Кто командовал советскими партизанами.  Организованный хаос
Александр  Решидеович Дюков








В течение всей Великой Отечественной войны советские партизанские отряды непрерывно росли и множились, нападали на вражеские гарнизоны, проводили дерзкие рейды, взрывали идущие к фронту эшелоны. В составе отрядов были и красноармейцы, и гражданские, никогда прежде не бравшие в руки оружия, и более или менее подготовленные сотрудники спецслужб. Они почти не имели оружия — кроме того, которое им удавалось добыть у врага и которого, как и медикаментов, катастрофически не хватало. Но партизаны не сдавались и вели борьбу. Борьбу, которая стала наглядным свидетельством несломленного народного духа, подавала пример населению оккупированных областей и приближала Победу. Размах же деятельности партизан был таков, что впоследствии партизанство стало восприниматься на Западе как один из элементов специфического советского стиля ведения войны.

Какова же была организационная структура советского партизанского движения? Кто и как управлял партизанами? Или они действовали на свой страх и риск? Правильный ответ на эти вопросы не удалось получить ни спецслужбам Третьего рейха, ни многочисленным отечественным и зарубежным историкам. Исследованию организационно-управленческого аспекта советского партизанского движения и посвящена книга, которую вы держите в руках.















А. Дюков

КТО КОМАНДОВАЛ СОВЕТСКИМИ ПАРТИЗАНАМИ

Организованный хаос





Введение


Захваченный в плен под Одессой в сентябре сорок первого года солдат германского вермахта сказал на допросе: «Партизаны — это вторая советская армия, которую мы не видим, но которая не дает нам жить».[1 - Сообщения Советского Информбюро. М., 1944. Т. 1. С. 279.] Эти слова не были преувеличением; несколько месяцев спустя командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге пришел к аналогичному выводу. «Непрерывное усиление групп противника за линией фронта группы армий и связанный с этим рост партизанского движения во всем тыловом районе принимают настолько угрожающие масштабы, что я со всей серьезностью должен обратить внимание на эту опасность, — писал фон Клюге в отправленной в Берлин докладной. — Необходимы безотлагательные действия крупными силами, чтобы своевременно ликвидировать эту опасность…»[2 - Дашичев В. И. Стратегия Гитлера: Путь к катастрофе, 1933–1945: Исторические очерки, документы и материалы. М., 2005. Т. 3. С. 576.]

Ликвидировать партизанскую опасность немцам так и не удалось; советские партизанские отряды непрерывно росли и множились, нападали на вражеские гарнизоны, проводили дерзкие рейды, взрывали идущие к фронту эшелоны. Нам, сегодняшним, трудно даже представить героизм советских партизан. Одни из них были красноармейцами, другие — гражданскими, никогда прежде не бравшими в руки оружия, третьи — более или менее подготовленными сотрудниками спецслужб, но все они вели свою борьбу в нечеловечески тяжелых условиях. В окружении германских гарнизонов, под ударами специально формировавшихся охранных батальонов и отвлекавшихся с фронта частей вермахта, многократно превосходящих их по численности и вооружению, партизанские отряды не только выживали, но и наносили противнику чувствительные удары. Они действовали в неизвестности, не зная, как обстоят дела на фронтах; лишь иногда им удавалось поймать позывные Москвы или принять с «Большой земли» самолет с боеприпасами и советской прессой. Они почти не имели оружия — кроме того, которое им удавалось добыть у врага и которого, как и медикаментов, катастрофически не хватало. Там, где оккупационный режим был особенно жесток, там, где немецким властям удавалось привлечь на свою сторону часть населения, у советских партизан и диверсантов порою не было и еды. Воевать в германском тылу было так нечеловечески тяжело, что когда летом 1942 г. командир партизанского отряда Василий Захарович Корж впервые встретился с прилетевшим из-за линии фронта представителем «Большой земли», даже он, матерый диверсант, воевавший в Гражданскую войну, партизанивший в начале двадцатых на территории Польши и в тридцатых — в Испании, не удержался от слез.

Но партизаны не сдавались и вели борьбу. Борьбу, которая стала наглядным свидетельством несломленного народного духа, давала пример населению оккупированных областей и, пусть совсем немного, по чуть-чуть, приближала Победу. Когда на землю, на которой жили твои предки, живешь ты и будут жить твои дети, вторгается враг, иного выбора, чем взяться за оружие, не существует. Так было в 1708–1709 гг., когда украинские крестьяне уничтожали шведские разъезды и отставшие отряды; так было в 1812 г., когда в тылу «Великой армии» Наполеона бушевало пламя народной войны; так было и в годы Великой Отечественной. Вместе с войсками на фронте партизаны тоща опровергли надежды врага не то, что Советский Союз — колосс на глиняных ногах, что советский строй чужд населению нашей страны. Партизанские отряды и диверсионные группы стали возникать уже в первые дни войны, когда в советским обществе были живы надежды на быструю победу; они появлялись в страшные месяцы лета и осени 1941 года, когда, казалось, ничто не могло сопротивляться мощи покорившего Европу вермахта; они образовывались и дальше, до тех пор, пока враг был не изгнан с родной земли. Размах же деятельности партизан был таков, что впоследствии партизанство стало восприниматься на Западе как один из элементов специфического советского стиля ведения войны. В изданной Департаментом армии США брошюре «Советское партизанское движение» прямо отмечалось: «Тот, кто сейчас составляет военные планы, готовя оперативную кампанию или оккупацию захваченной территории, должен изучать как советский опыт организации и использования партизанского движения, так и немецкий опыт борьбы с ним».[3 - Howell Е. The soviet partisan movement, 1941–1944. Washington, 1956. P. 203.]

Неудивительно, что за прошедшие после окончания Великой Отечественной войны десятилетия деятельность советских партизан исследовали более чем подробно. Одних интересовал феномен народного партизанского движения; других — методы партизанской войны; третьих — способы, которыми нацисты пытались подавить партизанское движение. Обо всем этом были опубликованы десятки монографий и сотни статей.

Однако ключевая проблема так и осталась неисследованной.

Какова была организационная структура советского партизанского движения?

Кто и как управлял партизанами?

Правильный ответ на эти вопросы не удалось получить ни спецслужбам Третьего рейха, ни многочисленным отечественным и зарубежным историкам. Причина их неудач — в чрезвычайной изменчивости и дробности системы управления советскими партизанами. В организации и управлении партизанским движением принимали участие и партийные структуры, и органы НКВД-НКГБ, и военная разведка, и армейские политотделы, и особые отделы фронтов и армий. То тут, то там возникали специальные органы, ответственные за руководство партизанской борьбой; некоторые из них вскоре исчезали, другие — реформировались до неузнаваемости. Конечно, и в этом управленческом калейдоскопе можно разобраться — если вооружиться терпением и документами.

Исследованию организационно-управленческого аспекта советского партизанского движения и посвящена книга, которую вы держите в руках. Автор надеется, что читатель, перевернувший последнюю страницу его работы, будет иметь достаточно четкое представление не только о системе управления советским партизанским движением, но и о том, как и кем принимались и выполнялись важнейшие организационные и военно-оперативные решения «по партизанам».

Хронологические рамки исследования охватывают период с лета 1941 г., когда перед советским руководством впервые встал вопрос о необходимости создания специальных управленческих структур по руководству партизанским движением, до первых месяцев 1943 г., когда организационное оформление этих структур было окончательно завершено. Таким образом, хронологические рамки позволяют целостно рассмотреть процесс становления ведомственных и централизованной систем управления партизанским движением.

Советское партизанское движение на первый взгляд кажется достаточно хорошо изученным; на самом деле это далеко не так. Отечественными исследователями советского партизанского движения в годы Великой Отечественной войны были достигнуты существенные результаты, особенно в области истории создания конкретных партизанских формирований и их боевых действий. К сожалению, вопросы руководства партизанским движением изучены достаточно слабо, что не в последнюю очередь связано с тем, что основная масса документов органов руководства партизанским движением была засекречена вплоть до 1991 г. Тем не менее проблема руководства партизанским движением нашло свое отражение в ряде исследований.

Впервые эта тема была поднята в середине 50-х гг., когда началась публикация архивных документов по проблемам партизанского движения. В первую очередь следует отметить работы В. Н. Андрианова, посвященные как руководству партизанским движением в целом, так и руководству со стороны отдельных ведомств; также в этих работах были описаны основные структуры руководства партизанским движением.[4 - Андрианов В. Н. Некоторые вопросы управления партизанскими формированиями // Военно-исторический журнал (далее — ВИЖ). 1976. № 5. С. 39–46; Он же. Оперативное использование партизанских сил // ВИЖ. 1969. № 7. С. 22–34; Он же. Организация и боевая деятельность партизанских сил // Война в тылу врага: О некоторых проблемах истории советского партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. М., 1974. Вып. 1. С. 98–166 и др.]

Большое место в советской историографии партизанского движения заняли работы, посвященные руководству партизанским движением со стороны ВКП(б); достаточно тщательно подготовленные, они, однако, несколько преувеличивают значение партийного руководства партизанским движением.[5 - Котеленц А. И. Партия во главе всенародной партизанской борьбы // Война в тылу врага. М., 1974. Вып. 1. С. 9–97; Петров Ю. П. Программа развертывания партизанского движения в годы Великой Отечественной войны // Вопросы истории КПСС. 1970. № 5. С. 16–29 и др.] Сравнительно хорошо исследованной следует признать оперативную и политическую деятельность Центрального штаба партизанского движения.[6 - Адибекова Ж. Г. К вопросу о политической работе Центрального штаба партизанского движения // Вопросы истории КПСС. 1982. № 9. С. 61–67; Азясский Н. Ф. И з опыта планирования боевых действий партизан // ВИЖ. 1977. № 7. С. 100–106; Лесняк Т. Совершенствование руководства партизанским движением // ВИЖ. 1967. № 7. С. 24–30; Царьков В. А. Б ез затишья и перерыва: Из опыта политической работы Центрального штаба партизанского движения // ВИЖ. 1988. № 11. С. 40–46.]

Все эти исследования основывались преимущественно на документах фонда Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД), хранившихся в Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма, а также документах фондов Украинского и Белорусского штабов партизанского движения, хранившихся в партийных архивах УССР и БССР. Поскольку исследователи могли пользоваться лишь небольшой частью содержащихся в этих фондах документов, возможности полноценного исторического исследования были ограниченными; фактически документы использовались в иллюстративных целях, практически не подвергаясь критическому анализу. Документы из ведомственных архивов КГБ и Министерства обороны исследовались незначительно и лишь теми исследователями, кто имел к ним специальный допуск — и потому, хотя оба этих ведомства участвовали в организации и руководстве партизанским движением, в литературе эта тема практически не освещалась.

Важным недостатком советских исследований о руководстве партизанским движением была его деперсонификация. Ответственные лица, принимавшие участие в руководстве партизанским движением, оставались неизвестными или же замалчивались. Так, например, документы фонда начальника ЦШПД первого секретаря КП(б) БССР П. К. Пономаренко, хранившегося в ЦПА НМЛ, использовались в исследованиях крайне мало, а документы фонда Главнокомандующего партизанским движением маршала К. Е. Ворошилова не привлекались вообще. Точно так же дело обстояло с фондами других крупных руководителей партизанского движения. Удивление вызывает тот факт, что, несмотря на значительный массив воспоминаний ответственных работников Центрального и региональных штабов партизанского движения,[7 - Артемьев И. Н. В эфире партизаны. М., 1 971 135 с.; Он же. Позывные Москвы. Минск, 1 978 191 с.; Асмолов А. Н. Фронт в тылу вермахта. 2 изд., доп. М., 1 983 302 с.; Брюханов А. И. В штабе партизанского движения. Минск, 1 980 256 с.; Верхозин А. М. Самолеты летят к партизанам: Записки начальника штаба. М., 1 964 265 с.; Калинин П. З. Партизанская республика. М., 1 964 336 с.; Пономаренко П. К. Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков, 1941–1944. М., 1 986 476 с.; Старинов И. Г. Мины ждут своего часа. М., 1 964 224 с. и др.] для исследования эти мемуары также практически не привлекались или же использовались в чисто иллюстративных целях.

В начале 90-х гг. ситуация значительно изменилась. Исследователям стал доступен значительный корпус рассекреченных документов о руководстве партизанским движением. В архивах Белоруссии и Украины это случилось раньше, чем в центральных архивах, и результат не замедлил появиться.

В Киеве вышла обстоятельная монография И. Ф. Курласа и A.B. Кентия «Штаб непокоренных»,[8 - Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных: Украинский штаб партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. Киев, 1 988 330 с.] посвященная деятельности Украинского штаба партизанского движения; к сожалению, вплоть до настоящего времени она остается единственной в своем роде: исследований, посвященных деятельности других штабов партизанского движения, пока не существует. Основывается монография прежде всего на документах фонда Украинского ШПД, исследователями привлекаются воспоминания сотрудников штаба.

Вопросы руководства партизанским движением со стороны органов государственной безопасности БССР отражены в монографии А. К. Соловьева.[9 - Соловьев А. К. Они действовали под разными псевдонимами. Минск, 1 994 200 с.] К сожалению, в этой работе внимание уделено преимущественно не структурам управления партизанским движением, а конкретной боевой деятельности.

На основе рассекреченных документов был опубликован ряд сборников, значительное место в которых уделяется руководству партизанским движением со стороны Центрального и региональных ШПД, Главного политического управления, Разведывательного управления Генерального штаба, союзного и республиканских наркоматов внутренних дел. Сильно расширился и корпус источников личного происхождения: публикация воспоминаний С. С. Бельченко, И. Г. Старинова, П. А. Судоплатова, командиров партизанских соединений имеет огромную ценность именно для исследования проблем руководства партизанским движением.[10 - Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко. М., 2 002 383 с.; Старипов И. Г. Записки диверсанта. М., 1997, 448 с.; Он же. Мины замедленного действия: Размышления партизана- диверсанта / Предисл. А. Дюкова. М., 1 999 285 с.; Он же. Солдат столетия / Предисл. М. Лиференко. М., 2000. 191 с.; Он же. Супердиверсант Сталина: Мины ждут своего часа / Публ., предисл., коммент., прилож. А. Дюкова. М., 2004.382 с.; Он же. Заместитель по диверсиям: Бог диверсий советской империи / Публ., предисл., коммент., прилож. А. Дюкова. М., 2005. 383 с.; Starinov I.G. Over the abyss: My Life in Soviet Special Operations / Transl. by R. Suggs. N.Y., 1995. 368 p.; Судоплатов П. А. Разведка и Кремль: Записки нежелательного свидетеля. М., 1996. 509 с.; Он же. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год. М., 2001. 383 с.; Партизанская война на Украине: Дневники командиров партизанских отрядов и соединений, 1941–1944 / Сост., предисл., коммент. О. В. Бажан, С. И. Власенко, A.B. Кентий, Л.B. Легасова, B.C. Лозицкий. М., 2010. 670 с.Трудно переоценить и значение издания полных воспоминаний Н. С. Хрущева, в году Великой Отечественной войны осуществлявшего партийное руководство партизанским движением на Украине: Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть: Воспоминания: В 4 т. М., 1999. Т. 1–4. Следует заметать, что раньше этот источник не использовался исследователями.]

В научный оборот также введены новые источники; так, B. А. Пережогин в качестве источника использовал стенографические записи бесед с партизанскими командирами, созданные в 1942 г. научными сотрудниками комиссии по написанию «летописи Отечественной войны» и хранящиеся в Научном архиве Института российской истории РАН.[11 - Пережогин В. А. Г. К. Жуков и партизанское движение // Отечественная история. 1995. № 5. С. 21–33; Он же. Партизаны на приеме у И. В. Сталина // Отечественная история. 1999. № 3. C. 186–191; Он же. Солдаты партизанского фронта. М., 2001. 282 с.] Значительным событием стали публикации статей A.C. Князькова и Ж. Г. Адибсковой, посвященных вопросам руководства партизанским движением, базирующиеся на материалах фондов РГАСПИ.[12 - Адибекова Ж. Г. Деятельность Центрального штаба по руководству партизанским движением // Вестник архивиста. 1995. № 3. С. 61–67; Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов — Главнокомандующий партизанским движением // Военно-исторический архив (далее — ВИА). М., 1999. Вып. 6. С. 132–190; Он же. Партизанское движение в Великой Отечественной войне // ВИА. М., 1999. Вып. 5. С. 55 — 135.]

Значительное внимание проблемам руководства партизанским движением со стороны органов государственной безопасности уделено в монографиях В. И. Боярского[13 - Боярский В. И. Партизаны и армия: История утерянных возможностей / Послесл. И. Г. Старинова. М.; Минск, 2001. 301 с.; Он же. Партизанство вчера, сегодня, завтра. М., 2003. 478 с.] и А. Ю. Попова,[14 - Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение. М., 2003. 383 с. См. также: Попов А. Ю. Правовое регулирование деятельности советских партизанских формирований в годы Великой Отечественной войны // ВИА. 2001. № 6. С. 70–77.] а также в ряде опубликованных в последнее время статей.[15 - Валаханович И. А. Деятельность НКГБ БССР по созданию оперативных групп и партизанских отрядов в июне — августе 1941 года // Беларусь, 22 июня 1941 года: Говорят архивы. Минск, 2001. С. 77–82; Виноградов В. К. О составе документов бывшего 4-го Управления НКВД — НКГБ СССР // Отечественные архивы. 2000. № 3. С. 32–34; Романов В. А. 4-е управление НКВД — центр организации партизанских действий в годы Великой Отечественной войны // 200 лет министерской системы России: Материалы научной конференции 31 мая 2002 г. М., 2002.] Проблеме руководства партизанским движением в целом уделяется внимание и в изданной в 2001 году коллективной монографии «Партизанское движение», подготовленной сотрудниками Института военной истории Министерства обороны РФ и обобщающей отечественные исследования в области истории партизанской борьбы в годы Великой Отечественной войны.[16 - Партизанское движение: По опыту Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: Военно-исторический очерк / Азясский Н. Ф., Долгий М. С., Князьков А. С., Пережогин В. А., Чернов Ю. И.; Под общ. ред. В. А. Золотарева; Предисл. В. Говорова. М., 2001.464 с.] Публикация этой работы требует самой высокой оценки; фактически, это первая отечественная монография, в которой комплексно исследуются основные проблемы партизанского движения на всей оккупированной территории СССР.

Вместе с тем, следует признать, что проблемы, связанные с руководством советским партизанским движением, изучены недостаточно. Управленческие структуры, занимавшиеся этим, остались практически неисследованными; между тем именно история их функционирования крайне важна как с исторической, так и с практической точки зрения.

Не выявлен вклад партийных и советских властей, органов государственной безопасности, военной разведки, армейских политорганов в организацию партизанского движения. В результате часто заслуги одного ведомства приписываются другому; так, В. А. Пережогин говорит о принадлежности партизанского отряда Д. Н. Медведева военной разведке, тогда как на самом деле тот подчинялся 4-му Управлению НКВД СССР.[17 - Пережогин В. А. Солдаты партизанского фронта… С. 245.] А. Ю. Попов замечает о недопустимости такого подхода, однако и сам чуть позже приписывает органам госбезопасности заслугу создания Оперативно-учебного центра Западною фронта.[18 - Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение… С. 42.] На самом же деле ОУЦ подчинялся партийным властям Белоруссии и был организовал полковником И. Г. Стариновым, на тот момент никакого отношения к органам НКВД не имевшим.

Источниковая база исследования включает в себя опубликованные и неопубликованные источники. Последние представлены документальными материалами из фондов Российского государственного архива социально-политической истории и Российскою государственного военного архива: фондом Центрального штаба партизанского движения (РГАСПИ. Ф. 69. On. 1), личными фондами начальника ЦШПД П. К. Пономаренко (РГАСПИ. Ф. 625. On. 1), Главнокомандующего партизанским движением К. Е. Ворошилова (РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2) и помощника начальника ЦШПД, зам. начальника УШПД полковника И. Г. Старинова (РГВА. Ф. 40 973. On. 1).

Помимо архивных фондов использовались многотомные серии сборников документов «Русский архив: Великая Отечественная» Института военной истории Министерства обороны РФ и «Органы государственной безопасности СССР в годы Великой Отечественной войны» Академии ФСБ России, существенно обогатившие источниковую базу исследования.[19 - Русский архив: Великая Отечественная / Под общ. ред. В. А. Золотарева (далее — РАВО). М., 1993–1999. Т. 12 (1–1); Т. 13 (2). Кн. 1–3; Т. 16 (5). Кн. 1–2; Т. 17 (6); Т. 20 (9); Т. 23 (12). Кн. 1–3; Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне: Сборник документов (далее — ОГБ). М., 1995–2003. Т. 1–3.]

Особую группу источников составляет комплекс воспоминаний, созданных теми, кто осуществлял организацию и руководство советским партизанским движением. В эту группу входили начальник ЦШПД П. К. Пономаренко, Главнокомандующий партизанским движением К. Е. Ворошилов, первый секретарь ЦК КП(б) Украины Н. С. Хрущев, начальники отделов (управлений) ЦШПД, руководство 4-го Управления НКВД, начальники региональных штабов партизанского движения, разведотделов штабов фронтов, спец-отделений политуправлений фронтов, командиры крупнейших партизанских соединений. Информационный потенциал этих воспоминаний следует признать значительным; к сожалению, до настоящего времени воспоминания либо игнорировались исследователями, либо использовались в сугубо иллюстративных целях. Исследование всего комплекса воспоминаний позволяет увидеть некоторые скрытые связи; так, например, существует группа воспоминаний, в которой имеется одинаковая фигура умолчания, что позволяет делать некоторые выводы.[20 - К слову говоря, эта фигура умолчания существует не только в воспоминаниях, но и в исследованиях советского периода, что свидетельствует о том, что конфликты в руководстве партизанским движением впоследствии наложили сильный отпечаток на историографию проблемы.]

В 1997–1999 гг. автор этих строк имел честь тесно общаться с человеком, о котором столь упорно предпочитали не упоминать мемуаристы — с одним из руководителей советского партизанского движения, крупнейшим специалистом в области партизанской и диверсионной борьбы полковником И. Г. Стариновым. Знакомство и продолжительное общение с этим выдающимся человеком позволили лучше понять события того времени, а ряд документов из личного архива Старинова дал возможность рассмотреть проблему с большей критичностью.

В приложении к книге публикуется статья «Работа по линии «Д», посвященная подготовке партизанской войны в СССР в межвоенный период, и работа И. Г. Старинова «Вопросы подготовки кадров к ведению партизанской войны».




ЧАСТЬ I

Создание ведомственных систем управления партизанским движением





Глава 1

Объявление партизанской войны


Лев Толстой однажды заметил, что ни один план не выдерживает столкновения с действительностью. Возможно, это утверждение чрезмерно категорично, однако зачастую именно так и происходит. В течение долгих лет Советский Союз готовился к большой войне. В Генштабе разрабатывали детальные планы возможных боевых действий, в военных округах проводились учения и маневры, командиры Красной Армии старательно учились искусству современной войны и нарком обороны Ворошилов уверенно говорил о войне «малой кровью на чужой территории». Но вся довоенная подготовка оказалась недостаточной в тот проклятый день, когда германские войска вторглись на советскую землю.

Немецкие клинья рвали оборону Красной Армии, на приграничных аэродромах горели так и не поднявшиеся в воздух самолеты с красными звездами на плоскостях, а на фоне подбитых и брошенных советских танков фотографировались шедшие на восток солдаты вермахта. Мужество и самоотверженность красноармейцев поражала противника, — но военная машина вермахта была гораздо сильнее РККА. Вся довоенная подготовка к войне пошла прахом.

Полный размер случившейся катастрофы и всю величину нависшей над страной опасности в Кремле осознали 29 июня. Днем раньше, 28 июня, пал Минск, рухнул Западный фронт. На Юго-Западном фронте поражением завершилось встречное танковое сражение в районе Дубно — Луцк — Броды, войска отступали к линии укрепрайонов. Стало ясно, что приграничное сражение окончательно проиграно.

Поздно вечером 28 июня непосредственные заместители Сталина по правительству (В. Молотов, А. Микоян) и партии (секретарь ЦК А. Щербаков) подготовили проект совместной директивы СНК СССР и ЦК ВКП(б). После этого документ тщательно отредактировал Сталин, внесший в него много поправок и дополнений. Когда Сталин и Молотов подписали директиву, получившую название «Партийным и советским организациям прифронтовых областей», уже минула полночь; наступило 29 июня. Это число и было поставлено на документе.[21 - Черепанов В. В. Власть и война: Сталинский механизм государственного управления в Великой Отечественной войне. М., 2006. С. 48.]






«Наша страна вступила в смертельную схватку со своим опасным и коварным врагом — немецким фашизмом… Несмотря на создавшуюся серьезную угрозу для нашей страны некоторые партийные, советские, профсоюзные и комсомольские организации и руководители все еще не понимают смысла этой угрозы, еще не осознали значения этой угрозы, живут благодушно — мирными настроениями и не понимают, что война резко изменила положение, что наша родина оказалась в величайшей опасности и что мы должны быстро и решительно перестроить всю работу на военный лад.

Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) обязывают все партийные, советские, профсоюзные и комсомольские организации покончить с благодушием и беспечностью и мобилизовать все наши организации и все силы народа для разгрома врага, для беспощадной расправы с ордами напавшего германского фашизма.

Совнарком Союза ССР и ЦК ВКП(б) требуют от вас:

1. В беспощадной борьбе с врагом отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственную нашему народу.

2. Организовать всестороннюю помощь действующей Армии, обеспечить организационное проведение мобилизации запасных, обеспечить снабжение Армии всем необходимым, быстрое продвижение транспортов с войсками и военными грузами, широкую помощь раненным предоставлением под госпитали больниц, школ, клубов, учреждений.

3. Укрепить тыл Красной Армии, подчинив интересам фронта всю свою деятельность, обеспечить усиленную работу всех предприятий, разъяснить трудящимся их обязанности и сложившееся положение, организовать охрану заводов, электростанций, мостов, телефонной и телеграфной связи, организовать беспощадную борьбу со всеми дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, оказывая во всем этом быстрое содействие истребительным батальонам. Все коммунисты должны знать, что враг коварен, хитер, опытен в обмане и распространении лживых слухов, учитывать это в своей работе и не поддаваться на провокации.

4. При вынужденном отходе частей Красной Армии угонять подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу пи одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику пи килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывоза его в тыловые районы. Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться.

5. В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т. д. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их па каждом шагу, срывать все их мероприятия.

Для руководства всей этой деятельностью заблаговременно под ответственность первых секретарей райкомом и обкомов создавать из лучших людей надежные подпольные ячейки.

…Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) заявляют, что в навязанной нам войне с фашистской Германией решается вопрос о жизни и смерти советского государства, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение.

Теперь все зависит от нашего умения быстро организовываться и действовать, не теряя ни минуты времени, не упуская ни одной возможности в борьбе с врагом».





Значение директивы от 29 июня, основные тезисы которой спустя четыре дня были повторены Сталиным в радиообращении к народу, трудно преувеличить. «Данная директива центра появилась исключительно своевременно, в самый острый и напряженный для страны момент, — отмечают современные историки. — Власть сумела кратко, но конкретно, жестко и понятно донести до местных партийно-советских органов свои основные требования и задачи. Директива «встряхнула» властные структуры на местах, заставив их выполнять роль генератора всей оборонной работы страны… В целом, документ сыграл свою мобилизующую роль и, по существу, выступил тем программным документом, на основании которого органы партийной и советской власти в центре и на местах организовывали и проводили свою работу, направленную на превращение государства и общества в единый военный лагерь».[22 - Российский государственный архив социально-политической истории (далее — РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 59. Д. 401. Л. 8 — 11; Известия ЦК КПСС. 1991. № 6. С. 218–220; Русский архив: Великая Отечественная (далее — РАВО). М., 1999. Т. 20 (9). С. 17–18; Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечственной войне: Сборник документов (далее — ОГБ). М., 2000. Т. 2. Кн. 1. С. 121–123.]

Этим, впрочем, директива не исчерпывалась. В ней впервые была поставлена задача дезорганизации тыла немецких войск и развертывания для этого партизанского движения.

Сегодня очень популярны разговоры о том, что эта задача была-де поставлена «слишком поздно».[23 - Подобное утверждение мы находим, например, в монографии: Партизанское движение: По опыту Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: Военно-исторический очерк. М., 2001. С. 26–27.] Это не более чем банальное по нашим временам желание хоть в чем-то упрекнуть советское руководство.

Все познается в сравнении. Ни в Польше, ни во Франции, ни даже в Югославии правительством не был озвучен внятный призыв к партизанской борьбе против захватчиков. Этого не было сделано ни на восьмой, ни на двенадцатый день войны. Этого не было сделано вообще — и в Польше, и во Франции, и в Югославии партизанские отряды стали возникать лишь после поражения и капитуляции.

В Советском Союзе дело обстояло иначе — уже на вторую неделю войны руководство страны призвало население к партизанской борьбе и предприняло первые мероприятия по организации партизанских отрядов. Если это называется «поздно» — то непонятно, что называется «рано».

Нужно помнить, что обычно партизанская война разгорается неторопливо. В Югославии первые партизанские выступления начались спустя два месяца после оккупации страны немцами. В Греции партизанские отряды появились через десять месяцев после капитуляции. Во Франции — через полтора года. В Польше — почти через три.[24 - Если быть точным, то партизанская война в Югославии началась в первой половине июня 1941 г., в Греции — весной 1942 г., во Франции — осенью 1941 г., в Польше — в мае — июне 1942 г. См.: Семиряга М. И. Советские люди в европейском Сопротивлении. М., 1970. С. 18, 116, 154–155, 241.] Конечно, и Югославия (где местные коммунисты под руководством Тито проявили выдающиеся организационные способности), и Польша (где эмигрантское правительство Сикорского откровенно тормозило развитие борьбы против оккупантов) являются крайними случаями. В нормальных условиях партизанская борьба начинается примерно через год после начала оккупации. В зависимости от эффективности деятельности карательных органов оккупантов и наличия помощи извне этот срок может немного увеличиться или уменьшится, но кое-что остается неизменным. Патриоты должны наладить связь между собою, найти командиров с военным опытом, организовать тайный сбор оружия, запасов продовольствия и медикаментов. В условиях оккупации на все это требуется значительное время.

Именно из этой предпосылки исходило германское командование при подготовке вторжения в Советский Союз. Оно учитывало, что без столкновения с партизанами дело не обойдется, но было уверено, что произойдет это не сразу.

В середине 1940 года контроль над оккупированной Польшей осуществлялся силами шести дивизий охраны тыла;[25 - Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии, 1933–1945 гг. М., 2003. С. 191, 195.] для охраны тыла во время войны с СССР было выделено девять охранных дивизий[26 - Там же. С. 260; Howell Е. The soviet partisan movement. P. 12–13; Хессе Э. Главы из книги «Советско-русская партизанская война 1941–1944 гг.» // Антипартизанская война в 1941–1945 гг. М.; Минск, 2005. С. 45–46.] и четыре айнзатцгруппы полиции безопасности и СД численностью около 800 человек каждая.[27 - Альтман И. А. Жертвы ненависти: Холокост в СССР, 1941–1945 гг. М., 2002. С. 211–212.] Кроме того, в распоряжении ОКХ за фронтом групп армий имелась полицейская дивизия СС,[28 - Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии. С. 272.] а офицеры и солдаты вермахта получили официальное разрешение убивать любого жителя оккупированных территорий, когда им это только заблагорассудится.[29 - Преступные цели — преступные средства: Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР, 1941–1944 гг. М., 1968. С. 31–33.]

Сегодня мы знаем, что силы, выделенные нацистами для борьбы с партизанами, оказались совершенно недостаточными. Из этого, однако, не следует делать вывод об ошибках планирования, якобы допущенных в этом вопросе германским командованием. Предположить, что советское партизанское движение будет развиваться форсированно, было невозможно, и нацисты вполне обоснованно рассчитывали на обычное, неторопливое начало партизанской войны — такое же, как во Франции и Польше.

Но советское руководство сильно отличалось от правительств западных стран, привычно считавших партизанскую войну «за средство революционное, за узаконенное состояние анархии, столь же опасное для общественного порядка внутри страны, как и для неприятеля».[30 - Клаузевиц К. фон. О войне. М.; СПб., 2002. Т. 2. С. 223.] В Кремле революционных средств не боялись и прекрасно понимали военное значение дезорганизации вражеского тыла. Решение о ведении партизанской войны было принято с поражающей воображение стремительностью.

Озвученный в радио-выступлении Сталина от 3 июля призыв к организации партизанской войны был услышан всей страной. Это был шаг, на который нелегко решиться. Объявление о необходимости подготовки и ведения партизанской войны радикально рвало с довоенным оптимизмом и могло быть воспринято народом как акт отчаяния. «Всему крах. Положение на фронте безнадежное. Из Кремля дано указание готовить подпольные организации». «Партизанское движение, к которому призывает Сталин, — это весьма недейственная форма борьбы. Это порыв отчаяния», — вот какие высказывания фиксировали органы госбезопасности после речи Сталина.[31 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 168.] Необходимо было приложить много усилий, прежде чем партизанская борьба начала бы восприниматься в народе как грозное оружие против агрессора, а не как предвестник поражения.

Для германского командования произошедшее стало неожиданностью, на которую было непонятно как реагировать. Гитлер высказался пренебрежительно: «Русские в настоящее время отдали приказ о партизанской войне в нашем тылу. Эта партизанская война имеет и свои преимущества: она даст нам возможность истреблять все, что восстает против нас».[32 - Преступные цели — преступные средства… С. 53.] Более осторожный начальник Генерального штаба Гальдер задумчиво записал в дневнике: «Необходимо выждать, будет ли иметь успех воззвание Сталина, в котором он призвал всех трудящихся к народной войне против нас. От этого будет зависеть, какими мерами и средствами придется очищать обширные промышленные области, которые нам предстоит занять».[33 - Гальдер Ф. Военный дневник, 1941–1942. М.; СПб., 2003. С. 83.] Командующие войсками на Восточном фронте предпочли готовиться к худшему: «Войска и их контрразведывательные органы стали очень внимательно следить за всем, что походило на попытки населения оказать сопротивление, ибо они были убеждены в том, что широкие круги населения повинуются приказу Сталина. Командные инстанции были готовы немедленно самыми жестокими мерами подавить малейшую попытку к организации сопротивления».[34 - Хессе Э. Главы из книги… С. 39.]

Правы в конечном итоге оказались пессимисты: быстрота принятого Кремлем решения о начале партизанской войны позволила форсировать ее развитие. Через считаные недели, а то и дни после прихода немецких войск в их тылу начинали действовать первые партизанские отряды, а уже через три месяца после начала войны фельдмаршал Кейтель указывал в приказе ОКВ, что коммунистическое повстанческое движение приняло массовый характер и создает «угрозу для немецкого руководства войной».[35 - Дашичев В. И. Стратегия Гитлера. Т. 3. С. 574.] Отечественные исследователи, как правило, не обращают на стремительное начало советской партизанской войны особого внимания, считая его чем-то саморазумеющимся. Однако, как мы уже видели на примере Польши, Франции и Греции, ничего саморазумеющегося здесь нет, а есть заслуга, во-первых, высшего советского руководства, вовремя отдавшего приказ о начале партизанской войны, и, во-вторых, местных властей, сумевших этот приказ выполнить.




Глава 2

Импровизации партийно-советских властей


Директива от 29 июня носила двойственный характер. С одной стороны, она в предельно жесткой форме доносила до представителей властей прифронтовых областей приказ организовывать партизанское движение. С другой стороны, в ней ничего не говорилось о том, как, собственно говоря, это партизанское движение организовывать.

Партийные и государственные чиновники были сведущи в делах гражданских: они умели организовывать посевные и сбор урожая, планировать развитие промышленности, вести аппаратные интриги и решать множество мелких, но от того не менее важных вопросов, связанных с повседневной жизнью подчиненного им учреждения или области. А вот организовывать партизанское движение они не умели; дело это для них было новым и необычным.

В любой другой стране мира гражданские чиновники спасовали бы перед подобной задачей: не имея ни опыта, ни ресурсов, в предельно короткие сроки развернуть в тылу наступающего врага партизанскую борьбу — не забывая при этом об организации эвакуации, мобилизации и активной помощи фронту, под бомбежкой, слушая приближающуюся канонаду, ожидая прорвавшихся немецких танков. Любой секретарь райкома или председатель горсовета мог привести тысячу и одну объективную причину невозможности выполнения директивы от 29 июня — по крайней мере, в той ее части, которая касалась партизанского движения. Вот только слушать бы этих оправданий в Кремле не стали.

С давних пор в России освоен безотказный алгоритм решения невыполнимых задач. В кризисный момент исполнитель получает карт-бланш на любые действия, которые помогут выполнить поставленную перед ним задачу. Он может мобилизовать все необходимые ему ресурсы, может привлекать всех необходимых специалистов, каких только сможет найти. Он может делать все, что угодно, — но задача должна быть выполнена, и выполнена в срок. Невыполнение задачи означает в лучшем случае конец карьеры. В худшем случае может дойти и до тюрьмы, и до смертного приговора.

Когда страна длительное время живет в покое, о подобных методах начинают забывать, их критикуют как негуманные и неэффективные. Но как только наступает кризисный момент, испытанное средство пускается в ход.

Советский Союз не был избалован спокойной жизнью. Сначала кровопролитная гражданская война, потом коллективизация и индустриализация, жизнь в ожидании приближающейся войны, в осознании непреложного факта, что «мы слабы, а слабых бьют». За десятилетия почти непрерывного напряжения партийные и государственные чиновники в большинстве своем научились не бояться невыполнимых задач. Наказание за проваленное дело воспринималось в то время как должное; этим, впрочем, мотивация не исчерпывалась. «Мы знаем, что ныне лежит на весах, и что совершается ныне», — напишет вскоре великая поэтесса; под этими словами могли подписаться многие советские управленцы и многие простые граждане.

Именно этим объясняется тот поразительный факт, что к организации партизанских отрядов многие местные власти приступили в инициативном порядке — еще до того, как в Кремле была разработана директива от 29 июня.

Для коммунистов, помнивших Гражданскую войну и царское время, естественным шагом был переход на нелегальное положение. И для подготовки к этому им были не нужны никакие указания «сверху». Уже на следующий день после начала войны, 23 июня, Минским обкомом было принято решение о подготовке партийных организаций к переходу на нелегальное положение.[36 - Бычков Л.H. Партизанское движение в годы Великой Отечественной войны, 1941–1945: Краткий очерк. М., 1965. С. 55.]

Вспомнили партийные руководители и о партизанской войне. Вечером 24 июня в обстреливаемом немецкой артиллерией Минске первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко объяснял своим подчиненным сложившееся положение. «Обстановка тяжелая. Наши войска продолжают с боями отступать. Немецкие танковые соединения рвутся к Минску. По сведениям фронтовой разведки, к городу подходят пять танковых дивизий противника… Наши части несут большие потери в людях. Нельзя ждать, пока будут подтянуты войска из тыла. Мы должны принять все меры для ускорения мобилизации запасников. — Пономаренко помолчал немного, что-то обдумывая, и в заключение сказал: — И вот еще что, товарищи. Пришло время начинать партизанскую борьбу в тылу врага. В Минске сейчас находятся многие партийные, советские и комсомольские работники из занятых немцами областей и районов. Надо немедленно решать, кого из них мы можем направить во вражеский тыл для организации партизанских отрядов и диверсионных групп».[37 - Калинин Н.3. Партизанская республика. М., 1964. С. 8–9.]

Первым созданным в Белоруссии партизанским формированием стал отряд, организованный 26 июня в Пинске. Его возглавил заведующий хозфинотделом обкома партии Василий Корж.[38 - Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944): Краткие сведения об организационной структуре партизанских соединений, бригад (полков), отрядов (батальонов) и их личном составе. Минск, 1983. С. 599.] Если судить по должности, можно подумать, что командиром первого белорусского партизанского отряда стал человек сугубо гражданский — но на самом деле Корж был профессионалом партизанской войны. Он воевал в Гражданской, в начале двадцатых годов партизанил в Польше, в тридцатых ходил в тыл франкистов в Испании, а в страшные годы «Великой чистки» чуть было не попал в тюрьму. Должность в Пинском обкоме стала для Коржа своеобразной ссылкой; как только началась война, он принялся за давно привычное дело. Первый бой отряд Коржа принял два дня спустя, напав на немецкую колонну на Пинском тракте.

Украинские партийные власти тоже не медлили. В ночь на 25 июня в Новгороде-Волынском член политбюро ЦК КП(б) Украины Гречуха провел совещание секретарей обкомов Западной Украины, на котором обсуждались мероприятия по созданию партийного подполья и партизанских отрядов в оставляемых районах. 27 июня в Каменецк-Подольске секретарь ЦК КП(б) Украины Спивак провел инструктаж организаторов местного партийного подполья. 28 июня партийное руководство Украины организовало совещание секретарей обкомов Левобережной Украины по развертыванию партизанского движения.[39 - Война в тылу врага: О некоторых проблемах истории советского партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. М., 1974. Вып. 1. С. 17–18.]

Получение совместной директивы ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 29 июня активизировало деятельность по организации партийного подполья и партизанского движения. Уже 30 июня ЦК КП(б) Белоруссии опубликовало директиву № 1 «О переходе на подпольную работу парторганизаций районов занятых противником». Первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко впоследствии утверждал, что эта директива была разработана еще до того, как из Москвы поступила директива от 29 июня.[40 - Пономаренко П. К. Во главе обороны // Солдатами были все. Минск: Беларусь, 1972. С. 41.] Он лукавил: очевидное текстологическое сходство двух директив показывает обратное. Вся вводная часть директивы ЦК КП(б) Белоруссии дословно воспроизводила уже цитировавшиеся основные положения директивы СНК и ЦК ВКП(б):






«1. В целях руководства деятельностью партизанских отрядов и диверсионных групп в районах, занятых противником, для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телеграфной и телефонной связи, поджога складов, для создания невыносимых условий для врага и всех его пособников, для преследования и уничтожения врагов на каждом шагу, для срыва всех его мероприятий в городах, районных центрах, рабочих поселках, железнодорожных станциях, в совхозах и колхозах под ответственность первых секретарей горкомов и райкомов своевременно создавать из лучших людей надежные подпольные ячейки и явочные квартиры.

2. При создании подпольных ячеек в целях их большей конспирации подбирать коммунистов, малоизвестных в городе, районе, допуская переброски из других районов, предприятий.

3. Для руководства работой подпольных ячеек первые секретари обкомов назначают секретарей ячеек, которые поддерживают связь и получают директивы от вышестоящих партийных органов.

4. В городах и районах для руководства работой подпольных ячеек секретарями обкомов назначаются городские и районные тройки, в составе: секретаря райкома (горкома), военного работника, оргработника».[41 - РАВО. Т. 20 (9). С, 43; ЦАМО. Ф. 15. Оп. 178359. Д. 2. Л. 78–79.]





Таким образом, руководство белорусской компартии предполагало осуществлять руководство партизанским движением через подпольные партийные органы, возглавить которые должны были секретари райкомов и горкомов. Этот тезис был повторен в изданной на следующий день директиве ЦК КП(б) Белоруссии № 2 «О развертывании партизанской войны в тылу противника»:






«Все местности Белоруссии, занятые врагом, должны немедленно покрыться густой сетью партизанских отрядов, ведущих непрерывную ожесточенную борьбу на уничтожение врага… В районах и селах создаются подпольные партийные и комсомольские ячейки, главная задача которых — мобилизация народа на беспощадную расправу с врагом. Для этой цели все коммунисты и комсомольцы, способные носить оружие, остаются на территории, занятой врагом…

Нельзя ждать ни минуты, начинать действовать сейчас же быстро и решительно. Для уничтожения врага не стесняйтесь прибегать к любым средствам: душите, рубите, жгите, травите фашистскую гадину. Пусть почувствует враг, как горит под ним наша земля. Действуйте смело, решительно, победа будет за нами. Нет такой силы, которая смогла бы покорить советский народ».[42 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 138–139; РАВО. Т. 20 (9). С. 44–45; ЦАМО. Ф. 15. Оп. 178359. Д. 2. Л. 80–81.]





В подписанной Пономаренко директиве № 2 приказывалось немедленно организовать партизанские отряды; однако не объяснялось, как это следует делать. С организацией подполья, вспомнив годы не столь уж далекой Гражданской войны, партийные работники могли справиться. Создание партизанских формирований было делом более сложным: необходимо было отобрать надежных людей, хотя бы минимально их подготовить, вооружить, поставить конкретные боевые задания. К счастью, у секретарей райкомов и горкомов было на кого переложить эти задачи.

Подобно тому, как партийные органы начали организацию подполья еще до получения соответствующих распоряжений из Кремля, территориальные управления НКВД и НГКБ Белоруссии начали организовывать партизанские отряды и диверсионные группы за несколько дней до появления соответствующего приказа московского руководства. По всей видимости, эти действия были отработаны еще до войны.

26 июня 1941 г. органами госбезопасности Белоруссии на территории Минской, Могилевской и Витебской областей было из сотрудников органов НКГБ — НКВД создано 14 партизанских отрядов общей численностью 1162 человека. Пожелания партийных властей, чтобы к каждому отряду было прикреплено по ответственному партработнику, возражений, разумеется, не встретило.[43 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 188–189.]

В следующие несколько дней НКГБ и партийные органы создали десять организационных групп, задачей которых была организация партизанского движения в находящихся под угрозой оккупации областях. Об этих группах рассказывается в докладной записке наркома госбезопасности СССР Л. Ф. Цанавы:






«Одновременно с организацией партизанских отрядов, представляющих из себя боевые единицы, из руководящего оперативного состава НКГБ и партийных работников было создано 10 групп численностью по 8–9 человек каждая, которые посланы в районы Полесской, Витебской, Минской и Гомельской областей для организации широкой работы по сколачиванию в этих районах партизанских отрядов, возглавить которые должны будут посланные нами руководящие оперативные и партийные работники.

Районы, в которые направлены эти группы, имеют стратегическое значение, и в годы гражданской войны в них было широко развернуто партизанское движение.

В случае занятия территории противником на них возложены аналогичные задачи, что и на партизанские отряды»[44 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 189.]





На территориальном уровне сотрудничество партийных властей и органов НКВД-НКГБ также было весьма тесным. Так, например, в Пинской области из пятнадцати отрядов, созданных за неделю после издания директивы № 2, тринадцать возглавлялись кадровыми сотрудниками НКВД.[45 - РАВО. Т. 20 (9). С. 47; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 480. Л. 21–24.] Подобное положение вещей не было «белорусским» феноменом; точно так же на первых порах обстояло дело во всех приграничных республиках и областях.[46 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 498–501; Т. 3. Кн. 1. С. 76–80.]

В этой связи не приходится удивляться, что уже 2 июля Пономаренко сделал попытку организационно закрепить это сотрудничество. В адрес Сталина ушла специальная телеграмма:






«В Белоруссии развернулось партизанское движение, например в Полесской области каждое село, колхоз имеют партизанский отряд. Коммунисты оставлены нами на подпольной работе для организации и руководства. Оставлено, отобрано и послано около 1500 человек. Сегодня мною послано 50 отрядов в занятые районы с особо важным заданием, смысл которого не доверяю бумаге… Это боевое движение необходимо поддерживать, подогревать, руководить им, подбрасывать иногда технику и устанавливать связи. Я предлагаю при штабе фронта создать управление по руководству партизанской борьбой, которое могло бы для этого использовать и аппарат ЦК и СНК Белоруссии. Охотно это дело возглавил бы я, так как занимаюсь этим и сейчас, знание кадров и условий многому помогут. Заместителями назначить Цанаву, НКГБ и Матвеева, НКВД. Практически это почти сделано».[47 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 149–150; Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 196.]





Насчет партизанского отряда в каждом селе Полесской области Пономаренко несколько преувеличивал, однако роль органов НКВД и НКГБ в организации партизанского движения оценивал адекватно. Два наркома — госбезопасности и внутренних дел — в качестве заместителей начальника управления по руководству партизанской борьбой предлагались потому, что именно им подчинялось подавляющее большинство существовавших на тот момент партизанских отрядов.

Однако реакции Сталина на это предложение, судя по всему, не последовало. Зато у белорусских партработников возникло встречное предложение к Пономаренко: создать специальную группу для организации и руководства партизанским движением на уровне Белоруссии решением ЦК КП(б) Белоруссии. Пономаренко эту идею немедленно похоронил. «ЦК исходил из того, что никакая группа не сможет выполнить эту задачу так, как это может сделать аппарат ЦК, — писал он впоследствии. — Направлять же работу должно руководство ЦК непосредственно, не перекладывая это дело на менее ответственных и менее влиятельных в партийной организации Белоруссии отдельных лиц».[48 - Пономаренко П. К. Во главе обороны… С. 42.]

Причина отказа была проста: Пономаренко реально оценивал сложившуюся ситуацию и понимал, что в деле организации партизанского движения не обойтись без помощи НКВД-НКГБ, координацию с которыми нужно налаживать на уровне высшего партийного руководства республики. Просьбы какого-нибудь начальника оперативной группы при ЦК наркомы госбезопасности и внутренних дел могли и проигнорировать.

Надо сказать, что партийные органы Белоруссии занимались подбором организаторских и диверсионных групп не только в сотрудничестве с органами НКВД-НКГБ, но и самостоятельно. И воспоминания, и документы говорят о том, что шел этот процесс трудно и с большими ошибками. Если бы не активная помощь органов госбезопасности и военной разведки, оказанная на первых порах, дело было бы совсем плохо. Как вспоминал секретарь Могилевского обкома Д. С. Мовчанский, кроме «правильных в основе своей, но довольно общих указаний», партийные органы немногим могли помочь организованным ими отрядам.[49 - Партийное подполье в Белоруссии, 1941–1944: Страницы воспоминаний: Витебская, Могилевская, Гомельская, Полесская области. Минск, 1985. С. 149.] ЦК КП(б) Белоруссии был создан пункт по формированию партизанских отрядов, однако подготовка там оставляла желать много лучшего. «Подготовка партизанских формирований и подпольщиков в основном сводилась к самому краткому инструктажу и вооружению партизан в лучшем случае винтовками и гранатами, а часто только охотничьими ружьями и личным оружием», — писал о том времени И. Г. Старинов.[50 - Архив автора. Старинов И. Г. Вопросы подготовки кадров к ведению партизанской войны: Рукопись. С. 24.]

Полковник Старинов был кадровым диверсантом с довоенным стажем, участвовал в подготовке партизан в начале 30-х гг., воевал в Испании советником партизанско-диверсионной группы. Когда Старинов через год уезжал на родину, группа была уже не группа, а XIV Специальный партизанский корпус. Великую Отечественную Старинов встретил начальником отдела в Главном военноинженерном управлении РККА, но думать о «зафронтовой» работе не прекращал ни на минуту. 11 июля он пришел к Пономаренко с предложением создать специальную партизанскую школу по образцу существовавших в начале 30-х годов. Пономаренко идею оценил, и на следующий день Тимошенко, совмещавший должности наркома обороны и командующего Западным фронтом, подписал приказ о создании Оперативно-учебного центра (ОУЦ); Старинов стал его начальником.[51 - Старинов И. Г. Пройти незримым. М., 1988. С. 26–27.]

Хотя ОУЦ и был создан приказом командующего Западным фронтом, подчинялся он ЦК КП(б) Белоруссии. Для формирования ОУЦ использовался уже упоминавшийся пункт по формированию партизанских отрядов, дислоцированный в Рославле.[52 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 351, 476; Кн. 2. С. 36–39, 78–80.] Структура была такова: кроме собственно Оперативно-учебного центра действовали его филиалы — Орловская, Вяземская и Киевская школы. При 3-й, 13-й и 21-й армиях Центрального фронта действовали оперативные пункты ОУЦ в составе двух-трех оперативных работников и одного инструктора.[53 - Там же. Т. 2. Кн. 2. С. 39.]

ОУЦ занимался подготовкой, формированием, вооружением и переброской в тыл противника диверсионных организаторских групп; за период с 13 июля по 22 сентября 1941 г. в центре было подготовлено 95 инструкторов и 3571 партизан и диверсант.[54 - Архив автора. Старинов И. Г. Вопросы подготовки кадров… С. 24–25.П. К. Пономаренко в докладной записке Сталину от 21 сентября 1941 г. приводит другую цифру: за два месяца было «подготовлено практически и заброшено в тыл 2960 диверсантов» (РАВО. Т. 20 (9). С. 60; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 481. Л. 184–191). Впрочем, не исключено, что здесь нет противоречия: подготовлено было 3571 чел., из них 2960 перебросили в тыл противника, а остальных оставили в угрожаемых районах.]




Поскольку всего за 1941 г. по линии партийных властей БССР было подготовлено и направлено в оккупированные районы 104 партизанских отряда и 323 организаторские и диверсионные группы общей численностью свыше 8307 чел.,[55 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 8. Д. 480. Л. 75,160–161; Д.481. Л. 1–6.] деятельность ОУЦ и возглавлявшего его полковника Старинова трудно переоценить. Об этом свидетельствует и отправленная 19 июля информационная записка Пономаренко Сталину, в которой, помимо описания фактов успешных партизанских действий, было предложено организовать в Центре большую специальную школу для массовой подготовки диверсантов.[56 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 363–365; Известия ЦК КПСС. 1990. № 8. С. 209–211.]

Кроме игравшего ключевую роль ОУЦ, партийными органами Белоруссии была создана сеть подпольных организаций в Минске, Бобруйске, Могилеве и других городах. В системе подпольных организаций важную роль играли районные подпольные комитеты партии, которые должны были осуществлять непосредственное руководство подпольем и партизанскими отрядами в районах.[57 - Бычков Л.H. Партизанское движение… С. 54.]

Партийные и советские власти Украины также активно приступили к выполнению директивы от 29 июня. 30 июня для непосредственного руководства работой по подготовке подпольных организаций и партизанских отрядов была создана оперативная группа ЦК КП(б) Украины и ЦК ЛКСМ под руководством секретаря ЦК КП(б) Украины по кадрам М. С. Спивака, в которую вошли А. Н. Зеленко, Л. П. Дрожжин, Т. А. Строкач и другие.[58 - История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941–1945. Т. 2. С. 122; Бычков Л.H. Партизанское движение… С. 33, 54.] Любопытно, что вместе с партийными работниками, в оперативную группу вошел и зампарткома внутренних дел УССР Строкач; как и их белорусские коллеги, партийные власти Украины на первых порах не могли обойтись без помощи чекистов.

Следует заметить, что оперативная группа была достаточно эфемерным образованием; вначале организационно она не оформлялась, не был утвержден и персональный состав. Такие же оперативные группы создавались при обкомах; возглавляли группы секретари по кадрам.[59 - Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных. Киев, 1988. С. 11.]

5 июля ЦК КП(б) Украины принял специальное постановление об организации партизанской борьбы в тылу противника. 6 июля было опубликовано обращение СНК УССР к населению: «Пусть каждая хата и дом, пусть каждый город и село несут смерть гитлеровским разбойничьим бандам. Возродим славные традиции украинских партизан, беспощадно уничтожавших в годы гражданской войны немецких оккупантов».[60 - Боротьба трудящихся Львівщини проти німецько-фашистських загарабників, 1941–1944 pp.: Збірник документів і материіалів. Львів, 1949. С. 113–115; Партизанское движение… C. 33.]

Как и в Белоруссии, подготовкой и переброской партизанских отрядов занимались обкомы, горкомы и райкомы партии, при которых создавались кратковременные курсы для обучения партизан.[61 - РАВО. Т. 20 (9). С. 63; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 8. Д.481. Л. 184–191.] Кроме того, с 1 августа 1941 г. решением ЦК КП(б) Украины по образцу белорусского ОУЦ была создана центральная партизанская школа под Киевом, в создании которой по обыкновению деятельное участие принял полковник Старинов.[62 - Там же. С. 60; Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 39–41.] Начальником школы стал еще один диверсант с довоенным стажем, готовивший партизан в начале 30-х гг. и воевавшей в Испании — полковник М. К. Кочегаров. Всего в этой школе и ее филиалах за 1941 г. было подготовлено около 4500 чел.[63 - Архив автора. Старинов И. Г. Вопросы подготовки кадров… С. 26.Место дислокации и направление деятельности школы были вскоре выявлены германской разведкой, по сведениям которой единовременный состав курсантов составлял 1000 чел. (Информация III отдела РОВС о положении в СССР, 30.09.1941 // Дробязко С. И Под знаменами врага: Антисоветские формирования в составе германских вооруженных сил, 1941–1945. М., 2004. С. 349).]

Опыт, приобретенный партийными властями приграничных республик и областей, был использован при разработке изданного 18 июля закрытого постановления ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу немецких войск». В постановлении отмечалось, что «в войне с фашистской Германией исключительное значение приобрела борьба в тылу немецкой армии. […] В этой борьбе с фашистскими захватчиками мы имеем много еще не использованных средств, много упущенных нами возможностей для нанесения тяжелых ударов по врагу». Золотые слова! Распорядительная часть директивы была, однако, достаточно стереотипной: «чтобы придать всей этой борьбе в тылу германских войск самый широкий размах и боевую активность» ее должны были организовывать руководители местных советских и партийных организаций.[64 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 343–345; РАВО. Т. 20 (9). С. 18–20.] Таким образом, постановление закрепляло уже сложившуюся партийную систему организации партизанского движения.

В течение последующих месяцев директивами ГКО и постановлениями Политбюро ЦК ВКП(б) были регламентированы вопросы денежного довольствия партизан и членов их семей.[65 - РАВО. Т. 20 (9). С. 20, 25.] Вместе с директивой СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Партийным и советским организациям прифронтовых областей» от 29 июня и постановлением ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу немецких войск» от 18 июля эти документы задавали основные рамки, в которых на первых порах осуществлялись организация и руководство партизанским движением. На их основе вырабатывались нормативно-правовые акты и строилась зафронтовая работа всех занимавшихся ею органов.

Прибалтийские республики были потеряны уже в первые недели войны, и потому развертывание партизанского движения партийным властям приходилось проводить в чрезвычайно сложных условиях, перебрасывая партизанские формирования и подпольщиков через линию фронта.

Это во многом определило местную специфику партизанской борьбы; компартии прибалтийских республик не смогли, подобно властям Украины и Белоруссии, приступить к организации партизанского и подпольного движения сразу после получения директивы от 29 июня. Представители ЦК прибалтийских компартий участвовали в подготовке директивы от 18 июля;[66 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 276.] однако реальные мероприятия по развертыванию партизанской борьбы прибалтийские партийные власти начали предпринимать еще позднее.

Так, в Эстонии только 23 июля постановлением ЦК КП(б) Эстонии был создан партизанский штаб, которому подчинялись подпольные организации на территории республики. Всего в эстонском подполье летом 1941 г. было оставлено 800 чел., значительная часть из которых вскоре была разоблачена и уничтожена службами безопасности оккупантов.[67 - Лесняк Т. Совершенствование руководства партизанским движением // ВИЖ. 1967. № 9. С. 32.]

Неудивительно, что партизанский штаб Эстонии вскоре де-факто прекратил свое существование.

Схожим образом обстояло дело и в Латвии, государственным и партийным властям которой, прежде чем приступить к формированию партизанских отрядов, понадобилось специальное постановление ГКО, опубликованное 3 августа 1941 г.[68 - РАВО. Т. 20 (9). С. 20–21.] В Литве же только 28 августа была создана ведавшая вопросами партизанской и подпольной борьбы «руководящая группа», которую возглавил секретарь ЦК КП(б) Литвы А. Снечкус.[69 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 542–543.]

К осени 1941 г. в Украине, Белоруссии и в большинстве прифронтовых областей зафронтовая работа партийных органов окончательно обособилась от зафронтовой работы военной разведки, органов госбезопасности и иных структур, занимавшихся партизанским движением. Если в начале войны партизанские отряды, о которых отчитывались местные партийные власти, подчинялись не им, а НКВД или военной разведке, то теперь партийные органы сами формировали партизанские отряды.[70 - РАВО. Т. 20 (9). С. 54, 62–72.] Неудивительно, что эти отряды подчинялись непосредственно партийным властям. Таким образом, произошло обособление партийной системы управления партизанским движением.




Глава 3

Диверсионно-партизанские структуры НКВД


К началу Великой Отечественной войны советские органы госбезопасности не обладали ни специализированным аппаратом по ведению борьбы в тылу противника, ни сколько-нибудь оформившейся концепцией этой борьбы.

К примеру, мобилизационный план НКГБ Белоруссии на 1941 г. и предвоенные планы расстановки руководящего и оперативного состава органов госбезопасности вообще не предполагали действий непосредственно на территории республики в случае занятия ее противником.[71 - Соловьев А. К. Они действовали под разными псевдонимами… С. 6–7; Валаханович И. А. Деятельность НКГБ БССР по созданию оперативных групп и партизанских отрядов в июне — августе 1941 года // Беларусь, 22 июня 1941 года: Говорят архивы. Минск, 2001. С. 78.] Точно так же обстояло дело в союзных наркоматах НКВД и НКГБ. Вместе с тем, опыт, полученный в ходе гражданской войны в Испании и советско-финской войны, показывал, что в случае начала войны с Германией зафронтовая работа станет одним из основных направлений деятельности органов госбезопасности.

Согласно воспоминаниям П. А. Судоплатова, 17 июня 1941 г. заместитель председателя СНК, нарком внутренних дел Л. П. Берия отдал ему распоряжение о создании Особой группы из числа сотрудников разведки. «Она должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны, — вспоминал Судоплатов. — В данный момент нашим первым заданием было создание ударной группы из числа опытных диверсантов, способной противостоять любой попытке использовать провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны».[72 - Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 142.] Вместе с тем, «речь шла не только о предотвращении широкомасштабных провокаций, но и о развертывании разведывательно-диверсионной работы в ближайших тылах немецких соединений, если они перейдут границу».[73 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 215.]

Распоряжение о создании Особой группы до начала войны в настоящее время связывают с подготовкой к наступательной войне,[74 - Мелътюхов М. И. Упущенный шанс Сталина: Советский Союз и борьба за Европу: 1939–1941: Документы, факты, суждения. М., 2000. С. 317.] однако для подобных утверждений еще нет оснований. Функционально Особая группа могла быть использована как для наступательной, так и для оборонительной войны; фактическое ее создание говорит лишь об осознании советским руководством неизбежности скорого военного конфликта, но никак не о его сценарии.

Более того, анализ воспоминаний П. А. Судоплатова свидетельствует об отсутствии у руководства органов госбезопасности на тот момент целостной концепции ведения борьбы в тылу противника. Вопросы подчиненности будущих диверсионных групп, их цели и задачи лишь прорабатывались, причем, «чисто теоретически».[75 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 216.] Результатом стало одобренное наркомом внутренних дел предложение создать при Особой группе специального боевого резерва численностью в 1200 человек из состава пограничных и внутренних войск и четырех батальонов диверсионного назначения с дислокацией в Украине, в Белоруссии, Прибалтике и Московской области.[76 - Там же. С. 215–216.В основу плана организации действий во вражеском тылу был положен опыт войны в Испании: идея четырех батальонов, придающихся фронтам, повторяет организацию XIV Специального корпуса республиканской армии, состоявшего из четырех «дивизий» численностью по 500–800 человек, дислоцировавшихся соответственно на Каталонском, Центральном и Южном фронтах. (См.: Троян В. А. Ч етырнадцатый специальный // Мы — интернационалисты. М., 1975. С. 243). Интересным представляется также очевидная схожесть этой советской структуры организации партизанско-диверсионной деятельности со структурой немецкого полка «Бранденбург»; так независимо друг от друга в СССР и Германии пришли к одинаковым организационным структурам.]

Практически же к началу войны небольшой аппарат официально еще не существующей Особой группы сумел ревизовать имевшиеся в распоряжении НКВД материальные и людские резервы, начать прием передаваемой из других оперативных служб госбезопасности и внутренних дел агентуры и наладить координацию с рядом военных структур. В частности, Особая группа создавалась в тесном контакте с соответствующим органом Разведывательного управления Генштаба РККА — 5-м (диверсионным) отделом, возглавлявшимся полковником Х.-У. Д. Мамсуровым. Последний участвовал в проработке вопросов организации диверсионной деятельности.[77 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 215–216.]

М. И. Мельтюхов, ссылаясь на воспоминания П. А. Судоплатова, утверждает, что «Особая группа должна была быть готова к действиям к 1 июля 1941 г.».[78 - Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина… С. 317.] Однако в воспоминаниях Судоплатова нет указания точной даты; лишь в ночь на 22 июня он сообщил командующему пограничными войсками И. И. Масленникову, что «Особая группа будет готова к действию не раньше, чем через десять дней».[79 - Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 144.] В любом случае, к 22 июня 1941 г. создание Особой группы было далеко от завершения; «реально нами, — с печалью отметил впоследствии Судоплатов, — не были подготовлены ни силы, ни средства для развертывания диверсионных подразделений и партизанской войны».[80 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 217; Соловьев А. К. Они действовали под разными псевдонимами… С. 11.]

Более того, неожиданное начало войны серьезно скорректировало предвоенные планы (какими бы они не были); новые задачи органов госбезопасности в условиях военного времени были конкретизированы в директиве НКВД СССР от 1 июля 1941 г. «В качестве основной задачи, — говорилось в директиве, — перед работниками НКГБ, переводимыми на нелегальное положение, необходимо ставить задачу по организации совместно с органами НКВД партизанских отрядов, боевых групп для активной борьбы с врагом».[81 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 137.]

В соответствии с этими задачами 5 июля была сформирована Особая группа при наркоме внутренних дел. Начальником ее был назначен старший майор ГБ П. А. Судоплатов. В приказе цели Особой группы определялись как «выполнение специальных заданий».[82 - Там же. С. 186.] П. А. Судоплатов, основываясь на приказе, определяющем задачи Особой группы, излагает их следующим образом:

— развертывание «диверсионной войны на оккупированной территории, в прифронтовой полосе и глубоком тылу противника»;

— содействие партийно-советскому активу в развертывании массового партизанского движения и сопротивления в тылу врага 

— проникновение в специальные службы противника, выявление их агентуры, забрасываемой в советский тыл для сбора развединформации и проведения диверсий.[83 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год. С. 256.Очевидно, непрофильные контрразведывательные задачи были, по всей видимости, возложены на Особую группу исключительно потому, что назначенный начальником Особой группы П. А. Судоплатов с 26 июня 1941 г. занимал должность заместителя начальника штаба НКВД по борьбе с парашютными десантами противника — т. е. с диверсантами. (Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 153). Логика была проста: раз Судоплатов уже этим занимается, включим борьбу с вражеской агентурой в сферу деятельности возглавляемой им Особой группы.]

Кроме того, в задачи Особой группы входило создание нелегальных агентурных сетей на оккупированной территории и руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника.[84 - Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 149; Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение. С. 54.]

Важность деятельности новой структуры подчеркивалась тем, что «начальники всех служб и подразделений НКВД приказом по наркомату были обязаны оказывать Особой группе содействие людьми, техникой, вооружением для развертывания разведывательно-диверсионной работы в ближних и дальних тылах немецких войск».[85 - Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 149.] До войны Судоплатов был заместителем начальника 1-го (разведывательного) Управления НКГБ СССР; неудивительно поэтому, что костяк Особой группы составили сотрудники внешней разведки.[86 - Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Внешняя разведка России. М., 2001. С. 42.] Однако кроме организации разведки пред ними встала принципиальная новая задача организации в тылу врага партизанской и диверсионной борьбы.

Особая группа располагала собственными войсками, состоявшими из двух бригад, делившихся на батальоны, отряды и спецгруппы. Развертывание войск Особой группы началось 27 июня, когда на стадионе «Динамо» начался отбор добровольцев-спортсменов. Кроме этого были мобилизованы выпускники Высшей школы НКВД, разведчики Школы особого назначения, молодежь из милиции и пожарной охраны и «особый резерв Коминтерна».[87 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 218–219; 232–233; Зевелев А. И., Курлат Ф. Л., Козицкий A.C. Ненависть, спрессованная в тол. С. 5; Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение… С. 42; Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 141; Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра. С. 142; Малая война: организация и тактика боевых действий малых подразделений. Минск, 1998. С. 114; Романов В. А. 4-е управление НКВД СССР… С. 188.] Задачи войск Особой группы четко определились лишь к концу августа; к началу октября 1941 г. было завершено формирование двух полков и различных спецподразделений, вошедших в состав Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР, командиром которой стал полковник М. Ф. Орлов.[88 - Орлов М. Ф. Бригада особого назначения… С. 4.Большинство исследователей говорит о «переформировании» войск Особой группы в ОМСБОН, однако командир бригады М. Ф. Орлов в своих воспоминаниях высказался однозначно: «к началу октября мы полностью завершили формирование двух полков… которые вошли в состав ОМСБОН — так теперь стали называться войска Особой группы». Таким образом, из двух изначально запланированных бригад была сформирована одна, а на большее в условиях начавшейся битвы под Москвой не было ни ресурсов, ни времени. Описание участия ОМСБОН в обороне Москвы в октябре — ноябре 1941 г. см.: Зевелев А. И., Курлат Ф. Л., Козицкий A.C. Ненависть, спрессованная в тол… С. 6 — 18.]

Структура Особой группы на июль — начало августа 1941 г. на данный момент неизвестна; насколько можно судить, отделения Особой группы занимались организацией разведывательно-диверсионной работы по территориальному принципу.[89 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 260.] Проблема заключалась в том, что на местах у Особой группы не было представительств и для осуществления своей деятельности было необходимо налаживать взаимодействие с местными органами госбезопасности и внутренних дел, на что уходили лишние силы и лишнее время — время, которого так не хватало. В общем, как писал впоследствии П. А. Судоплатов, в то трагическое лето «вопрос о взаимодействии Особой группы с территориальными органами встал очень остро».[90 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 265.]

Не легче было и местным органам НКГБ — НКВД. Сразу же после начала войны сотрудники этих органов приступили в формированию партизанских и диверсионных отрядов. Так, 26 июня 1941 г. органами госбезопасности Белоруссии на территории Минской, Могилевской и Витебской областей было из сотрудников органов НКГБ — НКВД создано 14 партизанских отрядов общей численностью 1162 человека.[91 - ОГБ. Т. 2. Ки. 1. С. 188.] То, что это произошло задолго до подписания директивы НКВД СССР от 1 июля 1941 г., свидетельствует о том, что руководство территориальных органов госбезопасности прекрасно осознавало как тяжесть сложившейся на фронте ситуации, так и огромную важность организации партизанской и диверсионной борьбы в тылу наступающего противника. Однако отсутствие в составе территориальных УНКГБ — У НКВД специальных структур для подготовки ведения партизанских действий[92 - До 3 февраля 1941 г. такие отделения существовали только на уровне республиканских НКВД (Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 127); после разделения НКВД и НКГБ они были, по всей видимости, ликвидированы.] обусловило импровизационный и, в известной мере, разрозненный характер предпринимавшихся в этой области мероприятий.

Поскольку специализированные структуры по подготовке партизанской войны в составе территориальных органов госбезопасности отсутствовали, выполнение соответствующих задач явочным порядком легло на созданные 25 июля 1941 г. оперативные группы НКВД — УНКВД республик, краев и областей по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе.[93 - Внутренние войска в Великой Отечественной войне, 1941–1945: Документы и материалы. М., 1975. С. 542; Белоозеров Б. П. Фронт без границ, 1941–1945 гг.: Историко-правовой анализ обеспечения безопасности фронта и тыла Северо-Запада. СПб., 2001. С. 56; Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра…С. 103.] Оперативным группам подчинялись создаваемые для борьбы с парашютными десантами истребительные батальоны; однако в условиях быстрого продвижения немецких войск истребительным батальонам часто приходилось переходить к партизанским действиям. Кроме того, истребительные батальоны, к концу июля насчитывавшие 328 тыс. человек,[94 - Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 95.] могли стать кадровым резервом для формирования новых партизанских отрядов.

Первым предложите создать централизованную ведомственную систему управления партизанским движением выдвинул нарком внутренних дел Украины старший майор ГБ Сергиенко, 29 июля направивший Берии докладную записку следующего содержания:






«В связи с тем, что работа по созданию партизанских отрядов и диверсионно-разведывательных групп приняла широкие размеры и что отмечается некоторая организационная неточность и неясность в руководстве ими, крайне неотложным является решение следующих вопросов:

1. Все руководство партизанским движением должно быть возложено на органы НКВД.

2. Для повседневного оперативного руководства направляемыми в тыл противника истребительными батальонами, партизанскими отрядами и диверсионно-разведывательными группами, создания и обеспечения новых партизанских формирований и координирования всех действий в этом направлении необходима организация при НКВД специального оперативного отдела в составе отделений:

а) оперативного руководства (с представительством военно-образованных оперативных работников в штабах фронтов, армий и корпусов);

б) разведки и пропаганды;

в) связи (беспроволочной, линейной, живой и авиа);

г) материально-технического обеспечения;

д) подготовки и организации.

Оперативный отдел должен обязательно возглавляться работником с соответствующим военным образованием. Заместителей начальника отдела целесообразно комплектовать из среды опытного оперативно-чекистского состава.

3. Оперативный отдел НКВД должен располагать источниками снабжения партизанских, истребительных и диверсионно-разведывательных формирований техническими средствами связи, боеприпасами, ВВ и вооружением, вещевым и продуктовым довольствием и военно-топографическими материалами.

Для успешного разворота работы крайне желательно, чтобы оперативные отделы союзных Наркоматов имели в своем распоряжении хотя бы по одному авиазвену.

Проект такой организации, формирования и руководства партизанским движением одобрен Секретарем ЦККП(б) У.

    

Прошу Ваших указаний».[95 - 3 архівів ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 21; ГДА СБУ. Ф. 60. Д. 83501. Т. 1. Л. 13–19.]







В руководстве союзного НКВД к этому предложению отнеслись серьезно, однако, насколько можно понять, добиться передачи управления всем партизанским движением в руки НКВД Берии не удалось. Зато на выстраивание ведомственной системы управления разрешение было получено. О том, как было принято это решение, информации пока нет. Известно лишь, что 8 августа наркомом внутренних дел Л. П. Берией была подписана адресованная Сталину записка «О создании партизанских отрядов и диверсионных групп». В целом записка носила информационный характер, но завершалась следующими словами: «Органам НКВД следует и в дальнейшем вести работу по организации партизанских отрядов и диверсионных групп. Прошу ваших указаний». Доводы НКВД были убедительны: на документе осталась резолюция «Согласен. Ст.». 10 августа Берия распорядился: «тт. Серов, Петров, Аполлонов, Судоплатов, отработайте и представьте свои предложения».[96 - Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 197.] Предложения были предоставлены и реализованы; согласно им 25 августа в структуре НКВД были созданы 4-е отделы по организации и руководству истребительными батальонами, партизанскими отрядами и диверсионными группами, преобразованию оперативных групп по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника.[97 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 518–519.] В тот же день было утверждено Положение о работе 4-х отделов и их штатное расписание, согласно которым в круг задач 4-х отделов входило:

— повседневное руководство формированием и боевой деятельностью истребительных батальонов, партизанских отрядов и диверсионных групп;

— налаживание связи с истребительными батальонами, перешедшими на положение партизанских отрядов, а также с существующими партизанскими отрядами и диверсионными группами в тылу противника;

— организация войсковой и агентурной разведки районов вероятных действий партизанских отрядов и диверсионных групп;

— разведка тыла противника и мест возможной переправы партизанских отрядов;

— обеспечение партизанских формирований оружием и боеприпасами для ведения боевых действий, а также продовольствием, одеждой и другим снаряжением.[98 - 3 apxiвiв ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 5; Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение. С. 54; Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра… С. 103.]

О структуре 4-х отделов можно судить по следующим данным. 4-й отдел УНКВД Ленинградской области к концу августа состоял из шести отделений (руководство истребительными батальонами; руководство партизанскими формированиями; разведки; связи; боевой подготовки; материально-технического обеспечения) и насчитывал 48 чел. Такую же структуру имел 4-й отдел УНКВД Карело-Финской ССР, насчитывавший, правда, лишь 33 сотрудника.[99 - Белоозеров Б. П. Фронт без границ… С. 61.]

Начальник 4-го отдела подчинялся непосредственно наркому внутренних дел союзной республики либо начальнику местного УНКВД, имел права отдавать распоряжения подчиненным штабам и опергруппам в районах и областях, отвечавших за деятельность партизанских формирований. Действия 4-х отделов координировались с особыми отделами НКВД, войсковым командованием и гражданскими властями, причем для более тесного контакта с армейскими структурами предписывалось иметь представителей 4-го отдела УНКВД при штабах армий и фронтов, расположенных на территории подведомственной области.[100 - 3 apxieiв ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 5; Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 73–74; Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра. С. 103.]

То, что 4-е отделы подчинялись наркому НКВД республик, подчеркивало их значимость, однако было не самым рациональным решением. Наиболее простым решением была бы централизация: создание в системе республиканских НКВД специализированных 4-х управлений, которым подчинялись бы 4-е отделы УНКВД. Однако лишь в составе НКВД УССР было создано не управление даже — а 4-й отдел.[101 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 562; Кн. 2. С. 14, 165–170, 312–314; Т. 3. Кн. 1. С. 220–228.] Эта незавершенность создаваемой структуры имела вполне логичное объяснение.

Летом 1941 г. положение на фронтах сложилось для Красной Армии крайне неудачно; наступление немецких войск было столь быстрым, что Белоруссия и прибалтийские республики были потеряны. И центральный аппарат, и, тем более, территориальные управления НКВД и НКГБ этих республик де-факто прекратили свое существование. В Белоруссии, например, уже 29 июня республиканские наркоматы внутренних дел и госбезопасности были слиты в единый НКВД БССР. Территориальных УНКВД было образовано только три — Гомельское, Могилевское и Полесское. Остальные области уже были оккупированы противником. В сентябре же, когда захваченной оказалась вся Белоруссия, республиканский НКВД был расформирован.[102 - Валаханович И. А. Деятельность НКГБ БССР… С. 79.] Уцелевшие кадры сотрудников госбезопасности и внутренних дел были направлены на укомплектование особых отделов армий и фронтов; так, особый отдел Западного фронта возглавил нарком госбезопасности Белоруссии Л. Ф. Цанава.[103 - ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 147; Т. 3. Кн. 1. С. 176, 188, 306, 353, 397,461, 560; Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко… С. 136–137, 146.]

В то же время на территории Украины немцам не удалось добиться столь же впечатляющего успеха вплоть до середины сентября; органы НКВД республики продолжали функционировать в более или менее нормальном режиме, что позволило централизовать ведомственную систему организации партизанской борьбы. Другое дело, что просуществовала эта система недолго; после падения Киева и потери большей части территории Украины, то, что произошло в Белоруссии и Прибалтике, случилось и на юге. Было ясно, что восстановленный Юго-Западный фронт будет не в состоянии удержать наступление противника и потому в обозримой перспективе придется оставить и восточные области Украины. К тому же 4-й отдел НКВД УССР практически в полном составе погиб в окружении;[104 - ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 165–166.] отдел пришлось формировать заново, и ясно, что улучшению работы это не способствовало. Тем не менее украинские чекисты справились. Уже к середине ноября 4-й отдел НКВД УССР был воссоздан; ему были подчинены 4-е отделы УНКВД по Ворошиловградской, Сталинской и Харьковской областям. При штабах Юго-Западного и Южного фронтов, а также входивших в эти фронты 40-й, 38-й, 6-й, 18-й, 56-й и 12-й армий были созданы опергруппы 4-го отдела НКВД УССР.[105 - 3 apxiвiв ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 33; ГДА СБУ. Ф. 60. Д. 83505. Ч. 2. Л. 419–422.]

К концу сентября имеющиеся на Украине 4-е отделы УНКВД де-факто подчинялись одновременно и 4-му отделу НКВД УССР и НКВД СССР, которому подчинялись и 4-е отделы УНКВД областей, входивших в состав РСФСР. Отдельно существовала Особая группа при наркоме внутренних дел СССР, подчиненные ей войска (еще находившиеся, правда, в процессе формирования) и Штаб по борьбе с парашютными десантами противника, которому, по логике вещей, должны были подчиняться истребительные батальоны. «Но этот орган, — замечает исследователь В. А. Романов, — судя по всему, ни по своей штатно-организационной структуре, ни (главное) по кадровому составу, не был способен на авторитетные и масштабные действия».[106 - Романов В. А. 4-е управление НКВД СССР… С. 184.] Партизанские отряды и диверсионные группы также формировались особыми отделами фронтов[107 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 745. Л. 1; ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 452; Кн. 2. С. 146–147, 332–333; Т. 3. Кн. 1. 305–307, 393–397, 459–461; РАВО. Т. 20 (9). С. 60; Никольский В. А. Аквариум — 2. С. 71; Степаков В. Н. Русские диверсанты против «кукушек»… С. 99–10.] и разведотделами территориальных УНКВД.[108 - ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 76.] Так, на Ленинградском фронте для проведения разведывательно-диверсионной работы и внедрения агентуры в разведывательные органы противника было создано 6-е отделение особого отдела фронта.[109 - Там же. С. 271.]

Как видим, несмотря на реализацию проекта Сергиенко и создание 4-х отделов, создать стройную ведомственную систему управления партизанским движением не удалось. Необходимо было провести второй этап централизации.

Судя по воспоминаниям П. А. Судоплатова, принять решение о ведомственной централизации «зафронтовых» структур руководству НКВД было довольно трудно. Для начала 26 августа приказом по наркомату был определен порядок взаимодействия с Особой группой «оперативных, технических и войсковых подразделений и соединений органов государственной безопасности и внутренних дел».[110 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 262.]4-с отделы вошли в оперативное подчинение Особой группе; однако прежде чем создать систему управления партизанской борьбой, следовало сначала понять, что, собственно говоря, под партизанской борьбой понимать. Любопытное наблюдение сделал В. А. Романов: руководство Особой группы, «составленное преимущественно из специалистов по разведке и террору, имело весьма смутные представления о партизанских действиях».[111 - Романов В. А. 4-е управление НКВД СССР… С. 189.]

Также цельной концепцией в этом вопросе не располагало ни руководство НКВД, ни высшее советское руководство в целом. Попытки быстро выработать общую концепцию партизанской борьбы оказались малоэффективными. «Я принимал участие в нескольких совещаниях по этому поводу и в ЦК, и в Генштабе, и у Берии в НКВД», — вспоминал впоследствии П. А. Судоплатов; по его словам, они произвели на него «удручающее впечатление».[112 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 276–278, 287.] Подходы к проблеме у представителей разных ведомств были слишком различными. Между тем ситуация на фронтах не очень располагала к продолжительным дискуссиям.

Руководство НКВД попросту разрубило этот гордиев узел. Не имеет значения, как будут организовывать партизанское движение другие; главное, как это будем делать мы. В сентябре в НКВД Украины и Белоруссии были подготовлены докладные записки об организации деятельности органов госбезопасности в тылу противника.[113 - ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 50–51; 70–81.] На основе этих обобщающих накопленный боевой опыт документов была выработана концепция «зафронтовой» деятельности НКВД, которую тут же начали воплощать в жизнь.

3 октября 1941 года Особая группа при наркоме внутренних дел СССР была реорганизована в 2-й отдел НКВД СССР, в оперативное подчинение которого вошли территориальные 4-е отделы. Начальником 2-го отдела был назначен все тот же П. А. Судоплатов, его заместителями стали Л. И. Эйтингон и В. А. Какучая.[114 - ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 163.] Как справедливо замечают исследователи, статус Особой группы не соответствовал масштабам возложенных на нее после начала войны задач.[115 - Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. КГБ: Спецоперации советской разведки. М., 2000. С. 245.] С этим утверждением трудно не согласиться; реорганизация Особой группы во 2-й отдел была обусловлена стремлением повысить эффективность деятельности органов госбезопасности на оккупированной территории.

Задачами 2-го отдела являлись, с одной стороны, агентурная разведка на оккупированной территории и, с другой, разведывательно-диверсионная деятельность, в том числе подготовка, материально-техническое обеспечение и переброска в тыл противника разведывательно-диверсионных групп (РДГ).[116 - Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение… С. 55.] Из двух бригад войск Особой группы, как мы помним, к тому времени была сформирована лишь одна, получившая наименование ОМСБОН; подчинена она была наркому внутренних дел, руководству 2-го отдела НКВД СССР, а также — как спецназ особого назначения — Генштабу Красной Армии.

В основном задачи бригады особого назначения были определены еще в конце августа. «Мы должны были быстро подготовиться к действиям в тылу противника, где предстояло всемерно помогать развитию партизанского движения, вести разведывательно-диверсионную работу на плавных коммуникациях врага и выполнять особые задания на самых различных участках фронта», — впоследствии вспоминал ставший в октябре 1941 г. командиром ОМСБОНаМ. Ф. Орлов.[117 - Орлов М. Ф. Бригада особого назначения… С. 4. См. также: Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение… С. 55–56.]

Таким образом, как мы видим, задачи оказания помощи развитию массового партизанского движения входили в задачи не собственно 2-го отдела, а лишь подчиненной ему ОМСБОН. Основной упор в деятельности 2-го отдела был сделан (помимо ведения разведывательных и контрразведывательных операций) на организацию и заброску в тыл противника РДГ для выполнения конкретных заданий — от диверсий на коммуникациях противника до захвата и удержания «важных административных стратегических пунктов в тылу немецко-фашистских войск».[118 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 289.]

«Нам удалось правильно сформулировать не только задачи разведывательно-диверсионной борьбы в тылу противника, но и определить места проведения операций в связи с планами советского Верховного Командования», — не без некоторого самодовольства впоследствии вспоминал об этом П. А. Судоплатов.[119 - Там же.]

Проблема заключалась в том, что сосредоточиться исключительно на выполнении специальных заданий отрядам и группам, подчиненным 2-му отделу НКВД СССР и действовавшим во вражеском тылу, не удавалось. Об этом вспоминал командир одного из полков ОМСБОН, подполковник В. В. Гриднев:






«ОМСБОН формируя для заброски во вражеский тыл оперативно-разведывательные и диверсионные отряды и группы, не называл их партизанскими. Мы говорили о них как о группах или отрядах специального назначения… В то же время в фашистском тылу в разных местах и разными путями партийные и советские органы создавали отряды, которые все называли партизанскими, а мы к такому определению добавляли еще и слово «местные». Зачастую эти местные отряды, особенно на первых порах, самым тесным образом взаимодействовали с омсбоновскими группами и отрядами, а иногда и сливались с ними. Это понятно, поскольку, пока не было штабов партизанского движения и единого руководства, отряды и группы специального назначения являлись как бы «официальными» и «полномочными» представителями «Большой земли», да к тому же еще поддерживали с ней регулярную радиосвязь».





Таким образом, в создавшейся ситуации органам государственной безопасности пришлось сосредоточиться не только на проведении специальных операций, но и на поддержке, руководстве и использовании зарождающегося партизанского движения. Неудивительно, что в скором времени руководство НКВД стало воспринимать ведение партизанской борьбы как свою единоличную епархию. Так, в декабре 1941 г. политуправление Юго-Западного фронта обратилось в НКВД УССР с просьбой выслать сведения о дислокации партизанских отрядов с целью организации взаимодействия, создания новых формирований и т. п.; в ответ был получен холодный отказ:






«Ваш запрос для нас является не совсем ясным. На основании приказа НКВД СССР № 001 151 от 25 августа 1941 г. при НКВД УССР организован 4-й отдел, на который возложены организация и руководство боевой деятельностью истребительных батальонов, партизанских отрядов и диверсионных групп. Направление Вам копий требуемых материалов… может привести к параллелизму и нежелательным последствиям».





6 декабря 1941 г. была издана инструкция НКВД СССР «Об организации и деятельности в тылу противника партизанских отрядов, истребительных и диверсионных групп». Согласно этому документу, организацией и руководством деятельности партизанских отрядов, истребительных и диверсионных групп занимались органы внутренних дел, информируя о состоянии этой работы первого секретаря обкома либо ЦК республиканской компартии.[120 - ОГБ. Т. 2. Кн. 2.]«Анализируя этот документ, нельзя не заметить, что в нем просматривается определенная узость задач, отдается предпочтение ведомственным интересам», — комментирует инструкцию историк В. И. Боярский.[121 - Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра… С. 109.]

Ведомственная точка зрения была такова: поскольку организацией партизанских действий уже занимаются органы НКВД и именно их отряды составляют большую часть действующих партизанских отрядов, а в распоряжении НКВД имеется и бригада особого назначения (ОМСБОН), партизанским движением должны руководить органы госбезопасности через уже существующие структуры 2-го отдела НКВД СССР.




Глава 4

Разведывательно-диверсионные структуры РУ ГШ


Советская военная разведка имела достаточно обширный опыт организации диверсионных действий в тылу противника. Еще в 1924 г. на Разведывательное управление Штаба РККА кроме непосредственно разведывательных задач была возложена «организация в зависимости от международного положения активной разведки в тылу противника».[122 - Кочик В. Я. Некоторые аспекты деятельности советской военной разведки в 20 — 30-е годы: Структура, кадры, направления деятельности, операции // ВИА. М., 2000. Вып. 13. С. 61.] Активной разведкой в терминологии первой трети XX в. обозначалась разведывательно-диверсионная деятельность. После окончания войны на территории западных областей Польши действовали советские партизанские формирования (1921–1926 гг.); в Румынии, Болгарии, Черногории (1923–1924 гг.) и в Германии при активной поддержке и помощи советских специалистов создавались партизанско-повстанческие отряды. Это — отдельный и интересный вопрос, который, однако, не имеет прямого отношения к нашей теме.[123 - См., напр.: Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Империя ГРУ. Т. 2. С. 110–129.] Органы советской военной разведки активно участвовали в подготовке к ведению партизанской войны в начале 30-х гг. — так называемой (работе по линии «Д»». Во время гражданской войны в Испании сотрудниками Разведупра Х.-У Д. Мамсуровым («Ксанти») и И. Г. Стариновым («Зеро») был создан XIV (партизанский) корпус, отряды которого активно и успешно действовали во вражеском тылу.[124 - Троян В. А. Четырнадцатый специальный… С. 241–254; Старинов И. Г. Мины ждут своего часа. С. 63 — 148; Ефимов М. Диверсант по имени Ксанти // Солдат удачи. 2003. № 10. С. 26–31.] В структуре разведуправления функционировало спецотделение «А»; по возвращении из Испании его возглавил Х.-УД. Мамсуров.[125 - О личности Мамсурова см.: Черчесов Г. Е. Под псевдонимом Ксанти. Владикавказ, 1995; Черчесов Г. Е. Человек с засекреченной биографией. Владикавказ, 1994; Болтунов М. Е. Диверсанты ГРУ. М., 2004.] Во время советско-финской войны военная разведка также организовывала диверсионные действия в тылу противника, причем относительно успешно, что в условиях той войны было немалым достижением.[126 - Весьма лестную оценку действий спецотрядов Разведупра и лично Х.-У. Д. Мамсурова на финской войне дает П. А. Судоплатов (Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год. С. 235). Эта похвала тем более важна, что исходит из уст одного из руководителей конкурирующей структуры.]

В преддверии Великой Отечественной войны представителями Разведупра неоднократно поднимался вопрос о необходимости подготовки к ведению диверсионной деятельности, который, однако, по тем или иным причинам, игнорировались руководством страны.[127 - Стенограмма совещания при ЦК ВКП(б)… С. 244–250,281; Никольский В. А. Аквариум-2… С. 42.]

Только накануне войны начальник 5-го (диверсионного) отдела Разведупра Мамсуров был привлечен к разработке принципов формирования Особой группы при наркоме внутренних дел;[128 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год.:. С. 215–216.] по всей видимости, вскоре мероприятия по организации диверсионной борьбы, подобные проводившимся органами госбезопасности, должны были последовать и по линии военной разведки.

Война, однако, началась раньше. «В атмосфере строжайшей секретности в разведывательном управлении РККА в ночь на 22 июня проводились штабные учения, на которых прорабатывались вопросы организации разведки при возможном нападении Германии, — вспоминал впоследствии сотрудник разведупра В. А. Никольский. — А на рассвете всем участникам игры, еще не разошедшимся по домам, стало известно о вторжении немецких войск в Советский Союз и бомбардировке ряда наших городов. Так игра превратилась в действительность».[129 - Никольский В. А. Аквариум — 2… С. 44.]

К началу войны 5-й (диверсионный) отдел Разведупра по-прежнему возглавлял полковник Мамсуров, его заместителем являлся капитан Н. К. Патрахальцев, входившие в состав отдела три отделения возглавляли старший лейтенант B. А. Троян, капитан Н. И. Щелков и майор В. И. Смирнов.[130 - Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и лица. М.; СПб., 2002.C. 627.] Однако на уровне разведотделов штабов военных округов (фронтов) и армий не существовало диверсионных отделений; 5-й отдел РУ ГШ, как и Особая групп НКВД, представлял собой голову без тела. В условиях войны это не замедлило сказаться. Организация разведывательно-диверсионной работы была возложена на оперативные пункты разведотделов штабов военных округов (фронтов). Сотрудники оперпунктов не имели соответствующего специфического опыта; кроме того, оперативные пункты, изначально территориальные, с началом войны были прикреплены к штабам армий и потому «задания получали и от армии, и от фронта, причем задания были противоречивыми… в результате пункт не знал кого слушать».[131 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 22.] Суть дела была в том, что армейское командование требовало от оперпунктов тактической разведки на глубину 10–15 км, а фронтовое — стратегической, на 50–70 км от линии фронта;[132 - Там же.] организация диверсионной борьбы в любом случае отходила на второй план.

Для того чтобы организовать диверсионную работу, на Западный фронт командировали весь личный состав 5-го отдела. Туда же выехал и откомандированный в распоряжение маршала Ворошилова Мамсуров. За организацию диверсионных действий он принялся рьяно. «Ночью 28 июня я уехал в район подготовки партизанских кадров и до наступления утра проводил занятия по тактике диверсионных действий, — вспоминал полковник. — Эту группу утром 29 июня (а их было около 300 человек) мы направили на выполнение боевых заданий в тылу противника. По моей просьбе в район приехали Ворошилов и Пономаренко, чтобы сказать будущим партизанам напутственные слова».[133 - Болтунов М. Е. Командарма арестовал офицер ГРУ // Независимое военное обозрение. 2003. № 43. С. 7; Болтунов М. Е. Диверсанты ГРУ. С. 16. См. так же: Мамсуров Х.-У. Д. В первые дни войны // Московские новости. 1988. 17 июля. С. 12–13.] Кроме Ворошилова и Пономаренко перед этим первым партизанским отрядом выступил также маршал Шапошников. Он был по-военному конкретен: «Используйте любую возможность для того, чтобы тормозить подвоз фашистских резервов к фронту. Организуйте крушения вражеских эшелонов с живой силой, боевой техникой и вооружением, сжигайте склады и базы противника».[134 - Ворошилов К. Е. Срочное поручение… С. 27; Пономаренко П. К. Во главе обороны… С. 35; Калинин П. З. Партизанская республика… С. 20.]

0 масштабах проведенной Мамсуровым и его подчиненными работы впоследствии вспоминал Ворошилов. «Только за первые дни моего пребывания на Западном фронт, — писал он, — в тыл врага было отправлено сначала 10 крупных групп по 100 человек в каждой, а затем 500 человек в составе мелких групп — в основном для выполнения диверсионных заданий. А незадолго перед моим отъездом было переброшено еще 28 диверсионных групп».[135 - Ворошилов К. Е. Срочное поручение… С. 26–27.]

Мамсурова и его подчиненных отозвали с фронта 5 июля;[136 - Болтунов М. Е. Командарма арестовал офицер ГРУ… С. 7; Он же. Диверсанты ГРУ. С. 17.] секретарь ЦК Белорусской компартии Пономаренко, по достоинству оценивший их профессионализм, просил оставить их в его распоряжении, однако безуспешно.[137 - Пономаренко П. К. Во главе обороны… С. 46.] Специалисты 5-го отдела нужны были на других фронтах; так, Мамсуров впоследствии организовывал разведывательно-диверсионную работу на Северо-Западном и Ленинградском фронтах. Нужны были специалисты и в Центре, где проходила массовая подготовка эмигрантов из стран Восточной Европы. Их предполагалось забросить в глубокий немецкий тыл для развертывания там партизанской борьбы; «только в одном лагере военной разведки вблизи подмосковной станции Сходня в первый месяц войны велось обучение полутора тысяч человек различной национальности».[138 - Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и лица… С. 72.] К сожалению, эта операция оказалась малоэффективной; подготовленные военной разведкой десанты были быстро разгромлены и не нашли серьезной поддержки среди населения.

К импровизациям военной разведке пришлось прибегать повсеместно; так, на Южном фронте 10 июля при разведотделе постановлением Военного совета было создано нештатное отделение по организации диверсионно-партизанских отрядов со штатом 17 человек.[139 - РАВО. Т. 20 (9). С. 76.]

27 июля в войска была разослана директива Генштаба РККА за подписью Г. К. Жукова и начальника Разведуправления Ф. И. Голикова, «которая определила формы и способы участия вооруженных сил в развертывании партизанской борьбы». Командованию фронтов предписывалось «немедленно приступить к формированию и заброске на территорию, занятую противником, большого количества мелких диверсионно-партизанских групп и отрядов», которые нацеливались на срыв перевозок противника и ведения разведки.[140 - Пережогин В. А. Солдаты партизанского фронта… С. 182; Партизанское движение… С. 37.] На Западном фронте выполнение этой задачи теперь лето на разведотдел штаба фронта и направленную для усиления Оперативную группу подполковника А. Е. Свирина.

Оперативная группа была создана военной разведкой из офицеров-слушателей академии им. Фрунзе для формирования и переброски в тыл противника разведывательно-диверсионных групп в полосе Западного фронта;[141 - Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 136–138.] начальником ее был назначен подполковник Андрей Ермолаевич Свирин. Свирин был старшим преподавателем кафедры разведки Высшей разведшколы; к сожалению, никакого военного опыта, кроме давно минувшей Гражданской, он не имел.[142 - Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и лица… С. 180.] Поэтому прибывшая в конце июня на фронт Оперативная группа поначалу особых успехов не снискала. «Работая в войсках с целью подбора необходимых людей для выполнения заданий в тылу врага, офицеры части встретились с определенными трудностями: беспрерывное отступление наших войск и невозможность установления устойчивой связи с группами, направляемыми на задание; нежелание командиров частей отпускать людей, отобранных для работы в тылу противника; отсутствие опыта разведывательной работы у подавляющего большинства личного состава части, — вспоминал один из сотрудников опергруппы. — В связи с этим работа шла медленно и не всегда качественно. В июле — августе удалось организовать и направить в тыл противника несколько групп, однако устойчивая связь поддерживалась с тремя из них. Требовалась немедленная перестройка работы части в соответствии с требованиями конкретных условий войны».[143 - Мегера А. К. Военные разведчики в тылу врага // ВИА. М., 1998. Вып. 3. С. 190–191.]

Оперативная группа немедленно столкнулась с рядом серьезных проблем. Во-первых, штатный состав группы насчитывал всего двенадцать офицеров, не имевших специфического опыта «зафронтовой» работы. Во-вторых, как уже упоминалось, организационно-штатные расписания разведотделов штабов и армий не предусматривали структур, ведущих разведывательно-диверсионную деятельность, что осложняло деятельность Оперативной группы. Наконец, в-третьих, материально-техническое оснащение создаваемых диверсионных групп оставляло желать много лучшего.[144 - Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 136.]

К середине августа в Разведуправлении окончательно поняли, что деятельность Оперативной группы малоэффективна и что А. Е. Свирин не способен поднять ее на должный уровень. В августе 1941 г. Свирина перевели на должность начальника разведотдела штаба Черноморской группы войск Закавказского фронта, и надо сказать, что на чисто разведывательном поприще Андрей Ермолаевич проявил себя очень хорошо.[145 - Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и лица… С. 180.] Диверсионную же деятельность на Западном фронте возглавил «кадровый диверсант» с довоенным опытом майор Артур Карлович Спрогис, до того занимавший должность замначальника Оперативной группы. «Вступив в должность, майор Спрогис, — вспоминал один из сотрудников опергруппы, — в кратчайший срок сумел перестроить работу части и подготовить ее к более масштабным, активным и решительным действиям в тылу противника в самые трудные и опасные для столицы дни и месяцы осени 1941 года».[146 - Мегера А. К. Военные разведчики в тылу врага… С. 191.]

Оперативная группа при штабе Западного фронта была преобразована в Оперативный диверсионной пункт (ОДП) разведотдела штаба Западного фронта, представители которого действовали при армиях, входивших в состав фронта. Представители ОДП должны были в полосе своей ответственности вести диверсионные действия в интересах армии, а также организовывать сеть партизанских отрядов из местных жителей.[147 - Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра… С. 123.]

При разведотделах штабов фронтов и армий к этому времени действовал 3-и отделения; как вспоминал возглавлявший 3-е отделение РО штаба 10-й армии В. А. Никольский, «предусматривалось создание агентурной сети в его [противника] тылу. Кроме того, на нас возлагалась организация диверсий».[148 - Никольский В. А. Аквариум-2… С. 60.] Увы, обе эти задачи фактически не выполнялись: деятельность плохо подготовленных и не располагающих необходимой материально-технической базой разведчиков была очевидно неэффективной.[149 - Там же. С. 60–65.]«Фронты и армии правильно поставленной хоть сколько-нибудь широкой диверсионной работы не ведут, — писал в сентябре секретарь белорусского ЦК Пономаренко, — разведывательные управления и отделы засылают ничтожное количество людей. Эти люди, взятые отдельно, действуют неплохо, но в целом их работа оперативного значения не имеет».[150 - РАВО. Т. 20 (9). С. 60.]

На Западном фронте выход был найден в совмещении должностей: начальник Отдельного диверсионного пункта А. К. Спрогис стал одновременно начальником 3-го (диверсионного) отдела штаба фронта.[151 - Никольский В. А. Аквариум-2… С. 97, 101.] Это позволило наладить диверсионную работу; на других фронтах, однако, специалистов, подобных Спрогису, не было.




Глава 5

Партизанско-пропагандистские структуры ГЛАВПУ


Главное управление политической пропаганды (ГУПП) РККА в войну вступило с новым руководством; 21 июня, в последний предвоенный день, начальником ГУПП был назначен Л. З. Мехлис. Бог весть какие замыслы стояли за этой кадровой комбинацией; в любом случае, особенности характера Мехлиса во многом обусловили то, что с началом войны полномочия ГУПП начали неуклонно расширяться. Новый начальник ГУПП людям не доверял и считал, что без присмотра никто ничего не будет делать, а если и сделает, то не так как надо. Поэтому Мехлис всегда старался заниматься всем сам, «подминая» под себя все, что было возможно. В первые месяцы войны он развернул бурную деятельность и, как пишет его биограф Ю. В. Рубцов, «постоянно выезжал на фронт, хватался за десятки дел не зная депрессию).[152 - Рубцов Ю. В. Alter ego Сталина: Страницы политической биографии Л. З. Мехлиса. М., 1999. С. 154–155.]

Неудивительно поэтому, что в конце концов в поле зрения Мехлиса попало и развертывающееся партизанское движение. В начале июля, когда Лев Захарович как представитель Ставки находился при штабе Западного фронта, с просьбой о содействии в организации партизанских формирований к нему обратился вездесущий начальник Оперативно-инженерной группы фронта полковник И. Г. Старинов. «Я объяснил, какое важное, непрерывно возрастающее значение имеет минирование железных дорог в тылу фашистских войск, постарался убедить армейского комиссара, что диверсии на коммуникациях врага потребуют гораздо меньше сил и средств, чем тратится на бомбардировку железнодорожных узлов и воинских эшелонов», — вспоминал потом Старинов.[153 - Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 25–26.] Как конкретно отреагировал Мехлис на предложение полковника использовать саперные части фронта для диверсионной работы, неизвестно (Старинов излагает две отличные друг от друга версии[154 - Там же. С. 26; Старинов И. Г. Мины ждут своего часа… С. 220–221.]); ясно только, что никаких конкретных мероприятий предпринято не были.

Мехлису, однако, слова полковника запомнились, тем более что вскоре Сталиным было принято решение о создании комиссии по руководству партизанским движением и подпольными организациями. В состав ее, кроме Мехлиса, был введен первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Пономаренко и ряд других высокопоставленных лиц. «Однако, — вспоминал Пономаренко, — эта комиссия осталась только на бумаге, и мы не знали об ее «существовании» до самого конца войны».[155 - Пономаренко П. К. Всенародная борьба…] Пономаренко подвела память; по крайней мере одно заседание этой комиссии состоялось. О нем в своих воспоминаниях написал П. А. Судоплатов,[156 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 276–277.] и к этому эпизоду мы еще вернемся.

В любом случае, Мехлис о своем назначении в комиссию по руководству партизанским движением знал, о чем свидетельствуют действия ГУПП. Уже 3 и 5 июля 1941 г. Совинформбюро опубликовало первые сообщения о начавшейся партизанской борьбе. «На занятой противником территории стихийно возникает массовое партизанское движение. Прекрасно зная местность, партизаны героически действуют в тылу немецких захватчиков».[157 - Бычков Л.H. Партизанское движение… С. 43–44.] Далее о борьбе партизан сообщалось практически ежедневно. На пользу это шло не всегда. Так, 11 июля «Правда» поместила статью, весьма своеобразно толковавшую суть партизанской войны. «Партизанская война, — писалось в ней, — есть не только война отрядами. Это война каждого двора, дома, куста, поголовная война всех мужчин и женщин, всего населения против насильников и грабителей, забравшихся в нашу родную землю».[158 - Правда. 1941. 11 июля.] Такое понимание партизанской войны, конечно, не способствовало ее профессионализации; статья фактически дезориентировала местные гражданские власти, указывая им неправильные цели.

Уже в первой декаде июля началось формирование первых штатных «партизанских структур» в составе политорганов. Лидером этого процесса стало политуправление Северо-Западного фронта. Об этом рассказал в своих мемуарах А. Н. Асмолов, встретивший войну на должности замначальника разведотдела штаба СЗФ. Занимался он, естественно, партизанами. «Однако на этой должности я пробыл недолго, — вспоминает Асмолов. — В июле 1941 г. Военный совет принял постановление о создании при политуправлении отдела, на который возлагалась работа по организации партизанских отрядов и руководству их боевой деятельности. Он получил наименование 10-го отдела политуправления — по дате принятия постановления. Меня назначили начальником этого отдела».[159 - Асмолов А. Н. Фронт в тылу вермахта… С. 9.]

Асмолов деятельно принялся за работу; уже 13 июля начальник политуправления фронта Рябчий направил в ГУПП доклад о проделанной работе в области организации партизанского движения. Однако на стол Мехлиса этот документ так и не лег: 14 июля перевозивший корреспонденцию в Москву самолет совершил вынужденную посадку на контролировавшейся немцами территории. Все находившиеся в самолете документы попали в руки немецких спецслужб, узнавших много нового для себя.[160 - Армстронг Дж. Партизанская война… С. 309.] Приведем обширную цитату из доклада:






«При Управлении политической пропаганды Северо-Западного фронта был организован особый отдел, получивший наименование «отдел № 10». Его задачей является управление партизанским движением в тылу врага. Он выполняет всю работу, относящуюся к организации, вооружению и руководству действиями партизанских отрядов. Отдел поддерживает постоянную связь с местными партийными организациями и партизанскими отрядами.

Управление политической пропаганды фронта направило 52 политработника среднего и пожилого возраста для организации и руководства партизанским движением и для работы в тылу противника.

На 13 июля 1941 года были созданы 22 партизанских отряда в зоне Северо-Западного фронта (Луга, Великие Лики, Бологое). Командирами этих отрядов являются коммунисты, в основном политработники Красной Армии, отобранные Управлением политической пропаганды фронта. Командиры шести отрядов являются политработниками местных партийных организаций и руководителями колхозов. Все командиры партизанских отрядов получили подробные инструкции. Каждому командиру была вручена памятка, составленная Управлением политической пропаганды фронта. В ней содержатся подробные директивы для действий отрядов и их подразделений.

Партизанские отряды были организованы следующим образом: в основном каждый отряд насчитывает 50–80 человек и делится на 5–8 подразделений. Численность одного особого отряда составляет 300 человек. Его командир, товарищ Красавин, является работником Островного райкома партии; товарищ Якушев, капитан пограничных войск, был назначен начальником штаба. Помимо этого, в данном отряде имеется 11 командиров среднего командного звена, которые используются в качестве командиров рот и взводов. К отряду также прикомандированы шесть инструкторов по подрывному делу…

Помимо этих 22 отрядов органами НКВД и НГКБ в каждом районе были организованы истребительные батальоны. Задачей этих подразделений является борьба с вражескими парашютистами в тылу наших войск. Эти подразделения в настоящее время выполняют свои задачи и по мере приближения противника обычно отступают вместе с Красной Армией или эвакуируемым населением. После отступления войск Красной Армии в зависимости от количества имеющихся в районе истребительных подразделений два или три объединяются в одно.

Управление политической пропаганды фронта принимает меры к тому, чтобы после прихода противника данные истребительные подразделения были преобразованы в партизанские отряды, действующие в тылу врага.

В настоящее время Управление политической пропаганды фронта проводит работу по расширению партизанского движения в тылу врага путем направления политработников в партизанские отряды и местные партийные и советские организации».[161 - Армстронг Дж. Партизанская война… С. 309–311.]





Доклад Рябчего стал первым захваченным немцами документом об организации советского партизанского движения; в результате у немецкого командования сложилось ошибочное впечатление о ключевой роли армейских политорганов в системе управления советскими партизанами. Впоследствии это заблуждение перекочевало на страницы западных исторических исследований. Этот историографический курьез, однако, не отменяет того факта, что буквально за несколько дней 10-му отделу УПП СФЗ под руководством Асмолова удалось добиться очень многого.

15 июля 1941 г. ГУПП распространило обращение к войскам, сражающимся в окружении во вражеском тылу.






«С каждым днем положение врага становится все хуже и хуже… Наши главные силы бьют фашистов с фронта, а вы и партизаны — с тыла… Разрушайте коммуникации и средства связи врага. Рвите его провода. Валите телеграфные столбы. Приводите в негодность дороги и мосты, устраивайте завалы. Поджигайте склады. Нападайте на транспорты врага. Дезорганизуйте движение тыловых колонн противника, нагоняйте на него панику. В захваченных немцами районах создавайте невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследуйте и уничтожайте их на каждом шагу, срывайте все их мероприятия».[162 - Армстронг Дж. Партизанская война… С. 309–311.]





Как видим, «обращение» популяризировало директиву от 29 июня, однако этим его смысл не исчерпывался. На следующий день, 16 июля, была издана директива, в которой военным советам и политуправлениям фронтов предписывалось вместе с партийными органами «принимать активное участие» в подборе людей для партизанских отрядов и диверсионных групп, их материального обеспечения, обучения и поддержки с ними связи после выхода в тыл противника. Кроме того, начальникам управлений и отделов политпропаганды предписывалось «самым решительным образом наказывать всех, кто хоть в какой-то степени попытается помешать действиям советских партизан и диверсантов».[163 - Там же. С. 46–47.] Интересно отметить, что это была одна из первых директив, изданных после реорганизации ГУПП в более могущественное Главное политическое управление (ГлавПУ) РККА.

Еще через четыре дня, 20 июля, была издана директива НКО «О задачах военных комиссаров и политработников в Красной Армии», в которой, кроме всего прочего, содержалось требование к политработникам «поддерживать тесную связь с местными партийными и советскими организациями, мобилизуя все их силы на укрепление тыла и на помощь фронта, на работу среди населения оккупированных территорий и на развертывания партизанского движения в тылу врага».[164 - РАВО. Т. 17(6). С. 51.]

В тот же день Военным советом Северо-Западного фронта была одобрена Инструкция по подготовке и действиям партизанских отрядов и диверсионных групп — первая инструкция подобного рода за войну. И подготовлена она была не в НКВД или Разведупре, а в органах политпропаганды. До этого ГУПП распространяло пособия по ведению партизанских действий, разработанные в годы Гражданской войны.[165 - Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных… С. 10.] Историк В. И. Боярский, который характеризует эти пособия как «примитивные»,[166 - Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 34.] несправедлив. Инструкции и пособия времен Гражданской войны разрабатывались на основе монументальных исследований по проблемам ведения «малой войны» дореволюционными военными специалистами и потому сохранили свое значение и к началу Великой Отечественной войны;[167 - См., напр.: Клембовский В. Н. Партизанские действия: Опыт руководства. М., 1918.] их распространение можно было только приветствовать. Но, конечно же, разработанная в политуправлении Северо-Западного фронта инструкция больше отвечала реалиям войны; вскоре центральные политорганы разослали эту инструкцию в штабы фронтов и армий для руководства и использования.[168 - РАВО. Т. 20 (9). С. 76–81; Асмолов А. Н. Фронт в тылу вермахта… С. 11.]

Все это свидетельствовало о том, что организация партизанского движения вошла в функции армейских политработников; в этом была своя логика. Действительно, «партийные работники хорошо знали людей, остающихся в тылу врага, и районы развертывания партизанского движения; представители политорганов Красной Армии являлись опытными военными специалистами и, кроме того, будучи органами фронтового (армейского) командования, имели возможность оказать партизанским отрядам помощь в материально-техническом обеспечении».[169 - Партизанское движение… С. 38.]

Другое дело, что никаких штатных структур для зафронтовой работы ни в политотделах армий, ни в политуправлениях фронтов, ни в самом ГлавПУ, естественно, изначально не существовало. Ситуацию необходимо было исправлять.

19 августа Главное политуправление распространило директиву «О работе среди оккупированных областей и партийно-политическом руководстве партизанским движением». Глядя на этот подписанный Мехлисом документ, мы легко можем увидеть, что не нравилось начальнику ГлавПУ в сложившейся ситуации с партизанами. «В партизанском движении имеется много недостатков. Партизанские отряды часто разрозненны, не получают конкретных указаний. Части Красной Армии, ведущие партизанскую войну, так же не получают нужного руководства, не всегда координируют свои действия с партизанскими отрядами».[170 - РАВО. Т. 17 (6). С. 69–70; Т. 20 (9). С. 23–24.]

Мехлис хотел обеспечить хотя бы минимальную централизацию партизан с помощью политорганов. Для этого при политуправлениях фронтов создавались отделы по партийно-политической работе среди населения и частей Красной Армии, действующие на оккупированной территории; впоследствии подчиненные им отделения были созданы при политотделах армий.[171 - Там же. Т. 20 (9). С. 91–93.] Хотя основной задачей отделов было заявлено «руководство партийно-политической работой» среди партизан, анализ директивы показывает, что функции отделов были гораздо шире. Отделы были должны:

— устанавливать и поддерживать регулярную связь с действующими во вражеском тылу подразделениями;

— посылать своих представителей в тыл врага для руководства работой среди населения оккупированных территорий и партийно-политического руководства партизанским движением;

— вести пропагандистскую работу среди населения оккупированных территорий и партизанских формирований.

Руководство работой отдела было возложено на члена Военного совета и начальника политуправления фронта.[172 - РАВО. Т. 20 (9). С. 24, 91–93.] Достаточно характерно, что в документах того времени непроизносимое название «отделы по работе среди населения оккупированных территорий, частей Красной Армии и партизанских отрядов, действующих в тылу противника» (носившие, к тому же, различные номера) обычно заменяется лапидарным: спецотдел политуправления фронта.[173 - Там же. С. 83.]

Таким образом, показавшееся Мехлису удачным решение Военного совета Северо-Западного фронта было распространено на всю армию;[174 - Асмолов А. Н. Фронт в тылу вермахта… С. 9; Партизанское движение… С. 37.] была создана еще одна структура, осуществлявшая руководство партизанским движением. Фраза директивы о «партийно-политическом руководстве партизанским движением» воспринималась достаточно однозначно, как сотрудниками ГлавПУ, так и военными, чекистами и партийно-советской властью.

Как показывают документы, функции спецотделов политуправлений фронтов и подчиненных им спецотделений политотделов армий оказались достаточно широки, включив в себя, помимо собственно партийно-политической работы, руководство партизанскими отрядами, установление и поддержание связи с партизанскими отрядами, участие в формировании особых отрядов и переброске их через линию фронта, подготовку тайных баз с продовольствием и вооружением, и даже ведение на оккупированной территории «политической разведки» с целью установления мероприятий, осуществляемых оккупантами в конкретной местности, отношения к этим мероприятиям населения, настроения населения и т. д.[175 - РАВО. Т. 20 (9). С. 83, 89–93, 95 — 101, 104–110.]

Особенно активно действовал возглавляемый А. Н. Асмоловым спецотдел политуправления Северо-Западного фронта.[176 - Там же. С. 95 — 101.] Опыт действий диверсионных групп на Северо-Западном фронте был обобщен в ГлавПУ в ноябре 1941 г.; некоторые исследователи приписывают появившуюся инструкцию непосредственно начальнику Политуправления Мехлису.[177 - Рубцов Ю. В. Alter ego Сталина… С. 170.] Последнее вызывает сильные сомнения (гораздо более вероятно авторство Асмолова), однако, в любом случае, обобщение опыта партизанских и диверсионных действий свидетельствовало, что ГлавПУ и в дальнейшем собиралось деятельно осуществлять руководство партизанским движением.




Глава 6

Трудности межведомственного взаимодействия


В первые месяцы войны организация партизанского движения происходила повсеместно и хаотически. Представители партийных и советских властей, органов госбезопасности и внутренних дел, особых отделов, военной разведки и армейских политорганов, перед которыми ставились задачи зафронтовой работы, тесно сотрудничали между собой. Одни знали местность и настроения населения, другие имели на оккупированной территории свою агентуру, третьи — необходимый разведывательный и диверсионный опыт. Сотрудничество было настолько тесным, что разделить эту деятельность, сказать: вот это целиком делали органы НКВД, вот это — партийные власти, а это — военная разведка, не представляется возможным.

«Партизанское движение было делом новым, незнакомым. Его следовало как можно быстрее организовать, сделать максимально эффективным, — писал впоследствии первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Пономаренко. — За эту большую работу энергично взялись все: партия — местные партийные организации, армейские политработники, чекисты, военные. Вот это и решило успех».[178 - Пономаренко П. К. Незабываемые годы… С. 27.]

Действительно, сотрудничество в подготовке и заброске на оккупированную территорию партизанских отрядов и диверсионных групп было логичным и естественным. Зато руководство партизанскими формированиями не могло осуществляться совместно.

Это прекрасно понимали в Кремле; в начале июля для координации действий различных ведомств по руководству партизанским движением и подпольными организациями была создана специальная комиссия, в состав которой вошло руководство компартий приграничных республик, ГУПП и НКВД.[179 - Пономаренко П. К. Всенародная борьба…; Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 276.] Предполагалось в рамках этой комиссии объединить действия различных ведомств по руководству зафронтовой работой.

Однако комиссия существовала недолго; известно лишь об одном ее заседании.[180 - до самого конца войны» (Пономаренко П. К. Всенародная борьба… С. 127). На самом деле Пономаренко, мягко говоря, лукавил, причем делал это с вполне конкретной целью, а именно: представить себя инициатором централизации партизанского движения в начальный период войны.] Оно состоялось 17 или 18 июля 1941 г. в составе Маленкова (председатель), Берии, Меркулова, Пономаренко, представителей ЦК компартий Латвии, Литвы, Эстонии и начальник Особой группы при наркоме внутренних дел Судоплатов. Судоплатов и оставил воспоминания об этом заседании или, как он сам выразился, «совещании».

На совещании впервые проявилось различие подходов к руководству партизанским движением. Согласно точке зрения представителей партийных властей, руководство партизанским движением должно было осуществляться партийными органами, в том числе и подпольными, организованными на территории противника.[181 - РАВО. Т. 20 (9). С. 18–20.] Руководство органов госбезопасности, естественно, придерживалось иной точки зрения. «Органы госбезопасности играют большую роль в обеспечении широкого развития партизанского движения, в организации боевых дружин, диверсионных групп», — писал П. А. Судоплатов, и делал вывод: руководство партизанскими формированиями также должно быть возложено на органы НКВД — НКГБ.[182 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 276–277.] Сотрудничать с местными партийными властями органы госбезопасности были согласны в вопросах подбора кадров для зафронтовой работы, но никак не в области руководства ею.[183 - Там же. С. 277.]

Точка зрения НКВД, однако, не была одобрена; в разработанной по результатам совещания директиве ЦК ВКП(б) от 18 июля, как уже говорилось, руководство партизанским движением возлагалось на подпольные партийные органы, а органы госбезопасности упоминались лишь в качестве резерва для формирования партизанских отрядов и диверсионных групп.[184 - РАВО. Т. 20 (9). С. 19.]

Таким образом, директива от 18 июля положила начало формированию ведомственных систем руководства партизанским движением. Было совершенно ясно, что и органы госбезопасности, чьи предложения были проигнорированы, и армейские органы политпропаганды и военной разведки, до обсуждения проблем руководства зафронтовой работы не допущенные (или же проигнорировавшие это обсуждение), — все они продолжат организацию партизанских и диверсионных отрядов, а также будут осуществлять непосредственное руководство ими.

Так оно и получилось.

Формирование ведомственных систем руководства партизанским движением в целом завершилось к началу осени 1941 г. В системе НКВД были созданы 4-е отделы местных УНКВД и руководивший их работой 2-й отдел НКВД СССР. В системе ГлавПУ оформились спецотделы при политуправлениях фронтов и спецотделения при политотделах армий. Военная разведка упорядочила зафронтовую диверсионную деятельность разведотделов штабов фронтов и армий, создав три отделения, занимавшиеся диверсионной работой. Партийные и советские власти, в полном соответствии с директивами от 29 июня и 18 июля, развернули систему подпольных организаций, подчиненных ЦК компартий союзных республик и обкомам. Естественным образом возник вопрос о взаимодействии всех этих органов, принадлежавших к различным ведомствам, но занимавшихся одним и тем же делом.

Легче всего было с подбором кадров для партизанских отрядов и подготовкой партизан; здесь мы видим повсеместное сотрудничество. Так, курсы по подготовке партизан и подпольщиков при горкомах и райкомах партии повсеместно организовывались при участии местных органов НКВД.[185 - ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 491–492; 496–497; Кн. 2. С. 91; Т. 3. Кн. 1. С. 248–249, 355–356.] Другое дело, что статус этих школ имел обыкновение меняться: из-под контроля партийных властей они постепенно переходили в ведение органов госбезопасности. Так случилось, в частности, с наиболее крупным филиалом ОУЦ, Орловской школой. Изначально созданная партийными властями республики, школа вскоре оказалась подчиненной НКВД БССР.[186 - Там же. Т. 2. Кн. 2. С. 156.] Судя по документам, белорусские чекисты так же претендовали и на сам Оперативно-учебный центр.[187 - Там же. С. 78.] Однако ОУЦ играл слишком важную роль для организации партизанского движения партийными органами Белоруссии и потому сохранил свой статус «при ЦК КП(б) Белоруссии».

Достаточно оперативно происходил обмен разведданными. Например, 4-й отдел УНКВД Ленинградской области оперативно передавал добытые партизанами сведения командованию частей, разведотделам штабов фронтов, местным партийным органам.[188 - Там же. С. 330–331; Т. 3. Кн. 1. С. 32–38, 82..] Точно так же поступали Штаб истребительных батальонов НКВД СССР, разведотделы УНКВД, Особые отделы фронтов и армий.[189 - Там же. Т. 2. Кн. 2. С. 450,] В свою очередь, партийные власти передавали добытую партизанами информацию командованию частей, разведывательным и особым отделам.[190 - Там же. С. 493–494.] Информация, обобщенная органами госбезопасности, также поступала в Генштаб и ГКО.[191 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 745. Л. 1–3, 19–27; ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 332–333, 393; Т. 3. Кн. 1. С. 7–9.]

Хуже было с координацией практических мероприятий. Уже при организации переброски партизанских и диверсионных формирований через линию фронта координация между различными органами, как правило, отсутствовала.[192 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 114.]«Существует ряд органов, пытающихся руководить партизанским движением, причем каждый претендует, что это дело этого органа, а не какого-либо другого, — писал в ноябре 1941 г. начальник 10-го отдела ПУ Северо-Западного фронта Асмолов. — В результате возник целый ряд параллельных местных центров по руководству одним и тем же вопросом, одними и теми же отрядами, хотя многие их этих так называемых местных центров не сформировали ни одного отряда… В результате на местах иногда дело доходит до больших недоразумений, даются отрядам и местным районным партийно-советским органам противоречивые указания…»[193 - РАВО. Т. 20 (9). С. 100–101.]

Отсутствие единого руководства действительно катастрофически влияло на партизанское движение. Разрозненные, неуправляемые и плохо организованные партизанские отряды, забрасываемые в тыл противника кем попало, просто не могли действовать эффективно.

Сложившиеся ведомственные системы организации и руководства партизанским движением, как выяснилось к зиме 1941 г., не были способны обеспечить эффективное взаимодействие. В каждом ведомстве понимали ненормальность ситуации, когда вопросами партизанской борьбы занимаются множество параллельных и независимых друг от друга структур; все видели проистекающие из этого неудобства — однако и партийные органы, и НКВД, и военная разведка и даже ГлавПУ не без основания считали, что именно их структуры должны продолжать заниматься партизанами.

В этих условиях взаимодействие осуществлялось на уровне личных контактов и потому обычно налаживалось между родственными организациями. 4-е Управление и Штаб истребительных батальонов НКВД СССР эффективно взаимодействовали с фронтовыми особыми отделами и территориальными органами внутренних дел.[194 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 396.] А вот спецотделы политуправлений фронтов гораздо с большим трудом находили общий язык с местными советскими и партийными органами. Когда представители спецотдела ПУ 16-й армии Западного фронта в ноябре 1941 г. пытались наладить взаимодействие с Московским комитетом (МК) ВКП(б), случился конфуз. «При встрече с представителем МК товарищем Волковым последний заявил, что ему не было известно, что в армии кто-то занимается партизанским движением, ибо это дело МК».[195 - РАВО. Т. 20 (9). С. 108.] Вопрос был решен только после долгих убеждений.

«Отсутствие единого центра по руководству партизанским движением неизбежно вызывает то, что сейчас имеем массу недочетов в партизанском движении, — писал начальник спецотдела ПУ Северо-Западного фронта Асмолов. — Никто не заботится обеспечить партизанское движение радиосредствами; до сих пор не отработан практический вопрос о порядке обеспечения партизан и их семей денежным пособием…; никто не занимается обобщением опыта партизанской борьбы, не распространяется положительный опыт между фронтами; до сих пор мы не получили ни одного руководящего указания по организации партизанского движения и его руководству из центра…»[196 - Там же. С. 101.]

Ненормальность такого положения, по всей видимости, понималась в Кремле, куда записки о необходимости изменения системы руководства партизанским движением поступали регулярно. Об этом свидетельствует следующий достаточно известный эпизод.

11 августа из немецкого окружения прорвался большой отряд советских военнослужащих под командованием зам. командующего Западным фронтом генерала И. В. Болдина. 12 августа Сталин сообщил генералу И. В. Болдину, что в Москве формируется управление по руководству партизанским движением. «Не согласитесь ли его возглавить?» — спросил он Болдина. Тот отказался: «Что вы, товарищ Сталин. Мне надо воевать. Я же строевой генерал».[197 - Болдин И. В. Сорок пять дней в тылу врага // ВИЖ. 1961. № 4. С. 81.] Сталин не стал настаивать, поскольку, скорее всего, это управление не существовало даже в эскизных проектах. По-видимому, сталинское предложение генералу Болдину можно рассматривать скорее как эмоциональную реакцию, а не как попытку реально создать управление партизанскими силами.

Сделанное генералу Болдину предложение возглавить партизанское движение интересно тем, что примерно в это время командование РККА стало все больше внимания уделять партизанской проблеме. Причины понятны: эффективное оперативно-боевое руководство партизанскими силами и, как следствие, эффективные действия партизан нужны прежде всего военным. Партизанская борьба позволяла дезорганизовывать прифронтовой и оперативный тыл противника, что не могло не сказаться на устойчивости фронтовых соединений вермахта, в чем военное командование было кровно заинтересовано.

Надо сказать, что в Генштабе внимательно наблюдали за организацией и ходом партизанской борьбы. Уже 27 июля Генштаб разослал в войска подписанную Жуковым директиву, в которой командованию фронтов предписывалось «немедленно приступить к формированию и заброске на территорию, занятую противником, большого количества мелких диверсионно-партизанских групп и отрядов».[198 - Пережогин В. А. Солдаты партизанского фронта… С. 182.] Ближе к осени заместитель начальника оперативного управления Генштаба А. М. Василевский сформулирует: «складывающееся движение сопротивления в тылу противника следует рассматривать как особый фронт борьбы на коммуникациях противника».[199 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 283.] По сути, Генштаб ставил вопрос о взаимодействии партизанских отрядов с Красной Армией.

Военное командование видело, что ведомственная система управления партизанским движением не оправдывает себя, и, по мере сил, пыталось исправить положение. Этим занялись Военные советы фронтов и армий.

На Юго-Западном фронте 1 ноября приказом Военного совета фронта была организационно оформлена созданная еще 30 июня оперативная группа ЦК КП(б) Украины, возглавляемая секретарем по кадром Спиваком.[200 - РАВО. Т. 20 (9). С. 101–102.] Аморфный прежде орган был реорганизован, получил наименование Оперативной группы при Военном совете ЮЗФ и должен был обеспечить координацию действий различных ведомств. Выполнение этой задачи ложилось на уполномоченных оперативной группы, действовавших при штабе каждой армии фронта.

В то же время была введена должность уполномоченного 4-го отдела НКВД УССР при штабе армий фронта.[201 - ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 312.] Принципы взаимодействия уполномоченных 4-го отдела НКВД УССР и политуправлений армий были определены во «Временной инструкции», изданной 17 ноября 1941 г. Задачами уполномоченного являлись: организация связи, руководство партизанскими отрядами и диверсионными группами, организация и переброска в тыл противника диверсионных групп, разведчиков и связников, ведение учета формирований, действующих во вражеском тылу, установление связи и оказание помощи местным партийным и советским органам. Свою работу уполномоченному 4-го отдела следовало строить в полном контакте и согласованности с представителями оперативной группы при Военном совете ЮЗФ, начальником 4-го отделения ПУ армии и начальником Особого отдела армии.[202 - ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 313–314; 3 apxiвiв ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 28; ГДА СБУ. Ф. 60. Д. 83595. Л. 6–7.]

Таким образом, украинские партийные власти сочли полезным использовать структуры органов внутренних дел, как «базовые» при осуществлении руководства партизанским движением. Об этом свидетельствовало также и то, что одним из первых распоряжений Оперативной группы стало: направить в помощь политотделам и разведотделам армий Юго-Западного фронта группу работников 4-го отдела НКВД в количестве трех человек в каждую армию.[203 - ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 302.]

К сожалению, наладить взаимодействие между представителями Оперативной группы, 4-го отдела, политических, разведывательных и особых отделов армий не удалось. Мы уже рассказывали, например, что когда в декабре 1941 г. политуправление Юго-Западного фронта обратилось в НКВД УССР с просьбой выслать сведения о дислокации партизанских отрядов с целью организации взаимодействия, создания новых формирований и т. п.; в ответ был получен холодный отказ.

В свою очередь, фронтовые и армейские опергруппы 4-го отдела НКВД УССР находились при военных на положении бедных родственников. Материально-техническое обеспечение для опергрупп у военных приходилось выбивать лично наркому внутренних дел Украины Сергиенко, причем, как можно понять, без особого успеха. 10 февраля 1942 г. Сергиенко писал в Москву:






«При штабах 21, 12, 18, 6, 38 и 56 армий и штабах Южного и Юго-Западного фронтов НКВД УССР созданы оперативные группы, в задачу которых входят формирование и выброска в тыл противника партизанских отрядов, истребительных и диверсионно-разведывательных групп, а также осуществление регулярной связи с ранее созданными и действующими в тылу противника партизанскими отрядами.

Отсутствие в распоряжении оперативных групп каких бы то ни бьию возможностей для продовольственного и вещевого снабжения создаваемых партизанских формирований крайне затрудняет их работу.

Прошу Ваших указаний о выделении из резервов соответствующих фронтов и армий в распоряжение указанных групп 15 красноармейских пайков ежедневно для каждой оперативной группы, всего 90–100 пайков.

Так же прошу Ваших указаний штабам фронтов и армий об оказании помощи оперативным группам в вопросе экипировки выбрасываемых в тыл противника партизанских отрядов и агентуры.

Оказание такого рода помощи прифронтовым оперативным группам НКВД УССР и приравнивание их, в этом смысле, к разведывательным отделам и 8-м отделениям политотделов, несомненно, создаст более благоприятные условия для их работы».





То, что вопрос о выделении армией 15 пайков в день украинским чекистам приходилось решать через Москву, исчерпывающе свидетельствовало о проблемах межведомственного взаимодействия.

Об отсутствии взаимодействия свидетельствует еще одна докладная записка Сергиенко, направленная в Военный совет Юго-Западного направления 6 марта 1942 г. «На линии фронта имеется большое скопление различных представителей от всех указанных выше органов, которые работают в разнобой и мешают друг другу, — говорилось в записке. — Организация переброски партизанских формирований через линию фронта очень часто поручается совершенно неопытным в этом отношении людям. Особенно это отличается у работников политотделов. Имеют место случаи перехвата партизанских формирований указанными выше представителями и дачи отрядам разноречивых указаний и задач».[204 - 3 apxiвiв ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 36; ГДА СБУ. Ф. 60. Д. 83505. Ч. 2. Л. 352–353.]

Через две недели после того, как докладная поступила в Военный совет, произошел случай, ярко свидетельствовавший о царившем разброде: политотдел 18-й армии вывел с оккупированной территории 26 (!) партизанских отрядов, оставленных там органами НКВД и использовал их в качестве армейских подразделений.[205 - Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных… С. 13.]

Чаша терпения ЦК КП(б) Украины переполнилась; все оперативно-боевое руководство партизанскими формированиями было возложено на 4-й отдел НКВД УССР, которому вменялось взять на учет партизанские отряды, находившиеся в ведении Оперативной группы и политорганов Южного и Юго-Западного фронтов. Однако, как с печалью отмечают исследователи, «реализовать намеченные мероприятия было крайне сложно»[206 - Там же. С. 16.] и в жизнь они не воплотились.

Не нашел воплощения в жизнь и другой проект организации руководства партизанским движением, составленный полковником Стариновым и изложенный в письме Военного совета Юго-Западного фронта на имя Сталина. В проекте предлагалось:






«7. Создать при Государственном Комитете Обороны Штаб по разрушению тыла врага, которому объединить и возглавить работу всех организаций в деле разрушения тыла врага.

2. Белорусскую школу оперативно-учебного центра Западного фронта переформировать в школу по подготовке командных кадров по разрушению тыла врага. […]

Создать при каждом фронте специальные диверсионные бригады в составе трех отдельных батальонов. На командиров бригад возложить все дело оперативного руководства, снабжения и обучения партизан и диверсантов».[207 - ПА ИИП при ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33-а. Д. 1. Л. 31–34. Цитируется по копии, переданной автору И. Г. Стариновым.]





Проект был передан на рассмотрение начальнику ГлавПУ Мехлиса, который его откровенно «зарубил».[208 - Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 81–82.]

На Карельском фронте Военный совет 14-й армии в конце концов просто запретил пропуск через линию фронта групп и отдельных лиц, направленных в тыл противника без разрешения на то начальника разведотдела штаба фронта в каждом отдельном случае.[209 - ОГБ. Кн. З. Т. 1. С. 114.]

На Северо-Западном фронте Военный совет поступил еще более радикально, выведя из ведения политуправления вопросы организационно-оперативного и административно-хозяйственного характера, связанные с партизанским движением. Вместо этого 14 ноября 1941 г. был создан специальный партизанский отдел, подчиненный Военному совету фронта; разведотдел и политуправление должны были координировать свою деятельность с партизанским отделом.[210 - РАВО. Т. 20 (9). С. 102–103.] В феврале 1942 г. партизанский отдел был переформирован в оперативную группу Ленинградского ШПД. Решение оказалось ошибочным; ЛШПД с трудом представлял себе состояние партизанского движения на Северо-Западном фронте, оперативная группа не имела необходимой базы и материальных кадров. 15 апреля 1942 г. партизанский отдел при Военном совете фронта был воссоздан.[211 - Пережогин В. А. Солдаты партизанского фронта… С. 181–182.]

Таким образом, усилия Военных советов фронтов и армий, хоть и позволили несколько повысить эффективность руководства партизанским движением и боевую деятельность партизанских формирований, ведомственный вопрос не решили и решить не могли.

Только создание единого органа управления партизанским движением, в который вошли бы представители всех заинтересованных ведомств и который бы непосредственно (а не через структуры различных ведомств) руководил бы боевой деятельностью партизан, их организацией и снабжением, мог покончить с ведомственным хаосом.

Именно по этому пути в попытке обеспечить координацию между действиями различных ведомств пошли в Ленинградской области.

Получив директиву от 29 июня, ленинградский обком приступил к формированию партизанских отрядов. Деятельность эта, как и в других областях и союзных республиках, первоначально производилась в тесном взаимодействии с органами госбезопасности, армейскими структурами. Так, в начале августа при обкоме была образована оперативная группа по руководству партизанским движением в оккупированных районах области. В нее вошли секретарь обкома Г. Х. Бумагин, начальник военного отдела обкома М. Ф. Алексеев и представитель УНКГБ ЛO Л. И. Кожевников.[212 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 102.]

11 октября 1941 г. в Военный совет Ленинградского фронта поступила докладная записка членов Военного совета 8-й армии, в которой поднимался вопрос о неприемлемости ситуации, в которой партизанские отряды забрасываются в тыл противника кем попало. «В результате, — констатировалось в докладной, — большинство этих отрядов отсиживается по 5–8 дней в тылу наших войск, загромождают тылы армии. Когда они переходят наконец линию фронта, то работают в тылу противника очень мало, 2–3 дня, и выходят обратно, не выполнив полностью своего задания. Материальное оснащение этих отрядов плохое… Дислоцирование не продумано. Отдельные отряды направляются в районы, обрабатываемые нашей артиллерией, и отряды несут бесцельные потери».[213 - РАВО. Т. 20 (9). С. 93–94.] Предлагалось «немедленно централизовать управление всеми отрядами в масштабе армии, для чего создать небольшую оперативную группу при Военном совете».[214 - Там же. С. 94.]

К этому времени, однако, вопрос был уже решен. 27 сентября вместо оперативной группы при обкоме был создан штаб партизанского движения; возглавил его секретарь обкома М. Н. Никитин.[215 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 102; РАВО. Т. 20 (9). С. 85.] Как считает A.C. Князьков, это было сделано «в целях усиления централизации и объединений усилий обкома и горкома ВКП(б) с фронтовым командованием», о чем свидетельствует то, что в руководство штаба партизанского движения вошел начальник разведотдела штаба Ленинградского фронта комбриг П. П. Евстигнеев.[216 - Партизанское движение… С. 29.] С этой точкой зрения следует полностью согласиться.

Создание штаба партизанского движения повысило эффективность межведомственного взаимодействия. Например, разведотдел УНКВД по Ленинградской области информировал разведотделы штабов армий и партийные власти не только о деятельности подчиненных ему партизанских отрядов и диверсионных групп, но даже и о некоторых намечающихся мероприятиях.[217 - ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 493–494.]

Ленинградским ШПД был разработан «План организации связи и руководства партизанскими отрядами Ленинградской области», согласно которому для руководства политической работой среди партизан на оккупированную территорию направлялись оперативные группы ленинградского обкома. Оперативно-боевую деятельность партизанских формирований осуществлял ЛШПД. Для этого при штабах армий и фронтов создавались оперативные группы штаба партизанского движения в составе представителей обкома и УНКВД.[218 - РАВО. Т. 20 (9). С. 85–86.]

Таким образом, на Ленинградском фронте параллелизм и разнобой в деятельности различных структур, организовывавших партизанскую борьбу, удалось в значительной степени преодолеть путем создания единого органа руководства партизанским движением — Ленинградского ШПД. Проблема заключалась в том, что произошло это только на одном фронте.




ЧАСТЬ II

Централизованная система управления: создание и реорганизация





Глава 1

Планы централизации и ведомственные интересы


К осени 1941 г. тезис о необходимости создания централизованной системы управления партизанским движением стал уже общим местом. Докладные записки об этом писали и представители органов НКВД, и сотрудники армейских политорганов, и занимавшиеся партизанами партийно-советские чиновники. О некоторых из этих проектов мы уже упоминали.

Пожалуй, наиболее активно в пользу создания единого централизованного органа высказывались и партийные органы Белоруссии. 21 сентября 1941 г. Сталину была направлена докладная записка «К вопросу о постановке диверсионной работы в тылу врага» за подписью первого секретаря ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко. Сам Пономаренко потом утверждал, что разработал эту записку сам и «по своей инициативе»;[219 - Пономаренко П. К. Всенародная борьба… С. 72.] на самом деле это не совсем так. Записка имеет двойное авторство: основа ее принадлежит все тому же Старинову, а предложения — Пономаренко.[220 - Старинов И. Г. Солдат столетия… С. 70.Даже если бы Старинов не упомянул о своем авторстве записки, оно бы осталось несомненным — характерный стиль изложения и ключевые идеи записки говорят сами за себя.] В записке предлагается развернуть 12–15 диверсионных школ по 500 человек с 10-ти дневным сроком обучения, преобразование диверсионной школы ЦК КП(б) Белоруссии в центральную, организация по одному диверсионному батальону на каждом из фронтов (в качестве эксперимента), учреждение специальной должности члена Военного совета фронта (армии) по вопросам партизанского движения и создание подчиненной НКО группы (инспекции) по координации вопросов подготовки и снабжения партизанских формирований.[221 - РАВО. Т. 20 (9). С. 59–62; Известия ЦК КПСС. 1990. № 10; Война, 1941–1945 / Вестник Архива Президента РФ. М., 2010. С. 72.Интересно, что П. А. Судоплатов положительно отзывается об этой записке, отмечая, что записка показывает автора «как широкомыслящего человека, умеющего ставить серьезные задачи». Дальнейший разбор записки Судоплатовым весьма показателен: критикуются те положения, которые были внесены Пономаренко в изначальный текст И. Г. Старинова (Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год. С. 281–282).]

Буквально через несколько дней на стол Сталина легла еще одна записка, посвященная вопросам партизанского движения. Ее автором был генерал-лейтенант В. И. Репин, работавший в Главном управлении по формированию (Главупрформе) НКО. Продолжения Репина отличались масштабностью:






«Нужна сильная партизанская армия силою около миллиона бойцов-партизан, считая и территорию Западной Украины и Белоруссии…

Нужно собрать старых партизан и охотников из бойцов Красной Армии примерно 200–300 тысяч и пустить их в тыл противника. Это будет ядро-костяк партизанской армии, а остальную массу они навербуют из местного населения.

Вооружать нашим оружием партизан не следует, т. к. доставлять им огнеприпасы мы не сможем.

Партизаны должны быть вооружены и питаться огнеприпасами за счет врага. Это самый лучший способ вооружения партизан. На первый случай можно вооружить партизан трофейным оружием.

Дело создания крупных партизанских армий в настоящее время имеет исключительно важное значение…

Организационно-техническую работу этого важнейшего мероприятия следует возложить на Генеральный штаб Красной Армии».[222 - Война, 1941–1945. С. 74; АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 470. Л. 41–44.]





Очевидная абсурдность предложений Репина не помешала Главупрформу разработать на их основе проект реформирования партизанского движения. Этот проект, подписанный начальником Главупрформа генералом Е. А. Щаденко, был направлен Сталину 7 декабря. Согласно проекту, для руководства партизанскими действиями предполагалось:






«1. Сформировать при Главупрформеуправление по формированию партизанских частей, соединений. Начальником управления назначается генерал-лейтенант Репин В. И.

2. Военным Советам фронтов, армий и военных округов… сформировать отдел по организации, подготовке и руководству партизанскими частями и соединениями с подчинением Военному Совету».[223 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 18. Л. 8.]





Таким образом, вместо централизованной системы управления партизанским движением, Главупрформ предложил создать еще одну независимую структуру (наравне с 4-ми отделами НКВД, военной разведкой, особыми отделами, спецотделами политуправлений, партийными органами и т. д.). Это само по себе было недопустимо, но еще хуже было то, как в новой структуре предлагалось использовать партизанские формирования. А предлагалось следующее: создать две партизанские армии «народных мстителей» (конную и стрелковую) численностью 33 006 и 26 481 чел. и действовать ими по тылам противника с юга и северо-запада.[224 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 18. Л. 2–4.]

Хрущев в своих воспоминаниях потом характеризовал Щаденко как человека честного, но «какого-то полуидиота»; полковник И. Г. Старинов в приватных беседах высказывался сходным образом: «дурнее я человека не видал». Неудивительно, что проект Главупрформа был Сталиным отвергнут.

Самым интересным для нас здесь оказывается внезапно проявившееся стремление к «разрастанию» ведомственных структур по руководству партизанским движением. Одновременно (что, в принципе, не должно удивлять), те структуры, которые занимались партизанским движением, боролись за сохранение своих полномочий.

Отвергнув проект Главупрформа, Сталин поручил Пономаренко начать работу по созданию централизованного органа по руководству партизанами — Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД). Это решение вызвало сильное противодействие со стороны наркома НКВД Берии. Роль органов внутренних дел в развитии партизанского движения действительно трудно было переоценить: на учете 2-го отдела НКВД СССР к концу 1941 г. состояло 1798 партизанских отрядов (общей численностью 70 796 чел.) и 1153 разведывательно-диверсионные группы (7143 чел.), что составляло около 90 % всех партизанских формирований, закрепившихся на оккупированной территории к этому времени.[225 - Партизанское движение… С. 39.Следует, правда, заметить, что это только те партизанские отряды, о которых было известно советскому руководству; в целом же их число было, надо полагать, несколько выше.]

Для начала в ГКО из Наркомата внутренних дел стали регулярно поступать спецсообщения о боевой деятельности чекистских партизанских отрядов.[226 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 745. Л. 1–3, 19–27; ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 332–333, 393; Т. 3. Кн. 1. С. 7–9.] Кроме того, деятельность подконтрольных органам НКВД партизанских и диверсионных групп регулярно обобщалась в спецсообщениях на имя наркома внутренних дел, которые, насколько можно судить, также демонстрировались высшему руководству страны.[227 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 745. Л. 4–18, 28–30; ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 362–363, 402, 405–407, 417–421,449–550,469–470, 475–476.] Все эти сообщения выгодно оттеняли ту огромную роль, которую органы госбезопасности играли в организации партизанского движения, и подготавливали благоприятную почву для дальнейших действий.

20 декабря, в день годовщины создания ВЧК, нарком внутренних дел собрал оперативное совещание руководящего состава. Судоплатов вспоминал: «По поручению Сталина он поставил передо мной ответственные задачи по развертыванию зафронтовой работы в тесном взаимодействии с командованием Красной Армии. Придавалось исключительное значение перенесению акцента наших усилий, в соответствии с поручением Жукова, на разрушение коммуникаций отступающих немецких войск».[228 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 345.]

Как только руководство страны убедилось в том, что участие органов госбезопасности в партизанском движении крайне велико, был поставлен вопрос о целесообразности формирования независимого штаба партизанского движения. К чему ненужный параллелизм?

«В разгаре работ по созданию штаба, — вспоминал начальник ЦШПД П. К. Пономаренко, — неожиданно было получено указание приостановить организацию штаба. Как потом выяснилось, причиной этого указания была записка Берия о нецелесообразности создания такого штаба, так как, по его мнению, руководство движением он мог осуществлять сам, без специального штаба».[229 - Пономаренко П. К. Борьба советского народа в тылу врага… С. 31.] Кроме того, по мнению наркома внутренних дел, деятельность партизан «из народа» носит стихийный, разрозненный характер, не поддается руководству и не может дать ожидаемого оперативного эффекта. Специальной деятельностью за линией фронта должны заниматься профессионалы из органов внутренних дел.[230 - Пономаренко П. К. Всенародная борьба… С. 72–74.]

От создания ЦШПД отказались; вместо этого 18 января 1942 г. в структуре НКВД СССР на базе 2-го отдела было создано специальное 4-е Управление, задачей которого являлось осуществление разведывательно-диверсионной деятельности в тылу противника; возглавил новое управление П. А. Судоплатов.[231 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 40–41; Коровин В. В. Советская разведка и контрразведка… С.; Партизанское движение… С. 39; Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 149–154.] Можно согласиться с выводом В. А. Романова, что создание 4-го Управления «было призвано повысить эффективность действий формирований НКВД за линией фронта и одновременно повысить удельный вес этого направления деятельности в рамках центрального аппарата наркомата».[232 - Романов В. А. 4-е управление НКВД СССР… С. 185.] В составе наркоматов внутренних дел Украины и Белоруссии создавались подчиненные Центру 4-е Управления, которым, в свою очередь, подчинялись 4-е отделы УНКВД.[233 - Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение. С. 59.] В состав 4-го Управления НКВД СССР был включен так же Штаб истребительных батальонов и партизанских отрядов. Штат штаба был всего 15 человек (при штате всего Управления в 113 человек), но в случае необходимости он, безусловно, мог быть развернут во что-нибудь более значительное.[234 - Лубянка… С. 276.] Система, таким образом, приобрела законченный централизованный характер.

Структура самого 4-го Управления была следующей:

Руководство;

Секретариат;

Финансовая группа;

Информационно-учетное отделение;




1-й отдел (зарубежный):

1-е отделение (Европейское);

2-е отделение (Африка, Дальний Восток);

3-е отделение (Ближний Восток, Турция, Иран, Афганистан, арабские страны, Средняя Азия, Закавказье);

4-е отделение (работа по военнопленным и интернированным);




2-й отдел (территории СССР, оккупированные и угрожаемые противником):

1-е отделение (Москва и Московская область);

2-е отделение (УССР, Молдавская ССР, Крымская АССР);

3-е отделение (БССР);

4-е отделение (РСФСР, Карело-Финская ССР);

5-е отделение (Литовская ССР);

6-е отделение (Латвийская ССР);

7-е отделение (Эстонская ССР);

8-е отделение (вербовка спецагентуры из числа заключенных лагерей);

9-е отделение (учетное);




3-й отдел:

1-е отделение (технической подготовки);

2-е отделение (оперативное);

3-е отделение (материально-технического снабжения);

1-й и 2-й отряды взрывников;




4-й отдел:

1-е отделение («Д»);

2-е отделение («ТН»);

3-е отделение (подготовки);

4-е отделение (материально-техническое).[235 - Лубянка… С. 275–276.]

В приказе о создании 4-го Управления цель новой структуры определялась как «проведение специальной работы в тылу противника, а также организация и осуществление мероприятий по выводу из строя и уничтожения промышленных предприятий и других важных сооружений на территории, угрожаемой противником».[236 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 40.] Суть «специальной работы в тылу противника» определялась отдельно. На 4-е Управление возлагались задачи:

1) В области разведывательной деятельности: сбор и передача командованию РККА разведданных о дислокации противника, численном составе и вооружении его войсковых соединений и частей; о местах расположения штабов, аэродромов, складов и баз с оружием, боеприпасами и ГСМ; о строительстве оборонительных сооружений; изучение режимных, политических и хозяйственных мероприятий немецкою командования и оккупационной администрации.

2) В области диверсионной деятельности: нарушение работы железнодорожного и автомобильного транспорта, срыв регулярных перевозок в тылу врага; вывод из строя военных и промышленных объектов, штабов, складов и баз вооружения, боеприпасов, ГСМ, продовольствия и пр. имущества; нарушение линий связи на железных, шоссейных и грунтовых дорогах, узлов связи и электростанций в городах, а также других объектов, имеющих важное народнохозяйственное значение.

3) В области контрразведывательной деятельности: установление мест дислокации разведывательнодиверсионных и контрразведывательных органов и школ немецких спецслужб, их структуры, численного состава, системы обучения, системы обучения агентов, путей их проникновения в части и соединения РККА, партизанские отряды и советский тыл; выявление вражеских агентов, подготавливаемых к заброске или заброшенных в советский тыл для проведения шпионско-диверсионной и террористической деятельности; установление способов связи агентуры противника с ее разведцентрами; разложение коллаборационистов частей; ограждение партизанских отрядов от проникновения вражеской агентуры.[237 - Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение… С. 60.]

Как видим, деятельность 4-го Управления была сосредоточенна преимущественно на проведении диверсионных операций; помощь местным партизанам оказывалась лишь по конкретным вопросам (разведывательное и контрразведывательное обеспечение). Структура 4-го Управления не предусматривала возможности осмысленного военнооперативного управления всеми действовавшими на оккупированной территории партизанскими формированиями.

В ведомственных рамках не было возможности координировать деятельность партизан, затруднялось финансирование развертывания партизанской борьбы.[238 - Партизанское движение… С.39.] Даже партизанские и диверсионные отряды ОМСБОН периодически сидели на «голодном пайке». «Серьезная трудность, которую приходилось преодолевать ОМСБОНу в течение всех лет войны, заключалась в том, что материально-техническое обеспечение бригады далеко не соответствовало масштабам и значимости стоящих перед нею задач, — рассказывал чекист С. С. Бельченко, впоследствии — заместитель начальника ЦШПД. — Острая нужда испытывалась прежде всего в автоматах, минах различных образцов, взрывчатке. А ведь ОМСБОНу приходилось выделять из своих скудных резервов мины и взрывчатку для местных партизан и подпольщиков».[239 - Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко… С. 185–186.] Нередкими оказывались случаи, когда партизанские отряды, выходившие в расположение советских войск, передавались чекистами военному командованию «ввиду невозможности их обмундирования и снабжения»[240 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 104, 227.] — тогда имевшие бесценный опыт боевой деятельности во вражеском тылу кадры гибли в «правильном» бою.

До тех пор, пока отряды, починенные органам госбезопасности, преобладали в партизанском движении, эти проблемы не принимали острого характера.

Вклад, сделанный советскими органами госбезопасности в развитие партизанского движения, вне всякого сомнения, крайне велик. Чекисты принимали участие в организации значительного количества партизанских отрядов и групп, сумели обеспечить некоторое руководство боевыми действиями этих формирований во вражеском тылу (что для первого года войны было крайне редким явлением). Наконец, руководству НКВД удалось создать достаточно стройную ведомственную систему, отвечавшую за проведение «зафронтовой» работы, систему, оказавшуюся гораздо более эффективной, чем аналогичные структуры партийных и советских властей, военной разведки или армейских политорганов.

Вместе с тем, на наш взгляд, неправомерно рассматривать роль, сыгранную органами НКВД в развертывании партизанского движения, как «ключевую».[241 - Между тем именно этой точки зрения придерживается большинство современных исследователей. См., напр.: Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 70–71.] Повторяем, это роль была крайне велика, однако как ключевую ее можно было рассматривать лишь если бы не существовало структур, занимавшихся организацией и руководством партизанских формирований и сравнимых с ведомственной структурой НКВД. Однако подобные структуры — пусть даже и менее эффективные — существовали.

Одной из таких структур были диверсионные органы военной разведки, которые также претерпели изменения зимой 1942 г. 16 февраля Разведуправление Генштаба было реорганизовано в Главное разведывательное управление ГШ; при этом 5-й (диверсионный) отдел вошел в состав 1-го Управления, занимавшегося агентурной разведкой.[242 - РАВО. Т. 13 (2). Кн. 2. С. 154.] Таким образом, уже не предполагалось, что военная разведка станет заниматься организацией партизанского движения; диверсионная деятельность оказывалась совмещенной с агентурной работой — подход, который критиковался еще в 20–30-х гг.[243 - См.: Дробов М. А. Малая война: Партизанство и диверсии… С. 153.] Вместе с тем приходится признать, что именно этот подход получил во время войны наибольшее распространение; фактически приказ наркома обороны лишь зафиксировал статус-кво.

Более того, в самом 5-м отделе все более ориентировались на ведение разведки и все менее на диверсии. И. Н. Черный (Банов), направленный весной 1942 г. в партизанский отряд Г. М. Линькова заместителем по разведке, вспоминает слова нового начальника отдела полковника Н. К. Патрахальцева (сменившего на этом посту раненого Мамсурова): «Тебе сразу же придется столкнуться с рядом трудностей… Опыт показывает, что партизаны предпочитают взрывать эшелоны, а не вести разведку… Надо перестроить всю работу линьковского отряда. Главной задачей отряда должен стать сбор данных о противнике».[244 - Черный И. Н. Данные достоверны. М., 1968. С. 20.]

В то же время на уровне разведотделов фронтовых и армейских штабов диверсионная работа велась преимущественно в прифронтовой полосе, в тактических интересах советских войск. О работе в глубоких тылах противника, где с наибольшим успехом действовали уцелевшие зимой 1941–1942 гг. партизанские отряды, речь не шла.

Зимой 1941/42 г. выяснилось, что наладить эффективное взаимодействие между сложившимися ведомственными системами управления партизанским движением невозможно ввиду слишком большого количества «игроков» и их полной независимости друг от друга. Выявились также две тенденции дальнейшего развития систем управления партизанским движением.

Центробежная тенденция проявилась, в частности, в стремлении Главупрформа РККА создать собственные структуры «зафронтовой» деятельности; на практике это означало дальнейшее разрастание дублирующих друг друга партизанских управленческих структур, вело к неразберихе и понижению эффективности партизанской борьбы.

Центростремительная тенденция главным образом проявилась в усилиях Военных советов фронтов, стремившихся наладить взаимодействие между ведомственными структурами. Эти усилия увенчались успехом лишь на Ленинградском фронте, где был создан централизованный Ленинградский штаб партизанского движения — прообраз будущей централизованной системы управления партизанским движением.

Ситуация усугублялась тем, что на оккупированной территории партизанские отряды возникали не только при поддержке с «Большой земли»; нацистская политика геноцида против «низших рас» порождала народное партизанское движение. Уже к весне 1942 г. соотношения партизанских отрядов НКВД и местных партизанских отрядов серьезно изменилось. Как только сошел снег, в леса стали уходить перезимовавшие в селах «окруженцы» и местные жители, недовольные оккупационным режимом. Число партизанских отрядов росло взрывообразно.

Руководство партизанами необходимо было выводить на принципиально новый уровень; то, что НКВД не могло полностью охватить все партизанское движение на оккупированной территории, стало очевидно. «Необходимость совершенствования военно-оперативного руководства партизанским движением, — вспоминал Бельченко, — назревала все острее».[245 - Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко… С. 155.]

Весна 1942 г. стала одним из наиболее значительных периодов в развитии советского партизанского движения. Рост числа партизанских формирований, увеличение количества людей, вовлеченных в партизанскую борьбу, позволяли превратить борьбу в тылу врага из фактора тактического значения, как это было ранее, в подлинный «второй фронт», влияющий на оперативные тылы германских войск и, следовательно, на ход войны.

Однако достичь этого было возможно только при создании соответствующих управленческих структур. Существующие ведомственные системы управления партизанским движением не могли взять на себя выполнение этих функций по причине ограниченности сфер своей деятельности и наличия конкурирующих структур.

Кроме того, события весны 1942 г. показали, что эффективность ведомственных структур достаточно сомнительна. Даже 4-е Управление НКВД СССР испытывало серьезные трудности при обеспечении растущих партизанских формирований;[246 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 104, 227; Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко… С. 185–186.] схожие, но значительно большие трудности испытывали органы военной разведки, спецотделы политуправлений. Эти значительные проблемы, однако, не шли ни в какое сравнение с катастрофой, постигшей органы партийного руководства партизанским движением. Весной 1942 г. немецкие спецслужбы нанесли сокрушительный удар по минскому подполью; было казнено 405 подпольщиков и партизан, в том числе 28 руководящих работников месте с секретарем подпольного горкома. Тогда же на Украине были захвачены и впоследствии казнены руководители подпольных партийных организаций Харькова, Днепропетровска, Киева, Винницы, Славуты и других городов. В Литве еще в марте 1942 г. погибли две оперативные группы ЦК КП(б) Литвы во главе с секретарем ЦК И. Мескупасом-Адомасом, были уничтожены Паневежская и Шауляйская подпольные организации. Организаторские группы, забрасываемые в тыл противника партийными органами, гибли практически повсеместно.[247 - Партизанское движение… С. 39–40.Любопытно, что именно в это время противником был создан специальный орган для борьбы с партизанами — «Зондер-штаб «Р»», возглавлявшийся бывшим белогвардейским офицером, кадровым сотрудником германских спецслужб майором Б. А. Хольмстоном-Смысловским. (См.: Дробязко С. И. Эпопея генерала Смысловского // Материалы по истории Русского Освободительного движения. М., 1999. Вып. 4. С. 120–121).] Те из подпольщиков, кто не попал под удар германской контрразведки, сразу уходили в партизанские отряды; там было гораздо безопаснее и имелось больше возможностей нанести вред врагу. Руководить войной во вражеском тылу «из подполья» было уже практически невозможно.

Таким образом, противнику удалось нанести партийной системе руководства партизанским движение удар, ставивший под вопрос ее дальнейшее существование. Одной из немногих партийных структур, занимавшихся партизанским движением более или менее эффективно, оказалась опергруппа ЦК КП(б) Белоруссии на Калининском фронте, возглавляемая П. К. Пономаренко.[248 - РАВО. Т. 20 (9). С. 181. См. также воспоминания в сб.: Партийное подполье в Белоруссии… Витебская, Могилевская, Гомельская, Полесская области… С. 33–35 и т. д.]

Наличие этих параллельных структур не способствовало эффективному руководству партизанами и вызывало множество малоприятных инцидентов. «Бывало и так: одни насаждали в тылу врага агентуру, другие, сами того не зная, ее уничтожали».[249 - Старинов И. Г. Мины замедленного действия… С. 145.]

Кризис ведомственных систем управления усугублялся еще и тем, что партизанские отряды, действовавшие на оккупированной территории, тесно взаимодействовали друг с другом;[250 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 220–228, 266–267, 291, 420–423, 522–524; Кн. 2. С. 58–60.] сохранить замкнутый, ведомственный, характер при выполнении одних и тех же задач было невозможно. Таким образом, партизанское движение приобретало единый характер, что ставило вопрос о едином же управлении им.

Это осознавали и сами партизаны. «Хуже всего дело было с тем, что мы не знали, кто нами руководит, кому подчиняемся, мы не знали, с кем мы имеем дело и к кому мы должны обращаться. Подчинять нас находилось людей очень много, а если что-нибудь надо было получить, то не найдешь», — так характеризовал сложившееся положение один из партизанских командиров.[251 - Пономаренко П. К. Всенародная борьба… С. 78.]

Военное руководство, объективно заинтересованное в развитии насколько можно более масштабного партизанского движения, осознавало, что действия партизан могли быть эффективнее. В начале апреля 1942 г. Генштаб РККА отдал штабам направлений и фронтов распоряжение о необходимости использования диверсионных групп и партизанских отрядов для понижения маневренности противника, создания для него затруднений с подвозом и эвакуацией.[252 - РАВО. Т. 23 (12). Кн. 2. С. 73–74.] Распоряжение было в своем роде уникальным; по крайней мере, до этого Генштаб практически не обращал на партизан внимания. В марте — апреле 1942 г. командующий Западным фронтом Г. К. Жуков приказывал партизанским отрядам усилить боевые действия на коммуникациях противника;[253 - Там же. Т. 20 (9). С. 233, 236–238.] именно в этом были заинтересованы действующие войска. Тогда же армейские политорганы активизировали пропагандистские мероприятия на оккупированной территории.[254 - Там же. Т. 17 (6). С. 128.]

Определенный успех усилия армейцев принесли: например, в марте 1942 г. партизаны Орловской области нанесли по коммуникациям противника очень сильный удар.

Орловская область была оккупирована в начале октября 1941 г. Сокрушив войска Брянского фронта, 2-я танковая армия Гудериана ушла дальше — на Тулу и Москву. А перед командующим тылом армии встала нелегкая задача организации на захваченных территориях оккупационного порядка.

Анализ немецких документов, проведенный американскими историками, свидетельствует, что главной проблемой командующего тылом был недостаток войск. «После продвижения боевых частей дальше на восток ответственность за управление и обеспечение безопасности в этом регионе была возложена на командование тыловых частей второго эшелона. Имеющихся в их распоряжении сил едва хватало для занятия крупных центров и защиты главных линий коммуникаций».[255 - Армстронг Дж. Партизанская война… С. 87.]

Главными коммуникационными линиями были, естественно, железные дороги. В области их было немало. С запада в область вели две железные дороги: Гомель — Клинцы — Унеча — Брянск с юго-запада и Смоленск — Рославль — Брянск с северо-запада. Из Брянска железные дороги расходились по четырем направлениям. На юг шла железнодорожная ветка Брянск — Навля — Льгов — Харьков. От Льгова на восток уходила железная дорога к Курску. На юго-восток из Брянска шла железная дорога на Орел; на северо-восток — к Калуге, на севере — к Кирову и Вязьме. Еще одна железнодорожная ветка напрямую связывала Орел и Курск.

Значительная протяженность железных дорог сама по себе делала их защиту довольно-таки трудным делом. Ситуация усугублялась тем, что западная и юго-западная части Орловской области были покрыты густыми лесами, в которых находили укрытие «окруженцы» разбитого Брянского фронта, а также организованные местными партийными властями и органами госбезопасности партизанские отряды и диверсионные группы. Согласно отчету начальника 4-го отдела УНКВД по Орловской области, в общей сложности на оккупированной территории было оставлено 72 партизанских отряда общей численностью 3257 человек, 91 партизанская группа общей численностью 356 человек и 114 диверсионных групп численностью 483 человека.[256 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 481. Л. 104–106.] Немаловажным было то, что в отличие от партизан приграничных областей, которых летом 1941 г. забрасывали в тыл врага практически без подготовки, у орловских партизан было время на слаживание. Больше половины из них к тому же прошли подготовку в специальных школах, в первую очередь — в возглавлявшемся полковником Стариновым Оперативно-учебном центре. Результат не замедлил сказаться: в течение октября — середины декабря распалось лишь 8 партизанских отрядов общей численностью 356 человек.[257 - Там же.]

Сил, брошенных оккупантами на обеспечение безопасности тыла, оказалось недостаточно. По данным 4-го отдела УНКВД Орловской области, к середине декабря орловские партизаны вывели из строя 1 бронепоезд противника, 2 танка, 17 бронемашин, 82 грузовых машины, убили 176 вражеских офицеров, 1012 солдат и 19 предателей. Кроме того, было уничтожено 11 деревянных мостов, 2 железнодорожных, 1 понтонный и произведено 3 подрыва железнодорожных путей.[258 - Там же.] Возможно, эти данные были несколько завышенными (суворовский принцип «пиши поболее, чего басурман жалеть» никто не отменял), однако то, что партизаны причиняли оккупантам серьезные неприятности, сомневаться не приходится.

К концу 1941 г. «партизанская угроза» оккупантам увеличилась. В южную часть Брянских лесов между железной дорогой Брянск — Навля — Льгов и рекой Десной стали выходить партизанские отряды из соседней Курской области и с Украины (соединения Ковпака и Сабурова). На севере области советские войска освободили Киров, тем самым перерезав железнодорожную магистраль Брянск — Вязьма. В линии фронта образовалась брешь, через которую шла помощь партизанам. Концентрация партизан на Брянщине увеличивалась, а вместе с ней увеличивалась и активность боевых действий.

Войск для борьбы с партизанами у оккупантов, как обычно, не хватало. «Группа армий надеялась ликвидировать угрозу партизанского движения как только будет упрочено положение на фронте, — писал в конце февраля командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Клюге. — Однако развитие событий в последнее время показывало, что эти надежды лишены оснований, так как напряженная обстановка на фронте не давала возможности отвести с фронта соединения, относящиеся к службе тыла».[259 - Партизанское движение… С. 127.]

И вот, воспользовавшись сложившейся ситуацией, в первой половине марта брянские партизаны нанесли удар по жизненно необходимым оккупантам железным дорогам. Удар оказался сокрушительным. «Железные дороги Брянск — Дмитриев-Льговский и Брянск — х[утор] Михайловский выведены из строя, — докладывали в Москву Емлютин и Сабуров. — На всем протяжении пути все мосты взорваны. Железнодорожный узел х[утор] Михайловский партизаны разрушили. Немцы пытаются восстановить железнодорожное движение на участке Брянск — Навля, но эти попытки срываются партизанами».[260 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 285.]

Немецкие источники эту информацию подтверждают: «в марте 1942 года партизаны остановили движение на железной дороге Брянск — Льгов и препятствовали использованию немцами железнодорожной линии Брянск — Рославль. На основных шоссейных дорогах (Брянск — Рославль, Брянск — Карачев, Брянск — Жиздра) угроза была столь велика, что движение по ним можно было осуществлять лишь крупными колоннами».[261 - Армстронг Дж. Партизанская война… С. 133.]

Успех брянских партизан показал, насколько мощным оружием может оказаться партизанское движение.

Кризис, переживаемый ведомственными системами по управлению партизанским движением; заинтересованность военных в повышении эффективности действий партизан; рост партизанских отрядов, тесно взаимодействующих между собой вне зависимости от изначальной ведомственной принадлежности — все это свидетельствовало о необходимости создания новой, централизованной системы управления партизанским движением.

Однако воплотить это на практике было не так-то легко.

Попытки централизации на базе какого-либо одного ведомства вели к весьма острым и болезненным конфликтам, негативно влиявшим на эффективность партизанского движения. Так, начальник оперативно-чекистской группы, занимавшейся руководством партизанским движением в Крыму, жаловался в Центр:






«Всю разведывательную работу вела исключительно оперативно-чекистская группа, но в силу неимения своей связи добытые материалы передавались разведотделу Крымского, а затем Северо-Кавказского фронта, который не только эти данные, но и в ряде случаев пакеты, доставленные на самолетах из партизанских отрядов и непосредственно адресованные НКВД Крыма, умышленно не передавал нам. Этот самый разведотдел и его руководитель Капалкин, а также маршал Советского Союза Буденный вместо помощи всячески мешали нам в работе».[262 - ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 201.]





Таким образом, попытка решить проблему в рамках фронта волюнтаристской передачей задач руководства партизанским движением в ведение какого-либо одного ведомства оказывалась неэффективной.

Докладные записки о необходимости создания централизованной системы управления партизанами, которые направляли руководству страны непосредственно занимавшиеся вопросами партизанского движения военные, до тех, в чей компетенции было принимать решения, не доходили и никакой реакции не вызывали.[263 - Партизанское движение… С. 57] Руководство страны, еще сравнительно недавно (в начале января 1942 г.) принявшее принципиальное решение о руководстве партизанскими формированиями через сложившиеся ведомственные системы, сосредоточилось на решении более важных задач и искренне полагало, что в области организации партизанского движения все обстоит нормально.

Таким образом, ситуация казалась безвыходной: попытаться изменить ситуацию на уровне фронтов и армий означало взорвать баланс между ведомственными системами и спровоцировать разрушительные для партизанского движения межведомственные конфликты, а в масштабе страны изменить ситуацию было невозможно, поскольку информация о неожиданном кризисе существующих систем управления партизанским движением не доходила до руководства страны.

Существуют моменты, когда кажется невозможным сойти с пути, ведущего к катастрофе, когда кажется, что грядущая катастрофа объективно обусловлена, неизбежна. В такие моменты изменить идущий своим чередом ход событий невероятно трудно, но зато тот, кто сумеет это сделать, входит в историю.

Для советского партизанского движения весна 1942 г. была периодом кризиса (большинством участников событий не осознаваемого как таковой), периодом, когда решался вопрос о том, смогут ли партизанские формирования влиять на стратегический ход войны, или же их действия останутся хоть и массовыми, но локальными по существу акциями, причиняющими противнику неудобство, но не влияющими на положение на фронтах.

Естественный ход событий делал более чем вероятным второй вариант; то, что на самом деле реализован оказался первый, стало следствием усилий одного человека.




Глава 2

Создание Центрального Штаба партизанского движения


Полковник И. Г. Старинов, уже упоминавшийся в нашей работе, кадровый диверсант с довоенным стажем, человек, летом и осенью 1941 г. сделавший многое для организации партизанских формирований в Белоруссии и на Украине, был не единственным, кто писал руководству страны о необходимости централизации управления партизанским движением. Однако делал это он с исключительной энергией и упорством, подобных которым не проявил никто.

В течение всей весны 1942 г., помимо выполнения своих непосредственных обязанностей помощника начальника штаба инженерных войск РККА и начальника Оперативно-инженерной группы Южного фронта, Старинов непрерывно обращался с идеями о том, как повысить эффективность партизанских действий ко всем, с кем встречался по службе — от своего непосредственного начальника генерала М. П. Воробьева[264 - Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 126.] до контр-адмирала С. Г. Горшкова[265 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 692. Л. 1.] и секретаря ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко.[266 - Там же. Л. 2–7.] Он разрабатывал докладные записки о необходимости централизации партизанского движения и создания частей специального назначения, под которыми убеждал подписаться тех, кто имел какой-нибудь вес для руководства страны — даже если к партизанам они не имели никакого отношения. Наконец, будучи в Москве, Старинов обратился к начальнику артиллерии Красной Армии, заместителю наркома обороны генерал-полковнику Н. Н. Воронову. Воронова он хорошо знал по Испании, где тот был старшим военным советником на том же фронте, где действовали диверсионные отряды Старинова.

24 мая 1942 г. Воронов обратился к Сталину с предложениями о совершенствовании руководства партизанской борьбой. Их суть сводилась к следующему: создание единого центра по руководству партизанскими и диверсионными действиями в виде партизанского фронта с командующим фронтом и его штабом, подчиненного Ставке ВГК, при фронтах создать оперативные группы по руководству партизанскими действиями. Кроме этого предлагалось от действий крупных отрядов перейти к действиям многочисленных, мелких неуязвимых групп и отрядов.[267 - ЦЛМО. Ф. 14. Оп. 11 603. Д. 9. Л. 1–3. Цит. по: Партизанское движение… С. 57. См. также изложение содержания документа: Воронов H.H. На службе военной // Новая и новейшая история. 1992. № 1. С. 105.] Стилистика документа ясно говорит о том, что в его написании принимал участие полковник Старинов.






«Через несколько дней я докладывал в Ставке по неотложным делам, — вспоминал впоследствии Воронов. — Верховный задержал меня и предложил принять участие в рассмотрении других вопросов. Он взял со стола папку и изложил присутствующим содержание моей докладной записки. Мои предложения были приняты полностью».[268 - Воронов H.H. На службе военной… С. 105.Согласно «Журналу посещений И. В. Сталина в его кремлевском кабинете» присутствующими были Маленков, Берия и Ворошилов. См.: На приеме у Сталина: Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924–1953 гг.). М., 2008. С. 373.]





Так увенчались успехом многомесячные усилия Старинова; руководством страны было принято принципиальное решение о централизации партизанского движения.

В двадцатых числах мая первый секретарь ЦК ВКП (б) Белоруссии П. К. Пономаренко был вызван в Москву. Когда зимой 1941–1942 гг. идея о создании ЦШПД появилась впервые, Пономаренко был назначен его начальником; теперь Центральный штаб создавался вновь и Пономаренко не без основания надеялся, что возглавит его именно он. В Москве его постигло жестокое разочарование. «В одном из отделов ЦК, — вспоминал впоследствии Пантелеймон Кондратьевич, — меня представили В. Т. Сергиенко — наркому внутренних дел УССР, который прибыл в столицу также в связи с предстоящим решением ГКО о создании Центрального штаба партизанского движения. Только на этот раз именно он должен был возглавить ЦШПД».[269 - Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 150–151.]

Как выяснилось, Сергиенко был совместной креатурой главы НКВД Берии и первого секретаря украинской компартии Хрущева.

Для Берии было важно сохранить контроль над партизанами. Прямо контролировать партизанское движение по объективным причинам было невозможно; оставалось лишь посадить на эту должность своего человека. Мотивы Хрущева более сложны. С одной стороны, о личностной неприязни между Хрущевым и Пономаренко ходили легенды;[270 - Попов А. Ю. 15 бесед с генералом КГБ Бельченко… С. 171.] потому неудивительно, что Никите Сергеевичу меньше всего хотелось, чтобы его противник стал начальником ЦШПД. В тот период, однако, для Хрущева возможность провести в начальники ЦШПД своего была важна и по другой причине. 12 мая началось наступление Юго-Западного фронта, ставившее целью освобождение Харькова. К 16 мая наступление застопорилось. Стало ясно, что за неудачу придется отвечать людям, прямо за эту операцию ответственным, — Тимошенко и Хрущеву; контроль над партизанами мог скомпенсировать для Хрущева последствия поражения на фронте.

Комиссар госбезопасности 3-го ранга Сергиенко был сотрудником НКВД и, как таковой, устраивал Берию. Он был наркомом внутренних дел Украины и, как таковой, устраивал Хрущева. Наконец, оп обладал достаточно высоким рангом для назначения начальником ЦШПД. Однако в конечном итоге решение принимал Сталин, и решение его могло оказаться неожиданным. Понимая это, Берия предпринял маневр для нейтрализации Пономаренко, выдержанный в лучших бюрократических традициях.

Мы уже писали о НКВД Белоруссии, возглавляемом Л. Цанавой и прекратившем свое существование в результате оккупации республики противником. Вместо республиканского НКВД и его территориальных управлений были созданы оперативно-чекистские группы; естественно, что Цанава возглавил оперативно-чекистскую группу НКВД БССР. В условиях, когда Белоруссия была оккупирована, заниматься эта группа, равно как и подчиненные ей областные оперативно-чекистские группы, могла только разведкой и организацией партизанского движения. Делалось это в тесном взаимодействии с 4-м Управлением и Штабом истребительных батальонов НКВД СССР.[271 - ОГБ. Кн. 3. Т. 1. С. 396.]

В мае 1942 г., после принятия принципиального решения о создании ЦШПД, Цанава подготовил докладную записку, в которой писал следующее: «Ввиду того, что в настоящее время партизанским движением на территории Белоруссии занимаются ЦК КП(б) Белорусской ССР, 4-е Управление и Штаб истребительных батальонов НКВД СССР, со своей стороны считаю необходимым создать еще один орган для руководства партизанским движением по Белорусской ССР».[272 - ОГБ. Кн. 3. Т. 1. С. 397.]

По всей видимости, записка Цанавы была инспирирована Берией. Таким образом Сталину демонстрировалось неумение Пономаренко наладить взаимодействие с занимающимися партизанскими вопросами органами даже на республиканском уровне. Можно ли доверить такому человеку руководить централизованной системой управления партизанским движением?

Отфиксировав этот тезис, 27 мая Берия представил Сергиенко Сталину; согласно «Журналу посещений…», разговор длился почти час.[273 - На приеме у Сталина… С. 373.]

Пономаренко же наркомвнудел УССР не удовлетворял совершенно, причем не только по управленческим соображениям.






«Нас разместили в гостинице «Москва», — вспоминал Пономаренко. — В тот вечер Сергиенко позвонил мне и пригласил к себе в номер. Он уже изрядно выпил: на столе в центре обильной закуски стояла наполовину пустая бутылка водки. Сказав несколько приветственных слов, Сергиенко сразу же стал настойчиво агитировать меня отметить предстоящее событие. Сославшись на недомогание, я отказался от его предложения. Мне будущий начальник Центрального штаба (я его раньше не знал) пришелся не по душе.

«Не компанейский ты, оказывается, мужик, — пробурчал, перейдя на фамильярный тон, глава украинского НКВД и многозначительно добавил: — А ведь под моим началом будешь, поди, не один год служить».

Еще более захмелев, он стал хвастаться не только знакомством, но и тесными связями с большими и влиятельными людьми в стране.

«Никита Сергеевич и Лаврентий Палыч меня очень уважают и ценят за хватку, исполнительность, смелость и инициативу, — «скромно» повествовал Сергиенко. — И у меня назревает хорошая перспектива по службе. Налажу деятельность Центрального штаба, а там, глядишь, и новое выдвижение».

Вслед за этим «без пяти минут» начальник ЦШПД перешел к описанию собственных, далеко не рядовых «заслуг» в борьбе с «врагами народа». Стал рассказывать о том, как он «умело» допрашивал арестованного бывшего первого секретаря ЦК КП(б) У П. П. Постышева, выбивая у него «признания» обыкновенной палкой.

«Я так приучил его к моему «орудию», что когда входил к этому троцкисту в камеру, тот сразу же бросался в угол и закрывал голову руками», — продолжал свой палаческий рассказ Сергиенко.

Выслушивать его дальше было выше сил, и я, сославшись на плохое самочувствие и усталость, стал прощаться.

Сергиенко наконец прекратил свои излияния и сказал, чтобы я никуда в ближайшие дни не отлучался, т. к. после соответствующего постановления ГКО он намерен провести первое заседание Центрального штаба партизанского движения».[274 - Кумапев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 151–152.]





По вполне понятным причинам Сергиенко был последним, кош Пономаренко хотел бы иметь в начальниках. Вместе с тем Пантелеймон Кондратьевич был опытным аппаратчиком и понимал, что даже если Сергиенко и станет начальником ЦШПД, это будет не концом подковерной борьбы, а ее началом. Поэтому он справился в ЦК о кадрах, предназначавшихся на руководящие должности в ЦШПД, приступил к вербовке сторонников. Так, помощник начальника Оперативного отдела ЦШПД майор А. И. Брюханов рассказал в своих мемуарах о том, как Пономаренко сделал ему предложение, от которого невозможно отказаться. «Вы, товарищ майор, пришли к нам из армии и, разумеется, привыкли за долгие годы службы к армейской субординации и дисциплине. Это хорошо. Но не забудьте о том, что вы не только кадровый командир Красной Армии, но и коммунист. Работая у нас, вы должны будете придерживаться партийного стиля работы и не ограничивать свою деятельность привычными рамками чисто военной службы… Если обстановка потребует, я вызову вас лично, не прибегая к помощи непосредственных начальников, и дам соответствующие указания».[275 - Брюханов А. И. В штабе партизанского движения. Минск, 1980… С. 13–14.] Брюханов согласился на это противоречащее всем армейским порядкам, но обыкновенное для бюрократической борьбы предложение.[276 - Между прочим, Пономаренко умел ценить преданность; несколькими месяцами позже, когда немцы прорвали Юго-Западный фронт и на улицах Сталинграда, где жила семья Брюханова, шли ожесточенные бои, Пономаренко лично позаботится об эвакуации родных своего подчиненного — тем самым спася их от весьма вероятной гибели.]

30 мая 1942 г. состоялось заседание ГКО, посвященное вопросам партизанского движения. Присутствовавший на заседании Микоян впоследствии рассказывал следующее:






«Докладчиком по данному вопросу был Лаврентий Берия. Вместе с Никитой Хрущевым они подготовили предложения по основным задачам и направлениям деятельности ЦШПД, который должен функционировать при Ставке ВГК, но под руководством НКВД СССР. Доложил и о персональном составе нового органа во главе с В. Т. Сергиенко, который, по словам Берии, очень хорошо проявил себя в должности наркома внутренних дел Украины.

«А вам не жаль отдавать в Центр такие хорошие украинские кадры?» — спросил не без иронии Сталин, обращаясь к Хрущеву и Берия. Вслед за этим, уже более резким топом он сказал, смотря только на Берия:

«У вас — узко ведомственный подход к этой чрезвычайно важной проблеме. Партизанское движение, партизанская борьба — это народное движение, народная борьба. И руководить этим движением, этой борьбой должна и будет партия. Сейчас то, что требуется, мы и исправим. И начальником ЦШПД будет член ЦК ВКП(б)». С этими словами Сталин взял синий карандаш, обвел стоявшую последней в представленном списке мою фамилию и стрелочкой поставил ее на первое место».[277 - Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 152–153.]





Юридически решение было оформлено постановлением ГКО от 30 мая 1942 г., согласно которому «в целях объединения руководства партизанским движением в тылу врага и дальнейшего развития этого движения» при Ставке Верховного Главнокомандования создавался Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД), которому подчинялись создаваемые при военных советах соответствующих фронтов Украинский (при Военном совете Юго-Западного направления), Брянский, Западный, Калининский штабы партизанского движения, а также уже существовавшие Ленинградский и Карело-Финский ШПД.

Начальником ЦШПД назначался П. К. Пономаренко; работой же руководила Коллегия ЦШПД в составе начальника ЦШПД П. К. Пономаренко, представителя НКВД СССР В. Т. Сергиенко и представителя Разведуправления ГШ РККА Г. Ф. Корнеева. Аналогичным образом (представители парторганов, НКВД и армейской разведки) строились руководящие органы подчиненных штабов.[278 - Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 152–153.] От ГКО деятельность ЦШПД курировал маршал К. Е. Ворошилов.[279 - 1 апреля 1942 г. Сталин продиктовал решение Политбюро ЦК ВКП(б) «о работе Ворошилова К. Е.», в котором после уничтожающей сталинской критики значилось: «1. Признать, что т. Ворошилов не оправдал себя на порученной ему работе на фронте.2. Направить т. Ворошилова на тыловую военную работу». Этой «тыловой военной работой» Ворошилова, оставшегося членом ГКО, стало формирование новых частей Красной Армии и вопросы партизанского движения. За дело маршал принялся весьма активно; летом 1942 г. он встречался по этим вопросам со Сталиным 17 раз (Пономаренко Сталин, к слову сказать, за этот период принял лишь однажды).]

Основное направление деятельности ЦШПД было определено в постановлении следующим образом: «В своей практической деятельности по руководству партизанским движением Центральный штаб партизанского движения должен исходить из того, что основной задачей партизанского движения является дезорганизация тыла противника».[280 - РАВО. Т. 13 (2). Кн. 2. С. 254; Т. 20 (9). С. 114–115.]

Органы госбезопасности были в значительной мере отстранены от управления партизанским движением, причем сделано это было достаточно демонстративно. Приказ наркома обороны о формировании ЦШПД, подчиненных ему фронтовых ШПД и оперативных групп при военных советах армий был издан лишь 16 июня 1942 г.;[281 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 3. Л. 1; РАВО. Т. 20 (9). С. 115–116.] однако еще 1 июня, на следующий день после принятия решения о централизации управления партизанским движением, было реорганизовано 4-е Управление НКВД СССР, сфера деятельности которого была ограничена организацией и руководством агентурно-разведывательной и диверсионной деятельностью в тылу противника. Соответствующее изменение претерпело и штатное расписание Управления.[282 - ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 519.] В последующих указаниях наркома внутренних дел разъяснялось, что руководство партизанскими отрядами выделяется из системы органов НКВД.[283 - Там же. Кн. 2. С. 23.] Это ограничение сферы деятельности органов госбезопасности имело принципиальный характер, о чем свидетельствует то, что впоследствии разведывательно-диверсионным группам, забрасывавшимся в тыл противника 4-м Управлением, даже предписывалось по возможности не вступать во взаимодействие с местными партизанскими отрядами, сосредоточиваться на выполнении своих непосредственных задач.[284 - Там же. Кн. 1. С. 558–556; Кн. 2. С. 140–141, 359–360.]

С началом июля 4-е Управление и подчиненные ему отделы начали передавать оперативным группам региональных ШПД состоявшие на связи партизанские отряды, «как находящиеся на линии фронта, так и действующие в тылу противника». Кроме того, в штабы партизанского движения передавались «предназначенное для партизан вооружение; боеприпасы; снаряжение и обмундирование; запасы продовольствия; личные дела, списки личного состава партизанских отрядов; документы, связанные с переброской и дислоцированием партизанских отрядов, находящихся на линии фронта и в тылу противника; всех курьеров-связников, подготовленных к выброске на связь с партизанскими отрядами, и подрывников, предназначенных для партизанских отрядов; списки курьеров-связников, направленных в тыл противника для связи с партизанскими отрядами».[285 - ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 23.] Не подлежали передаче агенты, явки и резиденты, использующиеся в целях разведки.[286 - Там же. С. 24.]

Следует, впрочем, заметить, что возглавляемая Л. Цанавой оперативно-чекистская группа НКВД БССР по-прежнему осуществляла переброску в тыл противника партизанских отрядов и диверсионных групп, которыми и руководила, по крайней мере, до конца 1942 г.[287 - Там же. С. 315–317, 330–331, 371–372, 410–417, 420–427,487–488,496–499.] Почему в этом случае было сделано исключение, понять сложно; стоит, однако, заметить, что если на Украине отношения между республиканскими органами внутренних дел и местным партийным руководством не оставляли желать лучшего,[288 - См.: Строкам ТА. Наш позивний — свобода. Kieв, 1978; Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть. Кн. 1.] то в Белоруссии ситуация была обратной.[289 - Попов А. Ю. 15 бесед с генералом КГБ Бельченко… С. 88–119, 146.] Можно предположить, что поскольку начальником ЦШПД стал первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Пономаренко, то нарком НКВД БССР Цанава посчитал несправедливым отдавать тому плоды своих многомесячных усилий и сумел отстоять свою точку зрения.

Оперативные группы партийных органов, занимавшихся организацией партизанского движения, как правило, входили в состав штабов партизанского движения; органы военной разведки, практически не имевшие подчиненных им партизанских отрядов, и армейские политорганы серьезных изменений в своей деятельности не претерпели.[290 - Никольский В. А. Аквариум — 2. С. 96–107; Партизанское движение… С. 58–59.]

Всего к началу июля штабам партизанского движения было передано около 600 партизанских отрядов общей численностью более 80 тысяч человек; устанавливалась связь с другими партизанскими отрядами.[291 - ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 7–8.]




Глава 3

Проблемы роста и первый кризис


Июнь — июль 1942 г. — период становления ЦШПД.

О том, как воспринимались эти события самими участниками, можно понять по итоговому отчету отдела кадров ЦШПД, составленному в 1944 году.






«Органы партизанского движения создавались впервые в истории человечества и войн, поэтому очень много возникало вопросов о формах, структуре и построении штабов руководства партизанским движением.

Кроме того, и, самое главное, необходимо было подобрать способные кадры, которые могли бы правильно понять и быстро освоить на этом новом поприще работу. Главным принципом в комплектовании руководящих кадров являлось то, что, в первую очередь, на работу в органы партизанского движения подбирались партийные руководящие работники, военные кадры и работники НКВД.

Большая потребность была в оперативных и разведывательных кадрах и, особенно, в радиоспециалистах, которые призваны были наладить и держать устойчивую связь с действующими партизанскими отрядами и бригадами, крайне нуждающимися в то время в помощи по организации и руководству партизанской борьбой».[292 - ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 7–8.]





Остановимся на этих проблемах подробнее.

Как мы помним, постановление ГКО от 30 мая 1942 г. предусматривало следующую схему организации партизанского движения: ЦШПД подчиняются пять фронтовых штабов партизанского движения и один штаб партизанского движения направления (Украинский при Военном совете Юго-Западного направления). Эти ШПД несут ответственность за руководство партизанскими формированиями в полосе фронта и, в свою очередь формируют оперативные группы при военных советах армий.[293 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 1. Л. 1–4, 32; Д. 4. Л. 26; Д. 24. Л. 3.] В основные функции армейских оперативных групп входило: обеспечение выполнения задач, возлагаемых армейским командованием и фронтовыми ШПД на партизанские отряды, действующие в оперативном тылу противника, сбора информации, передачи ее фронтовому ШПД.[294 - РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 8. Д. 27. Л. 46–117.]

Таким образом, фронтовые ШПД и их опергруппы имели двойное подчинение: Центральному штабу партизанского движения и, одновременно, военным советам соответствующих фронтов и армий. Это еще раз доказывает, что одной из причин создания централизованной системы управления партизанским движением было стремление военного командования использовать партизанское движение для дезорганизации непосредственно противостоящих им войск противника.

На практике, однако, это решение оказалось не слишком удачным. Поскольку партизанские отряды действовали преимущественно в оперативном, а не тактическом тылу противника, зоны ответственности фронтовых ШПД (определены распоряжением начальника ЦШПД от 5 июля 1942 г.[295 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 14. Л. 2–3.]) и подчиненных им опергрупп оказывались произвольными и, к тому же, легко изменяющимися, что затрудняло руководство партизанскими формированиями; к примеру, как только армия меняла свое месторасположение, это же приходилось делать и соответствующей опергруппе.

Кроме того, деятельность фронтовых ШПД и их опергрупп оказывалась сильно зависимой от военного командования, что могло иметь крайне неприятные последствия, которые можно увидеть на примере Украинского штаба партизанского движения.

Украинский ШПД, как мы помним, действовал при Военном совете Юго-западного направления, и потому задачи перед ним стояли более глобальные, чем перед остальными подчиненными ЦШПД штабами. Период становления Украинского штаба проходил трудно, и результаты были не очень радостными. Пономаренко слал гневные телеграммы. «Резкая критика работы УШПД содержалась в телеграмме начальника ЦШПД П. К. Пономаренко от 15 июля 1942 г. на имя Т. Л. Строкача. В ней отмечалось, что в течение июня и первой половине июля не было достигнуто улучшения руководства партизанским движением на Украине, ничего не сделано для развертывания борьбы в тылу врага в южной и юго-западной части республики, особенно в районах правобережья Днепра».[296 - Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных…. С. 48–49.]29 июня Юго-западное направление было упразднено и Украинский ШПД обрел некоторую самостоятельность, вместо подчинения Военному совету направления, координируя свои действия с военными советами Южного и Юго-Западного фронтов.[297 - РАВО. Т. 20 (9). С. 243.] Начальником Украинского штаба назначили заместителя наркома внутренних дел УССР Т. А. Строкача. Строкач занимался партизанами практически с самого начала войны, а попав в окружение, пробивался из него с оружием в руках. Строкач обладал и еще одним полезным качеством: он был предан Хрущеву.

Становление Украинского ШПД проходило на фоне острого конфликта между новым начальником штаба Юго-Западного фронта П. И. Бодиным, с одной стороны, и командующим С. К. Тимошенко и членом Военного совета Н. С. Хрущевым, с другой.[298 - Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. Кн. 1. С. 78–79.] В этой неразберихе деятельность Украинского штаба партизанского движения была практически парализована. «Отступая на Восток вместе с Красной Армией, Украинский штаб оказался на значительном удалении от республики. Временно была нарушена прямая радиосвязь с наиболее крупными партизанскими формированиями. В течение июля — августа 1942 г. штаб, по словам Т. А. Строкача, «находился на колесах», семь раз менял место своей дислокации, пока в сентябре не прибыл в Саратов, где к этому времени уже размещался ЦК КП(б) У. В процессе передвижение УШПД оказался в оперативных пределах Сталинградского фронта и был временно подчинен его командованию. В условиях наступления фашистских войск на Сталинград по указанию ЦШПД он взял на себя решения ряда вопросов, связанных с организацией отрядов… в Сталинградской области. В связи с этим меньше внимания уделялось развитию партизанского движения непосредственно на оккупированной территории Украины. Поэтому… ЦШПД был вынужден сделать УШПД разъяснение, что «Украинский штаб партизанского движения прежде всего отвечает за руководство партизанскими отрядами, действующими на территории Украины»».[299 - Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных… С. 22–23.]

Командование Сталинградского фронта, напротив, полагало, что руководство слишком мало внимания уделяет партизанскому движению непосредственно в полосе фронта. «Положение с руководством партизанским движением сейчас показывает, что в работе Украинского партизанского штаба отсутствуют оперативность и надлежащая поворотливость, — писал начальник политуправления фронта. — Требуемая обстановкой массовая заброска диверсантов в ближайший тыл противника для уничтожения горючего, боеприпасов и переправ противника штабом не проводится. Дело не только в неповоротливости, существующей у работников партизанского штаба, но и в принципиально неправильном взгляде на свои задачи».[300 - РАВО. Т. 20 (9). С. 116–117.] На самом деле, «принципиально неправильный взгляд» на партизанское движение был у командования Сталинградского фронта; однако устоять против его давления (особенно если учесть, что членом Военного совета фронта был его непосредственный начальник Хрущев) возглавлявшему УШПД Строкачу было непросто.

Состояние Украинского штаба к концу лета 1942-го было довольно печальным, о чем можно судить по докладной записке начальника политуправления фронта от 8 августа 1942 г.: «Прошло около двух месяцев после создания Украинского штаба партизанского движения. Создание штаба с колоссальным аппаратом преследовало задачу объединить в одних руках руководство партизанским движением на временно оккупированной территории, коренным образом улучшить связь и оперативное руководство боевой деятельностью партизанских отрядов, диверсионных групп и т. д., но штаб с возложенными на него задачами в настоящее время не справляется. Штаб более месяца занимался укомплектованием своих отделов и другой организационной работой, не связанной с руководством партизанским движением.

Деятельность партизанского штаба на сегодняшний день выражается в поддержании связи через рации с 5 партизанскими отрядами и в подготовке к переброске нескольких диверсионных и оперативных групп на связь в глубокий тыл противника. С отрядами, не имеющими раций, штаб не имеет никакой связи.

Таким образом, деятельность штаба по руководству партизанским движением имеет значительно меньшие масштабы по сравнению с той работой, которую при всех недостатках проводили раньше различные, не объединенные единым центром следующие организации: политуправление, НКВД УССР, разведорганы и областные управления НКВД».[301 - РАВО. Т. 20 (9). С. 242–243.]

Конечно, многие проблемы были неизбежными. Радиостанций не хватало, а посылать без них отряды в тыл противника было нецелесообразно и самоубийственно. Не было самолетов и, следовательно, перебрасывать людей в тыл противника было практически невозможно. Начальник 2-го (агентурного) отделения разведотдела штаба фронта В. А. Никольский оставил нам впечатляющее описание той обстановки, которая сложилась в полосе Сталинградского фронта. «Маршрутные группы и многочисленные одиночки-разведчики, посылаемые в тыл врага через линию фронта, несли чрезмерно большие потери и не выполняли задачи из-за большой плотности немецких войск, сконцентрированных на этом направлении. К тому же в тылу бесчинствовали ревностные помощники немцев калмыки, которые буквально охотились за нашими людьми, поскольку за поимку советских шпионов германское командование выдавало большие денежные награды».[302 - Никольский В. А. Аквариум — 2… С. 117.] В подобной ситуации некоторая пассивность Украинского ШПД была, пожалуй, вполне обоснованной и помогала избегать лишних жертв.

Это, однако, не отменяло того факта, что еще 18 июня 1942 г. Оперативное управление Генштаба в письме ЦШПД сформулировало задачи, которые надлежало выполнять партизанам, действовавшим в полосе Юго-Западного фронта: «срывать железнодорожные и автотранспортные перевозки противника, разрушать его материально-техническую базу, средства связи и управления, вести непрерывную разведку».[303 - Партизанское движение… С. 151.] Фактически эти задачи не были выполнены.

Кроме того, как писал в июле начальник ЦШПД Пономаренко, «штабы некоторых фронтов и армий не ставят штабам партизанского движения и партизанским отрядам в полосе своего фронта, армии, оперативных задач по дезорганизации тыла противника, вытекающих из общего оперативного или тактического плана».[304 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 79.]

Таким образом, фронтовой статус подчиненных ЦШПД штабов партизанского движения был удобен для фронтового и армейского командования, но не позволял наладить эффективное управление партизанскими формированиями.

К концу лета завершилось формирования аппарата ЦШПД, включавшего в себя:

Оперативный отдел (нач. полковник В. Ф. Соколов, штатная численность 13 человек);

Разведывательно-информационный отдел (нач. полковник Х.-У. Д. Мамсуров, штатная численность 9 чел.);

Отдел связи с центральным радиоузлом (нач. полковник И. Н. Артемьев, штатная численность 8 чел.);

Отдел кадров (нач. старший бригадный комиссар В. К. Тимошенко, штатная численность 8 чел.);

Отдел материально-технического снабжения (штатная численность 6 чел.);

Общий отдел (штатная численность 29 чел.).

Всего штат ЦШПД насчитывал 81 человека.[305 - Там же. Оп. 8. Д. 27. Л. 19–20.] Центральный аппарат ЦШПД постоянно возрастал, составляя на 1 июля 1942 г. 108 чел., а на 1 августа 1942 — уже 123 чел. Кроме того, при ЦШПД существовали:

Центральный радиоузел;

Центральная школа организаторов партизанских отрядов (спецшкола № 1);

Центральная школа подготовки партизанских кадров (спецшкола № 2, нач. подполковник И. П. Кутейников);

Центральная радиошкола партизанского движения (спецшкола № 3, нач. майор И. С. Комиссаров);

Центральная школа по подготовке разведчиков (спецшкола № 105, нач. полковник Немков).[306 - РАВО. Т. 20 (9). С. 435–441.]

Характерно, что для высокопрофессионального специалиста по ведению партизанской войны, благодаря которому создание централизованной системы управления партизанским движением оказалось возможным — для полковника Старинова места в ЦШПД на тот момент не нашлось.[307 - Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 148–158.]

Кадровый состав ЦШПД и подчиненных ему фронтовых ШПД, к сожалению, оставлял желать лучшего; за редким исключением, на их формирование Главупрформом НКО направлялись люди, не имевшие специфического опыта организации партизанской борьбы. Таковые, как правило, оставались в соответствующих структурах органов военной разведки и государственной безопасности; исключения, конечно, были, однако немного. Естественно, что и ЦШПД, и фронтовые ШПД пытались сосредоточить у себя лучших специалистов, что на первых порах вызывало неприятные столкновения.[308 - Артемьев И. Н. В эфире партизаны… С. 4, 111; Брюханов А. И. В штабе партизанского движения. Минск, 1980. С. 13–14; Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко… С. 161.] Конечно, это было не более чем неизбежной болезнью роста.

В целом же к середине лета 1942 г. становление системы централизованного управления партизанским движением было завершено; теперь было необходимо определиться с концепцией партизанской борьбы, которую следовало претворять в жизнь.

Основные цели и задачи партизанского движения и его управленческих структур были сформулированы в решении ГКО от 30 мая; как говорилось в докладной записке начальника ЦШПД в Ставку ВГК, их «главный и основной смысл… штабы партизанского движения видят в таком направлении боевой работы партизанских отрядов, чтобы вражеские тылы этим летом были дезорганизованы до степени катастрофической для немецких армий Восточного фронта. Силы движения позволяют ставить и решить такую задачу».[309 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 11–12.]

К июню 1942 г., в соответствии с этими тезисами, а также рекомендациями оперативного управления Генштаба РККЛ,[310 - Там же. Д. 81. Л. 79.] в ЦШПД разработали первый оперативный план удара по вражеским коммуникациям противника в оккупированных приграничных областях. Создавался план с огромным напряжением, как вспоминает помощник начальника Оперативного отдела штаба А. И. Брюханов, «в те дни весь аппарат ЦШПД работал с исключительным напряжением. Забыв об усталости, сутками не выходя из рабочих кабинетов, его сотрудники делали все возможное для того, чтобы действия партизан в тылу врага хоть в какой-то мере облегчили положение войск Красной армии».[311 - Брюханов А. И. В штабе партизанского движения… С. 24.] Согласно разработанному ЦШПД оперативному плану, утвержденному 27 июня руководством страны, партизанам ставились следующие задачи:






«1. Закрыть подвоз войск, вооружения и техники из пределов Германии и ее вассальных стран и вывоз в Германию награбленного советского имущества.

2. Систематически разрушать основные коммуникации противника.

3. Организация крушений. Порча железнодорожных путей, подрыв мостов, уничтожение железнодорожных сооружений, разрушение автогужевых магистралей и мостов, нападения на автогужевой транспорт, уничтожение автотранспортных средств».





К сожалению, нам пока не удалось обнаружить этот оперативный план, однако даже те данные, которыми мы располагаем, позволяют сделать неутешительный вывод о том, что выполнение этого плана лежало за пределами управленческих возможностей ЦШПД и починенных ему структур; достаточно сказать, что у Центрального штаба вплоть до сентября 1942 г. имелись большие проблемы даже простым с учетом партизанских формирований. Командир крупного партизанского соединения А. Н. Сабуров, приглашенный в Москву для доклада, с печалью подытожил: «Нелегко вам будет отсюда руководить партизанским движением…»[312 - Сабуров А. Н. Отвоеванная весна. М., 1968. Кн. 2. С. 71.]

Приказы же начальника ЦШПД имели специфическую особенность: в них задавались лишь общие рамки (что партизанам следует делать), а конкретное планирование операций возлагалось на фронтовые штабы или даже командование партизанских отрядов.[313 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 4. С. 31–32; ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 129; РАВО. Т. 20 (9). С. 131.] Пономаренко придерживался той точки зрения, что партизанским движением следует не столько командовать, руководить и что партизанам на местах виднее, как действовать.[314 - Старинов И. Г. Мины замедленного действия… С. 151–152.По всей видимости, например, рейды партизанских соединений импонировали Пономаренко не только по военным и политическим причинам, но и вследствие того, что рейды были самыми простыми для ЦШПД операциями: в Центре намечались лишь основные контуры операции, а конкретное планирование шло уже в партизанских соединениях. Это было гораздо легче, чем планировать крупные операции с участием десятков партизанских отрядов.] Это порождало несогласованность действий партизан и резко снижало их эффективность.

В результате поставленная задача «катастрофической дезорганизации тылов противника» выполнена не была. В принципе в этом не было ничего трагического, однако на фоне завышенных ожиданий руководства страны произошедшее смотрелось как полномасштабный кризис.




Глава 4

Планы развития и внутриведомственная борьба


Начальник Центрального штаба Пономаренко и Ворошилов, курировавший деятельность ЦШПД как член ГКО, понимали это в равной степени, и в равной же степени стремились исправить печальную ситуацию. Каждый из них, однако, имел свое представление о том, как руководить партизанским движением. Эти разногласия долгое время оставались неявными и даже не вполне осознаваемыми; ситуация изменилась, когда на работу в ЦШПД был направлен полковник Стариков.

По какой-то непонятной причине П. К. Пономаренко не пригласил Старикова в ЦШПД, хотя тот сделал многое для его создания; только в конце июля Ворошилов, хорошо знавший специфические диверсионные и организационные таланты Старинова (и даже спасший его во время «Великой чистки»), организовал перевод занимавшего должность командира 5-й отдельной инженерной бригады особого назначения полковника в Центральный штаб. Пономаренко узнал об этом, лишь тогда, когда Старинов появился перед ним с предписанием из Главупрформа НКО,[315 - Главупрформ НКО курировался Ворошиловым. См.: Горьков Ю. А. Комитет Государственной Обороны постановляет, 1941–1945 гг.: Цифры. Документы. М., 2002. С. 147.] и назначил полковника начальником специально созданных под него отдела диверсионной техники и тактики, а также Высшей оперативной школы особого назначения при ЦШПД.[316 - Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 149–158.]

Взгляды Старинова на организацию партизанского движения были хорошо известны всем, кто когда-либо с ним соприкасался; Старинов полагал, что централизация управления партизанами — лишь первый из необходимых шагов, второй — военизация партизанских отрядов, превращение их в хорошо обученные и подготовленные регулярные диверсионные соединения. Известна была и другая особенность Старинова; отстаивая ту точку зрения, которую считал правильной, он проявлял невиданное упорство и настойчивость, игнорировал препятствия и в большинстве случаев добивался своего. Самым интересным было то, что впоследствии выяснялось, что в своих выкладках Старинов неизменно оказывался прав и решение, за принятие которого он боролся, было наиболее эффективным.

Придя в ЦШПД и увидев, что вопрос о военизации партизанских формирований даже не ставится на повестку дня, Старинов начал действовать, убеждая Ворошилова, Пономаренко и начальников отделов штаба в необходимости подобных мероприятий. В течение августа аппарат Центрального штаба раскололся по вопросу военизации партизан на две группы; одна, поддерживаемая Ворошиловым, выступала за военизацию, другая, возглавляемая Пономаренко, — против. При этом, насколько можно понять, за военизацию выступали начальники ключевых отделов — оперативного (В. Ф. Соколов) и разведывательного (Х.-У. Д. Мамсуров).

Между тем сотрудникам ЦШПД было поручено подготовить приказ наркома обороны «О задачах партизанского движения», который должен был стать программой дальнейшего развития партизанского движения. Уже на стадии разработки приказа стало ясно, что конфликт между Ворошиловым и Пономаренко неизбежен; как пишут исследователи, между ними «возникли серьезные разногласия по многим кардинальным вопросам, в частности, относительно организации партизанских сил, разведывательного их обеспечения, форм и способов партизанских действий, обеспечения оружием и боеприпасами и другими».[317 - Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 189.]

Первый проект приказа был подготовлен начальником ЦШПД Пономаренко в конце июля и направлен для рассмотрения Сталину, Маленкову, Берии. Этот документ носил очевидно неудачный характер, поскольку сосредотачивался на решении частных проблем партизанского движения.[318 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д.24. Л. 77–83.] Кроме тот, в проекте приказа предлагалось «прекратить практику создания крупных партизанских соединений… так как опыт показал, что наиболее удачно действующим является хорошо сколоченный, маневренный отряд в 60–100 человек»,[319 - Там же. Л. 82.] что, как выяснилось впоследствии, было ошибочно (именно крупные партизанские соединения добивались максимальных успехов) и, главное, закрывало вопрос о военизации партизан.

Проект был отклонен и возвращен в ЦШПД на доработку; дорабатывали документ Старинов и Мамсуров,[320 - Старинов И. Г. Записки диверсанта… С. 326.] взгляды которых были всем прекрасно известны. Представляется невероятным, чтобы Пономаренко поручил дорабатывать крайне важный для него приказ людям, не скрывавшим своих противоположных убеждений; именно поэтому можно предположить, что вопрос был решен вмешательством Ворошилова. Об этом косвенно свидетельствует в своих мемуарах Старинов, замечающий, что «Ворошилов резко выступал против взглядов… малосведущих в вопросах партизанского движения людей».[321 - Такой прием был впоследствии успешно применен Пономаренко в 1943 г. для нейтрализации возражений по планам «Рельсовой войны».] Происходящее свидетельствовало о том, что противоречия между Ворошиловым и Пономаренко из латентной перешли в открытую стадию, превратились в осознанное, хотя и только начинающееся противостояние.

Насколько можно понять, разрешить обнаружившееся противоречие было решено типично советским способом: собрать в Москве конференцию командиров и комиссаров крупнейших партизанских отрядов и выяснить глас народа, который, как известно, vox Dei. Преимущество подобного подхода заключалась еще в одном моменте, очевидном для опытных партработников: хорошо подготовленное собрание, на котором присутствуют только те, кто надо, проинструктированные как надо, обычно единодушно утверждает разработанное ранее решение.[322 - Такой прием был впоследствии успешно применен Пономаренко в 1943 г. для нейтрализации возражений по планам «Рельсовой войны».] Поэтому и у Пономаренко, и у Ворошилова идея организации конференции партизанских командиров нашла полную поддержку. Конференция была назначена на конец августа.

В августе Ворошилов продемонстрировал свое стремление к максимально полной централизации партизанского движения и руководства им. Главное политуправление и подчиненные ему спецотделы по-прежнему существовали параллельно системе штабов партизанского движения, фактически дублируя их. При этом между руководством Глав-ПУ и ЦШПД существовали принципиальные разногласия. «Некоторые военные руководители, например, Мехлис, находили, что никакой особой стратегии у партизан нет и быть не может: нападай на врага в подходящий момент и тут же скрывайся, а предложение снабжать партизан оружием и взрывчаткой называли вредной болтовней: мол, это породит среди них иждивенческие настроения, позволит уклоняться от боевых столкновений с врагом!» — возмущенно вспоминал Старинов, как и Ворошилов, придерживавшийся полностью противоположного мнения.[323 - Старинов И. Г. Записки диверсанта… С. 326–327.]

В июле, однако, Мехлис был смещен с поста начальника ГлавПУ;[324 - Рубцов Ю. В. Alter ego Сталина… С. 230–231.] сменивший его A.C. Щербаков, насколько можно понять, не был, подобно предшественнику, склонен к чрезмерной централизации и потому избавился от спецотделов, выполнявших совершенно не свойственные политорганам функции, и потому пошел навстречу руководству ЦШПД. 21 августа 1942 г. были полностью ликвидированы занимавшиеся руководством партизанским движением спецотделы при политуправлениях фронтов и спецотделения при политотделах армий.[325 - РАВО. Т. 17(6). С. 166.] Для Ворошилова это стало большой удачей, а для Пономаренко, насколько можно судить по косвенным данным, неприятным свидетельством способности оппонента исчерпывающе решать существующие проблемы.

Во второй половине августа 1942 г. в Москву вызвали командиров наиболее крупных партизанских отрядов. Самолетами их доставляли из-за линии фронта. 28 августа партизаны прибыли в Москву. Разместили их на даче Коминтерна под Москвой. 30 августа партизан перевезли в столицу; в гостинице «Москва» их уже ждали номера «люкс». С партизанами беседовал Пономаренко; содержание этого разговора весьма любопытно.

Прежде всего, начальник ЦШПД нелицеприятно высказался в адрес тех своих подчиненных, которые имели отличную от его точку зрения на организацию партизанской войны. «После создания Центрального штаба партизанского движения, нам потребовалось поговорить, как говорится, с глазу на глаз с людьми, которые определяют движение, руководят им непосредственно, — говорил Пономаренко. — Между строк надо сказать, ведь тут, товарищи, есть много людей, и что ни человек — своя теория партизанского движения… Тут выдумывать особенно нечего. Там нужно вовремя вывести из-под удара, гам нужно налеты производить тогда, когда противник меньше всего их ждет. Там сама жизнь вырабатывает наилучшую тактику партизанского движения. Тот, кто ее не вырабатывает, кто придерживается несуществующих установок, тот быстро выбивает. А здесь, что ни человек, то своя теория».[326 - Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 184.]

Насколько можно понять, эта филиппика была прежде всего направлена против Старинова и Мамсурова и, косвенно, Ворошилова. Однако поскольку Ворошилов после успешной ликвидации спецотделов политуправлений олицетворял собой дальнейшую централизацию партизанского движения и потому пользовался симпатией партизанских командиров, следующее высказывание Пономаренко было направлено против «конкурентов» из других ведомств. Хотя Разведуправление и 4-е Управление НКВД СССР и не занимались партизанами, они забрасывали в тыл врага оперативные группы, которые часто должны были работать «под прикрытием» партизан. «Меньше с ними иметь дело, — ориентировал Пономаренко партизанских командиров. — В начальный период партизанского движения было так, что когда приезжает даже маленький человек, то там кочевряжится. Теперь связь завязалась, чувствуйте себя хозяевами. Есть у него спецзадание — вы с ним считайтесь, он тоже нужное дело делает. Но в смысле внутреннего распорядка он вам полностью подчиняется. Дошло до такого позора, что радиограммы командиров партизанских соединений по пять дней в очереди лежат. Вам надо дать свои аппараты, свои шифры, а этих мерзавцев посадить, посмотреть — не провокаторы ли это».[327 - Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 185.]

Такой подход объективно вел к затруднению работы оперативных групп военной и чекистской разведки, работы очень нужной и важной. Конечно, беседа Пономаренко с партизанами не ограничивалась приведенными выше темами, и на этом совещании было обсуждено много действительно важных и полезных вопросов партизанского движения; однако именно в процитированных словах Пономаренко заключалось основное содержание его «генеральной линии». Это было напоминание — «командую здесь Я».

С партизанами общались и Ворошилов, и ведущие сотрудники Центрального штаба; кульминацией их пребывания в Москве стала встреча со Сталиным.[328 - На приеме в Кремле присутствовали партизанские командиры Д. В. Емелютин, Г. Ф. Покровский, И. С. Гузденко, М. И. Дука, М. П. Ромашин, И. С. Воропаев, М. И. Сенченков, В. И. Кошелев, А. Н. Сабуров, С. А. Ковпак, И. В. Дымников, Е. С. Козлов, М. Ф. Шмырев, А. П. Матвеев. Чуть позже Сталиным отдельно были приняты А. Ф. Федоров и В. И. Козлов. (Пономаренко П. К. Всенародная борьба… С. 87–88). Подробное описание см.: Пережогин В. А. Партизаны на приеме у И. В. Сталина // Отечественная история. 1999. № 3. С. 186–191] На встрече присутствовали так же Молотов и Ворошилов; интересно, что согласно «Журналу посещений…», начальника ЦШПД Пономаренко в кабинете Сталина не было.[329 - На приеме у Сталина… С. 383.] И не зря: в конце разговора Сталин неожиданно, как вспоминали мемуаристы, спросил: «Как вы относитесь к тому, чтобы назначить при Центральном штабе партизанского движения главнокомандующего? Как вы смотрите, если главнокомандующим будет товарищ Ворошилов?» «Мы, — вспоминал А. Н. Сабуров, — восприняли это предложение с воодушевлением».[330 - Сабуров А. Н. Отвоеванная весна… С. 83.]

2 сентября передовица «Правды» была посвящена партизанам. «Оправдываются слова замечательного полководца М. В. Фрунзе, который говорил, что развитием партизанской войны «можно создать для армий противника такую обстановку, в которой при всех своих технических преимуществах они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником«…Враг рвется к Волге, Баку, в глубь Кавказа. Сдерживая натиск противника, Красная Армия перемалывает его силу, сокрушает его технику. В этой гигантской борьбе неоценимую помощь нашим войска оказывают славные партизанские отряды».[331 - Правда. 1942. 2 сент.] Для людей знающих апелляция к словам Фрунзе говорила о многом: именно с них начиналась подготовка к партизанской войне в конце 20-х гг. Возрождение концепции партизанской борьбы того времени было одной из основных задач «группы Ворошилова», и было уже понятно, кто побеждает.

Подтвердил это и 5 сентября 1942 г. приказ наркома обороны № 00 189 «О задачах партизанского движения». Пономаренко, не желая публикации «ворошиловского» варианта приказа, предложил партизанским командирам самим написать этот приказ;[332 - Сабуров А. Н. Отвоеванная весна… С. 83.] однако, по всей видимости, эти два варианта не сильно отличались друг от друга, а подготовленный сотрудниками Центрального штаба был, вне всякого сомнения, более выверенным.

«Основные задачи партизанских действий: разрушение тыла противника, уничтожение его штабов и других военных учреждений, разрушение железных дорог и мостов, поджог и взрыв складов и казарм, уничтожение живой силы противника, захват в плен или уничтожение представителей немецких властей, — говорилось в приказе. — В настоящий момент разрушение путей подвоза врага имеет важнейшее значение. Враг сейчас вынужден перебрасывать резервы, боевую технику, горючее и боеприпасы на фронт из далекого тыла, а также перебрасывать из нашей страны в Германию награбленный хлеб, мясо и всякое другое имущество. Железные, шоссейные дороги, по которым враг питает свои войска, растянулись на тысячи километров. Во многих местах они пересекаются лесами. Это создает благоприятные условия для действий партизанских отрядов по разрушению путей подвоза. Закрыть пути подвоза — значит лишить врага возможности пополнять фронт живой силой, техникой, горючим, боеприпасами, а также вывозить в Германию награбленное в нашей стране народное добро и тем самым облегчить Советскому Союзу разгром врага».[333 - РГЛСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 3. Л. 12–17; РАВО. Т. 13 (2). Кн. 2.С. 292–295.]

На следующий день, 6 сентября, ГКО учредил пост Главнокомандующего партизанским движением, на который был назначен К. Е. Ворошилов. ЦШПД был подчинен Главнокомандующему партизанским движением, приобретая, таким образом, статус классического штаба.[334 - РАВО. Т. 20 (9). С. 135.]

Нельзя согласится, что, как часто считают, пост Главкома партизанским движением был «чисто формальным» и что назначили туда Ворошилова только чтобы занять чем-нибудь.[335 - Залесский К. А. Империя Сталина. С. 99; РАВО. Т. 20 (9). С. 10; Партизанское движение… С. 68. Впрочем, например, Д. А. Волкогонов признает тот факт, что руководство партизанским движением было «крупным самостоятельным участком работы» (Волкогонов Д. А. Этюды о времени: Из забытого, незамеченного, ненапечатанного. М., 1998. С. 131). См. также: Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 132–148.] Ворошилов не был крупным полководцем, однако на посту Главкома партизанским движением был удивительно к месту. Во-первых, он разбирался в вопросах партизанской войны лучше, чем кто-либо из высшего партийного руководства (и по личному опыту, и, главное, по должности наркома обороны). Кроме того, являясь одновременно членом Политбюро и членом ГКО, он мог эффективно координировать действия ЦШПД, спецформирований НКВД, ГРУ и гвардейских минеров. Нельзя не отметить и какую-то особую склонность Ворошилова к партизанским действиям: уже в конце июня 1941 г. он живо интересовался этим вопросом у командования Западного фронта, а также давал некоторые рекомендации, вполне адекватные сложившейся тогда ситуации.[336 - Ворошилов К. Е. Срочное поручение… С. 27; Пономаренко П. К Во главе обороны… С. 35; Калинин П. З. Партизанская республика… С. 20.]

Ворошилов взял курс на централизацию партизанских сил; при этом функции ЦШПД должны были неизбежно измениться — он должен был стать органом планирования и разработки операций, задуманных Главкомом. Однако хотя Пономаренко как начальник Центрального штаба и был подчинен Главкому партизанским движением, как член ЦК ВКП(б) он имел прямой выход на высшее руководство страны. Налицо было фактическое двоевластие. И первые же действия Ворошилова показали, что он этого не потерпит.















































































































































































































































8 сентября была создана должность помощника начальника ЦШПД по военно-технической части, на которую был назначен И. Г. Старинов (должность явно создавалась «под него»), Старинов оставался начальником ВОШОН, но она передавалась непосредственно в распоряжение Главкома партизанским движением.[337 - Об этом вскользь упоминается в: Старинов И. Г. Солдат столетия… С. 11.] Для Пономаренко это был нехороший сигнал, несколько компенсированный тем, что 9 сентября был создан Белорусский ШПД;[338 - Партизанское движение… С. 60.] как первый секретарь ЦК белорусской компартии, Пономаренко мог контролировать столь же плотно, как Хрущев, — Украинский ШПД. Вместе с тем, создание Белорусского ШПД могло быть воспринято иначе: ведь при дальнейшей реорганизации системы централизованного управления партизанским движением, намеченной решением ГКО, Пономаренко могли лишить поста начальника ЦШПД, оставив за ним Белорусский ШПД; это была стандартная и хорошо известная схема тихого отстранения неугодного руководителя. Пономаренко был опытный чиновник и не знать этой схемы не мог.

Сентябрь прошел в подготовке к изменению структуры ЦШПД и его функций. 25 сентября проект реорганизации был направлен в ГКО.[339 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 137–138.]

30 сентября 1942 г. ЦШПД был реорганизован «под Ворошилова»; в донесении Сталину это обосновывалось «увеличением масштаба и объема работы». Структура Центрального штаба, согласно постановлению ГКО 28.09.1942 и приказу Главкома партизанским движением от 30.09.1942, приобрела следующий вид:



















































Численность аппарата ЦШПД составила 292 военнослужащих и 130 вольнонаемных.[341 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 137.] Продолжали функционирование все спецшколы. Была упразднена Коллегия ЦШПД; при этом В. Т. Сергиенко 8 октября получил должность зам. нач. ЦШПД.[342 - Там же. Л. 156.] Впрочем, на этой должности он пробыл недолго: «при первой же возможности под благовидным предлогом» он был выведен П. К. Пономаренко из состава ЦШПД;[343 - Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 153.] вместо Сергиенко зам. начальника ЦШПД впоследствии стал полковник госбезопасности С. С. Бельченко, креатура Пономаренко.[344 - Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 139; Попов А. Ю. 15 бесед с генералом КГБ Бельченко… С. 166–168.]

В соответствии с постановлением ГКО от 6 сентября 1942 г. был отменен порядок «построения штабов партизанского движения в виде назначения членами штабов представителей от организаций», а вместо фронтовых ШПД и армейских опергрупп были созданы представительства ЦШПД на фронтах и в армиях с введением начальников представительств в соответствующие военные советы. При представительствах формировались школы по подготовке партизанских кадров. Исключение было сделано для давно сложившегося и успешно функционирующего Ленинградского ШПД; Украинский и Белорусский ШПД в приказе о реорганизации управления партизанским движением не упоминались.[345 - РАВО. Т. 20 (9). С. 135; РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 4. С. 85–88.]

Отсутствие даже упоминания об УШПД было многозначительным. Дело в том, что курировавший деятельность УШПД первый секретарь ЦК КП(б) Украины Хрущев практически дезорганизовал работу УШПД и, вдобавок, вступил в конфликт с Пономаренко.

Назначение на пост начальника ЦШПД не наркома внутренних дел Украины Сергиенко, а Пономаренко Хрущев воспринял «как «унижение Украины» или «белорусский подкоп» под нее».[346 - Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 114.] Если слово «Украина» здесь заменить на «Хрущев», то приходится признать, что так оно, в общем-то, и было. С подачи Хрущева командир Чернигово-Волынского партизанского соединения и, одновременно, 1-й секретарь Черниговского обкома А. Ф. Федоров в июне 1942 г. выпустил листовку, в которой провозгласил себя главнокомандующим всеми партизанскими силами и требовал, чтобы ему подчинялись и его приказы «беспрекословно выполняли все партизанские соединения и отряды».[347 - Там же. С. 153.]

Конечно, это была авантюра в духе Хрущева; когда начальнику ЦШПД Пономаренко показали это «воззвание», он пришел в некоторое изумление. «К нам в Центральный штаб партизанского движения прибыл первый секретарь подпольного Смоленского обкома партии Д. М. Попов и доставил несколько таких листовок, я своим глазам не поверил. Спрашиваю: «Может быть, это немецкая фальшивка?» «Нет, — отвечает, — все проверили, изготовлено у нас»».[348 - Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 153.]

Непомерная амбициозность Хрущева явно шла во вред делу, и в том, что необходимо предпринять какие-то меры, были согласны и Ворошилов, и Пономаренко. Правовая неопределенность положения УШПД, по-видимому, подготовила почву для последующего сокрушительного удара. «Когда мы находились под Сталинградом и я как-то приехал в Москву, — вспоминал Хрущев, — Сталин сказал мне: «Вам не следует заниматься больше вопросами Украины». А занимались мы тогда партизанами. Начальником штаба партизанского движения на Украине был генерал Строкач, Он рассматривал все оперативные вопросы и докладывал мне. Вместе мы принимали необходимые решения и давали указания партизанам. Сталин тогда сказал: «Этими вопросами теперь будет заниматься Корниец»».[349 - Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть. Т. 1. С. 449.Корниец Леонид Романович — председатель СНК Украины.]2 октября отстранение Хрущева было оформлено постановлением ЦК ВКП(б) о создании нелегального ЦК компартии Украины, который должен был возглавить партизанское движение. Среди двенадцати его членов Хрущева не было.[350 - РАВО. Т. 20 (9). С. 149; ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 330–331.]

11 октября вышло новое постановление ГКО, посвященное партизанскому движению на Украине, согласно которому на оккупированной территории Украины (и Молдавии) создавались областные оперативные группы, подчиненные УШПД. Областным группам следовало: «а) выявлять существующие партизанские отряды и устанавливать с ними постоянную связь; б) формировать новые партизанские отряды и закладывать во всех городских и сельских местностях скрытые вооруженные резервы партизанского движения; в) вести глубокую разведку и контрразведку; г) провести подготовительную работу по созданию условий зимовки партизанских отрядов».[351 - РАВО. Т. 20 (9). С. 156, 218. См. положение, утвержденное 5 октября 1942 г.: РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 81. Л. 100–101.] Таким образом, функции повседневного обеспечения партизанских формирований оказались возложенными на областные опергруппы, а Украинский штаб получил возможность сосредоточиться непосредственно на руководстве действиями партизан. Изменение было революционным.

Быстрая «реконструкция» Украинского ШПД не могла не впечатлить Пономаренко и должна была усилить имевшиеся у него опасения: ведь в приказе Главкома партизанским движением, с которого началась «реконструкция» УШПД, не было также и упоминания о Белорусском штабе…

8 октября ГКО утвердил начальников отделов и управлений реорганизованного ЦШПД. В. Т. Сергиенко остался заместителем начальника ЦШПД, И. Г. Старинов — помощником начальника ЦШПД по технической части, а ключевые управления возглавили пришедшие с Ворошиловым военные: Оперативное — генерал-лейтенант А. К. Сивков; Разведывательное — генерал-майор Н. Е. Аргунов; Снабжения — генерал-лейтенант Р. П. Хмельницкий. Лишь Политуправление ЦШПД возглавил человек Пономаренко — секретарь ЦК КП(б) Белоруссии бригадный комиссар В. Н. Малин.[352 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 156.]

Как мы видим, Ворошилов серьезно преобразовал ЦШПД и провел на ключевые посты (оперативное управление, разведывательное управление, управление снабжения) поддерживающих его людей со стороны. Также Ворошилов заручился поддержкой ряда старых работников ЦШПД, которых он хорошо знал: Х.-У. Д. Мамсурова и И. Г. Старинова. Обоих он во время «Великой чистки» спас от репрессий; подобное люди не забывают. На руку Ворошилову играло и то обстоятельство, что личный состав центральных органов управления партизанским движением на 75 % состоял из военных, привыкших к субординации и рассматривавших Маршала Советского Союза как лицо более авторитетное, чем штатский секретарь белорусской компартии. Пономаренко пытался противодействовать авторитету Ворошилова апелляциями к «партийному чувству»; чьей будет победа в этом незримом противоборстве, могло показать только время.

Несмотря на то что реорганизация централизованной системы управления партизанским движением не была еще завершена, было уже ясно, какой вид она примет.

Возглавляет систему Главнокомандующий партизанским движением, при котором действует ЦШПД, основной упор в работе которого делается на планирование операций, разведывательную и пропагандистскую работу, снабжение партизан. ЦШПД подчиняются три региональных штаба партизанского движения: Ленинградский (численность 57 военнослужащих и 12 вольнонаемных), Украинский и Белорусский (в каждом по 57 военнослужащих и 21 вольнонаемный), которые осуществляют сбор информации о положении на оккупированной территории, осуществляют руководство крупными партизанскими соединениями, а также, через областные оперативные группы (8–13 чел.), обеспечивают бесперебойное снабжение партизан. На уровне фронтов действуют представительства ЦШПД (10–12 работников с небольшим техническим аппаратом), что позволяет увязывать действия партизан с тактическими и оперативными интересами Красной Армии. Через фронтовые представительства ЦШПД осуществляется руководство партизанскими отрядами в тактическом тылу противника.[353 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 137–138; Д. 81. Л. 100–101.]

Система учитывает специфику партизанского движения и интересы армейского командования, позволяет проводить осмысленное планирование и руководство партизанскими формированиями.[354 - Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 186.]

Параллельно Ворошилов продолжал реализовывать политику, направленную на ликвидацию дублирующих ведомственных структур управления партизанским движением. 23 октября 1942 г. произошла реорганизация Главного разведывательного управления ГШ. ГРУ было выведено из состава Генштаба и подчинено непосредственно наркому обороны. На ГРУ было возложено «ведение агентурной разведки иностранных армий как за границей, так и на временно оккупированной противником территории СССР».[355 - РАВО. Т. 13 (2). Кн. 2. С. 348.] Ведение войсковой разведки возлагалось на создаваемое при Генштабе Управление войсковой разведки, которому были подчинены разведотделы штабов фронтов и армий. 5-й отдел остался в составе ГРУ; теперь возможность вести масштабные диверсионные мероприятия была невозможна ввиду отсутствия представительств на уровне фронтов и армий. Правда, ГРУ было разрешено «создание на периферии вдали от штабов фронтов 3–4 разведывательных групп, использовав для их прикрытия представительства ЦШПД при Военных советах фронтов».[356 - Там же. С. 349.]

С 4-м Управлением НКВД СССР, сосредоточившимся на разведывательной и диверсионной деятельности и потому конкурентом ЦШПД больше не являвшимся, было налажено взаимодействие и обмен информацией.[357 - РГАСПИ. Ф. 69. Он. 1. Д. 747. Л. 34–52; ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 186–188; 266–268;] Нерешенным оставался вопрос с действовавшими на коммуникациях противника отдельными гвардейскими батальонами минеров, созданными в августе 1942 г. подчиненными командованию инженерных войск РККА,[358 - Их организацию при поддержке Ворошилова еще летом 1942 г. «пробил» И. Г. Старинов, ратовавший за создание специальных диверсионных формирований. Собственно, речь шла изначально о спецбригадах; проект был одобрен начальником инженерных войск М. П. Воробьевым, Ворошиловым, Маленковым — но в полной мере не реализован; вместо спецбригад создали отдельные гвардейские батальоны минеров с подчинением руководству инжвойск. (Старинов И. Г. Мины замедленного действия… С. 146–148).] не приходится, однако, сомневаться, что вопрос был решаем.

Активно решались также вопросы повседневного обеспечения партизанских формирований: налаживалась радиосвязь с представительствами ЦШПД на фронтах и партизанскими отрядами, «выбивалась» авиация для снабжения партизан.[359 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 4. Л. 91; Д. 81. Л. 108.]30 сентября 1942 г. начальнику инженерных войск была сделана первая заявка на изготовление специальных партизанских мин семи различных образцов; пять из них были изобретены полковником Стариновым.[360 - Там же. Д. 24. Л. 144; Д. 694. Л. 7–9.]«Именно в результате принятым Главкомом партизанского движения мерам уже в 4-м квартале 1942 года Главным военно-инженерным управлением Красной Армии (ГВИУ) было поставлено ЦШПД 40 000 мин замедленного действия, 30 000 противопоездных, 12 000 автотранспортных, 40 000 ампульных, 15 000 рычажных, 15 000 малых магнитных мин, 45 000 противопехотных, 25 000 колесных замыкателей», — с удовлетворением писал впоследствии Старинов.[361 - Старинов И. Г. Мины замедленного действия… С. 150; РГАСПИ. Ф. 69. Он. 1. Д. 795. Л. 4.]

Активно проводились мероприятия по централизации партизанского движения. 6 ноября Ворошилов издал приказ № 0061, запрещавший самовольный выход партизанских отрядов и бригад в тыл советских войск; такие действия отныне приравнивались к дезертирству.

Результаты этих действий немцы заметили очень скоро. «Русские осенью 1942 г. изменили свою тактику, перенеся партизанскую борьбу глубже в тыл, — констатировал впоследствии генерал К. фон Типпельскирх. — Таким образом, они отказались от тактики непосредственного взаимодействия между фронтом и партизанами. Теперь немецкие войска были спокойны за свой непосредственный тыл. Но тем тяжелее стало бороться с партизанским движением в далеких тыловых районах..

В середине осени помимо частных операций партизан в интересах фронтов в Центральном штабе была разработана и широкомасштабная операция, в которой должны были бы принять участия крупные силы партизан на всей оккупированной территории.

Готовилась она основательно. «Все подразделения Центрального штаба обеспечивали оперативное управление данными об обстановке, протяженности железнодорожных линий на оккупированной территории СССР, их пропускной способности и интенсивности движения по ним немецких эшелонов. На основе этих данных определялись важнейшие участки пути, вывод из строя которых нужно было осуществить в первую очередь, делались расчеты потребностей партизан в рациях, взрывчатке, минах и других средствах борьбы, оформлялись заявки на самолеты, необходимые дам переброски этих грузов на партизанские базы, намечались перегруппировки партизанских сил, подтягивание партизанских формирований к районам предстоящих массовых диверсий и т. д.».[362 - Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 144.]

Расчеты операции и первоначальная подготовка были завершены к 30 октября. Для операции требовалось произвести 300 самолето-вылетов и перебросить партизанам 138 тонн грузов. Операция должна была производиться на западном и северо-западном направлении, и план ее был достаточно изящен.

Были определены десять железнодорожных магистралей, вывод которых из строя мог значительно затруднить положение противника. «Каждая операция на избранном участке будет представлять следующее, — докладывал позже начальник ЦШПД. — Крупные партизанские отряды, расположенные вдоль коммуникаций, в наиболее подходящих местах участка нападают на перегоны, истребляют малочисленную охрану, выставляют заслоны и производят массовое разрушение пути, растаскивание рельс, сжигание шпал в 3–5 местах участка протяжением в 2–3 километра каждый общим протяжением разрушаемого пути 9–12 километров».[363 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 39. Л. 19.] Эти действия сами по себе вызывали бы задержку в движении вражеских составов и могли быть проведены без особого риска; однако главная цель операции была в другом. «Одновременно с разрушением пути специальные группы минеров, подготовленные и высланные нами в партизанские отряды в количестве 15 человек в каждой группе, производят закладку 100–150 специальных мин замедленного действия с расчетом замедления от 5 суток до 2 месяцев с расчетом взрыва ежесуточно 3–4 мин, что должно обеспечить полную задержку движения».[364 - Там же. Л. 20.] Операция получила кодовое название «Лампа»; «под лампой темнее всего», — пояснил впоследствии полковник Старинов.

Но главным мероприятием, проводимым Ворошиловым, стала «военизация партизан». Проект этой «военизации» Старинов излагает следующим образом: «Мы указывали, что части будущей регулярной партизанской армии мыслятся не как обычные армейские формирования, а как особые, маневренные, способные действовать и мелкими подразделениями, и крупными частями, соединениями. Они смогут и производить массовое минирование путей сообщения противника, и совершать налеты на его гарнизоны, и совершать по тылам врага длительные рейды. Предлагалось ввести в частях партизанской армии штаты, установить воинские звания и соответствующие должностные оклады. Армию предполагалось снабдить автоматическим оружием, средствами связи, противотанковыми и минно-взрывными средствами, медикаментами».[365 - Старинов И. Г. Пройти незримым. С. 166–167; Старинов И. Г. Мины замедленного действия. С. 150; Старинов И. Г. Второй фронт. С. 265–266.]

Идея была смелая, сулящая большие выгоды, но и рискованная. Технически все, предлагавшееся Стариновым, Мамсуровым и Сивковым, можно было реализовать достаточно просто; «осенью 1942 г. для этого, на наш взгляд, имелись все условия, в том числе и экономические», — подчеркивает историк A.C. Князьков.[366 - Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 142.] Было, однако, еще одно обстоятельство, на которое авторы проекта, может быть, и не обратили внимание, но которое прекрасно понимали и Ворошилов, и Пономаренко. Если бы проект был бы принят, вопрос о том, кто над партизанами главный, решился бы автоматически: маршал Ворошилов. Пономаренко пошел на беспрецедентный шаг, он наотрез отказался подписать записку на имя Сталина даже после подписания ее Главкомом партизанского движения. Конфронтация вступила в решающую стадию.

Старинов, Мамсуров и Сивков не были настолько наивны, чтобы не понимать сложившейся ситуации; однако ради реализации проекта они бы пошли даже на союз с самим чертом — а Ворошилов был для них отнюдь не чертом, а человеком, в свое время спасшим их от весьма вероятной гибели.

Риск же военизации партизан также был на лицо. Пономаренко был памятен шедевральный в своей глупости проект начальника Главупрформа Щаденко о создании партизанских армий; проблема состояла в том, что от ГКО Главупрформ курировал Ворошилов — и едва ли Щаденко послал бы доклад Верховному без согласования со своим непосредственным начальником. Некоторые работники ЦШПД тоже выдвигали весьма опасные предложения. Партизанский командир А. Н. Сабуров впоследствии вспоминал диалог с неким начальником отдела ЦШПД, судя по всему — начальником оперативного отдела Соколовым («до-ворошиловского» Центрального штаба) в конце августа 1942 года: «Я думаю, в Брянских лесах повторяются Волочаевские дни… Мое мнение: всех вас надо объединить в Брянских лесах под одно командование… Наступать! С Брянским фронтом есть полная договоренность. Будет бесперебойно снабжать боеприпасами…Отвлечем дивизии три фашистов, не меньше».[367 - Сабуров А. Н. Отвоеванная весна… С. 71–72.] Сабуров тогда не удержался, заметив, что немцы этого как раз и добиваются: согнать всех партизан в Брянский лес и развязать себе руки на коммуникациях, и откомментировал «проект» в нецензурных выражениях; до реализации подобных идей дело, к счастью, не дошло, но само их возникновение не могло не вызывать некоторые опасения.

Решимость Ворошилова реализовать проект военизации партизан подтверждалась тем, что 18 октября он издал приказ о распространении на партизанские отряды указа Президиума ВС СССР «Об установлении полного единоначалия и упразднении института комиссаров в Красной Армии».[368 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 4. Л. 117.] Это решение демонстративно подчеркивало: партизаны воспринимаются Главкомом партизанским движением как часть Красной Армии.

История не знает сослагательного наклонения, однако вопрос «что, если бы?» никогда не перестает волновать историков. Осмысление нереализовавшихся альтернатив является непременным условием оценки событий прошлого — при том условии, конечно, что осмысление это основано на конкретном материале, а не носит исключительно умозрительного характера.

Направление реформ Ворошилова по реорганизации централизованной системы управления партизанским движением, описанное выше, говорит само за себя. Без особого риска ошибиться можно предположить, что если бы реформы были завершены, система приобрела бы следующий вид: партизанское движение возглавлял бы Главнокомандующий, при котором действовал Центральный штаб. Центральному штабу подчинялись региональные ШПД и представительства ЦШПД на фронтах, региональным — областные оперативные группы. В региональных ШПД, действовавших под контролем местных партийных властей, естественным образом сосредотачивались функции обеспечения партизан снаряжением, продовольствием, боеприпасами, а также пропагандистская работа. Это позволяло Центральному штабу сосредоточиться на планировании операций и их непосредственном руководстве, осуществляемом через фронтовые представительства ЦШПД. Это так же позволяло уйти от вмешательства партийных властей в непосредственное руководство партизанским движением. Весьма возможно, что при реализации этого сценария П. К. Пономаренко был бы отстранен от должности начальника Центрального штаба, а его место занял бы профессиональный военный, по всей видимости, начальник Оперативного отдела генерал А. К. Сивков, его заместитель полковник Х.-У. Д. Мамсуров или же помощник начальника ЦШПД полковник И. Г. Старинов.

Далее, была бы обеспечена полная централизация управления партизанским движением (что уже было практически сделано к ноябрю 1942 г.); отдельные инженерные батальоны особого назначения были бы переподчинены ЦШПД и, по-видимому, приданы представительствам ЦШПД на фронтах. Это позволило бы эффективно сочетать действия диверсионных батальонов и местных партизанских формирований. Последние были бы военизированы, сведены (как и произошло летом 1943–1944 гг.) в крупные соединения, поставлены на снабжение. Военизация партизанских отрядов пришлась бы на зиму 1942–1943 гг., когда традиционно активность партизанской борьбы снижается, и весну 1943 г. в тылу врага начали бы действовать хорошо подготовленные партизанские соединения, операции которых на коммуникациях дополнялись бы работой диверсионных батальонов. На новый уровень вышло бы и руководство борьбой в тылу противника.

Дальнейшие последствия не могут быть корректно спрогнозированы; заметим только, что И. Г. Старинов в своих многочисленных статьях и выступлениях неоднократно замечал, что при правильной организации партизанской борьбы вермахт мог быть разгромлен в 1943 г.[369 - Стартов И. Г. Ошибки партизанской войны // Малая война: Организация и тактика боевых действий малых подразделений. Минск, 1998. С. 165–177; Оп же. Почему мы победили только в сорок пятом? // Солдат удачи. 1995. № 5. С. 32–36, и др.] Это, конечно, недопустимое преувеличение, однако утверждение, что дальнейший ход войны был бы более удачен для нашей страны, не вызывает принципиальных сомнений.

Предпринятая Ворошиловым реорганизация системы управления партизанским движением развивалась успешно и достаточно стремительно; ничто не предвещало неудачи. Пономаренко планомерно оттеснялся Ворошиловым на второстепенные позиции, о чем ясно свидетельствует «Журнал посещений…»: за сентябрь — октябрь Пономаренко был у Сталина 6 раз, общей сложностью около 14 часов. За тот же период Ворошилов был принят Сталиным 17 раз; в общей сложности встречи длились более 62 часов. Действительно, старый соратник Сталина имел гораздо больше влияния, чем сравнительно недавно выдвинувшийся секретарь республиканского ЦК.

Вместе с тем для принятия руководством страны решения о военизации партизан — ключевого в реформе Ворошилова, одного авторитета маршала было недостаточно. Для того чтобы протолкнуть проект через ГКО, необходимо была поддержка со стороны, и «команда Ворошилова» делала все, чтобы эту поддержку обеспечить. Генерал Сивков отправился за поддержкой к начальнику Генштаба Василевскому; в это время, однако, Василевский был занят планированием контрнаступления под Сталинградом, ему было, мягко говоря, не до партизан. Кроме того, Василевскому было очень жаль тех материальных ресурсов, которые, согласно проекту, следовало передать партизанам; он не без основания считал, что они пригодятся и действующей армии. Поэтому на предложения Сивкова Василевский ответил отказом. Старинов отправился к члену ГКО Г. М. Маленкову, участвовавшему в решении вопросов по партизанскому движению;[370 - Согласно «Журналу посещений…» Маленков неизменно присутствовал на соответствующих заседаниях.] тот уклонился от ответа, решив не вмешиваться в конфликт.[371 - Старинов И. Г. Записки диверсанта… С. 330–332; Он же. Солдат столетия… С. 15, 71–72; Он же. Мины замедленного действия… С. 149–150.A.C. Князьков связывает отказ от поддержки проекта Маленкова и Василевского подготовкой контрнаступления под Сталинградом: «материальные ресурсы направлялись в основном на сталинградский участок фронта» (Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 148).]14 ноября в «Правде» была опубликована передовица «За всенародное партизанское движение», в которой излагались основные положения приказа наркома обороны от 5 сентября 1942 г.; общее содержание статьи показывает, что она была инициирована Ворошиловым.[372 - Правда. 1942. 14 нояб.]




Глава 5

Реорганизация централизованной системы управления


Конфликт между Ворошиловым и Пономаренко вышел за нормальные рамки внутриведомственного соперничества. По сути, вопрос шел не только о том, кто в конечном итоге будет руководить партизанами, но и о том, какие соображения будут положены в основу руководства партизанской борьбой.

Эти вопросы мог решить только Сталин. 19 ноября 1942 г. в кабинете Сталина состоялось совещание; согласно «Журналу посещений…» на нем присутствовали Молотов, Ворошилов, Каганович, Берия, Маленков, Пономаренко, Корниец (председатель СНК УССР, курировавший Украинский ШПД), Сергиенко (заместитель начальника ЦШПД), Калинин (начальник Белорусского ШПД), Строкач (начальник Украинского ШПД) и Козлов (командир Минско-Полесского партизанского соединения, секретарь Минского обкома).[373 - На приеме у Сталина. С. 390–391.]

Что происходило на этом совещании, практически неизвестно. Единственное свидетельство — рассказ Пономаренко, записанный известным белорусским политиком Кириллом Мазуровым в 1983 г.: «В подтверждение своих концепций в руководстве партизанским движением (полная инициатива партизанских отрядов и оказание помощи со стороны ЦШПД) П. К. [Пономаренко] привел свежий пример, как смоленские партизаны уничтожили до 70 немецких летчиков и несколько десятков самолетов, разгромив воинский эшелон. Никаких приказов они не имели и никто ими не командовал. Берия и на этом заседании вмешался и сказал: «Если два ответственных руководителя не могут сработаться, надо обоих снять». Тогда Сталин сказал: «Тогда придется снять и третьего». «Кого же?» — спросил Берия. «Тебя», — ответил Сталин. П. К. вновь получил поддержку. Пост главнокомандующего партизанскими силами был упразднен, а П. К. получил большие полномочия по налаживанию работы ЦШПД».[374 - Кирилл Мазуров — Пантелеймон Пономаренко. Беседы 1983 года / Публ. и коммент. В. Селеменева, В. Скалабана // Неман. 2009. № 7. С. 147.]

После оживленного полуторачасового обсуждения проблемы, последовало постановление ГКО:






«В интересах большей гибкости в руководстве партизанским движением и во избежание излишней централизации считать целесообразным:

1. Упразднить должность Главнокомандующего партизанским движением. Возложить руководство партизанским движением на Центральный штаб партизанского движения.

2. Представленные штаты пересмотреть в духе состоявшегося обмена мнениями и представить на утверждение».[375 - РАВО. Т. 20 (9). С. 168.]





Это была безоговорочная победа Пономаренко; Ворошилов, по-видимому, за несколько дней почувствовал, что проигрывает. «Мы замечали, что маршал хмур, неразговорчив, погружен в размышления, которыми не делится…» — писал впоследствии И. Г. Старинов.[376 - Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 169.]

Последующие действия Пономаренко, закреплявшие его победу, были не менее стремительны, чем в свое время действия Ворошилова. Уже 25 ноября Центральный штаб был реорганизован «в духе состоявшегося обмена мнениями», о котором упоминалось в постановлении ГКО. Что это был за обмен мнениями, нам неизвестно, но на практике реорганизация ЦШПД обернулась его радикальной чисткой. Оперативное управление, информационно-разведывательное управление, управление снабжения и политотдел были заменены отделами, а отдел диверсионной техники и тактики был упразднен.[377 - РАВО. Т. 20 (9). С. 168.]

Структура ЦШПД, согласно постановлению ГКО № 2541 сс «По вопросам партизанского движения» от 26.11.1942 г.,[378 - РАВО. Т. 20 (9). С. 172.] приобрела следующий вид:

Политический отдел (нач. В. Н. Малин в должности зам. нач. ЦШПД);

Разведывательный отдел;

Оперативный отдел (нач. полковник Х.-У. Д. Мамсуров — до конца декабря 1942);

Отдел связи с центральным радиоузлом (нач. полковник И. Н. Артемьев);

Отдел кадров (нач. старший бригадный комиссар В. К. Тимошенко);

Финансовый отдел;

Секретный отдел;

Шифровальный отдел;

Высшая оперативная школа особого назначения (нач. полковник И. Г. Старинов);

Центральная школа организаторов партизанских отрядов (спецшкола № 1);

Центральная школа подготовки партизанских кадров (спецшкола № 2, нач. подполковник И. П. Кутейников);

Центральная радиошкола партизанского движения (спецшкола № 3, нач. майор И. С. Комиссаров);

Центральная школа по подготовке разведчиков (спецшкола № 105, нач. полковник Немков).




Состав центрального аппарата ЦШПД резко уменьшился (с 289 до 120 чел). Штаты спецшкол были сокращены на 61 %. Из ЦШПД ушли все пришедшие с Ворошиловым военные; начальник Оперативного управления генерал Сивков стал командующим артиллерией Северо-Кавказского фронта. В конце декабря 1942 г. новый начальник оперативного отдела Мамсуров был направлен на Кавказ, где на короткое время возглавил Южный ШПД. В январе 1943 г. на Южный фронт был отправлен и Старинов — «для руководства действиями в тылу противника на Кавказе и в Крыму». С большей частью оперативно-учебных отрядов ВОШОН он был подчинен непосредственно ЦШПД. Главное содержание этих назначений было, по-видимому, в том, что и Мамсуров, и Старинов теряли всякую возможность влиять на руководство партизанским движением.[379 - Нужно, правда, отметить, что при этом «отстранении от дел» были соблюдены все приличия; со стороны это смотрелось как вполне достойное для профессионалов ранга Старинова и Мамсурова дело. Самое интересное, что, по крайней мере Старинов, видно из его воспоминаний, воспринял свое назначение на Кавказ с облегчением — ему смертельно надоела подковерная борьба в ЦШПД, тем паче что его партия потерпела поражение.] Мамсуров недолго пробыл начальником Южного ШПД; уже в марте 1943 г. он возвратился в ГРУ, став заместителем начальника 2-го (информационного) управления.

А в феврале 1942 г. были расформированы ВОШОН и Центральная школа партизанского движения (спецшкола № 2).[380 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 28. Л. 47.] Интересен следующий момент: спецшкола № 2 была сформирована из Оперативно-учебного центра Западного фронта. На практике слово «сформировала» обозначало лишь переименование и переподчинение. Оперативно-учебный центр был создан практически из ничего И. Г. Стариновым (при активной поддержке этого начинания П. К. Пономаренко) еще летом 1941-го; весь преподавательский состав школы был подготовлен Стариновым же. Точно так же дело обстояло и в ВОШОН, возглавлявшейся Стариновым. Из пяти спецшкол ЦШПД расформированию подверглись именно эти две.

Таким образом, всякая оппозиция Пономаренко была полностью подавлена; централизованная система управления партизанским движением, выстраивавшаяся Ворошиловым, осталась незавершенной, а кроме того, ряд ее элементов претерпели изменения. Масштабное сокращение аппарата ЦШПД и реорганизация управлений в отделы привела к тому, что роль Центрального штаба в системе управления партизанским движением понизилась. Соответственно, повысилась роль республиканских ШПД, в ведении которых оказались не только вопросы снабжения, пропаганды, сбора и анализа информации, но также планирование и непосредственное руководство подотчетными ШПД партизанскими формированиями.

Еще 26 ноября 1942 г. в дополнение к существующим Ленинградскому, Белорусскому и Украинскому ШПД, фронтовым представительствам ЦШПД, были сформированы Литовский и Южный ШПД.[381 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 194–196; РАВО. Т. 20 (9). С. 172.] Таким образом, налицо было размывание прежде четкой системы управления партизанским движением, увеличение числа региональных ШПД. Впоследствии стали появляться областные ШПД, координирующие деятельность партизанских формирований на территории определенной области;[382 - РАВО. Т. 20 (9). С. 258–259.] насколько можно судить, в них постепенно эволюционировали областные оперативные группы. В штабы партизанского движения превращались представительства ЦШПД на фронтах,[383 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 10. Л. 53–54.] что означало повышение их самостоятельности и более тесную связь с местными партийными властями.

Таким образом, обусловленная логикой внутриведомственной борьбы реорганизация Центрального штаба естественным путем привела к перерождению централизованной системы управления партизанским движением, к размыванию функций и задач отдельных элементов системы и, в конечном итоге, к появлению многоуровневой, сложной в управлении системы штабов партизанского движения.

Новый характер централизованной системы управления партизанским движением вскоре был закреплен юридически.

13 декабря 1942 г. были утверждены «Положение о Центральном штабе партизанского движения» и «Положение о республиканских и областных штабах партизанского движения».[384 - Там же. Д. 1. Л. 27–42, 43–54.Стартов И. Г. Мины замедленного действия… С. 154.]

6 января 1943 г. начальник ЦШПД издал приказ о восстановлении в партизанских отрядах института военных комиссаров.[385 - Там же. Л. 4.] Вопрос о военизации партизан был закрыт раз и навсегда.

Все это, конечно, сильно повлияло на работу ЦШПД. «После упразднения поста Главнокомандующего партизанским движением деятельность ЦШПД стала как бы замирать. Продолжалась только кропотливая и весьма полезная работа по налаживанию радиосвязи с партизанскими формированиями. Планировались, но слабо обеспечивались осенне-зимние операции», — вспоминал И. Г. Старинов.[386 - Стартов И. Г. Мины замедленного действия… С. 154.]

Операция «Лампа», кропотливо планировавшаяся при Ворошилове, была сорвана. Едва ли это произошло по чьей-то злой воле; просто для ее выполнения нужны были самолеты; все самолеты были зарезервированы Генштабом для проведения контрнаступления под Сталинградом, а «выбить» эти самолеты было некому — как раз тогда Пономаренко и Ворошилов сошлись «лоб в лоб». Пономаренко сам очень хотел, чтобы эта операция была проведена — хотя бы частично; уже после победы над Ворошиловым он докладывал Верховному о плане операции. «Операция полностью подготовлена, — писал он, — партизанские отряды намечены, железнодорожные участки избраны, группы подрывников-минеров и их руководителей подготовлены, специальные мины замедленного действия имеются, остальная материальная часть также подготовлена. Остановка за 2–3 летными сутками, в течение которых для обеспечения операции в 25 местах потребуется 100 самолето-вылетов».[387 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 39. Л. 21; Д. 10. Л. 163.] Вместо 300 самолето-вылетов, как было первоначально предусмотрено, Пономаренко просил 100. Но самолетов не было…

Впрочем, «значительная часть задач, предусмотренных планом операции «Лампа», была включена в планы Белорусского и Украинского ШПД, а также представительства ЦШПД на фронтах, действовавших на северо-западном, западном и частично юго-западных направлениях, — констатирует историк A.C. Князьков. — Несмотря на то что единого удара, как предусматривал замысел операции «Лампа», не получилось и партизанам для совершения диверсий пришлось довольствоваться в основном взрывчаткой, захваченной у противника, и толом, выплавленным из неразорвавшихся авиабомб, снарядов и мин… им все же удалось нанести врагу большой урон».[388 - Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 145–146.]

Одна из таких операций была проведена на Брянщине. В ночь на 1 февраля 1943 г. партизанской бригадой «За Родину» и переброшенной с Большой земли диверсионной группой гвардейских минеров капитана Хить был заминирован железнодорожный участок Навля — Девичье железной дороги Брянск — Льгов. На протяжении четырех километров железная дорога была подорвана в 46 местах; разрушения маскировали установку семидесяти мин замедленного действия.[389 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 205. Л. 12.] Немцы довольно быстро восстановили железнодорожное полотно, однако большую часть мин замедленного действия так и не нашли. Мины взрывались то ту г, то там одна за другой; железнодорожное сообщение на участке Навля — Девичье было парализовано на месяц.[390 - Там же. Л. 26.]

Но этот урон, весьма сильно поразивший немцев, был лишь слабой тенью того, которого можно было бы достичь, полностью обеспечив и проведя операцию «Лампа».

Таким образом, непосредственным результатом «контрреформы» Пономаренко стало резкое понижение эффективности работы системы управления партизанским движением. Централизация системы управления не была завершена, вместе с тем система приняла свой окончательный вид, который в последующем лишь незначительно корректировался.




ЗАКЛЮЧЕНИЕ


В первые месяцы войны организация партизанского движения происходила повсеместно и хаотически. Представители партийных и советских властей, органов госбезопасности и внутренних дел, особых отделов, военной разведки и армейских политорганов, перед которыми ставились задачи зафронтовой работы, тесно сотрудничали между собой. Одни знали местность и настроения населения, другие имели на оккупированной территории свою агентуру, третьи — необходимый разведывательный и диверсионный опыт. Сотрудничество было настолько тесным, что разделить эту деятельность не представляется возможным. Сотрудничество в подготовке и заброске на оккупированную территорию партизанских отрядов и диверсионных групп было логичным и естественным. Зато руководство партизанскими формированиями не могло осуществляться совместно.

Осознавая это, руководство страны уже летом 1941 г. попыталось создать межведомственный орган, способствующий координации действий различных структур, однако реализован этот бюрократический по своей сути проект не был. Вместо этого произошло организационное оформление ведомственных структур по руководству партизанским движением, в целом завершившееся осенью 1941 г. В системе НКВД были созданы 4-е отделы местных УНКВД и руководивший их работой 2-й отдел НКВД СССР. В системе Глав-ГТУ оформились спецотделы при политуправлениях фронтов и спецотделения при политотделах армий. Военная разведка упорядочила зафронтовую диверсионную деятельность разведотделов штабов фронтов и армий, создав три отделения, занимавшиеся диверсионной работой. Партийные и советские власти, в соответствии с директивами от 29 июня и 18 июля, развернули систему подпольных организаций, подчиненных ЦК компартий союзных республик и обкомам.

Зимой 1941 г. руководством страны было принято решение об управлении партизанским движением через сложившиеся ведомственные системы.

Однако сложившиеся ведомственные системы организации и руководства партизанским движением, как выяснилось к зиме 1941 г., не были способны обеспечить эффективное взаимодействие. В каждом ведомстве понимали ненормальность ситуации, когда вопросами партизанской борьбы занимаются множество параллельных и независимых друг от друга структур; все видели проистекающие из этого неудобства — однако и партийные органы, и НКВД, и военная разведка, и даже ГлавПУ не без основания считали, что именно их структуры должны продолжать заниматься партизанами. Взаимодействие осуществлялось на уровне личных контактов и потому обычно налаживалось между родственными организациями, что резко снижало эффективность партизанской борьбы.

Попытки военного руководства на уровне фронтов и армий наладить более эффективное взаимодействие между различными отвечавшими за партизанскую борьбу структурами, позволили несколько повысить эффективность руководства партизанским движением и боевую деятельность партизанских формирований, однако ведомственный вопрос не решили и решить не могли.

Только создание единого органа управления партизанским движением, в который вошли бы представители всех заинтересованных ведомств и который бы непосредственно (а не через структуры различных ведомств) руководил бы боевой деятельностью партизан, их организацией и снабжением, мог покончить с ведомственным хаосом.

Столкнувшись весной 1942 г. с кризисом ведомственных систем управления партизанским движением, руководство страны осознало необходимость создания централизованной системы управления, при помощи которой предполагалось вывести партизанское движение на новый по своей эффективности уровень, превратить действия партизан из тактического в оперативный фактор вооруженной борьбы. В наибольшей степени в этом было заинтересовано армейское руководство; в результате созданные фронтовые ШПД и армейские опергруппы имели двойное подчинение — Центральному штабу партизанского движения и, одновременно, соответствующим военным советам фронтов и армий. Создание централизованной системы управления партизанским движением повлекло выведение вопросов организации и ведения партизанской борьбы из 4-го Управления НКВД; ряд ведомственных структур по руководству партизанским движением продолжали функционировать отдельно от ЦШПД, что неизбежно влекло к возникновению межведомственных трений. Вскоре после создания централизованной системы управления партизанским движением начали проявляться внутриведомственные конфликты, связанные либо с личностной неприязнью (Пономаренко — Хрущев), либо с различными взглядами на принципы дальнейшей организации партизанского движение (Пономаренко — «группа Ворошилова»).

При создании централизованной системы управления партизанским движением летом 1942 г. руководство страны надеялось на достижение быстрых результатов, на масштабную дезорганизацию руководимого партизанскими формированиями тыла противника. Однако эта утвержденная ЦК ВКП(б) задача не была реализована по причинам несовершенства созданной централизованной системы управления, ее привязанности к интересам армейского руководства, неспособности осуществлять осмысленное планирование и последующее проведение масштабных операций, снабжение партизанских формирований. Начиная с августа 1942 г. началась реформа системы управления партизанским движением, направленная на:

— ликвидацию продолжавших функционировать ведомственных систем, дублировавших централизованную систему управления партизанским движением;

— реорганизацию самой централизованной системы управления, с учетом интересов партизанского движения в целом, а не отдельных фронтов или армий;

— военизацию партизанских отрядов, превращения их в крупные диверсионные соединения.

В течение сентября — ноября 1942 г. была проведена большая часть мероприятий, связанных с реорганизацией, однако завершены они не были. Это произошло в результате конфликта между Главнокомандующим партизанским движением К. Н. Ворошиловым и начальником ЦШПД П. К. Пономаренко, завершившимся безоговорочной победы последнего. После победы Пономаренко дальнейшее проведение намеченных «командой Ворошилова» реформ было прекращено; кроме того, была проведена новая реорганизация централизованной системы управления, в результате которой из центрального аппарата были удалены поддерживавшие Ворошилова сотрудники, было уменьшено значение ЦШПД и выросло значение региональных ШПД; одновременно возросло влияние партийных властей. В целом в результате предпринятой Пономаренко контрреформы эффективность деятельности централизованной системы управления понизилась, насколько можно судить — достаточно значительно. Централизация системы управления не была завершена, вместе с тем система приняла свой окончательный вид, закрепленный принятием соответствующих юридических документов, который в последующем лишь незначительно корректировался.

Таким образов, процесс становления и развития системы управления советским партизанским движением казался крайне сложным; поиск оптимального решения проблемы осуществлялся методом проб и ошибок, сопровождался межведомственными и межличностными конфликтами. Когда же была выработана отвечающая задачам партизанской борьбы централизованная система управления, то в результате межличностной борьбы между Главнокомандующим партизанским движением Ворошиловым и начальником ЦШПД Пономаренко, она не была полностью воплощена в жизнь.

* * *


Повествование наше окажется неполным без краткого обзора последующих событий.

7 марта 1943 г. ЦШПД был расформирован. Руководство партизанскими силами передавалось соответствующим республиканским и областным ШПД, а также органам НКВД, ГРУ и инженерных войск. Возможно, как указывал П. К. Пономаренко, это связано с сильным влиянием «на некоторых членов ГКО» Берии, который всячески противился руководству партизанским движением каким-либо органом управления вне его ведомства; это, впрочем, несколько сомнительно.[391 - В 60-х гг., когда Пономаренко писал об этом, Берию обвиняли во всевозможных злодеяниях; обвинить его и в расформировании ЦШПД было вполне естественным делом.]

Причины расформирования ЦШПД пока остаются неизвестны. Известно лишь, что 4 марта начальник Центрального штаба Пономаренко послал Сталину записку следующего содержания:






«В результате успехов Красной Армии в Белоруссии и на Украине происходит бурный рост партизанского движения. В Белоруссии число партизанских отрядов достигло 460 с количеством партизан свыше 60 000, а скрытые партизанские резервы составляют 200 000 человек. На Украине только в Житомирской, Ровенской и Черниговской областях резервы партизанских отрядов насчитывают до 60 000 человек.

Прошу принять для доклада и для получения указаний по принципиальным вопросам дальнейшего развития движения».[392 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 25. Л. 51.]





На следующий день Пономаренко был принят Сталиным в присутствии Молотова, Берии и Маленкова; еще через два дня был подписан приказ о расформировании ЦШПД.

Известно и другое. В конце февраля 1943 г., после победы под Сталинградом, в Москву был вызван Хрущев. «Итак, я прибыл в Москву и рассказал Сталину о положении дел на Южном фронте. Тогда у нас было хорошее настроение, мы радостно переживали свой успех. Сталин: «Мы утвердили вас членом Военного совета Воронежского фронта… Вы будете выполнять функции не только члена его Военного совета, но и секретаря ЦК КП(б) Украины, как и раньше»». Это означало, что Хрущев снова будет заниматься партизанами и курировать Украинский ШПД. Было ли это новое поручение результатом неких усилий самого Хрущева, или это было решение самого Сталина — неизвестно; однако уже тогда было ясно, что за игровым столом появился новый игрок — и едва ли этот игрок будет пассивен.

Вскоре выяснилось, что до победы все же не близко; 17 апреля 1943 г. ЦШПД сформировали заново. Однако Украинский ШПД был выведен из подчинения Центрального штаба и подчинен непосредственно Ставке ВГК, что справедливо связывают с личным соперничеством между Пономаренко и Хрущевым.

Еще после ноябрьской 1942 г. реорганизации многие руководящие должности в ЦШПД были заняты людьми, связанными с П. К. Пономаренко по работе в БССР; в апреле 1943 г. эта ситуация усугубилась в связи с тем, что после ликвидации ЦШПД многие кадры были приняты начальником УШПД Т. А. Строкачем (например, В. Ф. Соколов и И. Г. Старинов, возглавившие оперативный и технический отделы в должностях зам. нач. УШПД). Как констатируется в итоговом отчете отдела кадров Центрального штаба, «необходимо было срочно собрать работников штаба, причем около 40 % личного состава штаба было подобрано вновь». Структура ЦШПД этого периода кардинально не отличалась от структуры образца ноября 1942 г. Центральный штаб состоял из политического (секретарь КП(б) Белоруссии В. Н. Малин в должности зам. начальника ЦШПД), разведывательного, оперативного (полковник И. М. Наумов), финансового, секретного, шифровального, административно-хозяйственного отдела, отделов связи (полковник С. Анисимов), кадров (старший бригадный комиссар В. К. Тимошенко) и материально-технического снабжения. При ЦШПД функционировали Центральный радиоузел и Центральная школа подготовки партизанских кадров. Заместителем начальника ЦШПД по разведке был назначен 22 апреля 1943 г. генерал-лейтенант С. С. Бельченко (НКВД).

При этом, согласно постановлению ГКО от 17 апреля 1943 г., штат центрального аппарата ЦШПД был определен в 105 чел. — меньше, чем в июне 1942 г. О падении значения ЦШПД говорит и следующий факт: в 1943 г. при распределении лимитов численности сотрудников штабов партизанского движения 1068 из 3000 планировалось выделить ЦШПД и 541 — УШПД, но после демарша руководства УШПД лимит был пересмотрен; конечные цифры — 968 и 641.

После подчинения УШПД Ставке ВГК ЦШПД уже не претендовал на централизацию всего партизанского движения; впрочем, к лету 1943 г. она была уже почти невозможна.

Самым амбициозным мероприятием, проведенным ЦШПД во второй половине 1943 г., стала операция «Рельсовая война»; не вдаваясь в дискуссию об ее эффективности, отметим фактический отказ от участия в этой операции руководства УШПД.

Конфликтом между ЦШПД и УШПД дело не ограничилось; в августе 1943 г. попытку поставить под свой контроль всю контрразведывательную деятельность в партизанских формированиях предпринял начальник Главного управления контрразведки «Смерш» B.C. Абакумов. 20 августа 1943 г. он отправил Пономаренко письмо, в котором потребовал все поступающие материалы из партизанских отрядов о задержании коллаборационистов и сотрудников немецких разведорганов передавать в органы контрразведки.[393 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 336. Л. 10–12.]

Несмотря на то что в подтверждение своих требований Абакумов ссылался на распоряжение Сталина, Пономаренко дал всесильному наркому «Смерша» жесткую отповедь, причем на заседании Политбюро, в присутствии Сталина:






«Управление до последнего времени и не занималось организацией работы по борьбе с агентурой противника, проникающей в партизанские отряды.

Однако мы считаем необходимым и впредь захваченных агентов противника и материалы, какие только представляют интерес для Вашего управления, передавать Вам.

Нас поэтому крайне изумляют претензии, изложенные в Вашем письме, с которыми в принципиальном отношении нельзя согласиться.

То, что на органы контрразведки, как Вы говорите, возложена борьба с агентурой противника, проникающей в партизанские отряды, то мы это только приветствуем, хотя слышим об этом впервые…

Мы получаем от соответствующих органов немалую информацию, интересующую нас, к примеру сказать, 4-еуправление НКГБ СССР ежедневно информирует нас и посылает сведения, материалы, которые представляют большой интерес для партизанского движения. А от Вас, повторяю, мы не получили ни одного материала.

Нам кажется, что известная часть работников управления, если судить по их поведению, хотела бы быть в некоторого рода начальственном отношении к руководящим органам партизанского движения и рассматривать их вроде как подчиненные «СМЕРШ» органы.

Но это глубокое заблуждение, которое ничего кроме разочарования не может принести таким работникам».[394 - РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 336. Л. 13–16.]





Ссылка на хорошие отношения ЦШПД с 4-м Управлением была не случайна; как раз в это время Абакумов пытался поставить под свой контроль ряд мероприятий, проводимых Судоплатовым — в частности, радиоигру с немецкой разведкой под кодовым названием «Монастырь». Как видим, ни внутриведомственные, ни межведомственные конфликты в прошлое не уходили.

После освобождения Белоруссии необходимость в ЦШПД, по мнению высшего руководства страны, полностью отпала, и 14 января 1944 г. постановлением ГКО он был окончательно расформирован. До конца войны оставалось пятнадцать месяцев, и партизанская борьба была в самом разгаре.




ПРИЛОЖЕНИЯ





Приложение I

РАБОТА ПО ЛИНИИ «Д»: ПРЕДВОЕННАЯ ПОДГОТОВКА ПАРТИЗАНСКОЙ ВОЙНЫ В СССР


О том, что перед войной в приграничных областях СССР происходила подготовка партизанской войны, специалисты знали давно — первым об этом поведал полковник И. Г. Старинов еще в 1964 г. Однако вплоть до начала 90-х гг. особого общественного внимания этот исторический сюжет не привлекал. Положение изменилось после выхода скандальной книги Виктора Суворова (В. Б. Резуна) «Ледокол», в которой о подготовке партизанской войны рассказывалось кратко, но захватывающе.






«Западные районы Советского Союза самой природой созданы для того, чтобы вести тут партизанскую борьбу на коммуникациях агрессора, который пойдет на восток. Создал ли Сталин легкие подвижные отряды, оставил ли их в лесах на случай германского нападения? Да, Сталин создал такие отряды. Они были созданы еще в 20-х годах. В одной только Белоруссии в мирное время существовало шесть партизанских отрядов численностью по 300–500 человек каждый. Небольшая численность не должна смущать. Отряды комплектовались только командирами, организаторами и специалистами. Каждый партизанский отряд мирного времени — своего рода ядро, вокруг которого в самом начале войны создается мощное формирование численностью в несколько тысяч человек.

Для партизанских формирований в мирное время в непроходимых лесах и на островках среди бескрайних болот были созданы тайные базы. В мирное время были построены подземные убежища, госпитали, склады, подземные мастерские для производства боеприпасов и вооружения. В одной только Белоруссии для возможной партизанской войны в подземные тайники было заложено вооружения, боеприпасов и снаряжения для 50 000 партизан.

Для подготовки партизанских лидеров, организаторов и инструкторов были созданы тайные школы. Секретные научно-исследовательские центры разрабатывали специальные средства партизанской войны, особое снаряжение, вооружение, средства связи. Партизаны регулярно проходили сборы, причем в качестве противника обычно выступали дивизии Осназ НКВД.

Помимо партизанских формирований готовились небольшие подпольные группы, которые в случае агрессии не уходили в леса, но оставались в городах и селах, с задачей «входить в доверие к противнику» и «оказывать ему содействие», а войдя в доверие…

Такая же работа проводилась не только в Белоруссии, но на Украине, в Крыму, в Ленинградской области и в других районах. Помимо деятельности тайной полиции точно такую же работу параллельно, но совершенно независимо от НКВД вела советская военная разведка: оборудовались тайные базы, убежища, секретные квартиры и явки, готовились линии конспиративной связи и делалось многое, многое другое. Советская военная разведка имела свои собственные тайные школы, своих организаторов и инструкторов.

Помимо НКВД и военной разведки коммунистическая партия готовила некоторых своих лидеров в западных районах страны к переходу на нелегальное положение в случае захвата территорий противником. Коммунисты имели давние криминальные традиции, умели хранить свои тайны. Традиции подпольной деятельности в 20-х и 30-х годах были сохранены, и партийные организации в случае необходимости могли вновь превратиться в глубоко законспирированные центры тайной борьбы.

Не забудем, что партизанские отряды создавались в т. и. «зоне смерти» — в советской полосе обеспечения, где при отходе советских войск все мосты должны быть взорваны, тоннели завалены, железнодорожные узлы приведены в полную негодность, стрелочные переходы и даже рельсы и телефонный кабель — эвакуированы. Партизанам оставалось только не допустить восстановления уже разрушенных объектов. Партизаны были почти неуязвимы, ибо партизанские лидеры знали проходы в гигантских минных полях, а противник этого не знал; партизанам не составляло труда в случае необходимости уйти от любого преследования в минированные леса и болота, куда противнику не было ходу».





Рассказ о подготовке партизанской войне понадобился Резуну в качестве доказательства агрессивных планов советского руководства. Ключевые тезисы были следующими:

1. Созданная в предвоенное время система партизанской войны с высокой степенью эффективности обеспечивала безопасность СССР.

2. После начала Второй мировой войны эта система была уничтожена: «партизанские отряды распущены, оружие, боеприпасы, взрывчатка — изъяты, тайные убежища и хранилища — засыпаны землей, партизанские базы — опустошены».

3. Кадры, оставшиеся после расформирования партизанских отрядов, направлялись «в подразделения воздушно-десантных войск, которые именно в этот момент вдруг начали бурный рост; в карательные формирования Осназ НКВД; в небольшие тайные группы, которые с некой целью собирали на границах Германии и ее союзников, или же перебрасывали через границу еще до начала боевых действий».

Вывод из этих тезисов Резун делает понятный: советское руководство уничтожило созданную в предвоенное время систему партизанской войны потому, что эта система могла использоваться исключительно для обороны. А Сталину, пишет Резун, нужны были не партизаны, а диверсанты, действующие на чужой территории.

Концепция, что и говорить, красивая, однако с реальностью имеющая мало общего. Давайте разберемся, что имело место на самом деле.

I. Прелюдия: 1921–1927 гг.


Начало «работы по линии «Д»» — именно так в предвоенной период именовались мероприятия по подготовке к ведению партизанской войны — традиционно относят к началу 20-х гг. и связывают с именем М. В. Фрунзе. В напечатанной в июне 1921 г. журнале «Армия и революция» статье «Единая военная доктрина и Красная Армия» Фрунзе писал, что «второе средство борьбы с техническими преимуществами армии противника мы видим в подготовке ведения партизанской войны на территории возможных театров военных действий. Если государство уделит этому достаточно серьезное внимание, если подготовка этой «малой войны» будет производиться систематически и планомерно, то этим путем можно будет создать для армий противника такую обстановку, в которой они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником.

Но обязательным условием плодотворности этой идеи «малой войны», повторяю, является заблаговременная разработка ее плана и создание всех данных, обеспечивающих успех ее широкого развития. Поэтому одной из задач нашего Генерального штаба должна стать разработка идеи «малой войны» в ее применении к нашим будущим войнам с противником, стоящим выше нас».[395 - Фрунзе М. В. Избранные произведения. М., 1977. С. 43.]

В будущей войне с ее маневренными операциями, развивал свою мысль Фрунзе в докладе на совещании командного и комиссарского состава войск Украины и Крыма и флота Черного и Азовского морей 1 марта 1922 г., «крупная роль будет принадлежать… партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе, а отдельные группы войск планомерно и систематически воспитывать в духе подготовки к этим действиям».[396 - Там же. С. 62.]

Однако о реальной подготовке в тот момент не могло быть и речи. Первая половина 20-х гг. была временем, когда советская власть вплотную столкнулась с т. н. «политическим бандитизмом», а по сути — антисоветскими партизанскими выступлениями, постепенно выражающимися, приобретающими уголовную направленность, но от того не менее опасными. На X съезде РКП(б) Ленин говорил: «Мы оказываемся втянутыми в новую форму войны, новый вид её, которые можно объединить словом: бандитизм» — и вплоть, в лучшем случае, до 1925 г. советской власти приходилось вести с этим бандитизмом жестокую борьбу. Мыслимо ли в это время готовить партизанские кадры, которые при неудачном стечении обстоятельств могли этот бандитизм усугубить? Конечно же, нет. Потому-то и были отвергнуты в свое время предложения Л. Д. Троцкого о милиционной армии: власть должна была иметь более надежную, регулярную опору.

Впрочем, и отказываться от партизанства как эффективного метода военных действий советское руководство не собиралось. В 1924 г. на Разведывательное управление Штаба РККА кроме непосредственно разведывательных задач была возложена «организация в зависимости от международного положения активной разведки в тылу противника».[397 - Кочик В. Я. Некоторые аспекты деятельности советской военной разведки в 20–30-е годы // Военно-исторический архив. М., 2000. Вып. 13. С. 61.] Активной разведкой в терминологии того времени обозначалась разведывательно-диверсионная деятельность. После окончания Гражданской войны на территории западных областей Польши действовали советские партизанские формирования (1921–1926 гг.); в Румынии, Болгарии, Черногории (1923–1924 гг.) и в Германии при активной поддержке и помощи советских специалистов создавались партизанско-повстанческие отряды. Это отдельный и интересный вопрос, который, однако, не имеет прямого отношения к нашей теме. Закончилось все в 1925 г., когда существование таких отрядов стало политически нецелесообразным. Тогда в феврале 1925 г. В. В. Куйбышев представил в Политбюро проект постановления по вопросу об активной разведке, в котором, в частности, предлагал следующее: «на нашей зоне организуются строго законспирированные небольшие группы с необходимым вооружением. В случае занятия нашей территории противником их задача — дезорганизация вражеского тыла и партизанская война. Проведение всего вышеизложенного возложить на РВСР с докладом в Партбюро».[398 - Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Империя ГРУ: Очерки истории российской военной разведки. М., 2000. Т. 2. С. 120–121.] Это предложение само по себе свидетельствует о том, что, по крайней мере, к началу 1925 г. никаких партизанских формирований на границах СССР не существовало. Однако и после доклада Куйбышева ситуация не изменилась.

О том, что в практическом смысле ничего не произошло, мы можем судить по тому, как были использованы кадры «эвакуированных» из Польши «разведупровских боевых групп». Их командиры С. А. Ваупшасов, К. П. Орловский, И. Романчук и С. Макаревич были направлены в столицу для обучения в комвузе национальных меньшинств народов Запада. Как вспоминал впоследствии С. А. Ваупшасов, «стипендия нам полагалась 18 рублей на брата. Дело в том, что прожить на эти деньги, если нет ни родственников, ни заработка, было трудно. […] ЦК партии направил меня в Резинотрест на должность начальника хозяйственного отдела с окладом 125 рублей в месяц. Но мои товарищи настаивали на том, чтобы я не бросал мысли об учебе и поступил на вечерний рабфак имени Покровского. Я так и сделал».[399 - Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках: Записки чекиста. М., 1988. С. 139.] Право же, начальник хозотдела Резинотреста — дивная должность для партизана с опытом Ваупшасова.

Резко ухудшившаяся к 1927 г. международная обстановка (апофеозом которой стал разрыв дипотношений с Великобританией) заставила советское руководство по-новому взглянуть на проблему обороны. Выяснилось, что Красная Армия не просто не готова к современной войне. Начальник Штаба РККА Тухачевский: «наших скудных мобилизационных запасов едва хватит на первый период войны. В дальнейшем наше положение будет ухудшаться (особенно в условиях блокады)».[400 - Симонов Н. С. «Крепить оборону страны Советов»: «Военная тревога» 1927 года и ее последствия // Отечественная история. 1996. № 3. С. 156.] Промышленность была не в состоянии обеспечить заявки Наркомата по военным и морским делам даже в том явно недостаточном размере, в котором те были подготовлены. Не вызывало оптимизма и настроение населения, держащегося по отношению к советской власти достаточно оппозиционно. Выводы были сделаны, и Политбюро ЦК ВКП(б) в постановлении от 27 июня 1927 г. поручило А. И. Рыкову «поставить вопрос о немедленной разработке в наркоматах (каждому по своей линии) мероприятий, способствующих поднятию обороноспособности страны».[401 - Там же. С. 158.]

Мероприятий было много, и, по-видимому, одним из них была подготовка к ведению партизанских действий в случае вторжения противника. Вторжения Польши или Румынии при поддержке ведущих капиталистических держав действительно опасались, и опасались очень серьезно. На XV съезде ВКП(б) в декабре 1927 г. нарком обороны Ворошилов говорил, что «сейчас уже стало ходящей истиной положение о том, что на человечество с неотвратимой неизбежностью надвигается новая мировая бойня. Поэтому при построении пятилетнего плана мы обязаны исходить из необходимости готовиться к обороне».

В 1927 г. был создан Осоавиахим, который, кроме своих основных задач, активно использовался для подготовки к партизанской борьбе (как он использовался, мы увидим позже); проводились и некоторые другие подготовительные мероприятия. На том же XV съезде ВКП(б) об этом говорил Л. Каганович: «Я недавно объехал 10 пограничных округов и должен без преувеличения сказать, что массы настроены твердо, они готовы сделать все для укрепления и обороны нашей страны. Поскольку мы не знаем и не можем знать, когда именно, в какой срок, в какой день будет война, мы должны подготовку масс населения вести не в ударном порядке, а развернуть огромную систематическую работу… Мы должны воспитывать многомиллионные массы так, чтобы каждый день эти массы были готовы к обороне Советского Союза».

Но все эти мероприятия были именно подготовительными или подсобными — реальная работа по линии «Д» началась примерно в конце 1928 г. — начале 1929 г.

II. Подготовка к партизанской войне: 1929–1934 гг.


Кадры советских диверсантов набирались по нескольким направлениям. Во-первых, мобилизовывались бывшие бойцы и командиры «разведупровских боевых групп», действовавших в середине 20-х гг. на территории Польши. Теперь опыт этих партизан понадобился вновь. С. А. Ваупшасов вспоминал: «[в 1927 г. ] я опять был призван в ряды Красной Армии, продолжал образование в военном училище и в конце 1929 года вернулся в Белоруссию».[402 - Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках. С. 140.]






«В диверсанты» направляли также слушателей Высшей пограншколы ОГПУ. Вспоминает А. К. Спрогис: «В начале 1930 года небольшая группа слушателей Высшей пограничной школы (ВПШ) ОГПУ (в том числе и я) была вызвана в особый отдел центра, где имела соответствующий разговор с руководящими лицами. […] Из нашей группы было отобрано 30 человек, в том числе и я. После прохождения месячных специальных курсов нас направили в три пограничных округа — Ленинградский, Украинский и Белорусский для организации и подготовки диверсионно-партизанской работы».[403 - Боярский В. И. Партизаны и армия: История утерянных возможностей. М.; Минск, 2001. С. 54.]





Наконец, из комсостава частей Красной Армии к подготовке партизан привлекались специалисты по различным отраслям деятельности. Одним из этих специалистов стал офицер-подрывник Илья Григорьевич Старинов, впоследствии — крупнейший теоретик партизанской войны. Старинов оставил по этому вопросу весьма подробные воспоминания, которые нет необходимости повторять.

Подготовка кадров велась дорожно-транспортными и территориальными органами ОГПУ, армейскими Особыми отделами и Разведуправлением Наркомата обороны. Органы ОГПУ вели преимущественно подготовку диверсионных групп и диверсантов-одиночек для подпольно-партизанских действий; органы Разведупра, напротив, сосредотачивались на подготовке партизанских формирований и организаторских групп, «которые могли бы действовать на незнакомой им территории» (советским руководством предполагались не только оборонительные, но и наступательные партизанские действия).

В популярной советской литературе о специальных школах ОГПУ и Разведупра если и упоминали, то словно о клубах по интересам. «В одном из городков Западного военного округа возникли некие курсы под кодовым названием «база». По поручению командования Артур Спрогис лично отбирает для «базы» добровольцев из молодежи. Под руководством Спрогиса они без отрыва от производства учатся методам ведения партизанской войны, изучают специальную литературу о работе иностранных спецслужб, способах внедрения вражеской агентуры в различные учреждения, учебные центры, военные объекты и вражеские части. В качестве преподавателей привлекают бывших партизан и ветеранов гражданской войны».[404 - Осипов Г. О. Товарищ Артур, кто вы? М., 1989. С. 50–51.]

На самом деле все было организовано гораздо более серьезно.

Обучение партизан и диверсантов было организовано следующим образом. На Украине разведотдел штаба УВО вел подготовку партизанских кадров в Киевской спецшколе, располагавшейся в Святошино, и в ее филиале в Одессе; кроме того, производились сборы по сплачиванию отрядов и групп непосредственно на местах. Спецшкола в Святошино подчинялась непосредственно командующему УВО. Для посторонних школа была учебным пунктом Осоавиахима. Одновременно в ней обучалось от 30 до 35 человек. ГПУ УССР имело специальную школу в Харькове на Холодной горе и ее филиал в Купянске; ДТО Юго-Западных железных дорог ОГПУ имел два небольших учебных пункта в Киеве, где велась подготовка малых диверсионных групп и диверсантов-одиночек. Численность одновременно обучаемых в учебном пункте М. К. Кочегарова обычно составляла от 8 до 12 человек, в пункте И. Я. Лисицына — 5–6 человек. В Белорусском военном округе для организации подготовки к партизанской войне при особом отделе ГПУ БССР существовала специальная школа, возглавляемая А. К. Спрогисом; по линии военной разведки подготовка проводилась разведотделом штаба округа, который также, по-видимому, имел учебные пункты.

Наконец, школа по подготовке диверсантов существовала при Особой группе Я. Серебрянского (ОГПУ — НКВД),[405 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год. М., 2001. С. 234.] специализировавшаяся на подготовке диверсантов для закордонной работы в случае войны, и при исполнительном комитете Коминтерна (школа К. Сверчевского). Последняя, по словам И. Г. Старинова, «имела исключительную репутацию в подготовке для проведения партизанских операций в других странах».

Следует упомянуть также об использовании Осоавиахима в проводившейся подготовке. Исследователь В. Степанов обращает внимание на резолюцию 1-й Всекарельской партизанской конференции 1930 г. в Петрозаводске, в которой значится: «Усилить работу и расширить организацию на местах кружков Осоавиахима и РОКК, обеспечить их работу необходимым руководством и пособиями, признать необходимым участие в этих кружках всех бывших красных партизан и участников гражданской войны.

Конференция обращается с призывом ко всем указанным товарищам вступить в кружки обороны, вовлекая в них трудящееся население… Конференция просит Территориальное управление принять меры к организации переподготовки бывших красных партизан… Конференция считает необходимым… изучить опыты операций партизанских отрядов в период 1918–1920 гг. и на основе этого дать соответствующие руководящие указания руководителям кружков обороны на местах».[406 - Степаков В. Русские диверсанты против «кукушек». М., 2004. С. 26.] Эта резолюция дает достаточно ясное представление о направлениях работы кружков Осоавиахима.

Окончившие курсы Осоавиахима и показавшие по всем данным свою пригодность к партизанской борьбе вербовались в партизаны и зачислялись в спецшколы, где изучали уже исключительно специальные дисциплины.

Круг людей, причастных к работе по линии «Д», был очень узок; штатные преподаватели специальных школ зачастую читали лекции не только в школах, подведомственных «своей» спецслужбе, но и у «соседей». И. Г. Старинов, например, преподавал во всех специальных школах Украинского военного округа.

В 1931 г. была издана монография ответственного работника Разведуправления Генштаба РККА М. А. Дробова «Малая война», наиболее адекватно отражающая взгляды того времени. Партизанство, по Дробову, напрямую зависит от классово-социальных предпосылок и вырастает в процессе постепенного углубления классовой борьбы. Однако, несмотря на это,






«генеральные штабы армий еще в мирное время… должны предпринять следующие действия:

1) наметить районы действий своих партизан по полосам (в тылу противника, на самом театре боевых действий, в приграничной полосе и в собственном тылу), с точной разработкой плана действий в каждом районе по периодам;

2) создать там нелегальную сеть партизанских ячеек со всеми необходимыми для будущей боевой работы организациями, обеспечив материальную базу;

3) подобрать кадры партизан и распределить Их согласно плана;

4) вести подготовку будущих партизан в политическом, организационном и технико-боевом отношении;

5) наладить соответствующую подготовку в армии и флоте, в особенности среди командного состава, чтобы каждый знал существо партизанских действий и умел на практике как противодействовать им, так и осуществлять самостоятельные задачи, которые могут быть ему поставлены во время войны по руководству партизанами».[407 - Дробов М. А. Малая война: Партизанство и диверсии. М., 1998. С. 149.]





Именно в этих направлениях и шла работа по линии «Д». Вместе с тем в основу подготовки партизан и диверсантов в Украинском и Белорусском военных округах были положены разные принципы. На Украине партизанские отряды изначально создавались небольшими — но их было много; в Белоруссии тяготели к созданию крупных партизанских формирований и даже осуществляли специальные экспедиции для обобщения и изучения опыта партизанских действий в Сибири во время Гражданской войны (в такой экспедиции, например, участвовал А. К. Спрогис).

В результате, к 1933 г. на Украине было подготовлено и законспирировано более 50 диверсионных групп численностью от 2 до 6 человек каждая, имелось не менее 30 организаторских групп численностью до 12 человек, более 20 партизанских отрядов по 20–50 человек и более 20 диверсионно-разведывательных групп по 6–8 человек, способных действовать и за рубежом. В Белоруссии подготовили шесть партизанских отрядов (Минский, Борисовский, Слуцкий, Бобруйский, Мозырский, Полоцкий) численностью каждый от 300 до 500 человек, начальниками которых были назначены К. П. Орловский, С. А. Ваупшасов, В. З. Корж, А. М. Рабцевич. У каждого отряда имелся свои штаб в составе начальника отряда, его заместителя, заместителя по политчасти, начальника штаба, начальника разведки и помощника начальника отряда по снабжению; кроме того, в приграничных городах и на железнодорожных узлах были созданы и обучены подпольные диверсионные группы.

Численность специальных подразделений Ленинградского военного округа неизвестна; судя по всему, она была невелика; всего же по стране численность спецформирований можно определить тысяч в пять, да и то, скорее всего, с некоторым преувеличением. «Костяк» же кадровых (а не прошедших подготовку и потом надолго законсервированных) диверсантов был гораздо меньше; навскидку — полторы — две сотни человек. В этом нет ничего странного; как впоследствии заметил один полковник КГБ, «государство, которое смотрит вглубь и далеко, оно должно эти вопросы решать, создавая лишь небольшой профессиональный костяк, с тем, чтобы можно было наращивать мускулы и силы тогда, когда этого требует историческая обстановка».

Одновременно с подготовкой партизанских кадров и средств борьбы в IV Управлении Генштаба разрабатывались мобилизационные планы использования партизанских сил. И. Г. Старинов писал в одной из своих неопубликованных работ: «Цель действий партизанских формирований и диверсантов сводилась кратко к тому, чтобы затруднить оккупантам восстановление путей сообщения, которые должны были быть разрушенными при отходе. А в случае восстановления противником движения, партизаны, широко применяя самодельные мины, должны были уничтожать воинские поезда и колонны противника на автомобильных дорогах, выводить из строя связь, а по мере накопления сил и опыта совершать налеты на вражеские штабы и склады».

Партизанские формирования и группы участвовали в общевойсковых учениях. Летом 1932 г. под Москвой состоялись секретные учения — Бронницкие маневры, в которых принимали участие партизаны-парашютисты под командованием С. А. Ваупшасова, дивизия особого назначения ОГПУ, личный состав Высшей пограничной школы, академий и училищ Московского военного округа. Осенью того же года в Ленинградском военном округе состоялись наиболее крупные из проводившихся маневров, в которых участвовали отборные спецгруппы Ленинградского, Белорусского и Украинского военных округов — всего свыше 500 человек, вооруженных учебными гранатами, японскими карабинами и различными видами учебных мин.

Однако эти учения оказались для партизан не очень удачными. «На маневрах и опытных учениях деятельность партизанских отрядов направлялась в основном по штабам противника, — писал в 1935 г. И. Г. Старинов. — Автор настоящего участвовал в качестве посредника при партизанских отрядах в [учениях и маневрах] 1931 и 1932 гг.; приходилось видеть, как партизанские отряды обрекались на гибель или бездействие. Попутно иногда по инициативе посредника и проводились отдельные диверсионные акты, но никто их во внимание не принимал».[408 - РГВА. Ф. 40 973. On. 1. Д. 97. С. 8–9.]

Было бы неправильно считать, что подготовка к партизанской войне носила исключительно оборонительный характер; «закордонная» составляющая работы по линии «Д» была весьма значительной.

О закордонном направлении работы по линии «Д» однозначно свидетельствует текст написанного в 1935 г, И. Г. Стариновым пособия «Тактики диверсий». Позволим себе обширную цитату:






«Диверсанты делятся на две категории — регулярных, которых мы можем оптимально подготавливать и снабжать, и зарубежных. Первая категория в свою очередь может быть подразделена следующим образом:

1) Специальные части (хотя бы отдельные батальоны, к сожалению, их, кажется, нет).

2) Диверсанты из бывших партизан, прошедшие специальную подготовку и готовые быстро отмобилизоваться и перейти в тыл противника (здесь делалось очень мало, о чем в свое время много писалось по команде, подготовленные малочисленные части не мобилизованы).

3) Специально подобранные, подготовленные и своевременно (еще в мирное время) переброшенные и легализованные на территории противника агенты, имеющие специальные задания по диверсионной деятельности в соответствующий момент.

Зарубежные диверсанты могут быть подразделены на:

1) специально вербуемых и подготавливаемых агентов;

2) дезертиров капиталистических армий;

3) диверсантов-повстанцев и

4) сознательных рабочих и трудящихся, ставших диверсантами и продолжающих работать в тылу на производстве.

Рассмотрим возможности каждой категории.

1. Специальные воинские части диверсантов. Это самая мобильная категория диверсантов, способных по заданию командования сорвать ту или иную операцию.

Части должны комплектоваться из самых надежных, проверенных людей. Люди, зачисленные в спецчасть, должны быть отличными стрелками, опытными водителями автомашин, парашютистами. Желательно, чтобы первый год обучения проходил непосредственно на границе, люди должны знать границу возможного противника. Подготовленные таким образом части могут быть выброшены мелкими подразделениями на территорию противника в любой момент, как при помощи авиации, так и вошедшими в прорыв мотомехчастями и кавалерией.

Обученные технике и тактике диверсий, прекрасно снабженные и вооруженные, одетые в форму армии и полиции противника, будучи выброшенными на территорию противника, они могут выполнять задания по производству крушения поездов, взрыву водокачек, поджогам, порче связи. Выполнив задания, они могут быть подобранными нашими самолетами или смогут прорваться сами на нашу сторону, захватив перевозочные средства вместе с пропусками. В большинстве случаев мелкие диверсионные подразделения должны будут оставаться продолжительное время в тылу противника, проводя разрушения тыла путем порчи связи, поджогов и руководства повстанческим движением.

Специальные части диверсантов — сильнейший удар по армии вторжения противника.

2. Диверсанты из бывших партизан и перешедших на нашу сторону членов братских компартий. При соответствующей подготовке и обеспечении быстрой мобилизации эта категория может выполнить ряд специальных заданий. Основная положительная сторона этой категории — прекрасное знание местности, иногда языка, и потому у нее имеются большие возможности возглавить и направить восставшие массы.

3. Диверсанты, переброшенные на территорию противника еще в мирное время, приобретают особую ценность потому, что они могут тщательно и детально изучить объекты своих будущих действий, а также (при благоприятных обстоятельствах) получить к ним доступ, поступив на работу, поселяясь поблизости и т. д. Кроме этого они могут в мирное время изучить среду местных жителей, симпатизирующих нам, и в нужное время анонимно проинструктировать последних о простейших способах диверсий.

4. Специально вербуемые и подготавливаемые агенты, проживающие на территории противника. Весьма дорогая категория, требующая расхода валюты, но зато способная выполнять такие задания, которые другие категории диверсантов выполнить не могут.

Специально подготовленные агенты могут выполнить задание по поджогу и взрыву различного рода складов, заводов и электростанций. Для этого им вовсе не обязательно работать на том объекте, который должен быть уничтожен. Необходимо лишь знать объект и порядки, существующие на нем, знать его слабые и чувствительные места. Мы располагаем средствами, при помощи которых объекты могут быть выведены из строя путем подбрасывания зажигательных и взрывных снарядов в сырье, полуфабрикаты и т. д.

5. Дезертиры капиталистических армий могут быть привлечены к диверсионной работе путем сбрасывания в районы их расположения специальных инструкторов, летучек с описанием простых по выполнению диверсионных актов.

К этой же категории можно причислить и пленных, тщательно отобранных и подготовленных, затем перебрасываемых в тыл противника.

6. Диверсанты-повстанцы. Диверсия для повстанцев особенно необходима. «Революции придется современными средствами и современным военным искусством бороться против современных средств и военного искусства» (Энгельс).

Во время октябрьских боев 1934 г. в Испании рабочие располагали большим количеством ВВ, но использовали его крайне нерационально. Для остановки поездов с фашистскими отрядами они накладывали на рельсы шпалы. Значительно больший эффект получался, если поезда с фашистами пускались под откос с помощью замыкателей. Сотни диверсий могли бы не допустить сосредоточения фашистских банд.

7. Диверсанты из трудящегося населения, работающие по нашему указанию и не прекращающие связи с производством, вполне вероятны. Для сообщения им наших установок и простых способов диверсий можно использовать листовки с самолетов и даже радио».[409 - РГВА. Ф. 40 973. On. 1. Д. 97. С. 1–3.]





Как видим, советские диверсанты должны были вести свои действия на территории противника. Для того чтобы зарубежные коммунисты могли вести партизанские действия, их обучали на специальных курсах ИККИ (т. н. «школа Сверчевского»); на территории других стран закладывались склады оружия. Новые образцы минно-взрывных средств испытывались не только на специальных полигонах, но и на территории возможного противника, в условиях, приближенных к боевым. Так, в 1931 г. новый образец «спецтехники» был передан для испытаний агенту из Румынии. Испытания прошли успешно: намеченный румынский товарняк полетел под откос.[410 - РГВА. Ф. 40 973. On. 1. Д. 44. Л. 39.]

А 25 января 1934 г. вышла директива начальника Штаба РККА № 1371сс о формировании при каждой дивизии на западной границе специальных диверсионных подразделений — «саперно-маскировочных взводов» (СМВ), подчиненных начальнику разведки дивизии. Эти формирования были уже изначально предназначены для действий на территории противника; в сопредельных государствах для них закладывались тайные опорные базы (дополнительно к уже существовавшим).

III. Свертывание подготовки к партизанской войне: 1934–1941 гг.


Постепенное свертывание системы партизанско-диверсионных подразделений началось уже в 1933–1934 гг.

В 1933 г. И. Г. Старинов был переведен в центральный аппарат Разведупра. «Именно в столице я вдруг обнаружил, что подготовка к будущей партизанской борьбе не расширяется, а постепенно консервируется, — вспоминал он. — Попытки говорить на эту тему с начальником моего отдела Сахновской ни к чему не приводили. Она осаживала меня, заявляя, что суть дела теперь не в подготовке партизанских кадров, что их уже достаточно, а в организационном закреплении проделанной работы. Нерешенных организационных вопросов действительно накопилось множество. Но решали их не в нашем управлении».[411 - Старинов И. Г. Мины ждут своего часа. М., 1964. С. 46.]

Именно в это время (1934–1936) начал ясно прослеживается отток кадров и отвечавших за работу по линии «Д» органов. Вспоминает А. К. Спрогис: «В результате неудобств, неувязок, нечуткого (если не сказать хуже) отношения руководителей… все представители этих отделений старались уйти с этой работы. В течение небольшого промежутка времени с этой работы ушло 75 % состава, хотя пришли все на добровольных началах, охотно. […]

Я на этой работе остался до последнего момента, ибо верил в сс целесообразность, но в конце концов ушел, обещая себе вернуться к ней тогда, когда начнутся активные действия. Через три месяца я опять вернулся на эту работу и уехал в страну «X», а по возвращении пишу эту докладную записку.

Ответить на вопрос, почему так происходит, в высшей степени трудно. Причина кроется в существующей обстановке, а также в отношении высшего руководящего состава к работникам этой отрасли. Отношение, которое трудно поддается критике, но в то же время имеет огромное значение. […] Наша работа стала считаться второстепенной. Наши работники использовались не по прямому назначению: производство обысков, арест, конвоирование арестованных, нагрузка дежурствами и т. д. и т. п. Это была система, продолжавшаяся из года в год. Не трудно понять, что это отражалось в аттестации по присвоению званий. с…] До 1937 г. систематически из года в год уменьшались средства, отпускаемые на работу «Д». Она свертывалась».[412 - Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 62–63.]

«Кадровые» диверсанты вдруг резко вспоминают о своих смежных профессиях: в 1936 г. мы видим чекистов С. А. Ваупшасова и К. П. Орловского в система ГУЛАГ, а военинженера И. Г. Старинова — на странной для него должности заместителя военного коменданта станции Ленинград-Московский.

Партизан перестали привлекать к общевойсковым учениям; резко сократили обучаемый контингент в специальных школах, некоторые из них были расформированы.

Вместе с тем следует заметить, что отказ от использования специальных действий во вражеском тылу вовсе не носил абсолютного характера.

Вплоть до Великой Отечественной войны в составе республиканских НКВД существовали отделы по подготовке личного состава к партизанским действиям; в Разведуправлении существовало диверсионное спецотделение «А», впоследствии реорганизованное в отдел.

В начале 1940 г. вопрос о партизанско-диверсионных подразделениях был поднят вновь. На совещании начальник начальствующего состава РККА «по сбору опыта боевых действий против Финляндии», начальник диверсионного отдела «А» Разведупра полковник Мамсуров убеждал руководство страны: «Я упускаю остальные вопросы, по которым хотел говорить, но считаю необходимым остановиться на одном вопросе, который необходимо будет решать, потому что он долго тянется, это вопрос о создании специальных частей в нашей армии, в округах. Эти части я должен прямо назвать, что это диверсионно-партизанские отряды, поскольку они этим путем действовали. Опыт у нас в этом направлении есть».[413 - Зимняя война, 1939–1949. М., 1999. Кн. 2. С. 247.] Но руководство страны решило, что создание таких диверсионных частей пока не является приоритетным — слишком много проблем, связанных с боеготовностью Красной Армии, стояло на повестке дня.

В итоговой речи на этом совещании Сталин высказал свою точку зрения. Главный недостаток финской армии, говорил он, заключается в том, что она воспитана для обороны. «Я не могу назвать такую армию современной.

На что она способна и чему завидовали отдельные товарищи? На небольшие выступления, на окружение с заходом в тыл, на завалы… Все эти завалы можно свести к фокусам. Фокус — хорошее дело — хитрость, смекалка и прочее. Но на фокусе прожить невозможно. Раз обманул — зашел в тыл, второй раз обманул, а в третий раз уже не обманешь. Не может армия отыграться на одних фокусах, она должна быть армией настоящей. Если она этого не имеет, она неполноценна.

…Армия, которая воспитана не для наступления, а для пассивной обороны; армия, которая не имеет серьезной артиллерии; армия, которая не имеет хорошей авиации, хотя имеет все возможности для этого; армия, которая хорошо ведет партизанские наступления — заходит в тыл, завалы делает и все прочее, — не могу я такую армию назвать армией».[414 - Зимняя война, 1939–1949. М., 1999. Кн. 2. С. 281–282.]

Таким образом, было решено, что партизанские и диверсионные действия не являются приоритетными для РККА; не от них зависит ее боеспособность, а, следовательно, — и обороноспособность страны. Это не означало, что от партизанства отказались; просто было решено, что это — дело хорошо если третьестепенное.

Как замечает белорусский историк А. К. Соловьев, «предполагалось, что основная масса руководителей партизанского движения при необходимости может готовиться в начале войны. На этот же период откладывались и основные мероприятия по организации партизанских штабов и непосредственный подбор и формирование ими партизанских групп и отрядов, в том числе подразделений специального назначения органов госбезопасности».[415 - Соловьев А. К. Они действовали под разными псевдонимами. Минск, 1994. С. 11.]

IV. «Пиши поболее, что басурман считать…»


Отдельным вопросом является вопрос о влиянии «Великой чистки» на работу по линии «Д». И. Г. Старинов (а за ним все остальные) считал, что «в 1937–1938 годах в результате необоснованных репрессий почти не осталось хорошо подготовленных кадров партизан и диверсантов. Как стало позже известно, от репрессий погибло в десятки раз больше хорошо подготовленных партизанских командиров и специалистов, чем за всю Великую Отечественную войну. Партизанские кадры понесли невосполнимые потери. Были репрессированы все известные мне работники IV Управления Генштаба, ОГПУ, секретари обкомов, которые в начале тридцатых годов занимались подготовкой к партизанской войне, репрессированы командиры Красной Армии, имевшие специальную партизанскую подготовку. Например, погибли те, кого готовили для поступления на работу к врагу. Эти люди располагали заготовленными складами мин для паровозов; я не нашел после войны ни одного из них… Многие замечательные командиры, такие как Медведев, Руднев, Прокопюк, были арестованы, но впоследствии отпущены. Это был страшный невосполнимый удар по нашим партизанам. Уцелели, в основном, участники войны в Испании. Именно они встали во главе тех школ, которые впоследствии сформировали партизанские кадры Великой Отечественной». Эта точка зрения сейчас является общепринятой.

Вообще следует заметить, что в конце 80–90-х гг. обращение к теме работы по линии «Д» было связано именно с осуждением репрессий в РККА в 30-х гг. Именно с репрессиями А. Н. и Л. А. Мерцаловы связывали свертывание работы по линии «Д», утверждая, что подготовка к ведению партизанских действий, как и «все достижения прогрессивных военных деятелей после их ареста», была сведена к нулю и «объявлена «вражеской», поскольку проводилась под руководством И. Уборевича, И. Якира, В. Блюхера и других.

С репрессиями же связывает отказ от «партизанской стратегии» В. Квачков: «в результате репрессий… кадровые советские диверсанты были поголовно уничтожены. Уцелели только те, кто был отправлен в Испанию». С ним соглашается и П. Е. Брайко, вообще заявивший, что из всех подготовленных партизан-диверсантов после репрессий уцелело только двое: И. Г. Старинов и С. В. Руднев[416 - Брайко П. Е. Побеждать не числом, а умением // Ветеран границы. 1996. № 4. С. 52.] (утверждение, которое из-за его очевидной неадекватности никто даже не критикует).

К сожалению, эти авторы не обосновали своей точки зрения; судя по всему, она основывается исключительно на упоминавшихся воспоминаниях И. Г. Старинова (в случае с П. Е. Брайко еще и неправильно понятых), в которых впервые была высказана идея связи прекращения подготовки к партизанской войне с репрессиями. Необходимо, однако, учитывать, что вышли эти воспоминания в 1964 г., на исходе «оттепели», когда все беды в истории СССР связывались с репрессиями и культом личности.

Между тем массовые репрессии в РККА вообще один из самых непростых эпизодов советской военной истории; вопрос о репрессиях среди людей, участвовавших в подготовке к партизанской войне, является лишь частным (но от того не менее трудным для рассмотрения) случаем. Здесь необходим четкий анализ произошедшего. Во-первых, были ли репрессированные сотрудники Разведупра и НКВД арестованы по причине своего участия в работе по линии «Д», или нет? Во-вторых, репрессировались ли целенаправленно подготовленные и легализованные рядовые партизаны и диверсанты — или о них просто «забыли»? Ведь то, что на начало Великой Отечественной большинство из них не смогли найти, вовсе не говорит о том, что все были уничтожены — за восемь лет с человеком могло произойти многое. Вопросов много и ответить на них можно только после тщательного исследования с привлечением нового фактологического материала; пока же можно сделать лишь некоторые предположения.

Пока же можно отметить, что большинство фактов, приводимых в качестве примера репрессий сотрудников линии «Д», представляются малодоказательными. Некоторую ясность в этот вопрос может внести, если можно так выразится, «персональный» подход. Корпорация советских диверсантов была достаточно немногочисленной (И. Г. Старинов впоследствии справедливо замечал: «В нашем деле все решает ас, а не толпа») и, с другой стороны, замкнутой. Эти качества (немногочисленность и замкнутость) облегчают нашу задачу.

Прежде всего, определим численность этой корпорации.

Как уже говорилось, на Украине имелось две специальные школы (разведотдела штаба УВО и ГПУ УССР) с филиалами и два учебных пункта ДТО ОГПУ Юго-Западных железных дорог. В БВО существовала специальная школа, возглавляемая А. К. Спрогисом; по линии военной разведки подготовка проводилась разведотделом штаба округа, который также, по-видимому, имел учебные пункты. В Москве функционировала т. н. «школа Сверчевского». Школы по нашим понятиям это были очень небольшие (одновременно обучались от 6 до 40 чел). Преподавательский состав был опять-таки невелик; одни и те же люди преподавали в различных учебных заведениях. Всего количество офицеров, готовивших партизан в спецшколах, можно оценить примерно в 20–30 человек по всей стране.

Далее. На Украине к 1933 г. было подготовлено и хорошо законспирировано более 50 диверсионных групп численностью от 2 до 6 человек каждая, имелось не менее 30 организаторских групп численностью до 12 человек, более 20 партизанских отрядов по 20–50 человек и более 20 диверсионно-разведывательных групп по 6–8 человек, способных действовать и за рубежом — всего более полутора тысяч человек.

В Белоруссии подготовили шесть партизанских отрядов численностью каждый от 300 до 500 человек; кроме того, в приграничных городах и на железнодорожных узлах были созданы и обучены подпольные диверсионные группы. Таким образом, общее количество комсостава в подготовленных отрядах и организаторских группах можно оценить как 150–200 чел. К этому числу необходимо прибавить и тех офицеров, которые в разведотделах штабов военных округов, в ГПУ республик и в центральных аппаратах Разведуправления и ОГПУ занимались подготовкой по линии «Д». Эта категория в чем-то пересекается с первыми двумя (особенно на местах) и потому особого изменения в наши цифры не внесет.

Таким образом, численность комсостава по линии «Д» можно приблизительно оценить максимум в 200–250 чел. Если же выделить из этого числа всех тех, кто занимался работой по линии «Д» профессионально (а не просто проходил соответствующее обучение, а затем «консервировался»), то мы получим не более 70–80 офицеров.

На настоящий момент собраны различные по своей полноте биографические данные на 41 человека, занимавших те или иные руководящие посты по линии «Д». Такая выборка представляется достаточно репрезентативной и позволяет получить ответы на ряд интересующих нас вопросов.

Рассмотрим, прежде всего, уцелевших диверсантов.

Многие партизанские командиры с подготовкой начала 30-х участвовали в войне в Испании (18 из 41 чел, 44 %); там мы встречаем массу высококлассных специалистов — A. К. Спрогиса, Х. И. Салныня, Х.-У. Д. Мамсурова, С. А. Ваупшасова, К. П. Орловского, H.A. Прокопюка, В. А. Трояна, B. З. Коржа, А. М. Рабцевича, Н. К. Патрахальцева, М. К. Кочегарова, и, конечно же, И. Г. Старинова. Все они в начале 30-х гг. занимали достаточно высокие посты: командиров партизанских «бригад» (С. А. Ваупшасов, К. П. Орловский, В. З. Корж, А. М. Рабцевич), начальников или штатных преподавателей специальных школ (А. К. Спрогис, М. К. Кочегаров, И. Г. Старинов) или же являлись сотрудниками непосредственно осуществлявших работу по линии «Д» структур (Х. И. Салнынь, Х.-У. Д. Мамсуров, Н. К. Патрахальцев, А. К. Спрогис). Здесь необходимо кое-что отметить. В настоящее время, с легкой руки И. Г. Старинова, считается, что «Берзин добился направления в Испанию хорошо подготовленных, опытных командиров и специалистов — выпускников спецшкол в СССР». На самом деле это не так. Воевавшие в Испании советские военспецы-«диверсанты» в начале 30-х гг. были не выпускниками спецшкол, а их начальниками и командирами партизанских отрядов.

Таким образом, если бы имели место целенаправленные репрессии против лиц, осуществлявших подготовку к партизанской войне,[417 - То есть если бы обвинения «в подготовке к враждебной деятельности в тылу советских армий», о которых писал Старинов, были бы не пустой фразой типа шпионажа в пользу Новой Зеландии, а реальным обвинением. Надо отметить, что реальными такие обвинения могли стать без особых усилий. В показаниях М. Н. Тухачевского говорится о том, что «Уборевич и Аппога получили задание иметь на время войны в своих железнодорожных частях диверсионные части подрывников» именно с целью подрыва мостов в тылу советских войск. Правда, «самые объекты подрыва не уточнялись».] все перечисленные пострадали бы в первую очередь. Поскольку этого не произошло, мы можем высказать предположение о том, что работа по линии «Д» сама по себе не преследовалась.

Тем не менее, возвращаясь из Испании, все они сталкивались с серьезными проблемами; рассмотрев эти проблемы, мы сможем кое-что уяснить для себя.

Секретный уполномоченный спецотделения «А» Разведупра Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров в Испании руководил всеми партизанско-диверсионными операциями со стороны Разведупра. Пока он воевал в Испании, его дядя Саханджери Мамсуров был расстрелян как троцкист. Для Мамсурова это, однако, никаких последствий не имело; напротив, по возвращении на Родину он получил должность начальника отделения «А» (диверсии) Разведывательного управления.

Илья Григорьевич Старинов, в Испании доросший до советника XIV специального корпуса (точнее, его отряд вырос в корпус) и ставший вторым по значению советским советником-«диверсантом», по возвращении в СССР был награжден орденами Ленина и Красного Знамени. Через некоторое время его «пригласили на Лубянку и предложили написать все о своей работе с Якиром и Берзиным». После личного заступничества К. Е. Ворошилова его оставили в покое, присвоили звание полковника и назначили начальником Центрального научно-исследовательного полигона железнодорожных войск. Больше проблем с органами внутренних дел у него не возникало.

Артур Карлович Спрогис по возвращении из Испании столкнулся, по всей видимости, с достаточно серьезными проблемами; как пишет В. И. Боярский, «только поступление Спрогиса в академию им. М. В. Фрунзе по личной рекомендации наркома обороны К. Е. Ворошилова да счастливая случайность, как вспоминал он не раз в личных беседах, отвели от него угрозу ареста».[418 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 91–92.]

Гай Лазаревич Туманян, с 1935 г. возглавлявший спец-отделение «А» Разведупра, в апреле 1938 г. был снят с этой должности. Высшая точка репрессий в РУ к этому времени была уже пройдена, однако аресты продолжались. Нет сведений, что Туманяна пытались арестовать, однако это вполне можно предположить. До этого, впрочем, дело не дошло, и Туманян всего-навсего был назначен военным комиссаром Военно-инженерной академии РККА.

Сходным образом обстояло дело с диверсантами-сотрудниками НКВД. Константин Прокофьевич Орловский по возвращении в СССР узнал, что брат его жены расстрелян «за шпионско-диверсионно-террористическую работу по заданию польской разведки»; на самого Орловского имелся материал. Орловского, однако, не арестовали. С января 1938 г. по февраль 1939 г. Орловский — студент спецкурсов НКВД, с февраля 1939 г. по март 1940 г. — «пом. директора Чкаловского с/х института». Дивная должность!

Старший советник по разведывательно-диверсионным операциям при штабе XIV корпуса Станислав Алексеевич Ваупшасов также имел серьезные проблемы и даже был исключен из партии. В 1940–1941 гг. мы видим его на разведывательной работе в Финляндии и Швеции; а надо сказать, что Скандинавские страны были в ту пору великолепным убежищем: из-за внешнеполитических соображений работавших там не арестовывали. «Репрессии практически обошли стороной руководителей разведки по Скандинавии, — вспоминал П. А. Судоплатов. — Не был подвергнут репрессиям и аппарат военного атташе, бесперебойно работавший в Финляндии».[419 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 91–92.]

Вернувшийся из Испании Николай Архипович Прокошок должен был быть назначен «на пост начальника отделения украинского НКВД, в задачу которого входила подготовка сотрудников к ведению партизанских операций на случай войны с Польшей или Германией. Услышав о нашем предложении, Хрущев тут же позвонил Берии с решительными возражениями. Возражения Хрущева вызваны были, как выяснилось, тем, что в 1938 году брат Прокопюка, член коллегии наркомата просвещения Украины, был расстрелян как «польский шпион»».[420 - Судоплатов П. А. Разведка и Кремль: Записки нежелательного свидетеля. М., 1996. С. 126–127.] Прокопюка исключили из партии и понизили в должности; войну Николай Архипович встретил на оперативной работе под прикрытием должности сотрудника хозгруппы полпредства СССР в… — конечно же, в Финляндии.

Невредимыми пережили «Великую чистку» В. З. Корж, В. Л. Троян, А. М. Рабцевич, Н. К. Патрахальцев, М. К. Кочегаров, А. И. Эмильев.

Объективность требует взглянуть и на тех, кто не пережил «Великой чистки». М. Ф. Сахновская, в начале 30-х гг. возглавлявшая в Разведупре отдел по подготовке к партизанской войне, была в апреле 1937 г. арестована и 31.07.1937 г. приговорена к ВМН. Надо, однако, заметить, что еще в 1928 г. она исключалась из партии за троцкизм и высылалась в Сибирь, а потому в 1937 г. уцелеть могла лишь чудом.

Главный советник по разведке XIV специального корпуса Х. И. Салнынь в марте 1938 г. был досрочно отозван из Испании, арестован и расстрелян 08.05.1939 г. Близкий соратник Я. К. Берзина, он также едва ли мог уцелеть.

Начальник Особой группы при председателе ОГПУ Яков Исаакович Серебрянский был арестован летом 1938 г. и арестован «по подозрению в шпионской деятельности», приговорен к смертной казни. Привести приговор в исполнение, правда, не успели: в августе 1941 г. знания Серебрянского понадобились и он был амнистирован.

Старший военный советник XIV специального корпуса республиканской армии майор госбезопасности Григорий Сергеевич Сыроежкин был отозван в Москву в конце 1938 г., в феврале 1939 г. арестован и в конце того же месяца расстрелян.

Всего из участвовавших в войне в Испании 18 чел. лишь двое были репрессированы (Х. И. Салнынь, Г. С. Сыроежкин) и об одном нет информации. Уцелело 16 человек (89 %).

Исходя из всего сказанного, можно отметить два момента. Первое — всеобъемлимость, тотальность «Великой чистки»: любой сотрудник Разведупра или НКВД рано или поздно попадал в поле зрения следственных органов. Второе — тот факт, что как только наши герои в это поле зрения попадали, случалось чудо, и их оставляли в покое. Я лично не отрицаю возможность чудес, но поскольку такие чудеса происходили регулярно, можно предположить, что были это не совсем чудеса, а скорее целенаправленная политика по сохранению партизанско-диверсионных кадров — в тех случаях, когда это было можно сделать.

Разумеется, спасали не всех.

По всей видимости, для того, чтобы уцелеть в «Великой чистке» диверсант должен был не быть «старым большевиком»[421 - В термин «старый большевик» вкладывается вполне конкретный смысл: самостоятельность мнений (граничащая с троцкизмом), занятие высоких должностей (в данном случае военных) и принадлежность к тем или иным ведомственно-политическим кланам.] (поэтому в случае с М. Ф. Сахновской и Х. И. Салнынем ничего поделать было нельзя). Далее, он должен был быть действующим диверсантом, а не просто человеком, когда-то в этом направлении работавшем или подготавливаемом. Это одновременно говорило и о высокой квалификации.

Если диверсант «переквалифицировался», специально его не преследовали, но и не спасали. Он мог, как командир одной из украинских партизанских «бригад» К. Е. Шинкаренко и другие бывшие партизанские командиры, попасть под каток репрессий, но мог и уцелеть, как, например, бывший командир другой украинской партизанской «бригады» М. Г. Салай, встретивший войну на должности начальника строительного треста (впоследствии партизанивший в немецком тылу).[422 - Салай М. Г. По знакомым дорогам. М., 1985. С. 9.] Здесь все зависело только от личного везения.

В том случае, когда диверсант удовлетворял вышеперечисленным требованиям, его спасали. Самое худшее, что могло ожидать такого человека, это исключение из партии, понижение в должности и назначение на какой-нибудь малозначительный пост. Право же, жизнь стоит гораздо дороже.

Всего же из 41 человека 7 (17 %) было репрессировано, 22 (54 %) репрессиям не подвергалось и о 12 (29 %) не имеется достоверной информации. По крайней мере, 21 человек (51 %) впоследствии принимал участие в Великой Отечественной войне.

Таким образом, можно утверждать, что, во-первых, не было целенаправленных репрессий против людей, участвовавших в работе по линии «Д» и что, во-вторых, существовала целенаправленная политика по сохранению партизанско-диверсионных кадров. Это позволяет серьезно скорректировать существующую картину отношения военного и политического руководства страны к партизанско-диверсионной работе.

Впрочем, нет сомнений, что в ходе «Великой чистки» работа по линии «Д» потерпела серьезный урон, измерявшийся не в количестве репрессированных сотрудников, а в дальнейшей «заморозке» самой работы. Согласно воспоминаниям П. А. Судоплатова, «планы Я. Серебрянского по созданию спецназа в 1938 году на базе имевшейся при Особой группе школы по подготовке диверсантов реализованы не были в связи с его арестом».[423 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 234.]

V. Призрачная альтернатива


Подготовка в Советском Союзе кадров для специальных операций в тылу противника была мероприятием, сильно повлиявшем на дальнейшее развитие советских сил специального назначения. Схожие по идее мероприятия проводились в это же время и правительствами многих европейских стран, в том числе Германии; в Советском Союзе, однако, работе по линии «Д» был предан небывалый размах и блеск.

Из этого И. Г. Старинов делает вывод: если бы работа по линии «Д» не была бы свернута, то «заранее созданные, хорошо обученные и оснащенные партизанские формирования смогли бы коренным образом изменить ход Великой Отечественной войны в нашу пользу, ибо эти партизанские силы были в состоянии в результате тщательно спланированной и подготовленной операции крупного масштаба отрезать вражеские войска на фронте от источников их снабжения, когда те подошли бы к укрепрайонам».

«Нет слов, — присоединяется к этой точке зрения С. А. Ваупшасов, — шесть белорусских отрядов не смогли бы своими действиями в тылу врага остановить продвижение мощной немецкой армейской группировки, наступающей на Москву. Но замедлить бы сумели! Уже в первые недели гитлеровского вторжения партизаны и подпольщики парализовали бы коммуникации противника, внесли дезорганизацию в работу его тылов, создали бы второй фронт неприятелю. Партизанское движение в Белоруссии смогло бы быстрее пройти стадию организации, оснащения, накопления опыта и уже в первый год войны приобрести тот могучий размах, который оно имело в 1943–1944 годах».[424 - Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках. С. 220.]

Следует, однако, заметить, что подобные построения не вполне корректны. Во-первых, партизанско-диверсионная работа в начале 30-х it. была ориентирована на противодействие армиям Польши, Румынии, возможно, прибалтийских государств, но никак не против вооруженных сил Германии. Во-вторых, в начале 30-х гг. прямо предполагалось оставление противнику обширной территории (как минимум до линии УРов). Можно по-разному оценивать внешнеполитические планы советского руководства накануне войны, однако вне зависимости от того, предполагалась ли наступательная война или нет, не вызывает никаких сомнений, что потеря таких обширных территорий не планировалась ни при каких условиях. «Если бы кто заикнулся еще 20 июня 1941 г. о возможности подпольной борьбы наших людей на Украине, в Белоруссии, под Смоленском, в Литве в случае нападения фашистских войск, то такого зачислили бы в паникеры», — резонно замечает в своих воспоминаниях будущий начальник Украинского ШПД Т. А. Строкач.[425 - Строкач Т. А. Наш позивний — свобода. Киев, 1978. С. 152.] Именно поэтому воплощение планов начала 30-х гг. в 1941 г. было уже невозможным. «Когда в 1941 году мы с участием С. Ваупшасова, Н. Прокопюка, К. Орловского, проанализировали эти планы, то оказалось, что они были совершенно неадекватными обстановке, которая сложилась к тому времени», — вспоминал впоследствии П. А. Судоплатов.[426 - Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 279.]

Другое дело, что опыт и наработки 30-х гг. в области партизанской и диверсионной борьбы могли бы быть применены и в новых внешнеполитических условиях; отказ от их использования был, безусловно, непростительной ошибкой.

Эта ошибка была осознана достаточно скоро. Непосредственно перед началом Великой Отечественной войны соответствующим подразделениям НКГБ и Разведуправления (фактически П. А. Судоплатову и Х.-У. Д. Мамсурову) было дано «добро» на создание специальных подразделений для действий во вражеском тылу. К началу агрессии Германии фактически началось формирование подразделений специального назначения в Западном Особом, Киевском, Ленинградском и Одесском военных округах. Но завершить эту работу, к сожалению, не удалось.

Итоги


Как видим, реальная история подготовки партизанской войны в предвоенный период сильно отличается от описанной Резуном.

Во-первых, подготовка по линии «Д» была далеко не так эффективна, как принято считать; кроме того, в условиях 1941 г. разработанные в начале 30-х гг. мобилизационные и оперативные планы действий партизанских подразделений оказались неприменимыми.

Во-вторых, в 30-е гг. партизанские кадры готовили не только для действий на собственной территории, но и для использования на территории противника. Следовательно, свертывание работы по линии «Д» не было связано с агрессивными намерениями советского руководства. В противном случае эта подготовка была бы продолжена.

В-третьих, свертывание подготовки партизанской войны началось не осенью 1939 г., как утверждает Резун, а уже в середине 30-х гг., задолго до начала Второй мировой войны. Насколько можно понять, это произошло из-за повышения боеспособности Красной Армии. Вместе с тем об отказе от использования партизанских и диверсионных методов не было и речи. В структуре органов госбезопасности и военной разведки вплоть до начала войны продолжали функционировать диверсионные отделы.

В-четвертых, подготовленные партизанские и диверсионные кадры после начала Второй мировой не направлялись ни в подразделения ВДВ, ни в подразделения ОСНАЗа НКВД. На территорию противника их также не забрасывали. Рядовых партизан, проходивших подготовку в специальных школах и впоследствии легализованных в приграничных районах, не использовали вообще. Часть кадровых диверсантов была репрессирована, часть продолжала работу в «диверсионных» подразделениях Разведупра и НКВД, часть — была вынуждена служить на непрофильных должностях в структурах НКО, НКВД и даже в гражданских ведомствах.

И, наконец, в-пятых, абсолютно абсурдным является представление мероприятий по подготовке к партизанской войне как некого «чудо-оружия», способного изменить ход войны.






    

Александр Дюков









Приложение II

ВОПРОСЫ ПОДГОТОВКИ КАДРОВ К ВЕДЕНИЮ ПАРТИЗАНСКОЙ ВОЙНЫ


Уже в далеком прошлом для партизанских действий в тылу противника направлялись войска, обладающие определенными качествами и в первую очередь высокой маневренностью и выносливостью. Местные партизанские отряды при всех других разных условиях действовали тем успешнее, чем более подготовленными были их командиры, и всегда огромное значение имела моральная подготовка.

По мере создания новых средств борьбы и их усовершенствования, особенно с появлением бризантных взрывчатых веществ, партизанские силы для повышения эффективности их действий стали нуждаться в специальной подготовке и в вооружения не только общевойсковыми, но и специальными средствами. Так, в Англо-бурской войне буры впервые в истории изготовили примитивные, громоздкие, но эффективные противопоездные мины, которыми они пускали под откос воинские поезда противника почти без потерь со своей стороны.

Во время Первой русской революции 1905–1907 гг. В. И. Ленин требовал, чтобы партизаны использовали последние достижения науки и техники и широко применяли самодельные бомбы.

В годы Гражданской войны и военной интервенции в СССР по инициативе В. И. Ленина для подготовки партизанских кадров в Москве была создана специальная школа, которая способствовала повышению эффективности партизанской борьбы в тылу белогвардейцев и иностранных интервентов.

Еще в июне 1921 г. в статье «Единая военная доктрина и Красная Армия» М. В. Фрунзе писал: «Второе средство борьбы с техническими преимуществами армии противника мы видим в подготовке ведения партизанской войны на территориях возможных театров военных действий. Если государство уделит этому достаточно серьезное внимание, если подготовка «малой войны» будет производиться систематически и планомерно, то и этим путем можно создать для армий противника такую обстановку, в которой при всех своих технических преимуществах они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником».[427 - Фрунзе М. В. Избр. произв. М., 1977. С. 43.] И далее он указывал, что «… обязательным условием плодотворности этой идеи «малой войны», повторяю, является заблаговременная разработка ее плана и создание всех данных, обеспечивающих ее широкое развитие. Поэтому одной из задач нашего Генерального штаба должна стать разработка идеи «малой войны» в ее применении к нашим будущим войнам с противником, технически стоящим выше нас».[428 - Там же.]

В докладе на совещании командного и комиссарского состава войск Украины и Крыма и флота Черного и Азовского морей 1 марта 1922 г. М. В. Фрунзе говорил: «Я указывал вам здесь на маневренность и подвижный характер наших будущих операций; крупная роль будет принадлежать в этих условиях партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе, а отдельные группы войск планомерно и систематически воспитывать в духе подготовки к этим действиям».[429 - Фрунзе М. В. Избр. произв. М., 1977. С. 62.]

Так, М. В. Фрунзе прозорливо определил роль и значение подготовки народа и его вооруженных сил к ведению партизанской войны.

Такая подготовка в нашей стране велась во второй половине 20-х и первой половине 30-х гг., велась нашими советниками во время национально-революционной войны в Испании в 1936–1939 гг., велась она особенно в большом размахе в годы Великой Отечественной войны. Как убедительно показывает опыт национально-освободительных войн, после Второй мировой войны значение специальной подготовки партизанских сил резко возросло в связи с послевоенным научно-техническим прогрессом и революцией в военном деле.

В настоящей работе автор кратко рассказывает об опыте подготовки партизанских кадров и высказывает свои соображения о подготовке партизанских сил в современных условиях.

1. Подготовка партизанских кадров в 1925–1934 гг.


а) Цель и размах подготовки


Подготовка к партизанской борьбе на случай вражеской агрессии в нашей стране была развернута по инициативе Ф. Э. Дзержинского и М. В. Фрунзе с целью, чтобы в случае развязывания войны противником немедленно развернуть партизанскую борьбу в его тылу, в том числе и на его собственной территории, где к тому имелись благоприятные условия.

Для этой цели готовились как крупные, так и малые партизанские отряды, способные в ходе войны быстро расти и последовательно превращаться в партизанские бригады, корпуса и даже в партизанские армии, а также готовились диверсионные группы и партизаны-диверсанты, которые должны были выводить из строя коммуникации и проводную связь противника.

Особенно интенсивно эта работа развернулась в 1929–1933 гг., когда уже не только велась подготовка кадров, но и закладывались базы в приграничной полосе западнее укрепленных районов. Одновременно велась работа по созданию специальных средств борьбы, наиболее пригодных для применения в тылу врага, в первую очередь минно-взрывных и зажигательных.

В своих воспоминаниях Герой Советского Союза С. А. Ваупшасов, говоря о довоенной подготовке к партизанской борьбе на случай вражеской агрессии, пишет, что ему вместе с его старым боевым другом Василием Коржем, а также с Кириллом Орловским и Александром Рабцевичем в первой половине 30-х гг. довелось участвовать в подготовке партизанских отрядов на территории Белоруссии. «Тогда, — пишет С. А. Ваупшасов, — высшее военное руководство не исключало возможности вторжения империалистических захватчиков на советскую землю и в мудром предвидении такого оборота дел заранее готовило во многих приграничных республиках и областях базу для развития партизанской борьбы».[430 - Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках. М.: Политиздат,] С. А. Ваупшасову было известно, что «в Белорусской ССР было сформировано шесть отрядов: Минский, Борисовский, Слуцкий, Бобруйский, Мозырский и Полоцкий. Численность в 300–500 человек, у каждого имелся свой штаб в составе начальника отряда, его заместителя, заместителя по политчасти, начальника штаба, начальника разведки и помощника начальника отряда по снабжению.

Бойцы и командиры отрядов были членами партии, комсомольцами, участниками Гражданской войны. Весь личный состав был обучен методам партизанских действий в специальных закрытых школах. В них готовились подрывники-минеры, пулеметчики и снайперы, парашютисты и радисты.

Кроме основных формирований для борьбы в тылу врага в городах и на крупных железнодорожных узлах были созданы и обучены подпольные диверсионные группы.

В белорусских лесах для каждого партизанского отряда были сделаны закладки оружия и боеприпасов. Глубоко в землю зарыли надежно упакованные толовые шашки, взрыватели и бикфордов шнур для них, патроны, гранаты, 50 тысяч винтовок и 150 ручных пулеметов. Разумеется, эти склады рассчитывались не на первоначальную численность партизанских подразделений, а на их бурный рост в случае войны и вражеской оккупации.

Орловский, Корж, Рабцевич и я были назначены командирами четырех белорусских отрядов и вместе с их личным составом деятельно готовились к возможным военным авантюрам наших потенциальных противников».[431 - Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках… С. 202.]






«В 1932 году под Москвой командование провело секретные тактические учения — Бронницкие маневры с высадкой в тылу «неприятеля» парашютного десанта. Отрядом десантников довелось командовать мне.

В маневрах участвовали дивизия особого назначения, Высшая пограничная школа, академии и училища Московского военного округа. На учениях присутствовали прославленные полководцы гражданской войны К. Е. Ворошилов и С. М. Буденный».[432 - Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках… С. 202.]










«Работа по заблаговременной подготовке партизанской борьбы отличалась высокой организованностью, содержательностью и глубокой предусмотрительностью. Мои товарищи и я не жалели сил, самих себя для образцового выполнения всех оборонных мероприятий, связанных с этой подготовкой».[433 - Там же. С. 203.]





Подобная подготовка велась и в других приграничных военных округах. Много ума, сил, организаторского таланта вложили в подготовку партизанских отрядов и тайных партизанских баз наши замечательные военачальники В. К. Блюхер, П. И. Уборевич, И. Э. Якир, Я. К. Берзин.

И не только потому, что это было положено им по должности. Крупнейшие военные деятели правильно оценивали обстановку, по-марксистски предвидели будущее, понимали огромное значение партизанских методов борьбы с возможным противником.

Подготовка к партизанской борьбе была всесторонней, и, прежде всего, она была морально-политической и психологической, а затем военно-технической. Морально-политическая и психологическая подготовка особенно интенсивно проводилась после окончания Гражданской войны до конца 20-х гг. Бывалые партизаны на страницах газет и журналов, в докладах и беседах делились своим опытом, показывали эффективность и возможности ведения партизанской борьбы в защиту социалистического Отечества. Военно-техническая подготовка заключалась в обучении кадров, совершенствовании и разработке новых средств партизанской борьбы и в планировании использования партизанских сил на случай вражеской агрессии, обеспечении этих планов силами и средствами.

Военно-техническую подготовку к партизанской войне на случай вражеской агрессии вели транспортные и территориальные органы ОГПУ, а также разведорганы Наркомата обороны и организации Осоавиахима.

Органы ОГПУ в основном вели подготовку диверсионных групп и диверсантов-одиночек для подпольно-партизанских действий и в меньшей мере подготовку партизанских отрядов.

Органы IV Управления, наоборот, больше занимались подготовкой партизанских формирований, в расчете их роста в крупные отряды и бригады, партизанские армии, и меньше — диверсионных групп и отдельных диверсантов.

Автору этих строк в 1929–1933 гг. довелось преподавать минно-подрывное дело партизанам и диверсантам в спецшколах ОГПУ УССР в Харькове и в Купянске, на двух учебных пунктах ДТООГПУ Юго-западных железных дорог в Киеве, где начальниками были М. К. Кочегаров и И. Я. Лисицын, в спецшколе IV отдела штаба Украинского военного округа в Киеве, где начальником был М. П. Мельников, и на спецкурсах этого отдела в Одессе, а в 1933–1934 гг. — в спецшколе IV Главного разведывательного управления КА в Москве, где начальником был К. Сверчевский.

В учебных подразделениях, где начальниками были М. К. Кочегаров и И. Я. Лисицын, одновременно готовились от 5 до 12 человек в каждом, в остальных до 30–35 человек. Велась и подготовка одиночек.

В школе, где начальником был К. Сверчевский, только в трех изолированных группах одновременно готовилось до 40 человек.

Учебные заведения по подготовке партизанских кадров были весьма своеобразны. Они не только готовили партизан, но и вели подготовку материальных средств к закладке, и многие из постоянного состава и обучаемых закладывали их в тайники. Для обучения слушателей широко привлекались наиболее подготовленные командиры партизанских формирований Гражданской войны, а также специалисты из войсковых частей.

Специальные учебные заведения имели достаточное количество учебных пособий. Не было проблем и с практическими занятиями на полигонах. Для подготовки на конспиративных квартирах имелись комплекты наглядных учебных материалов в чемоданах.

б) Кого, как и чему учили


Состав диверсантов-одиночек и диверсионных групп, предназначенных для подпольной партизанской деятельности на случай занятия врагом городов, станций и узлов, был самый различный. Тут были и юноши, и девушки, и пожилые мужчины, но все мужчины не были пригодны для военной службы по имеющимся у них физическим недостаткам. Все подготовляемые диверсанты собирались из разных мест, заведомо не знали друг друга, за исключением состава своих групп, учились под псевдонимами.

Беспартийные после подготовки возвращались из «командировки» или с «принудительных работ» к месту жительства, а члены партии и комсомольцы, как правило, переводились на новые места работы и там уже скрывали свою партийную и комсомольскую принадлежность, соблюдали полную конспиративность, находясь в постоянной готовности выполнить свое задание в случае занятия территории противником.

Подготовка диверсионных групп и диверсантов-одиночек в зависимости от состава и предстоящих задач обычно колебалась от 3 до 6 месяцев. Основными предметами были: политическая подготовка, диверсионные средства и способы, тактика партизанской борьбы, связь, стрелковое дело, немного физподготовки, топографии.

Командно-политические кадры и специалисты для развертывания партизанских формирований на случай вражеской агрессии разведорганами Красной Армии готовились обычно по такой схеме: первичная общевойсковая и техническая подготовка, специальная подготовка и сколачивание ядра будущего партизанского формирования.

Первичная общевойсковая и техническая подготовка проводилась на курсах Осоавиахима, где отобранные партийными и комсомольскими органами добровольцы обучались стрелковому делу, топографии, вождению автомашин, плаванию и т. д. Одновременно велась политическая и физическая подготовка, а также тщательное изучение качеств личного состава, его пригодности к партизанской борьбе. Последнее осуществляли бывалые партизаны. Обычно предварительная подготовка в кружках Осоавиахима продолжалась от одного до полутора лет, если обучаемые до того не служили в рядах Красной Армии. Лица, прослужившие в Красной Армии, также готовились в технических кружках Осоавиахима нужным для партизанской борьбы, но несекретным специальностям, например радиотехники, электромонтеры, водители автомашин и т. д.

Окончившие курсы Осоавиахима и показавшие по всем данным свою пригодность к партизанской борьбе зачислялись в секретную школу и там обучались специальным дисциплинам.

При обучении диверсионных партизанских групп, предназначенных для базирования и действий в городах, особое внимание обращалось на вопросы конспирации и тайной связи. Личный состав партизанских рейдирующих формирований тренировался в совершении маршей, в использовании всех видов транспорта в тылу врага. Формирования, которые предназначались для переброски в тыл врага через линию фронта, проходили и воздушно-десантную подготовку, вплоть до прыжков ночью. В зависимости от состава и предстоящих задач спецобучение колебалось от 3 месяцев до одного года.

Сколачивание формирования осуществлялось в основном их командирами. При этом партизанские формирования, как правило, участвовали в общевойсковых учениях.

Самые крупные общевойсковые учения, в которых участвовали подготовленные партизанские формирования, были проведены в 1932 г. в Ленинградском военном округе. В них участвовало около 500 партизан Ленинградского, Белорусского и Украинского военных округов, подготавливаемых по линии IV Управления Главного штаба РККА и ОГПУ. В районе учений «партизаны» были вооружены японскими карабинами, гранатами, а диверсанты и различными минами. Все были в одинаковой гражданской одежде, в головных уборах с красными полосками, имели плащи и рюкзаки. В ходе учений партизаны проникали в тыл противника через «линию фронта», перебрасывались туда с парашютами.

Партизанские отряды численностью около 120 человек каждый успешно осуществили ряд засад, но налеты на штабы армий оказались неудачными. Охрана была настолько бдительна, что обнаруживала партизан еще на подходах. Исключительно эффективно действовали небольшие диверсионные группы на путях сообщения «противника». На сильно охраняемых участках партизаны ухитрялись устанавливать так называемые нахальные мины, установка которых занимала менее 30 секунд. На слабо охраняемых участках партизаны успешно применяли учебные неизвлекаемые противопоездные мины. В результате вспышек учебных мин были случаи остановки поездов. Машинисты паровозов принимали мины за петарды и останавливали поезда.

Характерно, что если крупные партизанские отряды обнаруживались еще на подходах, то мелким диверсионным группам удавалось проникать в населенные пункты, где располагались штабы, и с помощью учебных мин создавать тревожное положение. При этом все группы оставались неуловимыми.

Одну из таких групп возглавлял H.A. Прокошок. Умелые действия этой группы были отмечены на разборе действий партизан заместителем начальника IV Управления Главного штаба Никоновым.

Специальная подготовка партизанских кадров обычно велась по группам специалистов: диверсантов, разведчиков, снайперов, радистов. При этом состав групп формировался с учетом отбора при предварительной подготовке. Диверсионные группы комплектовались из лиц, имеющих знания в электротехнике, химии; разведчики, из имеющих острое зрение и отличный слух, знающих топографию и фотодело; снайперы из отличных стрелков, радисты из радиолюбителей, оружейники из слесарей и т. д.

В итоге специальной подготовки диверсанты могли не только подрывать и поджигать различные объекты, но также могли сами изготовлять взрывчатые вещества, автоматические мины, использовать подручные средства для диверсий. Радисты не только умели принимать и передавать, шифровать и дешифровать радиограммы, но и устранять недостатки в приемо-передаточных станциях, а некоторые и сами их изготовить из доступных деталей.

Командиры, начальники штабов и комиссары партизанских отрядов готовились отдельно. При этом командиры и частично комиссары отрядов и бригад отбирались из бывших командиров и комиссаров партизанских формирований времен Гражданской войны, а начальники штабов и частично комиссары формирований — из командного и политического состава Красной Армии. Командиры групп отбирались в ходе подготовки из наиболее достойных. Они проходили дополнительную подготовку. Считалось, что командиры групп должны иметь более широкую подготовку, чем все остальные исполнители. При этом особое внимание обращалось на умение действовать не только на незнакомой местности, но и в городах, а некоторых и за пределами нашей Родины.

Систематически проводились учебные сборы партизанских формирований. Из соображений конспирации они проводились как сборы любителей пчеловодов, голубеводов, рыбаков, охотников и даже пожарников. К занятиям с командным составом привлекались крупные специалисты, имевшие большой опыт партизанской борьбы, крупные военачальники и специалисты, в том числе зам. командующего Украинским военным округом И. П. Дубовой, В. М. Примаков, командир авиационной бригады Ф. А. Астахов.

Вся эта подготовка велась на основе положений классиков марксизма-ленинизма о значении и формах партизанской борьбы, используя богатый опыт действий партизан в борьбе против оккупантов и внутренней реакции в Гражданской войне, а также с учетом происшедшего военнотехнического прогресса. Одновременно разрабатывались новые средства и способы борьбы, которые проверялись на учениях, а позже в боевых условиях при оказании помощи народам других стран в их борьбе против интервентов.

К тому времени в нашей стране опыт партизанской борьбы был изложен в трудах классиков марксизма-ленинизма, а также в трудах ряда советских военачальников, и прежде всего М. В. Фрунзе. При подготовке партизанских кадров использовались следующие труды по вопросам партизанской войны:

Давыдов Д. Опыт теории партизанского действия. СПб., 1848.

Генерал-лейтенант А. Е. Энгельгард. Краткое начертание малой войны для всех родов оружия. Три части. СПб., 1850.

Полковник Вуич. Малая война. СПб., 1850.

Генерал-майор генерального штаба князь Н. С. Голицын.

О партизанских действиях в больших размерах, приведенных в правильную систему. СПб., 1858.

Новицкий Н. Д. Лекции малой войны. Одесса, 1865.

Гершельман Ф. Партизанская война. СПб., 1885.

Клембовский П. Н. Партизанские действия. СПб., 1894.

Сборник «Практика малой войны в оккупированной Сербии». М., 1927.

В 1919 г. труд генерала Клембовского в сокращенном виде был издан в качестве пособия по ведению партизанской борьбы.

В ходе подготовки партизанских кадров был издан труд участника партизанской борьбы в годы Гражданской войны П. Каратыгина «Партизанство» объемом свыше 30 печатных листов, в котором были изложены вопросы организации и искусства партизанской войны.

Партизанская борьба освещалась и в художественной литературе, в воспоминаниях участников и не только советских авторов, но и зарубежных. Так, были переведены воспоминания известного английского разведчика полковника Лоуренса «Война в пустыне».

Был издан ряд закрытых пособий, в том числе: «Техника и тактика диверсий» объемом 12 печатных листов, «Засады на путях сообщения» объемом около 10 печатных листов, «Передвижение партизан в тылу врага» около 2 печатных листов, «Основы конспирации городских партизан», «Базирование партизанских формирований в лесо-степной местности», «Разведывательная деятельность партизан» около 3 печатных листов. Кроме того, были изданы тиражом до 30 экз. инструкции «Закладка оружия и боеприпасов в тайники», «Закладка в тайники минно-взрывных средств», «Минноподрывное дело для партизан и диверсантов», «Основы связи в партизанских формированиях», «Оборудование и охрана партизанских баз в лесисто-болотистых районах» и другие.

«Марксизм, — писал В. И. Ленин в статье «Партизанская война», — ни в коем случае не ограничивается возможными и существующими только в данный момент формами борьбы, признавая неизбежность новых, неведомых для деятелей данного периода форм борьбы, с изменением данной социальной конъюнктуры. Марксизм в этом отношении учится, если так можно выразиться, у массовой практики, далекой от претензий учить массы выдуманными кабинетными «систематиками» формами борьбы».[434 - Ленин В. И. Соч. Изд. 4. Т. 11. С. 186–187.] При этом будущим партизанам внушалось и такое важнейшее положение, выдвинутое В. И. Лениным еще в годы Первой русской революции, что «партизанские выступления не месть, а военные действия».[435 - Там же. Т. 10. С. 98.] Отсюда следовало, что готовить партизанских командиров и специалистов надо так же, как и в Красной Армии готовится каждый род войск. Всего только в трех приграничных военных округах было подготовлено около 9 тысяч человек, предназначенных для ведения партизанской борьбы в тылу врага, в том числе в Прибалтике, захваченных поляками западных областях Белоруссии и Украины, в Бессарабии, а также и на собственной территории вероятных противников, где имелись благоприятные условия для ведения этой борьбы. При подготовке руководствовались выдвинутым В. И. Лениным положением о том, что «… неразумно, или даже преступно, поведение той армии, которая не готовится овладеть всеми видами оружия, всеми средствами и приемами борьбы, которые есть или могут быть у неприятеля… Владея всеми средствами борьбы, мы побеждаем наверняка, раз мы представляем интересы действительно передового, действительно революционного класса».[436 - Там же. Т. 31. С. 76.]

При подготовке партизанских формирований учитывалось, что они могут перерастать в войсковые части, способные вести боевые действия и на фронте, то есть уметь вести наступательные и оборонительные бои.

Специальные органы ОГПУ и IV Управления Главного штаба Красной Армии, занимавшиеся вопросами партизанской войны, оказали большую помощь народам других стран в подготовке партизанских кадров из граждан этих стран. Так, на Украине готовились партизанские кадры не только из жителей районов, оккупированных Польшей и Румынией, но и из поляков и румын, вынужденных покинуть свою родину, спасаясь от террора реакционных режимов. Из этого контингента готовили специалистов: минеров, разведчиков, командиров групп и отрядов. В зависимости от состава обучаемых и их возможностей осуществлялась и их подготовка. Обычно готовились небольшие группы и одиночки. Подготовка кадров велась в спецшколе ОГПУ УССР в Купянске и на курсах Разведотдела УВО в Киеве и Одессе. Одиночки готовились на конспиративных квартирах в Киеве и Одессе.

Исключительно большой вклад в подготовку партизанских кадров для других стран внесла школа IV Управления ГШ РККА, начальником которой был К. Сверчевский. В ней, наряду с подготовкой командного состава партизанских сил зарубежных стран, к партизанской войне готовились и такие известные деятели коммунистического движения, как Вильгельм Пик, Пальмиро Тольятти, Морис Торез, Мате Залка, Александр Завадский и другие. Школа К. Сверчевского фактически была партизанской академией. В ней готовили в основном командиров диверсионных групп, партизанских отрядов, бригад, корпусов, начальников штабов и командующих партизанскими армиями, руководителей партизанскими силами в масштабе отдельных стран. В программах подготовки учитывались знания и опыт обучаемых, обстановка, в которой им придется действовать. Так, одно дело — готовить кадры стран, где у народа нет опыта ведения партизанской борьбы, и другое — где народ уже ведет партизанскую войну. Установка Берзина была: знать обстановку в стране обучаемых, их знания и опыт, учить тому, что они не знают, но им может пригодиться, и не учить тому, что они знают и что им не нужно.

Так, при подготовке китайских партизан учитывались сложившаяся структура организации партизанских сил, их опыт. Больше того, их опыт изучался и обобщался. Китайских товарищей не надо было учить вопросам конспирации, организации партизанских сил, осуществлению засад, налетов. Это они умели и сами. Но для китайских партизанских сил в начале 30-х гг. особое значение приобрели вопросы стратегии партизанской войны и планирование крупных операций партизанских сил, — взаимодействие партизанских сил с регулярными войсками, создание опорных баз, выбор объектов и способов воздействия на них.

Вопросы стратегии партизанской войны глубоко изучались деятелями коммунистического движения, высшим партизанским командным составом, которые обучались в школе К. Сверчевского. По этим вопросам с лекциями выступали известные военачальники, имевшие опыт ведения партизанской войны. Мне довелось присутствовать на лекциях Блюхера, Берзина. Это были не обычные лекции, а лекции-беседы. Аудитории были небольшими и весьма активными. При обучении кадров большое внимание уделялось политической подготовке партизан как носителей идей социализма. Особое внимание обращалось на умение разоблачать лживую вражескую пропаганду, на то, как строить взаимоотношение с местным населением. Уделялось внимание и вопросам разложения войск противника и его аппарата.

Массовая подготовка партизанских кадров сочеталась с кропотливой подготовкой высококвалифицированных специалистов, которые могли быть инструкторами, конструкторами мин и других средств борьбы, руководителями служб. Готовились специалисты для топографической службы (в том числе «азимутчики»), документалисты, способные подделывать и изготовлять документы (паспорта, пропуска, удостоверения и т. д.). Обращалось внимание на физическую и медико-санитарную подготовку партизан, их закалку к действиям в различных условиях местности и погоды.

в) О специальных средствах и материально-техническом обеспечении действий партизан


Подготовка партизанских кадров сочеталась с совершенствованием средств и способов борьбы в тылу врага.

Полевые учения и командно-штабные игры 1928–1929 гг. показали, что на местности, доступной для современной бронетанковой и транспортной техники, партизаны потеряли преимущество перед регулярными войсками в маневренности и подвижности. Однако моторизация войск повысила возможности партизан в устройстве засад. Это заставило обратить большее внимание на засады и на средства, дающие возможности наносить врагу урон, не вступая с ним в боевое столкновение, и даже без проникновения исполнителей на объекты.

При создании техники пользовались указаниями В. И. Ленина, относящимися непосредственно к партизанской борьбе: «Мы можем и должны воспользоваться усовершенствованием техники, научить рабочие отряды готовить массами бомбы, помочь им и нашим боевым дружинам запастись взрывчатыми веществами, запалами, автоматическими ружьями».[437 - Ленин В. И. Соч. Изд. 4. Т. 11. С. 151.]

Для нужд партизанских сил были созданы специальные минно-взрывные и зажигательные средства, в том числе противопоездные и противоавтомобильные мины, угольные и другие мины, которые партизаны сами могли изготовлять в тылу противника. Однако противопоездные и противоавтомобильные мины, которые можно было изготовлять только на специальных предприятиях, успешно пройдя полигонные и войсковые испытания, так и не были запущены в серийное производство. Так как уже в 1934 г. отношение к диверсионным средствам резко изменилось после убийства С. М. Кирова, и само слово «диверсант» стало постепенно исчезать в отношении советских диверсионных групп и партизан-диверсантов.

Особое внимание, наряду с минно-взрывными и зажигательными средствами, которые были основным оружием большинства хорошо законспирированных подпольщиков, обращалось на средства радиосвязи. Уже в начале 30-х гг. считалось, что радиосвязь «Большой земли» с партизанами — это основной вопрос в организации и руководстве партизанской борьбой, это большой политический вопрос.

Наш опыт и созданная в начале 30-х гг. специальная партизанская техника были широко и весьма эффективно, но с опозданием, использованы в 1937–1939 гг. в тылу мятежников и фашистских интервентов в национально-революционной войне в Испании. Этот опыт передавали испанским товарищам наши добровольцы, имевшие специальную партизанскую подготовку.

С большим опозданием эти средства были эффективно использованы в тылу врага в Великой Отечественной войне Советского Союза и во всей Второй мировой войне. Созданными при подготовке к партизанской войне в СССР и в ходе национально-революционной войны в Испании средствами советские партизаны нанесли около 50 % урона врагу в живой силе и не менее 75 % в боевой технике и других материальных средствах, а партизанское соединение под командованием участника национально-революционной войны Испании И. Хариша этими средствами нанесло более 90 % потерь фашистским оккупантам в живой силе и технике.

Исключительно большое внимание обращалось на материальное обеспечение партизанских сил. Проверялись варианты доставки материальных средств партизанам по воздуху с парашютами и без парашютов, особенно на болота и на воду. В полосе между границей и наиболее глубокой линией укрепленных районов заблаговременно создавались запасы материальных средств. Предполагалось, что если противник дойдет до этой линии, тогда в его тылу окажутся хорошо подготовленные партизанские силы с запасами материальных средств, находящихся в тайниках, которые не смог бы обнаружить враг, но могли бы извлечь партизаны.

Предварительно были проверены способы обеспечения сохранности материальных средств, закладываемых в тайники. Закладывались в основном оружие иностранного происхождения и боеприпасы к нему, взрывчатые вещества и средства взрывания, а в ряде случаев и продукты питания. Закладку тайных складов под руководством инструкторов осуществляли командный состав партизанских формирований и специальная группа разведотдела штаба Украинского военного округа и ОГПУ УССР и ДТО ОГПУ Юго-западной железной дороги.

Общее количество заложенных материальных средств на Украине и в плавнях Бессарабии исчисляется сотнями тонн. В некоторых районах действий партизан в 1930–1933 гг. было заложено больше средств, чем там партизаны получили в ходе Великой Отечественной войны. Это в первую очередь относится к району Олевска, Славуты.

г) Мобилизационные планы


Одновременно с подготовкой партизанских кадров и средств борьбы разрабатывались и совершенствовались мобилизационные планы использования партизанских сил; были предусмотрены все меры к тому, чтобы в случае необходимости задания были быстро доведены до исполнителей и материально обеспечены. Дорожные органы ОПТУ подготовили и насадили на железных дорогах к западу от линии тыловых укрепленных районов подготовленных к диверсионной деятельности специалистов — железнодорожников-диверсантов, без которых не мог обойтись противник (стрелочники, дежурные по станциям, паровозные машинисты, связисты, путевые рабочие и т. д.), которые, используя самодельные мины замедленного действия, зажигательные средства и подручные материалы и инструменты, могли совершать диверсии, оставаясь даже вне подозрения контрразведки противника. Цель действий партизанских сил сводилась кратко к тому, чтобы затруднить восстановление оккупантами путей сообщения, которые должны быть разрушены при отходе (это было обеспечено силами и средствами: пограничники и охрана искусственных сооружений имели подготовленные заряды и средства быстрого взрывания, которые хранились в складах в непосредственной близости от объектов). А когда противник восстановит движение, широко применяя самодельные мины, партизаны должны были уничтожать воинские поезда и колонны противника на автомобильных дорогах, выводить из строя связь, а по мере накопления сил и опыта совершать налеты на вражеские штабы и склады.

В начале 30-х гг. все было подготовлено к тому, чтобы в случае вражеской агрессии против Советского Союза немедленно развернуть в тылу врага партизанскую борьбу, в том числе и на его собственной территории, где к тому имелись благоприятные географические и, тем более, политические условия.

Автору известно, что наши хорошо подготовленные в партизанских спецшколах добровольцы участвовали в 1928–1945 гг. в войне против японских империалистов и реакционных генералов в Китае, в национально-революционной войне в Испании в 1936–1939 гг.

К сожалению, подготовка к партизанской войне в нашей стране стала свертываться уже в 1934 г. Партизан перестали привлекать к общевойсковым учениям. Резко сократили обучаемый контингент в специальных партизанских школах. Летом 1937 г. были ликвидированы все уцелевшие партизанские школы, все тайники; не уцелели и те, кто был подготовлен для партизанской войны, за исключением тех, кто в это время был в Испании или сменил место работы и выпал из поля зрения.

По партийной линии подготовкой к партизанской борьбе непосредственно занимались первые и некоторые другие секретари ЦК КП(б) Белоруссии, ЦК КП(б) Украины, приграничных обкомов, Первые секретари приграничных райкомов и горкомов, но ни одного из них после 1937–1938 гг. в живых не осталось. Не осталось ни одного начальника разведотделов военных округов, которые непосредственно руководили этой подготовкой. Аналогичная картина была и в органах ОГПУ.

Поэтому многие руководители партизанского движения в годы Великой Отечественной войны ничего не знали о нашей подготовке к партизанской борьбе в 1924–1937 гг.

Говоря о большой работе, проделанной под руководством Коммунистической партии в довоенные годы, легендарный партизанский командир С. А. Ваупшасов в своей книге «На тревожных перекрестках» с горечью пишет: «Тем большее недоумение вызвала у нас отмена сделанного ранее. В конце 30-х годов, буквально накануне Второй мировой войны, партизанские отряды были расформированы, закладки оружия и боеприпасов и оружия изъяты. Ошибочность этого решения стала особенно явственной в 1941 году, с началом немецко-фашистской агрессии; но и в момент его появления в свет нам, участникам описанных мероприятий, уже было понятно, что оно принято в ущерб обороноспособности страны.

В те грозные предвоенные годы возобладала доктрина о войне на чужой территории, о войне малой кровью. Сама по себе, абстрагированная от конкретно-исторической обстановки, она, разумеется, не вызывала никаких возражений, имела ярко выраженный наступательный, победоносный характер. Однако проверку реальной действительностью эта доктрина не выдержала и провалилась уже в первые дни Великой Отечественной войны».[438 - Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках… С. 203.]

«Не берусь утверждать, — далее пишет Ваупшасов, — что заранее созданные, хорошо обученные и оснащенные партизанские подразделения смогли бы коренным образом изменить ход войны в нашу пользу… Ленинизм учит, что партизанские силы являются вспомогательными и лишь способствуют успеху основных вооруженных сил страны. Нет слов, шесть белорусских отрядов не смогли бы своими действиями в тылу врага остановить продвижение мощной армейской группировки, наступающей на Москву. Но замедлить его сумели бы! Уже в первые недели гитлеровского вторжения партизаны и подпольщики парализовали бы коммуникации противника, внесли дезорганизацию в работу его тылов, создали бы второй фронт неприятелю. Партизанское движение Белоруссии смогло бы быстрей пройти стадию организации, оснащения, накопления опыта и уже в первый год войны приобрести тот могучий размах, который оно имело в 1943–1944 годах».[439 - Там же.]

Если бы партизаны смогла парализовать железнодорожные коммуникации противника, то он не смог бы снабжать свои войска горюче-смазочными материалами, шкалами и боеприпасами, а без них гитлеровские армии были бы быстро разгромлены Красной Армией. Но это было бы возможно, сели бы не были ликвидированы результаты подготовки к партизанской войне, которая проводилась во второй половине 20-х и начале 30-х гг.

Все сказанное С. А. Ваупшасовым о подготовке к партизанской борьбе в Белоруссии полностью относится к Украине и к Ленинградскому военному округу. При сохранении результатов подготовки к партизанской борьбе, которая была к началу 1935 г., партизанские отряды и многочисленные диверсионные группы, располагавшие нужными средствами, вполне могли бы парализовать коммуникации противника в первые недели войны и тогда бы гитлеровские армии оказались бы без боеприпасов и горюче-смазочных материалов, так как по воздуху их снабжать не было возможности. Это не могло не сказаться на ходе войны.

Однако огромная работа, проведенная в нашей стране, к партизанской войне на случай вражеской агрессии, несмотря на ее ликвидацию в 1937–1938 гг., не осталась бесследной. Подготовленные в то время специалисты оказали существенную помощь в повышении эффективности партизанской войны в Китае против японских оккупантов, в развертывании и ведении партизанской борьбы в тылу фашистских интервентов и мятежников в национально-революционной войне в Испании в 1936–1939 гт. Уцелевшие кадры (около 1 % от всех подготовленных) в Великой Отечественной войне были первыми начальниками партизанских школ, свыше 10 стали командирами и комиссарами прославленных партизанских отрядов и соединений, среди них Герои Советского Союза С. А. Ваупшасов, С. В. Руднев, П. А. Прокопюк, К. Орловский и другие.

Особое значение в повышении эффективности партизанской борьбы имело применение средств и способов партизанской борьбы, разработанных в ходе подготовки партизанских кадров в 1925–1934 гг. и проверенные в Испании в 1936–1939 гг.

Так, в годы Великой Отечественной войны советские партизаны не менее 50 % потерь в живой силе и 80 % урона в материальных средствах нанесли противнику с помощью мин, созданных в ходе предвоенной подготовки из Испании.

2. Подготовка партизанских кадров в ходе национально-революционной войны в Испании в 1936–1939 гг.


На мятеж генералов и на предательство целых секторов традиционного государственного аппарата трудящиеся массы Испании ответили тем, что взяли на себя спасение демократических свобод своей страны. И они бы разгромили мятежников, если бы на помощь последним не пришли вооруженные силы фашизма Италии и Германии. Защищая республику, народ проявлял мужество и героизм, но в борьбе с врагом в первые месяцы не использовал партизанские методы борьбы, которые в то время могли оказаться исключительно эффективными. Небольшие хорошо подготовленные партизанские формирования могли бы в первые дни мятежа уничтожать вражеские войска во время перевозок, выводить из строя авиацию противника, заставить его расходовать силы и средства на охрану своего тыла и тем остановить наступательный порыв мятежников и разгромить их раньше, чем подоспели бы фашистские интервенты. Но этого не случилось. Коммунистическая партия Испании как основная организующая сила сопротивления не готовилась к партизанской борьбе на случай реакционного мятежа. Все это привело к тому, что мятежники на оккупированной ими территории свободно передвигались по железным и автомобильным дорогам, безнаказанно перебрасывали свои войска из Марокко.

Организованные партизанские действия в тылу мятежников начались с большим опозданием с помощью советских инструкторов.

В Сборнике Института международного рабочего движения Академии наук СССР и Советского комитета ветеранов войны «Солидарность народов с Испанской республикой 1936 г.» (М., 1972 г.) записано: «Советники и инструкторы партизанских отрядов Х. Д. Мамсуров, И. Г. Стариков, А. К. Спрогис, В. А. Троян, К. П. Орловский и другие (в числе других С. А. Ваупшасов, Н. П. Прокопюк, М. К. Кочегаров, обучавшие партизан в начале 30-х гг. — И. С.) нередко ходили в разведку в тыл врага, выполняли важные задания командования, показывая образцы смелости, находчивости и мужества».[440 - Солидарность народов с Испанской республикой 1936 г. М., 1972. С. 254.] Система советников, имевших опыт или солидную специальную подготовку, была своеобразной формой подготовки партизанских сил уже в ходе войны.

Советские инструкторы, имевшие солидную специальную подготовку, внесли большой вклад в развертывание партизанской борьбы в тылу фашистских мятежников и интервентов и повышения ее эффективности. Это было возможным благодаря той огромной работе, которая проводилась в Советском Союзе в конце 20-х и начале 30-х гг. по подготовке партизанских кадров.

Автору этих строк в 1936–1937 гг. довелось пройти путь от советника командира небольшой группы до советника командира XIV партизанского корпуса, которым командовал Доминго Унгрия.

Остановимся кратко на истории создания XIV партизанского корпуса испанской республиканской армии, на подготовке кадров формирований, которые стали костяком этого корпуса и возглавили его командование.

В мое распоряжение как советника по партизанским делам, имевшего пятилетний опыт подготовки партизанских кадров, 24 ноября 1936 г. в Валенсии выделили группу в 6 человек в возрасте от 50 до 56 лет для подготовки их к партизанским действиям в тылу мятежников. Все они имели большой опыт подпольной деятельности. Предполагалось после краткой подготовки по основам организации и тактики партизанской борьбы перебросить их через Францию на территорию, контролируемую мятежниками, в качестве организаторов партизанской борьбы. Однако этот вариант при отсутствии средств радиосвязи не мог дать ожидаемого результата, и после моей встречи с Хосе Диасом и Долорес Ибаррури для подготовки к партизанской борьбе выделили группу в 12 человек в возрасте от 18 до 38 лет под командованием капитана Доминго Унгрия. Они уже имели четырехмесячный опыт боевых действий, в том числе и ведения разведки в тылу врага.

После 20-дневной подготовки по 10–12 часов в сутки вся группа вместе с советником убыла под Теруэль и там во взаимодействии с наступающими республиканскими войсками вместе с советником совершила три вылазки в тыл противника.

Ставилась задача — отрезать вражеский гарнизон в Теруэле от остальной фашистской армии, но она оказалась не под силу одной небольшой группе. Минирование железной дороги, подрыв небольшого моста на автомобильной дороге и опор телефонно-телеграфной связи не дали ожидаемого результата. Был совершен рейд в тыл врага на автомашинах, в результате днем из засады была разгромлена вражеская автомобильная колонна. Терузль не был взят, и группа возвратилась в Валенсию, пополнилась и продолжала подготовку еще в течение двух недель.

Учили основам партизанской тактики: проникновению в тыл врага, совершению там маршей, технике и тактике диверсий, засад, выхода из-под ударов врага, преодолению водных преград с использованием своих и местных подручных средств. Из лиц, имеющих знания в области химии и электротехники, а также слесарей и даже столяров готовили специалистов по изготовлению взрывчатых веществ, ручных гранат, различных мин, зажигательных устройств и других диверсионных средств. Мастерская-лаборатория была непосредственно подчинена Д. Унгрия и обеспечивала ручными гранатами, минно-взрывными средствами не только свой отряд (затем батальон, бригаду), но и помогала другим отрядам, а ручными гранатами помогала и регулярным войскам.

Лиц, не имеющих общей войсковой подготовки, дополнительно обучали стрелковому делу. Со всеми велась и политическая подготовка, которая способствовала укреплению сознательной дисциплины и повышению боеспособности формирования.

После дополнительной подготовки партизан и изготовления значительного количества ручных гранат, создания запасов взрывчатых веществ и самодельных мин отряд во второй половине января 1937 г. выехал на Южный фронт. По пути в Альбасете он пополнился добровольцами из интербригад, в том числе югославами, чехами, словаками, немцами, австрийцами, венграми, итальянцами, поляками, болгарами и одним американцем Алексом. При прибытии на Южный фронт в г. Хаен там опять начинается учеба, к которой подключаются опытные «старички», освоившие диверсионную технику. Учеба шла двумя потоками: одни изучали технику диверсий и тактику партизанской борьбы, другие, сдавшие зачеты по тактике и технике диверсий, преодолению линии фронта, совершению марша в тылу врага, начинали вылазки в тыл врага под командованием участников теруэльской операции. Успехи в действиях партизан следовали один за другим: разрушение электростанции под Гранадой, крушения поездов, в том числе в туннеле, уничтожение и захват автомашин мятежников, наконец, уничтожение под Кордовой поезда со штабом итальянской авиационной дивизии.

Портреты погибших фашистских вояк, множество крестов в газетах мятежников привлекли внимание мировой общественности, наконец, решение Генерального штаба испанской республиканской армии о создании специального батальона, личному составу которого установлен повышенный оклад содержания, летный паек и обмундирование по мере износа. Тем самым впервые была узаконена партизанская часть во главе с капитаном Доминго Унгрия, которая до того времени жила на «подножном корме», в основном за счет средств, отпускаемых ЦК Компартии Испании, провинциальных комитетов и коммунистов — командиров воинских частей, которые зачисляли партизан на довольствие. В таком положении особенно сложно было с бензином. После узаконения спецбатальона материальное обеспечение уже не представляло трудностей.

Особо следует отметить использование перебежчиков. Перешедшие на сторону республиканцев гражданские лица, которые выражали желание бороться с врагом и могли возвратиться на оккупированную мятежниками территорию, не будучи там репрессированы, обучались совершению диверсий с применением доступных подручных средств, а с июня 1937 г. некоторым уже давались самодельные малые магнитные мины замедленного действия. Отбором перебежчиков занимался опытный партийный работник из Астурии Альфонсо, который по возрасту (более 50 лет) уже не мог совершать длительные марши в горах. Подготовка перебежчиков к диверсионной деятельности в тылу мятежников иногда длилась всего несколько часов. В этом случае, в зависимости от профессии, места работы, практически показывалось изготовление простейших средств для диверсий, давались советы по соблюдению конспиративности, организации связи через почтовые ящики или даже связных, а с июня 1937 г. некоторым также давались и простейшие диверсионные средства.

Успех в операции по прекращению движения поездов и автомашин на участке Толедо — Таловера во время Брюнетской операции в июле 1937 г. привел к созданию специальной бригады, а успех действий бригады в августе — сентябре 1937 г. в Сарагосской операции привел к созданию XIV партизанского корпуса под командованием Доминго Унгрия. При этом ветераны его отряда заняли все руководящие посты в штабе и многие командные посты в бригадах корпуса.

Валенсианская партизанская школа, до лета 1937 г. находившаяся в Хаене, продолжала работать до падения республики.

Участвуя в действиях в тылу мятежников и фашистских интервентов, все советские советники остались невредимыми, несмотря на то, что приходилось действовать в весьма сложных условиях, не зная испанского языка.

За 10 месяцев с декабря 1936 г. группа, в последующем отряд, затем батальон и бригада спецназначения под командованием Д. Унгрия произвела 239 диверсий, 17 засад, 6 налетов, в результате которых было пущено под откос 87 поездов, уничтожено 112 автомашин, значительное количество ГСМ, убито и ранено более 2300 вражеских солдат и офицеров.

Собственные потери диверсантов составили 14 человек, из них: один погиб при установке мины, один — при выходе из тыла врага, одного убили анархисты в Валенсии, остальных при налетах.

Напомним, что в отряде, батальоне, бригаде под командованием Д. Унгрия действовали в тылу врага смешанные группы, в которые входили чехи, словаки, югославы, венгры и итальянцы, поляки, финны, а одно время австрийцы и немцы.

В ходе партизанской войны в тылу мятежников в Испании в 1936–1939 гг. были не только проверены на практике созданные у нас в 1924–1934 гг. диверсионные средства, но и были изобретены новые, в том числе малые магнитные мины, которые в усовершенствованном виде широко применялись в тылу фашистских оккупантов в годы Второй мировой войны.

Подготовленные советскими советниками кадры командиров и специалистов участвовали в организации и ведении партизанской борьбы во Второй мировой войне почти во всех оккупированных фашистами странах, неоккупированной территории Советского Союза и способствовали увеличению ее размаха и эффективности.

При падении республики в результате предательства полковника Касадо значительная часть республиканской армии оказалась в плену. Исключение составлял только личный состав XIV партизанского корпуса, который по тылам врага в значительной части вышел во Францию, остальные сумели уплыть в Алжир.

В этом корпусе прошли подготовку и приобрели опыт партизанской борьбы не только тысячи испанцев, но и сотни представителей народов других стран, прибывших на помощь Испанской республике.

Когда началась Вторая мировая война и фашисты оккупировали ряд стран и значительную часть Франции, воины XIV партизанского корпуса республиканской Испании, находившиеся в лагерях во Франции, прорвали ограждения, смяли охрану, вышли из лагерей и приняли самое активное участие в партизанской войне в тылу фашистских оккупантов, и прежде всего на территории Франции, где был восстановлен XIV партизанский корпус, численность которого в 1943 г. превысила максимальную численность его в Испании. Воины этого корпуса сражались в рядах партизан в Италии, Бельгии, Польше, а позже в Алжире и в ряде стран Латинской Америки. И всюду им очень пригодились знания и опыт, приобретенные в партизанской борьбе в ходе национально-революционной войны в Испании.

Начальник штаба корпуса Любо Илич во Второй мировой войне был начальником оперативного отдела главного штаба партизан и франтиреров во Франции.

Во Второй мировой войне особенно отличился ныне Народный Герой Югославии генерал-майор Иван Хариш.[441 - См. «Народный герой». «Неделя» № 37 за 1971 г.] Всю войну провоевав в Испании, выполняя сложные и опасные задания в тылу врага, Иван Хариш прошел путь от переводчика советника командира отряда Доминго Унгрия до советника и старшего инструктора диверсионной бригады XVI партизанского корпуса. После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз он убежал из лагеря во Франции, пробрался через Германию в Югославию, где 9 сентября 1941 г. пустил под откос первый поезд с оккупантами. Эхо взрыва всколыхнуло народ на усиление борьбы против захватчиков. Группа выросла в отряд, отряд — в соединение.

Диверсионное соединение под командованием Народного Героя Югославии Ивана Хариша-Громовника произвело около 3200 диверсий, уничтожила около 21 000 вражеских солдат и офицеров. Безвозвратны потери соединения (78 человек) за 45 месяцев. Потери противника в результате действий партизан Ивана Хариша, возможно, преувеличены, так как часто население, ненавидя оккупантов, желаемое выдавало за действительное. Но и действительные потери противника, нанесенные врагу партизанами Ивана Хариша, велики и заведомо составляют не одну тысячу уничтоженных вражеских солдат и офицеров.

Через Алжир в Советский Союз прибыл командир XVI партизанского корпуса Доминго Унгрия с сыном Антонио, некоторыми своими партизанами и со знаменем корпуса. Многие воины испанской республиканской армии нашли свою вторую родину в Советском Союзе и активно участвовали в Великой Отечественной войне, в том числе около 300 испанцев в партизанской борьбе в составе тех формирований, которыми довелось командовать автору этих строк. При этом Доминго Унгрия, Леонардо Гарсия, Хосе Браво, Хуен Менендес, Хуан Отеро, Франсиско Гульон, Мануэль Бельда и многие другие не только участвовали в партизанской борьбе в тылу врага, но и готовили партизанские кадры, используя свой опыт борьбы с фашистскими мятежниками.

3. Подготовка партизанских кадров в первый год Великой Отечественной войны Советского Союза


22 июня 1941 г. гитлеровская Германия вероломно напала на СССР. Началась Великая Отечественная война, неотъемлемой составной частью которой стала партизанская борьба на оккупированной территории. В силу сложившейся обстановки в первые пять месяцев войны врагу удалось захватить свыше 1 млн кв. км советской земли, на которых проживало свыше 60 млн советских людей, в тылу врага в разное время в окружении оказались сотни тысяч советских воинов. Растянутые коммуникации вражеской армии проходили в значительной части по лесисто-болотистой и горно-лесистой местности. Для охраны тыла германское командование в начале войны выделило 9 охранных дивизий и полицейские силы. Однако расчет генерального штаба фашистской Германии на быстрое подавление партизанской борьбы провалился. Коммунистическая партия приняла меры к развертыванию всенародного партизанского движения в тылу оккупантов. В добровольцах не было недостатка. Для ведения партизанской борьбы в условиях Великой Отечественной войны нужны были многочисленные специально подготовленные кадры командиров, политработников, организаторов партизанского движения, специалистов, в первую очередь минеров-диверсантов, радистов. Так как почти не было подготовленных кадров, очень мало осталось бывалых партизан, в ходе войны все пришлось начинать сначала.

Подготовка партизанских кадров началась с первых дней войны. Ее вели уцелевшие партизаны Гражданской войны и обученные в спецшколах в конце 20-х — начале 30-х гг., в том числе участники борьбы с фашистскими интервентами и мятежниками в Испании.

Времени было мало. В первые дни войны подготовка партизанских формирований и подпольщиков в основном сводилась к самому краткому инструктажу и вооружению их в лучшем случае винтовками и гранатами, а часто только охотничьими ружьями и личным оружием.

13 июля 1941 г. приказом Главнокомандующего войсками Западного направления маршала С. К. Тимошенко для более широкого развертывания диверсий был создан Оперативно-учебный центр (ОУЦ) Западного фронта (начальник по совместительству с должностью начальнике отдела ГВИУ КА полковник И. Г. Старинов). ОУЦ занимался подготовкой, формированием, вооружением и переброской в тыл противника диверсионных и организаторских партизанских групп.[442 - ПА МИЛ при ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 42. Л. 73–80.] Одновременно создавались и другие школы и учебные пункты. Так, немного позже была создана школа, начальником которой стал участник войны в Испании А. К. Спрогис.

Первое время в ОУЦ вся подготовка велась в течение 5–7 суток, а затем начальник ОУЦ поставил вопрос об увеличении срока обучения до 10 суток.[443 - Там же. Л. 80.] Аналогичная картина была и в других школах.

Первое время очень трудно было с инструкторами по тактике партизанских действий, по технике и тактике диверсий. Не было недостатка в преподавателях по стрелковому делу и топографии. Тактику партизанских действий и технику диверсий наиболее быстро освоили офицеры-пограничники, оперативные работники органов внутренних дел, военные железнодорожники, саперы. Некоторые из них настолько хорошо освоили дело, что их можно было привлечь к обучению новых партизан.

Вначале очень трудно было и с пособиями. Их за редким исключением уничтожили в 1937–1939 гг. Самое краткое пособие (около 1,5 печ. листа) по технике и тактике диверсий было издано во второй половине августа в Чернигове, а затем было переиздано в Орле.

О работе ОУЦ по подготовке партизанских кадров и их вооружении в первые месяцы войны можно судить по следующим данным. С 13 июля по 22 сентября 1941 г. ОУЦ и его филиалы подготовили 95 инструкторов, 3571 партизана и диверсанта, из них переброшено на оккупированную территорию БССР 1535 чел.[444 - ПА ИИП ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 42. Л. 83–85.]

Для вооружения партизан к 5 сентября 1941 г. силами ОУЦ было изготовлено свыше 10 тысяч различных мин и более 20 тысяч ручных гранат.[445 - Там же. Л. 78.]

Насколько это было важно, видно хотя бы из того, что за это время обученным партизанам было выдано только 136 винтовок и карабинов, 197 пистолетов и револьверов. Остальные вооружались личным оружием, положенным по службе, или охотничьими ружьями и самодельными гранатами и минами.[446 - Там же. Л. 94–96.]

На Украине массовая специальная подготовка партизанских кадров началась 1 августа 1941 г., когда по решению ЦК КП(б) Украины в Пущей Водице под Киевом была создана первая партизанская школа. Автором с группой инструкторов ОУЦ за одну неделю было подготовлено около 250 партизан, 22 инструктора и лаборанток с высшим или средним техническим образованием. Эти инструкторы затем обучали партизан в Киеве, Полтаве, Чернигове, Белых Берегах и Харькове. Всего на Украине было подготовлено только в специальных школах, не считая подготовленных на пунктах формирования, до 4500 человек. Особенно большую работу провела Харьковская школа (начальник полковник М. К. Кочегаров).

Как отмечено в пояснительной записке к альбому УШПД, «эти 4500 человек сыграли огромную роль в организации партизанского движения, так как некоторые группы имели рации». Из числа воспитанников Харьковской школы вышел командир диверсионного отряда Герой Советского Союза В. М. Яремчук, командир партизанского соединения Ф. С. Кот, из Киевской школы B.C. Ушаков.[447 - ПА ИИП ЦК КПУ. Ф. 62. Оп. 9. Д. 6. Л. 29.]

Большую работу по подготовке партизанских кадров и их переброске в тыл врага развернула отдельная мотострелковая бригада особого назначения НКВД СССР, которая фактически была специальной школой по подготовке, формированию и переброске спецгрупп и отрядов в тыл врага.

Кратко о составе партизан. Более половины составляли рабочие и колхозники, около 32 % служащие и около 12 % учащиеся. Исключительно велика прослойка членов партии и комсомольцев. По возрасту до 18 лет около 9 %, от 18 до 26 лет 45 %, свыше 26 лет до 45 лет — 42 %.[448 - Пономаренко П. К. Непокоренные. М., 1975. С. 47.] Более 80 % имели ту или иную общевойсковую подготовку.

В партизанские отряды шли и военнослужащие из рядов действующей армии — специалисты-минеры, радисты, бойцы и командный состав. Так, партизанский отряд Зубцовского района Калининской области был сформирован из бойцов 25-й и 247-й сд 31-й армии. В тылу врага успешно действовал созданный в основном из пограничников партизанский отряд «Смерть фашизму» под командованием лейтенанта Х. Д. Кусова. Отряд был переброшен в тыл противника 26 сентября 1941 г. и в конце 1941 г. был отозван за линию фронта и переформирован в четыре самостоятельных отряда, которые наносили удары по врагу на временно оккупированной территории и способствовали развитию всенародной партизанской борьбы.

Всей стране известны имена Героев Советского Союза писателей Г. М. Линькова, П. П. Вершигоры, которые, находясь на военной службе, добились возможности вылететь для партизанкой борьбы в тыл противника, где впоследствии стали командовать крупными соединениями. Много прославленных командиров партизанских отрядов и соединений, получивших солидную подготовку, вышло из рядов пограничников, среди них Герои Советского Союза Ф. Озмитель, К. Д. Карицкий, А. М. Грабчак, командир знаменитого рейдирующего соединения, совершившего переход через Карпаты, М. И. Шукаев. Большой вклад внесли в развертывание и повышение эффективности партизанских действий участники партизанской борьбы в Испании, в том числе Х. Д. Мамсуров, В. З. Корж, К. П. Орловский, А. К. Спрогис, Б. В. Троян и другие.

Созданные в нашем тылу для уничтожения выбрасываемых врагом шпионов и диверсантов истребительные батальоны, при занятии противником районов их дислокации, частично или полностью переходили на партизанскую борьбу в тылу противника. Так, Орловский обком сформировал 75 истребительных батальонов общей численностью 10 000 чел., которые явились основным ядром для формирования партизанских отрядов. Из бойцов истребительных батальонов было отобрано 4386 человек и сформировано 72 партизанских отряда, 91 партизанская группа и 230 диверсионно-разведывательных групп.[449 - Архив Орловского обкома КПСС, отчет Орловского ШПД. Л. 6.]

В тыл врага шли и тысячи советских патриотов из областей и краев, которые были далеко от линии фронта, на которые не ступала нога гитлеровского солдата, из Ярославской, Ивановской, Горьковской, Вологодской и др. областей европейской части РСФСР, с Урала, из Сибири и Алтая, которые были наслышаны от своих родных о партизанской борьбе или много о ней читали. Так, старый коммунист активный участник Гражданской войны, опытный военный инженер, охотник по натуре, Г. М. Линьков в самом начале обратился по команде с просьбой направить его в тыл врага. «Мне с каждым днем становилось все яснее, — вспоминал он потом, — что только в тылу противника я смогу все свои силы и способности, весь свой жизненный опыт отдать на борьбу с врагом».[450 - Линьков Г. М. Война в тылу врага. М.: Гослитиздат, 1959. С. 11.] Во второй половине августа после подготовки его группы в специальной школе под Москвой он был переброшен в тыл противника. Несмотря на неудачное десантирование, бывалый воин и многие из его группы пережили трудную зиму, с весны развернули активную диверсионную деятельность на коммуникациях врага.

В Ростове-на-Дону в организованной Ростовским обкомом партии и Военным советом 56-й армии специальной школе за счет штатов, приданных оперативно-инженерной группе штаба инжвойск на Южном фронте, в задачу которой входило заблаговременное минирование оборонительных рубежей на подступах к Ростову-на-Дону, инструкторами оперативно-учебного центра Западного фронта Т. П. Чепаком, П. А. Романюком, С. И. Казанцевым и другими были обучены действиям в тылу противника с использованием инженерных и специальных диверсионных мин 50 человек офицеров и сержантов из саперных батальонов дивизий Южного фронта, около 500 человек из армейских инженерных частей, 70 человек из железнодорожных бригад фронта, 96 моряков Азовской военной флотилии и 250 человек, исправленных Политотделом 56-й армии и Ростовским обкомом партии, предназначавшихся для ведения партизанской борьбы. Кроме того, была подготовлена группа краснодарских партизан, присланная секретарем крайкома партии тов. Селезневым.

Как установлено, при отходе наших войск летом 1942 г. на Южном фронте, подразделения, подготовленные для партизанских действий, оказались весьма боеспособными: попадая в окружение, они не терялись, действовали и в тылу противника, нанося ему потери, особенно успешно применяя мины на путях продвижения вражеских войск. Это обстоятельство отметили бывший зам. командира 43-й отд. инжбригады специального назначения подполковник В. В. Артемьев и бывший командир 1-й гвардейской железнодорожной бригады, ныне генерал-лейтенант технических войск в запасе Герой Социалистического Труда Н. В. Борисов.

Даже весьма кратковременная подготовка как перебрасываемых в тыл противника диверсионных групп, партизанских отрядов, так и оставляемых на территории, находившейся под угрозой вражеского вторжения, дала заметный положительный результат. Особенно это сказалось там, где время позволяло осуществить заблаговременно более солидную подготовку, как это было, например, в Орловской, Харьковской, Московской, Ленинградской, Черниговской, Сумской областях.

Некоторые из перебрасываемых в тыл противника формирований, прошедших подготовку в Центре, в Харькове и Ленинграде, получали приемопередаточные радиостанции, которые имели исключительно большое значение. И, как отмечено в Истории Великой Отечественной войны, многие «воспитанники этих школ и курсов стали потом прославленными партизанами, командирами отрядов и соединений, руководителями диверсионных групп, инструкторами».[451 - ИМЛ при ЦК КПСС. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. В шести томах. Т. 2. М.: Воениздат, 1960. С. 128.]

Так, в тыл противника была переброшена специально подготовленная группа железнодорожников во главе с Константином Заслоновым и Анатолием Андреевым. Не все из партизанского отряда Заслонова вышли к цели. Часть погибла в боях с врагом. Часть обмороженных также была отправлена обратно в советский тыл. По ни опасности, ни трудности, ни тяжелые известия о продвижении противника к Москве не сломили воли Заслонова и группы стойких партизан. Она проникла в Оршу, хорошо законспирировалась, устроилась на работу в депо и начала действовать.

Заслонов и его помощники изготовляли «угольные» мины, изобретенные еще в 1930-х гг., и подбрасывали их в уголь складов, предназначенных для немецких паровозов.

Когда немцы стали подозревать К. С. Заслонова в организации взрывов в топках котлов паровозов, то он со своей группой ушел в леса и вскоре уже командовал бригадой «Дяди Кости», комиссаром был машинист депо Орша А. Е. Андреев. За время с конца октября 1941 г. по 15 июля 1942 г. заслоновцы вывели из строя 116 паровозов, пустили под откос 12 эшелонов.[452 - ПА ИИП при ЦК КПБ. Ф. 4412. On. 1. Д. 6. Л. 1–7.]

В минувшей войне, особенно в ее начальном периоде, исключительно большое значение имели действия небольших, хорошо подготовленных диверсионных групп. Советские диверсанты, так же как и советские разведчики, проявили самые лучшие качества советских людей: бесстрашие, инициативу, преданность своей Родине. Небольшие диверсионные группы всегда действовали во вражеском окружении в самых сложных условиях, когда малейшая ошибка, допущенная с их стороны, могла привести к гибели всей группы.

Отметим, что К. С. Заслонов, видя результаты действий мин, убеждал и своих помощников стать мастерами диверсий. Это видно из его письма командиру 1-го отряда бригады «Дяди Кости» — В. П. Комлеву и комиссару А. Е. Сарнычеву от 3 сентября 1942 г.






«… Действуйте по-партизански, — пишет Заслонов, — минируйте шоссейные дороги… там, где возможно, устраивайте засады. Это хорошо. Это укрепляет нервы и характер партизан. Диверсантов направляйте большое количество на диверсионную деятельность… Добывайте тол, сколько можно и где можно». В заключение К. С. Заслонов питает командиру отряда: «Вася! Используй со всей большевистской силой взрывчатые вещества и инструктора. Переделайся в крупного диверсанта…

    

К. Заслонов».[453 - Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Документы и материалы в трех томах. Том первый. Минск: Беларусь, 1967. С. 259–260.]







Противник вынужден был признать, что советские минеры и диверсанты настолько успешно совершенствовали свои средства и способы, что оккупанты не в состоянии были их парировать.

Для непосредственного руководства партизанским движением в ряде партийных организаций создавались оперативные группы, штабы партизанского движения. В Карело-Финской ССР решением ЦК компартии от 11.08.1941 г. был создан республиканский штаб партизанского движения. По инициативе A.A. Жданова 29.09.1941 г. в Ленинграде был создан Ленинградский областной штаб партизанского движения. Своеобразные штабы партизанского движения создавались и в других областях, в том числе и в тылу врага.

После приказа НКО И. В. Сталина, посвященного 24-й годовщине КА, подготовка партизанских кадров стала вестись только с целью переброски их на временно оккупированную территорию для усиления партизанского движения и повышения его эффективности. Некоторые прифронтовые области и края после этого приказа значительно снизили усилия по подготовке к партизанской борьбе на случай вражеского вторжения, так как, судя по приказу НКО от 23 февраля 1942 г., в 1942 г. Красная Армия должна была разгромить полностью врага и очистить советскую землю.

Прекратил такую подготовку и Ростовский обком, так как якобы сверху требуют увеличить темпы строительства обводов, готовиться к посевной, восстанавливать разрушенные шахты.

После разгрома немцев под Москвой, в результате чего был сорван гитлеровский план молниеносной войны, уже не было надобности в поспешной и краткосрочной подготовке партизанских кадров, и срок обучения партизан в ОУЦ и других школах был увеличен до 1–2 месяцев. Больше того, ЦК КП(б) Белоруссии внес предложение откомандировать в его распоряжение 2500 военнослужащих-белорусов, знающих местность и быт населения БССР. Приказом НКО от 14.04.1942 г. командованию МВО, УрВО и ПривВО была дана директива об откомандировании в распоряжение ЦК КПБ 2500 военнослужащих-белорусов. Сбор проводился в 99-м зап. полку, под г. Муромом, оперативное руководство осуществлял ЦК КПБ, на сборе прошли обучение среднего комсостава 432 чел., младшего — 515, рядовых — 1666, из них членов партии — 316, комсомольцев — 640, беспартийных — 1657.[454 - ПА ЦК КПБ. Ф. 74. Оп. 33а. Д. 412. Л. 46.] Кроме того, Главпур КА откомандировал в распоряжение ЦК КП(б) Белоруссии 60 партийных и советских работников.

Занятия на Особом сборе были начаты в конце апреля 1942 г. по программе, разработанной ЦК КПБ и утвержденной Наркоматом обороны СССР. Учили, главным образом, специальным дисциплинам: нарушению работы транспорта, основам партизанской тактики. Вся программа обучения была рассчитана на 200 часов при условии прохождения ее за 20 дней. К 20 мая 1942 г. состоялся первый выпуск большой группы товарищей, закончивших обучение, из числа которых были сформированы первые 12 партизанских отрядов, а позже было сформировано еще 2 отряда. Все отряды имели общую систему организации по 50 человек во главе с командиром, комиссаром и начальником штаба, одинаковое количество вооружения, боеприпасов, снаряжения.

27 мая на заседании Бюро ЦК КПБ были утверждены название, район действия, командный и личный состав, парторг каждого партизанского отряда.[455 - Партархив ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 3. Д. 1214. Л. 243–252.] Были определены и боевые задания отрядов. Особо ставилась задача систематически информировать Центральный Комитет как о своей боевой жизни и работе, так и о деятельности всех выявленных партизанских отрядов и подпольных организаций на местах, с которыми ЦК пока не имел связи; надо было помочь ЦК установить с ними такую связь. Для этого каждому отряду, уходившему в тыл, придавалась портативная радиостанция «Север».

В первых числах июля 1942 г. 12 отрядов Особого белорусского сбора благополучно перешли линию фронта на участках 3-й и 4-й ударных армий (Калининский фронт). Совершив многокилометровые рейды по тылам противника, все они достигли своих районов действия и выполнили возложенные на них задачи.[456 - Партархив ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 302. Л. 5–6.]

Особый белорусский сбор функционировал с апреля по сентябрь 1942 г. За это время на сборе прошло обучение свыше 2600 человек, было сформировано и направлено в Белоруссию 14 партизанских отрядов и 92 организаторские группы по 13–15 чел. каждая.[457 - Там же. Оп. 29. Д. 27. Л. 90.] Прибытие этих кадров на места, несомненно, сыграло серьезную роль в дальнейшем развертывании и усилении партизанского движения в Белоруссии.

В октябре 1943 г. Особый белорусский сбор был реорганизован в специальную школу ЦК КП(б) Белоруссии с задачей дальнейшей подготовки партийных и комсомольских работников для подполья. Спецшкола передислоцировалась на станцию Сходня Октябрьской железной дороги, близ Москвы.[458 - Там же. Оп. 33а. Д. 524. Л. 50.]

В апреле 1942 г. по решению ЦК КП(б) Украины была организована Ворошиловградская спецшкола, которая при отходе наших войск летом 1942 г. перебазировалась в Саратов. В этой школе было подготовлено на 1 января 1943 г. до 500 разведчиков, начальников штабов, отрядов и инструкторов по диверсионной работе.

Значительная часть подготовленных была выброшена в тыл в 1942 г., а некоторая часть была передана в помощь другим органам для ведения разведки в тылу врага.

Зимой и весной 1942 г. велась подготовка партизанских кадров Карело-финским штабом партизанского движения и особенно интенсивно в полосе Северо-Западного фронта. Готовили партизанские кадры Калининский, Смоленский, Орловский обкомы. Зимой 1941/42 г. под Москвой развернула работу по подготовке и переброске спецотрядов так называемая Отдельная мотострелковая бригада особого назначения, где командиром был участник Гражданской войны М. Ф. Орлов, работали высококвалифицированные инструкторы и командиры, в том числе H.A. Прокопюк, С. А. Ваупшасов, Д. Н. Медведев, Е. Н. Марковский и другие, которое, подготовив свои отряды, вышли с ними в тыл врага.

Значительно сложнее обстояло дело с созданием подполья, с подготовкой городских партизан.

Как показал опыт подготовки партизанских кадров в 1924–1934 гг., подготовка городских партизан и подпольщиков требует много времени. Такого времени в первые недели войны не было. На оккупированной врагом территории осталось свыше 500 тысяч железнодорожников, без которых противник не мог обойтись, но никто не занялся их подготовкой к диверсионной деятельности в тылу врага.

Сколь велики были возможности в организации диверсионной деятельности на вражеских коммуникациях, показывает боевая деятельность легендарной группы К. С. Заслонова и А. Б. Андреева. Одна сотня таких групп, и вражеские коммуникации зимой 1941/42 г. были бы полностью парализованы.[459 - Это, конечно, при условии одновременного массового применения «угольных мин» и крушений поездов.] Но, к сожалению, хорошо подготовленные в 1925–1934 гг. группы городских партизан, партизан-подпольщиков на железных дорогах к тому времени уже не существовали, а новых не подготовили.

К подпольной деятельности готовились в значительной части те категории населения, которые противник немедленно репрессировал. Это коммунисты и комсомольцы, а также люди, которые изменили место жительства после 22 июля 1941 г., и работники милиции и органов госбезопасности.

Попытка создания в тылу противника подпольных партийных организаций из-за недостатка времени (нужны были месяцы, а в распоряжении руководящих органов были только дни и недели) не дала ожидаемых результатов.

Все подпольные обкомы, горкомы и райкомы, которые остались в запятых противником городах, за редким исключением, погибли, остальные вышли в недоступные для тяжелой боевой техники противника лесисто-болотистые и горно-лесные районы.

Больше того, опыт Второй мировой войны, в том числе и Великой Отечественной войны Советского Союза, убедительно показал, что руководящим органам партизанских сил, в том числе и партийным органам в тылу врага, наиболее целесообразно находиться в расположении партизанских сил, на освобожденной ими территории или быть во главе рейдирующих формирований. Преимущество базирования руководящих органов на освобожденной территории или в составе рейдирующих формирований перед базированием: в занятых противником городах несомненно легче осуществлять связь, меньшая уязвимость от противника. Однако опыт убедительно показал, что при должной хорошо организованной подготовке партизаны могут базироваться и успешно действовать и в городах. Это особенно убедительно доказано во Франции, Бельгии, Италии и ряде других стран.

Насколько важна была подготовка партизанских кадров, видно из следующих фактов. Даже из состава учащихся, прошедших только кратковременную специальную подготовку, вышло немало отличных партизан. Особенно отличился O.A. Горчаков, который встал на путь партизанской борьбы в 17 лет и прошел по тылам врага от Подмосковья до Берлина, при этом он выполнил ряд чрезвычайно важных и сложных заданий, в том числе вывез из оккупированной Полыни руководителей Краевой Рады Народовой во главе с ее председателем Б. Берутом.[460 - Горчаков О. Он же капрал Вудсток. М., 1974.]

В первые месяцы войны в силу сложившейся обстановки в тылу противника оказывались целые армии. Личный состав, в том числе офицеры и генералы, за самым редким исключением, не имели должного представления о возможностях и тактике партизанской борьбы. Это приводило к тому, что целые соединения и объединения, попав в окружение, прекращали свое существование. Одни, мелкими группами или даже в одиночку, часто зарыв оружие и документы, пытались переходить через линию фронта, другие, не видя никакой перспективы, растворялись среди местного населения и ждали лучших времен.

Только единицы командиров, да и то в основном из числа пограничников, разведчиков, а также из числа имевших опыт пограничников, разведчиков, а также из числа имевших опыт партизанской борьбы или борьбы против банд противника, действовавших в нашем тылу, или, наконец, начитавшиеся очерков о партизанской борьбе в минувших войнах, побегах военнопленных, оказавшись в тылу врага, немедленно приступали к организации партизанской борьбы. К числу таких в первую очередь надо отнести воина-ополченца, бывшего пограничника Ф. Д. Гнездилова, который участвовал в Гражданской войне, боролся против банд противника в нашем тылу. Понимая возможности ведения партизанской борьбы в тылу фашистских оккупантов, которые на советской земле чувствовали себя в окружении, так как у них не было сил для оккупации и контроля всей территории к западу от линии фронта. Ф. Д. Гнездилов, оказавшись раненым в тылу врага, подлечился, организовал отряд и из засады под д. Кувшиново Ельнинского района Смоленской области уже в январе 1942 г. уничтожил отряд карателей в составе роты.

Можно привести много примеров героического поведения оказавшихся в тылу врага советских воинов, которые прошли путь от командиров небольших подразделений до командиров крупных формирований. К числу таких можно отнести пограничников Героев Советского Союза П. Е. Брайко и М. И. Наумова, воинов Красной Армия Д. И. Равнова, В. В. Павлова, В. И. Клокова, Д. М. Резуто и многих других.

В тылу противника автору довелось встречать много военнослужащих, которые оказавшись в окружении и не имея возможности выйти в тыл Красной Армии, спаслись от гибели и плена только потому, что им довелось встретить партизанский отряд.

О том, какое значение имело знание основ партизанской тактики для воинов, оказавшихся в тылу врага, очень хорошо сказано в книге Героя Советского Союза Г. М. Линькова «Война в тылу врага», а также во многих воспоминаниях попавших в окружение и вставших на путь партизанской борьбы, в том числе бывшего командира 208-й мотострелковой дивизии В. И. Ничипоровича.

Особенно наглядно эта неподготовленность показана в книге летчика Сабурова «Всегда солдат» (Москва, 1963). Отважный летчик, оказавшись в тылу врага, на земле, не зная возможностей партизанской борьбы, попадает в плен, но вскоре бежит и делает непростительную ошибку: убегают втроем и… бросают жребий — кому идти вдвоем, кому одному. И все становятся добычей полицейских.

Нельзя не согласиться с опытным партизанским командиром генерал-майором — Героем Советского Союза М. И. Наумовым, который в своем отзыве на книгу Т. А. Строкача «Наш позывной — Свобода» пишет: «… кто бы ни отговаривался совсем другим, ядерным характером будущей войны, кто бы ни занимался ракетозакидательством — он не должен забывать о тех, кто может оказаться в тылу врага». И М. И. Наумов, вспоминая «о грозном 1941 годе, об окруженных армиях, вообще об окружениях и окруженцах», спрашивает: «А надо ли было таять дивизиям до мелких групп на пути от Могилева до Москвы? А не лучше было «оседлать» коммуникации группы армий «Центр», пользуясь превосходными географическими условиями — непроходимыми лесами и болотами, а также «оседлать» Карпаты, то есть коммуникации группы армий «Юг», расчленившись соответственно вдоль них в горной недоступной местности?..» И продолжает: «А не повернулся бы в том случае зарвавшийся враг… И не надо бьшо лишаться группового вооружения, которое потом столь доблестно использовано было даже в больших, многомесячных и степных рейдах». Из 460 тысяч «попавших в окружение под Киевом» только около 25 тысяч вышло в наш тыл с оружием в руках, около 2 тысяч встали сразу на путь партизанской борьбы, свыше 20 тысяч вступили в партизанские отряды, пройдя тяжелый путь через плен и, еще хуже, через полицейские и другие вражеские формирования.

Советский человек, совершая революционным путем преобразование своей страны, изменился в процессе социалистического строительства и приобрел новые качества, стал самым передовым человеком современной эпохи, что ярко проявилось в минувшей войне, а это резко увеличивает наши возможности в борьбе с врагом в его тылу.

Уже в первый год войны до создания штабов партизанского движения, т. е. за 11 месяцев войны, под руководством Коммунистической партии было организовано 3154 отряда и группы, 8 полков и 3 бригады общей численностью 109 937 чел.,[461 - Ист. ВОВ, Архив Комиссии, АН УССР, Арх. ЦК КПБ, Брянский партархив. См.: ПАСО. Ф. 6. Оп. 5. Д. 338. Л. 1–2; См.: Л. П. А., Ф. О.  —  116. Оп. 8. Св. 1. Ед. хр. 7. Л. 1; ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. 781. Л. 13, 27, 92. Д. 26. Л. 27,41–43. Д. 13. Л. 72. Ф. 17. Оп. 8, Д. 481. Л. 1–16.] которые были переброшены через линию фронта, или оставлены на занимаемой противником территории, или совершили вылазки в тыл врага через линию фронта. К лету 1942 г. из этого количества в спецшколах было подготовлено свыше 12 000 командиров и специалистов, личного состава организаторских и диверсионных групп. Только с 13 июля 1941 г. по июнь 1942 г. ОУЦ и созданной на его основе спецшколой № 2 ЦПШД было подготовлено и направлено в тыл 4119 диверсантов и других нужных партизанам специалистов.[462 - ПА ИМП при ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 412. Л. 43–44.]

Заметим, что в первый год в тылу врага длительное время действовали кавалерийский корпус под командованием генерала П. А. Белова, воздушно-десантники под командованием генерала П. А. Белова, воздушно-десантники под командованием генерала Казанкина, но из-за отсутствия у них должной подготовки они вместо активных партизанских действий фактически перешли к обороне и, больше того, как записано во 2-м томе «Истории Великой Отечественной войны», не приняли мер к использованию многочисленных партизанских формирований для действий на коммуникациях противника. Лишь только некоторые инициативные командиры зимой 1941/42 г. совершали рейды в тыл врага на Калининском фронте и через лед Таганрогского залива.

4. Создание ЦШПД и дальнейшее совершенствование подготовки партизанских кадров


К весне 1942 г. партизанские силы накопили уже значительный опыт борьбы с врагом в его тылу. Коммунистическая партия внимательно изучала этот опыт, обобщала и распространяла его, направляя деятельность партизанских сил на дальнейшее развертывание всенародной борьбы в тылу врага, на оказание эффективной помощи регулярным войскам. Весной 1942 г. были возможности массовыми диверсиями закрыть движение на железных дорогах и тем поставить вражеские армии в катастрофическое положение. Для этого, наряду с партизанскими силами, из местного населения нужно было привлечь специально подготовленные войсковые формирования.

30 мая 1942 г. постановлением ГКО был создан при Ставке Верховного Главнокомандования Центральный штаб партизанского движения (ЦПШД). Одновременно создавались периферийные штабы партизанского движения (ШПД). 6 сентября 1942 г. ГКО назначил главнокомандующим партизанским движением К. Е. Ворошилова.

В Положении о деятельности ЦШПД, наряду с другими задачами, на него возлагалось вместе с партийными и советскими организациями подбирать и готовить кадры партизанских руководителей и специалистов. Для этой цели ЦШПД реорганизовал существовавшие партизанские школы и создал Высшую оперативную школу особого назначения (ВОШОН). Эта школа по заданию ЦШПД не только готовила по трехмесячной программе партизанские кадры командиров диверсионных групп, инструкторов по технике и тактике диверсий, но и выполняла специальные задания по созданию новых и совершенствованию имеющихся диверсионных средств.

В начале сентября по приказанию главнокомандующего партизанским движением К. Е. Ворошилова был устроен показ диверсионной техники прибывшим на совещание командирам и комиссарам партизанских формирований и руководителям партизанского движения.

Чтобы судить о размахе подготовки в школах ЦШПД, приведем следующие данные. По состоянию на 15 июня 1942 г. штатная численность переменного состава школ составляла 600 чел., постоянного — 233, в том числе 165 военнослужащих. На 1 октября 1942 г. численность переменного состава школы равнялась 3500 человек, постоянного состава 1767, в том числе 1509 военнослужащих. После разгрома под Сталинградом численность переменного состава школ сократились до 1750 человек, постоянного состава — до 1472 человек, в том числе — 1280 военнослужащих.[463 - ШТА. Ф. 69. On. 1. Д. 7вб. Л. 39.] Заметим, что и переменный состав школ в значительной части состоял из воинов Красной Армии или из военнообязанных. За время с 10 июня 1942 г. по 15 марта 1943 г. в школах ЦПШД было подготовлено: организаторов партизанского движения 378 чел., командиров, комиссаров, начальников штабов партизанских отрядов 219, комсомольских организаторов — 452 чел., инструкторов подрывного дела и подрывников — 2769 чел., радистов — 642 чел., заместителей командиров по разведке — 130 чел., снайперов — 52 чел., специалистов метеоразведки 21 чел. Всего 4663 чел.[464 - Тем же. Л. 40.]

В это количество не входят партизанские формирования, которые формировались и обучались на местах.

Свыше 1000 диверсантов бьшо подготовлено к июлю 1942 г. филиалом оперативно-учебного центра при Северо-Западной группе ПК КП(б) Белоруссии, где работали пограничники Ильюшенков Ф. П., Казанцев С. И. и Романюк П. А. Характерно, что в числе обученных ими диверсантов было 120 военнослужащих 160-го батальона инженерных заграждений 5-й отдельной инженерной бригады специального назначения и 70 человек сводной роты 6-й отд. железнодорожной бригады.[465 - Архив МО СССР. Оп. 67 473. Д. 5. Л. 60–66.] Командир 6-й железнодорожной бригады полковник Д. А. Т ерюков на свой риск создал сводную роту добровольцев под командой капитана П. И. Около-Кулак численностью в 73 человека.

К концу 1943 г. центральные и периферийные штабы партизанского движения располагали шестью специальными партизанскими школами и десятью учебными пунктами. Кроме того, значительное количество добровольцев прошли предварительную подготовку в Алма- А те и Новосибирске на специально организованных для этой цели курсах.[466 - ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. OK ЦШПД.]

Ниже в таблице приведены данные о подготовке партизан в центральных, республиканских и областных спецшколах с 15 июля 1942 г. по 15 февраля 1944 г.[467 - ЦПА НМЛ. Ф. 69. Оп. 8. Д. 27. Л. 20, 23.]







Обобщенный опыт необходимо было довести до исполнителей. Этому способствовали совещания командиров партизанских формирований и руководителей партизанского движения в ЦШПД. Так, на таком совещании в конце августа — сентябре 1942 г. выступали такие бывалые и уже имевшие большой опыт командиры, как С. А. Ковпак, Д. В. Емлютин, Г. Ф. Покровский и другие. Но нужно было и зафиксировать опыт в проекте Полевого устава Красной Армии и в специальных пособиях.

Особенности применения минно-взрывных средств в тылу противника заставляли ШПД издавать специальные инструкции, пособия и техлистовки (бюллетени), в которых использование минно-взрывных средств давалось с учетом особенностей действий в тылу противника.

ЦШПД выпускал бюллетени по тактике и технике борьбы с врагом в его тылу, выпустил отдельное пособие «Минно-подрывное дело для партизан», указание по разрушению водоснабжения. Широко разошлась брошюра «Обезвреживайте немецкие мины и сюрпризы», листовки «Разрушай железные дороги фашистов» и «Уничтожайте рельсы». Отдельной книгой были изданы «Краткие указания по уничтожению рельсов».

Большое количество учебной литературы для партизан издал УШПД, в том числе брошюру «Разрушайте тыл врага», инструкции по диверсиям в городах, по применению различных диверсионных (партизанских) мин, а также технические листки по вопросам техники и тактике диверсий. Использовались инструкции, наставления и пособия, изданные ГВИУ КА и штабом инжвойск КА. При этом учитывалось, что эти документы рассчитаны на устройство и преодоление заграждений на фронтах.

5. Специальные войска для партизанских действий в тылу врага


Исторический опыт говорил о необходимости сочетания действий — взаимодействий между войсковыми и местными партизанами. Так было во время Отечественной войны 1812 г., так было во время Гражданской войны. Так фактически было и в Великой Отечественной войне. Когда создавались в тылу противника партизанские формирования из военнослужащих, попавших в окружение, которые, к сожалению, не имели должной специальной подготовки и поэтому часто несли неоправданные потери, не нанося существенного урона противнику. Как правило, требовалось много времени для усвоения на практике основ партизанской тактики. Диверсионные и организаторские партизанские и оперативно-чекистские группы, личный состав которых в большинстве не имел должной общей военной подготовки, но был в какой-то степени подготовлен по организации и тактике партизанской борьбы, принимая к себе военнослужащих, постепенно военизировались.

При создавшейся обстановке для усиления ударов по коммуникациям врага и вывода их из строя нужны были специально подготовленные войска. Уже в 1941 г. при ведении инженерной разведки в тылу противника хорошо подготовленные подразделения успешно совершали диверсии. Позже в некоторых инженерных частях по инициативе инженерных начальников или командиров отдельных частей начали создаваться внештатные подразделения, обычно взводы, предназначенные для инженерной разведки и диверсий в тылу противника. Так, при 38-м армейском инженерном батальоне 11-й армии СЗФ в октябре для действий в тылу врага был сформировал внештатный взвод из лучших бойцов и сержантов армейских инженерных частей.

В историю вошли «ледовые походы» сводного батальона оперативно-инженерной группы Южного фронта, которые минировали автомобильные дороги и совершали другие диверсии на занимаемом оккупантами северном побережье Таганрогского залива.[468 - См.: «Огонек» № 24, 1982 г. С. 19–23.]

Весной 1942 г. перед полосой Калининского фронта в тылу врага начали совместные действия группы ОУЦ и подразделения инженерных войск Калининского фронта.

К весне 1942 г. в некоторых армиях в одном из инженерных батальонов рота или взвод специально предназначались для действий в тылу противника. Эти роты выделялись уже на основе директивы заместителя наркома обороны генерала Воробьева и комплектовались, как правило, добровольцами инженерных войск. С июня 1942 г. в тылу противника начали систематически действовать подразделения 5-й, а позже 43-й и 1-й отдельных инжбригад специального назначения.

Приказом НКО № 0634 от 17 августа 1942 г. «…для минирования и разрушения коммуникаций противника» в каждом действующем фронте был сформирован отдельный гвардейский батальон минеров (ОГБМ)». Эти батальоны были укомплектованы воинами инженерных войск, которые в большинстве еще не имели опыта действий в тылу врага и нуждались в специальной подготовке по тактике партизанской борьбы. В некоторые из вновь созданных ОГБМ по просьбе начальника инжвойск Красной Армии генерала Воробьева ЦШПД направил из своих школ опытных инструкторов, в том числе, и бывших воинов испанской республиканской армии.

Поскольку инструкторы из специальных партизанских школ были привлечены к участию в подготовке некоторых ОГВМ, а позже сами гвардейские минеры участвовали в подготовке партизанских кадров в тылу противника, мы кратко остановимся на подготовке личного состава этих батальонов, в которых был учтен передовой опыт подготовки партизанских специалистов и командиров в ОУЦ и других партизанских школах.

Показателен в этом отношении опыт 9 ОГБМ, которым командовал такой энтузиаст, как А. П. Галли.

Исходя из необходимости обеспечения в короткий срок боевой готовности, было составлено 2 программы.

1-я, рассчитанная на двухмесячный срок обучения, 2-я на 6 месяцев. Обе программы охватывают одни и те же вопросы, но с различной глубиной проработки. Офицерский состав, а также подразделения связи и обеспечения проходили подготовку по отдельным программам. После того как всеми подразделениями была отработана 1-я программа переходили к обучению по второй. Таким образом, в случае необходимости весь личный состав части уже через 2 месяца мог действовать в тылу противника. Например, после двухмесячного обучения (подготовки) два взвода под командованием А. П. Галли были направлены на задание в тылу противника. Саперы проникли в тыл на глубину 25 км, взорвали мост длиной 40 метров и заминировали автогужевую дорогу, прервав движение на несколько дней. На пятые сутки весь отряд без потерь возвратился в расположение своих войск. Программа включала следующие дисциплины: политическую подготовку, тактику партизанских действий, минно-подрывное дело, маскировку и разведку, топографию, огневую, строевую, физическую и парашютно-десантную подготовку.

Программа подготовки офицерского состава, кроме того, включала в себя изучение района предстоящих действий, штабную службу (главном образом вопросы управления) и немецкий язык.

Основная дисциплина — специальная партизанская тактическая подготовка (действия в тылу противника, переход линии фронта) — являлась новым предметом, и преподавание ее велось исключительно на основе тщательного изучения боевого опыта партизан, батальона и других частей. Для ведения занятий приглашали инструкторов разведотдела фронта и штаба партизанского движения.

Весь личный состав обучался владению не только своим оружием, но должен был уметь использовать пистолет, винтовку, автоматы всех систем и пулеметы, а также уметь применять приборы для бесшумной стрельбы — «брамит».

Хорошую оценку получал только тот, кто хорошо стрелял изо всех видов оружия, а также хорошо знал материальную часть. В этом отношении характерен пример, происшедший с красноармейцем Бурдой. Когда противник пытался окружить группу, у него произошла задержка в автомате. Бурда не растерялся, бросил в немцев две гранаты, а сам быстро устранил задержку и открыл огонь, обеспечив отход группы.

Помимо своего оружия все минеры знали такие виды немецкого вооружения, как автомат, винтовка-маузер, пистолеты различных систем и ручные пулеметы МГ-34 и СП-53.

Минно-подрывное дело. Минеры обучались способам минирования различных объектов (железнодорожного пути, шоссе, мостов, военной техники, подвижного ж. д. состава и др.): умению рассчитывать заряды, быстрой их установке, изготовлению самодельных мин, умелому применению МЗД и минно-подрывной техники противника. Так, например, из-за нелетной погоды минеры, действовавшие перед СЗФ, Калининским и Западным фронтами в ноябре и декабре 1943 г., не получали ВВ. Здесь помогло умение изготовлять самодельные мины. Тол выплавляли из трофейных снарядов, а для взрывания использовали самодельные взрыватели с надежными предохранителями.

Маскировка. Воины обучались не только оставаться незаметными для врага, но и вводить его в заблуждение созданием ложных объектов.

Топография. От каждого солдата требовалось умение хорошо знать и читать карту, уметь ориентировать ее и определять масштаб, умение определить азимут и двигаться по нему, умение ориентироваться без компаса. Занятия проводились каждый раз на новой местности и около половины из них ночью.

Опыт убедительно показал, что в партизанских формированиях, помимо общей подготовки по маскировке и по топографии, нужны и специалисты высокой квалификации.

Результаты хорошей подготовки по топографии сказывались в тылу противника на каждом шагу. Например, несмотря на то, что взвод гв. старшего лейтенанта Хренова в январе 1945 г. был выброшен на парашютах по ошибке в районе г. Прибус на р. Кейсе, вместо района 50 км южнее г. Губен (на р. Шпрее), они быстро ориентировались и на третьи сутки пришли на сборный пункт, пройдя за 2 ночных перехода около 70 км.

Физическая подготовка также стояла на одном из первых мест, ибо успешные действия в тылу противника во многом зависят от разносторонней физической подготовки партизана. Основными видами подготовки являлись дневные и ночные марши по лесу и болоту до 30–40 км с нагрузкой 25 кг, гимнастика, плавание, переправа на подручных средствах, кроссы, преодоление полосы препятствий, зимой — лыжи, ходьба по пересеченной местности, а где надо — и по горам.

Широко практиковались двусторонние занятия со средствами радиосвязи и 1–3-дневные учения с ночевками в поле и индивидуальным самостоятельным приготовлением пищи.

В процессе обучения каждый воин готовился с учетом возможности назначения его командиром отделения (группы), а каждый сержант и офицер должен был быть обучен командовать подразделением на 1–2 ступени выше его штатной должности.

Эта мера оправдала себя, особенно в период совместных действий с партизанами. Во время боев с карательными экспедициями многие рядовые минеры командовали взводами партизан, сержанты — ротами, а офицеры — отрядами.

Тренировка сочеталась с рядом других мероприятий, обеспечивающих успех передвижения партизан в тылу врага, а именно: изготовлением приспособлений для переноски и перевозки грузов, правильным их распределением. Вообще это была не просто разносторонняя физподготовка партизан, а специальная партизанская физподготовка. Особое внимание обращалось на умение транспортировать раненых.

Политвоспитательная работа проводилась в духе воспитания в минерах преданности и любви к Родине, чувства долга и высокого несения чести своей части, привития ее боевых традиций. Личный состав воспитывался на примерах подвигов и боевых дел лучших людей батальона. От каждого требовались самопожертвование и готовность помочь товарищу. Не было случаев, чтобы раненый был брошен на поле боя. Большое внимание уделялось и росту партийных организаций.

Так, со дня формирования 9-й ОГБМ, 1 сентября 1942 г., партийно-комсомольская прослойка выросла к 1 сентября 1943 г. с 38 % до 90 %. Позднее отдельные боевые подразделения батальона были полностью коммунистическими (в 13-й ОГБМ 76 % личного состава были коммунистами и комсомольцами).

В партию принимались только люди, проверенные на боевых заданиях и полностью выполнявшие возложенные на них задачи. Рекомендации им давались товарищами и командирами, бывшими с ними на совместном выполнении боевых заданий. Перед командованием батальона стояла задача подготовить в политическом отношении гвардейцев-минеров так, чтобы они могли при действиях в тылу противника, как это и было в ряде случаев, вести политработу среди населения и партизан.

Если в начале становления ОГБМ и другие подразделения 1-й, 5-й и 43-й отдельных инж. бригад специального назначения при подготовке кадров для действий в тылу врага привлекали инструкторов из специальных партизанских школ, то, когда освоили тактику партизанской борьбы, обладая военными знаниями, а позже и опытом применения мин на коммуникациях противника, группы инженерных войск, действуя совместно с партизанами, готовили в партизанских формированиях высококвалифицированных минеров.

Возникает вопрос: почему при наличии в тылу противника свыше 150 тысяч партизан, более половины которых имели связь с Большой землей, в августе 1942 г. были созданы отдельные батальоны гвардейских минеров по одному на каждом фронте?

Отдельные гвардейские батальоны минеров были созданы в основном «…для минирования и разрушения коммуникаций противника…»,[469 - Приказ НКО № 0634 от 17.08.1942 г.] потому что в минувшей войне в связи с насыщением войск большим количеством автоматического оружия, артиллерии, танками, машинами, другими боевыми и транспортными средствами, при наличии большого числа самолетов, а также в связи с небывалыми по своим размерам сражениями, резко увеличилась зависимость войск от работы тыла, от доставки им пополнений, боеприпасов, горючего, от обеспечения маневра силами и средствами. В этих условиях возросла роль ударов партизан, авиации и воск по вражеским коммуникациям.

Нарушение работы наземного транспорта противника в минувшей войне в основном проводилось минированием пути и разрушением различных объектов на коммуникациях противника. Наибольший эффект получался при применении противотранспортных мин замедленного действия. И как убедительно показал опыт, эти мины успешно могли применять только хорошо подготовленные минеры. Во многих партизанских отрядах хорошо подготовленных минеров не доставало. Но не только в этом дело. Партизанские отряды и соединения в основном базировались в лесистоболотистых и горно-лесных районах, а во многих случаях работу вражеского транспорта надо было нарушать вдали от базирования партизан. Это могли делать хорошо подготовленные войсковые минеры и рейдиругцие партизанские формирования.

Заметим, что в подготовке партизанских кадров в двух партизанских школах и некоторых ОГБМ принимали участие бывшие воины испанской республиканской армии во главе с бывшим командиром IV партизанского корпуса подполковником Доминго Унгрия.

На подготовке партизанских кадров отразилась отрицательно нестабильность структуры Центрального штаба партизанского движения. 7 марта 1943 г. ЦШПД был расформирован и вновь восстановлен 17 апреля 1943 г., но УШПД уже был непосредственно подчинен Ставке Верховного Главнокомандования.

УШПД весной 1943 г. в двух школах готовил разведчиков, начальников штабов и инструкторов-подрывников. Одновременно проводилась индивидуальная подготовка руководителей и организаторов партизанского движения, направляемых в тыл противника. Прошли такую подготовку, например, секретарь Каменец-Подольского обкома С. А. Олексенко, секретарь Ровенского обкома В. А. Бегма, Герой Советского Союза В. М. Яремчук и другие. Опыт показал, что такая индивидуальная подготовка руководителей и командиров дала положительные результаты. Однако не все сразу это поняли. Так, Герой Советского Союза В. Г. Яремчук к весне 1943 г., имел на своем счету уже 12 пущенных под откос поездов противника, отрицательно относился к МЗД.

После лечения в госпитале на Большой земле и в ходе персональной подготовки перед отправкой в тыл врага, решили провести практическую подготовку по применению новых противопоездных мин, к которым В. М. Еремчук относился скептически.

Между нами произошел такой разговор:

— Чи мы не знаемо, как крушения производить? — посмеивался он. — Еще как знаем! Поймав состав на «удочку» и точка! — А в мины замедленного действия не верил.

— Поедем на железную дорогу, поставим и посмотрим! — предложил я.

— О! Це друга справа. Что ж, колы не заберуть, поедемо, побачим, — согласился Василий Максимович.

На следующем же занятии, на одном участке железной дороги под Москвой, мы поставили несколько учебных мин замедленного действия. Они должны были прийти в боевую готовность через 2 часа. Я пригласил «учеников» в буфет, мы закусили взятыми бутербродами и неспеша вернулись к железнодорожному полотну.

Над минами проходили поезда, но положенный срок не истек, и взрывов не было.

Наконец минуло 2 часа. Мы с нетерпением ждали, когда появится первый поезд. Грохот электрички возник издалека. Яремчук насмешливо щурился. Я волновался. Электричка приближалась. Вот она над первой «миной». От вспышки под колесами Яремчук так и подался вперед. А за первой вспышкой сверкнули вторая, третья…

Яремчук уже бежал к железнодорожному полотну.

— Ну, как?

— О, це добре! — признал строптивый партизан. — Дюже добре! Дивись, поставил десяток тех мин, да и ушел себе чай пить! А гитлеровцы все равно полетят вверх тормашками! Дюже добре!

Отправляясь снова в тыл врага, Яремчук взял с собой мин замедленного действия больше, чем другие командиры.

Несмотря на то, что к лету 1943 г. было подготовлено большое количество минеров-инструкторов, во многих случаях техника использовалась нерационально. Это было связано с тем, что некоторые руководители оперативных отделов, штабов партизанского движения, штабов соединений, многие командиры сами лично не освоили технику и потому не могли организовать ее умелое применение. В этой связи мероприятия, проведенные ЦК КП(б) Украины по созданию в тылу противника диверсионных служб и введению штатной должности заместителя командира соединения (отряда) по диверсии, сыграли исключительно большую роль в резком увеличении количества диверсий, несмотря на то, что они осуществлялись уже в более сложных условиях, чем в первые два года.

В мае — июне 1943 г. группы специалистов стали перебрасываться в тыл противника на Украине. Среди них был A.C. Егоров, бывший начфин ВОШОН, который за 9 месяцев без отрыва от производства освоил диверсионную технику и тактику. Будучи по образованию экономистом, он особенно увлекся противопоездными МЗД, которые давали наибольший КПД применения минно-взрывных средств, и был, несмотря на наличие опытных диверсантов, назначен заместителем по диверсии в знаменитое партизанское соединение под командованием Героя Советского Союза генерал-майора А. Ф. Федорова и вполне оправдал оказанное ему доверие. Весьма опытный военный инженер С. П. Минеев был направлен в партизанское соединение под командованием Героя Советского Союза генерал-майора А. Н. Сабурова, где он также проявил себя в самых трудных условиях с наилучшей стороны.

Битые немецкие генералы в своих воспоминаниях вынуждены признать, что партизанские минеры ставили охрану железных дорог перед все новыми непредвиденными способами диверсий, от которых они не могли защитить даже особо важные магистрали. И в этом большая заслуга преподавателей-инструкторов партизанских школ.

Во второй половине 1943 г. уже была стройная система подготовки и расстановки партизанских кадров. В советском тылу в специальных школах готовили радистов, высококвалифицированных разведчиков, минеров и командиров, вели переподготовку вновь направляемых руководителей. В тылу врага осуществлялась массовая подготовка нужных партизанам специалистов. Очень сложно обстояло дело с медицинскими работниками: врачами, медсестрами. Врачей готовить специально для партизанских сил не было возможности.

Наряду с подготовкой специалистов, организаторов и руководителей партизанского движения ШПД готовили и отдельные организаторские группы для переброски в тыл противника с целью усиления партизанского движения в глубоком тылу противника, где в силу ряда неблагоприятных обстоятельств оно нуждалось в помощи кадрами извне. Так, в 1942 г. ЦК КП(б) Белоруссии и БШПД направили в тыл врага 113 организаторских групп и 14 отрядов. Организаторские группы в тылу противника, как правило, быстро вырастали в большие отряды и даже соединения. Выброшенная УШПД 17.01.1943 г. партизанская организаторская группа под командованием офицера-пограничника Грабчака через год превратилась в специальное диверсионное соединение численностью свыше 1000 чел. Благодаря наличию опытных командиров и специалистов это соединение наносило сильные удары по вражеским коммуникациям.

Выброшенная УШПД в июле 1943 г. в 15–18 км севернее, группа М. И. Шукеева численностью в 52 человека выросла в соединение, численность которого превышала 3500 человек. Это соединение совершило несколько замечательных рейдов общим протяжением 10 700 км.

Даже в Крым, когда крымские партизаны были блокированы, с помощью авиации забрасывались командный состав и группы хорошо подготовленных специалистов.

В 1943 г. в партизанских школах, дислоцированных в тылу наших войск, готовилось относительно небольшое число, но зато высоквалифицированных специалистов и командиров. Одновременно готовились специалисты для партизанских действий в спецбригаде НКВД, в гвардейских батальонах минеров.

Разгром гитлеровских войск в Курском сражении и последующее стремительное наступление Красной Армии привело к тому, что многие партизанские формирования соединялись с наступающими войсками. Значительная часть личного состава партизанских формирований направлялась в войска Красной Армии, на советскую и партийную работу в освобожденные районы, но многие энтузиасты партизанской борьбы обращались в штабы партизанского движения с просьбой перебросить их вновь в тыл врага для продолжения борьбы с ним. Действительно, некоторые из партизан-диверсантов и разведчиков имели столь большой опыт, что было целесообразно после дополнительной подготовки вновь перебросить их для партизанской борьбы в тылу врага. И УШПД принимал меры, чтобы таких опытных специалистов и энтузиастов использовать для усиления партизанской борьбы в глубоком тылу врага в западных областях. Группы пригодились для выполнения сложных заданий. В ночь на 27 сентября 1943 г. по просьбе командующего ВДВ генерала Затевахина в Каневский район Киевской области был выброшен отряд в составе 10 человек под командованием Коршикова, который оказал большую помощь подразделениям 3-й и 5-й ВДБр, неудачно выброшенным на правый берег Днепра. Отряд Коршикова обнаруживал мелкие группы десантников и выводил их из-под удара противника, спасая от карателей.

6. Подготовка кадров в тылу врага


Обучение и воспитание партизан в тылу противника началось с момента организации партизанского движения и велось в двух направлениях: первое — внутри партизанских формирований и второе — в специальных учебных подразделениях отрядов и соединений. В первом случае подготовка велась как тренировка перед выходом на задание, в ходе выполнения задания, на их разборе после выполнения.

В ряде возникших в тылу врага партизанских формирований были созданы специальные учебные подразделения. Так, в отдельном партизанском полку им. XXIV годовщины Красной Армии, который организовывал и которым командовал участник Гражданской войны Ф. Д. Гнездилов, был создан учебный батальон, где проходили подготовку новички. Бывший начальник штаба Первой Минской партизанской бригады М. Джагаров пишет в своих воспоминаниях: «И вот мы на отдыхе. Отдых относительный. Все учились. Военно-политические занятия чередовались с боевыми стрельбами, изучением топографии, хождением по азимуту. Особое внимание уделялось изучению подрывного и диверсионного дела».[470 - Джагаров М. Костры партизанские. Беларусь, 1970. С. 113.]

Был широко распространен и такой вид подготовки, как тренировка исполнителей перед выходом на операцию. При этом все готовились не только к четкому выполнению своих обязанностей, но и выполнению задач операции других участников на случай выхода их из строя. В результате тренировки командиры добивались четкого выполнения задач всем подразделением.

Для этого в расположении партизан, если было надо и возможно, изготовлялись соответствующие макеты и на них производились тренировки вначале в светлое время, а затем и ночью. Работали до тех пор, пока нормативы не становились настолько хороши, что дальнейшая тренировка уже не давала заметного улучшения.

В подготовке специалистов минеров-подрывников уже с осени 1942 г. в ряде партизанских формирований оказывали помощь действовавшие в тылу противника подразделения ОГБМ, которые сами обучались тактике партизанской борьбы у опытных партизан, но отлично знали минно-подрывное дело уже применительно к условиям вражеского тыла и обладали хорошей методикой подготовки.

Несмотря на острый недостаток самолетов, на оккупированную территорию Украины весной и летом 1943 г. было переброшено 137 хорошо подготовленных инструкторов, организаторов, врачей. Началась интенсивная подготовка партизан-диверсантов в тылу противника, одновременно доставлялись модернизированные противопоездные МЗД. В результате партизаны резко увеличили количество диверсий, одновременно снизились собственные потери.

УШПД разработал и выслал в партизанские соединения программы для диверсионных школ в тылу врага, инструкции по диверсионной работе, по диверсиям в городах, технике и тактике установки МЗД, инструкцию по установке противо-поездных МЗД, по применению блоков на 2-й поезд, указание по использованию лиц, находящихся на службе у немцев, брошюру «Разрушайте тыл врага», а также техлистки:

№ 1:

а) Как бороться с патрулями противника на железных дорогах.

б) Изготовление гранат замедленного действия.

№ 2:

а) Уменьшенные заряды для противопоездных МЗД.

б) Не давайте врагу обнаруживать мины.

№ 3:

Как устанавливать МЗД-5.

№ 4:

Как воздействовать на автомобильные дороги.

№ 5:

а) Как изменять сроки замедления заводских сопротивлений — в ЭХВ в мине МЗД-5.

б) О применении мин нажимного действия на ж. д.

№ 6:

Как разрушать мосты.

№ 7:

Мероприятия по усилению результатов крушения поездов.

№ 8:

Как обстрелом выводить из строя паровозы и увеличивать разрушения при крушениях на минах.




19 июля 1943 г. начальник Украинского штаба партизанского движения комиссар госбезопасности Строкач утвердил программы занятий по подготовке командиров диверсионных групп в диверсионных школах партизанских соединений с месячным сроком обучения и сборов командного и политического состава с двухнедельным сроком обучения. Программой предусматривались следующие задачи обучения:

1. В школах подготовить хороших командиров диверсионных групп, способных самостоятельно руководить диверсионными операциями, привить им практические навыки к методике обучения и в умении выбирать объекты для диверсии.

2. На сборе — дать элементарные знания по тактике и технике диверсионного дела.

Давались и методические указания по проведению занятий, а именно: «Обучение курсантов и командиров в школе и на сборах проводить практически в поле, в любую погоду, днем и ночью.

В основе проведения каждого занятия должны лежать: наглядный показ и практика приемов и действия.

В процессе занятий и работы в мастерской научить курсантов и командиров изготовлять мины из составных частей, а также изготовлять самодельные мины.

На всех занятиях тренировать в установке и маскировке мин на обозначенных железнодорожных перегонах, мостах и других объектах.

Тренировать курсантов и командиров: в принятии быстрых и правильных решений за командира диверсионной группы; в составлении планов диверсионных операций на конкретных примерах; в умении организовать взаимодействие и помощь; в умении вести разведку и выбор путей движения и отхода».

Программой был установлен «учебный день 10 часов, учебных дней для школ 24, для сборов 12, учебных часов для школ 240, для сборов 120.[471 - Архив автора. Д. 213. Л. 1–8.]

ПРЕДМЕТЫ — часов для школ. / сборов.

1. Политподготовка — 12 / 6.

2. Спецтактика — 40 / 30.

3. Минно-подрывное дело — 88 / 40.

4. Топография — 20 / 10.

5. Общевойсковая тактика — 10 / 0.

6. Инженерное дело — 5 / 0.

7. Санитарная подготовка — 5 / 4.

8. Работа в мастерской — 60 / 30.

Всего — 240 / 120.




В программах даны темы занятий и отводимое время для их проведения. В программе занятий по политподготоке были даны такие темы:

1. Ленинско-Сталинское учение о войне — 2 ч.

2. Партизанская война против гитлеровских оккупантов — 8 ч.:

а/ возникновение партизанских войн и роль партизан в Отечественной войне — 2 ч.,

б/ партизанские отряды в годы Гражданской войны — 2 ч.,

в/ партизанская борьба в дни Великой Отечественной войны — 2 ч.,

г/ партизанская война в оккупированных странах — 2 ч.

3. Героизм, мужество и стойкость советских воинов — 2 ч.

Примечание: расчет составлен для школ.




Темы для сборов намечаются комиссаром соединения.

В спецтактику входили следующие темы:

1. Общие задачи диверсий и диверсионных групп — 2 ч.

2. Задачи партизанских отрядов — 2 ч.

3. Составление плана операции при наличии и отсутствии мин — 2 ч.

4. Меры отдыха и меры охранения — 2 ч.

5. Разведка в тылу врага — 2 ч.

6. Минирование ж. д. и уничтожение эшелонов при крушении — 8 ч.

7. Минирование автодорог и захват автомашин — 8 ч.

8. Виды диверсий без применение ВВ — 3 ч.

9. Связь между группами и центром — 1 ч.

10. Особенности действий в лесных и степных районах в зимнее время — 1 ч.

11. Действие диверсионной группы по минированию ж/д перегона МЗД — 6 ч.

12. Захват к уничтожение ж. д. станций — 2 ч.

13. Захват и минирование ж. д. моста — 4 ч.

Минно-подрывное дело, наряду с общими сведениями о взрывчатых веществах, средствах взрывания и минах включало изготовление самодельных взрывчатых веществ и мин, а также средства и способы поджогов. Большое внимание уделено расчетам зарядов, технике диверсий и, в том числе, установке и маскировке мин на путях сообщения и других объектах.

По топографии, общевойсковой подготовке предусматривалось дать самые необходимые партизанам знания и умения.

По инженерному делу предусматривалось научить способам маскировки, устройству препятствий и временных жилищ.

Санитарная подготовка предусматривала дать знания по профилактике простудных и инфекционных заболеваний, оказание самопомощи и первой помощи при травмах и ранениях.

К лету 1943 г. подготовка партизанских кадров в тылу врага проводилась почти повсеместно в плановом порядке. В первую очередь всюду обучились диверсионные группы. Их готовили в отрядах, в бригадах и соединениях. Были специальные диверсионные бригады и соединения. Диверсионные группы готовили путем практического обучения на макетах в расположении партизанских отрядов и непосредственно на объектах. Так, на практической работе и вырастали прославленные советские диверсанты. Например, в знаменитом Чернигово-Волынском партизанском соединении, которым командовал Герой Советского Союза, в затем дважды Герой Советского Союза генерал-майор А. Ф. Федоров, вырос отважный мастер диверсий студент Московского института инженеров железнодорожного транспорта В. В. Павлов. В начале войны Володя Павлов был выброшен в тыл противника в составе воздушно-десантной части. В связи с отходом войск Красной Армии подразделение, в котором находился В. В. Павлов, не смогло выйти в советский тыл, и в мае 1942 г. молодой десантник стал воевать в составе партизанского отряда А. Ф. Федорова, где обучался технике и тактике диверсий. От рядового партизана отважный десантник прошел путь до командира взвода, а затем до заместителя командира отряда по диверсии. Им обучено более 30 диверсантов. Сам В. В. Павлов, имея уже большой практический опыт, летом 1943 г. обучался в «лесной академии», созданной заместителем по диверсии A.C. Егоровым в Чернигово-Волынском партизанском соединении. Только в июле — августе 1943 г. после учебы в «лесной академии» в основном с помощью противопоездных мин замедленного действия В. В. Павлов подорвал 38 эшелонов противника. Под его руководством всего было подорвано 128 вражеских эшелонов. За отвагу и мужество В. В. Павлов был награжден орденами и удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

По трудности подготовки всех партизан можно подразделить на три группы: первая — партизаны, которые выполняют боевые задания, используя готовые диверсионные средства, в основном получавшиеся с Большой земли; вторая — универсалы, которые могли не только использовать получаемые ими средства, но и сами изготовить их из доступных им материалов и деталей; третья — партизаны-разведчики.

Наиболее легко было обучить партизан использованию готовых средств, устанавливаемых без маскировки; для этого иногда требовалось всего несколько минут. Так, Г. М. Линьков за 15–20 минут обучал стрелочников и других железнодорожных рабочих и служащих использованию малых магнитных мин замедленного действия. Сложнее научить устанавливать диверсионные средства с маскировкой и еще сложнее научить их изготовлять. В последнем случае на это требовалось несколько дней. Много времени уходило на организацию неуязвимой от врага связи партизан-подпольщиков с партизанами, базирующимися в лесистоболотистых районах, т. е. в партизанских районах.

Весьма сложной была подготовка партизан-подпольщиков, которые вели разведку и передавали по радио разведданные. Но даже связники, хозяева явочных квартир нуждались в специальной подготовке, чтобы не стать жертвой вражеской контрразведки. Чем лучше они были подготовлены, тем, при всех других равных условиях, они могли больше дать пользы и быть менее уязвимы для оккупантов и их агентуры.

Фактически в минувшей войне велись подготовка и тех, кто мог вести борьбу с врагом, не числясь в отрядах или подпольных организациях. Их учили, им советовали, как вести борьбу с врагом в его тылу, как наносить ему урон, не имея стрелкового оружия, минно-взрывных средств. Так, в листовках, обращенных к железнодорожникам, к промышленным рабочим и колхозникам, а также по радио и издававшихся в тылу врага газетах давались советы и указывались даже способы совершения диверсий. УШПД для этой цели выпустил специальную брошюру «Разрушайте тыл врага» (1943 г.), з которой давались доступные способы нанесения врагу урона и нарушения работы его тыла без применения минно-взрывных средств, стрелкового оружия. Это, как показало обследование, затрудняло противнику охрану его тыла и наносило ему существенный урон.

Всего в тылу врага в спецшколах, «лесных академиях» в 1943 г., в украинских партизанских отрядах и соединениях было обучено до 5000 партизан-минеров,[472 - ПА ИИП ЦК КПУ. Ф. 62. Оп. 9. Д. 6. Л. 32.] разведчиков и других специалистов. Много партизан-специалистов было подготовлено в тылу врага в Белоруссии, Ленинградской, Орловской областях.

К сожалению, количество подготовленных партизан-подпольщиков не учтено.

7. Подготовка партизанских кадров для действий за рубежом


Еще осенью 1943 г., когда соединение под командованием С. А. Ковпака вернулось из карпатского рейда, его заместитель П. П. Вершигора в беседе с начальником УШПД генералом Т. А. Строкачем высказал уверенность, что опытные рейдирующие партизаны, в первую очередь ковпаковцы, могут вести партизанскую борьбу не только на территории оккупированных противником сопредельных стран, но и на территории самой фашистской Германии.

Весной 1944 г, большое количество украинских партизан, познавших свои возможности по уничтожению противника и его техники во время перевозок с помощью специальных диверсионных мин, при соединении их формирований с войсками Красной Армии просились снова в тыл противника, но Украина почти вся была освобождена. Эти командиры и наиболее опытные диверсанты из рейдирующих отрядов и соединений были готовы для действий за рубежом.

Весной 1944 г. по просьбе руководителей коммунистических партий, антифашистских организаций Польши, Чехословакии, Румынии, Венгрии и других оккупированных фашистами стран в спецшколе Украинского штаба партизанского движения, начальником которой был П. А. Выходец, началась подготовка командиров и специалистов из добровольцев, представителей народов этих стран. Из них формировались небольшие смешанные организаторские группы, в которые наряду с представителями народов сопредельных стран включались весьма опытные советские партизанские командиры и специалисты. Они сколачивались, готовились. С лета 1944 г. их начали перебрасывать в тыл противника, за рубеж, куда выходили все новые и новые отряды и соединения советских партизан, в том числе под командованием М. И. Щукаева, В. А. Карасева, H.A. Прокопюка и других.

Многие группы послужили как бы детонаторами в усилении борьбы против оккупантов тех стран, где они действовали и быстро росли. Так, в Чехословакии небольшие организаторские группы П. А. Величко, A.C. Егорова, А. М. Садиленко, Т. Полы, Е. Ушияка, И. Д. Дибровы и других быстро выросли в крупные бригады и явились большой силой в Словацком национальном восстании.

Многие из командиров отрядов и соединений, действовавших за рубежом, были отличными диверсантами, некоторые из них до того командовали в тылу врага диверсионными группами и отрядами или были заместителями командиров соединений по диверсии. Так В. А. Квитинский командовал отрядом в диверсионном соединении А. М. Грабчака; А. Е. Егоров был заместителем по диверсии командира Черниго-Волынского партизанского соединения под командованием дважды Героя Советского Союза генерал-майора А. Ф. Федорова.

В школу особого назначения Украинского штаба партизанского движения зачисляли имевших большой опыт партизан, по всем показателям пригодных для борьбы с врагом в его тылу и за пределами нашей Родины. В школу принимали также добровольцев-иностранцев из числа перешедших на сторону Красной Армии и советских партизанских отрядов, солдат и офицеров войск противника и бывших военнопленных, которые не имели опыта партизанской борьбы, и их приходилось готовить партизанским военным специальностям и знаниям районов действия.

Готовились они в качестве командиров групп и отрядов, политработников и переводчиков. У командиров смешанных организаторских групп были опытные заместители из советских партизан. Для них школа особого назначения фактически стала своеобразными курсами усовершенствования, обмена опытом, сколачивания организаторских групп. Отрабатывались и совершенствовались десантирование и сбор в тылу противника на незнакомой местности, передвижение и базирование, материальное обеспечение с использованием местных средств, вопросы организаций связи, привлечения населения к партизанской борьбе, разложение национальных формирований противника и привлечение их состава к борьбе с врагом в его тылу, ведение разведки, создание подполья, конспирация. Одновременно совершенствовались знания по технике и тактике диверсий. Впервые велась подготовка к использованию для диверсий в тылу противника управляемых по радио мин.

Обучение было рассчитано на три месяца. Несмотря на то что советские партизаны имели уже большой опыт и рвались в тыл противника, им приходилось повышать свои знания. Особое внимание уделялось планированию операций в масштабе соединения, штаба партизанского движения фронта. Лимитировали сроки обучения добровольцы из местного населения — словаки, чехи, венгры и румыны. Их пришлось обучать основам партизанской тактики, технике и тактике диверсий. При комплектовании групп учитывалось, что в числе добровольцев могут оказаться и предатели, а потому особое внимание обращалось на их выявление и на привитие бдительности, а также на возможность действий, когда добровольцы из местного населения окажутся не теми, за кого они себя выдают, и после десантирования не только уйдут домой, но и заявят в полицию. В этом случае учили группы действовать самостоятельно.

ЦК КП(б) Украины и руководство УШПД понимали значение языка местного населения советскими партизанами, которые готовились для действий за рубежом, но языковый барьер преодолеть было трудно. Подготовка была не чисто языковая, а политико-языковая. Учили разговаривать и умению общаться с местным населением. Языковая подготовка, как и в довоенные годы, велась в двух направлениях: профессиональная — подготовка устных переводчиков и документалистов, массовая — умение объясниться с помощью разговорника.

В большинстве случаев включенные в группы добровольцы из местного населения вполне удовлетворительно понимали русский язык и могли на нем объясняться. Находясь вместе с этими добровольцами, советские партизаны осваивали разговорную речь населения тех стран, куда они предназначались. Наиболее трудным было освоение венгерского языка, который никто из советских партизан не освоил настолько, чтобы объясняться с местным населением без посредников. Краткие разговорники давали возможность обращаться по наиболее распространенным и необходимым вопросам. Вопросники составлялись так, чтобы получать короткие и понятные ответы: да, нет, там, здесь и т. д.

Много времени отводилось изучению района предстоящих действий, а также особенностей быта и жизни местного населения, режима и административного устройства, вооруженных сил и органов контрразведки, полиции врага. Добровольцы из числа пленных и перешедших на сторону партизан солдат и офицеров войск противника знали свои страны и передавали советским партизанам свои знания.

Советские партизаны, в свою очередь, обучали их тактике партизанских действий, технике и тактике диверсий, разведке. С весны 1944 г. под Ровно начала работать специальная школа Польского ШПД, начальником которой был подполковник Г. Торунчик. Он участвовал в войне против фашистских интервентов и мятежников в Испании. В помощь ему УШПД выделил группу опытных инструкторов.

В школах выступали начальник УШПД генерал Строкач, его заместитель, а в польской школе — начальник ЦШПД генерал А. Завадский и генерал К. Сверчевский, который обладал большим опытом подготовки партизанских кадров еще в конце 20-х и начале 30-х гг. Обучение партизанских кадров в польской школе проводилось по 450-часовой программе, рассчитанной на три месяце.

При подготовке кадров для действий за рубежом в ШОН УШПД и польской партизанской школе использовался и опыт довоенной подготовки партизанских кадров.

Всего на 11 августа 1944 г. в школе особого назначения УШПД прошли курс обучения 967 граждан СССР и 507 иностранцев, среди них чехи, словаки, венгры, румыны.[473 - Украинская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941–1945 гг. Т. 3. С. 308.] Из этого количества подготовленных кадров УШПД и его представительствами было переброшено на территорию Чехословакии 18 партизанских отрядов и организаторских групп общей численностью 308 человек, в Венгрию — 8 отрядов и групп общей численностью 308 человек, в Румынию — 2 группы общей численностью 14 человек. Кроме того, представительствами УШПД при военных советах фронтов с 01.05 по 01.10.1944 г. было переброшено в Румынию 10 отрядов и групп общей численностью 123 человека, в Чехословакию — 12 отрядов и групп численностью 192 человека. Украинский штаб партизанского движения в значительной мере осуществлял и материальное обеспечение партизан, действовавших на территории сопредельных стран.

Отметим, что некоторые советские партизаны и диверсионные группы были выброшены и успешно действовали и в неславянских странах — Венгрии, Румынии, Австрии, а отдельные группы — даже в Германии. Минер Чернигово-Волынского партизанского соединения Сергей Филиппович Кошель, начавший войну сержантом инженерного батальона Красной Армии, около полугода действовал на территории Германии. Группа ковпаковцев во главе с Тищенко совершила 700-км рейд по Венгрии и Румынии и вышла в расположение наших войск в г. Крайова.

При освобождении Бухареста нашим войскам было передано свыше 200 советских летчиков, попавших в плен. Молодых, сильных, но уже истощенных во вражеском плену. Их самолеты были сбиты при налетах на военные объекты в темное время. За редким исключением экипажам удалось незаметно приземлиться. Многие экипажи самолетов даже после приземления собрались вместе, но рано или поздно попали в плен при передвижении, при добыче продовольствия. Этого с ними не случилось, будь они подготовлены по основам тактики партизанских действий.

В то же время группа Тищенко, состоящая из 7 опытных, хорошо подготовленных партизан, даже после ухода от них двух венгров, успешно действовала на территории Венгрии, а затем Румынии, нанеся урон оккупантам диверсиями на транспорте. Эта группа не только не испытывала недостатка в продовольствии, но, наоборот, добывала его в избытке, часто захватывала вражеские машины и на них передвигалась.

Насколько была полезна подготовка в партизанских школах для партизанской борьбы за рубежом, можно показать и на примере бывшего командира 1-й ударной русской партизанской бригады в Югославии А. И. Дьяченко.

А. И. Дьяченко осенью 1941 г. обучался в специальной партизанской школе в Харькове. Около шести месяцев он дрался с оккупантами на территории Украины, был ранен в бою, попал в плен. Бежал, но снова был пойман итальянскими войсками и отправлен в лагерь фашистской Италии. Во время капитуляции фашистской Италии, в 1943 г., Дьяченко с группой заключенных бежал из лагеря в Югославию, где вступил в ряды народно-освободительной армии. Он последовательно командовал ротой, батальоном, наконец, бригадой, укомплектованной в основном советскими гражданами, бежавшими из различных фашистских лагерей.

Партизаны под командованием А. И. Дьяченко наносили удары по немецко-фашистским оккупантам в тылу врага на территории Югославии, Италии, совершали рейды и участвовали в освобождении Триеста.

Характерно, что организаторские группы из хорошо подготовленных бывалых советских партизан успешно действовали в тылу врага, быстро росли в отряды, бригады и, нанося противнику большой урон, сами несли незначительные потери, гораздо меньшие, чем слабо подготовленные группы на временно оккупированной территории, где условия были несравнимо более благоприятными.

Действуя за рубежом в качестве командиров отрядов, бригад или их заместителей, опытные советские командиры и специалисты организовали подготовку командиров и специалистов в тылу врага за рубежом. Характерно, что, даже не владея языком местного населения, советские партизаны с помощью разговорников и переводчиков успешно добивались поддержки их народом. Незнание языка компенсировалось авторитетом Советского Союза и опытом партизанской борьбы.

6. Ещё раз о необходимости подготовки партизанских кадров


Насколько важна была подготовка партизанских кадров в Великой Отечественной войне, видно из следующих фактов.

М. И. Калинин, оценивая деятельность отряда под командованием П. К. Игнатова, писал: «Итоги этой борьбы, по существу, следовало бы значительно увеличить, если принять во внимание, что при отряде был организован своеобразный «минно-диверсионный вуз», готовивший минеров-диверсантов для соседних партизанских отрядов, которые вели свои собственные счета нанесенным врагу потерям.

Эффективность действий игнатовского отряда в значительной степени объясняется именно присутствием высококвалифицированных инженеров, техников, рабочих. Это дало возможность не только хорошо организовать саму партизанскую группу, но и планомерно, я бы сказал, научно обоснованно направлять удары против врага. Не только чувства, но и свою высокую квалификацию, знания, разностороннее развитие, ум — все подчиняли игнатовцы делу беззаветного служения родине».[474 - Калинин М. И. О коммунистическом воспитании и обучении. Изд. 1948 г. С. 94.]

Заметим, что Герой Советского Союзе Е. П. Игнатов был обучен и снабжен образцами диверсионной техники инструкторами Оперативно-учебного центра, а затем он обучил весь отряд, которым командовал его отец Т. К. Игнатов.

Первыми партизанами Героями Советского Союза были Т. П. Бумакков и В. К. Павловский, прошедшие краткий курс обучения в ОУЦ. Это высокое звание им было присвоено 6 августа 1941 г. Первым партизаном Героем Советского Союза на Украине был К. И. Копенкин, который прошел короткий курс обучения в Харьковской специальной школе, начальником которой был участник национально-освободительной войны в Испании М. К. Кочегаров. Из 949 человек, которым присвоено звание Героя Советского Союза за подвиги в борьбе с врагом в его тылу, 146 человек обучалось в специальных партизанских школах или в подразделениях отдельных инженерных бригадах специального назначения, 83 человека обучались в тылу противника инструкторами, подготовленными в спецшколах. Дважды Герой Советского Союза С. А. Ковпак имел опыт партизанской борьбы в Гражданской войне, другой дважды Герой Советского Союза — А. Ф. Федоров — прошел краткий курс обучения в ОУЦ.

Живучесть и эффективность действий партизанских формирований в значительной степени зависели от степени тщательности отбора и подготовленности личного состава и особенно командного состава к партизанской борьбе. Об этом говорят следующие факты.

На Украине с начала войны и до лета 1942 г. для действия в тылу — противника были оставлены наспех и слабо подготовленные два партизанских полка, 1565 партизанских отрядов и групп общей численностью 34 979 чел.[475 - Архив Комиссии по истории Великой Отечественной войны АН УССР (Архив КИОВ). Ф.1. Оп.1. Д. 1. Л. 22, 23.] На связи к 15 ноября 1942 г. осталось всего 55 отрядов, или около 3,5 % от сформированных и переброшенных в 1-й год войны.[476 - Центральный партархив (ЦПА). Ф. 69. On. 1. Д. 47. Л. 71.] Отметим, что 4 отряда были сформированы в тылу противника военнослужащими, попавшими в окружение.

В БССР к 10.06.1942 г. оказалось на связи 65 партизанских отрядов.[477 - ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. 784. Л. 29.] Из этих 65 отрядов 52 были из числа 437, наспех подготовленных при отходе до октября 1941 г., а 13 из переброшенных позже или из числа военнослужащих, попавших в окружение.

Следовательно, сохранилось меньше 13 % отрядов, подготовленных и переброшенных в первые месяцы войны.

На оккупированной территории Ленинградской области к сентябрю 1941 г. действовало до 400 в основном слабо подготовленных партизанских отрядов из групп общей численностью до 18 000 чел.[478 - ЛПА. Ф. 24. Оп. 3 св. 747. Д. 5304. Л. 116.] На 10 июня 1942 г. на оккупированной территории Ленинградской области действовало всего 72 партизанских отряда, в том числе 48–12 % — из числа 400 действовавших осенью 1941 г.

Значительно большая живучесть была у смоленских и особенно брянских партизан, которые имели возможность для более длительной подготовки, от 2 недель до одного месяца.

Из 2500 групп, отрядов и 8 полков общей численностью свыше 45 000 человек, которые не смогли удержаться в тылу противника в первый год войны из-за недостаточной подготовки, значительная часть, потеряв связь с органами руководства, вышла либо в наш тыл, либо погибла. Так, на оккупированной территории Ленинградской области в первый период войны немцам удалось разбить 4 партизанские бригады, 41 партизанский отряд, уничтожить десятки подпольных организаций и групп.[479 - ЛПА. Ф. 24. Оп. 3 св. 113. Д. 214. Л. 16.]

Заметим, что данные ЦШПД о численности партизан в июне — июле 1942 г. являются далеко не полными. Подготовленных в первый год войны партизан сохранилось значительно больше, чем это отражено в сводках ЦШПД, но все же потери весьма велики и особенно там, где не было обширных болотисто-лесистых и горно-лесистых районов. Эти потери связаны со следующими обстоятельствами:

— не было должного профессионального отбора партизан;

— только около 2 % всех командиров отдельных групп и отрядов имели опыт партизанской войны или нужную специальную подготовку, остальные командиры или вовсе не готовились к партизанской борьбе или готовились в течение крайне малого времени (5–10 суток);

— личный состав партизанских формирований или вовсе не готовился к действиям в тылу врага или готовился весьма слабо;

— отсутствие средств радиосвязи, а отсюда привязанность партизанских формирований к линии фронта.

И в то же время и в первый год войны партизанские формирования во главе с опытными или хорошо подготовленными командирами действовали весьма успешно, наносили существенный урон противнику и приумножали свои силы. Примером чему являются действия С. А. Ковпака, М. Ф. Шмырева, С. В. Руднева, Г. М. Линькова, А. Ф. Федорова, а также участников борьбы с врагом в тылу фашистских интервентов и мятежников в Испании К. В. Коржа, С. А. Ваупшасова, H.A. Прокопюка и др.

Многие начали партизанские действия с первых дней войны и вели их до освобождения советской земли, а H.A. Прокошок действовал и за рубежом.

Наряду с бывалыми и хорошо подготовленными партизанскими командирами в первый год войны успешно действовали и некоторые командиры и отдельные специалисты, прошедшие только кратковремешгую подготовку к партизанским действиям и ставшие замечательными командирами, диверсантами или разведчиками. Недостаточная подготовка у них компенсировалась незаурядными личными качествами. К ним относятся дважды Герой Советского Союза A. Ф. Федоров, Герои Советского Союза П. П. Вершигора, B. А. Квитинский, O.A. Горчаков, К. С. Заслонов, А. Е. Андреев и другие, а также ряд командиров, которые выучились только в ходе борьбы у опытных партизанских вожаков. К ним относятся Герои Советского Союза А. З. Одуха, П. Е. Брайко, В. И. Клоков и другие.

Печально, что из оказавшихся в тылу врага свыше 2 500 000 советских воинов, которые не смогли выйти из окружения, немедленно встали на путь партизанской борьбы с врагом в его тылу, не бросая оружия, около 1 % или менее 25 000 чел.,[480 - Подсчитано автором по данным отдела кадров ЦШПД.] так как командный состав не имел должной подготовки к партизанским действиям в тылу врага.

Большинство партизанских отрядов, созданных из военнослужащих, возглавили офицеры и младшие командиры — участники Гражданской войны, особенно партизаны или начитавшиеся литературы о партизанской борьбе, а также пограничники. Выдающимися командирами из военнослужащих, оказавшихся в тылу противника, немедленно вступившими на путь борьбы, стали Ф. Д. Гнездилов (участник Гражданской войны и борьбы против банд) и пограничники К. Д. Карицкий, А. М. Грабчак и другие.[481 - См.: Люди из легенд. Политиздат.]

Много военнослужащих, оказавшихся в тылу врага в силу сложившихся условий, вступили на путь партизанской борьбы более чем через полгода,[482 - Подсчитано автором но материалам отдела кадров ЦШПД и УШПД.] да и то в значительной части благодаря тому, что встретили в тылу врага организаторские, диверсионные группы и отряды, которыми командовали бывалые или подготовленные в спецшколах партизаны. Впоследствии многие из этих военнослужащих, особенно офицеры, познав возможности партизанской борьбы в тылу противника, становились командирами отрядов, бригад и соединений, а еще больше начальниками штабов и подразделений бригад и соединений, так как у них к тому же была общевойсковая подготовка, например капитан Д. И. Рванов и др.

Если бы офицеры и сержанты имели подготовку по основам тактики партизанской борьбы, как учат теперь в армии США, то в минувшей войне, когда условия для партизанской борьбы в тылу фашистских оккупантов были исключительно благоприятными, особенно в первые месяцы войны, как правильно говорит Герой Советского Союза генерал М. К. Наумов и как писал в своей радиограмме в ЦШПД бывший командир 208-й мотострелковой дивизии полковник В. И. Ничипорович, можно было бы в первые месяцы в тылу врага открыть второй фронт и парализовать все коммуникации противника. Но этого не было, т. к. войска вовсе не были подготовлены для ведения партизанской борьбы, в том числе и командиры. И сотни тысяч погибали в плену, сидели в примаках, и только потому, что не знали основ организации тактики и партизанской борьбы в тылу врага.

Все это происходило главным образом только из-за отсутствия в войсках должной подготовки по основам партизанской борьбы. «И как не парадоксально это звучит, — пишет Герой Советского Союза Г. М. Линьков, — первыми партизанами в Белоруссии были москвичи, сибиряки и представители исконно русских областей России, не попавших под вражескую оккупацию. Их группами перебрасывали в тыл врага, после предварительной подготовки тогда, когда из тыла выходили офицеры, даже генералы.

По мере того, как совершенствовалась подготовка партизанских кадров, эффективность действий партизан возрастала, собственные потери уменьшались, а потери противника увеличивались, что видно из таблицы потерь врага, нанесенных партизанами.[483 - ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. 784. Л. 3, 4; Д. 47, 48, 50.]







Данные о потерях противника, приведенные в отчетах штабов партизанского движения, преувеличены, так как иногда население желаемое выдавало за действительное. Соотношение потерь противника будет приблизительно такое, какое дано выше. Следовательно, во втором году войны советские партизаны наносили урон врагу по многим показателям в 2–7 раз больше, чем в первом, а потери несли, по меньшей мере, в три раза меньше. При этом отряды во главе с хорошо подготовленными или бывалыми партизанами в первом и втором году действовали почти без потерь, а сами наносили врагу существенный урон.

В 1943 г. уже было много отрядов и соединений, в которых были хорошо подготовленные кадры командиров и специалистов, которые с малыми потерями со своей стороны, уже в значительно более сложных условиях, чем в первые месяцы войны, наносили противнику значительный урон. Диверсионное соединение под командованием Героя Советского Союза А. М. Грабчака, пустив под откос 168 вражеских эшелонов, подорвало и сожгло 6 мостов на ж/д., 23 моста на автодорогах, уничтожило 118 автомашин и, совершив еще ряд диверсий, нанесло противнику урон по проверенным данным убитыми и ранеными более 2300 чел., само безвозвратно потеряло 43 чел. (из них 3 при извлечении тола из авиабомб).[484 - ПА МИП при ЦК КП Украины. Ф. 62. Оп. 9. Отчет А. М. Грабчака.]

Еще более успешно действовало Чернигово-Волынское соединение — на коммуникациях противника: за 10 месяцев, с половины июля 1943 г. по 5 мая 1944 г., оно произвело, в основном с помощью МЗД, более 500 крушений поездов и потеряло при этом только 15 человек.[485 - Там же. См.: Техника диверсий соединения под командованием А. Ф. Федорова.]

В результате более двухлетней упорной борьбы и учебы во время Великой Отечественной войны выросли опытные кадры, способные успешно действовать в тылу противника даже вне пределов нашей Родины и умело применять современные средства борьбы с врагом и нарушения работы тыла противника.

Весьма показательны действия тщательно отобранных, опытных и хорошо подготовленных советских партизан в Польше, Чехословакии, Румынии и Венгрии в 1944–1945 гт. Действуя в исключительно сложных условиях на незнакомой территории, советские партизаны несли небольшие потери в Польше, Чехословакии, несколько больше было потерь в Румынии и Венгрии, но и они были в несколько раз меньше, чем в первую военную зиму.[486 - См.: Украинская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза. Т. 8. Киев, 1969.]

При этом партизаны наносили врагу значительно больший урон, чем в первый год войны.

На Украине свыше 95 % крушений поездов и свыше 90 % подрывов мостов произведены партизанами, которые прошли специальную подготовку в школах в тылу Красной Армии или на курсах в тылу врага.[487 - ПА ИИП КПУ. Ф. 62. Он. 9. Д. 1, 4, 7.]

Аналогичная картина была и в других регионах.

Иначе обстояло дело в Югославии. Подготовка к партизанским действиям велась около 2,5 месяца. 27 июня 1941 г., через 70 дней после оккупации немецко-фашистскими войсками Югославии, был создан Главный штаб Народно-освободительных партизанских отрядов Югославии. 12 июля последовал призыв ЦК КПЮ к народам Югославии подняться на восстание. Во главе всех отдельно действующих партизанских отрядов были опытные командиры, участники партизанской борьбы в Первой мировой войне, в Гражданской войне в Советском Союзе и в национально-освободительной войне в Испании. Борьба велась в очень тяжелых условиях: большое количество вражеских войск, предательская деятельность четников Михайловича и усташей. Однако, несмотря на крупные карательные операции противника, большинство партизанских отрядов не только устояло в первый год войны, но и переросло в партизанские бригады во главе с опытными командирами. Так, уже 22 декабря 1941 г. была сформирована 1-я Пролетарская бригада. 1 марта 1942 г. была сформирована 2-я Пролетарская бригада. Бригады были способны вести борьбу с врагом на любой местности, где это было необходимо.[488 - Джонлагич А., Атапаукович Ж., Пленча Д. Югославия во Второй мировой войне. Белград, 1967. С. 80.] То есть это уже были рейдирующие партизанские части. Особо следует отметить эффективность действия партизанского формирования, которым командовал И. Хариш, имевший более чем 2-летний опыт партизанской борьбы в Испании, где он прошел путь от переводчика советника до старшего инструктора диверсионной бригады XIV партизанского корпуса. Возглавив небольшую группу, он уже 9 сентября 1941 г. пустил под откос поезд с живой силой оккупантов, наглядно показав действенность партизанской борьбы. Его группа переросла в отряд, затем в бригаду и соединение, численность которого уже превысила 1600 человек. За время войны он, совершив свыше 3100 диверсий, уничтожил не одну тысячу вражеских солдат и офицеров, потерял 78 человек.[489 - См.: Хариш И. «Громовник» диверсант. Любляна, 1961 (на словенском языке).]

Весьма трагическое положение было и во время войны в Корее. Войска КНДР после высадки американского десанта в Сеуле оказались в полуокружении и стали отходить, попадая в значительной части в расставленные противником «сети». Врагу удалось в течение двух недель захватить около 170 тысяч пленных, и в значительной мере потому, что войска КНДР не имели подготовки по основам организации и тактики партизанской борьбы. И только в ходе дальнейших военных действий была развернута партизанская война в тылу американской интервенции.

Опыт национально-освободительных войн второй половины XX века убедительно показал, что для успешного ведения партизанской борьбы нужны заблаговременно хорошо подготовленные кадры, и прежде всего кадры командного состава партизанских формирований.

Так, во Вьетнаме такие кадры готовились длительное время в ходе борьбы с колонизаторами и марионеточными режимами, в Алжире подготовка к партизанской войне продолжалась более 3 лет, на Кипре 5 лет, в Мозамбике 3 года. При этом кадры готовились в основном за пределами страны. На Кубе подготовка заняла свыше 2 лет, и велась она как в стране, так и за ее пределами.

И чем лучше была организована подготовка кадров, тем быстрее и с меньшими потерями достигалась цель борьбы.






    

Илья Старинов







notes



Примечания





1


Сообщения Советского Информбюро. М., 1944. Т. 1. С. 279.




2


Дашичев В. И. Стратегия Гитлера: Путь к катастрофе, 1933–1945: Исторические очерки, документы и материалы. М., 2005. Т. 3. С. 576.




3


Howell Е. The soviet partisan movement, 1941–1944. Washington, 1956. P. 203.




4


Андрианов В. Н. Некоторые вопросы управления партизанскими формированиями // Военно-исторический журнал (далее — ВИЖ). 1976. № 5. С. 39–46; Он же. Оперативное использование партизанских сил // ВИЖ. 1969. № 7. С. 22–34; Он же. Организация и боевая деятельность партизанских сил // Война в тылу врага: О некоторых проблемах истории советского партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. М., 1974. Вып. 1. С. 98–166 и др.




5


Котеленц А. И. Партия во главе всенародной партизанской борьбы // Война в тылу врага. М., 1974. Вып. 1. С. 9–97; Петров Ю. П. Программа развертывания партизанского движения в годы Великой Отечественной войны // Вопросы истории КПСС. 1970. № 5. С. 16–29 и др.




6


Адибекова Ж. Г. К вопросу о политической работе Центрального штаба партизанского движения // Вопросы истории КПСС. 1982. № 9. С. 61–67; Азясский Н. Ф. И з опыта планирования боевых действий партизан // ВИЖ. 1977. № 7. С. 100–106; Лесняк Т. Совершенствование руководства партизанским движением // ВИЖ. 1967. № 7. С. 24–30; Царьков В. А. Б ез затишья и перерыва: Из опыта политической работы Центрального штаба партизанского движения // ВИЖ. 1988. № 11. С. 40–46.




7


Артемьев И. Н. В эфире партизаны. М., 1 971 135 с.; Он же. Позывные Москвы. Минск, 1 978 191 с.; Асмолов А. Н. Фронт в тылу вермахта. 2 изд., доп. М., 1 983 302 с.; Брюханов А. И. В штабе партизанского движения. Минск, 1 980 256 с.; Верхозин А. М. Самолеты летят к партизанам: Записки начальника штаба. М., 1 964 265 с.; Калинин П. З. Партизанская республика. М., 1 964 336 с.; Пономаренко П. К. Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков, 1941–1944. М., 1 986 476 с.; Старинов И. Г. Мины ждут своего часа. М., 1 964 224 с. и др.




8


Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных: Украинский штаб партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. Киев, 1 988 330 с.




9


Соловьев А. К. Они действовали под разными псевдонимами. Минск, 1 994 200 с.




10


Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко. М., 2 002 383 с.; Старипов И. Г. Записки диверсанта. М., 1997, 448 с.; Он же. Мины замедленного действия: Размышления партизана- диверсанта / Предисл. А. Дюкова. М., 1 999 285 с.; Он же. Солдат столетия / Предисл. М. Лиференко. М., 2000. 191 с.; Он же. Супердиверсант Сталина: Мины ждут своего часа / Публ., предисл., коммент., прилож. А. Дюкова. М., 2004.382 с.; Он же. Заместитель по диверсиям: Бог диверсий советской империи / Публ., предисл., коммент., прилож. А. Дюкова. М., 2005. 383 с.; Starinov I.G. Over the abyss: My Life in Soviet Special Operations / Transl. by R. Suggs. N.Y., 1995. 368 p.; Судоплатов П. А. Разведка и Кремль: Записки нежелательного свидетеля. М., 1996. 509 с.; Он же. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год. М., 2001. 383 с.; Партизанская война на Украине: Дневники командиров партизанских отрядов и соединений, 1941–1944 / Сост., предисл., коммент. О. В. Бажан, С. И. Власенко, A.B. Кентий, Л.B. Легасова, B.C. Лозицкий. М., 2010. 670 с.

Трудно переоценить и значение издания полных воспоминаний Н. С. Хрущева, в году Великой Отечественной войны осуществлявшего партийное руководство партизанским движением на Украине: Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть: Воспоминания: В 4 т. М., 1999. Т. 1–4. Следует заметать, что раньше этот источник не использовался исследователями.




11


Пережогин В. А. Г. К. Жуков и партизанское движение // Отечественная история. 1995. № 5. С. 21–33; Он же. Партизаны на приеме у И. В. Сталина // Отечественная история. 1999. № 3. C. 186–191; Он же. Солдаты партизанского фронта. М., 2001. 282 с.




12


Адибекова Ж. Г. Деятельность Центрального штаба по руководству партизанским движением // Вестник архивиста. 1995. № 3. С. 61–67; Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов — Главнокомандующий партизанским движением // Военно-исторический архив (далее — ВИА). М., 1999. Вып. 6. С. 132–190; Он же. Партизанское движение в Великой Отечественной войне // ВИА. М., 1999. Вып. 5. С. 55 — 135.




13


Боярский В. И. Партизаны и армия: История утерянных возможностей / Послесл. И. Г. Старинова. М.; Минск, 2001. 301 с.; Он же. Партизанство вчера, сегодня, завтра. М., 2003. 478 с.




14


Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение. М., 2003. 383 с. См. также: Попов А. Ю. Правовое регулирование деятельности советских партизанских формирований в годы Великой Отечественной войны // ВИА. 2001. № 6. С. 70–77.




15


Валаханович И. А. Деятельность НКГБ БССР по созданию оперативных групп и партизанских отрядов в июне — августе 1941 года // Беларусь, 22 июня 1941 года: Говорят архивы. Минск, 2001. С. 77–82; Виноградов В. К. О составе документов бывшего 4-го Управления НКВД — НКГБ СССР // Отечественные архивы. 2000. № 3. С. 32–34; Романов В. А. 4-е управление НКВД — центр организации партизанских действий в годы Великой Отечественной войны // 200 лет министерской системы России: Материалы научной конференции 31 мая 2002 г. М., 2002.




16


Партизанское движение: По опыту Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: Военно-исторический очерк / Азясский Н. Ф., Долгий М. С., Князьков А. С., Пережогин В. А., Чернов Ю. И.; Под общ. ред. В. А. Золотарева; Предисл. В. Говорова. М., 2001.464 с.




17


Пережогин В. А. Солдаты партизанского фронта… С. 245.




18


Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение… С. 42.




19


Русский архив: Великая Отечественная / Под общ. ред. В. А. Золотарева (далее — РАВО). М., 1993–1999. Т. 12 (1–1); Т. 13 (2). Кн. 1–3; Т. 16 (5). Кн. 1–2; Т. 17 (6); Т. 20 (9); Т. 23 (12). Кн. 1–3; Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне: Сборник документов (далее — ОГБ). М., 1995–2003. Т. 1–3.




20


К слову говоря, эта фигура умолчания существует не только в воспоминаниях, но и в исследованиях советского периода, что свидетельствует о том, что конфликты в руководстве партизанским движением впоследствии наложили сильный отпечаток на историографию проблемы.




21


Черепанов В. В. Власть и война: Сталинский механизм государственного управления в Великой Отечественной войне. М., 2006. С. 48.




22


Российский государственный архив социально-политической истории (далее — РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 59. Д. 401. Л. 8 — 11; Известия ЦК КПСС. 1991. № 6. С. 218–220; Русский архив: Великая Отечественная (далее — РАВО). М., 1999. Т. 20 (9). С. 17–18; Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечственной войне: Сборник документов (далее — ОГБ). М., 2000. Т. 2. Кн. 1. С. 121–123.




23


Подобное утверждение мы находим, например, в монографии: Партизанское движение: По опыту Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: Военно-исторический очерк. М., 2001. С. 26–27.




24


Если быть точным, то партизанская война в Югославии началась в первой половине июня 1941 г., в Греции — весной 1942 г., во Франции — осенью 1941 г., в Польше — в мае — июне 1942 г. См.: Семиряга М. И. Советские люди в европейском Сопротивлении. М., 1970. С. 18, 116, 154–155, 241.




25


Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии, 1933–1945 гг. М., 2003. С. 191, 195.




26


Там же. С. 260; Howell Е. The soviet partisan movement. P. 12–13; Хессе Э. Главы из книги «Советско-русская партизанская война 1941–1944 гг.» // Антипартизанская война в 1941–1945 гг. М.; Минск, 2005. С. 45–46.




27


Альтман И. А. Жертвы ненависти: Холокост в СССР, 1941–1945 гг. М., 2002. С. 211–212.




28


Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии. С. 272.




29


Преступные цели — преступные средства: Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР, 1941–1944 гг. М., 1968. С. 31–33.




30


Клаузевиц К. фон. О войне. М.; СПб., 2002. Т. 2. С. 223.




31


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 168.




32


Преступные цели — преступные средства… С. 53.




33


Гальдер Ф. Военный дневник, 1941–1942. М.; СПб., 2003. С. 83.




34


Хессе Э. Главы из книги… С. 39.




35


Дашичев В. И. Стратегия Гитлера. Т. 3. С. 574.




36


Бычков Л.H. Партизанское движение в годы Великой Отечественной войны, 1941–1945: Краткий очерк. М., 1965. С. 55.




37


Калинин Н.3. Партизанская республика. М., 1964. С. 8–9.




38


Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944): Краткие сведения об организационной структуре партизанских соединений, бригад (полков), отрядов (батальонов) и их личном составе. Минск, 1983. С. 599.




39


Война в тылу врага: О некоторых проблемах истории советского партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. М., 1974. Вып. 1. С. 17–18.




40


Пономаренко П. К. Во главе обороны // Солдатами были все. Минск: Беларусь, 1972. С. 41.




41


РАВО. Т. 20 (9). С, 43; ЦАМО. Ф. 15. Оп. 178359. Д. 2. Л. 78–79.




42


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 138–139; РАВО. Т. 20 (9). С. 44–45; ЦАМО. Ф. 15. Оп. 178359. Д. 2. Л. 80–81.




43


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 188–189.




44


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 189.




45


РАВО. Т. 20 (9). С. 47; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 480. Л. 21–24.




46


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 498–501; Т. 3. Кн. 1. С. 76–80.




47


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 149–150; Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 196.




48


Пономаренко П. К. Во главе обороны… С. 42.




49


Партийное подполье в Белоруссии, 1941–1944: Страницы воспоминаний: Витебская, Могилевская, Гомельская, Полесская области. Минск, 1985. С. 149.




50


Архив автора. Старинов И. Г. Вопросы подготовки кадров к ведению партизанской войны: Рукопись. С. 24.




51


Старинов И. Г. Пройти незримым. М., 1988. С. 26–27.




52


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 351, 476; Кн. 2. С. 36–39, 78–80.




53


Там же. Т. 2. Кн. 2. С. 39.




54


Архив автора. Старинов И. Г. Вопросы подготовки кадров… С. 24–25.

П. К. Пономаренко в докладной записке Сталину от 21 сентября 1941 г. приводит другую цифру: за два месяца было «подготовлено практически и заброшено в тыл 2960 диверсантов» (РАВО. Т. 20 (9). С. 60; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 481. Л. 184–191). Впрочем, не исключено, что здесь нет противоречия: подготовлено было 3571 чел., из них 2960 перебросили в тыл противника, а остальных оставили в угрожаемых районах.




55


РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 8. Д. 480. Л. 75,160–161; Д.481. Л. 1–6.




56


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 363–365; Известия ЦК КПСС. 1990. № 8. С. 209–211.




57


Бычков Л.H. Партизанское движение… С. 54.




58


История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941–1945. Т. 2. С. 122; Бычков Л.H. Партизанское движение… С. 33, 54.




59


Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных. Киев, 1988. С. 11.




60


Боротьба трудящихся Львівщини проти німецько-фашистських загарабників, 1941–1944 pp.: Збірник документів і материіалів. Львів, 1949. С. 113–115; Партизанское движение… C. 33.




61


РАВО. Т. 20 (9). С. 63; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 8. Д.481. Л. 184–191.




62


Там же. С. 60; Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 39–41.




63


Архив автора. Старинов И. Г. Вопросы подготовки кадров… С. 26.

Место дислокации и направление деятельности школы были вскоре выявлены германской разведкой, по сведениям которой единовременный состав курсантов составлял 1000 чел. (Информация III отдела РОВС о положении в СССР, 30.09.1941 // Дробязко С. И Под знаменами врага: Антисоветские формирования в составе германских вооруженных сил, 1941–1945. М., 2004. С. 349).




64


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 343–345; РАВО. Т. 20 (9). С. 18–20.




65


РАВО. Т. 20 (9). С. 20, 25.




66


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 276.




67


Лесняк Т. Совершенствование руководства партизанским движением // ВИЖ. 1967. № 9. С. 32.




68


РАВО. Т. 20 (9). С. 20–21.




69


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 542–543.




70


РАВО. Т. 20 (9). С. 54, 62–72.




71


Соловьев А. К. Они действовали под разными псевдонимами… С. 6–7; Валаханович И. А. Деятельность НКГБ БССР по созданию оперативных групп и партизанских отрядов в июне — августе 1941 года // Беларусь, 22 июня 1941 года: Говорят архивы. Минск, 2001. С. 78.




72


Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 142.




73


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 215.




74


Мелътюхов М. И. Упущенный шанс Сталина: Советский Союз и борьба за Европу: 1939–1941: Документы, факты, суждения. М., 2000. С. 317.




75


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 216.




76


Там же. С. 215–216.

В основу плана организации действий во вражеском тылу был положен опыт войны в Испании: идея четырех батальонов, придающихся фронтам, повторяет организацию XIV Специального корпуса республиканской армии, состоявшего из четырех «дивизий» численностью по 500–800 человек, дислоцировавшихся соответственно на Каталонском, Центральном и Южном фронтах. (См.: Троян В. А. Ч етырнадцатый специальный // Мы — интернационалисты. М., 1975. С. 243). Интересным представляется также очевидная схожесть этой советской структуры организации партизанско-диверсионной деятельности со структурой немецкого полка «Бранденбург»; так независимо друг от друга в СССР и Германии пришли к одинаковым организационным структурам.




77


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 215–216.




78


Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина… С. 317.




79


Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 144.




80


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 217; Соловьев А. К. Они действовали под разными псевдонимами… С. 11.




81


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 137.




82


Там же. С. 186.




83


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год. С. 256.




Очевидно, непрофильные контрразведывательные задачи были, по всей видимости, возложены на Особую группу исключительно потому, что назначенный начальником Особой группы П. А. Судоплатов с 26 июня 1941 г. занимал должность заместителя начальника штаба НКВД по борьбе с парашютными десантами противника — т. е. с диверсантами. (Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 153). Логика была проста: раз Судоплатов уже этим занимается, включим борьбу с вражеской агентурой в сферу деятельности возглавляемой им Особой группы.




84


Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 149; Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение. С. 54.




85


Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 149.




86


Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Внешняя разведка России. М., 2001. С. 42.




87


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 218–219; 232–233; Зевелев А. И., Курлат Ф. Л., Козицкий A.C. Ненависть, спрессованная в тол. С. 5; Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение… С. 42; Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 141; Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра. С. 142; Малая война: организация и тактика боевых действий малых подразделений. Минск, 1998. С. 114; Романов В. А. 4-е управление НКВД СССР… С. 188.




88


Орлов М. Ф. Бригада особого назначения… С. 4.

Большинство исследователей говорит о «переформировании» войск Особой группы в ОМСБОН, однако командир бригады М. Ф. Орлов в своих воспоминаниях высказался однозначно: «к началу октября мы полностью завершили формирование двух полков… которые вошли в состав ОМСБОН — так теперь стали называться войска Особой группы». Таким образом, из двух изначально запланированных бригад была сформирована одна, а на большее в условиях начавшейся битвы под Москвой не было ни ресурсов, ни времени. Описание участия ОМСБОН в обороне Москвы в октябре — ноябре 1941 г. см.: Зевелев А. И., Курлат Ф. Л., Козицкий A.C. Ненависть, спрессованная в тол… С. 6 — 18.




89


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 260.




90


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 265.




91


ОГБ. Т. 2. Ки. 1. С. 188.




92


До 3 февраля 1941 г. такие отделения существовали только на уровне республиканских НКВД (Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 127); после разделения НКВД и НКГБ они были, по всей видимости, ликвидированы.




93


Внутренние войска в Великой Отечественной войне, 1941–1945: Документы и материалы. М., 1975. С. 542; Белоозеров Б. П. Фронт без границ, 1941–1945 гг.: Историко-правовой анализ обеспечения безопасности фронта и тыла Северо-Запада. СПб., 2001. С. 56; Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра…

С. 103.




94


Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 95.




95


3 архівів ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 21; ГДА СБУ. Ф. 60. Д. 83501. Т. 1. Л. 13–19.




96


Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 197.




97


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 518–519.




98


3 apxiвiв ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 5; Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение. С. 54; Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра… С. 103.




99


Белоозеров Б. П. Фронт без границ… С. 61.




100


3 apxieiв ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 5; Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 73–74; Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра. С. 103.




101


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 562; Кн. 2. С. 14, 165–170, 312–314; Т. 3. Кн. 1. С. 220–228.




102


Валаханович И. А. Деятельность НКГБ БССР… С. 79.




103


ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 147; Т. 3. Кн. 1. С. 176, 188, 306, 353, 397,461, 560; Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко… С. 136–137, 146.




104


ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 165–166.




105


3 apxiвiв ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 33; ГДА СБУ. Ф. 60. Д. 83505. Ч. 2. Л. 419–422.




106


Романов В. А. 4-е управление НКВД СССР… С. 184.




107


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 745. Л. 1; ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 452; Кн. 2. С. 146–147, 332–333; Т. 3. Кн. 1. 305–307, 393–397, 459–461; РАВО. Т. 20 (9). С. 60; Никольский В. А. Аквариум — 2. С. 71; Степаков В. Н. Русские диверсанты против «кукушек»… С. 99–10.




108


ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 76.




109


Там же. С. 271.




110


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 262.




111


Романов В. А. 4-е управление НКВД СССР… С. 189.




112


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 276–278, 287.




113


ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 50–51; 70–81.




114


ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 163.




115


Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. КГБ: Спецоперации советской разведки. М., 2000. С. 245.




116


Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение… С. 55.




117


Орлов М. Ф. Бригада особого назначения… С. 4. См. также: Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение… С. 55–56.




118


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 289.




119


Там же.




120


ОГБ. Т. 2. Кн. 2.




121


Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра… С. 109.




122


Кочик В. Я. Некоторые аспекты деятельности советской военной разведки в 20 — 30-е годы: Структура, кадры, направления деятельности, операции // ВИА. М., 2000. Вып. 13. С. 61.




123


См., напр.: Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Империя ГРУ. Т. 2. С. 110–129.




124


Троян В. А. Четырнадцатый специальный… С. 241–254; Старинов И. Г. Мины ждут своего часа. С. 63 — 148; Ефимов М. Диверсант по имени Ксанти // Солдат удачи. 2003. № 10. С. 26–31.




125


О личности Мамсурова см.: Черчесов Г. Е. Под псевдонимом Ксанти. Владикавказ, 1995; Черчесов Г. Е. Человек с засекреченной биографией. Владикавказ, 1994; Болтунов М. Е. Диверсанты ГРУ. М., 2004.




126


Весьма лестную оценку действий спецотрядов Разведупра и лично Х.-У. Д. Мамсурова на финской войне дает П. А. Судоплатов (Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год. С. 235). Эта похвала тем более важна, что исходит из уст одного из руководителей конкурирующей структуры.




127


Стенограмма совещания при ЦК ВКП(б)… С. 244–250,281; Никольский В. А. Аквариум-2… С. 42.




128


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год.:. С. 215–216.




129


Никольский В. А. Аквариум — 2… С. 44.




130


Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и лица. М.; СПб., 2002.

C. 627.




131


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 22.




132


Там же.




133


Болтунов М. Е. Командарма арестовал офицер ГРУ // Независимое военное обозрение. 2003. № 43. С. 7; Болтунов М. Е. Диверсанты ГРУ. С. 16. См. так же: Мамсуров Х.-У. Д. В первые дни войны // Московские новости. 1988. 17 июля. С. 12–13.




134


Ворошилов К. Е. Срочное поручение… С. 27; Пономаренко П. К. Во главе обороны… С. 35; Калинин П. З. Партизанская республика… С. 20.




135


Ворошилов К. Е. Срочное поручение… С. 26–27.




136


Болтунов М. Е. Командарма арестовал офицер ГРУ… С. 7; Он же. Диверсанты ГРУ. С. 17.




137


Пономаренко П. К. Во главе обороны… С. 46.




138


Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и лица… С. 72.




139


РАВО. Т. 20 (9). С. 76.




140


Пережогин В. А. Солдаты партизанского фронта… С. 182; Партизанское движение… С. 37.




141


Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 136–138.




142


Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и лица… С. 180.




143


Мегера А. К. Военные разведчики в тылу врага // ВИА. М., 1998. Вып. 3. С. 190–191.




144


Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 136.




145


Лурье В. М., Кочик В. Я. ГРУ: Дела и лица… С. 180.




146


Мегера А. К. Военные разведчики в тылу врага… С. 191.




147


Боярский В. И. Партизанство вчера, сегодня, завтра… С. 123.




148


Никольский В. А. Аквариум-2… С. 60.




149


Там же. С. 60–65.




150


РАВО. Т. 20 (9). С. 60.




151


Никольский В. А. Аквариум-2… С. 97, 101.




152


Рубцов Ю. В. Alter ego Сталина: Страницы политической биографии Л. З. Мехлиса. М., 1999. С. 154–155.




153


Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 25–26.




154


Там же. С. 26; Старинов И. Г. Мины ждут своего часа… С. 220–221.




155


Пономаренко П. К. Всенародная борьба…




156


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 276–277.




157


Бычков Л.H. Партизанское движение… С. 43–44.




158


Правда. 1941. 11 июля.




159


Асмолов А. Н. Фронт в тылу вермахта… С. 9.




160


Армстронг Дж. Партизанская война… С. 309.




161


Армстронг Дж. Партизанская война… С. 309–311.




162


Армстронг Дж. Партизанская война… С. 309–311.




163


Там же. С. 46–47.




164


РАВО. Т. 17(6). С. 51.




165


Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных… С. 10.




166


Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 34.




167


См., напр.: Клембовский В. Н. Партизанские действия: Опыт руководства. М., 1918.




168


РАВО. Т. 20 (9). С. 76–81; Асмолов А. Н. Фронт в тылу вермахта… С. 11.




169


Партизанское движение… С. 38.




170


РАВО. Т. 17 (6). С. 69–70; Т. 20 (9). С. 23–24.




171


Там же. Т. 20 (9). С. 91–93.




172


РАВО. Т. 20 (9). С. 24, 91–93.




173


Там же. С. 83.




174


Асмолов А. Н. Фронт в тылу вермахта… С. 9; Партизанское движение… С. 37.




175


РАВО. Т. 20 (9). С. 83, 89–93, 95 — 101, 104–110.




176


Там же. С. 95 — 101.




177


Рубцов Ю. В. Alter ego Сталина… С. 170.




178


Пономаренко П. К. Незабываемые годы… С. 27.




179


Пономаренко П. К. Всенародная борьба…; Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 276.




180


до самого конца войны» (Пономаренко П. К. Всенародная борьба… С. 127). На самом деле Пономаренко, мягко говоря, лукавил, причем делал это с вполне конкретной целью, а именно: представить себя инициатором централизации партизанского движения в начальный период войны.




181


РАВО. Т. 20 (9). С. 18–20.




182


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 276–277.




183


Там же. С. 277.




184


РАВО. Т. 20 (9). С. 19.




185


ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 491–492; 496–497; Кн. 2. С. 91; Т. 3. Кн. 1. С. 248–249, 355–356.




186


Там же. Т. 2. Кн. 2. С. 156.




187


Там же. С. 78.




188


Там же. С. 330–331; Т. 3. Кн. 1. С. 32–38, 82..




189


Там же. Т. 2. Кн. 2. С. 450,




190


Там же. С. 493–494.




191


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 745. Л. 1–3, 19–27; ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 332–333, 393; Т. 3. Кн. 1. С. 7–9.




192


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 114.




193


РАВО. Т. 20 (9). С. 100–101.




194


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 396.




195


РАВО. Т. 20 (9). С. 108.




196


Там же. С. 101.




197


Болдин И. В. Сорок пять дней в тылу врага // ВИЖ. 1961. № 4. С. 81.




198


Пережогин В. А. Солдаты партизанского фронта… С. 182.




199


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 283.




200


РАВО. Т. 20 (9). С. 101–102.




201


ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 312.




202


ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 313–314; 3 apxiвiв ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 28; ГДА СБУ. Ф. 60. Д. 83595. Л. 6–7.




203


ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 302.




204


3 apxiвiв ВУЧК — ГПУ — НКВД — КГБ. 2000. № 1. Док. № 36; ГДА СБУ. Ф. 60. Д. 83505. Ч. 2. Л. 352–353.




205


Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных… С. 13.




206


Там же. С. 16.




207


ПА ИИП при ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33-а. Д. 1. Л. 31–34. Цитируется по копии, переданной автору И. Г. Стариновым.




208


Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 81–82.




209


ОГБ. Кн. З. Т. 1. С. 114.




210


РАВО. Т. 20 (9). С. 102–103.




211


Пережогин В. А. Солдаты партизанского фронта… С. 181–182.




212


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 102.




213


РАВО. Т. 20 (9). С. 93–94.




214


Там же. С. 94.




215


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 102; РАВО. Т. 20 (9). С. 85.




216


Партизанское движение… С. 29.




217


ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 493–494.




218


РАВО. Т. 20 (9). С. 85–86.




219


Пономаренко П. К. Всенародная борьба… С. 72.




220


Старинов И. Г. Солдат столетия… С. 70.

Даже если бы Старинов не упомянул о своем авторстве записки, оно бы осталось несомненным — характерный стиль изложения и ключевые идеи записки говорят сами за себя.




221


РАВО. Т. 20 (9). С. 59–62; Известия ЦК КПСС. 1990. № 10; Война, 1941–1945 / Вестник Архива Президента РФ. М., 2010. С. 72.

Интересно, что П. А. Судоплатов положительно отзывается об этой записке, отмечая, что записка показывает автора «как широкомыслящего человека, умеющего ставить серьезные задачи». Дальнейший разбор записки Судоплатовым весьма показателен: критикуются те положения, которые были внесены Пономаренко в изначальный текст И. Г. Старинова (Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год. С. 281–282).




222


Война, 1941–1945. С. 74; АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 470. Л. 41–44.




223


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 18. Л. 8.




224


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 18. Л. 2–4.




225


Партизанское движение… С. 39.

Следует, правда, заметить, что это только те партизанские отряды, о которых было известно советскому руководству; в целом же их число было, надо полагать, несколько выше.




226


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 745. Л. 1–3, 19–27; ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 332–333, 393; Т. 3. Кн. 1. С. 7–9.




227


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 745. Л. 4–18, 28–30; ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 362–363, 402, 405–407, 417–421,449–550,469–470, 475–476.




228


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 345.




229


Пономаренко П. К. Борьба советского народа в тылу врага… С. 31.




230


Пономаренко П. К. Всенародная борьба… С. 72–74.




231


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 40–41; Коровин В. В. Советская разведка и контрразведка… С.; Партизанское движение… С. 39; Судоплатов П. А. Разведка и Кремль… С. 149–154.




232


Романов В. А. 4-е управление НКВД СССР… С. 185.




233


Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение. С. 59.




234


Лубянка… С. 276.




235


Лубянка… С. 275–276.




236


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 40.




237


Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение… С. 60.




238


Партизанское движение… С.39.




239


Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко… С. 185–186.




240


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 104, 227.




241


Между тем именно этой точки зрения придерживается большинство современных исследователей. См., напр.: Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 70–71.




242


РАВО. Т. 13 (2). Кн. 2. С. 154.




243


См.: Дробов М. А. Малая война: Партизанство и диверсии… С. 153.




244


Черный И. Н. Данные достоверны. М., 1968. С. 20.




245


Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко… С. 155.




246


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 104, 227; Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко… С. 185–186.




247


Партизанское движение… С. 39–40.

Любопытно, что именно в это время противником был создан специальный орган для борьбы с партизанами — «Зондер-штаб «Р»», возглавлявшийся бывшим белогвардейским офицером, кадровым сотрудником германских спецслужб майором Б. А. Хольмстоном-Смысловским. (См.: Дробязко С. И. Эпопея генерала Смысловского // Материалы по истории Русского Освободительного движения. М., 1999. Вып. 4. С. 120–121).




248


РАВО. Т. 20 (9). С. 181. См. также воспоминания в сб.: Партийное подполье в Белоруссии… Витебская, Могилевская, Гомельская, Полесская области… С. 33–35 и т. д.




249


Старинов И. Г. Мины замедленного действия… С. 145.




250


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 220–228, 266–267, 291, 420–423, 522–524; Кн. 2. С. 58–60.




251


Пономаренко П. К. Всенародная борьба… С. 78.




252


РАВО. Т. 23 (12). Кн. 2. С. 73–74.




253


Там же. Т. 20 (9). С. 233, 236–238.




254


Там же. Т. 17 (6). С. 128.




255


Армстронг Дж. Партизанская война… С. 87.




256


РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 481. Л. 104–106.




257


Там же.




258


Там же.




259


Партизанское движение… С. 127.




260


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 285.




261


Армстронг Дж. Партизанская война… С. 133.




262


ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 201.




263


Партизанское движение… С. 57




264


Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 126.




265


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 692. Л. 1.




266


Там же. Л. 2–7.




267


ЦЛМО. Ф. 14. Оп. 11 603. Д. 9. Л. 1–3. Цит. по: Партизанское движение… С. 57. См. также изложение содержания документа: Воронов H.H. На службе военной // Новая и новейшая история. 1992. № 1. С. 105.




268


Воронов H.H. На службе военной… С. 105.

Согласно «Журналу посещений И. В. Сталина в его кремлевском кабинете» присутствующими были Маленков, Берия и Ворошилов. См.: На приеме у Сталина: Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924–1953 гг.). М., 2008. С. 373.




269


Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 150–151.




270


Попов А. Ю. 15 бесед с генералом КГБ Бельченко… С. 171.




271


ОГБ. Кн. 3. Т. 1. С. 396.




272


ОГБ. Кн. 3. Т. 1. С. 397.




273


На приеме у Сталина… С. 373.




274


Кумапев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 151–152.




275


Брюханов А. И. В штабе партизанского движения. Минск, 1980… С. 13–14.




276


Между прочим, Пономаренко умел ценить преданность; несколькими месяцами позже, когда немцы прорвали Юго-Западный фронт и на улицах Сталинграда, где жила семья Брюханова, шли ожесточенные бои, Пономаренко лично позаботится об эвакуации родных своего подчиненного — тем самым спася их от весьма вероятной гибели.




277


Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 152–153.




278


Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 152–153.




279


1 апреля 1942 г. Сталин продиктовал решение Политбюро ЦК ВКП(б) «о работе Ворошилова К. Е.», в котором после уничтожающей сталинской критики значилось: «1. Признать, что т. Ворошилов не оправдал себя на порученной ему работе на фронте.

2. Направить т. Ворошилова на тыловую военную работу». Этой «тыловой военной работой» Ворошилова, оставшегося членом ГКО, стало формирование новых частей Красной Армии и вопросы партизанского движения. За дело маршал принялся весьма активно; летом 1942 г. он встречался по этим вопросам со Сталиным 17 раз (Пономаренко Сталин, к слову сказать, за этот период принял лишь однажды).




280


РАВО. Т. 13 (2). Кн. 2. С. 254; Т. 20 (9). С. 114–115.




281


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 3. Л. 1; РАВО. Т. 20 (9). С. 115–116.




282


ОГБ. Т. 3. Кн. 1. С. 519.




283


Там же. Кн. 2. С. 23.




284


Там же. Кн. 1. С. 558–556; Кн. 2. С. 140–141, 359–360.




285


ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 23.




286


Там же. С. 24.




287


Там же. С. 315–317, 330–331, 371–372, 410–417, 420–427,487–488,496–499.




288


См.: Строкам ТА. Наш позивний — свобода. Kieв, 1978; Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть. Кн. 1.




289


Попов А. Ю. 15 бесед с генералом КГБ Бельченко… С. 88–119, 146.




290


Никольский В. А. Аквариум — 2. С. 96–107; Партизанское движение… С. 58–59.




291


ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 7–8.




292


ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 7–8.




293


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 1. Л. 1–4, 32; Д. 4. Л. 26; Д. 24. Л. 3.




294


РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 8. Д. 27. Л. 46–117.




295


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 14. Л. 2–3.




296


Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных…. С. 48–49.




297


РАВО. Т. 20 (9). С. 243.




298


Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. Кн. 1. С. 78–79.




299


Курас И. Ф., Кентий A.B. Штаб непокоренных… С. 22–23.




300


РАВО. Т. 20 (9). С. 116–117.




301


РАВО. Т. 20 (9). С. 242–243.




302


Никольский В. А. Аквариум — 2… С. 117.




303


Партизанское движение… С. 151.




304


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 79.




305


Там же. Оп. 8. Д. 27. Л. 19–20.




306


РАВО. Т. 20 (9). С. 435–441.




307


Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 148–158.




308


Артемьев И. Н. В эфире партизаны… С. 4, 111; Брюханов А. И. В штабе партизанского движения. Минск, 1980. С. 13–14; Попов А. Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко… С. 161.




309


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 11–12.




310


Там же. Д. 81. Л. 79.




311


Брюханов А. И. В штабе партизанского движения… С. 24.




312


Сабуров А. Н. Отвоеванная весна. М., 1968. Кн. 2. С. 71.




313


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 4. С. 31–32; ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 129; РАВО. Т. 20 (9). С. 131.




314


Старинов И. Г. Мины замедленного действия… С. 151–152.

По всей видимости, например, рейды партизанских соединений импонировали Пономаренко не только по военным и политическим причинам, но и вследствие того, что рейды были самыми простыми для ЦШПД операциями: в Центре намечались лишь основные контуры операции, а конкретное планирование шло уже в партизанских соединениях. Это было гораздо легче, чем планировать крупные операции с участием десятков партизанских отрядов.




315


Главупрформ НКО курировался Ворошиловым. См.: Горьков Ю. А. Комитет Государственной Обороны постановляет, 1941–1945 гг.: Цифры. Документы. М., 2002. С. 147.




316


Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 149–158.




317


Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 189.




318


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д.24. Л. 77–83.




319


Там же. Л. 82.




320


Старинов И. Г. Записки диверсанта… С. 326.




321


Такой прием был впоследствии успешно применен Пономаренко в 1943 г. для нейтрализации возражений по планам «Рельсовой войны».




322


Такой прием был впоследствии успешно применен Пономаренко в 1943 г. для нейтрализации возражений по планам «Рельсовой войны».




323


Старинов И. Г. Записки диверсанта… С. 326–327.




324


Рубцов Ю. В. Alter ego Сталина… С. 230–231.




325


РАВО. Т. 17(6). С. 166.




326


Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 184.




327


Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 185.




328


На приеме в Кремле присутствовали партизанские командиры Д. В. Емелютин, Г. Ф. Покровский, И. С. Гузденко, М. И. Дука, М. П. Ромашин, И. С. Воропаев, М. И. Сенченков, В. И. Кошелев, А. Н. Сабуров, С. А. Ковпак, И. В. Дымников, Е. С. Козлов, М. Ф. Шмырев, А. П. Матвеев. Чуть позже Сталиным отдельно были приняты А. Ф. Федоров и В. И. Козлов. (Пономаренко П. К. Всенародная борьба… С. 87–88). Подробное описание см.: Пережогин В. А. Партизаны на приеме у И. В. Сталина // Отечественная история. 1999. № 3. С. 186–191




329


На приеме у Сталина… С. 383.




330


Сабуров А. Н. Отвоеванная весна… С. 83.




331


Правда. 1942. 2 сент.




332


Сабуров А. Н. Отвоеванная весна… С. 83.




333


РГЛСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 3. Л. 12–17; РАВО. Т. 13 (2). Кн. 2.

С. 292–295.




334


РАВО. Т. 20 (9). С. 135.




335


Залесский К. А. Империя Сталина. С. 99; РАВО. Т. 20 (9). С. 10; Партизанское движение… С. 68. Впрочем, например, Д. А. Волкогонов признает тот факт, что руководство партизанским движением было «крупным самостоятельным участком работы» (Волкогонов Д. А. Этюды о времени: Из забытого, незамеченного, ненапечатанного. М., 1998. С. 131). См. также: Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 132–148.




336


Ворошилов К. Е. Срочное поручение… С. 27; Пономаренко П. К Во главе обороны… С. 35; Калинин П. З. Партизанская республика… С. 20.




337


Об этом вскользь упоминается в: Старинов И. Г. Солдат столетия… С. 11.




338


Партизанское движение… С. 60.




339


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 137–138.




340


Партизанское движение… С. 85–88.




341


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 137.




342


Там же. Л. 156.




343


Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 153.




344


Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 139; Попов А. Ю. 15 бесед с генералом КГБ Бельченко… С. 166–168.




345


РАВО. Т. 20 (9). С. 135; РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 4. С. 85–88.




346


Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 114.




347


Там же. С. 153.




348


Куманев Г. А. Рядом со Сталиным… С. 153.




349


Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть. Т. 1. С. 449.

Корниец Леонид Романович — председатель СНК Украины.




350


РАВО. Т. 20 (9). С. 149; ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 330–331.




351


РАВО. Т. 20 (9). С. 156, 218. См. положение, утвержденное 5 октября 1942 г.: РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 81. Л. 100–101.




352


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 156.




353


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 137–138; Д. 81. Л. 100–101.




354


Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 186.




355


РАВО. Т. 13 (2). Кн. 2. С. 348.




356


Там же. С. 349.




357


РГАСПИ. Ф. 69. Он. 1. Д. 747. Л. 34–52; ОГБ. Т. 3. Кн. 2. С. 186–188; 266–268;




358


Их организацию при поддержке Ворошилова еще летом 1942 г. «пробил» И. Г. Старинов, ратовавший за создание специальных диверсионных формирований. Собственно, речь шла изначально о спецбригадах; проект был одобрен начальником инженерных войск М. П. Воробьевым, Ворошиловым, Маленковым — но в полной мере не реализован; вместо спецбригад создали отдельные гвардейские батальоны минеров с подчинением руководству инжвойск. (Старинов И. Г. Мины замедленного действия… С. 146–148).




359


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 4. Л. 91; Д. 81. Л. 108.




360


Там же. Д. 24. Л. 144; Д. 694. Л. 7–9.




361


Старинов И. Г. Мины замедленного действия… С. 150; РГАСПИ. Ф. 69. Он. 1. Д. 795. Л. 4.




362


Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 144.




363


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 39. Л. 19.




364


Там же. Л. 20.




365


Старинов И. Г. Пройти незримым. С. 166–167; Старинов И. Г. Мины замедленного действия. С. 150; Старинов И. Г. Второй фронт. С. 265–266.




366


Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 142.




367


Сабуров А. Н. Отвоеванная весна… С. 71–72.




368


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 4. Л. 117.




369


Стартов И. Г. Ошибки партизанской войны // Малая война: Организация и тактика боевых действий малых подразделений. Минск, 1998. С. 165–177; Оп же. Почему мы победили только в сорок пятом? // Солдат удачи. 1995. № 5. С. 32–36, и др.




370


Согласно «Журналу посещений…» Маленков неизменно присутствовал на соответствующих заседаниях.




371


Старинов И. Г. Записки диверсанта… С. 330–332; Он же. Солдат столетия… С. 15, 71–72; Он же. Мины замедленного действия… С. 149–150.

A.C. Князьков связывает отказ от поддержки проекта Маленкова и Василевского подготовкой контрнаступления под Сталинградом: «материальные ресурсы направлялись в основном на сталинградский участок фронта» (Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 148).




372


Правда. 1942. 14 нояб.




373


На приеме у Сталина. С. 390–391.




374


Кирилл Мазуров — Пантелеймон Пономаренко. Беседы 1983 года / Публ. и коммент. В. Селеменева, В. Скалабана // Неман. 2009. № 7. С. 147.




375


РАВО. Т. 20 (9). С. 168.




376


Старинов И. Г. Пройти незримым… С. 169.




377


РАВО. Т. 20 (9). С. 168.




378


РАВО. Т. 20 (9). С. 172.




379


Нужно, правда, отметить, что при этом «отстранении от дел» были соблюдены все приличия; со стороны это смотрелось как вполне достойное для профессионалов ранга Старинова и Мамсурова дело. Самое интересное, что, по крайней мере Старинов, видно из его воспоминаний, воспринял свое назначение на Кавказ с облегчением — ему смертельно надоела подковерная борьба в ЦШПД, тем паче что его партия потерпела поражение.




380


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 28. Л. 47.




381


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 24. Л. 194–196; РАВО. Т. 20 (9). С. 172.




382


РАВО. Т. 20 (9). С. 258–259.




383


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 10. Л. 53–54.




384


Там же. Д. 1. Л. 27–42, 43–54.

Стартов И. Г. Мины замедленного действия… С. 154.




385


Там же. Л. 4.




386


Стартов И. Г. Мины замедленного действия… С. 154.




387


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 39. Л. 21; Д. 10. Л. 163.




388


Князьков A.C. Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов… С. 145–146.




389


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 205. Л. 12.




390


Там же. Л. 26.




391


В 60-х гг., когда Пономаренко писал об этом, Берию обвиняли во всевозможных злодеяниях; обвинить его и в расформировании ЦШПД было вполне естественным делом.




392


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 25. Л. 51.




393


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 336. Л. 10–12.




394


РГАСПИ. Ф. 69. On. 1. Д. 336. Л. 13–16.




395


Фрунзе М. В. Избранные произведения. М., 1977. С. 43.




396


Там же. С. 62.




397


Кочик В. Я. Некоторые аспекты деятельности советской военной разведки в 20–30-е годы // Военно-исторический архив. М., 2000. Вып. 13. С. 61.




398


Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Империя ГРУ: Очерки истории российской военной разведки. М., 2000. Т. 2. С. 120–121.




399


Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках: Записки чекиста. М., 1988. С. 139.




400


Симонов Н. С. «Крепить оборону страны Советов»: «Военная тревога» 1927 года и ее последствия // Отечественная история. 1996. № 3. С. 156.




401


Там же. С. 158.




402


Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках. С. 140.




403


Боярский В. И. Партизаны и армия: История утерянных возможностей. М.; Минск, 2001. С. 54.




404


Осипов Г. О. Товарищ Артур, кто вы? М., 1989. С. 50–51.




405


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год. М., 2001. С. 234.




406


Степаков В. Русские диверсанты против «кукушек». М., 2004. С. 26.




407


Дробов М. А. Малая война: Партизанство и диверсии. М., 1998. С. 149.




408


РГВА. Ф. 40 973. On. 1. Д. 97. С. 8–9.




409


РГВА. Ф. 40 973. On. 1. Д. 97. С. 1–3.




410


РГВА. Ф. 40 973. On. 1. Д. 44. Л. 39.




411


Старинов И. Г. Мины ждут своего часа. М., 1964. С. 46.




412


Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 62–63.




413


Зимняя война, 1939–1949. М., 1999. Кн. 2. С. 247.




414


Зимняя война, 1939–1949. М., 1999. Кн. 2. С. 281–282.




415


Соловьев А. К. Они действовали под разными псевдонимами. Минск, 1994. С. 11.




416


Брайко П. Е. Побеждать не числом, а умением // Ветеран границы. 1996. № 4. С. 52.




417


То есть если бы обвинения «в подготовке к враждебной деятельности в тылу советских армий», о которых писал Старинов, были бы не пустой фразой типа шпионажа в пользу Новой Зеландии, а реальным обвинением. Надо отметить, что реальными такие обвинения могли стать без особых усилий. В показаниях М. Н. Тухачевского говорится о том, что «Уборевич и Аппога получили задание иметь на время войны в своих железнодорожных частях диверсионные части подрывников» именно с целью подрыва мостов в тылу советских войск. Правда, «самые объекты подрыва не уточнялись».




418


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 91–92.




419


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 91–92.




420


Судоплатов П. А. Разведка и Кремль: Записки нежелательного свидетеля. М., 1996. С. 126–127.




421


В термин «старый большевик» вкладывается вполне конкретный смысл: самостоятельность мнений (граничащая с троцкизмом), занятие высоких должностей (в данном случае военных) и принадлежность к тем или иным ведомственно-политическим кланам.




422


Салай М. Г. По знакомым дорогам. М., 1985. С. 9.




423


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 234.




424


Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках. С. 220.




425


Строкач Т. А. Наш позивний — свобода. Киев, 1978. С. 152.




426


Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 279.




427


Фрунзе М. В. Избр. произв. М., 1977. С. 43.




428


Там же.




429


Фрунзе М. В. Избр. произв. М., 1977. С. 62.




430


Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках. М.: Политиздат,




431


Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках… С. 202.




432


Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках… С. 202.




433


Там же. С. 203.




434


Ленин В. И. Соч. Изд. 4. Т. 11. С. 186–187.




435


Там же. Т. 10. С. 98.




436


Там же. Т. 31. С. 76.




437


Ленин В. И. Соч. Изд. 4. Т. 11. С. 151.




438


Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках… С. 203.




439


Там же.




440


Солидарность народов с Испанской республикой 1936 г. М., 1972. С. 254.




441


См. «Народный герой». «Неделя» № 37 за 1971 г.




442


ПА МИЛ при ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 42. Л. 73–80.




443


Там же. Л. 80.




444


ПА ИИП ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 42. Л. 83–85.




445


Там же. Л. 78.




446


Там же. Л. 94–96.




447


ПА ИИП ЦК КПУ. Ф. 62. Оп. 9. Д. 6. Л. 29.




448


Пономаренко П. К. Непокоренные. М., 1975. С. 47.




449


Архив Орловского обкома КПСС, отчет Орловского ШПД. Л. 6.




450


Линьков Г. М. Война в тылу врага. М.: Гослитиздат, 1959. С. 11.




451


ИМЛ при ЦК КПСС. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. В шести томах. Т. 2. М.: Воениздат, 1960. С. 128.




452


ПА ИИП при ЦК КПБ. Ф. 4412. On. 1. Д. 6. Л. 1–7.




453


Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Документы и материалы в трех томах. Том первый. Минск: Беларусь, 1967. С. 259–260.




454


ПА ЦК КПБ. Ф. 74. Оп. 33а. Д. 412. Л. 46.




455


Партархив ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 3. Д. 1214. Л. 243–252.




456


Партархив ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 302. Л. 5–6.




457


Там же. Оп. 29. Д. 27. Л. 90.




458


Там же. Оп. 33а. Д. 524. Л. 50.




459


Это, конечно, при условии одновременного массового применения «угольных мин» и крушений поездов.




460


Горчаков О. Он же капрал Вудсток. М., 1974.




461


Ист. ВОВ, Архив Комиссии, АН УССР, Арх. ЦК КПБ, Брянский партархив. См.: ПАСО. Ф. 6. Оп. 5. Д. 338. Л. 1–2; См.: Л. П. А., Ф. О.  —  116. Оп. 8. Св. 1. Ед. хр. 7. Л. 1; ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. 781. Л. 13, 27, 92. Д. 26. Л. 27,41–43. Д. 13. Л. 72. Ф. 17. Оп. 8, Д. 481. Л. 1–16.




462


ПА ИМП при ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 412. Л. 43–44.




463


ШТА. Ф. 69. On. 1. Д. 7вб. Л. 39.




464


Тем же. Л. 40.




465


Архив МО СССР. Оп. 67 473. Д. 5. Л. 60–66.




466


ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. OK ЦШПД.




467


ЦПА НМЛ. Ф. 69. Оп. 8. Д. 27. Л. 20, 23.




468


См.: «Огонек» № 24, 1982 г. С. 19–23.




469


Приказ НКО № 0634 от 17.08.1942 г.




470


Джагаров М. Костры партизанские. Беларусь, 1970. С. 113.




471


Архив автора. Д. 213. Л. 1–8.




472


ПА ИИП ЦК КПУ. Ф. 62. Оп. 9. Д. 6. Л. 32.




473


Украинская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941–1945 гг. Т. 3. С. 308.




474


Калинин М. И. О коммунистическом воспитании и обучении. Изд. 1948 г. С. 94.




475


Архив Комиссии по истории Великой Отечественной войны АН УССР (Архив КИОВ). Ф.1. Оп.1. Д. 1. Л. 22, 23.




476


Центральный партархив (ЦПА). Ф. 69. On. 1. Д. 47. Л. 71.




477


ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. 784. Л. 29.




478


ЛПА. Ф. 24. Оп. 3 св. 747. Д. 5304. Л. 116.




479


ЛПА. Ф. 24. Оп. 3 св. 113. Д. 214. Л. 16.




480


Подсчитано автором по данным отдела кадров ЦШПД.




481


См.: Люди из легенд. Политиздат.




482


Подсчитано автором но материалам отдела кадров ЦШПД и УШПД.




483


ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. 784. Л. 3, 4; Д. 47, 48, 50.




484


ПА МИП при ЦК КП Украины. Ф. 62. Оп. 9. Отчет А. М. Грабчака.




485


Там же. См.: Техника диверсий соединения под командованием А. Ф. Федорова.




486


См.: Украинская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза. Т. 8. Киев, 1969.




487


ПА ИИП КПУ. Ф. 62. Он. 9. Д. 1, 4, 7.




488


Джонлагич А., Атапаукович Ж., Пленча Д. Югославия во Второй мировой войне. Белград, 1967. С. 80.




489


См.: Хариш И. «Громовник» диверсант. Любляна, 1961 (на словенском языке).