Если ты умер[СИ]
Александр Сергеев








Допустим, что вы умерли. Допустим, что не до конца. Значит ли это что жизнь кончена? Конечно нет!

Книга завершена.







Александр Сергеев

Если ты умер





Дата 07.05.2010. Место действия: НИИ сельскохозяйственных культур.


Старые корпуса еще советской постройки, всего пять лет назад подвергшиеся реконструкции и перепланировке, все так же возвышались на холме, вдали от ближайших поселений. Даже оживленное шоссе, связывавшее Воронеж с Москвой — осталось в стороне. Несмотря на безобидное название, данное по старой традиции присваивать важным объектам самые обывательские наименования, занимался этот центр вещами отнюдь не безобидными. Отчасти, его исследования действительно касались разнообразных культур. Вот только сельскому хозяйству пользы от них не было ни на грош. Здесь разрабатывались штаммы самых агрессивных вирусов, которые модифицировались в заданном направлении, а именно — максимально убойном. Вырабатывались и вакцины, против них же, а так же прочих, потенциально опасных, так что кое-какой прибыток от НИИ был. Данный центр был выбран не случайно, его глубокие подвалы, с заложенным еще в годы холодной войны бомбоубежищем, стали отличной основой для главного из проектов. Небольшие доработки, в виде шлюзовых камер и "чистого цеха", фильтровентиляционных установок, заточенных на то, чтобы не выпускать ничего изнутри, дополнили картину.

Охраной данного комплекса занималось полугосударственное охранное предприятие, под ведомством депутата Харонова. В общем достаточно серьезно, чтобы справиться с более-менее серьезным нарушителем, но на боевое подразделение никак не тянет, а значит и внимания игроков с мировой арены не привлекает.

Сейчас двое профессоров склонились над телом, по всем признакам бывшего трупом уже более суток. Все подключенные к телу датчики показывали только одно — бесповоротно и окончательно мертв. Пульс отсутствует, дыхание на нуле, температура — комнатная.

— Ну и что дальше, сударь? — ехидно осведомился более старый из них. В свои шестьдесят пять лет, он давно должен был бы уйти на пенсию, однако любовь к науке для него была всем. Даже семья отступала, когда он работал, смирившись с его периодической временной недоступностью.

— Ничего не понимаю, — пробормотал его коллега, профессор Покровский. — Оно же работало.

Что было, то было — у него до сих пор стояла на столе клетка с дохлым хомяком, точнее с тем, что когда то было хомяком. Сейчас же это было мелкое чудовище, грозящее угробить любого соразмерного ему оппонента. Впрочем зевать не стоило и людям — пару раз его зубы клацали у самого пальца очередного любопытного. Счет желающих поджарить мелкую тварь шел уже на десятки. Но профессор даже мысли такой не допускал, поскольку именно данное страшненькое создание стало его билетом к долгожданной разработке, грантам и персоналу. На совете, он живописал перспективы внедрения подобной технологии в армии — бойцы не погибающие окончательно в случае смерти, устойчивые к любым воздействиям, а так же не нуждающиеся в отдыхе, сне и пище, и на сладкое — еще и идеально исполнительные. Все вроде прошло как нужно. Установка большего размера была построена, технология соблюдена… но… Их подопытный, находившийся в состоянии клинической смерти, когда его забрали из больницы, и о котором за два месяца не осведомился никто, вроде бы перешел за грань, по прежнему не выказывал никакого желания пробуждаться ни в живом состоянии, ни тем более в мертвом.

Сойдясь во мнении, что эксперимент будет разбираться поэтапно завтра, распустив сотрудников и заперев образец в боксе, коллеги сердечно попрощались:

— Ну что, старая вы шляпа, провалился ваш сеанс некромантии! Хе-хе, — сухо закашлял старик, — может стоило сначала проверить идеи на шимпанзе?

— Отстань, Семеныч, — отмахнулся руководитель проекта, — сам же знаешь, что все правильно было.

— Откуда? Ты же отказываешься объяснять технологию! Максимыч, бом-брамсель тебе в дышло, это же классический черный ящик! Я знаю что мы подаем на вход, но я понятия не имею КАК оно работает. Откуда я могу знать, что все правильно?

— Давай это оставим, Василий. Мы это уже обсуждали. Я и сам не очень хорошо в этой технологии разбираюсь, так что… Но я уверен, что схема верная!

— Ладно, старый хрыч, завтра продолжим. Меня внучка линчует, если я и сегодня пропущу ее репетицию.

— Да иди ты, — уже беззлобно отозвался Петр Максимович — сам то старше меня на сколько!

— Я не старше, — наставительно поднял палец вверх Василий Семенович, — я выдержаннее!

Побренчав ключами в кармане, он выудил оттуда сниску с нужными, отпер старенькую Ниву, на прощание махнул коллеге рукой и покатил в сторону проходной. Тот недолго посмотрел ему вслед, пошел к своей машине, и на полпути обнаружил, что ключи от нее, как обычно, в его пиджаке, который остался в кабинете, а сам он по извечной рассеянности — по прежнему в халате. Мысленно выругавшись, он развернулся и пошел в свой собственный кабинет. Убедившись, что все остальное в порядке, Петр Максимович направился к выходу, мимоходом бросив взгляд в камеры наблюдения, чтобы проверить везде ли выключен свет и как натолкнулся на стену. Камера в боксе отчетливо показывала, что подопытный стоит, и более того — ощупывает дверь. Забыв обо всех планах на вечер, ученый бросился вниз, как школьник прыгая сразу через две-три ступеньки.




Там же, тогда же. Пробуждение.


Первое впечатление — голоса. Они спорили. Рассуждали о каком-то эксперименте. Кажется это связано со мной. Редкие мысли как будто вязнут в патоке.

Провал.

Тишина, не ощущаю своего тела. Однако перед глазами буквально горит что то вроде радара, на котором виден десяток огоньков. Они далеко. И два поближе. Один из них удаляется. Каким-то образом, я знаю что это живые. Странно, хоть я и не чувствую тела, но точно знаю, что оно у меня есть. Попытка открыть глаза ознаменовалась частичным успехом. С одной стороны, теперь что-то вижу. С другой — совершенно не так, как привык. Еще одна странность в копилку, откуда я могу знать как надо, если ничего о себе не помню? Не важно. Сейчас не важно. Отчетливо вижу каждую мелкую пылинку вокруг, каждую трещинку, но при этом абсолютно не различаю цветов. Хотя источник света наличествует, списать на ночное зрение не выйдет. Опять вопрос — откуда я об этом знаю?

Решив, что такие вопросы решать буду позднее, попробовал встать. Поднимаю руку, с звонким "дзанг" освобождаю ее. Вот как, оказывается я был еще и лишен возможности шевелиться. Освободившись от оков окончательно, я взглянул на них. Металлические полосы шириной в пару пальцев, обтянутые изнутри мягким пластиком. Не выдержали проушины крепления. Неслабо. Взглянув на руки, я ожидал увидеть как минимум гематомы. Никаких следов. Однако что-то с этими конечностями было странное. Не очень похоже на кожу. Опаньки. Вот это уж точно не человеческие ручки. Таких когтей у нормальных людей точно не бывает — кончики пальцев оканчивались недлинными, в пару фаланг, когтями. И слухом, судя по всему меня так же не обделили, во всяком случае, даже едва слышное гудение нити накаливания в лампах слышалось отчетливо, но что странно, мои собственные передвижения происходят абсолютно беззвучно. Не скрипнет под ногами мелкий песок, не шуршит кожа о бетон под ним.

Осмотр моего каземата показал, что удобствами тут не очень то балуют. Два на три метра, да еще два вверх. Железная дверь передо мной и металлическая конструкция позади, чем то напоминающая гинекологическое кресло, с которой я только что освободился. Проведя ладонью по поверхности металла, удалось только родить странный шаркающий звук, как будто камнем потерли. Попробовал поскрести когтем. Из под которого поползла длинная стружка. Занятно. Однако такую дверку прорезать — это не один день работы, даже таким инструментом. Привлечь что ли внимание? Решив реализовать эту максиму — я нанес пару ударов в дверь. Кроме осыпавшейся штукатурки, и пары довольно глубоких вмятин, результат оказался почти нулевой. И что-то мне подсказывало, что выходить на общение с существом, которое способно оставлять такие следы — желающие найдутся едва ли. Ладно, попробуем подумать. Приземлив пятую точку обратно на каталку, я обратил внимание на внутренний радар. Одна из зеленых точек кажется решила навестить мою обитель, через пару минут она будет здесь. Подожду.




Там же, тогда же. Профессор Покровский.


Добравшись до бокса, уже немолодой ученый постарался отдышаться. Сделав пару глубоких вдохов-выдохов, он подошел к двери, обратив внимание на пару ощутимых вмятин в ней, явно являющихся следствием ударов изнутри, немного нервно покосившись на них, он тем не менее подошел к интеркому, посмотрел на сидящего внутри и осведомился:

— Эй, ты меня слышишь?

Ответом стал медленный кивок. Сам еще не верящий в успех, Петр Максимович начал засыпать своего подопытного вопросами:

— Как самочувствие?

Ответом стало легкое покачивание ладонью. Вот и понимай как хочешь. То ли "так себе", то ли "нормально", то ли еще что. Убедившись, что объект адекватен, профессор бросился к тестовым стендам, по пути уронив пару папок с документацией, но даже не заметив этого. Он был так близок к успеху. Однако, сие не слишком лишило его предусмотрительности, решив не рисковать понапрасну, он забрался в комнату, располагающуюся как бы вторым этажом в центре лабораторного этажа и позволяющую просматривать весь этаж. После чего заблокировал гермодвери, ведущие в его убежище, которые по прочности не уступали тем, что закрывали боксы. И только затем, дистанционно подал сигнал на открытие каземата этого странного существа.




Там же, тогда же. Первый выход.


Дверь поврежденная парой ударов категорически отказалась полностью открываться, пришлось ей немного в том помочь, приложив немного силы и кажется я ее окончательно сломал. Ну да неважно, починят. Осмотрелся. Вокруг царил рабочий беспорядок, тот самый, когда творческие люди закончили свой трудовой день, твердо зная — что вернутся завтра, а посему не прибирали ничего, с твердой уверенностью, что вскорости они точно продолжат работу. Еще одна схожая лежанка стояла у какого-то аппарата весело перемаргивающегося россыпью огней. Сверху прокашлялись в громкоговоритель:

— Кхе, не будешь ли так добр, пройти вот туда, нужно провести кое-какие тесты?

Встретившись с ним глазами, я вдруг ощутил его мечущиеся мысли, некоторые из которых лежали буквально на поверхности, некоторые всплывали из глубин воспоминаний и сразу же ныряли обратно. Интуитивно я попытался направить ему один из своих вопросов, и тут как прорвало, на меня вывалилось все, безумным потоком. По времени это заняло едва несколько секунд, но какой сумбур теперь царил в голове. Надо же, я то надеялся что кто-то здесь знает о моем прошлом. Однако же нет. А вот история происхождения крайне интересна. Взяли полудохлого кого-то из больницы. Вот, кстати, интересный вопрос — можно ли считать, что то был я, если ничего из воспоминаний о прошлой жизни не имею, да и тело подверглось основательной перестройке? А вот в качестве источника вдохновения к перекраиванию доктору послужил легендарный Некрономикон. Потративший почти половину жизни на его расшифровку и творчески подойдя к воплощению описанных ритуалов, в частности он заменил некоторые ингредиенты аналогами, совместил ритуалы создания зомби, умертвий и личей во что-то среднее. Получилось неоднозначно. Хотя цели с которыми меня создавали, определенно не вызывали в душе взрыва энтузиазма. Быть солдатом на чужой войне? Благодарю покорно. Итак, план на ближайшее время — убраться отсюда к чертовой матери, желательно еще забрав с собой всю необходимую информацию. Выбранные из ученого сведения ясно говорили где остались расшифровки книги и она сама. Ах да. Мой создатель. Мимоходом бросив взгляд на радар, я только чертыхнулся. Мертв. Похоже не вынес прямого контакта. Не могу сказать, что сожалею, все же самое необходимое уже изъято из его памяти, а вот карточка доступа осталась на теле, и что толку что код двери я теперь знаю, если ключа нет? Осмотрев дверь, вынес неутешительный вывод, что сломать такую — мне не под силу.

Но вот мимолетный взгляд на труп натолкнул на одну небезынтересную мысль. Если я могу перехватывать воспоминания у живого человека, почему бы не попытаться захватить контроль над мертвым? Не зная, что толком делать, я распластался по стеклу и стал буравить его взглядом. По-идиотски, смотрюсь должно быть со стороны. Однако, попытка получилась условно успешная. Вперившись в тело, через несколько минут удалось разглядеть нити, от конечностей, сходившиеся к голове. Нервная система. Выделив наиболее важные, я попробовал управлять ими. Вы когда-нибудь пробовали управлять марионеткой, классической такой, на ниточках? Вот тут получилось примерно так же. Ломаные движения, совершенно нескоординированные. Плюнув на красоту, тупо заставил тело подползти к блокиратору и кое-как поднявшись набрать код. После чего решил, что мои способности кукловода оставляют желать лучшего и далее пошел уже своими ногами. Забрав с тела ключ, я направился к выходу из этих подземелий. Заодно решил проверить свои возможности. Бег получался отлично, однако пришлось внести небольшие коррективы, похоже что масса у моего тела несколько поболее среднестатистической. Быстрее всего удавалось передвигаться длинными прыжками. Максимальная скорость достигалась буквально за два-три хороших толчка. В высоту — предел был невелик, едва хватало дотянуться до потолка. Правда он тут на высоте пяти метров, но это уже нюансы. Таким образом до кабинета профессора я добрался менее чем за минуту. Вскрыв сейф, достал оттуда книгу. Толстенный гримуар, в жутковатом черном переплете, с потемневшими от времени страницами. Пролистав его на скорую руку, я убедился в двух вещах. Это именно та книга, что помнил покойный, и второе — я ни хрена не понимаю из того что там написано, из чего следовало, что надо найти записи, которые вел профессор. Перерыв его кабинет, я наконец остановился, и обругав себя последними словами обратился наконец к его собственной памяти. После чего еще раз назвал себя тугоумным идиотом и повернулся к ноутбуку, сиротливо стоящему на столе. Отыскав в безднах его электронной душонки необходимые данные, и сняв с них криптозащиту, я погрузился в чтение с головой.

Однако ж, читать записи, не предназначенные для чужих глаз — дело крайне утомительное. В основном из-за того, что писавший их — нисколько не озаботился тем, что их возможно будет читать посторонний. Собственно перевод перемежался картинками, мыслями и комментариями на полях. Некоторые из них были довольно понятными, но большая часть однозначно ставила в тупик. Куча каких то коэффициентов, пара формул и скупая фраза "Заменить" поперек строки, не добавляли ясности. Посему, я стал читать только и исключительно сам перевод, стараясь пропускать особо невнятные комментарии. Должен заметить, что читать в монохроматическом зрении хотя и возможно, но удобства этот момент совершенно не привносит. Через несколько часов я спохватился, что ушедшего профессора охрана решит проведать, не заночевать ли он тут решил. И как назло, по коридору раздались шаги, свет фонаря мазнул по двери кабинета, выполненной из мутного армированного стекла, похоже, самое время приготовить теплую встречу. Встав прямо перед входом, дождался, пока она распахнется. Н-да. Среагировали мы одновременно, но кто ж знал, что этот охранник окажется параноиком, и фонарь использует тот, который на цевье дробовика? И хотя рвануться к нему я успел, все, что оставалось служивому, это двинуть указательный палец, на четверть дюйма, чем он и не замедлил воспользоваться…




Там же, тогда же. Пост охраны.


Это был совершенно обычный день. Дежурство группы Алексея Федорова выдалось на удивление спокойным. С небес не гремели громы, его жена по-прежнему так и не научилась готовить, из-за чего его третий день донимало несварение желудка, и даже чертовы туристы не забредали в их зону ответственности и не нарушали периметра грибники. Сборная Верхней Вольты по футболу совершенно предсказуемо продувала Питерскому 'Зениту'. В общем, весь день их группа занималась самым обычным делом — потягивали холодное пиво, в нарушение должностных инструкций, да изредка поглядывали в экраны мониторов, без какой либо надежды увидеть там что либо отличное от той же сцены пятиминутной давности, по крайней мере те из них, что еще не спали.

К вечеру яйцеголовые потихоньку потянулись из кабинетов по домам. И только два профессора, извечных трудоголика, снова задерживались допоздна. Однако, такое их поведение давно уже стало привычным, так что беспокойства у охранников не вызвало, так только — легкое раздражение. Как и ожидалось, они вышли на пару, не переставая переругиваться.

'Вот ведь ненормальные' — беззлобно подумал Алексей, — 'И чего им неймется? Ни семье внимания толком не уделяют, ни заработка приличного не имеют'.

Сам он, в принципе, мог сказать что живет неплохо. Своя квартира, недавно вот купил подержанную трехлетку БМВ, с женским полом проблем не было, мужчина он представительный, с военной выправкой, а наметившийся живот только придавал солидности. Детей у него не было ни от первого брака, ни от нынешнего, да, в общем то, Алексей и не стремился к созданию прочной ячейки общества. После того как он уволился из вооруженных сил, ввиду крайне маловероятной возможности продвинуться по службе будучи полевым офицером, он немного помыкался то тут, то там, пока не нашел свое место в охранном предприятии бывшего однокашника. Работа была хоть и скучноватая, но прибыльная и при этом Алексей занимался тем, чем умел.

После того как отбыл старпер Семеныч, а Покровский снова ушел к себе, он решил размяться, пройтись вокруг корпусов, подышать воздухом, ну и заодно посетить в очередной раз злополучный туалет, в котором он уже едва ли не прописался, стараниями своей жены, она конечно красотка, думал он, но вот руки у нее совсем не под хозяйство заточены. Вернувшись назад, он мельком взглянул на окна главного корпуса, убедился, что свет потушен и со спокойным сердцем занялся своими делами.

Уже после полуночи, взятый на правах стажера Павлик, которого никто не звал иначе как Морозовым, осведомился:

— А он всегда так задерживается?

— Кто? — не понял Алексей.

— Ну этот, который профессор.

— Он что, до сих пор там?

— Ну да, он не выходил. Может чего случилось?

— Тьфу ты, пропасть, — ругнулся Федоров. — Ладно, Павел, сгоняй потормоши засранца, он там заработался опять небось.

Среди сотрудников службы безопасности, ходила славная традиция — травить новичкам самые неправдоподобные байки на предмет их будущего места службы. А смесь безделья и жажды подшутить над ближним своим, при полном попустительстве последнего, рождали неожиданные решения. Стажерам травили про нечеловеческие эксперименты в недрах института. Там фигурировало все, на что хватало фантазии рассказчика. В целом, верил в это мало кто, однако общее впечатление было гнетущее. Вот и сейчас, прослышав что того посылают на рутинное, в общем то, задание, выдали тому прибор ночного видения, и не важно, что у него от долгого лежания в дальнем ящике совершенно села батарея, но мотивация что де, профессор может находиться в проявочной, каковой, кстати, в здании отродясь не было, тем не менее убедила стажера:

— Да ладно, салага! Ты куда там светить, а если он ренгенограммы проявляет? Да тебя ж с потрохами за порчу материала съедят, понимаешь! Бери давай, а фонарь верни. Не нужен он тебе…

— Как эт не нужен, — возмутился другой, — Без фонаря там не моги. Но два не нужны, возьми этот, — и протянул ему дробовик с фонарем, жестко закрепленным в цевье. Смотри, там жеж твари в подвале сидят лютыя! Того и гляди сожрут! Мож они там ужо и профессура схомячили.

Кое-как вырвавшийся стажер ушел к входу, навьюченный полицейским ремингтоном 870, не работающим ПНВ, старой рацией, размерами и весом более напоминавшей кирпич, и выданным ему ПКСК. Не столько из соображений эффективности, сколько из желания найти наиболее здоровый и бесполезный предмет. Ну и разумеется, бронежилет. Старый, мерзкого оливкового цвета, набитый пластинами по самое не могу. А в караулке царила укатайка, взрослые вроде бы мужики хвастались своим остроумием:

— Не, ну как я его, ха-ха-ха, дробовик… ик… демоны…

И новый взрыв хохота сотряс щитовую конструкцию, в которой ютились охранники вахта за вахтой.

Тем временем, стажер шел по коридору, проклиная свою доверчивость. Хотя сам не желая признаваться себе в страхе — обшаривал фонарем каждый темный угол, единожды чуть не приложившись о закрытую дверь, когда сзади внезапно заработал вытяжной вентилятор в коробе воздуховода. Уже начиная немного злиться, он добрался до кабинета Покровского, и едва успев толкнуть дверь высветил фонарем нечто странное. Поджарое тело антрацитово-черного цвета этого гуманоида полуприсевшее перед прыжком, оказалось прямо перед дульным срезом. И когда тот начал распрямляться, Павел совершенно рефлекторно вдавил спусковой крючок, палец на котором он держал в нарушение всех мыслимых правил безопасности. Сноп картечи, не успевший даже отделиться от контейнера, ударил в грудь существа, не причинив ему никакого видимого эффекта и даже не заставив отшатнуться. Через долю секунды правая рука существа сомкнулась на цевье, вырвав оружие из рук парня. На миг, их взгляды встретились, вызвав у Павла желание оказаться где-нибудь подальше отсюда, легкое фосфорицирующее свечение того, что заменяло твари глаза и едва ли было видно днем — в темноте выглядело откровенно жутко. Оттолкнувшись назад, стажер схватился за рукоять недокарабина и перепистолета, на чем его геройский порыв и закончился. До сих пор удерживавший дробовик в руке демон, сместился вперед, почти вплотную и ударил уже левой рукой, растопыренными пальцами в район грудной клетки, превращая бронежилет в лохмотья. Однако, несмотря на то, что парень проклинал свою доверчивость и мягкость, позволившую старослужащим нацепить на него пудовую конструкцию, сейчас она спасла ему жизнь.

Тем временем в караулке пружина событий стремительно раскручивалась. Услышав выстрел Алексей простонал:

— Не дай бог, этот недоумок пристрелил профессора. Я вас тогда всех и каждого подвешу на заборе за яйца.

Впрочем, в подобное развитие событий он и сам не верил, по совести говоря. Не выглядел стажер паникером и шуточки сослуживцев воспринимал нормально, скорее игнорируя их, чем принимая излишне близко к сердцу. Предчувствие подсказывало Федорову, что дела начинают идти совсем хреново. Решив, что лучше разбираться с преждевременным паникерством, чем профукать ответственное задание — он вдавил кнопку тревожной сигнализации. Единственное, что связывало сей объект с государством, это была именно она. Сигнал поступал не на пульт вневедомственной охраны как обычно, а прямиком в дежурку дислоцированной неподалеку части, которую одновременно с Объектом начали приводить в божеский вид. Появилась новая техника, возобновились регулярные стрельбы и учения. Периодические внезапные проверки обращали внимание не на качество покраски заборов, а на выучку личного состава. И вот сейчас, впервые, взревел сигнал совсем не учебной тревоги.

Топот множества ног, часть из которых свернула в сторону, бросившись сразу заводить технику, однако, по-прежнему узким местом стала оружейка. Несмотря на определенные успехи в организации службы, некоторые недостатки так никуда и не делись. Руководствуясь принципом 'как бы чего не вышло', командование части не позволяло бойцам хранить свое оружие под рукой, а как бы ни была быстра выдача — она тормозила на корню всю схему. И к тому моменту, когда подразделение было готовы тронуться в путь, прошло уже четверть часа, большая часть которых была потрачена буквально впустую, на получение оружия и амуниции. А ведь даже днем, путь до охраняемого объекта занимал до получаса. Сейчас на трассе хоть и посвободнее, однако ночью гнать — себе дороже, видимость то околонулевая. Забивая на все правила дорожного движения, с зажженными фонарями по контуру, натужно ревя двигателями пара БТРов шла практически на предельной для них скорости, стремительно сокращая эксплуатационный ресурс… А тем временем, штат сотрудников безопасности стремительно выбывал.




08.05.2010. Полночь. Охота.


Попадание в меня не вызвало совершенно никаких эмоций. Ощущения — по нулям. Внешне, повреждения не были заметны, однако проблемой бронежилетов в частности и брони вообще, было не остановить снаряд, а каким то образом минимизировать запреградную травму. С другой стороны, мне то что? Я и так уже мертв. Значит минус одна проблема имеется. Осмотрев валяющееся тело, я изъял у него всю стрелковку, наконец обратив внимание на дробовик, по-прежнему зажатый в руке. Неплохая машинка. Своим знаниям, я уже решил не удивляться, в конце-концов одной странностью больше, одной меньше — если я буду задумываться о каждой, то свихнусь. Рано или поздно.

Патронов к нему было ровно четыре штуки, те что в подствольном трубчатом магазине. Надо же, даже удлинителя не потрудились поставить. Перебросив ружье за спину, я осмотрел куцего уродца в каком-то кошмарном подобии кобуры. Служебный вариант 'кедра', под еще более чахоточный патрон. Если бы я мог фыркнуть, сейчас то самое время, для того чтобы сделать это. С другой стороны, хоть и паршивое, но оружие, так что разбрасываться им не стоит.

Здесь, попутно нарисовалась другая проблема — с одеждой у меня некоторый некомплект. В принципе это не так уж важно, насколько я могу судить — не очень то оно мне и нужно, но нести все в руках, не годится, этак я лишу себя возможности быстрого реагирования. Посему пришлось снять еще и кобуру с бессознательного тела. Краем сознания я заметил, что группа из шестерых зеленых точек, упорно двигавшихся в направлении места событий, судя по радару уже добралась до входа. Ну что же. Немного поохотимся…




Там же. Тогда же. Алексей.


Его группа двигалась в направлении кабинетов руководящего состава, где и наткнулись на полулежащего у стены Павла в бессознательном состоянии.

Один из бойцов присвистнул:

— Ишь ты, как бы его не из дробовика угостили.

— Правдоподобно, — заметил Федоров, — похоже на то, что картечь прошла вскользь. Кстати, оружие забрали, так что смотрите в оба.

Убедившись, что стажер жив, а все травмы — это сотрясение и пара сломанных ребер, они двинулись вперед, оставив одного из группы позаботиться о раненом.

С экипировкой охранников было все довольно неплохо. Пистолет был у каждого, хоть и старенький, потрепанный годами службы, Иж-71, но был, как и запасной магазин к нему. А вот с основным оружием вышла некоторая промашка, в качестве оного им выдали ружья 'Рысь'. Да, для охранников 8 патронов — за глаза, как правило. Однако перезарядка этого шедевра — отдельное удовольствие, которое радует далеко не каждого. Да и работа механизма, требующая двигать цевье, для перезарядки, ОТ себя — не очень то здраво выглядит. Единственный, кто начисто отказался использовать это изделие, был сам Алексей, с ружьем которого отправили стажера, чему он был нынче совершенно не рад, все же свое оружие стало для него почти родным, так что удивительно ли, что он находился в крайне недобром расположении духа, грозящем нарушителю как минимум телесными повреждениями различной степени тяжести в ходе задержания.

Двинувшись вниз по лестнице, к лабораториям, группа попутно проверила все кабинеты. Обычная рабочая обстановка, царившая везде, никак не несла следов пребывания кого-либо постороннего. Как будто шли сюда совершенно точно зная за чем идут. Здесь то, внизу, сразу за первой гермодверью отряд и встретила первая проблема — гулко простучавшая в глубине коридора очередь, последствием которой стало то, что по пуле получил каждый. Большинство словило омедненные снаряды в бронежилеты, отделавшись гематомами. Буквально сразу же дружный картечный залп буквально вымел коридор, вырывая куски гипсокартона из перегородок, перемолов встретившийся на пути копировальный аппарат и разбрасывая клочьями бумагу из его верхнего лотка. Вот только разрушения привнесенные в интерьер помещения стали единственным достигнутым результатом.

Быстрая перекличка показала, что раненых двое. Одного бойца зацепило рикошетом по шее, вызвав серьезное кровотечение, которое он сейчас и зажимал рукой. Второму прошило плечо, размозжив кость. Такое ранение начисто выводило немолодого уже сотрудника из строя и само по себе, но наложившийся поверх болевой шок добавлял забот. Бледное лицо, с расширившимися от ужаса зрачками и закушенной до крови губой, яснее ясного говорили что он едва не теряет сознание. Алексей принял решение отправить обоих назад, как раз оставшийся с Павлом сотрудник должен был вызвать ему скорую. И Федорова не покидало ощущение, что она потребуется сегодня еще многим. Встряхнувшись, они двинулись дальше, хотя и в несколько усеченном составе.

— Шеф! — обратился один из отряда, — здесь куча гильз. И кое-что еще.

Заинтересовавшись, он подошел ближе, и высветил узким лучом фонаря среди горки лакированных гильз сплющенные свинцовые комочки. Выругался. Похоже не одни они здесь в бронежилетах. Ситуация нравилась ему все меньше и меньше. Однако, желая немного приободрить своих ребят, Алексей усмехнулся:

— Кажется мы его задели, ребята. Продолжаем движение, этот засранец где-то здесь, другого выхода отсюда точно нет.

И словно в ответ на эти слова из глубины коридора прилетел системный блок компьютера, сметая оказавшегося на его пути бойца. Быстро произведя в ту сторону пару выстрелов, Алексей решил больше не рисковать, но не успел он выразить свои соображения, как его слегка опередили:

— В гробу я видал подобную чертовщину! — высказался боец справа от него. — Отходим, шеф, засядем у выхода — и пусть только сунется! Мимо нас там не пройти, а рискнет — будет как на ладони, ну а там уж скоро подоспеет и бригада быстрого реагирования. Вот у них пусть и попляшет.

Приняв возражения коллеги, как резонные, Алексей скомандовал отход. Прикрывая отступление в одиночку, поскольку пущенный неизвестным доброжелателем электронный ящик сломал охраннику руку, и рассек щеку острым углом, так что второму сотруднику, пока еще целому, пришлось поддерживать его, чтобы не упал. Закрепились они на самом верху лестничного пролета, так что любому, желающему попасть наверх, пришлось бы сделать небольшую петлю, во время подъема, причем он был бы под обстрелом сверху, что явно бы не добавило здоровья никому из ныне живущих, будь они хоть трижды профессионалами.

Буквально через пару минут снизу слегка потянуло дымом. Переглядываясь, охранники просто не могли понять действий неизвестного противника. Вентиляция в подвале никудышная, пожар просто не сможет разгореться. Да и с топливом для огня там не очень. В основном металлы и тугоплавкие пластики, а бумаги едва хватит на небольшой костерок. Кроме того, автоматическая система пожаротушения сработает, как только температура превысит критическую, а для человека, добиваться ее срабатывания, чистой воды самоубийство. Инертный газ попросту вытеснит воздух, снизив долю кислорода до критического уровня, и не поможет никакой противогаз, даже если такой у него есть.

Заслышав топот множества ног из коридора, уцелевшие насторожились, но тут же успокоились, когда показались солдаты в знакомой форме.

— Свои, — устало выдохнул Алексей. Несмотря на краткость вылазки, он потерял ранеными две трети отряда, и чувствовал себя так, будто его прогнали через камнедробилку. Жуткий мандраж разбил, как обычно после окончания действий, так что попытка прикурить сигарету разбивалась сначала о выпавшую из пачки затем зажигалка никак не хотела выплевывать язычок пламени. Наконец, незадачливый командир охраны добился своей цели, параллельно обрисовывая старлею ситуацию, заодно, Алексей предупредил его о замеченных странностях. Тем самым он сложил с себя ответственность за происходящее.

Оставив наверху четверых своих бойцов прикрывать проход, чтобы никто не поднялся наверх без ведома, уверенный в себе офицер с шестнадцатью бойцами отправился в подвал, напоследок посоветовав частным охранникам выйти наружу, к машине скорой помощи, которая как раз должна была прибыть.




Там же. Тогда же. Прятки.


В подвале кто-то хорошо порезвился. Распределительный щит был изуродован до неузнаваемости — вырвана с мясом была не только проводка, но и крепившие крышку болты. Судя по всему, их откручиванием никто не озаботился. Местами курились удушливым дымом наполовину обуглившиеся кучи бумаг и пластиковых ошметков, когда то бывших клавиатурами, канцелярскими принадлежностями и фурнитурой. Едкий дым заставлял слезиться глаза и затруднял дыхание, сполохи пламени, периодически вырывающиеся из куч тлеющих обломков давали засветку на приборы ночного видения.

Скрепя сердце командир приказал надеть противогазы. После чего людям стало немного полегче. Уже не ел глаза дым, хотя видимость по прежнему была паршивая, так что многие бойцы шумно запинались о разбросанные там и тут останки оргтехники, изорванные кресла лишенные обивки и прочий мусор. Разбивать отряд старлей не стал — нужды в том не было, ввиду того, что планировка этажа была предельно проста: Т-образный перекресток, в начале которого лестница на верхние этажи, в конце — главная лаборатория, а в отростках производственные помещения. Понимать это можно было как угодно — то ли хранилище швабр и моющих средств, то ли виварий для особо опасных тварей. В последнее верилось охотнее, особенно в свете происходящего.

Отношение кадровых военных к охране во все времена было сдержанно-презрительным, однако, тот факт что некто в одиночку устроил такое количество проблем для вооруженных и худо-бедно обученных людей, заставлял нервничать. Отряд ощетинился стволами во все стороны, пальцы подрагивали на спусковых крючках, готовые исторгнуть свинцовый град на источник малейшего шороха. Единственной проблемой, оказалось то, что они ждали человека, и готовились к именно этой встрече. То что свалилось им на головы, напоминало человека лишь поверхностно. Обрушившись на самый центр группы, существо немедленно постаралось устроить свалку. С немалым успехом, надо сказать. Обладая массой тела вдвое превосходящей самого здорового из бойцов, даже с учетом их экипировки, при этом не превосходя в размерах среднестатистического мужчину, оный субъект играючи расшвыривал солдат. Те же, опасались стрелять, рискуя задеть своих же. Попытки же бить создание прикладом успехом не увенчались, более того, тварь как будто их даже не замечала. Максимум что удавалось — это привлечь к себе внимание. Которому как раз никто рад не был. Четверо успешно справившихся с этой задачей уже не подавали признаков жизни, а зверюга металась среди отряда, раздавая удары направо и налево.

Командир, едва успевший подставить под удар вместо себя свой автомат, несколько секунд тупо смотрел на едва не располовиненную ствольную коробку, согнувшуюся дугой, с явственными бороздами от когтей разорвавших добрую миллиметровую сталь. Оцепенение охватившее его не было страхом, он придет позже, когда адреналин схлынет, вызывая дрожь в конечностях, общую слабость и беспокойный сон. Нет. Это было ощущение какой-то нереальности, чего то потустороннего. Но надо отдать должное взводному, стряхнув оцепенение, он подтянул к себе оружие одного из поверженных, и с земли дал длинную, в полмагазина очередь. Пляска пламенного цветка у дульного среза вызвала мельтешение зайчиков в глазах, звон в ушах даже и не думал затихать, да и прочие звуки доносились как сквозь вату. Стрельба в замкнутых помещениях имеет довольно неприятные последствия, однако иногда защитой слуха приходится пренебрегать.

Стоны и сдавленные матюки солдат на фоне отсутствия тела нападавшего никак не добавляли оптимизма. Старший лейтенант мог поклясться, что как минимум десяток пуль тот словил, так что тот факт, что это существо ушло на своих двоих, да еще никак не выказав неудобств, приводил едва ли не в панику. Краткий осмотр пострадавших показал, что из строя выбыло семь человек. Трое, увы, безвозвратно, даже штурмовые шлемы, в теории способные выдержать попадание пули, не спасали от компрессионного перелома позвоночника, вызванного чудовищным ударом. Четверо других получили травмы хоть и серьезные, но смертельными не являющиеся, при условии своевременного оказания медицинской помощи. Пока чувство долга в командире, требующее начать преследование немедленно, боролось с инстинктом самосохранения, которое, в свою очередь, тихонько нашептывало: "Семеро в минусе. Уверен, что хочешь продолжить?".

Впрочем, решение пришло само. Со змеиным шипением с потолка ударили струи инертного газа. Оставаться в катакомбах, в которые превратился научный центр, стало бессмысленно. В быстром темпе весь взвод рванул назад, забрав с собой и раненых и убитых. Вылетев за гермодверь, старлей хлопнул по датчику аварийного закрывания рукой, отрезая за собой путь, после чего поднялся наверх, сорвал с себя противогаз, едва не оскальпировав самого себя, и шумно, с всхлипом втянул в себя воздух.

— Чертовщина какая-то. Что за хрень тут происходит? — Задал он в никуда риторический вопрос.

Придя в себя и немного отдышавшись, он уже двинулся наружу, где вовсю перемигивались огнями полудюжина машин скорой помощи. Добрался до рации и сообщил командованию что ситуация куда хуже, чем предполагалось. Получив приказание занять позицию, с которой никуда не рыпаться и ожидать дальнейших приказаний, он отошел в сторону, где заметил сидящим Алексея, начальника местной службы безопасности, стрельнул у него сигарету, на что тот только усмехнулся понимающе и помог ее прикурить. Затем старлей расположился рядом с ним, откинулся, прижавшись затылком к холодному металлу колесного диска БТРа и вполголоса прокомментировал:

— Спокойное же ты себе нашел место службы, Леха.

На что тот только хмыкнул.




Там же. Тогда же. В могильнике.


Итак, наконец меня оставили в покое. Странные люди. Так стремились сюда, и ради чего? Только для того, чтобы стремглав броситься обратно. По сценарию, здесь мне надо было бы злодейски рассмеяться, но известные ограничения немного мешают данному действу. В тишине и покое пришлось продолжить изучение перевода трактата с комментариями профессора. Отдельные моменты по прежнему ставили в тупик, хотя один забавный момент я таки выяснил: мне не требуется сон, не нужна и тварная пища, но законы физики неумолимы, а значит энергию брать где-то я все же должен. Для этого должен был быть создан второй прибор, который, как любезно подсказывает память покойного профессора Покровского, так и остался лишь проектом на бумаге. По прикидочным расчетам выходило, что моей "жизни", есть едва на пару недель. Впрочем, к этой бочке дегтя нашелся и половник меда. Я ломал голову, над тут и там встречающимся термином "Темная энергия", с массой вопросительных знаков, пока не сопоставил странное свечение вокруг умиравших солдат с нею. Не мертвая, дурень ты ученый, а "Мертвая" энергия это. Многое стало понятнее, если допущение верно. Это то, что мне и нужно для поддержания жизнедеятельности. Правда есть небольшой нюанс. Как я понял из жуткой мешанины расчетов — усваивается в "долговременный" запас едва один процент. Остальное, при некотором старании можно научиться улавливать для "оперативных" целей. То есть, одним этим боем, свою жизнь я продлил немного. На месяц, может два.

А вот затем мне попался преинтересный раздел. Там, в описании был указан принцип работы той машины-конвертера, что в теории, могла подпитывать меня. Решив попробовать (а чем моя экспериментальная тушка, собственно хуже бездушной железяки?), я направился в Виварий, зная коды уже не составило труда перейти туда. Взяв для эксперимента пару мышей приступил к изысканиям. Лишь с четвертой попытки удалось нечто похожее, я смог отобрать часть жизненной силы подопытного грызуна. По нему было заметно, что животное будто устало, едва передвигая конечностями мышь проползла от силы десяток сантиметров и рухнула, заснув еще в падении. Второй грызун пострадал сильнее, в попытке проверить возможности я слегка перестарался, и его тело, мгновенно ссохшееся, рассыпалось в прах прямо в моих руках. Зато мне удалось ощутить что-то вроде холодка, растворившегося в теле. Что ж, теперь хотя бы есть подтверждение работоспособности этого метода.

В процессе эксперимента выяснилась и еще одна вещь — если стремительно улетучивающуюся энергию поймать, и попытаться "переработать", то возникает определенный запас, который по видимому и является оперативным. Долго держать его невозможно, из-за огрехов в концентрации энергия все равно утекает. Однако, ее можно использовать сразу, что я и сделал, собрав ее на кончике когтя и коснувшись края стола. Даже этой крохи хватило, чтобы столешница из нержавеющей стали осыпалась трухой за считанные секунды.

Что же, теперь стало ясно что я такое, в какой то степени, и в полный рост встал второй — что делать. Такой исконно русский вопрос. Интересно, а с чего бы мне себя ассоциировать именно с русским человеком? Ну да не важно. Сейчас не время для размышлений на отвлеченные темы. Если я хоть немного соображаю, то владельцы сего небольшого свечного заводика спешно стягивают к месту действия все наличествующие силы. И вероятнее всего следующего штурма не будет. Просто дадут залп из огнеметов и когда прогорит сметут все что останется в детское пластиковое ведерко. Как раз поместится.

Прорываться наверх? Плохая идея. Даже то, что по мне попало — оставило совершенно неаппетитного вида воронки, вырвав куски брони условно природного происхождения и обнажив сочащуюся какой то дрянью плоть. Впору порадоваться, что я не различаю цветов. Тем не менее, в пару стволов, при минимальном везении разберут на запчасти как нечего делать. Значит атака в лоб отпадает, за явной утопичностью. Дожидаться гостей — верная смерть. Ну не смерть, я же уже мертв, но, скажем так, окончательное прекращение существования. Что ничуть не лучше. И тут, тонким, как острие бритвы, мостиком возникла надежда, в виде еще одной подсказки из книги. Если отвлечься от недоумения профессора, а принять на веру только перевод, то данная хреновина, должна быть ничем иным, как порталом в некий Срединный Мир, или Равновесный, похоже Покровский и сам был не очень уверен в правильности перевода. Впрочем, правильность наименования сейчас меня заботит в последнюю очередь, да и в том, и в другом виде ясно главное — жить там можно, это не какая-нибудь "Адская Преисподняя", куда я бы ни за какие коврижки не полез. Точнее, схем было две. Но вторая — требовала точных измерений, на которые у меня тупо нет времени, и каких то совершенно потусторонних ингридиентов, а я тут как бы даже картофеля мешка не найду, кухня то — этажом выше. Так что, придется использовать ту что попроще, хотя за ней, кажется, есть какой-то подвох.

Перерисовав схему из гримуара флуоресцентным фломастером прямо на полу, я посмотрел на результат, и встал в небольшой тупик. Напитать схему энергией я попробую, допустим. Но где взять могущественный артефакт? Родившаяся идея меня несказанно порадовала — а чем этот гримуар не артефакт? Переживший добрую тысячу лет, неисчислимое число владельцев, насыщенный мощью по самое не могу. Вот его то я и разместил в фокусе рисунка, состоящего из огромного числа разнообразных символов, в центре которого было описано лишь пара кругов — один для артефакта, а второй для перемещаемого объекта. устроившись поудобнее я начал вливать в контур энергию. Накопленное за день улетучилось вмиг, а затем она начала высасывать запас моей жизни. Решив, что лучше уж рискнуть, чем с гарантией погибнуть пытаясь дать бой численно превосходящему противнику, я вдруг ощутил, что отток силы прекратился, после чего линии изображенной на скорую руку схемы налились зловещим светом. Единственное, что мне удалось в следующее мгновение успеть, так это прикинуть оставшийся запас — впору было повеситься от тоски, остатков едва хватило бы протянуть еще дюжину часов. Впрочем, в состоянии покойника есть определенные плюсы, например, можно повеситься совершенно спокойно. Хотя бессмысленность данного действия очевидна.

Резкий удар, вспышка врезавшая по глазам и я ощутил стоящим на твердой поверхности. Осмотр местности обнаружил вокруг, насколько хватало глаз, только голый камень, и лишь на самом краю "радара" светилось странное облако серо-зеленого цвета. Отвратительный оттенок, если честно. Встречаться с гнусью, которая выглядит подобным образом как то совершенно не хотелось. Но если бы у меня был выбор! Так что нехотя пришлось двинуться в направлении этого ориентира. Попутно провел инвентаризацию барахла, прихваченного с собой. Дробовик с все теми же четырьмя патронами. ПКСК с половиной магазина. И все. Остатки ноутбука были зажаты в руке. Н-да. Все таки хреново, когда не соизмеряешь усилий.




Каменная Плешь. Срединный мир.


Каменное плато, с густо разбросанными осколками скал, острые края которых сгладило беспощадное время, свободный ветер и регулярные дожди. Знающий геолог сказал бы, что некогда здесь прокатился ледник, притащив с собой эти груды камней. Через подобное застывшее свидетельство могущества природы, человек проложил тонкой ниточкой свой след — многие камни были убраны в стороны, расчистив дорогу, слишком большие — огибались стороной. И вот уже на обочинах этой тропы желтела скудная растительность, занесенная сюда ветрами и на подошвах путников. Взобравшись на один из Пальцев, стоячих каменных осколков такого размера, что их логичнее было бы причислить уже к небольшим скалам, сидел, постелив на его поверхность свой собственный, сложенный в несколько слоев, плащ, воин с испещренным шрамами и морщинами лицом, легкой сединой на висках и пробивающейся в отдельных прядях бороды. До рези в глазах он вглядывался в линию горизонта, и то, что он там видел, никак не обнадеживало. Всего лишь пыль, но в безветренную погоду такое ее количество говорило только о том, что преследователи встали на след беженцев. Жизнь научила пожилого мужчину главному — если какая-то неприятность может случиться, она случается. И надеяться на удачу бессмысленно. Она помогает лишь тем, кто сам постарался над ее появлением. Спустившись вниз, он созвал свой отряд. Едва три десятка человек, считая прислугу, дам и его самого, сумели скрыться от Ордена Свидетелей Его, подмявших под себя уже четвертую провинцию, за последние десять лет. Стратегия последних была проста как таран — экспансия. Любыми методами. Повсеместно ими применялись провокации, оправдывающие вторжение, стравливания домов аристократии друг с другом, поощрение бандитских банд и снабжение их инструкторами и вооружением, при этом в среде крестьян и прочих малоимущих слоев населения всячески создавался этим бандам романтически-идеалистический ореол, и когда после очередной провокации, вторгались в провинцию войска Ордена, для них был готов плацдарм. Старательно выбивались любые центры, вокруг которых могли сплотиться разбитые войска, в первую очередь — аристократия, им приходилось хуже всего, многих уничтожали под любым более-менее благовидным предлогом. Доставалось и просто зажиточным купцам, если их не разграбляли в начальном хаосе Кровавые Братья, то затем, новая власть самыми разными путями изымала все мало-мальски ценное, под предлогом выказывания сочувствия тяготам слуг Ордена. Те же, на чьих плечах осуществлялся захват — оказались в том же положении, что и до него. Проще говоря — нищими и не у дел.

Великая Империя Людей развалилась тридцать лет назад с хвостиком. Старый император умер, так и не оставив наследника, и не позаботившись назначить преемника. Поговаривали, что и помер то он не своей смертью, но, за давностью лет, этого уже было не выяснить. Людские владения погрузились в хаос междоусобных войн. Между провинциями добрую дюжину лет регулярно случались пограничные стычки, рейды на чужую территорию и попытки оттяпать кусок земель у соседа не прекращались. Постепенно провинции привыкли к своей нежданной независимости. Какие-то наладили отношения с соседями, других поглотили более сильные соседи. Наладился относительный мир. До тех пор, пока в крупнейшей южной провинции Авольса, не появился Великий Пророк Аллин. Поначалу его религия не воспринималась всерьез. В мире, где у каждого народа были свои боги, появление еще одного культа никого не смутило. Одним больше, одним меньше. Какая разница? Многих, такая беспечность вскорости заставила пожалеть. Аллин оказался не только прекрасным оратором, но и серьезным магом, с крайне нетрадиционным подходом ко многим вопросам. Поскольку междоусобные войны оставили массу пренеприятных сюрпризов во всех населенных областях страны, то пространства для чудес было множество. И они были явлены народу. Зомби, опасный противник даже для рыцарей, упокаивались одним ударом Клинка Света. Пораженные давними проклятьями земли вновь становились пригодными к использованию после ночных бдений пророка и его свиты. Он стремительно набирал популярность среди простого люда. Советники неоднократно обращали внимание верховного правителя, герцога Фергюсона, на данный факт. Однако тот не счел его значимым, отмахнувшись от всякой аргументации членов Совета. За что впоследствии и поплатился. В один, далеко не прекрасный, осенний день по столице прокатилась волна пожаров, совершенно не случайного вида, жертвами которых стало множество высокопоставленных чиновников. И герцог со всей своей свитой, в том числе. Следом за этим, началось восстание, и впервые взмыли над рядами флаги Ордена. Это еще не были те пугающие половину континента алые колеты, да и ряды восставших не отличались стройностью, но так ли это важно? Многие части, до которых докатилась весть о гибели правителя оказались в сложном положении. За редким исключением они почти в полном составе перешли на сторону восставших. При этом, многие офицеры, требовавшие верности короне, которой присягали солдаты, были убиты своими же подчиненными. Коронация четырнадцатилетнего сына герцога, по определенным причинам не состоялась. Заточенный в дальнем монастыре, он отошел в мир иной от воспаления легких, подхваченного во время зимней прогулки к озеру, что вызвало быстро утихшие шепотки, поскольку хоть подросток и не славился любовью к прогулкам, отдавая предпочтение постижению наук, но своя голова к телу как-то ближе, подобные же разговоры оказались слишком близко к той грани, за которой начинались неприятности. А тем временем Аллин развернул широкую кампанию — запрещены были все иные культы, как "еретические", всячески преследовались и представители иных школ магии. Расширялся Орден стремительно, охватив своей сетью всю провинцию менее чем за год и жестоко подавив всякое сопротивление при этом. Поскольку практиковать маги могли теперь лишь будучи членами самого Ордена — штат его вырос так же достаточно быстро. Открыли Свидетели и свои школы, подготавливающие своих магов. Однако главный упор в этих школах был не столько на обучение необходимым навыкам, сколько на прививание выпускникам "правильного" образа мыслей. Качество же обучения было, скажем так, военным. То есть, расчет делался именно на массовость подобных эрзац-магов, а не на единичную элиту. Следующим шагом Ордена стало перетряхивание армии от недостаточно идеологически соответствующих командиров. Каковая и была увеличена практически вдвое, против прошлого. Поначалу эти изменения воспринимались окружающими провинциями положительно, поскольку Фергюсон вверг свой надел в откровенно угнетенное состояние. Непомерные подати были довольно серьезно снижены, чему и простой люд был до крайности рад. Однако по мере роста могущества Ордена, начали возникать проблемы у его соседей. Достаточно развитое владение, по соседству, вдруг оказалось перед лицом массового наплыва преступности, лавина грабительских налетов на путешественников, нападения на целые деревни хорошо вооруженных отрядов, с которыми оказалось не способно справиться местное ополчение и множество подобных событий заставили потихоньку начать волноваться правительство здешнего манора. Причины они не понимали, но вот следствия были перед глазами. И вот когда на борьбу с этой напастью были оттянуты даже регулярные части, стремительным броском вошли войска Ордена. После чего повторилась уже опробованная процедура. Здесь, поддержка народа была уже совсем не так сильна, поскольку власти в общем то справлялись со своими обязанностями. Посему, репрессии обрушились на головы недовольных в гораздо больших объемах. Однако, это задержало переваривание новых территорий почти на пять лет. После чего та же участь постигла еще одно малое государство. По тому же сценарию. Тут уже ни у кого не осталось никаких иллюзий, по поводу целей и методов Ордена. Остававшиеся до той поры нейтральными спешно заключали союзы, укрепляли отношения и старались максимально обезопасить одни границы, чтобы усилить другую — обращенную к новому, страшному врагу. В спешке и с немыслимым ранее соблюдением секретности был подготовлен специальный рейд-отряд, главной задачей которого было устранение Аллина. В принципе, им это почти удалось. Двое эльфов, любезно предоставленных Лесом, успели всадить в тело пророка целых четыре стрелы, до того как их позицию накрыли залпом доброго десятка огненных плетей. Однако, каким-то чудом тому удалось выжить. Несмотря на страсть лесного народа к сильнодействующим ядам с подвохом. В результате, возникла Инквизиция, занявшаяся не только отловом лазутчиков, что серьезно осложнило работу разведки сопредельных провинций, но и сама занялась разведывательно-диверсионной деятельностью. В штате Инквизиции каждый сотрудник по умолчанию был магом, при этом далеко не самым слабым, и даже более того, звания полевых агентов напрямую зависели от их уровня подготовки, одной лишь выслугой лет здесь было не обойтись.

И какой-то месяц назад, взоры Ордена упали на четвертую провинцию, Вятиль. Ее правитель не был дураком, и прекрасно понимал, что теперь, когда его страна граничит более чем половиной протяженности своих границ с территориями Свидетелей — до вторжения рукой подать. Бежать ему было некуда, да и дворянская честь не позволяла показывать противнику спину, будь даже он стократ сильнее. Урезаны были все расходы на увеселения, предметы роскоши обложены двойным налогом, Ольтир, герцог Вятильский, не пожалел даже собственной коллекции драгоценностей и предметов искусства, распродав ее. И все ради одного — подготовки к неминуемой войне. Брошен был клич по всем городам и весям, через послов в близлежащих странах переданы просьбы о помощи. Деньгами ли, оружием ли, войсками, чем угодно — каждая мелочь была на счету. Не сказать, что соседи откликнулись охотно. Гномы из Мерзлых Чертогов прислали один хирд, исключительно для охраны своего посольства. Люди всех пограничных царств, ограничились двумя батальонами пехоты. Капля в море, но хоть какая то помощь, коя сейчас никак не будет лишней.

Это вторжение отличалось от предыдущих. Предположительно, не оправившийся Аллин не смог возглавить поход лично, а поскольку его мощь как мага здорово превосходила его подручных, да и подготовились Вятильцы к обороне на славу, продвижение войск было сильно замедлено. Однако, накопленные силы превосходили численность защитников на порядок. Даже наемники не спасали ситуацию. Уже через три недели армия Ордена стояла под стенами столицы Вятиля, Явета. Штурм надолго не затянулся, подавляющее превосходство сил Свидетелей сделало свое дело, впрочем, у защищающихся нашелся один весьма неприятный для атакующих сюрприз. Один из магов, был выходцем с Побережья, южного царства, издревле практиковавшего некромантию. И пусть он практически не участвовал в битве до той поры, ограничиваясь защитой, но вот в тот момент когда противник уже начал разграбление города, он выпустил накопленную силу и вложил ее в одно единственное заклятье, поднимавшее не просто мертвых, но наделявшее их целью — жаждой мщения, и сил в каждого влило это столько, что хватило бы на призыв среднего демона. Едва сотня воинов поднялась, тех, что умирали за свою страну. Не по приказу, не за деньги, а по зову сердца. И вот теперь, у них был шанс. До рассвета оставалось не так много времени, а с первыми лучами солнца их отсрочка закончится. И они стремились наверстать упущенное. Не ожидавшие подобного подвоха, бойцы Ордена приняли решение встретить этот отряд на просторе, чтобы реализовать свое превосходство в численности. План им удался, наполовину. За ворота они противника выманили. И даже построились в боевые порядки. Только вот обычные заклятья, косившие до того обычных воинов не причиняли этим никаких проблем. Равно как и обычное оружие. К рассвету выяснилось, что сил, оставшихся в распоряжении командования Ордена, едва хватает для полноценного контроля над уже захваченными территориями. Однако, речь уже не идет ни о каком дальнейшем продвижении. Из сорокатысячного контингента, ступившего на земли Вятиля, дееспособной осталась от силы четверть, остальные либо погибли, либо пребывали в переполненных лазаретах. Правда, почти не пострадали маги, что частично исправляло ситуацию. По оценкам разведки в столице было рассеяно около двух тысяч солдат, которые все это время без дела не сидели. И за четыре часа, остававшихся до рассвета, в течении которых неполная сотня удерживала огромную армию, положив в десятки раз больше солдат противника, собравшиеся защитники отступили по направлению к значительно меньшему городку Круксау. В Явете остались только дочиста выметенные дома, из которых жители вывезли все мало-мальски ценное еще во время объявленной эвакуации, когда бои шли на границе. За преодоление которой пришлось платить десятком своих солдат за одного убитого вятильца. Хотя Орден и мог себе позволить подобный размен, это основательно проредило его ряды. Командующий Тху-Чен, решил дать войскам отдых. На преследование отступающего Ольтира он отрядил полк кавалерии, с приказом пощипать их, по возможности связать боем и если затея удастся — вызывать на подмогу основные силы. При этом настрого запретил удаляться более чем на половину дневного перехода от тела армии Ордена.

Ситуация в Круксау складывалась до крайности пессимистичная. Издавна, этот город расположившийся в отрогах величественной горной гряды Куррала, снабжал железом и драгоценными металлами добрую половину империи. В нем никогда не проживало много народа. В основном шахтеры да мастера, со своими семьями. Купцы предпочитали держать здесь небольшие лавочки по скупке всяких изделий, и периодически наведывались, с тем чтобы затем вывезти оные на базары и торговые площади разнообразных городов ближних и дальних провинции, а там и продать с выгодой для себя. Сейчас все изменилось. В город стекались беженцы со всей страны. Слухи, о деятельности Ордена на оккупированных территориях, ходили самые разные, объединяло их только одно — захватчикам приписывались самые невероятные зверства. О бое под столицей пока было ничего не известно, хотя сложно было бы ожидать чудес, при почти пятикратном превосходстве противника. Да, их здорово потрепали, но Орден мог себе позволить и не такие жертвы.

Тем временем, колонна остатков армии Вятиля двигалась в направлении Каменной Плеши, растянувшись на несколько миль. Да, такой путь удлинял дорогу на целых полтора дня, однако служил дополнительной защитой от кавалерии противника. Узкая, в одну колею, дорога шла среди хаотически нагроможденных самой природой камней. Если противник все же решится преследовать их, то там его численность уже не будет играть решающей роли. Герцог Ольтир, находился в арьергарде отступающей армии, первыми на дорогу ступили беженцы, которые по пути присоединялись к армии, в пути к горному перевалу и Круксау.

— Флак, что говорит разведка? — обратился он к своему адьютанту.

— Ничего, сэр. Разъезды еще не вернулись, а наблюдатели на скалах пока молчат. Горизонт чист, сэр.

Мрачные предчувствия не покидали герцога с момента, когда они покинули разрушенную столицу. Как бы они не храбрились, но силы противника многократно превосходили, и поражение в войне маячило на горизонте. Второй раз фокус с подъятием Мстящих не удастся, если командующий у них не идиот. Подмоги ждать неоткуда, а никаких идей, способных переломить ход войны, в голову ему не приходило.

— Идут, пыль на горизонте! — Подхватил сообщение наблюдателя, мальчишка-вестовой и помчался вдоль войск, к стоянке командующего.




Путь к вершине.


Треснувшее в камине полено стрельнуло огоньком, прочертившим дымный след как небольшой метеор и окончившем свой путь на мокрой насквозь штанине посетителя таверны "У Однозубого". С шипением оборвалась яркая, хоть и короткая жизнь этой искры-уголька. Плотные же матерчатые штаны усиленные кожаными вставками, даже не заметили пламенного гостя. Лишь легкая дымка напоследок потянулась к потолку. Владельца же этого предмета одежды в данный момент занимало полностью немного другое — а именно огромная кружка с дымящимся грогом, да добрый окорок, с которым путник ожесточенно расправлялся, орудуя одним лишь ножом да руками. В принципе, его манеры были под стать и внешнему виду. Огромные ручищи, более приличествующие дикому медведю, грудная клетка, способная вместить добрый десяток пинт сивухи местного разлива, борода, заплетенная в пару косичек да настороженно зыркающие глаза над многократно поломанным носом.

Впрочем, данное заведение никогда не привлекало внимания аристократии, а на фоне прочей публики манеры здоровяка были в какой то мере даже изысканными, в отличие от них, он пользовался хотя бы одним прибором. Подняв руку, промокший странник знаком подозвал хозяина, в честь которого и была названа забегаловка. Как и он сам, таверна отличалась размерами и некоторой неопрятностью. Имя свое, Однозубый, получил по заслугам. Во времена своей молодости он немало провел времени на пиратских посудинах, а с разносолами там было не густо. Так что в его щербатости были виновны в равной степени и цинга и буйный нрав, за который он не раз был бит. Сейчас же, он подошел к клиенту, который сложил стопкой пяток медных монет, затем приподнял опустевшую кружку, грохнул ею об стол и глухо потребовал:

— Еще.

— Сей момент, сударь, не извольте беспокоиться. — раскланялся хозяин. В процессе, монеты мистическим образом исчезли со стола, как и кружка, которую Однозубый старательно протирал своим передником. Чище это ее не делало, но какую то видимость работы создавало.

Тем временем, в зал с улицы заглянула худая девушка в простеньком платье. Отыскав взглядом в сумраке помещения здоровяка, она подошла к нему, и приземлившись напротив со вздохом объявила:

— Тинкер, наш фургон починили, как дождь прекратится, сможем двигаться дальше. Мммм, — протянула она, — можно мне?

Молча, обладатель внушительной фигуры отрезал внушительный кус мяса и пододвинул его девушке, которая не чинясь взяла его, перебрасывая из ладошки в ладошку и помаленьку стала уминать, часто дыша, пытаясь остудить таким образом слишком горячее блюдо. Поднявшиеся было подогретые вином любители бесплатных развлечений, завидев спутника барышни сделали вид, что они де просто размять ноги вышли.

Тишина за столиком необычной пары нарушилась только стуком еще одной свежеприбывшей порции грога в высоких, толстостенных кружках. Однако, не успел Тинкер протянуть к ней руку, как емкость с согревающим буквально испарилась со стола. Как обычно, без малейшего звука поблизости оказался их старый знакомец, успешно портящий нервы всей труппе вот уже который год, Джей'О'Кер. Со стороны он выглядел как полная противоположность здоровяка — тощий, весь нескладный, с ярко рыжей шевелюрой торчащей вихрами в стороны. Однако с грогом он расправился едва ли не быстрее Тинкера, после чего перемахнул через стол и уселся как ни в чем не бывало справа от него.

— Уф. Чертова холодрыга. Я туда ни ногой больше, пока дождь не закончится. Эй, здоровяк, — ткнул он локтем своего товарища. Впрочем с тем же успехом он мог бы попинать и стену. — закажи что ли пожрать чего…

Ответом ему стал только печальный вздох Тинкера, который рассчитывал что уж в подобном злачном месте его искать не будут, но и тут этот говорливый тип не дает ему покоя. Рад был только владелец таверны, поскольку появилась возможность неплохого заработка, что в свете последних событий было поистине царским подарком.

А за столом, среди выставленной нехитрой снеди развернулся импровизированный совет. Тинкер, как вы уже догадались занимал должность силача и борца, предлагая желающим померяться силушкой. Девушка выступала в качестве акробата и помощницы в ряде других номеров. Джей же, являлся клоуном и забиякой, провоцируя зрителей на трату денег, устраивая тотализатор он принимал ставки на поединки Тинкера, и при этом как-то умудряясь не вызывать в людях злости. Оставались за кадром только фокусник Каххини, из далекой страны, где водятся звери с двумя хвостами, который отказался идти куда бы то ни было с Джеем, после того как тот его допек вопросом, как же эти звери, пардон, кушают, до такой степени, что факир был готов съесть свою чалму. И, разумеется, владелец всего цирка — сударь Флеа, солидный джентльмен, как обычно выбрал для остановки несколько более респектабельное заведение.

— Слушай, Тинкер, вот что ты намерен дальше делать? — неожиданно серьезно спросил Джей и понизив голос добавил, — на кой черт ты насадил этого аристократишку на свой вертел? Кто тебе вообще сказал, что ЭТО нож?

Хмурый гигант только дернул плечом, так и не сказав ни слова.

— Ты вообще понимаешь, что нас наверняка уже ищут, такую приметную морду как у тебя — только слепой не заметит, но зато услышит, по шагам.

Девушка в обсуждении не принимала участия, только хмуро водила пальцем по ободку кружки. Когда же здоровяк соизволил ответить, она даже немного вздрогнула.

— Они потребовали отдать им мой клинок, заявив что по указу этого коронованного недоумка, только стража и представители Высоких Домов могут появляться с оружием в черте города. Этот кинжал последнее, что мне осталось от моего отца.

Худощавый парень только вздохнул.

— Ну неужели не было другого выхода?

Здоровяк молча покачал головой, давая понять, что свой словесный лимит он на сегодня исчерпал. Девушка только буркнула:

— Гад он, более мерзкого закона и придумать не мог. Это ж надо было догадаться, отобрать у людей право на то чтобы быть свободными. Неужто это так и оставят? — адресовала она свой вопрос в никуда, но чуть громче чем следовало. Однако, кое-кто ее таки услышал. От соседнего столика отвалился дородный муж в дорогих одеждах, изрядно запачканных нечистотами. Судя по его походке торговец гулял уже давненько, и двигался так, будто под его ногами не земная твердь, а как минимум палуба драккара попавшего в шторм. С очередным шагом от врезался в их стол, плеснув на свой подол толику похлебки, но даже не обратив на то внимания этот гуляка уставился взглядом в девушку, и наставительно подняв палец (едва при этом не упав), изрек:

— А я шшш… щщщщ… Считаю! Да! Что эт правильно! Никакой душегуб ныне не посмеет нападать на других. А у моей охраны — палки, да топоры есть, вот как! Так что людям честным от того никакой потери, сплошные выгоды!

Последнюю часть фразы он выговорил на удивление членораздельно, и направился к выходу, забыв на соседней лавке свой кафтан. Еще более насупившийся Тинкер хлопнул по столу кружкой и продолжил буравить взглядом ее содержимое. Джей только сплюнул, мысленно поблагодарив загулявшего купца за оказанную медвежью услугу.

Извлечь из кабака здоровяка, твердо решившего поискать ответы на свои вопросы на дне кружки с крепкой бражкой было задачей не из легких, но совместными усилиями Джею и Розалинде удался этот немыслимый подвиг. Дождь на улице тем временем совсем стих, лишь висела в воздухе мелкая водяная пыль, ветер загонял которую за воротник, заставляя ежиться от неуютного ощущения редких прохожих. Тучи затянувшие небо и не думали расходиться, отчего на улицах было значительно темнее, чем обычно в подобное время. Проходя мимо переулка по соседству с кабаком, Тинкер остановился, уловив на слух молодецкое хеканье, и звуки ударов. Выглянувшая в прогалине облаков луна на мгновение высветила место событий, где в лежащем теле опознался давешний гуляка. Ушлые ребята уже вовсю обшаривали его карманы, однако дернувшегося было на помощь здоровяка остановила неожиданно железная хватка клоуна.

— Не надо. Уважай его убеждения, он ведь ратовал именно за это. Раньше то ведь как было, у него клинок и у них клинки. Шансы не то чтобы равные, но на тот свет забрать одного-двух он бы успел. А тут вон как — захотел без оружия. Ну да и боги с ним.

И увлекая Тинкера за собой добавил:

— В конце концов, у людей бывают самые необъяснимые убеждения. Кто-то идет на костры за веру, кто-то, вот как этот, счел что лучше погибнуть, чем осквернить свои руки холодком металла.

Ночь, в общем то прошла без каких либо происшествий. Тинкер так и просидел на колоде, украшающей собой сеновал, как будто и не спал вовсе. Сам же Джей с подругой не выспались по другой причине. Каххини же, мог спать в любом положении, так что его обычно даже и не спрашивали, зная наперед, что свое он наверстает в пути, сколь бы тряской не была дорога. Заявившийся к завтраку Флеа, пребывал в радушном расположении духа, которое бы резко ухудшилось, знай он о реальном положении дел. К счастью, добродушному толстяку и хитроумному импрессарио никто не собирался портить настроение, во всяком случае перед завтраком.

— О, шэф! Не желаете ли кофейку? — щедро предложил Джей.

От его предложения Флеа передернуло, однажды он дал себе глупость поддаться на любезное предложение и отхлебнуть этой субстанции. То, что клоун называл кофе им по определению не являлось, поскольку позволить себе драгоценные зерна мог далеко не каждый аристократ, не говоря уж о бродячем циркаче, о том же, чем Джей их заменял, импрессарио предпочитал даже не думать.

— Нет, спасибо, господа. Заканчивайте с трапезой, мне тут подкинули любезное приглашение гости из Кривига, провинции на северо-запад от Аффользы. Мероприятие там намечается знатное, женится принц крови, так что заработок обещает быть щедрым. Но придется поспешить.

Тинкер робко улыбнулся. Похоже, что небеса не остались глухи к его мольбам и послали шанс на спасение. Если повезет, то аристократы не станут за ними гнаться по землям сопредельной державы, а там то он сознается Флеа во всем и попросит прощения за подвергание его бизнеса опасности.

Со скрипом, фургон и две телеги со скарбом труппы выбрались на тракт, ведущий в на запад, там, у городка Туккан, они повернут к границе, и если все пройдет как должно, уже через четыре дня будут на землях соседней державы. Однажды их транспортные средства пришлось вызволять из ловушки в небольшом распадке, в которую превратилась раскисшая от дождей земля. Так что потрудиться пришлось всем, даже импрессарио соизволил подсобить своим работникам, понукая лошадей запряженных в фургон. Уже через пару часов телеги были вызволены, при помощи здравого смысла и грубой силы, причем последней там было много больше. Перемазавшийся Тинкер восседал на откинутом заднем борту фургона, свесив босые ноги щурился на солнце, пробивающееся между ветвей деревьев, кронами смыкающимися над головами путешественников и жевал огромный бутерброд, который он соорудил из доброго батона и целой коляски колбасы.

Внезапно, Джей насторожился, взметнувшиеся с деревьев позади них, стаи птиц с криком покинули насиженные места. И то что их спугнуло, двигалось позади отряда. Со вздохом он передал поводья своей подруге, и перебрался назад, мимо удивленного Флеа, к Тинкеру. Который смотрел назад с самым мрачным видом и перемалывал челюстями остатки бутерброда так, словно это была печень врага.

— Думаешь они? — вполголоса осведомился шут.

Немногословный здоровяк только кивнул, затем сунул руку под лавку и выудил оттуда здоровый топор, который использовал для расчистки площадки под выступления и колки дров.

— И что ты будешь делать?

Тинкер пожал плечами. Он и сам не знал, зачем поступает именно так.

— Не знаю. Но лучше погибнуть свободным, чем жить как раб.

— О чем ты? — воскликнул Джей, — Боги, какое рабство! От тебя требовалось только отдать старую, ржавую железяку! Что тебе стоило?

Насупившийся силач взглянул исподлобья на своего коллегу, задумчиво поиграл желваками. Он никогда не был силен речами, чем неоднократно пользовались окружающие, подбивая его на самые дурацкие поступки. Но сейчас, сейчас он был уверен в своих действиях.

— Извинись за меня перед боссом, Джей. Но есть вещи, с которыми нельзя мириться. И право на оружие — первейшая из них. Это последний бастион свободного человека. Если ты отказываешься сам защищать свои права — забудь о том что они у тебя есть. И покуда есть хотя бы один человек готовый умирать за эти убеждения, лишь тогда они хоть чего то стоят.

Ошарашенный такой отповедью О'Кер смотрел вслед спрыгнувшему с повозки Тинкеру, который ровным шагом направился прямиком навстречу преследователям, с прямой спиной, и гордо поднятой головой. Знал ли Джей, что сейчас на душе у их борца впервые, за последнюю пару дней, действительно было легко, потому что он сделал выбор, сделал его сам, приняв заранее полную ответственность за свое решение.

Вырвавшаяся из-за поворота кавалькада всадников как будто с разбегу ворвалась в водную преграду, так резко замедлили они ход. Вперед выдвинулся мощный, немногим уступающий размерами Тинкеру аристократ, на черном как смоль вороном коне, габаритами под стать своему наезднику. Презрительно осмотрев потрепанные одеяния парня, стоящего с топором наперевес, он сплюнул, и громко, обращаясь скорее к своим соратникам изрек:

— Овца с оружием не станет львом, это всего лишь озверевший баран!

Гулкий хохот стал ему ответом, из строя посыпались подначки:

— Так его, барон Багбир, покажите черни ее место!

Не желая откладывать расправу в долгий ящик, всадник дал шенкеля коню, и на ходу высвободил из ножен палаш, направляясь прямиком к застывшей фигуре парня. И когда до него оставалось едва с десяток шагов, широким замахом Тинкер отправил топор навстречу летящему не него во весь опор барону. Выбери парень своей целью самого Багбира, тот бы уклонился, или же принял бы удар на щит, но не знающий рыцарского этикета простой циркач метился в коня, не прикрытого ничем. Однако, боевого опыта у парня не было и топор он метал разве что в неподвижные чурбаки, да и то попадал через раз. Коню повезло, в каком то смысле, удар пришелся обухом, вышибив на мгновение из животного дух, так что передние его ноги подломились, отправляя всадника в короткий полет, закончившийся в мягкой и влажной земле.

Поднявшийся барон был зол. Какая-то деревенщина посмела сшибить его с коня, что не удавалось на турнирах самым прославленным бойцам четырех провинций? Взревев, Багбир бросился на обидчика, размахивая перед собой тяжелым каролингом. Промелькнувший перед самым носом клинок заставил отпрыгнуть Тинкера в сторону, к обочине, где он и кувыркнулся в канаву, запнувшись о поваленный ствол дерева. Выбравшись на карачках он едва не лишился скальпа, пригнувшись лишь в последний момент. Просвистевший над головой тяжелый клинок врубился в ствол дерева. С рычанием, барон выдрал увязший меч, и обернулся в поисках противника. Пелена гнева застила ему глаза, а посему, обнаружив Тинкера, стоящего с выставленным далеко вперед кинжалом, он ринулся на обидчика, пластуя воздух перед собой.

Цирковые представления развивают координацию движений, в борьбе с посетителями здоровяк изрядно натаскался в искусстве уклонения от захватов и ударов, но ему никогда не приходилось противостоять вооруженному нападающему, и при очередном маневре Тинкер почувствовал, что уперся спиной в ствол дерева. А через мгновение клинок барона врезался под его ребра. Посмотрев на оседающее тело, тяжело дышащий Багбир стащил перчатку и утер выступившую испарину. Его не покидало ощущение, что несмотря на одержанную победу, что-то тут не так

Понимание пришло через целый год, когда он и думать забыл об этом инциденте, в таверне он уловил краем уха крайне нелицеприятную балладу, в одном из действующих лиц он и узнал сам себя. И это была далеко не та слава, которую бы он хотел по себе оставить. Вскоре бывшие его знакомые при встрече начинали расплываться в сочувственных усмешках. Дамы при одном его имени начинали хихикать, и даже простой люд вскорости перестал проявлять должное почтение. В один прекрасный день он сидел в кабаке "У Однозубого" и глушил местную сивуху, заливая хмелем паскудное настроение, когда рыжий шут, развлекавший публику разнообразными немудреными шуточками, взялся за банджо. И уже на первых аккродах, барон взбесился, взревев он опрокинул тяжеленный стол, разметав посуду по половине зала, окатив недопитой брагой пару соседних столов, на его счастье пустовавших. После чего схватил за грудки рыжего, и встряхивая его на каждом слове, прорычал:

— Какого дьявола? Почему этот никчемный человечишка стал героем? Он же даже помер, не как воин, а как загнанная в угол крыса! Почему???

На его вопрос ответила тренькнувшая тетива. Тяжелый болт вошел аккурат в подмышечную впадину по самое оперение. Шокированный барон упал на колени, выпустив из рук свою несостоявшуюся жертву. Повернул голову, увидев свою смерть, пришедшую к нему в облике худенькой девушки с арбалетом. Она тихо, не приближаясь к нему произнесла:

— Потому что он умер героем, а его убийца, всего лишь дорвавшийся до власти боров, боящийся даже вилки в руках своих подданных. Смог бы ты пойти на смерть, для того чтобы выручить своих друзей, или просто защищая права тех, кто может быть о тебе никогда и не узнает? Ты, кичащийся своим богатством, больше раб чем был Тинкер. О твоей смерти забудут, его же будут помнить в веках.

Последние ее слова были обращены в пустоту. Остекленевшие глаза барона отражали только пляшущие языки пламени в очаге, эти зеркала души давно уже не отображали богатого внутреннего мира, как и у всех продавших свободу в обмен на сытую жизнь и иллюзию безопасности.

Подошедший к подруге Джей, потирая горло, прохрипел:

— Таких как он не должно существовать. Никогда.

Девушка кротко взглянула на своего любимого, и осведомилась:

— И что же ты будешь делать? Мы ведь даже не знаем настоящего имени Тинкера, чтобы сообщить о нем родным.

— Аллин. Аллин Туффо. Он внебрачный отпрыск одного из баронов, который оставил ему на память о себе ту ржавую железяку, которая втравила его в неприятности и непомерное самомнение. — изрек Джей. Задумавшись на секунду, он добавил, расплывшись в недоброй улыбке, — герой умер, да здравствует Герой! Я душу продам, чтобы уничтожить их всех, до единого!




Там же. Пиршество.


Скакать по камням оказалось гораздо проще, чем я ожидал. Мое тело обладало превосходной координацией движений, даже на грани сознания удавалось поддерживать достаточно высокий темп движения. Судя по радару, облако было скоплением большого количества живых существ, в разной степени довольных этим светом.

Решив, что на появления меня, кто бы там ни был — отреагирует в любом случае несколько нервно, я решил, что лучше сначала бы подкрасться поближе и осмотреться. Скрываясь в тени валунов побольше, медленно я прокрался на расстояние прямой видимости. Судя по творящемуся впереди бардаку, тут намечалась небольшая войнушка. Прикинув все за и против, я решил, что вмешиваться будет излишним поскольку обстановка совершенно неизвестная, а вот подобраться поближе, и воспользоваться ситуацией в целях пополнения ресурсов — не повредит. Пока мне зигзагом, по самых загроможденным и темным местам приходилось ползти в сторону произошло сразу несколько событий — полыхнул алым радар, сообщая что появились первые жертвы, я сразу же сконцентрировался на сборе столь необходимой мне энергии, щедро жертвуемой в горячке боя солдатами. Но почти сразу же процесс подзарядки был прерван самым бесцеремонным образом, шорохом поблизости. Ну никакого покоя. Даже после смерти.

Аккуратно двинувшись в сторону шума, я столкнулся нос к носу с полупригнувшимся бойцом прямиком из какого то средневековья. Кольчуга, поверх колета, выцветшего под палящим солнцем и проливными дождями. Вероятно, он служил для облегчения опознания своих, но для меня они все были одинаково серыми. Шлем, похожий на ночной горшок, с полями, долженствующими защищать плечи и ключицы, от ударов клинкового оружия. Я даже успел подумать, что у них тут довольно неплохой уровень металлообработки, если они освоили такие изделия, достаточно сложные в массовом производстве. А через мгновение, мои когти сомкнулись на его горле и тут же, думая лишь о том, чтобы не дать ему поднять шум, выпил из него максимум энергии, как-то отрешенно наблюдая за стремительно иссыхающим телом, покуда то не превратилось совсем в прах. Произошло все почти мгновенно, за считанные секунды. Но следовавший за ним по пятам другой солдат, в котелке не по размеру, что-то заверещал, и попытался спрыгнуть с камня, на который только что с таким усердием громоздился. В два прыжка оказавшись рядом, я добавил ему основательного пинка, отправив его в краткий полет в гущу соратников, устраивая там натуральную свалку. После чего подхватил выпавший из рук незадачливого вояки тесак и врубился в эту кашу. И впервые, всколыхнулись эмоции. Точнее ровно одна. Бешенство, Ярость. С большой буквы. Я не замечал ударов, приходящихся со всех сторон, всюду был он, долгожданный противник, и я упивался битвой. Пока не получил мощнейший удар в бок, разметавший солдат и основательно приложивший меня о груду камней. Рывком я укрылся за огромным валуном, и прикинул — что же, черт возьми, это было. Пару раз выглянув, нарочито открываясь, мне таки удалось добился повторения шоу — валуны, там где только что была моя бренная тушка, взорвались градом осколков, основательно посекших и так пострадавшую шкуру. Но интересовала меня отнюдь не красочность этого спецэффекта, а его источник. Каковой и был обнаружен. В когда то белой, а теперь пятнисто серой рясе, среди полусотни солдат, разной степени травмированности, стоял уткнувшись взглядом в кончики своих сапог, какой-то упитанный хмырь, с выбритой тонзурой и с какой то заковыристой хреновиной на длинной цепочке, болтающейся на груди. Ни дать, ни взять монах. Только вот смирением от него и не пахнет. Подхватив пару камней, я взметнулся вверх по груде камней и поочередно метнул каждый булыжник, целясь аккурат в лысину этого жреца неведомого культа.

Как бы не так! С гулким звуком оба камня шваркнулись о невидимое препятствие, а по мне пришелся еще один удар, сваливший меня вниз. Будь я человеком, убился бы, рухнув с такой высоты, да на острые осколки. Ну что же, в эту игру могут играть и двое. Взяв из под камня, предусмотрительно отложенный ПКСК, я рванул зигзагами в сторону этих ребят с самыми дружескими намерениями. Доберусь — обниму как родных! Почему то они, правда, этого порыва не оценили, и мое движение стало напоминать фильмы о войне, этакая атака на ряды неприятеля, сквозь артиллерийский огонь, вздымающий пласты грунта в рядах атакующих. Здесь орудие было одно, как и нападающий, однако принципиально все то же самое. И похоже с меткостью его все ясно, сложно попадать точно, когда ты смотришь в землю, чтобы не потерять концентрации. При масштабных действиях, должно быть ему цены нет — такую мясорубку устроить в рядах неприятеля может, что любому кисло станет. Да и одиночному бы поплохело изрядно, по мне пришлось каменной шрапнелью весьма основательно, надо будет затем озаботиться целостностью собственной шкуры, пострадала она преизрядно. Если, конечно, я переживу местное гостеприимство.

Между тем, я наконец оказался в десятке шагов от шеренг прикрывающих шамана. Сюрприз, господа! Не собираясь с ними связываться, я стряхнул накопленную в кончиках когтей капли мертвящей энергии и протаранив собственным телом, превращающихся на глазах в рассыпающиеся мумии солдат, открыл огонь по культисту. Первый же выстрел сбил его с толку, он вскинулся, удивленно уставившись на грохот и вспышки выстрелов, которые быстро сменились испугом, когда уже пятая по счету пуля прошила его щит, хотя и не задела его самого. А вот остальные — таки нашли свою цель. Половина магазина, для такого боя это никуда не годится, посему я решил повторить удачный трюк — высосал остатки энергии из умирающего монаха, или колдуна, да и не важно, кем он был при жизни. Там разберутся. Захваченная энергия тут же была пущена в ход — по смешавшейся толпе солдат, обескураженных смертью товарищей и слишком быстрым поражением мага, какового они привыкли считать довольно таки могущественным, одно присутствие которого решало часть стычек с минимальными потерями для отряда. И сейчас вторая волна разрушительной силы вновь хлестнула по их рядам, выбив добрых полторы дюжины вояк, остальные дрогнули, бросившись врассыпную. Бой превратился в охоту. Я догонял драпающих, и слегка придушив отбирал столько энергии, чтобы не лишать жизни зазря, но и пополнить свои запасы. Нужда в убийстве отпала, поскольку угрозы своей жизни я уже не видел, а посему — старался не слишком жестоко обходиться с жертвами. Понятно, что переловить и эксплуатировать всех их — я не смог чисто физически, но по прикидкам, на месяц-другой теперь должно было бы хватить. После чего, вернулся назад, на место боя, где и начал экспериментировать с поврежденными тканями, благо энергии в оперативном запасе накопилось достаточно, а давать чему то бессмысленно пропадать — глупейший из вариантов. После нескольких провальных попыток, удалось срастить края одной из наиболее неприглядных ран. А дальше дело пошло уже проще. Идти проторенной дорогой всегда было неизмеримо легче, чем искать новый путь методом проб и ошибок, так что остальные травмы я затянул не моргнув глазом. Если бы я еще мог это делать. После чего решил заняться осмотром вещичек, доставшихся мне в наследство от, скоропостижно покинувшего эту юдоль скорби, монаха.

На удивление, среди вещей при нем оказался только небольшой, но туго набитый кошель, каковой я и решил присвоить. Монстр я может и есть, на вид, но люди бывают достаточно алчны, чтобы не обращать внимания на подобные мелочи… за достойное вознаграждение. В остальном — всякий походный мусор. Котелок, столовые приборы, пара ножей, прибор для письма. Подумав, прихватил и его, вместе с котомкой, а ну как придется объясняться с аборигенами? Говорить не могу, ну так хоть комикс им нарисую. Попутно осмотрел и брошенное оружие. Все какое-то мелкое, слишком легкое для моей руки. Посему менять тот палаш, подобранный в горячке боя, не стал ни на что другое. Все равно фехтованию я не обучен, а пластовать тяжелым клинком сподручнее. Бросив напоследок взгляд на радар обнаружил, что сюда направляется еще один отряд, только уже со стороны оборонявшихся, которые как раз отбили первую атаку, покуда я тут развлекался в приятной компании.

Подумав, решил посмотреть — что они будут делать. Тем более, что до насыщения основного запаса еще далеко, а защитные функции кожи восстановлены в полном объеме. Развернувшись в их сторону, я наблюдал, как неловко люди переваливаются через громоздящиеся тут и там валуны, и замирают увидев картину развернувшегося побоища. Решив, что двигаться сам им на встречу не буду, еще сочтут за нападение, внаглую уселся на округлую каменюку, уставившись на них в ожидании хоть какой-нибудь реакции.




Там же. Армия Ольтира.


Арьергард, оставшийся прикрывать отход основной части армии, нашел себе занятие. Покуда главные силы и беженцы организованно отступали, они обустраивали оборонительные позиции. Частокол, по причине отсутствия дерева в радиусе полусотни километров, возвести не являлось возможным. Но вот навалить бруствер из в достатке валяющихся по округе булыжников — проблемы не составило. Чем они сейчас с энтузиазмом и занимались. Лень сейчас — могла стоить для любого из них жизни, чуть погодя.

Флак вызвался добровольцем, а поскольку другого приличного командира, кроме него самого, у герцога не осталось — скрепя сердце, он вынужден был согласиться. Прекрасно понимая, что, скорее всего, его старый соратник здесь и останется, купив своей и жизнями солдат драгоценное и столь необходимое им время. Медленно, слишком медленно втягивались на дорогу повозки, а до противника оставалось всего несколько километров, и среди их рядов царила суета перестроений в боевые порядки.

Оставшиеся бойцы забрали остатки пик, которые до сей поры оставались невостребованными, но против конницы — вещь незаменимая, оставили себе продовольствия на пару дней, не предполагая что им доведется продержаться дольше, ну хоть перекусить напоследок хорошенько, передав остальное в обоз, и сдав туда же все лишнее. В случае, если им посчастливится остаться в живых, драпать налегке всяко проще. Впрочем, подобные надежды питали немногие.

Ольтир в последний раз оглянулся на жалкую кучку бойцов, оставшихся прикрывать их отход. Да, пусть конницы было немного, лоб в лоб они могли бы ее раздавить. При условии, что их командир — полный идиот и позволит такое допустить. Только вот пока они себя показывали беспринципными фанатиками, но отнюдь не дураками. Застань такой отряд их в открытом поле — кружил бы вокруг, периодически сближаясь на расстояние выстрела из лука, осыпая их стрелами и снова отступая. Займешь оборону, а им только этого и надо — дождутся подхода основных сил. Будешь двигаться — потеряешь бойцов, и боевой дух, и так невысокий, упадет до нуля. Так что единственный выбор был уходить узкой тропой, оставив прикрывать отход небольшую группу воинов. Обреченных на смерть.

Флак, уже немолодой воин, использовал в качестве строительного материала и десяток негодных повозок, с которых был снят груз и перенесен на другие, покрепче. А эти, бойцы разобрали, сколотив из них, по-быстрому, большие щиты, для укрытия от стрел. Что-то ему подсказывало, что лишним это не будет. Под его началом осталось полторы сотни солдат. Ничтожно мало. Но их задачей было не победить, а только сдержать противника. Как ни жестока такая математика, но оставлять больше — означало и потерять больше.

Первая атака, была исключительно ради прощупывания их обороны. От силы сотня конных лучников отделилась от основных сил, и пройдя на полной скорости по касательной к их укреплениям залпом осыпали их стрелами с предельной дистанции, после чего по длинной дуге вернулись назад.

— Осторожные сволочи. — Процедил Флак, выглядывая из за щита. Большинство стрел вообще никуда не попали, пропав втуне. Лишь кое-где они оказались в опасной близости от защитников, попав в щит или упав в ноги.

За этой атакой последовала еще одна, и еще. С каждой — стрелки смелели и подходили все ближе, а их снаряды ложились все точнее. Уже были первые раненые — молодому ополченцу, одному из приданных в усиление, попавшая в щит стрела заставила тот клюнуть вниз, приложив его окованным краем по темени. Рана смешная, но обидная.

— Когда эти кочевники подойдут ближе, дайте по ним с самострелов. — приказал адъютант герцога. — Только подождите пока они разворачиваться начнут, не спешите.

Арбалетов, у этого отряда было много — у каждого пятого. Такая насыщенность была данной армии несвойственна, они пошли на небольшую хитрость — собрали самые плохие из них, которые были близки к либо к ремонту, либо уже совсем плохи, и недалеки от кончины. Попади такие арбалеты в руки противнику — хуже они уже не сделают. А на один бой — сойдет. И вот сейчас, когда под одним щитом укрывались по трое-четверо бойцов, под каждым из них сидел и арбалетчик, с уже взведенным орудием. После того как по щитам простучали стрелы, и загудел рог, руки бойцов откинули щиты, а стрелки распрямились, навели арбалеты в меру своих навыков, кто-то в сторону кавалерийского отряда, а кто-то и отдельных всадников выцеливал, и по команде — спустили тетивы. Три десятка болтов коротко просвистели, ударив в гущу разворачивающегося отряда, сбросившего скорость. Лошадиное ржание, вопли боли и взрыв ругательств, немного приободрили солдат. У них то пока не было безвозвратных потерь.

Оставшийся с ними маг Эдмоон, вдруг забеспокоился. Его к ним приставили исключительно по принципу — чтобы хоть как то мог помочь. В столице, он отвечал исключительно за архитектурные изыски, вроде укрепления балок перекрытия, или формирования силового каркаса строений. Благо в обороне магам так же легче, как и всем прочим. И он укреплял оборону неожиданно возникшего лагеря, все доступное время, наравне с остальными. По-своему. Но вот сейчас, происходило что-то странное. В двух сотнях шагов от них, на ровном месте, вдруг завихрилась какая то магическая активность. Как будто там кто-то внезапно начал довольно серьезно выбрасывать силу в окружающее пространство. И были в этих выбросах откровенно пугающие нотки, в смеси с, казалось бы, вполне рядовым ведовством. Принимать решение ему совершенно не хотелось, вследствие чего он банально решил переложить ее на вышестоящего — то есть на сударя Флака. Вполне естественно, что того подобная новость никак не могла обрадовать. Какая-то чертовщина на фланге, в условиях столкновения с противником означала только одно — серьезные неприятности.

Выделив два десятка, и отрядив с ними мага, для разбирательства, что там происходит, и пресечения творящегося, буде таковое способно причинить им вред, адъютант герцога вернулся к исполнению должностных обязанностей.

Маг, отродясь не участвовавший в боевых действиях был, бледен как мел, тиская какую то дощечку испещренную сотнями закорючек — букв давно забытого алфавита. Переваливаясь через обломки скал, они ежесекундно ожидали наткнуться на солдат противника, но далеко не таким образом — перепрыгивая через валуны и теряя остатки снаряжения, рискуя разбиться или сломать что-либо важное при очередном прыжке, на них летел боец в алом колете, с выпученными от страха глазами. Увидев их, он заметался, дернувшись вперед-назад. Но оперативно был скручен парой вятильских солдат, без особых церемоний пару раз приложивших супостата по голове, а так же иным, не столь жизненно важным органам. После чего они подхватили его под белы рученьки и нежно упаковали элегантной пеньковой веревкой, с кокетливым плетением. Оставляя его позади в столь непрезентабельном виде, маг и солдаты рассчитывали забрать свой трофей попозже, едва ли пленный в таком виде сможет самостоятельно куда то убежать, а распылять силы, выделяя даже одного бойца, в таких условиях было бы глупостью, так что в полном составе отряд двинулся дальше.

Перевалив через небольшую гряду, они увидели странное зрелище, вызвавшее смешанные чувства. С одной стороны, что может быть приятнее трупов врагов? Но с другой — не будет ли то, что их отправило на тот свет бедой еще более страшной?

Пока люди пребывали в замешательстве, демон взглянул на них, отчего всех, и новичков, и бывалых воинов, продрал мороз по коже. После чего, всякие сомнения рассеялись — это еще и было разумно. Усевшись на камне, оно вытащило на колени лист пергамента, и весьма умело заработало пером.

— Ну что, — поддел десятник мага — не желаете ли провести переговоры с союзником?

На что тот отреагировал неожиданно спокойно.

— Хрена с два вы меня заставите с этим общаться вблизи. Если крокодил жрет вашего врага, это еще не делает его вашим другом. Будем считать это удачей. Идем обратно.

Двинувшийся назад отряд поминутно оглядывался. И увиденное им не очень нравилось. Сложивший вещи в трофейный вещмешок, демон двинулся за ними.

— Да не, не будет он нападать, нас же два десятка, да еще маг, ведь так? — осведомился один из юнцов, недавних выпускников Академии. Высшего учебного заведения, готовившего младший офицерский состав.

— Ага, как же — сплюнул усатый легионер, — Вон тех — было еще больше. И маг у них был, не чета нашему домашнему. Чегой-то не особо оно им помогло.

— Спасибо, обнадежил, братец. — Ехидно прокомментировал десятник — дыхалку побереги.

После чего дальше отряд проследовал почти молча, не считая натруженного пыхтения мага, даже за город, ранее, выбиравшегося разве что по крайней нужде, что случалось за всю его жизнь, от силы пару раз, подобрав на обратном пути так и валявшегося без сознания солдата армии Ордена.




Там же. Авангард армии ордена.


После бешенной ночи, когда небольшая, но крайне недоброжелательно настроенная неполная сотня мертвецов устроила основательный бардак, давая возможность Ольтирцам отступить, им в погоню были высланы два полка конницы, дотоле находившиеся в резерве. Командиром их, был офицер Ордена, Кай-Тем, выходец из нижних слоев общества. С самого детства он ступил на скользкую дорожку преступного мира. Начиная с карманничества, постепенно он поднимался в иерархии этого темного отражения любой страны, все выше. Потихоньку он сколотил банду, занимавшуюся не только уличным разбоем, на улицах родного города, но и не брезговавшую налетами на состоятельных горожан. Как это всегда и бывает — возвысившись над основной массой и потревожив пару лелеемых мозолей не самых бедных горожан, он заработал не только уважение соратников и страх граждан, но и пристальное внимание извечных противников подобной ему братии — стражи. Когда нужно, они могут работать очень быстро. Так что в кратчайшие сроки его банда была основательно прорежена. Заводилы отправились без лишних сантиментов на плаху, рядовые бойцы оказались либо в каменоломнях, либо на галерах, и только сам он сумел вовремя сбежать из города, прикончив офицера стражи вознамерившегося его взять всего с парой бойцов.

С тех пор он и скрывался по лесам. Доходы стали уже не те, грабить проезжих купцов — совсем не то же самое, что богатые особняки. Да и доходы тратить приходилось на откровенно дешевое пойло и кошмарных потаскух, на которых бы не позарился в городе даже последний из его бойцов. Это нервировало Кай-Тема даже больше чем вездесущие комары. И тут, как дар с небес, возник небольшой отряд хорошо экипированных бойцов. Но это была не стража, несмотря на презрение к отбросам, столь явно читавшееся в их глазах, их предводитель сделал Кай-Тему предложение, которое тот, не раздумывая, принял. Перед ним открывались теперь невероятные перспективы — ведь он не какой-то разбойник, а самый настоящий борец за свободу, от тирании самодержца и домов аристократии. Отныне он получал деньги за нападения на, казалось бы, совершенно непривлекательные цели. А затем… пришел приказ Ордена, что пора веселиться пришла. Карьера бывшего бандита была стремительна: после народных волнений, его ватага вошла в тот самый город, и ох как они отыгрались за все унижения. Три дня весь город был их. И за исключением пары стычек, с такими же, как и они, Кровавыми Братьями, все было отлично. Богатства, вино, женщины. Последние, впрочем, далеко не всегда были согласны скрашивать их досуг… но кого волнуют подобные мелочи? А затем Орден начал наводить свои порядки. Их вышвырнули самым грубым образом из родного города, на дальнюю границу, попутно вздернув самых говорливых, где они и попали в свежеотстроенный форт. По совести говоря — он больше напоминал тюрьму, чем казармы, да и методы вразумления были достаточно суровые. Однако, за какой-то год, бандитские ватаги превратились в сносно обученные подразделения. Под командованием Кай-Тема осталась его банда, слившаяся с другими, верховодили которыми слишком глупые, или демонстрировавшие недостаточную лояльность Ордену ватажники. Последнее — было особенно несложно. Достаточно было затронуть одну из табуированных тем, и внимание инквизиции было обеспечено. Причем список этих тем постоянно пополнялся, а доводить эту информацию до сведения обывателей, самая зловещая служба Ордена по традиции не спешила.

Следом за тем — их, наспех сколоченный полк, бросили в мясорубку второго вторжения. И здесь изворотливому бандиту снова повезло. На марше, их отряд наткнулся на колонну беженцев, со скудной охраной и табуном неплохих коняг. Тогда, они устроили беспрецедентную резню, впечатлившую даже инквизицию. К счастью, Кай-Тем всегда умел общаться с фанатиками, будучи и сам немного не в себе. Так что, убедив оную структуру в своем полнейшем почтении, и что ему было видение свыше, потребовавшее пролить как можно больше крови еретиков, он даже получил повышение до командира полка, и захваченный табун отлился ему возможностью больше не утруждать свои ноги. Да, его отряд был далеко не элитным, скорее даже наоборот — комплектовали его откровенным сбродом, который никуда более не пришелся ко двору, а понятие дисциплины поддерживалось исключительно карательными мероприятиями, но это была власть, то, к чему он стремился издавна, и Кай-Тем не собирался ее упускать.

И вот, его покой в резервах армии был нарушен, получив приказ, он отправился вдогонку отступающей армии Вятиля. Следы оной скрыть было бы трудновато, но они особо и не стремились, сделав ставку на скорость. Пункт назначения их не представлял тайны даже для слепых и скорбных умом. Во всей округе, у них осталось только одно место, способное принять подобную армию. Последняя надежда Вятиля — Круксау.

Кавалерия настигла отступающих довольно быстро, вот только и их командующий оказался не дурак, и удлинив себе путь, позаботился о том, чтобы преследователи увязли надолго. Подумав, Кай-Тем отрядил полусотню стрелков пощекотать нервы обороняющимся, для вида. А сам, тем временем, вызвал троицу приданных для усиления колдунов.

Надо отметить, что ввиду отставания в обучении, маги Ордена основательно уступали своим коллегам с непокоренных территорий. Посему, упор был сделан на групповое взаимодействие. Тройками, они вполне могли уже обеспечить серьезные проблемы противнику. Да, их набор заклинаний был скуден, но упор делался не на качество, а на количество магов.

Вот и сейчас, командир ставил им задачу:

— Значит так, Мастера, задача такая, — сплюнул он, прополоскал рот из фляжки на поясе, и невозмутимо продолжил — там, — махнув рукой в неопределенном направлении, — окопались враги. Покуда их на себя отвлекают лучники, двое из вас обходят их с флангов, и бьете Треугольником. По полусотне охраны возьмете с собой. Прикрыть их сможете?

— Да, прикроем, конечно. — Переглянувшись, выступил один.

— Вот и отлично. Приступайте.

Пока два отряда, разделившись, под прикрытием магов обходили импровизированные укрепления, Кай-Тем приказал увеличить обстрел защитников, чтобы у них не оставалось времени не то что на посторонние занятия, но даже чтобы бросить взгляд в сторону не смели. Конные лучники подбирались все ближе, пока в один прекрасный момент ответным залпом не выбило треть отряда. Командир поморщился, однако потребовал не снижать темпа обстрела. Подобный обмен залпами повторился еще пару раз. С тем же результатом. Кай-Тем по прежнему ждал, когда сработает наконец его подарок, сегодня он делал ставку на магию. А потери… При атаке в лоб — они были бы во много раз больше.

Оставшийся при нем колдун, готовил свою атрибутику, пока вдруг не запнулся, уронив колбу с какой-то запаянной хренотенью внутри. Побледнел, и выдал:

— Только что погиб маг Хавот. Он наткнулся на что-то странное, я не понял.

Командующий обеспокоился. Потеря колдуна — серьезный проступок. За такое могли и саботаж приписать. Единственное для него оправдание, теперь — разобраться с укреплениями и их защитниками с максимальной быстротой.

— Вдвоем вы можете ударить? Хоть как-нибудь?

Колдун замялся. С одной стороны да, они могли, но с другой — это было уже совсем не то же самое. Да и второму номеру придется переместиться еще дальше, так чтобы обороняющиеся оказались на прямой между ними. Наконец решился:

— Да, но это рискованно.

— Плевать. Делайте это.

После чего утратил интерес к недошаману. К ним вообще отношение было специфическое. Могущественных магов противника боялись и ненавидели, их знали поименно, ввиду малочисленности. Средние маги — были опасными врагами, и их старались в плен не брать. А вот на учениках, буде те попадали в руки захватчиков — не церемонились, вымещая на них все страхи. К своим же — отношение было особое. Слишком слабые, чтобы их по настоящему бояться, они при этом были достаточно сильны, чтобы не допускать насмешек в свой адрес. Величие магов низвели до обслуги военной машины.

Тем временем, Кай-Тем отдал приказ усилить обстрел, пообещав что самым трусливым, которые боятся сближаться с противником будет сколочена к вечеру виселица, пуста которая не будет точно, даже если для ее сооружения придется отправить отряд до дальней рощи. После этого, для всех остальных последовал приказ спешиться. Кони поломали бы ноги на таких баррикадах, так что животин решили поберечь, а люди… что люди — их много.




Там же. Добрая встреча.


Удивительное дело. Нападать вновь прибывшие не рискнули. Договариваться, в общем, тоже. Постояли, потоптались, и поперли назад. А я уж и пергамент с пером подготовил. Упаковав все это обратно, подумал, и решил, что раз уж все равно куда идти — двинусь за ними следом. Где люди — там и смерть. А где смерть, там мне самое место. Впрочем, нервировать живых я не стал, держась на почтительном удалении. Когда они вернулись в лагерь, я даже присвистнул, при виде поля перед ними, на котором плотно обосновалась некислая такая группа, явно недружелюбно настроенная к обороняющимся. А вот со стороны, куда уходила дорога, вдруг потянуло как будто морозом. Учитывая мою нулевую чувствительность к внешним воздействиям, это не к добру. Так что не повредило бы проверить. Тем более, что с моей то внешностью в лагерь соваться не стоит, как мне что-то подсказывает.

Поиграв еще немного в горного козла, и проскакав по каменному полю еще добрый километр, а то и два, я заметил группу бойцов, которые старательно расчищали площадку среди камней. Особенно выделялся среди них бородатый хмырь, с такой же висюлькой на шее, как и тот, которого я не так давно успокоил. Улыбнувшись про себя, хотя, скорее это чувство стоило бы назвать злорадством, я решил еще немного пополнить свой запас энергии. В конце-концов, война все спишет, полста лишних трупов просто затеряются на фоне тех гекатомб, что устраивают сами люди.

Эти, похоже, были немного аккуратнее своих предшественников. Они расположились четырьмя группами, дугой, по направлению к лагерю Спартанцев. Надо же мне их как-то называть? А так — похоже. Отложив под камень поприметнее, дробовик и сумку, я взвесил на руке палаш. Потяжелее бы. Ну да ладно, сойдет и такой. Разогнувшись я рванул в их сторону. Не заморачиваясь выбором траектории и подкрадыванием. Укрытий здесь все равно нет, а на резкое сближение может и не успеют среагировать. Частично, решение удалось. Этот шаман был слишком занят начертанием на расчищенном клочке узора, крайне похожего на тот, что доставил меня сюда, а посему среагировать не успел. Зато хлестнули тетивы коротких луков по перчаткам стрелков посылая в меня пяток стрел. Шустрые. Но куда там лукам до автоматического оружия? Так что я буквально наслаждался зрелищем разлетающихся в щепу стрел от удара по броне, заменяющей мою кожу. После чего врезался в центральный десяток. Скорость и броня покуда спасали, а вот ворвавшийся в сознание взрыв ярости снова оборвал нормальное восприятие действительности. По сути, работа мозга свелась к выбору целей, и расчету наиболее короткого способа прекратить их жизнедеятельность. Разогнувшийся шаман спешно что-то бормотал. Поскольку я испытывал небольшие сомнения в его набожности, решено было помочь ему угомониться и по возможности окончательно. Как вышло с камнями я еще прекрасно помнил, так что пришлось воспользоваться метательными снарядами побольше. А вдруг у него иммунитет лишь против снарядов определенного размера? Таковыми стали солдаты. Когтями, пропарывая доспех как бумагу, я впивался в плоть, а потом по широкой дуге отправлял их в шамана. От первой такой посылки, он шарахнулся назад, несмотря на то, что тело сползло по его куполу, не пробив его. Что ж, уже неплохо. Сбился с ритма. Вторая и третья посылки уже произвели на него совсем не такое впечатление. Та чертова дюжина, которая первой распахнула передо мной объятья гостеприимства, сейчас равномерно распределилась по округе, частями. Бросив взгляд по сторонам, я обнаружил, что остальные явно стремятся продолжить начатое. В принципе то я не против, но сначала — колдун. Рванув к нему, я решил не рисковать, и вбросил в когти половину собранного запаса энергии. По мере сближения, ужас заполонил его лицо, и он банально побежал. Еще не веря в собственную удачу, я в пару прыжков настиг его, и хорошенько приложил по темени раскрытой ладонью. Его точка на радаре пожелтела, но не пропала. Это хорошо. У меня есть к нему вопросы, а сотрясение — переживет.

Объединившийся отряд проблемой не стал. Привычка 'держать строй', вбитая инструкторами стала для них погибелью. У выброса энергии смерти невысокая избирательность, да и дальнобойность — едва на пяток шагов. Зато все, попавшие под удар — гарантированные покойники. И бить по скученному противнику, одно удовольствие, а иначе — гоняйся за ними. Впрочем побегать и так пришлось. Люди склонны терять надежду, когда пятая часть отряда превратилась в ошметки, как после попадания хорошей восьмидесятимиллиметровой мины, а потом оставшиеся вместо того, чтобы пошинковать неприятеля на кусочки доброй сталью, вдруг резко сократились в числе не без помощи этого самого злокозненного оппонента.

После того, как оные супостаты были рассеяны, а я по возможности восполнил свой запас путем отлова части из них, настало время пообщаться поплотнее с шаманом. Взяв одну из фляг и убедившись, встряхнув, что внутри булькает, я разодрал ее, вылив содержимое на бесчувственное тело. Как только оно проявило признаки жизни, а главное пришло в сознание, решив не тянуть и не ждать, пока оклемается полностью — принудительно раскрыл его глаза и вторгся в его разум. Должен заметить, что магам, подобное, похоже не в новинку. Во всяком случае, копыта отбрасывать он не спешил, и даже пытался сопротивляться, выталкивая меня из своего разума. Но неожиданность вторжения и перенесенное сотрясение изрядно ему мешали. Начал я с самых глубинных пластов. Требовалось понимание языка. Вывернув жертву буквально наизнанку, удалось составить примерный словарик-разговорник, с правилами написания и произношения. Впрочем, последнему, каюсь, внимания почти не уделял, подозревая, что из-за особенностей физиологии едва ли потребуется. Затем, прошелся на предмет новых знаний, и был поражен. После чего даже плотно порылся в воспоминаниях моей жертвы. Их не учили, по сути. Весь процесс обучения — это примитивное вдалбливание определенной программы, вкупе со столь же примитивным и грубым воздействием на психику, с целью создать не хорошего служащего, а идеального подчиненного. Их набор заклятий, назовем это так, был скуден. Телекинетический удар, которым они пытались меня угостить по-первости. Либо толкнуть можно, либо ударить по твердому чему-либо, осыпая противника получившейся шрапнелью. Прицельность так себе, об избирательности действия — можно вообще забыть. Схема реализации — грубая и излишне усложненная. Второй прием, уже касался работы в команде — если таких, с позволения сказать, магов, набиралось более двух, они объединяли усилия и призывали огненный дождь. Однако, тут возникали определенные трудности — поскольку нужно было точно указать место нанесения удара, идеальна была триангуляция, с магами в вершинах треугольника. В этом случае удар получался ощутимый, хотя решение, опять же, далеко от экономичности было. Вдвоем — они могли уже либо ударить точно, либо сильно. Ограниченность мышления, заложенная подобным способом образования, накладывала свой отпечаток.

В остальном, навыки этого спеца, оставляли желать лучшего. Немного телепатии, немного пирокинеза, едва хватавшего, чтобы зажечь ветку, и тому подобная мелочь. Наконец освободив сознание оппонента, я взглянул на него уже своими глазами. Бородатый, сгорбленный человечек, угробивший свою жизнь во имя служения очередной великой идее. А сейчас, лежал пуская слюну из уголка рта. Решив не продлевать его мучения, но не желая тратить драгоценный ресурс, я просто забрал остатки жизни. Странное чувство. Как будто я испытываю к нему… жалость? Да. Действительно. Потративший свою жизнь не на поиск любимой женщины, не на детей, не на строительство дома и уж тем более не на интересную работу. Ведь он же ненавидел свое положение каждую секунду своей никчемной жизни. И в чем он нашел себя? Решил нести славу Ордена на другие земли. Как будто они там были нужны.

Если раньше, я еще сомневался, в правильности поступков, то теперь уже нет. Структура, которая считает людей не более чем строительным материалом для своего распространения, уничтожающая личность во благо некоего 'общества', которое ими трактуется в весьма широких рамках относительно небольшого числа лиц — должна быть остановлена. Но сначала… Я мстительно взглянул на незаконченный рисунок, немного нарушенный в ходе схватки, и решительно взялся за ритуальный нож, которым вырезался узор на земле.




Там же. Спартанцы.


Вернувшийся маг не только приволок пленного, но и заявил, что нашли группу противника, да что там, он утверждал что их всех там демоны пожрали. Если бы подобное, Флаку сказали в мирное время, загремел бы сказитель в лазарет, на проверку его умственного состояния. А тут — угрозы непосредственной нет, и ладно. Не до забот о душевном здравии магов.

Налеты кавалерии стали ожесточеннее. Уже не считаясь с потерями, они старались подойти на дистанцию эффективного выстрела. А вдали, выстраивались в цепи спешившиеся всадники.

Столь долгий день уже начал клониться к вечеру. Но до темноты их островок, волны наступающих могли бы раскатать не раз. Немногие доживут до заката. И когда атакующие уже подошли к самому валу, а арбалеты были разряжены в их ряды, над головами защитников набухла рыжая, огненная капля, и какое то время, словно раздумывая, колебалась туда-сюда, после чего сорвалась аккурат на порядки наступающих, расплескавшись во все стороны. Попавшие под ее удар погибли мгновенно, добрая сотня оказалась среди пострадавших, пламя раскалило множество камней, а ударная волна разметала эти снаряды вокруг. И если защитникам достались лишь падающие навесом булыжники, вызвавшие лишь ожоги и незначительные травмы, то вот уже взобравшихся на бруствер и завязавших ожесточенные стычки по фронту вымело, бросая прямо на ощетинившуюся копьями и клинками, цепь. Еще хуже оказалось тем, кто оказался на открытом пространстве. Центр атакующих внезапно оказался прорван чудовищным ударом. Просто подарок для защищавшихся, если бы их не было так мало. Посему, перезарядив арбалеты, они разряжали их так быстро, как только были способны в ряды деморализованного противника. Хаос продолжался недолго, командир все же предпочел отозвать войско для перегруппировки.




Там же. Ночь.


Кай-Тем был в ярости. Продуманное действо сорвалось из-за проклятых колдунов! Ведь его ребята смяли бы эту горстку недоумков, посмевших встать на его пути играючи. От этих заумей в рясах, только и требовалось, что привнести немного хаоса в ряды защищающихся, облегчив работу бойцам. Нет же, постарались. Не слушая оправданий белобородого, он отдал его на растерзание рассвирепевшим солдатам. Добрая треть его отряда, сократившаяся с девяти сотен до шести, причем большую часть положили свои же. Нет, этого он так не оставит.

Вывалившись наружу, он объявил общее построение, и прохаживаясь вдоль рядов толкал речь:

— Сегодня, благодаря предательству этих… этих образованцев! Ребята! Да разве ж знали они, что такое труд? Хоть один из них, брался за оружие, когда приходила беда? Нет! Они выставили вперед вас! И вот сегодня, вступив в мерзкий сговор с бесчестным Ольтиром, будь его имя проклято во веки веков, они решили предать Отечество! Двое из них, переметнулись на сторону противника, и лишь благодаря героическому подвигу наших братьев, пожертвовавших своими жизнями — их удалось уничтожить! Теперь же, перед нами оплот фанатиков, рушащейся цитадели порока, да будьте же готовы повергнуть их, братья! Сегодня ночью, мы пойдем в последний бой, и пусть никто из этих исчадий тьмы не доживет до утра! А сейчас — празднуем, вина и мяса, всем!

Такой приказ эта братия завсегда была готова выполнить. Кто из них думал о ночи, когда погибнут многие из них? Зачем? Сейчас они радовались передышке, сытной еде и хмельному вину. А там — что еще будет. Может и утро удастся встретить. Кай-Тем, никогда не был дураком. Психопатом, беспринципной сволочью — да, этого не отнять. Но отнюдь не дураком. Вот и сейчас, он прибег к самому простому способу снять панику у солдат — дал им выместить злость, указал на врага, и позаботился о горячительном. Упиться, выданным, пожалуй не сможет никто, особенно при такой жирной пище, но вот привести их в состояние способствующее поиску приключений на собственную задницу — труда не составит.

Едва край солнца скрылся за горизонтом, и начало темнеть, Кай-Тем созвал командиров отрядов и лично отдал приказ без шума сниматься от костров, подбросив в них побольше топлива, и потихоньку собираться в стороне от лагеря. Зуботычинами и авторитетом командиры отрядов собрали свои отряды, после чего им обрисовали вкратце план действий. В нем не было какой-то особенной гениальности. Ни тебе охватов с флангов — в такой темени это было бы верным способом переломать ноги. Ни конных налетов, по той же причине. Все было гораздо проще — стараясь производить минимум шума отряды должны подойти на поближе, ударить из луков и устроить свалку, где все решит численное превосходство. Как обычно, Кай-Тем шел в наступление вместе с отрядом. Разумеется, он не полезет в самое пекло, оставшись с сотней охраны готовой ударить лишь в самом крайнем случае. Себя он ценил.

Начало боя оказалось почти таким, как рассчитывал командир отряда Ордена. Залп, бросок бойцов вперед и особо ретивые тут же валятся назад от встречного залпа. Ирония судьбы. Избавившись от колдуна, Кай-Тем лишил своих войск и всяческого прикрытия, так что их передвижение со всеми предосторожностями оказалось далеко не столь скрытным, как хотелось. Перекривившись от неудачи, уже не таясь Кай-Тем заорал:

— Вперед ублюдки! Я хочу видеть потроха! Если вы их не пустите им, то это будут ваши, на руках инквизиторов! Вперед!

Тут уже рев подхватила вся толпа. Это больше не было серьезное подразделение, просто вал отдельных бойцов. Кто-то падал, по нему пробегали, о лежащие тела спотыкались другие. Каждый кричал, вкладывая в этот ор свой страх и ненависть. Ненависть к тем, кто сейчас за стеной, к своим командирам, которые кидают их на убой, к их руководству, развязавшему войну, ко всему миру, который живет невзирая на их смерти.

Накатившийся вал пехоты, встретили пики, которые защитники порубили пополам фактически удвоив количество кольев, и замуровали в стену, так что атакующим пришлось пробираться между кольями немного дольше. Перезарядившиеся арбалетчики дали последний залп, сшибая с бруствера первых, то ли самых глупых, то ли самых нетерпеливых, бойцов Ордена. После чего и им пришлось взяться за стандартное оружие — короткие и тяжелые клинки и округлые щиты. Длина такого клинка едва достигала полуметра, вместе с рукоятью, а вес не превышал полутора килограмм. Достаточно подходящее оружие для ближнего боя. А вот у их противников, вооружение было немного попроще — в основном топоры, и лишь у некоторых — длинные клинки, аналоги спаты. Щитов почти ни у кого не было.

Бой закипел сразу по всей протяженности насыпи. Вятильцы стояли намертво. В отличие от противника, пришедшего пограбить, под прикрытием "высокой" идеи, за спинами защитников были их дома и родные. Ничто другое не мотивирует лучше, чем защита своего крова и близких. Маг приданный войскам Вятиля, и обнаруживший интересное поведение камней при ударе Огненной Капли, решил воспроизвести этот эффект. Накачивая небольшие камни силой, он отправлял их метким броском за плечи атакующим, и обрывал с ними связь. С легкий щелчком высвободившаяся энергия разламывала камни в шрапнель, которая обрушивалась на головы и плечи атакующих. Так, несмотря даже на свою невеликую силу — он эффективно выкашивал силы противника.

Несмотря на отчаянное сопротивление и героизм защитников, захватывавших с собой как минимум одного противника, они погибали. Когда уже адъютант герцога скомандовал отступление, их оставалось менее трех десятков. Откатившись назад, и заняв место в узком проходе между камнями, они сбили стену щитов, готовые продержаться еще немного. Кай-Тем, понимая, что это уже победа, отправил вестового с приказом к ним не приближаться, а встать напротив, и достать луки. Но Флака — он хотел взять живым. Ему нужен был козел отпущения, так что он направился вместе со своим отрядом к лагерю, где добивали остатки сопротивления. Уже рядом с валом с правого фланга раздались крики, повернувшись в ту сторону Кай-тем похолодел, в стройных рядах его личной гвардии, с которыми он прошел с самых лесов, еще не будучи даже солдатом, зияла брешь. Останки бывших солдат истлевали буквально на глазах, прахом осыпая землю, обильно политую кровью их соратников. Черная тень металась среди его отряда, сея смерть и хаос. В один из рывков она обернулась в его сторону и на мгновение их глаза встретились. Старый разбойник, а ныне офицер, командующий кавалерийского полка Ордена, почувствовал себя так, как будто ему между бровей уперли ледяной тупой клинок. Через долю секунды, отродье преисподней рвануло уже в его сторону. Те, кто оказывался на ее пути отлетали в стороны, отброшенные мощным ударом, либо попросту истлевали, целыми десятками обращаясь в пыль. И прежде, чем сознание Кай-Тема поглотила тьма, насмешливый голос как будто проскрежетал в его голове: "В жизни нет ничего бесплатного. Однажды судьба стребует свой долг… Твое время — сейчас."




Утро. На дороге.


Рассвет остатки группы Флака встречали безрадостно. Ночь, начавшаяся с предчувствия беды, продолжившаяся кровопролитнейшим боем, в котором выжить удалось лишь одному из пятерых, а под занавес — на охоту вышла какая-то тварь из преисподней, и противник лишившийся командования, разрозненными отрядами пытался защищаться, но под прикрытием непроглядной тьмы, то и дело раздавались дикие вопли, ругань и лязг железа. Затем, на какое-то время воцарялась тишина. Разведенные костры выхватывали из тьмы лишь небольшие островки, пляшущие языки пламени отбрасывали причудливые тени, которым возбужденное подсознание испуганных солдат придавало самые зловещие очертания. Но далеко не всегда тени были просто тенями. То тут, то там, резким рывком из строя вырывало одного из трясущихся бойцов Ордена, до колик пугая остальных, и при этом рождая в их душах постыдную мыслишку: "Хорошо что не я".

Однако, для выживших Вятильцев, не считая потерянных нервных клеток, ночь не обернулась ничем серьезным. Озарившие равнину лучи солнца, открыли безрадостную картину — множество тел, в самых причудливых позах. Отдельно лежащие останки, самого жуткого вида, как будто люди за мгновение состарились до состояния мумии. И таких костяков, едва обтянутых иссохшей кожей, было слишком много.

— Да что здесь, черт возьми, случилось? — протянул один из бойцов, баюкающий, рассеченную до кости, руку.

— Не знаю, но кажется, что нам стоит отсюда убираться. — Задумчиво высказался Флак, не отрывая завороженного взгляда от жутковатого пейзажа.

— Боюсь, это будет не так то просто. — огорчил его маг, едва стоящий на ногах, от истощения. За ночь он трижды падал в обморок, но тем не менее продолжал драться.

Обернувшись, адъютант уперся взглядом в сидящее на камне существо, всего в десятке метров от них. Непонятно было, как оно умудрилось взобраться на абсолютно голый камень, да еще незамеченное никем. Лениво поднявшись, оно метнуло себя почти к самому отряду, совершенно невозмутимо врезавшись в крупный валун, вмяв его в землю, не видевшую дождя уже добрый месяц и не слишком то уступающую тому же камню прочностью. После чего, подвернул под себя ноги, усевшись по-полуденному, достал из котомки лист пергамента, пробежал по нему взглядом, и кивнув, завернул в него небольшой камень, и отправил в ноги бойцов, непроизвольно шарахнувшихся от него. Флак, сделав шаг вперед поднял этот обрывок, отряхнул от пыли, и окаменел, словно не веря своим глазам.




Там же. Варфоломеевская ночь и контакты третьего рода.


После того, как я завершил ритуал, только немного не так, как планировали колдуны изначально, кавалерия Ордена отступила. Вообще, я ожидал, что они не остановятся, все же потери не настолько значительны, чтобы лишить их шансов на победу. А ночью, когда их предводитель совершил вторую ошибку — начал атаку, по сути казнив неугодного колдуна и остался без прикрытия, я дождался, когда войска рассредоточатся, устроил им небольшой массакр, добравшись и до предводителя. После — начал охоту на беглецов, щедро расходуя силу из оперативного запаса. Все равно ее девать некуда. И, разумеется, как и в любых войнах, старательно экспериментировал с новыми типами оружия, комбинируя всевозможные заклинания, доставшиеся в наследство, со своими знаниями биологии, химии и физики.

Кстати, энергия смерти оказалась совершенно бессильна против камня и металлов отличных от железа. Если органика истлевала, а железо мгновенно съедала ржа, то вот благородные металлы так дешево не давались. Даже медь страшно зеленела, но при этом оставалась в каком то подобии монет. А затем, я нашел целую упаковку свинцовых карандашей. Покрывая их рунами "удержания", я напитывал их силой и использовал как метательное оружие. Так, оказалось, можно доставлять "подарки" адресно. При этом, расход энергии вообще копеечный, по сути, вместо широкой струи, пропадавшей втуне, тратилась лишь капля, вполне достаточная для человека. Цель, правда, вместо рассыпания в прах, превращалась в сухофрукт. Но ведь мертвее, от этого она бы не стала, не так ли?

Завершив отлов решивших спасаться бегством, я занялся их более здравомыслящими коллегами, сумевшими организоваться и занять оборону. Так что к утру поле перед тропой было щедро устлано телами, самыми разнообразными путями покинувших этот мир. Заодно, удалось немного доработать вариант маскировки использовавшийся колдунами-недоучками. Поскольку живым я уже не являлся, то на их средства обнаружения не попадал никак, а вот внешне — скрыться бы не мешало. Проведя эксперимент с классическим вариантом "прозрачного пузыря", который по сути состоял из мириадов точек, соединенных попарно, на противоположных частях сферы получался такой эффект, что сторонний наблюдатель видел как бы немного искаженный пейзаж. Да, в движении такое демаскирует еще хуже, чем если бы вообще не было, но в статике — сойдет. Если не будут присматриваться.

Накропав обращение к уцелевшим представителям племени оборонявшихся, я решил все же показаться. Тем более, что прямые солнечные лучи все равно выдадут меня с головой — сиять такая маскировка будет как рождественская елка, а так, хоть себе на пользу попробую обернуть. Продемонстрировав чудеса эквилибристики, я шваркнулся своим немалым весом о булыжник, после чего еще раз пробежался по посланию глазами, убедился, что оно не слишком позорно выглядит, и отправил поближе к этому отряду, в ноги, если быть точным.

С посланием, я решил не фантазировать особо. Мне было что предложить терпящим бедствие, и самое главное — Вятиль был не в том положении, чтобы пренебрегать помощью. Даже такой как я. Так что неплохое место, чтобы обосноваться и заручиться поддержкой местной публики. Натурализоваться все же выгоднее, чем скакать по лесам скрываясь от разъездов отправленных в погоню. А главное, приграничье всегда неспокойно, так что проблем с пополнением энергозапаса у меня точно не будет в ближайшее время.

Текст письма:

"Я не знаю, как принято к вам обращаться, не имею понятия и о том, что вы считаете хорошими манерами, поэтому буду прям. Сегодня, вашу страну постигла беда. Неисчислимые войска противника наводнили ваши земли. Многие погибли. Каждый — потерял в чем то. Но страшнее всего то, что Орден стремится властвовать не только над телами, но и над душами. Люди, попавшие под его власть — оказываются в плавильной печи, из них выбивают самостоятельность, инициативность, творчество. Взамен насаждая покорность, исполнительность и служение. Подумайте, хотите ли вы подобной судьбы своим потомкам. Я предлагаю вам помощь. Да, это будет далеко не бесплатно. Но альтернативой — станет потеря всего."




Путешествие к Круксау.


Флак задумался. Подобные вопросы он решать был не вправе. Однако, странный пришелец был прав в одном — помощь им сейчас была нужна как воздух. Решив, что хуже не будет, если он предложит Ольтиру устроить небольшие переговоры, адъютант предложил демону проследовать с ними, до города. Тот кивнул, и взяв другой лист, написал:

"Возможно, вам следует поймать лошадей. Это ускорит ваше передвижение."

Признав предложение логичным, воины отправились на отлов четырехногих доходяг, оставив мага и командира рядом с демоном, справедливо рассудив, что желай тот их убить — едва ли даже их совместные усилия его бы остановили.

Флак, отсев с магом в сторонку, грели скудный завтрак на костре. Большинство припасов оказалось подавлено или сожжено в ходе боя, из того что удалось найти — десяток фляг с водой и нескольких кусков копченого мяса, захваченного каким то запасливым солдатом. Порывшись в своих котомках, откопали еще малость местной крупы. Все это пошло в один общий чан, на похлебку для всего отряда. Местная аристократия, ввиду своей невысокой состоятельности не слишком отдалилась от обычных людей, так что никого не удивляла такая картина, как питающиеся с одного котла господа и их подчиненные, особенно в походах. Предполагалось, что мужчина должен уметь хотя бы не умереть с голоду. Попробовав варево собственного приготовления, Флак решил, что пока еще оно не слишком съедобно, и не поднимая лица, вполголоса осведомился:

— Сударь, а что вы думаете о нашем спутнике?

Маг, задумчиво жевавший травинку, лежа на большом плоском камне, на который он постелил пару изодранных плащей, подобранных неподалеку, поскольку дыхание осени уже начало чувствоваться, ответил:

— Не знаю. Своим умением он похож на Стиггов, в их землях некромантия в почете, но они никогда не переходили грань настолько явно. И вместе с тем, я никогда не видел таких странных действий. Он же принципиально не использует стандартные плетения. В общем, я бы остерегался и не доверял ему, будь у меня такая возможность.

— Кстати, а я ведь даже не поблагодарил тебя за помощь… Черт, как же так вышло, я ведь и имени твоего не знаю…

— Да вы не беспокойтесь, ваше благородие, Харрим меня звать, я понимаю, в подобной круговерти не до запоминания имен. Запомнишь только человечка, познакомишься, а он фьють — и весь вышел. Зачем брать на сердце лишнюю тяжесть?

— Неожиданная логика для сугубо гражданского лица, — улыбнулся Флак.

— Да оно же как, ваше благородие, у меня дочь осталась в Моргунде, когда эти… туда пришли. Я ведь ждал, что если она не вернется, так хотя бы весточку какую пошлет, что жива. Ан нет, ни слуха, ни звука. Так что не слишком верю я в их благородство.

— Вот оно как. Герои поневоле, мы с тобой, выходит, — кривая ухмылка перерезала лицо Флака. — Ну да это не важно. Хорошо, теперь поживем, до весны.

— Почему это до весны? — вскинулся расслабившийся было Харрим.

— Друг мой, неужели вы думаете, что мы победили? Нет. Одно сражение — еще не война. У Ордена под контролем почти четыре провинции теперь. Подкрепления к весне подтянутся, по холодам они воевать не будут точно. А нам — брать новые войска неоткуда. Так что, остается только продать свою жизнь подороже. Надеюсь, что это существо нам в этом поможет.

На этой безрадостной ноте подтянулись охотники за лошадями, изловившие по паре на каждого, оставшегося в живых. Единственная заминка возникла с демоном. Никто не знал, как ему предложить транспортное средство. Однако, их затруднения тот разрешил сам, двинувшись на своих двоих вперед по дороге. Не то чтобы очень быстро, но угнаться за ним в пешем порядке едва ли получилось бы. Разобрав лошадей и погрузив запасы на заводных, благо, что количество оных было невелико, остатки отряда двинулись следом. По пути их странный спутник регулярно исчезал, с тем чтобы появиться на следующее утро, как ни в чем не бывало. К концу недели они нагнали арьергард, удивлению которого не было предела. Никто уже и не чаял увидеть их в живых. Флак настрого запретил рассказывать о бое, до переговоров с герцогом, неизвестно как воспримут люди подобную новость. Перекусив, и оставив спутников и поклажу, адъютант отправился на поиски своего сюзерена. Как всегда, тот обнаружился в голове колонны, решая очередную проблему. Обступившие его беженцы подняли дикий гам, в котором едва ли кто-то смог бы разобрать отдельные слова.

— Тихо! — рявкнул Ольтир, — значит так, ты — палец уставился в лицо крепкого мужика — помогаешь перетащить груз с этой телеги на вон ту. Ее саму — оттащите в сторону. Если что надо — разберете на запчасти. На все про все, у вас пара склянок. Если не управитесь, и телега начнет мешать проходящим войскам — она станет вашим надгробием! Действуйте!

Не шибко довольные люди, расстроенные потерей собственности, не осмелились, тем не менее, ослушаться правителя, приступив к работе. Теперь уже освободившийся герцог, схватил за плечо своего управляющего, и склонив его голову к себе, вполголоса произнес:

— Если мне, еще раз придется делать за тебя твою работу, клянусь Небом, я подыщу другого исполнителя на эту должность. Надеюсь, больше мне не придется отвлекаться на подобную ерунду?

И не дожидаясь ответа двинулся в обратном направлении, однако, почти сразу же он заметил своего старого слугу, и в какой-то степени даже друга.

— Неужели… Флак, я рад что вы уцелели. Скольким удалось выбраться из заварушки?

— Немногим, сэр. Едва три десятка. Но видят боги, ребята славно сражались. Но…

— Продолжай, мой друг. Я понимаю, вам тяжко было отступать, тем не менее — вашей задачей было не победить, а задержать их. Надеюсь, они не смогут продолжить преследование, раз уж ты здесь?

— Да, ваше высочество. Даже более того — среди орденцев не осталось ни одного живого. Об этом я и хотел бы с вами поговорить.

— Погоди-ка. Вас для такого разгрома было явно недостаточно. Но кто мог вмешаться?

— В этом то и беда, сэр. Я боюсь, как бы наш союзник не оказался большей проблемой, чем войска Ордена.

Заинтересовавшийся Ольтир отозвал своего вассала в сторону от проходящих войск, подробно расспросил о событиях стояния у Каменной Плеши. После чего Флак передал ему тот самый сохраненный кусок пергамента, с посланием и своими комментариями о произошедшем после того, как герцог с армией ушли по тропе. Прочитав ее, герцог впал в задумчивость. Выбор действительно, был непростым. С одной стороны — зло хорошо знакомое, но с которым они не могли бы справиться своими силами без божественного вмешательства. С другой — создание тьмы, последствиями сотрудничества с которыми стращали адепты всех мыслимых религиозных течений. Не отвернется ли от него собственный народ при таких то союзниках?

С тяжелым сердцем, вздохнув, он выдавил:

— Хорошо, друг мой. Давай сегодня, на привале, повидаемся с этим… созданием. Где-нибудь в стороне от лагеря.

— Как прикажете, сэр. — слегка склонил голову, в знак согласия Флак. Ему так же эта идея не доставляла удовольствия, однако бывают решения, которые требуют умения жертвовать.




Стоянка Вятильских беженцев. Договор.


Путешествовать с живыми оказалось на удивление скучно. Они старались избегать моего общества, а я на нем особо и не настаивал. Немного веселили перешептывания в сторонке, когда сплетники полагали что я не слышу их. Некоторые версии моего прошлого откровенно веселили. Не обошлось и без ритуальных жертвоприношений младенцев, само собой. Ночами я старался покидать эту тоскливую публику и попрактиковаться в стороне в уже изученных вопросах магии, ну и разумеется, немного поэкспериментировать с новыми идеями, каковые во время вынужденного безделья генерировал массово. Впрочем, пока эксперименты касались исключительно возможностей материалов накапливать энергии. Точнее ту, что доступна мне. Минимальный предел, как я выяснил, порядка тридцати грамм свинца. Это не очень хорошо, на самом деле — придется немного дорабатывать идею. Параллельно экспериментировал с рунами, каковые нашлись в памяти приснопамятного колдуна-недоучки. Его опыт работы с ними оказался едва ли не отрицательным — то есть прочитал книжку, но понять и осмыслить самостоятельно не смог, учителя же, или вернее их было бы назвать дрессировщиками — не сочли обучение этому необходимым. А вещи то были весьма полезные — если я правильно понял, то узор, помеченный как "эльфийский" придавал метательному снаряду возможность пробивать практически любую броню, будучи напитанным энергией в достаточной мере. В том числе и хорошенько намагиченную. Это стоит учесть.

В лагере я показался только после захода солнца, не снимая маскировки. В отсутствие источников света это было вполне подходящее решение. Дождавшись, когда мой знакомец по стычке окажется в одиночестве, я передал ему очередную записку, с приглашением для их руководителя пообщаться, в стороне от общего лагеря. Естественно, что я был там намного раньше, и ждал гостей. Похоже, что подсознательно этот хмурый тип уже принял предложение, раз уж заявился без охраны практически. Ну в самом деле, не считать же таковыми четверых упакованных в жесть консервных банок?

Сняв маскировку, показываюсь прямо перед ним. Надо же, вздрогнул, но и только. Крепкие нервы у мужика. Взгляд в глаза, и легонько касаюсь его сознания.

"Не могу сказать что я рад, но определенно, вы смелый человек."

— Кто вы?

"Я? Едва ли вы мне поверите, но я и сам не знаю. Можете считать меня своим шансом."

— А не окажется ли этот "шанс" для нас билетом на тот свет?

"Мне кажется, что билет на тот свет у вас уже есть. Вы всерьез полагаете, что представители Ордена вас пощадят? Напрасно. Насколько я успел изучить их повадки — живыми им не нужны не только противники, но и просто свободомыслящие."

— Что же. Допустим я вам поверю. Однако, какая будет цена?

"Подъемная. Ввиду определенных причин мне не выгодны центральные, безопасные районы в качестве места проживания. Так что не волнуйтесь, просить у вас чего-то во владение я не буду. Тем не менее, любая моя просьба должна будет выполняться без промедлений. Если вы, конечно, планируете еще какое то время не только носить на голове корону, но и саму голову на плечах."

— А нельзя ли, все таки, поподробнее? Не хотелось бы оказаться в положении, когда вы потребуете от меня нерожденного сына, или еще какой непотребщины…

"Не волнуйтесь. Подобные вещи мне без надобности. Я вам помогу с реорганизацией войск и новым вооружением. Вы — выделите мне… ну скажем сотню солдат. Поскольку то, что я задумал, дело относительно новое, то потребуются солдаты неопытные. Мне проще будет обучить новичков с нуля, чем переучивать ветеранов. Так что сотня ополченцев и порядка двух десятков магов. Чем сильнее — тем лучше."

Герцог только потер бороду, аккуратно подстриженную по последней моде, после чего прикинув что-то, изрек:

— Хорошо. С пехотой проблем не будет. Однако, магов у нас всего полтора десятка. Я не хотел бы лишать себя магического прикрытия совсем.

"Хорошо, значит отберите среди них тех, кто достаточно молод чтобы передвигаться самостоятельно и не слишком догматичен. Будем работать с тем что есть. Второе — мне потребуются ваши мастерские, как я понимаю, в Круксау подобного добра хватает, не так ли?"

— Да, у нас одни из лучших мастеров кузнечного дела, — гордо ответил Ольтир.

"Прекрасно. Отмените все производство мечей и прочего зряшного перевода металла, они будут клепать теперь то, что я им скажу."

— Эк. — Только и выдавил правитель, — а можно узнать в чем смысл такого решения?

"Они займутся новым, более совершенным оружием. Которое, к тому же, не требует столь исключительной подготовки, как клинковое."

— Надеюсь вы знаете что делаете. Никого больше не потребуется отрывать от производства?

"Разумеется потребуется. Углежоги и алхимики так же, должны быть в моем полном распоряжении. Работы, хоть и однообразной, у них поприбавится."

— Хорошо. Сделаем. — он помялся, но все же решился, — а могу я поинтересоваться, какая вам от того выгода?

"Прямая. Как вы заметили — я демон. Мне не требуется человеческая пища, не нужен сон или вода. Но, мне нужна смерть. В больших объемах. Устроить геноцид было бы проще, да. Но я не вижу смысла в бесполезных действиях, посему — даже смерть и разрушение могут принести пользу. Когда проблема с Орденом будет решена — я покину ваш мир. С обоюдной выгодой."

Да, честность хоть и лучшая политика, но герцога аж передернуло от такой логики. Хотя он не видел большой проблемы в войне, но она всегда велась ради чего то. Земли, власть. Сегодняшняя война была нова тем, что велась под знаменем идеи. Но вот война ради войны — это его пугало. С другой стороны понятно, что такой союзник не метит на его место, и подвоха ожидать не стоит.

Надо сделать небольшое отступление. Как многие уже догадались, я решил обеспечить ребят огнестрельным оружием. Если ошметки моей памяти мне не изменяют, то первое стрелковое оружие появилось еще в Китае где-то веке в седьмом. А потом — кто только его не клепал. Главная проблема — чистота ингредиентов, но с этим, думаю, здесь проблем не будет. Вторая проблема, уже чисто технологическая — сделать ружье проблемы не составит. А вот с нарезкой — дела обстоят куда как хуже. Для винтовок требуется уже значительно более высококачественная сталь, но что хуже всего — для изготовления ствола, основного компонента оружия, требуется специальный станок, каковой у них тут вряд ли удастся обнаружить. Посему, выбор ограничивается тремя видами оружия. Ружья гладкоствольные, нарезные пистолеты и артиллерия. На них и будем делать упор.




Пригород крепости Круксау. Жилые районы.


Весть о том, что полк кавалерии Ордена Свидетелей Его, высланный вдогонку отступающим войскам разбит, быстро разошлась среди людей. Настоящим участникам была озвучена простая версия — не было демонов, только они и враг. Героическими усилиями удалось разбить его и рассеять. Потом уже рассказ оброс подробностями, додуманными в меру своего воображения прочими "участниками" той грандиозной битвы. Не сказать, чтобы люди кричали от восторга, но удалось хотя бы дать им надежду, что нынешний враг не такой уж и непобедимый.

Крепость Круксау, с которой и начался когда-то город, расположилась в самом начале перевала, между двух, не слишком высоких, однако, крайне крутых горных вершин. Перегородив двумя стенами перевал, это укрепление решило сразу несколько задач — перерезала львиную долю контрабанды, поскольку массово по горам уже не протащишь особо ничего, прикрыла границу с этой стороны, и послужила отличной основой для небольшого городка, раскинувшегося у подножия гряды. Солдатам было куда сходить в увольнительные, торговцам и мастеровым выгодно было приплачивать коменданту крепости толику малую, за организацию патрулей. Так что крепость, ввиду не самого спокойного района, оказалась против ожиданий во вполне приличном состоянии и еще могла выполнять свою прямую задачу.

Начинался пригород ровно так же, как и любой другой — с небольших домишек простого люда, еще раньше кавалькада проехала через поля с уже убранным урожаем, начавшими подсыхать виноградными лозами, чувствовавшими приближение холодов и абсолютно безлюдными деревнями. Те кто мог, переехали к родственникам в соседнюю провинцию. Кто не имел таковых — перебрались поближе к крепости, в надежде на защиту. Напряжение витало в воздухе. Это чувствовалось во всем. И в закрытых ставнях, на большинстве домов, и во внимательном пригляде за детьми, ранее спокойно, без присмотра носившимся по улицам, и в слишком трезвых и многочисленных патрулях.

Колонну, прибывшую из потерянного Явета, практически никто не встречал. Редкие зеваки бросали настороженный взгляд, после чего торопились по своим делам.

Большая часть колонны осталась в городе, тогда как армия, во главе с герцогом Ольтиром, проследовала в крепость, где к их прибытию уже все было готово. Солдаты отправились к казармам, их командиры пошли к фельдфебелю, вставать на довольствие. Герцог, и его свита обосновались в донжоне, где для них уже были приготовлены комнаты. Однако, далеко не все спутники герцога были привычны, гостевая комната была отдана незнакомцу, прибывшему, по словам адъютанта Флака, инкогнито, с тайной миссией. Фигура в безразмерном балахоне, полы которого подметали ступени лестницы, скольнула в отведенную комнату, где и заперлась. С тех пор, никаких признаков жизнедеятельности она не выказывала. Туда не носили еды, воды, никогда не убирали, и лишь изредка доставляли дорогие писчие бумаги и принадлежности. Единственным, кто посещал данную комнату — был сам герцог. Всем остальным запрещалось даже заходить в коридор, который вел в это крыло, где был выставлен круглосуточный пост охраны, с приказом убить каждого, кто попытается пройти в ту сторону, без сопровождения лично герцогом.

После прибытия главнокомандующего, на следующий же день к нему на прием были вызваны все главы цехов, перед которыми было поставлено простое задание — начать изготовление неких деталей, по чертежам. Мастеровые и так прикидывали назначение оных, и эдак. Но не выходило. Не собиралась из них единая конструкция. Затем, были вызваны и лучшие алхимики, задачей которых стало изготовить огромное количество… удобрений. Столь же странное указание получили и углежоги, собранные со всего города, от них потребовали необычно огромное количество древесного угля.

И лишь через пару недель были приглашены четверо часовых мастеров. По совести говоря, их изделия не отличались особой отделкой или точностью хода, да и габариты оставляли желать лучшего. Однако эти люди привыкли к изготовлению мелких деталей с заданной точностью, и вот на их плечи и легло изготовление груды мелких деталей, болтиков и пружинок. После чего, готовые детали упаковывали в ящики и отправляли в крепость, на главный, он же единственный, склад.

Нововведения коснулись и набора в войска. По сути, сейчас в ряды вооруженных сил загремели почти все мужчины, и многие женщины. Однако, если раньше после записи сразу выдавали форму и обмундирование, то теперь каждую сотню заставляли бегать вокруг небольшого перелеска, на вершине холма в паре километров от города. Круг получался почти в полторы мили длинной, так что пробежать его могли далеко не все. Критерием отбора была скорость, с которой человек пробегал две таких дистанции. Таких нашлось не так уж много. В основном юноши из крестьянских семей. Лошадей они не имели, а передвигаться приходилось много. Обычно, в войска таких не брали, иначе как в ополчение, потому как работе с мечом они были не обучены, да и породой не вышли. Однако, именно их набрали сильно больше расчетной численности. Почти три сотни молодцев, каждый десятый из которых вполне бы мог гнуть подковы руками. Да и остальные немногим уступали. Но если прочим подразделениям выдали стандартную форму цветов их сюзерена, то им досталась серо-коричневая, однотонная, вроде рабочих роб. Разочарование для солдат было достаточно серьезное. Молодые люди рассчитывали, что если уж попали в армию — то их будут учить воевать, дадут меч, или хотя бы копье… их же погнали к дальним складам и заставили грузить на телеги тяжелые ящики, просмоленные бочки и ящики с какими то деревянными обрубками.

А вот командир приставленный к ним, оказался странной личностью. В полном доспехе, не снимая лат и даже шлема, он прогудел:

— Значит так, недоумки. Пока, вы не более, чем мешки с дерьмом. Не спорю, здоровые, но большой мешок всего лишь сильнее воняет. Поэтому, я намерен сделать из вас приличных бойцов в самые кратчайшие сроки. Забудьте об отдыхе, он для вас будет недосягаемой мечтой. Итак, первый вопрос — кто из вас умеет читать и писать, шаг вперед!

Долгая пауза, переглядывание, затем, словно нехотя, из строя вышел один, второй… всего четырнадцать человек. Неплохо, если рассудить.

— Итак, вы, стало быть считаете себя очень умными? Что ж. Тем хуже для вас, значит так, берете вот тот, этот, и вон тот ящики и идете со мной. Остальным, восемь кругов по плацу. И не лениться! Если не закончите к моему возвращению, считайте, что вы зря родились!

Проведя их в палатку, указал на столы, куда следовало поставить ящики. Когда их туда взгромоздили, ударом кулака проломил дыру в крышке, а затем оторвал оную совсем. Поступив так же с остальными — приказал:

— Садитесь на лавочки, показываю что делать. Берете вот эту деталь, это рамка. Вставляете вот сюда барабан, далее, берете вот эти детали в мешочке, собираете их — пауза, и на удивление быстро и ловко пальцы в перчатках управились с мелкими деталями, — вот так. Вставляете вот сюда, и закрепляете рукоятью и двумя винтами. Приступайте!

Разумеется, по-первости, ошибки сыпались валом. Однако, быстро сообразив, ребята разделили обязанности. Пока один собирал УСМ, другой насаживал барабан и рукоятки, которые затем прикручивал отверткой. Другой половине досталась вторая часть работы. Их посадили за сборку гладкоствольных ружей, простейшей конструкции. Блок из двух стволов, брандтрубки на каждом, замок, два курка и два спусковых крючка. Все это укладывалось в простую деревянную ложу. Убедившись, что и эти все поняли, их командир отправил остальных обустраивать лагерь, в качестве которого им выделили поселение углежогов, которые его покинули ввиду войны.

Теперь, домишки, привычные к работе руки, латали, готовили к зиме, дров, благо, натаскано было в достатке. К вечеру все оружие было в собранном виде. Каждому из будущих бойцов, полагался комплект из револьвера и ружья.410 калибра, в целях унификации. Пулелейка, свинец, и мешочек с капсюлями, равно как и пороховницы.

Утро началось с построения, не обращая внимания на исполнение этого действия кто в лес, кто по дрова, командир прохаживаясь вдоль строя, говорил, рокочущим басом:

— Ввиду того, что на нашу землю пришел враг, неисчислимыми армадами, потребовалось новое оружие и новые солдаты. Вы — элита, привыкайте к этому. Скоро, вы первые выступите против превосходящих сил противника, однако, чтобы не попередохли зазря, мы потратим пару месяцев с пользой. Итак, разбирайте оружие. Знакомьтесь, — с этими словами он с хрустом, большим пальцем взвел курок и практически не целясь разнес какой то корнеплод, случайно подвернувшийся под ноги, а теперь надетый на кол и исполнивший роль мишени.

Дальше потянулись типовые армейские будни. Стрельба, чистка. Бег по раскисшей из-за дождей, местности. Снова стрельба. На сон оставалось едва шесть часов, и все по новой. Грамотные ребята, отобранные в самый первый день превратились в техническую службу, которая чинила оружие, благо запчастей было в достатке, изучала его возможности, а самое главное — учились принципам его работы.

Начало зимы ознаменовалось сильным снегопадом, многие солдаты замечали, что зима пришла ранняя, а значит холода будут суровые.




Лагерь. Подготовка.


Пока я сидел взаперти, и скурпулезно вспоминал строение первых револьверов одинарного действия, а затем переносил их на чертежи, я заставил начать производство самых простых деталей — рамок и, как ни странно, стволов. Сложнее было с барабаном — обеспечить его соосность со стволом не самая простая задача. Впрочем, это делали еще с девятнадцатого века, так что, справятся. А вот с УСМ пришлось повозиться, не знаю уж, откуда в моей памяти взялись эти знания, но я за них благодарен моему прошлому "я". Однако, возникла одна существенная проблема, мне крайне затруднительно общаться лично с людьми, а без этого — никуда. Пришлось опять экспериментировать. Решение пришло простейшее. Динамик. И в самом деле, почему бы мне не использовать любую поверхность для воспроизведения звука? Поэкспериментировав, выяснил, что да, действительно, можно извлекать звук из тарелки, например. Сложнее оказалось подобрать модуляцию. Решение оказалось простейшим. Аналоговое преобразование. Связки, хотя и отсутствовавшие, прекрасно помнили как это должно быть. А модулятор тупо переносил колебания на любую подходящую поверхность. Затребовав себе глухой доспех, я подобрал оптимальную частоту и тональность. После чего, отправился на обзорную экскурсию по городу, взяв в сопровождающие молодого бойца, уроженца здешних мест. Выбрал я его за природную любознательность, живость мышления и крайнюю болтливость. Он мог трепаться ни о чем часами, умудряясь короткими вопросами выяснить у сослуживцев разные мелочи, не гнушался и мелким жульничеством. Поговаривали, что и шулер он первостатейный, впрочем за руку его пока никто не поймал. Звали моего провожатого Сагитт.

Экскурсию мы начали с центрального района, пропустив домишки жавшиеся к скалам. Как выразился мой гид:

— Да что там в этих трущобах делать, вашбродь. Селится всякая голытьба, не спрашивая разрешений ни у кого. Разве ж нормальный человек жить там станет? Нет, сударь, дураков нету — там же сель, почитай, кажную весну сходит. Чернь кто считать будет, десятком больше, десятком меньше… А вот горожане посолиднее — они селятся в пригороде больше. Там и природа хорошая, и до города рукой подать.

— Сагитт, а ты сам то — откуда родом?

Нимало не смущаясь только что данного им описания поселения, он заметил:

— Так вот оттуда я и вышел, командир. Мне ли не знать — как оно живется там? Вербовщики, чтоб их, подпоили, да дали подписать контракт. Так вот и получилось, что я попал в армию. Да я в общем то особенно и не жалею, что тут я не протяну долго, что там либо спился, либо подрезали бы дружки мои.

Должен заметить, что столь трезвый пессимизм крайне редок. Большинство людей бросается либо в одну, либо в другую крайность. То бишь — или начинают мнить себя всемогущими властителями жизни и смерти, заканчивая, как правило, весьма плачевно, или наоборот — забивали на всяческие попытки выбраться. Но вот такое сочетание фатализма и кипучей деятельности — меня впечатлило.

Центр города средневековьем отнюдь не пах. Хотя запашок стоял еще тот. Однако, наткнувшись пару раз на весьма странные конструкции из труб, уходившие из земли в недра наиболее богатых домов, я осведомился — то ли это, о чем я думаю?

— Действительно, сударь. Недавняя мода, пришла ажно из дальнего запада, с архипелага Ойского. Они вообще на всякие придумки мастаки. А наш анператор, будь благословенна его память, большим охотником был до всякой магической изящности. Вот и многие аристократы, следуя егойному примеру заказывали себе что-то подобное. А здесь, извольте видеть, префект аж магические конструкты на горном озере возвел — качают оттуда воду, в скальные выработки, которые под хранение ее и переделали. А оттуда, уже аристократы себе вишь — трубы проложили. Кто побогаче — латунные, кто победнее — свинцовые. Так оно, конечно, за водой ходить не надо, но стоит такая штукенция… — он многозначительно закатил глаза.

Да, действительно, первые водопроводы появились еще в Римские времена, похоже, что общество здесь далеко не такое недоразвитое, как я по-первости решил. Подтверждения этому, затем, начали встречаться на каждом шагу. В торговом квартале, где по странному совпадению, разместились и местные храмы, витражи, от маленьких — в ладонь размером, застеклявшие оконца в мощных дверях, до огромных — в половину стены, у какой то лавочки, оказывавшей магические услуги самого разного толка, насколько я уяснил из сбивчивых объяснений провожатого.

При движении от центра к окраине, постепенно лавочки становились все проще, а их ассортимент все проще. От изысканных тканей до грубой кожи, от изящных амулетов ручной работы, до почти кустарных резных по дереву или кости. Вид самих строений так же менялся. Если центральные могли похвастаться большой площадью остекления и общей воздушностью конструкции, то тут уже шли предельно простые и основательные строения. Если окно — то узкое как бойница и почти под потолком. Если дверь — то толщиной в две ладони, да еще и обитая полосами, позеленевшей от времени, меди.

Рабочие кварталы оказались в стороне от жилых, и представляли собой эдакие мини крепости. Каждый Цех огораживал свою территорию высоким забором, заключая в этот периметр свои строения и, иногда, общежития работников. Мы навестили кожевенную и ткаческие фабрики. Наблюдая за их трудом, я с трудом удерживался от восхищенного свиста. Не варвары здесь живут, отнюдь. Несмотря на военное время, работали здесь вовсю. Полевая форма, кожаные доспехи, сапоги и ботинки тачались вовсю. И далеко не все изготовлялось вручную.

А вот дальше, меня ожидал сюрприз, окончательно развеявший сомнения в уровне развития этого мира, по горной тропе, которая серпантином спускалась вниз, и каковой, я поначалу даже не придал значения, с пыханьем выкатилась железная бочка, с выведенными вбок трубами, тащившая за собой десяток сцепленных вагонеток.

Увидев мою растерянность, и учуяв появившуюся возможность блеснуть познаниями, мой гид, заливался соловьем:

— О, а эт у нас, извольте видеть, еще одна поделка Ойцев. Шуму от нее изрядно, да и расходы на питание огненных элементалей велики. Сейчас, вроде бы, заключить удалось пакт с гномами, которые предоставляют дрессированных саламандр. Те не такие прожорливые, правда и кормить их требуется особой смесью из угля, дров да особых трав. У нас ведь, поди ж ты, поначалу изобретение сие глупой блажью сочли — кому мол, надо оно, когда стоит как табун лошадей! Да еще и дорогу ей сделай хорошую. А сейчас, вон, вышло то как — работает оно, не устает, да еще там, куда лошадей вовек не загонишь. Бородачи, поговаривают, на них уже путешествовать наловчились по своим тоннелям. Ну эт враки, наверное, куда там летать на такой!

Теперь то, я уже совсем убедился, в полной осмысленности моего мероприятия. Если ребята научились клепать приличную сталь, то проблем со стволами точно не будет. Пройдя к цеховым мастерам, я переговорил с их цеховым старшиной, попросив его по чертежам изготовить один револьвер и одно ружье. Заказ их не озадачил совершенно. Познакомили нас с тамошним мастером, которому и передали мой заказ, заверенный печатью герцога. Пока мы ходили между цехов, наглядеться пришлось всякого. Впечатлял и мастер, определявший степень готовности металла по цвету, через странного вида трубу. Нашелся даже участок с парой штампов. Как снисходительно пояснил провожатый, данный механизм — ни что иное, как голем, контролируемый мастером-металлистом. По сути, он тот же маг, только с крайне ограниченными способностями. Таковых, кстати говоря, в данном мире большинство — абсолютно неспособных нет. Разумеется, дар не врожденный, а вырабатывается исходя из интересов человека. Т. е. если в детстве ребенок играется с деревяшками, затем начинает ножом придавать им форму, в итоге — весьма вероятно, что он пойдет в цех Дендра. А уж кем он там станет — это как работать будет. Так и здесь, мастер, зачаровывающий големов — пришел еще подростком. Затем представил на Цеховой Суд свою разработку, которую одобрили и помогли с созданием, так что теперь он формирует штампы, да напитывает голема силой.

Кстати, со сверлением у них здесь все гораздо проще. Думаю, что за такую технологию у нас бы душу продали. Вкратце — в закрепленную болванку, снизу тонкой струей била вода. Самая простая вода, но под чудовищным давлением. Прорезая идеальное отверстие. Да, его требовалось еще и обработать затем, но такое дело уже на порядки проще.

В отличие от техногенного мира, как я понял, здесь стандартизация была весьма ограниченной. Тех же штампов — каждый мастер делал по своему. Да, размеры они задавали стандартные, однако, как и на Земле, в свое время, меры были у всех свои, и хорошо еще если они здесь совпадали в пределах одной провинции. Т. е. дюйм английский мог весьма заметно отличаться от американского. Что порождало некоторую невзаимозаменяемость деталей. Впрочем, здесь глобализация была в весьма зачаточном состоянии, так что эту проблему просто не замечали. До поры.

Пока цеховой мастер занимался изготовлением прототипов по эскизу, я изъял у алхимиков калиевой селитры и серы, изготовил древесного угля и тщательно это измельчив и перемешав, до образования однородной смеси, после чего позаботился и о грануляции готового продукта. Заодно, договорился с ними об изготовлении картонных цилиндров с терочными запалами. Принцип оных — прост до безобразия, дернул шнурок — реакция пошла. Не очень стабильно, но лучше в условиях цейтнота не придумать. А вот с корпусом — я решил не мучаться особо. Чугунный порвать порохом может и можно, только вот осколки будут совсем не такие, как хотелось бы. Посему — готовый цилиндр с начинкой макался в клей, и облеплялся мелким щебнем, которого у подножья скал в достатке. Затем это все облеплялось бумагой в пару слоев, и снова проклеивалось. Не очень эстетично, конечно, но за неимением гербовой — пишем на простой.

Подогнать готовый револьвер пришлось в самом минимальном объеме, лишь кое-где доработав трущиеся детали. Хорошо все же, когда воспроизводишь уже отработанные решения, можно полностью исключить все допущенные предшественниками ошибки. После чего, выбрался за город и отстрелял пару барабанов. Чем хорош дымный порох — так это равномерностью сгорания, и пусть его требуется больше по объему, но отдача у него совсем не злая. А главное — он не так агрессивен к металлу, как нитропороха. Второй причиной, по какой я избрал такой странный калибр, стало простое соображение — для пистолета больше — нецелесообразно, а для ружья — наоборот, меньше не стоит. Так что, классический.410. Вся разница — в заряде и длине ствола.

Барабанов, к каждому револьверу заказал по два, плюс ЗиП. Поскольку унитарные патроны наладить в производство было некогда, придется ограничиться дульнозарядными. А при таком раскладе — лучше иметь запасной барабан. Засыпав меркой порох, а затем обернув пулю промасленной бумажкой, легкими постукиваниями я посадил ее в барабан, и в качестве финального аккорда надел на брандтрубку капсюль. Повторив эту процедуру еще одиннадцать раз, для обеих барабанов, я спрятал второй в поясную сумку, а первый, вместе с револьвером, отправился в поясную кобуру.

Ружье оказалось еще проще, всего два ствола, примитивные механические прицельные приспособления. И два заряда. Верхний пулевой, а нижний ствол зарядил, на пробу, пятимиллиметровой картечью. Пуля, как и ожидалось, показала неплохую эффективность до полусотни шагов. Дробь, едва до трети этого расстояния. В принципе, приемлемо. Однако, такие ружья, я заказал только для своего будущего отряда, как и револьверы. А вот для фольксштурма, был избран простейший из вариантов — один ствол, один курок, один спуск. Никаких излишеств.

Форму, которую предлагали в качестве основной — я забраковал сразу же. Не хватало еще ходить в этом подобии теста на дальтонизм. Пришлось разными методами выбивать кожаные куртки и приличные портки, более-менее единообразного вида. А маскировка… Лучшая маскировка — это пара сантиметров грязи. Вторым налетом, пришлось потрясти склады герцога и выгрести у него почти пол сотни белых простыней. Есть у меня на их счет определенные планы. Параллельно с этим на складах отложили в стороны две сотни шуб.

Набранный отряд меня не разочаровал, хотя отбирал я его не сам. Действительно, не аристократы, оружие в руках не держали за ненадобностью, в ополчении таким почти наверняка уготована роль пушечного мяса. Начав их гонять, я сам удивился — насколько эти ребята выносливы. Да, новое учение с трудом до них доходило, сказывались годы монотонной работы, хорошо хоть приходится обучать молодежь, с еще не закостеневшим мышлением. Худо бедно, но удалось научить их стрелять сносно, многие из этих юношей уже помогали родственникам в охоте, таких ребят я собрал в отдельный отряд.

Возникали и забавные сценки, порой. Некоторые — втихомолку бурчали, что и оружие у них не такое, и доспехов не выдали. Пришлось притащить на стрельбище пяток старых доспехов, насадить их на колья, а затем показать результаты стрельбы. Тут уже даже у самых крайних скептиков отпали вопросы к оружию. Более того — им начали гордиться. А отсутствие доспехов объяснялось просто — по моему плану они не должны были вступать в бой с противником в принципе. А значит — ноги, ноги, несите мою задницу, прочь, от места событий.

Сложнее всего, оказалось с магами. Те из них, что оказались высокого класса, напрочь отказались с нами связываться. Они же подняли на смех артиллерию. Ленивым движением, один из них поднял в воздух изготовленный десяток ядер, и залпом впечатал их все в мишень. Заявив, что это баловство одно, и толку от того не будет. Однако, после того, как им было продемонстрировано одно из ядер, созданное при участии мастера-артефактора, вопросы отпали. Действительно, если ранее, данные мастера в бою были абсолютно бесполезны, то теперь, их продукция оказалась весьма кстати. Заклятый на огненный смерч чугунный шар при попадании вполне мог обеспечить проблемами даже умелых магов. Катапульты такой снаряд забросить не могли на подобное расстояние, а магические артефакты очень плохо поддавались манипуляциям силой, отталкиваясь как пара однополярных магнитов. Тем не менее — не удалось выбить даже самого последнего послушника. Надеяться придется, видимо, только на свои силы.

Когда выпал первый снег, я поинтересовался, знают ли они, что такое лыжи? К счастью, почти все знали, а большинство — еще и неплохо на них передвигались. Сказывалось отсутствие снегоуборочной техники, как я подозреваю. Когда морозы немного окрепли, я собрал их всех и "обрадовал":

— Итак, господа, у меня для вас две новости. Первая — наступила зима, если вы не заметили. А это значит, что противник встал на зимовье, то есть — сейчас нас никто не ждет. Поэтому, техническая группа — на вас ложится самое главное, вы обеспечите обучение ополчения. С завтрашнего дня отберете необходимое число людей и приступите к организации обороны. Остальные — готовьтесь к походу. Теплые вещи у вас уже есть, маскировочные накидки пошиты, лыжи возьмете на складе. Оружие чтобы у всех было вычищено и смазано, порох содержался в сухости, а пальцы у спусковых крючков. Отбой. Завтра выдвигаемся.




Сагитт. Много лет тому назад.


— Где это отродье шляется? Найду — не жить! — разорялся мужик в бело-зеленой полосатой робе. На его лице застыла печать многолетнего злоупотребления веселящими зельями и банальным алкоголем. Из-за этого точно определить его возраст становилось несколько затруднительно. С равным успехом ему могло быть и тридцать и пятьдесят лет.

Наконец, сорвав голос и выместив раздражение на ни в чем не повинном мусорном баке, содержимое которого немедленно оказалось на мостовой, мужчина скрылся в глубине покосившегося частного дома, который на все сто заслуживал гордого именования "хибара". Сорванец, которого звал мужчина, при всем желании не мог его услышать, поскольку в данный момент грыз честно спертое у уличного торговца яблоко, находясь на дворцовой площади. Точнее, над нею. Он сидел взгромоздившись на постамент памятника Ольхерту Основателю. Художественная ценность этого монумента была довольно сомнительна, некоторые даже говорили, что встреться Ольхерту, прадеду нынешнего герцога — Ольтира, скульптор, ответственный за авторство, весьма вероятно, что его казнили бы по обвинению в глумлении над царствующими особами. Но Сагитт забрался сюда не из-за тяги к прекрасному, у памятника было другое достоинство — задние ноги взвившегося на дыбы жеребца были толщиной приличествующи скорее заморскому мифическому зверю гиппопотамусу, нежели приличному парнокопытному, однако именно благодаря такой конструкции — за ними легко можно было прятаться от снующей там и сям стражи, а нависающее объемистое брюхо коня удачно защищало от палящего зноя.

На площади объявлялись указы, иногда она становилась местом торжеств, но в остальное время внушительные пространства пустовали, лишь немногочисленная прогуливающаяся публика заполняла ее ближе к вечеру, да музыканты, в надежде на заработок играли для почтенных господ, изволящих проводить моцион. Но именно это спокойствие и манило сюда Сагитта. После побоев отца, регулярно уходящего в запои, он старался не появляться дома. Мать, которая ранее немного сдерживала буйство своего мужа, пропала в неизвестном направлении. Может сбежала с кем, а то и погибла, оказавшись не в том месте не в то время, парень несмотря на молодость был в курсе уличных нравов, так что иллюзий по этому поводу не испытывал.

Вечером, когда из домов начнут выползать жители внутреннего города, позволяющие себе пережидать жаркие часы под крышей, возможно, ему посчастливится и судьба ниспошлет ему достаточно щедрую добычу. Так, просидев в своем укрытии до заката и даже немного вздремнув, Сагитт решил, что сейчас самое время подыскать достаточно обеспеченную жертву, чтобы труды и время ожидания оправдались, и в то же время не слишком опасную, чтобы эта добыча не стала для него последней. Площадь постепенно заполнялась прогуливающимися парами, зазвучали первые аккорды банджо, которые брал высокий длинноволосый менестрель из местной труппы, настраивая свой инструмент. Парень знал этих ребят, зевак они собирали всегда, так что если ничего не подвернется, можно будет попытать удачи в увлеченной музыкой толпе.

Впрочем, такие жертвы не потребовались. Проходя мимо весьма упитанного деляги, стоящего на четырех ногах: двух своих и двух женских, принадлежащих жрице любви, промышляющей в этом районе, от которого разило сивушным духом за версту, а все внимание этого, несомненно достойного, представителя высшего общества, было поглощено прелестями открытыми для обозрения в декольте дамы, почуявшей выгодного клиента, Сагитт мимоходом срезал пухлый кошель, который и спрятал за пазуху. Такая добыча необычайно приподняла его настроение, так что он двигался едва ли не подпрыгивая, уже в мечтах о том, куда потратит легкий заработок, когда он встретился глазами с маленькой девочкой, на пару лет моложе его самого. Неизвестно, чем она так его зацепила, что он просто стоял и смотрел в ее глаза, пока дамы, окружавшие ее стайкой, не увлекли девочку в сторону:

— Мириэм, ну что ты там увидела? — Ворковали няньки, но и тогда, позволив себя увлечь, она шла постоянно оглядываясь.

Вероятнее всего эти события благополучно растворились бы в памяти Сагитта, если бы не то, что случилось под вечер. Когда он в раздумьях плелся по улице, пытаясь решить, что же ему не нравится больше, возвращение домой, к опостылевшему отцу, или ночевка на улице, где-то высоко, со стороны гор послышался гулкий рокот, с каждым мгновением все более набирающий силу.

— Оползень! — истошно заорал кто-то в фавелах, и тотчас улицы начали наполняться людьми, спасающими свои жизни. Никто из них не пытался взять даже сколь-нибудь ценные вещи, понимая, что чем дальше они окажутся от оползня, тем выше шансы остаться в живых. А вещи — будут и другие, в отличие от жизни. Впрочем, таким здравомыслием отличались не все. Заголосили, запричитали тетки, о немыслимых потерях всего, нажитого непосильным трудом, но рев камнепада перекрыл их возгласы градом валунов, обрушившихся со склона гор.

Когда грохот утих, а тишина, казалось, накрыла весь мир, постепенно стали прорезаться звуки. Кто-то плакал, кто-то звал отставших или потерявшихся в толчее родственников. Сагитт только что понял, что выбор за него сделала сама судьба. Старая поговорка о том, что надо быть осторожнее в своих желаниях вновь получила подтверждение. Старухи Мойры обладают на удивление мрачным чувством юмора.

С той поры домом Сагитта стали улицы города, то есть в принципе — ничего особенно не изменилось. Как и раньше, он по прежнему получал тумаки за свои проделки от самых разных людей, если тем удавалось его изловить, только и всего. Сожалел ли он о родителях? Иногда, лишь иногда, когда лил дождь, его одолевала депрессия. И ко всему, он усвоил сильную нелюбовь к горам, стараясь держаться по возможности подальше от любых скоплений камня выше его роста.

Провинция Вятиль росла, с нею мужал и Сагитт, пока не грянула беда. И раньше то заработки его были не слишком богаты, теперь же, с началом войны, они стали совсем скудными, едва позволяя не протянуть ноги с голоду. Какие там пьянки-гулянки, не до жиру, быть бы живу. Поскольку браться теперь приходилось и за непривычные ему поручения, это не могло закончиться хорошо, вопрос был только во времени. В тот день, Сагитта, заночевавшего у одной девушки легкого поведения, но обладавшей довольно тяжелым характером, которую он покинул без сожаления, заверив на прощание в своей сердечной привязанности, на улице поймал мальчишка-гонец, передавший ему на словах приглашение Дядюшки Грума, местного торговца "всем понемногу". В основном, он занимался не совсем легальным бизнесом, если быть честным. Из десяти любых товаров, представленных в его лабазе, девять имели очень темное происхождение. В лучшем случае они были ввезены контрабандой.

В принципе, Сагитт иногда помогал Дядюшке, с некоторыми деликатными заданиями. Нет, на боевые акции он не соглашался никогда, поскольку ценил свою жизнь сильно дороже любой выгоды, а кроме того — банально не подходил для подобных дел. Ну что может сухой и жилистый парень, едва двадцати с копейками лет от роду, против закаленных в уличных схватках мордоворотов? Да, ему приходилось отбиваться не раз от поделивших город шаек, но в большинстве случаев, имея возможность отступить он незамедлительно ею пользовался. Зато, обладая языком без костей, он вполне мог затесаться в доверие группе купцов в подпитии, ненавязчиво выяснить, какие товары в их караване и по возможности облегчить их груз. Занятие вроде бы и недоказуемое, но погорев однажды, он поставил бы свою жизнь под угрозу.

Пока ноги несли его к торговой площади у западных ворот, Сагитт обдумывал, что же предложит ему ушлый деляга. Караванам вроде взяться неоткуда, беженцы из столицы уже понемногу потянулись, а чующие неприятности шестым чувством и пятой точкой купцы, давненько вывезли товары на склады. Из-за перевала если кто прибыл только, но они всегда подходят к вечеру, не раньше, никто в здравом уме ночью через горы не пойдет. Так и не придумав, чего от него хотят, он прибыл к дому Дядюшки. Постучав в ворота и назвавшись, Сагитт приготовился к длительному ожиданию. Обычно, привратник шел к своему боссу, который давал добро, и только тогда, вернувшись, гостя впускали во двор. В этот же раз, по видимому на его счет были получены особые указания, так что едва он назвал свое имя, и по привычке прислонился спиной к воротам, посматривая вдоль улицы, сзади скрипнул засов и отворилась дверь в стене, прорезанная рядом с главными створками врат.

— Эй, лысый, а что, для гостя дверку побольше влом открыть? — поинтересовался у угрюмого привратника Сагитт, полуобернувшись. Ответ был красноречив, хотя и без единого слова, здоровый тип, на челе которого было буквально написано, что интеллект здесь и не ночевал, обошелся коротким толчком в спину, направив "гостя" к дому.

Двигаясь по выложенной цветным камнем тропе, Сагитт начал насвистывать, демонстрируя безмятежность духа. Он вообще старался не давать Груму заподозрить, что он не просто легкомысленный балбес, купившийся на возможность легкого заработка. Может это и паранойя, но в отношениях с подобными людьми лучше иметь хотя бы парочку козырей в рукаве. И недооценка его значимости — первейший из них. По пути, он встретил жену Дядюшки, занимавшуюся садом. Женщина была едва ли не вдвое моложе своего мужа и отличалась весьма приятственной глазу внешностью. Неизвестно, что ее побудило связать свою жизнь с таким человеком как Грум, поскольку в доме появились этот сад и внушительная библиотека вероятнее всего по ее настоянию, при том — что единственная зелень, которую признавал хозяин дома — должна была плавать в супе, а расписывался он до сих пор ставя крестик там, где ему укажут пальцем.

— День добрый, сударыня Ташша. — учтиво поприветствовал ее Сагитт, склонив голову в полупоклоне.

— И вам не бедствовать, молодой человек. — Отозвалась женщина, отвлекшись от небольшого куста, которому она придавала оригинальную форму с помощью секатора, и сдув непослушную прядь волос спадавшую на глаза, попросила, обратившись к охраннику — Если вы к моему мужу, Кальв, передайте ему, что я возьму своих охранников и съезжу в город, прикупить кое-что.

Многие судачили, что Грум держит Ташшу как статусную вещь, нисколько не интересуясь ее мнением, но выделяя деньги по первому требованию. Впрочем, ревность имела место быть, даже за попытку с нею заговорить можно было обнаружить себя поутру с парой дополнительных вентиляционных отверстий, провернутых добрым стилетом. Так что Сагитт старался даже не замедлять шаг, обходясь традиционным приветствием, вежливым, но ни к чему не обязывающим.

Дом Дядюшки не потрясал какой то особенной роскошью или размерами, простой и добротный особняк в три этажа, хотя поговаривали, что есть и подземелье, для особо отличившихся. Впрочем, даже если туда кто и попадал, назад он уже не возвращался, так что подтвердить или опровергнуть эти слухи никто не спешил, по понятным причинам. Кроме того, Сагитта никто не приглашал дальше кабинета первого этажа, который располагался у самого входа, а находясь в здравом уме он проводить изыскания особенно не стремился. Вот и сейчас, пока Кальв докладывал о его прибытии, Сагитт старательно разыгрывая жизнерадостного идиота ходил по коридорчику, отпуская глубокомысленные комментарии предметам окружающей обстановки. Как обычно.

— Э, вот это рожа, а что, картин поприличнее в лавке не было? — хотя парень и мог поклясться, что этому произведению лет вдесятеро больше, чем ему самому, но от удовольствия поддерживать заблуждение у зрителей не мог удержаться — Ну и хмырь, кто ж догадался нарисовать то такого. Нет бы сиськи какие, побольше, или там битву какую, ипи… епическую, во! А то, тьфу, одно слово — бездари.

Даже у не слишком умных охранников от такой демонстрации невежества прорезались кривые ухмылки, которые они старательно пытались спрятать, от чего их лица приобретали такое выражение, будто их обоих кормят одними лимонами вот уже неделю.

— Эй ты, как там тебя, заходи, босс ждет. — произнесла высунувшаяся из двери лысая голова.

— Да иду я, иду, — пробурчал Сагитт.

Кабинет был обставлен в сухом, постимперском стиле, главным достоинством которого, была максимальная простота. Похоже, те, кого стоило бы поразить убранством, приглашались в совсем иные помещения. Пол, на который Сагитт скосил глаза, был целиком устлан толстыми, хотя и дешевенькими коврами. Хороший выбор для тех, кто предпочитает не оттирать кровь с пола, а избавиться от тела вместе с упаковкой. Парень немного нервно сглотнул, стараясь не подавать вида. Слава о Дядюшке Груме ходила мрачная, а вот сам он с таким имиджем не вязался. Воображение требовало огромного бугая с мрачным и коварным взглядом, и чтоб непременно одноглазый, с шрамом через все лицо. В распоряжении же госпожи реальности оказался только сухонький старик, лет шестидесяти и с обеими глазами на положенном им природой месте, хотя и носившими под надбровными дугами следы магической коррекции зрения, все же дальнозоркость приходящая со старостью, не делают поблажек на доходы и славу, пусть даже недобрую.

— Проходи, мальчик, садись. — кивнул он на кресло прямо перед ним. Кальв и другой охранник остались у Сагитта за спиной, отчего последняя покрылась тысячей мурашек, ладони мгновенно взмокли, а по позвоночнику прокатилась обжигающе холодная капля пота. — Есть дело, как раз по твоей специальности. Мои ребята, — тут он закашлялся, поднеся ко рту платок, — в общем, мои мальчики должны доставить немного выпивки для страждущих, которые страдают в барах по вечерам. То что осталось, наше мудрое руководство, обложило податями с верхом, чтоб ему пусто было, а людям нужно что-то, чтобы успокоить нервы, в свете последних новостей и притом не оказаться без штанов. Ты ведь не против оказать маленькую услугу, мальчик?

— Ну я завсегда готов, вы же знаете! Что делать то надо?

— В общем, — проскрипел старик, — мои ребята перейдут через перевал ночью, с десятком вьючных мулов. Ты должен встретить их на этой стороне и привести сюда, минуя стражу. Я бы и сам встретил их, но вот незадача — у меня годы не те. Но тебе, тебе я доверяю, парень. Ты меня еще не подводил. Я даже тебе охрану дам, десяток крепких ребят, они проследят, чтобы все прошло как надо. А с деньгами не бойся, не обижу.

После этого разговора Сагитт вышел из дома на ватных ногах, достал негнущимися пальцами из внутреннего кармана фляжку с сивушным пойлом, единственным достоинством которого был градус и сделал добрый глоток. После чего закашлялся, утер выступившие слезы и подвел итог своего визита. Попал он как кур в ощип. С одной стороны, отказаться никак не получалось, с такими людьми не шутят, а ему еще жить в этом городе. С другой — дельце попахивает очень скверно. Его, человека с улицы подряжают на встречу каравану, и каравану находящемуся не совсем в ладах с законом, так что можно быть уверенным, что пара-другая клинков там припасена и пользоваться ими умеют. Дают такую охрану, которая еще неизвестно кого охраняет и от чего, и ко всему прочему, раздают щедрые, но очень двусмысленные обещания. Подумав и найдя, что данная ситуация очень скверно пахнет, Сагитт отхлебнул еще раз из заветной фляжки, не раз выручавшей его при разведении костра. Прокатившийся по пищеводу огненный поток немного унял дрожь, так что парень смог оторваться от стены и нетвердой походкой направиться по улице, подальше от дома Дядюшки Грума.

Завернув за угол, он постарался придать себе более-менее пристойный вид, не хватало еще оказаться в руках стражи, до вечера проваландаешься, а за срыв операции можно будет сразу идти к гробовщику и снимать мерки. Первым делом Сагитт направился к себе в берлогу, нет, не в тот дом, где он проводил с дамами львиную долю времени и который все считали его основным местом обитания. Нет, в трущобах, куда он старался не соваться со смерти отца, он выкупил небольшой домик, который использовал исключительно как небольшое хранилище. Во всем домике не было ничего ценного — топчан да печка-каменка, сложенная руками прошлого хозяина. Кривенькая и страшная она вызывала сочувствие даже у местных, повидавших всякое. Тайник же, располагался в самом низу стены, закрытый топчаном он не был заметен, и сделан на черный день, тогда, когда Сагитт еще мог себе позволить потратить десяток монет чтобы потрафить своей паранойе. Сейчас, вытащив нож, он отбивал куски штукатурки, под которыми был замурован неприкосновенный запас. Вытащив наружу небольшой деревянный ящик обитый жестью, парень сорвал с него печать, взявшись за нее ладонью. Опознавший его одноразовый амулет хрупнул рассыпавшись на части. При попытке вскрыть ящик посторонним — банальным ожогом тот бы не отделался.

Внутри было не так много вещей, но весьма и весьма специфических. Пара необычных емкостей, напоминающих в профиль песочные часы, при разбивании жидкости из двух сфер составляющих этот пузырек смешивались, выделяя очень густой и неприятный дым, разъедавший глаза и вызывавший безудержный кашель. Вообще, такие вещи использовала городская стража для разгона излишне буйных гуляний, но при должной сноровке их можно было раздобыть. Вторым номером были похожие же пузыри, но в черно-красной окраске, которая яснее ясного говорила об их предназначении. И самое главное — рассекатель. Этот клинок одновременно являлся и чем-то вроде щита. Единственным его минусом была чудовищная энергоемкость. Принцип действия, как объяснял ему маг-артефактор, заключался в том, что две пластины, расположенные в нескольких миллиметрах друг от друга, создавали между собой что-то наподобие силового щита, как у лучших из магов, только незамкнутого, со свободным истечением энергии. Результатом этого стали две вещи: хорошая и не очень. Хорошая заключалась в том, что пока клинок работал, у него не было преград. Даже архимаг не смог бы выставить щита более сильного, чем у этого клинка. Минусом было то, что энергии кристалла хватало на девять секунд работы. После чего надо было либо менять кристалл, что было равноценно покупке нового артефакта, либо отдавать на зарядку, что забрало бы более полугода, и стоило бы как целый дворец. Собственно, данный артефакт достался ему почти даром — поскольку не находилось желающих на использование столь никчемной игрушки. Органы управления так же отличались предельной простотой, поскольку это изделие было пробным, никаких защит на нем не стояло, просто требовалось обхватить рукоять поплотнее, вдавив кристалл в гнездо. Хотя и поговаривали, что Орден сумел реализовать данную идею в массовом варианте, но большинство людей сочли подобные слухи слишком уж фантастическими.

Однако, подобная вещь может оказаться не лишней. Мало ли что. Во всяком случае — к мастерству фехтования она относится снисходительно, главное рубануть по противнику, а там уже неважно — была ли на нем защита, пытался ли он парировать… Пусть с этим его наследники разбираются, ежели он догадался составить завещание. Усмехнувшись подобной мысли, Сагитт сам себя одернул, неизвестно еще — не придется ли ему самому осчастливить кого дармовой собственностью.

Вернувшись кружными путями в свое постоянное местопребывания, парень занялся подгонкой снаряжения. С доспехами у него было глухо, когда были деньги — счел такую трату избыточной, а сейчас с ними совсем плохо, раз приходится идти на такие вот дела. Так что пришлось ограничиться плотной кожаной курткой, которая не раз выручала его на улицах родного города. Видок у нее может не самый притязательный, но зато из плотной кожи, с вшитыми металлическими пластинками между подкладкой и собственно кожей. К вечеру, когда время начало настойчиво напоминать о себе, Сагитт поднялся и направился к северным воротам, где была назначена встреча. Там его уже ждали пара ребят, которых он никогда ранее не видел. Похвастаться знанием всех работающих на Дядюшку он конечно не мог, но все равно — эти рожи были ему незнакомы.

— Ты готов? — осведомился один из них, особо приметный из-за кучи оспин украшавших все его лицо.

— А где остальные? — прикинулся непонимающим Сагитт.

— Ну ты, совсем тугой что ли? Ты башкой то думай! — ярился меченый, — Что подумает стража, если мимо них пройдет целый отряд? Да нас прямо там и примут! Там, за воротами встретимся, с остальными. — неожиданно успокоился он.

А вот парню стало совсем не до смеха. Неизвестные исполнители, на фоне всего прочего означали только то, что Дядюшка очень не хочет, чтобы в случае чего следы вели к нему, что приводит к простому факту — проблемы весьма вероятны. Может конкуренты прознали, а может страже кто-то "капнул", но жадность не дала Груму просто отменить сделку, хотя риск для себя он и постарался уменьшить. Хреново. Очень хреново. Так что двигался Сагитт теперь очень напряженно, в постоянном ожидании какой-нибудь гадости. Однако, до перевала они добрались без малейших проблем, если не считать сдавленных ругательств насквозь уркаганского вида бойцов. Расположились они у самого выхода из ущелья, по дну которого стелилась тропа, а дальше потянулись минуты, а затем и часы ожидания. Пока наконец эхо не донесло тихий цокот копыт по брусчатке. В неверном свете лун постепенно показалась колонна мулов и погонщиков ведущих их под уздцы.

— Давай паря, твой выход. — прошептал осклабившись рябой, и толкнув на дорогу Сагитта, шагнул следом за ним.

Погонщики заметно напряглись, увидев на дороге пару теней.

— Приветствую, господа! Легка ли была дорога?

— И вам не хворать, — подозрительно бросая взгляды по сторонам, — вы уж нас извините, господин хороший, но мы в дороге устали, так что беседу поддержать никак не сможем. Нам бы до постели дойти.

— О, так мы и присланы для того, проводить вас, да проследить, чтобы ничего не случилось. Вы же знаете, наш хозяин личность весьма деятельная, ничего не пускает на самотек.

— Не сочтите за недоверие, но могу я узнать, кто же вас прислал?

Сагитт уже тут заподозрил неладное, но губы без его участия выдохнули:

— Как же! Достопочтенный Дядюшка Грум. — произнес он, о чем немедленно и пожалел. Вскинув арбалет погонщик вбил болт в грудь показавшегося ему несколько более опасным Рябого, что дало возможность Сагитту рвануть в сторону. А вот группа бойцов наоборот, устремилась к каравану, где сейчас лязгало, хрипело и чавкало.

— Черт! Черт! Черт! — повторял парень, — Вот я идиот, это не у дядюшки караван уводили, а он у кого то пронюхал, и решил поживиться! — это объясняло все, и левых людей, и найм его, об исчезновении которого никто не озаботится.

Тем временем, короткая схватка затихла, а затем в ночной тиши раздался голос совершенно не скрывающегося Рябого:

— Эй, патлатый, как там у тебя?

— Двое.

— Неплохо, остальным достанется больше, — хохотнул Меченый, нимало не обеспокоенный смертью соратников. — Найдите щенка и в расход, нанимателю он совсем не нужен живым.

Снова заговорил тот, кого назвали Патлатым:

— Слышь, Ищейка, как у тебя с нюхом?

Ему отозвался сиплый голос, как будто человек стабильно страдал насморком в самом разгаре, постоянно шмыгая и сморкаясь.

— Чую, чую, след хороший, недалеко ушел, сосунок.

Сагитт похолодел. Понимая, что у него всего несколько секунд, он вытащил из сумки пару склянок, и не разбирая какая — метнул в сторону противника. Легонько хлопнуло, и по земле постелился легкий дымок. Выругавшись, он вырвал вторую, и пока не опомнились метнул ее в том же направлении. На этот раз угадал, полыхнуло так, как будто обезумевший от несварения дракон отрыгнул пятикратную дозу горючего зелья. Заорал кто-то попавший в самый эпицентр, несколько человек покатились по дороге, пытаясь сбить охватившее их пламя, но ничего этого Сагитт не видел, мчась по дороге. Не будь среди них Ищейки, по видимому неудачно прошедшему процесс магического усиления, можно было бы попытаться скрыться в лесу, но ночью, им это только облегчило бы работу. Поэтому он сделал ставку на скорость и сейчас мчался на всех парах к городу.

Однако, несмотря ни на что, он оставался городским жителем, так что организм непривычный к подобным нагрузкам, понемногу стал сдавать. Закололо в боку, стало не хватать воздуха и наконец он остановился, опершись ладонями на бедра, пытаясь хоть немного унять сердцебиение. Потихоньку, вздрагивая от каждого шороха, он двинулся к городу, по пути раздумывая, что же он будет делать. Ясно, что оставаться в Круксау больше нельзя, Дядюшка постарается его достать. Значит нужно бежать. Но куда? Ответ пришел в отблеске пламени факела в руках стражника у ворот, на мгновение высветивший плакат о приеме добровольцев. Армия. Отличный шанс погибнуть на поле брани, в окружении сотен таких же как он. Но чуть погодя. Задумавшись, он так и стоял перед закрытыми воротами, пока его не окликнул стражник, которому надоел непонятный зевака:

— Вход в город откроется с рассветом. Вали отсюда.

— А где пункт приема добровольцев?

Внимательно посмотрев на него, стражник ткнул факелом в сторону военного лагеря за стенами, и когда странный тип в потрепанной одежде удалился, служивый только пробормотал:

— Псих какой-то, верно говорят, что ни патриот, то с головой не в порядке…

После чего вернулся к исполнению своих обязанностей, то есть ходить вдоль стены, проверяя, не закрался ли где враг, и не под той ли он кочкой замаскировался.




Расквартированная часть Ордена. Оккупированные территории.


Каур-Хал выполз из хибары, которую им выделило командование по прибытию в эту деревню, основательно опухший после обильных возлияний. В столице до сих пор продолжали работать маги Ордена, ведь отступавшие вятильцы и не подумали отключать чары охранения, закладывавшиеся еще при строительстве. А превратиться в ледяную статую или кровавый фарш, в зависимости от фантазии строителя и мага-чаровника, мало кому хотелось. Так что помаленьку столицу разочаровывали, но соваться туда вне зеленого коридора явно не стоило. Так что, их оставили в стороне. А он что? Он не против. Девок вот только маловато, остались только какие-то дуры, да еще и страшные как смертный грех. И чего им только не сиделось на месте? Орден же не враждует с простым людом.

Орошая струей доски в отхожем месте благодаря косому глазу и нетвердой руке, он предавался думам о высоком:

"А вот победит Орден, да. Хорошо будет. Стану управляющим, в какой-нибудь деревушке, буду справедливый суд вершить, да все девки мои будут! И ни тебе проклятых Высоких, ни беззакония герцогского. А то вон, зажрались в замках своих сидючи, а беднота найти дела себе приличного не может! Работай иди, мол, раз здоровый такой. От сволочи то! Я работай, а они богатей? Не честно так!"

Неизвестно, додумался бы наш герой до торжества революции пролетариата, если бы его не прервал скрипнувший снег за хлипкими стенами этой дощатой конструкции. Закончив свои дела, и уже заведя шарманку насчет "недоумков, которые даже отлить не дадут", он повернулся к выходу, завязав пояс портков, и уже протянув руку к двери вздрогнул от резкого грохота, от которого взлетели с близлежащего дерева птицы.

"Неужто ледоход начался? Так зима же! Рано еще!" — промелькнула в его голове мысль, а затем часто защелкали похожие раскатистые щелчки, похожие на удары плети, только громче, раздались вопли первых раненых и короткие переброски фразами атакующих. Услышав шаги рядом с собой, Каур-Хал запаниковал, понимая, что вывалившись без оружия, без доспехов — он станет легкой добычей. Обернувшись, он увидел путь к спасению, и не мешкая, нырнул туда.




Там же. Чуть ранее.


Пройдя маршем, с остановками на сон, прием пищи, и просто отдохнуть, мы неспешно забрались в глубь территории, контролируемой Орденом. Первую деревушку, находящуюся под контролем противника, мы обнаружили довольно скоро. Далеко не самая многочисленная часть, расквартированная здесь — отличалась, заодно, еще и основательной халатностью. Ни тебе разъездов, часовые — и те несли службу из рук вон, часто покидая пост, чтобы заглянуть погреться к дружкам, а заодно опрокинуть чарку-другую. Тем не менее, подбираться я решил со стороны поля. Благо поземка, поднятая ветром, мела хорошо, и небольшими группами, под прикрытием темноты, мы подкрались к самому частоколу. Преодолевать его в лоб — задачка бессмысленная, тем более, что этого и не планировалось.

Сагитт, свесившийся через надвратную пристройку, сигнализировал, что все чисто. Отряд вдоль стены потихоньку двинулся к ним навстречу.

После того, как разведгруппа избавилась от тех ребят, что несли дежурство на воротах и наблюдательной вышке, они открыли нам ворота. Впрочем, "открыли" это было бы слишком сильное слово — они их едва приоткрыли на метр, да и то, пришлось откапывать створку подручными средствами. О чистоте подъездных путей тут явно не заботились. Разбившись на группы по два-три взвода, рассредоточились по деревне, ожидая сигнала. С собой я оставил только ребят из разведгруппы. Не дело рисковать ими в банальной свалке. Сигналом стал подрыв гранаты в первом доме. Затем загрохотали выстрелы и взрывы по всей территории села.

Не зря я натаскивал их на зачистку зданий в первую очередь. Еще не успели отвизжать камни, использовавшиеся в роли поражающих элементов, как следом врывались с револьверами наголо пара бойцов, стрелявшие во все, что подавало признаки жизни. Затем, они отходили для перезарядки, а вперед шли уже их товарищи. На открытых пространствах стояли бойцы с ружьями, готовые напичкать свинцом любого, кто решит попытать счастья снаружи. Да, энергии мне перепадало совсем немного, однако сейчас не время рисковать и бросать операцию на самотек.

Почувствовав холодок, дохнувший, на мгновение от одной избы в центре, что выразилось в разлетевшейся в щепу одной из ее стен, я немедленно поспешил туда. Как оказалось — зря, маг, успевший поставить щит от осколков, и проломить путь наружу — был буквально нафарширован выстрелами в спину, от подоспевших солдат. В углу, сидел сжавшись пацан, явно из новобранцев. Его выдавало шмотье не по фигуре, а главное — навыки. Вместо того, чтобы броситься на шум, он забился в дальний угол. Это его и спасло. Когда рвавшиеся наладить оборону бойцы попадали под картечь и пули, его подобное счастье обошло стороной.

Вот и сейчас, забившись в угол, он глядел на вятильцев волком, не предпринимая, впрочем, никаких попыток напасть. Откопав в памяти подходящий язык, я попытался узнать как его зовут, его должность и прочее. Добился, впрочем, только пары сдавленных ругательств и сдержанного комментария от одного из солдат:

— Фанатик. Они даже пыток не боятся, так им мозги промывают. Для этих говнюков, даже помереть за свой долбаный Орден — великая честь.

Я не стал играть в благородство, не те времена нынче, так что просто перевернул его память в поисках ответов на необходимые вопросы. Увиденное, что-то мне не очень понравилось. Мелкий засранец во время атаки усиленно орал в эфир о происходящем, так что в самые кратчайшие сроки отсюда стоит сваливать. Напоследок, прикрыли ворота, прикрутив к верху одной из створок картонный цилиндр гранаты, обернув шнур вокруг балки. Расчет был на то, что людям не свойственно смотреть наверх, а такой подарок обрушившийся прямо на голову — обрадует гостей до смерти. Проведя перекличку и опросив на предмет потерь, выяснилось, что серьезных ран нет ни у кого, одному едва не оторвало ухо осколком щебня, срикошетившим от каменного дымохода, еще пара получила контузии от стрелков позади них, догадавшихся пальнуть поверх голов. Легко отделались.

После чего, встав на лыжи, двинулись в лес, судя по карте — весьма обширный и густой, что в нашем положении — несомненное благо. Однако, по пути возникла еще одна идея, и свернув к дороге, мы залегли в довольно интересном месте — здесь дорога проходила по краю карьера, добывавшего глину в мирные времена. Тракт обходил его дальней стороной, но сейчас его основательно занесло, однако в нескольких десятках метров от наполовину срытого холма, осталась практически не занесенная снегом прогалина. Так что мы расположились на вершине холма, длинной цепью, в надежде, что спешка сыграет с торопящимися на помощь своим соратникам злую шутку. Может быть, они решат не срезать, но и в этом случае, кроме возможной простуды, мы ничем не рискуем.

Проведя на пронизывающем ветру пару часов, так что даже упакованные по уши солдаты, привычные к холодам, стали жаловаться, я уже подумывал свернуться, как почувствовал приближение довольно сильного источника магии. Кто-то непрерывно шаманя двигался в нашу сторону, и не со стороны уничтоженной части Ордена. Уже через несколько минут, покуда бойцы старательно разминали и отогревали пальцы, из-за поворота показалась весьма странная процессия. Впереди, на лошади двигался дедок в меховой шапке, натянутой по самые брови и в шубе, едва не касавшейся своими полами земли. Периодически, данный тип останавливал свое транспортное средство, спускался, долго махал руками, с какими то заунывными напевами, долетавшими даже досюда, в заключение топал ногой… и по дороге как будто прокатывался отвал — снег сметало на обочины, создавая проход шириной около трех метров, и длиной около сотни. Так они дошли до прогалины. Краткое совещание, и дедок потыкал пальцем в ту сторону, затем бил себя в грудь кулаком и долго орал. Видимо экономит силы, и не желает торить новую дорогу, если есть уже чистая тропа, да еще без единого следа.

Руководство к действию обговорено было заранее — первым следовало ликвидировать магов, как потенциальный источник наибольшего числа проблем, затем военоначальников, и лишь потом — солдат, отдавая приоритет наиболее деятельным из них. Сигнал к атаке, в отсутствие иной связи — по первому выстрелу.

Поскольку дед, шедший во главе колонны, благополучно дошел уже почти до самого края — стрелять в него мне было бессмысленно — слишком далеко. Ничего, люди знают что делать, свою пулю он получит. А я лихорадочно скользил взглядом по проходящим солдатам, выискивая достойную цель. И вдруг, словно за что-то зацепился. Вроде бы идет в рядах, не выделяется, даже броня надета, но от него отчетливо тянет холодком магии. Вдруг, он остановился как вкопанный, и повернул голову наверх, в нашу сторону. Пора. Легкое движение пальца, и пуля, покинувшая ствол ружья врезается в остановившегося мага, сбив его с ног. Тотчас верх холма взорвался канонадой и окутался дымом, быстро отнесенным ветром в сторону. Все же у такого ветродуя есть и положительные стороны. Сделав первый залп ружей, люди забросили их за плечо не тратя картечный патрон, все равно против кирас на таком расстоянии она бесполезна. Стоя на одном колене стрелки открыли беглый огонь из револьверов по цепи, расстреляв барабан, меняли его на запасной, вложив опустевший в поясную сумку, и встав на лыжи, отправлялись к лесу. Так что, к тому времени, как отряд Ордена организовал какое то взаимодействие и поднялся на холм, все что их встретило — это пролежанные в снегу позиции, опаленный пороховой копотью снег и лыжни уходящие в густой лес.




Из грязи в князи.


Каур-Хал. В его предках затесалась и бабка-ведунья, однако даром своим пользоваться он никогда не умел, да в общем то и не стремился особо. Но сейчас, когда вокруг разверзся филиал ада, он молился всем богам, чтобы его не заметили и сокрытый в глубинах разума талант, в кои-то веки отозвался, взяв в качестве платы последние силы. Так и просидел он в своем зловонном убежище до темноты, нельзя сказать, что солдат не пытался выбраться из этой ловушки, сулившей ему безопасность. Однако не так то просто подниматься по скользкой стене без опоры под ногами, да еще и почти полностью обессиленным. В общем, извалялся он основательно. Уже начав паниковать, Каур-Хал был готов заорать, как услышал на самой грани слуха очередной хлопок.

— Неужели вернулись? — испугался он. Если действительно так — он же здесь погибнет просто.

И лишь услышав родную речь, хоть и в форме заковыристой ругани, заорал во все горло:

— Помогите! Вытащите меня отсюда!

Да, обозленные солдаты, попавшие в засаду и потерявшие почти четверть отряда и обоих магов, теперь хохотали до слез, ведь перед ними был человек, которому было еще хуже чем им — напуганный до смерти, замерзший и по уши в дерьме, в самом буквальном смысле. Смеясь, они выталкивали пережитый страх и испытанное ими недавно чувство бессилия.

Растолкал их здоровяк, который окинул Каур-Хала брезгливым взглядом, и объявил:

— Мое имя — Квург-ага, я тут главный. Большой командир погиб. Умный человеки погиб, оба-ага. Помойся иди, мы возвращаемся назад, ждать не будем-ага.

Эти варвары, вроде Квурга, проживали в горных районах тейпами. Клановость их ощущалась даже в отдалении от родных мест, посему старались даже принимая их на службу не смешивать с сородичами, если те из другого клана. С уровнем развития у этой братии было немного так себе, они не очень то признавали иные ремесла кроме скотоводства и военного дела. И если бойцы и следопыты из них выходили прекрасные — сильные, выносливые и обладавшие весьма острым чутьем, то вот на руководящих постах — они себя показывали весьма странным образом. На доступные должности назначались кумовья и сватья, представителям противных им тейпов устраивались всевозможные проблемы, даже положенные по штату обязанности выполнялись неохотно, если исходили от нижестоящих. В их системе ценностей "господин-раб" просто отсутствовало такое понятие как "взаимодействие". Так что они привыкли либо прогибаться перед вышестоящими, либо гнобить нижестоящих. Зная это, на руководящие посты вменяемые командиры старались таких типов не ставить, максимум что им дозволялось — командовать людьми своего клана. Здесь же получилась странная ситуация — выбито было начисто командование, вплоть до командиров отделений. Единственные, кто практически не пострадал — это люди Квурга. Взяв на себя командование, он продолжил выполнение приказа, а именно — добрался до того села, откуда пришел сигнал тревоги, и разобраться с происходящим. Первую часть, ввиду невозможности превратного истолкования они выполнили дословно… но вот вторую половину приказа перекроили на свой лад. Разобраться? Это они умели делать только одним образом — догнать и уничтожить противника. Выбрав одного из своих подчиненных, являющегося по совместительству так же его дальним родственником, он назначил его командиром пострадавшей части войск, приказав: "убрать, укрепиться, послать конвой с выжившим, в столицу с докладом, ожидать нашего возвращения."

Таким образом, свалив всю работу на "жалких гайдзин", Квург со своими бойцами двинулся обратно, на то место, где колонна попала в засаду. Там, его отряд встал на лыжи, каковыми они привыкли пользоваться с малолетства, ведь в высокогорных районах его родины снег не сходил круглогодично. Проходить же там приходилось частенько, заснеженные перевалы были единственным путем связывавшим Чашу Богов — шикарное пастбище, окруженное горной грядой, с окружающим миром. Если бы Квург знал, что такое циркуль — то непременно сказал бы, что оная цепь скал представляла собой идеальную окружность, как будто очерченную сей принадлежностью. В реальности же, это было жерлом давным-давно потухшего вулкана. За прошедшие тысячелетия эрозия раскрошила скалы, а ветер занес семена растений, но туда не было хода людям, пока однажды, землетрясение не проложило гигантскую трещину в неприступной скале, которая со временем была занесена снегом, засыпана выкрошенной порой и льдом.

Исходя из природных данных, надежды Квурга догнать пришельцев были далеко не беспочвенны. Численное превосходство было на его стороне, а гайдзины по его мнению — воевать не умели в принципе, бить из засады и честный бой — вещи разные. Его не смутили высокие потери и не очень знакомое оружие, шаманы их племени покрывали их тела наколками противостоящими магии, используя сок природного абсорбента энергии, что придавало коже горцев сине-зеленый оттенок. Хотя защитные способности подобной татуировки были достаточно высоки, посторонних, желающих сделать такую же находилось немного, ввиду категорического нежелания людей становиться похожими на дикарей. Ограничено данные узоры, тем не менее использовались, нательные амулеты в тату-салонах наносили, с самыми разнообразными целями, порой весьма далекими от противомагической защиты.

Встав на след отступившего противника, горцы ходко двинулись по лыжне. Поземка занесла ее уже почти полностью на открытом, продуваемом пространстве холма, однако лес бережно хранил оставленные следы и до следующего снегопада можно не опасаться потерять направление. Квург довольно ухмыльнулся: вставший на след Борз никогда не упустит своей добычи.




Под кронами. Первый бой.


Отходили мы неспешно, пару раз останавливаясь в ожидании преследователей, готовые достойно угостить их. Однако, то ли Орден готовил неглупых командиров, то ли у них после обстрела банально не осталось никого способного наладить погоню, мы спокойно отступили. Я решил не задерживаться и разорвать дистанцию с возможными преследователями по максимуму, так что двигался отряд лишь с небольшими остановками на то, чтобы отдышаться. Костры разводить даже не пытались, перекусывая заготовленными сухими пайками из полосок вяленого мяса и тонких листов лепешек с какой-то местной зеленью, использующейся в качестве приправы. Такое движение продолжалось до самой темноты, когда уже каждый лишний шаг означал либо встречу с ветвями дерева, либо падение в незамеченный овражек, присыпанный снегом. Приказав всем спать, дежурство я взял на себя полностью — отсутствие потребности во сне здорово помогает в подобных вещах.

Пока мне вынужденно приходилось бездельничать, решил немного доработать технологию стрелкового оружия, с минимальными затратами. Во-первых, следовало ввести нарезку и длинноствольного оружия. Судя по тому, что я видел, местный уровень развития несколько выше ожидаемого, так что освоить должны суметь. Более длинный ствол, чем у модели для ополчения, хотя и того же калибра. Возникла проблема с пулей, для такого оружия. Вбивать через шомпол молоточком оную все же излишне мудреный способ. Выход предложен был сам собой — пуля Минье, которая при выстреле расширялась ударом пороховых газов в ее заднюю часть, и вдавливалась таким образом в нарезы. Пороховой заряд, вместо мерки, каковую солдаты могут и потерять, имеет смысл упаковывать в одноразовые бумажные пакеты, из которых его банально пересыплют в ствол оружия. В остальном, пожалуй менять ничего не стоит.

Наутро, едва забрезжил рассвет — я растолкал нескольких солдат и заставил их будить остальных. Наскоро позавтракав и приведя себя в порядок, тронулись в дальнейший путь. Пару раз на грани восприятия возникало какое-то беспокойство, однако внутренний радар молчал, никак не сигнализируя о наличии рядом хоть какой-нибудь опасности. Тем не менее, я решил устроить небольшой отдых, а заодно и проверить опасения. Скомандовав привал, указал для дежурства почти весь состав, выделив два десятка для приготовления горячей пищи, благо пара сушин поблизости обнаружилась. Наскоро ее разделав, на нескольких кострах занялись приготовлением наваристой похлебки с мясом. Даже если моя паранойя необоснованна — то ребята хотя бы поедят горячего. Да и просто поваляться, вместо того чтобы идти по нетронутому снегу на широких лыжах — уже удовольствие.

Однако, как известно — если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами не следят. Ввиду особенностей моего зрения — я гораздо лучше вижу ночью, что дает огромное преимущество перед противником, нежели днем — здесь большинство имело дьявольски острые глаза, не испорченные чтением книг и мерцанием экранов. Так что приближение противника первым заметил один из молодых бойцов, а поскольку дикий лес — это не парк для прогулок — видимость в нем ограничена полусотней метров. Поэтому, между тревогой и первыми выстрелами не прошло и секунды. А затем вал атакующих показался во всей красе, тут же потонув в практически непрерывном ружейном грохоте. Позиции заволокло дымом, но это событие было ожидаемо, так как не раз отрабатывалось на учениях, так что солдаты дружно бросились назад от спонтанной дымовой завесы, увязая по колено в снегу, ведь времени снова вставать на лыжи уже не было. Немного отступив, бойцы произвели второй залп вслепую, однако для картечи это уже не так критично, рассеивание поражающих элементов на трех десятках метров выпущенных из стволов без напора — достигает метра, так что тут ограниченная видимость не являлась существенной проблемой. Даже не пытаясь перезарядить свое оружие, они схватились за револьверы рассредоточиваясь по фронту. Такое странное для рукопашной действо, наверняка привело бы к разгрому любого другого противника, если бы не одно но — в сомкнутом строю, в свалке, стрелки лишались главного преимущества — дальнобойности, и риск подстрелить по ошибке своего же соратника возрастал многократно. Так же — они охватили группу атакующих в какое-то подобие мешка, устроив натуральное избиение. Да, не обошлось и без потерь — отстреливать противника до того, как он доберется до бойцов, удавалось далеко не всегда. Даже при моем непосредственном вмешательстве.

Сбросив перчатки, я врезался в ряды противников, отметив, что эти рожи больно похожи на выходцев с колоний Магадана, судя по обилию наколок. Если они и манеры имеют те же самые, туши свет. Эти замечания не мешали пользоваться моими способностями в полной мере. К концу сражения многие стрелки схватывались уже врукопашную с оставшимися бойцами противника. Однако, подсчет потерь, после завершения боя оказался совсем не в пользу уркаганов. Мы потеряли едва четверть отряда, они же оставили добрых две с половиной сотни тел, не считая немногих бежавших. Единственное, что меня смущало, так это то — что я совершенно не ощущал их присутствия, не считая небольшого беспокойства. После подобного боевого крещения, мы остались собрать трофеи и отдохнуть, лишь немного сместившись в сторону от места битвы. Забрали и позаботились о своих погибших, по возможности засыпав их снегом и полив водой, натопленной из все того же снега, его то тут — в достатке.

Я немного опасался за боевой дух ребят, хотя и напрасно — они привыкли жить бок о бок со смертью. Гибель на охоте от когтей зверя, или от рук разбойников на дороге, или от разнообразных болезней — здесь были в порядке вещей. Да, смерть близких это горе, но такая обстановка воспитывала сильных духом людей, иные тут не выживали. В благополучном обществе молодежь может себе позволить быть несколько инфантильной, что и порождает довольно специфические субкультуры, склонные к суицидальным наклонностям. По странной случайности — в эти культуры никогда не попадают выходцы из неблагополучных мест. Здесь же, мир пока еще не позволял слишком расслабляться, а посему молодежь взрослела быстро. Смерть — хороший учитель, она умеет мотивировать на достижение результата.

Так что, весь траур ограничился пущенной по кругу братиной, да несколько большей хмуростью бойцов, которые и ранее то не отличались особенной болтливостью. Разве что Сагитт, который благодаря своему упорству и живому уму попал в разведгруппу, по прежнему травил какие-то байки, поддерживая общее настроение на уровне чуть выше хренового. Еще одной вещью, которая удерживала их от скатывания в панику, было наглядное сравнение их потерь, с потерями противника. Если два десятка своих погибших было немало, и это печалило — то две с лишним сотни тел преследователей, о которых позаботится лес, все же вселяли в ребят гордость и уверенность в своих силах.

Многие этой ночью засыпали с трудом. По сути, это был их первый серьезный бой, когда они всерьез столкнулись с опасным противником, и лишь превосходство в огневой мощи и переоценка врагом собственных сил спасли их от поражения. Кроме всего прочего, этот опыт дал им и еще одно — понимание того, что они отнюдь не бессмертны, и ставка на любое вундерваффе, не подкрепленная более ничем — может стоить им жизни. Надеюсь, что безрассудства это поубавит.

Пока личный состав предавался сну, я изучал карты. Несмотря на изрядную художественность, они были уже достаточно точны и подробны, чтобы их можно было использовать как руководство к действию. По оным картам выходило, что почти весь здешний край — это леса, с искусственно созданными полями, на месте вырубленных зарослей. Дороги, в массе своей, представляли узкие тропы или широкие просеки, в зависимости от важности этой транспортной артерии. Посему, план, ранее предполагавший только нападения на окопавшегося противника, немного видоизменился. Чем хороши лесные дороги? Тем, что оккупанту нужно что-то есть. А чтобы это что-то съесть, его необходимо солдатам доставить. А доставить, правильно, они могут только по очень ограниченному числу дорог, что открывает широчайшие перспективы для диверсионной деятельности.

Поэтому, мы даже не стали пытаться более нападать на подворачивавшиеся деревушки, с тем, чтобы пока не привлекать к себе внимания, а обогнули по широкой дуге, за столицу, где, в глубине дремучего леса и разбили лагерь. Отрыли землянки, что в промерзшем грунте — само по себе подвиг. Обустроили печки примитивные, настелили полы и перекрытия. А я, тем временем, соорудил из оструганного бревна небольшой тотем, который и водрузил в центре импровизированного поселения. Принцип его работы подбирался исходя из рун, которые нашлись в памяти. Собственно, толку от него, кроме функции этакой 'масксети' и не было, да и ту выполнял лишь до той поры, пока энергия, влитая в него, не иссякла бы. К счастью, это была как раз та функция, которую наилучшим образом воспринимала именно органическая основа. Даже не представляю, где бы тут пришлось искать камень подходящего размера.

Проходивший мимо Сагитт с вязанкой хвороста, не преминул поинтересоваться:

— Это что, мы ему типа поклоняться будем?

— Нет, друг мой, это такая хреновина, которая слишком зрячим магам будет показывать совершенно безобидную картинку. Лес, понимаешь ли, птички, твари всякие… В общем как обычно.

Тот только понимающе кивнул. Вот что он отлично умеет — так это изобразить понимание и расположить своего визави. Будь здесь развит институт промышленной разведки — цены бы такому специалисту не было.

Почти две недели мы не предпринимали никаких действий, ожидая пока все успокоится. За это время — немного обустроились, по самому минимуму, простывшые — подлечились, легкораненым обеспечили уход и горячее питание, по счастью, тяжелых не было. Однако, без дела сидеть было бы непозволительно, поэтому, пока большинство занимались улучшением своих жилищных условий, я и разведгруппа почти постоянно зависали на постах у ближайшей дороги, которая была самой крупной в этих краях и по сути единственной, подходящей для прохождения каравана фуражиров.

Обнаружив, что большой отряд снабженцев встал на ночь всего в одном переходе до столицы, я счел, что упускать такую возможность — было бы непростительной глупостью. Скорым маршем вернулись в расположение нашей небольшой армии, где и обрадовали засидевшихся бойцов вестью, что у нас появилось редкая возможность основательно насолить противнику. Позиции для засады были выбраны заранее, это было второй задачей разведки — изучение местности. По сути, столь удачное место обнаружилось случайно, исключительно по воле рока — отошедший до кустиков Сагитт, перебрасывавшийся очередной серией подколок с кем-то из отряда, внезапно провалился по грудь. Вытащив его и промерив глубину, выяснилось, что по обочине дороги проходила довольно глубокая канава, однако сейчас снега ее замели, придавая иллюзию ровной поверхности. Промеряя глубину снега, мы прошли по всей протяженности этого рва, обнаружив, что он тянется едва на полста метров. Тем не менее, такая канава, на повороте вполне могла стать весьма неприятным сюрпризом для противника, привычного к рукопашным схваткам.

Расположившись прямо за рвом, в отрытых прямо в снегу укрытиях, прикрывшись сверху импровизированными маскхалатами и присыпав это все снегом, мы ждали. Солнце, едва проглядывавшее в прорехи между серых туч, свидетельствовало, что дело идет к обеду, когда караван дал о себе знать самым простым образом. Нет, не шумом. В качестве тягловых животных здешние жители использовали волов, запрягаемых в повозки попарно. Чудовищно сильные и выносливые, эти животные обладали всего двумя недостатками. Во-первых, скоростью передвижения они едва-едва приближалась к неторопливому пешеходу, а во-вторых, они пахли. Нет, не так. Они воняли! Свалявшаяся шерсть, позволявшая этим животным без особых тягот переносить холода, имела нехорошее свойство прицеплять к себе всякий мусор, остатки еды и даже навоз. Все это наделяло караван таким ароматом, что ветер, донесший это благоухание до людей, которые за месяц, проведенный вдали от цивилизации отвыкли от слишком резких ароматов, заставил поморщиться каждого, даже тех из них, что в свое время немало времени отдали работе на животноводческих фермах.

— Ну и запашок, — хохотнул Сагитт, — как будто снова прячусь в конюшне дядюшки Грума.

Один парень все же поддался на эту подначку, и спросил:

— У тебя был дядюшка, ты же вроде сирота?

Тот только отмахнулся:

— Да я просто с его женой спал, а он это как-то не очень оценил, и решил что я лучше буду смотреться, если стану короче на голову.

Разрядив таким образом, обстановку перед боем, Сагитт зачерпнул ладонью немного снега, скатал из него небольшой ком и отправил в рот. Глупее всего было бы выдать себя паром, вырывающимся при выдохе. Его примеру последовали и остальные бойцы, лишь я обошелся без этого, ввиду отсутствия необходимости в дыхании вообще.

Данный караван отличался от разбитого нами отряда, спешившего на помощь — поскольку спешить им никуда было не надо, то маги, если таковые и были, не тратили сил на расчистку пути, просто волы проминали широкими копытами снег, не слишком замечая сопротивление, равно как и телегу позади. Следующая упряжка повторяла то же самое, еще более утрамбовывая дорогу.

Охранение присутствовало скорее символическое — от небольших ватаг разбойников. Двигаться рядом с колонной защитники каравана не могли из-за глубокого снега, поэтому они рассредоточились по всем телегам, кутаясь в огромные тулупы. Рядом с ними или лежали ножны с мечами, или топоры плотно обосновались на кушаках, подпоясывавших стражей поверх зимней одежды. У пары человек я заметил луки, впрочем, со снятыми тетивами, арбалеты как будто вообще не использовались. Стоило только волам поравняться с крайними стрелками, те, заранее снарядившие оба ствола пулей, подстрелили первую пару волов. Одного, пуля попавшая под лопатку, свалила сразу, а вот второй стрелок сглупил, и выстрелил в голову. Надо учитывать, что мозг у быка совсем небольшой, а вот череп, наоборот — очень толстый, так что пуля банально сшибла ему один рог и сорвала кусок кожи, обезумевшее от боли животное рвануло в сторону, но тяжелая телега и туша второго вола погасили этот порыв, а второй выстрел угомонил животное. Надо же. Если бы я хотел сделать лучше — не вышло бы. Рванувшийся в сторону бык развернул телегу поперек дороги, почти перекрыв ее, оставив только узкую щель слева, за которой скрывалась безопасность, если удастся вырваться. Возница второй повозки рискнул. И напрасно. Рухнувший по грудь в канаву вол утянул туда и перевернул повозку, выпавший возница погиб без единого выстрела придавленный ею, а пара выстрелов по животному довершила начатое, закупорив выход намертво. Теперь, пока не выпрягут туши — о расчистке пути придется забыть. Почти то же самое произошло и с другой стороны, там, правда, обошлось всего одной парой животных, Тем не менее, развернуть остальные телеги стало задачей малореальной. Грохот выстрелов, не заполошный, как в прошлый раз, а размеренный — каждый стрелок тщательно выбирал цели, заставил попрятаться выживших за свои транспортные средства. По сути, погибли только возницы, да те из солдат, что находили на виду. Наступила тишина. Лишь кто-то из подстреленных нарушал ее булькающими стонами.

Приказав дозарядить оружие, я взял второй взвод, с которым и обошел караван сзади, оттуда, откуда они прибыли. Так вроде и ловушку не сдали и под огонь своих, если что не попадем, да и они смогут нас прикрыть, буде таковая помощь потребуется. Из одного фургона на нас с устрашающим ревом выпрыгнул огромный воин с двуручным клинком. Как он там только поместился с таким? Впрочем весь бой завершился десятком пуль, которые тот схватил еще не успев коснуться стопами земли. И даже это его не убило. Истекая кровью он пытался подняться, опираясь на практически отсутствующую от запястья руку. Да, медленные пули столь большого калибра крайне опасны. Они не оставляют аккуратных отверстий, а разрывают плоть в клочья, порой затягивая в рану ошметки одежды или доспеха, что практически наверняка приведет к дальнейшему заражению крови. По сути, даже если этот воин и переживет этот бой, ему суждено умереть в хосписе. Дав знак людям продолжать движение, я опустил ладонь на голову богатыря и забрал его жизнь, постаравшись не изуродовать его. Не дело это, глумиться над побежденными. Отпустив обмякшее тело, двинулся дальше, догоняя своих бойцов. Попутно подстрелили еще нескольких особо ретивых защитников каравана. И лишь добравшись почти до его середины, столкнулись с каким то подобием организованной защиты. Полтора десятка солдат, сгрудившихся вокруг мага, который поддерживал щит. Его, в свою очередь, периодически проверяли на прочность щелкающие по поверхности пули, тоже не добавлявшие колдуну хорошего настроения. Вынув отложенные свинцовые стержни, над задачей напитывания которых я в свое время хорошо потрудился, отправил их оба в полет. Результат стоил того. Первый стержень влип в щит, и было хорошо видно, как тяжело магу дается удерживание этого предмета. Второй скомкал его, как кирпич сминает подвешенный лист оберточной бумаги, но до мага все равно не достал. Она снаряда упали на землю, но отсутствие защиты над отрядом уже сделало свое дело, короткая вспышка канонады и только курящийся над телами дымок. Подойдя я подобрал свинцовые карандаши, используемые ныне немного в несвойственной им роли, хотя… перо ведь сильнее меча, как говорили классики, не так ли? Вот и еще одно тому подтверждение.

Дальнейшее оказалось совсем просто, отогнав пленных, которых собралось более полусотни в сторону, мы устроили ревизию добычи. Продовольствие, снаряды для баллист, алхимические принадлежности, обмундирование и стройматериалы.

Как выяснилось из допроса караван-паши, извлеченного из объемистого сундука в одном из фургонов, все это требовалось доставить на склады поблизости от столицы, где была расквартирована часть магов. Расположились они в одном дворянском поместье, поскольку находиться среди простой солдатни сочли не по чину. А самое главное, они везли жалование для этой части. Тем временем, низкорослый толстяк обряженный в какое то подобие женской ночной рубашки из дорогой пурпурной ткани, и надетой поверх дорогой шубы, которая делала его похожим на какого то сутенера, только вот цвет кожи подкачал. Впрочем, Сагитт реквизировал все мало-мальски ценное, пока он заливался соловьем:

— Ой, вы таки знаете, там столько магов, столько магов! А ведь знаете, я даже не помню, сколько нам денег надо доставить было. Это все от страха, точно вам говорю. Совсем беда, с годами стала. И на лица памяти так никакой не было, да еще зрение все хуже, уж и читать приходится нанимать служку. Такие расходы! Мы еще не знакомы, ведь? Меня зовут Изамуил, всегда к вашим услугам. Если вам нужно что-нибудь достать, всегда могу достать то что вам нужно, за малую толику. Хотя для вас — для вас даже бесплатно, вы нравитесь мне, точно вам говорю!

А у меня тем временем зарождался небезынтересный план. Окликнув своих, я спросил:

— Ну господа, что будем делать с этими? — кивнув на пленных.

Да, я понимаю, что проще всего было бы их убить. Но тут есть такая проблема — груда тел на дороге может вызвать ненужные вопросы, и главное — озадачатся поисками тех, кто это сделал. Посему, выслушав предложения, сводившиеся не к выбору "что делать?", а скорее "как бы их убить половчее?". Покачав головой, я немного поправил ребят:

— Нет. Убивать мы их не будем. Значит так, сейчас они оттаскивают убитых в канаву у дороги и засыпают снегом, затем три взвода конвоируют пленных до лагеря, и ждут нашего возвращения. Если не вернемся в течение трех суток — снимаетесь и уходите обратно в Круксау. Все ясно? Приступаем.

Быстро стащив туши волов и убитых в канаву, а так же перегрузив часть еды и стройматериалов на пленных, с задачей оттащить это все в лагерь, мы убрали с дороги и лишние повозки, после чего позаботились о ликвидации следов. Правда для этого пришлось срыть часть снега с дороги и посыпать свежим, чтобы скрыть кровь и следы боя. После этого — бойцы трех взводов отправились к лагерю, остальные переоделись в трофейную форму, которая оказалась просто царским подарком. А мы, тем временем, подготавливали план грядущего шоу. При такой скорости движения наша диверсионная группа должна подойти к поместью где-то к вечеру. С сундука с жалованием мы сняли замок, убедились, что денег там в достатке, и прикрыли обратно.

Сам я устроился на упряжке идущей в голове колонны. После четырехчасового марша, взгляду наконец открылся недалекий уже, потрепанный непогодой и отсутствием ухода небольшой дворцовый комплекс из нескольких зданий. Ружья и все, что могло бы нас выдать, я приказал убрать с глаз долой. Всем, кто мог говорить на диалектах Авольсы, пришлось занять места извозчиков и охранников, остальные же отправились в фургоны, с приказом не шуметь и не высовываться.

Неспешно подъехав к воротам, мы были пропущены без лишних проверок, на вопрос: "Кто идет?", хватило одного зычного рева Сагитта:

— Жратваааааа!

Удивительно, какое действие возымела столь нехитрая самоидентификация. Ворота открылись под гогот личного состава, падкого на примитивные шутки. Сагитт, напяливший шубу, найденную в закромах караван-паши, играл сейчас роль зажравшегося представителя "золотой молодежи" определенного родителями на теплое и хлебное местечко. Отозвав подошедшего проверять документы офицера, он что-то втолковывал ему, а после чего из рук в руки перекочевала малая толика монет, и красномордый проверяющий, даже не удосужившись взглянуть на бумаги, сгрузили с дальней подводы бочонок вина, на который им ткнул мой подчиненный, и укатили его в дежурку всем составом, оставив на посту пару молодых бойцов, которые с трудом удерживали свои штатные алебарды, а уж каски с завидным постоянством сползали им на глаза.

Вернувшегося довольным Сагитта, я спросил:

— Что ты ему наплел?

— Шеф, любовь некоторых людей к халяве — просто потрясает. Ну вот я с ним поговорил, и сказал, что по ошибке, мне загрузили на одну бочку вина больше, чем нужно, и поскольку мне его лицо кажется достойным — я предложил ему купить эту бочку. Задешево. Ну и вот, им развлечение и нам прибыток. — с этими словами он тряхнул мошной, в которой сытно звякнуло.

Затем, мы направились в центральный двор, и по пути, проезжая мимо группы мрачных типов в рясах, я дал сигнал, и один из солдат, прячущийся внутри фургона, прыгнул на ящик. Подпиленные заранее доски не выдержали, и сундук рухнул на мостовую, вывалив свое содержимое на всеобщее обозрение. Спешившиеся солдаты немедля окружили место падения, а Сагитт возмущенно орал, требуя кары богов на головы производителей трухлявых телег, халатных грузчиков, не потрудившихся запереть сундук и наконец, его взгляд "случайно" упал на эту группу магов, завороженно наблюдавших за спектаклем:

— А вы что встали? Это между прочим ваше жалование. И если вы думаете, что я буду все это грузить сам — то вы ошибаетесь. Нет, мы конечно можем доверить погрузку этим проходимцам, — он махнул рукой на охрану, — но если чего не досчитаетесь — сами виноваты. В общем, созывайте своих коллег, если они хотят получить деньги прямо сейчас, а я пока найду списки.

Пока это все происходило, остальная часть каравана втянулась на площадь, выстроились вдоль стены, притеревшись почти вплотную бортом к ней.

Я всегда говорил, что главное дать людям хорошую мотивацию, а остальное они сделают сами. Если бы мы гонялись за всеми этими шаманами сами, то не собрали бы и десятой части их, даже за сутки. А тут — прослышав что денег может не хватить всем, они стянулись весьма быстро, да еще и в полном составе. После чего устроили вполне себе так приличную живую очередь, с непременной руганью "а вас тут не стояло", как будто и не маги, а склочные бабы на рынке.

Решив, что дальше ждать опасно, и даже если кто не успел — это не сыграет большой роли, большинство все равно уже здесь, я поднял вверх руку, и отдал приказ: "Огонь!".

Тут же задираются тенты фургонов, на которых выстроились солдаты в два уровня — первый ряд вставший на колено, второй стоя позади них — залпом разрядили стволы, заряженные картечью. Раз, второй. Затем бросив ружья и схватившись за револьверы, они перешли в атаку.

Я уже успел оценить главную слабость магов — длительность подготовки. Да, они чертовски серьезный противник если их много и если у них есть время на парочку другую ритуалов в тихом и спокойном месте. Однако, они практически бессильны против неожиданного нападения. Может быть могущественные архимаги и способны что-либо противопоставить против такого, но эти колдуны полегли после первого залпа точно так же, как обычные люди без какой либо защиты. А затем выжившие ударились в панику, что их и погубило. Лишь немногие пытались что-то делать, но неподвижные мишени по странному стечению обстоятельств поражаются куда точнее, чем движущиеся. Не прошло и минуты, как на площади остались только мы и трупы.

— Сагитт! Есть здесь что-нибудь, что может гореть?

Тот, представлял собой колоритнейшее зрелище в данный момент. Богатая шуба поверх форменного кителя, брякающий о пояс кошель, и дымящийся револьвер с руке. Над вопросом он задумался ненадолго, после чего выдал:

— Вино здесь дерьмовое. Моча, а не вино. Не будет гореть. А вот там, у складов, должны быть заготовлены емкости с запасом горючей смеси для метательных машин.

Бросившись к складам, нам по пути пришлось несколько раз отбивать нападения охраны, по счастью малочисленные и неорганизованные, бочки действительно обнаружились, составленные в пирамиды у внешней стены. Укатив пару емкостей к месту битвы, мы изрядно продырявили остальные, в том числе и одну из тех, что катили с собой, на месте, где мы основательно проредили магов, солдаты спешно таскали из бочки масло на припасы. Поскольку ведер не было поблизости — в ход шло все. Кухонная посуда, шлемы убитых солдат противника, переносили даже просто в ладонях. После всего этого мы бросились к воротам, прихватив из последней повозки сложенные там лыжи. Меня одолевали определенные сомнения, что подобная выходка останется незамеченной. Тут все мятущиеся мысли оборвал грохот у складов, и в небо взметнулись жирные клубы черного дыма. О да, о скрытности теперь можно и не мечтать. После чего мы припустили во весь опор в сторону леса. Он наша единственная надежда и опора.




Авольс. Поместье Аллина.


После свершившегося переворота, пророк занял дворец правившей династии. По сути, единственные изменения заключались в перевешенном фраге на фасаде, да в изменившемся штате прислуги. Теперь здесь прибирались и ухаживали за домом не молодые девушки, подрабатывающие таким образом на учебу, а сгорбленные фигуры в балахонах, пол которых установить едва ли было возможно на первый взгляд. На словах проповедуя аскетизм, и не появляясь на людях иначе как в скромной робе, здесь в своей обители, пророк не отказывал себе в маленьких радостях жизни, окружив себя роскошью и богатством в таких количествах, что подобная пышность начинала рябить в глазах. Если бы поблизости оказался человек, обладающий хотя бы зачатками вкуса, то иначе как кичем — такое убранство он не назвал бы. Полное отсутствие единого стиля, кричащие краски с преобладанием золотого и алого, разумеется с аляповатыми украшениями, главным достоинством которых являлась не искусность работы, а обилие драгоценных металла и камней. Впрочем, дороживший своей шкурой человек едва ли стал бы позволять себе критиковать правителя Ордена Свидетелей Его. Несмотря на это, не проходило и месяца, чтобы на плаху не отправился очередной осужденный, вызвавший гнев начальства со скупыми строками приговора: "Саботаж. Предательство интересов Ордена.". Разумеется, новая власть не знала других методов убеждения кроме кнута, всерьез считая, что если его применять в два раза чаще, то можно обойтись и без пряников. Впрочем, в начале такой политики они обнаружили одну занятную особенность — люди, сволочи такие, почему то совершенно не ценили высоких целей Ордена, а смотрели исключительно на приземленные вещи — им не нравилось, что приходится голодать, они всячески старались избежать работ на благо страны, и даже (вот неблагодарные!) пытались сбежать в сопредельные провинции. Пришлось немного озаботиться пограничной службой, которая отныне должна была не только пресекать попытки проникнуть извне, но и заворачивать обратно желающих покинуть благодатные земли Ордена.

Сейчас Пророк лежал в постели под двумя одеялами. Несмотря на жаркую погоду — его знобило. Собственно, после нападения, он хоть и выжил, но уже успел подзабыть, что такое тепло. Холод преследовал его с тех пор, засев в костях. И хотя он сумел сдержать распространение яда и законсервировать проклятье, полностью избавиться от них — так и не смог. Перелистывая отчеты присланные из разных концов его новой империи, возникшей на руинах прогнивших, пропитанных разложением и хаосом провинций, он озабоченно хмурился. Уничтожив аристократию и изъяв бесчестно нажитую собственность, он столкнулся со странной проблемой — вроде бы и работники есть, и вкалывают усердно (попробовали б они лениться!), а вот промышленность агонизирует. Чего-то изготавливается слишком много, другого — не производится почти совсем. Продовольствие так же распределялось неравномерно, где-то возникал избыток одного, где-то была нехватка всего. Параллельно возникла вторая проблема — вроде бы хорошие работники, будучи поставленными на руководящие посты, ничего не могли исправить и допускали совершенно банальные ошибки. Полностью разрушена была внешняя торговая сеть, даже то, что удавалось купить — поставлялось по драконовским ценам. Немного облегчала ситуацию экспансия, захваченные ресурсы облегчали симптомы. Хуже всего обстояло дело с магами. Вроде бы обучение построено правильно — все они очень быстро усваивали типовые заклятья, удавалось скопировать и поставить на поток чужие, но вот с разработкой чего-то принципиально нового возникали проблемы.

Доклады, доставленные сегодня, так же не радовали. Тху-Чен натолкнувшийся летом на серьезное сопротивление, потерял две трети своей армии. К счастью, разбил войска противника наголову. Сейчас он контролировал почти всю территорию Вятиля, а остатки армии Ольтира добьют по весне, когда им направят в помощь пару эскадронов магов и элитный полк инквизиторов. Заодно и порядок на покоренных территориях наведут. А то эти партизаны что-то совсем распоясались. Надо отметить, что партизанская деятельность для Ордена была не внове, и бороться с нею они научились неплохо. Институт заложников и карательные акции применялись в полной мере.

Другой неприятной новостью было то, что по словам разведки — эльфы Рэндаллье и гномы на западных взгорьях договорились о сотрудничестве. Поскольку для Аллина эти расы уже успели стать личными врагами — он сконцентрировал на их участке фронта весьма значительные силы, и если поодиночке война с ними была тяжкой, но с однозначным финалом, то после объединения перспективы стали совсем не такими радужными.

Пророк потер подбородок, с заметной небритостью, и выразил мучавшую его мысль вслух:

— Похоже с Вятилем надо кончать побыстрее, войска нужны как воздух.




Возвращение в родные пенаты.


Как ни странно, но в устроенном хаосе скрыться нам удалось относительно безнаказанно. Да, пару раз мы столкнулись с регулярными частями ордена, которые приняли нас за своих. Что неудивительно, учитывая чья форма была на нас надета. И если первый отряд был слишком велик, и мы сумели отбрехаться, то второй оказался вполне по зубам. И опять, неожиданность нападения сыграла нам на руку. Солдаты, привыкшие, что окруженный противник уже наполовину разбит, никак не ожидали, что противник сначала даст себя обступить и лишь потом атакует.

Вернувшись на место дислокации, мы обнаружили весьма интересную картину — возникли из ниоткуда пара основательных таких срубов. Пленные были разбиты на четыре группы, различных по величине — одни валили лес, другие его очищали от сучьев и таскали, третьи занимались плотницкими работами, а четвертые занимались приготовлением пищи на себя и остальных. К своему удивлению, ушлый караван-паша и здесь умудрился остаться главным. Метавшийся между своими подчиненными, он корректировал работу и раздавал ценные указания. Бойцы, занимались исключительно несением службы, в виде караулов и пригляда за пленными вполглаза.

Наше возвращение не осталось незамеченным, к счастью, зачатки дисциплины привитые за это время не дали расслабившимся бойцам покинуть свои посты. И уже вечером, когда вокруг собралось достаточное число благодарных слушателей, Сагитт начал повествование:

— Значит так, ну начало вы все помните, как мы им задницы на дороге надрали…

Дождавшись, когда погаснет возбужденный гам, он продолжил:

— Так вот, забрали мы их барахлишко, да поехали куды положено. Я, естественно, не будь дурак — там продал, тут обменял, деньжат срубил, заодно и связями обзавелся, так что ежели кто решит в Ордене тепленькое местечко найти — обращайтесь.

Снова взрыв хохота. Да, солдатам не нужен слишком тонкий юмор. Простые люди, простые радости, не становящиеся от этого менее весомыми.

— И значит так, тут мы рассыпаем деньжата, а эти, даром что проповедовали самоотречение от стяжательства, понабежали, орут как торговки базарные, тут я самому главному как в бубен — НА! А там и ребята подтянулись… В общем, слабоваты эти маги против кулака крестьянского оказались. А потом, не поверите, вином заморским поливали телеги, сердце кровью обливалось, а что делать было?

Слушать о прошедших событиях в исполнении Сагитта было как минимум забавно, поскольку он умудрялся если не переврать, то основательно приукрасить каждую мелочь и даже непосредственные участники с интересом ему внимали, зарабатывая завистливые взгляды тех, кому посчастливилось остаться на базе.

Смех смехом, однако, нам по-видимому придется искать себе другое место, поскольку здесь шороху было наведено уже изрядно. Пока ребята развлекались травлей баек и обсуждением, кто больше отличился, я прикидывал маршрут, так, чтобы он проходил поблизости от населенных пунктов, в которых вполне могли быть расквартированы войска. А вдруг еще подвернется удачная возможность?

Тем более что припасы начали уже подходить к концу. И если продовольствия было еще много, то вот с порохом и свинцом для оружия дело обстояло похуже. Несмотря на обучение, все же халатность бойцы допускали. В одном бочонке порох отсырел, вроде бы и не слишком сильно, но гореть отказывался наотрез. А свинцовые пули вообще материал безвозвратный — не будешь же их вырезать из тел противника, когда к нему вовсю может подойти подкрепление.

Весь следующий день я не трогал никого из людей, дав им заслуженный отдых. Только Сагитт и Изамуил, уже освоившийся в роли деревенского старосты, собрались со мной за одним столом. Вопрос на повестке дня стоял серьезный — будущее Изамуила и его соотечественников. Оставлять позади вчерашних противников — достаточно безрассудный поступок, который вполне может обернуться немалыми бедами. Но и оставаться караулить их здесь никак нельзя, Орден явно не будет медлить, а победив — позаботится обо всех, кто так или иначе противостоял ему, да и тех, кто отступил от генеральной линии не пощадит, как и всякая тоталитарная система, превратив их жизнь в местный филиал ада.

Впрочем, все сомнения разрешил бывший караван-паша, который впервые отбросил замашки торговца, и без вечной добродушной улыбки, которая как яркий фасад у каждого преуспевающего дельца, первой встречает клиента, демонстрируя, что ему здесь рады, излил душу:

— Всю свою жизнь я батрачил на самых разных хозяев. Поначалу это были аристократы, потом к власти пришел Орден. Если первые грабили регулярно, хотя и понемногу, вторые взяли только один раз, зато почти все. Чтобы не пойти совсем уж по миру, предложил там одному что-то, там подмазал другого, в общем, выбил себе теплое место снабженца. Это уже совсем не то, что было раньше, порой я видел откровенно идиотские решения, но… кто я такой чтобы их оспаривать? Приказали — исполняй, если тебе конечно, еще дорога голова. А здесь, — он сделал паузу, потер пальцами чисто выбритый подбородок, и продолжил — здесь я снова занимаюсь любимым делом. Да, я может и не пророк, но ввиду полного бардака, творимого апологетами Ордена, я считаю, что долго он не продержится у власти. Каким бы мессией не был Аллин, он выбирает людей не за их качества, а исключительно исходя из верности их его режиму. Падет он и развалится весь колосс. А ведь он немолод, да и болезнь эта, подкосившая его. В общем, лично я делаю ставку на вас. Какое-то время я смогу удерживать людей здесь, неделю, может две. Не больше. А там, кто-то уйдет, кто-то останется, пока Орден не победит окончательно, бояться нам нечего — не станет он сюда соваться, врагами мы для него не являемся, да и союзники из нас аховые… Но вот потом, потом им потребуются козлы отпущения, и мы вполне можем оказаться таковыми на показательном аутодафе.

После такой речи он замолчал. Да, понять его можно. Изамуил амбициозен, но и не дурак, если сумел почти не пострадать при смене власти, да еще и какое-никакое положение сохранил. Верности до гроба от него ожидать не стоит, такой человек действует исключительно в своих интересах. Не сказать, чтобы это было плохо, как управленцы — лучше таких людей не сыскать, но опираться на него полностью не стоит.

— Я понял тебя, Изамуил. Пожалуй, мы тронемся в путь дня через два, только завершим приготовления. Надеюсь, что мы оправдаем твои ожидания, в конце концов, победа над Орденом в наших же интересах.

После чего мы сердечно распрощались, с взаимными уверениями в дружбе и надеждами на плодотворное сотрудничество. Уже двигаясь обратно, я обратил внимание на Сагитта, странно молчаливого сегодня, и поинтересовался:

— Что тревожит тебя, друг мой?

Тот помялся немного, собираясь с мыслями, наконец выпалил:

— Не верю я ему. Человек, который трижды предал свое правительство и страну, легко предаст и нас. А вы, ваше благородие, высказали ему едва ли не направление, куда мы пойдем.

Я пожалел, что мой речевой аппарат столь несовершенен, и не передает эмоций, а сейчас так хотелось хмыкнуть, но пришлось ограничиться сухими словами:

— Я так же не слишком ему доверяю, поэтому, сегодня к вечеру все приготовления должны быть завершены, с рассветом мы выступаем. Постарайся, чтобы уже вечером, все вещи, которые нам могут понадобиться были сложены за пределами лагеря. Не стоит привлекать внимание раньше времени.

На том и порешили. Повеселевший Сагитт вернулся к подначкам, как бы между делом сообщив бойцам, что неплохо бы им начать собираться к походу, мол, на завтрашнее утро назначен смотр, вызвав не то чтобы панику, но народ начал потихоньку собираться.




Дворец. Ставка Ордена.


Тху-Чен, вставший во главе войск вторжения, был одним из приближенных самого пророка Аллина. В Авольсе, он был не самым крупным представителем преступного мира, однако, когда все старались урвать побольше в смутное время, он поставил на чудака, за которым шел народ. И этот шаг, казавшийся конкурентам безрассудством, впоследствии привел его на самые вершины, сделав главнокомандующим армии вторжения. Дважды он преуспевал, умножая свое богатство. Нет, он не занимался банальным грабежом, это было бы слишком прозаично. Просто каждый солдат имел право на добычу, половину которой должен был отдать командиру. Командир, три четверти отдавал вышестоящему, и так далее. Уже после захвата второй провинции, Тху-Чен стал баснословно богат, целые караваны подвод, доверху груженые трофеями уходили в его имение. Разумеется, немалая часть сокровищ оседала в казне, откуда утекала на затыкание дыр новообразованной империи, однако, несмотря на жесткие меры к мздоимцам и казнокрадам, расходы росли, а доходы не очень…

Подобная тактика в целом оправдывала себя. Пока не натолкнулись на Вятиль. Здешние жители не слишком то желали переходить под жесткую руку Ордена и сопротивлялись до последнего. Приходилось насаждать порядок и законы путем террора. Битва за столицу, когда казалось, что вот-вот и противник будет повержен, оказалась Пирровой победой. Да, они заняли город, победили в бою, но не в войне. Посланная в погоню кавалерия каким-то образом оказалась не просто разбита, а поголовно уничтожена. Так что Тху-Чен, решил не рисковать, а дождаться подкреплений и по весне размазать жалкие остатки армии этого глупца Ольтира. Тху-Чен по опыту прошлых кампаний уже знал, что ни один здравомыслящий командующий не поведет армию в бой по холоду, потому как обеспечить ее провиантом и теплом задача малореальная. Действовать же малыми группами бессмысленно, Орден всегда может отрядить на их поиски гораздо большие силы. Плюс преимущество в магах. Впрочем, надежды спокойно расположиться в столице не оправдались. Давняя традиция Вятильцев наносить на свои жилища обереги, охраняющие домашний очаг от посягательства совсем неиллюзорными силами, превратила столицу фактически в огромную ловушку. Разные рода накладывали заклятья по своим, секретным лекалам, так что на приведение даже одного здания в безопасное состояние требовался не один день. Большинство боевых магов отказались селиться в мрачном опустевшем городе, выбрав для себя поместье в половине дневного перехода от столице. Так, в городе остался полк, непосредственно подчиненный главнокомандующему, командный центр и полтора десятка магов, занимавшихся обеспечением безопасности войска. При всем желании, нейтрализовать все защитные плетения Вятильских мастеров в разумные сроки они не могли, так что все остальные силы рассредоточились по близлежащим деревням и селам, на небольшом удалении, выставив дозорные посты, готовые предупредить о замеченных силах противника. Первый месяц зимы прошел почти спокойно, а затем, когда снег укрыл землю плотным ковром, начались проблемы, ставшие усиливаться с каждой неделей. Вырезанная дочиста деревня на севере, затем попавшие в засаду войска двигавшиеся на помощь. В принципе, это было бы вполне ожидаемо, если бы не способ, которым убито было большинство людей. Как будто кто-то взял пример с отрядов инквизиторов, поголовно состоящего из магов. Затем стали пропадать караваны, а венцом всего стала гибель девяноста процентов всего контингента боевых магов. И когда прибыла подмога, их встретила гора трупов и горящие припасы. После этого, на охрану караванов пришлось выделять значительные силы, не считая крупных разъездов по дорогам, оставшиеся маги усиленно пытались обнаружить любые возмущения в эфире, но тщетно. Неизвестный противник нарушал все мыслимые каноны ведения войн. Он не атаковал малые отряды, но нападал на укрепленные пункты. Захватывал караваны, но только для того чтобы не медля уничтожить их.

Командиры, впервые столкнувшиеся с подобной тактикой пытались бороться известными им мерами. Но прочесывание местности малыми силами было бессмысленно, а крупными выходило так, что даже не обнаружив никого, они лишались до десятка бойцов за выход от обморожений, растяжений и переломов. Разумеется, полковые лекари ставили пострадавших на ноги быстро, но боевой дух подобное занятие уж точно им не поднимало. Казалось бы, уже нет никого в этих лесах, и когда подчиненным почти удавалось убедить в этом руководство, следовал новый удар. На этот раз лишивший их всего лишь двух десятков бойцов. На эту потерю можно было бы закрыть глаза, если бы не одно но — это были фуражиры, и продовольствие, собранное ими для армии — ушло по направлению к Круксау. Тогда он сам совершил ошибку, отправив в погоню большой отряд. Они настигли караван уже на следующий день, только вот тот десяток крестьян, что вели сани, едва ли был именно теми, кто последнее время не давал им покоя. Развесив для острастки парочку представителей сельской общины на деревьях, а остальных заставив развернуть обоз обратно, каратели отрапортовали через приставленных магов об успешном завершении операции.




Тогда же. Дубина народной войны.


Фуражиров мы заметили уже давно, но раньше они орудовали исключительно на подконтрольных Ордену территориях, а теперь осмелели, начали устраивать вылазки и туда, куда волосатая рука захватчика пока еще не дотянулась. Вот за одним из таких отрядов, мы и наблюдали сейчас.

Пока четверо караулили сани, чтобы с них ничего не сперли, остальные ходили по домам, изымая разнообразную живность и продукты питания. На наших глазах, двое вытащили из дома куль с чем то, по видимому местной крупой, за ними вылетела причитающая бабка, которую пару раз отпихнули в сторону, а потом просто приложили по темени топором. Если я и ожидал чего-то подобного, то вот ребятам подобное зрелище явно было не по душе, позади отчетливо слышался скрип зубов. Поскольку мои солдаты были выходцами с самых низов, они прекрасно представляли, что такое — лишиться продуктов посреди зимы. Так что, когда я отдал приказ разведгруппе на уничтожение этих мародеров, он был встречен с небывалым воодушевлением.

Из-за того, что фуражиры о дисциплине знали разве что понаслышке, то ни караула, ни хотя бы наблюдателя, они не выставили. К ним можно было даже не подкрадываться, а идти в полный рост и в сопровождении оркестра — эти вояки обнаружат противника только тогда, когда тот будет уже у них под самым носом. Так и произошло. Вот из-за ворот показывается Сагитт, делает четыре быстрых выстрела, свалив охрану у саней. Затем показываются и остальные. Рисуется засранец, по возвращении устрою ему разнос. Из-за глупого позерства, он сейчас остался с двумя патронами, и в случае чего потратит время на перезарядку, если ему, конечно, дадут это сделать. Сообразил, я гляжу, под прикрытием своих меняет барабан в револьвере. Суета в селе, и так доведенная до предела, сместилась в сторону разведчиков. Не бросая уже взятое, но не продолжая дальнейшего грабежа, фуражиры потянулись на шум, следом за ними, рванули селяне. Кто с воем и причитаниями, а кто и колом запасся. Должен заметить, подстрелили ребята всего шестерых, считая первую четверку, на остальных выместили злость сами жители, буквально растерзав захватчиков.

Затем, взгромоздившись на одни из саней, Сагитт обратился к собравшемуся народу. Не знаю уж, что он им говорил, но селяне разошлись, чтобы через несколько минут вернуться со своими пожитками, и разобрав сани, двинулись дальше, в сторону Круксау.

Вернувшиеся бойцы уже вовсю бахвалились своими подвигами, а я отозвал в сторонку Сагитта, и спросил его:

— Что ты им сказал?

Тот только пожал плечами:

— Да ничего особенного, поблагодарил за помощь в борьбе с захватчиками, посетовал, что теперь им здесь оставаться не стоит, потому как Орден не простит им смерти своих солдат, ну и посоветовал отвезти провизию в Круксау, там она придется к месту, да и они укроются от гнева оккупантов.

— Ты понимаешь, что скорее всего они не дойдут? Первый же разъезд заинтересуется ими.

Сагитт взглянул на меня и недоуменно спросил:

— А какой у них выбор? Не дойдут — погибнут, может быть. Только если они останутся здесь — то жить им ровно до прибытия инквизиторов. Так, у них есть шанс, а там как решит госпожа Удача.

Уже вечером, когда мы встали на стоянку, дозорные заметили большой отряд, судя по разведенным кострам. Пока ребята почивали, я прогулялся до этого лагеря, насчитав там более пяти сотен человек, даже по самым скромным прикидкам. Заметил я и пару шатров в самом центре лагеря, от которых тянуло даже не холодом, а хорошим таким морозом. Да уж, с такими связываться себе дороже.

За ночь вынужденного безделья, у меня сложился небольшой, но очень коварный план. Эти ребята поутру отправятся вдогонку тем, кто, как они ожидают, угнал их провизию и терроризировал весь гарнизон Ордена ползимы. Соответственно, силы они для этого привлекли немалые, но если где-то эти войска есть, то откуда-то они должны были их взять. Утром, едва забрезжил рассвет, наш отряд уже бодрствовал вовсю и с первыми лучами солнца двинулся в сторону, обратную движению карательной экспедиции, где судя по карте, располагалось большое, некогда зажиточное село, скорее даже небольшой городок.

По следам этого отряда идти было чертовски просто — они озаботились о расчистки пути перед собой, не требовалось уже быть следопытом, чтобы найти откуда они пришли. Раскрытые настежь ворота, с одной отсутствующей створкой, вели в торговый квартал, в район складов. Похоже, рисковать с разминированием Орден не стал, сняв защиту с пары складских корпусов, переоборудованных под казармы или использующихся по прямому назначению — для хранения провизии и всяческих товаров, да ратуши, где расположился с комфортом командный состав этого отряда.

По наблюдению, из городка на поимку лиходеев озорующих на трактах страны отбыло менее половины личного состава, оставшиеся — таскали пиломатериалы, латали стены своих пристанищ, счищали с крыш снег и маршировали по площади между строениями, превращенной в плац. Однако, поскольку это все же торговый район был, а не чисто армейский, фортификация и общая организация были подчинены удобству подъезда и погрузочных работ, а вовсе не простоте ведения обороны. Так, проезды были прямыми и достаточно широкими, чтобы там могли легко разъехаться две-три тяжелогруженые телеги, не мешая прохожим. Склады отличались мощными воротами и полным отсутствием бойниц, соответственно превратить их в укрепления было крайне затруднительно, а вот ловушками, для оказавшихся внутри, стать они вполне могли. Единственный пост охраны, выставленный у ворот, не впечатлял многочисленностью. Десяток унылых бойцов в бесформенных шинелях до пят, все того же алого цвета, разводами, как будто извалявшиеся в давленой свекле. Однако даже такие нелепые бойцы опасны не столько своими бойцовыми качествами, сколько способностью поднять шум, а против организованного сопротивления нам едва ли удастся прорваться, придется отступать.

Поразмыслив, я решил, что в атаку пойдет разведка первой группой. Подкрасться насколько удастся незамеченными, а затем рывком сократить расстояние. Как только они будут обнаружены, вперед двинется остальной отряд. Я, разумеется, иду в первых рядах, возможность быстро сократить расстояние может быть весьма полезной сейчас.

Но, как известно, все планы не выдерживают столкновения с реальностью, а значит приходится их пересматривать и корректировать на ходу. Подкрасться нам удалось почти вплотную, но вот тот тип, которого я принял за командира, оказался ко всему прочему еще и колдуном. Удар обрушенный на нас вышел весьма серьезным, даже меня приложило основательно. Краем глаза обратив внимание на приходящих в себя бойцов, я уже рванул к посту, на ходу обнажая оружие.




Там же. Сагитт.


Все шло хорошо, насколько, насколько оно только может быть хорошо во время войны. Подкрасться удалось совсем близко, уже были слышны разговоры постовых, когда их заметили. Сперва Сагитт даже не осознал что произошло, земля вдруг ушла из под ног, а его впечатало плечами и головой в снег с немалой силой. Осознавая, что сейчас не время отлеживаться, он старался побыстрее перевернуться. Опираясь на руки, попытался подняться, борясь с головокружением и гулом в ушах. Перед глазами плыло, как после хорошей попойки, но это не помешало ему лицезреть феноменальное зрелище: У ворот десяток воинов ордена с магом отбивались от его командира. Вообще, у многих в отряде возникали сомнения, а человек ли их предводитель? Никто так и не смог узнать ни его имени, ни прошлого. Гуляли самые разные предположения, от демонического происхождения (эту версию впрочем, удалось разбить сразу, серебряные насечки на доспехе, отделка клинка и пара литров освященной в храме Димера воды 'случайно' пролитой на командира, напрочь исключали такую возможность.) до слуха, что их командир является герцогом одной из провинций, пострадавшим в результате бесчеловечных экспериментов над ним в тайных лабораториях Ордена.

Пошатываясь, Сагитт подошел к одному из поваленных ударом мага товарищей и помог ему подняться. Большинство остальных сумели подняться сами. Но троим уже было не суждено сделать этого уже никогда. Их изломанные позы не оставляли никаких сомнений в летальном исходе. Однако, можно сказать что их взводу повезло. Снег смягчил первоначальный удар, и амортизировал их приземление после. Пострадали только непосредственно попавшие под раздачу бойцы. За всей этой суетой он упустил момент, когда пал маг противника. Вот вроде бы только что он ловко швырял в их командира пылающие шары, а сейчас его верхняя половина тела почему то лежит рядом с ними, тогда как нижняя, как и большая часть караула отсутствуют в пределах видимости вовсе. Не мешкая, они устремились к воротам. Многих по прежнему шатало от перенесенного сотрясения, некоторых приходилось поддерживать, а от леса спешила подмога в лице остального отряда, даже и не пытающаяся уже соблюдать никакой маскировки. Когда разведгруппа добралась до ворот, надо отдать им честь — быстрее основной части отряда, несмотря на перенесенную контузию, они обнаружили недостающую часть мага и караула уже внутри. Чудовищный удар разметал их по внутреннему дворику, где с ними и расправился ворвавшийся на плечах командир. Основной удар обрушился на мага, и то что от него осталось опознанию подлежало разве что по косвенным признакам, а вот большинство солдат пережили этот удар, впрочем им никто не собирался оставлять возможности для контратаки.

Забрызганный кровью, в закопченной броне, измятой и изрубленной, предводитель отряда выглядел так, словно и вправду выбрался из самых глубин преисподней. Дождавшись, когда подтянутся взводные он отдал распоряжения:

— С первого по четвертый взводы идут направо, с пятого по восьмой налево. Остальные прикрывают их и давят огнем все, что шевелится. Всем ясно? Вперед, чертовы ублюдки нас заждались…

Короткая пробежка по прямой улице ведущей к складам, и группы врываются на площадь. Вспышку магии у ворот они обнаружили, и даже отреагировали. Но прошло едва пять минут, за это время даже собрать личный состав задача не из легких. Поэтому, перед двумя казармами кипела деятельность по сбору хоть какой-нибудь группы, должной отреагировать на тревогу. Ворвавшиеся на площадь люди, не несущие на себе опознавательных знаков какой-либо стороны сперва вызвали замешательство. Впрочем, они сами обозначили свое отношение к солдатам Ордена наиболее доходчивым способом, залпом выкосив первые ряды солдат и офицеров. А затем начался хаос. Кто-то зашвырнул в ворота казармы бочонок с маслом, продырявил его несколькими выстрелами и следом швырнул факел, подперев затем дверь бревном, затем выстрелы загрохотали как сушеный горох в жестяном ведре. Крики боли перемешивались с командами офицерского состава с обеих сторон, пороховой дым смешивался с жирным чадом горящего масла, просмоленного дерева и всяческой утвари.

Несколько магов и два десятка офицеров заперлись в здании магистрата, и довольно успешно вели оборону, положив добрую дюжину атакующих. Правда после этого одного мага решившего добить парочку раненых и слишком высунувшегося в окно, таки подстрелили. Остальные скупо огрызались из глубины помещения, стараясь не подставляться под ответный удар. Сигнал к отступлению прозвучал неожиданно, когда Сагитт уже готовил ударную группу для атаки на засевших магов. Ничего не понимая, но подчиняясь приказу они двинулись с площади, стараясь не слишком мелькать на открытых пространствах. К счастью, жирный черный дым от горящего склада стелился по земле, прикрывая бегущих.

Поравнявшись с командиром, он проорал:

— Почему уходим, шеф?

Последнее обращение он услышал в одной из редких историй их командира, и взял на вооружение. Сейчас оно пришлось как нельзя кстати, хоть он и не понял точного смысла обращения, но оценил то, что применяется оно к старшему по статусу соратнику.

— Задерживаться нельзя, карательный отряд скоро вернется, а нам с ним встречаться, сам понимаешь не с руки. Штурмовать же укрепления нам не требуется, напоминаю — наша задача нанести противнику максимально возможный урон, что мы уже выполнили, а не геройски погибнуть. И побереги дыхалку, нам еще придется отрываться от преследования.

Добравшись до леса, устроили перекличку, быстро оценив потери. По предварительным подсчетам они потеряли двадцать три человека, еще десяток ранено, но способно к самостоятельному передвижению. Однако, потери противника много хуже. Поскольку традиционно начинал Орден свою деятельность с расшатывания дисциплины в армиях противника, то в своей они постарались по возможности исключить такую возможность. Оружие и доспехи хранились централизованно, в арсенале, куда их солдаты сдавали после похода. На территории лагеря дозволялось ношение оружия только офицерскому составу, солдаты же довольствовались короткими, в ладонь, ножами. Когда противник разворачивал свои войска чуть ли не сутки, такая тактика могла быть оправданна, но не против быстрых рейдов небольших отрядов, уж точно. Заминка стоила войскам Ордена рассеянного личного состава во множестве потерянного бесповоротно и окончательно, а так же разрушенной казармой и подожженными складами и арсеналом. Кто-то может сказать: "Да что там мечам станется, они же железные!", но тут есть маленький нюанс — клинки побывавшие в пекле пожара, а затем медленно остывшие — лишатся главного, закалки. И по сути, превратятся в довольно бесполезные ломики, тупящиеся после одного-двух ударов. Топорам, наверняка придется еще хуже — придется где-то искать новые топорища. Так же, лишились они и арбалетов и запаса болтов к ним. В общем, вылазку можно считать удавшейся полностью, что несмотря на потери было ясно каждому бойцу отряда.




Возвращение.


Памятуя о прошлой погоне, в этот раз отступали в предельном темпе, несколько раз меняя направление движения, с тем чтобы не натолкнуться на горячую встречу темпераментных южан, вышедших наперехват. В целом, возвращение к Круксау вышло едва ли более рутинным, чем поход в соседнее село за вином и бабами. Если не считать один случай, когда из местной берлоги, поблизости от которой отряд устраивался на ночевку, подняли пластинчатого оведа, местный вариант медведя, только вместо меха, эта скотина отрастила чудовищные залежи сала прикрытые поверх ороговевшими пластинами брони. В теории, эта устрашающая зверюга не слишком агрессивна, в теплое время года, поскольку питается в основном растительной пищей. Однако, здесь она оказалась поднятой из спячки в не самом добром расположении духа, да еще и с пустым брюхом, а диета предполагающая исключительно сосание лапы, привела его в совершеннейшее неистовство. В брюхе пусто, а еда бегает, и что еще хуже — орет, привлекая внимание.

Благодаря своей комплекции, естественного врага у этой зверюги не было, охотиться на оведов тоже как то было не очень популярно, то ли из-за никакой практической ценности трофея, с которого ни шкуры приличной, ни мяса съедобного мало-мальски не взять, жир один, то ли из-за того, что из таких охотников возвращалась в исходном виде едва ли половина, но в целом с людьми они жили в относительном мире. Оведы втихую иногда подъедали посевы, а люди, иногда, собравшись гуртом забивали такого вредителя, справляя затем торжественный пир по поводу победы над опасным зверем, а заодно и поминки, без них вообще редко обходилось в таких случаях. Тушу, как правило, прикапывали, жрать ее желающих находилось немного даже в лесу. Были попытки варить из жира зверюги мыло, но, прямо скажем, если живой овед пах хреново, то дохлый смердел так, что приличному человеку с таким ароматом не скрыться было даже на конюшне. В общем и с этой стороны зверем он оказался бесполезным, на свое счастье.

Однако, люди разбивавшие лагерь о его бесполезности думали в последнюю очередь, поскольку когда рядом с тобой из под снега откапывается туша весом в добрую сотню стоунов, первое желание возникающее на грани сознания — это оказаться от нее подальше, и желательно с чем-нибудь поубойнее. Не успело чудовище даже откопаться целиком, как в его голову ударила первая пуля. Многие полагают, что раз попал в нее, так и все, готова зверюга. Да вот незадача, даже медведь имеет зону пригодную для поражения наверняка, всего в пару спичечных коробков размером, и если туда не попасть, все чего добьетесь, это сорванный скальп или покалеченная челюсть, так вышло и тут. Контузили зверюгу, заставив отступить на полшага назад и замолчать, на том первый успех и завершился.

Вылетевший из уже поставленной палатки Сагитт, с ружьем наперевес, оценил обстановку и всадил пулю из своего оружия именно туда, куда было нужно — под шею, где проходила большая часть кровеносных сосудов и нервных узлов, одним выстрелом перебив позвоночник чудовища.

Я с любопытством следил за их действиями, готовый в случае необходимости прикончить этого лысого медведя. Надо заметить, что о повадках этого животного мне рассказали несколько позже, но не будем забегать вперед. Что меня несказанно порадовало сейчас, так это оперативная и слаженная работа бойцов, уже превратившихся в действительно боеспособное подразделение, способное принимать решения в нештатной ситуации самостоятельно, не требуя моего вмешательства. Многие склонны недооценивать сообразительность наших предков, а ведь отсталость технологий вовсе не равнозначна низкому интеллекту. Так что в достаточно быстром освоении новой техники не было ничего странного. А в остальном, путешествие к временному пристанищу герцога Ольтира, прошло совершенно без приключений. Прибытие наше, впрочем не оправдало ожиданий. Да, неорганизованная толпа дурно пахнущих людей, вынужденных больше месяца обходиться без должной гигиены, вооруженных абы как, и ко всему прочему — еще и усталых до смерти, никак не производила впечатления победителей. Так что, наш отряд молча дошел до отведенных казарм, не считая приветствий знакомых, встречавшихся по пути, с которыми диалог сводился в основном к обещанию рассказать при встрече: "как мы надрали задницу Ордену".

Разместившись на свободных местах в казарме, каковых в наличии было много больше, чем солдат, люди занялись своими делами. Кто-то пошел за водой, чтобы помыться наконец, кто-то сразу растянулся на предмет поспать в человеческих условиях, впервые за долгое время, некоторые отправились на разведку на камбуз, с целью раздобыть чего то более приличного, нежели солонина или копчености, осточертевшие еще за время похода. Я же, тем временем, отправился напрашиваться на общение с местным руководством. Ввиду того, что доспех по прежнему зиял прорубленными дырами и темнел пятнами копоти, пришлось заглянуть для начала в оружейную, стрясти с тамошних обитателей новую кирасу и шлем, которые я и переодел перед визитом. Негоже, все же показываться в неприглядном виде на публике. Мне то все равно, а вот окружающие могут и не оценить, что вполне можете затруднить последующее принятие некоторых решений.

Встретивший меня адъютант герцога, настороженно осведомился:

— Вы уже здесь? Надеюсь, вы не полностью разбиты?

— Не спешите с выводами, сударь. Полный отчет о наших достижениях и потерях я предоставлю только герцогу, надеюсь, вы потрудитесь доложить обо мне?

Тот слегка дернул уголком рта, как будто мое присутствие его невероятно раздражало, однако воспитание не давало этому недовольству вырваться наружу, после чего все же поднялся, и молча скрылся за дверью, грохоча сапогами по дереву ступеней лестницы. Уже через минуту он вернулся, каким-то образом умудряясь выражать недовольство сохраняя при этом совершенно умиротворенное лицо. Ничего не скажешь — аристократ в энном поколении.

— Совет назначен на завтра, после заката вас будут ждать полковники и сам герцог, постарайтесь не опаздывать. И еще — он окинул мое одеяние взглядом, — постарайтесь подыскать что-нибудь поприличнее из одежды.

Вероятно он говорил что-то еще, но мое восприятие было занято другим, легонько скрипнула та же дверь, по которой спустился Флак, и оттуда вышел. Хотя нет, "вышел" здесь будет неверное слово. Точнее даже воздвигся этот тип. Настолько огромный, что для того чтобы протиснуться в дверь, ему пришлось сложиться едва ли не вдвое, его расу я сходу бы назвать затруднился, темнокожий, почти негр, с раскосыми глазами, он походил на странную смесь множества самых причудливых рас. По одежде, я бы сказал, что он принадлежит к воинам, кожаный доспех с нашитыми поверх пластинами, явно о том говорил, однако от него не просто веяло, но разило холодом, да и оружие его — навевало определенные мысли. Представьте себе сосну, хорошую такую, почти пригодную для корабельной мачты, длинной в рост человека, на которую поверх насажен череп такой зверюги, что даже в дохлом состоянии она вызывала омерзение, и все это обмотано цепочками, какими то амулетами, свисающими с этого орудия и позвякивающих в такт шагам. Не знаю, как хозяину данного изделия удалось добиться такого эффекта, но даже звон их будил какое-то глубинное беспокойство. Это у меня то, покойника, представляю каковы ощущения у живых.

Должен отметить, что данное разглядывание, было процессом обоюдным, и меня он рассматривал с не меньшим удивлением. По-видимому, узрел родственную душу. После чего осклабился, демонстрируя не совсем ровный прикус, и перехватив свой посох-дубину наперевес, ткнул навершием в мою сторону:

— Имашшах, что вернуло тебя в тварный мир?

Ну и голос, в нем явственно читалось горячее дыхание саванн, с соответствующими обитателями. Я только пожал плечами, ответив:

— Кто вернул, те уж далече. А моего мнения по данному вопросу они узнать не удосужились.

Похоже его такое объяснение вполне удовлетворило, во всяком случае дубину народной войны он опустил. Впрочем, некоторая настороженность немедленно сменилась совершенно беспардонным любопытством. Задумчиво потирая подбородок и клацая по полу сапогами с набойками, он двинулся вокруг меня, бормоча какие-то мантры. Наконец, удовлетворенный осмотром, кивнул своим мыслям и сложив руки на навершии посоха, отполированного множеством прикосновений, он посмотрел на меня исподлобья. Что, надо заметить, получилось у него на удивление естественно. Умеет человек создать образ мизантропа.

Флак, догадавшийся что его никто на данный момент не слушает, напомнил о себе:

— Мбаи, здесь все же не зоопарк, может пообщаетесь где-нибудь еще?

Тот в ответ бросил на него такой взгляд, что даже мне не по себе стало, а адъютант герцога и глазом не повел, несмотря на недвусмысленные слова этого шамана:

— Будешь говорить много, будет зоопарк, у меня больное воображение и сил в достатке.

После чего повернулся ко мне:

— Имашшах, нам переговорить надобно, идем со мной. Сейчас.

В принципе, у меня тоже накопилось множество вопросов, так что я решил принять его предложение, после чего мы отправились к его дому, который, как он отметил, находится в пригороде. Мы, должно быть, представляли собой колоритнейшую пару. Сами посудите — рыцарь, гудящий как консервная банка с давно протухшей мясной начинкой, да шаман с лексиконом соответствующим представителю племен с богатыми традициями в одной, несколько специфической, области кулинарии.

По пути мы лишь пару раз остановились у лоточников, где мой спутник приобрел основательных размеров окорок, и нимало не смущаясь окружающей толчеи принялся на ходу смачно откусывать от него приличных размеров куски. Второй остановкой стал продавец чего-то напоминающего пиво, в бочонках, литров на двадцать каждый. И вот так, с дубиной в петле за плечами, окороком в одной руке и емкостью с хмельным напитком на плече, он и двигался по людной улице, напоминая ледокол. Он даже не пытался уворачиваться от прохожих, если кто-то попадался на его пути, то такого незадачливого типа представитель малых народностей дальнего юга просто брал на таран, не снижая темпа движения. Высказывать претензии, в общем, как-то никто не пытался. Постепенно, по мере удаления от центра, численность людей вокруг уменьшалась вместе с достатком жильцов. Дома становились все ниже и более массивными, за ними прятались прилепившиеся к стенам хибарки совсем уж жалкого вида. То ли сараи, то ли жилье малоимущих граждан, не разберешь. И уже на подходе к городским воротам, мы наткнулись на удивительных представителей местного общественного дна. Шестерка грязных типов, вышедших развязной походкой из проулка, была грязной в самом буквальном смысле, оная субстанция едва не отваливалась с них пластами. Даже я, лишенный обоняния, умудрялся ее осязать, казалось еще немного и запах станет видимым. Более того, эти красавцы органично вписались бы в общество панков, существуй такое сообщество в здешнем мире. Самые причудливые прически, выстриженные какими-то клоками, обилие колец и прочих металлических украшений, ювелирная ценность которых неуклонно стремилась к нулю, и самое главное — самые разнообразные следы травм. От рваных ноздрей, до непременной деревянной ноги и одного глаза у предводителя. Только попугая и не хватает, вылитый Джон Сильвер был бы. Честно говоря, я представлял себе грабителей немного по другому — здоровые громилы, шириной эдак в половину моего роста, произошедшие от гориллы и по какому-то недоразумению природы, или по божественному недосмотру, получившие зачатки разума и членораздельной речи. А тут, какие-то доходяги, как будто сбежавшие из приюта для калек. Бросив взгляд на их вооружение, я поправился — очень злые калеки. Не сказать чтобы оно выглядело внушительно, но толстые палки, последняя треть которых окована металлом как-то не слишком миролюбиво выглядит, как и кистени, в руках у двоих крайних типов.

— Ну че уставились, господа хорошие? — наконец разродился один из них. — Гоните звонкую, канис!

Мы с Мбаи только переглянулись, после чего он прогудел, как церковный колокол:

— Я не понимаю тебя имашшах, жить надоело?

Как я и ожидал, к долгим философским диспутам данная публика склонна не была, предпочитая разрешать сомнения с помощью грубой силы и численного преимущества. Так и сейчас, догадавшись, что всерьез их не восприняли, орлы городских трущоб прибегли к своему излюбленному аргументу — насильственной экспроприации чужой собственности. Точнее, только совершили попытку, причем для ее пресечения, мне даже вмешиваться не пришлось. Находившийся на плече бочонок, внезапно врезался в наиболее говорливого представителя этой шайки, сметая тщедушное тело, последовавший за ним недоеденный окорок так же нашел свою жертву, которая с проклятьями терла глаза, аккурат по которым и пришелся мясной презент. Остальных же Мбаи уработал с помощью своей палицы. И не просите, я не могу называть ЭТО посохом. Уже через пару ударов, горизонт расчистился. Вот чему я никогда не перестану удивляться, так это способностям такой публики к бегству. Если у них что и получается хорошо, так это драпать, когда прижмут хвост. Надо ли удивляться, что менее удачливых подельников они так и оставили позади, на милость победителя, за которым осталось поле боя?

С сожалением осмотрев останки своей закуски, шаман, вздохнув, только махнул мне рукой, и двинулся все в том же направлении, бережно перевесив свой рабочий инструмент за спину. Будь я проклят, если череп, минуту назад окрасившийся кровью нападавших, не был снова желт, как и положено приличной старой кости, несмотря на то, что его никто не вытирал. Да и ухмылка у него какая-то нарисовалась, сытая. Я встряхнул головой, списав увиденное на невнимательность, хотя даже будь оно именно так, можно было бы и не удивляться.

До жилища Мбаи мы добрались уже скоро, не прошло и десяти минут. По традициям жанра, ему полагалось бы обитать в хижине с чучелом крокодила под потолком, однако этот дом сделал бы честь любому купцу. А с другой стороны, здесь маги, по сути и были теми же купцами, разве что продавали несколько специфические товары и услуги, которые тем не менее, пользовались немалой популярностью среди населения.

Открыв калитку, не имеющую никаких запоров, более того, единственным ее украшением оказался лишь затейливый орнамент. И было у меня подозрение, что он тут далеко не для красоты. Внутреннее убранство двора, так же отличалось определенным стилем, охарактеризовать который одним словом можно было как "запустение". Вымахавшие в человеческий рост и засохшие по осени сорные травы, деревья, с капами и грибами-вешенками обосновавшихся на них, явно не свидетельствовали об уходе за садом. Дорожка к дому, из потемневшей от времени брусчатки, была устлана прошлогодними листьями, которые никто не потрудился убрать, и даже снег был убран ровно настолько, чтобы можно было пройти.

Дверь в дом, в отличие от калитки, была уже намного основательнее. Окованная медными полосами, с бронзовым кольцом, зажатым в пасти некой мифической зверюги. А я то ожидал, как минимум звонка. Как ни странно, даже такая основательная дверь так же не была заперта, во всяком случае Мбаи просто потянул ее на себя, и кивком головы предложил мне заходить, что я и сделал. Убранство гостиной, в целом колебалось между бардаком и роскошью, а если точнее, то аккуратно сочетало одно с другим. Насаженные на кочергу фрукты, запеченные в камине, стояли прислоненными к резному столику инкрустированному множеством камней, заляпав его поверхность вытекшим и уже застывшим соком. Слипшиеся от пролитого вина шкуры на полу, которое уже давно успело высохнуть, оставив после себя красное пятно, на каменном полу по соседству. Во всяком случае, мне кажется что это было вино, хотя может и нет. На верхних полках стеллажа угнездились статуэтки, вповалку, как будто небрежно убранные и забытые, а на остальных разместились коробки и банки, с самым разнообразным содержимым: травы, камни, в некоторых что-то скреблось, другие безмолвствовали… Выглядело все это как некий гибрид жилища завзятого холостяка с подсобным помещением заводской столовой. Не хватало только вечно пьяного грузчика для антуража.

Не задерживаясь особо, Мбаи проследовал по лестнице наверх. Бедное творение местных зодчих скрипело под его поступью, будто угрожая проломиться в любой момент. Делать нечего, пришлось подняться следом за ним. Открыв дверь в лабораторию, шаман смахнул с кресла какие-то крошки и шелуху, а также прочий мелкий мусор, ткнул в него пальцем и предложил мне присесть, в своей манере:

— Прижми задницу, имашшах.

Попутно, он достал жаровню, водрузив ее прямо на стол, сыпанул в нее угля с горкой, и ткнув пальцем разом ее запалил докрасна, так что при этом несколько углей разлетелись по комнате, и теперь дымили по углам. К счастью, каменный пол гарантировал отсутствие возгораний, однако судя по отметинам на шторах, парень не слишком то беспокоится о пожарной безопасности, по их виду можно было бы предположить, что это была единственная вещь, спасенная погорельцами, с которой они не нашли сил расстаться. Вся в прожженных дырах, с опаленными и засаленными местами. Похоже об нее и руки вытирали не раз. Тем временем, Мбаи открыл небольшую коробку, стоявшую рядом с металлическим столом, скорее даже верстаком, и извлек из нее аккуратный шар, без единого шва, по видимому сделанный из латуни, судя по желтоватому отблеску на его поверхности. Покрутил его в руках и закопал в угли, после чего наконец обратил внимание на меня.

— Итак, имашшах, расскажи мне о себе.

Не видя в том ничего дурного, я пустился в рассказ, опуская незначительные подробности. Полуприкрыв глаза Мбаи слушал. Когда я дошел до момента, когда воевал с охраной, он на секунду приподнялся, сунул руку в угли и выудил оттуда все тот же шар. После чего стукнул его сверху легонько, так что через мгновение у него в руке оказалась чаша, наполненная чем то дымящимся.

— Армейские рационы. — счел нужным пояснить он. Вот те на, а я то ожидал ритуала какого. Н-да, а тут аналог микроволновки и супа быстрого приготовления.

Пока я продолжал рассказ, он уплетал эту консерву ножом. Когда речь дошла до портала, он пододвинул мне кусок бумаги, которым, наверное, можно было укутать целого быка, и попросил зарисовать, насколько возможно в подробностях. На память нынче я не жаловался, так что изобразил ее с геометрической точностью, каковую и пододвинул к нему. Я всякого ожидал, но не того что он подавится недоеденным продуктом, после чего будет кашляя прыгать по комнате, и наконец разразится диким, первобытным хохотом, складываясь пополам и хлопая себя ладонями по бедрам. Наконец, я дождался от него комментария. По прежнему, периодически всхрюкивая и вытирая выступившие слезы, он произнес:

— Имашшах, ты…ой… убил меня. Знаешь что ты сделал? Вот это — тут он потряс передо мною листом с зарисовкой печати, — портал, с помощью которого избавляются от опасных отходов. Он вообще не предназначен для безопасной транспортировки живых существ. И мало того, вместо копеечного источника энергии, ты угробил драгоценнейший фолиант, за который тут многие бы отдали если не жизнь, то правую руку точно.

Тут он снова расхохотался. По идее, мне полагалось бы почувствовать себя идиотом, однако на деле я прекрасно осознавал, что альтернативы тогда у меня в общем то не было. Так что ладно, пусть смеется. Тем более, что кое-какие заметки из перевода в памяти у меня остались. Авось пригодятся.

— Ладно, имашшах, пожалуй к делу. Итак, для начала посмотрим, на что ты в принципе годен, затем будем думать. Вопросы?

— Только один, кем ты меня все время обзываешь?

— А, не обращай внимания, — отмахнулся он, — это всего лишь типичное обращение у нас в племенах ко всем, кто не мы. То есть, к племени Нганга, мы обращаемся по их имени, они к нам У'Мбаи, и так далее. А все прочие — имашшах. Чужаки, проще говоря.

— Погоди, так что, Мбаи — это не твое имя?

Тот только фыркнул:

— Я что, совсем умалишенный, представляться всем своим истинным именем? Тем более, что я здесь единственный мбаи. И раз уж речь зашла об именах, может подскажешь, как к тебе самому обращаться?

Настала моя очередь жать плечами:

— Понятия не имею, если честно. Его не знал ни я, и никто из тех, кто любезно поделился со мной памятью.

Мбаи немного задумался, побарабанил пальцами по крышке стола, и изрек:

— Так не годится, люди должны знать, кто ими командует, и потом, не обращаться же мне к тебе "эй ты!"? Будешь зваться О'Бурони, если не против.

— Надеюсь это не значит "желтый земляной червяк"?

Тот сдавленно фыркнул, снова, но все же ответил:

— Нет, всего лишь "человек издалека". Я сомневаюсь, что здесь многие говорят на нашем диалекте, а так, похоже будет немного на выходца с Ойского архипелага. Это, кстати, объяснит и странноватый акцент.

На том и порешив, дальше мы занялись уже сугубо техническими, точнее магическими вопросами. Куча тестов, вопросы, напоминающие анкеты психиатра, разнообразные булькающие жидкости капавшие на кожу, окуривание какими-то травами. В общем полный набор для желающих почувствовать себя причастными к мистическим таинствам. После каждой из процедур, Мбаи помечал что-то на очередном огрызке бумаги, а затем укладывал их в общую стопку на столе. К вечеру он засел за расчерчивание таблицы, обложившись своими записями, я же, предоставленный сам себе, бродил по его дому, осматривая разнообразные экспонаты, в изобилии попадавшиеся в самых неожиданных местах. Предназначение многих от меня совершенно ускользало. Если меч, запаянный в стеклянную колбу, я еще мог представить, для чего используется, то вот для чего нужна дикая мешанина игл, как будто заиндевевший свернувшийся еж внезапно стал стальным, я представлял слабо. Подумав, решил ее не трогать. Мало ли что. Затем попадались вещицы попроще, вроде амулетов на цепочке. Предназначение их было не ясно, но в целом удивляли они не слишком. Так я и ходил, как по музею, без экскурсовода, пока меня не окликнул Мбаи.

— Значит так, О'Бурони, привыкай-привыкай, теперь это твое имя. Так вот, судя по тому что я вычислил, с управляющими контурами у тебя мертво. Они не просто заглушены, а отсутствуют как факт. Вообще, похоже твои создатели просто убрали все, что им казалось непонятным. Во-вторых, посвящение богам у тебя так же, начисто отсутствует. Тут ситуация двоякая. С одной стороны, ты не можешь пользоваться могущественными заклятьями своего покровителя, а с другой — на тебя не подействует заточенное под определенного бога встречное плетение. Так что тут по нулям выходит, пользоваться можешь только своим запасом, который, кстати говоря, не очень то у тебя велик. Ну и в остальном примерно то же. Маскировка, в общем то, тоже неплохая штатно, покуда ты не тратишь силы — фонишь не больше, чем старый покойник под кустами. В городе, где ежедневно кто-то погибает, это не критично, да и в поле, пожалуй, немногие обратят внимание на эманации такого уровня. В целом, работа аккуратная, но не слишком революционная. Думаю, создатель твой, смог бы претендовать на степень магистра в Имперской Академии Магов, не более. Для архимага, или тем более, Высшего, это слишком просто.

— Не сказать, чтобы я был сильно поражен, честно говоря, но спасибо.

Уже поднимаясь, чтобы двинуться в свою скромную обитель, мне по затылку шваркнулся довольно увесистый предмет, обернувшись, я обнаружил небольшую книгу, в кожаном переплете, с застежкой поперек. Подняв и взвесив ее на руке, я осведомился:

— И что мне этим делать?

Тот пожал плечами, и ехидно заметил:

— Можешь под ножку кресла подложить, или на растопку пустить. Но я бы посоветовал все же ее прочитать, глядишь чего и проникнет в мозг. Пользуйся.

Покинув обитель шамана, я отправился обратно, в свое временное пристанище. На удивление, ночью городок оказался недурственно освещен, в центре, на расстоянии видимости маячили вооруженные патрули, демонстрируя гражданам что они в безопасности. Из недр кабаков доносилась бодрая музыка, звон посуды и женский смех. Гуляют как в последний раз, подумалось мне. До своих покоев добраться удалось совершенно без помех. Заперев дверь, я погрузился в изучение презентованной мне книги. Поскольку язык пришлось "вспоминать" и соотносить с речью, дело двигалось не слишком быстро. Пожалуй, местные школьники начальных классов справились бы с подобным заданием быстрее, но я непривередлив, да и вся ночь впереди. Заглавие, начертанное искусной рукой, заставило усмехнуться. А как еще прикажете воспринимать подобную велеречивость: "Краткое руководство воспитанника злокозненных наук и помыслов чернее ночи"? Либо заглавие принадлежало перу человека с крайне специфическим юмором, либо в нем умер великий маркетолог, поскольку одним заглавием продажи такой вещицы он наверняка сумел вздуть до небес.

Введение, прославляющее избранный путь и нахваливающее читателя, я так же пропустил, пробежав его глазами наискосок. Дальше уже пошли более академические данные, эмпирически выведенные зависимости и расчетные формулы, с комментариями. Этакое пособие для чернокнижника первого курса. С интересом я погрузился в чтение, отмечая определенные моменты для себя, на будущее. Во многом, наука сия оказалась ничем не отличающейся от земной физики. Законы природы соблюдались и здесь в той же мере. Например закон сохранения энергии, по прежнему обойти было невозможно. И могущество мага зависело не столько от его запаса силы, которую всегда можно было пополнить в сторонних источниках, а от эффективности использования ее. Что толку в огромном запасе, если коэффициент полезного действия немногим выше нуля? И чем выше поднимался по лестнице маг, тем более эффективно распоряжался он своей энергией. Создавались все более сложные и органично дополняющие друг друга плетения, и уже недалек был тот день, когда им станет не хватать возможностей одного мага и поневоле придется додуматься до узкой специализации. Это проглядывало и сейчас, но пока еще не так явно.

Когда за окном забрезжил рассвет, книга обзавелась закладкой и отправилась в багаж, а я тем временем, решил навестить своих подчиненных. Уже почти дотронувшись до засова, я вдруг ощутил тонкий холодок сверху, а так же утекающие жизни. Понимая, что случилось что-то весьма недоброе, я рванул преграду в сторону, с мясом выдрав тяжеленный замок, и едва не убив дверью стражника. Рявкнув караульным: "За мной, бегом!" прыжками взлетел наверх, отметив пару солдат, которые так и остались на посту, нелепо привалившись к стенам. Кто бы их не прикончил, сделал он это очень быстро и аккуратно, не пролив крови и ни звуком не выдав своего присутствия. Влетев в покои герцога, я обнаружил его с обнаженным клинком перед нападавшими, прикрывая собой своих жену и дочь. А вот гости меня немного удивили. Две особы в темно-серых комбинезонах, которые слишком явно очерчивали женские фигуры, не оставляя никаких сомнений.

— Должен заметить, дамы, что я хоть и не люблю применять насилие к женщинам, но если уж они сторонницы равноправия, это вынуждает меня пойти им навстречу и относиться к ним так же, как и к другим противникам.

Да, как я уже говорил, с фехтованием у меня опыт был не слишком велик, а если точнее — то полагаться приходилось исключительно на свою скорость и силу. Обычно это позволяло закончить бой одним-двумя ударами, поскольку противник за мною банально не успевал. Здесь же я просчитался. Мой палаш играючи был отведен в сторону, а когда я провалился по инерции за ним вперед, два клинка по очереди врезались в боковые щели на стыке пластин кирасы и под ключицу. Обе раны были бы смертельны для человека, однако у меня был припасен небольшой сюрприз. Вместо того чтобы падать, я выпустил клинок и мощнейшим апперкотом отправил одну дамочку в полет до ближайшей стены. Вторая отскочила, провернув и выдрав клинок из раны. Не давая ей опомниться, я достал из импровизированной кобуры на поясе револьвер, и разрядил в нее весь барабан. Попал, несмотря на свою скорость, едва двумя. Впрочем, ей хватило и этого. Подоспевшим стражникам осталось только упаковать бездыханное тело, схлопотавшее добротный нокаут, в затейливое плетение из шнура, до той поры украшавшего гобелен. Стянув с пострадавшей какое-то подобие шарфа, закрывавшее лицо, я увидел резко очерченные скулы, вздернутые брови и небольшой прямой нос, придававшие даме жесткий и немного надменный вид. Герцог, пришедший в себя, отправил стражу вынести тела и пристроить пленную понадежнее. Удивительно, но она пережила мой удар, который, как я был убежден ранее, смертельно опасен для любого человека. Что же, урок на будущее, не стоит переоценивать своих сил.

Герцог отправил свою семью в другую комнату, закрыл за ними дверь и усадив меня за стол, тяжело плюхнулся напротив, шумно выдохнув. После чего снял с полки графин с маслянистой жидкостью, плеснул в стакан почти вровень с краями и опрокинул в себя залпом, после чего наконец заговорил:

— Ты понимаешь, что это значит? — Я только пожал плечами в ответ, действительно ведь не понимал. — Эти дамочки, никто иной, как воины Умбры. Жесткая организация наемников, отличается тем, что основной боевой единицей у них являются пары. С самого детства они готовят напарников как единое целое. При этом не обращают внимания ни на пол, ни на расу своих подопечных. Выполняют самые разные задания, но до заказных убийств снисходят очень редко, для этого им нужно предложить что-либо совершенно неординарное. Не знаю уж, что им предложил Орден, но теперь у меня возникла большая проблема.

— Прекрасно понимаю вас, сударь. Если вы хотите знать мое мнение, то я бы порекомендовал разбираться с проблемами по мере поступления. Охрану вам наладим, разумеется, то что было — иначе как профанацией и не назовешь. Во-вторых, весной мы выступаем на столицу. Пора отбивать обратно потери.

Герцог только удивленно вскинул брови:

— А не рановато ли? У нас сил меньше в несколько раз!

— Это было верно к началу зимы. Сейчас они лишились немалой части магов, а к весне мы создадим новое оружие, которое сделает большую численность противника далеко не преимуществом. Уже через пару недель рейдерские отряды вернутся к своей деятельности, перерезая линии снабжения противника и немного его терроризируя. Тем временем, закончится формирование основной части армии. В общем, не вешайте нос, сударь, мы еще повоюем.




Совсем не доброе утро.


Пробуждение ознаменовалось для Калерии чудовищной головной болью, звоном в ушах и подкатывающей к самому горлу тошнотой. Казалось что весь организм взбунтовался против своей хозяйки. Бьющая молотом пульсация крови в висках, каждый удар сердца знаменовался очередным болезненным отзвуком в затылке, а желудок, казалось, собрался наружу, лично проконтролировать происходящее. С трудом она открыла глаза и не удержалась от болезненного стона, когда луч взошедшего светила, которое не добралось еще и до зенита, резанул по глазам. Отвернув голову в сторону, она снова получила болевой спазм, едва прикоснувшись челюстью к плечу. Осторожно подвигав ею, Калерия определила, что травма хоть и неприятная, но до перелома дело не дошло. Поскольку дальнейшие действия оказались ей недоступны, ввиду некоторой стесненности в передвижении, она занялась анализом и поисками выхода из сложившейся ситуации.

Сколько она себя помнила, в такую передрягу ей еще попадать не доводилось. А учитывая то, что своей напарницы она не чувствовала, значить это могло только одно. Свое обучение они начинали еще детьми. Учителя давали задания группе детей, но так, что выбрать себе напарника они могли самостоятельно. Исходя из этого формировались устойчивые пары, наиболее подходящих друг другу личностей, взаимно дополняющие. Дальше уже начиналось обучение, но главной чертой его было всегда разделение на двоих и заслуг, и ответственности. Постепенно их тела покрывались шрамами от ран и ритуалов, опутывались сетями выверенных веками заклятий, а сознания загонялись в лабиринты учения Хоммисида. Многие не выдерживали постоянного напряжения и покидали обитель. Как правило больше о них никто не слышал. Хоть набольшие и говорили, что их отправляли прислуживать ветеранам доживающим свой век в дальних поселениях, у Калерии была твердая уверенность в том, что заявившие о желании уйти не надолго переживали свое заявление. Затем, как правило, пропадали и их напарники. Официально — при выполнении задания.

В принципе, Калерия предполагала, что такие подозрения не у нее одной зародились, но делиться ими с кем угодно, даже с собственной напарницей было немного неразумно, особенно в свете желания еще немного пожить в дальнейшем. Вспоминая прошлое, уже совсем не так радужно воспринимались слова настоятеля: "Это ваше последнее задание. Вы славно потрудились, дочери мои, и награда будет щедра как никогда.". Тогда — это казалось обещанием покоя и блаженного отдыха, который они наконец то заслужили, беспрекословно выполняя поручения набольших Хомиссидов. Теперь же, лежа опутанная по рукам и ногам, та же самая фраза приобретала оттенок откровенной насмешки, но даже вернувшись, что она сможет им предъявить? Здесь ее мысли прерваны были скрипнувшей лестницей, а затем и скрежетом ключа в замке.

"Смазать бы не мешало", — Калерия по привычке мыслила категориями диверсионной работы. Вошедшие ее несколько озадачили. И если герцога Ольтира она еще готова была увидеть, вместе со свитой, то вот его спутнику, по всем прикидкам полагалось покоиться на пять-шесть футов ниже уровня земли, или тихонько доходить в своей постели. Но уж никак не разгуливать с бодрым видом, да еще в том же полном доспехе. Сделав легкое движение рукой, герцог приказал свите оставить их наедине с пленной, но заговорил не он, а тот самый тип, чудесным образом остающийся на ногах. Ухватив Калерию за шкирку, он рывком усадил ее на нарах, прислонив спиной к стене. Ощущения при этом она испытала хоть и неприятные, заставить отступить тошноту едва удалось, но все же в этом была и малая толика оптимистичности — травмы, по-видимому, оказались не настолько серьезными.

— Не буду ходить вокруг да около, за покушение на правителя вероятнее всего вам светит смерть. Однако, если вы согласитесь помочь нам решить проблему с вашими соратниками, то есть шанс что вы какое то время еще проживете.

Калерия не первый день жила на свете и цену подобным обещаниям знала хорошо. Сейчас ты им расскажешь все, а при первой же возможности тебя пустят в расход. А с другой стороны, попавшись им в живом виде она уже преступила закон Хомиссидов, так что единственным шансом для нее сейчас было бы оказаться где-то как можно дальше от всех этих событий. Но для этого придется хотя бы изобразить стремление к сотрудничеству. Взглянув исподлобья на слишком живучего противника, она согласилась.

— Что надо то?

— Рассказывайте. Обо всем. Не стесняйтесь, если что-то будет интересно — мы переспросим.

Сплюнув, она бросила пробный камень:

— Может развяжете, сил нет уже сидеть так.

К ее огорчению, противник оказался не только излишне живуч, но и не обладал даже зачатками сочувствия. Свою внешность ее быстро научили использовать на благо работе. Порой там, где обламывали зубы хорошо вооруженные отряды, решала ситуацию ее холодная красота, в соответствующем моменту антураже.

— На ваш речевой аппарат это не повлияет. Мы слушаем.

— Ладно, ладно, я поняла. — Тем не менее, она поерзала, устраиваясь поудобнее, а заодно демонстрируя что могли бы и побольше джентльменства проявить. — Ну значит так. В конце осени мы закончили с охраной одного каравана, и вернулись назад в обитель, попутно доставив пакет документов из столицы Авольсы, Фумума для настоятеля. Не успели мы отдохнуть, толком, как нам приказали собираться в путь. Черт, а я подцепила такого мальчика, и… А, — пожала она плечами, — все равно ничего бы не вышло. Ну значит вот, вышли мы в район Явета, где с удобствами пришлось распрощаться. Кстати, — вдруг вспомнила она, — бардак там стоял первостатейный, кто-то угрохал корпус магов почти в полном составе, так что у Ордена возникли серьезные проблемы со связью и координацией действий войск. Правда, я слышала, что они ждут подкрепления серьезные в скором времени, но это так — на уровне слухов.

Заслышав про подкрепления герцог явно помрачнел, но так и не произнес ни слова, по прежнему пребывая в крайне расстроенном состоянии. Впрочем, это то как раз совершенно неудивительно, пережить сначала покушение, а затем узнать, что и так сомнительная возможность отбить агрессию Ордена, устремляется к нулю с каждым днем.

Калерия, тем временем, продолжала:

— Ну значит так. Вышли мы оттуда своим ходом, задерживаясь на хуторах по пути к Круксау поелику возможно было. Так дождались чтобы нас догнал обоз с беженцами, куда мы и набились, за компанию. С ним дошли до города, обустроились на постой у нашего человека здесь, а там уже вы знаете.

Почему она сдала своего? Перед Калерией не стоял этот вопрос, она восстала против всей общины Хомиссидов, так что придерживаться старых правил уже было угрозой самой себе.

На этом допрос закончился, визитеры покинули камеру, а пленница тяжело выдохнула с облегчением, жалея что не может утереть испарину. Во время рассказа, ее не покидало ощущение, что если она вызовет своим рассказом хоть малейшее подозрение в неискренности, то что это за собой повлечет, ее совсем не обрадует. Устроившись поудобнее, насколько это было возможно в текущем положении, Калерия принялась расслаблять и напрягать мышцы, стараясь не давать крови застаиваться, кто знает сколько времени еще придется провести в таком состоянии.

К обеду пришли ее тюремщики, один из них с даже с целым подносом продовольствия, выглядевшим достаточно прилично, но сам он, при этом, был без оружия. Двое других остались снаружи, однако держали руки на странного вида конструкциях из металла и дерева. Освободившись, она с наслаждением потянулась, после чего принялась за обед, успокоенные отсутствием агрессии охранники покинули камеру, не забыв, разумеется, запереть ее за собой. Калерии оставалось только перекусить, да ждать дальнейших событий. все равно сейчас суетиться смысла не имело.




Подготовка.


После покушения на местное руководство, мне пришлось озаботиться еще и нормальной организацией охраны. В конце концов, куда это годится, если убийцы могут добраться до руководителя хоть и небольшого, но государства? При этом им пришлось столкнуться лишь с двумя постами — на въезде в город и лишь перед самыми покоями герцога. Кстати, надо будет выяснить как они вообще попали в донжон, минуя центральный вход, у которого постоянно наличествует добрый десяток бойцов.

Поскольку я теперь разместился в малом приемном зале, занимаясь разработкой планов на грядущие действия, приходилось решать массу возникающих у людей вопросов и проблем. Первое, с чего я начал — это с небольшой реформы. Ополчение уже собрало почти пять сотен обученных стрелков, для которых хватало оружия. Покуда мы партизанили по тылам Ордена, оставленные здесь в роли инструкторов ребята обучали ополченцев обращению с их оружием. Натаскивать их на тактическое взаимодействие времени уже не было, хорошо хоть сумели какое-то понятие о дисциплине привить. С таким воинством делать было явно нечего. Но была у меня одна мысль на этот счет…

Главное достоинство этого помещения заключалось в том, что оно было угловое, небольшое и с высокими стрельчатыми окнами вдоль двух стен. Поскольку его завели больше на всякий случай, чем по реальной необходимости, то никто не возражал когда я решил его занять. Все его убранство заключалось в основательном столе из местных пород дерева, по тону которые походили на венге, да пары кресел. Ну и разумеется — двух мощных дверей. Одна из которых вела наружу, а вторая во внутренние помещения. Напротив меня сейчас сидел Сагитт, спешно мною вызванный и внимал.

— Значит так, поскольку стало известно, что вскорости к противнику подойдет подкрепление, нам придется немного сократить сроки на подготовку. А поскольку нормального офицерского состава у нас нет, то будем импровизировать. Сколько у нас осталось бойцов после похода?

Сагитт скосил глаза в левый верхний угол кабинета, где единственной достопримечательностью являлся раскормленный паук, которого никто не удосужился согнать с облюбованного места, задумчиво пошевелил губами и резюмировал:

— Да сотня с мелочью будет.

— Значит так, с сегодняшнего дня каждый из вас производится в сержанты. Ему придается пятеро новобранцев. За этим проследишь сам, постарайся только, чтобы распределение было по возможности равномерным. Далее, группу инструкторов и технарей придется отозвать вместе с расчетами артиллерии. Кстати, ты выяснил, сколько орудий они отлить успели?

Сагитт довольно кивнул:

— А то, еще вчера заглянул. Полдюжины двенадцатифунтовых орудий уже готовы, поставлены на колесные лафеты и опробованы на полигоне. Там и сейчас артиллерийские расчеты тренируются в заряжании. Мортир отлили только две, да и те бронзовые. Все равно получились огромные дуры, транспортировать их очень тяжело.

— Одна батарея? Не слишком богато. А как с боеприпасами?

— Чугунных ядер отлили много, материала то хватает. А вот зачарованных — по пять штук на орудие всего.

— Всего? Да если этим пройтись по противнику, от него ничего не останется. Жаль что орудий мало, они больше двух залпов по врагу дать не успеют. Если они, конечно, не совсем обезумели, и выйдут навстречу. Если же решат отсидеться за стенами, что ж, это было бы божественным подарком.

— В общем, действуй, у тебя есть неделя чтобы привести войска в более-менее боеготовое состояние.

Малую толику забот я снял с себя, переложив на плечи Сагитта. Осталась самая малость — позаботиться о снабжении. Несмотря на тень герцога за моим плечом, в лице Флака, снабженцы очень неохотно расставались с вещами и продовольствием. Породнились они там что ли, за время совместного проживания под одной крышей? Теплые вещи для солдат пришлось выбивать едва ли не с боем, а уж добыча передвижных печек для палаток, аналогичных "буржуйкам", так и вовсе превратились в целую эпопею. Ведь есть то — две трубы. Одна побольше, с небольшую бочку. В верхней половине сделана дверца для дров, которые покоятся на металлической решетке. Прогорая, зола осыпается вниз, откуда ее ликвидируют бойцы собственными силами. Сверху — прикручена труба поменьше, в роли дымохода. Конструкция примитивная, но от этого не ставшая менее полезной.

Местный фельдфебель оказался сухоньким старикашкой, едва достающим мне до середины груди. Впрочем, недостаток роста он с лихвой компенсировал въедливой бюрократией. Не говоря уже о визгливом голосе, от которого окружающие морщились так, как будто у них разом заныли все зубы.

— А почему здесь подпись графа неразборчивая такая? И где родовая печать?

Голос его ввинчивался в уши как циркулярная пила в ствол дерева на пилораме, с соответствующим аккомпанементом.

— Я тебя сейчас, сморчок ты недоделанный, в бараний рог согну! — лютовал Флак, выведенный из себя очередным снабженцем. — Герцог требует это барахло немедленно! А немедленно, значит, что он хочет его видеть прямо сейчас!

Со стороны забавно смотрелось как здоровый мужик, с убеленными сединой висками, орет на еще более древнего, лысого как коленка, старикашку. Создавалось впечатление, что будь у фельдфебеля волосы, сейчас бы они развевались параллельно полу от рева адъютанта графа. И вот в таком духе проходило почти каждое наше общение с местными снабженцами. С ними приходилось держать еще и ухо востро, проверяя, как бы не впихнули бракованный или лежалый товар.

В мое отсутствие инструкторы занимались исключительно стрелковой подготовкой и шагистикой, сиречь строевой дисциплиной. Давно известно, что от безделья в головы людям порой приходят весьма странные идеи. Посему, чтобы потратить время с пользой, а солдатам не оставить времени на забивание головы посторонними мыслями, их гоняли с утра до вечера, вбивая навыки до автоматизма. Параллельно готовились к выступлению и остальные соединения Вятильской армии. Их экипировка, конечно, смотрелась особенно богато, в сравнении с нашей, просто таки какая-то выставка достижений кожевенного и кузнечного дела. Прошедшие парадом по центральной улице пикинеры внушали уважение стройностью рядов и лесом пик над головами. Поскольку стрелковые отряды отказались от львиной доли защиты и штатного вооружения, оставив только легкие кожаные доспехи и металлические каски, напоминающие шлемы конкистадоров, на фоне сверкающих надраенными доспехами они смотрелись не столь пафосно. Из холодного оружия у этих подразделений остался лишь длинный нож, даже не кинжал. По моему настоянию их гарды немного переделали, сделав возможным крепление на ружья в качестве штыка. А прилив на стволах оговаривался заранее.

В разведгруппе так же произошли небольшие изменения, девятеро самых метких стрелков обзавелись новыми нарезными винтовками. Ввиду того, что производство их сопрягалось со значительными трудностями, сделать удалось лишь десяток, одну из которых я передал Сагитту, а остальные — тем самым шарпшутерам. Главная трудность, как и ожидалось, оказалась в нанесении нарезки в канале ствола. И если изготовление гладкого не вызывало у местного кузнечного цеха проблем, поскольку они уже привыкли изготавливать схожие трубки для точной аппаратуры магов, то вот с задачей требующей настолько точного и аккуратного исполнения, у них возникли затруднения. Готовой оснастки для подобного процесса попросту не существовало, а вручную дело двигалось слишком медленно. Посему, мы решили ограничиться так сказать пилотной версией. Воистину, данные машинки были созданы с любовью и тщанием. Тяжелый кованый ствол о двенадцати гранях, секторный прицел, ложа, подогнанная под конкретного стрелка, минимальное усилие на спуске и патроны в индивидуальной упаковке. Даже мне было приятно держать в руках такое оружие, в нем чувствовалась душа мастера, любовно вложенная вместе с трудом. К сожалению, ввиду особенностей моего зрения, я был не способен использовать подобное оружие с приличествующей ему эффективностью. Однако, по моему заказу выточили две сотни латунных гильз, под них подогнали капсюли, а уж снаряжение патронов проблемой никогда не было. Так что я вернул в строй экспроприированный еще в родном доме Ремингтон. Второй доработкой стал укороченный ствол, теперь он едва выдавался за магазин. Он и раньше то длиной не отличался, а теперь так и вовсе превратился в эдакий хай-тек вариант лупары. (Если кто не знает — это обрез двуствольного ружья, с длинной стволов около тридцати-сорока сантиметров, однако в отличие от классического 'кулацкого' обреза, не лишенная приклада. В свое время была весьма популярна у сицилийской мафии). Накоротке нет оружия страшнее дробовика двенадцатого калибра, особенно с правильным, сиречь картечным, боезапасом. Однако пулей он стреляет даже с длинным стволом очень так себе. Так я и накрутил добрых две трети патронов с крупной, восьмимиллиметровой картечью, еще две дюжины с пулевыми, а остальное — уже полностью ручной работы снаряды, с самой изощренной начинкой. Есть подозрение, что они могут оказаться весьма полезными в самое ближайшее будущее.

Все бы было ничего, но кроме этих забот, добавилась и еще одна, значительно более серьезная. Слухи по городу ползали разные, а ввиду того, что нынче я обзавелся практически безграничным покровительством герцога, некоторые семьи начали строить матримониальные планы в отношении моей персоны. К счастью, пока только наименее влиятельные из них, прочих останавливало то, что состояние моих родословной и состояния могли оказаться несоответствующими их высокому положению. Однако, от внимания барышень, меня это не избавляло. Пока оно носило исключительно косвенный характер, большинство не решалось даже заговорить, ограничиваясь тем, что строили глазки, улыбались во все тридцать два зуба и вертелись в тесных нарядах ужом, демонстрируя прелести в тех пределах, которые не были бы осуждены окружающими как чрезмерное кокетство. Пока мне в голову даже не приходило решения подобной проблемы, ну да ладно, через пару дней Круксау заметит мое отсутствие, а там придумаю что-нибудь, а может и вовсе, задача из тех, про которые британцы говорят: "Если проблема не решается сама, значит она неразрешима."

Глашатаи по всем углам объявляли о начале великого похода супротив посягнувших на независимость Вятиля завоевателей, на пальцах объясняли окружающим, через сколько армия выступает, а так же сулили немыслимые выгоды добровольцам, буде те пополнят своими персонами ряды доблестной армии. Желающих, впрочем не находилось, всех достаточно пригодных уже поставили в строй, а оставшиеся не представляли ценности как боевые единицы. Действительно, для большинства людей словосочетание "Великая Отечественная" ассоциируется исключительно с Второй Мировой Войной, однако что скрывается за этими словами? Ведь это действительно, великая война, без преувеличения, когда враг вторгается на земли Отечества. Когда за оружие берутся все, кто способен его удержать. От молодежи, кто только набрался сил и с усилием отрывает от земли свое копье, или винтовку, не важно что, до стариков, чьи руки еще способны удержать клинок, или навести на цель ружье. Это великая война, когда мужчины, стар и млад, защищают все, что им когда либо было дорого: своих жен, сестер и матерей, свои дома и поля, прах своих предков, когда либо живших и будущее еще не родившихся потомков. За спиной не какие-то политические интересы отдельной правящей клики, а самая что ни на есть родная земля. И неважно, кто стоит у власти, когда приходит беда в дом, не за них идут воевать эти люди, совсем не за них.

Тем временем в казармах царило нездоровое оживление. Подготавливались сани, солдаты грузили припасы в поход, под чутким присмотром сержантов. Должен заметить, что несмотря на некоторую атмосферу раздолбайства, неуловимо витающую над моим отрядом, в целом он справлялся со сборами ничуть не хуже вымуштрованных гвардейцев. Артиллеристы, которых я пользуясь расположением графа присовокупил к своим партизанам, так же вовсю вовлеклись в процесс сборов. Пришлось заодно и инструкторов перевести к ним, ребята они сообразительные, да и знаний успели нахвататься, ведь как известно, если что-то хочешь понять, попробуй объяснить это другому, а они почти всю зиму именно этим и занимались. Волей-неволей, но азы баллистики освоить им пришлось. Впрочем, дисциплина — это было последнее что они изучали, вот и сейчас, один из них опустив шляпу на лицо самым бесстыдным образом устроился спать на лафете. Другие грузили ядра и пороховые заряды, для быстроты заряжания упакованные заранее в промасленную бумагу, не дающую смеси отсыреть. И разумеется, шум вокруг стоял неимоверный, не говоря уж о лексиконе, которым пользовались бойцы, никак не являющиеся воспитанницами пансиона благородных девиц.

Разумеется, в первый день сборов выяснилось, что не хватает топлива к печкам, которое почему то совершенно упустили из виду, палаток наоборот, доставили столько, что в каждую из них можно было селить по одному бойцу, правда такую палатку меньше чем вдесятером и не поставишь. Так что мне снова пришлось идти ругаться с поставщиками. Вернуться довелось только к вечеру, когда солнце начало клониться к горизонту, и таким измотанным, что не будь я уже мертв, самое время было бы сделаться таковым. По пути назад, я натолкнулся на толпу, ручейками текущую в сторону площади, где уже яблоку было негде упасть. Поймав за шкирку молодого глашатая, я осведомился у него — что же там все-таки происходит?

— Да вашбродь, понимаете, запоймали Орденского наймита, убивцев пригрел, задумавших герцога нашего, живота лишить. — После этой тирады, стоило мне разжать руку, как стервец утек.

Да, вот так оно и бывает, как правило. Когда жадность или глупость пересиливают разум, который отказывается обдумывать последствия решений, о завершении своего жизненного пути задуматься впору, потому как оный с весьма высокой вероятностью близится к завершению. И не важно здесь, какой идеей прикрывается поддавшийся соблазну, жажда наживы сводит в могилу ничуть не хуже, чем "высокие" моральные убеждения. В данном случае обе они соединились в пароксизме страсти, и лишили своего носителя даже тени шансов на выживание.

Хорошо поставленным голосом судья в мантии, подозреваю, что оформленной в цветах провинции, зачитывал пункты обвинения. Среди них не значилось чего то удивительного, самый обычный набор: сотрудничество с врагом, получение от него значительных денежных средств, соучастие в подготовке покушения и прочее, в том же духе. Обвиняемым оказался тощий как жердь, весь нескладный молодой парень, с фанатичным блеском в глазах. При задержании, а затем и допросе, равно как и прочих, малоприятных процедурах, никто не озаботился содержанием его в порядке. Так что рубаха его трепетала на ветру, оголяя впалую грудь, одна штанина оказалась короче другой, да и чистотой эти тряпки не блистали. Когда прозвучали последние строки приговора, казалось, что он единственный, для кого они стали сюрпризом. Как же так, ведь он же боролся за правое дело, неужели они могут этого не понимать? — читалось в его изумленном выражении лица. По традиции, приговоренному давалось времени столько, сколько требуется тени от плахи, чтобы дотянуться до ног публики. Немного, прямо скажем. Но этому деятелю хватило, пропаганду он развернул немедленно. Развернувшись в более-менее горделивую позу, насколько позволяли оковы, стервец завел шарманку:

— Товарищи! Граждане! Братья! Я обращаюсь ко всем вам! Империя пала, прогнив изнутри, настало время строить наш, новый мир! В нем не будет бедных и богатых, а каждый сможет жить счастливо!

Тут уже из толпы зычным голосом гаркнул здоровяк, с ручищами толщиной больше ноги этого недоучки агитатора, похоже подрабатывающий мясником, во всяком случае, небрежно торчащие из сумки грубые кольчужные перчатки намекали на это.

— А работать то кто будет, умник? Только и слышу, Орден то, Орден се, раз они так хороши — что ж они войной идут? Сидели б себе, народ бы к ним сам тек, будь оно и вправду так хорошо, как ты баешь.

К сожалению, фанатики очень странно относятся к логике. Если факты противоречат их стройной теории, что ж, тем хуже для фактов.

— Ложь! Все ложь! Люди, вы не видите истинного света! Покайтесь! Милость Аллина велика, но страшен его гнев!

Наверное он бы распинался и дальше, да вот только светилу его речи как будто тоже осточертели, и оно стремилось поскорее скрыться за горизонтом. Когда стражники потащили пламенного революционера к плахе, он сменил тональность, продолжая обличать пленителей и грозя карами в посмертии. Лишь когда его притянули к колоде, он утратил членораздельность речи, усиленно брызгая слюной. Взмах топора и рухнувший вниз клинок наконец оборвал этот фарс. В памяти профессора Покровского отыскалось многое, человеком он был весьма образованным, так что подобное развитие событий оказалось совершенно типовым концом для большей части идейных революционеров. Различались только антуражем, кого-то ждала пеньковая петля, кого-то гильотина, кого-то расстрел, по результату впрочем, данные события ничем не отличались. Если бы меня спросили, испытываю ли я к ним жалость, ненависть или что-либо еще, ответ был бы один — нет. Они выбрали свою дорогу сами, став орудиями чьей-то воли, так что и ответственность так же, полностью принадлежит им. Sic vita truditur. ("Такова жизнь", лат.)

Экзекуция оставила достаточно тягостное впечатление. Нет, мысли о том, что данный деятель невиновен, не возникло бы даже у убежденного пацифиста, слишком уж тот рьяно сам себя изобличал. Не возникало жалости к человеку, чьи действия легко могли привести к многотысячным жертвам, и не среди солдат, которые именно тем и живут, а среди самых обычных людей. Есть в том что-то глубоко неправильное, когда кары обрушиваются правительством вслепую, на собственных граждан. Нет, эта тяжесть напоминала ощущение, когда гонишь давнего врага, влекомый местью, и уже после того, как он мертв, остается только опустошение в душе, которое, тем не менее, чертовски давит… Понимаешь, что иначе было нельзя, но это уже ничего не исправит.

Одолеваемый подобными мыслями я добрался до нашей части, где снова засел за подаренный самоучитель по основам темной магии. Да, многие оставались мне недоступны, поскольку львиная доля заклятий имела определенную "полярность", подпитывающуюся богом-покровителем, но кое-что, в особенности из некромантии, в самом простом виде, освоить удалось. С практикой как-то не срасталось, только, желающих предоставить свои тела в жертву науке, что-то не наблюдалось. Похоже, как обычно, будем экспериментировать в условиях дефицита времени. Тем более, что уже недолго осталось — на горизонте разгоралась заря нового дня… совсем недолго.




Сагитт. Вторая встреча.


После покушения на герцога, охрану его пришлось серьезно перетряхнуть. Посты во дворце теперь делили попарно, бойцы с револьверами и кавалергарды. Перетряхнули и караульный устав. Появились патрули внутри дворца, регулярные смены постов, суетились приглашенные маги, устанавливая обновленную систему безопасности, разработанную специально под запросы герцога. Шансов проверить эффективность нововведений покуда не было, но оно и к лучшему, на самом деле. Ответственным за кавалергардию назначили Флака, что и неудивительно, он посвятил этому подразделению по сути почти всю свою жизнь. А вот от стрелкового батальона ответственным командир О'Бурони, назначил Сагитта, чему тот несколько удивился, однако отказываться и не подумал. Наоборот, поскольку в городе ему появляться было не с руки, недавние события еще были живы в памяти слишком многих, и хоть и поговаривают, что Дядюшка свалил за кордон, но у него тут достаточно подхалимов, которые готовы оказать услугу прихлопнув давнишнего оппонента, в расчете на последующую благодарность или хотя бы мелкое вознаграждение. Порой удивительно, из-за каких мелочей человек может лишиться жизни.

В один из вечеров, обходя посты, он услышал всхлипывания в библиотеке. С одной стороны, его никто не заставляет вмешиваться, можно и пройти мимо, а с другой… что может быть для мужчины более тяжелым, нежели женские слезы? Даже если не он тому причиной. Иногда, не нужно даже никаких слов, достаточно просто быть в это время рядом, поддержать, это не так много, но порой так не хватает.

Тихонько скрипнула приоткрывшаяся дверь, и всхлипы немедленно прекратились. В его сторону настороженно смотрела юная девушка, с покрасневшими заплаканными глазами. Сагитт немедленно оценил статность ее фигуры и аристократичные черты лица, уж с женским полом у него проблем никогда не было, живой ум и толика природной наглости, подкрепленные бокалом вина действовали безотказно, редкую ночь он проводил в одиночестве. Впрочем, сегодня у него не было каких бы то ни было планов, лишь щемящее чувство жалости и желание немного приободрить ее.

— Простите, сударыня, мне показалось, что я здесь что-то слышал. Вы никого здесь не видели?

— Нет, — она шмыгнула носом, — я одна.

— Разумеется, прекрасная сударыня не будет возражать, если я осмотрю помещение, разумеется, для ее же безопасности?

— Валяйте, — она махнула рукой, совершенно не заботясь об имидже утонченной особы.

Сагитт прошелся за стеллажи с рядами книг на них, обернувшись и бросив завистливый взгляд на девушку, иметь такое богатство и сидеть лить слезы, нет это определенно безумие. Сам он владел двенадцатью книгами не говоря о некоторых, которые брал в городской библиотеке за небольшую плату, и подобная сокровищница его привлекала едва ли не больше, чем имперская казна. Несмотря на прошедшие годы он сохранил живость мышления и любопытство. Порой оно втравливало его в такие случаи, в которые ни один прижимистый крестьянин по своей воле бы и в жизни не влез, однако, оно же его оттуда и спасало, так что выходил он как правило не только не пострадав, но и с некоторым прибытком, тем не менее, давая себе зарок: "Никогда более!". Однако, так же, как у алкоголиков обещание не пить, держались эти уговоры ровным счетом до следующей авантюры.

Через пару минут Сагитт вышел из-за полок, задумчиво декламируя:
		Какая страшная игра:



		Играть со смертью в поединок.



		Не дрогнет нерв, рука крепка.



		В душе — осколки мертвых льдинок.







		Бокал горячего вина:



		И искушенье на пределе.



		Но страсть сегодня умерла.



		Мы от огня в огне сгорели.



		Озадаченная девушка продолжила:



		Ожесточенный и хмельной,



		Стоишь пред тем, что было ране.



		И ловит взгляд твой неживой



		Судьба, сокрытая в тумане.







		А ты стоишь и ждешь… себя,



		Стоишь на согнутых коленях.



		Какая страшная игра….



		И трудно так в нее поверить!








И после продолжительной неловкой паузы, поинтересовалась:

— А откуда вы знаете автора этих строк, сударь? Он вроде бы не пользовался популярностью среди… — она замолчала.

— Не стесняйтесь, продолжайте. Среди черни, вы хотели сказать? Я не скрываю, что вышел из низов. Но знаете, среди моих… эээ… нанимателей, находились весьма странные личности. И вот один из них, как раз регулярно подбирал какие-то вирши к каждому значимому случаю. Редкостной сволочности был человек, но слова подбирать умел. Так что даже негодяи не чужды прекрасному. — усмехнулся Сагитт.

— Но вы то себя к таковым не причисляете, не так ли?

Немного замявшись, парень все же не стал привычно балагурить, а со всей серьезностью ответил:

— Не знаю, сударыня. Я ведь не святой, и в свое время немало крови попортил людям. Не скажу, что терзаем совестью, но кое-какие грешки за мной водятся. Да и в армию, поверьте, меня привели совсем не возвышенные мысли. Наверное, я не слишком похож на героя, но так скажу — если придется идти в бой, за страну, за людей, за вас — я постараюсь сделать все, что в моих силах. И еще немного сверху того.

Девушка украдкой вытерла глаза и легонько улыбнулась.

— Спасибо, это очень лестное предложение, но я бы предпочла, чтобы никто не умирал. Я понимаю, что это не так то просто, но… Чего всем этим людям не хватает?

— Знаете, миледи, я и сам задавался этим вопросом, спрашивал даже у нашего командира. Он хоть и странный, но башкой варит крепко. И вот, он мне сказал, что люди склонны считать, что мир вращается вокруг них, что их мысли и идеи — единственно правильны. И если не пресекать этот процесс в корне, то рано или поздно, оформится какая-то объединяющая идея, которая разделит всех на тех кто "мы" и остальных. Причем идея может быть совершенно идиотской, последователи найдутся. Можно, например, объявить что все, с не тем разрезом глаз — Зло в чистом виде, или что хорошо жить достойны лишь те, кто работает руками, а все прочие — нет. Нет такой глупости, которая не собрала бы под свои знамена толпы последователей. А насчет убийств… поймите, не мы решаем, что они будут. Разве мы звали их на наши земли? Нет. Не мы решили, что кто-то умрет. Все что от нас зависит, так это то, чтобы этими погибшими оказались не мы.

— Да я понимаю, но все равно… Просто на днях смерть была так близко, буквально — протяни только руку.

Мысленно прокляв себя, что снова вернулся к тому же, с чего начал, Сагитт попытался еще раз отвлечь девушку от тягостных мыслей:

— Удивительно, я нахожусь в интимной обстановке в обществе очаровательной девушки. И чем занимаюсь? Обсуждаю какие-то политические казусы. Нет, армия определенно дурно влияет на манеры. — Он улыбнулся, приглашая поддержать его игру, — Сейчас бы неплохо бутылочку вина, да обсудить поздние труды Натте.

— Пожалуй, с вином я могу разрешить вашу заботу — грустно улыбнулась девушка, — позади вас находится глобус, он полый.

Продолжать ей не потребовалось. Откинув крышку потаенного хранилища, парень только присвистнул, обнаружив несколько вещей, о которых он только слышал. Привычным движением руки Сагитта вскрыли бутылку вина из герцогских запасов, после чего он выудил пару высоких стаканов, и плеснув немного сначала себе, а затем и собеседнице, предложил ей бокал, заметив:

— К счастью, я еще не слишком опустился, чтобы напиваться в одиночку, да и вам не помешает расслабиться, полагаю. Кстати, а я ведь вас помню, Мириэм. Мы с вами встречались, давным-давно, будучи еще детьми. На центральной площади, вас еще куда-то звали няньки.

— Да, действительно, — удивленно отметила она. — Так это вы, тот чумазый мальчуган? Надо же, как тесен мир.

— Действительно, — и отсалютовав девушке бокалом, предложил тост, — что ж, за второе знакомство!

Девушка не стала слишком протестовать, накопившееся напряжение настоятельно требовало выхода. Ну и разумеется, где один бокал — там и второй, а где два там и бутылка рядом. Когда же в наличии имеется интересный собеседник, то и просидеть за столом можно долго. Так что, до утра никто не беспокоил посты проверками, а в библиотеке ближе к утру уже не оставалось даже намеков на уныние.

Утром, Сагитт обнаружил себя полулежащим в кресле в совершенно неуютной позе. В попытках устроиться поудобнее, он сполз так, что ноги свисали через один подлокотник, а голова свешивалась с другой стороны. Затекшие мышцы шеи напомнили о себе тотчас же, как только он попытался посмотреть в сторону. Так что поворачиваться пришлось всем телом, раз уж голова не желает делать этого самостоятельно. Его давешняя собеседница уютно устроилась на кушетке у окна, стоявшей чуть сзади столика, на котором ныне покоился небольшой монумент из шести пустых бутылок, сложенных одна на другую. Понимая, что оставлять подобное безобразие будет не слишком красиво, Сагитт как смог постарался прибраться, сложив пустые бутылки обратно в глобус, дав себе зарок заменить их полными при первой же возможности.

После чего подобрал с пола полураскрытую книгу и положил ее в изголовье у девушки. Полюбовавшись от дверей на безмятежно спящую красотку, закрыл за собою створки, постаравшись не слишком скрипеть ими.

С того вечера они с девушкой стали хорошими друзьями. Сагитт впервые нашел собеседника, при общении с которым не нужно было держать нож за спиной и следить за каждым сказанным словом, а девушка в его лице обнаружила на удивление трезвомыслящего парня, в отличие от его сверстников из благородных семей выделяющихся некоторым инфантильством и чрезмерно раздутым эго, что делало его весьма интересным собеседником. Тем более, что насыщенная жизнь оного позволяла поведать о самых разных ситуациях, в которые большинство аристократов никогда не попадало.

Их встречи стали довольно регулярными, хотя и ограничивались пределами замка. Разумеется, ни парень ни девушка не помышляли даже о переводе отношений в иную, отличную от дружбы плоскость. Не говоря о том, что это было бы чудовищным мезальянсом, совершенно не одобряемым обществом, у каждого из них были свои мысли о том, почему это невозможно. Но общаться — кто им мог запретить?




Явет. Конец зимы.


После перевода войск в режим повышенной готовности, атаки со стороны повстанцев сократились, уже не было таких разрушительных нападений, однако по прежнему случались мелкие неприятности. Местные жители, воодушевленные хаосом, привнесенным рейдерским отрядом, получили пример для подражания. И недели не проходило, чтобы в патруль не прилетела очередная стрела, или же на тропе не появилась новая ловушка. Если ранее солдаты привыкли находиться в окружении не слишком довольных, но в целом покорных жителей, то откровенная враждебность местных — постоянно держала в напряжении. Несмотря на победу за победой, когда армии Ордена заставляли противника отступать, если не разбивали сразу, ситуация складывалась все более угрожающая. Непосредственные командиры отрядов жаловались на регулярное пьянство личного состава, ни одно утро не начиналось без порки очередного проштрафившегося поклонника Бахуса. Впрочем, Кай-Тем распорядился снизить число плетей до десятка, он как никто понимал, что не имея возможности спустить пар, люди пойдут вразнос. На той неделе, один из дозорных на стене едва не подстрелил соседа, потому как ему показалось, что это один из мертвецов, которые устроили бойню на подступах к Явету. По той же причине, командование закрывало глаза на самовольные карательные акции в отношении близлежащих деревень, предпринимаемые некоторыми отрядами, потерявшими соратников в результате действий партизан.

Все надежды Кай-Тема опирались на пополнение, обязанное вскорости прибыть из самой Авольсы. Переданное магами по спецсвязи сообщение, гласило, что две недели назад они выступили, и движутся к ним с целью наведения порядка на покоренных территориях. Если нигде не задержатся, то через полторы-две недели будут на месте, а это снимет с его плеч большую часть ответственности.

Пока же, он со вздохом осмотрел кабинет, который расположился в бывшем малом зале, заваленный бумагами и пропахший кабацкими ароматами. Нет, Кай-Тему не чуждо было сибаритство и любовь к роскоши, но зима выдалась суровая, а протопить большой зал было бы слишком расточительно. Запахи же и вовсе объяснялись просто. В прошлом кочевник, поступивший со своим кланом на службу Ордену, Кай-Тем снискал славу умелого и безжалостного полководца, и сейчас он чувствовал себя не на своем месте, среди всех этих бумаг. Отчеты и указы, прогнозы и сводки потерь… все они загоняли его душу в безнадежную депрессию, из которой он и выбирался старым добрым методом — нажираясь по вечерам местной табуретовки до беспамятства. Даже столь странное пристрастие было легко объяснимо, легкие вина и ликеры не почитались среди кочевников, а достойных крепких напитков во дворце не держали, так что приходилось поддерживать реноме бывалого вояки, неотрывно бытующего среди своих солдат, хотя от подобной настойки голова поутру трещала так, будто горский торговец принял ее за полосатую ягоду, и пробует на зрелость.

Выудив из ящика стола бутыль наполненную мутным содержимым и подавив спазм, Кай-Тем не глядя сделал хороший глоток, пролив немного за ворот, но даже не обратив на это внимания. Следом в глотку отправился наколотый на нож кусок мяса, раздобытый фуражирами, в какой-то из отдаленных деревень. Поправив таким образом здоровье, командующий армией вторжения все же занялся делами. Взяв в руки первый попавшийся лист, он несколько минут фокусировал зрение на расплывающихся строках, пытаясь вникнуть в суть написанного. Возможно, это бы ему удалось, не будь государственная деятельность прервана бесцеремонным стуком в дверь. И судя по шуму, от которого предводитель войск Ордена скривился, будто стучали изнутри его собственного черепа, били по двери как минимум ногами.

— Кого там демоны принесли? Я занят!

— Срочные вести, принципал Кай-Тем! Вестовые сообщают, что войска Вятиля движутся к столице!

Это была добрая весть, вскочив командующий ударился о стол, рассыпав стопки с документами, но не обратив на то внимания. Наконец то у него появился повод заняться более привычным делом. Резко распахнув дверь, он буквально за шиворот вволок солдата внутрь.

— Какая у них численность?

— Простите, принципал, я только уведомить вас должен был, вестовой внизу, ждет разрешения доложить.

— Разрешаю! И бегом его сюда! — рявкнул Кай-Тем, почуявший добрую драку.

Зная своего командира, приказ был исполнен дословно, грохоча сапогами по мрамору дворца вестовой, едва успевавший перебирать ногами, был фактически доставлен на руках караула, не желавшего вызывать гнев предводителя.

Втолкнув его внутрь, они покинули зал, закрыв двери. Кай-Тем, тем временем немного успокоился и подошел к делу обстоятельно:

— Давай парень, рассказывай, в чем там дело было. Подробно.

Тот кивнул, и начал с самого начала:

— Наш аванпост находился на самой границе с непокоренными землями. Четыре сотни бойцов, пятеро магов, даже банды не рисковали показываться в контролируемой нами зоне. А три дня назад, пропал разъезд. Как в воду канул, и лишь у коменданта треснул камень связи с магом тамошним. Никто не знал, что произошло, просто три дюжины бойцов и не самый слабый маг погибли, ничем иным это быть не могло. Естественно, что наш командир собрал отряд в полторы сотни, и направился на выручку. Мы остались в деревне, в качестве охраны. А затем, на связь вышел один из магов, с нашим, передал приказ всем отступать к столице, а потом связь прервалась.

— А сколько их, какие заклятья использовались?

— Не знаю, маг, который передал это сообщение был явно испуган, протараторил скороговоркой сообщение, и все.

Похоже, что и вправду у Вятиля появился нежданный союзник. Но кто? Эльфы? Они могли бы, да. Как раз их тактика, и с магами неплохо справляться умеют, и леса их дом родной… но у них нет связи с Вятилем, между их пущами и здешними землями горная гряда и вдается часть Грауса, провинции захваченной перед Вятилем, полностью подконтрольной Ордену. Гномы тоже едва ли, они хороши в замкнутых пространствах, или в сомкнутом строю, лес не их среда, совсем. Да и с магами у них всегда плохо было. Неизвестность порою страшит более, чем тысячи самых агрессивных и сильных, но знакомых врагов. Сейчас Кай-Тем перебирал один вариант за другим, и не понимал, что происходит. Как ему не хотелось переходить к обороне, но, похоже, что это был единственный разумный вариант. Взять осадой столицу будет непросто, а когда подойдут полки элитных войск Ордена, Вятильцам останется только молиться, зажатые в клещи между двух мощных сил, они будут полностью уничтожены.

Вызвав связного мага, командующий передал приказ всем отрядам немедленно двигаться к Явету и как можно быстрее.




Война народная.


Утро, когда мы выступили в полном составе, выдалось на удивление солнечное и безветренное, как будто сама природа благоволила к нам. Бравурный марш, исполняемый оркестром, вышагивающие стройные ряды в серо-синей форме, ощетинившиеся лесом пик, сияющие надраенными доспехами и печатающие шаг по мостовой, должны были по замыслу вселять в жителей уверенность в грядущей победе. В принципе, им это удалось. На их фоне наш отряд смотрелся бы немного нелепо, и совершенно точно не так эстетично. Впрочем, мы покинули город еще на закате, и сейчас, когда сверкающие колонны вятильской армии змеей выползали из городских ворот, наш отряд уже вовсю двигался в направлении фронта, выслав вперед арьергард.

Первые столкновения с противником начались третьего дня. Передовой дозор обнаружил разъезд противника, ушел с дороги и подпустив неполных четыре десятка почти в упор, ударили им во фланг картечью. Первый выстрел снес добрую дюжину седоков с лошадей, вызвав сумятицу в отряде, второй еще более усугубил дело, а когда дошло до револьверов — в рассеявшемся дыму, внезапно оказалось что боле не в кого стрелять. Когда я добрался до места событий, тела уже оттащили в сторону, чтобы не мешали прохождению войск. И лишь розовые разводы на снегу напоминали о произошедшем. В отличие от противника, с кавалерией у Вятиля было совсем плохо, потери в средствах передвижения восполнять вышло бы слишком дорого, поскольку пришлось бы закупать у соседей, но в обороне кавалерия бесполезна, а наступать, как то никто не собирался, до недавних пор, да и жрут эти копытные, как не в себя. Для меня же — это было только плюсом, доспехи доспехами, а вот запах не подделаешь. И что-то мне подсказывало, что животным этот аромат будет совсем не по нраву.

Следом за мною подошел Мбаи, на этот раз все же в неком подобии унт на ногах и солидной шубе, похоже он покуда решил не напирать на свою близость к природе. Внимательно осмотрел тела, после чего вернулся на дорогу с мрачным видом, и объявил:

— Там маг был. А на его теле печать подчинения, как и у всех них.

Признаться, многие моменты для меня еще оставались тайной, так что приходится многое уточнять:

— Ну и что это нам дает?

Мбаи на меня взглянул исподлобья, оценивающе:

— Для начала, это значит, что командир их знает о смерти своего мага. Как следствие, он может захотеть узнать, что здесь происходит, а затем заявится с более-менее крупным отрядом, полюбоваться, кто обижает его подчиненных.

— Насколько большим?

Шаман пожал плечами:

— Я что вам, экстрасенс что ли? Сколько есть, столько и возьмет. Может втрое больше, может вдесятеро. Мне то откуда знать?

Прикинув возможности отряда и сверившись с картой, я принял решение, которое и озвучил собрав импровизированное совещание.

— Сагитт, смотри, берешь пять взводов, и занимаешь позицию вот здесь, на вершине холма за поворотом, Мбаи вас прикроет, ведь так? — дождавшись утвердительного кивка, я продолжил — Моя светлость, и еще десять взводов сходим с дороги и двигаемся дальше, остальные — обосновываются лагерем чуть дальше, ваша задача имитировать случайный отряд напоровшийся на разъезд. Разумеется, при приближении противника подготовиться к обороне не повредит. Все, приступайте.

Я сознательно оголил в магическом плане основные силы. Как выяснилось чуть погодя — не зря. Противник купился на приманку, обнаружив несколько сотен человек, без прикрытия магов, вольготно расположившихся в стороне от места, где лишился жизни один из их магов. Возможно, будь предводитель несколько более опытный, он бы задался вопросом, почему это такой отряд расположился слишком близко от уничтоженного патруля, почему нет магов, и как такому отряду удалось проскользнуть незамеченным. Однако, стремление воспользоваться столь заманчивой возможностью избавило командира от критического восприятия действительности, так что бросив для самоуспокоения взгляд по сторонам, он ринулся в сторону лагеря, к этому времени обзаведшегося хорошим таким валом на направлении атаки. Маги, как и ожидалось, отстали от общей массы, им то не было нужды оказываться в первых рядах. На что и был расчет. Ударили первые выстрелы со стороны баррикады, пока еще не прицельные, просто по толпе. Однако двое магов пошатнулись и молча осели в снег, и лишь мгновение спустя донеслись резкие хлесткие выстрелы с позиций Сагитта. Двое других магов запаниковали, засуетились, что их и погубило, еще три выстрела сбили их наземь, и один из них еще подавал какие-то признаки жизни некоторое время. Нападение на укрепившихся бойцов оказалось совершенно провальным. Построенное вокруг внезапности, оно оказалось безнадежным, в отсутствие таковой. Первый же залп по наступающим вселил в них ужас, пули прошивали одоспешенные тела вместе со щитами, мгновенно выводя из строя солдат. Не существовало легких ран. Оставшийся в живых маг пытался выправить ситуацию, выставив щит, выглядевший как сгустившаяся туманная дымка, но этим только усугубил положение. Летящие со стороны противника стрелы увязали в этой завесе, а пули лишь немного теряли в скорости, что, впрочем, никак не облегчало положение нападавших. Так, не добравшись и на двадцать метров к позициям обороняющихся, солдаты Ордена дрогнули, рванув назад по дороге. Где мы их уже ждали.

Сагитт, сразу после боя занялся ранеными и убитыми, последних, к счастью, оказалось совсем немного, лишь трое несчастных умудрились попасть под шальную стрелу, да еще один вскочил под выстрел сзади стоящего товарища. А остальные пострадавшие отделались легкими ранениями, в основном касательными. Мбаи же, я встретил среди тел погибших бойцов ордена, где он склонился над телом мага, судя по обилию свисавших с шеи амулетов.

— Есть что-то интересное?

Не отрываясь от тела, шаман глухо пробормотал:

— Ничего особо хорошего, он не сразу погиб, и похоже успел что-то передать. Во всяком случае вот этот амулет связи он держал в руке до конца.

— Я то думал тут что-то серьезное, а так… Мбаи, я ведь и не рассчитывал, что удастся сохранить наступление такой армии в тайне. Хочешь поспорим, что максимум, чего нам стоит опасаться в пути до столицы, это нападения рейдерских групп, с целью немного нас пощипать?

Однако, похоже что некромант не разделял моего оптимизма:

— Имашшах, а ничего, что они запрутся в столице, за стенами, и мы так и простоим под ними, покуда не приковыляет лично Аллин и не надерет нам зад?

— Ну у нас ведь есть ты, Мбаи, — я усмехнулся, — справимся как нибудь, есть и с нами кое-какие сюрпризы в заначке.

Как я и предсказывал, до самого Явета не встретилось ни единого солдата противника, только покинутые квартиры. Поскольку мы шли неспешно, к десятому дню нас догнали остальные, более традиционно вооруженные части. А там уже и стены столицы показались, казалось бы невысокие, едва метров в семь но тем не менее неприступные, при наличии достаточного количества солдат у обороняющихся. При нашем приближении от Явета донеслись звуки труб, а на стенах пробежали блики от шлемов заполнивших их солдат. Да, такие высоты штурмовать непросто. Но мы и не собираемся.

Покуда солдаты разбивали лагерь, я обозревал окрестности. Одним краем крепость Явет омывалась водами реки, которая же питала и его ров, что еще более осложняло действия наступающих. Пригородные дома чернели обгорелыми остовами. Едва припорошенные снегом, сожженные еще в прошлую осаду, сейчас они являли собой мрачное и тоскливое зрелище. Без вмешательства человеческих рук пейзаж приобретал оттенок мрачноватой безысходности и усиленно навевал мысли о том свете. Весна это переборет, на пепелищах либо раскинут свои листья травы, либо позаботятся о разрушениях люди, если им доведется вернуться сюда.

Разумеется, моего внимания не мог не привлечь холм через реку, всего в каких-то трестах метрах от юго-восточного крыла крепостных стен. Река, проложившая русло аккурат между двух холмов представляла собой отличную водную преграду естественного происхождения, непроходимую для не умеющих летать, а для катапульт или требушетов такое расстояние было излишне большим. А вот в качестве высоты для артиллерии — эта позиция подходила как нельзя лучше. С небольшим отрядом мы отправились на рекогносцировку. Наш проводник дал добро на переправу, оценив толщину льда, однако все равно порекомендовал воспользоваться веревкой для страховки и держать приличный интервал. Впрочем, мой избыточный вес лед держал, даже не потрескивая для приличия. Вот что значит экологически чистый мир, даже климат и тот приличный: если зима, то мороз, и никаких гвоздей.

Взобравшись на холм, я оценил открывшуюся перспективу, весь город был как на ладони. Отсюда он казался безжизненным, необжитым. Возможно, сказывалось отсутствие обычного движения на улицах, а может сказывалось и то, что большинство улиц было занесено снегом и ни единый след не нарушал белого безмолвия. Поземка метущая по нетронутому снежному покрову переулков создавала целые барханы, тот же ветер бросал пригоршни ледяной крупы в лицо нам, наблюдающим с холма. Сагитт явно чувствовал себя неуютно, прикрывая лицо ладонями в меховых варежках, пошитых под заказ, с отстоящим указательным пальцем.

Тревогу в Явете уже сняли, оставив на стенах лишь удвоенные караулы, однако уходить далеко от постов отряды не спешили. Похоже даже вариант перехода к обороне был предусмотрен их предводителями. Рассредоточенные вдоль всей протяженности стены, отряды в любой момент могли оказаться на ней в самые кратчайшие сроки, организовав оборону. А подкрепление подтянется чуть позже. Что ж, никто и не ожидал, что осада дастся легко. Напоследок, я оглядел окружающее пространство: вокруг, насколько хватало глаз, простирались поля, и петлявшая вокруг холмов дорога, тянувшаяся от горизонта, благополучно обрывалась у речного берега, передавая право на доставку путешественников уже паромной переправе и лодкам, ныне благополучно вмерзшим в снег на берегу. В крепость можно было попасть и по воде, но сейчас этот путь был перекрыт чертовски толстой решеткой, намертво зажатой в ледяные тиски. Аккурат над нею, выдавалась небольшая галерея, и меня не покидало ощущение, что в случае штурма с этой стороны защитники просто сбросят заблаговременно припасенный булыжник, и лодка, попавшая под него, и лед — окажутся раздробленными многопудовым сокрушительным ударом. А зимой оказаться в ледяной воде… в общем, будем считать, что с этой стороны они прикрыты надежно.

Спускаясь с холма, я осведомился:

— Итак, господа, есть ли у вас какие-то мысли, на предмет наших заклятых друзей?

Разумеется, первым отозвался Сагитт. Его ответ был весьма красноречив, но не слишком содержателен. Если перевести его длинную тираду на человеческий язык, то в основном оное высказывание касалось генеалогии представителей Ордена, особенностей климата и взаимосвязей тех и других с некоторыми представителями местной фауны. Мбаи только восхищенно цокнул языком, но от комментариев воздержался.

А в лагере кипела деятельность. Бойцы армии Вятиля ставили теплые палатки, собирали печки и дымоход в единое целое. Здесь так же не обошлось без эксцессов — в палатках не было отверстия под трубу, а материя оказалась довольно горючей, что и было экспериментально обнаружено одним из взводов, так что давать ей касаться раскаленного металла явно не стоило. Солдатская смекалка быстро обнаружила выход из положения — у магов всеми правдами и неправдами выторговывали клоки ткани, использующейся для пеленания саламандр. Намотанная в пару слоев на трубу, в месте контакта с тканью, эта материя превращалась в эффективный экран от жара. Пострадавших, спаливших свои палатки, расселили по соседним взводам, в каждом назначив ответственного за противопожарную безопасность. Кроме того, в лазарете уже отлеживались несколько бойцов заработавших во время перехода обморожения разной степени. В остальном, лагерь развернулся без особенных проблем.

На созванном вечером герцогом совете, подняли вопрос, который можно было бы затолкать в короткую фразу: 'И что мы будем делать?'. Пока остальные полковники рьяно отстаивали необходимость ваять лестницы и делать подкопы, я наблюдал за ними. К счастью, как бы это цинично не звучало, карьеристы и просто безграмотные командиры были выбиты в ходе прошлых боев, головой поплатившись за некомпетентность. Те же кто были здесь — вояки проверенные, с одним небольшим минусом — все их предложения были слишком стандартны. Наконец, слово взял герцог Ольтир:

— Мы все знаем, из-за чего мы здесь собрались. Предлагаемые решения в какой то степени правильны и даже красивы, если бы не одно но — они не приведут нас к победе. А посему, мой вопрос обращен к, гм… человеку, который привел нас сюда, а так же неоднократно демонстрировал способность к нестандартному мышлению. О'Бурони, ваш выход.

Приподнявшись в кресле, я изобразил поклон почтенному обществу, а затем немного приоткрыл карты.

— Как я полагаю, господа, с огнестрельным оружием вы уже знакомы? Отлично, тогда вы, должно быть, видели испытания артиллерии? — Дождавшись дружных кивков, я продолжил, — Дальнобойность ее достигает доброй мили, так что с холма через реку под обстрелом мы сможем держать треть города. А поскольку это господствующая высота, с укрытиями у противника будет не очень хорошо. Вкратце битва будет выглядеть так — артиллерия выкашивает защитников на стенах и открытых пространствах, разрушает башни, а затем там закрепляется пехота из стрелков, под прикрытием артобстрела подошедшая как можно ближе. Ну а дальше уже дело техники.

Возмутился один дед, из тех что застал, поди, еще времена безраздельно хозяйничавших эльфов.

— А они, значит, сидеть будут покорно, так что ли? А маги как же?

Я только пожал плечами.

— Поголовье магов мы серьезно сократили, теперь их вполне могут сдерживать наши маги, а с армией справимся как-нибудь и без их помощи.

В целом, артиллерия для этого мира была внове и в головах даже опытных военоначальников не укладывалась мысль, что нечто может тягаться с магами, являясь при этом продуктом рук человеческих, без каких либо вложенных чар.

Герцог подвел итог прениям, решив, что пустопорожние разговоры сейчас излишни:

— Значит так, вы, сударь О-Бурони, размещаете свою артиллерию на холме, затем идем на штурм, но кое о чем вы забыли. Противник не дурак, и поймет грозящую ему опасность с первого же залпа. Посему, Флак, ты с пятью сотнями кавалергардов станешь охранением батареи. Спешенные они все равно для штурма не слишком подходят.

На том и остановились.




Утро.


Побудка прозвучала неожиданно поздно для солдат, а вот завтрак был отменен, все говорило о близящемся штурме. Пять сотен бойцов кавалерии, лишившиеся в ходе боев своих средств передвижения, маршировали в полном обмундировании в сторону реки, огибая столицу с востока. В их сопровождении двигались и пушки, вместе со своими расчетами. Сагитт же был вызван к своему командиру. Доложившись о прибытии, он немедленно оказался в командирском шатре. До того, ему не доводилось посещать эту палатку, все распоряжения отдавались либо курьером, либо через магов, и иногда командир заявлялся лично. Сегодня же эта негласная традиция оказалась нарушена, впрочем, никакого обилия роскоши его не встретило. Простой походный топчан, потертая книга на сундуке, да складной табурет, неказистый, но простой и прочный даже на вид. На топчане же, отсутствовала даже небольшая подушка, а командир довольствовался самым обычным солдатским одеялом. Не так Сагитт представлял поведение аристократов, совсем не так.

Налюбовавшись вдоволь, вертящим головой по сторонам, парнем, О'Бурони все же решил привлечь его внимание:

— Сагитт, присядь-ка. Ты уже бывал в бою, сталкивался с этими, — кивнул он в сторону города, — так что командовать стрелками будешь ты, благо опыт уже есть. Твоя задача проста, насколько это возможно. Закрепиться на стене, и дать возможность перебраться остальным бойцам. Ну и страховать их, по мере сил. Вперед не лезьте, оставьте это рукопашникам, но и одних их не оставляйте.

— А… - у Сагитта явно пересохло в горле. Если ранее, он командовал едва взводом-другим, то тут ему в подчинение отводился полный батальон, лишь немногим не дотягивающий до полноценного полка. — Но как же…. Почему я? — выдавил он наконец.

— Ты молод, не имеешь вредного, в данном случае, опыта ведения боев в городе с клинковым оружием, так что на рожон, надеюсь, не полезешь. С командованием малым отрядом ты справился неплохо, и самое главное — я сам не могу туда отправиться, поскольку артиллерией никто командовать кроме меня не может. Стрелять еще так-сяк, а вот чем и куда — с этим у них тут глухо. Выбора у меня нет, парень. Ты уж не подведи.

Сагитт молодецки выпрямился во фрунт, отсалютовал и отправился к отряду, теперь уже его отряду. Командир же отправился к батарее, которая как раз готовила позиции, собственными и привлеченными силами охранения отрывая в промерзшей земле огневые площадки. К обеду, когда солнце уже перевалило за зенит, грохнул первый выстрел. Просвистевшее ядро рухнуло где-то внутри стен. Через минуту то же орудие рявкнуло еще раз, но теперь уже ядро выбило каменное крошево, прошив верхние этажи одной из башен насквозь. А дальше пушки начали бить по готовности, вырывая куски стен, обрушивая зубцы и калеча защитников.

— Не, ну ты погляди, вот это мощь! — восторженно вопил один из новобранцев, тряся при этом соседа за рукав. Очередной залп угодил в угол надвратной башни, принявшей на себя несколько прямых попаданий, и теперь она разваливалась на глазах, обрушиваясь каменным дождем на защитников, рассчитывавших укрыться от огня в ее тени. Несколько секунд, и эта башня сравнялась со стеной, частично сложившись внутрь и выбросив вверх облако пыли. Когда эту взвесь, висящую в воздухе, ветер отнес в сторону, на месте монументального укрепления красовался сильно укоротившийся огрызок, теперь больше похожий на гнилой зуб.

Не выдержав обстрела, командование противника отозвало со стен солдат. Чуть погодя, приданный батальону Сагитта маг склонился, зажав уши ладонями, после чего повернулся, и объявил:

— Выступаем, есть подтверждение!

Впрочем, это было ясно и без его комментариев. Выстроившиеся на почтительном удалении от стен силы Вятильцев, качнулись вперед, практически сразу переходя на бег. Вся эта лавина сконцентрировалась на одном, сравнительно небольшом участке перед западными воротами, стена вокруг которых была расчищена артиллерийским огнем. Во время движения войск на приступ, канонада не стихала, лишь перенеслась чуть глубже в город, где сейчас поднимались жирные клубы дыма. Похоже, что какие-то из снарядов были совсем не с простой начинкой. До стены оставалось еще добрых полтораста шагов, когда позади страшно ухнуло, а над головами взмыли пара чудовищных огненных шаров — в дело вступили Мортиры. На доли мгновения, зависнув в верхней точке, они, стремительно набирая скорость, направились в объятья земли-матушки. С замиранием сердца следившие за их полетом бойцы немного опасались, создавалось впечатление, что они вот-вот упадут им на головы. Но нет, через пару секунд оба снаряда скрылись за стенами, с гулким 'буммм'.

Маг-связист, схватил Сагитта за плечо:

— Ждем! Сейчас они пристреляются и расчистят нам путь!

Следующая пара снарядов снова промазала мимо стены. Один рухнул в ров, ломая ледяной панцирь, другой зацепил кромку стены, оставив неаккуратный пролом. Но зато третий залп лег как нужно. Почти. Ворота он разрушил так, как будто их и не было там никогда, только вот на их месте организовался основательный завал из камня и дерева, до той поры бывший стенами надвратных башен, ее перекрытиями и собственно — воротами. Второй снаряд ударил немного менее удачно — в основание стены, по которой немедля вверх пробежали трещины. Отрядам пришлось двигаться в обход проломов во льду, а затем карабкаться вверх по образовавшейся насыпи. Стрелки, тем временем, держали под прицелом гребень стен, на случай появления врага. Когда настал их черед взбираться, Сагитт пошел в первых рядах. Камни норовили выскользнуть из-под руки, или ноги, так что опираться на них приходилось с оглядкой, но когда он поднялся на вершину этого кургана, взгляду открылась мрачная и чертовски кровавая картина. Ядра пушек ударяя практически вдоль гребня стены сметали солдат ордена со стен, многие были раздавлены рухнувшими осколками башен. Два цеховых склада, превращенных в казармы жарко полыхали, выбрасывая косматые языки пламени из оконных проемов и поднимая столбы жирного черного дыма к небесам. Дохнувший в лицо ледяной ветер принес с собой запах паленой плоти, яснее ясного намекая, что к моменту попадания снарядов, казармы отнюдь не были пусты. Дальнейший осмотр достопримечательностей был прерван толчком в спину поднимающимся следом бойцом. Это привело Сагитта в чувство. Впрочем, спускался он не менее осторожно, не забывая, что спуск с гор никогда не был проще подъема. Внизу уже вовсю кипела деятельность, поскольку противник предпочел отступить вглубь города, сдав стены фактически без боя, то бойцы армии Вятиля продвигались вперед практически не встречая сопротивления. Лишь в нескольких местах завязывались короткие стычки с потерявшимися солдатами Ордена, укрывавшихся от артобстрела в подвалах домов и прозевавших отступление, или сознательно решивших уклониться от боя. Результат подобных схваток был предсказуем.

Сагитт огляделся. Все шло как-то слишком хорошо, не может быть, чтобы при численном превосходстве противник просто испарился. Окинув взглядом постоянно прибывающее подкрепление, он зацепился за мелькнувшую фигуру Мбаи. Практически бегом добравшись до него, парень решил поделиться сомнениями.

— Сударь, не могли бы вы изобразить нам полтора десятка амулетов стражи Явета?

Тот не на шутку удивился подобной просьбе.

— На хрена? Парень, мы на войне, на кой черт тебе потребовалось какое-то удостоверение?

Действительно, на первый взгляд подобная просьба отдавала идиотизмом. Однако, амулеты стражников не только играли роль удостоверений, но и являлись ответчиками "свой-чужой" в охранной системе города. Разумеется, уровень допусков серьезно разнился, и максимум, куда мог без опаски заглянуть простой стражник — это улицы и переулки города. Чем выше звание, тем выше допуск.

— Нам нужно забраться на Часовую Башню. Не нравится мне отсутствие противника. А выше нее в городе только башни дворца.

— Ага, а ты, стало быть, не хочешь чтобы твои ребята поджарились?

— Вроде того. Так как, найдете амулеты?

Мбаи виновато развел руками:

— Извини парень, не брал я их с собой. Однако, даже если обормоты из Ордена не обезвредили там все, я пожалуй смогу их отключить, коды допуска у меня есть.

— Хорошо, действуем!

После чего Сагитт повернулся к магу-связисту, неотрывно следующему за ним по пятам.

— Передай батарее — пусть подчистят вокруг башни все, что шевелится. — скрючившийся маг что-то забормотал себе под нос, а командир продолжал раздавать указания, — Разведвзвод, шарпшутеры, ко мне! С первого по пятый взводы идут по Хмельному переулку, следом за нашими рубаками, С пятого по десятый — движутся в хвосте Синих Оведов, прикрывая их задницы. Все остальные идут следом за основными силами. Исполнять!

Если стрелковый батальон и был не слишком хорош на параде, то их слаженности действий в боевой обстановке другие отряды могли только позавидовать. Да, они умели красиво поворачиваться, держа строй, наступать как единое существо с тысячей ног, но то что было плюсом на открытых пространствах, в городе играло совсем не первую роль. И сейчас возникавший бардак с построениями приходилось разруливать командирам отрядов. Постоянно кому то не находилось места в шеренге, из-за недостаточной ширины улицы, он оттягивался назад нарушая строй и сбивая следующую линию с шага. Но с горем пополам отряды все же начали движение, постоянно держа связь друг с другом. По пути проверялись все строения. Закрытые и не очень. Не хватало только отряда противника за спиной.

Сагитт тем временем двигался в составе основной колонны. Поглядывая по сторонам, он обратил внимание, что улочка вскорости окажется в тени холма, на котором стоит город, так что поддержки артиллерии скоро не будет.

— Не спим! Вертим головами, возможен контакт!

Первый дом. Сигнальные руны не тронуты. Второй то же. По другой стороне — аналогично. А вот дальше шел длинный доходный дом, в четыре этажа. Серьезных сторожевых заклятий на такие помещения обычно не ставили, поскольку у жильцов, как правило, не было ничего достаточно ценного. Так, от случайных людей комплект только. Да и позиция больно удобная. Куча узких стрельчатых окон, два выхода, заблокировать которые не составляет труда, да и здание основательное, каменное, не сожжешь просто так.

— Стрелки, вдоль улицы по правой стороне! Дом слева держать под прицелом. Одиннадцатый взвод — держите верхний этаж и крышу. Двенадцатый — на вас третий этаж. Тринадцатый и четырнадцатый, по аналогии, вы поняли? — Дождавшись подтверждения, продолжил — пятнадцатый, на счет три гранаты в окна! Пошли!

В общем то, засады не получилось. Начав движение, стрелков прикрывали бойцы из Шестого Батальона, вооруженные большими и тяжелыми щитами, которыми они сейчас и прикрывали передвижение стрелков. Первый же высунувшийся из окна арбалетчик ввалился внутрь с дырой под ключицей. Затем последовали его судьбе еще несколько излишне оптимистично настроенных арбалетчиков. Впрочем, урок был усвоен быстро. После этого высовывались они очень быстро и лишь для произведения выстрела, не пытаясь даже целиться. Результатом лучшего из таких выстрелов — был отколотый угол щита, треснувший по ноге одного из рядовых стрелков. Без особых последствий, впрочем. Вперед выбежал пятнадцатый взвод, и сноровисто выудил продолговатые цилиндры гранат.

— Раз!

Сорваны колпачки, бойцы освободили веревочные петли.

— Два!

Рывок за хвостики, терочные запалы со змеиным шипением выбросили бело-голубое пламя, немедленно скрывшееся в недрах гранаты.

— Три!

И снаряды полетели в окна первого этажа. Однако не обошлось и без потерь. Выстрелом арбалетчика задело одного бойца, и уже взведенная граната выпала из ослабевших рук. Не сговариваясь бойцы попадали на дорогу ногами к взрыву, а оставшиеся у стен — прикрылись щитами. В течении нескольких секунд прогрохотал десяток гулких взрывов вразнобой. Все же точностью срабатывания такие запалы никогда не отличались. Следом взвизгнули осколки, рикошетящие от стен. К счастью, на открытом пространстве эффективность подобных гранат была не слишком велика, так что большая часть поражающих элементов завязла в щитах, но вот гренадерам досталось основательнее. Посекло ближних серьезно. На их удачу, медслужба здесь была поставлена превосходно. Когда стрелки третьей роты двинулись на зачистку здания, вторая партия гранат полетела внутрь, а следом, едва дождавшись взрывов, рванули солдаты. Не имея лестниц, они строили живые мостки, когда двое сложенными ладонями подсаживали третьего. Так, по очереди, все бойцы роты забрались внутрь. Сагитт не преминул отправиться следом, хоть и в числе последних. Грохот взрывов и выстрелов стал практически непрерывным. Впрочем, классическое наставление "в комнату заходят по двое — сначала граната, а затем ты", не было забыто. Привычные к рукопашной бойцы Ордена оказывались в трудной ситуации. Если раньше бой в помещении был адски сложной задачей, где каждый дверной проем даже небольшая группа может удерживать крайне долго. Теперь же оказалось, что они сами себя загнали в ловушку. Выйди в коридор и пуля сметет не дав сделать и шагу. Останешься в комнате — граната если не посечет осколками, то подоспевшие вятильцы дострелят контуженного. Пару раз удавалось и обороняющимся выбросить осколочный подарок в коридор, только гренадеры к тому времени укрывались в соседних, уже зачищенных комнатах. Просто в следующий заход летело вдвое больше гранат. Находились и желающие покинуть помещение через окна, с другой стороны, там где они выходили на Хмельной переулок. Но ведь недаром Сагитт отправил туда пять взводов, то есть добрую половину роты. Такие, излишне сообразительные спустившись на землю, неожиданно для себя выясняли, что угодили из огня да в полымя.

На третьем этаже возникла заминка, в самом конце коридора, в противоположном конце здания, относительно лестницы, возвели баррикаду арбалетчики, сгрудившиеся позади нее. Граната до них не долетала, поскольку низкие потолки не давали необходимого простора, а пули вязли в добротных столах из мощных досок, укрепленных к тому же прочими предметами меблировки. Сагитт цапнул за плечо связиста:

— Как там Мбаи, может помочь?

Секундная пантомима с перешептыванием, и:

— Нет, здесь есть маг, они заняты блокированием усилий друг друга.

— Хрен с ним, так справимся. Эй, там, внизу, будете подниматься — захватите какой-нибудь комод помассивнее!

Со скрипом, в самом буквальном смысле, приказание было выполнено. Целый взвод, с ругательствами, затаскивал огромный платяной шкаф, единственное достоинство которого заключалось в избыточной массивности. С эстетической же стороны, это был тот еще монстр. Достаточно сказать, что задняя его стенка была из неошкуренных досок. По видимому, его владелец решил, что раз этой стороны не видно, то и заботиться о ней ни к чему. Покрыт этот шкаф был каким-то крайне дешевым подобием олифы, так, что с одной стороны фактура дерева оказалась практически не видна, а с другой — мерзкие разводы по всей поверхности вызывали устойчивое желание его сжечь. От греха.

Впрочем, несмотря на никудышные внешние данные свою задачу этот чудо-шкаф исполнил полностью — перегородив коридор от стены до стены. А дальнейшее было делом техники. Продвинули вперед, зачистили комнаты. Впрочем, они оказались пусты, противник оценил тактику и старался к ней приспособиться. Не очень удачно. Когда шкаф пододвинулся уже достаточно близко, пара бойцов продолжала его толкать к противнику, а еще трое запалив гранаты перебросили их в зазор между шкафом и потолком. Следом за грянувшими близкими разрывами, бойцы налегли на основательно пострадавшую мебель, валяя ее на пол, и сами залегли на ней. Выстроившиеся же позади в две небольших шеренги, коленопреклоненных и в полный рост, солдаты дали два залпа, окончательно сметая защитников баррикады. Проверив помещения, и проведя контроль штыковыми ударами, отправились на последний, четвертый этаж. Выше была только крыша.

Здесь сопротивление оказалось наиболее яростным. Даже подняться по лестнице удалось лишь с немалыми потерями. Почти два десятка ребят осталось на ее ступенях, едва успев продвинуться на половину лестничного марша, однако обрушившийся на них град болтов пригвоздил тела к скрипучим доскам.

Сагитт среагировал мгновенно, выхватив револьвер он высадил весь барабан в потолок. Его примеру последовали еще пара человек. Через секунду два взвода самозабвенно разряжали оружие в дощатые перекрытия потолка. Даже толстая, двухсантиметровая доска не остановит тяжелую пулю.410 калибра, которая прошивает до двадцати сантиметров сухой древесины. Так что, когда стрелки наверх все же поднялись, их встретила груда тел, местами еще живых. Ожесточенные смертью товарищей, солдаты добили противника штык-ножами, нанося порой уже мертвому телу удар за ударом. Повернув за угол, один из бойцов с криком отшатнулся, а по стене расплескалось пламя, охватив его ноги. Скинув свой колет, Сагитт сбил пламя с пострадавшего, и пока его эвакуировали вниз, в импровизированный лазарет, тем временем организованный в одном из уцелевших зданий, в самой дальней комнате внезапно полыхнуло, а затем потянуло гарью с отчетливым химическим запашком.

— Сударь, Мбаи говорит, что мага он прихлопнул, можно двигаться дальше.

— Точно прихлопнул? — недоверчиво сощурился Сагитт.

— Абсолютно! — кивнул молодой маг, — он отвлекся на нас и прозевал подарок от некроманта.

Дочистить остальное здание проблемы не составило, добрых три дюжины солдат Ордена решили сдаться, не оказывая дальнейшего сопротивления. Их отправили с конвоем к воротам, расчищать завалы.

Выбравшись на улицу, Сагитт оценил перспективу — отряды продвинулись вперед уже значительно, захватив почти целый квартал. Им достался наиболее сложный участок, самый высокий дом в округе, остальные были либо сильно меньше, либо похлипче. Во многих местах бойцы не совались даже внутрь, если строение было деревянное — просто поджигали его, расстреливая пытающихся выбраться солдат Ордена. Или не расстреливали, если те предпочитали смерть в огне.

В теории, арбалет позволяет стрелять так же далеко, как и ружье. Однако, большая масса болта и меньшая его начальная скорость делают стрельбу из этого оружия несколько… затруднительной, ввиду крайне пологой баллистики. Так что перестрелка между стрелками обеих сторон, как правило заканчивалась не в пользу арбалетчиков. Да и многие преграды, достаточные для защиты от болтов из укрытий превращались всего лишь в маскировку, когда по ним велся интенсивный ружейный огонь, прошивавший при попадании даже металлические доспехи как жеваную бумагу.

Добравшись до Торговой площади, находившейся недалеко от небольшого речного порта, заключенного в стены крепости, и на прямой дороге до Западных ворот, отряд поначалу не спешил выбираться на ее пространство, чуть погодя, настороженно люди все же стали выходить на пустынную площадь, стараясь не жаться к возможным укрытиям противника и не лезть слишком уж вперед. Это место полностью оправдывало свое название. Уставленная множеством стеллажей и столов, пустовавших уже долгое время, площадь сразу же наводила ассоциации на многолюдное торжище, куда стекались служанки знати и простые горожанки за продуктами и иными товарами, которые в ассортименте доставлялись купцами. В центре площади красовалась Часовая Башня, перестроенная чудаковатым изобретателем из когда-то наблюдательной, в символ города. С одной ее стороны красовалась добрая дюжина циферблатов. Один, самый большой — расположился в центре, показывал текущее время. Второй, поменьше и пониже — сообщал день недели. Десяток остальных вокруг, вписанные в затейливый орнамент сообщали время в городах самых дальних стран. Другой гордостью часовщика была мелодия, которую придумала его дочь, а он воплотил в механизме, играющим ее на сотне колоколов и колокольчиков. Увы, но с момента, когда город был покинут, механизм остановился, и уже целый сезон над городом звуки издавали только горгульи, скрежеща в своих перелетах между зданиями.

Площадь безмолвствовала. Два взвода — разведгруппа и шарпшутеры отправились к башне, прямиком по открытому пространству. Присоединившийся к ним Мбаи должен был обеспечить проход и магическое прикрытие группы, а заодно и связь. Сагитт нервничал. Пока он еще сам не понимал причины, почему. Отыскав глазами мага, он заставил его связаться с батареей.

— Что у них там происходит? Почему молчат?

— Противника нет в пределах досягаемости. Есть движение в районе дворцового комплекса, но до туда они не добивают. Говорят обходиться пока своими силами, если пленные разберут завалы, то подтянут поближе мортиры… и что-то еще, они пока не поняли в чем дело, но что-то там странное.

— В общем, помощи не будет. Отлично. Как там Мбаи?

— Вошли. Башню не трогал никто, баррикадируют двери. Шарпшутеры уже наверху.

— Что говорят?

Маг на минуту замолчал, переадресуя вопрос по цепочке далее.

— Людей не заметили, однако впереди за площадью на стенах зданий мелькают отблески. Могло быть и отражение на стекле, но оно не движется, чтобы так бликовать.

— А клинки в руках людей и их доспехи вполне. Ладно, пусть смотрят, авось что-нибудь заметят.

Подтянувшиеся войска слились снова в единые отряды, готовые к бою. Пока решали, как двигаться дальше, поскольку с площади расходилось множество более мелких улиц, с башни заорали, не прибегая к услугам магов-связистов:

— Идут! Все что есть идут!

Сагитт немедленно начал раздавать приказы:

— Стрелки! Первая рота на месте! Остальные назад, поднимайтесь на крыши и верхние этажи зданий! Герцог, черт возьми, где герцог?

Последний нашелся быстро, чуть позади отряда, утрясая вопросы с размещением раненых.

— Сударь, срочно необходимо возвести баррикады на проулках, сюда движутся все силы Ордена что есть.

Совместными усилиями в проулках выросли завалы из мебели и всего, что только попалось под руку. В ход шли даже садовые кадки и бадьи. Из-за ширины главной улицы, перегородить ее не успевали, так что ее занял батальон Синих Оведов, чуть углубившийся от площади, а теперь ощетинившееся лесом пик, образовав какое-то подобие терции. Первый ряд — с тяжелыми щитами, в не менее тяжелых доспехах и с короткими клинками, наиболее подходящими для свалки. Второй и третий — с короткими и тяжелыми пиками соответственно. Этот батальон отличался от прочих еще и большей насыщенностью магами. Более трети всех имеющихся в наличии — состояла именно в этом, элитном отряде провинции. В двух более мелких переулках организовались схожие построения, но в менее масштабном варианте.

Сагитт положил руку на плечо своего связиста:

— Передай Мбаи и остальным чтобы отступали, оставаться на площади опасно, они окажутся в окружени.

Через мгновение маг покачал головой.

— Он отказался. Уже поздно, активированные ловушки не снять быстро. Кроме того, как он говорит, у них удачная позиция, с налету ее не взять.

— Черт, упрямый засранец. Погибнет же ни за грош!

— Это тоже передавать? — невозмутимо осведомился маг.

— Нет! Я ему это лично скажу, если выживет.

Тем временем из множества проулков на той стороне площади вытекали отряды Ордена, уже заполнив ее на четверть.

— Сударь, — обратился Сагитт к герцогу Ольтиру, — как по вашему, что они будут делать?

— Что и всегда. Атаковать. Если бы я был на их месте, то постарался бы оттянуть силы противника поглубже, туда, куда не дотягивает артиллерия. А затем, постарался бы реализовать свое численное превосходство, ударив всей массой. У вашего оружия есть один серьезный недостаток — оно слишком долго перезаряжается. По видимому, на это они и рассчитывают — пожертвовать первыми рядами, где, как я вижу, собрался всяческий сброд, а затем навязать рукопашную.

— Хреновая перспектива вырисовывается.

Герцог только усмехнулся:

— Привыкай, сынок, войны редко бывают без потерь.

Неизвестно, хотел ли что-либо ответить Сагитт, когда под первые удары барабанов, отбивающих ритм, море бойцов в алых колетах качнулось навстречу воинам Вятиля. Эти удары оборвали любые разговоры и шепотки. С обеих сторон люди смотрели на приближающиеся ряды противника с вниманием, судорожно стискивая ладони на древках копий, или рукоятях мечей и револьверов. В этой битве должна была решиться судьба небольшой провинции. Может это и не спасение мира, или галактики, но для людей в сине-серых мундирах это было ничуть не менее, а может и более важно. Ибо что может быть понятнее и ближе своего дома?




На безымянной высоте.


Добраться до холма было проще всего, но вот тяжелые орудия по снегу даже волы оказались неспособны втащить. Поднимать их на холм пришлось буквально на руках расчетов. Оборудование позиции так же оказалось делом не самым легким. Промерзшая земля плохо поддавалась даже ударам ломов, и лишь к обеду удалось подготовить достойную площадку. Установив орудия, артиллеристы выставляли прицелы. Хотел бы я им помочь, но ввиду особенностей зрения различение одиночных целей на таком расстоянии для меня было почти невозможно. Первый выстрел лег не слишком удачно, перелетев через стену и проделав основательную дыру в какой-то постройке. Не повезло ее хозяину, ничего не поделать. Впрочем, если не удастся выбить Орден — он не получит вообще ничего из своей собственности. Если даже там еще что-то осталось, времени на мародерство у них было в достатке.

Пока обустраивали позиции, рядом с орудиями развели и костры, на которых замечательно обосновались котлы с водой. Откупоривший бутыль с уксусом солдат понюхал горлышко, скривился и отлил немного в воду. Подумал мгновение, и плеснул еще чуток, затем размешал, и смочив в воде банник прошелся им по каналу ствола. Зарядили пушку следующим ядром, и введя поправки дали залп. Попадание заметили аккурат под зубцами башни. Я удовлетворенно хмыкнул, несладко придется сейчас обороняющимся.

— Беглый огонь!

Тут поднялись и остальные расчеты, принявшись за дело. Командиры расчетов взялись за знакомое дело, звучала команда:

— Заряжай!

И неслись помощники с картузами с порохом, забивая их в ствол прибойником, канонир пробивал шилом оболочку порохового заряда через затравочное отверстие, и пока двое его подчиненных забивали ядро и пыжевали заряд, он отмерял порох для затравки, более мелкий и предназначенный исключительно для этой цели.

— Це-е-ельсь!

И канониры вращали винты вертикального наведения. К сожалению, по горизонтали наведение осуществлялось вручную, перемещением самого орудия.

— Огонь!

Секундная пауза, пока с шипением прогорал затравочный порох, а затем гулкое рявканье орудий било по ушам. Ветер, забиравшийся под одежду и студивший солдат, пока что работал на них, относя облака дыма в сторону. Заблаговременно отошедшие расчеты снова брались за банники, вычищая тлеющие остатки полотняных картузов. И снова, залп за залпом, ядра врезались в стены, пролетая вдоль которой больше вреда приносило не оно само, а каменные осколки разбитых зубцов, по замыслу строителей долженствующие защищать солдат, сейчас разили не хуже картечи. После того, как в очередной раз ядро ударило в порядком покалеченную предыдущими попаданиями башню, строение, пережившее несколько сотен лет и пару осад, не выдержало, похоронив под завалами обороняющихся.

Я подозвал ученика мага, переданного нам для связи, и через него передал команду на открытие огня мортирам. Их боезапас лишь на четверть состоял из обычных, чугунных ядер, которые использовались для корректировки огня. Все остальные — специальные, даже не знаю как их назвать. Косматыми метеорами взмывшие в небо одноразовые ядра-артефакты упали внутрь стен, превратив одну из казарм, где укрывались от обстрела и холода несколько смен отдыхающих защитников стен, превратился в полыхающий факел, мгновенно став погребальным костром для пары сотен человек. Сейчас вот в дело пошли умножители кинетической энергии — с виду обычные ядра, разве что очень творчески оформленные, но вложенная в них энергия давала потрясающий результат. Правда, из-за этого пришлось оторвать от дел пару магов, артефактора и одного боевого. Зато результат того стоил. Ударившие в ворота снаряды разрушили их полностью, превратив в груду обломков, вместе с частью стены. Чуть ближе к нам, заметно было, как это каменное укрепление пошло трещинами, угрожая вот-вот рухнуть в ров.

— Эгей, ребята! Кажется, что наши ребята готовы войти в город! — оповестил всех маг-наблюдатель.

— Готовы, значит? Ну что же, тогда стоит поддержать их огнем.

Действительно, противник счел потери от артобстрела неприемлемыми и отошел вглубь города. А мы сейчас наблюдали, как наши соратники перебираются через завал и рассредоточиваются на Предвратной Площади. Через мага я передал расчетам мортир приказ подобраться поближе к стенам, чтобы при возможности поддержать огнем наших штурмовиков. Хоть эти орудия и достаточно дальнобойны, но вот с точностью попаданий у них не слишком хорошо, так что чем ближе они будут, тем лучше. И все бы хорошо, но что-то не давало мне покоя, потихоньку давило на переносицу изнутри, как будто кто-то очень не любящий меня уставился в затылок. Несколько раз я уже оборачивался, пытаясь понять, что же не так. Однако, ощущение не пропадало… Уже подумывая, что неплохо бы обзавестись каким-нибудь транквилизатором, действующим на покойников, боковым зрением заметил странное поведение поземки. В одном месте поля она как будто искривлялась, огибая невидимое препятствие. Подозвав мага, я осведомился у него, что бы это могло значить. Судя по тому, как он побледнел — явно ничего хорошего. Пришлось его встряхнуть, так что он даже зубами клацнул.

— Что. Это. Такое?

— Маги. Много. Идут под индивидуальным полем каждый, так что не фонят почти, скорее всего инквизиторы.

Дальше я уже не слушал, отряду противника осталось преодолеть не более полукилометра, так что самое время было подготовить им достойную встречу.

— Орудия, развернуть на восемь часов! Шрапнелью заряжай!

Стрелять по пехоте ядрами — не лучший вариант. Для разрушения укреплений они подходят отлично, но в поле — не слишком то эффективны. В отличие от картечи. Сноп круглых пуль буквально выкашивает ряды наступающих, но вот незадача, дальше полутора сотен метров картечь не добивает, слишком мала начальная скорость, слишком мал вес… слишком много этих 'слишком'.

Флак, заметивший суету, лично почтил нас своим присутствием, правда не для того чтобы ободрить.

— Какого хрена вы творите? Наши бойцы в городе, кажется кто-то обещал, что противник и носа не сможет высунуть? Что здесь вообще происходит?

Не помню, когда это я такое говорил, конечно, но спорить сейчас не время и не место.

— Сударь, взгляните-ка вон туда, — я махнул рукой на заснеженное поле, — что вы видите?

Догадываясь, что в вопросе скрыт какой-то подвох, адъютант герцога добросовестно пялился на белую равнину, с гуляющей поземкой. Ждать, пока он сумеет обнаружить противника, смысла не было, время поджимало, так что я просто ему элегантно намекнул:

— Видите как метет поземка? Обратите внимание, сударь, на некоторую странность в ее поведении вон там. Не замечаете ничего необычного?

Как бы мне не нравился старый служака за узость мышления и неприятие новшеств. Всякую мою инициативу он воспринимал в штыки, не потому что она была действительно плоха, а просто потому, что я был не совсем достойным союзником, на его взгляд. Но несмотря на эти разногласия, свое дело он знал туго, так что уже через несколько секунд загремели приказы батальону кавалергардов, который всерьез собирался встретить противника и умереть.

Противник, естественно, не остался безучастным. Он уже безнаказанно подошел на достаточное расстояние, так что маскировка сменилась фасетчатым полем, накрывшим ряды наступающих войск. Даже на глаз, здесь было не менее двух тысяч бойцов, а ведь среди них и магов большинство. Если они до нас доберутся, плохи наши дела.

Первое орудие выбросило сноп белого дыма, и шрапнельная граната полетела в сторону противника.

— Слишком высоко взяли, — пробормотал канонир.

Если бы не выставленный противником щит, снаряд перелетел бы над отрядом, совершенно бессмысленно. А тут, он внезапно как будто влип в патоку, замедлившись в несколько раз. Хлопнуло, догоревший пороховой заряд добрался до взрывчатки в сердцевине шара. Ни пламени, ни грома и молний, доля взрывчатого вещества была совсем невелика, ровно столько, сколько потребуется для разрушения чугунной оболочки и разбрасывания вокруг свинцовых дробин, во множестве засыпанных между корпусами снаряда. Пожалуй, если бы этот снаряд разорвался у них под ногами, вреда было бы меньше. Обрушившиеся на головы и плечи инквизиторов осколки и картечь превратили поле в гигантскую мясорубку. Впрочем, не зря те являлись элитой. Мгновенно оценив новую опасность, бойцы инквизиции рассредоточились на несколько метров друг от друга, резко понизив результативность огня. Дав лишь один залп, я приказал артиллерии отходить за реку. Кажется, пришла пора рукопашной.

Флак, впрочем, так не считал.

— Ты что здесь забыл, нечисть потусторонняя? Давай, проваливай отсюда, мы постараемся их удержать хоть немного. Спасай свои струлялки, да отходи.

Не знаю, что здесь можно было бы сказать. Поэтому я только кивнул, и уже шагнув в сторону реки, полуобернулся и бросил Флаку свой револьвер.

— Вам это пригодится, сударь. Постарайтесь не дать себя убить, живым вы стране нужнее, чем я.

Впервые, я увидел, как адъютант герцога улыбается. В казалось бы простой мимический жест он умудрился вложить столь многое, что даже не верилось. Там и долг, и верность стране, совсем не равноценные вещи, кстати говоря, порой они вступают в конфликт, но сегодня они выступали единым фронтом, сложились с любовью к родным, ведь у него же наверняка есть где-то семья, просто должна быть. Единственное, я так и не обнаружил в его глазах ненависти, Флак просто шел делать свою работу.

— И еще, постарайся их подманить поближе к реке. Если сможешь, мы их немного проредим.

Затем я двинулся вдогонку к нашим артиллеристам, уже благополучно переправившим пушки на другой берег, и сноровисто двигавшимся от места боя. Не успел я и десяти шагов сделать по льду, как поверхность реки буквально взорвалась, погребая меня под толщей ледяной воды. Тяжелые доспехи тянули вниз, да и плотность моего тела не слишком способствовала положительной плавучести. В общем, ко дну я пошел как топор. Впрочем, поскольку дыхание мне не слишком требовалось, то эта досадная мелочь лишь немного затянула движение к берегу, до которого пришлось добираться пешком. Плотная окружающая среда затрудняла движение, но шаг за шагом, монотонно я продирался вперед, пока не врезался лбом в ледяную корку. Похоже, что с этой стороны взломать его никто не удосужился. Однако, сегодняшний бой был богат на смерти, и сила переполняла меня. Легкий толчок и в ледяном крошеве вылетаю из воды как пробка из бутылки шампанского. Оглянувшись, я обнаружил, что половина реки оказалась как будто перемолота блендером, лишая даже малейших шансов перебраться батальон кавалергардов.

Пушки ушли еще не слишком далеко, так что настиг я их буквально через две сотни метров, куда они успели укатить за время моего вынужденного купания.

— Разворачивайтесь, немедленно!

— Здесь? Но у нас же нет подготовленных позиций! — остолбенел канонир.

— Я знаю. И что вам придется корректировать прицел после каждого выстрела, я тоже знаю. Но расстояние невелико, а нашим ребятам нужна помощь, так что полагаюсь на вас. И побыстрее, там сейчас очень жарко.




Сведение счетов.


Несмотря на убеленные сединой виски, Флак не был старше графа Ольтира, более того — они были одногодками. Вместе выросли, вместе обучались владению клинком. Только вот происхождение Флака не давало ему шансов занять высокое положение при дворе. Все изменилось, когда его величество, Император, скончались. Герцог, не забывавший верных людей, произвел старого друга в свои адъютанты. Несмотря на не слишком аристократическое происхождение, а попросту, будучи безотцовщиной, Флак стал правой рукой своего в прошлом друга, а сегодня командира.

Несколько лет они потратили на приведение провинции в божеский вид. Наладили быт соотечественников, в одночасье оказавшихся на лоскутном одеяле раздробленных княжеств. Восстановили в некоторой степени производства. Даже бандиты, промышляющие в городах и на дорогах, стали действовать с оглядкой, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания стражи, продажность которой резко сократилась, не до нуля, понятное дело, но это стало значительно дороже. В целях укрепления добрососедских отношений с соседней провинцией герцог посватался к младшей дочери рода Усилла. Со свадьбой так же тянуть не стали. Уже через год, появилась на свет и дочь. К сожалению, роды прошли не лучшим образом, и наследника герцогу впоследствии зачать так и не удалось, несмотря на помощь лучших лекарей с просторов былой империи.

Флаку же как-то не слишком везло. С одной стороны он был как моряк — в каждом порту, в произвольный момент времени, обязательно находилась ждущая его дама. С другой, постоянного места приписки он себе так и не нашел, болтаясь в жизни как судно лишившееся такелажа. Может даже где и дети были, кто знает. А затем пришла война. Орден нависал над горизонтом как грозовая туча, которая всем своим видом разрушала надежды на 'вдруг пронесет?'. Не пронесло. Вятильцы хорошо подготовились к бою, не отдавая ни одной пяди земли просто так. Но, как говорится — сила солому ломит, так что, несмотря на ожесточенное сопротивление, им приходилось отступать. И что с того, что потери противника превосходили их собственные в несколько раз? Орден мог себе позволить подобный размен.

А теперь, над его надеждами на свободную и независимую родину вновь нависла все та же, казалось бы отступившая, угроза. Флак усмехнулся, отметив, что он что-то слишком развеселился в последнее время. Да, для себя он уже все решил. Он не выбирал кем и где родиться, но только от него зависело, как он проживет свою жизнь и достойно ли завершит ее. Без излишнего пафоса, спровадив нежданного союзника, он задумался. Боялся ли он его? Не совсем так. Флака грызло уязвленное самолюбие, какая то нежить дала делу спасения его Родины как бы не больше, чем он сам. Однако, когда встал выбор между победой и жизнью, он не колебался.

Провалившуюся под лед фигуру он даже не заметил, подготавливая своих бойцов к столкновению. Кавалергарды составляли элиту войск Империи и обладание даже одним батальоном — резко поднимало престиж провинции. Но создать и подготовить такой отряд было делом не только дорогим, но и требующим весьма серьезного обучения. Аттестации на соответствие проводились каждые пять лет, и если отряд не соответствовал, то элитного звания лишался. Перед развалом государства, Вятиль как раз успел в очередной раз подтвердить право называться элитой, и даже если впоследствии планка и упала, то война вновь подтянула бойцов на должный уровень.

Сейчас же, стоя перед катящейся на их ряды лавиной многократно превосходящего противника, Флак был совершенно спокоен. Может он и не герой, может и не вышел из него любящий отец, но свой долг — он выполнит до конца.

— Солдаты! Я не буду юлить перед вами. Скорее всего это наш последний бой. Не звали мы врага на нашу землю. Не хотели чужих благ. Но и за свое отечество не дадим пощады. Покуда, последний из них не вернется в тот ад, из которого выполз! Не посрамим предков, братья!

— Не посрамим! — отозвались бойцы стройным хором.

Первые ряды инквизиторов были уже близко. Что ж, настал черед последнего боя, и уже не колеблясь, Флак снял с шеи цепочку, с запечатанным в цилиндр амулетом Аккумуляции. Блеклая на вид зеленоватая палочка, извлеченная из своего тубуса, обожгла пальцы холодом, пробравшим даже сквозь перчатки. На секунду, задержав дыхание, Флак разломил ее… и ничего не произошло. Как ему сказал Мбаи, вручая ее: 'На крайний случай, действительно крайний, когда выбор будет между помереть совсем, или немного помучаться перед этим. Благодаря этому — ты помучаешься чуть дольше.' Похоже, что это и была та самая ситуация, когда нужно продержаться немного подольше.

Подошедшие на расстояние выстрела из арбалета инквизиторы ускорились, разметав заклятьями снег, и разумеется, белая мгла накрыла кавалергардов. Впрочем, не так уж отсутствие обзора и помешало, все равно арбалетов ни у одной из сторон не было, да и неэффективны болты против щитов магов. Когда видимость восстановилась, противник был уже в десятке шагов. Выставив перед собой руки они снова осыпали ряды обороняющихся градом заклятий, к их удивлению огненные шары, ледяные иглы и прочие не слишком гуманные плетения рассеивались буквально в паре сантиметров от бойцов. Впрочем, Инквизиторы не были бы элитой, если бы позволили обескураженности завладеть своими умами. И пусть не сработала магия, честная сталь все еще была при них, как и численное превосходство. Защитные поля сжались до размеров среднего пехотного щита, повиснув вдоль предплечья на расстоянии ладони. В руки их выпорхнули из ножен длинные клинки, напоминающие каролинги, длинные прямые клинки обоюдоострой заточки. Доспехами же, традиционно, инквизиторы пренебрегали, разве что роскошные меховые шубы, оберегали их тела от холода. От других угроз они предпочитали защищаться иными методами, более полагаясь на скорость и магию, чем на грубую силу. Последние метры до рядов кавалергардов инквизиторы преодолели парой стремительных скачков и взлетел над полем тот самый особенный звук — врубающегося в тела металла, скрежета проламываемых доспехов и многоголосого стона, смешанного с боевыми кличами обеих сторон. Разумеется, многие бойцы кавалергардов не зря носили звание элиты, они попытались парировать удары и именно эта привычка подвела их. Клинки напитанные силой магов Ордена рассекали оружие воинов Вятиля, практически не встречая преграды на пути. И лишь достигая доспехов, их энергия внезапно пропадала, превращая разрушительный артефакт в самый обычный, добротный клинок. Оказавшиеся безоружными, бойцы первой шеренги взялись за кинжалы, забросив попытки парирования ударов, сосредоточившись на одной цели — добраться до противника. Принимая на свои тяжелые доспехи удар за ударом, многим из них удалось дотянуться до противника. Несмотря на то, что простой меч против доспеха далеко не лучший вариант, вятильцы все равно несли потери. На каждый их удар падало три, и поражение было лишь вопросом времени.

— Назад! Отходим к реке! — разнесся зычный рык Флака над основательно поредевшим отрядом.

Медленно, шаг за шагом отряд начал движение к водоему. Когда они поднялись на вершину холма, их осталось почти впятеро меньше, а не израненных не было вовсе. Посеченные доспехи с трудом, но выполняли свою роль, защищая тела воинов и затупив немало клинков. Стоило перевалить за гребень, как орудия начали постреливать, сбривая ядрами показавшихся на холме инквизиторов. К сожалению, серьезного урона такой огонь причинить не мог, а шрапнельные гранаты посекли бы и своих, но он дал небольшую передышку, позволившую им спуститься к самой воде, прикрыв тем самым свои тылы. Впрочем, противник не слишком торопился отступать, и снизился лишь темп давления. Догадываясь, что орудия опасаются задеть своих, инквизиторы старались держаться как можно ближе к противнику.

Внезапная атака стоила жизни бойцам прикрывавшим адъютанта герцога, мгновение и клинки ударили по доспеху Флака. Подоспевшие на помощь солдаты оттеснили нападавших, защитив своими телами старого вояку.

— Раз орденские бестии прорвались, недолго значит осталось. Эй ты, — обратился он к чудом уцелевшему магу-связисту, — передай О'Бурони, пусть чертов демон врежет всем, что у него есть. Когда еще у него будет мишень лучше чем сегодня? — и разразившись кашляющим смехом, достал прощальный подарок и тщательно выбирая цели начал опустошать барабан.




Схватка на часовой площади.


Накатывающийся вал солдат ордена выглядел устрашающе. Лавина бойцов с ревом летела на наскоро возведенные укрепления солдат Вятиля. Вот они пересекли уже половину площади и продолжали приближаться. Сагитт устроился в угловом доме, как раз выдающемся торцевой стороной на площадь, и сейчас, сжимая в побелевших руках цевье ружья, ждал, когда дистанция до рядов неприятеля сократится настолько, что можно будет открывать огонь. Два десятка бойцов Оведов обосновались на первом этаже, забаррикадировав остатками мебели окна и двери. Стрелки же заняли второй этаж и крышу, которая у данного здания была совершенно плоской и на удивление приспособленной для размещения на ней даже небольшой баллисты, не говоря уже о десятке-другом людей. Вообще, эти строения изначально замышлялись на случай бунтов в городе, десяток постов в таких мини-крепостях в ключевых районах города могли основательно проредить толпу даже без огнестрельного оружия, но и в нынешних условиях такая позиция оказалась не лишней. Решив, что противник приблизился достаточно, Сагитт через мага передал приказ всем своим людям:

— Беглый огонь!

Первый залп по атакующим получился практически слитным. Тяжелые пули прошивали тела ватажников в первых рядах потеряв в скорости, но обладая еще достаточной энергией чтобы травмировать сзади идущих. Приберегая заряды в револьверах, стрелки принялись заряжать ружья картечью. И пока их руки на автоматизме выполняли все необходимые действия, множество глаз неотрывно следило за накатывающимся валом противника. Первые потери совершенно не смутили наступающих, и тела погибших скрылись под ногами последующих шеренг. Ритм барабанов тем временем все ускорялся, а следуя ему и дробная поступь атакующих перешла в грохот океанской волны. В таком порядке удерживать строй становилось невозможно, и постепенно он начал нарушаться. Немало тому поспособствовали и стрелки. Перезаряжались они с разной скоростью, так что выстрелы вскоре грохотали практически непрерывно, вырывая из строя противника бойцов. Даже если рана оказывалась не смертельной, прошедшиеся по телу упавшего следующие ряды довершали начатое. Первыми удар на себя приняли защитники баррикад в переулках, но там развернуться было крайне затруднительно, и сдерживающие противника на подступах Оведы одновременно его подставляли под выстрелы стрелков. Поднявшийся на завал солдат мгновенно превращался в отличную, хорошо различимую на фоне неба, цель. И даже если ему везло, и он спускался не привлекши к себе внимания стрелков — то только для того чтобы немедленно погибнуть под клинками численно превосходящего противника. В таких условиях реализовать свое превосходство орден не мог, так что волей неволей ему пришлось втянуться на центральную улицу, где и ожидали основные силы Вятильцев. Отступив чуть назад, они заманили противника в огневой мешок, когда солдатам ордена грозила смерть не только спереди, но и с боков, из занятых стрелками зданий и даже крыш. На какое-то время ситуация замерла в шатком равновесии. Численное превосходство Ордена быстро таяло, но тут их командование разыграло свой козырь — магов. Да, они уступали в умении, но зато их по прежнему было много, не так безнадежно как раньше, всего лишь на уровне "больше чем нам нужно". И пока наиболее грамотная часть колдунов из перебежчиков, пробовала на зуб защиту Вятильских кудесников, остальные, воспитанные в духе Ордена, постарались проредить наиболее назойливых противников. Каковыми, разумеется, стали стрелки. Пробные заклятья разбились о защиту выставленную магом Оведов. Да, если разбить основную силу противника, разгром укрепившихся стал бы лишь делом времени, однако убедившись, что подобное радикальное решение им не по зубам, орденские маги переключились на не столь значимую, но тем не менее весьма назойливую угрозу. Теперь маятник качнулся в обратную сторону, маги не давали и носа высунуть никому из окон. При этом, сами они старались держаться поодаль, не наступая совместно с остальными войсками. Шаманская братия так и осталась с той стороны площади, недосягаемые для ответного огня стрелков.

— Передай Мбаи, что пусть они делают что хотят, но утихомирят этих недоумков!

Ворвавшийся в окно огненный шар растерял во время полета большую часть своей энергии, так что лопнув он опалил только остатки мебели у стены и оставил жирное черное пятно на стене. Занявшийся было огонь, бойцы немедленно затоптали. Тем временем, связист передал Мбаи пожелание Сагитта. Первое время ничего не изменялось, те же редкие выстрелы обороняющихся, все же умудряющихся подловить удачный момент, шелест летящих фаерболов, и треск их же, но попавших в цель, каковой становился чаще всего все та же, многострадальная стена. Но все эти звуки заглушались многоголосым криком и металлическим лязгов металла о металл, стоящими над полем боя, в которое превратилась самая широкая улица городка.

— Мбаи выбил защиту магов, и теперь ушел в глухую оборону, марксманы достали четверых, остальные спрятали свои задницы в непростреливаемые зоны. — доложил связист.

— Отлично! Эй, живее там, нашим ребятам не повредит поддержка! Огонь!

Воодушевленные бойцы схватились за револьверы, разряжая оные в гущу врагов, даже не слишком заботясь о прицеливании. В такой толчее почти наверняка ни один выстрел не пройдет даром. Оведы, получив поддержку шагнули вперед, тесня противника и снова замерло шаткое равновесие.

— Шарпшутерам! Не тратьте снаряды и внимание на простых солдат. Ваши цели маги и командующие!

Кивнув в подтверждение того, что приказ понят, маг-связист снова забормотал передавая послание группе обосновавшейся в башне.

Несколько десятков минут прошло в ожесточенном бою, Сагитту начинало казаться уже, что все, что есть в его жизни — это лишь цикл 'расстрелять барабан, спрятаться, перезарядиться, повторить'. Невесть сколько времени минуло с того мгновения, как ему пришлось взяться за оружие самому, поскольку бойцов стало не хватать. Солдаты Ордена могли быть какими угодно подонками, но трусами они не были никогда. Выстрел за выстрелом бойцы высовывались из окон, разряжая оружие. Но назад успевали скрыться не все. То метко пущенная стрела, то удачное заклятье убивало или выводило из строя одного вятильца за другим. Легкораненым поручили перезаряжать оружие, убитых разоружали и оттаскивали к стене, чтобы не мешали вести бой. Казалось, что этой бойне не будет конца.

Кровавая вакханалия продолжалась до тех пор, покуда среди Орденского воинства не начались проблемы с командованием. Шарпшутеры выполняли приказ в наилучшем виде. Любой, кто выделялся излишним роскошеством одеяний и не лез на передовую — получал пулю. Любой, кто проявлял инициативу, создавая вокруг себя какое то упорядоченное образование — получал пулю. Любой, кто просто выглядел чуть лучше чем другие — в отсутствие иных целей получал пулю. Так, огромное воинство, превосходящее своих противников численно в несколько раз, оказалось по сути очень агрессивной и хорошо вооруженной — но толпой. Организованные контратаки пресекались раз за разом. Попытки прорваться через баррикады так же оказывались безуспешными.

Когда отколовшийся от основной массы отряд окружил часовую башню, Сагитту оставалось только скрежетать зубами. Несколько магов тотчас попытались вскрыть полог, выставленный Мбаи, вокруг старого строения. За что немедленно поплатились, обзаведшись лишней парой вентиляционных отверстий, стоило им лишь обозначить себя. Прорываться же через магический полог вручную оказалось для бойцов задачей не из простых. Но не похоже было, что солдаты будут себя щадить. Оставлять такую высоту, которая фактически не давала поднять головы, было бы непростительной глупостью. Бросая на башню взгляд за взглядом в выдающиеся минуты передышки, Сагитт отмечал на ее камнях новые подпалины, что делало архитектурное произведение все более мрачным и угрюмым. Щит Мбаи становился все менее заметным, пропуская все больше ударов, пятнающих стены башни. Когда бой переместился из под ее стен внутрь, он даже не заметил. Просто в один миг увидел, что уже ворота отсутствуют, а выстрелы глухо грохочут уже внутри.

Впрочем, сейчас парня больше заботило то, что происходило непосредственно рядом с ним. Несмотря на проблемы с выбитым командным составом, противник не спешил сдаваться. Хотя и скоординированность их действий стремилась к нулю, порой одни отряды начинали контратаку, но другие не следовали их примеру, из-за чего смельчаки оказывались в котле, или же наоборот — из-за давления отряд отходил, оголяя фланги других отрядов, что немедленно стоило им множественных потерь, тем не менее, численность орденских рядов по прежнему оставалась неприлично велика.

Вдруг, как будто по рядам противника прошла коса самой Смерти, забирая души и иссушая тела, и солдаты не выдержали, дрогнули, ломая строй. Началось даже не отступление, а паническое бегство. Вслед им летели пули, в горячке боя вятильцы догоняли бегущих и рубили, кололи. Но и у них немного осталось сил, люди устали. Так что масштабного преследования никто не объявлял.

Скрипнули ступени лестницы. Сагитт обернулся и обнаружил своего командира. Жутко изуродованные латы, посеченные так, будто целое поселение дровосеков задалось целью превратить целый доспех в металлические опилки. Неизвестно, каким чудом оно держалось вместе, и почему командир при таких ранах был еще жив. Весь доспех был буквально залит обледеневшей на морозе кровью, а тяжелый палаш, казалось, стал продолжением его руки.

— Ну что, парень. Жутковатый видок, хочешь сказать? Ничего, ты сейчас выглядишь не лучше.

И правда, Сагитт оглядел себя — изодранная одежда, измазанная в пыли, пепле и чужой крови, которые в изобилии покрывали пол. Оттаскивая раненых или уворачиваясь от ответных выстрелов — было не до забот о чистоте, так что выглядел он и правда, не слишком опрятно. Вымученно улыбнувшись одним правым уголком рта, он ответил:

— Ничего, думаю, за победу мы заслужили баньку. Как думаете, шеф?




Батарея.


После отступления с холма, мы прикрывали огнем отступавших к реке кавалергардов Флака. Насевшие на них Инквизиторы расправлялись с солдатами как с детьми, буквально опустошая ряды солдат. Залп за залпом, ядра вырывали из промерзшей земли комья, оставляя за собой измочаленные тела воинов-магов Ордена. Но эффективность подобного огня мягко говоря оставляла желать лучшего. Что толку выбивать по паре тройке человек, если их там несколько тысяч.

Отжатые к реке солдаты все же смогли организовать какое-то подобие обороны, отражая волну за волной. Если инквизиторы могли отходить для перегруппировки, бросая вперед свежие силы, то кавалергардия Флака была лишена подобной роскоши. Их отряд таял на глазах. И когда уже почти весь склон холма был занят цветами Ордена, как отметил один из канониров в своих мемуарах впоследствии, через чудом уцелевшего мага-связиста, Флак передал последний приказ.

Сглотнув подступивший к горлу комок, мой связист дающим петуха голосом, озвучил его:

— Адъютант герцога, он просит огня. Говорит, если нужно — можете их не жалеть, сударь.

Я склонил голову в знак уважения к купившим нам время ценой собственной жизни солдатам.

— Уважим просьбу, парень. Канониры! Заряжай специальные подарки! Посмотрим, насколько хороши эти бестии.

Вскрыв ящики со 'спец' боеприпасом, со всеми предосторожностями помощники канонира зарядили покрытые руническими письменами ядра в стволы орудий.

— Залпом! Огонь!

Окутавшиеся дымом, орудия откатились назад, послав свои смертоносные подарки инквизиции. В их рядах полыхнуло зарево, затмившее на мгновение свет солнца. Верх холма практически испарился, вместе со значительной частью войск. От чудовищного жара снег превратился в пар, минуя жидкую форму, и даже до сюда доносились вопли обожженных людей, которым повезло оказаться с другой стороны склона. Или не повезло, как посмотреть. Кому-то смерть в мгновенной вспышке покажется большим благом, чем мучительная от девяностопроцентных ожогов тела.

— Сколько еще таких подарков?

— По одному на орудие было, вашбродь! — гаркнул один из канониров.

Печально. Ну да ладно.

— Шрапнельными заряжай!

Второй залп хотя и уступал первому в результативности, но тоже неплохо себя проявил. На подлете к цели, догоравшая запальная трубка подрывала заряд, разбрасывавший картечь. В теории, это должно было помочь накрывать пехоту сверху, в наиболее незащищенную часть. На практике, мощности заряда едва хватало, чтобы разбросать пули в стороны, образуя сноп подобный выстрелу самой обычной картечи. Только вот она сама не способна и трети подобного расстояния преодолеть самостоятельно. Впрочем, достойных целей было раз-два и обчелся, те кто пережил первый удар сейчас спешно отступали, не заботясь боле ни о сохранении порядков, ни о чем, кроме собственно спасения собственной шкуры.

Воистину, артиллерия — настоящий бог войны. Это не раз подтверждалось на Земле, не стало отличным и здесь. С поправкой на местный колорит, разве что. Разбредавшиеся с холма остатки сил Ордена не стоили того, чтобы тратить на них лишний снаряд. Посему, поручив расчетам двигаться к воротам, я рванул вперед, полагая, что уж моя то помощь будет совершенно не лишней.

Стараниями пленных завал изрядно уменьшился, но не настолько, чтобы стать проходимым для мортир. Перемахнув через баррикаду, я мчался по улице, отмечая разрушения произведенные обстрелом. Догорающие казармы, разрушенные попаданиями ядер чьи-то домики, оказавшиеся на траектории артиллерийского огня, трупы, преимущественно в колетах Ордена.

Один раз я притормозил у высотки, по местным меркам, аж в пяток этажей, судя по всему взятой штурмом. Судя по телам погибших, поле боя осталось за моими бойцами. Но судя по грохоту пальбы вдали и сполохам пламени, вырывающимися порой над крышами домов, до победы еще далековато. Добравшись до места действия, в память врезалась картина боя — правильный строй исконной гвардии, несущей на своем гербе стилистическое изображение какой-то каракатицы (которую они почему то называют Оведом. По мне, так с той тварью, что мы грохнули не так давно в лесах — не имеет ничего общего, не то что видом, но даже числом конечностей) и разбивающееся об этот утес море людского хаоса, волна за волной омывающее его подножие собственной кровью.

Пара неких государственных учреждений, обосновавшихся по обеим сторонам улицы, выдавали свое канцелярское прошлое с головой. Кто еще будет строить такое унылое здание, главное достоинство которого — низкие эксплуатационные расходы? Не говоря уж о том, что вывески на фасаде здания простые граждане не вешают. Впрочем, даже если бы оной и не было, казенность здания выдавал так же и фасад, он единственный щеголял более-менее свежими следами ремонта. Привлекли меня, впрочем, не столько сами здания, сколько то, что их превратили в своеобразные укрепления, забаррикадировав двери и окна первого этажа.

Из оружия у меня остался лишь тяжелый палаш, который я забрал в оружейке взамен старого, еще трофейного, да дробовик за плечами, которому пока все не находилось дела. Этот клинок выгодно отличался весом, в большую сторону, что для моего уровня фехтования — было скорее благом. Либо я проломлю защиту противника одним ударом, либо мне больше не потребуется. Подобный урок, преподнесенный парой озверелых феминисток местного разлива, я усвоил хорошо. Набрав скорость, благо тут приходилось спускаться с холма, я перемахнул одним мощным прыжком через шеренги Оведов прямо в гущу солдат Ордена, щедро расходуя смертельные силы и восьмимиллиметровую картечь. Похоже, что это стало последней каплей, заставившей их дрогнуть. Преследовать отступающих что-то совершенно не хотелось, хотя я и не испытываю физической усталости, но такое количество событий перегрузит чье угодно восприятие.

Поймав первого попавшегося вестового, я вежливо осведомился у него, где найти Сагитта, лишь слегка приподняв его над землей. Полузадушенный парнишка махнул рукой в направлении дома, находящегося слева от меня. Пострадало это строение так уж сильно, как можно было бы ожидать, если не считать копоти и следов от пуль, рикошетивших от булыжной мостовой и выбивавших отметины на стенах. То что это не прямые попадания было ясно хотя бы из того, что большая их часть прилетала плашмя.

Видок у Сагитта, прямо скажем, был неважнецкий. Впрочем, как и у меня. О чем я его и уведомил, перейдя затем к цели своего визита:

— А где Мбаи, не видел?

— Как же не видел. В Часовой Башне засели, он и шарпшутеры. Кабы не они, тошно бы нам пришлось.

Если погибли эти ребята, то дела обстоят хреново… как есть хреново, я на них рассчитывал. И проверить их стоило немедленно.

— Пойдем-ка, взглянем, как там у них дела обстоят.

Парень без напоминания, на автомате, взял с собой два взвода, мимоходом определив прочих на отдых, что я отметил с удовлетворением. Все же в поле опыт приходит намного быстрее и доходчивее, чем в кабинетной тиши. По Сагитту было заметно, что он устал, хотя и старался не подавать виду. Ничего парень, немного осталось.

— Командир, а почему вы огнем нас не прикрывали, как планировалось?

— Видишь ли, парень, на войне все планы идут коту под хвост сразу же после столкновения. В нашем случае, выяснилось, что у противника нашелся засадный полк, размером с половину всей нашей армии. Да еще и состоящий из очень одаренных бойцов, балующихся магией не меньше, чем разными заточенными железяками.

— Инквизиторы! — ахнул один из солдат, сбившись с шага.

— Угу, они самые. В общем, ценой жизни кавалергардия и сударь Флак остановили противника, дав нам время отойти. Мы за них отомстили, но… сами понимаете.

Для ребят здесь, похоже, что адъютант герцога был чем то легендарным, личностью известной с самого детства. Впрочем, не заметно было чтобы они удивились. Видимо, именно такая смерть для Флака и была 'естественной' почему и не вызвала особого удивления. Сегодня ушли многие достойные люди, и я подозреваю, что это еще не все плохие новости на этот день. У судьбы на них всегда была щедрая рука.

Под стенами башни было скользко от успевшей застыть на морозе крови, и перешагивая тела требовалось быть предельно осторожным. Пространство перед входом в нее было буквально усеяно осколками гранат и выщербленной из стен каменной крошки. Выломанные ворота одной створкой так и висели на петлях, другая же их половина превратилась в своеобразный помост, по которому внутрь пришлось практически вползать. И уже почти на самом верху лестница обрывалась, как будто сметенная ударом великана. Доски составляющие ее обнаружились равномерно разметанными в щепу по всей башне. И тишина.

— Эй! Есть там кто живой? — осведомился я.

— Кто таковы? — прохрипели сверху, не показываясь однако на глаза.

— Свои. Поле битвы за нами.

После этого пришлось похлопотать с организацией мостков, чтобы извлечь доблестных защитников сверху. Мбаи, благодарные соратники вынесли буквально на руках. Маг потерял добрых пару-тройку стоунов веса и как-будто бы даже постарел на десяток лет разом. Следы кровотечения из носа пятнали его одежды и бороду. Но при этом, правая его рука по прежнему не выпускала дубину, по недоразумению служащую магу с побережья посохом.

Взвод наших Ворошиловских стрелков практически не пострадал, не считая мелких царапин, пары ожогов да усталости. От вражеских чар Мбаи их надежно прикрыл, а со всем прочим ребята и сами недурно справлялись. Когда мы спустились вниз, там собрался уже весь батальон. Грязные, усталые люди, менее чем за год превратившиеся из молодых беззаботных ребят в ветеранов, закаленных в боях, встретили спустившихся товарищей как героев, их подвиг был у всех на виду, сейчас же эта публика ожидала дальнейших распоряжений. Я окинул взглядом нестройные ряды поредевшего батальона. Когда мы выступали, их было почти втрое больше. Многие погибли, многие ранены, все устали, но…

— Я бы многое мог сказать, ребята. Да, победа еще не близка, хотя мы и приблизили сегодня ее еще на шаг, а враг хоть и раздроблен, но по прежнему достаточно силен. Я спрошу вас, разве мы не били его, когда он наступал, поработив тысячи людей, сотни городов и несколько провинций? Разве не мы дали ему главный бой здесь, у столицы нашей? Так давайте поднажмем, сынки, не посрамим дедов и отцов наших!

Эко разоряется герцог, но ведь прав, как ни крути. Пока противник деморализован, стоит его дожать чуток, не дать возможности собраться и реорганизоваться. Каждый полководец, приставивший к своему титулу скромный довесок 'великий', знал эту немудреную истину и умело развивал ее.

— Барра! — разнеслось над площадью.

Похоже, что солдаты целиком и полностью поддерживают идеи своего командарма. Дальше была скучнейшая оперативка, на которой приняли решение, что Оведы будут действовать совместно со стрелками, прикрывая их. По счастью, в этом районе города преобладали дома зажиточных горожан, так что тесноты трущоб ожидать не приходится, а значит, побеждать будет тот, кто достанет противника раньше и здесь у стрелков преимущество.

Сразу после совещания на импровизированном столе, сооруженном из пары удачно выдернутых из баррикады ящиков, на котором и разместили планы города, я отправился пообщаться с Сагиттом. По совести, карты у них были хоть и более-менее приличные, но с некоторыми огрехами в области соблюдения пропорций. Сагитт удачно обнаружился у орудий, которые наконец то перебрались через завал у ворот.

— Жив еще? Отлично. Есть работа. Сотню ребят выдели в помощь этим, косолапым, пусть прикрывают их задницы. Орудиям оборудовать бы неплохо позиции так, чтобы простреливались основные улицы вдоль, вот тут, у башни и озаботьтесь. И наконец, подбери мне два-три взвода ребят пошустрее. Есть у меня пара наметок.

— Шарпшутеров? — осведомился непривычно немногословный Сагитт.

Я подумал, и решительно покачал головой.

— Нет, эти ни к чему. Пусть и дальше сидят на башне, тут у них удачная позиция. Просто хороших стрелков. — И подумав, поправился, — хотя нет, выдели пяток марксманов, лишними не будут. И да, найдите мне револьвер.

— Сделаем, — кивнул Сагитт, — их сегодня немало осталось без владельцев.

Подхватив револьвер и упаковав его в кобуру, а так же разместив на поясе пяток полных барабанов, я осмотрел собранное воинство. Обычные молодые люди. На Земле им бы еще только школу заканчивать, а тут эвон как получилось…

— Берите двойной боекомплект, времени перезарядиться может и не быть.

Убедившись в готовности моих бойцов, я кивнул Сагитту:

— Неплохо парень, совсем неплохо. — И уже остальным, — Ладно, двинулись.




Зачистка Столицы.


Дальнейшее было довольно рутинным процессом. Сводные соединения рассредоточились по району, планомерно обыскивая строения с нарушенной сигнальной сетью. Особо неразборчивые отступающие отряды вламывались в дома зажиточных граждан Явета, которые, разумеется, были защищены на уровне сопоставимом с некоторыми крепостями. Прибывшим на иллюминацию бойцам оставалось только смести остатки таких деятелей в небольшое ведерко. Но такие курьезные происшествия все же были единичны. А вот в плен — сдавались многие. При виде такого количества военнопленных, герцог, до сих пор подавленный смертью своего ближайшего соратника, мрачно проронил:

— Еще немного и всю мою армию придется переучивать на надсмотрщиков.

Более-менее серьезное сопротивление стало нарастать по мере продвижения к дворцу, бывшей резиденции Ольтира, а ныне ставки Тху-Чена. Тут уже заполучивший в свои руки артиллерию Сагитт развернулся вовсю.

— Четвертый дом по Высокой Аллее, несколько магов и до роты пехоты. Хорошо засели, гады. — передал вестовой.

Два орудия оперативно доставленные к месту событий и маг прикрытия данную проблему решили за несколько минут, разобрав мощный бревенчатый сруб далеко не бедного дома, всего за каких-то четверть часа. Поток военнопленных по прежнему не иссякал. К вечеру такими патрульными группами удалось обозначить как "безопасную" всю территорию города, вплоть до внутренней крепости, последнему рубежу перед герцогской резиденцией. Однако, вопреки ожиданиям, никакого, даже сколь-нибудь заметного сопротивления не было обнаруживалось в ходе этой операции. Разведка донесла, что малыми группами противник покидает стены столицы и уходит за реку. Открывшаяся у ворот картина впечатляла. Кто-то даже присвистнул. И было от чего. Створки выглядели как головка Ойского сыра, сияя на просвет множеством дыр.

— Командир! — крикнул один из солдат, привлекая внимание Сагитта, — здесь наши!

И действительно, за воротами, подошедший командир обнаружил одного из тех, кто ушел с О'Бурони. Похоже, что его задумка, какой бы она ни была, не обошлась без потерь. Затем позади послышался шум, кто-то кого-то довольно шумно приветствовал. Обернувшись, Сагитт обнаружил тринадцатый взвод, разбавленный приданными им в усиление шарпшутерами.

— Что тут случилось?

— Командир с отрядом ушли внутрь, несколько часов назад. Сперва изнутри слышались выстрелы, пару раз что-то полыхнуло внутри, с тех пор тишина.

— И что, никакого движения? — с подозрением осведомился авантюрист, ныне командующий весьма внушительным отрядом.

— Да как сказать, — сдвинув шапку на лоб, почесал в затылке один из стрелков, — пару раз подходили отставшие Орденские прихвостни. Тех что подурнее, которые к воротам совались, мы доставали, те что поумнее, сразу уходили в сторону, заметив открытые ворота и тела. А внутри — нет, тихо, как вымерли все.

Подозревая, что события развивались совсем не так, как планировалось, Сагитт двинулся внутрь, соблюдая предельную осторожность. Прямо над террасой зияло выбитым стеклом одно из окон, а на плитах, под ногами, лежала пара шнурков от запалов. Ольтир только хмыкнул, догадываясь, что они тут не просто так оказались. Стянув перчатку зубами, как только они вошли под своды дворца, раньше богато освещенные магическими фонарями, а теперь только масляными светильниками в руках его солдат, бросавших причудливые тени по сторонам. Шедший рядом с обнаженным мечом герцог сквозь зубы прошипел:

— Чертовы мародеры. Как хоть паркет не содрали?

Его негодование было легко объяснимо. Род Ольтира издревле владел данными землями и приумножал с каждым поколением славу и богатство свою и земель своих. По сути, он сейчас чувствовал себя примерно так же, как пастух в овчарне, куда забрался волк. Его счет к вторгшимся получил еще один аргумент "за", и скоро, очень скоро придет время расплаты.

Тем временем, Сагитт отмечал, что на каждом шагу то тут, то там попадались бойцы в форме Ордена, полуистлевшей, будто битва случилась многие сотни лет тому назад. Иногда, попадались страшно изуродованные тела магов, которые сумели защитить себя от удара магии смерти, но ничего не смогли противопоставить старым добрым трем футам стали под сердцем и не менее доброй унции свинца в лицо. Хотя иногда и им улыбалась удача. Недолго. Дважды они наталкивались на своих соратников, но второго опознать не представлялось возможным, слишком обуглилось тело.

Во всех помещениях царила если не разруха, то запустение. То, что оккупанты не могли забрать — беспощадно уничтожалось. Пропадали даже такие мелочи, как бронзовые дверные ручки. Сагитт отметил данный факт мимоходом, подивившись неразборчивости захватчиков. Затем его воображение продемонстрировало утлую лачугу, единственная дверь которой из нескольких криво сколоченных не ошкуренных досок, прикрученных проволокой к петлям, красовалась резной ручкой с герцогских палат, что вызвало у него кривую, горькую усмешку.

Тронный зал, в котором проводились торжественные вечера и приемы населения провинции, ныне щеголял выбитыми и перемолотыми в щепу дверями, а так же отсутствием немалой части базальтовой плитки, которой были облицованы стены и колонны. Одна из стен, так же, красовалась нанесенной на высоте пары человеческих ростов нецензурной надписью, сделанной к тому же с грамматическими ошибками. В центре же, прямо по камню был то ли вырезан, то ли выплавлен контур магической фигуры, практически завершенной.

— Да что они, сдохли что ли все? — немного нервно поинтересовался идущий в арьергарде солдат.

Поднявшись на второй этаж, солдаты разражались руганью, некоторые бледнели и оставляли на камнях ступеней свой завтрак. Прямо у лестницы в стену как будто ударили тараном, так что она выгнулась оставив аккуратный сектор, радиусом в пару метров. В центре же шедевра нетрадиционного абстракционизма был буквально вплавлен человеческий костяк, судя по остаткам револьвера в руке — принадлежавший опять же вятильскому военнослужащему. Надо ли говорить, что запашок стоял в воздухе далеко не из возбуждающих аппетит? Следом за данной инсталляцией обнаружилось тело мага Ордена, с фактически оторванной головой.

И, наконец, в герцогском кабинете, обнаружились главные действующие лица. Тху-Чен, фрагментарно и О'Бурони, прислонившийся к стене, доспех которого был превращен практически в дуршлаг множеством столовых приборов. Почему то затем, по прошествии многих лет, в памяти всплывала именно торчащая из под ключицы двузубая вилка для морских гигантских раков.

— Черт! — воскликнул Сагитт, — шеф, вы как?

— Паршиво, — прогудел дребезжащий панцирь. — у меня к тебе будет пара просьб. Во-первых, позови герцога и Мбаи. Во-вторых, выгони всех остальных к чертям собачьим. И в третьих, прежде чем ты займешься всем этим, будь так добр и извлеки из меня этот долбаный инструментарий! — и уже тише, про себя, — никогда не любил чертов этикет. Всегда знал, что когда-нибудь это дьявольское изобретение меня погубит.




Последний поход.


Выходя из крепости с небольшим отрядом, я планировал устроить парочку-другую диверсий в тылу отступающих войск и, если повезет, прихлопнуть какую-нибудь важную шишку. Отчасти план удался. Пару раз мы доставали магов, двигающихся в составе крупной группы, но гораздо чаще пропускали более мелкие без боя, на них найдутся свои патрули. В принципе, боя как такового обычно даже не получалось. Не называть же таковым мое появление с помпой перед отрядом противника. И я подразумеваю отнюдь не торжественное выступление. Мгновение уходило чтобы оценить перспективы, и если солдаты и маги Ордена не сдавались, как чаще всего и было, следовала короткая перестрелка. С нашей стороны летел свинец, сдобренный зачастую малой толикой магических пакетов, в ответ обрушивались все те же огненные шары, как правило. Поскольку единственным видимым противником являлся я, большинство солдат немедленно старались добраться на расстояние удара, оставляя магов позади, где их и накрывали снайперы. Я же, тем временем, выметал картечью улицу. Так, двигаясь окольными путями играя в пятнашки с беспорядочно перемещающимся противником, мы оказались у ворот внутренней крепости, пока еще демонстрирующей какие-то признаки осмысленной деятельности, отличной от "бежать, немедленно бежать". Лезть с тремя взводами на штурм было бы несколько самонадеянно, тем более когда на подходе основные силы и артиллерия. Когда же ворота открылись, выпуская обоз с внушительной охраной, солдаты начали переглядываться, больно заманчивая возможность была, но я покачал головой, говоря, что еще не время. Маловато нас, как бы, для полноценного штурма.

Где-то через час к воротам подошла небольшая группа, явно собравшаяся из нескольких потрепанных боем подразделений, оставшаяся без руководства. Во всяком случае, впустить их требовали вразнобой и никто не выделялся инициативой, прекратившей бы подобный бардак. Меня начало смущать только одно — от крепости стало потягивать знакомым холодком, только вот он направлен был не в нашу сторону, а куда то вовне. Когда же в окне отметились сполохи из красной части спектра, я заподозрил, что противник собирается открыть портал для своего бегства. И на кой черт я только озвучил эту мысль? Разумеется, бойцы горели жаждой мщения, у каждого накопилось достаточно счетов, настоятельно требующих предъявить их к оплате.

— Уйдет же, гад!

— Да что же это такое, никак избежит наказания?

И прочее, в том же духе. Быстро все же меняются приоритеты у людей. Еще год назад они и не помышляли о подобном, главной целью было умудриться остаться в живых, пересилить первый натиск врага. А теперь вон поди ж ты, правосудия требуют. На свой лад, но тем не менее.

— Остыньте, орлы. Если мы туда сунемся, то можете считать, что подписали себе смертный приговор. Неужто оно вам так важно?

— Важно, сударь! — сжав до белизны суставов кулаки, ответствовал седоусый солдат, — они у моей семьи забрали все продовольствие, и это перед самой зимой! Выжил только я, и то, только потому что ушел следом за вашим отрядом. Плевать, даже если я и сдохну — но напоследок хочу пощупать горло того, кто все это организовал, своими руками. Они не должны уйти безнаказанно! Правильно я говорю, ребята?

В ответ ему прозвучал нестройный, но одобрительный гул. Кто бы сомневался, война всегда пестовала кадры для подпитывания самой себя. И она умеет это делать. Каждая смерть, каждый удар порождали нового бойца, готового убивать… и порой умирать. Бывают войны, порождающие такую ненависть, что мирное решение попросту не приходит в головы ни одной из сторон. У них слишком велики счеты друг к другу.

— Что ж, господа, буду с вами честен. Сунувшись туда, ни один из вас не вернется. Уверены ли вы, что готовы рискнуть ради того, чтобы достать одного, не самого важного, прямо скажем, организатора?

Последовавшая пауза, как мне кажется, последовала не от того, что усатому нечего было сказать, скорее даже наоборот, он пытался сформулировать все свои претензии в достаточно краткой форме, так, чтобы понял даже заносчивый Высокий, то бишь я.

— Да понимаете, вашбродь, я ведь не один такой. Вот и у ребят, у кого жену инквизиторы загубили, у кого детей забрали "на обучение". Мы ведь не боимся уже смерти. Для нас она избавление. Но их — надо остановить. И пусть мы отдадим жизни в бою, наше место займут другие.

В целом понятный настрой. Даже показалось на мгновение, что я когда то все это слышал, в выступлениях ветеранов, сокрушивших армады фашистской германии сотоварищи. Многие тогда так же шли на смерть, с одной лишь мыслью — утащить за собой побольше врагов. Фанатизм, в какой то степени, но я могу его понять. Так что, вздохнув, пришлось согласиться с ребятами:

— Хорошо, уйти мы им не дадим, но будьте так добры — постарайтесь не слишком геройствовать, иначе до командира противника не дойдет никто из нас. План, вкратце, таков: дожидаемся очередной группы желающих попасть внутрь, тринадцатый взвод прикрывает, остальные бегут что есть мочи к воротам. Там закрепляемся и ждем остальных. Ну а дальше по ситуации.

Не могу сказать, что мне сильно нравилась эта идея, но обезглавливание командования армии, хотя и рассеянной, но еще не прекратившей свое существование, никак не может быть лишним. Это исключит всякую возможность перегруппировки и контратаки на наши позиции, ну и даст, разумеется, лишних пару месяцев на подготовку. Судя по имеющейся развединформации, Орден отличался неумеренными аппетитами, так что если его потрепать, есть хорошая вероятность, что на какое-то время он будет занят перевариванием этого факта. А там, традиционно, или шах помрет, или ишак заговорит.

Позиция у нас подобралась удачная, между домами на холме, так что крыши передних обзор не загораживали, но при этом наш отряд не светился на фоне неба, прикрытый сзади возвышающимися стенами домов. Шарпшутеры, составляющие отдельный, тринадцатый взвод, точнее его половину, обосновались за кучей мусора, используя остов какого-то стола в качестве упора для винтовок, остальная половина взвода рассредоточилась, наблюдая за подходами к их позиции. Я же, с основной частью отряда, по тесным переулкам, прикрывавшим от обзора со стен внутренней крепости, направился к самым воротам. Как и договаривались, сразу же, как только ворота приоткрылись, пропуская повозку с ранеными солдатами, шарпшутеры начали выбивать тех, кто был максимально близко к воротам и мог их прикрыть.

— Бегом, бегом!

Мы рванули к воротам, не скрываясь, напрямую. Пару раз останавливались, для того чтобы разрядить ружья по гребню стены, сшибая слишком рьяных защитников. И тем не менее, не успели. Теряя бойцов, солдаты сумели перекрыть ворота, и уже был слышен лязг встающих в пазы запоров. Быстро работая цевьем я выбросил обычные патроны, не пытаясь даже их подхватить, и тут же начал набивать патронташ специальными подарками, с начинкой. До артиллерийской эффективности им, понятное дело, далеко, но кое-что они могут. С ходу я открыл огонь по тому месту, где, по моим предположениям должны были быть запоры. Первые патроны закончились в момент, а весь достигнутый эффект ограничился четырьмя сквозными дырами в воротах, в которые бы и рука не пролезла. Однако, засов я обнаружил. Подбежав вплотную к воротам и бросая патроны в лоток напрямую, я перебил засов еще десятком выстрелов в упор. После чего осмотрел двор через пробоины, и дозарядил магазин ружья. Через минуту мои руки были заняты тяжеленными створками. К счастью, такие дыры в воротах предоставляли вполне себе приличную возможность открыть их. За воротами красовалось огромное пустое пространство, смельчаки же, пытавшиеся нас остановить, здесь и остались. Этим пулям было совершенно все равно какой материал пробивать, и едва ли человеческая плоть для них была преградой серьезнее, чем толстенные створки из векового бруса.

Заняв позицию у ворот, стрелки переключились на револьверы, передав ружья стоящим позади, для перезарядки. От нежданных подарков сверху нас прикрывала массивная туша надвратной башни, со стен же это место практически не простреливалось. Создатели как то не предполагали, что отряд в два десятка человек для такой крепости будет представлять хоть какую-то угрозу, посему постарались прежде всего с защитой против более солидных войск, но нас это не слишком волновало. Я отметил на удивление малую активность защищающихся, похоже, что большая их часть ушла с караваном, оставив позади лишь небольшой контингент, который должен задержать преследователей. Ну а чтобы защитники не паниковали, с ними остался командир, и что с того, что он там чего то шаманит, руководству виднее.

Гулкие выстрелы винтовок постепенно стихли, похоже что противник, не имея возможности адекватно ответить, попросту перестал высовываться на стенах. Долго такое не продлится, так что следует пользоваться моментом. Только вот дворец герцога укреплением не был и в лучшие свои годы, он являлся показателем роскоши и достатка. Огромные окна, обеспечивающие сносное освещение внутри, широкие двери, позволяющие посетить сие строение хоть верхом на слоне, при условии, что они здесь водятся. Единственное место, хоть как-то похожее на укрытие — это терраса перед огромными входными дверями, которым более бы пристало звание ворот. Во всяком случае, туда можно было бы легко въехать хоть на коне. Кивком головы я указал на нее бойцам, после чего попросил седоусого:

— Прикрывай. Доберемся туда, закрепимся, следом ваша очередь.

Двигались мы хоть и быстро, но настороженно. Практически пустое пространство перед входом, тому способствовало. Ну не считать же за укрытие низенький, ровно подстриженный кустарник, вдоль дороги, с облетевшей листвой? Неорганизованность сопротивления давала о себе знать. Единственная попытка нападения небольшой группы была пресечена буквально парой выстрелов, которые даже не попали ни в кого, сшибив снежный покров с туи, оказавшейся на пути полета пуль. Впрочем, уже порядком деморализованному отряду хватило и этого. Создавалось впечатление, что солдатами Ордена более никто не командует и люди впадают в панику, мечутся между стен, не зная что делать. Тем временем, побежал следом и отряд стрелков прикрытия, повторяя наш путь. Но стоило им оторваться от ворот, как грохнул выстрел из окна прямо над головами моего отряда и один из солдат рухнул в снег, остальные подхватили его и оттащили за ворота, укрывшись от возможных выстрелов за основательной створкой.

— Похоже, что засранцы захватили кое-что из нашего оружия и разобрались в принципах работы. Дайте-ка мне гранат парочку.

Отойдя чуть назад, я рванул терочные запалы, и по очереди отправил гранаты в окно, из которого раздавались выстрелы. После чего взял его на прицел, на случай, если кто-то особо умный решит избавиться от нежданного подарка. Но нет, похоже на то, чтобы убраться после выстрела, сообразительности им хватило. Во всяком случае, кроме двух грохнувших взрывов, никаких иных звуков сверху не донеслось.

Махнув рукой второму отряду, после того как мои бойцы взяли под прицел окна, я дождался когда они доберутся до нас. Двигаясь вдоль кустиков, ребята инстинктивно пригибались, тыча стволами в стороны столь коварного особняка они поминутно ожидали очередного залпа. Однако же, никаких выстрелов не прозвучало ни с одной из сторон. Добравшиеся до нас солдаты были мокры от испарины, несмотря на легкий морозец.

— Как? — задал я единственный вопрос.

— Мертв. — сухо отозвался седоусый.

Я только кивнул. Не знаю, что вообще можно сказать в таких случаях. Кажется, что любые слова в подобной ситуации будут неуместны. Поднявшись, мы выстроились у дверей классическим уступом, в полной готовности нашпиговать свинцом любого противника. Приоткрыв дверь внутрь забросили гранату, затем тут же закрыли обратно, и лишь после того как грохнуло, распахнули створки и прошли внутрь. Никого.

— Сверкало шаманством справа, проверить надо.

Странно было идти по совершенно пустым коридорам, не встречая даже следов человеческого пребывания здесь. Пока наконец не уперлись в двери тронного зала. Запертые.

— Отойдите-ка, ребята. — попросил я своих, которые не замедлили с выполнением приказа, спрятавшись в ближайших комнатах. Вскидываю дробовик, делаю четыре выстрела по петлям. А затем легонько толкнул двери, вложив немного накопленных за сегодня сил. — Упс…

Перестарался, как есть. Двери не открылись, так велика была сила удара, что попросту вырвала аккуратный круглый кусок двери вместе с запорами, не потревожив сами створки. Толкнув их рукою, мы вошли внутрь. Никого, но на полу, среди полуразобранной плитки, красовалась медленно затухающая фигура плетения.

— Проверим верхние этажи.

А вот с этим вышла небольшая проблема, стоило нам вернуться в прихожую, как я учуял резкий холод, деранувший по коже.

— В укрытие! — только и успел, что предупредить.

К счастью, обучение в свое время не прошло даром, и удар, от которого содрогнулись стены дворца, пропал втуне. Мы же не стали медлить и рванули вперед. Замешкавшийся маг рефлекторно выставил щит, который остановил ровно одну выпущенную в его сторону пулю, после чего лишился жизни нашпигованный добрым фунтом свинца. А дальше, как прорвало. Солдаты Ордена выскакивали изо всех щелей. Мы едва успевали перезаряжать свое оружие. Несколько раз мне приходилось выпускать смерть на волю, которая стремительно иссушала тела противников, не разбирая живы ли они, или уже мертвы. Повернув за угол, мы столкнулись едва ли не нос к носу с группой совершенно недружелюбно настроенных типов. И что хуже всего, среди них была тройка магов. Секундная пауза, а затем пространство между этими двумя группами стало абсолютно непригодно для дальнейшего осуществления жизнедеятельности, будучи чрезмерно насыщенным свинцом и прочими, не слишком приятными для здоровья вещами. Солдаты Ордена погибли практически сразу, однако, исполнив свою функцию живого щита для магов, которые в ответ ударили так, что никто из отряда не устоял на ногах. К тому же, на них подняться было суждено не всем. Удар мертвящей энергии этих шаманов не смутил, хотя и заставил побледнеть и отшатнуться на шаг назад, но дал нам секундную передышку, которой хватило, чтобы взять их на прицел и спустить курки, послав более десятка свинцовых подарков, в добрую унцию весом каждый. Щиты, ослабленные недавним натиском, подобного количества снарядов остановить не сумели. Хрипя пробитыми легкими осел на землю один маг, рядом согнулся и упал вперед, словно получив удар по спине другой. Но третий, выжил, взирая на гибель соратников круглыми от шока глазами. Похоже, война никогда не подбиралась к нему так близко, и ограничивался он метанием огненных шаров издалека, находясь под прикрытием большого отряда. Не дожидаясь, когда он таки придет в себя, в пару прыжков я промчался рядом с ним, нанося удар палашом, вложив в него не только свою силу, но и массу тела. Клинок этот не отличался ни магией особой, ни даже каким-то особым качеством, просто тяжелый и кое-как заточенный кусок металла. Но вкупе со всеми прочими факторами, развалил тесак тело мага напополам с чавкающим, неприятным звуком. Я ожидал, что кого то из ребят стошнит, но похоже их нервные системы уже были перегружены обилием смертей тех, кого они неплохо знали, а лишний труп одного из противников никак не отразился на их самочувствии. Даже такой.

Наступившая затем тишина казалась оглушительной, но вот зашевелились люди. Кто-то сдержанно выругался, кто-то зашелся в кашле, растирая ушибленную магическим ударом грудь. На удивление, пострадавших оказалось не так много. Нескольких бойцов буквально испарило первым ударом, один, которого зацепило краем, практически обуглился.

— Черт возьми, даже не верится, что вот этой головешке я остался должен половину жалования. — проорал кто-то за моей спиной. Удивительно, какие мысли приходят людям в голову в стрессовых ситуациях.

На него зашикали. Похоже, что парня контузило. Жестами намекнув ему, чтобы ничего не говорил, я помог подняться некоторым, по прежнему пребывающим на полу. Затем добил патронов в магазин дробовика и убедился что все в норме.

— Живее, живее, не спим! — подгонял я ребят, стараясь не терять темпа движения. Не хватало еще чтобы нас зажали в каком-нибудь каменном мешке.

Дальше у нас сформировалась своеобразная тактика, солдаты концентрировали огонь на магах, игнорируя солдат, которыми занимался я сам. Результат был далек от эстетизма, но в целом получилось неплохо, если принять во внимание то, что более потерь с нашей стороны не было… Пока не поднялись по лестнице. Тишина царившая вокруг, казалась материальной и здорово давила на нервы. Тихонько скрипнула петлями дверь, дальше по коридору, затем где-то над нами издали странный скребущий звук перекрытия, высыпав на головы пригоршню деревянной трухи и снова ни шевеления, ни дуновения сквозняка, несмотря на то, что остекление мы попортили основательно, да и входная дверь похоже осталась открытой.

Пара человек осталась позади, у лестничного пролета, на всякий случай. Я же, с оставшимся десятком, двинулся вперед. Внезапный удар холода, заставил меня рявкнуть: "В сторону!", и буквально вжаться в стену. Нечто незримое пронеслось мимо, ударив воздушной волной, чтобы рвануть где-то позади. Кто? Ничего не вижу. Впрочем, в памяти всплыла мудрая солдатская поговорка: "Если сомневаешься — разряди магазин.". Что я и проделал, послав все шесть пуль вдоль коридора веером, в надежде если и не убить, то хотя бы проявить этого шамана. А он не дурак оказался, не только скрылся от зрительного обнаружения, но и щит выставил, не полагаясь только лишь на незаметность. Уже через долю секунды после того как вспышка от удара пули проявила месторасположение мага, я рванул к нему, отправляя в полет один за другим стержни, напитанные не самыми приятными подарками. Похоже, противник попался не только умный, но еще и достаточно сильный, раз уж оказался способен выдержать такое количество попаданий. Поравнявшись с по прежнему невидимым противником, я рубанул палашом изо всех сил по тому месту, где, по моим прикидкам, он должен был находиться. Чертов щит. В руке остался только сколотый огрызок клинка, едва в пару сантиметров от рукояти. Выживу, обязательно объясню местным, что такое концентратор напряжений и где его надо делать.

— К стене, командир!

Крик моих соратников заставил меня шарахнуться к противоположной от мага стене, и туда, где он стоял немедленно ударил залп изо всех стволов. Я даже подивился его силе, выдержать атаку целого взвода, частично лишившись щита, это очень серьезно. Пока же он спешно латал дыры, в надежде, что этот тип не может одновременно держать несколько направлений, я рванулся к нему, оттолкнувшись от стены. Врезался как будто в кирпичную кладку, с той лишь разницей, что через последнюю я едва ли смог бы продавить руку и рвануть гортань мага. В ту же секунду он рухнул на колени, после чего словил еще пару пуль и затих уже навеки.

— Вот дерьмо! — сплюнул на плиты пола седоусый, — живучий попался. Еще немного, и он бы нас всех тут угробил, скотина.

Остатки отряда молча выражали свое одобрение.

— Ладно, осталось немного. Пойдемте, пообщаемся с временным хозяином здешних палат, раз уж мы мимо проходили. — сказал я, вынимая барабан из револьвера. Потом пошарил на поясе и достал еще два. Пустых. В данный момент мне дьявольски захотелось повторить действие седоусого, но не судьба. Поискав взглядом дробовик, только кисло хмыкнул. При падении, я инстинктивно сжал его поплотнее, что вкупе с моим чудесным маникюром привело к тому, что отряд лишился немалой доли своей огневой мощи.

Войдя в кабинет герцога, многие сбились с шага, как будто запнувшись о несуществующий порог. Тху-Чен, коренной выходец провинции Авольса. Невысокий, жилистый мужчина, слегка за сорок. Тонкие аристократичные усы на лице типичного южанина. Безупречный камзол, с богатой вышивкой, я бы сказал — даже чрезмерной. Сорочка, столь же богато изукрашенная кружевами, с манжетами спускающимися едва не до кончиков пальцев, как бы свидетельствовала о том, что обладатель оной никогда не марает руки физической работой. Сидел он за мощным столом ручной работы, даже по виду которого можно было сказать, что второго такого в провинции не найти, спиной к окну и совершенно неспешно вкушал приличный стейк, весом в добрый килограмм, аккуратно отпивая из бокала. Казалось, что вся суета вокруг и в том числе наше вторжение, для него не более чем досадное недоразумение, которое вполне может потерпеть до завершения обеда.

Оторвав взгляд от тарелки и подняв таки глаза на нас, он отложил приборы, взял со стола салфетку, промакнул ею губы, и наконец соизволил изречь:

— Полагаю, господа, конструктивного диалога у вас не выйдет? — и не успели бойцы прореагировать на данную реплику, как по комнате вдруг прокатилась ледяная волна. Визуально это выразилось в том, что для них всех как будто кукловод бросил ниточки разом, так безвольно осели тела. — О! — он выразительно на меня посмотрел. — Кажется это будет интересно.

Здесь я уже вырвал инициативу, нагло пододвинув себе стул поближе к столу, и усевшись прямо напротив него. Глухо стукнул легший на массивную столешницу револьвер.

— Надеюсь не возражаете, если мы немного пообщаемся?

— Занятно, — он побарабанил пальцами по столешнице, — Я то, грешным делом, подумал что вы здесь исключительно в роли тарана, так сказать. Очень интересно. Не ошибусь, если предположу, что вы тот самый неучтенный фактор, который подвел под монастырь все перспективы Ордена здесь?

— Вроде того, — слегка склоняю голову в знак согласия, — А вы, стало быть, местный идеолог этого нелогичного образования?

Тот только хмыкнул, подняв бровь. Задумчиво взял в руки бокал, поболтав остатки вина, и так и не отпив, поставил его обратно на стол.

— Почему же нелогичного? Посудите сами — мы опираемся на чаяния и надежды самого широкого слоя населения. Понятно, что облагодетельствовать всех мы не можем, но задать общее направление, почему нет?

Я только скептически осведомился:

— Не задумывались, почему у вас так плохо с общим положением дел?

Мой оппонент лишь отмахнулся.

— Период становления. Потихоньку утрясется.

— А где же безошибочность Пророка и доказательства верности выбранного пути?

— Не иронизируйте, сударь. Плебсу необходима идеология и твердая рука. Вот увидите, мы еще объединим весь мир!

— Зачем?

Такой просто вопрос, но на него так сложно ответить. Ведь этот товарищ явно не верил в святость своего предводителя, да и на путь Ордена ступил лишь для достижения своих целей. Как я сильно подозреваю — далеких от альтруизма, что он и подтвердил.

— Видите ли. Жаль, не знаю вашего имени. — он сделал паузу, предполагая, что я ею воспользуюсь чтобы представиться, но немного обманулся в ожиданиях, — так вот, в мире много несправедливости. Одни тиранят и эксплуатируют других, с тем чтобы самим так же быть тиранимыми и эксплуатируемыми. Мы это упрощаем. Полностью избежать такого положения дел не получится, но Орден старается свести число таких высокородных к минимуму.

— В число которых, вы разумеется включили и себя?

Тху-Чен только развел руками, демонстрируя, что мол виноват, но как же иначе?

— Не хотелось бы вас расстраивать, сударь, но ваша затея обречена на провал. Да, вам будут удаваться отдельные дела, если вы бросите на них все свое внимание. Но то, что останется вне его — будет разваливаться. И вам придется увеличивать и увеличивать штат проверяющих и контролирующих. Затем штат тех, кто будет проверять проверяющих. Вы будете наращивать вооруженные силы, опираясь на них, даже достигнете какой-никакой безопасности, но крах придет не снаружи. Он грянет изнутри. А все потому, что вы повторяете системную ошибку — пытаетесь завязать на себя вообще все. Да, это дает вам огромную власть, но… впрочем не буду вас расстраивать раньше времени. Наслаждайтесь жизнью, быть может что вам удастся эта затея… — и уже глуше, практически себе под нос, — должна же она хоть раз сработать?

А в следующее мгновение мы ударили. Он швырнул в меня поочередно пару каких-то заклятий, рассыпавшихся брызгами, что по видимому основательно его удивило, а я в ответ использовал револьвер. Всегда говорил, что это не только шесть метких выстрелов, но и один удачный бросок. Да, в пули бы вложить энергии можно было бы много больше, позволяй их вес подобное, но и револьвер сгодился. В полете на его поверхности начали проступать руны, которые я долго вспоминал и вытравил в последний момент, выпуская оружие уже из руки. Все же смерть и тлен вполне годятся и на роль созидания. Надо просто взять что-то и, следуя заветам великих, отсечь лишнее. Практически беспрепятственно он преодолел щит и в панике Тху-Чен ударил последим, самым примитивным средством — телекинетической волной, которая смела стол, едва не расколотив его в щепу, отшвырнула меня, предварительно нафаршировав столовыми приборами. А вот тот коктейль, что я вбил в револьвер, сработал, разметав последнего аристократа Авольсы клочьями по всей комнате.

Подняться мне так и не удалось. Ирония судьбы, избежать удара могущественных заклятий направленных на творения местного демонического мира, только для того чтобы быть нашпигованным банальным столовым серебром. Никакого жжения, прохлады или каких-либо ощущений. Их и раньше то было небогато, но теперь я не чувствовал вообще ничего. Даже попытка пошевелить хоть чем-нибудь оказалась принципиально провальной. Единственное, что мне оставалось — любоваться картинами разрухи произведенной в кабинете и наслаждаться истеканием энергии из моего бренного тела, не в силах никак тому помешать. Да вот Седоусый, имени которого я так и не спросил, смотрит на меня укоряющим взглядом, неестественно вывернув шею. Похоже, что на тот свет я отправляюсь в душевной компании. И так эта мысль меня развеселила, что я рассмеялся, дребезжа дырявым нагрудником о сервиз, во всяком случае, это единственное что я пока могу делать, да и то, лишь благодаря тому, что это плетение было наложено давно и пока не требует подпитки.




Спустя семь лет.


Представительный мужчина в солидном камзоле, строгого темно-зеленого сукна поднимался по лестнице Сената. Наметившийся животик пока скрывался удачным покроем, но он подумывал о построении на заднем дворе небольшой тренировочной площадки, иначе совсем уж потеряет форму. Хотя в последнее время дел становилось все больше, а времени на их разгребание по прежнему оставалось столько же. Сегодня он планировал освободиться пораньше и уделить немного времени своей жене и ребенку, тем более что заседание обещало быть совершенно неутомительным.

— Простите, сударь, О'Бурони, Вас ждут у второго подъезда. — протараторил малец-посыльный, в штанах от комбинезона не по размеру, надетом на голое тело и лихо заломленном картузе поверх чумазой мордашки.

Мужчина сдержанно поблагодарил пацаненка, наградив за старания мелкой монетой. Сам же направился в сторону второго подъезда, по сути — черного хода в здание Сената. Так бесцеремонно его вызывать мог лишь один человек, с которым они издавна общались достаточно тесно. Пройдя по аллее, плавно огибающей здание, данный солидный джентльмен вошел во внутренний дворик, где и остановился, неспешно осматривая пространство. Несмотря на высокий статус учреждения, здесь наблюдалась традиционная безалаберность, присущая любому государственному образованию. Все, что вроде как отслужило свой срок стаскивалось в самый дальний и темный угол, поскольку просто взять и выбросить даже откровенно негодную вещь не получалось, покуда она числилась на балансе. Снимать же ее — это процедура сродни борьбе с гидрой, ибо подписание одной бумажки порождало необходимость заверения ее еще в трех кабинетах. Так, помаленьку и копилось барахло в кладовках и на заднем дворе до какого-нибудь объявленного месячника по борьбе с мусором, когда все скопившееся торжественно приносилось в жертву чему-нибудь. Плану, рейтингу или просто как дань моде. Более менее свободной от вездесущего хлама был лишь пятачок в центре дворика, который по мере сил освобождали от мусора на случай ежели какой-либо деятель соизволит прибыть в Сенат или покинуть его не слишком афишируя данный факт, хотя он припоминал, что желтая пресса писала о том, что через второй подъезд прибывают заказанные сенаторами дамы легкого поведения и там же убирают тела неугодных, расправы над которыми чинятся прямо в здании Сената. Впрочем, всерьез эти записки не воспринимал даже охочий до сенсаций люд. И вот на этом самом месте его ждала новомодная самобеглая коляска, принесенная в дар гномами, в рамках программы обмена опытом, заключенной пару лет назад.

Улыбнувшись, поскольку его ожидания оправдались, мужчина прошел до тарантаса, кивком головы поблагодарил водителя, открывшего ему дверь и забрался внутрь. Салон, по подгорной традиции был богат и монументален. Никакого резного ажурного украшательства, все выполнено на века. Два дивана, лицом друг к другу, боковые окна задернутые шторами, бар за спинкой переднего сиденья. Расплывшись в довольной улыбке, джентльмен расположился напротив своего визави, пожилого, грузного мужчины.

— Как самочувствие, шеф?

— Да знаешь, Саг, как-то не очень, в последнее время. Я сейчас домой отбуду, там лекарь должен заглянуть, со своими чертовыми примочками, а ты уж тут потрудись, да пожестче с этими дармоедами, им всем лишь бы кусок побольше урвать… — он закашлялся, прикрыв губы платком, — порой я даже жалею, что не перенял в свое время кое-какие методы убеждения Ордена. Не понимают эти люди доброго к себе отношения.

— Не волнуйтесь, дядюшка, я с ними умею работать. — улыбнулся Сагитт. — Вы лучше скажите, как вам эта повозка?

— Отвратительно — скривился герцог Ольтир. — шумит страшно, на днях спугнула лошадь одного фермера и та понесла, пришлось скупить весь рассыпанный товар. Даже не знаю, что теперь с этой грудой овощей делать.

— Организуйте благотворительный обед для малоимущих. — невинно предположил Сагитт.

— Ха! — Хлопнул себя по колену герцог, — а у тебя есть хватка, парень! Но да ладно, тарантас этот не только шумный, но еще и медлительный. Верхом, в свое время я домчался бы вдвое быстрее, чем на этой рахобе. — Вздохнув, он продолжил, — Да вот только, годы уж не те, а так кареты или эта повозка, без разницы. Только вишь ты — я же вроде как покровительствую всем этим безумцам, посягающим на основы, будь они неладны, так что приходится держать марку. — Еще одна пауза, которой герцог воспользовался, чтобы отхлебнуть из фляжки и судя по его мимике, там была отнюдь не водица. — Чертов демон, и на хрена я его послушался?

— Ну надо признать, дядюшка, что он был не так уж и не прав. — Вступился за своего бывшего командира Сагитт.

— Да прав, прав! — отмахнулся Ольтир, — тысячу раз прав, но… — он замолчал, после чего продолжил уже гораздо тише. — вот только стар я уже, не поспеваю за всеми этими новинками. Ты вспомни, ведь когда начиналась эта война, эти Цуги лишь таскали руду из шахт вагонами, а теперь практически разорили тех караванщиков, что сотни лет доставляли товары в столицу из Круксау…

— Зато мы увеличили поставки продовольствия туда, а благодаря низким ценам можем теперь теснить конкурентов на внешнем рынке.

— Да знаю я. Знаю. Только ведь немалая доля этой прибыли оседает у бородатых. Эх, все не так, заветы отцов уже стали прахом, как над ними только не измываются нынче. Ты слышал, что одна барышня пристегнула себя наручниками к управляющему нашим банком? Нет? Ну вот представь, она требовала, чтобы ее взяли на работу. Женщина! Точно тебе говорю, мир сошел с ума.

Сагитт, тем временем доставший часы из кармашка на камзоле, убедился, что времени еще в достатке, и постарался успокоить своего сюзерена:

— Да ладно вам, такое всегда говорили, наверняка и ваш отец вас не раз корил за неуважение к традициям.

Герцог только хохотнул.

— Корил? Да нет, мальчик, он сразу брался за полено. Черт, я еще с тех времен благодарил всех богов за то, что они наделили меня крепким черепом! Ох, — он схватился за бок, — проклятая подагра. Ладно, давай, присмотри там за этими оболтусами. И да, постарайся не опаздывать, иначе дочка тебя с потрохами съест, она у меня боевая, сам знаешь.

Сагитт улыбнулся, уж свою то жену он хорошо изучил. За годы совместной жизни бывало всякое, но лишь один единственный раз он видел ее растерянной и в слезах. Как же давно это было. Сердечно попрощавшись со свои тестем, он выпрыгнул из тарантаса, сощурившись от непривычно яркого солнца, бьющего по глазам, после полутьмы салона вагена особенно сильно. Водитель козырнул ему, после чего выпрыгнув со своего места, принялся крутить маховое колесо движителя. Тихий посвист перешел в басовитый гул заработавшего алхимического конструкта. Запрыгнув обратно в кабину, водитель снял стопор, и самоходная карета с низким гулом, от которого начинали ныть зубы, вырулил на городские улицы, распугивая зевак резкими взвизгами парового свистка.

Проводив глазами экипаж, Сагитт направился в здание совета. Пусть в свой кабинет заглянуть он уже не успевает, но на заседание придет вовремя. Черный вход, как обычно оказался не заперт. Мысленно пообещав себе дать нагоняй ответственному за безопасность, он двинулся к лестнице. За поворотом на колченогом стуле со спинкой, прислонившись к стене дремал пузатый охранник, форменный китель которого был застегнут криво, с пропущенной пуговицей в ряду, отчего вся его фигура получалась комичной донельзя. Вздохнув и покачав головой Сагитт прошествовал мимо, сделав еще одну зарубку в памяти поговорить с офицером охраны на предмет несения службы его подчиненными, похоже, что тот стремительно катится к закату своей карьеры. В холле было уже достаточно шумно, собравшиеся в группы сенаторы обсуждали какие-то свои, животрепещущие вопросы и проходящий мимо них Сагитт порой выхватывал обрывки фраз из разговоров:

— … Да этот Орден в последнее время совсем свихнулся, пытается продавить Генивцам партию винтовок своего производства. Примитивные, но они их отдают едва ли не задаром! Надо бы против них какие-то пошлины ввести будет…

Сагитт только хмыкнул, особенно забавно было то, что это заявление звучало из уст лоббиста одной из весьма солидных мануфактур Вятиля, производящей в том числе и стрелковое вооружение, однако ведущую далеко не самую разумную политику найма сотрудников. Традиционная попытка придушить конкурентов руками правительства. Ему даже стало интересно, какую благородную причину озвучит он на этот раз, для прикрытия своих нанимателей.

— И вот значит, просыпаюсь, а рядом со мной крокодил!

И взрыв хохота от этой группы. Сразу видно, государственные деятели, радеют о благе народном. Впрочем, эта группа влияние имела небольшое, но шуму от них всегда было больше всех прочих.

— Постойте, подождите! Сударь!

Сагитт даже не сразу понял, что обращаются к нему. Однако в поисках источника шума все равно обернулся. Его взгляду предстала удивительная особа, в бесформенной хламиде, определенно это было представителем женского пола, но едва ли у кого то из присутствующих повернулся бы язык назвать это женщиной, и тем более испытывать к ней какие-то иные чувства кроме озадаченности и порой отвращения. С кипой бумаг под мышкой, роняя их на каждом шагу из-за того, что дамаа путалась в полах своего наряда, семеня эта представительница подскочила к Сагитту.

— Вы должны меня выслушать, это важно! Вот, здесь у меня есть бумаги… — голос ее становился все тише, пока не превратился в совсем уж неразборчивое бормотание.

Сагитт же закатил глаза к потолку, мысленно простонав. Эта барышня была уже легендой в здешних стенах. Являясь председателем общества "маги за сохранение Оведов", она всячески терроризировала Сенат требованиями профинансировать их начинания, покарать, досмотреть, навести порядок, и прочее. Вместе с тем, регулярно устраивала митинги, критикуя любые действия властей. Впрочем, отбиваться ему не пришлось, в кои то веки нарисовалась охрана в лице лично офицера службы безопасности и его подручного, которые и вывели под локотки барышню из здания.

— Может вписать в инструкции охраны пункт, позволяющий стрелять на поражение, если она решит приблизиться к зданию ближе чем на полста метров? — предложил кто-то со смешком.

— Ладно, господа, давайте занимайте свои места, мы и так с заседанием уже запаздываем. — пресек в корне обсуждение Сагитт. — Иначе мы так сегодня и не закончим, а моя жена еще сочтет, что мы здесь пьянствуем. Ночевать же в гостиной мне совершенно не улыбается.

Под смешки сенаторы собрались в зале, хотя добрых полчаса гам стоял несусветный, каждому не терпелось обсудить произошедшее с соседом.

— Как дети, право слово. — буркнул мужчина, делая знак распорядителю.

Последний грохнул о пол церемониальным посохом, объявляя заседание открытым. Хорошо поставленным голосом он зачитал:

— На повестке дня три вопроса. Нарушение магом-алхимиком Ронг границ земельного участка фермера Урри. Миграционная политика в отношении беженцев с земель Ордена и сопредельных, а так же меры по борьбе с преступностью в стольном граде Явете. Председателем заседания назначается Сагитт О'Бурони, временно исполняющий обязанности герцога Ольтира.

Второй удар посоха, и уже Сагитт ядовито осведомился:

— Итак, господа, кому это пришло в голову притащить сюда дело этих фермеров? Для решения гражданских исков есть суд, если кто не в курсе.

— Простите, сударь. — поднялся со своего места Сенатор Чезарре. Весьма уважаемый джентльмен, он в свое время положил начало самой судебной системе Империи Людей, но после развала оказался не у дел. Однако после войны, герцог Ольтир пригласил его с целью привести законодательство своей провинции в более-менее приличный вид, что он с успехом и проделал. Пару лет назад он стал Сенатором от города Круксау, так что к его мнению стоило прислушаться. — Там ситуация необычная немного. Маг Ронг занимается исследованиями в области полетов аппаратов тяжелее воздуха, и вот его изобретение, некий конструкт основанный на взаимодействии элементалей воздуха и огня, взлетел, но затем возник между этими сущностями конфликт, что и привело к разрушению части конструкта и падению на территорию фермера Урри. Наши законы учитывают, что делать в случае нарушения границы по земле, но не когда этот самый нарушитель падает с небес.

— Ладно, и что вы предлагаете? — поинтересовался временно исполняющий обязанности герцога председатель.

— Я бы предложил комплексное решение, господа, — ответил тот, — в общих чертах это будет выглядеть так: Запреты на общественно опасные эксперименты вблизи поселений, соблюдение безопасности возложить на экспериментаторов. А в случае такого вот исхода — обязать мага окупить расходы на восстановление собственности пострадавшей стороны и взимать штраф в казну провинции, скажем в пять Стоунов.

— Хорошо, подготовьте законопроект к следующим слушаниям. У вас все? Хорошо, — и уже распорядителю, — запишите, пожалуйста. Так, что там дальше? А, миграционная политика. Хорошо. У кого есть какие предложения?

Осмотрев поникший зал, вздохнул, и постановил:

— Значит так, господа, к следующему заседанию я желаю услышать дельные и конструктивные предложения от каждой фракции. У вас есть неделя. Запротоколируйте. Дальше. Преступность. Угу. У нас уже что, стража перестала работать?

— Простите, — поднялся обрюзглый сенатор от Явета, — Дело в том, что стража не может быть везде. Мы и так утроили патрули, но видите ли, преступники стражи все же опасаются, и единственное, к чему это привело, это к тому, что они совершают свои злодеяния там, где наших патрулей нет. Кражи, ограбления, часто убийства, мы просто физически не можем поспеть везде.

— Хорошо. Как насчет магов, они у вас в штате есть?

— Разумеется, — даже возмутился сенатор, хотя и тут же стушевался, продолжив более ровным тоном, — но они и так на разрыв. У нас не так много платят, так что высококвалифицированные к нам не идут, а те что у нас есть далеко не всегда могут правильно установить причину смерти даже, если прошло более трех часов. Да и преступники тоже пользуются всяческими ухищрениями.

— И каковы же ваши предложения? — поинтересовался Сагитт.

— Нуу… — протянул сенатор, — нам бы еще финансирование увеличить, да штат пополнить.

— Скажите, Шмутц, за последние пять лет численность стражи выросла втрое, а преступность не снижается. Не кажется ли вам, что пора бы поискать качественно иные методы?

Озадаченный сенатор только почесал в затылке, наконец выдавив из себя:

— Какие?

— Ну например откройте центры по обучению граждан обращению с оружием, у нас ведь достаточно военнослужащих прошедших горнило войны. Обучайте женщин, в конце концов для владения револьвером не требуется многолетняя подготовка, а наши мануфактуры вполне способны освоить выпуск малогабаритных дамских револьверов. Изучайте где совершается больше преступлений, там и увеличивайте численность патрулей. Что толку от того что в складских районах гуляют они и в центре одинаково, если ни там, ни там преступности не бывает? В первых, ночью никого вообще нет, во вторых же — в основном солидная публика. Думайте же наконец!

Пылкая речь возымела действие, хотя и не совсем такое, какое рассчитывал Сагитт. Если вторая часть была принята без возражений, то вот первая не устраивала слишком многих.

— Да люди же уверятся, что мы фактически признаемся, что не можем справиться с ситуацией! — запаниковал Шмутц.

— А вы можете? — парировал Сагитт.

— Нет, но… Так же нельзя!

Находились и другие. Сенатор Пфеифтон, возмущался сильнее всех прочих. Впрочем, в его искренность и заботу о народе, никто не верил, ибо сложно это как-то, когда данный проект фактически покушался на его вотчину — частной охраны.

— Да как же это можно то! У нас народ горячий, многие с войны вернулись с головами набекрень! А ну как ему почудится, что опять инквизиторы лезут, а он по ним из левольверта! Да никак же нельзя!

Гам воцарился невероятный. Одни законотворцы обвиняли других в продажности. Те не оставались в долгу и клеймили первых оппортунистами и анархистами. Казалось что еще немного, малейшая искра и ругань перерастет в побоище. Однако, грохнул посох об пол, и на этот раз слово взял Чезарре. По многим вопросам он был на ножах с доброй половиной Сената, несмотря на обязанности перед старым герцогом, старик позволял себе пререкаться даже с ним. И к Чезарре прислушивались. Вот и сейчас, дождавшись, когда споры утихнут а взгляды устремятся в его сторону, он негромко заговорил:

— Одним из источников ошибок и несправедливостей являются ложные понятия о пользе, усвоенные законодателями. Эти ложные понятия создаются, когда частные недостатки ставят выше общих, а чувства подавляют, вместо того чтобы их возбуждать, и приказывают логике: "Прислуживай". Ложное понятие о пользе создается, когда жертвуют тысячами действительных выгод для устранения недостатка воображаемого или имеющего ничтожные последствия, когда у людей отнимают огонь из-за боязни пожаров и воду, чтобы они не утонули, когда зло исправляется исключительно разрушением.

Он обвел притихший зал взглядом, и продолжил:

— 3аконы, запрещающие ношение оружия, именно таковы. Они обезоруживают только тех, кто не склонен к совершению преступлений и никогда не решится на это. Но те, кто готовы нарушить самые священные законы человечества и важнейшие положения кодексов, станут ли они уважать законы маловажные и чисто произвольные, которые так легко нарушить и остаться безнаказанным? Ведь их точное исполнение ограничивает личную свободу, столь дорогую человеку и просвещенному законодателю, подвергая в то же время невинного всем тем тяготам, которые должны выпасть на долю виновного? Эти законы ухудшают положение тех, кто подвергается нападению, и улучшают положение тех, кто нападает. Они не уменьшают, а увеличивают число убийств, так как безопаснее напасть на безоружного, чем на вооруженного. Такие законы следовало бы назвать не предупреждающими, а боящимися преступлений. Они рождаются под влиянием некоторых обративших на себя внимание частных случаев, а не в результате взвешенной оценки всех возможных положительных и отрицательных положений этого всеобщего закона. (Данная цитата принадлежит Чезарре Беккариа, его книга "о преступлениях и наказаниях", датирована 1764 годом).

В продолжившихся прениях зал разделился на два лагеря, однако вмешательство такого гранда как Чезарре, склонило чашу мнения в пользу положительного решения вопроса, хотя утрясание деталей заняло практически все оставшееся всемя заседания. Так что когда итоговый вариант законопроекта был подписан большинством присутствующих, за окнами алело закатом небо. Сенаторы постепенно стали расходиться, а Сагитт быстрым шагом проследовал до конюшни, где его ожидал уже оседланный жеребец, Вольха, с клеймом заводчика и порядковым номером "двадцать один".

До дворца он добрался достаточно быстро, солнце не успело еще и на палец опуститься за горизонт. Первым, разумеется, отца встретил сын, державший за руку мать. Стоило ему спешиться и передать поводья конюху, увлекшему животину на моцион, как малец довольно к нему подлетел, и что-то принялся рассказывать, по привычке тараторя и глотая окончания слов. Мириэм, жена Сагитта с улыбкой смотрела на сына и мужа, опершись на перила, венчающие балясины лестницы ведущей к входу. Наконец, она оторвалась от созерцания и позвала своих мужчин:

— Мальчики, ужин давно готов! Саг, ты не мог бы поставить Артуса на землю?

— Ну что, сын, пойдем, перекусим, пока мама нас не заругала? — Спросил Сагитт, и заручившись одобрением сына направился в гостиную, предложив жене руку, под которую она его и взяла. Так, втроем, они и прибыли к накрытому столу.

Кресло с высокой спинкой, стоявшее в изголовье стола пустовало, что несколько встревожило Сагитта.

— Как дядюшка? — поинтересовался он.

За что немедленно получил удар локотком от жены в бок.

— Я же просила его так не называть!

— Прости, дорогая, но не могу же я его называть отцом? Тем более, что и он не возражает против подобного именования. Так как его самочувствие? — ушел он от опасной темы.

— Плохо, — вздохнула она. — Он совершенно не следует рекомендациям лекарей. Пьет, ест жирное мясо и рыбу. И ведь упрямец, как только ему после процедур становится немного лучше, он опять принимается за свое.

В целом, ужин прошел спокойно. Лишь иногда они одергивали расшалившегося сына, который начинал вести себя неподобающим юному лорду образом. Уложив сына спать, Мириэм отправилась в спальню, но свет пробивающийся под дверями в кабинете, привлек ее внимание. Внутри она обнаружила мужа с бокалом бренди, который сидел в кресле спиной к настольной лампе в зеленом абажуре, отрегулированной на приглушенные тона освещения.

— Что то не так, сударь О'Бурони? — поинтересовалась она, опираясь на плечо мужа рукой.

Сагитт только поморщился,

— Прекрати, дорогая, ты же знаешь, что я как никто не заслуживаю этого звания.

— Не знаю. Ты мне никогда не рассказывал.

Ее муж откинулся на спинку, задумчиво прикрыл глаза, и после недолгого раздумья все же решился:

— Хорошо, большой беды в том не будет, но учти, это по прежнему является государственной тайной и если проболтаешься, мне придется тебя расстрелять.

На подобное заявление женщина только фыркнула, и устроилась на коленях Сагитта, свесив ноги через подлокотник кресла. Он полуобнял ее, отставив в сторону бокал, а затем осведомился:

— Ты ведь помнишь события десятилетней давности?

— В общих чертах. Вроде как вы вошли в столицу, грохнули тамошнего командира, а затем ты признался, что все это время скрывался под этими ужасными доспехами, что и подтвердил Мбаи.

— Ну да, такова официальная версия. В реальности же дело обстояло немного иначе…




Отречение.


Вытащив столовые приборы из командира, Сагитт передал через связистов Мбаи свое пожелание увидеть его в герцогской резиденции. Тот не отказал, что само по себе было добрым знаком. Пользуясь своим особым положением Мбаи иногда относился к должностным обязанностям несколько наплевательски. Тем временем тело командира стало подавать признаки жизни. Наконец он поднялся, хотя и опираясь на стену, и спросил:

— Как там идут дела, парень?

— Побеждаем, сударь. Недалеко от города рота рейдеров остановила караван, рассеяв охрану. Наблюдатели говорят, что множество солдат противника уходит от города, хаотически покидая его.

— Хорошо, можете считать что вы победили.

— Как это "можете считать"? — осведомился герцог, — Пока хотя бы один солдат есть на нашей земле, ничего не закончено.

На этом моменте ввалился Мбаи, самым бесцеремонным образом. Позади него из-за двери высунулось виноватое лицо солдата:

— Простите, господа, он совершенно не слушал меня.

На подобное нарушение устава только рукой махнули, не до того сейчас было.

— Итак, все собрались, — нарушил тишину О'Бурони. — Тогда я попрошу покинуть эту комнату всех, кроме герцога, Сагитта и его магичества Мбаи.

Солдаты обернулись за подтверждением к Сагитту, который кивком головы подтвердил приказ. После того как двери были заперты, а все присутствующие устроились на отдельных, уцелевших предметах меблировки, О'Бурони подтянулся на руках, прислонившись к стене так, чтобы видеть всех присутствующих, после чего стащил с головы шлем, разломав застежку, демонстрируя совершенно нечеловеческое строение головы. Герцог только сжал плечо командира Сагитта, призывая его не слишком удивляться увиденному.

— Итак, господа, дальнейшее наше сотрудничество я нахожу бессмысленным и прежде чем вы выскажете претензии, давайте немного поясню ситуацию. Вы в курсе, герцог, что для моей жизнедеятельности требуется множество смертей поблизости от меня? — дождавшись подтверждающего кивка, он продолжил, — так вот, убивать просто и без затей я счел слишком вульгарным. А вот ваша ситуация, должен заметить, меня полностью устроила. Держава подвергшаяся нападению многократно превосходящего противника. Без моей помощи вы бы проиграли, а лично вы, может быть даже погибли. Но в недостаточных количествах. Да, я осознаю, что это не слишком то благородно выглядит.

— Постойте, — все же вмешался в монолог Сагитт, — так что же, заварили кашу и теперь в кусты?

— Не спеши с выводами, парень. Герцог, дайте-ка я угадаю, вам уже пришло предложение от Ордена о мирных переговорах? Да? Ну вот и хорошо. Не поведаете, что говорит разведка?

— Они завязли в лесах эльфов и у подножия гор дварфов. И те и другие в своей родной стихии, имея к тому же за спиной надежные тылы. Так что Орден несет серьезные потери, фактически не сталкиваясь с противником. Воевать еще и с нами они уже не в состоянии.

— Вот об этом я и говорю. Вам война в ближайшее время не светит, а я без нее не жилец. Так что, я решил вернуться домой. Надеюсь, Мбаи, ты мне не откажешь в небольшой консультации? И да, герцог, если вы не выторгуете у Аллина обратно свои наделы, я буду очень разочарован.

— Постой-ка, — опять высказался недоумевающий Сагитт. — А как люди отреагируют на исчезновение народного героя?

Демон только хмыкнул.

— А им станешь ты. Доспехи с искажением голоса позволяли бы в теории появляться одновременно и тебе, и твоему двойнику. Народ поддержит героя, который плоть от плоти его, а аристократии сегодня не до соблюдения чистоты крови, полагаю. Да и в какое-никакое звание тебя произведут. Мбаи, полагаю не откажется подтвердить такую версию, ведь альтернативой является призвание в помощь Тьмы, что вам едва ли нужно.




Уютный вечер в резиденции.


— Вот даже как, — протянула задумчиво Мириэм. — Это многое объясняет. И как он выжил, будучи насаженным на клинки Умбрийских наемниц. Кстати, а что с ними было дальше?

Сагитт, а теперь уже добавивший к своему имени еще и титул барона О'Бурони, пожалованный графом ему как герою войны, еще немного отпил из бокала, наслаждаясь ярким букетом аромата, после чего продолжил рассказ, будучи при этом в мыслях где-то совсем не здесь:

— С ними все вышло неплохо, на самом деле. С тем мирным договором, что мы подписали с Орденом, заодно были отозваны все наемники. — он со смешком добавил — сомневаюсь, правда, что они вернули хотя бы часть денег, но это ведь не наши проблемы? А их пророк, Аллин, тогда сильно сдал. Эльфы все же большие умельцы в плане ядов длительного действия. — Подумав, Сагитт добавил, — А может и подсобил кто из ближнего окружения. В любом случае, его преемники, хоть и продолжили его политику, под натиском периодически приходящего в себя вождя, но уже без того накала. Вялотекущие пограничные стычки с нелюдскими расами, дипломатические ноты соседям… Знаешь, сегодня я слышал, что они начали выходить на внешний рынок со своей продукцией. Могу спорить на что угодно, что долго эти фанатики не удержатся у власти. Может еще поколение или два, а затем они либо останутся Орденом только по названию, либо их сбросит кто-то более активный.

— Дорогой, а что с тем демоном дальше то было? Он ушел?

— Да, милая. Мбаи помог ему с обратным порталом, а оригинал того, с которым пришел сюда он и так помнил. В общем, еще до объявления меня героем — тут Сагитт хмыкнул, демонстрируя насколько он считает себя достойным подобного звания, — он уже был в своем мире. Странное создание, если честно. Я так и не понял его мотивов, доподлинно. Да что там говорить, никто и имени то его не знает.

Женщина приникла к своему мужу, еле слышно прошептав ему на ухо:

— А меня это не волнует. Честно, даже хорошо что получилось вот так. Мы с тобой смогли быть вместе. Даже самые рьяные сторонники чистоты крови ничего не смогли тогда возразить против нашего брака, что же мне еще хотеть?

— Да, действительно, о чем я думаю! — возмутился самому себе Сагитт. Подхватил на руки довольно улыбающуюся Мириэм, и открыв ногой двери спальни немедленно уронил ее на постель. Их чувства, несмотря на прошедшие годы, ничуть не угасли, подпитываясь друг в друге.




Земля. Убивший дракона.


Каменистая земля Афганистана простиралась вокруг, сминаясь в складки у подножия гор, зеленея редкой чахлой растительностью. Солдаты и Джонни Кэш, репортер из АВЦ, тряслись в душном чреве потрепанного жизнью Брэдли. Первые поглядывали на последнего настороженно, зная, что ни один визит пишущей братии добром никогда не заканчивался. Если их представителя и не подстрелят, то они напишут такое, что лучше бы их намотало на гусеницы танка. Джонни же, выражал всем своим видом полнейшую невозмутимость, прикидываясь спящим. За годы командировок по самым негостеприимным местам планеты, он так и не научился спать где получится. Во всяком случае, когда голова бьется о металлические борта бронетранспортера, сон как то не очень идет.

В свое время, он неоднократно бывал в Ираке, пописывая статейки о повторении ситуации Вьетнама, за что неплохо платили демократические газеты. Однако, после назначения командующим Петреуса, который наладил связи с местным населением и постепенно начал перекладывать на их вновь созданную армию львиную долю забот, делать разгромные репортажи стало практически невозможно. Постепенные находки армией снарядов с зарином, емкостей с антараксом, более известным как Сибирская Язва, после того как более пятисот тонн урана отправились на переработку в Канаду, Кэш понял, что теперь утверждать, что война непременно будет проиграна, а во всем виноват предыдущий президент, развязавший ее просто так, стало уже невозможно. После чего он собрал вещи и отправился в Афганистан, откуда в последнее время шли совсем странные слухи. Примерно так же поступили и прочие его коллеги, из акул пера, рассредоточившиеся в медийном море в поисках свежей крови, которую так жаждут обыватели.

Чутье подсказывало Джонни, что там, где производится львиная доля опиатов всего мира, обязательно найдется горячая тема. Подловить же военных на каком-нибудь выстреле в слишком молодого талиба проблем никогда не составляло, и если удастся сделать особо пафосный снимок, то Пулитцеровская премия, можно считать в кармане. Улыбнувшись таким мыслям, он попытался устроиться поудобнее, за что был немедленно награжден ударом о каску соседа, из-за резкого торможения их транспортного средства. Посыпавшиеся как горох из десантного отделения бойцы никак не выказывали своего уважения к журналисту, едва не прошедшись по нему своими ботинками.

— Что за черт? — возмутился Кэш. — Что это за обращение со свободной прессой?

Однако, не слыша выстрелов, все же решил выбраться наружу. И остолбенел. Впрочем, его руки на рефлексе, доведенном до автоматизма, давили гашетку фотоаппарата, делая снимок за снимком. И посмотреть было на что. Город Герат, в который они направлялись с обычным патрульным заданием, поскольку на серьезные мероприятия никто в здравом уме репортера приглашать не собирался, как будто вымер. На улицах не наблюдалось детей, старики не сидели рядом с домами. Но несколько тел, лежащих прямо в пыли, посреди улицы, наводили на не самые приятные мысли.

— Что это, Талибы? Капитан, как вы прокомментируете это? — насел опомнившийся репортер на командира группы, который нарезал каждому взводу зону ответственности. На такое внимание тот только поморщился.

— Сардж, запихайте этого придурка в коробку, и чтоб духу его тут не было.

Темнокожий здоровяк только плотоядно ухмыльнулся. Он тоже никогда не любил пишущую братию и за исполнение приказа взялся с энтузиазмом. Впрочем, Джон увидел достаточно, так что в полутемном салоне бронемашины он на своем ноутбуке быстро набирал статью, с громким заголовком: "Резня в Герате. Испытания нового оружия?", сожалея лишь о том, что фотографии едва ли получились качественными из-за расстояния. Тем временем, взревывая двигателями, Брэдли тронулись следом за своими взводами, рассредоточившимися по улицам. В звук дизельного выхлопа примешивалось лязгание гусениц и хруст каменного крошева под ними.

Со своего места Кэш видел лишь капитана, который что-то усиленно вещал в рацию, прикрываясь сложенной картой от несомого ветром песка. Внезапно, где-то вдалеке сухо защелкали одиночные выстрелы, перешедшие в длинные, заполошные очереди, пока наконец не забухала гулко двадцатипятимиллиметровая башенная пушка, после чего наступила тишина, прерываемая лишь шелестом ветра, которая через минуту взорвалась в эфире отчетом попавших под раздачу бойцов, прерывающаяся помехами.

— Это какая то… Двигаются, даже когда пушка отрывает им половину тела… Что за?

И снова длинные очереди прорезали мертвую тишину над городом. И в другом районе, и в третьем. Внезапно у каждого взвода возникло достаточное количество проблем, чтобы не стремиться на помощь коллегам. Поскольку поблизости не наблюдалось ни одного солдата, да и капитан куда-то отошел, так что подхватив камеру, Джонни выскользнул по задней аппарели, двигаясь в направлении стрельбы, скрываясь не только от чужих взглядов, но и от своих собственных солдат. Внезапно позади раздался гулкий удар, обернувшийся репортер с отвисшей челюстью обнаружил, что бронетранспортер, который он пару минут как покинул, вбит искореженным остовом в землю так, словно на него наступила нога великана. Первым его порывом было добраться до своей, оставшейся внутри, техники, но уже сделав пару шагов в том направлении, он осознал всю бессмысленность данной затеи. За всю свою жизнь он еще никогда не оказывался в таком положении, без оружия, без поддержки, без средств связи да еще в явно недружелюбном окружении. Окончательно его добила картина перемахнувшего через дувал странного существа, направившегося прямиком к изуродованному транспорту. Через мгновение он парой прыжков исчез между соседних строений, за мгновение до того, как в то место где он был обрушился град пуль. Никогда еще репортер не был рад так видеть регулярные войска как сейчас.

— Капитан, что здесь происходит? — немедленно он набросился на капитана.

Однако, тот явно находился не в духе и не собирался отвечать ни на какие расспросы. Посему, он коротко впечатал кулак Кэшу под дых, хотя по его лицу явно читалось, что он был бы очень не против подкорректировать и физиономию надоедливого писаки, но отрывать бойцов для транспортировки его тела явно не хотел. Убедив, таким образом Джонни в необходимости соблюдения субординации, он подозвал к себе связиста.

— Как остальные?

— Молчат. И слышите, больше не стреляют.

— Двинули отсюда. А ты продолжай вызывать, может быть кто-нибудь откликнется. Когда покинем город, вызывай вертушку.

Покинуть им город удалось легко, в пределах видимости не было ни одной живой души. В нескольких километрах обнаружилась сопка, являющаяся к тому же неплохим ориентиром для вертолета, который и ожидался ими в пределах получаса. Вместо долгожданного отдыха, солдатам пришлось обустраивать позиции, на случай если противник решит таки пуститься в преследование. Въедливость репортерской души требовала от Джонни выяснить, что же все таки произошло, но памятуя о крепких кулаках капитана, он решил начать издалека.

— Кэп, что же там все таки произошло?

— Не знаю, мистер Кэш. Я намерен передать это дело командованию и пусть они разгребают то, что там скопилось.

— Но я же видел это существо.

От его наивной реплики капитан только отмахнулся, не желая продолжать беседу. Так, в раздумьях каждый о своем, они и дождались Венома, многофункционального вертолета. Пилот подобрав всех дал свою оценку взводу:

— Эгей, да вы толстячки, ребята, держитесь, будет немного трясти.

После чего лег на обратный курс.

В военном лагере царила суматоха. Капитана вместе с его группой едва ли не бегом увлекли к штабу, тогда как репортеру вежливо, но настойчиво предложили направиться на досмотр, где все его уцелевшие вещи перетряхнули, изъяли карту памяти из фотоаппарата и просветили вплоть до нижнего белья. В принципе, подобный исход Джонни предвидел, так что флэшка была подменена им еще до прибытия вертолета и заботливо прилеплена на жевательную резинку под сиденьями в Веноме. Четверть суток допросов он выдержал с немалым трудом, по десятку раз отвечая на одни и те же вопросы, задаваемые вразнобой и по разному сформулированные. Поутру, разделавшись со скудным рационом, он навестил пилотов, и позадавал им ради приличия парочку типовых вопросов на предмет их мнения об этой войне, которые даже и не записал, поскольку редко когда слышал что-то новое. Затем, во время небольшой экскурсии, стихийно организованной ему жаждущими славы экипажами, изъял свою карту памяти. Вечером того же дня он сидел в зале ожидания аэропорта, с довольной улыбкой на лице, уже в предвкушении грядущих авансов и славы. До его рейса оставался еще час, так что он решил выпить чашечку-другую кофе. Возвращаясь с купленным в автомате стаканчиком, он столкнулся плечом с типом в противоперегрузочном летном комбинезоне, расплескав кофе, и бросил ему в спину:

— Очень вежливо с вашей стороны, мистер не-знаю-как-вас-там.

Оттирая бумажными салфетками следы бурой гадости имитирующей благородный напиток со своей рубахи, он заметил как группа скорой помощи извлекла из туалета мужчину с жутко обезображенным лицом и почему-то в одних трусах, что повлекло за собой изрядную суматоху, а его рейс был отложен.

Рядом с ним сидел читавшая книжку девочка, которая отвлеклась, чтобы спросить у матери:

— Мааам! — подергала сидящую и подремывающую женщину за рукав, — ну мааам!

Судя по всему, у женщины был не слишком легкий день позади, так что она крайне устало отозвалась:

— Да милая?

— Мам, а почему в конце герой победивший дракона сам стал драконом?

— Это старая притча, маленькая. Нельзя победить великое зло и не занять его место. И часто бывает так, что люди будут ненавидеть нового дракона еще сильнее чем старого, ведь тот был привычным… Немногие готовы к такой участи.