хороший мужик Квагш, общительный, эрудированный и самое главное – ненавязчивый. И тут я вдруг вспомнил о завалявшейся в одном из карманов моего чудесного комбинезона штуковине. Черт, где же она? Я принялся сосредоточенно перелопачивать содержимое карманов. По закону вселенской подлости штуковина обнаружилась едва ли не в последнем. – Вот, студент, держи. – Я протянул ему деревянный кругляшек размером с пятирублевую монету. – Тахорская зуделка или просто зуда, лучшее средство от буйных соседей. Месяца два назад приобрел по случаю этот магический талисман у одного лагорийского барыги. Как знал, что пригодится. Андрей забрал у меня зуду и принялся с интересом ее рассматривать. Но не найдя на ней никаких магических рисунков, рун и прочих знаков, кои, по его мнению, должны непременно присутствовать на колдовских артефактах, вопросительно посмотрел на меня: – Что это, Федор? – Говорю же, тахорская зуделка. Тамошние шаманы с их помощью защищают деревни от вторжения диких животных. По сути это мощный генератор инфразвуковых колебаний направленного действия. Реагирует на громкий звук, к примеру, рык тахорского зверозавра, возжаждавшего отобедать аборигенами, активируется самостоятельно и начинает вовсю генерить. Ну ты сам знаешь, что такое низкочастотные звуковые колебания и чем они чреваты для всего живого. В общем, зверозавра начинает колбасить и плющить так, что ему ничего другого не остается, как оставить аборигенов в покое. Короче, Андрюха, делаешь так: с помощью двойного скотча или клея прикрепляешь зуду к смежной с соседом стенке. Как только этот неугомонный тип врубит музон громче определенного предела, зуделка автоматически сработает, и я не завидую твоему соседу. Ты на каком этаже живешь? – На втором. – Вот и хорошо, со второго падать не очень больно. Это на тот случай, если твой сосед окончательно сбрендит и решит податься в десантники. Но это вряд ли. Скорее всего, он попросту вырубит акустическую систему, поскольку навеянные инфразвуком глюки и прочие неприятные ощущения будут ассоциироваться у него именно с музыкой. Кстати, что он предпочитает слушать? – Рамштайн, Ария и прочее в том же духе, – физиономию Андрея скривило как от зубной боли. – А еще военные марши Третьего рейха и песенки всякие нацистские. Рамштайн не люблю, Арию также, а из всех немецких песен времен Второй мировой знаю только "Лили Марлен" – мне она нравится, задушевная мелодия и слова вполне приличные: что-то наподобие нашей "Катюши", только пафоса поменьше и конец не очень уж оптимистичный, в духе немецкого романтизма. – Ничего, парень, – я похлопал юношу по плечу, – не переживай, думаю, в самое ближайшее время у твоего соседа появится хорошая привычка не шуметь по ночам. В противном случае психушка ему обеспечена. Так или иначе, но очень скоро проблема сама собой устаканится. А теперь, – я многозначительно посмотрел на наконец-то опустевшую тарелку Квагша, – нам пора сделать то, о чем мы с тобой договаривались. – Ну что же, я готов, – пряча тахорскую зуделку в карман, улыбнулся Андрей. – А за подарок преогромное спасибо! – Да ладно тебе, – махнул рукой я, – как сосед остепенится, вернешь. Мне она нужна на тот случай, если неугомонная чиновная братва задумает в мое отсутствие снести мой домишко. Представь, подгонят бульдозер или экскаватор, а она ка-ак!… Короче, не завидую тому бульдозеристу или экскаваторщику. И поделом, нечего мирных граждан терроризировать! Кажется, о моем конфликте с московскими властями Андрею было известно, поскольку он не стал задавать глупых вопросов, лишь одобрительно кивнул. Павильон? 28 "Пчеловодство" располагался в двух шагах от "Космоса". Собственно пчел, меда и прочей специфической атрибутики там не было уже как минимум год. Раньше торговали медом, воском, прополисом, а также соответствующим инвентарем, устраивали тематические выставки, даже пасека учебная была. Затем кто-то из влиятельных чиновников положил глаз на это дело. Пчеловодов взяли в оборот: посередь холодной зимы отключили воду, отопление и электричество, таким образом своего добились. Теперь там идет активный ремонт, и, по всей видимости, здание ожидает судьба павильона "Космос" и многих других павильонов ВВЦ, превращенных в торговые точки. Для наших целей это место подходило, как никакое другое. Кругом тихо, минимум праздношатающейся публики. К тому же вполне можно укрыться от посторонних глаз под сенью деревьев и кустарников. Если Андрей ненароком потеряет сознание, не страшно, в тени отлежится. Хотя парень он крепкий, не должен. – Пожалуй начнем, – сказал я и, закрыв глаза, принялся рисовать перед внутренним взором картину одного известного мне тихого места, расположенного едва ли не в самом центре Анарана – столицы Лагора, причем даже более укромного, чем этот чудный уголок. Сначала перед глазами замелькали какие-то смутные образы: размытые тени, мерцающие загогулины, сверкающие звездочки. Постепенно мне удалось взять все это под контроль. Как художник угольком, я сначала набросал контуры будущей картины, затем принялся заполнять их цветом. Получилось, но пока плоско и не очень убедительно. Однако на этом я вовсе не собирался останавливаться. Добавил светотеней, слегка исказил и размыл задний план и постепенно отдельные детали перед моим внутренним взором ожили и помимо моей воли начали трансформироваться в целостный пейзаж, яркий, объемный и реальный. "Окинув взглядом" результат своих художественных потуг, удовлетворенно цокнул языком. Затем мысленно произнес алгоритмическую формулу активации межпространственного тоннеля и открыл глаза. Созданный моим воображением образ не пропал, лишь сильно поблек и стал полупрозрачным, слегка колышущимся. Зато теперь это был не просто плод моей фантазии, а самая настоящая дверь в самый настоящий мир. – Ну, Андрюха, теперь лови откат, и спасибо тебе преогромное! – Да ладно уж, – засмущался Андрей, – тебе спасибо за зуделку. – А теперь, стажер, поехали! – Я взял Квагша за руку, и мы шагнули в колышущее марево. В ожидании мощного сокрушительного удара, я инстинктивно зажмурился и даже согнулся. Но никакого удара не последовало. Молодец студент, не подвел! Глава 6 Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу…      Данте Алигьери Старина Данте, судя по рассказам старших товарищей (в частности самого Хороса), был довольно скучным человеком. К тому же плоть от плоти и кровь от крови сыном своей эпохи. Являясь одним из Хранителей, он так и не сумел избавиться от своих религиозных заблуждений. К тому же однажды в компании Верховного Хранителя он посетил один из параллельных миров. Что он там на самом деле увидел, история умалчивает, но после того знаменательного путешествия человечество получило бесценный поэтический шедевр и вдобавок основательно подвинувшегося рассудком индивида. Пытались его лечить, даже в Лагор возили – не помогло. Хорос до сих пор переживает, что, поступив столь необдуманно, потерял ценного сотрудника. А по-моему, люди с неустойчивой психикой нашему делу лишь помеха. Взять, к примеру, Альмансора, наверняка старикан в свое время грешил религиозным фанатизмом, по слухам, с самим Мухаммедом дружбу водил, а потом с крестоносным воинством в пустынях Малой Азии сражался под знаменами славного воителя Саладина. А теперь не чурается телевизора, не шарахается от автомобиля, вовсю пользуется компьютером, мобильным телефоном и при всем при этом неусыпно следит за своевременным восполнением естественной убыли жен в своем гареме. Даже на самолете летать не боится. Так и хочется встать, снять перед ним шляпу и громко воскликнуть: "Какая глыба, какой матерый человечище!" Но я вовсе не к тому вспомнил про Данте, чтобы как-то опорочить в глазах общественности великого человека. Просто (по словам все того же Хороса) означенный "сумрачный лес" был тем самым местом, в которое переместились мы с Квагшем. По большому счету, здесь не наблюдалось никакого сумрачного леса, просто средневековые мозги Данте все чужеродное воспринимали в искаженном мрачном свете. Это был обычный городской парк, располагавшийся неподалеку от Центральной площади столицы Лагора. Просто деревья здесь большие и растут довольно близко друг к другу, отчего кроны плотно сомкнуты, и даже в безоблачный полдень в этой части парка царят полумрак и влажная духота. Основная масса праздношатающейся публики предпочитает проводить время на открытых лужайках у фонтанов, а сюда посетители заглядывают редко – в основном влюбленные парочки с целью экстренного удовлетворения потребностей определенного рода. Нам повезло, в пределах видимости таковой (в смысле, парочки) не обнаружилось. Чтобы перевести дух, я присел на вылезшее из-под земли корневище гигантского древа неизвестной мне породы. Несмотря на то что большую часть отката принял на себя Андрей Вершинин, в голове шумело, как у хроника-алкаша с великого бодуна. Перемещения между пространствами – процедура весьма энергозатратная даже при наличии демпфера-компенсатора или репера-добровольца. Репера не в смысле человека, то ли поющего, то ли читающего ныне модный рэп, а живого существа, добровольно выполняющего функции реперного объекта, поглощающего во время межпространственного перехода львиную долю крайне болезненного и весьма "шумного" магического отката. Квагш также пристроился рядышком, хотя и выглядел значительно свежее меня. В следующий момент я понял, для чего он это сделал. Первым делом латинг стащил с себя комбинезон-трансформер, а вслед за ним – ненавистную псевдоплоть. Через минуту он предстал в своем натуральном облачении, то есть в одном лишь широком набедренном поясе с подвешенными к нему атомарным и энергетическим мечами. Энергомеч – штука достаточно компактная, а вот каким образом он умудрился протащить внушительных размеров атомарник, для меня так и осталось загадкой. На мои расспросы стажер лишь неопределенно разводил верхними конечностями: мол, ловкость рук и никакого мошенничества. – Красавец! – окинув приятеля оценивающим взглядом, констатировал я. – Черепашка ниндзя без панциря. И правильно, без лишней тяжести значительно удобнее. В ответ Квагш лишь наградил меня укоризненным взглядом своих потрясающе выразительных глазищ, которые вдобавок вылезли из орбит и воспарили над головой своего хозяина. Удивительные глаза у моего приятеля: способны не только к бинокулярному зрительному восприятию, но и дают ему возможность контролировать практически все окружающее пространство. Поэтому латинги считаются непревзойденными бойцами на мечах. Затем он аккуратно свернул псевдоплоть и ненужный пока комбинезон-трансформер и начал упаковывать все это в опять-таки неведомо откуда появившийся рюкзачок. – Все, Федор, я готов, – закончив свои манипуляции с вещами, доложил стажер. – Хорошо, Квагш, немного оклемаюсь, и двинем по указанному Хоросом адресу. Сейчас бы кофейку принять по чашечке! Против чая, кофе и молока стажер ничего не имел, хотя кофе и чай позволял себе в исключительных случаях, поскольку кофеин, содержащийся в этих напитках, даже в малых дозах оказывает на разумных земноводных такое же действие, какое оказывает на теплокровных млекопитающих алкоголь. – Лучше молока, Федя. – Хорошо, тебе – молоко, а мне – кофе, – согласился я и с улыбкой добавил: – Только ни того ни другого у нас с тобой нет, поэтому давай-ка лучше еще разок проанализируем сложившуюся ситуацию. – Я не против, – в свою очередь улыбнулся латинг. Хотите – верьте, хотите – нет, но за время, проведенное в обществе стажера, я вполне научился определять его эмоциональное состояние по выражению лица. – Итак, что мы имеем, только по порядку, – начал я. – Во-первых, грандиозную пьянку с якобы товарищем детства, который на протяжении недели не выходит из коматозного состояния и все это время находится в палате одной из московских клиник. Зомби, что ли, ко мне подослали? Вот только для зомби Лжетолян был уж очень общителен и не попахивал могильным тленом. И еще один странный момент: отрубился я уж очень быстро, практически моментально. Так со мной было лишь однажды в далекой невинной юности, когда мы с тем же Толяном распили для эксперимента бутылку кубинского рома "Негро". Дежавю какое-то чесслово. – А может быть, твоего Толяна специально нейтрализовали, ну, чтобы воспользоваться его памятью? Создали клона, внедрили ему чужие воспоминания и подослали к тебе с каким-то конкретным заданием. – То, что это был доппель, иначе клон, в общем-то, ясно, – поморщился как от невыносимой зубной боли я. – Только вот непонятно, для чего понадобился весь этот огород. Клон – игрушка не из дешевых, к тому же содержимое мозгов Толяна нужно было как-то отсканировать, записать и внедрить в сознание гомункула. Ладно, не будем пока ломать голову, пойдем дальше. Что у нас там во-вторых? Ага, неожиданное явление Хороса, когда я наводил лоск на свою потрепанную физию. Страшная сказка про загадочный артефакт, способный в пыль разнести мой родной мир. А может быть, и не в пыль, а превратить его в черную дыру или еще во что-нибудь такое. Дальше, как в цирке на Цветном бульваре: крибле, крабле бомс – и добрый дядя нам сулит аж целый миллион лагорийских юаней; трах-тибидух – и моя "Ласточка" разлетается в хлам; ахалай-махалай – и я едва не попадаю под колеса поезда; эники-беники – и нас пытаются прищучить в лавке покойного Куриноса Фасиза. Вот это жизнь! Иной проживет век и ничего подобного не испытает, а нам с тобой буквально счастье так и прет, так и прет. – Успокойся, Федор, – латинг положил на мое плечо свою пупырчатую руку, – рано или поздно все станет на свои места. – Мне б твою уверенность, фаталист неисправимый, – проворчал я, но плакаться и возмущаться насчет переизбытка "счастья" перестал. Ясен пень, рано или поздно все прояснится, только мне все-таки хотелось бы дожить до этого светлого часа, да и стажера сохранить для будущих грандиозных свершений. – Ладно, – улыбнулся я, – не обращай внимания, накатило чего-то, нервишки расшалились от обилия впечатлений. – Это у тебя реакция на стрессовую ситуацию, – мудро изрек Квагш. – К тому же при переходе тебе все-таки перепала часть отката. – Досталось чутка, – согласился я. – Все равно Андрюха молодец. Представляю, каково ему сейчас. Наверняка в отрубе валяется. Ничего, парень он крепкий – оклемается. – Оклемается, – кивнул головой стажер. – Только в следующий раз тебе все-таки лучше заранее позаботиться о демпфере-компенсаторе. – Ага, как у нас говорят, знал бы, где упасть, соломки бы подостлал. – Я криво усмехнулся и, хлопнув ладонью по пупырчатому плечу латинга, скомандовал: – Ну все, боец, подъем! Нас ждет господин Харвус. Помни: мы с тобой на нелегальном положении. Надеюсь, означенный маг нас обеспечит необходимыми документами и инструкциями. А пока стараемся вести себя тише воды ниже травы. Намотай себе на ус, местная служба охраны правопорядка одна из самых эффективных во Вселенной и, что удивительно, взяток не берет. А, впрочем, ничего удивительного при таком-то жалованье… Один колдырь из местных полицаев хвастался по пьяни, де рядовому там платят аж две дюжины империалов чистоганом. Представь, сколько получает офицер. Жаль, тут нет чего-то наподобие французского иностранного легиона, типа, хочешь посмотреть мир, испытать незабываемые приключения, обладать самыми красивыми девами: прынцессами и королевишнами – становись легионером Лагора. Я первым бы туда записался. – Шутишь – не спрашивал – констатировал Квагш. – Шучу, – честно признался я. – Не нужен нам берег турецкий, и Африка нам не нужна – своих проблем выше крыши. Деньги, конечно, штука полезная и как бы свободу предоставляют, и вроде как даже дышать с ними легче, но все-таки не в них счастье. Хотя после выполнения задания непременно поплачусь Альмансору в жилетку: мол, кризис-шмизис, инфляция, "Ласточку" разбил, – пусть почешется насчет прибавки к жалованию. – Странные вы существа – люди, – глубокомысленно заметил стажер. – Нагородили кучу всяких условностей, понапридумывали ненужных табу. То ли дело у нас… – Все, Квагш, кончаем базар! – Мне пришлось прервать выступление коллеги, поскольку экскурс в "райскую жизнь" Большого Топкого Болота мог затянуться на неопределенно долгий промежуток времени. Оно, конечно, интересно послушать об "идеальном мироустройстве", когда под каждым кустом всегда готов и стол и кров. Иначе говоря, мухи, бабочки, стрекозы и прочая высококалорийная пища порхают над головой в неограниченных количествах, а повсюду уютные бочажки с прогретой водицей – идеальное место для отдохновения от трудов праведных. Мы встали и потопали по пружинящему под ногами мшистому ковру к выходу из парка. Постепенно кроны деревьев над нашими головами начали раздвигаться, под ногами заплясали солнечные пятна, среди листвы показалось яркое голубое небо. К вящему удовольствию Квагша, залетали насекомые. Стал громче несмолкаемый птичий гомон. А еще через некоторое время навстречу нам начали попадаться праздношатающиеся индивиды самой разнообразной наружности, по одиночке и целыми группами. Я неоднократно бывал на Лагоре, поэтому привык к тому, что сапиенсы самой экзотической внешности здесь ходят в своем натуральном виде и не маскируют облик псевдоплотью. Поэтому не пялился на мирно беседующих друг с другом арахнидов, весело плещущихся в фонтане октопоидов, свободно парящих в воздухе разумных шаров из мира Сенсары, полупрозрачных метаморфов и прочих экзотических существ. Дом мага Харвуса ничем не отличался от множества других домов, расположенных на улице Радужной. Неудивительно, что жившие на ней местные маги – народ на удивление оптимистичный, в отличие от местных рыцарей, – данную улицу назвали столь радостно. Чародеи предпочитают жить в собственных домах, с виду не таких уж приглядных. Зато внутри за счет измененной пространственной метрики это самые настоящие дворцы с десятками, даже сотнями комнат со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. Рыцари, в свою очередь, относятся к подобной роскоши с изрядной долей небрежения и предпочитают свободное от службы время проводить за городом в собственных замках, на охоте или за пиршественным столом. Пару раз мне доводилось быть приглашенным на охоту и, соответственно, на пир. Ничего плохого сказать не могу. Борзые под ногами у гостей не путаются. Народ после употребления очередного кубка мальвазии под столы не валится. Никто не смердит, потому как в каждом замке имеется котельная для подогрева воды и куча душевых и ванных комнат для хозяев и гостей. Обглоданными костями в слуг не кидаются и вообще ценят чужой труд и стараются не очень уж сорить. Внутренняя обстановка замков весьма скромная, особым шиком считаются натуральная обветшалость и скрипучие полы. Детей смолоду приучают к умеренности. Из мальчиков готовят будущих рыцарей, девочек учат домоводству и рукоделию. Впрочем, речь сейчас не о рыцарях, а о магах, которые, кстати, непонятно по какой причине издревле, мягко говоря, недолюбливают рыцарей и строят им всяческие козни. Рыцари, в свою очередь, также не остаются в долгу. Ситуация более чем странная и где-то напоминает соперничество Абвера и СД во время Второй мировой войны, талантливо описанное в произведениях Юлиана Семенова, или противостояние гвардейцев кардинала и мушкетеров короля в романах Александра Дюма. Итак, обитель Харвуса, аккуратный двухэтажный дом, утопавший в зелени плодовых деревьев и кустарников, располагалась в самом конце улицы Радужной, если ориентироваться относительно центра города. Ажурная металлическая ограда, окружавшая усадьбу, служила скорее декоративным элементом, нежели реальной преградой на пути потенциальных злоумышленников (коли таковые вознамерятся проникнуть в жилище мага). Впрочем, отсутствие глухого шестиметровой высоты забора а-ля Рублевка вовсе не означает, что в дом может запросто войти любой непрошеный гость. На то хозяин данного жилища и чародей, чтобы не выставлять на всенародное обозрение фортификационные особенности своего обиталища. Об этом в Лагоре все знают, а для тех, кто не в курсе, к калитке была прикручена бронзовая табличка, на которой затейливой вязью было выгравировано: "Овальдус Харвус, грандмаг, мастер Белой магии, доктор медицины и алхимии", а чуть ниже: "Прием пациентов в будние дни с 11 вечера до 3 утра". Странный этот маг Овальдус Харвус, хотя столь неординарное время приема больных вполне можно объяснить какими-нибудь специфическими особенностями методов лечения, применяемых доктором. А может быть, он практикует исключительно экзотических созданий, ведущих ночной образ жизни. Ладно, нас это не касается, поскольку мы с Квагшем на здоровье пока не жалуемся и во врачебной помощи не нуждаемся. Чтобы оповестить хозяина о своем приходе, я коснулся кончиками пальцев упомянутой таблички. В течение минуты никакой реакции не последовало. Я уже начал волноваться и хотел обсудить сложившуюся ситуацию с напарником, но тут без каких-либо дополнительных действий с моей стороны калитка сама собой распахнулась, как бы ненавязчиво приглашая гостей проследовать внутрь. От калитки до самого крыльца дома Харвуса вела неширокая тропинка мощеная плотно подогнанными друг к другу речными окатышами размером с кулак взрослого мужчины. Перед домом масса клумб, одна другой краше, с самыми разнообразными цветами, а между ними небольшие бассейны с фонтанами, весьма и весьма искусно обустроенные. Вдоль тропинки множество миниатюрных каменных изваяний людей, иномирян и животных. Что-то внутри меня подсказало, что эти фигурки стоят здесь не просто для красоты, а несут какую-то неведомую мне функциональную нагрузку. Тихонько толкнув Квагша в бок, я сначала указал взглядом на одно из них, затем многозначительно посмотрел на стажера. Тот в ответ кивнул: мол, также считает, что это не простые истуканы. В этот момент мир перед моими глазами подернулся какой-то странной рябью, неведомо откуда пахнуло могильным холодом, раздался треск раздираемой материи, и на какое-то время я выпал из реальности. – Федор, ты что-нибудь почувствовал? – спросил стажер. – Никак этот Харвус шуточки шутит? – Хозяин тут ни при чем, – я поспешил успокоить товарища, – хронофаги зверствуют. Уничтожают помаленьку этот мир. Нам с тобой бояться нечего, они тут с незапамятных времен, типа жупел местный, страшилка для малолетних неслухов. Как только наша парочка поднялась по каменным ступенькам на широкое крыльцо, деревянная резная дверь распахнулась сама собой, и нам навстречу вышел мужчина на вид лет тридцати пяти. Был он спортивного телосложения, примерно на голову выше меня, облачен в косоворотку, широкие шаровары, на ногах мягкие кожаные полусапожки. В руках чарометный жезл мага, между прочим, направленный в нашу сторону. Мужчина был явно чем-то смущен, скорее даже напуган. В дом не пригласил, просто молча стоял и смотрел на непрошеных гостей. Однако оружие опустил. – Господин Харвус? – чтобы развеять создавшуюся неловкость первым заговорил я. – Возможно, – ответил тот. То ли схохмил, то ли издевается, а вполне вероятно, от растерянности ляпнул. И ведь определенно чего-то опасается. И этот жезл… – Так вы Овальдус Харвус или вы кто-то другой? – несмотря на явно неадекватное состояние хозяина, продолжал допытываться я. – Да Харвус я, Харвус! – раздраженно махнул рукой мужчина. – А вы, господа, по какому вопросу, позвольте узнать? – Я Федор Листопад землянин – если, конечно, оно вам что-то говорит. Это, – я сделал кивок головой в сторону стажера, – Квагш гвахушингарапама, иначе говоря, латинг, обитатель мира Большое Топкое Болото. Мы к вам по поручению одного нашего общего знакомого по имени Хорос. Надеюсь, вы предупреждены о нашем визите? Услышав имя Верховного Хранителя, маг тут же весь скукожился, так что росточком едва ли не ниже меня сделался. – Хорос, гаденыш, втянул в темную историю! Теперь моей жизни угрожает серьезная опасность. Чтобы успокоить не в меру разволновавшегося чародея, я в тон ему ляпнул: – На нас с утра уже три раза покушались, и также по вине Хороса. – Нехитрый психологический прием, однако действует безотказно. Как известно, общая опасность сплачивает даже самых непримиримых врагов, а друзей так и вовсе делает, что называется, не разлей вода. Харвус купился. Настороженный взгляд его серых глаз стал чуть-чуть менее суровым. – Извините, в дом я вас не приглашаю – не прибрано у меня. Дополнительная информация касательно интересующего вас артефакта появится только к концу дня. Встречаемся в восемь вечера в таверне "Единорог и девственница". Это в квартале златокузнецов в северо-восточной части Анарана, ориентир – пожарная каланча. В случае чего у местных спросите, там это заведение всякая собака знает. Если меня не окажется, ждите, непременно появлюсь. Сюда более ни ногой – не хватало мне неприятностей с Инквизицией или руководством нашего Братства. Все, идите отсюда, пока какой-нибудь ушлый соглядатай не увидел вашу парочку возле моего дома и не донес кому следует. – Но… – начал было я. – …документы для вас и вашего товарища, – не позволил продолжить Харвус. – Все в порядке, господа, вот держите, – с этими словами он протянул мне непонятно откуда появившуюся в его руке пачку бумаг, а вслед за бумагами – увесистый кожаный кошель. – Здесь два империала и сотня синедролей – на сутки хватит за глаза. Насколько я понимаю, дольше этого срока вы не планируете задерживаться на Лагоре. – Не планируем, – хмуро пробормотал я, рассовывая по карманам деньги и документы. – Итак, молодые лю… гм… уважаемые, встречаемся в восемь в "Единороге и девственнице". Засим позвольте откланяться. С этими словами Харвус захлопнул перед нами дверь. Я и напарник двинули обратным ходом в направлении калитки, мимо ухмылявшихся рож каменных истуканов. А может быть, мне показалось, что те ухмылялись. – Вот жучила! – громко воскликнул я после того, как мы отошли от дома мага на приличное расстояние. – Наверняка на содержании у Хороса. Как бабки лопатой грести, так мы тут как тут, а как чуток припечет заднее место, извините, у меня в доме не прибрано. Ладно, Бог с ним. Как-нибудь прорвемся. – Лагориец боится – вполне естественная реакция, – сказал Квагш. – Ведь он же нам не отказал в помощи. – Не отказал, но при этом трясся как цуцик. Не люблю с такими типами связываться, Квагш. Скользкие, неприятные, в любой момент сдадут без всякого сожаления. У таких своя рубаха всегда ближе к телу, а хата с краю. – Насчет рубахи и хаты, как я понимаю, всего лишь идиоматические выражения? – Ну да, пословицы такие, означают: катитесь все к чертям собачим, я тут не при чем. А теперь давай-ка глянем, чем это снабдил нас Харвус. Мы остановились под сенью раскидистого дерева, чтобы солнышко не так допекало. Я извлек из кармана бумаги: – Посмотри, Квагш, нам с тобой даже легенду не стали выдумывать и фальшивки сработали на наши истинные имена. Что-то я не очень понимаю Хороса. Квагш взял из моих рук бумаги и со столь же нескрываемым удивлением начал рассматривать. Вскоре он их мне вернул и разочарованно сказал: – К тому же, как это у вас говорят, полное фуфло. Посмотри: магические метки смазаны, фотографии наклеены криво, кроме всего прочего, на этих фотографиях мы сами на себя не похожи. – Короче, с такими ксивами нам с тобой прямая дорога в мрачные застенки лагорийской Инквизиции, – уныло подвел итог я. Ну Хорос, нашел резидента на наши головы! Даже нормальными документами обеспечить не сумел. Встретимся, я ему непременно выскажу все, что о нем думаю! – Сейчас в Анаране три часа дня, до означенной встречи пять часов… – начал стажер. – …которые необходимо как-то убить, – продолжил я. – Желательно с пользой. – Желательно, – поддержал Квагш. – При этом стараться не попадаться на глаза местной ментовской братии. – Я продолжал рассуждать вслух. – А где в Анаране можно затеряться так, что тебя никакая ищейка не сможет найти, даже если станет носом землю рыть? Мы с товарищем многозначительно переглянулись. Затем улыбнулись, каждый на свой манер: я – широко растянув губы и обнажив зубы, Квагш – сморщив лоб и выпучив глаза. Тут уж ничего не попишешь – это только в мультиках даже самые распротивные монстры лыбятся как люди, в реальной жизни все не так просто, даже многие гуманоиды выражают эмоции иначе, нежели люди, что уж говорить о негуманах. И наконец выдали хором короткое: – Рынок! Действительно, Рынок (именно с большой буквы) был тем укромным уголком, где можно надежно схорониться подобно иголке в стоге сена. К тому же это место функционирует круглосуточно и все время там полно народу. И городская стража старается обходить его стороной, поскольку на его территории действуют иные правила, неподконтрольные властям. Справедливости ради, стоит отметить, что местные властные структуры не очень уж стремятся взять под контроль управление Рынком, поскольку городская казна имеет от данного предприятия стабильный приток денежных средств в виде налоговых отчислений от торговых операций. А сделок здесь ежедневно совершается на многие и многие миллионы полновесных лагорийских империалов. Лагорийский Рынок был одновременно похож на все виденные мною предприятия подобного рода и абсолютно не похож. Здесь наличествовали те же многокилометровые улицы с павильонами, лотками и прилавками. Горластые зазывалы так и норовили ухватить потенциального покупателя за полу одежды и самым наглым образом впарить ему какую-нибудь абсолютно ненужную хрень. Повсюду шныряли подозрительные личности: то ли подсобные рабочие, то ли обыкновенное ворье. Все как у нас, с той лишь разницей, что людей здесь было раз-два и обчелся. От множества самых разнообразных, порой отвратительных с человеческой точки зрения фигур и лиц рябило в глазах. Лишь немногие из них были мне знакомы – по большей части те, что регулярно посещают Землю. Несмотря на столь существенную разницу во внешности, строении тела и способах общаться, все друг друга прекрасно понимали. Дело в том, что здешний воздух обладает одной замечательной особенностью – он позволяет совершенно непохожим разумным существам прекрасно понимать друг друга и общаться между собой не только с помощью речевого аппарата, но, при необходимости, посредством жестов, тактильных контактов и даже телепатии. Вполне вероятно, воздух здесь и ни при чем, а причиной данного феномена являются какие-то пока не познанные физические свойства данного континуума. Вообще-то, Лагор, иначе Буферный Мир, а также Перекресток Миров, Вселенское Толковище и далее в том же духе, по сути и есть сплошная загадка. Несмотря на то что здесь имеется линия горизонта и местное светило каждое утро поднимается на востоке, а вечером садится на западе, по ночам горят яркие звезды, этот мир не без основания считается плоским и бесконечным. Еще ни одному путешественнику не удалось совершить кругосветное путешествие. Те, кто вознамеривался совершить данный подвиг пропадали без вести и, вполне вероятно, в данный момент бредут куда глаза глядят в поисках края земли. Похоже, здешний Создатель изрядно поглумился над всеми мыслимыми и немыслимыми законами небесной механики и пространственной метрики. Впрочем, я не профессиональный географ или астроном, поэтому воздержусь от комментариев по поводу устройства здешнего мироздания. Здесь помимо этого имеется масса интересного и загадочного. В частности, на расстоянии примерно тысячи километров от Анарана расположены так называемые Дикие Земли. Здесь в топких болотах и непроходимых джунглях обитает множество самых разнообразных тварей, зачастую весьма опасных. Но самое интересное то, что в Диких Землях довольно часто встречаются руины давно покинутых городов и других поселений. Какие существа их населяли, ныне никому неизвестно, да, по большому счету, малоинтересно. Главное, в этих руинах, при наличии определенной доли везения, можно отыскать несметные сокровища или чудесные артефакты, весьма ценимые коллекционерами и знатоками. Здесь даже сообщество "вольных археологов" имеется. Как ни странно, называется оно – "клан Черных Копателей". Ничего, часом, не напоминает? Так или иначе, "белых копателей" или профессиональных археологов здесь не существует, поэтому бесконтрольное разграбление древних руин, всех устраивает и законом не преследуется. Добыл что-то с риском для жизни – имеешь полное право свободно продать, только не забудь заплатить в казну полагающиеся налоги. В свою очередь, купил – вези куда душе угодно, только за вывоз в иные миры отстегни соответствующую таможенную пошлину. Вообще-то не факт, что твою законную покупку не конфискуют Хранители того мира, куда она ввозится. К примеру, импорт мощных артефактов и техномагических устройств на Землю строго лимитирован, а их распространение незаконно и жестоко карается соответствующими органами, в частности сотрудниками коллектива, возглавляемого Святославом Игоревичем Альмансором. Впрочем, не стану никого утруждать нудным описанием трудовых будней нашего отдела, поскольку в основном это бумажная волокита и лишь время от времени непосредственная работа с людьми, то есть с незаконопослушными иномирянами. Тем временем мы с Квагшем добрались до южных ворот Рынка и, заплатив на входе пару серебряных кругляшей – синедролей, – вошли на огороженную высокой чугунной оградой территорию. Как известно, чтобы жить в Анаране, нужно постоянно кому-то отстегивать деньги. Плюнул в неположенном месте, и тебя заметили соответствующие товарищи – плати. Приспичило сходить по нужде – плати и даже не пытайся использовать для этой цели близлежащие кустики, заметут, малым штрафом не отделаешься. Захотел на магистрат изнутри поглазеть – плати. Возжелал Рынок посетить, также плати, вне зависимости, приобретешь ты там чего-нибудь или попросту решил прогуляться: на людей (в самом широком смысле данного определения) посмотреть и себя показать. Крайне дорогой город. Однако местные не жалуются, поскольку доходы самого распоследнего подметальщика улиц значительно превышают мои и Квагша земные зарплаты вместе взятые. А все за счет более или менее справедливого распределения средств государственного бюджета. По этой причине многие иномиряне всеми правдами и неправдами стараются получить лагорийское гражданство, но если ты не лагориец, не искусный воин или продвинутый маг, у тебя нет ни малейшего шанса. Вообще-то существуют достаточно богатые миры и помимо Лагора. Например – населенные цивилизованными гемофагами. Туда также стремятся на постоянное место жительства многие теплокровные разумные существа, поскольку добровольных доноров вампиры очень ценят, берегут и обеспечивают им беззаботную и безбедную жизнь. Однако отбор кандидатов на постоянное место жительства там не менее строгий, чем в Лагоре. Первым делом мы с Квагшем выпили по бокалу холодного лимонада в ближайшем киоске, торгующем прохладительными напитками. Лагор – мир вечного лета, по этой причине данный товар пользуется здесь стабильным спросом. Особенно в сезон песчаных бурь, когда устойчивые ветра несут на город пыль и песок из Восточной пустыни, потребление пива, лимонадов и прочих напитков значительно повышается. Утолив жажду, мы направились вдоль торговых рядов мимо ярких витрин, шумных зазывал, хитроватых лавочников самой разнообразной наружности. То, что мы со стажером не собирались ничего покупать, наверное, было написано на наших физиономиях, поэтому к нам особенно не приставали. К тому же в наших карманах было не так уж много местных тугриков, и смекалистые торгаши, благодаря какому-то шестому или двадцать шестому чувству, очень быстро об этом прознали. Вполне вероятно, они и нас начали бы донимать своими приставаниями, если бы вокруг не бродило достаточно солидных потенциальных покупателей с кошелями, туго набитыми полновесными империалами. Удачно отражая редкие и довольно вялые наскоки зазывал и самих владельцев лавок, нам удалось добраться до центральной части Рыночной площади. Здесь торговали самые именитые и богатые купцы. Именно здесь за огромные деньги скупались и перепродавались привезенные из Диких Земель, а также иных миров драгоценные сокровища и магические артефакты. Мы с Квагшем увлеченно рассматривали выставленные на всеобщее обозрение замысловатые безделушки, ювелирные изделия, яркие ткани, великолепные образцы холодного оружия, ковры ручной работы, одежду, домашнюю утварь и прочее, прочее, прочее. Пару раз ценитель рубяще-колющих игрушек Квагш со знанием дела тянул руки к тому или иному мечу, но под моим недовольным взглядом тут же опускал. Стоимость оружия была такая, что всей нашей со стажером наличности не хватило бы даже на самый простенький клинок. А если нет денег, не к чему и щупать. Смотри себе на здоровье, за погляд денег не берут. Я был увлечен созерцанием выставленного в витрине одной из лавок бриллиантового колье. Не то чтобы я уж очень падок до ювелирных украшений, но вещица была настолько искусно сработана, что вольно или невольно заставляла обратить на себя внимание. Создавалось впечатление, что драгоценные камни ничем не скреплены между собой, а удерживаются на своих местах посредством чистой магии. Однако, присмотревшись, я все-таки разглядел едва заметную паутинку, сплетенную из металлических нитей. Именно эта паутина и фиксировала бриллианты. Но, несмотря на мои потуги, мне так и не удалось понять, каким образом камушки удерживаются на паутинке. Приклеены, что ли? Когда мне показалось, что я почти постиг секрет неведомого ювелира, сзади раздался громкий возглас "Прочь с дороги!", – вслед за тем я испытал чувствительный толчок в спину. К счастью, каким-то чудом моей голове удалось избежать фатального контакта со стеклянной витриной. Мне хватило доли секунды, чтобы из мира иллюзорных построений и абстрактных изысканий вернуться в суровую действительность. И еще меньше времени для того, чтобы развернуться и оценить окружающую обстановку. Оказывается, я несколько увлекся созерцанием понравившегося украшения и перегородил своим телом вход в ювелирную лавку. В это время какой-то расфуфыренный местный барчук возжелал туда войти и вместо того, чтобы вежливо попросить человека отойти в сторонку, банально саданул меня кулаком промеж лопаток. Не больно так ударил, но обидно, поскольку все случилось на глазах толпившихся вокруг зевак. Мой обидчик был крепкий детина под два метра ростом с широченными плечами, пудовыми кулачищами и румяной наглой физиономией. Молод, не старше двадцати пяти, и в силу юного возраста уж очень надеялся на крепость собственных кулаков. К тому же, судя по белесому шраму через всю левую щеку и еще одному на подбородке, у парня была феноменальная способность находить приключения на свою широкую задницу. Памятуя о своем сомнительном статусе на Лагоре, я не был склонен затевать драку при столь массовом скоплении народа. И был даже готов простить наглецу тот, по большому счету, безобидный пинок, коим он меня наградил. Однако недоросль был не один, а в компании еще двух таких же, как и он сам, юных бузотеров. – Добавь-ка этому саргу, Хьюго! – громко воскликнул один из его приятелей – прыщавый парень, на вид лет двадцати. – Нечего стоять на пути уважаемых господ, – подзуживал другой, худощавый брюнет с усами и щегольской бородкой на бледной физиономии. – Счас, парни он у меня получит! – И кулак Хьюго вознесся в воздух для повторного удара. Перспектива получить могучим кулаком по физиономии меня совершенно не устраивала, и я никогда не относил себя к извращенным мученикам, готовым подставить правую щеку, после того как их ударили по левой. Поэтому в тот момент, когда кулак с нарастающей скоростью устремился мне в лицо, я попросту ушел в сторону, не предпринимая никаких ответных действий. В результате самонадеянного юношу понесло вперед, и он всем корпусом врезался в огромную и, наверное, очень дорогую стеклянную витрину. Признаться, я ожидал звона разбитого стекла, но недооценил дальновидности предприимчивого владельца ювелирной лавки. Стекло оказалось зачарованным и не рассыпалось вдребезги после встречи с могучим телом юного забияки. Это обстоятельство меня вполне устраивало, поскольку могло пострадать так понравившееся мне колье. К тому же, наглая физия Хьюго вошла в жесткий контакт с несокрушимой поверхностью, отчего у парня пошла носом кровь. Не сильно, просто чуть закапала, оставляя на богато расшитом золотом камзоле бурые потеки. Я надеялся, что столь ощутимый удар приведет юношу в нормальное состояние, но ошибся. Похоже, Хьюго принадлежал к той породе самцов, которых боль и вид крови, даже собственной, подвигают к совершению еще больших глупостей. К тому же виновником всех своих бед он почему-то назначил меня. – Эй, ты, сарг! – посапывая разбитым носом, обратился он ко мне. – Счас я тебя убивать буду. В ответ я лишь недоуменно пожал плечами. И сделав незаметный знак стажеру, чтобы тот не вмешивался, удивленно спросил: – Это за что же такая немилость, позвольте узнать? – Хьюго, да он еще издевается! – подал голос его бородатый приятель. Прыщавый также поспешил подлить масла в огонь: – Я бы на твоем месте ни за что бы не оставил безнаказанным столь вопиющее оскорбление. – Ма-алчать, сосунки! – хорошо поставленным командирским голосом рявкнул я. Обычно на всякую мелкотравчатую шушеру этот нехитрый прием действовал безотказно. Меня принимали за какого-то начальника и спешили ретироваться. Как ожидалось, двое провокаторов заметно спали с лица, прикусили языки и более не решались высказывать свое мнение обо мне вслух. Однако на главного возмутителя спокойствия мой грозный окрик не произвел ни малейшего впечатления. Вместо того чтобы успокоиться и отнестись к случившемуся со здоровым юмором, он утер кровь рукавом камзола, точнее размазал ее по подбородку, и, выпучив глаза, кинулся на меня, стараясь вцепиться скрюченными пальцами в горло. При этом он заревел, как ревет раненый бык на арене после болезненного, но не смертельного удара опытного тореадора. В мои планы совершенно не входило веселить публику. Будь моя воля, я попросту удрал бы отсюда куда подальше, но к этому времени нашу парочку успела обступить плотная толпа охочих до бесплатных зрелищ зевак, пробиться через которую быстро не представлялось никакой возможности. К тому же при всей своей громоздкости и кажущейся неуклюжести этот Хьюго оказался довольно ловким и на удивление быстрым. Помимо захвата моего горла он планировал провести коварный удар ногой в паховую область. И этот прием у него мог бы вполне получиться, будь на моем месте человек не знакомый со специальными боевыми методиками и не обладающий помимо этого обладающий кое-какими экстраординарными способностями. Ускоряться я не стал, в подобном случае это привело бы лишь к неоправданному перерасходу жизненных сил. Я был совершенно уверен, что справлюсь и так. Отклонившись в сторону, я ловко ушел от захвата и подлого удара. После того как пронесшаяся мимо массивная туша показала свой широкий зад, не удержался и врезал по ней ногой с оттяжечкой, придавая, таким образом, противнику дополнительное ускорение. Как следствие, юноша с приличной скоростью влетел в толпу зевак. Получилась хорошая куча мала. Теперь мне и стажеру следовало бы воспользоваться всеобщим замешательством и потихоньку удалиться. Именно так я и собирался поступить. Однако не успел. В ситуацию вмешался его величество Случай в лице товарищей неугомонного Хью. После того, как я отправил буяна в народ и намылился покинуть митинг, мой чуткий слух вычленил из окружающего шума негромкий свистяще-шипящий звук. Доля мгновения, и мое подсознание отдало все полагающие команды определенным группам мышц. В результате я как подкошенный рухнул на не очень чистую брусчатку, а над моей головой просвистело длинное тонкое и очень опасное щупальце нейрохлыста. То, что против меня было применено именно это садистское оружие, я осознал лишь после того, как вскочил на ноги и повернулся лицом к неожиданно свалившейся на меня новой опасности. Как и следовало ожидать, дружки поверженного Хьюго вовсе не собирались оставаться в стороне. Парни выступили из толпы, и в руках у них я заметил нейронные хлысты, которые также называют "бичами невыносимой боли", страшное и весьма эффективное оружие даже в руках дилетанта. Нейрохлыст – суть созданный искусственно в тайных лабораториях здешних магов организм, способный к симбиозу с представителями теплокровных разумных рас. В латентном состоянии данный симбионт более всего похож на толстый блин диаметром около тридцати сантиметров, на ощупь и по внешнему виду напоминает размягченный гудрон. Помещенный на руку выше запястья он достаточно быстро становится неотъемлемой частью носителя путем полного срастания кровеносных и нервных систем. Кислород и все необходимые для нормального развития питательные вещества высасывает из крови хозяина, туда же отправляет отходы жизнедеятельности. В течение года симбионт формирует мускулистый отросток-щупальце длиной до трех метров с полым гладким костяным шипом на конце. Внутри шипа сильнодействующий яд. Даже незначительное попадание данного токсина в кровь живого существа вызывает невыносимую боль, сопоставимую с той, что испытывает человек, с которого живьем сдирают кожу. В состоянии покоя щупальце обвивает руку носителя и никак не проявляет себя. По воле хозяина и кормильца оно способно превращаться в самый настоящий хлыст и молниеносно поражать противника, находящегося на приличной дистанции. Страшное и коварное оружие. Достаточно одного укола, и человек или какое иное существо потеряет сознание от болевого шока, два-три удара хлыстом, и он гарантированный покойник. Мне откровенно повезло, в шуме толпы я мог не услышать характерный свист рассекаемого нейрохлыстом воздуха. Впрочем, рассуждать о везении может лишь тот, кому удалось избежать смертельной опасности. Все, кому этого не удалось, автоматически попадают в категорию фатальных невезунчиков. Мгновенно оценив ситуацию, я понял, что первым попытался достать меня столь изощренным способом прыщавый тип. Бородатый припозднился ненадолго. Но теперь я был готов к любой неожиданности. Войдя в боевой транс, я ускорил режим восприятия. Подчиняясь моей воле, гипофиз, надпочечники и прочие железы внутренней секреции выбросили в кровь убойную дозу естественных стимуляторов – гормонов, переводя метаболические процессы в моем организме на недостижимый для простого человека уровень. В мгновеньи ока мышцы приобрели дополнительную эластичность, сухожилия и кости – достаточную прочность. Теперь я не мог ненароком сломать сам себе ногу или руку или при рывке выдрать сухожилие вместе с куском костной ткани. Субъективно для меня как бы само время потекло иначе, хотя на самом деле ход времени ничуть не замедлился, просто сам я невероятно ускорился. Теперь скорость боевого симбионта и моя реакция были вполне сопоставимы. Самым уязвимым местом нейрохлыста является его кончик с ядовитой иглой. Но здесь необходимо действовать крайне осторожно. Схватишься за шип – получишь дозу яда, никакой гормональный коктейль тебя не спасет. Прихватишь чуть ниже, мускульный отросток извернется и всадит колючку в твою руку с тем же печальным результатом. Поэтому вырывать жало следует осторожно без суеты и излишней самонадеянности. Мне это удалось. Правой рукой я схватил щупальце симбионта примерно в двух сантиметрах от его основания и в следующее мгновение ощутил мощный рывок. Это только кажется, что щупальце нейрохлыста тонкое и вот-вот порвется, при достаточном умении с его помощью можно запросто сдернуть всадника с лошади или даже оторвать человеку голову. Пальцами левой руки осторожно взял костяной вырост у основания и резким движением выдрал смертельно опасное жало. После чего уже без всякой опаски намотал конец хлыста на руку и с силой рванул на себя. В результате приличный его кусок остался в моей руке, а из бессильно упавшего на землю ошметка струей ударила алая кровь. Я брезгливо отшвырнул в сторону комок потерявшей упругость плоти и обратил все свое внимание на бородатого брюнета. Кажется, он так и не понял, что случилось с его товарищем, поскольку все-таки рискнул нанести мне удар нейрохлыстом. На этот раз я не стал выдирать ему опасное жало, просто увернулся и метнул в него трофейный шип, как обычно метают дротики для игры в дартс. Убедившись в том, что тот вонзился в шею противника, я тут же выпал из состояния боевого транса в нормальный режим восприятия времени. Две секунды при полном ускорении, а как много сделано. Не успел я толком похвалить себя за расторопность, как на мои бедные уши обрушился громкий душераздирающий вопль двоих пострадавших в скоротечной схватке лагорийцев. Прыщавый орал оттого, что его покалеченный симбионт, корчась от невыносимой боли, передавал носителю свои страдания. Бородатый получил изрядную дозу яда и, лежа на брусчатке, голосил так, словно его с ног до головы облили кипящим маслом. Так же громко верещала окружавшая нас толпа. Вряд ли кто-то из присутствующих понял, что случилось на самом деле. Однако вид бьющей фонтаном из огрызка нейрохлыста крови будоражил народ, заставлял активно включать воображение и измышлять такое, от чего волосы поневоле становились дыбом, точнее испытывать примерно те же самые ощущения, что испытывают люди, когда у них дыбом становятся волосы. И тут мой чуткий слух вновь уловил приближение страшной опасности. Чей-то уж очень уверенный голос позади толпы объявил: – Внимание, городская стража! Прошу расступиться! Мгновенно в голове наступило отрезвление, куда-то улетучилось состояние победной эйфории. Я быстро нащупал взглядом своего товарища и рванул к нему. Вскоре каким-то чудесным образом нам удалось выбраться на волю из плотного окружения зевак и при этом не попасть на глаза стражам порядка. Не сговариваясь и не выбирая дороги, мы с Квагшем рванули прочь от опасного места. Какое-то время за нами не было погони. Я даже начал помаленьку успокаиваться, но очень скоро сзади раздался шум и громкие крики. Не было никакого сомнения, что преследователям удалось надежно вцепиться в наш след. Ну что же, ничего удивительного, я никогда не сомневался в компетентности и должной выучке лагорийских стражей порядка. Теперь все зависело от того, кому покажет зад ее милость Фортуна, а еще от быстроты наших со стажером ног.