Гигантские насекомые Амазонки Александр Лаврентьевич Колпаков В художественно-документальном очерке известного фантаста Александра Колпакова, рассказывается о поисках редких насекомых-гигантов в джунглях Амазонки… Александр КОЛПАКОВ Гигантские насекомые Амазонки Александр Лаврентьевич Колпаков по образованию инженер физик-химик. Кроме основной своей специальности, он увлекается научной фантастикой. В журнале «Молодая гвардия» опубликованы его научно-фантастический роман и несколько рассказов. Печатались рассказы и в журнале «Юность», в «Неделе». Александр Лаврентьевич активно сотрудничает в художественно-географических ежегодниках «Земля и люди» и «На суше и на море», выступая со статьями по геохимии, ихтиологии, тактонофизике, истории географических открытии и исследований. Научно-художественный очерк «Гигантские насекомые Амазонки», который мы публикуем на страницах нашего журнала, написан на основе отчетов исследователей Амазонки, рассказов советских энтомологов, побывавших в Южной Америке. Муравьи-гиганты Джунгли дымились паром. Солнце еще не показалось из-за деревьев, а двое путешественников уже тряслись на велосипедах по дороге, тесно зажатой зелеными стенами буйной растительности. У каждого с велосипедов выпирала поклажа: мачете, дождевики и упакованная в коробки всякая всячина, без которой нельзя обойтись в джунглях ни одному натуралисту. Редкие рабочие, трудившиеся на очистке дороги от наступавших на нее зарослей, провожали их удивленными взглядами: исследователи Амазонки на велосипедах. А они старательно нажимали на педали, намереваясь уехать подальше прежде, чем солнце обрушит на джунгли свою жестокую жару. Но через полчаса пришлось спрыгнуть с велосипедов и поторопиться к разрушенному зданию, наполовину скрытому придорожной зеленью. Небо затянуло тучами, а в осыпающихся руинах они надеялись найти себе убежище от быстро надвигающегося тропического ливня. Но руины оказались покинутой часовней, крыша которой, увы, давным-давно провалилась. Развалившиеся стены стояли сиротливо, подставленные непогоде. И все-таки это было хоть какое-то укрытие. Выбирать не из чего, ливень начался. Натуралисты прижались к остаткам каменной кладки и время от времени с нетерпением посматривали на небо, дожидаясь, когда оно опять станет голубым. Скоро дождь пошел на убыль, и в это время внимание одного из исследователей — профессора энтомологии Вилфрида Бергера привлекло нечто двигающееся по мокрой земле метрах в трех. Какая-то тварь с ногами, похожими на ходули, и парой огромных челюстей приближалась к небольшому отверстию в земле. Она исчезла в норе, а через несколько секунд появилось и второе такое же создание. А потом еще одно. Необычайное возбуждение охватило натуралиста. Размер, цвет и форма этих животных были необычными, почти сказочными. Бергер понял, что здесь у этой заброшенной часовни, он совершенно случайно наткнулся на логовище самых больших в мире муравьев — гигантских муравьев, которые живут только в Южной Америке. Одной из главных причин, побудивших профессора приехать в Бразилию, как раз и было стремление найти такое гнездо и понаблюдать за повадками и образом жизни этих малоизвестных чудищ-насекомых. …Дождь кончился, но каждая впадина на миллионах листьев была заполнена водой, и при малейшем движении воздуха дождевые капли сверкающими брызгами разлетались во все стороны, обливая путешественников с головы до ног. Однако они продолжали наблюдать за норой, глядя, как снуют муравьи, то скрываясь в своем логовище, то вновь выбегая на поверхность земли. Мерцающие черные тела насекомых были чуть длиннее трех сантиметров, но когда муравьи двигались, то казалось, что вместе с ногами и усиками они не короче пяти сантиметров. Давно уже натуралисты бродили по джунглям в поисках этих насекомых и иногда даже удавалось находить отдельных гигантских муравьев, гордо вышагивающих по лесной подстилке. Но все попытки проследить за ними до самого гнезда оканчивались неудачей, потому что муравьи неизменно заводили их в завалы обрушившихся древесных стволов, и почти непроходимые кустарниковые заросли преграждали им дорогу, И вот, наконец, открытый вход в жилище целой колонии! Утренняя прохлада исчезала. Лучи солнца падали уже почти отвесно. Помощник натуралиста, Хозе — португалец, распаковал багаж. Вооружившись длинным хромированным пинцетом, Вилфрид приблизился к входу в муравейник. Он был достаточно широким и при необходимости в него можно было бы просунуть руку. Но гигантские муравьи необыкновенно свирепы, они кусают и жалят всякого неосторожного, отважившегося приблизиться к ним вплотную. У Вилфрнда возник план: вместе с Хозе он решил постепенно выловить всех возвращающихся в гнездо фуражиров по одному, а также и тех муравьев, которые будут выходить из норы. Таким образом он надеялся безнаказанно раскопать муравейник и посмотреть, как он устроен внутри. Хозе занял пост чуть сзади норы и наблюдал за обстановкой. В его задачу входило немедленно предупреждать о любой попытке хотя бы даже одиночного муравья напасть на Вилфрида Бергера. В отличие от других муравьев, у гигантов нет царицы, как нет и специальных муравьев-солдат, муравьев-рабочих, или санитаров, в чьи обязанности входит разведение грибков. В своих муравейниках они не сооружают тоннелей и галерей. Огромные черные самки, которые добывают всю пищу и выполняют в муравейнике всю работу, составляют, по-видимому, большую часть населения колонии. Эти свирепые создания, чрезвычайно больно кусающиеся, играют в колонии главную роль. Они и правители, они и рабочие, они же и охотники. Теперь предстояло все это выяснить точно. — Сеньор, осторожно! — закричал по-португальски Хозе. — Ползет один! Вилфрид резко повернулся и увидел тяжело нагруженную гигантскую самку. Она стремительно бежала к норе. В ее челюстях был крепко зажат жук, ноги которого еще судорожно бились в воздухе. Самка несла домой живую дичь. Спустя секунду сверкнувшие на солнце концы тридцатисантиметрового пинцета крепко обхватили ее. Разъяренная самка сразу же бросила ношу и впилась в металл челюстями. Она то поджимала ноги, то с силой вытягивала их… От напряжения, с каким самка пыталась вырваться, изменилась даже форма ее тела. А в конце животика моталось во все стороны подкожное жало в поисках чего-нибудь, что можно было бы ужалить. Вилфрид поднес пленницу поближе к глазам и увидел, как стекают с острого кончика жала капли яда всякий раз, когда оно натыкалось на металл. В это время Хозе вновь крикнул: — Осторожно! Вилфрид Бергер опустил в заранее приготовленный кувшин свою первую пленницу и поспешно повернулся к следующему муравью, а затем к третьему, четвертому… К полудню в кувшине копошились десятки этих черных насекомых. Большинство самок, возвращавшихся к норе, несли с собой свежее мясо — небольших пауков, жуков и личинок, но время от времени попадались фуражиры, тащившие какое-нибудь семя или ядро небольшого ореха. Муравьи, выходившие из норы, часто казались встревоженными и были более осторожными, чем приходившие из джунглей. Несколько раз, почувствовав опасность, они разом поворачивались и поспешно скрывались в убежище. «Наверное, это не страх гонит их, — подумал Вилфрид, — а просто они спешат назад в гнездо, чтобы попытаться спасти яйца или уберечь от беды своих детенышей». Но вот поток возвращающихся к норе фуражиров стал иссякать, и натуралисты решили, что выловили почти всех обитателей колонии. Последний раз внимательно осмотревшись вокруг, Вилфрид Бергер и Хозе взялись за тяжелую кирку и совковую лопату. — Сеньор, будьте осторожнее с этими муравьями. Это сказал один из подошедших индейцев-лесорубов. Остановившись неподалеку, они внимательно наблюдали за натуралистами. Старший из них повторил с тревогой: — Их жало вызывает лихорадку. Если вас укусит несколько токандира, может случиться несчастье. Вилфрид с благодарностью принял его предупреждение. Токандира! Так вот как бразильские индейцы называют этих гигантских муравьев и других, менее крупных, но тоже черных. Их называют еще «лихорадочными», или «четырехжальными», муравьями. Это означает, что если человек будет ужален четыре раза, то погибнет немедленно. Трудно сказать, насколько тут правда перемешалась с выдумкой, но Вилфрид Бергер понял, что осторожность не помешает. Начались раскопки. Почти сразу натуралисты потеряли направление, в котором нора уходила под землю, потому что ее стены осыпались. Пришлось выкопать яму диаметром в целый метр вокруг того места, где был вход в гнездо. Копать было трудно, они обливались потом. В земле оказался целый клубок корней, и пришлось поработать топором ничуть не меньше, чем киркой или лопатой. Вилфрид с досадой поглядывал на главного виновника страданий — огромную смоковницу, выросшую на самом верху разрушающейся стены часовни. Ее корни, словно щупальцы гигантского сухопутного спрута, свисали вниз и расходились далеко во все стороны под землей. Они углубились сантиметров на сорок, когда пришлось бросать лопату и поспешно браться за пинцеты и кувшины. В одной из камер гнезда оказалась целая куча муравьев. Около двадцати перепуганных самок неистово пробивались вверх сквозь засыпавшие их комья земли. Наверное, это было главное помещение: в нем обнаружили штук сорок коконов, похожих на крошечные картофелины. Перепуганные самки, схватив в челюсти по кокону, отчаянно метались, но их повсюду настигал беспощадный пинцет. Прошло немного времени, и все эти самоотверженные самки вместе с их драгоценными коконами заняли места в кувшинах и широкогорлых бутылках. Вилфрид тоненькой палочкой аккуратно отвалил в стороны комья земли, разрушив стену соседней камеры. Там оказались десятки извивающихся белых личинок. Некоторые из них были уже большие, как коконы, другие — поменьше, были и совсем крошечные — с булавочную головку. Немногим натуралистам мира доводилось видеть такое редчайшее зрелище. Но это было еще не все. Вскоре Вилфрид и Хозе нашли и крылатых самцов — кирпично-красных насекомых, на крошечных лбах которых выделялись треугольником три микроскопических хрусталика. Самцы были вдвое меньше своих угольно-черных самок. Странное зрелище представляли собой эти совершенно беспомощные члены колонии в обстановке общей суматохи и паники. Некоторые из них жалко барахтались на месте, пытаясь перелезть через завалившие их коконы. На помощь самцам бросились вынырнувшие откуда-то самки. Каждая из них схватила в челюсти по самцу и поспешно удирала с поля брани в поисках спасительного укрытия. Но… они все оказались в кувшинах. Наконец, в дальнем углу гнезда были обнаружены муравьиные яйца — продолговатые, тонкие, как иглы, крошечные яйца. Они были предметом особой заботы муравьев. Еще не попавшие в кувшин самки хватали их целыми кучами и опять торопливо семенили прочь, все так же безуспешно стремясь куда-нибудь припрятать свою драгоценную ношу. И все так же путь их неизменно прерывался пинцетом. Скоро в гнезде не осталось ничего интересного. Вокруг Вилфрида и Хозе стояли кувшины и бутылки, где томились в неволе гигантские муравьи, представленные по всем этапам своего развития. Тщательно упаковав добычу, натуралисты сели на велосипеды и отправились обратно в Белен, Эту ночь Вилфрид провел без сна, сортируя трофеи и без конца любуясь ими. Всех пойманных самок он поделил на две группы и посадил их в два больших ящика с сетчатыми стенками. В каждом ящике был сооружен пол из сырой земли толщиной около восьми сантиметров. «Интересно, — подумал Вилфрид, — будут ли мои пленницы выкапывать новое гнездо?» В одну из клеток он положил большую часть добытых коконов и личинок. Самки стремительно бросились к ним, жадно хватая кто кокон, а кто личинку, и заметались по клетке в поисках выхода из нее. Устав бегать, некоторые из них клали свою ношу на землю и начинали старательно облизывать мягкую кожу личинок, вероятно, для того, чтобы дезинфицировать ее, а возможно для того, чтобы удалить с кожи какие-то выделения. Если бы самкам дать пишу — они, несомненно, поднесли бы ее к маленьким ротикам беспомощных личинок, которые полностью зависят в своем питании от взрослых. Этим коконы выгодно отличаются от личинок. Они не нуждаются в питании — полностью запечатаны в шелковистую оболочку и такими остаются до тех пор, пока самки не прогрызут ее. Примерно каждые полчаса Вилфрид осматривал клетку, в которой находилась другая группа самок. Кроме муравьев, он ничего не клал в эту клетку — ни коконов, ни личинок, ни яиц. Через несколько часов он заметил, что в клетке что-то произошло: несколько муравьев собрались в кружок, головами внутрь, как котята, сбившись в кучу возле блюдца с молоком. «Почему они так себя ведут?» — с любопытством подумал Вилфрид и, не вытерпев, открыл дверцу клетки, просунул пинцет и раздвинул самок в стороны. Там, в центре круга тускло мерцали аккуратно сложенные кучкой штук двадцать пять яиц. Ясно, что эти яйца отложила только что одна или несколько самок, и в честь такого важного события все тотчас собрались вокруг. Так Вилфрид стал свидетелем попытки гигантских муравьев произвести на свет новых граждан разгромленной империи джунглей. «Еще неизвестно, — размышлял Вилфрид, — многие ли из самок способны откладывать яйца? Может быть, даже все могут. Но то, что у них нет царицы, это точно, и этим образ жизни гигантских муравьев резко отличается от образа жизни других видов, у которых царицы заметно отличаются и по внешности, и по обязанностям от рабочих муравьев. У них царицы существуют только для воспроизводства». Приближалось утро. Вилфрид безжалостно тер глаза, жаль было прекращать такие интересные наблюдения, но очертания муравьев все больше расплывались. …На следующий день еще раз побывали у часовни, в развалинах муравьиного города понуро бродили три уцелевшие от облавы самки. Если бы можно было приписывать насекомым человеческие чувства, то внешний вид этих амазонок выражал бы безысходную печаль и полное крушение всех надежд, Биологическая цель их существования была внезапно и грубо разорвана, и они не знали теперь, как ее восстановись. Одинокая тройка бесцельно слонялась по кучам развороченной земли, даже не делая попыток копать землю. Одна из самок все еще держала в челюстях маленького золотистого жучка — последнюю добычу свою в доходе за провиантом. Вилфрид повернулся к Хозе: — Интересно, что сделают, в конце-концов, эти, потерпевшие кораблекрушение? Подождем немного в сторонке. Они не спеша прошли вниз, к потоку, протекавшему в джунглях. На его топком берегу стояло манговое дерево, вокруг которого на земле лежало много осыпавшихся плодов. На плодах сидели крупные бабочки с крыльями, переливающимися металлическими цветами. То были голубые менелаи, чья яркая раскраска контрастно отличалась от строгой черноты — предупреждающей окраски муравьев-гигантов. Менелаи напоминали их только своими размерами. Несколько бабочек спокойно высасывали сок из гниющих плодов. При их приближении менелаи взвились в воздух, изумив Вилфрида радужными переливами своих красок, сверканием и каким-то особенным мерцанием, вспыхивающим иногда на крыльях. Прошло немало времени, пока натуралисты ловили больших и красивых менелаев. Вернувшись на место раскопок, они увидели, что три длинноногие сестры все еще бродят по руинам гнезда. Вилфрид решил не ловить этих последних могикан: может, думал он, природа использует их как основу для создания новой колонии. Еще несколько недель Вилфрид вместе с неизменным спутником Хозе прочесывал джунгли вокруг Белена, отыскивая новые и новые колонии гигантов-муравьев. Фотографировал, зарисовывал, отлавливал целыми сотнями. Но вскоре муравьи перестали интересовать его: он преследовал теперь другое шестиногое — и не менее свирепое существо — дровосека-титана. Динозавр в мире жуков Одни из ученых писал о нем: «…только в американских музеях имеется больше слонов, чем во всех музеях мира имеется этих жуков». Дровосек-титан, которого искал теперь Вилфрид Бергер, — самый большой в мире жук. В поисках его Бергер отправился в Манаус — самое сердце долины Амазонки, за полторы тысячи километров выше по течению от Белена. Мало кто из коллег Бергера верил, что ему выпадет удача найти этого шестиногого. — Считайте, что вам сильно повезет, — сказал один из крупнейших американских специалистов по жукам, — если вы поймаете титана. Но лучше и не надейтесь. Вилфрид хорошо знал, что, хотя дровосек-титан известен науке много лет, энтомологи всех стран имеют их всего около десятка. Ничего неизвестно и об образе жизни этого насекомого. Всех дровосеков-титанов нашли в джунглях вокруг Манауса и еще в одном районе — на самом севере Бразилии. В Манаусе ему надо было прежде всего найти помощников. Но это обстоятельство мало беспокоило Бергера: экспедиция в джунгли за гигантскими жуками соблазнила бы самого привередливого путешественника. А случай вообще упростил дело: один из местных натуралистов — Клауд — на следующий день отправлялся в джунгли для изучения кустарников. Он и предложил Вилфриду составить ему компанию. Поиски жука они начали с дневных походов. Однажды после полудня натуралисты с трудом прокладывали себе путь через заросли, яростно орудуя мачете. Клауд неожиданно замер, так и не опустив занесенный для удара мачете. Его глаза остановились на дереве, стоявшем впереди. Осторожно повернувшись, Клауд передал Вилфриду свою винтовку, а у него забрал сетку для ловли насекомых. Затем стал на цыпочках продвигаться вперед. Вилфрид ожидал, еще не понимая, что это вдруг так сильно завладело вниманием Клауда. На всякий случай он приготовил винтовку так, чтобы стрелять немедленно. Он знал, что в подобных зарослях встречаются свирепые пекари, устраивают свои засады хозяева амазонских джунглей — ягуары, встречаются удавы. Но вот молнией взметнулась вверх сеть. Она со свистом прорезала воздух, и в то же мгновение раздался торжествующий вопль Клауда: внутри сетки билась оса. Такая большая, что с трудом верилось о то, что то была оса. Ее длина была на глаз не меньше семи сантиметров. Когда позже измерили ее крылья, они раздвинулись на ширину почти десяти сантиметров. Клауд, как оказалось, поймал одну из ос-пепсис, которую еще называют тарантулоубийцей. Столь зловещее имя дали ей не случайно: хотя пепсис и питается нектаром, но охотится и на страшных пауков-тарантулов. Оса парализует их своим ядом и после этого откладывает в брюшке жертвы свое яйцо. Личинка осы, которая выводится из этого яйца, медленно пожирает живого, но беспомощного паука, Бергер невольно залюбовался насекомым. Неистово жужжащие крылья осы были кроваво-красного цвета и резко отличались от массивного черно-голубого тела. Подкожное жало в три раза длиннее, чем у гигантского муравья, мелко вибрируя, раз за разом высовывалось из живота через ячейки сетки. Но больше ждать было нельзя: пепсис могла испортить себе крылья. Несколько капель хлороформа подействовали моментально, и оса замерла, Вилфрид опять с восторгом рассматривал ее. Это было насекомое столь редкою вида, что он даже и не мечтал заполучить его. …Потом они стали искать дровосека-титана в ночных джунглях. Сразу после наступления сумерек Вилфрид с помощником выходил в лес, нагрузившись мачете, фотовспышками и фонарями. Освещая то одно, то другое место, они искали насекомых, которые днем прячутся в густой листве и выходят из укрытий только ночью. В конце концов, они останавливались в каком-нибудь укромном месте, натягивали белый экран и освещали его. Ночь за ночью проводили они возле нехитрой ловушки, но добыча их оставалась более чем скромной. В чем дело?.. Тогда Вилфриду пришло в голову, что фонари слишком маломощны и не могут привлечь к себе дровосеков-титанов. В пятнадцати километрах от лагеря находился нефтеперегонный завод, и его мощные прожекторы, установленные на высоких столбах, заливали берега реки и плотные стены окружающих завод джунглей целым морем света. Под этими-то столбами и решил устроиться Вилфрид. Защитив голову металлической каской и вооружившись сетками, банками, кувшинами, бутылками и пинцетами, он расположился на дежурство под самым мощным прожектором. Вокруг беспорядочно кружились на своих маленьких орбитах тысячи насекомых. Время от времени через ярко освещенное пространство стрелой проносилось и сразу же исчезало в черной пустоте что-то крупное и темное. Не сразу можно было догадаться, что то были летучие мыши — так же, как и он, охотившиеся за насекомыми. Медленно текли минуты. Вокруг Вилфрида на землю сыпались сверху десятки жертв, опаленных жаром прожектора или оглушенных ударом о столб. Среди них были мотыльки, кузнечики, большие и малые жуки. Но дровосека-титана не было… Вдруг над самой головой натуралиста раздался глухой звук, который был намного сильнее, чем все предыдущие. Вилфрид напряженно осматривался. Через одну-две секунды, слабо шевеля крыльями, на освещенное пятно земли величаво опустилось рыже-коричневое чудище, по сравнению с которым гигантские муравьи и осы-пепсисы показались бы хилыми и тщедушными. То был жук длиной, как ему показалось, больше десяти сантиметров. На голове жука красовалась пара усов такой же длины, что и тело. От этого насекомое представлялось еще более длинным. Короткие и толстые челюсти имели весьма угрожающий вид и, казалось, могли порезать человеческий палец до самой кости. Взволнованный появлением чудовища, почти напуганный, Вилфрид бросился к нему и изо всех сил швырнул на землю сетку. Затем плотно прижал ее края со всех сторон и замер. Рогатая тварь была поймана! Но радость его оказалась преждевременной: всеми своими шестью ногами, вооруженными страшными когтями, пленник начал рвать марлю в клочья. Прижимая к земле сетку, Вилфрид лихорадочно осматривался вокруг, жалея, что остался в эту ночь без помощника. К счастью, около валялась большая пустая банка из-под краски. Схватив эту банку, он осторожно засунул ее под сетку, пытаясь накрыть жука. Скоро ему удалось сделать это. Тщетно бесновавшийся жук отчаянно царапал железные стенки банки и чем-то громко щелкал. Наконец, Вилфрид очутился в своей комнате. До утра жук сидел в своей ловушке, накрытой для сохранности маленькой скамейкой для ног. Проснувшись, он нетерпеливо снял с банки крышку, чтобы посмотреть, как выглядит чудище при дневном свете. Оно сидело в банке живое и даже беспокойное. Но то был не дровосек-титан… Форма тела, усы, цвет — все говорило за то, что насекомое принадлежит к гигантским жукам, но не к дровосекам-титанам. Это был всего лишь его близкий родственник. Расстроенный натуралист пытался подавить в себе чувство горького разочарования, когда раздался стук в Дверь. Вошел мальчик-посыльный и вручил ему конверт с пометкой: «Срочно! Вручить немедленно». Вилфрид надорвал конверт и нашел в нем записку. Один из инженеров нефтеперегонного завода сообщал: «У нас тут появился шестиногий монстр. Мы нашли его сегодня утром, он ползал по земле. Наши парни боятся его. Не придете ли взглянуть?» Уже через несколько минут Вилфрид был в заводской конторе. Несколько инженеров и техников, треща на португальском языке, возбужденно обсуждали что-то. — Он вот тут! — закричал один из них, показывая натуралисту на большую, перевернутую вверх дном проволочную корзину для бумаг. На корзине сидел один из инженеров, и вид у него был такой, словно под ним находился действующий вулкан. — Осторожнее! Вы только посмотрите на него… Поглядите-ка на эти зубы! — сыпались со всех сторон предупреждения. Вилфрид попросил всех отойти от корзины. На этот раз он запасся тяжелой и крепкой нейлоновой сеткой, которую не могло порвать своими когтями даже самое чудовищное насекомое. Ударом ноги он резко отбросил мусорную корзину и молниеносно накрыл жука сеткой. С волнением рассматривал он запутывавшегося в ячейках сетки монстра. Длина его была почти тринадцать сантиметров, И был это, наконец, настоящий дровосек-титан! …Еще целых две недели Вилфрид ночами собирал и сортировал насекомых — и в кустарнике, и под прожекторами вокруг завода. Однако больше не удалось поймать ни одного титана… Тем не менее, когда багаж натуралиста погрузили на отправляющийся в Белен пароход, он испытывал чувство глубокого удовлетворения. Ведь найдено гораздо больше того, на что он надеялся. У Вилфрида был одни дровосек-титан, несколько живых дровосеков-гигантов и три заспиртованные осы-пепсисы. И еще целое море других насекомых. Все они сейчас лежали в нафталиновых морилках. Пусть эти насекомые и не поражали воображение своими размерами — зато многие из них имели совершенно необыкновенную форму или расцветку. На следующее утро после отплытия Вилфрид заперся в своей каюте и, тщательно проверив запоры дверей и иллюминаторов, выпустил дровосека-титана на ковер. Он учился обращаться с ним. С почтительным изумлением отметил ту легкость, с какой жук ломает своими мощными челюстями подсунутые ему спички. Вилфрид знал, что голова дровосека-титана малоподвижна, поэтому он не может быстро повернуться и неожиданно укусить за руку, если его брать сзади, и использовал это. Он заносил руку сзади и быстро накладывал на жука большой и указательный пальцы. Но делал очень осторожно, чтобы не повредить его шесть когтистых лап. И жук не мог причинить ему никакого вреда. Только теперь он смог точно измерить дровосека. Оказалось, что его длина равнялась двенадцати сантиметрам и семи миллиметрам, а ширина в средней части тела — около пяти сантиметров. Коричневый титан изумлял не только своими челюстями и когтями, но и огромными глазами, которые мерцали бесчисленным множеством крошечных шестигранников. В нижней части каждой из сложных суставчатых ног жука есть три плоские, слегка шершавые на ощупь подушечки с двухзубыми крючками. Это — «лыжи». Они помогают дровосеку-титану ходить по мягкому моху джунглей, а крючки облегчают лазание по деревьям; титан отлично приспособлен для лесной жизни. Пленник не проявлял никакого желания летать, хотя под каждым из двух длинных, кожистых надкрыльев у него прятались настоящие желтоватые крылья — тонкие-претонкие, украшенные красными прожилками вен. Дровосек был неразборчив в пище и ел все, что ему предлагалось: мясо, фрукты, конфеты, даже древесину. Без конца удивляла Бергера неутомимость и злобность чудища. Любая помеха вызывала у него раздражение, и титан начинал страшно щелкать челюстями, угрожающе размахивая усиками. Дровосек-титан один из многих тысяч жуков-дровосеков, или, как их еще называют, усачей. Начало своей жизни они проводят в стволах растений. Яйца откладывают в трещины или в углубления, которые выгрызают в древесине. Из яиц выводятся личинки, которые, развиваясь, питаются древесиной от нескольких месяцев до нескольких лет. Затем наступает период неподвижности, когда личинки медленно превращаются во взрослого жука. Выйди из куколки, он начинает прогрызать себе дорогу на свободу. Некоторым жукам-дровосекам пища больше не нужна: они делаются взрослыми лишь для того, чтобы найти себе пару и отложить яйца. Затем погибают, исполнив жизненное предназначение. Когда пароход прибыл в Белен, Вилфрид знал о повадках своего драгоценного жука гораздо больше, чем о них было написано во всех книгах по естествознанию. Недаром все свободное время проводил он с титаном. Не прекращал он свои наблюдения за жуком и в Белене до того самого дня, когда пришло время отправляться в новый поход. Но он оказался неудачным: не было найдено ни одного жука-дровосека. …Однажды раздался звонок. Отложив работу, ученый пошел открыть дверь. Почтальон вручил ему заказное письмо. Из джунглей, от главного инженера того рудника. Вилфрид быстро пробежал ту часть письма, где передавались добрые пожелания и приветы, и задержал свое внимание на следующих строчках: «Через два дня после вашего отъезда мы добыли первого дровосека-титана. Настоящий красавец! Его длина больше пятнадцати сантиметров. Потом эти жуки стали появляться один за другим, и через две недели мне стали приносить их сразу по нескольку штук каждый день. Мы их всех заморозили в испарителе холодильника (послушали бы вы, что говорила по этому поводу моя жена!). В нем теперь лежат не менее пятнадцати дровосеков…» А еще через несколько дней Вилфрид Бергер получил посылку. И вот они — пятнадцать огромных, сверкающих глянцем, дровосеков-титанов. Он стал обладателем крупнейшей в мире коллекции редких насекомых. --- Журнал "Байкал", № 5 за 1970 г.